9/СиJНЬ
ЗАМ ЕЧАТЕII ЬН ЫХ
!l ЮДЕЙ CefU.!l
(и02/Ю СР И !
ОСНОВАНА в
1933
ГОДУ
М. ГОРЬКИМ
ВЬIПУСIC
722
'Вl1JIе...
9 downloads
555 Views
33MB Size
Report
This content was uploaded by our users and we assume good faith they have the permission to share this book. If you own the copyright to this book and it is wrongfully on our website, we offer a simple DMCA procedure to remove your content from our site. Start by pressing the button below!
Report copyright / DMCA form
9/СиJНЬ
ЗАМ ЕЧАТЕII ЬН ЫХ
!l ЮДЕЙ CefU.!l
(и02/Ю СР И !
ОСНОВАНА в
1933
ГОДУ
М. ГОРЬКИМ
ВЬIПУСIC
722
'Вl1JIенmuн 9Тронuн
КАТУ 1111
МОСКВА .МОnОДАЯ ГВАРДИЯ.
1993
ББК 84Р7 П 81
П
81
Иронии В. А. Катулл.- М.: Мол. гвардия, 1993.- 300 [4] С., нл.- (Жизнь замечат. людей. Сер. биогр.; Бып. 722).
ISBN 5-235-01588-6 Страницы книги, посвященной судьбе выдающегося поэта Древнего Рима Гая Валерия Катулла (1 век до н. э.) погружают читателя в сказочный и трагический мир истории, наполненный бурными событиями периода кризиса римского общества. Лири ка Катулла, его пылкий характер, сложные взаимоотношения с
друзьями
и
недругами,
дерзкое
отношение
к
сильным
мира
сего, страстная любовь к известной безнравственной красавице
Рима позволяют ощутить живое дыхание эпохи, которая пред стает перед нами и в ярких образах Цезаря, великого оратора Цицерона, полководцев Красса и Помпея, мятежного сенатора Катилины ...
4702010201-118 п
КБ-М t -025-90
ББК 84Р7
078(02) - 93
© ISBN 5-235-01588-6
4
Пронин В. А.;
1993
г.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ Во
времена
Катилины
*латинский Пушкинt Валерий Катулл.
-
жил
в
Риме
поэт
А. Блок
1 Звякнуло дверное кольцо ... Дверь глухо хлопнула, и
застучали торопливые шажки ... Пожар, что ли? Мятеж в городе?
RaToH, читавший у себя в таблине l , поднял голову. Вздор! Это спешит с новостями Rальв, знаменитый оратор, едва достающий ему до плеча макушкой. (Шажки стремительно приближались.) Rальв всегда жаждет быть в центре событий - и не только на шумном Форуме, где недостаток речием, взгляды:
роста
малыш
возмещается всюду
озадачить,
его
старается
произвести
выдающимся при влечь
красно
удивленные
впечатление
-
его
по
стоянная забота. Он и сейчас наверняка войдет как-ни будь необычно... с кичливым возгласом и вскинутой вверх рукой ... Неудурно бы испортить тщеславному НОРО тышке эффеRТ внезапиого появления.
Скрывая улыбку,
RaToH
склонился над развернутым
СВИТКОм.
Отброшенный занавес взлетел чуть не до потолка ... Rачвулись восковые личины предков ... И бронзовый све тильник грохнулся об пол. «О, разбойник!» - RaToH спо хватился, но Rальв уже стоял перед ним, бурно-взволно ванный, в белоснежной тоге, ниспадающей гармоничнЫМИ складками, и в башмаках на толстой подошве.
-
Хочешь услышать, как нас обозвал Цицерон 2 ?
спросил Rальв без предисловий.
I
Т абли н
- личная комната, кабинет.
2 М арR ТУллий Ц и Ц е р о н - величайший дарственный деятель и писатель Древнего Рима.
оратор,
госу
5
Слегка досадуя на свою оплошность, Натон кивнул. - Представь «отца отечества& и толпу благоговею щих почитателей,- продолжал хлопотливый щеголь. Муза да пошлет тебе живость воображения... Накова картинаl Ни дать ни взять: Аристотель с учениками на
дорожках Лицеяll Патетически восклицавший I\альв выглядел забавно: низенький, утомительио-шумный, йапомаженный челове чек. Сущий лицедей на котурнах. Впрочем, лицо его было прекрасно:
мужественное
лицо
римлянина
с
черными
жнвыми глазами.
Нельзя ли без истасканных сравнений? Дай мне высказаться в стиле понаторелых адвокатов! Все утро я вынужденно молчал и ... - Что же сказал Цицерон? - О, всеблагие боги! О, век нетерпения и суеты! I\альв начал пародийную нгру, столь любимую и рас пространенную в Риме. Если он приходил в приподнятом
-
настроении, то унять его было нелегко.
- I\лянусь Юпитером, ты выведешь меня из себя! с шутливым негодованием вскричал Катон. - Итак, Цицерон рассуждал о риторике и поэзии ... И, разумеется, про цитировал Энния2 :
-
«Нравами
древними держится Рим и доблестью граждан ... » - В этом доме ничего нельзя рассказать! - возму тился I\альв. - Здесь все заранее знают, и нет смысла
молоть горох З ... Слушай же, грубиян! Пока Цицерон ве щал о риторике, толпа завороженно глядела
ему в
рот.
Но лишь только речь зашла о поэзии, поднялся галдеж, как на птичнике, - каждый старался показать себя зна током. Цицерон переждал, когда болтуны уймутся, а по том произнес небрежно: «Нынче меня донимала бессон ница ... И я сочинил за ночь пятьсот отличных стихов ... » Натон засмеялся, качая гладко выбритой, как у егип тянина, головой. - О, божественный Марк Туллий! - потешалея
он. -
I\лянусь священной тройкой", скромность никогда
не будет его главным недостатком. Кальв рассказывал дальше: I
АРис то т ел ь
- великий
греческий
философ,
проводил в саду, иазываемом Лицей или Ликей. 2 1\ в и н т Э н н и й, 11 в. до н.' Э.- римский
свои
поэт,
беседы
писавший
эпические трагедии и поэмы.
3
Игра слов:
НОРОХ'
•
по-латински
4 СВЯ Ще н н ая
6
т рой к а
фамилия
-
Цицерон
(Cicero) оаначает
Юпитер, Юнона и Минерва.
- Тут ИЗ толпы вывынулл книгоиздатель Кларан и спросlUl Цицерона: «Что Tы думаешь по поводу сообще ства молодых поэтов, кропающих безделки и эпиграм мы?
-
.Ясно, кого ты имеешь в виду,- ответил Цице
роН. - Это Валерий Катон - их заводила да еще не сколько нагловатых молодцов. С НИМII стакнулся и оратор Лициний I\альв. Ну, от него-то здравомыслия тем более ожидать не следует. Все они подражают Налли
Maxyl, лощеному александрийскому царедворцу. Их не приличные сборища я назвал бы... «попойками неотери
I(ов. 2 • Неотериков? - переспросил Натон. «Orцу отечества» претит легкомыслие, каким он считает искренний и веселый тон. Нроме того, Цицерон намекает на происхождение наших друзей - недавних
-
граждан из ceBepHых муниципий 3 ••• Серцито
иахохливmись,
Кальв
быстрыми
шажками
расхаживал перед Натоном. Катон пожал плечами:
- Когда-то самого Цицерона упрекали именно в том, что он выскочка, плебей из захолустного городишка Ар пвна
...
l\aТOH подошел к книжному шкафу, где хранились заключенвые в футляры папирусы. На его худом лице появилось сосредоточенное, почти блaroговейное выраже ние. Катон не домогался государственных должностей и непосредственно не занимался политикой; скандалы Фо рума увлекали его, как и каждого в Риме, но большую часть досуга и всю дУШевную энергию оп отдавал поэзии и книгам.
- Вот речь Цицерона, произнесенная лет двадцать тому наззд,- пояспlUl Катон, разворачивая один из свитков.- «Or меня не скрыто, скол:ь бе3~lерна нена висть знати к рвевию вовых людей. Orвернешься - и ты в засаде; дашь хоть самый малый повод для подозре вий - В ты под ударом •.. Вечно мы начеку, вечно мы в труде». Сейчас он наверняка отказался бы от того, что опрометчиво высказывал начинающим адвокатом.
I
1\ алл и м ах - 111
век
до
н.
З.- выдающийсл
аЛЛIIВIIСТИ
'Iеский поэт-лирик. 2
Н еотер ик и
_модернисты»
3
..11
(греч.) - новые
.
М У в 11 Ц 11 П 11 11
ПOЛlo3OВ8JIIIС.
-
италийские
ПQ.IUIЫМ
и.пи
поэты, городские
частичным
эдесь:
в
значении
общины; их жите-
правом
римского
граж
данства.
7
Наких только противоречивых мнений не найдешь
-
в речах этого лицемерного человека ... Ну, и Цицерон!
-
с неожиданной ненавистью сказал Нальв. - Цицерон? Опять Цицерон? - воскликнул, заглЯ дывая в таблин, миловидный юноша в выцветшей тоге. - Фурий! Входи, юное дарование! - крикнул Кальв. - А где твой дружок Аврелий? Вы же неразлуч ны, как пара идиллических голубков. Убрав свиток с речами Цицерона, Натон предложил подождать, пока соберутся все ... - ... неотерики,- закончил за него Нальв.- Такое название нам придумал все тот же несравненный «отец отечества»
.
Так вот отчего вы тут перемывали кости самому речистому среди римлянl
-
Катон осуждающе покачал головой: В ораторском гении Цицерона не превзоЙти ... - Особенно при самовосхвалении,- добавил Кальв. - Я понимаю тебя, Лициний, ты не можешь забыть
несправедливого обвинения твоего отца 1...
- Это была политическая игра, грязнейшая из гряз ных! Оптиматы ненавидели моего отца - защитника плебса. Цицерон - тогда уже двуличный - выбран сенатом для обвинения... Отец не перенес позора... Он покончил с собой в тот день, когда его объявили мздоимцем.
Катон положил руку на плечо Кальва. - В характере Цицерона много отрицательных черт, - сказал он. - Но он не предаст республику и не потерпит
единовластия,
ради
этого
я
прощаю
ему
все
недостоЙные слова и поступки.
Нальв сбросил с плеча руку Катона и, сверкая черны ми глазами,
закричал:
Какое примерное благонравие!
-
ник справедливости... Все сенаторы Сулла 2 ? Тиран! Кровавое чудовище!
-
Цицерон
-
побор
тоже... А кто был
И его терпели и боя
лись!
Фурий испуганно вскочил, ему показалось, что Кальв и Катон поссорились. I
ОТеЦ
Лициний
аристократию
2
К а л ь в а - известиый
Макр,
-
ЛуЦий
водец,
8
своих
оптиматов.
речах
корн ел ий
диктатор;
в проскрипции человек.
в
-
занося
списки
оратор,
сулла
имена
tBparOB
народиый
неоднократно
своих
- глава
трибун
обличал
оптиматов,
политических
Гай
сенатскую
полко
протнвников
отечества», уничтожил
200
тысяч
Неслышными шагами вошел красивый, стройный Ивинт Иорнифиций, оратор и поэт. Приветливо улыбаясь, он обнял Иатона. Иальва как подменили: он со смехом повис на шее у
Иорнифиция. Потом усадил его в кресло и принялся рас сказывать о прозвище, полученном ими от высокомерного
Цицерона.
II Таблин наполнялся гостями. Они здоровались с хо зяином, целовались (нелепый обычай, привезенный с Востока) и полукругом рассаживались на скамьях. Все были в расцвете молодости; их туники из кипр ских тканей, с пушистой бахромою на рукавах, даже са мыми рьяными модниками признавались верхом
роскоши
и изящества, а широченные, }(а}( паруса, хлены', пред почитаемые,. традиционным
тогам,
скреплялись
золотыми
застежками. Волосы их, благоухавшие сирийскими арома тами, были завиты, щеки и подбородок - гладко выбри
ты. Впрочем, известный поэт Тицид носил остроконечную бородку, как на статуях древних египетских царей. Маленький Иальв смешил Иорнифиция, и оба хохота ли без церемоний. Придвинувшись }( ним, улыбался ко ренастый, белокурый Гай Гельвий Цинна, чрезмерно самоуверенный, но, по общему мнению, подающий надеж
ды юноша. Рядом беседовали на великолепном }(ойнэ 2 историк Иорнелий Непот и государственную должность
занимавший значительную знатный аристократ Мем
мий. Непот со знанием дела объяснял родственные связи
}(ипрс}(их и египетских Птоломеев 3 , глядя в лицо собесед ни}(а спокойными серо-голубыми глазами. Статный кра савец Мар}( Целий Руф, бравший у Цицерона уроки ора
торс}(ого ис}(усства, записывал стилем· на вощеной таб лич}(е стихи, }(оторые ему диктовал черноволосый, смуг
лый Тицид. Его пере спрашивал и дергал за рукав кругло лицый и толстый Манлий Торкват, происходивший из прославленной патрицианской фамилии. В кругу друзей поэтов он вел себя добродушно и непритязательно, все на зывали его запросто Аллий. Читая стихи, Тицид хмури.'! I ХЛ ен а 2 К о й н fI 3 ПТОЛ О та и о. Кипр.
- легкая греческая накидка.
- общегреческнй литературный язык. М е и - династия эллинистических правителей
Егип-
е С т и л ь - в первоначальном значении - железная или костяная
палочка, которой писали на вощеных дощечках.
9
сросшиеся брови и поглаживал напомаженную бородку. На руке его белел перстень - яшма в виде нильского лотоса: среди молодежи ((восточное& было в моде.
Шум начал стихать, когда в дверном проеме возник, весело подбоченившись, широкоплечий и массивный Аль фен Вар, весьма преуспевающий адвокат. 3а ним следо вал молодой человек среднего роста, одетый снеловкой тщательностью провинциала. Он покусывал нижнюю губу и слегка сутулился, смущаясь устремленных на него любопытных взглядов. Вар сиял, лицо его выражало жизнелюбие и уверен ность. он поднял ладонью вперед мощную, как у гладиа тора,
руку.
Sit venio verbo l ! - с шутливой торжественностью
-
возгласил Вар.- Досточтимые поэты, представляю вак моего друга и земляка Гая Катулла I - Опомнись, ие вопи во все горло, - поморщился Кальв. - Если ты будешь так стараться, мы скоро оглох нем
...
-
ЧТО Ж, добро пожаловать,- приветливо сказал Катон, пожимая руку Катуллу. Вар продолжал греметь: - Я счастлив привести к вам Катулла, цвет римской
и транспаданской 2 МOJIодежи! Связи отца, быть может, и откроют перед ним двери знатвых, во истинную пользу ему
принесут
нашего
поэтические
ученого
и
соревнования,
высоконравственного
а также
советы
председателя
...
Вот беда, что ты не можешь приписать эти редкие
-
качества себе,- насмешливо перебил его Корнифиций и подмигнул Катуллу, которого знал с ранней юности. - Мне знакомы твои певучие элегии и потешные ям
бы 3 , Гай Валерий,- с мягкой улыбкой произнес Кальв.
Подошли остальные участники собрания. Они хвалили стихи Катулла и пылко заверяли в верной и вечной друж бе. Большинство оказалось земляками: Фурий Бибакул, как и Альфен Вар, приехал в Рим из Кремоны, Цинна из Бриксии, Непот и Корнифиций были веронцами, I 2
Sit venio verbo! (А4Т.) - Да будf!!Т позволено сказаты Т р а н с п а Д а н Ц ы - жители Северной Италии, которая
де
лилась на Транспаданскую и ЦИ3llЛьпинскую Галлию, и, хотя Иатулл происходил из Вероиы, находивmейся в Цизадъпвнской Галлии, в одном из СIIОИХ стихов он наЗЫJlает транспаданцев зем ляками.
3
Я Мб
- здесь не в значении стихотворного размера. а как
cnпотворение
tбезделка •.
10
на
бытовуlO,
часто
ШУТJlВВУIO
тему.
то
же
что
а Валерий Катон, но имел множество
хотя и родился в стощще, родственников в Цизальпвнской
Галии. Попятие (jдружба. еще не стало для них таким отно
свтельныи и расплывчаты и, каким оно обериулось в меркантильном Риме. Не только политическое единомыс лие
или
общее
времяпрепровождение
определяли
это
веками утвержденное понятие. Оно означало сообщество мужчвв, скрепленное почти братскими отношениями. По первой просьбе друга италиец предостав.пял ему все, что иог: кров, деиьги, содействие в делах и, если требо валось, жизнь и меч. Без колебаний он шел на любые жертвы и, со своей стороны, вправе был ожидать того же.
Пожимая руки молодых щеголей, Катулл чувствовал искреннее волнение. Теперь он не просто некий транс паданец в миллионной толпе Рима, а член союза извест ных
литераторов,
влиятельных
и
сплоченных
Где ты живешь, Гай Валерий?
-
-
земляков.
спросил Тицид.
Ты, конечно, купил виллу на Палатине '? - У моего отца нет богатств Красса 2 • Я снял при стройку на Квиринале за две тысячи сестерциев в год. - Тебе повезло, квартира в доходном доме обходится не дороже. А сколько с тобой рабов? - Ни одного. Мое немудреное хозяйство ведет старик Тит, крестьянин из наших мест. - С удовольствием одолжу тебе рабыню, когда пона добится.- Аллий сделал на щеках хитрые ямки. - Ну, без этого Катуллу не обойтись,- развязно вмешался Вар,- уж я его знаю. В Вероне все девчонки только и вздыхают по его похабным стишкам.
- Что-то ты, Альфен, подозрительно наговариваешь на Катулла. Видно, он отбил у тебя какую-нибудь кра сотку ... - лукаво сказал Аллий, толкая адвоката в бок. Верно! - закричал КорнифициЙ.- Было такое, когда они еще бегали учиться к греку-грамматику! - Гнусная клевета! Плут Корнифиций хочет меня унизить! - Вар схватил за ножку тяжелое кресло и за махнулея на Корнифиция.- Разв~ можно предпочесть мне заморыша Катулла! Клянусь Юпитером и всеми остальными богами, это абсурд! 1
2
П а л а т и н - аристократичеs:кий квартал Рима. М а р к К р а с с - откупщик в банкир, первый
богач
рес
публики.
11
ПреRрати сейчас же свой ШУТОВСRИЙ монолог! Ты
-
сведешь нас с ума, хвастливый петух!
-
Rачаясь от сме
ха, завизжал Кальв. Повернувшись
R нему, Вар ударил себя в грудь Rула он изображал УЖИМRИ уличных мимов. Кальв пова лился со СRамьи на пол и потащил за собой хохочущего Цинну. Катон бросил в Вара ПОДУШRОЙ, но адвокат не ROM:
унимался:
- Клянусь Меркурием, моим покровителем! Вы все завистливые неудачники! - МеРRУРИЙ - покровитель торгашей и бродяг, вставил Тицид. - Превозносить передо мной какого-то пустомелю! продолжал Вар.- Да не будь я сыном славного кремон CROro башмаЧНИRа, если не разражу вас в пух и прах, МОЛОRОСОСЫ! (Вар действительно был сыном зажиточного ремесленника и в юности учился тачать башмаки). Что похвального совершил этот Катулл? - Вар размахи вал
толстыми
РУRами,
пародируя
приемы
ораторов.
Небось обегал все веселые дома да совлек с добродетель ного пути сотню замужних женщин! Во всяком случае,
когда я случайно увидел его на улице, катись, на Гон чарной, он любезничал с какой-то черномазенькой потас
кушкой ... Ему ведь нужна каждый день новая ... Внезапно Катулл вспыхнул и завопил голосом улич ного
разносчика:
Как ты смеешь, увалень, выставлять меня в подоб ном виде! Ты же врешь, как пьяная старуха! Да я тебя TaR отделаю, что распухшими губищами ты сойдешь за
-
эфиопа!
Отделаешь?
-
Ты?
Распутник!
Веронский
щеНОR!
Катулл бросился к Вару и вцепился в него, как остер венелый пес в хвост медведя. Тицид, Катон, Фурий, Руф подбежали, чтобы разнять их, и все вместе повалились на Кальва и Цинну.
Пощады! Не буду больше! Сдаюсь на милость!
-
-
орал из-под кучи тел Альфен Вар. Друзья поднимали скамьи и рассаживались, тяжело
дыша. Остолбеневший от изумления Меммий только те перь догадался, что перед ним разыграли обряд поруга
ния, затеянный «от сглаза~ неугомонным Варом. Веселъ чаR
Аллий
хохотал
до
оБМОРОRа,
его
едва
привели
в
чувство.
тирая
12
Ох, мои милые, перестарались, - стонал Вар, вы мокрое лицо подолом туники. - Тицид, это ты
намял мне ребра своей черной ручищей? Если после таких
шуточек я отправлюсь к старикашке XapoHyl, кто же защитит македонян от Антония 2 ?
- Ну, за хорошую-то мзду найдут хоть сотню адвока тов... Правда, надо отдать должное твоей смелости. Не всякий согласится всенародно выступить против хапу ги Антония, зная его свирепую мстительность ... I\альв прошелся с глубокомысленным видом и сказал, обращаясь ко всем одновременно:
3а два дня перед идами марта 3 на Форуме произо
IПЛа
потасовка
рисковали
наподобие
расстаться
с
вашей.
жизнью,
Некоторые
отстаивая
граждане
свое
мнение.
В чем же причина такой неистовой ярости? - удив ленно спросил Цинна. - Пусть I\альв покажет свое искусство Цинне и Катуллу,- перебил его Руф.- А мы почитаем излия ния Тицида о его безумной страсти к вертушке Метелле ... - При чем тут Метелла! - разозлился Тицид. Ты же видишь, здесь в элегии написано « Перилла» ... - Прости, мой Тицид, - лукаво оправдывалея Руф, я всегда путаю эти похожие имена: Периллу и Метеллу ... - Сладостно закройте глаза и откройте уши, - шеп тал Вар так, чтобы слышно было во всех углах.- Сей час карапузик Лициний блеснет новоаттическим красно речием
...
Показав ему маленький кулак,
Кальв
рассказал
об
очередном политическом скандале, не забывая о вырази
тельных приемах модной риторской школы. В этом скан дале принимали участие такие знаменитые римляне,
как
полководец Помпей, сенатор Марк Порций Катон и кон сул Метелл Целер. - Боги, что происходит в республике! О, мерзость и падение! - восклицал I\альв, простирая одну руку к слушателям, а другую прижав ко лбу.
- Про Помпея я знаю кое-что. А кем представляется вам консул Целер? - спросил Катулл, внимательно слу шавший маленького оратора. Ему ответил председатель поэтического кружка. Пожалуй, я
I
присоединюсь к Цицерону,
Ха р О н - мифический
лодочник,
перевозящий
души
ПIИХ через реку Ахеронт в мрачное царство смерти. 2 ай А н т о н и й - полководец и политический
r
будучи
правителем
Македонии,
ограбил
не ПОслали делегацию с жалобой в сенат.
3
«За два дня перед идами марта» -
и
разорил
который
ее.
умер
деятель; Македоня
14 марта.
13
назвал Метелла Целера совершенною пустотой. Впрочем, Целер бесстрашный вояка, да и на Форуме его никто не смутить ... - Этому грубияну служить бы центурионом· в пехо те ... - сердито проворчал Нальв. может
Толстяк Лллий считался неиссякаемым кладезем свет ских
сплетен и,
при
таком
повороте
разговора,
сразу
по
чувствовал себя, как рыба в воде.
- Про Целера сложили забавное присловье. Он, мол, единолично владеет своим богатством, поместьями, рабами и только жену по-братски делит со всем народом ... Лллий сказал это с милым лукавством, он был очень добродушен для отпрыска патрициаНСК(\I'О рода и разно
сил сплетни, избегая явно оскорблять кого бы то ни было. - Пропадите вы пропадом, болтуны! внезапно вскричал Тицид. - Нлянусь золотой лирой Аполлона, зачем мы собрались? Чтобы обсуждать похождения кон сульской жены? - Наш застенчивый друг,- пропел Лллий, обнимая Тицида,- боится, как бы от обсуждений супруги Метел ла Целера мы не перешли к его двоюродной сестрице Метелле, в которую наш друг так пламенно влюблен ... - И которую в своих стихах тщетно прикрывает именем никому неизвестной Периллы, - ехидно добавил Руф.
111 Тем временем в таблин вошел пожилой раб-иониец2 и
шепнул несколько слов
Гелланик
-
ние,- сказал
триклиний3 •
сообщил,
Катон,
хозяину.
что
готово
скромное
вставая.- Прошу
угоще-
перейти
в
- Не думай отведать здесь изысканных разнос 0лов,- предупредил Катулла Альфен Вар.- У нашего дорогого Катона легкое помешательство на идее просто ты золотого века ... Клянусь Меркурием, сам увидишь! Вместо затейливой кулинарии, обычной в богатых рим ских домах, на треугольном столе белели круги овечьего
I
Ц е н т у р и о н - сотник,
младший
командир
в
римской
армии.
2 И о в и й ц ы - rpe'lecKoe
племя,
иаселявшее
ского моря и прибрежные города Малой Азии. 3
14
ТРИКIIиний _ столовав в римском доме.
острова
Эгей
сыра, стоял мед в глиняной :миске и сложенные горкой хлебцы. Гелланик раздал чаши, поставил два сосуда с холод
ной и горячей водой и с помощью мальчика-виночерпия
внес пол-урны\ сетинского. Прямо к обедУ явился Аврелий, кудрявый юноша с кошачьими движениями и хитрой улыбкой. - За опоздание ты наказан,- приветствовал его Кальв, вползая на пиршественное ложе.- Читай при личествующне случаю стихи, если твоя голова способна хоть что-нибудь вспомнить ... - Для тебя, любезный Кальв, я вспомню хоть всю .Илиаду». Аврелий взял из высокой вазы ветку цветущей сливы,
бросил лепестки в кратер2 с вином и произнес по-гре чески:
Пенься, огромный сосуд, многопенною влагою Вакха
Брызни! Пусть оросит трапезу нашу она!3
Запивая сетинским кусок жареного сарга4, Катулл разглядывал своих новых друзей. Вокруг него хохотали, спорили,
читали
стихи
и
взыскательно
выверяли
разме
ренные созвучия. Он чувствовал, как душа наПОJlняется беспечным весельем, и, блаженно полузакрыв глаза, слу шал
музыку дружеского застолья.
МеждУ тем яркая синева сменилась на закате дня фиолетовыми оттенками сумерек. Потоки темного золота
хлынули между колонн перистиля 5 , словно сам Феб по сылал последний привет своим избранникам - молодым поэтам ... Может быть, так казалось захмелевшему Катул лу. И ЭТОТ стол с беспорядком пиршества, и фигуры, вдруг застывшие с чашами в руках, привиделись ему
прекрас
ным барельефом из вызолоченной бронзы. - Ну, нет УЖ,- донесся до него сквозь дремоту го лос неутомимого Вара,- хватит кипятить себе кровь!
Мой Катон, вели принести тускульского для освежения брюха и мозгов. Явилось тускульское, и Вар - опытный и выносливый I 2
У р н а - мера жидкости, больше 10 литров. н: Р а т е р - широкий сосуд, в который для
удобства
на-
украшался
ко
ливали вино из кувшина.
э Посидипп, III в. до н. э. С а р r - вид средиземноморской рыбы. 6 Пер и с т и л ь - внутренний дворик, обычно 4
лоинадой и цветниками.
15
Rутила
-
вливал в себя звучную струю
прямо
ИЗ
нув
шина.
Эван 1 ! -
-
Гай
RРИRНУЛ ОН И отбросил пустой RУВШИН.
Меммий
решил
последовать
примеру
адвоната,
но в самом начале состязания поперхнулся и залил вином
свою на
РОСRОШНУЮ
ТУНИRУ.
Не
смущаясь,
он
скинул
ее
пол.
- Кифару! - потребовал Меммий, оставшись в на бедренной ПОВЯЗRе.- Кифару мне и элегический венок! Две молодеНЬRие рабыни подали Меммию надели
на
его
рыжеватую
голову
Rифару и
венок
из
плю
ща 2 • Опершись на локоть, Меммий зазвенел струнами и запел:
Градом, Юпитер, осыпь, окружи меня тьмою, Молнией жги, надо мною все тучи свои отряхайl Но, лишь погибнув, смирюсь н, а если ты жизиь мне даруешь, Вакху с Венерою н верно опять послужуl
Рукоплескания пирующих показались Катуллу ИСRрен ними: в кружке поэтов не допускал ось подобострастия. Катон прищелкнул пальцами и сказал:
Прелестная мелодия и совсем не дурной перевод
-
Асклепиада З.
- НИ любовницы, ни попойки, ни магистратские обя занности не лишают Меммия милостей Муз,- поддер жал Катона Лициний Кальв. - О, Гай, сокровище мое,- лепетал быстро напив шийся Фурий, - дай я тебя расцелую! Но Меммий взглянул на него с таким ВЫСОRомерием, что Фурий осекся и поспешил наполнить свою чашу. ТОЛЬRО хозяин И Корнелий Непот разбавляли вино, остальные пили чистое, возбужденно блистая глазами и становясь все
Когда
-
красноречивее.
кривляка
Возузий читает
под базиликами
свои корявые откровения,- кричал Вар,- меня тош нит! А вокруг собираются надутые ценители подобных виршей, считающие, что докопаться до смысла Возузиева хлама
дано
Остальные
только
же,
по
таким
их
деревенские невежды
I 2 талсн
умникам,.
недоучки,
как
они.
бездарности,
...
Э В а н - вакхический возглас. Элегический венок в отличие от эпического лаврового спле из плюща.
з Асклепиад
Самосекий
дающийсн греческий поэт-лирик.
16
тонким
мнению,
(III-II
в.
до
н.
э.) -
вы
Корпифиций души
обратился
к
Кальву
растроганно
-
от
и немного спьяну:
- Милый Лициний, как и ты, я выступаю в собра ниях. И довольно успешно, как говорят. Но тем более мне следут отметить выдающийся талант друга. Я под нимаю чашу за твой ораторский дар, разящий, как меч, и убеждающий, как философия Эпикура t • И за твою благородную поэзию.
IV Попросив слова, крепыш Цинна приосанился, будто взошел на трибуну Форума; он встряхивал спутанными белокурыми локонами и беспечно проливал из чаши вино.
- Друзья! - сказал Цинна.- Я благодарен судьбе. Клянусь Геркулесом! Вокруг меня люди, наделенные раз нообразными и высокими достоинствами. Мои воспитате ли, обучавшие изящным искусствам непоседливого сорван
ца, не могли и мечтать о таком обществе. Вот историк,
вот ораторы и поэты ... Поклонники Энодиамены 2 и боже
ства с бассарейскими кудрями 3 ••• И как вещал меоний ский слепец Гомер: Нет, не аабыт ни один иа даров от бессмертных,ИХ лишь любимцам дают, произвольно никто не полу"ит.
Что там сбрехнул о нас напыщенный Цицерон? Друзья!
Я верю, что ваши эпиллии 4 и элегии, ваши хроники и трактаты переживут столетия, вопреки злобе
и клевете
завистливых недоброжелателеЙ. Я закончил. - Короткая, но убедительная речь, мой мальчик, важно сказал Кальв.- Только не перескакивай с латин ского на греческий, говори на каком-нибудь одном языке. Неожиданно Вар вскочил на стол и, покачиваясь, за ревел:
-
Речь Гая Цинны пылает в моей утробе! Сюда еще
кувшин, чтобы залить это пламя!
Голос Вара казался непристойным и диким, но в ко ричневатых,
узеньких
глазках
красноватым
огоньком
поблескивала уверенность. I Э П Н к у р - великий тИвник религиозных догм
Риме
было
немало
его
гре"еский и
философ-материалист,
суевер"Й.
последователей
В
про-
позднереспубликаНСКОII
среди
образованной
моло
дежн.
Э н о Д и а м е н а - один иа эпитетов Афродиты-Венеры. .Божество с бассарейскими КУДРЛМИt - Аполлон. 4 Э П И л л и й - маленькая поэма на мифологи"еский сюжет.
2
3
17
- О. великие боги, ты пьян, Альфен! - хо.хотал Аллий.- ЭЙ, свяжите этого калИДОllСКОГО вепря! - Пусть кипит наша кровь! Пусть на разгульном пиру и на ложе страсти настигает нас вдохновение! - старал ся перекричать Аллия Тицид. Пот катился по его лицу, промокла и затканная голубыми узорами туника.- По рыв юности и крылатое воображение - только они слу жат поэту I Ибо сказал блаженный Платон 1 :
«Кто без
священного безумия подходит к порогу творчества, на деясь, что благодаря сноровистости станет изрядным стихотворцем,
тот
здравомыслящих
Внесли
еще
далек
затмятся
светильники,
от
совершенства;
творениями
тени
творения
неистовых~.»
заметались
на
потолке.
В триклинии по-прежнему спорили и напwшяли чаши.
Катон шепнул несколько слов Гелланику. Прислонив mись к стене, иониец заиграл на шипящей фригийской
флеЙте2 • Катон взял кифару и присоединил стройные ак корды к его пастушеским
руладам.
Послышалось звяканье
меди,
вбежали две
прежние
рабыни с кимвалам из в руках. Смущенно поглядывая друг на друга, девушки начали томный восточный танец. Они медленно кружились, пово дили плечами и покачивали бедрами. Но вот флейта за свистела быстрее, и танцовщицы ускорили движения, проносясь то влево, то вправо перед глазами гостей. Раз метались руки
с
пряди
распущенных
гремящими
кимвалами
волос,
замелькаЛIl
тонкие
...
НРИВ.'Iяясь, как пьяный фавн, Аврелий обнял одну из танцовщиц,
Тицид.
к другой, сладко ухмыляясь, приближался Девушки ловко скользнули у них из-под рук,
швырнули на пол погремушки и выбежали из триклиния.
- Тицид, миленький! - истошно вопил Фурий. А как же Метелла ... то есть, тьфу ... Перилла? - Вот бесстыдники, не дали девчонкам закончить танец,- смеялся Аллий, подмигивая Катону. А ведь сегодня ночью в честь праздника Цереры· будет разыграна ателлана 5 при факелах! - Юный волоI П Л а т о н - выдающийся
греческий
философ,
учитель
Ари
стоте.'1Я.
2 Фри Г И й с к а я - из Фригии, страны в Малой Азии. 3 К И М В а л ы - ударные музыкальные инструменты
IIроде
псгремушек.
• Театральные
представления
ЧdС;:Iенных ре.'lИГПОЗНЫХ
устраИllались,
пра.щнпков.
5 А т е л л а н а - народная комедия.
18
110
время
много
кита Аврелий уже забыл о своей неудаче и готовился к дальнейшим забавам. - Стоя в толпе черни, любоваться непристойными кривляниями шутов ... - пожал плечами Катон. Внезапно с Катоном горячо заспорил Катулл: - ТЫ считаешь ателлану забавой черни? Но разве в ней не отразилась душа наших предков? Любезный Ка тон,
в
народном
веселье
ты
почувствуешь
животворную
силу и хлебнешь едкого италийского уксуса. - Похвально изучать александрийскую поэзию, пре красное дело переводить Каллимаха. НО мы ведь пишем и думаем по-латински ... - поддержал веронца Лициний Кальв. - А моя плебейская душа жаждет уличного лицедей ства, тем более после такой отменной попойки, - заявил
Вар, оказавшийся в абсолютно здравом уме. -
Оставим
Акция' ученикам грамматических школ. Клянусь Мер курием, моим покровителем, я иду на ателлану! - Где же она будет разыграна? - спросил Катулл. Он вспомнил, как все мальчишки в Вероне бегали по праздникам смотреть представление грубоватой и веселой комедии с забавным дураком Макком, болтуном Букко ном, сплетником Доссеном и похотливым стариком Паппом.
-
Идемте в курию Цереры. Там перед храмом по
ставили подмостки. Начало сразу после первой стражи 2 •
- Клянусь всеблагими богами, решение принято! воскликнул Вар.- Эй, мальчик, еще по чаше тускуль ского на дорогу! - Гелланик,- позвал Катон,- возьми Стефана да кулачного бойца Нумерия. Будете нас сопровождать. Гости покидали триклиний. Поспешив вперед, Гелла ник зажег факел - кусок просмоленного каната. Громко разговаривая и смеясь, поэты вступили в ноч ную тьму, четко отделенную на гранях
домов от сияния
зеленоватой майской луны.
v На одной из тесных улочек Квиринала, возле дома всадника Стаберия, сидели трое мужчин в заплатанных туниках. Черпачками, сделанными из хлебной корки, они I
Акций
(1 В. дО н. э.) - римский поэт, сочинявший тра
reдив с назидательным содержанием.
2
3а ночь В Риме трижды мевялась rородская стража.
19
ели
густую
нагрелась
от
ячменную весеннего
похлебку солнца,
-
пульту.
припекало
Стена и
сада
ступеньку,
на которой они расположились. Но трое жевали размерен но, посапывая и вытирая кулаками вспотевшие лбы, как
едят
крестьяне,
относящиеся
к
пище
почти
молит
венно.
Покончив с похлебкой, они съели и хлебные черпачки. Достали глиняную бутыль с отбитым горлышком и пооче редно наливали в оловянный стаканчик дешевой кисляти ны. Трапеза настроила их благодушно, и начался после обеденный разговор.
- Хороша пульта у стряпухи Порции,- сказал коре настый пожилой бородач, приехавший в Рим с Бенакского озера I , - а, Лувений?
-
Что верно, то верно,- подтвердил апулиец2 Луве
ний, горбоносый, лохматый, с давно не бритой черной щетиной,- тут ты, Тит, прав.
- Слава богам, сыты - едим дважды в день,- сно ва сказал Тит.- Пахарю нельзя привыкать объедаться и бездельничать.
Черномазый апулиец ухмыльнулся и подтолкнул пар ня лет двадцати:
- Ну а мы бы не отказались от господских сластей. Свиное вымя в уксусе получше каши без масла, дурак поймет. Скоро, перед выборами, нобили Э начнут ублажать народ... Столы поставят у Тибра тресни. Вот жизнь-то, а, Манний?
-
жратвы, вина, хоть
Парень
махнул рукой и сделал недовольное лицо: Тебе хорошо, бросишь свой лоток с гнилыми тесем ками и пойдешь куда тебе надо. А я-то в саду у сквалыги Стаберия за долги копаюсь: не захочет - не отпустит. - А у меня римские безобразия, пьянство и распутство в тоску вгоняют ... - мрачно произнес Тит.
-
-
Ох, Титl Ох, смешной!
скалил зубы ЛувениЙ.
-
Тит посмотрел на него укоризненно: что за человечиш ко вертлявый такой! - и продолжал рассуждать. - Сейчас бы на поле всходы осматривать да нашим крестьянским богиням Сейе и Сегетии моления совершать. Вечером на озере сеть забросить, а перед сном - посиI
Бенакское озеро
(совр. оз. Гарда)
лии, неподалеку от Вероны.
2 АпулиеЦ Италии.
Э Н обили -
20
житель
Апулии,
tблагородные»,
находится на севере Ита
одной
ИЗ
господствующее
южных
областей
сословие
Рима.
деть под платаном, распить по секстарию' винца с зятем и племянником.
Апулийцу Лувению до того стало весело, что он под прыгнул на
корточках
и привалился
к стене.
Ох, Титl До чего ты простl Все бы в земле тебе ковырять, старый кротl И зачем ты только c~дa прита щился? - Моя семья арендует у знатного господина Катулла землю под пшеницу и овощи. Прошлый год задолжали малость, аренду полностью не выплатили ... Вот мне и говорят: «Поезжай-ка ты в Рим, будешь молодому хозяи ну прислуживать, а долг твоей семьи за эту службу за
-
чтется
•.
Рабов у них нет, что ли? Как не быть. Да только в наших краях все по-дру гому. Здесь, в Лации-то, говорят, тысячи рабов у бога чей, а свободнорожденные разорены. Бродят по дорогам
-
да на
рынках подаяния просят
...
Знаем,- нахмурился ЛувениЙ. Рабы моему хозяину не подошли, а я, видишь, понравился. Конечно, я в лавку хожу, к завтраку Гаю
-
Валерию сыр покупаю, а потом весь день маюсь, будто пес шелудивыЙ ... - Тит заморгал глазами и засопел, но оДУмался, жаловаться больше не стал.
-
Тебе
ли
сетовать,- вздохнул
МанниЙ.- Твой
молодой хозяин бестолковый, как теленок, весельчак, ку тила ... Не придирается, голодом тебя не морит ... Лувений придвинулся с деловым видом: - А деньжонки у него водятся? Род богатый?
- Род Катуллов у нас известный. Отец Гая Валерия в городском совете сидит. А сам-то Гай Валерий уходит с утра как жених, выбритый, вымытый, надушенный, а при ходит хмельной да измятый ... Лувений уставился своими бесстыжими глазищами с любопытством:
Пирует небось? Со знатными юношами дружит? У кого деньги есть, чего же не пировать, - заметил Манний.
-
И какие деньги можно просадить в Риме
мать страшно!
-
сокрушалея Тит. -
-
поду
Мой хозяин на подар
ки потаскухам сколько истратилl Да книг натащил ворох ...
Бывает, усталый, бледный, и - нет бы выспаться -
всю
ночь сидит и читает. Или пишет ... I
С е к с т а р и й - больше пол-литра.
21
- Чего ж он масло-то в свеТИJlьнике переводит? удивился Манний. - Дня ему не хватает, что ли? Читать-писать ... Лувений корчил рожи - явно хотел поддеть и Тита, н его Гая Валерия. -
Пишет ОН, скажу-ка вам правду, стихи,- пояснил
Тит.- До стихов И другой блажи мне дела нет, но что
про Гая Валерия толкуют доброе, КJlЯнусь Юпитером, это верно.
- В Рим ле:nь со стихами - все равно как решетом дождь ловить. Стихоплетов развел ось во сто раз больше, чем бродячих собак. Помолчали, выпили еще по стаканчику. Манний мотал головой и вздыхал - томИлся по деревне, а может быть, по милой ... Лувений посмотрел на него и ПРОИОЛВИJl лукаво: - Лучшее время в деревне осенью: урожай собран, вино забродило. Самую цветущую девку отдают самому ражему парню, вроде Манния. Все пьянствуют и поют. Ну-ка, спой наи, Си:'1 - Да мы не поймем его галльские песни,- прене брежительно сказал Мавний. - Разберемся. Мы теперь все римляне,- настаивал ЛувениЙ. Тит долго отказывался, но потом махнул рукой, крякнул смущенно и затянул сипловатым баском эпита
ламий 1 : о, Гимев - Гименей! Услышь ты ваш дружный зоаl Приходи к наи, веселый бог, добрых свадеб стронтель ...
Гляди, как распелся мой захмелевший Тит! - вос кликнул Катулл, появляясь из-за угла. С ним был краси вый юноша в короткой тунике, затканной золотыми бле стками.
-
Старик поет с чувством, не правда ли,- продол
жал Катулл,- хотя и сильно шепелявит, что сразу вы дает жителя Цизальпинской Галлии. - Наверное, от него ты и набираешься тем для эле гий ... Или скорее для гимнов,- сказал юноша, поправ ляя нежной тонкой рукой черные волосы, падающие на плечи.
- Что ж, Камерий, ты прав: кроме алекс.андриЙских ямбов, я склонен находить своеобразную прелесть в песI Э П и т а JI а и и й
22
- свадебная песня.
tUП народа. Поэт, избегающий их, напрасно ограничивает свое воображение. Однако, Тит, бессовестный, я привe.w гостя, а ты
и не думаешь
подать нам
по чаше
вина.
Тит мол:ча забрал миску, оловянный стаканчик, бутыJIь и пошел вокруг дома к невысокому приделу, облицован ному бетоном. Это и была та пристройка, которую Катулл снимал за две тысячи сестерциев в год. В первой ее ком нате размеЩ8JIСЯ Тит 00 своим хозяйством, ВО второй н третьей СТОЯJIИ скамьи, стулья, спальное JIоже, туалетный столик и шкаф со свитками книг. Тускло желтела брон зовая чеканная ваза из Корннфа, на шкафу раССТa.вJIепы 'терракотовые
статуэтки,
светильники,
дорогая
посуда
красного стекла, мраморная статуя Дианы - Латонии, у спального ложа - письменный прибор и таблички церы.
Катул небрежно отбросил хлену. Покусывая нижнюю губу, он вспоминал объятия оливково-смуглой сицилий ской гречаночки ИПСИфИJlЛЫ. Сегодня он заявился к ней С утра и до пол:удня слушал ее млеющий лепет. Выходя из Ипсифиллы, Катулл встретил юного Каме рия. Подозрнтельно, что этот красавчик оказался именно здесь. Неужели похотливая девчонка пригласила и его? Катулл со смехом погрозил Камерию, сделавшему невин ный вид.
Камерий беспечен и остроумен; он состоит в актерской коллегии при храме Минервы. В Риме к актерам по тра диции питают презрение, не то что в Греции, где они пользуются любовью сограждан. Правда, внедалеком прошлом
трагики
и
и
на
римских
мимы,
подмостках
заслужившие
выступали
всеобщее
великие
признание,
такие, как Ззоп и РОСЦИЙ.
- Итак, дорогой Гай, ты увлекаешься крестьянскими песенками... Но что же из этого последует достойного и благородного дли поэзии? - разглагольствовал Камерий, развалившись на стуле.
-
Скажите, какой чванливый нобиль! Не припомнить
ли нам твою родословную?
-
Ничего нет легче. Я не испытываю ложного сму
щенин, называя своих предков. Мой отец отпущенник, eьm римского всадника Камерия Дивееа и его рабыни сириянки, мать моя - дочь гречанки из Тарента и тор говца
-
шерстью,
наполовину
лукана,
наполовину
оска.
Ктmycь Аполлоном, жаль, что в тебе нет еще
УМбрской, этрусской, иберийской, иудейской, галльской и разной дрyrой крови, тогда бы уж истинно иожно было
23
сказать: «Вот малый. соединивший в себе целое человече ство!» - Самое главное, что моя смешанная и перемешанная кровь не кипит от гордости и не препятствует мне испол нять
женские роли.
Остроумие Камерия располагало Катулла к взаимному веселью. Он напустился на юношу с шутливой бранью: - О, ублюдок неизвестной породыl О, бесстыдник, но сящий коротенькую тунику, чтобы показать свои стройные ноги! О, женоподобный Нарцисс, отрастивший локоны и покрасивший ногти, словно кокетливая девка! За тобой ведь бегают толпою все развратные старикашки в городе! - Это восхищенные поклонники моего актерского да рования. Однако хватит обо мне. Прочти-ка лучше свои последние стихи.
Катулл разыскал среди разбросанных черновиков нуж ную табличку. - Помнишь ли ты судебный процесс, на котором не кто Коминий выступал с гнусным обвинением против смелого трибуна, пожелавшего облегчить судьбу запутав шихся в долгах граждан?. Забыл, наверное? - Отчего же. я помню. Все возмущались и проклина ли Коминия. ставленника алчных ростовщиков. - Так вот. недавно вблизи Форума я обратил внима ние
на
отталкивающе
желчного
старика
с
крючковатым
носом орла-стервятника. Зная, что особо отъявленных негодяев боги, как правило. недаЛ>lЮТ соответствующей внешностью, я из любопытства спросил: «Кто он?» «Коминий,- ответили ине.- Да. да, тот самый. По прежнему является на собрания и отравляет воздух смрадным дыханием
клеветника».
Держа перед собой табличку. Камерий продекламиро вал мальчишеским
голосом:
в час, ногда воля варода свершится, и дряхлый l\омивий Подлую RОВЧИТ свою, мерзостей полную жизнь, Вырвут ЯЗЫR его гвусный, враждебный свободе и правде, Жадному норшуну в норм RИНУТ презренный ЯЗЫR. l\лювом прожорливым ворон В глаза ненасытные Rлюпет, Сердце собаRИ сожрут, ВОЛRИ сглодают нутро.
Какая беспощадная силаl Но берегись, такая отповедь может не понравиться кое-кому из влиятельных нобилей, друзей Коминия ... - Приавание поэта - не просто способность сочи нять стихи,- сказал Катулл.- Это еще божественная откровенность. зто смелость и честность. я думаю.
24
VI Лежа и уперев в колени вощеную табличку, Иатулл переводил Иаллимаха. Вот перед ним пролог и элегии великого александрийца - в них мифология оборачивает ся к читателю не героическим звоном мечей, не распрями бессмертных, а пестрыми картинами человеческой жизни. Иатулл выбрал трогательную легенду о юной царице Беренике.
Сразу после свадьбы муж ее отправился на войну. В день прощания Береника отрезала косу и возложила п.а алтарь как залог благополучного возвращения любимого. Боги приняли жертву: коса Береники вознеслась на небо и стала новым
созвездием.
Легенда воплощена в живых и прекрасных поэтиче
ских образах. Нелегко создать перевод, в котором не по тускнели бы стройные созвучия и уникальные познания Иаллимаха. Может быть, эта маленькая поэма принесет скромному в
городе
веронцу
известность
ожесточенного
в
городе
литературного
сотен
поэтов,
соперничества
...
Иатулл грыз костяной стиль, быстро царапал ряды мелких букв, заглаживал их и снова царапал. Нет, он не будет подражать изысканной иронии алек сандрийца. Он напишет страстные и правдивые стихи о слезах разлуки и радости соединения влюбленных. И за говорит сама (
сдавались
за
полторы
тысячи сестерциев в год. I\альв уплатил в домовой кон торе треть суммы и нанял лохматого возчика-сабинца, который перевез на своей повозке вещи I\атулла. Двух- и трехкомнатные квартиры, выходившие узень кими
оконцами
на
улицу,
занимали
семьи
торговцев
средней руки, мелких служащих магистратур, учителей грамматики и врачей городской больницы. Среди этих людей встречались и граждане,
и отпущенники, и про
винциалы. С другого входа, со стороны темного простен ка,
находились
каморки
ремесленников,
ветеранов,
про
пивающих свои пенсии, разносчиков, мусорщиков и девиц,
по нескольку раз на день приводивших гостей. I\атулл взял на новое место только книги, сундук с одеждой и самую необходимую утварь. Вазы и статуэт ки он отдал за небольшую сумму перекупщику. 1\0MHaTbl были довольно просторные, но со стен клочьями облупилась краска, а над жаровней чернела жирная копоть. I\атулл приладил вешалку для плащей и
постлал
одеяло
на
ложе
с
расшатанными
ножками.
Надо было еще сложить в ларец книги, отдать прачке грязную одежду и купить в лавке сыра и овощей. В до ме,
к
счастью,
оказался
водопровод
-
на
третьем
ярусе
из пасти бронзового пса лился тоненький ручеек. Житей ские заботы на время отвлекли I\атулла от душевных терзаний.
Тишина была здесь редкостью: целый день раздава лись
вопли
женщин,
чумазых
громкие
детей,
разговоры,
крики
и
ругань,
ссоры плач,
горластых
пьяные
пес
ни. Все это продолжалось до поздней ночи, а перед рас светом с улицы доносился тяжкий скрип колес и голоса возчиков
-
к
рынкам
двигались
бесконечные
обозы.
В этом квартале никто не интересовался поэтической и скандальной славой Катулла.
Правда, однажды в дверь робко постучались. 1\ нему заглянули соседи
- молодой провинциал с хорошенькой смущенной женой. Они осведомились, тот ли он самый Гай
I\атулл,
который
сочинил
прелестную
песню
об
умершем воробышке, и в ответ на хмурый кивок препод несли ему вышитый платок и горшок пиценских оливок.
I\атулл,
принужденно
улыбнувшись,
поблагодарил.
117
Он был растроган, хотя и немного досадовал. Ох, уж этот воробышек, этот «милый птенчию>! Можно подумать, что он не написал больше ничего стоящего ... Не говоря о вку сах некоторых простодушных почитателей, даже в
сто
личных сборниках перед столбцами его стихов часто рисуют пресловутого воробья, сидящего на лавровой вет ке. Такая упорная безвкусица раздражала его, он пы тался протестовать, но тщетно. Все любили СТИХIl о во робышке, о той издохшей пичуге, память которой он воспел, угождая Клодии. Катулл
вдруг сменил
свое
грустное
одиночество
на
прежнее беззаботное веселье. С судорожным смехом он врывался к Валерию Катону и с порога читал очеред ную эпиграмму на подлеца Руфа. Его эпиграммы появ лялись в разных сборниках еженедельно. Римляне пере писывали их друг у друга, не дожидаясь новых изданий. Руф пренебрежительно отворачивался от злопыхате лей. Он сократил время, отведенное для любовных утех, и тоже взялся за
стихи,
в
которых
описывал
свои
высо
кие чувства к некой безымянной "Возлюбленной. Но изда тели
под
разными
его излияния,
тогда
предлогами как
еще
отказывались
недавно
он
принимать
считался
одним
из любимых поэтов римской молодежи. Руф сжимал кулаки и шептал проклятия. Этот исте ричный, языкастый Катулл неутомимо поливал его грязью. Над Руфом посмеивались даже его нынешние со ратники-цезарианцы, а Клодий Пульхр, читая катуллов ские эпиграммы, хохотал с видимым удовольствием. «Рев нует ко мне сестрицу!» - бормотал озлобленный Руф, но продолжал жить у него в пристройке. Между Руфом и Клодией стали происходить ссоры. Издание эпиграмм поддерживало Катулла не мень ше, чем помощь друзей. После выпуска очередного сбор.
ника Клараном, Поллионом или другим издателем Вале рий Катон раскладывал перед Катуллом СТOIIIбики сереб ряных денариев. Веронец сметал их со стола в кошелек
и приглашал земляков в таверну Плокама. Катон сове товал поберечь деньги, но беспечный I\атулл кричал, под боченившись:
-
В Эреб бережливость!
Впрочем, веселье Катулла было только кратковремен ной игрой. Он тосковал и плакал ночами, а на рассвете,
умывшись у фонтана и вытерев лицо краем измятой ла церны, будто влекомый колдовской силой, отправлялся
безмолвным призраком бродить вокруг дома Клодии.
118
Все казалось ему восстанавливало
лого
голоса,
в
здесь дорогим
памяти
ее
прикосновения
слова
и трогательным,
все
и
ми
жесты,
нежных
рук...
и
звуки
на
глаза
просились слезы умиления. Вот на этом месте он про стился С Клодией, провожая ее после праздника у Му нации, и впервые прикоснулся губами к ее щеке, потря сенный нестерпимым блаженством. Сколько раз он выхо дил из этого дома утомленный ее искусными ласками, со звенящей от бессонной ночи головой и переполненным любовью сердцемl Так же пробивалась травка с краю мостовой, так же покачивались от легкого ветерка глян
цевитый мирт и тоненький тополек на перекрестке, перед
статуей палатинской ~HOHЫ. На улицах было еще безлюдно. В небо взлетали бе лые голуби, воробьи сьшались стайками с крыш. В лучах зари
розовели дворцы
слегка покачиваясь,
и
храмы,
исполинские
из-за
оград
свечи
возносились,
кипарисов,
шеле
стели смоковницы и перистые ливийские пальмы. У две рей патрицианских домов появлялись зевающие и потя гивающиеся рабы. С настороженным удивлением они ко сились на одинокую фигуру Катулла.
На следующие сутки все повторялось. Катулл не на деялся на чудо и не мечтал увидеть Клодию даже из дали. Ему лишь хотелось взглянуть на истертые плиты
мостовой, где ступала ее изнеженная ножка. Он бродил по ночам потерянно и безвольно, как заболевший лунной
болезнью. Он знал, что гибель его близка. И судьба наградила его неожиданно, сгустив редею щий сумрак в светящийся силуэт Клодии. Солнце вставало. Колоннада портика, к которому Ка тулл
поднимался
по
широкой
лестнице,
отбрасывала
прохладные тени, а между колоннами навстречу ему шла
Клодия. Лес мраморных стволов и фигура стройной жен щины на фоне разлившихся красок пурпурной зари по ходили на воплощение эллинского мифа о розовоперстой
Авроре
- Эос. Катулл провел рукой по лицу, будто стирая
с глаз пелену обмана. Он подумал, что у него начались галлюцинации. Но Клодия приближалась. Сначала Ка туллу показалось, что она совсем без одежды, так прони зывали утренние лучlt: ее легкую тунику,
подпоясанную
красной лентой. Смуглая гречанка Хиона несла изящную СУмочку и сидонский плащ госпожи.
Куда шла Клодия в такой ранний час? Катулл не находил объяснений. Сердце его гулко стучало, обмирая
119
н падая. Он стоял, напрягаясь всем телом, потому что ступени под
ним
качались.
Пораженная печальным явлением поэта, Клодия на правилась к нему. Он смотрел на нее неподвижным взглядом безумного. Утренняя нега еще не оставила ее, н, может быть, из-за этого она почувствовала смущение и слабость.
- Привет тебе, о Клодия ... - прошептал Катулл. Ее зрачки метнудись, не выдержав пристальной силы его взгляда, и Клодия сказала:
- Я ждала тебя, Гай. Катулл был уверен, что она говорит правду. Только веление богов могло заставить капризную красавицу подняться на грани ночи н дня, выйти без охраны на пустынную
улицу
и
оказаться
на
его
пути.
Клодия подошла вплотную и прильнула к нему прижалась щекой к щеке, закинув ему за шею обнажен ные руки. Катулл ни единым словом не напомнил о ее измене и своем исступленном страдании.
Оба дрожали,
как пеопытные подросТl\И. И когда Катулл услышал ((ми
лый мой, жизнь моя, Гай ... » - в его душе не было со мнения в том, что Клодия любит его как прежде.
XVI Необъятная весенняя синева сияла над Римом. Исчез ло
уныние
одиночества,
все
предстало
перед
глазами
в
упоительном и радостном возбуждении, словно в дни без заботной юности. Пение птиц, детский
смех, улыбки
и
взгляды девушек, даже скрип повозок и собачий лай от
зывались в сердце Катулла торжеством любви. Его шаги звенели по мостовой Палатина, развевалась его легкая лацерна,
и солнце рыжим огнем горело в каш
тановых волосах. Он улыбался, открыв зубы и весело сверкая светлыми галльскими глазами. Прохожие на не го оглядывались.
Катулл
примчался
к
особняку
Аш:IИЯ
и,
как
в
тот
далекий, благословенный день, когда он впервые увидел Клодию, стал стучать в дверь ногами и греметь желез ным кольцом. И так же растерянно таращился на него перепуганный привратник.
-
Где
твой
господин,
негодяй?- закричал
Катулл
с озорством.- Что?! В бальнеуме?! Он ворвался в бальнеум и увидел Аллия, отдыхающе го после утренней ванны.
120
- Сейчас ж·э вставай! - хохоча и приплясывая, во пил веронец.- Как тебе не стыдно дремать, когда при шел знаменитый поэт Катулл! Аллий посмотрел с опаской: может быть, веронец со шел с ума? От него можно ждать этого в любое время. Но куда девалась его ипохондрия? Он похож на весе лого проказливого мальчишку.
Словно прочитав его мысли, Катулл подмигнул: - Нечего раздумывать, луций. Тебе такое занятие не R лицу. Ты ведь вылитый Силен - такой же распухший нос, вздувшееся чрево, будто огромный мех для вина, и бессмысленно глядящие глазки. Не хватает только седой бороды, а рядом
-
менад и сатиров.
Менады были вчера ... Но вообще-то не очень остро умно врываться чуть свет в чужой дом и обзывать хо зяина пьяницей, - притворно обиделся Аллий. - Клянусь Юпитером, хорошо, что ты еще не сочинил обо мне СТИШRОВ в таком хулительном тоне. Зато сам ты смахива
-
ешь
на
уличного
сорванца,
из
тех,
что
шатаются
по
эсквилинскому рынку ... У меня R тебе всего один вопрос: в ROro ты влюбился на этот раз? - Твой вопрос может вызвать недоумение у всякого здравомыслящего человеRа. В кого влюбляются все, по падающие в развратный, спесивый Рим? Разумеется, в самую
прекрасную
из
целомудренных
римлянок,
в
мою
восхитительную Клаудиллу. Аллий покачал головой. Кажется, КаТУ.1Л на новой стезе своей страсти к Клодии. Теперь это не прежнее упоительное
обожание,
а
скорее
грубое
влечение,
при
правленное беспощадной катулловской иронией. Пережи тые страдания не прошли бесследно. Но Катулл опять чересчур взбудоражен: и тоска, и раздражение, и веселье всегда переходят у него границы приличий. Чем-то он все-таки, при своей образованности, походит на невос питанного варвара. Настоящие римляне, даже впадая в Rрайнюю разнузданность, не теряют достоинства и свое образной, конечно, меры. Умереть умеют с торжествен ным
изречением
на
устах,
к
измене
относятся
со
снис
ходительной усмешкой и ШIКУЮТ без навязчивости. Итак, вы помирились. Благодарение богам! Надолго?
Я надеюсь, во всяком случае ... - неуверенно на чал Катулл и, будто отгоняя горькие мысли, закружил ся
BORPYf
толстяка с беззаботным смехом. Аллий еще раз
121
утвердился в том, что Катулл уже не прежний неисто вый обожатель. Что
-
удивился
же
ты
веронец. -
не А
я
угощаешь меня, тащился к тебе,
скупец? на
надеясь
выпивку.
Аллий оделся с помощью почтительного раба и при
гласил Катулла в перистиль, ся
залитый ярким
утопавший
в
солнцем
зелени
плюща
мраморный и
вьющих
роз.
-
Извини,
дружок!
-
сказал
АллиЙ.- Я
на
пол
часа оставлю тебя одного. Отец назначил сегодня прием в честь праздника флораллий, и мне нужно распоря диться по хозяйству. Я прикажу подать тебе утку в шаф рановом соусе
...
И табличку со стилем,- добавил Катулл. Великолепно! С твоим приходом я услышал голоса Муз! - Аллий хлопнул нетерпеливо. Молоденький юноша-иониец прикатил столик с бутылью массикского и уткой на серебряном блюде. Поклонившись, он положил на скамью табличку. Помедлив немного, загадочно улыб нулся и удалился, красуясь стройными девичьими
-
ногами.
Катулл
остался
расхаживал
в
одиночестве.
медом
фонтаном
вина,
но
не
и
Он
сосредоточенно
в каменных кадках, напевал и хмурился. Потом налил в чашу сме шанного с
между
пальмами
выпил,
отставил
чашу,
сел
и начал быстро писать, почти не исправляя написанного.
Изредка он отрыва!lСЯ, рассеянно взглядывал по сторо нам, покусывая губу, и опять писал.
Аллий вошел с извинениями и еще одной бутылью в руках.
- Как, ты даже не пригубил? - закричал он. И утка не тронута ... А я устал от трудов. Приказал укра сить цветами статую Флоры, послал младшему понтифи ку просьбу освятить алтарь. Составил с поваром пере чень вин и кушаний, отобрал певцов, музыкантов и са мых хорошеньких рабынь ... о, боги!
- Погоди, Луций,- прервал его Катулл,- послу шай-ка лучше только что испеченную элегию. Обычно я вожусь со своими стихами
довольно долго, а тут получи
лось сразу, хотя ... может быть, изменить
и придется что-нибудь
...
Аллий замахал руками: - К свиньям твое сбивчивое вступление! Читай сей час же!
122
Катулл прислонился
к
колонне и
заглянул
в
таб
личку:
_ Если желанья людей сбываются сверх ожиданья, Счастья негаданный день благословляет душа. Благословен же будь, день, драгоценный, чудесный, Лесбии милой мо"й мне возвративший любовь! Лесбия снова со мной! Блаженства не ждал я такого! О, как сверкает опять ве:школепная жизнь! Ито из живущих счастливей меня? И чего еще мог бы Я пожелать на земле? Сердце полно до краев!
Прекрасные стихи, Гай! - сказал годня ты прочтешь их моим гостям!
АллиЙ.- Се
Будь по-твоему. Но вели это переписать и отнести Катону. Я обещал ему всю мою стряпню. - А теперь омоем каждую строчку струей веселого Вакха ... Эй, чашу мне! - крикнул АллиЙ.- Да утку подогреть живее! - Не надо,- сказал Катулл,- она И так хороша ... Вот видишь, мой Аллий, я уже сочиняю бодрые славосло вия жизни. Кто бы мог подумать, что я на это спосо бен? Когда они ОСУШИЛИ по две чаши И обгладывали ути ные стегнышки, Аллий вдруг усмехнулся и проговорил лукаво:
- Все, ''1то ты ни напишешь, Катулл,- блистатель но. Но, положа руку на сердце, признаюсь: язвительность и озорство твоих безделок убедительнее любовных вос торгов.
-
Неужели? - спросил веронец, на хмурясь. Клянусь, Аполлоном! Это мое мнение. Не обижай-
ся, дружок.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
1 Жизнь снова была полна празднословия и нескончае мой суеты. Дни мелынlЛИ, 1,31, ~,IЯЧИ в азартной игре.
К завтраку Катулла нередко ждал Гортензий Гортал, у которого собирались образованные нобили, проводившие время в высокоумных разговорах. От Катулла они жда ли особой находчивости. Веронсц старательно расточал ЭКСПРОМТЫ и часа через два чувствовал себя уставшим,
как балаганный фокусник. Молва не оставляла его име ни, слава его росла. Когда он проходил мимо базилики
123
Грекостаза, ученики риторской школы, не сговариваясь, устроили ему овацию. А спустя неделю юный l\америй затащил
l\атулла на пирушку, где актеры, приятели l\америя, весь вечер читали его стихи. l\атулл неожи данно почувствовал, что не на шутку paCTporaH. Скры вая волнение, он сказал, что счастлив успехом своих без делок,
и
предложил
искусства.
Девушки
выпить
за
увенчали
процветание
его
розами,
актерского
а
мужчины
преподнесли ему золотой стиль.
Среди внешнего благополучия и столичного блеска l\атулла преследовала неотвязная мысль о l\лодии. Впро чем, в ее любви он не сомневался, считая, будто встреча их в то волшебно-мерцающее утро произошла не случай но. Ведь l\лодия уверяла, что она думала о нем ночи напролет и накануне видела во сне божественного послан ца, приказавшего ей выйти на поиски возлюбленного. На самом деле она тайно направлялась в храм Астар Tbl l ,
где должно было состояться весеннее радение весь
ма заманчивого свойства. Для знатной аристократки не существовало запретов, да и среди участников непристой
ного представления l\лодия надеялась встретить своих друзей и приятельниц. Все сильнее терзаясь ревностью, l\атулл решился на последнее средство. Не без смущения он посоветовался с Аллием. Толстяк понимающе кивнул и сказал, что узнает подробно у своей отпущенницы Ливии, ловкой проныры И пройдохи. - Ворожба - дело не шуточное, а кумушки из про стонародья разбираются в ней получше нас. На другой день, получив нужные сведения, l\атулл отправился за Тибр, к древнему храму Тиберина. Возле облупившегося портика теснились покосившиеся лачуги пригородного поселка. В нем жили бедняки, для которых не хватило места на чердаках Рима. У OBpara, завален ного кучами смердящих отбросов, шумел рынок. Здесь торговали старьем, крадеными вещами, амулетами, лечеб ными и приворотными снадобьями. l\атуллу со всех сторон предлагали рваные латикла
вы 2 и пиксиды тались
с
шелудивые
I 2
- баночки с ядом. В густой пыли топ
криками
а
под
ногами
у
них
крутились
А с т а р т а - финикийская боги ия любви и плодородия. Л а т и к л а в а - туника с пурпурными полосами, одежда
гистратов и сенаторов.
124
люди,
псы.
ма
Скоро I\атулл увидел харчевню, о которой рассказала Ливия. Харчевня называлась «Обед Геркулеса»; имелась и вывеска, она изображала грызущего кость урода. П ро тиснувшись между галдящими оборванцами, Натулл спро сил хозяина.
Одноглазый грек подозрительно взглянул на Натулла и осведомился, что ему нужно. Катулл коротко объяснил. - А... так найди старую Климену. Она недалеко от сюда
торгует
ночными
горшками,- ухмыльнулся
грек.
Катулл отправился на поиски Климены. Тощая ста руха в черной одежде одиноко сидела возле пирам иды медных посудин. Выслушав Катулла, она осклабилась и схватила его
за руку.
Доволен будешь, мой дорогой ... Сейчас отведу тебя к сестре ... Она великая гадальщица и колдунья ... Только тихо ... Наклонись ко мне, слушай ... Подавляя смутное волнение и в то же время сарка стически посмеиваясь про себя, Катулл глядел на обезь
-
яньи
ужимки
Все
старухи.
Не такое устраивали ... - хрипела Кто поднимал быка, легко поднимет теленка ... Не сомневайся, готовь сотню сестерциев ... Эй, Сцинтилла, куда ты запропастил ась, мерзавка? Откуда-то выскочила девочка лет тринадцати в ко роткой тунике. - Хватит возиться с мальчишками и воровать пирож
она. -
сделаем...
ки у ланувийки Цильнии!
Попадешься в конце концов,
и она тебя отлупит ...
- В жизни ей меня не поймать, толстой корове, засмеялась Сцинтилла. - Постереги товар,- строго приказала Нлимена, а я провожу этого человека.
Натулл молча шел за бойко ковылявшей НлименоЙ. В одном из двориков старуха нашла загорелую женщину с бельмом в правом глазу. Они долго шептались, искоса поглядывая на Натулла. Ему стало досадно. Из-за своей
страсти он скоро сойдет с ума и будет бродить по Риму, осыпаемый издевательствами и пинками. Зачем он свя зался с этими обманщицами? Если он не нашел помощи у образованных и умных друзей, то почему надеется най ти ее среди невежества и нищеты? Здесь процветают та кие же корыстные
помыслы,
как и в домах
знати,
только
более беззастенчивы~ и мелочные. Гай Меммий и Гортен зий Гортал будут смеяться над доверчивостью неотесан ного транспаданца. Все просвещенное общество заражено
125
эпикурейским свободомыслием, хотя, с другой стороны, в Риме только и болтают о знамениях и чудесах. Пока он размышлял, сестрицы кончили совещаться; бельмастая поманила его за собой в полутемную лачугу. Катул сел на низенькую скамеечку у стены. Бельмас тая примостилась напротив и вперила в него свой един
ственный черный глаз. Катуллу стало не по себе от тако
го пристального разглядывания. Он уже собирался пре рвать
молчание
и,
отделавшись
несколькими
сестерция
ми, уйти. Наберись терпения, и ты не пожалеешь, что обра тился ко мне,- неожиданно сказа.'1а колдунья.- Духи
зла и напастей сделали свое дело, вижу на твоем лице их мрачную власть. Душа твоя раздвоил ась: лин
и
униженный,
ты торжествуешь
и
ты власте
мучаешься,
смеешься и плачешь ... Разве не так? Я не совсем понимаю тебя,- пробормотал
ты
Ка-
тулл.
Меня зовут Агамеда, я вижу твою судьбу и твою тоску по неверной возлюбленной. Но я хочу помочь те
бе. Смотри сюда ... - Она бросила какую-то крупинку в чашку с прозрачной жидкостью и подала Катуллу. По степенно чистая влага замутилась, по ней змеились крас ные и зеленые разводы. Агамеда монотонно шептала не понятные слова над головой Катулла, внимательно гля девшего в чашку.
Там происходили удивительные явления: вые
переливы
красок
выстроились
в пространство картину.
в ясную,
причудли
развернутую
Катулл увидел себя летящим;
как большая птица он летел над огромным городом, над
улицей, широкой, как Виа Лата. По обеим ее сторонам возвышаются
прекрасные
храмы,
и
перед
каждым
свер
кают золотые статуи неизвестных героев или богов, за гораживая вход. Катулл опускается и идет посередине
улицы, с мучительной надеждой разыскивая свободный вход
между
мраморными
колоннами,
но
повсюду
стоят
грозные идолы, запрещая ему войти. Он идет все даль ше - улица утомительно длинна, будто тяжелый не скончаемый сон, но вот вход в один из храмов свободен. Катулл хочет обратиться к Агамеде с вопросом... и понимает, что ее нет рядом. Исчезла и закопченная ла
чуга.
Он
находится
на
привидевшейся
ему
странной
улице и чувствует неизъяснимую радость оттого, что мо
жет войти в один из храмов.
Тут он замечает перед собой маленького человечка с
126
темныМ сморщенным ЛИЧИКОМ. Человечек смотрит на него с ненавистьЮ. Он похож на врача I\лодии, отпущенни ка Петеминиса. Катулл кивает ему и с удивлением ви дит: зто не Петеминис, у карлика красивое смуглое лицо Руфа. Недоброе предчувствие смущает Катулла и от равляет его чистую радость. Лицо Руфа злобно смеет ся, карлик прыгает
по-лягушачьи
и
исчезает.
Сейчас Катулл войдет в храм ... и опять ему мешают. Какие-то серые, покрытые пылью люди с перекошенны ми от ярости лицами угрожающе машут
кулаками и ши
роко разевают беззубые рты. В первом ряду важно вы ступают карлики - лысый с узенькими, жестокими гла зами, за ним рябой рыжий урод, потом опять лысый, по хожий на свинью... От них исходит невыносимое злово ние и I\атулл понимает, что несет мертвечиной. «Обернись,
Гай),- говорит
кто-то
нежным
и
тихим
голосом. Перед ним женская фигура, закутанная в пур
пурные одежды. Лица не видно, но Катулл во что бы то ни
В
стало
хочет
его сердце
узнать,
входит
кто
эта
щемящая,
таинственная
сладостная
женщина.
тревога,
на
глаза набегают слезы. Сейчас он узнает ее имя, имя на веки любимой и желанной ... Внезапно раздается отвратительный хохот, из-за пле ча
женщины
высовывается
ленными клыками,
чудовищная
морда
с
оска
и вылезает мохнатое существо на кри
вых ногах. Оно лает, воет, визжит и делает жесты, мерз ким и комическим образом напоминающие приемы ора
торов. Чудовище хватает огромный бич и с беспощадной силой начинает хлестать по сторонам. При каждом уда ре летят брызги теплой крови.- Катулл ощущает их на руках и лице. Ужас охватывает его. Он кричит отчаянно, Он молит о помощи ... и видит перед собой бельмо Ага меды.
I\атулл закрыл глаза, снова открыл ... понял, что боль ше ничего таинственного не произойдет, и что он вернул
ся в лачугу. Бельмастая колдунья сидела молча, в ее ру ках была чашка с мутной водой. - Ты удостоился пророческого видения,- сказала Она наконец.- Устал немного?
- Но я искал средств, чтобы приворожить женское сердце... Я пришел к тебе ради этого ... - разочарованно пробормотал I\атулл.- Будет ли счастлива моя лю бовь?
Агамеда хитро усмехнулась: - Любою, как кашель, все равно не скроешь, если
127
она есть; а уж нет - так нет ... Ну, да ладно, через нО делю ты получишь то, о чем хлопочешь. Приворожить красотку в моих силах. Приходи за четыре дня до июнь ских нон, в сумерки, за городскую стену. К базилике
Сестерция. Для приворотного снадобья мне нужна трава с эсквилинского кладбища. А сейчас дай денег в награду за мои старания
...
11 Позади была стена и земляной вал. Впереди, за ба зиликой Сестерция, лежало пустынное поле, за ним ого роды
и виноградники,
чернели,
словно
еще дальше,
гигантские
погружаясь
шлемы,
во
лесистые
мрак,
холмы.
Катулл стоял там, где ему указала бельмастая Агамеда. Он пришел в сумерки и наблюдал, как Рим светится ты сячами мерцающих
огоньков.
Из-за туч выскользнул обрезок белой луны и косо повис над полем. Какие-то шевелящиеся тени проплыва ли
в
скудном
лунном
свете
-
не
то
стаи
ночных
птиц,
не то химерические видения. У Эсквилинских ворот бря цало оружие легионеров, полыхали багровые гривы фа келов. Безмолвные фигуры подкрадывались к Катуллу.
Он торопливо нащупывал
кинжал и вздыхал с облегче
нием, когда они исчезали. Терпение его стало иссякать, но тут кто-то взял
-
его за
руку.
Это я, Агамеда,- услышал он и с трудом разгля
дел колдунью.
Агамеда повела его через заброшенное кладбище. Спотыкаясь о разрушенные бугорки могил и обугленные костяки, они брели в темноте, пока не остановились на краю
черного
провала,
откуда
несло
отвратительным,
сладковато-душным запахом. В этот ров сваливали тру пы гладиаторов и бездомных бродяг. Катулл настороженно ждал, вглядываясь в смутные очертания
предмета,
еле
различимого
на
ной стороне рва. - Слышишь? Из темноты донесся протяжный стон, пывание и
-
опять стон
противополож
потом
всхли
...
Что это? Слышишь?
-
еще
раз
спросил
Катулл,
невольио отступая.
Хриплый голос забормотал, как в бреду. В этом голо се было столько ужаса и страдания, что у Катулла сжа лось сердце, и он почувствовал, как холодный пот течет
по хребту.
128
- Не обращай внимания,- глухо проговорила Ага меда,- здесь такое часто случается ... Раба распяли за побег или убийство, вот он и мучается, подыхает, бедня га ... Ну а нам нужно собрать травы для волшебного ва рева, я покажу где
В
..
нескольких шагах от
них ЗВЯIшуло железо,
и в ти
шине разнеслась грубая ругань. - Эй, бродяги, - ревел стражник, - убирайтесь- не медленно! Больше я вас предупреждать не буду, пропо рю брюхо и сброшу в ров! Агамеда потащила Катулла прочь, шепча на ухо: - Жаль, клянусь Гекатой ... Волшебные травы растут здесь лучше, чем в других местах. И хорошо бы отре зать у распятого большой палец с правой ноги, да сей час
не до того
...
Лунный свет притемнился облаком, и так густо сли лась чернота неба и земли, что Катуллу представил ось, будто он находится в подземелье. Но колдунья уверенно шла
на ощупь и вывела
да стали опять
его
из
видны тусклые
низины огни
на
взгорок,
отку
города.
Катулл принадлежал к числу тех римлян, кто, допус кая рабство, как привычное состояние иноплеменников, все же не отрицал их способности полноценно мыслить и чувствовать. Выходцы из рабов могли стать гениями, как Плавт и Теренций, приблизиться к управлению го сударством, как друг полководца Сципиона, философ По
либий, или невероятно разбогатеть, как ростовщик Клав дий Исидор. Зараженный предрассудками своего време ни,
веронец
считал,
что,
получив
свободу,
вчерашний
раб необъяснимым образом приобретает гражданские ка чества,
хотя
вольноотпущенниками
чаще
всего
станови
лись любимчики господ, наушники и мошенники. И все
же Катулл всегда чувствовал себя расстроенным после зрелища
гладиаторских
сражений,
удивляясь
равноду
шию или возбужденному веселью друзей. Жестокость по отношению к рабам возмущала его потому, может быть, что у его родных рабов было не слишком много и в об щении
-
с
ними
сохранялись
Помоги мне,- сказала
остатки
патриархальности.
Агамеда,- ищи
гладкие листья, это и есть то, что нужно
широкие,
...
Они долго ползали среди могил. Когда им удалось со брать достаточно трав, колдунья завернула их в узелок и присела отдохнуть.
Прислушиваясь,
она прижала па
лец к губам. Катулл различил утробное урчание, хруст
КОстей и сдавленное повизгиванье.
6 в.
Провив
129
Уж не подземные
зать?
-
мрачно
пошутил
ли духи он,
собрались
холодея
от
нас
напа
суеверного
страха.
-
Если явятся мстительные духи, мы оградимся ма
гичеСНIIЫ занлятьем. Если же это собаRИ благополучно ... -
ответила
Агам еда.
пожиратель
-
ницы трупов, то, может случиться, что мы
и
не
Катуллу
вернемся
казалось,
что голос ее непритворно дрожит. Они двигались медлен
но, стараясь не привлекать внимания одичалых псов. Нос матые
СГУСТRИ
тьмы
вознинали
с
разных
сторон.
О, боги всеблагие, охраните и помилуйте нас ... шептала Агамеда, затравленно озираясь. Натулл нагнулся, чтобы подпять оБЛОМОR горелой
-
кости.
-
Нет, нет, не раздражай ИХ,- торопливо останови
ла его старуха. -
Если хоть одна собака обозлится и бросится, то за ней и остальные, разорвут нас в клочья ... - Разве ты не знала об этой напасти? - Я не думала, что их такое множество. Тысячи кровожадных спутников Гепаты... О, боги Олимпа и боги египетские,
те что
со
звериными
головами,
выручайте,
внемлите молению Агамеды ... Потерпи, мой дорогой, уже конец кладбища ...
Вон на небе и звезды
проглянули, а
вот и дорога от НверкветулаНСRИХ ворот ... Злобное рычание стало отдаляться; внезапно огромная стая завыла и бросилась прочь, рассыпав во мраке де сятки
пронзительных
голосов.
Утирая пот со лба и щек, колдунья СRазала: - Чуть не попали мы в беду ... Это я виновата, старая
дура... Хорошо, Гепата помиловала, отвела своих Зато я нашла могильный ЦИRламен (она ПОRазала то цветок), он придаст волшебному снадобью силу. Еще вся ночь впереди, идем, я помогу тебе сердце твоей возлюбленной.
псов ... каRОЙ особую понять
Они брели по выщербленным камням ПУСТЫННОЙ доро ги. Потянуло прохладой, тучи рассеялись. Катулл споты кался
и
ворчал,
почти
жалея,
что
затеял
это
гадание.
Подойдя к постройке, стоявшей недалеRО от дороги, Агам еда невнятно произнесла неСКОЛЬRО слов. Дверь от ворилась,
они
вошли,
и
при
свете
глиняного
светильни
ка Натулл узнал Нлимену. Над очагом кипел котелок. - Принесла травы, сестра? - спросила Нлимена. Уже готов необходимый состав для ворожбы. Я положила туда сушеную жабу, крысиный хвост, измельченные змеиные кости и
130
перья
сипухи
...
-
Возьми еще
зловонные воды, что ты собирала
у
жеребых кобыл, и сучий послед. А вот травы, сосавшие корнями соки на месте погребальных кострищ... Пусть сам ожндающий ответа бросит их в снадобье - так будет надежнее. Вот тесьма с ложа умершего от несчастной любви, и ее окуни туда же ... Вот цикламен, выросший у рва с мертвецами. О, сестры, мудрые волшебницы этрусские, колхские, фессалийские, пошлите свои чары на помощь мне, Агамеде, сове с бельмом, крысе бесхвос той, облезлой кошке ... Агамеда с хитрым смешком протянула Катуллу мед ный кувшинчик. - Пей, не бойся,
может,
и
не
помрешь,- сказала
она и подтолкнула локтем Климену. Обе старухи затряс лнсь и заклохтали от смеха. Раскрыв безобразные рты и отвратительно сморщившись, наблюдали, как Катулл отхлебывает из кувшинчика. « Что ж, они вполне похо дят на колдуний из комического мима» ,- с унылой иронией подумал он. Вино, которое он пил, терпкостыо напоминало фалернское, но отдавало прпчудливым пря
НЫ1\{ привкусом. Голова слегка Зal_ружилась, он сел, на блюдая, как старухи помешивают свое зелье, суетятся вокруг,
шепчут
непонятные
заклинания.
Тебе придется раздеться и позволить себя свя зать,- сказала Агам еда и пристально на него воззри лась. Он послушно сбросил ШIaЩ, стащил через голову
-
тунику,
отстегнул
башмаки
и
растянулся
на
МЯГКО~I
тряпье, брошенном па полу. Его IiрСПКО спеленали широ ким
полотнищем.
Продолжая приговаривать 11 хихшшть себе под нос, старухи
намаза.'lИ
ему
лицо,
грудь
ноги
11
резко
пахну
щей, теплой мазью. Внезапно Агамеда выскочила на се редину
комнаты,
расставила
руки
с
растопыренными
пальцами и издала пронзительный вопль. Седые космы ее поднялись дыбом, сверкающий глаз вьшез из орбиты, она закричала хрипло и дико:
- О Геката - мать волшебства, повелительница злых духов! О Бримо - гневная богиня ночных преступ лений! О Тривия - царица ночи! Открой мне, в чем смысл нестерпимой страсти этого человека, открой мне, в чем его заклятье? Прими жертву, Геката! Давай воро ненка, сестра
...
Агамеда выхватила у Климены взъерошенную птицу, взмахнула ножом и брызнула кровью в угол.
-
Прими и ПО\fОГИ, О Геката!
-
простонала она.
131
Потом старухи притащили отчаянно скулившего, чер ного щенка. Агамеда зарезала и его, окропила угол кровью и
бросила
в
огонь
щепотку какого-то
порошка.
Номната озарилась синевато-мертвенным светом, клубами повалил едкий дым. Нолдуньи метались, торопливо со вершая магические обряды и бормоча заклинания. Нли
мена ударила в гулкий тимпан, Агамеда запела и закру жилась в пляске.
Оцепенение давно оставило Натулла, его знобило, от вращение и страх боролись в нем с ожиданием великого
откровения. Все яростнее гудел тимпан. Выпучив глаза, скакали лохматые УРОД.'lивые старухи, и Натулл тоже принялся подскакивать, кому
лежа у
стены
и
подпевая
их
ди
гимну.
Тяжелый удар потряс дом. Странный, вибрирующий звук донесся из-под земли. Огонь в очаге вспыхнул, взметнулся
до потолка и погас. Нолдуньи беспомощно распластались, обхватив головы. Натулл, обмирая, почув
ствовал прикосновение ледяной руки, дел, что потолок исчез, стены
с
отчаяньем уви
раЗДВИlIУЛИСЬ,
и
открылась
черная бездна ночи... Сверхъестественной властью он, будто запущенный из баллисты, взвился в ночное небо и полетел.
Он
летел
все
стремительнее,
мчались навстречу
выше.
Звезды,
пылая,
и пронзали насквозь его бесплотное
тело. Внезапно в нем возникла сладкая боль ожидания.
Он задохнулся от счастья и тогда ... Гигантская, вихря щаяся тень вознеслась над ним ... Чувствуя, что сейчас у него разорвется сердце, Натулл упал с ужасной высоты и оказался на прежнем месте, спеленутый и намазанный
вонючей мазью. Все качалось и вертелось перед глазами, он
со
стоном
опустил
голову.
Приняла жертву! - завопила Агамеда, подскочив к Натуллу.- Смотри! Смотри внимательно! Все пой мешь! Она побежала к дальней стене и распахнула ее, как занавес. Натулл резким движением ПРИПОДНЯ.'Iся и сел,
-
пораженный открывшимся перед ним видением.
В просторном помещении, освещенном яркими све ТИ:.Iьниками, стояла Нлодия. Это, несомненно, была она. Натулл узнал ее в первое же мгновение. Нлодия стояла, наклонив
голову
с
распущенными
золотыми
волосами,
и
слегка улыбалась. Ее прелестное лицо, безмятежное и ласковое, поблескивало гладкой белизной мрамора. На тулл рванулся к ней, но Нлимена шепнула:
132
Ни слова, а то все испортишь!
-
Откуда-то появилось маленькое существо, похожее не
то на обезьянку, не то на уродливого ребенка. Гримасни чая
размалеванным
личиком
и
помахивая
пушистым
хвостом, существо прыгало на корточках и хватало Rло дию за стройные лодыжки. Rлодия засмеялась, отстраня ясь от назойливых прикосновений, но потом, как будто уступив, стала медленно раздеваться. Она сбросила ши рокую паллу и потянулась, изгибая великолепное, сияю щее розовым отсветом тело. Посмеиваясь, Rлодия отго няла ластящуюся 1\ ней обезьянку. Выскочила еще одна обезьяна, крупнее и мохнатее первой. Улыбка исчезла с лица Rлодии, движения ее стали вялыми и изломанны
ми, она словно начала странный танец, зависящий от вер тящихся около ее ног мохнатых фИГУРОI\. R пим присоеди пилась, гнусно ухмыляясь, взлохмаченная, бельмастая Агам еда. Она грубо схватила красавицу за пышную грудь. Рядом иривлялась Rлимена, иолотившая в гудя щий тимпан. Словно из воздуха возниило еще с десятои уродцев довольно
ирупных
и
совсем
I\рошечных,
едва
заметных.
Серой, мельиающей, пушистой стаей они облепили Rло ДИЮ, беспрестанно ощупывая ее с ног до головы. Rлодия заиру жилась вместе с ними фантастичесиим многоруиим
волчиом. Разметав волосы, заl\РЫВ глаза и всиидывая но гами,
она
призывала
иого-то
нетерпеливыми
движения
ми ... И вот появилось огромное и ильшастое чудовище, виденное Rатуллом во время прошлого гадания. Одним прыжиом чудовище оиазалось рядом с Rлодией, обхва тило ее мохнатыми лапами и со всей воющей и визжа щей стаей потащило и ложу, стоявшему в глубине по мещения.
Rатулл из последних сил старался освободиться от пут, но он был ирепио спеленут. Судорожно извиваясь, оп бился и разбрызгивал пену, иак в припадке падучей.
Он
потерял
способность
издавать
звуии.
Неожиданно
обернувшись, Rлодия заметила его. Лицо ее страдальче ски исиазилось, она указала на Rатулла рукой. Раздал ся пронзительный I\РИК - все пропало, и наступила ти шина.
Голос Агамеды сиазал рядом: - Ты мог бы победить всех соперШШОD, кроме него ... Rатулл вгляделся в очертания нового видения. Черные
и
ирасные
пятна
мельиали,
раздваивались,
роясь,
угасая и вспыхивая, и мешали ему смотреть. Наионец он
133
различил
светловолосого
человека,
стоявшего
перед
ним
с гордым и воинственным видом. В его лице Натулла по разило отчетливое сходство с прекрасным лицом Клодии. - Вот твое заклятье! - снова раздался голос Ага меды. -
Я разгадала его. Напрягаясь всем телом, Катулл потянулся к стояв шему, с жадной ненавистью запоминая смелое, нахмурен ное лицо. Сильная боль сдавила грудь, он опрокинулся, ударился головой об пол и потерял сознание.
111 Очнулся он перед рассветом, увидел над собой небо и понял, что лежит во дворе, на шаткой скамейке, при
крытой своей одеждой. Расправив затекшие руки, он на дел тунику,
накинул
плащ и,
пошатываясь,
прошелся
по
двору. Ему хотелось расспросить Агам еду о смысле ноч ных видений. Башмаки Натулл не Н,ашел и опасливо
ступал по остывшей за ночь, усеЯНIfОИ острыми камеш ками
земле.
Небо чуть розовело, на крыше кротко стонала гор лица, и суетились воробьи. Протиснувшись в узкую дверь, Натулл оказался в темном коридоре, по которому пришлось пробираться, вытянув руки. Он уже собирался позвать кого-нибудь, как услышал за дощатой стеною приглушенный разговор. Петухи пропели,- произнес голос Агамеды. - Пойду взгляну на него,- сказала Климена. - Да подожди, он должен дрыхнуть еще,- возразила Агамеда.- Выпьем лучше по стаканчику, подкре пимся. Ночью работа была на совесть. Вон, гляди-ка, Канидия совсем разомлела. Эй, проснись, успеешь вы спаться в своей конуре!
- Чего пристала?- сердито зашипела названная RанидиеЙ. - Покою от тебя нет:
женщина, то гостей
принимай, то участвуй в богопротивных гаданиях. День
ги-то сами загребаете, а мне скоро от вас, я вам не рабыня ...
мышиную долю.
Уйду
- Ному tbl нужна, щербатая посудина, толстозадая дура? - засмеялась Агамеда.- В дорогих лупанарах держат таких красоточек - пальчики оближешь... А на тебя польстится разве какой пьяница ... - Ну, уж ты слишком поносишь Нанидию, сестра, вмешалась Нлимена. - Она недурна собой, зачем зря говорить. И к чему вы ссоритесь, дорогие? Все в поряд-
134
ке, кошелек У меня. Поделим по справедливости... На ливай, Канидия, милашка. Катулл хватился кошелька и с досады закусил губы. А насчет гаданий - не тебе судить,- продолжа
ла за стеной Агамеда, Разве ты не поняла,
я в таких делах собаку съела. что великая Геката приняла
жертву? - Знаю я вас, морочите людям головы ... - огрыз нулась Канидия.- К тому же ты, старуха, так меня хватанула - на груди синяки... А мерзавка Сцинтилла стала щекотать меня под коленками. Еще немного я бы влепила ей затрещину ... Клянусь Юноной, к свинь ям такие представления! - Много ты понимаешь! - Агам еда закряхтела сип ло, как простуженная ворона.- Эти ослы ни за что не поверят
в
истинность
гадания,
если
перед
ними
не
ра
зыграть настоящий мим. Влюбленному заморышу нечего
на меня обижаться,
я сказала ему правду. Для убеди
тельности я попуга.rIа его сначала на кладбище, а потом здесь.
- Ладно, давай деньги, мне пора,- проворчала Ка нидия. - Почему только тридцать? Опять за свое, од ноглазая крыса?
- А за что тебе еще? Ночью тебя никто не мял. Покривлялась, и все... Иди-ка лучше, растряси Фунда ния. Проклятый гладиатор вылакал целый кувшин и те перь храпит как зарезанный. - Чтоб вам сдохнуть! - взвизгнула Канидия. Клянусь матерью богов, больше вы меня не увидите! Катулл отшатнулся, покрывшись холодным потом. Значит, эти таинственные колдуньи обыкновенные обман щицы - такие десятками рыщут около Большого цирка в ПОисках доверчивых простаков. Но все эти ужасные, вещие видения - как они сумели их вызвать? Голова у Катулла болела, он не мог сосредоточиться и разобраться во всем, что произошло. Он решил не показывать ста рухам, что слышал их разговор. Не следовало ставить себя в еще более глупое положение, чем то, в котором он оказался. Вернувшись, Катулл присел на край скри пучей скамьи.
Из-за угла выглянула Климена, принесла башмаки и кинжал, потерянный им при раздевании. Пока он обувал ея,
старуха
молча
глядела
на
него
черными
колючими
глазками и не заикалась о кошельке, хотя он должен был уплатить за гадание только сотню сестерциев.
135
Иак выйти отсюда?
-
-
спросил Иатулл.
Илимента засуетилась, услужливо расправляя складки его плаща. Они пробирались узким коридором, натыкаясь в темноте на шершавые стены. Неожиданно сбоку, в го
лубоватом утреннем свете Иатулл увидел Илодию. Одной рукой она открывала низкую дверцу, другой закалывала на затылке свои золотистые косы. Иатулл не поверил глазам, но это была прекрасная патрицианка - ее строй ный стан, гладкие изящные руки, прелестная шея и рос кошные
волосы
...
Значит, это все-таки она, бесстыдная и голая, плясала перед ним ночью! Сердце отчаянно застучало в его гру ди. Он бросился к ней, волоча на себе Илимену . - Иуда ты? Опомнись, сумасшедший! - вцепившись в его
плащ,
-
хрипела
Илодия!
старуха.
крикнул Иатулл и, отшвырнув Илиме
-
ну, распахнул дверцу, за которой скрылась возлюблен ная.
Нет уж, теперь он не даст ей бесследно исчезнуть
-
он распутает клубок колдовства и обмана и спросит над
менную красавицу, зачем она издевается над ним? Иак она попала сюда, в этот грязный притон? Но, право, от Илаудиллы можно ожидать любых сумасбродств ... Эти мысли мелькнули в его затуманенном мозгу, пока он бежал за ИлодиеЙ. Он догнал ее в углу тесной ка морки,
опрокидывая
скамьи,
стулья,
гремящие
котелки
и миски. На полу храпел мужчина с бычьей шеей и чу довищно развитыми мускулами. Дрожа от бури проти воречивых чувств,
едва сдерживая слезы
и тяжело дыша,
Иатулл обхватил плечи Илодии и с силой повернул ее к себе ... Он увидел рябоватое лицо с плохо смытыми по лосками
грима
и
испуганно
вытаращенными
глазами.
В ноздри ему ударил запах кислого вина и едкого по та - обычный запах жалкой нищеты. Не сказав ни слова, Иатулл вышел во двор и вдруг выхватил из-за пазухи свой кинжал. - Стой! Что ты хочешь делать, несчастный? - Ага меда бесстрашно подошла к Иатуллу и отняла у него кинжал. В то же мгновение из каморки донеслась отвра тительная
ругань.
Эй, сводни проклятые! - ревел грубый голос. Опять привели любовника моей Ианидии? - 'Уходи поскорее,- увлекая Иатулла к двери, шеп
-
тала Агамеда.- Этот гладиатор силен и свиреп, как бе
шеный кабан ... Возьми свой ножик и не вздумай им раз-
136
м:ахивать. На меня не сердись. Ночью я открыла тебе истину, подумай над смыслом того, что видел. Чтобы навсегда привлечь к тебе сердце твоей возлюбленной, мне нужны ее волосы, обрезки ногтей и полкиата мочи. Не возражай, найдешь меня, если захочешь... Сцинтилла, проводи
господина.
Кудрявая девочка потянула его за край плаща и вы
вела на заросший колючими сорняками пустырь. - Там дорога в город,- указав пальцем, сказала она, фыркнула, зажала рот маленькой ладонью и убе жала.
Катулл горько усмехнулся, растерянно потер ноющую голову. Его состояние напоминало тяжелое, удручающее
похмелье. От него еще пахло снадобьем, которым мазали его старухи, но в душе рассеялся ночной ужас и страст ная вера в их магическую силу. Ему было стыдно перед самим собой: принять уличную потаскушку за прекра сную Клодию, за самую очаровательную и изысканную матрону Рима! Конечно, Агамеда заранее узнала, по ком страдает незадачливый проситель, и разыграла все это похабное действо с поразительным искусством. Старуха могла бы с успехом ставить на подмостках мимы, в этом ей не откажешь. Словом, ему подсунули лихо сыгранную комедию, а он принял ее за таинство. О, неисправимый веронский недотепа!
Придя домой, Катулл переменил тунику и отправился к Клодии, полный дурных предчувствий. А
Клодия
только
ваться и выгибаться
проснулась
-
и
принялась
потяги
с этих движений начиналась
ее
ежедневная гимнастика, предписанная лекарем Петеми нисом. После гимнастики она приняла теплую ванну, потом поплавала в прохладной воде бассейна и блажен но вытянулась на белоснежной простыне. Проворная Хи она тщательно вытерла ее и умастила благоуханным маслом, поел чего Петеминис долго и осторожно масси ровал коричневой рукой ее упругий живот. Глубоко ды
ша
полуоткрытым
ртом,
Клодия.
косилась
на
лекаря,
как Венера с мозаичной картины 1. Жалкие глаза муж чины
приводили
красавицу
в
веселое
настроение,
даже
если этим мужчиной был всего лишь уродливый карлик
Петеминис. Вокруг суетились усердные рабыни, обсуждая вслух, как превосходно госпожа помочилась в серебряный горI
На картинах Венеру изображади косой.
137
шок, и какое счастье, что на ее левОЙ ягодице исчез ма ленький прыщик, омрачавший блеск ее божественной красоты. Закончив всевозможные притирания, рабыни на кинули на нее тончайшее египетское полотно, застегну тое
на
плече
изумрудом,
и
проводи.'!и
К
креслу,
стояв
шему напротив финикийского зеркала в золотой раме. И тут вперед выступил тучный грек - знаменитый цирЮ."lЬНИК,
умеющий
создавать
на
головах
римских
матрон сложнейшие произведения искусства с помощью фальшивых
кос,
снадобий
и
других
шпилек,
причесок,
и
его
скрытых
ухищрений;
состошше
каркасов,
он
знал
перевалило
за
красящих
около
сотни
триста
тысяч
сестерциев.
Знаменитый ЦIIРЮЛЫIИК пеСКО,IЬКО раз собрал И рас ПУСТИ.1J морщины на лбу, поджал губы п глубоко заду мался. Служсшни хранили почтите.'Iьное молчание, пони мая
IIскшочите,'IЬНУЮ
важность
того,
что
происходило.
Наконец старая нянька Нлодии с трепетом приблизилась, наК."lонилась
к
его
уху
и
шепотом
преД.'lожила
начи
нать.
Цирю."lЬНИК сделал пре.пебрежите.т(ЫIO-обиженную гри масу, оттолкнуд побледневшую старуху, после чего про
ронил несколько слов по-гречески. Рабыни закружи .'lись с флакона~1И, лентами и гребнями. Грек кончиками пальцев притрону."lСЯ к голове Нлодии, распуская ее во
досы. Хлыну.1J роскошный солнечный поток, вспениваясь УПРУГИМИ завиТIШМИ И достигая мраморного пола. На несколько мгновений цирюльник застыл с поднятыми ру ками в МО.'Iитвенном восхищении И, вознеся хваду богам,
приступил к священно,'l,СЙСТВИЮ. Обычно госпожу прнчесывада Хиона, но сегодня Кло дия была приглашена в дом богатого всадника Помпония Аттика и потому вызвала самого модного мастера во
всем Риме. Н.Т(одия решила, что сопровождающим она возьмет Марка Целия Руфа, которого она встретила два дня на зад у храма Ссраписа. Руф просил забыть ссору, вернуть ему счастье и наслаждение. Она вспомнила о некоторых его особенностях и снизошда к модьбам черногдазого красавца.
На днях
она подучида
письмо,
где
сообщалось,
что
Катулл развлекается на загородной вилле своего дружка Аллия. Катулл действительно не появлялся два дня,
и Нлодил имела все основания поверить анониму. Прене брежение к ней не пройдет даром веронцу, решила Кло-
138
дия, холодно раздражаясь. Как раз тогда она и встретила руфа. Глядя в
зеркало
и
лаская
глазами
свое
отражение,
Клодия думала о Катулле. Веронец взволновал ее с первой встречи. Она почувст вовала
сердечное,
давно
не
испытанное
ею
влечение.
Другие мужчины не занимали так сильно воображение и
не заставляли ее внутренне напрягаться. Они были осчастливлены ее красотой и опытностью. Но, когда явился Катулл, Клодия вдруг поняла, что попадает под странное обаяние этого человека, что нехотя начинает играть, представляться не такой, какой она была на са мом деле. Своими необузданными ласками Катулл при водил ее в изнеможение
душевное.
-
Его горячая
не столько физическое, сколько
детская
нежность мешала рас крыться всей ее развращенности. То, что Клодия допус кала с каким-нибудь хлыщом, она не могла позволить себе с Катуллом. При нем она начинала следить за сво ими словами и поступками, будто боясь потерять его по клонение,
и
от
этого
злилась
еще
сильнее.
Ей льстило возвышенное обожание поэта, недавно приобретшего всеобщую известность. Но, с другой сто роны, ее раздражало, что под именем Лесбии она просла вилась больше, чем под своим собственным. При виде некрасивого, у
многих
но
необъяснимо
самодовольных
привлекательного
матрон
по-собачьи
поэта
учащалось
дыхание. Когда Клодия появлялась с ним на перепол ненном зеваками Форуме, ее не покидало ощущение, что внимание
падких
на
всякую
новизну
римлян
привлекает
не столько она, сколько этот рассеянный веронец, сочи
няющий
поразительные
по
изяществу
и
искренности
стихи.
Умная и проницательная Клодия знала тайные на дежды Катулла. При всем бесстыдстве многих своих сти хов, Катулл лелеял в душе идеальный образ жены, скромной и преданной, с тихим голосом и целомудренной улыбкой. 3акрывая глаза на действительную сущность возлюбленной, он пытался рядить ее в старомодные одеж ды добропорядочности. Многое мешало их счастью: и ее неисправимое рас путство, и
его требовательность,
и
зависть,
и
интриги,
и то, что Катулл становился великим поэтом Рима. Клодия твердо решила: больше ни один мужчина не получит власти над ней - хватит ссор, объяснений и Клятв. Она останется такой, какой создали ее боги или
139
природа, иак говорил
Эпикур, чье философСRое учение
I\лодия воспринимала сочувственно, но своеобразно. Итак, цирюльник тщательно уложил последнюю прядь и
поцеловал
кончики
пальцев.
П равнучка родовитейшего патриция Аппия I\лавдия Пульхра, дочь Rонсуляра I и сенатора, сестра двух име нитейших матрон республики, одна из которых была же ной Луция Лициния Лукулла, а другая - женой кон суляра и сенатора I\винта Марция Рек са, сестра сена торов-оптиматов Аппия I\лавдия и Гая I\лавдия и сестра непримиримого
популяра
Публия
Клодия,
в
силу
се
мейных и личных связей находившаяся в центре полити ческой борьбы и светских интриг, вдова покойного нон суляра и сенатора I\винта Метелла Целера, Клодия готовилась отправиться на великолепный праздник в об щество таких же легендарно знатных и поразительно бо гатых, каи она сама, матрон и нобилеЙ.
Рабыни, не дыша, внесли затканную золотом столу и пурпурный паллий с застежкой из эритрейских жемчу
жин. Подняв обнаженные выхоленные руки, сверкающие браслетами, Клодия ПРИК.тIадывала к волосам сапфиро вую диадему. И ногда раб-кельтибер с двусмысленной усмешкой доложил, что ее хочет видеть молодой человек по имени Валерий I\атулл, она сделала капризную гри масу
и
отказалась
его
принять.
IV Катулл остался равнодушным. Он побрел обратно на мрачно раздумывая - просто ли матрона в дурном настроении, или ее оскорбительный отказ следует АвеНТIIН,
расценивать иак доказательство новой измены. Его покачивало от С.lабости. Что-то с ним произошло
ночью, когда он, связанный и вымазанный вонючим зель ем, смотре.l на похабное КРИВ.1ЯНlIе: голова гудит, и мыс ли
витают в
мутном
тумане.
Катулл еле тащился по узким и шумным улицам, YГl,e залитым ослепительным светом знойного дня. Дома он
повалился
на
постель
и
заснул,
не
снимая
тяжелых
баШ~fаков.
День К:IOнился давленность
и
R
вечеру, когда он открыл глаза. По
оцепенение
исчезли
после
крепкого
сна,
сейчас все чувства его были обострены. Он с отвращениI К О Il С У л я р
140
- бывший КОНСУЛ РИМСКОЙ республики.
ем вспомнил о своей глупой доверчивости и с ужасом
-
об отказе Клодии. Торопливо заперев дверь, Катулл отправился к Ва лерию Катону, не раз бывавшему, как он знал, в доме Помпон ия Аттика, богатого и образованного римлянина, друга изгнанного Цицерона. Катон ласково расспросил веронца и с отеческой улыбкой стал его успокаивать. Не дослушав очередной умной сентенции, Катулл выбежал на улицу.
Кто еще был близок с Цицероном, а следовательно, и с Аттиком? Руф? Негодяй и предатель! Ненависть Ка тулла к нему не погасла бы и в блаженном забвении Элизиума! Кто же еще? Милый Корнифиций, доброжела тельный земляк! Он часто навещал Цицерона и, несмот ря на порицание великим тался
оратором
поэзии
) и «громношумящая слаВ8».
Мучимый сомнениями, еще не закончив «Диндимену)}
,
Цецилий вдруг решился и послал ее Катуллу. Ответ при шел через неделю. За эту неделю юноша потерял сон. Ответ Катулла восхитил его. В велинолепных стихах
Иатулл хвалил поэму Цецилия и изящно воспевал неж ную преданность его возлюбленной. Влажными от счастья глазами Цецилий читал:
191
Задушеввому другу и поэту
Пусть Цецилию скажут эти строки, Чтоб в Верону летел он, НОВУМ Иомум И Ларийское озеро ПОКИНУВ.
На другой день юноша помчался к Катуллу. ОНИ рас целовались и принялись говорить, перебивая один дру
гого. Этот бессвязный разговор продолжался, пока Ка тулл, рассмеявшись, не прикрыл ладонями рот Цецилию и себе. Друзья уединились в таблине. Цецилий узнал, что Катулл со дня приезда живет в загородной вилле, отды хает и следит за хозяйством, а сейчас он привез в Ве
рону гимн к празднику Дианы-Латонии, написанный по заказу городских властей. Гимн был написан по образцу старинных обрядовых песнопений, и, казалось, Катуллу не очень-то хотелось его сочинять. Отодвинув тщательно отглаженный пемзой папирус, Катулл взял стопку таб личек и показал Цецилию. Юноша жадно пробегал глазами еще неизвестные ему творения друга, вспыльчивого и мудрого, язвительно
го и благородного, великого поэта. Катулл тем временем сидел
рядом,
положив
ногу
на
ногу,
и
исправлял
что-со
в одной из табличек. у Цецилия перехватывало дыхание от волнующей пре лести и совершенства стихов. Две элегии на смерть бра та были поразительны, ничего подобного по искренности и глубине печального чувства Цецилий не знал ни в гре ческой, ни в римской поэзии. И тут же он от души сме ялся над забавным отрывком, в котором говорилось О бедных жителях маленького городка, не собравшихся починить прогнивший мостик через болото, и о незадач ливом
(~землячке»),
глуповатом
и
сонливом,
прозевавшем
свою юную (~женку»). Стихи, написанные в дальней Ви финии, во время путешествия и на Сирмионе, все были по своему пленительны и тщательно, мастерски отделаны.
Цецилий не находил слов, чтобы выразить свое прекло нение перед головокружительным блесном этих чернови ков.
Катулл видел восторг
юноши, и ему стало неловко,
будто он пригласил его нарочно, зная заранее его неиз менное доброжелательство. Смиренно, с легкой усмешкой
он ждал, когда Цецилий прекратит лепетать похвалы его стихам. Потом он задал ему коварный вопрос: - Ну а нак идут дела на твоем мутном, обмелевшем озерце? Он начал игру, которой они не раз развлекались в Ри-
192
ме, смущasr. недоумевающих приятелей, пока те не разга дывали истинную цену их
спора.
Почему ты говоришь с таким пренебрежением о Ларийском озере? Разве оно хуже Бенакского? - всту пил в игру Цецилий тем более охоТно, что вошел отец Катулла и сел рядом в кресло.- По-моему, наоборот ... - у тебя достает совести сравнивать кристально про зрачный Бенако с мерзкой лужей, называемой Лар ий ским озером? - Катулл поднил брови и сделал обижен
-
ный вид.
- При всем моем уважении к тебе, дорогой Гай, лу жу напоминает скорее Венако ... - ни на шаг не отсту пил юноша, презрительно скривив губы. - Не говоря о вони этой сточной ямы, в ней и рыбы-то никакой нет ... - Что? В Бенако нет рыбы? Да мой знакомец Тит недавно поймал вот такого угря... нет, во-от такого... ты
видишь? Клянусь Геркулесом, я еще не встречал столь невыносимого
спорщика,
утверждающего
с
ослиным
упрямством, что Ларийская клоака чище божественного Бенакского моря ... - Я позволю себе пр и влечь беспристрастное внима ние мудрого отца,- обратился Цецилий к старшему Ка туллу,- чтобы
он смог по достоинству оценить непри личную похвальбу своего сына. Всем известно, что хва стунам всегда не хватает размаха рук, чтобы показать, какую невиданно огромную рыбу они поймали ... Нет, да же
не они сами,
8
их сосед,
или
некто
«знакомец_, или,
нююнец, раб этого «знакомца. и так далее. Гай, может быть, принести веревку подлиннее? Тогда ты покажешь нам
величину
фантастического
угря,
выловленного
в смрадной жиже Венако... Но, положа руку на сердце, признайся: ведь настоящая рыба водится именно в чи стейшей воде ЛариЙского ...
- Нет,- прервал его Катулл,- только мо более прозрачном Венакском!
в
несравни-
Но чище-то Ларийское! Нет, Венако, дерзкий лгун! Сам ты лгун и распутник! Чище Ларийское! Клянусь Юпитером-громовержцем, я вынужден буду двинуть тебе по уху, молокосос, если ты не уймешь ся! - Катулл вскочил на ноги. - Попробуй только дотронься до меня, я отделаю тебя как бараний биток! Все равно прозрачнее Ларийское озеро! - Цецилий тоже встал с воинственным видом. - Где мой кинжал? -" завопил Катулл, бросаясь на
8 В.
Про...
193
Цецилия.- Я убью этого наглеца сейчас же, не сходя с места! - Плевать я хотел на твои угрозы! Я и без кинжала с тобой расправлюсь! - Цецилий оттолкнул Гая и взмах нул
кулаками.
Тут вмешался оторопевший
от изумления
отец
Ка
тулла.
- Гай, ты пьян, что ли? - закричал он, стараясь их разнять.- Цецилий, мальчик, ты перегрелся на солнце? О чем вы спорите, идиоты? Горе мне, они сошли с умаl Мнимые скандалисты дружно расхохотались, и поч тенный муниципал понял свою оплошность. - Негодяи! - воскликнул он. - Нашли способ ду рачить пожилого человека! Вот велю высечь вас как на проказивших школяров ... Сейчас же убирайтесь из моего благонравного дома! И не появляйтесь в Вероне раньше, чем через три дня! И непременно привезите мне свежую рыбу из Бенакского озера ... Да, да, паршивец Цецилийl Убирайтесь, или, клянусь всеми богами, я исполню свою угрозу! - Старик показал, что и он не лишен остро умия.
Друзья собрали свои таблички и поехали на Сирмион. Там они обедали и отправились гулять, слушать плеск воды и дышать вечерней прохладой. Лето кончилось, но осень еще не решалась тронуть природу желтизной увядания - лишь сгустила цвет тя желой листвы. Наступило время роскошной зрелости. Виноградники издавали терпкий запах налившихея гроз дей, черных и искристо-золотых, фруктовые сады разу красились румяными плодами. Молоденькие девушки смущенно поглядывали через изгородь на грубо вытесан ные деревянные фаллы, поставленные в садах, как сим
волы плодородия. Хлеба были убраны, и пологие скаты полей топорщились белесой стерней. Катулл и Цецилий поднялись на холм и останови лись у межевого камня, посвященного Термину. Юноша окинул взглядом озеро, полоску Сирмиона, зеленовато дымчатые валы альпийских предгорий и, покосившись на Катулла, сказал по-гречески: Прекрасный уголок, клянусь Герой! Этот платан такой развесистый и высокий, а разросшаяся тенистая верба так великолепна, - все кругом благоухает. И что за славный родник пробивается под платаном: вода в нем совсем холодная, можно попробовать ногой... Ветерок прохладный и очень приятный: он звонко вторит хору
194
цикад. А самое удачное склоне столько травы -
-
это то, что здесь на пологом можно при лечь, и голове бу
дет очень удобно ... 1
Цецилий хитрил, он вздумал проверить память Катул ла,
но
веронца
провести
не
удалось.
Уж эта мне греческая образованность,- усмех нулся Катулл.- Советую тебе, мой Цецилий, описы вать лишь то, что ты видишь своими собственными гла зами. Где же тут платан, когда перед нами старые ко рявые вязы? А вместо поэтических зарослей вербы - пу стые поля и заботливо подвязанные виноградники ... И во обще, мудрый Платон обозревал блаженным взором крас новатые склоны Гиметтского хребта и любовался дальней синевой моря, а у нас под носом тихое озеро и отроги
-
неприветливых галльских
гор
...
Катулл замолчал, потом достал из сумки табличку и сказал:
- Вот это я видел сам ... хотя разил и домыслил. Я чувствовал пытался правдиво рассказать. Но Прочти и скажи свое мнение. Ты
многое, сердцем хватит первый
конечно, вооб то, о чем по
предисловий ... узнаешь моего
~Аттиса).
Цецилий осторожно взял табличку и вполголоса на чал читать. Катулл посмотрел на его медленно шевеля щиеся губы, отвернулся и отошел в сторону. Цецилий читал, а Катулл расхаживал по тропинке туда и обратно, покашливая и покусывая нижнюю губу.
Прерывистый, невиданный ямб умчал Цецилия в фри гийские дебри и поразил его безумными воплями и по каянными рыданиями несчастного Аттиса. Цецилий за мер,
кровь
хлынула
ему
в
лицо
и
застучала
в
голове
...
Написав гениальный эпиллий, Катулл серьезно обсуж дал «Диндимену) Цецилия и расхваливал ее достоин ства! О боги, может быть, он смеялся про себя над глу пой самонадеянностью бездарного мальчишки? Нет, это непохоже на Катулла ... Наоборот, он искренне, как пока залось Цецилию, радовался поэме и даже завидовал наи более удачным строкам. Но теперь Цецилий сам пони мает, насколько прекрасны стихи Катулла, и как еще слабы и подражательны его собственные стихи. Цецилий кончил читать и побежал навстречу КатулI Отрывок из произведения великого греческого фuлософа Платона (IV -11 1 вв. до н. э.). в котором в художественной фор
ме изображена беседа философа Сократа со своим учеником.
195
лу. Они остановились одновременно, оба тяжело дышали от
волнения.
- Прости меня, Гай ... - сказал Цецилий, с благого вением возвращая табличку. Катулл покачал головой, но Цецилий не дал ему возразить. - Ты понимаешь за что ... - продолжал он. - Не удивляйся и не оправдывай меня. К чему лицемерить? Да мы оба и не умеем это делать. «Аттис) ... О такой буре в человеческой душе еще никогда не было написано .. . и такими новыми, странными, стремительными стихами
.. .
Я чувствую, в «Аттисе) сказано гораздо больше того, что означают сами слова ... Я догадываюсь о многом, но не могу сейчас объяснить... Рим будет у твоих ног, Катулл. Они обнялись и долго стояли обнявшись, как влюб ленные. Цецилий был намного выше и прижимался щекой к густым каштановым волосам веронца. - Спасибо, мой дорогой, ты успокоил меня, - про говорил Катулл.- Теперь я действительно уверен в успехе «Аттиса~. - Позволь мне уехать завтра же,- сказал юноша. Я увезу свою поэму и буду работать над нею до тех пор, пока она не станет достойной «Аттиса) ... Хотя бы его сотой доли ... - Но «Диндименю) - создание незаурядного дарова ния,- возразил юноше Катулл, он говорил просто и задушевно.- «Диндимена» очень нравится мне, поэма прелестна.
- А твоя ужасна, полна нестерпимым страданием и тоской. Аполлон послал тебе могучего и скорбного гения. Пойдем-ка выпьем за твоего «Аттиса» ... и за твою .Диндимену». Наутро Цецилий уехал. Проводив его, Катулл зашел к Титу, и они отправились ловить рыбу. Потом Катулл yrощал Тита и сельского сказочника Каприлия вином и
-
читал им нескромные стихи, от которых они помирали со смеху.
Через
несколько
дней
начался
сбор
винограда.
Крестьяне нарядились, надели венки и распевали древ ние гимны. Виллик Процилл созвал сборщиков из дерев ни и при соединил к ним всех рабов, находившихся на вилле. Катулл помогал налаживать пресс в давильне, выбирал амфоры,
годные
для
хранения
молодого вина.
Подвозили на повозках корзины с виноградом, выгру жали,
196
раскладывали
под
навесами,
тащили
к
прессу,
заливали сок в амфоры. Парни поглядывали на чаны с бродившими
в
них
виноградными
выжимками,
которые
хозяева обычно отдавали батракам и рабам, и похлопы вали себя по животу. Женщины с раскрасневшимися ще ками сновали по двору, усиленно двигая бедрами, и суе
тились еще больше, чем мужчины. Всюду слышались иг ривые шлепки, смех и громкие возгласы. Воздух над Сир кионом пронизан был радостным возбуждением грядуще го праздника, благословением Либера-Вакха. Суровый вид сохраняли только старуха ключница да стряпуха, го
товившие для всех
ужин:
рыбную похлебку и кашу
из
чечевицы.
Катулл чувствовал себя непритязательным земледель цем, захваченным общим трудом и угаром вакхического веселья. Он с торжественной деловитостью советовался с
опытным Проциллом, беззлобно покрикивал на работни ков, шутил, пробовал сок и выжимки и, заметив вечером,
что хорошенькая Геба убежала в свою каморку сменить вымокшую рубашку, крадучись, вошел следом за ней. Когда старший Катулл приехал из Вероны, Гай встретил его с показным усердием работника, рьяно пе кущегося о хозяйском добре. Гай явно играл прижими стого, рачительного селянина, его обычный облик изме вился до неузнаваемости. Медно-загорелый, нечесаный и небритый, в измятой тунике, покрытой неопрятными пятнами и пахнущей забродившей кислятиной, он смеш но размахивал руками, забегал вперед, отталкивая П ро цилла, ского
и
всячески
старался
показать
свое
знание
сель
уклада.
Отец морщил нос от удивления и тревоги: как бы Гай не слишком увлекся этой новой затеей! Впрочем, старый муниципал надеялся, что это скоро пройдет. Он. мигнул
Проциллу: как здесь? Виллик зашептал за его плечом. Старик Катулл кивал головой. Ловит рыбу? С Титом? Пусть себе ... Ночует у милашки Гебы? Это его дело ... По дарил рабыне браслет? Пустяки ... Отец взял Гая под руку и повел в дом. Они сели рядом,
-
и отец сказал
насмешливо:
Твое усердие при заГОТОВ1\е вина и освоении про
чих работ на вилле весьма похвально.
Оба стали серьезными и взглянули друг другу в гла за. Старику казалось, что он понимает тайные мысли Гая и, несмотря на его неподатливый характер, сумеет довести сына до вершин
жизненного успеха.
197
- Вчера была почта из Рима,- сказал отец.- Вот возьми письмо от Луция Манлия Торквата. Гай дрогнувшей рукой взял письмо Аллия, и опять старик подумал, что он вполне его понимает. Практич ность веронских Катуллов все же не могла побороть их врожденную гордость. На самом деJlе Гай оставался не понятым;
в
определенную
минуту
между
отцом
и
сыном
вставала глухая стена, и тогда Гай отчужденно и терпе ливо молчал. Старший Катулл довольствовался его поч тительным
-
вниманием.
Нелегко бедному муниципалу быть другом патри
ция. Невольно попадаешь в положение зависимого кли
ента, не так ли?
-
Старик погладил Гая по плечу.- Но
времена меняются. Может случиться, что надутые ноби ли еще будут просителями стучаться в твою дверь ... Гай вздохнул, вскинул и опустил взгляд. Отец про должал с пафосом:
- Глава муниципального совета мудрый Аквилий ждет в своем доме высоких !'()стеЙ. Лучшие семьи Веро ны устраивают прием в честь непобедимого императора Юлия Цезаря и его славных легатов. Я буду рад позна комить тебя со своим великим другом. Я дерзаю так его называть, потому что, посетив два года назад мой скром ный дом, он первый обратился ко мне столь лестно и снисходительно. Возвращаясь, Цезарь осчастливит верон цев своим вниманием. Ты понимаешь, надеюсь, насколь ко важна для нас эта встреча. Я думаю, Цезарь простит легкомыслие молодости,- я имею в виду твои грубые эпиграммы... вом
и
Словом, оставь увлечение сельским хозяйст
превратись
в
прежнего
элегантного
римского
празднолюбца.
УН 3акончились приветственные речи и торжественный завтрак, данный по случаю приезда в Верону Гая Юлия Цезаря. Гости покинули триклиний и, весело перегова риваясь,
вышли
DI.tедставили
в
атрий,
императору
где своих
почтенные жен
и
муниципалы
родственников.
Тучный Аквилий преисполненный горделивой важности, старался занЯТЬ это рассказом о строительстве базилики
перед храмом Юноны, производимом на средства город ского
совета.
Цезарь тотчас сказал что добавляет к этим с}}едствам сто тысяч сестерциев от себя. Муниципалы радостно заво пили и захлопали. Цезарь скромно покачал головой, как
198
бы отклоняя проявления благодарности. Он был крайне любезен, блистал остроумием и изящными манерами. Ла биен, Гирций, Мамурра и другие приближенные ему под -ражали.
Проницательными
глазами
полководца
и
полити:ка
Цезарь приметил в нарядной толпе, посылающей ему сла вословия, двух людей. Они сразу привлекли его внимание. Один из них, с сухим, узким лицом, :кудрявой бород кОЙ и спокойным взором мудреца, несомненно, был гре чес~ий врач Сосфен, слывущий чудодеем и потомком ге ниального Гиппократа. Сосфена направил к Цезарю ли тератор Асиний Поллион, предварительно известивший императора J\раТJ\ИМ письмом. Цезарь не мог не оценить деликатной заботливости Поллиона. Из всего алчного и льстивого
ОJ\ружения
приходило,
что
он
императора
нуждается
в
никому
помощи
и
в
голову
опытного
не
врача.
А между тем его ужасная болезнь нередко напоминала
О себе. При длительном утомлении припаДJ\И учащались, и он СJ\рывал тайное отчаяние огромным уси.тшем воли. Цезарь J\ИВJ\ОМ подозвал сеJ\ретаря и вполголоса прика зал
ему
пригласить
грека
в
свою
резиденцию
для
дове
рите.ТIЬНОЙ беседы наедине.
Потом Цезарь обратил внимание на стройного, загоре лого человеJ\а среднего роста в щегольской светло-серой
тоге. Он с серьезным видом стоял у стены, позади громко вос:клицавших
мужчин,
М.'1еющих
девушеJ\
и
распален
ных любопытством матрон.
Цезарь повернулся к сопровождавшим его муниципалам
и
спросил
одного
из
пожилым
них:
- Я не ошибаюсь, дорогой Катул.'l? юноша твой сын?
Этот приятный
- Да, благороднейший друг, это Гай. Ты ведь знаешь его стихи. Некоторые ему действительно удались, хотя ... не смею навязывать тебе свое мнение, о ПОТОМОJ\ Ромула. - Кто же не знает преJ\расных элегий Катулла! воскликнул Лабиен. - Надо быть тупицей, чтобы ими не восхищаться.
- Попроси его подойти к нам,- сказал Цезарь. «Хорошо бы взять Сосфена с собой в Галлию,- думал он, улыбаясь приблизившемуся Rатуллу.- Если вместо бездарных лекарей и заклинателей около меня будет на ходиться такой выдающийся знаток медицины, Я почув
ствую себя гораздо спокойнее. У меня уже сейчас появи лась душевная бодрость и надежда на исцеление. А что бы быть уверенным в преданности грека, надо искусно
199
расположить его к себе... Кстати, и этого норовистого, 3Jlоязычного поэта тоже».
Пока Катулл, склонив голову, проговаривал изыскан ные
приветствия,
него
своими
Цезарь
черными,
благожелательно
продолговатого
смотрел
разреза,
на
красивы
ми и печальными глазами. На его худом лице было мяг кое, женственно кроткое выражение. Только четко обри сованный, будто припухший рот напоминал о его силь нейших страстях: о необузданной чувственности и стрем лении безгранично властвовать. В облике Цезаря соеди нились хрупкость И болезненная слабость с побеждающей их суровой сдержанностью воина. Цезарь сказал Катуллу: - Рад познакомиться с любимцем Муз, с прославлен ным певцом ЛесБШI ... Если бы не война, я бы давно искал этой встречи. Катулл благодарил с тщательной вежливостью. Про изнеся несколько любезных фраз, Цезарь выжидающе замОлчал. Он, повелитель железных легионов, в самые опасные минуты сражения никогда не терявший самооб ладания,
почувствовал
вдруг
напротив молодого веронца.
странную
Он
неловкость,
предполагал
стоя
встретить
здесь со стороны каждого, к кому он благожелательно обращался, глубокое и восхищенное внимание. Но в свет
лых глазах Катулла Цезарь видел лишь недоверие и от чужденность.
Царившее в атрии приятное оживление стало не сколько OCTЫBIlГь. Многие успели заметить замешательст во и разочарование Цезаря. Стоявший рядом с ним Лабиен с недоумением пожал плечами, а у старика Ка тулла беспокойно округлились глаза. Неожиданное молчание находчиво прервал Мамурра, чем-то неуловимо похожий на своего покровителя. ОН был моложе и красивее императора, хотя и не обладал
таким разнообразием приемов в общении с людьми. Его поведение отЛИlIалось модной среди светской молодежи, веселой бесцеремонностью.
Нарочито небрежно Мамурра сказал КаТУЛilУ:
- Вот что, мой дорогой, мы тут почитывали твои стихи и, должен сказать без всякого лицемерия, не всег да их одобряли. Бесспорно, поэт ты прекрасный, но к чему эти постоянные жалобы на измену жестокой вОз любленной? Они утомляют. Разве нельзя писать о любви с уверенностью настоящего мужчины? Все слышали про твои успехи в искусстве Венеры, а не только в поэзии.
200
Так что же в стихах ты хнычешь, как наказанный бес силием? l\атулл побледнел от унижения. Наглый цезарьский прихвостень, веждами,
используя
смел
сплетни,
выговаривать
распространяемые
ему
по
поводу
не
содержания
.
его стихов.'
-
я бы не стал плакать перед всякой там ... Э ... Лес бией,- продолжал Мамурра,- пусть она и очень хо роша собой. l\лянусь богиней удачи, я бы не стал писать так уныло
...
Ведь наш Мамурра тоже жаждет милостей Апол лона,- не без сарказма заметил Цезарь.
-
- Только в его стишках все время путается раз мер,- добавил Лабиен со смехом и хлопнул товарища по плечу, но Мамурра нисколько не обиделся. - Если я осилю когда-нибудь премудрость гекза
метров,' п(!нтаметров, дактилей и ямбов, -
сказал он,
тебе, l\атулл, придется потесниться на Парнасе. Все взгляды обратились к l\атуллу. Он понял, что Мамурра вызывает его на поединок острословия, в ко тором
ему
предлагается
сыграть
роль шута.
Сдержав бешенство, l\атулл серьезно сказал:
- Я могу ответить тебе одной старой греческой прит чей ... Гости, любопытствуя, толпились вокруг. Цезарь по ощрительно улыбался, отец Катулла таял от счастья. Катулл собирался сразить Мамурру безжалостно, с уничтожающей язвительностью, но, посмотрев на отца, вздохнул и
-
рассказал
мирным
тоном:
Ногда Филипп Македонский' подошел к Спарте,
ее жители закрыли перед ним ворота. Филипп послал спартанцам предложение сдать город добровольно. «Я по корил всю Грецию, у меня самое многочисленное, зака ленное и смелое войско на свете,- писал он . . . :. . Сда вайтесь заранее, потому что... если я сломаю ворота и пробью стены ... если я захвачу Спарту силой, то беспо
щадно уничтожу все население). Филипп ждал ответа. Ногда слово:
его
принесли,
завоеватель
увидел
только
одно
« Если ... )
- Очень тонко сопоставлено с тем «если», которое привел в свое оправдание Мамурра,- сказал Лабиен, заметив одобрение в улыбке Цезаря. I Ф И Л И П П М а к еДО Н С К И Й ший завоевание Греции.
отец Александра Великого, начав
201
-
Выходит, Катулл сравнивает Мамурру с Филип
пом Македонским, который так и не смог одолеть спар танцев, подхватил Гирций, очень довольный тем, что Мамурра оказался проигравшим.
-
Но
Спарту
взял
сын
Филиппа
Александр,- не
смущаясь, заявил MaMyppa.~ Значит, моему сыну суж дено стать более знаменитым поэтом, чем сам Катулл.
-
Скорее всего, унаследовав отцовский характер, он
будет мотом
и любителем
красивых женщин,- понизив
голос, ласково сказал Цезарь.
- Ну, в отношении не очень-то теряются ... -
красивых женщин поэты тоже Мамурра недвусмысленно кив
нул на Катулла.
-
Друзья,
ступайте
к
милым
веронкам,
пока
они
не стали проклинать вас за пренебрежение их достоин
ствами,- обратился к своим легатам надо побеседовать с Гаем Валерием.
Цезарь.- А
мне
Все почтительно расступились. Катулл нерешительно последовал за Цезарем. Они прошли несколько шагов и остановились; от остального общества их отделял алтарь
с дымящимися курильницами и статуями богов. - Извини, что я отвлекаю тебя от веселья и пр еле стных матрон. Хотя мы не встречались с тобой прежде, но круг знакомых у нас один. Ты ведь хорошо знаешь Поллиона, например, или ... Клодию Пульхр ...
Катулл
быстро
взглянул
на
Цезаря.
Он
вспомнил
сплетни о связи Цезаря с Клодией, будто бы известной многим. Ревность мучительно рванула сердце. Ему боль шого труда стоило сдержать безрассудный гнев. Цезарь продолжал
разговаривать с ним самым доброжелатель ным тоном. Ничего похожего на оскорбительный намек нельзя было заметить в выражении его худого, спокойно го лица.
- Я хотел узнать твое мнение по поводу следующего: стоит ли мне написать книгу о походах в Испанию и Галлию? Разумеется, к стихам это отношения не имеет. Стихи я сочинял в юности, и, надо сказать, весьма по средственные. Сейчас я мог бы только правдиво изложить сведения об иберийских и галльских народах, накопив mиеся в моей памяти за четыре года, и так же досто верно рассказать про все сражения и осады крепостей, которыми мне пришлось руководить. Мои друзья не дают мне покоя, умоляя взять в руки стиль. Что бы тебе пришло на ум по поводу
не менее с
202
ранней
такого намерения
юности
военного,
тем
влюбленного в литературу?
Каким, ты считаешь, должен быть сам
язык подобного
произведения? Может быть, взять за образец Аристотеля или Геродота? И Катулл все-таки сказал дерзость. - За образец можно взять хотя бы воспоминания Луция Суллы. Вскинув голову, он ждал, как прославленный римский полководец
воспримет
вызов
ничтожного
муниципала.
Однако для Цезаря не так-то просто было изобразить недовольство колкостью поэта: он находится в «своей» провинции
и
должен
сохранить
позу
покровителя
и
ми
ротворца. Цезарь слегна поморщился, но ответил, не те ряя
мягкости
Зачем
-
в
голосе:
ты
назвал
имя этого
жестокого
тирана?
Разве я могу заставить себя обратиться для примера к запискам человека, который был некогда моим злейшим врагом? - Сулла совершил героические походы, доставил республике сокровища царей и приобрел для нее обшир ные владения,- возразил Катулл, он говорил как бы
отвлеченно,
но Цезарь прекрасно
понял
значение этой
фразы.
-
Римлянин, получивший от государства всю полно
ту власти, никогда не должен забывать о справедливости
и человеколюбии, об уважении к законам и о благе со граждан, терпеливо
и
так
же
отв'Л~.ченно
произнес
Цезарь.
-
Всякое единовластие переходит в деспотизм, а дес
потизм, даже самый справедливый, все равно только все общая тюрьма. В этой тюрьме люди теряют благородст во устремлений
и
находятся в плену
низких
страстей.
Прежде всего, их одолевают вожделения богатства и удо вольствий, которые обольщают все большее число душ и делают свободнорожденных ничтожными рабами. Что же касается твоего намерения описать победы в Галлии и Испании, то твои сподвижники вернее меня посове туют тебе, каким образом следует составить такое сложное
описание, о наилучший император. Наступила минута, когда Цезарь снял маску и заго ворил
-
откровенно.
Катулл, ты не стремишься быть моим другом?
Веронец молчал, в этом молчании был его ответ. Це зарь посмотрел на него с любопытством.
- У меня есть сведения, что ты и твои друзья-со общники хотели противодействовать мне во время и после 203
мо.его.
ко.нсульства,- про.до.лжал
Цезарь,- и
считали,
что. не следует останавливаться перед любым насилием ... впло.ть до. убийства. Так ли это.? В со.знании l\атулла вихрем про.мелькнули Валерий Иато.н, l\о.рнифиций, l\альв... и удрученный го.рем ста рый о.тец.
Нет, Цезарь!- во.скликнул о.н.- Это. ло.жь! Я так и думал,- спо.ко.йно. сказал Цезарь,- хо.-
-
тя О. заго.во.ре мне написал о.дин из вас ... не мо.гу сейчас вспо.мнить его. имени. Но. я не придал никако.го. значения до.но.су. Счел по.пытку мо.ло.дых по.это.в о.рганизо.вать за
го.во.р про.тив правительства ... имею в виду себя, По.мпея и еще неко.то.рых лиц высо.ко.го.
о.бщественно.го.
по.ло.же
ния ... да, я счел такую по.пытку заблуждением, а не пре
ступным умысло.м, требующим расследо.вания. То. же о.т но.сится
и
К
тво.им
о.стро.умным,
но.,
по.верь
мне,
неспра
ведливым эпиграммам. Мо.жешь по. приезде в Рим расска зать о.
мо.их
со.жалениях
всем
знако.мым.
Цезарь го.во.рил с о.теческо.й ласко.й в го.ло.се. l\атулл вспо.мнил о.дну из
по.ро.чащих
страняемых о.птиматами:
его- характеристик,
распро.
«Жадный до. денег, о.н еще бо.
лее жаден до. славы».
- Во. имя тво.его. прекрасно.го. даро.вания и мо.ей друж бы с тво.им о.тцо.м Я хо.чу про.явить снисхо.дительно.сть к тебе и тво.им приятелям. Надеюсь, ваши взгляды изме нятся в бо.лее зрело.м во.зрасте. Впро.чем, один мо.ло.до.й муниципал,
по. имени
Саллюстий
l\рисп·,
пишет
мне
письма, в ко.торых клянется в бескорыстно.й преданно.сти, находя,
что
моя
деятельно.сть
ведет
к
во.сстано.влению
идеалов истинно.й демократии. Если бы ты знал, насколь ко. мне радо.стно. читать эти письма,
по.то.му что.
все пред
принимаемо.е мно.й делается то.лько. ради во.звышения го. сударства и блага наро.да. - О, я желал бы в этом не со.мневаться! - с натяну той патетикой воскликнул l\атулл. - Для себя я не ищу ничего, кроме самого скромного признания
моих
заслуг
согражданами,- продолжал
им
ператор.- Если ты убежден теперь в моей правоте, то будем
считать,
улажены,
и
не
что
всякие
осталось
недоразумения
никаких
между
нами
недомолвок.
Они вышли на всеобщее обозрение и пожали друг другу руки: l\атулл - почтительнейшим образом, ЦеI
r ай
и ИСТОРИК.
204
С а л л ю с т и й к р и с п - в будущем знаменитый писатель
заръ - с добродушной улыбкой. Катулл попятился к выходу, а Цезарь направился в круг поклонников и ма трон.
Выйдя из дома Аквилия, Катулл застонал сквозь зу бы. Самым тяжелым и унизительным впечатлением был не произошедший только что опасный разговор с импе ратором, не наглая шутка Мамурры, не подобострастие веронской знати и даже не благоговение перед Цезарем умного отца. Самым омерзительным было то, что он успел заметить,
выходя
из
шумного атрия.
Подрагивая мускулистой ляжкой, напомаженный ре
тивый жеребец Мамурра любезничал с молоденькой жен щиной, отвечавшей на ужимками и встречавшей же бесстыдным взглядом. и жена добропорядочных стра Катулла.
его ухаживания кокетливыми его раздевающий взгляд таким Это была Валерия Минор, дочь веронцев, это была родная се
Когда Цезарь подошел к своим соратникам, легат Публий, сын Марка Красса, спросил: - Каково твое мнение о Катулле? Надеюсь, ты нашел
в нем своего пылкого почитателл? шивал не без иронии.
-
Публий Красс спра
- В его стихах гораздо больше прелести, чем в его разговоре,- сказал Цезарь.- Как ни печально, но та ковы многие поэты. Видимо, они всецело поглощены своими
поэтическими
замыслами
и
потому
часто
нена
ходчивы и скучны. Катулл тоже довольно угрюм. Во всяком случае, его почтенный отец неизмеримо приятней и интересней в общении.
Тем же вечером Мамурра встречался у одного верон скоговсадника с вострушкой Валерией. Ее муж и итец знали об этом, но не решились им помешать. Старик Ка тулл
счел
излишне
смелое
поведение дочери
старался убедить в том зятя. вертихвостки
стали
вести
пустяком
и
«Ведь теперь все молодые
себя
подобным
образом! » -
говорил он, пожимая плечами. Впрочем, нельзя все-таки
думать, что его не
раздосадоваJlО бесстыдство
Валерии.
Он волновался, не зная, как поступит бешеный Гай, уз нав об оскорблении фамильной чести. Но, слава богам всемогущим, и он проявил выдержку. Жена рассказала, как, придя домой, Гай, злой и бледный, тотчас сбросил нарядную тогу и умчаJlСЯ на Сирмион. - Ну, ничего,- бормотал старпк,- пораЗ!.1ЫСЛИТ в тишине и оценит события сегодняшнего ДНЯ. А насчет
205
потаскухи Валерии - уж постараемся как-нибудь мять! Пусть растяпа муженек запрет ее покрепче! Старик
Цезаря
к
был
очень доволен
Гаю.
Но
жена
милостивым
недоверчиво
она не верила в преображение
за
отношением
качала
головой:
празднолюбивого и раз
вратного сына. Впрочем, на ее суеверия и предчувствия не следовало обращать внимания.
Несколько дней Гай Катулл нестерпимо страдал, уп рекая себя в трусости и рабском смирении. Чем он мо жет ответить на бесчестие? Убить Мамурру, любимца всесильного
императора? Но поединок между ними ни за что не допустят, да и скорее всего Мамурра убьет его. Обратиться с жалобой к самому Цезарю? Он такой же
распутник, как и все его прихвостни. Интрижка Мамур ры для них ском
только
повод поупражняться
в своем
солдат
остроумии.
Нет, все-таки у него есть средство отомстить врагам, каким бы недосягаемо высоким не было их положение в республике. Берегитесь, славные завоеватели! Вы еще вспомните Катулла,
когда
почувствуете
разящие удары
его беспощадных стрел-инвектив'! от бессильной ярости и тоски его исцеляли горы. Он уходил с рассветом, карабкался по обрывистым склон~м,
бодил среди вращался,
темных
когда
сосен
солнце
и
желтеющих дубов
опускалось
за
лесистые
и
воз
верши
ны. Он ел в одиночестве, безразлично глядел мимо груст ной Гебы, потом закрывался в своей комнате и раскла дывал перед собой письма. Странно, но Кальв и Непот молчали, а он сам из-за своей
глупой
щепетильности
не
решался
написать
им
первый, боясь показаться навязчивым, старающимся при мечь к себе внимание стихоплетом. Зато роскошные послания Гортензия Гортала по-преж нему
касались
поэзии
и
неизменно
восхваляемых,
надо
евших павлинов. Гортензий благодарил Катулла за посвя
щенную
ему
«Беренику»
и
предрекал
ей
большой
успех.
«Каллимах переведен восхитительно,- рассуждал Гортензий в письме,- это не просто удачное переложе ние на латинский александрийских одиннадцатистопни ков,
это
совершенно
новая,
чудесно
звучащая
песнь».
А вот перед Катуллом письмо Аллия. По содержанию I девие.
206
Иввектвва -
разоблачающее пороки литературное произве
оно делнтся
на
две
части:
первая
-
ответ
на
его
прось-
6у рассказать о склоке между Клодией и Руфом, вто рая
-
удивительное
для
весельчака
повествование
о
его
несчастной любви. Подробности скандального процесса заключали в се бе следующее:
крайне наглое поведение на суде Руфа,
обвиненного
нарушении
в
клятв,
воровстве,
подлоге
и
попытке отравить знатную матрону, и великолепная речь,
произнесенная в его защиту Марком Туллием Цицеро ном. Речь Цицерона, как всегда пышная и тенденциозная, изображала Руфа наивным мальчиком, опутанным кол довскимисетями «Медеи палатинских садов., известной всему Риму,
«чудовищем разврата.,- так великий ора
тор называл женщину, в которую был когда-то влюблен.
Под
шум
судебного
разбирательства
Руф
еще
раз
сменил политическую маску и, покинув цезарианцев, сна
ва перебежал в лагерь оптиматов.
«Сам Валерий Катон принял его в дружеские объя ТИЯ,- продолжал АллиЙ.- Корнифиций готов простить его «ошибку., я тоже, только Кальв глядит недоверчиво. Надо сказать, Rальв сейчас слишком расстроен: бед ная Квинтилия вряд ли доживет до зимы. Может быть, и ты, Катулл, готов примириться С Руфом? Ирония Аллия исчезла, когда он перешел ко второй ч~сти письма, к своим бедам. Дело было в том, что рос
кошный циник и кутила Аллий влюбился в юную де вушку, дочь сенатора Аврункулея. По происхождению и богатству Луций Манлий Торкват вполне подходил в зятья надменному патрицию, но брак не слаживался. Аплий не распространялся о причинах, мешавших его
счастью, но Rатулл догадывался. Суровый Аврункулей не хотел отдавать свою семнадцатилетнюю Винию потер тому
хлыщу,
прославившемуся
оргиями
и
распутством.
Сенатор придерживался нравов праведной старины и на ходился в близких отношениях с вождем оптиматов Мар ком Порцием Катоном. Аллий намекнул еще кое о чем: его отец и сенатоп Аврункулей не вполне договорились '0 финансовой стороне брачного соглашения.
Аллий жаловался на жестокую судьбу, истомившую его бессонницей и безнадежной тоской. Печальные се тованья
всегда
веселого,
легкомысленного
толстяка
вы
зывали улыбку.
Аллий упрекал Катулла за безразличие к бедам друга и
покровителя.
207
Разве Катулл забыл о его гостеприимстве? И вообще, долго ли он намерен сидеть в цезарьской провинции? Мо жет быть, он присоединился к славословиям новоявлен
ному Луций
Ромулу)? Манлий
Аллий
негодовал.
TOpI(BaT
требовал
Знатный утешения
патриций от
поэта
муниципала.
Прочитав такое письмо год назад, I\атулл подумал бы, что Аллий шутит, ЧТО он пародирует нытье млею щего от похоти, изнеженного слюптяя. Но Аллий не шу тил, и Катулл ответил серьезным, старательно отшлифо ванным, стихотворным посланием. Он оправдывался перед Аплием за неnнимание к его печалям, снова вспо минал о смерти брата и о своем нервом свидании с Кло дисii, происшедшем в доме Аллия. Он уснастил стихи всеми обязательными красотами изящного алексапдрий СIЮГО стиля и мпожеством обращений в эллинскую ми фологию.
Но, закончив писать, Катулл усмехнулся. Его стихи, пожалуй, похожи на лесть клиента~параситll, зарабаты вающего благоволение патрона. В прежние годы Катулл деiiствительно был очень привязан к веселому и щедро му Аллию. Потом их дружба дала трещинку, причем, без ВСЛIшх видимых причип. Просто, испытывая воздействие политической ситуации в республике, Аллий из легко MbICJleHHOfO повесы все больше превращался в Манлия Торквата, римского нобиля, испытывающего тревогу за судьбу своего избранного сословия. Катулл задумался, вспоминая первое свидание с Клодией. В перистиле, шипя и роняя капли смолы, горел фа кел. Его неровное нламя выкрасило шафраном мрамор ные колонны. По лицам статуй скользили тени и блики, и,
назалось, изваянные терпению влюбленного.
богини
лукаво усмехаются не Горьковатый дымок перебиnал
запах жасмина, но Катулл нюхом встревоженного зверя почуял приБJIИжение той, но которой он так отчаянно изнываJI.
И сейчас он ощутил в воображении помрачающее ра зум
волнение,
почти
лишившее
его
в
тот
вечер
дара
ре
чи. Услышав вопрошающий тихий голос Клодии, он про мычал что-то, выставил перед собой руки и двинулся к ней растерянно, как слепой. Прикосновение ее влажной ручки и первый, невыносимо ТОlllИтельный поцелуй по-
I
208
Цезарь считал себя прямым потомком Ромула.
Крепостная стена Трои.
Го м е р .
Э n ИI