И. БЕРЕЖНОЙ
ЗАПИСКИ
разведчика
ГОРЬКОВСКОЕ КНИЖНОЕ ИЗдАТеЛЬсТвО
1962
НОВОЕ НАЗНАЧЕНИЕ
К
онец февраля. Ранним ут...
4 downloads
354 Views
47MB Size
Report
This content was uploaded by our users and we assume good faith they have the permission to share this book. If you own the copyright to this book and it is wrongfully on our website, we offer a simple DMCA procedure to remove your content from our site. Start by pressing the button below!
Report copyright / DMCA form
И. БЕРЕЖНОЙ
ЗАПИСКИ
разведчика
ГОРЬКОВСКОЕ КНИЖНОЕ ИЗдАТеЛЬсТвО
1962
НОВОЕ НАЗНАЧЕНИЕ
К
онец февраля. Ранним утром мы с коноводом Корсиковым выехали из села, где располага лась часть. Наш путь лежит в город Ливны, в штаб армии, где я должен был оформить назначение на курсы разведчиков. Застоявшийся конь, екая селезенкой, идет резвой рысью, поскрипывают по* укатанной зимней дороге подрезы полозьев. Злой мороз хватает за щеки и нос. Вокруг все бело от снега. Дорога ведет через холмы и балки, через молча ливые села и хутора. Встречаются обозы с различным грузом для нашей дивизии. Корсиков все время гово рит — изливает свое горе. Он беспокоится о судьбе семьи. Жена и дети остались в Харькове, оккупиро3
ванном немцами. Что с ними? Я тоже ничего не знаю о своей семье, но сочувствую Корсикову и успокаи ваю: — В свете не без добрых людей, помогут пере биться в трудных условиях. Встретишь свою Наталку с дочурками. Корсиков верит, надеется... Вдруг подул обжигающий восточный ветер, и ко лючие снежинки заплясали в бешеном вихре. Перед нами в снежной крутоверти выросло село. Из труб клубами валит дым и, подхваченный ветром, тут же рассеивается. На улице ни души. Даже собаки и те лениво лают, не покидая своих конур. Под напором ветра поскрипывает где-то калитка, да на крыше избы неутомимо вертится млынок, сделанный детскими ру ками. От села повеяло родным, с детства знакомым уютом. Потянуло к теплу, к домашнему очагу. На миг представилось родное село Нагольное в Воронеж ской области. Хата, а у горящей печки мама с ухва том. Родная, хорошая мама! Сколько сказок она нам с братом пересказала у горящей печки зимой... Так и тянет зайти в дом. Но мы проезжаем без остановки. Корсиков замолк. На меня нахлынули воспомина ния. Мысленно переношусь в довоенное время, па Полтавщину, в военный лагерь на живописном берегу реки Псела, где меня застал сигнал боевой тревоги. Мы недоумевали тогда, чем вызвана тревога. И вдруг узнаем — война! А через несколько дней прощаемся с родными и Полтавой, уезжаем на фронт. Эшелон осаждают женщины и дети. Последние рукопожатия, прощальные поцелуи. В хаосе криков и женского плача простился и я с женой и полугодовалой дочур кой. Эшелон тронулся. Провожающие бегут рядом с вагонами, кричат вслед уходящему поезду, но стук колес заглушает их голоса. С тех пор прошло восемь военных месяцев. Мно гих моих товарищей' уже нет в живых... Мне припомнился первый налет вражеской авиа ции, а затем месяц непрерывных упорных боев на реке Сож. Первые радости побед и горечь отступле ния... 4
Особенно запомнился мне день, когда меня при нимали в ряды Коммунистической партии. Полк вел тогда тяжелые бои под Новгород-Северским. Я только что вернулся из разведки, как меня вызвали на бюро. Заседание партийного бюро проходило в блиндаже комиссара полка. Взрывы снарядов временами встря хивали перекрытие. С потолка и стен осыпалась сухая глина. Я давно ожидал этого момента и тщательно к нему готовился. Часто задумывался над вопросом: подго товлен ли к вступлению в партию? Вот и теперь, входя в землянку, я в который уже раз продумывал свое выступление. Мысли не слушались. Но мое выступление не понадобилось. Секретарь партбюро зачитал мое заявление и остальные документы. Члены бюро поинтересовались моей биографией. И тут-то оказалось, что говорить мне нечего. До 1937 года учился в школе, а затем добро вольно пошел в Красную Армию. В 1939 году после окончания военного училища прибыл в полк команди ром взвода конных разведчиков. Вот и всё. Вопросов было мало. Члены бюро знали меня с первого дня моего пребывания в полку. И вот меня поздравляют с приемом в ряды Ком мунистической партии. И хотя прием прошел не в та кой торжественной обстановке, какую я рисовал в своем воображении, тем не менее,, выйдя из блинда жа, я почувствовал себя словно выросшим, возмужав шим. В моей жизни произошло знаменательное собы тие, навсегда определившее мой жизненный путь. ...В первых числах октября был получен приказ оставить оборону на реке Десне и совершить марш в глубь Брянских лесов. Темная осенняя ночь. Лесная дорога, разбитая обо зами и размытая дождями. Солдаты идут усталые и злые. Во мраке слышно хлюпанье жидкой грязи под ногами сотен людей. Никто не счищает ее с сапогов — бесполезный труд. Идут молча, каждый с тяжелой думой. Падают, подымаются и снова идут. Время от времени по лесу раздается приглушенное: «Раз, два — взяли! Еще — взяли!» Это артиллеристы помогают ло шадям вытаскивать орудия, увязшие в грязи. Уста лость сковывает тело, ноги еле передвигаются. Некото5
рые на ходу засыпают и валятся в грязь. Командиры отделений всех своих людей держат при себе, помо гают отстающим. Наконец переход окончен. Полк остановился в лесу возле села Денисовки. Запылали костры, задымили кухни. Люди очищались от грязи, брились, мылись. Однако отдыхать долго не пришлось. Оказалось — мы попали в окружение. Противник еще 3 октября занял Орел, а 6-го — ворвался в Брянск. На рассвете пошли на прорыв. Опрокинув заслоны врага, дивизия устремилась на юго-восток, громя тылы гитлеровских войск. На нашем пути попадались разрозненные группы фашистов, в панике разбегав шиеся в разные стороны. Обстановка была настолько запутана, что трудно было определить, где свои, а где чужие. Противник подбрасывал войска с других участков и снова перекрывал дороги. Каждый метр пути мы брали с боем. Командир дивизии Бирюзов лично водил пехоту в атаку и в одном из боев был тяжело ранен. После ряда ожесточенных атак мы прорвались из окружения и встретились с войсками, действовавшими с фронта в районе города Льгова. Кратковременная передышка, и снова бои. Но те перь уже на Орловщине... — Товарищ старший лейтенант, узнаёте мест ность? — прервал мои размышления Корсиков, когда мы проехали село Моногарово. Я начал присматриваться и сквозь снежную пелену на холме увидел силуэты двух обгоревших танков, а чуть в стороне — подбитую бронемашину, полузане сенную снегом. — Это здесь наша тридцатьчетверка вступила в единоборство с пятью гитлеровскими танками и дву мя бронемашинами, — напомнил мой спутник. Да, этот бой, как и многие другие, я хорошо пом ню! Каждая, хотя и маленькая, победа полка была и моей победой. До этого я себя не мыслил отдельно от полка и теперь особенно остро почувствовал, как креп ко прирос к полку... В первых числах января 1942 года положение на Брянском фронте стабилизировалось. Наступил тот период, о котором в сводках Совинформбюро говори6
лось: «Противник активных действий не проявлял» или «...на отдельных участках фронта велись бои ме стного значения». Наш полк занимал оборону на участке сел Боль шая Муратовка и Жерновец, прикрывая дорогу из Дроскова на Ливны. Ни мы, ни противник не имели достаточных сил для наступления. Подразделения укрепляли свои ру бежи. Первоначально никто не хотел верить, что пере ходим к обороне и, как после выяснилось, надолго. А поэтому окопы делали временные, из снега, и то с большим нежеланием. Но скоро был получен при каз — создать прочную оборону, отрыть в мерзлом грунте не только окопы, но и ходы сообщения и блин дажи. Теперь все поняли, что предстоит длительная остановка, но никто не думал, что она затянется на многие месяцы. Ночи напролет мы и немцы долбили мерзлую землю и зарывались в нее. Началась самая тяжелая работа для разведчи ков — ведение разведки обороняющегося противника зимой. А в середине февраля в дивизию возвратился гене рал Бирюзов. Его горячая натура не позволила до ждаться полного выздоровления. Не долечившись, он выписался из госпиталя, прибыл в штаб фронта и по просил направить его в свою дивизию. При первой же встрече генерал поздравил меня с награждением ме далью «За отвагу» и предложил ехать на курсы раз ведчиков. Я не знал, радоваться этому предложению или нет. С одной стороны, учиться никогда не вредно, тем более сейчас, но как же расстаться с товарищами, с полком? В конце февраля окончательно решился вопрос о моей поездке на учебу. Чем меньше оставалось дней до отъезда, тем большее раздумье и беспокойство охва тывали меня. Не хотелось уезжать. Я не мог предста вить жизни без веселых, задорных и отважных раз ведчиков. Прошедшую ночь я провел во взводе. Вспомнили все, что пришлось нам вместе пережить с первого дня войны до момента расставания. Под утро заботливый Корсиков уложил вещи в сан ки и проверил упряжь. Меня обступили товарищи, 7
крепко жали руки, говорили добрые напутственные слова. Выражали пожелания, чтобы я вернулся в ди визию. Начальник штаба полка капитан Агафонов вышел проводить меня. — Что же это, товарищ капитан, еще один пол тавчанин уезжает от нас? — спросил недовольно сержант Харченко. — Да, все меньше и меньше остается товарищей, которые с полком приехали на фронт, — сказал на чальник штаба. — Как только кто оперится, сразу же выпархивает из гнезда. Чувствую, что и этот больше к нам не вернется. И вот мы уже в пути. Несутся навстречу заснежен ные холмы, молчаливые перелески, полусожженные деревни... В Ливны въехали ночью. На каждом шагу оста навливают, проверяют документы. В разведотделе встречает дежурный. Начальник разведки на докладе. Будет поздно. Принять сумеет лишь утром. Дежурный послал солдата проводить нас на ночлег. Мы вошли в просторный и холодный дом. На сто ле мерцает огонек коптилки. Окна завешаны тряпьем. В квартире почти пусто. Оказывается, здесь успели похозяйничать немцы. Хозяйка, высокая пожилая женщина, встретила нас неласково. — Здравствуйте, мамаша. Принимайте гостей, — сказал Корсиков, сваливая с плеч наше дорожное иму щество. — Здравствуй, — сказала безразличным голосом хозяйка, кутаясь в большой платок. — Коли ночевать, так ложитесь вон с ними. Соломы можно еще принесть.— На полу, устланном соломой, спали двое квартирантов. — Мы замерзли, чайку бы согреть, — попросил Петя. — Да и поужинать не мешает. — Поздно... Кипятку-то оно с дороги неплохо, только дров надо наколоть. — Это мы мигом, даже топор свой имеем, — с го товностью отозвался Корсиков. Потрескивая, в печке горят дрова. Хозяйка тихим ровным голосом рассказывает о зверствах гитлеровцев 8
в городе. Много погубили фашисты безвинных людей. В первую очередь собрали всех евреев, вывели к реке и расстреляли. А потом — кто попадется... Для нас такие истории не новость. Однако всякий раз, слушая рассказы очевидцев, диву даешься. Не ужели немцы не люди? Неужели среди них не нахо дится хороших и чутких? Оказывается, все-таки иногда встречаются и та кие. Хозяйка рассказала, как ее вечером задержали на улице, а на следующий день повели расстреливать. Ее и еще шесть человек задержанных обвинили в не повиновении властям. Два немецких автоматчика вы вели их за город, остановили в овраге. А затем начали совещаться между собою... После чего подходит один и на ломаном русском языке говорит: «Ви бегайт... Стреляй нихт. Ми арбайт...» Видя, что его не пони мают, он показал свои корявые руки и для убедитель ности сжал кулаки и несколько раз взмахнул руками. «Кузнец», — догадался один из арестованных. Немец закивал утвердительно головой. Оба немецких авто матчика начали стрелять в крутой берег оврага, а за тем, махнув рукой в сторону от города, сами пошли об ратно с сознанием выполненного долга... По комнате распространился щекочущий запах картошки «в мундире». Зашипел чайник. Корсиков выложил на стол хлеб, мясные консервы и сахар. Развернул газетный сверточек и передал хозяйке ще потку чая. На столе появилась большая миска с дымящейся картошкой. — Поужинайте с нами, мамаша,— пригласил Кор сиков хозяйку. Хозяйка сначала отнекивалась, но уступила на шим просьбам. Спать легли далеко за полночь, но еще долго не могли уснуть. Утро... Предстоит самое тяжелое — расставание с Корсиковым, моим неизменным коноводом, боевым товарищем. Здесь, в Ливнах, он — единственная нить, которая еще связывает меня с полком, с прошлым. Я стоял, не находя слов на прощание. Напоследок от дал ему свои валенки, теплые брюки, бритвенный и 9
туалетный приборы, пуховые перчатки — праздничный подарок — и, наконец, свой любимый автомат. Особенно тягостны последние минуты прощания. Я испытывал чувство, подобное тому, которое испы тал при расставании с женой и дочкой в Полтаве. Что бы быстрее покончить с этим, я обнял своего верного боевого друга, по русскому обычаю трижды поцело вал и сказал: — Будь здоров, Петя! — Мы будем ждать вас, — сказал он прерывистым голосом, пряча глаза, полные слез, затем прыгнул в сани и стегнул вожжами коня. Конь, удивленный и напуганный неожиданной гру бостью хозяина, рванулся с места и помчался крупной рысью, только комья снега летели от копыт. Я долго стоял на дороге и не знал тогда, что мы уже больше не встретимся на боевом пути Великой Отечественной войны. Корсикову с разведчиками и полком предстояло пройти героический трудный путь от Орловщины до Эльбы. Мне же выпала иная судьба. Но об этом потом... А сейчас я направился к начальнику разведки за получением направления на учебу. Там меня позна комили с тремя офицерами — они тоже ехали на курсы. В Елец прибыли на попутной машине в половине второго ночи. Несмотря на позднее время, нас встре тили, сводили в баню, накормили и предоставили каж дому койку с белоснежными простынями, мягким матрацом и двумя байковыми одеялами. . — Вот это житуха, — восхищался мой новый зна комый, старший лейтенант Сидоров. — Первый раз за всю войну поспим по-настоящему. Здесь отдохнем... Но отдохнуть не пришлось. На следующий же день приступили к занятиям. Занимались по десять-одиннадцать часов в сутки. — Ну, как отдых? — спросил я Сидорова. — Ничего, месяц вытерпим, а там и в часть. Но больше учиться меня не заставишь до конца войны,— ответил он. Однажды меня вызвали в кабинет начальника кур сов и познакомили с высоким худощавым полков ником. Это был начальник разведки фронта полков10
ник Павлов*. Он посмотрел на меня внимательным, изучающим взглядом, затем предложил сесть. Полковник говорил тихим, спокойным голосом, четко выговаривая каждое слово. Он подробно рас спросил о моей жизни, учебе, работе до армии, службе в войсках и участии в боях. Мой рассказ слушал вни мательно, утвердительно покачивая головой. В конце беседы Павлов предложил мне принять диверсионноразведывательный отряд. После некоторых разъясне ний полковника о характере задач, которые предстоит выполнить отряду, я дал согласие. Прежде чем принять отряд, мне в течение двух не дель пришлось работать в разведывательном отделе штаба фронта. В такой большой штаб я попал впервые и просто растерялся. Поражал объем работ. Передо мною открылась обстановка не только на всем фронте, но и во вражеском тылу. Удивляло и одновременно радовало множество красных кружков и стрелок на карте по ту сторону линии фронта. Возле кружков надписи: «Ковпак», «Федоров», «Сабуров». Так были отмечены районы действий партизанских отрядов. Брянский лес обведен большим красным кругом, а в нем фамилии: «Емлютин», «Покровский», «Дука», «Гудзенко» и много других. Я обратил внимание, что одни отряды оставались на месте, а другие переме щались. — Кочуют, — сказал низким голосом полковник Павлов, заметив, как я внимательно всматриваюсь в карту. — Оказывается, тыл врага не такой уж спокой ный, — сказал я и представил, как многие тысячи бо родатых мужчин — непременно бородатых — во вра жеском тылу на каждом шагу подстерегают фаши стов. — Скоро и ваши действия будут отмечаться таки ми же кружками, — сказал полковник. — Я думаю, вы достаточно ознакомились с обстановкой. Теперь вам понятно, какие вопросы могут интересовать штаб фронта относительно вражеского тыла... Принимайте отряд и готовьте людей к действиям. Приказ о вашем * Павлов — псевдоним начальника разведки штаба Брянского фронта П. Н. Чекмазова.
//
назначении уже подписан. Начальник штаба отряда вызван ко мне... Вошел адъютант и доложил о прибытии началь ника штаба отряда. Пусть войдет, — разрешил полковник Павлов. В кабинет вошел капитан, выше среднего роста, с чуть заметными следами оспы на лице. Его пышный чуб выбивался из-под фуражки у правого виска. — Познакомьтесь, товарищ Ковалев. Ваш новый командир отряда, — отрекомендовал меня начальник разведки. Затем, указывая на вошедшего капитана, добавил: — Начальник штаба отряда. — Бережной, — назвал я свою фамилию и протя нул руку. — Ковалев, — холодно сказал тот и небрежно по жал мою руку. Его глаза явно избегали встречи с моими. Он был строен, чисто выбрит, одет опрятно. Все на нем подо гнано, новое, как говорят, с иголочки. Сапоги начище ны до зеркального блеска. — Учтите, товарищ Бережной, люди в отряде хо рошие,— главным образом, комсомольцы, доброволь цы, — продолжал прерванный разговор Павлов. — Но отряд пополнился новыми бойцами, и за последнее время дисциплина несколько ослабла. Дошло до того, что вчера умудрились при возвращении с занятий от крыть стрельбу в городе. Ваша задача наладить дис циплину и подготовить отряд к действиям в тылу врага. В вашем распоряжении месяц... Буду надеяться, что вы с помощью Ковалева и Бритаева с задачей справитесь. — Постараемся общими усилиями устранить недо статки, — сказал я и посмотрел на Ковалева, ища в нем поддержки. Начальник штаба был безучастен. При выходе от начальника разведки мы встретили мужчину в гражданском, с черной бородкой клиныш ком. Маленькие, хитрые глаза выглядывали из-под густых бровей. Во всем облике этого человека было что-то знакомое и в то же время загадочное. — Кто это? — спросил я Ковалева. — Мало ли здесь всяких шляется, — неохотно от ветил Ковалев.
п
По пути в отряд я пытался завязать разговор со своим начальником штаба. Сколько людей в отряде? — спросил я. Сто пятьдесят, — безразлично ответил тот. — Что они собой представляют? — Увидите, узнаете, — загадочно ответил Ковалев. — Кто комиссар? — Бритаев. После нескольких подобных вопросов разговор наш был исчерпан. Я видел, что в нем кипит злость. При чины этой злости не знал, но и виноватым себя перед ним не чувствовал. Во мне появилась неприязнь к этому человеку. Ста ли противны его блестящие сапоги, гладко выбритое лицо и поскрипывающие ремни снаряжения. Разговор завязать я больше не пытался и шел молча. — Вот и отряд,— сказал Ковалев, когда мы вошли во двор, где полмесяца назад размещались разведыва тельные курсы. — Разрешите мне заниматься хозяйст венными вопросами, товарищ старший лейтенант. При этом он сделал особое ударение на словах «товарищ старший лейтенант». И тогда я понял, поче му он так недружелюбно встретил меня: его задело, что командиром отряда назначен офицер ниже его по званию. — Товарищ капитан, потрудитесь передать отряд в полном составе, а тогда посмотрим, какими вопро сами вам заниматься, — решил я оборвать его и сбить с него опесь. — Я считаю, что моя миссия окончена, — с оби дой, но менее решительно продолжал упорствовать Ковалев. — Вот он, отряд. Командуйте. — Передадите отряд и, если посчитаете низким для себя работать в должности начальника штаба, по просим полковника Павлова, он подыщет вам другую работу... У здания, где расположился отряд, стояла группа разведчиков. Они оживленно и шумно разговаривали. К ним подошел Ковалев и что-то сказал. Веселого на строения как не бывало. Все внимательно и насторо женно рассматривали меня. Вошли в комнату, являющуюся одновременно шта бом и общежитием для офицеров. 18
Навстречу нам из-за стола поднялся капитан сред него роста, с черными, коротко остриженными воло сами. Густые, сросшиеся у переносицы брови расходи лись к вискам и напоминали крылья птицы. Это при давало лицу капитана выражение лихости. Говорил он с кавказским акцентом. При разговоре смотрел прямо в глаза собеседнику, как бы стараясь проникнуть в душу человека. Это был комиссар Бритаев. В отличие от начальника штаба Бритаев привет ливо встретил меня. У меня поднялось настроение. Но окончательно я успокоился, когда познакомился с сек ретарем . партийной организации. Это был опытный партийный работник, депутат Московского городского совета — Василий Фомич Никитин. От него я узнал историю отряда. Раньше отрядом командовал капитан Титов, тре бовательный и деловой командир. Его очень любили разведчики. Но капитан заболел и был отправлен в Москву на лечение. Временно командование пере шло к начальнику штаба Ковалеву. Однако отряд попрежнему именовался отрядом Титова. Николай Иванович Ковалев до назначения началь ником штаба отряда работал на хозяйственных долж ностях. В отряде он изучил подрывное дело, участвовал в ряде диверсий и теперь считался хорошим спе циалистом-подрывником. Разведчики знали его и ува жали. Но вместе с тем пользовались его недостаточной требовательностью, и дисциплина начала падать. Об этом и говорил полковник Павлов... ...А через день после моего появления в отряде мы провели общее собрание, обсудили задачи, поставлен ные командованием. По моему предложению, на Ковалева была возло жена ответственность за диверсионную подготовку. Это живое дело было ему по душе. Об уходе из отряда Ковалев больше не говорил. Он добросовестно выпол нял обязанности начальника штаба. Повседневные встречи на занятиях постепенно вытеснили холодок, который первоначально был в наших отношениях. Тем более, что вскоре мне было присвоено звание капита на, и* неловкость в положении Ковалева исчезла. О первой встрече мы не вспоминали. За месяц совме стной работы мы даже сумели сдружиться. И теперь 14
ждали того дня, когда отряд в полном составе выбросят в тыл врага. — Однако наши мечты не осуществились. Поступил приказ: из состава отряда сформировать группы по десять-пятнадцать человек во главе с офицером, каж дой группе выделялась радиостанция. Предстояло дей ствовать каждой группе самостоятельно, в различных районах. Задачу командиры групп получали лично от пол ковника Павлова. Получил задачу и я. Выброску групп предполагалось начать с 9 июня. ДО СКОРОЙ ВСТРЕЧИ!
С утра 11 июня шел дождь. Еще накануне все при готовления к отлету были закончены. Пришла радистка с рацией. Звали ее Дусей. Это была девушка лет восемнадцати, хрупкая, с голубыми глазами и маленьким, как у птички, носиком. Одета она была в темно-синюю юбку и голубенькую кофточ ку. На ногах аккуратные сапожки. Ее появление в группе вызвало недовольство неко торых разведчиков. Особенно неистовствовал шестна дцатилетний Юра Корольков. — Вот еще, не хватало бабы среди нас, — говорил он с возмущением. — Баба на корабле — быть беде. Разведчики, не привыкшие видеть в своей среде женщин, разделяли мнение Юры и сопровождали Дусю ироническими взглядами: «Тоже мне, вояка в юбке». Я понимал, что от связи в основном зависит выпол нение нами задачи, и предупредил всех разведчиков, чтобы они оказывали радистке всевозможную помощь, хотя сам был не очень доволен ее появлением в груп пе. Меня больше всего беспокоил вопрос: выдержит ли она все тяготы, которые предстоит перенести груп пе? Выйдет из строя радистка, и ее уж никто не заме нит. Дуся не могла не заметить холодного приема, но виду не показывала, казалась спокойной и довольной. Она старалась ни в чем не уступать разведчикам, как 15
бы говоря: «А я все равно буду с вами, несмотря на ваши неприветливые взгляды». К полету она пригото вилась со всей тщательностью: упаковала рацию и питание к ней, подогнала обмундирование и снаряже ние и только недоверчиво посматривала на чехол с па рашютом, предназначенным для нее. — Приходилось прыгать? — солидно спросил Юра Корольков, заметив волнение девушки. Ему так и хо телось как-нибудь насолить Дусе. — Нет, нет, — поспешно ответила Дуся. — Трусишь? — продолжал допытываться Юра. — Страшновато, — искренне призналась радистка и так доверчиво посмотрела на разведчика, что тот отказался от намерения посмеяться над ней, а, наобо рот, решил подбодрить. — Ничего, не бойся. Привыкнешь, — нравоучи тельно сказал он... Разведчики возбужденно разговаривали. Они же лали друг другу удачного приземления во вражеском тылу, намечали встречи после войны. — Главное, Иван Иванович, цени труд людей, не обижай их, — говорил наставительно комиссар Бритаев. — Люди в твоей группе самые молодые. Все ком сомольцы. Как ты себя с ними поведешь, такие и пло- ды пожнешь. Комиссар Бритаев был уважаемым человеком в от ряде. К нему за советом шли не только солдаты и сержанты, но и офицеры. И всегда он находил для каждого выход из затруднения. Одних подбадривал, другим делал внушение, третьим помогал словом и делом. Он знал не только боевые качества подчинен ных, но и их семейное положение, настроения и жела ния. Нередки были случаи, когда он писал теплые бла годарственные письма родным отличившихся солдат. Еще более теплые письма с ответами приходили от их родственников. — Мне тяжело расставаться с отрядом и с тобою,— признался Бритаев. — Еще бы! Сколько общего труда вложено в под готовку людей. Ведь мы надеялись, что отряд будет выброшен во вражеский тыл в полном составе, — ска зал Ковалев. — Отсюда и все планы строили. Помолчали... 16
_ Ты помнишь нашу первую встречу? — спросил Ковалев.-Забудь ее... Знаешь, тогда зашевелился вредный червячок. Потом увидел, что был не прав. Привык я к тебе и Бритаеву. — Не будем об этом вспоминать. Давай лучше чем^ либо обменяемся на память. — Да у меня ничего нет. Разве вот рубль, — улыонулся Ковалев. 11й,„ — Давай рубль... Напиши на нем дату—и.о.4^, распишись и давай. А я тебе дам копейку. Обменялись... Интересно, что в 1945 году в Москве состоялась наша встреча. Я возвратил Ковалеву его рубль. Моя же копейка у него не сохранилась... В штаб доносился гул возбужденных голосов раз ведчиков, и мы радовались их хорошему настроению. До выезда на аэродром оставалось несколько ча сов, а на улице продолжал моросить дождь. Низко над землей проносились облака. — Опять погода подводит. Одним словом, нелет ная, — сказал озабоченно Ковалев. — Будем надеяться, что к вечеру облака если не рассеются, то, во всяком случае, подымутся, — сказал я. — Мы сегодня должны улететь во что бы то ни стало. — Я беспокоюсь потому, что мы с комиссаром уже летали, но не выбросились. Не отыскали костров из-за тумана. Некоторое время сидели молча. Каждый думал о своем. Я думал о том, как сло жится дальнейшая судьба группы, удастся ли нам до лететь до пункта выброски и благополучно призем литься. Необходимо установить сигнал, по которому будут собираться товарищи после приземления. Пер вым должен прыгать Калинин. За ним три-четыре раз ведчика, радистка, я. За мной остальные. Замыкаю щим Кормелицын. Такое распределение, по моему мнению, позволит при любом рассеивании каждой группе иметь с собою командира с картой. От места выброски надо будет отойти как можно дальше, что бы избежать боя с противником, который может орга низовать облаву. Не меньшей опасностью, чем встреча с противни ком, являлась возможность высадки на лес или в реку.
Тем, кто попадет в воду с грузом около двух пудов, не суждено будет явиться на место встречи. Придется ли нам всем возвратиться обратно? Если придется, то ког да? Состоятся ли назначенные встречи? Сколько не разрешенных вопросов! Неизменно мысли возвраща ются к семье. Прошел год войны, а я ничего не знал о судьбе жены и дочурки. Кто думал, что все так сло жится? Даже в мыслях не допускал, чтобы врагу уда лось дойти до Полтавы. Живы ли они, мои родные? Кто им поможет? Из состояния задумчивости меня вывел комиссар. — Письмо родным написал? — спросил он. Ко миссар знал, что я с женой связи не имел, а родных только что разыскал. Им удалось переехать из Лу ганска в Майкоп. — Написал. Спасибо тебе, друг,— поблагодарил я. Его чуткость растрогала меня. До выезда на аэродром остались считанные мину ты. Пообедали наспех. — Теперь можно и в путь-дорогу дальнюю,— ска зал я, собираясь выйти. — Минуточку. По русскому обычаю положено пе ред расставанием присесть и помолчать, — сказал ско роговоркой Ковалев. Он сел. Мы последовали его примеру. Посидели... Сколько торжественности в этой минуте молчания. Мудрый обычай. За минуту можешь запомнить на всю жизнь тех, с кем расстаешься. В этот момент вспоми нается только хорошее о них, плохого как не бывало. — Ну вот. Теперь можно и за дело, — сказал Ко валев с сознанием исполненного долга. — Друзья, запомните эту минуту, — сказал с вол нением комиссар, подымаясь с ящика. — Когда-нибудь после войны соберемся, ну, скажем, в Москве. Сядем вот так же и вспомним 11 июня 1942 года. — Дай бог нашему теляти да волка поймати,—по шутил Ковалев. Хорошие пожелания. Суждено ли им сбыться? Только вышли из помещения, как нас оглушила команда: — Смирно! Равнение направо! Товарищ капитан, отряд построен для проводов вашей группы на выпол нение задания в тылу врага. Дежурный по отряду лей18
тенант Гапоненко! — Закончив рапорт, он сделал шаг в сторону и поворот, давая мне дорогу. ^ Я в недоумении посмотрел на строи, а затем на комиссара. Бритаев выглядывал из-за Ковалева и улы бался. «Его проделки», — подумал я. _„ Л С Г „ „Л Это было так неожиданно, что я растерялся и не знал, с чего начать. Поздороваться? Сегодня уже при нимал рапорт и здоровался. Что же я стою? Надо чтото сказать. — Дорогие друзья!—начал я.— Вот мы и рас стаемся. Закончилась наша теоретическая подготовка. Предстоят практические дела. Но учтите, что учеба и там будет продолжаться. Многие из вас уже получили задания,— продолжал я, а сам думал: «Не то говорю». Надо что-то важное сказать, а важное не шло на ум. — Завтра вылетает группа лейтенанта Гапоненко. Затем группы комиссара, начальника штаба и другие. Но где бы вы ни были, не забывайте наш отряд, своих друзей... Разрешите от всего сердца пожелать вам уда чи при выполнении задания и хорошего здоровья. Желаю всем вам возвратиться живыми и здоровыми. Будьте дисциплинированными. Крепите дружбу. Пом ните, что в этом залог успеха. До свидания. До скорого свидания, товарищи разведчики. — До свидания. — Желаем успехов,— отвечали хором разведчики. — Разойдись! — скомандовал Гапоненко. Сразу двор наполнился гулом голосов. Моя груп па — в центре внимания. Сегодня нас провожают. Зав тра— очередь группы Гапоненко. И так все дни до полной отправки всех групп. — Калинин, Леша! Завтра встречай нас с Антоном Петровичем, — кричал Маркиданов. — Прилетайте,—выкрикнул Петя Кормелицын.— Мы вам газетку подстелим. — Прыгайте на мягкое место, на газетку, — под хватил Юра Корольков. — Эх, хорошо бы встретиться в тылу противника всем отрядом. Это была бы сила, — сказал воодушев ленно Рыбинский. -г. Чтобы с оркестром встречали. Оркестр обяза тельно, — кричал громче эсех Володя Лапин, коман дир отделения из группы Гашщенко. 1
1
2*
— Смотри, чтобы на немецкую «симфонию» не на пороться, — отвечал Стрелюк... Прощание подходило к концу. Груз уложен на ма шину. Время отъезжать. — Группа, к машине! — командует Калинин. — Садись. Прощаюсь с офицерами. Подхожу к Гапоненко. — Большое тебе, Коля, спасибо за последний ра порт, — сказал я, пожимая обеими руками широкую шершавую руку Гапоненко. — Желаю тебе всего наи лучшего. Береги людей и себя. Не стесняйся советов Землянко и Лапина — они твои помощники. Коля Гапоненко — молодой лейтенант из Донбасса. В отряд пришел несколькими днями раньше меня. Требовательный и в то же время заботливый командир и хороший товарищ, он быстро завоевал авторитет сре ди товарищей. На его обветренных губах всегда игра ла приветливая улыбка. В отряде он был командиром взвода. Теперь ему поручено командование группой. Его группе предстояло действовать в Курской области. Это был самый близкий к линии фронта район, а сле довательно, самый трудный. В его группу были вклю чены наиболее опытные разведчики, такие, как Зем лянко, Лапин, Маркиданов, Остроухов и другие. — Итак, до свидания, Коля, — сказал я и обнял его на прощание. Провожать группу на аэродром поехали Бритаев и Ковалев. Наиболее предприимчивым разведчикам — Лапину, Маркиданову и Демину — тоже удалось про рваться на аэродром. На аэродроме нас встретил начальник воздушнодесантной службы майор Юсупов. Широкоплечий, неуклюжий, как медведь, татарин, с широким обвет ренным лицом, казавшимся безразличным ко всему окружающему, он был известен всем разведчикам, кото рым приходилось иметь дело с парашютом в пределах Брянского фронта, как смелый десантник и чуткий то варищ. Он руководил подготовкой парашютистов, лично наблюдал за укладкой парашютов и руководил выброской десантных групп в тылу врага. Это он «помог» Юре и Маркиданову совершить пробный прыжок. Это у него прошел парашютную школу Вершигора Петр Петрович, выросший за время действий 20
в тылу врага от разведчика до генерала, Героя Совет ского Союза,, командира прославленного партизанско го соединения. „ „„„,„„„ Л~ — Снимите груз и постройте людей, а машину от ведите в сторону,- сказал Юсупов с сильным татарским акцентом. т* — Во сколько будете отчаливать? — спросил Ко валев. — Еще точно не решили, — ответил майор. Я ушел выполнять распоряжения майора Юсупова. Юсупов не спеша, вразвалку подошел к группе и так же не спеша, старайсь как можно точнее выговаривать слова, спросил: — Как настроение? — Бодрое, — ответил за всех Кормелицын. — Ну, раз бодрое — значит, хорошо, — продолжал майор. — Объясняю порядок посадки. Сначала погру зим имущество. Для этого два человека подымутся в самолет, а остальные выстроятся у входа и будут подавать груз. Груз укладывать к стенкам, не загро мождая прохода. Каждый должен свои вещи держать при себе. Говорил он ясно, подробно и четко, как на заня тиях по перевозкам. — Когда будет подана команда на посадку, под ходить к самолетам по одному. Не шуметь. В полете парашюты держать наготове. При выброске не задер живаться. Прыгать на плечах предыдущего, тогда при земление будет кучное. Вот так. Остальное я вам го ворил на занятиях. Понятно? — Понятно, — дружно ответили разведчики. — Раз понятно, значит, хорошо,— сказал майор и, обращаясь ко мне, добавил: —Пойдем к летчикам. Возле самолета мы услышали оживленный разго вор. Спорили начальник аэродрома и командир ма шины. — Ответственность за выпуск самолетов возложе на на меня, и при такой погоде я не дам разрешения на полет, — спокойно говорил начальник аэродрома, высокий и по-юношески стройный полковник. Вы не выпускали меня и прошлый раз, а я при летел к объекту, — возражал человек в кожанке, нерв но бегая вокруг полковника. — Погода благодать, кост21
ры как на ладошке. Видно, как возле костров бегают партизаны. Поймите, товарищ полковник, ведь люди ждут! Я им обещал прилететь, а теперь скажут: «Лгун, трус Кузнецов». «Вот это кто, — подумал я. — Вот какой ты, про славленный летчик, Герой Советского Союза!» — Не волнуйтесь, товарищ Кузнецов, — успокаи вал полковник расходившегося летчика. — Я не мень ше вас беспокоюсь о партизанах, о вашей репутации, о чести летчика. Сам летчик. Но поймите, что можно не достичь цели и потерять самолет и экипаж. К тому же я вам сказал — ждем ответа на наш запрос о со стоянии погоды над объектом. Несколько в стороне от споривших спокойно про хаживался командир второй машины — Таран. Невоз мутимый и молчаливый, он, кажется, не интересовался исходом спора. Нашей группе предстояло лететь на самолете Та рана. Мы познакомились. — Парашюты прикажите снять, — спокойно ска зал Таран. — Летим к брянским партизанам с посад кой. — Вы даете указания, а вопрос о полете еще не решен, — сказал я, имея в виду спор. — Вопрос решен. Поспорят немного — и полетим,— по-прежнему спокойным тоном ответил Таран. Известие о полете с посадкой разведчики восприня ли по-разному. Одни радовались, в том числе и я, что не придется прыгать. Дуся даже повеселела от этой вести. Другие — любители острых ощущений — были разочарованы. Однако те и другие приказание выпол нили быстро. — Жаль, Юра лишается удовольствия еще раз прыгнуть с парашютом, — сказал с иронией Рыбин ский. — Пожалей лучше себя, — отозвался беззлобно Юра, снимая парашют. Когда я возвратился к самолету, то застал такую картину: Кузнецов от души благодарил полков ника. — Вот это чуткость, — говорил он, сияя. — Приле чу и скажу партизанам, что есть такой человек на й2
Большой земле, полковник, который в любую погоду, пои любой обстановке пришлет вам помощь. р ___ Так уж и скажешь?—спрашивает с лукавой улыбкой полковник. — Как только закроешь за собой дверцы, так сразу и забудешь про меня. Знаю я тебя. Получено разрешение на вылет, — сказал Та ран.— Начинайте грузить имущество. Имущество грузили под наблюдением майора Юсу пова. Когда группа выстроилась для посадки, к самоле ту подъехал полковник Павлов. — Как раз вовремя, — сказал он, здороваясь с лет чиками. Затем подошел к разведчикам. — Пришел к дам проститься и еще раз напомнить о важности выполняемой вами задачи. Рассчитывайте только на свои силы и возможности. Берегите друг друга. Учтите, что основная ваша задача — разведка, а диверсии и бой—вспомогательная. Охраняйте ради стку и рацию. Потеряете связь — не выполните зада ния... Полковник Павлов попрощался с разведчиками и, повернувшись ко мне, сказал: — Помните, что данные о работе железной дороги Бахмач ^ Ворожба и передвижении войск противника для нас нужны, как воздух. Особое внимание обра щаю на донесения. Информация, информация и еще раз информация. Берегите разведчиков и сами будьте осмотрительны. Желаю счастливого пути! — Приготовиться к посадке! — подал команду Юсупов. Истекают последние минуты нашего пребывания на Большой земле. — На посадку, бегом марш! — услыхали мы пос леднюю команду. Разведчики по лестнице вбежали в самолет. Быстро разместились, кто на чем. Радистке предоставили крес ло возле окна. Она уселась, прижалась лицом к окну, жадно всматриваясь в очертания города, еле видимо го в вечерней дымке. Закрыта дверь. Взревели моторы. Мы все у окошек. Нам что-то кричат и показывают руками. Ничего не слышно. Отрицательно крутим головами. Провожаю щие машут на^ррщацие, кто рукой, кто фуражкой. 23
Самолет выруливает на стартовую дорожку и, дро жа всем корпусом, набирает скорость. Чуть заметный толчок — и мы в воздухе. Два прощальных круга над городом, и самолет ложится на заданный курс. Город остался позади, а вместе с ним — сборы, ожи дания, друзья... ПОЛЕТ СОСТОЯЛСЯ
До линии фронта более ста километров. Хотя уже наступили сумерки, но дороги и реки под нами вьются отчетливыми змейками. Постепенно успокаиваемся. Думать о прошлом не хочется, а будущее весьма туман но. Земные будничные заботы отошли на второй план. Дуся смотрела вниз, увидела извилистую ленту, змейкой вьющуюся по земле, и взглядом спросила меня: «Что это?» — Река, — прокричал я ей в самое ухо. Ее брови недоуменно поднялись: — Неужели? Оказывается, лететь не так уж страшно, как ей казалось до этого. Как в автомашине, даже плавнее, только иногда чувствуешь холодок внутри. Это само лет падает в воздушную яму. Время идет. Самолет поглощает километр яа кило метром. Я стараюсь определить, где обороняется диви зия, в которой прослужил два с половиной года до войны, принял боевое крещение и в течение восьми месяцев сражался в ее рядах. Вдруг мы резко пошли на снижение. В чем дело? Неужели? По спине пробегает неприятный Солодок. Нет, миновало... Самолет снова пошел ровно. И лишь теперь мы увидели гирлянды трассирующих пуль, сна рядов и ракет за хвостом самолета. Не знаю, как остальные мои спутники, но у меня волосы зашеве лились на голове. Скажу откровенно: прескверная шту ка летать на самолете без парашюта и попасть в зону неприятельского зенитного огня. К нашему счастью, это продолжалось недолго. Самолет вышел из-под об стрела. Огненные светлячки остались далеко позади. На душе отлегло. Гробовое молчание прорвалось мно24
: оголосыми выкриками. Заговорили сразу все. Осо бенно старались самые юные. — Да ты, Юра, не бойся, — подчеркнуто хладно кровно сказал Костя Стрелюк. — А я не из пугливых, — задиристо ответил Юр ка. — Наверное, сам струхнул? Красивая иллюминация, — сказал Володя Савкин, любитель споров и подковырок. — Фейерверк. — Еще бы повторить, — расхрабрился Юра. — Не беспокойся. Фашисты могут удовлетворить твое светлейшее желание и прислать пару «мессе ров»,— сказал с издевкой Володя Савкин. — Этим ты Юру не испугаешь. Он их ручными гранатами — и дело с концом, — подлил масла в огонь Стрелюк. Взрыв хохота потряс самолет. Разведчики, стремясь успокоить товарища, на самом деле подбадривали каждый себя. Дуся прислушивалась к словесной перепалке, и взгляд ее теплел, когда она смотрела на ребят. Самолет окутался туманом. Мы в облаках. Однако не прошло и пяти минут, как начало быстро светлеть. Самолет подмял под себя облака и продолжал наби рать высоту. Разговоры постепенно стихают. Разведчики подре мывают, прикорнув кто на чем. Сон овладевает и мною... Резкая боль в ушах заставила проснуться. Про скользнула догадка: самолет идет на снижение. — Костры, — сказал летчик, довольный удачным перелетом. — Хотите посмотреть? Еще бы! Конечно, хочу! Вошел в кабину, и мне ука зали на пять точек, расположенных конвертом. Вот они — заветные костры. Сколько надежд на них воз лагают партизаны и разведчики. По мере приближе ния огоньки увеличивались. — Вот он, Партизанский край, — сказал я. — Да еще какой — целое государство,— прокричал мне в ухо летчик. Самолет шел на снижение прямо с курса. Видно, аэродром летчикам был хорошо знаком. Толчок, еще толчок, и самолет, замедляя ход, побежал, подпрыги25
вая на кочках. Приземлились на поляне, рядом с са молетом Кузнецова. На самолеты налетели партизаны. Закипела рабо та. Выгружали тол, патроны, снаряды. То и дело слы шались команды, поторапливавшие партизан. Необхо димо было спешить, чтобы до рассвета самолеты могли пройти опасные зоны. — Васька, осторожнее. Это тебе не куль с мукой, а ящик с минами. Как ахнет, так и самолета не оста нется, — говорил один партизан другому. — Так воны розряжени,^—отвечал партизан тягу чим голосом. — А как с духовной пищей? — спросил высокий партизан. — Есть и духовная. И письма есть, и газеты. Прой дите ко второй машине, — ответил Таран. — Вот это красота! — обрадовался партизан. — Может, кто угостит махорочкой? Отечественной хочется. Трофейные сигареты — дрянь. Никакого вкуса нет, один дым. — Меньше разговоров, — поторапливал партизан ский командир. — Быстрее разгружайте. — Раненых на погрузку. Живо... Видно было, что здесь все рассчитано до секунд * Каждый знает, что ему делать. В течение каких-то восьми-десяти минут груз был снят и раненые внесены в самолет. — Смотрите, товарищи, как надо действовать, — позавидовал Калинин. — Как часовой механизм. Вид но, обстановка научила ценить каждую минуту. Кузнецов и Таран разговаривали с партизаном, ко торого все называли «товарищем командиром». — Товарищ Таран, большое спасибо всему экипа жу за благополучную доставку, — сказал я, когда он распрощался с партизаном. — Не стоит благодарить. Это наше обычное дело,— сказал летчик. — Прошу вас, передайте полковнику Павлову, что все в порядке. — Обязательно передам. Желаю успеха. До свида ния. Самолеты, взревев моторами, подняли облако пыли, разбросали костры, разбежались, и один за другим от2&
толкнулись от партизанского аэродрома. Сделав круг над поляной, они помигали бортовыми огнями и легли на обратный курс. В дальнейшем Таран не раз вызволял нас в тяже лые минуты, даже не подозревая, кому он доставляет груз. По-иному сложилась судьба Кузнецова. Он погиб со всем экипажем... — Старшего прилетевшей группы автоматчиков 1С командиру, — позвал кто-то из партизан, когда стих звук моторов. Меня представили командиру партизанского соеди нения Емлютину. — Расположитесь в деревне, — сказал Емлютин после того, как состоялось наше знакомство. -^ А почему в деревне? — спросил я. — Все прибывшие с Большой земли задают один и тот же вопрос. Потому что у нас здесь Советская власть на месте и противника, вернее его войск, ближе тридцати километров нет,— сказал, улыбаясь, Емлю тин. — Так что можете спокойно спать. Если в чем будете нуждаться — приходите в штаб. А сейчас отды хайте. Вас проводят... «Так вот почему Таран говорил, что здесь целое государство», — думал я, входя в партизанскую де ревню. ПАРТИЗАНСКИЙ КРАЙ
Брянский лес встретил нас суровой насторожен ностью. Огромный массив Брянских лесов уже в то время получил название Партизанского края. Он включал в себя территорию нескольких районов, откуда народ ные мстители изгнали немцев и восстановили Совет скую власть. Этот край являлся базой для разверты вания партизанского движения, опорным пунктом для нанесения ударов по тылам врага на территории Брян ской, Орловской, Курской, Сумской и Черниговской областей. В Брянских лесах базировались многие прослав ленные партизанские отряды. Одним из них был от27
ряд, возглавляемый Емлютиным, в прошлом работни ком органов внутренних дел. На аэродроме этого от ряда мы и приземлились. Группа расположилась в просторном доме в селе Вздружное. Непривычные к длительным перелетам, разведчики и радистка сразу же заснули на полу, устеленном свежим сеном. Сон был крепкий. Просну лись, когда солнце ярко светило в окна, а часы-ходики показывали десять. Хозяйка, пожилая женщина в ситцевой кофточке, домотканой холщовой юбке и таком же фартуке, спо койно и уверенно действовала ухватом в печке, пере ставляя чугуны. Комната была наполнена приятным запахом жареной баранины. — Проснулись, соколики? — сказала хозяйка, ше пелявя беззубым ртом. — Не могла дождаться, когда вы проснетесь. — Доброе утро, мамаша, — сказал Леша. — Что же вас интересует? — Ох, касатики, многое нас интересует, — выти рая руки о передник, продолжала хозяйка. — Скажите, скоро ли придет к нам Красная Армия? — Фашистов прогонит и придет, — ответил Леша. —• Ага. А когда же их прогонят? — Этого сказать не могу. Сам не знаю. — Выходит, что и вам не все известно, — сказали разочарованно хозяйка. Помолчали. — А как люди? — Люди работают,— сказал Калинин.— Перед вы : летом сюда я получил письмо из Саратова. Есть такой город на Волге. Слыхали? — Так, так. От мамы, значит, весточку получил,— сказала хозяйка, и на ее лице появилась добрая улыб ка, как будто хотела сказать: «Вот какие мы, матери! При любых условиях не забываем вас». — Угадали. От нее. Так вот, она пишет, что рабо тают по нескольку смен, не выходя из завода. Пен сионеры и те пошли работать. У станков и едят. — А как с продуктами-то? — Трудновато. По карточкам получают... — Всем приходится трудно, — сказала с печалью хозяйка. — Намедни нам партизанский комиссар го23
л на счет второго фронта. Не слыхать, когда он там ткроется? Все бы нам облегчение было. Есть поговорка, мамаша, — вмешался в разго вор Кормелицын, — на бога надейся, а сам не плошай. Ишь ты! Молодой, а старинные поговорки зна ешь, — сказала довольная тетя Фрося — так звали нашу хозяйку. — Второй фронт — это партизаны. Партизаны должны больше бить фашистов с тыла... Разведчики выходили во двор, умывались, а тетя Фрося продолжала осаждать Лешу и Петю вопросами. — Что правда, то правда, насчет партизанов-то. Да только опять же нужно оружие. А какое у наших оружие — одни ружья? Ни тебе танков, ни тебе авто матов. А разве без автоматов супротив танки упра вишься? Хорошо ковпаковцам: у них есть и танки, и еропланы... — Бабушка, да с автоматом против танка ничего не сделаешь, — солидно сказал Юра под общий смех товарищей. — Для этого нужны гранаты, бронебойки и орудия. — Что же вы смеетесь? — недовольно сказала тетя Фрося. — Я говорю то, что другие сказывают. — Не обращайте на них внимания, — решил вы править положение Леша. — Нужны и автоматы, и орудия, и г р а н а т ы . Все это получат партизаны. Хозяйка смахнула со стола хлебные крошки, остав шиеся после ужина, и начала готовить на стол. Она нарезала большими ломтями черный хлеб, поставила большой чугун с тушеной картошкой и бараниной. — Я же и говорю, что без автоматов нам не одо леть Гитлера, — сказала тетя Фрося, с благодарностью адресуя ответ Леше. Когда хозяйка вышла во двор, Калинин, обращаясь к разведчикам, сказал: — Зачем обижаете старого человека? Понимать ее надо. Иной раз ей поддакнуть можно. Видите, как она для нас старается? Вошла тетя Фрося, и на столе появился свежий, только что сорванный с грядки лук. — Садитесь завтракать. Не знаю, угодила вам или нет. Кто хочет, можно с лучком, — сказала она и, сло жив руки на груди, стала у печки. В
29
Ели с преувеличенным аппетитом, похваливая завтрак. Хозяйка заметно веселела. Глаза ее потеп лели. Когда с картошкой покончили, на столе появился второй чугун с кипятком, заваренным фруктовым чаем. Этот чай напомнил мне далекое детство. Такой чай, кирпичиком, я любил есть вместо повидла. Повидимому, бережливая хозяйка держала его для доро гих гостей. — Большое вам спасибо за завтрак, — сказал я, подымаясь из-за стола. — Давно мне не приходилось есть такой вкусной картошки. Но особенно мне понра вился чай. — Спасибо... — Благодарим, — наперебой заговорили разведчи ки. — На доброе здоровье, сыночки, — расплылась в улыбке тетя Фрося. — Не обессудьте. Как умела, так и приготовила... После завтрака Дуся с помощью Сережи Рябченкова и Юры развернула рацию и впервые связалась с Большой землей. Она передала мое донесение о ре зультатах перелета. И только успела убрать рацию, как попала во власть гостеприимных хозяйских доче рей и их партизанских подружек. Нам тоже пришлось выдержать бурную * атаку» партизан, ожидавших нас на улице. Вопросы сыпались со всех сторон, только успевай отвечать. — Как дела на фронте? •— Когда откроется второй фронт? — Много ли у нас самолетов и танков? Чьи луч ше — наши или немецкие? — Знают ли на Большой земле о партизанах? — Останетесь в нашем отряде или дальше пойде те? Мы еле успевали отвечать. Конечно, наши ответы не могли в полной мере удовлетворить любопытство наших новых друзей. — Правда ли, что нам пришлют новое оружие? — спрашивали они. — Раньше вы не получали ни патронов, ни взрыв чатки, а теперь получаете. Скоро получите автоматы и бронебойки, — заверяли мы партизан. 30
—- Правильно капитан говорит, — поддержал меня один из партизан, обладатель немецкого автомата. — Видишь, их вот прислали с автоматами, а раньше при сылали с винтовками. .— Говорят, что отряду Ковпака уже прислали автоматы, — сказал рябоватый детина. Мы в свою очередь расспрашивали партизан об их действиях, о диверсиях, а также об обстановке в Брян ской и Сумской областях... Для получения наиболее полных данных, интере сующих нас, мы пошли в партизанский штаб. — Леша, запасайся махоркой, — рекомендует Петя. — Да, с куревом у них дело дрянь, — говорит Ка линин. Идем по улице. Не верится, что находимся в не скольких сотнях километров за линией фронта. — Неужели мы в тылу врага?!—с наивным вос хищением спрашивает Петя. — Смотрите, женщины в поле работают, — удив ляется Лёша. — Точно так же, как в деревнях под Ельцом...— вспоминаю я. Война войной, а жизнь идет своим чередом. Для того, чтобы жить, надо иметь пищу. А для того, чтобы ее иметь, надо работать. При выходе из села нас остановила девушка с вин товкой. — Куда идете? — спросила она официальным го лосом. — Нам надо в штаб, красавица, — ответил игриво Кормелицын, поправляя пышный чуб цвета спелой соломы. — Кто вы такие, что вам нужен штаб? Предъявите, документы, — строго потребовала партизанка. — Какие у нас могут быть документы?—вмешал ся я. — Пропуск на право выхода из села должен быть, — сказала девушка, — иначе не выпущу. Мы стояли в растерянности. Черт его знает, какие Здесь порядки, но нарушать их не следует. Решили попробовать договориться с девушкой мирным пу тем. 31
— Мы прилетели ночью. Нам надо пройти к ва шему командиру. Он нас ждет, — объяснял я парти занке. — Командир наш в деревне. Тетя Варвара — наш командир. Она обороной заворачивает. Без ее разре шения никого не пропущу, — отрезала она. — Брось шутить, красавица, — сказал Кормелицын, намереваясь пройти. — Стой! Кому говорю!? Стрелять буду!—выпали ла одним духом партизанка, беря на изготовку вин товку выпуска двадцатых годов. — Что же нам, возле тебя сидеть?— спросил Леша Калинин. — Не мое дело. Что хотите, то и делайте. А без пропуска не выпущу, — последовал ответ. По всему было видно, что придется возвращаться в деревню. К счастью, подошел партизан, который устраивал нас на отдых. — Здравствуйте, товарищи. Что, Любаша, уже по знакомилась? — спросил он. — Да вот им нужно пройти в штаб, — кивнув го ловой в нашу сторону, стараясь быть безразличной, сказала девушка. — Я туда иду. Идемте, товарищи. Мы облегченно вздохнули. Наконец-то прорвали одну блокаду. — Это хорошо, что ввели пропуска. Посторонний не попадет к партизанам, — сказал я, довольный обо ротом дела. — Какие пропуска? — удивленно спросил прово жатый. — На право передвижения из одного села в дру гое. — У нас таких пропусков нет, — еще больше уди вился тот. — Как нет? У нас девушка спрашивала пропуск,— в один голос заговорили мы. — Кто? Любаша? Это она решила над вами под шутить, — сказал партизан и улыбнулся. — Не может быть! — удивились мы. — Она вполне серьезно спрашивала. — Вот те на! — протянул Петя и почесал заты лок. — Теперь смеху будет. 32
— Не вы первые попадаетесь ей на удочку. Просто ей приятно было с вами побеседовать. Хотела пока зать, что и она начальник. Она у нас такая, — с гор достью сказал партизан. Мы были осмеяны на первом шагу. Весь путь до партизанского штаба прошли лесом и не встретили ни одного человека, за исключением часового, непосредственно охранявшего штаб. В моем представлении штаб сохранился таким, каким я привык его видеть в полку, дивизии, армии. Это хорошо слаженная машина, со множеством раз личных специалистов, где обязанности строго распре делены между исполнителями. Штаб партизанского отряда я представлял как штаб полка, а штаб соединения -— как штаб дивизии. Штаб, в который мы пришли, по значимости можно было приравнять к дивизионному. Но по методам ра боты и по его организации он во многом отличался от дивизионного. В нем не было специалистов. На команд ные и штабные должности шли люди, не проходившие никакой подготовки. Народ сам выдвигал командиров. В штабе царило оживление. Партизаны готовились к проведению очередных операций. Прибывали коман диры отрядов, рот и групп, получали задание и ухо дили. Одни должны были произвести диверсии на железной дороге, другие — разгромить гарнизон про тивника, третьи — устроить засаду на шоссе. Во всех направлениях непрерывно действовали разведыватель ные группы. Сюда, в штаб, стекалось множество раз личных сведений. Все делалось без всякой официаль ности, по-домашнему. Но это ничуть не вредило делу. В штабе мы задержались недолго. — Пойдете на юг, встретите Севский партизан ский отряд или ковпаковцев — они расскажут обста новку в Сумской, Курской и Черниговской областях. Эти области им более знакомы, — посоветовали нам в штабе. На ближайшее время нас устраивали данные, по лученные здесь. Район нашего действия находился в Сумской области, на расстоянии более двухсот ки лометров. Туда и надлежало нам идти. Но, прежде чем выйти из пределов Партизанского края, нам предстояло покрыть расстояние свыше пяти3 Записки разведчика
дд •
десяти километров, поэтому товарищ Бмлютин пред ложил нам подводу под груз, которую мы с благодар ностью приняли. Выход группы был назначен на 15 июня. ШУМЕЛ СУРОВО БРЯНСКИЙ ЛЕС
Еще до восхода солнца группа покинула расположе ние брянских партизан и направилась на юг. Груз был уложен на повозку» и мы шли налегке, лишь с авто матами. Шли сплошным лесом, мимо кряжистых ду бов, веселых березок, стоявших в обнимку с елками и сосенками, мимо кленов с зубчатыми листьями и лип, пряно пахнущих медом. Несмотря на знойное солнце, которое успело взбе жать по небосводу почти в зенит, мы не испытывали особенной жары. Лес прикрывал нас от его палящих лучей. Дорога вилась, обходя кустарники, высотки и заболоченные места, изредка пересекала поляны. — ...оно, ежели рассудить, то для озимых такая погода кстати. В аккурат рожь набирает силы, — гово рил возница внимательно слушавшему его Рябченкову, рыжеватому парнишке, с серыми спокойными гла зами. Говорил он степенно, временами вытирая рукавом рубашки вспотевший морщинистый лоб. Редкие рыжие усы торчали у него, как у моржа. Из-за потрескавших ся губ выглядывали желтые, прокуренные табачным дымом зубы. Голову покрывала видавшая виды соло менная шляпа. — С другой стороны, дождик не помешает для проса, кукурузы и огородины всякой, — продолжал он. — А какая здесь земля? Как родит? — заинтере сованно и со знанием дела спросил Рябченков. Он вы рос в селе на Смоленщине и всем существом стремился к земле. За простодушный характер и тягу к сельско му хозяйству его в шутку прозвали «смоленским му жичком». Это был хороший и безобидный товарищ. Он казался простодушным простачком, в действитель ности же был умный и хитры)й, как крестьяне говорят, «себе на уме». 34
— Земля-то что? — подумав, сказал старик. — Из вестное дело, она уход Любит. У нас она будет побед нее, чем на Украине. Но ежели потрудиться да удобрениев всяких положить, то можно собрать пудов до семьдесят пять с гектара. А так на середку полу чается пудов по пятьдесят-пятьдесят пять. — Да, бедновато, — соглашается Сережа. — Известное дело* мало, — сказал возница, обма хивая лошадь веткой. — А вот у нас в Смоленской области... — начал Рябченков. Но что было *у них в Смоленской области», мне не удалось узнать. Мое внимание привлек другой разго вор. — Вот это лес! — восторженно говорит Леша Ка-^ линии. — Сама природа помогает развитию партизан ского движения в этих районах. Нет, ты только поду май: ближе тридцати километров нет немецких войск! Прекрасная база и место отдыха после боя. Это тебе, брат, не какие-то Тамбовские или Трегуляевские леса. — Много ты понимаешь, — сказал уязвленный Кормелицын. — Если бы ты видел Тамбовские леса, то никогда бы не сказал этого. — Завелся сержант, — сказал Рыбинский Стрелюку. Они шли вместе — оба Кости, оба высокие и худо щавые. — Пусть Тамбовские леса меньше этих, — продол жал Петя Кормелицын, все более разгораясь, — но какие леса: дуб, сосна, клен. Да и вообще, что ты по нимаешь в лесах? — Мало понимать—чувствовать надо. По красоте лесной природы и по разнообразию пород Тамбовским лесам далеко до Брянских. Вот посмотри на этот дубвеликан. Разве есть такой в Тамбовщине? Как он ши* роко раскинул ветви! Зайди под них, и ты укроешься от любого ливня. Прислушайся, как он гудит, этот Брянский лес. Суровый для врага лес! — сказал тор жественно Леша, снял пилотку и поклонился. Такие споры между Калининым и Кормелицыным —обычное явление. Леша Калинин был моим заместителем. На пер вый взгляд он казался замкнутым, густые пышные брови придавали ему слишком серьезный вид, носто35
3*
ит с ним заговорить, и перед вами встает человек доб рой души и веселого нрава. Обладая спокойным и урав новешенным характером, он по всем вопросам имел свое мнение. При этом твердо его отстаивал. Но если он убеждался в ошибочности своего суждения, имел смелость признать свои заблуждения и исправить их. Настоящий русский характер! До призыва в армию он работал помощником ма шиниста на пароходе. Мечтал после демобилизации возвратиться в Саратов, в свой родной дом с садом над Волгой, и снова стать речником. Его заветной меч той была должность капитана корабля. Когда он рас сказывал о работе на пароходе, его мечты убегали да леко, на Волгу, по его потеплевшему взгляду видно было, как он любит свою профессию. Вторым помощником был Петя Кормелицын. В от личие от Калинина он был самолюбивым и вспыльчи вым, как говорят, заводился с пол-оборота. Любил по командовать и не терпел возражений. Калинина и Кормелицына связывала четырехлет няя дружба. С первого дня службы в армии они по пали в одну роту. С этой ротой участвовали в боях. Когда Калинин был ранен и отправлен в госпиталь, переписка между друзьями не прекращалась. После выздоровления Калинина направили в отряд, которым командовал капитан Титов, а затем я. По просьбе Ка линина и по моему ходатайству, в отряд был переве ден и Кормелицын. Человеку, который не знал об их дружбе, могло казаться, что это — непримиримые враги. Но это толь ко мимолетное впечатление. Стоит выждать, когда они окончат спор, и вы увидите двух задушевных, мирно беседующих и неразлучных друзей. Об этом знали все разведчики, и на их споры никто не обращал внима ния. Лишь Юра Корольков говорил с недоумением: — Как это могут дружить два человека с такими разными характерами? — Плохо, Юра, наблюдаешь за жизнью, — нраво учительно разъяснял Стрелюк, долговязый парень, всего на один год старше Юрки, но серьезный и пытли вый. — В жизни чаще всего так и получается, что дружат люди с разными характерами. — Как это может быть? 36
В дружбе необходимо, чтобы один был автори тетом для другого. В их дружбе авторитетом является Леша. Он выдержаннее, грамотнее и с большим жиз ненным опытом. Почти всегда Леша выходит победи телем в спорах. В спорах, как и в бою, одерживает верх хладнокровие и расчетливость. — Хотел бы знать: в каких боях ты участвовал, что знаешь, отчего зависит исход боя? — насмешливо спросил Юрка. — Особым опытом похвастаться не могу, — спо койно ответил Костя. — А знаю это из рассказов участников боев и из литературы. — Участники боев рассказывают по-разному,—го рячо упорствовал Юра. — Каждый представляет, что бой выиграли только благодаря ему. — Посмотрим, как ты будешь рассказывать о пер вом бое, — вступает в спор Леша Калинин. — Успех в бою достигается коллективом, совместными уси лиями всех участников боя. Стойкость, упорство и ра зумная инициатива каждого способствуют общему ус пеху коллектива. И выходит, что каждый участник боя не отделим от коллектива. Я еще не встречал та кого, который бы сказал: • Я победил», «Я разгромил». Каждый говорит: «Мы победили», «Мы разгромили», а затем уж добавляет, что им сделано для успешного завершения боя. Я шел и восхищался пытливостью и здравыми суж дениями своих разведчиков. Их определения порой носили наивный характер, но идея была всегда пра вильной. Еще в Ельце при каждом удобном случае я старал ся передать своим подчиненным тот небогатый боевой опыт, который получил за год войны. Рассказал о всех боях, в которых принимал участие, и об ошибках, до пущенных мною или другими товарищами. Ошибки подвергались тщательному разбору. Разгорались спо ры. Каждый приводил свои решения, как бы он посту пил в том или ином случае. Такие разговоры не пре кращались и в пути. Для этого использовались любые возможности — на марше, привалах, дневках... Дорога пошла под уклон. Чем дальше мы шли, тем больше ощущалась прохлада. Путь нам преградила маленькая речушка с болотистыми подступами к ней. 37
Повозка прогромыхала по бревенчатой гати, миновала мостик и свернула с дороги. Стоп, сказал возница, останавливая лошадь.—» Надо машину заправить горючим. Старик ослабил чересседельник, положил перед лошадью охапку сена и соломенным жгутом смахнул с нее пыль. Воспользовавшись остановкой, разведчики посни мали гимнастерки, побежали к речке. Дуся тоже сбрсн сила кофточку и, войдя по колено в воду, начала умы ваться. К большому моему удивлению, я увидел шрам на ее спине, у правой лопатки. По всей вероятности, это был след огнестрельного ранения. Что бы это зна чило? Ведь бна и словом не обмолвилась об участии в боях. Отдохнув, мы снова выступили в путь. С каждой минутой становилось все жарче. Зной как бы повис в воздухе. Было настолько тихо, что казалось, слыш но, как растет трава. Даже птицы перестали порхать среди ветвей, не было слышно их щебета. Лениво плетется лошадка, увлекая за собой телегу» Колеса выписывают замысловатые кренделя и вре менами вздрагивают, натолкнувшись на корни де ревьев. От этого телега наклоняется то в одну, то в дру гую сторону и издает жалобный скрип. Дорога приводит нас в лесную чащу. Ветви деревь ев сплетаются над головой, образуя зеленый туннель. Становится темно и прохладно. Под ногами сырость и грязь, резко ощущается запах прелых листьев, гнию щих деревьев и растений. Комары не упустили случая воспользоваться пожи вой. Они вмиг облепили путников и лошадь. Мы отби вались ветками и пилотками. Комары лезли в рот, нос, глаза, забирались в рукава и за воротник рубашки. Лошадь усиленно замахала хвостом, задергала кожей и ускорила шаг. Возница шел рядом с телегой и веткой отгонял от лошади комаров, наседавших на нее, то и дело по вторяя : — Эка напали на Рыжика. Но-о, пошевеливайСЯ.а.
Разведчики шли за подводой и перебрасывались шутками. 36
Дуся в маленьких, хорошо подогнанных сапожках, раскрасневшаяся и свежая, шла легкой пружинящей походкой, как будто и не остались позади пятнадцать километров утомительного пути. Ее влажные светлые волосы рассыпались по спине, и над ними роем вились оводы. — Как самочувствие? — спросил я ее. — О, хорошо. Я даже и не представляла, что есть такие большие леса, — сказала возбужденно девуш ка.— А ведь сама-то курская. — Нравится тебе с нами? — Да. — А как наши ребята? — Кажется, неплохие, — неопределенно сказала Дуся, подумала и добавила: — Правда, я их почти не знаю. — Сейчас как раз время знакомиться. Наша ра бота особенная. Необходимо, чтобы каждый из нас знал о товарище все и верил в него. Не так ли? — Конечно. Мне говорили про вас, когда назнача ли в группу. Я думаю, что мы будем довольны друг другом, — сказала Дуся и пытливо посмотрела на по дошедших к нам разведчиков. — А про тебя нам не успели рассказать, да никто и не сумеет этого сделать, кроме тебя. Сказали только, что ты хорошая радистка, — сказал я, глядя на сму тившуюся девушку. — Может, ты сама нам расска жешь? — Да и говорить-то нечего. — Но все же? Установилось неловкое молчание. Дуся о чем-то со средоточенно думала, потом глубоко вздохнула и на чала рассказывать. — До войны я с мамой и братиком жила в Кур ске. Отец четыре года как умер. Я мечтала стать вра чом. Но окончила всего девять классов, и началась война. Я вместе с подружками пошла в военкомат и попросила, чтобы направили на фронт. Но мне там ничего определенного не сказали. Велели прийти на следующий день. Понимаете, пришла домой и не могу найте себе места, — все больше воодушевляясь, расска зывала Дуся.-.-?- Думаю: что если направят в тыл!? Мне предлагали работать в госпитале, но я отказалась. 32
Прихожу на следующий день, и меня направляют на курсы медсестер. Мне непременно хотелось попасть на передовую... А попала в глубокий тыл, — сказал с ехидцей Юра. И попала на передовую, — невозмутимо продол жала Дуся. — Была медсестрой в стрелковом батальо не. — В бою приходилось быть? — спросил я. — А как же? — удивилась Дуся. — Батальон вел бои, а я перевязывала и вытаскивала раненых. Разведчики притихли и старались держаться по ближе к радистке, чтобы лучше слышать ее рассказ. — Ох, и тяжело было, — простодушно рассказыва ла Дуся. — Первый бой я почти не помню. Только одного раненого и вытащила с поля боя. Пули воют, я не могу головы поднять. Снаряды и мины рвутся где-то в Стороне или позади, а мне кажется, что все они направлены на меня. Даже сейчас, как вспомню, так стыдно делается. Я и тогда два дня избегала встреч с товарищами. Мне казалось, что все видели, как я себя вела, и осуждают мое поведение. Но никто и слова упрека не сказал. Политрук даже похвалил, что раненого вынесла. Я не могла выдержать, запла кала и все ему рассказала. А он говорит: «В первом бою бывает и хуясе». Дуся замолчала. Ее никто не торопил. Некоторое время шли молча. — А потом привыкла, вернее, приноровилась. Ста ла разбираться, что к чему,— продолжала Дуся.— В одном бою, точно не помню места, где-то под Мценском, я перевязала пулеметчика, раненного осколками в обе руки. Идти в тыл он отказался и остался возле пулемета, чтобы помогать товарищу, который заменил его. Слышу: пулемет заработал, и я поползла к сле дующему раненому. Не успела отползти и десяти мет ров, как пулемет замолчал, и я услыхала голос пуле метчика, которого только что перевязала: «Сестричка, Димку убили. Стреляй!» Я сначала не поняла, к кому это относится. Оглянулась по сторонам, встретилась взглядом с пулеметчиком. Он смотрел на меня злыми глазами и кричал: «Стреляй! Кому говорят?!» Теперь я поняла, что это он мне велит стрелять, а мне ни разу 40
не приходилось и за пулемет-то держаться. «Ползиг— кричит, — я укажу, как стрелять». Пулемет был заря жен. Когда я подползла, он показал, за что браться и где нажимать. К моему удивлению, пулемет начал стрелять. Я даже испугалась, а пулеметчик все под бадривает. Почувствовав себя увереннее, я даже нача ла целиться. И вдруг увидела, как упал первый уби тый мною гитлеровец. В сердце точно что-то оборва лось. Я выпустила ручки, и пулемет замолчал. «Ты их, сестричка, с рассеиванием полосни. Поведи пулеметом из стороны в сторону», — посоветовал пулеметчик. Я чуть шевельнула руками и почувствовала, как «мак сим» послушно заскользил в сторону. Пули полетели веером, и сразу же в цепи гитлеровцев свалились не сколько человек. Что дальше было — страшно вспо минать. Стреляю, а немцы все ближе и ближе. До них уже не больше пятидесяти метров. Казалось, ничто их не сможет остановить. Они шли разъяренные, с пере кошенными от злобы лицами. Отходить было поздно. Последнее, что я помню — это сильный удар в правое плечо. Что-то горячее обожгло спину, в голове зашу мело, я почувствовала резкую боль и потеряла созна ние. Когда пришла в себя, бой кончился. Меня поме стили вместе с другими ранеными в медсанбате, а оттуда вывезли в госпиталь. — Как же тебе удалось уцелеть? — спросил Стрелюк. — Об этом я узнала в госпитале от пулеметчика. После того, как ранило меня и замолчал пулемет, гитлеровцы приблизились к нам метров на двадцать пять. Они уже собирались забросать нас гранатами. Раненый пулеметчик приготовил свою гранату и от считывал последние секунды жизни. Но в это время из рощи, расположенной слева, наша пехота и танки перешли в контратаку. Немцы не выдержали и отсту пили. После боя нас подобрали санитары. Я много по теряла крови, и пришлось долго проваляться в госпи тале. Там же мне и медаль «За отвагу» вручили. Так что со мною не шутите: я ведь отважная, — смеясь, закончила Дуся. — Ух ты! — удивился Юра. — Но зато после госпиталя я изучила и автомат, и пулемет, — добавила радистка. 41
— Как же ты к нам попала? — спросил я. — Очень просто. Выздоровела, окончила курсы ра дисток, прошла практику и получила направление к вам. Ее рассказ произвел на нас впечатление. Глядя на эту застенчивую, милую и тихую девушку, и не догадаешься, что у нее отважное сердце. Холодок в отношениях разведчиков к Дусе исчез. Она была единодушно признана полноправным членом нашей маленькой семьи и окружена заботой развед чиков... Так на марше я понемногу изучал тех, с кем над лежало принять бой, а может, и смерть, с кем надо делить последний сухарь, глоток воды и щепотку ма хорки. У ЭСМАНСКИХ ПАРТИЗАН
Отряд эсманских партизан, в который мы прибы ли, являлся одним из многочисленных отрядов, бази ровавшихся в Брянском партизанском крае. Это был небольшой, но боевой отряд. Он только что вернулся из очередного рейда. В Хинельских ле сах отряду пришлось выдерживать непрерывные бои с превосходящими силами кадровых немецко-фашист ских частей. Теперь Эсманский партизанский отряд располагался в южной части Брянских лесов, залечи вал раны, накапливал силы и одновременно являлся форпостом брянских партизан на юге. Здесь было все на колесах. Подай команду — и от ряд готов к действиям: к бою или маршу. Возле за маскированных в лесу подвод стояли лошади. Парти заны располагались кто как мог: в шалашах, в палат ках, на повозках, а то и просто под деревом. Отряд был вооружен, главным образом, трофейным ору жием: винтовками, карабинами, пулеметами и, ча стично, автоматами. Отсюда наш путь выходил за пределы Партизан ского края и вел в Сумскую область. При выборе маршрута мы столкнулись с рядом затруднений. Од ним из них являлось то, что, карты не могли дать 42-
исчерпывающих данных о проходимости местности. На нашем пути лежало много болот, и без проводника, хорошо знающего обстановку и лесные болота, из Брянских лесов выйти трудно. Пришлось обратиться к командованию Эсманского партизанского отряда за помощью. — Скажите, как нам найти штаб отряда? — обра тился я с вопросом к рослому веснушчатому партиза ну с красной лентой на кепке. Он внимательно оглядел нас и сказал: — Я вас проведу. Здесь рядом. Он шел впереди, поминутно оглядываясь на нас. Мы гуськом следовали за ним. — А вы что же—* десантники? — спросил он. Мы считали себя (по крайней мере, нас так инст руктировали) сугубо конспиративными и избегали вся ких разговоров в отношении нашего задания. Не отве чая на вопрос, &.спросил: — Далеко отсюда немцы? — Рядом, — живо отозвался партизан. — Вон за тем лесочком, — указал он и посмотрел на нас, чтобы определить, какое впечатление произвели его слова. — И вы не боитесь такого соседства? — нарочно удивился я, доставляя удовольствие партизану? — Что нам эти немцы? Мы вот совершали рейд по Курской и Сумской областям, там действительно было жарко. Фашист нагнал столько войска, что на каж дого из партизан приходилось по десятку фашистов, и, понизив голос до шепота, он добавил: — Там мы даже орудия и снаряды закопали в лесу, чтобы неза метно ускользнуть из окружения. Да, это уже неприятно. О таком никто не скажет с гордостью. Партизан замолчал. По-видимому, вспом нил о тяжелых* боях и потерянных товарищах. Мы не решались нарушить молчание. — Но другой раз и мы их обвели вокруг пальца,— сказал он повеселевшим голосом. — Заставили атако вать пустое место. — Как пустое? — Да очень просто, — продолжал он воодушевлен но. — Когда немцы нас окружили, мы ночью незамет но вышли из окружения. Под самым носом гитлеров цев прошли. А когда они утром начали атаковать то 43
место, где мы вчера были, отряд ударил фрицам с тыла. Вот где была потеха! Фрицы удирают и кри чат: «Кальпак, Кальпак!» Это они думали, что к нам на помощь пришел Ковпак. — А что? Разве отряд Ковпака больше вашего?—* спросил Леша. — Ого! У Ковпака целая армия, — с завистью ска зал партизан. — А ты видел ковпаковцев? — Еще бы! Несколько раз с командиром к ним ездил, — ответил партизан, чрезвычайно гордый этим обстоятельством. — Где сейчас Ковпак? — Он сейчас лупцует немцев на Сумщине. — На Сумщине?—переспросил я, мгновенно сооб разив, что мы можем встретиться с ковпаковцами. — Да. Он и отряд свой там организовал, — сказал партизан. — Вот мы и пришли. Под дубом тачанка командира, а рядом — штаб. К моему удивлению, никакого штаба я не увидел: ни палатки, ни землянки, ни шалаша. После я узнал, что весь штаб состоял из начальника, его помощника и писаря. Для размещения было достаточно одной по возки. — Мне нужно командира отряда или кого-либо из начальства, — обратился я к первому попавшемуся партизану с немецким пистолетом на поясе. Партизан смерил меня внимательным взглядом с головы до ног и спросил: — А вы кто будете? — Десантники. — Что, из Москвы? — Нет, но недалеко от нее. От напускной серьезности партизана не осталось и следа. В который уже раз посыпались вопросы: что да как, когда? Нас быстро окружили партизаны и пар тизанки. Кто в выгоревшей военной гимнастерке, кто в гражданском потрепанном костюме, а кто и в новой немецкой форме. Были даже такие, которые еще не успели сорвать новеньких немецких погон. Меня это удивило. Я тогда даже и не предполагал, что пройдет немного времени и я сам надену чужую форму. — Угостите махорочкой, — просили одни. 44
— Нет ли свежей газетки? — интересовались дру гие. — Как там наши, горьковские? — спросил бело курый крепыш и, узнав, что среди нас есть волгарь, набросился на Лешу. Газеты мы, по совету Емлютина, приберегли для эсманских партизан. С махоркой было хуже. Первона чально разведчики расчувствовались и порядочную часть своих запасов роздали брянским партизанам. Теперь уже пришлось угощать не всех. Одна цигарка отпускалась на двоих. Закурить просили и девушки. Оказалось, что партизаны подсылали некурящих то варищей и девушек, чтобы получить лишнюю порцию махорки. Этот маневр был разгадан... — Командир с начальником штаба уехали на ка кое-то совещание, приедут к вечеру, — сказал Яшка Рыжик. Так в отряде звали партизана с огненными волосами. — А комиссар поехал проверять заставы, — ста раясь показать свою осведомленность, сказал солидно парнишка лет тринадцати. — Вася у нас все знает, ему комиссар доклады вает, — похлопав рукою по плечу паренька, сказал с иронией Рыжик. — Вот и знаю. Не веришь, не надо, — сказал с обидой мальчуган. — Я просился с ним поехать, а он не взял... Нам ничего не оставалось, как ждать возвращения начальства. Я лег в тени деревьев и прислушивался к веселому говору партизан. Я им завидовал. Их мно го. У них коллектив и сила. Они могут вести бой с крупными силами противника. После боя отдохнуть, повеселиться. Один-два дня в неделю поспать вдоволь. Нам же предстоит совсем иная жизнь. Нас маленькая группка. Избегай боя с противником. Ужом ползи по своей родной земле. Будь начеку каждую секунду. Спи в обнимку с автоматом. Разговаривай шепотом. Каш ляй в пилотку. Недоедай, страдай от жажды. Переноси жару, дождь, холод. Надейся только на себя, помощи не жди. Для нас страшен не только открытый, но и скрытый враг. Он может прикинуться другом, а потом предать. Поэтому при встрече с населением нужна осо бая бдительность. А избежать такой встречи мы не 45
можем. Население — источник нашей жизни, источ ник добывания разведывательных данных. На Боль шой земле этих данных уже ждут... — Товарищ капитан, — взволнованным голосом прервала мои размышления Дуся. — Связи с Центром нет. — Как нет? — вскочил я, словно ужаленный. — Я их слышу, а они меня нет. Наверное, пере датчик испортился. — Не может этого быть, — не хотел я верить.— Попытайся еще вызвать. Подошли к рации. Проверили, как развернута ан тенна и противовес. Все правильно*. Дуся надела наушники, щелкнула рычажком, под строила волну. Мышиным глазком замигала лампоч ка. В наушниках послышался треск, а затем отчетли вые точка-тире, точка-точка... Сигналы принимались настолько отчетливо, что я, сидя в стороне, слышал их. Радистка посмотрела на меня и чуть слышно сказала: «Нас». Треск в наушни ках прекратился. Дуся выключила приемник и на строилась «на передачу». Положила ключ телеграфа себе на колени, поправила наушники и начала высту кивать ответные точка-тире. На ключе она работала уверенно и четко, как опытный музыкант. В течение нескольких минут передавала свои замысловатые сиг налы, а затем вновь перешла «на прием». И снова в наушниках послышалась знакомая трель. — Все время повторяют: «Вас не слышу. Даю на стройку... Отвечайте», — сказала Дуся. Так повторилось еще несколько раз, потом вызовы прекратились. Время работы истекло. Сомнений боль ше' нет. То, чего я больше всего боялся, произошло. Правильно говорится: где тонко, там и рвется. Един ственный нерв, связывавший нас с Большой землей, порвался. Что мы значим без связи? Нуль без палочки. Пустое место. Нас для командования больше не су ществует. Создалось крайне затруднительное положение. За? дание срывалось. Во мне возникла неприязнь к ради стке : берется не за свое дело. Захотелось выругать ее* отвести душу, но я увидел, что Дуся плачет. Она иск нимала всю серьезность положения.; 46
Я... Я во всем виновата, — заливаясь слезами, говорила радистка. — Это на повозке ее протрясло... Лучше бы я ее несла. Да, возможно, и так. В чем же она тогда виновата? В том, что не умеет найти неисправность? Так и меня в этом можно обвинить. Не специально же она это сделала? Конечно, нет. На повозку положила по мое му распоряжению. Кто думал, что так получится? Вместо того, чтобы ругать, я сказал: — Не плачь, Дуся. Этим не поможешь. Успокойся и тщательно проверь рацию. — Я исправлю, — заверила Дуся. — Честное слово, вот увидите... — Тем более, •— успокаивал я ее. Но себя я не мог успокоить — злость проходила, я стал размышлять. Надо узнать, — возможно, в отря де найдется специалист, который сумеет исправить ра цию. Предположим худшее. Как быть, если рацию исправить не удастся? Идти дальше или нет? А если идти, то брать с собою радистку или оставить в отряде до нашего возвращения? Ох, как много вдруг перед нами встало этих вопросительных знаков! Было над чем задуматься. На мгновение промелькнула мысль: «Возможно, встретим ковпаковцев. Через них осущест вим связь». Но этот вариант отпал так же быстро, как и возник. Дуся успокоилась и уже более уверенно заявила, что сама устранит неисправность. Оставаться в отряде партизан она наотрез отказалась. Вопрос о дальнейшей судьбе группы я один решить не мог и пригласил Калинина и Кормелицына. После всестороннего обсуж дения было принято решение выходить в свой район действия. Выход назначили на следующий же день. Это было рискованное решение, но мы верили в воз можность исправления рации. Если же этого сделать не удастся, то мы проведем хотя бы ряд диверсий... — Комиссар приехал... — Едет комиссар, — закричали, перебивая друг друга, партизаны. По лесу ехали три всадника. Как только они при близились к нам, партизаны бросились навстречу с возгласами приветствия. — Здравствуйте, товарищ комиссар! 47
— День добрый! — Доброго здоровья!—высказывал каждый свое приветствие, стараясь пробиться поближе к всадникам. Лагерь словно ожил. — Здравствуйте, здравствуйте, товарищи! — при ветливо отвечал комиссар. Он слез с лошади и передал повод всаднику, следовавшему за ним. — Пополнение? — обращаясь к нам, спросил ко миссар и покосился на автоматы. — Мы всегда рады такому пополнению! О, да вы нас и газетами порадо вали. Комиссаром был секретарь подпольного обкома пар тии Куманёк Порфирий Фомич. Это — мужчина средних лет, невысокий, широкоплечий, с чуть выдаю щимися, плотно сжатыми челюстями. На нем были надеты легкая курточка и кубанка со звездочкой. Го ворил он просто и ровно, ничем не выделяясь в среде партизан. Наблюдая за комиссаром, я вспомнил Ко жуха из «Железного потока» Серафимовича. Таким именно, с «железными челюстями», он у меня остался в памяти после прочтения книги. — С одной стороны — пополнение, — представив шись, сказал я,— с другой — нет. — Как же это понимать? — спросил он. — Прой демте поговорим. Мы отошли в сторону и уселись в тени деревьев. — Так расскажите, куда путь держите? Я коротко рассказал о задаче и районе действий. Одновременно попросил объяснить мне обстановку. — Обстановка для вас создается неблагоприят ная, — сказал комиссар, выслушав меня. — Осадная фашистская армия сожгла почти все села, прилегаю щие к лесу, а уцелевшие превратила в опорные пунк ты. Вокруг партизанского края гитлеровцы создали так называемую зону опустошения, зону голода. Цель всех этих мероприятий сводится к тому, чтобы блоки ровать Брянские леса с юга. Такой группе, как ваша, проникнуть через его боевые порядки немудрено. Но вам придется трудно в районе действия, особенно на первых порах. — Почему? — В тех районах, куда вы идете, в каждом селе по десять-двадцать полицейских. В некоторых и боль48
ше. К тому же сейчас их расшевелили мы и особенно Ковпак. Теперь гитлеровцы злые, как потревоженные звери... Комиссар говорил медленно, время от времени об ращался к карте, которую я расстелил на траве. Он говорил подробно. Видно было, что обстановка в бли жайших районах ему хорошо известна. Мы прогово рили около часу. — Когда вы выступаете? — спросил он под конец беседы. — Думаю не задерживаться. Выход наметили на завтра, — ответил я и добавил: — У нас случилась не приятность — отказала рация. Нет ли у вас опытного радиста или мастера? Комиссар подумал минуту, покачал отрицательно головой и сказал: — Нет. Мы сами связь с Большой землей поддер живаем через Емлютина. Итак, мы вынуждены были идти на задание с не исправной радиостанцией. ВАСЯ-ПРОВОДНИК
На нашу просьбу выделить проводника на одиндва перехода до выхода из Брянского леса комиссар Эсманского партизанского отряда сказал: — Насчет этого не беспокойтесь. Я вам дам тако го проводника, который проведет вас под носом у нем цев. — Он позвал: — Вася, иди-ка сюда! Подошел уже знакомый нам парнишка в белой ру башке, заправленной в большие, не по росту, военные брюки. Голову его покрывала потрепанная кепка. На ногах были надеты немецкие сапоги с широкими голе нищами. — Прошу любить и жаловать. Можете надеяться. Не смотрите, что он маленький. Мал золотник, да до рог. Он вывел из леса много групп. Ему знакомы все тропки, — представил комиссар нам проводника. — Василек, поступаешь во временное подчинение капита на. Смотри, не подкачай. Васе было лет тринадцать-четырнадцать. В таком ^ Записки разведчика
49
возрасте мальчишки мечтают о подвигах и необычай ных приключениях. И он ничем не отличался от сотен школьников его возраста; наверное, так же грезил да лекими путешествиями, полными неожиданностей и опасностей... Некоторое время мальчик, смущенный похвалой командира, стоял с опущенной головой и искоса посматривал на окружавших его десантников, потом, пересилив смущение, посмотрел мне в глаза. Открытый смелый взгляд и чуб, приподнятый вихром, придавали ему лихой вид, а карие чистые глаза излу чали столько тепла, доверчивости и готовности сделать что-либо полезное, что невольно с первого взгляда про никаешься к мальчишке чувством уважения и благо дарности. В отряд Вася пришел после того, как фашисты арестовали его мать за помощь партизанам. Отец ушел в Красную Армию, и о нем ничего не было известно. Василек действительно сопровождал диверсионные группы, сам ходил в разведку и нередко приносил цен ные сведения о противнике. Нам рассказали об одном интересном случае, кото рый произошел с юным разведчиком при выполнении задания. Васе было поручено разведать противника в Боль ших Березках: подсчитать, сколько орудий и где они стоят, сколько кухонь, автомашин, узнать, сколько в деревне стоит офицеров и солдат. Пользуясь своим возрастом, Вася обычно беспрепятственно проходил по селам, занятым противником, и наблюдал за всем, что там происходило. И на этот раз, получив задачу, он незаметно прошел возле охранения немцев, блокирсн вавших лес, благополучно достиг села Чернатского* При выходе из села он встретил группу немцев и по лицаев. — Откуда идешь? — спросил немецкий офицер че рез переводчика. — Из Белых Березок, — ответил Вася и спросил: —« Знаете такую деревню? Ее партизаны сожгли. Вася знал, что ее сожгли немцы за то, что больше половины взрослого населения ушло в партизаны, но посчитал более безопасным не затрагивать немцев. Од нако на этот раз ему не удалось избежать осложнений, — Куда идешь? — последовал вопрос. 60
. в Большие Березки, — ответил Вася и для боль? шей убедительности добавил: — Там у меня бабушка. Говоришь, бабушка? — переспросил недоверчи вый переводчик. Он что-то сказал офицеру, а затем на бросился на Васю: — Ты нам, парень, головы не мо рочь. Говори, кто тебя послал и зачем? .— Кто меня может послать, когда я сирота. Нет у меня никого. Отца и мать партизаны расстреляли,— еще раз решил Вася угодить немцам и полицаям. — Теперь иду к бабушке. — Ты, щенок, еще врать будешь? Я тебе покажу,— полицай размахнулся и ударил Васю ладонью по лицу. — Говори, где партизаны? Кто тебя послал? Удар был неожиданный и настолько сильный, что мальчик свалился и больно ударился головой о землю. В голове словно колокол звенел. Васе почему-то вспом нился в этот момент случай, когда он купался в речке и подлезал под опрокинутую лодку, а его дружки сту чали по дну, — тогда тоже зазвенело, но не было больно... Вася от боли, обиды и страха заплакал. Сле зы стекали по запыленному лицу, оставляя неровные канавки. Он поднялся, вытер глаза тыльной стороной ладони и умоляюще посмотрел на окружающих, но встретил враждебные взгляды. Никто ему не сочувст вовал. Помощи ждать от них не приходилось. От чув ства одиночества ему стало еще страшнее. Юный раз ведчик понял, что легко от них не отделаешься. — Не верите, что я иду к бабушке, так пошлите кого-нибудь проверить, — сказал сквозь слезы Вася. Переводчик заговорил с офицером на непонятном для Васи языке. Тот выслушал, одобрительно кивнул головой и сказал: — Гут. Карашье. — Пойдешь в Большие Березки в сопровождении солдата, — сказал переводчик. — Смотри, не вздумай убегать — получишь пулю. Вася обрадовался. Появилась надежда на спасение. Но по мере приближения к селу им овладевало все большее беспокойство. Дело в том, что у Васи в селе не было никакой бабушки. Более того, не было даже знакомых. Он никак не думал, что его будут сопро вождать до самого села. «Попугают немного и оста вят», — думал он. Но, видимо, немцам уже приходи51
4*
лось встречаться с такими « внуками». Дело принимало худой оборот. Хоть бы встретились партизаны! Мо жет, попробовать бежать? Трех шагов не сделаешь, как этот верзила всадит пулю в спину. Разжалобить солдата? Он по-русски не понимает. Да этим только большее подозрение вызовешь. Выход не находился, а село уже близко. Васе вдруг так захотелось жить, аж слезы выступили. Что предпринять? Как быть? С фа шистами не шути: убедятся, что нет никакой бабуш ки, считай — пропал. На околице села их остановил часовой. Поговорив с сопровождающим, он окинул Васю таким подозри тельным взглядом, словно говорил: «Знаем мы вас, таких внуков.» Войдя в село, Вася замедлил шаг. Он шел и посма тривал по сторонам. Вдруг оживился, посмотрел на немца и, улыбаясь, показал рукой в направлении по жилой женщины, которая набирала воду из колодца* Немец что-то ему сказал, но Вася не слушал, если бы и слушал, то ничего бы не понял. Он бежал к женщине и кричал: «Бабуся, родная, милая моя!» Бабка не успела опомниться, как он повис у нее на шее и за шептал: «Скажите, что я ваш внук...» Бабка все по няла и так яростно набросилась на немца, размахивая коромыслом, что тот, ничего не понимая, только тара щил глаза и отступал под ее напором. — Аспиды проклятые. Нет на вас, извергов, холе ры, — кричала она, прижимая к старческой груди мальчика.— Да вам бы, антихристам, только со ста риками и детьми воевать... Солдат, которому было приказано установить, дей ствительно ли мальчик идет к своей бабушке, был уве рен, что со своей задачей справился вполне... Вася пробыл в селе двое суток и сумел добыть не обходимые сведения... И вот этот Вася, или, как его звали в отряде, Ва силек, стоял перед нашей группой. Он был горд, что ему доверяют такое ответственное поручение, и всем видом старался показать, что оправдает доверие. — Что же, Василек, по рукам, — сказал я, протя гивая руку. Он сильно хлопнул по моей ладони и крепко по жал руку, как бы говоря: «Вот какой я». 52
Берешься провести нас через оборону против ника? — спросил я юного партизана. — А куда вам надо? — спросил в свою очередь Вася, переходя на деловой тон. Прочитав надпись на карте, которую я ему указал, он засмеялся: — Этой деревни нет. Ее немцы сожгли, а на ее месте вырыли себе землянки. Лагерь там у них. — Нам не надо заходить в этот пункт. — Вы мне карты не показывайте. Я все равно по ней ничего не понимаю. Называйте деревни и села. Я местный и все их знаю... Уточнив маршрут и отдохнув, группа распроща лась с партизанами и выступила в свой первый пере ход из Брянских лесов на юг, на Сумщину. — Прощай, суровый Брянский лес, — продеклами ровал Леша. — Нет, до свидания, — по'правил его Петя. — До скорого свидания. Мы еще вернемся. Вася-Василек приступил к исполнению обязанно стей проводника. Он шел впереди. За ним я, за мной группа. Замыкающим шел Калинин. Весь груз распределили между разведчиками. Ве щевые мешки были набиты до отказа. На каждого приходилось по тридцать два-тридцать пять килограм мов груза. Снисхождение было сделано лишь самому юному — Юре Королькову, который не в силах был нести такую тяжесть. Основным грузом мы считали рацию и питание к ней. Батареи поручили наиболее выносливым и опытным ребятам. Рацкю Дуся не дове рила никому. Она заявила, что рация — ее основное оружие, а автомат — дополнительное. Ни того ни дру гого она не отдала. Еще до выхода вещмешки и снаряжение развед чики тщательно подогнали. Однако на первых же ша гах выяснилось, что идти нормально не можем. У Юры лямки вещевого мешка были настолько затянуты, что стесняли дыхание. Отпустили... У Сережи, наоборот, груз стукал по спине. Подтянули. Обнаружены и дру гие недостатки. Ребята, поминутно останавливались, чтобы помочь друг другу. Пройдя около двух километров, Вася сошел с до роги и сказал: — Здесь будем ждать наступления темноты. 53
Остановились. Разведчики располагались, кто как считал для себя удобным. Одни прислонялись спиной к дереву. Другие садились на землю, вытянув ноги. Груза не снимали. Задымили самокрутками, стараясь накуриться на всю ночь... Сумерки быстро сгущались. Надвигалась дождевая туча. Она ускорила наступление темноты. Я в душе радовался, что «небесная канцелярия» сопутствовала нам. Принято считать, что ненастная погода — находка для разведчиков. Однако в скором времени мне при шлось в этом горько разувериться. Летом ночи короткие. Дорога каждая минута. — Время упускать нельзя, — сказал я.— Подымай тесь, друзья. Разведчики с трудом подымались. Грузом их, как магнитом, притягивало к земле. А Юрку так притя нуло, что Кормелицыну пришлось его подымать. Группа возобновила движение, вытянувшись гусь ком вдоль тропки. Начал накрапывать дождик. Где-то вдали сверкнула молния. Разведчики шли молча, как в поиск за «языком». Вася свернул с тропы и повел группу лесом, поросшим кустарником и папоротни ком. Пересекли ручеек и вошли в зону болот. Окуну лись в зловонную жижу. Проводник тщательно ощу пывал болото палкой, выбирая дорогу для группы. Да, на этой местности не поможет никакая карта. Здесь нужен знаток этих мест. Мне до этого не приходилось по-серьезному сталки ваться с болотом, поэтому оно произвело на меня удру чающее впечатление. Жижа, поросшая болотными ра стениями и покрытая ржавчиной, издавала неприят ный запах застоявшейся воды и прогнивших растений. Каждый шаг стоил больших усилий. Всем существом стараешься нащупать спасительную кочку. Ты ее на ходишь. Ставишь ногу, но из-под нее уплывает опора. Некоторое время балансируешь руками и всем корпу сом, но безуспешно. Под тобой пыхтит, бурлит, буль кает: это дышит болото. Наконец травяная подушка не выдерживает, и ты проваливаешься по колено или по пояс в болотную жижу, рискуя быть засосанным или, в лучшем случае, остаться без сапог. За спиной слышу прерывистое дыхание. Это Дуся, несчастная, убитая горем, с видом виноватой плюхает 54
по болоту. Она не обращает внимания на болото, ка жется, не замечает его. Все ее мысли сводятся к одно му: дать группе связь с Большой землей. Как детище, она охраняет рацию, боясь окунуть ее в воду. Идти было неимоверно трудно. Болото оказалось очень топким и обширным. Царила кромешная тьма. Неторопливый дождь сменился безудержным ливнем. Идти стало еще труднее. Шли молча. Ослепительные молнии на мгновение освещали сгорбленные фигуры разведчиков. Вещевые мешки лямками врезались в плечи, от этого ныло все тело. Автомат то и дело со скальзывал с плеча и ударял по коленке или падал в воду. Все идут друг за другом. В сторону свернуть не пытайся. Рябченков попытался и чуть не остался в бо лоте навечно. Он погрузился в болото по грудь, и его продолжало тянуть вглубь. Все его попытки высвобо диться из цепких рук трясины были тщетны. Вася передал мне свою палку. Я протянул ее Сереже, но когда начал помогать, то почувствовал, что и сам по гружаюсь. Меня охватил ужас. Однако я не хотел показать этого и продолжал тянуть товарища, ста раясь удержаться на поверхности. Мое затруднение заметил Стрелюк. — Товарищ капитан, держитесь, — сказал он, про тягивая автомат. Одной рукой я вцепился в автомат, другой крепко держал палку. — Только не стой на одном месте, а то и тебя затянет, — предупредил я Костю. С большим трудом нам удалось сдвинуть Сережу с места. Он еще долго барахтался. Автомат у него бол тался на шее. Наконец зашипело, забулькало, и Сере жа начал постепенно вырываться из «плена» болота* Вот он вышел из тины по пояс, через минуту высвобо дил одну ногу, а затем вторую. Всё. Сережа тяжело и прерывисто дышит, весь дрожит, но теперь уже пере ставляет свои ноги без нашей помощи. — Сапоги целы? — спросил я. — Целы. Я их перед болотом привязал, — ответил он уставшим голосом. — Привычное дело. У нас тоже болот хватает. — Ничего себе привычное — чуть черту душу не отдал. 55
— Большое спасибо за помощь, — с чувством ска зал Рябченков. — Нечего благодарить. Ты лучше иди по следу. — Куда завел ты нас, Сусанин? — сказал Юра, не известно кого подразумевая в этой роли — меня или Васю-проводника. В его хриплом голосе чувствовались горе и усталость. И снова идем, идем, идем... Ни единого слова. Толь ко тяжелое дыхание людей и чавканье болота под но гами. Никто не обращает внимания на то, что не толь ко сапоги, но и карманы вместе с водой наполняются болотным илом. Жидкое болото сменялось вязким, тогда становилось идти еще труднее. Казалось, ноги останутся в трясине. Так мы шли час, два, три... Вася внимательно присматривался, но в темноте дальше пяти метров ничего не было видно. Все чаще и чаще стали останавливаться для передышки. Когда же настоящий отдых? Болоту, казалось, не будет кон ца. Мальчишеские еще не окрепшие плечи разведчиков сгибаются под увесистыми вещевыми мешками. Они отдыхают стоя, наклонившись вперед. Лиц их не вид но, но по тяжелому дыханию я понимаю, что они очень устали. Ливень не прекращался. Молнии рассекали небо ослепительными вспышками. Грохотал гром. Болото, как живое, бурлило под напором дождя. Тело сковы вала смертельная усталость. Сел бы прямо в болото и сидел. Но я заставлял себя и других идти. Шли, сво рачивая то вправо, то влево. Когда же оно, наконец, кончится, это проклятое болото? — Вася, ты уверен, что мы правильно идем? —• спросил я проводника. — Вот здесь должна быть сломанная ольха, но я ее почему-то не вижу, — ответил он нерешительно. — А болото скоро кончится? — По моему расчету, оно должно уже закончиться. По всей вероятности, Вася сбился с тропки. В та кую погоду немудрено. Я обернулся к Юре Королькову и спросил: — Как самочувствие, Юра? — Так устал, даже выразить не могу, — чуть слышно, с детской откровенностью прошептал Юра. 56
Мне жаль стало этого мальчика со вздернутой, как у девушки, верхней губой и курчавыми, мягкими во лосами. Эх, Юра, Юра! Сидеть бы тебе за учебниками, да не то время. Юре не было еще и шестнадцати лет, когда его стар шие товарищи Володя Савкин и Костя Рыбинский ухо дили добровольно на фронт. Он не хотел от них отста вать и пошел в военкомат. Но его отослали домой, как несовершеннолетнего. Юра начал обивать пороги в рай коме комсомола города Липецка. И еще неизвестно, чем бы это кончилось, если бы не сестра Маруся, кото рая работала секретарем горкома комсомола. Она по могла Юре и его товарищам стать разведчиками, вы дав им комсомольские путевки. Так Юра оказался вместе с нами. — Крепись, Юрочка. Сейчас выйдем из болота и сделаем остановку, — попытался я утешить его. Свернули влево. Теперь Вася шел увереннее. Ка линин по-прежнему замыкал шествие и подбадривал отстающих. Через полчаса начали попадаться на бо лоте островки, на которых мы могли передохнуть. Наконец под ногами появилась твердая почва! Вскоре группа вышла на полянку, и сразу стало легче идти. Остановились в лесу. Дождь стихал, но дальше идти не было сил. Часы показывали три пятнадцать. Значит, скоро рассвет. Вернее, рассвет уже начался, но густой туман скрывал приближение утра. Надо было найти место для дневки. Калинин и Кормелицьш осмотрели местность и доложили, что впереди болото, а с трех сторон лес. Отошли в глубь леса и расположились в большом кусте, представлявшем хорошее укрытие. Куст в се редине был пуст, а в стороны разросся и напоминал чашу. Здесь мы и нашли убежище. Разведчики с нетерпением освобождались от груза и валились рядом с ним. Расстелив плащ-палатки, уставшие, измученные и промокшие до нитки ребята мгновенно засыпали. Они плотно прижались друг к другу, чтобы согреться. Молодежь так устала, что первое дежурство взяли на себя я и Кормелицьш. Проверив, чтобы все были укрыты плащ-палатками, и указав Кормелицыну место для наблюдения, я на57
чал ходить вокруг куста в сорока-п яти десяти шагах. Движением старался согреть озябшее тело и отогнать подступавшую дремоту. Ходил тихо, настороженно и, сам того не замечая, отсчитывал в такт шагам: раз, два, три... раз, два, три... Кто-то во сне застонал... Дорогие мои мальчишки! Думал ли кто из вас, что придется пережить такое? Разными путями вы при шли в отряд, но с единым стремлением — защищать Родину. Большинство из вас только что со школьной скамьи. Кто знает? Возможно, среди вас лежит буду щий ученый или писатель. Вот хотя бы Стрелюк. С первого класса его увлекала учеба. В школе все казалось интересным: учительница, уроки, товарищи, девочки с маленькими косичками. Первые радости из-за полученной пятерки, освоение первой книжки. Затем пионерская организация, Дворец пионеров, где он занимался в стрелковом кружке и считался хоро шим стрелком. Костя много читает. Становится одним из активнейших корреспондентов Воронежской обла стной пионерской газеты «Будь готов!». И когда за хорошую работу деткора он получил первую пре мию — книгу сочинений Пушкина и авторучку, радо сти не было предела. Костя рано потерял отца: он умер, когда мальчику было семь лет. Чтобы прокормиться, одеть себя и сына, матери — Марии Алексеевне — приходилось работать на две ставки. Это ее сильно изматывало. Костя все это видел и жалел мать. За отличную учебу и активную пионерскую работу его послали в пионерский лагерь «Артек». С каким восторгом он потом рассказывал о своих впечатлениях! Тогда же он сказал: «Мама! Даю тебе слово, что ког да окончу институт, поступлю работать — первая моя получка будет тебе на поездку в Крым. И не смей от казываться». Шло время. Костю приняли в комсомол. И тут он проявил себя настоящим вожаком молодежи и был избран секретарем комсомольской организации шко лы. Перед ним открывалась широкая дорога в жизнь. Он мечтал стать химиком и серьезно занимался. На сэкономленные от обедов деньги Костя покупал раз личные стеклянные трубочки, пробирки и колбочки и 58
дома проводил опыты по химии. Однажды он так ув лекся, что не заметил, как с работы возвратилась мать. В квартире дым коромыслом, неприятный запах. В об1цем, было дело. Пришлось выслушивать нотации да уверять мать, что дело до пожара не дойдет. Но мечтам Кости не суждено было осуществиться. В грозные дни войны комсомолец Стрелюк нашел свое место в рядах молодых патриотов, добровольно вступивших в ряды Красной Армии. Но и сейчас Костя не забывает своей мечты — стать химиком. Все прибо ры и принадлежности он аккуратно сложил на шкаф и сказал матери: «Прошу тебя, дорогая, если будешь стирать пыль со шкафа, пожалуйста, не разбей. Когда я вернусь, все это мне очень пригодится. Ты ведь знаешь?» Да, мать все знала. Стрелюк становится бойцом комсомольского взвода при Особом коммунистическом отряде народного опол чения города Воронежа. Проходят месяцы напряжен-" ной боевой учебы. И вот в январе 1942 года Костя с рекомендацией комсомола пришел в боевой отряд раз ведчиков. Способный юноша, с сильным и ярким ха рактером, он успешно осваивает подрывное дело и основы разведки. У Кости богатая память. Какой прекрасный слог речи, полет фантазии! Ребята любят слушать его рас сказы. Он скромен, честен и справедлив, у него серьез ные, здравые суждения и свое мнение по всем вопросам. Молодежь всегда толпится вокруг него. Не случайно он становится комсоргом нашей группы. Я отношусь к нему с большим уважением. Сейчас Костя лежит уставший и мокрый, как и его товарищи. И мне жаль его, как младшего братишку. У Кости Рыбинского жизнь во многом сходная с жизнью Стрелюка. С пяти лет без отца. Жизнь до войны проходила в школе и пионерской организации. Учеба давалась легко, мальчик увлекался спортом. В 1939 году его приняли в комсомол, и с этого времени он неразрывно связан с комсомольской организацией школы, секретарем которой был избран. Учеба прервалась войной. Костя вместе со своими школьными товарищами Володей Савкиным, Тамарой Володиной и другими товарищами из Липецка рабо59
тает на строительстве оборонительных рубежей. По возвращении в Липецк вступает в боевой отряд раз ведчиков. Глядя на этих юношей, диву даешься: и откуда у них берутся силы, терпение и упорство? Сколько им предстоит пережить, перенести, вытерпеть. Но, как го ворится, лиха беда — начало. А начало показало, что коллектив хороший. Первый, весьма трудный переход разведчики перенесли стойко, без ропота. Этот переход и меня научил кое-чему, показал мне, что при выборе маршрута надо исходить не только и не столько из его протяженности, но, главным обра зом, из его проходимости. Можно сократить маршрут на пять-шесть километров, а сил израсходовать больше и прибыть к месту назначения небоеспособными. Я твердо решил избегать болот по мере возможно сти. ПЕРВЫЙ БОЙ
Времени для размышления у меня было больше чем достаточно. От ходьбы я согрелся, даже вода в са погах потеплела. «Необходимо напомнить товарищам, чтобы постирали портянки»,— подумал я. Солнце уже осветило верхушки деревьев, но туман над болотом стоял по-прежнему. Вокруг царила тиши на, нарушаемая лишь щебетом пробуждающихся птиц да шорохом капель, падающих с листьев. Маленькая птичка села на куст, в котором отдыхали разведчики, посмотрела вниз, пиликнула, удивляясь происшествию, и упорхнула в чащу. Солнце засветило ярче, туман на чал лениво подниматься к верхушкам деревьев. Стало видно болото. Совершая свой очередной обход куста, я вдруг был остановлен звуком трубы, которая подавала сигнал «подъем». Звук шел со стороны болота и слышался совсем рядом... «В чем дело?» чуть не крикнул я и побежал на опушку леса к болоту. Вслед за сигналом послышались выкрики команд. Рядом с нами немцы... 60
Разведчики вскочили и выбежали из-за куста, но я приказал всем возвратиться на место, а к себе позвал Костю Стрелюка, который понимал немецкую речь, и спросил: — Что там происходит? О чем они кричат? Костя несколько мгновений прислушивался, потом сказал: — Подают команду на построение. Он еще прислушался. — Сволочи, физзарядкой занимаются. Видно, не подозревают, что мы рядом. — Дать им жару, да и уйти в лес, — сказал неза метно подползший к нам Юра. — Потерпи, Юра. Надо узнать, сколько их, а мы даже не видим, где они. Ребята, настороженные, сидели возле куста и тихо разговаривали. А за болотом все шло своим чередом. Гитлеровцы, окончив физзарядку, принялись умывать ся. Гик, смех и крики доносились до нашего слуха. С нашей стороны их прикрывало непроходимое боло то, а с других сторон они, видимо, выставили крепкую охрану, потому и были так беспечны. Когда туман рассеялся, нашему взору предстало болото шириной метров в триста пятьдесят. За ним — развалины сожженного села, а чуть в стороне, на по ляне, раскинулся фашистский лагерь — ряды палаток. Он был нам хорошо виден. Нас же от вражеских взо ров скрывали лес и густой кустарник. Разведчики наперебой предлагали открыть огонь по гитлеровцам. Я был против этого. При более детальном наблюдении за противником нам удалось установить, что вокруг лагеря сооружены дзоты и отрыты окопы с ходами сообщения. Стоит дать одну очередь из автомата, враг займет оборону, а затем пулеметным и минометным огнем вынудит нас отойти. Кроме того, возможны потери, которые нас никак не устраивали. Мы же не могли нанести врагу серьезного поражения. Наша задача состояла в том, чтобы в свой район выйти необнаруженными. Необхо димо было воспользоваться представившимся случаем, чтобы изучить поведение врага, проследить, где вы ставлены посты и патрули, в какое время они сменя ются. 61
Гитлеровцы вели себя спокойно. После завтрака они натянули сетку и начали играть в волейбол. Некото рые из них лениво прохаживались по лагерю. Из пала ток до нашего слуха доносился грустный напев губной гармошки. Спокойствие в лагере нарушалось лишь тог да, когда готовилась очередная смена наряда и воз вращались в лагерь солдаты, выполнившие задание. Мы следили за противником. Пользуясь затишьем, ребята разыскали в лесу ру чеек, помылись в нем, постирали... Приехала легковая машина в сопровождении бро невика и пяти мотоциклов с колясками. На каждом мо тоцикле по два автоматчика и пулеметчик. Из машины вышел высокий, худой офицер. К нему подбежал ни зенький, кругленький гитлеровец, выбросил вперед руку и что-то выкрикнул. Приехавший ответил тем же жестом. В лагере наступила суматоха: прекратили играть в волейбол, смолкла гармошка, солдаты спешно при водили себя в порядок. Но так продолжалось недолго. Стоило уехать начальству, как все пошло по-прежнему. День тянулся медленно. В лагере немцев пообеда ли, разобрали оружие и выстроились перед палатками. Мы наблюдали за этой сценой и не подозревали, что она может затронуть нас. Подполз Вася. — Немцы каждый день прочесывают лес вокруг своего лагеря, — сказал он. Это было похоже на правду. Немцы разделились на три группы по шестьдесят-восемьдесят солдат в каж дой. Одна из групп осталась в лагере. Две других по шли вдоль болота: одна — на восток, другая — на запад. Мы наблюдали за ними, пока было возможно. На случай боя в нашей группе был произведен боевой расчет и усилено наблюдение. Не прошло и часа, как с направлений, куда ушли немцы послышались одиночные выстрелы. Выстрелы приближались к нам. Но это не походило на бой. Ви димо, немцы это делали, чтобы ободрить себя. Непо средственной угрозы для нас противник пока не пред ставлял. Мы надеялись остаться незамеченными в сво ем укромном месте. Но выстрелы доносились все ближе и ближе. Уже слышны голоса фашистских офицеров, 62
отдающих команды. Солдаты шли цепью и перекли кались. Разведчики залегли в кусты веером, изготовились к стрельбе, подготовили гранаты. Все наблюдатели, за исключением Кормелицына и Рябченкова, присоеди нились к группе. Им приказано наблюдать за против ником и по мере его приближения отходить к группе, не обнаруживая себя. Вот к группе присоединился Се режа Рябченков... Всех беспокоило отсутствие Пети Кормелицына. Послышался треск веток и сухого валежника: мет рах в десяти от нас проходили фашисты. Некоторые разведчики впервые видели гитлеровцев так близко. Юра весь съежился и уставился немигающими глаза ми на немцев, казалось, старался загипнотизировать их. Вася-проводник судорожно сжимал гранату, лю безно предоставленную ему сержантом Калининым. В руках Володи Савкина «плясал» автомат. Нетерпе ливо ерзал Костя Рыбинский. Остальные лежали, плотно прижавшись к земле и раскинув ноги, как на стрельбище, и спокойно ждали команды. Дуся лежала, поджав под себя ноги, автомат положила на вещевой мешок, который заменял ей упор. — Разрешите, — едва слышно прошептал Леша, когда гитлеровцы поравнялись с кустом. — Нет, — ответил я. — Уйдут. — Это их дозор. Минуты через две появилось несколько групп про тивника. Нам уже ясно видны их раскрасневшиеся лица. Рубашки расстегнуты, рукава подвернуты. Они идут веселые, группами по шесть-восемь человек с про межутками в пятнадцать-двадцать метров. Прямо на нас идет группа во главе с высоким, тощим офицером. Рядом с офицером, разговаривая и жестикулируя ру ками, вприпрыжку поспешает маленький человечек с повязкой полицая на рукаве гражданского костюма и маленькими черными усиками под острым носом. На его голове болтается просторная вылинявшая не мецкая пилотка. На ремне поперек груди висит немец кий автомат. Полицай то выскакивает вперед и заис кивающе смотрит в лдцо сцисходительнр улыбающе муся офицеру, то услужливо уступает ему дорогу. 6&;
Угодливая, слащавая улыбочка не сходит с круглой физиономии предателя... Гитлеровцы оживленно разговаривали: очевидно, они были уверены в полной безопасности, радовались хорошему дню и покою. Радость их была преждевре менной. Когда фашисты почти вплотную подошли к нашему расположению и избежать боя не представ лялось возможным, я скомандовал: — По фашистам, рота, ого-о-нь! Я не узнал своего голоса, как будто кто другой за меня подал команду. Почему именно рота, а не иное подразделение, тоже до сих пор не могу понять. Как бы то ни было, а по этой команде одновременно зара ботали десять автоматов. Взорвалась граната, брошен ная Васей. В первое же мгновение около десятка гит леровцев свалилось. Остальные кинулись наутек. Это ободрило нас. Разведчики вслед за мной и Калининым ведали во весь рост и расстреливали убегавшего врага. Дуся не отставала от остальных. Панику врага усилил Кормелицын. Он так и не сумел присоединиться к группе и теперь открыл огонь во фланг гитлеровцам. — Молодец, Петя! Крой их! — закричал Калинин, услыхав работу ППШ. Надо не дать противнику опомниться, гнать его. — Ложись! — закричал Леша, дал очередь из ав томата и, падая, увлек меня на землю. Не успели мы сообразить, что случилось, как ря дом с кустом взорвалась граната. После выяснилось, что мы увлеклись стрельбой и не заметили подползше го с гранатой в руке полицая. Он намеревался бросить ее в куст. Бдительность Леши спасла нас. Он успел за стрелить предателя, в руке которого взорвалась гра ната. Сразу же после взрыва сержант вскочил и, стреляя на ходу, бросился преследовать убегавших врагов. Раз ведчики не отставали от него. Пулей промчался Вася и скрылся в кустах. — Стой! Куда? — только и успел крикнуть Костя. А через несколько секунд из кустов до нашего слу ха донеслись очереди немецкого автомата. Это наш проводник уже стрелял по врагу из трофейного ав томата. Нельзя было не восхищаться проворством и отвагою мальчика! 64
На нашей стороне были внезапность и мощь авто матного огня. Лес скрывал нас, и эхо умножало наши силы. Враг убегал, не оказывая сопротивления. Раненые кричали, призывая на помощь. Не до них было гитле ровцам. Они спасали свою шкуру... Всполошились немцы, расположенные в лагере. За работали их минометы. Противник мог опомниться, привести себя в порядок и начать наступление. Оста ваться на месте — значило подвергать группу опасно сти. Я приказал прекратить преследование, забрать груз и отойти в глубь леса. Разведчики, кроме своего груза, прихватили по немецкому автомату, а Кормелицын подобрал полевую сумку убитого офицера. Когда группа была готова, передо мной как из-под земли вырос Вася. На нем висели два немецких ав томата и парабеллум. — Здесь недалеко находится наша застава, — ска зал он, сияя. — Я могу провести вас... Не успели отойти и полутора километров, как уви дели группу всадников, которые ехали нам навстречу. — Наши, наши! — закричал Вася и, гремя трофей ными автоматами, побежал навстречу партизанам. Это были разведчики эсманс&их партизан. — Кто здесь вел бой? — спросил старший. — Мы... Они вели бой, — начал возбужденно Ва ся.— Ох, и дали немцам жару! Удирали во все лопат ки... Даже я с трофеями,— с гордостью похвастался он, показывая автоматы. — А с кем же они сейчас ведут бой? — спросил партизан. Действительно, в том месте, откуда только что ушла группа, бой разгорелся с новой силой. Там стре ляли пулеметы, автоматы и винтовки. Рвались мины. Над лесом одна за другой взвивались ракеты разных цветов. Несколько секунд мы стояли в недоумении. — Ура! Товарищи! — закричал вдруг Калинин.— Свой своего бьет, чтобы чужой духу боялся. — Не может быть, — искренне удивился Петя. Это было действительно так. Немцы, которые про чесывали лес с востока, услыхали бой и поспешили на помощь группе, действовавшей с запада. К этому вре5 Записки разведчика
#5
мени мы покинули свое место, а они приблизились к месту боя и были встречены огнем своих соотечест венников, успевших привести себя в порядок. Не ра зобравшись в обстановке, подошедшие немцы открыли ответный огонь. Завязалась лихорадочная перестрелка, поддержанная минометным огнем из лагеря. Жаль только, что она продолжалась всего около десяти ми нут. Но нам и это на руку. Накоротке обсудив положение, мы пришли к вы воду, что на этом участке сейчас переходить весьма рискованно. Подошли к ближайшей партизанской за ставе и остались на ночь. Трофейное оружие от нас с благодарностью приняли партизаны. В полевой сумке ничего интересного не оказалось. В ней была чистая карта местного района, фотографии и дневник офицера. Костя просмотрел дневник и пе ресказал его содержание. Офицер жаловался на труд ности борьбы с партизанами, которые «выглядывают из каждого куста». — А ведь он прав. Из куста ему и смерть при шла,— заметил Костя Рыбинский. Настроение у всех было приподнятое. О трудностях ночного перехода через болото никто и словом не об молвился. Это хорошо. Основной темой разговора яв лялся бой. Маленькая, но крайне необходимая для группы победа нами одержана. Это сразу настроило людей на боевой лад. — А здорово мы им всыпали! — торжествовал Юра.— Я смотрю, а он, фашист, идет... Большой, мор да красная: на украинских курках да яйках отожрался. Я как дам очередь прямой наводкой — он с копыток... — А я вижу, идут шесть гитлеровцев, — подхва тил с азартом Володя. — Идут прямо на нас. Слышу, Лешка, сержант, говорит: «Разрешите»,—а капитан не разрешает. Лежу, прицеливаюсь, а мушка прыгает, прыгает. Никак фрица не поймаю. Вдруг капитан как крикнет: «По фашистам, рота, огонь!» Так я первую очередь и дал, не прицелившись. Только смотрю, а гит леровец взмахнул руками, выпустил автомат и сел..* У меня сразу мушка прыгать перестала... — Опасно подпускать так близко, могут граната ми забросать. Если бы они не растерялись, а сразу 66
бросились на нас, то нам пришлось бы худо, — вме шался в разговор Рыбинский. — А мне кажется, совершенно правильно посту пил капитан, что подпустил близко,— доказывал Стрелюк своему тезке. — Представь себе: мы раньше от крыли бы огонь и уничтожили дозор, а главные силы тем временем развернулись бы к бою и начали наступ ление на наш куст. Вот тогда действительно нам было бы скучно. А так мы их ошарашили, как обухом по голове. Поди узнай, сколько нас. Да им не до этого бы ло. Вот тебе, Юра, расчетливость и выдержка, о кото рых мы говорили позавчера, — закончил Стрелюк, об ращаясь к Королькову. Я прислушивался к оживленному разговору, и душа моя переполнялась гордостью за наш маленький, но прекрасный коллектив. Но как ни интересен для меня был разговор, проведенные без сна сутки и уста лость давали себя знать. Глаза непослушно слипались, голова склонялась. Засыпая, я думал, что завтра пред стоят новые испытания для группы... А на следующий день к нам прибежал Вася с ра достной вестью. В Сумскую область шли три опытных разведчика отряда Наумова. С ними предстояло со вершить переход и нашей группе. Вася чувствовал себя именинником. Не шуточное дело — сам добыл оружие в бою. Да еще какое ору жие! Это высоко ценилось у партизан. На зависть то варищам-подросткам он ходил с трофейным автома том. — Мне надо уходить, — сказал солидно Вася.— До свидания. Мы пожелали ему счастливой встречи с родными, поблагодарили за помощь. — Что вы? Это вам спасибо. Вы помогли мне до быть автомат. Счастливого вам пути, — сказал он и, как бы случайно, добавил: — А меня уже назначили в пешую разведку. Но комиссар сказал, что если добу ду коня, то переведут в конную. Коня-то я достану,— закончил он уверенно, пожимая руки разведчикам. В его словах и во всем поведении было столько до стоинства, гордости и упорства, что мы невольно пове рили: такой и коня достанет себе, и будет хорошим разведчиком. 67
5*
Опускался вечер над лесом. Мы провожали Ва силька молчаливым взглядом, а он уходил один под темные своды громадных деревьев, маленький, щупленький мальчишка с большим и отважным сердцем. Мы смотрели ему вслед и с тревогой думали о том, что на трудном пути разведчика он еще не раз встретится с ненавистным и коварным врагом. Вот и сейчас ему предстояло идти в ту сторону, где затаились напуган ные нами враги, где лежало зловещее таинственное болото. ПАРТИЗАНСКИЕ РАЗВЕДЧИКИ
Партизанских разведчиков возглавлял Инчин Ана толий Иванович, или просто Толя, как его называли товарищи. Высокий, сухопарый парень с белесыми бровями и чистыми голубыми, глубоко посаженными глазами. Из-под его замасленной кепки выбивался сноп светлых волос. На нем были кирзовые сапоги и темно-синий плащ. На поясе подвешены гранаты-ли монки. Толя был лейтенантом. Война его застала в Кар патах. Выполняя задание, он с группой товарищей оказался отрезанным от своей части. Пришлось вести неравный бой. Оставшиеся в живых пробирались к своим, на восток. При попытке перейти лирию фрон та Толя нарвался на мину и был контужен. Его подо брали товарищи и оставили в крестьянской семье. Он отлежался и вновь пытался перейти линию фронта, но под Брянском попал в плен. Его заперли в сарае. Толя подрыл ход под стенку и бежал. Но вскоре снова по пался полицаям и был приговорен к расстрелу. И вот Толя в числе десяти обреченных, конвоируемый поли цаями, идет к месту своей гибели. На кладбище привели вечером. Остановили возле ямы, черневшей на фоне снега. Развязали руки и при казали раздеваться. Раздевается Инчин, но не может и не хочет пред ставить себя лежащим в этой холодной яме. Против смерти восстало все существо. Ему не один раз на фронте приходилось смотреть в глаза смерти. То было 68
в бою! Но теперь... стоять под дулами вражеских ав томатов и покорно ждать смерти? Нет! Жить! Жить и убивать фашистов. Бежать, только бежать! — Товарищи, на свободу! — выкрикнул Толя и бросился от ямы в темную ночь. За ним метнулось еще несколько человек. Позади выстрелы. Инчин не помнит, как, подгоняемый свистом пуль, перебежал кладбище, пронырнул под проволочной из городью. Впереди пустынное заснеженное поле. По полз... На кладбище выстрелы, крики, стоны... Когда выстрелы прекратились и пули перестали свистеть над головой, Анатолий поднялся и пошел. Куда? Все равно, лишь бы подальше от кладбища... Силы покидали его. Сел отдохнуть. Клонило ко сну. «Замерзаю», — успел подумать Анатолий и потерял сознание... Пришел в себя на вторые или третьи сутки в теп лой хате в селе Камень недалеко от Стародуба. От баб ки, которая подобрала беглеца, Инчин узнал, что бе жало трое. Одного пристрелили на кладбище под про волокой. Вторым был директор средней школы села Воронок Понуровского района Самусь Петр Афанасье вич. Он босой добежал до хутора Фатеевки и спрятался в еще теплую баню. Его кто-то выдал. На следую щий день Самуся расстреляли. И лишь Анатолию уда лось спастись. Нашлись добрые люди, которые при ютили, обогрели, накормили... После длительных скитаний Толя пришел в Хинельские леса, там он встретил партизан и остался в отряде. Толя возглавлял разведку и часто ходил в Сумскую и Курскую области. Ему были знакомы все маршруты... С Толей и его товарищами мы договорились о вре мени выступления. Нас такие попутчики вполне устраивали, тем более, что они согласились часть на шего груза переложить на свои плечи. — Теперь можно воевать, — освободившись от по ловины груза, торжествовал Юра. — А то черт знает что: воевать или таскать вещмешок. Как Иисусов транспорт. — Почему Иисусов? — спросил Рыбинский. — Потому что транспортом Иисуса является осел, а мы навьючились, как ослы. 69
— Посмотрим, как ты, божий транспорт, запоешь, когда придем на место, — сказал Костя в тон Юре.— Эшелоны под откос будем пускать каждый своим то лом. — Ох, и напугал, — сказал с ехидцей Юра. — Моя взрывчатка тоже будет на месте... В назначенное время группа в сопровождении опыт ных разведчиков-партизан выступила в Сумскую об ласть. Впереди теперь шел Толя. Шли лесом. Минут через тридцать оказались перед болотом. Оно дышало уже знакомым нам гнилым за пахом. При виде болота меня передернуло. Однако вслед за Толей в зловонную жидкость погрузился и я. К счастью, это болото было не очень топкое, и мы его преодолели с меньшей затратой сил, чем вчера. — Ноги переставляйте, не вынимая из воды, -*поучительно сказал Толя. — Вот так: чуть приподы мите и скользите, как по льду. Видите? Шуму почти нет... Так и реки переходят. Сил меньше требуется. Когда вязкое болото, там уже подымать ноги поневоле приходится. Мы последовали совету партизан. Действительно, идти стало легче. Шум и всплески воды совсем прекра тились. Но теперь трава путала ноги. Приходилось то скользить, то вынимать ноги из воды. Через час вышли из' болота и оказались в лесу, на полненном таинственной тишиной. Немецкие заставы остались позади. Но это не зна чит, что мы гарантированы от встречи с противником. В любом месте он может организовать засаду или, об наружив наши следы, выслать погоню. Группа шла быстро и настороженно. Нервы все время натянуты. Незначительный треск сухих веток под ногами отдает ся в ушах выстрелом. В конце концов беремся друг за друга и идем гуськом. Вдруг движение замедляется. — Стой! — говорит Толя. — Впереди наезженная дорога. Надо проверить, нет ли противника, и подтя нуть группу. Переходить будем одновременно. — А не лучше ли по одному? — спрашиваю я. — Нет. Чем меньше затратим времени на переход дороги, тем лучше. Если по одному, то первые могут пройти, а последующие будут замечены противником. 70
— Но он может с таким же успехом заметить и всю группу? — Может, — спокойно ответил Толя.— Зато мы все будем вместе на той стороне. Пойдем быстро, и противник не сумеет изготовиться к стрельбе. А когда войдем в лес — пусть гонится. Все приготовились к переходу через дорогу. — Переходить спиной вперед, — отдал распоряже ние Толя и тихо скомандовал: — Встать! Пошли! Зашуршала трава, послышался глухой топот полу тора десятка пар ног. Мгновение — и дорога позади. Пусть противник ищет нас в том направлении, куда ведут следы. Это старый испытанный метод разведчиков. Расчет на простачков. При мало-мальски внимательном взгля де на след не трудно определить истинное положение. Однако на практике нередко находились такие проста ки и клевали на приманку. На дневку группа остановилась в лесу, около ручья, поросшего густым кустарником. В то время, когда мы отдыхали, Дуся целый день возилась возле радиостанции, но ей так и не удалось найти неисправности. Радистка молчала и с трудом сдерживала слезы. Даже ярый противник женщин Юра и тот сказал тоном взрослого мужчины: — Ничего, Дуся, не беспокойся. Все будет в пол ном порядке. Однако порядка не было. С наступлением темноты мы возобновили движе ние. Чтобы сэкономить силы, пошли заброшенной до рогой до Белых Березок, перешли мостик и оказались перед грудой развалин. Уцелевшие трубы печей, слов но зенитки, угрожающе нацелились в небо. В прошлом это было большое село, расположенное на южной границе Брянских лесов. Оно тянулось вдоль речушки на протяжении полутора километров. При отходе частей Красной Армии в селе были оставлены тяжелораненые советские воины, которые после выздоровления вместе со всеми взрослыми муж чинами ушли в партизанские отряды. Дома остались старики, женщины и дети. Когда партизаны начали де лать налеты на вражеские штабы, гарнизоны и желез ные дороги, фашистское командование стало применять 7/
карательные меры против мирного населения, надеясь этим самым заставить партизан отказаться от борьбы. Гитлеровские каратели ворвались в Белые Березки и соседние села и полностью сожгли их. Тех, кто пы тался тушить пожары, расстреливали на месте или бросали в костер и сжигали заживо. Такая участь по стигла и партизанские семьи. Фашисты со свистом и хохотом расстреливали беззащитных жителей... Этими расправами гитлеровцы рассчитывали запугать мир ное население, добиться его повиновения и тем самым лишить партизан поддержки. Однако надежды врага не оправдались. Жители, лишившись крова, уходили в лэс и от скрытой помощи партизанам переходили к активным действиям. Они пополняли партизанские отряды и с оружием в руках мстили врагу за сожжен ные хаты, поруганных жен, матерей и сестер. ...Вид сожженного села напомнил мне декабрь первого года войны. Тогда фашисты удирали из-под Бльца. Там они показали свое звериное лицо, оставляя на пути своего бегства горы пепла и развалин. Но там проходил фронт. А здесь гитлеровцы воевали с мир ными жителями. Среди сопровождающих нас партизан один был молчалив и угрюм. Звали его Дмитром. Когда группа вошла в село, Дмитро подошел к од ному из пепелищ, снял кепку и склонил голову. Было тяжело смотреть на этого сгорбившегося, убитого го рем человека. Трудно поверить, что это тот Дмитро, который с нами преодолевал болото, совершал переход. Он наклонился, взял горсть земли, перемешанной с зо лой, и начал мять в руке. Так в глубоком молчании простоял несколько минут, затем медленно поднял глаза, полные слез, посмотрел вокруг отсутствующим взглядом, скользнул им по уцелевшему журавлю воз ле колодца. Вдруг опомнился, посмотрел на нас и бы стро отошел от места, где когда-то стоял его дом. Толя шел со мною рядом и рассказал о причине глубокой скорби своего друга. — Дмитро первым из села ушел в партизаны. До ма у него остались отец, мать и сестренка. В селе на шелся предатель. Когда пришли фашистские каратели, он выдал семьи партизан. Семья Дмитра была заживо сожжена в собственном доме. 72
— Что произошло с остальными жителями? — спросил я. — Кого расстреляли, некоторых арестовали,— про должал рассказывать Толя. — Кому удалось убежать, те из леса наблюдали за ужасной расправой. — Где же сейчас тот предатель? Неужели так без наказанно ему сошло? — Мы больше месяца охотились за ним. Никак не удавалось поймать. Наконец случайно захватили его на вечеринке, которую справляли полицейские. Этот трусливый гад, стремясь спасти свою душонку, рас сказал подробности гибели семьи Дмитра. Но упорно отрицал свое предательство. Припертый доказательст вами, прекратил разыгрывать из себя «невинную овеч ку» и показал волчьи клыки... Ну, ясное дело, в рас ход. Только с тех пор Дмитро стал неразговорчивым, угрюмым и жестоким. В бою дерется, как лев. Одно ему командование не доверяет — это захват пленных. Не может он переносить живых врагов, особенно по лицаев-предателей. СВЯЗЬ ЕСТЬ!
Всю ночь шли по азимуту и к рассвету останови лись на отдых в молодой сосновой роще. Сосенки в пол тора-два метра высотой вытянулись стройными рядами. Их пушистые ветки касались земли. Стоит зайти в рощу на два-три метра, и ты становишься невиди мым. Густые ветки укрывали нас от палящего солнца. Все полегли спать на сухой душистой хвое, обильно устилавшей землю. Не спали лишь Дуся и часовые, которых мы назначали на всех остановках, привалах и дневках. Кроме часовых, непосредственно в располо жении дежурили Кормелицын, Калинин или я, чтобы своевременно принять необходимые меры при нападе нии противника. Такого порядка мы придерживались с первого до последнего дня пребывания в глубоком тылу врага. На этот раз дежурил Кормелицын, и я мог спокой но отдохнуть, так как устал не меньше остальных. Уснул сразу же, как только прикоснулся головой 73
к вещевому мешку. Спал в обнимку с автоматом. Не знаю, сколько проспал, но был разбужен криком. Не успев раскрыть глаза, я схватился за автомат. — Что случилось? — Есть! — кричала Дуся, пренебрегая мерами пре досторожности. По ее лицу катились крупные слезы. — Тише. Что есть? — не понял я. — Связь есть! Меня слышат «на пять», и я слы шу... Принимаю радио, — тараторила она. Передо мною была прежняя Дуся. Только теперь она казалась во много раз красивее и добрее. Сон как рукой сняло. Еще бы! Связь с Большой землей уста новлена! — Молодец, Дуся! Золото! Спасибо тебе, — от всей души поблагодарил я радистку.— Давайте потихоньку крикнем «ура». — Ура! Ура! Ура! — прохрипели, проснувшись, то варищи. Разведчики с уважением смотрели на Дусю и жда ли, когда она закончит принимать радиограмму. Дуся быстро писала цифры. К ней возвратились прежние уверенность и спокойствие. Приняла радио грамму и начала выстукивать на ключе ответ, что означает на языке радистов «дать квитанцию». Затем выключила рацию, отложила ключ, сняла наушники и принялась расшифровывать радиограмму. Через не сколько минут Дуся вслух прочла: «Чем объяснить ваше молчание? Доложите место нахождения. Беспо коимся. Павлов». Все слушали с большим вниманием. После столь ких мытарств нам было приятно сознавать, что о нас где-то там, на Большой земле, беспокоятся. Стало лег че на душе, как будто свалился с плеч тяжелый груз. Больше всех торжествовала Дуся. Ведь она сдержала свое слово. Ее авторитет в наших глазах несравненно возрос. — Ждут ответа, — напомнила радистка. Я быстро набросал ответ: «Находимся (координа ты). Все в порядке. Неисправность рации устранена. Мельник». Под этой кличкой я был известен командованию. Дуся слова превратила в цифры, заменила их дру гими величинами и передала в эфир. Приняла квитан74
цию и получила указания о времени вхождения в связь. — Нас будут слушать непрерывно. Обязательные сеансы три раза в сутки: в восемь утра, в два дня и в восемь вечера, — доложила радистка, собрала рацию и довольная ушла спать. Вскоре ею овладел спокой ный и глубокий сон. Это был ее первый настоящий от дых со времени выхода из Брянских лесов. У меня от возбуждения пропал сон. Я сидел и ду мал. Как хорошо продумана связь! Нас слушают круг лые сутки. Это дает нам неограниченные возможности. Мы можем в любую минуту связаться с Большой зем лей и доложить добытые нами сведения о гарнизонах, передвижениях, перевозках противника в его глубо ком тылу. Обязательные сеансы необходимы для пе редачи очередных донесений и получения указаний Центра. Вопрос связи в разведке — вопрос жизни. Самые ценные и достоверные данные теряют свое значение, если они доставлены с опозданием. Бесперебойная связь вселяла в нас уверенность в свои силы. И теперь,' где бы мы ни были: на марше, на диверсиях или в бою,—как только наступало время связи, мы создава ли Дусе условия для нормальной работы. Мы всегда помнили указания полковника Павлова: беречь ради стку и дорожить связью, без крайней необходимости никуда не отпускать Дусю одну. Забегая несколько вперед, должен сознаться, что помнить-то мы об этом помнили, но обстоятельства иногда вынуждали нас рисковать. Когда группа вышла в свой район и начала активные действия на железной дороге, нам нужна была крепкая связь с населением. Необходимо было узнать, есть ли полицейские в бли жайших деревнях и селах и сколько их. Все ребята, кроме радистки, были одеты в военную форму и по являться в населенных пунктах могли лишь ночью, скрытно, чтобы не заметили полицейские. Но иногда обстановка не позволяла ждать до ночи. Кроме того, дневная разведка имеет ряд преимуществ перед ночной: днем можно все рассмотреть, а жители охотнее и смелее вступают в разговор. Вместе с тем увеличивается и опасность. Встал вопрос: как поступить? 75
Выполнить эту задачу вызвалась Дуся. Я колебал ся, беспокоясь за судьбу радистки, но она меня успо коила : — Ничего опасного. У меня есть справка, выдан ная немецкими властями, что я следую домой в Кур скую область. Я знал, что у Дуси был такой документ, но исполь зовать его на деле она должна была в крайнем случае. Я вынужден был согласиться с предложением девушки. Начались приготовления. Дуся по карте внима тельно изучила местность, наименование сел, усвоила задачу, а затем переоделась и предстала перед това рищами в полной своей красе. Все с восхищением по сматривали на нее. В туфлях на каблучках она каза лась еще стройнее и выше. — Невеста, хоть сейчас под венец, — сказал с вос хищением Саша Гольцов. Экипировка была признана удовлетворительной. Начали репетировать, как Дуся будет себя вести при встрече с полицией. Я в роли полицейского задавал различные вопросы, а девушка отвечала заранее вы ученную легенду, из которой следовало, что она рабо тала в Чернигове, но заболела и ее за непригодностью к работе отпустили на родину в город Льгов Курской области. Прежде чем отправиться в дальний путь, она около месяца пролежала в одной крестьянской семье недалеко от Чернигова. Оправившись от болезни, вот уже две недели находится в пути... От Конотопа до Путивля проехала на попутной машине с немцами и теперь путь держит на Рыльск, а там и до родного го рода рукой подать... Экзамен, по нашему мнению, Дуся выдержала ус пешно. Однако мы ей посоветовали при встрече с мир ными жителями стараться как можно меньше расска зывать о себе, а больше расспрашивать дорогу на Рыльск и попутно узнавать о вражеских гарнизонах. Приготовления закончены. Дуся весело прощается с нами. Но в глазах ее тревога. Мы тоже беспокоимся, желаем ей удачи и просим быть осторожной. До опушки рощи девушку провожали Савкин и Костя Рыбинский. Дальше она пошла одна, а ребята замаскировались в кустах: им предстояло ждать ее возвращения. 76
Дуся вышла на дорогу и, не оглядываясь, нетороп ливой походкой направилась в сторону деревушки, скрывавшейся за бугром. В руках девушки болтался узелок с запасными кофточками, бельем, краюшкой черствого ржаного хлеба, щепоткой соли и двумя ва реными картофелинами... Вечностью показались мне те пять-шесть часов, в которые отсутствовала Дуся. Я не мог успокоиться, ругал себя, что на это рискованное дело послал ради стку. Посмотрю на рацию, и опять тревога. Вдруг ра дистка не вернется, и радиостанцию уже больше ни кто не развернет. В воображении рисовались картины одна неприятнее другой... К всеобщей нашей радости, опасения оказались на прасными: еще засветло Дуся возвратилась. Она бле стяще выполнила задание. Побывала в трех населен ных пунктах. В двух из них было по пятнадцать-двадцать полицейских. Документов никто не спрашивал. Крестьяне сочувствовали и старались помочь ей. И удивительное дело! Теперь, когда радистка вер нулась, когда все удачно сошло, я уже не раскаивался в том, что послал ее на задание. Больше того, через несколько дней вновь дал ей поручение, а затем еще и еще... Дуся все больше входила в роль разведчицы и чувствовала себя спокойно и уверенно. Но нежданно-негаданно произошел случай, заста вивший нас отказаться от посылки радистки в развед ку. Однажды Дуся, выполняя задание, вошла в село недалеко от Путивля и лицом к лицу столкнулась с полицаем. Она хотела пройти мимо, но полицейский остановил ее и спросил документы. Он бегло прочитал справку, перелистал фальшивый паспорт, а затем вни мательным взглядом окинул девушку и тихо сказал: — Документы — липа. Немедленно уходите отсю да, пока вас не заметили, и больше в этих городских туфельках в селах не появляйтесь. Везде полно нем цев... Это было так неожиданно, что Дуся не нашлась, что ответить. Она машинально взяла свои документы из рук полицейского, вошла в первый попавшийся двор и огородом выбралась из села. Ей казалось, что полицай вот-вот выстрелит в спину. Девушка стара лась быть спокойной, но ноги не слушались. Перева77
лив через бугор, она что было сил бросилась к реке, переплыла ее и лишь теперь почувствовала себя в от носительной безопасности. Успокоившись, Дуся начала обдумывать все, что с ней произошло. И тут ей с боль шим опозданием пришла в голову страшная мысль: •Чуть не попалась! Что бы было тогда?» Дуся возвратилась на базу раньше, чем мы ее ожи дали. Вечером группа ушла со своего места, а на сле дующий день там побывали немцы и полицаи, проче сывавшие лес и рощи. Значит, сведения, которые Дусе сообщил полицейский, были верными: везде полно немцев. Но кто был тот человек, мы так и не уз нали. После этого случая, послужившего для нас хорошим уроком, мы больше не посылали радистку ни на какие задания. ТЯЖЕЛОЕ ИСПЫТАНИЕ
От места нашей дневки до Ямпольского леса было двадцать восемь километров. Пройти это расстояние за одну ночь мы были не в состоянии. Днем идти опасно. Партизанские разведчики предупредили нас, что в Ямполе и окружающих селах много немцев и полицейских. Решили местом очередной дневки избрать небольшую рощицу, которая была обозначена на карте зеленым пятном и находилась в шести кило метрах ближе леса. Нам предстояло пройти около двадцати двух килоМетров. Мы прилагали все силы, чтобы достичь этой рощицы до восхода солнца. Однако нас постигло горь кое разочарование. На месте рощи остались лишь пни. Ни единого кустика. Из деревень, лежащих поблизости, пастухи выго няли скот на пастбище. Утренняя тишина нарушалась лишь щелканьем кнута, мычанием коров, голосистым напевом петухов и ленивым лаем собак. Это так не по хоже на войну. В отличие от сел, расположенных вбли зи Брянского леса, где гитлеровцы истребляли все живое, а людей вынудили скрываться в лесах, здесь 78
еще сохранились скот, птица и даже собаки. Не хоте лось верить, что где-то здесь таится опасность. — Что будем делать? — спросил на ходу Леша Ка линин. — Останавливаться нельзя, — озадаченно ответил я. — Надо пробиться к лесу. — А сколько до него километров? — Около шести. — Да он рядом. Посмотрите, — сказал Кормелицын. Лес был виден, и казалось, что до него не больше двух километров. Но это только казалось. — Все очень устали. Надо хоть на полчаса сде лать передышку, — сказал Леша. — Нет, Леша, этого делать нельзя. Если мы оста новимся, все уснут как убитые. Лучше следующий пе реход сделаем покороче, — сказал я и обратился к раз ведчикам : — Товарищи, напрягите силенки. Нам во что бы то ни стало надо пробиться к лесу. — Дотянем, — первым отозвался Рыбинский. — Надо, так дойдем, — поддержал Стрелюк. — Что за разговор? Конечно, дойдем, — угрюмо заговорили наперебой остальные. — Оружие иметь наготове. Не отставать. Петя, будешь замыкающим, — отдал я короткие распоряже ния, поправил вещевой мешок и скомандовал: — По шли! Группа, не задерживаясь на бугре, спустилась в лощину и растянулась вдоль тропки, вытоптанной стадом. Рядом чуть слышно журчал ручеек, поросший травой. Слышалось кваканье лягушек. — На дождь расквакались, — сказал Сережа, но разговора никто не поддержал. Село, расположенное справа, нам было хорошо вид но. Деревушка слева скрывалась за бугром. Лощина, по которой мы шли, сворачивала то вправо, то влево и, наконец, уперлась в большое село, рассекая его на две части. — Пойдем напролом, через село, — предложил Толя. — Нет, прикрываясь садами, обойдем слева. В се ле могут быть полицаи. Не будем задерживаться, что бы быстрее перейти большак. 79
Я свернул влево и повел группу в обход. Взошло солнце. Село начинало свой трудовой день. Бойко пе рекликались петухи, курица кудахтаньем возвещала миру о снесенном яйце. До нашего слуха доносились приглушенные голоса. Кто-то отбивал косу, видимо со бираясь на сенокос. Бе металлический звон резко вы делялся среди людских голосов, лая собак и кукаре канья петухов. В огородах, блестя росой, тянулись к солнцу лук, подсолнухи, кукуруза. Через плетни свешивались ветви вишенника, дразня нас сочными, рубиновыми ягодами. Среди картофеля там и сям але ли пышные маки. Белые хаты утопали в зелени. Все тихо, спокойно и вдруг... Село охватила какая-то лихорадка. Послышались возбужденные голоса, заливистый собачий лай. Затем один за другим прогремели три выстрела. — Тревогу поднимают, — сказал Толя. — По-види мому, нас заметили. Похоже, что так. Я хотел предупредить, чтобы не отставали, но этого не потребовалось. Все подтянулись, крепче сжали автоматы. — Огонь без команды не открывать, — предупре дил я. — Шире шаг. Кормелицын и Рыбинский — наблюдатели с тыла. С ускоренного шага перешли на бег. Вещевые меш ки неуклюже запрыгали на спинах. Рядом с Лешей бежит Дуся, придерживая рукой рацию. Автомат ме шает ей. Вот и гребень высотки. Еще метров тридцать-сорок, и мы будем недосягаемы для выстрелов. Но в этот момент из села выскочили человек пятнадцать с вин товками и открыли беспорядочную пальбу. Над наши ми головами пропели пули. — Полицаи, — сказал Стрелюк. — Посмотрите, как нахально прут. — Кормелицын, Рыбинский и Рябченков, остано вите их!—приказал я.— Остальные бегом за высотку. Прогремели автоматные очереди. Полицаи залег ли, и пули перестали щелкать над нашими головами. Сами по себе полицаи для нас серьезной угрозы не представляли. Стоило повернуть группу, открыть огонь из всех автоматов, и у них сразу же отпала бы охота нас преследовать. Видимо, полицаи надеялись на 80
подкрепление. Мы же не хотели ввязываться в бой. Нам нужно было, не теряя времени, достичь леса. — Сколько до Ямполя?«— спросил я Толю. — Километра три. — Может, успеем до лесу добраться, а там и бой можно дать. — Если они допустят нас в лес, то уж сами в него не войдут. — Тем лучше... Нам бы перевалить вон через ту высотку, — указал я. — А там рукой подать до леса. Однако осуществить задуманное нам не удалось. Когда до высотки оставалось метров сто пятьдесят, из-за нее, как из-под земли, вынырнула автомашина с гитлеровцами. Положение создавалось не в нашу пользу. Полицаи почувствовали себя увереннее, при близились к нам и усилили стрельбу. Мы оказались между двух огней. Обе группы противника находились на высотках, а мы в лощине. Надо было, пока гитле ровцы не развернулись к бою, атаковать их, смять и продолжать движение к лесу. И, по-видимому, нам бы это удалось. Но такой выход не пришел мне тогда в голову. Я решил уклониться от боя, вывести группу влево, занять высотку перед деревней, огнем задержать противника и выиграть время для обдумывания поло жения. — Леша, бегом веди группу влево по лощине и займи оборону на той высотке. Оттуда прикроешь наш отход,— приказал я.— Толя, ты тоже с ним. Со мной Кормелицын, Решетников, Рябченков. Выполняйте. — Группа, за мной бегом!— скомандовал Леша и, пригнувшись, побежал. За ним побежали остальные разведчики. Полицаи заметили отступление нашей группы, по вскакали с земли и начали преследовать. Они так ув леклись преследованием, что не заметили, как я с то варищами залег во ржи. — Приготовиться, — сказал я, когда полицаи вы бежали из посевов, и скомандовал: — Короткими, огонь! Прогремели автоматные очереди. Несколько пре следователей споткнулись и скрылись в высокой тра ве. Остальные отбежали обратно и скрылись во ржи. Среди них произошло замешательство, и они на некоб Записки разведчика
#/
торсе время прекратили стрельбу. Этим воспользовал ся Калинин и вывел группу к высотке. Около двадцати фашистов, прибывших из Ямполя с автоматами и легким пулеметом, рассыпались по посевам и цепью шли прямо на нас. — Подпустить их поближе и ударить, — сказал Сережа. — Наоборот, их сейчас подпускать нельзя,— по правил Петя. — Тогда трудно будет от них оторваться* — Правильно, Петя. Мы должны задержать прсн тивника, дать возможность товарищам занять оборо ну, а затем и самим отойти... Как только покажутся немцы из посевов — огонь открывайте самостоятельно. В первую очередь уничтожайте пулеметчиков и офице ров, — давал я наскоро указания. Фашисты не заставили себя ждать. Самоуверенные и наглые, они шли не пригибаясь. Я прицелился и дал короткую очередь по пулеметчику. Он схватился за грудь, постоял мгновение и свалился. Вслед за мной начали стрельбу и мои товарищи. Гитлеровцы остано вились и, кто с колена, кто стоя, открыли ответный огонь. Вокруг нас запели, зашуршали пули, срезая спе лые колосья ржи. Мы отползли в сторону и дали еще несколько очередей. Справа по нас снова начали стре лять полицаи. С двух сторон к нам медленно, но уверенно прибли жался враг. Их около сорока, нас здесь только чет веро. — Товарищ капитан, Леша готов!— радостно ска зал Петя. — Сигнал подает. — Прикрывайте, — приказал я. — Мы с Сашей от ходим. — Есть! — коротко ответили они. Плотно прижавшись к земле, мы поползли. Над го ловой вился рой пуль. Они были предназначены для Пети и Сережи, так как нас враг не видел. — Прикрываем отход, — сказал я, когда мы от ползли метров на двадцать. Услыхав очереди наших автоматов, Петя и Сережа начали отходить. Фашисты обнаглели и наседали на нас, сознавая свое превосходство в силах. Калинин вел огонь только по полицаям. По второй группе против ника он не стрелял, боясь поразить нас. 82:
— Так мы не оторвемся, — сказал я, когда под ползли Петя и Сережа. — Надо сделать бросок. Но сначала из всех автоматов оглушим гитлеровцев, за бросаем гранатами, а затем отбежим... Приготовить гранаты. — Готов, — доложил Петя. — Готов, готов, — доложили Саша и Сережа. — Огонь вести на всю катушку, — предупредил я и подал команду: — Встать! Огонь! Руки ощутили нетерпеливую дрожь автомата. Нас охватило вдохновение. Мы не думали о своей смерти. Стоял бы вот во весь рост и не давал врагу поднять го ловы... Но что такое? Треск автоматов продолжается, а дрожи в руках не чувствую. Мой автомат молчит. Магазин пустой. — Гранатами огонь! — выкрикнул я и одну за дру гой бросил две гранаты. Моему примеру последовали и остальные. Затем я повернулся и, не пригибаясь, побежал в лощину. Позади слышался топот ног моих товарищей. Не успел враг опомниться, как мы оказались в лощине ниже расположения Калинина. Через наши головы в сторо ну противника направляются автоматные очереди на ших товарищей. Нам предстояло пробраться на высотку. Но это ока залось не таким легким делом. Перезарядили автома ты и продолжали свой путь, большую часть которого пришлось ползти, подминая под себя высокую рожь. Груз мешал ползти. Я только теперь заметил, что солнце нещадно жжет, пот льется в три ручья. Пить... Хочется пить. Дальше ползти нет сил. Во рту горечь. Стрельба то затихает, то вспыхивает с новой силой, напоминая, что не время думать об усталости — ре шается вопрос жизни... Наконец мы присоединились к своим товарищам, а как говорится в украинской поговорке: «гуртом лег че и батька бить». Я подполз к Леше. — Погибать так с музыкой, — сказал он реши тельно. Гитлеровцы, к нашему удивлению, залегли в ста метрах от нас, открыли огонь, но не двигались. Мы на их стрельбу не отвечали, ждали, пока они подойдут ближе, чтобы бить наверняка. 83
6*
— Чего они лежат? — беспокоился Калинин. — Или они ждут, когда мы начнем пробиваться к лесу? Скоро нам стало понятно, что они ждут... — Товарищ капитан, противник подбрасывает под крепление, — быстро сказал Леша. Я посмотрел в том направлении, куда указывал сержант. Видна дорога, а по ней с бешеной скоростью мчались две машины, одна из них легковая. Возможно, это случайные,— предположил я. — Вряд ли. Если бы случайные, то на выстрелы побоялись бы ехать, — резонно возразил Леша. Скоро я окончательно убедился, что Леша бьщ прав. Машины остановились возле первой. Силы про тивника еще пополнились пятнадцатью-двадцатью ав томатами и двумя пулеметами. — Да, сейчас будет жарко, — сказал Стрелюк, вы сасывая кровь из пальца. — Что с тобой, Костя? — с тревогой спросил я Стрелюка. — Он ранен. Я предлагала перевязать, а он отка зывается, —ответила за него Дуся. — Пустяки. Только кожу на пальце содрало. Мог ло быть хуже, — спокойно ответил Костя. «Да,, могло, — подумал я. — И не только могло, но еще и будет». Вновь прибывшие гитлеровцы развернулись в цепь и пошли догонять своих товарищей. Я изучал местность и пытался придумать выход из затруднения. Впереди лес. Но между лесом и нами до сорока гитлеровцев. Справа село. От него нас отде ляют полтора десятка полицаев. Слева деревушка. Что в ней? Пока нам не известно. Позади нас нет никого, но и укрыться негде — чистое поле. Именно туда про тивник и хочет нас отбросить, чтобы легче было уни чтожить. Наша высота представляет выгодную пози цию. Высокая, созревшая рожь до некоторой степени маскирует нас. Но враг может обойти и нанести нам удар с тыла. Силы неравные. Противник превосходит нас примерно в четыре раза. Кроме того, ему могут еще подбросить подкрепление. Мы же можем рассчи тывать только на свои силы. Как раз этот недостаток и заставляет нас драться с удесятеренными силами. Врагу мы можем противо84
поставить мужество, упорство, силу своего оружия и сообразительность. Противник тоже не дурак. Он мо жет наши попытки пресекать в самом зародыше. Кро ме того, на его стороне такое преимущество, как транс порт. То, чего мы сумеем достичь за час, он легко мо жет достичь за десять минут. У нас единственный выход — это пробиваться в ЛоС* Но как? Идти напролом — момент упущен. Обходить слева? Да, только слева. Но для этого... — Товарищ капитан, через пять минут связь, — прервала мои размышления радистка. — Что делать? Я удивился такому наивному вопросу. Какая мо жет быть речь о связи, когда идет бой? А если мы не сдержим натиска противника, тогда что? Бросать ра цию? Но возник и другой вопрос: возможно, эъо наша последняя связь? На Большой земле не будут знать, что случилось с группой и в каком районе. — Входи в связь,— разрешил я. — Что им передать? Я написал: «Ведем бой (координаты). Связь оче редной сеанс. Мельник». Передавая донесение Дусе, я сказал: — Возьми для помощи Юру. Дуся сжалась в комочек и проворно поползла во ржи отыскивать место для работы. Ее сопровождал Юра. Едва они успели скрыться за высотой, как вновь прибывшие гитлеровцы присоединились к наступаю щим и открыли сильный пулеметный и автоматный огонь. — Не отвечать, — передал я по цепи.— Проверить, чтобы все три магазина были наполнены патронами. Гранаты без команды не бросать. Беречь... Стрельба вдруг прекратилась, и из посевов подня лась цепь гитлеровцев. Они шли и на ходу стреляли. Их примеру последовали полицаи. Чем ближе они под ходили, тем больше меня охватывало ожесточение и ненависть к этим извергам. Все тело дрожало. Я готов был броситься на врага, лишь бы быстрее кончился этот кошмар. Но внутренний голос твердил: •Спокой но. Спокойно. Ближе пятидесяти метров не подпускать, чтобы не дать им возможности применить гранаты». Гитлеровцам приходилось подниматься на высотку, и это снижало темп их атаки. Зато обратно будет лег85
ко... Вот уже четко различаются потные, возбужден ные лица. Офицер в пенсне выкрикивает команды. Гитлеровцы ускоряют шаг. — По фашистам! — закричал я, когда враг был метрах в пятидесяти от нас, но не успел скомандовать «огонь!», как воздух прорезали автоматные очереди. Заработал и мой автомат. Толя и его товарищи вели прицельный огонь из карабинов. Ошеломленные фашисты потеряли несколько сол дат и офицера и покатились вниз с высотки. — Ура! — закричал я. — Бей фашистов! — Ура-а-а! — подхватили разведчики. Кормелицыи, Савкин, Дмитро и Стрелюк кинулись преследовать противника. — Назад! Сейчас же назад! — закричал я. Разведчики вернулись на свои места. Мы готовы были торжествовать успех, но в это вре мя в тылу заработал автомат Юры. В ответ ему защел кали одиночные выстрелы. — Леша, узнай, — сказал я сержанту и не успел договорить, чтобы он прихватил разведчика, как его и след простыл. Через пару минут оттуда, куда ушел Леша, послы шались автоматные очереди. Стрельба удалялась... Немцы услыхали стрельбу у нас в тылу и возоб новили наступление. Только теперь они не шли в пол ный рост, а перебегали под прикрытием огня автоматов и пулеметов, обходя нас справа. Они примкнули к по лицаям и составили общий фронт. В тылу стрельба прекратилась, и Леша возвратился. — Что там произошло? — нетерпеливо спросил я. — Восемь фашистов туда пробрались. Хорошо, что Юра вовремя заметил, а то бы они натворили дел, — сказал Леша. — Два фрица остались на месте, а осталь ные присоединились к полицаям. — Надо еще кого-нибудь послать к Юре, — сказал я и подумал: «Сколько еще неожиданностей готовит для нас этот бой?» —- Я там оставил Сережу, — ответил Леша. — Хорошо. А как радистка? — У нее что-то не ладилось, но сейчас уже кончает работу. Она даже не заметила, что ей грозила опас ность. 86
— Леша, нам тут долго не продержаться. Позови Толю и Петю... Немцы прекратили перебежки. Вдоль цепи шныря ли связные. Видно, там замышлялась новая атака. Я с беспокойством посматривал на дорогу. Если прибу дет еще подкрепление, то нам с этой высотки не уйти. В лучшем случае мы сможем уйти без груза. Но это уже крайний исход. Они могли бы и этими силами рас правиться с нами, если бы окружили высотку. Пока этого не сделали, надо находить выход... — У нас для совещаний времени нет, — сказал я, когда подползли Леша, Петя и Толя. — До темноты здесь ни в коем случае не удержимся. — Что вы предлагаете? — спросил Калинин. — Я предлагаю... — Товарищ капитан, — прервала наш разговор Дуся, — передала. — Что ответили? — Будут ждать. — Хорошо, Дуся. Иди к Юре и смотри, чтобы с ты ла никто не пробрался, — сказал я радистке и, обра щаясь к помощникам, продолжал: — Я предлагаю при отражении очередной атаки патронов не жалеть, огонь вести с полным напряжением. Разрешаю каждо му использовать по одной гранате, только с толком. Надо дать понять противнику, что мы не собираемся оставлять высотку. Но как только он откатится обрат но, начать отход. Противник не должен заметить ни одного движения. В этом залог успеха. Из посевов не выглядывать. По достижении обратных скатов высот ки бегом уходить на западную окраину деревни. Отту да устремимся к лесу. — А не лучше сразу уходить к деревне, так будет ближе? — спросил Леша. — Мне кажется, нет. Противник пойдет по следам, разгадает наш замысел и успеет отрезать нам дорогу к лесу. А так мы его уводим от дороги. Путь к лесу останется для нас открытым. Если даже они и поймут, что мы предпринимаем, то им будет до машин дальше, чем нам до дороги. — Он может оставить заслон на дороге, — сказал Леша. — Придется прорываться с ходу. 87
— Для того, чтобы дать возможность группе ото рваться, необходимо отвлечь внимание противника,— предложил Толя. — А именно? — Дайте мне двух автоматчиков, — продолжал о н # — Мы замаскируемся на окраине деревни, на клад бище, и когда противник пройдет по вашим следам — откроем огонь с тыла. Заставим его принять бой. А вы тем временем уходите без остановки. — Предложение дельное. Но как вы будете отхо дить? — поинтересовался я. — Разрешите мне с Анатолием, — попросился Кормелицын. — Мы с ним придумаем выход. — Кого еще хотите взять? — Можно Савкина, — ответил Петя. Кормелицын, наверное, имел в виду то, что Володя выносливый спортсмен и с ним легче будет уйти от преследования. — Хорошо, — согласился я с выбором сержанта.— Часть груза передайте Рыбинскому, Рябченкову и Стрелюку. В бой сильно не ввязывайтесь. Как только противник развернется — вы отходите. Пусть атакуют пустое место, — посоветовал я... Решение принято и доведено до каждого развед чика. Противник медлил с повторением атаки. Зто меня больше всего беспокоило. Не ждут ли они подкрепле ния? Я не отрывал взгляда от дороги. Но опасения ока зались напрасными. Немцы вновь усилили стрельбу и перебежками начали приближаться к нам. По-види мому, гитлеровцы решили приблизиться к нам, забро сать нас гранатами, а затем атаковать. — Подготовить гранаты, — передал я по цепи. —» Огонь открывать самостоятельно. С нашей стороны.послышались одиночные выстре лы и отдельные очереди. Постепенно огонь усиливал ся. Я ждал, что гитлеровцы вот-вот побегут. Но они упорно продолжали карабкаться наверх. Видимо, наш огонь был недостаточно действенным. — Вести прицельный огонь!— старался перекри чать я стрельбу. Но моего голоса никто не слышал. Во врагов полетели гранаты. Вслед за взрывами послышались крики и стоны раненых. Бой вступал 88
в решающую фазу. Если устоим, план наш может быть осуществлен. Если же дрогнем — все рухнет. Тогда не видать нам леса. Над головой просвистело. Не успел я сообразить, что случилось, как Костя Стрелюк кошкой метнулся назад, схватил что-то и бросил к немцам. И лишь ког да среди гитлеровцев раздался взрыв, до моего созна ния дошло, что это была немецкая граната с длинной деревянной ручкой. Передо мной из посевов вырос детина громадного роста с голубыми глазами и рыжеватой шевелюрой. Нажимаю на спусковой крючок, но выстрела не после довало. Ужас! Магазин пустой. Вот немец вскидывает автомат, не спуская с меня глаз. Но в последний мо мент рядом со мною прогремела очередь и почти к моим ногам рухнул фашист, так и не успев разря дить свой автомат. — Есть один, — услышал я звонкий голос Дуси. — Ты чего здесь? — крикнул я, забыв поблагода рить. — Почему не с Юрой? — Там их двое, а здесь мой автомат не лишний,— ответила она. Она не понимала, что, отсылая ее в тыл, я хотел уберечь ее от излишней опасности. Но сейчас спорить с ней не было времени. — Ура! — вдруг закричал Леша. Подхватили все. Прогремели еще три-четыре гра натных взрыва, решивших исход боя в нашу пользу. Гитлеровцы начали отползать. Кто пытался убегать, валился, срезанный автоматными очередями. Как только противник был отброшен в лощину, мы немедленно отползли за высотку, а затем бегом устре мились по намеченному маршруту. — Встреча у разрушенного железнодорожного мо ста. Дмитро знает это место,— сказал на бегу Толя. ХИТРЫЙ МАНЕВР
Дмитро и я шли впереди. Калинин — замыкающим. Обогнув деревушку с запада и севера, мы вышли на ее северо-восточную окраину. Немалых трудов нам это 89
стоило. Высокая трава, рожь р картофельная ботва цеплялись за ноги и мешали бежать. Падали, но бы стро подымались и снова бежали. Все понимали, что боремся за жизнь. Метрах в трехстах восточнее деревни проходил большак. Когда мы его пересекали, услыхали позади себя стрельбу. Донеслись взрывы гранат. Бой продол жался минуты три, затем начал стихать и наконец совсем прекратился. Слышались лишь одиночные вы стрелы. От места боя мы находились в полутора кило метрах. Примерно такое же расстояние оставалось нам пройти до леса. Но теперь уже ничто не могло нас оста новить. Мы вырвались, но какой ценой? Это пока остава лось загадкой. Судьба товарищей меня очень волно вала. Если им удалось уйти, то мы их дождемся на опушке леса или, в крайнем случае, в условленном месте. А если они погибли... Вот она, заветная опушка леса, нашего спасителя. Можно отдохнуть, привести себя в порядок... Прошло нервное напряжение, и нас покинули силы. Ноги дро жали, руки не в состоянии были держать автомат. Лица у всех осунулись, посерели, глаза запали. Еще бы! С таким грузом да бегом по посевам. На теле от пота образовался соленый порошок. Одежда покры лась белыми соляными подтеками. От лямок вещевого мешка нестерпимо ныли плечи. Мы, словно бревна, повалились в тени деревьев. Такое изнурение в наших условиях крайне опасно. Разве сейчас опасность миновала? Она лишь до неко торой степени ослабла. Враг еще может попытаться по кончить с нами. Но мы не уходили в глубь леса, сидели у опушки и ждали своих товарищей. Я съел краюху хлеба с сахаром и почувствовал при лив сил. Но вместе с этим увеличилась жажда. В та ком же, если не более тяжелом, положении находились и остальные. Необходимо было восстановить силы. — Леша, надо разыскать воду, дать всем вдоволь напиться и освежиться, — сказал я. — Вода должна быть где-то недалеко: сыростью тя:нет. — Но прежде всего снять груз, отнести его в лес метров на триста и оставить под. охраной двух чело90
век. Это на случай, если придется вести бой, чтобы отойти налегке. — Можно и так, — согласился Леша. — Я с Костей Рыбинским останусь наблюдать. С большим трудом подымались изнуренные раз ведчики и, еле переставляя ноги, плелись в лес. Зато с большим удовольствием сняли с себя груз и сложи ли в котловинке, заросшей кустарником. Для охраны выделили Стрелюка и Решетникова. Было около трех часов дня. Очередной сеанс в два часа мы пропустили. До вечера ждать долго. — Надо связаться сейчас. Сумеешь?—спросил я Дусю. — Конечно, я сейчас, — проговорила радистка и принялась развертывать рацию. Я написал короткую радиограмму: «Находимся в лесу (координаты). Подробности боя восемь часов. Мельник». Мы надеялись, что к восьми часам возвратятся на ши товарищи. За это время радистка отдохнет, а я хо рошо обдумаю ход боя, чтобы коротко и четко изло жить в радиограмме. Пока Дуся входила в связь и передавала радио грамму, Дмитро с Сашей Гольцовым принесли фляги, наполненные водой. Ручей оказался совсем рядом. — Вода чистая, как слеза, — сказал Саша, пере давая мне флягу. Он успел освежить лицо и голову и выглядел совсем повеселевшим. Вода была теплая, но мне показалось, что лучше, вкуснее я никогда в жизни не пил. Напились досыта, освежили лица и, наполнив фля ги водой, возвратились к Леше Калинину и Косте Рыбинскому. — Смотрите, сколько их, — сказал Леша, указы вая на гитлеровцев, собравшихся на дороге. — Неужели все участвовали в бою против нас? — удивился Костя. — А наших не видно? — спросил я. — Нет, — задумчиво ответил Калинин. — Я смот рел внимательно. Среди немцев их нет. Значит, им уда лось уйти или... Никому из нас не хотелось этого «или». 91
Немцы стояли в том месте, где мы пересекли боль шак. По всей вероятности, они размышляли: куда идти? Наконец избрали наиболее безопасный путь и пошли к машинам. Подобрав раненых и погрузив уби тых, они отправились в Ямполь. — Поехали докладывать об очередном «разгроме» партизанского отряда, — сказал молчавший до сих пор Дмитро. — Нам здесь делать нечего, — решил я. — Веди нас, Дмитро, к разрушенному мосту. Там будем ждать... Несмотря на усталость, мы еще долго шли в глубь леса, чтобы найти укромное место для отдыха. Нако нец группа расположилась в лесу, в трехстах метрах от железной дороги, идущей из хутора Михайловского на Ворожбу. В этом месте дорога пересекает реку. Пя тидесятиметровый мост был взорван при отходе на ших войск, и теперь металлические фермы, надломлен ные в середине, свисали вниз, едва касаясь воды. С 1941 года дорога не действовала... Возвращения товарищей мы ждали с наступлением темноты. Наблюдатели сменялись через каждый час. Никто не спал. Всех беспокоила судьба товарищей. Ко всеобщей радости, через три часа целые и не вредимые Петя, Толя и Володя присоединились к нам. Их возвращение было встречено с ликованием. Каж дый старался им чем-либо услужить. — Как же вам удалось вырваться? Где вы были? Я обнял каждого. — Только мы залегли на кладбище, как слышим— идут,— усевшись под березой, начал рассказывать Толя. — Петька говорит: «Пропустим»,— вставил нетер пеливый Савкин. — Пропустили. Они, как гончие псы, устремились по вашим следам, — продолжал Толя. — Ну, мы и да ли им в хвост. Сначала из автоматов, а затем и гра натами. Они залегли... — А когда поднялись — мы им подсыпали еще,—* спешил высказаться Володя. — Я смотрю, а колосья шевелятся. Я как крикну: «Толька, обходят!» Ну, он туда гранату, я другую... — Оставаться на месте было опасно, — нарочито спокойно сказал Петя. — Решили уходить. Вбежали 92
в деревню, а с запада врываются немцы. Мы дали по одной очереди — и в огороды. — Выскочили за деревню, а там картошка рас тет, — подсказал Володя. — Думаю, что делать... Куда бедному податься?— продолжал, все больше воодушевляясь, Петя.—Слышу, Толя говорит: «В картошку. В картошку ложись». Раздумывать некогда. Лег... — А я подумал: спрятаться в огородах в кукурузе или конопле — найдут,— сказал Толя. — И вижу кар тофельное поле. Ботва достаточно высокая, чтобы скрыть лежащего, а подозрения не вызовет. Эх, была не была. Решил попытать счастья. И, как видите, не просчитался. — А дальше что было? — спросил Леша. — Дальше? Фрицы пошарили, пошарили по дерев не, ничего не нашли и пошли дальше по вашим сле дам. Видим, скучились на дороге, устроили перекур. Затем вернулись к машинам. Когда они уехали, мы вышли из своего укрытия, зашли в деревню, пообеда ли и пришли сюда, — закончил Толя. Они рассказывали просто, как о каком-то обычном случае. Но попробуй повторить все это! — Ох, Костька, я и подрубал, — хвастливо заявил Володя Савкин. — Кувшин молока, полкувшина про стокваши и пять штук сырых яичек. С собой мы при несли три буханки хлеба. Однако скоро Володе пришлось расплачиваться за свою жадность. У него начались желудочные рези. Володя, мучаясь, катался по траве, зажимал руками живот и поминутно бегал в кусты. — Теперь мне ничего не страшно,— говорил серьез ным тоном Юра Корольков.— Могу спать спокойно4 без опаски. — Это почему же? — спрашивал лукаво Рыбин ский. — Охрана надежная, — продолжал невозмутимо Юра. — Ты имеешь в виду Рябченкова? — Вон охрана, — с улыбкой показал Юра в сто рону кустов. В нашем маленьком лагере наступила разрядка, царило оживление. Людей радовала и победа, и отдых, 93
и возможность привести себя в порядок. Это была первая ночь со времени выхода из Брянских лесов, которую нам предстояло провести на месте... Дежурство выпало на мою долю. Ко сну не тянуло, и я решил смену себе не будить. За эту ночь я о мно гом передумал. Вспомнил жену с маленькой дочуркой. Они даже не подозревают, что я сегодня был на воло сок от смерти. Не знал ничего и я о них. Где они сей час? Что с ними? Перед вылетом в тыл врага посылал запрос во все концы страны. Ответы приходили неуте шительные. В числе эвакуированных моя семья не была зарегистрирована. Возможно, эшелон разбомби ли, а может быть, остались в Полтаве? Как они там живут? Вдруг их уже и в живых-то нет? Жены офи церов нашего полка, которые сумели эвакуироваться из Полтавы, уже установили связь со своими мужья ми. Сколько было радости, когда один офицер первым в полку получил письмо от жены, выехавшей в тыл. Его засыпали вопросами: «Что пишет? Где она? Нет ли с ней и моей? Возможно, она знает, где наши?» — и множество других вопросов. Полк — единая большая семья. Радость одного была радостью для всех. Через семью одного разыскивали семьи другие. Но не всем улыбалось счастье. Даже здесь, в группе, я не одинок в своем горе. Сережу Рябченкова постигла такая же участь. Сержанта Сергея Климовича Рябченкова война за стала на бронепоезде в Тбилиси, где он служил коман диром орудия. Его семья осталась в Смоленской области. Во вре мя боев на Смоленщине он на своем бронепоезде нахо дился всего в нескольких километрах от родного села, но не сумел повидаться с родными. И теперь тоже ни чего не знал о них. Нет ничего тяжелее неизвестности. В который уже раз за войну я подумал: состоит ся ли наша встреча с родными и при каких обстоя тельствах? О плохом не хотелось думать, а хорошего не было видно. За этими невеселыми размышлениями я не заме тил, как пролетел остаток короткой летней ночи. Утро предвещало хороший день. На небе не было ни единого облачка. 94
Лагерь просыпался. Потягиваясь, подымались раз ведчики. Побрились, помылись, постирали одежду. От вчерашней усталости не осталось и следа. Что значит молодость! Дуся на утреннем сеансе приняла радиограмму. Павлов поздравил нас «с боевым крещением» и объявил всей группе благодарность «за мужество и героизм, проявленные в бою». Закончив работу, радистка принялась за солдат ские гимнастерки и брюки. Одному надо пришить пу говицу, другому заштопать или наложить заплату* Кто это сможет лучше сделать? Конечно, умелая жен ская рука. Эту обязанность взяла на себя Дуся по сво ей инициативе. Сначала ребята стеснялись, отказыва лись от ее услуг, но постепенно привыкли и потом счи тали, что иначе и быть не могло. За теплые товарище ские отношения разведчики платили радистке тем же. Они чистили ее автомат, помогали развертывать ра цию, и уж лучший кусочек еды всегда доставался Дусе... С наступлением вечера мы заминировали желез ную дорогу и, полные сил и энергии, выступили в свой дальний поход. БОЛЬШИЕ НЕПРИЯТНОСТИ
Мы совершили последний переход с партизанами. Они должны были уйти на выполнение своей задачи, отклоняясь от нашего маршрута на восток, в Хинельские леса. Последнюю совместную дневку провели на берегу реки Клевени. Наконец наступил вечер. Пришло время расста ваться с друзьями из Брянского леса. Наши продовольственные запасы подходили к кон цу. В вещевых мешках осталась суточная норма суха рей, сахар и соль. Необходимо было создать хотя бы трехсуточный запас, чтобы первое время не заходить в села вблизи нашего района базирования и не остав лять следов по пути движения. По совету партизан, прежде чем расстаться, мы решили пополнить продо вольственные запасы за счет бургомистра села Локоть. 95
Аккуратные белые хатки, крытые соломой, вытя нулись по обе стороны дороги. Под окнами в палисад никах растут гвоздики, канупер и мята. Возвышаются колодезные журавли. На крыше одного из домов на шла приют семья аистов. На Украине существует по верье, что аисты приносят счастье, поэтому разорять их гнезда считается позором. В садочках вишни. Ти пичное украинское, село, воспетое украинским поэтом Тарасом Григорьевичем Шевченко: Садок вишневий коло хати, ХрушД над вишнями гудуть, Плугатар1 з плугами йдуть, Сшвають 1дучи девчата, А матер! вечерять ждуть...
Только сейчас не было слышно ни песен, ни ожив ления, какое обычно царит вечером при возвращении крестьян с поля. Война дает себя знать везде и во всем. По сведениям, которыми располагали партизаны, в селе, кроме бургомистра, было еще три полицейских. Такое количество врага нас не страшило. Мы решили послать в село группу в восемь человек во главе с Ка лининым. Остальных расположили на опушке леса* Леша поставил разведчикам задачу и повел в на правлении села. Когда разведчики подошли к самому селу, от ближайших домов по ним начали стрелять из пулеметов и автоматов. Два пулемета, установленные у домов по обе стороны дороги, простреливали мест ность вплоть до леса. Я оставил Кормелицына с двумя разведчиками и радисткой в лесу, а сам побежал на выстрелы. Разведчики залегли и вели огонь по вспышкам вра жеских пулеметов и автоматов. Леша оказался в сек торе огня пулемета, простреливавшего дорогу. Автомат Леши вступил в единоборство с пулеметом. Не прошло и трех минут, как пулемет замолчал. Это был уже успех. Калинин на мгновение поднялся и бросил гра нату. Но в этот момент прогремела очередь второго пу лемета, и, прежде чем разорвалась граната, Леша от сильного толчка свалился в кювет. Он попытался под няться, но, застонав, опять упал на землю. — Леша, что с тобою? — испуганно спросил Костя Рыбинский, подползая к нему. 96
Ответа не последовало. Костя растерялся. Захоте лось крикнуть во весь голос: «Леша ранен», но он во время сдержался. Ему впервые приходилось видеть, как от пуль умирает близкий человек. Умирает? А мо жет, нет? Надо что-то предпринять. Но что? — Леша, не надо! Лешенька, подожди, — уговари вал Костя, как будто от Леши зависит — жить или умереть. Он не заметил, что и второй пулемет замолчал после взрыва гранаты, брошенной Калининым. Стрель ба из автоматов продолжалась. Вокруг них свистели и жужжали пули, не давая поднять головы. Сержант застонал. Костя быстро отстегнул флягу, отвинтил колпачок и стал лить воду на плотно сжатые губы Леши. Вода стекала по щекам, но в рот не попа дала. Тогда он подняв влажную от пота голову ране ного, разжал судорожно стиснутые зубы и вставил в рот горлышко фляги. Забулькало. Леша глотнул раз, два... и открыл глаза. — Хватит, Леша, — сказал Рыбинский, отнимая флягу. Костя взвалил на себя раненого, взял автоматы и пополз обратно. Ползти было тяжело и неудобно. То один, то второй автомат выпадал из рук, приходилось за ним возвращаться. Леша не держался на спине, все время сползал. Малейшее неосторожное движение при чиняло раненому нестерпимую боль. На помощь при шли Володя Савкин и Стрелюк. — Что случилось? — спросил я Рыбинского и по чувствовал, как по телу пробежал холодок. — Леша ранен, — чуть не плача проговорил он. Калинин лежал, судорожно сжимал руками живот. На его гимнастерке расплылось кровавое пятно. — Леша, как себя чувствуешь? — спросил я и тут же подумал, что вопрос лишний, я и сам видел, что ранен он в живот и страшно мучается. Володя быстро расстелил плащ-палатку. Разведчи ки уложили на нее раненого и вынесли в лес. Вслед за ними я отвел всю группу. Лезть на рожон не было смысла. Слишком дорого обошлась попытка добыть кусок хлеба. А ведь это только первая попытка! Рана оказалась сквозной. Нас беспокоило, не по врежден ли кишечник. Ни врача, ни даже фельдшера среди нас не было. Дуся не имела достаточных знаний 7 Записки разведчика
97
и опыта, чтобы сделать анализ. Она лишь с помощью Володи и Кости со всей тщательностью сделала пере вязку. По мнению нас всех, Леше могла помочь толь ко операция. Если кишечник не задет, то есть надежда на выздоровление. Мы все в один голос уверяли Кали нина, что все обойдется благополучно. Нас же беспо коило то, что левая сторона живота сильно вспухла. Стрелюк высказал предположение, что прострелена селезенка. Из двух жердей и плащ-палатки соорудили носил ки, на которые уложили раненого. Нам необходимо было разыскать безопасное место, обсудить создав шееся положение и дать передышку Леше. — Товарищ капитан, во время боя задержан неиз вестный тип. Вернее, он сам пришел, — сказал Кормелицын, когда группа начала движение. — Говорит, что ищет партизан. Этого еще не хватало. — Откуда он взялся? — с недоумением спросил я. — Я сейчас приведу, — вместо ответа сказал Петя. ...Передо мной стоял человек среднего роста, с ма леньким лицом, серыми быстрыми глазами и белесыми бровями. К его рыжеватой бороде давно не прикаса лась бритва. Одет он был в старое изодранное пальто. Через плечо перекинута котомка. На старых сапогах выделялись новые заплаты. — Кто вы такой и что вам от нас надо? — спросил я незнакомца. — Я бывший лейтенант, танкист, — начал он. — Вот именно, что «бывший», — процедил сквозь зубы Рыбинский. — Попал в сорок первом году в окружение и был ранен... — Как только какой тип попадется, сразу: «нас округлили», «мы из округления», — передразнил Савкин. — ...был ранен и находился на излечении в одной крестьянской семье, — продолжал задержанный, бояз ливо посматривая вокруг на недоброжелательно на строенных разведчиков. — Выздоровел и уже месяц ищу партизан. — Здорово искал, а они ежедневно бывают рядом с вашим селом, — сказал зло Дмитро. 98
— А возможно, он искал их, чтобы продать нем цам, — с ненавистью сказал Толя. — Да что вы, товарищи, — взмолился пришелец. — Еще неизвестно, кому ты товарищ, — заметил Юра. — Много вас тут всяких бродит... — Да что с ним говорить? Петлю на шею и на сук, — предложил Савкин. — Прежде чем так говорить, надо разобраться. С петлей всегда успеете, — упавшим голосом прогово рил танкист. — Поговорим на остановке, — сказал я, а затем подозвал Петю и предупредил, чтобы глаз с него не спускали. Сейчас мне было не до него. Но и отпускать его нельзя. Я досадовал, что он появился в такой неподхо дящий момент. Может, в другой обстановке он и не вызвал бы такого подозрения, как сейчас. Выход из положения подсказал сам задержанный. — Разрешите мне нести раненого, — попросил он. — Кормелицын, поставьте его вместо Савкина,— сказал я и стал присматриваться к новичку. Чем даль ше шли, тем он спокойнее и увереннее себя чувствовал. Группа двигалась очень медленно. Каждый неосто рожный шаг приносил раненому новые страдания. Об этом можно было догадываться по скрежету зубов Леши. — Положите меня, — попросил он. — Терпения не хватает. Видимо, сразу после ранения он не чувствовал та кой боли. Тяжело было смотреть на его мучения. Дватри часа назад он был полон сил и энергии. Теперь он лежит беспомощный, посеревший, со впалыми щеками и провалившимися глазами. За ночь мы прошли не более трех километров и на отдых расположились в лесу возле речки. Ко мне подошел задержанный и по-военному по просил разрешения обратиться. — Что вы хотите? — Прошу выслушать меня, — с достоинством ска зал он. — Я вас слушаю. — Моя фамилия Мурзин. Я вам уже сказал, что я лейтенант... 99
7*
— Силен лейтенант! — с пренебрежением сказал Юра. — Да, был силен, пока не ранили,— сказал Мур зин и зло посмотрел на Юрку. — А как ранило, так перестал быть сильным. Вот так же, как ваш това рищ... Теперь, когда я имею возможность снова драть ся с врагами, меня свои не хотят понять. — Пока трудно сказать, кто вы и чей. Разве мы можем верить всякому встречному на слово. Чем вы можете доказать, что вы не враг нам? — спросил я на прямик. Установилось неловкое молчание. Все с напряже нием ждали его ответа. — Я вас понимаю, конечно. Но мне трудно дока зать, — сказал он неуверенно. — Разве только этим? При этом он отвернул полу пальто, оторвал запла ту, извлек что-то и передал мне. В моих руках оказал ся партийный билет Мурзина Петра Владимировича, принятого в члены ВКП(б) в январе 1940 года. Пока я читал запись в партбилете и сверял фото карточку с оригиналом, Мурзин извлек из заплат ор ден Красного Знамени и медаль «За отвагу». — Это мои последние доказательства. Партийный билет и награды я получил во время войны с финнами. Вот я весь перед вами, да еще семья в Ярославской области. Прошу вас, товарищ капитан, и вас, товари щи, — он повернулся к разведчикам, — прошу принять Б свой отряд. Я хочу сражаться с ненавистным врагом. Если вы мне не верите, то оставьте у себя партбилет и награды. Когда будете доверять, тогда возвратите. Никому в жизни не доверял своего партийного доку мента. Ранен был, чуть жизни не лишился, но партий ный билет и награды сохранил. Неужели вы мне не поверите? — с болью закончил Мурзин. На этот раз его никто не перебивал. Все слушали с большим вниманием. — Хочется верить в вашу искренность, — сказал я после минуты молчания.— Ну как, товарищи, пове рим Мурзину? — Можно поверить, — ответил за всех Кормелицын. — Что же, принимаем вас, товарищ Мурзин, в наш коллектив. Только учтите, что у нас законы жесткие* 100
Суда нет. Суд — это мы сами, — сказал я и протянул руку Мурзину. — Я постараюсь... Я оправдаю... Спасибо, — он не мог говорить от душивших его слез. Вздох сочувствия и облегчения вырвался из груди моих товарищей. Мысли двоились. Враг в своих коварных целях идет на всевозможные хитрости и уловки. Документы можно подделать, награды подобрать на поле боя или отобрать у пленных. Кроме того, есть же и предатели, которые сами идут на поклон врагу. Им и документов подделывать не надо. Остались и скрытые враги. Они продолжают прикидываться друзьями, чтобы за спи ной честных людей творить свои грязные дела. Особен но опасны такие на территории, оккупированной вра гом. В то же время хочется верить словам Мурзина, под купающим своей искренностью. Он не заискивал, вел себя с достоинством. Так могут себя вести лишь люди, которые не чувствуют за собой вины. Хотя мы и решили оставить Мурзина в группе, но для надежности установили все-таки за ним негласное наблюдение всей группы. Этого требовала обста новка... Состояние здоровья Леши резко ухудшилось. Он не мог есть, зато беспрерывно пил воду. Два дня мы про вели на одном месте, ожидая улучшения в состоянии здоровья раненого. Все это время с нами оставались разведчики эсмансклх партизан. Они не могли оста вить нас в такой момент. Создалось трудное положение. Товарищ ранен. Врача нет. Медикаменты ограничены. Продуктов нет. В то же время необходимо выполнять задание. Ранение товарища удручающе подействовало на всех. Каждого тревожила не только судьба товарища, но и своя собственная. До ранения Леши никто об этом не думал. Теперь мы решали вопрос: как быть? Оставить раненого — эта мысль и в голову никому не приходила. Нести его с собою — невозможно. Всякое беспокойство ухудшает его состояние. Оставаться на месте и ждать его выздоровления — не выполнишь за дания. Партизанского отряда близко нет. Возможно, и есть, но мы об этом не знаем. 101
О создавшемся положении я сообщил на Большую землю и просил совета. Надеялся, что за Лешей могут прислать самолет. Получили ответ. Он был лаконичен: 4Действовать согласно обстановке». Состояние раненого не улучшалось. Муки были на столько тяжелыми, что он просил пристрелить его или дать ему возможность сделать это самому. Пришлось установить непрерывное дежурство возле раненого то варища. — Что ты, Леша, говоришь? — успокаивал его Петя. — Да я раненого врага не могу застрелить, а ты чепуху городишь... Надо думать, что предпринять для твоего лечения. — Здесь и думать нечего. Оставьте меня в какойлибо семье... Мы судили, рядили и так и этак. Выхода не было. Пришлось принять предложение самого раненого. Оставалось подыскать подходящее место и семью. Вы полнение этой задачи я поручил Кормелицыну... Петя возвратился из разведки и доложил, что на шел нужную семью. Железнодорожный обходчик и его жена согласились приютить раненого. Сын их в Красной Армии. Они обещали ухаживать за боль ным. Их дом на отшибе, возле леса. Железнодорожная ветка не работала. Это, по нашему мнению, обеспечи вало безопасность. Стрелюк пересмотрел все наличные медикаменты и половину отобрал для Леши. С наступлением темноты группа подошла к дому. Нас встретили разведчик, оставленный Петей, и хо зяин, пожилой мужчина с черной бородой. Оставлять раненого в доме было опасно. В любое время могли прийти гости, знакомые или случайные путники, в том числе и враги. Во дворе сарай. На чер даке сарая сложено свежее сено. Туда и решили поме стить Лешу. Хозяйка, дородная украинка, постелила на сено перину, покрыла домотканой простыней, дала подуш ку, и мы уложили Лешу. Стрелюк передал хозяйке бинты, реваноль и другие лекарства, какие у нас были. — Использованные бинты сжигайте, чтобы не оставлять следов, — говорил Костя. 102
Хозяину я выдал пять тысяч немецких марок для покупки необходимого раненому и пообещал отблаго дарить за услугу при первой возможности. Кроме того, я предупредил, что он головой отвечает за безопас ность Леши. Мы условились, что как только выйдем в свой район, создадим базу и организуем разведку, при шлем разведчиков за Лешей. Толя, в свою очередь, обе щал дней через семь-восемь навестить раненого и, если его здоровье позволит, забрать с собою в отряд до пол ного выздоровления... КАК ПОСТУПИТЬ?
Группе предстояло пройти еще около ста километ ров, уже без партизан. Мы старались наверстать упу щенное, большую часть пути шли по азимуту. Еще при подготовке к вылету в тыл врага мы много тренировались в хождении по азимуту. Теперь, совер шая переход за переходом, разведчики настолько на учились выдерживать направление, что к концу два дцатикилометрового пути выходили точно к намечен ному пункту, как летчики говорят, «на цель». Вот и сейчас группа уверенно шла по намеченно му азимуту, стараясь до наступления дня достичь рощи — конечного пункта перехода. На востоке загорелась заря. Она разрасталась с не имоверной быстротой. Восточная часть неба преврати лась в гигантский солнечный веер. На горизонте по явился красный холмик. Вот он превратился в огром ную раскаленную копну. Копна росла и меняла свою красную окраску на оранжевую. В тот момент, когда мы входили в лес, копна переросла в шар. Шар от толкнулся от земли и быстро начал набирать высоту. Подымаясь, солнце уменьшалось в размерах и стано вилось все ярче и ярче. Вместе с восходом солнца пробуждалась жизнь на земле. Трепыхнулся воробей и живо спросил соседа: «Жив?» В ответ со всех сторон понеслось радостное: «жив», «жив», «жив»... Бабочка встряхнула крылыш ками, но спросонья еще не могла лететь и, шевеля 103
усами, уселась на листике. Застрекотал кузнечик. Из норки высунул мордочку суслик и огласил поле прон зительным «пи-и». Подсолнухи своими шляпками, увен чанными желтыми лепестками, жадно ловили солнеч ные лучи. Цветы раскрывали манящие объятия, гото вясь принять пчел. Пчелы улетали на разведку... Из муравейника выглянул хозяин-муравей, выпучил на солнце глаза, потер друг о дружку передние лапки, как бы говоря: «Ну, что же? Начнем, пожалуй!» И пришла в движение многотысячная муравьиная семья, напоми ная нескончаемую ленту конвейера. В селе заскрипели калитки, по засохшим комьям проселка застучали колеса телеги. Для всех начинался трудовой день. И только для нас наступило время отдыха. Но не того спокойного отдыха, в котором мы нуждались. А отдыха, полного тревог и неожиданностей. Нам предстояло отыскать убежище, как зверю берлогу, и затаиться до ночи. Группа вошла в рощу, разрисованную множеством тропок, оставленных стадом. От кустов, благодаря ста ранию коз, остались лишь прутья, да и те без коры. Роща просвечивала насквозь. Уцелевшие дубки, липы и ясени имели истерзанный вид, как будто им при шлось перенести сильный артиллерийский обстрел. Колдобины, вырытые свиными «пятаками», напоми нали воронки от снарядов. Ветки изломаны, кора с большинства деревьев содрана. На стволах деревьев клоки шерсти, оставшейся от прикосновения живот ных. Запах навоза неприятно щекотал в носу. Все это нам очень не нравилось. В довершение всех неудобств, в середине рощи находился загон для скота. Длинные жерди прибиты четвертными гвоздями прямо к де ревьям. Останавливаться на дневку в такой роще мы не могли. Но куда же идти? Вблизи другой рощи нет. Время торопило нас. Солнце уже бросало свои лучи промеж деревьев, ярко освещая весь лес. Идти дальше мы опасались. Не хотели снова на рваться на врагов. — Надо под покровом тумана пройти к реке, —» предложил Кормелицын.— Расположимся в камышах, — В камышах сыро, — возразил я. 104
«— Надо хоть на время укрыться, а там видно бу дет. Выбора не было. Пошли... Мы окунулись в туманное облако и пошли по вы сокой, густой траве. Желтые лютики и светло-голубые колокольчики, белая кашка, напоминающая мелкие жемчужины, ромашки, дикий горох задевали нас за ноги. Нам было не до них. Вдруг из тумана показались кусты лозняка. Они занимали площадь в двадцать-двадцать пять квадрат ных метров и были настолько низки, что не скрывали стоящего человека. Пришлось довольствоваться тем, что можно было сидеть. Маскировке способствовала высокая и густая трава, заполнявшая кусты. Располагаясь в кустах, мы рассчитывали на то, что они не привлекут ничьего внимания. Из двух зол вы бирали меньшее. На скорую руку перекусили и уже собирались спать, как до нашего слуха донеслись голоса и звон кос. Сквозь гибкие ветки лозняка мы увидели, что на луг пришли косари. Всего человек двадцать. Их сопро вождали три вооруженных полицая с белыми повяз ками на рукавах и невысокий, лысый человек в очках, с портфелем в одной руке и саженью в другой. Не сколько минут они стояли и громко разговаривали. А затем лысый начал вышагивать с саженью, отмеряя равные участки. Отсчитав несколько саженей, он остав лял одного из крестьян, гурьбою следовавших за ним. и продолжал шагать. И чем дальше он шел, тем мень ше оставалось с ним косарей. Но вот задание получили все. Вдоль луга на равном расстоянии друг от друга готовились к работе крестьяне. А лысый возвратился к полицаям, поговорил с ними некоторое время и ушел в село. Покос, на котором располагалась наша группа, до стался невысокому, широкоплечему мужику с рыжей бородой. Он снял пиджак, поправил белую косоворот ку, поплевал на руки. — Бог на помощь, — пожелал он не то себе, не то соседу и привычно взмахнул косой. Коса мягко и легко вошла в зеленую массу и, издав первый «чшах», срезала целую охапку травы. 105
Приступили к работе и другие косари. «Рыжая борода» спокойно и уверенно гнал двух метровую полосу, оставляя за собой вал зеленой, соч ной и душистой травы. Видно было, что косу он держит не впервые и вла деет ею, как опытный парикмахер бритвой. По-видимо му, не один гектар земли пришлось ему «остричь». Только на этот раз, видно, крестьяне не для себя «стригли» траву. Об этом говорило присутствие трех вооруженных полицаев. Начало припекать. Косари сняли рубашки, подста вили свои спины солнечным лучам. Временами они останавливались, чтобы перевести дух. Вынимали изза голенища оселки и точили косы, оглашая луг скре жетом камня о сталь. Господа полицейские не имели особого желания печься на солнце. Они уходили в рощу и располага лись в тени. После их ухода темп работ снижался. Слышался разговор. — Мытрич, ну ты, брат, розшагався, — говорил лысый старик, обращаясь к «рыжей бороде». — Нихто ж за мэнэ нэ будэ нормы робыть, — от вечал тот. — Твоя правда, — соглашался лысый. — Тилькы скажу тоби, нэ лэжать до цього рукы. — Нэ лэжать, говорыш? Так воны можуть повыснуть, як у Хведоровыча... Абож до Ниметчыны... — Типун тоби на язык... — Дывысь, черт нэсэ заику,— сказал «рыжая бо рода», указывая головой в сторону рощи. Подходил полицейский. Косари снова усиленно замахали косами... Некоторые могут подумать: и чего прятаться? Не лучше ли выйти из укрытия и уничтожить их, изба вив местных жителей от палачей? Да, иногда лучше. Мы не должны упускать ни одного удачного случая, чтобы не навредить противнику, не нанести ему поте ри, не держать его в напряжении и страхе. И не уди вительно, что сейчас разведчики горели желанием уничтожить и этих предателей. Но на этот раз я был против. Предположим, уничтожим мы трех полицей ских. Встревожатся немецкие гарнизоны. Против нас вышлют карательный отряд, который, если не унич106
тожит нас, то сделает невозможным выполнение на шей основной задачи. Мы сидели в кустах и с тревогой следили за при ближением «рыжей бороды» к кустам. Нас палило солнце. Мучила жажда. Петя, Костя и Володя начали рыть колодец. Финкой вырезали квадрат дерна, а затем начали выковыривать влажный суглинок. Они рыхлили грунт ножом, а затем выскре бывали его руками. Лунка постепенно углублялась. Почва становилась влажнее. Наконец появилась жид кая масса пепельного цвета. Мы пустили в ход крыш ки от котелков. Со стенок колодца тонкими жилками стекала мутная жидкость. Когда колодец достиг мет ровой глубины, на дне появилось нечто подобное клю чу. Глубже рыть мы не имели возможности: не было инструмента. Пришлось довольствоваться достигну тым. Мутная подпочвенная вода медленно стекала в наш колодец. За двадцать-двадцать пять минут на полнялась крышка от котелка. Вода была перемеша на с илом. Мы процеживали ее сквозь марлю, сверну тую вчетверо. Однако и после этого на зубах хрустел песок. — Ну, как там?—спрашивал Рыбинский. — Тече помаленьку, — отвечал Стрелюк, вспоми ная кинофильм « Тринадцать ». Вода имела горьковато-болотный привкус. Но ее все-таки хватало для утоления жажды. День тянулся медленно. Зато косарь приближался быстро. Разведчики залегли. Может, не заметит. Не будет же он кусты срезать. Но вот он подошел вплот ную к кусту, замахнулся косой и, изумленный, застыл на месте. — Тихо, — поднял палец Кормелицын. Он постоял миг. — Не показывайтесь... Полицаи,— сказал крестья нин и деловито взмахнул косой, продолжая обкаши вать кусты. У нас отлегло от сердца. Несмотря на рыжую бороду, мужчина выглядел молодо. Ему нельзя было дать больше сорока. Что его заставило отпустить бороду? На оккупированной немцами территории можно было встретить мужчин 10?
разного возраста. По-разному для них сложилась жизнь. Одни отстали от своих частей при отступлении и возвратились к своим семьям или завели новые. Другие по каким-либо причинам не были мобилизо ваны. Третьи бежали из плена и не могли перейти через линию фронта. А были и такие, которые просто увильнули от службы в Красной Армии, то есть дезер тировали. Теперь перед ними стоял нерешенный вопрос: как поступать? Идти в полицию? Ехать в Германию? Или идти в партизаны? Наиболее сознательные шли в леса и пополняли ряды народных мстителей. Были и такие, которые по разным причинам шли в полицию. Но были и такие, которые не шли ни в партизаны, ни в полицию. «Авось удастся отсидеться», — рассуждали они. Такие вели себя ниже травы, тише воды. Стара лись быть незаметными, остаться в тени. Хотели «на всякий случай» быть «хорошими» и к полицаям, и к партизанам. Чтобы избежать Германии, отпускали бороды, одевались неряшливо, прикидывались дурач ками. Однако так продолжаться долго не могло. Нем цы разоблачали их тактику. Забирали хлеб, скот, а са мих угоняли на работы в Германию. К категории выжидающих, видимо, относился и ко сарь «рыжая борода». Перемолвившись с нами не сколькими фразами, он закончил свой загон, вытер ко су, вскинул ее на плечо и неторопливой походкой на правился к роще, где косари, развернув свои узелки, приступили к обеду. Вместе с ними трапезничали и полицейские. Мы следили за «рыжей бородой». Он сидел в сто ронке от полицейских и в разговор с ними не вступал. Это нас окончательно успокоило. Наш отдых не был нарушен... Может показаться смешным описание мелочей. Но встречи с такими мелочами приучали нас к вы держке, спокойствию, хладнокровию. День ото дня мы привыкали к перенесению жары и холода, дождя и бури. У нас вырабатывалось чутье в выборе места для дневки. Мы научились укрываться от врага в ку старниках, расположенных непосредственно у шос сейных дорог, в посевах, среди скошенных хлебов, в огородах и других местах. 108
Усваивая все эти мелочи, мои юные товарищи превращались в храбрых воинов и опытных развед чиков, способных самостоятельно решать возложен ные на них задачи. НА „ЖЕЛЕЗКЕ"
В начале июля группа достигла своего района действий: Бахмач, Конотоп, Ворожба, Глухов. Нам предстояло контролировать работу железных и шос сейных дорог в этом районе. Особенно нас интересо вала железная дорога Конотоп—Ворожба. Наличие двухсот пятидесяти килограммов взрыв чатки позволяло производить диверсионные работы. Прежде чем приступить к работе, надо было вы брать место для базы. Оно должно отвечать требова ниям безопасности, иметь скрытые подступы и нахо диться вблизи воды. После тщательных поисков мы остановили свой выбор на роще, покрывающей два оврага и высотку, заключенную между ними. Группа расположилась в редком дубняке, заросшем густым кустарником и молодыми липами. В одном овраге бил родник, вода в нем оказалась на редкость холодной и вкусной. По нашему мнению, эта роща подходила нам еще и потому, что в ближайших селах было большое ко личество полиции. Фашисты считали район благона дежным. Мы как бы находились «под охраной поли ции». Начались горячие деньки. Группы разведчиков по два-три человека посменно уходили на выполнение задания. На базе оставались лишь радистка и дватри разведчика, которые отдыхали и в то же время охраняли базу. Людей не хватало, поэтому Дуся на равне со всеми дежурила на посту, кроме того, вы полняла обязанности повара. На первое задание к железной дороге Конотоп— Ворожба пошли со мною Саша Гольцов, Костя Ры бинский, Решетников. С собой взяли только самое необходимое — автоматы, гранаты, финки, взрывчат ку и плащ-палатки. Перед уходом договорились о по109
рядке возвращения. Установили пароль. Наметили место для установки сигнала опасности, чтобы, в слу чае обнаружения противником базы, возвращающие ся с задания не попали в засаду. Старшим на базе остался Кормелицын. Кроме ох раны базы и радистки, он должен был более точно изучить обстановку в ближайших селениях. С наступлением вечера мы покинули рощу. Шли налегке и не чувствовали усталости. Под ногами зве нел твердый чернозем. Воздух сухой, чистый. От рощ тянет сладковатым запахом цветущей липы... К назначенному месту пришли задолго до рассве та. Разыскивать железную дорогу не пришлось. Она сама о себе говорила. Через каждые двадцать пятьтридцать минут с нарастающим гулом и грохотом проходили эшелоны. Эшелон удалялся, затихал гро хот, и наступала зловещая тишина, нарушаемая лишь приказом перепелки: «Спать пора! Спать пора!» Од нако нам спать не время. Такая уж наша работа: бодрствовать — когда другие отдыхают, отдыхать — когда другие трудятся, но все время быть на боевом взводе. Открытая равнинная местность не позволяла нам в светлое время находиться близко возле дороги. Не обходимо было до рассвета найти место для наблюде ния. Осмотрелись... Вокруг ни единого кустика. — Для наблюдения не обязательно кусты. По ищем что-нибудь другое, — предложил Саша Гольцов, круглолицый юноша с вихрастым чубом. Стройный и крепкий, он всегда был подтянут и аккуратен. По всему видно — парень лихой. Только этим и можно объяснить, что в свои девятнадцать лет он уже успел жениться. Отошли от железной дороги и остановились возле холмика, обросшего высоким татарником. — Будем располагаться здесь, — указал я на хол мик. — Да, но как забраться в этот теремок? — спро сил с иронией Костя. — А вот так, — Саша автоматом раздвинул ко лючие, жесткие стебли татарника, шагнул вперед и опустил стебли, они скрыли его от наших взоров. НО
Действительно, теремок. Кругом цветы, жаль толь ко, что колючие. Приступили к оборудованию наблюдательного пункта. Саша Гольцов и Костя Рыбинский рвали траву, Саша Решетников маскировал следы, а я за брался в куст и начал расчистку. Пришлось под ко рень срезать несколько стеблей. Однако это не нару шило маскировки. Места для четырех человек оказа лось достаточно. К восходу солнца мы лежали на душистой, еще влажной от роеы траве. Над лиловыми цветами татар ника появились первые труженики дня — пчелы. Ды хание легкого утреннего ветерка заставляет перешеп тываться колосья перезревшей ржи. Перед нами по лоска проса, засоренного желтой сурепкой. Дальше выпасной луг, а за ним железная дорога. Наблюдение решили вести по двое. Один наблюдает за железной дорогой, а другой записывает результа ты наблюдения в журнал и охраняет группу с тыла. Остальные двое отдыхают. Замена через два часа. Первыми наблюдали мы с Сашей Гольцовым. Дорога ровная, как стрела. Рельсы, освещенные солнцем, блестят, как змеи, и уходят от нас: вправо — на Конотоп, влево — на Ворожбу. Справа вдали вид неются станционные постройки. Слева будка путево го обходчика. Послышался грохот. Со стороны Конотопа на во сток прошел эшелон, состоявший из крытых вагонов, платформ с ящиками и цистерн. Появилась первая запись в журнале наблюдения. День шел. Поезда тоже шли. Через каждые двадцать-тридцать минут в журнале появлялись новые записи. На восток шли эшелоны с различными гру зами. На запад вывозилась подбитая техника: танки, орудия, автомашины. За день прошло свыше тридца ти эшелонов. С войсками не было ни одного. Нам удалось установить, что дорога охраняется парными патрулями. Для проверки пути почти через каждый час проезжает дрезина. ...За весь день никто из нас так и не уснул. — Разве можно уснуть, когда под носом безнака занно проходят вражеские эшелоны,— со злостью го ворили ; товарищи. Ш
— Каждому фрукту свое время. Придет и наш черед, — старался я успокоить товарищей, в то время как сам с нетерпением ждал наступления вечера. Гнев охватывал нас при виде немецких эшелонов. Все, что в них находилось, несло смерть для наших товарищей, которые сражались на фронте. Надо было помешать этому. К вечеру погода испортилась. С запада наступала черная туча. Подул ветер. — Смотри, как рожь разволновалась, — сказал Костя. — Волна за волной. Совсем как «Девятый вал» Айвазовского. — Придется нам выдержать шторм на суше,— сказал Саша Гольцов. Ветер усилился. Пыль и сухая трава закружились в вихре. Пыльные столбы винтом вонзились в небо. На пересохшую землю, подымая облачка пыли, упа ли первые крупные капли дождя. Только мы успели развернуть плащ-палатки, как вместе с новым порывом ветра залпом ударил силь ный косой дождь. На мгновение поднялась пыль, но сразу же осела под тяжестью влаги. Молнии ослепи тельными стрелами рассекали горизонт. Тучи проно сились у самой земли. Захватывало дух. Дышать ста новилось тяжело. Дождь захлестывал все сильнее. Земля не успевала поглощать выпадавшую влагу. Об разовались лужи. Мы промокли. Не спасли и плащ-палатки. — Костя, смотри запалы не подмочи, — забеспо коился Гольцов. — Что ты? Они ведь в упаковке,— отозвался Костя. Резкие грозовые разряды перерастали в отдаленный рокот. Молщш стали блестеть не так ослепительно и реже. Бурный ливень сменился тихим, моросящим дождем. Это надолго... День подходил к концу. Промокшие, мы с трудом разгибали онемевшие ноги. Наступили сумерки. Не дожидаясь, пока закончит ся дождь, мы подошли к железной дороге. Проследо вал эшелон на запад. Он состоял только из крытых вагонов. Но наше внимание привлек эшелон, который приближался с запада. 112
Предчувствие оправдалось. Эшелон был нагружен танками, орудиями и автомашинами. Горько было сознавать, что он пройдет невредимым до линии фрон та. Но пройдет ли? На его пути еще много партизан ских отрядов и диверсионных групп. Возможно, имен но этот эшелон станет жертвой Коли Гапоненко. Его группа ушла ближе к Курску. Всю ночь шли эшелоны с танками, артиллерией, автомашинами, грузами и войсками... — Это же не только здесь. Наверное, по всем до рогам фашизм, как гадина, ползет по нашей земле,— возмущался Рыбинский. Ночь была на исходе. Надо было возвращальсг на наблюдательный пункт. Перед уходом Костя и Саша Гольцов заминировали дорогу. К рассвету мы опять были на своем наблюдатель ном пункте — в татарнике. Вдруг послышался стук и грохот со стороны железной дороги. Нас удивляло, что нет характерного для паровоза пыхтения. Внима тельно всмотревшись в ту сторону, мы увидели, что к месту, где заложена наша мина, стремительно при ближается дрезина, а на ней два человека. — Хоть бы не взорвались,— высказал Рыбинский мысль, которая беспокоила каждого из нас. Но нашим желаниям не суждено было сбыться. Мы увидели короткую вспышку, на месте которой вырос высокий куст густой пыли, а вслед за этим послышал ся сильный взрыв. Неуклюже переворачиваясь, в воз дух полетели куски шпал... Когда пыль рассеялась, дрезины и гитлеровцев на дороге не было. Этот взрыв наделал много шума среди фашистов. Прибыла восстановительная бригада. Путь был исправ лен примерно через полчаса, но еще долго не шли поезда, а гитлеровцы ползали по железнодорожному полотну, разыскивая мины, того и не подозревая, что виновники крушения сидят всего в трехстах метрах от железной дороги. Мы подвели итоги наблюдения за сутки. Всего про* шло пятьдесят два эшелона, из них на восток — два дцать семь, на запад — двадцать пять. Наблюдение за следующие сутки дало примерно та кие же результаты. Днем шли эшелоны с второстепен ным грузом, ночью—с войсками и боевой техникой. Ви8 Записки разведчика
//#
димо, противник старался в лесных районах Белорус сии и Украины, насыщенных партизанами, пропустить эшелоны днем, а здесь, в степном районе, ближе к фронту, где опасность нападения партизан меньше, использовать ночь для скрытного сосредоточения войск. Необходимо было сообщить эти данные своему командованию. Но прежде чем уйти, мы решили вто рично заминировать дорогу. С наступлением темноты группа отошла в сторону километра на два и подползла к железнодорожному полотну. Донеслась немецкая речь. Мы притаились. По насыпи протопали два немецких солдата. Как только стихли шаги патруля, на насыпь метнулись две тени. Это Костя и Саша Гольцов. Мы с Решетниковым лежим у насыпи и тщательно всматриваемся в ночь* Хлопцы работают быстро. Иногда доносится еле слыш ный стук ножа о камушки. Наконец две самодельные мины по четыре килограмма установлены. — Готово, — коротко доложил Костя. Мы направились к базе. В настроении товарищей чувствовался подъем. Моя душа тоже ликовала. Сде лано хорошее дело. Послышался стук приближающегося эшелона. Мы* уже предвкушали успех. В моем воображении рисова лась картина, как эшелон летит под откос. Вагоны пол зут один на другой и превращаются в щепки. Рвутся снаряды и бомбы. Факелом горят цистерны. Мы воз вращаемся героями дня... Но получилось далеко не то, чего мы хотели. Паровоз тяжело пыхтел, как бы жалуясь на непо сильную тяжесть. «Ох, как тяжко!», «Ох, как тяжко!» Вагоны поддакивали: «Так-так-так», «Так-так-так». Да, действительно тяжко. Эшелон шел с танками и автомашинами. Мы с нетерпением ждали взрыва. На конец ослепительная вспышка, вслед за нею взрыв. Что-то затрещало, зазвенело. Послышалось свистящее шипение. Судорожно застучали буфера вагонов, и все застыло. К нашему разочарованию, эшелон стоял на рельсах, и лишь паровоз, поврежденный взрывом, из вергал клубы пара. Поле осветилось десятками ракет. Стало видно как днем. Из танков открыли стрельбу не менее десяти пуЩ
леметов. Гитлеровцы выскакивали из вагонов, залегали за рельсами и открывали беспорядочную стрельбу из автоматов. Со стороны ближайшей станции послыша лась стрельба, полетели в воздух ракеты. К месту взры ва спешила помощь. Нам ничего не оставалось делать, как «лечь на об ратный курс». Народная поговорка гласит, что первый блин всег да комом. Но у нас получились оба блина комом. Не много ли? Сказалось отсутствие опыта в проведении диверсий. В первом случае мы неправильно выбрали время минирования, не учли возможности появления дрезины. Во втором случае неправильно выбрали ме сто и метод минирования. Да и эшелон шел слишком медленно... Наше возвращение было встречено с возбуждением и радостью. Всех интересовали результаты разведки. На базе мы себя чувствовали как дома. Все товарищи в сборе. Можно спокойно отдохнуть. ...Началась горячая работа, полная опасностей и волнений. День и ночь разведчики следили за движе нием эшелонов с вражескими войсками, боевой техни кой, ранеными и различным грузом. Это был период, когда враг сосредоточивал свои* силы на воронежском направлении, рвался к Дону. В этих условиях важно было своевременно информировать наше командова ние об этих перебросках. Разведчики почти не отды хали. На задание брали и новичка Мурзина, который оказался мастером на все руки и хорошим товари щем. С задания возвращались усталые, но довольные полученными данными и проведенными диверсиями. Дуся часами просиживала за обработкой донесений и передачей их на Большую землю. В ответ получала запросы, требующие уточнения. Трудности еще заклю чались и в том, что нам часто приходилось менять место работы радиостанции, во избежание ее засечки. Первое время нас беспокоило то, что наблюдением не всегда можно было определить характер перевози мых грузов. Выход был найден. Выполняя очередное задание, Кормелицын просле дил, когда немцы ушли на осмотр путей, и подошел с товарищами к железнодорожной будке. Он вызвал 115
8*
обходчика. Из будки вышел высокий, худощавый муж чина, болезненного вида, с висячими усами. При виде разведчиков он забеспокоился. — Уходите, сейчас немцы возвратятся — сами про падете и меня погубите. Обходчик опасливо посматривал вокруг. — Не беспокойтесь. Ночь темная — не заметят,—« сказал ему Петя. — Наш уход и ваша жизнь зависят от вас самих. — Что вам от меня надо? — поспешно спросил об ходчик. Петя рассказал, что нас интересует, сколько эшело нов в сутки проходит и какие грузы перевозятся. Обходчик без всяких колебаний согласился помочь раз ведчикам, только просил, чтобы они никому из мест ных жителей не проговорились. Условились, что каж дую ночь, примерно около десяти часов, когда немцев не будет вблизи будки, обходчик будет встречать раз ведчиков и сообщать им данные о железнодорожных перевозках. От этого же обходчика Петя узнал, что интенсивность перевозок увеличилась за последние четыре-пять дней. Это было очень важно! Через несколько дней после знакомства Пети с об ходчиком я с Мурзиным и Савкиным пошли к стан ции Ворожба. Необходимо было узнать, что там де лается. К самой станции подойти не удалось, и мы замас кировались в посевах. Весь день наблюдали за желез ной дорогой, но станция нам не была видна. Поэтому с наступлением вечера мы вновь попытались пробрать ся ближе к станции. Подходили очень осторожно, что бы не попасть во вражескую засаду. — Стой! — тихо сказал Мурзин и лег. Мы последовали его примеру. Петр Владимирович указал в направлении станции, и я увидел, что из по селка в поле пробирался какой-то человек. Заинтересо вались им. Ведь ночью всякое хождение по улицам и выход из населенных пунктов немцами были строго вапрещены. Значит, у этого человека были причины для нарушения немецкого порядка. Мы решили задер жать его и пошли ему наперерез. Заметив нас, он попытался скрыться, но после на шего предупреждения, что мы будем стрелять, остано116
вился. Это был парень лет двадцати. К нашему удив лению, он держался свободно и, казалось, ничуть не испугался. Парень внимательно посмотрел на нас, уви дел красные звездочки на наших пилотках и, улы баясь, сказал: — Свои! Я так и знал, что фашисты ночью малой группой не пойдут из поселка. Он оказался неразговорчивым. О себе только и сказал, что работает в бригаде по ремонту железнодо рожных путей. Качество ремонта? На прошлой неделе прямо на станции подорвался маневровый паровоз. Ремонтники постарались... Мне положительно нравился этот парень. Оказа лось, что он точно знает, какие грузы перевозятся и сколько. На мой вопрос, чем объяснить его осведомлен ность, он просто ответил: — Что же вы думаете, только вас интересуют пе ревозки? Есть еще заинтересованные. От дальнейших откровений он отказался. Впрочем, мы и не настаивали. Нас устраивало то, что он согла сился два раза в неделю сообщать нам необходимые сведения. Выходит, что и в этом районе не одни мы следили за врагом. Таким образом, данные, добываемые наблюдения ми, мы дополняли и уточняли еще двумя источниками и немедленно передавали это по радио нашему коман дованию. Нам было приятно, что наши донесения не оста вались без внимания. Однажды мы пришли к месту встречи с нашим зна комым из Ворожбы. Вдруг послышался гул моторов. Лучи прожекторов прорезали ночную тьму и забегали в поисках самолетов. Вот им удалось поймать в скре щение двух лучей серебристую машину. Захлопали зе нитки. Но в это время в воздухе повисло несколько ра кет. Станция стала видна как днем, а там, где летали самолеты, — сплошная темень. Один за другим послышались мощные взрывы. Са молеты сделали еще заход, и снова взрывы... Гул моторов затих. Прекратили стрельбу зенитки, а прожектеры еще долго прощупывали ночное небо. 117
Этим налетом был поврежден паровоз и много ва гонов, находившихся на станции, а также разрушен путь. Мы получали все новые и новые задачи. На раз ведку железной дороги Конотоп — Хутор Михайлов ский ходила группа во главе с Петей Кормелицыным. Возвратившись с задания, Петя доложил, что желез ная дорога для нас особого значения не представляет. Движение по ней незначительное. В сутки проходит всего три-четыре эшелона, главным образом с продо вольствием. Вечером разведчики подошли к железнодорожной будке, заговорили с обходчиком — пожилым украин цем. От него узнали, что из Хутора Михайловского должен пройти эшелон. С каким грузом — обходчик не знал. Ребята решили не упускать случая. Перереза ли телефонный провод и заминировали дорогу. Место для минирования на этот раз выбрали у поворота, на высокой насыпи. Заряд положили под один рельс, рас считывая, что силой взрыва паровоз столкнет с насы пи в сторону. На этот раз их расчет оправдался. Недолго пришлось ребятам ждать результатов сво ей работы. Только они отошли в лес, как послышался грохот приближающегося эшелона. Последовал взрыв. Паровоз слетел с насыпи и увлек за собою вагоны. Окрестность наполнилась треском досок и лязгом ме талла. Над местом крушения поднялось облако пыли. Разведчики подбежали к эшелону и уничтожили уце левших гитлеровцев из охраны. Оказалось, вагоны были нагружены мукой и сахаром, один — сливочным маслом. Трава и кусты вблизи места крушения покры лись мучной пылью... Хлопцы набрали в вещмешки муки, сахару и мас ла. Кроме того, спрятали в лесу мешок муки, мешок сахару и ящик масла. — Мы решили проследить, что будут делать нем цы, — рассказывал Кормелицын. — Только собрались уходить в лес, чтобы выждать время, вдруг к нам под бегает путевой обходчик со слезами на глазах: «Что вы наделали? Куда мне теперь деваться?»—кричал в отчаянии старик. Я ему посоветовал идти в партиза ня
ны, а он говорит: «Умный какой нашелся! Я уйду, а что сделают с моей семьей? Ее немцы расстреляют». Действительно, так могло случиться. Что делать? Вы ход нашел сам обходчик. «Избейте меня или что хоти те сделайте, лишь бы у меня оправдание было,— по просил он. — Руку прострелите. Ну, хотя морду набей те, чтоб след остался»... Тяжело было это делать, но выхода не было. Пришлось дважды приложиться к ни в чем не повинному старику. — Петя как дал, так старика словно ветром снесло с насыпи. А он поднялся да говорит: «Бей еще»... Жаль дедушку, — сказал, хмурясь, Стрелюк. — После этого обходчика связали и положили в будку. Дверь заперли снаружи,— продолжал Кормелицын. Ночью немцы побоялись выехать к месту круше ния. Этим воспользовались местные жители. Услыхав взрыв, несколько любопытных женщин подкрались к месту крушения и обнаружили сахар и муку. На ноги была поднята вся деревня. У вагонов засуетились женщины и подростки с мешками. Они спешили за пастись сахаром и мукой. Появление разведчиков вы звало среди них переполох. Но когда выяснилось, что свои, одна старушка сказала: — Як бы вы, сынки, биля нашого села розбили ешелон с солью. — Вы выставьте наблюдателей, а то немцы нагря нут, так они уж вам подсолят, — пошутил Петя. Но женщины оказались догадливыми. Они знали, что немцы могут приехать, а поэтому наблюдение за дорогами поручили мальчишкам. Утром пришли немцы. Разведчики быстро скры лись, потому что гитлеровцы нагрянули с овчарками и пустились в погоню. — Ну и побродили же мы по ручьям и рекам, что бы следы замести, — сказал Сережа Рябченков.— Из сил выбились. — Сержант и махоркой след посыпал, — припом нил Стрелюк. Запутав следы, хлопцы оторвались от преследова ния и возвратились на базу. Доставленные Кормелицыным и его группой про дукты были кстати. Мурзин, проявивший вдруг повар119:
ские способности, с помощью Дуси приготовил лепеш ки и полтавские галушки. Мы пили чай, заваренный листьями лесной малины, с большими кусками сахару. Завтрак получился на славу. СУДЬБА ЛЕШИ КАЛИНИНА
Где бы я ни был, что бы ни делал, мысль о судьбе Леши Калинина меня не покидала. Теперь, когда выбрано место для базы, установлено непрерывное наблюдение за железной дорогой и организованы ди версии, мы получили возможность наведать своего боевого товарища. Если он поправился настолько, что сможет идти, надо забрать его с собою. Если же этого сделать еще нельзя, то узнать, в чем он нуждается, и помочь. Выполнение этой задачи я возложил на Костю Стрелюка и Володю Савкина. Костя у нас заменял Лешу. Он был очень наблюдательным и хорошо ори ентировался на местности. Сообразительный, смелый и выносливый, Володя был достойным напарником Кости. Я весь день провел за составлением подробной схе мы маршрута для Стрелюка и Савкина. А вечером про водил их до опушки рощи и пожелал счастливого пути и удачи. Потянулись томительные и тревожные дни ожида ния. О чем бы ни говорили хлопцы, а в конечном сче те разговор сводился на отсутствующих товарищей. Прошло пять суток со дня ухода Стрелюка и Сав кина. Ребята не возвращались. Что могло с ними слу читься? Кто-то высказал предположение, что Лешке трудно идти и они делают малые переходы. Это до не которой степени нас успокаивало... Прошло шесть дней. Костя и Володя возвратились..* без Леши. Посыпались тревожные вопросы, на которые они еле успевали отвечать. Стрелюк и Савкин подробно рассказали, что им удалось узнать. На место разведчики пришли утром, но к дому, где был оставлен Леша, решили подойти вечером, чтЬбы не привести за собою немцев. День использовали для 120
наблюдения за домом. Косте и Володе показалась по дозрительной полнейшая тишина во дворе. Не слышно даже собак, а когда оставляли Лешу Калинина, соба ки были. Вечером разведчики подошли к дому и постучали в дверь. Дверь открыла хозяйка. Хлопцев она встре тила слезами и причитаниями. Из воплей нельзя было ничего понять. Одно было ясно, что случилось не счастье. Немного успокоившись, она рассказала о том, что произошло. На пятый или шестой день после нашего ухода Леша почувствовал себя настолько хорошо, что слез с сено вала и начал ходить по двору. Увидав это, хозяева од новременно и обрадовались и испугались. Их радовало быстрое выздоровление раненого, за которым оли ста рательно и заботливо ухаживали. Но они испугались, что соседи могут заметить постороннего и донести по лиции. .Поэтому хозяйка уговорила Лешу спускаться с сеновала только ночью, чтобы никто не видел. Опа сения оказались не напрасными. Хотя Леша больше не выходил днем, но предосторожность была запозда лой. Как-то ночью в дом постучали. Хозяин открыл дверь. У порога стоял мальчик лет одиннадцати. — Дядьку, до вас завтра прийдут полицаи,— выпа лил мальчик. — Шо ты мелешь? — спросил хозяин, ошеломлен ный известием. — Чего им у меня трэба? — Я нэ знаю. Мамка узналы от жены полицая и сказалы: бижи и скажи, що прийдут. Тильки щоб нихто нэ бачив. Я и прыйшов,— залепетал мальчик под строгим взглядом обходчика. Он заторопился: — Так я побежал. Прощавайте. Хозяин выругался вслед мальчику, сам же поспе шил рассказать все это жене. — За що ж ты на хлопчика накричал? — спросила она. — Может, его подослали, — ответил хозяин, хотя и сам этому не верил. Хозяин и Леша почти всю ночь обсуждали создав шееся положение. Леша решил уйти в лес, но обходчик и слышать об этом не хотел. Затем он ушел в дом и через несколько минут вышел вместе с женой. 121
— Олекса, злазь видты,— сказал он озабоченно.— Мать постелет во ржи на огороде. Вскоре Леша лежал на мягкой постели и вдыхал утреннюю свежесть. Возле него лежали хлеб, соль, огур цы, помидоры, сырые яйца и стояло ведро с водой. Хо зяин, тем временем, подпушил сено, на котором лежал раненый. Хозяйка вынесла из дому и запрятала бинты и медикаменты. Ночь прошла в заботах и приготовле ниях. Наступило утро. Хозяйка выгнала корову в стадо. После завтрака хозяева пошли работать в огород. Муж сорвал ржаной колос, помял его, и на ладони оказа лись крупные зерна. Он попробовал их на зуб и ска зал: — Через день-два жито косить надо. — Косыть так косыть, — сказала хозяйка, чтобы поддержать разговор. Ее тяготило молчание. — Урожай в цьому роци добрый. — Яким же ему буть? — А вот и их черт несет, прости, господи, мою душу грешную. — Бог с тобою. Який ще там черт? — не поняла жена. — Кого несет? — Непрошеных гостей, — сказал он, показывая глазами на дорогу. — Ковыряйся тут. Ты ничего не знаешь. Поняла? Вместо ответа жена только наклонила голову... Полицейские подошли к калитке. Псы подняли злобный лай. — Эй, хозяин, принимай гостей, — закричал стар ший полицейский в щегольских хромовых сапогах.— Не ждал, наверное? — Хоть не ждал, а рад привитать у себя дорогих гостей, — весело сказал хозяин и поспешил навстречу полицейским, думая про себя: «Черт вам рад», а вслух приветливо заговорил: — Чем я заслужил честь при ветствовать высоких гостей? Добрый день! — Приглашай в дом, — скорее потребовал, чем по просил полицейский. — Милости прошу к нашему шалашу. Гость в хати — свято в кимнати, — пригласил хозяин и крик нул жене:—Стара, а стара! Хиба ты не бачишь? Гости прийшлы. Ставь самовар. 122
Полицейские переглянулись. Вошли во двор. Трое полицейских направились в дом, а двое остались на улице. — Прошу до хаты, — приглашал остальных госте приимный хозяин. — Вот жара так жара. Может, квас ком угостить, так я мигом в погреб сбегаю. — Ничего нам не надо. Мы покурим на свободе,— ответили полицейские, которые остались во дворе. — Мы не староверы, можно курить и в хате. Но, как говорите^, вольному воля, спасенному рай. Тильки осторожно с огнем. Бачите, какие ветры? Все горит, как порох. Вошли в дом. В доме был безупречный порядок. На подоконниках стояли пышные цветы. В комнатах про хладно. Хозяин почувствовал себя увереннее и старал ся быть веселым и беззаботным. — Прошу, присаживайтесь, господа, — приглашал он, смахивая со стульев невидимую пыль. Полицейские не спешили садиться. Они прохажи вались по комнате и внимательно ее оглядывали. — Скажите, господа, как дела на фронте? Скоро окончится война? — спросил хозяин, когда «гости» сели. — Оно, конечно, может, то тайна. Вы люди уче ные и в начальстве ходцте, потому я вас и спрашиваю. А як шо не так, то выбачайте. Не письменный я. Всего два роки учился в приходской школе... Хозяин старался говорить по-русски, но ему это удавалось с трудом. — Фюрер готовит последний удар по большеви кам, — ответил польщенный полицай, воровато бегая глазами по комнате. — Та шо вы? Невже-таки последний?— сказал удивленно хозяин и добавил: — Дай-то бог. Может, и война скоро закончится. Дорогу отремонтируем, поезда пойдут, а то безработным живу. Разговор не вязался* Но и для обыска не было пово да. Надо было его придумать. Хозяйка начала накры вать стол. — Зачем это? — спросил полицейский. — Что вы хотите нас задобрить? — Христос с вами. Нашо обиду человеку чи нишь? — обиделся хозяин. — Я до вас со всей душой. — Ты ко всем «со всей душой»: и к нам, и к пар123
тизанам, — перейдя на «ты», сказал строго полицей ский. — Причем тут партизаны? — удивился хозяин, по нимая, что настоящий разговор только начинается. — Нечего дурака валять, говори, где прячешь большевика? — Ах, вон оно шо?— облегченно вздохнул хозя ин.— Напугали... Разве шило в мешке утаишь? Вы про сына? Так вон его портрет, висит на видном месте. Не ховаю, все ж таки сын. А то, шо он ущел с Красной Армией, его дело. Он уже сам отец. Я ему не указ, я за него и не ответчик. Вот так... — Зубы не заговаривай, — сказал старшой с пере кошенным от злости лицом и прищуренными глаза ми. — Где прячешь десантника? — Извиняйте, но я не донимаю, в чем дело, — ис пугался не на шутку обходчик. — Какой десантник? — Сейчас поймешь, — брызгая слюной, проговорил полицай. — Обыскать двор! Два полицая устремились на сеновал, остальные рыскали по сараям, на чердаке дома, в подвале. Псы разрывались от ярости, пытаясь сорваться с цепи. Не найдя ничего на сеновале, полицейские слезли оттуда и на немой вопрос старшого только развели ру ками. Они приходили в ярость от безрезультатного обыска. Дело дошло до сундуков. Полицейским очень хотелось найти партизана в сундуке. Хозяйка упала на колени перед полицейским и на чала голосить. Это привело их в еще большую ярость. — Невинной овечкой прикидываешься! — закричал на нее старшой. — Мать, встань. Пусть ищут. Это кто-то на нас на брехав, — стараясь быть спокойным, сказал хозяин, поднимая жену. Его мысли были на огороде во ржи. Пусть рыщут по двору, лишь бы в огород не шли. Произведя тщательный обыск, полицейские «аресто вали» серебряные часы, бостоновый костюм, хромовые сапоги, которые хозяин надевал лишь по большим праздникам, кубышку сливочного масла. Но этим дело не ограничилось. Необходимо было нанести «потери в живой силе». И они были нанесены. Перед уходом полицейские застрелили собак, чтобы не мешали им заниматься воровскими делами. 124
Хозяйка больше плакала от перепугу чем от при чиненных убытков. Ее муж ничем не выказывал своей тревоги, а только повторял, чтобы слышали полицей ские: «Это злодеи наговорили, набрехали на честных людей». Когда полицейские ушли, радости хозяев не было конца. Однако радость была преждевременной. Через два дня вновь приехали полицейские. Они, не заходя в дом, окружили рожь и забрали Лешу. Ви димо, кто-то выследил его убежище, когда хозяйка при носила еду. Леща не мог оказать никакого сопротивле ния, так как мы забрали у него автомат и пистолет, опасаясь, чтобы он не покончил с собою. Вместе с Лешей увели и хозяина. Лешу отвезли в Глухов, сдали немцам, а те по местили его в госпиталь при лагере военнопленных... Володя и Костя узнали, что на следующую ночь после ареста Леши за ним приходили партизаны. Из дальнейших расспросов разведчикам удалось узнать, что в Глухове в госпитале при лагере военно пленных работает девушка из того села, где Леша был ранен. По воскресеньям девушка приходит домой. Ко стя и Володя решили во что бы то ни стало встретить ся с девушкой и узнать судьбу Калинина. В этот день была пятница, и разведчики направи лись в село, чтобы встретиться с матерью девушки. Когда они подходили к селу, жители еще не спали, но и не чувствовалось особого оживления. Володя и Костя пробрались в огород и залегли. Им был виден дом и небольшой отрезок улицы. К дому пристроен коров ник. Это тот самый дом, который указала жена об ходчика. Володя остался наблюдать, а Костя пробрался к дому и постучал в окно. — Кто там? —сразу же отозвался тихий женский голос. — Выйдите на минутку, — попросил Костя. — Что вам надо? — Выйдите, пожалуйста. Меня Галя прислала,—» смело соврал Костя. — Что с ней? Сейчас,— торопливо сказала мать, и по шуму Костя понял, что она одевается. Заскрипела дверь, и на пороге появилась еще не старая женщина. 125
Она посмотрела на незнакомца и приглушенным голо сом спросила: — Что вы хотели передать мне от Га ли? Проходите в хату, — она говорила почти без ук раинского акцента. — Спасибо. У меня мало времени. Меня ждут то варищи. К вам большая просьба. — Какая? — спросила она и в недоумении устави лась на красноармейскую форму разведчика. — Зай демте за хату. Здесь могут увидеть. — Какая же у вас просьба? — повторила она во прос, как только зашли за дом. — Нам во что бы то ни стало надо встретиться с вашей дочерью, — сказал Костя. — Как? Вы же сказали, что от Гали? — женщина схватилась за грудь, на лице ее появился испуг. Она почувствовала себя в западне. — Мамаша, успокойтесь. Мы вам не враги. Нам надо видеть Галю по очень важному делу. Я боялся, что вы не выйдете, потому и сказал, что от нее, — по спешил успокоить Костя. — Я вас не знаю. Разве могу доверить вам дочь?—сказала она, несколько оправившись от испуга. — Видите, я красноармеец. Выслушайте мою прось бу, а то нам могут помешать. — Говорите,— упавшим голосом сказала женщина. — Нам известно, что ваша дочь работает в Глухове. Завтра суббота, и она должна приехать домой. Скажите ей, что мы ждем ее на опушке леса у дороги. Мы будем ждать завтра и послезавтра. — Как она вас найдет? — Для того, чтобы мы ее узнали, пусть она повя жет на шею платок. Голубая косынка? Вот и хорошо. — Я скажу Гале, но боюсь за нее, — после минут ного колебания сказала мать. — Напрасно беспокоитесь. Ей никто и ничто не угрожает. Галя возвратится через полчаса. Можете ее провожать. Вы не помешаете. Во сколько она приез жает? — Обычно после обеда. — Так мы будем надеяться. Спокойной ночи,— сказал Костя и, не ожидая ответа, скрылся в кукурузе. Костя передал Володе разговор с женщиной. Поду мав, Савкин сказал: 126
— Тебе не кажется, что здесь что-то кроется? Если она не спала и сразу отозвалась на стук, — значит, кого-то ждала. — Возможно, и так. Мало ли кого может ждать женщина. Нас в данном случае интересует — пришлет ли она к нам на свидание свою дочь или нет. В субботу во второй половине дня разведчики за няли место для наблюдения. Необходимо было сле дить за подходами к месту встречи, чтобы не попасть в засаду и своевременно увидеть Галю. Время тяну лось мучительно медленно. От скуки Володя рассуж дал: — В четыре часа дня она приехала домой. На умы вание десять-пятнадцать минут. Переодеваться два дцать минут. Мать ей расскажет — еще пятнадцать ми нут. Решают, идти или не идти — пятнадцать. Итого шестьдесят пять. Допустим, что в пять пятнадцать выйдет... — Забыл посчитать обед, — напоминает Костя. — Прибавим двадцать пять. Значит, в пять сорок выходит из дома. До лесу идти километр. Дадим ей на это двадцать минут. — Галя встретила подружку, накинь и на это. — Допустим, двадцать минут... — Что ты, двадцать? — оживился Костя.— Знаешь, когда подружки встречаются, то им и часа мало, а ты двадцать... Друзья набросили полтора часа на подружек. За-» тем час на непредвиденные случаи. Прошли все сро ки. Уже девять часов, а Гали нет. Надежды на то, что бы девушка одна пришла ночью в лес, да еще на сви дание с неизвестными людьми, не было. В субботу встреча так и не состоялась. В воскресенье еще до восхода солнца разведчики были на наблюдательном пункте. Полдня пронаблюда ли безрезультатно. Много прошло мужчин и женщин в лес и из леса. Не было только той, которую ждали. Закралось сомнение — может, не узнали ее, а возмож но, не приехала или же побоялась идти на встречу. В таком случае придется возвращаться, не выяснив судьбы товарища. Это был самый нежелательный обо рот дела. Но и ждать до следующего воскресенья бес смысленно... Терпение и еще раз терпение. 12?
Наконец в первом часу дня разведчики увидели девушку. Она появилась совсем не с той стороны, от куда ее ждали. Галя медленно шла полем, собирала цветы и пела песню. Увидев ребят, не изменила свое го поведения — продолжала петь и рвать цветы. Когда девушка вошла в лес, к ней подошел Костя и спросил: — Вы Галя? — Да, — коротко ответила чернобровая девушка, невысокая, смуглолицая, с черными, туго заплетенны ми косами и букетом полевых цветов в руках. — Вас, наверно, напугала мама? — спросил Костя, стараясь завоевать расположение Гали. — Моя мама и я не из трусливых, — сказала де вушка, кусая соломинку и внимательно рассматривая незнакомого юношу. — Где вы работаете? — Вам известно. Иначе бы вы не пришли. — Скажите, к вам в госпиталь не поступал муж чина, раненный в живот? — без всяких обиняков пере шел к делу Стрелюк. — В госпитале много раненых и многие из них в живот. — Нас интересует товарищ, которого ваша поли ция забрала у будочника. — Полиция такая же наша, как и ваша, — с оби дой ответила девушка. Помолчала, вспоминая что-то, затем добавила: — В госпитале есть раненый, которо го немцы называют десантником. За ним строгий над зор. Его считают офицером, коммунистом. А мы все его боимся. Думаем, что гестапо специально подосла ло провокатора, чтобы выявить настроение персонала. Всё подпольщиков ищут. — А что, в Глухове есть подпольная организация? Возможно, вы с ними связь держите? — задал наив ный вопрос Костя. — Что вы? — замахала руками Галя. — Разве ту да таких, как я, примут. Да, наверное, немцы их сами выдумывают, чтобы был предлог для расправы с насе лением. Они уже не раз объявляли, что разгромили подпольщиков... — Как здоровье Леши? — Какого Леши? Вашего товарища зовут Ле шей? — спросила девушка. — Он никому не говорит ни 128
фамилии, ни имени... Уже ходит, но рана запущена и плохо заживает. — Это наш командир. Его надо вызволить,— обра довался Костя. — Ему надо во что бы то ни стало устроить побег. Понимаете? Любыми средствами. — Не знаю, как это вам удастся. Это очень труд но, — сказала задумчиво Галя. — Госпиталь охраняет ся. Вход на территорию по пропускам. — Мы рассчитываем на вашу помощь. Подумай те хорошенько. — Что вы? Разве я могу взяться за такое дело? Нет, нет... — Ведь речь идет о судьбе человека. — В том-то и дело. Что я могу одна сделать? Сама погибну и ему не сумею помочь. — А вы подумайте. Может, найдете кого, кто по может вам. Мы заплатим, сколько запросят... — Да разве дело в деньгах? — Деньги могут потребоваться, чтобы подкупить часового... — На подкуп немцев никто не решится... — Ну, все-таки подумайте, как можно спасти то варища, — настаивал Костя. Девушка долго не отвечала. Стрелюк ее не торо пил. Наконец Галя подняла на Костю глаза, полные решимости, и сказала: — Я не обещаю, что непременно вызволю, но по стараюсь сделать все, что в моих силах. Но он осто рожен, и мне не поверит. Он ни с кем не разговари вает. — Вы ему передайте привет от Бережного, и он вас поймет. Для убедительности скажите, что за ним при ходили Володя и Костя. — Привет от Бережного, — повторила Галя. — Хо рошо, передам. — Результаты мы придем узнать у вашей мамы. — Когда же вы придете? — Об этом не могу сказать. Может, через неделю, а возможно, через месяц. — Опасаетесь сказать? — спросила она, улыбаясь. — Мы вам не опасаемся доверить судьбу товари ща... Мы не знаем, когда придем... Так мы на вас на деемся. 9 Записки разведчика
129
— Я постараюсь, — пообещала Галя и после неко торого молчания с грустью добавила: — Смотрю я на вас и завидую — свободные вы птицы. Даже не пред ставляете, как тяжело работать, когда каждый день умирают твои товарищи. В селе меня все считают пре дательницей. С мамой соседки не разговаривают из-за того, что я работаю у немцев. Говорят, отец погиб от фашистов, а дочь помогает убийцам. Что же я должна делать? Как нам с мамой жить? — девушка склони лась к березке и заплакала. Стрелюк растерялся от этой девичьей слабости и от того, что услыхал. Чем он мог ее утешить? Ему само му было нелегко. Он только сказал: — Не плачь, Галя. Этим горю не поможешь. — Вы правы. Простите. До свидания,— сказала де вушка, вытерла слезы и пошла из леса. Разведчики не сразу ушли с места встречи. Они стояли и смотрели вслед удаляющейся девушке. Галя шла медленно, но ни разу не оглянулась. Она шла в село, где ее считают предательницей, а она, чувствуя себя невинной, не может сказать этого открыто. Видно, много горя накопилось в ее молодом сердце, если она решилась излить его незнакомым людям. То ли она почувствовала искренность разведчиков, то ли ее под купила форма советского воина. Трудно понять. Но Костя Стрелюк и Володя Савкин понимали ее и искрен не жалели... Стрелюк и Савкин покидали место встречи с чув ством не до конца выполненного долга. Судьба това рища оставалась загадкой. Жизнь его висела на во лоске... Мы с большим вниманием выслушали . рассказ Кости и Володи. Всех поразил неожиданный поворот в судьбе нашего друга. На спасение почти не остава лось надежды. Что может сделать одна девушка, если ее окружают враги, которых интересует раненый Леша? Установилось тягостное и длительное молчание. Кусты шумели от моросящего дождя. Время от време ни по верхушкам деревьев пробегал легкий ветерок, и тогда над нашими головами раздавался дробный стук. Это на плащ-палатки, натянутые между деревьями, с листьев падали дождевые капли. 130
— Неужели Леше суждено погибнуть в немецком плену, и мы его больше не увидим? — ни к кому не обращаясь, проговорил Савкин. Но нет! Наш дорогой друг не погиб... ...Забегая вперед, расскажу все, что произошло с ним. ...Май 1944 года. К этому времени я был начальни ком штаба партизанского полка в Первой Украинской партизанской дивизии имени Ковпака. Полк распола гался вблизи белорусского партизанского аэродрома генерала Комарова в Пинских лесах, недалеко от Боль шого Рожина. Мы принимали с Большой земли само леты с грузами для дивизии и отправляли раненых. Соединение готовилось к очередному рейду по тылам врага. Штаб полка размещался в большом сосновом бору в палатках и шалашах. Однажды утром я возвратился с аэродрома и лег отдыхать. Но уснуть мне не пришлось. К моей палатке подошел командир батальона Саша Тютерев и хриповатым голосом сказал: •— Иван Иваныч, к тебе пришли. — Пусть сюда войдут, — сказал я, недовольный тем, что помешали отдыху. — Товарищ капитан, разрешите! — услышал я до боли знакомый баритон с волжским выговором. Меня как ветром вытолкнуло из палатки. Передо мной стоял младший лейтенант Леша Калинин. Да, тот самый Леша, с которым я без малого два года назад прилетел в тыл врага, но уже не сержант, а младший лейтенант. Он почти не изменился, только чуть раздался в пле чах и возмужал. Офицерские погоны придавали ему солидность. Все это я успел заметить, прежде чем по пал в крепкие объятия друга, которого считал погиб шим. Излишне описывать ту радость, которую вызвала наша встреча. Она понятна. Ведь и Леша о нас ничего не знал. Мы забросали друг друга вопросами. Леша рассказал, что он, находясь в плену, не терял надежды на побег. А когда Галя взялась помочь ему, окончательно убедился в реальности своих намерений. 131
9*
Рана заживала. Приближалось время его выписки из госпиталя. Тем временем Галя стала работать в гос питале сестрой-хозяйкой. Она и придумала вывезти Лешу из лагеря с узлами грязного белья. Чтобы войти в доверие, Гале пришлось немало обещающих улыбок подарить немецким часовым. Она улыбалась даже тог да, когда в проходной гитлеровец щипал ее или шер шавой ладонью гладил по щеке. Это возымело силу. Она для немцев стала «своим» человеком. У нее даже пропуска не спрашивали. Настал решающий момент. Галя с помощью своего товарища, который работал ездовым, упаковала Лешу в грязное белье и вместе с другими узлами уложила на повозку. Подвода направилась к выезду из лагеря* Девушка сидела на узлах и старалась придать своему лицу веселое выражение, хотя внутри у нее все тряс лось от страха. Возле ворот подвода остановилась. По дошел часовой. — Курт, ловите, — крикнула Галя и кинула ро зочку. Курт на лету подхватил цветок, заулыбался, пока зывая гнилые зубы, и возбужденно заговорил: — Данке шен, спасибо... — Открыл ворота и ска зал : — Ехайт... Подвода выехала из лагеря, а Галя, радостная и сияющая, посылала воздушные поцелуи гитлеровскому часовому. Это были ее последние заигрывания с вра гом. В одном из переулков подвода завернула во двор* Лешу высвободили из грязного белья. Галя завела его в дом, переодела и вместе с ним ушла в лес, где их в условном месте ждали партизаны. И только в отряде Калинин узнал, что девушка давно имела связь с пар тизанами. Леша не остался в партизанском отряде, а перешел линию фронта и явился к начальнику разведотдела полковнику Павлову. После отдыха Калинин получил новое самостоя тельное задание и во главе группы разведчиков был выброшен в Пинские леса. Вскоре ему было присвоено звание младшего лейтенанта. К моменту нашей встречи группа Леши имела на своем боевом счету более десяти уничтоженных враже132
ских эшелонов. Разведчики и их командир были на граждены орденами и медалями. — Где же сейчас Галя? — спросил я. — Погибла зимой сорок третьего во время облавы. Двое суток пробыл Леша в нашем полку, и мы ни как не могли с ним наговориться. _ Уезжая от нас, он увозил двести килограммов тола и несколько тысяч патронов, в которых его группа испытывала крайнюю нужду. Это была наша последняя встреча. Дальнейшая судьба Калинина для меня долгое время оставалась не известной. И лишь в 1960 году узнал, что А. Р. Кали нин погиб 15 октября 1944 года в бою с гитлеровцами. Мне кажется, не полным будет рассказ о судьбе Леши Калинина, если не упомянуть о виновниках его несчастий. Предатели-полицаи, выдав немцам раненого десант ника, надеялись избежать ответственности за свои зло деяния. Однако возмездие пришло самым неожидан ным образом. Об этом мы впервые узнали от местных жителей, когда возвращались в Брянские леса. А в мае 1943 года в Полесье я встретил Анатолия Ивановича Инчина — командира партизанских разведчиков, с ко торым мы познакомились в Эсманском партизанском отряде. Встреча наша была короткой. Мы вспомнили сов местный переход из Брянских лесов на Сумщину. — Ты знаешь, что полицаям, которые выдали нем цам Лешу, не поздоровилось? Их расстреляли парти заны, — сказал я Толе. — Знаю, — улыбаясь, ответил он. — Это я с раз ведчиками расстрелял их. Я искренне удивился этому и попросил рассказать, как это было. — Помните, мы обещали прийти и забрать Лешу Калинина? Мы приходили, но было уже поздно,—на чал рассказ Толя. — Леша был не последней жертвой полицаев. Вскоре они выследили двух наших парти зан, устроили засаду и убили их. Тогда мы и решили отплатить предателям за смерть товарищей. Я долго думал над тем, как лучше это сделать. Надо было од ним ударом всех уничтожить. Для того чтобы окру* жить село, потребовалось бы, по крайней мере, две 133
роты. А это слишком большая честь для тринадцати изменников... Толя завернул папиросу, прикурил ее и продолжал: — Не окружишь село, завяжешь бой — и полицаи разбегутся. Вот тогда Дмитро и предложил явиться в село днем под видом немцев. Это предложение было принято. Я отобрал пять разведчиков. Переоделись кто в немецкую, а кто в мадьярскую форму. Меня одели в мундир немецкого капитана и для большей убеди тельности нацепили три железных креста. Побри лись, наодеколонились и, вооруженные немецкими ав томатами, верхом на лошадях поехали в село Локоть. Теперь все зависело от * переводчика», роль которого выполнял разведчик-весельчак мордвин Калганов. — Как ты себя чувствовал, когда подъезжали к селу? — спросил я. — Неважно, — признался Толя. — Немецкого язы ка я почти не знаю. Кроме того, некоторые из местных полицаев знали меня в лицо. Особенно сильно волно вался, когда подъехали к сельуправе и на месте не оказалось ни старосты, ни старшего полицейского. Я что-то буркнул по-мордовски, а Калганов перевел это как распоряжение вызвать старосту и всех полицей ских. Дежурный полицай убежал выполнять распоря жение. Это был, пожалуй, самый тяжелый момент. Думаю, побежит и оповестит полицаев, что приехали партизаны. Разведчики спешились. Мою лошадь взял Дмитро. Мне не надо было притворяться, чтобы сыграть роль недовольного и нетерпеливого немецкого офицера. Я и так нервничал и, заложив руки за спину, прохажи вался перед сельуправой. Издали за нами боязливо наблюдали ребятишки и женщины... Толя сделал несколько глубоких затяжек и продол жал: — Прибежали староста и старший полицейский. Вместо приветствия я пренебрежительно кивнул голо вой и продолжал ходить. Скоро вооруженные полицаи были в сборе. Калганов передал распоряжение по строить полицейских. Когда распоряжение было вы полнено, я немного успокоился и начал говорить, ста раясь чаще произносить слова, понятные для всех: «фюрер», «полицай», «партизан»... Калганов изощрял134
ся в переводе. Чего он только не говорил. Он обвинял полицаев в бездеятельности. Грозил доложить «само му наместнику фюрера на Украине». А в заключение сказал, что капитан приказывает следовать за ним, он покажет, как надо вести борьбу с «бандитами». По лицаи поспешно повиновались приказу. Они нас при няли за немцев и всем своим видом старались выка зать преданность немецкому командованию. В пути Калганов не переставал балагурить. — Как вы догадались устроить засаду на парти зан именно в тот вечер? — спросил он полицейского. А тот самодовольно отвечает: — Они сами себя выдали. Под Ямполем бой вели, поезд сокрушили. В двух местах за харчами заходи ли... В лесу днем их видели бабы. Баб-то мы кажинный день в лес гоняли, вроде как по ягоды. А это — разведка. Бабы дюже дошлые на такие дела... Как только увидели партизан и сразу нам, а мы дали знать в Глухов. Оттуда прислали подмогу... Калганов посмотрел на меня многозначительно и продолжает выведывать у полицая: — Сколько вы тогда своих потеряли? — Шестерых убитых, двое раненых,— ответил сло воохотливый полицай. Подошли к лесу. Калганов распорядился остано виться. Когда разведчики передали лошадей Дмитру, а сами выстроились перед полицаями, дальнейшая маскировка была излишней. Перед дулами наших ав томатов полицаи были обезоружены, а затем расстре ляны. — Да это геройство! — восхитился я. — Ничего особенного,—ответил Толя и добавил: — Покончив с полицаями, мы возвратились в село и за брали все документы в сельуправе. Среди них были списки граждан, предназначенных для отправления в Германию. Выходит, что мы не только отомстили за смерть наших товарищей, но и спасли многих деву шек и парней от немецкой каторги,— закончил Толя. Так закончилась бесславная жизнь локтевских по лицаев. ...Толя простился со мною, легко вскочил в седло и поскакал догонять отряд, который уже переправился через Припять и держал путь на запад. 135
МРАЧНОЕ ОБЛАКО
Составив подробное донесение о результатах раз ведки и проведенных диверсиях, я отдал его радистке для передачи в Центр и лег отдохнуть. Рядом с палат кой Мурзин чинил сапоги, а у соседнего шалаша впол голоса спорили Володя Савкин и Костя Рыбинский — заядлые шахматисты. — Взялся за фигуру, так ходи, — наседал Воло дя,— ходи! — Да я только руку протянул, — оправдывался Костя. Но нелегко переспорить Володю. Он со скоростью тысячи слов в минуту объяснял правила игры в шах маты. Из-за этого редко когда их партия заканчива лась. И на этот раз я услышал голос Володи: — Давай начнем новую... На время разговор затих. Видно, Костя уступил его просьбам, и я представил, как они молча и тороп ливо расставляют фигуры в исходное положение. Володю и Костю связывала давнишняя дружба, возникшая еще в школе города Липецка. Оба они были активными комсомольцами и любителями спорта. Это от их ударов по мячу летели оконные стекла в сосед ских квартирах. Вместе они пришли в отряд и изъяви ли желание лететь в тыл врага в моей группе. Они резко отличались друг от друга. Костя — длинный и худой, в обращении с товарищами сдержанный. Воло дя, наоборот, низкорослый, плотный, очень вспыльчи вый и шумный. Пат и Паташон — звали их ребята. Когда мы подбили машину с гитлеровцами и среди трофеев обнаружили карманные шахматы, радости Во лоди не было предела. С тех пор он никому не дает покоя. Всех приглашает «сыграть партию». Чаще всего на это соглашается Костя. Шахматами увлекались и другие разведчики. Это до некоторой степени разнообразило нашу жизнь. Шахматы и разговоры у костра были единственными нашими развлечениями... Дуся закончила работу на рации и принялась за приготовление обеда для группы. 136
Я уже стал засыпать, но меня поднял Саша Голь цов. Он доложил, что в направлении нашего лагеря про бирается какой-то человек. Я приказал задержать его. Ко мне подвели высокого, худого мужчину лет ше стидесяти, с пучком липовой коры в руках. На нем бы ли старые в заплатах штаны и рубашка из домоткано го холста. Босые ноги покрыты рубцами. Видно, и сей час, на старости лет, приходится им много ходить. Старик, перепуганный внезапным появлением развед чиков, слегка дрожал. Его прокуренные порыжевшие усы тряслись. Видно, наше присутствие здесь для него явилось большей неожиданностью, чем для нас его по явление. Он, как затравленный зверь, опасливо погля дывал по сторонам. Потом вдруг оживился и с радо стным облегчением сказал: — Да вы никак партизаны? А я испугался, думал, полицаи. Познакомились. Я предложил Григорию Васильеви чу — так звали неожиданного гостя — закурить. Он положил лыко на землю и сел рядом с ним. Затем взял предложенную мной махорку, свернул козью ножку, прикурил, затянулся раз, другой и рассмеялся. — Разве это табак? Бурьян. Закурите моего само сада. Это, скажу вам, одно наслаждение, — он протя нул мне кисет. Завернув цигарку, я прикурил и сделал глубокую затяжку. У меня перехватило горло, как будто хватил стопку чистого спирта. Слезы навернулись на глаза. Наконец я разразился неудержимым кашлем. Старик только этого и ждал. — Видите, какой добрый, — сказал он, смеясь.— Оно, конечно, непривычному человеку поперву трудно. Но зато добре прочищает, на душе становится легче. — Да, это табачок «Прощай молодость, да здрав ствует туберкулез», — ответил я после того, как про шел приступ кашля. — Видно, много у вас накопилось на душе, если таким самосадом приходится прочи щать. Расскажите, как живете и зачем в лес пришли. Григорий Васильевич уселся поудобнее и начал рассказывать про свое житье-бытье. Он со своей ста рухой живет в селе недалеко от Глухова. Крестьянам несладко живется при немцах и полицаях. Старик осо бенно огорчался, что его родной брат стал старостой
т
и без зазрения совести грабил своих односельчан. Ста раясь выслужиться перед немцами, он направлял мо лодежь в Германию. Слушая Григория Васильевича, я думал о нем и его брате. Родила их одна мать, выкормила одной грудью. Вместе росли и воспитывались. А выросли, и их пути разошлись. В годы испытаний один живет че стной жизнью, другой ищет легкий путь, даже идет на измену. Как справедлива русская поговорка: «В семье не без урода». — Сами посудите, что за жизнь, если приходится лыком промышлять, — сказал Григорий Васильевич. — Как это лыком? — не понял я. — Хожу по рощам, обдираю липу, плету лапти и продаю на базаре в Глухове. — Вы ходите в Глухов? — обрадовался я возмож ности узнать, что делается в городе. — Иногда бываю. Только сейчас немцы на неделю запретили всякое передвижение из одной деревни в другую. — А в лес можно? — спросил Мурзин, вниматель но слушавший наш разговор. Григорий Васильевич перевел взгляд на Мурзина и спокойно ответил: — Нет, сынок, в лес вообще не разрешают. Украд кой хожу... Мы еще долго говорили с гостем. Я попросил, что бы он побывал в городе и посмотрел, что там делает ся, много ли войск. Провожая неожиданного гостя, я пообещал через недельку наведаться в село. Одно временно предупредил, чтобы никому о встрече с нами не говорил. Когда Григорий Васильевич ушел, я начал обду мывать наш с ним разговор. Меня заинтересовало одно обстоятельство: почему немцы ограничили передвиже ние? Само по себе такое распоряжение не новость и особого внимания могло не заслужить. Гитлеровцы часто прибегали к таким мерам при насильственном угоне в Германию молодежи, при подготовке облав, при борьбе с партизанами и просто с целью держать население в повиновении. Однако мы привыкли прове рять любые сведения, которые нам удавалось полу чить. Решили проверить и эти. Для этого ночью побы ла
вали во многих селах. Оказалось, что ограничения введены лишь в зоне сел, примыкающих к большаку. Это натолкнуло нас на мысль о возможности переброс ки войск походным порядком. Наши предположения подтвердились, когда возвра тилась с задания группа, которую возглавлял Стрелюк. Костя доложил, что видел движение немецкой пе хоты на автомашинах южнее железной дороги Конотоп—Ворожба. Свои соображения мы доложили командованию и сразу же получили распоряжение: не ослабляя вни мания на железной дороге, организовать наблюдение за большаком. Контроль за «железкой» пришлось полностью возло жить на группу Кормелицына, я занялся проселочной дорогой. Задолго до рассвета мы замаскировались в кустах, расположенных в трехстах метрах от дороги. С тыла к кустам подходила лощина. Этой лощиной мы могли незаметно пройти к роще, которая находилась в полу километре. Дуся была готова в любой момент передать донесение. Но, к нашему разочарованию, за весь день прошло только около двадцати автомашин. — А вдруг старик наврал? — предположил Володя. — Какой ему смысл врать? — возразил Сережа. — Как бы нам в дураках не остаться, — высказал свое предположение Костя Стрелюк. — Немцы могли преднамеренно, чтобы ввести в заблуждение партизан, установить здесь ограничения, а войска повести только южнее железной дороги. Никто раньше об этом не думал. Но такой вариант вполне возможен. Установилось тягостное молчание. — Что же, нам туда идти? — нарушил молчание Мурзин. — Нам на это потребуется двое-трое суток, а ко лонны за это время могут пройти,— рассудил Стрелюк. — За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь, — резонно заявил Юра. Я поддержал Костю и Юру. Идти на «железку» не было смысла. Решили на этом месте задержаться на день-два. Наступил второй день нашего пребывания у доро ги. Утро предвещало жаркий августовский день. 139* \
Перед нами раскинулась стерня сжатых хлебов. Чуть правее зеленел клевер. Слева, в направлении Кролевца, виднелись копны сжатой пшеницы. Вдали, на горизонте, сизоватой дымкой обозначилась кромка большого леса. Воздух наполнен стрекотанием кузне чиков. Совершают свои замысловатые полеты стрекозы* Маленькая серая птичка проворно бегает среди ско шенной травы и ловит кузнечиков. За ней с писком, тряся крылышками, бежит желторотый птенчик. Поч ти касаясь наших голов, пролетел кобчик, взмыл вверх и, теребя крыльями, повис в воздухе... Все наши взоры были прикованы к западу, оттуда должна появиться колонна. — Смотрите, пожар, — указала Дуся на черно-се рое облако, которое поднималось из-за горизойта. Пожары на Сумщине за последние дни участились. То в одном, то в другом месте горели скирды хлеба, предназначенного к обмолоту и вывозке в Германию. Мы сами около десятка таких скирд уничтожили. Но это облако не было похоже на дым. Оно быстро пере мещалось, несмотря на то, что стояла тихая погода. Не было сомнения, что по дороге двигались машины. — Это тот пожар, ради которого мы здесь сидим,—> сказал я, отрывая от глаз бинокль.— Похоже на ко лонну. Бинокль побежал по рукам. Каждому хотелось лично убедиться, что движется колонна. — Пахнет не одной и не двумя машинами,— ска зал Стрелюк, возвращая мне бинокль. — А если они вышлют боковое охранение или разведку? — забеспокоился Сережа.— И нас могут при хватить. — Вряд ли вышлют, — ответил я. — Марш они со вершают в глубоком тылу, вдали от больших лесных массивов. Нападение партизан на крупную воинскую часть мало вероятно. Бели вышлют пешее охранение, то оно отстанет от колонны. Охранение на машинах пойдет на большом удалении от колонны и таких кус тов, как эти, осматривать не будет. Так что мы нахо димся в относительной безопасности. Облако быстро приближалось. Вот уже слышен рокот моторов, вернее, гул земли от тяжести машин. 140
— Начинайте считать машины,— сказал я, когда голова колонны поравнялась с нами.— Заметьте время. А ты, Дуся, будь готова к передаче. — Я уже вторые сутки готова, — отозвалась ради стка. — Смотри, фрицы на машинах!— закричал Юра таким тоном, как будто ожидал увидеть там кого-то другого. — Юрка, видишь броневик, за ним другой, — вто рил Володя. — Орудия, орудия... — Крытых машин три, четыре, пять... — считал Костя Стрелюк. Колонна состояла из самых разнообразных типов машин. Здесь были крытые и открытые автомашины с солдатами и грузами, бронемашины, тягачи и маши ны с зенитными установками. К четырем машинам прицеплены противотанковые пушки. Всего прошло со рок пять машин. Эта колонна нам показалась боль шой. Наступила очередь радистки. Она быстро зашифро вала первое донесение и передала. Установилась тишина, особенно ощутимая после большого шума. И лишь серый хвост пыли продолжал висеть над дорогой, лениво переползая в нашу сторо ну. Вскоре она покрыла кусты и нас самих тонким серым слоем. На зубах неприятно захрустело. Дышать стало трудно. Не успела рассеяться пыль, оставленная первой ко лонной, как на западе показалось новое облако, мрач нее первого. Оно с каждой минутой становилось все гуще и гуще. Послышался глухой гул, нарастающий, подобно грому. Рокот моторов дополнялся лязгом и скрежетом гусениц. Колонна черной змеей ползет мимо нас. Тупорылые грузовые машины чередуются с легковыми автомоби лями, броневиками и тягачами. Высоко подняв дуло орудия, выбрасывая клубы густой пыли и лязгая гу сеницами, прополз танк, за ним второй, третий... Под скакивая на ухабах, как собаки, привязанные к теле ге, за машинами катятся длинноствольные орудия и минометы с грибовидными плитами. Расчеты зенитных пулеметов и орудий — в боевой готовности. 141
Земля-матушка стонет, надрывается под тяжестью вражеской техники. Все поглощено шумом и гамом, исходящим с дороги. Мраком задернуто небо. Все по блекло. И лишь глаза разведчиков неустанно следят за дорогой, да радистка неутомимо посылает в эфир сигналы, взывая к мести. На этот раз она работает с полным напряжением, даже не думая о возможной засечке радиостанции. Серые от пыли солдаты, кто с карабином в руках, кто с автоматом на груди, четкими рядами сидят в от крытых кузовах машин. Башни танков открыты. В них стоят гитлеровцы в комбинезонах, танкошлемах и оч ках — командиры танков. В руках у них флажки. Они спокойные и самоуверенные. Видно, накачаны геббельсовской пропагандой, верят, что им предстоит сделать перелом на Восточном фронте. И они полны решимо сти это осуществить. Они уже предвкушают победу. Приходит ли кому-нибудь из них мысль, что их ожидает на Восточном фронте? Сколько из них вер нется домой, к родным? Колонна, извиваясь черной гадюкой, продолжала ползти на восток. Ее голова уже давно скрылась, а хвоста не было видно... Солнце подымалось все выше и выше. Маленькие кусты не спасали нас от солнечных лучей. С каждым часом становилось все жарче. Мы сидели и продолжа ли считать автомашины, танки, орудия. Когда счет пе ревалил за триста, мы сбились и прекратили это заня тие. Разные по длине колонны шли с перерывами в пять, десять и двадцать минут. Величину колонн мы стали измерять временем их прохождения и высчита ли, что в среднем в час проходило около ста пятидесяти машин. Дуся через каждые пятнадцать-двадцать минут от стукивала очередное донесение, в котором указыва лось, что за такое-то время прошло столько-то войск противника. Глаза устали наблюдать за этой картиной. Во рту горько от пыли, бензина и отработанных газов. Но еще горше было на сердце от сознания своего бессилия. Многие склонны думать, что работа разведчика всегда должна быть сопряжена с необыкновенными приключениями и трюками. Кто так думает, тот глу142
боко ошибается. В действительности разведчику при ходится действовать самыми неинтересными, порой скучными методами. Ему приходится часами, сутками, неделями выжидать и выслеживать, чтобы выполнить возложенную на него задачу. Приходится подавлять в себе желание уничтожить одного или нескольких врагов, машину или какой-либо другой объект. Терпе ние и выдержка для разведчика не менее важны, чем отвага. Многие разведчики за время войны лично не уничтожили ни одного врага. Но и они внесли большой вклад в дело разгрома врага. Вот и мы сидим и фиксируем факты. Единственное, что мы в состоянии сейчас сделать, — это систематиче ски докладывать своему командованию о движении колонн. Дуся у нас сегодня герой дня. Ей некогда наблю дать за колонной и разговаривать с разведчиками. Только передаст одно донесение, как ее уже ждет но вое. Ей необходимо его зашифровать, передать, принять ответ, расшифровать и доложить. А на это требуется время. Радистка работала неутомимо. Она была до вольна, что на ее долю выпала такая солидная работа. Сегодня, как никогда раньше, мы по-настоящему оценили и полюбили связь. Что бы мы могли сделать без нее? Ничего. А так, даже если бы нам не удалось пустить под откос ни одного эшелона, не уничтожить ни одного моста, и то сегодняшние данные перекрыли бы все, что ни сделано. Мы понимали, что войска, перевозимые по желез ной дороге, и войска, перебрасываемые походным по рядком, — ветви одного и того же дерева. Возможно, противник перебрасывает свои войска и по другим до рогам, и за ними тоже следят сотни глаз разведчиков, и десятки радисток, подобно Дусе, посылают в эфир донесения, предупреждая наше командование о гото вящейся опасности. — Эх, полсотни-сотню самолетов на эту колонну!— с горечью сказал Стрелюк. — Где вы, краснозвездные? Появитесь, вот ваш хлеб. — Хорошо бы пробомбить, а затем с пулеметов, с пулеметов, чтобы им жарче стало, — подхватил Юра. — Гляди, под шумок и мы бы десяток-другой фри цев укокали. 143
— Неужели так безнаказанно и пройдут до места назначения? — возмущался Володя Савкин. А тем временем на Большой земле командование, получив наше первое донесение, не спешило с приня тием решения, полагая, что колонна в сорок пять ма шин еще не основание для беспокойства. Но когда, вслед за первым, посыпалась целая серия донесений, причем каждое из них все тревожнее и тревожнее, на топографической карте вдоль дороги от Кролевца на восток протянулась синяя стрела с ромбиком в середи не, колесиками под ней и двумя короткими линиями в хвосте, что на военном языке означает — вражеская колонна моторизованной пехоты с артиллерией и тан ками. Это уже кое-что значило. Тревожно зазвенели телефонные звонки. В разные стороны по проводам и в эфире полетели приказания, распоряжения, указания и донесения. Прошло еще немного времени, и команда дошла до непосредственных исполнителей приказа. Спешат к машинам летчики. Один за другим в воздух взмывают самолеты, группируются в стайки и берут курс на запад. Им предстоит пробиться сквозь огневые заслоны зенитной артиллерии, выдержать бои с истре бителями, чтобы встретить колонну на подходе к Рыльску и нанести ей удар... В то время, когда солнце перевалило за полдень и наши бомбардировщики в сотне километров восточнее нашего расположения начали расправу с фашистской колонной, мы об этом не знали и все еще находились на наблюдательном пункте. Перед нами продолжала ползти колонна. Танки гусеницами терзали землю и зловещим грохотом наполняли воздух. Казалось, не будет конца этой стальной ленте. Но вдруг колонна остановилась. Забегали солдаты и офицеры. Послыша лись тревожные отрывистые команды. Машины съеха ли с дороги и рассыпались по полю. Метрах в пятиде сяти от нас рядом с копною остановился танк. Взоры всех фашистов были обращены кверху. Они наблюда ли за воздухом. Мы лежали, прижавшись к земле. В любую мину ту нас могли обнаружить. — Смотрите, зенитчики изготовились к стрельбе,—• прошептал Стрелюк. — Неужели дошла до «бога» на ша молитва и командование послало самолеты? 144
— Конечно, — сказал уверенно Юра, — Иначе че го бы им сходить с дороги, — Выходит, не напрасно мы старались, — сказала довольная Дуся. Она временно прекратила передачу* По поведению немцев было видно, что где-то дей ствует наша авиация... Нервозность и настороженность немцев постепенно проходили. Машины начали возвращаться на дорогу и занимать свои места в колонне. Через полчаса дви жение возобновилось. И снова гул, грохот, пыль... Бомбардировщики нанесли потери противнику, но не были в состоянии уничтожить всю колонну. Слиш ком много надо было самолетов, чтобы одновременно нанести удар по всем машинам, растянувшимся на сотню километров. Наконец около пяти часов дня протарахтели по следние мотоциклы с колясками и скрылись за высот кой. Наступила зловещая тишина, а в ушах продол жало шуметь, гудеть, звенеть. Пыльная завеса еще долго заслоняла от нас горизонт. И лишь перед на ступлением сумерек серый хвост пыли частью осел на землю, частью спустился в лощину и продолжал там висеть, напоминая туман... Ночью мы в нескольких местах в двух-пяти кило метрах от места наблюдения заминировали дорогу. При возобновлении движения утром подорвались три маши ны. Четыре мины немцам удалось обнаружить и обез вредить. Мы снова на своем наблюдательном пункте. На этот раз мимо нас двигались автомашины с различным грузом. Колонну охраняли гитлеровцы на бронемаши нах и мотоциклах. Немцы боялись, как бы их тылы не Достались партизанам. К двенадцати часам дня всякое движение по доро ге прекратилось, не было даже одиночных машин. Группа возвратилась на базу. Дуся связалась с Большой землей и передала до несение об итогах разведки за двое суток. В эту ночь, несмотря на усталость, никто не спал. Разведчики оживленно разговаривали, делились впе чатлениями, И лишь к утру в лагере установилась тишина. Ю Записки разведчика
]45
ПРЕСТОЛЬНЫЙ ПРАЗДНИК
По истечении четырех-пяти дней после прохожде ния немецких колонн по дороге на Рыльск интенсив ность железнодорожных перевозок снизилась с сорока восьми-пятидесяти двух эшелонов до двадцати-двадцати четырех эшелонов в сутки. Изменился и характер перевозок. На восток шли эшелоны с боеприпасами, горючим, обмундированием, продовольствием и други ми грузами. На запад — с подбитой техникой, различ ным оборудованием и зерном нового урожая, которое немцы со всем усердием старались побыстрее выкачать с Украины. Перевозок войск почти не наблюдалось. Напряженность в нашей работе значительно ослаб ла. В это время мы перенесли свои действия на разгром полицейских участков и на диверсии. Я старался груп^ пу держать в кулаке. На задание уходили недалеко, Однажды я с группой разведчиков отправился к на шему знакомому Григорию Васильевичу, чтобы полу чить свежие данные о гарнизоне в Глухове. Мы на деялись узнать что-нибудь и о Леше Калинине. К населенному пункту подошли глубокой ночью, В селе, несмотря на позднее время* шло гулянье. Хата Григория Васильевича стояла почти на самом краю. Мы пробрались к ней, никем не замеченные. На наш стук бесшумно открылась дверь и вышел хозяин. — Почему веселье в селе?— спросил я. — Сегодня престольный праздник. Понаехали по лицаи из других сел, перепились и горланят, — отве тил Григорий Васильевич. — Сколько их? — Черт их знает. Примерно с полсотни. — Что нового в Глухове? Удалось там побывать? — Нет. Пять суток отсидел в сарае под арестом за непочтение к властям. — За что? — переспросил я. — За непочтение к властям, — повторил он и пояс нил: ~ Брата сукиным сыном обозвал. Мы попрощались с Григорием Васильевичем и ре шили произвести налет на перепившихся гитлеровских прихвостней. Часть разведчиков я послал огородами, а с остальными пробирался к месту гулянья улицей*
т
Когда подходили к центру села, господа полицейские со своими дражайшими супругами, горланя песни, гурьбою вываливались на улицу. Они собирались разъ езжаться по домам, начали неторопливо запрягать ло шадей. — Продажные сволочи, украинскую песню пога нят!— возмущался Мурзин. — Зато пляшут под немецкую дудку, — сказал с иронией Костя. — Посмотрим, как они будут плясать под наши автоматы, — проговорил Решетников. Какому-то наиболее ретивому полицейскому при шла мысль отметить праздник салютом. Раздался пи столетный выстрел. Остальные, не желая отстать от «храбреца», тоже подняли стрельбу. Володя и Юра, подходившие к месту гулянья огородами, посчитали, что стрельбу ведут по нашей группе и открыли огонь по полицейским. рота достигла окраины Лельчиц. Впереди бухали орудия, рвались гранаты, доносились трескучие очереди пулеметов и автома тов. Над нашими головами запели пули. Чем ближе 213
к центру города, тем больше ощущалась плотность неприятельского огня. Пригибаясь, автоматчики стре мительно перебегали от одного укрытия к другому, а кое-где приходилось переползать. Вот и наша артил лерия. Пушки вели огонь по противнику, засевшему в парке. Возле орудий слаженно и четко действовали расчеты. Затянутый ремнями, с биноклем на груди, командир батареи майор Анисимов встретил нас с не скрываемой радостью. — Товарищ подполковник, разрешите орудия под тянуть ближе к немцам. Отсюда обстрел неважный — дома мешают, — обратился он к Вершигоре. — Валяй, — разрешил Петр Петрович. — Мы при кроем. Развернув в цепь, я повел роту вперед. Вслед за на ми артиллеристы тащили орудия. Когда до располо жения немцев оставалось метров восемьдесят и их оборона была хорошо видна, орудия встали на пря мую наводку и открыли огонь. Артиллеристы обстреливали казарму, из окон которой строчили немецкие пулеметы. Наши снаряды, ударяясь о каменные стены и взрываясь, не причиняли пулеметчикам никакого вреда. Наступление наших рот застопорилось. Падали убитые. Пронесли несколько раненых. В это время Нина Созина подбежала к казарме, бросила в окно гранату, но в последний момент была ранена... Упус тить случай, значит потерять темп наступления. Это понимал Вершигора и тут же бросил в бой трина дцатую роту. Казалось, что могут сделать пятнадцать-шестнадцать автоматчиков. Оказывается, многое! Как только я повел роту в обход немецкой комен датуры, справа, слева послышался хрипловатый голос моего дружка Саши Тютерева: — Вперед, ребята! Подкрепление прибыло. Он первый бросился вперед, за ним поднялась вся пятая рота. Примеру пятой последовали шестая и де вятая роты. Мы с фланга огнем автоматов поддержи вали атаку. Бой разгорелся с новой силой. Пошли в ход ручные гранаты. Прямое попадание снаряда заставило замолчать пулемет в доте. Партизаны ворвались в парк и перебили гитлеровцев, которые 214
засели в окопах. Путь к комендатуре и казармам расчищен. Идти в лоб на пулеметы не было смысла. Вторая, шестая и девятая роты заняли немецкие окопы, а пя тая и тринадцатая продолжали обходить опорный пункт врага. Правее и впереди навстречу нам гнали немцев шалыгинцы и глуховчане. Гитлеровцы видели безвыходность своего положения и остервенело со противлялись. Укрывшись за сараем, я начал наблюдать, чтобы определить, откуда стреляет немецкий пулемет. Рядом со мной оказались Стрелюк, Савкин и боец из пятой роты. Вдруг из-за угла вынырнул Вершигора. — Откуда бьет?— спросил он. — А вон из-за забора, — ответил боец, указывая рукой вперед. В это время прогремела немецкая пушчонка, сна ряд-болванка снес бойцу голову. Обезглавленное тело с автоматом в правой руке, как бы не желая подчи ниться смерти, какое-то мгновение стояло неподвиж но, а затем рухнуло на землю, как спиленное дерево. При виде этого я сорвался с места и, почти не пом ня себя, с криком: «Бей гадов!» бросился на немец кий пулемет у забора. Справа и слева от меня бежали автоматчики. На первых же метрах меня обогнал длинноногий Стрелюк. Вперед полетели гранаты. Пу лемет замолчал. Мы с ходу перелезали через забор, обходя казармы с тыла. С удивительной легкостью вслед за молодежью через двухметровый забор пере махнул Вершигора. — Отходят, отходят!—закричал он, показывая на группу немцев, которая, прячась за домами, про биралась в сторону леса. Мы с несколькими автоматчиками пустились в по гоню. Путь преградило проволочное заграждение, которым были обнесены несколько сараев. — Смотрите, часовой, — сказал Маркиданов и автоматной очередью срезал фашиста. Перебив про волоку, Ванюшка подбежал к убитому, снял с него новенький «вальтер» и тут же преподнес мне в память о лельчицком бое. Наше внимание привлекли истерические крики людей в сарае. Сбили замки и открыли двери. Из са215
рая вывалила толпа оборванных, изможденных жи телей Лельчиц, находившихся в фашистском застенке. Это была тюрьма... Убегавших немцев преследовали до окраины го рода. Дальше расстилалась луговина, а за ней лес. Гитлеровцы считали себя в безопасности... и просчи тались. На опушке леса их встретили засады Глуховского отряда. Бой подходил к концу. И надо же было случиться так, что в последние минуты боя был ранен в ногу Маркиданов. Щербаков поспешил ему на помощь и тоже был ранен в плечо и руку. Виновником ране ния двух наших товарищей был немецкий пулемет чик, укрывшийся на чердаке дома. Наши автоматы заставили его замолчать. Пока мы добивали немцев, пытавшихся пробить ся к лесу, в центре еще шел упорный бой. Развязка наступила тогда, когда Митя Черемушкин, Коля Гапоненко и еще несколько партизан ворвались в казар мы и забросали гранатами закрепившихся там ч нем цев. Вскоре весь город был в наших руках. С помощью жителей мы вылавливали немецких солдат, попря тавшихся на чердаках, в стогах сена, в подвалах. Только стихли выстрелы в Лельчицах, как на за ставах Кролевецкого отряда вспыхнул бой. Как после стало известно, это из Ельска на семи автомашинах и трех броневиках подошло подкрепление лельчицкому гарнизону. Подпустив их на близкое расстояние, кролевчане обрушили на врага всю мощь своего огня. Мало кто из гитлеровцев сумел унести ноги. В городе мы захватили большие трофеи: оружие, боеприпасы, продовольствие, снаряжение. Очень были кстати зимняя одежда, обувь и большое количество хрома... Наши минеры взорвали электростанцию, мас лозавод,«кожевенный и лесопильный заводы, мельни цу, два моста на реке Уборть и узел связи. Кролевецким отрядом уничтожены две бронемашины. Роскошно в Лельчицах жили немецкие офицеры. Их квартиры были забиты награбленным имущест вом, стены в коврах. Специально для обслуживания гитлеровских офицеров работали портняжная и са пожная мастерские. Теперь эти мастерские перешли на службу партизанам. 216
Советские граждане, освобожденные из тюрьмы, явились достойным пополнением нашего отряда. Разгромом немцев в Лельчицах было положено начало создания партизанского края в Полесье. На десятки километров вокруг не было немецких гарни зонов. Успехи ковпаковцев и сабуровцев послужили примером для многих мелких партизанских отрядов, которые так же активизировали свои действия. ...В веселом настроении покидали партизаны отво еванный у врага город Лельчицы. Но не успела ко лонна втянуться в лес, как Черемушкин доложил, что справа движется до сорока человек и четыре подводы. — Видимо, полицаи спешат в Лельчицы на по мощь, — высказал предположение Митя. — Поздновато, — оживился Карпенко. — Устро им им встречу. Горкунов послал связного доложить Ковпаку, а мы с Карпенко повернули свои роты навстречу неизвест ной группе. Мы уже начали готовиться к бою, вдруг из леса галопом вылетел всадник. — Не стреляйте, свои! — закричал он издали, как только заметил нас. — Ба, Олег! — удивленно сказал Карпенко. К нам на взмыленном гнедом коне подскакал Олег Фирсов. — Откуда ты? — Из Симоновичей, — ответил возбужденный Олег. — С Мишей Фоминым и Иваном Семеновым обезоружили пятьдесят девять полицейских. — Не может быть! Втроем? — удивился Стрелюк. — Не веришь? Посмотри, — сказал Олег, указы вая на выезжавшие из леса подводы и большую груп пу пленных, которых конвоировали / Фомин и Се менов. Казалось немыслимым, чтобы три человека могли обезоружить такое количество врагов. А произошло это так. Ленкин с одиннадцатью конниками вел разведку. На одном из хуторов от местных жителей узнал, что в Симоновичах много полицейских. Он поручил Фирсову с двумя разведчиками уточнить данные. Разведчики к селу подъехали ранним утром. Здшли в избу, чтобы расспросить о полицейских, 217
— Всего полицейских человек шестьдесят, — ска зала разбитная молодуха.— Только среди них на стоящих-то предателей и пятнадцати не наберется. Остальных немцы насильно заставили взять ору жие. — Эх, была не была, рискнем? — обратился Олег г: товарищам. Направились к дому, в котором располагалась полиция. Часовой дремал на крыльце. Когда его раз будили, он с перепугу принял разведчиков за началь ство из Лельчиц. Олег приказал собрать всех поли цейских.. Полицейские по одному-по два начали приходить минут через пятнадцать. Их пропускали в дом, обез оруживали и брали под охрану. Так за час обезору жили пятьдесят девять человек. Старосты и началь ника полиции не было. Они еще накануне уехали в Лельчицы.. — Мы партизаны, — сказал Фирсов, когда были обезоружены все полицейские. Из пятидесяти девяти пленных шестнадцать явных предателей были расстреляны, тринадцать человек, по их просьбе, приняты в партизаны, остальные от пущены... Со дня выхода из Брянских лесов до момента раз грома немцев в Лельчицах прошло ровно месяц. Рейд прошел успешно. За это время соединение провело ряд серьезных боев с немцами, израсходовало значи тельную часть боеприпасов. Одновременно с этим в обозе накопилось большое количество раненых. Не обходимо было выбрать место для базирования отря дов, которое бы находилось вдали от крупных немец ких гарнизонов и имело площадку для приема само летов. После тщательной разведки Ковпак и Руднев остановили свой выбор на Глушкевичах и окружаю щих их селах Милашевичах, Прибыловичах и Капи щах. 29 ноября отряды заняли отведенные им села. Штаб соединения с Путивльским отрядом размес тился в Глушкевичах. Разведчики протянули свои щупальцы в Мозырю, Столину, Сарнам, Олевску и другим городам, отыски вая объекты для нападения. 218
ДИВЕРСИЯ У ДОМБРОВИЦЫ
Декабрь пришел с обильными снегопадами и снеж ными буранами. Хлопьями валит снег. Не успеют снежинки коснуться земли, как их подхватывает по рывистый ветер и, покружив в воздухе, вновь бросает на землю. Встречный ветер заставляет прикрывать лицо воротником шинели. Кони, изогнув шеи колесом, не хотят идти против ветра и норовят свернуть в сто рону. На дороге снежные заносы. Лошади увязают по брюхо в сугробах и с трудом тащат розвальни. Раз ведчики время от времени соскакивают с саней, что бы согреться и помочь лошадям. На вторых санках со мною Костя Стрелюк, Володя Савкин и Сережа Рябченков. Впереди метрах в пяти десяти от нас едет Коля Гапоненко с четырьмя раз ведчиками. Снежная вьюга скрывает их от нашего взора и заметает след саней. Но вот впереди замаячи ли сани. Подъезжаем ближе. К нам подбегает облеп ленный снегом Гапоненко. — Лошади не идут, выбились из сил! — старается он перекричать завывание вьюги. — И дороги не видно... — Оставайся, Коля замыкающим. Мы поедем вперед, — прокричал я в ответ. Сережа дернул вожжами, лошади нехотя сверну ли с дороги, обошли санки Гапоненко и вышли впе ред. Теперь мы пробивали дорогу для остальных четы рех саней. Торопились. Надо было до наступления ночи добраться до большого леса... В лес въехали, когда было уже темно. Даже луна не помогала. Зато ехать стало легче. Ветер нас уже не донимал, лишь угрожающе гудел в вершинах со сен. Почувствовав под собой дорогу, лошади пошли резвее. Нам предстояло за два перехода проехать около ста пятидесяти километров, выйти к реке Стырь за паднее Домбровицы и взорвать два железнодорожных моста. Взрывы необходимо произвести в ночь с 4-го на 5 декабря. В это же время должны взлететь в воз дух мосты на железных-дорогах западнее, восточнее и южнее Сарн, а также в районе Столина. Туда ушли 219
группы Кульбаки, Цымбала, Подоляко и другие. Этими диверсиями предусматривалось вывести из строя сарнский железнодорожный узел, который, как спрут, впился своими щупальцами в Полесье и Ровенщину. Он обеспечивал переброску гитлеровских войск и грузов по дорогам Ковель—Киев, Лунинец— Ровно, связывал магистрали Брест—Гомель, Ковель— Киев, Львов—Киев. В нашей «чертовой дюжине» в строю находилось всего тринадцать человек, так как Лапин, Рыбинский, Маркиданов и Щербаков еще не выздоровели после ранений. Володя Зеболов получил специальное зада нное по разведке железной дороги, а Вершигора, ра дистка Аня Маленькая и их ездовой с нами на зада ние не шли. Поэтому нам в качестве усиления выде лили из двенадцатой роты пять человек с пулеметом. Возглавлял эту группу командир роты Сарапулов. Отправляя группы на задание, Ковпак сказал: — Смотрите, хлопцы, чтобы мне все мосты взле тели в воздух вовремя. А комиссар добавил: — Посмотрим, насколько вы способны самостоя тельно решать боевые задачи. После такого напутствия каждому не хотелось попасть впросак... Всю ночь ехали лесом. Сделали всего две останов ки по тридцать минут: подкормили лошадей и дали им передышку. К утру снежную вьюгу сменил креп кий мороз. От вспотевших коней валил пар. Хвосты и гривы засеребрились. Впереди показались заснеженные крыши домов. Из труб подымались ровные столбики дыма. Избы манили теплом. Здесь была намечена дневка. Но как только мы подъехали к околице, в селе поднялся пе реполох. Это нас насторожило. Выслали вперед раз ведку. Оказалось, что причиной переполоха явились мы сами. Дело в том, что большинство из нас были одеты в форму немецких солдат и офицеров. Кто-то из жителей увидел нас, принял за немцев и преду предил соседей. По селу полетела тревожная весть. Прежде чем расположиться на отдых, мы органи зовали охрану села. И тут-то выяснилось, что в насе ленном пункте есть партизаны... К нам пришли три во220
оружейных человека, назвавшиеся разведчиками отря да «дяди Пети». Их появление меня удивило. Тем бо лее, что о таком отряде мне ничего не было известно. Отправляясь в дальний путь, я не думал встретить здесь партизан. Мне казалось, что мы забрались в ме ста, где еще не ступала партизанская нога, и мы бу дем первыми вестниками от народных мстителей. Но не так-то было! Правда, мы сначала не доверяли им. Но жители подтвердили, что это действительно пар тизаны. Одна женщина так и сказала: «Это партиза ны нашего «дяди Пети». Из бесед с разведчиками «дяди Пети» выяснилось, что, кроме их отряда, в Полесье и севернее действуют еще и другие партизанские отряды и группы. Это из вестие нас обрадовало. Появилось такое чувство, как будто мы встретили старых и хороших друзей. Зна чит, мы не одиноки. Партизанское движение с каж дым днем ширится, разрастается. От новых знакомых мы узнали, что мосты, кото рые нам предстояло взорвать, находятся на недей ствующей узкоколейной дороге. Вполне понятно, что ехать туда не было смысла. — А что, Сарапулов, если взорвать этот, — ткнул я пальцем в то место на карте, где обозначен мост через реку Случь возле хутора Хлевки севернее Домбровицы. — Ты старший, тебе и решать, — ответил он не задумываясь. Подошел лейтенант Гапоненко, долго всматривал ся в карту, вынул из полевой сумки циркуль-измери тель, прошагал им по черной линии, обозначавшей грунтовую дорогу, еще подумал и лишь тогда ска зал: — Попробуем. Путь наш сократился километров на пятьдесят. Выехали с наступлением ночи. До Хлевков нас со провождали разведчики «дяди Пети». На место при ехали часам к одиннадцати ночи. К мосту провести вызвались два пожилых веселых полещука. Надо было пройти около двух километров. Прикрываясь кустами, пошли вдоль высокой желез нодорожной насыпи на некотором расстоянии от нее Вслед за нами ехали санки со взрывчаткой и станке 221
вым пулеметом. Погода, как назло, стояла тихая и лунная. Под ногами звучно поскрипывал снег. Вот и мост. К мосту примыкает высокая платфор ма. По ней взад и вперед прохаживается часовой. Его шаги звонко раздаются в ночной морозной тиши. При виде часового и моста сердце невольно учащает стук. Вот он, объект нашего нападения! От того, удастся ли нам бесшумно снять часового, во многом зависит успех дела. В кустах, недалеко от моста, залегли. Выждали, когда часовой спустился за насыпь к казарме. Послы шался стук закрываемой двери. — Вперед! — тихо скомандовал я. Мгновение — и разведчики под мостом. До нашего слуха донеслись шаги. — Смена на пост идет, — высказал вслух свою догадку Гольцов. Мы решили захватить часового без стрельбы. Не хотелось подымать шума, чтобы из Домбровицы не привлечь немецкого подкрепления. Из-под мос та я пробрался на платформу. Вслед за мной про крался и Савкин. Над нашими головами прохажи вался часовой. Вот он доходит до края платформы, поворачивает обратно, и в этот момент автоматы мой и Володи Савкина, как по команде, легли на край платформы. Тихо приказываю: — Руки вверх! Однако часовой, не раздумывая, бабахнул из вин товки в воздух, но тут же свалился от автоматных очередей. Не ожидая команды, партизаны выскочили из-под платформы и моста и бросились к казарме, в которой размещалась охрана. Надо было торопить ся, пока не пришли в себя немцы в Домбровице. — Мурзин и Землянко, с пулеметом на ту сторону моста, — распорядился я. — Остроухов, подготовить взрывчатку/ Первыми в казарму ворвались Костя Стрелюк и Володя Савкин. В это время зазвенели стекла и кто-то выскочил в окно. Костя дал очередь вслед беглецу и осмотрелся. В тесном помещении у стен стояли двухъярусные нары. В пирамиде шесть винто вок. Посредине^ комнаты докрасна накаленная бур жуйка. В казарме тихо и дуйно. 222
О, валенок! — обрадовался Костя, заметив доб ротный валенок под нарой. Он схватил его и начал вытаскивать, но вместе с валенком показалась нога, а затем и вторая. Из-под нар вылез полицай. Не успели Костя и Володя опомниться, как из-под дру гих нар один за другим выползли еще четыре охран ника. Разведчики готовы были открыть огонь из авто матов, но полицейские поспешили поднять руки, и один из них, видимо старшой, дрожащим голосом про изнес : — Все, ч-что з-здесь есть, и м-мы,— в-ваши. — Теперь-то и мы видим, что вы наши,— сказал с иронией Костя. Когда я подбежал к казарме, то увидел, как один полицай в нательном белье и босиком улепетывал че рез реку, обходя полыньи. По нему, не целясь, стре лял Сережа Рябченков. Полицай увязал в снегу, па дал, подымался и вновь бежал. — Черт с ним, пусть бежит, — махнул рукой Се режа. Оставив пленных под наблюдением Савкина, Ко стя побежал через мост, чтобы заминировать желез ную дорогу со стороны Домбровиц. Вася Демин, Илья Краснокутский, Юра Король ков и бойцы двенадцатой роты подносили взрывчат ку. Под мостом орудовали минеры во главе с Колей Гапоненко и Мишей Остроуховым. Мост был длиной двести семьдесят метров, на высоких деревянных опо рах. Решили взорвать три опоры, подложив под каж дую из них по восемьдесят килограммов толу. — Мост к взрыву готов! — доложил Гапоненко. В это время мое внимание одновременно привлек ли два обстоятельства. Первое то, что на юге небо озарилось вспышкой, а затем донесся глухой взрыв. Это сработал кто-то из наших, вероятнее всего Цымбал. Второе то, что со стороны Домбровицы послышал ся стук приближающегося эшелона, затем показался «глаз» паровоза. — Подкрепление идет с опозданием, — прогово рил Остроухов. — Эх, взорвать бы мост, когда на него взойдет эшелон! — сказал Гапоненко. 223
— Да эшелон взорвется на мине, которую уста новил Костя, — напомнил Володя. Так оно и случилось. Паровоз подорвался на мине, и в это время залпом ударили три взрыва под мостом. Мост вздыбился, надломился и рухнул в своенравную быструю реку Случь, которая, несмотря на сильные морозы, в этом месте так и не успела полностью по крыться льдом. Чтобы довершить разрушения, по шпалам и на стилу уцелевших пролетов моста мы разбросали тер митные шары. Доски и шпалы, пропитанные мазутом,, легко загорались. Осмелевшие пленные вспомнили, что возле казармы есть бочка с керосином. Облили поме щение и подожгли его. Бочку выкатили и вылили остатки горючего на мост. То, чего не сделали взры вы, довершил огонь. Задание командования нами было выполнено. , Восстановление моста гитлеровцы продолжали да мая 1943 года. Но и после этого он действовал лишь месяц, а в июне был взорван партизанами «дяди Пе ти», которые вели в тот период «рельсовую войну»... Пленников, которых мы забрали при подрыве мо ста, оставили в Хлевках. Мы были уверены, что они не пойдут больше к немцам, там их ждет расправа. Понимали это и сами пленные. — Возьмите нас с собой, мы хотим кровью иску пить свою вину перед родиной, — просили они в один голос. — Если вы хотите смыть свой позор перед наро дом, то организуйте свой отряд или идите в местный действующий партизанский отряд, — советовали мы. Надо сказать, что они последовали нашему совету, ушли в партизанский отряд. В мае 1943 года мы встретили их в Пинских лесах. К этому времени они уже сумели в боях с врагами заслужить уважение товарищей. От них же нам стало известно, что полицай^ который в одном белье убежал из казармы пе ред взрывом, на следующий же день был повешен гитлеровцами за плохую охрану моста... Возвращаясь в отряд, мы узнали от пленных, что в трех километрах, в Залужье, находится откормочная база скота для гитлеровской армии. Охрана — всего двое полицейских. Пройти мимо такой «наход224
ки» мы не могли. Выполнить задание вызвались Во лодя Савкин, Сережа Рябченков, Мурзин и боец две надцатой роты Николаев. Не прошло и двух часов, как ребята пригнали полсотни коров и бычков. Около трех часов ночи группа выступила в обрат ный путь. Надо было до наступления дня углубиться в лес. Полная луна, окаймленная морозным радужным кругом, освещала нам дорогу. К утру группа была уже километрах в двадцати от места диверсии. На отдых остановились в селе Озерах. Выставив охранение на окраине села, я шел ули цей с единственным желанием поскорее добраться до теплой избы, обогреться и отдохнуть. Однако моим мечтам не суждено было сбыться. В избе меня жда ла молодая, невысокого роста женщина. — К вам, товарищ капитан, — сказал мне Гапоненко, указывая глазами на женщину. — Я вас слушаю. Она поднялась, подошла ко мне и тихим, мягким голосом сказала: — Мам цось поведеть,— на мгновение замялась и добавила: — Тылько з ока на око... Меня заинтересовало, что хочет сказать с глазу на глаз эта полька. Когда мы остались вдвоем, женщина сказала, что здесь, в Озерах, есть один человек, который хочет не пременно встретиться со мной. — Кто же этот человек? — поинтересовался я. — Доктор Сатановский. — В чем же дело? Пусть приходит. — Нет, ему нельзя. Надо, чтобы никто не дога дывался о вашей встрече. В противном случае все станет известно немцам... Надо вам к нему прийти... Я дал согласие навестить Сатановского. Женщина ушла. Наш разговор я передал Гапоненко. Кто он, этот доктор? Какая цель встречи? Придумать предлог для посещения врача не пред ставляло особого труда. Я начал жаловаться на зуб. «Зубные боли» становились все сильнее и сильнее. За ботливая хозяйка забеспокоилась. Она грела песок, заворачивала в тряпочку и прикладывала к моей щеке. Не помогло. Налила рюмку самогона-первача и посо15 Записки разведчика
225
ветовала взять в рот и подержать на больном зубе. «Занемеет*, — пообещала хозяйка. Самогон сквозь зубы прошел в рот и обжег горло, по телу разлилось тепло. Но «боль» не унималась... Испробовав все из вестные ей народные средства лечения и не добив шись успеха, хозяйка сказала: — Если вам пан доктор Сатановский не поможет, то больше никто не поможет. — Видали мы этих докторов. Никакого толку в них, — не соглашался я. — Э, не скажите. Пан Сатановский хороший док тор, и человек он хороший, душевный... Я постепенно сдавался и наконец к большому удовольствию хозяйки согласился пойти к доктору. Разыскать дом, в котором жил доктор, помогли сель ские мальчишки. У калитки стояла уже знакомая нам женщина. Она и провела меня в амбулаторию; которая размещалась в маленькой комнатушке. Встретил меня невысокий, светловолосый, еще мо лодой человек с приятным румяным лицом. — Роберт Сатановский, — сказал он, протягивая руку с белыми гибкими пальцами. Доктор пригласил меня сесть и сразу без всякого вступления на чистом русском языке начал излагать свои планы по созданию польского партизанского отряда. Он говорил энергично, торопливо перелисты вая свою записную книжечку. Слушая Сатановского и наблюдая, как он жести кулирует руками, я подумал, что мой собеседник больше напоминает композитора или дирижера, чем доктора. Даже вспомнил такого же белокурого и бес покойного дирижера кз какой-то кинокартины. Нашр , беседа продолжалась около часа. Из рас сказов Роберта Сатановского я узнал, что у него мно го друзей, готовых в любой момент по его зову явить ся и составить ядро партизанского отряда. Более того, некоторые начали вести скрытую борьбу против гит леровцев. К открытой еще не перешли. Почему? Нет оружия. На тридцать человек всего три карабина. Хотя я и не очень верил в планы, которые передо мной излагали, но мне нравился этот человек. Его планы шли далеко за рамки создания одного парти занского отряда. 226
_
Чем я могу вам помочь? — спросил я доктора. Советом и оружием, — коротко ответил он. Сейчас мы можем передать вам лишь семь винтовок, патроны к ним и гранаты, которые захва тили при подрыве моста. Устроит вас? — Благодарю. Для начала будет достаточно... Условились, что оружие ему мы передадим на бли жайшем хуторе в доме ксендза, а к концу декабря Сатановский придет в Глушкевичи и там ему будет оказана помощь и оружием, и советом. Перед уходом я, как бы между прочим, высказал Роберту свою мысль, что ему больше подходит музы ка, чем медикаменты. Сатановский улыбнулся, а за тем доверчиво сказал: — Представьте себе, вы правы. До войны я и не думал, что буду доктором. Но сейчас это самый на дежный способ общения с народом... Вечером, как и условились, на хуторе нас встретил Сатановский, и мы передали ему обещанное оружие. Я тогда даже не мог предположить, что меньше чем через год, уже в сентябре 1943 года, под командова нием «пана пулковника» Сатановского будет хорошо вооруженное польское воинское соединение в несколь ко тысяч человек. И что сам Сатановский будет полу чать это оружие в Москве. ...На обратном пути нам повстречались двадцать один человек бывших бойцов и командиров Красной Армии. Они бежали из немецкого плена и были все без оружия. С большой радостью они восприняли мое согласие довести их до нашего штаба. От жителей узнали, что в Старое и Новое Село прибыло много немецких войск. Пришлось возвра щаться глухими тропами и просеками. Дороги вооб ще не было. Лошади выбивались из сил. Скот увязал в сугробах. Не меньше уставали и люди. — Разрешите сделать передышку, — с одной и той же просьбой подходили ко мне то Гапоненко, то Сарапулов. — Потерпите. Нам во что бы то ни стало до на ступления утра надо пересечь дорогу из Березова на Глинное, — отказывал я. Но, когда на одном из хуторов подошел ко мне старший группы бывших военнопленных и попросил 227
15*
дать возможность обогреться полураздетым и почти босым товарищам, я сдался. — Двухчасовой привал. Обогреть людей, накор мить лошадей... Часовых и дозорных сменять каждые двадцать минут. Партизаны, свободные от наряда, входили в хаты и тут силы покидали их. Разведчики засыпали, кто сидя на скамейке, а кто прикорнув на полу. Отогрев шие^ они уходили на посты, а их места занимали другие. Под полотняным зонтом на подвешенной ме таллической решетке, потрескивая, горят сухие еловые коренья и освещают комнату. По избе расплывается смолистый запах. Огненные блики мелькают по сте нам и потолку. Так бы вот сидел и не отрывал взгля да от языков пламени!.. Незаметно пролетели два часа. Люди обогрелись и отдохнули. Лошади набрались сил. Но этот отдых был для нас роковым. Большак Березово — Глинное пересекли на рассве те. Тропа углубилась в лес и повернула вправо. Мы некоторое время пробирались вдоль большака. В дозо ре двигался Гапоненко. За ним гнали скот. Остальные ехали следом. Казалось, опасность миновала. Достигли речушки Ствиги. Здесь произошла за держка. Речушка всего метров шесть шириной, но с обрывистыми берегами. Через нее переброшен мос тик. Это по сути дела не мостик, а простая кладка, состоящая из двух бревен, перекинутых с берега на берег. Настилом служили круглые жердочки, уложен ные на бревна. Первые санки проехали благополучно. Но, когда прошло стадо, мостик почти полностью разрушился. Незакрепленные жерди разъехались. Пришлось зано во их укладывать. Но только следующие сани въехали на мост, жерди вновь разошлись, и лошади провали лись. Вытащили. И так все подводы. Оставалось пере править последние санки, как вдруг Миша Остроухов крикнул: — Немцы! Справа, метрах в ста пятидесяти, из леса двига лась цепь гитлеровцев. К этому времени дозорные санки уже скрылись за холмом, а стадо как раз по равнялось с немецкой цепью. 228
— Противник справа, к бою!—не раздумывая крикнул я. Партизаны ложились там, где их застала команда, и открывали огонь по врагу. Рядом с мостом зара ботал ручной пулемет Землянки. — Почему станковый не стреляет! — прокричал я, а когда посмотрел в сторону, где должен быть пуле мет, то ужаснулся. «Максим» оказался метрах в пятидесяти от про тивника. Сарапулов и расчет пулемета к бою изгото виться не успели. Сами попали под вражеский огонь и начали отползать, отстреливаясь из автоматов. Одна за другой повалились лошади, находящиеся в пуле метной упряжке. — Куда вы ползете?! Назад, к пулемету!— кри чал я Сарапулову и пулеметчикам. Но они продол жали отползать. Ими овладел страх. — Смотрите, смотрите! — послышался рядом со мною голос Юры Королькова. Навстречу пулеметчикам в одной ватной телогрей ке без оружия скользила по снегу девушка. Это была радистка двенадцатой роты комсомолка Катя Рыко ва. Видимо, ей стыдно стало за своих товарищей, ос тавивших боевое оружие. — Прикрыть огнем! — передал я по цепи. Усиленно заработали партизанские автоматы. Мой взгляд сосредоточился на маленькой фигурке, двигав шейся в сторону противника. А девушка тем време нем оставила позади себя пулеметчиков. Вот она под ползла к санкам. Вокруг нее взвилась снежная пыль, поднятая вражескими пулями. — Огонь, огонь! — неслось по нашей цепи, хотя и без этой команды все поникали, что жизнь девушки на волоске. Немцы тоже начали приближаться к пулемету. Однако девушка, пренебрегая опасностью, в тридца ти метрах от врага сняла чехол и попыталась стащить пулемет. Но, видно, это ей было не под силу. Да и не мецкие пули не давали возможности развернуться. К тому же рядом начали рваться гранаты. Видя, что пулемет вытащить не удастся, Катя открыла крышку короба, вынула замок и поползла обратно. Не успела она отползти и десяти метров, как на санках у самого 229
пулемета взорвалась еще одна граната. Но и этот взрыв не причинил вреда отважной комсомолке. Девушка совершила героический подвиг, а мы ее даже не поздравили. Парням стыдно было смотреть в глаза этой тихой и незаметной девушке. Потеря пулемета сказалась на ходе боя. В панике заметались безоружные новички и только мешали стрельбе. Старший их группы погиб. Пришлось их от вести в безопасное место и направить по дороге на Глушкевичи. Это я поручил одному из разведчиков. Охватив нас полукольцом, гитлеровцы приближа лись. Путь отхода возможен только влево. Но здесь обрывистые берега реки. Санки переправить трудно. А обстановка сложилась не в нашу пользу. По всему было видно, что нам долго не продержаться. — Демин, разыщите место переправы через ре ку, — приказал я. Осмотревшись, подзываю Сережу Рябченкова. — Установите связь с лейтенантом Гапоненко и внезапным огнем во фланг немцам отвлеките их вни мание от основной группы... Сережа проворно пополз в сторону и скоро скрыл ся из виду. Не смолкая, строчил пулемет Землянки, примо стившегося за пнем. Автоматчики вели прицельный огонь. Дело дошло до гранат. Гитлеровцы залегли. Мы попытались атаковать противника и отбить пу лемет. Не удалось. Натиск врага вновь начал усили ваться. Трассирующие немецкие пули не давали под нять головы. Стрелюк поднялся, чтобы перебежать в другое, более выгодное для стрельбы место, и тут же в нескольких сантиметрах перед его глазами про летела очередь трассирующих пуль, опалив брови. — Видал!—крикнул испуганно Савкин. — Заметил, — спокойно ответил Костя, однако тут же залег, протер глаза и короткими очередями из автомата срезал двух фашистов. Я не переставал удивляться его спокойствию. Вез де и всегда он вел себя хладнокровно, как опытный воин. Припомнился бой под Ямполем на Сумщине. Тогда нам улыбнулась фортуна. Там появление про тивника для нас не было неожиданным... Как здесь найти выход из трудного положения? 230
На дороге в предсмертных судорогах бились не сколько коров. Остальные, перепуганные стрельбой, разбежались по лесу. Нам было не до них. Полукольцо гитлеровцев все сжималось. Еще не много, и мы не сумеем спасти уцелевших подвод. Да и самим придется туго. Вдруг слева от нас во фланг немцам застрочили автоматы Гапоненко, Рябченкова, Краснокутского и Шамураева. Гитлеровцы, видимо, не ожидали такого оборота событий, развернулись влево и начали отражать наступление группы Гапо ненко. Основные же их силы продолжали вести огонь по нашей группе. Однако теперь мы получили возмож ность отвести обоз и переправить его через речку. Вслед за этим я подал команду на отход. Противник заметил наш маневр и усилил стрель бу. Его попытки подняться в атаку пресекли огнем наших автоматов и пулемета. Я с тревогой наблюдал за перебежками товарищей. Как только кто-нибудь падал, у меня обрывалось сердце. Наконец мы за высоткой. Поднялись во весь рост, перескочили через речушку и пробрались к месту, где ждал нас Демин с обозом. Подоспел Гапоненко с товарищами. Сели в санки. Лошади с места сорва лись в галоп. Вскоре мы догнали наших новичков, которые шли по дороге в направлении Глушкевичей. Было обидно, что так хорошо начатое дело мы не сумели довести до конца, да еще потеряли одного товарища и пулемет. Долгое время недоумевали: как появились немцы на глухой лесной дороге и сумели нас перехватить. Со временем нам удалось узнать, что гитлеровцы, встревоженные диверсиями, решили отомстить пар тизанам и снарядили карательные отряды. Но, кроме нашей, ни одну группу им не удалось настичь. Наше движение задерживал скот. Воспользовавшись этим, гитлеровцы взяли себе проводником священника села Березова, который и вывел их лесными тропами наперерез нам. Однако немцам не удалось полностью осуществить свой замысел. Они нам нанесли незна чительные потери, в то время как сами потеряли око ло десяти убитыми и несколько человек ранеными. В том числе был ранен их проводник — священник, 2Я1
ему пулей отбило нос. Эта примета дала возможность нашим разведчикам поймать предателя. Диверсиями, которые провели группы нашего со единения, был парализован Сарнский железнодорож ный узел. Эта операция получила название «сарнского креста». Вполне понятно, что гитлеровским властям дивер сии партизан пришлись не по душе. Надо было ждать ответных действий немецких войск. ГЛАВРАЗВЕДКА
Разведчики в партизанском соединении пользова лись особым уважением. Да иначе и не могло быть! Партизанам приходилось действовать в сложной об становке, где нет границы фронта и тыла. Везде фронт. Трудно определить, откуда появится враг. Там, где час назад не было войск противника, они мо гут быть сейчас. И чтобы не быть застигнутым врас плох, необходимо непрерывно вести разведку во всех направлениях. Каждый из отрядов нашего соединения, которые мы теперь называли батальонами, имел свой взвод разведки. А Путивльский, при которсТм находился штаб соединения, имел разведывательную роту. Пар тизаны называли ее главразведкой. Она состояла из двух пеших и одного конного взводов. Благодаря стараниям Ковпака и Руднева главразведка была укомплектована боевыми и проверенны ми партизанами. К разведчикам предъявлялись вы сокие требования... Командование всегда должно знать обстановку минимум на тридцать километров в радиусе. Поэтому ежедневно в разведку посылалось несколько групп. На их долю выпадала большая нагрузка. Пока раз ведчики выполняют задания, соединение уже готово к новому переходу. Разведчикам приходится без от дыха снова выступать в поход. И так ежедневно. Вполне понятно, что такое напряжение посильно лишь физически выносливым и крепким духом пар тизанам. Случалось так, что приходилось расставать232
ся с хорошими разведчиками из-за их слабого здо ровья. В роте закреплялись лишь испытанные и закален ные разведчики. К ним в первую очередь относились Митя Черемушкин, Федя Мычко, Коля Гомозов, Игорь Виноградов, Миша Федоренко, Костя Руднев, Ваня Архипов, Алексей Журов, Вася Зяблицкий, Саша Ленкин, Павел Лучинский. Вокруг опытных ветеранов группировалась молодая поросль — Соловьев, Семе нистый, Миша Демин, Фетисов и многие другие. С выходом соединения на правобережье Днепра работы разведчикам прибавилось. Главразведка в том составе, в каком она была, справиться с заданием не могла. Надо было ее усилить. Выход был найден. Ко мандование решило объединить тринадцатую роту с главразведкой. Об этом мне стало известно вскоре после возвращения с диверсии. Меня вызвали в штаб и предложили принять командование главразвед кой. Это предложение было неожиданным. Дело в том, что моя группа по-прежнему находилась в подчине нии Вершигоры и выполняла задание фронта. Поэтому вопрос о моей группе, как мне казалось, должно было решать фронтовое начальство. Я не спешил с ответом. — Что задумался, капитан? Не нравится долж ность? — покручивая черные усы и улыбаясь, спро сил комиссар Руднев. — Без согласия Центра не могу принять вашего предложения, — возразил я комиссару и вопроситель но посмотрел на Вершигору. — Какой тебе, чертова батька, центр нужен? Мы вот здесь штаб — центр, — вспылил Ковпак. — Цель У нас одна... Будешь передавать в. Центр все сведения, какие получит разведка. Центр ему нужен! Петро твой центр. Принимай разведку и крышка! — Принять всегда можно. А если завтра мне прикажут уйти с группой в другой район, тогда как?— упорствовал я. — Скомандуешь: «Становись! Шагом марш!» и поведешь. Никто задерживать не будет... Скажи ему, Петро! По хитрым взглядам, которые поверх очков бро сал Григорий Яковлевич Базыма на Вершигору, Ковпа233
ка и Руднева, я понял, что вопрос этот для них давно решен, и они меня просто разыгрывают. Мне ничего не оставалось, как согласиться с пред ложением. — Ну, это другое дело. А то заладил центр да центр, — уже спокойно сказал Ковпак. Завязался оживленный разговор. Каждый из них считал своим долгом высказать пожелания, помочь мне советом, как лучше организовать разведку. Я ста рался запомнить советы старших. Особенно запали в память слова комиссара Руднева. Он расхаживал по комнате, заложив за спину руки, и горячо, слегка картавя, говорил: — Мы доверяем тебе, капитан, ответственное де ло. От хорошо поставленной разведки во многом за висит наш успех. А для этого есть все условия. Глав ное — люди. Народ в роте хороший. Рекомендую ка|с следует изучить... Иногда мы видим лишь количество штыков или автоматов и фамилии — Мычко, Черемушкин или там Лучинский — и забываем, что за ними скрывается живой человек. А этот человек не только существует, но и действует, творит чудеса, не жалеет своей жизни для защиты Родины и этим самым создает для нас, командиров, славу. Крепко запомни, что сила командира — в делах его подчи ненных. Прививай разведчикам чувство товарищест ва, справедливости... — Вот, вот! Смотри, чтобы брехунов в разведке не было, «Смерть не люблю брехни,— вставил Сидор Артемович, не отрывая взгляда от карты, разложен ной на столе. — В роте есть коммунисты и комсомольцы — опирайся на них. Политрук Ковалев — замечательный работник. Он поможет тебе в изучении людей. А ос тальное зависит от тебя самого... Держи связь с Яко вом Григорьевичем Паниным, — сказал в заключе ние комиссар. На следующий день роты были объединены. Все произошло очень просто. Тринадцатая рота была пе реименована в третий взвод пешей разведки и вклю чена в состав разведроты. Командиром взвода назна чили лейтенанта Гапоненко. Во взвод были включены Петр Бугримович, Аркадий Тарасенко, Василий Ка234
шицкийи Иван Юдин, которые пришли к нам во время боя в Новых Барсуках и на станции Демихи. Я переселился в дом, где располагалось управле ние главразведки. Со мною разместились Петр Пет рович, политрук Ковалев, радистка Аня Маленькая, Митя Черемушкин, старшина роты и ездовые. С этого момента закончила свою самостоятельную боевую историю «чертова дюжина». Надо сказать, что с разведчиками соединения у нас установились дружеские отношения еще в Брян ских лесах у вечерних костров. На марше большей частью мы действовали совместно... С первого же дня командования разведротой я встретил поддержку со стороны новых подчиненных. Особенно дружеские отношения установились у ме ня с политруком роты Ковалевым. Невысокий, не сколько мешковатый, с серыми внимательными гла зами и теплой улыбкой, он все свободное время про водил среди разведчиков. Беседует ли о положении на фронте, разъясняет ли роте задачу или же расска зывает прочитанную книгу — разведчики окружают его плотным кольцом и слушают с большим внима нием. С особым воодушевлением он много раз пере сказывает полюбившиеся партизанам «Войну и мир» и «Анну Каренину» Льва Толстого. Несмотря на сла бое здоровье и плоскоступие, Ковалев не знал уста лости. Его, чуть сутулого, всегда можно было увидеть в голове колонны среди разведчиков. Иван Федорович любил перочинным ножом вырезать мундштуки, лож ки и другие деревянные безделушки. Сидит, беседует, а перед уходом, глядишь, кому-нибудь вручает свое изделие... — Мы с радостью принимаем в свою семью до стойное пополнение, — говорил Ковалев на ротном со брании. — Я уже давно присматривался к автомат чикам тринадцатой роты. Должен сказать, что все пришлись по душе мне и нашим разведчикам. И сте пенный Антон Петрович Землянко, и веселый Воло дя Лапин, и Илья Краснокутский, и сообразительный Стрелюк, и Маркиданов, и Савкин... Да все вы, доро гие товарищи. — Перехвалишь, Иван Федорович,— предостерег я политрука. 235
— Не думаю. Надо воздавать каждому по заслу гам. А если кто зазнается и собьется с пути, сумеем поправить, — спокойно возразил Ковалев. — Однако не забывайте, что вы во вражеском тылу новички по сравнению с нами. Вам есть чему поучиться у развед чиков-ветеранов. Мы всегда к вашим услугам... Помощником командира роты был назначен Ми тя Черемушкин, невысокий, широкоплечий, черново лосый парень, с чуть прищуренными карими глаза ми. На его лице почти всегда теплилась застенчивая улыбка. Это был очень скромный товарищ и способ ный разведчик. С детских лет увлекаясь охотой, он приучил себя к выдержке, наблюдательности и хит рости. В армии эти качества еще больше разви лись. Попав в окружение и отбившись от своей части, Черемушкин и его товарищи не пали духом. Они с оружием в руках пробивались к линии фронта, но встретились с ковпаковцами и решили остаться в пар тизанском отряде. — Будем бить врага в его тылу, — единодушно ре шили бойцы. С первых же боев Митя завоевал славу отважного партизана. В числе первых, вместе с Федей Мычко и Василием Чусовитиным, он был награжден орденом Ленина. Участвовал во многих боях, был дважды ранен и к моменту нашего знакомства завоевал право назы ваться лучшим разведчиком. Старшина роты сибиряк Вася Зяблицкий, бывший разведчик бахаревской механизированной дивизии, оказался хорошим разведчиком и в тылу врага, но был контужен, стал плохо слышать и теперь вынужден за ниматься хозяйственными вопросами. Правда, он и сейчас не упускал возможности повоевать. Знакомиться с разведчиками приходилось на от дыхе, в походе, в бою и при выполнении специальных задач. И чем больше я узнавал новых подчиненных, тем большим уважением проникался к ним. Все они хорошие разведчики и надежные товарищи: и медли тельный богатырской силы Мычко, неизменный спут ник Черемушкина на всех заданиях, и сухощавый, то ропливый и несколько нервозный Миша Федоренко, и длинный Журов — любимый партизанский певец, 236
молчаливый белокурый северянин Коля Гомозов, и тихий, скромный Павлик Лучинский, прозванный товарищами «архангельским мужичком», и бывший пограничник Олег Фирсов. Да разве всех перечтешь! Каждый из них имел свои особенности. Надо было знать эти характерные черты разведчиков, чтобы учи тывать их в деле. Со временем я узнал, что если пред стоит выполнить рискованное задание — поручай его Ивану Архипову. Если же дело требует умелого, осто рожного подхода, где нужна смекалка и выдержка — поручай его Николаю Гомозову, Игорю Виноградову. Бывают и такие задания, которые требуют отваги, умения и выдержки — можно смело поручать их та ким, как Митя Черемушкин и Федя Мычко. Журов оказался прекрасным разведчиком в горах. У каждого из этих разведчиков свои последовате ли, которых они берут с собой на задания. Однажды из дальней разведки возвратилась группа Коли Гомозова. Докладывая о результатах разведки, Коля ре шительно заявил мне: — Больше с собой на задание Степу Фомиченко не беру. — Почему? — удивился я. — Степа хороший раз ведчик. — Не спорю, но не в моем духе... — А в чем дело? — Выполнили задание, возвращаемся домой. На до спешить — сами видите, сведения срочные. А он, понимаете ли, есть захотел. Кишки марш заиграли,— говорил с возмущением Гомозов. — Кругом в селах полно немцев, а наш Степа заладил: «Зайдем в дом, есть попросим». Я ему говорю, что можем попасть на засаду, перебьют и сведений некому будет доста вить. Потерпи, не у одного тебя кишки марш играют. Так он лег на дороге и ни с места. Хоть убей! — Что же вы сделали? — Да что? Не бросать же! Пришлось осторожно огородами войти в село и попросить хлеба... Женщи на ужаснулась, увидев нас возле своего дома, в кото ром полно немцев. А всего их в селе было более трех сот человек. Хорошо, что все благополучно сошло. Подкормили Степу, и вот прибыли... Это с ним не первый случай, только я терпел... 237
После этого много пришлось Степе постараться, чтобы вновь попасть в группу Гомозова... Здесь же, в Глушкевичах, к нам пришло несколь ко человек пополнения. Среди них лейтенанты Вла димир Осипчук и Владимир Богданов, замполитрука Семен Рыбальченко, черноморский моряк Иван Цебынин. Эти товарищи сразу прижились в нашей среде, В конной разведке, которой командовал Миша Федоренко, собрались самые лихие ребята. Среди них особенно выделялись бывший бухгалтер Саша Ленкин, Олег Фирсов, Костя Руднев, Иван Мизерный, Иван Семенов, Миша Фомин... Частым гостем разведчиков был секретарь партий ной организации соединения Панин. — Удивительный человек этот Яков Григорье вич,— говорил мне политрук роты, — до всего ему есть дело и везде успевает. Да, это так. Панин относился к типу людей, которые не могут сидеть без дела. Болезненный на вид, он обладал тем не менее большой трудоспособностью. За тридцать пять лет жизни Панину много довелось испытать. Родился в бедной крестьянской семье Вла димирской области. Рано остался без отца. С один надцати лет пошел в люди. Пас скот, батрачил... В 1926 году поступил на стройку. Днем работал, а ве черами учился в школе для взрослых. Дошел до мас тера... После окончания профшколы, в 1933 году, по мобилизации ВЦСПС был направлен на работу в Чер ниговскую область. Последние годы перед войной работал инструктором и заведующим орготделом райкома партии в Путивле... В партизанском отряде с первых дней его организации. Припоминаю наши первые переходы из Брянского леса. Тогда Яков Григорьевич все время шел с треть ей и тринадцатой ротами в голове колонны, сразу же за разведкой. Мы тогда не знали, что это был его маневр. Оказывается, Панина хотели оставить на Сумщине, а он, не желая расставаться с отрядом, ушел с нами, и лишь на третьем переходе показался на глаза командиру и комиссару. Тогда же, вспоми ная осень 1941 года, Панин говорил: — Никогда не забуду первый бой. Немцы начали нас обстреливать из пулеметов. Засвистели пули, и я 238
.3 алег. Когда смотрю, мимо бежит вот он, Федя Карнко и кричит: «Эй, Яша, какого лешего валяешь"я на' земле, когда пули летят намного выше голо вы!» Елки с палкой, я чуть сквозь землю не прова лился от стыда. Думал, что все уже постиг, а оказы вается, в военном деле я полный профан. Снова надо было учиться. Так вот и учился вместе со всеми... Теперь за плечами Якова Григорьевича годовая школа партизанской борьбы и большая закалка. Он уже не всякой пуле кланялся. Душевным и чутким отношением к товарищам завоевал уважение парти зан. Вскоре Панин стал признанным всеми секрета рем партийной организации. Яков Григорьевич всегда находил время, чтобы побеседовать с бойцами. Чаще всего его можно было увидеть среди автоматчиков третьей роты и развед чиков. Вот и сейчас он пришел, чтобы вручить ли стовки с текстом праздничного приказа народного комиссара обороны, посвященного двадцать пятой годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, для распространения среди населения. — Несите слово правды в народ, — напутствовал Панин. — Давайте больше листовок, — нападал на секре таря Журов. —- Полтора десятка на группу — очень мало. Вы знаете, что жители за каждую листовку дают кувшин молока или десяток яичек. Я не к то му говорю, что молока захотелось, — спохватился разведчик. — Нам и так его везде дают. Тяга к прав де у народа большая... — А в одном селе такой случай произошел, — вмешался в разговор Костя Руднев. — Мы туда при ехали в воскресенье, как раз в церкви служение шло. Так наша листовка пошла по рукам и дошла до попа. И что вы думаете? Священник зачитал ее перед всеми прихожанами... — Выходит, батюшка-то идейный, — под хохот разведчиков выпалил Юра Корольков. — Идейный, не идейный, а и он распознал звери ное лицо фашизма, — ответил Костя Руднев. — Надо, чтобы все люди поняли это, — вставил Панин. 239
А вечером три разведывательные группы ушли на выполнение заданий. На северо-восток к Ельрку и Мозырю отправилась группа Осипчука, на юг к Олевску — группа Гапоненко, а на завод — в Глин ное, Березово и Старое Село пошел Мычко со своим отделением. ВАНЬКА ХАПКА
Парторгом в разведывательной роте был Иван Георгиевич Архипов. Разведчики любили его за храб рость, веселый нрав и простоту. Однако меня удив ляло то, что в отряде ему присвоили множество про звищ. Называли его «великим комбинатором», «вир туозным балалаечником», «шахматным чемпионом», «парнем-рубахой», а некоторые даже склонны были считать его врожденным артистом. Но прочнее всех приклеилась к нему кличка «Ванька Хапка». Обычно, если предстояло выполнить рискованное задание, где нужна особая смекалка, политрук Кова лев говорил: — На это дело пошлем Ваньку Хапку. Все сде лает, как по нотам. Когда я попытался узнать, почему Архипова на зывают «Хапкой», то не нашлось никого, кто бы мог толком ответить на этот вопрос. Даже не помнили, кто ему дал эту кличку. Одни говорили, что это дело Феди Карпенко, другие указывали на Черемушкина, третьи на Федю Горкунова. Отвечая на мой вопрос, Ковалев сказал: — Да он любит все делать напором, неожиданно, без тщательного обдумывания. Одним словом, дей ствует на хапок. Отсюда и назвали его Ванькой Хап кой. Но это было не'совсем так. Иван Георгиевич Архипов в партизанский отряд попал, как и многие воины в первый год войны, через >5ои, окружения, отступление. Но приход его к партизанам был необычным. Однажды партизанская застава задержала высо кого, чуть сутулого человека, лет двадцати трех. На 240
нем была потрепанная куртка, измазанная мелом и красками. Через плечо — малярная кисть, на длин ной ручке которой висело помятое жестяное ведро. Здравствуйте, друзья-приятели, — сказал за держанный, снял кепку с надорванным козырьком и слегка поклонился. Длинный чуб, цвета переспелой соломы, упал на глаза. Он коротким рывком откинул голову назад, и копна волос легла на прежнее ме сто. — Чего тут шляешься и куда держишь путь? — спросил один из партизан, подозрительно рассматри вая незнакомца. — Наше дело малярное. Ходим, деньгу заколачи ваем. Там побелим, там подкрасим, гляди какая-ни будь молодуха самогоном угостит. А что еще мужику надо! — весело ответил задержанный, присматриваясь прищуренными глазами к партизанам. — Деньгу он зашибает, бедный мужичок, — пе редразнил с презрением партизан. — Не иначе, как продался немцам, а теперь дурачком прикидывается, ходит, вынюхивает, где партизаны. Пойдем в штаб, там разберутся, что ты за маляр. — В штаб мне как раз и надо, — растянул в до вольной улыбке толстые губы маляр, обнажив круп ные зубы с двумя металлическими коронками. — Можете величать меня Иваном Георгиевичем Архиповым, — представился он картинно. Так появился среди ковпаковцев еще один парти зан, которого на заставе приняли за немецкого шпи она. — Зачем тебе потребовался этот маскарад? — спросил Ковпак, выслушав новичка. — Или ты на самом деле кумекаешь в малярном? — Что вы! Я до войны учителем работал, — от ветил Архипов. — А это мне посоветовал один де душка. Бери, говорит, мои причандалы, иначе тебе не сносить головы. Взял. Представьте себе, проходил через села, где полно немцев, и ни один из них даже не остановил меня. — Ну ты, брат, великий комбинатор! — засмеялся Ковпак. Сообразительность новичка особенно понравилась Феде Горкунову, и он забрал его в разведку. Не раз 1 6 Записки разведчика
241
Архипов выполнял рискованные задания с товари щами и в одиночку. Переодевался то сапожником, то жестянщиком. Ходил по селам, где располагались вражеские гарнизоны и выкрикивал: — Кастрюли, ведра чиним! — А если кто попросит починить или сделать но вое ведро, что ты будешь делать? — спрашивали его партизаны. Он хитро улыбался и отвечал: — Из материалов заказчика делаем и чиним, а так как жести нигде нет, то приходится обещать зайти еще... Беседуя с местными жителями, среди которых он завел много знакомых, и лично наблюдая за против ником, Архипов добывал ценные данные. Возвратив шись с задания, он обычно коротко докладывал: «Все убито!» Это значит — задание выполнено. — Ну и Хапка! — с восхищением сказал кто-то из партизан. Эта кличка и пристала к разведчику на всегда. Однажды Хапка чуть не поплатился жизнью за свою бесшабашность. Возвращаясь с разведки с груп пой товарищей, Архипов попросил разрешения Мити Черемушкина заглянуть к знакомому старику. — Надо его расспросить, что делается в Путивле, — сказал он, — Иди, только не задерживайся. Ждем тебя воз ле леса, — разрешил Черемушкин. Разговаривая со знакомым крестьянином, развед чик увидел, что в село въехало много немецких ма шин с солдатами. Уходить поздно, заметят. Тогда он попросил у старика мешок, положил в него кара бин, перекинул через плечо и, опираясь на посох, прошел под носом у гитлеровцев. За лихачество и разного рода трюки Хапке часто доставалось от Ковпака и комиссара. И лишь Горкунов, отличавшийся храбростью, был доволен развед чиком. — Это в моем вкусе, — говорил он. — Пропадет хороший хлопец ни за понюх таба ку, — сказал Сидор Артемович. — Дисциплинка у него отсутствует, — поддакнул Панин. 242
Мне кажется, ответственности он не чувству ем — высказал свое мнение комиссар. — Член партии, образованный человек... Надо ему поручить серьезное дело. — А что, если назначить его парторгом разведроты, — предложил Панин. — Рискованно. — Поможем, — настаивал Яков Григорьевич. — Будь по-твоему, — согласился Руднев. — Под твою ответственность. С назначением парторгом роты Лрхипова как буд то подменили. Он почувствовал ответственность за свои действия не только как разведчика, но и как партийного руководителя. Постепенно избавился • от излишнего ухарства, к выполнению заданий относил ся более серьезно... Веселый, общительный острослов Архипов вме сте с тем был заядлым шахматистом. За шахматной доской он преображался. Становился неразговорчи вым, сосредоточенным, весь уходил в игру. Страсть его к шахматам нашла поддержку со стороны мно гих разведчиков. Но постоянными его партнерами были спокойный Радик Руднев и нетерпеливый Во лодя Савкин. Они могли часами играть, не замечая ничего вокруг. Однажды мне открылось еще одно качество Хапки. Не то в Лесном, не то в Боровом мы с Архиповым зашли в одну избу. Хозяева, старик и старуха, встре тили нас, как дорогих гостей. На стене над кроватью висела старенькая балалайка. При виде ее глаза раз ведчика загорелись. — Бабуся, можно? — спросил он, указывая на инструмент. — А чего ж, бери, сынок, — проговорила ста рушка. Иван Георгиевич осторожно снял балалайку с ко лышка, смахнул рукавом пыль, покрывшую инстру мент, и провел пальцами по струнам. Они издали дребезжащий звук. Архипов подстроил и заиграл. По комнате поплыли задушевно-печальные звуки * Лучинушки». Немудреная, старая балалайка ожила в мастерских руках игрока. .Старики, пригорюнившись, внимательно слушали. 243
16*
Когда Ванька закончил играть, в избе повисла тишина, нарушаемая лишь всхлипыванием просле зившихся старика и старухи. Архипов долго молчал, а потом, словно выдохнул, прошептал: — Где вы, мои дорогие? Таким я его видел впервые. Всегда веселый, жиз нерадостный, сейчас он сидел задумчивый, подавлен ный. «Так вот ты какой!»—подумал я, не решаясь первым заговорить. — Эх, бывало заиграю «Узника», — сказал задум чиво Ванька, — а папа подтянет... Да что вспоминать! Ничего не знаю ни о стариках, ни о жене, ни о до чурке. Погибну, дочь и не будет знать меня. Ведь ей было чуть побольше года, когда началась война... «А моей и года не было», — подумал я. Ванька тряхнул своей шевелюрой, с силой уда рил по струнам, и избу заполнили звуки веселой, жизнерадостной «барыни». Впору хоть в пляс пу ститься. Даже лица стариков просветлели. — Возьми себе, — расчувствовалась старуха, ког да Архипов кончил играть. — Нам она ни к чему. Сынок баловался. Как ушел на фронт, так никто и не дотронулся до нее. — Спасибо, мать, не могу. Пусть она ждет своего хозяина. — Не дождется... Фашисты убили сыночка, — сказала старуха и снова заплакала. — Тем более не возьму. Она для вас как память о сыне, — ответил разведчик и бережно повесил бала лайку на место. С тяжелым чувством покидали мы осиротевших стариков. Куда ни зайди — везде горе, принесенное войной. — Отвел душу, — вдруг заговорил Ванька. — Струнный оркестр, которым я руководил в школе, был одним из лучших. Музыка — страсть моя. Я не сомневался в этом. Ванька Хапка, действи тельно, был балалаечником-виртуозом. Он и теперь песней и шуткой веселил партизан в минуты отдыха. Иногда он пел никому не известные частушки. — Да ты, Хапка, не сам ли сочиняешь? — спро сил как-то Черемушкин. Ваня на это ничего не отве
яв
тил, только загадочно улыбнулся, а глаза говорили: «Думайте, как хотите. Может быть, и сам...» Во время рейда из Брянских лесов Архипов хо дил в разведку в составе групп Черемушкина и Гомозова, в числе первых переправился через Днепр, участвовал в боях за Лоев и Лельчицы. В середине декабря мы прослышали о действиях в Пинских лесах белорусских партизан под коман дованием Комарова. На связь с ними направили раз ведчиков во главе с Ванькой Хапкой. Пройдя по тылам врага более двухсот километров, они связа лись с Комаровым, разведали гарнизоны противника и возвратились, когда мы были уже на Князь-озере. Ковпак внимательно выслушал подробности до клада Архипова о результатах разведки, поблагода рил его, а когда тот вышел, сказал комиссару: — Архипов стал зрелым разведчиком. Ему мож но доверить выполнение любого задания. ГЛУШКЕВИЧИ
Глушкевичи — большое село, расположенное в лесу севернее города Олевска. В нескольких кило метрах западнее его до 1939 года проходила совет ско-польская граница. Вокруг села в лесах разброса но множество хуторов, насчитывающих от одногодвух домов до нескольких десятков. Хутора большей частью назывались по имени господаря — хозяина дома. Дворы отстояли один от другого на большом расстоянии, поэтому селения растягивались на мно гие километры. Так, например, Марлинские хутора в несколько десятков дворов вытянулись на полсотни километров. Населенные пункты связаны между со бой лесными дорогами и тропами. А некоторые из них стояли среди лесов, окруженных болотами. В этом лесном районе и остановилось наше соеди нение на отдых. Штаб с Путивльским отрядом разме стился в Глушкевичах. После разгрома немцев в Лельчицах ближайший гитлеровский гарнизон находился километрах в со рока пяти в Олевске. Да и тот был недостаточно силь245
ным, чтобы предпринять наступление против парти зан. Пользуясь этим, отряды переключались на диверсии. Разведчики разыскивали место, где бы можно было устроить посадочную площадку для самолетов. Необходимо было отправить тяжелоране ных и получить боеприпасы. Передышка благоприятно сказалась на состоянии здоровья раненых. В нашей роте поправились и вновь вступили в строй Костя Рыбинский и Володя Лапин. Лучше почувствовал себя и Маркиданов, и лишь Щербаков нуждался в госпитальном лечении. За время стоянки в Глушкевичах партизаны подру жились с гостеприимными жителями, которые окру жили теплой заботой раненых, делились с нами по следним. Наши командиры и политработники разъ ясняли населению обстановку на фронтах и в тылу. Призывали к вступлению в партизанские отряды и ведению вооруженной борьбы с врагом. Особенно большую работу среди населения и мо лодежи соединения проводили посланцы ЦК ЛКСМ Украины, прибывшие в отряд незадолго до выступле ния в рейд из Брянского леса. Группу в девять че ловек возглавлял молодой, жизнерадостный Миша Андросов. Он был назначен помощником комиссара по комсомолу. В составе группы были такие опытные комсомоль ские работники, как секретарь Запорожского обкома комсомола Юля Зенухова, секретарь Запорожского горкома комсомола Валя Павлина, секретарь Нико лаевского обкома комсомола Аня Дивина... Всех их назначили в боевые подразделения. Веселую, беспокойную Юлю, девушку с волосами цвета спелого льна, заплетенными в косы, и вдумчи вую, кареглазую Валю направили в комсомольскую восьмую роту. Аню Дивину, высокую, энергичную, смелую, с мальчишескими замашками дивчину,— во вторую роту. Самого молодого Васю Олейника — в роту минеров, а Бориса Короля назначили полит руком шестой роты... Молодые, задорные, полные сил и энергии, они внесли свежую струю в комсомольскую жизнь соеди нения. Не упускали ни одного случая, чтобы в за душевных беседах с местными жителями не расска246
зать о борьбе советского народа против ненавистных оккупантов. Обращаясь к партизанам, комиссар неустанно по вторял: «Не забывайте, что на территории временно оккупированной врагом, вы являетесь представителя ми Советской власти. На вас смотрят, по вам равня ются и видят в вас представителей армии-освободи тельницы. Вы первыми несете слово правды в на род». В Глушкевичах активно поработали наши агита торы. Не удивительно, что именно в этот период в соединение влилась большая группа нового попол нения. Ожило село. На улицах зазвенели балалайки, за голосили гармошки. — А что, Семен Васильевич, не устроить ли нам вечер встречи партизан с местными жителями? — спросил комиссара Панин. — Идея неплохая, — согласился комиссар. — По беседуем с народом, расскажем им обстановку, а за тем пусть молодежь повеселится... Началась подготовка к встрече. Тут-то и выясни лось, что среди партизан имеются настоящие талан ты. Нашлись акробаты-виртуозы — Гриша Дорофеев из третьей роты и Вася Алексеев из артбатареи, певцы — Миша Демин и Алексей Журов, рассказ чики— Костя Стрелюк и Иван Федорович Ковалев — все из главразведки, баянист Кириллов из комен дантского взвода. Шумовой квартет возглавил Доро феев. Конферансье-анекдотистом единодушно признан Никанорыч. А о любителях потанцевать и говорить не приходилось. Таких было много. Девчата из Глушкевичей вымыли пол в забро шенной школе, истопили печку, подготовили несколь ко керосиновых лайп для освещения, парни встави ли выбитые оконные стекла. Задолго до наступления вечера группки партизан и жителей потянулись к школе. По-праздничному выглядело село. Желающих попасть на вечер было так много, что школа не вместила и половины. На вечере выступил комиссар Руднев. Он расска зал о героической борьбе нашего народа против ок купантов. Комиссар говорил все с большим воодушев247
лением. В зале установилась полнейшая тишина, и только толпившиеся у открытой двери «шикали» на тех, кто пытался пробраться вперед. Мне много раз приходилось слушать выступления Руднева перед партизанами и жителями многих сел, и всегда он меня очаровывал. Да не только меня. Всех он привлекал магической силой слова. И сей час, слушая комиссара, я думал: «Какая сила та ится в этом красивом, стройном человеке в защитной гимнастерке! Откуда он черпает ту энергию, которая управляет массами, двигает их на подвиг?» И как бы в ответ на мои мысли Руднев говорит: — Мы верим в силу идей ленинской партии, в силу Советского государства, в силу советского на рода. Наши силы умножаются от сознания правоты нашего дела... •Да, партия не ошиблась, доверяя руководство борьбой народных мстителей таким, как Ковпак и Руднев», — продолжал я размышлять. Выступление Руднев закончил словами: — Будет и на нашей улице праздник! Честь и хвала нашему советскому народу! Слава доблест ной Красной Армии! Слава партизанам и партизан кам! Смерть немецким захватчикам! В зале все заговорили. Засветились радостью лица полещуков. — Ох, получат они по заслугам, — тряся жидень кой козлиной бородкой, торжествовал старик с ши рокой лысиной через всю голову. После выступления комиссара началась художест венная часть. Особенно понравились песни в испол нении Алексея Журова и Миши Демина. Песня «Удовыцю я любы в» принесла Журову имя «парти занского Паторжинского», а Демину ария Ленского дала сразу два прозвища: «Миша Ария» и «парти занский Лемешев». Но самый бурный успех выпал на долю акробатов — Гриши Дорофеева и Васи Але ксеева. Мастерски выполненные силовые номера че редовались с сатирическими. В зале стоял непрерыв ный хохот. — Уморили, уморили, бесовы дети, — хватаясь за живот, хохотал помпохоз Павловский. — Ну, просто циркачи! 248
Так и пристало это слово к Грише Дорофееву. Теперь в отряде его иначе и не называли, как «Гриша-циркач». Часто бывало так, что приказывают по сыльному: Вызовите Дорофеева! — Какого Дорофеева? — переспрашивает посыль ный. _ Гришу-циркача... — А, такого знаю, — отвечал тот и спешил вы полнить приказание... Наше пребывание в Глушкевичах прервалось вне запно. Еще разведчики не нашли площадки для по садки самолетов, а уже стали поступать тревожные сведения о сосредоточении немецких войск в окру жавших нас селах. Гитлеровцы под видом борьбы с партизанами чинят жестокую расправу над мир ным населением. Пожарами полыхают села. По лес ным дорогам в поисках партизан шныряют фашист ские лазутчики. С задания возвратился Гапоненко и сообщил о подходе гитлеровцев из Олевска... По всему было видно, что гитлеровское командо вание, обозленное разгромом лельчицкого гарнизона и операцией на Сарнском узле, решило избавиться от неприятного соседа. Они сконцентрировали боль шую группировку, подтянув гарнизоны из Сарн, Столина, Коростеня и других местечек. Наступление на Глушкевичи было предпринято с двух направлений: с запада и юга. Первое столк новение завязалось в Будках Войтковицких, где сто ял второй батальон под командованием Кульбаки. Разгорелся жаркий бой. Несколько раз противнику удавалось врываться в деревню, но всякий раз пар тизаны переходили в контратаки и отбрасывали его. И лишь после того, как гитлеровцы подтянули све жие силы, им удалось захватить населенный пункт, В Будках Войтковицких каратели учинили же стокую расправу над жителями. Они согнали в школу женщин, стариков и детишек, которые остались дома, закрыли их там и здание подожгли, а сами стояли вокруг пылающего дома и всех, кто пытался выско чить из школы, ловили и вновь бросали в огонь. Так почти полностью были истреблены жители села. 249
Вскоре гитлеровцы подошли из Олевска и захва тили село Хочин. Наша застава с большим трудом сдерживала передовые подразделения противника. В Глушкевичах была слышна стрельба. Бой при ближался. Часть рот первого батальона заняла обо рону, а четыре роты во главе с Вершигорой и Пани ным вечером были выдвинуты навстречу олевской группировке немцев. Я со взводом лейтенанта Гапоненко шел впереди колонны. Наступила резкая оттепель. Снег стал рых лым и водянистым. Лед на Уборти покрылся водой. Темные облака низко висели над головами. На фоне всего этого зловещим казалось зарево пожаров на западе. Это горели Будки Войтковицкие. Встреча с противником произошла во второй половине ночи, когда мы вплотную столкнулись с авангардом гитлеровцев. Вспыхнула перестрелка. Услыхав стрельбу, главные силы обеих сторон раз вернулись для встречного боя. И тут-то случилось неприятное. Я с разведчиками оказался под пере крестным огнем. Спереди и справа по нас вели огонь немцы, а с тыла прижимали свои. До противника метров сорок-пятьдесят, мы отчетливо слышим их команды, а до своих чуть подальше. Пули не давали возможности поднять головы. Трудно было разобрать, что происходит на поле боя. Что делать? Идти впе ред или вправо — не пускают немцы, назад — свои перебьют. И оставаться на месте нельзя — ведь только благодаря ночи мы еще не имели потерь. Выйти из трудного положения нам помогли сами немцы. Они начали ракетами освещать местность, это дало нам возможность сориентироваться и, укло нившись влево, выйти из-под двойного обстрела. Встречный бой не дал перевеса ни нам ни против нику. Гапоненко так и сказал: «Сыграли с немцами вничью». Однако с наступлением утра выяснилось, что на ши роты заняли очень плохую позицию. Отошли на новый рубеж, где весь день отражали атаки против ника. Появились раненые, среди которых была и от важная автоматчица Нина Созина, только что выздо ровевшая после ранения в Лельчицах. 2*0
Перед вечером получили сообщение, что гитле ровцы с запада подошли к Глушкевичам. Вершигоре приказано отвести роты в село. Подобрав раненых, мы под прикрытием второй роты направились по обратному маршруту. Чем ближе подходили к Глушкевичам, тем отчетливее слышалась стрельба, взрывы снарядов, мин и гранат. Полыхали пожарища, поглощая дом за домом. В центре села нас встретил начальник штаба Базыма. Он приказал не задерживаться в Глушкевичах, вести разведку на Прибыловичи, Бухчу, Тонеж, Ива нову слободу. — Торопитесь! Вам надо обогнать колонну. Обоз с ранеными уже ушел, — сказал Базыма. Последние подводы партизанского обоза перепра вились через Уборть. Вслед летели вражеские снаря ды и мины. Трассирующие пули, как огненные стре лы, скрещивались над селом. Все это наводило ужас на жителей, которые с малыми детишками на руках и наспех собранными узелками убегали в лес. Пере пуганный скот с ревом метался по улицам. Как изменчива судьба! Всего три-четыре дня на зад никто из жителей не подозревал, что над ними нависает такая угроза. А теперь они уходят, оста вив на произвол судьбы свое хозяйство. Не успел я со взводом разведчиков догнать голову колонны, как впереди снова начался бой. Батальон противника с артиллерией и минометами закрепился в Бухче и перекрыл дорогу на Тонеж. Бой, в котором принимали участие первый и чет вертый батальоны, длился почти весь следующий день. Противник нес большие потери, но продолжал упорно сопротивляться. Мы потеряли пятнадцать уби тыми и сорок четыре ранеными. Тяжелые ранения получили Федя Горкунов, Миша Федоренко и Костя Рыбинский. Разведчики действовали в разных направлениях, разыскивали пути обхода Бухчи. Надо было спешить, чтобы засветло перебраться через болото, которое примыкало к дороге с обеих сторон. Шло время. Начали одна за другой возвращаться разведывательные группы. Донесения не радовали. Дорог не было. 251
— Пехота пройдет с трудом, а обоз вообще не пройдет,— докладывал усталый Гапоненко. Наконец перед вечером возвратились конные раз ведчики. После ранения Миши Федоренко ими коман довал молчаливый, серьезный и вдумчивый сибиряк Саша Ленкин, за пышные усы прозванный партиза нами «усачом». Конникам удалось отыскать заброшен ную лесную дорогу. — Плохая дорога. Во многих местах придется бо лото выстилать лозняком. Однако пройдем, — спокой но и уверенно доложил Ленкин. Оставили прикрытие со стороны Бухчи и пошли в обход на Тонеж. Ночь выдалась темная и ветреная. Дорога действительно оказалась очень плохой. Колон на поминутно останавливалась. Приходилось вытаски вать застрявшие подводы или пробираться сквозь кустарник. Партизаны выбивались из сил. Но больше всего страданий досталось раненым. Все с облегчением вздохнули, когда на рассвете вошли в Тонеж. Отсюда шел шлях на Туров. Наше внимание, было обращено в сторону Бухчи. Мы думали, что противник подбросит подкрепление и начнет преследовать нас. Каково же было наше удивление, когда возвратились хлопцы и доложили, что гитлеровцы подобрали убитых, погрузили их на подводы и спешно уехали из Бухчи в сторону Дзер жинска. По утверждениям жителей Бухчи, которые были мобилизованы с подводами для вывозки тру пов, гитлеровцы потеряли свыше двухсот человек. Много времени спустя эти данные были подтвержде ны трофейными немецкими документами. В дополнение ко всему этому на второй день к Тонежу со стороны Турова на подводах подъехало до батальона немцев. Их встретили роты второго и третьего батальонов. Завязался бой. По приказу Ковпака две роты первого батальона ударили по гит леровцам с тыла. Этого враг не ожидал и почти пол ностью был уничтожен. Лишь нескольким мелким группам немцев удалось рассеяться по лесу. В тече ние недели одиночки и мелкие группы фашистских вояк скитались по лесам и болотам, не находя выхо да. Голод заставлял немцев заходить в деревни, а там их жители вылавливали и отводили к партизанам. 252
Во время разгрома этого батальона нами захва чено большое количество оружия, в том числе орудие и два миномета, боеприпасы и обоз. Среди трофейных документов оказался приказ, в котором батальону предписывалось выйти к Бухче с пятью батальонами, дейст и во взаимодействии вующими в этом районе, окружить и разгромить партизан... Разгромом этого батальона мы надолго обезопаси ли свое положение. Получили возможность привести в порядок раненых, похоронить убитых товарищей и отдохнуть. Здесь же к нам пришла большая группа пополнения. Соединение вышло из боя не ослабленным, а, на оборот, окрепшим. СЛУЧАИ В РАЗВЕДКЕ
На третий день нашего пребывания в Ивановой Слободе возвратилась разведывательная группа Осипчука из-под Ельска. На ее долю выпала нелегкая задача. Из Глушкевичей разведчики вышли за не сколько дней до начала наступления немцев. Они должны были уточнить гарнизоны противника в Ельске, Мозыре и окружающих селах. Им предстояло пройти около двухсот километров. Наступила оттепель, дороги развезло. Идти было трудно. Потрепанная обувь пропускала воду, а обсу шиться не было времени. Много хлопот доставляло разведчикам и немецкое обмундирование, в которое были одеты Стрелюк и Гольцов. Население в этих местах организовало са мооборону, выставило на дорогах наблюдателей. Они наших разведчиков принимали за немцев, подавали сигнал тревоги, и жители убегали в лес. А однажды чуть не дошло до боя с местной партизанской груп пой, которая устроила засаду на «полицаев и нем цев». Хорошо, что их своевременно заметил Володя Савкин... В большом селе Ремезах разведчики связались с местными партизанами, от которых узнали, что 253
в Мозырь и Ельск прибыли немецкие войска. Осипчук решил проверить достоверность этих данных и уточнить количество войск. К Ельску уходили Бог данов, Стрелюк и Савкин. Остальных Осипчук повел к Мозырю. Когда группа Богданова была готова к выступле нию по своему маршруту, в дом вбежал запыхавший ся парнишка лет двенадцати. — Староста к немцам побежал! — выпалил он единым духом. — В какую сторону он ушел? — спросил Богда нов. — По дороге на Ельск. — За мной! — скомандовал лейтенант и выско чил из дома. Костя и Володя последовали за ним. Нужно было во что бы то ни стало изловить ремезовского старосту, не дать ему возможности донести немцам о появлении в этих местах партизанских раз ведчиков. Ребята что было духу бежали за длинноногим Стрелюком, который в два прыжка обогнал лейтенан та и вырвался намного вперед. Разведчики скользили, падали, подымались и продолжали бежать. Пересекли мостик и скрылись в роще... — Уходит, уходит! — закричал остроглазый Сав кин. Впереди, метрах в трехстах от разведчиков, пере секал поляну высокий мужчина в полупальто. — Стой! Стрелять буду! — предупредил Стрелюк. Но это только подхлестнуло старосту. Он свернул с дороги и быстро скрылся в лесу. — Савкин, беги по дороге в Движки — там жди, а мы с Костей пойдем по следу, — распорядился Богданов. Погоня продолжалась... Володя Богданов не ошиб ся, послав Савкина по дороге в ближайшее село, рас положенное на пути в Ельск. Он предвидел, что пре датель обязательно туда придет. В свою очередь ста роста тоже хитрил. Он был из местных и хорошо знал лес и дороги. Его расчет был простой: увести парти зан в лес, подальше от дороги, запутать следы и ус кользнуть от преследования. Надо сказать, что это ему в некоторой степени удалось: Стрелюк и Богда254
нов потеряли след и теперь, ругаясь, путались среди густого кустарника. — Единственная надежда на Савкина, — злился Стрелюк.— Если ему не удастся задержать эту сво лочь, тогда нам надо уносить ноги... Однако уносить ноги на этот раз не пришлось. Староста сам попался в руки Савкину... Подоспели Богданов со Стрелюком, и начался допрос. Оказывает ся, и в этом селе знали подлые проделки гитлеровско го холуя. — Житья от него людям нет,.. — Смерть предателю! — говорили жители. Другого решения не могло быть. Савкин отвел предателя в лес и привел приговор в исполнение. В Движках был свой староста, невысокий, коре настый мужчина лет сорока пяти. В пылу погони за ремезовским старостой Стрелюк хотел было распра виться и с местным, но в его защиту выступили кре стьяне. После ребятам рассказали, что он работал ста ростой по заданию партизан. Его должность давала возможность бывать в Ельске, Мозыре и других горо дах. Там он получал сведения о гарнизонах немцев и докладывал партизанам. Вот и на этот раз, он толь ко что вернулся из Ельска и рассказал, что туда из Хойников прибыл полк словаков, который вместе с немецкими батальонами погонят на борьбу с пар тизанами. Пока разведчики выслушивали старосту в его теп лом доме, на улице послышались шум и крики. В дом ворвался Савкин и крикнул: — Немцы! К дому старосты подходило около сотни фашистов с обозом. Что делать? Уходить поздно! Драться? Тро им против сотни... От серо-зеленой массы немцев отделились пять человек и направились к дому. — Проходите в следующую комнату и спрячьтесь за печкой, — торопливо • посоветовал староста и по спешил навстречу непрошеным гостям. Во второй комнате на просторной печи лежала старушка. Между печью и глухой стеной дома был Узкий проход, завешанный шторкой. Туда, в запечкик, и втиснулись разведчики. Каждый из них приго255
товил гранаты и взвел затвор автомата, чт ^айъне йам предстояло действовать. Ковпак с обнаженной головой стоял на высокой йолонйне в радостном возбуждении. ' 399
— Вот она — дрогобычская нефть. Ради нее мы больше месяца пробивались сюда. Выдержали десятки боев. И вот мы у цели... Свои первые дни пребывания в Карпатах соедине ние ознаменовало ударами по нефтяным промыслам. Для их разведки были высланы группы еще до под хода к горам. А когда разведчики доложили, что неф тяные вышки охраняются малыми силами, главным образом полицейскими, Сидор Артемович сказал: — Надо действовать немедленно, пока противник не опомнился. Упустить момент — значит, сорвать вы полнение задания... Ударим, чтобы чертям тошно стало... Не теряя времени, подразделения приступили к вы полнению задания. Разведчиков распределили по группам в качестве проводников. Помочь вызвались и местные жители Манявы. — Стежки нам есть ведомы, покажем товари щам,— говорили они. Вскоре горы огласились взрывами. Повалили клу бы черного дыма и заволокли вершины гор. Нефть пылала. В течение пяти дней диверсионными и ударными группами было взорвано и сожжено около сорока неф тяных вышек, бензохранилище, два нефтехранилища, нефтепровод с поперечным сечением сто миллиметров, два нефтеперегонных завода, научно-исследователь ская лаборатория со всем оборудованием, две электро станции, газораспределительная станция, питавшая Станислав, и много другого оборудования. Лишь в хра нилищах было уничтожено около двух тысяч тонн бензина и несколько тысяч тонн нефти. Кроме того, в результате взрыва нефтепровода Надворная — Ста нислав нефть шла в реку Быстрица в течение двадцати шести часов. Этими диверсиями были выведены из строя Биткувские и Яблоновские нефтяные промыслы. Врагу был нанесен чувствительный удар. Гитлеровская ар мия лишилась тысяч тонн горючего. А именно в горю чем она испытывала затруднения. — Разгромив нефтяные промыслы, мы наступили на любимую мозоль Гитлера, — говорил повеселевший Руднев. — На славу ребята потрудились. И это в то 400
время, когда наши братья на фронте под Курском и Белгородом лупят фрицев в хвост и в гриву.—Комис сар повернулся к востоку, вытянул вперед руку и выкрикнул:—Слышите нас, друзья? Это вам наш партизанский подарок! Да, поистине ценный подарок, а главное своевре менный* Первые успехи подняли дух партизан. Оказывает ся, и в горах можно воевать, громить врага, наносить ему потери, подрывать экономику, создавать невыно симые условия для оккупантов, короче говоря, «на ступать на его любимую мозоль». Так было положено начало боевым действиям пар тизанского соединения в Карпатах. РАЗВЕДКА В ГОРАХ
До прихода в Карпаты нам приходилось выпол нять задания на разнообразной местности: степной, лесостепной, лесной, лесисто-болотистой со множест вом рек и речушек. Большое количество дорог давало возможность нам быстро передвигаться, используя конный транспорт. Большую помощь в добывании разведывательных данных нам оказывало местное население. Кроме того, жители помогали продовольст вием. В горах разведчики встретились с рядом новых трудностей. Горы, ущелья, плохие дороги и крутые тропы, стремительные реки лишали нас свободы ма невра. Здесь лошадь мало чем могла помочь развед чикам. Не всякая тропа для нее доступна. Наоборот, пешие группы имели ряд преимуществ перед кавале ристами. В горах трудно было ориентироваться. Многие хребты, полонины, высоты сходны между собой, и без привычки трудно было их различать. Условия для наблюдения тоже имели свои отличительные осо бенности. Можно было просматривать верховины за многие километры и в то же время не видеть, что делается рядом. Это требовало от партизан особой 'Наблюдательности. Даже эхо и то мешало нам. 26 Записки разведчика
401
Припоминается случай, когда в долине Зеленички нас обстреляли немцы. Мы развернулись к бою совсем в противоположную сторону, подставив противнику свои спины. Это получилось потому, что звуки вы стрелов сливались с эхом, и в долине стоял сплош ной гул. Однако самым большим недостатком разведки в горах являлось то, что мы почти лишились такого источника добывания разведывательных данных, как местные жители. Селений в горах очень мало. Прихо дилось довольствоваться лишь помощью пастухов. Но они, как правило, редко бывали в селах, сведения, которыми они располагали, были устаревшими. Да и этой незначительной помощи мы вскоре лишились. Немцы под угрозой расстрела заставили пастухов вместе с отарами спуститься в долины. Приходилось рассчитывать только на свои собст венные силы и сообразительность разведчиков. Нико му из нас, кроме Журова, не доводилось бывать в го рах, поэтому разведчики прислушивались к советам бывшего пограничника. Ведь большая часть его служ бы прошла на границе в горах близ Черновцев и Коломыи. Военный ветеринарный фельдшер Журов часто разъезжал по заставам. Знакомился с бытом населе ния. Много раз приглашали его гуцулы на высоко горные цастбища — полонины. С разрешения коман дования Алексей лечил сельский скот и тем самым завоевал любовь и уважение гуцулов. Журов полюбил этот веселый, жизнерадостный народ, всего за два года до войны получивший свободу, имеете с ним ра довался расцвету новой жизни. Душевные, мелодич ные песни гуцулов на всю жизнь запомнились моло дому пограничнику. Он даже на вечерах художест венной самодеятельности исполнял полюбившиеся ему «коломыйки» и песни гуцульских пастухов. Алексей мечтал об учебе. В июне 1941 года его зачислили слушателем академии. Оставалось дож даться сентября, когда гостеприимно раскроются дэери учебных аудиторий. Внезапно началась война и, перепутала все карты. Военфельдшера Алексея Жу рова закрутило в смертельном водовороте кровавой битвы. 402
Полтора месяца с боями отходил 97-й погранич ный отряд, в котором служил Алексей. В начале августа в одном из сел под Уманью попал Журов под бомбежку и был ранен. Кроме того, его завалило об ломками разрушенного дома. Из-под развалин выта щили местные жители и отправили в госпиталь. 7 августа немцам удалось захватить госпиталь со всеми ранеными. Тяжелораненых фашисты расстре ляли на месте, а способных передвигаться помести ли в лагерь военнопленных в Умани. Оттуда их пере вели в Винницу. Четыре месяца томился в плену Журов. И лишь в начале декабря, когда пленных перевозили из Вин ницы в Либин, он на ходу выпрыгнул из машины и бежал. Оказавшись на свободе, Алексей пошел на восток в надежде перейти линию фронта. Однако это ему не удалось. Странствуя по Украине, он встретил Леню Слесарева, который бежал из другого лагеря. — Перейти линию фронта — напрасные старания. Надо разыскать партизан, — предложил Журов. — Я давно об этом думаю, — признался Слесарев. С помощью местных жителей им удалось в селе Спадщине Путивльского района связаться с Черемушкиным и разведчиками, а через них с партизанским отрядом. Вспоминая об этой встрече, Митя Черемушкин рассказывал: — Нас поразило, что Журову удалось пройти от самой границы до Путивля... Зачислили в разведку, но все же решили проверить. Бой — лучшая проверка человека. Эту проверку Леша выдержал с честью... Способный, осмотрительный и находчивый, он быстро стал своим среди разведчиков. Весной 1942 года партизаны испытывали большие затруднения в боеприпасах. Журов установил связь с местными жителями и узнал, что один из них пря чет много патронов, оставшихся после отхода наших войск. Это была большая находка для отряда. 8 Путивле по заданию партизан в полиции рабо тал один товарищ. Он сообщал 6 мероприятиях, ко торые проводились немцами для борьбы с партизйна'Ш
26*
ми. Связь с «полицаем» поддерживал Журов, Он ходил в Путивль попеременно с Чусовитиным, Мишей Фоминым, Олегом Фирсовым, Лучинским... Всегда они приносили важные сведения. При совершении рейдов из Брянских лесов за Днепр и от Князь-озера по Белоруссии и Украине Журов вместе с товарищами выполнял ответствен ные задания. В апреле и мае 1943 года Алексей с Семеном Рыбальченко и радистом по заданию Демьяна Сергееви ча Коротченко сопровождал под Киев секретаря По дольского райкома партии столицы Украины товарища Миронова. Кроме того, ему было поручено связаться с партизанскими отрядами, которые действовали в Киевской области, и разведать железнодорожные пе ревозки противника через киевский узел... За успешное выполнение этого задания Журов был награжден ор деном Красной Звезды. Много раз Алексею приходилось встречаться с нем цами и полицией. Всегда выручало спокойствие, ре шительность и умелые действия. Через два года после начала войны Журов вновь возвратился на Карпаты, но теперь уже обогащенный боевым опытом в партизанском соединении. Высокий, худощавый, с вытянутой шеей и выпи рающим кадыком, коротким чубом, приспущенным на правую сторону лба, Журов стоял на полонине, устремив задумчивый взгляд на юг, где виднелся лысый шпиль горы. — Посмотрю на горные вершины — все так зна комо, кажется, только вчера отсюда ушел. А при смотришься, нет, не то! Людей как будто подменили. Не видно веселости, присущей гуцулам, ее вытеснила настороженность, — проговорил тихо Леша. — Как называется? — спросил я Журова, указы вая на лысую гору. — Говерла. Самая высокая гора в этом районе. — Далеко до нее? Разведчик усмехнулся, видимо припоминая чтото, и сказал: — Гуцул ответил бы: «Ни, ту близко. Миль з двадцать пять будэ, нэ билыпе!» Вот и считай, что до нее около сорока километров. 404
— Не может быть! — выкрикнул Черемушкин. — Она кажется рядом. — Это одна из особенностей гор — не принимай за действительное то, что кажется. Я вынул карту, отыскал на ней Говерлу с отмет кой 2058, измерил до нее расстояние и ахнул: — Сорок девять километров по прямой! — Пойдешь петляющими ущельями, долинами, перевалами — вдвое наберется. В правдивости слов Журова мы скоро убедились. Меня вызвали в штаб. Никогда не унывающий помначштаба Федя Горкунов оживленно заговорил: — Вышли разведку по маршруту, — он провел карандашом прямую линию от горы с отметкой 936, на которой мы находились, до села Пасечного, распо ложенного в долине реки Быстрицы Надворнянской. — Установить, есть ли противник в селе, его силы, также состояние дорог. Всего до Пасечной семь километров. Результаты доложить через четыре часа. Я смотрел на карту и размышлял: «О каких до рогах идет речь? На карте их нет. Есть тропки, да и те обрываются на полпути. Видимо, упираются в пропасти». — Не успеют за четыре часа,— высказал я свое сомнение. — Успеют, — уверенно отпарировал Федя. — Я поведу сам разведчиков. — Правильно, капитан, — отозвался комиссар. Он лежал на плащ-палатке под деревом и рассматри вал карту.— Федя, на первый раз не ограничивай их сроками, пусть капитан на практике проверит... Надо присмотреться к горам. На первое задание в состав группы я включил и Журова. Лагерь покинули перед обедом, рассчиты вая вернуться засветло. Пересекли полонину, вошли в редколесье. Начался крутой уклон. Настолько кру той, что приходилось все время придерживаться за деревья или за камни, которые выступали на поверх ности склона. Перебегая от одного дерева к другому, мы все глубже и глубже уходили в узкую долину. От непрерывного напряжения быстро устали. В ногах появилась дрожь. 405
Перед нами расступилась пропасть. Ее буроватосерые края расходились вправо, а влево сближались. Пошли в обход слева. Крутые откосы горы, с которой мы только что спустились, прижимали нас к обрыву. Приходилось пробираться по самой кромке обрыва, рискуя сор ваться в пропасть, откуда несло прохладой и горько ватой прелью. Много времени потратили, чтобы обойти прегра ду. Снова начали снижаться. Для удобства передви жения, по совету Журова, разведчики вырезали длинные палки. — Так гуцулы ходят, — сказал Леша. Действительно, с помощью палки идти стало лег че. При спуске с горы ею притормаживаешь, а при подъеме — опираешься на нее. Даже отдыхали, на валившись грудью на посох. Спустились в долину. Пошли резвее. Но не успели порадоваться этому, как увидели, что она уводит нас совсем в другую сторону от Пасечной. Пришлось взбираться вверх, пересекать хребет, чтобы выйти на свое направление. С большим трудом взобрались на горный кряж, снова вышли на полонину. Там паслась отара овец. На середине поляны — одинокая бревенчатая избуш ка, пастушья хата. Направились к ней, чтобы у па стухов узнать дорогу. Чабаны — высокий, сухопарый мужчина с чер ными усами, в безрукавке, вышитой цветными узо рами, в сыромятных постолах и в шляпе с выцветши ми полями, и парнишка лет двенадцати, в овчинной шапке, с самодельной деревянной сопелкой в рук&х, — встретили нас молча, настороженно. Они бояз ливо доглядывали то на оружие, то на Стрелюка, одетого в немецкое обмундирование. — Добрый день, товарищи, — приветствовал я па стухов. — Добрый день, пан-товарищ, — дипломатично ответил старший пастух, приподымая шляпу. — Это ваш сын? — спросил я старшего, указывая на паренька. — - Ни, цэ сирота. Ни батька, ни матэри нэмае. Пастушонок. 466
—- Чьих овец пасете? — Хозяйских из Пасечной, — ответил старшой, подумал и добавил: — И своих трошки есть. — Далеко отсюда до села? — спросил ЗКуров. — Ни, ту рядом. Мили з три нэ бильше. — Сколько? — переспросили разведчики в один голос. — Километров пять, — уточнил пастух. По нашим расчетам, 'мы прошли не меньше пяти километров, а приблизились к Пасечной всего на два. Да, прав был ЗКуров, как пойдешь — расстояние уд воится. — Немцы в селе есть? — спросил я гуцула. — А хто вы будете? — осмелев, спросил он. — Партизаны. — Тут приходили партизаны, только среди них не было россиян. У них значок наподобие вил, — от ветил он, недоверчиво осматривая нас. — Трезубец? — Ага, трезубом называли. — Это бандеровцы, украинские националисты, — пояснил Костя. — А хто их знае. Назывались партизанами, — развел руками пастух. — Вы, значит, советские пар тизаны? Чабан совсем осмелел и начал оживленно зада вать вопросы о положении на фронте и скоро ли кон чится война. Пока мы беседовали, парнишка сбегал в хату и принес сыр и брынзу. Сыр оказался очень соленым, зато брынза понравилась всем. Узнать что-либо определенное о гарнизоне нем цев в селе Пасечном от пастухов нам не удалось. — Германы в селе есть, а сколько их — не знаю. Мы уже больше недели не были дома, — отвечал старший чабан. Нас не могли удовлетворить такие скудные и ста рые сведения. В связи с появлением партизан и унич тожением нефтепромыслов противник мог усилить гарнизоны. Надо было идти к Пасечной. — Как пройти в село? — спросил я. Чабан начал долго и путанно рассказывать: -—Тут просто. Пойдете просто» потом леворуч возьмете. Дойдете до серого камня, повернете лравс^: 407,,
руч. А там просто, просто аж до родника. От родника возьмете леворуч... В объяснении слова «праворуч», «леворуч», «про сто» повторялись десятки раз. Видя, что мы ничего не поняли, старый чабан улыбнулся и сказал: — Краще будэ, як Ивась вас провэдэ... Распрощавшись с чабаном, мы с мальчишкой по шли дальше. Ивась шагал впереди с маленьким то пориком на длинном топорище. Он шел бойко и рез кими взмахами топорика срезал молодые кустики. Пастушонок вел нас не напрямки, как мы до этого шли, а вдоль хребтов, поминутно сворачивая то враво, то влево. С горы спускался зигзагами по чуть заметной петляющей тропке. — Вы заметили, как он ведет? — спросил меня ЭКуров. — Так он нас до вечера будет водить,— тихо, что бы не слыхал Ивась, ответил я. — Умно ведет, парнишка, — одобрил Журов. — В горах так и ходят. — Почему же ты сразу не сказал? — Я хотел сказать, но вы все равно не поверили бы. Теперь сами убедились. Возможно, и прав Журов. Трудно было сразу со гласиться с тем, что идти лишние километры легче, чем напрямую. Я все же решил проверить то, что сказал Журов, и спросил: — Ивась, почему ты нас ведешь вокруг горы, а не через нее? Мальчик посмотрел на меня такими глазами, как будто хотел убедиться, ке смеюсь ли я над ним. Но, поняв, что я спрашиваю серьезно, он снисходительно улыбнулся и вместо ответа спросил: — Хиба ж то можна дарма силы тратить? В его голосе было столько удивления, что, каза лось, он хотел сказать: «Как это партизаны не знают того, что в их селе знает самый маленький гуцуленок? А еще с оружием!» Как ни странно, а в этом вопросе мы уступали даже маленькому гуцуленку. Мы сами являлись, если так можно сравнить, младенцами в знании гор. Приходилось не пренебрегать советами даже маль чишки, оказавшегося к тому же смышленым и раз408
битным. В отличие от старого чабана, Ивась знал, что в Пасечной немцев немного, человек двадцать пять. Они охраняют нефтяные вышки... А когда мы оказались на перевале, с которого открылся вид на Пасечную, Ивась показал нам, где живут немцыДанные, которые сообщил нам пастушонок, под твердили жители села. Многое мы и сами видели. В отряд возвратились глубокой ночью, затратив на разведку около восьми часов. На следующий день батальон Кульбаки разгро мил немцев в Пасечной. Путь на юг был открыт. ПО КАРПАТСКИМ ОТРОГАМ
Вечерело. Солнце еще не скрылось за горами, а долины и ущелья уже погрузились во мрак. От горных вершин широкой полосой легла тень. На во сточных склонах гор наступила ночь. На полонину из леса вытянулись колонны подраз делений. Предстояло преодолевать крутые подъемы и спуски, поэтому к каждой подводе прикрепили четыре-шесть человек для помощи. Ездовые запаслись приспособлениями для торможения повозок. Каза лось, все продумано и учтено. Последовала команда, колонна тронулась. Сначала все шло благополучно. Пересекли поляну, взобрались без особого труда на небольшой хребет и поехали вдоль него. Твердая горная порода звенела под ногами лошадей. Из-под кованых копыт време нами летели искры. Начался крутой спуск. Груженые телеги накаты вались на лошадей. Ездовые тормозили. Однако те леги все-таки напирали. Лошади не в силах были сдержать такую тяжесть. Пришлось намертво закре пить все колеса. Но и это мало помогло. Брички сползали вниз, как на салазках. Железные ободья колес скрежетали о камни и выбивали снопы искр. Партизаны уцепились в телеги, изо всех сил стара лись удержать их. Ездовые все время меняли направ ление, лавируя между деревьями. Подводы налетали на камни, врезались в стволы деревьев. Трещали 409
колеса и дышла. Матерясь, ездовые с помощью това рищей заменяли сломавшиеся запасными. Выход из затруднения нашел опытный в хозяйст венных вопросах Михаил Иванович Павловский. — Рало, рало сделайте! — кричал он ездовым. — Яке рало? — переспросил Иван Селезнев. — Не понимаешь, шо такое рало? — напал на него помпохоз. — Соху знаешь? Не знаешь. Ох, и мо лодежь пошла! Ну, плуг, которым пашут? — Плуг знаю. — Сделай деревянный плуг... Сруби суковатое де рево, подвяжи под бричку и пусть пашет... Взялись за топоры и пилы. С шумом и треском валили деревья. Обрубив ветки, партизаны оставляли заостренные сучья и подвязывали дерево под бричку верхушкой вперед. Вскоре обоз возобновил движение, оставляя после себя змееобразные борозды. Находчи вость Павловского значительно облегчила спуск. Съезд с горы продолжался всю ночь. Несколько повозок не выдержали испытания и рассыпались, а две вместе с упряжками сорвались в пропасть. Их падение вызвало горный обвал, который долго гро хотал и эхом отдавался в долинах. Чудом уцелевшие ездовые растерянно поглядывали в черную дыру про пасти. Орудия спускали на канатах, На рассвете вышли в долину реки Быстрицы. Об легченно вздохнули. Проехали несколько километров вдоль реки, а затем свернули влево. На отдых распо ложились в ущелье Зеленицы недалеко от охотничьт его дома. Утром меня вызвали в штаб на совещание. Коман диры и политруки подразделений расселись на кам нях и свалившихся многолетних деревьях в стороне от небольшой горной речушки, которая, шипя и пе нясь, рассекала каменистое ущелье и стремительно несла свои воды в Быстрицу. Первым выступил комиссар. Он подвел итог про веденных боев и диверсий. —- Итак, рейд из Полесья в Карпаты завершен. Партизаны и партизанки совершили чудеса. Оценку рейду даст история, — воодушевленно говорил Руд нев. — За время рейда мы нанесли врагу большой урон в живой силе и материальных средствах. Но 419
неизмеримо больший ущерб нанесен престижу фаши стов. Мы продемонстрировали перед народом свою си лу и слабость врага... Нет сомнений, что нашему при меру последуют сотни, тысячи советских граждан. Ряды партизан пополнятся новыми народными мсти телями. Нам сравнительно легко удалось рассчи таться с нефтепромыслами. Но фашисты попытаются свою оплошность исправить. Впереди предстоят тя желые бои в непривычных для нас горных условиях. Первые бои и переходы в горах показали, что мы сла бо подготовлены к действиям в этом районе. Надо перестраиваться на ходу, изучать горную тактику. Предлагаю высказать свои соображения по ведению боев в горах. Комиссар кончил говорить и сел рядом с Ковпа ком. Установилось молчание. Партизанские команди ры посматривали друг на друга, никто не решался начать первым. < — Дозвольте мне? — попросил слово Павловский, вытягивая руку с зажатой дымящейся трубкой. По лучив разрешение, он грузно поднялся на короткие кривые ноги и начал: — Хочу обратить внимание ко мандиров на обоз. Вы еще не забыли первый подъем на гору. Да и последний переход. Сколько торя нам доставил обоз? Много. Можно дальше так? Нельзя. Наш обоз не приспособлен для действий в горах. С на шими возами и бричками на этих тропках не раз вернуться... — Что же ты предлагаешь? — спросил Сидор Ар темович. •;..;.-— Предлагаю телеги переделать на двуколки,— ответил Павловский. Сразу загалдели все: — Как это переделать? — А грузы куда девать? Разве на двуколках уве зешь столько, сколько на бричке? — Потребуется в два раза больший обоз! — Тише, товарищи, — прервал Ковпак расходив шихся командиров подразделений. —Продолжайте, Михаил Иванович. • — Я и кажу, переделать на двуколки. Обоз ни в коем случае не увеличивать, а, наоборот, сокра тить, -г- закончил помпохоз. 4И
Началось оживленное обсуждение. Одни поддер живали помпохоза, другие возражали... Высказыва лись различные, противоречивые мнения относитель но тактики. Некоторые предлагали занимать ключеные высоты, другие настаивали на движении по долинам рек, третьи рекомендовали удерживать до роги, удары по противнику наносить мелкими груп пами. — Переходы совершать по хребтам, — предложил Бакрадзе. Командир второго батальона Петр Леонтьевич Кульбака сказал: — У меня такая думка: сделали дело, уничто жили эти самые нефтяные промыслы и айда на рав нину, на раздолье. На равнине вымотаем немцам кишки, тогда можно снова в горы. А то нам здесь жаба цицки даст, то есть хочу сказать, что в горах нам каюк... Не только Кульбака так думал. Многим горы при шлись не по душе. Сидор Артемович внимательно выслушал мнение командиров, а затем сказал: — Основой наших действий по-прежнему остается метод маневрирования и внезапных ударов по врагу. В случае, если противнику удастся перекрыть нам дорогу крупными силами, не лезть на рожон, обхо дить, прикрываясь заслонами... Смелее засылать мел кие группы в тыл врага. Для повышения маневрен ности немедленно приступить к переделке возов на двуколки. Учтите, что каждый потерянный день на руку врага. Поэтому на переоборудование повозок отвожу три дня. Все лишнее имущество уничтожить. Запасы трофейного оружия закопать. Обоз сократить наполовину, сам проверю. О ходе работ докладывать мне ежедневно... — Есть, — с готовностью отозвался Павловский. — Вести непрерывную разведку во всех направле ниях, особенно в сторону Надворной и Делятина, — продолжал Ковпак. — Остановку использовать для ре монта обуви и обмундирования. Ну, а врачи свое дело знают... Я вас больше не задерживаю, товарищи коман диры, можете идти и приступать к делу, — закончил Сидор Артемович. 412
За переделку обоза взялись горячо. Выход из по ложения нашли простой. Повозки перерезали попо лам, пристраивали к ним оглобли — и получалась дву колка. Но вот с ее грузоподъемностью никак не выходило. Как ни примеряли, а в двуколку вмеща лось в два раза меньше, чем в телегу. Надо было ос вобождаться от всего, без чего можно обойтись в бою. Посоветовавшись с политруком и старшиной, я со брал роту. — Товарищи, с переходом на двуколки наш обоз сократился наполовину, — обратился я к разведчи кам. — Надо пересмотреть весь груз, все то, без чего можно обойтись, уничтожить. Это касается запасного белья, обмундирования, а также обуви и трофейного оружия... Сколько в обозе боеприпасов? — Тысяч тридцать патронов и больше сотни гра нат, — ответил Зяблицкий. — Оставить в резерве тысяч пять патронов, остальные раздать на руки. Так будет надежнее. Мое предложение вызвало одобрение разведчиков. Партизаны жадны к боеприпасам, сколько ни дашь — все заберут. — Будем оборудовать четыре двуколки: одну под радиостанцию Ани Маленькой, в ней же возить запас патронов, одну под продукты и две под ране ных. Часть продовольствия раздать разведчикам. А теперь проверим, что у нас в обозе. Подошли к повозке старшины. Она была загруже на с верхом и крепко увязана веревками. В ней нахо дились шинели, белье, запас обуви и часть патронов. Выбрасывая барахло, я натолкнулся на что-то твер дое. Это оказалось трехствольное ружье, которое в Скалате захватил Зяблицкий и подарил мне со сло вами: «После войны приедете к нам в Сибирь на охоту». Новенькое, легкое, изящное, так и просилось на охоту. Я подержал его и с сожалением передал старшине. — Об дуб. — Как, об дуб? — удивился Вася. — Очень просто. На войне автомат все-таки луч ше! Зяблицкий с любовью посмотрел на ружье, тяже ло вздохнул, взялся обеими руками за стволы и со 413
всего размаху ударил о дерево. Дерево загудело, а ружье осталось невредимым. Старшина раз за ра зом наносил удары. Полетели щепки приклада. Изогнув стволы, Зяблицкий забросил в бурелом то, что осталось от охотничьего ружья. Переходя от одной повозки к другой, мы общими усилиями перебрали все их содержимое. Оставили лишь боеприпасы, питание к рации и продукты. Раз ведчикам каждому выдали по две гранаты, в допол нение к тем, которые они имели. Патроны брали, кто сколько мог: по триста, по пятьсот штук. В качестве неприкосновенного запаса выдали ребятам по два ки лограмма сахарного песку. И только после этого уложились в отведенный ро те лимит — четыре двуколки. В подразделениях проводились партийные и ком сомольские собрания. Политруки беседовали с парти занами, разъясняли последние события, которые про* исходили под Курском... Задержкой воспользовались партизанские врачи. Они тщательно осматривали раненых, которых немало накопилось за время рейда, произвели обработку ран, оперировали тех, кто в этом нуждался. Партизаны стирали и ремонтировали одежду. А в это время разведчики лазали по горам в поисках дорог. С разведки возвратился Коля Гапоненко с от делением и доложил, что в селе Рафаловке распола гается около пятидесяти гитлеровцев. Они удержива ют мост через Быстрицу и узел дорог, идущих из Рафаловки на северо-запад, юго-запад и юго-восток. В селе имеются склады с боеприпасами и продоволь ствием. Для уничтожения противника в Рафаловке было выделено по одной роте от каждого батальона. Общее командование возлагалось на Павловского и Кульбаку» Гарнизон был разгромлен. Теперь Рафаловка, Пасечная и Зеленая удержива лись нашими заставами, которые прикрывали глав ные силы со стороны шоссейной дороги. Гитлеровское командование тоже не дремало. Оно использовало время нашей стоянки для сосредоточе ния войск с целью окружения и уничтожения нашего соединения. Первым, появился 6-й эсэсовский полк 414:
в Надворной. Он начал наступление на наши заставы в Пасечной и Зеленой. Но все атаки были отбиты. В это время от пастухов нам стало известно, что на полонину приходила гитлеровская разведка со сто роны Делятина. Эти данные подтвердили наши раз ведчики. — Прибыл новый полк, — докладывал Черемушкин. — Вооружен автоматами, пулеметами, легкой горной артиллерией, минометами. Много вьючных ло шадей. Говорят, они специалисты по действиям в го рах. Носят нашивки в виде цветка или листа, точно не разобрал. — Эдельвейс! — удивленно произнес Вершигора. V — Это значит, горно-стрелковый полк? — спросил Руднев. — Эдельвейс— эмблема альпийского полка горных стрелков, специально предназначенного для ведения боя в горах, — пояснил Петр Петрович. — Эти волки всесторонне развиты: стрелки, спортсмены, туристы* альпинисты и черт его знает что! •--•• — Да, видно, больно мы пощекотали любимую мозоль Адольфа, если он бросает на нас альпийских стрелков и войска СС. События назревают! — почесал затылок комиссар. — А шо ж ты думав, Семен Васильевич, они бу дут благодарить нас за взорванные мосты, пущенные под открс эшелоны, за Скалат, Россульну и нефтепро мыслы? Нет, не жди от них пощады, — с гордостью за дела партизан сказал Ковпак. — Мы знали, в ка кую обитель шли. — Но прежде чем зайти в эту обитель, мы долж ны были подумать, как из нее выйти, а мы как раз этого и не продумали до конца. Да еще эта задержкаиз-за двуколок,— проговорил с досадой Семен Ва сильевич. — Не было думки отсюда уходить, — отозвался Ковпак.— Надеялись, что и соседи прийдут. Но чтото им заслабило, не слыхать и духа. — На бога надейся, а сам не плошай, — сказал Семен Васильевич, рассматривая карту. — Надо самим выход искать. Поторопить хозяйственников... Эх, на равнине мы бы помотали эти два полка, а тут не раз вернешься. Поджимают с севера и востока. Хотят №
припереть к венгерской границе. Будем пробираться на юго-восток. — Надо, капитан, прощупать венгерскую грани цу, ее охрану, состояние дорог по обе стороны грани цы, — сказал мне Ковпак. — Не думаешь ли ты, Сидор Артемович, пустить ся в заграничное путешествие? — шутя, спросил ко миссар. — А чем черт не шутит, когда бог спит, — неоп ределенно ответил командир. Разведать границу поручили отделению конников Анатолия Филиппова и группе Феди Мычко, в которую входили Журов, Чусовитин, Лучинский и Миша Де мин. Гапоненко с хлопцами предстояло разведать Яремчу. Кроме этих трех групп, каждый батальон вы слал своих разведчиков. Через два часа после ухода разведчиков покинули ущелье Зеленицы и главные силы. Взяли направле ние на юго-восток. Заставы в Пасечной и Зеленой про должали оставаться на месте. В замысел наших командиров входило: оторвать ся от противника, переправиться через Прут и выйти в район, который позволил бы свободно маневриро вать. На первый взгляд казалось, что выполнение этого замысла не представляет особого труда. Однако на деле получилось совсем не так. Несмотря на мероприятия, которые были проведе ны по облегчению обоза, пройти за ночь намеченные восемнадцать километров нам не удалось. Плохие до роги, крутые подъемы и спуски изматывали людей и лошадей. Первое восхождение на гору возле Манявы показалось прогулкой по сравнению с теми труд ностями, которые нам встретились теперь. Лошади валились от усталости, копыта их ломались о камни, летели подковы. Часто останавливались. — Поехали,— сказал я Селезневу после короткой передышки. — Эх, товарищ капитан, ехало не едет и ну не везет, — ответил устало ездовой. — Ни в гору, ни под гору. Да, дела! Начавшийся с вечера дождь не прекра щался всю ночь. Наспех сооруженные двуколки рас сыпались. Лошади застревали в вымоинах и расще416
линах, падали и ломали ноги. Их пристреливали, что бы избавить от мучений. Груз перекладывали на уце левшие двуколки. Легкораненых товарищей пересади ли на лошадей, а тяжелораненых вынуждены были нести на носилках, сделанных из плащ-палаток и жер дей. Вымокшие, измученные люди, навьюченные гру зом и оружием, еле плелись с носилками в руках. Тяжелое испытание выпало на долю ковпаковцев. Наступило утро, а мы продолжали карабкаться на гору. Дождь перестал лить. Над колонной появи лись три самолета и начали поливать свинцовым дож дем. Горы содрогались от взрыва авиабомб. Узкая горная тропа, зажатая между хребтами, представляла выгодную цель для авиации. Взрывами бомб камни дробились на сотни тысяч осколков и поражали все живое вокруг. Каждый тяжелораненый выводил из строя по четыре-шесть здоровых товарищей. Движение стало невозможным. Рассредоточились в урочище под Поломами и остановились на дневку. Весь день не оставляли нас бомбардировщики. В дополнение к этому, в середине дня по шоссе из Над ворной на Зеленую подошли подразделения 6-го эсэ совского полка и начали наступление... Перед вечером возвратились разведчики и принесли нерадостные вести. Группа Гапоненко, не доходя до Яремчи, неожиданно в горах столкнулась с немецкой разведкой. Противник превосходил больше, чем вдвое. Разгорелся неравный бой. Спасли положение Землянко и Стрелюк. Они подползли к фашистам с тыла и забросали гранатами. Четыре человека были убиты, остальные бежали. Согласно документам, убитые принадлежали 32-му полку СС, ранее не отмечавше муся в донесениях разведчиков. — Гитлеровцы почувствовали свою силу, если на чали проникать в горы, — сказал Вершигора. Мычко доложил, что венгерские пограничные вой ска приведены в боевую готовность и заняли оборону на границе, которая проходит по высокому хребту. Не вернулись конные разведчики. Мы считали, что они задержались из-за усталости лошадей. В дей ствительности же все было иначе. Об этом мы узнали на следующий день от лесника, который был неволь ным свидетелем трагической гибели партизан. 27 Записки разведчика
417
Не доезжая до венгерской границы, конники спе шились в долине, которая вела в сторону Поляницы. Лошадей оставили в лесу с Мишей Семенистым, а са ми пошли к границе, чтобы проверить, как она охра няется. Однако пограничники заметили разведчиков, еще когда они спускались в долину, и организовали засаду. Подпустив партизан почти вплотную, окру жили и хотели взять в плен живыми. Разведчики от крыли огонь из автоматов, забросали пограничников гранатами и вырвались из кольца окружения. Одна ко на пути встала еще одна группа противника. Завя зался неравный поединок. Семенистый услыхал стрельбу, оставил лошадей и побеждл на помощь товарищам. Его неожиданное появление с тыла вызвало замешательство среди фа шистов. Этим воспользовались партизаны и начали быстро отходить к лесз% где оставили лошадей. Но уй ти им не удалось. Слишком неравные силы. Уничто жив больше десятка пограничников, разведчики по* гибли геройской смертью. Не стало юного храбреца, прекрасного комсомольца, преданного сына нашей родины Миши Семенистого. Он погиб вместе со свои* ми боевыми товарищами, конными разведчиками. Озверевшие, гитлеровцы надругались на трупами партизан. Когда лесник привел нас к месту их гибели, м|л ужаснулись: в ряд уложены обезображенные до неузнаваемости трупы наших товарищей. — Да разве можно простить такие злодеяния?!*-* сказал политрук Ковалев, потрясенный увиденным. Возмездие наступило скоро. Четвертая рота под командованием Пятышкина разгромила пограничную заставу, уничтожив.. восемнадцать фашистов. Погра ничники решили взять, реванш за потери. Они начали наступление на оборону второго батальона, но поте ряли еще двадцать пять человек и откатились за гра ницу... В нашем соединении, было ркрлд десятка мадьяров и русинов. Они добровольно перешли на сторону пар тизан еще в июле 1942 года при разгроме третьего батальона 47-го < венгерского полка > в Старой Гуте на Сувдщине. Щ; протяжении года добросовестно выпол няли задания командования партизанского соедине ния. Теперь, когда мы подошли к венгерской границе, 418
Ковпак и Руднев решили отпустить их на родину. Мадьяр вооружили, обеспечили продовольствием, вы дали справки о том, что они воевали в партизанском соединении. Перед тем, как расстаться, комиссар долго беседо вал с венгерскими товарищами. Они уходили на ро дину, чтобы там организовать партизанский отряд и тем самым положить начало народной борьбе за осво бождение Венгрии от фашистской диктатуры. Год партизанской борьбы для них не прошел даром. Венг ры научились бить врага. Семен Васильевич советовал им, как приступить к организации отряда, с чего начинать. — Главное — держать связь с народом, — еще раз напомнил Руднев. Проводить венгерских товарищей собрались почти все партизаны первого батальона. Рукопожатия. На путствия. Шутки. Смех. Нашлись ветераны, которые припомнили приход мадьярских солдат в Брянский лес... — Время в путь, — прервал торжественные про воды Руднев. — Еще раз до свидания. Счастливого пути! Боевых удач! — Спасибо. Боевых удач и вам!.. До свидания, — отвечали наперебой венгры. Забросив вещевые мешки за спину и взяв винтов ки «на ремень», мадьяры окинули прощальным взгля дом партизан и лесом направились на юго-запад, к границе. Партизаны провожали уходящих молчали вым взглядом, пока те не скрылись за горным кря жем. Вскоре и мы выступили в поход. Наш маршрут уходил на юго-восток через горное селение Поляницу на Татарув. БОЙ ЗА ПОЛЯНИЦУ
Непрерывные бои и тяжелые горные переходы изматывали силы партизан. С каждым днем увеличи валось количество раненых. Продовольственные за пасы подходили к концу, а пополнить их было негде: 419
27*
Первое время мы покупали у гуцулов овец. За каж дую из них щедро расплачивались немецкими марка ми и польскими злотыми. За последнее время полонины почти опустели, отары попадались все реже. Партиза ны недоумевали: чем это вызвано? Загадка разреши лась скоро. Выйдя на одну из полонии, мы увидели жуткую картину. Свыше ста овечьих туш усеяли поляну. Сто ял тяжелый запах разлагающегося мяса. Гадать о причине гибели животных не приходилось. Об этом красноречиво говорили зияющие повсюду воронки — следы разорвавшихся бомб. — Похозяйничали! — со злостью сказал Черемушкин. Мы решили осмотреть полонину, надеясь найти хоть одну свежую тушу. Напрасно. Видимо, зверство совершено несколько дней тому назад. У самой опуш ки леса натолкнулись на труп гуцула. Пастух погиб вместе с отарой... — Товарищ капитан, листовка, — сказал Стрелюк, протягивая мне сероватый листок бумаги. Листовка напечатана на украинском языке. Я про читал ее. Это был приказ немецкого командования всем жителям немедленно спуститься с отарами в до лины. К тем, кто не подчинится приказу, говорилось в листовке, будут применены самые строгие меры по законам военного времени, а отары будут расстреля ны... Как видно, не все гуцулы спешили исполнить волю фашистов. В штабе Руднев внимательно прочитал листовку, а затем разгневанно сказал: — Полюбуйтесь, Сидор Артемович, что пишут! Измором хотят взять, сволочи... Здесь придется по труднее, чем в «мокром мешке» на Припяти. Там у нас были свежие силы, боеприпасы и продовольст вие, а главное, маневр... Весть, которую мы принесли, оказалась намного серьезнее, чем показалась нам. С уходом жителей из гор мы лишались не только возможности добывать продовольствие, но и опытных проводников—пасту хов, которые знали каждую тропку, а также источни ка добывания разведывательных данных. До этого пастухи по нашему заданию ходили в долины и со420
обща ли нам, что делается в селах, местечках и на до рогах. Теперь приходилось самим выполнять и эту задачу. Разведчикам не давали покоя ни днем, ни ночью. И все же полностью обстановку мы не успевали изу чать. На равнине вызволили бы кавалеристы, в горах они были менее подвижны, чем пешие разведчики. Нужны были выносливые, привыкшие к горам лоша ди, а их как раз и не доставало. Обстановка с каждым днем, с каждым часом ос ложнялась. С севера и востока наседали два полка гитлеровцев, с юга к границе подтянута венгерская дивизия. Кроме того, в районе Делятина сосредоточи вался вновь прибывший полк. Противник предприни мал все, чтобы уничтожить наше соединение. Надо было без промедления решать, что делать. Идти на запад, еще больше углубляться в горы, где нет ни дорог, ни населенных пунктов? Бессмыслица. Пойти туда — значит, заранее обречь соединение на гибель. Остается путь на юго-восток через Поляницу4 Правда, разведка доложила, что в Полянице и Татаруве имеются гарнизоны, до батальона в каждом на селенном пункте. Решили идти на прорыв. Поляница расположена в долине реки Гнилицы, почти у самой венгерской границы. С севера и с юга к селу подступают горы с лысыми вершинами. Скло ны покрыты лесом и непролазным кустарником. На этих горах и в самом селе закрепилось свыше трех сот гитлеровцев с минометной батареей и нескольки ми орудиями. В нескольких километрах восточнее Поляницы, где вдоль Прута проходят шоссейная и железная до роги, расположен Татарув. По всему видно, что предстоит жаркий бой. План операции заключался в одновременном нанесении ударов по Полянице и Татаруву. Третий батальон должен был выйти из урочища Буковина, обойти Полянину с севера и, прикрывшись заставой со стороны Делятина, нанести удар по Та таруву с северо-запада. Разгром противника в Полянице возлагался на роты первого и четвертого батальонов. При этом две роты четвертого батальона должны были обойти По421
ляницу с юга и стать там заслоном. А восьмой роте первого батальона предстояло выйти к восточной ок раине Поляницы, уничтожить связь с Татарувом и наступать с востока. С занятием Поляницы всем ро там наступать на восток и оказать содействие треть ему батальону в овладении Татарувом. В резерве оставались второй батальон и рота чет вертого. С приближением вечера ударные группировки вы ступили по своим маршрутам. Горкунов и я с разве дывательной и третьей ротами шли в головной по ходной заставе на Поляницу. Следом за нами Вершигора вел в поводу своего буланого. — Позволили немцам припереть нас к границе, — бурчал недовольный Борода. — Надо было сразу же после уничтожения нефти, пока противник не пришел в себя, перемахнуть через Прут... Признаться, я тогда не знал определенно, как правильней было сделать, привык верить своим ко мандирам, которые ни разу не подводили, и я был уверен, что не подведут, поэтому с Вершигорой я не спорил, но и не поддерживал. Мне казалось, что с разгромом немцев в Полянице наше положение по правится. В успехе же я не сомневался. Пробирались узкой петляющей тропой. Спусти лись в долину Гнилицы, перешагнули через речушку и пошли вдоль границы строго на восток. Оказались на ровной дороге. Почувствовали облегчение, зашага ли ; бодрее. По сторонам в молчаливом оцепенении застыли темные нагромождения гор. Они то прибли жались к дороге, замыкая нас в узком ущелье, то отступали, и тогда перед нами открывалась широкая долина, чуть освещенная косяком молодой луны. Справа время от времени постреливали погранич ники. Пули пролетали высоко над головами и не при чиняли нам вреда, и лишь многократное эхо от выст релов клокотало между гор, распространялось по ущельям и пропадало где-то вдали. По мере приближения к Полянице насторожен ность партизан возрастала. Шепот в колонне прекра тился. Разведчики тщательно осматривали дорогу и прилегающие к ней кусты. Впереди обозначились контуры селения. Вершигора приказал остановиться. 422
— Пусть разведчики проверят, а тем временем подтянутся роты, — прошептал он. Мы напряженно прислушивались, ожидая выстре лов из Поляницы. Но кругом было тихо. Подошли командиры рот. Петр Петрович уточнил задачи. Из-за кустов вынырнул Володя Лапин. — Взвод в Полянице,— доложил он. — Не нравится мне эта тишина, — сказал Вершигора окружавшим его командирам рот. — Будьте очень внимательными. Наступление начнем без вся кого шума. По местам! Растянувшись цепочкой, осторожно вошли в село. Тишина. В некоторых домах открыты окна. На подо конниках кувшины с молоком и буханки хлеба. Я опасался, чтобы изголодавшиеся разведчики не на бросились на еду и строго-настрого запретил дотраги ваться до продуктов. * Черт его знает, чье это дело, — думал я, — возможно немцы специально приказали выставить, чтобы партизаны разошлись по домам. А быть может, жители сами это придумали с хоро шими побуждениями. Но все-таки лучше поосте речься. Нам так и не удалось узнать, чья это выдумка. Когда уже добрая половина села была в наших ру ках, в воздух взвилась ракета, и склоны гор, примы кавших к селу с севера и юга, заговорили десятками пулеметов и сотнями автоматов и винтовок. Рявкнули минометы, и серия взрывов закрыла выход из села. С восточной окраины строчили два пулемета, прост реливая улицу. Роты развернулись веером и начали расчищать путь, отвоевывая дом за домом. Пошли в ход грана ты... Вскоре мы поняли, что захват села никакой вы годы нам не давал. Видимо, противник заранее тща тельно продумал план обороны. Выставив в Полянице заставы, он главные силы расположил на склонах гор, откуда хорошо простреливалось село и подступы к нему. Оборона противника состояла из трех ярусов. По насыщенности огня чувствовалось, что наши дан ные о его силе значительно занижены. И, несмотря на это, будь он в селе, мы могли рассчитывать на йобеду. Сейчас же обстановка складывалась не в нашу пользу. •428
Пробившись к площади, я развернул роту вправо и повел в наступление на высоту, примыкавшую к се лу с юга. Густой кустарник чередовался с нагромож дениями камней и затруднял наше продвижение. Карабкались вверх под пулеметным огнем. — Гранатами уничтожить! — приказал я. Вперед поползли Маркиданов и Стрелюк. Прогре мели взрывы гранат, пулемет замолчал. Мы забрались на выступ. Там лежали два убитых гитлеровца. По шарив по карманам убитых, Стрелюк сунул мне пач ку бумаг, проговорив: — Документы. Рассматривать не было времени, я их сунул в по левую сумку, набитую автоматными патронами. Дальнейшие попытки пробиться вперед были без успешными. Противник приковал нас к земле пуле метным и автоматным огнем, а затем начал донимать ручными гранатами. Появились раненые. Пришлось отползти и укрыться за домами. Бой гремел кругом. Трудно было ориентироваться, где свои, где противник. Близился рассвет. Это не су лило нам ничего хорошего. Немцы могли перещелкать нас, как цыплят. Я ждал, что вот-вот подойдут наши роты, с их помощью удастся оттеснить врага и прове сти всю колонну через Поляницу. Ни прибежал связ ной и передал приказание отводить роту. Начали от ход. — Где же остальные роты? — спросил я Вершигору, который встретил нас у ручья на северной окра ине села. — Отрезаны, — ответил подполковник. — Горланову и ротам четвертого батальона не удалось обойти противника. Восьмая рота присоединилась к нам, а четвертый батальон ведет бой юго-западнее... Разду мывать некогда. Третья рота расчистила путь на се вер. Пока не наступило утро, будем взбираться на гору... Пробирались почти по отвесному склону. С боль шими усилиями к утру прошли около километра и втянулись в лес. Всех удивил буланый Петра Пет ровича. Он не отставал от партизан. Припадая на ко ленки, конь шаг за шагом взбирался на гору. Несколь ко раз из-под его задних копыт обрушивались камни, 424
но конь вовремя уходил. Когда же мы остановились в лесу на отдых, он свалился, как подкошенный, и долго не притрагивался к траве, которую ему подсо вывали партизаны. Весь дрожащий, в кровоточащих ссадинах, конь лежал, уткнувшись мордой в землю... Наступил день. Бой затих. Только теперь мы по достоинству могли оценить преимущества организо ванной немцами обороны. Занимая выгодную позицию и укрываясь за камнями, даже один пулеметный рас чет мог успешно отражать наступление целой роты. Его оттуда можно было выкурить лишь минометным огнем. Дневной бой принес бы нам огромные потери. Про документы, которые мне передал Стрелюк, я вспомнил лишь после того, как выставил наблюда телей и выслал разведку для связи с главными си лами. Надо было отдать их Петру Петровичу или пе реводчику. Вершигору и Тартаковского я застал за разбором кипы документов, захваченных в бою восьмой и тре тьей ротами. Чуть в стороне под охраной автоматчиков сидели пленные... Наши наблюдатели подсчитали, что за день в Поляницу прибыло семнадцать автомашин и около ста пятидесяти немцев. Гитлеровцы, видимо, не подозре вали о нашем присутствии и открыто передвигались по склонам противоположной горы и селу. Весь день они закапывались в землю, совершенствовали обо рону. Несмотря на то, что ребята устали, никто не спал. Волновало всех положение, в котором мы оказались, а также судьба соединения. Да и голод давал себя чувствовать. — Напрасно, товарищ капитан, запретили брать продукты в Полянице, — сказал Маркиданов. — Как бы сейчас пригодилась краюха хлеба и ковалок сала, как выражался Илья Краснокутский. Кишки марш играют. — За последнее время мне все чаще и чаще стала во сне видеться вкусная пища, но как дело дойдет до еды, то со мною не оказывается ложки, — загово рил Лапин. — А ты, Вовка, когда ложишься спать, рядом с собою клади ложку, — посоветовал Маркиданов. 425
— Представь, Ванюшка, ложил, но тогда не ви дел во сне ни борща, ни супа, — ответил серьезно Лапин. — Не мешало бы сейчас миску борща и кусок мяса, — мечтательно рассуждал Юра Корольков* — Я не отказался бы от котелка картошки или даже перловой каши, — признался Стрелюк. — А что до меня, то все это лишнее, — сказал Се режа Рябченков. — Я за последнее время сырого не ем, жареного почему-то не хочу, вареного терпеть не могу. Не верите? — Перестаньте болтать! — возмутился Землянко.— Слушать тошно. Разведчики замолчали и удивленно уставились на обычно молчаливого Антона Петровича. Раз он заговорил, значит допекло. Однако молчание, видимо, тяготило, и Юра Ко рольков заговорил на другую тему. — Слышь, Костя, а здорово они нам ловушку устроили, — сказал он, обращаясь к Стрелюку. Стрелюк ответил не сразу, помолчал, а потом сказал: — Это нам, разведчикам, не делает чести. — Да причем здесь мы, если фрицы подбросили подкрепление? — возразил Юра. — Наблюдение надо было установить за Поляницей. — Ну, это другое дело, — нехотя согласился Юра, помедлил и добавил: — Да мы и так могли прорваться. — Мы-то прорвались бы, а как колонна? — Нет, вы скажите, какого черта мы сюда забра лись? — вмешался в разговор Карпенко.— Что, дру гих дорог нет? Дались нам эти горы! А по-моему — взорвали вышки и айда на равнину. Мосты рвать, эшелоны под откос пускать, гарнизоны громить... — На просторе веселее,— поддержал Антон Петро вич. — Вот именно, — продолжал Карпенко, ободрен ный поддержкой. — Инициативу держали бы в своих руках. И сейчас еще не поздно выйти на равнину. Борода предлагал разойтись по-батальоцно, чтобы распылить силы немцев, а потом снова встретиться... 426^
Слушая разговор товарищей, я в который уже раз старался разобраться в обстановке. Почему получилось так, что с каждым днем противник отвоевывал у нас инициативу? Может быть, мы хуже стали драться? Нет! Разве наши командиры утратили способность управлять подразделениями в бою? Наоборот, они не потеряли присутствия духа, стали более опытными, более решительными. Так в чем же причина? В том, что противник сумел сосредоточить против нас круп ные силы? Отчасти в этом. Но это не главное! Так размышляя, я приходил к выводу, что главной причиной постигших нас неудач является то, что мы оказались один на один с противником, который во много раз превосходил нас по силе, вооружению и тех нике. Мы не знали о действиях мелких партизанских групп в этих районах, не имели с ними связи. Да и могли ли они нам помочь? Вся надежда была на то, что вслед за нами нагрянут в Карпаты и другие круп ные рейдирующие соединения украинских партизан. Не верилось, чтобы выполнение такого ответственного и трудного задания штаб руководства партизанским движением возложил лишь на одно соединение. Вспоминая разговор командира и комиссара, я пришел к убеждению, что и они кого-то ждут... Од нако помощь пока не приходила. Надо было рассчи тывать только на свои силы. А противник не терял времени, не жалел ни сил, ни средств для того, чтобы как можно быстрее ликвидировать наше соединение, кбт*6рое доставило ему немало хлопот... Возвратились Гапоненко, Демин, Гольцов, Решет ников и Остроухов. - - Наших в долине Гнилицы нет, — доложил Га поненко.— Видимо, возвратились в урочище Буко вину. ' — Почему ты так считаешь? — спросил я. — Там все время кружатся самолеты. Слышны взрывы. Бомбят. — Приметы верные, — согласился Вершигора. — Надо и нам туда подаваться. Отдавайте распоряжение ротам: подготовиться к движению. Командиров рот— ко мне. Собрались командиры рот. Вершигора заговорил тихим голосом: 4Я
— Товарищи командиры, в наши руки попали весьма важные сведения о группировке противника. Собрал вас, чтобы ознакомить с обстановкой. Неиз вестно, что может случиться через час. Слушайте вни мательно, кто останется жив, обязан доложить Ков паку и Рудневу... Выждав минуту, Петр Петрович продолжал: — Начну с главного. Нами заинтересовался сам фюрер. По его личному распоряжению для уничтоже ния нашего соединения создана группировка в соста ве 4, 6, 13, 24, 26, 32-го эсэсовских полков, 273-го гор но-стрелкового полка и пяти батальонов особого на значения. Кроме того, для их поддержки выделена авиация... — Это заметно, — не вытерпел командир восьмой роты Горланов. — Общее руководство осуществляет Гиммлер, — продолжал Вершигора, испытующе глядя на коман диров рот. — Вот приказ тридцать второму полку, с которым мы ночью вели бой. Он подписан лично Гиммлером... В этой группировке не значится еще венгерская дивизия, которая подтянута к границе. Батальоны особого назначения, видимо, поставлены на охрану мостов, железных дорог и других объектов. Насколько серьезное значение придает немецкое командование разгрому нашего соединения, говорит и тот факт, что шестой, двадцать шестой и двести семьдесят третий полки спешно переброшены сюда из Норвегии, Франции и Греции... — Да, заварили кашу, — почесал затылок Кар пенко. — Чем мы заслужили внимание такого высокого начальства? — спросил я Вершигору. — Думаю, здесь дело не только в нашем соедине нии,— сказал Петр Петрович.— Фашисты стали умнее. Они понимают, что стоит нам здесь закрепиться, как из Полесья хлынут сюда другие отряды, как это по лучилось в прошлом году после рейда из Брянских лесов. А что это значит? Это значит — новый парти занский край. Отсюда пламя партизанской борьбы перемахнет в Чехословакию, Венгрию, Румынию... Я уж не говорю о том, что плакала тогда дрогобычская нефть... 428
Как видите, товарищи, обстановка намного слож нее, чем мы до сих пор думали. Надо полагать, не мецкое командование в борьбе с нами не остановится ни перед чем... Партизаны должны противопоставить немецкой силе тактику маневрирования. Для этого надо прорываться из кольца окружения... — Забрались в чертову мышеловку, попробуй от сюда выбраться, — вздохнул Миша Тартаковский. — Время упустили, — сказал задумчиво Гор ланов. — Упущенное время самым длинным арканом не поймаешь, — поддержал его Карпенко. — Вы правы, каждый потерянный нами час — на руку врагу. Поэтому не будем задерживаться, — сказал Вершигора, свертывая трофейную карту. — Как пойдем? — Только не через гребень, а по скатам, — ска зал я. — Пусть Бережной ведет, — предложил Кар пенко. — Согласен, ему и по долгу службы положено вес ти, — согласился Вершигора. С чувством невыполненного долга уходили мы от Поляницы. Уставшие, голодные, изнывающие от жары хлопцы еле волочили ноги. Двух тяжелораненых нес ли посменно. Шли молча, никто не роптал на трудно сти, но вместе с тем пропали веселость и шутки. Не вызвало особого оживления и происшествие с не мецким самолетом. Обнаружив нас, он долго кружился над горой. Мы не прятались, он принял за своих и сбросил вымпел. Мы извлекли записку, в которой пред лагалось занять высоту и не допустить прорыва пар тизан на восток. Мы еще больше стали тревожиться за судьбу соединения. Сберегая силы, подъем преодолевали наискосок. Поминутно останавливались, чтобы подтянуть отстаю щих и передохнуть. Впереди нас манил темно-зеленый массив леса на перевале. Там, по крайней мере, можно под деревьями укрыться от знойного солнца. Наконец нам немного повезло. Еще издали на склоне горы мы увидели голубоватое пятно на полонине. Особого значения не придали. Цветы? Подума ешь, невидаль какая! Здесь на каждом шагу их 429
сколько угодно. Однако, когда прдошли ближе, наше настроение резко поднялось. То, что мы приняли за цветы, оказалось черникой. Никогда в жизни мне не доводилось видеть такого обилия ягод. Мы наброси лись на них. Загребали целыми горстями и запихива ли в рот. Первое время я даже не ощутил вкуса. Един ственное желание, как можно больше захватить при горшней и утолить голод. — Попасемся, — повеселев, выкрикнул Гриша До рофеев. — Переходим на подножный корм. Обобрав ягоды с ближайших кустиков, мы пере* ползали к следующим... Около получаса лакомились черникой. А когда поднялись и посмотрели друг на друга, не могли не рассмеяться. Руки, губы и язык окрасились в синий цвет, как будто их чернилами облили. — Кончай пастись! — подал команду Вершигора, вытряхивая из бороды застрявшие ягоды и листья. Только теперь заметили, что там, где мы прополз ли, остались лишь зеленые полосы, которые стрелами вонзались в голубое поле ягодника. Пошли веселее. Одолели подъем, вошли в лес и напали на тропу. Эта тропа к вечеру привела нас в урочище Буковину, где располагался штаб. Нас встретили с радостью. Еще бы! Ведь три бое вые роты возвратились в строй. Нашей же радости не было границ. Старшина Зяблицкий торжествовал. — Я знал, что разведчики не пропадут! — воз бужденно говорил он, обнимая товарищей. — Завтрак приготовил — вас нет, обед приготовил — тоже нет. Придут, думаю! Трижды подогревал. Зато теперь ужин получится на славу. Первое суп, второе галуш ки, третье — чай. Даже лепешки испекли наши де вушки... Вася так расхваливал блюда, что казалось, мы попали в первоклассный ресторан. Но начали есть и возвратились к действительности. Галушки представ ляли собой кусок теста* который приходилось резать ножом. Суп — мучная болтушка. Однако мы на столько изголодались, что прямо набросились на еду, и котелки быстро опорожнились. Подкрепившись, за валились спать. Теперь уже ничто не страшно. Мщ со своими! 439->
НОВЫЕ ИСПЫТАНИЯ
Неудача в бою за Поляницу заставила не только командиров, но и всех партизан задуматься над соз давшимся положением, мобилизовать все свои силы, которые неимоверно быстро таяли в непрерывных бо ях. Над соединением нависла смертельная опасность. Гитлеровцы, окрыленные тем, что сумели прегра дить партизанам путь на юго-восток, активизировали свои действия, захватили командные высоты и закры ли нам все выходы из гор. С юга нас подпирала вен герская дивизия, с юго-востока и востока — 273-й гор но-стрелковый и 32-й эсэсовский полки. С севера и за пада — 6-й и 26-й полки. Авиация группами от двух до десяти самолетов наносила непрерывные удары по колонне, а также по району сосредоточения. Коль цо окружения сжималось с поразительной быстро той. Немцы считали разгром партизан решенным де лом. Горы, полонины, ущелья пестрели фашистскими листовками. В них сообщалось, что мы окружены, и члюбезно» предлагалось «прекратить бесполезное сопротивление и сдаться в плен». Всем, кто добро вольно сдастся, гитлеровское командование обещало чуть ли не райскую жизнь. «У вас иного выбора нет: голодная смерть или сытая жизнь в плену», — гово рилось в листовках. Тем, кто выдаст Ковпака и Рудней&, предлагалась высокая денежная награда. Голо ва Ковпака первоначально была оценена в пятьдесят тысяч польских злотых или немецких марок, по вы бору предателя. Но проходили дни ожесточенных боеЪ, и цена на голову партизанского вожака выросла до ста тысяч. Партизаны предпочли голод и смерть в бою! Утром двадцать девятого июля командиры баталь онов и рот собрались в штабе соединения, чтобы обсу дить Создавшееся положение. Ковпак открыл совеща ние и предоставил слово комиссару. Так уж повелось, что командир первое слово да вал Рудневу, а затем внимательно, терпеливо выслу шивал остальных командиров и в конце давал ука зания. 431
Руднев похудел, но, как всегда, был гладко выбрит и аккуратно одет. Он говорил спокойным голосом: — Вам хорошо известна обстановка, которая сло жилась на сегодня. Скрывать не буду. Создалось весь ма серьезное положение... Затяжные бои не в нашу пользу. Каждый бой вырывает из наших рядов де сятки бойцов. Мы и так имеем около сотни раненых. Кормить партизан нечем. Боеприпасов пока достаточ но. Но их хватит максимум на десять дней таких бо ев, какие нам приходится вести. Радиосвязь с Боль шой землей неустойчивая... — Забрались к черту на кулички, — вставил Кульбака. — Помощи ждать неоткуда, — продолжал Руд нев. — Принять самолеты в горах не представляется возможным. Надо пробиваться из окружения и выхо дить в более выгодный район. Предлагаю выход осу ществить в северном направлении... Но прежде, чем идти на прорыв, необходимо избавиться от обоза и... тяжелого оружия, — закончил комиссар. Последние слова комиссара подействовали на при сутствующих ошеломляюще. Ковпак бросил насторо женный взгляд на командиров подразделений и на чал не спеша завертывать цигарку. Первым не выдер жал командир артиллерийской батареи. Он подско чил, как ужаленный, и закричал: — Ни за что! Это, это знаете... — Садитесь, товкрищ майор, — строго приказал Ковпак. Майор сел, и его глаза растерянно забегали, ища сочувствия и поддержки товарищей. Все опустили головы и подавленно молчали. Партизанские коман диры не решались смотреть друг другу в глаза. Мыс лимое ли дело, уничтожить орудия и минометы, удар ную силу соединения! То, что создавалось годами, завоевывалось кровью, жизнями многих товарищей! Длительное молчание вдруг прорвалось. Заговори ло сразу несколько человек. — Нельзя уничтожать тяжелое оружие, — крича ли одни. — А как с ним совершать переходы по бездоро жью? — спрашивали другие. — Комиссар дело говорит! 432
— На руках пушки понесем, — доказывал Анисимов. — Где людей взять? — Все силы мобилизуем, а понесем... — Кто же будет воевать, если все будут нести орудия и минометы? Надо в первую очередь думать о людях. Для переноски раненых полтыщи человек потребуется, — сказал молчавший до сих пор Базыма... Ковпак, стараясь скрыть волнение, курил и внима тельно прислушивался к перепалке. Когда пыл ко мандиров остыл, он спросил: — Кто хочет высказать свое мнение? Поднялся коренастый, неторопливый и спокойный командир третьего батальона Федот Данилович Матюшенко. — Криком делу не поможешь, — начал он. — Пы таю вас, дорогие товарищи, что главное: люди чи орудия? Люди! Люди добывали это оружие и еще добудут. Жаль бросать? Не спорю. Но пока мы будем тягать по горам пушки и минометы, нас перебьют, и никому они не будут нужны. К тому же рано чи поздно бросать все равно придется... Поддерживаю предложение комиссара. К нему присоединилось большинство командиров. В результате обсуждения был издан приказ. В нем говорилось: для повышения маневренности обоз пере вести на вьюки, орудия и батальонные минометы, после того как будут израсходованы снаряды и ми ны, взорвать, легкораненых посадить верхом на ло шадей, для тяжелораненых приспособить носилки, все запасы патронов раздать партизанам. Все работы должны быть закончены к шести часам вечера. Командиры подразделений расходились подав ленные. — Гладко было на бумаге, да забыли про овра ги, — бубнил себе под нос помпохоз... В то время как артиллеристы и минометчики со крушали врага, расходуя остатки боеприпасов, а в ро тах мастерили вьюки и носилки, разведчики разыски вали пути для движения соединения и слабые места противника. Но их старания были безуспешны. Все дороги, тропы и вершины успели занять немцы. 28 Записки разведчика
433
Выслушав доклад разведчиков; Ковпак долго рас сматривал карту, а затем уверенно сказал: — Дорога должна быть! В первую мировую я сам ее строил. Идем шукать. Сидор Артемович шел впереди с длинной сукова той палкой. Он легко скользил по склону горы и мо лодцевато пробирался сквозь кустарники. Мы еле поспевали за ним. Временами командир останавливал ся, посматривал по сторонам, сверялся с картой. Ка залось, и на этот раз поиски бесполезны. Но вот Ков пак остановился, внимательно осмотрелся и, сняв шапку, бахнул ее о землю. — Шоб я вмер, она! — сказал он, повеселев. Мы удивленно смотрели на улыбающегося стари* ка. Дороги не было. — А где же дорога, Сидор Артемович? — спросил Черемушкин. — Ось вона, — притопнул Ковпак. — Я на ней стою. Эх вы, разведчики, смотрите туда! Мы подняли головы и посмотрели в том направле нии, куда указывал командир. Вверху среди вековых грабов угадывалась просека. — Почти двадцать пять рокив минуло, как мы проложили этот путь, — пояснил Ковпак. — Дорога заросла молодняком, а эти деревья не подвели меня, старика. Присмотревшись внимательно, мы увидели на от косе горы карниз давно заброшенной и заросшей ку старником дороги. — Этой тропы ни на одной карте нет. Не знают о ней и немцы. Здесь пойдем, — сказал Сидор Арте мович... Взорвав орудия и минометы и освободившись от обоза, облегченная колонна выступила на марш. Про бирались по тропе, которую разыскал Ковпак. На каждом шагу приходилось пускать в ход топоры и прокладывать дорогу для лошадей. А в это время авиация продолжала бомбить урочище Буковину, где мы оставили двуколки. Тропка петляла и привела к горе 1598. Ее зани мало до роты немцев. Начался бой. — Иван Иванович, отвлекай фашистов с фронта, а я им по затылку стукну,— предложил. Карпенко. 4Ы
Разведчики усилили огонь, демонстрируя насту пление на высоту. Тем временем третья рота по-за кустарником обошла гору и навалилась на против ника с тыла... Гриша Дорофеев действовал, как на стоящий циркач. Даст очередь из автомата, упадет, перевернется и вновь стреляет уже с другого места. Он захватил вражеский миномет, развернул его и на чал обстреливать позиции противника. Черемушкин, Гапоненко, Остроухов, Журов и Стрелюк бросились на врага, увлекая за собой развед чиков. Зажатые с двух сторон, гитлеровцы отчаянно со противлялись, однако не выдержали напора парти зан и бежали, преследуемые пулеметным и миномет ным огнем. На высоте осталось двадцать шесть трупов, восемнадцать винтовок, пулемет и батальон ный миномет. Расстреляв запас мин, Гриша последнюю опустил головкой вниз и укрылся за деревом. Мина взорвалась, и миномет разнесло. Двое суток подразделения шли в горах, без дорог, уничтожая заслоны немцев на своем пути. А надо сказать, противник был обучен действиям в горах, умело использовал для засады глубокие ущелья и перевалы. Нам все время приходилось быть насто роже. Совершая очередной переход днем, отряды подо шли к ущелью и были встречены огнем двух немец ких пулеметов. Гитлеровцы засели на горе за камен ными глыбами и держали под обстрелом тропу. Обой ти это место нельзя. Справа и слева громоздились каменистые скалы. С тыла наседал фашистский полк. Попытались прорваться вперед, но сразу же потеряли несколько человек. — Эх, черт, откуда они взялись? — нервничал комиссар. — Время терять нельзя. И тут взгляд Руднева упал на Павлика Лучинского, невысокого, тихого и скромного архангельско го паренька. -— Ну-ка, Павлуша, выручай, — сказал комиссар и улыбнулся, чтобы подбодрить Лучинского. Павлик посмотрел в сторону немецких пулеметов, а затем на отвесную скалу, соображая, как на нее Ш*
28*
взобраться. Внизу скала почти гладкая, и лишь на высоте четырех-пяти метров выступают острые кам ни. За них можно уцепиться. На помощь подоспели товарищи. Федя Мычко встал у стены и широко расставил ноги. — Живую лестницу, — сказал он, подставив мо гучую спину. На него взобрался Стрелюк и протянул руку Лучинскому. Павлик повесил автомат на шею, проверил грана ты, висевшие на ремне, и залез на спину Феди. Мы не успели опомниться, как он уже стоял на плечахСтрелюка и тянулся к каменному выступу. Взялся за камень, попробовал. Держится крепко. Начал под тягиваться на руках. Ноги повисли в воздухе. Каза лось, вот-вот сорвется. В это время Костя уперся грудью в скалу, поднял руки вверх, поймал ноги Павлика и начал подталкивать его. Все облегченно вздохнули, когда Лучинский до тянулся руками до следующего выступа и уперся обеими ногами о каменные валуны в расщелине. — Огонь! — скомандовал я разведчикам. Застрочили пулеметы и автоматы. Пули рикоше тили от камней, не причиняя вреда немецким пуле метчикам. Но нам удалось приковать к себе их вни мание. Этим воспользовался Лучинский. Он вскарабкался на скалу и увидел неподалеку человек пять гитле ровцев с двумя пулеметами. Они укрылись за кам нями и, не подозревая об опасности с тыла, вели огонь по партизанам. Павлик ногами и одной рукой уперся в расщели не, второй рукой снял автомат с груди, положил его на камень, прицелился и дал очередь. Выстрелы ав томата слились с рокотом немецких пулеметов. Ближайший пулеметчик уткнулся лицом в землю. Убитого заменил другой солдат. Его постигла такая же участь. Второй пулеметчик скрывался за большим камнем, стрелять по нему было неудобно. Лучинский выбрался из расщелины, подполз ближе и бросил одну за другой две гранаты. Замолчал и этот пуле мет. Разведчик считал, что с врагом покончено и хо тел подняться, но в последний миг увидел гитлеровца, 436
который полз ему навстречу. Не раздумывая, Павлик дал очередь из автомата... Установилась тишина. Павлик осмотрелся: вбли зи никого не было. Он подошел к обрыву, столкнул вниз пулеметы и махнул кепкой: «Путь свободен!» Радостный и возбужденный Лучинский догнал нас на марше. — Спасибо, Павлик, — сказал я, пожимая руку отважного разведчика. — Что вы, товарищ капитан, — покраснев от сму щения, ответил Павлик. — За такой подвиг я бы тебя, Паша, представил к Герою, — сказал Стрелюк. — Для меня самая большая награда — это бла годарность комиссара, — ответил довольный Пав лик. — Знаете, Семен Васильевич ждал, пока я спу стился со скалы. Подошел веселый, таким я его давно не видел, обнял меня и говорит: «Спасибо, Павлуша!» Казалось бы, разведчики видывали всякие при меры героизма, но тем не менее восхищались Павли ком Лучинским и радовались, что он живой и невре димый шагал с ними. Но через несколько часов про изошло событие, которое омрачило нашу радость. Солнце клонилось к закату. Авиация потеряла нас из вида. Партизаны пробирались тропками. На пути попался небольшой горный ручей. Остановились, чтобы наполнить фляги водой, передохнуть и дать возможность колонне подтянуться. — Товарищ капитан, разрешите я пройду впе ред? — обратился ко мне Черемушкин. — Отдохните, потом пойдете, — посоветовал я. — Да мы только спустимся в долину Зеленицы, посмотрим, есть ли там дорога, — поддержал Черемушкина Семен Рыбальченко. — Будьте осторожны, — предупредил я на вся кий случай, хотя знал, что Митя в разведке всегда осторожен. С Черемушкиным ушли трое разведчиков. Пере скакивая с камня на камень, дозорные продвигались вдоль ручья. Вскоре они спустились к реке, в кото рую впадал ручей, свернули влево и скрылись за скалой. Прошло несколько минут, и вдруг тишину нарушил шквал пулеметного и автоматного огня. 437
Послышались взрывы мин. Бой шел в ущелье, куда ушли разведчики. — За мной! — подал я команду и побежал на выстрелы. Слух улавливает очереди наших автоматов... Что такое? Лишь один наш автомат отвечает на стрельбу десятка немецких пулемётов. Где же остальные? Не ужели погибли! Сердце подсказывало — случилось что-то непоправимое. Выскочив на гору, мы открыли огонь из автома тов и пулеметов по противнику. Почти одновременно с нами заговорили пулеметы и ротный миномет* третьей роты. Перед нами открылась неутешительная картина. Обращенные к нам скаты высоты, располо женной на западном берегу реки, погрузились в су мерки. По всему склону мигают вспышки выстрелов. Внизу под нами на ровной площадке за камнем ле жит Митя Черемушкин и стреляет короткими очере дями. Вокруг него, высекая искры из камня, мечется рой пуль. Рвутся мины, и град мелких осколков об рушивается на разведчика. Вблизи никого нет. Где же остальные? — Митя, отползай! — прокричал я вниз. Но он не обратил внимания. На мгновение перестал стрелять, приподнялся на локти и посмотрел вправо. — В речку! Под водой уходите! — выкрикнул он хриплым голосом, опустился за камень и возобновил стрельбу. Только теперь мы заметили троих разведчиков, барахтавшихся в реке. Они то ныряли и плыли под водой, то переползали через перекаты. Рядом с ними взвивались султанчики воды, взбиваемые пулями. Наконец им удалось добраться до изгиба ущелья и укрыться за скалой. — Черемушкин, Митя, отходи! Ребята спас лись! — кричали хором разведчики. — Прощайте, товарищи! — донеслось снизу. — Отползай! Приказываю! — прокричал я, не уз навая своего голоса. На этот раз подействовало. Черемушкин оттолк нулся от камня и начал ползти. Движения его рук были неуверенны, а ноги безжизненно волочились по земле. ' . , . . . ' :
ш
— Да он ранен в ноги, — с ужасом заметил Гапоненко. — Я помогу... Но помогать не пришлось. Рядом с Черемушкиным взорвалась мина. Когда развеялись пыль и дым, мы увидели опрокинутое навзничь, распростертое, безжизненное тело отважного разведчика... За боем не заметили, как опустились сумерки. Колонна продолжала движение. Вершигора прика зал нам с Карпенко оставаться на месте до утра, чтобы противник не смог организовать преследование. Всю ночь напролет гитлеровцы освещали ущелье ракетами и обстреливали из пулеметов. Все же Гапоненко с двумя разведчиками удалось вынести тело Черемушкина. Оно все было искромсано пулевыми и осколочными ранами. Обе ноги ниже колен пересе чены пулеметной очередью, в груди сквозное пулевое ранение, а голова, лицо и руки иссечены десятками осколков. Смерть Черемушкина потрясла нас. Разведчики с обнаженными головами молча стояли возле тела друга; Молчание нарушил Рыбальченко. — Когда мы вышли к реке, то ничего подозри тельного не заметили, — говорил он сквозь слезы. — Прошли метров тридцать. Митя ушел вперед. В это время противник открыл огонь. Митя упал, отполз за камень и начал отстреливаться. Мы тоже броси лись на землю. Лежим на ровной площадке у самой скалы. Даже укрыться негде. «Отходите», — крик нул Черемушкин. Леша Бородулин ему в ответ: «Ползи сюда. Вместе будем отходить». А Митя кри чит: «Нас здесь по одному перебьют. Отходите! Это мой приказ. Потом прикроете мой отход». Начали отползать, меня щелкнуло в руку. Пули воют, не под нять головы... Выход подсказал Митя. Спустились в воду... Я слушал Рыбальченко и все больше убеждался, что Черемушкин был ранен в ноги в самом начале боя. И раненым он думал не о себе, а о товарищах. Про ранение умолчал, зная, что раненого его товари щи не оставили бы. А это грозило смертью для всех. — Эх, Митя, Митя, вологодский паренек, отваж ный партизан и лучший среди разведчиков, — шеп тал я, прощаясь с другом. — Знай же, боевой друг. 439
что ты уносишь с собою и частицу моего сердца. Ты ушел из жизни с чистой совестью. Мы не забудем тебя, а за смерть отомстим врагу... Всю ночь третья и разведывательная роты сдер живали натиск фашистов, которые наступали из до лины. Не один десяток их нашли смерть в Зеленице. И лишь на рассвете мы сняли оборону и пошли дого нять главные силы. Надо было торопиться. За ночь колонна могла уйти далеко, а в горах нагнать ее не так-то просто. — Ничего, поднажмем и догоним, — успокаивал Федя Карпенко. — Они понесли раненых, а мы на легке. Не прошли и километра, как дозорные останови лись. — Смотрите, — указал Гапоненко на камень, на котором мелом нарисована стрела в сторону движе ния колонны. — Значит, идем правильно, — обрадовался Юра Корольков. По-моему мнению, радоваться было нечему. Я ду мал: «Как мог появиться этот знак? Не может быть, чтобы Ковпак или кто иной из командиров распоря дился обозначать для нас путь движения главных сил». Такого еще не было в нашей практике. Мы зна ли маршрут. Да если бы и не знали, то разыскали бы своих по следу. Правда, обоза сейчас не было и след иногда исчезал, но скоро мы его находили. — Стереть знак и продолжать движение, — распо рядился я. — Гапоненко, будьте внимательны. Когда же на пути начали попадаться повешенные на деревья листки бумаги с такими же стрелами, стало очевидным, что это проделка фашистских ла зутчиков. — Быть всем начеку. Знаки уничтожать. Дви гаться без остановки, — сказал я товарищам. 1 Карпенко ушел вперед со взводом. Вскоре там послышалась стрельба. Когда мы подошли, то уви дели трупы двух гитлеровцев. — Это их работа, — сказал Федя, указывая ав томатом на трупы. Но он ошибся. Знаки продолжали попадаться и дальше. Видимо, кто-то шел вслед за колонной или 440
же в наши ряды проник предатель. Надо было быст рее нагнать колонну и предупредить командование. Легко сказать «быстрее», а как это сделать, если лю ди уже сутки, кроме воды, ничего во рту не держали, а в вещевых мешках только автоматные патроны и ни крошки съестного. У меня самого начали мель тешить желтые круги перед глазами. Идешь, а ноги подкашиваются. Выйдя на перевал, разведчики увидели колонну, растянувшуюся тонкой змейкой у подножия горы. Над ней коршунами кружились самолеты. Доноси лись глухие раскаты взрывов. Между нами и главными силами обширная делян ка вырубленного леса. Решили не петлять по горам, а идти наперерез колонне. Первые двести-триста метров прошли сравнительно легко. Этот участок был очи щен от леса и изобиловал ягодами. Хлопцы набро сились на лесную малину и землянику. На ходу сры вали ягоды и подкреплялись. Чем дальше углублялись на делянку, тем труд нее было идти. Сухие ветки и сваленные деревья за громождали склон горы. Наконец перед нами ока зались сплошные лесные завалы. Что делать? Даль ше идти тяжело, но как посмотришь назад — волосы дыбом становятся. — Будь что будет, пойдем вперед, — решили мы единодушно. Теперь уже никто не наклонялся за ягодами. Берегли силы. Немало усилий пришлось положить, чтобы вы браться из ловушки, в которой мы оказались по собст венной неосмотрительности... Колонну догнали лишь перед обедом. Она переправлялась через мелкую быструю речку и прямой тропой поднималась в гору. На месте переправы нас встретили Сидор Артемо вич и Семен Васильевич. — Потери есть? — нетерпеливо спросил Ковпак, когда мы с Карпенко перешли речку. — Убит Черемушкин, легко ранен Рыбальченко, — ответил я. — Об этом уже знаю... Жаль Черемушкина,— сказал Ковпак, провожая взглядом уставших пар441
тизан разведывательной и третьей рот. — Как это про изошло? Я подробно рассказал о засаде противника и бое. — Могло быть хуже, если бы противник имел покрепче нервы и пропустил разведку, а удар нанес по главным силам, половины не досчитались бы, — сказал Ковпак, выслушав меня. — Не уберегли такого человека. Коротенькая бы ла его жизнь, но чистая, как родниковая вода. Жил честно, сражался отважно и погиб как герой, — с чув ством сказал комиссар. Руднев замолчал. Мимо нас проходили голодные, измученные непрерывными переходами и боями партизаны. Они настолько устали, что при налете вражеской авиации не рассыпались по лесу и не ма скировались, а только ложились рядом с дорогой. В настроение людей закрадывалось безразличие. — Безразличие — опасная болезнь, — сказал ко миссар. — Это от голода... Надо убивать лошадей и кормить людей. Мы не можем допустить их духов ной слабости... Вы сами-то ели сегодня? — неожидан но спросил Семен Васильевич, обращаясь ко мне и Феде. — Ели... ягоды, — ответил Карпенко. — На ягодах далеко не уедешь, — сказал комис сар, пошарил по карманам и вынул три кусочка са хару.— Это вам по одному, а третий Радику. — Спасибо, товарищ комиссар, пусть все будут Радику. Мы не голодны, — отказывались мы с Фе дей. — Сами, небось, ничего не ели. — Я сыт,— твердо ответил Руднев, держа на ла дони крохотные кусочки сахара. — Товарищ комиссар, — начал было я, но Ковпак не дал докончить. — Як шо Семен Васильевич дает, так берите, не тяните за душу, — сказал Сидор Артемович, часто заморгал и отвернулся. Протянув руку* я взял сахар и почувствовал, как к горлу подкатывается непрошеный комок. Чтобы скрыть свое волнение, я отвернулся и стал нарочито внимательно рассматривать растянувшуюся колонну партизан, над которой свирепствовали немецкие са молеты. • 441
, Разве можно об этом забыть! Эх, разве я взял бы последний сахар, если бы знал, что Семен Васильевич уже больше суток не имел во рту ни крохи и берег эти кусочки сахара для сына... Справившись с минутной слабостью, я повернулся к Рудневу и сказал: — Товарищ комиссар, в отряде, наверное, сво лочь завелась. — Что ты имеешь в виду? — насторожился комис сар. — Путь соединения отмечен стрелками на кам нях и листах бумаги, — сказал я и вынул из кармана листок, подобранный на перевале. Семен Васильевич взял его и долго вертел в ру ках. — Нет, не верю, чтобы среди наших партизан на шлись такие, — сказал он твердо. — Наши люди про верены в боях. Мусор от нас отсеивается быстро. К тому же за последнее время в отряд новичков не принимали... Уверен, это дело рук фашистских аген тов, шатающихся по горам. Обратите внимание на бумагу. Вряд ли у кого из партизан есть такая... Хо рошо, что сказали. Во избежание паники, никому об этом не говорите и предупредите своих хлопцев. Во всяком случае надо повысить бдительность... Разведчиков я разыскал почти на самой вершине горы 1713, в районе которой сосредоточивалось соединение. Большинство из них поснимали сапоги, проветривали ноги и сушили изопревшие портянки. Костя Стрелюк лежал на спине, подложив под голову руки. Он глядел в небо и что-то бормотал. Я подошел ближе и разобрал слова: И где мне смерть пошлёт судьбина? В бою ли, в странствии, в волнах? Или соседняя долина Мой примет охладелый прах?
— Пушкиным увлекаешься? Но почему ты вы брал такую печальную тему? — спросил я.— Это на тебя не похоже. ; • — Веселиться неотчего, — ответил задумчиво Ко стя, —. Что-то за последнее время у гитлеровцев вкус к нашим разведчикам появился* На границе четве рых убили, в Полянице ранили одного, в ущелье Зе443
леницы остался Черемушкин. Сегодня Чусовитин погиб. — Вася Чусовитин? Когда? — почти крикнул я. — Только что. Прямое попадание бомбы... На ку ски. Эта весть для меня была неожиданной. Чусови тин, как Черемушкин и Мычко, считался лучшим разведчиком. Все они первыми в соединении были награждены орденами Ленина. И вот двоих уже нет. Каждый день преподносил неожиданные сюр призы. Стараясь отвлечь себя и Костю от тягостных мыс лей, я сказал: — Война без жертв не бывает. Нечего нос вешать. — Да вы не подумайте, что я боюсь смерти. Ко нечно, смерть неприятная вещь, но в наших условиях лучше смерть, чем тяжелое ранение. В мои годы ка лекой остаться... — Ты о смерти не думай. За жизнь драться надо. Помнишь, как у Джека Лондона описана борьба за жизнь. Да ведь ты же сам и рассказывал... Вырвемся из гор на простор, тогда сполна рассчитаемся с фаши стами. — Вы правы, товарищ капитан, я ведь еще и маму не разыскал. А у нее, кроме меня, никого нет. Как говорится, я у нее самый любимый сын, — сказал Стрелюк, переходя на иронический тон. НА СИНИЧКЕ
Последний день июля. Солнце перевалило за пол день. Погода стоит жаркая, тихая. Небо чистое, ни облачка. Парит, даже в лесу душно. Самолеты ни на минуту не прекращают бомбежку, изматывают нервы. Одно звено бомбардировщиков сменяется другим. Над лесом стоит сплошной рев мо торов, трескотня пулеметов и грохот бомб. Кажется, не будет конца этой адской молотилке. Во второй половине дня где-то за каменной гря дой прогремел гром, который мы сначала приняли за грохот взрывов. Раскаты повторились более отчет444
'
ливо, как будто великан стучал в ворота, пробивая себе дорогу в горы. Повеял легкий ветерок. Зашеле стели листья на деревьях. Из-за гребня гор появилась черная туча. Она клубилась и быстро заволакивала вершины гор, надвигаясь на нас. Видя приближение грозы, фашистские бомбардировщики, как нашко дившие псы, поспешили скрыться. Над нами еще жарко светило солнце, а дальние вершины скрылись за свинцово-серыми потоками дож дя. Вдруг резкий порыв свежего ветра нагнул деревья, посыпались листья, зашуршала трава. Послышался нарастающий шум. Разводами сверкнули ослепитель ные молнии, и с грозным треском грянул гром, за ставивший партизан присесть. Заржали перепуганные кони. В эту же секунду водопадом обрушился дождь и, как из ушата, окатил нас холодной водой. Водяные потоки хлынули с гор в долины. А гроза раз за ра зом повторяла ошеломляющие удары. Казалось, го ры ходили ходуном. — Такая сила электроэнергии пропадет даром! — прокричал сидевший рядом со мною Гапоненко. — Вот бы запрячь этого коника. Сколько бы он эшело нов потянул! Гроза так же быстро прошла, как и налетела. Но ливень сменился обильным градом. Тут уж было не до шуток. Отшлифованные льдинки величиной с голу биное яйцо сыпались сплошными полосами. Люди прятались под деревья, защищали головы вещмешка ми, полевыми сумками, плащ-палатками и всем, что попадало под руки. Больше всего доставалось лоша дям. Они жалобно ржали, обрывали поводья и мета лись между деревьями, пытаясь спастись от беспо щадных ударов града. Но все напрасно. Наконец белая полоса ледяного дождя, измолотив нас, насадив синяков и шишек, начала удаляться на северо-восток, продолжая сокрушать листья деревьев и посевы. Над нами вновь засверкало солнце и осве тило землю, покрытую толстым слоем льдинок. Пар тизаны наполняли ими котелки, ждали, пока они растают, и пили холодную, чистую воду. Продрогшие люди выходили на полянки, подстав ляли спины под теплые лучи солнца, снимали и вы кручивали промокшую до нитки одежду. Полчаса 445
назад мы изнывали от жары, а теперь радовались теплу. Ездовые и кавалеристы бегали по лесу, разыски вали сорвавшихся лошадей. — Ну и душ. Никогда не думал, что в июле мож но так замерзнуть, — лязгая зубами, проговорил Юра Корольков. — Всю жизнь будешь помнить Карпаты, — ска зал Стрелюк. — Я их и так не забуду. Они у меня в печенке застряли... — Тише, товарищи! — насторожился Сережа Рябченков. — Шумит. — Опять ливень? — спросил посиневшими губами Маркиданов. — Бежим, хлопцы! — прокричал Журов и устре мился к опушке леса. Мы за ним... Вот и опушка. Здесь уже собралась большая группа партизан. Все настороженно прислу шивались к приближающемуся реву и посматривали на речушку, через которую переправлялись вброд. Рев становился все явственнее. Наконец из ущелья вырвалась стена воды. Она рычала, подпрыгивала, падала, вновь подпрыгивала и стремительно надвига лась, увлекая за собой все, что попадалось на пути. Безобидная до этого речушка забурлила, заклокотала мутными водами, ворочая огромными каменными валунами. — Ну и силища! — восхищался Журов, глядя на бурлящую реку. Несколько часов бесновалась река, а затем уровень воды начал резко падать... Перед вечером соединение двинулось дальше. По шли вдоль горного хребта. Еще днем с высоты 1713 в бинокль разведчики увидели на полонинах Синички отары овец. Туда мы и направились. Настроение немного повысилось. Не смотря на усталость, шли резвее обычного. Еще бы! Ведь впереди нас ждали мясо и суп, вкус которого мв! начали забывать. Вечерело. Из долины потянуло прохладой. Сегодня это особенно чувствовалось, так как наша одежда не успела просохнуть после дневного ливня. 446
Разведчикам и третьей роте командование решило дать отдых. Впереди наше место заняли восьмая и де вятая роты. В составе главных сил мы чувствовали себя в безопасности и шли без особой настороженно сти. Вдруг колонна остановилась. Восьмая рота свер нула влево и скрылась в кустарниках. Я вышел вперед к Вершигоре и Горкунову. — Что, маршрут меняем? — поинтересовался я. — Видишь лысую гору с седловиной? — спросил Вершигора. — Вижу. , • — А что делается на вершине, видишь? Я присмотрелся и не только увидел копошащихся там людей, но и услышал стук железа о камень. Сом нений не было, противник укреплялся на высоте, на мереваясь перерезать нам дорогу. В голову колонны вышли Ковпак, Руднев, Базыма и Панин. Томительными казались минуты ожидания. Но вот вечернюю тишину нарушили автоматные оче реди и взрывы гранат. Начался бой. Немцы занимали выгодную позицию и оказывали упорное сопротивле ние. Опасаясь, чтобы не захлебнулась атака восьмой роты, Ковпак подозвал Бакрадзе и сказал: — Давид, твоему другу Сереже Горланову прихо дится туго, выручай. — Всегда пожалста, — ответил Бакрадзе, стукнул стоптанными каблуками и побежал к роте. Мы наблюдали, как быстро партизаны девятой роты приблизились к горе, рассыпались в цепь и по вели наступление на врага. Не верилось, что это те люди, которые несколько минут назад еле волочили ноги. — Какой порыв, какая удаль в партизанах! Зо лотой у нас народ! — восхищался Семен Васильевич, наблюдая за атакой девятой роты. Он словно помо лодел в этот момент. — Старая закал... — начал Ковпак, но пулемет ная очередь не дада договорить. Пули пропели, сбив фуражку с его головы. — Фу, чертяка! — потер лысину Сидор Артема? ВИ^,
...
•
:
•