Политология: Учебное пособие

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ СЕВЕРО-ЗАПАДНЫЙ ЗАОЧНЫЙ ПОЛИТЕХНИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ

И.Н. ЛОПУШАНСКИЙ

ПОЛИТОЛОГИЯ Учебное пособие

Санкт-Петербург 2000

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ СЕВЕРО-ЗАПАДНЫЙ ЗАОЧНЫЙ ПОЛИТЕХНИЧЕСКИЙ ИНСТИТУТ

И.Н. ЛОПУШАНСКИЙ

ПОЛИТОЛОГИЯ

Утверждено редакционно-издательским советом института в качестве учебного пособия.

Санкт-Петербург 2000

И.Н.Лопушанский. Политология: Учеб. пособие. - 2-е изд., изм.СПб.: СЗПИ, 2000. - 84 с.

Учебное пособие предназначено для студентов старших курсов всех факультетов и форм обучения для изучения курса политологии, помощи в написании контрольных работ и подготовке к семинарскому занятию и зачету. Рассмотрено на заседании кафедры философии и истории СЗПИ (протокол № 6 от 14 февраля 2000 г.), одобрено методической комиссией факультета экономики, менеджмента и автомобильного транспорта 21 февраля 2000 г., протокол № 6.

Рецензенты: кафедра философии и истории СЗПИ; Кефели И.Ф., д-р филос. наук, профессор (СПб юридический ин-т Генеральной прокуратуры РФ); Бондаревский А.В., канд. истор. наук, доц. (СПбГУ).

© Лопушанский И.Н., 2000. © Северо-Западный заочный политехнический институт, 2000.

ВВЕДЕНИЕ Курс политологии предоставляет студентам возможность познакомиться с методологическими аспектами политики, без знания которых человек как гражданин вряд ли может обойтись без риска стать объектом манипулирования со стороны различных политических групп. Политология служит рационализации политической жизни, и это особенно важно для нашей страны в то уникальное время, в которое мы живем, - время становления новых форм и содержания политической, социально-экономической и духовной жизни общества. Познать и отнестись непредвзято к накопленному человечеством опыту управления общественными процессами, использовать этот опыт с учетом наших национальных особенностей задача, стоящая не только перед государственными и общественными структурами, но и перед рядовыми людьми-избирателями (в том числе и нашими студентами), которым предоставлена возможность конституционным путем, без насилия, выбирать и корректировать направление развития общества на определенный период. Данный курс не претендует на то, чтобы превратить студентов в политиков - для этого, с одной стороны, нужно познать теорию политики более глубоко, а с другой — для выполнения профессиональных политических функций нужны особые природные способности. Предлагаемое учебное пособие призвано дать представления о многообразии политических концепций, в прошлом и настоящем, категориях и закономерностях политической жизни, сущности властных отношений и их отражении на взглядах и поведении людей. Этот минимум знаний может быть самостоятельно расширен путем изучения литературы, рекомендуемой автором по каждой теме. В ряде случаев, специально оговариваемых, автор высказывает собственное мнение по той или иной проблеме. РАЗДЕЛ 1 § 1. ПРЕДМЕТ ПОЛИТОЛОГИИ Политология — сравнительно молодая наука, хотя за рубежом она выдвинулась на одно из первых мест среди других общественных наук, в том числе среди тех, которые изучают политику, а это, наряду с политологией, - историко-политические науки (история государства и права, история партий и движений); политико-правовые науки (конституционное право, государственное и партийное строительство); смежные науки

(политические философия, экономия, психология, география). В состав же политологии включаются история политических учений, теория политики, политическая социология и теория международных отношений. История политических учений позволяет познакомиться с происхождением основных политических концепций, с авторами наиболее плодотворных идей, в той или иной форме нашедших воплощение в современной политологии и политической практике. Теория политики — это наука о наиболее общих свойствах политических отношений, формировании, функционировании и развитии власти, отношений, складывающихся между людьми на основе и по поводу общественной власти. В сущности, это «макрополитология», ориентирующаяся на изучение крупномасштабных политических явлений (субъектов политики, политических систем, государства и гражданского общества, элит и лидерства, политических режимов и прав человека) на общетеоретическом уровне, позволяющем абстрагироваться от индивидуальных подходов и психологии политического процесса. На микроуровне, в политической социологии, индивидуальные решения, частные элементы социальной и политической жизни можно более обоснованно сводить к психологии. Развитие теории политики происходит путем обобщения конкретно-исторической практики и в результате переосмысления накопленных политических идей и концепций. Несомненна близость теории политики и с историей политических учений и с политической философией как частью социальной философии. Но если политическая философия больше осмысливает пережитое, то теория политики изучает современное состояние знания и выявляет требования реального бытия. В учебном курсе мы сосредоточиваем внимание на изучении основных научных категорий и политической технологии, включающей способы принятия политических решений, сбора политической информации, выбор последовательности политических действий, тактику работы с партиями, движениями, рядовыми избирателями, определение своего места в политической жизни. Политическая социология, изучающая взаимосвязь политических и социальных отношений, социальные содержание и последствия политической деятельности, служит опорой для теоретического анализа, предоставляя практический материал социологических исследований. Именно здесь отчетливо видно, что и субъектами и объектами политики являются люди как отдельные граждане и как трудовые коллективы, социальные слои, классы, этносы, народы и их объединения, создаваемые ими институты. Общей задачей теории и социологии политики служит исследование направлений развития и характера зрелости всех

субъектов политических процессов и отношений, социального содержания политических конфликтов. Кстати, если европейская политология — это теоретическое осмысление политики и политических институтов, их взаимодействия, выраставшее из теории конституционного права, то американская — это, прежде всего, изучение социальных сторон властных отношений, мотивации политического поведения, сближающее ее с социологией и психологией. Особым разделом политологии является теория международных отношений, которая рассматривает принципы политического взаимодействия государств и их союзов, а также перемены, вносимые в международную жизнь попытками перейти от конфронтации народов к единству человеческой цивилизации. При рассмотрении любой проблемы политической теории обнаруживаются основные уровни политической жизни: власть — ее социальный носитель — политическая культура — качество осуществления власти. Категории, которые используются в политологии, могут быть самого общего характера: политика, власть, политическая система, политическая культура, политический процесс, режим — и на уровне конкретных явлений: тоталитаризм, плюрализм, политическое решение, лидерство и др. Вопрос о научности политологии, как и других общественных наук, не прост, так как критерии здесь иные, чем в естественных науках, где все опирается на незыблемые законы природы, и истинным считается то, что не имеет альтернативы. У политиков же, напротив, всегда есть выбор, поэтому политических знаний недостаточно, чтобы полностью объяснить все происходящие политические события. К тому же ученый-аналитик может запаздывать с выводом, а политик — нет. Теория политики может уверенно судить о прошлом и настоящем как результате прошлого, но о будущем или настоящем как начале будущего политическая наука может говорить только как о прогнозе, а сама политика остается и будет еще долго оставаться искусством, имеющим тенденцию к расширению научных подходов. Как общественная наука политология выполняет функции теоретико-познавательную, мировоззренческую и гуманистическую, а для российской действительности еще и специфическую задачу ликвидировать разрыв между уровнями развития и изучения политической мысли, культуры у нас и в странах с более глубокими традициями политической культуры. РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА Алмонд Г. Политическая наука: история дисциплины // Полис. 1997. - № 6. Арон Р. Демократия и тоталитаризм. - М., 1993. - С. 21-33.

Бурдье П. Социология политики. - М., 1993. Вебер М. Политика как призвание и профессия//Избранные сочинения. М., 1990 26 основных понятий политического анализа// Полис. - 1993. - № 1. Зимичев А. М. Психология политической борьбы. - СПб., 1993. Ильин М. В., Коваль Б. И. Что есть политика и что — наука о политике. (Опыт нетрадиционного обзора) // Полис. - 1991. - № 4. Мангейм Дж., Рич Р. Политология. Методы исследования. - М., 1997. Панарин А.С. Философия политики. - М., 1996. Российская историческая политология. Курс лекций / Отв. ред. С.А. Кислицын. - Ростов н/Д., 1998. Шмитт К. Понятие политического // Вопросы социологии. - 1992. № 1. § 2. ИСТОРИЯ ПОЛИТИЧЕСКОЙ МЫСЛИ. ДРЕВНИЙ МИР Учебный курс не позволяет рассмотреть все многообразие политических идей прошлого, поэтому мы можем сосредоточиться лишь на некоторых исторических аспектах теории политики, касающихся современного их применения или толкования. Из истории древних цивилизаций (Египет, Шумер, Вавилон, Китай, Индия и др.) мы можем вынести определенный опыт становления государства в виде восточной деспотии. Этому способствовала хозяйственная система, уже с IV—III тысячелетий до н.э. формировавшаяся обычно в долинах рек либо в районах, требовавших искусственного обводнения — и то и другое заставляло централизованно применять принуждение для почти поголовного участия населения в строительстве и обслуживании ирригационных сооружений: плотин, дамб, каналов, общественных колодцев и др. В размышлениях по поводу отношений монарха и подданных, оставленных нам древними философами Китая Лао Цзы, Конфуцием (VI-V вв. до н.э.), Мо Цзы (V-IV вв. до н.э.), авторами древнеиндийских «Законов Ману» и «Артхашастры» (IV в. до н.э.), правителями и законниками Египта и Вавилона, как правило, изложена апология существующего строя, сочетавшаяся с элементами критики в виде поучительных историй о правителях прошлого. Правитель либо обожествлялся, либо выполнял божественную волю. Многочисленные войны прошлого имели различные причины, но одним из общих итогов войн становилось приобретение рабов, которые вообще не рассматривались участниками политической жизни, хотя представляли серьезную силу и угрозу как для отдельных рабовладельцев, так и для государства. Поэтому борьба рабов за свободу составляла как бы

фон для других внутри- и внешнеполитических событий, осуществлявшихся свободными людьми, прежде всего правителями. Фатализм, власть традиций, обожествление «разумных» правителей лежат в основе взглядов большинства мыслителей Древнего Востока, лишь немногие (Лао Цзы, Мо Цзы) исходят из естественных и равных прав людей. С VIII-VII вв. до н.э. шел процесс формирования полисов в Древней Греции, представлявших собой поселения землевладельцев-крестьян, окруженные поместьями и участками. Полис резко отличался от восточной деспотии как учреждение свободных людей, однако при различии форм правления общими чертами политической (от «полис») жизни являлись противостояние демоса с родовой аристократией и олигархами (богачами, которые могли не иметь знатного происхождения) опять же на фоне борьбы рабов с рабовладельцами. Столкновения внутри полисов дополнялись соперничеством самих полисов за гегемонию в стране (особенно Афин и Спарты), приводившим к истощению противников и изредка прерывавшимся совместной борьбой против внешних врагов, прежде всего персов. Многообразие политической жизни закладывало основу богатства политических взглядов и идей. Наибольший вклад в эту сокровищницу внесли своими законами и реформами правители Солон, Клисфен, Драконт, Перикл, Ликург и своими учениями философы Платон и Аристотель. Платон (427—347 гг. до н.э.) в своих диалогах «Государство», «Законы» предлагал модель государства, в котором можно усмотреть и черты реально существовавшей аристократической республики — Спарты, и идеалистические рецепты самого философа. На вершину социальной иерархии Платон возводил философов, на государственные должности могли претендовать воины, ниже находились ремесленники и земледельцы, которые, будучи свободными, имели право избирать, но не принадлежа к философам или воинам, не могли быть избранными на государственный пост. Все государства того времени, не соответствовавшие политическому идеалу Платона, представляли отрицательный тип государственного устройства: тимократию «где господствовали честолюбие и сила», олигархию - «власть алчности и богатства», демократию - «стихию наглости и анархии», тиранию - «царство безумия и безмерных страстей». Причем любое государство состояло как бы из двух - «государства богатых» и «государства бедных». Чтобы избежать расслоения в высших социальных группах, Платон предлагал общность имуществ, женщин и быта для философов и воинов, государственное воспитание для их детей. В диалоге «Законы» степень детализации государственного

устройства еще сильнее (что вообще характерно для утопий, в том числе и современных). Вместо общности имуществ предлагалось их ограничение с передачей излишков государству. Здесь выборы, участниками которых становились все свободные граждане, решали вопрос о том, кто из старейшин-философов будет управлять государством, кого из кандидатов, предложенных «охранителями закона», можно поставить на низшие должности. Предложенный Платоном идеал предвосхитил не только будущие утопии, но и попытки создания общественного строя на основе уравнительности, показал пример системы «выборов без выборов». Глубина анализа, логичность, но нередко и парадоксальность выводов отличали наиболее известного философа древности Аристотеля (384—322 гг. до н.э.), чье учение на протяжении последующих веков .пытались толковать и использовать в своих целях различные философские и религиозные течения. Политические и правовые взгляды великого мыслителя в основном отражены в его «Политике», «Афинской политии», «Этике». Аристотель исходил из того, что неравенство и .рабство присущи человеческому бытию, государство создавалось не соглашением людей по их воле, а образовалось естественно-исторически, сначала как идея, затем как форма общения семей и селений. Общие, естественные законы выше частных, создаваемых каждым народом, вместе же они составляли для свободных людей политическую справедливость или право. Полного политического равенства нет, так как существует имущественное расслоение, но Аристотель и не призывал к равенству, например к общности имущества, он стремился лишь к стабильности общества, к отсутствию волнений и беспокойств, восстаний рабов и революций, вызывавшихся чрезмерными притеснениями и перераспределением собственности и, в свою очередь, приводивших к изменениям в политико-правовых институтах. Резкие изменения в законах вредны, ибо подрывали авторитет власти и силу самих законов, даже необходимое со временем их дополнение должно было производиться в полном соответствии с их духом, то есть первоначальными представлениями законодателя. Причины волнений и переворотов лежали не в нищете, а в антагонизме богатых и бедных; поэтому более равномерное распределение частной собственности, наличие мощного среднего слоя (класса) рабовладельцев (возможно, «земледельческого демоса»), в силу зажиточности приверженного существующим порядкам, являлись залогом хорошего управления и стабильности, «счастья» государства. Аристотель подверг детальному анализу политическое устройство современных ему греческих государств и разработал

их классификацию, критериями которой стали количество властвующих в государстве (один, немногие, большинство) и осуществлявшаяся государством цель (общее или частное благо). Общему благу (правильная цель) способствовали такие формы государства, как монархия, аристократия и полития, частному (неправильная цель) — тирания, олигархия, демократия. Введенная Аристотелем (но не существовавшая) полития представляла сочетание черт «неправильных» государств: господство зажиточных средних слоев в олигархии и возможность контроля, ограничение произвола власти со стороны общества в демократии. Собственно же демократию Аристотель, как и большинство древних философов выходцев из привилегированных слоев, не приемлет: земледельцы, торговцы, ремесленники, поденщики не могли входить в разряд тех, кто образует государственную власть, так как они были «лишены досуга», необходимого для «возникновения добродетели» и для занятия государственными делами. (Позднее во II—I вв. до н.э. Полибий, уточняя эти взгляды, писал, что при демократии «необузданность народной массы и пренебрежение законами порождает с течением времени охлократию» (господство толпы), и «одичание длится до тех пор, пока люди снова не обретут себе властителя и самодержца»). Учитель Александра Македонского Аристотель оказал воздействие на своего ученика, доказывая, что сами греки не способны без посторонней помощи осуществить правильную организацию своих полисов и защититься от персидской угрозы. Одним из первых он придает значение местоположению государства, размерам и конфигурации территорий, климату, Большинство политиков и философов Древнего Рима опиралось на политические идеи греческих мыслителей, но сама политическая жизнь периода республики (до 30-х гг. до н.э.) сочетала в себе три начала: монархическое (правление консулов, облеченных огромной властью, но временно), аристократическое (правление сената, избиравшего консулов, правителей провинций и др.), демократическое (народное собрание), представлявшиеся современникам идеалом государственного устройства и источником силы Римской державы. К концу I в. до н.э. власти республиканских органов становится недостаточно, чтобы удержать в подчинении огромные завоеванные территории, происходит замена республики монархией — единоличным руководством в опоре на армию принцепса (первого лица сената, вобравшего функции других высших должностных лиц Рима). Система принципата просуществовала до конца III в. — от Октавиана Августа до Диоклетиана, когда ненаследуемая императорская власть, показав свои позитивные и негативные

стороны, уступила системе домината — мировой державой становилось все труднее управлять, не делегируя часть функций соправителям или наместникам провинций, а отсутствие механизма наследования власти делало фигуру императора уязвимой для претендентов на высший пост. Социальная жизнь Рима была еще более напряженной, чем Древней Греции, из-за более развитого рабовладения и соответственно частых восстаний рабов, необходимости держать на севере половину легионов для защиты от варваров, а к III в. набирать в армию союзных варваров вместе с их князьями. В конечном счете, кризис рабовладения вместе с этими причинами привели сначала к разделу Римской империи и образованию на ее обломках при крушении Западной Римской империи раннефеодальных варварских королевств (конец V в.). РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА Антология мировой политической мысли: В 5 т. - М., 1997. Аристотель. Политика // Соч. — Т. 4. — М., 1983. Ильин М. В. Слова и смыслы: Опыт описания ключевых политических понятий. - М., 1997. - (полис, держава, империя, полития, деспотия, республика). История политических и правовых учений / Под ред. В. С. Нерсесянца. - М., 1995. Конфуций. Жизнь его и учение / Сост. П. А. Буланже. - М., 1991. Платон. Государство // Соч. Т. 3. Ч. 1.— М., 1994. Политология: хрестоматия / Под ред М.А. Василика. - М., 1999. Разумович Н. Н. Политическая и правовая культура: Идеи и институты Древней Греции. - М., 1989. Цицерон М.Т. Философские трактаты. - М.. 1985. § 3. РЕЛИГИЯ И СВЕТСКАЯ ВЛАСТЬ. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ Уже в начальный период формирования государства заметно стремление, с одной стороны, использовать в интересах светской власти преклонение людей перед божественной волей, выраженной в религиях различных конфессий, а с другой — подчинить, по крайней мере идеологически, государственную власть целям религиозным, а точнее целям священнослужителей. В древних государствах Востока, Америки можно увидеть прямое проникновение жреческих ритуала, обрядов, кастовой иерархии в политическую жизнь. Светские правители нередко обожествлялись и возглавляли (чаще формально) различные культы. Однако, поскольку светская и церковная (жреческая) пирамиды сосуществовали, и если совпадали, то только в вершине, такие

государства нельзя считать теократическими. В древних Греции и Риме религия и политика разошлись еще дальше, хотя отношения оставались тесными: первые союзы греческих полисов создавались на основе поклонения одному главному богу, римский император был понтифексом (покровителем) культов. Возникновение на Востоке монотеистических религий (буддизм, иудаизм), очевидно, было связано с объективной потребностью в усилении централизованной светской власти. Однако христианству потребовалось несколько веков (до IV в.), чтобы от оппозиции перейти к положению официальной религии Римской империи. Соответственно и христианское учение от уравнительности, демократизма, неприятия империи, проповедовавшихся первыми общинами («Откровение Иоанна» — «Апокалипсис», 68—69 гг.), перешло к теократическим теориям подчинения государства церкви (Аврелий Августин «Блаженный» — IV—V вв. «О граде божьем»). Императору «вменялось в обязанность» охранять законы церкви, истреблять еретиков, насильно приобщать язычников к христианству. Общественное неравенство, в том числе рабство, уже рассматривалось как божественное установление. Становление феодальных государств после крушения Западной Римской империи (вплоть до IX—Х вв.) сопровождалось одновременно укреплением позиций католицизма в Западной Европе, стремившегося во главе с римским папой к мировому господству. Однако этих усилий было недостаточно, чтобы сломить Византию, чьи патриархи стремились к самостоятельности (и в 1054 г. добились ее), славянский Восток, воспринявший православие из Константинополя, молодую религию — ислам, ставший флагом сначала арабских, а затем турецких завоеваний на Ближнем Востоке и севере Африки. Именно мусульманам — последователям Мохаммеда — удалось то, что не удавалось Риму (не считая небольшой Папской области на Аппенинах, подаренной франками в VIII в. римскому папе) и Константинополю — создать теократическое государство — халифат, соединявший светскую и церковную власть, живший по законам, определявшимся Кораном (шариат). Для ислама идея теократии оказалась чрезвычайно живучей: казалось, что с распадом первого халифата, а затем его составных частей, перевес светской власти над религиозной, как и в христианской Европе, и на буддистском Востоке будет расти; однако то в одной, то в другой стране с некоторыми трансформациями власть исламских вождей продолжала быть выше или, по крайней мере, соперничала с властью светских правителей (даже в конце XX века можно видеть, благодаря усилиям мусульман-фундаменталистов,

мощный подъем этой идеи на Арабском Востоке и на юговосточной периферии России: в Иране, Афганистане, Пакистане, в бывших среднеазиатских республиках СССР, на Северном Кавказе). С 1095 г. в течение двух веков папство стремилось путем крестовых походов расширить и закрепить свое влияние, в частности: путем борьбы с арабами и турками за «земли обетованные», со славянами с целью их крещения и включения в сферу своего господства, с еретиками для «очищения веры» и пополнения церковной и государственной казны. Крупнейшим христианским мыслителем этого периода (XIII в.) стал доминиканский монах Фома Аквинский (1225-1274), чье учение о государстве, перекликавшееся со многими положениями Аристотеля, стало надолго идейным оружием в руках церкви. Фома Аквинский различает три элемента государственной власти: сущность, происхождение, использование. По мнению философы, профессора Парижского университета, сущность власти, то есть порядок правления и подчинения, установлена Богом, но не каждый правитель ставится Богом и не все его действия носят «божественный» характер — например, он — тиран и узурпатор. Суждение же о законности «происхождения» и «использования» власти принадлежало только церкви. Фома Аквинский отдавал предпочтение «смешанной» форме государства, где сочетались бы монархия, аристократия и демократия, к которой он относил собрания крупных феодалов, в том числе церковных, обладавших достаточным весом, чтобы по призыву церкви свергнуть тирана. Длительный период духовного господства католицизма в Западной Европе, сопутствовавший застою в хозяйственной жизни и становлению феодальных абсолютных монархий, был в XV—XVI в.в. прерван, с одной стороны, церковной Реформацией, с другой— процессом подъема городов и вызванным им так называемым Ренессансом (Возрождением) духовной жизни от ограниченной церковью одномерности мышления к утраченному богатству взглядов и теорий античности. Идеи Реформации отстаивали М. Лютер, Ж. Кальвин, Я. Гус и многие другие священнослужители, горожане и прогрессивно-мыслящие представители других социальных слоев, недовольные близостью церкви к светской власти, ее стремлением к росту доходов, несоответствием догматов меняющейся жизни, кризисом папства. Вернуться к чистоте и ясности священного Писания, отказаться от меркантильной суетности отношений с правителями, продажи индульгенций, показной пышности католического обряда, озаботиться духовным содержанием религии — вот лишь часть лозунгов протестантов, поддержанных основной массой населения. Эпоха Возрождения обычно справедливо связывается с

подъемом гуманистической культуры после тысячелетней «ночи» Средневековья, но при этом часто .от внимания ускользает то, что этот процесс имел одной из главных причин своего возникновения объективную необходимость роста политической культуры горожан Северной Италии и Германии в связи с подъемом городов и степени их самоуправления, при которой каждый крупный город для заполнения органов своего управления нуждался в значительном количестве образованных граждан. По мнению М. Вебера, зарождение капитализма сначала в Европе, а затем за океаном было прямо связано с протестантизмом, его нацеленностью на хозяйственный успех как результат раскрепощения человеческого потенциала. Крупнейшим светским политическим мыслителем и практиком этого периода был флорентиец Н. Макиавелли (1469— 1527), считающийся одним из основателей буржуазной политической теории. Наиболее известны его «История Флоренции» и небольшая книга наставлений «Государь», считавшаяся «настольной книгой» всех последующих тиранов. В его взглядах отражен принцип превосходства светской власти над церковной: религия нужна постольку, поскольку она помогает политике поддерживать порядок, воинскую дисциплину; государство создано не Богом, а людьми для обеспечения каждому безопасности и свободного пользования имуществом. Материальные интересы и отношения Макиавелли выделяет особо, видя в них причины поведения людей. Флорентийский политик парадоксально сочетает республиканские взгляды — народ выше государя, он умнее, рассудительнее, лучше выбирает должностных лиц, а республика более устойчива, чем монархия, обеспечивает единство и мощь государства, порождая у народа патриотизм — с идеей о необходимости временной концентрации власти для борьбы с сепаратизмом крупных феодалов за единую централизованную страну. Опираясь на Аристотеля, он делает вывод, что из трех правильных форм государства можно создать смешанную, так как по отдельности они неустойчивы и непродолжительны (идут «по кругу», как считал греческий историк I в. до н.э. Полибий). Наследственная власть - порок всех монархии, ибо потомки не берегут наследие вождей, поэтому Макиавелли, использовав исторический опыт Римской империи, предлагал для объединения Италии ввести единоличную ненаследственную власть принцепса, опиравшуюся на постоянную (не наемную подчеркивал философ) армию. Свои прогрессивные в отношении государственного устройства взгляды он сочетал с аморальными средствами достижения цели, получившими название «макиавеллизм». Политик, по его мнению, должен быть коварен, не стесняться

перед применением насилия, убийством в общественных интересах - снести замки феодалов, истребить дворянство, уничтожать тиранов, в т. ч. принцепса, если после исполнения своей роли он захотел бы удержать власть и т. п. - это рецепты макиавеллизма. РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА Августин А. «Блаженный». Исповедь. - М., 1992. Антология мировой политической мысли: В 5 т. - М., 1997. История политических и правовых учений / Под ред. В. С. Нерсесянца. -М., 1995. Кампанелла Т. Город солнца. - М., 1954. Макиавелли Н. Сочинения. - СПб., 1998. Мор Т. Утопия. - М., 1978. Политология: хрестоматия / Под ред. М.А. Василика. - М., 1999. Ракитская И. Ф. Политическая мысль итальянского Возрождения: Гуманизм конца XIV— XV вв. - Л., 1984. Уайтхед Дж. Иудео-христианский взгляд на право и гражданское правление // Кентавр. - 1991. - Октябрь - декабрь. Эразм Роттердамский. Философские произведения. — М., 1986. § 4. ПОЛИТИЧЕСКИЕ УЧЕНИЯ XVII-XVIII вв Развитие капиталистических отношений, кризис католицизма и феодальных монархий, вновь открытые в эпоху Возрождения античные авторы способствовали в XVII веке расцвету политических идей. Особенно активно этот процесс шел в Англии и Нидерландах, ставших полем социальных битв между буржуазией и дворянством. Выдающимися мыслителями того времени были голландцы Г. Гроций де Гроот (1583—1645), Б. Спиноза (1632— 1677), англичане Т. Гоббс (1588—1679), Дж. Локк (1632—1704), принадлежавшие к так называемой школе естественного права. В отличие от античных и средневековых авторов они рассматривали естественные права человека не как божественное волеизъявление, а как разумные требования, вытекавшие из природы людей, обладавших даром речи и способностью действовать в соответствии с общими принципами, а не животными инстинктами. Происхождение государства рассматривалось как договорное. Первым обосновал теорию естественного права Гроций в своих «Трех книгах о праве войны и мира» (1625 г.). Он разделял право на естественное и волеустановленное: естественное вытекало из человеческого разума, в котором заложены стремление к общению с себе подобными и соответственно нормы такого общения; волеустановленное право, в свою очередь,

делилось на «божественное» — власть церкви, короля, и «человеческое» — семейное, гражданское, международное, и должно было соответствовать требованиям естественного права. Любая форма государства определялась общественным. договором и изменяться могла только при взаимном согласии правителей и подданных, избравших ту или иную форму правления. Исключение могло быть только при явном насилии правителя над народом либо (как это было в Нидерландах., которым грозил захват Испанией) при попытках колониального порабощения. Гроций не был радикален в своих выводах, но его идеи были развиты другими мыслителями, впрямую призывавшими к ликвидации абсолютизма и феодализма. Еще более превозносил человеческий разум другой выдающийся голландский философ Спиноза. В ряде своих произведений он рассматривал человека как высшее порождение природы, обладающее в естественном состоянии правом на все, что в пределах его сил и желаний, однако это право ничтожно, ибо приводит, к борьбе между людьми и никто не уверен в сохранности своего права. Людей надо заставить жить по законам разума, а это способно сделать государство, которому каждый путем договора передавал свою силу и право, и потому оно было сильнее любого отдельного человека. Кроме того, разделение труда создавало необходимость во взаимопомощи людей. Власть государства не безгранична: и после заключения общественного договора люди обладали свободой совести и слова, а государство не могло заставить всех думать одинаково и говорить только то, что предписано государством. В «Богословско-политическом трактате» (1670 г.) Спиноза доказывал, что, с одной стороны, религия связана с феодальным деспотизмом, а с другой - высшим интересом монарха всегда была поддержка религиозных заблуждений. Государство, как и человек, стремится к самосохранению: правители, враждебные интересам большинства и вызывающие негодование подданных, тем самым ослабляют государство и его право на существование. Напротив, государство сильно, когда оно обеспечивает каждому не только сохранение жизни, но и удовлетворение его интересов. Поэтому Спиноза осуждал абсолютную монархию и предпочитал республику и демократию, при которой каждый передавал свое естественное право не монарху, лишаясь на будущее права голоса, но большей части всего общества, частицу которого составлял сам. При этом все оставались бы равными, как в естественном состоянии. Но даже и при монархической форме правления Спиноза видел возможность господства разума и свободы, в случае ограничения власти монарха верховной властью собрания граждан.

Совершенно в противоположном смысле для защиты абсолютной монархии использовал теорию естественного права Т. Гоббс. В своем главном труде «Левиафан» (1651 г.) он утверждал, что его современники постоянно соперничали друг с другом в добыче богатств, почестей, власти, и это вело к распрям, убийствам, насильственному подчинению — «человек человеку волк». В естественном состоянии, без общей власти, державшей всех в страхе, шла «война всех против всех». Чтобы избежать этого, люди должны были отказаться от всех своих естественных прав и перенести их на государство, которое Гоббс и изобразил в виде мифического чудовища Левиафана, пожиравшего права и свободы граждан. Власть суверена, по мнению философа, абсолютна, и подданные не могли иметь никаких прав по отношению к государству. Суверен издает законы, взимает налоги, назначает чиновников, осуществляет суд, решает вопросы о войне и мире. Даже мысли подданных должны были быть подчинены ему: государство могло запрещать вредные для него учения и предписывать подданным определенный образ мыслей. Попытки ограничить власть суверена пагубны, так как ведут к возобновлению «войны всех против всех». Любопытно, что предпочитая абсолютную монархию, Гоббс отмечал, что если какая-либо форма правления (в том числе и республика) уже установилась, то всегда следует «предпочитать, поддерживать и считать наилучшей существующую» форму правления, то есть не стремиться к ее свержению. Гоббс был не чужд и буржуазным требованиям формального равенства людей перед законом, незыблемости договоров, свободы как права делать все то, что не запрещено законом. Одним из основателей либерализма был другой знаменитый английский мыслитель Дж. Локк, который выступал против абсолютной монархии сторонником ее конституционного ограничения. В его «Двух трактатах о правительстве» естественное право рассматривалось иначе, чем у Гоббса: полная свобода определялась лишь границами закона природы — разума, который учит всех, кто хочет с ним считаться, что все люди равны и независимы и никто не должен наносить ущерб жизни, здоровью, свободе или собственности других. Подобный взгляд надолго предопределил развитие либерализма - течения политической и социальной мысли. Не менее важным представляется вывод Локка о разумном государственном устройстве, в структуре которого налицо разделение властей: законодательной (парламент), исполнительной (в том числе суд, армия — через короля и правительство) и федеративной (внешние сношения — король и правительство). Признание главенства законодательной власти

парламента в государстве означало отказ Локка от абсолютной монархии. Радикальным является и вывод Локка о праве народа на восстание в том случае, когда законодатели (тогда еще монарх) посягают на собственность народа или ввергают его в рабство деспотической власти. Свое дальнейшее развитие идеи голландских и английских мыслителей нашли в XVIII веке у французских просветителей Вольтера, Д. Дидро, Ш. Л. Монтескье, Ж.-Ж. Руссо и теоретиков американской революции. В основу своих концепций они положили приоритет индивидуальных прав и свобод человека, который в условиях господства абсолютизма во Франции означал идеологическую подготовку к свержению монархии. Специфически «политизированный» взгляд на состояние общества принадлежал Монтескье и Руссо. Ш. Л. Монтескье (1689—1775) в своих «Персидских письмах», а главное, в работе «О духе законов» (1748 г.), отстаивая республиканскую форму правления в противовес абсолютистской, вслед за Локком развивает идею независимости трех властей: законодательной, исполнительной и судебной. Монтескье присуща историчность подхода к возникновению государства и права, поскольку разнообразие законов и учреждений — не столько результат произвола или фантазий, а следствие различий в исторической обстановке. Он также последователь «географического направления», то есть считал, что жизнь каждого народа, в том числе и политика, зависит от климата, почвы, территории и других факторов, с чем можно согласиться, например, видя темперамент южан и хладнокровие северян, но только не в «обратном направлении»: перенесении факторов политической жизни на причины, скажем, климатических изменений. Развитие либеральных идей, присущее большинству французских просветителей, дополнялось уравнительными взглядами, в домарксистский период наиболее ярко выраженными Ж.-Ж. Руссо (1712—1778). В работе «Об общественном договоре, или принципы политического права» Руссо подверг острой критике частную собственность, которая после «золотого века» естественного и равного состояния людей (неравенство выражалось лишь в возрасте и состоянии здоровья) привела к социальному расслоению, что, по его мнению, и составляло основу гражданского общества. Будучи обманутыми богачами, люди поступились своим естественным правом на свободу и посредством общественного договора создали государство и право, то есть политическое неравенство, крайней ступенью которого становилась деспотия. В поиске общественно-политического устройства,

охраняющего личность и имущество каждого участника общественного договора и при котором каждый оставался бы таким же свободным, как и раньше, Руссо возрождает идею народного суверенитета, но с существенными уточнениями. Так, считая, что суверенитет народа - это власть, осуществляемая общей волей или волей большинства, которая неделима и не может быть передана частному лицу, он писал о прямом «народоправстве», о неприемлемости окончательных решений, вынесенных представительными органами. Законы - акты общей воли, которые должны быть прямо одобрены народом на референдуме. Крупные государства для удобства управления народом должны быть федерациями или конфедерациями. Идеал Руссо - это небольшая республика типа Швейцарии, в которой он жил. Руссо не был социалистом, и если требовал юридического равенства в полном объеме, то фактического равенства — лишь в определенных пределах. Вслед за Аристотелем он считал, что прочность государства зависит от ликвидации резких имущественных различий. Руссо — сторонник разделения законодательной и исполнительной властей и учреждения особого органа — трибуната для охраны законов и законодательной власти. Общественный договор мог быть, по его мнению, расторгнут в случае злоупотребления властью, а народ имеет неотчуждаемое право на сопротивление тиранам, то есть на революцию. Глубокой, хотя и не исчерпывающей, была и мысль Руссо о неизбежности войн при правлении деспотов-монархов: это и завоевания, и армия для удержания своего народа в повиновении. Взгляды Руссо теоретически обосновывали радикализм Великой Французской революции 1789—1793 гг. (в частности, «Декларацию прав человека и гражданина»), но они же были заложены в основу будущих социалистических программ общественных перемен. Политические концепции французского Просвещения XVIII века были использованы демократическим крылом борцов за независимость североамериканских колоний Британии в 1775— 1783 гг. - С. Адамсом, Т. Пейном, Б. Франклином. Автором великого революционного документа - Декларации независимости Соединенных Штатов Америки (принята 4 июля 1776 г.) стал Т. Джефферсон (1743—1826). В ней была отражена идея народного суверенитета, который выше законов. К числу неотчуждаемых прав человека отнесены жизнь, свобода, равенство по рождению, право на восстание, стремление к счастью. Право собственности было отнесено Джефферсоном к числу устанавливаемых гражданских прав, а не к естественным, как, например, у Локка.

Совершенно новым положением стало в Декларации государственное признание субъективных прав личности, для защиты которых и создается государство — ранее считалось, что правами наделяло государство. Существенно и то, что многие положения этого документа опережали свое время, но все же были отражены в американской Конституции 1787 г. и, следовательно, стали нормой жизни молодого государства, чего не произошло, например, с документами французской революции, «вступившими в силу» на столетие позже и в менее отчетливом выражении. РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА Американские просветители. Избранные произведения.: В 2-х т. М.,1968—1969. Антология мировой политической мысли: В 5 т. - М., 1997. Вольтер. Философские сочинения. - М., 1988. Гоббс Т. Сочинения: В 2-х т. - М., 1989. Гроций Г. О праве войны и мира. - М., 1956. Дидро Д. Сочинения: В 2-х т. - М., 1986. История политических и правовых учений / Под ред. В.С: Нерсесянца. - М.,1995. Локк Д. Сочинения: В 3-х т. - М., 1985. Монтескье Ш.Л. Избранные произведения. - М., 1955. Политология: хрестоматия / Под ред. М.А. Василика. - М., 1999. Рождение французской буржуазной политико-правовой системы / Отв.ред. А. И. Королев, К.Е. Ливанцев. - Л., 1990. Руссо Ж. Ж. Избранные сочинения: В 3-х т. - М. 1961. Сатышев В.Е. Политико-правовые учения в Англии в эпоху буржуазной революции XVII в. - М., 1985. Спиноза Б.. Избранные произведения: В 2-х т. - М., 1957. § 5. ПОЛИТИЧЕСКИЕ УЧЕНИЯ В XIX ВЕКЕ Немецкая классическая философия, отталкиваясь от взглядов французских просветителей, развивалась в ином направлении. Политические идеи ее величайших представителей И. Канта (1724—1804), Г. В. Ф.Гегеля (1770—1831), И. Г. Фихте (1762—1814), несмотря на. различие их философских платформ, оказались сближенными в силу объективных условий раздробленной Германии, требовавшей объединения. Используя предшествующие либеральные концепции, немецкие философы в поиске центростремительных средств в конечном счете приходят к выводу о сильной власти, системе государственных институтов, конституционной монархии. Гегель в своих произведениях (прежде всего «Философии права» 1820 года) обосновывает необходимость и истинную

«ценность» частной собственности как возможность для собственника выявить свою свободу во внешнем мире. Собственность, по его мнению, делает человека личностью. Уравнительные идеи Платона и Руссо Гегель отвергает, хотя и выступает против феодализма, причем как против крепостничества — личной зависимости, так и против .феодальной собственности на землю, предпочитая отдать ее тем, кто ее обрабатывает. Сложность философских конструкций немецкого ученого (например, в «Философии права» мы сталкиваемся с одной из стадий саморазвития Абсолюта — идеального начала, создающего природу и человека и проявляющегося в фазе «объективного духа» в институтах, созданных человеческим обществом) затрудняет восприятие его политических идей, для большинства он — диалектик и объективный идеалист, учению которого посвящены сотни критических работ. Однако Гегель уже рассматривал генезис гражданского общества и государства в развитии материальных отношений. Он боготворил государство, благодаря которому происходило «снятие» классовых конфликтов, в котором сливались личная свобода и внешний порядок. По его мнению, это самое универсальное создание объективного духа, при котором единство правового содержания и морального убеждения достигало наивысшей формы, оно имеет абсолютную ценность само по себе. В теории Гегелю трудно что-либо противопоставить, но в реальной жизни философ опускался до восхваления прусской королевской бюрократии, видя в ней центр кристаллизации будущего общегерманского государства. Сторонник постепенных реформ сверху Гегель был противником революционных методов, хотя и понимал значение народа и народных революций в истории. Внешнеполитические взгляды философа, во многом реакционны, хотя опять же отражают реалии того времени: раз вечный мир невозможен, то не стоит тратить время на поиски гарантий безопасности; войны даже укрепляют государство, не давая вспыхнуть внутренним смутам; Германия — носительница абсолютного права мирового духа, она выше в сравнении с другими странами. XIX век дал расцвет различным направлениям социалистической мысли, из которых самыми мощными были революционное, связанное с именами К. Маркса и Ф. Энгельса, реформистское (Э. Бернштейн), анархистское (М. Штирнер, П. Ж. Прудон, М. А. Бакунин). К. Маркс (1818—1883), Ф. Энгельс (1820— 1895) в целом ряде своих индивидуальных и .coвмecтныx работ: «Немецкая идеология», «Манифест Коммунистической. партии», «Капитал», «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», «Крестьянская война во Франции», «Письмо к Иосифу

Вейдемейеру», «Происхождение семьи, частной собственности и государства» — обрисовали происхождение государства, историю политической жизни общества в рамках общественноэкономических формаций и его коммунистическую перспективу. В основу был положен классовый подход к прошлому и действительности: государство есть продукт разделения общества на классы при возникновении частной собственности; в формациях политика является надстройкой, производной от базисной экономики; капитализм — последняя эксплуататорская формация перед коммунистической, бесклассовой, переход к которой возможен только через мировую революцию пролетариата в условиях экономического и политического кризиса капитализма; в переходный к коммунизму период создается государство диктатуры пролетариата, отмирающее при полной победе коммунистических отношений. Грандиозный замысел уравнительной перспективы вдохновил сотни тысяч последователей Маркса в XIX и особенно в XX веках, привел к попыткам его осуществления в России и под ее воздействием в других странах. Либеральные идеалы свободы «для всех и повсеместно» вынуждены были временно отступить перед идеалами равенства (и не только в правовом смысле) и свободы как «осознанной необходимости» для избранных социальных групп (еще Бакунин прозорливо предупреждал о том, что нельзя говорить о классе пролетариата в целом, ибо его власть - это власть верхушки партии, говорящей от имени пролетариев). Политэкономический анализ Маркса, данный в «Капитале», вероятно был, как выражались недавно, «снарядом», пущенным в капитализм, но капитализм середины XIX века, так как уже к концу века, еще при жизни Энгельса, обнаружились его скрытые экономические и политические потенции. Революционные волны схлынули, и ортодоксальные марксисты оказались в положении ожидающих нового серьезного кризиса под парадоксальным лозунгом — «Чем хуже для пролетариев, тем лучше для коммунистов». Экономическая и политическая стабилизация конца XIX века привела к тому, что многие стали брать из марксизма только то, что их удовлетворяло. Поэтому возникает ряд «легальных» марксистских течений, отказавшихся от революционного переустройства в пользу медленных реформистских перемен. Наиболее известно имя Э. Бернштейна (1850—1932), чей лозунг «Цель - ничто, движение - все!» вызвал на себя огонь жесточайшей критики со стороны ортодоксальных марксистов, но, как показала политическая и экономическая практика его последователей — социалистов и социал-демократов в целом ряде стран, по крайней мере, в социальной и экономической сфере

пролетарии этих стран добились большего, чем их братья по классу в странах «реального социализма». Однако возможность реализации подобных программ возникает лишь с ростом демократизации политических структур и, соответственно, приходом к власти этих партий и движений путем победы на выборах. Крайнюю нетерпимость в отношении государства и церкви проявляли анархисты, взгляды которых в XIX веке наиболее полно отражали М. Штирнер (1806-1856), П. Ж. Прудон (1809—1865), М. А. Бакунин (1814—1876). В отличие от марксистов они требовали немедленной отмены государства как органа насилия, подавления свободы личности и коллектива. Однако их идеи носили, в основном, разрушительный характер по отношению к современным структурам власти, а предлагавшиеся способы создания органов управления ассоциациями производителей в конечном счете напоминали примитивные формы федерации. Некоторые же направления анархистской мысли вообще ограничивались критикой. РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА Анархия и власть: Сб. - М., 1992. Антология мировой политической мысли: В 5 т. - М., 1997. Арон Р. Этапы развития социологической мысли. - М., 1993. Бакунин М. А. Философия. Социология. Политика.: Сб. - М., 1989. Гегель Г. В. Ф. Философия права. — М., 1990. История политических и правовых учений / Под ред. В. С. Нерсесянца.- М.,1995. Кант И. К вечному миру. — М., 1989. Мамут Л. С. Этатизм и анархизм как типы политического сознания: Домарксистский период. — М., 1989. Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология // Соч. - 2-е изд. - Т. 3. Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии// Соч. 2е изд.- Т. 4. Маркс К. Классовая борьба во Франции // Соч. - 2-е изд. - Т. 7. Маркс К. Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта // Соч. - 2-е изд. Т. 8. Маркс К. Капитал // Соч. - 2-е изд. - Т. 23. Маркс К. Письмо к Иосифу Вейдемейеру // Соч. - 2-е изд. - Т. 28. Маркс К. Критика Готской программы // Соч. - 2-е изд. - Т. 19. Политология: хрестоматия / под ред. М.А. Василика. - М., 1999. Токвиль А. Демократия в Америке. - М., 1992. Фихте И. Г. Сочинения: В 2-х т.— СПб., 1993. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Соч.- 2-е изд. -Т. 21.

§ 6. ПОЛИТИЧЕСКАЯ МЫСЛЬ РОССИИ Затруднительно начинать обзор политической мысли России, поскольку точек отсчета может быть выбрано несколько: либо это XVIII век, когда в истории политической философии России появляются первые достаточно крупные фигуры сторонников абсолютизма: Феофана Прокоповича, В. Н. Татищева, И. Т. Посошкова - и его противников: М. М. Щербатова, стоявшего на защите древних дворянских сословных привилегий, С. Е. Десницкого, Я. П. Козельского, В. Ф. Малиновского — российских просветителей, немало заимствовавших от просветителей французских; либо это более ранние периоды российской политической культуры, которую в целом можно охарактеризовать как следовавшую за деяниями политиков — первоначально это летописи, церковные хронографы, редкие записанные фольклорные произведения, а после освобождения от татаро-монголов в конце XV века и становления Московского государства — документы царского двора и патриарха, свидетельства современников-иностранцев. Собственно, подобная «безымянность» политических идей — вовсе не специфически русская черта, то же явление характерно для феодальной Европы, когда- в окружении монарха или церковного патриарха политическая идея зарождалась, а затем в зависимости от ее удачного или неудачного воплощения становилась явлением истории и, тогда уже получала свое место в записываемых «хрониках», «деяниях» и т.п. До нашествия татаро-монголов ключевыми политическими идеями (проблемами) были во внутренней жизни — формирование единого государства, противостояние элементов властных структур: князя, бояр, народного вече с перевесом одного из них, борьба холопов и феодалов, а во внешней политике — независимость от Византии. Приход кочевников сделал доминантой политической жизни, естественно. отношения с Ордой; усиление европейской католической экспансии на славянские земли в связи с неудачами в ближневосточных крестовых походах вызывало необходимость защиты от нее; двойная угроза с востока и запада наряду с внутренними причинами заставляла думать о единении княжеств вокруг какого-либо центра. Победа над Ордой — это и результат такого единения и фактор, способствовавший централизации вокруг Москвы. Подъем, вызванный этим событием, совпал по времени с крушением ЦарьградаКонстантинополя, подталкивая к новой идее — «третьего Рима» в Москве. Начинается движение на восток, кристаллизуется долговременная внешнеполитическая цель выхода к морям на юге

и западе. Конец XVII — начало XVIII веков — завершение борьбы с боярским сословием, становление абсолютизма и империи, выход на Балтику, сопровождающиеся подъемом культуры и оформлением первых разнополюсных социальных и политических позиций, получивших легальное выражение, общественная мысль в России «обретает имена». После выхода к Черному морю одной из центральных внешнеполитических целей России стало завоевание контроля над черноморскими проливами. Одним из первых сторонников республики, а не обратной трансформации абсолютной монархии в сословную, стал А. Н. Радищев (1749—1802), указавший на народную революцию как путь к ней. В своем «Путешествии из Петербурга в Москву» он высказывает мнения, близкие к Руссо, но более оптимистичные в отношении роли общества и государства в жизни человека, Период после Французской революции 1789—94 гг. и до нашествия Наполеона на Россию был насыщен ожиданием близких конституционных перемен, которые ограничили бы абсолютизм. В духе просветительства и либерализма разрабатывал свои теоретические концепции и практические действия М. М. Сперанский (1772—1839), выдающийся администратор, по правилам которого управленческий аппарат действовал более полустолетия. Противник сословных привилегий и крепостного права — он выступал сторонником реформ сверху и прежде всего конституции, создаваемой народом и ограничивающей власть монарха. Противниками либеральных реформ выступали дворяне-крепостники, чьи взгляды выразил один из авторитетнейших русских историков Н. М. Карамзин (1766—1826) в «Записке о древней и новой России». Никаких реформ, никаких ограничений монархии — так дворянское сословие, обычно стремившееся само воздействовать на царя, реагировало на угрозу возвышения буржуазии и «нового дворянства». После же победы над Наполеоном царь — «жандарм Европы» — мог вообще ничего не менять. Но если раньше лишь особо одаренные одиночки знакомились с политической культурой Европы, то теперь многие рядовые участники наполеоновских походов увидели перемены в хозяйственной, социальной, политической жизни за рубежом и требовали действий. Главные политические требования так называемого декабристского движения были отражены в «Русской правде» П. И. Пестеля (1793—1826) и проекте конституции Н. М. Муравьева (1795—1843). Взгляды Пестеля были более радикальными и сильно отличались от проекта Муравьева: республика у Пестеля противостояла конституционной монархии у Муравьева; единая и неделимая

Россия с однопалатным народным вече (народность могла бы создать свое государство, если бы смогла его сохранить) против федерации с соответствующей «верховной думой» из представителей субъектов федерации; равенство всех граждан перед законом при отказе от сословных привилегий и имущественного ценза вместо высокого имущественного ценза для избирателей и избираемых; военный переворот офицеров с последующей диктатурой и реформами в течение 10—15 лет, и лишь затем конституцией и выборами в противовес безотлагательному учредительному собранию, конституции и выборам. Интересна точка зрения Пестеля на землю — ее следовало поделить на две части: общественную, которую мог получить каждый «для пропитания» без права передачи или заклада, и собственность казны и частных лиц «для изобилия», которую можно было покупать и владеть ею как своим достоянием. В XIX веке русская философская и политическая мысль представляет собой единство двух противоборствующих течений — славянофильского и западнического (на наш взгляд, в политической практике борьба этих направлений может отсчитываться от реформ Петра и продолжаться по сегодняшний день). Славянофилы опирались в разработке мировоззренческой концепции на православное учение, идеализировали национальный характер и политическое прошлое России, настаивали на особом, в отличие от других народов, российском пути, призывали оздоровить Запад духом православия и русских общественных идеалов (в первую очередь, славян). Известными славянофилами были писатели, философы И. В. Киреевский (1806—1856), А. С. Хомяков (1804—1860), Ю. Ф. Самарин (1819— 1876), К. С. Аксаков (1817—1860) и др., которые, наряду со взглядами, проповедовали старорусский быт, одежду, внешний облик. Западники считали, что Россия должна пройти путь европейской цивилизации, при котором православие, если и не будет помехой, то вряд ли может играть позитивную роль; выдвигали в качестве целей либо политическую свободу, либо социализм, часто в специфически русской форме — через крестьянскую общину или при ее содействии. Характерным для западников был критицизм в отношении современного им российского общества. Кружок «западников» был основан в 1831 г. студентом Московского университета Н. В. Станкевичем (1813— 1840). В него входили разные по происхождению и убеждениям люди, иногда случайные, но которых объединял общий интерес к европейской культуре: философии, литературе, музыке — среди них Бакунин, Белинский, Боткин, Грановский, Кавелин, Катков, Кольцов,

Лермонтов и др. Все они находились под воздействием ходивших в списках «Философических писем» П. Я. Чаадаева (1794—1856), участника войны 1812 г., идейного вдохновителя направления, объявленного Николаем I сумасшедшим после публикации первого письма в 1836 г. (остальные письма опубликованы лишь в 1935 г., а шестое и седьмое — вообще недавно из-за положительного упоминания в них о влиянии церкви). Виднейшим западником был А. И. Герцен (1812—1870), с 1847 г. находившийся в эмиграции и ставший проповедником .социализма как прудонистской федерации автономных коммун, но с российским «привкусом» — через крестьянскую общину, уже якобы настолько готовую к социализму, что достаточно путем революции покончить с самодержавием. С 1855 г. он издает «Полярную звезду», а затем «Колокол», в которых отражались взгляды революционного крыла российской оппозиции. Вообще и славянофилам, и западникам приходилось учитывать российские реалии: подавляющее преобладание сельского населения, наличие крепостного права, а после 1861 г. его «наследия» - включенность крестьян в общину с ее особой психологией, для которой вряд ли приемлем был «фермерский» путь развития сельского хозяйства (возможно, это уже в начале XX столетия заставило П. А. Столыпина избрать иной путь реформ). Так, революционные демократы Н. Г. Чернышевский (1828—1889) и Н. А. Добролюбов (1836—1861) считали крестьянскую общину непременным условием развития русского социализма, пытались просветить и поднять деревню на борьбу с самодержавием народовольцы. Иначе смотрели на эту проблему народники, в частности П. Н. Ткачев (1844—1885), по их мнению, поскольку крестьянство консервативно, сознательному меньшинству нужно было немедленно начинать революционную борьбу с царизмом, устанавливая свою диктатуру для осуществления перемен в обществе. Представительные органы во главе с народной думой могли бы помочь осуществить эти социальные перемены. В конце XIX — начале XX веков народничество уступает различным направлениям социалистической мысли, где во главе марксистского течения встали Г. В. Плеханов ( 1856—1918), а затем В. И. Ульянов (Ленин) (1870—1924). С 1903 г. российская социал-демократия распалась на два противоборствующих лагеря — большевиков во главе с Лениным, ведущих к пролетарской революции и диктатуре, и меньшевиков во главе с Ю. О. Мартовым (1873—1923), готовых идти в русле постепенных, эволюционных преобразований (на их позиции впоследствии переходит и Плеханов). Наряду с ними активно действуют, особенно среди крестьян, социалисты-революционеры, анархисты-коммунисты во главе с П. А. Кропоткиным (1842—1921), разработавшие

перспективную аграрную программу, позже поддержанную большевиками. Уже во второй половине XIX века в русской политической мысли возникает религиозно-философское направление, соединенное с идеей правового государства. Его основоположником был В. С. Соловьев (1853—1890), а крупнейшими представителями Н. А. Бердяев (1874—1948), С. Н. Булгаков (1871—1944), И. А. Ильин (1883—1954), Е. Н. Трубецкой (1863—1920), С. Н. Трубецкой (1862—1905), Г. П. Федотов (1886— 1951), С. Л. Франк (1877—1950), и В. Ф. Эрн (1882—1917). Немаловажно то, что многие из них начинали с марксизма, участия в революционной деятельности, но затем становились идеологическими противниками большевизма, поскольку выдвигали на первый план личность, ее права, свободы, духовное содержание, а значит были противниками коллективизма и диктатуры, государства и революции. Поиск жизненного духовного идеала приводил их к осознанию религиозных ценностей православия, связанных с углубленным и тонким познанием философии русской истории. На рубеже веков развитию конституционных идей с учетом особенностей общественной жизни России — от ограниченной монархии до республики при пестром национальном составе — посвятили ряд работ Б. А. Кистяковский (1869—1920), М. М. Ковалевский (1851—1916), К. Н. Леонтьев (l831—1891), П. Н. Милюков (1859—1943), Н. К. Михайловский (1842—1904), П. И. Новгородцев (1886—1924), П. Б. Струве (1870—1944), Л. А. Тихомиров (1852— 1923), Б. Н. Чичерин (1828—1904). В. В. Шульгин (1878— 1976). Свое видение российских перспектив пытались использовать в собственной политической практике П, А. Столыпин (1862—1911), С. Ю. Витте (1849—1925), К. П. Победоносцев (1827—1907), М. Т. Лорис-Меликов (1825— 1888). Октябрьскую революцию 1917 г. не приняли и не могли принять из-за непримиримых позиций Ленина и большевиков все другие политические течения. В течение нескольких десятилетий советская официальная история преподносила односторонний взгляд на события, идеи, концепции, учения и действующих лиц. С конца 80-х гг. сначала усилиями публицистов, а затем и историков дается более широкая интерпретация известных и не известных ранее фактов. Поскольку в нашу задачу не входит возвышение или развенчание тех или иных политических мыслителей и практиков, а фигуры В. И. Ленина, И. В. Сталина, Л. Д. Троцкого, Н. И. Бухарина и других вызывают такое искушение в зависимости от политических взглядов студентов, ограничимся тем, что отметим противоречивые теоретические посылки лидеров большевиков, расходившиеся прежде всего с учением Маркса, и блестящее,

поразительное умение использовать в своих интересах складывавшуюся политическую конъюнктуру. Обратим также внимание читателя на отношение Ленина к важнейшим аспектам политической культуры, которые он как юрист несомненно знал, но игнорировал: к выборным представительным органам (парламент, Государственная Дума, Учредительное собрание, Советы) как результату волеизъявления масс; к лозунгу «Вся власть Советам!» в свете теории разделения властей; к роли представительных органов, наполнявшихся представителями трудящихся, и исполнительных комитетов, состоявших из чиновников, бюрократии, в системе Советов; к многопартийности, если к 1921 г. осталась только РКП (б) и без фракций; к инакомыслию, если в 1922 г. многие вышеперечисленные философы-идеалисты и деятели культуры были высланы из Советской России, были репрессированы многие церковники, был создан первый Соловецкий лагерь особого назначения для «перевоспитания» интеллигенции; к оппозиции как части гражданского общества, формирующей, возможно противоречивые, но прогрессивные идеи; к демократии без этих наисущественнейших ее черт; к диктатуре меньшинства и т.д. Естественно, что большевиками еще при жизни Ленина закладывались основы будущего режима. Однопартийность, господствующая государственная идеология, сращивание партии и государства с его проникновением в экономическую, культурную, семейную и личную жизнь и репрессиями против малейшего сопротивления, а часто и просто в назидание — все это признаки тоталитарного режима. И. В. Сталин (1879—1953) в острой борьбе 20-х гг. проявил незаурядные качества сначала мастера политической интриги, а затем диктатора, на три десятилетия сконцентрировавшего в своих руках власть, сопоставимую только с властью восточного деспота. В конце 20-х — начале 30-х гг. для укрепления его личной власти и власти партии создается так называемая административно-командная система управления, при которой к вершине властной пирамиды сходились все нити отраслевого управления, а почти все посты в этой иерархии заняли выдвиженцы со слабыми профессиональными знаниями, но способные заставить .выполнять любую команду. «Ленинская гвардия», то есть ближайшее окружение Ленина, обладавшее познаниями во многих отраслях экономической и культурной жизни, которое он сплачивал, несмотря на удивительные идейные и политические разногласия, была почти полностью заменена, а в конце 30-х гг. уничтожена. Индустриализация, милитаризация, коллективизация сельского хозяйства (на наш взгляд, колхоз в большей степени учитывал особенности общинной крестьянской психологии, чем личные хозяйства или другие формы кооперации),

единомыслие в искусстве, литературе, архитектуре, музыке, одежде, быте — стали факторами, способствовавшими политическому бесправию личности, господству произвола по отношению к отдельным людям и целым народам, особой внешнеполитической идеологии с якобы классовыми приоритетами. Со смертью Сталина никто уже не мог претендовать на подобную роль, но это означало лишь то, что тоталитарный режим утратил авторитарные черты личной диктатуры. Мало того, номенклатура — порождение административно-командной системы — выдвигала на вершину власти правителей, не достойных великой страны, доводивших ее до экономических и внешнеполитических кризисов. Внутри страны за редким исключением политическая мысль не шла дальше апологетических интерпретаций ленинских идей и составления однообразных и невыполнявшихся партийных программ и решений съездов. Но вплоть до 90-х гг. политический механизм по инерции продолжал работать, пока не развалился под волнами непродуманных реформ, всплеска национализма и личных амбиций новых лидеров. Попытки предложить хотя бы контуры необходимых преобразований (А. Д. Сахаров, А. И. Солженицын и др.) не имели успеха — во-первых, разрушительный напор оказался сильнее, во-вторых, некоторые идеи реформаторов опережали свое время, и наконец, в целом реформы не были однозначно восприняты населением как необходимые. Таким образом, практика вновь опередила теорию, вызвав потрясения в обществе таких масштабов, которые вновь сродни революции, а не постепенным эволюционным переменам. РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА Антология мировой политической мысли: В 5 т. - М., 1997. Бакунин М. А. Философия. Социология. Политика.: Сборник. - М., 1989. Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. - М., 1990. Бердяев Н.А. Русская идея. - Судьба России. - М., 1997. Бутенко А. П. Власть народа посредством самого народа. - М., 1988. Вехи; Интеллигенция в России: Сб. статей 1909—1910. - М., 1991. Власть и право: Из истории русской правовой мысли. - Л., 1990. Восленский М. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. - М., 1991. Герцен А. И. Сочинения: В 2-х т. - М., 1985. Горбачев М. С. Перестройка и новое политическое мышление для нашей

страны и для всего мира. - М., 1987. Замалеев А.Ф., Осипов И.Д. Русская политология: Обзор основных направлений: Учеб. пособие. - СПб., 1994. Ильин И. А. Наши задачи. Историческая судьба и будущее России. В 2-х т. - М., 1992. Ильин И.А. О монархии и республике // Вопросы философии. 1991.- №№ 4,5. Иного не дано: Сб. статей. - М., 1988. Интеллигенция. Власть. Народ: Антология. - М., 1993. История политических и правовых учений / Под ред. В.С. Нерсесянца.- М., 1995. Кропоткин П.А. Хлеб и воля. Современная наука и анархия. - М.. 1990. Лаппо-Данилевский А. С. История русской общественной мысли и культуры XVII—XVIII вв. - М., 1990. Лаппо-Данилевский А. С. Идея государства и главнейшие моменты ее развития в России со времени смуты и до эпохи преобразований // Полис.-1994.- № 1. Ленин В. И. Критические заметки по национальному вопросу // Полн. собр. соч.- Т. 24. Ленин В. И. О праве наций на самоопределение // Полн. собр. соч. - Т. 25. Ленин В. И. Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата // Полн. собр. соч. - Т. 39. Ленин В. И. Детская болезнь «левизны» в коммунизме // Полн. собр. соч. - Т. 41. Ленин В. И. К вопросу о национальностях или об «автономизации» // Полн. собр. соч. - Т. 45. Ленин В. И. Политические партии в России. — Политические партии в России и задачи пролетариата. — Политическое положение. — К лозунгам. - М., 1990. Лесаж М. Политическая система СССР. - М., 1991. Медушевский А.Н. Демократия и авторитаризм: Российский конституционализм в сравнительной перспективе. - М., 1997. Плеханов Г. В. Философско-литературное наследие: В 3-х т. - М., 1973—1974. Политология: хрестоматия / Под ред. М.А. Василика. - М., 1999. Радищев А.Н. Путешествие из Петербурга в Москву. - М., 1961. Рассел Б. Практика и теория большевизма. - М., 1991. Российская историческая политология. Курс лекций: Учеб. пособие / Отв. ред. С.А. Кислицын. - Ростов н/Д, 1998. Россия глазами русского: Чаадаев, Леонтьев, Соловьев / Отв.ред. Замалиев А. Ф. - СПб., 1991. Русское зарубежье: Из истории социальной и правовой мысли. - Л., 1991.

Сахаров А. Д. Мир, прогресс, права человека: Статьи и выступления. - Л., 1990. Солженицын А. И. Как нам обустроить Россию. Посильные соображения. - М., 1991. Столыпин П. А. Нам нужна Великая Россия...: Полное собрание речей 1906—1911. - М., 1991. Струве П.Б. Patriotica: Политика, культура, религия, социализм. М., 1997. Струве П. Б. Размышления о русской революции. - М., 1991. Такер Р. Политическая культура и лидерство в Советской России. От Ленина до Горбачева // США: экономика, политика, идеология. 1990. - №№ 1—3. Томсинов В. А. Светило российской бюрократии. Исторический портрет М. М. Сперанского. - М., 1991. Трубецкой Н. С. Общеевразийский национализм // Свободная мысль. - 1992. - № 7. Федотов Г. П. Судьба и грехи России: В 2-х т. - СПб., 1991. Формирование административно-командной системы, 20—30-е годы: Сб. статей. - М., 1992. Франк С. Л. Сочинения. - М., 1990. Через тернии.: Сб. статей. - М., 1990. Чернышевский Н. Г. Сочинения: В 2-х. т. - М., 1986. Шамшурин В. И. Человек и государство в русской философии естественного права // Вопросы философии. - 1990. - № 6. Шамшурин В. И. Идея права в социальной теории П. И. Новгородцева // Социологические исслед-я. - 1993. - № 4. § 7. ИСТОКИ СОВРЕМЕННОЙ ПОЛИТОЛОГИИ Политическая наука на Западе накопила большой опыт. Современные политологические концепции своими корнями уходят в различные направления социальной философии XIX века, от идеалистических до материалистических, в том числе марксизма. О. Конт (1798—1857) и Г. Спенсер (1820—1903), основоположники позитивизма в философии, внесли большой вклад в становление социологии и политической науки. В «Системе позитивной политики» Конт выступает сторонником «самореализующегося фундаментального порядка» и категорическим противником насилия. Однако, предлагая реформы в обществе, Конт опирался на систему коллективных верований, особую религию как следствие развития науки. К тому же, считая достаточным для реализации своих проектов лишь ознакомление с ними правящей верхушки, он рассылал эти

проекты даже монархам. Спенсер в «Основаниях социологии» рассматривал строение общества и возникающие в нем институты по аналогии с живым организмом, в котором функции разделены между органами. Этот подход в социологии получил название органической школы. Основным законом социального развития он считал закон выживания наиболее приспособленных обществ, к каким относил «дифференцированные», то есть разделенные на классы. Спенсер в социальной науке предвосхитил на несколько лет естественнонаучный закон Ч. Дарвина и заложил основу консервативных взглядов в политике. Вслед за ним Л. Гумплович (1838—1909), перенося на общество биологические законы, выдвинул теории самосохранения социальных групп, борьбы рас и племен как необходимой составляющей эволюции общества. В работах «Социология и политика», «Основы социологии», «Общее учение о государстве» он излагал свой взгляд на происхождение государства — теорию насилия: сила давала власть, возможно путем войны, приводившей к рабству — одних, к господству — других. Но к XIX веку положение изменилось, сложилось «культурное государство» с равноправными гражданами, парламентской демократией, растущими благосостоянием и законопослушанием. Прямым последователем Конта проявил себя Э. Дюркгейм (1858—1917), который в своей докторской диссертации «О разделении общественного труда» и курсе лекций по началам социализма (сен-симонизму) выдвигал концепцию «органической социальной солидарности», присущей достаточно высокоразвитым формам разделения труда, где консенсус достигался бы с помощью коллективного (общего) сознания. Социализм у Дюркгейма представляет собой лучшую, более осознанную организацию коллективной жизни, цель и следствие которой — интеграция индивидов в социальных рамках. Он — противник насилия и был твердо уверен, что конфликты между рабочими и предпринимателями служили доказательством плохой организации общества, которую следовало исправить, но конфликты вовсе не предвещали перехода к иному общественному или экономическому строю. По Дюркгейму социалистическим могло быть всякое учение, требовавшее воссоединения всех экономических функций, рассеянных в руководящих центрах общества; учение, далекое от аскетизма или протестов против роскоши, видевшее пути разрешения общественных трудностей в изобилии и в росте производительности труда; оно не определяется ни отрицанием частной .собственности, ни требованиями рабочих, ни

филантропией высших классов или руководителей государства. Это учение существенно отличается от коммунистического, начинавшегося еще в античности с протеста против общественного неравенства и несправедливости и мечты о мире, в котором положение всех будет одинаковым. Итак, социализм — организация общества, а не классовая борьба, его цель — создание профессиональных объединений, корпораций, а не изменение характера собственности. В негативной оценке выборов, парламента Дюркгейм выступал последователем Конта, который благожелательно отнесся к государственному перевороту Наполеона III и обращался с призывом о реформах к русскому царю. Дюркгейм считал, что политики со своими бесконечными спорами только затрудняют реформы, демократия у него не сопровождалась современными атрибутами плюрализма, парламента, выборов, для него — это эволюция управляющего сознания, отношений государства (в том числе монархии) и народа, политика же второстепенна, и лучше, если верхушка власти отделена от избирателей, хотя бы двухступенчатой структурой представительных органов. Французский политолог и социолог жил в относительно благополучное время, обходившееся без континентальных катаклизмов, не сталкивался в жизни с деспотиями и тоталитаризмом, что и вызывало у него впечатление, что буржуазное государство выступает в качестве надклассовой силы, управляющей необузданными инстинктами и обеспечивающей единство и безопасность общества, которое не нуждается в революционных преобразованиях. Большое значение для современной политологии имела теория элит, представленная сначала Г. Моской (1858—1941) в работах «Теория правления и парламентское правление» и «Основы политической науки», а затем развитая В. Парето (1848— 1923) в гигантском «Трактате по общей социологии». Моска утверждал, что вне зависимости от уровня развития в каждом обществе существуют классы управляющих и управляемых, причем первый, всегда малочисленный, монополизирует власть и пользуется всеми ее привилегиями, а второй — многочисленный, доставляет ему материальные средства поддержки. Критерии, по которым формируется элита, у Моски связаны с организаторскими способностями, материальным и интеллектуальным превосходством. Элита может быть аристократической, стремящейся передавать власть по наследству, если не юридически, то хотя бы фактически, или демократической, когда она обновляется за счет наиболее активных и способных к управлению представителей низших слоев. Если первая имеет тенденцию к вырождению, то вторая, ее замещая, обеспечивает

преемственность и стабильность руководства страной. Оригинальный взгляд на историю общества как постоянную борьбу и «циркуляцию» элит представил Парето, причем выдвижение в политическую или интеллектуальную элиту для него связано со способностью индивида к инстинктивным, иррациональным поступкам, представляющим особый дар в сравнении с рациональностью, пронизывающей общество. В его словаре «остатки» — это чувства или аффективные действия, слившиеся с природой человека, а «производные» — интеллектуальные системы защиты, которыми придается видимость рациональности словам или поступкам (идеологии, оправдательные теории). Парето подразделил остатки на шесть классов, внутри которых есть роды и даже виды, им соответствуют определенные производные. Классификация остатков и производных представляла собой учение о природе человека, проявлявшейся в общественной жизни. Различные классы остатков соответствовали группам чувств, которые фиксировались в истории во всех обществах. Консерватизм Парето, пессимизм в отношении прогресса человека состоял в том, что, по его мнению, остатки и их классы мало меняются. Не будучи психологом и не претендуя на это, Парето описал важные психологические приемы воздействий; например, задолго до Гитлера показал, как эффективно многократное повторение одного и того же, что рациональность и логичность в мыслях значат для толпы меньше, чем умение создать впечатление. Он показал, как важна иллюзия для формирования политического поведения, направленного на идеальные цели: например, социалисты провоцируют восстание рабочих, обещая бесклассовое общество, но когда вожди восстания берут верх, то строят новое общество, очень далекое от провозглашенного до революции идеала. Причем за этим могут стоять либо рациональность лицемеров и циников, либо иллюзии самих вождей, в которых нуждаются управляемые. Парето, в определении элиты, давал ей широкое и узкое толкование. Широкое охватывало всю общественную элиту — от известного шахматиста, поэта до любовниц политиков; узкое— лишь правящую, играющую роль в управлении, принимающую решение часть высшего слоя. Являясь наследником взглядов Макиавелли, Парето указывал на два основных средства управления — силу и хитрость («львов» и «лис»), причем деятельность «львов» свойственна авторитарным режимам, а «лис» демократическим или, используя его выражение, плутодемократическим. Он соглашался с Марксом в том, что классовая борьба имела фундаментальное значение для истории общества, но считал, что

она является не только экономической, но и борьбой масс и элит за обладание государством и военной силой и что она не может закончиться победой пролетариата, его диктатурой, что это будет господство тех, кто говорит от имени пролетариата, то есть привилегированной элиты. История общества представляла и представляет, по мнению Парето, циркуляцию элит: элита, не готовая бороться в защиту своего положения, провозглашающая гуманные принципы правления и пытающаяся их осуществить, проявляет чистую мечтательность и должна уступить место другой, более мужественной. Успех — единственное бесспорное оправдание власти элиты. Точка зрения Парето на циркуляцию элит оказалась приемлемой для сторонников различных политических режимов, в том числе для итальянских фашистов, хотя сам он фашистом не был и предпочитал правительство сильное, но либеральное. Проблема соотношения демократии и авторитаризма, утраты со временем демократическими институтами и процедурой управления либеральной сущности волновала многих ученых, в том числе недооцененного в России, но еще при жизни признанного в Европе М. Острогорского (1854—1919), который в работе «Демократия и политические партии» (1898 г.) сумел последовательно и четко сформулировать целый ряд либеральных идей, присущих русским конституционалистам. Демократия представала в ее развитии, постоянном столкновении интересов, социальных групп, политических партий. Партии были новой реальностью общественной жизни конца XIX века, когда развитие демократических процессов потребовало представительства различных социальных слоев с их подчас противоположными интересами. Показав, как эволюция избирательных систем Англии и Соединенных Штатов повлияла на политическую систему в целом и становление особых ассоциаций — партий, в частности, Острогорский вложил в свой фундаментальный труд косвенно и представления о возможностях политической жизни России. У русского ученого нет идеализации этого общественного института, уже тогда он показал, как происходит бюрократизация партий в концепции так называемого кокуса, переход ее руководства к манипулированию массами в условиях их низкой политической культуры. Сходные взгляды на деятельность политических партий демонстрировал Р. Михельс (1876—1936), который в своей работе «Социология политической партии» сформулировал «железный закон олигархии». В партии, как и в обществе в целом, основная масса членов пассивна и предоставляет право управления сравнительно небольшой элитарной группе, которая, в первую очередь, заботится о своем привилегированном положении.

Михельс в своем учении оставил ряд интересных замечаний по поводу социального и национального происхождения социалистических вождей, реальных интересов социальных слоев и программной «мифологии» партий. Самый значительный вклад в социологию и политологию ХХ века, по общему мнению, внес М. Вебер (1864—1920). Юрист, историк мировых религий, приверженец так называемой исторической школы политэкономии, он связывал свой анализ экономической и пoлитичecкой жизни oбщества не с попытками создать единую теорию как это присуще классической английской политэкономии, а с особенностями, традициями и конкретной исторической ситуацией анализируемого региона («Хозяйство и общество»). Поразителен его анализ сочетания религий и хозяйственного и политического развития, из которого Вебер сделал свой вывод о происхождении капитализма в условиях господства протестантской этики, ставившей хозяйственный успех на одно из первых мест в жизни («Протестантская этика и дух капитализма», «Хозяйственная этика мировых религий», «Социология религий»). Выделяя модели «идеального типа», в частности господства, такие, как традиционное, харизматическое и рациональное, Вебер отдавал предпочтение рациональному, легитимному господству, хотя и признавал неизбежность их сочетания в реальной политике («Политика как призвание и профессия»). Он внес наибольший вклад в разработку теории «государственной бюрократии», считая бюрократию рациональной формой коллективной деятельности, а капитализм — концентрированным выражением рациональности. Вебер критически относился к социализму вообще и к революционным способам его достижения, в частности. Это звучало и в его анализе революции в Германии и ситуации, сложившийся в России после взрыва 1905 года. Значительный вклад в современную политологию внесли зарубежные ученые-марксисты, которые, начиная с А. Грамши, искали возможности сочетания менявшихся условий общественного развития с революционной направленностью коммунистических партий. После десятилетий тоталитарного режима и монополии одной партии в нашей стране такое, порой взаимоисключающее многообразие политических идей воспринимается многими нашими соотечественниками как теоретический хаос, усугубляемый в реальной жизни некомпетентностью, а иногда неразборчивостью в методах некоторых «народных избранников» и сопротивлением «старой гвардии». За рубежом же политология продолжает развиваться по целому ряду основных направлений, в рамках которых в соответствии с консервативной, либеральной,

радикальной и социалистической традициями могут выделяться отдельные школы и концепции: политического лидерства и элиты; организации политических систем и режимов; бюрократии и принятия политических решений; политической культуры и легитимности; социализации и демократии и др. РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА Антология мировой политической мысли: В 5 т. - М., 1997. Арон P. Этапы развития социологической мысли. — М., 1993. Арон Р. Демократия и тоталитаризм. - М., 1993. Ашин Г. К. Современные теории элиты: критический очерк. — М., 1985. Бжезинский 3. Великая шахматная доска. - М., 1998. Блондель Ж. Политическое лидерство. - М., 1992. Бурдье П. Социология политики. — М., 1993. Вебер М. Избранные произведения. — М., 1990. Вебер М. О буржуазной демократии в России//Социологические исслед-я. — 1992. — № 3. Вебер М. Социализм. Речь для общей информации австрийских офицеров в Вене (1918 г.)//Вестник Моск. ун-та. Сер. 12. Coц.полит.исслед. — 1991. —№ 2. Вебер М. Харизматическое господство // Социологические исслед-я. —1988. — № 5. Власть: Очерки современной политической философии Запада / Мшвениерадзе В. В. и др.- М., 1989. Даль Р. О демократии. - М., 2000. Дарендорф P. От социального государства к цивилизованному сообществу // Полис. —1993. —№ 6. Джилас М. Лицо тоталитаризма. - М., 1992. История политических и правовых учений / Под ред. В.С. Нерсесянца. - М., 1995 Лебон Г. Психология народов и масс. - СПб., 1995. Маннгейм К. Консервативная мысль // Социологические исслед-я. —1993. — №№ 1, 4. Медушевский А.Н. Демократия и авторитаризм: Российский конституционализм в сравнительной перспективе. - М., 1997. Медушевский А. Н. М. Я. Острогорский и политическая социология в XX веке//Социологические исслед-я. - 1992. - № 8; 1993. -№ 1. Михельс P. Социология политической партии в условиях демократии // Диалог. —. 1990. — №№ 3, 5, 7, 9, 11, 13, 15, 17, 18; 1991. - № 3. Мушинский В. О. Антонио Грамши. Учение о гегемонии. — М., 1990. Одайник В. Психология политики. Политические и социальные идеи К.Г. Юнга. - М., 1996.

Ортега-и-Гассет X. Восстание масс // Вопросы философии. — 1989. —№№ 2, 3, 4. Ортега-и-Гассет X. Не быть членом партии//Социологические исслед-я. —1993. № 7. Ортега-и-Гассет X. Старая и новая политика // Полис. - 1992. -№ 3. Политология: хрестоматия / Под ред. М.А. Василика. - М., 1999. Поппер К. Открытое общество: В 2-х т.— М., 1992. Сартори Дж. Вертикальная демократия // Полис. - 1993. - № 2. Спенсер Г. Грехи законодателей // Социологические исслед-я. — 1992. —№ 2. Федосеев А. А. Современная американская буржуазная политология: истоки, традиции, новации. — Л., 1989. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Полис. - 1994. - № 1 Хайек Ф.А. Дорога к рабству. - М., 1992.. Шмитт К. Политическая теология. - М., 2000. Шпакова Р. П. Легитимность политической власти: Вебер и современность // Сов. государство и право. — 1990. — № 3. Шпакова Р. П. Легитимность и демократия (уроки Вебера) /Полис —1994.—№2. РАЗДЕЛ II Этот раздел посвящен описанию основных категорий политологии, содержание которых представляет важное значение для понимания политических процессов, протекающих в мире. Сразу следует отметить, что определения категорий разнообразны, поскольку сами политические явления сложны, обычно имеют какую-либо внутреннюю структуру, что позволяет ученым выделять тот или иной элемент в этой структуре как главный. Абсолютизация такого подхода нередко имеет «корни» — политические или точнее партийно-идеологические пристрастия, но может быть и иначе, когда крупный ученый или политик («основоположник») использует этот абсолютизированный элемент как основу своей теории или политического течения. В учебном курсе партийные взгляды не должны влиять на рассматриваемые проблемы, но все же читателей не должны удивлять различия в формулировках у разных авторов — главное, чтобы не испытало ущерба содержание явлений и категорий. § 8. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ВЛАСТЬ И ОБЩЕСТВЕННОЕ РАЗВИТИЕ Власть — это способность и возможность субъекта осуществлять свою волю путем применения различных средств: авторитета, закона, насилия, это также способность осуществлять управляющие, регулирующие действия; это целесообразная

деятельность, содействующая приведению системы в оптимальное состояние, поддержанию или повышению уровня ее организованности. Различные политологические школы и мыслители прошлого выделяли (а иногда и абсолютизировали) в определении власти директивную, функциональную, созидательную черты, либо рассматривали их в том или ином сочетании. Исходя из определений власти, можно сказать, что политика, представляющая собой процесс движения к власти, участия в ней, взаимоотношений, связанных с властью, должна иметь соответствующие черты. В глаза бросается, в первую очередь, такая черта политики, как использование власти для контроля над обществом и получения благ — борьба за власть видится как борьба за привилегии меньшинства над большинством. Однако прямо выдвинуть личные или групповые цели сегодня не решится ни один политик. Обычно декларируется другая цель — забота о порядке и справедливости, помогающая объединить членов общества (не всех, конечно, так как представления о порядке и справедливости различаются и иногда поляризуют общество). Ценой поддержки со стороны большинства общества для политика становится сознательная (в рамках первоначальной программыобещания) или вынужденная (под давлением реальности, в том числе контроля со стороны общества) реализация общественных целей. Иначе сиюминутный успех в политике грозит обернуться полным провалом и отсутствием перспективы. Серьезным вопросом, постоянно открытым, остается вопрос о соотношении морали и политики — под него подпадают и соответствие личных, групповых (партийных) и общественных целей, которые предстоит осуществить политику, и определение особой технологии властных отношений, то есть выбор средств осуществления политики (в этом, как и в способности убеждать, заключается политическое искусство), которые далеко не всегда оправдываются ее целями. Власть, в сущности, подразумевает наличие господства и подчинения, поэтому вопрос о ее происхождении связывается с процессом зарождения социального неравенства, протекавшим (а в некоторых районах Африки, Океании протекающим) на фоне объективной естественноисторической эволюции и субъективных попыток людей сознательно управлять. По мнению Ф. Энгельса, основывавшегося на исследованиях Л. Моргана и чьи взгляды были искажены в советский период, отношения господства и подчинения возникали двояким путем. Первый — сосредоточение в руках отдельных людей общих функций (разрешение споров, наказание лиц, превышающих свои права, распределение производственных функций, надзор за орошением, религиозные функции и т. п.), необходимых для существования общества,

превращение их в наследственные функции, приводящее к противопоставлению этих людей и подчиненных им масс. Первоначальный слуга общества при благоприятных условиях постепенно превращался в господина над ним либо в виде восточного деспота, либо вождя греческого рода или кельтского клана. Уже здесь — во многих случаях до возникновения частной собственности — появлялось принуждение, насилие одной части общества над другой, требовавшее специального механизма осуществления этого насилия — государства. Второй путь был связан с повышением производительности труда, появлением излишков производившихся продуктов и их накоплением в руках немногих людей. Рабочая сила приобрела стоимость, а раб, плененный в ходе войны, стал нужен в хозяйственных целях. К общим функциям управления прибавились функции завоевания и затем удержания в подчинении рабов. Уже Ф. Энгельс обращал внимание на семью, род как важнейшую промежуточную ступень на пути к властным отношениям, видя в воспроизводстве самого человека, а не только средств к его существованию фактор становления общественного порядка. В XX веке усилиями К. Леви-Cтрocса доказана возможность еще одного побудительного мотива для введения управления, включавшего насилие со стороны одной части рода по отношению к другой и расширение взаимных контактов родов (мирных и немирных) во избежание кровосмешения (инцеста), приводившего к вырождению рода. Проявления власти возможны в различных сферах общественной жизни: экономической, политической (в том числе государственной), семейной, военной, психологической и т. п. В свою очередь, политическая (или государственная) власть, рассматриваемая нами, если согласиться с выводами М. Вебера, может быть наследственной (авторитет традиции), харизматической (авторитет необычного личного дара «завораживания» людей, присущего вождям) и выборной (плебисцитарной), когда господство осуществляется в силу веры людей в обязательность «легального установления» и деловой компетентности лидеров-избранников. Формы функционирования власти многочисленны: управление и контроль, сотрудничество и конкуренция, поощрение и наказание как рычаги принуждения. Но если принуждение (или, напротив, стимулирование) являются необходимыми для эффективного выполнения решений, принимаемых на том или ином уровне власти, то односторонняя зависимость, сопровождаемая репрессивным насилием, разрушает основу общества — человеческий потенциал, хотя внешне создается впечатление порядка, четкого исполнения решений сверху донизу.

Власть эффективна не столько тогда, когда она выглядит неприступной и вынуждена опираться на насилие, а когда граждане видят и ее усилия по обеспечению наилучших условий для своей жизни и, по возможности, реализацию этих усилий. К тому же опора власти на насилие разрушает принципиальную возможность контроля со стороны общества, происходит разрыв между властью и ответственностью власти перед гражданами за результаты своей деятельности. Уже здесь становится понятной важность ограничения власти во времени, то есть регулярной и безусловной сменяемости властных органов, и разделения полномочий этих органов с тем, чтобы не допустить всевластия какого-либо органа или человека. Прошли века существования властных отношений, прежде чем сначала политическим мыслителям и затем гражданам стала понятна формула, ясно выраженная А. Токвилем: людей развращает не сама власть как таковая и не привычка к покорности, а употребление той власти, которую они считают незаконной, и покорность тем правителям, которых они воспринимают как узурпаторов и угнетателей. Своеобразием властных отношений является то, что субъектами и объектами политики являются люди, причем вне зависимости от осознания степени своего участия. Естественно, что через политическую власть субъекты политики пытаются реализовать свои социальные интересы и представления о социальном идеале. Вообще политика тесно связана с экономикой, и суть здесь не в банальных утверждениях, что политика представляет собой «концентрированное выражение» экономики, а в том, насколько политические условия, формы политического устройства общества соответствуют формам и содержанию экономической жизни. Диалектику взаимодействия политики и экономики можно рассмотреть при анализе понятия «справедливость», близкого подавляющему большинству членов общества. Ведь в конечном счете во имя по-разному понимаемой справедливости осуществляются реформы и революции, цели которых отражают соотношение таких общечеловеческих ценностей, как свобода и равенство. Еще недавно эти понятия рассматривались у нас в едином контексте, однако более внимательный подход заставляет нас от этого отказаться. Распространение свободы на экономическую сферу автоматически приводит к росту роли личностного умственного и физического потенциала, а он не может быть одинаковым у всех членов общества. Усилия, вкладываемые индивидами, в идеале могут быть одинаковыми, но приведут они к разным результатам. Конечно, могут повлиять и другие факторы, например, наследство,

протекция, дискриминационные ограничения, создавая иную «стартовую площадку» для индивида. Но так или иначе, равенство в таких условиях возможно лишь юридически, перед законом, а крайние точки зрения защитников «свободы» граничат с социалдарвинизмом — «естественным» отбором обладателей более высокого начального потенциала (в том числе знаний, навыков, капитала, связей и т. д.). Роль общества в такой ситуации состоит в защите ослабленных социальных групп (дети, пенсионеры, инвалиды) и в выравнивании «стартовых» .возможностей индивидов в получении профессии и образования. Другой тип справедливости связан с реализацией идеи фактического равенства, пока возможной лишь в сокращении разрыва между различными социальными группами. Известны два варианта реализации этой идеи, оба связанные с повышением роли общества (государства) в экономической сфере. Социалдемократический вариант реформ, сохраняя множественность форм экономической жизни, использовал рычаги налоговой системы для перераспределения средств в пользу различных социальных групп. Коммунистический вариант революционным путем (конфискаций или частичного выкупа) осуществил формальное обобществление средств производства, что в реальной жизни привело к монополии государства в экономике и уравнительному перераспределению. Монополия для предприятий означала диктат распределяющих органов в отношении финансов, ресурсов, кадров, а для потребителя-индивида - невозможность выбора продукции по качеству и ценам на нее. Эффективность такой экономики в сравнении со свободной конкуренцией, где чрезмерная монополизация ограничивается обществом, ниже, что и подтверждал уровень жизни соответствующих профессиональных и социальных групп. Поэтому, несомненно, что политический выбор общества по форме и методам управления должен соответствовать его экономическим целям — как показывает опыт так называемых новых индустриальных стран (Юго-Восточной Азии, Ближнего Востока, Латинской Америки) и нашего государства, невозможно долго и без определенных задач, скажем, ограничивать политические свободы жестким режимом управления, нужным в период кризисов и структурных реформ, или, напротив, подменять реформы разговорами о них. РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА Амелин .В. Н. Власть как общественное явление // Политология и современный политический процесс. — М., 1990. Бутенко А. П. Власть народа посредством самого народа. — М., 1988.

Вебер М. Харизматическое господство//Социологические исследя. 1988. № 5. Власть: Очерки современной политической философии Запада / Мшвениерадзе В. В. и др. — М., 1989. 26 основных понятий политического анализа // Полис. — 1993. — № 1. Коваль Б. И., Ильин М. В. Власть versus политика // Полис. — 1991. — № 5. Ленин В. И. Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата //Полн. собр. соч. — Т. 39. Славный Б. И. Проблема власти: новое измерение.—Человек и власть // Полис. — 1991. — №№ 5, 6. Хайек Ф.А. Дорога к рабству. - М., 1992. Шабо Ж.-Л. Государственная власть: конституционные пределы и порядок осуществления // Полис. — 1993. — №3. Шин И. А. Феномен НИС: соотношение экономики и политики // Полис. — 1991. — № 1. Шпакова P. П. Легитимность политической власти: Вебер и современность // Сов. государство и право. — 1990. — № 3. § 9. ПОЛИТИЧЕСКИЕ СИСТЕМЫ И РЕЖИМЫ Реализация власти в политической сфере, включающая исполнение воли правящей группы или лица и оптимальное управление обществом, требует создания особого механизма управления, получившего название государства. Государство—это форма организации общества, представляющая особый аппарат властного управления ассоциацией людей, проживающих на определенной территории. Государство суверенно, что означает только ему принадлежащее право представлять все общество в целом, издавать законы, осуществлять правосудие. Однако жизнь общества в политической сфере и, тем более в экономической, социальной, культурной сферах, не замыкается в рамках государства. Существует целый ряд относительно самостоятельных и не зависимых от государства общественных институтов, таких как семья, церковь, средства массовой информации, научные, профессиональные, культурные и другие объединения и организации, составляющие гражданское общество. Условно можно считать, что государство представляет собой иерархию «вертикальных» властных структур, а гражданское общество — комплекс невластных «горизонтальных» связей. Государство и гражданское общество не отделимы друг от друга и связаны множеством отношений, позволяющих говорить о том, что в целом политическая жизнь страны (а значит, не только государства) осуществляется в определенных рамках, получивших название политической системы или организации общества. Итак,

политическая система (организация) общества представляет собой совокупность функционально связанных институтов, в рамках которых проходит политическая жизнь общества и осуществляется государственная власть. Особенностями этой категории являются ее происхождение, связанное с возникновением государства как центрального элемента системы; распространение ее на внутренний и внешний (международный) аспекты жизни общества; включение в ее состав, наряду с государством, гражданского общества и соответствующих политических отношений, а также оппозиции (то есть политическая система не отождествляется только с господствующими группами). Понятие системы предполагает наличие целенаправленных связей между элементами, и хотя можно определить немало целей, главной является выработка политического решения. Компьютеризация не обошла стороной политическую сферу, и ряд политологов за рубежом, исходя из такого понимания главной цели, рассматривают систему как подобие кибернетической. Такой подход не лишен здравого смысла, он позволяет учесть практически все мыслимые факторы и варианты развития событий. Но при этом может быть решен лишь один вопрос: из какого набора решений возможно выбрать оптимальное (или оптимальные). Другой вопрос — вопрос об участии в формировании политического решения и его принятии — представляется более важным, так как его анализ создает возможность охарактеризовать систему в целом, а также методы осуществления власти, получившие название политического режима. Известно несколько типов политических режимов. Авторитарный режим представляет собой неограниченную власть одного лица. Вероятно, можно считать его первой исторической формой перехода от власти племенного или родового вождя к княжеской или царской власти. На протяжении многих столетий этот режим был основным в различных странах, обычно в виде наследственной монархии, а в XX веке - чаще в виде личной диктатуры. При такой форме правления характерны произвол властителя в принятии политических решений, его пренебрежение общественным мнением при возможном возрастании роли окружения. Хотя наследственная монархия считается анахронизмом уже с XIX века, иногда в условиях политического кризиса она кажется части общества возможным решением всех проблем: нет необходимости поиска лидера всей нации —он определен наследственным механизмом передачи власти. Тоталитарный режим характеризуется всепроникающей властью государства (этатизмом) во всех сферах общественной жизни — политической, экономической, социальной, духовной.

Обычно при таком режиме государственная власть монопольно принадлежит одной партии, и ее идеологические программа, цели, ценности принудительно навязываются обществу. Однопартийность или формальная многопартийность при господстве одной партии приводят к тому, что эта партия сливается с государственным механизмом, хотя официально две иерархические пирамиды сосуществуют; выборы в руководящие органы проходят без альтернативных кандидатов; активность граждан в общественно-политической жизни нередко сближается с карьеризмом, а инакомыслие и, тем более участие в несанкционированных государством движениях и организациях, преследуются. Политическая система власти одной партии получила название монистической. Нередко лидер партии обладает не меньшими возможностями и влиянием, чем монарх или диктатор — культ личности вождя при подавлении всякой легальной оппозиции становится обычным явлением. Сочетание авторитаризма вождя (фюрера, каудильо) с тоталитарным режимом вполне возможное, хотя и необязательное явление. Так, после Сталина или Мао Цзе-дуна режимы оставались тоталитарными, но всевластие вождей партии было уже подорвано. К тому же авторитарное правление монарха или диктатора обычно не связано с их воздействием на экономику, не входящую в государственный сектор, или на культуру и частную жизнь граждан. Сходство же обоих режимов и соответствующих политических систем состоит в отсутствии разделения законодательной и исполнительной (а иногда и судебной) ветвей власти, а следовательно, в невозможности обеспечения власти закона, права. Сходны эти системы и тем, что отсутствуют или почти отсутствуют самостоятельные от государства политические структуры — оппозиционные партии и движения, независимые профсоюзы и другие ассоциации граждан, то есть по сути уничтожено или находится в усеченном состоянии гражданское общество. Демократический режим отличается возможностью участия граждан в политическом процессе, наличием гражданского общества в политической системе вплоть до осознанного формирования контрвласти (но легализованной, не прибегающей к насилию). Такая система также носит название плюралистической (множественной), вследствие включения в политическую жизнь разнообразных партий и движений, отражающих интересы различных социальных групп, и учета множества мнений граждан по тому или иному политическому решению. При многообразии форм демократическая система имеет общие принципы построения и функционирования — это

правление большинства граждан при гарантии прав меньшинства (оппозиции); свободные выборы властных структур, что означает для избирателей альтернативу программ и кандидатов, всеобщее и равное избирательное право по принципу «один человек — один голос», тайное голосование: ограничение по времени пребывания у власти одних и тех же лиц (от выборов до выборов; иногда не более, чем два-три срока нахождения в должности); разделение законодательной и исполнительной ветвей власти; равноправие граждан, равенство гражданина и государства перед Основным законом страны — конституцией. Участники демократического процесса отказываются от насилия при решении политических проблем. Демократический механизм предусматривает возможность и иной формы волеизъявления граждан по важнейшим политическим решениям — это референдум (плебисцит). Режим демократии не является упрощенным — ведь при нем противоречия различных политических, экономических, социальных, возрастных групп не «загоняются» внутрь, не нивелируются «общей» идеологией, а разрешаются на основе консенсуса (общего согласия) граждан, причем не сиюминутного (скажем, на момент выборов или референдума), а протяженного по времени, требующего терпения, а не призывов к оружию и свержению исполнителей воли избирателей. Еще более сложным выглядит процесс перехода от тоталитарного режима к демократическому, причем для каждой страны условия перехода различаются формами государственного устройства, экономическим и политическим неравенством регионов, степенью монополии государства в экономике, этническим составом населения, уровнем репрессивности режима, культом вождя, взаимосвязью партийных и государственных структур и многим другим. Условно, общими закономерностями выхода из тоталитарной политической системы можно считать кризис правящих структур под давлением «снизу» (нелегально формирующихся элементов гражданского общества); первую реформу «сверху» политической системы, включающую изменение избирательных законов, становление или возрождение лояльных (не ставящих целью насильственные перемены) оппозиционных партий и движений, формирование демократических институтов власти, изменение подходов к национально-территориальному устройству, разработку новой конституции при относительном согласии противостоящих политических сил. Сложность этого процесса такова, что многие политологи считают неизбежным осуществление переходного периода авторитарным лидером, хотя практика послевоенной Западной Германии, послефранкистской Испании, восточно-европейских стран не подтверждает этого.

РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА Арендт Х. Истоки тоталитаризма. - М., 1996. Арон Р. Демократия и тоталитаризм. - М., 1993. Бутенко А. П. Власть народа посредством самого народа. — М., 1988. Восленский М.С. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. - М., 1991. Гаджиев К. С. Концепция гражданского общества: идейные истоки и основные вехи формирования // Вопросы философии. — 1991. — № 7. Гаджиев К. С. Гражданское общество и правовое государство // Мировая экономика и межд. отношения. — 1991. — № 9. Гаджиев К. С. Тоталитаризм как феномен XX века // Вопросы философии. — 1992. — № 2. 26 основных понятий политического анализа // Полис. — 1993. — № 1. Джилас М. Лицо тоталитаризма. - М., 1992. Ильин М.В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. - М., 1997. Ильин М. В., Коваль Б. И. Две стороны одной медали: гражданское общество и государство//Полис. — 1992. — № 1—2. Иного не дано.: Сб. статей. — М., 1988. Каменская Г.В., Родионов А.Н. Политические системы современности. - М., 1994. Ковлер А. И. Исторические формы демократии: проблемы политико-правовой теории. — М., 1990. Кравченко И. И. Концепция гражданского общества в философском развитии // Полис. —1991.— №5. Легитимность//Полис. — 1993. — № 5. Лейпхарт А. Многосоставные общества и демократические режимы // Полис. — 1992. — №№ 1—2, 3, 4. Лесаж М. Политическая система СССР. — М., 1991. Мигранян А. М. Плебисцитарная теория демократии Макса Вебера и современный политический процесс // Вопросы философии. 1989. — № 6. Ольшанский Д. В. Трансформация человеческого сознания (от мегамашины тоталитаризма к демократическому обществу) // Полис. 1991. — № 3. Перегудов С. П. Гражданское общество как политический феномен // Свободная мысль. — 1992. — № 9. Перепелкин Л. С., Шкаратан О. И. Переход к демократии в полиэтническом обществе // Полис. — 1991. — № 6. Сартори Дж. Вертикальная демократия // Полис. — 1993. — № 2. Сахаров Н. А. Демократия: критерии, ценности, принципы //

Вестник Моск. ун-та. Сер. 12. Соц.-полит, исслед. — 1991. — № 2. Фадеев Д. А. От авторитаризма к демократии: закономерности переходного периода // Полис. — 1992. — №1—2. Формирование административно-командной системы, 20—30-е годы.: Сб. статей. — М., 1992. Что такое демократия? Парламентаризм и правительственная система — определение и разграничение // Полис. — 1992. — № 3. Шмачкова Т. В. Из основ политологии Запада (Характер режимов, гражданское общество и партийные системы при демократии) // Полис. — 1991. — № 2. § 10. ГОСУДАРСТВО, ЕГО ФУНКЦИИ И ТИПЫ Происхождение государства было и остается предметом дискуссии ученых. Исходя из данного выше определения механизм реализации властных отношений сверху вниз подразумевает возникновение в очагах цивилизации первичного разделения управленческих функций между членами сообщества (племени, союза племен), закрепляемого затем обычно в зависимости от хозяйственно-экономических и военных условий. Следует заметить, во-первых, что на Ближнем Востоке, в Северной Африке, Китае, Индии этот процесс проходил раньше, чем на юге Европы, и намного раньше, чем в Экваториальной Африке, Австралии, Океании, то есть он растянут во времени. Во-вторых, если зарождение государственных структур повсюду предположительно базировалось на военной демократии, то затем формы государственной власти становятся различными и во многом зависят от природных и соответственно хозяйственных условий — на Востоке необходимость ирригационных работ с привлечением подавляющего большинства населения (в том числе жрецов) и отсутствие частной собственности на землю вели к формированию и закреплению деспотий; в античной Европе объединения свободных частных землевладельцев для защиты своей жизни, собственности и интересов приводят к созданию полисов. Хотя полис и считается прототипом будущей демократической Европы, уже античные авторы (Платон, Аристотель) замечали различия в типах государственного устройства полисов (монархии и республики, тирании и олигархии и т. п.), а это подводит нас к третьему предварительному замечанию — нельзя абсолютизировать тот или иной подход к государству. Например, классовая теория, и на это указывал К. Mapкс, не может исчерпывающе ответить на вопрос о происхождении восточных деспотий, базирующихся на «азиатском» способе производства, а скажем, концепция общественного договора не учитывает тот же «восточный путь» и рабство в полисах свободных собственников.

Исходные цели государства в истории политической мысли претерпевали изменения в соответствии с универсалистской и либерально-индивидуалистической традициями. Так, согласно универсалистским взглядам, которые поддерживали Аристотель, Фома Аквинский, наконец, Гегель, человек воспринимался полностью интегрированным в государство, а целью государства становилась не защита жизни и собственности человека, а, напротив, защита государства человеком. Либерально-индивидуалистический подход к целям государства иной — они меняются в зависимости от основной угрозы индивиду, существующей в обществе и предотвращаемой государством: в XVI—XVIII вв. — угроза физической безопасности человека определяет цель государства — защиту жизни и собственности посредством полиции, суда, «монополии» государства на власть; с конца XVIII в. — угроза индивиду со стороны деспотизма, государства, и тогда цель государства — правовая защита свободы и равенства граждан, а средства достижения цели — принцип разделения властей, права человека, в том числе право граждан на сопротивление беззаконию со стороны властей; в XX в. — угроза человеку от противостоящих и во многом взаимоисключающих друг друга причин: тоталитаризма и свободного рынка, ведущего к экономическому неравенству, и тогда цель государства — права человека и справедливость путем создания системы социальной защиты, контроля против монополизации и злоупотреблений свободой рынка. По либеральным представлениям конца XX века государство должно противостоять всем угрозам индивиду, абсолютизация же какойлибо степени защиты со стороны государства дает нам различные модификации консервативных, либеральных и социалистических программ. Функции государства разнообразны и зависят от режима, присущего данной политической системе. Так, функция управления отражает отношения власти и общества, ограниченного территориальными границами (народа, нации), по поводу сохранения и эффективной жизнедеятельности этого общества. В условиях авторитарного и тоталитарного режимов декларируемая забота об «общем благе» осуществляется в формах, произвольно и жестко определяемых властью (правителем, партией). В условиях демократии власть от народа (избирателей) получает та политическая группа, которая предложит и будет временно до следующих выборов осуществлять наиболее привлекательную (по форме или по существу, или то и другое вместе) программу жизнедеятельности общества. На первый взгляд, воля народа, выраженная на

демократических выборах или на референдуме, должна привести к эффективному решению проблем общества. Однако это зависит от множества факторов, важнейшим из которых является единство воли различных ветвей демократической власти. Так, легче проходят реформы в современных Польше, Чехии, Венгрии при массовой поддержке населения. Эффективным было демократическое правление в США в XIX веке, где не было противодействия авторитарных структур, как в Европе. Проблема единства воли почти отсутствует в условиях авторитаризма или тоталитаризма — так, П. А. Столыпину, опираясь на волю царя, осуществлять преобразования было легче. В условиях же нестабильности власти нельзя исключать чередование на каждых последующих выборах противостоящих друг другу политических групп с соответствующими поляризованными программами. Это возможно в странах, не обладающих демократическими традициями и достаточно массовыми зажиточными слоями, стремящимися к политической устойчивости. При всех прочих условиях только достаточно длительная практика демократических выборов заставит избирателей обращать первостепенное внимание на компетентность своих избранников. При реализации функции управления это имеет определяющее значение при выборах в масштабах страны президента, депутатов высшего законодательного органа, определяющего тенденции развития государства; в масштабах региона — глав исполнительной власти и депутатов местных представительных органов, причем компетентность депутатов отражается, в первую очередь, на создании правовых возможностей для деятельности государственного аппарата в центре и на местах, контроле его эффективности. Практика показывает, что на местном уровне (муниципальные органы, городское собрание) деловая компетентность избранников значит для эффективности управления больше, чем политическая платформа. Так, за рубежом нередко на этом уровне успешное участие в управлении принимали коммунисты, что не приводило к национализации или революции. В современном государственном механизме обычно представлены: система представительных учреждений, исполнительно-распорядительные органы, надзорно-контрольные инстанции, судебная система, вооруженные силы, органы охраны общественного порядка и государственной безопасности. По форме государства бывают монархиями или республиками, простыми (унитарными) или сложными (федеративными). В абсолютных монархиях дофеодального и феодального периодов верховная власть была сосредоточена полностью в руках единоличного главы государства — монарха,

обычно наследовавшего престол по родственным признакам. Смена династий происходила либо по причине естественного угасания рода, либо насильственным путем (восстание, заговор, дворцовый переворот, гибель на войне и т.п.). В Древнем Риме император (принцепс) избирался сенатом. В современных монархиях, имеющих сложную структуру (типа Объединенных Арабских Эмиратов, Малайзии), глава объединенного государства избирается из числа монархов (князей, султанов), представляющих равноправные субъекты такого государства. В подавляющем большинстве современных монархий власть короля (князя) ограничена конституцией, хотя он и остается формальным главой государства. Поскольку реальной властью (исполнительной и законодательной) обладают выбранные демократическим путем государственные институты, монарх, особенно в Европе, — это сохранение традиции, дорогостоящей, но красивой и поддерживаемой большинством населения. При республиканской форме государственного правления все высшие органы власти либо прямо избираются населением, либо формируются общенациональными представительными учреждениями (ассамблеями, парламентами и т. п.). Граждане республики обладают личными и политическими правами, однако понятие «республика» не тождественно понятию «демократия». Например, в недавнем прошлом имущественный ценз и пол ограничивали участие населения в выборах, а сегодня есть республики, где значительная, и даже большая, часть жителей не обладает полными правами граждан из-за того, что их предки и они сами шесть десятилетий (!) тому назад не жили на этой территории, где существуют ограничения на работу в государственных органах из-за исповедуемой религии, партийной принадлежности, цвета кожи и др. В республике устанавливается определяемая конституцией президентская или парламентская форма правления. Президентская форма предполагает прямое избрание гражданами главы исполнительной власти на общенациональных выборах. Президент назначает членов правительства, предусматривается четкое разделение исполнительной и законодательной ветвей власти, причем обе имеют собственный независимый электорат и даже нередко избираются в разное время. При парламентской форме правления глава исполнительной власти и кабинет избираются депутатами представительного органа, и здесь нет столь строгого разделения властей. Лидер, получающий поддержку большинства в парламенте, становится главой исполнительной власти или премьер-министром. Как это ни парадоксально, парламентская модель способствует усилению исполнительной власти, а президентская — укрепляет власть

парламента. Это происходит потому, что главная роль парламента, в первом случае, состоит в формировании правительства, его отзыве и замене другим, а в остальном его влияние ограничено. Процесс создания правительства сложен и зависит от расстановки партийных фракций в парламенте. Часто решение требует компромисса фракций, иногда доходящего, до создания коалиционного правительства из представителей нескольких партий. Все это заставляет депутатов воздерживаться от голосования против кабинета министров. При президентской форме правления парламент не отвечает за правительство и часто выступает в роли оппозиции к главе исполнительной власти — компромисс не является необходимостью. Сразу следует отметить, что абсолютизировать преимущества или недостатки различных форм правления не имеет смысла, поскольку и та, и другая достаточно эффективно проявили себя в разных странах. Важное различие систем выборов состоит в способе голосования: пропорциональном или мажоритарном (принципе большинства). При мажоритарной системе от каждого округа избирается один депутат, причем побеждает кaндидат, набравший наибольшее количество голосов. Система способствует установлению со временем в стране фактической двухпартийности из-за поляризации. избирателей, что дает стабильное правительство большинства. Главным минусом системы является то, что партия, побеждающая на выборах, в действительности может не обладать у избирателей столь уж большой поддержкой, но в парламенте иметь подавляющее большинство своих депутатов. Системы пропорционального представительства предполагают распределение мест в парламенте в соответствии с количеством голосов, полученных на выборах по партийным спискам. Здесь, есть два варианта проведения выборов: по первому, в избирательном округе представлено несколько кандидатов от разных партий и полученные за них голоса избирателей не «пропадают», а суммируются в общенациональном масштабе; по второму, непропорциональность представительства смягчается голосованием за партийный список, в котором парламентарии не представляют какой-либо округ. Чаще же всего сочетаются оба подхода. Пропорциональное представительство оставляет шанс попасть в парламент представителям малых партий, хотя почти всюду установлены 4— 5%-ные «пороги» минимального количества голосов для получения партиями депутатских мест. Пропорциональное представительство почти необходимо для многонациональных стран, где сильны сепаратистские тенденции, так как позволяет партиям этнических меньшинств говорить с общенациональной трибуны. Минусами

этой системы являются приоритетная ответственность депутатов перед партийной фракцией, а не избирателями округа и сложность достижения компромиссов в многопартийном парламенте, особенно в условиях общенациональных перемен, реформ. К сожалению, приходится констатировать, что в странах Восточной Европы избран, пожалуй, самый неустойчивый вариант сочетания президентской системы с парламентом, избранным на пропорциональной основе и постоянно конфликтующим с главой исполнительной власти, — компромиссы в самом парламенте должны дополняться еще и компромиссами с президентом. В силу особенностей истории и национального состава нашего государства вопрос о принципах унитаризма и федерализма обретает особое значение и сложность и требует отдельного рассмотрения в следующей главе. РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА Дарендорф P. От социального государства к цивилизованному сообществу // Полис. — 1993. — № 5. 26 основных понятий политического анализа // Полис. — 1993. — № 1. Диманис М. Д. Социал-демократическая концепция государства // Полис. — 1992. — № 4. Ильин И. А. О монархии и республике // Вопросы философии. — 1991.— №№ 1,4,5. Ильин М.В. Слова и смыслы. Опыт описания ключевых политических понятий. - М., 1997. (государственность, авторитет, полис, держава, империя, нация-государство, полития, деспотия, республика). Ильин М. В., Коваль Б. И. Две стороны одной медали: гражданское общество и государство // Полис. — 1992. — № 1—2. Лейпхарт А. Многосоставные общества и демократические режимы//Полис. — 1992. — №№ 1—2, 3, 4. Ленин В. И. Государство и революция // Полн. собр. соч. — Т. 31. Мамут Л. С. Этатизм и анархизм как типы политического сознания: Домарксистский период. — М., 1989. Надаис А. Выбор избирательных систем // Полис. — 1993. — № 3. Перегудов С. П. Организованные интересы и государство: смена парадигм // Полис. — 1994. — № 2. Уоллерстайн М. Избирательные системы, партии и политическая стабильность // Полис. - 1992. - № 5-6. Что такое демократия? Парламентаризм и правительственная система - определение и разграничение // Полис. - 1992. - № 3. Шабо Ж.-Л. Государственная власть: конституционные пределы и порядок осуществления // Полис. - 1993. - № 3.

§ 11. УНИТАРНОЕ И ФЕДЕРАТИВНОЕ ГОСУДАРСТВА Различия в государственном устройстве объясняются особенностями исторического развития того или иного региона, межэтнических и экономических отношений народов. Государства могут быть простыми — унитарными или сложными — федеративными. Унитаризм как принцип государственного устройства предполагает сугубо централизованное строение механизма власти (например, Дания, Франция, Япония, Монголия и т.п.). При федерации несколько государственных образований создают союзное государство, в котором при общей конституции и едином законодательстве каждая составная часть может иметь собственные конституцию и законодательство. Происхождение ряда федераций — Россия, Югославия, в прошлом СССР, Чехословакия — связано с реализацией национальнотерриториального принципа, когда субъектами федерации являются национальные государственные образования. Чаще же встречаются федерации, не придерживающиеся национальнотерриториального принципа — США, Австралия, ФРГ, Бразилия, Мексика, Венесуэла и др. Исторически эта форма федераций сложилась раньше, и, как показывают современные события, она более устойчива к распаду на унитарные государства. Простота этой схемы не отражает остроты попыток, с одной стороны, восстановить крупные национальные федерации (в Югославии это привело к затяжной гражданской войне), с другой — напротив, довести распад федераций до национальных государств. Серьезные проблемы обновления федерации стоят перед нашей страной: для России — это судьба автономий, расширение их прав, возрождение экономического единства на равноправной, взаимовыгодной основе; это отношения центра и субъектов федерации; положение русского населения в бывших .республиках СССР и автономиях Российской Федерации. После десятилетий подавления национальное самосознание нередко игнорирует целесообразные отношения и приводит к национальному эгоизму в многочисленным конфликтам на этой почве, препятствуя развитию интегрирующих тенденций. История политической мысли дает возможность разобраться в общих причинах центробежных явлений, обращая наше внимание на принципы происхождения государства и развитие представлений о его целях. Как известно, не прекращаются споры о классовой (социалистическая идея) и правовой, договорной (либеральная идея) природе государства. В XIX веке усилиями немецких ученых, воодушевленных борьбой за объединение Германии (Фихте, Гегель), в противовес концепции общественного

договора выдвигается идея национального государства, которая (если отказаться от полумистического «духа нации») означает право нации на свое государство, то есть равенство наций. На наш взгляд, если бы изначально сторонники либеральной идеи смогли преодолеть иллюзию «всемирного гражданства», порожденную Французской революцией, и признать национальное государство как необходимую стадию на пути к интеграции человечества (например, к «объединенной» Европе конца XX века), то национальная (равенство наций, а не националистическая — верховенство «своей» нации) идея вполне могла бы быть дополнением идеи равенства прав людей разных национальностей. В реальной жизни эти взгляды чаще не взаимодействуют, а, напротив, абсолютизируются, приводя либо к национализму, либо к игнорированию национальной жизни в угоду индивидуальным правам и свободам. К этому еще следует добавить идею приоритета классов, воплощавшуюся коммунистами в национальной политике, в частности в создании интернациональной общности пролетариев (а не всех людей, как это звучит в либеральной традиции). Природу национальных конфликтов нельзя понять, если не рассмотреть развитие этноса. Этнос — это природное образование, характеризующееся общими языком, культурой, хозяйственными связями. На определенной стадии развития происходит самоосознание этноса (этносов) как нации, обладающей более развитыми функциями управления и общими экономическими интересами, своей территорией расселения. В XIII—XIV веках в Европе происходит преобразование сословных монархий в национальные государства. Нация полиэтнична, хотя с точки зрения автора, каждый этнос в своей истории пережил или может пережить стадию нации и даже собственной государственности, причем это не происходит одновременно (!) и зависит от многих факторов: компактности расселения, автономности от соседей, уровня развития культуры, конфессии, языка, письменности, степени самоуправления, наличия у части этноса государственности (например, Россия и русские в бывших республиках СССР, Азербайджан и азербайджанцы в Иране и т. п.). Полиэтничность нации может не нарушаться претензиями этносов на собственную государственность тогда, когда создаются возможности для участия представителей этноса в управлении нацией в целом, культурная и религиозная автономии, гарантии личных прав и свобод и т. п., что дает субъективную основу — готовность этносов жить вместе. Примеров подобной полиэтничности нации много, в каждом случае есть свои специфические проблемы и столь же специфические способы их решения: это и Швейцария с тремя

языками, различными конфессиями и культурой, это США, где «переплавка» людей разного этнического происхождения в единую нацию происходит именно с либеральных позиций равенства прав, это другие унитарные и федеративные государства. Исторически особую роль в становлении национальных государств сыграли империи — Британская, Французская, Испанская и другие, которые выступали объективно и в качестве поработителей народов, обладавших и не обладавших собственной государственностью, и как носители элементов технического и общественного прогресса для этих же народов. В результате распада этих империй народы колоний обрели национальную государственность. «Тюрьмой народов» и в то же время «просветителем» выступала для многих населявших ее этносов Российская империя с тем отличием, что лишь немногие народы имели до вхождения в империю свою государственность, территория империи в основном была единой (кроме Аляски и Русской Америки), а принятие православия было условием активного участия в общественной, в том числе политической, жизни, управлении. К революции 1917 года ряд этносов уже был готов к самостоятельной государственности, но вероятно, кроме Польши, никто не стал бы на нее претендовать, если бы не классовые приоритеты в общественном устройстве, толкавшие к гражданской войне, не лозунг самоопределения наций вплоть до их отделения, не оккупация части империи иностранными войсками. Значительная часть этносов Севера, Дальнего Востока, Кавказа стала осознавать себя нациями лишь в советский период. На наш взгляд, этому способствовало не только повышение экономического и культурного уровня этносов, но и произвольная национальная политика правящей партии: помощь Красной Армии в установлении Советской власти для уже самоопределившихся народов; наделение государственностью одних народов, автономией — других и игнорирование в этом вопросе — третьих; заигрывание с национальными «кадрами» руководителей, их выдвижение в ущерб деловым качествам и реальной доле титульного этноса в составе населения государственного образования, причем при строгой опеке русского «старшего брата» (а до конца 30-х годов — латыша, поляка, еврея); небрежное, недальновидное отношение к территориальным границам наций (отсюда проблемы Нагорного Карабаха, Крыма, Северного Казахстана, Приднестровья и др.); массовые насильственные перемещения народов России и «дележ» Восточной Европы и Дальнего Востока с территориальными «приращениями» в годы второй мировой войны; неоправданное строительство гигантских хозяйственных объектов в районах компактного проживания малых

народов, требовавшее завоза рабочей силы, что в сочетании с объективной миграцией по территории страны приводило к катастрофическому росту природных, социальных и культурных экологических проблем. Используя рычаги тоталитарной власти, правящей компартии (как и в социалистических Чехословакии и Югославии) удавалось справляться с ростом национальных и националистических настроений различных этносов, вызванных этими причинами. Исторически национальная идея (равенство наций, образование национального государства) возникала как развитие идеи либеральной (права граждан любой нации), но, перерастая в идею националистическую (превосходство одной, своей нации), она становится активным противником демократии для всех (к примеру, проблемы русских в странах СНГ и ближнего зарубежья). Крушение. тоталитарных режимов, демократизация, становление прав граждан подтолкнули развитие национальной идеи в двух плоскостях: «доросшие» до осознания идеи национального государства этносы стремятся в «благоприятных» условиях распада державы в той или иной форме реализовать эту идею (далеко не всегда означающую отделение от России, а только восстановление равноправия наций, исторической справедливости) — и это объективная реальность, пусть не всегда облеченная в пристойные формы; но есть и другая, субъективная сторона — это стремление ряда политических групп, имеющихся в рамках каждого этноса, воспользоваться национальной идеей для сохранения своего влияния, властных рычагов. Любопытно, что роль особой «ударной силы» в реализации национальной идеи повсюду играла и играет национальная интеллигенция с общедоступным лозунгом возрождения культурного наследия этноса. Результатом такого развития национальной идеи стал кризис федераций, образованных по национальному признаку, приведший к «разводу» Чехии и Словакии, гражданской войне в бывшей Югославии и дроблению Советского Союза. Причем кризис не завершен ни в Югославии, ни в России, сохранившей структуру национальной федерации с многими прежними пороками. Однако накал националистических страстей не может поддерживаться вечно, поскольку наряду с центробежными устремлениями лидеров существуют и возрождающиеся центростремительные пожелания народов, подкрепляемые объективно существующими прочными хозяйственными связями, длительным совместным проживанием, схожими взглядами на роль государства, призванного к социальной защите населения, и многими другими факторами. Существующие тенденции к рационализации экономической,

политической, военной сфер общественной жизни могут привести и приводят к созданию различных видов союзов, из которых следует выделить конфедерацию, где государства сохраняют свою независимость, объединяются лишь для координации своих действий, а решения по общим вопросам или решения конфедеративных органов носят для союзных государств рекомендательный, не обязательный для выполнения характер. РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА Волков В. К. Этнократия — непредвиденный феномен посттоталитарного мира // Полис. — 1993. — № 2. Золян С. Т. Описание регионального конфликта как методологическая проблема // Полис. — 1994. — № 2. Ильин М. В. Собирание и разделение суверенитета // Полис. — 1993. — № 5. Иорданский В. Б. Этнос и нация // Мировая экономика и межд. отношения. — 1992. — № 3. Ленин В. И. Критические заметки по национальному вопросу // Полн.собр. соч. — Т. 24. Ленин В. И. О праве наций на самоопределение // Полн. собр. соч. — Т. 25. Ленин В. И. К вопросу о национальностях или об «автономизации» //Полн. собр. соч. — Т. 45. Лесаж М. Политическая система СССР. — М., 1991. Моммен А. Федерализм и национальное государство (К истории вопроса) // Полис. - 1992. — № 4. Национальное государство: теория, история, политическая практика // Полис. — 1992. — № 5-6. Национальный вопрос: опыт социал-демократии // Полис. — 1991. — №2. Перепелкин Л. С., Шкаратан О. И. Переход к демократии в полиэтническом обществе // Полис. — 1991. — № 6. Сорокин П. А. Общие черты и различия между Россией и США. Из истории развития межнациональных отношений в России. (Фрагменты)//Социологические исслед-я. — 1993. — № 8. Тишков В. А. Этнонационализм и новая Россия // Свободная мысль. — 1992. — № 4. Трубецкой Н. С. Общеевразийский национализм // Свободная мысль. - 1992. - № 7. Фридмэн Л. Американская правовая культура и федерализм // Полис, - 1992 - № 4. § 12. ПОЛИТИЧЕСКАЯ КУЛЬТУРА Понятие «политическая культура» довольно часто используется средствами массовой информации, причем по

совершенно разным поводам: от описания нетактичности народных избранников и применения оружия при выяснении отношений политическими оппонентами до анализа тонкостей во взглядах политических мыслителей прошлого и сравнения уровней общественного сознания целых народов. Ученые же обычно отталкиваются от того, что политическая культура представляет собой частное выражение общего понятия «культура» как совокупности материальных и духовных ценностей, творения человека, а не природы, но действующего в сфере политики. Некоторые политологи считают, что это понятие должно включать в себя не всё, а только устойчивое, повторяющееся, хотя, на наш взгляд, такое сужение понятия неоправданно — во-первых, речь идет о категории, а не законе, во-вторых, любая политическая ситуация неповторима, уникальна и требует своего решения, .втретьих, заранее никогда не известно, какое решение в политике правильно и для кого. Политическая культура — специфический, исторически определенный способ организации жизнедеятельности людей в политической сфере, отражающий качественное своеобразие и уровень развитости социально-политических идей, систем и отношений. На уровне общества в целом она определяет развитость политических теорий и идей, существующей политической системы, методов и форм управления обществом, степень участия граждан в политическом процессе. Вероятно, сравнительным критерием развитости, уровня политической культуры общества могут служить возможности участия в политической жизни, предоставляемые этим обществом своим гражданам. Причем именно возможности, а не декларируемые степень участия в виде стопроцентного прихода граждан к избирательным урнам или состав выборных органов, регулируемый господствующей партией или диктатором. Можно отметить, что вообще сравнения в политике довольно условны: если сравнивать режимы довольно просто, и в основном этим и занимаются средства массовой информации, то сложнее сравнивать, если вообще возможно, политическую культуру однотипных режимов, например, тоталитарных или демократических. На уровне классов или социальных групп политическая культура может рассматриваться как культура отношений между ними по вопросу завоевания и использования государственной власти, а также как процесс реализации интересов классов через существующие политические институты. И здесь это зависит от уровня политической культуры общества, в частности, от возможности той или иной социальной, национальной, возрастной, половой и т. д. группы создать свою политическую организацию в

виде партии или движения. Иллюзией являлось долгое время декларировавшееся в странах социализма единство целей и взглядов граждан, напротив, всякая идея имеет и должна иметь в целях развития своего оппонента. Условно говоря, в обществе должны быть, как минимум, две противостоящие партии или движения, не только допускающие существование оппонента, но и понимающие его роль и не доводящие общество до поляризации в виде гражданской войны. На уровне личности политическая культура выступает как совокупность политических сознания и поведения. Уровень сознания зависит от развития двух аспектов политической культуры: познавательного и формирования убеждений и ценностей ориентации личности: в свою очередь, уровень сознания определяет развитие личности как субъекта (актора) политических отношений, ее поведение. Общество может накладывать определенные ограничения на формирование политической культуры личности: в процесс познания может вмешаться запрет на литературу, содержащую идеи, «угрожающие» режиму, на отражение фактов в средствах массовой информации в достоверном виде; господствующая в обществе идеология через посредство системы образования, массовые организации влияет на ориентацию личности; наконец, устанавливаются правовые (!) нормы, ограничивающие права личности по выражению инакомыслия в литературе, средствах массовой информации, по созданию оппозиционных организаций и движений, то есть контролирующие и регулирующие поведение граждан. Поэтому, хотя понятие «политическая культура» применимо к любому обществу, и любой режим власти неизбежно сочетается с тем или иным уровнем политической культуры, о ее подлинном развитии можно говорить только в правовом государстве, где применение демократических принципов не ограничивается (кроме случаев общественных или природных катастроф, кстати, специально оговариваемых в законах, поддержанных обществом в целом). Совершенство политических институтов государства и гражданского общества отражает исторический опыт политической деятельности и развития теории и в конечном счете заключается в эффективности, целесообразности этих институтов и степени участия граждан. Существует тесная взаимозависимость между уровнями политической культуры общества и личности: способность к сравнению существующих политических и экономических систем, терпимость к иным политическим взглядам и лояльность к выборной власти создают условия для свободного волеизъявления индивида в демократическом обществе; напротив, слепая вера в авторитет вождя, партии, вооруженного насилия,

игнорирование оппонентов, нетерпение в осуществлении идей своего лидера означают готовность к восприятию авторитарного или тоталитарного режимов. РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА Алмонд Г., Верба С. Гражданская культура и стабильность демократии // Полис. — 1992. —№ 4. Баталов Э. Я. Политическая культура современного американского общества. — М., 1990. Баталов Э. Я. Политическая культура как социальный феномен // Вестник Моск. ун-та. Сер. 12. Соц-полит. исслед. — 1991. — № 5. Гаджиев К. С. Политическая культура: концептуальный аспект // Полис. - 1991. — № 6. Гаджиев К. С. Этика и политика // Мировая экономика и межд. отношения. — 1992. — № 3. Гудименко Д.В. Политическая культура России: преемственность эпох // Полис. - 1994. - № 2. Зимичев А. М. Психология политической борьбы. — СПб., 1993. Иванов В. Н. Политическая психология. — М., 1990. Лазарев Н. Я. Терроризм как тип политического поведения // Социологические исслед-я. — 1993. — № 8. Назаров М.М. Особенности политического сознания в постперестроечный период // Социологические исслед-я. - 1993. № 8. Ольшанский Д. В. Трансформация человеческого сознания (от мегамашины тоталитаризма к демократическому обществу) // Полис. — 1991. - № 3. Осипова Е.В. Социология политической культуры Великобритании // Социологические исслед-я. - 1992. - № 4, 9. Парахонский Б. А., Ильин М. В. Что значит мыслить по-новому? // Полис. — 1991.—№2. Такер Р. Политическая культура и лидерство в Советской России. От Ленина до Горбачева // США: экономика, политика, идеология. 1990. - №№ 1-3. Шерёль П.-И. Строить демократию: свобода формирования и выражения мнения // Полис. — 1993. — № 6. Шестопал Е. Б. Личность и политика. Критический очерк современных западных концепций политической социализации. М., 1988. § 13. ЧЕЛОВЕК И ПОЛИТИКА Особенностью политической жизни является то, что вопервых, акторами (привычная для нас философская категория «субъект» на английском языке означает и «подданный», что

размывает смысл этого важнейшего понятия) и объектами политики являются люди или их объединения институты, и, вовторых, все граждане (члены общества не лишенные гражданских прав) без исключения в той или иной степени участвуют в ней. Участие акторов в политике может быть стихийным, при котором осознание актором политической системы ограничено, он живет интересами ближайшего окружения; полусознательным, когда актору ясно значение различных политических, управленческих ролей, но он не знает, как самому воздействовать на политическую систему; осознанным, связанным с утверждением своих интересов и ценностей. Правда, политический режим может накладывать ограничения на участие человека в политике. В тоталитарных и авторитарных государствах в политической системе обычно доминирует единственная партия, которая предоставляет среднему гражданину мало возможностей для участия в формировании и принятии решений, хотя при этом гражданин ориентирован на «активную жизненную позицию» (как это в советское время обязательно отражалось в характеристиках). Только в условиях демократии человек может обладать набором разнообразных прав и возможностей участия в политике: это право голоса на альтернативных выборах и выступления в органах массовой информации, право участия в работе и создания новых партий, движений, объединений, право быть избранным во властные представительные органы и состоять в оппозиции. Однако обладание каждого гражданина этими правами и свободами, «наложение» этих свобод друг на друга существенно ограничивают человека в их применении и к тому же ведут к конкуренции активных граждан на политическом поле. Для них политика становится видом профессиональной деятельности, призванием вести других, организовать митинг, проанализировать конкретную ситуацию и наметить перспективу ее развития, написать статью или книгу по политической проблематике. Исторически понимание лидерства существенно менялось от восприятия массами лидера как героя с набором положительных качеств личности вообще (до 40-х гг. XX века) до анализа целей и эффективных путей их достижения, то есть наличия у лидера черт, в том числе скрытых, связанных с выполнением определенных политических задач. При этом внешность лидера, умение держать себя с достоинством, хотя и стали иметь несколько меньшее значение, чем прежде, но остаются важной характеристикой политика, особенно стремящегося к общенациональному уровню. Лидер должен обладать способностью наиболее полнее и точно сформулировать объединяющую идею, общие цели н

практически повести людей определенной общественной группы. Отношения, связывающие лидера и массы, сочетают в себе властные, функциональные (форма связей) и коммуникативные (содержание, смысл связей) черты. Поэтому лидер должен обладать компетентностью и способностью взять на себя ответственность за коллективные действия (что у обычных людей часто не совпадает) и, наконец, даром убеждать людей (харизмой). Крупный лидер способен выдвинуть новую политическую идею, а мелкий — лишь лозунг, отсюда возможности воздействия на массы и количество степеней свободы маневра у крупного политического лидера выше. В политике нередки случаи, когда массы сами выводят на политическую арену вождя, наделяя его желаемыми чертами, а он, в свою очередь, опирается на господствующие в массах ожидания и направляет свои усилия на реализацию этих ожиданий. Эта традиция массового протеста против существующего порядка вещей в конце XIX века в США воплотилась в создании популистской партии, название которой сохранилось в виде названия политического течения (и даже метода) — популизма, отражающего более высокую степень взаимозависимости лидера и масс. Это не означает, что данный путь исторически долговечен и эффективен — ведь в одном ряду здесь и государственное вмешательство в экономику буржуазных стран, и фашизм, и сатьяграха — гражданское неповиновение гандистов колониальной власти в Индии, и антитоталитаристское демократическое движение в период распада СССР. Вообще же лидеры выполняют задачи создания того или иного сообщества (вождь-основатель), поддержания его целостности (вождь-традиционалист), его изменения и приспособления в рамках первоначальной программы (вождьреформатор). Политическая борьба, изначально определявшаяся как борьба за власть, в условиях демократии позволяет выдвигать и другие цели, например: цели не претендующих на власть экологических движений, выразителей интересов малых социальных групп, национальных и религиозных меньшинств и т. п. Представления о формах политической борьбы исторически также менялись: от авторитарного насилия, воплощавшегося в политике монархов, полководцев, диктаторов, к абсолютизации политической роли революционных масс и игнорированию возможностей эволюции, наконец, к сегодняшнему обличению революций всех времен и воспеванию реформ и реформаторов прошлого. Чтобы объективно подходить к историческому процессу, нужно понять, что условия абсолютной монархии или диктатуры дают возможность проведения реформ при санкционировании

«сверху» без учета мнения всего общества, а реализация желания перемен радикальной части общества обречена на ее революционный насильственный вариант и тоже не считается с мнением большинства. Стремление же к реформам большинства общества может быть воплощено законным путем, без насилия, в условиях демократического режима. Поэтому общественный прогресс опирается на различные формы политической борьбы в зависимости от конкретных условий его осуществления и не требует абсолютизации каких-либо форм, характерных для различных направлений общественной мысли. РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА Ашин Г. К. Правящая элита и общество // Свободная мысль. - 1993. - № 7. Ашин Г.К. Современные теории элиты: критический очерк. — М., 1985. Блондель Ж. Политическое лидерство. - М., 1992. Вебер М. Политика как призвание и профессия // Избранные произведения. - М., 1990. Вебер М. Харизматическое господство // Социологические исслед. — 1988. — № 5. Здравомыслов А.Г. Социология конфликта: Россия на путях преодоления кризиса: Учебное пособие. - М., 1995. Зимичев А. М. Психология политической борьбы. — СПб., 1993. Ильин М. В., Коваль Б. И. Личность в политике: «кто играет короля» // Полис. — 1991. — № 6 Кравченко А. И. Макиавелли: технология эффективного лидерства // Социологические исслед-я. — 1993. — № 5. Крамник В.В. Социально-психологический механизм политической власти. - Л., 1991. Ланцов С А. Социальные революции и общественный прогресс. Теория. История. Современность. — Л., 1991. Лебон Г. Психология народов и масс. - СПб., 1995. Новинская Т. И. Что такое популизм? (Популистская традиция в США) // Рабочий класс и соврем. мир. — 1990. — № 2. Сутор Б. Политическая этика // Полис. — 1993. — № 5. Такер Р. Политическая культура и лидерство в Советской России. От Ленина до Горбачева // США: экономика, политика, идеология. — 1990. - №№ 1—3. Херманн М. Д. Стили лидерства в формировании внешней политики // Полис. — 1991. — № 1. Шестопал Е. Б. Личность и политика. Критический очерк современных западных концепций политической социализации. — М., 1988.

§ 14. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПАРТИИ И ДВИЖЕНИЯ Главным элементом гражданского общества являются политические партии. Хотя понятие «партия» применяется нередко и для характеристики античного или феодального общества, современная политология склонна все же рассматривать зарождение партий в сочетании с развитием отношений Нового времени, когда в политическую жизнь включаются широкие социальные слои, получающие легальную возможность отстаивать свои политические и экономические интересы путем участия в регулярных выборах. Только тогда появляется необходимость в постоянной организации, которая изначально отражает интересы ограниченной социальной группы или класса, а с развитием демократических условий обращается за поддержкой к более широкой части электората. Основными признаками партии, отличающими ее от политического клуба или движения, считаются: отражение в ее программе определённой идеологии или хотя бы конкретных представлений об экономической, политической и социальной ориентации; наличие организационной структуры (иногда отраженной в уставе партии), позволяющей судить о длительности объединения по времени, его массовости и распространенности по всей территории государства (а в особых случаях — и о международном статусе: например, Коммунистический Интернационал — Коминтерн рассматривал национальные компартии как свои секции); потребность в поддержке со стороны народа вплоть до членства или активного членства (активисты, функционеры) в ней. Исходя из этой системы признаков, партии — это организованные группы единомышленников, представляющие интересы части населения и стремящиеся к политической власти для их осуществления. Существует ряд специальных классификаций партий по организационному признаку, мы остановимся лишь на наиболее важных критериях, позволяющих делить партии на кадровые, массовые и «избирателей»; с сильной и слабой структурой. Кадровые партии относительно невелики, хотя и собирают значительное число голосов избирателей: на парламентском уровне их лидеры хорошо известны, а их опытные функционеры активизируются в основном в период подготовки к выборам. Массовые партии обладают большим количеством членов, обычно платящих взносы и имеющих партийный билет, присутствующих на митингах, выдвигающих круг активистов, для которых партия — смысл жизни. Партии «избирателей» при помощи неидеологизированной программы стремятся создать себе электорат выборщиков разной

социальной и профессиональной принадлежности, этнического состава для решения главных проблем текущего дня. Хотя основные американские партии и отличаются от европейских отсутствием фиксированного членства, их подход близок к тактике партий «избирателей». Партии с сильной структурой — это партии дисциплины, предписывающие депутатам подчиняться решениям партийной фракции, что к сожалению, может приводить к большей ответственности депутатов перед фракцией, чем перед избирателями, к пренебрежению мнением и аргументацией оппонентов партии со слабой структурой предоставляют своим представителям в выборных органах свободу голосования, границы которой очерчиваются предвыборной программой партии и ответственностью перед избирателями. В современных условиях подавляющее большинство партий исключает возможность неконституционного насильственного захвата власти. Только выборы, мнения большинства избирателей могут привести партию к власти, поэтому возникает необходимость корректировки программ с целью привлечения большего числа избирателей и интеллектуальной гегемонии не только в «своем» социальном слое, но и в обществе в целом, в отказе от непопулярных сейчас радикальных методов воздействия на массы. Некоторые политические партии, отражая интересы небольшой социальной группы, не претендуют на полноту власти и видят свою роль в отстаивании требований этой группы в представительных органах и возможном участии в коалициях в качестве «дополнительной» партии. Вряд ли возможно показать всю партийную палитру, обладающую наряду с основными цветами (идеалами, тенденциями) множеством оттенков идеологического и организационного характера. Возникновение партий и движений обычно связано с попытками различных социальных групп реализовать путем завоевания политической власти свои особые интересы и господствующие в этих группах представления о перспективах развития общества и способах их достижения. Чаще всего инструментом реализации своих программ партии избирают государство, и типология партий связана с их взглядами на степень участия государства в жизни общества, в первую очередь, в экономической сфере. Так, анархисты требуют уничтожения государства, коммунисты предполагают отмирание государства в перспективе, но его всевластие, диктатура одного класса во всех сферах жизни общества в переходный период. Либералы и консерваторы считают, что экономика в основном или полностью должна быть свободной от государственного вмешательства, социалисты в условиях различных форм собственности

осуществляют перераспределение доходов государства с приоритетом социальной сферы. Еще большее разнообразие вносят в партийные системы взгляды партий на форму государства (монархия — республика; унитарное — федеративное), характер политического режима, национальную и международную политику. Разными подходами отличаются партии и в отношении их организационной структуры. Не следует полагаться на название партии — лидеры партий, именуемых свободными, либеральными, демократическими, народными, зачастую не отражают интересов народа или облекают их в такие формы и методы осуществления, которые носят явно провоцирующий, экстремистский характер — расчет делается на неискушенность избирателей, довыборный характер обещаний всем и всего. Большое значение .имеют условия той или иной страны: так, в многонациональной либо двухтрехконфессионной странах партии, имеющие в названии «национальная», «христианская», «исламская» действительно по своим интересам, отраженным в программах, могут противостоять части, а то и большинству общества; при наличии же однородного этноса, подавляющего большинства католиков, протестантов, мусульман и др. в составе населения, название партии практически мало о чем говорит (кстати, такие партии имеют обычно несколько внутренних фракций, отражающих интересы различных общественных групп). Более определенно выражают свои взгляды националистические, левоэкстремистские и праворадикальные (в том числе фашистские) партии, что в стабильной политической и экономической ситуации не вызывает поддержки населения — избирателей, но в условиях кризиса, перелома в жизни общества взгляды и стремления сравнительно небольшой группы могут составить основу иллюзий значительного большинства членов oбщeствa. Этот период может совпасть с предвыборной кампанией и выборами, но может вызвать и взрыв нетерпения, насилия. В том и другом случаях ожидание «сильной руки» воплощается в диктатуре лидера или группы над обществом, освобождающимся от заблуждений. В отличие от политических партий различные общественные движения не обладают стройной организационной структурой, не имеют программ, охватывающих все стороны жизни общества, объединяются под определенными, представляющими общечеловеческие интересы лозунгами борьбы за мир, спасения цивилизации от преступного применения несовершенных технологий, права человека, национальное самоопределение. Эти движения массовы, пестры по социальному составу в силу привлекательности объединяющей идеи и в ряде случаев

становятся серьезными соперниками традиционных партий. Победа таких движений на выборах в нашей стране носила националистический оттенок, за рубежом же на выборах частичного успеха добивались экологисты. Политическая роль социальных движений существенно возросла, но переоценивать ее также не следует: так, создание партий «зеленых» привело их к необходимости высказываться по гораздо более широкому кругу проблем, что привело к быстрому отливу их приверженцев. Такая же картина и с другими массовыми общественными движениями, конституирующимися в политические партии. РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА Брандт В. Воспоминания.— М., 1991. Галкин А. А., Рахшмир П. Ю. Консерватизм в прошлом и настоящем — М,1987. Грачев А. С. Политический экстремизм. — М., 1986. Группы интересов // Полис. - 1992. - № 5-6. Здравомыслов А.Г. Социология конфликта: Россия на путях преодоления кризиса: Учебное пособие. - М., 1995. Ленин В. И. Политические партии в России. — Политические партии в России и задачи пролетариата. — Политическое положение. — К лозунгам. — М., 1990. Липсет С. Третьего пути не существует (Перспективы левых движений) // Полис. — 1991. — №№ 5, 6. Маннгейм К. Консервативная мысль // Социологические исслед-я. 1993. - №№ 1, 4, 9. Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии//Соч. — 2-е изд. — Т. 4. Массовые демократические движения: истоки и политическая роль / Отв. ред. Г. Г. Дилигенский. — М., 1988. Матц У. Идеология как детерминанта политики в эпоху модерна // Полис. - 1992. - № 1-2. Михельс P. Социология политической партии в условиях демократии // Диалог. — 1990. — №№ 3, 5, 7, 9, 11, 13, 15, 17, 18; 1991. - № 3. Медушевский А. Н. М. Я. Острогорский и политическая социология в XX веке // Социологические исслед-я.- 1992. -№8; 1993. - № 1. Мушинский В, О. Антонио Грамши. Учение о гегемонии. — М., 1990. Опитц Р. Фашизм и неофашизм. - М., 1988. Ортега-и-Гассет X. Не быть членом партии//Социологические исслед. —1993. — № 7. Острогорский М.Я. Демократия и политические партии. - М., 1997. Рассел Б. Практика и теория большевизма. — М„ 1991. Рормозер Г. Пути либерализма в России // Полис.- 1993.- № 1.

Современная социал-демократия: Словарь-справочник / сост. В. Я. Швейцер. —М., 1990. Согрин В. В. Идеологический плюрализм в США: перипетии и закономерности // США: экономика, политика, идеология. — 1992. —№8. Сокольский С. Консерватизм, либерализм, социализм // Мировая экономика и межд. отношения. — 1992.— № 8. Уоллерстайн М. Избирательные системы, партии и политическая стабильность // Полис. — 1992. — № 5—6. Херсон Л. Дж. Р. Идеология в Соединенных Штатах // Полис. — 1993.—№ 6. Чернецовский В. М. Массовые демократические движения. — Л., 1989. Шмачкова Т. В. Из основ политологии Запада (Характер режимов, гражданское общество и партийные системы при демократии) // Полис. — 1991. — № 2. Шмачкова Т. В. Мир политических партий // Полис. — 1992. № 1— 2. Эллис Э. Политические партии и возобновление истории // Полис. 1994. - № 2. §15. ПОЛИТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ И ПРАКТИКА МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ Внешнюю политику можно определить как деятельность по обеспечению интересов своих страны, народа, государства (иногда социальной группы, класса) во взаимоотношениях с другими странами, народами, государствами (социальными группами, классами). В недалеком прошлом эта сфера деятельности целиком принадлежала монархам и дипломатам, сегодня можно говорить, что каждый гражданин как избиратель принимает участие в выборе общеполитического направления, диктуемого исполнительной власти высшим законодательным органом, К принципам осуществления внешней политики относятся: объективный научный анализ международной обстановки, тенденций развития; принципиальность в подходе к основным проблемам и гибкость в выборе путей и средств их решения; признание суверенитета и равноправия всех стран; открытость, гласность заключаемых договоров и соглашений, что не исключает возможной конфиденциальности подготовительных переговоров; учет противоречий у соперников. Частью внешней политики является практика, в том числе дипломатия, определяемая как ведение внешних сношений на основе переговоров должностными лицами государства, часто профессионалами.

Реализацию внешнеполитических представлений (интересов) граждан, социальных групп, политических партий, государства можно представить упрощенно следующим образом: гражданин в условиях авторитарного и тоталитарного режимов полностью отстранен от сферы международных отношений, не имея даже права на несанкционированную правителями демонстрацию своих взглядов (например, через печать, перед иностранным посольством, собственными представительными и исполнительными учреждениями). В условиях демократии гражданин получает несколько каналов прямого (референдум по международным вопросам) или косвенного (голосование на выборах за какую-либо партию, в т. ч. за ее международную программу, митинги, демонстрации, выступления в органах массовой информации и т. п.) воздействия на принятие и осуществление государственными органами внешнеполитических решений. Значение этого личного, индивидуального шага не стоит преувеличивать: политика не бывает прямолинейной, к тому же часто возникает необходимость в оперативных и неординарных решениях. Многое зависит от представительных органов (парламент, Дума, Совет федерации и т. п.), в которых внешнеполитические представления партийных фракций должны быть сформулированы в виде четких рекомендаций (тенденций, но не наставлений) для исполнительных органов власти по осуществлению интересов страны в том или ином регионе в соответствии с представлениями большинства избирателей. К сожалению, у нас из-за нечеткости партийных предвыборных программ все отдается на откуп депутатам, нередко «забывающим» о государственных границах. Роль исполнительных органов (президент, правительство) состоит в том, чтобы конкретизировать (но не изменять, трансформировать) предложенную внешнеполитическую тенденцию в соответствии с мнением экспертов-профессионалов ведомства иностранных дел и собственным видением проблемы главой государства и затем реализовывать ее в практике международных отношений. Изменяющиеся обстоятельства на международной арене могут потребовать нового согласования позиций представительных и исполнительных органов и в принципе не должны толкать правительство или президента к произвольным решениям. Дипломатическая служба, профессионально занимающаяся внешнеполитическими вопросами, имеет ряд структурных подразделений в стране и за рубежом, анализирующих положение в соответствующих странах и регионах и поставляющих информацию и предложения для своего министерства, главы правительства, президента, комитетов при представительных

органах, средств массовой информации. Дипломатическая служба, в особенности, ее зарубежные представительства — посольства, консульства, международные организации — справедливо рассматривались рядовыми гражданами как сугубо элитарные, только если в представлении обывателя функции дипломата часто ограничиваются участием в светской жизни, то в действительности эта работа требует высокой эрудиции, культуры, такта, знания языков и традиций страны пребывания, способности принимать оперативное, самостоятельное решение в рамках общих и конкретных рекомендаций ведомства. Задачи дипломата — это прежде всего формирование правильных представлений о политике своего государства в стране пребывания, сбор информации (в т. ч. конфиденциальной), ее анализ и передача в свое ведомство, защита интересов, прав и безопасности граждан своей страны, подготовка к приему отечественных государственных, партийных, культурных делегаций, проведение и участие в переговорах по различным вопросам, связанным с данным регионом. Внешняя политика тесно связана с решением внутриполитических проблем, с состоянием экономики и обороны. Стабильность обстановки внутри страны, как правило, сопутствует ее независимой позиции на международной арене, напротив, внутренние трудности и неудачи заставляют лидеров искать «компенсации» во внешней политике. Стремление к гегемонии в международной жизни обычно является следствием господства идей национальной или социальной исключительности в правящей верхушке и общественном мнении внутри какого-либо государства. Наконец, взаимосвязь в решении внутренних и международных вопросов состоит в том, что и те, и другие находят ответы в верховных законодательном и исполнительном органах государства, лишь доверяя процедуру предварительной подготовки и непосредственного исполнения своим комитетам (парламент, Дума) или министерствам (правительство, в частности МИД). Вторая половина XX века внесла в международные отношения такие факторы, которые ранее не существовали либо не могли учитываться: угроза ядерной войны и необратимых изменений в природе вследствие вмешательства человека, высокий (почти повсеместно) уровень демократических перемен и борьбы за права человека, интеграционные процессы в политике, экономике, культуре ряда стран и одновременно национальное, социальное и религиозное размежевание в ряде крупных государств-федераций и целых регионов. Все это потребовало изменения подходов к оценке многих внешнеполитических событий, получившего, название «новое мышление». Особенно

сильно эти изменения коснулись социалистических стран и коммунистического движения, потребовав отказа от узкоклассовых приоритетов и повышения значения общечеловеческих ценностей, отхода от идеологических догм и признания исключительного права каждого народа (а не социального слоя, класса) выбирать перспективу развития своей страны, политическую систему и форму правления в своем государстве. РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА Бжезинский З. Великая шахматная доска. - М., 1993. Бжезинский З. Преждевременное партнерство // Полис. 1994. № 1. Введение в социологию международных отношений. - М.. 1992. Горбачев М. С. Перестройка и новое политическое мышление для нашей страны и для всего мира. — М., 1987. Киссинджер Г. Дипломатия. - М., 1997. Мурадян А. А. Самая благородная наука. Об основных понятиях международно-политической теории. — М., 1990. Нергеш Я. Поле битвы — стол переговоров. — М., 1989. § 16. МЕЖДУНАРОДНЫЕ УРЕГУЛИРОВАНИЯ

КОНФЛИКТЫ

И

СРЕДСТВА

ИХ

Природа международных «конфликтов» разнообразна, и ее исследование представляет большую сложность, поскольку причины столкновений носили и носят оттенок субъективности правителей и к тому же нередко покрыты завесой тайны. До недавнего времени отечественные политики и историки в оценке конфликтов руководствовались единым подходом, превратившимся в догму: в расчет брались только интересы правителей (личностей, социальных групп, партий). У такого подхода есть определенные преимущества: простота, доступная для самого неискушенного человека, и, если не конкретизировать ситуацию, справедливость общего вывода (тенденции). Недостатки же подобной оценки состоят в том, что при этом «исчезает» альтернативность политики, в особенности для частных явлений, сама политика выглядит лицемерной — под шум дипломатических деклараций осуществляются действия, подталкиваемые идеологией социального слоя, а главное — наличие подобного догматического подхода мешало выработке долговременных внешнеполитических концепций, подталкивало к реализации своих сиюминутных интересов или к оценке действий партнеров и союзников, исходившей из их превратно понимаемых сиюминутных интересов, — в результате можно увидеть в недавней истории, в частности нашей страны, ряд внешнеполитических «успехов», приводивших впоследствии к

серьезному моральному и материальному ущербу. Отказ от классовых приоритетов в международной политике должен, кроме признания общечеловеческих ценностей, сопровождаться выработкой концептуального методологического подхода к взаимоотношению безопасности государства и международной безопасности. Поскольку пока у нас нет ясного представления о нашей государственной философии внешней политики, кратко остановимся на содержании зарубежных теорий. К концу XX века большинство из них связано с философией либерализма и, в конечном счете, воспроизводит на уровне «безопасность государства — международная безопасность» взаимоотношение «безопасность индивида — безопасность государства», получившее теоретическое обоснование у Дж. Локка, Дж. С. Милля и их последователей (ключевым условием безопасности здесь рассматривается стабильность общества, т. е. достижение высокого уровня согласия в отношении фундаментальных целей и ценностей при возможном различии мнении по вопросам тактики). Различные варианты концепции «политического реализма» связаны с именами мыслителей разных эпох (Фукидид, Н. Макиавелли, Т. Гоббс, и др.) и современных теоретиков международных отношений (Д. Кеннан, Г. Моргентау, Г. Киссинджер, 3. Бжезинский и др.), считавших и считающих принципиально несовместимой безопасность нации-государства с коллективной международной безопасностью. Их аргументация с самом общем виде такова: а) активными участниками международной жизни являются суверенные, территориально ограниченные государства; б) межгосударственные отношения носят конкурентный и конфликтный характер, война считается допустимым средством разрешения конфликта, причем победа в ней подтверждает правильность избранной лидером политики; в) государства имеют собственные интересы, при этом интересы других государств и международная стабильность принимаются во внимание в минимальной степени: г) отрицание внутриполитических и социальных факторов как причин международных конфликтов; приоритет военной и экономической силы перед идеологией; д) недоверие к программам, принижающим роль принуждения в международных отношениях, и одновременно оптимизм по поводу сохранения стабильности даже в условиях распространения ядерного оружия и углубления региональных конфликтов. Концепция «структурного реализма» базируется на двух основных тенденциях: первая (К. Уолтц) рассматривает организацию международных отношений в связи с господством ведущих держав, что в сущности означает неравенство других

государств и ограниченность их суверенитета; вторая видит в историческом развитии чередование полюсов силы в политике и экономике (от униполярности Великобритании в экономике до мирового кризиса 1929—33 гг., к биполярности СССР и США в годы «холодной войны» и униполярности тех же США в экономике послевоенного периода и в политике с конца 80-х гг. в связи с распадом СССР). Еще ближе к современности стоит так называемая школа неореализма (Р. Либер, Дж. Мюллер, Р. Розенкранц), рассматривающая как важнейшую тенденцию международного развития взаимодействие национальных интересов государств, а стремление к защите собственных материальных интересов как рациональную основу политических действий (индивидуальных или коллективных, внутренних или внешних). Учету подлежат такие факторы международной жизни, как ядерное «сдерживание», общемировой рост благосостояния, взаимозависимость государств. Сила (прежде всего экономическая, хотя военная мощь тоже важна) продолжает оставаться главным арбитром в международных отношениях. События в СССР и Восточной Европе в конце 80-х — начале 90-х годов привели к новой ситуации, при которой главенствующий тезис «сдерживания коммунизма» почти исчерпал свое содержание и потребовал ревизии концепций безопасности, получивших условно название «теорий международного порядка». Авторы этих концепций (В. Брандт, У. Пальме, Г. Брундтланд, Р. Йохансен) положили в их основу: чувство единства судьбы человечества: убеждение, что понятие безопасности включает основные потребности и права людей (питание, жилье, здравоохранение, образование, осмысленный труд, неотчуждаемые права и свободы, защиту окружающей среды и т. д.), а не только защиту жизни и собственности; скептицизм в отношении способности чисто военными средствами обеспечить минимум безопасности, то есть защиту суверенной территории от нападения или другого нежелательного вмешательства; убежденность в том, что политические изменения на протяжении истории были реализованы во многом благодаря социальным движениям и борьбе «низов», а демократическое правление и обеспечение прав человека — необходимое, но недостаточное условие для глобального реформирования мирового порядка; высокую оценку роли транснациональных общественных движений, включающих инициативы против конкретных проявлений несправедливости, а также защищающих идею формирования новой реальности — «глобального гражданского общества». Тогда новая концепция безопасности должна включать:

коллективную безопасность; акцент на мирных средствах разрешения конфликтов; внешнюю политику, построенную на принципах взаимности, равенства, учета факторов окружающей среды; демилитаризацию; поддержку демократизации в других странах: снижение роли военной силы; разработку альтернативных нынешним вариантов обороны; неядерную политику безопасности; установление режима, не допускающего агрессии; создание постоянных войск Организации Объединенных наций и агентства ООН по контролю и исследованиям; расширение юрисдикции международных судов; усиление значимости невоенных факторов. Особое значение придается использованию мировым сообществом своих политических и экономических организаций вроде ООН и Международного Валютного Фонда (например, участию военных сил ООН во внутригосударственных и региональных конфликтах, регулирующему вмешательству МВФ и др. Подобный оптимизм разделяется далеко не всеми учеными и политиками. «Реалисты» продолжают теоретическую традицию «силового» решения конфликтов, политики во многих регионах на практике ее осуществляют. Новая «цивилизационная модель» С. Хантингтона предрекает и в будущем множество конфликтов на границах разных цивилизаций, под которыми понимается самый широкий уровень культурной идентичности, включающей язык, историю, религию, обычаи, институты и субъективную самоидентификацию людей. Столкновения цивилизаций не обязательно сопровождаются насилием, но, по мнению автора, неизбежны из-за различий между ними; роста цивилизационного самосознания, порождаемого взаимодействием народов разных цивилизаций и религиозными фундаменталистскими движениями; расхождения Запада и других народов, «возвращающихся» к собственным корням; прочности культурных особенностей в сравнении с экономическими и политическими, ведущих к синдрому «братских стран»; усиления экономического регионализма в рамках культурной общности. На микроуровне группы, живущие на границах цивилизаций, ведут борьбу за земли и власть друг над другом, нередко кровопролитную; на макроуровне страны, относящиеся к разным цивилизациям, соперничают в военной и экономической сферах из-за контроля над третьими странами и международными организациями, стремятся утвердить собственные политические и религиозные ценности. Концепция С. Хантингтона вызвала бурную полемику в научном мире, но вне зависимости от того, сколько уязвимых мест в ней выявится, нельзя не прислушаться к предупреждению автора, что в обозримом будущем не сложится единой универсальной цивилизации, и мир будет состоять из разных

цивилизаций, каждой из которых придется учиться сосуществовать с другими. РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА Бжезинский З. Великая шахматная доска. - М., 1998. Бжезинский 3. Преждевременное партнерство//Полис. 1994. № 1. Гаджиев К.С. Введение в геополитику. - М., 1998. Киссинджер Г. Дипломатия. - М., 1997. Ланцов С.А. Теория международного конфликта и реалии постсоветского геополитического пространства (Международные отношения: современность и история). - СПб., 1994. Мушакодзи К. Политическая и культурная подоплека конфликтов и глобальное управление//Полис. — 1991. — № 3. Салмин А.М. Дезинтеграция биполярного мира и перспективы нового мирового порядка // Полис. - 1993. - № 4. Сорокин К. Э. Россия и многополярность: «время обнимать, и время уклоняться от объятий» // Полис. — 1994. — № 1. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций//Полис. — 1994. — № 1. Цымбурский В. Л. Остров Россия (Перспективы российской геополитики)// Полис. — 1993. — № 5. § 17. ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕФОРМЫ В НАШЕЙ СТРАНЕ При рассмотрении этой темы приходится учитывать как незавершенность процесса реформ, так и различия в его темпах и содержании в республиках ранее единой страны. Естественно также, что мы концентрируем внимание на проблемах России. Причины, породившие необходимость реформ, различны, как различны и варианты их устранения, причем и те и другие являются предметом ожесточенной, вплоть до конфронтации, дискуссии политических групп. Общественная жизнь в СССР была характерна монополией государства в экономической жизни: основные средства производства были в руках государства, колхозы в основном выполняли госзаказ, другие виды кооперации постепенно свертывались, внешнеэкономические связи полностью осуществлялись и контролировались государством, социальная сфера, культурная жизнь обеспечивались из государственной казны. И на уровне предприятий, и на уровне индивида формировались иждивенческие настроения по отношению к государству, резко снижавшие эффективность экономики в сравнении с системами, основанными на конкуренции предприятий и производителей. Однопартийность вела к смыканию партии и государства, отсутствию альтернативы на выборах в представительные органы

и в отношении кандидатов и, что еще важнее, в отношении их программ. Возникла и была реализована возможность создания административно-командной системы управления обществом, подталкивавшей к бюрократизации, а иногда и коррупции всевластных чиновников, карьеризму через членство в партии и т. п. Формальное регулирование партаппаратом социального состава представительных органов приводило к повсеместным уступкам со стороны Советов более компетентной исполнительной власти, прямо контролировавшейся партийными структурами (кадры, выполнение плана, различные инициативы). Господство марксистской идеологии сводило на нет свободу слова, печати, вероисповедания, давало возможность произвольных санкционированных партийными органами оценок уровня литературы, драматургии, кино, живописи, архитектуры и других видов творчества и преподавательской деятельности (через всемогущие творческие союзы, систему государственных званий н премий, различные ограничения для инакомыслящих). Однопартийность и проникновение государства во все сферы жизни общества означали осуществление в стране тоталитарного режима власти и фактическое отсутствие роли гражданского общества. Декларировавшиеся принципы интернационализма и классовой солидарности приводили к искажениям во внутренней национальной политике и серьезным издержкам и просчетам в политике внешней. Даже благоприятный период в экономике страны, связанный с повышением мировых цен на нефть в 70-е годы, не был использован для обновления производства на уровне современных технологий: средства ушли на неосуществленные и полуосуществленные грандиозные проекты, дальнейший рост военного потенциала, многочисленные объекты идеологической поддержки за рубежом, поставки импортного продовольствия н ширпотреба и т. п. Лишь с 1983 г. начались попытки преодоления все более углублявшегося разрыва между СССР и ведущими индустриальными странами, к которым за счет применения новых технологий и сравнительно дешевой рабочей силы присоединились новые конкуренты (Юго-Восточная Азия, Ближний Восток, Латинская Америка). Первоначально поиск велся в привычном направлении: ужесточение дисциплины труда, меры по укреплению общественного порядка, попытки наступления на организованную преступность (Ю. В. Андропов); концепция ускорения научно-технического прогресса и перестройка общественной жизни, борьба с пьянством (М. С. Горбачев). Эти усилия могли привести лишь к частичной поддержке экономики, слабевшей в условиях государственной монополии, но они к тому

же запоздали, и в 1987 г. об этих программах было забыто. Как и всегда в истории нашей страны, реформы задумывались и проводились «сверху». Возможность использования чужого опыта реформ была ограниченной: «китайский» вариант демонополизации экономики при сохранении господства правящей партии, несмотря на его предпочтительность для наших реформаторов, запоздал даже с анализом из-за двадцатилетних расхождений партийных лидеров, кроме того, в СССР уже начался процесс демократизации, получивший благоприятную оценку в мире; «восточноевропейский» путь либерализации экономики с одновременным изменением политического режима и становлением демократического гражданского общества для нас был сопряжен с большими трудностями из-за национально-территориального федеративного устройства СССР, сложности структуры и некомпактности его экономики, масштабов расходов на армию и оборонные отрасли производства, отсутствия единства в обществе во взглядах на реформы. Путь развитых капиталистических государств был по многим причинам вообще недоступен для нас: во-первых, довольно долго руководство страны декларировало две слабосочетающиеся идеи — свободного рынка и социалистического выбора; во-вторых, общество в целом и верхушка компартии, особенно на местах, не были готовы к радикальным переменам; в-третьих, эти страны проходили путь эволюции постепенно, более чем два столетия; наконец, это был путь от феодализма к капитализму. Даже в представляющих для нас особый интерес Швеции, Австрии, Израиле и других так называемых социальных государствах, где социально-экономические модели используют значительное включение государства в экономику, — это был путь от одной формы капитализма к другой. Поэтому наша страна пошла неизведанным путем от государственного социализма к пока еще неясным целям, пытаясь сочетать опыт Восточной Европы, «новых индустриальных стран» и стран Запада. Ситуация трагически усугубилась отставанием экономических реформ от развития национальных движений, быстро распространивших в республиках и автономиях иллюзию расцвета в условиях сепаратизма наций и превратившихся в мощные политические националистические течения. Это, наряду с интересами и личными амбициями лидеров, привело к распаду СССР, разрыву многих экономических связей и глубокому экономическому кризису, становлению различных взглядов на содержание и темпы преобразований в каждом новом государстве. Как бы в обществе ни оценивали процесс реформ, налицо следующие перемены:

— в политической надстройке сначала СССР, а затем Российской Федерации появился новый высший орган — съезд народных депутатов, а в исполнительной ветви власти —высший пост Президента; в большинстве республик съезд не создавался, а в России оказался дорогостоящей и малоэффективной структурой двухступенчатой представительной власти — с принятием новой Конституции он прекратил свою деятельность, предоставив полномочия высшей представительной законодательной власти в лице Совета Федерации и Государственной Думы. — выборы в представительные органы проводились на альтернативной основе: сначала при отсутствии ясных партийных программ они дали немало, случайных и некомпетентных депутатов, в декабре 1993 г. предвыборная борьба коммунистов и проправительственного блока партий и движений сторонников реформ привела к выдвижению «третьей силы» — Либеральнодемократической партии, умело использовавшей популистские лозунги, но в отличие от главных конкурентов не имевших их «прошлого»; в 1995 и 1999 гг. выявился перевес создававшихся к выборам политических партий и движений «в поддержку» президента; —однопартийная политическая система (монистическая) уступила место многопартийной (плюралистической); —- обеспечиваются права граждан на свободу слова, печати, собраний, объединений, вероисповедания, получения информации и т. п.; — был образован Конституционный суд Российской Федерации, осуществляющий надзор за соблюдением законов высшими органами представительной и исполнительной власти и обладающий правом вето на их незаконные решения; однако в первом составе суд не сумел встать выше политических пристрастий и партийной борьбы и в результате сам стал одним из факторов обострения противостояния двух ветвей власти, приведшего к конституционному кризису и кровавым событиям в октябре 1993 г.; —годы реформ были характерны острейшей борьбой за власть между президентом и его окружением — реформаторское крыло, и большинством Верховного Совета и съезда народных депутатов РФ, выступивших в качестве оппозиции проводимым реформам; сказалось, по-видимому, отмечавшееся выше несовершенство пропорциональной системы выборов в условиях становления демократии и относительно низкой политической культуры избирателей; —распад СССР на отдельные государства привел к их обособлению, попыткам реализации лозунга национальной исключительности, выявлению и обострению существовавших

многочисленных межнациональных территориальных и религиозных противоречий, ущемлению прав лиц некоренной национальности; ряд бывших автономий использовал право повысить свой статус, что в некоторых случаях сопровождалось усилением националистических и сепаратистских тенденций; — подписан новый Федеративный договор, субъектами которого, кроме республик и автономий, стали края и области России; — коренным образом изменились международные отношения СССР и затем России, отказ от идеологических приоритетов помог завершению войны в Афганистане, выводу российских войск из восточноевропейских стран и республик Балтии, прекращению помощи некоторым другим режимам, снижению военной, в т. ч. ядерной, угрозы, улучшению отношений как с ведущими индустриальными странами, так и с целым рядом развивающихся стран, отношения с которыми были натянутыми или вообще отсутствовали. Нельзя исключать, что заинтересованность США и других стран НАТО в переменах в СССР базировалась на ослаблении или ликвидации супердержавы — потенциального военного противника, а экономическая помощь бывшим республикам СССР нацелена только на необратимость движения к свободному рынку и возможность роста зарубежных капиталовложений, но не на поощрение конкурента, обладающего огромным потенциалом в виде природных ресурсов и дешевой рабочей силы. Политические реформы опередили экономические преобразования, что сказывается на отношении значительной части общества к демократии, произвольно ассоциируемой с различными партиями и течениями, часто не имеющими ничего общего с этим понятием, и вызывает ностальгию этой части общества по существовавшему прежде порядку, уравнительной системе оплаты труда и социального обеспечения, достоинству великой нации и супердержавы. Если не произойдет насильственное пресечение процесса реформ с установлением диктатуры того или иного рода, то исходя из исторического многовекового опыта преобразований в различных странах, исполнительная ветвь власти в условиях тяжелого экономического и политического положения будет усиливаться. Чтобы это не было в ущерб волеизъявлению народа, исполнительная власть в центре и на местах должна проявлять жесткость только в реализации программ, одобренных представительной законодательной властью либо всем народом в результате референдумов, если не будет произведено четкое конституционное разделение полномочий властей, а проведение реформ будет тормозиться. РЕКОМЕНДУЕМАЯ ЛИТЕРАТУРА

Бутенко А.П. Власть народа посредством самого народа. - М.. 1988. Верт Н. История Советского государства, 1900-1991. М., 1998. Восленский М.С. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза. - М.. 1991. Волков В. К. Этнократия — непредвиденный феномен посттоталитарного мира // Полис. - 1993. - № 2. Горбачев М.С. Перестройка и новое политическое мышление для нашей страны и для всего мира. - М., 1987. ОГЛАВЛЕНИЕ: Введение РАЗДЕЛ 1 § 1. Предмет политологии § 2. История политической мысли. Древний мир § 3. Религия и светская власть. Политические взгляды Средневековья § 4. Политические учения XVII—XVIII вв. § 5. Политические учения в XIX веке § 6. Политическая мысль России § 7. Истоки современной политологии РАЗДЕЛ II. § 8. Политическая власть и общественное развитие § 9. Политические системы и режимы § 10. Государство, его функции и типы § 11. Унитарное и федеративное государства § 12. Политическая культура § 13. Человек и политика § 14. Политические партии и движения § 15. Политическая теория и практика международных отношений § 16. Международные конфликты и средства их урегулирования § 17. Политические реформы в нашей стране.

стр 3 3 6 10 14 20 23 32 39 44 49 55 60 63 66 71 74 78