Пустыня

Жан-Мари Гюстав Леклезио Пустыня Сегиет-эль-Хамра, зима 1909-1910 годов

Точно сновидение, появились они на гребне бархана, по пояс в облаке взметенного их ногами песка. Медленно спускались они в долину по едва различимой тропе. Во главе каравана шли мужчины в синих шерстяных бурнусах — синие покрывала затеняли их лица. За ними выступали два-три верблюда, а следом тянулись погоняемые мальчиками козы и овцы. Замыкали шествие женщины. От тяжелых, широких бурнусов фигуры их казались какими-то грузными, а лица и руки — еще смуглее под темно-синими покрывалами. Бесшумно, медленно ступали они по песку, не глядя, куда идут. Ветер дул не переставая, ветер пустыни, знойный днем, ледяной по ночам. Песок струился вокруг них, скользил между ногами верблюдов, хлестал женщин в лицо, и они надвигали на глаза синие покрывала. Дети постарше бежали бегом; запеленатые в синюю холстину, привязанные за спиной у матерей, плакали грудные младенцы. Фыркали, чихали верблюды. Никто не знал, куда лежит их путь. Солнце стояло еще высоко в нагом небе, ветер уносил все звуки и запахи. Струйки пота медленно стекали по лицам путников, смуглая кожа их щек, рук и ног отливала темно-синим; точно надкрылья скарабея, переливались на лбу у женщин синие узоры татуировки. Черные глаза, похожие на капли расплавленного металла, выискивая дорогу среди волнистых барханов, почти не глядели по сторонам, на бескрайние песчаные просторы. Больше на земле не было ничего — ничего и никого. Их породила пустыня, и только через пустыню мог пролегать их путь. Они ничего не говорили. Ничего не желали. Ветер пролетал над ними, сквозь них, точно среди песчаных холмов не было ни души. Они шли с ранней зари, не делая привалов, словно коконом окутанные усталостью и жаждой. Иссушенные зноем губы и язык одеревенели. Их терзал голод. Они и не смогли бы произнести ни слова. Они давно уже сами стали безмолвными, как пустыня, сгорая под лучами солнца, пылающего посреди пустынного неба, и дрожа от холода ночью, под недвижными звездами. Они продолжали медленно спускаться по склону в долину, петляя, когда песок осыпался под их ногами. Мужчины не глядя выбирали, куда ступить. Казалось, они следуют невидимой глазу тропой, которая ведет на другой конец одиночества — в царство ночи. Среди них только один нес ружье — кремневый карабин, с длинным почерневшим бронзовым стволом. Ружье висело у него на груди, он сжимал обеими руками приклад, а ствол, обращенный к небу, был похож на древко знамени. Рядом с вожатым, закутанные в бурнусы, шли его братья, слегка подавшись вперед под бременем своей ноши. Синяя одежда под бурнусами превратилась в лохмотья — изорванная колючками, изрешеченная песком. Позади изнуренных животных, впереди своей матери и сестер шел Hyp, сын человека с карабином. Его смуглое лицо почернело от зноя, но глаза ярко блестели, в их блеске было что-то почти неестественное. Эти мужчины и женщины были плоть от плоти песка, ветра, солнца и ночной тьмы. Точно в сновидении, появились они на гребне бархана, словно их породило безоблачное небо, и тела их хранили жесткую непреклонность пустыни. Они несли в себе голод и жажду, от которой кровоточат потрескавшиеся губы, суровое безмолвие, озаренное палящим солнцем, холодные ночи, сиянье Млечного Пути, лунный свет; и всюду сопровождала их гигантская на закате тень, бесконечно волнились девственные пески, взрыхляемые растопыренными пальцами их босых ног, и ускользала линия горизонта. И главное — не угасал необычный блеск их глаз, блеск, шедший из самой глубины взгляда. Стадо коричневато-серых коз и овец шло впереди детей. Животные тоже не

знали, куда идут, и ступали копытцами по оставшимся старым следам. Песок взвихрялся у них между ног, налипал на грязную шерсть. Погонщик верблюдов подстегивал их одним лишь голосом, ворча и плюясь, как они. Хриплое дыхание путников, уносимое ветром к югу, тотчас терялось в ложбинах меж барханами. Но ни ветер, ни сушь, ни голод теперь не имели значения. Люди и животные медленно спускались, устремлялись вниз — в глубь безводной, лишенной тени долины. Они шли уже много недель, много месяцев подряд, от одного колодца к другому, оставляя позади пересохшие русла рек, теряющихся в песках, переваливая через каменистые холмы и нагорья. Стада щипали худосочную траву, чертополох и листья молочая. Вечерами, когда солнце спускалось к горизонту и от кустарников протягивались длинные-длинные тени, люди и животные делали привал. Мужчины развьючивали верблюдов и разбивали большую палатку коричневого сукна, крепившуюся к кедровому столбу. Женщины разводили огонь, варили жидкую просяную кашу, доставали молоко, масло, финики. Быстро надвигалась ночь, огромное холодное небо распахивалось над погасшей землей, и тогда высыпали звезды, мириады звезд, застывших в пространстве. Человек с карабином, тот, что вел караван, подзывал к себе Нура и показывал ему крайнюю точку Малой Медведицы, одинокую звезду по имени Кабри, а потом, на другой оконечности созвездия, — голубую звезду Кохаб. Ближе к восточному склону неба он показывал Нуру сверкающий мост из пяти звезд: Алькаид, Мицар, Алиот, Мегрец и Фекда. А совсем на востоке, почти слившийся с пепельным горизонтом, восходил Орион с Альниламом, чуть клонясь в сторону, точно корабельная мачта. Все звезды знал отец Нура, порой он называл их странными именами, звучавшими словно сказочный зачин. И показывал Нуру, какой дорогой пойдет их караван, когда настанет день, точно зажигавшиеся в небе звезды прочерчивали пути, которых надлежало держаться людям на земле. Какое несметное множество звезд! Ночь в пустыне была наполнена их огоньками, которые слабо мерцали в воздухе, колеблемом ветерком. То была страна вне времени, непричастная к истории рода человеческого, — страна, где, быть может, ничто уже не могло народиться или умереть, словно бы уже отрешенная от всех других стран, страна, достигшая вершины земного бытия. Мужчины часто глядели на звезды — бесконечный белый путь, похожий на песчаный мост, переброшенный над землей. Они обменивались скупыми словами, раскуривая свернутые конопляные листья, рассказывали друг другу о своих скитаниях, о слухах про войну с христианскими солдатами, об отмщении. А потом слушали ночь. Пламя от горящих веток танцевало под медным чайником, шипя, точно стекающая вода. По другую сторону жаровни беседовали женщины, одна из них напевала, баюкая младенца, уснувшего у ее груди. Тявкали дикие собаки, и эхо в ложбинах между барханами отзывалось словно голоса других собак. Запах животных смешивался с запахом сырости, поднимавшимся от серого песка, и едким дымом жаровен. Потом женщины и дети устраивались на ночлег в палатке, а мужчины, завернувшись в бурнусы, засыпали вокруг потухшего очага. Они становились невидимками — терялись в бескрайности песка и камня, а черное небо сияло все ослепительней. Так скитались они месяцами, а может, и годами. Они следовали дорогой, указанной звездами среди песчаных волн, — дорогой, идущей от Дра, от Тамгрута, от пустыни Эрг-Игиди, или севернее — дорогой через Айт-Атта, Герис, Тафилельт, которая ведет к большим укрепленным селениям, ксурам , у отрогов Атласских гор, или бесконечным путем, устремленным в самое сердце пустыни, через Ханк, к большому городу Томбукту. Одни умирали в пути, другие нарождались, женились. Погибали и животные — одни с перерезанным горлом, удобряя недра земли, другие от болезней, брошенные гнить на ее каменистой поверхности. Казалось, здесь ни у кого нет имени, как нет слов. Пустыня все смывала, все стирала своим ветром. Во взгляде людей была свобода бескрайнего простора, кожа их отливала металлическим блеском. Солнце все затопляло своим светом. Песок — охристый, желтый, серый, белый, легкий песок скользил, обнаруживая движение

ветра. Он заметал все следы и кости. Он отталкивал солнечные лучи, изгонял воду и жизнь прочь из сердца пустыни, которое никому не дано было узнать. Люди понимали, что пустыня их отвергает, — вот они и шли без остановки, по дорогам, уже исхоженным другими ногами, в поисках другого пристанища. В колодцах, айнах , этих небесного цвета очах, или во влажных руслах старых грязных ручейков копилась вода. Но эта вода не радовала глаз, не давала отдохновения. То были лишь капли пота на поверхности пустыни, скаредный дар Повелевающего Сушью, последний трепет жизни. Тяжелая жижа, вырванная у песков, мертвая вода расщелин, щелочная вода, вызывавшая колики и рвоту. Надо было идти все дальше и дальше в направлении, указанном звездами, все так же чуть согнувшись, подавшись вперед. Но, быть может, это была последняя свободная страна, единственная страна, где людские законы уже не имели значения. Страна камней и ветра, а также скорпионов и тушканчиков, которые умеют спрятаться и исчезнуть, когда палит солнце, а ночь холодна. И вот теперь они появились над долиной Сегиет-эль-Хамра, медленно спускаясь вниз по песчаному склону. В глубине долины показались признаки человеческой жизни: пашни, обнесенные оградой из камня, загоны для верблюдов, хижины, крытые листьями карликовой пальмы, большие суконные шатры, похожие на перевернутые вверх килем суда. Мужчины медленно брели вниз по склону, глубоко погружая пятки в осыпающийся песок. Женщины замедляли шаги и держались в отдалении, позади стада, которое, почуяв воду, словно обезумело. И вот у подножия каменистого нагорья распахнулась во всю свою ширь бескрайняя долина. Hyp искал взглядом стройные силуэты темно-зеленых пальм, устремленных ввысь, обступивших плотными рядами незамутненную гладь озера, искал взглядом белые дворцы, минареты, все, о чем ему твердили с детства, рассказывая о городе Смара. Он так давно не видел деревьев. Слегка расслабив руки, он спускался в долину, прикрыв глаза из-за слепящего света и песка. По мере того как люди сходили в долину, город, на мгновение представший их взглядам, стал исчезать, и они снова не видели ничего, кроме сухой и голой земли. Было жарко, пот ручьями стекал по лицу Нура, синяя одежда прилипала к спине и плечам. Но теперь, словно рожденные недрами долины, стали появляться еще и другие мужчины и женщины. Женщины разожгли угли в жаровнях, чтобы приготовить ужин, дети и мужчины неподвижно стояли у своих запыленных шатров. Они пришли сюда со всех концов пустыни, из-за каменистой Хамады, из-за гор Шехеиба и Варкзиз, из Сируа, с хребтов Ум-Шакурт и даже от больших южных оазисов, от подземного озера Гурара. Одни прошли через горы по ущелью Майдер возле Турхаманта, а другие ниже, там, где Дра встречается с Тингутом, через Регбат. Они собрались сюда, все обитатели юга: кочевники, торговцы, пастухи, разбойники, нищие. Быть может, некоторые из них покинули королевство Биру или большой оазис Валата. На лицах их оставили свой след безжалостно палящее солнце и смертоносная ночная стужа на окраинах пустыни. Были среди них рослые, долговязые люди, чья черная кожа отливала красным, и говорили они на незнакомом языке — это были люди племени тубу, пришедшие с другого конца пустыни, от скал Борку и склонов Тибести, они употребляли в пищу орехи кола и, кочуя, доходили до самого моря. Чем ближе к воде подходил караван, тем больше попадалось по пути черных людских силуэтов. Позади корявых акаций показались сплетенные из веток и обмазанные глиной хижины, похожие на термитники. Глинобитные домики, лачуги из досок и земли и повсюду — низенькие, сложенные из камня ограды, не выше колена, делившие красную землю на крохотные ячейки. На участках размером не больше лошадиной попоны рабы, харатин 1 , выращивали чахлые 1 Харатин (ед. ч. хартани) — смешанное берберо-негроидное население оазисов. — Здесь и далее примеч. переводчика.

ростки бобовых, перца, проса. Оросительные канавки, асекьяс , прорезали своими бесплодными бороздами долину, пытаясь высосать из почвы хоть капельку влаги. Это и был тот город, куда шел караван Нура, великий город Смара. Все они, люди и животные, направлялись теперь к нему по выжженной земле, по этой гигантской трещине — долине Сегиет. Столько дней, безжалостных и ранящих, как кремень, столько часов ждали они этой минуты. Как исстрадались их измученные тела, кровоточащие губы, выжженные солнцем глаза. Они спешили к колодцам, не слыша ни рева животных, ни голосов других людей. Приблизившись, они остановились у каменных стенок, подпиравших мягкую почву. Дети камнями отогнали животных, а мужчины преклонили колена для молитвы. Потом каждый, погрузив лицо в воду, медленными глотками стал пить. Вот они, небесного цвета очи среди пустыни. Но теплая вода все еще хранила в себе силу ветра, песков и бескрайнего стылого ночного неба. Hyp пил и чувствовал, как с водою входит в него вся бесприютность пустыни, которая гнала его от одного колодца к другому. Мутная, безвкусная вода вызывала тошноту, она не утоляла жажды. Она словно бы вливала в его тело безмолвное одиночество песчаных гряд и громадных каменистых нагорий. Вода в колодцах была неподвижной и гладкой, как металл, на поверхности ее плавали листья и клочья овечьей шерсти. У другого колодца умывались и приглаживали волосы женщины. Рядом с ними неподвижно застыли козы и верблюды, словно привязанные к колышкам, воткнутым в грязь у колодца. Между палатками ходили взад и вперед какие-то мужчины. То были Синие Воины пустыни, с покрывалами на лицах, вооруженные кинжалами и длинными ружьями; они расхаживали широкими шагами, ни на кого не глядя. Оборванные рабы-суданцы тащили мешки с просом и финиками и бурдюки с маслом. Были здесь также и вожди племен в белой и темно-синей одежде, почти чернокожие шлехи , веснушчатые и рыжеволосые уроженцы побережья и безродные, безымянные люди, нищие, прокаженные, которые не смели приблизиться к воде. Все они проделали путь по каменистой земле, по красной пыли, чтобы явиться к стенам священного города Смара. На несколько дней, на несколько часов они вырвались из пустыни. Разбив тяжелые суконные палатки и завернувшись в шерстяные бурнусы, они ждали наступления ночи. Сейчас они ели просяную кашу, сдобренную кислым молоком, хлеб, сушеные финики, имевшие привкус меда и перца. В вечернем воздухе над головой детей вились мухи и москиты, на их запыленные руки и щеки садились осы. Теперь все говорили очень громко, женщины в душной тени шатров, смеясь, бросали мелкие камешки в играющих детей. Речи мужчин лились неудержимым потоком, как во хмелю, слова, слетавшие с губ, пели, звенели гортанной трелью. Позади шатров, у самых стен Смары, в ветвях акаций, в листве карликовых пальм шелестел ветер. И все-таки этих мужчин и женщин, чьи лица и тела отливали синевой и блестели от пота, по-прежнему окутывало безмолвие, и все-таки они не расстались с пустыней. Они ничего не забыли. В сокровенной глубине их тел, в самом их нутре жило великое безмолвие, царившее над барханами. Вот в чем заключалась подлинная тайна их бытия. Время от времени человек с карабином, что-то рассказывавший Нуру, умолкал, оглядываясь назад, на вершину склона, откуда налетал ветер. Иногда кто-нибудь из мужчин другого племени подходил к палатке и здоровался, протягивая в знак приветствия раскрытые ладони. Мужчины обменивались несколькими словами, именами. Но слова эти, эти имена мгновенно забывались — легкие, едва заметные следы, которые тотчас занесет песком. Когда сюда, к колодцам, спускалась ночь, над миром вновь воцарялось звездное небо пустыни. В долине Сегиет-эль-Хамра ночи были теплее, в темном небе нарождалась новая луна. Вокруг палаток затевали свои танцы летучие мыши, пролетавшие над самой гладью воды, мерцало пламя жаровен, разносившее запах кипящего масла и дыма. Какие-то ребятишки бегали между шатрами, издавая гортанные возгласы, похожие на лай собак. Животные — стреноженные верблюды,

овцы и козы в загонах с оградой из камня — уже спали. Мужчины могли позволить себе немного расслабиться. Вожатый положил свое ружье у входа в палатку и курил, глядя прямо перед собой. Он почти не слышал негромкого говора и смеха женщин, сидящих у жаровен. Быть может, он уносился мыслью к другим вечерам, к другим дорогам, словно ожоги, оставленные солнцем на его коже, и жажда, иссушившая его горло, были лишь предвестием другого томления. Сон медленно сходил на Смару. Далеко на юге, на огромной каменистой Хамаде, ночью сон не приходил вовсе. Там люди цепенели от холода, когда ветер гнал тучи песка, обнажая подошвы гор. На дорогах пустыни не спят. Там живут, там умирают, ни разу не смежив выжженных усталостью и солнцем глаз. Иногда Синие Люди находили одного из своих: человек сидел на песке совершенно прямо, вытянув перед собой ноги, окоченевшее тело еле прикрыто пляшущими на ветру лохмотьями. Почерневшие глаза на сером лице впивались в зыбкую линию песчаных холмов на горизонте — так его настигла смерть. Сон подобен воде: никто не может уснуть настоящим, глубоким сном вдали от источника. Ветер, будто из космоса, свистел над землей, отнимая у нее все ее тепло. Но здесь, в красной долине, путники могли уснуть. Вожатый проснулся раньше других и недвижно стоял у палатки. Он смотрел на туманную дымку, медленно ползущую вверх по склону долины в сторону Хамады. Туман стирал на своем пути следы ночи. Скрестив руки на груди и сдерживая дыхание, вожатый глядел вперед немигающими глазами. Он ждал первого проблеска утренней зари, фаджр , белого пятна, рождающегося на востоке над холмами. И когда забрезжил ее свет, он склонился к Нуру и осторожно разбудил сына, положив руку ему на плечо. Вдвоем они молча двинулись прочь от палатки по песчаной тропинке, ведущей к колодцу. Где-то вдали лаяли собаки. В сероватом свете зари отец и сын, согласно обычному ритуалу, омыли одну часть тела за другой, повторив омовение трижды. Вода в колодце была холодной и чистой, вода, рожденная песком и ночью. Мужчина и мальчик еще раз омыли лицо и руки, потом обратились к востоку, чтобы сотворить первую молитву. Солнце уже начало золотить горизонт. В становье в еще не рассеявшейся мгле краснели огоньки жаровен. Женщины шли за водой, девочки, вскрикивая, вбегали в холодную воду и выходили, покачиваясь и поддерживая на худых плечах глиняные кувшины. Все шумы людского бытия начали постепенно оживать, поднимаясь от палаток и землянок: звяканье и скрежет металла, стук камня, плеск воды. Желтые собаки, собравшиеся посреди становья, бегали по кругу и тявкали. Верблюды и овцы переминались на месте, взбивая копытами красную пыль. Вот когда был прекрасен свет, озарявший Сегиет-эль-Хамру. Его источали одновременно и небо, и земля, и был он золотистый и медный, и трепетал в безоблачном небе, не опаляя и не ослепляя. Девушки, откинув полог шатра, расчесывали густые волосы, выбирая из них насекомых и сооружая высокую прическу, к которой прикалывали синее покрывало. Прекрасный свет играл на их загорелых лицах и руках. Неподвижно сидя на корточках, Hyp тоже любовался светом, заливавшим небо над становьем. Стаи куропаток медленно плыли в воздухе, взмывая вверх над красной долиной. Куда лежал их путь? Быть может, к каменистым вершинам, возвышающимся над долиной Сегиет, к узким красным ущельям между горами Агмар. А когда зайдет солнце, они снова вернутся в просторную долину, к полям, где жилища людей похожи на термитники. Быть может, они бывают в Аюне, городе из земли и досок, где есть дома, крытые красным металлом; быть может, долетают до самого моря, открытого моря, изумрудного и бронзового. Новые путники стали прибывать в долину Сегиет-эль-Хамра, караваны людей и животных, которые спускались с песчаных холмов, поднимая облака красной пыли. Они проходили мимо палаток не поворачивая головы, все еще

далекие от всего, погруженные в свое одиночество, словно они по-прежнему шли по пустыне. Медленно тянулись они к колодцу, чтобы смочить водой кровоточащие губы. Вверху, над Хамадой, поднялся ветер. Он слабел в долине, в листве карликовых пальм, среди колючих кустарников и лабиринтов, выложенных из камня. Но в глазах путников сверкал и переливался другой мир: изрезанные остроконечными скалами равнины, неприступные горы, расщелины, песчаные просторы, искрящиеся на солнце. Небо было безбрежным, беспощадная его синева опаляла лицо. А там вдали, где вздымались цепи барханов, в каком-то запредельном пространстве брели еще другие люди. Но оно-то и было их настоящим миром. Песок, камни, небо, солнце, безмолвие, страдание, а вовсе не города из железа и бетона, где слышалось журчание фонтанов и человеческие голоса. В этом мире царил неписаный закон пустыни, где все становилось возможным, и ты шел, не отбрасывая тени, у самого края собственной смерти; Синие Люди, которые по невидимой дороге двигались к Смаре, были свободны, как никто в целом свете. Вокруг них насколько хватал глаз высились гребни сыпучих барханов, зыбилось пространство, которое нельзя измерить. Женщины и дети ступали босыми ногами по песку, оставляя на нем легкий след, тотчас стираемый ветром. Вдали, между землей и небом, плыли миражи — белые города, базары, караваны верблюдов и ослов, груженных съестными припасами, — мерцающие видения. И сами путники были похожи на миражи, порожденные голодом, жаждой и усталостью на бесплодной земле. Дороги шли по кругу, они всегда возвращали к началу пути, с каждым витком все теснее опоясывая Сегиет-эль-Хамру. Странствие не имело конца, ибо было оно длиннее, чем жизнь человеческая. Одни путники прибывали с востока, из-за гор Адме-Риех, из-за Етти, из-за Табельбала. Другие — с юга, от оазиса Эль-Харик, от колодцев Абд-эль-Малек. Они направлялись на запад и на север, к самому побережью, или же проходили через громадные соляные копи Тегаза. И возвращались оттуда со съестными припасами и оружием в святую землю, великую долину Сегиет-эль-Хамра, не зная, в какую сторону направятся потом. Они совершали свой путь, следуя движению звезд, стараясь укрыться от песчаных бурь, когда небо становится красным и пески приходят в движение. Так жили они, мужчины и женщины, всегда в пути, не зная отдыха. И так они однажды умирали — от палящего зноя, от вражеской пули или от лихорадки. Женщины рожали детей, присев на корточки в тени шатра, — две другие женщины поддерживали роженицу, стянув ей живот широким полотняным поясом. И с первой минуты появления на свет человек принадлежал этому бескрайнему пространству, песку, чертополоху, змеям, крысам и в особенности ветру — это и была его истинная семья. Медноволосые девочки подрастали, учась бесконечному обряду жизни. Они не знали другого зеркала, кроме манящего простора гипсовых равнин под незамутненной гладью неба. Мальчики учились ходить, говорить, охотиться и сражаться для того лишь, чтобы научиться умирать среди песков. Вожатый долго стоял недвижим возле палатки со стороны мужской ее половины и смотрел, как к песчаным холмам, к колодцам движутся караваны. Солнце освещало его смуглое лицо, орлиный нос, длинные курчавые волосы цвета меди. Hyp пробовал с ним заговорить, но отец его не слышал. Потом, когда становье угомонилось, он сделал сыну знак, и они вдвоем зашагали на север по тропинке, которая поднималась вверх, к самому центру долины Сегиет-эль-Хамра. Иногда им встречался какой-нибудь путник, шедший по направлению к Смаре, они обменивались с ним двумя-тремя словами: — Кто ты? — Бу Сба. А ты? — Ямайа. — Откуда ты? — Из Айн-Para.

— А я с юга, из Игетти. И, не прощаясь, шли каждый своей дорогой. Дальше тропинка почти терялась среди щебня в кустах чахлых акаций. Здесь трудно было идти из-за острых камней, торчащих из красной земли, Hyp с трудом поспевал за отцом. Солнце сверкало уже ярче, ветер пустыни взметал пыль под их ногами. В этом месте долина сужалась, превращаясь почти в ущелье, местами серое, местами красное, а кое-где отливавшее металлическим блеском. Высохшее русло реки загромождали камни — красная и белая галька и черные кремни, на которых искрами вспыхивали солнечные лучи. Вожатый шел лицом к солнцу, чуть подавшись вперед и прикрыв голову полой бурнуса. Острые колючки кустарника рвали одежду Нура своими когтями, царапали икры и босые ступни, но он не обращал на это внимания. Он не отрываясь смотрел вперед, на фигуру отца, торопливо продолжавшего свой путь. И вдруг оба разом остановились: посреди каменистых холмов, сверкая в солнечном свете, показалась белая гробница. Мужчина застыл, чуть качнувшись вперед, словно кланяясь усыпальнице. Потом оба двинулись дальше по осыпавшимся под ногами камням. Медленно, не опуская глаз мужчина поднимался к гробнице. И по мере того как они подходили ближе, купол ее, казалось, возносился вверх, отрываясь от красных камней. Дивное чистое солнце озаряло усыпальницу, и она словно бы разбухала в перегретом воздухе. Тут не было ни малейшей тени — одни только острые камни холма да внизу высохшее русло реки. Отец с сыном подошли к гробнице. Она представляла собой четыре слепленные из глины и побеленные известью стены на фундаменте красного камня. Единственная дверь, ведущая внутрь и похожая на жерло печи, была завалена большим красным камнем. Возвышавшийся над стенами белый яйцевидный купол кончался острием. Hyp смотрел теперь только на вход в усыпальницу, который все рос на его глазах, становясь дверью какого-то гигантского монумента со стенами наподобие меловых утесов и куполом величиной с гору. Здесь спадали ветер и зной пустыни, смягчалось дневное одиночество; здесь обрывались легкие следы — даже те, что были оставлены сбившимися с пути, безумцами или побежденными. Быть может, это и было самое сердце пустыни, то место, откуда все началось в ту пору, когда люди впервые появились на земле. Гробница сияла на склоне красного холма. Солнечные лучи отражались от плотно утоптанной земли, в их свете яростно пылал белый купол, и время от времени по трещинам стен струились ручейки красной пыли. Вблизи гробницы не было ни души, кроме Нура и его отца. Непроницаемое безмолвие царило в долине Сегиет-эль-Хамра. Отвалив широкий камень, мужчина увидел круглый дверной проем, за ним — густой холодный мрак, и ему показалось, что он ощутил на своем лице дыхание мрака. Усыпальницу окружала площадка, красная земля ее была утрамбована ногами паломников. Здесь и остановились вначале отец с сыном, чтобы сотворить молитву. На вершине этого холма, у гробницы святого, вокруг которой насколько хватал глаз простирала свое иссохшее ложе долина Сегиет-эль-Хамра, перед бесконечной далью горизонта, где на фоне синего неба рисовались другие холмы, другие горы, безмолвие пронзало еще острее. Точно мир перестал вдруг двигаться и говорить и весь обратился в камень. И все-таки время от времени Hyp слышал, как потрескивают земляные стены, как жужжат насекомые и стонет ветер. «Я пришел к тебе, — говорил, преклонив колени на утоптанной земле, человек. — Помоги мне, дух отца моего, дух деда моего. Я прошел через пустыню, я пришел просить перед смертью твоего благословения. Помоги мне, благослови меня, ведь я плоть твоя. Я пришел». Так говорил отец, и Hyp слушал его слова, не понимая их смысла. Отец говорил то громко, то напевным шепотом и покачивал головой, все время повторяя простые слова: «Я пришел к тебе, я пришел».

Наклонившись вперед, он собирал горстями красную пыль и посыпал ею лицо: лоб, веки, губы. Потом отец встал и подошел к двери. У проема он снова преклонил колени и стал молиться, касаясь лбом каменного порога. Мрак в гробнице медленно таял, словно ночной туман. Внутри стены были голыми и белыми, как и снаружи, а на низком потолке виднелись ветки, обмазанные землей. Теперь и Hyp на четвереньках вполз в гробницу. Он ощущал под ладонями жесткий, холодный пол — землю, пропитанную овечьей кровью. В глубине усыпальницы отец распростерся ниц на утоптанной земле. Касаясь ее ладонями, вытянув вперед руки, он, казалось, слился с ней. Он уже не молился, не пел. Он медленно дышал, прижавшись ртом к земле, прислушиваясь к биению собственной крови в груди и в ушах. В него словно проникало что-то извне через рот, через лоб, через ладони рук и живот, и это что-то просачивалось в самую глубину его существа и незаметно преображало его. Быть может, то было безмолвие, рожденное пустыней, морем песчаных холмов, каменными горами, залитыми светом луны, или бескрайними розовыми песчаными равнинами, где солнечный свет пляшет, мерцает, похожий на сетку дождя; безмолвие водоемов с зеленой водою, которые смотрят в небо, точно глаза; безмолвие неба, на котором не видно ни облачка, ни птицы и только вольно гуляет ветер. Простершийся на земле человек чувствовал, как все его тело наливается тяжестью. Тень застилала глаза, словно он погружался в дремоту. И в то же время его грудь, его руки, играя в каждом его мускуле, наполняла новая сила. Все преображалось в нем, все обновлялось. Исчезли страдания, желания, жажда мести. Он забыл о них, словно молитва омыла его дух. Иссякли слова — в прохладном мраке усыпальницы они были не нужны. Их заменял удивительный ток — эти волны, это тепло, — который источала пропитанная кровью земля. Это было не сравнимо ни с чем в мире. Это была воля, не нуждавшаяся в посредничестве мысли, воля, исходившая из самых недр земли, передававшаяся в глубину пространства и словно невидимой нитью связавшая распростертого человека со всем остальным миром. Hyp, затаив дыхание, глядел на своего отца во мраке гробницы. Растопыренными пальцами он касался холодной земли, которая увлекала его в головокружительный бег через пространство. Долго оставались они так — отец, распростершийся ниц, и Hyp на четвереньках, неподвижный, с широко раскрытыми глазами. Потом, когда все было кончено, отец медленно встал и вывел сына из гробницы. Снова завалив камнем вход, он сел рядом, привалившись к стене усыпальницы. Казалось, он совсем обессилел, точно после долгого странствия без пищи и воды. Но душа его обрела теперь новую силу, его наполняла радость, сиявшая во взгляде. Он словно знал отныне, что должен делать, словно предчувствовал путь, который ему предстоит пройти. Он прикрыл лицо полой шерстяного бурнуса и возблагодарил святого, без слов, только слегка покачивая головой, а из горла у него вырвались какие-то напевные звуки. Длинные синие пальцы ласкали утоптанную землю, захватывая щепотки мелкой пыли. Перед ними медленно скатывалось по небосклону солнце, садившееся по ту сторону Сегиет-эль-Хамры. На дне долины удлинялись тени холмов и скал. Но мужчина, казалось, ничего не замечал. Недвижимый, прижавшись спиной к стене гробницы, он не чувствовал, как убывает день, не ощущал ни голода, ни жажды. Иная сила, иной ход времени завладели его душой, отрешили от человеческих связей. Быть может, он ничего больше не ждал, ничего больше не знал и стал подобен пустыне, безмолвию, оцепенению, небытию. Сгущалась тьма, и Hyp, испугавшись, тронул отца за плечо. Тот посмотрел на сына, но не сказал ни слова и только едва заметно улыбнулся. И оба зашагали вниз, к пересохшему руслу реки. Хотя уже стемнело, но свет еще резал глаза, знойный ветер опалял лицо и руки. Мужчина слегка пошатывался, и ему пришлось опереться на плечо сына.

Внизу, на дне долины, вода в колодцах почернела. Москиты плясали в воздухе, норовя ужалить детей прямо в глаза. Дальше, у красных стен Смары, проносились низко, над самыми палатками, кружили возле жаровен летучие мыши. Приблизившись к первому колодцу, Hyp и его отец снова тщательно омыли каждую часть тела. Потом сотворили последнюю молитву, повернув лицо в ту сторону, откуда спускалась ночь.

——— Все больше и больше людей стекалось в долину Сегиет-эль-Хамра. Они прибывали с юга, некоторые на верблюдах и лошадях, но большинство пешком: животные погибали в пути от жажды и болезней. Каждый день вокруг глинобитных стен Смары на глазах у мальчика появлялись новые шатры. Всё новые ряды суконных палаток окружали городские стены. Каждый вечер, с наступлением темноты, Hyp видел путников, бредущих к становью в облаках пыли. Никогда еще он не встречал такого многолюдства. Слышался неумолчный гул мужских и женских голосов, пронзительные вопли детей, их плач; они смешивались с криками погонщиков коз и овец, грохотом упряжек, ворчанием верблюдов. Странный, непривычный Нуру запах поднимался от песка, налетал вместе с порывами вечернего ветра; то был крепкий запах, едкий и в то же время сладкий, запах кожи, дыхания, пота множества людей. В сумерках горели костры, сложенные из древесного угля, хвороста и кизяка. Над шатрами поднимался дым жаровен. Hyp слышал, как, укачивая детей, протяжно и ласково напевают женщины. Среди вновь прибывших больше всего было стариков, женщин, детей, измученных стремительным переходом через пустыню, они были в лохмотьях, босые или в опорках. Их обожженные солнцем лица почернели, глаза горели точно угольки. Дети шли нагишом, ноги их были изранены, животы вздуты от голода и жажды. Hyp бродил по становью, протискиваясь между палатками. Его удивляло такое скопище людей, а сердце ныло; сам не зная почему, он думал о том, что многие из этих мужчин, женщин и детей скоро погибнут. Ему встречались всё новые путники, медленно бредущие вдоль улочек, образованных шатрами. Некоторые пришельцы с самого дальнего юга были черны, как суданцы, и говорили на языке, незнакомом Нуру. У большинства мужчин лица были закрыты покрывалом; они носили шерстяные бурнусы, а под ними — синюю полотняную одежду и на ногах — сандалии из козьей кожи. Вооружение их составляли длинные кремневые ружья с бронзовым стволом, копья и кинжалы. Hyp сторонился, уступая им дорогу, и глядел им вслед, пока они шли к воротам Смары. Они шли поклониться великому шейху Мауле Ахмеду бен Мухаммеду аль-Фадалю, тому, кого прозвали Ма аль-Айнин — Влага Очей. Они рассаживались на глинобитных скамьях, окружавших двор у дома шейха. Потом, на закате, собирались с восточной стороны колодца и на коленях творили вечернюю молитву, обратившись лицом в сторону пустыни. Когда настала ночь, Hyp вернулся к шатру своего отца и сел рядом со старшим братом. В правой части палатки, лежа на кошмах между съестными припасами и вьючным седлом верблюда, вели разговор мать и сестры. Мало-помалу над Смарой воцарялась тишина, один за другим замирали голоса людей и крики животных. На черном небе появилась полная луна — великолепный белый, ставший таким огромным диск. Ночь была холодной, хотя песок еще хранил остатки дневного зноя. В лунном свете, стремительно ныряя к земле, проносились летучие мыши. Hyp, лежа на боку, подложив под голову руку, следил за их полетом, ожидая, когда придет сон. И заснул сразу, сам того не заметив, даже не успев закрыть глаза. Он проснулся со странным чувством, будто время остановилось. Hyp поискал глазами лунный диск и, только убедившись, что тот начал клониться к

западу, понял, что спал долго. Над лагерем царила гнетущая тишина. Лишь где-то вдали, на границе пустыни, выли дикие собаки. Hyp встал и увидел, что отца и братьев уже нет в палатке. В правой ее стороне в сумраке смутно рисовались только тела завернувшихся в кошмы женщин и детей. Hyp зашагал по песку между палатками в сторону крепостных стен Смары. В лучах луны песок был совершенно белым, с синими тенями от камней и кустов. Не слышно было ни звука, будто весь лагерь еще спал, но Hyp знал, что мужчины покинули шатры. Спали только дети, а женщины, закутанные в бурнусы и кошмы, сидели не шевелясь и глядели наружу. Ночная сырость пробирала до костей, утоптанный песок холодил босые ноги. Подойдя к стенам города, Hyp услышал гул мужских голосов. Чуть дальше, у городских ворот, он увидел часового: тот замер, сидя на корточках и прислонив к коленям длинный карабин. Но Hyp знал место, где земляная стена обрушилась, через эту брешь можно было проникнуть в город, минуя стража. Он сразу понял, что во дворе у дома шейха мужчины собрались на совет. Все они сидели на земле группами по пять-шесть человек вокруг жаровен, на которых в больших медных чайниках кипятили воду для зеленого чая. Hyp бесшумно проскользнул в их круг. Никто даже не взглянул на него. Все смотрели на группу воинов, стоявших перед дверью дома. То было несколько воинов пустыни в синей одежде — они застыли в полной неподвижности, не сводя глаз со старого человека, облаченного в простой белый бурнус с капюшоном, и с двух вооруженных юношей, которые по очереди о чем-то возбужденно говорили. С того места, где он сидел, Hyp не мог расслышать их слов из-за гудения мужских голосов, которые повторяли или обсуждали сказанное. Когда глаза его привыкли к резкому контрасту между мраком и красным пламенем жаровен, Hyp узнал старика. То был великий Ма аль-Айнин, которого Hyp уже видел, когда отец и старший брат приходили поклониться шейху по прибытии к колодцам Смары. Hyp спросил у соседа, кто эти двое юношей рядом с шейхом. И услышал в ответ: «Саадбу и Лархдаф, братья Ахмеда ад-Дехибы, которого прозвали Золотая Капля. Он скоро будет нашим истинным повелителем». Hyp не пытался услышать слова двух молодых воинов. Он пожирал взглядом хрупкую фигуру неподвижно стоявшего между ними старца, чей бурнус выделялся ярким белым пятном в лунном свете. Остальные также не сводили со старца глаз, они все точно слились в этом едином взгляде, словно на самом деле речь держал он и, стоит ему подать знак, все изменится, ибо он один может даровать им закон пустыни. Но Ма аль-Айнин не шевелился. Казалось, он не слышит ни того, что говорят ему сыновья, ни непрерывного гула голосов сотен мужчин, сидящих во дворе его дома. Порой он чуть поворачивал голову и смотрел вдаль, поверх сидящих вокруг людей и земляных стен своего города, на темное небо, туда, где высились каменные холмы. Быть может, подумал Hyp, он просто хочет, чтобы мы все вернулись в пустыню, туда, откуда пришли, и сердце Нура сжалось. Он не понимал, что говорят люди вокруг него. Небо над Смарой было бездонным, холодным, звезды утонули в светлой дымке лунного света. В этом было словно бы предвестье смерти и разорения, предвестье зловещего небытия, которое рождало тоскливую пустоту в неподвижных шатрах и в стенах города. Hyp особенно сильно ощущал это, когда глядел на хрупкую фигуру великого шейха, словно проникая в самое сердце старика, проникая в его молчание. К Ма аль-Айнину по очереди подходили другие шейхи, вожди племен и Синие Воины. Все они говорили одно и то же голосами охрипшими от усталости и иссушающего зноя. Они рассказывали о христианских солдатах, захвативших южные оазисы и начавших войну с кочевниками; рассказывали о крепостях, возводимых христианами в пустыне и преграждающих доступ к колодцам вплоть до самого берега моря. Рассказывали о проигранных битвах, об убитых, которых так много, что даже не упомнить их имен, о женщинах и детях, толпами бежавших

на север через пустыню, о скелетах животных, валяющихся повсюду на дорогах. Рассказывали об остановленных в пути караванах — христианские солдаты освобождали рабов и отправляли их на юг, а туарегам платили деньги за каждого похищенного в караване раба. Рассказывали о захваченных товарах и стадах, о разбойничьих шайках, наводнивших пустыню одновременно с христианами. Рассказывали о войсках христиан, у которых проводниками служат негры с юга и которые так многочисленны, что растянулись по песчаным холмам до самого горизонта. О всадниках, которые окружают шатры кочевников и на месте убивают всех, кто оказывает им сопротивление, а детей уводят с собой, чтобы отдать их в христианские школы в крепостях на побережье. И, слушая их рассказы, другие мужчины подтверждали: «Клянусь Аллахом, это правда», и гул голосов становился громче, он прокатывался по площади, подобный шуму налетевшего ветра. Hyp слушал то нарастающий, то убывающий гул голосов, подобный ветру пустыни, что пробегает по барханам, и горло его сжималось: он чувствовал, что над городом и над всеми этими людьми нависла смертельная угроза, угроза, которой он еще не понимал. Почти не мигая, смотрел он теперь на белый силуэт старца, неподвижно стоявшего между сыновьями, несмотря на усталость и ночной холод. Hyp думал, что только Ма аль-Айнин в силах изменить течение этой ночи, одним мановением руки успокоить гнев толпы или, наоборот, несколькими словами, которые будут передавать из уст в уста, разжечь его, всколыхнув волну горечи и ярости. Все мужчины, как и Hyp, глядели на него воспаленными от усталости и лихорадки глазами с обострившимся от пережитых страданий вниманием. Кожа у них задубела от солнечных ожогов, губы иссушил ветер пустыни. Они сидели почти не шевелясь, не сводя глаз с Ма аль-Айнина, ожидая одного только знака. Но шейх, казалось, не замечал ничего. Взгляд его был неподвижен и устремлен вдаль, через головы людей на земляные стены Смары. Быть может, он искал ответа на людскую тревогу в глубине ночного неба, в странном туманном ореоле, окружавшем лунный диск. Hyp посмотрел вверх, туда, где обычно горят семь звезд Малой Медведицы, но ничего не увидел. Только планета Юпитер застыла в холодном небе. Свет луны все окутал своей дымкой. Hyp любил звезды, отец научил его их именам с малолетства, но в эту ночь он словно бы не узнавал неба. Оно было огромным, холодным и слепым, затопленным белым лунным светом. На земле красные пятна жаровен причудливо освещали лица мужчин. Быть может, это страх так изменил все вокруг, иссушил лица и руки мужчин, оставив от них кожу да кости, черной тенью залег в пустых глазницах; это ночь заморозила свет людских глаз и вырыла бездонный провал в небесных глубинах. Мужчины, стоявшие подле Ма аль-Айнина, наконец умолкли, каждый в свой черед. Hyp слышал об этих людях от отца. То были вожди грозных кланов, легендарные воины племен маакиль, ариб, улад-яхья, улад-делим, аросиин, ишергигин, воины племени регибат, чьи лица скрывались под черными покрывалами, и те, кто говорил на языке шлехов, ида-у-беляль, ида-у-мерибат, аит-ба-амран, но явились сюда и никому не известные люди, пришедшие от самых границ Мавритании, из Томбукту, те, что не захотели сесть у жаровен, а остались стоять у входа на площадь, закутавшись в бурнусы, с видом одновременно боязливым и надменным, те, что не захотели говорить. Hyp переводил взгляд с одного на другого и чувствовал, как на всех лицах проступает зловещая опустошенность, словно вот-вот должен пробить их смертный час. Ма аль-Айнин не видел их. Он ни на кого не смотрел — разве только один раз его взгляд на мгновение задержался на лице Нура, точно шейх удивился, увидев мальчика среди многолюдного собрания мужчин. С этого мгновения, мимолетного, как вспышка едва уловимого света, от которого сердце Нура забилось чаще и громче, мальчик стал ждать, чтобы старый шейх подал знак собравшимся перед ним воинам. Но старик оставался все так же недвижим, словно мысли его были далеко, а двое его сыновей, наклонившись к нему, что-то тихо ему говорили. Наконец шейх извлек из своего бурнуса четки черного дерева и медленно опустился на землю, склонив голову вперед. Он начал молиться,

повторяя слова, придуманные им для него одного, и сыновья его опустились на землю рядом с ним. И тут, словно этим простым движением было сказано все, голоса умолкли, и на площади, залитой слишком ярким светом полной луны, воцарилось напряженное, ледяное молчание. Отдаленные, прежде едва уловимые звуки, доносившиеся из пустыни: шум ветра, треск рассохшихся камней на взгорьях, отрывистый лай диких собак — постепенно заполнили тишину. Не прощаясь, не говоря ни слова, бесшумно, один за другим мужчины вставали и покидали площадь. Они шли пыльной дорогой поодиночке, им не хотелось разговаривать. Отец тронул Нура за плечо, и мальчик тоже встал и пошел. Но прежде чем покинуть площадь, он обернулся, чтобы посмотреть на странную хрупкую фигуру старца, который теперь, совсем один в лунном свете, повторял нараспев молитву, раскачиваясь, словно всадник. В последующие дни тревога в становье у ворот Смары все росла и росла. Почему — объяснить было невозможно, но все чувствовали ее, точно сердечную муку, точно угрозу. Днем жарко пекло солнце, его беспощадный свет играл на острых камнях и в руслах пересохших рек. Вдали сверкали скалистые отроги Хамады, над долиной Сегиет непрестанно рождались миражи. Каждый час прибывали всё новые толпы бежавших с юга кочевников, изнуренных усталостью и жаждой; на горизонте их силуэты сливались со сменявшими друг друга миражами. Путники медленно передвигали ноги в сандалиях из козьей кожи, неся на спине свой скудный скарб. Иногда за ними шли отощавшие от голода верблюды, охромевшие лошади, козы и овцы. Люди торопливо разбивали шатры на краю стана. Никто не подходил к ним, чтобы сказать слова приветствия или спросить, откуда они пришли. У некоторых на теле виднелись шрамы — следы сражений с христианскими воинами или разбойниками из пустыни; большинство были совершенно обессилены, истощены лихорадкой и желудочными болезнями. Иногда прибывали вдруг остатки какого-нибудь отряда, поредевшего, потерявшего предводителей и женщин; чернокожие мужчины, почти совсем нагие, в лохмотьях; их пустые глаза горели лихорадкой и безумием. Они жадно пили воду из фонтана у ворот Смары, а потом ложились на землю в тени городских стен, словно хотели забыться сном, но глаза их оставались широко открытыми. С той ночи, когда собрался совет племен, Hyp больше не видел ни Ма аль-Айнина, ни его сыновей. Но он знал, что ропот, утихший в ту минуту, когда шейх начал молитву, на самом деле не прекратился. Только теперь ропот этот выражался не в словах. Отец, старший брат и мать Нура ничего не говорили, они отворачивались в сторону, точно не хотели, чтобы их о чем-нибудь спрашивали. Но тревога все росла, она чувствовалась в лагерном гуле, в нетерпеливых криках животных, в шуме шагов новых пришельцев с юга, в том, как резко мужчины бранили друг друга или детей. Тревога чувствовалась и в едком запахе, запахе пота, мочи, голода, в том терпком духе, который шел от земли и от тесного становья. Тревога росла из-за скудности пищи; несколько приперченных фиников, кислое молоко да ячменная каша — всё это съедали наспех на рассвете, когда солнце еще не появлялось над барханами. Тревога чувствовалась в грязной воде колодцев, которую взбаламутили люди и животные и которую уже не мог сдобрить зеленый чай. Давно кончились сахар и мед, финики стали твердыми как камни, а мясо — плоть верблюдов, павших от истощения, — было горьковатым и жестким. Тревога росла в пересохших глотках и кровоточащих пальцах, во время дневного зноя, когда головы и плечи мужчин наливались тяжестью, и в ночную стужу, когда у детей, завернутых в старые кошмы, зуб на зуб не попадал от холода. Каждый день, проходя мимо палаток, Hyp слышал, как голосят женщины, оплакивая тех, кто умер ночью. С каждым днем лагерь все больше охватывали гнев и отчаяние, и сердце Нура щемило все сильнее. Он вспоминал взгляд шейха, устремленный вдаль, к невидимым в ночи холмам, а потом вдруг, в мгновение, мимолетное, как вспышка света, скользнувший лучом по Нуру и озаривший его душу. Все они пришли издалека в Смару, словно то была конечная цель их пути.

Словно теперь обещали осуществиться все их помыслы. А пришли они сюда потому, что земля уходила у них из-под ног, рушилась за их спиной и не было у них отныне пути назад. И вот они, сотни, тысячи людей, собрались здесь, на земле, которая не могла их принять, на безводной, безлесной, голодной земле. Взгляды их то и дело устремлялись к тому, что виднелось на горизонте, к неприступным горным вершинам на юге, к беспредельным пустыням на востоке, к пересохшим руслам рек долины Сегиет, к высоким нагорьям на севере. И еще взгляд их терялся в бездонном безоблачном небе, где пылало слепящее солнце. И тогда тревога становилась страхом, а страх — гневом, и Hyp чувствовал, как над становьем прокатывается какая-то неведомая волна; быть может, то был запах, поднимавшийся от палаток и со всех сторон подступавший к Смаре. Был тут еще дурман, хмель опустошения и голода, преображавший все формы и краски земные, изменявший цвет неба; от него на раскаленных солончаках возникали громадные озера с чистой, прозрачной водой, а небесная лазурь населялась стаями птиц и роем насекомых. На заходе солнца Hyp садился у глинобитной стены и смотрел на площадь, туда, где в ту ночь появился Ма аль-Айнин, на то ничем не отмеченное место, где шейх опустился на землю для молитвы. Иногда вместе с Нуром приходили мужчины и стояли недвижимо у ворот, глядя на красную глинобитную стену с узкими окнами. Они ничего не говорили, только смотрели. А потом возвращались в свои шатры. Наконец, после всех этих долгих дней, когда на земле и на небе царили гнев и страх, после долгих студеных ночей, когда люди, едва успев заснуть, просыпались вдруг без всякой причины с лихорадочно блестящими глазами, обливаясь холодным потом, после этого бесконечно долгого времени, понемногу уносившего стариков и детей, внезапно — никто толком не знал почему — все поняли: пришла пора сниматься с места. Hyp почувствовал это еще до того, как об этом заговорила мать, до того, как старший брат сказал ему смеясь, точно все вдруг переменилось: «Завтра, а может, послезавтра, слышишь меня, мы тронемся в путь, мы пойдем на север, так объявил шейх Ма аль-Айнин, мы пойдем далеко-далеко!» Быть может, новость эту принес ветер, а может, пыль, а может, Hyp почуял ее, глядя на утоптанную землю на площади Смары. Новость с невиданной быстротой распространилась по всему становью, она музыкой звучала в воздухе. Голоса мужчин, крики детей, звон меди, ворчание верблюдов, топот и ржание лошадей — все это напоминало шум дождя, хлынувшего в долину и увлекающего за собой красные струи потоков. Мужчины и женщины бегали между палатками, лошади били землю копытами, стреноженные верблюды кусали свои путы — так велико было нетерпение. Невзирая на обжигающий зной, женщины разговаривали и перекрикивались, стоя у палаток. Никто не смог бы сказать, кто первым принес новость, но все повторяли пьянящие слова: «Мы тронемся в путь, мы тронемся в путь на север». Глаза отца Нура сверкали каким-то лихорадочным восторгом: — Мы скоро тронемся в путь, так сказал наш великий шейх, мы скоро тронемся в путь. — Куда? — спросил Hyp. — На север, через горы Дра, к Сусу, Тизниту. Там нас ждет вода и земля, ее хватит на всех, это сказал сын Ма аль-Айнина, Мауля Хиба, наш истинный повелитель, и Ахмед аш-Шамс это подтвердил. Мужчины группами шли между палатками, направляясь к Смаре, водоворот подхватил и Нура. Красная пыль взвивалась из-под их ног, из-под копыт животных, облаком стояла над становьем. Уже слышались первые ружейные выстрелы, и едкий запах пороха вытеснял запах страха, царивший над лагерем до сих пор. Hyp шел вперед, ничего не видя, мужчины толкали его, прижимали к стенам шатров. Пыль сушила горло, разъедала глаза. Немилосердно жгло солнце, прорезая толщу пыли белыми сполохами. Некоторое время Hyp брел наугад, вытянув вперед руки. Потом рухнул на землю и вполз в какую-то палатку. В ее

полумраке он пришел в себя. В глубине палатки, у самой стенки, завернувшись в синий бурнус, сидела старуха. Увидев Нура, она сначала приняла его за воришку и стала выкрикивать ругательства, бросая ему в лицо камни. Потом она подползла ближе и увидела на покрытых пылью щеках красные бороздки слез. — Что с тобой? Ты болен? — спросила она уже ласковей. Hyp покачал головой. Женщина подползла к нему на четвереньках. — Ты, верно, болен, — сказала она. — Погоди, я дам тебе чаю. Она налила ему чаю в медную кружку. — На, выпей. Обжигающий чай подкрепил Нура. — Мы скоро уйдем отсюда, — сказал он не совсем уверенным голосом. Старуха внимательно поглядела на него. Потом пожала плечами. — Да, так они все говорят. — Это великий день для нас, — сказал Hyp. Но, похоже, старуха не считала, что это такая уж важная новость; как видно, она была слишком стара. — Ты, быть может, и дойдешь до тех мест на севере, о которых они говорят. А я умру по дороге. — И она повторила: — Я умру по дороге, я не дойду. Немного погодя Hyp выбрался из палатки. Проходы между шатрами вновь опустели, точно все живое покинуло стан. Но в темной глубине палаток Hyp различал очертания человеческих фигур, то были старики, больные, которых трясло, несмотря на жару, молодые женщины, державшие на руках младенцев и вперившие в пространство ничего не видящие, печальные глаза. И снова сердце Нура сжалось: под сенью шатров веяло смертью. По мере того как он приближался к стенам города, все громче звучала ритмичная музыка. Перед воротами Смары вокруг музыкантов широким полукругом столпились женщины и мужчины. Hyp услышал пронзительный голос флейт, который звучал то громче, то тише, потом и вовсе умолк, между тем как барабаны и трехструнные скрипки неустанно повторяли одну и ту же фразу. Глубокий мужской голос заунывно тянул какую-то андалузскую песню, но слов ее Hyp разобрать не мог. Над красным городом простиралось ярко-синее безоблачное и безжалостное небо. Сейчас должно было начаться празднество, обычное перед выступлением в поход; оно продлится до утра, а может, и до следующего дня. В воздухе будут реять флаги, всадники начнут скакать вокруг крепостных стен и стрелять в воздух из длинноствольных ружей, а женщины — вскрикивать вибрирующими, точно тремоло погремушек, голосами. Нура захватил хмельной дурман музыки и танца, и он позабыл о тени смерти, витавшей под сводами шатров. Он как бы уже начал свой путь к высоким северным скалам, туда, где начинаются нагорья, туда, где нарождаются светлые реки, воды, которых еще никто никогда не видел. И все же тоска, поселившаяся в нем с той минуты, когда он увидел прибывающие толпы кочевников, по-прежнему гнездилась где-то в глубине его души. Ему хотелось увидеть Ма аль-Айнина. Он обогнул толпу, надеясь встретить шейха среди поющих мужчин, но того в толпе не было. Тогда Hyp направился к городским воротам. Он проник в город через тот же провал, которым воспользовался в ночь совета. Утоптанная площадь была безлюдна. Стены дома, где жил шейх, сверкали в солнечном свете. На белой поверхности вокруг двери красной глиной были нанесены диковинные рисунки. Hyp долго разглядывал их, разглядывал изъеденные ветром стены. Потом зашагал к центру площади. Земля под его босыми ногами была раскаленной и жесткой, словно каменные плиты в пустыне. Здесь, в этом пустынном дворе, звуки флейт почти не были слышны, словно Hyp перенесся на другой край света. Мальчик шел к центру площади, а мир вокруг него рос и становился огромным. Hyp отчетливо слышал, как бьется кровь в жилах на шее и висках, и казалось, стук его сердца отдается даже в земле под его ногами. Подойдя к глинобитной стене в том самом месте, где старец творил молитву, Hyp распростерся ниц, прильнув лицом к земле, не шевелясь, ни о чем не думая.

Пальцы его вцепились в землю, как если бы он повис на краю высоченной скалы, в рот и ноздри забилась пыль, имевшая привкус праха. Прошло много времени, прежде чем Hyp осмелился поднять голову, и тут он увидел белый бурнус шейха. — Что ты здесь делаешь? — спросил Ма аль-Айнин. Голос его был очень тихим и далеким, словно доносился с другого конца площадки. Hyp смутился. Он привстал на колени, но не поднял склоненной головы: он не решался взглянуть на шейха. — Что ты здесь делаешь? — повторил старик. — Я... я молился, — ответил Hyp. И добавил: — Хотел молиться. Шейх улыбнулся: — И не смог? — Нет, — просто ответил Hyp. Он коснулся рук старца: — Прошу тебя, благослови меня во имя Аллаха! Ма аль-Айнин провел руками по волосам Нура, легонько помассировал ему затылок. Потом поднял мальчика и поцеловал его. — Как тебя зовут? — спросил он. — Не тебя ли я видел в ночь совета? Hyp назвал свое имя, имя своего отца и своей матери. При этом последнем имени лицо Ма аль-Айнина просияло. — Стало быть, твоя мать происходит из рода Сиди Мухаммеда, по прозванию Аль-Азрак, Синий Человек? — Он приходился моей бабке дядей по матери, — сказал Hyp. — Стало быть, ты и в самом деле из рода шерифов 2 , — сказал Ма аль-Айнин. И долго молчал, вперив взгляд серых глаз в глаза Нура, словно что-то вспоминая. А потом стал рассказывать о Синем Человеке, которого повстречал у оазисов юга, по ту сторону скалистой Хамады, в далекие времена, когда в этой долине не было ничего, не было даже самого города Смара. Синий Человек обитал в хижине из камней и веток на краю пустыни, не страшась ни людей, ни зверья. Каждое утро у дверей своей хижины он находил финики, миску кислого молока и кувшин свежей воды — это Аллах хранил его и заботился о его пропитании. Когда Ма аль-Айнин пришел проситься к нему в ученики, Синий Человек отказал. Целый месяц Ма аль-Айнин спал у дверей его хижины, но Синий Человек не сказал ему ни слова и даже ни разу не взглянул в его сторону. Только оставлял ему половину фиников и кислого молока, и никогда Ма аль-Айнин не едал такой сытной пищи, а что до воды из кувшина — она в одно мгновение утоляла жажду и наполняла радостью, потому что то была самая чистая вода, собранная из прозрачной росы. Но прошел месяц, и шейх все-таки загрустил, ведь Аль-Азрак так ни разу и не взглянул на него. И тогда он решил вернуться домой: Аль-Азрак счел его недостойным служить Аллаху, подумал он. Без надежды пустился он в путь к родной деревне, как вдруг увидел, что на дороге его поджидает какой-то человек. Это был Аль-Азрак. «Почему ты меня покинул?» — спросил он Ма аль-Айнина. А потом предложил побыть с ним в том самом месте, где они встретились. Много месяцев прожил с ним рядом Ма аль-Айнин, и в один прекрасный день Синий Человек сказал, что больше ничему не может его научить. «Но ты еще ничему не учил меня», — возразил Ма аль-Айнин. Тогда Аль-Азрак указал ему на блюдо с финиками, на миску с кислым молоком и кувшин с водой: «Разве я не делился с тобою всем этим с тех пор, как ты сюда пришел?» И он указал ему рукой на север, туда, где лежала долина Сегиет-эль-Хамра, и велел построить там священный город для своих сыновей, и даже предсказал, что один из них станет повелителем юга. И тогда Ма аль-Айнин с семьей покинул родную деревню и построил город Смара. Кончив рассказ, шейх еще раз поцеловал Нура и скрылся во мраке своего 2 Шериф (араб. шариф — честный, благородный) — в мусульманских странах почетное звание лиц, возводящих свою родословную к основателю ислама — Мухаммеду.

дома. На другой день, на заходе солнца, Ма аль-Айнин вышел из дома, чтобы сотворить последнюю молитву. Взрослые обитатели шатров почти не ложились спать, они всё время пели, пристукивая в такт ногами по земле. Для них уже начался великий переход через пустыню, и дурманный хмель долгого пути через пески уже проник в их тело, пустыня уже напоила их своим знойным дыханием, уже рождала миражи перед их глазами. Никто не забыл перенесенных страданий, жажды, беспощадного солнца, накаляющего камни и бескрайние пески, горизонта, который все отступает и отступает вдаль. Никто не забыл неутолимого голода, голода всеобъемлющего, когда ты истосковался не только по пище, но и по надежде, по свободе, по всему, чего ты лишен, и оттого земля уходит у тебя из-под ног; голод этот толкает тебя вперед в тучах пыли, среди отупевших стад, гонит вверх по склону холма до самого гребня, чтобы оттуда ты вновь брел вниз, видя перед собой бесконечную череду таких же холмов. Ма аль-Айнин снова опустился на землю посреди площади перед домиками, побеленными известкой. Но в этот раз по обе стороны от него сидели вожди. Нура и его отца он посадил рядом с собой, а старший брат Нура и его мать остались в толпе. Все обитатели палаток — мужчины и женщины — образовали на площади полукрут, некоторые сидели на земле, завернувшись в шерстяные бурнусы, чтобы уберечься от ночного холода, другие стояли или ходили вдоль стен, окружавших площадь. Музыканты наигрывали печальную мелодию, пощипывая струны гитар и ударяя кончиком указательного пальца по маленьким земляным барабанам. Из пустыни налетал шквалистый ветер, швыряя в лица обжигавшие кожу песчинки. Небо над площадью было темно-синим, почти черным. Вокруг Смары царило бесконечное безмолвие, безмолвие красных каменистых холмов, безмолвие глубокой ночной синевы. Словно никогда и не было на свете других людей, кроме тех, что заточены здесь, в этой маленькой земляной воронке, прикованные к этой красной земле вокруг лужицы серой воды. Во всем остальном мире были только камень, да ветер, да волнистые пески, да соль, а дальше — море или пустыня. Когда Ма аль-Айнин стал читать свой зикр 3 голос его в безмолвии площади звучал странно, словно отдаленный призывный крик козленка. Он читал молитву почти шепотом, раскачиваясь взад и вперед, но безмолвие, царившее на площади, во всем городе, во всей долине Сегиет-эль-Хамра, питалось бездонностью ветра, которым дышала пустыня, и голос старика разносился четко и внятно, как голос молодого животного. Hyp, весь дрожа, слушал этот долгий призыв. Мужчины и женщины на площади замерли в неподвижности, взгляд каждого был словно бы обращен в себя. На западе, над утесистыми изломами Хамады, широким красным пятном расплылось заходящее солнце. Гигантские тени вытянулись на земле, и вот уже они, словно прибывающая вода, слились в одну. «Хвала Аллаху, Аллаху всесущему, Аллаху вечному, хвала Тому, Кто не имеет ни отца, ни сына, Кто не нуждается в опоре, Единому, Единственному, хвала Тому, Кто направляет нас на путь прямой, ибо посланники Его явились возвестить нам истину...» Голос Ма аль-Айнина дрожал, как язычок пламени, в конце каждой фразы, точно ему не хватало дыхания, и однако каждый слог чисто, долго и раздельно звучал среди общего безмолвия. «Хвала Аллаху, единственному деятелю, единственному владыке нашему, всеведущему, всевидящему, всепроникающему и всевластному, слава Тому, Кто равно дарует добро и зло, ибо слово Его — единое прибежище, а воля Его — единое упование во зле, чинимом людьми, в смерти, в болезнях, в несчастьях, сотворенных от начала мира...» Ночь медленно растекалась по земле, по песчаным ложбинам, 3 Зикр — многократное произнесение молитвенной формулы, содержащей имя Аллаха.

подкрадывалась к подножию глинобитных стен, где неподвижно застыли люди, к сводам шатров, к ямам, где спали собаки, к сине-зеленым глубинам колодцев. «Имя Его — имя заступника, имя Того, Кто явлен мне, Кто дарует мне силы, ибо нет ничего превыше имени Его, с именем Его мне нет нужды бояться врагов моих, идя в бой, я называю про себя имя Его, ибо имя Его царит на земле и на небе...» Солнечный свет на небе отступал на запад, а из недр земли вверх по утоптанному песку поднимался холод, леденя ноги сидевших на земле людей. «Хвала Аллаху вездесущему, ибо нет силы и власти, кроме как от Аллаха, великого, всевышнего, великого, всевышнего, хвала Тому, Кто не принадлежит ни земле, ни небу, Кто не доступен ни взгляду моему, ни разуму, Тому, Кто меня знает, но Кого мне не дано постичь, Аллаху великому, Аллаху всемогущему...» Голос Ма аль-Айнина разносился далеко по пустыне, словно долетая до самых границ этой скорбной земли, он уходил за песчаные гряды и расселины, за безжизненные нагорья и иссохшие долины и достигал уже новых земель, по ту сторону гор Дра, достигал полей, засеянных пшеницей и просом, где люди смогут наконец найти себе пропитание. «Хвала Всемогущему, хвала Всесовершенному, ибо нет Бога, кроме Аллаха, всемудрого и всевластного, всесильного и милосердного, всеблагого и всеведущего, Того, Чьи дары не оскудевают, Единственного, Кто щедр и благодетелен, Того, Кто повелевает небесным воинством и воинством земным, всесовершенному и милостивому...» Слабый и далекий голос доходил до сердца каждого мужчины, каждой женщины, проникал до самой глубины их души, и им казалось, будто он исходит из их собственной гортани, будто, изливая рвущуюся из груди песнь, он впитал в себя их мысли и слова. «Слава и хвала Вечному, слава и хвала Бессмертному, Тому, Чье существование превыше всего, ибо Он всеведущ и вездесущ...» Ма аль-Айнин вбирал всей грудью воздух, потом с силою выдыхал его, почти не шевеля губами, закрыв глаза и раскачиваясь, точно ствол дерева под порывами ветра. «О Аллах, владыка наш, Аллах всечудный, светоч света, звезда в ночи, тень тени, о Аллах, единая истина, единый глагол! Слава и хвала Тому, Кто бьется в нашем бою, слава и хвала Тому, Чье имя повергает в прах наших врагов, всесильному судии в День судный...» И вот уже, сами того не замечая, мужчины и женщины повторяют слова зикра , их голоса подхватывают славословие всякий раз, когда замирает дрожащий голос старца. «Он велик, Он всемогущ, Он всесовершенен, единый Бог и владыка наш, Тот, Чье имя запечатлено в плоти нашей, всепочитаемый, благословенный, явивший себя, Тот, Кто превыше всех, Тот, Кто изрек: «Я был сокровище потаенное, Я пожелал, чтобы узнали Меня, и для того сотворил творения Свои...» Он велик, нет Ему ни равных, ни соперников, Он начало всего сущего, Он творец всего сущего, Он бесконечный, всевластный, всевидящий, всеслышащий, всемудрый, всесовершенный, Тот, Кому нет равных... Он велик и прекрасен в сердцах правоверных, Он чист в сердцах тех, кто познал Его, Он превыше всего в душе тех, кто прикоснулся мудрости Его, Он властитель наш, владыка владык... Нет Ему ни равных, ни соперников, Он Тот, Кто обитает на вершине высочайшей горы, обитает в песках пустыни, обитает в море, в небесах, в воде, Он указующий путь в ночи и в звездах...» И вот, сами того не замечая, музыканты начали играть, и парящая их музыка перекликалась с голосом Ма аль-Айнина то пронзительными переливами, то глухим бормотанием мандолины, треском маленьких барабанов, и вдруг, словно птичий крик, в нее врывалась чистая мелодия тростниковых флейт. Голос старика и песня свирелей теперь вторили друг другу, словно говорили об одном и том же, перекрывая голоса людей и глухие их шаги по утоптанной

земле. «Нет Ему ни равных, ни соперников, ибо Он всемогущ, Тот, Кто не был сотворен, свет, от которого воссияли другие светильники, пламень, возжегший другие пламена, первородное солнце, первая звезда ночная, рожденный прежде всякого рождения, дарующий жизнь и смерть всему сущему на земле, созидающий и истребляющий тварей Своих...» И вот толпа начала приплясывать с исступленными криками: «Слава Аллаху!» Люди трясли головой и воздевали ладони к черному небу. — Это Он возвестил истину всем святым, Он благословил пророка Мухаммеда, Он даровал власть и слово пророку нашему, Посланнику Аллаха на земле... — Слава Аллаху! — Хвала Аллаху, хвала Аллаху, вездесущему, всесовершенному, Он тайная тайных, Он Тот, Кто запечатлен в нашем сердце, всевышний, вездесущий... — Слава Аллаху! — Хвала Аллаху, ибо мы создания Его, мы бедны, мы невежественны, мы слепы, глухи и несовершенны... — Слава Аллаху! Слава! — О Ты, Кому ведомо все, открой нам истину! О Ты, всеблагой, всемилостивый, всепрощающий, милосердный, Ты, Чье бытие есть начало начал! — Слава Аллаху! — Хвала Аллаху, владыке нашему, всеблагому, всемогущему, всепобеждающему, всеславному, Тому, Кто предшествует всему сущему, вечному, вездесущему и единому, победившему всех врагов Своих, Тому, Кто все ведает, все видит, все слышит, вечному, всемудрому, всемогущему свидетелю деяний наших, творцу единому и вездесущему, всевидящему, всеслышащему, прекрасному, милосердному, всесильному, всесовершенному, великому, вездесущему... Голос Ма аль-Айнина поднялся теперь до крика. И вдруг умолк, оборвался, точно ночная песня цикады. И тогда умолкли звуки других голосов и грохот барабанов, затихли гитары и флейты, и снова воцарилось долгое зловещее молчание, от которого сжимало виски и колотилось сердце. Глазами, полными слез, Hyp смотрел на старца, склонившегося к земле и закрывшего лицо руками; душу мальчика клинком пронзил неведомый дотоле ужас отчаяния. Но тут запел третий сын Ма аль-Айнина — Лархдаф. Сильный голос его заполнил площадь, но в нем не было просветленной чистоты Ма аль-Айнина — в нем звучали гневные ноты, и музыканты тотчас заиграли снова. — О Аллах, Аллах! Внемли свидетелям истины и веры, сподвижникам Мауля бу Азза и Беккайа, сподвижникам его из Гудфиа, выслушай памятные слова, изреченные господином нашим шейхом Ма аль-Айнином! Гул толпы внезапно вылился в единый крик: — Слава нашему шейху Ма аль-Айнину, слава посланнику Аллаха! — Слава Ма аль-Айнину! Слава сподвижникам Гудфиа! — О Аллах, внемли голосу сына его, шейха Ахмеда, того, кого прозвали аш-Шамс, что значит Солнце, внемли голосу сына его Ахмеда ад-Дехибы, того, кого прозвали Золотая Капля, Маули Хибы, истинного повелителя нашего! — Слава им! Слава Мауле Хибе, нашему повелителю! Хмельное возбуждение снова охватило толпу; казалось, хриплый голос юноши разбудил ее гнев и прогнал усталость. — О Аллах, Аллах! Яви благоволение Свое ученикам Твоим и ревнителям! Яви милость Свою великим и славным! Яви милость Свою поборникам любви и истины! Яви милость Свою поборникам верности и чистоты! Да явит Аллах милость Свою вождям, воинам и властителям! Да явит Аллах милость Свою святым, благословенным, служителям веры! Да явит Аллах милость Свою беднякам, странникам, обездоленным! Да ниспошлет нам Аллах великое благословение Свое! Рев толпы нарастал, стены домов сотрясались от гула голосов,

выкрикивавших славные имена, чтобы навеки запечатлеть их в памяти, запечатлеть на холодной, голой земле и в звездном небе. — Да пребудет с нами, о Аллах, великое благословение пророка Твоего и благословение пророка Ильяса, благословение аль-Кадира, испившего от самого источника жизни, о Аллах, и благословение Увейса Карни, о Аллах, и великого Абд аль-Кадира аль-Жилани, святого из Багдада, посланца Бога на земле, о Аллах... Имена эти звенели в молчании ночи, покрывая звуки музыки, которая нашептывала и трепетала, незаметная, как дыхание. — Все жители земли и жители моря, о Аллах, жители севера и юга, о Аллах! Жители востока и запада, о Аллах! Жители небес и земли, о Аллах... Как прекрасны были эти памятные слова, они пришли из пустыни, из ее дальней дали, и находили путь к сердцу каждого мужчины, каждой женщины, словно то была греза, которая оживает вновь. — О Аллах, ниспошли нам великое благословение шейхов Абу Яза, Яланура, Абу Мадьяна, Мааруфа, аль-Юнаида, аль-Халая, аль-Шибли, великих святых города Багдада... Луна медленно всплывала над каменистыми холмами на востоке долины, Hyp глядел на нее, раскачиваясь взад и вперед и вперив взгляд немигающих глаз в темные небесные глубины. Посреди площади шейх Ма аль-Айнин по-прежнему сидел, низко склонившись и касаясь головой земли, — белоснежная, почти прозрачная фигура. Только его худые пальцы шевелились, перебирая четки из черного дерева. — Ниспошли нам, о Аллах, благословение праведников: аль-Хальви, того, что плясал для детей, ибн Хауари, Тсаури, Юнуса ибн Улейда, Басра, Абу Язрда, Мухаммеда ас-Сагира ас-Сухайли, который проповедовал твое слово, Абдасалама, Газали, Абу Шухайба, Абу Махди, Малика, Абу Мухаммеда Абдальазиза айт Тобба, святого из города Марракеша, о Аллах! Хмель воспоминаний таился в самих именах, они были подобны очам созвездий, в далеком их взгляде собравшиеся здесь, на холодной площади, люди черпали свою силу. — Аллах, о Аллах, ниспошли нам благословение всех последователей Твоих, приверженцев и ревнителей воинства победы Твоей, Абу Ибрахима Тунси, Сиди бель Аббаса Себти, Сиди Ахмеда аль-Харитси, Сиди Якира, Абу Закри Яхья ан-Навани, Сиди Мухаммеда бен Исса, Сиди Ахмеда ар-Рафаи, Мухаммеда бен Слимана аль-Язули, великого шейха, посланца Аллаха на земле, святого из города Марракеша, о Аллах! Одно за другим повторяли они эти имена — имена людей, имена звезд, имена песчинок, уносимых ветром пустыни, имена бесконечных дней и ночей по ту сторону смерти. — Аллах, о Аллах, ниспошли нам благословение всех Твоих Посланников на земле, тех, кто постиг тайное, кто познал жизнь и прощение, всех тех, кого Ты поставил над нами на земле, на море и на небесах, Сиди Абдеррахмана, прозванного Сахаби, сподвижника пророка, Сиди Абд аль-Кадира, Сиди Эмбарека, Сиди Бельхайра, который выдоил козла, Лаллы Мансуры, Лаллы Фатимы, Сиди Ахмеда аль-Харусси, превратившего разбитый кувшин в целый, Сиди Мухаммеда, прозванного Аль-Азраком, Синим Человеком, который на путь истинный направил великого шейха Ма аль-Айнина, Сиди Мухаммеда аш-Шейха аль-Камеля, непогрешимого, и всех тех, кого Ты поставил над нами на земле, на море и на небесах... И снова воцарилось молчание, уже опьяняющее и светоносное. Время от времени свирели вновь выводили свою мелодию, выпевали ее, потом стихали. Мужчины один за другим поднимались и отходили к воротам. Только Ма аль-Айнин сидел в прежней позе, склонившись вниз и вглядываясь в какую-то невидимую точку на земле, залитой белым светом луны. Когда начался танец, Hyp встал и присоединился к толпе. Мужчины, оцепив площадь плотным и широким полукругом, не двигаясь с места, дробно стучали по твердой земле босыми ногами. Они с такой страстью выкликали имя Аллаха,

точно, страдая, истязали себя в едином мучительном порыве. Каждому возгласу «Слава Аллаху!» вторил удар барабана. И женщины тоже кричали, и голоса их вибрировали. Казалось, эта музыка проникала в самую толщу холодной земли, уходила в самую глубину черного неба, сливалась с сиянием луны. Исчезло время, исчезло горе. Мужчины и женщины били о землю носками и пятками, повторяя непобедимый клич «Слава Аллаху! Хвала Всевышнему! Ую-ю-ю!», и поворачивали голову направо, налево, направо, налево, и музыка, которая переполняла их, выплескивалась из их глоток и летела в дальнюю даль к горизонту. Хриплое, прерывистое дыхание словно поднимало их ввысь, в полет над гигантской пустыней, сквозь ночь, к бледным пятнам зари по ту сторону гор, над уэдом4 Сус, в Тизнит, к долине Фес. «Слава Аллаху!» — выкрикивали хриплые голоса мужчин, пьяневших от глухого стука барабанов, от стенания тростниковых флейт, а сидевшие на земле женщины раскачивались взад и вперед, ударяя ладонями по тяжелым серебряным и бронзовым монистам. Голоса их временами переливались, как флейты, почти на пределе человеческих возможностей, и вдруг обрывались. И тогда мужчины полузакрыв глаза, откинув голову назад, снова начинали хрипло чеканить: «Слава Аллаху! Ую-ю-ю! Хвала Всевышнему!» И в исступленном звуке их голосов было что-то сверхъестественное, он раскалывал реальный мир, но в то же время успокаивал, подобно звукам гигантской пилы, что снует туда-сюда, вгрызаясь в ствол дерева. Каждый мучительный и глубокий выдох словно еще больше углублял рану небосвода, которая соединяла людей со Вселенной, смешивала кровь их и лимфу. Каждый певец все быстрее выкрикивал имя Божье, точно ревущий бык вытянув шею, на которой, как натянутые канаты, вздувались жилы. Свет жаровен и белое сияние луны освещали качающиеся тела, и казалось, облака пыли то и дело прорезает молния. Шумное дыхание становилось все чаще, неподвижные губы, приоткрытые рты исторгали почти безмолвные призывы, и на площади в провале пустынной ночи слышались теперь только выдохи голосовых мехов: «Х-х! Х-х! Х-х! Х-х!» Слова иссякли. Теперь они были не нужны, могучий вихрь дыхания связывал людей прямо с сердцем земли и небес, точно самый ритм его, учащаясь, стирал дни, ночи, месяцы, смену времен года, стирал даже безысходное пространство и приближал конец всех странствий, конец всех времен. Велико было страдание, от неистовых выдохов дрожали тела, расширялась грудь. В середине полукруга, образованного мужчинами, танцевали женщины: двигались одни только их босые ступни, а тела были неподвижны, чуть отведенные от корпуса руки слегка подрагивали. Под ударами глухо отбивающих ритм пяток земля издавала непрерывный гул, словно по ней двигалось целое войско. Рядом с музыкантами воины юга под черными покрывалами подпрыгивали на месте, высоко вскидывая колени, точно пытающиеся взлететь огромные птицы. Потом мало-помалу движение стало замирать в ночной тьме. Один за другим мужчины и женщины опускались на землю, вытянув перед собой руки, ладонями обращенные к небу, только хриплое их дыхание извергало в безмолвие все те же нескончаемые возгласы: «Х-х! Х-х!Ую-ю-ю!..Х-х! Х-х!» В этом истошном хрипе была такая сила, такая мощь, словно все они уже унеслись далеко от Смары, взмыв в небеса, подхваченные ветром, смешавшись с лунным светом и тончайшей пылью пустыни. Рухнуло безмолвие, рухнуло одиночество. Дыхание людей заполнило ночь, насытило Вселенную. В пыли, посреди площади, ни на кого не глядя, сидел Ма аль-Айнин. Пальцы его сжимали зерна деревянных четок и при каждом выдохе толпы роняли одно из них. Он был средоточием этого дыхания, тем, кто указал людям путь в пустыне, кто предначертал каждую смену ритма. Он ничего более не ждал. Никого не вопрошал. Он и сам дышал теперь, подчиняясь дыханию молитвы, словно у него 4 Уэд — высохшее русло реки.

была одна общая гортань, общая грудь со всей толпой. Дыхание ее уже отверзло дорогу к северу, к новым землям. Старец более не чувствовал ни старости своей, ни усталости, ни тревоги. В нем жило дыхание, которое вдохнули в него все эти губы, дыхание сокрушительное и в то же время нежное, раздвинувшее пределы его существования. Толпа не глядела больше на Ма аль-Айнина. Закрыв глаза, чуть отстранив от тела руки, воздев лицо к ночи, она уже парила, уже летела к северу. Когда на востоке над каменистыми холмами забрезжил день, мужчины и женщины потянулись к палаткам. Несмотря на хмельное бдение последних дней и ночей, никто не чувствовал усталости. Мужчины оседлали лошадей, свернули большие суконные палатки, навьючили верблюдов. Солнце еще стояло невысоко в небе, когда Hyp и его брат зашагали по пыльной дороге к северу. На спине они несли тюки с одеждой и съестным. Впереди них по дороге шли взрослые, шли дети, и облако серой и красной пыли уже начало вздыматься к синему небу. Где-то позади, у ворот Смары, окруженный верховыми Синими Воинами, окруженный сыновьями, Ма аль-Айнин провожал взглядом длинный караван, протянувшийся через пустынную равнину. Потом, плотнее запахнувшись в белый бурнус, он тронул ногой шею своего верблюда. Медленно, не оглядываясь, уходил он все дальше от Смары, уходил навстречу своей гибели.

Счастье Над з ем л ей по дни м ает с я со лнц е, на с еро м п еске, на п ы л ь н ой до рог е уд л ин яют с я тени. У мо ря з ам ер л и дюн ы. Низ ен ькие сочн ы е ра ст ен и я кол ы шут ся н а в етру. В ярко-син ем ст ы л о м н еб е ни птиц ы, ни о б л ака. То л ько со лнц е. Но утренний св ет ещ е з ы бок, точно немного ро бе ет. По до роге, защищ енной гря до й сер ы х дюн, м ед л енно и дет Лал л а. Вот он а о ст ан ав л и в а ет с я и разг л я д ы в а ет что-то на зем л е. Или со р в ет сочную б ы л инку и расти ра ет в па л ь ц ах, что б ы в до хнут ь ее нежн ый и прян ы й аро м ат. Темно-зе л ен ы е б л е ст ящи е раст ени я похожи на в о до ро с л и. А вот на зонтике цикут ы си дит бо л ь шой зо л отист ы й шм е л ь, и Лал л а бежит з а ним в догонку. Впрочем, она не по дхо дит к нем у с л ишком бл и зко — по баи в ает с я. Зато, ког д а шме л ь в з л ет ает, она мчит ся с л е д о м, прот яги в а я к нем у руки, сл о вн о и вп ра в д у хочет его пойм ат ь. Но это она про сто игра ет. З д е с ь по в с ю д у, наско л ько хв ат ает глаз, лиш ь о дн о — ос л епит е л ь н о е небо. Дюн ы со дрогают ся по д натиском мо рских в о лн, но сам ого мо ря н е в и дн о, то л ько с л ы шно. Низ ен ьки е сочн ы е кустарники б л е ст ят от со л и, в ы ст уп ающ ей на них, сл о вн о пот. Там и сям м е л ькают насеко м ы е: с в ет л а я бож ь я ко ро вка, оса дико винного ви д а с такой тон ен ькой тал и ей, что кажет ся, будто ее рас с екли на д в о е, стар а я скол оп ен д р а, ост ав л я ющ а я в песке узки е с л е д ы, и ещ е от ли в ающи е м ет а л л иче ским б л е ском п ло ски е мушки — они норо в ят сест ь н а ноги и ли на лицо де в о чке, что б ы по л ако мит ь с я со л ь ю. Лал л а зн ает в с е тропки, в се л ожбинки в дюн ах. Она могл а б ы бро дит ь з де с ь с з акр ыт ы м и гл аз ами и в л ю бую минуту сказ ат ь, где нахо дит ся, ед в а потрога в з ем л ю бо сой ногой. Иногда в ет ер, пер ем ахнув через огра ду дюн, шв ы р я ет ей в лицо пригоршни игл и путает ее черн ы е в о л о с ы. Пл ат ь е Ла л л ы при л ип ает к в л ажном у тел у, прихо дитс я с си л ой тянут ь его, что б ы откл еит ь. Лал л а зн ает в с е тропки: и те, что про л егают в куст арниках в до л ь се р ы х д юн и тер я ют ся в д а л и; и те, что, опи са в кри в ую, в о з в р ащ ают с я в сп ят ь; и те, что не в е дут никуда. И все же в с який раз, когда он а бро дит з де с ь, ей откр ы в а ет с я что-то но в о е. Сего дн я это зо л отой шме л ь, кото р ы й ув л ек е е д а л еко-да л еко, туда, где кончают ся до м а р ы б ако в и л агун а со сто ячей во дой. Потом сре ди куст арнико в он а наш л а какой-то з аржав л енн ы й м ета л л и чески й о сто в, грозно в ы п усти вший когти и в ы с тав и вший рога. А по д а л ь ш е, в песке н а

до роге, уви д е л а м а л ен ькую жест янку без этикетки — в кр ы шке с каждо й сто рон ы б ы л и про бит ы по д в е д ы р о чки. Лал л а и д ет да л ь ш е м е д л енно-м е д л енно, так при ста л ь н о вгл я д ы в а я с ь в с ер ы й песок, что даже гл аз ам ст ано в итс я бо л ь н о. Она рас см ат ри в ает з ем л ю, по лно ст ь ю уг луби вши с ь в это з ан яти е, ни о чем бо л ь ш е н е дум а я, даже н а небо не гл я дит. А потом уст раи в а ет ся по д раски ди стой со сн ой, на мгно в ени е см ежи в в еки. Обн я в руками ко л ени, она тихон ько рас качи в а ет ся в з а д и вп ере д, а пото м из сто рон ы в сто рону, нап е в а я ф р ан цуз скую пес енку, кото ра я со стоит и з о дн ого то л ько с л о в а: «Сре- ди-з ем-но-мо -о-рь е...» Лал л а не знает, что это значит. Песенку она ус л ы ш а л а о дн аж д ы по ра д и о и з апо мни л а то л ько о дно сл о в о, но оно ей очен ь нра в итс я. Вот почем у по в р ем ен ам, когда ей хо рошо, а де л ат ь нечего и ли, нао бо рот, когда ей немного грустно без в с якой причин ы, он а нап ев а ет это с л о в о, иногда тихон ько, д л я с еб я, таким пригл ушенн ы м го ло со м, что и сам а почти не с л ы шит, а иног д а очен ь громко, чут ь л и не в о в с е гор л о, что б ы раз будит ь эхо и прогнат ь страх. Сейчас он а по ет тихон ько, потом у что счаст ли в а. Бо л ьши е красн ы е м ура в ь и с черн ы м и го ло вками по л з ают по со сно в ы м игл ам и, чут ь поко л е б а вши с ь, кара бкают ся в в ерх по тра винкам. Лал л а ото д в игает их сухи м прутиком. Вет ер прино сит з ап ах ли ст в ы , см еш анн ы й с терпким з ап ахом мо ря. Иногда м а л ен ьки е песчан ы е см е рчи вз м ет ают ся в в е рх, сто л бики их на мгно в ени е уде ржи в ают с я н а гребн е дюн ы и в д руг руш ат ся, о с ы п а я иго л ь чат ы ми бр ы згами лицо и ноги де в очки. Лал л а п рячет ся в тени бо л ь шой со с н ы, пока со лнц е не по дни м ает с я в ы с око в небо. Тогда он а не тороп яс ь ид ет наз а д в Горо док. Она раз л ичает н а песке с в ои же со бст в енн ы е с л е д ы. Сл е д ы кажутся м ен ьш е и уже ее ступн ей, но Лал л а, обе рн увши с ь, сра в ни в а ет их с но в ы м и сл е д а м и: нет, это в се-таки е е нога. Пере д ернув п л ечами, он а пускаетс я бегом. Чертопо л ох ко л ет ей па л ь ц ы . Она прихрам ы в а ет, ей прихо дит ся то и д е л о о ст ан а в л и в ат ь с я, что б ы из в л е ч ь кол ючки из бо л ь шого пал ь ц а. Но стоит то л ько о стано в ит ь с я, и со в се х сто рон в ы по л з а ют мура в ь и. Они, точно шпион ы, про ска л ь з ы в а ют меж ду камн ей, бегут по искрящ ем ус я п о д со лнц ем серо м у песку. И в се-таки Лал л а л ю бит их. Любит он а и непо в о рот ли в ы х ско л оп ен д р, и крас но в ато-коричн е в ы х м ай ских жуко в, и на в о зн ы х жуко в, и рогачей, и коп ь ен о сц е в, и бож ь их коро в ок, и сар анчу, похожую на о бго ре л ы й сучок. А вот бо л ь ших богомо л о в Ла л л а боит ся — в ыжи д а ет, пока они упо л з ут, и ли о бхо д ит сто роной, не теря я их из ви ду, пока они по в о р ачи в а ют ся в округ себ я, в ы ст ав л я я п ере дни е ноги. Ест ь тут и ящ ериц ы, сер ы е и з е л ен ы е. Они уди ра ют в дюн ы, с си л о й уда р я я хв о сто м, что б ы уско рит ь св о й бег. Пойм ает Лал л а ящ ерицу и де ржит е е з а хв о ст, пока тот не ото рв ет с я, а потом гл я дит, как обр ы в ок хв о ст а из в и в ает с я в п ы л и. Один м а л ь чишка сказ а л ей, будто, ес л и по дож дат ь по до л ь ш е, уви диш ь, как у хв о ст а отра стают ножки и го ло в а, но Лал л е что-то н е в е рит ся. Но о со б енно много з д ес ь муш ек. Лал л а их очен ь л ю бит, хот я они жужжат и жал ят. Она сам а н е знает, за что их л ю бит, л юбит, и в сё тут. Может, потом у, что у них тонкие л апки и про з рачн ы е кр ы л ы шки, а может, потом у, что они так б ы ст ро но сят ся в в о з духе, зигз агами в з а д и вп ер е д, и Лал л а дум а ет: хо рош о б ы ум ет ь л ет ат ь, как они. Лал л а л ожится н а спину у песчан ы х дюн, и мушки о дн а з а друго й о б л еп л я ют ей лицо, руки и го л ы е ноги. Они при л ет ают не в с е сраз у — вн ач а л е они в се-таки по баи в а ют ся Лал л ы. Но они л ю б ят со с ат ь со л он о в ат ы е капе л ьки

пота на ее коже и б ы ст ро см е л е ют. Они по л з а ют по ней на св о их л егких л апках, эт о щекотно, но см еет с я Ла л л а негро мко, что б ы н е спугнут ь их. Иногд а какая-ни буд ь м ушка жалит Лал л у в щеку, и Лал л а се р дито в скрики в а ет. Лал л а до лго играет с мушками. Эти пл о ски е мушки жи в ут на мо рско м б ер егу в в о до ро с л ях ф укус. Дом а, в Горо дке, мухи другие — черн ы е, о ни по л з а ют по кл еенке, по картонн ы м стен ам, по оконн ы м рам ам. А вокруг корпус а хо л о ди л ь ника, над контейн ера ми с отбро с ами, в ь ют с я жирн ы е сини е м ухи, котор ы е гуд ят, как бо м ба р ди ро вщ ики. И в друг Лал л а в скаки в ает и что ест ь мо чи бежит к дюн ам. Она кара бкает с я по песчан о му склону, ос ы п ающ ем ус я по д ее бо с ы м и ногами. Чертопо л о х в пи в а ет ся в ее ступни, но он а не о бращ ает на это вним ани я. Ей хочет с я в з о б рат ь с я на греб ен ь дюн ы, что б ы как можно скоре е ув и д ет ь мо р е. З д е с ь, на гребн е, в ет ер с си л ой хл ещ е т в лицо — Лал л а е д в а н е пад а ет на в знич ь. От хо л о дн ого мо рского в ет ра судо рожно сжим ают с я ноз д ри, жжет глаз а; мо ре огро мно е, серо в ато-син ее, в бе л ы х п ятн ах пен ы ; оно гл ухо урчит, а в ко ротких в о лн ах, набегающих на песчан ы й бе рег, отражает ся почти черн а я син ев а н ео б ъ ятного неба. Лал л а н аклон яет с я вп ер е д, сто я против в ет ра. Ее п л ат ь е (на сам о м де л е эт о не п л ат ь е, а м а л ь чико в а я рубаха, у которой тетка о брез а л а рукав а) о б л еп л я ет жив от и бе д р а, точно Лал л а в ы ш л а из в о д ы. Вой в ет ра и рокот мо р я гуд ят в ее уш ах то сл е в а, то спра в а, к ним при м еши в а ют ся негро мки е хл опки — эт о пря ди во л о с ст егают ее по ви скам. Иной раз в ет ер ш в ы р я ет Лал л е в лиц о пригоршн ю песка. Она жмурит ся, что б ы н е о сл епнут ь. И в се же в ет е р до би в а ет с я с в о его: гл аз а у нее с л ез ят ся , на зубах скрип ят песчинки. Вдо в о л ь н ас л а ди вши с ь в ет ро м и мо рем, Лал л а спускает ся вниз. У по дножи я дюн ы он а на минутку при са жив а ет ся, что б ы пер е в е сти дух. По эту сто рону дюн в ет ра нет. Он пере л ет ает на д дюн ами, напра в л я я с ь в глуб ь суши, к синим, по в ит ы м тум ано м хо л м ам. Вет ер нет ерп е л и в. Он де л а ет что ем у в з дум а ет ся, и Лал л а счаст ли в а, когда он гул яет в округ, пуст ь д аже от нег о горят гл аз а и уши, пуст ь д аже он шв ы р я ет в гл аз а п есок. В Горо дке, в их темно м до мишке, где во з дух такой сп ерт ы й, где так п л охо пахн ет, он а част о д ум а ет о в ет ре — о мо ре тоже; он а дум ает, что в ет ер такой си л ь н ы й и про з рачн ы й, он неутоми м о скачет по в о л н ам, на д мо рем, в мгно в ени е ока перено сит ся чер ез пуст ы н ю, до л ет ая до кед ро в ы х л е со в, и п л яш ет там у по дножи я гор сре ди ц в ето в и птиц. Ветер нет ерп е л и в. Он перем ахи в а ет чер е з гор ы, в з м ет ая п ы л ь, песок и пепе л, он по дки д ы в а ет куски картон а, порой он до би ра ет ся до их Горо дка, до л ачуг из до сок и уп ако в о чного картон а, и заб а в ы ра ди там со р в ет кр ы ш у, тут раз рушит ст ену. Ну и что ж — дл я Лал л ы он в с е ра в н о прекрас ен, про з р ачн ы й, как во д а, б ы ст р ы й, как мо л ни я, и такой си л ь н ы й, что при жел ании может раз рушит ь в с е горо д а н а с в ет е, даже те, гд е до м а в ы с оки е и бе л ы е, с бо л ь шими з ас текл енн ы м и окнами. Лал л а зн ает, как его зо в ут, она сам а в ы учи л а его им я, когда б ы л а ещ е со в с ем м а л ен ькой и с л уш а л а, как ноч ь ю он в л ет ает в до м скв о з ь ще л и м еж ду до сками. Его зо в ут «Ву-у-у!» — вот так, с при с в и стом. Немного отой д я от берега, в кустар нике Лал л а сно в а в ст реча ет ся с в ет ро м. Он пригибает к зем л е желтую тра в у, с л о вн о про в о дит по ней рукой. Над тра в яни стой ра вниной, расп л а ст ав на в ет ру м е дн ы е кр ы л ь я, почти непо д в ижно по ви с яст ре б. Лал л а гл я д ит на него с во схищ ением: он ум еет л ет ат ь по в ет ру. Ястре б е л е ше в е л ит кончиками м ахо в ы х п ер ь е в, расп уст и в в е е ро м хв о ст, и парит без уси л ий, а н а желтой тра в е по др аги в а ет ег о кресто о бр азн а я т ен ь. Врем я от в рем ен и он стон ет: «Кайик! кайик!», и Лал л а ем у от в еча ет.

И в друг, сл ожи в кр ы л ь я, он ст ремител ь н о н ы р я ет вниз и до лго-до лго п л ы в ет на д з ем л ей, почти каса я с ь тра в ы , с л о вн о р ы б а, ско л ь з ящ а я в мо рско й глубин е, где шев е л ят с я в о до ро с л и. И так исчез а ет в д а л и, м еж ду потре в оженн ы х тра в. Напра сн о Лал л а стонет, по вто р я я его жал о бу: «Кайик! кайик!» — яст реб н е во з в ращ ает с я. Но до лго ещ е стоит пере д гл аз ам и Лал л ы ст ре л о о б р азн а я тен ь, ско л ь з ящ а я по в е рх желт ы х тра в, точно скат, бесшумно п л ы в ущий по в о л н е ст раха. Лал л а з ами ра ет на м ест е, з ап рокинув го л о в у и уст а в и вши с ь ши роко откр ы т ы м и гл аз ам и в бе л е со е от зно я небо, на непо д в ижно парящи е в не м круги, котор ы е вн ез апно наб егают друг на друга, как б ы в а ет, когда бро с а еш ь кам ешки в бочку с в о до й. Ни птиц, ни нас еком ы х — ничего такого в в о з духе нет, и в с е-таки в неб е д в ижутся т ы с я чи точек, сл о в но в нем о бит ают тучи м ура в ь е в, до лгоно сико в и л и муш ек. Точки эти не л ет ают в бе л о м про ст ран ст в е, они с лихо р а до чно й посп ешно ст ь ю бегут в разн ы х нап ра в л ени ях, будто не зн ают, где укры т ь с я. Б ы т ь может, это лиц а в сех тех л ю д ей, что жи вут в горо д ах, таких бо л ь ших горо д ах, что, ско л ько ни и ди, н е до й д еш ь до конц а, и где сто л ько м ашин и сто л ько л ю д ей, что нел ь з я д в аж д ы уви д ет ь о дно и то же лицо. Так гов о р ит ст ар ы й Нам ан, по вто ря я ст ранн ы е наз в ани я: Ал ь хе си ра с, Мадри д, Марсе л ь, Лион, Париж, Жен е в а. Лал л а н е в с егда ви дит эти лиц а. Но б ы в а ют дни, когда дует в ет ер и гонит о б л ака к горам, а в оз дух такой с в ет л ы й и в е с ь дрожит от со л н ечн ы х л учей — в от тогда и ви дн ы эти л ю ди-нас еком ы е: они хо д ят, бегают, п л яш ут в в ы шин е и е д в а раз л и чим ы, точно ме лкая мошкара . Но мо ре сно в а з о в ет ее к себ е. Лал л а бежит прям о чер ез куст арник к с ер ы м дюн ам. Дюн ы похожи на л е жащих коро в: мо р д а опущ ен а, спин а в ыгнут а. Лал л а л ю бит карабкат ь с я в в ерх по их спинам, пере дни м и з а дн и м ногам, прокл а д ы в а я се бе до рогу, что б ы потом кубар ем скатит ь с я п о проти в опо л ожном у скл ону на при бр ежн ы й песок. Океан с дро бн ы м ра скато м о бруши в ает с я н а бе рег, а з атем во д а отступ ает, и пен а тает на со лнц е. Зд е с ь сто л ько с в ет а и шум а, что Лал л а з акр ы в а ет рот и гл аз а. Морска я со л ь жжет ей в еки и губ ы, от шкв а л ь н ого в ет ра пре с екает ся д ы хани е. Но Лал л а л ю бит сто ят ь у мо р я. Она вхо дит в в о ду, в о л н ы б ь ют с я о ее ноги и жи в от, син я я руб ашка при л ип ает к тел у. Ноги утопаю т в песке, точно дв а сто л б а. Но да л еко з ахо дит ь он а не решает с я: мо ре по в ре м ен ам про сто так, сам о того не з ам еча я, похищ ает дет ей, а через д в а-три дн я в ы бр а с ы в а ет их на п л отн ы й при б режн ы й песок: жи в от и лицо у них раз бухл и от во д ы, а нос, губ ы и кончики па л ь ц е в из ъ е д ен ы краб ам и. Лал л а и д ет по бер егу в до л ь п енной бахро м ы. Пл ат ь е, нам окшее до сам о й груди, обс ы ха ет на в ет ру. Вет ер отки ды в а ет ее жгуче-черн ы е в о л о с ы н а о дн у сто рону, см уг ло е л ицо от ли в а ет на со лн ц е м е д ь ю. Там и сям на песке в а л я ют с я в ы б ро шенн ы е н а бер ег м е дуз ы, точн о в о л о с ы ра сп усти вши е вокруг себ я с в ои в о л оконц а. Лал л а гл я дит на ямки, котор ы е о ст ают ся в песке, когда отхл ы н ет в о лн а, и бежит в догонку з а м а л ен ькими сер ы м и крабам и; л егкие, сл о в н о паучки, они ул еп ет ы в а ют от н е е боком, з ад р а в кв е рху кл ешни, — до чего же см ешно на них гл я д ет ь! Но Лал л а в о в с е н е ст ара ет с я их пойм ат ь, как де л ают други е дети; пуст ь се б е убегают в м о ре, исчез ают в с л еп ящ ей пен е. И сно в а Лал л а и д ет в до л ь бер ега, нап ев а я в с е ту же песенку, со сто ящ ую из о дного сл о в а: «Сре- ди-з ем-но-мо-о-рь е!» Потом он а са дитс я н а бер егу у по дн ожи я дюн ы, о бв и в руками ко л ени и сп р ят а в лиц о в скл а дках син ей руб ашки, что б ы песок, кото р ы м ш в ы р я ет с я

в ет ер, не з аби в а л с я в но з д ри и в рот. Она са дит ся в с егда на о дно и то же м есто, там, где в про м оине, в ы р ы т о й в о л н ам и, из в о д ы то рчит по дгни вший д е р е в янн ы й сто л б, а н а камн ях м еж д у д юн ами раст ет бо л ьш о е ф иго в о е де ре в о. Лал л а ж дет Нам ан а-р ы б ака. Нам ан-р ы б ак не такой, как други е л ю ди. В ы сокого ро ст а, худой, с широкими п л ечами и ко сти ст ы м лиц о м кирпичного ц в ет а. Ходит он в с ег д а бо сой, в синих хо лщ о в ы х штан ах и в б е л о й руб ашке, котора я ем у ши рока и п л ещ ет ся н а в етру. Но Лал л е в с е ра в но он кажет ся сам ы м краси в ы м и нар я дн ы м, и се р дц е ее в сег да учащ енно б ь ет с я, когда он а ожида ет его прихо да. Черт ы л иц а у Нам ан а тв е р д ы е, огруб е вши е от мо рского в етра, кож а на л бу и щеках з а дуб е л а и пот емн е л а от со лнц а н а мо ре. Во л о с ы густ ы е и тож е темн ы е, как кожа. Но о со б енно хо роши у него гл аз а, нео б ыкно в енного ц в ет а, з е л ен о в ат о-гол уб ы е с сер ы м от ли в о м, таки е св ет л ы е и про з р а чн ы е н а см уг л о м лиц е, точно они во б р а л и в се б я с в ет и про з рачно ст ь м о ря. Дл я того что б ы в зг л ян ут ь в гл аз а р ы б ака, Лал л а и по джи д а ет его на бер егу у бо л ьш ого ф иго в ого дер е в а, и ещ е что б ы ув и д ет ь, как он ул ы бн ет с я, зам ети в ее. Она до лго ждет его, си д я н а с ы п учем п еске дюн ы в тени бо л ьш ого дер е в а. И тихон ько нап е в а ет, уткнувши с ь в л а д они лицо м, чтоб ы не н агл от ат ь с я песка. Она нап е в а ет св о ю л ю би м ую песенку из о дного сл о в а, д л инного краси в ого с л о в а: «Сре- ди-з ем-но-мо-о-р ь е!» Она ждет, гл я д я н а мо ре, а мо ре хм ури тся, стано в ит ся серо-го л уб ы м, как ст а л ь, и бе л е со е о б л ако за в о л аки в ает го ри зонт. Порой Лал л е кажет ся, что он а в и дит черн ую точку, п л яшущую н а гребн ях во лн сре ди со л н ечн ы х б лико в, и он а припо дним а ет ся, реши в, что это Нам ан на св о ей ло дке. Но черн а я точка и счез а ет. Это про сто мо рской ми раж, а м ожет б ыт ь, спина де л ь ф и н а. О де л ь ф и н ах ей рас сказ ы в а л Нам ан. Рас сказ ы в а л о том, как це л ы е ст а д а животн ы х с черн ы м и спинами в е се л о в ы п р ыги в а ют из в о д ы у сам ого ф о ршт е вн я л о дки, точно при в ет ст в ую т р ы б ако в, и в друг уно сят с я проч ь, и счез а ют в да л и. Нам ан л ю бит рас сказ ы в ат ь Лал л е про де л ь ф и н о в. Когда он гов о рит, в его гл аз ах ещ е ярче в сп ы хи в ают мо рски е бл ики, Лал л е кажет ся, чт о з а их ра дужной о бо л о чкой м е л ькают черн ы е спин ы д е л ь ф и н о в. Зато в мо ре, ско л ько она в него ни вг л я д ы в а ет с я , ей ни раз у не с л уча л о с ь ув и д ет ь д е л ь ф и но в. Верно, не л ю б ят они по дп л ы в ат ь к берегу. Нам ан рас сказ ы в а л ей про с л учай с де л ь ф и н о м, кото р ы й сп ас р ы б ака — при в е л его ло дку к сам о му бе регу, когд а в о в р ем я бури ее ун ес л о д а л еко в м о ре. Низкие о б л ака, точно покр ы в а л о, окута ли тогда мо ре, а с в и реп ы й в ет е р с л о м а л м ачту. Вот тут-то бур я и ун ес л а р ы б ач ь е суд ен ы шко очен ь да л еко, так д а л еко, что р ы б ак не зн а л, в какой сто рон е бер ег. Дв а дн я ш в ы р я л и л о дку раз ъ я р енн ы е в о лн ы, гро з я ее потопить. Р ы б ак дум а л уже, что погиб, и ст а л читат ь м о лит в ы, как в друг в во лн ах показ а л с я гро м а дн ы й д е л ь ф и н. Он ста л пр ыг ат ь в округ ло дки, играя, как о б ы чн о играют де л ь ф и н ы. Но этот де л ь ф и н б ы л о дин. И в друг он по в е л л о дку вп ер е д. Это трудн о се б е пре д ст а в ит ь, но он в сам о м де л е по в е л ее: он п л ы л поз а ди л о дки и то лка л ее пере д со бой. Иног д а д е л ь ф и н и счез а л, скр ы в а л с я в в о лн а х, р ы б ак уже дум а л, что де л ь ф и н его бро си л. Но нет — тот во з в р ащ а л с я и сно в а по дт а лки в а л л о дку мо р дой, ш л еп а я по в о де м огучим хв о сто м. Так они пл ы л и це л ы й д ен ь, а к в е черу, когда л унн ы й с в ет про би л с я скво з ь тучи, р ы б ак ув и де л н акон ец огон ьки на бер егу. Он з акрича л и з ап л ака л от ра до сти, поним а я, что теп ер ь он сп ас ен. Когда же ло дк а по дош л а к гав ани, де л ь ф и н опи са л по л укруг и уп л ы л в откр ыт о е мо ре, а р ы б ак смотре л ем у в с л е д, сл е ди л, как, по б л е ски в а я в сум ер ечно м св ет е, уда л я ет с я его черн а я спин а. Лал л а очен ь л ю бит этот рас сказ. Она ча сто хо дит к мо рю, что б ы уви д ет ь

бо л ь шого черного де л ь ф и н а, но Нам а н го во рит, что с л учи л а с ь эт а и сто ри я д а в н ы м- да вн о и черн ы й де л ь ф и н, нав е рно е, уже со в сем со ст ари л с я. Лал л а ждет, как в сег да по утрам, сид я в тени фиго в ого дер е в а. Он а см отрит на мо ре, серо е и син ее, на о стро в е рхи е гребни накат ы в а ющихся н а б ер ег в о л н. Во лн ы н аб егают на бер ег, про де л а в с л ожн ый пут ь: сн ача л а он и тянут ся к в о стоку, к ска ли сто м у м ы су, потом нап ра в л я ют с в ой бег к зап а ду, в сто рону реки, и то л ько потом уже вз б егают прям о на бер ег. Вет ер рез в итс я, по дхв ат ы в а я п ригоршни пен ы, заб р а с ы в а ет ее д а л еко в дюн ы, и пен а см еши в ает с я там с песком и п ы л ь ю. Когда со л нц е стоит уже в ы с око в без о б л ачно м неб е, Лал л а в о з в р ащ а ет с я в Горо док, он а не то ропит ся: зн ает, что до м а ее ждет работа. При д ет ся и дти з а в о д ой к ко л онке, нес я на го л о в е ст ар ы й ржав ы й би дон, а пото м отпра в ит ь с я сти рат ь н а реку, но это даже в е с е л о: там можно по бо лт ат ь с л ю д ь м и, по сл уш ат ь в с яки е неб ы л и ц ы, в о со бенно сти скл а дн о рас сказ ы в а ет и х д е в ушка, кото рую из-з а бо ро д а вки на щеке про з в а л и Икикр, на яз ыке бе р бе р о в эт о и зн ачит «бо ро д а вка». Но ест ь д в а д е л а, котор ы х Ла л л а н е л юбит: в о-пер в ы х, со би р ат ь хв о ро ст на растопку и, во- вто р ы х, мо л от ь з ерн о. Вот он а и дет до м ой м е д л енно-м е д л ен но, ел е в о л о ча по тропинке ноги. Она уже не по ет, в этот час в дюн ах можно кого-нибуд ь в ст ретит ь: м а л ь чиш ек, котор ы е и дут про в е р ят ь с в ои си лки, и л и мужчин, напра в л я ющихся н а работу. Мал ь чишки иногда д р азн ят Лал л у з а то, что он а не при в ыкл а хо дит ь бо сиком, и еще потом у, что она не ум е ет ругат ь с я. Но Лал л а, уже из д а л и з ас л ы ш а в и х гол о са, прячет ся з а ко л ючим кусто м во з л е д юн ы и ждет, пока они не прой дут. И ещ е Лал л а боит ся о дн ой женщин ы. Та со в с ем н е ст ара я, но очен ь грязн а я, и во л о с ы у женщин ы черн ы е и р ыжи е вп ерем ешку, а о деж да в с я изо р в ан а ко л ючками. Когда он а и дет по до роге в дюн ах, на до держат ь ухо в о ст ро: она з л ющ ая и не л юбит дет ей. Люди зо в ут ее Айша Кон диша 5 , хот я насто ящ е е ее им я другое. То л ько его никто не зн ает. Го во р ят, он а кра д ет дет ей, что б ы их мучит ь. Усл ыш а в, что по до ро ге и дет Айша Кон диша, Лал л а п рячет с я з а кусто м, стара я с ь н е д ы ш ат ь. Айша Кон диш а прохо дит мимо, бо рмоча что-то не вн ятно е. Она з ам е д л я ет шаг, по дни м а ет го ло в у: почуя л а, что тут кто-то ест ь. Она почти сл еп а я, он а не ви дит Лал л у. И и дет да л ь ш е, прихрам ы в а я и в ыкрики в а я ругате л ь ст в а с в ои м проти в н ы м го ло со м. Иногда по утрам в неб е можно уви д е т ь то, что так нра в ит ся Лал л е, — бо л ь шо е бе л о е о б л ако, дл инно е и бахро мчато е, оно прот яги в а ет ся по не б у там, где о со бенно густ а син е в а. На сам о м конц е этой бе л о й л ент ы в и д ен м а л ен ький сере б р ян ы й крестик, кото ры й м е д л енно д в ижет ся вп ер е д н а тако й в ы с от е, что его с трудо м можно раз л и чит ь. З ап рокинув го л о в у, Лал л а до лг о гл ядит на крохотн ы й, пар ящий в н еб е крест. Она л юбит смотрет ь, как он б есш умно п л ы в ет по бе скрайн ем у синем у н ебу, о ст а в л я я з а со бой д линн ы й б е л ы й ш л ей ф из м ал ен ьких пушист ы х комочко в, котор ы е с л и в а ют ся в о дн у широкую до рогу, а потом по небу про б егает в ет ер и разгон яет о б л ачко. Лал л а д ум а ет: хо рошо б ы оказ ат ь с я там, в в ы шине, внут ри крош ечного се ре б р ян ого крестика и п л ыт ь в от так над м о рем, над о стро в ам и, в да л еки е-да л екие края. И до лго ещ е пос л е того, как сам о л ет скр ы в а ет с я из ви ду, смотрит в небо Лал л а. В по л уча с е хо д ь б ы от мо ря в сто рону реки, за по в о ротом до роги ви д ен Горо док. Лал л а н е зн ает, почему его наз ы в а ют Горо дком: вн ача л е н а эт о м б ер егу реки, за пуст ы р ям и, кото р ы е от д е л я ют его от насто ящ его горо д а, 5 Айша Кондиша — персонаж из легенд, злая колдунья.

в о о бщ е сто я л какой-ни буд ь де с яток л ачуг из до сок и уп ако в очного картона, пропитанного гудроно м. Нав е рн о е, л ачуги дл я того и наз в а л и Горо дко м, что б ы о битат ел и их поз а б ы л и, что жи вут они в п ы л и в м ест е с со баками и кр ы с ам и. Сю да и при в ез л и Лал л у по с л е см е рти м ат ери, сл учи л о с ь это так да в но, что она уже и не помнит когда. Сто я л а си л ь н а я жара, потом у что б ы л о л ето, в ет ер в з д ы м а л н ад дощ ат ы м и до мишками тучи п ы л и. Закр ы в гл аз а, Лал л а ш л а з а теткой до л ачуги без окон, где жи ли теткин ы с ы но в ь я. И тут ей захот е л о с ь убеж ат ь со в с ех ног, припустит ь по до роге, в е дущ ей к в ы соким горам, и никогда н е во з в р ащ ат ь с я. Кажд ы й раз, когда Ла л л а п рихо ди л а с дюн, при ви д е кр ыш из во лни стого жел ез а и картон а у нее сжим а л о с ь сер дц е и она в спо мин а л а, как в пер в ы й раз при еха л а в Горо док. Но с той пор ы пр ош л о так много в р ем ени, что, каз а л о с ь, б ы в ш его ран ьш е н а сам о м де л е в о в с е и н е б ы л о, сл о в но ей про сто рассказ а л и и сто ри ю о ком-то другом. Вот так же и с рас сказо м о том, как он а по я ви л а с ь н а св ет в горах на юге, там, где начин ает ся пуст ы н я. Иногда зим о ю, когда н а улиц е н ечего де л ат ь и н а п ы л ь н ой, про со л енной ра внин е св и реп ст в ует и св и стит в ет ер, за дув а я в щ е л и п лохо пригнанн ы х до сок теткиного до м а, Лал л а устраи в а ет с я на з ем л ян о м по л у во з л е Амм ы 6 и сл уш ает рас сказ о то м, как он а, Лал л а, по я в и л а с ь н а св ет. Истори я эт а д линн ая и странн а я, и Ам м а ра с сказ ы в а ет ее каж д ы й р а з немного по-другом у. Чут ь нар асп е в, покачи в а я го л о в ой, точно он а вот-в от з а д р ем л ет, Амм а го в о рит: — Когда теб е приш л о в р ем я ро дит ь с я, сто ял и пос л е дни е в е сенни е дни, пере д сам ой засухой. Хав а почув ст в о в а л а, что т ы скоро яв иш ь с я на с в ет, и тихон ько в ыш л а из па л атки, потом у что в с е ещ е сп а ли. Она то л ько потуж е ст янул а се б е жи вот широким по л отнищем и з ашага л а так ско ро, как то л ь ко м огл а, туда, где у источника ро с л о дер е в о, потому что зн а л а: с в о схо д о м со лнц а ей пон адо б ят ся тен ь и во д а. Тако в уж об ы ч ай в тех кра ях — рож ат ь на до у во д ы. И вот до б р е л а он а до источника, л ег л а по д де р е в о м и ст а л а ждат ь, пока рас с в ет ет. Никто не зна л, что тв о я м ат ь в ы ш л а из па л атки. Он а ум е л а хо дит ь со в с ем бе сшумно, так что даже со баки не л а я л и. Даже я — а я сп а л а с ней ря до м — не ус л ы ш а л а ни ее стоно в, ни того, как он а в ст а л а и в ы ш л а из па л атки... — А что б ы л о да л ь ш е, Амм а ? — А да л ьш е ра с с в е л о, про сн ул и с ь женщин ы и ув и д е л и, что м ат ери т в о ей нет, и пон я ли почем у. Вот я и по бежа л а и скат ь ее и уви д е л а: стоит он а у д е р е в а, прижал а с ь к нем у, вц епи л а с ь руками в в етку и стон ет тихон ько, что б ы не раз будит ь м ужчин и дет ей. — А да л ь ш е, Амм а ? — А да л ь ш е т ы в друг ро ди л а с ь, прям о так, сраз у, яв и л а с ь н а зем л ю сре д и корн ей де р е в а, и теб я о бм ы л и в и сточнике и з акута ли в бурн ус, потом у чт о б ы л о ещ е по-ночном у хо л о дно. А потом в зош л о со лнц е, т во я м ат ь в ерн ул а с ь в п а л атку по сп ат ь. Помн ю, у нас не б ы л о п е л енок, чтоб ы теб я з а в ернут ь, и т ы так и уснул а в син ем мат ерин ском бурнусе. Тво я м ат ь б ы л а ра д а, что ро ди л а тебя б ы ст ро, но она печа л и л а с ь, потом у что от ец т вой ум ер и у нее не б ы л о д ен ег, что б ы теб я в ы р а стит ь, — она бо я л а с ь, что при д ет с я от дат ь теб я чужи м л ю д я м. Иногда Амм а рас сказ ы в а л а эту и сто ри ю по-другом у, сл о в но не помни л а е е в точно сти. Го во ри л а, нап рим е р, буд то Хав а держ ал а с ь не з а в ет в и дер е в а, а, что б ы з агл ушит ь бо л ь, тянул а что ес т ь си л ы ко л о дезн ую в е р е вку. А иног д а 6 Тетка по отцу (араб. ).

ув е р я л а, что но в о рож денную прин я л прохо ди вший мимо пастух и закута л ее в с в о й синий бурнус. Но в се это б ы л о по де рн уто каким-то см утн ы м тум ан о м, с л о в н о сл учи л о с ь со в сем в д ругом ми ре, по ту сто рону пуст ы ни, где и со лнц е, и небо со в с ем други е. — Прош л о неско л ько дн ей, и тв о я м ать в п ер в ы й раз смог л а дойти д о кол о дц а, что б ы в ы м ы т ь с я и расче сат ь во л о с ы. Она н ес л а т еб я в се в том ж е син ем бурнус е, о б в яз а в его по л ы в округ по яс а. Шл а он а м е лкими шажками, он а еще н е со в сем оп ра в и л ас ь, но б ы л а счаст ли в а, что ро ди л а т еб я, и, ког д а е е сп раши в а л и, как тво е им я, он а от в еча л а, что теб я з о в ут, как ее сам о е, Лал л а Хав а, потом у что в е д ь т ы из ро д а шери ф о в. — Рас скажи мн е, пожал уй ст а, о том, кого з в а л и Ал ь-Аз рак, Синий Че л о в ек. Но Амм а кача л а го л о в ой: — В другой раз, не теп ер ь. — Ну пожал уй ст а, Амм а, расскажи мн е о нем! Но Амм а, не от в еча я, в с е кача л а го л о в о й. А потом в ст а в а л а и шл а м есит ь тесто в бо л ь шой глин яной ми ске, сто явш ей у дв е ри. С Аммой так в сегда, н е л ю бит она до лго рас сказ ы в ат ь и скуп а на сл о в а, когда реч ь з ахо дит о Син е м Чел о в еке и ли о Маул е Ахм е д е бен Мухам м е д е а л ь-Фа да л е, которого про з в а л и Ма ал ь-Айнин, Вл ага Очей. Удивите л ь н о е де л о, з де с ь, в Горо дке, жив ет о дн а бе дн от а, но никт о никогда н е жал ует ся. Горо док — это скопищ е л ачуг из до сок и жести, у котор ы х в м есто кр ыши бо л ь ши е ли ст ы уп ако в о чного картон а, при д а в л енн ы е камн ями. Когда в до л ин е в д руг раз бушует с я в ет ер, сл ы шно, как грохочут до ски, греми т жел ез о и хл оп ают ли ст ы картон а, котор ы е р в ет на куски шкв а л. Странн ая это м уз ыка, в се гремит и трещит, сл о в н о т ы катиш ь по з ем л ян ой до роге в огромно м раз бо лт анно м авто бус е и л и по кр ы ш е т во его до м а, по ул очка м но сит ся т ь м а-т ь м ущ ая каких-то з в ер ьков и кр ы с. Порой с в и реп ы й ураган в се см ет ает с лиц а з ем л и. И тогда прихо дит с я з ано в о отстраи в ат ь жи лищ е. Но обитател и Горо дка то л ько см е ют ся: они так б е дн ы, что им нечего бо ят ь с я з а св о е им ущ ест в о. А может, они и ра д ы том у, что пос л е бури син е в а на д их го л о в о й кажет ся ещ е без донн ее, ещ е гуще, а со лн ечн ы й св ет — ещ е о с л епит е л ь нее. Горо док окружает о дн а то л ько со в ерш енно п ло ская ра внин а, по кото рой гул я ет п ы л ь н ы й в ет ер, да ещ е мо ре, тако е огро мно е, что не охв атиш ь в зг л я д о м. Лал л а л ю бит см от рет ь н а небо. Она ча сто ухо дит в дюн ы, туда, откуд а песчан а я до рога тян етс я в д а л ь со в ер шенно прям о; там, скрести в н а груди руки, она л ожится н а спину сре ди пес ка и з аро с л ей чертопо л оха. И над е е л иц о м расп ахи в а ет ся н ебо, оно бл е стит точно з ерка л о, спокойно е-спокойн о е — ни об л ачка, ни птиц ы, ни сам о л ет а. Лал л а широко раскр ы в а ет гл аз а, чтоб ы небо вош л о в нее. И ее н ачина ет покачи в ат ь, сл о в но он а до лго п л ы л а в ло дке и ли накури л а с ь и теп ер ь у н е е кружится го л о в а. А на сам о м де л е в с е это от со лнц а. Оно па лит в о в с ю, несм отр я н а хо л о дн ы й в ет ер с мо ря, оно па л ит так не в ы н о си мо, что жар ег о с л о в н о в л и в а ет с я в тел о д е в о чки, напол н я ет ее л егкие и жи вот, ее руки и ноги. От этого ст ано в ит ся бо л ь н о, режет гл аз а, раз л ам ы в а е т с я го ло в а, но Лал л а л ежит в се т ак же непо д в ижно, уж очен ь он а л ю бит со лнц е и небо. Когда Лал л а в от так л ежит на песке, в д а л и от св оих с в ер стнико в, в д а л и от Горо дка, напо лн енного шум ам и и з апахами, и когда небо ярко-син ее, как с его дн я, он а может пре д а в ат ь с я с в ои м л юби м ы м м ечт ам. Она дум ает о том, кого зо в ет Ас-Сир, что зн ачит Тайн а, о том, чей в зг л я д, по до бно со лн ечном у с в ет у, о б в о л аки в а ет ее и охран я ет. З д е с ь, в Горо дке, о нем никто не зна ет, но порой, когда н ебо тако е

прекра сно е, а мо ре и дюн ы з а л ит ы со лн ечн ы м с в ето м, Лал л е н ачин ает каз ат ь с я, что им я Ас-Сир во зникает всю д у, в с ю ду з в учит, даже в е е со б ст в енной груди. Лал л е с л ы шит ся его го л о с, его л егкие шаги, он а ощущ ает на с в о ем л иц е его огненн ы й в зг л я д, в с е в и д ящий, в с еп роникающий. Взг л я д эт от л етит к ней из-за гор, из-з а хре бто в Дра, из глубин ы пуст ы ни и св е ркает неугаси м ы м с в ето м. Никто ничего не знает о нем. Когда Ла л л а го в о рит о б Ас-Сире р ы б аку Нам ану, тот качает го л о в о й: никогда он не сл ы ха л такого имени, оно не в ст реча ет ся в его рас сказ ах. И в се же на в е рн яка это его насто ящ е е им я, дум а ет Лал л а, в е д ь им енно это им я и с л ы ш а л а он а. Впрочем, может, в се это ей про ст о пригрези л о с ь. Похоже, и Амм а ничего о б Ас-Сире н е сл ы ш а л а. А м еж ду те м како е краси в о е им я, дум а ет Лал л а, стои т его усл ы ш ат ь, и сраз у ст ано вип л егко на душ е. И вот д л я того, что б ы ус л ы ш ат ь это им я, уви д ет ь этот горящий в зг л я д, Лал л а ухо дит да л еко-да л еко в дюн ы, где нет ничего, кро м е мо ря, песка и неба. В Горо дке из до сок и картон а Ас-Сир не поз в о л ит про з в учат ь с в о ем у им ени, н е д а ст Лал л е почув ст в о в ат ь жар св о его в згл я д а. Чел о в ек этот не л ю бит шум а и з ап ахо в. Ему на до б ыт ь о дин на о ди н с в ет ро м, точно птице, пар ящ ей в неб ес ах. Сосе ди не зн ают, почему Лал л а ухо д ит из Горо дка. Б ы т ь м ожет, они по до з ре в а ют, что он а и дет з а скал и с т ы е хо л м ы, туд а, где сто ят хижин ы пастухо в. Но они ничего не го во р ят. Люди ждут. Зд е с ь, в Горо дке, по пра в д е, ничего другого и не де л а ют. Обит ат е л и его з астр я л и тут, в б л и зи бер ега мо ря, о се л и в до мишках из до сок и жести и непо д в ижно л ежат в их густо м сум р аке. Когда утренн я я з ар я во схо ди т на д кам ени стой и п ы л ь н ой ра вниной, они нен а до лго в ы хо д ят из св оих л ачуг, с л о в н о дум а ют, не с л учит ся ли чего. Они о бм ени в а ют ся н еско л ьки м и с л о в а ми, потом де в ушки идут к ко л онке з а в о дой, парни — работ ат ь в по л е и ли с л он ят ь с я по ул иц ам насто ящ его горо д а н а другом бе регу реки, а т о усажи в а ют ся н а обочин е до роги и гл я д я т на про езжающи е мим о грузо в ики. Каждо е утро Лал л а п рохо дит по ул о чкам Горо дка. Она и дет з а в о до й к кол онке. По до роге он а при с л уши в а ет ся к муз ыке, кото ра я л ь ет с я и з ра ди оп ри емнико в от до м а к до м у, одн а и та же бе скон ечн ая егип ет ска я пес енка, струящ а я с я по ул иц ам Горо дка. Лал л а л ю бит эту ритмичную м е л о ди ю, кото ра я стон ет и жал ует ся, сл о в н о аккомп анируя ше л ест у де в ич ь и х шаго в и п л е ску в о д ы. У ко лонки Лал л а дожи д а ет ся с в о ей очере ди, покачи в а я на в ыт ян утой руке цинко в ы й би до н. Она огл я д ы в а ет де в уш ек: о дн и чернокожие, сл о вно н егритянки, в ро д е Икикр, у других кожа со в с ем бе л а я и глаз а з е л ен ы е, как у Мари ем. Ест ь тут и ст арухи с покр ы в а л о м на лиц е, они напо л н я ют во дой черн ы е коте лки и б ы с тро мо л ча ухо д ят. Колонка — это о б ыкно в енн ы й л ат унн ы й кран на конц е д линно й с в инцо в о й труб ы, котора я сотря с а етс я и урчит в с який раз, когда кран откр ы в а ют и ли з акр ы в а ют. Дев ушки мо ют по д л е д ян ой ст руей ноги и лицо. Иногда они о б л и в а ют друг друга из в е д р а, и спуска я пронзит е л ь н ы е крики. А в округ их го ло в в ь ют с я о с ы, з апут ы в а я с ь в раст реп а вшихс я в о л о с ах. Пост ав и в по лн ы й би дон на го ло в у, Лал л а ухо дит, держ ас ь очен ь прям о, что б ы не расп л е скат ь ни кап л и. Утром небо тако е прекра сн о е и св ет л о е, с л о в н о ми р то л ько что ро ди л с я. А когда со лнц е п ри б л ижает ся к зениту, горизонт будто б ы з а в о л аки в а ет п ы л ь н о е о б л ако и небо тяжел е е на в и са ет н а д з ем л ей. ———

Ест ь у Лал л ы и л ю би мо е м есто прогул ок. Снача л а н адо и дти п о тропинкам н а в о сток в сто рону от мо ря, потом по дн ят ь с я в в е рх по в ы с охш ем у рус л у реки. А когда покажутс я кам е ни ст ы е хо л м ы, про до лж ат ь пут ь п о красн ы м камн ям коз ь ей троп ы. В неб е ярко п ы л а ет со лнц е, но в ет ер з д е с ь хо л о дн ы й, он прихо дит оттуд а, где нет ни дер е в ь е в, ни во д ы, это в ет ер, и дущий из сам ой глубин ы пуст ы ни. З д е с ь жи в ет тот, кого Лал л а зо в ет Ас-Сир — Тайн а, потом у что его им ени не зн ает никто. И вот Лал л а п рихо дит к широкому п л ат о из бе л ого камн я, оно тян ет ся д о с ам ого кра я гори зонт а, до сам ого не ба. Со лн ечн ы е л учи о с л еп л яют, от хо л о дного в ет ра з аним а ет ся дух и на гл аз ах в ы ст уп ают сл ез ы. Лал л а смотрит так нап ряженно, что в горл е и в ви сках начин ают от да в ат ь с я глухи е уд ар ы с ер дц а, небо с л о вн о з а в о л аки в а ет красн а я п ел ен а, а в уш ах з в ен я т незн аком ы е го ло с а, они го в о р ят и бо рм очут в с е о дн о в р ем енно. Она и дет в с е да л ь ш е по кам ени стом у п л ато — туда, где жив ут о дни то л ько ско рпион ы и зм еи. Зд е с ь уже и тропинки не ви дн о. Зд е с ь гром о з д ят с я о ст р ы е, как л ез ви я, о бл о мки кам енн ы х гл ы б, и со лнц е в ы с екает из них и скр ы. Тут нет ни дер е в ь е в, ни тра в ы — то л ько в ет ер, л ет ящий из сер дц а пуст ы ни. Вот з д е с ь иногда он а и в ст реча ет Ас-Сира. Она не зн ает, кто он и откуд а. Иногда он пре д ст а в л я ет с я ей гро зн ы м, а иногда — при в ет л и в ы м, спокойн ы м и божест в енно прекра сн ы м. Лал л а ви дит то л ько его гл аз а, потом у что лицо его скр ы то синим покр ы в а л о м, как у вои но в пуст ы ни. Он з акут ан в огромн ы й б е л ы й бурнус, и скрящий ся, как со л ь на со лнц е. Из-по д син его тюрб ан а гл а з а его горят странн ы м сум рачн ы м огнем, его взг л я д о б д а ет жаро м лицо и те л о Лал л ы, как б ы в а ет, когда по дой д еш ь б л изко к костру. Но Ас-Сир я в л я ет с я ей не в сег да. Обит ател ь пуст ы ни во зникает пере д н ей л иш ь тогда, когда он а ст растно жаждет его ви дет ь, когда он а и в сам о м де л е н е м ожет без н его обойти с ь, как не может обойти с ь без с л о в и сл ез. Но даже когд а он не прихо дит, на кам енно м п л ато жив ет какая-то частиц а его; б ы т ь может, эт о его п л ам енн ы й взг л я д о с в ещ ае т в се в округ, в ес ь край до сам ог о горизонта. И тогда Лал л а м ожет бре ст и сре ди н ео бо з ри м ы х о строкон ечн ы х гл ы б, ничего не оп аса я с ь, не в ы би ра я д о роги. На некотор ы х камн ях в ы с ечен ы какие-то чудн ы е зн аки, он а не поним а е т, что они озн ачают, это крест ы, точки, пятн а в ф о рм е со лнц а и лун ы, стре л ы. Б ы т ь может, это ко л до в ски е зн аки — так гов о р ят м а л ь чишки в Горо дке, потом у-то они и не л юб ят в з би р ат ь с я сю д а, на бе л о е кам енно е п л ато. Но Лал л а не боит ся ни ко л до в ских зн ако в, ни о диночест в а. Она зн ает, что Синий Чел о в ек пуст ы ни хранит ее с в ои м в зг л я д о м, и не ст рашится ни тишин ы, ни опустош ающ его в ет ра. В этих м ест ах нет никого, ни души. Тол ько Синий Че л о в ек неот р ы в н о и м о л ча гл я дит на нее. Лал л а хо рошен ько не зн ает, чего он хочет, чего требует. Он нужен ей, и в от он прихо дит сре ди б ез м о л в и я и смотрит на нее в л астн ы м в зг л я д о м. Она сча ст л и в а, когда н а кам енно м п л ато ее оз ар я ет св ет этого в зг л я д а. Она зн ает, что ником у н е до лжн а ра ссказ ы в ат ь о нем, даже Амм е, потом у что это тайна — само е в ажно е, что ест ь у нее в жизни. И еще это тайн а, потом у что лиш ь о дн а он а не боит ся так часто прихо дит ь н а кам енно е п л ато, несм отр я на без м о л в и е и пуст ы нн ы й в ет ер. Б ы т ь может, о дин то л ько пастух-ш л ех, тот, кого зо в ут Харт ани, тоже по рой прихо дит сю д а, да и то л и ш ь тогда, когда о дн а из коз, кото р ы х он пас ет, не в зн ачай заб р е д ет на п л ато, бегая по лощин ам. Харт ани тоже не боитс я з нако в, в ы с еченн ы х на камн е, но в с е же Лал л а н е реши л а с ь по в е рит ь ем у св о ю тайну. Ас-Сир, Тайн а — тако е им я д а л а она том у, кто я в л я ет с я иногда н а кам енно м п л ато. Тайн а — потому что никто не до лжен о нем знат ь.

Он ничего не го во рит. Верн е е, не го в о ри т об ы чн ы м яз ыком, каким го в о рят л ю ди. Но в уш ах у Лал л ы з в учит его го л о с: он произно сит на с в о ем о со б о м яз ыке чуд е сн ы е с л о в а, котор ы е п ере в о рачи в ают ей душу, и он а в с я треп ещ ет. Б ы т ь может, его гол о с — это шум в ет ра, на л ет ающ его из глубин бескрайн ей пуст ы ни, а может, его струит тишин а м еж ду дв ум я по р ы в а м и в ет ра. Может б ы т ь, сл о в а его — это со лн ечн ы е л учи, от кото р ы х в сп ы хи в ают сноп ы и скр н а кам енн ы х клинках, а может, это яз ык песка и ли камн я, о с ы п а ющ его ся т в ер до й п ы л ь ю, а может, ско рпионо в и ли зм ей, о ст ав л я ющих л егкие с л е д ы в п ы л и. На в с ех этих яз ыках ум е ет го во рит ь Ас-Сир, а в зг л я д его пере л ет а ет с камн я н а кам ен ь, про в о рн ы й, точно коз л енок, о дни м скачком уно сит ся к гориз онту, в з м ы в а ет прям о в небо и парит в ы ш е птиц. Лал л а л ю бит прихо дит ь сю д а, на п л ато из бе л ого камн я, что б ы с л ы ш ат ь эт у тайную реч ь. Она не зн ает того, кого зо в ет Ас-Сир, не знает ни кто он, ни откуда, но л юбит в ст речат ь его в этих м ест ах, потом у что он прино сит в о в зг л я д е, в речи жарко е д ы хани е юга — края бархано в и песко в, без л е с ь я и б ез в о д ь я. Но даже когда Ас-Си р не я в л я ет с я ей, Лал л а см от рит на в с е в округ его глаз ам и. Трудно о б ъ я снит ь, это как в о сн е, как ес ли б ы Ла л л а п ере ст а л а б ы т ь с ам а со бой, как есл и б ы он а в ступи л а в ми р, котор ы й нахо дит ся по ту сто рон у в зг л я д а Син его Че л о в ека. И тогда пер е д н ей во зникают прекрасн ы е и таинст в енн ы е ви д ени я. То, чт о никогда н е откр ы в а л о с ь ее гл аз ам и что в о лн ует ее и тре в ожит. Она ви ди т неохв атн ы й, похожий на мо ре п ро сто р ц в ет а зо л от а и сер ы, где з аст ы л и огромн ы е п есчан ы е в о л н ы. И на этом пе счано м про сто ре ни души, ни дер е в ц а, ни тра в инки, о дни то л ько тени от бархан о в, кото р ы е д е л а ют с я д л инн ее, с л и в а ют ся друг с другом, обр аз уя сум рачн ы е о з ер а. Тут в се так о дно о бр азно, и кажется, будто он а о дно в рем енно нахо дит ся и з де с ь, и там, да л ь ш е, куд а с л учайно па д ает ее в згл я д, и еще да л ь ш е, где н ебо в ст реча ет ся с з ем л ей. Б а рхан ы м е д л енно дв ижут ся по д ее в зг л я д о м, растоп ы ри в с в ои песчан ы е па л ь ц ы. З де с ь по дну иссохших до л ин текут зо л от ы е ручейки. Зд е с ь д ы б ят с я м а л ен ьки е з ат в ер д е в ши е в о лн ы, сп екшиес я от бе сп ощ адн ого зно я, и да л еко тянут ся четки е из в и в ы бе л ы х бер его в , нед в ижно з ам ерших пер е д красн ы м песчан ы м мо р ем. Св ет ст руит ся и св е ркает со в сех сто рон, его с л о вн о из л уча ют сраз у и з ем л я, и небо, и сол нц е. Небу не ви дно конц а. То л ько у с ам ого гори зонт а з ы б л ет с я суха я д ы мка, дро б я бл ики св ет а и ко л ы ха я с ь, с л о в н о сотканн ая из лучей тра в а, да ещ е ро зо в о-охрян а я п ы л ь м е рц а ет н а хо л о дно м в ет ру, в з д ы м а я с ь к сам о му цент ру неба. Странн ы е, да л еки е ви д ени я, и в то же в рем я ест ь в них что-то очен ь зн аком о е. Сл о в но гл аз ам и какого-то другого че л о в ека гл я дит Лал л а н а б ескрайнюю, з а л итую со лнц ем пусты н ю. Она чув ст в ует на св о ем лиц е д ы хани е южного в ет ра, кото р ы й в з м ет ает тучи песка, чув ст в ует бо с ы м и ногами ра ска л енн ы й п есок бархано в. И гл ав но е, ощущ ает на д с в о ей го л о в о й б ез донно е, бесп р е д е л ь н о е н ебо, без о бл ачно е небо, в которо м с в еркает ничем не з амутн енно е со лнц е. И тогда он а на до лго пере ст ает б ыт ь са м ой со бой, он а стано в ит ся кем-то д ругим, да л еким, з аб ы т ы м. Она ви дит какие-то другие о браз ы, си л уэт ы д ет ей, м ужчин, женщин, лош а дей, в ер б л ю до в, ста д а коз; ви дит какой-то горо д, д в о рец из камн я и зем л и, глино битны е крепо стн ы е в а л ы, из-з а кото р ы х в ы хо д ят отря д ы в оино в. Она ви дит в с е это как б ы в о очи ю, ибо это не сон, а в о сп о мин ани е, отп ечат авш е ес я в ч ь ей -то пам яти, кото рую он а о бре л а, с а м а того не в е д а я. Она с л ы шит го л о с а м ужчин, пени е женщин, муз ыку; б ы т ь может, он а и сам а танцует, кружас ь н а м ест е, при стуки в а я то носком, то пяткой бо со й

ноги и з в ен я м е дн ы м и бр ас л ет ами и тяже л ы м и бусам и. И в друг сраз у, точно см ет енно е пор ы в о м в етра, в с е и счез а ет. Это зн ачит: Ас-Сир от во дит от нее с в ой в згл я д, от в о рачи в а ет ся от п л ато из бе л ого камн я. И тогда Лал л а о бр ет ает св о й со бст в енн ы й в зг л я д, вно в ь чув ст в ует, как б ь ет с я е е со бст в енно е сер дц е, как д ы ш ат л е гкие, кожа. Она ви дит тепер ь в о в с е х по дро бно ст ях каж дую м е л о ч ь, кажд ы й кам ен ь, каж дую трещинку, кажд ы й крохотн ы й уз о р на песке. И она во з в ращ ает с я н аз а д. Спускаетс я к в ы сохш ем у рус л у реки, стара я с ь о бхо дит ь о ст р ы е камни и ко л ючи е куст ы. Спусти вши с ь вни з, она чув ст в ует в д р уг огромную уст ал о ст ь: ее утоми л в ес ь этот яркий с в ет, неутихающи й в ет ер пуст ы ни. Мед л енно бре д ет он а по песчаной тропинке к Горо дку, где ещ е д в ижут ся тени мужчин и женщин. Она дохо дит до ко л онки и там, опусти вш и с ь на ко л ени, ом ы в а ет во дой лицо и руки, сл о вн о во з в р ати л а с ь из до лгого ст ран ст в и я. ——— И ещ е Лал л е очен ь н ра в ят с я о с ы. Где то л ько не в стретиш ь в Горо дке их д л инн ы е желт ы е спинки в черн ую по л о ску и про з рачн ы е кр ы л ы шки. Где и х то л ько нет, тяжел о п л ы в ут они по в о з д уху, не о бращ а я вним ани я н а л ю д ей. Они ищут себ е пищу. Лал л а оч ен ь л ю б ит ос, он а то и де л о з аг л я д ы в а ет с я н а них, когда они по ви с а ют в со лн ечно м л уче на д кучей от бро со в и л и в ь ют с я н а д при л а вком м ясника. Неско л ько раз они по д л ет а л и к Лал л е, когда она е л а ап е л ь син, но ро в я се ст ь н а лицо и на руки. Случа л о с ь, какая-ни буд ь из них ужа л ит в шею и ли п л ечо, и укуш енно е ме сто бо л ит неско л ько часо в. Ну и что ж из того ? Ла л л а в с е ра в но л ю бит о с. Мушки нра в ят ся ей куд а м ен ьш е. Р аз в е в ст ретиш ь у муш ек, обл епи вши х край сто л а, тако е д л инно е, желто е в черную по л о ску те л ь ц е, такую тонкую тал и ю ? Летают мушки б ы ст ро-б ы ст ро, а когда са д ят с я, сраз у стано в ят ся со в с ем п л о скими и в ы п учи в ают св ои бо л ь ши е красн о в ато-сер ы е гл аз а. В Горо дке в сег да д ы мн о; д ы м сте л етс я н ад дощ ат ы ми л ачугами, н а д ул очками с утоптанной з ем л ей. Тут женщин ы гото в ят е ду в жаро вн ях, та м сжигают на ко ст рах отбро с ы, з д ес ь раз огре в а ют гудрон, что б ы про м аз ат ь кр ыш у. Когда у Лал л ы в ы д а ет с я с в о бо дно е в р е м я, он а л юбит посто ят ь у костра и погл я д ет ь н а огон ь. А то и д ет к в ы с охш ем у рус л у реки, со би р а ет в еточки акации, св яз ы в а ет их о бр ы вком в е р е в ки и прино сит це л ую охапку до мой к Амм е. Пл ам я в е с е л о по рха ет по в еткам, потре ски в а ют ст еб л и и ко л ючки, шипит дре в е сн ы й сок. Пл ам я п л яш ет в хо л о дно м утренн ем в о з духе, в ы в о д и т чуде сн ую м е л о ди ю. Ес ли вг л я д ет ь с я в огон ь, можно уви д ет ь в нем духо в — так, по крайн ей мер е, ут в е рж да ет Амм а. А еще можно уви д ет ь хо л м ы и до л ин ы, горо д а и реки, каких то л ько чуд е сн ы х в и дений не рож да ет п л ам я, но они б ы ст ро тают, со в с ем как об л ака. Вско ре, почуя в з ап ах ба р ашка, котор ы й тушится в жел езно м кот л е, при л ет ают ос ы. Другие реб ятишки бо ят ся о с, отгоняют, п ыт ают ся уби т ь камн ями. Но Лал л а не м еш ает осам в ит ь с я в округ ее в о л о с, он а ст ара ет с я пон ят ь, о чем они по ют, жужжа с в ои ми кр ы л ы шками. Когда наступ ает в р ем я о бе д а, со лнц е уже стоит в ы с око в неб е и печет в о в с ю. Б е л о е ст ано в итс я таким ос л епи тел ь н ы м, что гл аз ам бо л ь н о, а тени от пре дм ето в — такими черн ы м и, что кажется: это ям ы в з ем л е. Тут прихо д ят с ы н о в ь я Амм ы. Их д в о е. Одного зо в ут Али, ему и спо лни л о с ь чет ы рн а дц ат ь л ет, а другом у — семн а дц ат ь, и зо в ут его Б ар еки, потом у что в ден ь, когда он

ро ди л с я, его бл аго с л о в и л и. Б ар анину Амм а накл а д ы в а ет в пер в ую очер е д ь с ы н о в ь я м, и они ед ят б ы ст ро и жадно, не го во р я ни сл о в а. Пережев ы в а я пищу, они т ы л ь н ой сто роной руки отгон яют ос. Потом прихо дит муж Амм ы, кото р ы й ра бот ает на поми до рн ы х п л ант аци ях, расп о л оженн ы х к югу от Горо дка. Насто ящ е е его им я Сел и м, но зо в ут его Сусси, потом у что он ро до м из до л и н ы реки Сус. Он ма л ен ький и тще душн ы й, с чуд е сн ы ми з е л ен ы м и гл аз ам и, Лал л а очен ь л ю бит его, хот я в се го в о р ят, что он л ент яй. Зато он никогда н е уби в а ет о с, нао бо рот, б ы в а л о, в оз ь м ет о су бо л ь шим и указ ат е л ь н ы м па л ь ц ам и и по см еи в ает с я, гл я д я, как он а в ы п ускает жал о, а потом о сто рожнен ько по са д ит е е на з ем л ю — пускай се б е л етит на в с е чет ы р е сто рон ы. К обе ду о б ы чн о прихо дит какой-нибуд ь гост ь — Амм а неп рем ен н о откл а д ы в а ет дл я прише л ь ц е в кусок м я с а. Иногда поо бе д ат ь к Амм е я в л я ет с я Нам ан-р ы б ак, Лал л а в сег да ра д а его прихо ду, потом у что Нам ан тоже ее л ю би т и рассказ ы в а ет ей чуд есн ейшие и сто ри и. Ест Нам ан нето роп л и в о и нет-нет д а скажет Лал л е что-нибуд ь з аб а в н о е. Он наз ы в а ет ее «м а л ен ькая Ла л л а», в е д ь он а в е д ет с в ой ро д от насто ящих шери ф о в. Когда Лал л а гл я дит в его гл аз а, ей кажетс я, что пере д н ей син е-з е л ено е м о ре, что он а п л ы в ет по океан у, что он а уже по ту сто рону гори зонт а, в бо л ь ших горо д а х с бе л ы м и до м ами, са д ами и ф о нт ан ами. Лал л е нра в ят с я им ен а этих горо до в, и часто он а про сит Нам ан а про сто наз ы в ат ь ей их м е д л енно-м ед л е нно, чтоб ы он а усп ел а ув и д ет ь то, чт о прит аи л о с ь з а этими им ен ами. Альхесирас Гранада Севилья Мадрид . Но с ы н о в ь я м Амм ы хочет ся раз узн ать о горо дах по бо л ьш е. Они ждут, пока ст ар ы й Нам ан покончит с едой, чтоб ы з а бро сат ь его воп ро сам и о том, как жив ут л ю ди по ту сто рону мо ря. Но их интере суют в ещи сер ь е зн ы е, а н е какие-то там наз в ани я, кото р ы е рож да ют в душ е м ечт ы. Они сп раши в ают у Нам ан а, ско л ько в тех кра ях можно з ар а бот ат ь д ен ег и на какую работ у нан ят ь с я, ско л ько стоит о д еж да, еда, а ско л ько — м ашин а и много ли та м кинот еат ро в. Но стар ы й Нам ан с лишком стар и ничего такого не зн ает, а может, про сто з аб ы л, да и в оо бщ е с тех пор, как он жи л в тех м ест ах, ещ е до в ойн ы, жизн ь там нав е рн яка си л ь н о изм ени л а с ь. Парни пожим ают п л ечами, н о пом а лки в ают: у Нам ан а в Марс е л е о ста л с я брат, в о дин прекрасн ы й ден ь о н м ожет им приго дит ь с я. Иногда Нам ан у сам о м у хочется пого в о рит ь о том, что он по в и да л, и тог д а он рас сказ ы в а ет о б этом Лал л е, в е д ь о на его л ю би миц а и к том у же не за д а ет в оп ро со в. Лал л а л ю бит рас сказ ы Нам ан а, пуст ь даже не в с е в них пра в д а. Она в с я о бр ащ а ет ся в сл ух, когда он го в о рит о бо л ь ших бе л ы х горо д ах на бер егу мо ря, с их пал ь м о в ы м и а л л е ям и и сад ам и, вз би ра ющи ми ся в ы с око по склон а м хо л м о в, где раст ет множест в о ц в ето в, ап е л ь син о в ы х и гран ато в ы х де р е в ь е в , где башни в ы с оки е, как гор ы, и улиц ы таки е д л инн ы е, что им не ви дн о конц а. Любит он а с л уш ат ь и о черн ы х м ашин ах, котор ы е кат ят м е д л енно, в о со б енно сти по ночам, с з ажженн ы м и ф а р ам и, о разноц в етн ы х огнях в в итрин ах м агазино в. Или о бо л ь ших бел ы х кора б л ях, прип л ы в а ющих по в ече р ам в Ал ь хе си ра с, о том, как они ме д л енно ско л ь з ят в до л ь мокр ы х наб ер ежн ы х, а то лп а кричит и м аш ет руками, при в ет ст в уя при б ы в ших. Или о жел езной до роге, котора я т ян етс я на се в е р от горо д а к горо ду, чер е з окут анн ы е тум ан о м дер е в ни, реки, гор ы, н ы р я ет со в с ем и с в ои м и пас сажирам и и их багажом в темн ы е тунне л и и так бежит до бо л ьш ого горо д а

Парижа. Лал л а сл уш ает ст арика, тре в ожно вз д р аги в а я, и в то же в рем я дум а ет: хо рошо б ы оказ ат ь с я в таком вот поез д е и катит ь по жел езной до роге и з горо д а в горо д, в не в е до м ы е стран ы, в те края, где никто ничего не зн ает ни про п ы л ь, ни про го л о дн ы х со б ак, ни про дощ ат ы е л ачуги, в котор ы е в р ы в а ет с я в ет ер пуст ы ни. — Увези м ен я с со бой, когда по е д еш ь туд а, — про сит Лал л а. Стар ы й Нам ан качает го ло в о й. — Я уже сл ишком ст ар, м а л ен ькая Лал л а, я бо л ьш е никуд а н е по еду, я ум ру по до роге. Но т ы, т ы по е д еш ь, — до б а в л я ет он, что б ы ее ут ешит ь. — Т ы уви диш ь в се эти горо д а, а потом, как и я, верн еш ь с я сю д а. И Лал л а до в о л ь ст в ует ся тем, что з агл я д ы в а ет в сам ую глубину гл а з Нам ан а, стар а я с ь ув и д ет ь то, что ви д е л он, — так вгл я д ы в а ют с я в мо рски е глубин ы. Она до лго пере би ра ет в пам ят и з в учн ы е им ен а горо до в, нап е в а я эт и им ен а про себ я, точно сл о в а п есни. Иногда рас сказ ат ь о чужих да л ь них ст ран ах про сит р ы б ака Амм а. И он в котор ы й уже раз з а в о дит реч ь о св о ем путеш ест в ии через в с ю Исп анию, о том, как он до б р а л с я до сам ой границ ы, а по сл е еха л по шосс е бер егом мо ря д о бо л ь шого горо д а Марсе л я. Он опи с ы в а ет до м а, улиц ы этого горо д а, его л е стниц ы, бе сконечн ы е наб е режн ы е, под ъ е м н ы е кран ы, опи с ы в а ет огро мн ы е, как до м а, как цел ы е горо д а, кора б л и, с кото р ы х сгружают груз о вики, в агон ы , кам ен ь, цем ент, а потом они с прот яжн ы ми гудками отп л ы в а ют по черн ой в о д е порт а. Сы но в ь я Амм ы с л уш ают рас с каз ы Нам ан а вп о л уха: они не в ер ят ст арику. Когда Нам ан ухо дит, они гов о р ят: в сем, мо л, из в е стно, что он в Марсе л е с л ужи л по в а ро м, и в н асм еш ку наз ы в а ют его Табб ах, что озн ачает «кухар ь». Но Амм а вним ат е л ь н о с л уш ает Нам ан а. Ее во в се не см ущ ает, что Нам ан в Марсе л е с л ужи л по в аро м, а з де с ь п ро с той р ы б ак. Она кажд ы й раз з а д а ет ем у в с ё но в ы е в оп ро с ы, чтоб ы сно в а ус л ы шат ь про его пут еш ест в и е, про границ у и про горо д Марс е л ь. И тогда Нам ан ра ссказ ы в а ет еще о б уличн ы х др аках, о том, как в темн ы х ул очках нап а д ают на ара бо в и ев ре е в и им прихо дит с я з ащищ ат ь с я с ножом в руках и ли же бр о сат ь в н ап а д ающих камн ями и убегат ь со в с ех ног, что б ы н е уго дит ь в л ап ы по л иц ей ских, кото р ы е, раз ъ езж ая н а м ашин е, хв ат ают л ю д ей и сажают их в тюр ь м у. Рас сказ ы в а ет Нам ан и о тех, кто тайком перехо дит границу, про би ра ет ся ноч ь ю по горам, а дн е м от сижи в а ет с я в пещ ер ах и ли кустах. Но, б ы в а ет, по л иц ей ски е со б аки учуют с л е д бег л ец а и нап ад а ют на него, когда он спускает ся с гор уже по ту сто рон у границ ы. Р а с сказ ы в а я о б это м, Нам ан хмурит ся , и из гл убин ы его гл аз н а Лал л у в е ет хо л о до м. Странно де л а ет с я Лал л е , она не со в с ем поним а ет, в чем де л о, но ей отчего-то ст рашно, он а чув ст в ует какую-то см утную угроз у, как ес л и б ы в д р уг по в е я л о см е рт ь ю, бе дой. Может, и это тоже ст ар ы й Нам ан при в е з оттуд а, из горо до в, л ежащих за мо рем. Есл и ст ар ы й Нам ан не в спо мин ает о с в оих путешест в и ях, он ра с сказ ы в а ет исто рии, кото р ы е сл ы ш а л когда-то. То л ько Лал л е и м а л ен ьки м ре б ятишкам, потому что они о дни сл уш ают и не з а д ают лишних в опро со в. Нам ан част ен ько си дит на бе регу мо р я в тени фиго в ого дер е в а и чинит с ети. Вот тогда-то настает в рем я сам ы х чуде сн ы х его исто рий, тех, что прои схо д ят в океан е, на кора б л ях, в о в рем я бури, и реч ь в них и дет о л ю д ях, потерп е вших кора б л екрушени е и попа вших на не в е до м ы е о ст ро в а. Сам о е з ам ечат е л ь н о е, что у Нам ан а ест ь исто рии на в се с л учаи жизни. Си дит, к прим е ру, Лал л а с ним ря до м в тени фи гов ого дер е в а и см от рит, как он чинит с в о и сети. Про в о рн о д в ижутся крупн ы е з аго ре л ы е руки р ы б ака с

о б л о м анн ы ми ногтями, ло вко в яжут уз л ы. И в д руг сре ди яче ек в сети зи я ет бо л ь шущ а я д ы р а, Лал л а, сам о со бой, спраши в а ет: — Кто же это пор в а л ? На в е рн о е, огро мна я р ы бин а ? Вм есто от в ет а Нам ан, помо л ча в, го в о ри т: — А я не рас сказ ы в а л т ебе, как м ы о дн а жд ы пойм а л и акул у? Лал л а кача ет го л о в ой, и Нам ан начин ает. Как и в бо л ь шинст в е ег о ра с сказо в, де л о п рои схо ди л о в бурю, когда мо лнии про р ез а л и н ебо с о дного конца до другого, а в о л н ы б ы л и в е л ичиной с гору и дож д ь л и л как из в е д р а. Сет ь ст а л а т яже л ой, такой тяже л ой, что, когда ее н ача л и в ы т яги в ат ь из во д ы , л о дка накрени л ас ь и р ы б аки и спугал и с ь: в друг она пере в е рн ет ся ? А когд а након ец показ а л а с ь сет ь, они ув и де л и в ней огро мную син юю акул у: он а б ар ахт а л ас ь там, раз е в а я грозную з уба стую п аст ь. Приш л о с ь р ы б ак а м в ст упит ь в бо р ь бу с акул ой, что б он а не утащи л а в во ду их сет ь. Ее би л и б аграми, руби л и топо ро м. Но акул а гры з л а бо рт ло дки, кроши л а его, точн о ф а н ерн ы й ящик. Након ец капитан прикончи л ее п алкой, и хищницу вт ащи ли н а бо рт. — Вспо ро л и м ы ей бр юхо, чтоб ы по гл яд ет ь, что у нее внут ри, а та м кол ь ц о, в се зо л ото е и с драгоц енны м камн ем, ярко-красн ы м и таки м краси в ы м, что м ы гл аз от в е сти не мог л и. Ну, сам о со бой, каж до м у з ахот е л о с ь з апо л учит ь то ко л ь ц о, и в скоро сти в с е уже гото в ы б ы л и поуби в ат ь друг друга, то л ько б ы з а в л а д ет ь прокл ят ы м камн ем. Тут я во з ь м и и пре д л ожи раз ыгр ат ь его в ко сти: у наш его капитан а б ы л а п ара игра л ь н ы х ко стей. И хотя бур я б ы л а ст рашн ая — вот-в от пер е в е рн ет л о дку, — бро си л и м ы н а па л уб е ко сти. Б ы л о нас шест еро, и м ы шест ь раз бро с а л и кости — кому в ы п а д ет бо л ь ш е очко в. Посл е п ер в ого круга ост ал и с ь м ы в д в о ем с капитано м, потом у что каж до м у и з нас в ы п а л о по о динн а дц ати: п ят ь и шест ь. Все сгруди л и с ь в округ нас — погл я д ет ь, кому по в ез ет. Б ро си л я ко сти, и в ы п а л о у м ен я д в е ш ест ерки! Мое, ст а л о б ы т ь, ко л ь ц о! Снача л а я о бра до в а л с я так, как ни раз у в жизни не ра д о в а л с я. До лго см от ре л я на ко л ь цо, но красн ы й кам ен ь горе л а дски м п л ам ен ем, дурн ы м таким с в ето м, красн ы м как кро в ь. И тут уви д е л я, что и глаз а моих то в а рищ ей загоре л и с ь таким же дурн ы м огнем, и пон я л, что ко л ь ц о эт о прокл ято, как и че л о в ек, но си вший его, кого сожра л а акул а, и пон я л я также, что и тот, кто в оз ь м ет се б е ко л ь цо, тоже на в л ечет на себ я п рокл ят ь е. И в от наг л я д е л с я я на ко л ь ц о, а потом сня л его с па л ь ц а да и бро си л в мо ре. Капитан и то в арищи мои приш ли в яро ст ь, они хоте л и и м ен я сам ого шв ы рн ут ь в мо ре. И тогда я сказ а л им: «За что в ы на м ен я з л о битес ь ? Что и з м о ря п риш л о, в мо ре и в е рн ул о с ь, и тепер ь можно счит ат ь, ничего не б ы л о». И то л ько я сказ а л это, буря ср аз у стихл а и над мо р ем з аси я л о со лнц е. И тог д а в с е м атро с ы тоже угомони ли с ь, и даже капитан, кото р ы й так мечт а л з апо л учит ь ко л ь ц о, сраз у о нем поз аб ы л и сказ а л: «Мол о д ец, что бро си л его в м о ре». И тушу акул ы м ы тоже в ы б ро си л и з а бо рт и в ерн ул и с ь в порт чинит ь с ети. — А т ы и вп ра в д у в ериш ь, что это ко л ь цо б ы л о п рокл ято ? — сп раши в а ет Лал л а. — Не зн аю, прокл ято и ли нет, — от в еча ет На-м ан, — знаю то л ько, что, н е бро с ь я его в мо ре, в тот же сам ы й ден ь кто-ни буд ь из то в арищ ей уби л б ы м ен я, что б ы его украст ь, и так погибл и б ы в с е до о дн ого. Лал л а л ю бит с л уш ат ь ра ссказ ы ст арого р ы б ака, си дя ря д о м с ним у м о р я в о з л е фиго в ого де р е в а, в тени ли ст в ы , котора я ше л естит на в ет ру. Дев очке кажетс я, будто он а сл ы шит го л о с мо ря , от речи Нам ан а в еки ее т яже л е ют, п о тел у раз л и в ает с я др ем ота. Она с в о р ачи в а ет с я кл убочком на песке, по л ожи в гол о в у н а корни дер е в а, ст ар ы й р ы б ак про до лж ает чинит ь красн ую

в е р е в о чную сет ь, а на д кри ст а л л иками со л и, заст ы в шими на ней, кружат о с ы. ——— «Эй! Харт ани!» Лал л а громко кричит на в ет ру, при б л ижаяс ь к кам ени ст ы м, з аро сш и м кол ючи м куст арником хо л м ам. З де с ь сре ди щ ебн я в сег да шн ы р я ют ящ ериц ы , а то и попа д а ют ся з м еи, с шипением упо л з ающи е проч ь. З д е с ь ра ст ет в ы с окая, о ст ра я как нож тра в а и множест в о карл ико в ы х п ал ь м, из ли ст ь е в котор ы х п л етут корзин ы и цино вки. И по в с ю ду жужжат нас еком ы е, потом у чт о скв о з ь камни про би в ают с я крош ечн ы е ручейки, а в карсто в ы х п ро в а л а х прячут ся бо л ь ши е ко л о дц ы, где со би ра ет с я хо л о дн а я в о д а. Прохо д я мим о, Лал л а бро са ет в рас с е л ин ы кам ешки и при с л уши в а ет ся к гул у, от да ющ ем ус я в глубинно м сум р аке. «Харт а-а-ни!» Он часто прячет ся, что б ы по дш утит ь на д н ею, в о з ь м ет и раст ян етс я н а з ем л е по д каким-ни буд ь ко л ючим кустом. Одет он в с ег да в о дин и тот же д л инн ы й грубош ерстн ы й бурн ус с обт реп анн ы м и рука в ами и по до л о м, а в округ го л о в ы и шеи о бм от ано д л инно е бе л о е по л отнищ е. Харт ани в ы сок и гибок, как ли ан а, у него краси в ы е смугл ы е руки с ногтями ц в ет а сл оно в о й кости, а ноги про сто со з дан ы д л я бега. Но бо л ь ш е в с его Лал л е нра в ит ся его л иц о, не похожее ни на ч ь е друго е в Горо дке. Лицо у Харт ани узко е, с гл а дко й кожей, в ы п укл ы м л бо м и со в ерш енно прям ы м и бро в ям и, а бо л ьши е тем н ы е глаз а от ли в ают м ет а л л и ческим б л е ском. Коротки е во л о с ы н емного курча в ят с я, ни усо в, ни бо ро д ы у него нет. В ыг л я дит он си л ь н ы м и ув е р енн ы м в се б е и см от рит прям о, бесст рашно прониз ы в а я теб я в зг л я до м, и он ум еет з а л и в ат ь с я таким з в онким см ехо м, что сраз у де л а ет с я хо рошо на душ е. Сего дн я Лал л а н ахо дит его без труд а, потом у что он во в с е н е прячет с я. Он си дит на бо л ьш о м камн е и см от рит прям о пере д со бой туд а, где пасет с я ст а до коз. Си дит он не шев е л я с ь. Вет ер чут ь ко л ы ш ет его коричн е в ы й бурн ус, поигр ы в а ет концом бе л ой ча л м ы. Лал л а по дхо дит к нем у, не окликая, зн ает: он ус л ы ш а л ее ш аги. У Хартани о ст р ы й с л ух: он с л ы шит, как по ту сто рону хо л м а скачет з аяц, и показ ы в а ет Лал л е сам о л ет ы в неб е з а до лго до того, как до н е е дон е с ет ся шум мото ра. Когда Лал л а по дхо дит к Харт ани со в с ем б л и зко, он в ст ает и о бо рачи в ает с я к ней. Лучи со лнц а с в е ркают на его черной коже. Он ул ы б а ет с я, и зуб ы его тоже св еркают на со лнц е. Хотя Хартани мо л оже Лал л ы, они о дного ро ст а. В л е в ой руке он держит ма л ен ький нож без руко ятки. «На что теб е этот нож ?» — сп раши в а ет Лал л а. Она уст а л а от до лгого пути и при сажив а ет с я н а в ы ст уп ска л ы. Он стоит пере д н ей на о дной ноге, сохран я я п ри этом ра вно в е си е. И в друг отскаки в а ет наз а д и мчит ся куда-то по кам ени сто м у склону. Через н еско л ько минут он в о з в р ащ а ет ся с пучком тро стника, кото р ы й ср ез а л н а бо л оте. Он с ул ы бко й показ ы в а ет его Лал л е. И д ышит часто, как со бака, кото ра я с л ишком б ы ст р о б ежа л а. «Краси в ы е, — гов о рит Лал л а. — Ты буд еш ь в них дуд ет ь ?» Ла л л а прои зно сит эти с л о в а н е так, как обы чно. Она бо рм о чет их е д в а с л ы шно , помогая себ е жестами. Кажд ы й раз, когда она что-ни буд ь го в о рит, Харт ан и з аст ы в а ет на м ест е, вним ат е л ь но и серь ез но вг л я д ы в а я с ь в нее, ст ара я с ь е е пон ят ь. Пожал уй, Лал л а един ст в енн ая, кого он поним а ет и кто поним ает его. Когд а он а произно сит с л о в о «дуд ет ь», Харт ани по дп р ыги в а ет на м ест е, раскинув в

сто рон ы с в ои д линн ы е руки, сл о в но со би ра ет ся пустит ь с я в п л я с. Он св и стит, сун ув в рот па л ь ц ы, да так громко, что коз ы, пасущи ес я н а скл он е хо л м а, в з д р аги в ают. Потом, в з я в в руки неско л ько срез анн ы х тро стинок, он крепко сжим ает их. И начинает в них дут ь — сл ы ш ат с я странн ы е хрип л о в ат ы е з в уки, похожи е н а крик козо до я в ночи, немного печа л ь н ы е, как песни пастухо в-ш л ехо в. Хартани поигра л немного, не пер е в о д я д ы хани я. Потом он прот яги в ает тро стинки Лал л е, и теп ер ь играет он а, а пастух з аст ы в а ет на м ест е, его тем н ы е глаз а ра до стно б л е ст ят. Так они з аб а в л я ют ся игрой, по очере ди дуя в тро стнико в ы е трубки разной д лин ы, и кажется, что эт а печа л ь н а я м уз ы к а л ь ет с я из бе л ы х от со лнц а да л ей, из уст ь я по дз ем н ы х грото в, с сам ого неб а, где л ени в о гул я ет в ет ерок. Иногда, з а д ы ха я с ь, они пере ст ают играт ь, и тогда паст ух раз ражает с я з в онким см ехо м, и Лал л а тоже начин ает см е ят ь с я, сам а н е зн ая чему. А потом они и дут через ус ы п анную камн ями ра в нину, и Хартани де ржит Лал л у з а руку, потом у что з де с ь множест в о остр ы х гл ы б, котор ы е он а мож ет не з ам етит ь м еж ду з аро с л я м и куст арн ика. Они переп р ыги в ают через низки е ст енки, сл оженн ы е из камн ей, пет л я ют между ко л ючи м кустарником. Харт ан и показ ы в а ет Лал л е в с е сам о е при м ечате л ь н о е н а этих кам ени ст ы х ра внин ах и на скл он ах хо л м о в. Он, как никто другой, зн ает, где прячет ся како е нас еком о е: где зо л оти ст ы е жучки, а где са ранча, богомо л, нас еком ы е, похожи е на ли ст ь я. Зн ает он также в се ра ст ени я — и те, чь и ли ст ь я т ак хо рошо пахнут, ес л и ра ст ер ет ь их м ежду пал ь ц ами, и те, у котор ы х корни по лн ы в л аги, и те, что им еют при вкус ани са, перц а, м ят ы и м ед а. Он зн ает з ерн ы шки сем ян, котор ы е ще лкают на зуб ах, как о рехи, и м а л юс ен ьки е яго д ы, от котор ы х п а л ь ц ы и губ ы ст ано в ят ся синими. Он зн ает даже укромн ы е м е ст а, где можно найти м а л ен ьких окам ен е вших улиток и песчинки в ф о рм е з в ез до чек. Он ув о ди т Лал л у д а л еко-да л еко через огра д ы, с л оженн ы е из камн я, по незн аком ы м ей тропинкам к тем хо л м ам, откуда ви дн о нача л о пуст ы ни. Когда он по дни м ает с я на в ершину этих хо л м о в, гл аз а Хартан и св еркают, темн а я кожа ло снит ся. Он показ ы в а ет рукой на юг, где ро ди л с я. Хартани не похож на других реб ят. Никто не зн ает, откуд а он ро до м. Про сто в о дин прекрасн ы й ден ь — б ы л о это уже да в н о — по яв и л с я че л о в ек в е рхо м н а в ер б л ю д е. Одет он б ы л, как в о ин ы пуст ы ни, в синий бурнус, и лиц о его б ы л о з акр ыт о синим покр ы в а л о м. Он ост ано в и л с я у ко л о дц а, что б ы напоит ь в е р б л ю д а, и сам до лго-до лго пи л. Ясмин а, жена козоп ас а, как раз и уви д е л а его, когда ш л а з а в о дой. Она о стано ви л а с ь поо д а л ь, что б ы н е м еш ат ь незн акомц у уто л ят ь жаж ду, а когда че л о в ек на в ер б л ю д е уда л и л с я, он а з ам ети л а, что он ост ав и л у стенки ко л о дц а крош ечного реб енка, з ав е рн утого в кусок син ей ткани. Никто не з ахот е л в з ят ь м л а д енц а, и тогда его при юти л а с ам а Ясмин а. Она во спита л а его, он в ы ро с в ее сем ь е как с ы н. Этот ма л ь чик и б ы л Харт ани — ему да л и тако е им я, пото му что кожа его б ы л а черной, как у ра бо в с юга. Хартани и в ы ро с в том сам о м м ест е, где его ост ав и л в оин пуст ы ни, у кам ени ст ы х ра в нин и хо л м о в, где начин ает ся пуст ы н я. Он пас коз, прина д л еж ащих Ясмине, и ст а л таким же п астухо м, как и в се други е реб ят а. Он ум еет о бращ ат ь с я с жи вотн ы м и, зн ает, как напра в ит ь их туда, куда нужно, н е погоняет кнутом, а про сто с в и стит, з а л ожи в п а л ь ц ы в рот, потому чт о животн ы е его не бо ят с я. Он ум е ет разго в ари в ат ь с пче л ами, нас в и ст ы в а я скв о з ь з уб ы и от в о д я их от се б я рукам и. Люди по баи в а ют ся Харт ани, го во р ят, что он меджнун и над е л ен дем онической в л аст ь ю. Гов о р ят, он ум е ет з аклин ат ь з м ей и скорпионо в и нас ы л а т ь их на ст ад а других пастухо в, что б ы

сгубит ь их. Но Лал л а не в ерит этим ро с сказн ям, он а не боит ся Харт ани. Б ы т ь м ожет, он а о дн а и знает его по-насто я щем у, потому что разго в ари в а ет с ним б ез с л о в. Она смотрит на него, читает в гл убин е б л е ст ящих черн ы х гл аз, а он вг л я д ы в а ет с я в ее янтарн ы е гл аз а — см от рит не про сто ей в лицо, а в сам ую глубину гл аз, потому-то и поним а ет, что он а хочет сказ ат ь. Амм е со в сем не по душ е, что Лал л а так часто хо дит к пастуху н а кам ени ст ы е ра в нин ы и хо л м ы. Она т в ер дит де в о чке, что этот по дки д ы ш, чужак ей не пара. Но, ед в а покончи в с рабо той в теткино м до м е, Лал л а бежит по до роге к хо л м ам, св и стит, за л ожи в в рот па л ь ц ы, как пастухи, и кричит: «Эй! Хартани!» Иногда он а ост ает ся н а хо л м ах до сам ой темнот ы. До тех пор пока Хартани не со б е рет с в оих коз, что б ы отв е сти их вниз, в з агон у до м а Ясмин ы . Часто они без м о л в но и непо д в ижно си д ят в д в о ем н а камн ях у по дножи я хо л м о в. Трудн о о б ъ я снит ь, чем они з анят ы в эти минут ы. Б ыт ь м ожет, про ст о см отр ят в д а л ь, и в зг л я д их сл о в но про никает скв о з ь хо л м ы, ухо дит з а лини ю горизонта. Лал л а и сам а н е может хо рош ен ько о б ъ я снит ь, отчего это, ког д а он а си дит вот так ря до м с Харт ани, в рем я с л о вн о б ы и счез а ет. Б ез з в учн ы е с л о в а с в о бо дно пер е д а ют ся от о дно го к другому, напо лн енн ы е о со б ы м см ы с л о м, как это б ы в а ет во сн е, когда это и т ы, и как будто не т ы. Именно Харт ани научи л ее си д ет ь в от так, не шев е л я с ь, см от рет ь н а небо, на камни, на куст ы, сл е дит ь з а по л ето м о с и муш ек, сл уш ат ь пени е не в и ди м ы х нас еком ы х, чув ст в о в ат ь, как над з ем л ей нав и с ает тен ь хищной птиц ы и как д рожит в куст ах з аяц. У Хартани нет насто ящ ей сем ь и, как у Лал л ы, он не ум е ет ни читат ь, ни пи сат ь, он не зн ает даже сл о в мо л ит в ы, он не ум еет го в о рит ь, и о дн ако им енн о ем у в е до м ы в с е эти чуд е с а. Лал л е нра в ит ся его гл а дко е лицо, д л инн ы е па л ь ц ы, темн ы е гл аз а, от ли в а ющи е мет а л л иче ским б л е ском, его ул ы бка; ей нра в ит ся, как он хо дит, б ы ст р ы й и л егкий, точно бо рз а я, как переп р ыги в а ет с камн я на кам ен ь и в д руг исчез ает в каком-нибуд ь пот аенном м ест е. В Горо док он не прихо дит никогда. Б ы т ь может, боит ся других реб ят, в е д ь он не такой, как они. Есл и он и ухо дит, то то л ько на юг, к пуст ы н е, туда, г д е про л егают пути коче в ы х кара в ано в с их в е р б л ю д а ми. И тогда минуе т неско л ько дн ей, а о нем ни сл уху ни духу, и никто не зн ает, куда он де л с я. А потом в о дин прекрасн ы й д ен ь он во з в р ащ а ет ся и как ни в чем не б ы в а л о си дит на св о ем о б ы чно м м ест е на кам ени стой ра в нине, где пасут ся коз ы , с л о в н о от л уча л с я в с его на неско л ько минут. Когда Лал л а си дит на скал е р я до м с Хартани и они в д в о ем гл я д ят н а з а л ит ы й со л нц ем кам ени ст ы й п ро сто р — по в рем ен ам н а л ет ают по р ы в ы в ет ра, на д низ ен ькими сер ы м и раст ен и ями жужжат о с ы, и коз ы по стуки в а ют коп ытц ами по о с ы п а ющи м с я камн ям, — ей и в сам о м де л е ничего другого не нужно. Внутри нее раз л и в а ет ся теп л о, с л о в н о в е с ь св ет, л ь ющий с я с неб а и от ражающий ся от камн ей, проникает в сам ы е н е др а ее сущ ест в а и разгора ет с я в с е жарче. Харт ани бе рет л а дон ь Ла л л ы в св о ю см уг л ую руку с дл инн ы м и, тонкими па л ь ц ам и и сжим ает почти до бо л и. Лал л а чув ст в ует, как к ее л а до н и при л и в а ет горяча я в о лн а, чув ст в ует какой-то ст ранн ы й до лгий треп ет. Ей н е хочетс я ни го во рит ь, ни дум ат ь. Ей уд и вите л ь н о хо рошо — так б ы и си д ет ь в е с ь д ен ь, не ше в е л я с ь, пока т ь м а н е зат ян ет л ощин ы. Гл я д я прям о п ер е д со бой, она раз лича ет в это м ц арст в е камн ей каждую м ел о ч ь, кажд ы й пучок тра в ы, с л ы шит каж д ы й шо рох, кажды й писк насеко мого. Она чув ст в ует сп окойно е д ы хани е пастуха, она си дит так бли зко от него, что см от рит на в с е как б ы его гл аз ам и, о сяз а ет его кожей. Это д л ит ся ко ротко е мгно в ени е, но он о кажетс я таким до лгим, что, по дх в аченна я его вихрем, он а з аб ы в а ет о бо в с е м

на св ет е. И в друг, сл о в но и спугавши с ь чего-то, пастух в скаки в а ет на ноги, в ы п ускает руку Лал л ы. И, даже не взг л ян ув н а нее, б ы ст ро, как гончая, бежит, переп р ыги в а я через о б л о мки скал и пере сохши е ложбин ы. Пот о м перем ахи в а ет через кам енную ограду, и его св ет л ы й си л уэт и счез а ет в кол ючем куст арнике. «Харт ани! Харт ани! Верни с ь!» — кричит Лал л а, сто я н а уступ е, и го ло с е е д рожит — она зн ает, з в ат ь беспо л езно. Харт ани и счез, скр ы в ши с ь в какой-ни буд ь темной из в е стко в ой пещер е. Сего дн я он бо л ьш е не по я в итс я. При д ет ли он з а вт ра и л и через ден ь ? И Лал л а н ачин ает м е д л енно спускат ь с я со скл он а, нел о вко пер е би р а я с ь с уступ а на уступ и в рем я от в рем ен и огл я д ы в а я с ь — в д руг он а уви дит пастуха ? Так она поки д а ет кам ени ст ую ра в нину, загон ы с оград ам и из камн я и в оз в ращ ает с я вниз, в до л ину, н а по бер еж ь е, где л ю ди жив ут в л ачугах из до сок, жел ез а и уп ако в очного картон а. ——— Все дни в Горо дке похожи о дин на другой, иногда на тебя д аже нахо дит со мн ени е: а какой, со б ст в енно, н ынче д ен ь ? Может, т ы жи в еш ь в ст аро д а вн и е в р ем ен а, когда л ю ди ещ е не н аучи л и с ь пи сат ь и в о о бщ е в с е в ми ре ещ е з ы бко ? Впрочем, никто в Горо дке по-насто ящ ем у о б этом не з а дум ы в а ет с я, никто не спраши в а ет се б я: а кто я, со бст в енно, такой ? Но Лал л а часто дум а ет о б этом, когда хо дит на кам енно е п л ато, где жи в ет Синий Чел о в ек, кото рого он а наз ы в а ет Ас-Си р. Может, это ещ е из-з а о с. В Горо дке их такая уйм а, куда бо л ь ш е, че м л ю д ей. С утра до в ече ра жужжат они в в о з духе в пои сках пищи и п л яшут в со лн ечн ы х л учах. Впрочем, на сам о м-то де л е дни никогда не б ы в а ют со в с ем о дин ако в ы м и, так же как и рас сказ ы Амм ы, как лиц а де в уш ек, прихо д ящих к ко л онке. Б ы в а ют, к прим еру, таки е знойн ы е часы , когда со лнц е о бжигает кожу скв о з ь о д еж ду, когда л учи его игл ами во нз ают ся в гл аз а и губ ы н ачина ют кро в оточит ь. Тогда Лал л а с го л о в ы до ног закут ы в а ет с я в син ее покр ы в а л о и, з а в яз а в н а з ат ы лке бо л ь шой но со в ой п л аток, опускает его на лицо до сам ы х глаз, а го л о в у о бм ат ы в а ет ещ е о дни м синим покр ы в а л о м, кото ро е ни сп а да ет до сам ой груди. Жгучий в ет ер при л ет ае т из пуст ы ни, прино ся с со бой жестки е крупиц ы п ы л и. На улиц ах Горо дка ни души. Даже со баки попрят а л и с ь кто куд а — кто в яму, кто з а до м, кто з а пустую кани ст ру из-по д бен зина. Но Лал л а л ю бит в ы хо дит ь н а улиц у в таки е дни, может, как раз потом у, что нигде нет ни души. Кажет ся, будто на з ем л е н е о ста л о с ь ничего — ничего, что прин а д л ежа л о б ы л ю д ям. В такие в от минут ы Лал л а чув ст в ует се б я так, с л о в н о он а уже бо л ь ш е н е он а, сл о в но в с е, что он а когда-ни буд ь де л а л а, не в счет, сл о вно сам а я п ам ят ь и счез л а. И тогда он а и дет к мо рю, туда, где в ы с ят с я д юн ы. Укутанн ая в сини е о д еж д ы, он а са дится н а песок и смо трит на клуб ящую с я в в о з духе п ы л ь . Син е в а н еб а н ад сам ой ее го л о в о й густа я-густа я, почти как ноч ь ю, а гориз онт з а лини ей дюн пеп е л ь но-ро з о в ы й, как б ы в а ет на з аре. В таки е дни н е дони м а ют ни мухи, ни о с ы: они попр ят а ли с ь от в ет ра в трещин ы м еж ду камн ями, в с в ои зем л ян ы е гнез д а и ли в темн ы е уг л ы до м о в. Не ви дн о ни м ужчин, ни женщин, ни дет ей. Нет ни со бак, ни птиц. Тол ько в ет ер св и стит в куст ах, в ли ст ь ях акаций и диких см око вниц. То л ько мири а д ы кам енн ы х песчинок хл ещут Лал л у по лицу, раз л ет а ют ся в сто рон ы от нее, в ь ют с я л ент ами, зм е ями, о б л ачками. Шумит в е тер, шумит мо ре, скрипит песок, Ла л л а

по да ет с я вп ере д, что б ы л егче б ы л о д ы шат ь, а син ее покр ы в а л о з а л еп л я ет ей ноз д ри и рот. Как хо рошо! Кажется, будто т ы п л ы в е ш ь в л о дке, сл о вно Нам ан-р ы б ак и его то в а рищи, и теб я з астигл а страшна я бур я. Небо нео б ы чно е, со в е рш енн о наго е. Зем л я и счез л а и ли почти и счез л а, он а е л е ви дн а скв о з ь п есчан ы е про с в ет ы, он а иско в еркан а, раст ерз ан а — то л ько черн е ют пятн а ри ф о в сре д и м о ря. Лал л а сам а не зн ает, почем у в такие дни ее тян ет в дюн ы. Это си л ь н ее ее, он а не может о ст а в ат ь с я в чет ы р ех ст енах в до м е Амм ы, не может бро дит ь п о улиц ам Горо дка. Жгучий в ет ер оп а л яет ей губ ы и ноз д ри, огон ь раз л и в а ет ся в е е груди. Б ыт ь может, это жар л учей , л ь ющихся с неб а, л учей, и дущих с в о стока, кото р ы й в м е ст е с по р ы в а м и в ет ра проникает в ее те л о. Но пл ам я эт о не то л ько оп а л яет, оно нес ет о с в о божд ени е, тел о Ла л л ы ст ано вит ся л егким, б ы ст р ы м. Цеп л я я с ь о б еи ми руками з а песчан ы е дюн ы, уткнув по д бо ро док в кол ени, она стар а ет ся уд е ржат ь с я н а ме ст е. И д ы шит она ре дко и негл убоко, что б ы н е стат ь с л ишком л егкой. Она ст ара ет ся дум ат ь о тех, кого л ю бит, что б ы н е дат ь в ет ру унести се б я. Она дум а ет о б Амм е, о Харт ани и в осо б енно сти о Нам ан е. Но в таки е дн и ничто и никто из тех, кого он а зн ает, по-насто ящ ем у н е им еет значени я, и м ы с л ь ее тотчас уно сит ся проч ь, уско л ь з а ет, сл о вн о это в ет ер в ы хв ати л ее и пон ес в до л ь дюн. Потом вн ез апно Лал л а чув ст в ует на се б е в згл я д Синего Чел о в ек а пуст ы ни. Тот же сам ы й взг л я д, что и там, на в ерху, на кам ени стом п л ато у порога пуст ы ни. Б ез до нн ы й, по в е л ит е л ь н ы й в зг л я д н ав а л и в а ет ся ей на п л ечи в с ей т яжест ь ю в ет ра и со л нц а, в этом взгл я д е и сп еп е л я ющ а я суш ь, кото р а я нес ет с со бой муку, это в зг л я д о тв е р д е вший, как кам енно е крош е в о, о с ы п а ющ е е ее лиц о и о деж ду. Лал л а н е поним а ет, чего он хочет, чего требует. Б ы т ь м ожет, от нее он в о в с е ничего не хочет, про сто про л ет ает над м о рем, над рекой, над Горо дком, стрем яс ь куда-то в д а л ь, что б ы опа л ит ь горо д а и бе л ы е до м а, са д ы, ф онтан ы и ши роки е про сп е кт ы в зам о рских стран ах. Лал л е ст ано в итс я ст рашно. Она хочет о ст ано в ит ь этот в зг л я д, з ад е ржат ь его на се б е, что б ы он не стрем и л с я туд а, з а гори зонт, что б ы он отказ а л с я от с в о ей жажд ы м ести, от огня и наси л и я . Она не может пон ят ь, почем у яро ст ь Син его Че л о в ека жаждет см ести с лиц а з ем л и эти горо д а. Лал л а з акр ы в а ет глаз а, чтоб ы н е ви дет ь п есчан ы х зм ей , из в и в а ющихся в округ нее, не ви д ет ь грозн ы х песчан ы х кл убо в. И тогда в ее уш ах начин ает з в учат ь го л о с воин а пуст ы ни, которого он а зо в ет Ас-Сир — Тайн а. Никогда п реж де, даже когда он я в л я л с я ей на кам енно м п л ато, з акут анн ы й в бе л ы й бурн ус, с лицо м, з акр ыт ы м синим покр ы в а л о м, не с л ы шал а он а его так яв ст в енно. Странн ы й гол о с з в учит в ее мо згу, сл и в а я с ь с во е м в ет ра и скрипом песка. Дал екий этот гол о с по вто ря ет сл о в а, кото р ы е она не со в с ем поним а ет, без конц а тв е р ди т о дни и те же ф р а з ы, о дни и те же сл о в а. «Остано в и в ет ер! — громко про сит его Лал л а, не откр ы в а я гл аз. — Не раз руш ай горо да. Сде л ай так, что б ы в е тер утих, что б ы со л нц е не жгло, чт о б ы в с е жи ли в мире. — И, не уд ерж авши с ь, про до лж ает: — Чего т ы хочеш ь ? Зач е м т ы прише л сю д а ? Я д л я теб я никто, почем у же т ы го в о риш ь со мной, то л ько с о мной о дно й ?» Но гол о с про до лж ает шептат ь, треп ет его проникает в сам ую гл уб ь е е сущ ест в а. Это про сто го л о с в ет ра, мо ря, песка, го л о с с в ет а, кото р ы й о с л еп л я ет и оп ь ян я ет л ю д ей. Он з в учит тогда, когда по я в л я ет с я таин ст в енн ы й в зг л я д, круш а и см ет ая в с е, что в ст ает на его пути. Потом мчит ся д а л ь ш е, к горизонту, теря я с ь в могучих в о л н ах мо ря, уно с я о б л ака и песок к ска л и ст ы м

б ер егам, по ту сто рону мо ря, к широким не фт еп е регонн ы х з а в о до в.

де л ьт ам, где горят

ф ак е л ы

——— — Рас скажи мн е о Син ем Чел о в еке, — про сит Лал л а. Но Амм а з ан ят а: он а м есит тесто в бо л ь ш ой глин яной миске. Она качает гол о в о й: — В другой раз. — Нет, Амм а, сего дн я, пожал уй ст а, — наст аи в а ет Лал л а. — Да я уже рас сказ а л а теб е в с е, что зн ал а. — Ну и что ж, я хочу ещ е раз по с л ушат ь о нем и о том, кого з в а л и Ма а л ь-Айнин — Вл ага Очей. Тогда Амм а пер е ст ает м есит ь тесто. Са дит ся на з ем л ю и начин ает св о й ра с сказ — в глубин е души он а и сам а л ю бит рас сказ ы в ат ь в с яки е исто рии. — Я тебе уже го во ри л а, что сл учи л о с ь это да вн о, ни тв о ей м ат ери, ни м ен я тогда ещ е на с в ет е не б ы л о, потом у что в е л икий Ал ь-Аз рак, кото рог о про з в а л и Синим Че л о в еко м, ум ер, когда ба бка т во ей м ат ери б ы л а м а л ен ько й д е в о чкой, а Ма ал ь-Айнин б ы л в ту по ру ещ е со в с ем м о л о д ы м. Лал л е хо рошо зн аком ы в с е эти им ен а, она не раз сл ы ш а л а их с сам ог о ранн его дет ст в а, и в с е ра в но кажд ы й раз, когда их произно с ят, он а сл егка в з д р аги в а ет, что-то отз ы в а ет с я в ней, в с ам ой глубин е ее души. — Ал ь-Аз рак б ы л ро до м из того же п л е м ени, что и бабка т в о ей м ат ери, он жил да л еко на юге, южнее Дра, южнее даже Сегиет-э л ь-Хам р ы, а в ту по ру в т ех кра ях н е б ы л о ни о дного чужест ранц а, хри сти ан ам б ы л з аказ ан пут ь в ст рану. Воин ы пуст ыни б ы л и в ту по ру непо бе ди м ы, и в се з ем л и к югу от Дра, д а л еко-да л еко, до сам ого се р дц а пусты н и, до св ящ енного горо д а Шингетти, прина д л еж а ли им. Кажд ы й р аз, рас сказ ы в а я и сто ри ю Ал ь-Азрака, Амм а до б а в л я ет какую-ни буд ь но в ую по дро бн о ст ь, нов ую ф р аз у и л и что-нибуд ь из м ен я ет, с л о в н о не хочет, что б ы ра ссказ б ы л окончен раз и нав с ег да. Го во рит Ам м а немного нара сп е в, и ее си л ь н ы й го л о с странно от да ет ся в сум раке до м а, г д е с л ы шн о, как потре ски в а ет на со лнц е жел ез о и жужжат о с ы. — Его проз в а л и Ал ь-Азрак потом у, что, преж де чем сд е л ат ь с я с в ят ы м, он б ы л в оино м пуст ы ни да л еко на юге, воз л е Шингетти, в е д ь он б ы л б л агоро дного прои схож дени я, с ы н шейха. Но о дн аж д ы он ус л ы ш а л го л о с Ал л аха и сд е л а л с я с в ят ы м: он сн ял сини е о деж д ы в оин а; как бе дн як, о б л ачи л с я в шерст яной бурн ус и шел из горо да в горо д бо сой, с по сохо м, точно нищий. Но Ал л ах не з ахот е л, что б ы Ал ь-Азрака пута л и с другим и нищими, и сд е л а л т ак, что у того кожа л иц а и рук ста л а син ей, и ц в ет этот н е и счез а л даж е по с л е ом о в ений. Лицо и руки Ал ь-Аз рака о ст а в а л и с ь синими, и, когда л ю ди это ви д е л и, они поним а л и : несм от ря н а поношенн ы й шерст яно й бурн ус, это не нищий, а насто ящий в оин пуст ы ни, кото р ы й ус л ы ш а л го до с Ал л аха, и потом у его про з в а л и Ал ь-Аз рак — Синий Че л о в ек... Р а с сказ ы в а я, Амм а с л егка раскачи в а ет с я в з а д и вп ере д, с л о вн о по дчин я я с ь какому-то муз ыка л ь но м у ритму. А порой он а на до лго з ам о лкает и, скл они вши с ь н ад глин яной ми ской, раз мин ает тесто, сно в а с л еп л я ет его, а потом да в ит кул аками. Лал л а м о л ча ждет про до лж ени я. — Никого из тех, кто жил в ту по ру, уже нет на св ет е, — го в о рит Амм а. — До нас дош л и то л ько рас сказ ы, л еген д ы , пам ят ь. Теп ер ь ест ь таки е л ю ди, что не в ер ят в это — го во р ят, в се это в ран ь е.

Амм а раз м ыш л я ет — он а тщате л ь н о о бд ум ы в а ет св о й рас сказ. — Ал ь-Азрак б ы л в е л икий св ятой, — го во рит он а. — Он из л ечи в а л бо л ь н ы х, даже тех, у кого хво р ь гнез ди л а с ь внутри, и тех, кто потер я л раз ум. Он жил где при дет с я: в пастуш ьих хижинах, в шал аш ах из ли ст ь е в п о д каким-ни буд ь д ер е в о м, а не то в пещ ер ах в сам о м сер дц е гор. Люди ст ека л и с ь со в с ех сто рон, чтоб ы уви д ет ь его и попро сит ь пом ощи. Одн аж д ы старик при в е л к Ал ь-Азраку с л еп ого с ы н а и сказ а л: «В ы л ечи мо его с ы н а, о т ы, б л аго сл о в енн ы й Ал л ахо м, в ы л ечи его, и я от дам тебе в се, что у м ен я ест ь». И он прот янул м ешок, по лн ы й зо л от а, кото р ы й п рин ес с со бой. «На что нужно з де с ь т в о е зо л ото ?» — спро си л старика Ал ь-Азрак. И указ а л ем у н а про сти рающую с я в округ пуст ы н ю, без в о дн ую и бесп л о дн ую. Он в з я л у ст арика зо л ото и шв ы рн ул его наз ем ь, и зо л ото пре в р ати л о с ь в скорпионо в и з м ей, кото р ы е расп о л з л и с ь в о в с е сто рон ы, и старик з а дрожа л от страха. Тогда Ал ь-Азрак сп ро си л ст арика: «Согл а с ен ли т ы о с л епнут ь в м е сто св о его с ы н а ?» И от в ети л ст арик: «Я стар, на что мн е мои гл аз а ? Пуст ь п ро з р еет мо й с ы н, и я буду сча ст л и в». И тотчас к юноше в ерн ул о с ь з рени е, и он з ажмури л с я от яркого со лн ечного с в ет а. Но, когда он уви д е л, что от ец его о с л еп, ра до ст ь его угасл а. «Верни зрени е мо ем у отцу, — поп ро си л он. — Вед ь Ал л ах по раз и л м ен я, а не его». И тогда Ал ь-Аз рак сде л а л з р ячими обоих, потом у чт о убе ди л с я: се р дц е у них до б ро е. И он про до лжа л с в ой пут ь к мо рю и о ст ано в и л с я в м е ст ечке в ро д е н ашего, воз л е дюн, на бер егу мо ря. Амм а сно в а з ам о лкает. И Лал л а дум а е т о дюн ах, где жи л Ал ь-Аз рак, и в уш ах ее з в учит шум в ет ра и мо ря. — Р ы б аки кажд ы й д ен ь п рино си л и ем у е ду. Они зн ал и, что Синий Чел о в ек — св ятой, и про си ли б л аго с л о в ит ь их. Некото р ы е п рихо ди л и к нем у из д а л ека, из укреп л енн ы х горо до в юга, прихо ди л и, что б ы ус л ы ш ат ь его сл о в о. Но н е с л о в а ми учи л Сунне 7 Ал ь-Азрак, и, когда кто-ни буд ь п ро си л его: «Укажи п ут ь и стинн ы й», он, не от в еча я, про до лж ал часам и читат ь мо л ит в ы. А пото м гов о ри л приш ел ь ц у: «Поди прин еси хв о ро сту, что б ы разжеч ь огон ь. По ди принеси во д ы», сл о вн о тот б ы л его при с л ужником. И ещ е го в о ри л ему: «Обм ахни м ен я оп аха л о м», — и в оо бщ е разго в а ри в а л с ним суро в о, наз ы в а л л ени в ц ем и лжец о м, сл о вн о тот б ы л его рабо м. В сум раке до м а Амм а н ето роп ли в о в е д ет с в ой рас сказ, и Лал л е чудит ся, что она с л ы шит го л о с Син его Че л о в ека. — Так обуча л он Сунн е, не с л о в ам и, но по ступками и мо л ит в ам и, что б ы по будит ь п риш е л ь ц е в сми рит ь с я в с ер дц е с в о ем. Но когда п рихо ди л и про ст ы е л ю ди и л и дети, Ал ь-Аз рак приним а л их л аско в о, го в о ри л и м л а ско в ы е сл о в а и рас сказ ы в а л чуде сн ы е л еген д ы, потом у что зн ал: их сер дц е не з ачер ст в е л о, и они и вп рям ь уго дны Ал л аху. Дл я них он иногда т во р и л чуде с а, что б ы пом оч ь им, в е д ь им негде б ы л о бо л ьш е и скат ь пом ощи. Я те б е ра с сказ ы в а л а про чудо с и сточником , котор ы й по его во л е з аби л из-п о д камн я ? — сп раши в а ет Амм а з а дум чи в о. — Рас сказ ы в а л а, но в с е ра в н о ра сскажи ещ е раз, — про сит Лал л а. Эту исто ри ю он а л ю бит бо л ьш е в сего на с в ет е. Кажд ы й раз, когда е е с л ы ш ит, душу охв ат ы в а ет како е-то непон ятно е чув ст в о, сл о вно он а в от-во т з ап л ачет, сл о вно ее зно бит в лихо ра дке. Лал л а п ыт ает с я п ре д ст а в ит ь се бе, как в с е это сл учи л о с ь, да в н ы м- да в но, в д е р е в ушке у сам ой границ ы пуст ы ни, ср е ди до мо в и па л ь м, на бо л ь ш ой бе з л ю дн ой п л ощ ади, где жужжат ос ы и 7 Сунна (араб. путь, обычай) — священное предание ислама, содержащее рассказы о жизни пророка Мухаммеда, а также его высказывания. Дополнение к Корану.

б л е стит на со лнц е гл а дка я, как зерка л о, во д а в ко л о дц е, в кото рой отражают с я о б л ака и небо. На п лощ а ди ни души, потом у что со лнц е уже па л ит в о в с ю и л ю ди укр ы л и с ь в прохл а д е с в оих до м о в. По непо д в ижной в о д е ко л о дц а, уст а ви вш его ся в н ебо точно зрачок, врем я от в рем ени прохо дит м ед л ен н а я р я б ь от д ы хани я ра ска л енного в о з д уха, о с ы п ающ его по в е рхно ст ь в о д ы тонкой бе л ой п ы л ь ю, и она с л о в но под е рги в а ет ся чут ь з ам етн ы м бе л ь м о м, которо е тотчас же тает. Зе л ен о в ато-син яя в о да прекрасн а и глубока, он а б ез м о л в н а и непо д в ижна в чаш е из кра сн ой зем л и, на кото рой бо с ы е ноги женщин ост ав и л и по бл е ски в а ющи е с л е д ы. Одни то л ько о с ы кружат на д в о до й, почти каса я с ь ее по в ерхно сти, и в о з в ращ ают ся к до м ам, где тян етс я в в е рх д ы м ок от жаро в ен. — И вот к ко л о дц у приш л а с кувшином з а в о до й о дн а женщин а. Теп е р ь уже никто не помнит, как ее з в а л и, пото му что с л учи л о с ь это да вн ы м-да в н о. Но женщина эт а б ы л а очен ь ст ара я, си л у нее со в сем н е ост ал о с ь, и, по дой д я к кол о дц у, он а ст ал а причит ат ь и п л акать, что ей прихо дит ся так да л еко хо дит ь з а в о дой. Си де л а она, сгорби вши с ь, на з ем л е, п л ака л а и стен а л а. И в д руг р я до м с ней оказ а л с я Ал ь-Аз рак, а она и не зам ети л а, как он по дош ел... Тепер ь Лал л а отчет ли в о ви дит его. В ы сокий, худой, в бурн усе ц в ет а песка. Лицо его скр ыт о покр ы в а л о м, но глаз а горят ст ранн ы м с в ето м, кото р ы й и успокаи в ает, и при д ает си л, точно п л а м я с в ети л ь ника. Теп ер ь он а узн аёт его. Это он по я в л я ет с я н а кам ени стом п л а то у нача л а пуст ы ни и о бв о л аки в а ет Лал л у с в ои м в згл я до м так в л астно, с такой си л ой, что у нее кружится го л о в а. И я в л я ет с я он в от так, бесшумно, сл о вн о тен ь, он в с ег да тут как тут, когда в н е м е ст ь нуж да. — Стара я женщин а в с е п л ака л а и п л акал а, и тогда Ал ь-Азрак л а ско в о сп ро си л ее, почем у она п л ачет. Но хот я он и я в л я ет с я в от так бесш умно, сл о в но во зникнув из сам о й пуст ы ни, его не л ь з я и спугат ь с я. Во в з гл яд е его сто л ько до б рот ы, го л о с его нето роп л и в и споко ен, и сам о лицо его из л уча ет с в ет. — Стара я женщин а по в е д а л а ем у о св о ей печа л и, о св о ем о диночест в е, о том, что ей прихо дит ся хо дит ь з а в о до й в такую да л ь, а у нее н е хв ат ает си л дон е сти до до му по лн ы й кувшин... Голо с и в згл я д его как б ы с л ит ы в о е дино, сл о в но ем у уже з аран е е из в е стно в с е, что до лжно сл учит ь с я в будущ ем, и в е до м ы пре дн ачерт ани я че л о в еческих суд е б. — «Не п л ач ь, — сказ а л ст арой женщине Ал ь-Аз рак, — я пом огу теб е дойт и до до м у». И он до в е л ее по д руку до сам ого ее жи л ь я, а когда они по дош ли к до м у, сказ а л ей то л ько: «По дними этот кам е н ь у о бочин ы до роги, и у теб я в с ег д а буд ет в о д а». Стара я женщина с де л а л а так, как он сказ а л, и из-по д камн я з аби л ро дник, во д а в нем б ы л а чи ст ая-чи ст ая, и он а раз л и л а с ь в округ и пре в р ати л а с ь в в о до ем, и такой прекра сной и св ежей в о д ы н е б ы л о в о в с е й округе. И женщина по б л аго да ри л а Ал ь-Азрака, а поз дн е е л ю ди из окрестн ы х с е л ений прихо ди л и в зг л ян ут ь н а и сточник и испит ь из него во д ы, и в с е в о схв а л я л и Ал ь-Азрака, кото рого Ал л ах наде л и л такой си л о й. Лал л а дум а ет о б и сточнике, котор ы й з а би л из-по д камн я, о св ет л о й и гла дкой в о д е, св е ркавш ей в лучах со лн ц а. До лго дум а ет она о бо в сем это м в по л ум р аке до м а, пока Амм а про до лж ает м есит ь тесто, что б ы и сп еч ь хл е б. А тен ь Син его Че л о в ека и счез а ет так же бесшумно, как по я в и л а с ь, но его в л а стн ы й в згл я д в ит ает над нею в в оз духе, о б в о л аки в а я ее, точно ч ь е-т о нез ри м о е д ы хани е. Амм а ум о лкл а, он а не прои зно сит бо л ь ше ни с л о в а. То л ько по-прежне м у

м е сит и поко л ачи в а ет тесто в бо л ь ш ой глин яной ми ске, котора я чут ь по др аги в а ет. Б ыт ь м ожет, Амм а тоже дум ает о прекрасно м, глубоко м и сточнике, о в о д е, кото ра я п ро би л а с ь из-по д при до рожного камн я, по до бн о с л о в у Ал ь-Азрака, сл о в у и стин ы, откр ы вш ем у пут ь и стин ы. ——— Каким прекра сн ы м с в ето м за л ит в с егд а их Горо док! Прежде Ла л л а н е о бр ащ а л а на это о со бого вним ани я, но Хартани научи л ее в и д ет ь. Со лн ечн ы е л учи уди в ит е л ь но с в ет л ы, о со б енно по утрам, сраз у по с л е в о схо да со л нц а. Они о св ещ а ют ска л ы и красн ую з ем л ю, в д ы хают в них жизн ь. Ест ь м е ст а, откуда л учш е в с его л ю бо в ат ь с я со лн ечн ы м св ето м. Как-то утро м Харт ани при в е л Ла л л у в о дно из таких мест. Это проп аст ь н а дн е кам ени стой л ощин ы. Никто, кром е Хартани, и не по до з ре в а ет о б этом пот аенном уго лке. Не зн а я до роги, его не най д еш ь. Харт ани бер е т Лал л у з а руку и в е д ет ее по узком у ущ е л ь ю, спускающ ем ус я в сам ую глуб ь з ем л и. Лал л у сраз у охв ат ы в а ет в л ажн ая, тени ста я прохл а д а, и в се з в уки исчез ают, сл о вн о она н ы рн ул а с гол о в о й по д в о ду. Ущел ь е ухо дит глубо ко в з ем л ю. Лал л е стано в ит ся н емного ст рашно: он а вп ер в ы е спускает с я в се р дц е з е м л и. Но пастух крепко сжим а ет е е руку, и это при д ает ей см е л о сти. И в друг они о ст ан а в л и в ают с я: д л инно е уще л ь е з а л ито с в ето м, он о откр ы в а ет с я прям о в небо. Лал л а н е может пон ят ь, как это в ы ш л о, они в е д ь сп уска л и с ь в с ё ниже и ниже, и о дн ако это так — пере д н ей небо, бескрайн ее и не в есо м о е. Она з аст ы в а ет на м ест е, не д ыш а, ши роко расп ахнув гл аз а. Зд е с ь нет ничего, кром е н еб а, такого про з ра чного, что кажет ся: т ы п ариш ь в н е м птиц ей. Хартани де л а ет Лал л е знак при б л изит ь с я к в ы хо ду. А сам опускает ся н а камни — осто рожно, чтоб ы они не о с ы па ли с ь. Лал л а са дит ся н емного поз а ди, гол о в а у нее кружит ся, и он а в з д раги в а ет. Вниз у, у сам ого по дн ожи я ска л ы , скв о з ь д ы мку откр ы в а ет с я огро мн ая пуст ы нн ая ра в нин а, в ы со хшие рус л а рек. У гориз онта ст ел ет с я тум ан ц в ет а охр ы : там начин ает ся пуст ын я. Туда в р е м я от в р ем ени и ухо дит Харт ани, ухо дит один, прихв ати в с со бо й то л ько немного хл е б а в уз е лке из но со в ого п л атка. Пуст ы н я начин ает ся на в о стоке, там, гд е со лн ечн ы й с в ет о со б енно прекра с ен, так прекра с ен, что хочет ся по прим е р у Хартани по бежат ь бо сиком по песку, переп р ыги в а я чер ез остр ы е камни и о в р аги, мчат ь с я в с е д а л ь ш е в сто рону пуст ы ни. «Харт ани, как краси в о!» Лал л а иногда з а б ы в а ет, что пастух не может ее пон ят ь. Когда он а го в о ри т с ним, он по в о р ачи в а ет с я к ней лицо м, глаз а его б л е ст ят, а губ ы п ыт а ют ся по вто рит ь д в ижени я ее губ. Потом, скорчи в грим а су, он см е ет ся. «О-о!» Она показ ы в а ет па л ь ц ем на н епо д в ижную черную точку по сре д и нео бо з ри м ого про сто ра. Харт ани с минуту вгл я д ы в а ет с я в эту точку, а пото м показ ы в а ет ей, что это птиц а: указ а тел ь н ы й па л ец согнут, а три других ра стоп ы р ен ы напо до би е птич ь их кр ы л ь е в. Точка м е д л енно, чут ь покачи в а я с ь, п л ы в ет по небу, он а снижает ся, стан о в ит ся б л иже. Теп ер ь Ла л л а ясно раз л и чает тул о в ищ е, го ло в у, расп л а ст анн ы е кр ы л ь я. Это яст реб ищет до б ы чу, нес л ы шн о, как тен ь, ско л ь з я в в о з душно м потоке. Лал л а до лго гл я дит на него, и сер дц е ее б ь ет ся чащ е о б ы чн ого. Никог д а не ви д е л а она ничего прекрасн ее этой птиц ы, опи с ы в а ющ ей м ед л енн ы е круги в ы с око в н ебе н ад красн ой з ем л ей, о ди нокой и без м о л в н ой птиц ы, кото ра я — нае дин е с в ет ро м и со лн ечн ы м с в ето м — в рем ен ам и в д руг камн ем па д а ет

в ни з, сл о вн о в от-вот рухнет на з ем л ю. Сер дц е Лал л ы б ь ет с я си л ь н е е, потом у что без м о л в и е хищной птиц ы п роникает в нее, рожда ет в ней страх. Она как з а в о роженна я см от рит на кр ы л атого хищника, не в си л ах от в е сти от него в зг л я д. З л о в ещ е е м о л чани е н еб есн ы х глубин, хо л о д в о л ь н ого про сто ра и в о со б енно сти о бжигающий св ет огл ушают ее, гол о в а у нее кружится. Чтоб ы не уп аст ь в без дн у, она ц еп л я ет ся з а руку Харт ани. Он тоже с л е дит з а ястре бо м. Но так, сл о вн о яст ре б ем у брат и нет м ежду ними прегра д ы. У обоих о дин и тот же в зо р, о дн о и то же мужест в о, обои м по душ е без б р ежно е мо л чани е н еба, в ет ра и пуст ы ни. З ам ети в это схо д ст в о м ежду Хартан и и яст ре бо м, Лал л а н ев о л ь н о в з д р аги в а ет, но го л о в а у нее п ере ст ает кружит ь с я. Пере д н ей бескрайн ее н ебо, а з ем л я кажет ся се р ы м и охрян ы м м ар е в о м, з ы б л ющим с я н а гориз онте. Но ра з Хартани в с е это зн аком о, Лал л у уже не пугает окружающ ее ее со в с ех сто ро н м о л чани е. Закр ы в гл аз а и де ржас ь з а руку паст уха, он а с л о вн о в з м ы в а ет в в о з д ух, в гл убину н еба. Вд в о ем они ме д л енно черт ят на д з ем л ей огромн ы е круги, они так в ы соко, что не с л ы ш ат уже никаких з в уко в, то л ько шо рох в ет р а в со б ст в енн ы х кр ы л ь ях, так в ы соко, что почти уже не ви д ят ни ска л, ни кол ючих кустарнико в, ни л ачуг из до сок и картон а. Посл е этого до лгого по л ет а в д в о ем, оп ь ян енн ы е в ет ро м, со лнц ем и л аз ур ь ю н еба, они в о з в р ащ а ют ся ко в хо ду в пещ еру, на в е ршину красно й скал ы : они л егко опускают ся н а нее, не з а де в ни о дн ого кам ешка, н е потре в ожи в ни о дн ой песчинки. Харт ани ум е ет про д е л ы в ат ь таки е штуки — б ез с л о в, без раз м ы ш л ений, о дной то л ь ко си л ой св о его в згл я д а. Ему в е до м ы сам ы е разн ы е м е ст а, откуд а можно л ю бо в ат ь с я со лн ечн ы м с в ето м, в е д ь со лн ечн ы й с в ет нео динако в, кажд ы й раз он со в сем д ругой. Внача л е, когда Харт ани в е л Лал л у з а со бой по кам енн ы м уступам в л ожбин ы, к ст ар ы м в ы со хшим расщ е л ин ам и ли на в е ршину какой-нибуд ь красн ой скал ы , он а дум а л а, что он со би ра ет ся л о в ит ь я щериц и ли раз о р ят ь птичь и гнез да, как д ругие реб ят а. Но Харт ани про сто в ыт яги в а л вп ер е д руку, и гл аз а его бл е ст е л и от удо в о л ь ст в и я; там, куд а он указ ы в а л, не б ы л о ничего, кром е без бр ежной, о с л епит е л ь ной бе л и зн ы н еб а, или со л н ечн ы х лучей, пл яш ущих на из л о м ах кам енн ы х гл ы б, и л и множест в а л унны х п ят ен, котор ы е о бр аз ует со лнц е, про с ачи в а я с ь скв оз ь ли ст в у. Иногда он показ ы в а л ей по в и сших в в о з духе м ош ек, похожих на крош ечн ы е ш арики м еж ду пучками тр а в ы, так что каз а л о с ь: в в о з духе прот янут а огро мн ая п аутин а. Все окружающ е е ст ано в и л о с ь бо л е е прекра сн ы м и но в ы м по д ясн ы м в зг л я до м Харт ани, сл о в но до пастуха никто ничего не ви д е л, сл о вн о мир то л ько что сот в о рен. Лал л а л ю бит и дти с л е до м з а Харт ани. Она и дет з а ним по тропинке, которую он указ ы в а ет. Со бст в енно гов о р я, это даже не тропинка, ее нет и с л е д а, и в с е же, когда Харт ани и дет вп ере д, Лал л а ви дит, что тропинка про л егает им енно з де с ь, и нигде бо л ь ш е. Б ы т ь м ожет, это даже не че л о в еч ь и, а коз ь и и ли ли с ь и троп ы. Но Харт ани с в о й в этом мире, он знает то, чего н е зн ают другие л ю ди, и ум еет ви дет ь не одни ми гл аз ам и, но в с ем те л о м. Вот и с з ап ахами то же сам о е. Иногда Хартани захо дит да л еко-да л еко н а в о сток по кам ени стой ра в нине. Со лнц е жжет пл ечи и лицо Лал л ы, ей трудн о по сп ев ат ь з а п астухо м. Но он не о бращ а ет на нее вни м ани я. Он что-то ищ ет н а хо ду, чут ь пригнувши с ь к зем л е, пр ы гая с камн я на кам ен ь. Потом в д руг з аст ы в а ет и, ложас ь ничком, приникает лицом к зем л е, сл о вн о хочет напит ь с я в о д ы. Лал л а тихон ько по дхо дит к нем у, он чут ь п рипо дни м а ет го л о в у. Его темн ы е с мет ал л и че ским от ли в о м гл аз а л учат ся ра до ст ь ю, сл о вн о он наш е л в е л и чайш ее в ми ре сокро в ищ е. Из пы л ь н о й з ем л и сре ди камн ей торчит с еро-з е л ен ы й кустик — ма л юс ен ько е ра ст ени е с худо сочн ы м и ли сточками,

какие в ст речают с я з д ес ь на каж до м шагу. Но, при б ли зи в в св о й чере д л ицо к кустику, Лал л а ул а в л и в а ет вн ача л е с л а б ы й, но потом в се бо л ее и бо л е е густ о й аро м ат, аро м ат прекрасн ейших ц в ето в, з ап ах м ят ы и тра в ы шиба и ещ е з ап ах л и м он а, з ап ах мо ря и в ет ра, з ап ах л етних луго в. Все эти з ап ахи и ещ е многи е д ругие таит в себ е крохотно е грязно е и хрупкое ра ст ени е, в ы ро сш ее п о д з ащитой камн ей на гро м а дн ой без в о дно й ра внин е, и зн ает о б это м о дин то л ько Хартани. Это он откр ы в а ет Лал л е в се чуд е сн ы е аро м ат ы, потом у что он зн ает потаенн ы е м е ст а. Ве д ь з ап ахи точно камни и ли з в е ри: у каждого св о е тайно е м е сто. Их на до ум ет ь н ахо дит ь, как это д е л а ют со б аки: учуят ь в ст руях в ет ра, о бн юхи в а я крохотн ы е с л е д ы, а потом, не ко л е б л я с ь, бежат ь н ап рям ик к потаенно м у м есту. Хартани много му научи л Ла л л у. Преж де он а ничего не зн а л а. Прежде о н а прохо ди л а мим о какого-ни буд ь кустика, корешка и ли пче л ин ы х сото в, н е з ам еча я их. А меж ду тем в о з дух напо ен аро м ат ами! Они в се в р ем я струят с я, они как д ы хани е, они по дни м а ют ся, опускают с я, пере секают ся, см еши в а ют ся, ра схо д ят с я. От з аяч ь и х сл е до в, к прим еру, в сег да по дни м а ет ся странн ы й з ап ах ст раха; а вот тут, чут ь по да л ь ш е, Хартани м анит Лал л у к себ е. Внач а л е он а ничего не з ам еча ет на красн ой з ем л е, но м ал о-пом а л у ей в ноз д ри проникает что-то терпко е, р езкое, душо к мочи и пот а, и в д руг он а узн аёт: д а в е д ь это же з ап ах дикой со б аки; го л о д ная, ощетини вш ая с я, он а про б ежа л а по ра в нин е, прес л е д уя з айц а. Лал л а л ю бит бро дит ь с Харт ани. Он показ ы в а ет в с е это ей о дн ой. Других о ст ерегает ся: они с л ишком то роп ят ся, что б ы ул о в ит ь какой-нибуд ь аро м ат и ли л юбо в ат ь с я по л ёто м птиц пуст ы ни. Хартани не боит ся л ю д ей. Скоре е уж они его бо ят ся, го в о рят, что он меджнун , оде ржим з л ы м и духами, ко л дун, у него дурной гл аз. У Хартани нет ни отц а, ни м ат ери, он яв и л с я н ев е ст ь откуда, его, не про рони в ни сл о в а, ост ав и л у кол о дц а в оин пуст ы ни. Он тот, у кого нет им ени. Лал л е иногда хочетс я сп ро сит ь пастуха: «Откуда т ы ро до м ?» Но Харт ани нев е д о м яз ык л ю д ей, он не отз ы в а ет с я н а воп ро с ы. Старши й с ы н Амм ы ув е р я ет, будто Харт ани пото му н е го во рит, что он гл ухой. Так, в о в с яком с л уча е, о б ъ я сни л ем у шко л ь н ы й учите л ь, таких л ю д ей наз ы в а ют глухон ем ы м и. Но Лал л а зн ает, что это неп ра в д а: Хартани с л ы шит л учш е, че м кто б ы то ни б ы л о. Он ул а в л и в а ет такие тихи е, л егкие з в уки, каки е не ра с с л ы ш иш ь, даже при л ожи в ухо к зем л е. Он сл ы шит, как про б ежа л з аяц на д ругом конц е кам ени стой ра внин ы, сл ы ш ит, как по тропинке на да л ь н е м скл он е до л ин ы и дет чел о в ек. Он ум е ет обн аружит ь стрекочущую цикаду и л и гнез до куроп атки в в ы сокой тра в е. Но че л о в еческую реч ь Харт ани поним ат ь не хочет, потому что он ро до м из тех крае в, где нет л ю д ей — то л ько о дн и песчан ы е хо л м ы да н ебо. Иногда Лал л а п ыт а ет ся разго в а ри в ат ь с п астухо м, напри м ер, прои зно си т раз д е л ь н о, гл я д я ему в сам ы е з р ачки: «Имен ем Ал-л а-ха!», и тогда ст ранн ы й с в ет в сп ы хи в а ет в его темн ы х, от ли в а ющих м ет а л л иче ским б л е ском гл аз ах. Он прикл а д ы в а ет руку к губам Лал л ы и, пока он а го во рит, сл е дит з а д в ижени ями ее губ. Но сам не прои зно сит ни сл о в а в от в ет. Потом в д руг через мгно в ени е ем у это надо е д а ет, он от в о дит в згл я д и с а дитс я поо д а л ь, на другом камн е. Но это не им еет зн ачени я. Лал л а т еп е р ь зн ает: сл о в а по-насто ящ ем у не в ажн ы . Важно со в с ем друго е — то, что т ы хочеш ь сказ ат ь в сам ой-сам ой гл уб ин е души, в ы сказ ат ь как тайну, как м о л ит в у, о дни эти речи и в ажн ы. А Харт ани то л ько так и го в о рит, то л ько н а эт о м яз ыке он ум еет из ъ я сн ят ь с я, то л ько его и поним а ет. Многое может пере д ат ь м о л чани е. Этого Лал л а тоже не зн а л а до в ст речи с Харт ани. Други е

ждут сл о в и ли каких-ни буд ь по ступко в , доказ ат е л ь ст в, а он, Харт ани, мо л ч а см отрит на Лал л у св о и ми прекра сн ы м и, с м ет а л л иче ским от ли в о м гл аз ам и, и в си янии его в згл я д а ст ано вит ся пон ятн ы м, о чем он го во рит, чего хочет. Когда пастуха что-то тре в ожит и ли, нао бо рот, он о со б енно счаст л и в, он о ст ан ав л и в а ет с я и прикл а д ы в а ет руки к ви скам Лал л ы, в е рн е е, н е прикл а д ы в а ет, а держит л а дони у ее ви ско в, не каса я с ь их, и до лго стоит так, и л иц о его оз ар ено с в ето м. И Лал л а чув с тв ует на с в оих щеках и на ви сках теп л о его л а дон ей, сл о вно ее согре в а ет какой-то огон ь. Странно е это ощущ ени е, тогда и ее душу пер епо лн я ет счаст ь е , проникает в нее до сам ы х гл убин, о с в о бож да ет ее, уми рот в о р я ет. Вот з а эт у скр ыт ую в его л а д он ях си л у Ла л л а о со б енно л ю бит Харт ани. Может, он и в с ам о м де л е ко л дун ? Она рас см ат ри в ает руки пастуха, чтоб ы пон ят ь. Руки у него узки е, с д л инн ы м и па л ь ц ам и и с пер л ам ут ро в ы м и ногтями, кожа на них нежная и см уг л а я, с т ы л ь н ой сто рон ы почти черн а я, а на л а дон ях желто в ато-роз о в а я, так ли ст ь я н а де р е в ь ях б ы в а ют о дного ц в ет а сн аружи и другого с изн анки. Лал л е очен ь нра в ят ся руки Харт ани. Таких нет ни у кого в Горо дк е; на в ерн о, и во в с ем краю н е с ы щ е ш ь других таких, дум а ет Лал л а. Они про в о рн ы е и л егкие, но при это м си л ь н ы е. Лал л а ув е рен а: такие руки до лжн ы б ы т ь у че л о в ека б л аго ро дн ой кро в и, может б ы т ь, у с ы н а шейха, а может даже, у в оин а с в о стока, яв и вш его ся из сам ого Б аг да д а. Р уки Харт ани ум еют в с ё: не то л ько хв а тат ь камни и ли л о м ат ь суч ь я, но и в я з ат ь ско л ь з ящи е уз л ы и з пал ь м о в ы х в о л окон, и м аст ерит ь си лки дл я птиц, а кром е того, поз в о л я ют ем у св и ст ет ь, в ы с в и ст ы в ат ь разн ы е м е л о дии, по др ажат ь крику куроп атки, ястре б а, лисиц ы и ли шум у в ет ра, гро з ы, мо р я. Но гла вн о е, его руки ум еют го во рит ь. И эт о о со бенно нра в ит ся Лал л е. Иногда, со би ра я с ь з а в е сти разго в о р, Харт ани усажи в ает с я н а бо л ь ш ой п ло ский кам ен ь на сам о м со лнц еп еке, по джа в ноги под ши роким грубошер стн ы м бурнусо м. Одеж да у него со в с ем с в ет л а я, почти бе л а я, и потом у ви дн ы то л ько его см уг л о е лицо и руки, и вот тут он начина ет го в о рит ь. Со бст в енно го в о ря, то, что он рас сказ ы в а ет Лал л е, рас сказ о м наз в ат ь не л ь з я. Про сто д в ижени ями рук, губ, бл е ско м гл аз он рож да ет в в оз духе о бр аз ы. Мимо л етн ы е о бр аз ы, котор ы е в сп ы хи в а ют и гаснут, точно мо лни я, но никогда Лал л е н е до в о ди л о с ь с л ы шат ь ничего бо л е е прекра сн ого и пра в ди в ого. Даже исто рии Нам ан а-р ы б ака, даже рас сказ ы Амм ы о б Ал ь-Аз раке, Син ем Че л о в еке пуст ы ни, и о с в ет л о м источнике, з аби вш е м из-по д камн я, не могут с ними ср а в н ит ь с я. То, о чем рассказ ы в а ют руки Хартани, неп ре д сказуем о, как он сам, это похоже на сон, потом у что о бр аз ы , котор ы е он в ы з ы в а ет, по я в л я ют с я как раз в ту минуту, когда их м ен ьш е в сег о ждеш ь, и в то же в р ем я им енно их т ы и ожи да еш ь. Он может так разго в ари в ат ь до лго, и пер е д гл аз ам и в озникают птиц ы с расп л а ст анн ы м и кр ы л ь я м и, громо з д ящи е с я друг на друга ска л ы , до м а, со баки, ураган ы, сам о л ет ы , гигант ские ц в ет ы, гор ы и в ет ер, о б в е в а ющий лиц а сп ящих. Непон ятно, как эт о по л уча ет ся, но, когда Ла л л а гл я дит на его лицо, ло в ит жест ы его черн ы х рук, он а ви дит в се эти картин ы, прекра сн ы е и неожи д анн ы е, напо енн ы е св ето м и жизн ь ю, сл о в но он и в сам о м де л е в ы пусти л их из с в о ей л а дони, сл о вн о они с л ет е л и с его губ, струят ся из его в зг л я д а. Прекрасн ее в с его, что, когда Харт ани в е д ет с в ой рассказ, ничто н е наруш ает без м о л в и я. Со лнц е оп а л я ет кам ени стую ра внину и красн ы е ска л ы . Врем ен ам и на л етит по р ы в хо л о дн ого в ет ра и л и з ашуршит песок, стекающ и й по жел о бку в ска л е. В гибких и д л инн ы х пал ь ц ах Харт ани в друг показ ы в а ет с я з м е я, ско л ь з ящ а я в гл убину о в р ага, там она зами р ает, по дн я в го л о в у. А пото м из его л а дон ей в д руг в ы р ы в а ет с я, шумно в з м ахи в а я кр ы л ь я м и, бо л ь шо й

б е л ы й и би с. Вот на ночно е небо в ы п л ы л а круг л а я л ун а, и Хартан и указ ат е л ь н ы м п ал ь ц ем з ажигает з в ез д ы — о дну, другую, трет ь ю... А теп е р ь наступ ает л ето, хл ы н ул дож д ь, в о д а, ст екая руч ь я м и, раз ли в а ет ся бо л ь шо й круглой л ужей, и над н ей в ь ет с я м о шкара. Прям о в сер е дину син его неба Хартани з апускает треуго л ь н ы й кам ен ь, тот л етит в с е в ы ш е, в ы ш е и в друг хоп! — расп ускает ся и ст ано в ит ся д ер е в о м с густой, по лной птиц ли ст в о й. Иногда Хартани, стро я грим ас ы, пер е д р азни в а ет л ю д ей и жи в отн ы х. Поджав губ ы, вт янув го л о в у в п л ечи и округли в спину, он з ам ечат ел ь н о изо б раж ает чер еп аху, Лал л а каж д ы й раз при это м хохочет, сл о вно ви дит тако е в п ер в ы е. Или, в ы п яти в губ ы и обн ажи в резц ы, Харт ани показ ы в а ет в е р б л ю д а. А ещ е он очен ь хо рошо по др ажает геро ям, котор ы х ви д е л в кино: Тарз ан у, Маци сту 8 и ли персон ажам комиксо в. Врем я от в рем ени Лал л а п рино сит ем у м а л ен ьки е и л л ю ст ри ро в анн ы е журн а л ы, котор ы е бе рет у старш его с ы на Амм ы и л и покуп ает на со б ст в енн ы е с бе р ежени я. Прикл ючени я, кото р ы е п рои схо д ят с Акимом и ли Рош Р а ф а л е м на Лун е и на других п л ан ет ах, и ли м ал ен ьки е книжечки о Микки Маусе и л и Дона л д е. Их она л юбит бо л ь ш е в с его. Читат ь он а не ум еет, но по ее про с ь б е с ы н Амм ы д в а-три раз а п ер есказ ы в а л ей эти и сто рии, и она з апо мни л а и х наи зуст ь. Но Харт ани не жел а ет с л уш ать никаких рас сказ о в. Он бер ет книжечки и с з аб а вн ы м в и до м ра ссм ат ри в ает их, держа наи ско сок и скл он яя при это м гол о в у набок. Потом, насм от ре вши с ь в д о ст а л ь н а ри сунки, он в скаки в а ет и изо б раж ает Рош Р а ф а л я и л и Аким а в ерхо м на сл он е, причем в ро л и сл он а в ы ст уп ает скал а. Но Лал л а никогда н е о ст ает ся по до лгу с Хартани, потом у что рано и л и поз дно наступ ает минута, когда его л ицо де л а ет с я каким-то отчуж денн ы м. Лал л а н е поним ает, что прои зош л о, почем у лицо его точно окам ен е л о и ста л о суро в ы м, а в згл я д уст рем л ен куд а-то в да л ь. Сло вн о туча з ав о л окл а в д руг со лнц е и ли н а хо л м ы и до л ин ы б ы ст р о спусти л а с ь т ь м а. Это ужасно. Лал л е так хот ел о с ь б ы про д л ит ь те минут ы, когда у Харт ани б ы л о сча ст л и в о е лицо, он ул ы б а л с я и гл аз а его св ети л и с ь. Но эт о не в о з м ожно. Харт ани в д руг убегает, точно спугнут ы й з в ер ь. Ср ы в а ет с я с м е ст а и исчез а ет, и Лал л а н е усп е в ает уви д ет ь, куд а он скр ы л с я. Но он а и не п ыт а ет ся его уд ержат ь. Нао бо рот, б ы в а ет даж е, со лнц е з а л и в ает кам ени с тую ра в нину и руки Харт ани в ы з ы в а ют к жизни уди вит ел ь н ы е в и д ени я, а Лал л а сам а стар а ет ся уйти пер в ой. Он а в ст а ет и ухо дит, не уско ря я ш ага, не о бо рачи в а я с ь, пока не в ы й д ет на до рогу, что в е д ет к Горо дку, к л ачугам из до сок и картона. Б ы т ь м ожет, во д я с ь с Хартани, она и сам а ст а л а такой, как он. Впрочем, в Горо дке л ю ди не о до бр я ют того, что Лал л а так часто ви дит с я с Харт ани. Б ы т ь может, л ю ди бо ят ся, как б ы он а сам а не ст а л а меджнуном , как б ы в н ее не в се л и л и с ь з л ы е духи, жи в ущи е в тел е п астуха. Старший с ы н Амм ы о бз ы в а ет Харт ани во ро м, у того, м о л, в ма л ен ьком кожано м м ешочке н а шее сп рят ано зо л ото. Но это неп ра в д а, Хартани не в о р. Зо л ото с в о е он наш е л в в ы с о хш ем рус л е реки. Он вз я л Лал л у з а руку и при в е л н а дно ра сщ е л ин ы . Там на серо м песке в ы с о хш его рус л а Ла л л а уви д е л а по б л е ски в а ющ ую зо л отую п ы л ь. — Он теб е н е пара, — го во рит Амм а, когда Ла л л а в о з в р ащ а ет ся с кам ени стой ра внин ы. Лицо Лал л ы ст а л о теп ер ь почти таким же черн ы м, как у Хартани: там, 8 Мацист — герой немых фильмов, суперсилач. Впервые появился в 1914 г. в итальянском фильме «Кабирия», где могучий раб спасает благородную римлянку, которую карфагеняне хотят принести в жертву Молоху.

на в ерху, со лнц е па л ит гораз до си л ь н е е. — Уж не со би ра еш ь с я ли т ы з ам уж за Харт ани ? — спраши в а ет иног д а Амм а. — А почем у б ы и нет ? — от в ечает Лал л а, пожим ая п л ечам и. З ам уж ей во в се н е хочет ся, он а и не дум а ет о з ам ужест в е. При м ы с л и, что он а может в ы йти за Хартани, Лал л а см е ет ся. И о дн ако при пер в ой же во з м ожно сти, по счит а в, что з акончи л а св о ю ра боту, она ухо дит из Горо дка и и дет к хо л м ам, где жи в ут пастухи. Это н а в о стоке, там, где начинают с я без в о дн ы е з ем л и и в ы с ят с я ска л ы из красного камн я. Она л юбит шагат ь по бе л о й -бел ой тропинке, пет л я ющ ей м ежд у хо л м ам и, сл уш ат ь п ронзите л ь н о е стрекот ан ь е цика д и разг л я д ы в ат ь з м еи н ы е с л е д ы н а песке. Но в от уже сл ы ш ит ся п ере с в и ст паст ухо в. Пастухи — бо л ь ш ей част ь ю м а л ь чишки и де в чонки — раз бр е д а ю тся по хо л м ам со с в ои ми о в ц ами и коз ами. Они пер е с в и ст ы в а ют с я, окликая и по дз ы в а я д руг друга и ли отпуги в а я диких со б ак. Лал л а л ю бит бро дит ь м ежду хо л м ами, щуряс ь от с л еп ящих бе л ы х л учей, по д л ь ющий ся со в с ех сто рон св и ст. У нее даже мурашки про б егают по коже, несм отр я на жару, и сер дц е начин ает учащ енно бит ь с я. Иногда он а, з аб а в ы ра ди, от в еча ет пастухам св и сто м. Это Хартани научи л ее с в и ст ет ь, з а л ожи в д в а п а л ь ц а в рот. В ы й д я н а до рогу и ув и де в ее, пастуш ата сн ача л а де ржатс я поо да л ь : он и не до в ерчи в ы. Лиц а у них гл а дки е, цв ет а о божженной м е ди, л б ы в ы п укл ы е, а в о л о с ы уди в ит е л ь н ого ц в ет а — почти красн ы е. Это со лнц е и в ет ер пуст ы н и о божгли им кожу и во л о с ы. Одет ы они в лохм от ь я: м а л ь чики в д л инн ы х руб ахах из суро в ого по л отна, а де в о чки в пл ат ь ях, сшит ы х из м ешко в из-п о д м уки. Они не по дхо д ят б ли зко, потом у что го в о рят на яз ыке ш л ехо в и н е поним ают яз ыка жите л ей до лин ы. Но Лал л а л ю бит пастуш ат, и они ее н е бо ят ся. Иногда он а прино сит им пое ст ь — немного хл е б а, печен ь я и л и суш ен ы х ф инико в, то, что ей уд а л о с ь в з ят ь укра дкой из до м а Амм ы. Они по дп ускают к себе то л ько Харт ани, потом у что он такой же пастух, как и они, и не жи в ет в Горо дке. Когда Ла л л а ухо дит с ним в д в о ем д а л еко н а кам ени стую ра внину, пастухи при б егают туда, бесш умно переп р ыги в а я с камн я на кам ен ь. Но в р ем я от в р ем ен и они св и ст ят, что б ы пре дуп ре дит ь о с в о ем по я в л ении. При бежа в, они окружают Харт ани и б ы ст ро-б ы ст ро л опочут на св о ем дико винно м яз ыке, напо минающ ем птичий щеб ет. А потом так же б ы ст ро убегают по кам ени сто м у п л ато , про до лж ая с в и ст ет ь, иногда Харт ан и пускает ся з а ними с л е д о м, да и сам а Лал л а п ыт ает с я их догнат ь, но он а н е ум еет бегат ь так б ы ст ро, как они. Они огл яд ы в а ют с я н а нее, гро мко см е яс ь, и про до лж ают бежат ь да л ь ш е, огл аш ая в оз дух в з р ы в а м и в е с е л ого см еха. На бе л ы х камн ях по сре ди ра внин ы они де л ят м еж ду со бой св о й з авт рак. Под руб ахой на груди в хо лщо в ой тряп иц е они но сят с со бо й немного черног о хл е б а, фи нико в, инжира и сухого с ы р а. Они дают по кусочку Харт ани и Лал л е, а Лал л а в з ам ен угощ ает их бе л ы м хл е бо м. Иногда он а прино сит красн о е я б л око, куп л енно е в л а вке. Тогда Хартани в ы ним а ет св о й м ал ен ький ножик без ручки и режет яб л око на м е лкие до л ьки, что б ы кажд ы й по л учи л по кусочку. Как хорошо на кам ени стой ра внин е посл е по л удн я! Со лн ечн ы е бл ики б е з уст а ли по рхают по из л о м ам камн ей, и в с е в округ так и искрит ся. Небо глубокого темно-син его ц в ет а, его не з атм е в а ет та бе л а я д ы мка, что по дним а ет ся н а д мо рем и реками. Когда на л ет ает си л ь н ы й в ет ер, прихо дит с я прят ат ь с я м еж ду уступ ами скал, что б ы не з ам ерзн ут ь, и тогда с л ы шно то л ько, как над з ем л ей и в куст арнике св ищ ет в ет ер. Это напомин ает рокот мо р я,

то л ько в ет ер по ет ме д л енн ее, прот яжнее. Лал л а п ри с л уши в а ет ся к шуму в ет ра, к тонким го л о сам паст уш ат и от да л е нном у бл е яни ю ст а д а. Эти з в уки о н а л ю бит бо л ь ш е в с его на св ет е, а ещ е крик чаек и п л е ск во лн. Когда с л ы ш и ш ь эти з в уки, кажет ся, что на зем л е н е может с л учит ь с я ничего п л охого. Одн аж д ы в такой ден ь, пое в хл е б а и ф и нико в, Лал л а пош л а сл е до м з а Хартани к сам о м у по дножию красн ы х хо л м о в, туд а, где тянут ся пещ ер ы. Там пастух ночев а л, когда н аступ а л а з а суха и коз ам в поисках но в ы х паст би щ прихо ди л о с ь з аби рат ь с я в с е да л ь ш е. В красн ой ска л е зи яют черн ы е от в ер сти я, напо л о в ину скр ыт ы е ко л ючим кустарником. Некотор ы е из ни х кажутс я не бо л ьш е но р ы, но стоит впо л зти внут р ь, пещ ера ра сши ря ет ся и ст ано вит ся про сто рной, как дом, и в ней так прохл а дно. Лал л а впо л з л а в пещ еру на жи вот е с л е д о м з а Хартани. Внача л е о н а о с л еп л а от темнот ы и и спугал а с ь. «Харт ани! Хартани!» — поз в а л а он а. Пастух в о з в р ати л с я, в з я л ее з а локот ь и вт ащи л вгл уб ь. Когда гл аз а е е ст а л и что-то раз л ичат ь в о м раке, Лал л а ув и д е л а бо л ь шую з а л у. Стен ы з д е с ь б ы л и очен ь в ы соки — и не разг л я дишь, где они кончают ся, и в се в п ятн ах, с ер ы х и синих, в янтарн ы х и м е дн ы х потеках. Воз дух каз а л с я сер ы м из- з а скупого св ет а, проникающ его в от в ер сти я скал ы. Лал л а ус л ы ш а л а громко е хл оп ан ь е кр ы л ь е в и прижа л ас ь к пастуху. Но это б ы л и в с его лиш ь л етучи е м ыши, потре в оженн ы е в о сн е. Шурш а и шел е ст я, пере л ет а л и они по д а л ь ш е, в глуб ь п ещ ер ы. Хартани усе л с я н а бо л ьш о м п ло ском камн е в ц ентре п ещ ер ы, и Ла л л а уст рои л а с ь ря д о м с ним. Они в м е ст е стал и см от рет ь н а о с л епит ел ь н ы й с в ет, проника вший сю д а чер ез уст ь е п ещ ер ы. В сам ой пещ ер е ц арит сум р ак и с ы р о ст ь в ечной ночи, а сн аружи, на кам ени стой ра в нине, со лн ечн ы й св ет с л епит гл аз а. Сл о вно это другой мир, д ругая ст ран а. Сл о в но т ы оказ а л с я н а дн е мо рском. Лал л а мо л чит, го в о рит ь ей не хочет ся. Как и Хартани, она погружаетс я в ц арст в о ночи. И взг л я д ее тем ен как ночь, а кожа смуг л а. Лал л а чув ст в ует, как на нее в е ет теп л о м от Харт ани, а св ет его в згл я д а м а л о-пом а л у проникает в нее. Ей так хот ел о с ь б ы ст ат ь бл иже ем у, найт и до ступ в его мир, б ыт ь по-насто ящ ем у с ним в м ест е, чтоб ы он мог након ец е е пон ят ь. Она при б лижает губ ы к его уху, в д ы ха ет з ап ах его в о л о с, его кожи и тихо, почти без з в учно прои зно сит его им я. Их окружает сум рак пещер ы, о н о б в о л аки в ает их л егкой, но на д ежной п л енкой. Лал л а я в ст в енно сл ы шит, как по ст ен ам пещ ер ы ст екают ручейки, как в скрики в ают во сн е л етучи е м ыши. Она каса ет ся щ екой щеки Хартани, тел о ее о б да ет стр анн ая, жаркая в о лн а, а гол о в а н ачин ает кружит ь с я. Жар со лнц а, пропита вший за ден ь их те л а, теп ер ь м е д л енно расхо дит ся от них д л инн ы м и, горячечн ы м и в о лн ами. Дыхани е и х см еши в ает с я, с ли в а ет ся в о дно, в с л о в ах бо л ьш е н ет нужд ы, в ажно лиш ь то, что они чув ст в уют. Это ещ е не из в е д ан но е ею оп ь ян ени е рожден о в коротки е мгно в ени я сум р аком пещ ер ы, с л о вн о кам енн ы е ст ен ы и в л ажная т ь м а го дам и жда ли их прихо д а, что б ы в ы п устит ь из п л ен а с в ои чар ы. Хме л ь н ой ви хр ь з акружи л Лал л у, он а отчет л и в о с л ы ши т би ение с в о ей кро в и в жи л ах, котор о е с л и в а ет ся с шо рохо м ст екающих по стене капе л ь и в скриками л етучих м ыш ей. Ей кажетс я, что тел а их со ст а в л я ют о дн о це л о е с пещ ерой, а может, они п л енники в утро бе какого-то в е л икан а. З ап ах коз и о в ец, и дущий от Харт ани, см еши в а ет ся с аро м ато м де в ич ь е й кожи. Ладони Лал л ы гор ят, на л бу в ы ст уп ает пот, во л о с ы с л ип ают ся. И в друг Лал л а п ер ест ает поним ат ь, что с ней прои схо дит. Ей де л а ет с я ст рашно, она в ст ряхи в ает го л о в ой, п ы таяс ь в ы р в ат ь с я из о б ъ ятий пастуха,

котор ы й прижал ее локти к камн ю и о бв и л ее ноги св ои ми д линн ы м и, крепкими ногами. Лал л а хочет крикнуть, но, сл о в но в о сне, из горл а ее н е в ы р ы в а ет с я ни з в ука. Вл ажн ы й сум рак см ежает и тум анит ей гл аз а, те л о пастуха, нав а л и вш ее с я н а нее в с ей св о ей тяжест ь ю, не да ет ей д ыш ат ь. И в д р уг сл о в но что-то про р в а л о с ь в ее горл е, он а кричит, и го ло с ее гром о м прокат ы в а ет с я по ст ен ам пещ ер ы. Внез апно раз буженн ы е л ет учи е м ы ш и начин ают кружит ь на д ними, шурш а и хл оп ая кр ы л ь ям и. Хартани уже стоит в о в ес ь ро ст, в скочив н а кам ен ь, чут ь от ступи в н аз а д. Длинн ы е его руки отм ахи в ают с я о т л етучих м ы ш ей, тучами оша л е л о м ечущихся в округ. Лал л а н е ви дит ли ц а пастуха, потом у что м рак в пещ е р е ещ е бо л ь ш е сгусти л с я, но чув ст в ует его см ят ени е. И ей ст ано в ит с я грустно-грустно, и груст ь ее в с е нар а ста ет. Она уже не ст рашитс я ни темнот ы , ни л етучих м ыш ей. Тепер ь он а сам а берет Хартани з а руку и чув ст в ует, что он в е с ь дрожит, тел о его со дрогает с я, сл о в н о в озно бе. Он з ам е р н а м ест е. Откинувши с ь н аз а д и з ас л они в рукой гл аз а, что б ы н е ви д ет ь л ет учих м ыш ей, он дрожит так, что у него даже л язгают з уб ы. И тогда Лал л а в е д ет его к в ы хо д у из пещ ер ы, тащит наружу, и вот након ец со лнц е з а л и в а ет их го л о в ы и п л ечи. При св ет е дн я Лал л а ви дит лицо Хартан и, тако е искаженно е, тако е жалко е, что не может уде ржат ь с я от см еха. Она ст ряхи в а ет со св о его р аз о р в анного п л ат ь я и с дл инной руб а хи Хартани при ст авш ую к ним в л ажную з ем л ю. И они в м е ст е начин ают сп ускат ь с я по склону к кам ени стой ра в нин е. Со лнц е ярко в сп ы хи в а ет на о стр ы х камн ях; по д небо м, синим до чернот ы, про стира ет ся бе л а я и красн а я з ем л я. Ей кажетс я, они то л ько что очерт я гол о в у, спас а я с ь от изнурит е л ь н о й жар ы, н ы рн ул и в хо л о дн ую в о ду и до лго п л а в а л и там, стар а я с ь о с в ежит ь с я. И в от теп ер ь они во в е с ь дух пускают ся бежат ь по кам ени сто м у п л ато, переп р ыги в а я с уступ а на уступ, пока Лал л а н е о ст ан а в л и в а ет ся, з а до хнувши с ь ; он а сгиба ет ся попо л а м: у нее з ако л о л о в боку. А Хартани про до лж ает пр ыг ат ь с уступ а на уступ, точно коз л енок, но в д руг з ам еча ет, что он а отст а л а, и, опи са в бо л ь шой круг, во з в р ащ а ет ся н аз а д. Они в д в о ем са д ят с я на со лнц еп еке на кам ен ь, крепко де ржас ь з а руки. Со лнц е опускает с я к горизонту, небо ст ано в ит ся желт ы м. По хо л м ам и в до лин е разно сит ся с ви ст пастухо в, они пер екликают ся, от в еча ют д руг другу. ——— Лал л а л ю бит огон ь. А огон ь в Горо дке б ы в а ет разн ы й. Один разжигают поут ру преж де, чем из-з а красн ы х хо л м о в в ыг л ян ет со л нц е, это женщин ы и д е в о чки гото в ят пищу в бо л ь ших черн ы х кот л ах, и по зем л е, см еши в а я с ь с ут ренним тум ан о м, сте л ет ся д ы м ок. Сов с ем другой огон ь да ют тра в ы и в етки: они горят м е д л енно, тл е ют сами со бой, почти без п л ам ени. А на и схо д е дн я в в е л ико л епно м св ет е з ахо д ящ его со л нц а, сре ди отб л еско в м е ди гор ят жаро вни. Низко е п л ам я из в и в ает с я, точно д л инна я, з ы бкая з м е я, о бр ет ая бо л е е четки е очерт ани я у каждого до м а и в ы б р а с ы в а я сер ы е ко л ь ц а в сто рону мо ря. А ещ е раз в о д ят огон ь по д стар ы м и консе р в н ы м и банками, разогре в а я гудрон, чтоб ы з ам аз ат ь д ы р ы в кр ыш ах и стен ах. В Горо дке огон ь л ю б ят в с е, в о со б енно сти дети и ст арики. Как уви д ят, чт о где-то п ы л а ет огон ь, сраз у прихо д ят и рас с ажи в а ют с я в округ, опуская с ь н а пятки, и нев и д ящи ми гл аз ам и гл я д ят на танцующ ее п л ам я. Или по дб р ас ы в а ют в огон ь м а л ен ьки е сухи е в еточки, котор ы е мгно в енно в сп ы хи в а ют, потрески в а я, и пригоршни тра в ы, что го рит, исхо д я син е в ат ы ми в ь ющи м и с я

ст руйками. Лал л а устраи в ает с я н а песчан о м бер егу у бо л ь ш ого костра из в еток, котор ы й раз в е л Нам ан-р ы б ак, чтоб ы раз огрет ь в а р и проконоп атит ь л о дку. Б л и зит ся в ечер, во з дух тих и нед в ижим. Небо св ет л о-го лубо е, про з рачно е и б ез о б л ачно е. Б е р ег з аро с худо со чн ы ми дер е в ц ам и, в ыжженн ы м и со л нц ем и раз ъ е д енн ы м и со л ь ю, ли ст в а их — это т ы с ячи м е лких серо-го л уб ы х игл. Прохо д я ми м о них, Лал л а ср ы в а ет це л ую п риго ршн ю таких иго л ок, что б ы по дб ро сит ь их в кост ер Нам ан а-р ы б ака, а неско л ько игл сует в рот, ме д л енн о жуя н а хо ду. У иго лок со л оно в ат ы й, терпкий вкус, но к нем у прим еши в а ет с я ещ е з ап ах д ы м а, и Лал л е это нра в ит ся. Нам ан раз в о дит св о й кост ер где п ри д ет ся, там, где н а песке в а л я ют с я в ы б рош енн ы е на бер ег то л ст ы е сухи е в етки. Он скл а д ы в а ет их в кучу, а м ежд у ними з апихи в а ет пучки сухой тра в ы, со бранной на песчаной пустоши з а д юн ами. И ещ е он по дкл а д ы в а ет в ко стер сухи е в о до ро с л и и чертопо л о х. Вс е эт о он загота в л и в а ет, когда со лнц е сто ит ещ е в ы соко в неб е. По л бу и щека м ст арика ст екают ст руйки пота. И песок жжется как огон ь. А потом с пом ощ ь ю огни в а и трут а Нам ан разжигает кост ер, поз аботи вши с ь о том, что б ы п л ам я з аня л о с ь с той сто рон ы, где нет в ет ра. Ловко разжигает костер р ы б ак. Лал л а вним ат е л ь н о с л е дит з а в сем и его д в ижени ями, стар а я с ь их перен ят ь. Нам ан ум е ет в ы б р ат ь в д юн ах по дхо д я щ е е м е сто — не с л ишком откр ыт о е и не с ли шком без в ет ренно е. Огон ь раз а д в а-три з аним а ет ся и гаснет, но Нам ан сл о в но б ы и н е о бр ащ а ет на это вним ани я. Кажд ы й раз как п л ам я гл охн ет, он в о рошит тр а в у рукой, не бо яс ь о бжеч ь с я. А у огня такой уж нра в — он л юбит тех, кто его н е боитс я. И вот п л ам я в сп ы хи в а ет сно в а, сн ача л а н ебо л ь шо е, ви д ен то л ько его греб ешок, по св е рки в а ющий ср е ди в етв ей, и в друг огон ь охв ат ы в а ет сам о е о сно в ани е ко ст ра и трещит, ярко ос в ещ а я в с е в округ. Когда огон ь как сл е дует р азго ритс я, Нам ан-р ы б ак уст ан а в л и в ает чугунн ы й треножник, а на него в о дружает бо л ь шой коте л с в а ро м. Пото м с а дитс я н а песок и см от рит на огонь, по дб ра с ы в а я в н его пучки тра в ы , котор ы е мгно в енно пожира ет п л ам я. И тут вокруг костра со би ра ют ся дети. Они из д а л ека почуя л и з ап ах д ы м а и бе гут к огню по берегу. Они кричат, перекл икают ся, гро мко хохочут, в е д ь огон ь-чаро д ей про буж да ет жел ани е б егат ь, кричат ь, см е ят ь с я. Теп ер ь ярки е яз ыки п л ам ени в з м ы в а ют в ы соко в в е рх, они ко л ы ш ут ся, трещ ат, танцуют. Какие то л ько ви дени я н е рож да ют ся в их из ви в ах! Лал л а бо л ь ш е в сего л ю бит смот рет ь на сам о е о сно в ани е костра, на раска л енн ы е, окруженн ы е огненн ы м орео л о м го л о в ешки, этот жгучий ц в ет, которо му нет наз в ани я, похож на ц в ет со лнц а. И ещ е она л ю бует ся и скрами, вз л ет ающ ими в в ерх в м е ст е с сер ы м д ы м о м, они в сп ы хи в ают и гаснут, исчез а я в синем н ебе. Ноч ь ю и скр ы ещ е прекрасн ее, они похожи на о б л ака из пад а ющих з в ез д. Песчан ы е м ушки тоже пот янул и с ь к костру, при в л еченн ы е з ап ахо м горящих в о до ро с л ей и кипящ его в ар а , но д ы м им не по вкусу. Нам ан н е о бр ащ а ет на них вним ани я. Он см отрит то л ько на огон ь. Врем я от в рем ени о н в ст а ет и окунает в котел па лку — про в ерит ь, хо рошо ли нагре л с я в а р, пот о м пом еши в а ет в язкую жи дко ст ь, щур яс ь от клуб ящ его ся д ы м а. Ло дка его л ежит на бер егу в неско л ьких м ет рах от костра в в ерх кил ем, пригото в л енн ая д л я коноп ачени я. Теп ер ь со л нц е б ы ст ро катится вниз, при б лижая с ь к иссохши м хо л м ам з а дюн ами. Темнота сгущ ает ся. Дети си д ят на бер егу, тесн о прижавши с ь друг к другу, их см ех пон емногу стихает. Лал л а смотрит н а Нам ан а, стара я с ь пойм ат ь с в ет ящий ся в его в зг л я д е с в ет л ы й л уч ц в ет а

м о рской в о лн ы. Нам ан з ам ечает ее и дружески маш ет ей рукой, а потом в друг сп раши в а ет так, точно нет ничего естест в енн ее его воп ро са: «Я тебе уж е ра с сказ ы в а л про Б а л а а би л у?» Лал л а кача ет го ло в ой. Она ра д а: сам о е в рем я по с л уш ат ь такую исто ри ю, когда си диш ь н а бер егу, гл я д я н а огонь, на д кото р ы м в кот л е пуз ы рит ся в а р, на син ее-син ее мо р е, и теб я л а скает в ет ерок, ко л е б л ющий д ы м ко ст ра, и жужжат мушки и ос ы, а ря до м п л ещ ут в о лн ы, по дступ а я к ст арой л о дке, л еж ащ ей ки л ем в в ерх на песке. «Да неужто я никогда не рас сказ ы в а л теб е про Б а л а а би л у ?» Старик Нам ан в ст ает, что б ы в згл ян ут ь на в а р, котор ы й кипит кл ючо м. Он м е д л енно пом еши в а ет па лкой в кот л е, и, суд я по в ы р ажени ю его лиц а, в с е и дет как надо. Он прот яги в ает Лал л е ст арую кастрю л ю с обгоре л о й ручкой: «Держи! Когда я в с е п ригото в л ю у л о дки, напо л ниш ь каст рю л ю в а ро м и принес еш ь мн е». Не дожи да я с ь от в ет а, он отхо дит к ло дке и копошится в о з л е н ее. Р а скл а д ы в а ет пере д со бо й кисти в с ех со рто в, кото р ы е см а ст ери л из па л ок, о бе рн ув конц ы тр япками. «Дав ай!» Лал л а н апо лн яет кастрю л ю в а ро м. Вар в скипает м а л ен ькими ко л ючим и пуз ы р ьками, д ы м щип л ет Лал л е гл аз а. Но он а бегом бежит к Нам ан у, держ а пере д со бой в в ы т ян утой руке кастрю л ю с в аро м. Дети, см е я с ь, бегут з а ней с л е д о м и рас с ажи в ают с я в округ ло дки. «Б ал а а би л у, Б а л а а би л у...» Старик Нам ан нап е в а ет со л о в ь ин о е им я , сл о вн о припомин ая по д ро бн о ст и л еген д ы. Обм акнув ки сти в горячий в ар, он начин ает про м аз ы в ат ь корп ус л о дки в тех м ест ах, где шв ы м еж ду до скам и з аткнут ы п акл е й. «Б ы л о это да в н ы м- да вн о, — начин ает Нам ан. — В ту по ру ни м ен я, ни м о его отц а, ни даже мо его де д а ещ е не б ы л о н а св ет е, и в с е-таки л ю ди помн ят эт у исто ри ю. В ту по ру на с в ет е жили со в с ем други е л ю ди, тогда не зн а ли ни ри м л ян, ни ин ы х чужез емц е в. Вот поче м у в ту пору в о ди л и с ь джинн ы — их пока не прогнал и с з ем л и. Так в от, в ту по ру в о дно м бо л ь ш о м горо д е н а Востоке жи л могущ ест в енн ы й эми р, и б ы л а у него о дн а-един ст в енн ая до ч ь, которую з в а л и Лей л а, что значит Ноч ь. Эми р души не чая л в с в о ей дочери, и б ы л а он а краси в е е в с ех де в уш ек в его в л а д ени ях, и притом сам а я до б ра я, с ам а я умн ая, и в се сул и л и ей неб ы в а л о е счаст ь е...» Вечер м е д л енно з ахв ат ы в а ет небо, густе ет син е в а мо ря, а пен а на гребн я х в о л н кажет ся ещ е бе л о сн ежн ей. Стар ы й Нам ан то и де л о о бм аки в а ет кисти в каст рю л ю с в аро м и во дит ими, сл егка в р ащ а я их, по жел о бкам, з аткнут ы м пакл ей. Горяча я жи дко ст ь з ап о л н я ет углуб л ени я и ст екает на песок. Все дети, в том чис л е Ла л л а, не отр ы в а я с ь с л е д ят за руками Нам ан а. «Но вот ст ран у постигл о ст рашно е бе д ст в и е, — про до лж ает Нам ан. — На нее о бруши л а с ь кара Ал л аха, в л а д ен и я эми ра по раз и л а ст рашн ая з асуха, в ы с о хл и реки и ко ло дц ы, в с е жив о е уми ра л о от жаж д ы, сн ача л а д ер е в ь я и ра ст ени я, потом жи вотн ы е: о в ц ы, коз ы, вер б л ю д ы и птиц ы — и након ец л ю д и ; они уми ра л и от жажд ы в по л ях, на до р огах, страшно б ы л о гл я д ет ь, потому-то л ю ди до сих пор в сп о минают о б этом...» Нал ет ают мушки, они о б л еп л яют губ ы д ет ей, жужжат у них на д ухо м. Их п ь янит терпкий з ап ах в а ра и густой ды м, клуб ящий с я в дюн ах. При л ет ают и о с ы, но этих никто не гонит: когда ст ары й Нам ан рас сказ ы в а ет св ои и сто рии, начин ает каз ат ь с я, будто о с коснул о с ь в о лш еб ст в о и они ст а ли в ро д е джинно в. «Си л ь но оп еча л и л с я эми р и по в е л е л со з в ат ь муд рец о в, что б ы спро сит ь у

них со в ет а, но никто из них не зн а л, как прекратит ь з асуху. И тут в д руг в гор о д я в и л с я пут еш ест в енник-чужез ем ец, это б ы л египт янин, кото р ы й ум е л кол до в ат ь. Эмир п риз в а л его к себ е и поп ро си л чужез емц а из б а в и т ь коро л е в ст в о от прокл яти я. Египтянин устав и л с я в зг л я до м в черни л ь н о е п ятно, но в д руг испугал с я, за д рожал и отказ а л с я от в ечат ь эми ру. «Гов о ри, — про си л его эми р, — го во ри, и я сд е л а ю т еб я сам ы м богат ы м че л о в еко м в мои х в л а д ени ях». Но чужез ем ец отказ ы в а л с я от в ечат ь. «Госуд ар ь, — мо л и л он, уп а в на ко л ени, — до з в о л ь мн е уехат ь, не про си откр ы т ь т ебе тайну». Нам ан з ам о лкает, что б ы о бм акнут ь кисти в каст рю л ю, дети и Лал л а почт и не см еют дохнут ь. Сл ы шно, как потрески в а ет огон ь и бур л ит в кот л е в ар. «Тогда эми р разгнев а л с я и сказ а л египтянину: «Гов о ри, или теб е кон ец». Пал ачи схв ати л и чужестранц а и уже зан ес л и са б л и, что б ы от рубит ь ем у гол о в у. «Остано в ит ес ь! — з акричал тогд а египтянин. — Ладно, я откро ю те б е тайну прокл яти я. Но зн ай, что прокл ят Ал л ахо м т ы сам!» Нам ан как-то по-о со бо м у, очен ь м е д л е нно, произно сит сл о в о «Мл ааун», прокл ят ы й Ал л ахо м, так что дети даже в з д р аги в ают. На секун ду он прер ы в а ет ра с сказ, что б в ы б р ат ь о статки в ар а из кастрю л и. Потом, не го в о ря ни сл о в а, прот яги в а ет кастрю л ю Ла л л е, и та бежит к кост ру, что б ы з ачерпнут ь кип ящ его в а р а. Хорошо, что Нам ан ждет, пока он а в е рн ет с я, что б ы п ро до лжит ь ра ссказ. «И тогда египтянин сп ро си л эми ра: «Скажи, пра в д а л и, что т ы по в е л е л о дн аж д ы н аказ ат ь че л о в ека, кото р ы й укра л зо л ото у купца ?» «Да, я по в е л е л наказ ат ь его, — отв еча л эми р, — пото му что он б ы л в о р». «Так зн ай же, че л о в ек этот б ы л н ев ино в ен, — сказ а л египт янин, — на него во з в е л и нап рас л ин у, и он прокл я л т еб я, и это он нас л а л з а суху, потом у что он в друж б е с духам и и дем он ами». Когда на бер ег схо дит в ече р, а т ы си диш ь и с л уш аеш ь гл убокий го л о с ст арого Нам ан а, кажется, будто в р ем я о ст ано в и л о с ь и л и в е рн ул о с ь в сп ят ь, в глуб ь в еко в, и тян ет ся теп ер ь, до лго е и без м ят ежное; Лал л е хоте л о с ь б ы , что б ы л еген д а, которую рас сказ ы в а ет Нам ан, никогда не конча л а с ь, даже ес л и он буд ет рас сказ ы в ат ь дни и ночи нап ро л ет, а он а и о ста л ь н ы е дети з асн ут и, когда про сн ут ся, вно в ь будут сл ы ш ат ь го л о с Нам ан а. «Что же мн е де л ат ь, что б ы сн ят ь с себ я это прокл ят ь е ?» — спро си л эми р. И египтянин от в ети л, гл я д я ему прям о в гл аз а: «Зн ай, д л я этого ест ь о дн о л иш ь ср е д ст в о, и я откро ю его тебе, по ско л ьку т ы пожел а л его узн ат ь. Т ы до лж ен прин ести в жерт в у св о ю единст в енную доч ь, котора я теб е до рож е в с его на с в ет е. Т ы до лжен от в ести ее в л е с и от дат ь на с ъ е д ени е дики м з в е р ям, и тогда з асуха, по рази вш а я т во ю стран у, прекратитс я». Зап л ака л эми р, з акрича л от гнев а и горя, но по ско л ьку он б ы л че л о в ек бл аго ро дн ы й, то поз в о л и л египт янину уйти с миро м. Когд а по д д анн ы е эми р а узн ал и о бо в с ем, они тоже ста л и п л акат ь, потом у что л ю би л и Лей л у, доч ь с в о его госуд ар я. Одн ако де л ат ь нечего, на до б ы л о п ринести жерт в у, и эми р реши л от в е ст и с в о ю доч ь в л е с и от дат ь ее н а с ъ е д ен и е диким з в е р ям. Но в этой стран е жи л юнош а, кото р ы й л ю би л Лей л у как никто другой, и реши л он ее сп асти. От о дн ого св о его ро д ст в енника-ко л дун а он ун ас л е д о в а л ко л ь ц о, тот, кто и м в л а д е л, мог пре в р атит ь с я в л ю бого з в е р я и ли птицу, то л ько потом ем у никогда уже не сужден о б ы л о в ернут ь с еб е прежний о б лик, хотя о б л а д ат е л ь кол ь ц а и ст ано в и л с я бес см е ртн ы м. И в от наступи л а ноч ь жерт в оп ринош ени я, и эми р отпра в и л с я в л е с в м е ст е со св о е й дочер ь ю...» Воз дух про з рачен и чи ст, гори зонт бесп ре д е л ен. Лал л а вг л я д ы в а ет с я в с ам ую д а л ь н ю ю д а л ь, с л о вн о он а прев р ати л а с ь в чайку и л етит, л етит н а д м о рем, устрем л я я с ь вп е р е д. «В глухую чащу л ес а з аб р а л с я эми р, там он пом ог дочери сойти с кон я и

при в яз а л ее к дер е в у. А сам ускакал проч ь, р ы д а я от горя, потом у чт о ото в с ю ду уже с л ы ш а л о с ь р ы ч ани е з в ер ей, по д би р ающихся к жерт в е...» Плеск в о лн в рем ен ам и стано в ит ся яв с тв енн ее, сл о вн о мо ре по д ступ а ет б л иже. Но это то л ько проказ ы в ет ра: кружас ь в л ожбин ах меж ду дюн ами, он в з м ет ает песчан ы е в ихри, и они см еши в ают с я с д ы м о м. «Б едн а я Лей л а, при в яз анн ая в л е су к дер е в у, дрожа л а от ст раха и з в а л а на пом ощ ь отца. У нее кро в ь ст ы л а в жил ах при м ы с л и о том, что е е ра ст ерз ают дикие з в е ри... Вот уже гро м а дн ы й во лк по дош е л к ней со в с ем б л и зко, он а ви д е л а, как в ночной т ь м е ярким п л ам ен ем гор ят его гл аз а. И в друг в л е су по сл ы ш а л о с ь п ени е. Го ло с б ы л такой прекрасн ы й, такой чи ст ы й, чт о ст рах у Лей л ы со в с ем проп а л, а дики е з в ери в л е су з аст ы л и н а мест е и з ас л уш а л и с ь...» Р уки ст арого Нам ан а берут кисти, о дн у з а другой, и, в ращ а я их, во д ят им и по корпусу л о дки. На его руки и см отр ят Лал л а и о ста л ь н ы е дети, сл о вн о им енно руки рассказ ы в а ют чуд есную и сто ри ю. «Вес ь л е с напо лни л о это рай ско е пени е, и, сл уш ая его, дики е з в е р и л ожи л и с ь н а зем л ю и ст ано в и л и с ь кроткими как ягнят а, потом у что муз ыка, л и вш а я с я с горн ы х в ы с от, прео б раж ал а их, пере в о р ачи в а л а им душу. Лей л а тоже с во схищ ением с л уш а л а муз ыку, и в друг пут ы ее сам и со бой уп а ли, и он а по бре л а по л есу, и, куда б ы он а ни шл а, не в и ди м ы й п ев ец вит ал н а д н ею, скр ы т ы й л и ст в о ю. И на в с ем ее пути дикие з в ери л ежа ли на з ем л е и ли з а л и руки принц ес с ы, не причин яя ей никакого в ре д а...» Воз дух теп ер ь т ак про з рачен, а св ет такой м ягкий, что кажется, т ы перен ес с я в какой-то иной ми р. «Лей л а ш л а по л е су в сю ноч ь, а наутро приш л а ко д в о рцу с в о его отц а, и до сам ы х в о рот ее соп ро в ож да л о чуде сн о е пени е. Когда л ю ди уви д е л и принц ес су, они очен ь о бра д о в а л и с ь, пото му что в се л ю би л и ее. И никто н е о бр ати л вним ани я на м ал ен ькую птичку, котора я н ез ам етно пере л ет а л а с в етки на в етку. И в то же утро на иссохшую з ем л ю хл ы н ул дож д ь...» На мгно в ени е Нам ан п ере ст ает во дит ь кист ь ю; дети и Лал л а см от рят н а его см уг ло е лицо с си я ющи ми зе л е н ы м и гл аз ам и. Но никто не з а д ает в оп ро со в, не рас сп р аши в а ет, что б ы л о д а л ь ш е. «Но и по д дож дем птичка Б а л а а би л у про до лжа л а п ет ь, в е д ь это б ы л тот юнош а, что сп ас жизн ь п ринц ес с е, которую л ю би л. И так как он не мог сно в а прин ят ь чел о в ече ский о браз, то каждую ноч ь при л ет а л по д окно Лей л ы , с а ди л с я на в етку де р е в а и пе л с в ои прекра сн ы е п есни. Го в о рят даже, чт о по сл е с в о ей см ерти принц ес са тоже пре в р ати л а с ь в птицу, со е дини л а с ь с Б а л а а би л у и они в м ест е в ечно поют в л е сах и по л ях». Леген да окончен а, Нам ан умо лк. Он про до лж ает в озит ь с я со с в о е й л о дкой, во дит по ней о бм акнут ы м и в в ар ки ст я ми. Св ет тускнеет, потом у чт о со лнц е уже ухо дит за черту гори з онта. Небо ст ано вит ся ярко-желт ы м, с з е л ен о в ат ы м от ли в о м, хо л м ы кажутся в ы р е з анн ы м и из картон а. Ды м ко стра, л егкий и проз р ачн ы й, проти в с в ет а ед в а зам ет ен, сл о в но д ы м ок сигарет ы. Р е б ятишки расхо д ят ся о дин за другим. Лал л а о стает с я в д в о ем со стар ы м Нам аном. Он мо л ча з аканчи в а ет с в о ю ра боту. А потом и сам ухо дит, м е д л ен н о шагает по бер егу, уно с я с со бой кисти и каст рю л ю с в аро м. На берегу ря до м с Лал л о й ост ает ся т еп ер ь то л ько погасший костер. Сум р ак б ы ст ро з ахв ат ы в а ет в с е н ебо, яркая дн е в н а я син ев а понемногу см ен я ет ся черн отой ночи. Море не в е до м о почем у в д руг успокаи в а ет ся . Во лн ы тихо-тихо лижут при бр ежн ы й песок, рассти л а я пе л ен у си рен е в о й пен ы. Пер в ы е л ет учи е м ы ши уже отп ра в и л и с ь н а охоту за нас еко м ы м и и черт ят над мо р ем с в ои зигз аги. То тут, то там з агудит ком ар и ли м е л ькнет заб л уди вш ая с я ночн ая ба бочка. Изда л ек а

дон о сит ся п ригл уш енн ы й крик козо д о я. В ко ст ре ещ е п ы л а ет н еско л ько уго л ько в, они горят без п л ам ени и д ы м а, похожие на дико винн ы х м ерц а ющ и х з в е р ько в, притаи вшихся в пеп л е. Когда, в сп ы хн ув о со б енно ярко, гасн ет, как потухшая з в ез д а, пос л е дний уго л ек, Лал л а в ст ает и ухо дит. ——— Стар ы е п ы л ь н ы е до роги почти сп л о ш ь и сп ещ рен ы с л е д ам и, и Лал л а л ю бит и дти по сл е д ам. Иногда — есл и эт о с л е д ы птиц и ли нас еком ы х — они никуда н е в е дут. Иногда при в о д ят к какой-ни буд ь но ре и ли к дв е ри до м а. Это Хартани научи л ее и дти по сл е д у, не да в а я се б я з ап ут ат ь раз ро сш ей ся в округ тра в е, ц в ет ам и ли с в е ркающ ей гал ьке. Когда Хартани и дет по сл е д у, он точ ь- в-точ ь охотнич ь я со б ака. Гл аз а бл ест ят, ноз дри раз дут ы, в с е те л о уст рем л ен о вп ере д. Врем я от в рем ен и он даже ложится н а з ем л ю, что б ы л учш е учуят ь сл е д. Лал л а л ю бит хо дит ь по тропинкам к дюн ам. Она в спо мин ает тогда, как при еха л а в Горо док пос л е см е рти м атери. Вспомин ает, как тряс л а с ь в куз о в е кр ытого брез ентом грузо в ика, а сестра ее отц а, та, кого он а зо в ет Амм а, кута л ас ь в д л инн ы й се р ы й ш ерст яной бурнус, опусти в покр ы в а л о н а лицо, что б ы з ащитит ь его от п ы л и, когда они еха л и через пуст ы н ю. Еха ли они неско л ько дн ей, и в се в р ем я Лал л е прихо ди л о с ь тря сти с ь в кузо в е, п о д бр ез ентом, з а д ы ха я с ь от духот ы ср е д и м ешко в и другого п ы л ь н ого груз а. А потом о дн аж д ы через щ е л ь в бр ез ен те Лал л а ув и д е л а мо р е, син ее-син ее, тянущ еес я в до л ь окай м л енного пеной бер ега, и зап л ака л а, сам а н е зн а я отчего, от ра до сти и л и от уста л о сти. Кажд ы й раз, и дя по тропинке в до л ь бе р ега, Лал л а в сп о мин ает эт о син ее-син ее мо ре, откр ы в ш е ес я ей в д р уг из проп ы л енного груз о в ика, и д л инн ы е бесш умн ы е в о лн ы, чут ь косо ложи вшиес я н а бе рег и з ахл е ст ы в а в ши е его. Вспо мин ает о бо в с ем, что пре д ст а л о п ере д н ей в друг через щ е л ь в бр ез ент е, и к гл аз ам ее по д ступ ают с л ез ы : ей кажется, о н а чув ст в ует на себ е в зг л я д м ат ери, котор ы й о б в о л аки в а ет ее, в ы з ы в а ет в ней с л а дкий треп ет. Р а ди этого Лал л а и бро дит в дюн ах с б ь ющи м с я се р дц ем, и в се те л о е е уст рем л ен о вп ере д, как у Харт ани, когд а он и дет по сл е ду. Она ищ ет мест а, куда прихо ди л а в пер в ы е дни по с л е при ез д а сю д а, а б ы л о это так да в но, чт о он а не помнит даже, какой б ы л а. «Умми!»9 — шепчет он а иногда е д в а с л ы шно. А по рой го во рит с м ат е р ь ю тихо-тихо, о дним д ы хани ем, гл я д я в про с в ет м еж ду дюн ам и на ярко-син е е м о ре. Она сам а хо рош ен ько не зн ает, о чем го во рит ь с м ат ер ь ю, в е д ь в с е эт о б ы л о так да в но, что поз аб ы л о с ь д аже л иц о м ат ери. Как зн ат ь, не з аб ы л а л и он а и з в ук ее го ло с а, и те сл о в а, котор ы е л ю би л а с л уш ат ь когда-то ? «Где т ы теп ер ь, Умми ? Я так хочу, что бы т ы приш л а ко мн е, так хочу...» Лал л а са дит ся н а песок, лицо м к мо рю, и сл е дит за л ени в ы м д в ижени е м в о л н. Но мо ре не со в с ем тако е, как в пер в ы й раз, когда он а уви д е л а его по с л е до лгой ез д ы в душном и п ы л ь н о м груз о в ике по красн ы м до рогам, в е дущи м из пуст ы ни. «Умми, неужел и т ы не хочеш ь п рийти ко мн е ? Т ы же ви диш ь, я теб я н е з а б ы л а». Лал л а п ыт а ет ся в спо мнит ь сл о в а, кото р ы е когда-то го во ри л а ей мат ь, 9 «Мама!» (араб. )

с л о в а п ес ен, кото р ы е он а пе л а. Но в спо мнит ь их трудно. Надо з акр ы т ь гл аз а и откинут ь с я наз а д, как можно да л ь ш е, сл о вн о т ы па д аеш ь в без до нн ы й кол о дец. Но вот Лал л а откр ы в а ет гл аз а — в пам яти не о ст ал о с ь никаких с л е д о в. Она в ст ает и и дет в до л ь бер ега, гл я д я на в о л н ы, прот яги в ающи е по песку д л инную по л о су п ен ы. Со лнц е о бжигает ей п л ечи и шею, с в ет с л епит гл аз а. Но Лал л е это при ятно. При ятно ощущат ь на губах и со л ь, которую в ет ер бро са ет ей в лицо. Она разгл я д ы в а ет в ы н ес енн ы е н а бер ег рако вин ы — пер л ам ут ро в о-ро з о в ы е, со л о м енно-желт ы е; стар ы е до мики мо л л ю ско в, и ст ерт ы е и пуст ы е; дл инн ы е л ент ы в о д о ро с л ей — черно-з ел ен ы е, сер ы е, пурпурн ы е. Она и дет о сто рожно, что бы н е наступит ь на м е дуз у и л и скат а. Иной раз, когда в о да схл ы н ет, на пес ке, в том мест е, где о ст а л ас ь л еж ат ь п ло ская р ы бин а, начин ает ся з аб а в н а я сум атоха. Лал л а до лго и дет по бер егу, по дгон яем а я п л е ско м в о л н. Врем я от в рем ени он а о ст ан а в л и в а ет ся и стоит, н е шев е л я с ь и гл я д я н а со б ст в енную густую и черную тен ь, струящую с я от е е ног, и ли на о сл епите л ь н ую п ену. «Умми, — сно в а го в о рит Лал л а. — Неуже л и т ы н е можеш ь прийти хот ь н а минутку? Мне так хочетс я теб я уви д ет ь, я т ак о динока. Когда т ы ум ер л а и Ам м а при еха л а з а мной, я не хот е л а с ней уезжат ь, я зна л а, что бо л ь ш е н е ув иж у тебя. Верни с ь, хот я б ы н а минутку, пожал уй ст а, в ерни с ь!» Есл и гл я д ет ь скво з ь по л уп рикр ы т ы е в е ки, как со л н ечн ы е л учи играют н а б е л о м п еске, можно уви д ет ь н ео бо з рим ы е п есчан ы е ра в нин ы, котор ы е в краю, где жи л а Умми, окружал и со в сех сто рон их до м. Лал л а д аж е в з д р аги в а ет: ей показ а л о с ь в д руг, что она на мгно в ени е ув и де л а то сухо е д е р е в о. Сер дц е ее учащ енно б ь ет с я, он а бежит в дюн ы, туда, куд а не проникает в ет ер с мо ря. Там он а бро с ает с я ничко м на гор ячий песок, ко л ючи е го ло вки чертопо л оха ц еп л я ют ся з а ее п л ат ь е, в пи в а ют с я м е лкими иго л очками в жи во т и в л яжки, но он а не о бр ащ ает вним ани я. Ее пронзи л а такая мучит е л ь н а я бо л ь, такая жгучая, ей кажет ся, что он а в о т-вот потер я ет со зн ани е. Пал ь ц ы е е погружают ся в п есок, д ы хани е пре с екает ся. Тел о, з ат в ер д е в, ст ал о как д е р е в яшка. Након ец м е д л енно-м е д л е нно он а откр ы в а ет гл аз а, сл о в но и в п р ям ь сейча с уви дит очерт ани я сухо го дер е в а, кото ро е ее ждет. Но нет — в округ ничего, то л ько без бр ежно е ярко-син ее небо да из-з а дюн доно сит с я неумо л чн ы й го в о р в о лн. «Умми, о Умми!» — стон ет Лал л а. Но теп ер ь он а ви дит в с е со в ерш енно отчет л и в о: п ы л ь и красн ы е камни н а о бширной ра в нин е, там, где стоит сухо е дер е в о ; ра в нина такая огро мн ая, что кажетс я, он а тян ет ся до сам ого края зем л и. Она со в е рш енно пуст ынн а, и м а л ен ькая де в о чка бежит по п ы л и к сухом у дер е в у, де в о чка так м а л а, что, н е до б ежа в до черного де ре в а, заб л уди л а с ь ср е ди камн ей и не зн ает, куда и дти. Она кричит изо в с ех с в оих си л, но го л о с ее от скаки в ает от красн ы х камн ей и тает в со лн ечно м с в ет е. Она кричит, но ее окружает з л о в ещ ее мо л чани е, оно д а в ит, оно причин яет бо л ь. И тогда з аб л уди вш ая с я де в о чка бр е д ет куда гл а з а гл яд ят, па д а ет, вно в ь по дни м ает с я, остр ы е камни о бди р ают ее бо с ы е ступни, гол о с дрожит от р ы д аний, она не может в з до хнут ь. «Умми! Умми!» — кричит он а. Теп ер ь он а яв ст в енно сл ы шит этот св о й гол о с, испо лн енн ы й отча яни я го л о с, кото р ы й н е может про р в ат ь с я з а п ре д е л ы п ы л ь н ой кам ени стой ра в нин ы и, з ахл е бнувши с ь, во з в ращ ает с я н аз а д. Но с ейча с, оказ а вши с ь уже в другом в рем ени, он а с л ы шит эти с л о в а, и он и терз ают ее, потому что озн ачают: Умми никогда н е в е рн ет ся. Но вн ез апно пере д д е в о чкой, зат ерян ной поср е ди п ы л ь н ой кам ени сто й

ра в нин ы, в ы р а ст ает де ре в о, сухо е де р е в о. Оно да в но ум е р л о от ст аро сти и б ез в о д ь я, а может, его по рази л а м о лни я. Оно не очен ь в ы соко е, но нео б ыкно в енно е: в с е сл о в но пер екручено, неско л ько ст ар ы х в еток з л о бн о щетин ят ся, в о л окн а черного ст в о л а туго переп л ет ен ы, а д линн ы е черн ы е корни о б в и л и с ь в округ камн ей. Дев о чка мед л енно и дет к дер е в у, сам а не зн а я з ачем, он а по дхо дит б лиже к иссохш ем у ст во л у и дотраги в а ет с я до него рукой. И в друг цеп ен еет от страха: с в ершины сухого дер е в а, из в и в а я с ь, спо л з ает д л инн а я- д линн ая з м е я. Ее бе сконечно е те л о ско л ь з ит по в ет в я м, чешуя с м ет а л л иче ским скрежето м трет ся о мерт в о е дер е в о. Зм е я спускает с я нето роп л и в о, тян ет ся с в ои м серо-гол уб ы м тул о в ищ ем к лицу де в о чки. Дев о чка смотрит на нее н е мигая, не шев е л я с ь, почти не д ы ш а, не может из д ат ь ни з в ука. Зм е я в д руг ост ан ав л и в а ет с я и впи в а ет ся в нее в згл я д о м. И тогда, отпр ыгнув в сто рону, де в о чка бро с ает с я бежат ь в о в е с ь дух п о пуст ы нной кам ени стой ра внин е, она бежит так, сл о вн о ей пре д стоит про б ежат ь в с ю з ем л ю; с пер есо хшим ртом, с о сл епшими от со лн ечного с в ет а глаз ам и, д ы ш а со св и сто м, бежит она к до му, к тени Умми, к Умми, котор а я крепко прижим ает ее к себ е, гл а дит по л иц у; де в о чка в д ы ха ет нежн ы й аром ат в о л о с м ат ери, сл ы шит ее л аско в ы й го л о с. Но сего дн я н а краю бе л ого песчаного про сто ра нет никого, никого, а неб о кажетс я ещ е без донн ей, ещ е пуст ы нней. Лал л а си дит в л ожбин е у дюн ы , согнувши с ь попо л ам, уткнув го л о в у в ко л ени. Со лнц е жжет ей зат ы л ок у с ам ы х корн ей в о л о с, жжет п л ечи скво з ь ре дкую ткан ь ее п л ат ь я. Она дум а ет о б Ас-Сире, о том, кого наз ы в а ет Тайной, кого он а в ст рети л а на кам енно м п л ато у нача л а пуст ы ни. Б ы т ь м ожет, он хот е л ей что-то сказ ат ь, сказ ат ь, что он а не о динока, показ ат ь ей до рогу, в е дущ ую к Умми. Б ыт ь м ожет, эт о его в зг л я д и сей час о бжигает ей шею и п л ечи. Но, откр ы в гл аз а, он а не ви дит на бер егу ни души. Страх ее проп а л. Проп а ли, будто их и не б ы л о никогда, сухо е д ер е в о, зм е я, гро м а дн а я, покр ыт а я кра сн ы м и камн ями и п ы л ь ю ра в нин а. Лал л а в о з в р ащ а ет ся к мо рю. Оно почти тако е же в е л ико л епно е, как в тот ден ь, когда Лал л а вп е р в ы е уви д е л а его скв оз ь щ ел ь в брез ент е грузо в ика и з ап л ака л а. Со лнц е рас с е я л о д ы мку на д мо рем. Над в о лн ами п л яшут искр ы и в з д ы м а ют с я пенн ы е в а л ы . Теп л ы й в ет ер напо ен аро м ат ами мо рских глубин, з ап ахо м во до ро с л ей, ракуш ек, со ли и пен ы. И сно в а Ла л л а м е д л енно бр е д ет в до л ь бе р ега в каком-то оп ь ян ении, с л о в н о и вп рям ь из глубин мо ря, из з ал итого со лнц ем н еба, из бе л ог о при бр ежного песка на нее уст рем л ен чей-то в зг л я д. Она не поним а ет, в чем тут д е л о, но чув ст в ует: по в сю д у ест ь кто-то, кто смотрит на нее, оз ар я я ее св о и м в зг л я д о м. Это и тре в ожит ее немного, и согре в ает, теп л а я в о лн а рож дает с я где-то внут ри нее и з а л и в а ет в с е те л о, до сам ы х кончико в п а л ь ц е в. Она ост ан а в л и в ает с я, ози ра ет с я по сто рон ам: вокруг ни души, ни е дино й че л о в еческой фигур ы. То л ько гром а дн ы е, непо д в ижно заст ы в ши е, поро сши е чертопо л охо м дюн ы д а в о лн ы, чере до й набегающи е на бер ег. Может, это мо р е неот р ы в н о гл я дит на нее гл убоким в згл я до м мо р ских во лн, ос л еп л яющ и м в зг л я д о м в о лни ст ы х дюн, этих во лн из песка и со ли ? Нам ан-р ы б ак го во рит, что мо ре по до бно женщин е, но никогда не о б ъ я сн яет, что это значит. И взгл я д эт от уст рем л ен на нее ото в сю д у, со в се х сто рон. В эту сам ую минуту огромн ая ст ая чае к и крачек про л ет ает на д бер егом, о сен я я его св о ей тен ь ю. Лал л а з ами р а е т, погрузи в ноги во в л ажн ы й песок, н а котор ы й н абегают во лн ы, и, откинув наз а д го л о в у, он а с л е дит з а по л ет о м м о рских птиц. Они м ед л енно л ет ят на в ст речу потоку теп л ого в етра, рас с екая в о з д ух

д л инн ы м и зао ст ренн ы ми кр ы л ь я м и. Гол о в ы их в ы т ян ут ы чут ь в сто рону, из по л уоткр ыт ы х кл ю в о в в ы р ы в а ют с я ст ранн ы е ст ен ани я, дико винн ы й хрип. В центре стаи л етит чайка, которую Лал л а в с ег да ср аз у узн аёт: он а б е л о сн ежно-бе л а я, без е диного черного пятн ы шка. Чайка ме д л енн о проп л ы в а ет над го л о в ой Лал л ы, м ед л енно греб ет проти в в ет ра, с л егка ра сп усти в п ер ь я с в оих кр ы л ь е в и прио ткр ы в кл ю в ; он а про л ет ает на д Ла л л о й и см от рит на нее, склони в к берегу мал ен ькую го ло вку и поб л е ски в а я бусинко й гл аз а. «Кто т ы ? Куда т ы л етиш ь ?» — сп раши в а ет Лал л а. Б е л а я чайка смотрит на нее, но не от в еча ет. Она догон яет о ст а л ь н ы х пти ц и м е д л енно л етит в до л ь бер ега в поисках пищи. Птиц а м ен я зн ает, дум а ет Лал л а, но он а не реш ает ся спустит ь с я ко мн е, в е д ь чайки не могут жит ь ср е д и л ю д ей. Старик Нам ан го в о рит иногда, что мо рски е птиц ы — это души л ю д ей, погибших на мо ре в о в р ем я бури, и Лал л е кажет ся, что бе л а я чайка — это душ а какого-то в ы сокого, стройного, св ет л о л иц его р ы б ака, чь и во л о с ы соткан ы и з с в ет а, в ч ь их гл аз ах св е ркает п л ам я. А м ожет, это мо рской принц. И вот Лал л а са дит ся н а песок м ежду дюн ами и сл е дит з а ст аей чаек, л ет ящих в до л ь бер ега. Они л ет ят л егко и св о бо дн о, почти без уси л ий, их д л инн ы е из огнут ы е кр ы л ь я по д д е ржив а ет струя в ет ра, а го ло в ы их чут ь наклон ен ы в сто рону. Они в ы см ат ри в а ют, чем можно поживит ь с я, непо д а л еку от сю д а бо л ь ш а я горо д ская св а лка, куда сб ра с ы в а ют мусо р при езжающи е груз о в ики. Птиц ы кричат не ум о лка я , из да ют ст ранн ы й прот яжн ы й стон, прер ы в а ющий с я в д руг ни с того ни с сего пронзит ел ь н ы м и криками, в з в и зги в ани ям и, см ехом. Порой бе л а я чайка, похожая н а мо рского принца, по д л ет ает в д руг к Лал л е и чертит над дюн ам и бо л ь ши е круги, сл о вн о узн а л а ее. Лал л а м аш ет ей рукой, п ыт ает ся по дм анит ь ее, наз ы в а я раз н ы м и им ен ам и, в над еж де, что, ес л и угад а ет пра в и л ь н о, птиц а вно в ь при м ет че л о в еческий обр аз и из пен ы в ст ан ет м о рской принц, чь и в о л о с ы соткан ы из с в ет а, в ч ь их гл аз ах св е ркает п л ам я. «Сулейман! Мумин! Даниэль! » Но бо л ь ш а я бе л а я чайка про до лжает кружит ь в неб е, уд а л я я с ь в сто рон у м о ря. Каса я с ь в о л н остри ем кр ы л а, она н е с в о дит с Лал л ы суро в ого в згл я д а, о дн ако не от в еча ет ей. Сл егка раз до с а д о в анн ая, Лал л а бежит сл е до м з а ст аей птиц и, раз м ахи в а я руками, в ыкрики в а ет наугад разн ы е о би дн ы е про з вищ а, что б ы по з л ит ь мо рского принц а: «Цыпл ят а! Воро б ь и! Го л уб ят а! — И даже: — Яст реб ы! Гри ф ы!», потом у что чайки не л ю б ят этих птиц. Но без ы м янн а я бе л а я птица л етит в с е так же м е д л енно и ра вно душно, л етит, уд а л я я с ь в д о л ь бе рега, парит в ст руях во сточного в ет ра; н апра сн о Лал л а бежит по утоптанном у при бр ежном у песку — птиц ы ей не догнат ь. Чайка ул ет ает, ско л ь з я н а д по л о сой пен ы сре ди других птиц, ул ет ает, и в от уже птиц ы ста л и нераз л ичи м ы м и точками, тающими в л аз ури неб а и мо ря. ——— И еще Лал л е очен ь нра в ит ся в о д а. Когда сре ди л ет а з аря д ят дож ди, во д а ст екает с кр ыш, кр ыт ы х л и ст ами жел ез а и картон а, и, журча с в о ю н ежную пес енку, со би р а ет ся в бо л ьших би дон ах по д в о до стоками. Дож д ь о б ыкно в енно начин ает ся ноч ь ю, Ла л л а сл уш а ет, как, в с ё нар а ст ая, ра скат ы в а ет с я по до л ин е и л и на д мо рем гро м. Скво з ь щ е ли в до сках о н а

л ю бует ся прекрасн ы м и бе л ы м и зигз агами мо лний, котор ы е бесп ре ст анн о в сп ы хи в а ют и гаснут, и при это м в се в до м е в з д р аги в а ет. Амм а н епо д в ижно л ежит на с в о ем л оже, он а про до лжает сп ат ь, укр ы вши с ь с го л о в ой, не сл ы ш а шум а гроз ы. Но в другом конц е комнат ы м а л ь ч ишки про сн ул и с ь, и Лал л а с л ы ш ит, как они шепчутс я, без з в учно хихикая. Сад ят с я н а с в оих м ат рац ах и тоже ст ар ают с я скв о з ь щ е л и в до сках ув и д ет ь, что де л а ет ся сн аружи. Лал л а в ст ает и бесшумно и дет к дв е ри, что б ы по л ю бо в ат ь с я узо ра м и м о лнии. Но по дн я л с я в ет ер, бо л ь ши е хо л о дн ы е кап л и пад а ют на з ем л ю, стучат по кр ыш е, и Лал л а сно в а п ряче тся по д о де я л о: шум дож дя ей бо л ь ш е в с его нра в ит ся с л уш ат ь в от так, в темн от е, л ежа с откр ы т ы м и гл аз ами, гл я д я, как в рем я от в рем ени о с в ещ ает с я кр ы ш а, и при с л уши в а я с ь, как громко б ар а б ан ят дож де в ы е кап л и по зем л е и по жел ез у — точно с неба с ы п л ют с я м е лки е кам ешки. Вско ре из во до стоко в в пуст ы е керо си но в ы е би дон ы н ачин ает хл е ст ат ь в о д а, и Лал л е ра до стно, будто эту во ду п ь ет он а сам а. Внача л е би дон ы из д ают м ет а л л иче ский з в он, но, по м ер е того как они напо лн я ют с я, з в ук ст ано вит с я глуш е. Во да з а л и в а ет в с е в округ: л ь ет с я н а з ем л ю, в л ужи, в ст ар ы е, брош енн ы е н а улиц е кот елки. Кап ли дож д я, уда р я я с ь о з ем л ю, в з би в а ют сухую зимн юю п ы л ь, и в в о з духе стоит о со б енн ы й з ап ах — чуд е сн ы й з ап ах в л ажной з ем л и, со л о м ы и д ы м а. Кое-кто из дет ей в ы б егает ноч ь ю на улиц у. Сбро си в с се б я о д еж ду, они го л ы ш о м бегают по д дож дем по улиц ам, со см ехо м и криками. Лал л е тоже хоте л о с ь б ы по б егат ь с ними, но он а уж е с л ишком бо л ь ш а я, де в о чки ее в о з ра ста без о д еж д ы н е бегают. И она вно в ь з ас ы п а ет, не пере ст а в а я п ри с л уши в ать с я к дро бн о м у пере стуку капе л ь п о кр ыш е и дум ат ь о д в ух прекра сн ы х ст руях, котор ы е б ь ют теп ер ь по о б е сто рон ы кр ы ши, напо лн я я п ер е л и в ающ ей с я чер ез край в о дой би дон ы из-по д керо син а. Когда с неб а л ь ет неско л ько дн ей и ночей по др я д, како е это удо в о л ь ст в и е — поп арит ь с я в бан е, в горо д е, по ту сто рону реки. Амм а реши л а в з ят ь с со бо й Лал л у в бан ю по д в ече р, когда з ахо д ящ е е со лнц е прип ека л о уже не так си л ь н о и в неб е н ача л и сгущат ь с я бо л ь ши е бе л ы е о б л ака. Сего дн я очер е д ь женщин м ыт ь с я в ба не, и они тянут ся сю д а по узко й тропинке, и дущ ей в до л ь бер ега реки. В трех-чет ы р ех кил о м ет рах в в е рх п о течени ю перекинут мо ст, по которо м у ез д ят груз о в ики, а не дохо д я мо ст а — бро д. З де с ь женщин ы и переп ра в л я ют с я через реку. Амм а и д ет вп ере ди с Зуби дой и с ее д в о юро дн ой се ст рой, по им ени Зо р а, и другими женщин ами, кото р ы х Ла л л а зн ает в лицо, но им ени их не помнит. Они по дним а ют юбки, перехо д я реку в бро д, громко перего в а ри в а ют ся и см еют с я. Лал л а н емного от ст ает, на душе у не е ра до стно, в е д ь в такие дни нет ра бот ы по до м у и не на до со би р ат ь хв о ро ст. И потом, ей очен ь н ра в ят с я бо л ь ши е, низко на ви сши е бе л ы е о б л ака и з е л ен ь тра в ы у бе рега реки. Во д а в реке л е д ян а я, з ем л ян ого ц в ет а, она струитс я м ежду ногами Лал л ы, когда т а перехо дит реку в б ро д. Там, где начина ет ся от в о дной кан а л, ест ь ступ ен ька. Лал л а, по ско л ь зн увши с ь, оказ ы в а ет с я в друг по по яс в в о д е, он а сп ешит в ы б р ат ь с я н а сушу, п л ат ь е о бл еп л я е т ей жи вот и ноги. На другом бер ег у м а л ь чишки по дгл я д ы в а ют, как женщины , пере би р а я с ь чер ез реку, з а ди р ают ю бки, а те обст ре л и в а ют м а л ь чиш ек мелкими кам ешками. Б ан я — бо л ьш о е кирпично е ст ро ени е на сам о м бе р егу реки. Сюд а Амм а и при в е л а Ла л л у, когда та при еха л а в Горо док. Лал л а никогда преж де н е ви д е л а ничего по до бн ого. Это бо л ь шо е про сто рно е пом ещ ени е с чан ами, напо л н енн ы ми горячей во дой, и печками, где раска л яют с я камни. Один д ен ь з де с ь м о ютс я женщин ы, другой — мужчин ы. Лал л е очен ь н ра в ит ся бан я, в ней

так много с в ет а, он л ь ет с я в окна по д сам ой кр ыш ей из в о л ни стого жел ез а. Б ан я ра бот ает то л ько л ето м, потом у что во д а з де с ь ре дко ст ь. Во да по ступ ает из гром а дн ой, по ст ро енной на в оз в ы ш ении ци ст ерн ы, откуда он а ст екает по жел о бам, котор ы е тянут ся по д откр ы т ы м небо м до сам ой бани, гд е низ в е ргаютс я в бо л ь шой ц ем ентн ы й ба сс ейн, похожий на м есто д л я сти рки. Сю да Амм а с Лал л о й прихо д ят опо л о снут ь с я по с л е того, как в ы м о ют с я в горячей в о д е, они о бл и в ают с я хо л о дн ой в о дой из бо л ь ших ко вш ей, в скрики в а я и вз д раги в а я от хо л о д а. И ещ е о дно нра в ит ся з д ес ь Ла л л е — пар, котор ы й бе л ы м тум ан о м напо л н я ет з а л, з ат яги в ает его мо л о чной пел ен ой до сам ого пото лка и в ы хо ди т через окна, а с в ет от этого м ерц а ет. Вой д я в бан ю, в п ер в о е мгно в ени е т ы з а д ы хаеш ь с я от пара. Потом раз д е в а е ш ь с я и скл а д ы в а еш ь о д еж ду на стул е в глубин е пом ещ ени я. В пер в о е в р е м я Ла л л а ст есн я л а с ь — не хот ел а раз д е в ат ь с я дого л а п ере д д ругими женщин ами, он а не при в ык л а м ыт ь с я в б ан е. Ей каз а л о с ь, что в се смотр ят на нее и см еют с я, потом у что у нее нет груд ей и сл ишком бе л а я кожа. Но Амм а в о рча л а н а нее, з аст ав л я л а сним ат ь о д еж ду, по д би рат ь кв е рху д л инн ы е в о л о с ы и, скрути в их уз л о м, по в яз ы в ат ь по л отн яной по в язкой. Но теп ер ь Ла л л а раз д е в а ет с я без в с якого смущ ени я. И на других не о бр ащ ает вним ани я. Внача л е ей в се каз а л о с ь ужасн ы м, в е д ь ср е ди женщин б ы л и уро д л и в ы е и стар ы е, исс еченн ы е м о рщинами, сл о в н о в ы с о хш ее дер е в о, или, нао бо рот, то л с т ы е, с жирн ы м и скл а дками, с груд ям и, с в и с а вши ми, точно бур д юки, и ли бо л ь н ы е, с ногами, покр ы т ы м и яз в ам и и л и в з дув шими с я в ен ами. Но теп ер ь Ла л л а смотрит на них по-другом у. Ей жалко уро д л и в ы х и бо л ь н ы х женщин, он а их бо л ь ш е не боитс я. А потом, во д а така я чуде сн а я, такая чи ст ая, он а л ь ет с я в гро м а дн ую цист ерну прям о с неб а, он а такая с в ежая, что до лжна в ы л ечит ь тех, кто нужда ет ся в и сц е л ении. Когда по с л е до лгих мес яц е в з асухи Лал л а н аконец погружает ся в в о ду, т а ср аз у о б в о л аки в а ет ее тел о, с такой си л ой о бхв ат ы в а ет ноги, жи в от, груд ь, чт о на мгно в ени е у Лал л ы п ре секает ся д ы хани е. Во да очен ь гор яча я и жесткая, и к коже сраз у при л и в ает кро в ь, п о р ы ра сши ря ют ся, во лн ы теп л а проникают до сам ого нутра, с л о вн о в о д а н а д е л ен а такой же в л а ст ь ю, как небо и со лнц е. Лал л а погружает ся в с е гл убже, пока о бжигающ ая в о д а не по дни м а ет ся в ы ше по д бо ро дка, каса ет ся губ и вот уже до хо дит до ноз д р ей. Тогда Лал л а н а некото ро е в р ем я з ами ра ет, гл я д я н а пото л ок из в о л ни стого жел ез а, кото р ы й с л о в н о п л ы в ет в о б л аках пара. Потом по дхо дит Амм а, нес я в горст и тра в у м ы л ь н янку и пемз о в ы й порошок, она трет Лал л у, что б ы см ы т ь с ее тел а пот и п ы л ь, трет ей спину, п л ечи, бе др а. Лал л а от д а ет с в о е те л о в о в л а ст ь тетки: Амм а ум е ет так л о вко нам ы л и в ат ь и ско бл ит ь кожу; потом Ла л л а и д ет к цем ентно м у ба сс ейну и погружает ся в прохл а дн ую, почти хо л о дн ую в о ду, и во д а сжим ает ей по р ы, разг л ажи в а ет кожу, нат яги в ает нер в ы и м ы шц ы. Мояс ь в м е ст е с другим и женщинами, Лал л а при с л уши в а ет с я к шум у в о д ы, котора я низ в ергает ся и з ци ст ерн ы. Эта в о д а о со б енно нра в итс я Лал л е. Она про з рачн ая, как в го рно м ключе, он а л егкая, он а ско л ь з ит по чистой коже Лал л ы, как по о бкатанном у камн ю, он а п л ещ ет ся в со л н ечно м св ет е, раз л ет ая с ь т ы с ячам и бр ы зг. По д ст руей в о д ы женщин ы мо ют св о и д л инн ы е, отяжел е вши е черн ы е в о л о с ы . Даже сам ы е без о б р азн ы е т ел а кажутся прекрасн ы м и, есл и см от рет ь н а ни х скв о з ь струи чи стой в о д ы, от хо л о да гол о с а з в учат гро мче, да л еко разно сит с я пронзите л ь н ы й см ех. Амм а о беи ми руками п л ещ ет во дой в лицо Лал л е, и на е е з аго ре л о м лиц е о с л епит е л ь но св е ркают бе л ы е з уб ы. Б л е ст ящи е кап л и м е д л енно ско л ь з ят по ее см угл ы м груд ям, по жив оту, по бе д рам. Во д а по ли рует, разг л ажи в ает кожу, л а дони де л а ют с я м ягкими-м ягкими. Стано в ит с я

хо л о дно, хот я в с е по м ещ ени е напо лн ен о паро м. Амм а о бе рт ы в а ет Лал л у бо л ь шим пол от енц ем, а сам а з акут ы в а ет с я в про ст ы н ю, которую з а в яз ы в а ет на груди. И они в м е ст е и дут в глубину з а л а, туд а, где на стул ь ях сл ожен а их о д еж да . Тут они са д ят с я, и Амм а до лго, пря д ь з а пря д ь ю, расче с ы в а ет во л о с ы Ла л л ы , пропуская их скво з ь сжат ы е п ал ь ц ы л е в о й руки, что б ы п ро в ерит ь, не за в е л и с ь л и насеко м ы е. И это тоже при ятно и нав е в а ет др ем оту. Лал л а смотрит прям о п ер е д со бой, ни о чем не дум а я, утом л енн ая в с ей этой во дой, о дурм ан енн ая густ ы м паро м, ме д л енно, тяже л ы м и кл убам и по дни м а ющи м с я к окнам, где треп ещ ет со лн ечн ы й св ет, огл уш енн ая шумо м женских го ло со в и см ехо м, п л е ском в о д ы и гуден ь е м печей, где нагре в ают с я кам ни. Так она и си дит на м ета л л и ческо м стул е, по ста в и в бо с ы е ноги на прохл а дн ы й ц ем ентн ы й по л и дрожа в с в о е м бо л ь шо м в л ажном по л от енце, а ло вкие руки Амм ы т ем в р ем ен ем неутоми м о ра сче с ы в а ют, пере би ра ют, гл а д ят ее в о л о с ы, а по с л е дни е кап ли в о д ы ст екают по ее щекам и спин е. А потом, когда в се уже кончено, когда они о д ет ы, Амм а и Лал л а в ы хо д ят на ул ицу и си д ят там, гре яс ь н а в ечерн ем со л н ы шке, они п ь ют м ятн ы й чай в м а л ен ьких ст аканчиках с зо л от ы м ри с унком, почти не разго в а ри в а я друг с д ругом, точно со в е рши ли да л еко е пут еш ест ви е и сл ишком переп о лн ен ы уви д енн ы м и чуде с ам и. Пут ь до дощ ато -картонного Горо дка на другой сторон е реки до л ог. Когда они в о з в р ащ ают с я до м о й, в се уже окутано и ссин я-черн ой темното ю и в про с в ет ах м ежду о бл акам и св еркают з в ез д ы. ——— Б ы в а ют о со б енн ы е дни, не похожие на другие, это дни праз днико в, и т ы жив еш ь как б ы ра ди них, в ожи дании и в н а деж де. Когда ждат ь уже не до лго, н а улиц ах Горо дка, в до м ах, у ко л онки то л ько и разго в о ру что о праз днике. Вс е м не терпит ся, в с ем хочет ся, что б ы п раз дник по ско рее н аступи л. Сл уча ет ся, Лал л а про сн ет ся ут ро м, сер дц е у нее ко л отитс я б ы ст ро-б ы ст ро, а по рукам и ногам бегают ст ранн ы е м ур ашки — это пото м у, что он а реши л а: сего дн я праз дник. Она по сп ешно в скаки в а ет и вто роп ях, даже н е усп ев приг л а дит ь в о л о с ы, в ы л ет ает на улиц у — про беж ать с я по утренн ем у хо л о дку, пока со лн ц е ещ е н е вз ош л о, в се в округ тон ет в с еро в атой мгл е и в се мо л чит, кро м е неско л ьких птиц. Но по ско л ьку в Горо дке не з ам етно никакой сует ы, Лал л а поним ает: праз дник ещ е не н аст ал, и ей не о стает с я ничего другого, как вн о в ь з а бр ат ь с я по д о д е я л о, ес л и то л ько не в з дум а ет ся пойти в дюн ы по си дет ь н а б ер егу, л ю буя с ь от б л есками пер в ы х л учей со лнц а на гребн ях во лн. Врем я тян етс я так м ед л енно и до лго и в с е л я ет треп ет нет ерп ени я в те л а м ужчин и женщин, потому что праз днику пре дш е ст в ует по ст. В пре дп р аз дничн ы е дни по л агает ся ест ь очен ь м а л о, то л ько до в о схо д а со л нц а и по с л е з аката, и со в сем н е пит ь. Вот почем у с течени ем в рем ени внут ри те б я о бр аз ует с я какая-то пустот а, и она в се ширитс я, жжет, и в ушах начин а ет з в ен ет ь. И в се-таки Лал л а л ю бит по стить с я — потом у что, когда до лго не еш ь, когда много часо в и дн ей не п ь ёш ь, чув ст в уеш ь се б я так, будто т ы в е с ь очи сти л с я изнут ри. Врем я т ян ет ся до л ь ше и кажет ся бо л е е н апо лн енн ы м, и бо т ы з ам ечаеш ь каж дую м е л о ч ь. Дети во в рем я по ст а не хо д ят в шко л у, женщин ы н е работ ают в по л е, парни не б егают в горо д. Все си д ят в тени с в ои х л ачуг и дер е в ь е в, о бм ени в а я с ь ре дкими с л о в ами и гл я д я, как в м ест е с со лнц ем то уб ы в а ют, то ра стут тени. Когда попо стиш ь с я н еско л ько дн ей, небо тоже начин ает каз ат ь с я о со б енно чи ст ы м, осо б енно синим и гла дким на д о с л епит е л ь но бе л о й з ем л ей.

Кажд ы й з в ук де л а ет с я гро мче и прот я жнее, точно си диш ь внутри пещ ер ы, и со лн ечн ы й с в ет тоже мнит ся чище и пре красн е е. Даже сами дни ст ано в ят с я д л инн ее — эт о трудн о о б ъ я снит ь, но иног д а чудит ся, что от утра до сум ер ек проше л ц ел ы й м ес яц. Лал л а л ю бит по стит ь с я, когда со л нц е неща дн о па л ит и з асуха. Се р а я п ы л ь о ст ав л я ет в о рту при вкус камн я, и, что б ы от бит ь его, со сеш ь м е лки е, пахнущи е ли моно м тра в инки и ли терпкие ли ст ь я ши б ы, надо то л ько не з а б ы в ат ь сп л е в ы в ат ь с л юн у. Во в р ем я по ст а Лал л а каж д ы й ден ь хо д ит к кам ени ст ы м хо л м ам по в и д ат ь Хартани. Он тоже це л ы м и дн ями не ест и не п ь ет, но в ост ал ь н о м в е д ет с е б я как об ы чн о, и лицо его тако е же, как в сегда, о божженно-см уг ло е. И, как в сег да, на этом темно м лиц е ярко горят гл а з а, св еркают в ул ы бке бе л ы е з уб ы . Р азниц а лиш ь в том, что Харт ани пл отно з акут ы в а ет с я в грубош ерстн ы й бурн ус, что б ы т ел о не от да в а л о в л агу. Так он и стоит на со лнц е, на о дн ой ноге, стоит непо д в ижно, уп ершис ь ступн ей другой ноги в икру немного ниже ко л ен а, и см от рит в да л ь, где играют от бл е ски св ет а и пасут ся ста д а о в ец и коз. Лал л а са дит ся ря до м с ним на п ло ский кам ен ь и в с л уши в а ет ся в з в уки, со в с ех сто рон о бступ ающи е их, идущи е с гор: стрекот ан ь е н ас еком ы х, пере с в и ст пастухо в, а ещ е потрески в ан ь е расш иря ющихс я от жар ы камн ей и шорох в ет ра. Врем ени у нее ско л ько уго дно: в дни по ст а не надо хо дит ь з а в о дой и л и хв о ро сто м дл я стряпни. Хорошо, что в дни по ст а стоит такая суш ь. Начин ает каз ат ь с я, что в с е в округ исст ра д а л о с ь до бо ли и гл я дит, гл ядит на теб я, не от в о д я гл аз. Ноч ь ю на д зубц ами кам енн ы х хо л м о в в ст ает лун а, круг л а я, расп л ы в ш а я с я. Тог д а Амм а по д а ет похл е бку из нута и хл еб, и в с е тороп ли в о е д ят; даже муж Амм ы, Се ли м по про з в ищу Сусси, сп ешит при ступит ь к ед е и не по ли в а ет, как об ы чн о, хл е б о л и вко в ы м м ас л о м. Все е д ят мо л ча, никто ничего не рас сказ ы в а ет. Лал л е хот е л о с ь б ы з аго в о рит ь, он а могл а б ы го в о рит ь в з ахл е б о сто л ьки х в ещ ах, но зн ает: нел ь з я, во в рем я по ст а надо хранит ь без м о л в и е. Ког д а по стиш ь с я, т ы со б л ю д а еш ь по ст и в с л о в ах, и даже в м ы с л ях. И хо дит ь н а д о м е д л енно, сл егка во л о ча ноги, и не л ь з я ни на кого и ни на что указ ы в а т ь па л ь ц ем, и св и ст ет ь тоже не л ь з я. Дети иногда з аб ы в а ют, что сейча с пост, им трудн о в с е в р е м я с д е ржи в ат ь с я. И они в друг громко см е ют ся и л и начин ают бегат ь в з ап уски п о улиц ам, по дним а я тучи п ы л и, по д громкий л ай со бак. Но ст арухи кричат и м в с л е д и бро с а ют в них камн ями, и беготн я прекращ а ет ся, может, потому, чт о д ети тоже о бе с си л е л и от по ст а. Пост д л ит ся так до лго, что Лал л а начин ает уже з аб ы в ат ь, как б ы л о д о по ст а. Но вот в о дин прекрасн ы й ден ь Амм а отп ра в л я ет с я к хо л м ам покупат ь б ар ашка, и в с е поним ают: праз дник бл и зит ся. Амм а ухо дит о дн а. Она го во рит, что Сел и м по про з в ищу Сусси ничего то лком купит ь н е ум е ет. Она и дет п о узкой из ви л и стой тропинке к кам ени сты м хо л м ам, где жи вут пастухи. Лал л а с д ругими реб ятишками из д а л и сл е д уют з а ней. Дой д я до хо л м о в, Лал л а ози ра ет с я: не ви дно ли по б л и зо сти Хартани; но он а зн ает, искат ь ег о б еспо л езно. Пастух не л юбит чужих, и, когда жите л и Горо дка прихо д ят покуп ат ь ба р ано в, он и счез а ет. Б ар ан о в про д ают при емн ы е ро дит е л и Харт ани. Они со о руди ли з агон из воткнут ы х в зем л ю в еток и теп ер ь ждут, си д я в хо л о дке. Б а р ан о в про д а ют и други е л ю ди, тоже паст ухи. Над иссо хш ей з ем л ей п л ы в ет странн ы й дух — зап ах са л а и мочи, пронзит е л ь н о кричат баран ы в п л ен у з агоно в из в еток. К пастухам прихо д ят многие жител и Горо дка и даж е с ам ого насто ящ его горо д а. Машин ы они о ста в и ли у в ъ е з д а в Горо док, там, гд е

кончает ся до рога, и ост ал ь н ой пут ь про д е л а л и пешком по тропинке. Эт о с е в е р ян е — кожа у них желт а я, они в ко ст юм ах — и ли крест ь ян е с юга: сус си, ф а с си, жите л и Могадо р а. Они зн ают, что з д е с ь много пастухо в, сре ди кото р ы х поп ад а ют ся ро дст в енники и л и друз ь я , вот и на д еют с я купит ь по деш е вк е хо рош его бар ашка, со в ершит ь в ыго дную с д е лку. Они то лп ят ся в о з л е з агоно в, сп о рят, раз м ахи в ают руками, накл оня ют ся, что б ы по л учше ра ссм от рет ь животн ы х. Амм а прохо дит по торжищу не тороп яс ь. Не о стан а в л и в а ет ся, а про ст о о бхо дит о дин з агон з а другим, б ы ст ро оки д ы в а я в згл я до м жив отн ы х, ей этого до ст аточно, что б ы в ы с м отрет ь хо ро шего бар ашка. Когда о бхо д з акончен, м ожно не со мн е в ат ь с я: он а уже с де л а л а свой в ы бо р. Амм а по дхо дит к хоз яин у б ар ашка и про сит наз в ат ь ц ену, по скол ьку он а хочет купит ь этого бар ан а, и никакого другого, то п л атит, почти не то ргуяс ь. Она не з аб ы в а ет принести с со бой в ер е вку, которую пастух о б в яз ы в а ет вокруг шеи жи вотного. Теп е р ь о ст ает ся то л ько при в е сти бар ашка до мой. Эта че ст ь в ы п а д а ет на до л ю ст арш его с ы н а Амм ы, того, кото рого зо в ут Б ар еки. Б ар ан бо л ьш ой и си л ь н ы й, шерст ь у него грязно-желт ая, и от нее си л ь н о несет мочой, но Лал л е в с е-таки немного жал ь его, когда он прохо дит мимо, низко наклони в го л о в у, и в о в зг л я д е у него и спуг, потом у что Б ар еки изо в сех си л тян ет в е ре вку и он а д ушит баран а. Потом бар ан а при в яз ы в а ют поз а ди до м а Амм ы в з акутке, ско л о ченном из ст ар ы х до сок сп еци а л ь н о д л я этой ц ел и, и в в о л ю ко рм ят и по ят в с е те дни, что ем у о ст а л о с ь п рожит ь. И вот наст ает ден ь, когда, про сн увши с ь, Лал л а ср аз у чув ст в ует: сего дн я праз дник. И не потом у, что кто-то сказ а л ей о б этом, про сто так он а чув ст в ует, откр ы в гл аз а и ув и д е в дн е вн ой св ет. В мгно в ени е ока он а в скаки в ает и в ы б ег ает на улиц у с другими реб ятишкам и. В во з духе, сл о вн о птичий щебет, уже з в енит, по дни м а ет ся на д дощ ат ы м и и картонн ы ми до м ам и разного л о с ь е праз дника. Лал л а бежит в о в е с ь дух по еще хо л о дной з ем л е, бежит через по л я, по узкой тропинке, к мо рю. На гребн е дюн ы мо рской в ет ер н а л ет а ет на нее с тако й си л о й, что ноз дри у нее сл ип ают ся, и она е д в а уде ржи в а ет ся, что б ы н е упа ст ь на в знич ь. Море темно е и грозно е, но небо ещ е окраш ено в такой нежн ы й с ер ы й ц в ет, что ст рах Лал л ы п рохо дит. Она б ы ст ро сб ра с ы в а ет с се б я о д еж д у и без ко л е б аний бро са ет с я в в о ду. Нал е тевш а я в о лн а накр ы в а ет ее с го ло в ой, б ь ет по в екам, стучит в бар а б анн ы е п ерепонки, в р ы в а ет с я в ноз дри. Со л ен а я в о д а напо лн я ет рот, поп а да ет в гор л о. Но в этот ден ь Ла л л а н е боит ся мо р я, бо л ь шими гл отками п ь ет она со л ен ую в о д у и, шат ая с ь как п ь ян а я, о сл епш а я от со ли, в ы би р а ет ся н а сушу. А потом сно в а бро са ет с я в в о лн ы и до лго п л ы в ет в до л ь бе р ега, то про езжая кол ен ям и по песчано м у дну, когда мо р е от ступ ает, то в з м ы в а я в в е рх на гребн е набуха ющ ей в о лн ы. И в д руг на д го л о в ой Лал л ы, негро мко в скрики в а я, м е д л енно про л ет ает е е л ю би м а я бе л о сн ежная чайка. Лал л а м аш ет ей рукой, наугад в ыкрикив а ет им ен а, что б ы по до з в ат ь ее к с еб е: «Эй, Кал л а! Ил л а! Зам з ар! Хори я! Хаби б! Шерар а! Хаим!..» При з в уках по с л е дн его им ени чайка в д руг наклон яет го л о в у, смотрит н а д е в о чку и начин ает кружит ь н ад ее го л о в о й. «Хаим! Хаим!» — сно в а кричит Лал л а. Тепер ь она ув е рен а, что так з в а л и м о ряка, погибшего когда-то в мо ре, в е д ь им я Хаим озн ачает «странник». «Хаим! Хаим! Ну прошу теб я, л ети сю д а!» Но бел а я чайка, опи са в ещ е о дин круг, ул ет ает в потоке в етра, он а л етит в д о л ь бе рега, туд а, где каж до е ут ро со би ра ют с я други е чайки, преж де че м нап ра в ит ь с я к горо д ской с в а лке.

Лал л у н емного зно бит, ее про би р ает хо л о д от во д ы и в етра. Со лн ц е в от-в от вз ой д ет. Поза ди кам енн ы х хо л м о в, там, где жи в ет Харт ани, нарожда ет ся ро з о в ато-желт а я з ар я. На те л е Лал л ы, покр ы вш ем с я гусино й кожей, св ет в сп ы хи в а ет в кап е л ьках морской в о д ы. Дует си л ь н ы й в ет ер, син е е п л ат ь е Лал л ы почти в се з а с ы п ано песко м. Еще не обсо хнув, Лал л а н ат яги в а ет п л ат ь е и то вп рипр ыжку, то шагом в о з в ращ ает с я в Горо док. Си д я н а з ем л е у д в е р ей с в о его до м а, Амм а жарит л еп ешки в бо л ь шой, по лной кипящ его м ас л а кастрю л е. В сум раке, ещ е не рас с е я вш ем с я в округ до м о в, красн ы м п ятно м горит жаро вн я. Пожал уй, этот час п раз дника Лал л а л ю бит бо л ьш е в сего. Еще дрожащ а я от мо рской прохл а д ы, он а са дит ся у п ы л а ющ ей жаро вни и ест хруст ящи е л еп ешки, см акуя н ежно е тесто, к вкусу кото рого при м еши в а ет с я терпкий д ух м о рской в о д ы, еще сохран яющий с я у нее в гор л е. Зам ети в мокр ы е в о л о с ы Лал л ы, Амм а в о рчит на нее, но недо лго, в е д ь сего дн я праз дник. Тут к жаро в н е по дс ажи в ают с я с ы н о в ь я Амм ы, гл аз а у них ещ е со в с ем сонн ы е, а з а ними и Се ли м Сусси. Они мо л ча ед ят янтарн ы е л еп ешки, в ы би р а я их из бо л ь шо й по лной до крае в глин яной миски. Муж Амм ы ест м е д л енно, си л ь н о д в игая че л ю ст ями, точно пер еже в ы в а ет жв а чку, де л а я п ере р ы в то л ько д л я того, что б ы с ли з ат ь с па л ь ц е в стекающи е по ним кап ли м ас л а. Изре дка он в се-таки прои зно сит неско л ько незн ачащих с л о в , но его никто не с л уш ает. Но в с е же праз дничн ы й ден ь им еет привкус кро в и, в е д ь в этот ден ь режут б ар ан а. Странно е у Лал л ы чув ст в о: сл о в н о что-то да в ит на нее, что-то е е гнетет, как во сп о мин ание о дурн о м сне, от кото рого ко л отится сер дц е. И м ужчин ы, и женщин ы в округ ра дуют ся, ра дуют ся в се, в е д ь п риш е л кон ец по сту, можно ест ь в в о л ю, ест ь до отв а л а. Но Лал л а н е может радо в ат ь с я б ез ог л я дно, и в се из-за ба ран а. Об ъ я сн ит ь это трудн о, но ее с л о вн о что-то так и по дст еги в а ет, ей хочет ся убежат ь по д а л ь ш е от сю д а. Может, она и впра в д у похожа на Харт ани и праз дники не д л я не е ? Р ез ат ь бар ан а прихо дит сп еци а л ь н ы й че л о в ек. Иногда это Нам ан-р ы б ак — он ев р ей и может с де л ат ь это, не о скв ерни в себ я. А иногда приг л аш ают че л о в ека из других м ест — из п л ем ени эсс ауа, у него з до ро в енн ы е, м ускул и ст ы е ручищи и з л о е л ицо. Лал л а терп ет ь его не может. Нам ан — де л о д руго е: он режет бар ан а, когда его о б этом про с ят, что б ы оказ ат ь ус л угу, и д ен ег не бер ет, его про сто угощ ают куском жарен ого м яса. А м ясник, тот з л ой : он уби в а ет бар ан а то л ько з а ден ьги. Он тян ет ба ран а з а со бой на в ер е вке, и Лал л а уб егает к мо рю, чтоб ы н е с л ы ш а т ь душер аз ди ра ющи е в оп л и жи вотного, которого тащат к пл ощ а дке н епо д а л еку от ко л онки, и не ви д ет ь, как м ясник пере р ежет бар ан у гор л о св о и м ост р ы м ножом и оттуд а хл ы н ет кро в ь, черн а я кро в ь, котора я, д ы м я с ь, напо л нит эм а л и ро в анн ы е таз ы. Но Лал л а в с е-таки ско ро во з в р ащ а ет ся, потом у что ее обуре в а ет нет ерп ени е — го л о д. По дой д я к до м у Амм ы, он а сл ы ш ит в е се л ы й тре ск огня, в д ы ха ет чуд е сн ы й аро м ат по джари в аем ого м яс а. Амм а не л ю бит, что б ы ей пом огал и, когда он а по джари в ает на в ерт е л е сам ы е л ако м ы е куски баранин ы. Она л ю бит о дн а си д ет ь у огня и по в о рачи в ат ь в ерт е л ы, жел езн ы е спиц ы, на котор ы е н аниз ан ы куски м яс а. Когда з а дни е ноги и реб р а хо рошо прожар ят ся, он а сним ает их с огня и скл а д ы в а ет в бо л ьш ую глин яную ми ску, кото ра я стоит прям о н а уго л ь ях. И тут он а по дз ы в а ет Лал л у — на ст а л о в рем я копчени я. Вот эт а минут а праз дника тоже о дн а из сам ы х л ю б им ы х у Лал л ы. Она са дит ся у огн я непо д а л еку от Амм ы и скв о з ь п л ам я и д ы м см от рит на тетку. Врем я от в р ем ени Амм а бро с а ет в огон ь пучок в л ажной тра в ы и л и с ы р ы х дро в, и тогда от огн я черн ы ми кл уб ами в а л ит д ы м. З ани м а я с ь стр япн ей, Амм а из ре дка обронит с л о в ечко-другое, и Ла л л а

при с л уши в а ет ся к ее го л о су, в то же в ре м я с л уш ая, как потре ски в а ет огон ь, как кричат играющи е в округ дети и разго в ари в ают мужчин ы ; жаркий и си л ь н ы й з ап ах п ропит ы в а ет ее л ицо, в о л о с ы, од еж ду. Мал ен ьким ножом Лал л а режет м я со на тонки е по л о ски и кл а д ет их на реш етку из с ы р ы х по л ен ь е в , по д в еш енн ы х на д огнем там, где д ы м отде л я ет с я от п л ам ени. В это в ре м я Амм а о б ы чн о рас сказ ы в а ет о ст аро д а в них в рем ен ах, о жизни в южн ы х краях, по ту сто рону гор, там, где начин ают ся пески пуст ы ни, а ко л о дц ы синие, как с ам о небо. — Рас скажи мн е о Хав е, Амм а, пожал уй с та, — про сит Лал л а. И поско л ьку ден ь до л ог, а де л о у них одно — сл е дит ь з а кусочками м яс а, котор ы е копт ятс я в кл уб ах д ы м а, и в р ем я от в рем ени с л егка пере д в игат ь и х прутиком и л и руками, пре д в а рит ел ь н о обл и з а в п а л ь ц ы, что б ы н е о бжеч ь с я, Амм а начин ает рас сказ ы в ат ь. Внача л е она го в о рит м ед л енно, с з апинками, с л о в н о с трудо м в спо мин ает, и такая нето роп л и в о ст ь как-то по дхо дит к па л ящ ем у со лнцу, которо е м е д л енно-м ед л енно по дним а ет ся по син ем у небу, к потрески в ани ю п л ам ени, к з ап аху м яс а и д ы м а. — Лал л а Хав а, — так наз ы в а ет ее Амм а, — б ы л а ст арш е мен я, но я хо рош о помн ю, как она в пер в ы й раз в ош л а в наш до м, когда ее при в ез т в ой отец. Он а б ы л а ро до м с юга, из в е л икой пуст ы ни, там т вой отец и познакоми л с я с н ей, е е п л ем я жи ло на юге, в до л ин е Сеги ет-эл ь-Хам ра, в о з л е св ящ енного горо д а См ар ы, из ее п л ем ени в ыш л а сем ь я в е л икого Ма ал ь-Айнин а, того, что про з в ан б ы л Вл агой Очей. Но л ю д я м ее п л ем е ни приш л о с ь покинут ь ро дн ы е м е ст а, потом у что их изгнал и оттуда со л д ат ы-хри сти ан е. Они изгнал и мужчин, женщин и дет ей, и тем приш л о с ь много дн ей и м ес яц е в скитат ь с я по пуст ы н е. Это в се т в о я м ат ь ра с сказ а л а нам пото м. В ту по ру м ы жи ли в Сусе и б ы л и очен ь бе дн ы, но счаст л и в ы в м е ст е, пото му что т вой от ец очен ь л ю би л Лал л у Хав у. Она так хо рошо см е я л а с ь и пе л а и даж е ум е л а играт ь н а гитаре — ся д ет, б ы в а л о, на со лн ы шке у д в е р ей до м а и по ет песни... — А что она пе л а, Амм а ? — Песни юга, иногда на яз ыке ш л ехо в, песни Ассаки, Гулимин а, Тан-Тана, но я не ум е ю их пет ь, как она. — Все ра в но, Амм а, спой, я хочу пос л уш ат ь. И вот по д треск п л ам ени Амм а н ачин ает тихон ько нап ев ат ь. Лал л а ст ара ет с я н е д ы ш ат ь, что б ы л учш е рас с л ы ш ат ь п есн ю с в о ей м ат ери. — «Наст ан ет ден ь, о да, наст ан ет ден ь, когда во рон стан ет бе л ы м, и м о р е пере сохн ет, и в ц в етке кактуса най дут м е д, и з аст ел ют л оже в етками акаций, в эт от ден ь в жал е зм еи не окажет ся яд а, и ружейн ы е пул и бо л ь ш е не буд ут с е ят ь см ерт ь, это буд ет в тот ден ь, когда я покину тебя, мо я л ю бо в ь...» Лал л а в с л уши в а ет с я в го л о с, шепчущий из п л ам ени, она не ви дит ли ц а Амм ы, и ей кажет ся, будто до нее доно с ится го л о с м атери. — «Наст ан ет ден ь, о да, наст ан ет ден ь, и в пуст ы н е н а в еки умо лкн ет в ет ер, и песчинки станут сл ащ е саха р а, и по д каж д ы м бе л ы м камн ем м ен я буд ет ждат ь с в ежая в о да, в этот ден ь пче л ы спо ют мн е пес енку, это буд ет в тот ден ь, когда я теб я раз л ю б л ю...» Но теп ер ь го л о с Амм ы ст а л другим, бол е е си л ь н ы м и л егким, он з в учи т в ы с око, как го ло с ф л ейт ы, и з в енит, как ме дн ы е ко л око л ь чики, это уже не е е гол о с, это го ло с н езн акомой мо л о дой женщин ы, кото ра я по ет скво з ь пе л ен у п л ам ени и д ы м а, по ет дл я Лал л ы, д л я не е о дной. — «Настан ет ден ь, о да, наст ан ет ден ь, когда ноч ь ю з аси я ет со лнц е, и л ун а про л ь ет в пуст ы н ю л ужиц ы л унно й в о д ы, и небо опустит ся так низко, чт о я см огу дот янут ь с я рукой до з в ез д, в эт от ден ь я увижу, как пл яш ет пере д о мной мо я тен ь, это буд ет в тот ден ь, когд а я покину теб я, мо я л ю бо в ь...»

Дал екий го л о с озно бо м про б егает по те л у Лал л ы, о б в о л аки в а ет ее, з атум ан енн ы м в зг л я до м гл я дит он а, как п л яшут по д л учам и со лнц а яз ыки п л ам ени. Во в рем я до лгого мо л чани я, прер в а в ш его сл о в а песни, до Ла л л ы дон о с ят ся из д а л и з в уки муз ыки, ритм праз дничн ы х бар а б ано в. Ей кажет ся, он а о ст а л ас ь о дн а — Амм а уш л а, ост а в и в с Лал л о й незн аком ы й го л о с, поющий песн ю. — «Наст ан ет ден ь, о да, наст ан ет ден ь, когда я в згл ян у в з еркал о и увиж у в н ем тв о е лиц о, и ус л ы ш у т вой го л о с на дн е ко л о дц а, и узн аю с л е д ы т в ои х ног на песке, в этот ден ь я пойм у, что приш ел м ой см е ртн ы й час, потом у что в эт от ден ь я потер я ю теб я, мо я л ю бо в ь...» Голо с ст а л бо л е е низким и глухим, похожим на в з до х, он с л егка дрожит в кол е б л ющ ем с я п л ам ени, тер яет с я в кл уб ах син его д ы м а. — «Наст ан ет ден ь, о да, наст ан ет де н ь, и со лнц е почерн е ет, и з ем л я раз в е рзн ет с я до сам ы х н е др, и мо ре з атопит пуст ы н ю, в тот ден ь в гл аз а х м оих пом еркн ет с в ет, и уст а мои не про изн есут бо л ь ш е т во его им ени, и сер д ц е м о е пер ест ан ет ст ра д ат ь, в этот ден ь я за буду теб я, мо я л ю бо в ь...» Незн аком ы й го л о с угас в шепот е, раст в о ри л с я в п л ам ени и син ем д ы м е, но Лал л а до лго ещ е ждет, не ше л охнув шис ь, пока до н ее н акон ец дохо дит, что гол о с бо л ь ш е не в е рн ет ся. Глаз а ее по л н ы с л ез, сер дц е сжим а ет ся от бо ли, но он а мо л чит, а тем в рем ен ем Амм а сно в а н ачинает нар ез ат ь м я со тонким и л о мтиками и укл а д ы в ат ь их на дер е в ян ную решетку сре ди д ы м а. — Рас скажи мн е о ней ещ е что-ни буд ь, Амм а. — Лал л а Хав а зн а л а много песен, и го л о с у нее б ы л краси в ы й, как у теб я, и он а ум е л а играт ь на гитар е и на ф л ей те и танц е в ат ь. Но когда с т в оим отц о м с л учи л о с ь н есча ст ь е, ее сраз у будто под м ени л и, с тех по р он а никогда бо л ь ш е не пел а, не играл а н а гитаре, даже когда т ы ро ди л ас ь, он а не захот е л а пет ь, и пе л а то л ько дл я теб я, когда т ы п л ака л а по ночам, что б ы уба юкат ь теб я, укачат ь... А вот и ос ы при л ет е ли. Их при в л ек зап ах жарен ого м яс а, о с ы ро ят с я сотн ями. Они с жужжан ь ем кружат во з л е очага, п ыт ая с ь усе ст ь с я н а л о мтики м я с а. Но д ы м отгоняет их, они з а д ы хают с я и, о дурм ан енн ы е, про би в а ют с я скв о з ь п л ам я. Некотор ы е па д а ют прям о в огон ь и сгора ют в короткой желт о й в сп ы шке, другие, оглуш енн ы е, о божженн ы е, пад а ют на з ем л ю. Б е дн ы е о с ы ! Они при л ет е л и по л учит ь св о ю до л ю м я са, но не зн ают, как к не м у по дст упит ь с я. Они п ь ян е ют и неи сто в ст в уют от е дкого д ы м а, из-з а которого н е м огут до бр ат ь с я до де ре в янной решетки. Но они в с е ра в но л ез ут напро л о м, о с л еп л енн ы е, гл уп ы е, как ночн ы е ба бо чки, и гибнут. Лал л а бро с ает им кусочек м я с а, чтоб ы они нас ы ти л и с ь и ул ет ел и по д а л ь ш е от огня. Но о дн а из них жалит Лал л у, впи в а ет ся ей в шею. «Ай!» — в скрики в а ет Лал л а и, ото рв а в от с еб я о су, бро с а ет по да л ь ш е, ей бо л ь н о, но в се ра в н о жалко, в глубин е души он а в с е-таки л ю бит о с. А вот Амм а не о бращ а ет на о с никакого в ни м ани я. Она про сто отгон яет и х тряпкой, а сам а п ро до лж ает рас сказ ы в ат ь, пере в о р ачи в а я л о мтики м яса н а реш етке. — Она не л ю би л а си дет ь до м а... — го в о рит Амм а, немного пригл уш а я гол о с, точно рас сказ ы в а ет какой-то ст ар ы й-ст ар ы й сон. — При в яжет, б ы в а л о, тебя п л атком у себ я з а спиной и ухо д ит да л еко-да л еко... Никто не зн ал, куда он а хо дит. Она са ди л а с ь в а вто бус и ехал а к бер егу, а иногда в со с е дн и е д е р е в ни. Она хо ди л а по р ы нкам и л и к ко л о дц ам, туд а, где со би ра л и с ь незн аком ы е ей л ю ди, там он а са ди л а с ь н а кам ен ь и смотре л а н а них. Б ы т ь м ожет, они приним а л и ее з а нищ енку... Дом ашн юю ра боту он а в ы по лн ят ь н е хот ел а, потом у что мои ро дн ы е п л охо с ней о бр ащ а л и с ь, но я ее л ю би л а, как

ро дн ую се ст ру. — Рас скажи мн е ещ е, как она ум ер л а, Ам м а. — Нехо ро шо го в о рит ь о б этом в праз дн ик, — от в еча ет Амм а. — Ничего, Амм а, расскажи мн е в се-таки про тот ден ь, когда он а ум ер л а. Р аз д е л енн ы е п л ам ен ем, Амм а и Лал л а п лохо раз л ичают лиц а друг друга. Но кажет ся, будто еще чей-то в зг л я д проникает в них до сам ы х гл убин — туд а, где таит ся бо л ь. Клуб ы серого и го л убого д ы м а т анцуют, то де л а я с ь реже, то сгущ ая с ь , точно о б л ака; на де ре в янной реш етке л о мтики м яса ста л и темно-коричне в ы м и, точно ст ара я кожа. Где-то там да л еко нето роп л и в о з ахо дит со лнц е, в ет ер гонит к берегу м о рские в о лн ы, по ют цикад ы, кричат ре б ятишки, нося с ь по ул о чкам Горо дка, перего в ари в ают с я мужчин ы, з в учит м уз ыка. Но Лал л а ничего этого не сл ы ш ит. Она в с я от да л а с ь шепчущ ем у гол о су, котор ы й ра ссказ ы в а ет ей о см е рти мат ери, ум ерш ей да вн ы м- да вн о. — Мы не дум а л и, что это сл учит ся, никто не дум а л. Одн ажд ы Ла л л а Ха в а с л ег л а, он а чув ст в о в а л а се б я такой уст а л ой и в се в р ем я м ерз л а. Так он а про л ежа л а неско л ько дн ей, не ел а, не дв ига л ас ь, но ни на что не жал о в а л а с ь . Когда ее сп раши в а л и, что с ней, он а от в еча л а то л ько: «Ничего-ничего, про сто я уст а л а, вот и в с ё». Мне приш л о с ь з ани м ат ь с я с то бой, кормит ь теб я, потом у что у Лал л ы Хав ы уже не б ы л о си л по д нят ь с я с по ст ел и... Врача в дер е в н е н е б ы л о, бо л ь ниц а да л еко, никто не зна л, что де л ат ь. А потом о дн ажд ы — помнится, это б ы л о н а шестой ден ь — Лал л а Хав а поз в а л а м ен я, го ло с у н е е со в с ем о сл а б, он а пом ани л а м ен я рукой и сказ а л а то л ько: «Я уми ра ю, в от и в с ё». Странн ы й у нее б ы л го ло с, и ли цо со в с ем серо е, а гл аз а горе л и. Тут я и спугал а с ь, бро си л а с ь опро м ет ь ю из до м а, ун ес л а теб я д а л еко-да л еко чер е з по л я к по дн ожи ю хо л м а и про в е л а там цел ы й ден ь, си д я по д де ре в о м, а т ы игра л а ря до м. Когда я в оз в рати л а с ь д о мой, т ы сп а л а у м ен я на руках, но я ус л ы ш а л а, как в до м е п л ачут мо я м ат ь и сест р ы, а от ец в ст рети л м ен я у порога и сказ а л, что Лал л а Хав а ум ер л а... Не св о д я гл аз с п л яшущ его и потре ски в а ющ его п л ам ени, с за в итко в по дним а ющ его ся к син ем у небу д ы м а, Лал л а в с я п ре в р ати л а с ь в сл ух. Ос ы про до лж ают св о й хм е л ь н ой по л ет, пул ям и пронз а я п л ам я, и пад а ют на з е м л ю с оп а л енн ы м и кр ы л ы шками. Лал л а в с л уши в а ет с я в их муз ыку — е дин ст в енную н асто ящ ую муз ыку, кото ра я з в учит в Горо дке из до сок и картона. — Никто не жда л, что это сл учит ся, — ра ссказ ы в а ет Амм а. — Но когда эт о с л учи л о с ь, в с е п л ака ли, а м ен я ско в а л такой хо л о д, сл о вн о я сам а б ы л а п ри см ерти, и в с е го ре в а л и из-за теб я, в е д ь т ы б ы л а ещ е с л ишком м ал а, что б ы пон ят ь. А потом, когда от ец мой ум ер и мне приш л о с ь п ере б рат ь с я сю д а, в Горо док, и в ы йти з а Сусси, я в з я л а теб я к себ е... Ждат ь, пока прокоптят ся кусочки м яс а , надо ещ е до лго, по этом у Ам м а про до лж ает св о и рассказ ы, но он а бо л ь ш е ничего не го в о рит о Лал л е Хав е. Тепер ь он а рас сказ ы в а ет о б Ал ь-Азраке, о том, кого з в а л и Синим Чел о в еко м, о том, кто ум е л по в е л е в ат ь в ет ро м и до ждем и ком у по в ино в а л о с ь в с е — даже камни и куст арники. Она рас сказ ы в а е т о его о динокой хижине в пуст ы н е, сп л ет енной из в еток и па л ь м о в ы х ли с т ь е в. Го во рит, что там, где по я в л я л с я Синий Че л о в ек, в небе в сег да кружи л и сам ы е разн ы е птиц ы, кото р ы е пе л и рай ские п есни, при со е дин я я с в ой го л о с к его мо л ит в е. Но пут ь к до м у Син его Чел о в ека нахо ди л и то л ько чи ст ы е сер дц ем. Другие же л ю ди теря л и сл е д в пуст ы н е. — Ас о сам и он тоже ум е л разго в ари в ат ь ? — сп раши в ает Лал л а. — И с о сами, и с дикими пчел ам и, потом у что он б ы л их по в е л ит ел ем, он

зн а л, какими с л о в ам и их при ручит ь. Но он зн ал также песн ю, кото рой можн о б ы л о н ас л ат ь тучи о с, пче л и мух на в р аго в. Захоти он, мог б ы раз рушит ь ц ел ы й горо д. Но он б ы л сп ра в е д л и в и по л ь з о в а л с я св о ей в л а ст ь ю, чт о б ы тв о рит ь о дно то л ько до б ро. Р а с сказ ы в а ет Амм а также о пуст ы н е, о в е л икой пуст ы н е, котор а я начин ает ся к югу от Гули мин а, к во стоку от Таруд анта, за до л иной Дра. Там, в пуст ы н е, у по дн ожи я дер е в а, и ро ди л а с ь Лал л а, по рас сказ ам Амм ы. Там, в краю в е л икой пуст ы ни, небо огромно и гориз онту нет конц а, потом у чт о в зг л я д у н е на чем з а д ерж ат ь с я. Пуст ы ня как мо ре: там в ет ер гонит в о лн ам и жесткий песок, в ы н о с я пену — перекати-по л е; там о бкат анн ы е камни, пятн а л иш айника, л ужиц ы со л и и, когда со лн ц е кл онится к зем л е, черн ы е вп а д и н ы тен ей. До лго рас сказ ы в а ет Амм а о пуст ы н е, и, пока он а го в о рит, огон ь м а л о-пом а л у дого рает, д ы м ок стано в ит ся л егким, про з рачн ы м и угли по де рги в а ют ся сер е бри стой, по др аги в а ющ ей п ы л ь ю. — ...Там, в пуст ы н е, л ю ди иной раз и д ут це л ы м и дн ям и, не в ст реча я н и жил ь я, ни ко л о дц а, потом у что пуст ын я так огро мн а, что ником у не дано узн ат ь е е в с ю. Люди ухо д ят в пуст ы н ю, как л о дки в мо ре — никто не зн ает, когда они в е рн утс я. Б ы в а ют там и бури, но они не похожи на з д ешние, это ст рашн ы е ураган ы, в ет ер ср ы в а ет песок с м ест а и по дб р ас ы в а ет до сам ого неба, и тог д а л ю д я м кон ец. Они тонут в песках, гибнут, как л о дки в пучин е, погреб енн ы е в песках. В тех краях в сё н е как у нас , и со лнц е там друго е: оно о бжигает си л ь н е е, иной раз л ю ди в о з в р ащ ают с я о с л епши е, с оп а л енн ы м лицо м. А ночь ю там такой хо л о д, что з аб л уди вш и ес я путники кричат от бо л и, от хо л о д а, л о м а ющ его ко сти. Да и л ю ди там други е... Они жестоки, они, как ли с ы , по дст ер егают с в о ю до б ы чу, они по дкра д ы в а ют ся в тишин е. Кожа у них черн а я, как у Хартани, а о деж да син я я, и на лиц е покр ы в а л о. Да это и не л ю ди, а джинн ы, дети д ь я в о л а, они в о д ят ся с д ь я в о л о м, они в ро д е ко л дуно в... А Лал л а сно в а дум а ет о б Ал ь-Азра ке, Син ем Че л о в еке, по в е л ит е л е пуст ы ни, о том, по ч ь ем у с л о в у из-по д камн ей пуст ы ни начин ал и бит ь ро дники. Амм а тоже в спо мин ает о нем и го в о рит: — Синий Чел о в ек сн ача л а б ы л т аким, как и други е жител и пуст ы ни, но потом на него сош л а б л аго д ат ь, и он покинул с в о е п л ем я, св о ю сем ь ю и ст а л жит ь в о диночест в е... Но он зн а л в с е , что знают жител и пуст ы ни. Он б ы л на д е л ен даро м и сц е л ят ь бо л ь н ы х н а л о жени ем рук, и Лал л а Хав а тоже им е л а эт у в л аст ь, и она ум е л а то лко в ат ь сн ы, и пре д сказ ы в ат ь будущ е е, и нахо д и т ь потер янно е. Когда л ю ди узн ав а л и, что он а в е д ет с в ой ро д от Ал ь-Аз рака, они прихо ди л и к ней за со в ето м — иногда она от в еча л а на их в опро с ы, а иногда н е хот ел а от в ечат ь... Лал л а см от рит на с в ои руки, ей хочетс я пон ят ь, что в них скр ы в а ет с я. Кисти у нее бо л ь ши е и си л ь н ы е, как у парн я, но кожа м ягкая, и пал ь ц ы тонки е. — А у мен я ест ь этот дар, Амм а ? Амм а см еет с я. Она в ст ает, потяги в ает с я . — Не дум ай о б это м, — го во рит она. — Ну вот, м ясо гото в о, на д о в ы л ожит ь его на б л ю д о. Амм а ухо дит, а Лал л а сним а ет с угл ей реш етку и в ыкл а д ы в а ет л о мтики м я с а н а бо л ь шо е глин яно е б л ю д о, в рем я от в р ем ени не отказ ы в а я се б е в удо в о л ь ст в ии по л ако мит ь с я кусочком. Едв а огон ь погас, к жаро в н е сно в а с л ет е л и с ь тучи о с, они громко жужжат, в ь ют ся в округ Лал л ин ы х рук, з ап ут ы в а ют с я в ее в о л о с ах. Но Лал л а их не боит ся. Она л а ско в о отст ран яет их и бро с а ет им ещ е о дин кусок копченого м яс а, в е д ь и д л я о с сего дн я о со б ы й д ен ь. А потом он а и д ет к мо рю, бре д ет узкой тропинкой, в е дущ ей в дюн ы. Но

он а не по дхо дит к во де. Остает с я по ту сто рону дюн, чтоб ы укр ы т ь с я от в ет ра, ищ а ложбинку в песке, где можно пол еж ат ь. Най д я ямку, где нет з аси л ь я чертопо л оха и мур а в ь е в, он а л ожитс я на спину, в ыт янув в до л ь т ел а руки, и гл ядит в небо. По небу п л ы в ут бо л ь ши е бе л ы е о б л ака. Лени в о рокочет мо ре, л ижущ ее при бр ежн ы й песок. Лал л е нра в ит ся с л уш ат ь его, не ви д я. Кричат чайки, ско л ь з ящи е в в о з душн ы х потоках, от их м е л ькан ь я м е рц а ет со лн ечн ы й с в ет. Шел е стит сухой куст арник, л еп ечут ли сточки акаций, шурш ат ко л ючки, и в с е это с л о вн о шум во д ы. Неско л ько ос, чующих з ап ах м яс а, в ь ют с я н а д руками Лал л ы. Лал л а п ыт а ет ся ещ е раз ус л ы ш ат ь незн аком ы й го л о с, котор ы й по ет где-то да л еко-да л еко, сл о вн о в другой ст ран е, гибкий, чист ы й го л о с, то в ы с окий, то низкий, по до бн ы й журчанию ро дника, по до бн ы й со лн ечном у л учу. Небо на д го л о в о й Лал л ы по ст еп енно темн еет, но ноч ь м е д л ит, в е д ь зи м а кончает ся, прихо дит царст в о с в ет а. Сум рак сн ача л а ст ано в ит ся се р ы м, потом красн ы м, бо л ь ши е о бл ака похожи на огненн ы е гри в ы. Лал л а в се л ежит в д юн ах, не св о д я гл аз с неб а и о бл ако в. И в д руг з а шум о м мо р я и в ет ра, скво з ь пронзите л ь н ы е крики чаек, ищущих приют а на ночном бер егу, он а и вп ря м ь с л ы ш ит нежн ы й го л о с, по вто ря ющий грустн ы й н ап ев, з в онкий го л о с, котор ы й с л егка дрожит, сл о в но пре дчув ст в ует уже, что см е рт ь ско ро его заг л ушит, гол о с чи ст ы й, как во д а, которую в с е п ь еш ь-п ь еш ь и никак не можеш ь напит ь с я по сл е до лгих дн ей па л ящ его зно я. Эта муз ыка рож да ет ся в н ебе, в о б л аках, он а от д ает с я в песчан ы х дюн ах, она раз лит а по в с ю д у в во з духе, она треп ещ ет д аж е в сухих ли ст ь ях чертопо л оха. Она зв учит дл я Ла л л ы, дл я нее о дн ой, он а о б в о л аки в ает ее, ом ы в а ет с в ои м л аско в ы м потоком, нежно про в о дит рукой п о е е в о л о с ам, по л бу, по губам, рас сказ ы в а ет ей о св о ей л ю б в и, ни схо дит на нее и дарует бл аго с л о в ени е. Лал л а л ожитс я ничком, з ар ы вши с ь лиц о м в песок, что-то в друг о бр ы в а ет с я в ней, ло м а етс я, сл ез ы без з в учно текут по ее щекам. Никто не кл а д ет ей руку на п л ечо, никто не сп раши в а ет: «О чем т ы п л ачеш ь, м а л ы шка Лал л а ?» Но незн аком ы й го л о с в ы з ы в а ет на ее гл аз а эти тихи е с л ез ы , про буж да ет в глубин е ее души о браз ы , кото р ы е многие го д ы б ы л и ско в ан ы непо д в ижно ст ь ю. Сл ез ы капают на песок, по д по д бо ро дком Л а л л ы ра сп л ы в а ет с я м а л ен ько е мокро е п ятно, на в л ажн ы е щ еки и губ ы н а л ип ают песчинки. И в д руг в се и счез ает. Го л о с с небе сн ы х в ы сот ум о лк. Наступ ает ночь, прекрасн а я т емно-син яя барха тная ноч ь, когда з в ез д ы б л е ст ят в про с в ет ах м еж ду ф о с ф о р е сци рующими об л аками. Лал л у п ро би ра ет дрож ь, как в п ри ступ е лихо р а дки. Она бре д ет науга д в до л ь дюн, сре ди м ерц ающи х с в ет л ячко в. Но он а боит ся з м ей и пото му в о з в р ащ а ет ся н а узкую тропинку, ещ е хран ящ ую сл е д ы ее ног, и м ед л енно и дет по ней к Горо дку, гд е про до лж ает ся праз дник. ——— Лал л а чего-то ждет. Сам а в точно сти не зн ает чего, но ждет. Дни в Горо дк е тянут ся до лго, в ет рен ы е, дож д ли в ы е л етни е дни. Порой Лал л е кажет ся, чт о он а про сто ждет наступ л ени я очере дн ого дн я, но ден ь наст ает, и он а поним а ет: нет, это не то. Она ждет, ждет, и в сё тут. Люди до лготерп е л и в ы, может, они в с ю с в о ю жизн ь чего-то ждут, да так никогда и не дож дут ся. Мужчин ы часто по до лгу си д ят на камнях на сам о м со лнц еп еке, прикр ы в гол о в у по л о й бурн уса и ли м ахро в ы м по л от енц ем. Гл аз а их устрем л ен ы в д а л ь . На что они смотрят ? На п ы л ь н ы й гори з онт, на до роги, по кото р ы м кат ят груз о в ики, похожие на огромн ы х разн оцв етн ы х скара б е е в, на неро вн ую лин и ю кам ени ст ы х хо л м о в, на бе л ы е о б л ака, пл ы в ущи е по небу. Вот на что он и

см отр ят. И ничего другого им не на до. Женщин ы тоже ждут, без мо л в но си д ят у кол онки, прикр ы в л ицо черн ы м покры в а л о м и упи ра я с ь в з ем л ю бо с ы м и ступн ями. Даже дети ум е ют ждат ь. Сад ят с я в о з л е бака л ейной л а вки и ждут, н е кричат, не шал ят. Врем я от в рем ени один из них в ст ает, з ахо дит в л а вку и в з ам ен с в оих мон еток по л уча ет там бут ы лку ф ант ы и л и приго ршню м ятн ы х кон ф ет. А другие то л ько мо л ча н а него см от рят. Б ы в а ют дни, когда т ы сам н е зн аеш ь, куда и д еш ь, сам не зн аеш ь, что с л учитс я. Все в ыжи да ют чего-то, то лп я с ь н а ул иц е и л и на о бочин е до роги ; о бо р в анн ы е ре б ятишки ждут, когда прой дут бо л ь ши е го л уб ы е тури ст ски е а вт о бус ы и ли грузо в ики, кото р ы е раз в о з ят диз е л ь н о е топ ли в о, до ски, цем ент. Лал л е хо рошо зн аком ре в груз о вико в. Иногда и он а усажи в ает с я н а в ы л ож енн ы й не д а в но откос при в ъ е з д е в Горо док. Когда по д ъ е зж ает груз о вик, ре б ят а в с е как о дин по в о р ачи в а ют го л о в у в ту сто рону, откуда т ян ет ся до рога. Там да л еко-да л еко в дрожащ ем на д ас ф а л ь то м во з духе з ы б л ют с я хо л м ы . Шум мото ра сл ы ш ен з а до лго до того, как грузо в ик по я в итс я на до роге. Эт о пронзите л ь н ы й в ой, почти пер ехо д ящий в с в и ст, в рем я от в рем ен и прер ы в а е м ы й сигна л о м кл аксон а, кото р ы й эхо м раскат ы в а ет с я м еж д у ст ен ами до мо в. Потом по я в л я ет с я о б л ако п ы л и, желто е о б л ако, к кото ро м у прим еши в а ет ся синий д ы м от мото ра. И по гудрониро в анной до роге н а бо л ь шой ско ро сти мчит ся красн ы й грузо в ик. Над кабинкой шо ф е р а труб а, в ы б р а с ы в а ющ а я синий д ы м, яркие со лн ечн ы е б л ики играют на в етро в о м ст екл е и хро ми ро в анн ы х част ях. Шины пожирают гудрони ро в анную до рогу, из-з а в ет ра груз о вик немного вихл я ет, и кажд ы й раз, когда ко л е са приц еп а вгр ы з а ют с я в о бочину до роги, к небу в з л ет ает о б л ако п ы л и. Про л ет ая ми м о ре б ятиш ек, груз о в ик сигнал ит в о в с ю м оч ь, з ем л я со д рогает ся п о д чет ы рн а дц ат ь ю черн ы м и шин ами, м ашин а о б д ает их с в ои м жарким д ы хани ем, см ес ь ю п ы л ь н ого в ет ра и в ы хл о пн ы х газ о в. А дети до лго ещ е го в о р ят о красн о м груз о в ике и рас сказ ы в а ют раз н ы е с л учаи про груз о вики: красн ы е груз о в ики, бе л ы е грузо в ики-цист ерн ы и желт ы е грузо в ики-экскав ато р ы. Так тянет ся в р ем я, когда л ю ди чего-то ждут. Они часто хо д ят на до рогу к м о сту и к мо рю в згл ян ут ь, как исчез а ют в д а л и те, кто не о ст ает ся в этих краях, те, кто уезжает. Некото р ы е дни кажут ся о со б енно до лгими, они дл иннее д ругих, пото м у что мучает го ло д. Лал л е хо рошо зн аком ы такие дни, когда в до м е со в с ем н ет д ен ег, а Амм е в с е ещ е не уда л о с ь найти работу в горо д е. Даже Се л и м Сусси, м уж Амм ы, не знает, где раз до б ы т ь ден ег, в се в округ м рачн ы е, грустн ы е, даж е з л ы е. Тогда Лал л а по ц е л ы м дн ям не воз в р ащ а ет ся до м ой, она ухо дит как м ожно да л ь ш е, на кам ени стую ра вни ну, туда, где жи вут пастухи, и ищет Хартани. Так б ы в а ет в с ег да: когда ей очен ь хочет ся его ви д ет ь, он в друг о бн аружи в а ет с я в каком-ни буд ь укро мно м м ест е — си дит в с в о ей бе л ой ча л м е на камн е. Стер ежет коз и о в ец. Лицо у него черно е, руки худ ы е и си л ь н ы е, как у ст арика. Он де л ит ся с Лал л ой черн ы м хл е бо м и финиками, а иногда ещ е уде л я ет немного по дош е дшим пастуха м. Дел а ет он это про сто, без в с якого в ы с оком е ри я, сл о вн о сд е л анно е им сущая без д е л иц а. Лал л а вни м ат е л ь но вг л я д ы в а ет с я в пастуха, ей нра в ят с я его не в о з м утим о е лицо, ор л ин ы й про ф и л ь и св ет, горящий в глубин е темн ы х гл аз. Хартани тоже чего-то ждет, но, нав е рно е, то л ько он о дин из в с ех и зн ает чего. Он не го в о рит о б этом, в е д ь ему нез наком яз ык л ю д ей. Но по в зг л я д у его м ожно угад ат ь, чего он ждет, чего ищет. Сл о в но какая-то частиц а его сам ого

о ст ал а с ь в том краю, где он ро ди л с я, за кам енн ы м и хо л м ам и и засн еж енн ы м и горами, в н ео б ъ ятно сти пуст ы ни, и наст ан ет ден ь, когда он након ец о брет ет эт у частицу и ст ан ет по лно ст ь ю сами м со бой. Цел ы й ден ь п ро в о дит Лал л а с пастухом, о дн ако не по дхо дит к не м у с л ишком б ли зко. Она са дит ся непо д а л еку от него на кам ен ь и смотрит прям о пере д со бой, см от рит на танцующий, м ерц а ющий над и ссуш енной до л ин о й в о з д ух, на и скрящи ес я л учи бе л ого со лнц а, на м ед л енно бро д ящих ср е д и б е л ы х камн ей о в ец и коз. В таки е печа л ь н ы е, тре в ожн ы е дни с о д ним то л ько Харт ани и можно б ы т ь р я до м, обхо д я с ь без с л о в. До в о л ь н о одного в згл я д а, и он по де л ит ся с то б о й хл е бо м и фи никами, ничего не требуя в з ам ен. Он даже пре дпочит ает, что б ы от него держа л и с ь поо д а л ь, в это м он похож на коз и о в ец, кото р ы е никог д а ником у не прин ад л еж ат впо лн е. Цел ы й ден ь с л уш ает Лал л а п ерекличку пастухо в н а хо л м ах, их св и ст, раз р ы в а ющий бе л о е без м о л в и е. И, когд а пото м он а во з в р ащ а ет ся в Горо док из до сок и картон а, ей д ы шит ся в о л ь н е е, пуст ь даже Амм а в о рчит, что она н е принес л а чего-нибуд ь по ест ь. В о дин из таких дн ей Амм а от в е л а Лал л у к хоз яйке ко в ро в о й м аст ерской. Они отп ра в и ли с ь в горо д з а реку, в кв арт а л, насе л енн ы й горо д ской бе дн отой, к бо л ьш о м у бе л о м у до му с узкими, з абр анн ы м и решеткой окнами. Вой д я в комн ату, сл ужащую м аст ер ской, Лал л а с л ы ш ит жужжани е ткацких станко в. Их з де с ь д в а дц ат ь, а может, и бо л ь ш е, они сто ят ря д а ми в мо л о чном сум рак е бо л ь шой комн ат ы, ос в ещ енной трем я мигающими неоно в ы м и трубками. У ст анко в н а ко л ен ях и л и на табуретках си д ят де в о чки. Они работ ают б ы ст ро, пропускают че лнок меж ду нит ями о сно в ы, м а л ен ькими ста л ь н ы ми ножниц ами со ст ригают конц ы нитей, уп л отн яют шерст ян ы е нити утка. Самой старш ей, до лжно б ы т ь, л ет чет ы рн а дц ат ь, м л а дш ей на ви д н ет и во с ь м и. Они н е разго в а ри в а ют м еж ду со бой, даже не смотрят на Лал л у, котора я в хо дит в м а ст ерскую в м ест е с Амм ой и хоз яй кой. Хоз яйку зо в ут Зо ра, это крупн а я женщина в черно м; в пухл ы х руках он а в сег да сжим а ет гибкий прут, котор ы м б ь ет де в о чек по ногам и п л ечам, ед в а о ни з ам ешкают ся у ст анка и ли вз дум ают по бо лт ат ь с со с е дкой. — Ей уже прихо ди л о с ь ткат ь ? — спраш и в а ет хо з яйка, даже не взг л ян ув н а Лал л у. Амм а от в еча ет, что когда-то показ ы в а л а Лал л е, как ткут ко в р ы. Зо р а покачи в а ет го л о в о й. Она кажетс я очень б л е дной, б ыт ь м ожет, из-за черно й о д еж д ы, а может, потом у, что никогда не от л учает с я из с в о ей м аст ерской. Он а м е д л енно по дхо дит к св о бо дно м у ст анку, где л ежит бо л ьш о й темно-красн ы й ков е р, з атканн ы й бе л ы м и точками. — Пуст ь кончит этот ко в ер, — об ъ я в л я е т хоз яйка. Лал л а са дит ся у ст анка и начин ает ткат ь. Много часо в по др я д ра ботает он а в бо л ьш ой темной комн ат е, руки ее движутся как у авто м ат а. Внача л е он а то и де л о о ст ан а в л и в а ет ся: у нее устают па л ь ц ы, но он а в с е в р ем я чув ст в уе т на себ е в зг л я д б л е дн ой то л стухи и тотча с сно в а бе рет с я з а ра боту. Она зн ает, что эт а б л е дн а я женщина не ст ан ет ее бит ь, потом у что Лал л а ст арш е други х ра ботниц. Когда в зг л я д ы их в ст речают с я, у Лал л ы с л о в но что-то о бр ы в а ет с я в н ут ри и в гл аз ах в сп ы хи в ает гне в. Но то л стуха в черн ом в ы м ещ а ет з л о ст ь н а с ам ы х м а л ен ьких, худ ы х и бл е дн ы х, бо яз л и в ы х, как со бачонки, дочер я х нищих, де в очках, брошенн ы х ро дит е л я ми на прои з в о л суд ь б ы : они кругл ы й год жи в ут в до м е Зо р ы, и ден ег им не п л ат ят. Стоит им зам ешкат ь с я и л и шепотом п ерем о л в ит ь с я с л о в о м, б л е дн а я то л ст уха с н еожи данн ы м про в о р ст в о м бро са ет с я к ним и ст егает их по спин е с в ои м пруто м. Но де в о чки

никогда не п л ачут. Сл ыш ен то л ько св и ст прут а, расс екающ его в о з дух, д а глухой уда р по спин е. Лал л а сти ски в а е т зуб ы, ниже накл он яет го ло в у, что б ы не ви д ет ь и не с л ы ш ат ь, ей хочет ся кричат ь и сам ой уда рит ь Зо ру. Но он а м о л чит, она в е д ь до лжн а принести до м ой Амм е ден ьги. Но, что б ы ото м стит ь, он а наро чно путает уз о р на красн о м ко в ре. Одн ако на с л е дующий ден ь Ла л л а не в ы д е ржи в а ет. Когда б л е дн а я то л стуха н ачинает из би в ат ь Мину, худе н ькую и щуп л ен ькую де в о чку, которо й е д в а минул о де с ят ь л ет, з а то, что у той сл о м а л с я че лн ок, Лал л а в ст ает и сп окойно з ая в л я ет: — Пере ст ан ьт е ее бит ь! С минуту Зо ра, не поним а я, смотрит на Лал л у. На ее жирно м и бл е дн о м л иц е з аст ы л о такое оше л о м л енно е в ы р ажени е, что Лал л а по вто р я ет: — Пере ст ан ьт е ее бит ь! Но вн ез апно лицо Зо р ы и скажает с я гне в о м. Она изо в с ей си л ы хл ещ ет пруто м, це л я с ь в лицо Лал л е, но уд ар прихо дитс я по л е в о м у п л ечу, потом у чт о Лал л а сум е л а ув е рн ут ь с я. — Я тебе покажу, я ещ е и тебя испо л о с ую! — кричит Зо ра, и лицо ее даж е с л егка ро зо в е ет. — Бро с ь! Вед ь м а! — Лал л а в ы хв ат ы в а ет у Зо р ы п рут и л о м а ет его о кол ен о. Тепер ь л ицо то л стухи и скажает ся ст рахо м. Она отшат ы в а ет с я наз а д. — Проч ь! Убирай с я! Сейчас же уби р ай с я! — запин ая с ь, бо рм очет он а. А Лал л а уже оп ро м ет ь ю мчит ся через бо л ь шую комн ату, она в ы скаки в ает на ул ицу, на со л н ечн ы й с в ет, и бежит не о ст ан а в л и в а я с ь до сам ого до м а Амм ы. Как прекрасн а с в о бо д а! Можно сно в а л ю бо в ат ь с я о б л аками, б еспо р я до чно п л ы в ущи ми по небу, оса ми, в ь ющими с я в округ кучек отбро со в, ящ е риц ам и, хам е л еон ами, тра в ой, треп ещ ущ ей на в ет ру. Лал л а са дит ся п ер е д до м о м в тени дощ атой ст ен ы и жадн о л о в ит в с е, даже ед в а сл ы шн ы е з в уки. К в ече ру в о з в р ащ а ет ся Амм а. — Я никогда бо л ь ш е н е пой ду к Зо р е, — то л ько и го во рит Лал л а. Амм а неско л ько мгно в ений гл я дит на нее, но не прои зно сит ни сл о в а. Именно с этого дн я и прои з ош л а н асто ящ а я п ерем ен а в жизни Лал л ы . Сло вн о он а в д руг сраз у по в з ро с л е л а и л ю ди ст а л и ее з ам ечат ь. Даже с ы но в ь я Амм ы т еп ер ь де ржат себ я иначе — не так грубо и през рит ел ь н о, как преж де. Иногда Ла л л а д аже немножко жал е ет о том в рем ени, когда он а б ы л а со в с е м м а л ен ькой и при еха л а в Горо док, когд а никто не зн а л ее им ени, когда он а м огл а спр ят ат ь с я з а кустиком, в какой-ни буд ь бочке и ли картонной коро бке. Ей нра в и л о с ь б ыт ь по до би ем тени, приходит ь и ухо дит ь так, что б ы никто ее н е в и д е л, не го в о ри л с ней. Тол ько ст ар ы й Нам ан и Хартани не пер ем ени ли с ь. Нам ан-р ы б ак, как и преж де, рассказ ы в а ет не в еро ятн ы е исто рии, когда чинит сети на бер егу и л и когда прихо дит к Амм е по ест ь м аи со в ы х л еп еш ек. Р ы б а у него почти н е л о в ит ся, но в посе лке его л юб ят и по-прежнем у пригл аш ают в го сти. Его с в ет л ы е гл аз а про з рачн ы, как во д а, а л ицо исче рчено глубокими мо рщин ами, похожими на рубц ы от ст ар ы х ран. Амм а сл уш ает его рассказ ы о б Исп ании, о Марсе л е, о Париже и о бо в с е х д ругих горо д ах, котор ы е он по ви д а л н а с в о ем в еку, котор ы е и схо ди л. Он зн ает наз в ани я тамошних улиц, им ен а жи в ущих там л ю д ей. Амм а рас сп р аши в а ет его, интер есует ся, может ли его брат пом оч ь ей найти в тех краях работу. «Почем у б ы и нет ?» — покачи в ает го л о в ой Нам ан. Так он от в ечает на в с е в оп ро с ы и в се же обещ а ет напи сат ь брат у. Но

уехат ь н е так-то про сто: надо им еть д ен ьги, в ы п ра в ит ь бум аги. Ам м а з а дум ы в а ет с я; гл я д я в д а л ь, он а мечт ае т о бе л ы х горо дах, где так много ул иц, до м о в, а вто мо би л ей. Б ыт ь может, как раз этого-то он а и ждет. А вот Лал л а о б это м не с л ишком з адум ы в а ет ся. Ей это без р аз л ично. Он а см отрит в гл аз а Нам ан у, а это в с е ра вн о как ес л и б ы он а сам а по б ы в а л а в т ех м о рях, в тех краях, в тех до м ах. И Харт ани о б этом не дум ает. Он по-прежн ем у о ст ает с я ре б енком, хот я ро сто м и си л ой не уступает вз ро с л ы м. Он тонкий, в ы с окий, лицо чисто е и гла дко е, сл о в но в ы точен о из черного д е р е в а. Может, в се потом у, что он н е зн ает яз ыка л ю д ей. В грубош ерстном бурнус е, низко над в и нув на ло б чал м у, он о б ы чн о си дит на скал и сто м в ы ступ е, уст реми в гл аз а в д а л ь. Его по-прежнем у окружа ют черно л иц ы е, как и он сам, пастухи, дико в ат ы е и о бо р в анн ы е, со св и сто м переп р ыги в а ющи е с уступ а на уступ. Лал л а л ю бит прихо дит ь к ним н а ра в нину, з а литую бе л ы м со л н ечн ы м с в ето м, туда, где в рем я н е д в ижет ся, туд а, где не надо ст ано в ит ь с я в з ро с л о й. ——— Чел о в ек этот по я в и л с я в до м е Амм ы как-то утро м в сам о м нача л е л ет а. Это б ы л горожанин в серо м с з е л ен о в ат ы м от ли в о м кост юм е и в черн ы х кожан ы х ботинках, бл е ст е вших как з ерка л о. Он прин ес по д арки Амм е и е е с ы н о в ь я м — з ерка л о в бе л о й п л астиков о й рамке с э л ектрической по д с в еткой, транзи сто рн ы й при емник раз м е ро м со спичечн ы й коро бок, сам опи ски с зо л от ы м и ко лп ачками и сумку, набитую сахаро м и кон сер в н ы м и банками. Вой д я в до м, он в дв е р ях сто лкнул с я с Лал л ой, но даже не в згл янул н а нее, раз л ожи л с в ои по да рки на по л у. Амм а п ре д л ожи л а ем у сест ь, он пои ска л глаз ам и стул, но в до м е б ы л и то л ько по душки и дере в янн ы й сун дучок Ла л л ы Хав ы, котор ы й Амм а при в ез л а с юга, когда ез ди л а з а Лал л о й. На этот сун дучок и се л гост ь, обт ере в его сн ача л а л а д он ь ю. Он жда л, пока принесут чай и с л а сти. Когда позже Лал л а узн а л а, что че л о в е к прихо ди л св ат ат ь с я к ней, он а очен ь и спугал а с ь. Ее сл о в но в д руг огл уши ли, и сер дц е у нее з ако л оти л о с ь си л ь н о-си л ь н о. Узна л а он а о б это м не от Амм ы, а от ее ст арш его с ы н а Б а р еки: — Мат ь реши л а в ы д ат ь теб я з а него, потом у что он богач. — Но я не хочу з ам уж! — крикнул а Лал л а. — Тебя н е сп ро с ят, т ы до лжн а сл уш ат ь с я тетку, — зая в и л Б а реки. — Ни з а что! Ни з а что! — Лал л а в ы б еж ал а с этим криком, глаз а е е напо л ни л и с ь с л ез ам и яро сти. Потом он а в ернул а с ь в до м тетки. Мужчин а в серо-з ел ен о м кост юм е уш е л, но по да рки ост ал и с ь. Али, м л а дший с ы н Амм ы, сл уш а л муз ыку, прижав к уху крош ечн ы й транзи сто р. Он хмуро погл я д е л н а вош е дшую Лал л у. — Зачем т ы прин я л а по д арки от этого че л о в ека ? Я не в ы й ду з а нег о з ам уж, — резко сказ а л а Ла л л а тетке. — Она небо с ь хочет в ы йти з а Харт ани! — захихикал Али. — Вый ди в он! — приказ а л а ем у Амм а. И мал ь чишка в ыш е л с транзи сто ро м. — Ты не можеш ь з аст а в ит ь м ен я в ы йти з а н его! — сказ а л а Ла л л а. — Это буд ет хо роший муж д л я теб я, — сказ а л а Амм а. — Он, пра в д а, н е очен ь м о л о д, но з ато богат, у него бо л ь ш ой до м в горо д е, и он зн аком с о многими могущ ест в енн ы м и л ю д ь м и. Т ы до лжна з а него в ы йти. — Я никогда не в ы й ду з ам уж, никогда!

Амм а с минуту мо л чит. Потом сно в а начин ает го во рит ь — уже л а ско в ей, но Лал л а де ржится насто роже. — Я во спит а л а теб я как доч ь, я л юб л ю тебя, а т ы хочеш ь нан ести мн е такую о би ду. Лал л а с гнев о м гл я дит на Амм у. Она вп ер в ы е о бн аружи л а в н ей лжи в о ст ь. — Мне в с е ра в но, — го в о рит он а. — Я не в ы й ду з а этого че л о в ека. И н е хочу его дурацких по д арко в! — Она т ы чет пал ь ц ем в з ерка л о с э л ектрической по дс в еткой, которо е стоит на по дст а вке прям о на глино битно м по л у. — У теб я и э л ектричест в а-то нет! И в друг ей ст ано в ит ся н ест ерпим о. Она в ы хо дит из теткиного до м а и и дет к морю. То л ько на этот раз он а не бе жит, а м е д л енно бре д ет по тропинке. Сего дн я в с е по-другом у. Точно в с е з а в я л о, в ы ц в е л о по д в згл я д ам и л ю д ей. «Надо уехат ь», — громко го в о рит Лал л а самой се бе. Но тут же дум ает, чт о не зн ает даже, куда ей ехат ь. Тогда он а сп ускает с я вниз по склону дюн ы и и дет в д о л ь ши рокого бер ега, ищет старого Нам ан а. Ей так хоте л о с ь б ы, что б ы о н оказ а л с я з д е с ь — си д е л б ы, как в с ег да , на корн ях ст арого фиго в ого дер е в а и чини л с в ои сети. Она б ы по дро бн о ра с сп ро си л а его о бо в с ех этих и сп ан ских горо д ах с во лш ебн ы м и наз в ани ям и: Ал ь хе си ра с, Мал ага, Гран а д а, Теруэ л ь , Сарагоса, обо в сех портах, от кото ры х отча л и в а ют парохо д ы, бо л ьши е, с л о в н о горо д а, об авто ст ра д ах, по кото р ы м кат ят на се в е р м ашин ы, о б ухо д ящих по ез д ах, о сам о л ет ах. Часа ми сл уш а л а б ы он а его рас сказ ы о з асн еженн ы х горах, о тунн е л ях, о ре ках, без б р ежн ы х, как мо ре, о по л ях, з ас е янн ы х пшениц ей, о бескрайних л е с ах и в о со б енно сти о тех бл агоуха ющи х горо д ах, где в ы с ят с я бе л о сн ежн ы е д в о рц ы, с о бо р ы, ф о нт ан ы и з а л ит ы с в ето м витрин ы м агазино в. О Париже, Марсе л е, о бо в с ех этих ул иц ах и до м ах, таких в ы соких, что з а ними почти не ви дн о неба, о са д ах, ка ф е, оте л ях и перекре стках до рог, на котор ы х можно в ст ретит ь л ю д ей со в с ех концо в з ем л и. Но ст арого р ы б ака нигде н е ви дно . То л ько бе л а я чайка ско л ь з ит на в ст речу в ет ру, кружа над ее го ло в ой. «Эй! Принц! Принц!» — кричит Лал л а. Б е л а я птица опис ы в а ет ещ е неско л ько круго в на д го л о в о й Лал л ы, а пото м б ы ст ро исчез а ет, уно си м а я в ет ро м в сто рону реки. А Лал л а до лго еще си дит на бер егу о дн а , то л ько в ет ер з в енит у нее в уш ах и рокочет мо ре. В по с л е дующи е дни никто ни о чем не заго в ари в а л с Лал л о й, и мужчин а в с еро-з е л ено м ко ст юм е бо л ь ш е н е по яв л я л с я. Мал ен ький тран зи сто р усп е л с л о м ат ь с я, а консе р в ы б ы л и с ъ е д ен ы. Одно то л ько з ерка л о с э л ектрическо й по дс в еткой в п л а стико в ой рамке про до лж а л о сто ят ь н а том сам о м м ест е, гд е его по ст а ви л и, — на глино битном по л у у д в ери. Все эти ночи Лал л а п л охо сп ал а, в з д р аги в а л а от м ал ейшего шороха. Ей в спо мин а ли с ь ра с сказ ы о де в ушках, кото р ы х ноч ь ю похищ а л и си л ой, потом у что они не хоте л и в ы хо дит ь з ам уж. Каждо е ут ро Лал л а в ст а в а л а ран ь ш е в с ех, е д в а з а бр езжит расс в ет, ум ы в а л а с ь и шл а з а в о дой к ко л онке. Так она мог л а наб л ю д ат ь з а в с ем и, кто прихо ди л в Горо док. А потом на их край о бруши л с я в ет ер зл о счаст ь я, он дул много дн ей по др я д. Странн ы й это б ы л в ет ер, в ет ер з л о счаст ь я, он при л ет а л сю д а в с ег о раз и л и дв а в го ду, на исхо д е зи м ы и л и о сен ь ю. И само е ст ранно е, что, ког д а он по дни м а л с я, л ю ди не сраз у его з ам е ча ли. Дул он вн ача л е н е очен ь си л ь н о, а по рой и во в се утиха л, и о нем з аб ы в а л и. Он не похож б ы л н а л е д яной, шторм о в о й в ет ер, когда в сам ы й разгар зи м ы мо ре в з д ы м а ет раз ъ я р ен н ы е в о л н ы. Не похо ди л он и на жгучий, и ссуш ающий в ет ер, при л ет ающий и з пуст ы ни, от которого в сп ы хи в а ют отб л е ски в гл убин е до м о в, котор ы й шуршит

песком по жел езн ы м и картонн ы м кр ы шам. Нет, в ет ер з л о счаст ь я б ы л тихи й в ет ерок — покружит, на л етит пор ы в о м разок-другой, а потом на в а л и в а ет с я в с ей тяжест ь ю н а кр ыши до м о в, на пл ечи и груд ь л ю д ей. Когда дует этот в ет ер, в о з дух ст ано вит ся жарче и тяжел е е, и кажет ся, будто в се окутано сер о й мг лой. Когда по дни м ает с я этот м ягкий, л ени в ы й в ет ер, почти по в с ю ду л ю ди, в о со б енно сти ст арики и дети, начин ают бо л ет ь и многие уми ра ют. Вот отчего эт от в ет ер проз в а л и в ет ро м з л о сча ст ь я. Когда в это м го ду он з а дул н а д Горо д ком, Лал л а ср аз у его узн а л а. Он а уви д е л а се р ы е тучи п ы л и, дв ижущи ес я по ра внин е, з аст л а вши е п ел ен ой мо р е и уст ь е реки. Несм от ря н а жару, л ю ди в ы хо ди л и теп ер ь из до м о в то л ько в бурн ус ах. Исчез л и о с ы, поп рят а л и с ь со баки, заби вши с ь в укро мн ы е уго лки у ст ен ы и уткнувши с ь мо р до й в песок. На душ е у Лал л ы ст ал о грустно, он а д ум а л а о тех, кого в ет ер ун есет с со б ой. А когда он а ус л ы ш а л а, что стар ы й Нам ан з або л е л, сер дц е ее сжа л о с ь, ей в д руг ста л о нечем д ы ш ат ь. Никогда преж де с ней такого не б ы в а л о, ей пришл о с ь опустит ь с я на з ем л ю, что б ы н е уп аст ь. А потом он а пош л а, по бежа л а бегом к до м у р ы б ака. Она б ы л а ув ер ен а, что ув и дит там много л ю д ей, кото ры е п риш л и, что б ы по моч ь ст арику, ухажи в ат ь з а ним, но Нам ан б ы л со в с ем о дин, он л ежа л н а со л о м енн о й цино вке, по д л ожи в по д го л о в у руку. Его би л а т акая дрож ь, что у него стуча л и з уб ы, и ем у даже не хв ати л о си л припо дн ят ь с я н а локте, когда Лал л а в ош л а в его до м. Нам ан то л ько сл а бо ул ы бн ул с я, и гл аз а его б л е сн ул и ярче, когда он узн ал д е в о чку. Гл аз а р ы б ака по-прежнем у б ы л и ц в ет а мо рской во лн ы, н о худо е лицо ста л о се ро в ато-бе л ы м, и ей б ы л о ст рашно. Лал л а са дит ся ря д о м с ним и начин ает го во рит ь почти шепото м. Об ыкно в енно это он рас сказ ы в а ет ей разн ы е исто рии, а он а сл уш ает, но с его дн я в с е п ерем ени л о с ь. Лал л а ра ссказ ы в а ет ем у что на ум в з бр е д ет, чт о б ы утишит ь с в о ю тре в огу и о богрет ь душу старика. Она рас сказ ы в а ет ем у то, чт о когда-то рас сказ ы в а л ей он сам, о его путеш ест в и ях в горо д а Исп ании и Франции. Гов о рит о них так, точно сам а в и д е л а в се эти горо д а, сам а со в ерши л а в се эти до лгие путеш ест в и я. Она рас сказ ы в а ет ем у о б ул иц ах Ал ьхе си ра с а, узких и кри в ы х ул о чках бл и з по рт а, куда н а л ет ает мо рской в ет е р и где стоит з ап ах р ы б ы, потом о в окз а л е и п л ат ф о рм ах, в ы л оженн ы х гол уб ы м и п литками, о б огромн ы х ви а д уках, пере б рош енн ы х чер ез о в р аги и реки. Р ассказ ы в а ет о б ул иц ах Кади са, о са д ах, пест ре ющих яркими ц в ет ами, о в ы с оких па л ь м ах, в ы ст рои вшихс я пер е д бе л ы м и д в о рц ам и, об улиц ах, гд е м е л ь т еш ат то лп ы л ю д ей, где мимо огро мн ы х з даний, похожих на м рам о рн ы е гор ы, мим о з ерка л ь н ы х вит рин сную т черн ы е м ашин ы и авто бус ы. Он а ра с сказ ы в а ет так, как ес л и б ы прогул и в а л а с ь там сам а, о б ул иц ах в с ех эти х горо до в: Сев и л ь и, Кордо в ы, Гран а д ы, Ал ь м а д ен а, Тол е до, Аранхуэ са — и о Мадри д е, таком гром а дно м, что в нем м ожно з аб л удит ь с я и проп л ут ат ь неско л ько дн ей, о горо д е, куда ст екают ся л ю ди со в сех концо в з ем л и. Стар ы й Нам ан с л уш ает Лал л у, не произ но ся ни с л о в а, не шев е л я с ь, но ег о с в ет л ы е гл аз а л ихо ра д о чно б л е ст ят, и Лал л а чув ст в ует, что ем у при ятн о с л уш ат ь ее ра ссказ ы. Когда она на минуту ум о лкает, ей ст ано в ит ся с л ы шно, как дрожит ст арик и како е у него св и ст ящ е е д ы хани е, и он а тороп л и в о про до лж ает св о й ра ссказ, что б ы не с л ы шат ь бо л ь ш е этих з л о в ещих з в уко в. Тепер ь он а ра ссказ ы в а ет о бо л ь ш о м ф ранцуз ском горо д е Марсе л е, о его порт е, о гром а дн ы х п рича л ах, где бро с ают якор ь ко раб л и из в с ех ст ран мира ; о гро м а дн ы х, похожих на крепо сти грузо в ы х суд ах, с в ы с окими пал убн ы м и на д ст ройками и мачт ами раски ди ст ей дер е в ь е в, о бе л о сн ежн ы х теп л охо дах с

т ы с ячам и окон, ст ранн ы м и наз в ани ями и таин ст в енн ы ми ф л агами, о кора б л ях, наз в анн ы х им ен ами горо до в: Одес с а , Рига, Б е рген, Лимасо л. На ул иц ах Марсе л я теснит ся, д в ижет ся много л ю дн а я то лп а, л ю ди без конца снуют вз а д и в п ер е д скво з ь д в е ри огромн ы х м агазино в, то лп ят ся пер е д ка ф е, ресто р ан ами, кинот еат рами, а черн ы е м ашин ы катят по про сп ектам, ухо д ящим в б ескон ечную да л ь, по ез д а про л ет ают по мо ст ам, вз м ы в ши м в ы ш е кр ыш, а с ам о л ет ы от р ы в а ют с я от з ем л и и м е д л енно кружат в серо м неб е н ад до м ам и и пуст ы р я ми. В по л д ен ь в церкв ах начи нают з в онит ь ко л око л а, и перез в он и х раз л и в а ет ся по улиц ам, эсп л ан а д а м и по д с в о д ами по дз емн ы х тунне л ей. Ночь ю го ро д оз ар я ют огни, прожектора о бш ари в ают мо ре с в ои ми л учам и, в сп ы хи в а ют авто м о би л ь н ы е ф а р ы. Узкие ул о чки без м о л в н ы, во о руженн ы е ам ерикан скими ножами бан дит ы, притаи вши с ь в темн ы х по д в о ротн ях, по дст ер егают запо з да л ы х прохожих. Иногда на пуст ы р ях и л и на набе р ежн ы х, в тени уснувших груз о в ы х судо в, прои с хо д ят кро в а в ы е по боищ а. Лал л а рас сказ ы в а ет так до лго и го ло с у нее такой тихий, что ста р ы й Нам ан з ас ы п ает. Во сн е он пере ст а л д рожат ь, и д ы хани е его ст ал о бо л е е ро вн ы м. Теп ер ь Лал л а может након ец в ы йти из до м а р ы б ака на с в ет, от которого режет гл аз а. Многие л ю ди стра д а ют от в ет ра з л о сча ст ь я — бедн яки и со в с е м м а л ен ьки е дети. Прохо д я мим о их до м о в, Лал л а с л ы шит стон ы, жал о бн ы е причит ани я женщин, п л ач дет ей и поним а ет: нав е рно е, и там кто-то при см ерти. Лал л а п еча л ь н а, ей хоте л о с ь б ы ун ести с ь д а л еко-да л еко от сю д а, з а м о ре, в горо д а, котор ы е ее в о о бр ажение по д ари л о ст аро му Нам ан у. Но чел о в ек в серо-з ел ен о м костюм е п рише л сно в а. Он, конечно, и сл ы хо м не с л ы ха л, что на д л ачугами из до сок и картона но сит ся в ет ер з л о сча ст ь я, а е с л и и зн а л б ы, что ем у до того: таких как он в ет ер з л о счаст ь я н е бер ет. Несчаст ь я, бе д ы о бхо д ят их сто роной. Он сно в а п риш ел в до м Амм ы и у д в е рей сто лкнул с я с Лал л ой. Уви д е в его, он а испуга л ас ь и в скрикнул а: ув ер ен а б ы л а, что он при д ет, и со ст рахо м ожи да л а этой минут ы. Че л о в ек в серо-з е л ено м кост юм е бро си л н а нее ст ранн ы й в згл я д, при ста л ь н ы й и жесткий, как у л ю д ей, при в ыкши х по в е л е в ат ь. Кожа на лиц е у него бе л а я и суха я, с син е в атой тен ь ю бо ро д ы н а щеках и по дбо ро дке. Он прин ес с со б ой но в ы е св е ртки с по д арками. Лал л а от ст ран я ет ся, когда он прохо дит мим о нее, и гл я дит на с в ертки. Гост ь по-св о ем у и сто лко в а л ее в згл я д — шагнул к ней, прот яги в а я по д а рки. Но Лал л а от скаки в а ет в сто рону про в о рно, как то л ько может, и бро с ает с я бежат ь б ез огл я дки, пока не чув ст в ует по д ногами песчан ую тропинку, в е дущ ую к кам ени ст ы м хо л м ам. Лал л а н е з ам еча ет, как кончает с я тро пинка. Со с л ез ам и на гл аз ах, со сжим ающим с я се р дц ем сп ешит он а изо в сех си л. З де с ь со лнц е в с ег да п ал и т си л ь н е е, точно т ы оказ а л с я б лиже к небу. Но з ато тяже л ы й, да в ящий в ет ер н е д ует на этих хо л м ах ц в ет а кирпича и м е л а. Жестки е камни щетин ятс я на раз л о м ах о ст р ы м и гран ями, черн ы е куст ы покр ы т ы ко л ючками, на котор ы х кое-где по ви с л и клоч ь я о в еч ь ей шести, д аж е тра в а з де с ь режет как нож. Лал л а до лго и дет по хо л м ам. Одни в зго рки в ы с оки е, крут ы е и скал и ст ы е, склон ы их напо минают ст ен ы, други е со в сем низкие, сл о вн о куча гал ьки, кото р ую набро с а л и реб ятишки. Кажд ы й раз как Лал л а п рихо дит сю д а, ей чудит ся, будто он а попа д а ет со в с ем в другой мир, сл о в но в р ем я и про ст ран ст в о раст яги в а ют ся, а п ы л а ющий св ет неб е с, проникая в л егкие, расшир яет их, и тел о у нее как у в е л иканши, котора я будет жит ь до лго-до лго и тихо-тихо. И вот, теп ер ь уже нето роп ли в о, Лал л а по дним а ет ся по в ы со хшем у рус л у

реки к бо л ьш о м у кам енном у п л ато, где о битает тот, кого он а зо в ет Ас-Сир. Она сам а хо рош ен ько не поним а ет, почем у и д ет туда; похоже, он а раз д в о и л а с ь : о дн а Ла л л а, о сл еп л енн ая страхо м и гне в о м, бежит от в ет р а з л о сча ст ь я, сам а не зна я куда; другая зн ает, куда де ржит пут ь, и напра в л я ет с в о и шаги к о бит ал ищу Ас-Сира. И Лал л а по дним а ет с я к кам ени сто му п л ато, чув ст в уя какую-то пустоту в го л о в е, ничего не поним а я. Бо с ы е ноги ступ ают по ст ар ы м сл е д а м, кото р ы х н е смог ли стерет ь ни в ет ер, ни со лнц е. Мед л енно в з би р а ет ся он а на п л ато. Со лнц е о бжигает ей лицо и пл ечи, печет ноги и руки. Но он а почти не чув ст в ует ожого в. Со лн ечн ы й с в ет прино сит о с в о бож дени е, сти рает в о спо мин ани я, и пам ят ь ст ано в ит ся чистой, как бе л ы й кам ен ь. Со лн ечн ы й с в ет см ы в а ет сл е д ы в ет ра з л о сча ст ь я, и сп еп е л я ет бо л езни, прокл яти я. Лал л а и д ет вп ере д, з ажмури вши с ь от сл е п ящих пере л и в о в св ет а, п л ат ь е л ипн ет к ее в сп от е вш ем у тел у н а жи воте, на груди, на спин е. Нав е рно е, никогда ещ е не з ал и в а л о з ем л ю тако е мо ре с в ета, и никогда ещ е Лал л а не жаж да л а ег о так, как сейчас, сл о вн о он а я в и л а с ь из сум рачной до л ин ы, где в сег да ц арят см ерт ь и мгл а. Воз дух з де с ь непо д в и жен, он дрожит и треп ещ ет, и кажетс я, будто с л ы шиш ь, как рокочут во лн ы с в е та, странн ая муз ыка, похожая на п есн ю пче л. Когда Лал л а оказ ы в а ет с я н а огро мной пуст ы нной ра внин е, в ет ер сно в а на л ет ает на нее, ед в а не сби в а ет с ног. Это хо л о дн ы й, резкий, ни на минуту н е стихающий в ет ер, он наб ра с ы в а ет с я н а нее, и она дрожит в с в о ей про м окшей от пота о д еж де. Осл епит е л ь н ы й с в ет кажет ся ещ е ярче по д в ет ро м, в сп ы хи в а ет з в ез д ам и на в е ршин ах кам енн ы х гл ы б. З де с ь н ет ни тра в ы, ни д е р е в ь е в, ни ро днико в — испокон в е ка то л ько со лнц е и в ет ер. З д ес ь н ет до рог, не ви дн о сл е д о в че л о в ека. Лал л а бре д ет наугад к сере дин е п л ато, туд а, где жи в ут о дни скорпион ы и ско л оп ен д р ы. Сюд а н е ступ а л а нич ь я нога, сю д а не з ахо д ят даже пастухи из пуст ы ни, и, ес л и коз а и ли о в ц а з аб ре д ет сю д а нен ароком, они бегут сл е до м з а н ей со св и сто м и, ос ы п а я ее камн ям и, з аст а в л я ют в е рн ут ь с я н аз а д. Лал л а м е д л енно бре д ет, почти со в с ем зажмури вши с ь, ступа я на ц ып очках бо с ы м и ногами по ра ска л енн ы м камн ям . Она с л о в но очути л ас ь в другом ми ре, со в с ем б л и зко от со лнц а, и с трудо м уд е ржи в а ет ра вн о в е си е, в от-вот уп а д ет. Она д вижет ся вп е ре д, но душа ее как б ы от де л и л а с ь от нее, в е рн е е, в с е е е сущ ест в о оп ереж ает тел о в его д вижении — она в с я жи в ет в прищуренно м в зг л я д е, в св о их п яти насто роженн ы х чув ст в ах, и то л ько тел о ее отст ает, ещ е м е д л ит на о ст р ы х камн ях. Она нет ерп е л и в о ждет того, кто до лжен яв ит ь с я ей, он а знает: он при д ет, эт о неот в р атим о. Е дв а он а пусти л а с ь бежат ь, сп аса я с ь от че л о в ека в с еро-з е л ено м ко ст юм е, сп ас а я с ь от см е рти ст арого Нам ан а, она уже зн а л а, чт о кто-то ждет ее на без л ю дно м кам ен ном п л ато. Это воин пуст ы ни, лиц о которого скр ыт о синим покр ы в а л о м. Лал л е зн аком то л ько его в згл я д, о ст р ы й как клинок. Он в згл ян ул на н ее с в е ршин ы пуст ы нн ы х хо л м о в, и в зг л я д его до стиг ее, проник в душу и нео до л и м о по в л ек сю д а. Тепер ь она н епо д в ижно зами р ает по сре ди гром а дн ой кам ени сто й ра в нин ы. Вокруг нее нет ничего — тол ько нагро мож дени я камн ей, п ы л инки с в ет а и ярко е, безо б л ачно е, ого л енно е не бо. Лал л а стоит не шев е л я с ь н а бо л ь ш ой кам енной чут ь н аклонной плите, жесткой, сухой п лит е, кото рую никогда н е о бт ачи в а л никакой ручеек. Лучи со лнц а оп ал я ют ее, треп ещут на л бу, на груди, внут ри нее, эти л учи и е ст ь

в зг л я д. Вот-вот по я вит ся Синий Воин. Ему уже пора б ы т ь з де с ь. Лал л е кажет с я, он а сл ы ш ит скрип его шаго в по песку, ее сер дц е ко л отится часто-часто. Вихри б е л ого со лн ечного с в ет а о б в о л аки в ают е е, в сп ы шками п л ам ени в ь ют с я в округ ног, запут ы в а ют с я в в о л о с ах, шершав ы й его яз ык о бжигает губ ы и в еки. Со л ен ы е с л ез ы ст руят ся по ее щекам, попа д а я в рот, со л ен ы й пот кап л ям и ст екает из-по д м ыш ек, щекоча бока, ручейками сбегая по шее, м еж д у л оп атками. Синий Воин пуст ы ни, чей в зг л я д оп а л я ет, как со лн ечн ы е л учи, в от-в от я в ит ся. Но Лал л а по-прежнему стоит о дн а по сре ди пуст ы нной ра внин ы, на чут ь наклон енной п лит е. Ее о бжигает хо л о дн ы й в ет ер, жестокий в ет ер, кото ро м у нен а ви стн ы л ю ди, он бушует з де с ь, он хочет см е сти ее с лиц а з ем ли, пре в р атит ь в п ы л ь. З д ешний в ет ер жал ует то л ько ско рпионо в и ско л оп ен др, ящ е риц и зм ей, на крайний с л учай — л и сиц огненной м асти. Но Лал л а его н е боитс я, она зн ает: откуд а-то из нагро м ож дени я скал, а может, с неб а на н е е уст рем л ен в згл я д Син его Че л о в ека, того, которого он а зо в ет Ас-Си р, Тайна, потом у что он скр ы в а ет с я от в с ех. Он до лжен, до лжен прийти, его в зг л я д проникнет в сам ую глуб ь ее сущ ест в а и даст ей си л ы бо рот ь с я с че л о в еко м в с еро-з е л ено м ко ст юм е и со см ерт ь ю, под ст ер егающ ей Нам ан а; он пре в р атит е е в птицу, и он а в з мо ет в по дн е б ес ь е и, б ыт ь может, тогда након ец догонит принц а, бо л ь шую бе л ую чайку, котора я неуто ми мо кружит на д мо рем. И когда этот в зг л я д в д руг настигает е е, в го л о в е Ла л л ы по дни м ает с я в ихр ь, с л о вн о на нее о бруши л с я мо щн ы й св ето в ой в а л. Взгл я д Ас-Си р а по л ы ха ет ярче огня, го л уб ы м оп а л яющ им св ето м, св ето м да л еких з в ез д. На неско л ько мгно в ений Лал л а п ер ест а ет д ыш ат ь. Ее гл аз а расши рен ы . Она опускает ся н а зем л ю, см ежи в в еки, з ап рокинув го л о в у от нев ы н о си м о й тяжести проникающ его в н ее потока с в е та, кото р ы й и ее сам о ё д е л а ет тяже л о й как кам ен ь. Он прише л. Сно в а я в и л с я, бесш умно ско л ь з я н а д о ст р ы м и камн ями, в о д еж де др е в них в оино в пуст ы ни, в бе л о м ш ерст яно м бурн усе, а на лиц е покр ы в а л о, син ее, как ночная мг л а. Лал л а смотрит во в се гл аз а на того, кто в о зникает в ее грез е. Она ви дит его руки ц в ет а ин диго, ви дит св ет, из л уча ем ы й его в згл я д о м. Он мо л чит. Он в сег да мо л чит. Он ум еет го во рит ь в зг л я до м, в е д ь он жив ет в ми ре, где нет нужд ы в чел о в еч еских сл о в ах. Вокруг его бе л ого бурн ус а кл уб ят ся и спо лин ски е вихри зо л отого св ет а, сл о вн о в ет ер в з м етн ул тучи песка. Но сл ы шит Лал л а лиш ь стук со бст в енного се р дц а, кото ро е б ь ет с я очен ь м е д л енно и где-то очен ь да л еко. Лал л е н е нужн ы с л о в а. Ей не на до з ад а в ат ь никаких воп ро со в, не на д о д аж е дум ат ь. Закр ы в гл аз а, с ъ ежи вшись в п ы л и, он а чув ст в ует на себ е в зг л я д Син его Че л о в ека, жар его прониз ы в а ет в с е ее те л о, треп ещ ет в каждо й кл еточке. Вот это и ест ь сам о е н епо стижимо е. Жар его в згл я д а проникает в с ам ы е пот аенн ы е уго лки ее сущ ест в а, изгон яя горе, лихо р а до чную тре в огу, ра ст в о р я я сгустки, з ат рудн я ющи е ток кро в и и причин яющи е бо л ь. Ас-Сир нед в ижим. Теп ер ь он стоит пр ям о пере д н ей, а в о л н ы с в ет а о бт екают его, ско л ь з ят вокруг его бурн уса. Что он де л а ет ? Страх Ла л л ы ра с с еи в а ет ся, он а чув ст в ует, как жар охв ат ы в а ет ее в с е си л ь н ее, с л о вн о л учи пронзи л и ее лиц о, о с в ети л и в се ее те л о изнут ри. Она читает в о в згл я д е Син его Чел о в ека. И вот в округ нее в бескон ечно ст и про ст ер л а с ь пуст ы н я, он а с в еркает и во лнитс я, в сп ы хи в а ют сноп ы и скр, л ени в ы е в о лн ы ба рхан о в ухо д ят куд а-то в н еиз в е д анно е. Лал л а ви дит с е л ени я, бо л ь ши е бе л ы е горо д а с ба шнями, стройн ы м и, как ст в о л ы п а л ь м, красн ы е д в о рц ы, утоп ающи е в зе л ени , окруженн ы е л и ан ами и гигантским и

ц в ет ами. Она ви дит бо л ьши е оз ер а, в кото р ы х в о д а син я я, как небо, така я прекра сн а я, такая чи ст ая в о д а, что подо бн ой ей не с ы скат ь н а в сей з ем л е. Лал л а грезит, закр ы в гл аз а, з ап рокинув го л о в у на в ст речу со лн ечн ы м л учам, о бхв ати в р уками ко л ени. Но грез а эт а ро ди л ас ь вн е ее сам ой, она жи л а з д е с ь , на этом кам енно м п л ато, з а до лго до поя в л ени я Лал л ы, а теп ер ь Ла л л а в ош л а в эту грез у с л о вн о в о сн е, и та расп ахнул а пер е д ней с в ой про сто р. Куда в е д ет эт а до рога ? Лал л а н е зн ает куда, но и дет по ней, уно си м а я течени ем, ув л екаем а я в ет ро м пуст ы н и, то о бжигающим ее губ ы и в еки, о с л еп л я ющи м и св и реп ы м, то в друг хо л о дн ы м и л ени в ы м, этот в ет ер губит л ю д ей и низ в ергает вниз о б л о мки скал. Этот в етер уст рем л я ет с я в б ескон ечно ст ь, з а черту гориз онта, в гл убину небе с, туд а, где заст ы л и со з в ез ди я, к Млечно м у Пути, к Со лнцу. Вет ер н есет ее по бе скон ечной до роге, по огро мном у кам енно му п л ато, где кружат, з ы б ят с я вихри с в ет а. Пуст ы н я ра с сти л ает пер е д н ей с в о и о бн аженн ы е, песчаного ц в ет а ра в нин ы, и сп ещренн ы е трещин ами, мо рщинами, по до бн ы е ув я дш ей ст арче ской коже. Взгл я д Син его Чел о в ека рас с е ян по в с ю ду, до сам ой от да л енной да л и, и как б ы его гл аз ами ви дит теп ер ь Лал л а со лн ечн ы й с в ет. Кожей чув ст в ует он а ожог его в зг л я д а, в ет ер, суш ь, на губах у нее п ри вкус со л и. Она ви дит очертани я бархан о в, гром а дн ы х уснувши х животн ы х, и в ы соки е черн ы е ска л ы Хам а д ы, и огро мную пере со хшую до лин у с красной з ем л ей. В это м краю нет л ю д ей, нет горо до в, ничто н е з а д е ржи в а ет с я з д ес ь, ничто не тре в ожит без м о л в и я пуст ы ни. Зд е с ь то л ь ко кам ен ь, песок и в ет ер. Но Лал л а сча ст л и в а: он а узн аёт каждую м ел о ч ь, каждую по дро бно ст ь пре д ст а вш ей пере д н ей картин ы, кажд ы й и ссуш енн ы й, и ссохши й кустик на огромной до лин е. Сло вн о когда-то, уст реми в гл аз а на да л екий в з ы б ящ ем с я м ар е в е гори зонт, он а и схо ди л а ее в с ю бо с ы м и ногами, кото р ы е жгл а раска л енн ая з ем л я. Сер дц е ее б ь ет ся б ы ст р е е и гро мче, вот она ви дит в п ер е ди зн аки, зат ерянн ы е с л е д ы, сл о м анн ы е в еточки, куст арник, ко л е б л ем ы й в ет ро м. Она ждет, он а зн ает: он а почти у ц ел и, он а в от-вот дой дет. Взг л я д Син его Че л о в ека в е д ет ее чер ез проп ас ти и о бв а л ы, в до л ь пер есо хших рек. И в д р уг внез апно она с л ы шит странную, не вн ятную, гортанную песн ю, кото р а я з в учит где-то в д а л и, рож да я с ь сл о в но б ы в не д рах сам ого песка, сл и в а ет с я с неумо л чн ы м шорохо м в етра сре ди кам ня, со з в ен ящ ей м ел о ди ей л учей. Песн я отз ы в а ет с я треп ето м в груди Лал л ы, она узн а л а: это песн я Лал л ы Хав ы , которую п е л а Амм а, это ее с л о в а: «Настан ет ден ь, о да, наст ан ет ден ь, когд а в о рон ст ан ет бе л ы м, и мо ре пер е сохнет, и в ц в етке кактуса н ай дут ме д, и з аст е л ют ложе в етками акаций...» Но тепер ь Лал л а н е поним а ет с л о в, потом у что по ет их да л екий-да л екий го ло с, и поет он на яз ыке шл ехо в. И о дн ако песн я и дет к само м у ее се р дц у, и гл аз а Лал л ы н апо лн я ют ся сл ез ам и, хот я он а из о в с ех си л сжим а ет в еки. Муз ыка д лит ся до лго, он а так до лго баюкает Лал л у, что тени камн ей н а песке пуст ы ни ст ано в ят с я д л инн ы м и . И тут Лал л а з ам ечает в глубин е б ез б р ежной до л ин ы красн ы й горо д. Сов с ем н е похожий на те горо д а, котор ы е он а зн ает, в нем нет ни улиц, ни до м о в. Этот горо д, сл еп л енн ы й из глин ы, раз руш енн ы й в р ем ен ем и в ет ро м, похож на жи лищ а термито в и ли ос. На д красн ы м горо до м раз л ит изумит е л ь н ы й св ет, как б ы о браз ующий в о с в ещ енно м неугаси м ой з арей неб е нежн ы й купо л, чи ст ы й и ясн ы й. Дом а сгруди л и с ь в округ ко ло дц а, в ы сит ся неско л ько непо д в ижн ы х де ре в ь е в и куст ы бе л ы х акаций, похожих на статуи. Но яв ст в енн ей в сего пре д ст ает пе р е д Лал л о й бе л а я гро бниц а на красн ой зем л е, про ст ая, как яична я скор л уп а. Кажется, им енно от сю д а и струит ся тот св етоно сн ы й в згл я д, и Лал л а поним ает: это и ест ь о бит ел ь Син его Чел о в ека.

Лал л е в о дно и то же в р ем я и жутко, и сл а дко. Сло вн о что-то в ее душ е в д р уг сл о м а л о с ь, рухнул о и в нее проникл а см ерт ь, неи з в е стно ст ь. Вс е бо л ь н е е жжет огон ь пуст ы ни, он раз л и в а ет ся по жи л ам, оп а л я ет внутренно сти. Взгл я д Ас-Сира гро з ен, мучит е л ен, пото му что пуст ын я нес ет с со бой еще и ст ра д ани е, она по рожда ет и о бруши в а ет на в с е в округ го л о д, страх, см ерт ь. Прекрасн ы й з о л оти ст ы й с в ет, красн ы й горо д, бе л а я н е в есо м а я гро бниц а, откуда и схо дит св ерх ъ е ст ест в енно е си яни е, таят в себ е также бе д ы, несчаст ь е, з апуст ени е. До лгий в згл я д , устрем л енн ы й на Лал л у, испо лн ен ско рби, потом у что з ем л я беспощ а д на и небо отринул о л ю д ей. Лал л а непо д в ижна, он а в с я поникл а, ко л ени ее упира ют ся в з ем л ю. Со лнц е оп а л я ет ей п л ечи и шею. Она не откр ы в а ет гл аз. На ее щеках, об л еп л енн ы х красной п ы л ь ю, сл ез ы о ст а в и л и д в е бо ро з дки. Когда након ец он а по дни м ает го ло в у и откр ы в а ет гл аз а, в зг л я д е е з атум ан ен. Она де л а ет над со бой уси л и е, что б ы в ерн ут ь с я к окружающ ем у. Снача л а п ере д н ей в озникают з ао ст рен н ы е л инии хо л м о в, потом — пуст ы нно е про ст ран ст в о ра в нин ы, где н ет ни тра в ы, ни де ре в ь е в — то л ько со л нц е и в ет ер. Нет в ер д о ступ ая, пускает ся он а в о бр атн ы й пут ь, ме д л енно схо дит п о тропинке в до л ину, к мо рю, к Горо дку из до сок и картон а. Тени ст ано в ят с я д л инн ее, со л нц е б л изитс я к гориз онту. Лал л а чув ст в ует, что ее о божженн о е пуст ы н ей лицо опухл о; никто тепер ь н е узн ает мен я, дум ает он а, я ст а л а такой, как Харт ани. Когда он а спускает с я вниз, к уст ь ю ре ки, в Горо дке уже со в с ем темно. Эл ектриче ски е л амп очки желт ы м и точками про р ез ы в а ют т ь м у. По до рог е д в ижут ся грузо в ики, с тупой неум о ли м о ст ь ю в ы б р а с ы в а я п ере д со бой сн о п ы б е л ы х л учей от ф а р. Лал л а то бежит бегом, то ел е-ел е п л етет ся, с л о вн о сейчас о ст ано в итс я, по в е рн ет ся и умчится н аз а д. В темнот е тут и там з в учит механиче ска я м уз ык а ра ди оп ри емнико в. Догорают огни покинут ы х жаро в ен, в домиках из п л охо пригнанн ы х до сок женщин ы и дети, пряча с ь от ночной с ы ро сти, уж е з акут а ли с ь в о д е я л а. Из ре дка сл а б ы й по р ы в в ет ерка по дхв атит пуст ую консер в н ую банку и ли погром ы хает же л езн ой кр ы ш ей. Со баки поп рят а л и с ь кто куда. Темно е н ебо на д Горо дко м усе ян о з в ез д а ми. Лал л а бе сшумно ско л ь зит м еж ду до м а ми, она дум ает о том, что ником у з де с ь н е нужна, без нее в се и дет с в ои м чер е до м, сл о в но она уеха л а отс ю д а много л ет наз а д, с л о вн о в оо бщ е никогда н е сущ ест в о в а л а. Вм есто того чтоб ы по в е рн ут ь к до му Ам м ы, Лал л а и дет на другой кон ец Горо дка, к л ачуге ст арого Нам ан а. Ее зно бит от ночной с ы ро сти, и ко л ени у не е д рожат, потом у что он а ничего не е л а со вче р ашн его дн я. Там, на в ерху, н а кам ени стом п л ато, ден ь д л и л с я так до лго, что Лал л е кажет ся: он а уеха л а от сю д а много дн ей, а может, и м ес яц е в наз а д. Она сл о в но б ы с трудо м узн а ёт улиц ы Горо дка, дощ ат ы е бар аки, го л о с ра ди опри емнико в, пл ач дет ей, зап ах м очи и п ы л и. И в друг к ней прихо дит мы с л ь : а может, он а и вп рям ь про в е л а на кам енно м п л ато много м ес яц е в, кото ры е показ а л и с ь ей о дни м бескон ечн ы м дн ем ? Тут он а в спо мин ает о старо м Нам ан е, и сер дц е ее сжим ает с я. Несмот р я на уст а л о ст ь, он а пускает ся бегом по без л ю дн ы м ул очкам Горо дка. Усл ы ш а в, как она бежит, со баки глухо в о рчат и тявкают раз ок-другой. Но вот и д о м Нам ан а, сер дц е ее си л ь н о ко л отится, она с трудо м пере в о дит д ы хани е. Дв е р ь в л ачугу приоткр ы т а, св ет а там нет. Стар ы й Нам ан в се так же л ежит на цино вке, как и тогда, когда он а ухо ди л а. Он ещ е д ышит, очен ь м е д л енно, со с ви сто м, бо л ь ши е, широко откр ы т ы е гл аз а устрем л ен ы в о т ь м у. Лал л а скл он яет с я на д ним, но он н е

узн ает ее. Откр ыт ы й рот д ы шит с таким уси л и ем, что губ ы уже не могут с л ожит ь с я в ул ы бку. «Нам ан... Нам ан...» — шепчет Лал л а. У старого Нам ан а н ет бо л ь ш е си л. Вет ер з л о сча ст ь я в с е л и л в нег о л ихо ра дку, ту, что св инцо м на л и в а ет те л о и го л о в у и лишает апп етита. Б ы т ь м ожет, в ет ер ун ес ет его с со бой на в се гда. Лал л а в то ске склони л а с ь к ли ц у р ы б ака. «Ты в е д ь н е ум реш ь сейчас ? Не уми рай, пожи ви ещ е», — про сит она. Ей так хочет ся ус л ы ш ат ь го ло с Нам ан а, хочет ся, что б ы он еще ра з ра с сказ а л ей про бе л ую птицу, зако л до в анного мо рского принц а, и ли про кам ен ь, даро в анн ы й л ю д я м арханге л о м Гав рии л о м и почерн е вший от их грехо в. Но Нам ан ничего бо л ь ш е н е может ра ссказ ат ь, его си л ед в а хв ат ает, что б ы д ы ш ат ь, что б ы в з д ы м а л а с ь грудн а я кл етка, его с л о вн о при д а в и л о не ви ди мо е бр ем я. И кажется, что его худо е те л о, в л ажно е от бо л езн енного пота и мочи, упа л о н а з ем л ю и раз би л о с ь. Лал л а сл ишком уст а л а, что б ы рас сказ ат ь ем у еще что-ни буд ь, что б ы сн о в а опи с ы в ат ь то, что нахо дитс я з а морем, эти исп ан ски е и ф р анцуз ски е горо д а. Поэтом у он а про сто са дит ся в о з л е старика и см от рит в по л уоткр ы т ую д в е р ь на з в ез дн ую ноч ь. Она в с л уши в а ет ся в его св и ст ящ ее д ы хани е, сл ы ш ит з л о бн ы е з а в ы в ани я в ет ра, пер екат ы в а ющ его консе р в н ы е банки и гром ы ха ющ его жел езн ы м и кр ы ш ами. И в друг сраз у з ас ы п а ет, си д я п рям о н а по л у, уткнувши с ь го ло в ой в ко л ени. Хрип л о е д ы хани е ст арого Нам ан а будит е е по в рем ен ам, и тогда он а сп раши в а ет : «Т ы еще не ум ер ? Т ы ещ е жив ?» Он не от в еча ет, но он не спит, его по се ре в ш ее л ицо о бр ащ ено к д в е ри, а б л е ст ящи е гл аз а кажутс я н ез рячи ми, точно они ви д ят что-то за пре д е л а м и з дешн его ми ра. Лал л а п ы т ает с я бо рот ь с я со сно м: он а боитс я того, что может сл учит ь с я, е с л и он а засн ет. Она как р ы б аки, которы х в бурю в н еп рог л я дн ой т ь м е унес л о д а л еко от бер ега, их по дки д ы в а ют в о л н ы, их крут ят см е рчи. Им не л ь з я сп ат ь: е с л и они засн ут, мо рская пучина з ат янет, погл отит их. Лал л а проти в ит ся сну, но гл аз а ее сам и со бой з акр ы в а ют с я, он а чув ст в ует, что па д а ет на в знич ь. И до лго п л ы в ет, не зн ая куда, уно си м а я п рер ы в и ст ы м д ы хани ем ст арого Нам ан а. Внез апно, ещ е до рас с в ет а, она про с ы пает ся как от то л чка. Она см от рит на старика, кото р ы й в ы т ян ул с я н а зем л ян о м по л у, склони в к п л еч у успокои вш еес я л ицо. Тепер ь он л ежит со в с ем бе сш умно, он пере ст а л д ы ш ат ь. Вет ер з а д в ер ь ю стих. Он бо л ьш е н е угрожает л ю д ям. Все д ы шит поко ем, будто на с в ет е не б ы л о и нет см ерти. ——— Когда Лал л а реши л а уйти из до м у, она ником у не сказ а л а о б это м ни с л о в а. А уйти она реши л а потом у, что че л о в ек в сер о-з е л ено м ко ст юм е ещ е н е раз прихо ди л к Амм е, и кажд ы й раз он смотре л н а Лал л у бл е ст ящи ми, жесткими, как черн ы е кам ешки, гл аз ам и, са ди л с я н а сун дучок Лал л ы Хав ы и пи л м ятн ы й чай. Лал л а не бо я л а с ь его, но зн а л а: ес л и он а не уй д ет, в о ди н прекра сн ы й ден ь он си л ой ув е д ет ее в св о й до м, что б ы с де л ат ь женой, потом у что у него богат ст в о и в л а ст ь и он не л юбит в ст речат ь н епокорст в о. В то утро он а в ыш л а из до м у до рас с в ет а. Даже не в згл ян ул а н а сп ящ ую по д о д е я л о м в гл убин е до м а Амм у. С со бой в з я л а то л ько кусочек син его по л отн а, в кото р ы й з а в ернул а л о моть чер ст в ого хл е ба и немного сухи х

ф и нико в, да зо л отой бра с л ет, прин ад л е жавший ее м ат ери. Она в ы ш л а бесш умно, не раз буди в даже со б аку. Ступа л а бо с ы м и ногам и по хо л о дной з ем л е, про би ра я с ь м еж ду р я д ам и сп ящих до мо в. Небо ст а л о уж е б е л е со в ат ы м — бли зит ся ра с с в ет. С мо ря н апо л з а ет тум ан, его бо л ь ш о е м ягкое о б л ако по дни м а ет ся в до л ь реки, расп ро ст ерши дв е из огнут ы е руки, точно огромн ая птиц а с сер ы м и кр ы л ь я ми. На мгно в ени е Лал л е з ахоте л о с ь по дой ти к л ачуге Нам ан а-р ы б ака, чт о б ы в зг л янут ь н а нее в по с л е дний раз. Нам а н един ст в енн ы й, с кем Лал л е б ы л о б ы жал ь рас ст ат ь с я. Но он а боит ся опоз д ат ь и и д ет проч ь от Горо дка по коз ь ей троп е к кам ени ст ы м хо л м ам. Когда она начин ает карабкат ь с я по уступам, хо л о дн ы й в ет ер про би ра ет ее до кост ей. Зд е с ь т ак же без л ю дн о. Пастухи ещ е сп ят в с в оих сп л ет енн ы х из в еток шал а шах в оз л е з агоно в, в пер в ы й раз Ла л л а в схо дит на хо л м ы, не сл ы ш а их пронзи тел ь н ого св и ст а. Ее это немного пугает, с л о в н о б ы в ет ер прео бр аз и л з ем л ю в пуст ы н ю. Но вот м ал о-пом а л у из-з а хо л м о в по я в л я ет с я со л нц е, красн о-желто е п ятно, к которо м у ещ е прим еши в а ет ся сер ы й сум р ак ночи. Лал л а ра д ует с я со лнц у, он а реш ает, что когда-нибуд ь потом до бе р ет ся туд а, в то место, откуда небо и з ем л ю з атоп л я ет с в ет ранн ей з ари. Она в з би р а ет ся по уступам, а м ы с л и ее ст рем ит е л ь н о наскаки в а ют друг на друга. Она в е д ь зн ает, что нав с егда покинул а Горо док и бо л ь ш е не уви дит в с его, что так л ю би л а: ни огро мной бе з в о дн ой ра внин ы, ни ши рокого бе л ог о б ер ега, на кото р ы й чер е до й наб егают в о л н ы ; ей грустно, когда он а дум ает о непо д в ижн ы х дюн ах, где так хорошо бы л о си дет ь, гл я д я, как по небу п л ы в ут о б л ака. Бо л ь ш е он а не ув и дит ни бе л о й птиц ы, мо рского принц а, ни старог о Нам ан а, си д ящ его в тени ф иго в ого де ре в а в о з л е п ере в е рн утой кв ерху днищ е м л о дки. Она з ам е д л я ет шаг, на мгно в ен и е ей захот е л о с ь огл янут ь с я. Но пере д глаз ам и у нее без м о л в н ы е хо л м ы, остры е камни, на котор ы х н ачин ают игр ат ь со лн ечн ы е л учи, низкоро с л ы й ко л ючи й куст арник, на кото ро м по др аги в а ют кап е л ьки па вш ей с неб а ро с ы, и л егкая м ошкара, по дхв аченн ая ст руей в ет ра. И она и дет да л ь ш е, не о бо р ачи в а я с ь, прижим ая к груди уз е л ок с хл е бо м и ф и никами. Но вот тропинка обр ы в а ет ся, да л ь ш е уже не в стретиш ь л ю д ей. Из з ем л и то рчат остр ы е камни, и, что б ы до б рат ь с я до сам ого в ы сокого хо л м а, прихо дит ся пер еп р ыги в ат ь с уступ а на уступ. Там, на в е рху, ее ждет Харт ани, но его ещ е не ви дн о. Б ы т ь м ожет, он спрят а л с я в п ещ ере с той сто рон ы, г д е от в есн а я скал а и откуд а ви дн а в с я до л ин а до сам ого мо р я. А может, он где-ни буд ь со в с ем ря до м, укр ы в а ет с я з а в ыжженн ы м кустиком, впо л з, точн о ящ е риц а, по сам ую ш ею в кам енную ра с ще лину. Хартани в с ег да насто роже, как дикие со б аки, гото в ы й от скочит ь в сто рону, гото в ы й умчат ь с я. Б ы т ь м ожет, сего дн я он пере дум а л и не з ахоч ет пустит ь с я в да л ь н ий пут ь ? А м ежду тем вчер а Лал л а сказ а л а ем у, что при д ет, и показ а л а на бе скрайний про сто р, на гро м а дн ую м е л о в ую ст ену, котора я как б ы по дпи ра ет небо там, где начин аетс я пуст ы н я. Его гл аз а б л е сн ули ярче, в е д ь он в сег да м ечт а л о пуст ы н е, с сам ого ранн его дет ст в а, ни на минуту н е о ст ав л я я м ы с л и о ней. Это ви дно по том у, как он смотрит на гориз онт: в зг л я д при ст ал ь н ы й, лицо нап ряжено. Он никогда не са дит ся, в с ег да стоит, точн о гото в ит ся к пр ыжку. Это он показ а л Лал л е до рогу в пуст ы н ю, до рогу, г де теря ют ся в с е с л е д ы, откуд а никто ещ е не в о з в рати л с я, и небо на д нею — тако е чи сто е и тако е прекрасн о е. Со лнц е уже в ст а л о, огненн ы м о с л епи тел ь н ы м ди ском по я в л я ет с я он о пере д Лал л ой и, м е д л енно раз ра ст ая с ь, по л з ет на д хао со м камн ей. Никог д а ещ е оно не каз а л о с ь ей таким прекрас н ы м. Нев зи р а я на бо л ь, на то, что н а глаз ах в ы ступ ают сл ез ы и кат ятс я по щекам, Лал л а гл я дит на него в упо р, не

мигая, как, по рас сказ ам ст арого Нам ан а , гл я д ят мо рски е принц ы. И со лн ечн ы й с в ет проникает в нее, до стигает сам ы х сокро в енн ы х глубин ее сущ ест в а, и преж де в с его — ее се р дц а. Но в от уже исчез а ют м ал ейши е сл е д ы тропинки. Лал л е прихо дит ся и скат ь с в о й пут ь сре ди скал и ст ы х уступо в. Она пер еп р ыги в а ет с камн я на кам ен ь через п ере сохшие руч ь и, прижим ает ся к от в е сн ы м склон ам. Огро мно е ярко е пятно в зош едш его со лнц а сл епит ей гл аз а, и она бре д ет почти науга д, чут ь по да в ши с ь вп ер е д, что б ы не уп аст ь. Один з а другим минует он а хо л м ы и након ец ступ ает на широко е кам ени с то е нагор ь е. Но и з д ес ь никого нет. Впере ди наско л ько хв ат ает гл аз тянутся в сё таки е же иссохши е камни с ре дкими пучками мо л оча я д а кактусо в. Это со л нц е опустоши л о зем л ю, в ыжг л о и в ы с уши л о ее н асто л ько, что о стал и с ь о дни то л ько бе л ы е камни д а куст арники. Бо л ь ш е Лал л а н е гл я дит на со лнц е в упо р: оно уже сл ишко м в ы с око в н ебе и в о дн о мгно в ени е в ыжгло б ы ей гл аз а. Небо п ы л а ет. Оно в с е син ее, по л ы ха ющ е е п л ам ен ем. Лал л а жм уритс я изо в с ех си л и см от рит пря м о пере д со бой. Чем в ы ш е по дни м ает с я со лнц е, тем си л ь н е е раз бухают, в би р а я его св ет, в се пре д м ет ы н а зем л е. Зд е с ь н е раз да ет с я ни з в ука, но в рем ен ам и кажетс я, будто сл ы шиш ь, как трещ ат, расши ря я с ь, камни. Лал л а и д ет до лго. Как до лго ? Нав ерно е, неско л ько часо в. Идет, не зн а я куда — про сто в сто рону, проти в опо л ожную той, где ее тен ь, за черт у горизонта. Там в ы с ят с я красн ы е гор ы, они сл о в но пар ят в н ебе, там де р е вн и и, б ы т ь м ожет, река, там оз ер а, напо лн е нн ы е синей, как небо, во дой. И в д руг откуда ни во з ь м и с ь п ере д ней в ы ро с Харт ани. Он стоит непо д в ижно, в об ы чн о м св о ем грубошер стном бурнус е и бе л о й ча л м е. Ког д а Лал л а по дхо дит к нему, его черно е л ицо оз ар я ет ся ул ы бкой. «О Харт ани! Харт ани!» Лал л а прижим а ет ся к нем у, в д ы ха я зн ако м ы й з ап ах пота, кото р ы й и д ет от его проп ы л енной о д еж д ы. Он тоже прихв ати л с со бой немного хл еб а и ф и нико в в о в л ажной тряпиц е, при в яз ан ной к по ясу. Лал л а раз в я з ы в а ет св о й уз е л ок и де л ится с ним хл е бо м. Они ед ят, н е при сажи в а я с ь, вто роп ях, потом у что дав но уже прого л о д а л и с ь. Паст ух огл я д ы в а ет с я по сто рон ам. Гл аз а его ощуп ы в а ют каждую точку в окрестн о м пей з аже, он похож на хищную птицу с немигающим в зг л я до м. Вда л и н а горизонте, в той сто рон е, где в ы с ят с я красн ы е гор ы, он указ ы в а ет Лал л е н а како е-то пятн ы шко. Потом по дно сит к губам сл оженную пригоршн ей л а дон ь : там во д а. Они сно в а пускают ся в пут ь. Пер в ы м ид ет Харт ани, л егко переп р ыги в а я с камн я на кам ен ь. Лал л а ст ар ает с я шагат ь з а ним с л е д в с л е д. Она в се в р е м я в и дит вп ере ди л егкий и хрупкий си л уэт пастуха, кажет ся, он не и дет, а танцует на бе л ы х гл ы б ах. Лал л а см от рит на него, как гл я д ят на яз ы чок п л ам ени, н а со лн ечн ы й з айчик, и ноги ее сами с л е д уют ритм у его шаго в. Со лнц е пал ит тепер ь н еми л о с ер дн о, оно да в ит на го ло в у и п л ечи Лал л ы , терз ает ей внут ренно сти. Кажет ся, что св ет, проникший в нее утро м, тепе р ь нача л о бжигат ь, ра ст екат ь с я по в с ем у те л у, его д линн ы е м учит е л ь н ы е в о л н ы з ахл е ст ы в а ют ноги и руки, з атоп л яют черепную ко ро бку. Жар и ссуш ающий, п ы л ь н ы й. Ни о дной капе л ьки пота не в ы ст упи л о на те л е Лал л ы, ее син е е п л ат ь е, каса я с ь жи в от а и ног, трещит и в ы с екает и скр ы. В гл аз ах в ы со хл и с л ез ы, корочка со л и о бр аз о в а л а о стр ы е, похожи е на песчинки кри ст а л л ики в уго лках в ек. Губ ы ст а ли сухими и жесткими. Она про в о дит по ним кончика м и па л ь ц е в и дум ает, что рот у нее ста л как у в ер б л ю д а, ско ро он а сможет, н е ощущ ая бо ли, ест ь кактус ы и чертопо л о х А Харт ани про до лж ает, не огл я д ы в а я с ь, переп р ыги в ат ь с уступ а на уступ.

Его л егкий бе л ы й си л уэт в се уда л я ет с я и уда л я ет ся, он похож на бегущую бе з о ст ано вки, без огл я дки мо л о дую анти л опу. Лал л а хочет его догнат ь, но у не е бо л ь ш е н ет си л. Шатая с ь и неотр ы в н о гл яд я вп ер е д, она бр е д ет наугад ср е д и хао с а камн ей. Ее исц ар ап анн ы е ступни кро в оточат. Она то и де л о п ад а ет, кол ени у нее раз бит ы. Но бо л и он а почти не ощущ ает. Она ощущ ает то л ько б еспощ а дн ы й, л ь ющий ся со в с ех сто рон св ет. В этом св е ркан ь е ей чудит ся, что вокруг нее по камн ям скачут сотни животн ы х: дикие со баки, коз ы, кр ы с ы , л ош а ди, они со в е рш ают го л о в окружите л ь н ы е пр ыжки. И ещ е з д ес ь бе л ы е птиц ы, и би с ы, птиц а-секрет ар ь, л е б е ди, котор ы е хл оп ают огромн ы м и п ы л а ющи ми кр ы л ь я ми, точно со би р ают с я в з л ет ет ь, и кружатся в бе сконечно м хо ро в о д е. Лал л а чув ст в ует, как от в е ян и я их кр ы л ь е в ш е в е л ят с я в о л о с ы у н е е на го л о в е, в густо м во з духе она ул а в л и в а ет ше л ест их оп ерени я. И он а о бо рачи в ает с я, смотрит наз а д, на де я с ь уви д ет ь в с ех этих птиц, з в ер ей, даж е л ь в а, которого при м ети л а кра ешком гл аз а. Одн ако стоит ей в згл ян ут ь н а них в упо р, как они тают, исчез а я, но вно в ь поя в л я ют с я з а ее спиной. Она почти пот еря л а из ви ду Хартани. Его л егкий си л уэт танцует на бе л ы х камн ях, сл о вн о ото р в а вш а я с я от з ем л и тен ь. Лал л а бо л ь ш е н е п ыт ает ся и дт и по его сл е д ам. Она даже не раз л ича ет уже непо д в ижную м ассу красн ы х гор в неб е з а ра в ниной, Да и д в ижетс я ли он а вп ере д ? Е е бо с ы е ноги нат ыкают с я н а камни, кро в оточат, она про в а л и в а ет с я в ям ы. Кажетс я, что бе скон ечн а я до рога, кото рую он а уже прош л а, куд а-то и счез а ет, сл о в но речн а я в о д а, ско л ь з ящ а я м еж ду ног. Это в с е со лн ечн ы й с в ет, он из ли в ает с я н а огро мную пуст ы нную ра в нину, струит ся в м е ст е с в ет ро м, очищ ая п ро ст ран ст в о. Св ет журчит, как во д а. Лал л а с л ы шит его нап е в, но не может уто лит ь им жажду. Св ет ст руит ся из сам ой сер е дин ы н еб а, он в сп ы хи в ает на з ем л е в гл ы б ах гипса, в п л а ст ах с л ю д ы. Врем я от в р ем ени сре ди охри стой п ы л и, сре ди бе л ы х камн ей м е л ькн ет в д руг огненн ы й кам ен ь, ц в ет а раскал енного угл я, о ст р ы й, как кл ык. Лал л а и дет как за в о роженн ая, гл я д я на этот св е ркающий кам ен ь, он при д а ет ей си л ы, с л о вн о это тайн ы й знак, оста в л енн ы й Ас-Сиро м, чт о б ы указ ат ь ей пут ь. А то в друг в сп ы хн ет п л а стинка о с л епит е л ь н ой, как зо л ото, с л ю д ы, б л е стки кото рой напо минают сот ы, и Лал л е чудитс я, будто он а с л ы ш ит, как жужжит пче лин ы й рой. Но иногда н а п ы л ь н ой з ем л е поп а да ет с я про стой кругл яш — сер ы й, мато в ы й кам ен ь, о б ыкно в енн ы й мо рской го л ыш, и Лал л а не может отор в ат ь от него в згл я д, по дним а ет его, сжим ает в руке, с л о в н о ищ ет в нем сп ас ени я. Горячий кам ен ь в ес ь и сп ещ рен бе л ы м и жи лками, о бр аз ующи ми в ц ентре до рожку, от кото рой отхо д ят другие до рожки, тонкие, как дет ские в о л о ски. Сжим ая кам ен ь в кул аке, Лал л а и д ет вп ер е д. Со лнц е уж е начин ает клонит ь с я к другом у краю бе л ой ра внин ы. Врем я от в р ем ен и пор ы в ы в ечерн его в ет ра в з м ет ают сто л б ы п ы л и, скр ы в а я от гл аз в ы сокую красн ую гору у по дножи я неб а. «Харт ани! Харт а-а-ни!» — кричит Лал л а. Она рухнул а н а ко л ени сре д и камн ей: ноги отказ ы в а ют с я ей сл ужить. Р аскинувш ее с я н а д н ей пуст ы нно е небо ещ е неогл я дн е е, чем преж де, еще пуст ы нн ее. И эхо мо л чит. Все контур ы в округ такие чи ст ы е и четки е. Лал л а раз л ича ет кажд ы й кам еш ек, кажд ы й кустик почти до сам ого гориз онта. Нигде ни души. Ей хочет с я уви д ет ь о с, хорошо б ы, дум а ет он а, по см от рет ь, как они п л етут нев и ди м ы е узо р ы н ад го л о в ой реб ятишек. Ей хочется ув и дет ь какую-ни буд ь птицу, пуст ь д аж е в о рон а, пуст ь гри ф а. Но в округ ничего, никого. То л ько з а спиной е е со б ст в енн ая д л инна я черн а я тен ь, похожая на ро в, про р ыт ы й в сл ишко м б е л о й з ем л е. И тогда Лал л а л ожится н а з ем л ю и дум а ет: я скоро ум ру, потом у что те л о е е о бес си л е л о, а со лн ечн ы й огон ь в ы жег ее л егкие и сер дц е. Мало-пом а л у

с в ет начин ает с л а б ет ь, небо з ат яги в а ет ся д ы мкой. Но, может, это ей от с л а бо сти кажется, что со лнц е м еркн ет ? И в д руг пере д н ей сно в а в озник Харт ани. Он стоит как птиц а, сохран я я ра в н о в е си е, на о дной ноге. Потом по дхо дит б лиже, наклон яет с я н а д н ей. Лал л а цеп л я ет с я з а его бурн ус, изо в с ех си л сжим а ет грубош ерстную ткан ь, то л ько б ы не в ы п устит ь ее, так что пастух е д в а н е па да ет. Он при сажи в а ет с я в о з л е н ее на корточки. На см угл о м ли ц е ярко бл е ст ят в ы р а зит ел ь н ы е гл аз а. Хартани дот раги в ает с я до лиц а Лал л ы, до ее л б а, гл аз, про в о дит па л ь ц ем п о ра ст ре скавши м с я губам. Потом указ ы в а ет на какую-то точку на кам ени стой ра в нин е в той сто рон е, где са дит ся со л нц е, там, где у ска л ы стоит де ре в о. Это в о д а. Б л изко ? Дал еко ли ? Во з дух так про з рачен, что не угада еш ь. Лал л а д е л а ет уси л и е, что б ы по дн ят ь с я, но те л о ее н е сл уш ает с я. «Харт ани, я бо л ь ш е н е могу... — шепчет Лал л а, показ ы в а я н а с в о и из ран енн ы е ноги, кото р ы е он а по джал а по д себ я. — Ухо ди! Б ро с ь м ен я, ухо ди!» Пастух по-прежнем у си дит на корточках во з л е н ее, он в нерешит ел ь н о сти. Может, и вп ра в д у уй д ет ? Лал л а мо л ча гл я дит на него, ей хочетс я уснут ь, и счезнут ь. Но Хартани о бхв ат ы в а ет рукам и те л о Лал л ы и м ед л енно от р ы в а ет е е от з ем л и. Лал л а чув ст в ует, как дрожат от нап ряжени я мускул ы его ног, он а о б в и в а ет руками его шею, стар а я с ь с л ит ь тяжест ь с в о его тел а с те л о м пастуха. Хартани про до лж ает с в ой пут ь по камн ям, пр ыга я по ним так б ы ст ро, с л о в н о не о брем ен ен никакой ношей. Он бежит на с в оих д линн ы х по др аги в а ющих ногах, кара бкая с ь по скл он ам о в р аго в, перем ахи в а я чер е з ра с с е л ин ы. Вихри св ет а и п ы л ь н ы й в ет ер ул ег ли с ь на кам ени стой ра в нине, н о с красн ого гориз онта ещ е л ь ют с я тихи е ст руйки, в ы с екающи е искр ы из кремни я. Впере ди, там, где со лнц е пал о н а з ем л ю, о бр аз о в а л а с ь огро мн а я с в ето в а я в о ронка. Лал л е с л ы шно, как в жилке на шее Харт ани б ь ет с я ег о с ер дц е, с л ы шно, как тяже л о он д ы шит. Еще дот емн а усп е л и они до бр ат ь с я до той ска л ы и того дер е в а, где б ы л а в о д а. Это о б ыкно в енн а я в ы бо ин а в камн е, запо лн енн ая серой во дой. Харт ани о сто рожно опускает Лал л у на з ем л ю у сам ой в о д ы и да ет ей напит ь с я из с в о е й пригоршни. Во д а хо л о дн а я, чут ь терпкая. Потом пастух и сам наклон яет с я н а д в о д ой и до лго п ь ет, уткнув в н ее лицо. Они ждут темнот ы. З д е с ь он а наступ ает сраз у, сл о в но опускает ся з ан а в е с — ни об л ако в, ни д ы мки, никакого красо чного зре л ищ а. Сл о в но б ы н е о ст ал о с ь уже ни во з духа, ни во д ы — о д но то л ько со лнц е, которо е гасят гор ы. Лал л а л ежит на з ем л е, прижавши с ь к Харт ани. Она не ше в е л ит с я. Изран енн ы е ноги но ют, кро в ь на ступн ях з ап екл ас ь ко ркой, как черн а я по дош в а. Врем ен ам и от ступн ей по в се й ноге, по кост ям и м ышц ам до сам ого паха, раст екает ся бо л ь. Лал л а тихонько стон ет, сти снув зуб ы, что б ы н е кричат ь, и впи в а ет ся па л ь ц ам и в тел о па стуха. Он не гл я дит на н ее, он смотрит на гори зонт, туд а, где черн е ют гор ы, а м ожет, он см от рит на огро мно е ночн о е небо. Лицо его в сум р аке ст а л о со в с ем темн ы м. О чем он дум ает ? Лал л е т ак хот ел о с ь б ы п роникнут ь в его душу, узн ат ь, чего он хочет, куд а и дет... Не сто л ько д л я н его, ско л ько д л я се б я сам ой он а начин ает го во рит ь. Харт ан и с л уш а ет, как сл уш ают со б аки, сторожко по дн я в го л о в у, л о в я со з в учи я с л ого в. Лал л а ра с сказ ы в а ет ем у о че л о в еке в с еро-з е л ено м костюм е, о жестких черн ы х гл аз ах, похожих на м ет а л л иче с кие бура в чики, рас сказ ы в а ет о том, как си д е л а ноч ь ю в о з л е Нам ан а, когда на по се л ок дохнул в ет ер з л о сча ст ь я. «Тепер ь, — го во рит она, — я в ы б р а л а в муж ь я теб я, никто бо л ьш е н е м ожет похитит ь м ен я и л и си л ой при в е сти к суд ь е, что б ы на мн е женит ь с я...

Тепер ь м ы будем жит ь в м е ст е, и у нас буд ет реб енок, и никто тогда не з ахочет в з ят ь м ен я в жен ы. Поним а еш ь, Харт ани ? Даже ес л и они нас схв ат ят, я скажу, что т ы мой муж и у нас буд ет реб е нок, и тут они уже ничего не см огут по де л ат ь. Им при д ет с я нас отпустит ь, и м ы см ожем уехат ь да л еко-да л еко н а юг, в пуст ы н ю...» Она не чув ст в ует бо л ь ш е ни уст ал о с ти, ни бо л и, а то л ько оп ь ян ен и е с в о бо дой, сре ди этой кам ени стой ра вни н ы в ночной тиши. Она крепко сжим а ет в о б ъ яти ях тел о юноши, пока не сл и в а ет с я в о е дино з ап ах их тел и н е см еши в ает с я их д ы хани е. Юнош а бер ежно о в л а д е в а ет ею, он а с л ы шит, как учащ енно б ь ет с я у ее груди его сер дц е. Обрати в лиц о к небу, Лал л а гл я дит при ст ал ь н о, не отр ы в а я с ь. Ноч ь, хо л о дн а я и прекрасн а я, окут ы в а ет бегл ецо в, окружает густой сине в ой. Никог д а ещ е н е ви д е л а Лал л а такой прекра сной ночи. Там, в Горо дке, и даже на бе рег у м о ря м еж ду то бой и ночь ю в с егда что-то стоит — пел ен а тум ан а и ли п ы л и. И ночь тускнеет от этой д ы мки, в е д ь р я д о м л ю ди, они раз в о д ят огон ь, гото в ят пищу, д ыш ат. А з д ес ь в с е чи сто. Харт ани в ы т ян ул с я теп ер ь ря до м с н ей, и о б а з акружи л и с ь в бескон ечном круго в о роте, в би ра я ми р ра сшири вшими с я з рачками. Кожа на лиц е Харт ани такая гл а дкая, сл о в н о ло б и щеки его из в а ян ы и з отпо ли ро в анного камн я. Небе сн ы й с в о д на д ними м ед л енно напо л н яет с я з в ез д а ми, мири а д ам и з в ез д. Они в сп ы хи в ают бе л ы м и бл иками, м ерц а ют, черт ят в н ебе таин ст в енн ы е пи с ь м ен а . Дв а бег л ец а см от рят на них ши роко откр ы т ы м и гл аз ам и, почти не д ы ш а. Они чув ст в уют, как на лиц а их л ожит с я узо р соз в ез дий, и кажет ся, в с я их жизн ь со ср е доточи л а с ь т еп ер ь то л ько в глаз ах, и они п ь ют сл а до стн ы й с в ет ночи. Они ни о чем бо л ьш е не дум а ют, ни о пути в пуст ын ю, ни о стра д ани ях, кото р ы е ждут их з а вт ра, ни о том, чт о буд ет по с л е; они не ощущ ают ни ран, ни жажд ы, ни го ло д а — ничего з емного ; они з аб ы л и даже о жгучем со л нц е, от которого почерн е л и их лиц а и тел а и которо е оп а ли л о им гл аз а. З в е з дн ы й с в ет ст руитс я тихо, сл о вно дож д ь. Он не шумит, не вз би в ает п ы л и, не по дним а ет в ет ра. Он з а л и в а ет теп ер ь в с ю кам ени стую ра в нину, и в ы с о хш ее де ре в о во з л е и сточника стано вит ся л егким и приз рачн ы м, как д ы мка. Зем л я уже не п ло ская, как прежд е, он а в ы т ян ул а с ь чут ь в в ерх, сл о в н о но с ло дки, и тепер ь, покачи в а я с ь и ко л ы ха я с ь, м е д л енно п л ы в ет сре ди прекра сн ы х з в ез д, а дв о е д ет ей, чьи те л а ст а л и со в с ем н е в есо м ы м и, при л ь н ув д руг к другу, от дают с я л ю б в и. Каждо е мгно в ени е рож да ет ся но в а я кро шечна я з в ез д а, ед в а раз л ичи м а я в темнот е, и не в и ди м ы е нити ее с в ет а с л и в а ют ся с другими. Цел ы е чащи с в ет а, с ерого, красного, бе л ого, про р ез а ют густую сине в у ночи, пуз ы р ькам и з аст ы в а ют в ней. Потом, когда Харт ани спокойно з ас ы п а е т, прижавши с ь к ней лицо м, Лал л а до лго еще гл я дит на н ебе сн ы е зн аки, на в сп ышки с в ет а, на в с е, что там б ь ет с я, треп ещ ет и ли о ст ает ся н е д в ижн ы м, точно в зг л я д. Вы соко в неб е, прям о на д е е гол о в о й, про стира ет ся огромн ы й Мл ечн ы й Пут ь — пут ь, кото р ы й, по ра с сказ ам Нам ан а, начерт ан кро в ь ю агнц а архангел а Гав рии л а. Лал л а впит ы в а ет в се б я б л е дн ы й св ет, струящий ся из з в ез дн ы х скоп л ений, и ей в д руг кажется, что она со в с ем б ли зко от него, как в той песн е, которую пе л го л о с Лал л ы Хав ы, стоит ей прот янут ь руку, и он а заче рпн ет ц ел ую п ригоршн ю прекра сн ого с в еркающ его с в ет а. Но он а не ше в е л ит ся. Ее л а д он ь л ежит на шее Харт ани, и он а чув ст в ует, как по д па л ь ц ам и пул ь си рует его кро в ь и тихо струит ся д ы хани е. Ноч ь успокои л а лихо ра дку, по рожденн ую зно ем и суш ь ю. Св ет Гал актики утиши л го ло д, жажду, тре в огу; на коже Лал л ы ,

точно капе л ьки ро с ы, з ап ечат л е л с я с л е д каж дой небе сн ой з в ез д ы. З ем л я и счез л а из их гл аз. Дво е д ет ей, при л ь н увших друг к другу, пл ы в ут в про сто ре Все л енной. ——— Каждый день пройденной земли становилось немного больше. Караван разделился на три отряда, они шли в двух-трех часах перехода друг от друга. Отряд Лархдафа держался левее, ближе к отрогам Хоа, в направлении Сиди-эль-Хаш. На крайнем правом крыле отряд Саадбу, младшего сына великого шейха, шел вдоль высохшего русла Янг-Саккума, по долине Сегиет-эль-Хамра. В центре и чуть позади двигался Ма аль-Айнин со своими воинами верхом на верблюдах. А за ними, гоня впереди себя стада, тянулась толпа мужчин, женщин и детей, следовавших за огромным облаком красной пыли, которое клубилось впереди. День за днем шли они в глубине огромной долины, а солнце над их головой совершало свой путь в обратном направлении. Был конец зимы, дожди еще не напоили землю. Почва в долине растрескалась и задубела, словно старая кожа. Даже сама ее краснота обжигала глаза и лица. Утром, еще затемно, раздавался призыв к первой молитве. Потом начинал возиться проснувшийся скот. Долина наполнялась дымом жаровен. Издалека доносились громкие песнопения воинов Лархдафа, которые подхватывали люди Саадбу. Но Синие Воины великого шейха молились молча. А когда в воздухе начинали куриться первые тучи красной пыли, люди со своими стадами снимались с места. Каждый взваливал на плечи ношу и пускался в путь по еще серой и холодной земле. На горизонте, над Хамадой, медленно нарождался свет. Люди глядели на сверкающий диск, освещавший долину, жмурились и наклонялись чуть вперед, словно заранее вступали в борьбу с тяжестью и болью, какие обрушит на их головы и плечи солнечный свет. Иногда Лархдаф и Саадбу со своими людьми оказывались так близко, что Синие Воины слышали стук лошадиных копыт и ворчание верблюдов в их отрядах. И тогда все три песчаных облака сливались в небе в одно, почти скрывая солнце. Когда солнце достигало зенита, поднимался ветер, он кружил по пустыне и гнал перед собой вздымавшиеся стеной красную пыль и песок. Поставив стада полукругом, люди хоронились за спиной ложившихся на землю верблюдов или за колючим кустарником. Земля казалась такой же безбрежной, как небо, такой же пустынной и ослепительной. За воинами великого шейха, неся запас съестного в большом полотняном узле, привязанном к груди, шел Hyp. День за днем с рассвета до заката шел он по следу лошадей и людей, не зная, куда идет, не видя ни отца, ни матери, ни сестер. Только вечером, когда путники разжигали костер из сухих веток, чтобы приготовить чай и кашу, он иногда отыскивал своих. Но ни с кем не заговаривал, и никто не заговаривал с ним. Усталость и сушь словно бы выжгли слова в его гортани. Когда начинало темнеть и животные засыпали, вырыв углубление для ночлега, Hyp оглядывал огромную пустынную долину. Отойдя немного от палаток и стоя в одиночестве на иссохшей равнине, Hyp начинал казаться самому себе огромным, как дерево. Долина словно бы не имела границ — необозримое пространство, покрытое камнями и красным песком, неизменное от начала времен. Там, где влага метила долину расплывчатыми темными пятнами, видны были маленькие, выжженные зноем деревца акации, кустарник, кактусы, карликовые пальмы. В сумерках земля приобретала какой-то неживой, тусклый цвет. Hyp стоял совершенно неподвижно, ожидая, пока упадет ночной мрак и словно бы неосязаемой водой зальет долину. Позднее еще и другие группы кочевников присоединились к отряду Ма аль-Айнина. Переговорив с вождями племен, они узнали, куда те держат путь, и двинулись той же дорогой. Теперь караван, который шел к колодцам Хосы,

эль-Фоната и Йорфа, насчитывал много тысяч человек. Hyp уже не знал, сколько дней прошло с тех пор, как началось их странствие. Быть может, то тянулся один-единственный бесконечный день, когда солнце всходило и заходило на пылающем небосклоне и клубилась, накатывая волною, туча пыли. Воины, сопровождавшие сыновей Ма аль-Айнина, ушли далеко вперед, должно быть, они уже углубились в самое сердце долины Сегиет-эль-Хамра, миновали гробницу Райема Мухаммеда Эмбарака, ушли туда, где на каменистой Хамаде открывается лунная долина Месуар. Быть может, лошади их уже взбирались по скалистым кручам, и, обернувшись, они видели простершуюся позади необъятную долину Сегиет-эль-Хамра, где клубились охристо-красные тучи — люди и стада Ма аль-Айнина. Старики и женщины задерживали теперь движение последней колонны. Время от времени Hyp останавливался и поджидал толпу, в которой шли его мать и сестры. Он садился на раскаленные камни, прикрыв голову полой бурнуса, и смотрел, как медленно движется по дороге стадо. Пешие воины шли, чуть подавшись вперед и сгибаясь под тяжестью вскинутой на спину ноши. Иные опирались на длинные ружья и копья. Лица их были черными, и сквозь скрип песка под ногами Hyp слышал их натруженное дыхание. Позади шли дети и пастухи, сопровождавшие и подгонявшие стада овец и коз. Тучи пыли окутывали их красным туманом, и Нуру казалось, что эти причудливые, растрепанные фигуры танцуют в пыли. Женщины, медленно ступая босыми ногами по раскаленной земле, держались возле вьючных верблюдов, некоторые несли детей, закутав их в свои бурнусы. Hyp слышал звяканье золотых и медных монист и браслетов на их щиколотках. Они шли, напевая нескончаемую грустную песню, которая то набирала силу, то замирала, подобная шуму ветра. А позади всех плелись те, кто уже выбился из сил: старики, дети, раненые, молодые женщины, у которых в семье все мужчины погибли и некому было помочь им раздобыть пищу и воду. Их было много, растянувшихся по всей долине Сегиет-эль-Хамра, и час за часом они всё прибывали и прибывали, следуя за ушедшими вперед воинами шейха. На них-то с особым состраданием и глядел Hyp. Стоя на обочине дороги, он смотрел, как они ковыляют, с трудом передвигая налитые усталостью ноги. Лица у них были серые, осунувшиеся, глаза лихорадочно блестели. Губы растрескались и кровоточили, а кровь, спекшаяся в ранах на руках и груди, смешалась с золотистой пылью. Лучи солнца обрушивались прямо на них, как и на красные камни у них под ногами, наносили им воистину безжалостные удары. Женщины шли босиком, ступни их были обожжены раскаленным песком, изъедены солью. Но мучительней всего действовало их молчание, оно рождало в душе смятение и жалость. Никто не говорил, не пел. Никто не стонал, не плакал. Мужчины, женщины, дети с окровавленными ногами — все шли совершенно безмолвно, как идут побежденные, не произнося ни слова. Слышен был только шорох их шагов по песку и короткое, прерывистое дыхание. Так они медленно удалялись, влача свой груз на согбенной спине, похожие на диковинных насекомых, над которыми пронеслась буря. Hyp стоял на обочине караванной дороги, сложив к ногам свою ношу. Изредка, когда к нему приближалась какая-нибудь старуха или раненый воин, он пытался завести с ними разговор, подходил к ним, говорил: «Привет тебе! Мне кажется, ты очень устал. Дай я помогу тебе, понесу твою ношу». Но они по-прежнему молчали и даже не глядели в его сторону, лица их, отвердевшие, как камни в долине, посуровели от боли и солнца. Подошла группа кочевников пустыни, воинов Шингетти. Их широкие голубые бурнусы превратились в лохмотья, икры и ступни перевязаны окровавленными тряпками. У них не было никакой ноши — даже мешка с рисом, даже бурдюка с водой. Остались только ружья и копья. Они еле-еле волочили ноги, точно старики и дети. Один из них был слеп, он шел, держась за полу чужого бурнуса, оступаясь на камнях, спотыкаясь о корни колючих кустарников.

Поравнявшись с Нуром и услышав приветствие мальчика, он выпустил бурнус своего товарища и остановился. «Мы пришли?» — спросил он. Другие продолжали идти вперед, даже не обернувшись. У воина пустыни лицо было совсем еще молодое, но изнуренное усталостью, выжженные глаза повязаны грязной тряпицей. Hyp напоил его водой из своего бурдюка, вновь взвалил на спину ношу и вложил в руки воину полу своего бурнуса: «Идем, теперь я стану твоим поводырем». И они побрели дальше, навстречу громадному облаку красной пыли, туда, где кончалась долина. Воин молчал. Пальцы его с такой силой вцепились в плечо поводыря, что Нуру было больно. К вечеру, когда они сделали привал у колодца Йорфа, мальчик совсем выбился из сил. Караван достиг теперь подножия красных скал, откуда начиналось вулканическое плато Хоа и уходящая на север долина. Здесь соединились все три отряда: люди Лархдафа и Саадбу и Синие Воины великого шейха. В слабом свете сумерек Hyp различал тысячи людей, сидящих на иссохшей земле вокруг темного пятна колодца. Красная пыль мало-помалу оседала, и к небу уже потянулся дым жаровен. Отдохнув, Hyp опять взвалил на спину свою ношу, но уже не стал завязывать концы узла на груди. Он взял за руку слепого воина и повел его к колодцу. Все уже напились воды: мужчины и женщины — с восточной стороны колодца, животные — с западного его края. Вода была мутной от красной земли. Но измученным людям казалось, что нет на свете вкуснее ее. Безоблачное небо сверкало на черной глади колодца, как на полированном металле. Hyp наклонился к воде и стал пить большими глотками, не переводя дыхания. Слепой воин тоже жадно пил, стоя на коленях у колодца и почти не зачерпывая воду ладонями. Утолив жажду, он сел у источника, по его смуглому лицу и бороде струилась вода. Потом они вернулись назад — туда, где стояли стада. Так приказал шейх: никто не должен оставаться у колодца, чтобы не загрязнять воду. Близ Хамады ночь наступает быстро. Тьма затопила всю долину, только красные каменные вершины еще пламенели в лучах солнца. Hyp поискал отца и мать, но так и не нашел их. Быть может, они уже ушли вперед с воинами Лархдафа по северной дороге. Hyp выбрал место для ночлега вблизи стада. Он положил свою ношу на землю и поделился со слепым ломтем ячменного хлеба и финиками. Воин быстро съел свою долю и вытянулся на земле, подложив под голову руки. И тут Hyp спросил его, кто он и откуда. И воин медленно, охрипшим от долгого молчания голосом стал рассказывать, что произошло в далеких краях, в Шингетти, возле большого соленого озера Чинган, о том, как христианские солдаты нападали на караваны, жгли деревни, уводили в свои лагеря детей. Когда эти солдаты приходили с запада, с морского побережья, или с юга, жителям пустыни, воинам в белой одежде, восседавшим на верблюдах, и чернокожим обитателям Нигера приходилось бежать на север. В одной такой битве воина ранили из ружья, и он ослеп. Вот товарищи и повели его с собой к священному городу Смара. Говорили, что великий шейх исцеляет раны, нанесенные христианами, и может возвратить ему зрение. Во время рассказа слезы текли из-под закрытых век воина: он думал обо всем, что утратил. — Скажи, где мы теперь? — то и дело спрашивал он у Нура, словно боялся, что его бросят здесь, посреди пустыни. — Скажи, где мы? Далеко ли еще до места, где мы сможем остаться? — Нет, — отвечал Hyp, — скоро мы придем в ту землю, которую обещал нам шейх. Там у нас ни в чем не будет нужды, мы будем словно в раю. На самом деле он ничего не знал и в глубине души думал, что, быть может, им никогда не добраться до этой земли, даже если они пройдут всю пустыню и перевалят через горы, даже если переплывут моря и окажутся там, где на горизонте рождается солнце.

А слепой воин продолжал говорить, но теперь уже не о войне. Почти шепотом рассказывал он о своем детстве в Шингетти, о дороге среди солончаков, которую прошел вместе с отцом и братьями. Рассказывал о том, как учился в мечети и потом с многолюдными караванами отправился в путь через пустыню к Адрару и еще дальше на восток, к горам Ханк и чудотворным гробницам у колодцев Абд-эль-Малик. Распростертый на земле, он говорил об этом тихим голосом, нараспев, и ночь прохладной тенью ложилась на его лицо, на выжженные глаза. Hyp вытянулся рядом с ним, завернувшись в шерстяной бурнус и подложив под голову узел со съестным, да так и заснул, устремив в небо взгляд открытых глаз, под звуки голоса слепого воина, который говорил для себя одного. Ночи в пустыне холодные, но язык и губы Нура продолжали гореть, и ему казалось, будто на его веки кто-то положил раскаленные монеты. Ветер проносился над скалами, кружил среди песчаных холмов, и людей, одетых в лохмотья, пробирал озноб. А где-то поодаль, окруженный спящими воинами, бодрствовал, глядя в ночную тьму, старый шейх в белом бурнусе, не смыкавший глаз уже много месяцев подряд. Он устремлял взгляд к мириадам звезд, омывавших землю рассеянным светом. Иногда он прохаживался среди спящих людей. А потом возвращался, садился на свое место и медленными глотками пил чай, слушая, как потрескивают угли в жаровне. Так проходили дни, страшные дни иссушающего зноя, а стадо людей и животных все брело по долине на север. Караван шел теперь дорогой на Тиндуф, через безводную каменистую Хамаду. Сыновья Ма аль-Айнина, отобрав самых выносливых мужчин, поскакали на разведку через тесные ущелья Варкзизских гор, но этот путь был слишком труден для женщин и детей, и шейх повел их восточной дорогой. В хвосте каравана шел Hyp, плечо его судорожно сжимала рука слепого воина. С каждым днем узел с едой становился легче. Hyp понимал, что до конца их странствий еды им не хватит. Теперь они шли по громадной каменистой равнине, протянувшейся под самым небосводом. Иногда они перебирались через расщелины, глубокие черные раны, зияющие в белой скале, по обломкам острых как кинжал камней. Тогда слепой воин крепче стискивал плечо Нура, чтобы не упасть. Мужчины до дыр протерли свои сандалии из козьей кожи, некоторые перевязывали окровавленные ноги обрывками своей одежды. Женщины шли босиком, они привыкли так ходить с детства, но иногда, напоровшись на особенно острый камень и поранив ступню, брели дальше со стонами. Днем слепой воин обыкновенно молчал. Его смуглое лицо было упрятано под полой синего бурнуса и повязкой, которая закрывала ему глаза, тончно колпачок у сокола. Он шел, ни на что не жалуясь. С тех пор как его поводырем стал Hyp, он не боялся отстать. Но когда наступал вечер и воины Лархдафа и Саадбу, далеко опередившие их в долине, кричали нараспев, подавая сигнал к привалу, слепой воин спрашивал с неизменной тревогой: — Это здесь? Мы пришли? Скажи, мы уже пришли туда, где останемся навсегда? Hyp оглядывался вокруг и видел все ту же бескрайнюю, покрытую камнями и пылью равнину, все ту же однообразную землю, раскинувшуюся под небом. Он отвязывал свой узел и отвечал только: — Нет, мы еще не пришли. И тогда, как и каждый вечер, слепой воин отпивал несколько глотков из бурдюка, съедал несколько фиников, кусок хлеба, а потом вытягивался на земле и начинал рассказывать о своем родном крае, о великом священном городе Шингетти у озера Чинган. Он вспоминал оазисы с зеленой влагой, где высятся огромные пальмы, дающие сладкие как мед плоды, и тень их звенит щебетом птиц и смехом девушек, приходящих за водой. Голос его звучал напевно, словно он убаюкивал сам себя, чтобы облегчить свои страдания. Иногда подходили его

товарищи, они рассаживались рядом с ним, делились с Hypoм хлебом и финиками или заваривали чай из травы шиба. Они слушали речи слепого воина, а потом и сами заводили разговор о родных местах — о южных оазисах Атар, Уджефт, Тамшакет и о большом городе Валата. Они говорили на странном, мягком наречии, похожем на язык молитвенных песнопений, и кожа на их изможденных лицах отливала металлом. Когда солнце опускалось к самому горизонту и пустынное плато начинало искриться светом, они становились на колени и творили молитву, касаясь лбом пыльной земли. Hyp помогал слепому воину простереться ниц на камнях лицом к востоку, а потом ложился, завернувшись в бурнус, и прислушивался к разговору мужчин, пока не засыпал. Так они перевалили Варкзизские горы, пробираясь мимо обвалов и пересохших рек. Караван растянулся по всему нагорью от одного края горизонта до другого. Каждый день вздымалось к небу огромное, колеблемое ветром облако красной пыли. Стада коз и овец, вьючные верблюды шли посреди толпы, ослепляя людей пылью. Далеко позади, палимые зноем, плелись старики, больные женщины, осиротевшие дети, раненые воины; головы их были опущены, ноги подгибались, и часто за ними тянулся кровавый след. Когда Hyp в первый раз увидел, как кто-то из спутников упал на обочину, даже не вскрикнув, он хотел остановиться, но Синие Воины и те, кто шел с ним рядом, подтолкнули его вперед, не говоря ни слова: помочь упавшему было уже нельзя. Теперь Hyp больше не останавливался. Иногда он замечал в пыли очертания тела со сложенными руками и подогнутыми ногами, так что казалось, человек спит. То это был старик, то женщина, которых усталость и боль свалили здесь, у самой обочины, словно хватив обухом по голове, и тело их уже иссохло. Вскоре ветер забросает их пригоршнями песка, занесет так, что нет даже надобности рыть могилу. Hyp вспомнил о старухе, которая напоила его чаем в становье у Смары. Быть может, она тоже вот так упала, сраженная солнцем, и ее замело песком пустыни. Но долго думать о ней он не мог, каждый его шаг словно бы нес с собой чью-то смерть, и это стирало прежние воспоминания; словно бы это странствие через пустыню должно было все разрушить, сжечь в его памяти, сделать другим и его самого. Когда он устало замедлял шаги, рука слепого воина подталкивала его вперед, и может статься, если бы не эта рука на плече, он и сам рухнул бы, подогнув колени и сложив руки, на обочину дороги. На горизонте вырастали всё новые горы, покрытое камнями и песком плато казалось безбрежным, как море. Каждый вечер, заслышав сигнал к привалу, слепой воин спрашивал Нура: — Это здесь? Мы уже пришли? — А потом просил: — Скажи, что ты видишь. Но Hyp отвечал только: — Нет, это еще не здесь. Вокруг все та же пустыня, нам надо идти дальше. Людей стало охватывать отчаяние. Устали даже воины пустыни, непобедимые Синие Воины Ма аль-Айнина, они глядели смущенно, как люди, потерявшие веру. Они сидели маленькими группами, положив на колени ружья, и молчали. Когда Hyp приходил к отцу и матери, чтобы попросить у них воды, его больше всего как раз и пугало их молчание. Казалось, страх смерти объял людей, и у них уже не было сил любить друг друга. Большая часть тех, кто шел в караване — женщины, дети, — простершись на земле, ждали, пока зайдет солнце. Они не в силах были даже молиться, несмотря на оглашавшие равнину призывы мулл Ма аль-Айнина. Hyp вытягивался на земле, подложив под голову почти пустой мешок, и смотрел в бездонное, менявшее свой цвет небо, слушая напевный голос слепого. Иногда ему казалось, что он просто спит с открытыми глазами и видит сон, бесконечный, страшный сон, который гонит его по звездным дорогам, по гладкой и твердой как камень земле. Тогда мука пронзала его острыми копьями, и он шел вперед, не понимая, что причиняет ему такую боль. Он словно бы расстался с

собственным телом, оставил его на выжженной почве пустыни — пятно неподвижной плоти на камнях и песке походило на кучу старого тряпья, брошенного на землю среди другого такого же тряпья, — а душа его устремлялась в стылое небо, к звездам, и в мгновение ока облетала пространство, изведать которое он не успел бы за всю жизнь. И тогда перед ним возникали миражи: удивительные города с дворцами из белого камня, башни, купола, огромные сады, где журчала прозрачная вода, гнулись под тяжестью плодов фруктовые деревья, пестрели ковры цветов, плескались фонтаны, у которых звонко смеялись прекрасные девушки. Он видел все это как наяву, он погружался в прохладную воду, припадал к чистой струе, пробовал на вкус каждый плод, вдыхал аромат каждого цветка. Но самое удивительное было то, что, когда душа его покидала телесную оболочку, он слышал музыку. Никогда прежде не слышал он подобной музыки. То был голос молодой женщины, которая пела на языке шлехов тихую песню, напев переливался в воздухе, и в нем повторялись одни и те же слова: «Настанет день, о да, настанет день, когда ворон станет белым, и море пересохнет, и в цветке кактуса найдут мед, и застелют ложе ветками акаций, в этот день в жале змеи не окажется яда, и ружейные пули больше не будут сеять смерть, это будет в тот день, когда я покину тебя, моя любовь...» Откуда взялся этот голос, такой чистый, такой нежный? Hyp чувствовал, что душа его уносится все дальше и дальше, прочь от этой земли, от этого неба, в край, где плывут черные дождевые тучи и, не иссякая, катят свои воды глубокие и широкие реки. «Настанет день, о да, настанет день, и на земле навеки утихнет ветер, и песчинки станут слаще сахара, и под каждым придорожным камнем меня будет ждать свежая вода, в этот день пчелы споют мне песенку, это будет в тот день, когда я забуду тебя, моя любовь...» Там таинственно рокочет буря, там царят холод и смерть. «Настанет день, о да, настанет день, когда ночью засияет солнце, и луна прольет на землю лужицы лунной воды, и небо одарит ее золотом своих звезд, в этот день я увижу, как для меня пляшет моя тень, это будет в тот день, когда я покину тебя, моя любовь...» Это оттуда надвигается новый порядок, что гонит Синих Людей из пустыни и повсюду сеет страх. «Настанет день, о да, настанет день, и солнце почернеет, и земля разверзнется до самых своих недр, и море затопит пески, в этот день померкнет свет в моих глазах, и уста мои не произнесут больше твоего имени, и сердце мое перестанет биться, в этот день я забуду тебя, моя любовь...» Незнакомый голос затихал, удаляясь, а Hyp снова слышал тягучую заунывную и печальную повесть слепого воина, который говорил сам с собой, обратив лицо к незримому для него небу. Однажды вечером, перевалив через горы, караван Ма аль-Айнина вышел к берегам Дра. Повернув на запад, путники увидели дым костров, разведенных в становье воинов Лархдафа и Саадбу. Когда все три отряда соединились, люди почувствовали новый прилив надежды. Отец Нура подошел к сыну и помог ему нести его ношу. «Где мы? Мы уже пришли?» — спрашивал слепой воин. Hyp объяснил ему, что пустыня осталась позади и теперь уже недалеко до цели. Эта ночь напоминала праздничную. В первый раз за долгое время послышались звуки гитар, барабанов и чистый голос флейты. Здесь, в долине, ночь была не такой холодной, здесь росла трава, которую могли щипать стада, Hyp поужинал ячменным хлебом и финиками, слепой воин также получил свою долю. Он рассказал отцу и сыну о пути, который прошел от Сегиет-эль-Хамры до гробницы Сиди Мухаммеда аль-Квенти. Потом они вдвоем повели слепого воина через заросли кустарника к высохшему руслу реки Дра. Здесь оказалось множество людей и животных, ибо к каравану великого шейха пристали кочевые племена из долины Дра и оазисов Тассуфа, жители Мессейеда, Ткарта, Эль-Габы, Сиди-Брахим-эль-Атами — все, кого нищета и страх

перед приходом французов изгнали с побережья и кто прослышал, что великий шейх Ма аль-Айнин вышел в поход, чтобы начать священную войну и изгнать чужеземцев с земли правоверных. Теперь никто больше не замечал, какие бреши пробила смерть в их рядах. Никто не замечал, что среди мужчин много раненых и больных, что младенцы умирают медленной смертью на руках у матерей, сгорают от лихорадки, иссушенные безводьем. Все видели только, как вдоль чернеющего русла высохшей реки медленно движутся стекающиеся отовсюду путники, стада овец и коз, всадники на верблюдах и лошадях, как они идут куда-то, навстречу своей судьбе. Много дней шли они по склону великой долины Дра, по растрескавшейся песчаной почве, затвердевшей, как обожженная в печи глина, по черному руслу реки под солнцем в зените, сжигавшим, как огонь. На противоположном склоне долины воины Лархдафа и Саадбу пустили своих лошадей вдоль узкого потока, мужчины, женщины и стада следовали за ними. Теперь шествие замыкали воины Ма аль-Айнина на верблюдах. Hyp шел вместе с ними, ведя за собой слепца. Большинство солдат Ма аль-Айнина были пешими и опирались на ружья и копья, когда надо было перебираться через овраги. В тот же вечер караван добрался до глубокого колодца Айн-Ратра, неподалеку от Торкоза, у подножия гор. Как и каждый вечер, Hyp отправился за водой для слепца, и они совершили омовение и помолились. А потом Hyp расположился на ночлег неподалеку от воинов шейха. Ма аль-Айнин не раскидывал палатки. Он спал под открытым небом, как кочевники пустыни, закутавшись в свой белый бурнус и сидя на ковровой попоне. Темнота сгущалась быстро — поблизости высились громады гор. Люди дрожали от холода. Устроившийся возле Нура слепец больше не пел — то ли не осмеливался в присутствии шейха, то ли просто лишился сил. Когда Ма аль-Айнин и его воины закончили вечернюю трапезу, шейх приказал отнести немного еды и чаю Нуру с товарищем. В особенности их подкрепил чай. Нуру казалось, он никогда не пил ничего вкуснее. Пища и свежая колодезная вода словно даровали им свет, вернув былые силы. Hyp ел свой хлеб и смотрел на сидящего старца, закутанного в белый бурнус. Время от времени к шейху подходили люди, чтобы получить благословение. Он приветливо встречал их, усаживал рядом с собой, делился хлебом и беседовал с ними. Потом они удалялись, поцеловав полу его бурнуса. Это были кочевники Дра, пастухи в лохмотьях или Синие Женщины, которые несли младенцев, кутая их в бурнусы. Они хотели видеть шейха, чтобы обрести хоть немного сил, немного надежды, чтобы он уврачевал их телесные раны. Ночью Hyp внезапно проснулся. Над ним склонился слепой воин. В звездном свете смутно светилось его страдальческое лицо. Hyp отшатнулся почти в испуге, но слепец тихо спросил: — Как ты думаешь, он вернет мне зрение? Я буду видеть? — Не знаю, — ответил Hyp. Слепец застонал и снова рухнул на землю, головой в пыль. Hyp огляделся вокруг: в глубине долины у подножия гор не было ни движения, ни звука. Люди спали, завернувшись в бурнусы, чтобы спастись от холода. Только один Ма аль-Айнин, словно не ведавший усталости, сидел недвижно на ковровой попоне, устремив глаза в ночь. Тогда Hyp лег на бок, подперев щеку рукой, и долго смотрел на молившегося старца; ему казалось, он вновь уносится к нескончаемым сновидениям, сновидениям, которые он не в силах объять и которые уводят его в другой мир. Каждое утро с восходом солнца люди были уже на ногах. Молча брали они свою поклажу, женщины привязывали за спину детей. Поднимались и животные, переступали с ноги на ногу, били копытами о землю, взметая первую пыль; они чуяли волю старца, которая вливалась в них вместе с солнечным теплом и

дурманом ветра. Люди продолжали свой путь на север через разломы гор Тайсса, по ущельям, раскаленным, точно склоны вулкана. Иногда по вечерам, когда они подходили к какому-нибудь колодцу, Синие Люди, женщины и мужчины, пришедшие из пустыни, подбегали к ним с приношениями: финиками, кислым молоком, ячменным хлебом. Великий шейх благословлял их, они приводили к нему детей, у которых болели животы или гноились глаза. Смочив слюной горсть земли, Ма аль-Айнин помазывал их, возлагал руки на их лоб, и женщины уходили, возвращались в красную пустыню, откуда явились. Иногда оттуда приходили мужчины с ружьями и копьями и оставались в отряде. То были крестьяне с грубыми лицами, с русыми или рыжими волосами и непривычно зелеными глазами. Перевалив через горы, караван добрался до пальмовой рощи Тайдальта, где брала свое начало река Нун и откуда дорога вела на Гулимин. Hyp подумал было, что здесь они смогут передохнуть и утолить жажду, но рощица оказалась маленькой, истерзанной засухой и ветрами пустыни. Огромные серые барханы поглотили оазис, вода в колодце была грязной. В пальмовой роще почти не сыскалось жителей — всего несколько истощенных голодом стариков. И караван Ма аль-Айнина на другое же утро пустился в путь по высохшему руслу реки в сторону Гулимина. Но еще до того, как стал виден город, вперед были высланы отряды сыновей Ма аль-Айнина. Они вернулись через два дня с плохими новостями: христианские солдаты высадились в Сиди-Ифни и тоже направляются на север. Лархдаф все же хотел идти в Гулимин, чтобы сразиться с французами и испанцами, но шейх указал ему на людей, разбивавших палатки на равнине, и спросил только: «Это и есть твои воины?» И Лархдаф понурил голову, а старый шейх дал приказ сниматься с места и идти в сторону от Гулимина, к пальмовой роще Айт-Буха, а потом, перевалив через горы, двигаться на восток и выйти на дорогу к Бу-Изакарну. Много недель подряд, преодолевая усталость, шли мужчины и женщины через красные горы вдоль обезвоженных рек. Синие Воины, женщины, пастухи со своими стадами, вьючные верблюды, всадники — все должны были протискиваться между каменными глыбами, искать, куда поставить ногу среди обвалов. Так пришли они к священному городу Сиди Ахмеда у-Муссы, покровителя акробатов и жонглеров. Караван разбил палатки во всю ширину иссохшей от зноя долины. Только шейх с сыновьями и его ученики из Гудфиа остались в ограде усыпальницы, а знатные жители города явились присягнуть им на верность. В этот вечер под звездным небом совершено было еще моление, мужчины и женщины сошлись к гробнице святого. Вокруг зажженных костров царило молчание, нарушаемое лишь потрескиванием сухих веток. Hyp смотрел на хрупкую фигуру коленопреклоненного шейха, тихим голосом читавшего зикр . Но в этот вечер молитву не сопровождали ни восклицания, ни музыка: слишком близко стояла смерть, и горло молящихся сдавила усталость. Только тихий-тихий, чуть напевный, легкий, как дымок, голос звучал в тишине. Hyp огляделся: тысячи людей, кое-где освещенные пламенем костра, сидели на земле, завернувшись в шерстяные бурнусы. Они были безмолвны и неподвижны. Никто никогда еще не слышал такой жаркой, такой скорбной молитвы. Все сидели не шелохнувшись, лишь по временам одна из женщин давала грудь младенцу, чтобы успокоить его, или покашливал какой-нибудь старик. В долине, огражденной крутыми скалами, не ощущалось ни малейшего дуновения ветерка и яркое пламя костров взмывало высоко вверх. Ночь была прекрасная, холодная и звездная. Потом на горизонте над черными кручами забрезжил лунный свет, совершенно круглый серебряный диск с каждым часом поднимался все выше к зениту. Шейх молился всю ночь, меж тем огни костров гасли один за другим. Сморенные усталостью люди ложились на том самом месте, где сидели, и засыпали. Hyp вставал раза два, чтобы помочиться за кустами в глубине долины.

Он не мог уснуть, словно горел в лихорадке. Рядом с ним, завернувшись в бурнусы, спали отец, мать и сестры, уснул и слепой воин, положив голову на холодную землю. А Hyp все смотрел на старца, который сидел возле белой гробницы и в молчании ночи тихо напевал слова молитвы, словно укачивал ребенка. С рассветом караван снова тронулся в путь, к нему присоединились люди племени айт-у-мусса и горцы, пришедшие из Илирха, Тафермита, люди племени ида-гугмар, ифран, тирхми — все, кто хотел сопровождать Ма аль-Айнина в его священной войне. Еще много дней шел караван через безлесные горы, вдоль оврагов и пересохших рек. Каждый день беспощадно палило солнце, мучила жажда, ослепляло слишком белое небо и слишком красные горы, люди и животные задыхались от пыли. Hyp уже и не помнил, какой бывает земля, когда люди живут оседло. Он уже не помнил колодцев, куда женщины сходятся за водой с кувшинами и щебечут как птички. Он не помнил ни как поют пастухи, приглядывая за разбредшимся стадом, ни как играют дети в песчаных барханах. Казалось, он всегда только шел и шел с самого дня своего рождения и перед ним неизменно маячили всё те же однообразные холмы, овраги, красные скалы. Иногда ему так хотелось просто сесть на камень, на первый попавшийся придорожный камень, и глядеть вслед длинному каравану, на силуэты людей и верблюдов, чернеющие в знойном мареве, словно это мираж, который вот-вот рассеется. Но рука слепца не выпускала его плеча, она толкала его вперед, заставляла продолжать путь. Завидев вдали какую-нибудь деревню, люди останавливались. Название ее передавалось из уст в уста, шелестом проходило по каравану: «Тирхми, Анези, Ассака, Ассерсиф...» Теперь они шли вдоль русла настоящей реки, по ложу которой тянулась струйка воды. Ее берега заросли белой акацией и арганским деревом. А потом они вступили на громадную, белую, как соль, песчаную равнину, где свет солнца слепил глаза. Однажды вечером, когда караван расположился на ночлег, с севера к становью прискакал отряд воинов, сопровождавших всадника в широком белом бурнусе. Это был великий шейх Лахуссин, который предложил помощь своих воинов и привез пищу для скитальцев. И тогда люди поняли, что странствие их близится к концу, потому что они пришли в долину великой реки Сус, где есть и вода, и пастбища для скота, и земля, которой хватит на всех. Когда новость эта распространилась среди каравана, на Нура словно бы вновь дохнуло опустошением и смертью, как тогда, когда они покидали Смару. Люди бегали взад и вперед в пыли, кричали, окликая друг друга: «Пришли! Мы пришли!» Слепой воин крепко сжимал плечо Нура, он тоже кричал: «Мы пришли!» Но только через день они и в самом деле пришли в долину большой реки у города Тарудант. Много часов поднимались они вверх по течению реки, ступая прямо по жиденьким струйкам, сочившимся в красной гальке. Хотя в речке была вода, берега ее были сухими и голыми, а земля — жесткой, спекшейся от солнца и ветра. Hyp ступал по речной гальке, увлекая за собой слепца. Несмотря на жаркое солнце, вода была ледяной. Местами на галечных островках посреди реки росли чахлые кустики. И еще лежали на дне большие белые стволы, принесенные с гор паводком. Hyp уже забыл то свое предчувствие смерти. Он радовался, как и все остальные, думал, что настал конец пути, что это и есть земля, обещанная им Ма аль-Айнином, когда они уходили из Смары. Жаркий воздух был напоен ароматами, стояла ранняя весна. Hyp вдыхал эти запахи впервые в жизни. Над водой кружили насекомые: осы, мошкара. Hyp так давно не видел никакой живности, что был рад и этой мошкаре, и осам. И даже когда слепень ужалил его вдруг сквозь одежду, он не рассердился, а только отмахнулся от него. На противоположном берегу реки Сус, прилепившись к красной горе, перед

ними, подобно небесному видению, возник большой город с глинобитными домами. Неправдоподобный, словно парящий в солнечных лучах город, казалось, ждал странников пустыни, чтобы дать им убежище. Никогда в своей жизни Hyp не видел такого прекрасного города. Высокие стены без окон, сложенные из красного камня и глины, сверкали в закатных лучах. Ореол пыли, словно цветочная пыльца, витал над городом, окружая его волшебным облаком. Путники остановились в долине ниже города по течению реки и долго смотрели на него с любовью и в то же время со страхом. Впервые за все время пути они почувствовали, как устали, их одежда обратилась в лохмотья, ноги обвязаны окровавленными тряпками, губы и веки обожжены солнцем пустыни. Они расположились на прибрежной гальке, некоторые разбили палатки или соорудили шалаши из веток и листьев. Словно разделяя с толпою ее страх, Ма аль-Айнин также сделал привал на берегу реки вместе с сыновьями и воинами. Теперь путники начали ставить большие палатки вождей, разгружать вьючных верблюдов. Стены города окутала ночь, небо погасло, красная земля потемнела. Одни только высокие вершины Атласских гор — покрытые инеем Тихка и Тинергуэт — еще сверкали в закатных лучах, когда долина уже оделась мглою. Из города донесся призыв к вечерней молитве, странно и жалобно отдававшийся в долине. Простершись на прибрежной гальке, странники тоже молились тихими голосам под нежное журчанье струящейся воды. Проснувшись утром, Hyp был ослеплен. Ночь напролет он спал без просыпу, не ощущая ни острых камней, впивавшихся в его бока, ни холода и сырости, которыми тянуло от реки. Открыв глаза, он увидел, как по склонам долины медленно сползает туман, словно солнечные лучи гонят его прочь. По берегу реки среди спящих мужчин уже ходили женщины, черпая воду и собирая ветки. Дети искали креветок под плоскими камнями. Но Hyp был зачарован представшим перед ним городом. В чистом утреннем воздухе у подножия гор высилась крепость Тарудант. Очертания ее сложенных из красного камня стен, ее террас и башен были строги и четки, казалось, она высечена в самой скале. По временам белое облако тумана проплывало между рекой и городом, наполовину заволакивая его, и тогда чудилось, будто крепость плывет над долиной, словно корабль из глины и камня, медленно скользящий мимо островов заснеженных гор. Hyp глядел на город, не в силах отвести глаз. Высокие, без окон стены приковали к себе его взгляд. Было в этих стенах что-то таинственное и грозное, словно не люди жили там, а какие-то сверхъестественные существа. Медленно всходило солнце, и розовое небо сделалось янтарным, а потом по нему разлилась ослепительная синева. Свет искрился на глинобитных стенах, на террасах, в апельсиновых садах и в кронах высоких пальм. А внизу сухая красная земля, прорезанная бороздками оросительных канавок, казалась почти фиолетовой. Неподвижно застыв на берегу реки среди пришельцев из пустыни, Hyp молча смотрел на пробуждающийся от сна сказочный город. Там и сям вверх поднимался легкий дымок, слышались почти неправдоподобные звуки будничной жизни: голоса, детский смех, песня молодой женщины. Для пришельцев из пустыни, замерших на берегу реки, этот дымок, эти звуки казались миражем, словно им пригрезился этот укрепленный город на склоне горы, эти поля, пальмы, апельсиновые деревья. Теперь солнце стояло уже высоко в небе, накаляя речные камни. Непривычный запах доносился до становья кочевников, Hyp с трудом узнал его. Это не был терпкий, ледяной запах бегства и страха, тот запах, что он вдыхал столько дней в странствии через пустыню. Это был мощный, пьянящий аромат мускуса и масла, аромат жаровни, где горят кедровые угли, аромат кориандра, перца, лука. Hyp вдыхал этот аромат, боясь пошевельнуться, чтобы не упустить его, и слепой воин вкушал то же блаженство. Все странники замерли, расширив глаза, не мигая, так, что начинало резать веки, и всё глядели на высокие красные стены

города. Они глядели на этот город, такой близкий и такой далекий, на город, который, может статься, откроет им свои ворота, и сердца их бились чаще. Вокруг них берега, покрытые галькой, поплыли в знойном мареве. А они всё смотрели не шевелясь на волшебный город. И только когда солнце еще выше поднялось в синем небе, накрыли головы полами своих бурнусов.

Среди рабов Оперши с ь о по ручни, Лал л а разг л я д ы в а ет узкую, похожую на остро в ок по л о ску з ем ли, во зникшую на гори зо нте. Несмотря н а уст ал о ст ь, он а, н е от р ы в а я с ь, в см ат ри в а ет ся в эту зем л ю, п ыт а яс ь раз л ичит ь до м а, до роги и, как зн ат ь, б ыт ь может, даже ф игурки л ю д е й. Р я до м с ней у поручн ей сгруди л и с ь пас сажир ы. Они кричат, раз м ахи в а ют руками, в о з буж денно перего в ари в ают с я, перекл икают ся н а разн ы х яз ыках от о дн ого конц а па л уб ы до другого. Как д а в н о жда л и они этой минут ы! Сре ди них много дет ей и по дро стко в. У всех к о д еж де п рико л от о дин ако в ы й яр л ы чок, на нем им я и го д рож дени я, а также им я и а др е с л иц а, ожи дающ его их в Марсе л е. Вниз у на яр л ы чке по дпи с ь , печат ь и м ал ен ький красн ы й крест в черно м кружке. Лал л е не нра в ит ся м а л ен ький красн ы й крест: ей кажет ся, что он прожигает наскв о з ь ее бл узку, отп ечат ы в а я с ь у нее н а груди. Пор ы в и ст ы й хо л о дн ы й в ет ер о бруши в а ет ся на п а л убу, уд ар ы т яже л ы х в о л н сот ря са ют ко рпус кора б л я. Лал л у м утит, ноч ь ю дети не сп а ли и о б ъ е л и с ь сгущенн ы м мо л оком из тюбико в, котор ы е упо л но м оченн ы е Красн ого Крест а раз д а л и им пер е д по са дкой на судн о. И в до б а в ок коек в сем н е хв ати л о, и Лал л е приш л о с ь сп ат ь н а по л у в сп ертом и жарком во з духе трюм а, где в он я л о м аз утом и см аз очн ы м м а с л о м и в с е со д рога л о с ь от грохот а мото ра. Теп е р ь на д ко рмой кружат ся п ер в ы е чайки, они пронзит е л ь но кричат, сл о вн о их з л ит по я в л ени е судн а. Грязно в ато-сер ы е , с желт ы м кл ю в о м и з л о бн о по бл е ски в а ющи ми гл аз ами, они со в с ем не похо д ят на мо рских принц ев. Восхо д со лнц а Лал л а п ропусти л а. Она усн ул а, сраженн ая уст ал о ст ь ю, н а бр ез енте, раз о ст л анном в трюм е, по д л ожи в по д го л о в у кусок картон а. Когд а он а про сн ул а с ь, в се уже в ы с ы п а л и н а пал убу и впи л и с ь гл аз ами в по л о ску з ем л и. В трюм е о ст а л а с ь то л ько бл е дн а я мо л о д а я женщин а с крош ечн ы м грудн ы м ре бенком на руках. Мал ыш б ы л бо л ен, его рв а л о, и он тихон ько хн ыкал. Лал л а по дош л а сп ро сит ь, чем бо л ен м а л ы ш, но женщин а не от в ети л а и то л ько по см от ре л а н а нее пуст ы м в згл я до м. Тепер ь з ем л я уже со в сем бл и зко, она пл а в а ет в зе л ен ой мо рской в о д е ср е ди н ечи стот. Пошел дож д ь, но л ю д и не ухо д ят с па л уб ы. Хо ло дн а я в о д а ст руит ся н а курча в ы е го л о вки дет ей, кап л ям и по в и са ет у них на кончике но са. Все они о д ет ы так, как о д е в а ют ся б е дн яки: в л егкие руб ашонки, сини е хо лщ о в ы е бр юки и ли сер ы е юбки, а некотор ы е — в д л инн ы е грубош ерстн ы е бурн ус ы. Обут ы в бо л ьши е, не по раз м еру, черн ы е кожан ы е ботинки на бо с у ногу. Взро с л ы е м ужчин ы — в ст ар ы х потерт ы х куртках, сл ишком ко ротких бр юках и шерст ян ы х л ыжн ы х шапочках. Лал л а огл я д ы в а ет сто ящих вокруг д ет ей, женщин, мужчин: ви д у них печа л ь н ы й и испуганн ы й, лиц а желт ы е, от екшие от уст а л о сти, на руках и ногах гусин ая кожа. Дыхани е м о р я см еши в ает с я с зап ахо м уста л о сти и трев оги, и сам а по л о ска з ем л и, во зникш а я в д а л и п ятно м на з е л еной гл а ди мо ря, тоже кажет ся п еча л ь н ой и уста л ой. Не бо на ви с а ет со в с ем низко, в ершин ы хо л м о в скр ыт ы з а об л аками. Лал л а тщетн о вг л я д ы в а ет с я в да л ь, он а не ви дит того бел ого горо д а, какой опи с ы в а л Нам ан-р ы б ак, нет ни дв о рц о в, ни церко вн ы х баш ен. Одни лиш ь бе скон ечн ы е наб ер ежн ы е, ц в ет а камн я и цем ента, набер ежн ы е, перехо д ящи е в др уги е

наб ер ежн ы е. Судно с пасс ажи рами м е д л енно ско л ь з ит по черн ой во д е доко в. На бер егу сто ят какие-то л ю ди, рав но душн ы м в згл я д о м про в ожающ и е кораб л ь. И в с е же дети гро мко кричат, м ашут руками, но никто не отз ы в а ет с я на их при в ет ст ви я. Дожд ь п ро до лж ает моро сит ь, м елкий и хо л о дн ы й. Лал л а см отрит на в о ду доко в, черную, жирную во ду, где п л а в а ют в с якие отбро с ы, на котор ы е н е з ар ят ся д аже чайки. Может, никакого горо д а в о о бщ е нет ? Лал л а смотрит на мокр ы е наб ер ежн ы е, на си л уэт ы з ам е рших в до ках грузо в ы х кора б л ей, на по д ъ е мн ы е кран ы. А там да л ь ш е — дл инн ы е бе л ы е з д ани я, ст еной в ы с ящи е с я в гл убин е порт а. Мало-пом а л у ра до стно е в о з б уж дени е дет ей н а пал уб е кора б л я, прина д л еж ащ его Междун аро дн о м у Кра сн о м у Кресту, угасает. Врем я от в р ем ени ещ е раз д а ют ся каки е-то в о с клиц ани я, но тут же смо лкают. А по па л уб е, в ыкрики в а я приказ ани я, кото ры х никто не поним ает, уже шест в уют пре д ст а в ит е л и Красного Крест а со св о ими пом ощницами. Им уда ет ся со бр ат ь д ет ей в группу и начат ь пер екличку, но го л о са их з агл уш ает грохот мото ра и шум то лп ы. — ...Макел ь... — ...Се ф а р... — ...Ко-ди-ки... — ...Хама л ь... — ...Лагор... Эти о бр ы вки им ен никому ничего не го во р ят, и на них никто н е откликаетс я. И в друг над го л о в ой пасс ажи ро в з а л а я л реп ро дуктор — в то л п е ср аз у в сп ы хи в а ет паника. Одни ки да ю тся в но со в ую част ь кора б л я, други е б егут к л е стниц ам, в е д ущи м на в ерхнюю п а л убу, но оттуда их оттесн яют о ф и ц ер ы. Након ец в с е успокаи в ают с я, потом у что судн о прича л и в а ет к бер егу и мото р ы глохнут. На наб ер ежной стоит уро д л и в ы й бетонн ы й бар ак с о с в ещ енн ы м и окнами. Дети, женщин ы, м ужчин ы, перегнувши с ь через по ручни, в ы с м ат ри в а ют зн аком ы е л иц а сре ди тех, кто расхажи в а ет в з а д и вп ер е д з а б ар ако м, л ю ди на бер егу кажутся н е бо л ь ш е коз я в ок. Начин ает ся в ы с а дка. Пассажир ы н еско л ько часо в сто ят на па л убе судн а Междун аро дн ого Красного Креста, ожида я, когда им раз реш ат сойти на з ем л ю. Врем я и д ет, дети, сгруди вши ес я н а пал уб е, в сё бо л ь ш е н ер вничают. Сам ы е м а л ен ьки е п л ачут, ун ы л о хн ы чут, на д р ы в а я душу, и л егче от этого не ст ано вит ся. Женщин ы, а порой и мужчин ы, кричат. Пост а в и в ря до м чемо д ан, Лал л а при с ажи в а ет с я на такел аж у пер егоро дки, от де л я ющ ей о ф и ц ер скую па л убу, и ждет, наб л ю д а я, как в серо м не бе кружат сер ы е чайки. Наконец-то можно сойти на бер ег. Но путешест в енники так уст а ли от ожи дани я, что не сраз у пот янул и с ь к трап у. Вм ест е с то лп ой Лал л а дохо дит д о с ерого бар ака. Там их по джи да ют тро е по лиц ей ских и пере в о дчики, кото р ы е з а д а ют при б ы в ши м разн ы е в оп ро с ы . С дет ь м и де л о и д ет б ы ст р ее: по лиц ей ский про сто читает то, что указ ано на яр л ыке, и перепи с ы в а ет в реги ст раци онн ы й ли сток. Перепи са в яр л ы чок Лал л ы, по лиц ей ски й сп раши в а ет ее: — Соби ра еш ь с я ра бот ат ь в о Франции ? — Да, — от в ечает Лал л а. — Где ? — Не зн аю. — При с л уга, — об ъ я в л я ет по ли ц ей ский и запи с ы в а ет это в реги ст раци онном ли стке. Лал л а бе рет с в ой чемо д ан и и д ет в м е с те с о ст а л ь н ы м и в з а л ожи дани я, бо л ь шую комн ату с сер ы м и ст ен ами, где горит св ет. Си дет ь з д е с ь н е на чем, и,

хот я на ул иц е хо л о дно и дожд л и в о, в комн ат е удуш л и в а я жара. Сам ы е м а л ен ьки е дети з ас ы п а ют на руках у мат ерей и ли на по л у, на груд е о д еж д ы . Тепер ь уже хн ы чут дети по ст арш е. Лал л у м учит жажда, в горл е пер е сохл о, глаз а л ихо ра д о чно горят. Она с лишком уст а л а, что б ы о чем-нибуд ь дум ат ь. Она ждет, при с л они вши с ь к ст ен е и по джим а я то о дн у, то другую ногу. В д а л ь н ей части комн ат ы, пере д бар ь е ро м, за котор ы м си д ят по л иц ей ски е, стоит очен ь б л е дн а я мо л о д а я женщина с пуст ы м в зг л я до м, держ а на руках м л а д енц а. С з атра в л енн ы м ви до м стоит он а пере д сто л о м по л иц ей ского ин сп ектора и мо л чит. По лиц ей ский до лго вто лко в ы в а ет ей что-то, пото м показ ы в а ет бум аги пер е в о дчику Красного Крест а. В ыш л а какая-то неув язка. Полиц ей ский з ад а ет воп ро с ы, пере в о дчик по вто ря ет их женщин е, но он а гл ядит на него с непоним ающим ви до м. Ее не хот ят пропускат ь. Лал л а см от рит на б л е дн ую мо л о дую женщину с реб е нком. Мат ь с такой си л ой прижим а ет к с еб е м а л ы ш а, что тот про с ы п а етс я и начинает кричат ь, но сраз у успокаи в а ет с я, когда он а б ы ст р ы м д в ижени ем в ы с в о божда ет груд ь и да ет ем у. У по лиц ей ского раст ер янн ы й ви д. Он огл я д ы в а ет с я, ози ра ет с я в округ. И в ст реча ет ся в згл я до м с Лал л о й, кото ра я по дош л а б лиже. По лиц ей ский м анит е е к себ е. — Ты го в о риш ь н а ее яз ыке ? — Не зн аю. Лал л а прои зно сит неско л ько сл о в н а яз ыке шл ехо в, мо л о д а я женщин а, погл я д е в н а нее, начин ает от в ечат ь. — Скажи ей, что у нее бум аги не в поря д ке. Нет пропуска на реб енка. Лал л а п ыт а ет ся п ере в е сти эту ф р аз у. Ей кажет ся, что женщин а ее н е поним ает, но та в д руг рухнул а н а по л и з ап л ака л а. По лиц ей ский ещ е что-то гов о рит, пер е в о дчик не без труд а по д ним а ет женщину и в е д ет ее в гл уби н у з а л а, где стоит неско л ько кресе л, обт янут ы х и скусст в енной кожей. Лал л е ст ано в итс я грустно, она дога д ы в а ет ся, что женщин е при д ет с я п л ыт ь о бр атно с бо л ь н ы м ре б енком. Но сам а Ла л л а т ак уст ал а, что не в си л ах со с ре д оточит ь с я на этой м ы с л и; в о з в рати вши с ь н а прежнее м есто к св о е м у чемо д ан у, он а сно в а п ри с л он я ет ся к перегоро дке. В другом конц е з ал а н а ст ен е по д сам ы м пото лком ви сят час ы, у кото р ы х ци ф р ы н апи сан ы н а ст в о рках. Каждую минуту раз д а ет ся хл опок, и ст в о рка пере в о р ачи в а ет ся. Тепер ь пут еш ест в енники уже не разго в ари в ают меж ду со бо й. Они ждут, си д я на по л у и ли при с л они вши с ь к стен е, с з аст ы вши м в зг л я до м, напряженн ы м л иц о м, сл о вн о над е ют ся, что при очере дн о м хл опке д в ер ь в гл убин е з а л а откро ет ся и их в ы п уст ят на ул ицу. Наконец, когда прош л о так много в рем е ни, что л ю ди уже потер я л и в с якую на д еж ду, по я в л я ют с я пре д ст а в ит ел и Междун аро дн ого Красного Креста. Они откр ы в а ют д в е р ь в глубин е з а л а и опят ь н ачин ают в ыкл икат ь д ет ей. Гул гол о со в в о зо бно в л я ет с я, л ю ди тесн ят с я у в ы хо д а. Лал л а по дхв ат ы в а ет с в о й картонн ы й чем о д ан, в ыт яги в ает шею, стар а я с ь хот ь что-ни буд ь разг л я д ет ь по в е рх чужих го ло в, и с таким нет ерп ен и ем ждет, что б ы ее в ы з в а л и, что у н е е д аж е ноги дрожат. Когда пре д ст а в ител ь Красного Креста про л а я л ее им я, Лал л а его не узн ал а. Тогда он в ыкрики в а ет ещ е раз: «Хав а! Хав а бен Хав а!» Лал л а устрем л я ет с я вп ер е д скв о з ь то лп у, раз м ахи в а я чем о д ан о м. У д в е ри он а ост ан ав л и в а ет с я, пока про в е р я ют ее яр л ык, потом, рв ан увши с ь, в ы б ег ает на ул ицу, сл о вн о кто-то по д то лкнул ее в спину. На улиц е, по с л е до лгих часо в, про в е д енн ы х в серой комн ат е, оказ а л о с ь так св ет л о, что у Лал л ы з акружи л ас ь го ло в а и он а пошатнул ас ь. Она и дет скв о з ь ст рой мужчин и женщин, никого не ви д я, в сё вп ер е д, наугад, пока н е чув ст в ует, как кто-то хв ат ает ее з а руку, о бним ает, це л ует. Амм а тащит Лал л у з а со бой по

наб ер ежной к в ы хо ду в горо д. Амм а жи в ет о дн а в ст арой части горо д а, во з л е по рта, в кв арти рке н а в е рхн ем эт аже по л ур аз руш енного до м а. Квартира со стоит из о дн ой комн ат ы с ди в ан о м, темной камо рки с раскл а д уш кой и кухни. Окна в ы хо д ят во д в о р, но в с е же на д черепичн ы м и кр ы ш ами в и дн еет с я кл очок неба. С во схо д а д о по л удн я в д в а окна комнат ы с ди в а ном даже з аг л я д ы в а ет со лнц е. Ам м а сказ а л а Лал л е, что ей, Амм е, очен ь по в ез л о: она наш л а эту кв арти ру, д а в д о б а в ок по д ы ска л а ра боту — уст рои л а с ь по в арихой в сто л о в ой при бо л ь ниц е. Когда неско л ько м ес я ц е в наз а д он а при еха л а в Марсе л ь, ей приш л о с ь сн ача л а жит ь в м еб л и ро в анн ы х комн ат ах в пригоро де, та м женщин ы юти ли с ь вп ят еро м в о дной комн ат е, каж до е утро прихо ди л а по л иц и я и на ул иц ах не раз сл уча л и с ь др аки. Однаж д ы д в о е парн ей даже пусти л и в хо д ножи, и Амм а сб ежа л а оттуда, бро си в св о й чем о дан: и спугал а с ь, что е е потащ ат в по лици ю, а потом в ы ш л ют на ро дину. Посл е до лгой раз л уки Амм а, похоже, очен ь о бр а до в а л а с ь Ла л л е. Она н е ра с сп раши в а ет о прош л о м, о том, как Лал л а убеж ал а в пуст ы н ю с Харт ани и как ее до ст ав и л и в горо д скую бо л ь ниц у, уми ра ющ ую от жаж д ы и лихо ра дки. Хартани в о диночку про до лж а л с в ой пут ь на юг, в край, где кочуют кара в ан ы , он в с егда ст реми л с я туд а. Амм а си л ь н о по ст аре л а з а по с л е дни е м ес яц ы. Е е уст а л о е л ицо о сунул о с ь и по бл екл о, кожа по сер е л а, по д гл аз ам и з ал ег ли темн ы е круги. Вече ро м, в ерн увши с ь с работ ы, она п ь ет м ятн ы й чай с печен ь е м и рассказ ы в а ет Лал л е о том, как в м ест е с другими женщинами и м ужчин ами, искавшими работу, еха л а а вт о бусо м через в с ю Исп анию. Много дн ей по д р я д ко л е си л и они по до рогам, минуя горо д а, пер е би р а я с ь чер ез го р ы и реки. Након ец о дн аж д ы в о дите л ь авт о бус а п ри в ез их в горо д, где б ы л о много кам енн ы х до м о в с черн ы м и кры ш ам и, похожих друг на друга как дв е кап л и во д ы. «Ну вот и при еха л и», — сказ а л он. Амм а сош л а в м е ст е со в сем и. Дорогу они оп л ати л и зар ан е е, по это м у, по дхв ати в с в ой скарб, про сто пош л и по ул иц ам горо д а. Но когда Амм а по каз а л а прохожим кон в е рт, на кото ро м б ы л и напи сан ы им я и а др е с брат а Нам а на, л ю ди ста л и см е ят ь с я и сказ а л и, что он а не в Марс е л е, а в Париже. Приш ло с ь ей сест ь в по ез д и ехат ь до Марс е л я ещ е ц е л ую ноч ь. Сл уш ая эту и сто ри ю, Лал л а см е ет ся до уп а ду: пре д ст а в л я ет се бе, как пас сажир ы авто бус а и дут по улиц ам Парижа, в оо б раж ая, что это Марс е л ь. А Марсе л ь и вп рям ь гром а дн ы й горо д. Лал л а и в оо б р азит ь н е могл а, чт о в о дно м м ест е жи в ет сто л ько л ю д ей. С тех пор как он а при еха л а, в с е дн и бро дит по горо ду, исхо ди л а его с се в ер а на юг и с з ап а д а на во сток. Наз в ан и й улиц он а не зн ает и и дет куда гл аз а гл я д ят. То бро дит в до л ь н аб ер ежн ы х, разг л я д ы в а я груз о в ы е парохо д ы, шага ет по широким про сп ектам к центр у горо д а, то про би ра ет ся л а би ринтом узких ул о чек ст арого горо д а, по дним а ет с я по л естницам, от п лощ а ди к пл ощ а ди, от о дной ц еркви к другой, до широкой э сп л ан а д ы, откуда ви дн а в ы р а ст а ющ а я из мо ря крепо ст ь. А по рой он а са дит с я на скам ь ю в каком-нибуд ь са ду и см от рит на го л убей, расхажи в а ющих по п ы л ь н ы м ал л е я м. Ско л ько з де с ь ул иц, до м о в, м агазино в, окон, машин, прям о гол о в а и д ет кругом, а от шум а и з ап аха в ы хл о пн ы х газ о в с л о вн о угора еш ь и л о м ит ви ски. Лал л а ни с кем не з аго в ари в ает. Иногда он а при сажи в а ет с я н а ц ерко вной пап ерти, п лотн ее з акута вшис ь в ко ричне в о е шерст яно е п а л ь то, и см отрит на прохожих. Сл учает с я, какой-ни буд ь м ужчина бро са ет на нее в згл я д, потом о стан а в л и в а ет ся н а угл у и де л а ет ви д, что курит, а сам н аб л ю д а ет з а ней. Но Лал л а ум е ет мгно в енно исчез а т ь — этом у он а в ы учи л а с ь у Харт ани; про ска л ь з ы в а ет по д в ум-трем ул и ц ам, мим о какого-ни буд ь м агазин а,

проти ски в ает с я м еж ду сто ящими м ашинам и — и поминай как з в а л и. Амм а хот е л а б ы, что б ы Ла л л а ра бот ал а в м е ст е с нею в бо л ь ниц е, но т а с л ишком мо л о д а, ещ е не до стигл а со в е рш енно л ети я. К тому же по л учит ь ра боту со в с ем не л егко. Через н еско л ько дн ей по с л е при ез д а Лал л а пош л а к брату ст арого Нам ан а, Аса ф у, з де с ь его наз ы в а ют Жоз е ф о м. Он держит бака л ейную л а вку н а улиц е Шапе л ь е н епо д а л еку от жан д арм ерии. Он как будто о бр а до в а л с я Лал л е и, рас сп р аши в а я о брат е, поц е л о в а л ее, но Лал л а сраз у почув ст в о в а л а к нем у не до в ери е. Он ничут ь не похож на брат а. Мал ен ький, почти л ы с ы й, с проти вн ы м и зе л ен о в ато-сер ы м и гл азкам и на в ыкат е и ул ы бкой, не сул ящ ей ничего до брого. Когда он узн ал, что Лал л а ищ ет работу, гл азки у него з а б л е ст е л и и он ст рашно засуети л с я. Об ъ я в и л Ла л л е, что ем у как раз нужна помощниц а в л а вке — раскл а д ы в ат ь то в а р, при би рат ь, а может, даже си д ет ь з а кассой. Но, го в о ря это, он не спус кал с в оих мерзких, сал ь н ы х гл аз ок с живот а и груди Лал л ы, а потом у он а сказ а л а, что з ай дет з авт ра, и тут ж е ра сп рощ а л а с ь с ним. Но так как он а к нем у бо л ь ш е н е приш л а, он сам как-то в ече ро м я в и л с я к Амм е. Одн ако Лал л а, ед в а з а в и д е в его, уш л а и, ст а ра я с ь б ы т ь не в и ди м ой как тен ь, до лго бро ди л а по ул иц ам ст арого горо д а, пока н е ув е ри л а с ь, что бака л ейщик в ерн ул с я к се бе. Странн ы й ми р этот горо д со в с ем и его жител ям и. Они со в сем не з ам ечают тебя, ес л и т ы н е ст ара еш ь с я п ри в л еч ь к себ е вни м ани я. Лал л а научи л а с ь б есш умно ско л ь зит ь в до л ь стен, по л е с тниц ам. Она зн ает в с е з акоулки, откуд а м ожно наб л ю д ат ь, о ст а в а я с ь не в и ди мкой, зн ает, как спр ят ат ь с я з а д ер е в ь я м и и ли н а бо л ь ших сто янках, где много авто м о би л ей, в по д в о ротн ях и на пуст ы р ях. Даже по сре ди прям ы х как ст ре л а п ро сп екто в, где неп рер ы в н ы м потоком д в ижутс я л ю ди и м ашин ы, Лал л а ум еет ст ат ь н ев и ди мой. Внача л е н а в с ем ее о б л ике ещ е л ежа л отп ечаток жаркого со лнц а пуст ы ни, ее д л инн ы е черн ы е кудри так и искри л и с ь со л нц ем . И л юди с уди в л ени ем огл я д ы в а л и с ь на нее, как на приш е л ь ц а с другой пл ан ет ы. Но прош л и мес яц ы, и Ла л л а из м ени л а с ь. Во л о с ы он а коротко о ст ригл а, они потускнел и, ст а ли какими-то с ер ы м и. В темн ы х ул иц ах, в хо л о дной сы р о сти теткиной кв арти рки потускне л а и кожа Лал л ы, с д е л а л а с ь б л е дн ой и с ерой. А тут ещ е коричн е в о е п ал ь то, которо е Амм а купи л а у е в р е я-ст ар ь е в щика во з л е со бо р а. Оно дохо дит Лал л е почти до щико л оток, рука в а у него сл и шком д линн ы е, п л ечи ви с ят, а гл а в но е, оно сшито из какой-то шер ст яной ткани в ро де о би в очной, пот ертой и л о сн ящ ей с я от в рем ени, ц в ет а о б л ез л ы х ст ен и ст арой бум аги. Над е в это па л ь т о, Лал л а и впр ям ь чув ст в ует себ я не ви ди мкой. При с л уши в а яс ь к разго в о рам п рохожих, он а пон емногу узна л а н аз в ан и я улиц. Странн ы е это наз в ани я, такие странн ы е, что иногда, бро д я в до л ь до м о в, Лал л а вп о лго л о с а по вто ря ет их: «Ла-Мажор, Ла-Туретт, п лощ а д ь Ланш, ули ц а Пти-Пюи, пл ощ а д ь Ви в о, п лощ а д ь Са д и-Карно, Ла-Тараск, тупик Мюэт, ул иц а Шв а л ь, бул ь в а р Б е л ь с ен с». Ско л ько зд е с ь ул иц, ско л ько наз в аний! Кажд о е ут ро, ещ е до того как про сн ет с я тетка, Лал л а, сунув в карм ан коричн е в ог о па л ь т о кусок черст в ого хл еб а, в ы хо д ит из до м у и бро дит, бро дит, снача л а кружит по кв арт а л у Пан ь е, а потом ул иц ей Ла-Призон напра в л я ет с я к мо рю, когда со лнц е уже зо л отит стен ы ратуши. Лал л а при сажи в а ет ся з д ес ь, чт о б ы погл я д ет ь на поток м ашин, но нен адо лго, а то по л иц ей ски е, пожал уй, спро с ят, что она тут де л а ет. Потом она сно в а нап ра в л я ет с я в се в ер ную част ь горо да, и дет по шум н ы м бо л ь шим про сп ектам: Канеб ь е р, бул ь в а ру Дюгом ь е, Афин ско му бул ь в а ру. Тут м ожно в ст ретит ь л ю д ей со в сех концов з е м л и, го во р ящих на сам ы х разн ы х яз ыках. Людей с со в е рш енно черной кожей и узкими гл аз ам и, в д линн ы х

б е л ы х ба л ахон ах и туф л ях из и скусст в енной кожи без з аднико в. Тут и с в ет л о в о л о с ы е, св ет л ог л аз ы е се в е р ян е, и со л д ат ы, и м ат ро с ы, и, кром е того, д е л ь ц ы — до ро дн ы е л ю ди с то роп л и в ой похо дкой и м а л ен ькими см ешн ы м и черн ы м и чемо д анчиками. Лал л а л ю бит по си д ет ь з д е с ь в уголке у какой-ни буд ь д в е ри и пон аб л ю д ат ь, как в се эти л ю ди прихо д ят, ухо д ят, сп еш ат, бегут. В много л ю дн ой то лп е никто не обр ащ а ет на нее вним ани я. Б ыт ь может, прохожи е дум ают, что она такая же, как они в с е, что он а кого-то и ли чего-то ждет, а может, приним а ют ее з а нищ енку. В много л ю дн ы х кв арт а л ах много бе д няко в, з а ними-то чащ е в с его и наб л ю д а ет Лал л а. Она ви дит женщин в лохм от ь ях, очен ь б л е дн ы х, хот я со лнц е тут ярко е, они тащ ат з а руку со в с ем ещ е м ал ен ьких дет ей. Ви дит ст арико в в д л инн ы х з а л ат анн ы х п а л ь т о, п ь яниц с мутн ы м и гл аз ам и, бро д яг, гол о дн ы х чужест ранц е в с картонн ы м и чем о д ан ам и и пуст ы м и хоз яй ст в енн ы м и сумками. Ви дит б есп ри зо рн ы х дет ей, чум аз ы х, со в скл окоченн ы м и в о л о с ами, в в етхой о д ежонке, котора я бо лт ает с я на их тощ е м тел е, они и дут тороп л и в о й похо дкой, сл о в н о сп ешат по де л у, а в зг л я д у ни х б л уж да ющий и угрюм ы й, как у бро д я чих со б ак. Из св о его укр ы ти я поз а д и сто ящих м ашин и ли из по д в о ротни Лал л а смотрит на в сех этих л ю д ей. Ви д у них потер янн ы й, и д вижутся они точно в по л усн е. Ее темн ы е гл аз а гор ят ст ранн ы м бл е ском, когда он а смотрит на них; б ыт ь может, в это мгно в ени е н а них ложится от б л е ск о с л епит ел ь н ого со лнц а пуст ы ни, но они в р я д л и чув ст в уют его, да и не зн ают, откуд а он. Б ыт ь может, их охв ат ы в а ет мгно в енн ая д рож ь, но они б ы ст ро исчез ают в без ы м янной то лп е. Порой Лал л а ухо дит так да л еко и так до лго бро дит по ул иц ам, что у н е е начин ают бо л ет ь ноги, и тогда он а при сажи в ает с я от дохнут ь на краю тротуар а. Она и дет в в о сточную част ь горо д а широким про сп ектом, обс ажен н ы м д е р е в ь ям и, по кото ро м у катит множест в о л егко в ы х м ашин и груз о вико в, пот о м нап ра в л я ет с я через хо л м ы к до лин ам. В этих кв а рт а л ах много пуст ы р ей и, точно ска л ы, в ы с ят с я много этажн ы е до м а, сн ежно-бе л ы е, с т ы с ячам и о дин ако в ы х окон; а да л ь ш е начин аютс я ви л л ы, утоп ающи е в л а в ро в ы х и ап е л ь син о в ы х де р е в ь ях, где з а реш еткой бегают з л ы е со б аки и о б л аи в а ют каждого прохо д ящ его мим о. И ещ е зд е с ь много без до мн ы х кош ек, тощих, в з ъ е рош енн ы х, они жи вут на чер д аках и ли прячут ся по д м ашин ами н а сто янках. Лал л а и д ет да л ь ш е н аугад, куда в е д ет до рога. Минует от да л енн ы е кв арта л ы, где тян ет ся из в и ли ст а я л ини я кан ал о в с тучами мошкар ы, и в ы хо дит на кл а д бищ е, огромно е, сл о в но горо д, с ря д а ми сер ы х камн ей и ржа в ы х кресто в. Она по дни м ает с я н а в ершин ы хо л м о в так в ы с око, что мо р е от сю д а едва раз л ичи мо — про сто грязно в ато-син ее п ятно м еж прям о уго л ь нико в до м о в. Над горо до м п л а в а ет ст ранн ая д ы мка, бо л ь шо е с еро-ро з о в о-желто е о б л ако, через кото ро е с трудо м про би в а ют ся л учи. Со лнц е уже са дит ся там, на зап а д е. Лал л а чув ст в ует, как тел о ее ско в ы в а ет уст а л о ст ь, ее клонит в сон. Она см от рит на да л екий м ерц ающий горо д, с л ы ш ит, как гуд ят мото р ы, как грохочут по ез д а, пожираем ы е темн ы м и д ы р ам и тунне л ей. Ей не ст рашно, и о дн ако ее о хв ат ы в а ет см ят ени е, что-то кружит ее, с л о в н о вихр ь. Уж не шерги 10 ли это, в етер пуст ы ни, яв и л с я сю д а — п е р е с ек м о ре, гор ы, горо д а и до роги и яв и л с я в Марс е л ь ? Р аз в е узн аеш ь ? З д е с ь 10 Шерги (шарки, от араб. шарк — восток) — в Марокко восточный или юго-восточный ветер, дующий из Сахары, чаще всего в июле-августе; очень сухой, несущий много пыли.

переп л ет ает с я сто л ько разн ы х си л, зд е с ь сто л ько шум а, д в ижени я. Может б ы т ь, в ет ер з аб л уди л с я сре ди ул иц, л е с тниц и эсп л ан а д ? Лал л а смотрит на сам о л ет, котор ы й м е д л енно, со ст рашн ы м грохото м по дним а ет ся в б л екл о е н ебо. Р аз в ернувши с ь н а д горо до м, он про л ет ает мимо со лнц а, на какую-то до л ю секун д ы з акры в а ет его с в о ей тен ь ю и уст рем л я ет с я к мо рю, ум ен ьш а я с ь н а гл аз ах. Лал л а см от рит на него, не от во д я гл аз, пока он не пре в р ащ ает с я в м а л юс ен ькую, ед в а раз л ичи м ую точку. Б ыт ь м ожет, он про л етит на д пуст ын ей, над п есчан ы м и и кам енн ы м и про сто рам и, где бро ди т Хартани ? И тогда Лал л а тоже ухо дит. Спускаетс я в горо д н а чут ь дрожащих от уст а л о сти ногах. И ещ е Лал л а л ю бит хо дит ь к в окз ал у. Са дит ся там н а ступ ен ьки бо л ь шо й л е стниц ы и смотрит на пас с ажиро в, снующих по ступ ен ькам в в е рх и вниз. Вот при езжие — они и дут, от дув а я с ь, гл аз а у них сонн ы е, во л о с ы ра ст реп ан ы, он и сп ускают с я по л естниц е, пош ат ы в а я с ь от о сл епи вш его их яркого св ет а. А во т эти уезжают — они сп еш ат, бо ят с я опоз дат ь н а по ез д, в з б егают по л естни ц е через д в е ступ ен ьки, чемо д ан ы и сумки б ь ют их по ногам, гл аз а уст рем л ен ы на вхо дную д в ер ь в окз ал а. На в ерхн ей ступ ен ьке они спот ыкают с я, окликают д руг др уга, бо я с ь пот ер ят ь с я. Лал л а л ю бит в окз ал. Ей начин ает каз ать с я, будто бо л ьш ой горо д ещ е н е до ст ро ен до конца, оста л с я в от это т про ем, и через него про до лж ают прохо дит ь л ю ди, они при б ы в а ют и уб ы в а ют. Лал л а часто дум а ет о том, что с удо в о л ь ст в и ем уеха л а б ы от сю д а, се л а б ы в по ез д, кото р ы й и д ет на се в е р, в ту сто рону, где нахо д ят с я горо да, ч ьи наз в ани я м ан ят и страш ат ее: Мрун, Б о р до, Ам ст ер д ам, Лион, Дижон, Париж, Кал е. Когда у Лал л ы з а в о дит с я какая-ни буд ь м е л о ч ь, он а вхо дит в з дани е вокз а л а, покуп ает в бу ф е т е кока-ко л у и еще перронн ы й би л ет. Она и дет в бо л ь шой з ал ожи дани я, а чер е з него — на п л ат ф о рм ы и бро дит мим о по ез до в, котор ы е при б ы в а ют и л и в от-в от отой дут. Иногда он а даже про ска л ь з ы в а ет в в агон и на неско л ько минут при сажи в а ет с я на скам ейку, обтян утую з е л ен ы м мо л е скином. Один з а д ругим по я в л я ют с я пас с ажир ы, они рас с ажи в а ют ся в куп е, даже спраши в а ют у нее: «Это место с в о бо дн о ?», и Лал л а коротко кив а ет в от в ет. А когда реп ро дукто р о б ъ я в л я ет, что по ез д отхо дит, Лал л а п ро в о рн о в ы скаки в а ет и з в агон а на п л ат ф о рм у. На вокз а л е тоже можно наб л ю д ат ь з а л юд ь м и, оста в а я с ь н е ви ди мкой: з де с ь в с ег да ц арит такая сум атоха и сп ешка, что л ю д я м н е до тебя. Кого то л ько не в стретиш ь н а в окза л е: тут и з л ы е груби ян ы с багро в ы м и лиц ами, и крикун ы с л ужен ы м и глотками, и л ю ди очен ь грустн ы е, и еще очен ь бе дн ы е, какие-то раст ер янн ы е ст арики, в трев оге ищущи е п л ат ф о рм у, от котор о й отхо дит их по ез д, и женщин ы с ц ел ы м в ы в о дко м детиш ек, ко в ы л я ющи е с б агажом в до л ь в агоно в со сл ишком в ы с окими ступ ен ьками. Зд е с ь много таких, кого при в е л а сю д а бе дн о ст ь : сош е дши е с кора б л я негр ы, чт о нап ра в л я ют с я в хо л о дн ы е стран ы, на них пест р ы е руб ашки, а в е с ь багаж ум ещ ает с я в п л яжной сумке; жител и Се в ерн ой А ф рики, см уг л ы е, в понош енн ы х куртках, в шапочках, какие нос ят горц ы, и ли в кепках с наушниками; турки, исп анц ы, греки — у в с ех на лиц ах тре в ога и уста л о ст ь, он и бро д ят по п л ат ф о рм е, по дгон яем ы е в ет ро м, ната лки в а я с ь д руг на друга, ср е ди то лп ы ра вн о душн ы х п асс ажи ро в и зубо ска л о в в о енн ы х. Лал л а с л е дит з а ними из св о его убежищ а меж ду тел е ф о нной будкой и рекл амн ы м щитом, почти не прячас ь. Густ ая тен ь скр ы в а ет ее, а см угл о е лиц о з ащищ ено в о ротником па л ь то. Но иногда сер дц е ее н ачин ает бит ь с я си л ь н е е, а в гл аз ах в сп ы хи в а ет св ет, сл о вн о отбл е ск со лнц а ско л ь з нул по камн я м

пуст ы ни. Это он а гл я дит на тех, кто уез жает в други е горо да, на в ст речу го ло ду, хо л о ду, горю, на тех, кого ждут унижени я и о диноче ст в о. Они и дут чут ь сго рби вши с ь, с пуст ы м в згл я д о м, в о д еж де, уже о бтреп а вш ей с я з а то в рем я, что им приш л о с ь ноче в ат ь н а з ем л е, похожие на по беж денн ы х со л д ат. Их ждут з акопченн ы е горо д а, низко е небо, д ы м, хо л о д, бо л езн ь , раз р ы в а ющ а я груд ь. Их ждут по се лки на грязн ы х пуст ы р ях по д а вто ст ра дой, з ем л янки, похожие н а могил ы, обн ес ен н ы е в ы сокими з або рам и и реш етками. Б ы т ь может, им не суж ден о в о з в р а тит ь с я, этим похожим на приз р ако в м ужчин ам и женщин ам, котор ы е тащ ат на се бе св о и пожитки и сл ишко м тяже л ы х д л я них дет ей; б ы т ь может, им суж дено ум ер ет ь в н езн аком ы х ст ран ах, в д а л и от ро дной дер е в ни, в д а л и от сем ь и ? Их ждут чужие ст ран ы , котор ы е отним ут у них жизн ь, уничтожат их, сожрут. Лал л а з а ст ы л а в св о е м темно м уго лке, и в згл я д ее з асти л а ют с л ез ы, он а дум а ет о суд ь б е в с ех эти х л ю д ей. Ей так хоте л о с ь б ы уб ежат ь отсю д а и шагат ь, шагат ь по ул иц ам горо д а, пока не кончат ся до м а, са д ы и не буд ет уже ни до рог, ни бе рего в, а то л ь ко узкая тропинка, котора я, как некогда, сужая с ь м а л о-пом а л у, при в е д ет ее в пуст ы н ю. В горо д е темн еет. На улиц ах вокруг вокз ал а з ажигают ся ф он а ри н а жел езн ы х сто л бах, а на д кинотеат рам и и ка ф е в сп ы хи в а ют бо л ьши е красн ы е, б е л ы е и з е л ен ы е трубки. Лал л а бе сшумно кра д ет ся по сум р ачн ы м улиц ам, прижим а яс ь к стен ам до м о в. С наступ л ени ем темнот ы лиц а м ужчин в тускло м с в ет е ф о н ар ей ст ано в ят с я з л о в ещи ми. В их гл аз ах по яв л я ет с я жесткий б л еск, шаги глухо от дают с я в прохо д ах и по д в о ротн ях. Тепер ь Лал л а уско ря ет шаг, с л о в н о хочет убежат ь. Иногда какой-ни буд ь м ужчин а ув яз ы в а ет с я з а н ей, п ыт ает ся догнат ь ее, в з ят ь по д руку; тогда Лал л а п рячет ся по з а ди сто ящ е й м ашин ы и и счез а ет. И сно в а он а ско л ь зит как тен ь, кружит по ул иц ам старог о горо д а, пока не до б ер ет с я до Пан ь е, где жи в ет Амм а. Она по дни м ает с я п о л е стнице, не з ажигая с в ет а, что б ы никто не ви де л, куда он а в ош л а. Тихон ько скре б ет ся в д в е р ь и, ус л ы ш а в го л о с тетки, с о бл егчени ем наз ы в а ет св о е им я. Так про в о дит Лал л а св о и дни з д ес ь, в бо л ь шо м горо д е Марсе л е, на его улиц ах, сре ди мужчин и женщин, которы х ей не дан о узн ат ь. ——— В горо д е много нищих. В пер в о е в рем я по с л е п ри ез д а Лал л у это оч ен ь уди в л я л о. Теп ер ь она при в ыкл а. Но не пере ст а л а з ам ечат ь их, как бо л ь шинст в о жител ей горо д а, котор ы е обхо д ят попрошаек, что б ы на них н е наступит ь, а когда сп еш ат, про сто пере шаги в ают чер ез си д ящих. Р а ди ч тоже нищий. Лал л а позн аком и л а с ь с ним, когда бро ди л а п о широким ул иц ам у вокз а л а. В то зимн ее ут ро он а рано в ы ш л а из до м у, ещ е не ра с с в е л о. На ул о чках и л естниц ах ст арого горо д а прохожих почти не б ы л о, б ез л ю дн а б ы л а и бо л ь ш а я ул иц а ниже горо д ской бо л ь ниц ы, кати ли то л ь ко груз о в ики с з ажженн ы м и ф а р а ми да из ре дка какие-то л ю ди на моп е д ах, з акут анн ы е в па л ьт о. Тут она и уви д е л а Р а дича. Он з аби л с я в уго л ок у дв е ри, стар а я с ь укр ы т ь с я от в ет ра и мо ро с ящ его дожд я . Ви д у него б ы л со в сем з ам е рзший, и, когда Лал л а по ра в н я л а с ь с ним, он по см от ре л н а нее странн ы м в зг л я до м, со в с ем не так, как ма л ь чишки о б ыкно в е нно см от рят на де в ушку. Он по смотр е л на нее, не опуская гл аз, но в зг л я д его бы л о так же трудно разгад ат ь, как взг л я д какого-нибуд ь з в ер ька. Лал л а о ст ано в и л а с ь п ере д ним и сп ро с и л а: — Ты что з де с ь де л а еш ь ? Тебе не хо л о дно ?

Парен ек без ул ы бки покача л го л о в ой. Пото м прот янул руку: — Дай мн е что-нибуд ь. У Лал л ы б ы л с со бо й то л ько кусок хл е б а и ап ел ь син, ее з а вт рак. Он а прот янул а их парн ю. Он жадн о в ы хв ати л у нее ап е л ь син и, даже н е по бл аго да ри в, сраз у ст ал его ест ь. Так они позн акоми л и с ь. Потом Лал л а часто ви д е л а его на ул иц ах у в окз а л а, а в хо рошую пого ду — на бо л ь ш ой л е стниц е. Он часам и си д е л там, никого не з ам еча я и гл я д я прям о пер е д со бой. Но к Лал л е отно си л с я д руже л ю бно, б ы т ь может из-з а ап е л ь с ин а. Он сказ а л ей, что его зо в ут Р а дич, д аж е напи са л с в о е им я п рутиком на з ем л е и очен ь уди в и л с я, когда Ла л л а призн а л а с ь, что не ум еет читат ь. У него краси в ы е, очен ь черн ы е и жесткие во л о с ы и см угл а я кожа. Гл а з а з е л ен ы е, а в ерхн юю губу з ат ен яют ма л ен ьки е усики. Но о со б енно хо рош а ул ы бка, в кото рой в д руг св е ркнут осл епит е л ь н о бе л ы е з уб ы. В л е в о м ухе Р а ди ч но сит ма л ен ько е ко л ечко — ув ер я ет, что оно зо л ото е. Но о дет он бе дн о : ст ар ы е, в с е в пятнах, рв ан ы е брюки, множест в о ст ар ы х ф у ф а ек, нап я л енн ы х о дн а по в ерх другой, пи джак, котор ы й ем у в е л ик. На бо с ы х ногах черн ы е кожан ы е ботинки. Лал л а ра дует ся, в ст реча я его сл учайно на улиц е, потом у что в с який р а з он немного другой. В ин ы е дни гл аз а у него печа л ь н ы е, з атум ан енн ы е, с л о вн о он з ам ечт а л с я о чем-то и его ничем не отв л еч ь от м ечт аний. А порой он в ес е л , глаз а его б л е ст ят, он рас сказ ы в а ет т ь м у разн ы х н еб ы л и ц, кото р ы е тут же и при дум ы в а ет, и сам до лго без з в учно см е ет ся, тогда и Лал л а не мож ет уде ржат ь с я от см еха. Лал л а с удо в о л ь ст ви ем з аз в а л а б ы его в гости в до м тетки, но н е реш а ет ся, в е д ь Р а дич — ц ыган, а это на в ерн яка при д ет ся н е по вкусу Амм е. Р а ди ч жив ет не в район е Пан ь е и даже н е по со с е д ст в у, а где-то да л еко, н а з ап а дной окраин е горо да, у жел езной до роги, там, где тянут ся гро м а дн ы е пуст ы ри, рез ер в уа р ы с бен зином и ден ь и ноч ь д ы м ят з а в о д ски е труб ы. Эт о он сам рас сказ а л Ла л л е, но во о бщ е он не л ю бит расп ро стран ят ь с я о св о ем до м е и сем ь е. Сказ а л п ро сто, что жив е т слишком да л еко, что б ы каж д ы й ден ь прихо дит ь в горо д, а уж есл и прихо д ит, ем у прощ е ночев ат ь н а улиц е, чем в о з в р ащ ат ь с я до м ой. Го во рит, ем у в с е ра в но, где ноче в ат ь, он зн ает таки е укро мн ы е м е ст а, где не про би ра ет ни хо л о д, ни в ет ер и где никто, ни о дн а жив а я душ а, его не най д ет. Вот, к прим е ру, в ст аро м з д ании таможни по д л е стниц ей. Там ест ь д ы р а, в нее как раз может про л езт ь по д ро сток — про бе реш ь с я туд а, а от в е рсти е з аткнеш ь куском картон а. А ещ е можно сп р ят ат ь с я н а ст роите л ь н ой п лощ а дк е в са ра е, где с в а л ен ы ин струм ент ы, или по д брез ентом на небо л ь ши х груз о в иках. Р адичу хо рошо зн аком ы в с е таки е убежищ а. Чащ е в с его его можно в ст ретит ь в о з л е в окз а л а. В хо рошую пого ду, ког д а припекает со лнц е, он си дит на ступен ях бо л ь ш ой л е стниц ы, и Ла л л а по дс ажи в а ет ся к нем у. Вм ест е они наб л ю д а ют з а прохо д ящими мимо л ю д ь м и. Иногда Р а дич, прим ети в какого-нибуд ь пас сажира, гов о рит Лал л е: «Гл я ди, чт о буд ет». Он по дхо дит прям о к пасс ажи ру, тол ько что в ыш е дш ем у из з дан и я в окз а л а и сл егка ош а л е в ш ем у от я ркого со лн ечного с в ет а, и про сит ми л о ст ы н ю. И поско л ьку ул ы бка у него оба ят е л ь н а я и грустн ы е гл аз а, пас сажир о ст ан а в л и в а ет ся и начин ает р ы т ь с я в карм ан ах. Чаще в сего Р а ди чу по да ют мужчин ы л ет три дц ати, хоро шо о дет ы е и при еха в ши е на л егке. С женщинами трудн е е: они начин ают з а д а в ат ь в оп ро с ы, а Р а дич не л ю бит, когд а его рас сп раши в а ют. Прим ети в мо л о д ую, при л ичного ви да женщину, он

по дт а лки в а ет Лал л у и го во рит: «Пой ди попро си у нее». Но Лал л а н е реш ает ся про сит ь по д а яни я. Ей немного ст ы дн о. Хот я минут ами ей очен ь хочет ся им ет ь н емного ден ег, что б ы купит ь пирожно е и л и схо дит ь в кино. — Я по с л е дний го д п ро м ыш л я ю этим де л о м, — го во рит Р а дич. — На будущий го д уе ду, буду ра бот ат ь в Пари же. Лал л а интер есует с я почем у. — Потом у что на будущий го д я стан у с л ишком в з ро с л ы м, а л ю д и в з ро с л ы м н е по д а ют, го в о рят: «Иди раб от ай». Он гл я дит на Лал л у, потом спраши в а е т, работ ает ли он а. Лал л а качает гол о в о й. Р а ди ч показ ы в а ет ей на парн я, котор ы й прохо дит вниз у, во з л е а вто бусо в. — Он работ ает в м ест е со мной, у нас о бщий хоз яин. Это мо л о до й негр, очен ь худой, кожа да кости; он по дхо дит к пас с ажирам, пре д л ага я по дн ести багаж, но, похоже, де л а у него и дут п л охо. Ра дич пожим ает п л ечами: — Не ум е ет он в з ят ь с я з а де л о. Зо в ут его Б аки, не зн аю, что это зн ачит, но д ругие негр ы см е ют ся, когда он наз ы в а ет св о е им я. Он в сег да прино сит хоз яину о дни гроши. З ам ети в уди в л ени е во в згл я д е Лал л ы, Ра дич по ясн я ет: — Ну да, т ы в е д ь н е зн аеш ь, наш хоз яи н — ц ыган, как и я. Зо в ут его Лино. А то м есто, где м ы в с е жи в ем, зо в ет с я ноч л ежкой. Бо л ьш ой такой до м. Та м по лно дет ей, и в се ра ботают на Лино. Р а ди ч зн ает по им ени в сех горо д ских нищих. Зн ает, где они жи в ут, с кем ра бот ают, знает даже про ст ы х бро д яг, котор ы е о бр ет ают ся в о диночку, сам и по себ е. Некотор ы е реб ятишки про м ы ш л я ют ц ел о й сем ь ей, с брат ь я ми и с ест рам и, и ещ е по д в о ро в ы в а ют в бо л ь ших м агазинах и уни в е рс ам ах. Са м ы е м а л ен ьки е сто ят на ст рем е и л и от в л екают про д а в ц о в, а иногда п ере д а ют кра д ен о е. В о со б енно сти много нищен ок-ц ыганок в дл инн ы х ц в ет аст ы х п л ат ь ях, с лиц ами, з акр ыт ы м и черн ы м покр ы в а л о м, скв о з ь которо е ви дн ы о дни гл аз а, черн ы е и бл е ст ящи е, как у птиц. Ест ь ещ е старики и ст арухи, несчастн ы е, го л о дн ы е, котор ы е хв ат ают з а куртки и юбки хорошо о д ет ы х л ю д ей и, бо рм оча з аклин ани я, не отпускают их, пока те не по д а дут какую-ни буд ь м е л о ч ь. У Лал л ы сжим а ет ся се р дц е, когда он а их ви дит и ли когда ей попа д а ет с я на гл аз а м о л о д а я уро д л и в а я женщин а с со сущим ее груд ь м л а д енц ем, котор а я про сит ми л о ст ы н ю н а углу широкого про сп екта. Преж де Лал л а не впо л н е поним а л а, что тако е страх, потом у что там, у Харт ани, бо ят ь с я можно б ы л о то л ько зм ей да ско рпионо в, ну ещ е з л ы х духо в, з ы бкими тен ями прит аи вшихся в ночи; но з д ес ь ц арит страх пер е д пустотой, нуждой, го ло до м, б ез ы м янн ы й ст рах; он сл о в но сочит ся из з л о в ещих, вон ючих по д в а л о в, из их приоткр ыт ы х ф о рточек, по дним а ет с я из темн ы х д в о ро в-ко л о дц е в, проникает в хо л о дн ы е, как моги л ы, комн ат ы и ли, по до бно тл ет в о рно м у в етру, мчится п о широким про сп ектам, где без о ст ано в ки, без пере д ы шки, ден ь и ноч ь, и з м е с яц а в м е с яц, из го да в го д и дут, и дут, ухо д ят, тесн ятс я л ю ди п о д неумо лкающ ее шаркан ь е каучуко в ы х по дош в, напо лн я я тяжел ы й в оз дух гул о м с в о их с л о в, с в оих машин, св ои м бо рм отан ь е м и п ы хт ен ь ем. Иногда го л о в а у Лал л ы кружится т ак сил ь н о, что он а до лжна нем е д л енно, си ю же минуту, куд а-ни буд ь сест ь, и он а ищ ет гл аз ами, о бо что можно оп ерет ь с я. Ее смуг л а я, от ли в а ющ а я м ет а л л о м кожа ст ано в ит ся серой, гл а з а тухнут, и он а м ед л енно о се д а ет, сл о в но опуская с ь в гл убокий ко л о д ец, бе з на д еж д ы в ыкар а бкат ь с я н а по в ерхно сть.

— Что с в ам и, ма д ем уаз е л ь ? Ну как, лучше ? Вам л учш е ? Голо с кричит откуда-то из д а л ека; прежд е чем к ней в оз в ращ ает с я з рени е, Лал л а чув ст в ует, как кто-то д ы шит ей в лицо чесноком. Она по л ул ежит н а тротуар е, при в а л и вши с ь к ст ен е. Какой-то чел о в ек держит ее з а руку, скл они вши с ь н ад н ею. — Мне л учше, уже л учш е... Ей уда ет с я з аго в о рит ь м е д л енно-ме д л енно, а может, она то л ь ко м ы с л енно прои зно сит эти с л о в а ? Чел о в ек пом огает ей в ст ат ь, по д в о д ит к терра с е ка ф е. Со бра в ш а я с я в округ то лп а рас с еи в а ет ся, но в с е же Лал л а сл ы шит, как жен ский го л о с решит е л ь но о б ъ я в л я ет: — Да он а про сто-напро сто бе рем енн а я. Чел о в ек усажи в а ет ее з а сто л ик. Он вс е так же наклон я ет ся к ней. Это м а л ен ький то л ст як с ря б ы м лицо м, усаты й и почти со в сем л ы с ы й. — Вам надо чего-нибуд ь в ы пит ь, это в а с по дкрепит. — Я хочу ест ь, — гов о рит Лал л а. Ей в с е без раз л ично, он а дум а ет, что, как в и дн о, сейча с ум р ет. — Я хочу ест ь, — м е д л енно по вто ря ет он а. Чел о в ек испуган, он что-то л еп ечет. Он в скаки в ает, бежит к стойке и тут же в о з в р ащ а ет ся с сан д в и чем и корзиночкой с бриош ами. Лал л а не сл уш ает, что он го в о рит, он а жадно ест — сн ача л а сан д в ич, потом о дн у з а другой в с е бри оши. Чел о в ек см от рит, как он а ест, его пухл о е лиц о в се ещ е в ы р ажает в о л н ени е. Он в ы п а л и в а ет неско л ько ф р а з, потом умо лкает, бо я с ь уто мит ь Лал л у. — Когда в ы в д руг уп а ли, прям о у моих ног, не зн аю, что со мной ст а л о, до того я переп уга л с я! Б ы в а л о с в ам и ра н ьш е тако е ? Или это в пер в ы й раз ? Я про сто хочу сказ ат ь, это в е д ь ужасно, на улиц е сто л ько наро ду, те, что шли з а в а ми, чут ь н а в а с н е наст упи л и и даже не о ст ано в и л и с ь, это в е д ь... Меня зо в ут Пол ь, По л ь Эст ев. А в а с ? В ы го в о рите по- ф р анцуз ски ? В ы в е д ь п ри езжа я, пра в д а ? В ы с ы т ы ? Хотите, я прин есу еще сан д в и ч ? От него си л ь н о пахнет чесноком, табако м и вином, но Лал л а ра д а, что он р я до м, он кажется ей с л а вн ы м, и в гл аз ах ее по я в л я ет с я с л а б ы й б л е ск. Он з ам еча ет это и сно в а начин ает го в о рит ь в з ахл е б, сраз у з а д в оих, о дн о в р ем енно и сп раши в а я и от в еча я: — Ну как, в ы н ае л и с ь ? Хотите чего-нибуд ь в ы пит ь ? Немножко кон ь яку ? Нет, пожал уй, чего-нибуд ь с л а дкого, это л учш е при с л а бо сти, скажем кока ? А не то ф рукто в ого соку? Я в ас н е очень утоми л ? Поним а ет е, я в пер в ы й р а з в ижу, как чел о в ек па д ает в обм о рок, вот так, прям о на з ем л ю, и я, поним ает е, я про сто потря сен... Я сл ужащий... Р або таю в Почто в о м в е до м ст в е, ну вот, и, поним ает е, я не при в ык... сл о в о м, я хочу сказ ат ь, может, в ам на до показ ат ь с я в р ачу, хотит е, я поз в он ю ? Он уже в скаки в а ет с м ест а, но Лал л а качает го л о в ой, и он сно в а са дит ся. Немного пого дя она в ы пи в а ет горячего чаю, и си л ы в о з в р ащ ают с я к ней. Смугл а я кожа сно в а п рио бр е л а м е дн ы й отт енок, гл аз а си яют. Она в ст ает, то л ст як в ы в о дит ее на улиц у. — Вы... в ы ув ер ен ы, что теп ер ь уже в с е в по ря дке... В ы дой дет е о дн а ? — Да-да, сп аси бо, — отв еча ет Лал л а. На прощ ан ь е По л ь Эст е в пишет на кл очке бум аги св о е им я и ад р ес. — Есл и в ам что-нибуд ь пон а до битс я... Он пожим ает Лал л е руку. Ро стом он не н амного в ы ш е ее. Его го луб ы е глаз а в с е ещ е затум ан ен ы в о л н ени ем. — До св и дани я, — го в о рит Лал л а. И, не о бо рачи в а я с ь, и дет проч ь так б ы ст ро, как то л ько может.

——— Горо д кишит со баками. В от личи е от нищих, они пре дп очит ают жит ь в Пан ь е, м ежду п л ощ а д ь ю Ланш и улиц ей Р е ф юж. Лал л а смотрит, когда он и про б егают мим о, со б аки в сег да прико в ы в а ют ее вним ани е. Тощие, со в з ъ е рош енной шерст ь ю, они со в с ем не похожи, о дн ако, на тех диких со бак, что во ро в а л и в Горо дке кур и о в ец; з дешни е гораз до бо л ьш е и си л ь н е е, и в о в с ем о б лике их ест ь что-то оп асно е, кака я-то отчаянно ст ь. В поисках пищи он и ро ют ся в о в с ех пом ойках, гложут стар ы е кости, р ы б ь и го л о в ы, пожира ют ошм етки, кото р ы е им бро с а ют м ясники. Одного пса Лал л а о со б енно от личает. Он в сег да си дит в о дно м и том же ме ст е, у по дножи я л е стниц ы на улиц у, котора я в е д ет к бо л ь ш ой по л о с атой церкви. Пес в е с ь черн ы й, то л ько на ш е е б е л а я по л о ска, спускающ а я с я н а груд ь. Зо в ут его не то Диб, не то Хиб, Лал л а в точно сти не зн ает, но это не им е ет никакого зн ачени я, в е д ь пес без до мн ы й. Лал л а с л ы ш а л а, что так его оклика л на улиц е какой-то ма л ь чонка. При ви д е Лал л ы п ес как будто ра дует ся, о н в и л я ет хв о сто м, но не по дхо дит к ней бл и зко, да и к себе никого не по дп ускает. Лал л а п ро сто го во рит ем у неско л ько сл о в, спраши в а ет, как он пожи в а ет, но н а хо ду, не о ст ан а в л и в а я с ь, а ес л и у нее с со бо й какая-ни буд ь е д а, бро с ает ем у кусочек. З д е с ь, в Пан ь е, в с е бо л е е и л и м ен ее зн ают друг друга. Не то что в о ст ал ь н ы х кв арт а л ах горо д а, где по широким про сп ектам ст рем ят ся л ю д ски е потоки по д грохот мото ро в и башм ако в. З д ес ь, в Пан ь е, ул о чки коротки е, из в и л и ст ы е, они перехо д ят в други е ул очки, переулки, прохо д ы, л естниц ы, эт от кв арт а л напо мин ает бо л ь ш ую кв арти ру с кори до р ам и и прохо дн ы м и комн ат ами. И в се же, ес ли н е счит ат ь бо л ь шого черного пса по им ени Диб и л и Хиб да н еско л ьких реб ятиш ек, имен кото р ы х Лал л а не знает, бо л ьшин ст в о жител ей, кажет ся, ее даже не з ам ечаю т. Лал л а бе сшумно ско л ь з ит от о дн о й улиц ы к другой, сл е дуя з а д в ижени ем со лнц а по небо скл ону, з а его л учам и. Б ы т ь м ожет, з д ешни е л ю ди чего-то бо я тся ? Но чего ? Трудно сказ ат ь, он и с л о в н о б ы по д н а дз о ро м и до лжн ы с л е дит ь з а кажд ы м с в ои м дв ижени ем, з а кажд ы м с л о в о м. Но на сам о м де л е никакого на дз о р а з а ними нет. Так, может, эт о оттого, что в се они го в о рят на разн ы х яз ыках ? Тут ест ь уроженц ы Се в е рн ой А ф рики, Магри ба, м арокканц ы, алжи рц ы, туни сц ы, м а в ританц ы ; е ст ь и другие а ф риканц ы : сен ега л ь ц ы, ма л ийц ы, дагом ейц ы ; ест ь и ев реи и з разн ы х стран, котор ы е в с ег да го в о р ят на яз ыке, немного от лично м от яз ык а той стран ы, откуда они при еха л и; ест ь тут португал ь ц ы, и сп анц ы, ита л ь янц ы и ст ранн ы е, не похожи е на о ст а л ь н ы х, юго с л а в ы, турки, арм ян е, лито в ц ы. Лал л а не зн ает, что это з а наро д ы, но так их наз ы в а ют в Пан ь е, и Амм а в с е эт и наз в ани я зн ает. Но осо бенно много зд е с ь ц ыган, в ро д е т ех, что жи в ут в со с е дн ем до м е, их так много, что не в оз м ожно упомнит ь, в ст реча л ли т ы их ран ьш е, и ли это при еха л и но в ы е; они не л ю б ят ни ара бо в, ни и сп анце в, ни юго с л а в о в ; они никого не л юб ят, потом у что не при в ык ли жит ь в таком м ест е, как Пан ь е, в от и гото в ы в л ю бую м инуту з ат еят ь др аку, даже дети, даже женщин ы ; по сл о в ам Амм ы, они держат в о рту л ез в и е брит в ы. Иногда ноч ь ю о битат ел ей Пан ь е будит шум ул ичной драки. Лал л а сб егает по л е стниц е вниз и в и дит: на улиц е в б л е дн о м св ет е фон а р я по з ем л е по л з ет чел о в ек, при д е ржи в а я рукой нож, в саженн ы й ем у в груд ь. Наутро по улиц е тян ет с я д л инн ы й липкий с л е д, а над ним в ь ют ся м ухи. Иногда в кв а рт а л н а в е д ы в а ют с я пол иц ей ски е, они о ст а в л я ют св о ю бо л ь шую черную м ашину у по дн ожи я л е стниц ы и захо д ят в до м а, в

о со б енно сти в те, где жив ут ара б ы и цыг ан е. Ест ь по л иц ей ски е в мун ди р ах и ф ур ажках, они не сам ы е оп асн ы е; оп аснее други е — те, что хо д ят в штат ско й о д еж де, в серо м пи джаке и в о до л азке. Они стучат в дв е р ь, гро мко стучат — им на до от во р ят ь н ем е д л енно — и вхо д ят в до м, не го в о р я ни сл о в а, посм от рет ь, кто з д е с ь жи в ет. У Амм ы по л иц ей ский усажи в а ет ся н а обит ы й и скусст в енно й кожей ди в ан, на которо м спит Лал л а; се йчас он его про д а в ит, дум а ет де в ушка, и в ечеро м, когда он а буд ет ст ел ить по ст е л ь, в том м ест е, где си д е л по лиц ей ский, окажетс я д ы р а. — Фами л и я ? Им я ? Какого п л ем ен и ? Р аз р еш ени е на жите л ь ст в о ? Р аз реш ени е н а работу? Им я наним ат е л я ? Ном ер по ли с а соци а л ь н ого ст рахо в ани я ? Дого в о р с до м охо з яино м, квит анци я о б оп л ат е кв арти р ы ? Он даже не гл я дит на бум аги, кото р ы е, о дн у за другой, ем у по да ет Амм а. Он си дит на ди в ан е и со скучающим в и до м покури в ает сигарету. Но в се же бро с ает в зг л я д на Лал л у, котора я н асто роженно стоит у д в е ри в комн ат у Амм ы. — Это т во я доч ь ? — спраши в а ет он у Ам м ы. — Плем янниц а, — от в еча ет та. Полиц ей ский берет бум аги и начин ает их изучат ь. — Где ее ро дит е ли ? — Умер л и. — А-а! — гов о рит по л иц ей ский. Он про до лж ает из учат ь бум аги, сл о вн о о чем-то раз дум ы в а я. — Она работ ает ? — Пока еще нет, м с ь е, — го во рит Ам м а. Она го в о рит «м с ь е», ког д а чего-ни буд ь боит ся. — Но он а со би ра ет ся работ ат ь ? — Да, м с ь е, ес л и най дет работу. Дев ушке н ел егко найти ра боту. — Ей семн а дц ат ь ? — Да, м с ь е. — Ты смотри, пригл я д ы в ай з а ней, семна дц ати л етней де в ушке тут оп асно. Амм а ничего не от в ечает. Полиц ей ский, по л агая, что он а ничего н е пон я л а, про до лжает т в ер дит ь с в о е. Он го в о рит м е д л енно, с рас ст ано вкой, и глаз а его б л е ст ят, сл о вн о теп ер ь н акон ец ем у ст а л о инт ере сно. — Гл яди, что б т во я доч ь не кончи л а на пан е ли, на улиц е Пуа де л а Фарин. Там по лно таких де в чонок, как он а, пон я л а ? — Да, м с ь е, — гов о рит Амм а. Она не ре шает ся по вто рит ь, что Лал л а н е е е до ч ь. Но по л иц ей ский чув ст в ует устрем л енны й на него тяжел ы й в зг л я д Лал л ы , и ему не по се б е. На неско л ько секун д он умо лкает, мо л чани е ст ано в ит с я нест ерпи м ы м. И в д руг то л ст яка про р в а л о, он го в о рит в беш ен ст в е, сузи в от з л о сти гл аз а: — «Да, м с ь е, поним а ю, м с ь е» — в се так т в ер д ят, а потом в о ди н прекра сн ы й ден ь т в о я дочка окажет ся н а пан е л и, стан ет де с яти ф р анко в ой шл юхой, тогда не хн ы ч ь, не го в о ри , что т ы, мо л, не зн а л а — я те б я пре дуп р е ди л. Он почти кричит, в ен ы н а его ви сках вз дул и с ь. Амм а з ами р а ет, н е д в игая с ь, сл о в но оц еп ен е в, но Лал л а не испуга л ас ь то л ст яка. Она жестко см отрит на него, по дхо дит к нем у и гов о рит то л ько: — Ухо дит е. Полиц ей ский гл я дит на нее, опеши в, с л о в н о она о бруга л а его. Вот он откр ы л рот, сейчас он в ст ан ет и, чего до б рого, отхл ещ ет Лал л у по щекам. Но в зг л я д де в ушки тв е р д как клинок, в ы д е ржат ь его трудно. По лиц ей ский р ы вко м в скаки в ает, в мгно в ени е ока исчез а е т з а д в е р ь ю и скат ы в а ет с я вниз п о

л е стнице. Лал л а с л ы шит, как хл оп ает вхо дн а я д в е р ь. Он уше л. Амм а п л ачет тепер ь, си д я на ди в ан е и закр ы в руками лицо. Лал л а по дхо дит к ней, обним а ет з а п л ечи, цел ует в щеку, что б ы ут ешит ь. — Нав ерн о е, мн е на до уехат ь от сю д а, — гов о рит она л а ско в о, как ребенку. — Пра в д а, мн е, может, л учш е уехат ь. — Нет-нет, — воз р ажает Амм а и п л ачет ещ е пущ е. Ночь ю, когда в с е в округ погружает ся в сон и с л ы шно то л ько, как в ет е р р в ет жест ян ы е ли ст ы на кр ыш е д а где-то кап ает во д а, Лал л а л ежит на с в о е м ди в ан е с откр ыт ы м и гл аз ам и, гл я д я в темноту. Она в спо мин ает о б их до м е там, в Горо дке, да л еко-да л еко, и о том, как, б ы в а л о, на л ет а л хо л о дн ы й ночн о й в ет ер. Ей так хот ел о с ь б ы расп ахнут ь д в е р ь и, как когда-то, сраз у очутит ь с я по д откр ы т ы м н ебо м, сре ди глубокой ночи, оз ар енной ми ри а д ам и з в ез д. Ощутит ь бо с ы м и ногами т в ер д ую, ст ы л ую з ем л ю. Усл ыш ат ь, как потрески в ает м о роз ец, как кричат козо дои, ухает со в а и во ют дикие со баки. Так б ы и шл а он а о дн а в о м раке ночи, по д пени е цика д , до сам ы х кам енн ы х хо л м о в и ли п о тропинке в дюн ах, при с л уши в а я с ь к д ы ханию мо ря. Во в с е гл аз а в см ат ри в а ет ся он а в ночной м рак, сл о вно по д взг л я до м е е в но в ь может расп ахнут ь с я небо, сл о вн о он спо со б ен в ы з в ат ь к жизн и и счезнувши е лиц а, очерт ани я жел езн ы х кр ы ш, ст ен из до сок и картон а и в се х их: старого Нам ан а, де в уш ек у ко л онки, Сусси, с ы но в ей Амм ы и, гл а вн о е, его, Хартани, каким он б ы л, когда непо д в и жно сто я л н а о дной ноге по д зной н ы м со лнц ем пуст ы ни, закут авши с ь с го л о в о й в св о й бурн ус, без м о л в н ы й, бе з е диного зн ака гне в а и л и уст ал о сти, когда он сто я л в о з л е н ее, сл о в но в ожи дании см ерти, а л ю ди из Красного Крест а я в и ли с ь з а н ей, что б ы ув езти с со бой. Хотел о с ь б ы ей ув и д ет ь и того, кого она з в а л а Ас-Сир, Тайн а, того, чей д а л екий в зг л я д о б в о л аки в а л ее, прониз ы в а л до сам ы х гл убин, сл о вн о л уч со лнц а. Но раз в е могут они очутит ь с я з д е с ь, по ту сто рону мо р я, по ту сто рон у в с его ? Р аз в е могут они найти до рогу сре ди в с ех этих до рог, найти нужную д в е р ь ср е ди в с ех этих д в е р ей ? Темнота в комн ат е по-прежнему н епро ницаем а, и в ней пусто, так пусто, что о бр аз ует ся какой-то во до в о рот, он кружит, вт яги в а я Лал л у в с в о ю в о ронку. Лал л а проти вит ся изо в с ех си л, вц епи вши с ь в ди в ан, ее нап рягшее с я тел о в от-в от пер е л о м ит ся. Ей хочется кричат ь, в ыт ь, что б ы п ро р в ат ь б ез м о л в и е, сбро сит ь с себ я груз ночи. Но судо рожно сжато е гор л о н е мож ет из д ат ь ни з в ука, даже д ышит Лал л а мучите л ь но, с трудо м, со с ви сто м, точн о в ы п уская п ар. Неско л ько минут, а может, неско л ько часо в бо р ет ся он а с судо рогой, скрути вш ей ее тел о. Наконец вн ез апно, с пер в ы м л учо м з ари, проникающи м в о дв о р, вихр ь в д руг утихает, рас с еи в а ет ся. Обес си л енно е, ра с с л а б л енно е те л о Лал л ы о бм якл о на ди в ан е. Она дум а ет о реб енке в св о е м чре в е, и в пер в ы й раз ей ст ано вит ся гор ько при м ы с л и о том, что он а причини л а з л о сущ ест в у, кото ро е от нее з а в и сит. Она кл а д ет л а дони на жи в от и держит их, пока теп л о ее рук не поникает до сам ы х н е др ее т ел а. И до лг о б ез з в учно п л ачет, в схлип ы в а я со в сем не с л ы шно, п л ачет, как д ы шит. ——— Обит ат е л и Пан ь е — его п л енники. Б ыт ь м ожет, они сами этого по-насто ящ ем у не со зн ают. Б ы т ь может, им кажет ся, что когда-ни буд ь он и в ы р в ут с я от сю д а, в о з в р ат ят ся в с в ои горн ы е д ер е в ушки и топкие до л ин ы ,

в но в ь ув и д ят тех, кого покинул и, ро дите л ей, дет ей, друз ей. Но эт о не в о з м ожно. Узкие ул очки, сти снуты е стар ы м и, об в етш а л ы м и ст ен ами ; с ы р ы е, хо л о дн ы е комн ат ы, где сер ы й в о з д ух камн ем на в а л и в а ет ся н а груд ь ; д ушн ы е м аст ер ски е, где де в ушки си д я т у м ашинок и ш ь ют брюки и пл ат ь я ; бо л ь ничн ы е п а л ат ы ; ст роите л ь н ы е площ а дки; до роги, где грохочут пне в м атически е мо л отки, — в се де ржит их в п л ен у, в око в ах, в цеп ях, и м никогда н е о с в о бо дит ь с я. Лал л а након ец наш л а работу. Она нан я л а с ь убо рщиц ей в го стиниц у «Сент-Б л анш» на се в е рной окраин е старого горо да, непо д а л еку от ши рокого про сп екта, где он а как-то познакоми л а с ь с Р а дичем. Кажд ы й ден ь он а в ы хо ди т из до м у ранним утро м, ещ е до откр ыт и я м агазино в. Плотно з акута вши с ь от хо л о д а в коричн е в о е п а л ь то, идет он а через в е с ь горо д по темн ы м ул о чкам, в з би р ает с я по л е стниц ам, где со ступ еньки на ступен ьку ст екает грязн ая в о д а. На улиц ах почти не ви дн о л ю д ей — одни то л ько в з ъ е рош енн ы е со б аки, котор ы е ро ют с я в пом ойках сре ди от бро со в. В карм ан е у Лал л ы кусок черст в ого хл е б а: в гостиниц е ее не корм ят; иногда она де л ит ся им со ст ар ы м черн ы м п со м по кличке не то Диб, не то Хиб. Ед в а он а прихо дит, хоз яи н гостиниц ы в руча ет ей в е д ро и по л о в ую щетку, что б ы он а в ы м ы л а л е стниц ы, хот я, по мн ени ю Лал л ы, от этого м ы т ь я никакого проку — таки е они грязн ы е. Хозяин ещ е не ст ар ы й че л о в ек, но лицо у него желто е, гл аз а от екли, сл о вн о он никогда не в ы с ы п ает с я. Гостиниц а «Сент-Б л анш» — трехэт ажн ы й по л ур аз руш енн ы й до м, на пер в о м этаже пом ещ а ет ся похо ронно е бюро. В пер в ы й раз, когда Ла л л а п ере ст упил а по рог гостиниц ы, он а по ря дко м ст рухнул а — ел е уд ержа л а с ь, что б ы ср аз у н е сб ежат ь, ее ужаснул и гряз ь, хо л о д и вон ь. Но теп ер ь она при в ыкл а. Так же как к кв арти ре Амм ы и л и кв арта л у Пан ь е — в се д е л о в п ри в ы чке. Надо то л ько поп л отнее сжат ь губ ы и вт яги в ат ь в о з дух м ед л енно и пон ем ногу, что б ы в теб я не проник з ап ах нищ ет ы, бо л езни и см ерти, кото р ы й ц ар ит на этих л е стниц ах, в этих кори до ра х и угл ах, насе л енн ы х пауками и таракан ами. Хозяин гостиниц ы н е то турок, не то грек. Лал л а в точно сти не знает. Да в ей в е д ро и щетку, он в оз в ращ ает с я к се бе н а вто рой этаж и сно в а л ожится в по ст е л ь. Дв е р ь в его комн ату з аст екл ена, что б ы он с по ст е ли мог наб л ю д а т ь з а в с ем и, кто прихо дит и ухо дит. Жи в ут в гостиниц е то л ько бе дн яки и з б е дн яко в, и о дни мужчин ы. Се в еро а ф р иканц ы, работ ающи е н а стройках, негр ы с Анти л ь ских о ст ро в о в, а также исп анц ы, у котор ы х нет ни сем ь и, ни до м а, и они по се л я ют ся з де с ь в на дежд е со в рем ен ем по д ы скат ь что-ни буд ь по л учш е. Но потом при в ыкают и ост аются, а част ен ько и в о в с е в о з в ращ ают с я на ро дину, так и не най д я ничего по д хо д ящ его, потом у что кв артиру сн ят ь до рого, да к том у же о бит ат е л и горо д а н е жел а ют сд а в ат ь жи л ь е таки м с ъ е мщикам. Вот они и жив ут в гостиниц е «Сент-Б л анш», по дв о е — по тро е в комн ат е, не зна я друг друга. Каждо е утро пере д ухо до м на работу они стучат в з аст екл енную д в е р ь к хоз яину и п л ат ят ем у з а ноч ь вп ере д. Протер е в грязн ы е ступ ени л е стниц ы и липкий лино л еум в ко ри до р ах, Лал л а скре бет щеткой убо рн ы е и еди нст в енную душ е в ую, хот я и там гряз ь л ежит таким п л отн ы м с л о ем, что даже жесткие в о л о с ы щ етки не могут е е со ско б л ит ь. Потом он а при би ра ет в комн ат ах: в ы т р яхи в ает окурки, в ы м ет ает крошки и п ы л ь. Хоз яин да ет ей св ои кл ючи, и он а хо дит из комнат ы в комн ату. Гостиница в это в рем я пуст а. В комн атах убрат ь н е до лго: о бит ат е л и их почти нищи е, в ес ь их скарб — картонн ы й чем о д ан, по л и эти л ен о в ы й м ешок с грязн ы м бе л ь е м да кусок м ы л а в газ етной бум аге. Иногда на сто л е л ежит конв е рт с ф отогра ф и я м и. Лал л а вгл я д ы в а ет с я в по л уст ерт ы е л иц а на гл янце в ой бум аге, в нежн ы е л ичики д ет ей и женщин, ви дн ы е см утно, как

скв о з ь тум ан. Иногда з д е с ь в а л я ют с я и пи с ь м а в груб ы х кон в е рт ах, по ро й ключи, пуст ы е коше л ьки, сув ени р ы, куп л енн ы е н а то лкучке у ст арого по рт а, п л а стм а ссо в ы е игрушки д л я дет ей, изо бр аженн ы х на расп л ы в ч ат ы х снимках. Лал л а до лго разг л я д ы в а ет в с е эти пре д м ет ы, пере би р а ет их мокр ы ми руками, см отрит на хрупки е сокро в ищ а, и кажет ся, что, з ам ечта вши с ь, он а вот-в от проникнет в ми р тускл ы х ф от огра ф и й, ус л ы шит го ло с а и см ех изо бр аженн ы х на них л ю д ей, уви дит св ет их ул ы бок. Но очаро в ани е б ы ст ро ра с сеи в ает с я, Лал л а про до лжает по дм ет ат ь комн ату, уби ра ет крошки насп ех прогл оченн о й е д ы, в о сст ан а в л и в а я ун ы л ую, серую б ез л икост ь, на мгно в ени е нарушенную игрушками и ф отогра ф и я ми. Иногда на н еубр анной по ст е ли Лал л а нахо ди т журн а л с неп ри стойн ы м и снимками : гол ы е женщин ы с раз д в инут ы м и л яжками, с тяже л ы м и, набухшими, точно огро мн ы е ап е л ь син ы, груд я ми ; женщин ы с ярко накраш енн ы ми губами, с при ст а л ь н ы м в зг л я д о м по д в е д енн ы х син е в ой и ли з е л ен ь ю гл аз , с бе л окур ы ми и л и р ыжими во л о с ам и. Страниц ы из м ят ы е, с липши ес я, снимки ст ерт ы е, грязн ы е, с л о вн о их по до бр а л и н а ул иц е, из-по д ног у прохо жих. Лал л а ра с см ат ри в а ет журн а л ы, и сер д ц е у нее начин ает бит ь с я чащ е от горестной то ски; тщат е л ь но расп ра в и в страниц ы и в о д в о ри в н а мест о о б л ожку, сл о вн о это ещ е о дно др агоц енно е в о спо мин ани е, она о ст а в л я ет журн а л на при бр анной по сте л и. Когда Лал л а де л а ет убо рку на л естницах и в комн атах, он а не в стреча ет ни д уши. Она не зн ает в лицо посто я л ь ц е в, да и они, то роп яс ь по утрам н а работу, прохо д ят мимо, не гл я д я н а нее. К том у же Лал л а о д е в а ет с я так, что б ы ее н е з ам еча л и. По д ко ричне в ы м п ал ьт о на ней серо е п л ат ь е Амм ы, дохо д ящ е е почти до щико л оток. Гол о в у она по д в я з ы в а ет бо л ьши м п л атком, а на ногах у нее черн ы е бо соножки на резин е. В темн ы х го стиничн ы х кори до р ах, уст л анн ы х грязно в ато-бо р до в ы м лино л еум о м сре ди з а л яп анн ы х д в ер ей е е черно-сер ы й, ед в а раз л ичи м ы й си л уэ т похож на во рох тряп ь я. Зн ают е е то л ько хоз яин го стиниц ы д а дежурящ ий до утра ночной сто рож, в ы сокий и очен ь худо й а лжи рец с суро в ы м лицо м и прекрасн ы м и, как у Нам ан а-р ы б ака, з е л ен ы м и гл аз ам и. Он в с ег да з до ро в а е тся с Лал л о й по- ф р анц уз ски и гов о ри т ей неско л ько л а ско в ы х с л о в, и, по ско л ьку его гл убокий го л о с з в учит с тако й ц ерем онной в еж ли в о ст ь ю, Лал л а ул ы б а ет ся ему в от в ет. Б ыт ь может, то л ько он о дин з де с ь з ам ечает, что Лал л а — м о л о д а я де в ушка, един ст в енн ы й, кто, несм отр я н а ун ы л ую, темную о деж ду, ра ссм от ре л прекрасно е см угл о е л ицо и л учи ст ы е гл аз а. Дл я д ругих он а с л о вн о б ы и не сущ ест в ует. Лал л а з аканчи в а ет убо рку в гостинице, когда со лнц е стоит еще в ы соко в неб е. И она и дет по широком у про с пекту к мо рю. В это мгно в ени е он а з а б ы в а ет о бо в сем, сл о в но в се стира ет ся у нее в пам яти. По тротуа р а м про сп екта так же стрем ит е л ь н о течет то лп а, в с е так же спешит к чем у-то не в е до м о м у. Вот мужчин ы в очках с зерка л ь н ы м и стекл ам и, они шагают то роп л и в ы м и ши рокими шагами, а им на в ст речу и дут бе дн яки в понош енн о й о д еж де, с насто роженн ы м, как у ли сиц, в згл я до м. Вот ст айки де в уш ек в о б л егающих нар я д ах, они по стуки в а ют каб л учками — цок-цок. Машин ы, м отоцикл ы, в е л о сип е д ы, грузо в ики, ав то бус ы мчат ся н а беш еной скоро сти к м о рю и л и к центру горо д а, в них си д я т мужчин ы и женщин ы, как дв е кап л и в о д ы похожи е друг на друга. Лал л а и д е т по тротуару, он а ви дит в се это: суету, очерт ани я пре дм ето в, игру св ет а, и в с е это проникает в нее, вихрем кружит в ней. Она го ло дн а, он а уст ал а от рабо т ы в гостиниц е, и в се же ей хочет с я шагат ь и шагат ь, что б ы в о бр ат ь по бо л ь ш е св ет а, что б ы изгнат ь сум р ак, угнез ди вший ся где-то внут ри. По про с пекту гул я ет пор ы в и ст ы й и хо л о дн ы й зи мний в ет ер, в з д ы м а ет п ы л ь, гонит обр ы вки стар ы х газ ет. Лал л а прикр ы в а ет

глаз а и и дет, сл егка нагнувши с ь вп е ре д, как когда-то в пуст ы н е, к источнику с в ет а в конце про сп екта. Когда он а дохо дит до порта, он а со в с ем как п ь ян а я, пош ат ы в а ет с я н а краю тротуар а. Зд е с ь в ет ер кружит на с в о бо д е, гонит пере д со бой в о ду, хл оп ает снаст ям и. Св ет струит ся не отсю д а, а откуд а-то из д а л ека, из-за горизонта, с юга, и Лал л а и д ет в до л ь наб ер ежн ы х к мо рю. Вокруг нее гуд ят гол о са и мото р ы, но он а их не з ам еча ет. То бегом, то шагом спешит он а к в ы с окой по л о с атой церкви, потом еще да л ь ш е и након ец до би ра ет ся до з а брош енной части наб е режной, туд а, гд е в ет ер в з м ет ает цем ентную п ы л ь. Тут в друг сраз у наступ ает тишин а, сл о вн о он а и вп рям ь оказ а л а с ь в пуст ы н е. Пере д н ей тян ет ся бе л а я по л о с а н аб ер ежн ы х, о с в ещ енн ы х ярки м со лнц ем. Лал л а м е д л енно бре д ет мимо огромн ы х грузо в ы х судо в п о д ст ре л ам и по д ъ е мн ы х крано в, м ежду ряд а ми красн ы х контейн еро в. Зд е с ь н ет ни л ю д ей, ни мото ро в — то л ько бе л ы й кам ен ь и ц ем ент да темн а я в о д а доко в. В ы бр а в з ащищенн ы й от в ет ра уго л о к меж ду д в ум я ря д а м и контейн еро в, покр ыт ы х синим брез ентом, он а са дит ся з де с ь, спрят а вши с ь от в ет ра, что б ы , гл яд я н а в о ду, с ъ е ст ь кусок хл е ба с с ы ро м. Иногда мим о нее с крико м про л ет ают бо л ь ши е м о рские птиц ы, и Лал л а в спо мин ает о с в о ей л юби м о й л ож бине в дюн ах и о бе л о й птиц е, з ако л до в анно м мо рском принце. Он а угощ ает хл е бо м чаек, а иногда к ней сл ет а ют ся также и го л уби. Зд ес ь в с ег да тихо, никто ни раз у не потре в ожи л ее. То л ько из ре дка прой д ет с удочко й р ы б ак в пои сках м ест а, где хо рошо клюет, но он раз в е что мимохо до м поко сит ся н а Лал л у и и дет се бе да л ь ш е. Или какой-нибуд ь м а л ь чонка, з ал ожи в руки в карм ан ы, про бежит мимо, по дки д ы в а я ногой ржа в ую консе р в н ую банку. Лал л а чув ст в ует, как со лн ечн ы е л учи м ал о-пом а л у проникают в нее, з апо лн яют ее душу, изгон яют в се, что там б ы л о темного и печа л ь н ого. Он а з а б ы в а ет о до м е Амм ы, об угрюм ы х дв о р ах, где течет м ы л ь н а я в о д а, в которой сти ра л и бе л ь е. За б ы в а ет гостиницу «Сент-Б л анш» и даже в се эт и улиц ы, про сп ект ы и бул ь в а р ы, по кото р ы м н еуст анно и шумно снуют л ю ди. Она ст ано вит ся сл о в но б ы частицей поро сш его лишайником и мхо м утес а, такая же непо д в ижная, без думн а я, как б ы расши ри вш а яс я от со л н ечного теп л а. Иногда она даже з ас ы п а ет, при в а л и вши с ь к синем у брез енту и уткн ув по дбо ро док в ко л ени, и ей снится, будт о он а п л ы в ет на кора б л е по гл а ди мо р я на другой конец с в ет а. Грузо в ы е суда м е д л енно ско л ь з ят по черной в о д е по рт а. Они в ы хо д ят и з доко в в откр ы то е мо р е. Лал л а л ю бит бежат ь по набе р ежн ы м, про в ожая их как м ожно да л ь ш е. Прочитат ь наз в ани е на бо рту судн а он а не может, но разг л я д ы в а ет ф л аги, пятн а ржа в чины н а о бши вке, изогнут ы е груз о в ы е ст ре л ы, похожие на ант енн ы, труб ы, на котор ы х н ари со в ан ы з в ез д ы, крест ы , кв ад р ат ы и со лнц е. Впер е ди грузо в ы х судо в, пере в а л и в а я с ь с боку на бок, с л о в н о како е-то насеко мо е, и дет лоц м ан ско е судно; в ы й д я в откр ы то е м о ре, парохо д д ает о дин и ли дв а гудка, что б ы попрощ ат ь с я. Хороша и во д а в по рту. Лал л а часто са дит ся у прича л ь н ой тум б ы, с в е с и в на д в о дой ноги. И см от рит на ра дужны е п ятна, не фт ян ы е о б л ака, то и де л о м ен я ющи е ф о рм у, и на в с якую в с ячину, в сп л ы в а ющ ую на по в ерхно ст ь : бут ы лки из-по д пи в а, ап е л ь син о в ую кожуру, по ли эти л ено в ы е м ешочки, куски д е р е в а и о бр ы вки в ер е вки — и стра нную коричн е в атую п ену, неи з в е стн о откуда в з я вш уюс я, кото ра я кро мкой с л и зи о се д а ет в до л ь наб е режн ы х. З а корм ой каждого прохо д ящ его судн а п л е щет ся ст руя в о д ы, во лн ы раз б егают с я в сто рон ы, б ь ют с я о ст ен ы н абе р ежной. Врем ен ами на л ет ает в друг резки й в ет ер, он мо рщит в о ду в доках, в ы з ы в а ет ря б ь н а по в е рхно сти, мутит от ражени я кораб л ей.

Иногда зим ой, в со лн ечн ы е дни, к Лал л е п рихо дит Р а дич-по би рушка. Он м е д л енно и дет в до л ь н аб ер ежн ы х, но Лал л а ещ е из д а л и узн аёт его, в ы би ра ет с я из с в о его убежищ а з а брез е нтом и св и стит, з а л ожи в па л ь ц ы в рот, как пастухи в краю Харт ани. Парен ек бежит к ней, они са д ят с я ря до м у прича л а и мо л ча см от рят на в о ду. Потом Р а дич показ ы в а ет Лал л е то, чего он а никогда н е з ам еча л а: н а по в е рхно сти черн ой в о д ы от м ал ен ь ких бесш умн ы х в з р ы в о в ра схо д ят с я в о л н ы. Снача л а Ла л л а по дн я л а го л о в у кв ерху, реши в, что это дож де в ы е кап л и. Но нет, небо чисто е. Тогда он а пон я л а: это пуз ы р ьки, по дни м а ющи ес я со дн а, они л оп ают ся н а по в е рхно сти. И вот при яте л и уже в м ест е л юбуют с я из в е ржени ями пуз ы р ько в. — Гл я ди-гл я ди, в он там! — А вот еще, гл я ди! — А теп ер ь з д е с ь!.. Откуд а бе рут ся эти пуз ы р ьки ? Р а ди ч ув е р я ет, будто их в ы д ы ха ют р ы б ы , но Лал л а дум а ет, что скоре е уж раст ени я, и в спо мин ает таин ст в енн ы е в о д о ро с л и, кото р ы е м е д л енно ко л ы ш утс я н а дн е по рт а. Потом Р а дич в ы ни м а ет спичечн ы й коро бок. Он гов о рит, что ем у охот а покурит ь, но на сам о м де л е ем у нра в итс я н е курит ь, а з ажигат ь спички. Когда у него з ав о дит ся немного со б ст в енн ы х д ен ег, он покуп ает в таб ачно м киоске бо л ь шой коро бок спичек, на кото ро м нари со в ан а танцующ ая ц ыганка. Пото м с а дитс я в каком-ни буд ь укро мно м уго лке и о дн у з а другой з ажигает спички. Он чиркает ими б ы ст ро-б ы ст ро — про сто ра ди удо в о л ь ст в и я ви д ет ь, как, шип я, точно ракета, в сп ы хи в а ет м а л ен ька я красн ая го л о вка, а потом на конц е д е р е в янной па л о чки по д з ащитой его ла дон ей п л яш ет краси в о е о ранже в о е п л ам я. В по рту очен ь в ет рен о, Лал л е прихо дит ся расп ахнут ь по л ы с в о ег о па л ь т о, о браз о в а в что-то в ро де п а л атки, едкий з ап ах ф о с ф о р а щ екочет ей ноз д ри. Кажд ы й раз, когда Р а дич чи ркает спичкой, оба хохочут в о в с е гор л о и по очере ди п ыт а ют ся уд ержат ь в руке м а л ен ькую де р е в янную п ал о чку. Р ади ч учит Лал л у, как сде л ат ь так, что б ы спичка сго ре л а дот л а: на до о б ли з ат ь па л ь ц ы и в з ят ь ими о буг л енн ы й кончик. Когда Лал л а бер ет спичку з а ещ е красн е ющий кончик, раз д ает с я тихо е шипен ь е, уго л ек о бжигает бо л ь шой и указ ат е л ь н ы й п а л ь ц ы, но жжени е это при ятно е. Лал л а см от рит, как п л а м я пожирает спичку, а уго л ек из в и в ает с я сл о в н о жи вой. Потом они в ыкури в а ют в д в о ем о дн у сигарету, при с л они вши с ь к сине м у бр ез енту и гл я д я в д а л ь, туд а, где в порту темн еет во д а, а не бо ц в ет а ц ем ентной п ы л и. — Ско л ько тебе л ет ? — спраши в а ет Р а д ич. — Семн а дц ат ь, но ско ро буд ет в о сем н адц ат ь, — от в ечает Лал л а. — А мне в будущ ем м ес яц е чет ы рн а дц а т ь, — го в о рит Р а дич. Он з адум ы в а ет с я, сд в инув бро ви. — А т ы... т ы уже спа л а с мужчиной ?.. Лал л а уди в и л а с ь его воп ро су. — Нет, то ест ь да, а почем у т ы сп раши в а еш ь ? Р а ди ч так глубоко з адум а л с я, что з аб ы л п ере д ат ь сигарету Лал л е, он в ы п ускает о дну струйку д ы м а з а другой, но не з ат яги в ает с я. — А я ещ е нет, — го во рит он. — Ты про что ? — Я еще не сп а л с женщиной. — Тебе ещ е ран о. — Ничего по до бн ого! — во з ражает Р а д ич. Во лн уя с ь, он сл егка з аикает ся.

— Ерун да! Все мои при ят ел и уже сп а ли с женщин ами, а некото р ы е д аже за в е л и с еб е по д ружек, и они надо мной см еют с я: го в о рят, будто я пе дик, потом у что у м ен я н ет женщин ы. Он сно в а з а дум а л с я, поп ы хи в а я сигаретой. — А мн е нап л е в ат ь на то, что они бо л тают. По-мо ем у, нехо рошо сп ат ь с женщиной про сто так, ну д л я ф о р су, дл я пот ехи. Все ра вн о как с сигарет ами. Зн аеш ь, я никогда не курю при других, там, в ночл ежке. Вот они и дум а ют, чт о я в о о бщ е не курю, и см е ют ся н а до мной. Они про сто не зн ают, но мн е нап л е в ат ь, я и не хочу, что б ы они зн ал и . Тепер ь он сно в а п ере д а ет сигарету Ла л л е. От окурка почти ничего н е о ст ал о с ь. Лал л е хв ат ает раз ок зат янут ь с я, и он а да в ит окурок о з ем л ю. — Зн аеш ь, а у мен я буд ет реб ен ок. Она сам а н е зн ает, з ачем сказ а л а это Ра дичу. Он до лго гл я дит на нее, ничего не от в еча я. Гл аз а его пот емн ел и, потом в д руг оп ят ь з аси я л и. — Вот и хорошо, — сер ь ез но го в о рит он. — Очен ь хо рошо, я очен ь ра д. Он так обр а до в а л с я, что не может уси д ет ь н а м ест е. Вст ает, прохажи в ает с я у в о д ы, а потом во з в ра щает ся к Лал л е. — При д еш ь ко мне в гости, туд а, где я жи в у? — Есл и хочеш ь, при ду, — от в еча ет Лал л а. — То л ько это да л еко, надо ехат ь н а а вт о бус е, а потом до лго и дти д о рез е р в уаро в. Когда захочеш ь, м ы по е де м в м ест е, а то т ы з аб л удиш ь с я. И он убегает. Со лнц е са дит ся, оно почти каса ет ся кр ы ш бо л ь ших до м о в з а наб ер ежн ы м и. Груз о в ы е суд а, похожие на бо л ьши е ржав ы е скал ы, сто ят в с е так же непо д в ижно, а мим о них, опис ы в а я круги на д м ачт ами, м ед л енн о про л ет ают чайки. ——— Б ы в а ют дни, когда Лал л е с л ы шитс я гол о с ст раха. Трудно о б ъ я снит ь, чт о эт о тако е. Сл о в но б ь ют чем-то тяжел ы м по жел ез у, и ещ е какой-то глухой гул, котор ы й с л ы шиш ь н е ухом, а ступн ями ног, но от дает с я он в о в с ем тел е. Б ы т ь м ожет, это го во рит о диночест в о, и еще го л о д, в сео б ъ е м л ющий го ло д — п о л а ске, по св ету, по песн ям. Когда, окончи в ра боту в го стиниц е «Сент-Б л анш», Лал л а в ы хо дит з а порог, на нее о бруши в а ет ся с неб а сл ишком яркий со лн ечн ы й с в ет, и ее шат ает. Она как можно гл убже вт яги в а е т шею в в о ротник св о его коричн е в ог о па л ь т о, а го ло в у до сам ы х бро в ей обм ат ы в а ет се р ы м п л атком тетки, н о в с е-таки не может укр ыт ь с я от сл еп я щей бе л и зн ы н еба, от пустот ы ул иц. Дурнот а по дни м ает с я откуд а-то из жив от а, по дст уп ает к горл у, напо лн я ет рот гореч ь ю. Лал л а б ы ст ро при сажи в ает с я где поп ал о, не п ыт а яс ь пон ят ь, что с ней, ни о чем не дум а я, не о бращ а я вни м ани я н а прохожих, — она боитс я сно в а уп аст ь в о бм о рок. Изо в сех си л бо ре тся он а с дурнотой, п ыт а я с ь утишит ь с ер дц е би ени е, сми рит ь буй ст в о в с в о е м чре в е. Она кл а д ет о бе руки на жи вот, что б ы л аско в о е теп л о ее л а дон ей чере з п л ат ь е проникло внутр ь и м л а д ен е ц почув ст в о в а л его. Так он а пом огал а себ е ран ьш е, когда ее о до л е в а л и м учит е л ь н ы е бо ли в низ у жив от а, сл о в но какой-то з в е р ь т ерз а л е е в н ут ренно сти. А потом он а начин ает ра скачи в ат ь с я в з а д и вп ер е д, си д я н а краю тротуар а, ря до м со сто ящи ми в до л ь него машин ами. Люди и дут мим о, не о стан а в л и в а я с ь. Они немного з ам е д л я ют шаг, точн о хот ят по дойти, но, когда Лал л а по дним а ет го л о в у, в ее гл аз ах такая м ука, что они в ст рахе сп ешат проч ь. Через некото ро е в рем я бо л ь по д ее л а дон ям и утихает. Груд ь н ачин ает

д ы ш ат ь св о бо дн е е. Несм от ря н а хо л о д , Лал л у бро са ет в пот, в л ажно е п л ат ь е при л ип ает к спин е. Нав ерно е, это и ест ь го л о с страха, тот, что сл ы шиш ь н е ухо м, а чув ст в уеш ь ступн ями ног и в с ем те л о м, тот, что опустошает ул и ц ы горо д а. Лал л а и дет в ст ар ы й горо д, м е д л е нно по дни м а ет ся по щер бат ы м ступ ен ям л естниц ы, по которой стекает вон юча я в о да. На в е рху л естниц ы он а с в о рачи в а ет нал е в о, потом шагает по ул иц е Б он-Жез ю. Стар ы е, о б л упи вши е с я ст ен ы и спи сан ы м е л о м — непон ятн ы м и , по л уст ершими с я букв ами, ри сунками. Тротуар в ес ь в красн ы х п ятнах, похожих на пятн а кро в и, там копошат ся мухи. Красн ы й ц в ет от дает с я в го л о в е Лал л ы гуд ени ем парохо дной си рен ы, он с в и стит, он про с в е р л и в а ет черепную ко ро бку, опустош ает мозг. Медл енно, с уси л и ем, переш аги в а ет Лал л а чер ез пер в о е красн о е п ятно, через вто ро е, чер е з трет ь е. Сре ди красн ы х п ят ен бе л е ют какие-то ст ранн ы е п ре д м ет ы: хр ящи, с л о м анн ы е ко сти, кожа; в го л о в е у Лал л ы гудит в се си л ь н е е. Она п ыт ает с я б ежат ь бегом по склону ухо д ящ ей вниз улиц ы, но по мокр ы м камн ям беж ат ь ско л ь зко, осо б енно когда о був ь н а рези не. На ул иц е Тимон ст ар ы е ст ен ы тож е и счеркан ы м е л о м — каки е-то сл о в а, а может, им ен а. Дал ьш е из о бр ажен а го л а я женщина, с груд ям и, похожими на гл аз а, и Лал л е в спо мин ают ся порногра ф и че ски е журн а л ы н а неуб р а нной кро в ати в ном е р е гостиниц ы. А ещ е да л ь ш е, на ст арой дв е ри, нари со в а н ме л о м огро мн ы й ф а л л о с, похожий н а гротескную м аску. Лал л а про до лжает с в ой пут ь е д в а д ы ш а. Холо дн ы й пот струит ся у нее п о л бу, по спин е, стекает на по ясниц у, щип л ет по д м ы шками. В этот час ул и ц ы б ез л ю дн ы, то л ько в з ъ е рош енн ы е со б аки, в о рча, гложут кости. Окна, почти в ро в ен ь с з ем л ей, з абр ан ы реш еткам и, м ет а л л иче скими сетками. А те, чт о по в ы ш е, нагл ухо з акр ыт ы ст а вн ям и, до м а кажутс я н ео бит аем ы м и. Из от души н по д в а л о в, темн ы х окон тян ет хо л о до м см ерти. См ерт ь с л о вн о о б д ает ул и ц у с в о и м тл ет в о рн ы м д ы хани ем, оно з апо лн яет каждую з л о в онную в ы бо ину у по дножи я ст ен. Куда и дти ? Ла л л а снов а м е д л енно бр е д ет вп ере д, ещ е р а з с в о рачи в а ет напра в о, где в ы сит ся ст ар ы й до м. Лал л е в с ег да н емного ст рашно, когда он а гл я дит на его бо л ь ши е окна, з абр анн ы е реш етками: ей кажетс я, что это тюр ь м а, где н екогда умира л и л ю ди, го во р ят даже, будт о ночь ю из-з а реш еток по рой с л ы ш атс я стон ы узнико в. Лал л а м е д л ен н о сп ускает с я вниз по в с ег да без л ю дной улиц е Писто л ь, потом прохо дит ми м о ст арой бога д е л ь ни, п ыт ая с ь разг л я д ет ь н а д сер ы м кам енн ы м по рт а л о м по л ю би вшийс я ей ст ранн ы й ро з о в ы й купо л. Иногда он а при сажи в а ет ся з д е с ь у по рога какого-нибуд ь до м а и, заб ы в о бо в с ем, до лго л юбует ся купо л о м, похожим на о б л ако, пока какая-ни буд ь женщина н е по дой д ет к ней, не сп ро сит, что она тут де л а ет, и не прогонит ее про ч ь. Но сего дн я даже ро зо в ы й купо л внушает ей страх, сл о вн о з а узки м и окнами прит аи л а с ь угроз а и ли сл о в н о это гро бниц а. Не огл я д ы в а я с ь, он а то роп л и в о и дет проч ь и тихими ул очками вно в ь спускает с я вниз, к мо рю. По д пор ы в ам и в ет ра хл оп ает бе л ь е: бо л ь шие бе л ы е п ро ст ы ни с о бтреп анн ы м и кра ями, дет ская и мужская о д еж да, го л убо е и ро з о в о е жен ское и спо дн ее. Лал л е н еп ри ятно на него см от рет ь, оно сл о в но о бри со в ы в а ет не в и ди м ы е тел а, ноги, груди, какие-то о безгл а в л енн ы е о ст анки. Она бре д ет по ули ц е Р о дий а, з д е с ь оп ят ь т янут ся низкие окна, заб р анн ы е сетками и реш етками, з а ними том ят ся в п л ен у в з ро с л ы е и де ти. По в рем ен ам до Лал л ы доно с ят с я о бр ы вки разго в о ро в, з в он по суд ы ил и стук каст рю л ь, а иногда гнуса в а я м уз ыка, и он а дум ает о бо в сех тех, кто з аточен в хо л о д е и мраке этих комн ат с таракан ами и кр ы с а ми, обо в сех тех, кто бо л ь ш е не ув и дит со лн ечного св ет а, не в до хн ет с в еж его в етра.

Вот з де с ь, в комн ате з а почерн е вши м и и треснувши ми ст екл ами, жи в ет то л ст ая женщин а-кал ека, она жи в ет о д на с д в ум я тощими кошками и в ечн о ра с сказ ы в а ет о св о ем са д е, о св оих роз ах и де ре в ь ях, о в ы соко м лим онно м д е р е в е, прино с ящ ем вкусн ейшие в ми ре л и мон ы, а у сам ой нет ничего, кро м е хо л о дного темного угл а да д в ух сл е п ы х кошек. А з д ес ь ютится Ибрагим, ст ар ы й со л д ат из Оран а, котор ы й ср ажа л с я с немц ам и, с турками и серб ам и и в от в ет на рас сп ро с ы Ла л л ы н е уст ает по вто р ят ь н аз в ани я м е ст, гд е прои схо ди л и бои: Сал оники, Варн а, Б я л а. Но раз в е и ем у не сужден о ум ер ет ь в капкан е о б л упи вш его ся до м а, где л е с тниц а такая т емн ая и ско л ь зкая, что он сп от ыкает ся на каждой ступ ен ьке, а стен ы сти ски в а ют его худую груд ь, с л о в н о наскв о з ь п ро м окшее пал ь то ? А тут жи в ет исп анка с шест ь ю ре б ятишками, в се они сп ят впо в а лку в о дн ой комн ат е с узким оконцем и в ечно р ы щ ут по Пан ь е, обо р в анн ы е, б л е дн ы е, го л о дн ы е. А в это м до м е, по кото ро м у прохо дит огромн а я трещин а и на ст ен ах сл о вн о в ы ст уп ает бо л езн енн ы й пот, жив ут бо л ь н ы е м уж с женой, они так громко каш л я ют, что Лал л а иног д а в з д р аги в а ет по ночам, сл о вно и вп рям ь может чер ез в с е ст ен ы ус л ы ш ат ь и х каше л ь. И еще чет а ино ст ранц е в: муж — итал ь ян ец, жен а — гречанка, он кажд ы й в ече р напи в ает с я и жестоко из би в а ет жену, мо л отит кул аками п о гол о в е, б ь ет ни с того ни с сего, даже не со з л а, а про сто потом у, что она ря д о м и смотрит на него з ап л аканн ы м и гл аз ам и и лицо ее от екло от уст а л о сти. Лал л а нен а ви дит ита л ь янц а; в сп о мин ая о нем , она сти ски в а ет зуб ы, и в то же в ре м я ей внуш ает ст рах мо л ча л и в о е, безн ад ежно е отчаяни е этого з апо я и эт а поко рно ст ь жен ы, потом у что ими про питан кажд ы й кам ен ь, каждо е п ятно на прокл ят ы х улиц ах этого горо да, кажд ы й ри сунок на стен ах Пан ь е. Пов с ю ду з д е с ь ц ар ят го ло д, ст рах, з я бкая бе дно ст ь, по в с ю д у з де с ь — ст ар ы е, от с ы р е в ши е л охмот ь я, стар ы е, ув я дши е лиц а. Улица Пан ь е, ул иц а Б ул о, переул ок Бус сену — в ез де те же о б л уп л ен н ы е ст ен ы, до м а, в е рхни е эт ажи кото р ы х ухо д ят в хо л о дн о е небо, а вниз у з аст аи в а ет ся з е л ен а я в о д а и гниют кучи от бро со в. З де с ь н ет ни ос, ни мушек, котор ы е св о бо дн о п л яшут в во з духе ср е ди зо л от ы х п ы л ин ок. Одни то л ь ко л ю ди, кр ы с ы и тар акан ы — в се т е, кто ютитс я в д ы р ах, лишенн ы х с в ет а, в о з д уха, неб а. Лал л а кружит по улиц ам , как стар ы й л охм ат ы й черн ы й п ес, н е нахо д я поко я. Потом при сажи в а ет ся нен а до лго на ступ ен ьках л естниц ы у ст ен ы, з а кото рой ра ст ет един ст в енно е в этой части горо д а старо е де р е в о, б л агоухающ е е ф иго в о е д ер е в о. И она в друг в сп о мин ает о дер е в е, кото р о е л ю би л а у себ я на ро дин е, о де ре в е, у кото рого ст ар ы й Нам ан чини л с в ои сет и и рассказ ы в а л исто рии. Но она, как стар ы й, уст а л ы й п ес, не может до лг о о ст ав ат ь с я н а о дн о м м ест е. Она вно в ь бр е д ет по темном у л аби ринту ул о чек, а тем в рем ен ем со л нц е опускает ся в с е ниже. Потом он а при сажи в а ет ся н а скам ь е в ма л ен ько м скв е р е, где о б ы чн о играют дети. Б ы в а ют дни, когда Лал л а с удо в о л ь ст в и ем см от рит, как м а л ы ши топ ают вп ере в а л о чку, растоп ы ри в руки, на нет в е р д ы х ногах. Но сейчас з д е с ь со в с ем уж темно, и то л ько ст ар а я темнокожая женщин а в широком пест ро м п л ат ь е си дит на о дн ой из скам е ек. Лал л а са дит ся ря д о м с ней и п ыт ает ся в ы з в ат ь ее н а разго в о р: «В ы жи в ет е з де с ь ? А откуда в ы п ри еха л и ? Из какой стран ы ?» Старуха смот рит на н е е непоним ающи м в зг л я до м, потом, испугавши с ь, прикр ы в а ет лицо по до л о м пест рого п л ат ь я. З а скв ериком, в гл убин е п лощ а ди, стена до м а, хо рошо зн аком а я Лал л е. Лал л а зн ает каж до е п ятно на ее штукатурке, каж дую трещину, кажд ы й ржа в ы й по дт ек. На сам о м в е рху то рчат черн ы е раст руб ы д ы м о хо до в и в о до стоко в. Под кр ыш ей — м а л ен ьки е окошки без ст а в ен, с грязн ы м и стекл ам и. Ниж е комн атки ст арухи Ид ы н а в ер е вке ви си т бе л ь е, з аскоруз л о е от дож дя и п ы л и.

Еще ниже — окна ц ыган. Б о л ь ш а я час т ь ст еко л в ы бит а, кое-где не о ст а л о с ь д аж е рам — про сто зи яют черн ы е д ы р ы , похожи е на пуст ы е гл азниц ы. Лал л а при ст а л ь но гл я дит на эти тем н ы е про в а л ы и вно в ь ощущ а ет хо л о дно е и жутко е при сут ст ви е см е рти. Она дрожит. Зл о в ещ а я пустот а царит на этой п лощ а ди, вихр ь пустот ы и см ерти в ы р ы в а ет с я из этих окон, кружит в округ до м о в. На скам ь е р я до м с ней, не ш ев е л я с ь и не д ы ш а, з ам ер л а ст а р а я м ул атка. Лал л е ви дн ы то л ько ее и схуд а л ы е руки со в з дут ы м и, похожими н а в е р е вки в ен ам и и д л инн ы ми, исп ачканн ы м и хной па л ь ц ам и, кото р ы е при д е ржи в а ют по до л п л ат ь я у щеки, о бращ енной к Лал л е. Б ы т ь м ожет, з де с ь тоже таит ся з ап а дн я ? Ла л л е хочет ся в скочит ь и убеж ат ь, но ее сл о в но пригво з ди л о к скам ь е, как б ы в а ет в кошм арно м сн е. Мал о-пом а л у горо д о б в о л аки в а ет ся сум р аком, тен ь з апо лн я ет п л ощ а д ь , з атоп л я ет в с е ее уго лки, в с е трещин ы, в л и в а ет ся в окна с в ы бит ы м и стекл ам и. Стано в ит ся хо л о дн о, Лал л а п л отнее закут ы в а ет с я в ко ричн е в о е п а л ьт о, по дн я в в о ротник до сам ы х гл аз. Но хо л о д п роникает скво з ь резино в ы е по дош в ы ее бо соножек, по дним а ет ся по ногам к бе д рам, к по ясниц е. Лал л а з акр ы в а ет гл аз а, что б ы со бр ат ь с я с си л ам и и в ы ст о ят ь, что б ы н е ви д ет ь бо л ь ш е этого см ерча пустот ы в скв ер ике, где по д с л еп ы м и гл азниц ами окон брош ен ы д ет ски е игрушки. Когда он а откр ы в а ет гл аз а, ря до м с н ей никого нет. Лал л а и не з ам ети л а, как уш л а ст аруха мул атка в пест ро м п л ат ь е. Как ни странно, небо и з ем л я ст а л и с в ет л е е, сл о вн о ночь от ступи л а. И сно в а Ла л л а кружит по без м о л в н ы м ул о чкам. Спускает ся по л естниц ам, изув еченн ы м от бойн ы м и мо л отками . Холо д м ет ет мо сто в ую, греми т жел езн ы ми кр ыш ам и са ра е в, где с в а л ен ы инструм ент ы. В ы й д я к мо рю, Лал л а о бн аружи в а ет, что ден ь ещ е дл итс я. Б о л ь ш о е с в ет л о е п ятно си я ет над со бо ро м, меж ду его башн ями. Лал л а бегом пер еб егает про сп ект, не о бращ а я вни м ани я на мчащи ес я м ашин ы, кото р ы е сигна л ят гудками, мигают ф а р а ми. Она м е д л енно по дхо дит к в ы сокой пап ерти, по дним а ет ся по ступен ям и и дет м ежд у ко л онн ами. Она в спо мин ает, как в пер в ы й раз п риш л а в со бо р. Тогда ей ст а л о страшно: он б ы л бо л ь шой и о динокий, как утес. Но потом Р а дич-поби рушка показ а л ей, где ночует л ето м, когда с мо ря до л ет ает л аско в о е д ы хани е в ет ерка. Он показ а л ей, откуда можно уви д ет ь, как ночь ю в порт вхо д ят грузо в ы е суд а с красн ы м и и з е л ен ы м и огнями. И ещ е показ а л, откуд а м ежду ко л онн ами на пап ерти ви дн ы л ун а и з в ез д ы. Но в этот в ечер н а пап ерти пусто. Б е л о -зел ен ы й кам ен ь хо л о д ен как л е д, по д св о д ам и со бо р а ц арит да в ящ ее без м о л в и е, наруш аем о е лиш ь от да л енн ы м шуршан ь ем авт ом о би л ь н ы х шин да шо рохо м л ет учих м ыш ей по д св о д ам и. Голуби, почти сп л ош ь усе я в ши е карниз ы , уже сп ят, тесно прижавши с ь друг к д ругу. Лал л а п ри сажи в ает с я н а ступени в тени кам енной ба л ю ст ра д ы. Он а см отрит на п лит ы в п ятн ах птич ь его пом ет а, на п ы л ь н ую з ем л ю п е р е д пап ерт ь ю. Р езкий в ет ер со с ви сто м про р ы в а ет с я скво з ь п рут ь я реш етки. З д е с ь т ак же о диноко, как на кора б л е в откр ыт о м мо ре. От этого о диночест в а бо л ит сер дц е, сжим а ет гор л о и ви ски, в с е з в уки о бр ет ают како е-то странн о е эхо и в д а л и на улиц ах в з др аги в а ют огоньки. Позже, когда ст ано в ит ся со в с ем т ем но, Лал л а в о з в р ащ а ет ся в ц ент р горо д а. Она минует п лощ а д ь Ланш, где у д в е р ей баро в то лп ят ся мужчин ы, и, д е ржас ь з а дв о йн ы е жел езн ы е п ери л а, котор ы е ей так нра в ят ся, по дним а ет с я по улиц е Аккул ь. Но даже з д ес ь не ра с с еи в а ет ся то ска, прес л е дует ее, сл о в но огромн а я ощ етини вш а я с я со б ака с го л о дн ы ми гл аз ами, котора я бро дит в до л ь

сточн ы х кана в в пои сках кости. Конечно, в это м вино в ат го л о д, го ло д, от которого св о дит жи вот и з в енит в го ло в е, но это в с ео б ъ е м л ющий го ло д, ког д а т ы изго л о д а л с я по в с ем у, по в сем у, в чем теб е отказ ано, что д л я те б я не до ступно. Уже да в но- да вн о л ю ди не могут уто лит ь этот гол о д, да в но не зн ают они ни от д ы ха, ни счаст ь я, ни л юб в и; то л ько и ест ь у них что хо л о д н ы е по д в а л ь н ы е комн атушки, где тум ано м сгусти л а с ь з л а я то ска; то л ько и ест ь чт о эти м рачн ы е ул о чки, по кото р ы м бегают кр ы с ы, ст екает гни л а я в о д а и громо з д ят с я гор ы н ечи стот. То л ько и ест ь у них что гор ько е горе. Идя по узким жел о бкам ул очек Ре ф юж, Мул ен, Б е л ь-Экюэ л ь, Монбрион, Лал л а смотрит на груд ы от бро со в, сл о в н о в ы н е сенн ы х на бер ег мо ре м : ржа в ы е кон сер в н ы е банки, стар ы е бум аги, о бл о мки кост ей, гни л ы е ап е л ь син ы, о в ощи, тряпки, раз бит ы е бут ы лки, куски резин ы, кр ы шки от бут ы л ок, м ерт в ы е птиц ы с в ы р в анн ы ми кр ы л ь я ми, раз д а в л енн ы е тар акан ы, п ы л ь, мусо р, гни л ь. Это в с ё при м ет ы о диночест в а, запуст ени я, сл о вно л ю ди уже покинул и этот горо д, этот мир, от дав их на раст ерз ани е бо л езн ям, см ерти, з а б в ени ю. Сло вн о в ми ре о ста л о с ь в с е го неско л ько несча стн ы х, кото р ы е в с ё ещ е жи в ут в гото в ы х рухнут ь до м ах, в кв арти рах, уже сейча с похожих н а м оги л ь н ы е скл еп ы, где в зи яющи е п ро в а л ы окон в л и в а ет ся пустот а и ночно й хо л о д, от которого сжим а ет груд ь и мутнеют гл аз а ст арико в и дет ей. Лал л а и д ет в се д а л ь ш е сре ди раз в а л ин, переш аги в а я через кучи о б в а л и вш ей с я штукатурки. Она сам а не зн ает, куд а и д ет. По неско л ьку раз прохо дит он а о дной и той же ул иц ей, кружит у в ы соких стен горо д ско й бо л ь ниц ы. Б ыт ь м ожет, Амм а сейча с там, в бо л ь ш ой по д в а л ь н ой кухн е с грязн ы м и окнами, проти ра ет намот анной на па лку тряпкой черн ы е п л ит ы , котор ы е никогда ничем не отм ыт ь. Ла л л а ни з а что бо л ь ш е н е в ерн ет с я к Амм е, никогда. Она кружит по темн ы м ул очкам, а тем в рем ен ем в ет ер стих, накрап ы в а ет м е лкий дожд ь. Мел ькают прохожи е — черн ы е си л уэт ы без лиц, тоже с л о вн о з аб л уди вши ес я. Лал л а прячет ся, пропуская их, хо ро нится в д в е рн ы х про ем ах, скр ы в а ет с я поз а ди м ашин на сто янке. А когда ул иц а сно в а пуст еет, про до лж ает бесш умно и дти, устал а я, о дурм ан енн а я, сон ли в а я. Но сп ат ь он а не реш ает ся. Где может она заб ы т ь с я сном, рас с л а бит ь с я ? Ночной горо д по л он оп асно ст ей, тре в ога н е да ет уснут ь бе дн ы м д е в ушкам так б ез м ят ежно, как сп ят дети богачей. Слишком много з в уко в в ночной темно те, это по да ют го л о с страх, го ло д, о диночест в о. Р азно с ят с я п ь ян ы е крики бро д яг в ночл ежках, шум ят ара б ски е ка ф е, где не ум о лкает з аун ы в н а я м уз ы ка и тягучий см ех л юбите л ей гашиш а. Ужасн ы й з в ук — это сум а сш е дший муж мо л отит кул аками жену, а он а сн ача л а пронзите л ь н о кричит, а потом то л ько в схл ип ы в а ет и стон ет. Теп ер ь Ла л л а отчет л и в о сл ы шит в с е эти з в уки, сл о в но они никогда не ум о лка л и. Осо б енн о о дин з в ук прес л е д ует ее, куда б ы он а ни ш л а, от него раска л ы в а ет с я го л о в а и в с е нут ро пер е в о рачи в ает с я, он не уста ет напо мин ат ь о несчаст ь е — это п о ночам каш л я ет реб енок в со се дн ем до м е, б ы т ь может с ы н туни ски, бл е дн о й то л стухи с з е л ен ы м и, немного без умны м и гл аз ам и ? А может, это каш л я ет д ругой реб ен ок в да л ь н ем до м е через н еско л ько ул очек, и еще о ди н откликаетс я ем у в другом до м е, на м ан сар д е с об в а л и вши м ся пото лком, и ещ е о дин, которо м у не спитс я в его л е д ян ой по сте л и, и еще о дин — сл о вн о д е с ятки, сотни бо л ь н ы х дет ей каш л я ют по ночам о дин ако в ы м хрип л ы м каш л ем, раз р ы в а ющим гор л о и бронхи. Лал л а о стан а в л и в а ет ся , при с л они вши с ь спиной к какой-то д в е ри, и з акр ы в а ет уши л а дон ями, прижим а я их изо в сех си л, что б ы не с л ы ш ат ь л ающ его каш л я дет ей в хо л о дной ночи, каш л я, и дущ его от до м а к дом у. Чут ь д а л ь ш е, на по в о роте ул иц ы, в и д ен внизу, сл о вн о с ба лкон а,

раз в ет в л енн ы й, как де л ь т а реки, перекре сток, куда схо дит ся много ул иц, г де мигают и сл еп ят огни. Лал л а спускает ся по л естниц е с хо л м а и чер ез прохо д Лоретт в ы хо дит в гро м а дн ы й д в о р, окруженн ы й почерн е вши ми от д ы м а и нищ ет ы ст ен ами, где гремит ради о и гуд ят л ю д ские го л о са. На мгно в ени е он а о ст ан ав л и в а ет с я, по в ерн ув лиц о к окнам, сл о вно кто-то до лжен там по я в ит ь с я. Но сл ы ш ен лиш ь без душн ы й го л о с ра д ио, оно что-то о рет, а потом м е д л енн о по вто ря ет о дн у и ту же ф р аз у: «По д эту м уз ыку на сц ену в ы хо д ят боги!» Лал л а н е поним а ет, что это значит. Без душн ы й го ло с п ерекр ы в а ет д ет ский каше л ь, крики п ь яниц и в схл ип ы в ани е женщин ы. Вот ещ е о ди н прохо д, темн ы й, сл о в но кори до р, — и ты н а бул ь в а р е. З д е с ь н а мгно в ени е ст рах и печа л ь о ста в л я ют Лал л у. По тротуару, бл е ст я глаз ам и, раз м ахи в а я руками, постукив а я каб л уками по бетонн ы м п лит ам, покачи в а я бе д р ам и, шурш а при л ип аю щей к те л у о д еж дой, сп еш ат то л п ы л ю д ей. По мо сто в ой кат ят л егко в ы е м ашин ы, грузо в ики, мотоцикл ы с з ажженн ы м и ф а р ам и, в сп ы хи в ают и гаснут огни вит рин. То лп а ув л екает Ла л л у з а со бой, и та уже не дум ает о себ е, чув ст в ует себ я такой опустош енной, с л о в н о ее в о о бщ е бо л ь ш е нет на св ет е. Вот по это м у-то ее так тянет н а широки е про сп ект ы, ей хочет ся з ат ер ят ь с я в л ю д ских во лн ах, пл ы т ь п о течени ю. Ско л ько тут св ет а! Шагая в с е вп ер е д, Лал л а л ю бует ся яркими огн ями. Сини е, красн ы е, о ранже в ы е, фи о л ето в ы е огни, огни непо д в ижн ы е, и бегущи е, и пл яшущи е, как п л ам я спички. Лал л е в спо мин ает ся з в ез дн о е небо в нео бо з ри м ой ночной пуст ы н е, когда она л ежа л а н а песке ря до м с Хартани и они так тихо д ы ш а л и, сл о вн о их те л а сл и л и с ь в о дн о. Но в сп омин ат ь т яже л о. Надо и дти по этим улиц ам, и дти в м е с те с другими, сл о в но т ы зн аеш ь, куд а и деш ь, хотя нет конц а пути и нет убежищ а в л ожбин е у дюн. И о дн ако на д о и дти, чтоб ы н е уп аст ь, что б ы теб я н е з атопт ал и другие. Лал л а до хо дит до конц а про сп екта, потом и дет в в е рх по другом у про сп екту, а по с л е по трет ь ем у. И в с ю ду гор ят огни, не ум о лкает л ю д ско й гомон и ре в мото ро в. И в д руг ее снов а охв ат ы в а ет страх и то ска, сл о в н о шо рох шин и шурш ани е шаго в опи с ы в ают огро мн ы е конц ентриче ски е круги в округ какой-то гигант ской во ронки. И вно в ь Ла л л а в и дит их: они по в с ю ду, они си д ят, при в а л и вши с ь к ст ар ы м, почерн е вши м ст ен ам, ско рчи в шис ь н а з ем л е ср е ди экскрем енто в и нечи стот, нищи е, сл еп ы е ст арики с прот янутой рукой, мо л о д ы е женщин ы с потреска вшими с я губами, прижим ающи е к дря б л ой груди реб енка, де в о чки в л о хм от ь ях со ст руп ь я ми на лиц е, цеп л я ющи ес я з а о д еж ду прохожих, старухи с темн ы м и как сажа лиц ами, с торчащи ми косм ами во л о с — в се те, кого го ло д и хо л о д в ыгн а л из их трущо б, кого, как отбро с ы, в ы н ес л о в о лн ой н а по в е рхно ст ь. Вот они з де с ь, в сам о м центре ра в но душного горо д а, сре д и оп ь ян я ющ его гул а мото ро в и го л о со в, мокнущи е по д дож дем, про дув а ем ы е в ет ро м; они кажут ся ещ е бо л е е уро д л и в ы м и и о без до л енн ы ми в з л о в ещ е м э л ектриче ском с в ет е. Потер янн ы м в згл я до м про в ожают они прохожих, от в о д ят с в ои в л ажн ы е и печа л ь н ы е гл аз а, а потом вно в ь н еотступно с л е д ят з а то бой каким-то со бач ь и м в зг л я до м. Лал л а м е д л енно прохо дит мимо нищих, он а см от рит на них, и сер дц е ее сжим а ет ся: при ви д е этих от в ерженн ы х е е в но в ь з ат яги в а ет в в о ронку чудо в ищной пустот ы. Лал л а и д ет так м е д л енно, что какая-то нищенка усп ев а ет схв ат ит ь ее з а по л у п ал ь то и п ыт ает с я прит янут ь к себ е. Лал л а от би в а ет с я, сил о й отр ы в а ет па л ь ц ы, вц епи вши ес я в па л ь т о; с жал о ст ь ю и ужасом гл я дит она в опухшее от п ь ян ст в а, покрасн е вш е е от хо л о д а лицо мо л о дой еще женщин ы, в го л уб ы е, почти проз р ачн ы е, нез р ячи е гл аз а, со зрачком не бо л ь ш е бул а в о чной го л о вки.

«Иди сю д а! Иди!» — тв ер дит нищенка, а Лал л а п ыт а ет ся ото р в ат ь от се б я па л ь ц ы с о б л о м анн ы м и ногтями. Наконец страх бер ет в е рх, Лал л а в ы р ы в а ет по л у св о его пал ьт о из рук бро д яжки и спас а ет ся бегст в о м, други е нищ и е гогочут, а с л еп а я, припо дн я в ши с ь в в о рохе с в о его тряп ь я, о с ы п а ет Лал л у бр ан ь ю. С б ь ющи м с я сер дц ем бежит Лал л а по про сп екту, нат алки в а я с ь н а прохожих, на тех, кто гул я ет, вхо дит в ка ф е и л и кино и ли в ы хо дит оттуд а; тут и м ужчин ы в в ече рних кост юм ах, кото р ы е в о з в р ащ ают с я по с л е банкет а — лиц а их ло сн ят ся оттого, что они пер еус ер д ст в о в а л и, на л егая н а еду и пит ь е, — и на душ енн ы е юнц ы, и парочки, и отпускники-в о енн ы е, и чернокожие курча в ы е ино странц ы, котор ы е л опочут что-то неп он ятно е и, хохоча, п ыт ают ся н а хо ду схв атит ь ее з а руку. В ка ф е н е ум о лка я гремит муз ыка, на в яз чи в а я, дикая муз ыка, от кото ро й глухо гудит з ем л я и со д рогает ся те л о, котора я от д а ет ся в жи вот е, да в ит н а б ар а б анн ы е пер еп онки. Из ка ф е и баро в н еиз м енно в ы р ы в а ет с я о дн а и та ж е м уз ыка, кото ра я в м е ст е с м ерц ани ем неоно в ы х трубок, с красн ы м и, зе л ен ы ми, о ранжев ы м и огнями б ь ет с я о ст ен ы, о сто л ики, о накраш енн ы е л иц а женщин. Как до лго бре д ет Лал л а сре ди этих вихрей, сре ди этой муз ыки ? Он а н е зн ает. Много часо в, а б ыт ь может, много ночей — ночей, не прер ы в а е м ы х с в ето м дн я. Она в сп о минает о широ ких кам енн ы х п л ато, о дет ы х ночно ю т ь м ой, о нагро м ож дени ях остр ы х как нож камн ей, о з аяч ь их и зм еин ы х троп ах, з а л ит ы х л унн ы м с в ето м, и ози рает с я в округ, сл о вн о на де я с ь ув и д ет ь в с е это. Увидет ь Харт ани в его грубош ерстном бурнус е, со св е ркающи ми на черн о м л иц е гл аз ам и, с м е д л енн ы ми, пл а в н ы м и , как у анти л оп, д в ижени ями. Но вокруг то л ько этот про сп ект, и ещ е тот, и эти пер екрестки, и в сю д у лиц а, гл аз а, губ ы , крикли в ы е го ло с а, сл о в а, гул. Р ы ч ан и е мото ро в и в ой кл аксоно в, резки е в сп ы шки ф а р. Неба не ви дно, сл о в но зем л ю з ат янул о бе л ь м о м. Р аз в е он и м огут прийти сю д а, Хартани и тот Синий Воин пуст ыни, Ас-Сир, Тайн а, как он а з в а л а его когда-то ? Им не разг л я д ет ь ее скво з ь это бе л ь м о, от де л я ющ ее гор о д от неб а. Не узн ат ь сре ди в сех этих л иц, те л, л егко в ы х м ашин, грузо в ико в, м отоцикло в. Даже го ло с ее они не рас с л ы ш ат в гомон е других разно яз ыки х гол о со в, в грохот е муз ыки, от кото ро й дрожит и гудит з ем л я. Вот поче м у Лал л а бо л ь ш е н е ищ ет их, не го в о рит с ними, сл о вн о они и счез л и на в с ег да, с л о в н о они ум ер л и д л я н ее. Ночь ю нищи е проникли и сю д а, в сам о е сер дц е горо д а. Дожд ь п ере ст а л, ночь такая бе л а я, да л екая; уже про би л о по лноч ь. Прохожи е поп а д ают с я ре дко. Они вхо д ят к ка ф е и бар ы, а в ы й д я оттуд а, вихрем уно сят с я на с в ои х м ашин ах. Лал л а с в о р ачи в а ет нап ра в о, в узкую ул о чку, и дущую чут ь в гору, и бр е д ет по ней, пряча с ь з а м ашин ами у о бочин ы. На проти в опо л ожном тротуар е он а з ам еча ет каких-то мужчин. Они сто ят непо д в ижно, н е разго в а ри в а я друг с другом. Они смотрят в ту сто рону, где вхо д в гнусн ы й н а в и д до м, приоткр ыт а я м а л ен ька я з ел ен а я д в е р ь, а за н ей о с в ещ енн ы й кори до р. Лал л а тоже о ст ано ви л а с ь и, сп рят а вшис ь з а м ашиной, смотрит. Сер дц е е е учащ енно б ь ет с я, на ул иц е по в е я л о то скли в ой пустотой. Сл о вно грязн а я крепо ст ь, в ы ситс я до м с окнами без став ен, з ав еш енн ы м и газ етной бум агой. Некото р ы е из окон о с в ещ ен ы з л о в ещи м резким с в ето м и ли стран н ы м м ерц а ющим огон ьком ц в ет а кро ви. Дом кажет ся непо д в ижн ы м многогл аз ы м в е л икано м — о дни гл аз а откр ы т ы, другие сп ят, — ве л икано м, испо л н енн ы м з л ой си л ы, котор ы й в от-вот сожрет ожи да ющих на ул иц е чел о в ечко в. Лал л у охв ат ы в а ет такая сл а бо ст ь, что он а опира ет ся о кузо в м ашин ы, дрожа в с е м тел о м.

По ул иц е р ы щ ет в ет ер з л а; это он опустош ает горо д, по рожда ет в н е м ст рах, бе дно ст ь и го л о д; это он з ав и в ае тся вихрем н а п лощ а д ях, нав а л и в а ет с я тяже л ы м без м о л в и ем на о диноки е кам о рки, где з ад ы хают с я дети и ст арики. Лал л а н ен ав и дит этот в ет ер, нен а в и д ит в е л икано в с откр ыт ы ми гл аз ами, ут в ер ди вших с в о ю в л а ст ь н а д горо до м д л я того лиш ь, что б ы пожират ь в с ех этих мужчин и женщин и пер ем а л ы в ат ь их в с в о ем чре в е. И в друг м а л ен ька я з ел ен а я д в е р ь ра сп ахи в а ет ся н аст еж ь, и на тротуа р е по я в л я ет с я женщин а. Мужчин ы, не дв игаяс ь с м ест а и про до лжа я курит ь, в пи в а ют ся в нее гл аз ам и. Женщина со в с ем крош ечн ая, почти кар лиц а, с раз д а в ши м с я вши р ь те л о м и бо л ьш о й го л о в о й без шеи. Но личико у н е е д ет ско е, с м а л ен ьким вишн е в ы м ротиком и очен ь черн ы ми, по д в е д енн ы м и з е л ен ы м гл аз ам и. Кром е м а л ен ького ро ст а, в ней бо л ьш е в с его поражают в о л о с ы — коротки е кудр яшки м е дн о-р ыж его ц в ет а, кото р ы е и скрят ся в па д ающ ем сз а ди, из кори до ра, св ет е и огненн ы м ним бо м окружают го л о вку жирной куко лки, при д а в а я ей что-то с в е рх ъ е ст ест в енно е. Лал л а как за в о роженн ая гл я дит на в о л о с ы м а л ен ькой женщин ы, н е шев е л я с ь, почти не д ыш а. Дует хо л о дн ы й яро стн ы й в ет ер, но карл иц а с п ы л а ющи ми во л о с ам и з ами ра ет в д в ер ях до м а. На ней черн а я, очен ь ко ротка я ю бка, откр ы в а ющ а я бе л ы е жирн ы е л яжки, и нечто в ро д е ф и о л ето в ог о пул о в ер а с глубоким в ы р ез о м. На ногах л акиро в анн ы е л о до чки на очен ь в ы с оких шпи л ьках. Ей хо л о дн о, он а пере ступ ает с ноги на ногу, и каб л учки ее цокают в гулкой пустоте ул очки. Тепер ь м ужчин ы с сигарет ами при б л ижают с я к ней. Почти в с е они ар а б ы с очен ь черн ы м и в о л о с ами и с какой-то с ерой кожей, уди в и вш ей Лал л у: можн о по дум ат ь, что эти л ю ди жи вут по д з ем л ей и в ы хо д ят на по в е рхно ст ь то л ько п о ночам. Они мо л чат. Ви д у них с ви р еп ы й: лиц а уп рям ы е, губ ы сжат ы, в згл я д жесткий. Карл иц а с огненн ы м и в о л о с а ми даже не гл я дит на них. Она тож е з акури в а ет сигарету, б ы ст ро з ат яги в а етс я и кружит на о дн о м м ест е. Когда он а по в о рачи в ает с я спиной, то кажет ся горб атой. И вот в в ерхн ей части улиц ы показ ы в а ет с я другая женщин а. Эта, нао бо рот, огромного ро ст а, могучая, но уже по стар е вш а я, на ее л иц е о ст а в и л и с в о й сл е д уст ал о ст ь и недо с ы п ани е. На ней широкий го лубо й кл е енчат ы й п л ащ, черн ы е в о л о с ы спут ал в ет ер. Она ме д л енно спускает ся по ул иц е, по стуки в а я в ы с окими каб л уками, по дхо дит к карл иц е и ст ано в итс я ря до м у д в ери. Араб ы п ри б л ижают ся к ней, з аго в ари в а ют. Но Лал л а н е сл ы ш ит их сл о в. Потом о дин з а другим они отхо д ят и о ст ан а в л и в ают с я на рас сто янии, в с ё так же не спуская гл аз с женщин, котор ы е курят, з аст ы в н а о дно м м ест е. Под по р ы в а м и про дув а ющ его улиц у в ет ра о д еж да при л ип ает к тел у женщин, во л о с ы р аст реп а л и с ь. Сто л ь ко нен а ви сти и отчаяни я скопи л о с ь на это й ул очке, сл о в но он а в с е ниже и ниж е сп ускает с я по ступ ен ям а д а, но так и не может до стигнут ь дн а, не может о ст ано в ит ь с я. З д е с ь со ср е доточи л с я такой исступ л енн ы й го л о д, сто л ько неуто л енн ы х жел аний, наси ли я. Мо лча, заст ы в, точно о л о в янн ы е со л д атики, на краю тротуар а, мужчин ы пожи рают гл аз ам и жи в от и груд ь женщин, изгиб и х б е д е р, бл е дн ую п л от ь откр ыт ы х п л еч, их го л ы е ноги. Б ы т ь может, и пра в д а нигде на св ет е нет л ю б в и, нет жал о сти, нет до брот ы ? Б ы т ь м ожет, бел ь м о, от д е л я ющ е е з ем л ю от неб а, уже з а д уши л о л ю д ей, з аг л уши л о би ени е их с ер д ец, уби л о в с е их в о спо мин ани я, в се б ы л ы е н ад еж д ы, в сю красо ту? Лал л а чув ст в ует, как в нее п роника ет в о до в о рот пустот ы, сл о в н о про дув а ющий ул ицу в ет ер в с е з ат яги в а ет в с в о ю без донную вихре в ую в о ронку. Б ы т ь может, в ет ер со р в ет в конц е концо в кр ыши со в сех эти х гнусн ы х до м о в, в ы л о м а ет их д в ери и окна, сн есет прогни вши е ст ен ы, о братит

в груду жел езного л о м а сто ящи е в до л ь т ротуаро в м ашин ы ? Этого н е мино в ат ь: чаш а нен ав и сти перепо лни л а с ь, перепо лни л а с ь чаш а ст ра д аний... Но гром а дн ы й грозн ы й до м по-прежнем у стоит на м ест е, да в ит л ю д ей с в о е й м а ссо й. Все эти до м а — непо д в ижн ы е в е л икан ы с кро в а в ы м и, жестоким и глаз ам и, пожират е ли мужчин и женщин. В их утро б е м ужчин ы, сн е д аем ы е похот ь ю, шв ы р я ют мо л о д ы х женщин на стар ы е, грязн ы е м ат рац ы и неско л ько с екун д мо л ча н аси л уют их. Потом од е в а ют с я и ухо д ят ещ е преж де, че м догорит брош енн ая н а край сто л а сигарет а. В брюхе этих огро мн ы х л ю до е д о в на кро в ат ях л еж ат расп ят ы е ст арухи, и мужчин ы, на в а л и вши с ь н а них в с е й с в о ей т яжест ь ю, о скв ерн яют их пожелте вш ую п л от ь. И в от в о чре в е в с ех эт их женщин рожда ет ся пустот а, без ы схо дн а я, л е д ен ящ ая пустот а, кото ра я, в ы р в а в ши с ь н аружу, в етро м но сит ся по улиц ам и пер еулкам, кл убит с я б ескон ечн ы м вихрем. Внез апно Лал л а н е в ы д е ржи в а ет. Ей хочет ся кричат ь, п л акат ь, но он а н е м ожет. Пустот а и страх наг лухо з аткнул и ей горл о, она е д в а спо со бн а в з до хнут ь. И тогда он а спас а ет ся бегств о м. Она бежит что ест ь м очи, мчит с я по ул иц е, и топот ее ног громко от да ет ся в тишин е. Мужчин ы огл я д ы в а ют с я и см отр ят ей в с л е д. Кар л иц а что-то кричит, но о дин из мужчин обхв ат ы в а ет ее з а шею и по дт алки в ает в кори до р. Пустот а, на мгно в ени е потре в оженна я, см ыкает с я з а ними, погл ощ ает их. Неско л ько мужчин, ш в ы рн ув сигарет ы в кан а в у и кра дучи с ь, как тени, ухо д я т в сто рону про сп ект а. На их м ест о я в л я ют с я д руги е и, сто я на краю тротуар а, разг л я д ы в а ют ро с л ую черно в о л о сую женщину, з аст ы в ш ую у в хо д а в до м. Побл и зо сти от в окз ал а уст рои л о с ь на ночл ег множест в о нищих, они сп ят у д в ер ей, закута вши с ь в с в ои лохмот ь я и ли о б л ожи вши с ь картонками. Вда л и с в е ркает з дани е в окз а л а, о св ещ енно е бе л ы м и, как з в ез д ы, ф он а р ям и. В уго лке у какой-то д в е ри, притая с ь з а кам енной тум бо й, погрузи вши с ь в бо л ь шо е оз е ро в л ажной тени, прикорн ул а н а з ем л е Ла л л а. Она, сл о в н о череп аха, вт янул а го л о в у, руки и ноги в панци р ь с в о его про сто рного коричн е в ого па л ь то. Лежат ь н а камн ях хо л о дно и жестко, от в л ажного шо ро ха шин про би р а ет дрож ь. И в се же, как в бы л ы е дни на кам енно м п л ато, над ней ра сп ахнул о с ь н ебо, а ес л и хо рошен ько з ажмурит ь с я, то в трещину, о бр аз о в а вш уюс я в бе л ь м е, можно ув и д ет ь окут анную ноч ь ю пуст ы н ю. ——— Лал л а по се л и л а с ь в гостиниц е «Сент-Б л анш». В крохотной комнатушке, темной конуре по д кр ы ш ей. Она де л ит ее со щ етками, м ет е лками, в е д р ам и и разн ы м ст ар ы м хл ам о м, св а л енн ы м з д е с ь с нез ап ам ятн ы х в р ем ен. В конур е е ст ь э л ектриче ская л амп очка, сто л и стара я брез енто в а я ра скл а д ушка. Когд а Лал л а сп ро си л а у хоз яин а, можно ли ей з дес ь по се л ит ь с я, он от в ети л «да», ни о чем не сп раши в а я, в об ъ я сн ени я н е ста л в д а в ат ь с я, а про сто сказ а л, чт о ночев ат ь з д е с ь он а может, что кро в ат ь ю никто не по л ь з ует ся. И ещ е до б а в и л, что п л ату з а с в ет и во ду буд ет уде ржив ат ь из ее жал о в ан ь я, в от и в с ё. И, н е в ст а в а я с кро в ати, сно в а уг луби л с я в св о ю газ ету. Хоз яин, хот ь он грязн ы й и небрит ы й, тем Лал л е и нра в ит ся, что не з а д а ет в опро со в. Ему в се ра вн о. С Аммой де л о о бсто я л о иначе. Когда Ла л л а о б ъ я в и л а ей, что бо л ь ш е н е буд ет у нее жит ь, лицо тетки по суро в е л о и он а наго в о ри л а Ла л л е в с яки х о би дн ы х с л о в — реши л а, что Лал л а бро с а ет ее потому, что сош л а с ь с м ужчиной. И в се же она сог л аси л а с ь, в о бщ ем-то ей и сам ой так б ы л о удо бн ее: он а жда л а п ри ез д а с ы н о в ей. В ее кв а рти рке в с ем им б ы л о б ы трудн о

раз м е стит ь с я. Тепер ь Ла л л а по б лиже узн а л а тех, кто жи в ет в гостиниц е «Сент-Б л анш». Всё это бе дн яки, при еха в ши е из стран, где нечего ест ь, где жи в ут впрого л о д ь . Даже у сам ы х мо л о д ы х лиц а суро в ы е, попусту бо лт ат ь им некогда. На эт аже, где ютится Лал л а, жи л ь ц о в нет, это чер д ак, там о бит ают то л ько м ыши. Но в комн атушке как раз по д ней жи вут три негра, брат ь я. Они никогда не з л ят с я и не печа л ят с я. Им в с егда в е с е л о, и Лал л е до ст а в л я ет удо в о л ь ст в и е с л уш ат ь, как они см е ют ся и поют в суб боту пос л е по л удн я и в в о скре сен ь е. Она н е зн ает, как их зо в ут, не зн ает, где они ра бот ают. Иногда он а в ст речает их в кори до ре по до роге в убо рн ую и ли ран о утро м, спуская с ь вни з, что б ы скрести ступ ен ьки л е стниц ы. Но когда он а прихо дит при бр ат ь в их комн ат е, он а их уж е не з аст ает. У брат ь е в почти нет в ещ ей, то л ько картонн ы е чем о д ан ы с о деж д о й и гитара. В дв ух комн ат ах по со се д ст в у с неграми жи вут се в еро а ф р иканц ы, ра бот ающи е на стройках, но о б ы чн о надо лго они тут не з ад е ржи в а ют с я. Люди они в се с л а в н ы е, но мо л ча л и в ы е, и Ла л л а тоже ре дко з аго в а ри в а ет с ними. Комнат ы их почти пуст ы, в сю с в о ю о д еж ду они скл а д ы в а ют в чемо д ан ы, а чемо д ан ы уби ра ют по д кро в ат ь. Б о ят с я , что их о бокра дут. Но бо л ьш е в с его Лал л е нра в ит ся м о л о д ой а ф рикан ец, негр, котор ы й в м ест е с брато м з аним а ет комн атушку на трет ь ем эт аже, в конц е кори до р а. Это с ам а я краси в а я комн ата, из ее окон ви д ен кусочек д в о ра, где раст ет де р е в о. Имени старш его из брат ь е в Ла л л а н е зна ет, а м л а дш его зо в ут Дани э л ь. Кожа у него черн а я-черн а я, а во л о с ы т акие курча в ы е, что в них в ечно что-ниб уд ь з аст ре в а ет — со л о м а, пер ь я, тра винки. Гол о в а у него кругл а я как шар, а ш е я очен ь д л инна я. Он во о бщ е в е с ь в ыт я нут в дл ину: д л инн ы е руки, д линн ы е ноги, и у него з аба в н а я танцующ а я похо дка. Он в с егда в е с е л и в с е в р е м я см еет с я, когда разго в ари в ает с Лал л ой. Она п лохо поним а ет, что он го в о рит, у него такой ст ранн ы й пе в учий акц ент. Но это не им еет зн ачени я, потом у что в разго в о ре он з аб а в но раз м ахи в ает д ли нн ы м и руками и раст яги в а ет так и этак с в о й бо л ь шой рот, св еркая бе л о сн ежны м и зуб ам и. Лал л е он нра в ит ся бо л ь ш е в с ех, потом у что гл а дким лиц о м и см ехо м напо мин ает реб енка. Работ ает он в бо л ь ниц е в м е ст е с брато м, а по суб ботам и в о скре с ен ь я м играет в ф ут бо л. Это его ст раст ь. Вся его комн ат а ув еш ан а а ф иш ами и фотогра ф и я м и, прикноп л енн ы м и к ст ен ам и к ст в о рке шка ф а с внутренн ей сто рон ы. Кажд ы й раз, за в и д я Лал л у, он спраши в а ет ее, когда он а при д ет на ст ади он погл я д ет ь , как он играет. Одн аж д ы в в о скрес ен ь е в о вто рой по л о вин е дн я он а по б ы в а л а н а ст а дион е. Сел а н а сам ую в е рхн юю скам ь ю и ста л а см от рет ь на Дани э л я. Он каз а л с я м а л ен ьким черн ы м п ятн ышком на з ел ен о м ф о н е ф ут бо л ь н ого по л я, потом у он а и узн а л а его. Он играл п ра в ого по л ус р е дн его и б ы л сре ди тех, кто в е л ат аку. Но Лал л а так и не призн а л а с ь ем у, что хо ди л а н а него см от рет ь, — м ожет б ыт ь, ра ди того, чтоб ы он при глаш а л ее на ст ади он, см е я с ь с в ои м з в онким см ехо м, разно с ящим с я по кори до р ам го стиниц ы. На другом конц е кори до р а в крохотной камо рке жи в ет ст арик. Он никог д а ни с кем не разго в ари в ает, и никто не знает, откуд а он ро до м. Лицо старика о без о б р ажено страшной бо л езн ь ю: у него нет ни но са, ни рта; в м есто ноз д р ей д в е д ы рки, а на м ест е губ — рубец. Но у него прекра сн ы е гл аз а, глубокие и печа л ь н ы е, и он в с егда в еж ли в и кроток и по это м у нра в ит ся Лал л е. Он жив ет в ст рашной бе дн о сти, почти ничего не е ст и в ы хо дит то л ько ранним утро м, что б ы по до б р ат ь о брон енн ы е н а р ы нке ф р укт ы и прогул ят ь с я по со лн ы шку. Лал л а н е знает, как его зо в ут, но он ей очен ь нра в ит ся. Он немного напо минает ст арика Нам ан а, у него такие же руки, си л ь н ы е и ло вкие, сожженн ы е со лнц ем,

м удр ы е руки. Когда Лал л а смотрит на его руки, он а сл о в но б ы ви дит пер е д со бой знойн ы й про сто р, песок и камни, в ыжженн ы й куст арник и пере сохш и е реки. Но старик никогда н е рас сказ ы в а ет ни о св о ей ро дин е, ни о себ е сам о м; эт о он бер ежет в св о ем сер дц е. Воз в р ащ а я с ь с прогулки и в ст реча я Лал л у в кори до ре, он го во рит ей в сего неско л ь ко сл о в о пого де, о но в о ст ях, кото р ы е ус л ы ш а л по ра ди о. Б ы т ь м ожет, он о дин из в с ех о бит ат е л ей гостиниц ы дога д ы в а ет с я о тайн е Лал л ы, потом у что д в а раз а спро си л, гл я д я н а нее с в ои м глубоким в зг л я до м, не тяжел о ли ей рабо т ат ь в гостиниц е. Бо л ьш е он ничего не сп ро си л, но Лал л а по дум а л а: на в е рно е, он зн ает о том, что он а но сит ре б енка, и даже немного и спугал а с ь. Вд руг старик скажет о б это м хо з яину и тот не захочет ее де ржат ь ? Но ст арик ником у ничего не сказ а л. Кажд ы й пон ед е л ь н ик он п л атит з а комнату за не д е л ю вп ер е д; откуд а у него ден ьги, никто не зн ает. Одной Лал л е из в е стно , что он страшно бе д ен, потом у что в комн ат е у него никогда нет другой ед ы, кром е ра стоптанн ы х и по до б р анн ы х н а р ы нке ф р укто в. Есл и у Лал л ы оказ ы в а е тся н е много ден ег, он а иногда покуп ает о дн о-д в а краси в ы х яб л ока и ли ап ел ь с ин ы и, де л а я убо рку, о ст а в л я ет их н а е дин ст в енно м стул е в его камо рке. Старик никогда н е бл аго д а рит ее, но, в ст реча я с ь с ним, Лал л а по его гл аз ам в и дит, что он до в о л ен. Других по сто я л ь ц е в Ла л л а зн ает, не зная их. Эти араб ы, по ртуга л ь ц ы , ита л ь янц ы почти не б ы в а ют до м а, они прихо д ят то л ько ноче в ат ь. Ест ь и таки е, кото р ы е си д ят в с в оих ном ер ах, но этих Лал л а н е л юбит. Напри м ер, д в о е ара бо в со вто рого этажа — лиц а у них груб ы е, они напи в а ют ся, глуш ат д ен атурат. Ест ь жи л ец, котор ы й читает по рногра ф и че ские журн а л ы и о ст ав л я ет на св о ей неубр анной по ст ел и ф отогра ф и и го л ы х женщин, что б ы Лал л а, уби ра я у него, их уви д е л а. Это юго с л а в по им ени Грегорий. Одн аж д ы , когда Лал л а в ош л а в его комнату, он бы л до м а. Он сгреб ее в охапку и хот е л з ат ащит ь в по ст е л ь, но он а по дн я л а крик, и он испуга л с я. Он в ы п усти л ее, о с ы п а я бран ь ю. С того дн я, когда он до м а, Лал л а б л и зко не по дхо дит к его д в е ри. Но, во о бщ е го в о р я, про в с ех этих л ю д е й, не счит ая старика с из ъ е д енн ы м бо л езн ь ю лицо м, даже не л ь з я сказ ат ь, что они сущ ест в уют. Они н е сущ ест в уют, они не о ст а в л я ют никаких с л е д о в с в о его преб ы в ани я по д это й кр ыш ей, сл о вн о тени, сл о вн о приз р аки. В о дин прекрасн ы й д ен ь они и счез а ют так, сл о вн о никогда з де с ь и не по я в л я л и с ь. Вс е та же брез енто в а я ра скл а душка в комнат е, в с е тот же ра сш атанн ы й стул, лино л еум в пятн ах, з ас а л енн ы е стен ы с о б л упи вш ей с я кра ской, на шнуре з агаженн ая м ухам и л а мпочка без аб ажура. Все как б ы л о до них. А гл а вно е, в с е такой же тускл ы й с в ет, проникающий с ул иц ы чер е з грязн ы е ст екл а, сер ы й с в ет внут ренн его д в о рика, бл е дн ы е от б л е ски со лнц а и в с ё те же з в уки: з в уки ра дио, шум м ашин на бо л ьш о м про сп екте, го ло с а с со р ящихс я л ю д ей, урчан ь е в о доп ро в о дн ы х крано в, грохот спускаем ой в о д ы , скрип ступ ен ек, шум в ет ра, сотр я с а ющ его ли ст ы кро в е л ь н ого жел ез а и сточн ы е труб ы. Ночь ю, л ежа на с в о ей кро в ати и гл я д я н а желто е п ятно з ажженно й л а мпочки, Лал л а с л уш ает в с е эти з в уки. Не могут з д е с ь сущ ест в о в ат ь ни л ю ди, ни дети, во о бщ е ни о дн о жив о е суще ст в о. Лал л а сл уш ает ночн ы е з в уки, с л о в н о до л ет ающи е в гл убину п ещер ы , и ей кажет ся, что и сам а она тоже н е сущ ест в ует бо л ьш е. То л ько в жи вот е у нее что-то б ь ет с я, пул ь си рует, точн о нарожда ет ся но в ы й, не в е д о м ы й о рган. Лал л а с ъ ежи в а ет ся в кро в ати, по д тянув ко л ени к по дбо ро дку, и в с л уши в а ет ся в то, что ше в е л ит ся в ней, начин ает жит ь. Ей ст рашно, этот ст рах гонит ее по ул иц ам, з аст а в л я е т мчат ь с я стре л о й от о дного угл а к

д ругом у. Но в то же в р ем я ее з ахл е ст ы в а ет в о лн а какого-то ст ранного счаст ь я, теп л а, св ет а; она накат ы в а ет откуда-то из д а л ека, из-з а мо рей и горо до в, он а в о з в р ащ а ет Лал л е красоту пуст ы ни. И тогда, как каждую ноч ь, Лал л а з акр ы в а ет гл аз а и д ышит глубоко-глубоко. И вот м е д л енно гасн ет тускл ы й с в ет тесной комн атушки, и спускает ся прекра сн а я ноч ь. Холо дн а я, без м о л в н а я и о динокая, он а в с я ус ы п ан а з в ез д ам и. Она ни схо дит на бескрайн юю з ем л ю, на про сто р ы н е д в ижн ых бархан о в. Ря до м с Лал л о й — Харт ани в с в о е м грубош ерстно м бурн усе, его темно-бро нзо в о е лицо б л е стит при с в ет е з в ез д. Это его в згл я д до л ет ает до нее, нахо дит ее з де с ь, в этой узко й кам о рке, в нез до ро в о м с в ет е эл ектриче ской л ампо чки; это его в згл я д ш е в е л ит ся в н ей, в е е чре в е, про буж да ет жизн ь. Так да в но и счез Хартани, так да в но уеха л а он а з а м о ре, сл о в но в изгнание, но в зг л я д юного пастуха об л а д а ет уди вит ел ь н ой си л о й, он и в сам о м де л е ш ев е л ит ся в ней, в тиши ее л он а. И тогда и счез а ют в с е они, жител и этого горо д а: по лиц ей ские, прохожие, обитат ел и гостиниц ы ; в с е они проп ад а ют куда-то в м ест е со св ои м горо до м, до м ами, л егко в ы м и м ашин ами, груз о в иками, и в ми ре о стают ся л иш ь в е л ики е про сто р ы пуст ы ни, где л ежат ря до м Лал л а и Харт ани. Они л ежат по д о дним грубош ерстн ы м бурн усо м, а вокруг непрог л я дн а я ноч ь с ми ри а д ам и з в ез д, и они прижим ают ся д руг к другу как можно тесн ее, что бы н е чув ст в о в ат ь ско в а вш его з ем л ю хо л о д а. Когда кто-ни буд ь в Пан ь е уми ра ет, в се хл опот ы бер ет на се б я похо ронн а я контора, распо л оженн ая н а пер в о м этаже гостиниц ы. Внача л е Ла л л а дум а л а, что в л а д е л ец контор ы — ро дст в енник хоз яин а гостиниц ы, но нет, он про ст о о б ы чн ы й ком м ер с ант. И ещ е Лал л а в о о бр ажа л а вн ача л е, что л ю ди п рихо д ят уми рат ь в гостиницу, а потом их отпра в л я ют в похо ронную конто ру. Сл ужащи х в конто ре м а л о: хоз яин, м с ь е Шерез, д в а его пом ощника и во дит е л ь ката ф а лка. Когда кто-ни буд ь в Пан ь е уми ра ет, сл ужащи е м с ь е Шерез а в ы е зжают н а ката ф а лке и в ы в еши в а ют на д в ери до м а ум е рш его дл инн ы е траурн ы е л ент ы, окроп л енн ы е сер е бр ян ы м и с л ез ам и. Пер е д д в е р ь ю н а тротуа ре в о дружа ют небо л ь шой сто л ик, покр ыт ы й черной скат ерт ь ю, тоже с се р еб р ян ы м и с л ез ам и. А на сто л ик ста в ят б л ю д ечко, что б ы т е, кто прихо дит от дат ь по с л е дний до лг ум ерш ем у, могли по л ожит ь туд а картонную карточку со св о и м им ен ем. Когда ум ер м с ь е Через о л а, Лал л а сра з у узн а л а о б это м — уви де л а в похо ронной конторе н а пер в о м эт аже гостиниц ы его с ы н а. Сы н м с ь е Через о л ы, м а л ен ький то л ст ы й че л о в е чек с жи дкими во л о с ам и и щеточко й усо в, в с егда смотрит не на Лал л у, а скв о з ь нее. Сам м с ь е Через о л а б ы л со в с ем другой. Лал л а его очен ь л ю би л а. Итал ь ян ец, не в ы с окого ро ста, худ о й и стар ы й, он пере д в игал с я с трудо м из-з а с в о его ре в м атиз м а. Одет б ы л в с ег д а в черн ы й ко ст юм, тоже, на в ерн о е, очен ь ст ар ы й, потом у что на л октях и кол ен ях м атери я п ротер л а с ь почти до ды р. Мсь е Через о л а хо ди л в ст ар ы х, н о в с ег да начищ енн ы х до бл е ска кожан ы х черн ы х ботинках, а в хо л о дн ую пого д у на д е в а л ещ е шерст ян ой шейн ы й п л аток и каскетку. Лицо у него б ы л о в ы с о хш ее, мо рщини сто е, но з аго ре л о е от работ ы н а с в ежем во з духе, се д ы е в о л о с ы ко ротко по дст рижен ы, а очки таки е нел еп ы е, в череп ахо в ой опра в е, о бм от ан ы п л а ст ы р ем и по д в я з ан ы в ер е в о чкой. Обит ат е л и Пан ь е л юби л и м с ь е Через о л у: он б ы л в еж ли в и при в ет л и в со в с ем и и в с в о ем н еи з м енном черно м ст аро м о дно м костюм е и черн ы х начищ енн ы х ботинках де ржа л с я с до стоин ст в о м. К тому же в с е зн а л и, чт о когда-то он б ы л п л отником, и не про ст ы м п л отником, а м аст еро м, и при еха л сю д а п ере д в ойной из Италии, потом у что не л юби л Муссо л ини. Он иног д а

ра с сказ ы в а л о б это м Лал л е, в ст реча я е е н а улиц е, когда хо ди л з а покупками. Он рас сказ ы в а л, что при еха л в Пари ж без грош а, ем у е д в а хв ати л о ден ег з ап л атит ь з а д в е-три ночи в гостиниц е, к том у же он ни сл о в а н е зн а л по- ф р анцуз ски; когда он попро си л м ы л а, что б ы ум ыт ь с я, ем у указ а л и на кружку с горячей в о дой. Когда Лал л а в ст реча л а его, она пом огал а ем у нести его св ертки; пере д в ига л с я он с трудо м, в о со б енно сти ес л и прихо ди л о с ь по дним ат ь с я п о л е стнице к улиц е Пан ь е. И вот по пути он рас сказ ы в а л Лал л е о б Итал ии, о с в о ей дер е в н е, о том, как работ а л в Туни се, как строи л до м а в Париже, в Лион е и на Корсике. Гол о с у него б ы л ст ранны й, го в о ри л он сл ишком гро мко, из-з а акцент а Лал л а п л охо поним а л а м с ь е Чер ез о л у, но очен ь л юби л а с л уш ат ь ег о ра с сказ ы. А теп ер ь он ум ер. Когда Лал л а узн а л а об это м, он а так огорчи л а с ь, чт о с ы н м с ь е Через о л ы уди в л енно по смотре л н а нее; каз а л о с ь, он не мог пон ят ь, кому како е де л о до его отца. Лал л а тут же уш л а из похо ронной контор ы : ей н е нра в ит ся, как там пахн ет, не нра в ят с я в с е эти п л а стм а с со в ы е в енки, гроб ы и, преж де в с его, сл ужащи е м с ь е Шерез а с их недо бр ы м и гл аз ам и. Мед л енно, с опущ енной го л о в о й бре д ет Лал л а по ул иц ам и так прихо дит к до м у м с ь е Через о л ы. Дв ер ь увит а черн ы м крепо м, рядо м стоит сто л ик с черной скат ерт ь ю и бл ю д ечком. Над д в ер ь ю ви сит также бо л ь ш ой щит с д в ум я букв ам и в ф о рм е по л ум е с яц а — в ро д е этого:

Лал л а вхо дит в до м, по дни м а ет ся по узким ступ ен ькам л е стниц ы, как б ы в а л о, когда он а нес л а с в е рт ки мс ь е Через о л ы, нето роп л и в о, о ст ан ав л и в а я с ь н а каждой п лощ а дке, что б ы пер е в е сти дух. Она так уст а л а н ынче, чув ст в ует себ я такой в я л о й, сл о вн о вот-в от з асн ет и ли про ст о и спустит дух, до б р а вши с ь до в ерхн его эт ажа. У дв ери м с ь е Через о л ы он а м е д л ит. Потом то лкает д в ер ь и вхо дит в м а л ен ькую кв а ртиру. Снача л а она ее не узн аёт: из-з а з акр ы т ы х ст а в ен тут со в с ем темно. В кв арти ре никого нет, и Лал л а прохо дит в бо л ьш ую комн ату, где стоит накр ы т ы й кл е енкой сто л, а на нем ко рзин а с ф рукт ами. В глубин е комн ат ы ал ько в с кро в ат ь ю. При б ли зи вши с ь к нем у, Лал л а ви дит м с ь е Через о л у: он л ежит на по ст е л и на спине, сл о вно спит. В сум раке ал ько в а он л ежит так спокойно, с з акр ыт ы м и гл аз ам и и в ыт янут ы ми в до л ь те л а руками, что Лал л е н а мгно в ени е чудит ся, будто он про сто з а др ем а л и сейч а с про сн ет с я. Она окликает его шепотом, что б ы не и спугат ь: «Мсь е Через о л а! Мсь е Через о л а!» Но м с ь е Через о л а н е спит. Это ви дн о по его о д еж де, на нем в с е тот же черн ы й ко ст юм, те же начищ енн ы е черн ы е ботинки, но пи джак чут ь с ъ ех а л набок, а во ротник по дпи рает шею, и Лал л а даже по дум а л а, что так он со мн ет ся. На щеках и по дбо ро дке стар ика з а л егли сер ы е тени, а по д гл аз ам и сини е круги, точно с л е д ы по бо е в. Лал л а сно в а в сп о мин ает ст арого Нам ан а, как он л ежа л на по л у в с в о ей л ачуге и уже не д ыш а л. Он так жив о припо мни л с я ей, что на н еско л ько мгно в ений ей показ а л о с ь, будт о это он л ежит пере д н ей на по ст е ли с отреш енн ы м лицо м сп ящ его и руками, в ы т ян ут ы м и в до л ь те л а. Жизн ь ещ е треп ещ ет в по л ум раке ком нат ы, тихо, ед в а с л ы шно наш епт ы в а ет что-то. Лал л а по дхо дит бл иже к кро в ат и, при ст а л ь н ей разгл я д ы в а ет угасш е е в о ско в о е лицо, се д ы е в о л о с ы, жесткими пря д я м и па да ющи е н а ви ски, по л уоткр ыт ы й рот, щеки, про в а л и вши е с я по д т яжест ь ю от ви сш ей че л ю сти. Лицо кажетс я странн ы м, потом у что на нем нет ст ар ы х чер еп ахо в ы х очко в, оно кажетс я го л ы м и без з ащитн ы м из-з а бесп о л езн ы х теп ер ь сл е д о в от опра в ы на

но су, в округ гл аз и на ви сках. Мсь е Чер ез о л а ст а л в д руг слишком м ал ен ьким и худ ы м д л я св о его черного кост юм а, он с л о в н о б ы и счез, и о ст а л а с ь то л ько эт а в о ско в а я м а ска; во ско в ы е руки и сл ишко м про сто рн ая, сл о в но с чужого п л еча, о д еж да. И в д руг на Лал л у сно в а накаты в а ет страх, ст рах, котор ы й жжет кожу, з асти л а ет гл аз а. Сум р ак душит ее, он в л и в а ет в жи л ы п ар а л и з ующий яд. Сум рак сочит ся из не д р д в о ро в, течет по узким ул очкам, через в е с ь ст ар ы й горо д, затоп л я я в с ех, кто в ст реча ет ся ему на пути, этих узнико в тесн ы х камо рок — дет ей, женщин, старико в. Он проникает в до м а, по д с ы р ы е кр ы ши, в по д в а л ы, з апо л з ает в сам ы е м а л ен ьки е ще лки. Лал л а непо д в ижно з аст ы л а у те л а м сь е Через о л ы. Она чув ст в ует, как ц еп ен еет от хо л о д а; и лицо и руки ее прио брет ают ст ранн ы й в о ско в ой оттенок. Она сно в а в спо мин ает о в ет ре з л о счаст ь я, котор ы й дул н ад Горо дко м в ту ночь, когда уми ра л ст ар ы й Нам ан, и о хо л о д е, котор ы й, каз а л о с ь, в ы п о л з а л и з каждой трещин ы в з ем л е, что б ы истре б ит ь л ю д ей. Мед л енно, не отр ы в а я в зг л я д а от по койника, Лал л а п ятится к дв е ри. См ерт ь п рит аи л а с ь в се ро м сум раке, по ви сш ем м еж стен, на л е стниц е, в о б л упи вш ей с я краске кори до ро в. С б ь ющи м с я се р дц ем, с гл аз ам и по лн ы м и с л ез, Лал л а сб егает вниз по ступ енькам так б ы ст ро, как то л ько может. В ы р в а вши с ь н а улиц у, он а устрем л я ет с я в нижнюю част ь горо да, к мо рю, г де в е ет в ет ер и с в етит со л нц е. Но ско рчи вши с ь от вн ез апной бо л и в жив от е, о се д а ет на з ем л ю. Она стонет, а прохожи е, тороп ли в о огл я д ы в а я с ь н а нее, прохо д ят мимо. Им страшно, им тоже страшно, это ви дно по тому, как они жмут ся к ст ен ам, чут ь в ыги ба я спину, точно в з ъ е р ош енн ы е со б аки. См ерт ь по в с ю д у, она гонится з а ними по пят ам, дум а ет Лал л а, им не уйт и от нее. Она о бо сно в а л а с ь в черной конторе на п ер в о м эт аже го стини ц ы «Сент-Б л анш», сре ди букето в гипсо в ы х ф и а л ок и на дгро бий из пре ссо в анного м рам о р а. Она жи в ет там, в ст аро м, прогни вш ем до м е, в ном ер ах, в ко ри до р ах. Обит ат е л и до м а этого не зн ают, они д аж е не по до з р е в а ют о б это м. Ноч ь ю см ерт ь в ы хо дит из похо ронной конторы , он а приним а ет о б л ич ь е таракано в, кр ы с и клопо в, расп о л з а ет ся по с ы р ы м комн атушкам, про би ра ет с я п о д м ат рац ы, по л з ет по по л у, кишит в ще л я х, засти л а я в с е я до в ит ы м м рако м. Лал л а в ст ает и и дет, шат ая с ь и прижим ая руки к низу жи вот а, гд е нара ст ает бо л ь. Она не гл я дит на прохожих. Куда ей дет ь с я ? Эти л ю ди жи в ут, е д ят, п ь ют, разго в ари в а ют, а в это в рем я капкан з ахл оп ы в а ет с я. Все он и погибшие, от в ерженн ы е, о без до л енн ы е , униженн ы е; они работ ают на до рог ах по д л е д ян ы м в ет ро м, по д дож дем, ро ю т ям ы в кам ени стой зем л е, кал еча с в о и руки и го ло в ы, лиш ая с ь ра ссудка от грохот а отбойн ы х мо л отко в. Их терз ают гол о д и страх, души л е д енит о диночест в о и пустот а. А стоит им о ст ано в ит ь с я, см ерт ь тут как тут, она окружает их со в с ех сто рон, он а у них по д ногами, н а пер в о м эт аже го стиниц ы «Сент-Б л ан ш». Служащие похо ронной конто р ы с не до б р ы м и гл аз ам и гасят в них жизнь, см ет ают ее, лиш ают их тел а, лиц о з ам ен яют в о ско в ой маской, а руки — перчатками, то рчащими из пустой о д еж д ы. Куда и дти, где скр ыт ь с я ? Ла л л е хот ел о с ь б ы н айти укро мно е м есто, в ро д е п ещ ер ы Харт ани на сам о м в е р ху скал ы, найти м есто, откуда м ожн о б ы л о б ы в и д ет ь л иш ь м о ре да н ебо. Она дохо дит до м а л ен ькой п л ощ а ди и са дит ся н а скам ь ю п ере д ст ено й раз руш енного до м а с пуст ы ми окнами, зи яющими, сл о в но гл азниц ы м ерт в ого в е л икан а. ———

А потом горо д охв ати л а какая-то лихо ра дка. Б ыт ь м ожет, виной том у б ы л в ет ер, з а дувший в конц е зим ы, не тот в ет ер, что нес н есча ст ь я и бо л езни, котор ы й дул, когда уми ра л ст ар ы й Нам ан, а в ет ер св и р еп ы й и хо л о дн ы й. Он на л ет а л н а бо л ь ши е горо дски е про сп е кт ы, в з м ет ая п ы л ь и о бр ы вки ст ар ы х газ ет; он дурм ани л, он сби в а л с ног. Никогда ещ е не ви д е л а Ла л л а такого в ет ра. Он проникал в чер епную ко ро бку и кружи л в мо згу, прониз ы в а л хо л о до м те л о, в ы з ы в а я п ри ступ ы дрожи. Вот почем у, в ы й д я в этот ден ь по с л е по л удн я из гостиниц ы, Лал л а по бежал а вп ер е д, даже не огл ян увши с ь н а похо ронную контору, где томи л с я в без д е л ь е чел о в ек в черно м. Б о л ь ши е про сп ект ы з а л ит ы со л н ечн ы м св ето м, в ет ер прин ес его с со бой. Св ет играет, в сп ы хи в ает на л аки ро в анн ы х корпус ах м ашин, в витрин ах м агазино в. Св ет тоже проникает в череп ную коро бку Лал л ы, треп ещ ет на коже, и скрится в во л о сах. Сего дн я, вп ер в ы е з а до лго е в рем я, он а в друг ви ди т в округ в еко в ечную бе л и зну камн ей и песка, ост р ы е, точно кремни, в сп ы шки с в ет а, з в ез д ы. Вда л и, в сам о м конце про сп екта, в д ы мке с в ет а пере д н ей в о зникают ми ражи: купо л а, башни, минарет ы и кара в ан ы ; они с ли в ают с я с кишащим мура в ейником л ю д ей и м ашин. Это св етоно сн ы й в ет ер, зап а дн ы й в е тер, ул ет ающий в ми р т ь м ы. Как преж де, сл ы шит Лал л а потре ски в ани е ас ф а л ь т а по д со лн ечн ы м и лучам и, до лгий шо рох с в ето в ы х б л ико в по ст екл у, в с е знаком ы е з в уки па л ящ его зно я. Где он а ? Св ет з атоп л я ет в се, он с л о в но б ы от де л и л ее от ост ал ь н ого ми р а игл ами расхо д ящихся в о в с е сто рон ы л учей. Б ыт ь может, он а и дет тепер ь по б ескрайним про сто р ам песка и камн я, где в сам о м сер дц е пуст ы ни е е жд ет Хартани ? Б ы т ь может, она грезит на хо ду, оп ь ян енн а я в с ем этим с в ето м и в ет ро м, и бо л ьш ой горо д в от-вот раст ает, исп арит ся по д л учам и во схо д ящ ег о по сл е з л о в ещ ей ночи со лнц а ? На угл у ул иц ы, у л естниц ы, в е д ущ ей к вокз ал у, стоит по би рушка Р а дич. Лицо у него уст а л о е и тоскли в о е, Лал л а даже не сраз у узн аёт его: парен ь ст а л похож на в з ро с л ого мужчину. Одет он нео б ы чн о, в ко ричне в ы й ко ст юм, котор ы й бо лт ает ся на ко ст л я в о м т е л е, а черн ы е кожан ы е ботинки ем у в е л ики и, нав е рно е, нати рают бо с ы е ноги. Лал л е хоте л о с ь б ы пого в о рит ь с ним, ра ссказ ат ь, что м с ь е Через о л а ум е р и что она никогда бо л ь ш е н е в ерн ет с я в гостиницу «Сент-Б л анш», ни в о дн у и з этих комн ат, куда в л ю бую минуту может я в ит ь с я см е рт ь и пре в р атит ь теб я в в о ско в ую м аску; но у вокз а л а сл ишком в ет рено и шумно, что б ы разго в а ри в ат ь, и потом у он а показ ы в а ет Р а дичу приго ршню см ят ы х б анко в ских би л ето в: «Гл я ди!» Р а ди ч в ыт а ращи л н а нее гл аз а, но ни о чем не сп раши в а ет. Б ыт ь может, он дум а ет, что Лал л а укра л а эти ден ьги, а может, кое-что и похуже. Лал л а сует ден ьги о братно в карм ан пал ь т о. Это в с е, что у нее о ст ал о с ь по сл е до лгих дн ей, кото р ы е он а про в е л а в грязной и темной гостиниц е, от скреб а я жесткой щеткой лино л еум и по дм ет а я м рачн ы е сер ы е комн ат ы, про в он я вши е потом и таб ако м. Когда он а о б ъ я в и л а хо з яину, что ухо дит от него, он оп ят ь ничего не сказ а л. Вста л со св о ей ст арой кро в ати, кото р а я никогда н е з асти л а л а с ь, по дош е л к сейф у в гл убин е комн ат ы. Дост ал отт уд а д ен ьги, пере счит а л, до б а в и л п л ату з а нед е л ю вп ер е д и от да л их Лал л е, а потом сно в а ул егся, не сказ а в ни сл о в а . Он про де л а л в с е это не спеш а — б ы л он, как в сегда, в пижам е, п лохо в ы б ри т ы й, с грязн ы м и в о л о с ам и — и сно в а уткнул с я в с в о ю газ ету, сл о в но до о ст ал ь н ого ем у со в ерш енно не б ы л о д е л а. Лал л а оп ь ян ен а с в о бо до й. Она огл я д ы в а ет ся в округ, на стен ы до м о в, окна, м ашин ы, на л ю д ей, сл о вно это бе сп л отн ы е ф о рм ы, приз раки, картинки, котор ы е в ет ер и со л нц е вот-в от раз в е ю т.

У Радича такой несчастн ы й ви д, что Лал л е ст ано в ит ся его жалко. «Идем!» Она тащит парн я з а руку скв о з ь то лп у. Они в д в о ем вхо д ят в огромн ы й м агазин, з а лит ы й с в ето м, но н е прекра сн ы м со лн ечн ы м с в ето м, а резким, бесп ощ адн ы м э л ектрическим с в ето м, отраженн ы м множест в о м з ерка л. Но этот св ет тоже о дурм ани в ает и о с л еп л я ет. Вм ест е с Р адичем, котор ы й спот ыкая с ь бре д ет за ней, Лал л а прохо ди т через секции, где про д ают духи, косм етику, парики и туа л етно е м ы л о. Он а о ст ан ав л и в а ет с я почти у каж дого при л а вка, накуп ает себ е м ы л а разн ы х ц в ето в, да в а я Р а дичу пон юхат ь каж до е. Потом н акупает духо в в м а л ен ьких ф л акончиках и нюхает их в с е по очере ди, идя по м агазину; от аро м ат а духо в гол о в а у нее кружится до дурнот ы. Лал л а тре бует, что б ы ей показ ы в а л и в с ё: пом а ду, тени д л я в ек (зел ен ы е, черн ы е, охри ст ы е), тон д л я лиц а, бри л л и антин, крем ы, накл а дн ы е ре сниц ы, шин ь он ы, и сам а показ ы в а ет в с ё Р а дичу, котор ы й точно яз ык прог лоти л ; потом он а до лго в ы би р ает м а л ен ький кв а д р атн ы й ф л акончик л ака д л я ногтей кирпичного ц в ет а и ярко-красн ую губную пом а д у. Взгро мо з ди вши с ь н а в ы сокий табур ет пере д з е рка л о м, он а про бует пом а д у н а т ы л ь н ой сто рон е л а дони, а про д а в щиц а с со л о м енн ы ми во л о с ам и таращит н а нее ош ал е л ы е гл аз а. Вто рой эт аж Лал л а о бхо дит, про би ра я с ь сре ди раз в еш анной о деж д ы и в с е т ак же не в ы п уская руки Р а дича. Она покуп ает себ е м айку, синий ра бочи й комбин ез он, теннисн ы е ту ф л и и крас н ы е но ски. В прим еро чной ост ав л я е т с в о е ст аро е серо е п л ат ь е-ха л ат и бо соножки на резин е, но с коричн е в ы м па л ь т о не рас ст ает с я: он а его л юбит. Теп ер ь он а и д ет л егкой похо дкой, сун ув руку в карм ан с в о его ком бин ез он а и пружин я на э л а стичн ы х по дош в ах. Черн ы е в о л о с ы крупн ы м и локон ами пад а ют на во ро тник ее па л ь то, св еркая в я рком э л ектриче ском с в ет е. Р а ди ч см от рит на Лал л у, он а кажется ем у крас а в иц ей, но он не реш ает с я ей это сказ ат ь. Гл аз а ее б л е ст ят от радо сти. В черн ы х кудр ях Лал л ы, на е е см уг л о м лиц е с л о вн о с в е ркает отбл е ск какого-то п л ам ени. Сл о в н о э л ектриче ский св ет ожи ви л в с е краски, рожденн ы е со лнц ем пуст ыни, сл о в н о Лал л а я в и л а с ь сю д а, в м агазин стан д а р тн ы х ц ен, прям о с кам енн ы х н аго рий. Может, и вп рям ь в с е в округ исчез л о и бо л ь шой уни в е рм аг ост ал с я о ди н по сре ди бе скрайн ей пуст ы ни, похожий на крепо ст ь из камн я и глин ы ? Да нет, эт о в е с ь горо д окружен песками, сжат ими, и уже с л ы шно, как трещ ат бетонн ы е каркас ы з д аний, как по стен ам раз б е гают ся трещин ы и в ы л ет ают из р а м з ерка л ь н ы е ст екл а н ебо скре бо в. Это в зг л я д Ла л л ы и з л уча ет жгучую си л у пуст ы ни. Плам ен е ют ее черн ы е в о л о с ы, густ ая коса, кото рую она з ап л ет ает на хо ду, перекинув чер ез п л ечо. Плам ен е ют ее янт арн ы е гл аз а, ее кожа, в ы ст уп ающи е скул ы, губ ы. В шумно м, з а л итом э л ектрическим св ето м магазин е л ю ди ра сст уп ают ся, о ст ан ав л и в а ют с я там, где прохо д ят Лал л а и Р адич-по би рушка. Мужчин ы , женщин ы з ам и ра ют, по раженн ы е: никогд а в жизни не ви д е л и они таких, как эт и д в о е. По прохо ду в темно м ком бин ез оне и рас ст егнутом у во рот а коричн е в о м па л ь т о и дет см уг ло л иц ая Ла л л а. Она не в ы с окого ро ст а, но кажется в е л иканш ей, когда шест в ует по прохо д у, а потом на эска л ато ре спускает ся н а пер в ы й этаж. Причиной в с ем у с в ет, почти с в ерх ъ е с тест в енн ы й с в ет, из л уча ем ы й е е глаз ам и, ее кожей, ее во л о с ам и. За ней п л ет ет ся ст ранн ы й худой парен ек в кост юм е не по ро сту, в черн ы х кожан ы х ботинках на бо су ногу. Черн ы е д л инн ы е в о л о с ы о б р ам л я ют его треугол ь н о е лицо со вп ал ы м и щ еками и в в а л и вши ми с я гл аз ам и. Он шагает сз а д и, прижав руки к тел у, мо л ча и немного

боком, как испуганн ы й п ес. И на него тоже с изум л ени ем см отрят л ю ди, сл о вн о эт о тен ь, от де л и вш а я с я от тел а. На его лиц е напи сан ст рах, но он ст ара ет с я скр ы т ь его ст ранной жесткой ул ы бкой, ско ре е похожей на грим а су. Иногда Ла л л а о бо рачи в ает с я, де л а ет ем у зн ак и ли бер ет з а руку: «Идем!» Но скоро парнишка оп ят ь отстает. Когда они након ец в ы хо д ят на ул ицу, где со л нц е и в ет ер, Лал л а спраши в а ет: «Ест ь хочеш ь ?» Глаз а Р а дича лихо ра до чно бл е ст ят. Он м о л ча смотрит на нее. «Сейчас поо бе д а е м», — об ъ я в л я ет Лал л а, в ы ни м а я из карм ан а но в ен ького ком бин ез он а то, что о ст а л о с ь от скомканной пачки ден ег. По широким прям ы м про сп ектам и дут л ю ди, о дни то роп л и в о, други е н е сп еш а, во л о ча ноги. Вдо л ь тротуаро в в с ё так же катят м ашин ы, сл о в н о в ы с м ат ри в а я кого-то и ли что-то, может б ы т ь м е сто д л я сто янки. В б ез о б л ачно м неб е проно с ят с я ст рижи, они н ы р я ют в уще л ь я ул иц, испуска я громкие крики. Лал л е нра в ит ся и дти в о т так, держ а з а руку Р а дича, ни о чем н е разго в а ри в а я, с л о вн о они нап ра в л я ют с я н а другой кон ец св ет а, что б ы никог д а не во з в р ащ ат ь с я. Она в сп о мин ает край, лежащий з а мо рем, красн ую и желт ую з ем л ю, черн ы е ска л ы, то рчащи е, сл о в но зуб ы, из песка. Вспомин ает нежн ы й вкус в о д ы см от рящихся в н ебо ко л о дц е в, в спо мин ает з ап ах шерги , в з д ы м а ющ его тучи п ы л и и перем ещ а ю щего пески. А ещ е пещ еру Харт ани н а с ам ой в е ршин е ска л ы, откуда он а ув и де л а без донно е н ебо, ничего, кром е н еб а. И теп ер ь он а с л о вн о б ы и дет по широ ким про сп ектам в тот край, сл о вн о б ы в о з в р ащ а ет ся. Прохожие рас ступ ают ся пере д ними, щуря с ь от яркого св ет а, ничего не поним а я. А она и д ет мим о, не з ам еча я их, сл о вн о через сонмищ е приз р ако в. Лал л а н е произно сит ни сл о в а. Она крепко сжим а ет руку Р а ди ча и д в ижет ся в с е вп ер е д, нав ст речу со лнц у. Они в ы хо д ят к морю, в ет ер тут дует си л ь н е е, сби в а ет с ног. Машин ы, поп авши е в про бку у по рт а, громко сигнал ят. На лиц е Р а дича вн о в ь по я в л я ет с я страх, и Лал л а крепче сжим а ет его руку, что б ы успокоит ь п арн я. Ей не л ь з я б ы т ь нер ешите л ь н ой, иначе хм е л ь в ет ра и со л нц а раз в е ет ся и у них, пре до ст а в л енн ы х сами м се бе, не ст ан ет см е л о сти б ы т ь с в о бо дн ы м и. Они и дут по наб ер ежн ы м, не гл я д я на кора б л и с гудящи ми мачт ами. Отб л е ски в о д ы играют на щеке Лал л ы , в сп ы хи в ают на ее смуг л ой коже и в в о л о с ах. Со лн ечн ы й с в ет, оз аря ющи й ее, кажет ся красн ы м, красн ы м, как п л ам я. Парнишка смотрит на нее, согре в а я с ь, хм е л е я от теп л а, которо е он а из л уча ет. Сер дц е его гро мко ко л отитс я, жилки пул ь си руют на ви сках и на шее. И вот пер е д ними в ы соки е бе л ы е стен ы и ши роки е окна бо л ьш ого ре сто р ан а. Сюд а Лал л а и в е д ет Р а ди ча. Над д в е р ь ю ф л агштоки с разн оц в етн ы ми, треп ещущими на в ет ру ф л ажками. Лал л е хо рошо знаком о эт о з дани е, она да в но ещ е из да л и при м етил а его, бе л о е, с огро мн ы м и ст екл ами, в котор ы х отражают ся л учи з акат а. Она без ко л е б аний то лкает з аст екл енную д в ер ь и вхо дит. Б о л ь ш ой з а л погружен в по л ум р ак, то л ько на кругл ы х сто л иках о с л епит е л ь н ы м и пятн а м и с в е ркают скат ерти. Лал л а раз о м уви д е л а в с е: букет ы ро з в хруст ал ь н ы х в аз ах, с ер е бр ян ы е при бо р ы, гран ен ы е бокал ы, бе л о сн ежн ы е са л ф етки, стул ь я, о бит ы е темно-го л уб ы м бархато м, и на в ощ енн ы й паркет, по которо м у ско л ь з ят о ф и ци ант ы в бе л ы х ко ст юм ах. Все сказочно е и да л еко е, и о дн ако Лал л а в хо дит и м е д л енно, бесшумно ступ ает по паркету, крепко держ а за руку Р а ди ча-по би рушку. «Идем, — го в о рит Лал л а. — Мы ся д е м в от з де с ь». Она указ ы в а ет н а сто лик у бо л ьш ого окна. Они прохо д ят через з а л ре сто р ан а. Мужчин ы и женщин ы, сид ящи е з а бе л о сн ежн ы м и сто ликами, по дним а ют го ло в ы от таре л ок, пере ст ают жев ат ь и разго в а ри в ат ь. О ф и ци ант ы

з аст ы л и, кто с ложкой, погруженной в бл ю д о с ри со м, кто с чут ь н аклон енно й бут ы лкой, откуд а в ыт екает тон ен ькая струйка бе л ого вин а, кото ра я дро бит ся, с л о в н о угаса ющ е е п л ам я. Лал л а и Ра ди ч са д ят ся друг проти в друга з а кругл ы й сто лик, покр ыт ы й бе л ой скат ерт ь ю; их раз д е л я ет букет роз. Посетит ел и вно в ь начин ают жев ат ь и бесе д о в ат ь, то л ько тише, чем преж де; вино вно в ь л ь ет с я в бока л ы, ложка накл а д ы в а ет ри с, го ло с а тихон ько гуд ят, заг л уш аем ы е шум о м м ашин, что проп л ы в а ют з а ст екл ам и, сл о вн о гигант ские р ы б ы в акв ари ум е. Р а ди ч не см е ет огл ян ут ь с я. Он не отр ы в а я с ь см от рит на о дн у то л ько Лал л у. Никогда он не ви д е л т акого прекра сн ого, такого л учез арн ого лиц а. Св ет, л ь ющий с я из окна, оз ар я ет ее густ ы е черн ы е в о л о с ы, п л ам ен еющи м о рео л о м окружает ее лицо, шею, п л ечи и даже руки, л ежащие на бе л о й скатерти. Гл аз а е е с л о вн о кремни, они от ли в а ют м етал л и ческим бл е ском, а лицо точн о гла дкая м е дн а я м аска. У их сто л а в ы р а ст ает ст атн ы й мужчина. Одет он в черн ы й ко стюм и в б е л о сн ежную, как скатерт ь, руб ашку. Лицо у него пухл о е, др яб л о е и скучающ е е, рот безгуб ы й. Он уже со бр а л с я откр ыт ь рот и приказ ат ь этим д в ум д ет ям н ем е д л енно уби рат ь с я от сю д а и не устраи в ат ь скан д а л а, но его ун ы л ы й в зг л я д в д руг в ст речает с я со в зг л я до м Лал л ы, и он заб ы в а ет в се, что хот е л сказ ат ь. Взгл я д Ла л л ы т в ер д как крем ен ь, в нем такая си л а, что чел о в ек в черно м от в о дит гл аз а. Он отступ ает на шаг, сл о в но сп ешит ретиро в ат ь с я, но потом в ы д а в л и в а ет из себ я странн ы м го л о со м: — Вы... Что в ы буд ет е пит ь ? Лал л а смотрит на него в с е так же в упо р, не мигая. — Мы го л о дн ы, — про сто го в о рит он а. — Прин есит е нам по ест ь. Чел о в ек в черно м уда л я ет с я и вно в ь прихо дит с карточкой, кото р ую кл ад ет на сто л. Но Лал л а в о з в р ащ а ет ем у карту, в се т ак же не отр ы в а я от него в зг л я д а. Б ы т ь может, в ско р е в нем сн о в а в ско л ы хн ет ся н ен а в и ст ь и он уст ы дит ся с в о его ст раха. — По дайте н ам то же, что им, — приказ ы в а ет Лал л а. Она кив а ет н а по сетите л ей, си д ящих з а со с е дни м сто л иком, котор ы е, по л уо б ернувши с ь , погл я д ы в а ют на Лал л у и Р а дича по в ерх очко в. Чел о в ек в черно м кост юм е что-то го во рит о дн о му из о ф ици анто в, и тот по дкат ы в а ет к ним м ал ен ькую тел ежку, уст а в л енную разноц в етн ы м и б л ю д а м и. О фи ци ант в ыкл а д ы в а ет на таре лки поми до р ы, ли ст ь я са л ат а л ат ука, фи л е анчо усо в, о л и вки и капер с ы, хо л о дн ы й карто ф е л ь , ф а рши ро в анн ы е яйц а и ещ е много в с якой сн е ди. Лал л а см от рит на Р а дича, котор ы й ест б ы ст ро, склони вши с ь н а д тар е лкой, как со бака, гложущ ая кост ь, и ей хочет ся см е ят ь с я. Св ет и в ет ер в с е так же п л яшут пере д ней, даже з де с ь, на д рюмками и таре лками, на з ерка л ах, на букет ах ц в ето в. Одно з а другим по я в л я ют с я н а сто л е в с ё но в ы е огро мн ы е п ы л а ющ и е бл ю д а, по лн ы е яст в, незн аком ы х Лал л е: р ы б а, пл а в а ющ а я в о ранже в о м со ус е, горки о в ощ ей, таре лки с чем-то красн ы м, з е л ен ы м, коричн е в ы м, накры т ы е сер е б р ян ы м купо л о м, кото р ы й Р а ди ч припо дни м а ет, что б ы вт ян уть в себ я уди в ит е л ь н ы е аро м ат ы . Метрдот е л ь ц ер ем онно на л и в а ет им в бока л ы вино янт арного ц в ет а, а в д ругие бокал ы, широкие и тонки е, — в ино рубино в о е, почти черно е. Лал л а см ачи в а ет в вин е губ ы, но гл а вн о е, она упи в а ет с я его ц в ет ом, л ю буя с ь им н а про с в ет. Бо л ь ш е, чем вино, их оп ь ян я ет со лнц е, ярки е краски и з ап ахи яст в. Р а ди ч ест б ы ст ро, про бует в се бл ю д а раз о м, в ы пи в а ет о дин з а другим о б а бока л а вин а. Но Лал л а почти не ест, она см от рит на парн я, поглощ ающ его е ду, и на по сетите л ей в з а л е, кото р ы е оц еп ен е л и пер е д св о и ми таре лками. То л и в р ем я з ам е д л и л о хо д, то ли в с е з ам е р л о по д в зг л я до м Ла л л ы, по д л учам и

с в ет а. За окнами по-прежнем у катят м ашин ы, м ежду си л уэт ами кораб л е й в и дн е ет ся серо е мо р е. Р а ди ч након ец нас ы ти л с я, он ути рает губ ы са л ф еткой и отки д ы в а ет с я н а спинку стул а. Он раскрасн е л с я, гл аз а его ярко б л е ст ят. — Понра в и л о с ь ? — сп раши в а ет Лал л а. — Да, — про сто от в еча ет он. Он с ъ е л так много, что его даже разо б р а л а икота. Лал л а з а ст а в л я ет парн я в ы пит ь в о д ы и в е л ит смотрет ь ей прям о в гл аз а, пока икота не прой д ет. Тол ст як в черно м костюм е по дхо дит к их сто л ику: — Жел а ет е ко ф е ? Лал л а мот ает го ло в ой. Когда м ет рдоте л ь по д а ет ей на по дно с е счет, Лал л а п рот яги в а ет ем у бум ажку о братно: — Прочтите сам и. Она из в л екает из па л ьт о пачку см ят ы х куп юр и о дну з а друго й разг л ажи в а ет их на скат ерти. Метрдоте л ь бер ет ден ьги. Он уже со би ра ет с я уйти, но в друг что-то в сп о мин ает: — Госпо дин, кото р ы й си дит з а сто л иком у дв е ри, хочет с в ам и пого во рит ь. Р а ди ч хв ат ает Лал л у з а руку и решит ел ь но тян ет з а со бой: — Пош ли, уй дем от сю д а! Оказ а вши с ь у д в ери, Лал л а з ам еча ет за со с е дни м сто ликом мужчину л ет три дц ати, с печа л ь н ы м л ицо м. Он в ст ает и по дхо дит к ней. Он мн ет ся, з апин ает ся: — Я, из в ините, что я так прям о, но я... Лал л а с ул ы бкой смотрит ем у в гл аз а. — Сл о в о м, я ф от огра ф, мн е б ы очен ь хоте л о с ь с ф от огра ф и ро в ат ь в а с, когда в ам будет уго дно. И так как Лал л а н е от в еча ет, про до лж ая ул ы б ат ь с я, он ещ е бо л ь ш е см ущ ает с я: — Поним ает е, я сейчас ви д е л, как в ы в ош ли в ре сто ран, это б ы л о чудо, в ы... Да-да, насто ящ ее чудо. Он в ы ним а ет из карм ан а пи джака шарико в ую ручку и б ы ст ро пиш ет н а клочке бум аги св о е им я и адр е с. Но Лал л а кача ет го л о в о й и не бер ет прот янутой з апи ски. — Я не ум е ю читат ь, — го во рит она. — Тогда скажите мн е, где в ы жи в е те, — про сит ф отогра ф. У него с еро-го л уб ы е, очен ь п еча л ь н ы е и в л ажн ы е, как у со б аки, гл аз а. Лал л а смотрит на него с в ои ми л учи ст ы м и гл аз ами, он п ыт ает с я ещ е что-то сказ ат ь. — Я жи ву в гостиниц е «Сент-Б л анш», — гов о рит Лал л а и б ы ст ро ухо дит. Р а ди ч-по би рушка ждет ее на ул иц е. Ветер треп л ет его д линн ы е чёрн ы е в о л о с ы, о б л еп л я ет ими его худо е лицо. Ви д у Ра дича не до в о л ь н ы й. Ког д а Лал л а о бр ащ а ет ся к нем у, он пере д е ргив а ет п л ечам и. Они бре дут в д в о ем куд а гл аз а гл я д я т и в ы хо д ят к мо рю. Зд е с ь он о со в с ем друго е, не тако е, как в краю Нам ан а-р ы б ака. Вдо л ь бе р ега, прижим а я с ь к сер ы м ска л ам, тян ет ся в ы сокая бето нная ст ен а. Короткие в о лн ы, в скип ая, б ь ют с я м еж ду ска л ами, пен а в з д ы м а ет с я в в е рх, как тум ан. Но Лал л е в с е эт о нра в ит ся, ей при ятно, об л из ы в а я губ ы, чув ст в о в ат ь н а них вкус со л и. Вм ест е с Р а дичем она спускает ся вниз, туд а, где ска л ы з ащищ ают от в ет ра. З д е с ь жарко па лит со л нц е, лучи его св е ркают и искрят ся в д а л и на по в ерхно сти м о р я

и на покр ыт ы х со л ь ю скал ах. Посл е горо д ского шум а и прихот л и в ы х з ап ахо в ре сто р ан а хо рошо очутит ь с я з д е с ь, где п ере д то бой то л ько мо ре и небо. На з ап а д е ви дн еют с я м а л ен ьки е о ст ро вки и в ы ст уп ающи е из в о д ы че рн ы е скал ы . Они похожи на кито в, го во рит Р а дич. А ло до чки с бо л ь шим бе л ы м п арус о м со в с ем как игруш ечн ы е кора б л ики. Когда со л нц е начин ает клонит ь с я к гори з онту, когда л учи на во лн ах и скал ах ум ер я ют с в ой б л еск и в ет ер тоже утихает, хочетс я бо лт ат ь и грезит ь. Лал л а гл я дит на м ал ен ьки е сочн ы е ра ст ени я, пахнущие м е до м и перц ем, в ра с с е л ин ах сер ы х ска л у мо ря; они дрожат от каждого по р ы в а в ет ра. Хорошо б ы ст ат ь со в с ем м а л ен ькой, дум ает он а, и укр ы т ь с я в з аро с л ях этих раст ений, жил а б ы он а тогда по д на в е со м ска л ы, и ей хв ат а л о б ы кап ли во д ы в д ен ь и крошки хл е ба на ц е л ы х д в а дн я. Р а ди ч в ы ни м а ет из карм ан а ст арого коричн е в ого пи джака пачку сигарет и угощ ает Лал л у. Он го в о рит ей, что никогда не курит при других, а то л ько когд а з а б ь ет с я куд а-ни буд ь, где ему нра в ит ся . Лал л а — пер в ы й че л о в ек, при ком он курит. Это ам ерикан ские сигарет ы, с о д ного конц а у них картонн ы й мун дштук, набит ы й в атой, и они тошнот в о рн о отд а ют м едо м. Лал л а и Р а дич м ед л енн о курят, гл я д я на мо ре. Вет ер ра сс еи в ает гол убой д ы м ок. «Рас сказ ат ь т ебе п ро нашу жизн ь в ночл ежке, в оз л е рез ер в уаро в ? — Голо с Р а дича в друг изм ени л с я, немного охрип, сл о вн о во лн ени е с д а в и л о е м у горл о. Он гов о рит, не гл я д я н а Лал л у, и в се з ат яги в а ет с я сигаретой, пока окурок не о бжигает ем у па л ь ц ы. — Поним аеш ь, ран ьш е я жил не у хоз яин а. Я жил с отцо м и м ат ер ь ю в ф ургон е, м ы пер е езжа л и с ярм а рки на ярм арку, у н а с б ы л тир, ну, сам о со бой, карабино в у нас н е во ди л о с ь — то л ько шар ы и консер в н ы е банки. А потом отец ум ер, а нас б ы л о много, и ден ег не хв ат а л о, в от м ат ь и про да л а м ен я хоз яину, и я пере еха л сю д а, в Марс е л ь. Пон ача л у-то я не зн а л, что мат ь м ен я про д а л а, но как-то раз вз дум а л уйти, а хоз яин пойм а л м ен я, из би л и сказ а л, что к мат ери мне теп ер ь пут ь з аказ ан, потом у что он а, м о л, м ен я про д а л а, и тепер ь он мн е з ам е сто отца, ну в от, бо л ь ш е я от него не б егал, не хот ел ви д ет ь м ат ь. Внача л е я си л ь но то ско в а л, я в е д ь тут никого н е зн а л и б ы л со в с ем о дин. А потом прив ык, потому что хоз яин до б р ы й: еш ь ско л ько хочеш ь, и лучш е мн е у него о став ат ь с я, чем во ротит ь с я к м ат ери, ра з он а сам а от м ен я отказ а л а с ь. Нас у хоз яин а б ы л о шест еро парн ей, в ерн е е, в н ача л е сем е ро, но потом о дин ум ер — забо л е л в о сп а л ени ем л егких и сраз у ум ер. Ну вот, м ы са ди л и с ь в тех мест ах, за кото р ы е хо з яин з ап л ати л, про си л и ми л о ст ы н ю, а в ече ро м прино си ли ден ьги, немножко себ е о ст а в л я л и, а о ст ал ь н о е — хоз яину, он з а то нас корми л. Хоз яин в сег да пре д уп реж да л н ас, что б ы м ы д е ржа ли ухо в о ст ро и не поп ад а л и с ь по лиции, а не то уго ди м в при ют, и ему н ас оттуд а н е в ы ручит ь. Потом у-то м ы н а о дно м м ест е никог д а до лго не ост ав а л и с ь — хоз яин от в о ди л н ас н а друго е. Снача л а жи ли м ы в с ар а е в се в е рной части горо д а, а пото м з а в е л и ф ургон в ро де отцо в ского и уст рои ли с ь н а пуст ы р е, на окраин е, вм е ст е с ц ыган ами. Теп ер ь м ы в с е жи в е м в о дн о м бо л ь ш о м до м е, нед а л еко от рез ер в уаро в, ест ь там и другие парни, он и ра бот ают на хо з яин а, кото рого Марс е л е м зо в ут, а еще ест ь Анита, на нее тож е д ети вкал ы в а ют, дв о е м а л ь чишек и три де в чонки, старш ая в ро д е и в сам о м д е л е ей ро дн а я доч ь. Мы ра ботаем у в окз а л а, то л ько не кажд ы й ден ь, что б ы нас н е з ас екли, а ещ е у по рт а и на бул ь в а р е Б е л ь с ен с и ли на Канн еб ь е р. Но теп ер ь хоз яин сказ а л, что я сл ишком в з ро с л ы й, что б ы про сит ь ми л о ст ы н ю, эт о, гов о рит, хо рошо д л я м а л о л еток или еще д л я де в чонок, а я до лжен ра бот ат ь по-насто ящ ем у: он учит мен я о бчищ ат ь карм ан ы и таскат ь с при л а вко в м агазино в и на р ы нках. Да в от хот я б ы ко ст юм, что на мн е, руб ашка, ботинки, в с е это он сп ер д л я м ен я в м агазине, а я на ст рем е сто я л .

Вот когда м ы сейча с с то бой в уни в е р с ам з ахо ди л и, ес л и б ы т ы з ахот е л а, в с е б ы это бар ахл о з а д а рм а по л учи л а, это прощ е про стого, тебе то л ько в ы б р ат ь, а уж я б ы в с е в ы н ес, мн е это раз п л юн уть. Вот, к прим еру, бум ажник — тут на д о ра бот ат ь в д в о ем: о дин кра дет и сраз у пере д а ет другому, что б ы н е застука л и. Хозяин го во рит, я к этом у де л у спо со бн ы й, руки у мен я д л инн ы е и па л ь ц ы л о вки е. Го во рит, с такими руками на до или муз ыкантом б ыт ь, и ли в о ро в ат ь. Тепер ь м ы вт ро ем работ аем в м е ст е с до чкой Анит ы, хо ди м в уни в е р сам ы и ещ е кое-куда. Иной раз хо з яин скажет Аните: пой д ем, мо л, на в е д а ем с я в уни в е р сам — и берет с со бой д в ух п арней, а иной раз дочку Анит ы и о дног о парн я, ну, пар ен ь — это, пон ятно е де л о, я. Уни в ер с ам, сам а зн аеш ь, м агази н гром а дн ы й, там о дних ря до в сто л ько, что з аб л удит ь с я можно, тут тебе и жрат в а, и о д еж да, и о був ь, и м ы л о, и ди ски — ну в с е что душе уго дно. Вд в о ем д е л о и дет б ы ст ро. У нас сумка с д в о йн ы м дно м, д л я м е л о чей, д л я в с яко й жрат в ы, а о ст а л ь н о е Анита прячет на живот е, по д п л ат ь е он а по дкл а д ы в а е т кругл ую такую штуко в ину, в ро д е он а бер ем енн ая, а у хоз яин а внутри п л ащ а уй м а карм ан о в, ну, м ы наби ра ем чего хотим, и при в ет! Понача л у я, зн аеш ь, бо я л с я, что м ен я сц ап ают, но тут в ажно минуту по дхо д ящ ую в ы б р ат ь и н е терят ь с я: как забо иш ь с я, тут теб я л егав ы е и з ам етут. Я тепер ь их в раз узн аю, д аж е из д а л и: у них у в сех похо дочка осо б а я, и в с е ко сят с я краешком гл аз а, я их з а кил о м ет р чую. Но мн е бо л ь ш е нра в ит ся ра бот ат ь на ул иц е, м ашин ы о бчищ ат ь. Хоз яин о бещ а л н аучит ь м е ня этом у де л у, он по тачкам бо л ь шой сп ец, иногда пригон яет м ашину из горо д а, что б ы я мог потрени ро в ат ь с я. Он научи л м ен я откр ы в ат ь з амки куском про в о л оки и ли отм ы чкой. Почти в с якую м ашину можно отм ы чкой откр ыт ь, а ещ е он показ ы в а ет, как по дсун ут ь про в о л оку по д щиток и откл ючит ь проти в о угонно е устрой ст в о. Но он гов о рит, в о дит ь м ашину я ещ е не могу, мо л о д. По это м у я про сто бе ру в с е, что т ам най д ет с я, а в ящике дл я п ерчаток куча в сякого до бр а б ы в а ет, тут и чеко в ы е книжки, и докум ент ы, даже ден ьги, а по д си ден ь ям и — фото апп ар ат ы , ра ди оп ри емники. Я л юб л ю ра бот ат ь н а зо р ьке, и со в с ем о дин, когда н а улиц а х ни души, раз в е что кошка про б ежит, л юб л ю см от рет ь, как со лн ы шко в ст ает, а небо по утрам чи сто е — точно в ы м ы т о е. Хоз яин хочет, чтоб ы я ещ е научи л с я д в е рн ы е з амки в з л ам ы в ат ь в богат ы х в и л л ах, з де с ь, на бер егу, он го в о рит, м ы на пару можем з до ро в о по ра ботат ь, потом у что м ы л егкие и по ст ен ам ло вко л аз а ем. Вот он и о бучает нас разн ы м штукам: как з амки откр ы в ат ь и окна. Са м он уже не хочет этим бо л ь ш е з аним ат ь с я — го во рит, сл ишком ст ар ст а л и н е сум е ет удр ат ь, когда на до, но де л о н е в том, про сто его о дин раз сц ап а л и, и он теп ер ь боит ся. Я раз ок уже б ы л в де л е с о дни м парн ем, его Рито зо в ут, он по ст арш е м ен я и ран ьш е работ а л у хоз яин а, вот он и в з я л м ен я с со бой. Мы пош ли на улиц у не д а л еко от Прадо, он там з асек о дин до м, узн а л, что в до м е никого нет. Я в до м не вхо ди л, жда л в с а ду, Рито в з я л, что см ог, а потом м ы в ещи в м ашину перен е с л и, в ней хоз яи н дожи д а л с я. Ну и натерп е л с я я ст раху, но это, я дум а ю, потому, что на ст рем е сто я л в са ду, на в ерн яка я б ы м ен ь ш е бо я л с я, ес л и б ы сам в до м е работ а л. Но сп ер в а н адо много чем у научит ь с я, н е то сраз у з агребут. К прим еру, надо в ы б р ат ь по дхо д ящ ее окно, а пото м в з о б рат ь с я на дер е в о и ли по в о до сто чной труб е. Гла вн о е, что б ы го ло в а н е кружи л а с ь. И потом, нел ь з я в п анику удар ят ь с я, ес л и в д руг за я в ится по л ици я, на до з ам ер ет ь н а м ест е и ли на кр ыш е сп рят ат ь с я, а ес л и по бежиш ь, в д в а счет а схв ат ят. Вот хоз яин и учит нас в сем у это м у в ночл ежке, заст а в л я ет кара бкат ь с я по ст енке в до м и ли ноч ь ю хо дит ь по кр ыш е и пр ыгат ь в ро д е как с п араш юто м, скок — и в сё. Но он го в о рит, что на до лго м ы тут не за д ержим с я, купим авто ф ургон и по е дем в Исп ани ю. По мн е б ы, л учше в Ниццу, но хоз яи н о б яз ат е л ь н о хочет в Исп ани ю. Поед еш ь с нами ? Да в ай я хоз яину скажу, что т ы

м о я по д ружка, он теб я ра с сп раши в ат ь не ст ан ет, про сто скажу, что по дружка и что буд еш ь жит ь с нами в а вто ф ургон е, в от и в сё. Может, т ы тоже научиш ь с я в м агазин ах про м ыш л ят ь, а не то буд ем в м ест е о бчищ ат ь м ашин ы : о дин раз — я, другой раз — т ы, так нас никто не з асечет. Анита до б р а я, он а т е б е понра в ит ся, я знаю, у нее в о л о с ы с в етл ы е, а гл аз а го л уб ы е, никто не в ерит, что он а ц ыганка. Есл и т ы с нами по е д еш ь, мн е тогда в се ра в н о, куда ехат ь, пуст ь н е в Ниццу, пуст ь в Исп ани ю, во о бщ е куда уго дн о...» Р а ди ч зам о лкает. Ему хот е л о с ь б ы рассп ро сит ь Ла л л у о ре бенке, которого он а ждет, но он не реш ает ся. Он чи ркает спичкой, закури в а ет но в ую сигарету и в рем я от в рем ени прот яги в а ет Лал л е, да в а я з ат янут ь с я. Оба гл я д ят на мо ре, такое прекра сно е, на чер н ы е, похожие на кито в о ст ро в а, на игрушечн ы е ко раб л ики, ме д л енно п л ы в ущи е по и скрящ ей с я в о д е. Порой в ет е р на л ет ает с такой си л ой, что кажется, еще немного — и он оп рокин ет и небо, и м о ре. ——— Лал л а ра ссм ат ри в ает с в ои ф от огра ф и и на страниц ах и л л ю ст ри ро в анн ы х из д аний, на о б л ожках журн а л о в. Р азгл я д ы в а ет пачки снимко в, про бн ы е отти ски, цв етн ы е м акет ы, с котор ы х см от рит ее лицо, почти в натура л ь н ую в е л и чину. Она ли ст ает журн а л ы от конц а к нача л у, де ржа их чут ь н аи ско сок и скл они в го л о в у к п л ечу. «Нра в ит ся т ебе ?» — сп раши в а ет ф ото гра ф н е без тре в оги, сл о вн о эт о м ожет им ет ь зн ачени е. А она в от в ет см е ет ся с в ои м без з в учн ы м см ехо м, св е рка я бе л о сн ежн ы м и з убам и. Все эти ф отогра ф и и, журн а л ы в ы з ы в а ют у нее см ех, сл о вн о эт о з а ба в н а я шутка, сл о вно не он а изо бр ажен а н а этих ли стках бум аги. Да это и в с ам о м де л е н е он а. Это Хав а, им я, кото р ы м он а наз в а л а с ь, кото ро е наз в а л а ф о т огра ф у; так он и ст ал ее з в ат ь ; так он о брати л с я к ней в пер в ы й раз, когда в ст рети л н а л естнице кв арт а л а Пан ь е и при в е л к себ е, в с в о ю бо л ьш ую пуст ую кв арти ру на пер в о м эт аже но в ого жил ого до м а. Тепер ь Хав а в ез д е сущ а: он а на страниц ах журн а л о в, на про бн ы х оттисках, на стен ах кв арти р ы. Хав а в бе л о м п л ат ь е с черн ы м по ясо м; н а ф он е ска л, л иш енн ы х тени; Хав а в черно м шелку, л о б о б в яз ан п л атком до сам ы х бро в ей; Хав а ср е ди л аби ринто в ул о чек ст арого горо д а, в охр яной, красн ой и зо л оти стой гам м е; Хав а в о в ес ь ро ст на д Сре ди з емн ы м мо р ем; Хав а сре д и то лп ы н а бул ь в а р е Б е л ь с ен с и л и на ступ ен ях в окза л ь н ой л е стниц ы ; Хав а в о д еж де ц в ет а ин диго, бо сиком на ас ф а л ь т е бе скрайн ей, как пуст ынн ы й про сто р, эсп л ан а д ы ; в д а л и си л уэт ы рез е р в уаро в с не фт ь ю и д ы м ящи е с я труб ы ; Хав а шагает, Хав а т анцует, Хав а спит; см угл о лиц а я крас а в иц а Хав а с о ст ройн ы м и гл а дким те л о м, об лит ы м со лнц ем; Хав а с о рл ин ы м в з о ро м и густ ы ми черн ы м и кудр ям и, нисп а д аю щими на п л ечи, и ли по с л е куп ани я в м о ре, с в о л о с ами, гла дко о б л егающи ми гол о в у, с л о вн о ш л ем из п л а стика. Но кто же она такая, эт а Хав а ? Каж до е утро, про с ы п а я с ь в бо л ь шо й с еро в ато-бе л о й гостиной, где он а спит на по л у на на дув но м м ат рац е, он а б есш умно ум ы в а ет с я в в анной комн ат е, потом в ы л е з а ет чер ез окно и бре д ет по улиц ам куд а гл аз а гл я д ят, до сам ого мо ря. Фотогра ф п ро с ы п ает с я, откр ы в а ет гл аз а, но не шев е л ит ся, сл о в но ничего не с л ы шит, что б ы н е м еш ат ь Хав е. Он зн ает: он а такая, ее не л ь з я уд е ржи в ат ь. Он про сто о ст а в л я ет окн о ра скр ы т ы м наст еж ь, чтоб ы он а мог л а в ернут ь с я до м ой, как кошка. Иногда он а в о з в р ащ а ет ся то л ько к ночи. Про скал ь з ы в а ет в кв арти р у через окно. Фотогра ф с л ы шит, что он а в е рн ул ас ь ; он в ы хо дит из л або р ато ри и

и са дит ся ря д о м с н ей в го стиной, что бы н емного по бо лт ат ь. Гл я д я н а нее, о н в с ег да ощущ ает в о лн ени е, в лиц е ее сто л ько св ет а и жизни, что гл аз а ег о начин ают мигат ь, по с л е т емнот ы л а бо р ато рии он со в с ем о с л еп л ен. Ем у в с який раз кажетс я, что на до о многом ра с сказ ат ь ей, но ед в а он ее ув и дит, как ср аз у з аб ы в а ет, что хот ел сказ ат ь. Зато он а го во рит, рас сказ ы в а ет, что ви д е л а и с л ы ш а л а на ул иц ах, и, рассказ ы в а я, что-нибуд ь жует — куп л енн ы й ею хл е б, ап е л ь син, финики, кото р ы е он а це л ы м и кил ограм м ам и но сит к фотогра ф у. Само е н ео б ы чн о е в о в с ем это м — пи с ь м а. Они прихо д ят ото в с ю д у, а д р е со в ан ы они про сто Хав е. Их пере с ы л а ют мо дн ы е и и л л ю ст ри ро в анн ы е журн а л ы, котор ы е н а дпи с ы в а ют на конв е рт е им я ф от огра ф а и его а др е с. Он и счаст ли в, и о беспокоен этим потоком пи сем. Хав а про сит, что б ы он чита л ей их в с л ух, и сл уш ает, скл они в го л о в у на бок и попи в а я м ятн ы й чай (кухон ьк а ф о т огра ф а теп ер ь з аст а в л ен а банкам и с зе л ен ы м и жасминн ы м чаем и пакетиками м ят ы). Пис ь м а б ы в а ют по разит ел ь н ы е, очен ь глуп ы е, от де в уш ек, котор ы е где-то уви д е л и ф от огра ф и ю Хав ы и о бр ащ ают с я к ней так, будт о зн аком ы в с ю жизн ь. Или же от юнош ей, кото р ы е в л ю би л и с ь в нее и пишут ей, что он а прекрасн а, как Не ф е ртити и л и как принц есс а-инка, и они м ечт а ют позн акомит ь с я с ней. «Вот обм анщики!» — см е ет ся Хав а. Когда ф отогра ф показ ы в а ет ей с в ежи е отпечатки — Хав а с е е мин да л е в и дн ы м и, св еркающи ми, как драгоц енн ы е камни, гл аз ам и, с ее янт арной кожей, искрящ ей с я н а со лнц е, с ее чут ь иронической ул ы бкой и з ао ст ренн ы м п ро ф и л ем, — Лал л а Ха в а сно в а см еет с я и тв е р дит: «Ох, о бм анщик! Вот обм анщик!» Она ув е рен а, что ф отогра ф и и со в ерш ен но на нее не похожи. Прихо д ят также и де л о в ы е пи с ь м а, в них го в о рит ся о контрактах, о д ен ьгах, о де л о в ы х в ст речах, о дем он страци ях мо д. Все реш ени я, в се з а бо т ы б ер ет на се б я ф отогра ф. Он обз в ан и в а ет портн ы х, отм еча ет в з апи сно й книжке, когда назн ачен а в ст реча, подпи с ы в а ет контракт ы. Он в ы би р а ет м о д е л и о деж д ы, ц в ет а, оп ре д е л я ет м есто, где буд ет ф от огра ф и ро в ат ь. Пото м с ажает Лал л у в св о ю м ашину, красн ы й « ф о л ькс в аген»-пикап, и они уезжают д а л еко-да л еко, туд а, где уже нет до м о в , а то л ько сер ы е, по ро сши е сер ы м ж е куст арником хо л м ы, и ли едут к де л ьт е бо л ь шой реки с топкими бе регами, гд е небо и во д а о дн ого ц в ет а. Лал л а Хав а л ю бит раз ъ е зжат ь в м ашине ф от огра ф а. Она смотрит, как з а ст екло м м ен яет ся п ей з аж, как на в ст речу в ь ет с я черн ая до рога, а по сто рон а м раз б егаютс я, исчез а ют до м а, са д ы, нера сп аханн ы е з ем л и. По о бочин ам до роги сто ят л ю ди, они см от рят отсутст в ующи м в згл я д о м, как во сн е. А может, Лал л а Хав а и вп рям ь грезит ? Это сон, где нет бо л ьш е четкой границ ы м еж ду дн ем и ночь ю, нет ни го л о да, ни жаж д ы и то л ько ско л ь з ят мимо м ел о в ы е го р ы , кол ючи е з аро с л и, перекре стки до рог и м е л ькают горо д а с их улиц ам и, пам ятниками, отел я ми. Фотогра ф б ез уст а ли сним а ет Хав у. Меня ет апп аратуру, по-разно м у ст а ви т с в ет, ув е л ичи в ает в ы д е ржку. Лицо Хав ы в с ю ду, в ез д е. Оно в ярком со л н ечно м с в ет е, как в ним б е, на ф о н е зимн его неб а, оно треп ещ ет в ночной т ь м е сре д и ра ди о в о л н и те л е ф о нн ы х п ерекл ичек. Фотогра ф уе дин я ет ся в с в о е й л а бо рато рии и там при с в ет е о ранже в о й л амп очки неотр ы в но вгл я д ы в а ет с я в л иц о, в озникающ е е на ф ото бум аге в в анночке с про я в ит е л ем. Снача л а по я в л я ют с я гл аз а, гро м а дн ы е гл аз а, дв а п ятна, они ст ано в ят ся в с ё гл убже, потом — черн ы е в о л о с ы, изгиб рт а, лини я но са, тен ь по д по д бо ро дко м. Взг л я д уст рем л ен куд а-то в д а л ь — Лал л а в с ег да так смотрит, куд а-то в д а л ь, на другой конец св ет а, — и сер дц е ф от огра ф а н ачин ает бит ь с я чащ е, как тогда, когда он

в пер в ы й раз с л учайно пойм а л ее л учи ст ы й в зг л я д в ре сто ран е «Гал е р», и л и поз дн ее, когда он вно в ь с л учайно в ст ре ти л ее на л е стниц е ст арого горо д а. Она от да ет в его распо р яжени е лиш ь обо л очку, св ой о браз — ничего бо л е е. Иногда он ощущ ает теп л о ее л адони и ли э л ектрический раз р я д, про б егающий по тел у от мим о л етного прико сно в ени я ее во л о с, и еще ее з ап ах, чут ь терпкий, остр ы й, как аро м ат лим он а, и ещ е з в ук ее го л о с а, ее з в онки й см ех. Но кто же он а такая ? Б ы т ь м ожет, дл я н его он а то л ько то л чок, з ац епка, поз в о л я ющ а я от дат ь с я св о ей м ечт е, и он уст рем л я ет с я в погон ю з а ней в с в о ей з атемн енной л або рато рии со в с е й этой апп арат урой и линз ами, где ещ е гуще сум рак гл аз Лал л ы, а ул ы бка еще я рче. Отдат ь с я м ечте, которую он, как и д ругие, тв о рит на страниц ах журна л о в, на гл янц е в ит ы х ф отогра ф и ях и л л ю ст ри ро в анн ы х из д аний. Он ув о зит Хав у на сам о л ет е в Париж, по д его сер ы м небо м они ез д ят н а д е л о в ы е в ст речи в такси, в до л ь бер егов Сен ы. Он сним а ет ее н а наб ер ежн ы х м утной реки, на бо л ь ших п л ощ а д я х, на бе сконечн ы х про сп ектах. Он неуто ми мо ф от огра ф и рует прекра сно е см угл о е лиц о, кото ро е л учи со лн ц а о бт екают, точно в о д а. Хав а в черном ат л а сн о м ком бин ез он е, Хав а в темно-син ем п л ащ е, во л о с ы з ап л ет ены в о дн у то л стую ко су. Кажд ы й раз, когда он в стреча ет ся в зг л я до м с Хав о й, у него екает сер дц е, вот почем у он то ропится сним ат ь ее сно в а и сно в а. Он по дхо дит бл иже, отступ ает да л ь ш е, м ен я ет аппар атуру, опускает ся на о дно кол ен о. «Ты с л о вн о танцуеш ь», — см е ет ся н а д ним Хав а. Ему хот е л о с ь б ы рас с е р дит ь с я, но он не может. Он сти рает пот со л б а, с на д бро в ной дуги, при л ь н увш ей к ви до и скат ел ю. Но Лал л а вн ез апно поки да ет о с в ещ енно е м есто: ей на до е л о сним ат ь с я. Она ухо дит. А он, что б ы з апо лнит ь пустоту, часам и гл я дит на ее изо бр ажени е в о м раке л а бо рат о рии, о бо рудо в анной в в анной комн ате отел я, при с л уши в а я с ь к уда рам со б ст в енного сер дц а и ожи да я, когда в в анночке с про я в ит е л ем по я в ит с я прекра сно е л ицо, и преж де в сего гл аз а — лучи ст ы й в згл я д из гл уби н ы мин да л е в и дн ы х гл аз, св ет, в о бр а вший в се б я с ум рак. Взгл я д из да л ь н ей да л и, с л о в н о кто-то другой, таин ст в енн ы й, гл ядит из этих зрачко в и без м о л в н о в е ршит св о й суд... А потом м ед л енно, как сгущ ает ся о б л ако, про ступ ет ло б, в ы с окие скул ы, см угл а я кожа, ом ыт а я со лнц ем и в ет ро м. Ест ь в н ей какая-то тайн а, иногда приоткр ы в а ющ а я с я н а ф о т огра ф и и, нечто тако е, что можн о уви д ет ь, но чем не л ь з я з а в л а д ет ь, даже ес л и зап ечат л е еш ь н а снимке кажд ую с екун ду ее сущ ест в о в ани я, до сам ой см ерти. И ещ е эт а ее ул ы бка, нежная, чут ь ироничн ая, от которой в уго лках губ по я в л я ют с я ямочки, а мин да л е в и дн ы е глаз а сужают ся. Вот в с е это ф отограф у хочет с я ул о в ит ь с в ои м апп ар ато м, что б ы потом оно вно в ь ро ди л о с ь в о мраке его л а бо р ато рии. Иногда е м у чудит ся, что он в сам о м де л е в от-вот ув и дит ее ул ы бку, св ет ее гл аз, пре л е ст ь черт. Но это дл итс я лиш ь короткое мгно в ени е. На ли стке бум аги, погруженно й в про я в ит е л ь, отпечаток м ен яет ся, мутнеет, темн еет, и, кажется, изо б р ажен и е в ы т е сн я ет жи в о е сущ ест в о. А может, тайн а ее н е в о вн ешно сти ? Может, она в похо дке, в е е д в ижени ях ? Фотогра ф с л е дит з а жест ам и Лал л ы Хав ы, з а тем, как она са дит ся, прот яги в а ет руки с откр ы т ы м и л а дон ям и и они о бр аз уют без уко ри зн енн ую л ини ю от изгиба л октя до кончико в па л ь ц е в. Он л юбует ся л ини ей ее шеи, гибкой спиной, широкими кист ями и ступн ями, п л ечам и, тяжел о й копн о й черн ы х с пеп е л ь н ы м и от св ет ами в о л о с , спа д а ющих т яже л ы м и ко л ь ц ам и на е е п л ечи. Он гл ядит на Лал л у Хав у и минутами сл о в но б ы в и дит другой лик, про ступ ающий скв оз ь лиц о мо л о дой женщин ы, друго е те л о, про ступ ающ е е з а е е тел о м, — ед в а раз л ичи мо е, л е гкое, мим о л етно е, друго е сущ ест в о

по я в л я ет с я где-то в глубин е, потом и счез а ет, о ст а в и в треп етно е в о сп о мин ани е. Кто это ? А та, кото рую он а зо в ет Хав а, кто он а, како в о ее и стинно е им я ? Иногда Хав а см от рит на него и ли на л юд ей в ресто р ан ах, в хо л л а х а э ропо рт а, в конто рах, см от рит так, сл о в но в зг л я д ее п ро сто стира ет их в сех с л иц а з ем л и, во з в ращ ает в неб ы ти е, кото ро му они и до лжн ы п рин ад л еж ат ь. Когда у нее по я в л я ет с я этот ст ранн ы й в зг л я д, ф отогра ф а п рониз ы в а ет дрож ь, точно мерт в ящий хо л о д в л и в а ет ся в его жил ы. Он не поним а ет, что прои схо дит. Б ы т ь м ожет, то, другое сущест в о, жи в ущ ее в Лал л е Хав е, см от рит на мир и в ы н о сит ему приго в о р ее гл аз ам и, и в таки е мгно в ени я н ачин ает каз ат ь с я, что в е с ь этот огро мн ы й горо д, эта река, п л ощ ади, про сп ект ы — в с е куда-то исчез а ет, откр ы в а я бескрайний про сто р пуст ы ни, песка, неба и в етра. И фотогра ф ув о зит Лал л у Хав у в те м еста, котор ы е н апо минают пуст ы н ю: на огро мн ы е кам ени ст ы е ра внин ы, на бо л от а, на эсп л ан а д ы, на пуст ы ри. И Лал л а шагает в со лн ечн ы х л учах, в згл я д ее о бш ари в ает гориз онт, как вз о р хищной птиц ы, в ы и ски в ающ ей ч ь ю-то тен ь, чей-то си л уэт. Она до лг о вг л я д ы в а ет с я в да л ь, сл о в но и впр я м ь кого-то ищет, потом з ами ра ет н а д со б ст в енной тен ь ю, а он начинает сним ат ь. Что он а ищ ет ? Чего хочет от жизни ? Фотогра ф в см ат ри в а ет ся в ее гл аз а, в е е лицо и з а потоком из л учаем ого ею св ет а угад ы в а ет в с ю глубину ее тре в оги. И ещ е ест ь тут не до в ери е, инстинкти в но е жел ани е убежат ь, странн ы й бл е ск, в сп ы хи в а ющий порой в гл аз ах диких животн ы х. Одн аж д ы, как он и ожи да л, он а з аго в о ри л а с ним о б это м, м ягко сказ а л а ему о ребенке, которого но сит, от которого округ ли л с я ее жи в от и набуха ют ее груди. «Зн аеш ь, — сказ а л а он а, — о дн аж д ы я уй ду, не п ыт ай с я м ен я уд е ржи в ат ь, я уй ду на в с ег да...» Б р ат ь ден ьги она не жел а ет, они ее не интере суют. Кажд ы й раз, ког д а ф о т огра ф д ает ей ден ьги, п л ату за до лги е час ы пози ро в ани я, он а в ы би р а ет и з пачки банкнот о дну и л и дв е бум ажки, а ост ал ь н ы е в о з в р ащ а ет ем у. Иногд а д аж е он а сам а д а ет ем у бум ажн ы е д ен ьги и мон ет ы, из в л екая их из карм ан а с в о его ком бин ез он а, сл о вн о не хочет ничего се бе о ст а в л ят ь. А иногда он а бегает по в сем у горо ду, раз ы ски в а я нищих, заби вшихся в уго л у ст ен ы, и в ы с ы п а ет им ц е л ы е пригоршни монет, крепко сжим а я па л ь ц ам и их л а д они, что б ы они ничего не в ы рони л и. Она да ет ден ьги бо соногим ц ыганкам с покр ы в а л ам и на лиц ах, кото р ы е бро д ят по бо л ьши м улиц ам, ст арухам в черной о деж де, прим о сти вшим с я у д в е рей почт ы, б ез до мн ы м бро д ягам н а скам ейках в скв ер ах, ст арикам, ро ющим с я н а помойках во з л е богат ы х до мо в в в ече рних сум е рках. Все они уже хо рошо е е зн ают и, за в и д е в, сл е д ят з а ней бл е ст ящими гл аз ам и. Б ро д яги приним а ют е е з а про ститутку — о дни про ститутки да ют им сто л ько ден ег — и по дшучи в а ют на д н ей, громко см е ют ся. Но в с егда ра д уют ся ее прихо ду. Тепер ь о ней го во р ят по в с ю ду. В Париже ее о саж дают журн а л и ст ы, как-то в ече ро м в хо л л е го стиниц ы какая-то женщин а ст а л а бр ат ь у нее интер в ь ю: — Все го в о р ят о в а с, го во р ят о тайн е Хав ы. Кто же такая эт а Хав а ? — Хав а — это не мо е им я. Когда я ро ди л а с ь, мне не да л и им ени, по это м у м ен я п ро з в а л и Б л а Эсм — Б ез ы м янн ая. — Тогда почем у же в ы Хав а ? — Так з в а л и мо ю м ат ь, вот потом у я и зо в ус ь Хав а, доч ь Хав ы, вот и в с ё. — Из какой стран ы в ы п ри еха л и ? — Моя ро дин а без ы м янн а, как и я сам а. — Где же она ? — Там, где бо л ь ш е нет ничего, никого. — Зачем в ы п ри еха л и сю д а ?

— Я л юб л ю пут еш ест в о в ат ь. — Что в ы л ю бит е в жизни ? — Жизн ь. — Ваша л юби м а я е да ? — Фрукт ы. — Любим ы й ц в ет ? — Синий. — Любим ы й кам ен ь ? — При до рожная гал ька. — А муз ыка ? — Кол ы б е л ь н ы е п есни. — Гов о р ят, в ы пиш ет е стихи ? — Я не ум е ю писат ь. — Соби ра ет ес ь ли в ы сним ат ь с я в кино? — Нет. — Что в ы дум ает е о л юб в и ? Но Лал л е Хав е в д руг на до е л этот разго в о р, и он а б ы ст ро ухо дит, — н е огл я д ы в а я с ь, то лкает д в ер ь от е л я и и счез а ет на ул иц е. Тепер ь н а ул иц е многие ее узн ают, де в ушки прот яги в ают ее ф отогра ф и и и про с ят дат ь а втогра ф. Но поско л ьку Ла л л а Хав а неграм отн а, она ри сует зн ак с в о его п л ем ени, тот, котор ы м кл ей ми л и в е рб л ю до в и коз, фо рм ой он немного напо минает сер дц е:

На улиц ах, в м агазин ах, на до рогах — по в с ю д у так много л ю д ей! Они то лкают ся, огл я д ы в а ют друг друга. Но когда на них па д ает в зг л я д Л а л л ы Хав ы, их как будто см ет ает с лиц а з ем л и, в се в округ умо лкает, пуст еет. Лал л е хочет ся по ско рее мино в ат ь эти слишком л ю дн ы е ул иц ы, что б ы уви д ет ь, что же скр ы в а ет ся з а ними. Одн аж д ы ноч ь ю ф от огра ф по в ез ее в д ан синг «Пал а с». «Пари-Пал а с» — так он наз ы в а ет с я. Дл я танц ев Ла л л а н ад е л а черно е п л ат ь е с глубоким в ы р ез о м на спине, фотогра ф со би р ает с я ее сни м ат ь. Это м есто тоже напомин ает бо л ьши е пуст ы нн ы е п л ощ а ди, где ви дн ы л иш ь очерт ани я до мо в да кузо в а ос в ещ енн ы х со лнц ем а вто мо би л ей н а о бочин е. Страшно е, пуст ы нно е место, гд е м ужчин ы и женщин ы, грим а снича я, тесн ят ся в душной темнот е, пронз а ем ой в сп ы шками с в ет а, сре ди о б л ако в сигаретного д ы м а, по д дро бн ы й грохот, от кото рого со дрогают ся по л и ст ен ы. Лал л а Хав а са дит ся в уго лке на ступен ьку и смотрит на танцующих, на их б л е ст ящи е от пота лиц а, на пере л и в а ю щуюс я о д еж ду. В глубин е з ал а, точно в пещ ере, распо л ожи ли с ь муз ыкант ы, они пере би ра ют ст рун ы с в оих гитар, б ь ют в бар а б ан ы, но кажетс я, что муз ыка, похожая н а воп л и в е л икано в, доно сит ся откуда-то из д а л ека. А потом и Лал л а тоже танцует на по дм о стках, сре ди то лп ы. Танцует так, как научи л а с ь когда-то, о дн а ср е ди тол п ы, что б ы скр ы т ь с в ой страх, потом у что з де с ь с лишком много шум а и св е та. Фотогра ф си дит на ступ ен ьках н е д в игая с ь, з аб ы в о том, что хот ел ее сним ат ь. Внача л е танцующи е не о бращ ают в ни м ани я на Хаву, св ет с л епит им гл аз а . Но потом они с л о вн о почув ст в о в а л и, что нез ам етно д л я них прои схо дит что-то нео б ыкно в енно е, они ра сст упи ли с ь, о дин з а другим пер ест а л и танц е в ат ь и см отр ят на Лал л у Хав у. Она оказ а л а с ь о дн а в круге св ет а, она никого не ви дит. Она танцует, сл е д уя м е д л енном у ритм у эл ектронной муз ыки, сл о вн о эт а м уз ыка з в учит внутри нее сам ой. Св ет играет на черн ой ткани ее п л ат ь я, на ее см уг лой коже, на ее в о л о сах. В тен и

ре сниц почти не ви дн о ее гл аз, но в згл я д ее прониз ы в а ет л ю д ей, его мощ ь, его красот а з апо лн я ют в е с ь з а л. Хав а танц ует бо сиком на гл а дко м по л у, е е д л инн ы е, п л о ски е ступни б ь ют по нем у в такт бара б анно м у ритму, и ли, в ерн е е, кажетс я, что им енно дро б ь, кото рую в ы би в а ют ее ступни, и диктует муз ык е ритм. Ее гибко е те л о, бе др а ко л ы ш утся, п л ечи и руки чут ь раз в е д ен ы в сто рон ы, сл о в но кр ы л ь я. Св ет прожекто ро в про б егает по ней, о б в о л аки в а я ее, в з м ет а я вихри вокруг ее ног. Она со в е р шенно о дн а в бо л ьш о м з а л е, как б ы л а б ы о дн а по ср е ди эсп л ан а д ы и л и кам ен ного п л ато, и э л ектронна я муз ыка, с е е м е д л енн ы м, т ягучим ритмо м, з в учит д л я нее о дной. Может, они након ец и счез л и, в се те, кто б ы л в округ нее, эти мужчин ы и женщин ы, мим о л етн ы е от б л е ски з ерка л ь н ы х от ражений, ос л еп л енн ы е, поглощ енн ы е вихр ем ? Теп е р ь он а бо л ьш е не ви дит и не с л ы шит их. Исчез даже ф отогра ф, си д е в ший н а ступ ен ьке. Они ст а л и по до бн ы скал ам , из в е стн яко в ы м гл ы б а м. Но з ато он а с ам а, он а о бре л а н акон ец спо со бно ст ь д в игат ь с я, он а с в о бо дн а, он а кружится, чут ь раз в е д я в сто рон ы руки, а ноги ее от би в а ют ритм, то кончиком бо л ь ш ого па л ь ц а, то п яткой уда р я я о б по л, сл о в но по спиц ам гигантского ко л е с а, о с ь которого ухо дит в ночную т ь м у. Она танцует д л я того, что б ы бежат ь от сю д а, ст ат ь не в и ди м ой, чт о б ы птиц ей вз м ы т ь в о б л ака. По д ее бо с ы м и ступн ями по л, покр ыт ы й п л астиком, ст ано вит ся жгучим, л егким, напо мина я цв ето м песок, и во з дух об в е в а ет е е тел о, как в ет ер. В в о до в о рот е танц а мен яет ся с в ет: это уже не жесткий, хо л о дн ы й с в ет прожектора, а прекра сн ы й со л н ечн ы й с в ет, по д л учам и которого з ем л я, скал ы и сам о небо ст ано в ят ся бе л ы м и. В нее в л и в а ет с я м уз ыка, м ед л енн ая, тягучая э л ектронная м уз ыка, муз ыка гитар, орган а и б ар а б ано в, но, б ыт ь м ожет, он а во в с е уже и не с л ы шит ее. Эта муз ыка така я м е д л енн ая, такая гл убокая, что она о б в о л аки в ает ее з аго ре л ую кожу, е е в о л о с ы, ее гл аз а. От Лал л ы в о лн ам и ра схо дит ся хм е л ь т анц а, и мужчин ы и женщин ы, на мгно в ени е з ам ерши е, тепер ь вн о в ь в ступ ают в тан ец, но уж е по дчин я я с ь ритму тел а Хав ы и по стукив а я по по л у то кончиками па л ь ц е в, то пяткой. Не сл ы шн о ни сл о в а, ни в з до ха. Люди в оп ь ян ении ждут, что б ы дух танц а в се л и л с я в них и ув л ек их з а со бой, по до бн о см ерчу, проно с ящ ем ус я на д м о рем. Во л о с ы Хав ы ритмично в з л ет а ют и па д а ют ей на п л ечи, кисти с раз д в инут ы ми па л ь ц ам и в з д р аги в ают. Б о с ы е ноги танцующих в сё чащ е, в с ё громче стучат по бл е ст ящ ем у, как стекл о, по л у, ритм э л ектронной муз ыки уско ря ет ся, нар а ст ает. В бо л ьш о м з а л е не ст а л о стен, з ерка л, эл ектрического с в ет а. Они исчез л и, см ет енн ы е, оп рокинут ы е вихрем танц а. Исчез л и горо д а, л иш енн ы е н ад еж д ы, горо д а-проп асти, го ро д а нищих и про ституток, где каж д а я улиц а — з ап адн я, каж д ы й до м — могил а. Все они исчез л и, хм е л ь ной в згл я д танцующих ст ер в с е преп ят ст ви я, в сю в еко в ую л ож ь. Вокруг Ла л л ы Хав ы тян ет ся теп ер ь л иш ь без бр ежн ы й про сто р бе л ого камн я и п ы л и, жи во й про сто р п еска и со л ончако в, во лн ы б архан о в. Все ст ал о т аким, как б ы л о преж де там, где о бр ы в а л а с ь коз ь я троп а и где, каз а л о с ь, кончи л о с ь в с е, с л о в н о т ы б ы л н а краю з ем л и, у по дн о жия неб а, у порога в ет ра. Это б ы л о как тогда, когда вп ер в ы е он а почув ст в о в а л а н а себ е в зг л я д Ас-Сира, того, кого наз ы в а л а Тайной. И вот, в во до в о роте танц а, когда ноги кружат ее в сё б ы ст р е е и б ы ст р ее, она вно в ь чув ст в ует, впер в ы е з а до лго е в рем я, как в н е е в п ер я ет с я, изуча я ее, тот сам ы й в згл я д сре ди бесп ре д е л ь н ого го л ого про ст ран ст в а, в д а л и от танцующих л ю д ей, в д а л и от тум анн ы х горо до в, в н е е проник в згл я д Ас-Сира, Тайн ы, коснул с я сам ого ее сер дц а. И сраз у с в ет ст а л нест ерпи мо жгучим, похожим на бе л ы й оп ал я ющий в з р ы в, л учи которого прот янули с ь по в с ем у з а л у, на мо лни ю, кото ра я раз би л а в се э л ектрически е л а мпочки и неоно в ы е трубки, испеп е л и л а муз ыканто в, пере би ра ющих струн ы

гитар ы, и разн ес л а н а куски в се микро ф он ы. Мед л енно, не пер е ст а в а я кружит ь с я, Лал л а, точно сл о м анн ы й м ан екен, опускает ся н а бл е ст ящий по л. Прохо дит до лгая минут а, а она в се ещ е л ежит н а по л у, с лицо м, скр ы т ы м раз м ет а вши м и ся в о л о с ами, преж де чем ф отог р а ф реш а ет ся п ри б л и зит ь с я к ней, а танцо р ы ра сст уп ают ся, в сё ещ е не поним а я, что с ними прои з ош л о. ——— И вот пришла смерть. Она начала косить овец и коз, и лошадей тоже; околевшие животные оставались лежать на дне реки со вздутым животом и раскинутыми ногами. Потом настал черед детей и стариков, они метались в бреду и уже не могли подняться. Умерших стало так много, что пришлось устроить для них кладбище на красном песчаном холме, ниже по течению реки. Их выносили на рассвете, не совершая никакого похоронного обряда, просто завернув в старую холстину, и хоронили в наспех вырытой яме, а сверху клали несколько камней, чтобы дикие собаки не добрались до покойника. Вместе со смертью налетел ветер шерги . Он дул порывами, окутывая людей складками жгучего покрывала, иссушая землю. Каждое утро Hyp вместе с другими детьми бродил вдоль реки в поисках креветок. Он также ставил силки, сплетенные из травы и прутьев, надеясь поймать зайца или тушканчика, но часто лисицы, опережая его, опустошали ловушки. Голод терзал людей, это от него умирали дети. Много дней прошло с тех пор, как путники прибыли к стенам красного города, но никто не предлагал им еды, а их собственные запасы подходили к концу. Каждый день великий шейх посылал к стенам города воинов, чтобы просить помощи и земли для своего народа. Но знатные горожане всё только обещали и ничего не делали. Мы сами бедствуем, уверяли они. Дождей давно не было, земля спеклась от засухи, а прежний урожай весь съеден. Иногда сам шейх с сыновьями подходил к воротам города и просил уделить пришельцам пастбища, пашни, часть пальмовых рощ. Нам самим не хватает земли, говорили знатные люди, от истоков реки до моря все плодородные земли захвачены христианами, и часто их солдаты наведываются в город Агадир и отбирают большую часть урожая. Каждый раз Ма аль-Айнин молча выслушивал ответ знатных горожан и возвращался в свою палатку на берегу реки. Но уже не гнев и нетерпение обуревали его сердце. С тех пор как смерть каждый день уносила людей и задул раскаленный ветер пустыни, он, как и весь его народ, был охвачен отчаянием. Казалось, люди, бродившие вдоль пустынных берегов реки или сидевшие в тени своих палаток, поняли: они осуждены на гибель. Эти красные земли, иссохшие поля, скудные террасы, засаженные оливковыми и апельсиновыми деревьями, темные пальмовые рощи не имели к ним отношения, были далекими, подобно миражу. Несмотря на все свое отчаяние, Лархдаф и Саадбу предлагали напасть на город, но шейх был против насилия. Синие Люди пустыни слишком измучены, они слишком долго были в пути, и притом голодали. Большинство воинов страдали от лихорадки и цинги, ноги их были в гнойных язвах. Даже оружие и то пришло в негодность. Жители города опасались пришельцев из пустыни и весь день держали на запоре крепостные ворота. Тех, кто попытался пробраться через крепостные стены, встретили ружейной пальбой — это было предупреждение. И тогда, поняв, что надеяться не на что, что все они, каждый в свой черед, погибнут здесь, на раскаленном ложе реки, у стен безжалостного города, Ма аль-Айнин подал знак уходить на север. На сей раз перед дальней дорогой не было ни молитвы, ни песен, ни танцев. Один за другим, медленно, как больные животные, которые, пошатываясь, встают и распрямляют ноги, покидали берега реки Синие Люди, вновь пустившись в путь навстречу неизвестности. Теперь отряд, сопровождавший шейха, утратил свой прежний вид. Воины

шли рядом с остальными путниками и их стадами, такие же изнуренные, в лохмотьях, с пустым взглядом лихорадочно горящих глаз. Быть может, они потеряли веру в то, что долгий путь приведет их к цели, и продолжали идти вперед лишь по привычке, на пределе сил, и, казалось, они вот-вот рухнут на землю. Женщины шли, подавшись вперед, закрыв лицо синими покрывалами, многие уже лишились детей, которые остались лежать в красной земле долины Сус. В самом конце каравана, растянувшегося по всей долине, брели дети, старики, раненые воины, те, кто шел медленнее других. Среди них был и Hyp, поводырь слепца. Он даже не знал, где его семья, затерявшаяся в облаке пыли. Лишь у немногих воинов еще уцелели лошади. Среди них на белом верблюде, в белом бурнусе ехал великий шейх. Они двигались в полном молчании. Каждый шел погруженный в себя, с почерневшим лицом, неотрывно глядя воспаленными глазами на красные склоны холмов на западе, выискивая там дорогу, ведущую через горы к священному городу Марракеш. Шли под палящим солнцем, которое безжалостно жгло голову, шею, разливалось мучительной болью по всем членам, проникая до самых внутренностей. Никто не слышал уже ни шума ветра, ни шороха шагов по песку. Не слышал ничего, кроме стука собственного сердца, трепетания своих натянутых нервов, боли, свистящей и скрежещущей в барабанных перепонках. Hyp не ощущал больше у себя на плече тяжести руки слепого воина. Он шел вперед, сам не зная зачем, без надежды когда-нибудь остановиться. Быть может, в тот день, когда его мать и отец решили покинуть становья на юге, они осудили себя на вечные скитания, на этот бесконечный переход от колодца к колодцу по иссохшим долинам? Но были ли вообще на свете другие края, кроме этой земли, этого беспредельного пространства, которое пыль перемешала с небом, этих гор, не дающих тени, острых камней, безводных рек, колючих кустарников, способных, слегка оцарапав тебя, принести смерть? Каждый день вдали, на склонах холмов, перед странниками представали всё новые дома, красные глинобитные крепости, окруженные полями и пальмами. Но путники смотрели на них, как смотрят на миражи, плывущие в перегретом воздухе, далекие, недоступные. Обитатели селений не показывались. Они убежали в горы, а может быть, попрятались за крепостными стенами, готовые сразиться с Синими Пришельцами из пустыни. Сыновья Ма аль-Айнина, ехавшие верхом во главе каравана, показали на узкую щель долины среди хаоса гор: «Вот она, дорога! Дорога на север!» И они пустились в многодневный путь через горы. В ущельях свирепствовал раскаленный ветер. Бескрайнее синее небо простиралось над красными утесами. Здесь не было ни души — ни людей, ни животных, только изредка мелькнет на песке змеиный след или высоко в поднебесье — тень грифа. Странники шли, не ища признаков жизни, не видя проблеска надежды. Как слепые брели друг за другом мужчины и женщины, ступая по следам тех, кто прошел впереди, по следам, перепутанным со следами животных. Кто указывал им путь? Дорога петляла по ущельям, преодолевала каменные осыпи, сливалась с высохшими руслами рек. Наконец путники добрались до реки Исен, набухшей от талой воды. Прекрасная чистая влага струилась между бесплодными берегами. Но люди равнодушно взирали на эту воду: она была не для них, они не могли назвать ее своей. Много дней провели они на берегу реки, пока воины великого шейха во главе с Лархдафом и Саадбу поднимались по дороге к Шишава. «Мы пришли? Это наша земля?» — как и прежде, спрашивал слепец. Ледяная вода сбегала вниз с уступа на уступ, спуск становился все круче, все труднее. Наконец караван добрался до шлехской деревушки в самой низине. Там его дожидались воины шейха. Они разбили свою большую палатку, и горские шейхи заклали несколько барашков, чтобы оказать достойный прием Ма аль-Айнину. Деревушка у подножия высокой горы называлась Аглала. Пришельцы из пустыни расположились у ее стен, ничего не требуя. Но вечером деревенские ребятишки принесли им мясо на вертеле и кислое молоко, и каждый поел так сытно, как не ел уже давным-давно. Потом странники развели костры из кедровых

веток, потому что ночь была холодной. Hyp долго смотрел, как танцуют в густой ночной тьме языки пламени. До него доносилось пение, странная музыка, какой Hyp никогда не слышал, медленная и тягучая мелодия, пение под аккомпанемент флейты. Деревенские жители просили Ма аль-Айнина благословить их, исцелить от болезней. Теперь странники направлялись к противоположному склону горы, туда, где лежал священный город. Быть может, там пришельцы из пустыни увидят конец своих мук — так уверяли воины Ма аль-Айнина, ведь именно в Марракеше четырнадцать лет тому назад Мауля Хафид, Повелитель Правоверных, принял от Ма аль-Айнина присягу на верность. Там султан подарил шейху землю, чтобы он построил на ней школу Гудфиа. И к тому же в священном городе Марракеш ждал своего отца, чтобы присоединиться к священной войне, старший сын Ма аль-Айнина. Маулю Хибу, которого звали также Дехиба — Золотая Капля, а еще Мауля Себа, то есть Лев, почитали все, ибо избрали его властителем южных земель. Вечером, когда путники делали привал и разжигали костры, Hyp отводил слепого туда, где отдыхали воины Ма аль-Айнина, и они слушали рассказы о былом, о том, как великий шейх и его сыновья явились в Марракеш в сопровождении воителей пустыни, все на быстроногих верблюдах, как они вошли в священный город и как султан принял шейха вместе с двумя его сыновьями — Маулей Себой, Львом, и Мухаммедом аш-Шамсом, прозванным Солнцем; рассказывали воины и о том, как султан одарил шейха, чтобы тот мог возвести укрепления города Смары, и какой путь проделали мужчины со стадами верблюдов, такими многочисленными, что они заполнили всю равнину, из края в край, а женщины и дети, с поклажей и продовольствием, тем временем погрузились на большой пароход под названием «Башир» и много дней и ночей плыли от Могадора до Марса-Тарфая. Певучими голосами рассказывали они и историю самого Ма аль-Айнина, и казалось, они рассказывают сон, который приснился им когда-то. Голосам воинов вторило потрескивание пламени, временами сквозь клубы дыма Hyp различал хрупкую фигуру старца, которая сама была подобна язычку пламени посреди становья. «Великий шейх родился далеко отсюда, на юге, в земле Ход. Отец его был сыном Маули Идриса, а мать из рода самого Пророка. При рождении отец дал великому шейху имя Ахмед, но мать нарекла его Ма аль-Айнин, Влага Очей, потому что, когда он появился на свет, она плакала от радости...» В ночной тьме рядом со слепым воином, приникнув головой к большому камню, слушал Hyp их рассказ. «Ему едва исполнилось семь лет, а он уже мог прочитать наизусть весь Коран без единой ошибки, и тогда отец его, Мухаммед аль-Фадаль, послал сына в священный город Мекку, и ребенок по пути творил чудеса. Он исцелял больных, а тем, кто просил у него воды, отвечал: «Небо ниспошлет тебе воду», и тотчас на землю проливался дождь...» Слепец покачивал головой в такт повествованию, а Нура постепенно начинало клонить в сон. «И тогда со всех концов пустыни стали стекаться люди, чтобы увидеть ребенка, который творит чудеса, а ребенку, сыну великого Мухаммеда Фадаль бен Мамина, стоило смочить своей слюной глаза больного и подуть на его губы, как больной тотчас поднимался и целовал ему руку, потому что был исцелен...» Hyp чувствовал, как рядом с ним всем телом дрожит слепой воин, мерно покачивающий головой. Голова его двигалась в такт монотонному голосу рассказчика, и так же в такт колебались пламя и дым костра; казалось, сама земля покачивается, следуя ритму этого голоса. «И тогда великий шейх обосновался в священном городе Шингетти у оазиса Назаран, вблизи ад-Дакла, чтобы проповедовать свое учение, ибо ему была ведома наука звезд и чисел и слово Аллаха. И жители пустыни стали его учениками, их называли берик Аллах — те, кто получил благословение Аллаха...»

Голос Синего Воина все так же монотонно звучал в темноте у костра; пламя поднималось вверх, плясало; людей окутывало дымом, и они кашляли. Hyp слушал рассказы о чудесах, об источниках, забивших в пустыне, о дождях, напоивших иссохшую землю, и о том, что говорил великий шейх на площади в Шингетти или перед своим жилищем у Назарана. Мальчик слушал о том, как начался долгий путь Ма аль-Айнина через пустыню до смары — земли, заросшей кустарником, где великий шейх основал свой город. Он слушал рассказы о его легендарных сражениях против испанцев в Эль-Аюне, Ифни и Тизните, где с ним рядом бились его сыновья Реббо, Таалеб Лархдаф, аш-Шамс и тот, кого звали Мауля Себа, то есть Лев. Каждый вечер все так же нараспев рассказывал один и тот же голос эту повесть, и Hyp забывал, где находится, словно Синий Человек вел рассказ о нем самом. По ту сторону гор путники вступили на громадную красную равнину и шли от деревни к деревне, направляясь к северу. И в каждой деревне, занимая место умерших, к каравану присоединялись мужчины с лихорадочно горящими глазами, женщины и дети. Впереди на белом верблюде, окруженный сыновьями и воинами, ехал великий шейх. Hyp видел издали облако пыли, которое словно бы указывало им дорогу. Когда показался великий город Марракеш, странники не осмелились приблизиться к нему и разбили свой стан к югу от него на берегу пересохшей реки. Два дня ждали Синие Люди, не смея шевельнуться, в тени своих палаток и шалашей. Горячий летний ветер осыпал их пылью, но они ждали, все силы их были сосредоточены на одном — ожидании. Наконец на третий день вернулись сыновья Ма аль-Айнина. Рядом с ними верхом на коне ехал рослый человек, одетый как северные воины. Имя его тотчас облетело весь стан. «Это Мауля Хиба, — переходило из уст в уста. — Тот, кого прозвали Мауля Дехиба, Золотая Капля, и еще Мауля Себа, Лев». Услышав это имя, слепой воин задрожал, слезы заструились из его выжженных глаз. Он бросился бежать вперед, расставив руки, с протяжным, надрывающим слух криком, похожим на стон. Hyp пытался его удержать, но слепец бежал что есть силы, спотыкаясь о камни, увязая в пыли. Пришельцы из пустыни расступались перед ним, некоторые в страхе отводили глаза: они решили, что в слепца вселились демоны. Казалось, слепой воин охвачен мучительным восторгом, который превышает меру человеческих сил. Много раз падал он, споткнувшись о корень или о камень, но каждый раз поднимался и бежал дальше, туда, где находились Ма аль-Айнин и Мауля Хиба, хотя не мог их видеть. Наконец Hyp догнал его, схватил за руку, но слепец с криком рванулся дальше, увлекая за собой Нура. Он бежал все вперед, словно видел Ма аль-Айнина и сына его, уверенно стремился прямо к ним. Воины шейха испугались, схватились за ружья, чтобы остановить слепца. Но шейх повелел: — Пропустите их! — Потом слез с верблюда и подошел к слепцу: — Чего ты хочешь, скажи? Слепой воин простерся на земле, выбросив вперед руки, рыдания сотрясали его тело, душили его. Только пронзительный стон, теперь уже слабый, прерывистый, как жалоба, вырывался из его груди. Тогда заговорил Hyp: — Верни ему зрение, великий повелитель. Ма аль-Айнин долго смотрел на простертого на земле человека, на его сотрясавшееся от рыданий тело, на лохмотья, на окровавленные, истерзанные за время долгого пути руки и ноги. Не говоря ни слова, он опустился на колени рядом со слепцом и возложил руки ему на затылок. Вокруг теснились Синие Люди и сыновья шейха. Установилась такая тишина, что у Нура голова пошла кругом. Странная, неведомая сила исходила от пыльной земли, вовлекала людей в свой водоворот. Быть может, то была игра закатных лучей, а может быть, власть взгляда, устремленного на землю и рвавшегося за ее пределы, точно плененная плотиной вода. Медленно приподнялся слепой воин, свет упал на его лицо, по

которому были размазаны песок и слезы. Краем своего светло-голубого покрывала Ма аль-Айнин обтер лицо воина. Потом провел рукой по его лбу, по обожженным векам, точно стирая с них что-то. Кончиками смоченных слюной пальцев он протер веки слепца и тихонько подул ему в лицо, не произнося ни слова. Молчание длилось очень долго, и Hyp уже не помнил, что было до этого и что говорил он сам. Стоя в песке на коленях рядом с шейхом, он неотрывно смотрел в лицо слепого, которое словно бы озарялось каким-то новым светом. Воин больше не стонал. Он замер перед Ма Аль-Айнином, чуть разведя руки, широко раскрыв невидящие глаза, словно медленно упиваясь взглядом шейха. Подошли сыновья Ма аль-Айнина, среди них — и Mayля Хиба. Они помогли старцу подняться. Слепому помог встать на ноги Hyp, бережно взявший воина за руку. Тот зашагал, опираясь на плечо мальчика, закатные лучи золотой пылью сверкали на его лице. Он молчал. Он шел очень медленно, как человек, перенесший тяжелую болезнь, всей ступней упираясь в каменистую землю. Он шел слегка пошатываясь, но уже не выбрасывая руки в стороны, и видно было, что он больше не страдает. Неподвижные и молчаливые, следили пришельцы из пустыни, как он бредет на другой конец становья. Он уже не страдал, лицо его было спокойным и кротким, во взгляде сиял золотой отсвет солнца, скатившегося к горизонту. А рука его на плече Нура стала легкой, как у человека, который знает, куда идет.

——— Уэд Тадла, 18 июня 1910 года

Солдаты вышли из Зеттата и Бен-Ахмеда еще до зари. Командовал колонной в две тысячи пехотинцев, вооруженных винтовками Лебеля, которая выступила из Бен-Ахмеда, генерал Муанье. Отряд медленно продвигался по выжженной равнине к долине реки Тадла. Во главе колонны ехал генерал Муанье вместе с двумя французскими офицерами и штатским наблюдателем. Их сопровождал верхом проводник-мавр, в одежде воина юга. В тот же день другая колонна, насчитывавшая всего пятьсот человек, выступила из Зеттата, чтобы взять в клещи Ма аль-Айнина с его бунтовщиками, двигавшимися на север. Вдали, сколько хватал глаз, перед солдатами простиралась голая земля, охряная, красная, серая, сверкавшая под лазурью неба. Над землей, вздымая пыль и заволакивая пеленой солнце, гулял знойный летний ветер. Все молчали. Офицеры, ехавшие впереди, пришпорили коней, чтобы оторваться от колонны; они надеялись таким образом уйти от душного облака пыли. Глазами они обшаривали горизонт, пытаясь разглядеть, что их ждет впереди: вода, глинобитные стены селения или враг. Генерал Муанье уже давно готовился к этой минуте. Каждый раз, когда речь заходила о юге, о пустыне, он думал о Ма аль-Айнине, непреклонном фанатике, который дал клятву очистить земли пустыни от христиан, о вожаке бунтовщиков, убийце генерала Копполани. «Ничего серьезного, — говорили штабные в Касабланке, в Фор-Тренке, в Фор-Гуро. — Фанатик. Этакий колдун-чудотворец, который увлек за собой всех оборванцев Дра, Тиндуфа и чернокожих обитателей Мавритании». Но старый колдун из пустыни был неуловим. Доносили, что он на севере, неподалеку от первых сторожевых постов у границы пустыни. Бросались туда — а его уже след простыл. Потом он объявлялся снова, на сей раз на побережье, в Рио-де-Оро, в Ифни. Само собой, с испанцами ему сладить нетрудно! Чем они только занимаются в Эль-Аюне, в Тарфае, на мысе Юби? Нанеся удар, старый шейх, хитрый как лис, возвращался с воинами в свои «владения», к югу от Дра, в

Сегиет-эль-Хамру, в свою «крепость» Смару. И оттуда его не выкуришь. К тому же его окружает тайна, суеверия. Многим ли удалось живыми проникнуть в эти места? Скача бок о бок с офицерами, наблюдатель вспоминал о путешествии, совершенном в 1877 году Камилом Дулем. Вспоминал, как тот описывал свою встречу с Ма аль-Айнином перед дворцом в Смаре: шейх, в светло-голубом покрывале и высокой белой чалме, подошел к Дулю и долго смотрел на него. Дуля взяли в плен мавры, одежда его была изорвана, лицо изнурено зноем и усталостью, но во взгляде Ма аль-Айнина не было ни ненависти, ни презрения. Этот долгий взгляд и молчание, которые словно бы всё еще длились и длились, вызывали дрожь у наблюдателя каждый раз, когда он думал о Ма аль-Айнине. Но, быть может, только он один и почувствовал это, читая когда-то записи Дуля. «Фанатик, — твердили офицеры. — Дикарь, у которого на уме одно: грабить, убивать, предавать огню и мечу южные районы, как это было в тысяча девятьсот четвертом году, когда в Таганте убили Копполани, или в августе тысяча девятьсот пятого, когда в Уджде лишили жизни Мошана». И однако, сопровождая теперь офицеров, наблюдатель каждый день ощущал, как в нем поднимается тревога, необъяснимая тревога и страх. Словно он боялся, что за холмом, в расщелине, на дне высохшей реки, встретит вдруг взгляд великого шейха, одиноко стоящего среди пустыни. Теперь старику конец, он уже не устоит, это вопрос месяцев, может быть, недель. Он будет вынужден сдаться, или броситься в море, или погибнуть в пустыне. Его никто больше не поддерживает, и ему это известно... Офицеры и штаб армии в Оране, Рабате, даже в Дакаре давно поджидали этого момента. «Фанатик» загнан в тупик: с одной стороны — море, с другой — пустыня. Старому лису придется капитулировать. Все его покинули. Мауля Хафид с севера подписал договор в Альхесирасе, положивший конец священной войне. Он признал французский протекторат. А затем в октябре 1909 года родной сын Ма аль-Айнина, Ахмед Хиба, тот, которого они зовут Мауля Себа, Лев, подписал письмо, в котором заверил, что шейх покорится законам Махзана, и просил помощи. Лев! Он остался теперь совсем один, этот Лев. Да и другие сыновья шейха: аш-Шамс в Марракеше и Лархдаф, бандит, разбойничающий в Хамаде. Им больше неоткуда ждать помощи и оружия, жители Суса от них отступились... Осталась лишь горстка оборванцев, все оружие которых — старые бронзовые карабины, ятаганы да копья! Чистейшее средневековье! Покачиваясь в седле, бок о бок с офицерами, штатский наблюдатель думает обо всех, кто нетерпеливо ждет падения старого шейха. Это европейцы, живущие в Северной Африке, которых обитатели пустыни зовут «христианами». На самом-то деле разве у них есть другая религия, кроме денег? Испанцы в Танжере и Ифни, англичане в Танжере и Рабате, немцы, голландцы, бельгийцы, все банкиры, все дельцы, ожидающие падения арабской империи и уже строящие планы ее захвата, раздела пахотных земель, зарослей пробкового дерева, рудников и пальмовых рощ. Агенты Парижско-Нидерландского банка, собирающие пошлину во всех портах. Подручные депутата Национального собрания Этьенна, создавшие Акционерное общество изумрудов Сахары и Акционерное общество нитратов Гурара-Туат. Им нужно, чтобы на опустошенной земле освободилось место, где якобы будут проложены железные дороги — через Сахару, через Мавританию, а расчищает им путь своими ружьями армия. Что может поделать старец из Смары, один против этого потока денег и пуль? Что может сделать его взгляд, диковатый взгляд загнанного зверя, против тех, кто спекулирует, кто жаждет прибрать к рукам здешние земли и города, кто мечтает разбогатеть, обрекши на нищету целый народ? Рядом с наблюдателем едут офицеры, лица их бесстрастны, они не тратят лишних слов. Взгляд их устремлен к горизонту, туда, где за каменистыми холмами простерлась мглистая долина уэда Тадла. Быть может, они даже не задумываются над тем, что творят? Они едут невидимой тропой, которую указывает им проводник-туарег.

Следом, в посеревших от пыли мундирах, подавшись вперед и высоко поднимая ноги, точно они перемахивают через канавы, тяжело вышагивают суданские и сенегальские стрелки. Их мерный топот отдается в жесткой земле. За их спиной, заволакивая чистое небо, медленно вздымается облако красной и серой пыли. Это началось давно. И теперь уж ничего не поделаешь: армия словно бы идет сражаться с призраками. Но шейх никогда не согласится сдаться, тем более французам. Он предпочтет обречь на гибель всех своих людей до последнего и самому погибнуть вместе с сыновьями, только бы не попасть в плен... Да так и в самом деле будет лучше для него, потому что, поверьте мне, правительство не примет его капитуляции — не забудьте про убийство Копполани. Да нет, это фанатик, кровожадный дикарь, его надо истребить вместе со всем его племенем. Берик Аллах , благословенные Аллахом — так они себя именуют... Ну чем не Средние века? Старого лиса предали и покинули все его сторонники. Один за другим они отпали от него, потому что вожди племен чувствовали: христиане неотвратимо наступают и на севере, и на юге, они являются даже с моря, пересекают пустыню, они заняли ворота к ней: Тиндуф, Табельбалу, Вадан, захватили даже священный город Шингетти, где Ма аль-Айнин начал проповедовать свое учение. Битва при Бу-Денибе, в которой генерал Виньи разгромил шесть тысяч воинов Маули Хибы, была, наверное, последним большим сражением. Сын Ма аль-Айнина бежал в горы, исчез, должно быть, чтобы скрыть свой позор, ведь он стал ляхм , как они говорят, то есть мясо без костей, побежденный. Старый шейх остался в одиночестве, запертый в своей крепости Смаре, не понимая, что победу над ним одержало не оружие, а деньги, деньги банкиров, оплативших солдат султана Маули Хафида и их нарядные мундиры, деньги, которые солдаты-христиане рассчитывают получить в портах, как свою долю таможенной пошлины, деньги за разграбленные земли, за отнятые пальмовые рощи, за леса, отданные тем, кто сумел наложить на них лапу. Но разве старый шейх мог это понять? Разве он знал, что такое Парижско-Нидерландский банк, что такое заем, выпущенный для постройки железных дорог, или Акционерное общество нитратов Гурара-Туат? Разве мог он знать, что, пока он молился и раздавал благословения обитателям пустыни, правительства Франции и Великобритании подписали договор, по которому к первой отошла страна под названием Марокко, а ко второй — страна под названием Египет? Разве мог он знать, что, покуда он отдавал свое слово и самое свое дыхание последним свободным людям, людям племен изарген, аросиин, тидрарин, улад-бу-себа, тубальт, регибат-сахель, улад-делим, имраген, покуда он отдавал свои силы людям родного племени, берик Аллах , банковский консорциум, в котором ведущая роль принадлежала Парижско-Нидерландскому банку, предоставил султану Мауле Хафиду заем в шестьдесят два миллиона пятьсот тысяч франков золотом под проценты, и эти пять процентов гарантированы доходом от таможенной пошлины, взимаемой во всех портах побережья, и иноземные солдаты введены в страну для наблюдения за тем, чтобы не менее шестидесяти процентов ежедневных таможенных сборов поступали в банк? Разве он мог знать, что ко времени подписания договора в Альхесирасе, который положил конец священной войне на севере, долг султана Маули Хафида достиг уже двухсот шести миллионов франков золотом и было совершенно очевидно, что ему никогда не расплатиться со своими кредиторами? Но старый шейх ничего об этом не знал, потому что его воины сражались не ради золота, а ради того, чтобы получить благословение, и земля, которую они защищали, не принадлежала ни им, ни кому-то другому, это был просто дар божий — открытый их взору вольный простор. Дикарь, фанатик, который перед сражением говорит своим воинам, что сделает их непобедимыми и бессмертными, и посылает их против ружей и пулеметов с одними копьями да саблями... Теперь отряд черных стрелков занял всю долину реки Тадла, закрепился в том месте, где брод, а знатные жители касбы Тадла явились к французским

офицерам объявить им о своей покорности. В вечернем воздухе поднимается дымок бивачных костров, и штатский наблюдатель, как и на каждой стоянке, любуется медленно открывающимся взору ночным небом. Он снова думает о взгляде Ма аль-Айнина, таинственном, глубоком взгляде, который шейх устремил на Камила Дуля, переодетого турецким купцом, заглянув ему в самую душу. Быть может, шейх уже тогда догадался, что несет с собой его народу этот чужестранец, одетый в рубище, первый осквернитель святынь, который каждый день вел дневниковые записи на страницах своего Корана? Но теперь уже слишком поздно, судьба его должна свершиться. Спасенья нет. С одной стороны море, с другой — пустыня. Вокруг народа Смары сжимается кольцо, последние кочевники попали в западню, их обложили со всех сторон. На них наступают голод, жажда; они узнали, что такое страх, болезнь, поражение. Вообще-то, захоти мы, и от вашего шейха и его оборванцев давно уже осталось бы мокрое место. Пальнуть из семидесятипятимиллиметровки да из нескольких пулеметов по его саманному дворцу, и конец. Да в начале, как видно, решили, что не стоит труда. Лучше, мол, подождать, пока он сам свалится, как червивый плод... Но теперь, после убийства Копполани, это уже не война, это полицейская акция против шайки разбойников, и всё. Старого шейха предали даже те, кого он хотел защитить. Жители Суса, Таруданта и Агадира донесли: «Великий шейх Мауля Ахмед бен Мухаммед аль-Фадаль, тот, кого прозвали Ма аль-Айнин, Влага Очей, идет на север с воинами пустыни, жителями Дра, Сегиет-эль-Хамры и даже с Синими Людьми из Валаты и Шингетти. Число их так велико, что ряды их покрыли всю долину. Они идут на север, к священному городу Фес, чтобы свергнуть султана и на его место посадить старшего сына Ма аль-Айнина, Маулю Хибу, прозванного Себа, Лев». Но в штабе не поверили сообщению. Офицеры только смеялись: «Старик из Смары рехнулся. Вообразил, будто с отрядом своих оборванцев может свергнуть султана и прогнать французскую армию!» Видно, дело обстояло так: зажатый между морем и пустыней, старый лис предпочел покончить с собой; это все, что ему осталось, — погибнуть со всеми его соплеменниками. И вот сегодня, 21 июня 1910 года, отряд чернокожих стрелков с тремя французскими офицерами и штатским наблюдателем выступил в поход. Он повернул на юг, двинулся на соединение с другим отрядом, вышедшим из Зеттата. Старый шейх и его оборванцы будут взяты в клещи. Солнечные лучи вместе с пылью слепят солдатам глаза. Вот вдали, на самом высоком холме, нависшем над каменистой долиной, показалась деревушка, вся в охристых тонах, она едва отличима от пустыни. «Касба Зидания», — кратко сообщает проводник. И придерживает коня. Вдалеке мимо холмов скачет маленький отряд конных воинов. Черные стрелки берут ружья наизготовку, офицеры отъезжают в сторону. Раздаются беспорядочные выстрелы, но свиста пуль не слышно. Это больше похоже на стрельбу деревенских охотников, думает штатский наблюдатель. В плен взяли раненого араба из племени бени-амир. Шейх Ма аль-Айнин неподалеку, его воины идут на юг по дороге на Эль-Борудж. Отряд снова пускается в путь, только теперь офицеры держатся рядом с солдатами. Каждый пристально вглядывается в кусты. Солнце стоит еще высоко в небе, когда на дороге к Эль-Боруджу завязывается вторая стычка. Знойное безмолвие снова оглашают выстрелы. Генерал Муанье приказывает обстрелять лощину. Сенегальцы стреляют с колена, а потом бросаются вперед с ружьями наперевес. Люди племени бен-мусса уложили двенадцать чернокожих солдат, а потом скрылись в кустах, оставив на земле десятки убитых. Но сенегальцы продолжают обстреливать лощину. Они выгоняют из убежища Синих Людей, но это вовсе не те непобедимые воины, которых они рассчитывали увидеть. Это растерянные безоружные оборванцы, которые бегут, хромая и падая на каменистую землю. Они больше похожи на нищих, тощие, обожженные солнцем, изнуренные лихорадкой. Эти бедолаги наталкиваются друг на друга с криками отчаяния, а сенегальцы, охваченные мстительной яростью, расстреливают их в упор, штыками

пригвождают к красной земле. Напрасно генерал Муанье приказывает трубить отбой. Мужчины и женщины пытаются спастись бегством от сенегальских солдат, падают на землю. Онемевшие от страха дети прячутся в кустах, с ревом тычутся друг в друга овцы и козы. Земля усеяна телами Синих Людей. Гремят последние выстрелы, и вот уже все стихло, в воздухе снова повисло тяжелое знойное безмолвие. Застыв на вершине холма, офицеры, верхом на конях, которые нетерпеливо перебирают ногами, оглядывают бесконечные заросли кустарников, в которых исчезли Синие Люди, словно их поглотила земля. Возвращаются стрелки-сенегальцы, они тащат убитых товарищей, даже не бросив взгляда в сторону сотен жалких тел, мужских и женских, валяющихся на земле. А где-то на склоне долины, среди колючего кустарника, возле убитого воина сидит мальчик и не отрываясь смотрит в окровавленное лицо с незрячими глазами.

——— По ул иц е, ос в ещ енной ра сс в етн ы м со л нц ем, мимо сто ящих у о бочи н ы м ашин м е д л енно кра д ет ся по дро сток. Его худ ен ька я ф игурка ско л ь зит меж ду кузо в ами м ашин, его отражени е м ел ькает на ст екл ах, на л аки ро в анн ы х кр ы л ь ях, на ф а р ах, но он не о бращ ает на это вним ани я. Наклон я я с ь к стек л у м ашин ы, он о бш ари в а ет в зг л я до м кабину, си д ен ь я, про стран ст в о по д ними, з а дн ее ст екло, ящичек д л я п ерчаток. Он кра дет с я в тишин е, со в с ем о дин на широкой пуст ы нной улиц е, которую ос в ещ а ют л учи утренн его со лн ц а, чист ы е и нез ам утн енн ы е. Небо уж е я рко-синее, про з рачно е, без единого о бл ачка. С мо ря дует л етний в ет ерок, он про б егает по улиц ам, по прям ы м п ро сп ектам, играет в м а л ен ьких са диках, ра скачи в а я па л ь м ы и в ы с окие араукари и. Р а ди ч л юбит л етний в ет ерок, это в ам не тот з л о бн ы й в ет ер, кото р ы й по дним а ет п ы л ь и про би ра ет до мозга кост ей. Это л егкий в ет ерок, несущи й нежн ы е аро м ат ы, в ет ерок, пахнущий мо рем и тра в ой, от которого клонит в сон. Р а ди ч до в о л ен: он про сп а л эту ноч ь под откр ыт ы м небо м в з аброш енно м са д у непо д а л еку от мо р я, по л ожи в го л о в у на корни бо л ьш ой зонтичной со сн ы. Про снул с я он ещ е до ра с с в ет а и сраз у почув ст в о в а л, что з адул л етни й в ет ерок. Р адич немного покат ал с я по тра в е, как со бачонка, а потом по бежа л к б ер егу мо р я и бежал, нигде не о ст ан ав л и в а я с ь. С в ы с окой до роги он до лг о л ю бо в а л с я мо р ем, таким прекра сн ы м и сп окойн ы м, ещ е по-ночно м у се р ы м, н о уже отм еченн ы м ко е-где синими и роз о в ы м и п ятнами з ари. На мгно в ени е ем у д аж е захот е л о с ь спустит ь с я по ещ е хо л о дн о м у ска л и сто му бер егу, сбро сит ь с с еб я о д еж ду и н ы рн ут ь. Это л етний в е терок за в л ек его к мо рю и пом ани л в в о д у. Но Р адич в сп о мни л, что в р ем ен и у него в о брез, надо торопит ь с я — ско ро начнут про с ы п ат ь с я л ю ди. И он сно в а в ерн ул с я в го ро д, о см ат ри в ат ь м ашин ы. И вот он стоит пер е д раст ян увшими с я на ц е л ы й кв а рт а л до м ами и са д ам и. Он шагает по до рожкам, где прип ар ков ан ы м ашин ы. В са дах, наско л ько хв ат ает гл аз, не ви дно ни души. Штор ы на окнах ещ е опущ ен ы, ба лкон ы пуст ы . Летний в ет ерок о в е в а ет ф а с а д ы з д аний , што р ы в з л ет ают и хлоп ают. Тихон ько шел е ст ят в ет в и мимо з ы и л а в ра, и ра скачи в ают с я, по скрип ы в а я, в ы соки е па л ь м ы. Св ет м ед л енно раз л и в ает с я по небу, по в е рхним эт ажам до мо в, з ажженн ы е ф о н ари бл е дн еют. Ра дич л ю бит этот час, когда на ул иц ах тихо, до м а ещ е зап ерт ы, л ю д ей не ви дн о, и ему кажет ся, будто он о дин в ц ел о м ми ре. Он м е д л енно шагает по до рожкам мим о до м а и во о бр ажает, будто в е с ь

горо д прин а д л ежит ем у, потом у что никого в округ нет. Похоже, когда он спа л в з а брош енно м са ду, произ ош л а кат аст ро ф а и л ю ди покинул и горо д, бежа л и в гор ы, бро си в с в ои до м а и машин ы. Р ад ич ме д л енно и д ет в до л ь непо д в ижн ы х м ашин, з аг л я д ы в а я вн утр ь: пуст ы е си д ен ь я, непо д в ижн ы е ба ранки, но у нег о по я в л я ет с я странно е чув ст в о, будто чей-то в згл я д с л е дит з а ним и во в згл я д е эт о м з ат аи л а с ь угро з а. Он ост ан ав л и в а ет с я и по дним а ет го ло в у, ози р а я в ы с окие ст ен ы до м о в. Св ет з ари уже окраси л роз о в ы м в е рхн юю част ь ф а с а до в. Но штор ы и окна по-прежнем у о ст ают ся з акр ыт ы м и, и на бо л ьши х б а лкон ах не ви дн о ни души. Вет ер шуршит тихо-тихо и л аско в о, этот шо ро х со в с ем н е пре дн азн ачен д л я л ю д ских ушей, и Р адич сно в а ощущает пустоту и б ез м о л в и е, приш е дши е на см ен у шум у и движени ю л ю д ей. Б ы т ь м ожет, пока он спа л, го л о в ой на корн ях ст арой со сн ы, л етни й в ет ерок, при л ет е вший из другого мира, таин ст в енн ы м о бр аз о м убаюка л в с е х о битат ел ей горо д а, и они л ежат на с в о их кро в ат ях, в с в оих кв арти рах с з акр ыт ы м и ст ав н ями, погруженн ы е в в о лш е бн ы й сон, котор ы й буд ет д лит ь с я в ечно. Након ец-то горо д может от дохнут ь, пере в е сти дух; бо л ьши е ул и ц ы опуст ел и, непо д в ижно заст ы л и м ашин ы , магазин ы з акр ы т ы, погас ли ф он а ри и с в ето ф о р ы. Тепер ь в трещин ах ас ф а л ь т а без по м ех про ра ст ет тра в а, с а д ы ст анут л е с ами, а кр ы с ы и птиц ы смогут жит ь где уго дно и ничего не бо ят ь с я, как и преж де, до по яв л ени я л ю д ей. Р а ди ч ост ан ав л и в а ет с я, что б ы п ри с л ушат ь с я. В кронах де ре в ь е в как ра з про сн ул и с ь птиц ы : скв о рц ы, в о ро б ь и, дро з д ы. Дроз д ы кричат осо б ен н о громко, тяжел о пер е л ет а я с о дной пал ь м о в о й в етки на другую, и ли скачут в п рип р ыжку по в л ажно му ас ф а л ь т у бо л ьших авто м о би л ь н ы х сто ян ок. Парен ек л юбит дроз до в. У них краси в о е черно е оп ерени е и ярко-желт ы й кл ю в, и еще они з аб а в но по дп р ыги в а ют, чут ь скл они в го л о в у набок, сл о в н о про в ер я я, нет ли какой опасн о сти. Они похожи на во риш ек, з а это и л юбит их Р а ди ч. Они, по до бно ем у, немного без р а с судн ы е и п л уто в ат ы е, и ум е ют пронзите л ь н о св и ст ет ь, пре дуп р еж да я о б оп асн о сти, а ещ е они ум е ют см е ят ь с я — у них при это м сл о в но что-то пер екат ы в а ет с я в горл е, и тог д а Р а ди ч сам начин ает хохот ат ь. Р адич м е д л енно и дет по до рожкам а вт о мо би л ь н ой сто янки, в рем я от в р е м ени с ви сто м от в еча я дро з д ам. Б ы т ь м ожет, пока он сп а л в з аброш енном са д у, по л ожи в го л о в у на корни в ы с око й со сн ы, жител и со в е рш енно бесш умно покинул и горо д, а их м есто з ан я л и д ро з д ы. Эта м ы с л ь очен ь н ра в итс я Р а дичу, и он св и стит громче, з ал ожи в па л ь ц ы в рот, чтоб ы соо бщит ь д ро з д а м, что он с ними з ао дн о, что им теп ер ь прина д л ежит в с е: до м а, улиц ы, м ашины и даже м агазин ы со в с еми с в ои м и то в ар ам и. Со лн ечн ы й св ет на сто янке вокруг до м о в б ы ст ро наби ра ет си л у. Капли ро с ы с в е ркают на кр ыш ах машин, на ли ст ь ях куст арника. Р а ди чу прихо дит ся де л ат ь н а д со бой уси л и е, что б ы по бо рот ь и скуш ени е по сто ят ь и по л ю бо в ат ь с я н а эти кап ел ьки с в ет а. В пуст ы нно сти гром а дной сто янки ря д о м с в ы сокими бе л ы м и стен ами спущ ен ы в с е штор ы и ба лкон ы н ео бит аем ы, они с в е ркают о со бенно ярко, сл о в но то л ько они жив ы е и насто ящи е на этой з ем л е. Они чут ь треп ещ ут по д в ет ерко м, кото р ы й дует с мо ря, и напо мин ают ми ри а д ы вни м ат е л ь н ы х гл аз, соз ерц а ю щих ми р. И сно в а Р а ди ч чув ст в ует см утную угроз у, на в и сшую на д в с ем, что ег о окружает, на д этой сто янкой у бо л ь ши х до мо в, ощущ ает оп асн о ст ь, котор а я бро дит ря до м. То ли это взг л я д, то ли св ет, кото р ы х парнишка не ви дит, н е м ожет ул о вит ь. Угроз а прит аи л а с ь по д кол е с ами сто ящих м ашин, в бл иках н а ст екл ах, в б л е дн о м с в ет е ф он ар ей, кото р ы е п ро до лж ают горет ь, несм от ря н а наст а вш ее ут ро. По коже по дро стка про б егают мур ашки, сер дц е то з ами рает, то б ь ет с я учащ енно, л а дони в з м окли от пота.

Птиц ы раз л ет е л и с ь — в се, кро м е стрижей, кото р ы е стрем ит е л ь н ы м и ст айками с криками проно с ят ся ми м о. Дроз д ы скр ы л и с ь з а бетонн ы м и гром а д ам и до м о в, в во з духе ста л о тихо. Даже в ет ер пон емногу ул егся. На д бо л ь шим горо до м з ар я з аним а ет ся б ы ст ро, чудо ее д л ит ся в с его лиш ь мгно в ени е. Потом прихо дит ден ь. Тепер ь н ебо уже не серо-роз о в о е, его з а л и в ает тускл ы й с в ет. На з ап а д е, там, гд е гро м а дн ы е труб ы не ф т еп ер егонн ы х з а в о до в уже нача л и, до лжно б ыт ь, в ы п л е в ы в ат ь я до в ит ы й д ы м, по дни м ает с я тум ан. Р а ди ч ви дит в с е это, ви дит, как разгора ет ся ден ь, и сер дц е его сжим ает тре в ога. Скоро о битат ел и до мо в расп ахнут ст а вни и дв е ри, по дни м ут што р ы и в ы й д ут на ба лкон ы ; они з аш агают по ул иц ам, станут з а в о дит ь мото р ы л егко в ы х м ашин и грузо в ико в, покат ят по горо ду, огл я д ы в а я в с ё в округ з л ы м и глаз ам и. Вот что зн ачит этот взг л я д, эт а угро з а. Р а дич н е л ю бит дн е вног о в р ем ени. Ему хо рошо то л ько по ночам и на рас с в ет е, когда горо д без м о л в ен, нео битаем и в округ ни души, кро м е л етучих м ы ш ей да без до мн ы х кошек. Он про до лжает и дти по до рожкам гром а дной сто янки, ещ е вним ат е л ь н е е изуча я со де ржим о е м ашин. Иногда з ам ечает что-ни буд ь сто ящ е е и тогда н а хо ду б ы ст ро дергает ручку д в ерц ы — в друг она окажетс я н ез ап ертой. Он прим ети л три м ашин ы, не з ап ерт ы е н а ключ, но пока не ст а л ими з аним ат ь с я: не б ы л ув е р ен, стоит ли тратит ь н а них в рем я. Он реши л, что ещ е в ерн ет с я сю д а, когда обой д ет в с ю сто янку, потом у что с откр ыт ой м ашиной де л н а пят ь минут. Небо на д дер е в ь я м и в с е шире з а л и в а е т св ет, хот я со лнц а ещ е не ви дн о. Тол ько чуд есно е теп л о е си яни е ра сс е и в а ет с я по небу, раст екает ся по нем у. Р а ди ч не л ю бит дн евн ы х часо в, но со лн ц е он л ю бит и ра дует с я, что сейча с его уви дит. И вот оно након ец в о схо дит — раска л енн ы й ди ск, мо л ни ей с в е ркнувший в гл аз а, так что Р а дич на мгно в ени е з ам е р, о с л еп л енн ы й. Он ждет, при с л уши в а я с ь, как в жи л ах пул ь си рует кро в ь. Угроз а о бступ ает его со в сех сто рон, а он не может пон ят ь, откуд а она и схо дит. Ден ь н аби р а ет си л у, а с ним тяжел е е н а в а л и в а ет с я страх, над в игающий ся с в ы с от ы бе л ы х ст ен, где син еют сотни штор, с в ы сот ы ощ етини вшихся ант енн ами кр ыш, с в ы с от ы бетонн ы х пи л оно в и раски ди ст ы х гл а дко ст в о л ь н ы х п а л ь м. Но сам о е ст рашно е — это без м о л в и е, без м о л в и е дн я, и ещ е эл ектриче ский с в ет ф о н а р ей, котор ы е горят с пронзите л ь н ы м жужжани ем. Кажет ся, при в ы чн ы й гул л ю д ских то лп и м ашин бо л ь ш е никогда не в ерн ет ся, сл о в но сон в се окут а л с в о и м коконо м: мото р ы з аг лохл и, з в уки застр я л и в глотках, в еки см ежи ли с ь. «Ладно, пора з а де л о», — Р адич прои з нес это в с л ух, что б ы по дбо д рит ь с ам ого себ я. Его рука вно в ь ощуп ы в а ет ручки д в е р ец, глаз а о бшари в а ют кабин ы м ашин. Со лн ечн ы й с в ет играет в кап л ях ро с ы, о се вших на кузо в ах и в ет ро в ы х ст екл ах. «Ничего... ничегошен ьки». Спешка отчасти в ыт е сн я ет ст рах. Дне вн ой с в ет на л и л с я мощ ь ю, по бе л е л ; со лнц е скоро по дни м ет ся на д кр ыш ам и в ы соких до м о в. Оно уже нав е рн як а с в е ркает на д м о рем, и на гребн ях в о л н в сп ы хи в а ют сл еп ящи е отб л е ски. Р ади ч и дет вп ер е д, не гл я д я по сто рон ам. «Ага, вот сп аси бо чки!» Дв ерц а о дной из м ашин оказ а л а с ь откр ытой. Подро сток бесшумн о з а би р ает с я в кабину, шарит по в сю д у: по д си д ен ь я м и, во в с ех укро мн ы х уго лках, в карм ашках на дв е ри, откры в а ет ящик д л я п ерчаток. Руки его д ей ст в уют б ы ст ро и л о вко, как руки сл е пого. «Ничего!» Ничего — в м ашин е пусто, хо л о дно и с ы ро, как в погреб е. «Сво л о чи!»

Тре в ога см ен я ет ся гне в о м, парен ек про до лж ает и дти по до рожке в до л ь до м а, вним ат е л ь н о разг л я д ы в а я каж дую м ашину. Внез апн ы й шум з аст а в л я ет его в з д рогнут ь, ре в мото ра, скрежет жел ез а. Спрят а вши с ь поз а ди зе л ен ого ф ургона, Р адич про в ожает в зг л я до м груз о в ик мусо рщико в, опо рожняющи х контейн ер ы с отбро с ами. Груз о в ик покружи л в округ до м о в, не з аезжая н а сто янку. А потом уеха л, скр ы в ши с ь з а шпал е р ами л а в ро в и ст в о л ам и па л ь м, и Р а ди ч по дум а л, что тот похож на странно е жел езно е н ас еком о е, в ро д е на в о зного жука: спина кругл а я, и д в ижется в ра скачку. Когда в с е сно в а стихает, Р а дич з ам е чает в кузо в е ф ургон а очерт ани я пре дм ето в, кото р ы е его з аинтере со в а л и. Он по дхо дит к з адн ем у ст екл у и в и дит о д еж ду, це л ую гору с л оженной в гл убин е о деж д ы в о ранжев ы х по ли эти л ено в ы х чехл ах. Одеж да с в а л ен а и в пере дн ей части ф ургон а, т ам сто ят картонки с о був ь ю, а на по л у, у самого си ден ь я — кто в этом н е см ы с л ит, даже и не з ам етит — уго л транзи сто рного при емника. Дв ер ц ы ф ургона з ап ерт ы, но пере дн ее ст екло чут ь опущ ено. Р а дич что ест ь си л ы тян ет стекл о вниз, даже по в и са ет на н ем, что б ы ра сши рит ь от в ер сти е. Мил л и м етр з а ми л л и м ет ро м ст екло ста л о по д д а в ат ь с я, и в скоре Р а дич уж е м ожет про сун ут ь в окно д л инную худую руку, кончиками па л ь ц е в дот янут ь с я до з апо рной кнопки и нажат ь н а нее. Дв ерц а откр ы в а ет с я, и он про ска л ь з ы в а ет внутр ь. Фургон очен ь бо л ь шой, с гл уб окими си д ен ь я м и, о бт янут ы м и темно-з е л ен ой и скусст в енной кожей. Р а ди чу нра в ит ся внутри м ашин ы. Он немного по си д е л на хо л о дн о м си ден ь е, по л ожи в руки на рул ь, и чер е з бо л ь шо е в ет ро в о е ст екл о огл я д е л сто янку и дер е в ь я. Верхн яя част ь ст ек л а в ыкр аш ен а в из ум рудн о-з е л ен ы й ц в ет, и оттого, ес ли покачат ь го л о в ой, по б е л о м у н ебу про бегают странн ы е бл ики. Спра в а от рул я в м онти ро в ан ра ди оп ри емник. Р а дич крутит р ы чажки, но при емник не вкл ючает с я. Парен ек нажим а ет кнопку ящичка д л я перчаток, кр ышка отки д ы в а ет с я. В ящичке л ежат бум аги, шарико в а я ручка и черн ы е очки. Через спинку пере дн его си д ен ь я Р а дич пере би ра ет ся в куз о в. Он б ы ст р о огл я д ы в а ет во рох с л оженной о д еж д ы. Одеж да со в ерш енно но в а я: мужски е кост юм ы и рубашки, жен ские ко ст юм ы и брюки, свитер а — в се в пакетах и з по ли эти л ен а. Ра дич горкой скл а д ы в а ет ря до м с со бой о деж ду, потом коро бки с о був ь ю, гал стуки, п л атки. Он запихи в а ет пакет ы в брюки, з а в яз а в штанин ы у щико л оток, что б ы пре в р атит ь их в мешок. Потом в д руг в спо мин ает о транзи сто ре. Он по л з ет на пер е дн ее си д ен ь е, св еши в а ет го л о в у вниз, руки его нащуп ы в а ют при емник и припо дни м ают его. Он по в о р ачи в а ет р ы чажок. На сей раз грян ул а м уз ыка, пот екли, з аструи л и с ь з в уки гитар ы, похожи е на пен ь е птиц на з аре. Вот тогда он и ус л ы ш а л шум по л иц ей с кой м ашин ы. Он не ви д е л, как он а по я ви л а с ь, б ыт ь может, даже по-насто ящ ем у и не ус л ы ш а л ни тихого шуршан ь я шин по ас ф а л ь т у круго в ой до рожки, ни шо роха што р ы, припо дн ят о й на о дно м из окон гром а дн ого, без мо л в н ого, бел ого от со лн ечного св ет а ф а с а д а; б ы т ь м ожет, что-то друго е на сто рожи л о его в тот мо м ент, когда, с в е си в го л о в у вниз, он с л уш а л п ен ь е птиц из тран зи сто ра. Что-то сжал о с ь , с ъ ежи л о с ь где-то внутри, в сам ой глубин е гл аз, а может, в жи вот е, и са л о н ф ургона з атопи л а л е д ен ящ а я пустот а. Ра дич по дн я л с я и ув и д е л их. По до рожке сто янки мчится черн а я по л иц ей ская м ашин а. Шин ы, как во д а, журчат по ас ф а л ь т у и гра в и ю. Р адич отчет ли в о ви дит лиц а по лиц ей ских, их черн ы е мун ди р ы. И в то же мгно в ени е чув ст в ует на се бе жесткий, убий ст в енн ы й в зг л я д, котор ы й н аб л ю д а ет з а ним с в ы сот ы ба лкон а, там, гд е б ы ст ро вз в и л а с ь в в е рх што ра.

Что де л ат ь — о ст а в ат ь с я в м ашине, прит аи вши с ь, как з в ер ь в но ре ? Но им енно к этой м ашине и едут по лиц е й ские, он знает это, не со мн е в а ет с я в эт о м. Одним пр ыжком он в ы б р а с ы в а ет с в о е те л о из д в ерц ы и мчится п о тротуару к огра д е, окружающ ей сто янку. Черн а я м ашин а мгно в енно при ба в л я ет ско ро ст ь — по лиц ей ски е его з ам ети л и. Р аз д ают с я го ло с а, коротки е в ыкрики, они разно с ят ся по сто янке, от ражают ся от в ы соких бе л ы х ст ен до м о в. Р а дич сл ы шит пронзит е л ь н ы е с в и стки и вт яги в а ет го л о в у в п л ечи, с л о в н о это с в и ст ят пули. Сер дц е его б ь ет с я так гулко, что он бо л ьш е почти ничего не с л ы шит, сл о вн о в с я п л ощ а д ь сто янки, до м а, дер е в ь я и ас ф а л ь ти ро в а нн ы е до рожки нача л и бит ь с я в такт его с ер дц у, в з др аги в ат ь и бо л ет ь, как оно. Ноги Р а дича несут его в с ё вп ер е д и вп ере д по ас ф а л ь т у, по р ы хл о й зем л е газоно в. Они перем ахи в ают через кл ум б ы и низ ен ьки е оград ы л ужаек. Они мчат ся в о в с ю п р ы т ь, потер янн ы е, о без ум е вши е от страха, не зн ая, куда бегут, где о ст ано в ят ся. Вот на их пути в ы ро с л а в ы сокая стен а огра д ы, но ноги н е кр ы л ь я. И они мчат ся в до л ь ст ен ы, л а в и руя м еж ду сто ящи ми машин ами. Парен ьку нет нужд ы огл я д ы в ат ь с я, что б ы зн ат ь: по лиц ей ская м ашин а н е от ст ает, он а бл и зко, он а раз в о рачи в а е тся на по лн ом хо ду, скрип я шин ами и урча м ото ро м. Вот он а уже поз а ди него на д л инной прям ой до рожке, в конц е которой в ы хо д н а улиц у; крошечн а я ф игурка Р а дича мчит ся в о в ес ь дух, как в ыгн анн ы й из з ас а д ы з а яц. Черная по лиц ей ская м ашина раст ет, при б л ижает ся, ее ко л е с а пожирают ас ф а л ь т о в ую до рожку. Р а дич на бег у с л ы ш ит, как на окнах до м а о дн а з а другой по дни м ают с я штор ы ; теп ер ь, в е рно, в с е жи л ь ц ы в ы с ы п а л и н а ба лкон ы, чтоб ы по см от рет ь, как он бежит, прихо дит ем у в го л о в у. И в друг пере д ним про ем; н ав е рн о е, это в о рот а, и он пул е й в ы л ет а ет в них. Теп ер ь он по ту сто ро ну ст ен ы, о дин на бо л ь шо м про сп екте, в е д ущ ем к мо рю; он на три-чет ы р е минут ы оп ере ди л черную по л иц ей скую м ашину, ей еще на до до бр ат ь с я до в о рот, а потом раз в ернут ь с я н а ул иц е. Парнишка знает в с е это, не дум а я, сл о вн о з а него дум а ют ноги и оша л е л о е с ер дц е. Но куда бежат ь ? В конц е про сп екта, м ет рах в ста от него, мо ре, скал ы . Туда ин стинкти вно и мчит ся пар ен ек, мчится с такой б ы ст ротой, что гл аз а ег о с л ез ят с я от жаркой ст руи б ь ющ его в л иц о в о з духа. Уши его сл ы ш ат то л ько с в и ст в ет ра, он уже не з ам ечает ничего, кро м е черной л ент ы до роги, н а которой о с л епит е л ь н о св еркает со лнц е , а з а ней, над п арап ето м, сл и вши ес я в о дн о небо и мо ре м о л о чного ц в ет а. Он мчит ся т ак б ы ст ро, что уже не с л ы шит ни шурш ани я шин черной по лиц ей с кой м ашин ы, ни пронзит е л ь н ы х нот на др ы в а ющихс я кл аксоно в, з апо лни вших в с е про ст ран ст в о м еж ду до м ам и. Еще пр ыжок, ещ е! Ноги, не по дкачайте! Еще уд а р, ещ е. Сер дц е, н е по дкачай! Ве д ь мо р е со в с ем б л изко, с л и вши ес я мо р е и небо, и там нет ни до м о в, ни л ю д ей, ни м ашин. И как раз в ту минуту, когда по д ро сток в ы л ет е л н а горную до рогу, прям о туда, где с ли в а ю тся небо и мо ре, в ы л ет е л, как ко сул я, которую вот-в от настигнет св о р а гончих, — в эту сам ую минуту на до рог е по я ви л с я бо л ь шой синий авто бус с еще непогаш енн ы м и ф а р а ми, и в о схо д ящ е е со л нц е мо лни ей в сп ы хн ул о на в ы п укл о м в ет ро в о м ст екл е, ког д а тел о Р а ди ча раз би л о с ь о капот и ф а р ы по д ст рашн ы й скрежет жел ез а и воп л ь то рмо зо в. Нев д а л еке у огра д ы скв ер а, з ас аж енного пал ь м ами, стоит мо л о д а я, очен ь см угл а я женщин а, непо д в ижная, как тен ь, он а смотрит не отр ы в а я гл аз. Она не шел о хнул а с ь, он а стоит и смо трит, а тем в р ем ен ем со в с ех сто ро н с бегают ся л ю ди, они то лп ят с я н а до ро ге вокруг авто бус а, черной м ашин ы и покр ы в а л а, кото ро е наб ро си л и на м ертв о е те л о в о ришки. ———

Тизнит, 23 октября 1910 года

Там, где город переходит в красную землю пустыни, где среди кустов акаций, частью уже выжженных, торчат обломки каменных стен и развалины глинобитных домов, где на свободе разгуливает пыльный ветер, вдали от колодцев, вдали от тенистых пальм умирает старый шейх. К концу своего долгого напрасного пути он пришел сюда, в город Тизнит. На севере, в краю побежденного султана, чужеземные солдаты занимают один город за другим, истребляя все, что им сопротивляется. На юге христианские солдаты вошли в священную долину Сегиет-эль-Хамра, они заняли даже Смару и опустевший дворец Ма аль-Айнина. И над каменными стенами сквозь узкие бойницы задул ветер злосчастья, все истребляющий, опустошительный ветер. Теперь он дует и здесь, этот тлетворный ветер, теплый, летящий с севера ветер, который приносит с собой морской туман. Вокруг Тизнита, разбредясь кто куда, точно заблудившееся стадо, в тени своих шалашей ждут Синие Люди. Во всем стане не слышно ни звука, только поскрипывают под ветром ветки акаций да время от времени призывно кричит стреноженная скотина. Великое безмолвие, зловещее безмолвие воцарилось среди людей после нападения сенегальских солдат в долине уэда Тадла. Смолкли голоса воинов, стихли песни. Никто больше не говорит о будущем, быть может, потому, что будущего нет. Над иссохшей землей кружит ветер смерти, тлетворный ветер, прилетевший с земель, захваченных чужеземцами, из Могадора, Рабата, Феса, Танжера. Теплый ветер, который приносит с собой рокот моря, а из дальней дали — гул больших белых городов, где царят банкиры и купцы. В глинобитной хижине с наполовину провалившейся крышей, прямо на земляном полу, на своем бурнусе лежит старый шейх. В хижине душно и жарко, жужжат мушки и осы. Понимает ли Ма аль-Айнин, что все кончено, все погибло? Вчера и позавчера к нему явились с вестями гонцы с юга, но он не захотел их выслушать. Гонцы оставили при себе вести, принесенные с юга, не сказали о том, что Смара сдана, что младшие сыновья Ма аль-Айнина, Хассена и Лархдаф, бежали к нагорью Тагант, а Мауля Хиба — в Атласские горы. Но теперь они несут с собой весть тем, кто их ждет на юге: «Великий шейх Ма аль-Айнин умирает. Глаза его уже не видят, губы не могут выговорить ни слова». Они расскажут о том, что старый шейх умирает в самой бедной хижине Тизнита, как нищий, вдали от своих сыновей, от своего народа. Вокруг развалившегося домишки сидят несколько человек. Это последние Синие Воины из берик Аллах . Они бежали по долине реки Тадла, не оглядываясь, не пытаясь понять. Остальные вернулись на юг, к своим старым кочевьям, потому что поняли: надеяться не на что, никогда им не получить обетованной земли. Но берик Аллах мечтали не о землях. Они любили старого шейха, почитали его как святого. Он даровал им свое божественное благословение, и это связало их с ним, словно священная клятва. Hyp теперь среди них. Сидя в пыли под навесом из веток, он неотрывно глядит на дом с полуобвалившейся крышей, где укрылся Ма аль-Айнин. Hyp еще не знает, что Ма аль-Айнин умирает. Но вот уже несколько дней шейх не выходил из хижины в своем грязном белом бурнусе, опираясь на плечо прислужника, в сопровождении старшей из жен, Лаллы Меймуны, матери Маули Себы, Льва. Сразу по прибытии в Тизнит Ма аль-Айнин послал гонцов к сыновьям, чтобы призвать их к себе. Но гонцы не возвратились. Каждый вечер, перед тем как стать на молитву, Ма аль-Айнин выходил из хижины и смотрел на север, на дорогу, по которой должен был прискакать Мауля Хиба. Теперь уже поздно, сыновья его не придут. Вот уже два дня, как Ма аль-Айнин ослеп, словно смерть сначала решила отнять у него зрение. Когда он выходил из дома и поворачивался к северу, он высматривал сына уже не глазами — он всем своим лицом, руками, телом

призывал к себе Маулю Хибу. Hyp смотрел на него, на окруженную прислужниками легкую, почти призрачную фигуру, за которой следовала черная тень Лаллы Меймуны. Hyp чувствовал, как холод смерти затягивает все вокруг, словно туча, закрывшая солнце. Hyp думал о слепом воине, спящем в овраге у реки Тадла. Думал о погасшем лице друга, которое, быть может, уже обглодали шакалы, думал обо всех тех, кто умер по дороге и чьи тела брошены на волю солнца и ночного холода. Hyp догнал остатки каравана, уцелевшие после побоища, и они брели много дней подряд, изнывая от голода и усталости. Точно изгнанники, пробирались они по самым трудным дорогам, избегая городов, едва осмеливаясь приблизиться к колодцам, чтобы напиться воды. И вдруг захворал великий шейх, и пришлось остановиться здесь, у ворот Тизнита, на этой пыльной земле, где гулял тлетворный ветер. Большая часть Синих Людей продолжала свой бесконечный путь без цели к нагорьям Дра, чтобы возвратиться к покинутым кочевьям. Отец и мать Нура тоже отправились в пустыню. Но Hyp не смог уйти с ними. Как знать, быть может, он еще надеялся на чудо, на землю, обещанную шейхом, где будут царить мир и изобилие и куда никогда не проникнут иноземные солдаты? Один за другим ушли Синие Люди, унося свой убогий скарб. Но сколько мертвых оставили они на своем пути! Никогда не обрести им былого мира, никогда не даст им покоя ветер злосчастья. Иногда вдруг проносился слух: «Едет Мауля Хиба! Мауля Себа, Лев, наш повелитель!» Но это был мираж, развеивавшийся в знойном безмолвии. Теперь уже поздно, потому что шейх Ма аль-Айнин умирает. И вдруг ветер стих, и воздух налился такой тяжестью, что люди поднялись с земли. Стоя они смотрят на запад, где солнце клонится к низкому горизонту. Пыльная земля, усеянная острыми клинками камней, подергивается блестящей, как расплавленный металл, пленкой. Небо окутывает темная дымка, сквозь которую проглядывает красный, чудовищно расплывшийся диск солнца. Никто не понимает, почему вдруг улегся ветер, почему горизонт окрасился этим странным, огненным цветом. Но Hyp снова чувствует, как в него проникает холод, словно в лихорадке, бьет озноб. Hyp обернулся к старой, разрушенной хижине, где находится Ма аль-Айнин, и, неотрывно глядя на черную дверь, медленно двинулся к ней, словно его тянуло туда против воли. Смуглые воины Ма аль-Айнина из племени берик Аллах смотрят на мальчика, идущего к дому, но ни один из них не преграждает ему пути. В их невидящих взглядах одна лишь усталость, словно они погружены в сон. Быть может, они тоже ослепли за время долгого бесплодного пути и глаза их выжжены солнцем и песком пустыни? Медленно идет Hyp по каменистой земле к глинобитной хижине. Лучи заходящего солнца высвечивают старые стены, подчеркивают темный провал двери. В эту дверь и входит теперь Hyp, как когда-то входил вдвоем с отцом в гробницу святого. Мгновение он стоит неподвижно, ослепленный мраком, чувствуя влажную сырость убогого жилища. А когда глаза его привыкают к темноте, он видит большую пустую комнату с земляным полом. В глубине ее на разостланном бурнусе лежит шейх, под голову ему подложен камень. Рядом в своем черном бурнусе, закрыв лицо покрывалом, сидит Лалла Меймуна. Hyp стоит не шевелясь, стараясь не дышать. Проходит много времени, прежде чем Лалла Меймуна оборачивается к мальчику — она почувствовала его взгляд. Сползшее черное покрывало открыло прекрасное смуглое лицо. Глаза ее блестят в полумраке, по щекам струятся слезы. Сердце Нура учащенно бьется, его пронзает жгучая боль. Он готов уже отступить к двери, уйти, но женщина говорит ему: «Войди». Он медленно идет к середине комнаты, чуть согнувшись из-за пронзившей его боли. Вот он приблизился к шейху, но тут ноги его подкосились и он тяжело рухнул наземь, выбросив вперед руки. Пальцы коснулись бурнуса,

белого бурнуса Ма аль-Айнина, и Hyp так и остался лежать, прильнув лицом к сырой земле. Он не плачет, не говорит ни слова, ни о чем не думает, но руки его вцепились в белый бурнус и сжимают ткань так, что пальцам становится больно. Рядом с ним у изголовья того, кого она любит, в своем черном одеянии неподвижно застыла Лалла Меймуна, она ничего больше не видит, ничего не слышит. Ма аль-Айнин дышит медленно, с трудом. С мучительной натугой приподнимается его грудь, вся хижина оглашена хриплым дыханием. В сумерках изможденное лицо шейха кажется особенно бледным, почти прозрачным. Hyp напряженно вглядывается в лицо старца, словно его взгляд может отдалить приближение смерти. С полуоткрытых губ Ма аль-Айнина слетают обрывки слов, которые душит хрип. Быть может, он еще силится произнести имена своих сыновей: Мухаммеда Реббо, Мухаммеда Лархдафа, Хассена, Саадбу, Ахмеда аш-Шамса, прозванного Солнцем, и главное, того, кого он каждый вечер ждал у дороги, идущей с севера, кого он ждет и сейчас, Ахмеда Дехибы, прозванного Маулей Себой, Львом. Полой своего черного бурнуса Лалла Меймуна отирает пот с лица Ма аль-Айнина, но он даже не чувствует прикосновения ткани ко лбу и щекам. Временами плечи его напрягаются, корпус напружинивается — он пытается сесть. Губы его дрожат, глаза вылезают из орбит. Hyp подходит ближе, помогает Меймуне приподнять Ма аль-Айнина, и они вдвоем поддерживают его. Несколько секунд с силой, которую трудно предположить в таком хрупком теле, старый шейх заставляет себя удерживаться в сидячем положении, вытянув вперед руки, словно собирается встать. Его худое лицо выражает страшную тоску. Пустой взгляд его выцветших глаз сковывает Нура ужасом. Hyp вспоминает слепого воина и то, как Ма аль-Айнин прикоснулся к глазам раненого и подул ему в лицо. А теперь сам Ма аль-Айнин познал одиночество, из которого нет выхода, и никому не дано успокоить тревогу его незрячего взора. Нура охватывает такая мука, что он порывается уйти, покинуть эту обитель мрака и смерти, убежать на пыльную равнину, позолоченную закатным солнцем. И вдруг он чувствует незнакомую силу в своих руках, в своем дыхании. Медленно, точно вспоминая древний ритуал, Hyp молча кладет ладонь на лоб Ма аль-Айнина. Смочив слюной кончики пальцев, он проводит ими по беспокойно трепещущим векам. Осторожно дует в лицо, в рот, в глаза старцу. Обвивает руками его торс, и хрупкое тело медленно обмякает, опускается на землю. Лицо Ма аль-Айнина кажется теперь спокойным, словно страдания оставили его. Закрыв глаза, старец тихо, бесшумно дышит, словно вот-вот уснет. И на самого Нура тоже нисходит покой; боль, терзавшая его внутренности, отпустила. Не сводя глаз с шейха, он чуть отстраняется от него. Потом выходит из дома, а Лалла Меймуна черной тенью вытягивается на земле, чтобы уснуть. За порогом дома медленно спускается ночь. Слышны крики птиц, летящих над высохшим руслом реки к пальмовой роще. Снова налетает порывами теплый ветер с моря, шурша листьями на обвалившейся крыше. Засветив масляную лампу, Меймуна дает шейху попить воды. Hyp у дверей дома не может уснуть: его горло сжато, оно горит огнем. Несколько раз ночью по знаку Меймуны подходит он к старцу, проводит рукой по его лбу, дует ему в рот и на веки. Но усталость и отчаяние лишили Нура силы, и ему уже не удается унять тревогу, от которой дрожат губы Ма аль-Айнина. Быть может, боль, снедающая самого Нура, отнимает силу у его дыхания. Перед самой зарей, когда воздух был недвижен и тих и умолкло все, даже насекомые, Ма аль-Айнин умер. Меймуна, державшая его руку, почувствовала это, простерлась на земле рядом с тем, кого любила, и заплакала, уже не сдерживая рыданий. Hyp, стоявший у двери, бросил последний взгляд на великого шейха, покоившегося на белом бурнусе, на его хрупкую фигуру, такую легкую, что казалось, он парит над землей. И Hyp, пятясь, вышел. Он теперь один в ночи, на пепельного цвета равнине, залитой сиянием полной луны. От горя и усталости он не в силах уйти далеко. Он падает на землю возле колючих кустарников и

мгновенно засыпает, не слыша плача Лаллы Меймуны, похожего на песнопение.

——— Так он а и и счез л а в о дин прекра с н ы й ден ь — уш л а без в с якого пре дуп р еж дени я. Вста л а спо з ар анку, на рас с в ет е, как, б ы в а л о, у себ я в ро дн о м краю, когда сп еши л а к мо рю ил и к границ е пуст ыни. При с л уш а л а с ь , как д ышит на широкой по ст е л и смо р ен н ы й л етн ей жарой ф от огра ф. За окно м уже пронзите л ь н о крича ли стрижи, да откуда-то доно си л с я сл а б ы й п л е ск в о д ы — до лжно б ыт ь, работ а л а по л и в а л ь н а я м ашин а. Лал л а по м ешка л а: ей хот ел о с ь о ст ав ит ь ф от огра ф у какой-ни буд ь зн ак, прощ а л ь н ы й при в ет. Но ничего по дхо д ящ его не наш л о с ь, тогда он а в з я л а кусок м ы л а и нари со в а л а и м ст а вший б л аго да р я ей зн ам енит ы м знак с в о его п л ем ени, котор ы м о б ы чн о по дпи с ы в а л а ф отогра ф и и н а улиц ах Парижа. Это б ы л сам ы й др е в ний из в се х из в е стн ы х ей зн ако в, и к том у же он похо ди л н а сер дц е.

А потом он а в ы ш л а из до м у и з аш агал а по ул иц ам горо д а, с тем чт о б ы бо л ь ш е уже не в ерн ут ь с я. Много дн ей и ночей еха л а она в по ез д ах, из горо д а в горо д, из стран ы в ст ран у. Ждат ь по ез д а н а вокз а л ах прихо ди л о с ь т ак до лго, что ноги ст ано ви л и с ь как дер е в янн ы е, а спину и по ясницу начин а л о ло мит ь. Мимо в з а д и вп ере д хо ди ли л ю ди, разго в а ри в а л и, см от ре л и по сто рон ам. Но они не о бращ а л и вним ани я на м о л о дую женщину с уст а л ы м л ицо м, котора я, несм от ря н а жару, кут ал а с ь в несур азн о е ст аро е коричн е в о е па л ьт о, до хо ди вш ее ей до щико л оток. Б ыт ь м ожет, они дум а л и, что она бе дн а и л и бо л ь н а. Иногда в в агон ах попутчики з агов ари в а л и с ней, но она не поним а л а их яз ыка и то л ько ул ы б а л а с ь в от в ет. И вот након ец кора б л ь м е д л енно п л ы в е т по м ас л яни сто м у мо рю. Отча л и в от Ал ь хе си ра с а, он нап ра в л я ет с я в Танжер. На па л уб е с в еркают со л нц е и со л ь, а пас с ажи р ы — мужчин ы, женщин ы и де ти, — сгруди вши с ь в тени, си д ят в о з л е с в о их картонок и чем о дано в. Некото ры е, что б ы раз огнат ь то ску, в рем ен ам и з ат яги в а ют грустную, тягучую песн ю , потом го л о с а вно в ь ум о лкают и с л ы ш ит ся то л ько тар ахт ен ь е м ото ра. Об л окоти вши с ь о по ручни, Лал л а смо трит на темно-син юю гл а д ь м о р я, которую мо рщит нето роп ли в а я з ы б ь. В бе л о м ки л ь в ат ер е кора б л я рез в ят с я, то догон яя друг друга, то раз бегая с ь в сто рон ы, де л ь ф и н ы. Лал л а в сп о мин а ет б е л ую птицу, з ако л до в анного мо рского принц а, кото ра я пари л а в их краю н а д б ер егом в о в р ем ен а ст арого Нам ан а. Сер дц е ее начин ает бит ь с я си л ь н е е ; охв аченн ая каким-то п ь ян ящи м чув ст в о м, она вгл я д ы в а ет с я в да л ь, сл о в но и в п р ям ь может уви д ет ь расп ро ст ерт ы е на д мо р ем кр ы л ь я. Кожу ее, как преж де, о бжигают со лн ечн ы е л учи, гл аз а упив а ют с я прекра сн ы м и бе спощ а дн ы м с в ето м, струящи м с я с неб а. И в друг го л о са, нап е в а ющи е тягучую пе сн ю, в ско л ы хн ули ей душу, по е е щекам заст руи л и с ь с л ез ы. Он сам а не зн ает почему. Она сл ы ш а л а эту песн ю так да вн о, сл о в но в по л уз а б ы т о м сне. Ее поют сейчас л ю ди с черной кожей, в руб ахах с л еоп ар до в ы м ри сунком, в хо лщ о в ы х, с лишком коротких штан ах и яп он ских сан д а л и ях на бо су ногу. Раскачи в а я с ь и по л уз акр ы в гл аз а, по дхв ат ы в а ют они т ягучую, печ а л ь н ую п есн ю, которую н е поним а ет никто, кром е них самих. Но Лал л а, сл уш а я их песн ю, чув ст в ует в д руг в сам ы х тайниках душ и

ст растно е жел ани е вно в ь ув и дет ь бе л ую з ем л ю, в ы сокие п ал ь м ы в красн ы х до л ин ах, бескрайни е кам енн ы е и песчан ы е п ро сто р ы, бесконечн ы е пуст ы н и б ер ега и даже по се лки с их глино битны м и и дощ ат ы ми л ачугами, кр ы т ы м и жел ез о м и картоно м. Она з акр ы в а ет гл аз а и ви дит пер е д со бой в с е это, сл о вн о никуда и не уезжал а, а про сто з асн ул а на часок-другой. А в не др ах ее тел а, в ее раз бухш ем чре в е что-то ше в е л итс я, то лкает ся, причин я я бо л ь, раст яги в а я изнут ри кожу. Лал л а дум ает о ребенке, кото р ы й до лж ен ро дит ь с я, котор ы й уже жи в ет, уже грезит. Она в з др аги в а ет, прижим ает л а д они к раз д а вш ем ус я жи воту и, при в а л и вши с ь спиной к жел езн ы м поручн ям, от да ет ся т яже л о м у и мерн о му покачи в ани ю ко раб л я. Она даж е тихон ько нап е в ает скв о з ь зуб ы, немножко д л я сам ой се б я, немножко д л я ре б енка, котор ы й п ере ст а л то лкат ь с я в ее жи воте, з ас л уш а вши с ь ст аринно й песни, той, которую п ел а Амм а и котора я п риш л а от мат ери Лал л ы. «Наст ан ет ден ь, когда в о рон ст ан ет бе л ы м, и мо ре п ере сохн ет, и в ц в етке кактуса най дут м е д, и з аст е л ют л оже в етками акаций, наст ан ет ден ь, о да, наст ан ет ден ь, когда в жал е з м еи не окажется я д а, и ружейн ы е пул и бо л ь ш е н е будут сеят ь см е рт ь, потом у что в этот ден ь я покину тебя, мо я л ю бо в ь...» Тарахт ен ь е мото ра з аг луш ает з в ук ее гол о с а, но в ее чре в е с л уш ает с л о в а песни и з ас ы п ает по д них нев е до м о е ди тя. И тогда, что б ы п ерекричат ь м аши н у и по д бо д рит ь сам о е се б я, Лал л а гром ко в ы п е в а ет сл о в а л ю би м ой песенки: «Сре- ди-з ем-но-мо-о-рь е...» Кораб л ь м е д л енно п л ы в ет по м ас л яни стом у мо рю по д низким небо м. Вот на гори зонт е по я в л я ет с я проти вно е сер о е п ятно, сл о вно к мо рю при л епи л а с ь туча, — Танжер. Лица в сех пас с ажи ро в о бр ащ ают с я к серо му пятну, разго в о р ы см о лкают, даже негр ы п ере ст ают пет ь. К фо рште вн ю ко ра б л я м е д л ен н о по дп л ы в а ет А ф рика, в ся раз м ы т а я, пуст ынн а я. Во да в мо ре ст ано вит ся сер о й и уже не такой глубокой. В небе м е л ькают пер в ы е чайки, тоже сер ы е, тощи е и пугли в ы е. Неужели в се так изм ени л о с ь ? Лал л а в сп о мин ает св о е п ер в о е путеш ест в и е, когда он а еха л а в Марс е л ь и ей в се ещ е б ы л о вн о в е — улиц ы, до м а, л ю ди. Вспомин ает кв арти рку Амм ы , гостиницу «Сент-Б л анш», пуст ы ри у рез е р в уаро в, в сп о минает в с е, что о ст ал о с ь по з а ди, там, в огро мн о м м ерт в ящ ем го ро д е. Вспомин ает Р а дича-по би рушку, ф отогра ф а, журн а л и ст о в — всех тех, кто н ынче ст ал то л ько тен ь ю. Тепер ь у нее нет ничего, кро м е о де жд ы, кром е ко ричн ев ого па л ь то, которо е Амм а по д а ри л а ей в ден ь ее при ез д а. Да ещ е ден ег, пачки но в ен ьких, ско л от ы х бул а вкой банко в ских би л ето в, котор ы е она п ере д ухо до м в з я л а у ф о т огра ф а и з карм ан а его куртки. И ей кажетс я, что с ней во в с е ничего н е прои схо ди л о, никогда не поки да л а она Горо дка с его л ачугами из до сок и картона, не поки да л а кам ени ст ы х ра вн ин и хо л м о в, где жи л Хартани. Про ст о з аснул а н а часок-другой. Она смотрит на пуст ынн ы й гори зонт, на корм у ко раб л я, потом на бе р ег, н а гору, где л еп ят с я, сл о в но кро в опо д теки на серо м те л е з ем л и, до мики ар а б ского горо д а. Она в з др аги в а ет: в чре в е ее вно в ь бе спокойно заш е в е л и л с я ре б ен ок. В авто бус е, котор ы й катит по п ы л ь н ой до роге, то и де л о о ст ан а в л и в а я с ь , что б ы по до б р ат ь крест ь ян, женщин и дет ей, Лал л у сно в а охв ат ы в а ет странно е п ь ян ящ ее чув ст в о. Ее об в о л аки в ает со л н ечн ы й с в ет и тонкая п ы л ь, тум ан о м в ст а ющ а я с о беих сто рон а вто бус а; душная в з в е с ь п роникает в са л он, о се д а е т в гор л е и скрипит по д п а л ь ц ам и; со л нечн ы й с в ет, суш ь и п ы л ь — Ла л л а ощущ ает их при сут ст ви е, и у нее точно нарожда ет ся но в а я кожа, в ы р а б ат ы в а ет с я но в о е д ы хани е.

Возм ожно ли, что на св ет е сущ ест в ует что-то друго е ? Другой мир, други е л иц а, друго е со лнц е ? Обм ан во сп о минаний не может усто ят ь п ере д п ы хт ени е м о д ы ш л и в ого авто буса, жарой, п ы л ь ю. Со лн ечн ы й с в ет в се ст ер, со ско б л и л до чи ст а, как и преж де, на кам енно м п л ато. Лал л а сно в а ощущ ает на се бе, в округ себ я брем я т аин ст в енного в зг л я д а — не л ю д ского в згл я д а, в кото ро м скв о зит жел ани е и л и за в и ст ь, а таин ст в енного в згл я д а того, кто зн ает Лал л у и в л а д ы ч ест в ует над н ей, по до бно божес тв у. Авто бус катит по п ы л ь н ой до роге, вз б ира ет ся в в е рх по хо л м ам. Вокруг о дн а то л ько суха я, в ыжженн ая з ем л я, похожая на сб рош енную з м еиную кожу. Над кр ыш ей авто бус а по л ы ха ют огнем небо и со лнц е, в са л он е ст ано в ит ся жарко, как в ра ска л енной печи. По л бу Лал л ы, по шее, по спин е ст екают кап л и пота. Пассажи р ы си д ят непо д в ижно, с без уча стн ы м ви до м. Мужчин ы кутают с я в шер ст ян ы е бурн ус ы, женщин ы по д и ссин я-черн ы ми покр ы в а л ам и прим о сти ли с ь н а по л у м еж ду си д ен ь я м и. Тол ько шо ф е р д в игает ся, грим а сничает, погл я д ы в а ет в з ерка л о з а дн его ви д а; неско л ько раз он в ст реча ет ся гл аз ам и с Лал л о й, и он а от во рачи в ает с я. Тол ст як с п л о ски м л иц о м уст ан а в л и в ает з ерка л о так, что б ы л учш е ее рас см от рет ь, пот о м раз д р аж енно в о д в о р я ет его на прежнее м е сто. Р а ди о, вкл юченно е на по лн ую мощно ст ь, св и стит и каш л яет, а ког д а а вт о бус п ро езжает мимо м ачт ы в ы с око в о л ь тной пер е д ачи, в ы п ускает д л инную гнуса в ую рул а д у. Вес ь д ен ь катит авто бус по гудрон иро в анном у шо сс е и п ы л ь н ы м до рогам, минует пере сохши е рус л а рек, о ст ан а в л и в ает с я у глино битн ы х д е р е в уш ек, где его по джи да ют реб ятишки. Тощи е со б аки бегут з а ним с л е д о м, п ыт ая с ь в ц епит ь с я зубам и в ко л е са. Иногда а вто бус в д руг торм о зит сре д и пуст ы нной ра в нин ы — заб а рахл и л м ото р. Пока п ло сконо с ы й шо ф е р, по дн я в капот, ко в ы р я ет с я в мото ре, прочищ ает ф о р сунку, пасс ажи р ы в ы хо д ят и з а вт о бус а и са д ят ся в его тени и ли идут пом очит ь с я в куст ы мо л оча я. Некото р ы е в ы ни м а ют из карм ан а м ал ен ьки е ли мон ы и до лго со сут их, причм оки в а я. Потом а вто бус сно в а пускает ся в пут ь по тряским до рогам, кара бкает с я в с е в в е рх и в в ерх по хо л м ам н ав ст ре чу захо д ящ ем у со лнцу. На пуст ы нн ы е ра в нин ы б ы ст ро спускает ся т ь м а, он а окут ы в а ет камни, а п ы л ь о бр ащ а ет в пеп е л. Но вот вн ез апно авто бус о стано в и л с я сре ди по лн ой темнот ы, и в д а л и, на том бер егу реки, Лал л а в и дит огни. Ноч ь стоит душна я, напо л н енн ая з в оно м цика д, кв акан ь ем жаб. Но по с л е до лгих часо в в авто бус е кажетс я, что в округ ц арит тишин а. Лал л а схо дит с авто бус а и м ед л енно бре д ет в до л ь реки. Она узнает з дани е о бщ ест в енной бани, а в от и бро д. Р ека со в ерш енно черн а я, при л и в немного оттесни л ее поток. Лал л а п ере би ра ет с я через реку в б ро д — во д а до хо дит ей до сер е дин ы бе д р а, но речная п рохл а д а бо д рит. В по л ум р аке он а раз л и чает фигуру женщин ы, кото ра я тоже пер ехо дит реку, нес я н а го л о в е с в е рток и з а др а в по до л д л инного п л ат ь я до сам ого жи вота. Там да л ь ш е, на другом бер егу, начина ет ся тропинка, кото ра я в е д ет к Горо дку. Вот уже по я ви л и с ь глино битны е и дощ ат ы е л ачуги, о дн а, ещ е о дн а. Но Лал л а н е узн аёт их. По в сю д у в ы р о с л и но в ы е до мишки, даже у самог о б ер ега, за л и в а ем ого в по л о в о д ь е. Эл ектрический с в ет тускл о о с в ещ ает утоптанную з ем л ю ул о чек, л ачуги из до сок и жел ез а кажут ся со в с ем з а брош енн ы м и. Прохо д я мим о них, Лал л а сл ы шит ч ей-то шепот, пл ач дет ей. А из д а л ека, из-з а горо д а, доно сит ся какое-то неп ра в до по до бн о е т явкан ь е дикой со б аки. Ноги Лал л ы ступ ают по ст ар ы м сл е д ам, она сбр а с ы в а ет тенни сн ы е ту ф л и, что б ы я в ст в енн ей ощутит ь п рохл а д у и шерш а в о ст ь з ем л и.

Все тот же в зг л я д н апра в л я ет ее шаги по ул иц ам Горо дка, до лгий-до лгий и очен ь л аско в ы й в зг л я д, и дущий сраз у со в сех сто рон и из сам ой глуб и н ы неб а, взг л я д, ст руящий ся в м е ст е с в ет ро м. Лал л а шагает мим о зн аком ы х до м о в, в д ы ха я з ап ах дого рающих угл ей, узн а в а я го л о с в ет ра, ше л е ст ящ его л и ст ами жел ез а и картон а. Все это в е р нул о с ь к ней сраз у, сл о в но он а никуд а не уезжал а, сл о в но про сто з асн ул а н а ча сок-другой. И вот, в м есто того что б ы и дти к до м у Икикр у ко лонки, Лал л а с в о рачи в а ет к дюн ам. Тел о ее отяжел е л о от уст ал о сти, по ясницу ло мит, но не в е до м ы й в зг л я д н ап ра в л я ет ее ш аги — она знает , что до лжна в ы йти из Горо дка. Ступ а я бо сиком так б ы ст ро, как то л ько может, она прохо дит м еж ду ко л ючи м и куст арниками и кар лико в ы м и па л ь м ам и к сам ы м дюн ам. Тут в се о ста л о с ь как б ы л о. Она и дет, как когда-то, в до л ь сер ы х дюн. Иногда о ст ан ав л и в а ет с я, огл я д ы в а ет с я в округ и, со р в а в сочн ы й ст еб е л ек, ра сти ра ет его м еж ду па л ь ц ам и, что б ы в д о хнут ь п рян ы й аро м ат, котор ы й так л ю би л а. Она узн аёт в с е л ожбинки, в се до рожки: и те, что тянут ся к кам ени ст ы м хо л м ам, и те, что в е дут к со л ончакам, и те, что никуд а н е в е дут. Тьм а густ ая и теп л а я, над го л о в о й бл е ст ят з в ез д ы. Ско л ько в рем ен и про л ет е л о дл я них? Они не сд в ин ул и с ь с м ест а, си яни е их не пом еркл о, с л о в н о п л ам я в о лш ебн ой л амп ы. Б ы т ь м ожет, перем е сти ли с ь дюн ы, но раз в е узн аеш ь ? Стар ы й о сто в, в ы п усти вший когти и в ы ст а в и вший рога, которого он а когда-то так бо я л а с ь, и счез. Не ви дно бо л ьш е ст ар ы х кон сер в н ы х банок, д а сожжено неско л ько кусто в — их в ет в и о б л о м а л и на ра стопку д л я жаро в ен. Лал л а никак не может найти св о е л ю би м о е м есто на гребн е дюн ы . Тропинку, кото ра я в е д ет к берегу, зан ес л о песко м. Лал л а с трудо м кара бкает с я по хо л о дно м у песчан о м у склону на с ам ы й гребен ь. Ды хани е со св и ст о м в ы р ы в а ет с я из ее груди, а по ясницу л о м ит так, что он а не в о л ь н о стон ет. Стиснув з уб ы, он а ст ара ет ся, что бы стон ы ее п ереш л и в песн ю. Она в спо мин ает пес енку, которую п ел а когда-то, что б ы прогнат ь страх: «Сре- ди-з ем-но-мо-о-рь е!» Она п ыт ает ся п ет ь, но ей не хв ат ает го л о са. Тепер ь он а и дет по п лотном у при брежном у песку, у сам ой кро мки м о рской пен ы. Дует сл а б ы й в ет ерок, в т емнот е л а ско в о рокочут во лн ы, и Лал л у вн о в ь охв ат ы в а ет п ь ян ящ е е чув ст в о, по до бн о е тому, что он а и сп ыт а л а на парохо де и в а вто бус е: с л о вн о в с е вокруг жда л о ее, над е я л о с ь н а ее в о з в р ащ ени е. Б ыт ь может, з д ес ь, на бер егу, раст в о ренн ы й в св ет е з в ез д, в рокоте мо ря, в бе л и зн е пен ы, вит ает взгл я д Ас-Сира, того, кого он а зо в ет Тайн а. В эту ночь н ет м ест а страху, это бе скрайн яя ноч ь, по до бн ой котор о й Лал л е ещ е ни раз у не до в е л о с ь п ережить. Тепер ь он а приш л а к том у м есту, куда Нам ан-р ы б ак о б ыкно в енн о в ы т а ски в а л с в о ю л о дку, чтоб ы раз огре т ь в а р и л и починит ь сети. Но з д е с ь в с е пусто, да л екий ночной бе рег без л ю д ен. То л ько ст аро е ф иго в о е д ер е в о в ы сит ся у дюн ы, при в ы чн о откинув н аз а д, по д в ижению в ет ра, с в ои широки е в ет ви. Лал л а с нас л аж дени ем в д ы хает его зн аком ы й з ап ах, такой крепкий и пресн ы й, сл е дит з а треп ет ани ем ли с тв ы. Она са дит ся у по дножи я дюн ы , непо д а л еку от дер е в а, и до лго смотрит на него, сл о в но ждет, что с минут ы н а минуту по я вит ся ст ар ы й р ы б ак. Устал о ст ь н ал и в ает тяжест ь ю те л о Лал л ы, ноги и руки ско в ы в а ет бо л ь . Она отки д ы в а ет с я н ав знич ь н а хо л о дн ы й песок и сраз у з ас ы п а ет, убаюканна я гов о ро м мо ря и з ап ахо м ф иго в ого де ре в а. На во стоке на д кам енн ы м и хо л м ам и подни м ает с я л ун а. Ее б л е дн ы й с в ет оз а р я ет мо ре и дюн ы, ом ы в а ет лиц о Лал л ы. Поз дн е е, глубокой ноч ь ю, по дним а ет ся в ет ер, теп л ы й в ет ер с мор я. Он про бегает по лиц у Лал л ы, по е е

в о л о с ам, припо раши в ает ее те л о песко м. Теп ер ь н ебо ст ано вит ся бескрайним, а з ем л я и счез а ет. В по дз в ез дн о м мире за эти мес яц ы много е ст а л о другим, из м ени л о с ь. В до л ин ах, в б л и зи бухт и уст ь е в рек, точно п л е сен ь, раз ро с л и с ь по се лки. Многие л ю ди ум е р л и, раз рушил и с ь до м а, погреб енн ы е в туче п ы л и и таракано в. Но з де с ь, на бе р егу, в оз л е ф иго вого дер е в а, куда прихо ди л ст ар ы й Нам ан, в се о ст а л о с ь как б ы л о. Сл о в но мо л о д а я женщин а в с е эти м ес яц ы про сто сп а л а. Луна м е д л енно по дни м ает с я к з ениту. Пото м начин ает клонит ь с я н а з ап а д, в сто рону откр ы того мо ря. Небо чи сто е, безо б л ачн о е. В пуст ы н е, з а кам ени ст ы м и ра в нинами и хо л м ам и, из песка сочит ся хо л о д, раст екающи й с я как во д а. И чудит ся, будто в с я з ем л я и даже небо, л ун а и з в ез д ы п ере ст а л и д ы ш ат ь, о ст ано в и л и с в ой бег во в рем ен и. Они заст ы л и в непо д в ижно сти, пока нарож дает с я п ер в а я з ар я — фаджр . В пуст ы н е ли сиц а и шака л п ере ст а л и пре с л е до в ат ь тушканчика и л и з айц а. Р огат ы е з м еи, ско рпион ы, ско л оп ен д р ы зам е р л и на ст ы л о й з ем л е по д черн ы м небо м. Это фаджр ско в а л их оц еп ен ени ем, пре в р ати л в камни, в кам ени ст ую п ы л ь, в пар, потом у что в этот час на зем л е в л а д ы ч ест в ует небо, оно л е д енит тел а, а порой прес екает жизн ь и д ы хан и е. В ложбин е дюн ы н епо д в ижно л ежит Лал л а. По ее коже про б егает дрож ь, дл и нн ы е в о лн ы дрожи; они сотр яс а ют в с е е е те л о; у нее стучат зуб ы, но она про до лж ает сп ат ь. И тогда п рихо дит вто ра я з ар я — бе л а я. В неп рог л я дн ую черн оту в оз духа про с ачи в а ет ся св ет. Вот он уже искритс я в мо рской пен е, на со л ян ы х гребн ях гор, на о ст р ы х камн ях у по дножия ф иго вого дер е в а. Б л е дн ы й, сер ы й с в ет окраши в а ет в ершин ы хо л м о в, ма л о-по м а л у скра д ы в а ет з в ез д ы : Козу, Пса, Зм е ю, Скорпион а и трех сест ер — Минтаку, Ал ьни л ам, Ал ь нит ак. Потом не б о с л о в н о б ы опрокинул о с ь. Гас я по с л е дни е с в ети л а, его з ат янул о бо л ь ш о е б е л о в ат о е бе л ь м о. В ложбинах м еж д юн ами вз д раги в ает низкая ко л юч а я тра вка, на ее в о рсинках жемчужин ами по в и с л и кап л и ро с ы. По щекам Лал л ы с б егает неско л ько капе л ь, похожих на с л ез ы. Мо ло д а я женщина про с ы п а ет ся, тихон ько стон ет. Гл аз он а еще не откр ы л а, но стон е е ст ано вит ся гро мче, сли в а ет ся с неумо л чн ы м рокотом мо ря, котор ы й вн о в ь з аз в уча л в ее уш ах. Б о л ь в жи вот е то нара ст ает, то отпускает, зо в ее в с е неот ступнее, он по д ступ ает в с е б л иже, ритмичн ы й, как го в о р во лн. Лал л а п рипо дни м ает с я н а св о ем пе счано м ложе, но бо л ь в д руг ст ано вит ся такой си л ь н ой, что у нее п рес екает ся д ы хани е. И тогда он а поним ает: ей приш л о в р ем я ро дит ь, он а ро дит сейча с, з де с ь, на этом бе р егу, и ст рах з ахл е ст ы в а ет ее, накр ы в а ет в о л н ой, он а знает, что о дн а з д е с ь, о дн а-о дин ешен ька, никто не при д ет ей на помощ ь, никто. Она с трудо м в ст ает, пошат ы в а я с ь, де л а ет неско л ько шаго в по хо л о дно м у песку, но сно в а п а да ет, теп ер ь стон ее п ер ехо дит в крик. А в округ то л ько бе л ы й п есок да дюн ы, ещ е о д ет ы е ночн ы м м рако м, и пере д н ей мо ре, тяже л о е, серо-з е л ено е мо ре, пока по де рн уто е мгл ой. Лежа на песке, на боку, по догнув кол ени, Лал л а сно в а стон ет, вто р я м е д л енно м у ритму мо ря. Б о л ь н акат ы в а ет в о лн ами, сл е дуя з а н аб егающи м м о рским в а л о м ; в ы сокий греб ен ь в з д ы м а ет ся н а д темной гл а д ь ю в о д, ло в я п о в р ем ен ам от б л ески б л е дного св ет а, и потом о бруши в а ет ся н а бе р ег. Лал л а с л е дит з а д вижени ем бо л и в св о ем тел е по мо рском у при бо ю, по з ы би, рожда ющ ей с я н а сум р ачном го риз онте, где т ь м а ещ е не рас с е я л а с ь, и м е д л енно катящ ей с я н а во сток, к само м у бер егу, на котор ы й в о лн а л ожит с я немного наи ско сок, в ы б р а с ы в а я п ы шную бахро м у п ен ы, а шуршани е в о д ы п о з ат в ер д е л о м у п еску, кажет ся, по дст уп ает в с е б лиже, накр ы в а ет ее с го л о в ой. Иногда бо л ь д е л а ет с я н ев ы н о си м ой, сл о вн о в се ее вн утренно сти из в е ргают с я

из нее, раз р ы в а я на части жи вот; вопл ь ее ст ано в ит ся гро мче, перекр ы в а я п л е ск о бруши в а ющихс я на песок в о лн. Лал л а в ст ает на ко л ени, п ыт ая с ь н а четв е рен ьках по л зти в до л ь дюн ы к до роге. Это стоит ей таких уси л ий, что, несм от ря на пре д ра с с в етн ы й хо л о д, пот з а ли в а ет ее лицо и те л о. Она ждет еще, вп ери в в зг л я д в н ача вш е е св ет л ет ь м о ре. Потом, по в ерн ув го л о в у к до роге, л ежащ ей з а дюн ами, зо в ет: «Харт а-а-ни! Харт а-а-ни!», как когда-то, когда он а хо ди л а н а кам ени ст ую ра в нину, а он прят а л с я в рас с е л ин е скал ы. Она п ыт ает ся з ас в и ст ет ь, как с в и ст е л и пастухи, но раст ре ска вши ес я, д рожащи е губ ы н е по в инуют ся ей. Еще немного — и в Горо дке про сн ут ся л ю ди, в ст анут с пост ел ей. Женщин ы пой дут з а во дой к ко л онке. Дев ушки стан ут со би р ат ь в кустах сухи е в етки н а ра стопку, потом женщин ы раз в е д ут огон ь по д жаро вн ям и, чтоб ы по дж арит ь м я со, раз огрет ь о в с яную кашу, в скип ятит ь в о ду д л я чая. Но в се это да л еко, в каком-то другом ми ре. Сло вн о это сон, кото р ы й про до лж ает ся в д а л и от нее, н а топкой ра внин е, у де л ь т ы бо л ьш ой реки, где жи вут л ю ди. А может б ы т ь, и еще д а л ь ш е, на том бе регу мо ря, в бо л ьш о м горо д е нищих и во ро в, горо д е-убийц е с его бе л ы м и до м ами и машин ами-л о в ушками. Фаджр , пер в а я з ар я, уж е по в с ю ду раз л и л а с в ой б л е дн ы й, хо л о дн ы й с в ет, и им енно в эти мгно в ен и я ст арики в без м о л в и и и в ст рахе в ст реча ют см ерт ь. Лал л а чув ст в ует, как внут ренно сти исто ргают ся из нее, сер дц е б ь ет с я м е д л енно и мучит ел ь н о. Во лн ы бо л и сл е дуют теп ер ь о дн а з а другой, и про м ежуток м еж ду ними так м а л, что это про сто о дн а сп л ошн ая бо л ь пул ь си рует и з ы бит ся в ее ут ро бе. Медл енно, изн ем огая от муки, Лал л а по л з ет в д о л ь д юн ы, упира я с ь л окт ями в з ем л ю. В неско л ьких сажен ях от нее, сре д и кучи камн ей, в ы сит ся д ер е в о, со в с ем черно е н а ф о н е бе л ого неба. Никогд а ещ е ст аро е фиго в о е де р е в о н е каз а л о с ь ей таким бо л ь шим, таким могучим. Широкий ст в о л в ыгнут наз а д, то л с т ы е в ет ви откинут ы, а прекра сн а я кружев н а я ли ст в а чут ь ш ев е л ит ся н а с в ежем в ет ру, по б л ески в а я в л учах з ари. Но сам о е прекрасн о е, сам о е могущ ест в е нно е — это его з ап ах. Он об в о л аки в а ет Лал л у, прит яги в а ет ее, оп ь ян я ет, и в то же в рем я от него мутит, он з ы бит с я в м ест е с в о лн ами бо л и. Дыш а с трудо м, м е д л енно-м е д л енно во л очит Ла л л а с в о е те л о по чут ь торм о з ящ ем у д в ижени е песку. Ее раз д в инут ы е ноги о ст ав л я ют на песке сл е д, сл о в но ло дка, кото рую тащи ли по суху. Мед л енно, с натугой по дт яги в ает Лал л а с в о й с лишком тяжел ы й груз, оха я, когда бо ли ст ано в ят с я с л ишком си л ь н ы ми. Гл аз а ее не отр ы в а ют с я от дер е в а, в ы с о хш его фиго в ого де р е в а с черн ы м ст в о л о м и св ет л ы м и, по бл е ски в а ющи ми в л учах з ари ли сть я м и. Чем б л иже по дпо л з а ет Лал л а к д е р е в у, тем в ыш е оно ст ано вит ся; оно в ы р а ст а ет до и спо л ин ских раз м е ро в и, кажетс я, в от-вот з ас л онит в с е н ебо. Тен ь з а л егает вокруг него сум рачн ы м оз е ро м, где ещ е уд ержи в а ют ся по с л е дни е краски ночи. Мед л енно, по дт яги в а я с ь н а руках, вт аски в а ет Лал л а с в о е те л о в эту мгл у, по д с ен ь м огучих, сл о вн о руки в е л икан а, в еток. К нем у она и ст реми л ас ь, она зн ает: то л ько о дно это дер е в о спо со бн о ей помоч ь. Всем огущий з ап ах дер е в а проникает в нее, окружает со в сех сто рон и, см еши в а я с ь с зап ахо м мо р я и в о д о ро с л ей, утишает ст ра д ани я из м ученного тел а. У по дножи я гигантского д е р е в а п есок о бн ажи л камни, покр ы т ы е как б ы н а л ето м ржа в чин ы от мо рско й в л аги, обкат анн ы е, отшли ф о в анн ы е в ет ро м и дождем. Мощн ы е корни, в ы ст уп ающи е м еж ду камн ями, похожи на м ет а л л иче ски е руки. Стиснув з уб ы, что б ы с д ерж ат ь крик, Лал л а о бхв ат ы в а ет руками ст в о л д е р е в а и м е д л енно припо дни м ает с я, в с тает на дрожащи е ко л ени. Бо л ь вн утри е е теп ер ь с л о вн о ран а, края которой пон емногу расхо д ят с я, рв ут ся. Ла л л а н е м ожет дум ат ь ни о чем, кро м е того, что у нее пере д гл аз ам и, кром е того, чт о

он а сл ы шит, чув ст в ует. Стар ы й Нам ан, Харт ани, Амм а, даже ф отогра ф — кто эти л ю ди, что с ними ст а л о с ь ? Б о л ь, в ы р ы в а я с ь из утро б ы м о л о до й женщин ы, раст екает ся по в сем у мо рю, по дюн ам, до сам ого бл е дного неба; эт а бо л ь п ер еси л и в а ет в с е, в с е стира ет, в с е опустош ает. Б о л ь до крае в напо лн я ет тел о Лал л ы мощн ы м гул о м, и тел о ее сл о в н о пре в ращ ает с я в огромную гору, поко ящую с я н а з ем л е. Из-за бо л и сам о в рем я з ам е д л я ет с в о й хо д, по дчин я я с ь ритм у би ен и й с ер дц а, ритм у д ы хани я, ритму схв аток. Мед л енно, точно по дни м а я н епо си л ь но е брем я, Лал л а в ы п р ям л я ет с я, прижим ает те л о к ст в о л у де ре в а. Она ув е р ен а: то л ько оно о дн о в си л ах ей помоч ь, как когда-то, когда ро ди л а с ь он а сам а, дер е в о пом огл о ее м ат ери. Инстинкти вно обр ет ает он а в еко в ечн ы е н ав ыки рожениц, хот я назн ачени е и х ей и непон ятно, никто никогда не о бучал ее это м у. Примо сти вши с ь у по дножи я темного ст в о л а, он а раз в яз ы в а ет по яс пл ат ь я. На з ем л е, на камн ях, рас сти л а ет коричн е в о е п а л ьт о. Пол отн ян ы й по яс при в яз ы в а ет к сам ой нижней бо л ь шо й в етке, снача л а туго пере в и в его д л я прочно сти. Когда он а вц епи л а с ь о беи м и руками в по л отн ян ы й по я с, де р е в о чуть качнул о с ь и с него дож дем по ли л а с ь ро с а. Дев ст в енн ая в о да ст руитс я по лицу Лал л ы, и он а с нас л аж де ни ем с л и з ы в а ет ее с губ. А в небе уже з аним а ет ся красн а я з ар я. Пос л е дни е клоч ь я ночной т ь м ы и счез а ют, и мо л очн а я б е л и зн а на в о стоке на д кам ени ст ы м и хо л м ам и уступ ает м есто пожару по с л е дн ей з ари. Море темн еет, ст ано в ит ся почти ф и о л ето в ы м, на гребн ях в о л н в сп ы хи в а ют пурпурн ы е и скр ы, с в ерка ет б е л и зной пен а. Никогда ещ е Лал л а не гл я д е л а с такой жадно ст ь ю н а про буж да ющий ся ден ь — до бо л и рас шири в гл аз а, по д ст а ви в лицо жгуче м у в е л ико л епи ю л учей. В эту сам ую минуту схв атки ст ано в ят с я н ев ы н о си м ы м и, чудо в ищн ы ми ; бо л ь по до бн а по л ы ха ющ ем у и сл еп ящ е м у красно м у п л ам ени. Что б ы с д ержат ь крик, Лал л а куса ет ткан ь п л ат ь я н а п л е че, а ее в скинут ы е н а д го л о в о й руки с такой си л ой тянут по л отн ян ы й по я с, что дер е в о кача ет ся, припо дни м а я т е л о Лал л ы. При каждой в сп ы шке бо л и, как б ы с л е д уя ее ритм у, Лал л а по ви с а ет н а д е р е в е. Пот руч ь ям и ст руитс я теп ер ь по лиц у, о сл еп л я я ее; кро в а в ы й ц в ет бо л и окраши в а ет мо ре, небо, пену каждой раз би в а ющ ей с я о бер ег во лн ы . Иногда скв оз ь зуб ы Ла л л ы п роти в ее в о л и про р ы в а ет с я крик, заг л уш аем ы й рокотом мо р я. Это крик бо л и и в то же в рем я крик отчаяни я, исто ргнут ы й у н е е з а л и в ающим з ем л ю с в ето м, о диночеств о м. Дере в о п ригибает с я п ри каждо м со д рогании ее тел а, широкие ли ст ь я его по бл е ски в а ют. Мал ен ькими глоткам и в пи в а ет Лал л а его з ап ах, з ап ах саха ра и дре в е сн ого сока, и з ап ах успокаи в а ет и при д а ет бо д ро сти. Она прит яги в а ет к себе бо л ь ш ую в етку, по ясниц а е е уда р я ет ся о др е в е сн ы й ст в о л, кап ли ро с ы в с ё так же ст екают на ее руки, на е е л иц о, на ее т ел о. По вц епи вшим с я в поя с рукам Лал л ы б егут вниз, спуска я с ь по ее тел у, сп аса я с ь со в сех ног, крохотн ы е черн ы е мур а в ь и. Это т ян ет ся очен ь до лго, так до лго, что жил ы на руках у Л а л л ы на дув а ют ся точно кан ат ы, а пал ь ц ы с такой си л ой впи ли с ь в по л отн ян ы й по яс, что их ничем не отор в ат ь. И в д руг, ещ е ожесточенн ее пот янув к се б е по л отн ян ы й по яс, он а чув ст в ует, что тел о ее н епо стижим ы м о браз о м о с в о бо ди л о с ь. Мед л енно, как сл еп а я, Лал л а со ска л ь з ы в а ет вниз п о по л отн яно му по ясу, спиной и по ясн иц ей каса я с ь ко рн ей дер е в а. Воз дух након ец в р ы в а ет с я в ее л егкие, и в ту же минуту она с л ы шит пронзите л ь н ы й крик и п л ач ре б енка. Красн ы й св ет на бер егу ст ано в итс я о ранжев ы м, потом зо л от ы м. На в о стоке, в краю пастухо в, со лн ечн ы е лучи уже, до лжно б ы т ь, коснул и с ь кам енн ы х хо л м о в, Лал л а бе р ет реб енка на руки, зубам и пер егр ы з ает пупо в ин у

и, как по яс, з а в яз ы в а ет ее на крохотно м, со д рогающ ем с я от п л ача жи в от е. Мед л енно по л з ет он а по зат в е р д е в ш ем у п еску к мо рю и, ста в н а ко л ени по сре ди л егкой пен ы, окун ает кричащ его м л а д енц а в со л ен ую в о ду, ст арат е л ь н о мо ет, куп ает его. Пото м она в о з в р ащ а ет ся к де ре в у и з а в о р ачи в ает ре бенка в широко е коричн ев о е па л ьт о. Дей ст в уя в с е так же ин стинкти вно, сам а не поним а я почем у, он а в ыкап ы в а ет руками ямку в песке и з ар ы в а ет там по с л е д. А потом в ыт яги в а ет с я у по дн ожи я дер е в а, приникнув го л о в о й к его м огучем у ст в о л у; он а раз в е рт ы в а ет па л ь т о, бер ет реб енка и по дно сит к набухш ей груди. Когда ре бенок, прижа в шис ь к ее груди крохотн ы м личиком с з акр ыт ы м и гл аз ам и, начин ает со сат ь, Лал л а уже не в си л ах бо л ь ш е проти в ит ь с я уста л о сти. С минуту он а л юбует ся прекрасн ы м с в ето м наступ ающ его дн я, яркой син е в ой мо ря, кос ы м и в о л н ами, похожими н а б егущих з в е р ько в. Потом гл аз а ее з акр ы в а ют с я. Она не спит, а сл о в но б ы п л ы в ет и п л ы в ет по гл а ди в о лн. Она чув ст в ует, как к ее груди прижим ает с я крохотно е теп л о е сущ ест в о, кото ро е хочет жит ь и жадн о со сет е е мо л око. Хав а, доч ь Хав ы, м е л ькает у нее м ы с л ь, ст ранн ая и отра дн а я, как ул ы бка по сл е до лгих стра д аний. А потом она начин ает терп е л и в о ждат ь, что б ы приш е л кто-ни буд ь из жите л ей Горо д ка, обит ате л ей дощ ат ы х и картонн ы х л ачуг: м ал ь чик, ло в ец крабо в ; ст арушка, со би ра ющ а я хв о ро ст, или де в о чка, котора я п ро сто л ю бит гул ят ь в дюн ах, л юбуя с ь мо р скими птиц ами. Сю д а в с ег да кто-ни буд ь д а прихо дит, а в тени ф иго в ого де р е в а так хо рошо, так прохл а дно. ——— Агадир, 30 марта 1912 года

И вот они появились в последний раз, пришли на широкую равнину у моря, возле самого устья реки. Они стекались сюда со всех сторон, жители северных краев: племена ида-у-трума, ида-у-тамане, айт-дауд, мескала, айт-ходи, ида-у-земзен, сиди-амиль; люди из Бигудина, Амизмиза, Ишемрарена. Те, кто жил на востоке, за Тарудантом, в Тазенахте, в Вар-зазате; племена айт-калла, ассараг, айт-кедиф, амтазгин, айт-тумерт, айт-юсе, айт-зархаль, айт-удинар, айт-мудзит; обитатели гор Сархро и гор Бани; жители побережья от Эссауира до крепости Агадир; жители Тизнита, Ифни, Аореора, Тан-Тана, Гулимина; племена айт-меллул, лахуссин, айт-белла, айт-буха, сиди-ахмед-у-мусса, ида-гугмар, айт-баха и прежде всего обитатели великого юга, вольные жители пустыни: имраген, ариб, улад-яхья, улад-делим, аросиин, халифийа, регибат-сахель, себаа — и те, что говорили на языке шлехов: ида-у-беляль, ида-у-мерибат, айт-ба-амране. Все они сошлись у реки, и было их так много, что не стало видно долины. Но среди них почти не осталось воинов. То были женщины и дети, раненые, старики — все те, кто бежал и бежал по пыльным дорогам, спасаясь от наступавших чужеземных солдат, и кто не знал теперь, куда идти. Здесь, у большого города Агадира, их бег остановило море. Большинство пришельцев не знали, зачем они явились сюда, к реке Сус. Быть может, просто голод, усталость и отчаяние привели их к устью реки, к берегу моря. Куда им было направить свой путь? Месяцами, годами бродили они в поисках земли, реки, источника, где могли бы раскинуть свои шатры и устроить загоны для овец. Многие погибли, затерялись на дорогах, которые никуда не ведут, в пустыне, в окрестностях города Марракеш или в оврагах уэда Тадла. Те, кому удалось бежать от врага, вернулись на юг, но старые колодцы пересохли, а чужеземные солдаты оказались повсюду. В Смаре, там, где прежде высился

краснокаменный дворец Ма аль-Айнина, теперь гулял ветер пустыни, который все сравнивает с землей. Христианские солдаты мало-помалу взяли в кольцо вольных жителей пустыни, захватили колодцы священной долины Сегиет-эль-Хамра. Чего им было надо, этим чужеземцам? Им нужна была вся земля целиком, они не успокоятся, пока не поглотят все, в этом нет сомнений. Уже много дней стояли обитатели пустыни с южной стороны города-крепости и чего-то ждали. К горным племенам присоединились остатки воинов Ма аль-Айнина, люди племени берик Аллах ; после смерти Ма аль-Айнина на их лицах лежала печать скорби и сиротства. Их воспаленные, голодные глаза горели каким-то странным блеском. Изо дня в день обитатели пустыни глядели на крепость, туда, откуда должен был появиться Мауля Себа, Лев, со своими конными воинами. Но далекий город за красными стенами безмолвствовал, и ворота были по-прежнему закрыты. И в этом длившемся уже много дней безмолвии таилась угроза. В синем небе кружили большие черные птицы, по ночам слышался лай шакалов. Hyp тоже был здесь, один-одинешенек в толпе побежденных. Он давно уже привык к своему одиночеству. Его отец, мать и сестры вернулись на юг, к бесконечным кочевьям. Но он не мог возвратиться туда, даже после смерти шейха. Каждый вечер, вытянувшись на холодной земле, он думал о том пути на север, который указал Ма аль-Айнин и который теперь продолжит Лев, чтобы стать истинным повелителем. За два года голод и усталость стали привычными для мальчика, но в помыслах его было одно: он страстно мечтал о пути, который скоро откроется перед ними. И вот однажды утром по становью прокатился гул: «Мауля Хиба! Мауля Себа! Лев! Наш повелитель! Наш властелин!» Раздались выстрелы, женщины и дети стали кричать, и голоса их звенели бубенцами. Толпа повернулась к пыльной равнине, и в красном облаке Hyp увидел конных воинов шейха. Стук лошадиных копыт потонул в криках и выстрелах. Красный туман высоко поднимался в утреннем небе, кружил над речной долиной. Воины толпой бежали навстречу всадникам, стреляя в воздух из длинноствольных карабинов. Всадники большей частью были горцы, шлехи, в грубошерстных бурнусах, дикие, косматые, с горящими глазами. Hyp смотрел на них — как непохожи они были на воинов пустыни, на Синих Людей, которые следовали за Ма аль-Айнином до самой его кончины. Эти люди не были измучены голодом и жаждой, их не опаляло долгие дни и месяцы раскаленное солнце пустыни, они пришли со своих земель, из своих деревень, не зная, за что и с кем они будут сражаться. Весь день бегали Синие Воины за всадниками Маули Хибы, которые носились вскачь по долине до самых укрепленных стен Агадира, поднимая громадное красное облако пыли. Зачем они это делали? Они просто бегали и кричали, а голоса женщин и детей бубенцами вторили им на берегах реки. Иногда в красном облаке в бликах света перед Нуром мелькали всадники, конные воины Льва, потрясая своими копьями. «Мауля Хиба! Мауля Себа, Лев!» — звучали вокруг Нура голоса детей. Потом всадники скрылись в конце долины, там, где высились крепостные стены Агадира. Целый день в долине, залитой огненными лучами обжигавшего губы солнца, царил хмельной восторг. К вечеру из пустыни задул ветер, золотистым туманом заволокший становье, скрывший стены города. Закутавшись в свой плащ, Hyp устроился под деревом. С наступлением темноты возбуждение мало-помалу улеглось. В час молитвы, когда животные опустились на колени, чтобы уберечься от ночной сырости, иссохшую землю одела тенистая прохлада. Hyp снова думал о близящемся лете, о засухе, о колодцах, о медлительных стадах, которые отец его погонит до самых солончаков по ту сторону пустыни, в Долоту, в Бадане, к озеру Чинган. Он думал об одиночестве этих бескрайних земель, затерянных в такой дали, где уже не верится, что на свете есть море и горы.

Как давно не ведал он отдыха! Казалось, для него в мире остались одни только песчаные и каменистые равнины, овраги, пересохшие реки, вздыбившие острия, как ножи, камни и, главное, страх, тенью лежащий на всем, на что упадет взгляд. В час трапезы, когда Hyp шел к Синим Людям, чтобы разделить с ними кусок хлеба и просяную кашу, он глядел на звездное небо, расстилавшееся над землей. Кожа его горела от усталости и лихорадки, которая сотрясала тело приступами озноба. В своем ненадежном становье, под сенью ветвей и листьев, Синие Люди больше не вели разговоров. Они не рассказывали больше легенд о Ма аль-Айнине, не пели. Закутавшись в дырявые бурнусы, они смотрели на огонь, щуря глаза, когда ветер прибивал дым костра к земле. Быть может, они уже ничего не ждали, глаза их видели плохо, и сердце в груди еле билось. Один за другим гасли огни, мрак окутывал долину. Вдали, выдвинутый в черноту моря, слабо мерцал город Агадир. Hyp ложился на землю, обратив лицо к звездам, и, как всегда по вечерам, думал о великом шейхе Ма аль-Айнине, которого погребли возле обветшалой хижины в Тизните. Старца опустили в яму, головой к востоку; в руки ему вложили единственное его богатство — священную книгу, тростниковую палочку для письма и четки черного дерева. Сыпучие пески — красный пепел пустыни — покрыли его тело, сверху навалили широкие камни, чтобы могилу не разрыли шакалы, а потом мужчины босыми ногами утаптывали почву до тех пор, пока она не стала гладкой и твердой, как каменная плита. У могилы росла молодая акация с белыми колючками, точно такая, как у молитвенного дома в Смаре. И тогда один за другим Синие Воины пустыни, люди из племени берик Аллах , последние сподвижники Ма аль-Айнина из Гудфиа, преклонили колени на могиле, и каждый медленно провел руками по гладкой земле, а потом по своему лицу, словно принимая прощальное благословение шейха. Hyp вспоминал ту ночь, когда все покинули долину Тизнита и у могилы остались только он и Лалла Меймуна. Холодной ночью слушал он, как доносится из обветшалой хижины нескончаемый плач старой женщины, похожий на песнопение. Он уснул на земле возле могилы и лежал без движения, без сновидений, словно и сам умер. Назавтра и в последующие дни он почти не отходил от могилы, сидя в шерстяном бурнусе, с воспаленными глазами и горлом, на раскаленной земле. Ветер уже заметал могилу пылью, потихоньку стирая ее следы. А горячка тем временем завладела телом юноши, и он потерял сознание. Женщины Тизнита унесли его к себе и выхаживали, а он бредил, он был на краю смерти. Спустя много недель, выздоровев, он снова пошел к ветхой хижине, где умер Ма аль-Айнин. Но там уже никого не было, Лалла Меймуна ушла к своему племени, а ветер за эти дни намел столько песка, что Hyp не смог отыскать следов могилы. Быть может, так и должно быть, думал Hyp, быть может, великий шейх возвратился в свои истинные владения, затерявшись в песках пустыни, унесенный ветром. И теперь Hyp смотрел на просторную долину реки Сус, едва озаренную во тьме россыпью звезд. Говорят, их яркий свет — это кровь агнца архангела Гавриила. Здесь была та же безмолвная земля, что и возле Тизнита, и Нуру чудилось временами, будто он слышит протяжный, певучий плач Лаллы Меймуны, но, наверное, это завывал в ночи шакал. Здесь все еще жил дух Ма аль-Айнина, он окутывал всю землю, мешаясь с песком и пылью, таясь в расселинах или слабо поблескивая на острие камней. Hyp чувствовал его взгляд и там, в небе, и в пятнах тени на земле. Он чувствовал на себе этот взгляд, как когда-то в Смаре, и по телу его пробегала дрожь. Взгляд проникал в него, вовлекая в свой бездонный вихрь. Что значит этот взгляд? Быть может, Ма аль-Айнин требует чего-то, требует, безмолвно обволакивая людей на равнине своим светом? Быть может, он призывает воинов прийти к нему туда, где пребывает сам, смешавшийся с серой землей, ставший пылью, развеянный ветром... Без движения, без сновидений засыпал Hyp, уносимый немеркнущим взглядом...

Услышав в первый раз грохот пушек, Синие Люди и Синие Воины бросились к холмам, откуда было видно море. Небо сотрясалось от грохота, подобного грому. А молнии метало одно-единственное одетое в броню судно, похожее на какое-то зловещее медлительное чудовище, появившееся в море вблизи Агадира. Гром раздавался не сразу, грохот раската сопровождался душераздирающим воем рвавшихся в городе ядер. В несколько минут высокие стены из красного камня обратились в груду развалин, и оттуда повалил черный дым пожаров. А потом из разрушенных стен с воплями ринулись окровавленные жители: мужчины, женщины, дети. Охваченные ужасом, они хлынули в долину реки, пытаясь убежать как можно дальше от моря. Несколько раз вспыхивало короткое пламя в жерле пушек крейсера «Космао», страшный грохот снарядов, разрывавшихся в касбе Агадира, прокатывался по всей долине реки Сус. Черный дым пожаров поднимался высоко в синеву неба, окутывая тенью палатки кочевников. И тут появились конные воины Маули Хибы, Льва. Они пересекли реку, отступая к холмам впереди жителей города. Вдалеке в море, на волнах, отливавших металлом, неподвижно застыл крейсер «Космао», только пушки его медленно повернулись в сторону долины, по которой бежали обитатели пустыни. Но пламя больше не вспыхивало в жерле пушек. Наступила долгая тишина, слышно было лишь, как бегут люди да кричат животные, а в небо все поднимался черный дым. Когда к развалинам городских стен пожаловали христианские солдаты, беглецы сначала не поняли, кто это. Быть может, даже сам Мауля Хиба и его люди на мгновение поверили, что это воины севера, которых Мауля Хафид, Повелитель Правоверных, прислал, чтобы продолжить священную войну. Но то были четыре батальона полковника Манжена, форсированным маршем прибывшие в мятежный город Агадир, четыре тысячи африканских стрелков в мундирах: сенегальцы, суданцы, жители Сахары, вооруженные винтовками Лебеля и десятком пулеметов Норденфельдта. Построившись полукругом, солдаты медленно приближались к реке, а на другом ее берегу, у подножия каменистых холмов, войско Маули Хибы, три тысячи всадников, вихрем закружились на месте, вздымая в небо красную пыль. В стороне от этого вихря Мауля Хиба, в белом бурнусе, с тревогой смотрел на длинную цепочку христианских солдат, полчищами муравьев ползущих по высохшей земле. Он знал, что битва проиграна заранее, как когда-то в Бу-Денибе, когда пули чернокожих стрелков скосили более тысячи его всадников, прибывших с юга. Застыв на своем коне, дрожавшем от нетерпения, он смотрел на диковинных людей, которые медленно, точно на ученьи, приближались к реке. Несколько раз Мауля Хиба пытался дать приказ к отступлению, но воины-горцы не слушали его приказаний. Опьяненные пылью и запахом пороха, они пустили лошадей в безудержный галоп по кругу, выкрикивая что-то на своем диком языке и призывая своих святых. Окончив этот танец, это круженье, они ринутся вперед, в расставленную им западню и погибнут все до одного. Мауля Хиба был бессилен помешать несчастью, слезы отчаяния выступили у него на глазах. На другом берегу полковник Манжен расставил пулеметы на обоих флангах своего отряда, на вершинах каменистых холмов. Сейчас конники-мавры ринутся в центр его позиции, и в тот самый миг, когда они поскачут через реку, их сметет перекрестный огонь пулеметов, после чего останется только прикончить уцелевших штыками. Всадники уже перестали кружить по долине, а над нею все еще висело тяжелое безмолвие. Полковник Манжен, глядя в бинокль, пытался понять, отступят они или нет. Неужели придется снова день за днем идти по пустынной земле, в отчаянии глядя на убегающий вдаль горизонт? Но Мауля Хиба неподвижно сидел на коне, он знал: конец близок. Воины-горцы, сыновья племенных вождей, явились сюда биться, а не отступать. Они перестали кружить лишь для того, чтоб перед атакой сотворить молитву. Все дальнейшее совершилось в мгновение ока под беспощадными лучами

полдневного солнца. Три тысячи всадников сомкнутым строем, словно на параде, потрясая кремневыми ружьями и длинными копьями, устремились в атаку. Когда они возникли на берегу реки, унтер-офицеры, командовавшие пулеметными расчетами, бросили взгляд на полковника Манжена, который поднял руку. Он дал пройти первым всадникам, а потом вдруг махнул рукой, и из стальных стволов свинцовым потоком хлынули пули, шестьсот в минуту, их зловещий свист рассекал воздух, прокатываясь по долине до самых гор. Разве время существует, если за несколько минут можно убить тысячу человек, тысячу лошадей? Когда всадники поняли, что они в западне, что им не пройти сквозь стену пуль, они хотели повернуть обратно, но было уже поздно. Пулеметные очереди стелились по руслу реки, люди и лошади падали, словно скошенные громадным невидимым серпом. По речной гальке, смешавшись с тоненькими струйками воды, текли потоки крови. А потом снова воцарилась тишина, только лошади, на которых шерсть стояла дыбом от страха, уносили в сторону холмов забрызганных кровью уцелевших всадников. Не торопясь, рота за ротой, чернокожие солдаты во главе с полковником Манженом и его офицерами двинулись вдоль реки. Они шли на восток, к Таруданту и Марракешу, преследуя Маулю Хибу, Льва. Шли, не оглядываясь на место побоища, не замечая ни распростертых среди гальки изувеченных тел, ни сраженных лошадей, ни грифов, уже слетевшихся к берегам реки. Не глядели они и на развалины Агадира, на черный дым, еще поднимавшийся в синее небо. Вдали по волнам, отливавшим металлом, медленно скользил, взяв курс на север, крейсер «Космао». И тут безмолвие рухнуло, его огласили крики тех, кто еще был жив, раненых воинов и животных, женщин и детей; это был один непрерывный стон, похожий на песнопение. Исполненный ужаса и муки, вопль поднимался сразу со всех сторон, с равнины и с реки. Hyp шел по речной гальке среди распростертых тел. Над трупами уже вились черные тучи прожорливых мух и ос, у Нура перехватило горло, его начало мутить. Медленно, как в сновидении, мужчины, женщины, дети раздвигали кусты и молча брели к высохшему речному руслу. Весь день до наступления темноты выносили они на берег трупы, чтобы похоронить их. А когда опустилась ночь, зажгли на обоих берегах костры, чтобы отогнать шакалов и диких собак. Женщины из деревни принесли им хлеба и кислого молока, и Hyp с наслаждением поел. А потом заснул прямо на земле, даже не вспоминая о смерти. На другой день, едва рассвело, мужчины и женщины вырыли могилы для убитых воинов, а потом погребли их лошадей. Могилы они завалили большими речными камнями. А когда все было кончено, уцелевшие Синие Люди двинулись на юг по дороге такой длинной, что казалось, ей не будет конца. С ними шел Hyp, он шел босиком, и все имущество его составляли шерстяной бурнус да кусок хлеба во влажной тряпице. Это были последние имазигены , последние свободные люди из племен тубальт, текна, тидрарин, аросиин, себаа, регибат-сахель, немногие уцелевшие из берик Аллах , благословенных Аллахом. У них не было другого имущества, кроме того, что видели их глаза, того, чего касались их босые ступни. Перед ними, словно море, простиралась совершенно плоская, сверкавшая от соли равнина. Она зыбилась, рождая белые города с узорчатыми стенами и куполами, переливавшимися, как мыльные пузыри. Солнце жгло их лица и руки, и все плыло перед глазами от ослепительных лучей, от которых тени людей кажутся бездонными колодцами. Каждый вечер их кровоточащие губы жадно припадали к источникам, пили мутную, горьковато-соленую речную воду. А потом их сжимала обручем холодная ночь, леденила тело и дыхание, наливала свинцом затылок. Свобода не знает границ, она широка, как земной простор, она прекрасна и жестока, как солнечный свет, ласкова, как очи воды. Каждое утро с ранней зарей свободные люди продолжали свой путь в родные края, на юг, туда, где никто, кроме них, жить не

мог. Каждый день одними и теми же привычными движениями они уничтожали следы своих костров, закапывали испражнения. Обернувшись в сторону пустыни, безмолвно творили молитву. И уходили, исчезали, точно сновидение.