Западноевропейская абсолютная монархия XVI-XVIII веков

Государственная публичная историческая библиотека России

в помощь студенту-историку

Н. КАРЕЕВ

3АПАДНОЕВРОПЕЙСКАЯ АБСОЛЮТНАЯ МОНАРХИЯ

XVI, XVII

и

XVIII

веков

Общая характеристика бюрократического государства и сословного общества «старого

порядка»

Москва

2009

УДК ББК

94(4)"04/14"+94"15/18" 63/3(0)4+63/3(0)5 К22 Пе'Ч,атается по изданию: Кареев Н. 3аnадноевро­ nеuс-х:ая абсолютная монархия

и

XVI, XVII

XVIII

ве-х:ов: общая хара-х:теристи-х:а бюро-х:рати'Ч,ес-х:ого го­ сударства и сословного общества «старого nоряд­ -х:аll /

Н.

Кареев.-СПб.:

1908.- 452

К

Тип.

М.

М.

Стасюлеви'Ч,а,

с.

Кареев Н. Западноевропейская абсолютная монархия

22

XVHI

XVI, XVH

и

веков: общая характеристика бюрократического госу­

дарства и сословного общества «старого порядка» /Н. Кареев; Гос. публ. ист. б-ка России.- М.,

2009.- 463

с.- (В помощь

студенту - историку).

ISBN 978-5-85209-228-1 В книге известного русского историка Н. и. Кареева

1931)

(1850-

всесторонне рассматривается западноевропейский абсолю­

тизм, прослеживается его юридическая и

идеологическая связь с

институтами Римской империи и Европы раннего Средневековья. Автор

стремится

XVI-XVIII

понять,

как

именно

соотносились

в

Европе

вв. историческая действительность и идеологическое

обоснование абсолютизма, обнаружить в бюрократических схемах государственного устройства отражение магистральных истори­ ческих процессов и проследить эти процессы в историческом кон­

тексте западноевропейской цивилизации.

Общедоступная форма изложения в сочетании с глубиной интерпретации исторического материала делает фундаменталь­ ную монографию Кареева интересной и полезной как для студен­ тов, так и для специалистов-историков.

Исторической библиотекой были изданы труды Н. Кареева XVH В.» (2002), «Великая француз­

«Две английские революции ская революция»

(2003),

готовится к печати книга «Происхожде­

ние современного народно-правового государства».

УДК ББК

ISBN 978-5-85209-228-1

94(4)"04/14"+94"15/18" 63/3(0)4+63/3(0)5

© Государственная публичная истори­ ©

ческая библиотека России, 2009 Оформление ЗАО «Репроникс»,

2009

Предисловие I Это предисловие - общее для двух книг. одновременно выходя­ щих в свет: для «Западноевропейской абсолютной монархии XVIХУIII веков» и для «Происхождения современного народно-правово­ го государства».

Обе эти книги стоят в самой тесной связи между собой. прежде всего потому, что входят в общую серию «Типологических курсов по истории государственного быта». В 1902 г., приняв на себя пре­ подавание всеобщей истории на экономическом отделении С.-Пе­ тербургского политехнического института, я задумал прочесть, на­ писать и издать ряд исторических курсов, из которых каждый был бы посвящен отдельному типу государственного устройства. Приве­ дением в исполнение этого моего плана было появление в свет книг:

«Государство-город античного мира» (1903), «Монархии Древнего Востока и греко-римского мира» (! 904) и (,Поместье-государство и сословная монархия Средних веков» (! 906). Теперь появляются в печати

сразу два

новых

(,типологических

курса,)

под

указанными

выше заглавиями. Что касается идеи типологического изучения ис­ тории, то она была мной разъяснена как в самих этих курсах, так и в особой статье (,Всемирно-историческая и типологическая точки

зрения в изучении истории»2. Первые два курса были посвящены Древнему миру. Держась ис­ торической последовательности, я должен был бы посвятить третий

курс «варварским королевствам начала Средних веков»,- эта тема еще стоит у меня на очереди,- но я занялся в нем феодализмом

«,поместьем-государством») и сословной монархией. к которым те­ перь естественно примыкают и абсолютизм Нового времени, и со­ временное конституционное

государство.

причем

история одного

и

другого в теперь выходящих курсах поставлена в особенно тесную

связь и между собой: это

I

К изданию

1908

-

как бы лишь две части общей истории

г. (Прuмеч. uзд-ва).

2 Появилась в (,Известиях с.-Петербургского политехнического инсти­

тута., и вышла в свет отдельной брошюрой.

3

политических учреждений и учений Нового времени, в то же время находящиеся одинаково в связи с курсом, вторая половина которого

имеет предметом сословную монархию. Ближайшая связь «Абсо­ лютной монархии» и «Народно-правового государства» явствует из рассмотрения трех последних глав первой книги и III и Х!! глав вто­ рой. Да и вообще, кроме того, нередко в одной книге коротко гово­ рится о том, что более подробно рассматривается в другой. Во всех пяти курсах я держался одной основной идеи - рас­ сматривать каждый политический тип, иллюстрируя общие положе­ ния частными примерами из истории разных государств, освещая ис­

торию учреждений историей идей и ставя все это в необходимую связь с историей экономического быта и классовых отношений. Это, однако, не вынуждало меня держаться в построении отдельных ти­

пологических курсов какого-либо общего для всех шаблона. И науч­ ные, и педагогические соображения заставляли меня разнообразить сами планы моих типологических курсов. Например, из двух первых в одном была особенно подчеркнута типологическая точка зрения, тогда как в другом я вынужден был особенно выдвинуть вперед точ­

ку зрения всемирно-историческую. Читатель увидит, что оба новые мои курсы составлены даже прямо по очень непохожим один на дру­

гой планам. Основная задача «Абсолютной монархии» - дать общую харак­ теристику западноевропейского абсолютизма. Первые ч'етыре главы книги имеют значение вступления, две следующие

-

истории уста­

новления и утверждения абсолютизма, а с седьмой главы начинает­ ся сама характеристика, распределенная по рубрикам династиче­ ских интересов, придворных влияний, форм законодательства и су­

да, военного и финансового дела, экономической и социальной политики, отношения власти к религии и другим сторонам духовной культуры и, наконец, политических теорий абсолютизма. Всему это­ му посвящено двенадцать глав, занимающих 223 страницы из 463. К ним можно причислить И главу XIX, дающую общую характеристику просвещенного абсолютизма, следующие же три главы рассматрива­

ют уже эпоху постепенного падения абсолютизма, начиная с Фран­ цузской революции.

«Народно-правовое государство» написано по другому плану. Во­ первых, в этой книге не делается таких экскурсов из области поли­ тики в области администрации и финансов, сельского хозяйства, промышленности и торговли или экономической политики, при­ дворных нравов и сословного быта, религии и духовной культуры> какими полна книга об абсолютной монархии. В книге о конституци­ онном государстве все внимание сосредоточено на истории индиви­

дуальной свободы, гражданского равноправия и народного предста­ вительства без экскурсов, за немногими лишь исключениями, в дру­ гие области. Задачей первой книги было дать изображение результатов рассматриваемой в ней системы, задачей второй представить генезис другой системы, сменившей или сменяющей

4

рассмотренную в первой. Если бы, далее, я стал во второй работе,­ подобно тому, как это было сделано в первой,- располагать свой предмет по таким, например, рубрикам, как гарантии индивидуаль­

ной свободы, избирательные системы, организация представительст­ ва, компетенция представительных учреждений и проч. и проч., то в результате получился бы курс конституционного права, вроде «по­ литико-морфологического обзора», изданного в 1907 г. с. А. Котля­

ревским 1 , а не истории кунституционного государства, как одного из общих типов государственного устройства. Итак, вот в чем разница между обеими книгами с этим общим для них предисловием. В первой преобладает характеристика дан­ ного политического строя с его результатами, по возможности, во

всех сторонах исторической жизни, во второй на первом плане эволюция только основных особенностей другого политического строя. Употребляя термины контовской социологии, я бы сказал, что в одной господствует статическая точка зрения, примененная к об­ щему consensus'y общественных явлений, в другой - динамиче­ ская и в применении лишь к одному изолированно взятому вопро­ су. Сделано мной это вполне сознательно и преднамеренно по сооб­ ражениям отчасти научного, но более педагогического характера.

По истории абсолютной монархии и конституционного государ­ ства написаны мной не только эти две книги: их история заключает­ ся и в пяти томах моей «Истории Западной Европы в Новое время~, доведенной до того же момента, как и «Народно-право вое государст­ во». В этом большом труде, возникшем из университетских курсов в

Московском (1878-1879), Варшавском (1879-1884) и Петербург­ ском университетах (1885-1898), прошлое абсолютизма и консти­ туционализма было вдвинуто, так сказать, в общие рамки всего исто­

рического движения Нового времени в таких его проявлениях, как гуманизм, Реформация, Просвещение XVIII в. и т. П., С повествова­

тельными и биографическими элементами 2 . Ни биографических, ни повествовательных элементов совсем нет в обоих типологических

курсах из истории Нового времени, но зато в них дано немало тако­ го, что или совсем отсутствует в .Истории Западной Европы., или

затронуто в ней только вскользь 3 . Целые, в высшей степени важные I

Котляревский с. А. Конституционное государство. СПб.,

2 Общие рамки

1907.

эти очерчены еще в двух небольщих моих книжках:

.Философия культурной и социальной истории Нового времени. и .0бщиЙ взгляд на историю Западной Европы в первые две трети XIX века.; с пер­ вой из них, в смысле изображения одной и той же эпохи, стоит в связи .Абсолютная монархия., со второй - .Народно-правовое государство •. Об­ щий характер обеих - абстрактный, резюмирующий.

з В .АбсолютноЙ монархии. (с.

13)

на это указано. Вообще, в этой

книге особенно пополнен фактический материал, касающийся разных сто­ рон государственного

и

общественного быта в XY1-ХУlII ВВ., а в .Народ-

5

стороны исторической жизни, с другой стороны, обоими типологиче­ скими курсами совсем не рассматриваются. Особенно это приходит­ ся сказать о (,Народно-правовом государстве.>, сосредоточенном, по самой своей теме, исключительно на одной политике и потому лишь в очень ограниченных размерах касающемся истории экономических

отношений, социальных движений и социалистических учений. Что автор придает этой стороне истории XIX в. очень важное значение, видно уже из того, что в двух посвященных XIX СТ. томах (,Истории Западной Европы.> всему этому отведено столько места, как ни в од­ ном подобном общем труде на каком бы то ни было языке', но в (,На­ родно-правовом государстве.> автор намеренно ограничил себя тремя

темами - индивидуальной свободы, гражданского равноправия и народного представительства - по мотивам. изложенным в первой же главе названной книги. Отмечаю это во избежание могущих быть упреков в том, будто я игнорирую одну из важнейших сторон исто­ рии XIX в., хотя всякий внимательный читатель, конечно, сам не пропустит сделанных в разных местах заявлений об односторонно­ сти того направления общественной мысли, которое ограничивалось одними политическими реформами без реформ социальных. Для того, чтобы не увеличивать еще более объема обеих книг, я не даю в них обзоров литературы предмета, тем более что при­ шлось бы выписывать все библиографические указания из той же (,Истории Западной Европы.>. Исключение я делаю лишь для немно­ гих общих трудов, имеющих своим предметом абсолютную монар­ хию. Равным образом не прилагаю я к этим книгам и исторических карт, какие были помещены в первых трех типологических курсах в совершенно специальных целях.

н. Кареев

1 января 1908

Г.

но-правовом гocyдapCTBe~ фактических дополнений, сравнительно с ('Исто·

рией Западной Европы,>, меньше, хотя они встречаются и здесь. Главные из них - вся УII глава и последние отделы в XIX и ХХIII главах.

, В четвертом томе гл. ХХII-ХХУII, занимающие около четверти тек· ста О63 с. из 661) и гл. V (торжество буржуазии после 1830 г.), IX-XI, ХIII, ХУI (по социальной истории между 1830 и 1848 гг.), ХХХ (о крестьян· ских реформах) и ХХХI (о социальном движении в 60-х П.), в общей слож­ ности составляющие тоже около четверти текста (более 200 с. из 886).

Глава

1

ЧТО ТАКОЕ «СТАРЫЙ ПОРЯДОК»? Предмет настоящей книги.- Отношение ее к дру­ гим типологическим книгам автора.- Двоякого рода го­ сударства

-

с участием и без участия независимых об­

щественных сил в делах уnравления.- Периоды истории западноевропейского значение

термина

государства.- Происхождение «старый

и

nорядок».- Разновремен­

ность происхождения отдельных сторон «старого nо­ рядКа».- Базис и надстройка в «старом nорядке».- От­ ношение настоящей книги к соответственным местам

«Истории Западной Европы в Новое время»

Предмет настоящей книги

-

бюрократическое государст­

во и сословное общество в Западной Европе в период време­ ни между концом средневековой сословной монархии и нача­ лом новейшего конституционного государства. В хронологи­ ческом отношении, главным образом, это

-

политический и

социальный строй большей части западноевропейских стран

в XVI, XVH и ХVШ СТ.' XV в., с одной стороны,

С ближайшими к ним десятилетиями и

XIX

в., с другой. Не указывая пока

на предел взятой нами эпохи, отграничивающий ее от более

раннего времени, отметим только, что переход Западной Ев­ ропы от абсолютизма к конституции затянулся на три чет­

верти века I

1906.

-

от

1789

г., когда вспыхнула Французская рево-

Поместье·государство и сословная монархия Средних веков. СПб .. С.

193

и

345.

7

люция, до

1860

г., когда началась конституционная жизнь

Австрии. В только что обозначенных хронологических границах

мы будем в настоящей книге изучать бюрократическое госу­

дарство и сословное общество, как известный исторический тип, подобно тому, как это уже сделано в других книгах: «Го­ сударство-город античного мира», «Монархии Древнего Вос­ тока и греко-римского мира» и «Поместье-государство И со­ словная монархия Средних веков», т. е. к рассмотрению аб­

солютной монархии

XVI-XVIII

СТ. здесь применяется та

типологическая точка зрения', с которой были рассмотрены в названных книгах греческие политии с Римом, пока он ос­ тавался городовым государством, деспотии Древнего мира,

начиная фараоновским Египтом и кончая Римской империей, феодальные сеньории, княжества и королевства и сословные

монархии конца Средних веков. Если стать на точку зрения хронологической последовательности, эта книга является не­ посредственным продолжением «Поместья-государства И сословной монархии», но с точки зрения типологических кате­

горий «бюрократическое государство и сословное общество» следует поставить в ближайшую связь с «Монархиями Древ­ него Востока и греко-римского мира», потому что и в Европе

XVI-XVIII

ВВ., и в древности мы в сущности имеем дело с

одной и той же

-

при всех ее разновидностях

-

политиче­

ской формой. Я именно выдвигаю на первый план политическую форму, а не социальный строй, который может существовать при раз­ ных политических формах. Сословное общество мы находим

не только при бюрократическом государстве абсолютной мо­

нархии, но и при средневековых представительных «.

8

городскими, со съездами знати, с представительными собрани­

ями сословного или бессословного состава, и если в государст­

ве существует единый глава, Т.е. князь или король, то он так или иначе делится властью с общественными силами

-

с на­

родом, со знатью, с сословиями, с народным представительст­

вам, и эти общественсые силы принимают то или другое уча­ стие в делах правления. Другое дело

-

государства, где обще­

ственные силы исключены из участия в политической жизни, где вся власть сосредоточивается в одном лице и где единст­

венными

представителями

и

проводниками

этой

власти

в

жизнь общества являются слуги верховного носителя вла­

сти,- чиновничество, бюрократия. В «Монархиях Древнего

Востока и грека-римского мира» было указано, что государст­ во такого типа сложилось еще в фараоновском Египте l , что в том же направлении развивались и другие восточные царства 2 ,

что форму восточной деспотии приняли и эллинистические мо­

нархии, образовавшиеся из империи Александра Македонско­ г0 3 , и что римское государство, созданное завоевательной го­

родовой республикой, равным образом в конце концов превра­ тилось в обширную бюрократическую деспотию, причем было отмечено в процессе этого превращения и общее влияние вас­ точно-эллинистических начал,

и специальное влияние птоле­

меевского Египта 4 • Византия в своем тысячелетнем существо­

вании

(395-1453)

тией,

ибо

была

была такой же бюрократической деспо­

лишь

продолжением

Римской

империи

и

притом как раз там, на Востоке, откуда вел свое историческое начало абсолютизм. Другим средневековым продолжением во­ сточной деспотии был арабский халифат, наследник Новопер­

сидского царства Сасанидов 5 и предшественник позднейших Турции и Персии, которые и в Новое время были для европей­ ских наций наиболее типическими представительницами «ази­ атского деспотизма».

Эпоха абсолютной монархии на европейском Западе была как бы возвращением к политическим формам императорскоt

Монархии. Гл. У.

2 Там же. Гл. УI и

3 Там же. Гл. 4 Там же. Гл.

5 Там же. С.

IX.

XII. XVI. 351-352.

9

го Рима. В тысячелетний период истории Запада, известный

под названием Средних веков, там господствовали иные по­ литические формы, сначала так называемое варварское коро­

левство l , потом феодализм, возникший из разложения вар­ варского королевства и давший начало своеобразной форме феодальной монархии, и, наконец, монархия сословная, к концу Средних веков начавшая уступать место абсолютизму, бывшему, как сказано, возвращением той неограниченной

монархии, какую представляла собой Римская империя. Таким образом, деспотии Древнего Востока, эллинистиче­ ские царства и Римская империя с Византией и с параллель­

ными образованиями царства Сасанидов, халифата, Турецкой

империи и новой Персии (прибавлю и Китай), с одной сторо­ ны, и абсолютные монархии европейского Запада (с Россией XVI-XIX вв.), с другой, могут быть названы явлениями одно­ го и того же политического порядка, щая книга,

хронологически,

и в этом смысле настоя­

как мы видели, примыкающая к

книге, где трактуется сословная монархия,

в типологическом

отношении примыкает к другой книге, к той, где речь идет о древних монархиях, начиная фараоновским Египтом и кончая

Римской (и параллельной с нею Сасанидской) империей. Об­ щее тут

-

большее или меньшее устранение общественных

сил от дел правления, сосредоточение неограниченной власти в лице главы государства,

управление государством исключи­

тельно при помощи государевых слуг.

С другой стороны, однако, западноевропейская абсолют­ ная монархия так хронологически далека от древней Рим­ ской империи, что между ними наблюдаются и многие черты несходства.

В

1789

г., с Великой французской революции, начинается

период крушения абсолютизма на Западе и крушения, вме­ сте с тем, сословного строя, образовавшегося на феодальной

основе Средних веков, и на смену старой государственной и общественной формы приходит другая - форма народно­ правового государства и бессословного общества 2 . Когда на­ чалась эта революция, то

новому политическому и

I

Этой форме будет впоследствии посвящена особая книга.

2

Этому тоже нами посвящается особая книга.

10

социаль-

ному строю все, чему он приходил на смену, дано было во

Франции название

1. То, что есть верного в учении экономического материа­ лизма, так это са

и

-

надстроек:

различие в исторической жизни народа бази­ таким

базисом

«старого

сословное общество, одной из надстроек государство, которое,

-

порядка,>

было

бюрократическое

однако, в лице своего главы и его слуг

обнаружило в эту эпоху стремление к тому, чтобы сделаться

самодовлеющею силой, интересам и целям которой должны были подчиниться все общественные элементы. Абсолютизму эта задача удавалась, но только в известной мере и до поры до времени: рано или поздно общественный «базис,> стремился

выбиться из-под гнета государственной «надстройки,>, И тогда происходила политическая революция, во время которой со­ вершалась и перестройка самого этого базиса. В «старом по­ рядке,> более древнее сословное общество, бывшее его базиI Ссылки на эту книгу в соответственных местах и делаются, а здесь специально указываю в ней на гл. XXVI (Остатки социального феодализма и сословного строя при абсолютной монархии).

12

сом, срасталось в одну довольно стройную, проникнутую об­ ЩИМ духом систему с бюрократическим государством, играв­

шим роль надстройки, но когда между ними начался разрыв, новые общественные силы, выросшие под старыми формами,

стали искать для себя и новых форм, не только политических, но и социальных.

Задача настоящей книги

-

изучение «старого порядка,>

как особого исторического типа, родственного типу древних

монархий, но и отличного от них типа, который в новой исто­

рии Европы представлен был главным образом Францией, Ис­ панией, Австрией, Пруссией и другими менее важными госу­ дарствами, каковы итальянские и германские княжества, Да­

ния, отчасти Швеция и т. д. Материал, который положен в основу этой книги, отчасти тот же, какой имеетея в соответст­ венных отделах «Истории Западной Европы в Новое время,>, отчасти новый, именно привлекаемый к делу потому, что здесь приходится подробнее останавливаться на некоторых сторонах

предмета, в «Истории Западной Европы,> не разработанных, или накопившийся в исторической литературе уже после на­ писания названного моего труда. С другой стороны, и обработ­ ка данного материала здесь иная, как сказано выше, типологи­ ческая,

располагающая

материал

в

ином

порядке,

дающая

большее количество обобщений и освещающая весь предмет с более общей, социологической точки зрения l . I

Ввиду этого иное в настоящей книге излагается полнее, иное, наобо­

рот, много короче, чем в ,,. В последнем случае за фактическими справками пришлось бы отсылать читателя постоянно к

этому труду, в котором, кроме указанного отдела вт. Ш О ,старом порядке>,

(гл. 2-4 и 6-10), ближайшее отношение к предмету настоящей книги име· ют: т. 1, гл. 10 (Королевская власть во Франции), 18 и 19 (Цехи и денежное хозяйство), 24 (Политическая оппозиция католицизму), 32 (Гуманистиче­ ская политика); т. II, гл. 12 и 13 (Немецкие князья, лютеранская Реформа­ ция и император), 17 (Монархические реформации первой половины ХУI в.), 21 (Общий взгляд на католическую реакцию), 30 (Утверждение аб­ солютизма во Франции), 31 (Организационная работа французской монар· хии), 40-43 (Главы о Людовике ХIУ) и дополнительная глава (об экономи­ ческой истории ХУl в.); т. Ш, кроме отмеченных выше: гл. 19-28 (Отдел о просвещенном абсолютизме) и 30-32 (Царствования Людовика ХУ и Лю­ довика ХУl до 1789 г.); т. IV, гл. 7 (Внутренняя политика Консульства и империи), 9-10 (Разложение 'ТJlliш) и па­ дения ниц (1tP0C;KOVТjcrtC;) пред лицом его и т. п. 2 С другой сто­ роны, императорский дворец, «палаций» (palatium), бывший центром

имперского

«священного»

управления,

(sacrum),

тоже

получает

название

и этот же предикат давался высшим

чинам государства, каковы были квестор «священного» двор­

ца, нечто вроде первого министра, или управляющий «свя­

щенными» щедротами

(comes sacrarum

lагgitiопum), министр

финансов 3 . Прибавим, что с самого же начала римский импе­ ратор был не только глава государства, но и глава религии в

качестве верховного жреца (ропtifех

maximus),

титул кото­

рого императоры сохраняли даже в начальную эпоху христи­

анизации империи, так что в римской императорской власти I

232. 247-238. 275-276.

Монархии. С

2 Там же. С. 3 Там же. С.

23

снова соединилась с гражданским и военным ее значением и

древняя религиозная функция жречества 1.

Христианская церковь, со своей стороны, тоже признала эту власть. Какие бы взгляды ни возникали в богословской литературе по вопросу о взаимных отношениях церкви

и го­

сударства, духовной и светской власти, по отношению к по­ следней духовенство проповедовало безусловное повинове­ ние, «несть бо власти аще не от Бога, сущие же власти от Бога учинены суть, тем же противляйся власти, Божию про­ тивится установлению,>, как сказано у апостола Павла в По­ слании к римлянам. Великий отец западной церкви, блаж.

Августин, правда, видел в установлении власти в человече­ ском обществе наказание за грехопадение, но это не только не мешало ему, но прямо заставляло и его требовать от ве­

рующих смиренного подчинения власти. Даже злым тиранам следует, по его словам, повиноваться, ибо и им дается власть

господствовать лишь Божиим соизволением (nisi Dei proviИмператор, как он говорит, не подчинен тем же за­

dentia).

конам, как и остальные люди,

и может издавать другие зако­

ны. Амвросий Медиоланский в своем учении о власти ссы­ лался на слова пророка Даниила: «Все царства от Бога, и он раздает их, кому хочеТ» и на известный текст о воздаянии кесарева кесарю и находил, что «царю, действующему вла­

стью, полученной от Бога, и повиноваться надлежит, как са­

мому Богу'>. Блаж. Иероним, равным образом, упоминая предписание апостолов, требует совершенного повиновения царям и вообще всяким властям предержащим.

В настоящей книге, посвященной более близким к нам

XVI-XVIII

ВВ., я дал этот беглый очерк абсолютной монар­

хии в древности и, в частности, римской императорской вла­ сти как преемницы ориентальных и эллинистических царей, ввиду того, что с падением Римской империи античный абсо­ лютизм

не

кончил

своего

существования:

кое-что

из

него

продолжало жить в жизненных традициях и порядках вар­

варских королевств, а вся его сущность и приобретенные им

формы во всей неизменности целое тысячелетие сохранялись в Византии, откуда оказывали влияние на новые нации; мно1

Монархии. С.

233-234

и

346. 24

гое из него, наконец, возродилось на Западе в общественном сознании, когда жизнь постепенно привела средневековые

сословные монархии к порогу нового абсолютизма.

История царскоЙ власти в Византии может служить од­ ним из лучших доказательств живучести известных форм

при необычайно частых переворотах, когда они направлены против лиц, а не против порядков. Положение византийского автократора на престоле было по временам крайне непрочно, но сама автократия зато стояла незыблемо, как это, впрочем,

часто случалось и в других деспотиях, европейских и азиат­

ских, древних и новых. В течение всего существования Ви­ зантийской империи царствовавший государь почитался ли­ цом священным, его власть

-

божественной, и вся его жиз­

ненная обстановка указывала на его связь с религиозными

святынями

-

и тронный зал, где хранились священные ре­

ликвии, и рядом с троном другой трон, на котором клалось

иногда Евангелие или икона, и царское облачение, напоми­ навшее

священнические

ризы,

и

придворные

церемонии,

имевшие вид богослужебных обрядов, и проч., и проч. Боже­ ские почести воздавались даже царским изображениям, а

так называемые хрисовулы (царские грамоты с золотой пе­ чатью) могли прочитываться только после исполнения перед ними особых обрядностей, которые должны были выражать подобающее к ним почтение.

Независимо от византийских влияний, в Средние века по­ литические традиции римского абсолютизма продолжали жить

в тогдашней ученой литературе путем непосредственных заим­ ствований из древних книг. В одних случаях было заимствова­

ние политических теорий из богословской литературы, кото­ рая,

как мы видели, проповедовала повиновение властям пре­

держащим, в других

-

из того, что было еще доступно из

римской литературы. В источниках обеих категорий средневе­ ковые писатели находили обычные указания на то, что наибо­

лее естественной и вместе с тем самой совершенной формой нужно считать монархию,

и именно неограниченную,

причем

аргументы в пользу этого мнения, довольно разнообразные,

неизменно переходили от одного писателя к ДРугомуl. В этом I

Поместье·государство. С.

207-208. 25

же направлении высказывался и великий Данте в своей книге

«Ое

Monarchia»,

написанной в начале

XIV

в., когда уже начи­

нала, однако, развиваться теория сословной, ограниченной представительными сеймами монархии l . Кроме этой литературной традиции, которую можно на­ звать схоластической, была еще и другая традиция, юридиче­ ская, тоже проводившая в сознание средневекового обще­

ства принципы римского абсолютизма. Известно, что в Ита­ лии в оно

XII

в. началось изучение римского права, и что оттуда

стало

произошла

распространяться так

в другие

называемая

страны,

рецепция

введение его в жизнь. Уже в

XII

вслед за

римского

чем

права,

т.е

в., отстаивая права свет­

ской власти против папских притязаний, Гогенштауфены пользовались услугами юристов. В ХIII в. французские «ле­ гисты» тоже явились помощниками королевской власти в ее борьбе с феодализмом. Все они были проникнуты монархиче­ скими тенденциями императорского Рима и стремились про­ водить в жизнь основной принцип абсолютизма:

«quod

ргiп­

cipi placuit legis habet vigorem». Глава

111

ПРОИСХОЖДЕНИЕ БЮРОКРАТИЧЕСКИХ ПОРЯДКОВ Слабость центральной

власти

в раннем

государ­

ственном быту.- Замена родовых или племенных глава­ рей и местных господ ставленниками центральной вла­ сти.- Бюрократический

строй Древнего Егиnта.­ Организация nерсидской монархии.- Внедрение бю­ рократических порядков в греко-римский мир.- Диок­ летиано-константиновская варварских

королей

реформа.- Несnособность

справиться

централизациеЙ.- Феодальная

с

бюрократической

децентрализация.- Суд

и управление в феодальном обществе.- Управление в сословной монархии

Ранний государственный быт всегда отличается слабостью центральной власти. В периоде своего образования государстI

Поместье-государство. С.

210-215. 26

во

является результатом срастания,- притом постепенного и

часто с переРblвами,- более мелких групп, сохраняющих на

более или менее продолжительное время свою самостоятель­ ность под начальством собствеННblХ местных главарей с впол­ не незаВИСИМblМИ от начинающей устанавливаться общей вла­

сти правами J • Эти более мелкие СОЮЗbl, срастающиеся в госу­ дарство, могут бblТЬ обозначеНbI как родовые и племеННblе

оБЩИНbI с их старейшинами и князьями, достигающими иногда положения своего рода местных господ, прототипа феодаль­

ных сеньоров, и усиление центральной власти обblкновенно со­ стоит в том, что эти второстепеННblе местные главари уступа­

ют место ставленникам общего глаВbI государства, короля,

князя или как бbl он еще ни наЗblвался. Процесс государствен­ ной интеграции состоит в том, что создается постепенно цент­ ральная власть сначала снизу,

путем Вblделения из местных

главарей кого-либо одного, КОТОРblЙ из первого между равны­ ми и общего вождя делается мало-помалу их начальником и,

достигнув известной ВЫСОТь! на пути усиления своей власти, начинает объединять полусамостоятеЛЬНblе части государства

в одно более сплоченное целое, заменяя прежних, более неза­

ВИСИМblХ главарей своими ставленниками с прямой задачей бblТЬ проводниками единой воли в отдеЛЬНblХ частях государст­

ва. Этот процесс, лишь общая схема которог.о, в виде движе­ ния сначала снизу вверх, а потом сверху вниз, Вblражена в по­

следних словах, крайне разнообразится в действительности в зависимости от массЬ! поБОЧНblХ условий. Можно бblЛО бbl

классифицировать раЗНblе случаи превращения федераций в еДИНblе и нераздеЛЬНblе цеЛblе и, с другой стороны, привести немало раЗНОРОДНblХ примеров того, как целое, в свою очередь, сверху разделяется и подразделяется на части, СВblше поставлеННblМИ

меСТНblМИ

властями,

управляеМblе

вполне подчинен­

НblМИ центральной власти. С заменой младших товарищей, или вассалов, ставленни­

ками и наместниками мь! встречаемся уже в Древнем Егип­ те 2 • Здесь монархия сложилась из более мелких политичеI

Государство,город. Гл.

во. Гл. 2

11

и

IV;

Монархии. Гл.

11 - IV.

Монархии. Гл.

V. 27

II1;

Поместье-государст­

ских организмов,

которые

нам

известны

под греческим

на­

званием «НОМОВ,) С их номархами во главе, причем в устрой­ стве страны происходили колебания, позволяющие новым

историкам Египта говорить то о существовании в нем бюрок­ ратической централизации, то о существовании политиче­

ского феодализма. Египетская история так длинна и сложна, что мы можем в ней предполагать множество остающихся нам

неизвестными

процессов,

когда

центральная

власть то

усиливал ась, то ослабевала, в соответствии с чем и местные

власти получали тот или другой характер по категориям бю­ рократической централизации или феодальной децентрализа­ ции. В той связи, в какой мы здесь касаемся истории Древ­ него Египта, нас могут интересовать лишь результаты на­

блюдаемой в нем политической интеграции, когда царство фараонов достигало наибольших единства и цельности и мог­

ло бы служить для нас прототипом позднейшей централизо­ ванной и бюрократической Византии, в которой и на самом деле мы видим продолжение многих явлений, зародившихся

еще при древних фараонах. Историки уже не раз высказыва­

ли предположения о том, что толкало население долины Ни­ ла к объединению общественных усилий и к сосредоточению власти в особе царя-бога и приводило к системе управления

из центра целой армией царских писцов, этого прототипа чи­ новничества всех стран и народов: именно это была необхо­

димость общих и планомерных работ по регулированию раз­

ливов Нила, а везде и всегда всякая планомерность действий создавала и соответственную организацию, в которой един­ ство направляющей воли с подчиненными ей агентами и со­ средоточение общественной силы с зависящими от нее про­

водниками ее велений играют первенствующую роль. Абсо­ лютная власть одного лица без централизации и бюрократии возможна

только

на

очень ограниченном

дельного поместья или растается,

центральная

пространстве

от­

города; чуть только государство раз­ власть нуждается в

наместниках и

чиновниках. Система местного самоуправления в большом едином государстве может устанавливаться на более высо­ ких ступенях развития или при особенно счастливых обсто­ ятельствах.

28

Другой крупный пример государственного строительства сверху в истории Древнего Востока

это организация Пер­

-

сидского царства при дарии'. Сложившаяся при Кире, Кам­ бизе и самом Дарии' из нескольких царств и земель, монар­ хия

«великого

царя»

подверглась

сверху

планомерному

делению на большие наместничества, или сатрапии, с подчи­ ненными им номархами, суффетами,

тиранами,

причем в

каждой такой «сатрапии» военная власть была отделена от гражданской, для сношений центрального правительства с его представителями на местах были учреждены почтовые

дороги и станции и особая курьерская служба, а для контро­

ля над деятельностью местных властей посылались ревизо­ ры, бывшие «глазами и ушами царя». Александр Македон­ ский в общем сохранил эту систе му 2, которая удержалась по­ том и в Сирийском царстве Селевкидов 3 ,

в то время как

птолемеевский Египет продолжал пользоваться порядками еще более древнего, фараоновского времени 4 •

В государствах-городах классических народов развива­ лась иная система управления, система выборных и притом

краткосрочных должностей, но и здесь, когда отдельные об­ щины становились во главе более обширных территорий, они вынуждались ставить над ними своих наместников. Та­ ковы были спартанские гармосты в подчиненных общинах,

разные агенты державной власти афинского демоса в союз­ ных городах вроде эпимелетов и епископов, и в особенности римские проконсулы и пропреторы в провинциях державного

города 5 . Эта наместническая власть в римском государстве послужила

материалом,

из

которого

постепенно

создалась

бюрократическая централизация империи. Отправлявшийся в

провинцию

наместник,

получая

ее

в

сущности

в

полное

распоряжение, увозил с собой целый штат служащих, при помощи которых должен был проявлять свою власть 6 • Это была так называемая преторская когорта, в составе которой I

Монархии. С.

2 Там же. С.

3 Там же. С.

119 155.

и след.

164. 163-164.

4

Там же. С.

5

Государство-город. С.

6 Монархии. С.

255. 267-268

188. 29

и

301.

были и высшие, и низшие должностные лица, писцы, состав­

лявшие канцелярию правителя провинции. Сначала между отдельными областными управлениями не было никакой свя­ зи, Т.е. империй римского народа был децентрализован, но именно необходимость в децентрализации империи и была

одной из причин возникновения императорской власти l , а последняя

внесла

в

дело

управления

провинциями

извест­

ную систему, мало-помалу и завершившуюся бюрократиче­

ской централизацией диоклетиано-константиновской эпохи. Порядки, найденные новой властью в восточных провинциях, особенно в Египте, послужили при этом императорам образ­ цами планомерной организации как центрального, так и об­

ластного управления 2 .

Старые формы,

выработавшиеся в

древних деспотиях Востока, перешли постепенно в греко­ римский мир, Т.е. и в эллинистические царства, и в мировую державу, созданную Римом. Диоклетиан и Константин Великий превратили империю в

правильно

расчлененное

и

иерархически

построенное

бюрократическое государство. Именно империя была разде­ лена на четыре общие наместничества, или префектуры, из которых каждая разделялась на более мелкие области, диэ­ цезы, подразделявшиеся на еще более дробные части, про­

винции, числом более ста во всей империи. Префектам в иерархическом порядке были подчинены их заместители, ви­ карии,

правившие

отдельными

диэцезами

и

имевшие

под

собой ректоров (или корректоров) провинций, а в более поз­ днее время и во главе отдельных городов являются так назы­

ваемые комиты (comites civitatum). При этом военное управ­ ление (с магистрами милиции и с дуксами и комитами воен­ ного дела) было строго отделено от гражданского З . Такова была централизация в Римской. империи. Уже Август начал

заводить в ней (по египетскому образцу) бюрократические порядки, но сначала императорское чиновничество по-старо­

му должно было проходить военную карьеру, и только во

II

в. Адриан (по египетскому же образцу) стал требовать на

197 и 270, 273 269.

1 Монархии. С. 2

Там же. С.

3

Там же. С.

след.

и др.

30

гражданской службе юридического образования. При Адриа­

не же создался (напоминающий собой птолемеевский сине­ дрион) императорский совет, как правильно организованное учреждение, а прид'ворные канцелярии, в которых прежде несли службу вольноотпущенники императора, преврати­ лись в государственные учреждения с персоналом из так на­

зываемого всаднического сословия. Диоклетиан и Констан­ тин окончательно систематизировали центральные учрежде­

ния империи, Т.е. императорский совет, отдельные ведомства с министрами во главе и канцелярии, или скринии, получив­

шие это название от сундуков или шкафов, в которых храни­

лись дела. Все эти учреждения заправляли общегосударст­ венными делами и надзирали через особых агентов за тем,

что делалось местными властями, для сношений с которыми существовала и правильно устроенная почта l . Диоклетиано­ константиновская реформа страшно увеличила чиновничий штат империи и усилила тем самым административное воз­

действие власти на население, причем в основе всего управ­ ления лежало недоверие власти к населению и к собствен­

ным же ее агентам на местах. Государство покрылось целой

сетью канцелярий, или официев (т.е. служб), наполненных легионами мелких чиновников, сторожей, рассыльных и т.п., которые получали жалованье из Государственной казны и

исключительно зависели от своего начальства. В

IV

и

V

вв.

крупное и мелкое чиновничество совершенно обособилось от гражданского общества и даже стало смотреть на него не

только как на совокупность людей, управляемых им от име­ ни государства, но и как на бесправную массу, существую­ щую для доставления средств к жизни чиновничьему правя­

щему класс у2. Эта бюрократическая организация властвова­ ния, совершенно обособившаяся от населения, как нечто самодовлеющее, в себе самом носящее цель своего существо­ вания, как могучий дуб, глубоко пустила свои корни с мель­ чайшими их разветвлениями в общественную почву, извле­

кая из нее все соки для своего питания. В общественном ор­ ганизме,

I

состоящем

из

отдельных

Монархии. С.

2 Там же. С.

274-276. 362-363. 31

экономических

классов,

занятых сельским хозяйством, обрабатывающей промышлен­ ностью, торговлей и т. Д., ЭТО был как бы извне внедривший­ ся в него другой организм

-

от главы государства до послед­

них официалов,- который поработил себе население, устра­

нив от общественных дел всех не чиновников. Бумажное многописание

и

бюрократический

формализм,

существо­

вавшие еще в фараоновском Египте', заполонили собой в и

V

вв. И Римскую империю. Этой

системой

стеснено развившееся было, особенно во

II

сильно

IV

было

в., городское са­

моуправление, а Византийская империя и прямо отняла у го­ родов заведование хозяйственными их делами и внешним благоустройством, чтобы и это подчинить опеке и благоус­

мотрению ставленников центральной власти. Недаром один из византийских императоров возвел в государственный за­

кон исключительную инициативу и исключительное дейст­

вие императорской власти (и, конечно, органов последней) во всех гражданских делах империи.

С занятием в

V

в. западных провинций Римской империи

германскими племенами, основавшими здесь свои королевст­

ва, и с падением самой империи на Западе в

476

г. началось

здесь и постепенное крушение бюрократической централиза­ ции, созданной политическим развитием предыдущих эпох. При общем распаде прежних форм жизни, при начавшейся экономической и культурной варваризации общества в преж­ них западных провинциях империи и т. п. 2 варварские короли, непосредственные преемники германских конунгов, стоявших во главе только что складывавшихся государств, оказывались

не в силах поддерживать имперские порядки бюрократической централизации,

и она

упрощалась,

падала,

заменялась иными

порядками, ей противоположными. Наибольшую противоположность бюрократической цент­ рализации

представляла

собой

феодальная децентрализа­

ция З • В феодальной системе Средних веков поставленные го­ сударем правители областей превратились в самостоятель­ ных и наследственных владетельных князей, и дробление

,

Монархии. С.

67.

Поместье.государство. С. 3 Там же. Гл. IV. 2

12 и след.

32

государственной власти пошло еще дальше, так как она разо­ шлась

по

рукам

всех

вообще

крупных

землевладельцев,

помещиков, так называемых сеньоров. Вместо иерархии чи­ новников, из которых одни были начальниками других, обра­

зовалась лестница помещиков-государей, из коих одни были сеньорами, другие их вассалами. Отправление той или дру­ гой должности утратило характер службы, так как вошло в комплекс прав каждого более или менее крупного земле­ владельца, владетельного князя или простого барона. Госу­ дарство раскрошилось на сеньории, и для прежней бюрокра­

тической сети, его опутывавшей, уже не было более места, потому что отдельные местности зажили своей особой, само­

стоятельной жизнью. Если Римская империя в конце своего существования совершенно закрепостила общество государ­

ству, отожествив последнее с правящей бюрократией, то в феодализме,

наоборот,

государство

растворилось в обще­

стве, и каждое поместье сделалось своего рода маленьким го­ сударством,

причем узы,

которые,

как-никак, связывали все­

таки эти поместья-государства в одно более крупное полити­

ческое целое, основывались на обоюдном договоре сюзерена и вассала, на договоре, какой может заключаться лишь меж­ ду самостоятельными, хотя

и

не

равными по силе властями.

Одним словом, феодализация была особым видом дебюрокра­ тизации государства, как потом, наоборот, процесс его дефе­

одализации сопровождался его бюрократизацией

-

в эпоху

абсолютной монархии, вернувшейся в сущности, как мы уви­ дим, к формам Римской империи.

Источником, из которого вышла бюрократия Нового вре­ мени, было внутреннее управление феодального поместья-го­

сударства'. Феодальный сеньор, как землевладелец, ведший свое сельское хозяйство, как носитель прав верховной вла­ сти

над

населением,

мог все делать сам,

как

господин,

наконец,

крепостных,

а нуждался в дворецких, старостах,

не

при­

казчиках, а если у него было не одно поместье, не один хо­

зяйственный хутор, то ему нужен был и особый управляю­ щий и т. п. Феодальный король, как известно, сам был тоже

крупный помещик, имевший в своих поместьях и над ними I

Поместье·государство. С.

119. зз

различного рода агентов своей сеньориальной власти, ста­

рост (мэров) и управляющих (превотов), и по мере того, как «первый между равными,) помещик-государь вырастал посте­

пенно в абсолютного монарха, воплощавшего в себе все го­

сударство (по формуле Людовика

и

XIV: «!'etat, c'est moi,»,

помещичьи приказчики вырастали в государственных чинов­ ников.

Этим агентам центральной власти, по мере ее роста и усиления, все более приходилось подчинять своему надзору

и руководству не только агентов сеньориальной власти, но и те

органы

самоуправляющихся

союзов,

которые

возникали

по мере того, как, с одной стороны, из-под феодальной вла­

сти выбивались отдельные общины (города), а с другой

-

являлась потребность в решении некоторых общих дел от­

дельных местностей общими же силами самостоятельных элементов их населения. Период сословной монархии вооб­ ще

характеризуется

развитием сословного

участия в

мест­

ных делах в форме ли городского, или в форме областного

самоуправления. Во Франции, например, в эпоху Генераль­ ных штатов мы встречаем не только штаты

в отдельных про­

винциях, т.е. более крупных делениях государства, но и в де­

лениях более мелких'. Подобное положение дел просущест­ вовало в некоторых случаях до очень позднего

времени,

и

в

Австрии, например, как мы это увидим в своем месте, со­ словное

управление

стало

систематически

заменяться

дельных областях чиновничьим только в середине

в

XVIII

от­

в.,

при Марии-Терезии. Многие функции государства в эпоху сословной монархии, таким образом, отправлялись не аген­ тами центральной власти, а выборными должностными лица­ ми местных союзных организаций, городских и областных.

1

Поместье·государство. С.

240.

34

Глава

IV

СУДЬБЫ КОРОЛЕВСКОЙ ВЛАСТИ НА 3АПАДЕ

. В СРЕДНИЕ ВЕКА Переход власти западно-римских императоров К гер­ манским КОРОЛЯМ.- Характер власти пnследних на ро­

дине.- Смешение римских и германских начал в варвар­ ских королевствах.- Попытка восстановления Римской империи при Карле 8еликом.- Политическая феодализа­ ция.- Что такое феодальная и сословная монархия?­ Ранние проявления абсолютизма на Западе: Англия при

нормандских КОРОЛЯХ и первых Плантагенетах и Ко­ ролевство обеих Сицилий в эпоху нормандской династии Гоген штауфенов

Ближайшей задачей нашей, в этой и следующей главах, будет проследить судьбы королевской власти на Западе, от падения Римской империи до возрождения абсолютизма в Новое время. Прежде всего нужно указать на двоякий источник королев­ ской власти в государствах, основанных германцами в отдель­

ных провинциях Римской империи l . С одной стороны, для ста­ рого, туземного населения короли пришельцев сделались на­

следниками неограниченной власти римских императоров, тогда как, с другой, по отношению к самим пришельцам они являлись лишь преемниками племенных вождей, не обладав­

ших такой неограниченной властью. Этому двойственному происхождению королевской власти соответствовала и двойст­ венность в организации всего королевского управления.

В настоящее время исторической наукой твердо установле­ но, что территория Западной Римской империи была занята германцами, лишь за некоторыми исключениями, мирным об­ разом, с согласия, хотя бы и вынужденного, со стороны импер­

ской власти, так что первые варварские королевства были сво­ его рода вассальными владениями под верховной властью им­ ператора.

Первым

таким

королевством

было

Вестготское,

первоначально в Аквитании и только позднее в Испании. В наI Для последующего СМ.: Поместье-государство. Гл.

35

11, 1II

и

IV.

чале

V

в. вестготский король, оставаясь племенным вождем

пришельцев, получил от империи, в качестве главнокомандую­

щего и гражданского правителя, области, соответственные ти­

тулы

и

magister militum

patricius,

ставши, таким образом, на­

местником императора занятой вестготами территории. Толь­

ко во второй половине

V

в., когда фактически императорская

власть обнаружила полное свое бессилие, один из вестготских

королей (Эйрих) стал править своей областью по собственно­ му праву,

suo jure,

как выражается готский историк Иорнанд.

Аналогичное явление мы наблюдаем и в государстве бургун­ дов, король которых тоже был по отношению к старому насе­

лению занятой этим племенем области и воинским магистром, и патрицием. В Италии, когда находившиеся там на службе империи

варварские

отряды

провозгласили

своим

королем

Одоакра, с отстранением от власти западного императора Ро­ мула-Августула, установился такой же порядок вещей, как и в обоих только что названных варварских королевствах, Т.е. гер­

манский вождь сделался наместником восточного, теперь об­ щего для обеих половин империи императора, и все с тем же

титулом патриция. Когда в очень скором после того времени

остготский король Теодорих с согласия главы империи отнял у

Одоакра Италию, то положение дел сохранилось прежнее, Т.е. одно и то же лицо, оставаясь народным вождем пришельцев, вместе с тем по отношению к туземному населению вступило

во все права старой имперской власти. Наконец, и франкский король, подчинивший себе в конце

V в.

и начале

VI

в. всю Гал­

лию, тоже смотрел на себя как на законного носителя импер­

ской власти и принимал, в соответствии с этим, римские титу­ лы рядом со своим званием короля франков. Таков был один источник прав варварских королей; перейдем теперь к дру­ гому.

у германцев времен Цезаря и Тацита, оставивших пер­ вые о них сведения, Т.е. в

I

дарственность только что

начинала складываться, что,

в. дО Р. Х. и

I

в. по Р. Х. госу­ как

известно, позволяет даже проводить аналогию между бытом

германцев и тем ранним греческим бытом, который отразил­

ся в поэмах I

rOMepa l.

При Цезаре то, что можно назвать гер-

Государство-город. С.

17

и след.

36

манским государством (а их было очень много), еще не веда­ ло в мирное время какого-либо общего правителя:

(,in

расе

как выразительно замечает сам Цезарь, и только на время войны выбирался, по его же

nullus est cornrnunis rnagistratus»,

свидетельству, общий начальник, имевший власть над жиз­

нью и смертью

(vitae necisque potestatern).

То же самое мы

видим у многих германских племен и в эпоху Тацита; исто­ рик называет

ном

dux,

мен

и такие,

власть

такого

временного

воеводу латинским терми­

но в то же время указывает среди германских пле­ которые

имеют уже

(nationes quae regnantur).

постоянную

королевскую

Так как война сделалась

хроническим состоянием германских племен,

начавших при

этом соединяться в более обширные союзы, то власть вре­ менных первоначально

ски тацитовские

duces,

герцогов, как назывались по-герман­

стала превращаться во власть уже

постоянных королей, или конунгов, как они назывались у са­

мих германцев. Тацит, однако, подчеркивает, что власть этих королей отнюдь не была безграничной или произвольной

(пес

regibus infinita aut libera potestas):

главная сила принад­

лежала самому народу, собиравшемуся на веча для решения

наиболее важных дел всей государственной общины. Основ­ ной характер ограниченности корол-евская власть у герман­ ских народов сохраняла и долго спустя после того, как Тацит описывал быт этих народов, хотя, конечно, по мере того, как власть упрочивалась за одним

родом и этот род становился

все более сильным экономически, а главное

-

по мере того,

как государство увеличивалось в своем объеме, власть коро­

лей постепенно усиливалась. Если, например, существенные черты прежнего народного устройства государства продол­ жали сохраняться в быту англосаксов, занявших в середине

V

в. Британию, то у готов, наоборот, замечается значитель­

ное усиление королевской власти еще до занятия ими от­ дельных провинций империи.

История этой власти после укрепления отдельных гер­ манских народностей в бывших римских областях характери­ зуется, так сказать, смешением и взаимодействием римских и варварских начал. Внутри старого государства или, вернее говоря, известного его обломка, возникало другое государст­

во с совершенно особенной организацией власти, и эти два

37

государства должны были начать одно к другому приспособ­ ляться, одно с другим сливаться, что не могло не сопровож­

даться как варваризацией старой имперской власти, с одной стороны, так и романизацией власти германского короля, с другой. Романизация последней заключалась главным обра­ зом в том, что неограниченность своих прав, как наследники

римских императоров,

варварские

короли

распространяли

и

по отношению к германцам, что не мешало, однако, варвари­ зации приемов управления

и по отношению к коренному на­

селению бывших провинций империи. Теодорих Великий не принял только титула императора, ограничившись лишь зва­

нием roтanus

princeps,

другими знаками

но зато усвоил, вместе с порфирой и

царственного

сана,

самую суть автократи­

ческой идеи Рима. «Только собственная воля наша нас свя­ зывает, отнюдь не условия, ставимые другими, ибо, по мило­

сти Божией, мы можем все, хотя и полагаем, что лишь одно похвальное нам приличествует»,- такова была приблизи­ тельно эта идея в сознании и в заявлениях остготского коро­

ля. Немудрено, что при таких отношениях права народного собрания должны были перейти к королю, который правил страной при посредстве служилых людей, хотя бы уже и не чисто бюрократического, а полудружинного типа. Что сказа­ но здесь об остготском королевстве, может быть одинаково сказано и о других варварских государствах на римской по­ чве: организация управления варваризировалась, но сама ко­

ролевская власть все более и более проникалась римскими традициями

абсолютизма

и

даже

стремилась

сохранять

внешние формы старой неограниченной и священной власти.

Особенно интересны для истории королевской власти первой половины Средних веков ее судьбы в королевстве франков, восстановивших при Карле Великом Западную Римскую империю. На истории этой монархии мы можем лучше всего изучать взаимодействие и смешение римских и германских начал, их боръбу и, так сказать, совершавшиеся

между ними компромиссы. В общем это была все большая и

большая утрата королевской властью того характера, кото­

рый она имела у германцев, все большее и большее прибли­ жение ее к абсолютизму, шедшее, однако, рука об руку,­

при Меровингах по крайней мере,- с постепенным отреше-

38

нием от государственной идеи в пользу взгляда на положе­ ние короля как на положение главы большого частного хо­

зяйства, заботящегося исключительно о своем личном или фамильном интересе:

Дело в том, что варваризация обломков Римской импе­ рии,

каковыми

являются

все

эти

германские

королевства,

выразилась и в том, что королевская власть, бывшая в них

носительницей государственности, уже вполне окрепшей в Римской империи и только что складывавшейся у самих гер­ манцев, но все-таки государственности, в меровингскую эпо­

ху все более и более принимала, так сказать, домохозяйст­

венный характер

-

употребляя термин Аристотеля, разли­

чавшего среди известных ему монархий такие, в которых власть царя соответствует власти домохозяина l . Частный,

домохозяйственный взгляд на государство

-

явление вооб­

ще довольно распространенное в абсолютных монархиях, и в

древности мы встречаемся с ним и в фараоновском Египте,

где царь был собственником всей земли 2 , и в самой Римской империи, когда в ней пало первоначально различение между государевой и государственной собственностью и, следова­

тельно, между частным хозяйством государя и государствен­ ным хозяЙством З • При Меровингах эта черта получила осо­

бое развитие, и империя Карла Великого была как раз воз­ вращением

к

началам

государственности,

и

притом

в

римском ее понимании и с возложением на государство еще

религиозной миссии, так как «боговенчанный великий и ми­ ротворный император», как титуловал себя Карл Великий,

включал в свой титул и звание «защитника церкви» (Augustus а Dео coronatus magnus et pacificus imperator romanorum, defensor Ecclesiae). Но общественный строй и вся система управления при Карле Великом были уже не те, с которыми вместе возникла и развил ась прежняя императорская власть.

Карлу Великому пришлось организовать одно великое госу­ дарственное целое из стран,

в которых уже давно совершал­

ся процесс феодализации, потом и приведший к распадению I

Монархии. С.

2 Там же. С.

3 Там же. С.

377. 61. 321 и др.

39

империи на массу княжеств и сеньорий с совершенно особы­ ми, необычайно своеобразными чертами политического су­ ществования.

Здесь не место рассматривать, в чем вообще заключался

весьма сложный и многосторонний процесс феодализации '. Отметим только, что одним из результатов этого процесса было раздробление государственной власти, так сказать, ра­ зошедшейся по рукам местных правителей и помещиков, причем домохозяйственный интерес у феодальных сеньоров совершенно вытеснил какую бы то ни было государствен­

ную идею. Каждая феодальная сеньория была маленьким по­ добием абсолютной монархии, поскольку ее владелец был

неограниченным владыкой большей части ее населения, и его помещичий интерес был главным руководящим принци­ пом его внутренней «политики»2. При таком порядке вещей сама королевская власть должна была феодализироваться,

если только еще сама сохранялась. В Италии преемники

Карла Великого не пережили процесса феодализации, и ес­ ли, наоборот, в Германии королевская власть удержалась в наибольшей силе и даже сохранила за собой, с середины

Х в., императорский титул, то в конце концов феодальные порядки одолели и ее. Во Франции, с новой династией Ка­ петингов, вступившей на престол в конце Х в., король сде­

лался только «первым между равными»

(primus inter pares),

и большим прогрессом его власти было признание крупны­

ми феодальными князьями своей от него зависимости, как от высшего феодального сеньора, главы всей лестницы вас­

салитетаЗ.

Самое характерное

в феодальной монархии­

это, во-первых, то, что король прежде всего такой же госу­

дарь-помещик, или вотчинный князь, как и другие сеньоры, и

что,

во-вторых,

отношения

ются здесь отношениями

государя

сюзеренства

и

и

подданных

заменя­

вассальства,

осно­

ванными на частном договоре 4 • Даже то средневековое коро­ левство,

которое

менее других

подверглось распаду и

ранее

других развило у себя начала государственности, Англия, и I

См.: Поместье-государство. Гл.

11, III

и

IV.

2 Там же. Гл. УIII. 3

Там же. Гл. ХIII (Феодальная монархия).

4

Там же. С.

111.

40

оно не избежало подчинения феодальным формам, хотя в

этой стране, с другой стороны, сам феодализм должен был нести на себе государственную службу'. Как бы там ни бы­

ло, после распадеНJ1Я империи Карла Великого до эпохи

Крестовых походов на Западе происходил процесс феодали­ зации монархии, который в одном отношении был не чем иным, как переходом неограниченной и безусловной коро­ левской власти в ограниченную и условную. О феодальных королях можно сказать то же самое, что Тацит говорит о

древнегерманских конунгах: «пес

testas,)2.

regibus infinita et libera

ро­

У феодального короля могли быть подданные, над

которыми у него была такая же неограниченная власть, как и у любого другого сеньора, но это была власть скорее по­ мещичья,

доманиальная,

чем

государственная,

политиче­

ская; в государственном же быту господствовали отношения

вассалитета, создававшиеся обоюдным договором, налагав­ шим на обе стороны известные обязанности и ограничивав­

шим права старшего над младшим 3 . В известных случаях вассал

мог дезавуировать

своего

сеньора,

Т.е.

правомерно

отказать ему в повиновении и даже решать спор с ним вой­ ной, что прямо признавалось некоторыми феодальными гра­

мотами, например, английской «Великой хартией свободы,) в первой ее редаКЦии 4 • Сообразно со всем этим феодальный король нуждался в согласии своих вассалов при обложении их денежными взносами или в случаях необходимости при­

нять какие-либо общие меры, исполнение которых было бы немыслимо без согласия вассалов.

«Nec infinita et libera potestes,),-

эти слова Тацита можно

было бы повторить, характеризуя королевскую власть на Запа­ де и в эпоху так называемой сословной монархии, когда ко­ роль должен был в известной мере делиться властью с вырос­ шими на феодальной почве сословными сеймами, на которых тоже заключались договоры духовенства, дворянства и гороI Поместье-государство. Гл. Англии).

2 См. выше, с.

XIV

(Особенности феодальной монархии в

37.

Поместье-государство. Гл. ХI (Сущность феодальных отношений в тесном смысле). 3

4

Там же. С.

162. 41

жан между собой и всех этих трех сословий с королем относи­ тельно налогов, законов и управления государством вообще l . Сословная монархия имела своих теоретиков, особенно отме­

чавших ограниченность королевской власти в деле издания за­ конов. Принципу: «то, что благо угодно государю, имеет силу

закона» они противополагали другой. «Силу закона,- писал английский юрист ХIII в. 5рактон,- имеет то, что правильно

постановляется королевской властью

(auctoritate regis)

с сове­

та и согласия вельмож и общего соглашения всей земли». Дру­

гой английский юрист, Фортескью, двумя столетиями позже,

различавший между королевским правлением (абсолютной мо­ нархией) и правлением политическим (республикой), находил, что его собственная родина управляется одновременно и по­

королевски, и политически и что в этом заключается третий

-

вид

ограниченная монархия.

Таковы были судьбы королевской власти на Западе, и об­ щая схема ее истории может быть выражена так: приход гер­

манцев в Римскую империю не уничтожил в ней абсолютной государственной власти, и, наоборот, германская королевская власть под влиянием римских порядков сделалась неограни­

ченной, хотя в то же время при обретала еще более и более до­ мохозяйственный характер;

совершавшийся

одновременно

процесс феодализации, наконец, разложил государство, и в

своей новой форме феодальной монархии оно уже знает толь­ ко

ограниченную

власть

сюзерена

над

своими

вассалами,

покоющуюся на обоюдном договоре, с каковым характером ог­ раниченности она существует и в эпоху возникновения и про­

цветания сословных государственных сеймов. Новый запад­

ноевропейский абсолютизм в большинстве случаев вырастает уже на развалинах сословно-государственных учреждений.

Самым важным для нас примером раннего установления абсолютного правления в средневековом государстве являет­ ся при мер Англии после нормандского завоевания. Объеди­ нение нескольких англосаксонских государств в единую Ан­ глию, совершившееся в первой половине I

Поместье·государство. Гл.

IX

СТ., было резуль-

XVII, XVIIl и ХХII и, в частности, о XIX) и английском парламенте (гл.

цузских Генеральных штатах (гл. ххо.

42

фран,

ХХ­

татом борьбы как между ними, так и с внешними врагами, датчанами,

Т.е.

вытекало не столько из

внутренних причин

развивающейся общественной жизни, сколько из явлений более внешнего порядка, а потому само было более внеш­ ним, что, однако, ставило перед государственной властью все-таки довольно обширные и трудные задачи, которые при­ ходилось разрешать, наоборот, крайне недостаточными и са­ мыми простыми средствами элементарной государственно­

сти. Результатом было, как и в варварских королевствах на материке,

то,

что

государство оказывалось не в силах спра­

виться со своим делом, и в стране довольно быстрым темпом

шел процесс феодализаЦии l . В конце концов он должен был бы привести к тому же самому, что произошло на континен­ те, где феодализм раздробил целые большие страны на массу мелких политических

организмов с

превращением

крупных

землевладельцев в подобие государей и с установлением

между ними чисто договорной связи сеньоров и вассалов, но

этот процесс был прерван в

1066

г. нормандским завоевани­

ем, превратившим Англию в государство, наименее феодаль­ ное среди других в те времена, потому что хотя Вильгельм Завоеватель и ввел в стране феодальные порядки по конти­ нентальному образцу, но в то же время заставил их служить

чисто государственным целям 2 • Известно, что он потребовал верноподданнической присяги от всех свободных людей ко­ ролевства,

а

не

от

одних своих непосредственных

вассалов,

и принял меры к тому, чтобы ни У одного из его вассалов не скопилось .в одном месте слишком много земли, и чтобы не развилась их судебно-административная власть на счет вла­

сти государства. В середине ХI СТ. в Англии были еще живы старинные

германские

учреждения,

на

континенте

давно

уже исчезнувшие, и Завоеватель их теперь оживил, укрепил, усилил в интересах не только населения, но и своей собст­ венной власти, для которой он создал тем самым настоящую

национальную опору. С другой стороны, завоевание достави­ ло Вильгельму громадные материальные средства в виде мас­

сы перешедших в его распоряжение поместий, не говоря уже

]

Поместье·государство. С.

2 Там же. С.

150-151.

153-156. 43

о том, что он очутился и в обладании тех доходов, какие в Англии все-таки еще поступали от населения в королевскую

казну; кроме того, он имел право на получение чисто фео­ дальных

взносов от

вассалов, державших

от него

поместья.

Вместе с этим воинской повинностью в Англии были по от­ ношению к королю обязаны не одни непосредственные его вассалы, но и все держатели феодов, от кого бы они их ни держали, равно как все вообще свободные и достаточные лю­

ди, издавна составлявшие народное ополчение. Благодаря этому здесь военная служба сделал ась исключительно коро­

левской службой и феодальные землевладельцы лишены бы­ ли возможности заводить свои военные дружины.

И это еще не все. Вследствие конфискаций, распростра­ нившихся чуть не на всю поземельную собственность Анг­ лии, Вильгельм, оставивший много земель за собой, сделал­

ся

de facto

верховным собственником вообще всех земель,

какие были в завоеванном им королевстве: держателями зе­ мель от него считались не только непосредственные его вас­

салы, так называемые бароны, но в последней инстанции все

вообще землевладельцы страны. Пожалуй, это было строгим проведением на практике именно феодального принципа, но

в наиболее феодализированных странах как раз он и не был

последовательно проведен, тогда как в Англии последова­ тельное

его

проведение,

обязывая

всех землевладельцев

службой королю, только шло на пользу государственной вла­ сти, объединявшей в своих руках королевство. Очень важно, что на основании того же общего принципа существовала в

Англии и вся поземельная собственность церкви, что стави­

ло тамошнее духовенство в большую зависимость от свет­ ской власти, чем то было в других местах.

Прибавим ко всему сказанному, что значение королевской власти

усиливалось

и

тем,

что

пришельцы,

устроившиеся

очень хорошо в материальном отношении среди завоеванного

населения, естественно должны были видеть в короле своего главу, за которого им следовало держаться в собственных же интересах,

тогда

как

и

туземцы,

по

отношению

к

которым

Вильгельм Завоеватель был лишь преемником прежних закон­ ных королей, тоже нуждались в его власти ради той защиты, какую она могла бы давать против обид и насилий со стороны

44

завоевателей. Все это вместе взятое и привело к тому, что ко­ ролевская власть сделалась в Англии во второй половине ХI в. такой реальной силой, какой она в это время нигде не явля­ лась на материке, и поэтому английская государственность

той эпохи могла ставить и решать многие задачи, бывшие со­ вершенно не по плечу настоящей феодальной монархии с ее характером простого сюзеренитета над массой мелких полити­ ческих организмов.

Правда, при преемниках Завоевателя феодальные эле­ менты английского общества сделали было попытку установ­ ления в стране подобия континентальных порядков 1 , но в

борьбе королевской власти с мятежными баронами на сторо­ не первой были и народ, и духовенство. Народная масса ви­ дела, что королевская власть борется с теми же враждебны­ ми ей силами, которые угнетали и саму народную массу, а духовенство было на стороне короля не только в силу своей

материальной от него зависимости, но и потому, что Виль­ гельм Завоеватель создал для церкви особое привилегиро­ ванное

положение

и

тем

самым

отделил

интересы

клира

от

интересов светских баронов.

Известно, что феодальная анархия, раздиравшая Англию в первой половине стол, в

1154

XII

в., окончилась со вступлением на пре­

г., династии Плантагенетов. Первый же госу­

дарь этой династии, Генрих

II,

деятельно и весьма успешно

принялся за реставрацию поколебленной в эпоху феодаль­ ных смут английской государственности, имея на своей сто­ роне и сочувствие, и содействие народа. Им была объявлена беспощадная война всему, что противоречило государствен­ ному принципу, что претендовало на обладание самостоя­

тельной политической мощью, которая была бы совершенно

независима от королевской власти. У Генриха

II

была целая

программа государственных преобразований, им неуклонно и проводившаяся в жизнь,- преобразований, клонившихся к укреплению центральной власти, к сплочению центра с от­ дельными частями государства на почве общегосударствен­ ных задач, к объединению страны в административном, фи­

нансовом и судебном отношениях, к укреплению и местной I

Поместье-государство. С.

157-158. 45

самостоятельности, но не феодальных элементов, а находив­ шихся в антагонизме с ними областных групп народного, всесословного и, следовательно, антифеодального состава.

Некоторыми своими реформами первый Плантагенет строил фундамент

для

будущего

развития

государственности

в

направлении усиления в ней начал правового порядка и са­ моуправления, но непосредственным результатом всей его

политики было установление в Англии настоящего абсолю­ тизма. Народ шел за королем и помогал ему, видя в осуще­

ствлении его мероприятий самую действительную гарантию против возвращения к феодальной анархии, и терпеливо пе­ реносил те невзгоды, какие ему самому приходилось испыты­

вать со стороны слишком властного и требовательного госу­

даря. Генрих

II

пользовался этим настроением и вытекавшим

отсюда поведением массы для возведения своего здания в ду­

хе настоящего абсолютизма. В сущности, он восстановил, укрепил и углубил ту неограниченность королевской власти,

которая создалась вследствие завоевания Англии Вильгель­ мом

1.

При нем эта власть уже имела в своем распоряжении

хорошо по тому времени организованные и до известной степени планомерно и успешно действовавшие центральные

учреждения, так что уже во второй половине

XII

СТ. Англия

была правильно централизованным государством, которое в общем весьма недурно справлял ось со своими администра­ тивными, финансовыми, судебными и военными задачами

под неограниченной властью короля. Но в то же время эта власть очень рано стала обнаруживать склонность к превра­

щению в самый необузданный деспотизм, что и заставило в начале ХIII В. все бывшие дотоле разрозненными элементы

английского общества сплотиться для борьбы с королевской властью.

Уже второй король нормандской династии, сын и преем­

ник Завоевателя, Вильгельм

II

Рыжий, царствование которо­

го приходится на последние годы

XII

в., проявил самый без­

удержный деспотизм, не считавшийся ни с чем и не знавший никаких границ, тем более что его поддерживали англосак­ сы, враждовавшие с нормандцами,

хотя его тирания ложи­

лась тяжелым бременем не на одних баронов и духовных.

Только стрела, неизвестно кем пущенная в короля на охоте, 46

положила конец этому деспотическому царствованию. Вто­

рой сын Генриха

11,

Иоанн Безземельный, как бы повторил

собой через сто лет Вильгельма Рыжего, но на этот раз ко­ ролевский деспотизм встретился с энергичным отпором со стороны всех деятельных элементов тогдашнего общества.

Хотя этот король и был вынужден ограничить свою власть Великой хартией вольностей, но в царствование его сына Генриха

III

опять были поставлены на карту все права анг­

лийской нации, так как и этот король правил страной совер­ шенно произвольно, пока не вспыхнула борьба, приведшая к

образованию парламента. Как это часто бывает в подобных случаях, деспотически настроенный Генрих

III

охотно окру­

жал себя иностранными выходцами, которым раздавал самые важные

государственные должности

и которые

не стесняли

себя никакими законами, во всеуслышание иногда заявляя, что единственным источником всякого права и всякого зако­

на в Англии являются королевская власть и воля. Говоря об установлении в Англии в

XI-XII

вв. абсолю­

тизма, необходимо принимать в расчет, что и на родине за­

воевателей, в Нормандии, благодаря образованию и этого герцогства путем занятия его территории военной дружиной,

уже существовала весьма сильная княжеская власть, какой мы не находим в других крупных владениях феодальной Франции Х и

XI

вв. Кроме Англии, нормандцы, как известно,

завоевали еще Сицилию и Южную Италию, где тоже основа­

ли свое Королевство двух (или, как у нас принято говорить, обеих) СицилиЙ. И здесь королевская власть получила боль­ шое развитие, а именно, все графы и бароны считались не­ посредственными вассалами

его

исключительном

короля,

все замки находились в

распоряжении

и

охранялись

королев­

скими гарнизонами, правосудие в уголовных делах отправля­

лось только

королевскими

агентами

и

т.

П.,

так

что

глава

этого наскоро сколоченного королевства был самым абсо­ лютным государем во всей Западной Европе. Нормандские короли обеих Сицилий сознательно и неуклонно стремились к абсолютизму, с одной стороны, опираясь на порядки, заве­

денные в эпоху арабского владычества, с другой, пользуясь принципами

возрождавшегося

в

это

время

римского

права.

Сменившие нормандскую династию Гогенштауфены, особен-

47

но в лице императора Фридриха

II

(по Сицилии Фридриха

1),

в первой половине ХIII ст., продолжали абсолютистскую по­ литику своих предшественников. Сам король этот был ти­ пичным воплощением самодержавного монарха в духе своего

рода просвещенного абсолютизма, а кодифицированные им и

его канцлером, Петром а-Винеа, «сицилийские конституции»

(1231) были настоящим завершением системы строгой бю­ рократической централизации. Как и в Англии, абсолютизм извлекал здесь силу из раздоров в населении, в котором бы­

ли, кроме романской национальности, и греческие, и араб­ ские элементы.

Не в Англии и не в обеих Сицилиях, однако, столь ран­ ний по отношению к остальной Европе абсолютизм достиг

наибольшей силы. Англия с середины ХIII в. пошла в своей политической истории совсем другой дорогой, Королевство же обеих Сицилий в эпоху наибольшего развития абсолют­ ной монархии было только придатком к одному из более об­ ширных и

могущественных государств.

Глава

V

ВОЗВЫШЕНИЕ МОНАРХИИ В КОНЦЕ СРЕДНИХ ВЕКОВ Эпоха силы и эпоха упадка средневековых сословно­ nредставительных учреждениЙ.- Общие причины этого исторического явления.- Зарождение нового абсолю­ тизма без феодальной и сословной основы в Италии.­ Введение в употребление нового термина для обозначе­

ния

государства.- Политические

воззрения

гумани­

стов.- Книга Макиавелли «Государь'> и ее влияние на правителей XVI в.- Испания Фердинанда Католика и Изабеллы Кастильской.- Франция от Карла V/I до Франциска 1.- Англия после Войны Алой и Белой розы и династия Тюдоров.- Эпохи западноевропейского абсолютизма

Государственной формой, которую непосредственно сме­ нил на Западе абсолютизм, была сословная монархия, в кото­ рой королевская власть действовала в сотрудничестве с госу­ дарственными сеймами, представлявшими главные сословия

48

населения. Можно без большой ошибки для отдельных случа­

ев сказать, что эпохой наибольшего развития сословно-пред­

ставительных учреждений были

XIV

они находятся в упадке, а в

и ХVШ ВВ. уже господствует

XVII

и ХУ вв., ибо в ХУI СТ.

абсолютизм'. В истории отдельных стран мы можем различать времена большего и времена меньшего значения, какое имели

в государственной жизни эти сеймы, не говоря уже о том, что и в различных странах они имели далеко не одинаковое значе­

ние. В последнем отношении английский парламент, добив­ шийся с конца ХШ В. дО середины ХУ В. весьма существенных прав, и французские Генеральные штаты, из всех сословных сеймов игравшие наименьшую роль, были как бы двумя поляр­ ными явлениями,

между которыми располагались все осталь­

ные учреждения этой категории 2 , но и оба столь несходные между собой по своей силе учреждения во второй половине ХУ В. и В течение всего ХУI В. испытывают одинаковую судьбу вплоть дО

XVII

СТ., когда прекратился созыв Генеральных шта­

тов во Франции и чуть было не случилось того же самого и с английским парламентом. Если в других местах созыв сеймов и не прекращался, то все-таки они уже никоим образом не ог­

раничивали королевской власти, играя роль совершенно по­ слущного орудия В их руках З • Причины

непрочности

сословно-представительных

уч­

реждений были довольно сложны. Прежде всего это не было

представительство всенародное. Общим правилом сословных сеймов было полное исключение из представительства широ­ ких народных масс, которые, таким образом, не имели ни ма­

лейшего основания поддерживать эти учреждения. Мало то­ го: общая политика сеймов, где особенно видную роль игра­ ло феодальное дворянство, да и другие сословия проявляли большое своекорыстие, не внушала доверия народным мас­ сам, например, крестьянству4, и они весьма естественно стаI

Поместье-государство. С.

2 Там же. С.

192-193. 224-225, 249-252 и 282,

где проводится параллель меж·

ду Генеральными штатами и парламентом. 3 Там же. Гл. ХХУ (Упадок сословно-представительных учреждений в Новое время). 4 Там же. Гл. ХХIIl (Сеньориальный режим в эпоху сословной монар' ХИИ).

49

новились на

сторону королевскои

власти,

как-никак ограни­

чивавшей своеволие аристократии. В свою очередь, когда в этих массах происходило брожение, внушавшее опасения

имущим классам, последние тоже готовы были содейство­ вать усилению власти, которая их оберегала бы от социаль­ ной опасности. Такова была, например, одна из причин пол­

ной покорности английского парламента при Тюдорах l . Далее, те общественные классы, которые были представ­

лены в государственных сеймах, делились на враждебные друг другу сословия,

очень часто

занимавшиеся

сведением

счетов между собой, вместо того чтобы отстаивать свои об­ щие интересы и права против стремившейся к абсолютизму королевской

власти.

Сословно-представительные

учреж­

дения были политической надстройкой над социальным ба­ зисом, каким являл ось возникшее в феодальных рамках об­ щество,

расчленявшееся

на

отдельные

сословия

с

разными

правами и привилегиями 2 . Королевская власть искусно экс­ плуатировала

сословные

интересы

в свою

пользу,

опираясь

на одну какую-либо силу против другой, не говоря уже о том, что внутренние трения и распри сословий на собраниях государственных чинов делали эти собрания прямо-таки не­ работоспособными, что относится, например, к французским

Генеральным штатам

1614-1615

ГГ., после чего они не были

созываемы почти два векаЗ. В иных случаях абсолютизм ус­ танавливался

путем

государственных

пере воротов,

в

кото­

рых королевская власть пользовалась прямой поддержкой го­ родского сословия против дворянства 4 .

Особую сторону в истории сословно-представительных учреждений представляют собой взаимные отношения цент­

ральных, общегосударственных и местных, областных сей­ мов. Кроме редких случаев, когда,- как это было в Анг­ ЛИИ,- между теми

и другими устанавливалась

полная

гар­

мония, областные сеймы выступали большей частью в роли конкурентов сеймов общегосударственных, что подрывало авторитет последних и не давало им возможности усилиться

I

2

Поместье-государство. С. 280-281 и 356-357. Там же. Гл. XVI (Сословный строй феодального общества).

3 Там же. С. 4

Там же. Гл.

247. XXV.

50

настолько, чтобы занять прочное, никем не оспариваемое по­

ложение'. Сословная монархия выросла на почве «собирания земли» после феодального разложения государства, и общие

сеймы иногда, как это особенно можно сказать о француз­

ских Генеральных штатах 2 ,

служили делу политического

объединения страны; нередко в интересы королевской поли­ тики даже входило создавать общие представительные съез­

ды от отдельных сеймов, но местный сепаратизм боролся

против таких тенденций королевской власти, и, например, ни в Испании, ни в Австрии, составившихся каждая из не­ скольких сословных монархий, не образовалось общего пред­ ставительства 3 . оказывалось ции»,

В моменты внутренних кризисов королям

весьма

выгодным,

подавлять оппозиционные

опираясь

на

одни

«провин­

выступления в других.

Таким образом, разрозненность общественных сил, быв­ ших представленными в государственных сеймах, сослужила по отношению к последним плохую службу.

С другой стороны, напротив, сила королевской власти ор­ ганизовалась. Она действовала постоянно, тогда как государ­ ственные сеймы

-

лишь в периоды своих сессий, бывших в

общем весьма непродолжительными и отделявшихся одни от

других большими промежутками времени. Арагонская «депу­ тация королевства»,

выбиравшаяся кортесами и имевшая

своей задачей от одного собрания до другого оберегать воль­

ности и заведовать государственной казной, или арагонский верховный судья, тоже охранявший конституцию от всяких на нее посягательств, сам находясь под надзором особых вы­ бранных кортесами «инквизиторов»\ принадлежат к числу

исключительных явлений в строе сословной монархии; об­ щим же правилом было то, что сословные сеймы не имели своих постоянных органов в стране, какие бы попытки в этом направлении в отдельных случаях ни делались 5 .

Вся организация сословных сеймов была плохо приспособ­ лена к удовлетворению постоянно возраставших потребностей 1

Поместье·государство. С.

2 Там же. С.

3 Там же. С. 4

Там же. С.

5 Там же. С.

236, 238, 286, 296 223. 298 и 352. 287-288. 235, 237, 278, 285, 294. 51

и др.

новой государственности. Как общегосударственные, так и об­ ластные сеймы, редко и на короткий срок собиравшиеся, очень часто не умевшие подняться над уровнем узко-сословных или

узко-местных интересов, традиций и предрассудков, обнару­ живали

и нежелание, и

неумение организовать надлежащим

образом удовлетворение нужд государства, усложнение жизни

которого требовало умножения и усиления правительствен­

ных функций, создания особого государственного хозяйства, отличного от прежнего почти исключительно вотчинного хо­

зяйства королей, и образования новой военной силы, вместо не соответствовавших более запросам времени феодальных

дружин и городских милиций. Сила сословных сеймов заклю­ чалась в их праве давать королю деньги, развивалась

как

раз

в

таком

а жизнь государства

направлении,

что

королевская

власть делалась все менее зависимой от чинов в деле добыва­ ния материальных средств, с которыми можно было иметь

вполне зависимые от правительства чиновничество и войско'. Мы еще увидим в своем месте, как развитие денежного хозяй­ ства с торговыми пошлинами и кредитными операциями отра­

зилось на государственных финансах 2 , а равно и то, как усили­

ла королевскую власть религиозная Реформация

XVI

в. 3 , меж­

ду прочим, обогатившая многих государей на сче~ церкви и монастырей. Рассматривая установление абсолютизма при переходе от Средних веков к Новому времени, мы должны различать две категории случаев, а именно: с одной стороны, случаи возникновения совершенно новой власти без традиционных

корней в самой общественной жизни и, с другой, случаи пре­ вращения внеограниченную прежней более или менее огра­ ниченной королевской власти времен процветания сословно­ представительных учреждений. В случаях первой категории мы имеем дело с чистым абсолютизмом без всякий феодаль­

ной примеси, в случаях второй категории старые феодальные взгляды и порядки более или менее примешиваются к ново­

му строю, возникшему на развалинах сословной монархии. 1

Поместье.государство. С.

2

См. ниже. Гл.

3

См. ниже. Гл.

343-344.

XII. XVI.

52

Первая категория политических фактов, подлежащих те­ перь

нашему

рассмотрению,

обобщается

под

названием

итальянского принципата конца Средних веков и начала Но­ вого времени. Италия, как известно, в Средние века не име­ ла политического единства, раздробившись, кроме южной

своей части, на массу феодальных владений, которые в эпо­

ху Крестовых походов сменились новой формой политическо­ го быта, развитием городских республик, распространивших

свою власть и на окрестные территории. До известной степе­ ни Италия этой эпохи повторила то, что мы наблюдаем в

Древней Греции, когда она сплошь состояла из государств­ городов. Здесь проявляется тот же партикуляризм, в силу которого каждый город обособлялся в отдельную политиче­ скую общину и если выходил, так сказать, из тесных преде­

лов своей территории, то только для того, чтобы властвовать над соседними деревнями и более слабыми городскими об­

щинами. Полноправные граждане дорожили своей политиче­ ской свободой и республиканской формой правления, но только для себя, не заботясь ни о населении подвластных

территорий, ни о всей стране. В сущности и круг полноправ­ ного гражданства был довольно-таки замкнутым, так что, на­

пример, в эпоху наибольшего процветания республиканской

Флоренции лишь

3 % населения подвластной ей территории

пользовались политическим полноправием. К тому же италь­ янская городская республика была своего рода соединением

разных более мелких союзов и корпораций, не всегда ладив­

ших между собой и часто вступавших в яростную партийную борьбу, как это было в эпоху гибеллинов и гвельфов, споры, ссоры

и

раздоры

которых

наполняли

внутреннюю

жизнь го­

родов вечными междоусобиями. Одну из главных ролей в со­ циальной жизни этих городовых республик играли торговые интересы

купеческого

класса,

доминировавшие

в

вопросах

как внутренней, так и внешней политики. Но особенно дава­ ла себя знать происходившая в этих городах социально-поли­ тическая борьба, напоминающая борьбу аристократии и де­

мократии в античном мире. Как и в Древней Греции, она

приводила к установлению и в средневековой Италии тира­ нии, т.е. к захвату власти влиятельными честолюбцами, час­ то прибегавшими к прямому насилию, тем более что среди

53

этих новых «принчипов», или князей, иные раньше были кон­

дотьерами, предводителями наемных войск, поступавших на службу к городским республикам против их соседей. Наси­ лие играло вообще такую роль в тогдашней политике, что знаменитый Гвичардини обобщал это явление, признавая,

что насилием живут все государства

(tutti gli stati sono vio-

lenti). Каждый такой

principe

был абсолютным монархом в ми­

ниатюре. Княжеская власть, являвшаяся наследницей рес­ публиканских учреждений средневекового государства-горо­ да, не имела основы, как это мы наблюдаем у феодальных герцогов и графов, ни в крупном землевладении, ни в вас­

сальных отношениях. Если какая-либо фамилия и достигала власти без прямого насилия, только благодаря своему влия­

нию в родном городе, то большей частью здесь сказывалась не власть земли, как в феодальном строе, а власть денег, ста­ вившая в прямую и косвенную зависимость от богача массу

людей и позволявшая ему тратить большие суммы на приоб­ ретение

влияния

и

власти,

чему лучшим

примером

служит

возвышение фамилии флорентийских банкиров Медичи. Ка­

ково бы ни было в каждом отдельном случае происхождение тирании, это была власть без традиций, без исторических

корней в жизни, власть людей без роду и племени, без пред­ ков, нередко даже прямо чьих-либо внебрачных сыновей, обязанных всем лично себе, полагавшихся поэтому только на себя, да и думавших и заботившихся только о себе же.

Лишь полная дезорганизованность общества и разрознен­ ность общественных сил создавали почву для успеха пред­ приимчивых честолюбцев, которые, в свою очередь, кроме инертности для

народных

захвата и

масс,

удержания

пользовались,

власти,

насилием,

как

средствами

заговором,

тер­

рором и шпионством.

Кто хочет иметь более обстоятельную характеристику итальянской тирании, разцветшей особенно в ХУ СТ., тому можно рекомендовать обратиться хотя бы, например, к изве­ стным книгам Буркгардта и Ф. Монье', где читатель найдет 1 Буркгардm. Культура Италии в эпоху Возрождения; Монье Ф. Кват­ троченто. Опыт литературной истории Италии XV века. СПб., 1904.

54

и некоторые фактические подробности об отдельных князь­

ях, об их политическом искусстве, придворной роскоши, ме­

ценатстве и т. п. Для нашей цели пока совершенно достаточ­ но указать на то, что итальянский принципат был явлением, не заключавшим в себе никаких элементов феодализма или

сословной монархии, чистым абсолютизмом, напоминающим греческую тиранию и римский цезаризм,- последний, ко­ нечно, взятый в сильно уменьшенном масштабе, имея в виду не качественную, а количественную сторону явления. Италь­ янская тирания также была результатом внутренних смут,

но, знаменуя в общем победу над аристократией, она в то же

время была поражением демократии, которой в настоящем смысле слова, собственно говоря, и не существовало. Тиран, подводивший всех под одну мерку, чтобы самому оставаться выше всех, пожалуй, и опирался на народ, но сам народ этой эпохи в глазах таких наблюдательных людей, как Гвичарди­ ни,

казался

лишь

многоголовым

чудовищем,

исполненным

невежества и заблуждений (un monstro pieno di confusione е di errori), пустые мнения которого всегда очень далеки от ис­ тины. При таком положении дел народ, общество, государст­ во были ничем, а всем был только князь, государь, и недаром в эту эпоху политическая литература была больше заинтере­

сована именно государем, а не государством. В эту же эпоху,

однако, возник, с другой стороны, и тот термин status (итал. stato, франц. etat, англ. state, нем. Staat), которым стали обозначать понятие, выражавшееся прежде словом respublica не в смысле определенного образа правления (не монар­ хического), а в более общем смысле государства. Основной смысл термина

-

состояние, установление, устройство, по­

рядок, но ранее всего он стал обозначать государство в Ита­ лии, где разнообразие форм политической жизни требовало не которого обобщающего термина. Первым, кто ввел его в научный обиход, признается Макиавелли, но в других стра­

нах (особенно в Германии) слово

status сохраняло и другие

значения'.

, ер. Генеральные и провинциальные штаты (штат - "чин.». состав или персонал учреждения (придворный штат, военный штат), штаты в смысле провинций или областей с особым устройством.

55

В Италии же в указанную эпоху возродилась и политиче­ ская литература в духе абсолютизма, причем главными ее деятелями были гуманисты, очень часто, как известно, быв­ шие на службе у тирании.

Первый же гуманист, Петрарка, лично как индивидуа­ лист очень любивший свободу, всю свою жизнь служил де­ спотизму, в котором лишь и видел одно спасение от тогдаш­

ней анархии. Будучи в философии прежде всего моралистом,

он, однако, свою нравственную мерку не прилагал к действи­ ям правителей, когда от их деятельности ожидал пользы для Италии, так как в политике искал преимушественно такой силы, которая могла бы прекратить междоусобия, раздирав­

шие его родину. Одно время, в самой середине ХУI в., он ув­ лекалея «римским трибуном» Кола ди Риенци, потом ожидал спасения от императора Карла

IV,

пока не без колебаний и

к большому неудовольствию своих друзей не стал служить итальянским князьям, представлявшим собой единственную реальную силу в Италии, одному из которых и посвятил свой

трактат «De republica optime управлении государством). Это что

в

-

них

administranda»

(О наилучшем

ряд политических советов, замечательных тем, предвосхищена

точка

зрения,

на

которую

через

полтора века стал Макиавелли. Теологические соображения

Средних веков уже отсутствуют в политическом миросозер­ цании Петрарки и всех последующих гуманистов, и на пер­ вый план у них выдвигается принцип пользы. Если гумани­ стическая мораль утверждала права личности, то в политике

итальянские

гуманисты

утверждали

права

государства

и,

между прочим, свободу светской власти от власти духовной.

Известно, однако, что в гуманистической этике почти совсем не

отводил ось

места

альтруизму

и

социальным

инстинк­

там,- это был индивидуализм эгоистический,- но совер­ шенно так же и в гуманистической политике не было ни ка­ кого-либо основного морального принципа, ни определенного

политического идеала. Великое множество гуманистов при­ надлежало к индифферентистам и оппортунистам, занимав­ шим

хорошие

места

при

княжеских

дворах,

служивших

князьям и их прославлявшим. Тип придворного гуманиста

-

довольно распространенный в Италии эпохи Ренессанса. Бо5б

лее независимые из них, в свою учередь, были заражены по­ литическим

скептицизмом.

Известный флорентийский гуманист Никколо Никколи (в

первой половине ХУ в.) говорил, что законы, как паутина, сдерживают только слабых, сильные же, к счастью, им не

повинуются,- к счастью, по мнению Никколи, потому что без этого не было бы ни военных подвигов, ни процветания

наук, искусств и красноречия. Сильные не руководствуются никаким законом, а только выгодой и увеличением своих владений; они плюют на законы и попирают их ногами, люд­ ская же масса управляется тоже не законами, а силой и страхом

наказания.

В итальянских гуманистах нас вообще поражает отсутст­ вие общественного идеализма, а между тем среди них было

немало людей, далеко не бывших лишенными способности скорбеть при виде бедствий родины и желавших так или ина­

че вывести ее из печального состояния. К числу таких людей принадлежал Петрарка, к их числу принадлежал и Никколо

Макиавелли

(1469-1527),

один из государственных деяте­

лей Флоренции в эпоху изгнания из нее фамилии Медичи;

по возвращении последней в

1512

г. он даже попал в тюрь­

му, что впоследствии не помешало ему сблизиться с некото­

рыми представителями этой фамилии, особенно с будущим папой Климентом

VII,

еще при жизни Макиавелли сделав­

шимся папой. Одному из Медичи, Лоренцо, отцу знаменитой

французской королевы середины

посвятил свою книгу «Государь»

XVI в., Екатерины, он и (II principe), видя в назван­

ном Лоренцо Медичи возможного объединителя Италии. Не забудем, что автор этой книги жил в эпоху так называемых Итальянских войн, когда его родину, Италию, кроме внут­ ренних

междоусобий,

странцы

-

раздирали

между

собой

и

ино­

французы, испанцы, немцы,- искавшие в ней за­

воеваний или просто добычи. Мысль о политическом единстве Италии

-

доминирую­

щая в политическом миросозерцании Макиавелли, и для до­ стижения этой цели все средства казались ему одинаково хо­ рошими. Это был умный эгоист, которого нельзя назвать

лично бесчестным, и вместе с тем зоркий наблюдатель со­

временности, притом очень начитанный в древней истории,

57

только подводивший итоги под всем виденным, слышанным, читанным, чтобы из этого вывести практические советы, как

поступать для достижения известных целей. Он сам говорил, что предпочитает «при описании какого-либо предмета рас­ сматривать его сущность,

а

не

отдаваться

мечтательным ув­

лечениям,). Это был до мозга костей политический реалист, находивший неуместным «изображать государей и республи­ ки такими,

какими их никому и никогда не удавалось встре­

чать в действительности». Подобные мечтания, думает Ма­ киавелли, годны лишь на то, чтобы вести себя и других к

прямой гибели. «Человек,- аргументирует ОН,- желающий в наши дни быть во всех отношениях чистым и честным, не­ избежно должен погибнуть в среде громадного бесчестного

большинства». Крайне пессимистический взгляд на челове­ ческую при роду проходит красной нитью через весь трактат о государе, да и сам автор не высоко ставил нравственное со­

вершенство,

оценивая

все

политические

явления

с

точки

зрения выгоды. Для него конечная цель политической дея­ тельности

-

вительство

общее благо, для осуществления которого пра­ не

должно

останавливаться

ни

перед

какими

средствами: если нельзя действовать добром, действуй злом,

ибо средний путь ведет только к погибели. «Люди, говоря во­ обще,- думал Макиавелли,- неблагодарны, непостоянны, лживы, боязливы и алчны»

и «скорее бывают готовы оскор­

блять тех, кого любят, чем тех, кого боятся»; вообще «лю­

бовь держится на тонкой основе благодарности, тогда как страх наказания

никогда

не оставляет человека

•.

Одним словом, и для «освобождения Италии от варва­ ров», И для обуздания злой природы людей Макиавелли оди­ наково считал нужным установление сильной власти, дейст­

вующей сильными же средствами. Республику он считал год­ ной лишь тогда, когда политическая деятельность должна была быть направлена только на поддержание существующе­ го, но когда государство едва созидается или преобразовыва­ ется, когда нужно объединить страну, когда существует сво­ евольная аристократия, властвующая над народом, а сам на­

род

морально

монархию.

С

испорчен,

тогда

политической

Макиавелли

объективностью,

рекомендует

ужасающей своей откровенностью, он рассказывал, как создаются, под-

58

держиваются и управляются государства, независимо от об­ раза их правления, и как в них приобретается, сохраняется и применяется верховная власть,- и выводил отсюда прави­

ла политического поведения. Государь, желающий удержать­ ся, может и не быть добродетельным, но непременно должен приобрести умение казаться или не казаться таковым, смот­

ря по обстоятельствам. Он не должен опасаться осуждения за те пороки, без которых невозможно сохранение верховной власти, так как, изучив подробно разные обстоятельства,

легко понять, что существуют добродетели, обладание кото­ рыми ведет только к гибели лицо, ими обладающее, и есть пороки, усваивая которые государи могут только достигнуть

безопасности и благополучия. Одна из глав трактата посвящена

вопросу о том, лучше ли

государю

(XVII)

пользоваться

любовью своих подданных или возбуждать к себе страх. «Я нахожу нужным,- отвечает Макиавелли на этот вопрос,­ чтобы государи достигали того и другого, но так как осуще­ ствить это трудно, и государям приходится обыкновенно вы­

бирать, то в видах личной их выгоды замечу, что полезнее держать подданных в страхе».

Государство Макиавелли есть государство совершенно светское, как это и приличествует гуманистической эпохе. Секуляризация государства вообще сопровождалась перене­ сением на него того высшего на земле авторитета, каким для

средневекового

католического

миросозерцания

была

цер­

ковь. Макиавелли католической церкви ставил даже в вину то, что Италия его времени не имела общей республикан­

ской

или

монархической

власти,

ибо

никогда

духовная

власть, приобретшая и мирские владения, по его словам, не

была настолько могущественна и достойна, чтобы занять всю

Италию, и вместе с тем мешала в этом всякому другому, по­ стоянно призывая к себе для этого какую-нибудь внешнюю

помощь. Вообще Макиавелли видел в религии главным обра­ зом одно из сильных орудий власти, Т.е. подчинял религию политике, как это было в античном мире. В своих «Рассуж­

дениях о первой декаде Тита Ливия» (Discorsi sopra lа prima decade di Тito Livio) он одну главу посвятил религии римлян, где

рассматривает

религиозные

установления

второго из ле­

гендарных римских царей, Нумы Помпилия, как «средство

59

прежде всего необходимое для насаждения гражданского бы­

та». Нума, говорит он, основал религию так, что в течение многих веков нигде не было такой богобоязненности, как в этой республике, и это облегчало все предприятия сената и

великих римских мужей. Изучая римскую религию, можно увидеть,

какую

пользу оказывала

религия для

начальствова­

ния войском, для соглашения народа, для поддержания до­

брых граждан и для посрамления злых. Где нет религиозного страха, там государство или распадается, или должно сохра­

няться боязнью к государю, который в этом случае заменяет религию. Поэтому, по мнению Макиавелли, «государи и ре­ спублики, желающие сохранить государство от порчи, долж­ ны прежде всего соблюдать в чистоте религиозные обряды и

всегда поддерживать уважение к ним ... и вообще поощрять и поддерживать все, что благоприятствует религии, хотя бы

даже считали все это обманом и ложью». Будучи сам рацио­ налистом, Макиавелли даже прибавляет, что «чем более пра­ вители мудры, чем более сведущи в познании природы, тем более обязаны поступать таким образом», и что откуда бы ни возникла

«мудрые

существующая

всегда

ее

доверие остальных»

во

всех

поддерживают,

религиях

и

вера

авторитет их

в

чудеса,

внушает

'.

Уже давно общим местом даже исторических учебников сделалось указание на то громадное влияние, которое «Госу­ дарь» Макиавелли оказал на правителей

XVI

в., для которых

трактат стал своего рода, как говорится, настольной книгой.

При той распространенности по всей Западной Европе в

XVI

в., какой отличалась итальянская культура, с одной сто­

роны, и при тех абсолютистических стремлениях, которыми характеризуется королевская политика этой эпохи, нет ниче­ го удивительного, что книга флорентийского политика сыгра­ ла роль учебника абсолютизма, и в этом отношении важны не только обычные ссылки на отдельных государей, читав­

ших Макиавелли, но и некоторые менее известные факты вроде того, что знаменитый Томас Кромвель, названный «мо1 Выдержки из .Государя», которыми я уже пользовался в главе ХХХII 1-го тома .Истории Западной Европы», сделаны по русскому переводу под редакцией Н. Курочкина, изданному в 1869 г.

60

лотом монахов» за энергичное содействие Генриху УIII при секуляризации собственности монастырей, еще задолго до своего возвышения рекомендовал кардиналу Реджинальду Полю взять за руководство в политике практические советы

Макиавелли. Вместе с тем понятно и ТО, что защитники по­

литической свободы в ХУI в. выступали полемистами против автора книги «Государь».

Итальянский принципат сам по себе был не в состоянии создать что-либо прочное вследствие отсутствия историче­

ских корней и какой бы то НИ было связи с идеей националь­ ности, тем более что лишенная политического единства Ита­

лия как раз в эпоху развития в ней тирании сделалась добы­

чей иностранных завоевателей. Совсем другое мы видим в странах, где уже образовались национальные государства с

королевской властью, имевшей глубокие корни в прошлом, Т.е. не бывшей результатом временного захвата верховенст­ ва над страной. В Испании, во Франции, в Англии и других местах

абсолютизм

не

возникал,

как

совершенно

новая

власть без непосредственных исторических прецедентов, а,

так сказать, прививался к старой, уже издавна существовав­ шей власти, которая если со времен феодализации и не поль­ зовалась

неограниченными

правами,

то

не

порывала

свои

связи, по крайней мере в теории,- с традициями абсолютиз­ ма. Мы и рассмотрим теперь, как около

1500

г. абсолютизм

установился в государственной жизни Испании, Франции и Англии. При всем разнообразии отношений в этих трех стра­ нах

история

водворения

в

них

королевского самодержавия

представляет немало общих, типических черт.

Известно, что Испания составилась из соединения коро­

левств Кастилии и Арагона, начало которому было положено браком кастильской королевы Изабеллы с арагонским коро­ лем Фердинандом в

1469

г. Соединение это не было, однако,

полным слиянием, и как Кастилия, так и Арагон сохранили свою особность, свои отдельные конституции, свои местные сословно-представительные учреждения, кортесы, как сохра­

нили их Каталония и Валенсия, еще ранее лишившиеся зна­ чения самостоятельных государств. Главное различие между обеими главными частями новой монархии заключалось в

том, что кастильская конституция отличалась большим де61

мократизмом и меньшим ослаблением королевской власти,

арагонская, наоборот, большим аристократизмом при более значительном ограничении королевской власти. Соединение обоих королевств под одним скипетром давало возможность

общему правительству пользоваться силами одной части мо­ нархии против другой, что и наблюдается во время кастиль­

ского

1521

движения

против

усиления

королевской

г. и аналогичного движения в Арагоне в

власти

1590

в

г. Кас­

тильцы и арагонцы были как бы двумя отдельными нацио­

нальностями, не имевшими общих политических интересов.

Если что и спаивало их в единую испанскую нацию, то это был воинствующий католицизм, выработавший в испанцах во время многовековой борьбы их с маврами страстный рели­ гиозный фанатизм. В

1492

г. Фердинанд и Изабелла положи­

ли конец последнему мусульманскому владению на юге полу­

острова, Гренаде, что страшно подняло национальное значе­ ние испанской королевской власти. Особенно знаменательно то, что кортесы самой значительной и сильной из областей монархии, Кастилии, не принимали в этом деле никакого

участия, потому что с

1480

г. по

1498

г. даже не были ни ра­

зу собраны, как без их же согласия Испания приняла уча­

стие и в Итальянских войнах. Пореже ния

-

созывать

сословно-представительные

собра­

такова была вообще политика всех королей, стремив­

шихся к абсолютной власти. Почти полные два десятилетия без созыва государственных чинов, и притом в такой важный момент национальной жизни, как окончательное освобожде­ ние последнего куска испанской территории от мавританско­ го владычества,- факт весьма, конечно, знаменательный.

Но королевская политика повсеместно пускала в ход и дру­ гие

меры

-

ограничение

компетенции

чинов

и

извлечение

для себя выгод из сословного антагонизма. Вступление Иза­

беллы на трон кастильских королей сопровождалось анар­ хией, и в конце концов сама королева была обязана своим упрочением на престоле KopTecaM l . Вся политика Изабеллы I

О кортесах вообще об их

и след. Собственно говоря, брак Изабеллы с Фердинандом

предшествовал вступлению обоих на их престолы (1474 и 1479).

62

была направлена к тому, чтобы ослабить сословия, пользу­

ясь одним против другого. Духовенство в кастильских корте­ сах не играло особенно важной роли, и его скоро удалось

сделать послушным орудием королевской власти. Конкордат, заключенный в

1482

г. с папством, даровал короне право

представления на высшие духовные должности, что открыва­

ло перед властью возможность огромного влияния на состав

клира, а это при тесном слиянии в Испании политики, рели­ гии и национального патриотизма само по себе давало коро­

левской власти большую силу. На почве этого же единения государства, церкви и нации выросло и учреждение инквизи­

ции, направленной сначала против иноверцев и инородцев

(евреев и мавров), против вероотступников и еретиков, но мало-помалу и притом довольно-таки скоро превратившейся в чрезвычайное судилище и по делам государственной изме­ ны. Первый инквизиционный трибунал был учрежден в Се­ вилье в

1480

г., и не прошло много времени, как таких суди­

лищ было основано еще тринадцать, и даже их деятельность

была объединена под главенством знаменитого Торквемады. Инквизиция сделалась весьма сильным орудием власти про­

тив всякой оппозиции, и конфискация имуществ осужденных превратилась в один из источников обогащения королевской казны. В начале

XVI

в. в руки инквизиции была передана и

книжная цензура. Церковь, в лице папы, оказала еще одну услугу испанскому абсолютизму. В Кастилии существовали три духовно-рыцарских ордена, обладавших весьма больши­

ми материальными средствами, и вот Изабелла выхлопотала у папы буллу, делавшую на вечные времена великое маги­

стерство в этих орденах достоянием кастильекой короны. Сила светских сословий тоже была ослаблена. Против знати

корона

оперлась

на

городское сословие,

пользовавше­

еся в Кастилии большим влиянием, благодаря внутреннему самоуправлению

городов и

влиятельному

участию

в

корте­

сах. Издавна города вступали между собой в союзы, назы­

вавшиеся эрмандадамu (hегmапdаd), чем для утверждения своей власти против мятежных грандов и воспользовалась

Изабелла, организовав общую эрмандаду, которая помогла ей сурово подавить аристократическую смуту. Городское же сословие помогло королеве на собрании кортесов отнять у

63

грандов неправильно захваченные

ими королевские домены,

лишить их прав (чисто феодальных) войны и чеканки монеты и т. п. С другой стороны, католические супруги привлекали знать ко двору, осыпая наиболее покорных и угодливых вся­ кими

милостями и

раздавая

им

разные

важные должности,

между прочим, наполняя грандами и свой главный прави­ тельственный совет. Впрочем, в последнем численное преоб­

ладание принадлежало не знати, а классу летрадав, ученых юристов, пропитанных монархическими принципами римско­

го права,- факт аналогии которого мы встречаем и в других

cTpaHax l .

Старый антагонизм монархии и феодализма не по­

мешал образованию в Кастилии около

1500

г. союза между

государственной властью и знатным дворянством, и власть сумела использовать начавшееся сближение, когда против нее поднялись города.

Значение и роль кастильских городов при Изабелле уже клонились к упадку.

XIV

Королевская

власть еще

раньше,

с

в., стала стеснять городское самоуправление назначени­

ем над городскими общинами особых контролеров, или КОР­

рехидоров

Притом города сами ослабляли

(corregidores).

свою силу в кортесах тем, что семнадцать из них, наиболее

значительных, добились признания только за собой права представительства, причем

нередко посылали в кортесы сво­

ими представителями дворян, переселившихся в города, при­

обретших там права, но не отказавшихся от своих дворян­

ских привилегиЙ. Выше было сказано, что в начале царство­

вания Изабеллы кастильские города заключили между собой союз, назвавшийся даже «священной эрмандадой», обладав­

ший вооруженной силой и творивший суд и расправу над мя­ тежниками. Былой независимости старых эрмандад, боров­ шихся большей частью против знати, но иногда и против ко­

ролевской

власти,

этот

городской

союз

70-х

п.

XV

в.,

однако, уже не имел, сыграв роль только общественного ору­

дия королевской власти. Изабелла воспользовалась кортеса­ ми, когда ей нужно было утвердить свои права против дру­ гих претендентов на корону и подавить внутреннюю смуту, в

которой участвовала знать, но это не значило, что кортесы и I

См. ниже, в гл.

IX.

64

города стали пользоваться при ней влиянием и властью. Ког­ да кортесы собирались, от них стали требовать, чтобы все происходящее в их заседаниях, бывших до того времени тай­

ной самих чинов, доводилось до сведения власти, а председа­ тельствовать в собраниях должен был ех

officio,

назначав­

шийся короной председатель упомянутого уже правительст­ венного

учреждения,

«королевского

совета

правосудия»,

в

котором преобладание принадлежало абсолютистам-летра­ дам. Что касается до внутреннего самоуправления городов, то ему был нанесен чувствительный удар распространением на все без исключения города Кастилии должности коррехи­ доров, имевшей раньше скорее исключительный характер.

Из супружеской «четы» католических государей первой

умерла Изабелла

(1504),

оставив наследницей своих коро­

левских прав в Кастилии дочь Иоанну, получившую в исто­ рии прозвище Безумной. Эта принцесса была выдана замуж

за Филиппа Красивого, сына императора Максимилиана

I

и

обладательницы «бургундского наследства» Марии, дочери

Карла Смелого. В

г. от этого брака родился в Брюсселе

1500

будущий король Испании Карл император».

I,

он же Карл

V как

«римский

Ребенку было только шесть-семь лет, когда

умер его отец

(1506),

и его поспешили провозгласить коро­

лем Кастилии. Вопреки обычаю, на это не было испрошено

согласия кортесов, и только по смерти Фердинанда

(1516),

да и то некоторое время спустя, после долгих пререканий с обеих сторон, кастильские кортесы согласились признать

своим королем молодого Карла шли дальше

и

сначала

упорно,

(1518). в

Арагонские чины по­

течение

нескольких

меся­

цев, отказывались признать Карла, пока жива была его ду­ шевнобольная мать; только с великим трудом удалось их

уломать и вынудить у них вотирование субсидий. Еще несго­ ворчивей были чины маленькой Каталонии, с которыми Карл бился целый год, пока не достиг не которой денежной помо­

щи. Чины Валенсии обнаружили также крайне оппозицион­ ный дух. Между тем в Германии умер другой дед Карла, им­ ператор Максимилиан, и курфюрсты выбрали его преемни­

ком молодого испанского государя.

Кастильские кортесы

протестовали против отъезда Карла в Германию и наотрез отказали в субсидиях, так что только подкупом одних и на-

65

силиями над другими советникам Карла удалось кое-чего до­ стигнуть. Эти советники были фламандцы или бургундцы,

сильно раздражавшие гордых кастильцев. В

г., в отсут­

1521

ствие Карла, произошло знаменитое восстание коммунеров, направившееся и

против дворянства,

что

заставило это со­

словие стать на сторону королевской власти. Как известно, восстание было подавлено, и вместе с ним окончилась поли­ тическая роль кастильских городов, а вместе с ними и корте­

сов, в которых им принадлежала первенствующее место. В

1538

г. Карл запретил дворянам, как таковым, появляться на

кортесах, и последние превратились в односословную палату

депутатов от

17

привилегированных городов, среди которых

было немало дворян, представлявших городское сословие и тем охотнее соглашавшихся на субсидии, что сами, как дво­

ряне, были свободны от налоговой тяжести. Против Касти­ лии правительству Карла помогли силы Арагона, как семьде­ сят лет спустя сыну Карла, Филиппу

II,

силы Кастилии при­

шли на помощь против Арагона 1.

Одновременно с Испанией переходит к абсолютизму во второй половине

XV

в. и В первой половине

XVI

в. и Фран­

ция. История королевской власти в этой стране представля­

ет большой интерес, ибо на этой истории мы можем просле­ дить с особой наглядностью, как весьма незначительная и очень слабая власть чисто феодального сеньора, владевшего

небольшой областью на среднем течении Сены, преврати­ лась в неограниченную королевскую власть над целой об­

ширной страноЙ 2 • В этом затянувшемся на несколько столе­ тий процессе следует различать две стороны, которые можно обозначить как стороны количественную и качественную, Т.е. расширение территории, находившейся под непосредст­ венным верховенством французского короля, и усиление той

власти, какой он пользовался над этой территорией. I

Против Филиппа

11

в конце его царствования в Арагоне произошло

восстание, после подавления которого верховный судья, страж вольностей страны,

превратился в королевского

чиновника, значение

кортесов было

урезано и около столицы (Сарагосы) была воздвигнута крепость для Кас­ тильского гарнизона.

2

Факты из политической истории Франции, на которые здесь делают­ 135 и след., 229 и след.

ся ссылки, см.: Поместье-государство. С.

66

В первом отношении, если мы сопоставим и сравним, на­ пример, исторические карты Франции, на которых обозначе­ ны границы королевского «домена»

В конце ХН в., еще до

крупных присоединений, начало каковым было положено приобретением Нормандии, и в середине первой половины

в., когда на престол вступила династия Валуа, то уви­

XIV

дим, как за эти полтора века вырос королевский домен: в

1180

г. это

-

узкая территория около Парижа и Орлеана,

едва переходящая на север за среднее течение Сены и на юг за среднее течение Луары, а в

1328

г. домен охватывает поч­

ти всю страну от Ламанша до Средиземного моря, хотя боль­ шею частью без западных и восточных окраин и с вкраплен­

ными в домен владениями некоторых феодалов'. Столетняя англо-французская война второй половины половины

XV

XIV

в. и первой

в. задержала было это «собирание» Франции

ее национальными королями, но едва англичане были изгна­ ны, как процесс собирания возобновился путем браков с на­ следницами крупных феодов, всякого рода сделок с вассала­

ми, присоединений к домену выморочных владений, конфи­

скаций, завоеваний. Еще в

XVI

в. Франция, однако, не была

еще окончательно объединена, и в ней различали домен ко­ роны и феодальные земли, но первый был неизмеримо боль­ ше вторых, находившихся притом большей частью в руках принцев крови и все более и более пользовавшихся внутрен­

ней автономией лишь номинально. Постепенность и неравно­ мерность процесса собирания Франции отразилась впослед­ ствии на крайней пестроте ее провинциальных вольностей, привилегий, прав и вообще учреждений. Другим процессом было усиление самой власти. Из всех средневековых сословно-представительных учреждений наи­ меньшую политическую роль играли, в самой незначительной степени ограничивая королевскую власть, как раз француз­

ские Генеральные штаты 2 . О них можно даже сказать, что они скорее помогали королевской власти в деле сплочения страны и подчинения местных властей королевскому авторитету, чем

ограничивали королевские права. Сословное устройство пред­ ставительства с

вытекавшими

из него последствиями, сопер-

I

См.: Поместье-государство. Карты

2

Там же. С.

222

и

244-245. 67

IV

и

V.

ничество с Генеральными штатами провинциальных штатов,

неопределенность состава штатов, способов совещания, самой их компетенции, отсутствие каких-либо прочных гарантий

-

все это делало штаты довольно-таки бессильным учреждени­

ем. Наоборот, идея королевской власти, как высшей носитель­ ницы законности и справедливости, давно жила в народном со­

знании. Французской нации пришлось отстаивать свою неза­ висимость

от

дерзких

иноземцев

англичан,

раздиравших

страну, мучивших население, и в этой борьбе с внешним вра­ гом король являлся национальным вождем, который один мог, по народному представлению, внутренних насильников,

прогнать иноземцев, усмирить

установить

мир,

порядок и

закон­

ность. Благополучное окончание Столетней войны,- которая к тому же ослабила силы феодалов, своими распрями услож­ нивших эту тяжелую для населения борьбу,- весьма зна­

чительно

Карл

VH,

содействовало

Людовик

XI,

подъему

Карл

VIII,

королевского

престижа.

Людовик ХН, один за другим,

каждый по-своему пользовались настроением народной массы, видевшей в сильном правительстве лучшее средство против внутренней анархии и своеволия знати, как пользовались и ан­ тагонизмом высших сословий, и разрозненностью оппозицион­ ных сил, чтобы постепенно укреплять уже занятые королев­

ской властью позиции и занимать новые позиции в ущерб и феодальному раздроблению, и сословному представительству, и областному или муниципальному самоуправлению.

Еще Карл VH довольно часто созывал штаты, нуждаясь е общественном содействии для уврачевания бедствий, причи­ ненных Франции Столетней войной, но большей частью это были крайне неудачные собрания, не умевшие справиться с теми задачами, которые им надлежало разрешаты
. Штаты этой эпохи не сумели даже удержать за собой то право, от­ носительно которого наименее было сомнений, право уста­ новления налогов, и даже составилось такое представление,

1439 г. штаты, собранные в Орлеане, дали формальное согласие на установление постоянной королевской талии, что в

Т.е. налога, назначением которого было содержание постоян­

ного королевского воЙска 2 • При Людовике I

Поместье.государство. С.

2

Там же. С.

XI

штаты были со-

241. 242. Объяснение термина талия там же, с. 75.

68

браны уже только один раз, в

1468 Г., да и те лишены были какого бы то ни было серьезного значения. Затем штаты со­ бираются все реже и реже, в конце ХУ в. только один еще раз, в

1484 г., и в начале XVI СТ·. тоже только один раз, в

г., таким образом, с промежутками в 16 лет и 22 года, после чего следует еще один очень длинный промежуток,

1506

почти

XVI

в

полустолетие,

так

как

вторыми

в. были те, которые были собраны в

по

счету

1548

штатами

г., что состав­

ляет перерыв в 42 года. Когда короли этой эпохи нуждались в совете и содействии общественных сил, они, начиная с Лю­ довика XI, прибегали к созыву сведущих людей, или так на­ зываемых нотаблей, Т.е. лиц из всех трех сословий королев­ ства, но в очень ограниченном числе, по королевскому выбо­

ру и с весьма ограниченной компетенцией (для совещания по каким-либо частным вопросам). Некоторые из указанных со­ браний штатов, по отзыву французских историков, скорее были похожи на съезды приглашенных королем лиц, чем на

настоящие Генеральные штаты; особенно это относится к со­

бранию 1506 г. В царствование Франциска 1 уже ни разу не происходило созыва сословных представителей. Правда, в середине второй половины XVI в. и в начале ХУН в., при Генрихе II, Франциске II, при Генрихе Ш, в малолетство Лю­ довика ХШ снова возобновился созыв штатов,- опять, впро­

чем, с очень большими перерывами,- но ни при Карле

IX,

ни при Генрихе IV их тоже не было, а после 1614 г. они не созывались вплоть до 1789 г., Т.е. 175 лет. Генеральные штаты умерли во Франции не от внешнего насилия, Т.е. не от какого-либо государственного пере ворота

или разгона, а естественной смертью, от действия внутрен­ них причин, от действительной, самой исторической наукой

признанной неработоспособности. И в

1789

г. они сделались

способными к работе только после того, как перестали быть

сословными Генеральными штатами и превратились в бес­ сословное Национальное собрание. В лучшие еще времена штаты доставляли правительству материал для его законода­

тельных мероприятий и административных распоряжений,

но с середины ХУ в. королевская власть во Франции все бо­ лее и более работает лишь с разными советами, ни в чем не

ограничивавшими власти короля, имевшими чисто деловой характер и своей деятельностью только содействовавшими

69

централизации управления страной. В них деятельную роль играли

воспитанные

на

изучении

римского

права

юристы,

прямые преемники средневековых легистов, и случалось, что

их чуть не целыми партиями выписывали в Париж из южной

Франции, бывшей, как известно, страной «писанного права»

(pays du droit ecrit)

в отличие от севера с его обычным пра­

вом. Эти высшие советы в

XV-XVI

вв. плодились, соединя­

лись, разделялись и все более и более делали ненужными

штаты, взяв на себя и законодательные, и финансовые фун­ кции.

Конечно, не одни отдельные личности королей строили во Франции здание абсолютной монархии на развалинах со­ словно-представительного строя, никогда в этой стране и не

получавшего особого развития. Тем не менее нельзя не отме­ тить, что среди французских королей от окончания Столет­ ней войны до начала религиозных войн мы встречаемся с крупными представителями абсолютистических стремлений, не чуждых и итальянского влияния. Первая такая фигура

Людовик

XI,

-

которого У нас одно время была своего рода мо­

да сравнивать с Иваном Грозным, как тоже деспота и тира­ на. Для современного ему английского теоретика сословной монархии Фортескью' этот французский король был типич­ ным

представителем

неограниченного

государя,

воплощени­

ем произвольной и насильственной власти. Правление его

преемников Карла тов

1506

VIII

и Людовика ХН, получившего от шта­

г. титул «отца народа», было более патриархаль­

ным, но недаром оно получило одобрение от Макиавелли, ав­

тора «Государя». Следующий за ними король, Франциск

1,

блестящий кавалер, покровитель классического Возрожде­ ния, новой науки и нового искусства, является уже настоя­ щим абсолютным государем, на котором уже лежит отпеча­ ток итальянского принципата. Франциск

1 первым

стал под­

писывать свои указы ссылкой на то, что так ему, королю,

благоугодно: «саг

tel est notre plaisir»,-

формула, находящаяся

в несомненной идейной связи с учением юристов:

cipi placuit legis habet viogorem», для которого цузский перевод (si veut le roi, si veut la 100. 1

Поместье-государство. С.

213-215. 70

«quod prin-

был и фран­

Абсолютизм

власти короля Франции был отмечен и за ее пределами, и, например, венецианский посол при дворе Франциска

1 писал

своему правительству, что во Франции королевская воля от­ ныне все, «даже В правосудии,- прибавляет он,- потому

что не найдется никого, кто решился бы слушаться своей со­ вести, раз это было бы ослушанием воли короля». В свою очередь президент Парижского парламента, высшего судеб­ ного

учреждения

своему

в

государю,

стране,

что

он

говорил

выше

однажды

законов

и

что

от

его

имени

ордонансы

не

имеют для него обязательной силы. Одновременно с Испанией и Францией абсолютизм уста­ новился и в Англии, именно в царствование династии Тюдо­

ров

(1485-1603).

Мы видели', что в Англии ранний абсо­

лютизм был следствием ее завоевания нормандцами во вто­

рой половине ХI в., но что в ХIII СТ. деспотизм королевской власти вызвал против себя всесословную оппозицию, ре­ зультатом чего было образование парламента, в конце кон­

цов ограничившего королевскую власть. История английско­ го парламента есть история упорной борьбы с абсолютисти­ чески ми стремлениями королей, двое из которых в

(Эдуард

II

в

1327

Г. и Ричард

II

в

короны и жизни, а в последнем случае, по

произошла и пере мена династии. В приобрел

право

установления

XIV

XIV

СТ.

г.) даже лишились

1399

воле парламента,

и ХУ ВВ. парламент

налогов,

издания

законов

(притом по его собственной инициативе) и суда над дурны­ ми советниками короля 2 . Важное значение, какое получил в Англии парламент, явствует и из того, что в

XIV

В. и пер­

вой половине ХУ В. он созывался почти ежегодно. В середи­ не ХУ В., однако, начался постепенный упадок этого учреж­ дения, на что указывают и более редкие, чем прежде, его

собрания, когда, например, при Эдуарде

22

IV 0461-1483)

за

года было только четыре созыва парламента, после чего

вообще собрания сделались более редкими. Дело в том, что это было время великой династической и феодальной усоби­

цы, известной под названием Войны двух роз (Алой и Бе-

]

См. выше, с.

2

Об английском парламенте в Средние века см.: Поместье-государст­

во. Гл. ХХ и

42

и след.

XXI. 71

лой), находившихся в гербах двух враждебных одна другой ветвей королевского дома, и именно эта война много повре­ дила

парламенту.

Прежде всего аристократическое междоусобие нанесло

страшный удар значению и силе самой английской знати, на

которых

и держалось

все

значение

самого

парламента.

Целые большие дворянские фамилии погибли, и число свет­ ских лордов к началу династии Тюдоров донельзя уменьши­

лось (до каких-нибудь неполных трех десятков). Каждая партия в моменты своей победы созывала парламент, делав­ шийся простым орудием в руках победителей для наказания побежденных смертью, конфискацией имуществ и т. п., И потом парламентам уже трудно было возвратить себе бы­ лую независимость.

Нация,

утомленная

междоусобием

и

анархией, страстно стремилась к восстановлению спокойст­ вия и порядка, а потому сама шла навстречу образованию

сильной власти. Особые обстоятельства в жизни отдельных сословий тоже содействовали усилению правительства. Со времен проповеди Виклифа и лоллардов духовенство искало сближения с королевской властью, надеясь на ее защиту против своих врагов. Только тем союзом, который образо­

вался в Англии между монархией и клиром, и можно объяс­ нить легкость, с какой, по инициативе Генриха УIII, англий­

ский король объявлен был главой церкви. Отобрание этим королем в казну всей монастырской собственности дало ему возможность

отчасти

менее

нуждаться

в

парламентских

субсидиях, отчасти создать новую поземельную знать, на­ граждая

вновь

назначаемых

лордов

поместьями

из

секуля­

ризованных монастырских имуществ. Таким образом, цер­

ковная Реформация в

XVI

В. связала с королевской властью

интересы духовной и светской аристократии. Кроме того, и вообще власть,

имущие так

вызванного

как

классы под

в

эту

влиянием

переходом

эпоху

были

экономического

монастырских

земель

в

за

сильную

переворота, светские

ру­

ки и введением в них новых форм хозяйства, в стране раз­ вился пауперизм со всеми его опасными для общественного

спокойствия и неприкосновенности частной собственности последствиями. В середине

XVI 72

В. в восточной части Анг-

лии было даже серьезное крестьянское восстание, подавлен­

ное только военной силой. На почве этого усиления королевской власти развивает­

ся и личный деспотизм отдельных королей. Особенно в этом отношении рельефно выдвигается вперед фигура современ­ ника Карла

1в

Испании и Франциска

1 во

Франции, второго

из династии Тюдоров, Генриха УIII. Это был настоящий де­ спот, отличавшийся капризным своеволием и не останавли­ вавшийся перед мстительными казнями и кровавым терро­ ром. Противник сначала религиозной Реформации, он сам потом начал ее в Англии, никак, однако, не будучи в состо­ янии остановиться на чем-нибудь определенном и беспре­

станно меняя новые формулы веры. Парламент, давно при­ выкший к послушанию, делал все, что ему приказывалось свыше, вследствие чего Генрих УIII даже и не остерегалея собирать его сравнительно часто. Если его отец в тринад­ цать

последних

лет

своего

царствования

созывал

палаты

лишь два раза, а его дочь, Елизавета, за сорок пять лет

-

лишь тринадцать раз, то Генрих УIII за тридцать семь лет собирал парламент двадцать один раз. Услужливые палаты и объявляли его главой церкви, и позволяли ему отобрать у монастырей их земли со всем, что на них находилось, и ут­ верждали те или другие желательные ему формулы веры, дальше чего уже нельзя было идти в потакании королевско­

му деспотизму. Английский абсолютизм

XVI

в. даже не

стремился к уничтожению народного представительства,

раз

оно было покорным И удобным орудием в руках королев­

ской власти. Только в да

в

парламенте

XVII

снова

в., при династии Стюартов, ког­

стал

развиваться

оппозиционный

дух, сделана была попытка управления без созыва парла­

мента,

окончившаяся,

однако,

как

известно,

неудачей.

Итальянские влияния тоже не миновали Англии, и упоми­ навшийся выше поклонник Макиавелли

-

Томас Кромвель

был лишь одним из первых «италионатов,), сочувствовавших

в Англии идеям абсолютизма.

73

Глава

VI

ЭПОХА РАСЦВЕТА АБСОЛЮТНОЙ МОНАРХИИ Абсолютная монархия в эпоху Итальянских воЙн.­

Образование универсальной монархии Карла ничество Карла

V

и Франциска

/.-

V.-

Сопер­

Упадок центральной

власти в Германии.- Религиозная Реформация

XV/

в. и

ее влияние на королевскую власть.- Абсолютизм и ка­ толическая реакция.- Религиозные войны второй поло­ вины

XV/

в. и первой половины

солютизм

XV/I

XV//

в.- Французский аб­

в.- Историческая роль Ришелье и его

подражатель Страффорд.- Век Людовика яние

на

половине

Евроnу.- Усиление

XV//

X/V

абсолютизма

и его вли­

во

второй

в. (Дания, Швеция, Венгрия).- Начало

nрусского абсолютизма.- Общие итоги

Конец

XV

в. и начало

в.

XVI

-

эпоха, до которой дове­

ден в предшествующей главе очерк установления абсолютиз­ ма в Западной Европе,- были ознаменованы большими, пер­ выми вообще в истории Западной Европы международными

войнами, которые из-за раздробленной и обессиленной сво­ им раздроблением Италии вели между собой большие наци­ ональные монархии, объединенные под властью ставших или

становившихся абсолютными королей. В Средние века меж­ дународные войны были редки и не втягивали в разрешение спорных

вопросов

с

оружием

в

руках

одновременно

такого

числа государств, как это было в период так называемых

Итальянских войн. Недаром поэтому с этих войн начинают обыкновенно совершенно новый период в истории западно­

европейских международных отношений. Это было, действи­ тельно, началом совершенно новой политики, в которой вид­ ную роль стали играть переменчивые международные комби­ нации, охватывавшие сразу несколько больших стран, союзы одних государств против других, коалиции против нарушите­

лей «политического равновесия,> и проч., и проч., что не мог­ ло обходиться без постоянных и правильных сношений меж­ ду собой отдельных правительств, без ПОСОЛЬСТВ,как посто­ янного учреждения,

без дипломатической переписки, без

особых политических искусников в ведении переговоров, в

74

устройстве соглашений, в изобретении раЗНbIХ уловок и под­ вохов для достижения заранее поставлеННbIХ целей.

Настоящей роди,Ной этого нового политического искусст­

ва бbIла все та же Италия, в которой многие характерные яв­ ления последующей западноевропейской истории намеча­ лись ранее, чем в других странах. Итальянские государи и республики уже задолго до появления на полуострове ино­

странных армий с завоеватеЛЬНbIМИ целями находились в об­ ладании всеми главнейшими средствами ведения сложной

международной политики, и государям остальной ЕВРОПbI и в этом отношении бbIЛО чему поучиться у итальянских прави­

тельств ХУ -XVI вв. Итальянское политическое искусство касалось не одних внутренних отношений, но и отношений внешних, и, где нельзя бbIЛО взять силой, там умели дости­ гать цели своих стремлений даЛЬНОВИДНbIМ расчетом, хоро­ шим знанием слабbIХ сторон противника, разного рода про­ исками, хитростями и другими подоБНbIМИ же средствами

практического макиавеллизма. Итальянские ВОЙНbI, в кото­ рых приняли участие Франция, Испания, император, Анг­ лия, Швейцария, распространили действие систеМbI полити­ ческого равновесия и нового дипломатического искусства на

всю Западную Европу, но, конечно, участие в этих войнах не могло пройти бесследно и для внутренней истории отдель­

ных стран, игравших роль в этой крупной международной войне. Война всегда требует чреЗВbIчайного напряжения на­ родных сил и заставляет отдеЛЬНbIе нации усиливать свой правительствеННbIЙ аппарат, КОТОРbIЙ в свою очередь нужда­ ется для ведения своих внешних предприятий и в большом

количестве денег, и в увеличении военных сил. В эту эпоху, как Мь! уже знаем, государи Западной ЕВРОПbI не особенно охотно СОЗbIвали государственные сеЙМbI, вотировавшие суб­ сидии, и Мь! еще увидим, какими путями они добbIвали в это время материаЛЬНbIе средства 1: именно это бbIЛИ денеЖНbIе

заЙМbI у тогдашних финаНСОВbIХ тузов. И о военной силе этой эпохи будет идти речь особо в своем месте 2 , здесь же ограничимся лишь указанием на то, что война ВbIЗbIвала неI

СМ. ниже, в гл. ХН.

2

СМ. ниже, в гл.

XI. 75

обходим ость В увеличении армий, и что те же армии могли

при надобности играть роль физической силы для сокруше­ ния и внутренних оппозиционных движений против устанав­ ливавшегося абсолютизма.

Итальянские войны начались с нападения на Неаполь, совершенного в мечтавшим

1494

после

г. французским королем Карлом УIII,

завоевания

этого

итальянского

королевст­

ва и об изгнании турок из Европы, и об освобождении Иеру­ салима из рук неверных. Предприятие против Неаполя име­ ло временный успех, в значительной мере благодаря союзу французов с миланским герцогом, но затем против завоева­

телей Неаполя образовался из итальянских государств союз с целью изгнания их из Италии, союз, в котором, кроме папы

(Александра УО и Венеции, участвовал и недавний союзник Карла УIII, миланский герцог. Эта коалиция нашла поддерж­ ку в Фердинанде Арагонском и императоре Максимилиане, чем в начавшуюся борьбу были втянуты еще силы Испании и Германии. Французы после этого были не в состоянии де­ ржаться на полуострове и должны были очистить Неаполи­ танское королевство, но преемник Карла УIII, Людовик не

захотел

примириться

с

таким

печальным

исходом

XII,

пред­

приятия и возобновил завоевательную авантюру своего пред­

шественника. Произошло новое вторжение в Италию фран­ цузских войск, как и в первый раз имевшее успех, но и те­

перь папе (Х)лию 11) удалось образовать под названием «священной лиги» большую коалицию против французов. В

ней приняли участие, как главные ее силы, Венеция, Швей­ цария, император Максимилиан, Фердинанд Арагонский и даже отдаленная от театра событий Англия. Французы снова были выбиты из вторично занятой было в Италии позиции, а

в выигрыше оказался Фердинанд, который овладел Неапо­ лем, сделавшимся, таким образом, составной частью испан­

ской монархии. Следующий за обоими французскими коро­ лями,

потерпевшими

неудачу

в

своих

итальянских

планах,

Франциск 1 равным образом не хотел примириться с таким исходом дела. «Священная лига,>, как союз, заключенный для достижения только определенной цели, раз эта цель бы­ ла достигнута, стала распадаться, и это создало благоприят­ ные

условия для

временного

успеха

76

и

третьего

вторжения

французов в Италию в первый же год нового царствования

во Франции. Французы одержали на этот раз одну из самых блестящих побед над нанятыми миланским герцогом швей­ царцами, славившимися своей непобедимостью,

но опять

против победителей образовался большой союз, поставив­

ший своей целью также вытеснить французов из Италии. Главную роль в новой коалиции играл преемник Фердинанда в Испании и Максимилиана в Германии, их внук, молодой

Карл, но когда он нанес Франциску

поражение, прежние

I

его союзники, в том числе папа и английский король, пере­

шли на сторону побежденного в войне Франциска Рассказанные события от вторжения Карла

лию

(1494)

до поражения Франциска

I

Карлом

I. VIII в Ита­ (1525) охва­

тывают период времени в три десятилетия. Исходным пунк­ том всей этой первой общеевропейской войны был завоева­

тельный план Карла

VIII,

направленный на Неаполь. Когда в

исторической науке началась вая

-

в общем весьма справедли­

-

реакция против старого способа объяснять великие

события из личных стремлений государей, то и для войн, ко­ торые

предпринимались

по

их

прихоти,

хотели

всегда

нахо­

дить какие-либо разумные основания, ссылались ли при этом на защиту каких-либо реальных интересов, или на выполне­

ние каких-либо национальных традиций более идеального ха­ рактера. Несомненно, однако, что войны войнам рознь и ЧТО

в истории, кроме войн, так сказать, бывших необходимыми и даже в известном смысле полезными, часто бывали войны более или менее случайного происхождения, совершенно для

народа,

их начинавшего,

бесполезные

и

потому ли­

шенные всякого политического смысла. Война, которую Фер­ динанд и Изабелла вели в Испании против Гренады, была, действительно, выполнением национальной традиции кас­

тильцев и государственной потребностью объединявшейся Испании, давно уже стремившейся сделаться хозяйкой в юж­ ной

XV

части

своего

СТ. и начала

полуострова,

XVI

но для

французов

конца

СТ. господство ИХ короля в Неаполе или

в Милане было совершенной ненужностью. Даже строго держась той точки зрения, что политические события в последнем счете зависят от классовых соотноше­

ний, существующих в известном обществе, можно не выводить

77

возникновение тех или других войн непосредственно из каких­

либо конкретных соотношений между отдельными классами, потому что достаточно, например, знать, что на почве данных

соотношений выросла такая власть, которая по собственному почину может и произвольно совершать важные политические

акты, чтобы без всякого противоречия с теорией зависимости политических

событий

от

социального

состояния

страны

иметь право говорить о возникновении очень крупных между­

народных осложнений единственно в зависимости от прихоти

власть имущих l . К почину французской политики в истории возникновения Итальянских войн это общее соображение мо­ жет быть применено всецело, как и ко многим другим случаям

воинственной деятельности абсолютизма. Не так давно автор

V тома

«Истории Франции», выходящей в свет под общей ре­

дакцией Лависса, Анри Лемоннье, подверг пересмотру вопрос, насколько французское вмешательство в итальянские дела в

конце

XV

в. соответствовало интересам, или по крайней мере

традициям французской нации, как это утверждали многие французские историки. Новейший историк приходит к диамет­ рально противоположному взгляду и, разбивая аргументацию критикуемых им авторов, на основании фактических данных

приходит к тому выводу, что у Карла УIII было много реально­ го дела и дома, и за границей, вместо того чтобы пускаться в политику приключениЙ. «В самом деле,- говорит ОН,- нужно было иметь больное воображение с пережитками в придачу

средневековых идей и химер, чтобы среди таких обстоятельств хлопотать о восстановлении прав Анжуйского дома на

Неа­

поль и мечтать о завоевании Константинополя»2. I

Г-н Тарле в своей книге «Падение абсолютизма в Западной Европе»

(ч. 1), стоящий на точке зрения, близкой к экономическому материализму (с. 3), признавая, что «абсолютизм в свое время создавался и креп на внеш­ них войнах» (с. 92), совершенно верно в данном случае не считает нужным выводить ведшиеся абсолютизмом войны непосредственно из «социально­ экономических условий общества в данный исторический момент», так как во многих случаях непосредственной их причиной бывали «психологиче­

ские свойства самого абсолютизма.> (с.

90-91).

Для лиц, не стоящих на

точке зрения экономического пони мания истории, это должно быть еще бо­ лее

понятным.

2

Ч.

1.

Lavisse Е. Histoire de 13-16.

Fгапсе. Т.

С.

78

V

раг Непгу

Lemonnier.

Р.,

1903.

Это же общее рассуждение позволительно применить и к политике императора Карла У, этого интернационального го­ сударя первой половины ХУI в., который тоже вел свою лич­

ную политику в духе абсолютизма, хотя в некоторых своих государствах он и был формально связан сословно-предста­ вительными учреждениями, политику, отличавшуюся притом принесением в жертву личным целям государя интересов от­ дельных его стран.

Мы видели уже, как произошло соединение Кастилии и Арагона в испанскую монархию, которая вскоре затем овла­

дела Королевством обеих Сицилий и, сверх того, расширила

свои владения в только что открытом

(1492)

Новом Свете.

Мы упоминали также о тех обстоятельствах, которые сопро­ вождали воцарение внука Фердинанда и Изабеллы в объеди­ ненной их браком Испании l , но, кроме того, Карл по смерти

своего отца, Филиппа Красивого, получил богатые Нидер­ ланды, в которых находился главный торговый центр чуть не всего Запада, Антверпен. Смерть его другого деда, Максими­ лиана

1,

открыла ему путь и к императорскому престолу в

Германии. Императорское достоинство было, как известно, избирательным, и правом замещения вакантного трона поль­

зовались так называемые курфюрсты, князья-избиратели в количестве семи. В

1519

г. претендентами на императорскую

корону выступили,- факт весьма характерный,- короли Испании, Франции и Англии. Последний, правда, отстал до­

вольно скоро, но соперничество между Карлом и Франци­ ском было довольно упорным, причем оба претендента не жалели, в виде аргументов в свою пользу, больших денеж­

ных выдач. Ни для Испании, ни для Франции вовсе не было нужно, чтобы король этой или другой страны сделался импе­

ратором в Германии, и, например, в Королевском совете Франции прямо раздавались голоса, доказывавшие, что из­ брание Франциска

1в

императоры вовсе не соответствовало

бы истинным интересам королевства, но Франциск

1 был

че­

столюбив и хотел добиться своего; только получив известие

об избрании Карла, он, по-видимому, согласился с тем, что I

См. выше, с.

65.

79

его неудача, пожалуй, бbIла благом и для него самого, и для его королевства.

Под скипетром Карла

создалась обширнейшая импе­

V

рия, опираясь на СИЛbI которой НОВbIЙ император мог играть первенствующую роль в международной политике, большей частью,

однако,

не

соответствовавшую

ресам подвлаСТНbIХ ему стран. О Карле

стремлениям

V

и

инте­

принято говорить,

что он не принадлежал ни к какой национальности, и на са­ мом деле это бbIЛ государь междунаРОДНbIЙ, вдохновлявший­ ся притом средневековым идеалом универсальной Священ­ ной Римской империи. ОтдеЛЬНbIе страны, входившие в со­ став его монархии, рассматривались им лишь с точки зрения

той выгоды, какую можно бbIЛО извлечь из той или этой для

осуществления универсаЛЬНbIХ задач императорской власти в том их понимании, которое бbIЛО у самого Карла. Еще до

избрания своего на императорский престол он уже успел возбудить неудовольствие среди своих испанских поддаННbIХ

тем, что поручал важнейшие государственные дела фламан­ дцам и бургундцам, как в конце своего царствования сумел раздражить и

немцев тем,

что

начал диктовать свою

волю

в

Германии при помощи введенных в нее, вопреки условиям избрания, испанских войск.

При Карле

Vи

Франциске

1 Итальянские ВОЙНbI перешли - Валуа и потом Бур­

в сопернические ВОЙНbI двух династий

бонов, царствовавших во Франции, и Габсбургов, в облада­ нии которых бbIЛИ цеЛbIе, когда-то самостоятеЛЬНbIе, коро­

левства. В поводах к войнам и вообще в причинах столкно­ вений между Франциском

1и

Карлом

V

не бbIЛО недостатка,

как, с другой стороны, не бbIЛО недостатка в причинах и по­ водах к тому, чтобbI В борьбе принимали участие и другие

политические СИЛbI того времени, а именно: папа и Венеция,

швейцаРЦbI и Англия, немецкие имперские князья и турки. И в эту эпоху наблюдается то же явление, которое бbIЛО отме­

чено для преДbIдущей: первоначально союзники бbIЛИ глав­

ным образом у Карла У, но когда победа перешла на его сто­ рону, некоторые из его сторонников, боясь его чрезмерного

усиления, стали окаЗbIвать помощь Франциску

1.

король умер, борьбу продолжал его сын Генрих

ший потом и с сыном Карла

V Филиппом п. 80

Когда этот

II,

воевав­

Эта международная борьба, наполняющая собой всю пер­

вую половину

XVI

в., не могла не отразиться по выше ука­

занным причинам на внутренней истории стран, в ней участ­ вовавших; особенным же образом повлияла она на внутрен­

нюю историю Германии. В то время, как произошло политическое объединение

Испании и Франции под властью национальных королей, Германия, подобно Италии, хотя и не в такой степени, оста­ валась раздробленной в политическом отношении. Здесь не место

останавливаться

на

причинах этого

явления,

и доста­

точно указать, что в Германии на счет единой центральной власти развились власти местного характера и двоякого при­

том рода: княжеская власть и республиканский строй в неко­ торых, более значительных городах, единство же этому кон­ гломерату княжеств

и

так

называемых имперских городов,

кроме императора, как общего их главы, придавал импер­

ский сейм (рейхстаг), бывший съездом самостоятельных но­ сителей указанной местной власти. Империя находилась как бы в неустойчивом равновесии, и внутренние раздоры ее страшно обессиливали, так что все более и более в разных

кругах германской нации возникал вопрос о необходимости реформы государства на новых началах. Князья стремились

придать империи правильный федеративный строй, но это не входило в планы императора. Не имея возможности сделать­ ся тем, чем были национальные короли других стран, общий государь Германии предпочитал видеть силы князей разроз­ ненными, что ему, как одному из таких князей, казалось не­ измеримо выгоднее, нежели считаться с более или менее

прочным имперским строем. Политика императоров со вто­ рой половины ХIII в. состояла в том, чтобы усиливать свои наследственные княжества, хотя бы и с потерей прежнего значения за самой избирательной королевской властью. Габ­

сбурги, из которых с середины

XV

в. неизменно стали изби­

раться императоры, особенно вели искусно политику увели­

чения своих наследственных владений. Перед избранием на престол Карла

V,

Габсбурга по отцу и по деду с отцовской

стороны, внутренний политический вопрос Германии особен­ но обострился, и особенно сильно чувствовалась и вместе с

тем особенно настойчиво пропагандировалась необходимость

81

общей реформы империи. У князей были свои интересы и стремления, свои

-

у имперских городов, боявшихся захва­

тов со стороны князей, во владениях которых города «; но этот же ХVШ в., особенно во

Франции, был свидетелем и начала внутреннего разложения абсолютизма.

96

Глава

VII

ДИНАСТИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА И НАЦИОНАЛЬНЫЕ ИНТЕРЕСЫ Установление

на

Западе

наследственной

монар­

хии.- Династический характер основных законов в эпо­

ху абсолютизма.- Образование новых европейских на­ ций и роль государственного начала в этом nроцессе.­ Династические объединения и династические воЙны.­ Роль династии Габсбургов в XV/ и XVI/ вв.- Стремления к политической гегемонии.- Внешняя политика Людо­ вика X/V.- Бурбоны вне Франции в XVI/ в.- Войны за наследства в XV/I/ в.- Политика разделов.- Продолже­ ние ее в эпоху революции и при Наnолеоне.- Принциn ле­ гитимизма на Венском конгрессе.- Отношение абсо­ лютной монархии к революциям и к формам nравления в

других государствах

Следя за историей королевской власти на Западе с появ­ ления германцев, мы наблюдаем в истории этой власти борь­ бу начал избирательной и наследственной монархии. В гер­ манском мире мы не находим строгого проведения ни одного

из этих принципов: обычай избрания королей сохраняет дол­ го свою силу, но и право быть избранным принадлежит не

безразлично всем, а только членам королевского рода. Вско­ ре после распадения монархии Карла Великого в Германии принцип избирательной монархии восторжествовал над принципом монархии наследственной, и с начала Х в. до кон­ ца ХУIII в. государи Германии избирались, хотя большею ча­ стью из отдельных фамилий, Гогенштауфенов, Габсбургов и т. п. Во Франции с выбором в короли Гугона Капета тоже ус­ тановилась избирательная королевская власть, но, как изве­

стно, первые же Капетинги ввели в обычай добиваться, еще при жизни, избрания в преемники себе своих сыновей, что мало-помалу превратило Францию в наследственную монар­

хию, так сказать, по преимуществу. Феодализм, основанный на смешении частно-правовых и публично-правовых отноше­

ний и понятий, вообще благоприятствовал наследственности высшей власти, но в средневековых монархиях сословных очень

часто

замечается

тенденция

в

сторону

превращения

королевского сана, хотя бы и в принципе только, в чисто из­

бирательный, что давало большую возможность требовать от

97

нового государя подтверждения старых вольностей. Наибо­ лее известные примеры этого мы видим в Венгрии, в Чехии, в Польше, в Дании и т. п. В общем, однако, за очень редкими исключениями, и здесь одерживал победу принцип наследст­ венности высшей власти, и там, где устанавливался абсолю­ тизм, иначе и не могло быть, как признавать переход власти

от отца к сыну. Абсолютизм Нового времени в этом отно­ шении

отнюдь не

идет

в

сравнение

первых веков империи, когда

de jure

с

римским

принципатом

не было наследственной

передачи власти l : в рассматриваемом отношении он напоми­

нает нам, наоборот, порядок, господствовавший в древневос­ точных и эллинистических царствах. Другими словами, но­ вый абсолютизм получил строго династический характер. Между прочим, это выразилось и в том, что в эпоху раз­ вития абсолютизма

под основными законами

государства

многие были склонны видеть только законы, касавшиеся

внутренних распорядков царствующих династий. Конечно, не это соответствовало

нашему понятию

основных законов

во времена сословной монархии 2 , когда королевская власть не была абсолютной и существовали государственные чины, обладавшие известными правами, но так как в большинстве случаев взаимные отношения политических сил страны опре­

делялись обычным, а не писаным правом, то в этой области всегда было много неясного и спорного, и одну и ту же кон­

ституцию в Англии, например, при Стюартах королевская власть и парламент понимали разно З • Особенно своеобраз­ ным должно было сделаться понимание основных законов 1

Монархии. С.

2

Понятие «основного закона" Оех

245-246. fundamentalis)

появляется впервые

в XVI в. У монархомахов, защищавших права сословий против абсолютиз, ма. В эпоху Генриха IV Луазо писал, что основные заКОНbl государства за· ключают в себе граНИЦbl королевской власти. Из Франции этот термин рас· пространился и по другим странам, но, например, германским государствен·

ным правом он бblЛ усвоен лишь в эпоху Вестфальского мира. 3 В

Яков

1,

Англии

пеРВblЙ

стал

ССblлаться

на

.fundamental laws"

только

толковавший их, однако, в СМblсле своего божественного права, но

парламент стал вклаДblвать в это понятие совсем другое содержание, и, на·

пример, в

1641

г. Страффорд бblЛ осужден за ПОПblТКУ введения абсолютиз,

ма, как за покушение на «древние И основные заКОНbl и правление королев·

CTBa~. Около этого времени Гоббс признавался, впрочем, что он не нашел ни у одного писателя объяснения значения термина «основной закон".

98

там, где политическое право было только у короля, а у под­

данных были только политические обязанности: приводимый

нами пример из истории Франции лучше всяких общих рас­ суждений объяснит, в чем тут было дело. В XVI и XVII вв. во Франции под «основными (lois fondamentales) разумели приблизительно то

законами»

же самое,

что теперь разумеется под словом «конституция». Парламен­ ты и другие высшие учреждения страны, считавшие себя

стоящими на страже законов, видели в них, этих

«lois fonda-

теп tales», некоторый комплекс принципов публичного пра­ ва, обязательных для государя и отличающих французскую

монархию от деспотизма на турецкий манер; в этом смысле прямо делалось различие между «законами короля», изменя­

емыми по королевской воле, и «законами королевства», недо­ сягаемыми для королевского произвола: законы последней

категории и были «основными». К несчастью, государствен­ ное право старой монархии во Франции никогда не устанав­ ливало сколько-нибудь определенным и точным образом, что же в сущности было содержанием этих «основных законов».

Смотря по тому, кто пытался составить перечень этих зако­ НОВ,- отдельные попытки их сформулировать давали далеко

неодинаковые результаты. С точки зрения парламентов, об­ ладавших правом одобрения или про верки королевских ука­

зов 1 , оно-то и было одним из главных основных законов, осо­

бенно обязательных для королевской власти: по мнению чле­ нов парламентов, это был самый священный закон, и короли должны были знать, что, «нарушая его, они нарушали бы тот

самый закон, который их сделал королями». Другие видели самый первый из основных законов в существовании Гене­ ральных штатов, совершенно не упоминаемых в выходивших

из парламентской среды перечислениях основных законов.

Противники воцарения во Франции протестанта Генриха утверждали,

что,

по

основным

законам

королевства,

IV

король

должен быть католиком, но это, наоборот, отрицалось сто­

ронниками Генриха

IV,

говорившими, что такого основного

закона вовсе нет, пока только переход Генриха

IV

цизм

Королевская

I

не

положил

СМ. ниже, в гл.

конец этой

IX. 99

контроверзе.

в католи­

власть, в свою очередь, пользовалась крайней расплывчато­ стью и неопределенностью этого понятия, чтобы сократить число

основных законов до

минимума

и

признать значение

таковых лишь за наследственностью королевской власти, за исключением женщин и младших сыновей из права наследо­ вания короны, за

т. П. Людовик

неотчуждаемостью

XIV

новные законы,

королевских доменов и

уже никогда совсем и не ссылался на ос­

а в отдельных случаях и прямо их нарушал.

Самый разительный пример полного пренебрежения к ним­ это его духовное завещание, устанавливавшее дальнейший переход короны, права на которую он между прочим признал

и за своими внебрачными сыновьями. Это распоряжение ко­

роной по своей единоличной воле, кассированное, как изве­ стно, Парижским парламентом тотчас же после смерти Лю­ довика

XIV,

показывает, что он не считал для себя обяза­

тельными и те принципы,

которые лежали

в основе

своего

рода обычного права самой династии.

Случай, представляемый духовным завещанием Людови­ ка

XIV,

весьма характерный для этого короля, был все-таки

исключительным, потому что в громадном большинстве случа­

ев абсолютизм уважал основные принципы тесно связанного с ним династического права. Каждая царствующая фамилия признавала

известные

внутренние

распорядки,

имевшие

то

или другое политическое значение, каковы законы или обы­ чаи,

которыми

регулировалось

право

престолонаследия,

уч­

реждение опеки или регентства по случаю малолетства госуда­

ря, объявление его совершеннолетним и ПРОЧ., и проч., и эти чисто династические законы, имевшие несомненное политиче­

ское значение, смешивались с другими фамильными обычая­

ми, касавшимися имуществ или частных отношений царствую­

щего дома. Нередко на этой почве возникали фамильные дого­ воры,

получавшие

значение

и

силу

основных

законов

государства, раз последнее рассматривалось как простой объ­ ект властвования и единственным субъектом государственного

права являлся царствующий дом 1 • 1

ер.: Монархии Древнего Востока. С.

161,

где указывается на то, что

наследственное право царей в эллинистических монархиях было построено по аналогии с частным греческим правом.

100

Чем более в абсолютизме проявлялась его внутренняя сущность, тем все более содержание обычного или традици­

онного государственного права отдельных монархий своди­ лось

к

внутренним

распорядкам,

принятым

в

силу

старых

обычаев или фамильных договоров царствовавшими в них

династиями. Вообще этого династического права не следует упускать из виду при изучении политической истории Запа­ да,

так как правами,

притязаниями,

традициями и интереса­

ми отдельных династий создавались целые государственные территории и определялись на долгие времена те или другие

общие

направления

внешней

политики

отдельных

госу­

дарств.

Причины образования больших государственных терри­ торий из менее значительных по размерам областей путем соединения их под одной властью бывают вообще весьма

различные и в каждом отдельном случае представляют собой более или менее своеобразные комбинации. Конечно, важны­ ми моментами в истории политических объединений являют­ ся моменты географический и этнографический, т.е. непо­ средственное соседство соединяющихся в одно целое обла­ стей и племенное родство, главным образом близость между

собой по языку, населения этих областей со всеми вытекаю­ щими из всего этого последствиями политического, экономи­

ческого и культурного порядка. Территориальное и нацио­

нальное единство, например, Франции, создававшееся века­ ми

из

хаоса

феодального

раздробления,

было

в

общем

результатом действия указанных географического и этногра­

фического моментов, как условий, благоприятствовавших указанной политической интеграции, но настоящим факто­ ром, непрерывно действовавшим в процессе собирания зем­

ли, была династия, родоначальником которой был граф Па­ рижский, Гугон Капет. В Германии, где тоже была сплошная территория, населенная близкими по языку друг к другу пле­ менами,

историческое

развитие

получило другое

направле­

ние, вследствие того, что в стране не удалось упрочиться ни

одной из царствовавших в ней династий. Единая, компактная в территориальном отношении, все более и более становив­

шаяся однородной в отношении национальном Франция была как бы прямым созданием своей династии, которая из быв-

101

шего сначала лишь чисто теоретическим обладания короной l

сделала одну из самых ярких исторических реальностей.

Не все страны Западной Европы повторили в этом отноше­ нии историю Франции, не везде возникли национальные госу­ дарства. Италия даже до второй половины

XIX

в. оставалась

только «географическим понятием», а чем это не совершенно

обособленная страна, и чем итальянцы не один народ? О Гер­ мании приходится сказать почти то же самое. И вот в то вре­ мя, когда, несмотря на благоприятные для объединения геогра­

фические и этнографические условия, ни Италия, ни Германия не достигли этого единства, создавались, однако, большие го­

сударственные территории при совершенной чересполосности и разноплеменности населения только потому, что

возникали

и действовали те или другие династические комбинации. Главный пример здесь

-

монархии австрийских и испан­

ских Габсбургов. Недаром в свое время об Австрии состави­ лось

известное

двустишие,

приглашавшее

ее

предоставить

войны другим, а самой вступать в выгодные браки (Bella gегапt аlii, tu, felix Austria пuЬе, Nam quod Mars aliis, dat tibi Vепus), так как путем брачных уз Габсбурги искусно соединяли под одним скипетром многие земли. Еще, когда мы видим, как к се­ веру и к югу от среднего Дуная в состав вошли три большие территориальные группы с немецким, чешским и мадьяро-сла­

вянским населением, мы можем объяснить себе это соедине­

ние под общей высшей властью эрцгерцогства Австрии с при­ лежащими к ней немецкими областями, королевства Св. Вац­ лава,

состоявшего

из

Чехии

с

Моравией,

Силезией

и

Лузацией, и королевства Св. Стефана, с которым соединена была Хорватия, потому что к этому результату названные страны приводились общими политическими интересами, эко­

номическими отношениями и т. п. Но брачная политика Габс­ бургов доставила династии территории и вне обозначенного

комплекса земель. Равным образом нам кажется весьма есте­ ственным соединение Кастилии и Арагона в одну испанскую монархию, но когда мы видим, что в состав общей монархии ее государя входят территории с населением итальянским, фран­ цузским, фламандским, немецким, притом еще и чересполосI

Поместье-государство. С.

135

и след., особенно с.

102

140-142.

ные, мы говорим уже о силе династического принципа как объ­ единяющего политического фактора.

Другой пример чисто династического объединения в одну монархию хотя и однородных по племенному составу населе­

ния, но географически разобщенных территорий

-

государ­

ство Гогенцоллернов. Как единую Францию создала ее дина­ стия, так и единая Пруссия, состоявшая сначала из череспо­ лосных кусков, была созданием своих Гогенцоллернов. Не забудем, что для устранения чересполосности в этом госу­ дарстве потребовалось около ста лет, от первого раздела

Польши

(1772),

результатом которого было восполнение тер­

риториального разрыва между провинцией Пруссией и Бран­ денбургом, до австро-прусской войны

1866

г., поtле которой

уничтожился такой же территориальный разрыв между вос­ точной и западной половинами королевства. Династии не только объединяли нередко разнородное, но

и разъединяли однородное: образование в Германии несколь­ ких княжеских династий сделалось одной из помех для ее объединения. Иногда таким образом династические отноше­ ния совпадали с национальными стремлениями,

иногда,

нао­

борот, шли им наперекор.

И в истории международных отношений Нового времени мы также можем различать действие разных интересов, как факторов, вызывавших войны и коалиции одних государств против других,

интересов

чисто

политических

и

коммерче­

ских, национальных и вероисповедных, но многое объясняется

также действием династического фактора, когда на первый план выдвигались не интересы государства, хорошо ли, худо

ли они понимались, а именно династические права. Мы уже

знаем, что вторжение Карла

VIII

в Италию было основано на

чисто династическом притязании l , как, впрочем, и Столетняя англо-французская война второй половины ловины

XV

известная

XIV в. и первой по­ 1 и Карла V тоже

в. В соперничестве Франциска роль

принадлежала

династическим

счетам

из-за

бургундского наследства: еще Людовик ХI включил в состав Франции часть владений, принадлежавших прадеду Карла 1

См. выше, с.

79. 103

V,

Карлу Смелому, и Карлу

V хотелось

эту часть наследства воз­

вратить своей династии.

Владения династии Габсбургов распались на испанскую и австрийскую части, но династическое родство государей обе­ их ветвей этой фамилии продолжало сказываться в том, что мадридский и венский дворы были в общем солидарны в сво­ их международных выступлениях. Обе габсбургские монар­ хии, одна на западе, другая на востоке объединенного като­

лической культурой исторического мира, вели в сущности одну и ту же политику в духе католической реакции. Поли­

тическое преобладание Габсбургов, с которым были в борьбе

короли Франции при последних Валуа и при Бурбонах, окон­ чилось лишь В середине

XVH

СТ., когда роль первой полити­

ческой силы стала играть Франция Людовика

XIV,

но и при

нем, и после него все еще одним из направляющих течений

международной политики была борьба между Габсбургами и династией, царствовавшей во Франции.

Абсолютизм не довольствовался в некоторых случаях господством в том или другом национальном государстве, но стремился нередко к тому, что в наше время называется им­

периализмом, а в свое время называлось универсальной (или всемирной - в условном, конечно, смысле слова) монар­ хией. Идея такой монархии, правильнее

европейской геге­

-

монии, каждый раз возникала, как только то или другое го­ сударство получало звачительный перевес над другими. Уже

Карл

V

видел свою задачу в превращении средневековой

фикции Римской империи в настоящую реальность, и для до­ стижения этой цели он был готов жертвовать не только ре­ альными интересами отдельных своих стран,

но даже не

ме­

нее реальными интересами своей власти в этих странах, как мы то видим особенно по отношению к Германии 1. Такую же роль не прочь был разыграть и Франциск

1,

добивавшийся

тоже получить императорскую корону; когда же внутренний

упадок Испании и Тридцатилетняя война в Германии обесси­ лили обе ветви династии Габсбургов, за установление своей гегемонии в Европе взялся Людовик

XIV,

который одно вре­

мя равным образом мечтал и о том, чтобы возложить на свою 1 См. выше, с.

81

и след.

104

голову императорскую корону, сделавшуюся как бы наслед­

ственным достоянием Габсбургов. Вообще внешняя политика Людовика

XIV

в высшей степе­

ни характерна для абсолютизма. Сколько бы мы ни искали в ней отражения национальных, политических и экономических

интересов самой Франции, доминирующей нотой этой полити­ ки были могущество и слава самого короля и преобладание его

династии над всеми другими царственными домами Европы. В отдельных случаях войны Людовика

XIV

могли вытекать из то­

го или другого понимания интересов государства, даже, пожа­

луй, совпадать с ними, но общая основа его внешней политики была порождением психологии абсолютизма, в котором инте­

ресы самой власти объединялись не столько с интересами на­ ции, сколько с интересами династии.

Первую свою завоевательную войну Людовик

XIV

напра­

вил на Испанские Нидерланды, Т.е. на Бельгию, притязание на которую он выводил из мнимого права своей жены, испанской принцессы, обладать названной страной по смерти ее отца, Филиппа

IV.

Эта попытка вызвала против Франции значитель­

ную коалицию, какие составлялись против нее и потом. В вой­ нах, вызванных завоевательными планами Людовика

XIV,

уча­

ствовали, большей частью против него, Голландия, Англия, Швеция, Австрия, Испания, Бранденбург, Савойя и т. П., а ког­ да в Испании прекратилась династия Габсбургов со смертью бездетного Карла тавленным

им

II,

Людовик

XIV

государственным

задумал овладеть всем ос­

наследством для

одного

из

своих внуков. Это, как известно, тоже вызвало против Фран­ ции большую коалицию, и произошла знаменитая война за ис­

панское наследство, в которой приняла участие вся Западная Европа. Дело кончилось тем, что внук Людовика

XIV,

под име­

нем Филиппа У, как потомок испанских королей по матери, воцарился-таки в Мадриде, получив при этом и все испанские

колонии, но отказавшись от Бельгии, Ломбардии и Неаполи­ танского королевства, отошедших к австрийским Габсбургам. Впрочем, последние не удержались в Королевстве обеих Сици­

лий, уступленном в скором времени (уже после смерти Людо­ вика XIV) одному из сыновей испанского короля, тогда как другому было отдано герцогство Парма, после чего Бурбоны

105

оказались царствующими, кроме Франции, в Испании, в Неа­

поле и в Парме.

Людовик

XIV,

как король Франции, считал себя истин­

ным наследником короля франков Карла Великого, восстано­

вителя Римской империи на Западе, и сам не прочь был быть избранным в императоры германскими курфюрстами, а наем­ ные публицисты доказывали его права и на такие страны, ко­

торые никогда не были под властью каких бы то ни. было его предшественников, или,

например, проводили ту мысль, что,

как наследственный и абсолютный монарх, французский ко­ роль неизмеримо выше императора, избираемого князьями и

ограниченного в своей власти. Людовик XIV стремился к первенству даже в мелочах: от Англии он, например, добил­ ся обещания, что ее корабли первыми будут салютовать французским судам при встречах в море; Испания тоже усту­ пила первенство французским послам перед своими в разно­

го рода церемониях и т. п. В других странах, как и у себя,

Людовик

XIV

хотел видеть строгое господство абсолютизма,

вследствие чего особенно ненавидел Голландию и Англию с их свободными учреждениями. После второй Английской ре­

волюции он даже провозгласил королем Англии сына Яко­ ва

II

под именем Якова Ш. Известен, кроме того, целый ряд

совершенно произвольных поступков Людовика

XIV

по отно­

шению к более слабым соседям, вроде захвата среди мира и

присоединения к Франции имперского города Страсбурга, бомбардировки Генуи за то, что, вопреки желанию Франции, она увеличивала свой флот, и т. п. Внешнее величие, могу­ щество и слава Людовика

XIV

льстили национальному тще­

славию французов. Не в одной, конечно, Франции, да и в ней

не при одном Людовике

XIV,

«любовь к отечеству» принима­

ла вид «народной гордости», предметом которой было поли­ тическое преобладание национального короля. Национализм

времен абсолютной монархии находил свое выражение в культе королевской власти, а 'она в свою очередь широко пользовалась этой формой патрцотизма для того, чтобы де­ лать искусственно популярнымй даже те войны, которые

имеJilИ чисто династический характер. Каждый раз, как абсо­ ЛЮТ!1ЗМ особенно рельефно проявлялся в честолюбии того или другого

государя,

оно

направляло его деятельность на

106

внешние предприятия, для которых всегда находились доста­ точные основания

в тех или других интересах государства,

особенно в интересах торговых, действительно с конца Сред­ них веков игравших большую роль в истории международной

политики. Но и в тех случаях, когда эти интересы, на самом деле,

принимались

в

расчет,

они

рассматривались

через

призму обогащения прежде всего государственной казны, в представлении абсолютных королей составлявшей их личное достояние, все равно что частное богатство самого монарха.

Разорительность войн для подданных в расчет не принима­ лась, тем более что в обществе везде и всегда были войнолю­ бивые элементы по непосредственному влечению к ратной

жизни, по стремлениям к легкой наживе, к добыче, по расче­ ту выгоды от займов и поставок, неизбежных при всякой войне. Средневековые военные нравы были еще очень силь­ ны в дворянстве

XVI-XVIII

ВВ., особенно во Франции, где

VIII

еще итальянские походы Карла

и Франциска

1 пользова­

лись большой популярностью среди дворян. Цель, какую ставил себе Людовик

XIV,

посылая своего

внука в Испанию, была отчасти достигнута. Габсбурги удержа­ ли из большого испанского наследства в конце концов только

Бельгию и Ломбардию, а в Испании, в Неаполе, в Парме воца­ рились потомки Людовика

XIV.

Как в

XVI

и

XVII

вв. династи­

ческая солидарность габсбургских дворов играла роль одного

из важных условий международной политики того времени,

так устанавливалась и династическая солидарность в

XVIII

в.

между бурбонскими дворами, приннвшая в середине этого сто­

летия форму особого «фамильного договора»

(pacte de famille),

само название которого в высшей степени характерно для вре­

мен династической политики, превращавшей государственные дела в семейные дела государей. Для

XVIII

в. характерно и то, что разные войны, проис­

ходившие в это время, получали название войн за наследст­

во. Открывался целый ряд наследств, становившихся пред­ метом спора, и когда не приходили к полюбовному соглаше­ нию

насчет

дележа,

наследственные права,

начинали Т.е.

воевать,

в сущности

ются гражданским правом. Людовик

защищая

права,

XIV

свои

которые веда­

в своем первом по­

кушении на часть испанского наследства в виде Бельгии

107

прямо

применил

к политике

один закон

частного

наследст­

венного права, существовавший в одной местности Испан­ ских Нидерландов. Там именно был принят порядок, в силу которого дети от второго брака при существовании детей от первого брака не были наследниками своего отца. Людо­ вик

женатый на дочери Филиппа

XIV,

IV

от первого его

брака, стал оспаривать у его преемника Карла Н, бывшего сыном от второго брака, право на переход к нему всей Бель­ гии, которую и объявил на основании указанного «деволю­

ционного»

права собственностью своей супруги. Так еще в

60-х гг. ХУН в. был поставлен на очередь вопрос об испан­ ском наследстве, которому в полном объеме суждено было

решаться через сорок лет. Был момент, когда возникла ком­ бинация раздела наследства между разными на него претен­

дентами по соглашению между Францией, Голландией и Ан­ глией, бывшими заинтересованными торговлей монархии, но Людовик

XIV

в конце концов предпочел добиться состав­

ления Карлом Н духовного завещания, передававшего всю монархию нераздельно французскому принцу, внуку Людо­

вика

XIV.

Во всей этой истории с испанским наследством

здесь должно обратить на себя наше внимание то обстоя­ тельство, что целое большое государство рассматривалось как частное имение, которое может быть предметом духов­ ного завещания по усмотрению своего владельца,

предметом

дележа между разными претендентами и т. п. Аналогичный характер

с

испанским

наследством

имели

и

другие

наслед­

ства, из-за которых возникали войны, получавшие иногда

общеевропейский характер,- наследства австрийское, поль­ ское, баварское. В тора Карла ла

VI

сия

VI

1740

г. прекратилась со смертью импера­

и австрийская линия Габсбургов, но у Кар­

осталась дочь, объявленная его наследницей с согла­

разных

претендентам

местных и

на

чинов,

разные

что

части

не

помешало

тогдашнего

·явиться

владения

авст­

рийского дома. Таково было происхождение войны за авст­ рийское наследство, происходившей через сорок лет после

войны за испанское наследство и позволившей Фридриху Н Прусскому отторгнуть от Габсбургов Силезию.

При таком взгляде на государственные территории, как на объект права с характером почти частной собственности,

108

легко могло возникнуть и другое явление в международной

политике того века

Так

произошла

XVIII

обмен одной территории на другую.

-

мена

в., а в середине

Сардинии

на

Сицилию

в

начале

мена Лотарингии на Тоскану. Вхо­

-

дившее в состав империи Герцогство Лотарингское принад­

лежало Францу-Стефану, мужу Марии-Терезии, сделавше­ муся впоследствии по избранию курфюрстов императором. В эпоху войны за польский престол в 30-х гг.

XVIII

в., когда на

него явилось два претендента, сын прежнего польского коро­

ля Август Ш, курфюрст Саксонский, и поляк Станислав Ле­ щинский, сделавшийся зятем французского короля Людови­ ка

XV,

и в спорный вопрос вмешались другие державы, Ав­

стрия нашла нужным отклонить от себя войну с Францией,

уступив тестю короля Франции, лишившемуся польской ко­ роны, Лотарингию под условием перехода ее к самой Фран­ ции по смерти Станислава Лещинского, а Франц-Стефан за уступку этого владения получил Тоскану, где около этого

времени прекратилась династия Медичи. В эпизоде, извест­ ном под названием баварского наследства, в 70-х гг. того же века мы имеем дело с аналогичным фактом. В Баварии воз­ ник вопрос о наследстве, и этим обстоятельством задумал

воспользоваться Иосиф

II

Австрийский, чтобы обменять че­

респолосную Бельгию на непосредственно примыкавшую к габсбуprским владениям Баварию, что чуть было не привело к новому немецкому междоусобию. В

XVIII

в. вообще охотно занимались дележом чужих

территорий и тогда, когда не открывалось никакого наслед­ ства. В эпоху великой Северной войны разделу подлежали

владения Швеции, в эпоху войны Семилетней

- владения

Пруссии, и еще очень рано был поставлен вопрос о разделе Польши, осуществившийся в последней трети цузская революция только

продолжали

и империя Наполеона политику

разделов,

XVIII 1,

в. Фран­

в сущности,

сделавшуюся одним

из характернейших явлений международной политики абсо­ лютизма в

XVIII

в. Особенно когда Наполеон делил и пере­

делял территории и сажал своих братьев или зятьев на пре­

столы Голландии, Неаполя, Вестфалии, Испании, он только действовал в духе традиций королевской политики

XVIII

в.

Династия Бонапартов, вышедшая из революционного кризи-

109

са Франции, шла, в сущности, по стопам легитимных дина­

стий Габсбургов и Бурбонов, и империя Наполеона повторением

-

только в гораздо больших размерах

мирной монархии» Карла

V

и Людовика

XIV.

1 была

-

«все­

Когда эта узур­

паторская империя пала и Венский конгресс должен был снова переделывать карту Европы, на нем тоже одним из ру­ ководящих принципов В этом деле был признан династиче­

ский принцип, получивший тогда название легитимизма.

Бурбоны снова были восстановлены, кроме Франции, в Ис­ пании и в Неаполе, Габсбургам были возвращены и Ломбар­

дия (с придачей Венеции), и Тоскана (с прибавкой Пармы), и получили обратно свои владения наиболее важные герман­

ские княжеские династии (в Ольденбурге, Ганновере, Гес­ сен-Касселе и др.). В династическом легитимизме прямо за­ ключалось отрицание национального принципа, который в некоторых случаях был раньше как раз одним из базисов аб­

солютизма. Отсюда целых

государствах

-

то довольно обычное явление, что в власть

принадлежала

династиям

ино­

странного происхождения.

Оканчивая общую характеристику внешней политики аб­ солютных монархий, нельзя не остановиться еще на одном важном явлении. В эпоху религиозных войн второй полови­ ны ХУI в. и первой половины ХУП в. до известной степени международная политика руководилась конфессиональными соображениями и потому могла иметь принципиальную окра­

ску защиты католицизма и протестантизма. Равным образом,

с эпохи Французской революции, и особенно после Венского конгресса, принципиальную окраску внешней политике евро­

пейских монархий давала борьба с революцией и защита аб­ солютизма. В ХУIII СТ. такой принципиальности в монархи­ ческой политике не было. «Все формы правления,- говорит

Сорель в своей «Европе и Французской революции»,- суще­ ствовали в Европе, и все они считались равно законными. Идея приписать какому бы то ни было государственному ус­ тройству безусловное превосходство над другими, возмож­ ность идеального устройства, которое было бы применимо ко

всякой стране, и в особенности идея сделать из него предмет пропаганды,

не приходила

на ум

государственным деятелям.

Слова «республика» и «демократия» не связывались с идеей

110

переворота. Полагали, что республика и демократия пригод­ ны только для небольших государств: они вели за собой мир­ ные нравы и сдержанную политику,>I. «Революций,- гово­

рит тот же историк в другом месте,- было немало в Европе, но никто даже не воображал, чтобы можно было выделить идею революции из частных событий, среди которых проис­ ходили все эти прежние реВОЛЮЦии»2. взгляд,

Установился даже

что республиканская форма в чужом государстве

представляет большие выгоды, так как республики не склон­

ны к завоевательной политике и внутри подвержены смутам, ослабляющим государство. Примеры Швеции при олигархи­ ческом устройстве и сделавшейся совершенно анархической Польши служили хорошими аргументами этого взгляда, а по­ тому правительства считали даже выгодным для себя, если у

соседей происходили бунты и усобицы, готовы были их под­

держивать и даже

вызывали их нарочно. Так вела себя

Франция по отношению к Английской революции, Испа­ ния

-

по отношению к смутам Фронды во Франции, Россия,

Австрия и Пруссия

-

по отношению к польской анархии,

Пруссия

по

Иосифе

т. п. Россия и Пруссия обязались также одна пе­

II и

отношению

к

венгерской

оппозиции

при

ред другой не допускать восстановления самодержавия в Швеции, и Густав

III

должен был оправдываться перед пе­

тербургским двором в том, что про извел монархический пе­

реворот

1772

г. Только Французская революция, да и то не

в самом своем начале, напомнила европейским государям, что «их ремесло быть роялистами», по выражению, приписы­

ваемому тогдашнему королю прусскому. Старые привычки, однако, брали свое, и, начиная с Базельского мира между ре­

волюционной Францией и абсолютистской Пруссией

(1795),

европейские монархи вступали в соглашения и союзы и с ре­ волюцией, и с узурпаторской империей ради тех или других

выгод, и только падение этой империи через двадцать лет да­ ло им возможность действовать сообща для защиты принци­ пов династического легитимизма.

1

Сорель А. Европа и Французская революция.

2

Там же. 1. 43.

111

1. 11-12.

Глава

VIII

ПРИДВОРНЫЙ БЫТ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ РОЛЬ ДВОРА ПРИ «СТАРОМ ПОРЯДКЕ» Раннее образование средостений между властью и

подданными.- Palatium Римской империи и император­ ский двор в Византии.-Первоначальная нерасчленен­ ность дворцовой службы и несения обязанностей по цен­

тральному управлению государством.- Выделение двора в особую общественную категорию.- Развитие придвор­

ной жизни в Италии эпохи Ренессанса.- Черты придвор­ ной жизни при абсолютной монархии.- Особое развитие придворной жизни при Людовике XIV.- Громадность расходов на придворный быт во Франции в XVIII в.- Об­ щее подражание версальскому двору в

XVIII

в.- Союз ко­

ролевской власти и привилегированных.- Роль придворных сфер во Франции в эпоху революции

Одной из характерных особенностей абсолютной монар­ хии новых веков является развитие придворного быта, с вли­ ятельным

стве,

положением

развитие

королевского двора

направляющей

в самом

государ­

роли придворных сфер во

внутренней и внешней политике правительства. Если бюро­ кратию называют «средостением,)

между властью и

народом,

то с еще большим правом можно называть тем же именем

придворный быт старого порядка, являвшийся именно глав­ ным

средостением

между

монархом

и

остальным

государст­

вом, включая сюда иногда даже и все управление последним.

Подобного рода придворные средостения

-

одно из древ­

нейших явлений истории. Рассказывая о том, как возникла царская власть у мидян, Геродот, между прочим, отмечает, что первый мидийский царь,- которого он называет Дейоком,­ окружил себя копьеносцами и построил для себя и для них дворец,

окружив и его

целым

рядом стен,

где

и заперся, так

что никто не мог больше его видеть, и все сносились с ним

лишь посредством вестников l . Называя до сих пор древнего египетского царя библейским именем фараона, мы не подозре­ ваем, что, собственно, это было у самих египтян названием не I

Монархии. С.

36. 112

их владыки, а его жилища, его «высокого дома» (пер-аа), или царского дворца l . При царе состоял огромный придворный штат, постоянно его окружавший, и лишь в торжественных случаях фараон показывался народу. В других восточных де­ спотиях мы

видим

то же,

и чем

выше поднимался царь,

тем

значительнее, роскошнее и влиятельнее становился его двор,

как главное средоточие всей государственной жизни. Формы придворного быта из этих деспотий перешли в эллинистиче­ ские царства и в саму Римскую империю.

Выше уже пришлось упомянуть о палации римских импе­

раторов 2 . Сначала это было жилище принцепса на Палатин­ ском холме в Риме, но потом название это стало обозначать императорский дворец и сосредоточенное при нем общее уп­ равление страной. Когда императорская власть только что устанавливалась в Риме, двор или дом принцепса отличался таким же частным характером, какой имели дома и других знатных особ, причем в нем несли домашнюю службу и ис­ полняли разные

поручения по

ведению государственных дел

императорские рабы и вольноотпущенники, но по мере со­ средоточения слугами

при

дворе

императора,

всего

государственного

исполнявшими

и

управления

придворные,

и

госу­

дарственные обязанности, делаются не только свободные, но и знатные лица, для которых создана была пышная титулату­

ра светлостей, сиятельств, превосходительств и т. п. З Визан­ тийский двор сохранил эти формы придворного быта, и им

подражали впоследствии варварские и феодальные короли, для

которых высшим идеалом

царственности всегда оставал­

ся новый Рим на берегу Босфора 4 • Придворный обиход Мос­ ковской Руси был тоже сколком с тех порядков, которые гос­ подствовали в Царьграде. На протяжении всей истории придворного быта абсолют­

ных монархий мы наблюдаем одно из характернейших явле­ ний, относящихся к области смешения домохозяйственных и государственных отношений: то мы видим, как домовым слу­ гам

государя

1

поручаются

те

или другие

Монархии. С.

59. 23. Монархии. С. 276. Ср. выше, с. 25.

2 См. выше, с. 3 4

113

чисто

государствен-

ные функции, ТО видим, наоборот, что должностные лица го­

сударства исполняют те или другие придворные обязанно­

сти, и невольно вспоминается недавний эпизод из жизни прусского двора,

когда

министры,

Т.е.

государственные

са­

новники, должны были в особых придворных костюмах ис­

полнять какой-то традиционный придворный танец, держа в руках подсвечники с зажженными свечами.

Полное смешение придворных и государственных должно­ стей, конечно, может существовать лишь при более примитив­

ных порядках. Возьмем для примера центральное управление в королевстве Меровингов, которое, как мы упоминали, отлича­

лось особенно домохозяйственным характером'. Во главе при­

дворной прислуги стоял сенuскальк, что значит набольший над рабами, и откуда произошло позднейшее «сенешал», одно из званий, с которым мы еще будем встречаться; другим его

названием было ,м,айордо,м"

старший дворецкий,- должность,

которая потом играла столь важную роль во франкском коро­

левстве, когда майордом, управлявший дворцом и государст­

вом

(palatium et геgпum), сделался своего рода вице-королем (subregulus) и когда сене шалами стали называться другие при­

дворные сановники без определенной функции. Раб, который

заведовал дворцовой конюшней, назывался ,м,арuскальк, отку­

да позднейшее «маршал» (причем французское тarechal имеет и значение кузнеца), и синонимом для обозначения этой долж­ ности, когда она приобрела государственное значение, было

наименование coтes

stabuli

(откуда потом «коннетабль»), Т.е.

конюший, хотя ему поручались посольства и военное началь­ ство на войне. Это были высшие должности, на которые мож­ но было попасть с низших, к числу каковых относилась, на­

пример, должность виночерпия, или чашника (рiпсегпа, ргiп­ рiпсегпагum, der Sсhепk) и т. п. Некоторые из этих

ceps

придворных титулов носили впоследствии курфюрсты Свя­ щенной Римской империи германской нации, Т.е. семь владе­ тельных князей, которым по Золотой булле

1356

г. принадле­

жало право избирать императора 2 : так, король богемский поль­ зовался званием чашника.

I

См. выше, с.

39.

2 Поместье-государство. С.

147. 114

Конечно, с большим развитием государственной жизни должно было произойти обособление разных ведомств цент­ рального управления от королевского двора в тесном смысле

этого слова. Так, например, из съезда вассалов при дворе

французского короля, или королевской курии

(curia regis),

возникло особое судебно-административное учреждение, по­

лучившее в ХIII СТ. название Парижского парламента и про­ существовавшее до самого конца старой монархии во Фран­ ции l . Однако это отделение центрального управления от дво­ ра нисколько не ослабило политического значения двора и привилегированности тех лиц, которые, занимая разные при­

дворные должности, особенно близко стояли к королю. Если в эпоху Тацита у германцев существовала родовая знать, ос­ нованная

на

происхождении,

то

в

эпоху варварских

коро­

левств, когда возросло значение конунга, близость к нему сделалась

главным

основанием

привилегированного

проис­

хождения в государстве 2 , прецеденты чего наблюдались еще

в эпоху Тацита, который отметил, что у племен, уже имею­ щих королевскую власть 3 , вольноотпущенники возвышаются

и над простыми свободными, и над знатными. Развитие абсо­ лютизма влекло за собой аналогичные последствия. Конеч­ но, по общему правилу, сам факт нахождения среди королев­ ской прислуги не создавал никакой знатности, и для занятия

высших придворных должностей нужно было «благородство» в

смысле

дворянского

происхождения,

да

и

сам

доступ

ко

двору был открыт лишь для дворян (только благородный был ho{fiihig), тем не менее пристроиться ко двору сделалось целью множества честолюбивых и корыстолюбивых дворян­

ских исканий, потому что это был лучший путь личного воз­ вышения и обогащения. Королевская власть даже сознатель­ но стала пользоваться придворным бытом как приманкой для феодальной знати, не желавшей забыть своих былых полити­ ческих вольностей, и в свою очередь эта знать, наполнявшая королевский двор, сообщила ему значение главного оплота социального консерватизма по отношению к сословным при-

I

Поместье-государство. С.

143.

О нем еще будет идти ре'!ь подробнее

в следующей главе. 2

Там же. С.

з

In gentibus quae regnantur.

184. Ср. выше, С.

115

36-37.

вилегиям дворянства. Здесь, в придворной обстановке

/'ancien regime

de

осуществился союз абсолютной монархии с

дворянскими привилегиями, составляющий одну из основ­ ных черт «старого порядка» 1.

Как во многих других отношениях, так и в истории при­

дворного быта абсолютной монархии общий тон выработке его

форм с ХУI в. задавала Италия, где одной из особенностей гос­ подствовавшей в ней княжеской тирании было широкое разви­ тие придворной жизни. Итальянские nрuнчunы эпохи Ренес­ санса весьма охотно окружали себя роскошью и блеском, уст­ раивали

в

своих

дворцах

и

садах

постоянные

праздники

и

увеселения, держали при себе ученых, поэтов, художников, стягивая к своим резиденциям все, что только было в окружа­ ющем обществе побогаче, познатнее, позначительнее и чем только можно было пользоваться с большим или меньшим

удобством для про ведения своих политических видов. Внеш­ ние формы этой придворной жизни легко воспринимались вне Италии государями других стран, и в распространении их по Европе фактор подражания вообще играл большую роль. Если французский двор, начиная с Франциска

1,

воспринял весьма

многое из Италии, то позднее такой же законодательницей в формах придворной жизни сделалась Франция Людовика

XIV,

которому наперерыв подражали в своем домашнем быту совре­

менные ему даже имперские князья Германии. Итальянский абсолютизм был, таким образом, прототипом абсолютизма в других странах и по отношению к соединенному с ним нераз­

дельно придворному быту.

Особым блеском

отличался

в эпоху Ренессанса двор

самой старой абсолютной монархии в Италии, двор неапо­ литанский.

Жилище

короля,

«Reggia»,

считалось храмом

правосудия, центром просвещения, где сияло божество одно­

го неограниченного короля. «Мы,- писал некто Майо, автор трактата о величии,- веруем во единого Бога во славе и ви­

дим одно солнце на небе и обожаем на земле нашей единого короля». «Вокруг монарха,- говорит один из новейших ис­ ТОРИКОВ,- составляя

I

См. выше, с.

11-12

рамку

для

него

и

отражая

его

свет,

и ниже, в главе ХУ, где говорится о социальной

политике абсолютизма.

116

склоняется пышный двор. В актах и летописях неаполитан­ ской жизни мы встречаем одни громкие имена. Это

-

важ­

ные сановники, гроссмейстеры, главные судьи, великие сене­

шалы, великие адмиралы. Они разодеты, вылощены, в вы­ шивках, в галунах, в золоте. Родиться для жизни родиться для двора. Быть патриотом

стом. Существовать

-

значит

значит быть лояли­

-

значит быть придворным. Все здесь

-

крупнее, шире, звучнее, нежели в других местах. Арагонцы l держат вина в серебряных бочках, одевают свою милицию в

шелк и золото. Они устраивают пиры на тят

200 000

дукатов на один праздник,

30 000 персон, тра­ 17 000 дукатов на по­

хороны одной из своих принцесс. Во что бы то ни стало надо ослеплять, поражать воображение чем-либо грандиозным, изумлять его и овладевать им посредством чего-нибудь ги­

гантского и колоссального. Залы высоки, как церкви; сады обширны, как леса; чувства беспрерывно вздымаются на хо­

дули. Никакой задушевности, никакого уединения, ничего такого, что успокаивает, ничего, чтобы отдохнуть от этой ве­ ликолепной внешности, от постоянных церемоний, от вечно­

го представительства и официальности. Жизнь проходит на глазах у всех, размеренно и с помпой, в показной обстановке и для показной обстановки. Галуны и перья, парадные кос­

тюмы, велеречивые речи. И повсюду, во всем,- в архитек­ турных сооружениях,

в

празднествах,

в

трауре,

в

идеях

и

в

обычаях, в обстановке королевского ложа и в словах,- вез­ де

показная сторона,

парад,

красноречие,

рисовка,

выставка

напоказ,- словом, то, что будет вскоре отмечено словом

«tea tralita,)2. Пышностью и блеском, в особенности же строжайшим этикетом, отличался двор испанский, по образцу которого сложился и двор младшей линии Габсбургов в Австрии. При испанском дворе особенно развились строгая торжествен­ ность и чопорная неподвижность церемониала, которому был

подчинен весь обиход королевской жизни, превратившийся сам мало-помалу в полурелигиозный обряд. Последние Габс­ бурги на испанском престоле показывались своим подданI

Арагонская династия.

2

Монье Ф. Кваттроченто. С.

536-538. 117

ным раз в неделю, чтобы лично принимать от них прошения, и этикет требовал от государя неподвижности в позе и выра­

жении лица: это требование не распространялось только на

глаза и губы. При прием ах грандов царствовали строго раз­ меренный порядок, тишина и безмолвие, причем и кавалеры, и дамы должны были преклонять перед королем колени и це­

ловать его руку. Все времяпрепровождение короля было под­

чинено правилам, строжайшим образом соблюдавшимся те­ ми, кому надлежало следить за этикетом придворной жизни. Вечером, отходя ко сну, король шествовал в покои королевы в особом церемониальном костюме, состоявшем из черного

плаща и туфель, причем в одной руке он должен был де­ ржать шпагу, в другой щит. При Филиппе Н королевской ре­ зиденцией был знаменитый Эскориал, своей мрачностью на­ поминавший не то тюрьму, не то монастырь, но его преемни­ ки

устроили

себе

более

удобные

резиденции,

сначала

в

Вальядолиде, потом в Мадриде. Привлечение к королевско­ му двору аристократии началось в Испании еще при Ферди­ нанде и Изабелле, но особое развитие придворная жизнь по­ лучила в

XVH

СТ., когда число лиц, живших на счет двора,

достигло чуть не поглощал

10000

человек. В середине этого века двор

между прочим на

придворные жалованья,

подачки, удовольствия и т. п. более

няется

25-30

1,5

пенсии,

млн дукатов, что рав­

млн р. на теперешние деньги.

Во Франции сознательно политику привлечения феодаль­ ной знати к королевскому двору стал проводить Франциск

1,

при котором впервые создается громадный и блестящий при­ дворный штат, при дворе появляются дамы, устраиваются

увеселения, но в то же время вводится церемониальный эти­ кет. Высшей точки своего развития придворный быт, как из­ вестно, достиг во Франции во второй половине Людовике

XIV.

XVH

в., при

«Король-солнце,) для своего двора создал да­

же целый город, Версаль, который должен был жить только двором и для двора. Знаменитый Версальский дворец и его громадный парк были окончены только в двадцать лет, не­ смотря на то, что ежегодно работали над королевскими соо­ ружениями десятка по два, по три рабочих, солдат и сосед­

них крестьян. В свой дворцовый город Людовик

XIV

сумел

привлечь все, что было наиболее знатного в тогдашней фео-

118

дальной аристократии, отводя своим гостям даровые кварти­ ры, создавая для них все новые и новые придворные должно­

сти т.

с

громадными окладами,

П., доставляя

им

раздавая

пенсии,

подарки

всевозможные удовольствия и

и

развлече­

ния. Жизнь в Версале сделалась сплошным праздником, не­ прерывным пиром, все более и более заставлявшим старую знать забывать родовые замки и поместья, а с ними и тради­

ции былых времен, когда каждый сеньор сам был маленьким

королем в своем поместье. Прежняя феодальная гордость со­ вершенно выветрилась в душах французсвой знати и уступи­ ла

место

раболепству

-

из-за

пустых титулов,

почетных

должностей в королевской передней, в королевской кухне, за королевским столом, в королевской опочивальне, из-за пенсий и подарков, из-за простого доступа к обрядам, сопро­ вождавшим весь день короля от пробуждения до отхода ко сну, из-за милостивого слова, наконец, из-за благосклонной

улыбки или кивка головой. Стоит только у любого историка «старого порядка» во Франции, касавшегося этого предмета, прочесть описание того,

как

король просыпался,

вставал

с

постели,

одевался,

завтракал, обедал, ужинал, ложился спать, чтобы вполне со­

гласиться с шуткой Фридриха П, сказавшего, что, будь он королем Франции, он назначил бы особого еще короля спе­ циально для проделывания требований придворной жизни. Совершенно верно и замечание одного историка, нашедшего, что после Людовика

XIV

король из когда-то «первого между

равными» среди феодальных герцогов и графов превратился

в первого придворного l . «Точно ГОВОРЯ,- по словам Тэна,­ ремесло короля

-

это ремесло актера, которому приходится

не сходить весь день со сцены», и одну церемонию вставания

короля и его утреннего

выхода историк остроумно называет

«целой пьесой в пять актов». Мы знаем этот церемониал по­ тому, что он излагался в официальном ежегоднике

la France»,

занимая в нем

50

страниц при

700

«Etat de

страницах, на

которых были расписаны все придворные чины. Даже пред­ метам королевского обихода требовалось оказывать особое 1

Отсылаю к известному труду:

строя современной Франции. Т.

1,

кн.

Тэн.

2,

119

гл.

Происхождение общественного

1.

почитание. Так, привилегия подавать королю сорочку при­

надлежала только «детям И внукам Франции» (т.е. ближай­ шим родственникам короля) или принцам крови. Другой при­ мер

процессия, в которой несли «говядину Его Величест­

-

ва»

из

кухни

на

королевский

стол:

впереди

шли

два

гвардейца с метрдотелем между ними, затем дежурный ка­ мергер,

затем

несколько

придворных

чинов,

несших

само

блюдо, и все шествие замыкалось опять двумя гвардейцами. Для приема королем лекарства устраивалась тоже церемо­ ния большого выхода, Т.е. оповещались придворные, в при­ сутствии которых король

добье. Все это Людовик

и

принимал

прописанное ему сна­

находил весьма естественным и

XIV

понятным и даже защищал с теоретической точки зрения не­

обходимость подобной обрядности. «Грубо ошибаются те,­ читаем мы в его собственных записках,- которые вообража­

ют, что это

-

простые церемонии. Народы, над которыми мы

царствуем, не умея проникнуть в суть дела, судят обыкно­

венно по внешности и большею частью соразмеряют свое

уважение и послушание с местом и рангом. Так как для об­ щества важно быть управляемым одним, то важно также, чтобы тот, кто исполняет эту должность, был так возвышен над остальными, дабы не было никого другого, с кем его

могли бы смешивать и сравнивать. Нельзя, не нанося вреда государственному телу, лишить его главу мельчайших при­ знаков его

превосходства,

отличающего его от других чле­

нов».

С развитием придворной жизни Версаль поглощал чуть

не ежегодно все большие и большие суммы денег. Одно ко­ нюшенное ведомство обходилось Людовику

4600000

ливров, а в

1787

Г.- уже в

XVI 6200000

в

1775

г. в

ливров, да

охота стоила около миллиона ста или двухсот тысяч. На стол королевской

семьи

непосредственном

3600000

и

всего

персонала,

услужении

у

2

уходило

ливров, причем одно вино стоило до

ров. На ремонт одной меблировки в почти

находившегося

короля,

1778

в

более

300000

лив­

г. потребовалось

млн ливров. Громадные суммы ПОГ.ТlOщали еще коро­

левские щедроты в виде пенсий, рент, воспособлений, подар­

ков и т. п. Со своей стороны, придворные платили за все эти милости самой приторной лестью.

120

«Не ДОВОЛЬСТВУЮТСЯ,-

писала знаменитая г-жа Севинье,- сравнивать его (Людови­

ка

XIV) с Богом; его сравнивают еще таким образом, что яс­ - только копия».- «Кто примет в

но видно, что сам Бог

расчет,- писал J1абрюйер,- что лицезрение государя со­ ставляет все блаженство придворных, тот немножко поймет,

каким образом лицезрение Бога составляет всю славу и все блаженство святых». Герцог Ришелье однажды писал Людо­ вику мя

XIV,

от

что на коленях просит его дозволить являться вре­

времени

ко

двору,

«потому

ЧТО,- мотивировал

он

свою просьбу,- мне легче умереть, чем не видеть Ваше Ве­ личество

в течение двух месяцев».

В царствование Людовика

XIV

Франция, как было уже

сказано, задавала тон всей Европе, и придворный быт рези­ денции французского короля сделался предметом подража­ ния даже для

менее

важных германских владетельных кня­

зей, строивших тоже свои Версали, заводивших у себя ту же роскошь, тративших на нее равным образом большие суммы и равным образом стремившихся приручить к придворной

службе местное дворянство. Военно-хозяйственный и не осо­

бенно расточительный ради придворного блеска абсолютизм Гогенцоллернов в Пруссии был своего рода исключением из общего правила, хотя и здесь приходится отметить Фридри­ ха

1,

первого короля Пруссии, как государя, тоже тянувшего­

ся за Людовиком

XIV

в устройстве своего придворного быта.

Понятно, что там, где король поистине делался первым придворным, он не мог иначе смотреть на вещи,

как глазами

придворного мира, совершенно оторвавшегося от остальной нации, чтобы вести свою особую, прежде всего беспечную и

веселую жизнь. Монтескье находил, что монархия вырожда­ ется в деспотию, когда король стягивает всю страну к столи­

це, столицу

-

-

ко двору, двор

к своей личности, и это,

действительно, было одной из великих опасностей абсолют­ ной монархии. «Двор,- писал д'Аржансон,- в этом слове

заключается все зло. двор превратился в сенат нашего госу­ дарства: самый ничтожный лакей в Версале

-

сенатор; гор­

ничные участвуют в управлении страной; если они и не из­ дают указов, то, по крайней мере, мешают исполнению зако­ нов и уставов, а

ни законов,

ни

из этих помех выходит то, что мы не имеем

уставов,

ни

распорядителей.

121

При Генри-

хе

IV,-

продолжает он,- придворные жили каждый в сво­

ем собственном доме и не были обязаны входить в разори­ тельные издержки, чтобы состоять при дворе, а потому ко­ роль не был обязан расточать им милости, как нечто долж­

ное, что мы видим теперь. Двор,- прибавляет еще с грустью д'Аржансон,- это могила нации». Двор, действительно, составлял ту среду, которая непосре­

дственно окружала носителя верховной власти, влияла на него беспрерывно, внушала ему преувеличенные представления о его власти, о его правах, о его личных качествах, развивала в

нем

наклонности

к своеволию

и

произволу,

заставляла

его

смотреть на государственные и общественные вопросы с изве­ стных, крайне узких точек зрения, внося дух интриги в дела как внутренней, так и внешней политики. На дипломатиче­ ском языке тельства»

XVIII

в. слово «двор» сделалось синонимом «прави­

или «кабинета». Одним словом, это была весьма

видная политическая сила, направлявшая в ту или другую сто­ рону государственные дела, лучшим же определением того,

в

каком направлении вершились дела в зависимости от придвор­

ных влияний и воздействий, будет указание на политическое значение двора, как учреждения, самым фактом существова­ ния которого знаменовался союз политического абсолютизма

королевской власти с социальными привилегиями дворянства, столь характерный, как мы знаем, вообще для всей внутренней политики «старого порядка».

Другими словами, двор сам делался одним из главных оп­ лотов «старого порядка». Известно, каких опасных и влия­ тельных врагов встретил в придворных сферах министр-ре­

форматор Людовика

XVI,

Тюрго. Известно, что Неккер пал

потому, что в своем финансовом отчете обнародовал цифры

придворных трат. При версальском дворе прямо даже сложи­ лось убеждение, что иного порядка жизни, как установив­

шийся, и быть не может, и в конце концов двор сделался оча­ гом политического легкомыслия. «Невозможно,- писал уже

в эпоху революции известный английский агроном Артур Юнг, посетивший Францию в эти ГОДЫ,- найти такой безза­ ботности и такой глупости, какие обнаруживает здешний двор. Настоящий момент требует самого внимательного об­ суждения и самой серьезной решимости, а между тем, вчера,

122

в то самое время, как обсуждают вопрос, оставаться ли ко­

ролю по-прежнему королем Франции или же превратиться в нечто

вроде

венецианского дожа,

этот король находился

на

охоте,>. Понятно, что при этом дворе иначе не могли отне­ стись к перестройке внутренних отношений Франции, нача­

той в

1789

г., как с величайшей неприязнью. Здесь и образо­

вался, как известно, главный штаб контрреволюции, защит­ ников

абсолютизма,

являвшегося

в

глазах придворных

и

привилегированных обеспечением того, что все выгоды, свя­ занные с придворным бытом и принадлежностью к дворян­ скому сословию, останутся неприкосновенными, если только

королевская власть сохранит свою неограниченность. Не подлежит сомнению, что вмешательство в события

1789

и

следующих годов со стороны придворных сфер было одной из причин бурного поворота, принятого этими событиями.

Глава

IX

3А1ЮНОДАТЕЛЬНАЛ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

АБСОЛЮТНОЙ МОНАРХИИ Эпохи обычного права и заКОНОдатЕЬНОЙ деятельно­ сти государства.- Участие обществ

ных сил в законо­

дательном творчестве и законодате ьство бюрократи­

ческое.- Роль средневековых сословно-nредставитель­ учреждений в издании новых и отмене старых

ных

законов.- Рецепция римского права и влияние .последне­ го в новой Евроnе.- Правило щиоd principi placuit, /egis

habet vigorem».-

Порядки издания законов в разных го­

сударствах Западной Европы в эпоху абсолютной монар­ хии.- Роль французских nарламентов в истории законо­

дательной деятельности королевской власти.- Главные недостатки этих порядков и попытки их реформиро­

вать.- Законодательные порядки Х/Х в. до введения но­ вых конституциЙ.- Развитие юриспруденции и кодификационные попытки при «старом порядке,>

Абсолютная монархия утверждалась на Западе в такие эпохи жизни отдельных его народов, когда более или менее

совершающаяся перестройка внутренних отношений обще-

123

ства постоянно сопровождалась значительным ростом всяко­

го рода в них осложнений, что требовало от государства уси­ ленной законодательной деятельности. На ранних ступенях быта, отличающихся простотой и не­ сложностью общественных отношений и относительной не­ подвижностью общего уклада жизни, для государственного

законодательства нет и не может быть места. В жизни каж­ дого народа мы всегда с большей или меньшей, хотя бы и приблизительной только точностью, мент,

когда

государство

можем

отметить мо­

начинает законодательствовать и

к

обычному праву, сложившемуся путем постепенно накопляв­

шихся прецедентов, которые в общественном сознании полу­

чали нормативный характер, присоединяется еще государст­ венный закон, имеющий свой источник в сознательном и преднамеренном

волеизъявлении

власти

в

целях

определен­

ного воздействия на общество 1 • В своей законодательной ро­ ли

государство

на

первых

порах

ограничивается

лишь

пись­

менным закреплением обычного права, что, однако, не обхо­ дится без известного пересмотра отдельных его норм и без внесения в него тех или других частных изменений, диктуе­ мых теми или другими потребностями жизни. Несмотря на всю свою, если так можно выразиться, текучесть,

положность отверженности

в противо­

продуктов государственного

за­

конодательствования, обычное право отличается б6льшим консерватизмом,

как

и

всякая

иная

народная традиция,

сло­

жившаяся чисто эволюционным путем, особенно если тради­ ция получает религиозную санкцию, что всегда более или

менее присуще и обычному праву2. На первых порах сама го­ сударственная

власть

находится

под

влиянием

правовых

обычаев и преданий общества и своим отвержением их в письменном

виде

только

стремится

сохранить

их

силу и

на

будущее время. Таково происхождение всех ранних писаных законов, этих своего рода кодексов обычного права, начиная

с древнейшего из них, какой мы только знаем, сборника за­ конов вавилонского царя Хаммурапи З , и кончая теми среднеI

Государство.город. С.

2 Там же. С.

48

и след.

50-51.

3 Монархии. С.

70.

124

вековыми «варварскими правдами»I, к числу которых можно

отнести и нашу Русскую Правду. Нет нужды, что такие сбор­ ники могли иногда возникнуть по частной инициативе, ибо самое важное здесь- это признание их, хотя бы и молчали­

вое, со стороны государственной власти, как действующего

права. И с началом уже чисто государственного законода­ тельствования, какое мы наблюдаем, например, в деятельно­

сти греческих эсимнетов 2 или децемвиров для написания за­ конов в Риме 3 , чисто обычное право продолжает существо­ вать

и

регулировать

важные

гражданские

отношения.

Особенно велика всегда его сила в жизни сельского населе­ ния страны, и, например, весь средневековой крестьянский строй, вся социальная сторона феодализма находилась под властью обычного права, весьма притом разнообразного по

местам и большей частью остававшегося вне сферы какого бы то ни было воздействия со стороны государства 4 • Каждая деревня, каждое поместье могли иметь свои особые обычаи,

которые и возникали, и падали не в силу формальных поста­ новлений какой-либо предержащей власти, а так, как нарож­ даются и исчезают всякие иные обычаи, путем накопления

или убывания прецедентов. Лишь в самом конце Средних ве­ ков обычное право стало фиксироваться, самым рельефным примером чего является редактирование так называемых ку­

тюм во Франции, начавшееся в середине ХУ в. по инициати­ ве центрального правительства 5 .

Об обычном праве можно еще сказать, что его T~T сам народ. Конечно, это не следует понимать так, как(пони­ малось оно в старой исторической школе юриспруденции, полагавшей, что в народном духе изначально заложены ка­ кие-то

высшие

начала

правды,

составляющие

содержание

всего народного правосознания и лишь постепенно раскрыва­

ющиеся с дальнейшим движением жизни. Нет, данное поло­ жение здесь

I

нужно еще

не

понимать в том оторвано

Поместье-государство. С.

2 Государство-город. С.

З Там же. С. 4

16.

80.

82-83.

Поместье-государство. С.

5 Там же. С.

смысле,

308

что творчество права

от деятельности

100.

и ниже в этой же главе.

125

самого

народа

и

не

сосредоточилось в каком-либо совершенно от него обособ­

ленном и вне его поставленном органе. Пусть в создании

обычного права главная и руководящая роль,- по крайней мере в известных его сторонах, принадлежит лишь более со­

знательной, более влиятельной, более организованной и бо­ лее активной части общества, какому-либо одному сословию или классуl, но это все-таки есть само общество, а не кто-то

вне его и над ним стоящий, имеющий право ему приказы­

вать. Тот же характер народного, или общественного (хотя бы и классового) участия в творчестве права сохраняется за последним и тогда, меренная

когда начинается сознательная и предна­

законодательная

деятельность

государства,

раз

только само государство построено на участии в его работе

самих управляемых. Одним из признаков человека, который у древних греков носил почетное звание гражданина, Ари­ стотель в своей «Политике» прямо считает участие в законо­ дательной власти 2 , и одна из существеннейших сторон поли­ тической свободы состояла в том, что сам народ, в смысле совокупности полноправных граждан, давал себе законы:

стоит только вспомнить афинское вече, экклесию, в которой существовала даже строго выработанная законодательная процедура З , или римские народные собрания, комиции, где тоже

принимались законодательные

коны в тесном смысле

(Jeges),

постановления,

Т.е.

за­

или так называемые плебисци­

ты, имевшие такую же силу, как и законы 4 • Правда, в Риме право творили

еще

и

некоторые должностные

лица,

магист­

раты, в особенности преторы 5 , равно как специальные знато­ ки права, юриспруденты б , но первые, Т.е. магистраты, полу­ чали свои полномочия от народа и могли действовать только в рамках закона, тогда как вторые, юриспруденты, пользова­

лись авторитетом опять-таки лишь в силу общественного к

ним доверия. Только с установлением в Риме империи изме­ нилось такое положение дел. С прекращением комиций преI

Государство-город. Гл. Х.

2 Там же. С. 3 Там же. С. 4

Там же. С.

5 Там же. С.

б Монархии.

124-126. 338-341. 144-145. 46. Преторы С. 296.

издавали эдикты; Монархии. С.

126

294.

кратилась и законодательная деятельность народа 1, И его ме­ сто в деле издания законов заступает император, на которого

даже формально бь\ло пере несено право делать постановле­ ния, имеющие силу настоящих законов 2 . Действия новой власти не избегли и те старые органы правосозидания, каки­

ми были преторы и юристы. Своим фиксированием претор­

ского эдикта император Адриан остановил дальнейшее его развитие З , а тем, что право давать авторитетные ответы и тем

определять

специальная

правовые

привилегия,

нормы

стало

даваемая тем

рассматриваться как или другим

правове­

дам лишь по усмотрению императора, и свободе ученого за­

коноведения был нанесен уда р 4. Для последних времен импе­ рии не может быть уже и речи о каком бы то ни было уча­

стии

независимых общественных

сил

в законодательной

деятельности государства, ибо законом становится лишь то,

что исходит из воли самого государя 5 . Понятно, однако, что император не мог отправлять законодательную функцию го­ сударства единолично: чтобы издать какое-либо общее поста­ новление, которое распространялось бы на всю империю, он

нуждался в советниках, в помощниках, в особой канцелярии, где новый закон был бы составлен, подвергнут обсуждению,

получил бы окончательную редаКЦию б • В истории римского законодательства эпоха империи была эпохой его постепен­ ной бюрократизации, Т.е. перехода этой важнейшей отрасли государственной деятельности в руки чиновничества, без ка­ кого бы то ни было участия независимых общественных сил.

Высшим проявлением этой бюрократизации законодат~ьст­ ва мы,

конечно, должны

признать ту комиссию,

кото

Я

по

повелению Юстиниана Великого под председательством Три­ бониана собрала римские законы в одно целое, названное

впоследствии

«Corpus juris civilis,)7.

В абсолютной монархии,

пожалуй, и не может быть иного способа издания законов, 1 2

3 4

5

б 7

Монархии. С.

240. 253 и след. Там же. С. 295. Там же. С. 297. См. выше. С. 21. Монархии. с. 300-301, 274 Там же. С. 301. Там же. С.

и след.

127

как этот, чисто бюрократический, способ, и нашей задачей в настоящей главе будет рассмотреть, как справлялась с этим

трудным делом западноевропейская абсолютная монархия Нового времени.

Если мы отвлечемся на минуту от истории Запада, что­ бы взять для при мера более известные нам русские анало­

гии, то невольно вспомним, с одной стороны, «Свод законов Российской империи», составленный Сперанским при Нико­

лае

1,

а с другой

«Соборное уложение» царя Алексея Ми­

-

хайловича, самым своим названием указывающее на небю­

рократическое свое происхождение. В

XVII

в., когда было

составлено это Уложение, Московское государство было своего рода сословной монархией l , в которой было особое представительное случае

и

учреждение,

принявшее

участие

в

собор,

в данном

законодательном

Земский

уложении.

То же самое было и на Западе, где в эпоху сословной мо­ нархии законом считалось только то, что принималось с об­

щего согласия государя, знати и народа 2 • Английский судья Брактон уже в эпоху возникновения парламента определял закон как постановление, принятое королевской властью с

совета и согласия вельмож и народа Oegis habet vigorem quidquid de сопsiliо et сопsепsu magnatum et reipublicae сот­ muni sponsione auctoritate regis juste fuerit definitum), и дву­ мя столетиями позже, Т.е. в ХУ в., то же самое повторил и развил в целую теорию ограниченной монархии другой

англичанин, Фортескью, в своей «Похвале английским за­ конам»З. Этот принцип участия общественных сил в зако­ нодательстве только что названный писатель прямо про­ тивополагал принципу неограниченной монархии, формули­ рованному

римскими

юристами

императорского

периода

и

принимавшемуся французскими законоведами, современни­

ками Фортескью. В Германии в эпоху процветания ландта­ гов тоже считалось за

очевидную

истину,

что новые законы

могут устанавливаться (и отменяться старые) только по со­ вету и с согласия чинов (mit Vollwort und Rath der Stiinde) 1

Поместье-государство. С.

2 Там же. С. 3 Там же. С.

202 210

XLIX-LII

и др. и

213-215. 128

особой нумерации.

или «с ведома и по воле земли,> (mit Wissen und WiIlen der Landschaft). Французским Генеральным штатам не удалось добиться прочного участия в законодательной деятельности, но и в них по временам обнаруживалась тенденция рассмат­ ривать себя как учреждение, без согласия с которым король

не имеет права издавать законы. Например, во второй поло­ вине

XVI

в., когда Генеральные штаты совершенно явно вы­

ступили против королевского абсолютизма, развивалась та мысль, что нужно

различать между законами короля и зако­

нами государства,

что

ряжения,

тогда

как

первые суть только временные

вторые

имеют

значение

распо­

постоянных

по­

становлений, и что раз относительно таких законов состоя­ лось

соглашение

между

тремя

чинами

государства,

нет

никакой нужды в подтверждении их еще и королем.

Какие различия ни существовали бы между отдельными сословно-представительными учреждениями конца Средних веков,

они,

эти

учреждения,

давали

возможность

участво­

вать общественным силам в законодательной деятельности государства. Нужно, однако, с другой стороны, отметить, что это участие в громадном большинстве случаев было плохо

организовано. Начать с того, что по общему, так сказать, правилу

собрания

лишь совещательным

государственных голосом,

чинов

пользовались

причем законодательная

ини­

циатива существовала только в форме прошений (петиций) к королевской власти. Менее всего в законодательном отноше­

нии имели значения французские Генеральные штаты, влия­ ние которых на действия правительства выражалось разве лишь в том, что в жалобах и пожеланиях штатов правитель­

ство находило известный материал, которым и пользовалось потом при составлении по собственному усмотрению своих

ордонансов 1 • Далее, даже в тех случаях, когда за сословиями не оспаривалось право принимать влиятельное участие в из­

дании законов, как это было, например, в Англии, с парла­ ментскими статутами конкурировали, в качестве общеобяза­

тельных постановлений, королевские указы: известно, сколь­

ко

из-за

этого

еще

в

XVII

в.

английскому

парламенту

пришлось бороться с королевской властью, считавшей своим I

Поместье-государство. С.

239. 129

правом, сверх этого, временно приостанавливать действия

законов «

(elus), довольно рано превратившаяся в должность по назначению, а потом в покупную. По имени этого должностного лица подведомственный ему ок­ руг назывался

election,

причем эти округа не совпадали с прежними баль­

яжами и сенешальствами. Когда позднее стали составляться ненеральст­ Ba~, они обыкновенно формировались из соединения нескольких таких

tions.

Так как, притом,

elus

elec-

существовали только в провинциях без штатов,

то последние и стали обозначаться, как .pays d'еlесtiоп.). По-видимому, впрочем, в этом термине election обозначало собой не округ, а коллегию, состоявшую из гались такие

elus

и тоже называвшуюся

коллегии.

166

election:

штатам и противопола­

падает главным образом на середину

XVII

в. Еще Ришелье

уничтожил их в дофине, временно отменял в Провансе и в Нормандии, сильно .урезал их права в Лангедоке, а в конце

правления Мазарини и вскоре после его смерти (в 16511663 гг.) штатов лишился целый десяток провинций в раз­ ных частях Франции. Что касается Людовика

XIV,

то он

большей частью оставлял существовать штаты там, где они уже были до него, но зато всячески сокращал их привиле­

гии. Нужно заметить, что иногда этому королю предлагали уничтожить

некоторые

штаты,

как учреждение

стеснитель­

ное для королевских чиновников, в особенности для интен­

дантов, находивших в них «опасный дух,>, но Людовик

XIV

и

без формальной отмены штатов считал возможным свести на нет все их значение. Главнейшей привилегией провинциаль­ ных штатов было вотирование так называемого «доброволь­

ного дара,>

(don gratuit),

хотя с давних уже времен это вовсе

не был дар «добровольный»: Людовик XIV даже специально объяснял дофину, чтобы он как-нибудь не поймался на это слово. Сущность дела сводилась к тому, что правительство запрашивало у штатов, где они были, больше, чем на самом деле желало от них получить, и тогда начинали торговаться,

причем дело велось интендантом, которому давались особые

суммы для подкупа сословных представителей и который снабжался, кроме того, приказами об аресте наиболее несго­

ворчивых из этих представителей. Сам Людовик

XIV

нахо­

дил, что «штаты пользуются своей свободой только для того, чтобы сделать для него более приятным свое подчинение».

Для достижения своей цели правительство тоже очень не­ редко прибегало к тому же средству, каким раньше пользо­

валось по отношению к Генеральным штатам, Т.е. поддержи­

вало рознь сословий'. Кроме вотирования добровольного да­ ра,

штаты

занимались

еще

некоторыми

местными

делами,

особенно публичными работами, но и тут правительство по­ стоянно вмешивал ось, то находя ассигнованные суммы слиш­

ком большими из боязни, что провинция не будет в состоя­ нии уплатить в казну столько, сколько следует, то, наоборот, предписывая произвести такие-то и такие-то работы, о котоI

Поместье-государство. С.

234, 237, 247 167

и др.

рых местные чины совсем и не думали и на которые у них не

было достаточных средств. В ХУIII ст., перед революцией, провинциальные штаты из больших провинций существовали только в Лангедоке, Провансе, Бретани и Бургундии, из бо­

лее мелких рии,

да

в

в Артуа, Эно

-

некоторых

еще

равняются

Камбрези и Фланд­

округах,

теперь

из

которых,

например,

четыре

менту

Какую роль они должны были играть в ХУIII СТ.,

Ain.

едва

(Hainaut),

крохотных

одному

департа­

об этом судить можно уже хотя бы по одному тому, что тре­ тье сословие было в них представлено главным образом не

выборными членами,

большей частью мэрами городов, а

выборы среди двух привилегированных сословий обыкновен­ но подтасовывались путем чисто административных воздей­

ствий. Таково было административное устройство во Франции старого порядка. Из всех больших абсолютных монархий эпохи ни одна не была так далека от такой бюрократической централизации, как в высшей степени пестрая по своему со­

ставу монархия австрийских Габсбургов 1 • Это, как мы виде­ ли, не было даже государство: это были государства, соеди­

ненные под одной верховной властью, причем в каждом из

них существовали (со значением провинциальных, по отно­ шению ко всему целому, штатов) земские сеймы, отправляв­ шие и многие общегосударственные функции. Нельзя ска­

зать, чтобы Габсбурги, начиная еще с Фердинанда мились

слить

все

свои

земли

в

единую

1,

не стре­

централизованную

империю 2 , но это было дело слишком трудное, и в большин­ стве случаев им приходилось довольствоватъся своим факти­

ческим абсолютизмом в отдельных «землях»; только во вто­

рой половине ХУIII в., при Марии-Терезии и особенно при

Иосифе

II,

сделаны были решительные попытки к введению

в монархии бюрократической централизации. «Следует,­ говорил Иосиф

II,-

раз навсегда положить конец зависти и

соперничеству между провинциями,

I

ер. выше, с.

2

Поместье-государство. С.

поставить выше

всего

102. 352. Речь идет о попытке организовать об­

щий делегатский съезд от отдельных земель, бывших под властью Габсбур­ гов, что могло бы быть только первым шагом к объединению монархии об­ щими учреждениями.

168

общее благо, установить единение между ними, дабы добить­

ся крупных выгод, равно касающихся всех». В про явлениях провинциального патриотизма он усматривал поэтому только

«ложно понятую свободу, распущенность и самомнение». Он не хотел смотреть на себя как на короля чешского и венгер­

ского, эрцгерцога австрийского, графа тирольского и т. П., И совершенно игнорировал

права и

привилегии отдельных зе­

мель монархии, чтобы неограниченно править ею как единой страной. Поэтому, вопреки провинциальным конституциям, он нигде не короновался и инсигнии всех земель велел пере­

везти в Вену, и вместе с тем желал сделать государственным языком

монархии

язык

немецкий,

за

исключением двух

стран, Ломбардии и Бельгии, с их старой романской культу­ рой:

поплатиться

национальными

правами должны

были

мадьяры и разные славянские племена. «Всякий,- сказано было в одном из эдиктов Иосифа

II,-

без труда поймет, ка­

кой это будет выигрыш для общего блага, раз повсеместно во всем государстве дела будут вестись на одном и том же

языке: тогда все части монархии крепче будут одна к другой при вязаны братскими узами любви, доказательством чему

могут служить французы, англичане и русские». «Однако,­ совершенно

мер Иосифа

верно

II

замечает

по

поводу

централистических

автор новейшего труда об этом государе,- он

не был германизатором в новейшем смысле этого слова, ка­

кими, например, в настоящее время являются пруссаки в По­ знани, Шлезвиге или Эльзасе ... Издавая свои указы, он пре­ следовал не расовые, националистические, а чисто политиче­

ские

цели:

он

сепаративным

думал

этим

стремлениям,

средством упростить

положить

конец

администрацию

и

суд, улучшить благосостояние подданных. Уничтожить наци­ ональную культуру отдельных народов, бывших под его ски­ петром, он и не хотел»I. Сообразно с общим своим взглядом на государство,

предприняв

новое административное

разде­

ление монархии, он «ради ближайшей связи и большей про­ стоты административного

I

производства»

не принимал в рас-

Митрофанов П. Политическая деятельность Иосифа

ки и ее враги. СПб.,

1907.

С.

237.

11,

ее сторонни­

У автора, вместо Шлезвига, названа Гол­

штиния, где население и без того немецкое.

169

чет ни исторических традиций, ни местного патриотизма от­ дельных земель монархии.

Централизаторская политика Иосифа

с подготовившей

II

ее деятельностью его матери составляет такой важный при­ мер одной из наиболее характерных сторон западноевропей­ ского абсолютизма, что нам следует на нем остановиться не­

сколько дольше. Уже с самого начала

XVII

в. политическое

значение местных чинов в немецких землях монархии Габс­ бургов стало приходить в упадок, но, как говорит упомяну­

тый автор русской книги об Иосифе IР, «в руках штатов, лишившихся

политического

могущества

и

надежды

на

авто­

номию, все же оставались важные правительственные функ­ ции: финансовое управление, поставка рекрутов, почти весь суд и местная администрация ведались их чиновниками,

вы­

бранными на ландтагах. Насколько,- прибавляет ОН,- это управление было хорошо и целесообразно, доказала война за австрийское наследство, поставившая Марию-Терезию на

край гибели~, когда ей «пришлось бороться не только с внешними врагами, но и с инертностью и полной беспомощ­ ностью своих же органов власти в провинциях». Мария-Тере­ зия

заменила

орудие,

оказавшееся

негодным, другим,

кото­

рое обещало лучшие результаты. Именно к концу ее царство­ вания «важнейшие,- говоря словами того же автора,- и существеннейшие функции государственного управления бы­ ли сосредоточены в руках коронных чиновников,

но фор­

мально штаты не были уничтожены и продолжали влачить

свое существование.

Каждый год собирались они, почти

всегда осенью перед началом военного года, чтобы выслу­

шать запросы двора, который «приказы вал им добровольно

согласиться на его требования» ни прежних штатов несли

...

Эти, читаем мы далее, «те­

тяжелые денежные

повинности

и

служебные обязанности, которые правительство взваливало на них, считая для себя отяготительными некоторые функ­

ции управления. Таковы были расквартирование войск, забо­ ты об уплате процентов по займам, содержание в исправно­ сти дорог и мостов, составление и ректификация земельного I

Митрофанов П. Политическая деятельность Иосифа

ки и ее враги. СПб.,

1907.

С.

215

и след.

170

11,

ее сторонни­

кадастра, вознаграждение за убытки, причиненные стихий­

ными бедствиями и войнами, раскладка податей, взимание прямых и некоторых косвенных налогов, заведование благо­

творительными учреждениями, выбор кандидатов на школь­ ные стипендии, опекунские дела, внесение кандидатов в дво­ рянские

книги,

управление

недвижимым

надлежавшим провинциальным чинам сделал

эту выписку с длинным

in

имуществом,

при­

согроге». Я нарочно

перечнем предметов ведения

провинциальных сеймов, чтобы показать и большое количе­ ство, и разнообразие этих предметов. Конечно,

общие

со­

брания чинов, продолжавшиеся лишь несколько дней, имели в своих руках только общие руководство и надзор, работали

же выборные комитеты, обыкновенно состоявшие из шести членов

и

имевшие

под

своим

начальством

низших

служа­

щих. «Чины,- говорит только что цитированный автор,­ утратившие при Марии-Терезии какое бы то ни было полити­ ческое

значение,

играли

все-таки

видную

роль

в

государст­

венной жизни, вполне сохранив за собой первенство и в

жизни общественной. Крушение, во всяком случае, не было полным».

1788

Ее

преемник,

Иосиф

II,

пошел

далее.

Указом

г. ландтагам разрешалось собираться лишь с особого

соизволения

монарха

и

рассматривать лишь дела,

мые каждый раз правительством. Еще раньше, в

указывае­

1784

г., вы­

борные комитеты были уничтожены, и вместо них ведение дел

переходило

к двум

утвержденным

правительством чле­

нам, считавшимся состоящими на государственной службе, наравне с другими чиновниками. Получая жалованье из зем­ ской кассы, они входили в состав бюрократического губерн­ ского присутствия. В провинциях, кроме того, прежде суще­ ствовали выборные почетные должности, как их называли

вообще

-

«земских офицеров»

сти маршалов и вице-маршалов,

(Landesofficieren),

в частно­

президентов рыцарского со­

словия и провинциальных гауптманов и т. п. Правительство теперь по произволу меняло состав собраний или избирате­ лей, вместе с тем нимало не заботясь о том, чтобы справ­

ляться с мнениями и желаниями собраний. Иосиф

II

не остановился и перед тем, чтобы аналогичную

реформу провести в Венгрии, где комитатские сеймики, Т.е. собрания привилегированных лиц каждого графства, играли

171

большую роль и где существовал стоявший с ними в связи

общий государственный сейм, один только с английским пар­ ламентом не разделивший общей судьбы сословно-предста­

вительных учреждениЙ I . Правда, он созывался очень редко, при Марии-Терезии за сорок лет ее царствования всего толь­

ко три раза (в

1741,1751

и

1763

П.), но каждый раз он про­

являл свою живучесть, а комитатские сеймики и по-прежне­ му

собирались,

Иосиф

II

часто

делая

оппозицию

правительству.

ни разу не созвал сейма во все свое царствование 2 ,

а сеймики всячески ограничил целым рядом мер, почти унич­ тоживших их прежнее значение.

Заменой прежних учреждений в наследственных немец­

ких землях монархии были во главе каждой провинции гу­ бернатор с находившимся под его начальством земским прав­

лением

(Landesgubernium),

с двумя непременными членами

от чинов в своем составе, причем в ведении этого областного начальника находились все дела области: администрация и

полиция, церковное благочиние и благотворительность, шко­

ла и цензура, взимание податей, торговля и промышлен­ ность, надзор за благоустройством в городах и за взаимными отношениями

помещиков и

крестьян

в деревнях,

равно как

разные дела, например, сиротские, тюремные, еврейские, для которых, как и для некоторых других, раньше существо­

вали особые комиссии. Губернаторам, имевшим большую власть, но находившимся под бдительным надзором особых

«фискалов», были подчинены «окружные комиссары» (Kreisсосредоточивавшие в своих руках всю мест­

kommissiiren),

ную власть в округах. Эта должность существовала и раньше и была выборной от чинов, но Мария-Терезия превратила ее в коронную с расширением ее компетенции в ущерб преж­

ним сеймовым комитетам и комиссиям, а Иосиф

II

поставил

этим окружным начальникам прямо необъятные задачи: зна­ ние

всего,

что

касается

местного

населения,

его

численно­

сти, занятий, настроения и т. П., заботу по комплектованию войска, по квартирной и подводной повинностям, по поим~е I Ср. О венгерском сейме и сеймиках: Поместье-государство. С.

298-

299. 2 Ср. редкие созывы государственных чинов в других странах, предше­

ствовавшие иногда их полному упразднению. См. выше, с. др.

172

62, 68-69, 71

и

дезертиров, по обеспечению бессрочно-отпускных воинских чинов; надзор за духовенством, школами, благотворительны­ ми

учреждениями,

тюрьмами,

господскими

судами,

продо­

вольственными магазинами, дорогами и т. п. (все это называ­ лось «Politicum»); им же поручались взимание повинностей и защита крестьян от помещиков. Аналогичные учреждения мы видим и в землях короны Св. Стефана, и в Бельгии, и в Ломбардии. «Административное устройство при Иосифе II,- говорит новейший его ИСТОРИК,- получило такую стройность и закон­ ченность,

что оно

могло

смело поспорить даже с

прусским,

считавшимся в то время образцовым»l. Один современный

публицист писал, что Иосиф «хочет буквально превратить свое государство в машину, душу которой составляет его еди­ ноличная воля». Австрийский государственный деятель Кау­ ниц говорил французскому послу, что «император так устроил всю машину, что он лично ею управляет, и что ПОЭТОМУ все

должно остановиться в ту минуту, когда он не будет больше в

силах справиться с громадной работой». Он, как мы уже виде­ ли 2 , считал совершенно несоответственным с званием госуда­

ря тот порядок, который во Франции, при всей неограниченно­ сти королевской власти, позволял министрам играть господст­ вующую роль и давать общее направление политике. Такой «министерский деспотизм», как он был назван во Франции, Иосиф

11

считал равносильным рабству самого государя. В

сущности, однако, по отношению к подчиненным и Иосиф

II

своим министрам давал самые широкие полномочия.

Во всех государствах, где только устанавливалась админи­ стративная· централизация, развивалась параллельно с ней и бюрократия, в разных странах, конечно, имевшая не всегда

одинаковый облик, но в существе дела везде игравшая одну и ту же

роль,

как главная сила,

проводившая

классов населения одни и те же начала

в жизнь разных

неограниченности го­

сударственной власти и потому полного бесправия перед ней и перед ее агентами одинаково всех общественных элементов. I

Митрофанов П. Политическая деятельность Иосифа

Il,

'ее сторонни­

ки и ее враги (СПб., 1907). С. 245. Компетенция французских интендантов была не менее всеобъемлющей. 2

См. выше, с.

154.

173

Сословная монархия, выросшая на почве феодальных и

коммунальных учреждений, была тесно связана с системой местных самоуправлений, в которых главную роль играли со­ словные

и

корпоративные

организации,

часто

совершенно

игнорировавшие то, что было или считалось интересом всего

государства. Усиление королевской власти шло рука об руку с постепенным внедрением чиновничества в частным обра­

зом управляемые и самоуправляющиеся миры поместий, го­ родских общин с их корпорациями, провинций с их сослов­ ными сеймами, и там, где чиновничество внедрялось, оно стремилось вытеснить из их позиций и поместного владель­ ца, и городское выборное начальство, и собрания провинци­

альных чинов. Подкапываясь под старые общественные си­ лы, оно пользовалось неорганизованностью новых, чтобы сделаться

всем во всем,

самому сделаться особым

обще­

ственным классом и захватить в свои руки монополию управ­

ления обществом, не допуская, конечно, к государственному

делу и новые общественные силы. Своим призванием в жиз­ ни общества оно считало и думать за него и за отдельные со­

словия, его составляющие, и действовать, чтобы везде утвер­ ждать единую власть государства и его главы. Для успешно­ го

проведения

в

жизнь

такого

стремления

чиновничество

должно было в себе самом создать известные порядки иерар­

хической организации, при которой сам король превращался лишь в объединяющее завершение и направляющую силу

всей организации. Как в католицизме церковь все более и более делалась синонимом духовенства, так и в абсолютной монархии госу­ дарство все более и более отожествлялось с административ­

ным механизмом'. Чиновничество выделилось, таким обра­ зом, в самостоятельную общественную силу, поглощавшую

собой государство. Оно судило и рядило подданных, и обыва­ телю жаловаться на чиновника можно было не в суд, а преж­ де

всего

его

начальству,

которое

могло

покрыть

своего

под­

чиненного, не согласиться на его судебное преследование, а если

и

подвергало

его

дисциплинарному

взысканию,

то

по

своему усмотрению, а не на основании общего закона. ВмеI

См. об этом в гл. ХХ, где речь идет о политических теориях эпохи.

174

сте с общественным самоуправлением падал и обществен­

ный контроль. Ответственность существовала лишь по отно­ шению к непосредственному начальству и так далее до само­

го верха служебной лестницы, до никем не ограничиваемого главы государства, безответственность которого чиновниче­ ство стремилось распространить и на себя. Орудие власти, оно в силу вещей само становилось властью, желая разде­ лить между отдельными членами

«сословия'>

И ее прерогати­

вы. Нередко бюрократия прямо расхищала самодержавие ко­ ролей, превращая его в настоящую фикцию или, по крайней мере, по-своему преломляя в своей среде намерения и веле­ ния носителя верховной власти. Если, по Аристотелю, пра­ вильные формы правления отличаются от неправильных тем, что

в

первых

власть

одного

или

многих пользуется своими

правами в общих интересах, а в последних

-

в видах исклю­

чительно своекорыстных,- на чем он и основывал различие

между властью царя и тирана 1 ,- то совершенно такая же вещь могла

случиться

и

с

чиновничьим

классом:

из класса

государственных слуг он мог превратиться

и

своего

которого неогра­

рода

самодовлеющее

сословие, для

превращался

в

ниченная власть короля, как источника всех прав и привиле­

гий бюрократии, была только ярлыком, покрывавшим ее соб­

ственный абсолютизм. Надлежащее устройство административной машины госу­ дарства было делом сложным и трудным. Система везде со­ здавалась без общего плана, по частям и по мере надобности в отдельных органах, не

всегда

по

одним

из довольно

и

тем

же

разнородных элементов и

принципам,

что

мешало

пра­

вильности и последовательности действия машины и вноси­ ло путаницу в дела. В государственном управлении весьма естественно образовывались и обособлялись отдельные ве­ домства,

каждое

под

начальством

отдельного лица,

и

между

ними иногда возникали несогласия, раздоры и острая борьба, как это бывало, например, и между отдельными монашески­

ми орденами католической церкви. Эти ведомства тоже хоте­ ли быть самостоятельными и самодовлеющими организация­

ми и, как все чиновничество вообще, стремились всячески I

Государство-город. С.

96. 175

все более и более захватывать власти над обществом, вместе

с тем все более и более ослабляя контроль над собой, кото­ рый шел сверху, со стороны центральной власти. Когда ве­ домства успевали в этом стремлении, начиналась правитель­

ственная анархия, по временам, как мы видели l , встречавша­

яся в истории абсолютной монархии при всей видимости единства

власти.

Есть еще одно, принятое в науке государственного права, обозначение описанных порядков, лучше всего характеризу­

ющее их значение в жизни общества в смысле совокупности

простых обывателей. Обозначение это, принятое особенно в

Германии, есть «полицейское государство»

(Polizeistaat).

Государство, которое мы называем теперь полицейским, стремилось подчинить своей опеке и руководительству всю общественную жизнь во всех ее проявлениях, дабы всех и

вся направить к единой цели водворения в обществе надле­ жащего порядка. Оно брало на себя и задачи педагогическо­ го свойства с целью превращения всего населения в благо­ нравных подданных, понимающих, в чем их истинное благо­ получие,

и

умеющих

повиноваться

не за

страх только,

но и

за совесть. Оно бралось руководить и промышленной дея­ тельностью населения, уча и здесь его, как ему достигать ис­

тинного благосостояния и служить в то же время интересам

государственной казны. Оно глубоко не доверяло самому че­ ловеку и обществу, и раз замечал ось в ком-либо не особенно

большое желание с безропотной готовностью повиноваться предписаниям благодетельного начальства, то предполага­ лось, что корнем оппозиции может быть или злая воля, или тупая косность, или глупое невежество, неспособность по­

нять мудрость начальственных мероприятий. Сообразно с этим

придумывались

и

пускались

в

ход меры

правительст­

венного воздействия на дурных подданных. Когда в обществе возникали новые потребности, которые не могли быть удов­ летворены

никакими

существующими

и

получившими

при­

знание со стороны государства средствами и способами, ког­ да выступала на сцену личная инициатива или общественная самодеятельность, это тоже

1

См. выше, с.

прежде

132, 143, 149-151. 176

всего

казалось наруше-

нием полицейского благочиния, если бы в этом даже и не за­

ключалось прямой опасности государственному благоустрой­ ству. Чем далее развивалось полицейское государство в сво­ ем одностороннем направлении, тем все более и более поли­ ция

привыкала

смотреть

на

себя

как

на

главную

силу,

поддерживающую и чуть не создающую благоустройство го­ сударства и благосостояние его населения, благонравие это­ го населения и общее благочиние в его жизни,- силу, в сущности благожелательную и благодетельную, чего не мо­ гут пони мать разве только злые,

упрямые и невежественные

люди. Чтобы, однако, эта сила действовала сообразно со сво­ им назначением, ей необходимо было обладать самыми ши­ рокими

полномочиями

по

отношению

к опекаемому населе­

нию. Мелочная регламентация общественной жизни была

необходимым следствием всей этой системы опеки, налагав­ шей ограничения решительно на все деятельности, какие

только существовали в обществе. В эпоху полицейского го­ сударства полиции именно и принадлежали всеобъемлющие функции, и трудно указать такие сферы жизни, которые так

или иначе не подлежали бы ведению полиции, под понятие которой подводил ось вообще все, что касается общественной безопасности, общественного порядка, благосостояния, бла­

гочиния, благонравия и т. п. l Можно даже исторически про­ следить, как постепенно все более и более умножались пред­ меты, входившие в круг компетенции полиции, и как органы

полицейской деятельности все более и более получали чисто государственный характер, тогда как в Средние века о сколь­ ко-нибудь правильной организации полиции можно только

говорить лишь по отношению к городам 2 . Начало развития полиции,

I

как государственного учреждения,

Любопытно, что слово

(Государство-город. с. 96) в смысле, однако, только хоро­ шего управления и добрых нравов (ер.: Поместье-государство. С. 239, где говорится о в значении, близком к нашим терминам «культурный.>, «цивилизованный.> И Т. п. 2

Напомню для примера строго полицейский режим, установившийся в

Женеве при Кальвине, вовсе не бывший исключением из общего правила городской жизни, а только разве доведенный до крайности преувеличением тенденций, более или менее присущих всем городским властям.

177

ным образом к ХVП В., и одной из первых стран, получивших

настоящий полицейский кодекс, была Бавария, где в

1616

г.

известный реакционный деятель Тридцатилетней войны, гер­ цог Максимилиан

длинным названием

fiz-Ordnung,).

1, издал правительственный устав под «Landrecht-, Polizei-, Gerichts- und Male-

Особое развитие получила полиция и во Фран­

ции при Людовике

XIV,

который пользовался ее услугами и

в деле перлюстрации частной пере писки (.

Этим фискализмом отличались все правительства старо­ го

порядка,

и

в данном

отношении

не составляли

исключе­

ния представители просвещенного абсолютизма второй поло­ вины ХУIII В., производившие финансовые реформы. «Нет почти,- говорит об Иосифе Н новейший историк его правле­ ния,- ни одной его реформы, которая не носила бы фис­ кального характера: обогащение государства было, если не

конечной, то во всяком случае одной из главных его целей ... Черта эта была настолько характерна для всего правления Иосифа Н, что нерасположенные к ней люди видели в ней альфу и омегу всей его политической деятельности и только

и говорили, что о необыкновенной его склонности к стяжа­

нию'> '. Даже сам экономный Фридрих Н говорил, что «копить И копить'>

-

такова цель Иосифа Н.

Впрочем, это был еще хороший признак, когда прави­ тельства, руководимые хотя бы и чисто фискальными инте­ ресами, стремились ко введению более или менее целесооб­

разных преобразований в финансовое хозяйство. Во Фран­ ции

ХУIII

Людовика

В.,

XIV,

разоренной

войнами

и

расточительностью

реформы в области финансов или совсем не

предпринимались, или были лишь частичными нововведени­

ями с характером большей частью паллиативных мер, да и они нередко отменялись, если вызывали особое неудовольст­

вие привилегированных. Между тем финансовые дела монар­ хии были в большом расстройстве, и правительство постоян­ но вынуждалось прибегать к каким-либо новым мерам для I

Митрофанов П. Политическая деятельность Иосифа

221

11.

С.

367-368.

наполнения пустой казны l . В малолетство Людовика

XV,

когда государством управлял, в качестве регента, герцог Фи­ липп Орлеанский, французское правительство пустилось да­ же в очень рискованную денежную авантюру по совету шот­

ландца Джона Лоу, составившего себе громадное состояние

разными денежными аферами. Его «система,) заключалась в том, чтобы государство, пользуясь кредитом нации, пустило

в обращение бумажные деньги в большем количестве, чем в

казне имелось звонкой монеты, и тем оживило торговлю и промышленность. Регент легкомысленно согласился на этот план. Путем выпуска в свет большого количества акций бы­ ла добыта необходимая сумма денег для основания королев­ ского банка, билеты которого стали приниматься в казну на­

равне со звонкой монетой. Первоначальный успех предприя­ тия привел к расширению операций банка, с которыми были затем

соединены

монопольная

торговля

с

Ост-Индией

и

Вест-Индией, откуп разных налогов внутри страны, право че­ канки монеты и т. п. Параллельно с этим шло увеличение ко­ личества выпускавшихся в публику акций, цены которых

возрастали в

30-40

раз против объявленной стоимости, а

вместе с этим росло и количество обращавшихся в стране

банковых билетов. Французским обществом овладел ажио­ таж, но мало-помалу «система,) стала обнаруживать свою внутреннюю несостоятельность, а затем произошло и полное

ее крушение. Лоу, сделанный генерал-контролером, довел номинальную сумму выпущенных

бумаг до

2,5

млн, Т.е. в

200

правительством денежных

млрд, а звонкой монеты в банке было лишь

12,5

раз меньше, и наступил момент, когда

банк стал затрудняться обменивать свои билеты на настоя­ щие деньги.

Правительство тогда издало закон, запрещавший част­ ным лицам иметь у себя звонкой монетой больше

500

лив­

ров: у кого что было свыше, тот должен был обменивать из­

лишек на банковые билеты, но эта мера привела только к об­

щественной

панике,

за

которой

последовали

крушение

банка, страшное обесценение всех его акций и билетов, ра­ зорение массы частных лиц и, конечно, ухудшение общего I

Во Франции, между прочим, прибегали к продаже доменов.

222

экономического и финансового положения. Впрочем, в пери­ од процветания «системы»

казна расплатилась банковыми

билетами с большей. частью своих прежних кредиторов, ко­ торые потом остались ни при чем. В сущности, это было за­ маскированное государственное банкротство 1 • Во все длин­

ное царствование Люда вика XV состояние французских фи­ нансов было весьма плачевным. Поправить его при сохранении общей системы управления можно было только такими,

например,

ванных к

мерами,

платежу налогов,

как

привлечение

но это

всегда

привилегиро­

вызывало оппози­

цию не только в придворных сферах, но и в парламентах 2 • В

XVIII

в. казна во Франции пополнялась главным образом по­

стоянными займами в форме продажи процентных бумаг, или «ренты», В которую охотно превращала свои сбережения

буржуазия. Постепенный рост государственного долга при общем расстройстве финансового хозяйства даже начал тре­ вожить кредиторов королевской казны, обладателей ренты. Опубликование Неккером финансового отчетаЗ обнаружило, что в государственном бюджете существует громадный дефи­

цит. Раньше это только подозревалось, теперь же всем сде­ лалось ясным, что дефицит есть на самом деле и что устра­

нить такое плачевное положение государственного хозяйст­ ва могли бы только коренные преобразования. Попытки, сделанные в этом направлении старой монархией, оказались, однако, бессильными, и правительству пришлось прибегнуть I

Ср. с.

211,

где говорится о случаях государственного банкротства в

ХУI в. Прибавим, что еще перед развитием системы Лоу французское пра­ вительство уже прибегло к частичному банкротству, разделив своих креди­ торов совершенно произвольно на отдельные группы, с которыми и распла­

чивалось в размерах 4/5,3/5,2/5 должной им суммы. Аналогию такой без­

застенчивости

представляют

собой

случаи,

когда

правительство

по

нескольку раз заставляло платить за проданные им привилегии (см. выше, с. 165). Приятель регента, Дюбуа, бывший одним из его министров и нахо­ дивший, между прочим, что французскому королю принадлежат все имуще­

ства его подданных (см. ниже, в гл. ХУIII), считал банкротство в порядке вещей, в согласии с чем готов был отожествлять понятия абсолютизма и «правительства, устраивающего банкротство, когда только захочето. В реп­

dant

ко всему

этому упомянем

о практике немецких имперских князей

ХУIII в., прибегавших к денежным лотереям, но удерживавших в своих ру­ ках выигранные владельцами билетов суммы. 2 См. выше, с.

з Ср. выше, с.

139-140. 214. 223

к созыву Генеральных штатов. Этот финансовый крах абсо­ лютной монархии во Франции был, таким образом, исходным пунктом Французской революции, и одно время готовы были видеть в нем даже ее основную причинуl.

Глава ХIII

СЕЛЬСКОЕ хозяйство, ПРОМЫШЛЕННОСТЬ И торговля ПРИ «СТАРОМ ПОРЯДКЕ» Задача этой главы.- Общие условия, неблагоnрият­ ные

XVlll

для

развития

сельского

хозяйства

в

XVl-

вв.- Изменения, совершившиеся за это время в

сельском быту.- Общая крестьянская бедность.- Го­ родская nромышленность с конца Средних веков.- Судь­ бы цеховой организации nромышленности.- Образова­ ние рабочего класса.- Характер рабочего законодатель­

ства

при

«старом

nорядке.>.- Начало nромышленной

концентрации

и

возникновение

«Королевские»

мануфактуры.- Перемены

новых

мануфактур.­

в

условиях

торговли с открытием Америки и морского пути в Ин­

дию.- Развитие португальской, испанской, нидерланд­ ской и английской торговли.- Образование среднего сословия

Настоящая глава с обеими соседними главами, Т.е. с предыдущей и с последующей, составляют общий очерк эко­ номической истории времен абсолютной монархии. В предI

Под влиянием этого взгляда образовался один из ходячих историче·

ских предрассудков, будто финансовые затруднения сами по себе вызывают

революции (а не делают это общие условия, по отношению к которым де· фициты являются только симптомами ненормального положения дел). Раз· бор этого предрассудка см. в т.

Западной Европе», с.

36-47.

1 книги

Е. Тарле .Падение абсолютизма в

Аналогичный пример, когда финансовые за­

труднения оказали влияние на переход от абсолютизма к конституционно­

му режиму, представляет собой история Австрии в

1859-1860

ГГ., когда

неудача объявленного правительством внешнего займа заставила Франца

Иосифа при ступить к внутренним реформам и даже к введению представи­ тельства, но этот внутренний кризис в монархии Габсбургов не сопровож­ далея никакими революционными вспышками. См.: Народно-правовое госу­ дарство. С.

415-416. 224

шествующей главе дана была общая характеристика ведения

абсолютной монархией

XVI-XVIII

вв. государственного хо­

зяйства, следующая знакомит с экономической политикой

«старого порядка», в настоящей же главе мы остановимся на рассмотрении общего состояния народного хозяйства и про­ исшедших в нем перемен за ту же самую эпоху по рубрикам

земледелия, промышленности и торговли. Особенное внима­ ние мы должны уделить истории промышленности и торгов­

ли, так как в них в изучаемую нами эпоху произошли наибо­ лее

важные перемены,

отразившиеся

на

всем строе тогдаш­

ней жизни и подготовившие переход к капитализму

XIX

в.

Отдел главы, посвященный земледелию, поэтому выходит очень кратким 1 •

Феодальные времена в экономическом отношении были эпохой преобладания, даже господства сельского хозяйства в его натуральных формах 2 • Феодальный мир жил в замкну­ тых помещичьих вотчинах, представлявших собой объеди­

ненные в своего рода хозяйственные целые комплексы бар­ ского и мужицких дворов З , что мы В настоящее время и на­

зываем сеl;lьориальным строем 4 • Основная черта феодализма, взятого в его экономической стороне, заключается в соеди­ нении крупного господского землевладения с мелким кресть­

янским хозяйством,

и эта основная его черта, весь сень­

ориальный строй пережила и крушение политического фео­ дализма, и превращение сословной монархии в абсолютную 5 . Конечно, старый феодальный строй землевладения, земле­ пользования

и

земледелия

не

мог

оставаться

неизменным

среди других экономических и политических перемен, но как

раз в аграрных и агрономических отношениях, в общем, со­ хранялось наиболее черт старины, которые даже не были пе­

режитками, а полной исторической реальностью. Еще одна оговорка должна быть сделана в том отношении, что не везI

Тем более, что все наиболее существенное уже имеется в (.Поместье·

государстве».

2 Поместье-государство. Гл. 3 Там же. Гл. 4

Там же. С.

V.

VI. VI-IX.

5 Там же. С. ХХIII и

XXVI. 225

де, разумеется, было одинаково, и это мы тотчас же примем

в расчет. Во-первых, не нужно забывать, что в то время, как

в одних местах к ХУI в. крепостничество исчезло или почти исчезло,

в других

в

эту именно

эпоху оно

начинает

играть

особенно видную роль; в этом смысле об Англии, например, и о Германии приходится говорить разное!. Далее, и сохране­ ние старого крестьянского хозяйства не везде имело место. Например, в Англии к концу ХУIII в. прежняя связь кресть­ янина с землей была уже разрушена, и наметился совершен­ но новый поземельный строй, основанный на денежном хо­ зяйстве: большие поместья, разделенные на крупные фермы в руках капиталистов, вкладывающих деньги

вносящих арендную в

агрономические

плату деньгами,

улучшения

и

веду­

щих свои дела посредством наемных сельских рабочих.

Во Франции сельскохозяйственные отношения были со­ вершенно иные: здесь сельское хозяйство в значительной ме­ ре оставалось в руках крестьян, которые были или мелкими собственниками своих участков на чиншевом праве 2 ,

или

арендаторами, большей частью половниками, Т.е. уплачивав­

шими арендный оброк натурой. Можно сказать, что во Фран­ ции накануне реВОЛЮЦИJ:l ужи вались самые разнообразные

формы поземельного быта. Свободные чиншевики (цензита­ рии, censitaires) платили сеньорам оброк, большей частью

натуральный (шампар), и особые наследственные или купчие пошлины

при

переходе

чиншевого

участка

из

одних

рук

в

другие, и обязаны были, например, молоть свое зерно лишь

на так называемой банальной мельнице сеньора и т. п. Все это были остатки глубокой феодальной старины З , а местами, особенно на землях духовенства, сохранялось и крепостни­ чество; даже в королевских доменах серваж был отменен

только при Людовике

XVI.

Лежала на крестьянах еще и де­

сятина в пользу церкви, а ко всем поборам, возникшим в фе­

одальную эпоху, государство прибавило и свои налоги. Пла­ тежи, обременявшие земледелие, были так велики, что мноI

Поместье-государство. С.

2 Там же. С.

49

315

и след.

и след.

3 Там же. Гл. УIII.

226

гие участки даже совсем переставали обрабатываться, и, по­

нятное дело, не при таком порядке вещей было думать о

сельскохозяйственных улучшениях. В особенно жалком по­ ложении находилась обработка земли в половнических фер­

мах, метэриях

половник

(metairies;

- metayer).

Так как по­

ловники не могли доставлять больших доходов земледель­ цам,

то

последние

начали

соединять

мелкие

половнические

участки в более крупные фермы, которые, по английскому образцу, сдавались в аренду за деньги людям, предпринимав­

шим разные сельскохозяйственные улучшения, вроде пере­ хода от трехполья к более рациональной плодопеременной системе, введения посева кормовых трав, употребления усо­

вершенствованных земледельческих орудий. Многие поме­ щики сами начинали хозяйничать тоже на новых началах,

пользуясь наемным трудом батраков

(manoeuvres),

как назы­

вались сельские рабочие, в отличие от самостоятельных мел­

ких хозяев

(Iaboureurs).

Французские экономисты второй по­

ловины ХУIII в., так называемые физиократы, прямо реко­

мендовали переход от мелкого (особенно половнического) хозяйства к более крупному фермерскому и, следовательно, от натурального оброка к денежному. Ту же точку зрения

разделял путешествовавший по Франции в годы революции английский агроном Артур Юнг, находивший, что по сравне­ нию с его родиной Франция в сельскохозяйственном отноше­ нии находилась чуть не в Х еще веке.

В Западной Германии, на Рейне, аграрные отношения бы­ ли, в общем, приблизительно такими же, как и во Франции. Наоборот, чем далее мы будем идти к востоку, тем перед на­ ми будет раскрываться все большая и большая экономиче­

ская отсталость'. Особенно архаические формы поземельно­ го быта мы наблюдаем на крайнем востоке западноевропей­ ского мира, в монархиях Гогенцоллернов и Габсбургов. Здесь еще

продолжало

господствовать

земледелие,

промышлен­

ность была развита сравнительно слабо, торговля сводилась к вывозу сырья,

взамен

которого

ввозились

продукты

ино­

странной индустрии, а города не играли почти никакой роли. 1 ер.: Поместье-государство. С.

315 227

и след.

Сама обработка почвы была довольно примитивная. Зе­ мель было много, и местами еще происходила внутренняя колонизация, так что можно было не переходить к более

интенсивному хозяйству, требующему и более

высокой

техники, и приложения капитала к земледелию. Перед го­

сударством за все и про все главной ответчицей была зем­ ля: в системе налогов преобладали те, которые в конечном счете падали на одну землю и, следовательно,

на крестьян­

скую массу, которая, с другой стороны, оставалась при­

крепленной к земле как для более правильного поступле­ ния в казну ее сборов, так и потому, что помещики долж­

ны

были

быть

вознаграждены

за

службу

в

армии

и

в

администрации, при крайней скудности казенного жалова­

нья, отпускавшегося офицерам и чиновникам'. Помещичье хозяйство велось здесь по-прежнему барщинным трудом крепостных крестьян, сидевших на своих наделах и,

кроме

барщинной повинности, отбывавших еще оброки деньгами

или натурой. Сама барщина страшно увеличилась: в ста­ рые времена она не превосходила большей частью восьми

дней в году, теперь она в одну неделю уже требовала не­ сколько дней. По типу частного помещичьего хозяйства ве­ лось и хозяйство в государевых доменах, где тоже были крепостные. Однако и в Пруссии, и в Австрии помещики уже сильно стремились к увеличению площади собственно

господской земли путем приобщения к ней крестьянских участков. В Пруссии снос крестьянских дворов получил название «Ваuегпlеgеп'а»2, и посредством него помещики

« и «фабрика,> были синонимами, тем более что и

второе из этих названий, происходя от латинского 'аЬег (ре­ месленник), значило только вообще промышленное заведе­ ние, хотя, с другой стороны, уже иначиналось приурочение термина «мануфактура,> К таким заведениям, где работали

руками, а термина «фабрика,>

-

к заведениям, где дейст­

вовали «огнем И молотом'> (что, В сущности, относилось главным образом к различию между прядильно-ткацкой про­

мышленностью и металлическим производством). Далее, в настоящее время мы противополагаем мануфактурную (и фабричную) формы промышленности ремесленной и домаш­ ней еще по одному признаку, заключающемуся в размерах

самого заведения: мануфактура (и тем более фабрика)

-

это

уже не маленькая мастерская, в которой сам хозяин работа­ ет с

немногими

помощниками,

каковы

подмастерья и учени­

ки или же члены хозяйской семьи, а нечто уже большее, представляющее переходную ступень к современной крупной промышленности, ром

уже

во всяком случае такое заведение,

произошла

известная

концентрация

в кото­

производства.

И в этом отношении мы слову «мануфактура,> придаем огра­ ничительное

толкование,

которое

прежде

не

всегда

к

нему

применялось: мануфактурой не называлось непременно боль­ шое

промышленное

предприятие,

что

явствует,

между про­

чим, из употребления термина «соединенная мануфактура,>

(manufacture reunie),

когда хотели обозначить производство

более крупного калибра.

На ближайших страницах мы теперь и займемся рассмот­ рением того, как стала возникать на Западе в изучаемую нами эпоху более крупная промышленность мануфактурного типа и I

Слово ремесло по·немецки .

2 См. выше, с.

Э См. выше, с. 4

См. выше, с.

234. 234 и 237. 231. 242

Pro-

труда, который у Бюхера получил специальное название

ductionstheilung,

Т.е. это было распределение между отдель­

ными цехами различных стадий производства: например, один цех прял шер'сть, другой состоял из ткачей сукна, тре­

тий занимался сукновальным ремеслом, четвертый заключал в себе красильщиков, и такое же «разделение производства,) существовало

и

в

других

отраслях

промышленности,

где

только оно могло иметь место. Вот и выходило так, что цех, совершавший конечные операции, например, окраску сукна или изготовление обуви, сборку оружия из отдельных его ча­

стей, произведенных особыми цехами, в конце концов полу­ чал возможность сосредоточивать в своих руках сам сбыт из­

делий в их вполне готовом виде, а отсюда было недалеко до превращения такого цеха сами

все

менее

и

менее

в корпорацию скупщиков, занимались

которые

непосредственным

про­

изводством и все более и более становились хозяевами до­

вольно крупных предприятий, обслуживавшихся, однако, по­ прежнему мелкими производителями. Например, в ножевом

производстве подобным коммерче~ким предпринимателем был окончательный изготовильщик (Fertigmacher), собирав­ ший в одно целое выделанные в разных мастерских части но­

жа (лезвия, рукоятки, оправы, футляры и т. п.): мало-помалу этот «фертигмахер» становился руководителем всего ноже­

вого производства, заказывавшим кустарям (бывшим прежде самостоятельными мастерами-предпринимателями) отдель­ ные части будущего ножа из им же самим розданного мате­

риала. По всей вероятности, первые скупщики и образова­ лись из цеховых же ремесленников «фертигмахерского,) ти­ па, хотя, конечно, были и такие производства, где скупщики

являлись, так сказать, извне, Т.е. образовывались в чисто

торговой, а не в ремесленной среде. Постепенная эволюция профессии скупщика превратила его в позднейшего фабриканта. Нужно помнить, что назва­ ние «фабрикант,) первоначально не имело специального зна­ чения

предпринимателя,

ведущего

промышленное дело

при

помощи большего или меньшего количества наемных рабо­ чих, соединенных в одном помещении и занятых в нем изве­ стным

производством

за

счет

и

243

под

надзором

хозяина

пред-

приятия. Фабрикантом называли в рассматриваемую эпоху не только крупного предпринимателя,

но и мелкого произво­

дителя, все равно, был ли он самостоятельным хозяином сво­ его дела или зависимым от какого-либо предпринимателя

кустарем. За описанной концентрацией предприятий после­ довала концентрация производства, когда работа стала со­ вершаться не на дому у отдельных прядильщиков, ткачей, красильщиков и т. П., а в общих помещениях, в особых пред­ назначенных

для

вместе

совершаться

с

тем

известного не

производства так,

зданиях,

как хотелось

и

стала

казалось

нужным каждому работнику, а под общим надзором и техни­ ческим руководством предпринимателя или лиц,

и стала,

наконец,

совершаться

его доверенных

с применением

к произ­

водству большего, чем то было возможно в мелкой мастер­ ской, разделения труда между работниками. Нет нужды, что самые ранние мануфактуры, по количеству рабочих, нередко мало

отличались от

ремесленных и

кустарных мастерских,

заключая в себе иной раз каких-нибудь

6-1 О

работников;

важно то, что во главе заведения стоит прежний скупщик, что в заведении соединяются иногда разные специальности и

что работа производится не на дому, а в особом предназна­

ченном для нее помещении. Стоит только такой мануфактуре вырасти в размере путем, например, переноса в одну боль­ шую мастерскую значительного количества ткацких станков

из мелких кустарных мастерских, чтобы получилась одна крупная «соединенная мануфактура,), которая с введением впоследствии

машинного

производства

превращается

в

со­

временную фабрику. Но этот экономический процесс совер­ шался,

повторяю,

постепенно

и

медленно,

часто

путем

едва

заметных изменений, не везде в одно и то же время, далеко не

равномерно

в отдельных производствах,

так что

одновре­

менно могли существовать рядом и ремесленное мастерство,

и кустарное производство, и новая мануфактурная форма 1. I

Ср.: История Западной Европы. Т. У. С.

лионской шелковой промышленности около

104-105, где 1831 г., когда в

говорится о Лионе было

грандиозное восстание ткачей. В Лионе господствовал кустарный способ, а

между тем тамошняя промышленность называлась

.Ia

gгапdе

fabrique.,.

Пе­

ред 1789 г. здесь насчитывалось около 6000 кустарей (maitres-ouvriers) на

400

.mагсhапds

de

1а gгапdе

fabrique.) Т.е. 15 кустарей на одного 1 .Histoire Socialiste.». С. 87.

та. Jаuп!s J. La сопstituапtе (т.

244

фабрикан­

Этой-то последней форме особенно и покровительствова­ ла государственная власть ХУП и ХУIII вв. «Обращают вни­ мание,- писал знаменитый Мирабо, впоследствии один из

самых крупных деятелей Французской революции, в эконо­ мической политике разделявший физиократические взгляды своего отца, известного «Друга людей,),- на большие ману­

фактуры, где работают сотни людей под управлением одного директора, и которые обыкновенно называются соединенны­

ми мануфактурами. Те же производства, в которых также за­ нято большое количество работников, но разъединенных и

проводящих свое дело каждый сам по себе, едва удостаива­ ются внимания». Мирабо высказывался против такой систе­ мы, приводящей к обогащению лишь немногих, и вместе с тем объяснял причину процветания соединенных мануфак­

тур. «3ачем,- спрашивает ОН,- далеко искать причины бле­ ска саксонских мануфактур перед Семилетней войной? Объ­ ясняют долга,)

его

сто

восемьдесят

миллионов

государственного

.

Во всех учебниках новой истории, при изложении царст­ вования Людовика

XIV,

отмечается, как явление, заслужива­

ющее особого внимания, деятельность Кольбера, покровите­ ля, поощрителя и даже насадителя мануфактур во Франции третьей четверти ХУП в. В сущности, однако, Кольбер был только один, из многих: он не был ни единственным предста­

вителем такой политики, которую даже окрестили названи­ ем «кольберизма», НИ ее инициатором, хотя бы только что

приведенное

название

и

оправдывалось

той

широтой

за­

хвата, той неустанной энергией, той последовательной сис­ тематичностью, которые проявились во всей экономической политике знаменитого министра Людовика

XIV.

Покрови­

тельство мануфактурам началось раньше Кольбера и проис­ ходило одинаково и вне Франции, во Франции же при Коль­ бере оно только достигло наивысшей ступени развития и бы­ ло

возведено

в

основной

принцип

всей

экономической

политики.

Рассматривая вообще экономическую политику

XVII-

ХУIII ВВ., мы везде более или менее обнаруживаем нераспо­ ложение правительств к старой цеховой форме, соединенное

245

с тяготением к тому, что мы называем теперь мануфактура­

ми. Бюрократическое государство, вообще плохо мирившее­ ся с общественной самодеятельностью и независимыми со­ юзными формами быта, к числу каковых относились и цехи, искало

только

предлогов,- а

их

много

цеховой жизни,- чтобы наложить

на

давали

непорядки

цехи свою руку и

подчинить весь строй промышленности правительственным видам, но так как корпоративная организация плохо поддава­ лась попыткам государства заставить ее играть роль, к кото­

рой она совсем не была приспособлена, то правительства и стали изыскивать новые пути в деле развития промышленно­

сти, между прочим, и для иностранного вывоза. Во Франции королевская власть охраняла лишь те

внутренние порядки

цехов, которые не мешали и не вредили самому правительст­

ву,- политика, которой французские короли держались по отношению и к провинциальным привилегиям, и к феодаль­

ным правам, и к католической церкви; но там, где затрагива­ лись права

и

интересы

государства,

как их тогда

понимали,

власть ничем уже не стеснялась. Если король был источни­

ком правосудия ( помещение, которое отмечалось государственным гербом и получало наименова­

ние, смотря по титулу государя-покровителя, королевской,

герцогской и т. п. мануфактурой. Так, уже в начале

XVII

в.

целый ряд промышленных заведений существовал в Лувре, I

Во Франции в ХУI в. допускалось существование не более одного та­

кого мастера по каждому ремеслу в каждом городе, но потом это число ста­

ло увеличиваться, и в середине ХУIII в. нормальной сделалась цифра

247

8.

так сказать, под непосредственным покровом королевской резиденции, и из них мало-помалу возникла большая коро­ левская мануфактура, выделывавшая самые разнообразные предметы роскоши для двора и для более богатых покупате­

лей. Около того же времени,- дело было в конце царствова­ ния Генриха мастера

IV,-

во Францию были вызваны фламандские

коврового

тельства и работы

производства,

которым

было отдано здание,

позднее для

жи­

принадлежавшее

раньше фамилии Гобеленов, откуда и получила свое имя все­ светно знаменитая и ныне еще существующая мануфактура

дорогих художественных ковров (тоже называемых «гобеле­

нами»). Таких примеров возникновения «королевских ману­ фактур» можно было бы привести еще и еще; быть может, именно всякие каверзы, чинившиеся цехами пришлым ремес­ ленникам, и приводили правительства к мысли о помещении пришельцев всех вместе

в специально охраняемых зданиях,

на которые, кроме того, и не распространялась сила цеховых

YCTaBoB 1• Характерной особенностью этого правительствен­

ного почина в деле основания мануфактур было еще то, что в

целях

индустриального

да,- примеры разных

развития

приводятся

мастерские

историками

стран,- устраивались

в

всякого

ро­

промышленности

тюрьмах,

смирительных

из и

работных домах, приютах для сирот и т. п. 2 Форма работного дома служила промышленности свою особую службу, ибо на­ селение неохотно шло в новые мануфактуры, и контингент

рабочих пополнялся из сирот или ИЗ нищих, бродяг, преступ­ ников, а с другой стороны, это тоже была своего рода выве­ ска, охранявшая «мануфактуру» от нападения со стороны це­

хов. Что дело имело именно такой характер, доказывается существованием множества случаев отдачи подобных заведе­

ний в аренду частным предпринимателям и даже установлеI

В Париже она не распространялась еще на предместья (подгородные

слободы), где и стали возникать мануфактуры. 2

«По отношению к рассматриваемой эпохе

XVII-XVIII

ст. необходи­

мо совершенно отрешиться от современной точки зрения на принудитель­ ную работу в тюрьмах и признать исправительные заведения важной кате­ горией мануфактур~. Кулишер.

1. 615. 248

ния, ХОТЯ бы и очень низкой, заработной платы этим подне­ вольным рабочим. Существование «королевских мануфактур,) и «работных ДОМОВ,),

В

которых 'промышленность

развивалась вне

рамок,

созданных цеховой организацией, облегчало, конечно, разви­ тие и частных мануфактур из соединения в одно целое преж­

них мелких мастерских одной или разных специальностей, но, с другой стороны, свободные рабочие очень неохотно шли в такие мануфактуры ввиду их большой близости к ис­ правительным заведениям, так что образовался даже взгляд,

по которому мануфактурный рабочий занимал чуть не самое последнее место на лестнице социальных положений. Част­ ным предпринимателям государство тоже оказывало всякого

рода поощрение и покровительство, лишь бы ОНИ производи­ ли как можно больше товаров: то были беспроцентные ссу­ ДЫ, безвозвратные субсидии, казенные заказы, привилегии и

монополии, регламентация заработной платы и условий тру­ да в пользу предпринимателей, искусственные меры для по­ нижения хлебных цен, высокие таможенные тарифы по вво­ зу иностранных товаров,

выгодные торговые трактаты с дру­

гими государствами, одним словом, все способы и средства, какие только были в распоряжении государства, вплоть до нарочитого поощрения роскоши придворных, ибо роскошь считалась одним из важных стимулов в деле индустриально­

го развития. От истории тех перемен, которые произошли в обрабатывающей промышленности в эпоху абсолютной мо­ нархии, переходим теперь к истории перемен, совершивших­ ся

в ту же эпоху и

На первый

в торговле.

план здесь

можно поставить изменение в

главных торговых путях на рубеже

XV и XVI СТ., благодаря почти одновременно совершившимся открытиям Америки (1492) что

и морского пути в Индию

главное

значение

в

(1498),

рассматриваемом

причем отметим, явлении непосред­

ственно принадлежало второму из этих открытий. Известно, что до Крестовых ПОХОДОВ Запад в торговом отношении был почти вполне отрезан от Востока, продукты стран которого начинают входить в употребление высших классов средневе­

кового общества только в эпоху крестоносных ополчений для завоевания св. гроба. Все это были предметы, совершенно недоступные по своим ценам ДЛЯ массы населения, предметы

249

роскоши,

которые

предметы,

падение

останутся

цен

на

таковыми

которые

во

всякое

время,

впоследствии сделали

и

их

доступными самым небогатым потребителям, но которые в то

время, благодаря своей дороговизне, тоже были предметами

роскоши, когда фунт сахара стоил в.), а цена 1 кг (килограмм

10

р. (во Франции в конце фунта) перца коле ба­

= 2,4

XIV

лась в шестидесятых годах ХIII в. в разных местах на тепе­

решние немецкие деньги между

и

4,8

8

марками, что в пере­

воде на русский счет при средней цене (в лее полутора

рубля

за фунт.

6,4

Главными

марки) даст бо­

посредниками

в

торговле с Востоком ПО вывозившимся оттуда пряностям, благовониям, москательным товарам, дорогим тканям и ков­

рам, оружию, украшениям l были Венеция и Генуя, богатство и могущество которых всецело основывалось на их торговой монополии. Венецианцы и генуэзцы очень искусно устраня­ ли

всех других итальянских

и

неитальянских конкурентов,

какие только у них вообще могли быть на Средиземном мо­ ре, стараясь, с другой стороны, непосредственно торговать и с отдаленнейшими странами Востока, и с главнейшими стра­ нами Западной Европы. Именно венецианские и генуэзские

галеры посещали Нидерланды (Фландрию) и Англию, не го­ воря о более близких приморских областях, причем немцы

(ганзейцы) приобретали восточные товары в Брюгге (во Фландрии), куда их доставляли венецианцы и генуэзцы, а от­ куда часть их шла в северную Германию, скандинавские страны и Русь, тогда как германский юг вел сухопутную торговлю через альпийские проходы. Все западные участни­ ки торговли левантскими товарами страшно обогащались, и в некоторых городах создавались колоссальные для того вре­

мени денежные состояния (пример

-

Фуггеры в Аугсбурге 2 )

и возникали могущественные торговые компании, приобре­ тавшие важные

монопольные

права.

Венецианские и генуэзские корабли сначала нагружа­

лись восточными товарами в Сирии, Малой Азии, Персии, Египте, но когда в Передней Азии, в конце

XIV

В., стали гос­

подствовать османские турки, одна Александрия в Египте осI

О значении подобных предметов еще в ранней торговле Востока см.:

Монархии. С. 2

48.

См. дополнительную главу т.

II

«Истории Западной Европы».

250

тавалась для европейцев таким местом, где они могли запа­ саться наиболее ходкими продуктами Индии, как пряности и

благовония, да и самому Египту впоследствии (в

1526

г.) бы­

ло суждено сделаться добычей турок. Но раньше, чем это

случилось,

XV

португальцем

Вас ко де

Гама,

в самом конце

в., найден был морской путь в Индию вокруг Африки.

Это было событие капитальной важности в истории европей­ ской торговли и ее путей. До этого момента торговля Индии с Европой совершалась при посредстве арабов, доставляв­ ших индийские товары в те места, где их могли приобретать венецианцы

и

приходилось

идти

генуэзцы, сухим

причем путем,

часть

пути

теперь же

ли торговать непрерывным морским путем,

с Индией, позаботившись

-

этим

товарам

португальцы ста­ непосреДСl'венно

и с большим успехом

-

о со­

вершенном устранении арабских конкурентов. Эта перемена сопровождалась

колоссальным

увеличением

ввоза

произве­

дений Индии в Европу, и главным складочным их местом, от­ куда они развозились по европейским странам, сделался

Лиссабон: дело дошло до того, что всего лишь через

16

лет

после открытия морского пути в Индию сами венецианцы приехали в португальскую столицу для закупки пряностеЙ. С Венецией утратила прежнее значение и вся юго-западная

Германия со своими богатыми имперскими городами по Ду­ наю и по РеЙнуl. Торговые пути переместились, и вместо

средневековых

Италии

и

Германии

главными

торговыми

странами сделались сначала Португалия и Испания, потом Голландия и Англия, лежавшие ближе к Атлантическому океану, которому Средиземное море должно было уступить былое первенство. Только что было упомянуто, какое важное значение при­

обрел уже в начале

XVI

в. Лиссабон, как новый центр левант­

ской торговли. Одной из особенностей этой торговли было 1

К этому же времени относится падение торгового значения средневе­

ковой немецкой Ганзы, но от причин, не имеющих ничего общего с морски, ми открытиями конца

XV

в. Дело просто объясняется тем, что страны, экс·

плуатировавшиеся ганзейской торговлей, настолько с течением времени выросли в торговом отношении, что мало-помалу стали обходиться без не·

выгодного для них посредничества Ганзы.

251

то, что непосредственное участие в ней принимал сам ко­ роль,

в

пользу

которого,

кроме

того,

поступала

в

виде

по­

шлины и крупная доля от частных предприятий. Впрочем, это

явление

в

истории

нельзя

считать совершенно

новым.

Уже цари разных стран Древнего Востока нередко сами сна­ ряжали сухопутные караваны и торговые корабли для подо­

бных же предприятий', и нередко также развитие торговли по каким-либо новым путям было обязано больше правитель­

ственной инициативе и энергии, чем частным предприятиям.

Это можно, например, сказать об египетской торговле на Красном море в птолемеевские времена 2 , когда вся почти красноморская торгово-промышленная деятельность в тече­

ние десятков лет была государственной монополией З , пока не стала переходить в руки частных предпринимателеЙ 4 • «В обществе,- говорит новейший русский исследователь этого вопроса,- обладавшем сравнительно невысокой экономиче­ ской культурой, каким было египетское общество перед ма­ кедонским завоеванием,

правительство,

сосредоточивавшее

в своих руках значительные финансовые средства, являлось весьма существенной хозяйственной силоЙ,)5. То же самое можно повторить о португальском обществе перед открыти­

ем морского пути в Индию. В некоторых определенных слу­ чаях королю принадлежала безусловная торговая монопо­ лия,

в других королевские

ными привилегиями,

агенты

пользовались значитель­

вообще же купцы,

участвовавшие в

заморской торговле, должны были делиться прибылью с ко­ ролем, отдавая ему, например, четвертую часть своих бары­

шей; не следует при этом забывать и того, что лишь у короля были в достаточном количестве транспортные суда. В Лисса­ боне у правительства были особые магазины, где происходи­ ла

распродажа привезенных товаров королевскими чиновни­

ками и по ценам, назначавшимся королем, были ли то товаI

Монархии. С.

55.

2

Хвостов

История

(907).

с.

М.

3 Там же. С. 4

восточной

торговли

318.

Там же. С.

5 Там же. С.

XXV, 322. 341 и 377. 332. 379, 404, 433-434. V-V!. 252

греко-римского

Египта

ры королевские или купеческие, безразлично. Впрочем, мо­ нопольные товары скупались особыми торговыми компания­ ми, у которых только и можно было их перекупать, что обес­

печивалось уплатой королю вперед части денег, когда това­ ры еще везлись на кораблях из мест их закупки. Пользуясь своим шать

монопольным цены

на

правом,

многие

король мог

предметы,

по

получая

произволу повы­

отсюда

громадные

барыши.

Одновременно с процветанием португальской торговли происходило аналогичное развитие и в Испании, которая

стала распоряжаться, как дома, во вновь открытой Америке. Отсюда на Пиренейский полуостров привозилась ежегодно масса золота и серебра, значительная часть которых достава­ лась королю то в виде непосредственной добычи, то в виде

пошлины, номинально равнявшейся 20%, в действительно­ сти превышавшей иногда и 50%, то в виде так называемых принудительных займов. Торговля неграми, которых стали вывозить из Африки в Америку как рабочую силу, была коро­ левской же монополией, и даже тогда, когда после Утрехт­

ского мира

(1713)

она перешла к англичанам, испанский ко­

роль имел свою долю в барышах английской компании, зани­

мавшейся

этим

делом.

Наконец,

и

в

Испании

также

основывались торговые компании, получавшие большие ди­

виденды, между прочим, от ввоза в Америку европейских из­ делий.

Говоря об испанской торговле в ХУI в., нельзя не упомя­ нуть о том, что прилив в Европу, в небывалых до того вре­ мени количествах, и золота, и серебра повлек за собой це­ лый экономический переворот, заключавшийся в сильном падении

ценности денег и соответственном

вздорожании то­

варов.

Включение в состав испанской монархии, при императо­ ре Карле У, Нидерландов оказало сильное влияние на разви­

тие торговли и в этой стране. При Филиппе

II

часть Нидер­

ландов, однако, отложилась от Испании, в отместку за что

Филипп

II,

овладевший в

1580

г. Португалией со всеми ее

колониями, закрыл голландским купцам доступ в Лиссабон, откуда только и можно было получать индийские товары. Из-

253

вестно, что новая республика, успешно отстаивавшая себя

от Испании с оружием в руках, в португальскими

колониями

и

XVII

заняла

в. завладела многими место

португальцев

в

торговле с отдаленными странами Азии. Монопольные пра­ ва,

принадлежавшие

прежд'е

португальскому королю,

пере­

шли в Голландии к акционерной компании, делами которой заправляли,

в сущности, лица,

стоявшие

и во

главе государ­

ства, так что и здесь правительство,- хотя бы, так сказать, и в замаскированном

виде,- принимало деятельное

участие

в заморской торговле, получившей поэтому весьма сложную

организацию с главными заправилами в самой Голландии и целым чиновничьим

штатом

в колониях.

После Голландии по той же проторенной португальцами и испанцами дороге пошла и Англия, которая дО

XVI

в. со­

всем не играла еще крупной роли в торговле и находилась в экономической зависимости от Венеции и от Ганзы. Когда Филипп

II

закрыл доступ в Лиссабон и для англичан, они по­

ступили совершенно

так же,

как и

голландцы,

Т.е.

постара­

лись завести непосредственные торговые сношения с Индией

и другими странами Востока и стали при обретать колонии. В

Англии тоже образовались купеческие товарищества, слив­ шиеся потом в одну Ост-Индскую компанию, скоро достиг­ шую и богатства, и могущества. Здесь, однако, королевской власти пришлось играть более скромную роль, например,

лишь дольщицы в одной купеческой компании, которой было

разрешено (в

1635

г.) отправить свои корабли в Индию в

ущерб монопольным правам большой Ост-Индской компа­

нии. Впрочем, от нарушений своей привилегии компания ча­ сто откупалась, давая правительству большие деньги под

формой добровольных займов, так что и в Англии королев­ ская казна, хоть и не так, как в Португалии и Испании, тоже обогащалась от заморской торговли. Вообще же в Голландии

и в Англии, где особое развитие получили большие купече­ ские общества, монопольные права этих компаний были все­

цело созданием государственной власти, в данном случае

оказывавшей

исключительное покровительство капитали­

стам и извлекавшей из этого материальные выгоды и для себя.

254

Таким образом, подводя итоги под сказанным в этой гла­ ве, мы можем установить тот общий факт, что и в создании

мануфактурной промышленности, и в развитии заокеанской торговли крупную роль сыграло само государство. Оно пря­ мо, таким образом, помогло сформированию особого соци­ ального класса, все значение которого зиждилось на облада­

нии более или менее крупными промышленными и торговы­

ми

капиталами.

Конечно,

те

экономические

процессы,

о

которых шла речь, уже сами по себе вели к образованию ка­

питалистической буржуазии, имевшей своих родоначальни­ ков еще в средневековых городах, но и государство приложи­

ло свою руку к тому, чтобы помочь экономическим процес­ сам,

благодаря

которым

вырабатывался

класс

промышленных и торговых капиталистов. Как мануфактур­

ная промышленность отличалась от цеховой, так и торго­ вые компании

XVI-XVIII

ВВ., особенно в своей акционерной

форме l , отличались от средневековых купеческих гильдиЙ 2 • Выросшее на феодальных основах государство в

XVI

в. вош­

ло В курс торгово-промышленного развития, чем и определя-

1

Акционерные общества, в которых отдельные лица участвуют долевы­

ми вкладами (акциями), не принимая на себя личной ответственности, ста­ ли возникать главным образом в

XVIl

в., а к

XVIIl в. уже относится и такое 222). Аналогичные формы

явление, как акционерный ажиотаж (ср. выше, с.

существовали и ранее, с конца Средних веков, а нечто подобное представ­

ляли собой и общества откупщиков в Риме (societates publicanorum), в ко­ торых тоже участвовали владельцы мелких долей (particulae). Государство­ город. С.

291.

2 Купеческие гильдии Средних веков а

потом

и

постоянные

соединения

купцов

-

это сначала чисто временные, одного

и

того же

города,

целью

которых были взаимопомощь во время совместных торговых путешествий на ярмарки на случай разбойных нападений и взаимные соглашения при ус­

тановлении цен на товары. Такие гильдии достигали фактической монопо­ лии в районах своего действия. Торговые компании Нового времени сдела­ лись соединениями уже не лиц, а капиталов, для увеличения которых бра­

лись в долг под проценты и более мелкие сбережения посторонних людей. Купеческая гильдия включала в свой состав всех купцов известной местно­

сти, торговые же компании основывались лишь некоторым, большей частью ограниченным числом купцов, к невыгоде для остальных, Т.е. выделялись из

прежних гильдий в самостоятельные организации, разрушавшие прежний, средневековой купеческий строй. Зарождение торговых компаний относит­ ся к концу Средних веков.

255

ется то направление экономической политики абсолютной монархии и вообще государства зывается

XVI-XVIII

вв., которое на­

меркантилизмом.

Глава

XIV

ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ПОЛИТИКА «СТАРОГО ПОРЯДКА» Меркантилизм как характерная черта экономиче­

ской политики эпохи абсолютной монархии.- Социаль­ ное значение особого nокровительства со стороны госу­

дарства

торговле

и

nромышленности.- Устранение

дворянства от мещанских занятиЙ.- Невыгодные след­ ствия меркантильной системы для сельского хозяйства и начало nравительственных забот о нем в

Споры

XV/l1

XV/l1

в.­

в. о хлебной торговле.- Что такое в сущно­

сти меркантилизм и протекционизм?

Вмешательство

-

государства во внутренние дела nромышленности и торговли.- Специально торговая политика при впервые появляет­

ся сельское хозяйство в числе отделов подведомственной ге­ нерал-контролеру администрации, а в

1763

г. создается и не­

что вроде особого министерства земледелия, просущество­

вавшее, впрочем, только до

1780

г., когда оно опять слилось

с ведомством генерал-контролера. Местными органами пра­ вительственных забот в области сельского хозяйства были, конечно, все те же интенданты, которые должны были поощ­

рять и осушение болот, и распахивание запущенных земель,

и раздел общинных угодий, и огораживание отдельных уча­ стков для изъятия их от превращения в выгоны после жатвы,

и введение новых культур, как то свекловицы или картофе­ ля,

и

травосеяние,

и древонасаждение,

и

улучшение

пород

скота и ПРОЧ., и проч. На интендантов же возлагалась обя­ занность бесплатно раздавать желающим популярные книж­

ки о разных сельскохозяйственных усовершенствованиях. Почти во всех резиденциях интендантов были основаны на­ зывавшиеся «королевскими,> общества сельского хозяйства, в которых интенданты иногда делались действительными или почетными председателями, что придавало этим обществам

своего рода официальность. Одним словом, во второй поло­ вине

XVIII

в. интенданты сделались во Франции такими же

265

опекунами сельского хозяйства, какими были уже раньше по

отношению к обрабатывающей промышленности. Такая же опекающая роль принадлежала интендантам и в

деле «хлебной полиции»

(police des grains),

под каковой разу­

мелись и надзор за хлебной торговлей, и заботы о продоволь­

ствии местного населения. Хлебная торговля была опутана во Франции целым рядом регламентов, оставлявших, однако, ин­

тендантам большой простор в деле их применения в зависимо­ сти от местных условий и от личных взглядов самих интендан­ тов. В целях обеспечения продовольствия принимались разные

меры вроде запрещений хлебного барышничества (скупки хле­ ба), продажи хлеба иначе, как на рынке под надзором поли­ ции, установления на хлеб вольных цен и т. п., И вся эта регла­ ментация хлебного дела, создававшего немало хлопот прави­

тельству,

была

результатом

частых во Франции ХУIII

в.

недородов, голодовок, дороговизны хлеба, разграблений хлеб­ ных амбаров и транспортов и т. д., бывших результатами об­

щего расстройства народного хозяйства'. С другой стороны, постоянное и деятельное вмешательство правительства в хлеб­ ную торговлю стояло в связи с общим направлением экономи­

ческой политики: например, мы уже видели, какими соображе­ ниями руководствовался Кольбер, запрещая вывоз хлеба из страны 2 . Наконец, правительство было заинтересовано в воп­ росе и потому, что само делало закупки хлеба для армии и вхо­

дило в соглашения с хлеботорговцами для продовольствия Па­

рижа З • Вообще вопрос о хлебной торговле во Франции при I

Ср. выше, с.

2 См. выше, с.

229-230. 262.

з В связи с мероприятиями правительства последней категории возник­ ла легенда, сделавшаяся даже предметом веры в исторической литературе

XIX

в., будто в середине ХУIII в. во Франции сушествовала компания для

скупки хлеба с целью спекуляции ыа счет народного голода и будто это то· варищество

действовало

под

покровительством

правите'льства,

а

Людо­

вик ХУ сам был пайщиком компании, получая от нее свою долю барыша.

Разбор легенды об этом «обшестве голодовки" составляет содержание гл. XIV книги Г. Е. Афанасьева (,Условия хлебной торговли во Франции в

ХУIII в., (Одесса, никновение

такого

1892).

На самом деле ничего подобного не было, но воз·

чудовишного

слуха

характерно,

свидетельствуя

о

том,

какие толки могли быть порождены канцелярской тайной и недоверием к честности

правительства.

266

«старом порядке,) имеет весьма большой интерес для характе­

ристики самого «старого порядка,). Оказывается, что при всей административной централизации, господствовавшей во Фран­

ции, отдельные интенданты смотрели на свои округа (.). В одном из приложений (с. LXXX и след.) к тексту своей книги

и из ее рядов вышло

немало ученых и писателей> из которых некоторые сдела­ лись властителями дум своего времени: Вольтер был нотариуса, Руссо

-

-

сын

сын часовых дел мастера. В числе вож­

дей общественного мнения во Франции

XVIII

в. было немало

и дворян, но принадлежность к одному и тому же культурно­

му классу уравнивала всех; во Франции уже создавалось бессословное «общество», в особом смысле этого слова, в

смысле «публики», противополагаемой народу. В состав это­

го «хорошего общества»

«, с.

443

282,

примеч.

2

202

и след.

и особенно .Народно-правовое государст­

и след., где говорится о связи абсолютизма с сословными при­

вилегиями как одной из важных причин падения абсолютизма.

295

Глава

XVI

ЦЕРКОВНАЯ ПОЛИТИКА АБСОЛЮТНОЙ МОНАРХИИ Неразличимость государства и церкви в Древнем МИ­

ре.- Возникновение дуализма светской и духовной вла­ сти.- Взаимные отношения церкви и государства в Средние века.- Политическая оппозиция притязаниям папства в конце Средних веков.- Участие государст­ венной власти в религиозной Реформации и влияние по­ следней на nервую.- Монархические реформации первой

половины XV/ в.- Роль государственной власти в про­ тестантских церквах.- Взаимные отношения католи­ ческой реакции и абсолютной монархии.- Теории ка­ толических писателей XVJI-XVJI/ вв. о взаимных отно­ шениях светской и церковной властеЙ.- Борьба государства с иноверием.- Что такое веротерпимость в XV/-XV/II вв.?

Рассматривая вероисповедные и церковные отношения старого порядка, мы должны бросить взгляд назад и посмот­ реть,

как в прежние

времена

складывались взаимные

отно­

шения политики и религии.

Известно,

что

вся древность,- как восточная,

так и

классическая, как монархическая, так и республиканская,­ не знала того обособления политики и религии, которое вы­

разилось в христианском мире благодаря существованию двух раздельных организаций государства и церкви с соот­

ветственными понятиями светской и духовной власти. До­ христианское государство было в то же время само по себе и церковью, и глава государства

-

ее первосвященником 1 •

Возникновение дуализма государства и церкви, светской и духовной власти было результатом того, что христианская религия организовал ась в церковное общество, притом уни­

версальное, вселенское, вне рамок римской, тоже универ­ сальной государственности. Когда в

IV

в. имперская власть

признала новую религию, последняя уже имела свою собст­ венную организацию,

возникшую независимо от государства

и представлявшую собой царство Божие на земле. В после1

Государство-город. С.

37-38;

Монархии. С.

296

37-39, 60, 233

и след.

дующие времена взаИМНblе отношения между государством и

церковью произошло

склаДblвались подчинение

раЗЛИЧНblМ образом. церкви

государству,

В

Византии

приводящее

к

представлению о «цезаропапизме,) В СМblсле соединения в од­

ном лице глаВbI и государства (цезаря), и церкви (паПbl), по аналогии с чем стремление средневековых пап тоже сосредо­

точить в своих руках обе власти

(sacerdotium

и

imperium)

обозначается как папоцезаризм. В сущности, однако, нигде в такой мере не осуществилась раздельность государства и церкви, без полного их отделения друг от друга, как на сред­

невековом Западе, где даже возникала целая политико-бого­ словская теория двух властей, установлеННblХ самим Богом, одной вверившим души людей и все духовное, другой

-

их

тела и все светское, мирское, материальное. Цезаропапист­ ские стремления обнаруживались по временам и на Западе

(при Карле Великом, при Генрихе

III Франконском), но фео­

дальное государство бblЛО наименее способно господствовать

над объединившейся под властью одного духовного глаВbI, паПbl, католической церковью; наоборот, скорее средневеко­ вая церковь в эпоху феодального раздробления могла осуще­

ствить главенство духовной власти над светской. Папа, как представитель самого Бога на земле, считал себя стоящим Вblше светских государей; бblвали же случаи, когда папа объ­ являл некоторых из них низложеННblМИ

с престола и

разре­

шал их поддаННblХ от присяги на верность. Вместе с этим церковь издавала заКОНbI, которые считала обязатеЛЬНblМИ для государства, отнюдь не признавая для себя обязательно­

сти законов, издававшихся государством. Совершенно в том же роде бblЛИ взаИМНblе отношения церкви и государства в деле установления налогов: папа мог облагать всех верных,

но государи не ДОЛЖНbI бblЛИ облагать духовенство. Наконец, и

в

отношении

к

суду

во

многих

случаях

церковь

считала

ПОДСУДНblМИ себе и светских лиц, тогда как духовные ни в ка­

ких случаях не ДОЛЖНbI бblЛИ бbl подлежать светским судьям. Все это опраВДblвалось соображениями о превосходстве ду­

ховного над плотским, божеского над человеческим, небес­ ного над зеМНblМ. Средневековая католическая церковь под властью паПbl бblла теократическим воспроизведением абсо­ лютной

монархии

древних

римских

297

цезарей,

как

и

она,

иерархически централизованным целым снеограниченной

властью во главе. Сделанная было в эпоху великих соборов первой половины

XV

в. попытка превращения папства из аб­

солютной монархии в монархию ограниченную, путем орга­ низации церковного представительства на соборах, окончи­

лась неудачей, и католическая церковь в Новое время сохра­ нила характер абсолютной духовной монархии.

В истории королевской власти на Западе церковные отно­ шения играли вообще большую роль. Если, с одной стороны,

церковь давала этой власти религиозное освящение (видимо в обряде священного помазания и венчания на царство), то, с другой стороны, она же и умаляла значение этой власти, ставя ее под опеку другой, более высокой по своему проис­ хождению и более священной по своему достоинству власти. По папской теории, это была делегация, от высшего к низше­ му, известных прав над внешней, материальной жизнью лю­ дей, причем власть делегирующая, высшая, сохраняла за со­

бой право судить и наказывать эту низшую, делегированную власть. Государственности Нового времени пришлось выра­ батываться в борьбе не только с феодализмом, оказывавшим

ей сопротивление, так сказать, снизу, но и с католицизмом, который стеснял ее сверху, задачу же проведения в жизнь

государственных начал исполняла на исходе Средних веков, как мы знаем, королевская власть с представительными сей­ мами.

Эпоха сословной монархии,

XIV

и

XV

СТ., была временем

сильного роста чисто политической оппозиции против папст­

ва. Первые же Генеральные штаты во Франции в званные Филиппом цием

VIII,

IV

1302

г., со­

во время его распри с папой Бонифа­

торжественно провозгласил и независимость, в

светских делах, французской короны от Римской курии', и менее чем через полвека спустя английский парламент осо­ бым актом признал уничтожение той подчиненности, в какой находилось по отношению к Риму королевство после того, как Иоанн Безземельный признал себя папским вассалом.

Это

-

только два наиболее бросающиеся в глаза примера

тогдашней политической оппозиции против притязаний пап1

Поместье-государство. С.

228. 298

ства. Светские сословия тем охотнее помогали королевской

власти в этой борьбе, что сами тяготились привилегиями и властолюбием духовенства, общая же тенденция государей заключалась в том, чтобы утвердить свою самостоятельность в светских делах по отношению к папству и вместе с тем, ко­

нечно, поставить местное духовенство в большую от себя за­

висимость. Религиозная Реформация

XVI

в. позволила госу­

дарям половины Западной Европы достигнуть указанных це­ лей, совершенно, т.е. и в духовных делах, освободившись от

папской власти и всецело подчинив себе местное духовенст­ во, так что и английский король, объявивший себя главой церкви в своем государстве, и германские владетельные кня­ зья, ставшие высшими епископами в своих землях, радикаль­ но

изменили

дарства и

в своих

церкви,

владениях взаимные

ставши на

Этой Реформации

XVI

отношения госу­

путь цезаропапизма.

в., как известно, предшествовал

уже целый ряд попыток исцеления средневековой церкви от тех

недугов,

которые

получили

характерное

название

ее

«порчи В главе и Ч.1Jенах». Сама церковь, особенно после не­ удачи с великими соборами первой половины ХУ в., Пизан­ ским, Констанцским и Базельским, обнаруж·ила полную не­ состоятельность в деле необходимых исправлений, и за ре­ форму взялись, уже в первой половине ХУ в., внецерковные сферы, и между ними в Чехии общественно-народные силы. К этим внецерковным сферам, кроме отдельных сословий

светского общества и представителей научного образования, нужно

причислить

и

государственную

власть,

которая

по

собственной инициативе и на свой страх также предприни­ мала те или другие меры еще со времени великого раскола в

католической церкви в конце

XIV

в., когда возникновением

схизмы поставлена была задача восстановить нарушенное

единство церкви. Сам созыв Констанцского собора, имевше­ го в числе своих задач прекращение раскола и реформу цер­

кви, совершился благодаря настойчивости императора Си­ гизмунда, подобно тому, как ста тридцатью годами позже без

настойчивых требований со стороны императора Карла был бы созван и собор в Триденте. С конца

XIV

V

не

в., таким об­

разом, государственная власть все более и более приучалась к мысли, что она имеет право упорядочивать внутренние от-

299

ношения церкви (позднейшее

jus

геfiгmапdj), что это

-

даже

ее обязанность, и когда в Западной Европе в двадцатых и тридцатых годах лался

XVI

злобой дня,

в. вопрос о церковной Реформации сде­ то

в

некоторых странах

королевская

власть в согласии с представительными сеймами взяла это дело в свои руки, как то было, между прочим, в Швеции, в Дании и в Англии.

Вообще в истории западноевропейской королевской вла­ сти церковная реформа сыграла весьма важную роль, сделав­ шись в одних случаях фактором усиления этой власти, в дру­ гих

-

дав лозунг сословной против нее оппозиции. Послед­

нее явление может остаться нерассмотренным в настоящей книге l , но на первом нельзя не остановиться.

Указывая в своем месте 2 на исторические условия, содей­ ствовавшие усилению королевской власти, мы отметили в общих чертах и влияние Реформации, теперь дело только за некоторыми подробностями.

В Германии реформационное движение началось снизу, в народных массах, приняв чисто революционный характер, но это движение, как известно, было подавлено князьямиЗ. Ос­ нованная в Германии Лютером церковь безусловно подчини­ лась княжеской власти. Народные беспорядки заставили ре­ форматора возложить все свои упования на светскую власть.

Сначала он стоял на той точке зрения, что пасомые должны сами выбирать своих пастырей, но потом отказался от этого взгляда в пользу назначения духовенства государями. «Так

как,- писал он в

1526

г. курфюрсту Саксонскому,- пап­

ский порядок отменен, все учреждения делаются Вашим до­ стоянием, как верховного главы. Ваше дело всем этим управ­

лять; никто другой об этом не заботится, не может и не дол­ жен заботиться».

С самого

же

начала устройство новой

церкви в курфюршестве было возложено на правительствен­ ную комиссию, а управлять церковными делами стала конси­

стория, сразу получившая характер бюрократической канцеI Об этом СМ.: Народно·правовое государство. С.

подробно о Реформации см. в т. 2

См выше, с.

3 См выше, с.

1 и 11

30-34

и гл. У. Более

.Истории Западной Европы».

73 и 84-85. 82-84. 300

лярии. В то время, как цвинглианская церковь (а позднее и

кальвинистическая) основала свои внутренние порядки на основах самоуправления, развитие лютеранского церковного

устройства пошло по совершенно иному пути. Лютеранские государи сделались верховными правителями, или «ВЫСШИМИ

епископами»

(summi episcopi)

церквей в своих владениях,

поручив надзор за религиозной жизнью суперинтендентам и учредив консистории с административной и судебной вла­

стью над духовенством. Мало-помалу это духовенство сдела­ лось послушным орудием в руках светской власти, и о той степени унижения, до которой оно доходило, свидетельству­ ет

такое

XYII

заявление,

сделанное

одним

духовным

лицом

в. своему князю: «Если бы Господь Бог не был Госпо­

дом Богом, никто не был бы достойнее вашей светлости за­ нять место Господа Бога». С

1555

г. по

г. в Германии

1648

действовал, кроме того, закон, отдававший совесть поддан­ ных под произвол княжеской власти: они должны были быть

одной веры с князем имел

право

(cujus regio, ejus religio), который сам

переходить

из

одного

исповедания

в другое:

в

эпоху наибольшего развития таких порядков лютеранский

государь был для своих подданных и цезарем, и папой. Оста­ ваясь католиком, и Карл У считал себя вправе предписывать своим подданным формулы веры. В середине ХУI в., впредь до решения церковного спора Вселенским собором, Карл У обнародовал, под названием «аугсбургского интерима», свое собственное исповедание, которое было составлено услуж­ ливыми теологами и подчинить и

которому насильно он хотел одинаково

католиков,

и

протестантов,

пока

правомочная

церковная власть не восстановит единства веры. Это также было проявлением со стороны католического государя того

права реформирования за

протестантскими

(jus rеfоrmапdi), которое утвердилось

государями.

С Реформацией явилось понятие государственной церк­ ви, Т.е. церкви, установленной государством, что уже заклю­

чало в себе подчинение религии политике. Католицизм был организацией церковного единства, протестантизм должен был

признать

существование

отдельных

государственных

церквей. В Германии, начиная с середины ХУI в., чуть не

301

каждое протестантское княжество стремил ось чем-нибудь отличаться от других таких же

княжеств в

церковном отно­

шении. Англиканская церковь в теории признавала понятие вселенской церкви, но то была церковь невидимая, видимы­ ми

же

ее

частями

признавались

церкви

национальные

под

видимым главенством государей при едином невидимом гла­

ве вселенской церкви, Христе. Сама английская Реформация началась с того, что король Генрих

VIII

особым парламент­

ским «актом О супрематии» (1534) был объявлен «единствен­ ным покровителем и верховным главой (supremum caput) церкви»

со

всеми

«титулами,

почестями,

достоинствами,

привилегиями, юрисдикцией и доходами, свойственными и принадлежащими

верховному

главе

церкви»,

равно

как

с

правом и властью «реформировать, исправлять, укрощать и подавлять все те заблуждения, ереси, злоупотребления и

беспорядки, которые того потребуют». О главенстве короля в церкви должны были проповедовать в церквах и учить в школах; королю, как главе церкви, обязаны были приносить

особую присягу все духовные и чиновники. Известно, как воспользовался своей церковной супрематией Генрих

VIII,

секуляризовавший всю монастырскую собственность и вно­

сивший в догматы и обряды сегодня одни изменения, завтра другие. Англиканизм соединял церковь и государство под од­ ним главенством, что, по мнению англиканских богословов,

с одной стороны, делало государство христианским, а с дру­ гой, обязывало подданных принадлежать i< церковному еди­

нению, установленному государством. Сохранив епископат, как божественное установление, через которое в преемстве

от апостолов сообщается благодать священникам и мирянам, англиканская церковь вместе с тем подчиняла епископов ко­

ролевской власти. Яков

1 Стюарт

видел в епископате даже

специальную опору монархии, понимавшейся им в смысле абсолютной верховной власти. Монархические реформации

XVI

в. создавали для госуда­

рей, их про изводивших, и для их преемников положение сво­ его рода пап или, по крайней мере, высших епископов в их владениях. В то самое время как женевская организация кальвинизма,

сливая

в

одно

целое

302

государство

и

церковь,

в

сущности,

стремилась

к поглощению

государства

в

церкви,

лютеранство и англиканизм превращали церковь, слитую во­ едино с

государСТВQМ,

в одно из ведомств государственного

управления. В Англии еПИСКОПbl имели еще самостоятельное значение в качестве ДУХОВНblХ лордов, Т.е. членов верхней палаТbI

парламента,

но

в лютеранских странах суперинтен­

деНТbI, тоже иногда наЗblвавшиеся епископами, бblЛИ в боль­

шей зависимости от государей, и здесь церковь делалась та­ ким

же

ведомством

ДУХОВНblХ дел,

иностраННblХ и внутренних дел, для

какие

существовали для

BoeHHblx

дел, для дел хо­

зяйствеННblХ и т. п.

В государствах, оставшихся веРНblМИ католицизму, Ре­ формация содействовала образованию более тесного союза

между алтарем и троном. РеВОЛЮЦИОННblЙ протестантизм за­ ставил сблизиться между собой духовную и светскую власти для установления между церковью и государством известно­

го

modus vivendi,

КОТОРblЙ должен бblЛ бbl бblТЬ Вblгоден и

для паПbl, и для королей. Папство должно бblЛО отказаться от своей прежней боевой позиции по отношению к светским государям и пойти на раЗНblе уступки: католические монар­ хи, даже наиболее фанаТИЧНblе из них, отнюдь не ВblкаЗblва­ ли намерения слишком поступаться своими веРХОВНblМИ пра­

вами; только очень слабblе правители позволяли духовенству

забирать себя в руки. Католические правительства прямо протестовали против учения Тридентского собора о папском полновластии над государями и приняли многие постановле­

ния этого собора лишь с оговорками. В числе протестовав­ ших бblЛ и испанский король Филипп

II,

фанатик католициз­

ма, сжегший всех еретиков в Испании, возбудивший против

себя своей нетерпимостью восстание в Нидерландах, ведший ВОЙНbI с другими странами в интересах единой спасающей церкви. Он протестовал с другими католическими государя­

ми также и против одной БУЛЛbl паПbl Пия У, предававшей анафеме нарушителей папских прав. Несмотря на это, духов­

Hble

власти,

инквизиция,

морально, и материально предприятиях.

На

иеЗУИТbI,

-

примере

сами

паПbl

помогали Филиппу Испании

во

всячески

II

-

и

во всех его

второй половине

ХУI в. мь! вообще лучше всего можем познакомиться с теми зоз

услугами, которые католическая реакция оказывала абсолю­

тизму. Но это далеко и не единственный пример. Конечно, были случаи абсолютизма без вероисповедной окраски,­ что мы наблюдаем, например, во Франции при кардинале Ри­

шелье,- но общим правилом до середины

XVIII

в. было тес­

ное соединение абсолютной монархии с католической реак­ цией. Этому союзу всегда были верны Габсбурги не только в Испании, но и в Австрии, в последней с коротким перерывом

XVIII

в конце

характером

в., до наших дней. Реакционно-католическим

отличалось и

царствование

главного представи­

теля абсолютизма во второй половине ка

ем королевстве, но и Людовик ко

XVII

в., Людови­

предпринявшего истребление протестантизма в сво­

XIV,

отстаивал

свои

XIV,

подобно Филиппу

королевские

права

от

II,

рез­

папских

притязаний. Он не побоялся даже резкого конфликта с па­ пой Иннокентием

XI.

Дело заключалось в том, что король,

имевший вообще по конкордату

1516

г. право замещения

епископских вакансий, стал назначать епископов и в тех епархиях Франции, на которые это его право не распростра­

нялось.

Отсюда

вик

созвал в Париже Национальный собор

XIV

возник

спор,

во

время

которого Людо­

(1682),

кото­

рый провозгласил так называемые «вольности галликанской

церкви,) (ограничение папской власти только духовными де­ лами, главенство Вселенских соборов над папами, автоном­

ность французской церкви и т. п.). Потом между королем и папой произошло примирение, но поведение французского духовенства во время всей этой истории показало, что в нем

абсолютная монархия Бурбонов во второй половине

XVII

в.

имела самых верных слуг. Сами «вольности галликанской церкви,) нужны были Людовику

XIV

лишь в качестве средст­

ва сделать французское духовенство более независимым от

папы и тем сильнее подчинить епископов королевской вла­ сти. Непокорных сановников церкви Людовик

XIV

наказы­

вал отобранием соединенного с должностью имущества Ое temporel) и лишением доходов. При нем французский епи­ скопат

превратился

поэтому

в послушное

орудие

государст­

венной власти: одни епископы входили в состав придворной знати, другие сделались агентами центрального правительст-

304

ва в провинциях в качестве сотрудников интендантов 1 • Лю­

довик

XIV

был вполне верным сыном католической церкви,

но это не мешало ему желать, чтобы духовные во всех слу­ чаях, когда им приходилось выбирать между повиновением папе и королю, отдавали предпочтение светской власти, а не

духовноЙ 2 . У него на этот счет были очень определенные

взгляды. «Нужно,- наставлял он дофина,- чтобы вы знали,

что это священное название вольностей церкви (собственно: ces noms mysterieux de franchises et de libertes de l'eglise), кото­ рым, быть может, захотят вас поразить, касается одинаково

всех верных, как мирян, так и клириков все

-

(tonsures),

которые

дети этой общей матери, отнюдь не исключающей ни

тех, ни других из-под подчинения государям, так как Еванге­ лие прямо повелевает им повиноваться». Для духовенства, по его мнению, существовал еще один лишний мотив повино­ ваться. «Если бы среди тех, которые живут под нашей вла­

стью, были люди, особенно обязанные

служить нам

(tenus)

своим достоянием, то это, без сомнения, были бы обладатели

бенефиций

(beneficiers),

так как, обладая ими лишь по нашей

милости 3 , они находятся в зависимости от нас не только как

большинство наших подданных, по своему рождению (в ко­ ролевстве), но и по особому побуждению благодарности». Там, где раздача выгодных церковных мест была делом мо­

наршей милости, конечно, и быть иначе не могло. Проте­ стантским обличителям деспотизма Людовика

XIV

нетрудно

было усматривать в той власти, которую он приобрел над 1

«До

революции,- говорит профессор

Ардашев,- не

существовало

того антагонизма между епископами и светской администрацией, которым характеризуется новейшее время,),- интересное замечание для опредеде­

ния государственного служения клира при старом порядке (Провинциаль, ная администрация. 1. 440). 2 Для

1682 1903.

истории

отношений

Людовика

г. см., между прочим, в книге С.

39

и след.,

156

XIV

к папе,

а

также

Собора

Hitier 1. La doctrine de l'abso1utisme.

и след. Автор верно замечает, что, исходя из еван­

гельского текста о невозможности служить двум господам,

Louis XIV а voulu que lе clerge de France, place entre le roi et lе раре, optiit pour le рге­ mier (с. 159). 3 Это была и точка зрения Боссюэ: .Ces grands biens viennent des rois, je l'avouve; ils ont enrichi 1es eglises de 1еиг liberalites, et 1es peuples п'еп ont point fait sans que leur autorite у ait concouru •. 305

клиром, черты настоящего порабощения церкви государст­

вом, так что иные монархи и без Реформации достигали та­ ких же

результатов,

какие получались протестантскими го­

сударями лишь ценой разрыва с Римом. Один из памфлети­ стов, нападавших на правительственную систему Людовика

XIV,

Жюрье, в своих

изданных, конечно, за границей

-

-

«Вздохах порабощенной Франции, стремящейся к свободе»

(1691)

говорит, что «короли Франции сделались папами, вер­

ховными первосвященниками и абсолютными государями в священных делах»

и что

«сами верования церкви зависят от

власти государя. Король,- сказано в этом памфлете,- со­ бирает под своим надзором и в своей столице шумные собра­ ния,

состоящие

из

его

креатур

и

придворных священников.

Там он на всей своей воле заставляет решать самые важные и самые щекотливые вопросы; он подчиняет папу соборам,

отнимает у него право отлучать государей, объявляет, что он

может погрешать ... Это деспотическая власть привела галли­ канскую церковь к утеснению, в каком она теперь находится.

Двор Франции возвысился над всеми пастырями, все они

-

рабы двора, и если они униженно ему не подчиняются, он

обращается с ними как с врагами».

В защиту прав светской власти писались в эту эпоху и специальные трактаты. Политическая аргументация делает­ ся особенно ясной в

XVIII

ст. под влиянием рационалистиче­

ского просвещения этого времени. Но послушаем сначала одного писателя

XVII

в.

«Церковь,- писал

Le Voyer de Boutigny в «Dissertation sur l'autorite legitime des rois еп matiere de regale»', написанной в 1682 Г.,- может рассматриваться с двух точек зрения: или как тело политическое,

или как тело мистическое и священ­

ное. Глава его, как политического тела, в таком случае есть

и начальство

(un magistrat)

политическое, светская власть, в

которой заключается суверенитет, король в монархиях. Гла­ ва его, как мистического тела, есть папа, наместник Христа.

Таким образом, в управлении церковью соединены две вер­

ховные власти

(deux puissances souveraines).

В естественном

порядке первое место принадлежит светской власти, ибо, I

Написано по поводу спора Людовика

306

XIV

с папой.

как говорит знаменитый епископ

IV

в., церковь находится в

государстве, а не государство в церкви. Во всех случаях, ког­ да дело идет о церкви по отношению единственно к интересу государства,

равления

королю

принадлежат

все

права

(de souveraine administration),

верховного

уп­

в других же, когда

дело касается церкви в отношении к славе Божией и спасе­ нию душ, государю принадлежит лишь простое право охраны

и покровительства. Во всем, что не составляет веры, церковь подчинена

государству».

В середине

XVIII

в. возникло в Германии целое направле­

ние политической мысли в церковном вопросе! известное под именем фебронианизма. Именно, под псевдонимом Феброния

в

1765

г. обнародовал викарий Трирский Гонтгейм книгу под

заглавием «О современном состоянии церкви и о законной власти римского первосвященника», которая была переведе­ на

на

разные

языки,

вызвала

целую

литературу опроверже­

ний и защит и оказала немалое влияние на правительствен­ ную деятельность отдельных стран. Фебронианизм можно определить

ное дЛЯ

как огосударствление

XVIII

церкви,

весьма

характер­

в., когда и вольнодумцы стояли на той точке

зрения, что государство должно повелевать религии (Воль­ тер) или устанавливать вероваНИЯ,нужные исключительно для самого государства (Руссо). Сам Гонтгейм был не только католиком, но и духовной особой, но это нисколько не меша­

ло ему в вопросе о взаимных отношениях духовной и свет­ ской власти стать на точку зрения, весьма далекую от сред­ невековой. Феброний исходил из того положения, что посто­ янное

вмешательство

порождает только

Римской

смуты,

причем

курии

в

главными

светские

дела

смутьянами

он

называл монахов, против которых у государей есть верные союзники

в

лице

епископов

и других

прелатов,

тоже

терпя­

щих немало от монахов. Государи, как защитники и покрови­ тели церкви, обязаны поддерживать в ней порядок, да и во­ обще, как думал Феброний, если кто когда-либо выводил церковь из бедственного положения, то это были императо­

ры, короли и князья. В этом смысле Феброний шел по одно­ му пути с более ранними протестантскими писателями, вы­

водившими религиозные обязанности или церковные права

307

государей из понятия полиции в первоначальном, широком

значении слова l . Философы, державшиеся теории естествен­ ного

права,

пошли еще далее,

подчинив религию

государст­

ву, ибо религия более всего споспешествует спокойствию и благосостоянию людей, а государи об этом больше всего и должны заботиться 2 . В эпоху полицейского государства и церковь должна была быть подчинена полиции, за исключе­

нием .

312

быть не полагал ось, и если кто-либо переходил на службу к

австрийскому правительству из протестантских частей Гер­ мании, то должен был хоть наружно принимать католицизм.

Вина такой нетерпимости падает, впрочем, не столько на аб­ солютизм, сколько на католицизм. Абсолютизм, даже като­ лический, мог быть и бывал веротерпим,- вспомним Генри­

ха

IV

и Ришелье, бывшего даже кардиналом и умевшего ос­

таваться

веротерпимым,- не

говоря

уже

о

государях

протестантских,- и именно католицизм сумел нафанатизи­

ровать в

XVII

в. польскую шляхту, В

XVI

в. видевшую в ре­

лигиозной свободе одну из составных частей шляхетской «золотой вольности'). В общем, протестантские государства были много веротерпимее католических, и абсолютная мо­ нархия тоже умела быть более веротерпимой, чем оказалась шляхетская республика польской нации.

Рассмотрим теперь, как абсолютная монархия разреша­ ла,- когда находила это нужным,- поставленный религиоз­

ной Реформацией

XVI

в. вопрос о веротерпимости.

Нужно вообще различать понятия религиозной свободы и веротерпимости. Первая предполагает за личностью при над­ лежащее ей право верить, как ей угодно, или вовсе не ве­ рить, тогда как вторая исходит из той идеи, что право верить по-своему есть только уступка со стороны государства, кото­

рое лишь терпит рядом со своей государственной церковью иные веры. Принцип религиозной свободы впервые ясно был формулирован только английскими индепендентами эпохи

первой революции', но в

XVI-XVIII

вв. признавался глав­

ным образом принцип веротерпимости. Дальше него не шел, например, даже Вольтер, что и понятно, раз он приписывал

государству право на религиозную полицию 2 • Итак, государ­ ство

XVI-XVIII

только

ВВ.,- да и то далеко не всякое,- знало

веротерпимость,

и

эту веротерпимость допуская

не­

редко лишь тогда, когда у него ее вырывали с оружием в ру­

ках. Она гарантировалась при этом особыми актами, имев­ шими характер конституционных соглашений, хотя королевI

Народно.правовое государство. С.

2

См. выше, с.

307. 313

90.

ская

власть охотнее

смотрела

на

изъявления своей милости. Во Франции Нантскому эдикту

них как на односторонние

1598

г. предшествовал це­

лый ряд подобных же соглашений правительства с проте­ стантами в моменты перемирий, заключавшихся во время ре­ лигиозных войн, и содержание Нантского эдикта по сравне­ нию

с

более

ранними

не

существенно нового. Генрих

заключало

IV

в

себе

ничего

заключил договор с вождями

гугенотов и в обеспечение этого договора дозволил им иметь свою

политическую

организацию

и

содержать

гарнизоны

в

целом ряде укрепленных мест. С другой стороны, крупным сеньорам даны были б6льшие религиозные права, чем мелко­ му дворянству, а дворянству вообще

-

б6льшие, нежели

третьему сословию. Высшее дворянство могло устраивать протестантское богослужение в своих замках для всех своих «подсудных»,

низшее

-

лишь

для

своих

домашних,

для

третьего же сословия протестантские церкви могли быть ус­

троены лишь в некоторых городах. В конце двадцатых годов

XVII

в., при Ришелье, между правительством и гугенотами,

как известно, произошла война, из которой победителем вы­

шло правительство. Ришелье, однако, не отменил Нантского эдикта. Он только отнял у гугенотов их гарантии, оставив в силе их вероисповедные права. Эдикт

1629

г., подтверждав­

ший эти права, получил характерное название «эдикта мило­

сти» (edit

de grace),

Т.е. свобода протестантского богослуже­

ния рассматривалась лишь как королевская милость. Но ко­ роль

дал,

король

и

взял:

подтвердительный

эдикт

подписан Людовиком ХIII, эдикт в отмену милости виком

-

был

Людо­

XIV.

Аналогичный характер с Нантским эдиктом имела и чеш­

ская «грамота величества,) (маестат)

1609

г., вынужденная у

королевской власти дворянством. Установление в Германии

равноправия лютеранства с католицизмом по Аугсбургскому религиозному миру

1555

г. было тоже результатом войны, и

равноправие это было распространено на кальвинизм, а под­ чинение подданных князьям в делах веры было уничтожено

опять-таки лишь Вестфальским миром, закончившим Тридца­

тилетнюю войну. Особенно эта война убедила германских князей и народ о необходимости веротерпимости в государ-

314

ствах

со смешанным в религиозном отношении населением.

Ее стали проповедовать те же самые публицисты, которые распространяли права высшей полиции светских государей и

на церковные отношения. Одним из монархических госу­ дарств, где принцип веротерпимости был применен с наи­

большей последовательностью, была Пруссия, где еще Вели­ кий курфюрст в середине

XVII

в. держался нейтралитета по

отношению к вере своих подданных. Фридрих

II,

говорив­

ший, что в его королевстве каждый может спасаться «на

свой фасон»

(auf seiner Facon), в этом отношении следовал

не только философии своего века, но и традиции своей дина­ стии.

Иная традиция Первым, Иосиф

II,

кто

установилась в монархии Габсбургов.

заговорил

здесь

о

веротерпимости,

был

когда он был еще только соправителем своей мате­

ри. Мария-Терезия, однако, и слышать не хотела о таком ужасе, как веротерпимость в ее владениях. Императору в данном

случае

пришлось

иметь дело не

только

с династиче­

ской традицией Габсбургского дома, но и с окружающей сре­ дой, что сильно затрудняло проведение в жизнь этого прин­ ципа. С другой стороны, сам он тоже не вполне ясно пред­ ставлял себе, к чему лично его обязывала дорогая его сердцу

веротерпимость. Несколько подробностей, касающихся этого вопроса,

выяснят характер

всего предприятия.

В заботе своей о веротерпимости Иосиф

II

исходил из то­

го взгляда, что «служение Богу неразрывно связано со служ­ бой государству, Господь же требует, чтобы извлекалась

польза (для государства) из всех, кому даны талант и дело­ витость». Для него, однако, не безразлично было, к какой ве­ ре будут принадлежать его подданные, и он даже очень бы не хотел, чтобы они отставали от вероисповедания, унасле­

дованного от предков. Устанавливая веротерпимость, он сна­ чала даже был против какой бы то ни было об этом публи­ кации «в виде указа или иного печатного и доступного пуб­ лике распоряжения~ и думал, что достаточно будет идти

путем разрешения «от случая к случаю». В этом смысле и сделано было секретное распоряжение по присутственным

местам, но очень скоро канцелярская тайна выплыла нару-

315

жу, и во избежание лжетолкований император решился из­

дать общий указ о веротерпимости произвело такое впечатление,

1781

г. В обществе это

будто Иосиф

II

взял дис­

сидентов под особое свое покровительство, и императору пришлось поэтому усиленно подчеркивать при каждом удоб­

ном случае о своей преданности «единоспасающей Римско­ католической церкви». Последующими правительственными мероприятиями даже всячески был затрудняем выход из гос­ подствующей церкви. С другой стороны, веротерпимость давалась только для последователей прочно установленных в догматическом от­ ношении и правильно организованных церквей, сектантство же совершенно исключалось. «Тем,- гласил указ кто

не

пожелает

присоединиться

к терпимым

1782

Г.,­

вероисповеда­

ниям, богослужение дозволено не будет под страхом наказа­

ния за нарушение общественной тишины и спокойствия», И их повелевалось «считать католиками, обязывая их вместе с

тем подчиняться правилам церковной дисциплины, но без до­ пущения к таинствам покаяния и причащения». В этом выра­ зилась бюрократическая, отнюдь не теологическая нетерпи­

мость абсолютного государства к сообществам, которые не от

него

получали

свои

права

Когда веротерпимый Иосиф

и

II

ускользали

от

его

контроля.

узнал о существовании в Че­

хии секты абраамитов, он приказал каждого, кто заявил бы о своей к ней принадлежности, наказывать палками «не по­ тому, что он деист, а потому, что он претендует быть чем-то

таким, чего и сам не понимает» уоп dem ег nicht weiss, was

seyn,

(weil ег vorgiebt etwas zu es ist). Это не единичный

случай: многие сектанты попали в дома для умалишенных или были сосланы. Далее, сравнительно с католицизмом про­ тестантизм и православие только терпелись:

ротерпимости

не

признавал

за

этими

сам эдикт о ве­

вероисповеданиями

права иметь церкви с колокольным звоном

и

входами с

ули­

цы. Наконец, эдикт не распространялся и на многочисленное еврейское население монархии Габсбургов. Правда, масса существовавших раньше по отношению к евреям стеснений была отменена, но другие оставлены были в силе.

316

Глава

XVII

АБСОЛЮТИЗМ И ДУХОВНАЯ КУЛЬТУРА Стрем,ление абсолютного государства к руководи­ тельству

национальной

жизнью

культуры.- Меценатство

в

области

итальянских

духовной

князей

эпохи Ренессанса.- Переход м,еценатства в другие страны.­ Ришелье и Французская академ,ия.- Правительствен­ ный nротекционизм, литературе и науке при Людови­

ке

X/V.-

Придворная литература эпохи ложного клас­

сицизм,а.- Государственный утилитаризм, в деле на­ родного nросвещения.- Государство и школа в эпоху

абсолютной м,онархии.- Подавление опасных и вредных м,ыслеЙ.- Цензура и nреследование оппозиционных nи­ сателеЙ.- Переход цензурных прав от церкви к государству

Абсолютное государство Нового времени с неограничен­ ной королевской властью во главе стремилось быть всем во всем и, не довольствуясь подчинением себе религии и господ­ ством над совестью граждан, налагало свою опеку на все про­

явления духовной жизни общества, на все стороны интеллек­ туальной и эстетической культуры нации. Установление абсо­ лютной

монархии

на

Западе

совпало

по

времени

с

так

называемым Возрождением (Ренессансом) наук и искусств под знаменем гуманистического классицизма (особенно ХУ в. и первая половина XVI в.), как в эпоху полного господства аб­ солютной монархии началось развитие естествознания и воз­

никла самостоятельная философия (отчасти XVI ст., в особен­ ности XVlI ст.), а перед началом упадка процветала небыва­ лым до того образом публицистика «,

этого «короля-солнца», «покровителя наук и

искусств,>, был апогеем такого направления, когда, по-видимо-

317

му, вся духовная культура должна была служить интересам и

быть украшением абсолютной монархии. Королевское меце­ натство, официальный академизм, придворный классицизм и в лучшем случае государственный утилитаризм, с одной сторо­ ны, а с другой, подавление всякой духовной свободы, как за­ ключающей в себе опасность ущерба и вреда для обществен­ ного порядка, для государства и для трона, строгая цензура,

сожжение рукой палача произведений печати, в которых про­ являлся сколько-нибудь вольный дух, преследование писате­ лей, неугодных властям и сильным мира,- вот в коротких словах все, что можно сказать об отношении абсолютизма к духовной культуре в эпоху «старого порядка,>.

Начало опеки абсолютизма над духовной культурой, сде­ лавшейся для нее весьма потом тяжелой, относится в Ита­ лии к эпохе Ренессанса в форме более мягкого отношения, обозначаемого обыкновенно термином «меценатство,>. Италь­

янская тирания

XV

в. в этом отношении очень похожа на

греческую, которая тоже оказывала покровительство расцве­

ту поэзии и искусства. Дворы итальянских потентатов этой эпохи

сделались настоящими

центрами

гуманизма,

так

как

эти тираны в античном стиле старались прибрать к рукам на­

рождавшуюся умственную силу. «Двор,- говорит новейший историк итальянского Ренессанса о дворе в Неаполе,- при­ влекает к себе и втягивает в свой круг всех, кто имеет какое­

нибудь значение в литературе. Двор дает им свет и хлеб, на­ деляет их почестями и должностями, делает их секретарями

или великими казначеями. Он воодушевляет их жизнью в некотором роде династической, отделывает по одному и тому же фасону, нашивает галуны на их стиль и их костюмы, вво­ дит

их

в

академию,

которая

научит

их

латинскому

языку,

приучит к хорошим манерам и к красивой речи,>'. Здесь пи­ шутся трактаты о государстве, о величестве государей, о правлении государей и т. П.- тема, которую довольно охот­

но разрабатывали вообще итальянские гуманисты от Петрар­ ки до Макиавелли 2 . Но неаполитанский двор был лишь один I

Монье Ф. Кваттроченто.

1904.

С.

538.

Ср. выше, с.

116-117,

приведена сделанная ~OHьe характеристика неаполитанского двора. 2 См. выше, с.

56

и след.

318

где

из многих:

везде господствовал тот же дух покровительства

литературе и искусству, жить

своим

меценатам,

которые за то должны были слу­ украшать

придворную

жизнь,

про­

славлять правление' того или другого князя. При таком на­ правлении

сама духовная

культура

нации· принимала

слиш­

ком аристократический характер, отдалялась от народа, утрачивала характер действительно общественной силы и в конце концов приобретала значение одного из аксессуаров придворного быта и орудия, которым в своих целях пользова­

лась княжеская тирания. Итальянские писатели прямо отво­ рачивались от народа, как от презренной черни, недостойной внимания и участия к себе со стороны

порядочных людей'.

Вот почему, между прочим, гуманизм, которому мы приписы­

ваем такое важное значение в истории духовной культуры всей Европы, нередко осуждается итальянскими историками за его некрасивую политическую роль на своей родине.

I

В своей прекрасной книге "Кваттроченто,) Ф. Монье так характери­

зует вообще отношение итальянских гуманистов к народу: "ум окапывает­ ся и изолируется. Мысль уходит из толпы и располагается на высотах. Ис­ кусство получает грамоту на дворянство и делается аристократом. Вместо того чтобы писать для всех на языке, который могут понять все, пишут для нескольких на языке посвященных. Литература перестает быть националь­ ной, чтобы сделаться выражением нескольких специалистов, утонченных

умов и занимающихся ею как профессиеЙ. Образуется новая аристокра­

тия - аристократия ума. Народ более не интересует. Народ - это чернь. Народ - это сволочь, сброд. Народ - это неучи, стадо. Он подлый. Он не­ грамотный и безнравственный Он ничего не знает ... Оставляют его коснеть в его грязи и его заброшенности. Его предоставляют его сказкам и басням,

его заблуждениям и предрассудкам, его диалекту и его навозу ... Его права, его нужды, его усилия, его печали, его жизнь, все это

-

мертвые буквы.

Гуманисты занимаются воспитанием принцев; они никогда не занимаются воспитанием народа ... Они созданы не для форума, не для рынка; они

-

философы и мудрецы ...

Подобное положение приводит к разрыву между литературой и жиз­ нью·), С.

242, 243, 246

и

248.

Читая эту характеристику, нельзя не вспом­

нить известные заявления Вольтера, тоже делившего общество на "поря­ дочных людей.) и на "чернь.), "сволочь.), причем, желая у первых истребить

католические верования

(.ecrasez l·infame.»),

он рекомендовал оставить на­

роду его Жана Бодена.- Роль Ришелье в развитии идей абсолютизма.- Государственные nринциnы Людови­ ка X/V.- Политика, извлеченная из (,Священного Писа­ ния,> Боссюэ и (,Патриарх'> Фильмера.- Политическое учение Гоббса.- Теории абсолютизма в Германии.- Тео­ рия общего блага и государственной необходимости.­ Примирение абсолютизма с естественным nравом.- За­

щита сословности у Монтескье.- Средневековый со­ словный строй во взглядах ШтеЙна.- Литературные оправдания креnостничества.- Признавали ли теоре­ тики абсолютизма право государственной власти освободить крепостных? - Реакционные писатели Х/Х в.

В предыдущей главе мы видели, как абсолютизм относил­ ся вообще к современной ему духовной культуре, и в частно­ сти к литературе, которая, как и все, Т.е. наравне с чиновни­

чеством и войском, с промышленностью и торговлей, с рели­ гией и национальным просвещением, должна была служить вящему укреплению государственной власти и прославле­

нию абсолютизма. В особенности монархическая публици­ стика должна была внедрять в умы идеи о божественном происхождении и высокой общественной полезности коро­ левского абсолютизма, о внутренней правде неограниченной власти и безусловной необходимости полного повиновения ее велениям, о том, что абсолютная монархия есть самая со­

вершенная и вместе с тем самая естественная форма правле­

ния. Правители этой эпохи не только находили людей, кото­ рые по их заказу готовы были составлять на такие темы це­

лые трактаты, но и сами, в лице по крайней мере некоторых

наиболее видных своих представителей, Ришелье, Людови­ ка XIV, Фридриха II, писали на эти темы, и само общество, убежденное в том, что иначе и не может быть ничего путноI

В этой главе соединен и кое-чем дополнен материал, разбросанный

по разным местам время'>, где он

11,

Ш,

IV

и

V

томов .Истории Западной Европы в Новое

является приуроченным

ским явлениям.

331

к отдельным эпохам или историче­

го в управлении

государством,

выставляло из своеи среды

писателей, которые без всякого вызова со стороны прави­ тельства защищали главные тезисы абсолютизма, примиряли

его с «естественным правом» тогдашней философии, а в ХУIII в. возводили даже на степень единственной правомер­ ной силы, способной осуществить прогрессивные требования просветительной философии 1. По теории Бодена, автора книги о «Республике» в смысле

государства вообще (1576), государства произошли путем на­ сильственного покорения одних людей другими (а не от добро­ вольного соглашения, как учили в ХУН и ХУIII вв.), в силу че­ го существенным признаком гражданина он считал подчине­

ние верховной власти, а не участие в совете и суде, как

определял гражданина Аристотель 2 , под верховной же властью Боден разумел постоянную и неограниченную власть государ­ ства. «Суверенитет,- писал он,- есть абсолютная и непре­

рывная (perpetuelle) власть (рuissапсе) государства (repubкаковую латинские писатели называют majestas3 ,>. По

lique),

учению Бодена, эта власть постоянна или непрерывна лишь тогда, когда пере несена на известное лицо всецело, на неопре­

деленный срок - и именно лишь в том случае может быть на­ звана верховной, когда передается без всяких условий, так что по существу своему эта власть есть право издавать и отменять

законы, и в силу этого ее носитель не может себя связывать

какими бы :ГО ни было обещаниями. «3акон,- говорит Бо­ ден,- зависит от того, кто обладает суверенитетом, который

может (по отношению к ним) обязать всех своих подданных и не может обязать самого себя. Нужно, чтобы суверенный госу­

дарь (ргiпсе sоuvегаiп) держал законы в своей власти, дабы их изменять и исправлять по мере надобности (selon l'occurence des cas). Государь столь же мало может быть стеснен общена­ родным правом4, как и своими собственными эдиктами, и если I

О теории просвещенного абсолютизма см. в следующей

2 Государство-город. С.

124

3 О значении термина см.: Монархии. С. 4

Я так перевожу

.droit des

(XIX)

главе.

и след.

234-235.

gепs~ текста, Т.е. в смысле римского

.jus

gentium~, Т.е. созданного юристами права всех народов (см.: Монархии.

С.

294), а не в смысле .

Если бы, по его словам, государь

был обязан соблюдать законы, которые исходят от народа, а не от него самого, то верховная власть принадлежала бы народу.

«Королевские права,- говорит Боден,- не могут быть пред­

метом уступки

(incessibles),

они неотчуждаемы и не подлежат

никакой давности, и если бы суверенный государь уступил их своему подданному, он превратил бы своего слугу в своего то­

варища

(compagnon),

сделав это, он уже не был бы более суве­

реном, ибо имя суверена, Т.е. того, кто находится над всеми

подданными

(celui gui est

раг

dessus tous les subjects),

уже не

подходило бы к тому, кто из своего подданного сделал своего товарища,>.

Далее, по учению Бодена, и Генеральные штаты равным образом не могут ограничивать власти короля: все их значение

в совете, в принесении жалоб, в раскрывании злоупотребле­

ний, ибо в законодательном праве без чьего бы то ни было со­ гласия, по Бодену, и заключается основа всех других прав вер­

ховной власти: с точки зрения единства и неделимости сувере­ нитета, он отрицал какие бы то ни было смешанные формы,

признавая только чистые. Если он отдавал предпочтение мо­ нархии перед демократией и аристократией, то главным обра­ зом потому, что лишь при единовластии суверенитет действи­ тельно един.

Народ

-

многоголовый и неразумный зверь,

вельможи же, не имея над собой высшего судьи, решают свои распри оружием, да и трудно им держаться против народа, их

ненавидящего (не забудем, что Боден был современником фео­ дальной реакции во время религиозных войн). Из монархий он отдавал преимущество наследственной, соответствующей не­ прерывности суверенитета. Различая между законной монар­

хией и тиранией', он, однако, рекомендовал лишь с большой осторожностью

применять

это

различение

в жизни,

потому

что государь нередко бывает вынужден действовать так, что I

Об этом различении у писателей древности и новой Европы см.: Го­

сударство-город. С. сударство. С.

108;

Монархии. С.

216. 333

142, 258

и след.,

376;

Поместье-го­

его поступки имеют вид тиранических: строгость еще не есть тирания, а строгость всегда диктуется против насильственно­

сти вельмож и для восстановления нарушенного спокойствия государства. В демократиях и в аристократиях правители де­ лятся на партии, монарх же может и должен стоять выше пар­

тий, между прочим и в вероисповедных вопросах, где для спо­

койствия государства нужна веротерпимость. Равным обра­ зом, Боден рекомендовал государю стоять и выше отдельных сословий: в монархии, по его представлению, происходит соче­

тание демократической правды, уравновешивающей, и ари­ стократической правды, распределяющей. Стоящие под монар­ хом,

как представителем государственного единства, три со­

словия могут только умерять, но не ограничивать его власть.

И при всем том, как известно 1 , в вопросе о податном об­ ложении Боден стоял на точке зрения сословной монархии: именно,

он

рассматривал

налоги

как отдаваемую

государст­

ву часть имущественного достояния подданных, брать кото­

рую без их согласия значило бы похищать то, что им при­

надлежит,- точка зрения, которой уже совсем не разделя­ ют позднейшие теоретики абсолютизма.

Взгляды Бодена оказали сильное влияние на последую­ щую политическую литературу и во Франции, и в Германии 2 . Из французских писателей, отразивших на себе влияние Бо­ дена, можно назвать Лебре, автора трактата о верховной

власти короля (Ое lа sоuvегаiпеt6

du roi, 1632),

написанного

не без внушения со стороны Ришелье. Лебре был одним из помощников взгляды

кардинала,

на королевскую

вивал Людовик

XIV.

и

в

книге

власть,

его

заключались все

которую

впоследствии

те

раз­

И самому Ришелье, после которого во­

обще осталось некоторое литературное наследство, приписы­ вается, между прочим, «Политическое завещание.>, подлин­ ности, I

впрочем,

довольно

Поместье-государство. С.

спорной.

Если

это

даже

и

217.

Так как впервые у Бодена понятие суверенитета получает ясную и юридическую формулировку (обстоятельство для настоящей книги, впро­ чем, второстепенное), то в общих историях политических учений ему обык­ 2

новенно отводится очень почетное место. Одним из последних писал о нем в русской литературе Н. И. Палиенко в книге «Суверенитет. Историческое

развитие идеи о суверенитете и ее правовое значение •• (Ярославль, с.

80-93. 334

1903),

подделка, изложенные в ней политические взгляды, действи­ тельно,

соответствуют всему характеру деятельности вели­

кого государственника и с этой точки зрения заслуживают быть приведенными. «Для правительства,- говорится в до­ кументе,- прежде всего необходимо безусловное повинове­ ние всех. Для этого оно само должно иметь твердую волю в исполнении того, что оно считает справедливым, никогда не

должно колебаться в исполнении своих намерений и строго наказывать тех, которые оказываются ослушниками. Необхо­ димо, чтобы государственная цель всегда, во всяком случае

стояла впереди всех других соображений ... Относительно го­ сударственных преступлений надо оставлять в стороне вся­ кое сострадание и пренебрегать жалобами участников и ро­ потом невежественной толпы, которая не знает, что ей по­ лезно и необходимо. Обязанность христианина - забывать

- никогда не забывать оскорблений, наносимых государству'). Подчиняя государя в духовных делах папе, автор «Политического заве­

личные оскорбления, обязанность государства

щания,) требует, чтобы государство не позволяло папе вме­

шиваться в светские дела. «Следует,- читаем мы еще,- ох­ ранять имения дворянства и облегчать приобретение новых,

чтобы оно могло служить государству на войне: это

-

его

главная обязанность, ибо дворянство, которое не готово идти

на войну по первому призыву государства, есть роскошь и бремя для государства и не заслуживает тех прав и преиму­

ществ, которые отличают его от народа. Народ должен быть

содержим в покорности. Подати служат к тому, чтобы ему не было слишком хорошо, дабы он не перешел границы сво­ их обязанностеЙ,)I. Выше нами уже приводился взгляд Ри­ шелье

на занятие

науками,

которое

он в

некоторых отноше­

ниях считал вредным для государства: «Усиленное занятие

науками может повредить торговле, обогащающей государст­ во,

и земледелию,

питающему

народы,

а также произвести

опустошение в рядах солдат, которым более приличествует грубое невежество, чем тонкость знания,)2. Итак, государст­ во на первом плане, государство самодовлеющее, выше всего стоящее,

I

всемогущее,

оно

-

все,

и

все для

Ср. аргументы в пользу низкой заработной платы в том же

См. выше, с. 2

непогрешимое:

239.

См. выше, с.

321. 335

XVII

в.

него, начиная с сословных привилегии, как награды за служ­

бу государству, и кончая налогами, обуздывающими своево­ лие народа, как в интересах этого государства было и то,

чтобы народу не было слишком хорошо, и то, чтобы солдаты сохранялись в грубом невежестве.

Особенно интересны общие политические воззрения в ду­ хе крайнего абсолютизма, которые были высказаны Людови­ ком

XIV,

сумевшим проводить их и на практике во всей их чи­

стоте.

«Франция,- писал, например, этот королы
-- есть монар­ хия: король представляет в ней всю нацию, и пред королем каждый

-

только частный человек. Поэтому вся власть, вся

сила сосредоточена в руках короля, и в королевстве не может

существовать иной власти, кроме той, которая установлена им ... Будьте господином,- советует он своему сыну,- выслу­ шивайте своих советников, но решайте сами. Бог, поставив­ ший вас королем, просветит ваш ум в необходимых случаях,

раз намерения ваши будут хороши ... В государстве, в котором вы должны

после меня царствовать,- писал он еще,- вы не

найдете власти, которая не гордилась бы тем, что от вас она

истекает и лишь потому имеет значение,>. Совершенно в духе этих заявлений в руководстве государственного права, состав­ ленном по повелению Людовика

XIV

дЛЯ его внука, бывшего

тоже наследником престола, было сказано: «Во Франции на­

ция не составляет тела (пе fait pas corps); она целиком содер­ жится (reside tout епШ~ге) в особе короля,>.- «Без власти,­ был уверен Людовик

XIV,-

человек, по природе властолюби-

I Цитируемые заявления Людовика XIV находятся в издании «Oeuvres de Louis XIV», выпущенном около ста лет тому назад (1806) Грувеллем (Grouvelle). В основе издания лежат бумаги генерала Гримоара (Grimoard), собравшего отдельные фрагменты, приписываемые самому Людовику XIV.

В этом издании есть и этюд о подлинности рукописи, причем указывается на участие в редактировании «Исторических И военных мемуаров» Людови·

ка

XIV

Пеллиссона, заведовавшего казной обращений (в католицизм) и

бывшего секретарем короля

-

должность,

которую раньше занимал

Пе­

риньи, наставник дофина, тоже приложивший руку к работе> как установ­

лено

Dreyss'oM

в его издании

чинениями» Людовика

XIV

«Memoires de Louis XIV» (1860).

Этими «со­

уже давно пользуются историки, а не так давно

они были положены в основу работы

Hitier>

ссылки (ср. прил.). ЗЗ6

на которую уже выше делались

вый и надменный, сделался бы жертвой более сильного и не нашел бы больше в мире ни справедливости, ни удовлетворе­ ния,

ни защиты тому, чем он владеет, ни

помощи в потере, и

отсюда происходит 'Любовь к послушанию, поскольку человек любит собственную жизнь и имущество».

Людовик

XIV

был принципиальным противником предста­

вительных собраний, ибо видел в каждом из них только собра­ ние черни, прибавляя, что «порабощение, заставляющее госу­ даря подчиняться закону своих подданных, есть самое послед­

нее бедствие, какому только может подвергнуться человек

королевского звания»I. Мало того, и советники короля долж­ ны были знать свое место. «В моих видах,- признавался ОН,- не было брать в министры выдающихся по своему обще­

ственному

eminente),

положению людей (des hommes d'une qualite ибо первым делом нужно было дать понять публике

по самому званию, из которых я их брал, что моим намерением

отнюдь не было делиться с ними властью». Только раболепные

царедворцы подходили под те требования, какие Людовик

XIV

предъявлял к людям: по его мнению, король «для безопасности государства нигде не должен искать прибежища, кроме двора

и сердца своего старшего сына». Старые судебные парламенты тоже были ненавистны Людовику

XIV,

который по поводу их

политики писал, что для них «король двора Ое roi de 'а сош) был чем-то иным, чем король парламента» Ое roi du parlement), в силу их «фальшивого представления (fausse imagination) о каком-то воображаемом интересе народа, противопо­ ложном интересу государя и принимавшемся ими под свою за­

щиту без всякого внимания к тому, что это один и тот же

интерес»

(ces deux interets

пе

sont qu'un).

Людовик

XIV думал,

что «как бы дурен ни был государь, бунт его подданных всегда I

Отвращение Людовика

XIV

к Генеральным штатам продиктовало ему

еще следующие слова против, как он выражается,

«un peuple

assemble~:

«Чем больше вы ему даете, тем больше он от вас требует; чем более вы к

нему благосклонны (plus vous le caressez), тем более он вас презирает, и раз он чем-нибудь овладеет, то уже держит таким множеством рук, что без величайшего напряжения сил этого у него не вырвешь; поэтому государь,

желаюший создать прочное спокойствие для своих подданных (а

ses peuples) и передать в полной неприкосновенности свой сан преемникам, дол­ жен с величайшей заботой подавлять эту мятежную дерзость~ (пе saurait trop sоigпеusеmепt reprimer cette audace tumultueuse).

337

бесконечно преступен». Данный Богом закон повиновения, по

его словам, существует «не ради одних государей, но и на пользу народов», которые

«не могут никогда их нарушать,

не

подвергая себя при этом бедствиям, гораздо более ужасным,

нежели те, от коих они хотели бы себя избавить. Спокойствие подданных

Ое

public)

-

только в их повиновении: всегда для общества

больше зла в контроле, чем в перенесении даже дур­

ного правления королей, над которыми один Бог

-

судья. Ес­

ли иногда, по-видимому, они и поступают против общего зако­

на (сопtге la loi commune), то это основывается на государст­ венном интересе Оа raison d'etat), первом из законов, как все в том согласны, но самом неизвестном и наиболее непонятном

тем, которые не управляют».- «Должность суверена (l'emploi говорит еще Людовик XIV,- может отправ­

du souverain),-

ляться лишь самим же сувереном». Есть, несомненно, собст­ венноручный, как утверждают, отрывок Людовика

XIV

с ха­

рактерным заглавием «Размышления о ремесле короля», где говорится о необходимости для короля везде вникать самому. «Я решил,- писал он также в своих мемуарах,- прежде все­ го не заводить первого министра, потому что нет ничего более

недостойного, как видеть на одной стороне всю работу (toute а на другой лишь один титул короля». Король-сол­

la fonction),

нце был, действительно, до самой своей смерти большим ра­ ботником, так как ежедневно председательствовал в разных

советах и занимался с отдельными Государственными секрета­

рями, особенно с генерал-контролером. «Король один управля­ ет,- писал

1674

о

Людовике

XIV

венецианский

посланник

в

Г.,- и его власть абсолютна. Ни фаворитов, которые его

отвлекали бы от выполнения своей задачи, ни братьев или

принцев крови, с которыми он делил бы власть и участие в Го­ сударственном совете,

ни штатов или парламентов,

которые

сопротивлялись бы исполнению королевских решений: все ды­ шит одним и тем же подчинением».

Для Людовика

XIV,

как сам он признавался, увеличение

владений было «самым приятным, самым достойным из за­ нятий, существующих для государя. Трудно,- писал ОН,­ удерживать

возвышенное

сердце:

оно

вполне

может

насы­

титься только славой. Я,- говорит он еще,- всегда пользо­ вался

своими

удачами

и

своим ЗЗ8

благоразумием,

чтобы

извлекать для себя выгоду из всех представлявшихся мне случаев

увеличивать свое

государство

на счет моих врагов.

Я весьма рад, что справедливость открыла мне двери славы и дала мне случай показать всей земле, что на свете есть еще король».- «Нашим первым предметом,- писал он так­ же,- должно быть сохранение нашей славы и нашей вла­

сти»

(autorite).

Все эти заявления вполне соответствуют легендарному

«l'etat c'est moi»

и вполне же оправдывают ту характеристи­

ку, которую сделал его миросозерцанию Жюрье в своих зна­

менитых «Вздохах порабощенной Франции»

(1691).

«Иногда

говорят,- писал он,- о нуждах и потребностях государст­

ва; во Франции, не в пример прочим ни

нужд,

(rien de semblable),

нет

ни потребностей, да нет совсем и государства

(point d'etat).

Когда-то государство было всюду, только и го­

ворили, что об интересах государства, о нуждах государст­

ва, о сохранении государства, о службе государству. В на­ стоящее время так говорить значило бы буквально совер­

шать

оскорбление

величества.

государства: теперь это

-

Король

занял

место

служба королю, интерес короля,

сохранение провинций и имений короля; словом, король­ все,

а государство

-

ничто,

и

ко, но действительные вещи не

это

знают

-

иного

интереса,

это

не слова

(rea1ites):

кроме

и термины толь­

при дворе Франции

личного

интереса

короля;

идол, которому все приносится в жертву».- «Король

Франции,- писал еще Жюрье,- не считает себя связан­ ным каким-либо законом; его воля служит законом и усмот­

рения (Ьоп

plaisir),

и права; он уверен, что обязан отчетом

во своих поступках только одному Богу; он убеждает себя в том, что он безусловный господин над жизнью, свободою,

имуществами, религией, совестью своих подданных,- пра­ вило,

которое

заставляет

нас

содрогаться

и

приводит

в

ужас ... Держать в своих руках жизнь людей, отнимать ее вне всяких форм правосудия, похищать их достояние и де­ латься его хозяином, пользоваться над свободными лично­

стями безграничной властью их

в

рабство

-

каждый

(empire sans

содрогнется

Ьогпе) и обращать

перед такой

идеей!

Христианские короли не могут с ней примириться и, чтобы найти примеры такой власти, ЗЗ9

находят нужным выйти за

пределы христианского мира (сhгistiапismе) и направиться к туркам, персам, татарам и монголам; но я вас прошу, бес­ пристрастно

и

ничего

не

преувеличивая,

примите

в

расчет

то, что я вам доказал о власти королей Франции и об их способе пользования ею, и скажите, существует ли какая­

либо существенная разница между французским владычест­ ВQM и

владычеством турецкого султана,).

Одно мнение Людовика

XIV

вполне приближало его к

азиатскому деспотизму. «Короли,- говорит он в своих запи­ сках,- суть абсолютные господа и естественно имеют пол­

ное право свободно распоряжаться всеми имуществами, на­ ходящимися

во

владении

как духовных,

так и светских лиц,

чтобы употреблять их во всякое время, подобно тому, как это делают умные хозяева, Т.е. сообразно с общими нуждами

их государства. Все, что находится в пределах их государств, к какому бы разряду вещей это ни относилось, принадлежит им на этом те,

какие

основании:

имеются

в

и деньги,

руках

находящиеся в их казне,

их казначеев,

и

те,

которые

и

они

оставляют в обороте своих подданных,). Когда на этот самый

принцип сослался один французский сановник в разговоре с английским дипломатом, доказывая, что французский король неизмеримо богаче английского, то получил в ответ такие

слова: «Неужели вы учились государственному праву в Тур­ ции?,)l

В довершение всего Людовик

XIV

недалек был и от обо­

жествления своей власти. «Тот,- писал ОН,- кто дал короI

В книге НШег

.La doctrine de !'abso!utisme»

есть отдел (с.

205-215),

посвященный «отрицанию права собственности~ абсолютной королевской

властью

во

Франции.

Юристы

доказывали,

что

королю

принадлежит

dominium directum (об этом понятии феодального права см.: Поместье-госу­ дарство. С. 49-50). По отношению ко всем землям, не исключая и алоДов, бывших изъятыми из правила: «nulle terre sans seigneur» (ср.: Поместье-го­ сударство. С. 81). Право короля на получение поземельного налога выводи­ лось из этой .directe universelle гоуа!е»: король, по этой теории, брал, в сущности,

то,

что

ему

принадлежало.

Соответственные

девизы

были:

«omnia sunt principis» и «omnia sunt regis~. По словам упоминавшегося вы­ ше Жюрье (Soupirs de !а France esc!ave), при Кольбере ставился вопрос, не превратить ли всю поземельную собственность во Франции в королевский домен, части которого отдавались бы в аренду, «кому заблагорассудит двор,

без внимания к давности владения или наследственным и всяким другим

правам~. Ср. выше, начало гл. ХП.

340

лей людям, желает, чтобы нас почитали как его наместни­

ков, себе одному предоставляя судить их поведение. Воля

Божия в том, чтобы тот, кто родился подданным, был в бес­

прекословном повиновении. В христианстве,- прибавляет он,- нет

правила

прочнее

установленного,

как

смиренное

подчинение властям предержащим».- «Есть некоторые слу­ чаи,- рассуждал еще Людовик

XIV,-

когда мы, так ска­

зать, заступая место Бога, как бы разделяем вместе с ним всеведение

и

всемогущество,

как,

например,

в

распознава­

нии умов, в распределении должностей и в раздаче мило­

стей. Не благие советы, не искусные советники делают ко­ ролей мудрыми; напротив, мудрость короля сама создает хо­ роших

министров

которые

ему

и

производит

все

полезные

советы,

подаются».

Вообще взгляд на власть как на божественное поручение красной нитью проходит через целый ряд политических трак­

татов эпохи. Уже Боден писал, что «на земле нет ничего бо­ лее высокого после Бога, как суверенные государи», которые

«им установлены в качестве его наместников (Jiеutепапts) для того, чтобы управлять людьми», и что если «кто оказы­ вает неуважение своему суверенному государю, тот оказыва­

ет не уважение самому Богу, образом которого (суверенный государь) является на земле». Особенно эту идею проводил в своей «Политике, извлеченной из Священного Писания», известный сподвижник Людовика

XIV,

епископ города Мо,

Боссюэ.

«Всякая власть

(puissance),-

писал Боссюэ,- происхо­

дит от Бога. Поэтому государи действуют как Божии мини­

стры и заместители (Jiеutепапts) Бога на земле. Через них Бог и проявляет свою власть (empire). Поэтому королев­ ский трон не есть трон человека, но престол (tгбпе) самого Бога. Особа королей священна, и посягательство на нее

есть святотатство

(sacrilege).

Они освящены

(sacres)

самой

своей должностью как представители божественного вели­

чества

(majeste

diviпе), посланные Провидением для испол­

нения его предначертаний. В силу этого почитание, оказы­ ваемое государю, имеет некоторым образом религиозный ха­

рактер ОI у а

quelque chose de religieux dans Ie respect qu'оп rend au prince). Служение Богу и почитание королей - ве341

щи между собой близкие (sont choses unies), ибо Бог вло­ жил в государей нечто божественное (quelque close de divin). Следует повиноваться государям, как самой справед­ ливости, без чего не может быть ни складу, ни ладу (point d'ordre ni de fin) в делах. Они - боги и некоторым образом участвуют в божественной независимости. Только один Бог

может судить их приговоры и их самих. Единственно лишь

государю принадлежит законное повелевание ([е commendeи только одному ему принадлежит также си­ ла принуждения ([а force coactive). Ему одному приличест­ вует общая забота о народе; это - первый член (article) и

ment legitime)

основа других, а потому нет власти, которая не зависела бы

от его власти, не может быть никаких собраний, как по его

воле (auto rite), и таким образом всю силу государства для его же блага соединяют в одном. Величество ([а majeste) есть образ Божия величия ([а grandeur) в государе. Бог бес­ конечен, Бог есть все.

Государь,

как таковой,

быть приравниваем к частному лицу; это

-

не может

общественная

особа: все государство в нем, воля целого народа заключа­

ется в его воле. Как в Боге соединены всякое совершенство

и всякая добродетель, так вся мощь

(puissance)

частных лиц

соединена в особе государя. Короли заступают место Бога,

который есть истинный отец человеческого рода, а потому

королей создали по образцу отцов, и имя (название) короля есть имя (название) отца. Те, которые думают служить го­ сударству как-то

помимо

служения

и

повиновения

госуда­

рю, присваивают себе часть королевской власти. Уважение, верность и послушание, которыми люди обязаны по отноше­ нию к королям,

не могут быть изменяемы ни

под каким

предлогом: государству грозит опасность, и общественное

спокойствие утрачивает всякую прочность, раз будет дозво­ лено ради чего бы то ни было противиться государям. Свя­ тое

помазание

(ministere),

почиет

на

них,

и

высокое

служение

которое они отправляют во имя Бога, охраняет

их от всякого дерзновения. Так как королевскому достоин­

ству присуща известная святость (ипе saintete inherente а которая не может быть стерта с него ника­

caractere royal),

ким даже преступлением, само общественное благо требует, чтобы государь не был предметом презрения. Явное нече-

342

стие и даже преследования не исключают обязанности под­

данных повиноваться государям. Против насилий со сторо­

ны государей у подданных есть только почтительные пред­

ставления без дерзости (mutiпегiе) и ропота, да молитвы об их обращении на путь истинный».

Во второй половине

XVII

в. и в Англии явился писатель,

отстаивавший божественность учреждения королевской вла­ сти. Здесь еще со Средних веков господствовала теория ог­ раниченной монархии на договорном начале l , а в эпоху вели­ кого столкновения между абсолютизмом и народными права­

ми,

которое

возникла

называется первой Английской

целая

политическая литература,

революцией,

проповедовавшая

разделение властей и нароДовластие 2 • Когда после кратко­ временного существования республики в стране снова водво­ рилась

традиционная

монархия,

и

урок, данный ей в сороковых годах

последняя,

XVII

несмотря

на

в., все-таки продол­

жала политику абсолютизма, между политическими людьми страны

произошло разделение

по вопросу,

могут ли поддан­

ные распоряжаться короной государства или она зависит всецело от милости божиеЙ. Карл

II

не имел законных детей,

и ему должен был наследовать его брат, герцог Йоркский (впоследствии Яков Ш, но он был католик, Т.е. принадлежал к вероисповеданию,

представители

которого не

могли зани­

мать в Англии никаких должностей: вот в парламенте и об­

разовалась партия, предлагавшая исключить герцога Йорк­ ского из права наследовать корону (эксклюзионисты). Тогда оксфордские богословы стали опровергать учение этой пар­ тии

о

при

нарушении

существовании

ему

в

между государем

которого

повиновении,

и

государем

выдвинули

и

народом договора,

народ может отказать

тезис

о

правах

короля на

корону, как о даре самого Бога. Это было в семидесятых и восьмидесятых годах

XVII

в. З , и к этому же времени в связи

с указанным вопросом относится возникновение партий тори I

Поместье-государство. Гл. ХVШ.

2

Народно-правовое государство. С.

86

и след.

3 Акт о присяге. исключавший католиков из права занимать должно­

сти, был издан в 1673 г .. вопрос об устранении герцога Йоркекого поднят в

1679 г ..

осуждение учения о. договорном происхождении королевской вла­

сти было торжественно провозглашено в

343

1683

г.

и вигов, из которых первая стояла за божественное право,

вторая

-

за договор. Уже раньше французский ученый Со­

мез (в латинизированной форме Салмазий) в своей «Защите Карла

1»,

ссылаясь на Библию, доказывал, что королевская

власть имеет божественное происхождение, и это вызвало

одно из полемических сочинений Мильтона, стоявшего за идею народовластия, а в

1680

Г., в самый разгар спора об ус­

транении герцога Йоркского, вышла в свет книга, написан­ ная еще в эпоху республики, Т.е. по крайней мере лет за двадцать перед тем, но как нельзя более соответствовавшая

моменту. Автором книги был некто Фильмер, называлась же она «Патриарх, или естественная власть королей,>. Это

-

богословский трактат о богоустановленности королевского сана. По теории Фильмера,- которому потом возражали

Альджернон Сидней и Локк,- Бог еще в раю дал Адаму власть над Евой, а потом и над их детьми; затем эта власть переходила от старшего сына к старшему же возникло

много

народов,

она

стала

сыну,

принадлежать в

но когда каждом

народе старшему в нем, Т.е. патриарху: короли и суть истин­

ные преемники патриархов, и им принадлежат все права от­

цов над их детьми. Избрание королей поэтому Фильмер счи­ тал противным воле Божией: ведь и в Библии первого еврей­ ского царя Саула выбирает не народ, а пророк господень,

Самуил. Практический вывод был тот, что власть, имеющая такое происхождение, законам и,

не может подчинятъся человеческим

следовательно,

не

подлежит никакому ограниче­

нию, даже в том случае, если бы сам король дал клятву со­

блюдать какие-либо условия. Фильмер не отрицал парламен­ та, но допускал его существование лишь в виде уступки, обя­

занной своим происхождением исключительно королевской милости.

Совсем в круг иных идей вводит нас в той же середине

XVH

в. политическое учение Гоббса, в сочинениях которого

«О гражданине»

(1642)

и «Левиафан»

(1651)

дана самая

крайняя теория абсолютной власти, но уже без всякой тео­ логической окраски!. I По вопросу О происхождении теории божественного права см. выше,

в гл. Ш.

344

Гоббс l смотрел на человеческую природу как на эгоистиче­ скую по существу: в естественном состоянии «человек для че­

ловека волк» (homo homini !upus), откуда естественное состоя­ ние есть «война всех против всех» (bellum omnium contra omnes). Это, однако, противоречит инстинкту самосохране­ ния, а потому, ища мира, люди отказываются от своего права на все, перенося его на государство, которое возникает путем

договора, создающего общее единение как бы с единой волей.

«Государство,- говорит Гоббс,- есть единое лицо (civitas est persona una), воля которого в силу обязательств многих лиц должна считаться волей всех, вследствие чего оно может поль­ зоваться силами и способностями отдельных людей для обще­

го мира и защиты». Лицо или учреждение (собрание), воле ко­ торого подчиняются люди, обладает верховной властью, права же ее везде одинаковы, какие различия ни существовали бы

между государствами: она выше законов, безответственна и

безнаказанна, безгранична или абсолютна. Она, по учению Гоббса, должна быть едина, а потому смешанному правлению

не должно быть места, равно как и разделению властей (о ко­ тором уже говорилось в эпоху первой Английской революции), так как разделение властей ведет к безначалию. С этой точки зрения лучшая форма правления

-

монархия, ибо в ней еди­

ное лицо (король) является как бы воплощением самого наро­ да. Все свои права подданные получают от государства, по от­ ношению к которому у них самих не может быть никаких прав. Лишь государство создает право собственности, так как в естественном состоянии собственности нет, раз у каждого

каждый может все отнять, но если собственность является ус­ тановлением государства, то последнее может ее и отнимать.

Далее, в естественном состоянии люди могут еще иметь собст­ венное суждение о добре и зле, но в государственном быту правила добра и зла определяются законом, подданные же не должны воображать, будто они имеют право по-своему рас­

суждать об этих вещах. Они никогда не совершат греха, если только будут исполнять веления власти, ибо кто сочтет испол­

нение одного из таких велений грехом, тот, значит, присвоит I

В

1907

г. вышел посмертный труд В. Г. Камбурова . Признавая власть государства вообще неограничимой ни в смысле само­ ограничения,

ни в смысле признания за гражданами неотчуж­

даемых прав, Гоббс эту абсолютную власть целиком и без ос­ татка пере носит на монарха, который, по его мнению, тоже должен быть неограниченным: ограничить власть государя мо­

жет только другая, еще выше стоящая власть (si potestas ejus limitaretur, nacesse est ut id fiat а majori potestate), а она ведь, в сущности, и была бы опять неограниченной властью государ­

ства. Гоббс считал основой всех бунтовщических учений (doctrinarum quae ad seditionem disponunt ипа et prima haec est) мнение, что частные лица могут сами рассуждать о добре и

зле: мы видели уже, что, по Гоббсу, государь (или государст­ во) является законодателем и в нравственных вопросах. По от­ ношению к гражданам верховная власть не может делать не­

справедливостей, или вернее, граждане не могут считать дей­ ствия

«того,

кто имеет высшую власть, Т.е.

государства»,

по

отношению'К себе несправедливыми; поэтому, что ни делает государство, люди должны это признавать справедливым, хотя

бы дело доходило до оскорбления самого Бога. Правда, Гоббс

]

Государство,город. С.

108

и след.; Монархии. С.

и след.; Поместье·государство. С.

216-217. 347

143,259

и след.;

376

иногда делал частные оговорки, когда не умел или, вернее, не

хотел быть последовательным, но именно несмотря на то, что

он по временам упоминает о Боге, английский парламент осу­ дил его учение, и автору «Левиафана» пришлось оправдывать­ ся от обвинения в атеизме: «смертный бог», Т.е. государство, стоял у него выше «Бога бессмертного», хотя он и заявлял про­ тивное l .

Гоббс, как известно, во время первой Английской револю­

ции симпатизировал королевской партии (кавалерам) и неко­ торое время жил при дворе будущего Карла П, но английские роялисты относились к нему неблагосклонно за его религиоз­

ное свободомыслие: будущий Карл П по настоянию духовенст­ ва в конце концов его от себя даже удалил; Фильмер, о кото­ ром была уже речь 2 , соглашаясь с идеей Гоббса о неограничен­ ности королевской власти, находил ересь в его учении о том, что основой этой власти является воля народа, а не воля Бо­ жия;

вскоре

( 1666)

после

осуждения

«Левиафана»

парламентом

Кембриджский университет отнял диплом бакалавра у

одного из своих членов, разделявших учение Гоббса о необхо­ димости повиноваться государственной власти даже в том слу­ чае, когда она требует чего-либо противного божественным за­

поведям. С другой стороны, идеи, выраженные в «Левиафане»,

были как бы оправданием возникавшей в то время

(1651)

дик­

татуры Кромвеля, и сам Гоббс говорил в эпоху протектората

Кромвеля

(1656),

что его книга расположила немало англичан

к добросовестному повиновению существующей властиЗ. Что государство должно существовать для общего блага,

-

это

такая простая истина, что считалась понятной сама

собой и даже высказывалась самыми крайними абсолюти­ стами,

I

причем

правительство

рассматривалось

В приведенном выше (с.

прибавлено:

. Это чрезвычайно гибкое и растяжимое по­ нятие,

под

покров

которого

нередко

устремлялись

все

зло­

употребления властью, мы находим одинаково и у Макиа­

велли, и у Ришелье, и у Гоббса, и очень хорошее определе­ ние

«raison d'6tat,> было дано в середине XVII в. одним «excessus juris communis propter bonum сот­ mune,>.

французом:

Теория общего блага, как цели государства, оказала очень большое влияние на внутреннюю политику абсолютной монар­ хии, ибо давала государям принцип, на который можно было

ссылаться в борьбе с обветшалыми формами жизни, действи­ тельно противоречившими общему благу, с другой же сторо­ ны, она ставила перед правительствами самые широкие, поис­ тине универсальные задачи, для осуществления которых ока­

зывалась

нужной

неограниченная

власть,

пользующаяся

самыми разнообразными средствами воздействия на жизнь. Во

имя этого же самого общего блага теория требовала, чтобы проводилась резкая разграничительная черта между управляе­

мыми «, которое (.управляется не само, а только при

помощи чужой воли и получает свои силы и средства извне» (с. 86-87): соответственные немецкие термины суть (.Vегеiп» (союз) и (.Апstаlt>, (заве­ дение).

352

ным для поддержания указанных намерений.>. «Одни,- гово­

рит Вольф,- были названы властями (ОЬегkеitеп), другие подданными,

а

посему власти

суть лица,

которым

-

принадле­

жит забота об общем благополучии и безопасности, тогда как подданные суть лица, которые обязались (sich vегЫпdliсh gemacht hаЬеп) допустить волю правительства (der Oberkeit) сделать своей волей,>. По этой теории, между государем-опе­ куном, в распоряжение коего отдает себя народ, и последним

существует договор (es ist dеmпасh zwisсhеп uпd der Uпtегthапеп еiп Vertrag).

der Oberkeit

На точке же зрения естественно-правового и договорного происхождения государства стоял равным образом и «ко­

роль-философ,>, Фридрих

II,

бывший автором целого ряда

трактатов с политическим содержанием 1 • Известно, между прочим, что одним из первых литературных произведений Фридриха

II

было опровержение «Государя,> Макиавелли

«(Апtimасhiаvеl,», хотя на практике редко кто проводил ма­ киавеллизм так последовательно и так успешно,

как именно

король-философ. Более искренним он был, когда заявлял о своем несогласии с учением о божественном происхождении королевской власти.

«Вот В чем,- писал он, будучи еще

кронпринцем,- заблуждается большая часть государей. Они воображают, что Бог нарочно и из особого внимания к их ве­

личию, благополучию и гордости создал ту массу людей, по­ печение о которой им вверено, и что подданные предназнача­ ются лишь к тому, чтобы быть орудиями и слугами их нрав­

ственной распущенности,>. Когда много позднее Фридрих полемизировал

против

политических

взглядов

II

«Системы

природы,> Гольбаха, он писал о последнем так: «Наш враг ко­ ролей уверяет, что власть государей вовсе не имеет божест­ венного

происхождения,

и

мы

отнюдь

раться к этому пункту,>. Фридрих

II,

не

намерены

приди­

как и полагается пред­

ставителю рационализма ХУIII в., стоит на точке зрения чисто человеческого происхождения власти. «Народы,- пи­ сал он еще в «Антимакиавелли,>,- нашли нужным ради споI

См. их пере'-!Исление в подстрочном примечании к гл. ХХIII т.

тории Западной Европы •.

353

III

(гет рор­ uli esse, поп теат privatam). Сам Фридрих 11 называл короля «первым су­ дьей,

первым

генералом,

первым

финансистом

и

первым

министром

общества~.

Именно в

2

.Antimachiavel'e»

читаем: .Государь Ое

souverain),

далеко

не будучи абсолютным господином народов, находящихся под его владыче­

ством тете 3

(domination), является сам que le premier domestique). В теории и Иосиф 11 видел в

только первым их слугой» (п'еп

est lui

себе только 'управляющего публичными

доходами, на котором лежит обязанность давать отчет каждому плательщи­

ку ДOXOДOB~. У него даже было, по одному известию, в мыслях опублико­ вать нечто вроде знаменитого неккеровского

compte rendu,

но

это была

лишь теория, с которой практика совершенно не совпадала, как и у Фрид­ риха

11.

Если бы даже Иосиф

11

на самом деле стал отчитываться перед сво­

ими подданными, они едва ли одобрили бы его хозяйничанье. (Митрофа­ нов П. С. 370 и 453. Ср. выше, с. 215, примеч.). 4

См. выше, с.

145. 356

его смерти

(1794). По удачному определению Сореля, это

была «настоящая декларация прав», только не человека и

гражданина, а «государства И государя»I. Дело в том, что те­

оретические положения «этатизма» И абсолютизма сплошь и рядом фигурируют в общих и частных законодательных ак­ тах ХУIII в. 2 Мы не раз уже определяли старый порядок как соедине­ ние королевского абсолютизма с привилегиями высших со­ словий, в особенности дворянства. Защитники абсолютной монархии

находили для

нее,

как мы

видели,

основания

и

в

божественном, и в естественном праве, редко в давности

владения, на которое только и могли главным образом ссы­

латься защитники сословных привилегиЙ. Первый теоретик новой конституционной монархии и ро­ доначальник либерализма, Монтескье, в социальном отноше­ нии был представителем сословно-дворянских воззрений и

интересов. Его политическим идеалом в настоящем была ан­ глийская конституция, в которой он специально оправдывал наследственно-аристократическую

верхнюю

палату,

в

про­

шлом же своей родины, Франции, он симпатизировал со­ словной монархии. Для него вообще монархия З отличал ась от деспотии

не

только

существованием основных законов и

хранилища законов 4 , но и дворянства. «Где нет монарха,­ рассуждал

ОН,- там

нет дворянства,

и

где

нет дворянства,

там нет монарха, а есть только деспот». Итак, по теории Монтескье, дворянство и вообще сословность были необхо­ димы для того, чтобы монархии не дать выродиться в деспо­

тию. Признавая, что пружиной монархического устройства

является чувство чести (J'honneur), он это чувство видел «помещенным,)

В

дворянстве,

в

смысле

именно

желания

иметь «предпочтения И отличия'). Для сохранения монархии 1

Ср. изложение его принципов в ,Истории Западной Европы», т. Ш.

2 Изрядное

количество таких заявлений собрано в работе Рейснера,

указанной на с. 352; многое тоже в книге Митрофанова об Иосифе 11 (см., например, с.

210-211

о политических взглядах Иосифа

«теоретиках иозефинского абсолютизма» и др.). з Ср. ниже, в гл. ХХII. 4

См. выше, с.

99.

357

11,

с.

259

и след. о

Монтескье требовал от законов, чтобы они поддерживали благосостояние и достоинство благородного сословия, указы­ вая на необходимость наследственности дворянского звания

и привилегированного положения дворянских имений. «Дво­

рянские земли (les terres nobles, буквально: «благородные земли l ) должны пользоваться привилегиями,- говорит ОН,- как и лица благородного происхождения. Нельзя отде­ лить достоинство монарха от достоинства его королевства, и

равным образом нельзя разлучить достоинство дворянина с

достоинством его феода». Французская аристократия стара­ лась и исторически оправдать свои привилегии. Лет за двад­ цать до «Духа законов» Монтескье Буленвилье написал кни­ гу под заглавием «История старинного государственного ус­

тройства Франции», где проводил ту мысль, что привилегии дворянства

и

приниженное

состояние

третьего сословия

во

Франции суть законные результаты завоевания галлов фран­ ками: дворяне, это

людины

-

-

потомки победителей-франков, просто­

потомки побежденных галлов. Вообще, однако,

литература в духе сословных привилегий поражает своей скудостью в количественном отношении и слабостью своих

аргументов. Основывать сословные привилегии на специаль­ ной милости Божией, как это делал ось по отношению к монархии с ее сакрально-мистическим характером, не прихо­ дилось, и оставалось, так сказать, лишь примазываться к мо­

нархии, что мы и видим у Монтескье с его сословно-феодаль­ ным социальным миросозерцанием. Столь же трудно было вывести, как это делалось с монархией, привилегии дворян­

ства и из договора, основавшего государство. Оставалось или, по примеру Буленвилье, ссылаться на завоевание, Т.е. на насилие, или, не входя в обсуждение вопроса об основе и

происхождении дворянских привилегий, принимать факт, как он есть, и на нем строить свои заключения. Так, между прочим, и поступил Монтескье, мотивируя существование в

Англии верхней палаты. «В каждом государстве,- говорит ОН,- есть люди, отличающиеся своим происхождением, бо­ гатствами и почестями; если бы они были смешаны с нароI

См. выше, с.

286-287. 358

дом, и у них, наравне со всеми другими, бblЛ только (у каж­

ДОГО) один голос, общая свобода сделалась бbl их рабством, и у них не бblЛО бbl интереса ее защищать, так как б6льшая

часть решений бblла бbl против них.). Отсюда

-

необходи­

мость второй палаТbI и наследственности привилегиЙ. «Необ­ ходимо,- говорит

Монтескье,- чтобbl

корпорация

знати

имела очень большой интерес в сохранении своих прерога­ тив, ненаВИСТНblХ самих по себе, а в свободном государстве тем более подвержеННblХ большой опасности.). Итак, сущест­

вует дворянство, его привилегии ненаВИСТНbI (не для авто­

ра), и сохранить их можно в свободном государстве лишь при таком-то условии,- вот сушность приведенного рассуж­

дения Монтескье. Настоящая теоретическая защита сослов­ ного строя с принципиаЛЬНblХ точек зрения началась лишь в

эпоху реакционного абсолютизма, когда революция уже ус­ пела сделать свое

разрушительное дело по отношению к со­

СЛОВНblМ привилегиям 1 •

К чести Монтескье нужно сказать, что в его понимании дворянство никоим образом не должно бblЛО бblТЬ слеПblМ орудием власти, чему противоречило бbl присущее, по его

мнению, благородному сословию чувство чести. Разбирая вопрос, имеет ли право гражданин откаЗblваться от предлага­

емой ему должности, он решает его надвое для республик и

монархий: в республике предложение должности есть знак

доверия к доблести

(vertu)

гражданина, обязанного жить,

действовать и думать только ради отечества; в монархии же

-

это

свидетельство

странным свойством

чести,

чувство

(bizarrerie)

же

чести

обладает

принимать лишь то, что хо­

чет, и тем способом, как хочет. Отсюда тот вывод, что В мо­ нархии отказ от предлагаемой должности допустим, раз че­ ловек

полагает,

что

должность

ниже

его

достоинства,

и

здесь уже нет безусловного повиновения власти. Между про­ чим, Монтескье при водит ГОРДblЙ ответ одного французского дворянина

XVI

в. королю, что он не может на себя взять дол­

жности палача 2 • I

О последнем: Народно-правовое государство. Гл.

XI.

2 Дело относится к ИСТОРИИ Варфоломеевской НОЧИ.

359

Настоящие защитники сословного начала были, в сущно­ сти, противниками абсолютизма, признававшего права толь­

ко за собой и за теми, кому право дается или за кем призна­ ется по милости государя. Для эпохи, когда демократиче­ ский принцип существовал лишь в литературе только в виде

отвлеченной идеи, сословный строй мыслился как единствен­ ная реально существующая форма общественного самоуправ­

ления. С этой точки зрения отстаивал сословность барон Штейн, прусский министр-реформатор, освободивший кре­ стьян в Пруссии, приступивший К введению в ней самоуп­ равления, большой враг всякого абсолютизма, хотя бы и про­ свещенного, враг и бюрократического режима, хотя бы само­

го благожелательного. Сословное чувство соединялось в нем именно с сознанием не только особых прав, но, равным обра­

зом, и особых обязанностей дворянства, хотя это была лич­ ная его особенность, а не общая черта теоретиков, и в осо­

бенности

практиков,

сословности.

Вообще

Монтескье

и

Штейнов было мало в дворянском обществе, где господство­ вала, наоборот, старая, как мирl, теория белой кости и голу­ бой крови, теория, по которой, говоря словами одного авст­ рийского аристократа

XIX

в., человек начинался только с ба­

рона и по которой самим Богом так устроено, чтобы подлый народ существовал для благородного дворянства.

Одной из привилегий дворян-землевладельцев было право на даровой труд крестьян и на власть даже над их личностью.

Крепостничество имело тоже своих теоретиков, которые не всегда защищали его с обветшалых феодально-аристократиче­

ских точек зрения, но и прибегали к новым, рационалистиче­

ским аргументам. Теория, выводившая государство из изна­ чального общественного договора, бралась иногда выводить из того же самого договорного источника, только не обществен­

ного, а частного характера, и крепостные отношения. Знаме­ нитый юрист и публицист ХУН в. Пуфендорф, никак не мог­

ший справиться с подведением Священной Римской империи германской нации под какую-либо государственно-правовую

категорию (так «чудовищно» было для него ее устройство), не только не находил чудовищной власть человека над человеI

ер.: Государство-город. С.

32.

360

ком, но брался объяснить ее из естественного права. По его те­ ории, крестьяне сами закрепощались, нуждаясь как в защите

сильных и богатых людей, так и в пропитании, которое от них лишь и могли ПОЛУ"lить, И крепостное состояние оказывалось

не чем иным, как обязательством платить постоянными услу­ гами за постоянное и верное пропитание по формуле: «Оо аН­

mепtа perpetua, ut praestes operas perpetuas» (даю тебе посто­ янный прокорм, чтобы ты давал постоянные работы). Значит, источник крепостничества

-

в договоре, причем последний

влек за собой те же последствия и для потомства закрепостив­ шегося: так как землевладелец прокармливает не только рабо­

тающих на него родителей, но и их детей, до известного возра­ ста получающих пищу от землевладельца совершенно даром,

то кабала распространяется и на детей, и на внуков и т. п. кре­ постного крестьянина. Где, как во Франции, крепостное состо­ яние существовало только в виде исключения, сеньориальные

права объяснялись тоже из когда-то заключенных договоров

между землевладельцами; во Франции это учение, весьма рас­

пространенное между «февдистами» (знатоками феодального права), получило, так сказать, официальную санкцию парла­ ментов.

Раз зашла речь о крепостничестве, интересно поставить вопрос, признавали ли теоретики абсолютизма,- особенно в

XVIII

в., когда процветала идея просвещенного абсолютиз­

ма,- право за государственной властью освободить крепо­ стных. Логически рассуждая, мы должны были бы предпо­ ложить, что вопрос должен был решаться в положительном

смысле: королевская власть признавалась неограниченной, и

воля

государя

-

законом;

эта

власть

и

содержащееся

в

ней законодательное право рассматривались как установ­

ленные для общего блага и оберегания естественных прав подданных, и с этой точки зрения, крепостное состояние, являющееся нарушением общего блага и естественного пра­

ва, должно было быть безусловно отменено. Так и смотрел на дело Иосиф лу

II 1,

имело другое

но В громадном большинстве случаев си­

рассуждение,

лежавшее

в

основе

взгляда,

по которому отмена была бы нарушением законно приобреI

См. в гл.

XIX. 361

тенной частной собственности. Сам Вольтер, друг и защит­ ник просвещенного абсолютизма', иронически писавший по поводу крепостных монастыря Св. Клавдия, что с их свобо­ дой придется подождать несколько столетий, пока государ­ ство

не

расплатится

с

долгами

и

у

него

не

явятся

лишние

деньги для выкупа крепостных, сам же Вольтер, говорив­ ший, что лишь тогда поверит в божественное право рыца­ рей, когда увидит их рождающимися со шпорами, а кресть­ ян

-

с

седлами

вопросе

на

на

спинах,

правильную,

даже

как

мы

он

не

становился

теперь

все

думаем,

в

этом точку

зрения. «Справедливость,- писал он в ответ на запрос пе­ тербургского Вольного экономического общества,- требу­ ет, чтобы государь освобождал только церковных сервов и своих собственных, первых на их

иметь,

вторых же

-

потому, что церковь не долж­

потому,

что

от

этого

он

только

вы­

игрывает, создавая себе деятельных подданных и обогащает

себя, делая добро.

Что

касается сеньоров,- продолжает

Вольтер,- которым давнее пользование предоставило кре­ стьян

во

ливости,

власть,

то,

принудить

кажется, их

нельзя,

изменить

не

сделав

существо

их

несправед­

наследствен­

ного владения. Они должны иметь право освобождать их по собственному своему усмотрению. Это уже их дело

-

по­

следовать ли примеру государя: они могут быть приглашае­

мы к этому, но не должны быть обязываемы». Эту точку

зрения усвоил и эдикт Людовика

XVI,

освобождавший во

Франции последних доманиальных сервов

(1779).

Закончим эту главу беглым взглядом на защиту абсолю­ тизма и сословности в Когда в начале

XIX

XIX

в.

в. произошла реакция против Фран­

цузской революции и тесно связанного с ней политического направления Наполеона

1,

целый ряд писателей выступил на

защиту абсолютизма, и притом не столько на основании фи­

лософских принципов ХУII-ХУIII ВВ., сколько на основании средневекового теологического миросозерцания.

В первой трети волюционное

XIX

учение,

в. Людвиг Галлер нападал, как на ре­

на теорию

естественного состояния

и

договорного происхождения государства. По естественному I

См. в гл.

XIX. 362

закону, установленному Богом, власть принаДJJежит СИJJЬ­

нейшему, а СJJабейший ДОJJжен повиноваться. ЗJJоупотреБJJе­ ния ВJJасти могут быть сдерживаемы JJИШЬ заповедями Божи­ ими, устаНОВJJение же народного КОНТРОJJЯ над ВJJастью есть,

в сущности, устаНОВJJение новой ВJJасти, над которой нужно БЫJJО бы установить еще контроль и т. д. до бесконечности.

Право государей на власть есть их собственность, ПОJJучен­ ная ими по МИJJОСТИ Божией, отнюдь не отпраВJJение ими об­ щественной ДОJJЖНОСТИ, ибо ВЗГJJЯД на власть, как такое от­ праВJJение,

ведет

ИJJИ

к

деспотизму,

оправдывающему

все

действия правитеJJЯ как представитеJJЯ «общего БJJага,>, ИJJИ к реВОJJЮЦИИ, приписывающей верховную власть народу, ко­ торый вручает ее государю. У подданных, в качестве их соб­ ственности, тоже есть самостоятеJJьные права, но это не «ес­

тественные права,> фИJJОСОфии ХУIII в., а исторически сло­ жившиеся права СОСJJОВИЙ, корпораций и т. п. ИдеаJJ Галлера БJJИЗКО ПОДХОДИJJ к средневековому вотчинному княжеству и

к СОСJJОВНОЙ монархии с совещатеJJЬНЫМИ чинами. Адам МЮJJJJер, современник Галлера, еще СИJJьнее под­ черкиваJJ теОJJогическую

основу своего

учения,

по

существу

раздеJJЯЯ ту же теорию монархии и СОСJJОВНОСТИ. У него го­ сударство понимаJJОСЬ так: в обособJJенных СОСJJОВИЯХ ВОПJJО­ щаются отдельные жизненные начаJJа ПОJJитического бытия

народов, а их живым объединением ЯВJJяется монарх, дейст­

вующий в СОГJJасии с правдой БожиеЙ. Еще БОJJее реакционным характером, в смысле отрицания

свободы граждан, ОТJJичались французские реакционеры той же эпохи. КJJерикаJJ и аБСОJJЮТИСТ БонаJJЬД смотрел на че­ ловека как на вмеСТИJJище всяких страстей и похотей, требу­ ющих ЗJJО; это

всемерного

его

нужно

укреПJJение

обуздания.

всячески

Личная

стеснять,

реJJИГИОЗНОГО

и

свобода

и JJучшая

светского

-

веJJикое

здесь мера

авторитета

с

их

представитеJJЯМИ в обществе, духовенством и дворянством.

БонаJJЬДУ ВТОРИJJ Жозеф де Местр, между прочим, в своей книге «О папе,>: папа, будучи непогрешимым, JJучше всего

мог бы, по мнению этого писателя, охранять государей от ре­ ВОJJЮЦИЙ, а подданных от деспотизма.

363

Названные писатели действовали в литературе до рево­

люции

1830

Г., а после

1830

г. и даже после

1848

г. главным

оракулом реакции был Юлий Шталь. Когда в Пруссии была введена конституция, он обнаружил, что она не уничтожила

прежнего абсолютизма, а только его прикрыл а и отдала в ус­

лужение либерализму; свою задачу Шталь понял в том смыс­ ле, чтобы заставить абсолютизм служить консервативным интересам и с помощью конституции вести борьбу с самим же конституционализмом для восстановления абсолютизма.

Весь вопрос для него заключался в том, кто должен опреде­ лять нравственный порядок на земле

-

божественная или

человеческая воля, религия или революция. Всем идеям и учреждениям, прикосновенным к революции, Шталь проти­ вопоставлял

идею

ненарушимости

существующего

порядка,

как основанного на установленной Богом закономерности, связывающей одинаково и государей, и народы. Впереводе на более конкретный язык теория Шталя была не чем иным, как соединением прусской сословно-бюрократической систе­ мы с совещательным представительством. Выше всего ставя монархическое начало, он доказывал необходимость и спра­ ведливость привилегированного положения феодального дво­ рянства,

которому разрешал даже

консервативную

оппози­

цию законному правительству, раз оно либеральными рефор­

мами нарушало установленный порядок!. I

на

И позднее, во второй даже половине

TO<JKe

зрения абсолютизма. Борнгак в

XIX в., были Y<JeHbIe, стоявшие .Preusisches Staatsrecht» видит во

главе монаРХИ<Jеского государства . Сами нападки энциклопедистов на королей часто объясняются только тем, что последние не следовали разуму и терпимости, а не тем, что они являлись носителями

произвольной и безответственной власти; это отчасти можно сказать и о «Системе природы,> Гольбаха, против которой по­ лемизировал Фридрих !Р. Часто это было только напомина­ нием государям об

их обязанностях,

как характеризовал

свою деятельность Рэйналь, автор «Философской истории обеих Индий,>, в которой тоже кое-что сильно не понрави­ лось Фридриху П. Даже самый революционный писатель ХVШ в., по значению его сочинений, Руссо, «враг королей,>, не прочь был обещать Фридриху П «умереть у подножия его трона,>,

если

он

«даст

наконец счастье

народу в своем

госу­

дарстве и сделается его отцом'>.

Настоящей представительницей идеи просвещенного аб­ солютизма во французской литературе ХVШ в. сделалась школа экономистов-физиократов,

врачом при Людовике

XV,

основанная

придворным

Кенэ. «Физиократия,> была, как

мы знаем 2 , своего рода применением к хозяйственной жизни общества понятия «естественного права,>. Физиократы реко­ мендовали предоставить народное хозяйство его естествен­ ному течению,- чем требовалась отмена феодальных и це­ ховых стеснений и правительственной регламентации,- и настаивали на том, что лишь сельское хозяйство, в котором человек имеет непосредственное дело с природой, дает чис­

тый доход, так что это была полнейшая противоположность меркантилизму, подчинявшему хозяйственную жизнь опеке I

См. выше, с.

2

См. выше, с.

353. 268. 372

государства. Но свою систему, свой «Естественный и суще­

ственный порядок политических обществ,) (как названо глав­ ное сочинение физиократа Мерсье де ля Ривьера) физиокра­ ты думали осущесtвить, опираясь исключительно на неогра­ ниченную королевскую власть, стоя в политике уже всецело

на точке зрения просвещенного абсолютизма. Еще основа­

тель школы, Кенэ, для реализации своей экономической си­ стемы требовал полного единства и безусловного господства

верховной власти, возвышающейся во имя общего блага над

противоположными интересами частных лиц'. Только что упомянутый Мерсье де ля Ривьер в своем «Ordre nature1 et essentie1 des societes po1itiques,) развивал ту мысль, что «законо­ мерный деспотизм» Ое despotisme 1egal) , как он выражался, один в состоянии осуществить общее благо, установив есте­

ственный порядок общества. Он нападал на учение о разде­ лении и равновесии властей, или о политических противове­

сах «. Антиклерикальная и антифеодальная политика просве­ щенного абсолютизма должна была вызвать против него оп­ позицию в обоих сословиях, которые до того времени поддер­ живали абсолютизм, как самую надежную опору и оплот их

привилегий, их интересов, их властного и влиятельного по­

ложения в обществе. Везде, кроме, например, Пруссии, шла страстная борьба

абсолютизма с духовенством и дворян­

ством, и абсолютизм нередко прибегал к крайне насильст­

венным, деспотическим мерам (особенно в Португалии при Помбале) против своих привилегированных противников. Клерикально-аристократическая оппозиция повсеместно под­

готовляла реакцию, и еще до начала Французской револю­ ции

в некоторых случаях эта реакция уже

I

имела

успех.

Много сословных привилегий оставалось и в области суда, хотя в

уголовном судопроизводстве Иосифом

II

и было в принципе, с частными

только исключениями, установлено равенство сословий.

391

В Португалии, едва умер покровитель Помбаля, Иосиф Эммануил, как при дочери его Марии началось против все­ сильного когда-то

министра гонение,

са, принятого правительством,

и характер нового

кур­

выразился в том, что в число

наиболее чествуемых святых были включены папа Григо­ рий УII, проповедовавший главенство духовной власти над светской, и Игнатий Лойола, основатель Ордена иезуитов, изгнанного Помбалем из Португалии. В Испании Аранда еще при жизни Карла III по проискам духовенства должен был преждевременно покинуть свой пост, а один из его преемни­

ков, Олавидес, поплатился за свое свободомыслие тюремным заключением. В Швеции при Густаве Ш, восстановителе аб­ солютизма, искавшем популярности у французских филосо­

фов, тоже повеяло реакцией, и вся «просвещенность»

не спасла короля от дикой ненависти к Французской револю­ ции. В Дании смелый реформатор, Струензе, по проискам двора жестоко поплатился за свои реформаторские начина­

ния, сложив голову на плахе, что сопровождалось отменой и

его реформ. Даже в Пруссии, где, собственно говоря, и не было борьбы абсолютизма с церковью и дворянством, в зави­ симости от личного характера преемника Фридриха II, его племянника Фридриха Вильгельма II, тоже изменился общий характер внутренней политики в направлении суеверного ханжества, отвращения ко всему французскому и, в частно­

сти, к рационалистической философии века и т. п. В 1788 и 1792 П. здесь были даже изданы эдикты, запрещавшие сво­ боду совести и свободу печати, как ни ограничена была по­ следняя и раньше. Французская революция окончательно на­ правила этого короля на путь реакции. Он сам заявлял, что «его ремесло

-

быть монархистом»l, и потому он так охотно

примкнул к союзу С Австрией для борьбы с революционной

Францией. Особенно важный в историческом отношении при мер консервативной оппозиции просвещенному абсолютизму, пе­ решедшей потом в неумолимую клерикально-феодальную ре­ акцию против предпринятых и совершенных уже реформ,

представляют собой события царствования Иосифа 1

в Авс-

То же самое «'я по ремеслу своему обязан быть роялистом.». узнав

о северо·американском восстании, заявлял и Иосиф ного

II

из многочисленных о

нем анекдотов.

392

11,

по свидетельству од­

трии 1 • Дело в том, что этот «революционер на троне» своими реформами задел не только права привилегированных сосло­ вий, но и национальные чувства и исторические традиции

целых населений в своей монархии. Его резко централиза­ торская политика 2 сопровождалась известного рода германи­

зацией отдельных областей (кроме Бельгии и Ломбардии), и если здесь не было ничего общего с денационализацией в ду­ хе племенной нетерпимости, развившейся в XIX в.,­ Иосиф II сам говорил, что будь Венгрия главным его государ­ ством, он не задумался бы сделать мадьярский язык государ­ ственным,- то

все-таки

в

ненемецком

населении

монархии

был сильно затронут местный патриотизм. Иосиф II отказал­ ся короноваться венгерской короной, приказав перевести ее в Вену, не созывал венгерского сейма и даже комитетских сеймиков, уничтожил остатки обособленного положения Бо­ гемии, не пожелав при этом короноваться и в Праге, допу­

скал в обоих «королевствах,) (Венгрии и Чехии) в качестве официального языка только немецкий и постоянно нарушал

и конституции отдельных областей в австрийских Нидерлан­ дах, объявив под конец и полное уничтожение старого со­

словного самоуправления в Бельгии. В последней против Иосифа II вспыхнула настоящая революция, скоро слившая­ ся с французской, а Венгрия вступила в сношения с ПрусI

В не раз уже называвшейся у нас книге П. Митрофанова ,Полити­

ческая деяте.l\ЬНОСТЬ Иосифа

11,

ее сторонники и ее враги» каждая отдель­

ная глава, рассматривающая какую-либо сторону преобразовательных начи­ наний этого 'революционера на троне», оканчивается отделами, специально

посвященными именно врагам его политики. Автор справедливо указывает на то, что оппозиция против реформ Иосифа

11

была двоякая: консерватив­

ная, вызывавшаяся главным образом проведением в жизнь просветитель­ ных идей, и прогрессивная, направленная против самого абсолютизма во

имя свободы (с. 770). .

408

26.

главным образом

Ср. также гл. ХII-ХУ и

XIX-

ный И универсальный характер революции как войны, объяв­ ленной всему старому порядку, и притом войны, грозившей пере кинуться и в другие страны, то против революционной

Франции организовался целый крестовый поход. В

1792

г.

началась война между Европой «старого порядка» и Фран­ цузской революцией, и окончиться этой войне суждено было только через двадцать три года, когда в самой Франции рево­ люция уже давным-давно уступила место абсолютизму, воз­

родившемуся в виде империи Наполеона

1.

Коалиция, обра­

зовавшаяся в 1792-1793 гг. против революции, не достигла своей цели: «старый порядок» доказал полную свою несосто­ ятельность в борьбе с новой силой, и это продолжалось при Наполеоне вплоть до похода на Москву, бывшего «началом

конца» империи. В эти два десятка лет Франция расширяла свои владения, основывала новые государства в вассальной, так сказать, от себя зависимости, перекраивала не раз поли­

тическую карту Европы и всем этим содействовала распрост­ ранению

новых

принципов

цией и Наполеоном

1.

и

порядков,

созданных

револю­

Все это великолепие кончилось, одна­

ко, крахом. В 1814 и 1815 п. Франция дважды подвергалась иноземному вторжению, после того как в 1813 г. произошло крушение империи вне пределов самой Франции и страна была возвращена к прежним границам, а на престол ее вод­

ворены силой неприятельских войск Бурбоны. В конце кон­ цов Наполеон был побежден союзом правительств с народа­ ми, которым эти их правительства обещали всякие либераль­

ные реформы. Известно, однако, что данные обещания не были сдержаны и что, наоборот, во многих местах все уси­ лия власти и привилегированных сословий были направлены

к реставрации «старого порядка». Уже до взрыва Француз­ ской революции, по чисто местным причинам, происходила

во многих местах реакция против просвещенного абсолютиз­

Ma l , и революция могла только обострить эту реакцию. Коро­ левская власть, напавшая было на привилегии духовенства и

дворянства, с одной стороны, и оба эти привилегированные

сословия, вступавшие для самозащиты на путь политической оппозиции, с другой, теперь начинали искать друг в друге поддержки против общего врага, демократических стремлеI

ер. выше, с.

391

и след.

409

ний. Под влиянием страха перед революцией просвещенный

абсолютизм, и без того слишком непрочный в государствах, где столь многое зависело от личного

настроения государя,

стал обнаруживать тенденцию к реакции в духе клерикаль­

ных и аристократических вожделений. Империя Наполеона, родственная, по общему своему направлению, просвещенно­ му абсолютизму, на время задержала эту реакцию, но едва

только империя пала, едва Франция вошла в прежние грани­ цы и приняла к себе Бурбонов, едва только возвратились на свои престолы лишенные Наполеоном власти Бурбоны ис­ панские и неаполитанские и другие государи, у которых На­ полеоном были отняты земли,- как началась почти повсеме­ стная реставрация «старого порядка») Т.е. абсолютизма и

сословности. Это была, после 1814-1815 П., эпоха глубо­ чайшей реакции - политической, социальной и культурной, реакции против империи Наполеона и Французской револю­ ции, против просвещенного абсолютизма и рационалистиче­

ской философии против всего,

XVIII

в., против Реформации и гуманизма,

в чем только

проявлялись прогрессивные дви­

жения Нового времени. Крайние представители этой реак­ ции звали общество назад, к миросозерцанию и порядкам

средневекового католицизма, к понятиям и отношениям фе­

одальной сословности. Конечно, здесь не место останавли­

ваться на полной характеристике общеевропейской реакции эпохи Реставрации и особенно культурных ее про явлений в религии, философии, науке, литературе и т. п., но по общей теме настоящей книги необходимо, хотя бы в самых беглых чертах, наметить основные стремления реакции,

как они вы­

разились в политической литературе'. В другом месте 2 мы уже познакомились в общих чертах с политическими идеями

реакционных писателей этой эпохи, Бональда и Жозефа де Ме­ стра во Франции, Галлера и Мюллера в Германии. Они и дру­ гие, менее заметные, сделались в то время настоящими ораку­

лами для всех реакционно настроенных людей. В их сочинени­ ях сказалась реакция против философии средневекового католицизма,

1

Для общей характеристики отсылаю к гл.

IV «Общего XIX в.». См. выше, в конце гл. XVIII (с. 362-363).

торию Западной Европы в первые две трети 2

XVIII

в. в пользу

реакция против светского госу-

410

взгляда на ис·

дарства в пользу чисто вероисповедной политики. Естествен­

ному праву рационалистической философии, на котором оди­ наково

строили

свое

учение

о

государстве

и

просвещенные

деспоты ХУIII в., и 'французские революционеры, они проти­ вопоставили право историческое, нашедшее свое выражение

в принципе так называемого легитимизма: это было право

законных династий и исторически сложившиеся права сосло­ вий, и поддержка этих прав, как самим Богом установленно­ го порядка, была направлена против народовластия или, по

крайней мере, участия народа в государстве, против граж­ данского равенства, против бессословности общественного строя, словом, возвращением к абсолютизму и феодализму.

В учениях Бональда, де Местра, Галлера и Мюллера абсолю­ тизм отрешается от всего, что в него было внесено антикато­ лическими и антифеодальными движениями Нового времени,

начиная с итальянского гуманизма и кончая Французской ре­ волюцией, и возвращается к реакционному абсолютизму Лю­ довика

XIV

и Боссюэ с его клерикальными и аристократиче­

скими тенденциями.

После 1814 г. во многих местах началось восстановление старого порядка. Во Франции вернувшиеся с Бурбонами эмигранты,- все

они,

«ничему не

научившиеся и

ничего не

позабывшие,) ,- видели в возвращении легитимной монар­ хии указание на то, что должен быть восстановлен и весь старый строй. «Оппоненты Французской революции,- писа­ ла о них в 1817 г. г-жа Сталь' ,- дворяне, духовные, магист­ ратура, не уставали твердить, что не нужно было никакого изменения в правительстве, ибо существовавшие тогда по­ средствующие

корпорации

допуская деспотизма,

хорошо

исполняли

СВОЮ

а теперь они за деспотизм,

роль,

как за

не

вос­

становление будто бы старого порядка. Эта непоследователь­ ность в принципах,- замечает проницательная на блюда­ тельница,- есть последовательность в интересах. Когда при­ вилегированные

ограничивали

королевскую

власть,

они

были против произвольной власти короны, но когда нация сумела занять место привилегированных,

они соединились с

королевской прерогативой и выставляют всякую конституци­ онную ОППОЗИЦИЮ, всякую политическую свободу в виде каI

Considerations sur

'а

revolution francaise. 411

кого-то бунта.). Эти слова г-жи Сталь как нельзя лучше ком­ ментируют известный принцип прусских реакционеров:

«Und

Кбпig absolut, wenn ег unsern Willen thut.) (король абсо­ лютен, если он исполняет нашу волю). В Германии реакция

der

была тоже в полном ходу. Реставрация старой династии в Ганноверском королевстве сопровождал ась отменой всех но­ вых порядков, заведенных в наполеоновскую эпоху: были восстановлены дворянские привилегии, законы в пользу кре­

стьян

-

гласное

объявлены недействительными, возобновлены не­ судопроизводство,

пытки

и

т.

П.,

снова

введены

та­

можни между отдельными областями и т. п. Престарелый

курфюрст Гессен-Кассельский Вильгельм

1,

тоже лишавший­

ся своих владений при Наполеоне, объявил недействитель­ ным все, что произошло после его удаления из страны, отнял

новоприобретенные права и должности у всех лиц, служив­ ших вестфальскому правительству, восстановил все старые порядки и даже опять ввел

парики

и косички,

вышедшие из

употребления. В Брауншвейге и в Ольденбурге происходило то же самое. Пруссия, король которой во время войны за ос­ вобождение обещал своим подданным конституцию, так и ос­

талась абсолютной монархией l , а начатые в ней Штейном и

Гарденбергом реформы остались неоконченными, и многое было даже взято назад.

Австрия, где конституции и не обещали, со своим влия­ тельным министром Меттернихом во главе, так-таки и оста­ валась в течение всей первой половины

XIX

в. классической

страной реакционного абсолютизма, клерикализма и дворян­ ских привилегиЙ. В других государствах Германии в наполе­ оновскую эпоху происходило освобождение крестьян от фе­ одального даже

гнета,

правда,

остановившееся,

повсюду

если

замедлившееся,

прямо

не

пошедшее

местами

вспять,

но

Австрия и здесь оставалась верна себе. Габсбурги даже сде­ лались стражами «старого порядка,) во всей Германии и в

Италии, где они занимали первенствующее политическое по­ ложение, сами

имея

в составе своих подданных и

немцев,

и

итальянцев (в Ломбардо-Венецианском королевстве), и мадь­ яр, и славян (чехов, поляков, хорватов, русинов и т. п.). «Мои народы,- говорил Франц I

Народно-правовое государство. С.

412

1 французскому 246

и след.

посланни-

ку,- чужды друг другу,

но тем лучше: они не подвергаются

одновременно одной и той же болезни l . Когда во Франции начинается лихорадка,

она

овладевает всеми, а я посылаю

венгров в Италию., итальянцев в Венгрию, и каждый стере­ жет своего соседа. Они не понимают друг друга и друг друга ненавидят. Из их взаимных антипатий рождается порядок, и их ненависть одних к другим служит основанием общего ми­

ра».- (,Держитесь старины,- говорил тот же австрийский император учителям лайбахской гимназии,- ибо только она

одна и хороша. Если нашим предкам с нею было недурно, за­ чем нам поступать иначе? Теперь в ходу новые идеи, но я их не одобряю и никогда не одобрю. Ученых мне не нужно, мне нужны только верные подданные. Приготовлять их - вот в чем вся ваша обязанность. Кто мне служит, тот должен по­ нимать, что я приказываю. Кому это не по силам, или у кого новые идеи, пусть лучше убирается, иначе я его прогоню». Механическая централизация не мешала существованию в

империи внутренних застав. Управление было строго бюрок­ ратическим, а областные сеймы, на которых преобладало дворянство с духовенством, не играли никакой роли. Франц 1 любил придавать своему абсолютизму характер пат­ риархальности, умилявшей простецов и бывшей для льсте­ цов неистощимой темой славословий, но под внешним видом отеческого страсть

управления

к наушничеству,

разноплеменного

скрывались презрение

населения,

подозрительность,

к национальным

жестокость и

ненависть

правам к про­

свещению, науке и литературе. В Вену выписывались из дру­

гих частей Германии реакционные силы вроде Адама Мюлле­ ра, Фридриха Шлегеля 2 и др., и вместе с тем полиция и цен­ зура наблюдали за тем, чтобы не ввозились из-за границы и

не читались вредные книги. Университеты находились на по­ дозрении, и во всех учебных заведениях ту же судьбу разде­

ляло преподавание философии и истории. Покровительство оказывалось лишь замкнутым дворянским и военным или чи­

сто специальным и профессиональным школам, а из наук I

В

1848

-

г. было, однако, не так.

2 Об Ад. Мюллере см. с.

363.

Фридрих Шлегель, перешедший из про­

тестантизма в католицизм, в своих лекциях по философии истории, читан­

ных в Вене в

1828

Г., звал возвратиться к Средним векам, объявив всю но·

вую историю сплошной ошибкой.

413

тем, в которых не было и не могло быть опасных идей. Низ­ шая школа была отдана в полное распоряжение малообразо­ ванного и нетерпимого духовенства, да и вообще правитель­ ство сильно

покровительствовало духовенству,

особенности восстановленному папой Пием

VII

монахам

в

1814

и

в

г. Ор­

дену иезуитов.

Превращение Германии, на Венском конгрессе, в союз государств под председательством Австрии и с бюрокра­

тическим союзным сеймом

(Bundestag) в вольном городе

Франкфурте-на-Майне сопровождалось обещанием, что в от­

дельных государствах будет введена

sung»,

«landesstandische Verfas-

под которой можно было понимать и конституцию по

новому образцу, и старинные земские чины. Австрия, Прус­ сия и Саксония не исполнили этого обещания; большая часть других вернулась к старинным ландтагам с сословным

устройством и с чисто совещательным значением, что не ог­

раничивало абсолютизма и не служило помехой бюрократи­ ческому хозяйничанью,

и

лишь

южные

государства,

Т.е.

Бавария, Баден, Вюртемберг и Гессен-Дармштадт, да три ма­

леньких саксонских княжества: Саксен-Веймар, Саксен-Ко­ бург и Саксен-Мейнингем ввели у себя новые конституции ... В эпоху Германского союза Австрия вдохновляла общую по­ литику всех немецких государств, собирая съезды уполномо­ ченных, где принимались репрессивные меры против универ­

ситетов, печати, тайных обществ. В

1820

г. так называемый

«венский заключительный акт», в разъяснение параграфа о введении в Союзе представительного устройства, признал обязательными для всей Германии следующие положения: «так как Германский союз состоит, за исключением вольных

городов, из суверенных государей, то вся государственная власть должна быть сосредоточена в руках главы государст­

ва, и потому суверен местной конституцией Oandesstandische может быть обязан прибегать к содействию чи­

Verfassung)

нов лишь при пользовании известными правами своей «вла­ сти»,

но этими

чинами

суверенные государи,

соединенные в

союзе, никоим образом не могут быть препятствуемы или ог­

раничиваемы в исполнении своих обязанностей по отноше­

нию к Союзу». В этом же акте провозглашался и тот прин­ цип, что В случае просьбы помощи у Союза со стороны кого­ либо из государей, встретившего опасное для внутреннего

414

спокойствия сопротивление со стороны подданных, Союз должен был как можно скорее помогать восстановлению по­ рядка.

Это было уже нечто вроде взаимного страхования абсо­ лютизма во всей Европе, но оно было не чем иным, как при­ знанием специально для Германии того, что было около это­ го же времени признано для всей Европы: в Испании и в Не­ аполитанском королевстве в 1820 г. вспыхнули революции, которые вскоре после того были усмирены по уполномоче­

нию и от имени всей Европы. Реакция абсолютизма, клерикализма и аристократизма произошла и в Испании с Италией, подпавших наполеонов­ скому владычеству и потом от него освободившихся. В конце

французского господства в Испании тамошние либералы на

кортесах в Кадиксе в

г. выработали очень либеральную 1814 г. произошла рестав­ рация династии Бурбонов в лице Фердинанда VH, последний

1812

конституцию', и когда в стране в

сначала пообещал править на основании этой конституции, якобы согласной и с его намерениями, но потом объявил ее отмененной и стал во главе самой необузданной реакции, в смысле отмены всего, что было сделано французами и корте­

сами

1812

г., и возвращения к привилегиям духовенства и

дворянства, восстановления инквизиции и монастырей, воз­

вращения иезуитов и проч., и проч. Испанская реакция отли­ чалась необычайной жестокостью, потому что широко прибе­ гала к таким мерам, как казни, тюрьмы, конфискации, пока

в

1820 г. военная революция, поддержанная частью населе­ ния, не вынудила у короля признания конституции 1812 г. В Италии совершались аналогичные явления. Сардинский ко­ роль Виктор Эммануил 1 и возвратившиеся с ним в 1814 г.

эмигранты-дворяне тотчас

же

приступили к восстановлению

«старого порядка». Дело доходило до объявления незаконны­

ми браков, заключенных по кодексу Наполеона, и отмены су­ дебных решений, состоявшихся в отсутствие короля. Пред­

писывалось даже носить платье старого покроя; ботанический сад, устроенный французами в Турине, был уничтожен; пред­ полагалось разрушить и мост через реку По, построенный по повелению Наполеона, и ПРОЧ., и проч. В Королевстве обеих

]

Народно·правовое государство. С.

415

228-229.

Сицилий дважды свергавшийся французами с престола (в

и в 1807 гг.) король из династии Бурбонов, Ферди­ (или I, как он стал называться, когда задумал слить Неаполь и Сицилию в одно королевство), возвратившись в

1799

нанд

IV

Неаполь, заключил с Австрией формальный договор, кото­ рым обязывался не допускать у себя порядков, несогласных

с принципами абсолютной монархии или с началами, поло­ женными

в

основу

управления

в

итальянских

провинциях

Австрии. Дело в том, что во время французского господства

в Неаполе Фердинанд держался в Сицилии при помощи анг­ личан, которые заставили его в 1812 г. дать этому острову конституцию по английскому образцу, но Австрия не хотела, чтобы в каком-либо итальянском государстве было введено

народное представительство. Король обеих Сицилий отменил сицилийскую конституцию и сдержал свое обещание Авст­ рии по отношению к Неаполю. Сначала, однако, он не ре­ шался уничтожать французские реформы, но мало-помалу осмелился и в

1818

г. по конкордату с папой стал восстанов­

лять власть духовенства, монастыри, церковные суды, духов­

ную цензуру и т. п. Ответом на реакцию была революция 1820 г. и в Неаполе с Сицилией. Эти две революции с тогда же вспыхнувшей революцией

в Португалии (тоже в 1820 г.) и начавшееся движение в главной материковой части Сардинского королевства (в Пье­ монте в 1821 г.) встревожили европейских монархов, между которыми с 1815 г., по инициативе русского императора Александра I, действовал Священный союз, в частности осо­ бенно объединявший Австрию, Пруссию и Россию, три ве· ликие державы, бывшие неограниченными монархиями. Соб­

ственноручно написанный Александром

I

акт Священного

союза l , имевший чисто религиозно-нравственный, а не юри­ дический характер, называл государей Австрии, Пруссии и России «постановленными от Провидения», объявлял их в отношении одних к другим братьями, которые во всяком слу­ чае и во всяком месте должны подавать друг другу пособие,

подкрепление и помощь

(assistance, aide et secours),

«в отно­

шениях же подданным и войскам своим как бы отцами се1

Т.

IV.

Текст акта Священного союза приведен в: История Западной Европы. С.

315-316. 416

мейств», которые «будут управлять ими ... для охранения ве­ ры, мира и правды». Ради этого, сказано еще в акте Священ­ ного союза, «Их Величества с нежнейшим попечением убеж­ дают своих подданных со дня на день утверждаться в прави­

лах

и

деятельном

исполнении

обязанностей,

в

которых

наставил человеков божественный Спаситель, аки единст­ венном средстве наслаждаться миром, который истекает от

доброй совести и который един прочен». К союзу приглаша­ лись примкнуть и другие державы,

«кои,- как сказано в до­

кументе,- почувствуют, коль нужно для счастья колебле­

мых долгое время царств, дабы истины сии (т.е. изложенные в документе) впредь содействовали благу судеб человече­ ских».

Южно-романские революции были предметом обсужде­

ния на конгрессах в Троппау, Лайбахе и Вероне (18201822), куда съезжались все три монарха и министры других государств. Такие конгрессы для общего решения дел уже были в ходу: в

1814-1815

п. Венский, а в

1818

г. Ахенский,

и уже на них был, как руководящее начало, принят принцип

легитимизма, формулированный на Венском конгрессе зна­ менитым уполномоченным Франции, Талейраном. «Лишь ле­ гитимные

правительства,- доказывал

прочными,

незаконные

же,

имея

ОН,- могут

поддержку только

быть

в силе,

падают сами собой, как только исчезает эта поддержка, пре­

доставляя нации на жертву революциям».- «Всякое леги­ тимное

право,- писал

он

еще,- должно

сделаться

священ­

ным, всякое же честолюбие или несправедливое предприя­

тие должно найти свое осуждение и вечное препятствие к своему осуществлению в выраженном признании и в фор­

мальной гарантии тех самых принципов, долгим и печальным забвением которых была революция». На Ахенском конгрес­ се

1818

г. монархи пяти великих держав заявили в торжест­

венной декларации, что никогда не будут вмешиваться в чу­ жие дела без формального приглашения заинтересованного

государства и что все их усилия будут клониться лишь к то­ му, чтобы содействовать миру и внутреннему благосостоя­ нию государств и «пробуждению религиозных и моральных чувств, власть которых была значительно ослаблена бедстви­ ями

последних лет».

417

И вот, едва минул год после составления этой деклара­ ции,

как

вспыхнула

сначала

испанская,

потом

неаполитан­

ская революция. Вопреки обещанию Ахенского конгресса конгресс в Троппау заявил о праве вмешательства в дела чу­ жого государства ради охраны Европы от «преступной зара­ зы революций.). В этом смысле был составлен протокол, где

прямо говорилось оправе принудительного воздействия на государства, внутренние события в которых могут быть опас­

ными для соседей. Следующий затем конгресс, Лайбахский, уполномочил Австрию произвести экзекуцию в Неаполитан­ ском королевстве, а через несколько месяцев конгресс в Ве­ роне дал такое же поручение Франции относительно Испа­ нии. После этого абсолютизм был восстановлен в Неаполе, в Пьемонте, где тоже произошло возмущение, и в Испании, уже раздиравшейся междоусобной войной. И на Апеннин­ ском, и на Пиренейском полуостровах снова произошла кро­ вавая расправа с врагами абсолютизма 1.

Абсолютистические реакции следовали и за революция­

ми

1830

и

1848

гг.

Когда вслед за Июльской революцией в Париже, низверг­ шей с престола абсолютиста Карла Х, вспыхнула в августе то­ го же

1830

г. бельгийская революция, вызванная абсолютиз­

мом нидерландского короля Вильгельма

1,

а затем последовали

волнения в некоторых второстепенных государствах Герман­ ского союза, Австрия, Пруссия и Россия стали снова готовить­ ся к вооруженной борьбе с революцией,

но вспыхнувшее

осенью восстание в Царстве Польском расстроило планы трех абсолютных монархий, заставив их, однако, еще теснее соеди­

ниться между собой. Благодаря настойчивости Франции и Ан­ глии бельгийцам удалось организоваться в самостоятельное

королевство с очень либеральной конституцией 2 , но Царство Польское, после подавления восстания, лишилось своей кон­ ституции и получило строго военно-бюрократическое управле­

ние под настоящей диктатурой царского наместника, водво­

рившего в Польше порядки тогдашнего российского абсолю­ тизма. На Мюнхенгрецком съезде русского и австрийского I

В Португалии абсолютизм был восстановлен военной контрреволю,

циеЙ. 2 Народно-правовое государство. С.

418

304-306.

государей и прусского кронпринца в

1833

г. был составлен

трактат, в котором говорилось О праве каждого государя, угро­ жаемого внутренними смутами или внешними опасностями,

искать помощи у правительств Австрии, Пруссии и России.

Июльская революция

1830

г. отразилась в Германии ре­

волюционными вспышками в Брауншвейге, Гессен-Касселе, Саксонии, Ганновере и других менее важных землях, где бы­ ли

после

этого

введены

конституции,

что только

питало

по­

литическое брожение и в других немецких государствах. Об­ щие реакционные меры не заставили себя, однако, долго

ждать и здесь. Венская министерская конференция госу­

дарств Союза в компетенцию

1834

г. наложила разные ограничения на

представительных палат,

на

университеты,

на

печать, чему была оказана моральная поддержка и со сторо­

ны России, в которой видели главный оплот консервативных интересов. В

1837

г. новый ганноверский король объявил не­

обязательной для себя конституцию, принятую после Июль­ ской революции. Даже там, где существовали более старые конституции, правительства пытались действовать в духе аб­ солютизма, нарушая законы, ограждавшие свободу граждан

от чиновничьего произвола. В Италии после неудачи револю­

ционной попытки

г. тоже свирепствовала реакция.

1831

За общим подавлением революции

1848

г., потрясшей

почти всю Западную Европу, революции с демократическим, местами республиканским характером, с выступлением на сцену социального вопроса

и с разного рода

национальными

осложнениями l , равным образом, как и в начале двадцатых

и тридцатых годов, последовал взрыв реакции, с особой си­ лой господствовавшей в пятидесятых годах. Из всех завое­ ванных революцией конституций сохранились только сар­ динская

1848

г. и прусская

1850

г., притом последняя не

без сильной борьбы 2 • Царствовавший с Фридрих Вильгельм ния

заявил,

I

что

он

IV

1840

г. в Пруссии

с самого же начала своего правле­

по-прежнему останется

История Западной Европы. Т. У. Гл.

19-24.

неограниченным

Общие причины неудачи

коротко резюмированы в гл. ХН «Общего взгляда на историю Западной Ев· ропы

в

первые две

трети

XIX

в.'>;

ер.:

Народно-правовое

государство.

Гл. ХУIII. 2 О них: Народно-правовое государство. С.

419

381-383

и

398-400.

королем. В его речи во время коронационных торжеств бы­

ло, между прочим, сказано: «Я знаю, что получил корону от всемогущего Бога и что обязан отдать ему отчет за каждый

час своего царствования. Я обращаюсь к тем, которые тре­ буют от меня гарантий относительно будущего, но лучшего ручательства я дать не хочу, да и не может дать ни один че­

ловек на земле. Мое слово более веско, чем все уверения

на пергаменте». В

1847

г. Фридрих Вильгельм созвал про­

винциальные чины монархии на соединенный ландтаг с чис­

то совещательным значением (да и то главным образом по административным и финансовым вопросам) и при откры­ тии этого собрания опять заявил, что Пруссия по-прежнему будет управляться единой волей. «Считаю нужным торжест­ венно объявить,- говорил король,- что никакой силе на земле

не

удастся

заменить

естественное

отношение

между

государем и народом, которое своей внутренней правдой де­ лает

нас

столь

сильными,

отношением

условным

и

консти­

туционным, и что я ни теперь, ни когда-либо в будущем не

соглашусь на то, чтобы между Господом Богом на небесах и

этой страной стал исписанный лист бумаги, подобный вто­ рому Провидению, дабы управлять нами при посредстве сво­ их пара графов и заменить ими старую святую верность».

Король находил при этом, что в Пруссии все превосходно и портится лишь дурной

прессой,

«позорящей

германскую

верность и прусскую честь». В соединении с доблестным на­ родом власть сумеет отстоять свои права против либерализ­

ма. Прусский народ не желает представительства: чины мо­ гут давать советы и выражать желания, отнюдь не

представ­

лять мнения. Последнее противно немецкому духу и лишь повлекло бы за собой конфликты с короной, «которая долж­

на править по закону Бога и по закону страны, и по собст­ венному свободному изволению, а не по воле того или дру­

гого большинства». Фридрих Вильгельм

IV

прибавлял к это­

му, что ни за что не созвал бы соединенный ландтаг, имей он хоть малейшее подозрение в том, что чины захотят ра­ зыгрывать роль так называемых народных представителей.

Эта речь была произнесена надцать месяцев, революция,

18

которая

марта

17 апреля 1847 г., а через один­ 1848 г., в Берлине разразилась

заставила

420

короля

согласиться

на

кон-

ституцию. Правда, впоследствии революция была подавле­ на, но конституцию Пруссия все-таки получила, хотя и с сильно урезанными правами народных представителей. На­

оборот, в Австрии данная было ее народам конституция

вскоре формально была отменена

(31

дек.

1851

г.) после то­

го, как подавлены были все восстания, и между ними при помощи русского императора самое опасное, происшедшее в

Венгрии l .

Революция

1848

г. обошла германские столицы в марте,

откуда ее название мартовская, а старых политических и со­

циальных отношений товские порядки

-

-

домартовскими порядками. Домар­

это синоним

ancien rehime'a: вся абсолю­ 1848 г. была

тистическая реакция после неудачи движения не чем

иным,

как насильственным

восстановлением домар­

товских отношений. В иных местах правительства отказыва­ лись исполнить обещания

1848

г., в иных прямо отменялись

уже сделанные уступки, а где и военной силой водворился абсолютизм, но везде реакция шла при самом деятельном

участии дворянства. Настоящим идеологом этой реакции был прусский государственный философ Юлий Шталь, об идеях которого уже выше была речь 2 . В Италии равным об­ разом везде был восстановлен абсолютизм, и, как сказано

было выше, одно Сардинекое королевство сохранило введен­ ный в

1848

г. конституционный строй.

Немало содействовало этой победе реакционного абсо­

лютизма новое

«18 брюмера,> во Франции, государственный

переворот, совершенный 2 декабря 1851 г. президентом ре­ спублики, принцем Людовиком-Наполеоном Бонапартом, ко­ торый ровно через год сделался императором французов под

именем Наполеона Ш. Это было возвращение Франции к це­ заризмуЗ, который был тоже особым видом абсолютизма, хо­ тя

и

замаскированного

представительными

учреждениями.

В том, что новый владыка французов назвал себя Наполео­

ном третьим, как будто был еще Наполеон I

заключа-

Народно-правовое государство. Гл. ХХ\ и ХХI\.

2 См. выше, с. 3 См. выше, с. 4

II4,

Наполеоном

364. 401 и след. 1\ бонапартисты

называли сына Наполеона

при венском дворе и носившего титул герцога РеЙхштадтского.

421

\,

жившего

лась своего рода ссылка на династическое право Бонапар­ тов, но вместе с тем он титуловался еще «Божиею мило­ стью и волею народа императором французов», признавая,

таким образом, за своей властью, так сказать, двойное про­ исхождение

-

и божественное, и народное.

Казалось, что в пятидесятых годах

XIX

в. абсолютизму

суждено было упрочиться на очень долгое время чуть не на

всем европейском континенте.

Глава ХХII ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ ОСУЖДЕНИЕ «СТАРОГО ПОРЯДКА» В

XV-XVIII ВВ.

И ПАДЕНИЕ ЕГО В

XIX B. 1

Идейный поход против «старого nорядка~ в Новое время.- Оппозиция монархомахов в эпоху Реформа­ ции.- Английская политическая литература XVlI в.­ Роль идеи естественного права в политической литера­ туре XVlIl в.- Отношение к абсолютизму Монтескье и Руссо.- Обнаружение несостоятельности «старого nо­ рядка~ в эпоху революции и Наполеона

1.- Постепенное

падение абсолютизма в Евроnе.- Развитие местного са­ моуnравления.- Отмена сословных nривилегиЙ.- Лик­ видация феодальных и крепостнических отношениЙ.­ Постепенная демократизация учреждениЙ.- Государство и личная свобода в новом строе

История падения «старого порядка» не входит в план на­ стоящей книги, и времени после начала Французской рево­ люции мы коснулись не столько для того, чтобы рассказать, как

совершалось

разложение

«старого

порядка»,

сколько

для того, чтобы показать, как еще долго сохранялся он в

XIX

в. Тем не менее мы считаем нелишним дать в этой же

книге краткий очерк если не истории разложения «старого порядка», бывшей вместе с тем историей возникновения но­ вого государственного и общественного типа, то истории главных этапов,

I

ХУIII.

через которые прошло это разложение.

СМ.: Народно-правовое государство. Гл. У. XXIV и ХХУ.

422

VI.

УН. УIII. ХIII.

XIV.

ХУ.

Фактическому падению «старого порядка,) предшествова­

ло идейное его осуждение, главным органом которого была литература, а главным предметом критики

-

абсолютизм.

Уже английский гщударственный деятель второй половины

XV

в. Джон Фортескью', имевший возможность хорошо по­

знакомиться

с

результатами

установлявшегося

тогда

во

Франции абсолютизма, осудил с принципиальной точки зре­ ния эту политическую форму в составленном им в духе ог­

раниченной монархии трактате под заглавием .Похвалы ан­

глийским законам,)

(De laudibu5 legum

Апgliае), лучшим, по

мнению автора, какие только существуют на земле. Англий­ ское

государственное

смысле

соединения

в

правления,) (dоmiпium

устройство нем

Фортескью

.королевского

и

понимал

в

политического

regale et dominium politicum).

«Уст­

ройство государств, управляемых только по-королевски,­ говорит Фортескью,- имеет в виду выгоды одного лишь правителя, к немалой невыгоде -управляемых, и в них отча­ сти

по

ности

нерадивости и

лени,

государя,

законы

отчасти же

создаются

по

его

недеятель­

неосмотрительно

и

потому

заслуживают названия больше искажения законов, чем на­

стоящих законов,). Кроме того, в этих государствах король или его министры облагают подданных разными поборами

совершенно произвольно, тогда как, по мнению Фортескью, «брать у кого-либо что-нибудь из его достояния без его со­ гласия и без вознаграждения противно законам,).

Особенно резко нападала на абсолютизм политическая

XVI

литература второй половины

в., когда в Нидерландах, в

Шотландии и во Франции шла борьба сословий против коро­ левской власти рядом с борьбой протестантизма и католи­ цизма. Так называемые монархомахи 2 и такие политические

деятели, как организатор оппозиции против Филиппа

11

в

Нидерландах, Марникс де Сент-Альдегонд, прямо при этом высказывали свою антипатию к «политической грамматике Макиавелли,). Шотландец Бьюканан в сочинении о праве ко­

ролевской власти на своей родине

t05), I

(De jure

геgпi

apud

5СО­

в противоположность Макиавелли с его пессимистичеСМ.: Поместье-государство. С.

213

2 Народно-правовое государство. С.

423

и след.

24.

ским взглядом на человеческую природуl, приписывал душе

человека «нечто высокое и благородное» (sublime quoddam et generosum insitum), позволяющее ему добровольно повино­ ваться лишь тому, что пользуется властью в общем интере­

се. Классическая литература (в особенности Аристотель) и окружающая политическая действительность доставляли мо­ нархомахам обильный материал частных примеров для об­ щей характеристики тирании, которую они противополагали

закономерной королевской власти, делающей государя толь­

ко охранителем (custos) общества, а не его господином. В «Тяжбе против тиранов» (Vindiciae соnrа tyrannos), трактате конца

XVI

в., приписывавшемся разным авторам 2 , про водит­

ся та мысль, что по природе люди свободолюбивы, не терпят

рабства и, установляя над собой власть, делают это не ради того, чтобы отдать себя в полное распоряжение одного чело­

века. Автор этого трактата между тиранами различал таких,

которые незаконно захватили власть

(tyranni absque titulo),

и таких, которые, будучи совершенно законными государя­

ми, правят деспотически еще

в этом сочинении,

(tyranni exercitio).

Тиран, говорится

отделывается от неприятных ему са­

новников, придумывая, будто против него составляются заго­

воры, преследует справедливых и серьезных людей, избегает собрания государственных чинов, держит наемные войска и шпионов, истощает имущества подданных и т.

Английская политическая литература

п.

XVII

в. З , бывшая

проповедью народовластия с его теологическим обосновани­ ем у индепендентов и с философским у Локка, была, в сущ­ ности, продолжением монархомахической критики абсолю­

тизма. Высокое представление о нравственном достоинстве человеческой личности, только что отмеченное у кальвини­ ста Бьюканана, лежит и в основе

политического

учения

Мильтона: человек создан по образу и подобию Божию, а по­ тому рождается свободным, и вместе с тем призванным к

властвованию, а не к подчинению. Такой взгляд был принци­ пиальным осуждением абсолютизма, в частности же МильI

ер. выше, с.

68.

2 Теперь автором считается Дю Плесси Морнэ. 3 Народно-правовое государство. Гл. У.

424

тон защищал индивидуальную свободу от произвола власти

даже в том случае, если бbI она находилась и в руках пред­

ставителей народа: недаром в своей знаменитой «Ареопаги­ тике,) он так энергично восстал против задуманного Долгим

парламентом введения цеНЗУрbI.

PaBHbIM

образом отстаива­

лась им и религиозная свобода. Локк только ПОДbIскал раци­ оналистические основания для той же заЩИТbI политической

и индивидуальной своБОдbI, которую индепендеНТbI защища­ ли

соображениями

еще, что

во

богословского характера.

Не забудем

имя народного права и монархомахи,

и индепен­

деНТbI, и Локк одинаково опраВДbIвали активную борьбу с де­ спотизмом.

Идея естественного права с его принципами своБОдbI и равенства,

играющая

столь

важную роль в

рационалистиче­

ской философии эпохи Просвещения, только при не особен­ но

последовательном

ее

применении

могла

казаться

не

противоречащей ни абсолютизму, ни даже крепостничествуl. На самом деле, естественное право, наоборот, заключало в себе полное отрицание всего старого порядка с его абсолю­

тизмом и СОСЛОВНbIМИ привилегиями. За исключением Воль­ тера и физиократов 2 , вся французская литература 3 бbIла на­

строена враждебно по отношению к абсолютизму. «Система

ПРИРОдbI') Гольбаха своим резким нападением на государей заставила самого короля-философа Фридриха

II

взяться за

перо для ее опровержения.

Никто, однако, не оказал такого влияния на современни­ ков и потомство в деле принципиального отрицания абсолю­

тизма, как Монтескье и Руссо, для королевская

власть

одинаково

KOTOPbIX

являлась

не

неограниченная чем

ИНbIМ,

как

узурпацией с той лишь разницей, что в глазах Монтескье узурпация в данном случае совершилась по отношению к ис­

торическим правам сословий, в глазах Руссо

-

по отноше­

нию к естественному праву всего народа. Оба они видели в королевской власти глаВНbIМ образом исполнитеЛЬНbIЙ орган государства, и узурпация состояла для них обоих в том, что I

См. выше, с.

2

См. выше, с.

352 370

и

360-361.

и след.

з Народно-правовое государство. Гл.

425

VI.

этот исполнительный орган завладел и законодательной вла­ стью.

В своем «Духе законов» Монтескье проводит строгое раз­ личие между монархией и деспотией, признавая право на

первое название лишь за ограниченной монархией, Т.е. или монархией сословной, или той, которая ныне называется конституционной. Монтескье,- это

«Монархическое

-

правление,- говорит

то, где управляет один, но на основании

прочных и определенных законов, тогда как в деспотическом

один без закона и правила при водит в движение все своей волей и своими капризами». В монархии нужны, кроме ос­ новных законов, посредствующие, подчиненные и зависимые

власти (у Монтескье это

наследственное дворянство) и

-

хранилище законов, но деспотия обходится без всего этого,

ограничиваясь передачей всей власти одному визирю. «Чело­ век,

которому все

тальные

-

его

пять чувств говорят,

что он

все,

а ос­

ничто, естественно бывает ленивым, невежест­

венным и сластолюбивым. Поэтому он не занимается дела­ ми»

И предоставляет их кому-либо из своих приближенных.

«Рассказывают,- прибавляет Монтескье,- об одном папе,

который, будучи проникнут чувством своей ничтожности, всячески отклонял от себя выбор. Когда, наконец, он избра­ ние принял, то передал все дела своему племяннику и был в

восхищении, говоря: «Я никогда не поверил бы, что это так легко». Если «принципом» демократии Монтескье считал гражданскую доблесть, аристократии зовании

властью,

монархии

-

-

умеренность в поль­

чувство чести,

то

принципом

деспотии был в его глазах только страх; гражданской добле­

сти в ней не нужно, а чувство чести в ней опасно

-

для са­

мой же этой формы. «Умеренное правительство,- замечает Монтескье,- может сколько ему угодно и без опасности для себя ослабить вожжи: оно держится своими же законами и

даже собственной силой. Но если при деспотическом правле­ нии

государь хоть на

минуту опускает руки,

когда он

не мо­

жет сразу же уничтожить людей, занимающих в государстве первые места, то все потеряно, ибо раз нет пружины прави­ тельства, каким является страх, у народа нет более покрови­

теля». В особой главе Монтескье приводит различие между повиновением в умеренном

правлении

426

и

вправлении деспо-

тическом: в последнем не может быть места ни для рассуж­

дений, ни для возражений, ни для представлений, ни для от­

срочек. Воспитание в деспотии заключается в приспособле­ нии людей к безусловному повиновению, которое считается нужным и для пользования властью: здесь никто не бывает

faire uп Ьоп faire un mauvais sujet,). В отде­

тираном, не будучи в то же время рабом, а «рош

asc!ave i! faut

соmmепсег раг

ле, посвященном доказательству той мысли, что законы дол­ жны сообразоваться с «принципом,) правления, «идею деспо­

тизма,) Монтескье определяет двумя-тремя строками, кото­ рые и составляют всю главу: «Когда дикари Луизианы хотят достать

плод,

они

срезывают

дерево

у

корня

и

достают

плод,- вот и все деспотическое правление,). Приемы управ­

ления в таком государстве необычайно просты. «Все здесь должно

вертеться

на

двух-трех

идеях,

а

новых

отнюдь

не

нужно. Когда,- поясняет свою мысль Монтескье,- вы дрес­ сируете какое-либо животное, вы очень остерегаетесь ме­ нять его учителя или приемы обучения: вы ударяете по его мозгу двумя-тремя движениями, отнюдь не больше ... Иной деспот обладает столькими недостатками, что опасно выстав­

лять напоказ его естественное слабоумие. Его прячут, и ни­ кто не знает, в каком он находится состоянии. К счастью, люди здесь таковы,

что

им

только

нужно

имя,

которое

ими

управляло бы. Карл ХН в Бендерах, встретив какое-то непо­ виновение в шведском сенате, написал ему, что пришлет для

командования им один из своих сапог, и этот сапог приказы­

вал бы, как деспотический король. Далее, в монархии госу­ дарь, вручая кому-либо власть, ее ограничивает, но в деспо­ тии власть переходит целиком в руки того,

кому вверяется:

«визирь есть сам деспот, и каждый отдельный чиновник

-

визирь,). Так как закон здесь заключается в воле государя, а государь

не

может

ничего

хотеть того,

что ему неизвестно,

то нужно, чтобы существовало великое множество людей, которые хотели бы за него и как он. По учению Монтескье, каждая форма приходит в упадок или «портится,), когда приходит в упадок ее принцип. Так, монархия погибает, когда у корпораций и сословий отнима­ ют их привилегии, ибо тогда-то и устанавливается деспотизм

одного. «Монархия погибает,- говорит еще Монтескье,-

427

когда государь, относя все единственно к себе, стягивает все государство к столице,

столицу

-

к своему двору,

а двор

-

к своей особе». Что касается до порчи принципа деспотии, то

он «портится беспрерывно, ибо он по самой природе своей испорчен»

.

С этими выдержками из «Духа законов» можно было бы сопоставить многие места в «Персидских письмах», где, меж­ ду прочим, Монтескье характеризует современное ему госу­ дарственное право, как «науку, которая учит государей тому, насколько они могут нарушать правосудие без ущерба своим интересам», а фактическое положение дел обрисовывается в

заявлении, что европейские короли ~обладают такой вла­ стью, какой сами захотят». В эпоху написания «Персидских писем» Монтескье сомневался в возможности прочного су­ ществования монархии, находя, что это

какое-то неустой­

-

чивое равновесие с наклоном в сторону республики или де­

спотии, но потом он обрел свой идеал монархии в Англии, где конституция имеет своим предметом свободу: по сравне­

нию с английским устройством все современные монархии казались ему имеющими своей целью не свободу, а славу граждан,

страны

и

государя,

хотя

он

и

не

решался

назвать

их прямо деспотиями, ибо в них, по его словам, все-таки со­ хранялись еще кое-какие

вольности.

Монтескье был вообще противником какой бы то ни бы­ ло неограниченной власти, Руссо был специально противни­

ком неограниченной власти лишь единоличных правителей, полагая, что в руках народа власть может оставаться и неог­

раниченной, и непогрешимой. Абсолютная монархия для не­ го такая же узурпация исполнительной властью прав обще­

ства, какой была и для Монтескье. Изображая в известном своем ~Рассуждении о причинах и основаниях неравенства между людьми», как создалось сначала неравенство богатых и бедных путем установления права собственности, потом

-

между сильным и слабым вследствие учреждения власти и, наконец, между господином и рабом, с превращением закон­

ной власти в произвольную, Руссо объяснял и это последнее узурпацией, полемизируя с теми писателями, которые

tribuent aux hommes un penchent nature!

а !а

servitude».

«atЧе­

ловеческая природа свободна, первоначально власть поруча-

428

лась народом позднее

правителя м

«правители,

на

известных условиях,

сделавшись

и

наследственными,

только взяли

привычку смотреть на свою должность как на семейное до­

стояние, на себя

-

как на собственников государства, в ко­

тором они были только должностными лицами, на своих со­ граждан

-

как на собственных рабов, ставя их наравне со

скотом в составе своего имущества и величая себя равными

богам и царями царей,).

Чем ближе мы подходим к Французской революции, тем популярнее делается во французском обществе мысль о не­

состоятельности абсолютизма. Когда в

1789

г. во Франции

происходили выборы в Генеральные штаты и при этом со­

ставлялись знаменитые «наказы,)

(caheirs de do!eances), в ко­

торых население страны выражало свои желания, то ни в од­

ном сословии, ни в одной какой-либо местности не было вы­ сказано

даже

предположения,

что

во

Франции

может

остаться абсолютная монархия, и свою политическую задачу

Учредительное собрание, возникшее из Генеральных штатов, поняло в

смысле

прочного

установления

народного предста­

вительства. Французская революция открывает собой эпоху постепенного крушения, на континенте Европы, «старого по­ рядка,), причем с абсолютизмом падают и старые сословные привилегии l .

Французский абсолютизм вика

XIV,

XVIII

в.,продолжая дело Людо­

стал, в сущности, тормозом каких бы то ни было

государственных и общественных преобразований, которые, так сказать,

ставились на

очередь процессом

исторического

развития нации. В то время как почти повсеместно на мате­ рике действовал просвещенный абсолютизм, царила во внут­ ренней политике Франции старая система, но мало-помалу нация выросла из тех рамок, в которые ее втискивала эта си­

стема. Сначала, приблизительно до

1750

г., необходимых ре­

форм ждали сверху, от королевской власти, и идея просве­ щенного абсолютизма была так популярна, что и позднее, до

самого министерства Тюрго, у нее были крупные сторонни­ ки 2 . Но В этом пути национального обновления постепенно I

Народно.правовое государство. Гл.

2

ер. выше, с.

370

и след.

429

VIlI.

начали разочаровываться, абсолютизм стал делаться предме­

том все более и более резких нападений, и в обществе полу­ чили распространение идеи политической свободы. Между

тем при Людовике

XVI

обнаружилось, что так жить дальше

было нельзя, что нужна была коренная реформа, но в то же время

оказалось,

что

ни

королевская

власть,

находившаяся

под постоянным влиянием придворных сфер, ни обветшалая бюрократическая машина не были способны совершить дело

преобразования. После долгого сопротивления общественно­ му требованию созвать государственные чины власть, нако­ нец, была вынуждена уступить и собрать давно вышедшие из

употребления Генеральные штаты. Но,

собрав сословных

представителей, правительство, в сущности, предстало перед ними с пустыми руками, без какого-либо политического пла­

на, как бы тем самым отрекшись от всякой органической ра­ боты в пользу «собранной нации». Генеральные штаты и по­ няли себя как собранную нацию, назвав себя Национальным собранием, воплощавшим в себе верховную власть народа с

учредительными функциями. Франция из абсолютной монар­ хии должна была превратиться в монархию конституцион­ ную, и вместе с тем должны были быть перестроены все уч­ реждения, все отношения: чем дольше была задержка, тем

радикальнее выходила ломка. Вместе с абсолютизмом был обречен на гибель и сословный строй с его аристократиче­ скими привилегиями и остатками феодализма и крепостниче­ cTBa l . Предпринятая Национальным собранием реформа не

могла, конечно, понравиться ни королю с его семьей, ни дво­ ру,

ни привилегированным сословиям,

«старого

порядка»

люди

не

и для восстановления

останавливались

перед мыслью

об иностранной помощи. Старая монархия оказалась совер­ шенно неспособной оторваться от своих феодальных и кле­ рикальных традиций и от придворных влияний, и результа­

том было крушение монархии. Ее сменила республика, но эта республика была, в сущности, лишь революционной дик­ татурой, которая скоро перешла в военную диктатуру, но обе они, эти диктатуры, во многом были только продолжением

старого абсолютизма. Как бы там ни было, однако, старый 1 Народно-правовое государство. Гл.

430

XI.

порядок во Франции рухнул, какие бы обломки его и не по­ шли потом

в ход для

возведения

нового здания.

Французская революция не ограничилась низвержением старого порядка в одной Франции, превратившись в пропа­ ганду новых политических идей и учреждений по всей Запад­

ной Европе. Угрожаемые с этой стороны представители абсо­ JIютизма и старого порядка, европейские монархи вступили в вооруженную борьбу с революцией. В этой войне, продол­

жавшейся четверть века

(1792-1815),

«старый порядок» по­

лучал удар за ударом от обновленной революцией Франции, нигде не обнаружив способности оказать революции и ее

продолжателю Наполеону сколько-нибудь сильное сопротив­ ление. Старые династии падали одна за другой на Апеннин­ ском и Пиренейском полуостровах, в отдельных княжествах Германии, а где этого не происходило, как, например, в Ав­ стрии и Пруссии, от монархий отторгались целые большие территории. Только чисто народные движения конца этого периода в Испании, в России, в Германии сокрушили мощь Наполеона

1,

внутри империи которого абсолютизм тоже дал

свои плоды. Раньше правительства очень боялись народных движений даже чисто патриотического характера. Австрия в войнах с Францией предпочитала терять провинцию за про­ винцией, нежели иметь дело с внутренними народными дви­

жениями, и потом, когда во всей Германии началось нацио­ нальное движение, относилась к нему весьма подозрительно.

Одним из самых замечательных примеров и вместе с тем доказательств

несостоятельности

«старого

порядка»

дельных странах было полное поражение Пруссии в

1807

П., через двадцать лет после смерти Фридриха

в

от­

1806II и вы­

хода в свет книги Мирабо «О прусской монархии», где уже предсказывалось это поражение. Книга будущего трибуна

революции и сторонника конституционной монархии была, в сущности, апологией личного правления, раз оно находится

в руках великого человека, но вместе с тем Мирабо ясно ви­ дел, что все могущество Пруссии держалось исключительно на гениальной личности ее короля, хотя он и прибавлял, что его

царствование

Фридрих

11

«утомило

всех

до

ненависти»,

так

как

был заражен убийственной болезнью «желания

слишком управлять»: Пруссия была в его глазах как раз «мо-

431

нархией, которая более, чем какая-либо другая, была подчи­ нена абсолютнейшему правлению, только тем и занимавше­ муся, что за всем наблюдало, все регламентировало, предпи­

сывало, приказывало». Как ни велик был король, основа, на которой он строил, была самая зыбкая, говорил Мирабо, и ее может снести первая буря. «Прусская монархия,- пророчил он еще,- устроена так, что не выдержит ни одного бедст­

вия. При всем искусстве покойного короля, эта сложная ма­

шина не может быть ДОJIГовечноЙ. Напрасно Фридрих чил

свое

государство

паллиативами:

11

ле­

ему нужно лечение

ра­

дикальное».

Буря, предсказанная Мирабо, пришла в

1806

г., и резуль­

тат был тот, который предсказывался. События этого и сле­ дующего годов показали, до какой степени всей системой прусского абсолютизма, благодаря которой сам Фридрих

II

жаловался, что ему «надоело царствовать над рабами», в на­ селении были убиты дух инициативы, гражданское чувство,

интерес к общему делу. Известно, до какой степени индиф­

ферентно и пассивно в Пруссии в

1806-1807

п. отнеслись

к бедствиям отечества и дворяне, и бюргеры, и народная

масса, как в городах, так и в деревнях. С другой стороны, и правительство, убежденное в «ограниченности ума поддан­ ных»,

всячески парализовало общественную самодеятель­

ность. Только заступничество Александра

1 спасло

Пруссию

от судьбы некоторых других государств, уничтоженных в

Германии Наполеоном, да и то Гогенцоллерны поплатились целой половиной своих владений, и только реформы Штейна

и Гарденберга, внутренне укрепившие Пруссию, позволили ей играть первенствующую роль в войне за освобождение

Германии. Впервые в эту эпоху под влиянием пережитых Пруссией бедствий в ней явилась мысль о необходимости пе­ рейти

от

абсолютизма

к

народному

представительствуl,

правда, осуществившемуся только через четыре десятилетия

благодаря наступившей реакции. Полная непригодность абсолютизма была создана и в Ав­ стрии

тоже

под влиянием

внешнего

поражения, доказавше­

го, что жить по старине долее нельзя. До I

Народно·правовое государство. С.

432

246

и след.

1848

г. в монархии

Габсбургов царил самый реакционный абсолютизм. Револю­

ция

1848

г. вынудила у него самоотречение, но когда отчасти

вследствие национальных распрей в населении империи, от­

части благодаря помощи со стороны России, венское прави­ тельство сломило революцию, все пошло по-старому. Пора­

жение в войне

1859

г. с Францией и Сардинией впервые за­

ставило высшие сферы Австрии подумать о реформах и

какой ни на есть конституции

(1860),

хотя для утверждения

конституционного строя потребовалась еще одна несчастная

война

-

с Пруссией в

1866

г., лишний раз показавшая пра­

вительству, что спасение Австрии в отказе от прежнего аб­ солютизма '. Так, в отдельных странах Европы, где раньше, где позже, «старый порядок» доказывал свою несостоятельность, поми­ мо того, что

1789

г. открылась эпоха политических револю­

ций против абсолютизма и реакции. Эти революции не всег­ да были удачны, они подавлялись, абсолютизм снова торже­ ствовал, но постепенно тем не менее он везде должен был в

большей или меньшей мере уступать свои позиции. Одни за другими отдельные страны переходили от абсолютизма к

конституционному режиму, который и сделался господству­

ющей политической формой современного мира. От абсолютной монархии современные государства, не исключая республиканской Франции, унаследовали, однако, немало таких порядков,

которые не совсем-то подходят к ос­

новам свободного государства. Сюда нужно отнести, прежде всего, административную централизацию и бюрократию, ко­ торые очень часто находили сочувствие и поддержку со сто­

роны политических деятелей и партий, стоявших за предста­ вительный образ правления, ввиду того, что и та, и другая

могли быть превосходными орудиями новой власти в борьбе с остатками «старого порядка». Не раз защитниками местно­ го самоуправления, наоборот, выступали более консерватив­ но

настроенные элементы,

конечно,

под условием

сохране­

ния общественного значения за привилегированными. В но­ вом государстве, однако, все более зреет и проводится в I

Народно-правовое государство. С. 4ЗЗ

415

и след.

жизнь идея местного самоуправления в ущерб бюрократиче­

ской централизации.

Параллельно с падением абсолютизма шло и постепенное разрушение сословных привилегий, одним из пережитков ко­ торых ВО МНОГИХ конституциях являются верхние, аристокра­

тические палаты. В остальном восторжествовал принцип гражданского равенства, который сделался одним из главных пунктов новых конституций, ограничивающих когда-то быв­ шую абсолютной королевскую власть. В области помещичьих и крестьянских отношений пере­ ход от абсолютной монархии характеризуется падением со­ циального феодализма и крепостничества. Все, что в ЭТОМ отношении было сделано абсолютной монархией в

XVIII

в.,

бледнеет в сравнении с тем, что было сделано Французской революцией и под ее непосредственным влиянием при Напо­ леоне. Лучшее, что было совершено абсолютизм,ОМ в

XIX

в.,

ЭТО, несомненно, уничтожение крепостного права в Пруссии в

1807

г. и в России в

г., хотя и здесь, и там реформа

1861

была вызвана внешними поражениями (под Иеной в Пруссии и в Севастополе в России). В других случаях по примеру Франции падение социального феодализма происходило од­

новременно с крушением абсолютизма: пример

1848

-

Австрия

г., где кратковременная передышка, созданная мартов­

ской революцией, дала возможность ликвидировать кресть­

янский вопрос. Только что вкратце очерченная эволюция является воз­ вращением

со

стороны

государства обществу,

смысле совокупности управляемых, тех прав,

взятому в

которые в ЭПО­

ху установления абсолютизма отошли от НИХ в исключитель­

ное обладание правительств. Средневековые формы обще­ ственного самоуправления имели характер сословных и кор­

поративных

привилегий,

в

новом

же

конституционном

государстве происходит постепенная демократизация учреж­

дений.

Наконец, параллельно со всеми ЭТИМИ процессами совер­ шается

процесс

расширения личных

прав

граждан в смысле

ограничения прав государства над личностью или, ЧТО то же,

признания за гражданами закономерной свободы, понимае­

мой, во-первых, как личная неприкосновенность, во-вторых,

434

как свобода передвижения, свобода занятий, свобода сове­ сти, свобода слова, свобода печати, свобода собраний, свобо­

да союзов, отрицавшиеся в абсолютном и полицейском госу­ дарстве

прошлого

..

Одним словом, новое конституционное государство явля­ ется особым историческим типом, который, конечно, и рас­ сматриваться должен особо, как нечто, во многих отношени­ ях диаметрально противоположное бюрократическому госу­ дарству, вполне подчинявшему себе сословное общество 1 •

Глава

XXIII

ОБЩЕЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ Сохранение на Западе, в XV/-ХVlI/ вв., сословного

строя, выросшего на феодальной почве и осложненного выделением горожан в эпоху Крестовых nоходов.- Со­ словная монархия как политическая надстройка на этом социальном базисе.- Общие причины упадка этой государственной формы и замена ее абсолютизмом, оnи­ рающимся на армию и бюрократию.- Союз королевской власти с nривилегированными.- Выгоды, которые абсо­ лютная монархия извлекала для себя из развития nро­ мышленности и торговли, из религиозной Реформации и католической реакции, равно как из нового образова­ ния.- Стремление абсолютной власти сделаться всем во всем.- Приближение абсолютизма XV/-ХV/lI вв. к азиатскому десnотизму.- Просвещенный абсолютизм и его родство с Французской революциеЙ.- Характер ре-

ставрационного абсолютизма Х/Х в.

Подведем вкратце общие итоги.

Из так называемых Средних веков общество западноев­

ропейских государств перешло в так называемое Новое вреI

См. предисловие к настоящей книге, где говорится об отношении ее

к типологическому курсу о конституционном (народно·правовом) государст· ве. Последнее основывается на началах, введение которых в жизнь, по от·

ношению к государству ,старого порядка», равносильно всегда целой рево· люции, о чем ср.: Происхождение современного народно-правового государ­

ства. С.

12-13

и особенно с.

441

и след.

435

мя разделенным на сословия, сложившиеся еще в феодаль­

ные времена. В эпоху феодализма население каждой страны разделялось главным образом на господ-землевладельцев и на

подвластных им земледельцев,

причем

первые

подразде­

лялись на сеньоров духовных и светских. В эпоху Крестовых походов между духовными

и светскими

сеньорами

и

кресть­

янской массой образовалось, так сказать, среднее сословие горожан, которое вместе со всеми недуховными и недворяна­

ми образовали во Франции одно «третье сословие,>. Высшую ступень в этом сословном строе занимало духовенство, кото­

рое только в протестантских странах в силу религиозной Ре­ формации утратило свое социальное первенство, в католиче­

ских же сохранило свое первенствующее положение. Второе место

принадлежало

дворянству,

составлявшему

вместе

с

духовенством (в сущности, только с высшим) класс привиле­ гированных. В руках этих привилегированных была сосредо­ точена большая часть поземельной собственности; в их ру­ ках были судебная и полицейская власть в деревнях, сень­ ориальные

права

над

крестьянским

населением

и

его

землями; они обладали разными другими преимуществами, каковы изъятие от налогов, исключительное право на многие государственные должности и Т. п.; где сохранилось местное самоуправление, там оно находилось в руках этого же клас­

са. Городское население было лишено таких преимуществ, но оно было, по крайней мере, свободно от власти привиле­ гированных, в том или ином виде тяготевшей над крестьяна­ ми, среди которых были еще и крепостные духовных и дво­

рян. Этот сословный строй был одной стороной «старого по­ рядка», именно стороной социальной. Другую, политическую, сторону представлял собой аб­ солютизм королевской власти, выросший на развалинах со­

словной монархии Средних веков. В эпоху феодализма королевская власть не была неогра­ ниченной: она имела характер сюзеренитета над вассалами, а

не

над

подданными:

в

подданстве

находились

только

низшие классы общества у своих сеньоров. За феодальной монархией следовала монархия сословная, в которой король делился в той или иной мере политическими правами с со­

словиями, представленными на государственных сеймах. По-

436

следние

вотировали

налоги,

принимал и участие

в издании

законов, наблюдали отчасти за действиями администрации, нередко даже выбирали королей. Сословная монархия в об­ щем покоилась на договорном начале, как и феодализм, и

представляла собой политическую надстройку над сослов­ ным строем общества. Клир, светская аристократия и города

ПОЛЬЗ0вались в сословной монархии известными политиче­ скими правами как самостоятельные и независимые факторы

государственной жизни. Установление абсолютизма было от­ нятием у сословий их политических прав, при сохранении за ними социальных привилегий, и возведением над сословным строем, как фундаментом, политической надстройки иного типа, которая впоследствии стала давить на свой фундамент так сильно, что вполне его себе подчинила и, так сказать, са­ ма его в себе поглотила.

Причинами упадка сословно-представительных учрежде­ ний были равнодушие к ним народных масс, которые в них не были представлены, постоянные распри между сословия­ ми, в них представленными, невыработанность самой поли­ тической организации сословного строя, как то: неопреде­ ленность и фактическая редкость сроков их созывов, кратко­

срочность сессий, часто неумелость ведения дел, отсутствие контролирующих органов и т. п. Королевская власть всегда встречала

поддержку в сельских массах против господ, а в

горожанах против привилегированных и всегда ПОЛЬЗ0валась

раздорами сословий и в сеймах, и вне сеймов для того, чтобы постепенно отделываться от этих сеймов, имея притом на своей стороне такие орудия, как военная сила и бюрократия.

В начале эпохи сословной монархии старые феодальные дру­ жины и муниципальные милиции стали уступать место наем­

ным войскам, по образцу которых правительства начали об­

заводиться и своими постоянными армиями. Распоряжаясь военной силой, новое государство могло легко подавлять все

проявления феодальной и муниципальной оппозиции, а по­ степенно разраставшаяся бюрократия и мирным путем вы­

тесняла из местного управления и феодальные, и муници­ пальные

элементы,

шаг за

шагом

подрывая самоуправление

общества и организуясь в общегосударственную, послушную

по отношению к королевской власти силу,- организуясь

437

именно на началах дисциплины и централизованной иерар­

хии. Феодальные сеньоры были военным и правящим сосло­ вием, но постоянные армии и бюрократические учреждения

вытеснили дворянство из его прежних позиций. Дворянин мог, конечно, по-прежнему быть военным, но уже не в каче­

стве вассала, а в качестве подданного на специальной коро­ левской службе, мог участвовать в управлении, но в роли уже не самостоятельного

владельца,

а должностного лица,

получившего свои полномочия сверху.

Заставив привилегированные сословия отказаться от сво­ его прежнего политического значения,

королевская власть

взяла на себя охранение,- всей силой своего авторитета и всеми средствами, какие ей давало распоряжение орудиями, подобными бюрократии и армии,- всех социальных приви­ легий духовенства и дворянства. Социальный строй сослов­ ного состава терпел образовавшуюся над ним политическую надстройку военно-бюрократического абсолютизма потому,

что

последний

сделался

гарантией

незыблемости

этого

строя, взяв на себя охрану привилегий наиболее сильных своими имуществами, местными влияниями, своей относи­

тельной организованностью и сознанием своих прав и своих интересов сословий государства. Дворянство даже стало ус­ тремляться к королевским и княжеским дворам, сделавшим­

ся центрами политической жизни. Двор государя был теперь настоящей политической силой, местом, где воочию осуще­ ствлялся союз абсолютизма власти с сословными привиле­

гиями. В этом союзе заключалась самая характерная осо­ бенность «старого порядка~, в котором государственность примирялась с феодализмом, и король, отожествлявший го­ сударство с собой, видевший в себе олицетворение и даже воплощение всей нации, в то же время называл себя первым дворянином своего королевства. Новая политическая над­

стройка над социальным базисом сословности срасталась с ним в одну систему. От феодальных сеньоров только ушла власть, но она нашла помещение не во враждебных им ру­ ках, раз концентрация власти в одном лице сопровождалась

усилением самой устойчивости старого сословного строя. Абсолютизм «старого порядка~ оказался связанным с сослов­ ным строем органически и идейно, но в то же время он вы-

438

нуждался чисто внешними условиями и, так сказать, по рас­

чету выгоды оказывать особое покровительство еще одному

общественному классу, выдвинутому в Новое время вперед общим развитием экономической жизни.

Этот общественный класс

купцы и промышленники.

-

При переходе от Средних веков к Новому времени натураль­ ное хозяйство, господствовавшее в феодальную эпоху, стало заменяться денежным,

и

королевская

власть начала

извле­

кать отсюда для себя выгоду, создавая новые источники сво­ их доходов из обложения торговли и промышленности и при­

бегая к займам у капиталистов, что облегчало для нее воз­ можность обходиться без созыва государственных чинов. В

видах содействия развитию торговых и промышленных пред­ приятий государство начало покровительствовать капитали­ стам, но это покровительство имело иной характер, нежели покровительство сословным привилегиям духовенства и дво­

рянства. Оно не было делом уважения к историческому пра­ ву и результатом своего рода внутреннего сочувствия к осно­

ванным на нем притязаниям, а было делом государственной корысти, Т.е. результатом соображений относительно выгод­ ности такой политики для казны. Между интересами приви­ легированного

класса

землевладельческого

торгово-промышленного,

класса

и

интересами

занимавшего в обществе

приниженное положение, солидарности, конечно, быть не

могло, и абсолютная монархия, охраняя всей своей мощью сословные вая

привилегии духовенства и дворянства

купцов

и

промышленников

в

и

удержи­

их приниженном социаль­

ном положении, тем самым препятствовала наиболее зажи­ точным людям третьего сословия занимать в обществе более

видное и влиятельное положение. Сделавшись меркантили­ стической,

торгово-промышленной,

королевская политика

находила выгоду в том, чтобы в государстве развивались коммерция и индустрия, но сердце высших представителей

власти было на другой стороне. Иными словами, союз абсо­ лютизма с феодализмом был гораздо более тесным и более искренним, чем вся меркантилистическая политика абсолю­

тизма. Если королевская власть боялась вмешиваться во вза­ имные отношения ления

во

имя

помещиков-дворян

признававшихся

439

ею

за

и

крестьянского

первыми

прав,

насе­ то

за

промышленниками она не признавала никаких самостоятель­

ных прав над рабочими, и тем не менее в интересах нужной для государственной казны промышленности создавала для рабочей массы крайне невыгодные и, наоборот, весьма вы­

годные для предпринимателей условия труда в мануфакту­ рах.

Абсолютизм извлекал для себя пользу не только из со­ вершавшихся

в эпоху его

развития

экономических перемен,

но и из того, что происходило в чисто культурной области. Особенно важными моментами западноевропейской истории в Новое время, выгодными в конце концов для абсолютизма, были религиозная Реформация

XVI

в. и последовавшая за

ней реакция католицизма. Государи, принявшие протестан­ тизм, не только освободились от власти папы, но сами даже сделались главами местных церквей, подчинили себе мест­

ное духовенство, вошли во многие права прежней церковной власти, обогатились путем секуляризации церковной и мона­

стырской собственности и даже очутились чуть не в положе­ нии господ над религиозной совестью своих подданных. Под­ чиненное государству протестантское духовенство сделалось

своего рода духовной бюрократией на службе у светских

властей. Этому превращению церкви в одно из государствен­ ных

ведомств,

соответствовал

имевшему

место

в

протестантских

в католических государствах

странах,

«союз алтаря

и

трона», Т.е. соглашение между духовной и светской властя­ ми против общих их врагов. Абсолютная монархия и католи­ ческая реакция одна другой помогали, одна другую защища­ ли и поддерживали. Реакционная политика пап отказал ась от средневековых замыслов на счет политического

господст­

ва над светской властью и во многом даже сделала ей разные уступки, лишь бы удержать католических государей в лоне церкви, и, со своей стороны, абсолютизм большей частью на­ прягал все свои силы, чтобы духовенство сохранило со сво­ ими социальными привилегиями и культурное влияние на об­ щество, так как нуждался в проповеди духовенства о боже­

ственном

установлении

королевской

власти.

Политика

королей была здесь та же, что и по отношению к дворянству; абсолютизм был лишь против политической мощи духовен­ ства,

но его культурное господство не только

440

не стремился

поколебать, но всячески поддерживал: и здесь союз государ­

ственной власти с одним из сословий был более принципи­ альным, чем то покровительство за услуги, которое абсолю­

тизм оказывал представителям нового образования.

Только что указанное явление берет свое начало в исто­ рии Италии, где на рубеже Средневековья и Нового времени заключен был союз между представителями тирании и пред­

ставителями Ренессанса. Это было княжеское меценатство,

из Италии перешедшее и в другие страны. У королевского меценатства было много общего с королевским меркантилиз­ мом

-

покровительство

из-за

выгод,

которых

можно

ожи­

дать от покровительствуемых, а не по сочувствию, не по об­

щности идейных стремлений. Как бы там ни было, абсолютизм всегда хотел использо­ вать в своих интересах и умственные движения времени, на­

чиная с итальянских князей в их отношениях к гуманистам и кончая государями и министрами второй половины ХУIII в. по отношению к «философам».

Таким образом, абсолютизм одновременно опирался и на старые силы католической церкви и феодальной аристократии, и на новые силы культурного и экономического развития, ко­

леблясь, при столкновении противоположных начал, между старыми силами

и

силами

новыми,

то

становясь на

сторону

первых, то переходя на сторону вторых. Симпатии, традиции, привычки

-

все удерживало абсолютизм в союзе со старыми

силами, тогда как интересы государства большей частью влек­ ли государей к соединению с силами новыми. Абсолютизм Лю­ довика Иосифа

XIV был абсолютизмом первой категории, абсолютизм 11, наоборот,- второй категории, да и вообще вся по­

литика просвещенных деспотов ХУIII в. была результатом на­ чавшегося поворота власти на новую дорогу.

Абсолютизм держался главным образом тем, что приспо­ соблялся к условиям и требованиям своего социального и

культурного базиса, сам приспособляя к своим требованиям

социальные и культурные отношения общества. Абсолютная монархия, конечно, была, с одной стороны, надстройкой над

социальным базисом, каковым являлся именно сословный строй и его духовная культура, но, с другой стороны, тот же абсолютизм со всеми общественными элементами, нахо-

441

дившимися на специальной ему службе, особенно с бюрок­ ратией, обнаруживал стремление быть не органом сословно­ го общества, а самодовлеющим организмом, для которого

само общество должно было служить лишь питающей его своими соками почвой. Это было «государство для государ­ ства», и оно стремилось сделаться всем во всем: общество должно было быть устранено от всех своих же собственных дел, ибо государство должно было их решать в своем инте­ ресе, и как отдельные классы или

корпорации, так и отдель­

ные люди должны были жить государством и для государст­ ва, которое одно, в лице своего главы и правящей бюрокра­ тии,

могло

знать,

что

нужно

и

что

полезно

самому

обществу, равно как его коллективным или индивидуальным

элементам. В этом стремлении бюрократия отожествляла себя с государством, как в былые времена католический клир отожествил себя с церковью.

Королевская власть и бюрократия взяли на себя законо­ дательную функцию государства, вполне устранивши обще­ ственные силы от какого бы то ни было участия в издании

законов и в преобразовательной деятельности государства. То же самое произошло в области управления и суда, которые все более и более бюрократизировались. Общество отстранялось от заведования его же собственными делами, так как, ным,

и

в

конце

лучшим

считалось

концов,

ум

средством

поставить

их

подданных считался ограничен­

сделать

под

подданных счастливыми

постоянную

опеку администра­

ции.

Государственное хозяйство тоже стало чем-то самодовле­ ющим, и хозяйство народное должно было подчиниться инте­

ресам фиска. Население было отстранено от какого бы то ни было вмешательства в финансы государства: сколько поддан­ ные должны были платить в казну и в каких формах, это ре­ шалось правительством, над расходованием же собранных с населения сумм контроля никакого не было.

Бюрократия же считалась лучше знающей, что выгоднее для

казны,

причем

выгоды

и

невыгоды

населения

экономи­

ческой политикой совсем в расчет не принимались. В мер­

кантилизме фискальный характер политики абсолютизма проявился со всей ясностью, какую только можно себе пред-

442

ставить, и вместе с тем родственный меркантилизму протек­

ционизм был распространен и на экономическую жизнь ад­

министративной опеки. Начальство и здесь брало на себя за­ боту руководить частными предприятиями даже в вопросах техники.

Эти и другие черты бюрократической опеки и вмешатель­ ства обобщаются в названии «полицейское государство», ко­ торое

мы

применяем

XVII-XVIII

к государственному строю особенно

вв. Оно требовало распространения своего над­

зора, своего попечения, своего руководства на все сферы че­

ловеческой жизни, видя в этом основное право власти и оце­ нивая с точки зрения этого права все явления общественной жизни, как подлежащие или поощрению, или, наоборот, пре­

сечению. Для полицейского государства, хотевшего быть всем во всем, в общественной жизни не было и быть не мог­ ло

индифферентных

явлений,

по

отношению

к

которым

власть могла оставаться совершенно нейтральной. Духовная культура, религия, наука, литература, искусство должны были тоже служить государственным целям или тому,

что за такие цели принимал ось. Абсолютизм хотел иметь свою официально апробованную духовную культуру, а, в частности,

религия в его глазах была преимущественно политическим средством, орудием властвования, которым правительство дол­

жно пользоваться в своих государственных целях. Тенденцией абсолютизма было превратить духовенство в особый вид бю­ рократии и диктовать совести подданных, какую веру ей испо­ ведовать. Государство очень было не прочь получить права вы­

сшей полиции и в церковной жизни. Это государство, составляющее все во всем, имело и сво­

их теоретиков, причем, разумеется, конечной его целью про­ возглашалось общее благо, о содержании которого и о сред­ ствах достижения которого могла судить только сама

прави­

тельственная власть. Идея общего блага была, без сомнения, самой высокой идеологией абсолютизма, но ничто ей так не противоречило,

как

охрана

государством

всех

сословных

привилегий и приниженности или бесправия народных масс,

раздача щедрой- рукой разных материальных благ придвор­ ным и т. п. Равным образом, далеко не соответствовало этой идее и поведение таких королей, как Людовик

443

XIV,

который

смотрел на личную свою славу как на высшую цель своей по­ литики и готов был во всем королевстве видеть чуть не про­

стое достояние его фамилии. Личные и династические инте­

ресы играли слишком большую роль в королевской политике

XVI-XVIII вв. (и раньше, впрочем, и позже), чтобы мы мог­ ли говорить серьезно о стремлении абсолютизма к осущест­

влению общего блага, тем более что этот девиз был провоз­ глашен,

как руководящее

начало,

лишь

в

эпоху

просвещен­

ного абсолютизма, тоже, впрочем, бывшего далеким от его осуществления.

Одной из жизненных потребностей, содействовавших ус­ тановлению абсолютизма, была потребность в национальной защите,

как мы

это

и

видели

в

некоторых отдельных случа­

ях. Сами нации, олицетворяя себя в своих королях, шли на­ встречу стремлению королей видеть в себе воплощения госу­

дарства. Политический характер власти, пользуясь термино­

логией Аристотеля, превращался в деспотический, Т.е. власть переставала быть публичной функцией истановилась частной собственностью ее обладателя. По временам и в из­ вестных отношениях это приближало абсолютизм к азиат­

скому деспотизму. Старым наследием Востока было и то те­ ологическое обоснование абсолютизма, какое мы находим у

Боссюэ, у Людовика

XIV,

у Фильмера. Просвещенный абсо­

лютизм отказался от такого обоснования, приводившего в

последнем счете к обожествлению власти; в этом отношении

он был восстановлением европейского политического пони­ мания, в отличие от понимания азиатского,

в котором деспо­

тизм был одной из составных частей свыше установленного миропорядка. Религиозная санкция теологического толкова­ ния власти распространялась и на весь социальный строй. Просвещенный абсолютизм порывал с католическими и феодальными традициями власти, позволявшими ей смотреть на себя как на посланничество свыше, а на государство как

на частное свое достояние, порывал с политикой преимуще­ ственной охраны сословных привилегий, но во всем осталь­ ном он шел по проложенной уже дороге

-

централизации,

бюрократизации, фискализации всего, что чему подлежало.

Он исходил из отвлеченно рационалистического понимания государства, ции,

и

в

отвергавшего

этом

он

делал

все

исторические права

многое

444

из

того,

что

и тради­

потом

делала

Французская революция. В частности, например, граждан­ ское устройство церкви времен Французской реВОЛЮЦии l на­ поминает нам иозефинизм. Разница бblла в том, что сувере­ нитет короля бblЛ заменен суверенитетом нации и что про­ возглашеНbI

бblЛИ

«права

человека

и

гражданина»,

неприкосновеННblе и для государства, тогда как абсолютизм

(не исключая и просвещенного) признавал за личностью пра­ ва лишь по отношению к другим личностям, отнюдь не по от­

ношению к государству. В уничтожении СОСЛОВНblХ привиле­ гий и сеньориаЛЬНblХ прав, в отмене крепостничества, в про­ возглашении

равенства

всех

перед законом,

права

всех

на

занятие должностей и обязанности всех платить налоги, в установлении

веротерпимости,

священников

в

ДОЛЖНОСТНblХ

даже лиц

в

желании

государства

превратить и

ПРОЧ.,

и

проч. революция делала то же самое дело, которое делал или

Пblтался делать просвещеННblЙ абсолютизм. Революция, в ли­ це якобинцев, Вblдвинула таких же государственников, каки­ ми бblЛИ наиболее яркие аБСОЛЮТИСТbI вроде Ришелье, Фрид­ риха II, Иосифа II,- государственников, только более сме­

ЛblХ по отношению к старым традициям. Абсолютизм тоже бblЛ диктатурой, как и якобинизм, и как сменивший револю­ цию цезаризм Наполеона 1, тоже бblВШИЙ одним изпроявле­ ний просвещенного абсолютизма. ПросвещеННblЙ абсолютизм, Французская революция и империя Наполеона

1-

все это исторически близкие между

собой явления. Реакция, начавшаяся после падения Наполе­ она

1,

бblла реакцией не только против сделанного во время

его влаДblчества и не только реакцией против революции, но и против просвещенного абсолютизма. Последний стал разъ­ единять, отделять один от другого политический строй и строй социаЛЬНblЙ «старого порядка». Французская револю­ ция бblла угрозой по отношению к обоим, и это заставило их

снова слиться воедино, что и характеризует дальнейшую ис­ торию

XIX

в., начиная с эпохи реакции, причем даже в кон­

СТИТУЦИОННblе порядки, установившиеся в государствах За­ падной ЕВРОПbl к середине XIX в., вошло многое, что бblЛО Вblработано преимущественно абсолютной монархией XVI ХVШ вв.

I

Народно·правовое государство. С.

190-191.

Приложения

1.

Общие сочинения по истории абсолютизма

Общих сочинений по истории западноевропейской абсо­ лютной монархии, заключающих в себе характеристику ее порядков и принципов, существует немного, если не считать

трудов, посвященных общей истории эпохи, или работ, каса­ ющихся «старого порядка,) в отдельных странах, каковы кни­

ги Токвиля и Тэна о «старом порядке,) во Франции, Перте­ са

-

рии

в Германии l и т. п. Другое дело отдельных

стран,

-

литература по исто­

царствований,

государственных

деятелей, событий, сторон жизни и т. П.: она чуть не беско­ нечна. Ввиду этого нижеследующая библиография выходит очень короткой, за более же подробными указаниями отсы­ лаю к обзорам в соответственных главах томов

II

и

III

«Ис­

тории Западной Европы,).

Laurent

Рг.

La po!itique

гоуа!е.

Paris, 1865.

Книга под этим заглавием представляет собой ХI том

громадного (в 18 томах) труда sur !'histoire de !'humanite,).

Лорана под заглавием Хронологические

которых рассматривается «королевская

половина

XVII

в. и почти весь

XVIII

«Etudes

пределы,

в

политика,),- вторая

в., главное содержание

-

международная политика абсолютной монархии. Конец книги

(с.

453 - 613)

посвящен истории идей за ту же эпоху, причем

автор заявляет, что движение идей в

XVIII

в. «примиряет» его

с этой эпохой. Книга Лора на устарела, особенно после появле­

ния в свет l-го тома труда Сореля. I Последняя легла в основу русской книги Трачевского (Первая поло­ вина .Германии накануне революции>,. 1898).

446

Сорель А. Европа и Французская революция.

Этот важный труд в

8

томах, который имеется в русском

переводе (см. о нем мою брошюру «А. Сорель как историк Французской революции,>. СПб., 1907) заключает в себе главным образом историю международных отношений в эпо­ ху Французской революции, хотя и рассматривает их в связи с внутренними событиями в разных странах. Специальный

интерес автора сказался и на 1-м томе, целиком посвящен­ ном

«политическим правам и традициям,>

«старого порядка,>;

его-то ближайшим образом и следует рекомендовать (со «Старым порядком и революцией,> Токвиля и т.

1 «Происхож­

дения современной Франции,> Тэна) желающим подробнее и глубже войти в изучение «старого порядка,>. Политические

нравы и традиции абсолютной монархии освещены у Сореля превосходно.

Koser. Die Epochen der absoluten Manarchie in der пеиегеп Geschichte (статья в «Historische Zeitschrift» Зибеля за 1889 г., т. 61). .. Небольшая (с. 240-287) статья Рейнгольда Козера очень содержательна. Отклоняясь от деления истории абсо­ лютизма у Рошера на периоды абсолютизма вероисповедно­ го,

придворного

и

просвещенного,

автор

в основу своего де­

ления кладет не направление политики, которое имел в виду

Рошер, а устройство государства, различая периоды факти­ ческого абсолютизма с сохранением сословно-представитель­

ных учреждений и абсолютизма, возведенного в принцип, но

И В последнем автор выделяет абсолютизм просвещенный, который признавал за собой не только права, но и обязанно­ сти,

строя

притом

монархическую

власть на идее

естествен­

ного права.

Ардашев П. Н. Абсолютная монархия на Западе. СПб.,

1902. Популярный очерк профессора Ардашева ограничивает рассмотрение западноевропейского абсолютизма тремя ро­

манскими странами

-

Италией, Испанией и Францией, ис­

тория которых доводится лишь до начала ХУIII в. (до конца царствования последнего Габсбурга в Испании и Людови­

ка

XIV

во Франции). Выбор романских стран автор объясня­

ет тем, что здесь особенно были живучи римские традиции

447

государственной власти. В частности, в Италии абсолютизм «впервые зародился,>, в Испании он «взрос,>, во Франции «окончательно возмужал,>. «Все оригинальные типы запад­ ноевропейского абсолютизма,- говорит автор,- нашли се­ бе воплощение в романском мире, и «только В романском,>,

ибо «только здесь абсолютизм был туземным растением, про­ дуктом местной почвы и атмосферы,>, германский же абсолю­

тизм был заимствованным и подражательным. Книга распа­ дается на общее введение, посвященное происхождению аб­

солютизма, и на три главы

-

об итальянском принципате,

об испанско-габсбургском абсолютизме и об абсолютной мо­

нархии во Франции. Эпоха просвещенного абсолютизма из очерка профессора Ардашева сознательно исключена ввиду того, что в коллекции, в которой его книга появиласы
' этой эпохе должна быть посвящена особая книга. Прибавлю, что в специальном труде профессора Ардашева «Провинциаль­

ная администрация во Франции в последнюю пору «старого

порядка,> (СПб.,

1900),

на который сделаны кое-где ссылки в

настоящей книге, есть прекрасная глава об исторической ли­ тературе по «старому порядку,> во Франции.

Рейснер Ж. А. Общественное благо и абсолютное госу­ дарство. СПб.,

1902.

Эта небольшая (124 с.) работа, появившаяся сначала в «Вестнике права,> (ноябрь - декабрь 1902 г.), впоследствии переведенная на немецкий язык (Gemeinwoh! und Abso!utismus. Вerlin, 1904), посвящена рассмотрению политической те­

ориИ/ абсолютизма. Идея общего блага, как цели государства и Iуководящего начала в дея~ельности верховной в~асти, п?ини-

/

мается автором за основнои признак, отделяющии резкои гра­

нью новое европейское государство от средневекового фео­

дального (патримониального) строя, причем автором имеется в виду не только западноевропейский абсолютизм, оправдывав­ ший свое существование идеей общего блага, но и русское са­

модержавие (ссылки на Крижанича, Петра Великого, Феофана Прокоповича, Екатерину I

время

II,

Горюшкина, Карамзина и т. П., на

История Европы по эпохам и странам в Средние века и в Новое

/ под ред. Н. И. Кареева и И. В. Лучицкого. Изд. акционер. о-ва

.Брокгауз-Ефрон~.

448

политические сочинения, на манифесты государей и т. п.). По словам г-на Рейснера, эта «доктрина оказалась незаменимой формулой для общего обоснования той формы государственно­

го устройства, которая получила наименование европейской самодержавной монархии и сосредоточила в руках суверена все функции государственной власти безраздельно»: именно теория общего блага «послужила юридической основой для

развития в высшей степени проникнутой личным началом пра­

вительственной системы» (с.

15-16).

Автор указывает, одна­

ко, и на то, что это «новое» начало в теории абсолютизма сое­

динилось со «старым принципом божественного призвания».

Сущность всех взглядов автора резюмируется им самим в по­

ложениях (с. кращениями.

123), которые приводим здесь с некоторыми со­ 1) «Новое государство абсолютного типа пред­

ставляет собой союз государя и подданного, во имя общего блага, причем именно ради достижения этой цели, с одной сто­ роны,

государю

ния, а с другой

присвояется

-

неограниченная

власть

повеле­

на подданного возлагается такая же безус­

ловная обязанность подчинения». В этом г-н Рейснер видит «твердую

юридическую

основу»

самодержавия,

имеющую

«публично-правовой характер», в отличие от патримониально­ го государства, лишенного такой публично-правовой основы.

2)

«Новое самодержавие получает характер культурного и

просвещенного образа правления», «принимая В свою основу своеобразную естественно-правовую конституцию, провозгла­

шая личность субъектом публичного права» и т. д.

3)

«Новое

самодержавие развивает принципы так называемого полицей­

ского государства» и т. д. (следует общая характеристика та­ кого государства). Впоследствии (1905) автор перепечатал эту работу в сборнике своих статей под заглавием «Государство И верую­

щая личность» (с.

278 - 389).

Нitier J. La doctrine de l'absolutisme. Etude d'histoire du

droit public. Paris, 1903. О содержании этой книги (в

222

с.) можно судить по сле­

дующему месту из введения: «Как абсолютный государь, Лю­

довик

XIV был таковым вполне сознательно (d'une maniere consciente), по принципу, с совершенным хотением и разуме­ нием; он осуществил в своей правительственной практике то,

449

что в его глазах было идеалом монарха; его царствование было

применением на деле того взгляда, какой он себе составил о королевской власти, с обязанностями, какие налагает эта

власть, а также и с правами, которые она сообщает. Этот-то

взгляд и будет предметом настоящего исследования» (с. автору, двумя

идеями,

6).

По

к которым сводится основная концеп­

ция абсолютизма, являются принципы поглощения государст­ ва в личности государя и неограниченности власти такого го­

сударя. Главным аргументом доктрины абсолютизма он счита­ ет тот, который извлекается из происхождения королевской власти по учению о божественном праве, исторически излага­ емом в книге. Второстепенными аргументами для Гитье явля­ ются ссылки на общий интерес, на неделимость суверенитета

и на принцип давности (перенесение в область публичного права понятий частно-правовых). Особая глава посвящена лю­ бопытному различению, которое любили делать в

XVII

в. меж­

ду абсолютной и произвольной властью, полагая, что у короля

есть обязанности по отношению к народу (причем признава­ лось совпадение их интересов) и, кроме того, существует от­ ветственность перед Богом. В сущности, однако, теория госу­

дарственного интереса

(raison d'etat)

освобождала короля от

этих двух призрачных ограничений: во имя государственной необходимости отрицались права нации и права индивидуу­

мов. Поэтому абсолютизм обыкновенно считал себя выше ка­ ких бы то ни было основных законов, равно как выше индиви­

дуальной свободы, свободы совести, права собственности. За­ метим

еще,

ЧТО,- как

совершенно

верно

говорит

автор,­

абсолютизм «не господствовал над Францией вследствие одно­

го только обладания силой (раг !е

seu! empire de

!а

force),

но

царствовал над умами, даже наиболее возвышенными, с нрав­ ственным авторитетом принципа».

Кох Г. Очерки по истории политических идей и государ­

ственного управления

/

пер. под ред. Авалова.

Эта книга, перевод которой появился лишь недавно, а по­ длинник вышел в свет в 1892 г., состоит из двух частей, из коих первая носит название «Абсолютизм и парламентизм».

В сущности, это - политическая история Франции и Англии в Новое время, именно до середины XVIII в. Мотивом, заста­ вившим автора написать указываемый труд, было то, что

450

«история политических идей излагалась до сих пор слишком уж в виде какой-то цепи идей, развертывающихся с извест­ ной последовательностью в умах самих писателей», вне от­ ношения их к современной им исторической действительно­ сти'. Кох, наоборот, поставил своей задачей «развернуть,­ как он выражается,- картину обоюдного оплодотворения и

взаимодействия», с одной стороны, отвлеченных политиче­

ских идей, с другой - жизненной практики государственно­ го устройства и управления. К теме настоящей книги имеют

ближайшее отношение главы: 1) «Теория абсолютизма во Франции» и 2) «Образ правления Люда вика XIV». Осталь­ ные касаются или истории борьбы за политическую свободу

в Англии, или той оппозиции, какую уже с царствования Лю­

довика

абсолютизм вызывал во Франции. (Коху принад­

XIV

лежит

еще

Кбпigthum

работа

под

заглавием

«Das unumschrankte

Ludwigs XIV». 1885).

Фроме К. Монархия или республика: КУЛЬТ.-ист. очер­

ки

/

пер. с нем.

(1907).

Автор заявляет сам, что намерением его не было напи­ сать историю монархии, так как целью его было «только вы­ сказаться

по

поводу роли

монархического

принципа

в

исто­

рии, изобразить в главных чертах его сущность, развитие и

историческое

значение».

На

деле

его

книга

-

собрание

большого количества данных из истории как практики, так и теории монархизма в разных странах и в разные времена, от

доисторической эпохи до наших дней, причем нередко авто­ ром дается довольно-таки сырой материал в форме выдержек из разных сочинений, вплоть до газетных статей. Вместе с этим нужно прибавить, что книга имеет скорее публицисти­

ческий, нежели научно-исторический характер, если к ней подойти

с

точки

зрения,

формулированной

в изречении: поп ad probandum». Истории западноевропейского абсолютизма Фроме отводит довольно

«scribitur historia ad narrandum,

много места, но в ней немало существенных пробелов. Глав­ ный недостаток тот, что не показана социальная сторона аб­ солютизма, а в изложении его идеологии не обращено долж­ ного внимания на идеи естественного права и общего блага, I

Этот же упрек справедливо делали

,История политических учений.>.

451

капитальному труду Чичерина

которым оправдывалось существование абсолютизма, осо­ бенно так называемого «просвещенного абсолютизма».

Тарле Е. В. Падение абсолютизма в Западной Европе.

(без даты). Ч.

I.

Книга написана с точки зрения теории, по которой «психи­ ческая и физическая сила общественных масс и управляется,

и направляется царящими в каждый данный момент условия­ ми производства и распределения экономических благ». Пред­ мет ее

-

«абсолютизм, как определенный социологический

феномен», притом не в одной какой-либо стране, а вообще в

Западной Европе, и с русскими параллелями. Автор ставит вопрос, «почему абсолютизм погибал именно революционным путем чаще, нежели всякая иная форма правления», или «по­ чему именно революционная обстановка гибели является для

него типичной'). Общий ответ на этот вопрос заключается в той мысли, что абсолютизм не только в себе самом носит заро­ дыш своей гибели, но что он и неспособен помочь себе, не от­ казываясь от своей сущности. «Ему всегда бывало труднее, не­ жели всякой иной форме правления, выполнить выпавшую на его долю задачу, так как для него она выражалась в том, чтобы

добровольно отказаться от собственного существования». Г-н

Тарле в этой пока только вышедшей части рассматривает абсо­ лютизм не только в отношени к причинам революции, которая рано или поздно кладет ему конец, но и в отношении к классо­

вой борьбе, совершающейся в обществе, так или иначе опреде­ ляющей судьбы абсолютизма. В частности, автор останавлива­ ется еще на тех средствах, к которым абсолютизм обыкновен­

но обращается ради самозащиты.

11. к с.

67-70.

Дополнения и испраВJlения В специальной диссертации

профессора

А. Н. Савина «Английская секуляризация» (1906) есть инте­ ресные страницы (413 и след.) об абсолютистических чертах в судебно-финансовых реформах Генриха

VIII,

образцом для

которых послужили порядки в герцогстве Ланкастерском, составлявшем как бы родовую собственность короля: благо­ даря особому положению герцогства в его управлении «были

452

черты, которые при благоприятных обстоятельствах могли

быть использованы сторонниками сильной власти и даже ко­

ролевской диктатуры». Между прочим, автор проводит и во­ обще ту мысль, что выгоды секуляризации монастырской собственности достались главным образом не влиятельным

общественным классам, а «служилым людям, И по преимуще­ ству

руководителям

центрального государственного меха­

низма» (с. К с.

558). 98-99.

Уже по отпечатании этого места мне сдела­ 1907 г. книга «Les 10is fоп­

лась известной вышедшая в свет в

damenta1es de 1а Monarchie Francaise d'apres 1es theoriciens de l'ancien regime раг Andre Lemaire». Предмет ее - исследова­ ние вопроса о том, как в разное время (с IX в.) юристы и публицисты понимали основные законы французской монар­

хии, в смысле ее государственного устройства, причем автор отнюдь не отожествляет понятие

«основных законов»

непре­

менно с представлениями об ограничениях, налагаемых на королевскую власть, и о гарантиях, ограждающих права под­

данных. Изучаемые на этот счет идеи Лемер подводит под три

категории:

традиционалистическую, демократическую и

автократическую,

смотря

по тому,

понимались ли основные

законы в смысле обычного права, одинаково обязательного и

для народов, и для королей, или в смысле законов, изданных либо нацией, либо самими королями. Для старой монархии во Франции автор признает правильным лишь первый взгляд

(с. 271 и след.). в частности, автократическое толкование он называет отрицанием основных законов Франции, ее госу­ дарственного устройства, каким, по крайней мере, оно было до Ришелье l . Он старается дать общую формулировку основ­ ных законов традиционной монархии, которые, однако, «по самой природе своей, не могли отличаться точностью законо­

дательного текста» (с. 321). В общем, это была «абсолютная монархия, умеряемая традицией и религией» (с. 327), но в два

последние

века

она

порвала

с

прежними

вследствие чего монархию Людовика 1

solue,>

Это была и идея Авенеля в его книге

XIV

традициями,

и Людовика

XV

«Richelieu et lа monarchie аЬ· 11. С. 401-402, во 2-м и

(о чем см.: История Западной Европы. Т.

след. изд). Впрочем, Лемер находит, что Авенель слишком резко противо­ поставил понятия традиционной и абсолютной монархии.

453

Лемер предпочел бы называть не абсолютной, а автократиче­

ской, Т.е. самодержавной (с.

329).

Королевская власть сдела­

лась деспотической, «языческим абсолютизмом версальских цезарей», как выражается еще автор.

К с. 371 - 373. На какую точку зрения становились иногда защитники сословных привилегий дворянства, можно видеть из изложения взглядов прусского юнкера фон Штиль­ фрида, о которых вспомнили недавно немецкие газеты по по­

воду теперешних притязаний аграриев и по случаю испол­ нившегося столетия со времени выхода в свет апологии фон

Штильфрида, полемизировавшего с бюргерскими учеными, которые доказывали необходимость равноправия. Единствен­ но чистое и настоящее сословие, проповедовал ОН,- это дво­

рянство. дворянин есть избранник из массы и по своему про­ исхождению возвышается

над всем остальным человечест­

вом. Его отличает сама физическая организация. Крестьянский мальчик и молодой дворянин внешностью, правда,

похожи друг на друга,

но химическое исследование

показало бы огромную разницу. Мужик

-

это просто масса

картофеля и земли, получившая способность передвижения

и пищеварения. Иное дело

-

дворянин. Органы дворянского

ребенка создаются из тех отборных блюд, которыми питает­

ся его мать. Своими привилегиями дворянство, таким обра­ зом, обязано самой природе, и горе тому государству, кото­ рое пожелает по кончить с этими естественными преимуще­

ствами благородного сословия! .. К с. 371 - 373. В «Старом порядке и революции» Токви­ ля есть глава «о том, что французы стремились к реформам

раньше, чем стали желать вольностей», дающая яркую ха­

рактеристику политических идей физиократов. Они требова­ ли не уничтожения абсолютной власти, а обращения ее на путь истины. «Я,- говорит Токвиль,- не впаду в преувели­ чение, утверждая, что нет ни одного экономиста, который бы где-нибудь в своих сочинениях не расточал восторженных

похвал Китаю», благо - о Китае мало знали и потому можно было рассказывать об этой стране всякий вздор.

Оглавление Предисловие автора [к изданию

Глава

Что такое