Китай, который потряс мир

Серия «Philosophy» James Kynge CHINA SHAKES THE WORLD Перевод с английского И. В. Кузнецова Серийное оформление А. А. К...

Author: Джеймс Киндж

112 downloads 1038 Views 42MB Size Report

This content was uploaded by our users and we assume good faith they have the permission to share this book. If you own the copyright to this book and it is wrongfully on our website, we offer a simple DMCA procedure to remove your content from our site. Start by pressing the button below!
Report copyright / DMCA form

DOWNLOAD PDF

Серия «Philosophy»

James Kynge CHINA SHAKES THE WORLD Перевод с английского И. В. Кузнецова Серийное оформление А. А. Кудрявцева Компьютерный дизайн Н.А. Хафизовой Печатается с разрешения James Kynge Ltd. и литературных агентств Felicity Bryan Ltd. и Andrew Nurnberg. Подписано в печать 20.06.08. Формат 84хЮ8'/3,. Усл.печ.л. 18,48-Тираж 3000 экз. Заказ № 4003

Киндж, Д. К41

Китай, который потряс мир/Джеймс Киндж; пер. с англ.

И.В. Кузнецова. - М : ACT: СТ МОСКВА, 2008. — 351, |1] с.— (Philosophy). ISBN 978-5-17-049425-5 (ООО «Изд-во ACT») ISBN 978-5-97I3-9I43-2 (ООО Изл-во «ACT МОСКВА») «•Пусть Китай спит, ибо, когда он проснется, мир будет потрясен», — сказал когда-то Наполеон, и слова его оказались пророческими... Китай проснулся. — и эхо бурного пробуждения все громче отдается по всему миру. Растет китайский экспорт. Финансовые корпорации Запада и Японии инвестируют в китайскую экономику все новые средства. Но дешевизна китайских товаров душит промышленность европейских и лаже азиатских конкурентов. Китайские иммигранты отнимают у коренного населения с гран, в которые переселяются, все больше рабочих мест. Промышленность Китая оказывает катастрофическое воздействие на экологию всей планеты. Китайское экономическое чудо обходится Запалу все дороже. И это еше только начало... УДК 323 (510) ББК63.3(5Кит) © James Kynge, 2006 © ООО Издательство «ACT МОСКВА», 2008

••-•

Посвящается Люси, Тому, Элле и Олли

Содержание Введение Глава I. Вчера бедняк — сегодня богач Глава 2. Будущее — то же прошлое (хотя это не всегда так) Глава 3. Парадокс перенаселения: через новаторство и пиратство — к Священному Граалю рынка Глава 4. Связи, которые соединяют: Китай идет в Европу Глава 5. Приобретения и потери Америки: захват технологий для «большого скачка» Глава 6. Угрозы поступательному развитию: природные ресурсы и экологическая катастрофа . . . Глава 7. Коллапс социального доверия Глава 8. Коммунизм против демократии Глава 9. Суждено ли нам быть друзьями?

7 16 44 74 112 150 192 232 266 311

•

Введение Возвышение великих держав и их последующее падение С пьедестала — процессы, которые нелегко описать простыми терминами. На этом пути много крутых поворотов, несложившихся ожиданий и откровенных заблуждений. Кто бы мог предсказать, например, что уход Британии из имперских иладений в Америке будет отмечен протестными выступлениями поселенцев? Вырядившиеся индейцами племени мохок, они стали бросать в Бостонскую гавань ящики с чаем (так называемое Бостонское чаепитие) — акция приобрела симиолическое значение. Подобным же образом, когда японская компания в конце 1980-х годов купила Рокфеллеровский центр, эту «икону» Нью-Йорка, лишь немногие эксперты иысказали утверждение, что данное приобретение знаменует скорее начало стагнации японской экономики, нежели служит признаком ее экономической мощи. Величайшим событиям иногда предшествуют вполне беюбидные, но отчетливо обозначающие себя явления. Так, незадолго до вторжения монгольских полчищ в Европу — а оно грозило европейскому развитию катастрофой — в Британии, в порту Харвич, что в Северном море, внезапно подскочили цены на рыбу. Причина этого, как удалось установить впоследствии, заключалась в том, что рыболовецкий

И

Джеймс Киндж

флот на побережьях Балтийского моря весьма неожиданно лишился большей части «личного состава» — силы понадобились для организации отпора кочевникам, приближавшимся с Востока. Псе суда были поставлены на якорь. Поставки трески и сельди к порт Харвич были сокращены — цены на рыбу, как результат, возросли. Так что когда историки примутся описывать подъем Китая, пришедшийся на конец XX — начало XXI века, основные идеи, которые они вспомнят для иллюстрации процесса возрождения древней нации, возможно, будут далеки от сегодняшних рассуждений. Так, несколько десятилетий назад нрядли можно было ожидать вступления Пекина во Всемирную торговую организацию, однако это произошло в 2001 году и ярко запечатлелось в нашей памяти. А переход Гонконга под китайский суверенитет в 1997 году в истории восхождения Китая может остаться лишь в виде нескольких моментальных снимков. И многие преобразования в стране, которые сегодня вызывают чувство восхищения, — в частности, то, что за прошедшие двадцать восемь лет темпы роста экономики держатся здесь на среднем уровне более 9,5 процента в год и что за тот же период более четырехсот миллионов человек преодолели черту бедности (доход один доллар в день), — в будущем могут быть оценены совсем иначе. Но вряд ли мир когда-нибудь забудет о том, какой аппетит, какой интерес проявила эта самая многочисленная нация по отношению едва ли не к каждому уголку планеты в первые годы нового тысячелетия. Трудно сказать точно, когда воздействие, оказываемое на весь мир подъемом Китая, стало проявляться столь отчетливо и масштабно. Первые сигналы растущего международного влияния Пекина дали о себе знать в начале 90-х годов XX века. Экономический бум преуспевающего Китая бросил отблеск на некоторых его соседей. А в 1997 и 1998 годах, когда финансовый кризис в Азии шквалом пронесся над странами

Киши, который потряс мир п о ю региона, мир возложил надежду именно на стабильность Пекина в эти нелегкие времена. Тем не менее даже в лот период — период укрепления космополитических' воз||>епий, в 1990-е годы, моя командировка в Китай, в бюро ппеты «Файнэншл тайме», предусматривала в большей степени освещение того, как внешний мир влияет на эту страну, а не того, в какой степени Китай влияет на окружающий мир. Таким образом, довольно неожиданно (или это тогда так казалось?) задание изменилось на противоположное. В мак-риалах, появлявшихся во всех уголках планеты, уже нередко описывалось, как тот или иной аспект экономики или общественных отношений стран, находящихся далеко от КиГ»я, изменялся под воздействием безудержно растущих китайских потребностей в природных ресурсах, рабочих местах, рынках сбыта и источниках энергии. Занятно, что эта новая тенденция особенно ярко обозначилась косвенным образом, когда начиная с середины февраля 2004 года — вначале медленно, а затем с нарастающей быстротой — с канализационных люков дорог и тротуаров по всему миру стали исчезать тяжелые металлические крышки. Китайский спрос на металлолом поднял цены на него на рекордную высоту. Мог ли этот факт не отозваться в душах предприимчивых авантюристов? С наступлением сумерек вороватые личности во всех уголках планеты похищали чугунные крышки и продавали их местным перекупщикам, разрезали их и грузили на суда для отправки в Китай. Впервые эта криминальная инициатива проявилась на Тайване, острове, расположенном напротив юго-восточного побережья Китая. Аналогичные случаи были отмечены в соседних с Китаем странах, таких как Монголия и Киргизия. Вскоре силы притяжения возрождающейся Срединной империи (или на классическом китайском Чжунго) затронули и более отдаленные регионы. С наступлением ночи мелкие воришки по всему свету, не мешкая, начинали работу по удовлетворению

10


китайского дефицита. За один месяц в одном только Чикаго было украдено более ста пятидесяти крышек канализационных люков. Согласно итогам «Большого грабежа водостоков», к Шотландии всего за несколько дней было зарегистрировано более сотни случаен исчезновения этих чугунных изделий. От Монголии до Глостершира или Куала-Лумпура не подозревающие ни о чем пешеходы проваливались в разверстые водостоки. С этого курьезно-драматического момента можно говорить о том, что изолированность Китая, прежде всего в Пекине, была прервана передовыми силами международного криминалитета и потихоньку начала отступать в прошлое, хотя коммунистическая партия по-прежнему ограничивала приток в страну иностранных газет, книг и кинофильмов. Диссиденты и другие категории лиц, заявлявших о попрании прав человека и принципов демократии, все еще подвергались опасности ареста и заключения в тюрьмы. В определенном смысле Китай оставался стратегическим и военным соперником Соединенных Штатов и его союзника в Азии — Японии. Однако ощущение изолированности страны от событий, происходящих за рубежом, памятное мне по периодам 1980-хи 1990-х годов, исчезло. Китай отошел от позиции стороннего наблюдателя и стал активным участником глобальных преобразований. Его огромные запросы, хотя и не всегда продуманные и четко сформулированные, постепенно становились источником основных перемен в мире. Процессы развивались так быстро, что, работая в офисе в здании, возвышающемся над улицей Вечного Спокойствия (Чананьцзе) — главной магистралью столицы, — я полагал, что смогу увидеть весь спектр экономических рычагов, которые Китай готовит для последующего наступления на зарубежные рынки. Население на моих глазах обзаводилось автомобилями — и такими темпами, что движение по главной улице с каждой неделей становилось все более и более за-

н шли, который потряс мир

11

Фудненным. Здания на противоположной стороне магистpiui и, формировавшие кварталы жилой застройки в советскую нюху — такими я их застал, когда прибыл в Пекин, — планомерно сносили, чтобы освободить место многоэтажным башним с отделанными мрамором фойе и фасадами из стекла и крома. Велосипеды, некогда бывшие повсеместно распространенным видом транспорта, также начинали отступать в прошлое. Улицы наводняли мелкие торговцы пиратскими DVD. Изменения претерпел даже магазин «Дружба», реликт первого скромного опыта китайской открытости. Поведение работавшего там персонала, который в начале 1980-х годов был чрезвычайно индифферентен в отношении продажи топаров, несколько изменилось — в сторону суетливой беззаботноста Сонный магазинчик кондитерских изделий, занимавший один из уголков этого универсама, во времена моего студенчества в 1982 году был, пожалуй, единственным местом в столице, где удавалось купить круассаны. К началу XXI иска здесь обосновалась компания «Старбакс» — в кафе стали предлагать горячие сдобные булочки с голуби кой и пирожные тирамису. Предание гласит, будто Наполеон однажды сказал: «Пусть Китай спит, ибо, когда он проснется, мир будет потрясен». 11отрясения, как я заключил к 2004 году, уже начались. И я вознамерился изучить то, как поднимающийся в полный свой рост Китай воздействует на весь мир. Я ставлю перед собой цель связать причины и результаты этого процесса и проследить последствия внешних потрясений в их единстве с изменениями, происходящими внутри страны. Я побывал в нескольких странах Европы и ряде регионов США, совершил также не одну поездку в Азию, желая исследовать способы действий и степень влияния на эти регионы китайского фактора. Мне были интересны не только экономические моменты, подтверждающие развитие наблюдаемых мной глобальных процессов, но и жизнь людей, проявления их чувств,

12


культурные и социальные традиции. Как показывает эпизод с крышками, в эру глобализации истоки отдельных тенденций можно обнаружить далеко от тех мест, где проявляются результаты их влияния. Именно в этих точках, в водовороте сильных течений и обратных потоков, в чередовании причин и следствий, там, где сливаются звук и эхо, и формируется отклик на происходящее. Подобные реакции, пусть и вторичные, имеют не меньшее значение, чем первоначальные причины, их вызвавшие. Таким образом, влияние Китая на мировое устройство может являться прямым результатом шагов, предпринимаемых внутри этой страны. В свое время повышение цены на рыбу в порту Харвич стало не прямым следствием монгольского вторжения в Европу, а скорее реакцией европейских стран на эту агрессию. Так же и сейчас одним из непосредственных результатов поражающей воображение китайской конкурентоспособности в промышленном секторе является то, что многочисленные представители западного бизнеса считают разумным для увеличения собственных доходов объединяться с китайскими производителями. Отзвуки подобных преобразований слышны в самых разных сферах жизни зарубежных стран. Рабочих увольняют с предприятий. Многие европейские производители переносят производства в Восточную Европу в целях снижения издержек, а комментаторы задаются вопросом: не может ли случиться так, что вся дорогостоящая система европейского благосостояния в один «прекрасный» день рухнет и полностью развалится? И в это самое время политические деятели, борющиеся за голоса тех, кому они должны прописывать «горькие пилюли» непопулярных мер, втягиваются в запутанные, уводящие от истины пустые дискуссии. В Соединенных Штатах наблюдаются еще более глубокие изменения в восприятии Китая, носящие противоречивый характер. Не так-то легко отказаться от стереотипов,

Киши, который потряс мир

13

i формировавшихся на стыке тысячелетий. Между тем Киi .in это авторитарное государство, управляемое единственно!! к стране коммунистической партией, однако при этом i и i добился таких успехов в развитии капиталистической экономики, что по многим направлениям превосходит даже Америку. Такого скачка за шестьдесят с лишним лет, прошедших i о кремени окончания Второй мировой войны, создатели концепции «Паке Американа» предвидеть не могли. Когда шшчале Япония, а за ней и другие «азиатские тигры» достигни экономической мощи и значительного влияния в мире, в отдельных кругах американского истеблишмента стало проинляться беспокойство. Но в определенной степени это дамло повод и к успокоению: упомянутые страны были в числе главных стратегических союзников Вашингтона, и они добились экономических успехов при политике незыблемости демократических устоев и открытости своих рынков в условиях, которые предполагает американская модель развития. Китай же во многих отношениях не соответствует последней. Не только в том, что он упорно отторгает идею многопартийной демократии, но в том, что всеми силами старается сохранить командные высоты в экономике под жестким государственным контролем, воздерживаясь при этом от введения свободного рынка капиталов и плавающего курса валюты. Такие существенные отличия в сочетании с проявляющимся стратегическим соперничеством в Азиатско-Тихоокеанском регионе, а также усиливающаяся конкуренция в области доступа к надежным источникам энергии и природным ресурсам привели к серьезной озабоченности в Соединенных Штатах по поводу усиления Китая. Дебаты о переносе рабочих мест из Америки в Китай окрашивает отчетливая антипатия: КНР пренебрегает международными правилами торговли, нарушает авторские права, касающиеся западной интеллектуальной собственности. Есть в коммерческих отно-

14


шениях двух стран и другие вызывающие раздражение темы. Но сопоставляя различные подходы к этим вопросам, можно заметить и позитивные последствия споров. Стоимость потребительских продуктов для американских покупателей значительно снизилась, а давление в направлении снижения розничных цен помогло сохранить в США ставку по процентам на относительно низком уровне. Это, в свою очередь, вызвало настоящий бум в сфере недвижимости. Необходимо отметить следующее: не все линии графиков, характеризующих развитие китайской экономики, идут вверх. Несмотря II;I достижения в области производства, страна сталкииастся с серьезными проблемами в других сферах. Окружающая среда находится здесь в бедственном положении. Пустыни с севера активно наступают на юг, в направлении плодородных равнин. Водные артерии, которые всего десять лет назад представляли собой стремительные потоки со стремнинами, превратились в ручейки или иссякли. Степень загрязнения воздуха столь велика, что к 2010 году предположительно около 380 тысяч жителей КНР будут ежегодно умирать от респираторных заболеваний. Регулярно появляются непонятные болезни, такие как САРС (атипичная пневмония) или птичий грипп, а в некоторых провинциях целые города обрушиваются в подземные провалы, возникающие вследствие неконтролируемой разработки недр или исчезновения подземных вод, активно используемых для промышленных и хозяйственных нужд. Никогда прежде ни одна большая страна не относилась так пренебрежительно к своим природным ресурсам. Деградация окружающей среды отражается на обществе в целом. Повсеместный кризис веры проявляется и в личных, и в коммерческих взаимоотношениях, отрицательно сказывается на деятельности правительственных учреждений, на которые возложены задачи по обеспечению мер социальной справедливости. Коррупция фактически возведена в ранг за-

Китай, который потряс мир

15

копной системы власти, она проникла в средства массовой информации, местные и центральные правительственные организации, полицейские структуры. Сложная система сдержск и противовесов, регулирующая демократии западного гш i;i, и Китае почти совершенно отсутствует, что лишает власти возможности эффективно выполнять свои функции и приводит к потерям — они, однако, безропотно покрываются населением страны. В финансовой системе Китая систематически отмечаются проявления несостоятельности: государственные банки регулярно получают от правительства финансовую помощь в крупных размерах, фондовые биржи устроены чуть лучше, чем казино, а пенсионные вклады сотен миллионов жителей старшего возраста просто испарились. По всем этим счетам, о которых пока не знает общественность, когда-то придется платить. Когда это время придет, стремительный взлет азиатского монстра может замедлиться или даже прерваться. Между тем мир должен учиться конкурировать с этой новой неудержимой силой. Вопрос, перед которым стоит Запад, и тема, поднятая в данной книге, — это вопрос о совместимости. Способен ли западный мир приспособиться к проявлениям необычайной силы и чрезвычайной слабости Китая, которые по сути своей проистекают из совершенно иного подхода этой страны к глобальным проблемам развития общества и экономики? Ответ на данный вопрос будет во многом определять ход событий в XXI веке.

•

-

•

Глава 1

Вчера бедняк — сегодня богач Когда я впервые попал сюда, здесь был только ров. Ров на участке рыжей земли, равный по площади примерно 25 футбольным полям. Дюжина экскаваторов неуклюже долбили почву, будто что-то искали в ней. До начала Второй мировой войны здесь стоял один из крупнейших немецких сталеплавильных заводов, и теперь то, что от него осталось, превращалось в горы искореженного металлического лома. Я подошел к человеку в рабочем комбинезоне у края дороги. Он занимался подъемом и укладкой крупного фрагмента трубопровода в кузов грузовика. Когда он закончил, я окликнул его. По его словам, он разобрал, поднял и погрузил уже четырнадцать таких же кусков трубопровода, осталось обработать еще три — и это займет всю следующую неделю. Я поинтересовался, куда будет перевезен трубопровод. Рабочий выпрямился и махнул рукой куда-то в загадочную даль. «В Китай», — ответил он. Остальное оборудование было вывезено ранее: хранившиеся на складе кислородные конвертеры высотой в 200 футов; стан для горячей прокатки тяжелых стальных листов, длиной превышающий две трети мили; линия по утилизации шлаков; домна и множество других узлов и деталей. Все было

• т а й , который потряс мир

17

шплковано в деревянные ящики, уложено в контейнеры и iiui ружено на суда, а затем доставлено в пункт назначения, пнходящийся неподалеку от устья реки Янцзы. Именно .там, iiii плоском наносном берегу, завод был с дотошной точноотью — до мельчайшего болтика — восстановлен — точная копия того, что работал в Германии. В совокупности было перевезено 275 000 тонн оборудования, включая 44 тонны документации, разъясняющей детали процесса повторной оборки.

Рабочий в комбинезоне сокрушенно покачал головой: «Надеюсь, на новом месте все будет работать как надо». На сталеплавильном предприятии фирмы «Тиссен Крупп» в Дортмунде было занято около 10 тысяч человек. 11елые поколения жителей Хорда и Вестфалленхутта, где производственные цеха были сгруппированы вокруг дымовых труб, видных в городе отовсюду, целиком зависели от этого производства. Сталь здесь плавили почти две сотни лет, и когда барабанный бой германского милитаризма прокатился по этим землям в 1870, 1914 и 1939 годах, именно этот уголок долины Рура обеспечивал сначала Пруссию, а затем всю Германскую империю полевыми орудиями, танками, снарядами и броней для боевых кораблей. Свидетельства гордости, с которой тут работали, попадались повсюду. Смотревшаяся приземистой сталеплавильная домна XIX века с вывеской о том, что она была привезена из Англии, стояла у порот закрывшегося завода как монумент. Рядом мемориальная доска с именем здешнего инженера. Однако в теплый, яркий полдень в июне 2004 года город Хорд в долине Рура утратил свою ведущую роль. Место приобрело облик покинутый и безмятежный. Несколько человек на солнечной стороне улицы Альфред-Траппен, в кафе, ложечками с длинными ручками сосредоточенно поглощали сливочный десерт. Выше по дороге, у лотка рядом с магазином уцененных товаров «Зимен текстиль», толпились жен-

18


щины, оживленно разглядывая спортивные футболки по 99 евроцентов. Находившиеся рядом три солярия, салон татуажа, рекламировавшие свои возможности по украшению тел всех желающих эмблемами или росписями в виде китайских иероглифов «аи», «фу» и «кан», соответственно означающих «любовь», «благосостояние» и «здоровье», были закрыты. В Хорд я приехал в попытке осознать, как сильно сейчас меняется жизнь, если даже сталеплавильные заводы уходят в небытие. Однако то, что я не говорил по-немецки, усложняло мою задачу. Я пытался обратиться к местным официальным лицам, но никто не проявил желания пообщаться со мной. Люди, к которым я подходил на улице, воспринимали мои вопросы с недоумением. Тогда я наведался в лютеранскую церковь и позвонил каждому из пяти священников, имена которых были указаны в особом буклете, сделав попытку пригласить кого-то из них на кофе. Но пастор Мартин Пенсе был занят, пастор Клаус Вортман отсутствовал, пастор Берн Вейсбах-Ламэй не ответил, пасторша Ангела Дике «была бы рада помочь, но у нее выходной», поэтому... извините. И только пастор Свен Фролих согласился поговорить со мной несколько минут по телефону. В своей мягкой манере он отметил, что смерть сталеплавильного завода была медленным, но неизбежным результатом потери конкурентоспособности предприятия. В начале 1990-х годов, когда южнокорейские сталеплавильные предприятия подорвали мировую конъюнктуру, рабочие в Хорде боролись за 35-часовую рабочую неделю. За объединение Западной и Восточной Германии тоже пришлось заплатить свою цену — правительство было вынуждено повысить налоги, и они тяжким бременем легли на экономику. К середине 1990-х годов вопрос о существовании сталеплавильного предприятия в Хорде стал предметом активного обсуждения. Вначале, как обычно и поступает управленческая элита, руководство склонилось к действиям, направленным на слия-


19

мне с конкурентами в целях повышения эффективности взаимодействия подразделений завода, снижения производственных расходов и повышения конкурентоспособности-. Но к ггому времени, а именно к 2000 году, мировые цены на i тал ьную продукцию упали до самых низких значений и дискутировать стало не о чем. Казалось бы, мало что можно сделать в такой ситуации. По словам пастора Фролиха, почти половина прихожан лютеранской церкви покинули город, поскольку тысячи работников сталеплавильного предприятия потеряли рабочие места, и городское общество, в целом не бедное, приобрело черты замкнутости. Молодых людей, по-видимому, уже не привлекает религия, несмотря на энергичные усилия церкии, отраженные в информационных бюллетенях, призывающих к общественной деятельности в различных сферах. «Наша национальная идентичность утеряна, — заявил Фролих, — а ведь она, возможно, самое ценное, чего может лишиться человек. Восстановление идентичности может потребовать более десятилетия». Согласно заключению компании «Тиссен Крупп», завод в Хорде должен был закрыться, независимо от того, найдется ли на него покупатель. Покупатель нашелся, однако то, как активно китайские представители ухватились за сделку, подписав договор о приобретении завода буквально через месяц после его остановки, кое-кого насторожило: не слишком ли выгодной для китайцев оказалась эта сделка? Обозреватели в Хорде недоумевали. Но как бы то ни было, события, последовавшие за приобретением, ошеломили местное население. Словно бы из ниоткуда нахлынула почти тысячная толпа китайских рабочих. Они разместились во временном общежитии — в пустом производственном здании бывшего предприятия — и работали по двенадцать часов в сутки, семь дней в неделю в течение всего лета. Лишь позже, после того как ктото из немецких менеджеров выступил с жалобой, энтузиасты

20


из Китая все же обязались брать один выходной — местные законы их не ВОЯНОМЛИ. Потрясающее трудолюбие приезжих обратило на себя внимание кадровых рабочих Рура и дало им пищу для размышлений. И было отчего. Работая на высоте около двухсот футов над землей, на открытых переходах, китайцы перемещались по качающимся лестницам, карабкались по строительным лесам — и все без страховки. Это стало настоящей сенсацией. «Истинно китайский способ работать "навынос"», — написал кто-то из газетных обозревателей. А репортер с радиостанции «Немецкая волна» оказался свидетелем того, как китайский рабочий висел на тонкой проволоке на вершине трехсотфутовой факельной трубы. «Не акробаты ли прибыли в город?» — спрашивал он в своем материале. К концу 2002 года, менее чем за двенадцать месяцев, на год ранее запланированного срока, работа по демонтажу была закончена. Компания «Тиссен Крупп», надо сказать, полагала необходимым выделить для завершения работы на два года больше. Незадолго до отъезда китайцев для обращения к соотечественникам прибыл дипломат из посольства КНР в Берлине. Он сказал: «Все привыкли, что китайцы в Германии моют тарелки или содержат рестораны. Когда наши компании желают заняться здесь бизнесом, нам порой приходится упрашивать местных предпринимателей просто встретиться с нами. Но все видели, как вы работали, и теперь к нам будут относиться иначе». Спустя несколько недель по завершении работы китайские рабочие собрались домой. Перед отъездом для немецких официальных лиц и менеджеров был устроен банкет. Блюда на нем подавались в четырех разных стилях, в соответствии со вкусами четырех руководителей китайской команды — в традициях местностей, откуда они приехали. Общежития и кухонные помещения, где китайцы хозяйки-


21

члли и течение года, были оставлены в безупречной чистоте и и полном порядке. Единственным, что нашли после их ОТЪвздя, была пара черных ботинок. Специальная защитная Обувь, как выяснили наиболее любознательные. Произведена в Китае под торговой маркой «Феникс». По словам немецких представителей, прежде работавших на сталеплавильном предприятии, это было особенно любопытно, ведь и завод, имиезенный китайцами, также носил название «Феникс» — В память о событиях, когда город Дортмунд был восстановiieii из руин после бомбежек 1944 года. Никто не мог сказать, оставили эти ботинки случайно или их «забыли» намеренно, с определенным намеком. Через восемнадцать месяцев после того, как «Феникс» сменил «местожительство», я попал в бар гостиницы «Цум Праухаус» на улице Альфред-Траппен. Это было обычное занедение со столами из сосны, стульями с прямыми спинками, фотографиями местной футбольной команды на стене и игральным автоматом в углу — в данный момент к нему приклеилась невозмутимая женщина, механически бросавшая монеты в прорезь автомата. За столом позади нее какая-то девушка-подросток с бесцветным выражением лица потягииала из большой кружки крепкое пиво. Я стоял у стойки бара, и барменша представила меня мужчине по имени Джон. Он родился и вырос в Англии, в северном промышленном городе Болтоне, и через несколько лет после войны был направлен с британскими войсками в Германию. Здесь он женился на немецкой девушке, и после его отставки молодые переехали в Дортмунд, родной город невесты. На сталеплавильном заводе Джон проработал более двадцати лет, но сейчас, после его закрытия илеремещения, на происшедшее смотрел философски. Китайская экономика бурно развивается, в го время как немецкая переживает спад. «Если в Китае сумеют запустить завод, тогда, вероятно, это выгодное приобретение», — вздохнул Джон.

22


Нельзя было не заметить, что местные жители остро переживали потерю завода-кормильца. В этом небольшом уголке в конце улицы Альфред-Трап пен чувствовалось, что все каким-то образом пытаются обрести утраченное душевное равновесие. Недалеко, рядом с памятником на месте синагоги, разрушенной во время войны, в тени разросшихся берез сидела группа новоиспеченных безработных с банками крепкого пива, помещенными в пластиковые пакеты. Джон поднес большой палец к губам и шумно втянул носом воздух. «Надо привыкнуть к мысли, что завода больше нет. — И добавил вслух: — Кто бы сказал, чем его можно заменить». И в самом деле — чем? Местные власти запланировали создание тут озера, по размеру большего, чем озеро Бинненальстер в Гамбурге. Посреди — четыре острова, где планируется проведение лотерей. Вдоль побережья намереваются оборудовать стоянки для яхт, сеть высококачественных ресторанов, а также выделить почти пятьсот акров земли для парка. Но до сего времени план по созданиюяхт-пристани пока не получил всеобщего одобрения. В то время как Джон размышлял, к нашей беседе подключился еще один бывший работник предприятия, крупный, атлетического вида мужчина лет сорока. «Позвольте вас спросить, — прогудел он, — похожи мы на яхтсменов, как вам кажется?» Морской путь сталеплавильного «Феникса» составил 5600 миль и закончился в небольшом, отполированном ветром порту на наносном берегу реки Янцзы в ее нижнем течении. Воды эти, широкие и неторопливые, были достаточно глубоки для всех типов судов, кроме разве что крупнейшего морского транспорта. Предприятие было воссоздано всего в нескольких сотнях ярдов от берега. Я сразу узнал его. Оно выглядело даже несколько четче, чем на фотографиях, которые я видел в Германии, хотя это могло быть лишь иллюзией —


23

мокруг завода простирались белые пески, и его прикрывало куполом серое, почти металлического цвета небо. Компания, купившая завод, называлась «Шаган» (это в переводе означает «песок и сталь»), с учетом характерных особенностей окружающего ландшафта тех мест, где первоначально был создан этот заводишко в виде скромного дерекснского цеха в 1975 году, впоследствии развившийся в промышленного гиганта. В тот год все китайское валовое произиодство стали ненамного превышало возможности одного лишь Дортмунда. Но в последующие годы бизнес резко пошел вверх, и в результате цех поглотил сначала деревню, потом близлежащий город. Сейчас уже каждый в этой зоне, понидимому, находится в полной зависимости от производства стали и от действий бывшего сельскохозяйственного работника с неполным образованием, который сумел превратить цех с допотопной доменной печкой в одно из самых эффективных в мире предприятий по выпуску стали. ЕгоимяШэнь Вэньжун. Я зарегистрировался в гостинице «Стал таун» («Стальной город»), ниже по улице от отеля «Сэнд стил» («Сталь морского берега»). Портье, с которым мы обменялись парочкой фраз, успел объяснить мне, что каждый из местных жителей благодарен господину Шэню. Без него ничего бы здесь не было, подчеркнул портье. В настоящее время в индустриально развивающемся Китае можно отметить множество, казалось бы, совершенно несовместимых явлений. Так, на речном берегу, заросшем камышом, возводится пятизвездочный отель, на стене которого изображена мистическая богиня в развевающихся одеждах. Отель будет назван «Хэви индастри» («Тяжелая промышленность»). А недалеко отсюда находится ресторан «Свит уотер» («Очаровательные воды») — прямо рядом с горами зловонного мусора, гниющего в канале. В другой части города разбиты широкие бульвары, однако отсутствие доста-

24


точного количества канализационных стоков превращает езду по таким дорогам в опасный слалом. У входа на стадион точная бронзовая копия фигуры быка, оригинал которой стоит недалеко от здания Нью-Йоркской фондовой биржи. На гранитном постаменте выгравированы стихи Шэнь Вэньжуна: Как ураган, вперед несется бык наш славный, А коль взлетит, сто тысяч миль покроет сразу. Скажи нам, бык златой: ты ждешь судьбы какой? Ведь можешь ты преодолеть и океаны — И чудом станет твой поступок главный...

Этот город называется Цзиньфэн, и здесь царит атмосфера непостоянства. Большинство обитателей города составляют приезжие — рабочие из числа крестьян и фермеров. Они покинули свои деревни и наводнили город в надежде найти работу с оплатой хотя бы в 40 центов в час. Таких в городе около 30 тысяч, и сразу после рассвета длинные молчаливые очереди собираются у ворот сталелитейного предприятия, фабрик по обработке хлопка и производству стекла. Все хотят осуществить мечту и стать свободными от «рабства» на своих земельных наделах. А в сумерки фабрики извергают толпы рабочих обратно в их общежития — это усталая, угрюмая масса. Местная экономика несет на себе отпечаток ее присутствия: в магазинах торгуют твердыми крестьянскими шляпами, подкованными ботинками, путь на работу обозначен длинными веревочными линиями. Имеется торговое помещение с уцененной одеждой, предназначенной для тех, кто хочет приодеться перед поездкой в родную деревню. Пара кожаной обуви с модными квадратными мысками продается всего за 4 доллара США, а копирующие известные брэнды спортивные футболки стоят 10 центов. Я заглянул в винно-водочный магазин. Водка. Но какие поэтичные названия: «Капля аромата» (90 центов), «Судьба кристальной реки» (75 центов), «Восточный перекресток» (95


25

центов), «Кипящий ПОТОК» (60 центов), «Столетний напиток счастья» (1,10 доллара США)! Последняя бутылка, на которую упал мой взгляд, с этикеткой «Ординарная» стоила 20 центов. Но едва я взял ее в руки, меня окликнул продавец. «Не пейте, — сказал он. — Вы не сможете. Это для рабочихмигрантов». В тот же день после обеда по дороге недалеко от гостиницы «Стил таун» со скоростью молоковоза проехал белый грузовик. Из него лилась приятная мелодия, а из динамиков на крыше звучали рекламные фразы: «Кино города Цзиньфэн. Выдающиеся песни и танцы. Представление на колесах. Начало в пять часов. Не пропустите*. На пассажирском сиденье восседала молодая женщина с нарумяненными щеками и скрещенными на полуобнаженной груди руками, что должно было привлекать прохожих. На другой стороне дороги грузовик, груженный железной рудой, взвизгнув тормозами, почти остановился: его водитель и пассажиры прильнули к окнам, дабы получше разглядеть действо. До приезда в Цзиньфэн я потратил недели в попытках добиться приглашения в «Шаган» для встречи с Шэнем. Но на каждом этапе мои планы нарушал некий господин У. Когда я связался с ним по телефону, намереваясь договориться о встрече, У попросил, чтобы я прислал факс. Я сделал это. Затем он сказал, что нужно внести в текст изменения. Я их внес. Далее он пожелал, чтобы я послал ему листе вопросами, которые собираюсь задать Шэню. Я выполнил его просьбу. Когда наконец бумаги были приведены в соответствие с запросами господина У, его увертки приняли другую форму. Он заявил, что сейчас все невероятно заняты. Более благоприятным временем для визита может стать следующий год. Кроме того, в Цзиньфэне нет хороших отелей, и путешествовать по этим районам очень тяжело. В конце концов я просто поехал туда и однажды утром предстал у неприступных железных заводских ворот. Три су-

26


ровых охранника в униформе и островерхих шляпах встретили меня в пропускном пункте. Я поведал им о своем намерении найти офис господина Шэня. Они улыбнулись и показали, куда идти. Через главную дверь я вошел в зал. Шэня я прежде не видел даже на фотографии, но мне его описали как крупного мужчину с большими руками сельского труженика. Терпеливо пробираясь по залу, я пару раз огляделся. В открытых кабинках рядами сидели сотрудники, внимательно глядя на экраны мониторов. Какой-то крупный мужчина в паре футов позади меня раскладывал на письменном столе документы. Кипы документов. Группа рабочих, тоже с документами в руках, выстроилась к нему в очередь. Мужчина брал из их рук листки с текстом, с минуту изучал их и низким раскатистым голосом давал указания. Вероятнее всего, это и был Шэнь. Я сделал несколько шагов и пристроился в хвост очереди. Когда я почти приблизился к цели, какой-то человек подошел ко мне и поинтересовался, что я здесь делаю. Конечно, это был господин У. Он улыбнулся мне как ни в чем не бывало и сообщил, что безмерно рад меня видеть. И тут же объявил, что не уверен, сможет ли господин Шэнь принять меня сегодня. В любом случае, по мнению господина У, мне лучше проследовать с ним в его офис и заполнить бланки согласно протоколу. Но я уже был в трех футах от человека, с которым в течение нескольких месяцев мечтал встретиться, и отступать не собирался. Взглянув на меня, незнакомого иностранца, Шэнь, казалось, не был ни удивлен, ни польщен. Он некоторое время изучал меня поверх очков, затем быстрым жестом пригласил присесть на невысокий деревянный стул рядом с ним. Его письменный стол был не больше обычного школьного и значительно отличался от огромных полированных монстров из твердых древесных пород, этих «столов для боссов», которые обычно приобретают руководители крупных китайских корпораций. На стеклянной поверхности стола Шэня высились


27

две кипы бумаг, между которыми торчал простенький пластмассовый держатель с несколькими дешевыми шариковыми ручками. Не было ни фотографий жены или детей, ни какихлибо свидетельств об успехах в бизнесе, ни даже компьютера. По-видимому, Шэнь предпочитал руководить бизнесом, как говорится, здесь и сейчас. Интересно, что многие менеджеры и рабочие, стоявшие впереди меня, держали в руках отчеты или написанные, или напечатанные на пишущей машинке. Когда я начал объяснять причину визита, Шэнь прервал меня на полуслове и попросил подождать его в задней комнате. Он появился примерно через полтора часа. Мы уселись за большим столом, и он предложил мне, отбросив формальности, прямо спрашивать обо всем, что меня интересует. Я хотел знать, почему он купил сталеплавильное предприятие «Тиссен Крупп». «Мне нужен конь, который быстро бегает и ест мало сена, — образно ответил Шэнь. — Кризис цен на сталь и стальную продукцию неизбежен, он наверняка случится в следующие несколько лет, и многие наши конкуренты, которые приобрели новое дорогостоящее оборудование за границей, столкнутся с проблемой банкротства или будут невероятно обременены долгами, которые не смогут выплатить. Когда наступит это время, вы увидите, что наша покупка — выгодная сделка». Компания «Шаган» приобрела завод по цене металлолома: за 24 миллиона долларов США. Его транспортировка по суше и морю из Дортмунда стоила 12 миллионов долларов. Восстановление (плюс покупка земли площадью почти в квадратную милю) обошлось в 1,2 миллиарда долларов. По всем данным, сделка обошлась примерно в 60 процентов стоимости нового предприятия. Вдобавок Шэнь был убежден, что ему удастся добиться ежегодной выплавки стали, на три миллионатонн превышающей показатели в Дортмунде. Когда завод заработает на полную мощность, существующие про-

28


изводственные возможности компании «Шаган» возрастуг более чем в два раза, что выведет компанию в ряд ведущих двадцати производителей стали в мире. Остановись группа «Шаган» на покупке нового завода, значительно возросла бы не только стоимость его приобретения, но и увеличились бы сроки выполнения задуманного — примерно три года ушло бы на выполнение заказа и один или два года — на монтажные работы. Сопоставляя варианты, можно отметить, что для Шэня «Феникс» стал резвым, но неприхотливым в содержании скакуном. Шэнь отметил также, что во время переговоров с компанией «Тиссен Крупп» у него были определенные соображения: в 2001 году, когда он покупал немецкую фабрику, мировые цены на сталь скатились на самый низкий уровень. Однако он уже тогда знал, что спрос на эту продукцию в Китае через два-три года вырастет. Немецкая же сторона была просто счастлива найти покупателя. Разве могли прежние владельцы «Феникса» предвидеть, что всплеск спроса на сталь в Китае в 2003 и 2004 годах подтолкнет общемировые цены до такого уровня, что существование сталеплавильного предприятия в Дортмунде без изменения статуса обрело бы новый смысл и оно получило бы весьма солидные прибыли? Немецкие партнеры, по словам Шэня, были серьезно настроены на сотрудничество. Оба китайских руководителя, сам Шэнь и господин Ци Гуаннань (главный инженер, отвечающий за демонтаж и отправку завода из Хорда), были восхищены техническими познаниями и способностями немецких специалистов. Они действительно любили свое предприятие. Господин Ци вспоминал, как немец среднего возраста, крупного телосложения, сопровождая его по заводу, не смог сдержать слез при виде двери цеха утилизации шлаков. Еще бы — он проработал здесь двадцать лет! Но самым существенным обстоятельством сделки было то, что «Феникс» поставлял стальную продукцию для автомобильного гиганта «Фолькс-


29

инген». В Китае в то время лишь несколько компаний владел и технологией по производству стального листа для автомобильной промышленности. И было очень выгодно заменить дорогостоящую импортную сталь на собственную продукцию, особенно в момент, когда продажа автомобилей внутри страны приобрела характер бума. Компания «Фольксваген» давно имеет собственный крупный автомобильный завод в Шанхае, недалеко от города Цзиньфэн. Итак, план господина Шэня ясен. Спроектированные в Германии, в городе Вольфсбург, автомобили попрежнему будут изготовляться из стали, произведенной по безупречной технологии, разработанной в Дортмунде. Отличие заключается только в том, что весь технологический процесс будет осуществляться в Китае, на небольшой территории дельты Янцзы, где великая река впадает в море. Предприятие я покидал в сопровождении господина У. На его безмятежном лице резко выделялись кустистые черные брови. Он, можно сказать, был тенью Шэня, они, как я узнал, вместе росли. Идя по территории завода, господин У делился воспоминаниями, и его глаза оставались задумчивыми. Это место ранее было пустырем, заросшим камышом, и таким его увидели ШэньиУ, когда начинали свое дело. Коегде сквозь забор предприятия можно было увидеть участки с крестьянскими постройками, затерявшимися среди массивных зданий. В одной из таких же хижин провел свое детство и Шэнь — в ужасающей бедности, какую можно увидеть лишь в наиболее нищих странах мира. Я поблагодарил господина У за прогулку. «Все прошло нормально, — ответил он. — Но только в следующий раз пришлите заранее факс».-. Мои собеседники в Дортмунде высказали предположение, что их предприятие было приобретено китайской государственной компанией или, возможно, некоей тайной орга-

30


низацией, обслуживающей тоталитарный режим. Подобное толкование происходящего широко распространено в Европе и США. Да и обычный здравый смысл заставлял думать, что китайские компании, приобретающие оборудование или технологии в индустриально развитых странах, в какой-то степени являются агентами коммунистического правительства или по крайней мере финансируются государственными банками, чьи кредиты не обязательно возвращать. Действительно, некоторые компании, изъявляющие намерение приобрести некое оборудование и имущество за рубежом, относятся именно к этой категории. Но в случае с компанией «Шаган» это не так. История возвышения господина Шэня Вэньжуна отражает новую тенденцию в развитии страны, и она весьма поучительна для правильной оценки сил, способствующих преобразованию современного Китая. Чтобы лучше понять, что представляют собой эти силы, необходимо тщательно исследовать ключевые, однако зачастую неверно трактуемые события истории КНР. В обывательском представлении начало экономических реформ в стране в 1978 году было спланированной политикой, разработанной наверху и спущенной в массы человеком, которого обычно именуют архитектором китайской перестройки, Дэн Сяопином. Согласно такому видению, Пекин все время умело осуществлял действия по выполнению основного плана, предоставлявшего возможность проведения структурных рыночных реформ. Это ошибка. Многие важные события и действия, стимулировавшие продвижение страны к рынку, были не запланированы, непреднамеренны и даже почти случайны. Неопровержим факт, что в 1980-х годах, за десятилетие, прошедшее под именем Дэна, произошли серьезные изменения, ощутимо улучшившие жизнь миллионов китайских граждан. Но при более пристальном рассмотрении оказывается, что движущие силы, приведшие к повышению благосостояния в это время, в значительной мере формировались не


31

в соответствии с политической линией, проводимой центральным правительством, а вопреки ей. На начальном этапе реформу подтолкнул вперед кризис платежей. Первое, чем занялся Дэн Сяопин, после того как выиграл борьбу за власть у преемника Председателя Мао Цзэдуна Хуа Гофэна, были попытки реализовать приоритетные направления, сформулированные в 10-летнем плане экономического развития страны. Документ был составлен в 1975 году, но внутренняя политическая борьба, вызванная действиями так называемой банды четырех, которую возглавляла харизматичная жена Председателя Мао Цзян Цин, затормозила его воплощение в жизнь. В целом план сводился к масштабному импорту: список намеченного к приобретению составляли двадцать два полностью укомплектованных производственных комплекса, каждый из которых стоил в среднем 500 миллионов долларов, что в общей сумме достигало 12миллиардов долларов. На тот момент это соответствовало ежегодному совокупному доходу двадцати четырех миллионов китайцев. Дэн очень рассчитывал на то, что приобретения будут финансироваться из поступлений от продажи нефти с новых крупных месторождений. Китайские компании с помощью иностранных специалистов с огромным энтузиазмом бурили нефтяные скважины по всей стране. К сожалению, продуктивных пластов было обнаружено немного. В связи с этим ряд проектов был приостановлен, но те, на которые все же нашлись средства из государственного бюджета, оставили в нем изрядную брешь. Обстоятельства заставили Дэн Сяопина найти убедительные доводы для коллег, чтобы призвать их сконцентрировать усилия на развитии экономики, только начавшей оправляться после «культурной революции» — целого десятилетия маоистского хаоса, конец которому был положен лишь в 1976 году. Дэн привлек к делам ЧэньЮня, эксперта в области преодоления экономических кризисов, для разработки новой

32

, , , е с


экономической стратегии. По мнению Чэня, инициатива китайских крестьян — а их насчитывалось в стране 700 миллионов при общей численности населения в 1,1 миллиарда — слишком долго подавлялась в системе сельскохозяйственных отношений на основе крестьянских коммун, введенных лично Мао Цзэдуном. После 1979 года Дэн разработал новую политику, в соответствии с которой крестьяне могли уже в большей степени пользоваться плодами выращенного ими урожая, а не просто передавать продукцию в общее пользование. На этом пути были сформированы так называемые рабочие группы, при этом каждая группа производителей обрабатывала выделенную ей землю и пожинала плоды своего труда на закрепленных за ней участках. Однако основной принцип новой политики четко давал понять, что подобные группы не могли состоять только из членов одной семьи, и земля, на которой они работали, оставалась государственной собственностью. Несмотря на это, крестьянские массы восприняли принципы новой политики в аграрном секторе как индульгенцию на возделывание семейных земель. Местные чиновники хорошо представляли себе динамику происходящих перемен и понимали, что фермерским хозяйствам дается реальная свобода и что время сельскохозяйственных коммун уходит в прошлое. Влияние новой политики ощутили моментально. К 1984 году национальный валовой сбор зерновых в Китае достиг 448 миллионов тонн по сравнению с 335 миллионами тонн в 1978 году, заметно возросло также и потребление мяса. С некоторыми оговорками в Китае был открыт путь для формирования основ частного бизнеса. На территориях вокруг дельты Жемчужной реки рядом с Гонконгом, как и в районах провинций Чжсцзян и Цзянсу на юге и севере от Шанхая, стали создаваться компании, которые де-юре были социалистическими и государственными, а де-факто — капиталистическими и частными. Основная хитрость заключалась


33

в гибком подходе к понятию «коллективный». Когда в свое время это слово использовал Мао Цзэдун, мир понимал: речь идет о полном государственном контроле над предприятием и отсутствии какого-либо частного интереса. В новом понимании данный термин стал означать, что в качестве владельца выступает группа частных лиц или в определенной степени отдельное лицо. По сути, это был фиговый листок; «напяливать красную шляпу», стали говорить в народе, и такая ситуация никого не могла обмануть, кроме тех, с кем должны были контактировать местные чиновники. На местах эта словесная маскировка использовалась повсеместно, поскольку вскоре все убедились, что в коллективах из категории прикрывающихся «красными шляпами» наиболее активно создаются рабочие места и они являются добросовестными налогоплательщиками. Конечно же, возникли и дополнительные соблазны сотрудничать с такими предприятиями — появилась возможность участвовать в их акционировании. В течение нескольких лет все эти разнородные объединения, коллективные организации и «городские и районные предприятия» образовали один из самых быстрорастущих секторов национальной экономики. Стремление местных чиновников не идти по пути слепого следования указаниям из Пекина стало, таким образом, ключевым элементом в проведении рыночных реформ в период 1980-х годов. Подобные маневры властей не ушли в прошлое и позднее, продолжившись в 90-х годах, особенно в области мероприятий по созданию тысяч не всегда законно учреждаемых «парков развития», куда активно завлекали корпоративных инвесторов путем предоставления им целого пакета льгот, зачастую противоречивших закону. Суммируя все изложенное, можно с большой вероятностью утверждать: Дэн Сяопин не был таким уж великим политиком, «архитектором перестройки», как все привыкли считать. Значительная часть приписываемых ему рыночных

34


успехов — заслуга местных властей, крестьян и предпринимателей, которые нередко проводили самостоятельную, не в полной мере соответствующую указаниям центральной власти линию. Вклад Дэна заключался прежде всего не в том, что он выработал стратегию, ставшую основой экономического бума в Китае, но в том, что он надлежащим образом старался использовать предлагаемые повсюду варианты экономических решений, направленные на повышение темпов развития страны, необходимость в которых ощущалась все острее. Это было решающим фактором: когорта консервативных идеологов в Пекине была начеку, готовая при первых же признаках неудачи броситься с обвинениями в ревизионизме. Осознание сути зачастую случайных событий, имевших место в Китае 80-х годов, помогает разобраться в том, откуда взялись люди, подобные Шэнь Вэньжуну. Беспокойное время вытолкнуло вперед четырех героев. Целый ряд предпринимателей, начавших в конце 90-х годов ездить на автомобилях «мерседес-бенц», летать первым классом на международные экономические форумы в Давос, в Швейцарию, посылать детей на учебу в лучшие школы Великобритании, в первой половине 80-х годов делали лишь первые шаги вверх по социальной лестнице. И невезение в то время — в особенности если оно проявлялось в виде отсутствия работы — на деле могло обернуться настоящей удачей. Кризис платежей, частично спровоцированный Дэн Сяопином в связи с большими бюджетными расходами, сопровождался кризисом в сфере занятости городского населения. Около семи миллионов образованных молодых людей, которых во время «культурной революции» сослали в сельские районы на перевоспитание — «учиться у крестьян», — в конце 70-х — начале 80-х годов плотным потоком потянулись обратно в города. Те, кто имел более слабую подготовку, нигде не могли найти работу. И пекинское руководство почувствовало: нет иного выбора,


35

кроме как позволить этой категории граждан заняться мелким частным бизнесом. Таким образом, ситуация начала 1980-х годов позволила безработным — а в некоторых случаях и нетрудоспособным — ступить на «эскалатор», который в течение двух десятилетий поднял кого-то из них до высшего уровня благосостояния. Например, Ли Сяохуаначинал с уличной торговли часами как раз у ступеней лестницы офиса, хозяином которого он теперь стал. Для него просто не нашлось работы, когда он вернулся домой после завершения кампании по «улучшению земель» в период «культурной революции» в слаборазвитой северовосточной провинции недалеко от границы с Россией. Поторговав на улице, Ли отправился поездом на приморский курорт Бэйдайхэ и вложил все свои сбережения в покупку автомата американского производства по розливу прохладительных напитков. Холодное питье на пляже —дело не лишнее. Торговал он и другими товарами, а весьма дальновидные инвестиции позволили ему в 1994 году занять вторую строчку в списке богатейших людей страны. В дальнейшем Ли перемещался на более низкие позиции, однако это его не огорчало. В подземном гараже офиса стояло его утешение — красный «феррари» с регистрационным номером — А 0001. «Это первый импортный автомобиль такого класса», — до сих пор не забывает заметить Ли. Более богатым, чем Ли Сяохуа, в середине 90-х годов был Моу Цичжун, который в 1979 году освободился из заключения и оставался без работы, материальной поддержки и не имел каких-либо определенных планов. Он сумел взять кредит для организации «компании по производству чемоданов», попутно реализуя будильники с декоративно украшенными латунными вставками в магазины Шанхая, и сделал на этом хорошие деньги. Затем пришел его звездный час. Моу узнал, что местный авиаперевозчик «Сычуаньские авиалинии» намеревается приобрести самолеты, но не имеет средств. Моу

36


было известно, что в Советском Союзе есть самолеты необходимого класса и там остро нуждаются в товарах народного потребления. Поэтому наш герой выступил в качестве посредника: он организовал отправку пятисот грузовых вагонов, наполненных различной продукцией, включавшей пакеты с растворимой лапшой, обувь, одежду и другие товары, в обмен на четыре пассажирских самолета советского производства. Смелость, проявленная Моу в сделке, известной как «обмен носков на реактивные самолеты», вызвала восторг у пекинского руководства. Оно назвало его одним из десятка лучших предпринимателей, героем реформ. Слава его гремела повсюду. Используя свое несомненное внешнее сходство с Председателем Мао, Моу Цичжун старался усилить его, в частности, причесываясь в стиле «великого кормчего», и, как стало известно, совсем не возражал, чтобы его называли Председатель Моу. Со временем его идеи приобрели бредовый характер: он всерьез собирался пробить с помощью взрывов туннель в Гималаях и использовать гигантские турбины для перемещения больших масс влажного, на грани конденсации воды, воздуха из Индии в засушливые районы Китая. Планы по запуску спутников на российских ракетах обескровили финансовые потоки фирмы Моу и подвели его к банкротству. В конце концов проверки фирмы на предмет фактов мошенничества положили конец его деятельности. В 2000 году Моу был приговорен к пожизненному заключению за аферы в сфере валютных операций. Моу и Ли были яркими представителями тех, кто олицетворял собой новый, изменяющийся Китай. Однажды Дэн Сяопин заметил, что кое-кому сначала надо позволить «стать богатыми», но он оставил за скобками вопрос о том, откуда возьмутся кандидаты на эту роль. Большинство предпринимателей, поднявшихся в 80-е годы на волне социальных потрясений, были прежде всего представителями так называе-


37

мых гэтиху (малых частных предприятий) или основателями собственного дела. Многим из них через пару десятилетий вновь подвернулась возможность выдвинуться в руководители корпоративных структур КНР. Так, ЛюЧуаньчжи, который, будучи руководителем компании «Леново», купил в 2004 году серию персональных компьютеров фирмы «Ай-би-эм», в середине 80-х годов начинал как торговый представитель фирмы «Биг блю» в Китае. Позднее он вспоминал, как жил в те времена в крошечном закутке, примыкающем к навесу для велосипеда, и сушил носки над угольной плиткой, стоящей посреди комнаты, где ютилась вся семья. А впервые на заседание фирмы «Ай-би-эм» по продажам он пришел в костюме, одолженном у отца. (Более подробно я расскажу эту историю в главе 7.) Среди других поднявшихся из низов предпринимателей был Лю Юнхао, который к 2005 году стал самым крупным владельцем акций «Миншэн», первого в стране частного банка. Мысленно вернувшись к середине 80-х, мы могли бы увидеть, как Лю, заняв некую сумму у родственников, начинал разводить цыплят на собственном балконе. Купив инкубатор, он расширил дело и, пройдя различные стадии развития бизнеса, вскоре возглавил фирму «Новая надежда», самую большую компанию по производству животноводческих кормов в Китае. На заработанные деньги он приобрел долю в банке «Миншэн», который на тот период уже вышел со своими акциями на биржу. Лю Гуаньцю, чья фирма «Ваньсян» стала чрезвычайно успешной к 2005 году, организовав выпуск запасных частей для компании «Дженерал моторе», в 80-е годы только начинал производить подвески для карданных передач в своей маленькой кузнечной мастерской. Ли Шифу, основатель компании «Джили», частный производитель автомобилей, который к 2005 году занимался реализацией машин всемирно известных брэндов, два десяти-

38


летия назад занимался сборкой холодильников из бывших в употреблении запасных частей, приобретенных им всего за 2000 юаней — деньги дал в долг отец. Ли Дуншэн, частный производитель электроники и предметов домашнего обихода, который в 2003 году приобрел французскую электронную компанию «Томсон», в 80-е годы занимался выпуском магнитной ленты совместно с партнером из Гонконга. Интересно, что эта магнитная лента изготавливалась в гараже для сельскохозяйственной техники. Цзун Цинхоу, возглавляющий группу «Вахаха», которая к 2005 году превратилась в серьезного конкурента компании «Кока-кола» в Китае, в 80-е годы продавал на улицах прохладительные напитки ценой менее пенни. Список можно продолжить. Любая история восхождения от нищеты к богатству уникальна, но каждый предприниматель столкнулся с фактором риска и преодолел множество трудностей на пути к успеху. В деревне на берегу устья реки Янцзы тягостный период лишений пришлось пережить Шэнь Вэньжуну после смерти отца. Тогда Шэнь был подростком. Его мать осталась с четырьмя сыновьями и двумя дочерьми. Выжить после самого страшного по последствиям голода в XX веке, который обрушился на Китай в первой половине 60-х годов и в результате которого, по ряду оценок, погибло около 30 миллионов китайцев, этой семье было нелегко. В связи с тем, что семья Шэня состояла в коммуне, а вознаграждение за труд в системе коммун выдавалось только в виде продуктов, Шэнь, как второй по старшинству сын, должен был зарабатывать своим трудом. Он отличался высоким ростом и крепким телосложением, поэтому было решено, что он более пригоден к физическому труду в поле, чем к занятиям в школьном классе. Те, кто хорошо знал тогда Шэня, отмечали, что, устроившись на работу в коммуну, он трудился так, будто его подгоняло обрушившееся на семью горе. Однако семье не хватало зара-


39

ботанных трудодней. Провиант в коммунах выдавался в соответствии с отработанным временем, и зачастую его хватало лишь на один прием пищи. Вскоре Шэнь понял, что его труд — пустое занятие. Те члены коммуны, которые хорошо питались, не отличались особым рвением на полях, к тому же имели приятельские отношения с заведующими зерновыми складами. Сделав это поразительное открытие, Шэнь подружился с Чжан Вэньжуном, руководителем производственной бригады, и извлек из этих отношений выгоду по меньшей мере в двух решающих моментах. Во-первых, время от времени Шэнь получал от Чжана подачки в виде еды. Во-вторых, когда представилась возможность, он взял у Чжана рекомендацию для устройства на работу на хлопковую фабрику, которая приняла решение принять на работу некоторое количество «грязных ног» (так называли сельских тружеников). Прыжок вверх, который Шэнь совершил, перейдя из коммуны на фабрику, оказался очень важным шагом в его карьере. Рабочие получали зарплату, а не баллы за трудодни. Они могли откладывать часть денег для накопления и имели перспективы продвижения по службе. Поначалу единственное, что отличало Шэня на текстильной фабрике, были навыки, приобретенные им на нелегкой сельскохозяйственной стезе: он мог ловко поднимать и перетаскивать тяжеленные тюки с хлопком. Но с течением времени стало ясно, что он заслуживает большего, чем быть просто разнорабочим. По натуре спокойный, рассудительный, сообразительный и умный, к середине 70-х годов, когда представился подходящий шанс, Шэнь им воспользовался. На фабрике трудились тысячи рабочих. Планировалось дальнейшее расширение предприятия. Но оно не могло осуществиться без поставок сталелитейной продукции, необходимой для возведения новых цехов, изготовления машинного оборудования и жилищного строительства. После «культурной революции»

40


сталь была жестко распределяемым продуктом, ее острая нехватка наблюдалась по всей стране. Шэнь с помощью соратников решил взять дело в собственные руки и тайно построить на заднем дворе предприятия доменную печь. Цзиньфэн в то время был маленьким городком, который едва можно было отыскать на карте к северу от Шанхая. Даже китайцы находили его с трудом. Казалось невероятным, что жители подобного захолустья смогли преодолеть бюрократические препоны далекого Пекина и добиться разрешения на строительство сталелитейного производства. Руководству текстильной фабрики удалось умело замаскировать свои далекоидущие планы. Пока пекинские лидеры были заняты борьбой за власть и надвигающейся смертью Председателя Мао, Шэнь с друзьями договорились с местными чиновниками и уверили их в том, что, если они начнут работу и построят небольшой сталеплавильный цех, никто в столице не обратит на это внимания. Авантюра удалась. Но построенный цех был столь примитивным, что сравнить запущенную домну можно было лишь с британской домной образца XIX века, выставленной в качестве памятника у ворот завода «Феникс» в Дортмунде. В новом цеху переплавлялся металлический лом, свозимый из ближайших предместий, из лома изготавливалась железная арматура. Рабочие вручную выхватывали изделия прямо из горящей печи. Шэнь тут дневал и ночевал, неимоверно увлеченный самим процессом преображения металла. В то же самое время он раздумывал, как бы добиться новых финансовых успехов независимо от изменений, происходящих по всей стране. Коммуны как производственные единицы были к тому времени упразднены, а десятки миллионов мелких предпринимателей вступили на тропу собственного бизнеса. В начале 80-х годов спрос на сталь стремительно рос как на восточном, так и на южном побережьях Китая. Шэнь обладал спо-


41

собностью улавливать, «откуда дует ветер», и ему потребовалось лишь найти продукцию, которая была несложной в изготовлении и имела бы гарантированный рынок сбыта. Он обратил внимание на то, что когда крестьяне зарабатывали какие-либо деньги, они в первую очередь тратили их на постройку более просторного жилого дома. Знал он также и о том, что перенаселенные города Китая, имеющие самую высокую в мире плотность жителей, будут вынуждены наращивать строительство. Постепенно Шэнь пришел к убеждению, что «лучшая перспектива в окнах, рамы которых будут сделаны из металла, а не из дерева». Он командировал своих инженеров в Шанхай, поставив перед ними задачу посетить лидирующих в области изготовления оконных рам производителей, таких как государственная компания «Син Ху», и постараться максимально скопировать технологию для последующего внедрения у себя на заводе. Старинный друг Шэня, У, сопровождавший группу инженеров во время поездки, рассказал, как это происходило: «Они так хорошо подготовились, что мгновенно схватывали суть, едва разговор заходил о каком-нибудь этапе производственного процесса. В отношении же непонятных технологических операций свой интерес сводили к одному-двум вопросам, ибо обоснованно опасались, что, если вопросов будет много, у противоположной стороны могут возникнуть подозрения». В течение нескольких лет марка «Шаган» заняла второе место среди крупнейших производителей оконных рам в Китае, объемы продаж ее продукции стали сравнимы с показателями компании «Син Ху». Однако господин Шэнь не был намерен почивать на лаврах. В 1987 году от одного гонконгского бизнесмена он узнал, что в городе Бидстоне, недалеко от Ливерпуля, выставлена на продажу восьмидесятитонная электродуговая печь производительностью 275 тысяч тонн стальной арматуры в год. Сталелитейная промышленность

42


Великобритании, обремененная давлением со стороны иностранных конкурентов и ограниченная возможностями внутреннего рынка, находилась на тот момент в упадке. Но то, что не удовлетворяло британскую промышленность, для Китая в то время было чрезвычайно актуальным. Чтобы решить денежные проблемы, Шэнь взял крупный кредит и продал часть акций своей компании гонконгскому инвестору. Однако преодолевать ему пришлось не только финансовые преграды: правительственные чиновники и даже часть рабочих его собственного предприятия выступили против его идей. На одном из собраний в Цзиньфэне кто-то прокричал, что план руководства — это не более чем «желание заставить курицу-наседку летать, но итог будет один: яйца перебьются». Из Пекина к Шэню приехал заместитель министра металлургической промышленности в надежде убедить предпринимателя изменить позицию. Даже крупные государственные компании не могли себе позволить рискнуть и приобрести непроверенное иностранное оборудование, сказал чиновник. Подобного рода сделки, по его словам, — это «попытка попробовать небо на вкус». Но Шэнь не слушал ничьих возражений. «Если оборудование не заработает, — заявил он на митинге рабочих в Цзиньфэне, — мы выставим его в музее. И вы можете нанять меня, чтобы я стоял на улице и продавал туда билеты». План был на грани провала. Но завод купили и возвели под небом Китая. Эпопея продлилась три года, за это время инфляция почти полностью вышла из-под контроля, миллионы протестующих против политики правительства вышли на улицы больших городов, и Дэн Сяопин отдал распоряжение Народно-освободительной армии Китая (НОАК) сурово подавлять выступления несогласных в районе площади Тяньаньмэнь в центре Пекина. Экономические последствия кризиса 1989 года привели к состоянию нестабильной стагнации, и Шэнь, обремененный выплатами значительных процентов


43

по взятым кредитам, был вынужден продавать стальную продукцию по низким ценам просевшего рынка. В начале 1992 года Дэн Сяопин совершенно неожиданно отправился в поездку по стране, которая позже будет названа «знаменитым южным туром». Подобно старинным императорам, он с большой свитой чиновников передвигался по Китаю с целью уяснить реальную ситуацию в регионах за пределами его обособленной резиденции в Пекине. Дэн выбрал для визита регион дельты реки Жемчужная, который граничит с Гонконгом, и повсюду его встречали в торжественной обстановке. Первоначально сторонники консервативной линии в столице пытались замалчивать миссию Дэна, но постепенно стали просачиваться сведения, что он убеждает людей «проявлять энергию, действовать более активно». Эффект был подобен попаданию искры в стог сена. Всего через несколько недель вся страна получила огромный импульс для движения вперед, и компания «Шаган» оказалась на высоте — она отлично подготовилась к последовавшему вскоре экономическому буму. Таким был путь компании «Шаган» к проекту с Дортмундом. Китайские и иностранные инвесторы правильно восприняли линию Дэн Сяопина в ходе его визита в южные районы страны. Они откликнулись на его призыв к быстрой либерализации в сфере экономики. В прибрежные районы Китая потоком хлынули прямые иностранные инвестиции; фондовый и имущественный рынки Гонконга продемонстрировали значительный рост; были основаны собственно китайские фондовые биржи — одна в Шанхае, другая — в Шэньчжэне; страны Юго-Восточной Азии начали поставлять своему ближайшему соседу — встающему на ноги экономическому гиганту — все более заметные по объемам ресурсы; и только за один 1995 год экономический рост Китая составил более 14 процентов. Все это только ярче оттеняло недостаточный уровень развития экономики в предыдущие десяти-

44


летия на фоне рывка, сделать который производительные силы смогли уже в самом начале двадцать первого века. Запросы, которые Китай адресовал всему миру начиная с 2003 года, и по сути, и по направлениям радикально отличались от изменений, последовавших за так называемым южным туром. Они были обусловлены потребностью всесторонней трансформации экономики огромной континентальной страны, переходом, осуществляемым в конкретный период времени, в определенном хозяйственном пространстве, через изменения в технологиях, культуре и идеологии. В течение нескольких прошлых веков Китай был крупнейшей экономической величиной в мире, и у него появилась возможность еще раз выйти на эту позицию, причем по направлениям развития, которых он не знал прежде. Этот бурлящий котел преобразований со всеми присущими им проявлениями кипения и выбросов наружу, по существу, был неразрывно соединен с различными событиями в мире. И в 2004 году я решил найти, где бы оно ни располагалось, такое место, которое как зеркало отражалобы изменения, происходящие в КНР, символический эпицентр, откуда бы шли преобразования, так или иначе влияющие на весь мир. И я нашел его. Много выше по течению бурных вод реки Янцзы, считая от плоских наносных берегов ее дельты, где находится компания «Шаган», стоит мало кому известный город Чунцин. Упоминание о нем, я уверен, наполнит это название новым звучанием. Глава 2

Будущее — то же прошлое (хотя это не всегда так) Город Чунцин, столица Китая во время Второй мировой войны, был отмечен на карте как ничейная территория. Сонный городок, взгромоздившийся на скале, устремленной ввысь над туманами реки Янцзы; это поселение существова-


45

ло с незапамятных времен, все то время, пока великая река несет свои воды в Тихий океан. Когда-то Чунцин сыграл знаменательную роль в истории страны, став временным пристанищем для многих и многих граждан, что впоследствии сделало его имя нарицательным подобно Мюнхену или Версалю. Тогда там происходили события, в которых участвовали сотни тысяч людей. Они собрались в этом городе, ибо не разделяли веру в мощь Китая и охвативший страну необычайно страстный порыв отразить агрессию японских милитаристов. Влиятельные персоны ибезвестныеличности, благородные и продажные, отважные и трусливые, они съехал ись в это место на короткий срок, на какое-то время нашли здесь свои дом — затем покинули его. Эта цитата взята из книги «Гром из Китая», классического труда 1946 года, авторами которого были Теодор Уайт и ЭннелиДжекоби, два корреспондента журнала «Тайм», проведшие несколько лет в Чунцине во время Второй мировой войны. Название города, который они воскрешают в памяти, одно время часто упоминалось в Америке. Оно фигурировало в голливудских кинокартинах, в романтических новеллах, о нем говорили в конгрессе. В целом это было обычным явлением, когда часы в гостиницах над регистрационными стойками в отелях Нью-Йорка и Вашингтона показывали текущее время в Лондоне, Париже и Чунцине. Уайт и Джскоби описывали злоключения генерала Джозефа Стилуэлла, или, как его называли, «уксусного Джо». Он был направлен Вашингтоном в Китай помогать слабеющей армии Чан Кайши. Чан, лидер партии Гоминьдан, позднее потерпел поражение в, гражданской войне против Мао Цзэдуна и бежал из страны в 1949 году на остров Тайвань, что расположен как раз напротив юго-восточной оконечности континентального побережья, где Чан и собирался создать «свободный Китай». Но в то время, когда Америка отправи-

46


ла Стилуэллана помощь Чан Кайши, он был полностью сконцентрирован на борьбе с японцами, которым сдал свою столицу Нанкин. Из Нанкина Чан бежал вверх по реке Янцзы с флотилией барж и лодок, груженных оборудованием с демонтированных фабрик и электростанций, и не останавливался до тех пор, пока не оказался в тысячах миль от линии фронта, во внутренних районах страны. Место, где он приказал разгрузить флотилию и где он обустроил «временное пристанище», как назвали это место Уайт и Джекоби, было обнесенным старыми стенами городом с домами из кирпича и бамбука, что в беспорядке тянулись вниз, к речной пристани. Дом, где Чан и Стилуэлл планировали ряд совместных операций, сегодня можно увидеть в Чунцине. Солидное строение строгого типа с деревянным настилом военного времени, на высокой скале над великой рекой. Сейчас здесь музей. Фотографии на стенах отражаютуклад того времени. «Летающие тигры» — так называли американских летчиков, выполнявших опасную миссию по обеспечению поставок для Чан Кайши через Гималаи, — вот они позируют перед фотокамерой с сигаретами в зубах. Китайские и американские солдаты, построившие «дорогу Стилуэлла» в Бирму, запечатлены в пропотевших робах: момент, когда они прокладывают путь через буйные малярийные джунгли. Сам Стилуэлл выглядит худым, сутуловатым и почти добродушным в своих круглых очках с толстыми линзами, в то время как Чан в форме генералиссимуса имеет вид строгий и безукоризненно опрятный. А вот на снимках Чунцин, подвергшийся разрушению и пострадавший от пожаров после налетов японских бомбардировщиков. Повреждения столь значительны, что на старом черно-белом снимке трудно выделить более чем несколько зданий на узкой прибрежной полосе у самой реки, оставшихся еще целыми. Впрочем, еще более сложно было бы уловить связь запечатленного на фотографиях с видами


47

современного города, которые открываются прямо за окнами музея. Символическая роль Чунцина в мировой истории осталась позади. Больше нет такого «пункта отсчета времени», куда были бы нацелены честолюбивые замыслы извне или который был бы просто вовлечен в международный калейдоскоп событий, актуальных для Токио, Вашингтона и Нанкина. Однако в настоящее время Чунцин развивается гораздо более стремительно, чем некогда разрушался. Повсюду сейчас идет стройка, везде кипит такая энергия, что захватывает все на своем пути. Выжженная полоска земли на музейных фотографиях превратилась в зону многоэтажных офисных зданий из стекла и бетона и залитых неоновым светом торговых галерей. Здесь полно ресторанов, где подают знаменитый чунцинский «Огненный горшок»*. Чтобы описать происходящее здесь, проще всего сравнить сегодняшний Чунцин с Чикаго, каким он был в XIX веке. Развитие «города века» на американском Западе носило тогда поистине взрывной характер. То же и в китайском Чунцине в XXI веке. Чикаго был «ключом» к обширным и в своей массе неосвоенным территориям, пунктом пересечения дорог, железнодорожных линий и водных артерий, центром притяжения коммерции и торговли, где амбициозные стремления провоцировали рискованные аферы. Именно так все происходит и в Чунцине. Сходны и природные условия обоих городов. В случае с Чикаго — это близость к озеру Мичиган и рекам, впадающим в него. Чунцин же просто расположен в районе слияния Янцзы и Цзялин — двух больших рек. Но основным побудительным мотивом развития этих городов явилась активность и общая энергетика тех, кто нагрянул в эти места, чтобы здесь жить и работать. * «Огненный горшок» — острое блюдо на основе бульона, кипящего в горшочке. — Здесь и далее примеч. пер.

48


Ни один из находящихся в стадии бурного развития город не может претендовать на эстетическую безупречность. Герберт Уэллс, автор «Машины времени», в свое время был приведен в замешательство тем, что увидел в северных районах Чикаго. Здесь забивался скот со всей территории Среднего Запада. Фантаст пишет о «невыносимом зловонии» — поезд вез его мимо железнодорожных вагонов на запасных путях, вагоны были сплошь забиты «обреченными животными». Хотя для некоторых Чикаго и представлял собой «сконцентрированную сущность американизма», Уэллс воспринял этот город как «место, вопиющее о наведении порядка», и, прорываясь сквозь клубы гари и копоти на «огромные пустынные просторы Америки», он назвал этот исчезающий вдали фантом «грязным пятном в небесах». Подобные выражения подходят к сегодняшнему Чунцину. Когда я подлетал к нему, он был полностью накрыт облаком смога. Туман над рекой, который Уайт и Джекоби сравнивали с вуалью, медленно накрывающей «сонный город», превратился в темную взвесь промышленных выбросов. Мне даже показалось, что я могу разглядеть ядовитые испарения в коридорах отеля, где остановился. За окнами слышался беспрерывный шум: стук отбойных молотков, грохот бетономешалок, надсадные гудки машин, крики лоточников, клекот воды в трубах, ежегодно извергающих в Янцзы миллиард тонн канализационных нечистот. И среди всего этого жили люди. Какие-то женщины в трико, по виду принадлежащие к среднему классу, тренировались на бегущих дорожках в фитнесклубе, я наблюдал за ними сквозь огромные — от пола до потолка — окна отеля. Рядом за углом группа бизнесменов в черных костюмах растворилась в дверном проеме некоего здания, над входом в которое висела вывеска: «Клуб для богатых». Тут им предстояло отведать заказанных заранее напитков, насладиться сеансом массажа и утолить страсть, девушки из провинции предлагали «три дополнительные услуги».


49

А вот в близлежащем ресторане «Огненный горшок», где •I остановился сделать заметки, многочисленная семья праздновала чей-то день рождения. Лица присутствующих постепенно наливались краснотой с каждой порцией рисовой водки. Спиртное лилось потоком. Затем все начали петь. Высокие звуки, веселая мелодия. Вероятно, это были местные деревенские песни. Как-то на улице ко мне подошла девушка-подросток с матерью, мать мялась в сторонке. На ломаном английском девочка стала просить, чтобы я помог ей выбраться отсюда, из этого места. Уровень загрязнения в городе представляет смертельную опасность, и каждый житель подвергается здесь постоянному отравлению, бормотала она. Слезы тихо катились по ее щекам. Мать потянула ее за руку и обняла, но она продолжала что-то говорить, лицо ее было залито слезами. Я, конечно, заметил, что воздух в городе отвратительный, но почему эта девочка в таком отчаянии? Ах вот оно что... Отец девочки недавно скончался от рака горла — она изобразила мне его лающий кашель. Мы стояли на тротуаре рядом с огромной фигурой Санта-Клауса, выполненной из пластика и какой-то бархатной ткани. Приток неквалифицированной рабочей силы, открывший в свое время для Чикаго новые возможности, способствует и бурному развитию Чунцина. В период, когда Чикаго преображал Средний Запад, перетягивая центр тяжести американской экономики из прибрежных районов в континентальную часть страны, чрезвычайно высокие темпы роста самого города и его населения стали феноменом, поразившим всех. Писатель-путешественник Чарльз Дадли Уорнер писал тогда: «В истории не было аналогов такому явлению (столь быстрому развитию). Ни Санкт-Петербург, выросший на болотах по монаршему повелению, ни Берлин, магически появившийся из объединенной империи и наследия Цезаря, не стоят в этом ряду». Друг Уорнера Марк Твен, также часто

50


путешествовавший по стране, описал видимую сторону городских изменений в своей книге «Жизнь на Миссисипи». Вот что можно в ней прочитать: «Мы только что свернули с дороги домой и через несколько часов попали в удивительный город Чикаго — город, в котором что ни день натирают волшебную лампу, вызывают к жизни джиннов, выдумывают и достигают почти невозможного. Случайному приезжему ни за что не угнаться за Чикаго: что бы о нем ни воображали, он всегда превосходит ожидания. Он всегда нов, и это всегда совсем не тот город, который вы видели раньше». Впрочем, разительные преобразования в Чикаго и их масштабы бледнеют при сравнении с тем, что происходит сегодня в Чунцине. В этом-то и состоит существо преобразований в Китае: китайский экономический подъем ни с чем не сравним. Хотя подобное напоминают события, оставившие яркий след в индустриализации и урбанизации городов Америки в XIX веке, а также Японии начиная с 50-х годов прошлого столетия и ряде других стран в более позднее время, китайцы, начав реформы и достигнув немыслимой скорости их реализации, снискали себе право говорить о том, что это их уникальное достижение. Аппетиты, которые они выказали при этом, демонстрируют, что страна уже входит в мировую экономику, причем на высоком уровне, и уже достаточно в силе, чтобы отхватить себе целый сталеплавильный завод в Германии, который был основой существования целого города. Чикаго, известный как наиболее быстро выросший за 50 лет город, к 1900 году достиг численности населения в 1,7 миллиона жителей. Чунцин превосходит этот показатель в восемь раз. За 6 лет, начиная с 1998 года, население его увеличилось на 1,7 миллиона человек, или, другими словами, оно росло в среднем на 300 тысяч человек в год. Большинство новых поселенцев были приезжими из сельских районов. Они прибыли наниматься на фабрики и заводы, становились при-


51

слугой, разнорабочими или занимались чем-то другим. Все это обеспечивало развитие города и давало возможность изменить жизнь их детям. Чтобы справиться с приливом рабочей силы, город был вынужден соответственно расширять площадь по крайней мере на дюжину квадратных миль в год начиная с 1998 года. В 2004 году, когда поток мигрантов из отдаленных районов еще более возрос, потребовалось построить на дополнительных 15 квадратных милях целый ряд новых домов, заводов, дорог, железнодорожных путей и других объектов инфраструктуры. То же повторилось в 2005 году. В результате Чунцин по численности населения вырос с 1998 года до размеров трех таких городов, как Дортмунд, или достиг величины двух Детройтов. В будущем, если верить сдержанным предсказаниям органов по планированию развития города, население Чунцина возрастет с нынешних 4 миллионов до 6,6 миллиона к 2010 году — это больше, чем*совокупная численность населения одиннадцати городов, формирующих индустриальный район Рура в Германии. Чунцин является центром обширной территории, определяемой как «муниципальное образование», и вполне возможно, что когда-нибудь этот «муниципалитет», в настоящее время включающий целый ряд городов, деревень и крестьянских ферм, где проживает примерно 32 миллиона человек, станет единым огромным мегаполисом с пригородами. Если это произойдет, Чунцин сможет претендовать на звание самого большого города Земли. Однако наиболее странным является то, что Чунцин как раз не отличается исключительностью. Масштабная урбанизация происходит сейчас во множестве городов и населенных пунктов Китая, и нет причин ожидать, что процесс-этот в ближайшем будущем будет ослабевать. Такая тенденция, рассматриваемая в целом, не может не повергать в трепет. В 1949году,вгодреволюциивКНР, в стране было пять городов с населением в 1 миллион человек, а городов с населением от 500 тысяч до 1 миллиона жи-

52


телей насчитывалось только восемь. В 2000-м, последнем году, на который приводятся статистические данные, эти цифры возросли до сорока и пятидесяти трех соответственно. Для сравнения напомним, что в Японии лишь шесть городов с населением более чем в один миллион жителей. В то же самое время процесс урбанизации в Китае только набирает темп. В настоящее время в стране приблизительно 400 миллионов человек проживают в городах и поселках городского типа, но ожидается, что к 2050 году эта цифра может возрасти до 600—700 миллионов жителей и в целом достигнуть величины в 1 или 1,1 миллиарда человек. Но даже на этом уровне городское население Китая может лишь ненамного превысить уровень 70 процентов, по сравнению с соответствующими данными в отношении Великобритании и США, где эта величина составляет порядка 90 процентов, более 70 процентов — для Франции и Германии и 77 процентов—для Японии. Инвестиции, необходимые для обустройства такого большого количества людей в городском пространстве, невозможно просчитать до мельчайших деталей, тем не менее абсолютно ясно: мировой спрос на сталь, алюминий, медь, никель, железную руду, нефть, газ, уголь и многие другие виды металлов и сырья останется на высоком уровне до тех пор, пока города в Китае будут расти в таком быстром темпе. Движущая сила, лежащая в основе этого процесса, становится отчетливо видна при рассмотрении одной из наиболее скрытых характеристик, присущих китайскому обществу, тех, что я бы назвал основными в период быстрого развития. Что это означает на уровне обычных человеческих отношений, можно продемонстрировать на примере молодой жительницы Чунцина по фамилии Хуан. Когда она улыбалась, на ее щеках появлялись ямочки, лицо ее не скрывало переполнявших ее чувств. Занималась Хуан продажей недорогой недвижимости для негородских жителей, которые, как это


53

сделала она сама, хотели перебраться в мегаполис. На шее у нее болтался миниатюрный розовенький мобильный телефончик, но это не сбивало с толку: Хуан была дочерью простого крестьянина, который занимался выращиванием белых уток на маленьком пруду и прол ивал пот на клочке земли размером в пол-акра в деревне, в 70 милях от города. Стары и дом, где проживала семья, был выложен из камня — типичное крестьянское жилище, отражение сути китайского иероглифа «дом»: символ «свинья» под символом «крыша» — обычно в задней комнате за кухней, рядом с открытой уборной, в хлеву содержалась свинья. В этом не было ничего необычного. Многие крестьянские дома в окрестностях Чунцина были именно такими. Вопрос заключается в том, что и дом Хуан, и деревня в целом за сотни лет почти не изменились. Но появление городов, подобных Чунцину, означает, что за какие-то пару часов Хуан катапультируется из средневековья в современный город, перепрыгивая через века эволюционного развития страны. Этот эффект временных гримас и есть наиболее значимый побудительный мотив экономического взлета Китая. В той же деревне, где соотношение площади обрабатываемой земли к числу тех, кто ею кормится, является одним из самых низких в мире, семьи крестьян зачастую получают доходы, лишь немногим превышающие уровень, необходимый для выживания. Считается, что около семисот миллионов человек довольствуются средствами менее чем два доллара надушу вдень. Такая ситуация обеспечивает огромный рынок рабочей силы, которая продает свой труд за плату, соответствующую доиндустриализационному уровню развития, на предприятиях, производящих разнообразную продукцию. Притом с такой производительностью, которая во много раз выше, чем та, что была возможна во времена промышленной революции в Англии около 230 лет назад. Производительность, обусловленная концентрированным сжатием этапов

54


развития, производит глубочайшее впечатление и является залогом того, что до тех пор, пока в местах, подобных Чунцину, будут продолжать строиться предприятия, здесь будет устойчивый спрос на выходцев из крестьянских семей для заполнения рабочих мест. Размеры заработной платы рабочих-мигрантов заметно выросли с момента начала реформ в 1978 году. Особенно это коснулось тех, кто трудится на предприятиях восточного и южного побережья Китая. Но в контексте исторических условий они остаются незначительными. В начальный период промышленной революции в Англии британский парламент спровоцировал волнения, отказавшись принять закон о минимальных зарплатах ткачей — закон, который поднял бы заработную плату работающих на ручных ткацких станках выше повсеместно распространенной, равной 8 шиллингам за 84-часовую рабочую неделю. В сегодняшнем Чунцине установление подобного уровня платы за труд могло бы тоже вызвать волнение, но совсем особого свойства. Покупательная способность тех 8 шиллингов примерно соответствует уровню 1300 юаней в месяц, что в два раза больше, чем малоквалифицированный рабочий из числа мигрантов может ожидать в качестве зарплаты за тот же период рабочего времени. Даже в городах, расположенных в провинции Гуандун, рядом с Гонконгом, и в бассейне реки Янцзы, которые переживают настоящий бум, 1300 юаней в месяц — до сих пор весьма привлекательная зарплата. Заметим, что в Чикаго в XIX веке рабочие оплачивались гораздо лучше. Например, чикагский рабочий на лесном складе в конце 1850-х годов мог рассчитывать на 10— 15 долларов США в месяц, причем деньги выплачивались ежедневно. По текущему курсу эта сумма равна 196—294 долларам США в месяц, что в 1,5—3 раза выше нынешних зарплат в Китае за аналогичный труд (из расчета 8 юаней за 1 доллар США).


55

Дешевая рабочая сила в условиях современных производственных предприятий в значительной степени повышает конкурентоспособность китайской продукции, и это оправдывает огромные инвестиции, требующиеся для дальнейшего развития городов. Но не только к этому сводятся причины, обусловливающие бурное развитие страны. Инфраструктура Китая в целом предстает в облике инфраструктуры державы, не имеющей себе равных, кроме, пожалуй, США, где зачастую планы реализуются еще более быстро и еще в большем масштабе. Сходство иногда бывает невероятным. Оказывается, нет ничего случайного в том, что Чунцин так напоминает Чикаго в прошлом. Руководство Чунцина и эксперты, отвечающие за организацию транспортных потоков, потратили не один месяц, разъезжая по Штатам, досконально исследуя инфраструктуру современных городов. «Стать мегаполисом, подобным Чикаго, идея весьма привлекательная»,—заявлял господин ЧэньЧжиган, один из главных разработчиков планов по развитию Чунцина. Китайские специалисты в области планирования буквально взахлеб перенимали американский опыт. Им стало известно, что система высокоскоростных магистралей между штатами была создана с целью добиться снижения стоимости продукции американских компаний, производящих товары и услуги, более чем на один триллион долларов в первые сорок лет ее использования начиная с 1956 года. С учетом увиденного, с конца 1990-х годов китайцы приступили к строительству собственных современных дорог. Они имеют номера, подобно американским, и дорожные знаки на скоростных автострадах также на американский манер выполнены белой краской на зеленом фоне. И так же, как и в Америке, новые дороги порождают вокруг свою микроэкономику. Здесь одна за другой появляются ремонтные мастерские, мойки для машин, автозаправочные станции, рестораны быст-

56


рого питания и «центры досуга», которые поставляют проституток для водителей-дальнобойщиков. В некоторых местах новые автострады дают возможность создать новые огромные торговые площади. Город Уху, порт на реке Янцзы, еще совсем недавно, в 1998 году, был глухим захолустьем. Когда я впервые попал туда, у меня ушло не менее 6 часов, чтобы добраться до места из города Хэфей, главного города провинции, — такая разбитая была там дорога, вся в ухабах и рытвинах. Когда я вновь совершил поездку в эти места в 2002 году, она заняла всего полтора часа, а город Уху явно преобразился. Всего за четыре года были построены четыре современные автострады, автомобильно-железнодорожный мост через реку Янцзы и речной порт. Как сказал мне заместитель мэра, из центра города всего за 8 часов можно добраться до населенных пунктов, где проживают 250 миллионов человек. «А ведь это население США», — с улыбкой добавил он. Существует лишь одно реальное различие между китайской системой автомагистралей и американской сетью автострад, и заключается оно в том, что, когда в Китае будет завершено строительство, китайская дорожная сеть станет длиннее. Хотя к сегодняшнему дню проложены только 18,5 тысячи миль дорог, пекинское руководство планирует к 2030 году увеличить длину сети до 53 тысяч миль, что на 10 тысяч миль превысит суммарную длину автодорог США. Одновременно с введением в эксплуатацию современных автомагистралей в Китае идет активное строительство высококачественных железных дорог, подобное имевшему место в Америке в XIX веке и оказавшему огромное влияние на ее экономику. Есть планы по строительству высокоскоростной железнодорожной линии между Пекином и Шанхаем, близко к завершению строительство стальной магистрали между Цинхаем и Тибетом. Данный инженерный проект напоминает строительство американской трансконтинентальной железной до-


57

роги через Сьерра-Неваду. Почти 800 миль железнодорожных путей в Тибет проходят на высоте более чем 14 500 футов над уровнем моря, а свыше 300 миль трассы проложено в условиях вечной мерзлоты. Самый длинный туннель на трассе сквозь горный массив имеет длину около четырех миль и превышает по длине любой из проходов, пробитых в горах Сьерра-Невады тысячами китайских кули, которые прибыли в Калифорнию, спасаясь от войны и голода в Китае в 1860-х годах. Конечно, далеко не все достижения в области развития инфраструктуры в Китае «подпитаны» американским опытом. Мечты о постройке огромной дамбы на реке Янцзы простираются в прошлое на 80 лет, когда Сунь Ятсен, основатель партии Гоминьдан, первый из когорты ярких лидеров страны, рассматривал самую большую ее реку не только как «струящуюся шелковую нить», но как «мощные мускулы», которые способны помочь нации преодолеть бедность. Ниже приводятся выдержки из сказанного Сунь Ятсеном в 1924 году о потенциале китайских рек: Если использовать энергию вод Янцзы и Желтой реки дли производства электроэнергии новыми методами, то можно добиться мощности около 100 миллионов лошадиных сил. Поскольку одна лошадиная сила эквивалентна труду восьми сильных мужчин, то 100 миллионов лошадиных сил будут эквивалентны силе 800 миллионов работников, занятых на производстве... Но человек способен работать по 8 часов в день, в то время как механические мощности могут быть использованы все 24 часа... Если мы сумеем задействовать водные ресурсы Янцзы и Желтой реки для производства 100 миллионов лошадиных сил электрической энергии, то мы, по сути, включим в работу 2,4 миллиарда тружеников! Когда наступит такое время, мы будем иметь достаточно энергии для эксплуатации железных дорог, автомашин, заводов

58

Джеймс Киндж ПО иымуску удобрений и всех видов производственных предприятий.

В 2003 году огромная плотина «Три ущелья» была построена, и мечта Сунь Ятсена в какой-то степени была осуществлена. Этот китайский проект можно сравнить с возведением плотины Гувера, построенной в 1930-е годы на реке Колорадо, — она дала толчок развитию экономики целого региона и вырвала город Боулдер из объятий пустыни. Плотина Гувера — мировое чудо инженерной мысли. Но проект «Три ущелья», реализованный на берегах Янцзы, приблизительно в двухстах милях на восток от Чунцина, по длине превышает легендарную плотину в 6 раз, а по объему производимой электроэнергии — в 8 раз. Целый ряд плотин большего или такого же, как плотина Гувера, масштаба планируется построить в верхних течениях Янцзы, Меконга и Салуина, в тех местах, где воды этих рек бурными потоками несутся с тибетского плато. Ежегодно, начиная с 2004 года, Китай вводит в эксплуатацию новые мощности, в сумме эквивалентные всем мощностям такой страны, как Испания. Сохранение подобных темпов роста и ожидается в предстоящие годы. Проект «Три ущелья» имеет и другие преимущества. Водохранилище, которое образовала плотина, простерлось вверх по реке вплоть до Чунцина, затопив на этом участке все пороги и стремнины, которые делали когда-то отступление войск Гоминьдана из Нанкина таким рискованным. С 2006 года это искусственное озеро продолжают заполнять водой, так что к 2009 году океанские суда смогут легко пройти от моря до Чунцина, то есть 1250 миль. В самом Чунцине строятся два крупных контейнерных порта в связи с предстоящим резким ростом объемов транспортных перевозок. Когда это произойдет, результат можно будет сравнить с результатом строительства канала Эри в 1825 году. Канал Эри стал одним из отправных пунктов в развитии экономики аме-


59

риканской нации, поскольку открыл территории Среднего Запада для торговли, позволив снизить стоимость перевозки (орновых между Атлантическим океаном и Великими озерами на 90 процентов с самого первого дня эксплуатации. В то же время интересно отметить, что стоимость перевозки одной тонны пшеницы на одну милю по каналу Эри в 1825 году Оыла примерно в 120 раз выше, чем стоимость транспортировки одной тонны товара на одну милю вниз по реке Янцзы в 2005 году, в пересчете к курсу доллара на сегодняшний день. Причины этого — возросшая эффективность судостроительных технологий, прогресс в складировании и упаковке товаров, управлении, финансировании, организации труда и большие возможности по использованию альтернатив речному транспорту. Вместе взятые, эти обстоятельства можно считать одним из аспектов форсированного выдвижения экономики Китая на мировую арену, сотни лет развития страны теперь переплавились в концентрированную энергию преобразований. Стоимость рабочей силы в эпоху промышленной революции и производственные технологии XXI века обуславливают миграцию из сельских районов в индустриальные центры, причем в невиданных ранее масштабах, а также вызывают невероятный строительный бум в городах, соединенных между собой постоянно развивающимися элементами инфраструктуры, которая сравнима с американской или даже превосходит ее по темпам развития. Коротко говоря, все это и приводит к тому, что Китай все больше крепнет и все активнее влияет на весь мир. Совершенно очевидно, что Китай в настоящее время создает основу для превращения в будущем в сверхдержаву. Почти нет сомнений в том, что Китай ставит целью превратиться в самую экономически развитую страну Азии и, возможно, мира. Обозреватели, основываясь на данных о тем-

60


пах роста китайской экономики, все чаще высказывают предположения, что КНР превзойдет США в экономике приблизительно к 2040 году. Этот прогноз, конечно, подразумевает, что диаграммы, отражающие траекторию экономического развития страны, будут продолжать неуклонный подъем. Те, кто в этом убежден, в какой-то степени учитывают долгосрочные перспективы развития страны, наглядно видные на примере Чунцина и ему подобных точек приложения деловой активности. Другой распространенный повод для столь оптимистичных прогнозов — исторический детерминизм: раз уж Китай на длительные периоды в течение последних двух тысячелетий становился мировой экономической сверхдержавой, то повторение ситуации предопределено уже одним этим фактором. Однако порой реальные события не соответствуют прогнозируемым. Во второй части этой книги я попытаюсь продемонстрировать, почему линейные прогнозы о якобы очевидной перспективе развития Китая могут оказаться далеки от этих рассуждений. Что же касается исторического детерминизма, то безусловная повторяемость циклов не является настолько очевидной, как это может казаться. Оставив в стороне сложный философский вопрос о том, настолько ли история детерминирована, что может самовоспроизводиться, мы не можем не спрашивать себя: в был ли Китай и в самом деле когда-либо экономической сверхдержавой? Конечно, достижения китайцев в сфере технологии удивительны. Еще задолго до начала ведения исторических хроник китайцы представали создателями таких технических решений, к которым Европа пришла лишь спустя тысячелетия. Фрагменты шелка, недавно обнаруженные в провинции Чжэцзян, недалеко от Шанхая, были датированы по радиоуглеродному методу временем около четырех тысяч лет назад — за две тысячи лет до того, как шелководство распространилось в Римской империи. Другое недавнее открытие, еде-

Кигай, который потряс мир

61

ланное на этот раз в северной провинции Хэнань, предположительно относится к XVI веку до н.э. Это место представляет собой мастерскую для литья бронзы на территории более шести квадратных миль, где китайцы, возможно, разработали прообраз промышленного производственного процесса, довершенного системой разделения труда, что не было широко распространено в Европе до начала промышленной революции. К этому можно добавить следующее: широкоизвестно, что, хотя предметы из бронзы начали изготавливать на Ближнем Востоке ранее, чем в Китае, техника простого литья, развитая в поселениях на центральных равнинах этой страны, и утонченность форм готовых изделий на протяжении сотен лет оставались непревзойденными. Как и в любой другой стране, технологическое развитие Китая переживало и периоды постепенного накопления опыта, и качественные скачки. Проходили сотни лет, в течение которых отмечались лишь отдельные малоценные изобретения, но вслед за ними, почти внезапно, появлялись шедевры изощренной мысли талантливых умельцев. Вероятно, наибольшее количество ярких изобретений относится к XIII веку. Некоторые из них наслужбеу человека до сегодняшнего дня или ушли из современной жизни сравнительно недавно. Ветряная мельница, ворота шлюзов для контроля потоков воды в каналах, механические часы, силовая ременная передача, воздуходувная машина для металлургии, приводимая в движение энергией воды, машины для производства пряжи из пеньки, зубчатые колеса, кормовые рули для кораблей, молоты с расцепляющим устройством на водяном приводе для ковки металлов, — все это изобретено в Китае. Другие изобретения, такие как порох, различные астрологические устройства, книгопечатание, также родом из Китая. На Западе они распространились позже. В последующее время образцы судов и изделия из фарфора продолжали подтверждать китайское технологическое

62


превосходство. На морских верфях в Китае в XV веке строились деревянные суда океанского типа, втри раза превышавшие размерами самое крупное из судов, спущенных на воду в Британии до 1800 года. Самый крупный из этих кораблей использовался при династии Мин адмиралом Чжэн Хэ в его торговых миссиях в Азию и Африку; водоизмещение корабля составляло невероятную по тем временам величину — 8500 тонн. Ничего даже близкого по размеру не было построено нигде в мире на протяжении более чем четырехсот лет, до тех пор, пока британский инженер Исамбард Кингдом Брунел не бросил вызов целой армии скептиков и не создал свой «Великий корабль» из железа. Это случилось только в середине XIX века. Изделия из фарфора также демонстрируют столь же завидное раннее развитие технологии. Точная дата возникновения технологии изготовления фарфора в Китае является объектом дискуссий, однако очевидно, что уже к XIII веку ее уровень был достаточно высоким. К XVI веку подавляющая часть представителей правящих кругов Европы была покорена этим материалом, сочетающим в себе полупрозрачное свечение с твердостью, что позволяло китайским мастерам изготавливать фарфоровые изделия с толщиной стенок не более чем у яичной скорлупки. Европейские монархи, принцы и бароны были настолько восхищены фарфоровыми творениями, что ручеек денежных средств из сейфов аристократов в город мастеров фарфора под названием Цзиндэчжэнь, в центральной части Китая, со временем превратился в настоящий поток. Одно титулованное лицо — Август Сильный, курфюрст Саксонский, — раскошелилось на 100 тысяч талеров — сумму, достаточную для выплаты ежегодных зарплат почти тысяче квалифицированных мастеров, — на покупку фарфора только в первый год своего правления. Экономический эффект от импорта фарфора был настолько велик, что многие наиболее влиятельные семьи в Европе


63

занялись не имевшими на тот момент успеха исследованиями, пытаясь найти ответ на вопрос, как производится этот прекрасный материал. Общее изумление, которым были отмечены поиски, вызывали и смутные сведения, иногда просачивавшиеся из Китая: нужна специальная глина и очень высокая температура обжига. Об остальном можно было только гадать. К 1705 году что-то подобное изготовили во Франции, это была так называемая мягкая паста. Но материал сразу признали второсортным по сравнению с оригиналом. Как бы то ни было, Август Сильный имел и материальные средства, и решимость. Он разработал то, что сегодня мы назвали бы программой по исследованию и развитию — в средневековом, разумеется, «формате», — и начал осуществлять ее в своем замке в городе Мейсен. Исследователи работали над темой, будучи, по сути, его пленниками, а главный технический специалист Иоганн-Фридрих Беттгер, возможно, даже опасался за свою жизнь, ибо не смог выполнить ранее данное нетерпеливому патрону обещание, что он сумеет превратить основные металлы в золото. В алхимии Бёттгер так и не преуспел, но что касается фарфора, ему удалось, возможно, по стечению обстоятельств, найти правильный состав. Он смешал определенный тип высококачественной глины из месторождения, открытого неподалеку от города Колдиц, с алебастром. Произошло это в 1708 году. Так случилось, что глина из Колдица была идентична китайскому каолину, неизвестному вплоть до того времени секретному компоненту, который позволяет фарфору становиться таким твердым и блестящим. Хотя прошло еще несколько лет до того момента, как фарфор из Мейсена смог соперничать с изысканными произведениями мастеров из Цзиндэчжэня, открытие это тем не менее позволило впервые снизить для Европы остроту кризиса в сфере баланса выплат Китаю на тот период. Следует отметить, что со временем некое творческое начало в недрах государства, благодаря которому совершались

64


важные открытия, подобные созданию технологии производства фарфора, казалось, стало сходить на нет. В конце XVIII и начале XIX века Китай потерял технологическое лидерство, которое он, в целом обоснованно, занимал в течение тысячелетия, Промышленная же революция породила целый ряд новых изобретений, которые распространились на большей части Европы. Существуют несколько мнений, почему Китай стал терять силу. Одна из версий основывается на том, что императорская экзаменационная система долгое время приводила к необходимости концентрировать интеллектуальные ресурсы в области литературного творчества, что, снижая роль науки, повлияло на техническое изобретательство, так что оно стало затухать. В соответствии с другой версией резкий прирост населения обеспечил дешевизну рабочей силы, и, таким образом, не было необходимости изобретать машины, повышающие производительность труда. Третья версия гласит: уменьшение количества лесов лишило Китай необходимых объемов древесины — основного источника энергии. Четвертая версия усматривает причины технического застоя в бесконечных военных кампаниях в северном Китае и на северо-западных его рубежах, фокусировавших умы и финансы на целях, далеких от мирных устремлений. Китайское же правительство обвиняет в своем откате с позиций лидера хищническую политику западных держав, которые нападали на китайские порты, навязывали населению опиум и, наконец, оккупировали часть территории страны. Все эти версии, во-видимому, справедливы — каждая содержит определенную долю истины. В то же время работы Ангуса Мэддисона, ведущего историка в области экономики, указывают на то, что падение уровня жизни началось в Китае задолго до наступления XVIII века. Наивысший подъем благосостояния в стране был отмечен в период правления династии Тан (618—906 гг.), в эпоху, которая считается также золотым периодом в истории куль-


65

туры Китая. Наиболее значимые поэтические произведения относятся именно к этому времени; керамические изображения куртизанок, фигурки лошадей и верблюдов, изготовленные в этот период, до сих пор поражают изяществом и красотой. В это время в стране насчитывалось несколько городов с населением более чем в полмиллиона человек, тогда как самые значительные городские образования в Европе могли гордиться только десятками тысяч жителей. Период династии Тан можно назвать еще временем интернационализма. Шелковый путь начинался в центральном городе Чанань (современное название Сиани) и вел в центральноазиатские города, такие как Самарканд, Бухара, и далее. Порты городов Цюаньчжоу и Гуанчжоу на южном побережье были переполнены товарами, торговля в основном велась с Юго-Восточной Азией. В стране насчитывалось много иностранцев, число которых в Китае не было превзойдено до первой половины XX века. В городе Чанань проживало около 25 тысяч мусульман, иудеев, зороастрийцев и христиан, при этом ряд лиц некитайской национальности занимали важные посты в административной и военной сфере, в торговле. В торговых городах на юге иностранцев насчитывалось еще больше, чем в Чанани. Вероятнее всего, около 100 тысяч выходцев из других стран проживали в этих городах Китая в первой половине правления династии Тан, до того, как избиения инородцев на волне ненависти к иностранцам в 760 и 879 гг. не сократили их число. Но пару веков спустя, согласно данным Мэддисона, ситуация стала ухудшаться. В 1400 году жители Китая еще в среднем были богаче, чем европейцы, а экономические показатели страны превосходили аналогичные показатели государств Западной Европы. Китаец в то время в среднем зарабатывал 500 долларов США (по курсу на 1985 год), население страны составляло тогда 74 миллиона человек — это позволяет оценивать валовой внутренний продукт Китая на тот 1 Китай, Koinpi.ift потри чир

66


период в размере 37 миллиардов долларов. Для сравнения: западные европейцы зарабатывали в среднем по 430 долларов США, общее население составляло 43 миллиона человек, то есть общий экономический продукт Западной Европы оценивался в 18,4миллиардадолларов.Однаков 1820 году уровень дохода на душу населения в Китае примерно соответствовал 500 долларам США, в Европе же вырос до 1034 долларов. К 1950 году разница стала еще более существенной. В Китае на душу населения доход стал составлять около 454 долларов США — менее, чем было в XV веке. Европейцы, наоборот, достигли уровня дохода в 4902 доллара. Даже несмотря на то что жителей в Европе по-прежнему было меньше, чем в Китае, общая стоимость валового европейского продукта была в несколько раз выше. Приведенные цифры показывают, что не совсем справедливо рассматривать Китай в историческом плане в качестве экономической сверхдержавы, по крайней мере на основе современных стандартов. Ведь на сотни лет страна была погружена в цикл воспроизводства без развития. Население в 1950 году жило примерно в тех же условиях, что и тысячу лет назад, несмотря на очевидные изменения в промышленных технологиях, обычаях и политике. Пожалуй, л ишь одна сила двигала в течение нескольких прошедших веков китайскую экономику — рост населения страны. Но это не даровало процветания и улучшения жизни народа; наоборот, усиливало конкуренцию за доступ к ограниченным ресурсам, увеличивало число жертв массового голода и других бедствий и вынуждало правительство прикладывать все больше и больше усилий для обеспечения контроля над обществом. В Китае, этой действительно крупной, а временами и экономически самой развитой державе мира, уровень жизни большинства населения оставался очень и очень низким. С другой стороны, китайская реальность не соответствовала образу или идее, свойственным сверхдержаве. Понятие


67

«сверхдержава» в обычном его значении подразумевает демонстрацию влияния. Однако Китай начиная уже с эпохи правления династии Тан в основном жил собственной внутренней жизнью. Хоть он и торговал с внешним миром, объем этой торговли, считая в процентах от общего экономического производства, был весьма незначителен — в XIX веке, например, он составлял не более одного процента валового внутреннего продукта. Следовательно, воздействие Китая на внешний мир заключалось прежде всего в его постоянном присутствии в примыкающих к нему регионах, что приводило к затяжным войнам на его границах. Много веков подряд именно таким виделся Китай Европе. Адам Смит в 1776 году обобщил эту картину в своем известном труде «Исследование о природе и причинах богатства народов»: Китай, как представляется, был в течение длительного времени в неизменной позиции и, вероятно, еще давно добился такого уровня благосостояния, которое соответствовало сущности его законодательства и существующих институтов. Однако данный уровень, возможно, во многом уступает тому, что при наличии других законов и институтов могли предоставить ему природные возможности земель, климата и местоположения. Страна, которая пренебрегает или даже относится с презрением к торговле с иностранными партнерами и которая допускает суда иностранных государств только в один или два своих порта, не может вести дела настолько успешно, насколько это было бы возможно при наличии других законов и институтов. Следовательно, не-является ни точным совпадением, ни удивительной неожиданностью то, что китайский экономический подъем начиная с реформ Дэн Сяопина в 1978 году сопровождался открытием шлюзов для внешней торговли, как во времена правления династии Тан, «золотой век» эко-

68


номики Китая. Плоды этой политики уже ощутимы. Вот цифры: в 1975 году, в нижней точке экономической «кривой», отражающей период в тысячи лет, Китай в среднем получал только 7,5 процента от уровня доходов стран Западной Европы. Но уже к 2000 году отчетливо проявились заметные изменения в экономике и доходы достигли 20 процентов от уровня доходов развитых европейских стран. Иными словами, это означает, что Пекин успешно перевел часовую стрелку назад, к 1850 году, последней дате, когда разница в благосостоянии между странами была столь невелика. Процесс, посредством которого Китай перевел часы назад и присоединился к остальному миру, сам по себе не является приятным или желанным для всех. Он связан и с человеческими страданиями, и с отчужденностью, и со страстями. Начало этого процесса закладывалось людьми, подобными Ван Цилину. Это глава семьи рабочих-мигрантов. Худой, жилистый, с нахмуренными бровями, Ван убирает коттедж, расположенный в живописном поселке в пригороде Пекина и снимаемый западными представителями науикэнды. Поселок вырос в эпоху династии Мин (1386—1644 гг.), когда на ее жителей были возложены обязанности по охране и надзору за могилами любимых императорских наложниц. Но после того как минская династия пала под натиском маньчжурских кочевников из северных степей, захоронения пришли в плачевное состояние. Кирпичи со стен были растянуты на постройки, а огражденные земли заняты под посадки фруктовых деревьев или зерновых. Одна из мраморных плит со сложным резным узором, некогда служившая для церковных пожертвований во имя души усопшей, была превращена деревенскими мальчишками в теннисный стол. Родной дом Вана далеко от Пекина, в одном из районов, который настолько отличается от его теперешнего местопребывания, что похож на совсем другой мир. Он прибыл из де-


69

ревни Белая Лошадь, из отдаленного уезда, что в нескольких часах езды от Чунцина, знаменитого своим хуацзяо, местным перцем, придающим блюду «Драгоценный цыпленок из дворца» и другим изысканным яствам острый неповторимый вкус. Место, где родился Ван, жаркое и влажное, а тень от широколистных деревьев наполнена нестройным хором вездесущих насекомых. Там же, где он живет сейчас — в пригороде Пекина, — воздух сухой, зимы длинные, а еда совсем другая. Местные жители в массе своей настроены враждебно. В особенности одна семейная пара, живущая в соседнем коттедже. Эти люди ведут себя не вполне пристойно, видимо, просто потому, что могут себе это позволить. Они так и заявляют Вану: его жуткий южный акцент режет им слух, он говорит хуже иностранцев, которым прислуживает, и раз он не может не путать звуковые тона, как того требует разговорная речь, то пусть убирается восвояси, оставив деревню рядом с могилами императорских наложниц тем, кто этого достоин. Когда ручная макака, которую эта пара держала на привязи рядом со своим домом, однажды вырвалась на свободу и покусала Вана, супруги даже не усмотрели в случившемся повода для извинений. Ну как же! Они преуспевают, у них мотоцикл с объемом двигателя в 100 кубических сантиметров! Они не пожелали ковыряться в земле, а взяли кредит и занялись бизнесом, у них сауна в близлежащем городе Чанпин. Ван для них — олицетворение жизни, из которой они вырвались. Маленький труженик, сельский крестьянин. Однако Ван, в свою очередь, тоже участник перемен, как и его соседи. Он покинул родную деревню по тем же причинам, что и все те 120 миллионов, составившие «стихийный поток» рабочих-ми грантов. Он оставил дом, жену и сынаподростка на целых семь лет. Работа дает ему некоторую надежду вырваться из цепи бесчисленных унижений, провоцируемых нищетой. Какие бы лишения сейчас ни омрачали жизнь Вана — одиночество, отсутствие возможности видеть,

70


как растет сын, коробящие душу наблюдения за тем, как приехавшие на уик-энд гости тратят деньги — несколько его месячных зарплат — на послеобеденный пикник с мясом, зажаренным на решетке над углями, — эти картины угнетают его все же не так, как воспоминания о голодном детстве. Вырваться из деревни — эту цель Ван поставил перед собой ради сына. Без образования, без профессиональных навыков вне сферы сельского хозяйства сам Ван уже не мог достичь в жизни успеха. Другое дело — сын, который имеет шанс в будущем. С самого рождения отец нес дополнительные расходы на его воспитание. Ему дали имя Сыфа, что означает «четыре изящности». Третий ребенок — превышение квоты, разрешающей иметь двух детей, которой были ограничены крестьянские семьи в середине 80-х годов, когда Сыфа появился на свет. Штраф за нарушение квоты составлял тогда 400 юаней. Это примерно равнялось годовому доходу и в то же время было суммой, которую Ван с гордостью готов был выплачивать за сына. Сыфа возвратил «инвестиции», отличившись успехами в школе и став первым из деревни Белая Лошадь, кто когда-либо поступил в университет. Он не пошел в престижные заведения с первоклассными кампусами, такие как Пекинский университет или университет Цинхуа в столице, но его зачисление в высшее учебное заведение было первым шагом по символическому мостику через пропасть, разделяющую тех, кто работает головой, и тех, кто уповает на свои руки. Обучение Сыфа в вузе стоило около 10 тысяч юаней в год — больше, чем зарплата Вана за такой же период. К счастью, он мог обратиться к своей дочери за помощью в оплате счетов. Его дочь Цинин присоединилась к 20-миллионной армии рабочих-мигрантов, которые смогли устроиться на работу в растущих городах, цепью расположившихся вдоль водных путей или скоростных автострад в районе дельты Жемчужной реки рядом с Гонконгом. Другая дочь,


71

которую звали Ципин, работала няней в семье англичан сначала в Пекине, затем несколько лет в Лондоне. Она приехала в столицу в середине 1990-х годов, за несколько лет до того, как «стихийный поток» желающих найти работу достиг максимальной отметки. Это был смелый поступок, хоть ее мать и воспротивилась: сельской девушке чуть старше девятнадцати небезопасно пытаться устроить жизнь в чужом мегаполисе. Но Ципин настояла на своем и сделала, как задумала. Семья, где девушка работала, к ней благоволила, а она любила детей, за которыми ухаживала. Все жили в уютном доме рядом с парком, и Ципин часто ловила себя на том, что оценивает зеленые лужайки, как если бы ей надо было что-нибудь сажать на них: какая хорошая земля, а пропадает впустую, думала она. Жизнь в Лондоне была дорогая. Хотя Ципин жила и одна, заводить друзей она избегала. Это лишние расходы. За чашку кофе надо было отдать столько, сколько в деревне Белая Лошадь тратили за неделю. Ципин сберегала все, что зарабатывала, и за четыре года, что провела в Лондоне, она не купила ни одного предмета одежды. В Китае ее ждал муж, молодой человек, он ухаживал за ней больше года, но она никогда не звонила ему. Когда звонил он, она его бранила: «Почему я здесь одна, в одиночестве? Чтобы заработать денег. А ты тратишь наши драгоценные деньги на телефонные звонки?» Муж возражал: он звонит по интернет-карте, они значительно дешевле, чем обычные тарифы. Он хочет слышать ее голос! «Я храню эти карты как символ нашей любви», — сказал он ей однажды. Денег, зарабатываемых Ципин, с лихвой должно было хватить на все, что планировалось приобрести. Молодые женщины в сельских районах Китая должны бороться не только с нуждой, но и с укоренившейся патриархальной системой. Когда девушка выходит замуж, она оставляет родителей и становится частью семьи мужа. «Выйдя замуж, женщина уходит

72


из дома, — гласит старая поговорка, — как сточная вода». Жене полагается работать на каждого члена семьи по мужской линии и подчиняться им — мужу, его отцу, его братьям. И избавиться от бесправия можно только одним способом — заложить основу собственного влияния, родив сына. Но даже если это удается, она должна быть бдительной в отношении свекрови: та зачастую переживает из-за укрепляющегося влияния невестки. Отношения между свекровью и невесткой — сюжет многих литературных трагедий, и для этого есть все основания. Хоть в крупных городах семейные традиции значительно ослаблены, правила, царящие в сельских регионах, остаются суровыми к молодым женщинам. Рост количества самоубийств среди юных сельчанок — одна из самых страшных социальных болезней Китая. Число женщин, совершающих самоубийства, около 500 в день, — намного выше и в абсолютных цифрах, и в относительных, чем в любой другой стране. Согласно исследованиям, проведенным Всемирным банком, Гарвардским университетом и Всемирной организацией здравоохранения, около 56 процентов женских самоубийств в мире приходится на Китай. Эти цифры, конечно, не включают огромное число тех, кто пытался совершить самоубийство, но не сумел. Наиболее распространенный способ свести счеты с жизнью — принять порцию пестицидов, их можно достать без труда. Способ быстрый и крайне болезненный. Однако женщину можно спасти, если своевременно промыть ей желудок. Наиболее частой причиной самоубийств является чувство безнадежности и невозможность смириться с обстоятельствами, порой поводом для таких крайних решений становятся оскорбления и избиение. Газеты просто полны историями об отвратительных сценах насилия в семьях. В чем более всего нуждаются большинство женщин в сельских районах Китая, так это в достойном положении в обществе. И высокий уровень самоубийств показывает: отсутствие


73

гакого положения может быть поистине убийственным. Поному деньги, которые женщины зарабатывают — на фабриKiix и прибрежных районах, домработницами и нянями в больших городах, проститутками в барах, «центрах отдыха» и могелях по всей стране, — после их возвращения домой часто расходуются как раз на преодоление этой пагубной неполноценности. Веши, которые приобретает женщина, должны придать ей вес, создав атмосферу значительности. Когда Цииин возвратилась из Лондона с плодами своего труда, то есть с 10 тысячами долларов США, все средства она вложила в приобретение дома. И не просто какого-то там дома, а четырех)тажного, с белой черепичной крышей. Площадь каждого этажа — около четырехсот квадратных футов. В одной из ванных комнат могла бы поместиться ее лондонская спальня. Большой телевизор с плоским экраном в комплекте с DVDплейером, высококачественная акустическая система. Всевозможные безделушки, которые будут стоять без всякого применения. Расходы на приобретение дома превысили ее сбережения; ей пришлось занять пять тысяч долларов. Но, по ее мнению, дело того стоило. Теперь каждый знал, что Ципин — женщина состоятельная, а не фитюлька, которую можно не принимать в расчет. Конечно, не случайно вышло так, что жилище ее деверя, как раз напротив, оказалось ниже ее дома на целый этаж. История с Ципин не совсем типична. Большинство девушек-ми гранток не работают нянями и обычно не ездят за границу. Они выполняют тяжелую работу на фабриках и заводах в дельте рек Жемчужная и Янцзы или на предприятиях в городах, где развита металлургическая промышленность, таких, например, как Цзиньфэн. Они производят продукцию тяжелой индустрии или товары, которыми забиты полки в магазинах «Уол-март», «Таргет» или склады товаров для дома. Но лишь немногие работники получают пособия за труд на вредных производствах, смены длятся по двенадцать, четыр-


74

надцать и даже восемнадцать часов в день, большинство рабочих получают зарплаты уровня времен промышленной революции. Но по-прежнему миллионы и миллионы идут на такую работу, и не потому, что она их привлекает, а в связи с тем, что их гонит материальная и социальная необходимость, наследие прошлого. Столетия нищеты и притеснений сделали деревенскую жизнь в Китае крайне далекой от сельской идиллии. Такие, как Ципин, как ее сестра, как их отец, проводящий дни вдали от дома, среди памятников императорским наложницам, не являются в широком смысле слова экономическими мигрантами, и не Такими были эмигранты в суровом прошлом.

1 лава J

Парадокс перенаселения: через новаторство и пиратство — к Священному Граалю рынка Поезд долго стоял на станции, и, когда наконец он медленно тронулся, я не заметил начала движения. То, что покидаю Чунцин, я понял лишь после того, как легкие переливы теней от станционной платформы на сетчатых занавесках моего мягкого спального купе плавно скользнули в сторону. Затем растворились вдали и неясные силуэты торговцев, продающих с лотков куриные ножки и яйца, сваренные в воде с чаем. Их место заняли другие, еще более зыбкие образы, иллюстрируюшие жизнь пригорода: болтающееся на веревках белье; мужчина, сгребающий лопатой уголь; ослик на дороге, застывший в ожидании у груды камней в каменоломне. Поезд набирал ход. Картинки за окном стали размываться, а перестук колес постепенно становился громче. Через какоето время шум движения перестал отзываться в сознании, и купе погрузилось в состояние покоя. Только легкое дрожание воды в чашке на столике возле окна подтверждало то, что


75

мы движемся. Как и во всех продолжительных поездках в Китае, время в вагоне словно остановилось, начались откровенные беседы между пассажирами, навсегда расстававшимися в пунктах назначения. Я сидел, как и много раз прежде, у окна и думал об очевидности известного и запутанности непознанного, сливающихся в истории этой страны воедино. Отъехав от Чунцина, поезд резво пошел в горы и промчался сквозь целый ряд туннелей. Позднее перед нами открылась панорама с видами поймы Янцзы. Менялись ландшафты, но нечто очень важное оставалось неизменным: люди. Дух их присутствия наблюдался повсеместно. Даже в пространствах между городами и деревнями можно было видеть их — они ехали на велосипедах, тракторах, повозках, автобусах и автомашинах. То, что я наблюдал из окна поезда, в подавляющем большинстве случаев можно было назвать проявлением процесса эволюции. Давление населения на каждый клочок земли было таким высоким, что даже мельчайшие клочки пригодной для обработки земли, в том числе и на высоких горных уступах, на обочинах дорог, были задействованы для сельского хозяйства. В ходе этой поездки, как и во время других многочисленных путешествий, я задавался вопросом: в какой мере заполняющее все сферы деятельности в стране присутствие людей отразилось на историческом опыте Китая и сформировало национальное сознание? Я вспомнил одну молодую женщину, с которой познакомился лет 18 назад в Токио. Она была дочерью высокопоставленного пекинского чиновника, в Японию ее послали для изучения языка. Мы встретились на вечерних курсах по подготовке к экзаменам. Как-то вечером после занятий мы коснулись в беседе трехлетнего «Великого скачка» при Мао Цзэдуне, который привел страну к хаосу и голоду и в результате которого, по оценкам наблюдателей, умерло по меньшей мере около тридцати миллионов

76


человек. «То, что произошло, совсем неплохо, — заявила девушка, — ведь в Китае так много народу». Довольно сложно выделить индивидуальности в такой массе населения. И все же очень хочется их найти. Как численность населения в 1,3 миллиарда, самая большая в мире, воздействует на политику, экономику и общественные отношения? Каково это в психологическом плане — жить в окружении угрожающе огромной людской массы? И такое продолжается из века в век! Большинство китайцев, к которым я обращался с подобным вопросом, просто пожимали плечами, как будто вопросы были несерьезными или ответы на них были очевидными. Тем не менее печать тысячелетнего наследия заметна повсюду, она лежит и на поведении людей, и на позиции государства по поддержанию порядка в обществе, и на каждой странице беспокойной истории, и на базовых принципах торговли и коммерции. Числа обладают свойствами, которые выходят за рамки математического аппарата. В далеком прошлом границы мира в китайском понимании обозначали термином «у жэнь чу» («безлюдные места»): это пастбища, степи, горы, пустыни на севере и западе, за которыми все было чужим и враждебным. И наоборот, мир на центральных равнинах был выстроен на числовом подходе и остается таковым поныне. Почти каждый феномен, принцип, направление политики , руководящее указание раскладываются на составные части. Так, говорят, что «младенцы переворачиваются в три (месяца), могут сидеть в шесть, ползать в восемь». Связь между природой и человеческой деятельностью также выражается числовыми закономерностями. Приводимые ниже строчки словно пришли из дымки Средневековья, но по-прежнему звучат в сегодняшнем Пекине. В них запечатлена взаимосвязь между людьми и состоянием погоды в девятидневные промежутки времени (период Нового года по лунному календарю):


77

Первый и второй (промежуток) из девятки — не показывайте своих рук. Третий и четвертый из девятки — люди ходит по льду. Пятый и шестой из девятки — все стоят на берегу реки и наблюдают за ивой (почками на дереве). Седьмой — на реке начинается ледоход. Восьмой — прилетают гуси. Девятый, к тому же добавьте еше девять дней — буйволы, вспахивающие поля, видны повсюду. Занятия людей также подвергаются арифметическому осмыслению. Например, вы можете услышатьтакие выражения: «один китайский принцип», «два чего бы то ни было*, «классика трех иероглифов», «четыре модернизации», «пять элементов», «шестьжеланий», «семь эмоций», «восемь пороков», «противная девятая категория» — все эти термины широко используются. По мере развития понятий чаще меняется содержание высказывания, чем форма, в которую они облачены. Когда коммунистическая партия решила, что «диктатура пролетариата» не должна более являться одним из «четырех краеугольных принципов» ее идеологии, то заменила этот принцип другим, вместо того чтобы, к примеру, нарушить симметрию и сократить число принципов с четырех до трех. Должностные лица увлечены магией чисел, потому что их карьерные достижения оцениваются статистическими данными, — такая практика нашла отражение в афоризме «Статистика создает чиновника, чиновник создает статистику». Способность запоминать и объемно воспроизводить числовые данные и цифровые последовательности является важнейшей составляющей успешного движения по карьерной лестнице. Я вспоминаю один из ежеквартальных брифингов по результатам экономической деятельности, проводившийся господином Ли Дэшуем, ведущим штатным сотрудником

78


Национального бюро по статистике. В ответ на целый град вопросов с мест он, глядя прямо перед собой и не обращаясь к каким-либо записям, прямо-таки извергал поток сложных цифр. Позднее, когда был напечатан официальный статистический бюллетень, я проверил эти данные по записям, которые сделал в ходе брифинга. Господин Ли оказался точен на 100 процентов. Благоговение перед магией чисел усиливается, когда они рассматриваются в математических взаимосвязях, и с этой точки зрения самым притягательным действием является умножение. В отдельных историях, связанных с иностранцами, с симпатией настроенными по отношению к Китаю, на протяжении длительного времени обычно присутствовала перспектива большого скачка. Так, орден иезуитов в XVI веке планировал обратить здесь в свою веру 150 миллионов жителей — считалось, что благоприятных возможностей для этого тут неизмеримо больше, чем в Европе. В глаза бросалась и лихорадочная деятельность иностранных торговцев в середине XIX века. Один из английских купцов как-то заметил: «Если бы мы только сумели убедить китайцев увеличить длину их платья на один фут! Мы могли бы тогда сделать работу своих текстильных фабрик в Ланкашире круглосуточной». В подобном же стиле писал и Уильям Хоуард Тафт, занимавший сначала пост государственного секретаря США, затем президента- В 1905 году он заявил: «Одна из самых больших коммерческих выгод в мире — торговля с четырьмястами миллионами китайцев». С того момента, как в 1978 году стартовал процесс «реформирования и открытости», около 550 миллиардов прямых иностранных инвестиций влилось в китайскую экономику. Значительная их часть подпитывала мечты о потенциальном росте. «Я могу предвидеть день, когда более половины автомобилей, проданных в мире, будут реализованы в Азии и, возможно, в одном лишь Китае, — высказался как-то Джозеф Горман, бывший руководитель ком-


79

пании «ТРВ», крупнейшего американского производителя запасных частей для автомобилей. — Если Китай к 2010 или 2020 году будет иметь такое же количество автомобилей на душу населения, какое в настоящее время существует в Германии, то общее их число составит 500 миллионов». Китайским официальным лицам, находящимся под обаянием числовых комбинаций, нравится в ходе зарубежных поездок поражать воображение иностранцев. Господин Бо Силай, министр торговли, в 2005 году сообщил на встрече с европейскими деятелями: «Китай — это большая семья. У нас в стране 200 миллионов учеников в средних школах. Каждый день 22 тысячи девушек выходят замуж и рождается 44 тысячи детей. С начала политики «открытых дверей» мы стали питаться лучше. Ежедневно в стране съедается 1,6 миллиона свиней и 24 миллиона кур. Наш премьер-министр думает не только о том, чтобы молодые люди имели шанс к продолжению образования и последующему трудоустройству, но он также должен заботиться о 20 миллионах детей в детских садах и 12 миллионах людей старше восьмидесяти лет». Однако если иностранные бизнесмены прибывают в Китай, проникнутые впечатлениями о размерах и масштабах страны, то многие из них уезжают обратно с размышлениями о концепции локальной замкнутости. Они обдумывают возможности продать свою продукцию многочисленным китайцам, а затем изумленно наблюдают, как надежды на массовые продажи стремительно тают и практически сходят на нет. В Китае лишь определенные слои общества являются покупателями большинства предлагаемых продуктов и изделий, и выйти непосредственно на них — задача довольно трудная из-за препятствий, чинимых местным протекционизмом. И когда нужный рынок все же находится, местные конкуренты, проводящие свою агрессивную политику, выходят на эту площадку первыми. Необъятный рынок миллиарда покупа-

80


телей порой сжимается до отдельных небольших сегментов, разбивая пустые мечтания. Так было всегда. В китайской истории вы найдете гораздо меньше примеров естественного развития, чем поэтапного планирования. Опыт необходимого распределения скудных ресурсов среди многочисленного населения предполагал известные издержки, а временами и жесткие меры. Все это наложило отпечаток не только на умы (вспомним молодую женщину, встреченную мной в Токио), но и на сам китайский язык. Например, слово, обозначающее единицу измерения количества человек, — «рот». И вместо того чтобы спросить, сколько членов в вашей семье, вас чаще всего спросят, сколько у вас в семье ртов. Нехватка земель для проживания сделала вопрос обеспечения населения продовольствием тяжким бременем, которое ощущала на себе каждая правящая династия. Наступление голода для императоров было не только бедствием, которое могло и зачастую вызывало восстание населения, но и наивысшим оскорблением. Императоров называли «тянь цзы», что означает «сын неба», и как таковые они являлись связующим звеном между землей и небесными существами, которые управляют дождями, ветрами и климатом. Поэтому засухи, наводнения, голод и другие бедствия часто воспринимались простыми людьми как свидетельство лишения небесами привилегий, даруемых своему сыну, а следовательно, и утрату императором «тянь ли» («небесной силы») — полномочий, «делегированных» свыше. Так, согласно одной из легенд, император Шантан из династии Шан (1766—1122 гг. до н.э.) решил принести себя в жертву, после того как на протяжении семи лет страна страдала от постоянных засух. В качестве способа самопожертвования он выбрал смерть на погребальном костре, однако в тот самый момент, когда костер вспыхнул, небесные силы сжалились над ним и послали на землю дождь, погасивший


81

пламя. В одно мгновение период засух закончился. Хоть эта история, безусловно, миф, в ключевых взаимоотношениях между землями, населением и небесными силами за прощедшие три-четыре тысячи лет ничего не изменилось, они такие же. Якобы потерей властителями небесного «мандата» объяснялись и оправдывались мятежи и восстания, и многие лидеры бунтовщиков, включая Мао Цзэдуна, были вознесены к вершинам власти на гребне выступлений крестьянских армий, возбужденных голодом и обещаниями раздачи земель. Ключевые вопросы, решения по которым принимались такого рода лидерами восстаний, после того как они захватывали власть, всегда касались следующих тем — сколько земли надо перераспределить от крупных землевладельцев к крестьянам и какой нужно установить уровень сельскохозяйственного налога. Эти, в общем, небогатые альтернативы в действительности во многом определяли экономическое будущее и социальную структуру империи, также как и принципиальные положения власти, которыми она руководствовалась. Если земли раздавались слишком свободно, император рисковал потерять лояльность элиты страны. Если же земли было перераспределено недостаточно, крестьяне оставались в нищете и сохранялась вероятность новых волнений. Если налоги были незначительными, имперская казна испытывала затруднения и власть императора ослабевала. Однако если налоги были слишком высоки, раздражение масс нарастало и угрожало самому существованию династии. Сталкиваясь с необходимостью выравнивания стол ь хрупкого баланса между обеспечением достаточных объемов продовольствия и все большим количеством едоков, новые правители обычно решались лишь на косметические меры. Мао, создатель современного Китая, в этом плане сильно отличался от других. Его подход был не только революционным, но и беспрецедентным. Базовой своей опорой он сделал крестьянство и бедные городские массы и распорядился

82


начать преследования землевладельцев, капиталистов и любых неугодных элементов с позиций губительного классового подхода. Не было сделано никаких послаблений, не было задействовано никаких противовесов; в течение трех лет после взятия власти Мао обезглавил сельскую элиту, под его руководством истребили примерно два миллиона землевладельцев. Он не признавал никаких авторитетов, так что исторические традиции «небесных полномочий» его не коснулись. Но наиболее значимым фактом для китайской экономики явилось то, что он относился с пренебрежением к мнению, согласно которому недостаток земельных угодий в стране должен стать фактором, сдерживающим рост населения. Каждый «рот», по его заявлению, имел две руки. Поэтому люди всегда могут производить больше, чем потребляют. Демографический взрыв в Китае, который приветствовал Председатель Мао, имел далеко идущие последствия. Количество людей, проживающих на территории континентального Китая, скакнуло вверх с 582,6 миллиона, по переписи 1953 года, до 1,295 миллиарда человек, согласно официальным данным на сегодняшний день. (Реальные цифры почти наверняка выше, хотя никто не знает насколько.) Каждый, кто имел опрометчивость предупредить Великого Кормчего о его недальновидности, например, глава Пекинского университета господин Ма Иньчу, был без промедления подвергнут остракизму. «Новая теория народонаселения», которую сформулировал господин Ма, предупреждала о катастрофе. Она была резко осуждена, а сам профессор уволен. Только после смерти Председателя Мао и изменения Коммунистической партией Китая отношения к вопросу о народонаселении политбюро склонилось к мнению о реабилитации Ма, который к тому времени почти достиг ста лет. За 22 года, когда его рекомендации отвергались, население Китая возросло на 325 миллионов человек.


83

Но за этот произвол пришлось платить не Мао, а массам, которые, по его заявлениям, стали свободными. В 1980-х годах государство вторглось в наиболее интимную сферу человеческого поведения, издав указы о том, что городские семьи могут иметь не больше одного ребенка, в то время как в сельских районах разрешалось заводить двоих и более детей. Убийство новорожденных девочек как результат отвратительных последствий яростной борьбы за ресурсы в течение длительного времени стало широко распространенным явлением. Гораздо чаще делали аборты плодов женского пола после ультразвукового сканирования. Главным следствием такого подхода стал поразительный дисбаланс в численности мальчиков и девочек в отдельных срезах общества и расцветшая пышным цветом нелегальная торговля невестами. С экономической точки зрения население Китая парадоксальным образом составляет, с одной стороны, главную силу страны, с другой — угрожающую серьезными последствиями ее же слабость. Наличие крупных разноплановых групп трудовых ресурсов по всей стране позволяет представить Китай как «несколько стран в одной». Огромный список низкооплачиваемых, исполнительных рабочих вызывает зависть в развивающемся мире, и все же Китай является не только потогонной мастерской. Университеты страны каждый год готовят выпускников больше, чем вузы США. И хотя в настоящее время лишь отдельные слои населения могут быть отнесены к понятию «потребители», перспективы роста огромного внутреннего рынка станут более реальными, когда будет происходить расширение среднего класса (по оценкам 2004 года, составившего от 100 до 150 миллионов человек). В любом случае недавняя история доказывает, что реальные перспективы развития крупномасштабного рынка в стране, более значимые, чем существующие, имеются, и они притягивают иностранных инвесторов.

84


Это своего рода вознаграждение за длительную привязанность к числовым понятиям. Хотя Китай уже готов обогнать Великобританию и стать четвертой крупнейшей экономикой мира, его рейтинг из расчета дохода на душу населения едва превышает уровень беднейших стран мира со средним показателем чуть выше 1 тысячи долларов в год. Даже если валовой внутренний продукт страны когда-то и сравняется с американским, простые математические расчеты показывают: население Китая в среднем на тот момент будет иметь благосостояние, составляющее только одну шестую от уровня, который имеют жители США. При сохранении текущих относительных темпов роста китайская экономика сравняется с экономикой США за несколько лет до 2040 года. Однако надо иметь в виду, что к тому времени дети демографического взрыва, организованного Мао, и родившиеся в 1960-х, 1970-х и в начале 1980-х годов, уже будут уходить на пенсию. Фактически к 2040 году около одной трети населения страны — примерно 400 миллионов человек — будет старше шестидесяти лет. Может случиться так, что Китай постареет, прежде чем достигнет богатства. Впрочем, наиболее значимой преградой, сдерживающей рост населения, являлся вариант выбора, который с незапамятных времен приходилось делать императорам (и от которого отказался Мао). В прошлом каждая династия старалась выравнивать баланс между обеспечением продовольствием и числом населения, однако темпы развития страны в последней четверти прошлого века, казалось бы, способны устранить эту проблему навсегда. Ключевым моментом в этом равновесии является правильное соотношение численности населения и количества рабочих мест, что пока оказывается труднодостижимым. Но даже когда экономика растет на 9 или 10 процентов в год, она не способна создавать 24 миллиона новых рабочих мест, а именно столько требуется ежегодно. Отставание составляет несколько миллионов. Так что, пока


85

Км гай, по мнению остального мира, наслаждается удивительным ростом, ведущим к процветанию, чиновники, корпящие in высокими стенами своих правительственных резиденций и Пекине, чувствуют себя заложниками непрекращающегося кризиса с занятостью населения. Такое положение тормозит развитие страны, затрагивая юкущие планы в области экономики и экономическую стратегию в целом, и может оставить Пекину лишь небольшую сиободу выбора для достижения компромиссов в отношениях с торговыми партнерами. Редкая неделя обходится без и 11 цидентов в сфере трудовых отношений или без социальных конфликтов, и некоторые из этих вспышек достаточно серьезны. Если темпы роста ощутимо сократятся, подобные явления неизбежно усилятся. Экономисты в Пекине любят поговорку: «Китай — это слон на велосипеде. Замедлив движение, он упадет, и земля тогда содрогнется». Огромное население, давящее на экономику, в сочетании с другими чертами китайской жизни формируют прелюбопытнейшую специфику корпоративного Китая. Начальник в этой среде олицетворяет собой стремление компании выпускать продукцию и даже наращивать ее выпуск, в том числе и в случаях, когда в течение длительного времени какие бы то ни было явные следы прибыли не обнаруживаются. Этот образ действия можно было бы приписать бессознательному стремлению действовать еще более твердо в целях завоевания возможно большей доли рынка «миллиарда потребителей». Однако все не так просто, как кажется. Вопрос этот имеет особую важность, ибо помогает прояснить ситуацию, почему в Китае наблюдается перепроизводство большинства видов продукции и, как продолжение, почему значительная ее часть столь дешева. Практически каждый производитель, выбранный наугад, может пролить свет на причины, скрывающиеся за этим непростым феноменом, и я рад, что, до того

86


ка гкюкинул город Чунцин, сумел пообщаться с сотрудниками^ Тифань моторсайкл», компании, за которой я наблюдал неюсолько лет. Чем больше я узнавал о ней и деяниях ее выдалкцегося основателя Инь Миншаня, тем чаще наведывался шх офис с целью понять, как китайским производителям удгтагся снижать свои цены по сравнению с зарубежными кокнурентами иной раз на треть, если не больше. К карьера Иня, как и карьера многих других самостоятельной родвинувшихся предпринимателей, была далека от клсосической. Она началась с выхода героя из тюрьмы. По е п о ловам, он чувствовал себя подобно Сунь У Куну, Царю Обз>еьян. В классическом романе XVI века «Путешествие на запда», автором которого был У Чэн-энь, Царь Обезьян был свиоми врагами заброшен в плавильную печь. Однако вмеcma ого чтобы умереть мучительной смертью, он, закалившкно, предстал сияющим, как металл, глаза его сверкали, муксулы стали прочными, как металл. «Все произошло так, бу/сп все, чего я больше всего боялся, осталось позади. Мое теросние закалилось, мои суждения стали ясными — ну в точности как у Сунь У Куна», — сказал Инь во время нашей перрон встречи. IV 1ы сидели нажесткихдеревянныхстульяху круглого стола звастекленном кабинете в корпоративной штаб-квартире кохмании «Лифань». Между нами стоял пустой стул. Инь отикиулся назад и вытянул ноги, будто отдыхал после ленча ил; мсоротал со мной время от скуки. На белых стенах его фарбики через окна мне были видны побуждающие к дейстнню лозунги, написанные красной краской: «Тот, кто не оилщает, что работа трудна и тяжела, не может быть сотрудниокм компании "Лифань"», — утверждал один. «Если вы сегдоня не работали упорно, вы будете упорно искать работу заврта», — предупреждал другой. И 1нь не похож ни на бывшего осужденного, ни на Царя Обзюэян. Высокий, немного сутуловатый, добродушный.


87

Массивные очки в черной оправе придают его облику что-то профессорское. Под стражу он был заключен в 1961 году за «контрреволюционную деятельность» — весьма расплывчатое и в то же время серьезное обвинение. Его родители были выходцами из семьи капиталистов-землевладельцев, так что Инь воспринимался как член общества, принадлежащий к «пяти черным классам»: лицам, от которых нельзя ожидать ничего хорошего. Его подруга (ей исполнился 21 год) обратилась с заявлением на выезд из Китая — в США у нее был дядя. Мстительные партийные чиновники пришли в бешенство. «Америка считалась нашим врагом. Мне было тогда 23, мы хорошо дружили. Это означало, что она предатель, а я представитель «дезертирующей-в-стан-врага» предательской клики», — вспоминал Инь. Однако даже в тюрьме Инь ни к кому не питал злобы. Его мысли постоянно возвращались к тому, что он причинил вред Председателю Мао, и он желал, чтобы партия простила его. Когда заключенным приказывали кормить свиней, он хватал самое большое ведро с помоями. Когда они должны были чистить общественные туалеты, он старался наполнить свою тачку быстрее, чем другие. «Я мечтал только о том, чтобы вновь стать полноправным членом общества», — говорил Инь. Но классовые враги и предатели не могли рассчитывать на снисходительность, и не важно, как они себя проявляли. Инь провел в заключении почти двадцать лет. В 1979 году он был освобожден. На освобождение Иня никак не повлияло его хорошее поведение. Однажды он получил письмо, в котором говорилось об ошибке в отношении его приговора. Партия его реабилитировала. Это было все — никаких извинений, никаких компенсаций. Но Иню это казалось чудом. Дэн Сяопин пришел к власти и начал исправлять некоторые грубейшие нарушения закона во время правления Мао. И вот через двадцать лет Инь стал одним из самых успешных предпринимателей Китая. Но он до сих пор встряхивает головой,

88


вспоминая, как отважный Дэн пересматривал наследство Мао Цзэдуна: «В те дни еще многие чиновники верили в полную правоту Мао». Это было совсем не легким делом для бывшего заключенного — в возрасте за сорок, без какого-либо профессионального опыта найти работу, хоть он и чувствовал себя Сунь У Куном. Однако, как и для многих других предпринимателей в 1980-е годы, смутные виды на работу стали для Иня благом. Ему удалось получить разрешение заняться частным бизнесом.Он попытался продавать книги. К концу десятилетия его личное благосостояние было намного выше, чем у тех, кто оставался на государственном финансировании. Но что было еще более важным, так это возможность сделать главный выбор. Он обратил внимание на то, что люди испытывают безумную любовь к своим велосипедам, дорожа самыми незначительными отличиями: накидкой из клетчатой шерстяной ткани на сиденье, новым типом звонка, помпоном из кроличьей шерсти на кольце для ключей от замка велосипеда. Он почувствовал, что общество уже пресытилось принудительным равноправием. Мотоциклы должны стать следующим рубежом, подобным тому, чем они стали для Японии в дни начала ее промышленного взлета. В 1992 году Инь продал склад с книгами и собрал 15 тысяч долларов США для создания компании под названием Исследовательский институт по сборке мотоциклов «Чунцин-Хонда». В компании насчитывалось восемь сотрудников, включая его жену и сына. Слово «Хонда» в название компании закралось не случайно. Это было заявлением о намерении. Инь жаждал построить компанию мирового уровня. Он хотел добиться такого же успеха, какого добились известные японские корпорации «Хонда» и «Ямаха», и заменить их продукцию на китайском рынке своей. После этого Инь готовился выйти к покупателям дальнего зарубежья. Но сначала он должен был выбраться из своего цеха со скользкими масляными полами в скром-

Кшай, который потряс мир

89

ном заштатном городишке туда, где он мог бы бросить вызов конкурентам. времени у него было немного. Корпорации «Хонда» и «И маха» успешно реализовывали продукцию в Китае, укреппял репутацию и положение на рынке. Инь выбрал путь, который он определил как единственно верный: копирование моделей и кража технологий. Моторы марки «Ямаха» стали доступны на местном рынке недавно. Японская компания заключила соглашение с китайским партнером «Цзяньшэ индастриал» — известной фирмой по производству оружия. Всего сорок лет назад она изготавливала автоматы и пушки, чтобы противостоять японской военной агрессии. Теперь в Китае были открыты мастерские, получившие доступ к полному набору запасных частей и технологии ремонта продукции «Ямаха». Инь заглядывал в эти мастерские, покупал запчасти, даже получал за это чаевые от механиков. Через несколько месяцев инженерных разработок он скопировал двигатель фирмы «Ямаха». «На начальном этапе мы полностью копировали оборудование других производителей, — вспоминал Инь. — В 1994 году мы впервые произвели собственный двигатель. Это была уже не копия. В 1995 году мы разработали три оригинальных двигателя. Японцы никогда не могли представить, что традиционные китайские производители способны развиваться так быстро. Они были невозмутимы и снисходительны, как американцы до Пёрл-Харбора». На самом деле японцы мало что могли сделать. Ограничения, наложенные китайским правительством, означали, что «Ямаха», «Мицубиси» и «Хонда» не могли свободно открывать заводы там, где им захочется. Они должны были создавать совместные предприятия с партнерами из государственного сектора, которые подбирались опять же правительством. Им были также предписаны обязательства по передаче китайским партнерам своих технологий в качестве оплаты за право выхода на огромный рынок. Вдобавок к этому им было

90


разрешено осуществлять лишь общий контроль за маркетингом и сетью поставщиков. Но соблазн в виде миллиарда китайцев, меняющих велосипеды на мотоциклы, казалось, успокоил их тревогу. «Ямаха» создала пятьдесят пять совместных предприятий с фирмой «Цзянынэ», типичным продуктом социалистической системы планирования, которая имела 18 тысяч рабочих на производстве и еще 35 тысяч либо пенсионеров, либо иными способами включенных в систему предприятия людей. Все эти лица должны были получать деньги независимо от наличия доходов от производства, поскольку в начале 1990-х годов системы пенсионных фондов в Китае еще не существовало. Принятие решений на заводе было процессом медленным и неорганизованным, и каждая инициатива оказывалась дорогостоящей. Тем не менее эти проблемы, какими бы нелегкими они ни были, меркли перед вопросом, касающимся интеллектуальной собственности. Технологические секреты утекали с заводов, как сквозь сито. Поставщики комплектующих по вполне понятным причинам должны быть предусмотрительны и лояльны к партнеру. Здесь они активно занялись торговлей, продавая запчасти через задние двери изготовителям контрафактной продукции. «Ямаха» не совсем понимала, насколько трудно овладеть ситуацией и насколько серьезна проблема в этой области, пока не вышла на рынок со своей самой передовой моделью, 100-миллилитровым четырехтактным «цзиньбао». Это произошло в 1995 году после подготовительной работы, занявшей несколько лет. Тогда-то и начался настоящий кошмар. В течение нескольких месяцев после выпуска мотоцикла точная его копия производилась уже на 36 заводах по всей стране. Самое худшее было то, что хоть подделки и были почти идентичны оригиналу, продавались они примерно за 6 тысяч, в то время как предприятие «Цзяньшэ-Ямаха» реализовывало мотоциклы «цзиньбао» по цене в 18 тысяч юаней.

потряс мир

91 * **

К середине 1990-х годов промышленное пиратство стало повсеместно распространенным явлением. Однажды проникнув в производственную среду, оно внедряется на новые участки подобно вирусу, по возрастающей системе стоимости, и быстро передается от компании к компании. В самом начале этого века пиратство имело преимущественно локальный характер и рассматривалось не более как второстепенная помеха при ведении бизнеса, просто как факты из жизни, которые почти каждая компания практически в каждой области своей деятельности должна была учитывать или уметь им противостоять. По различным оценкам, американские, японские и европейские компании теряют, вероятно, более 60 миллиардов долларов в год из-за пиратства того или иного рода на китайском рынке. Оценки эти весьма приблизительные, но если бы они стали более точными, стало бы понятно, что потери западных компаний от воровства интеллектуальной собственности значительно превышают полные годовые объемы прямых иностранных инвестиций в Китай. Представьте объем этих потерь, если, например, в 2004 году иностранные инвестиции составили 56 миллиардов долларов. Некоторые виды воровства приобрели систематический характер. Почти каждый блокбастер, снятый и смонтированный в Голливуде, появляется на DVD в Китае раньше, чем выпускается в том же формате в Америке. Чтобы проводить такие операции, пиратская сеть должна иметь в кинокомпаниях своихлюдей, занимающихся похищениями произведений. Копии на DVD, доступные любому в Пекине, часто содержат предупреждения, гласящие о том, что «просмотр разрешен только в студии. Копирование материала строго запрещено». Другого рода жертвы наглости — в сфере индустрии книгоиздательства. Шестой том из серии романов о Гарри Поттере появился в Китае за месяц до того, как Дж. К. Роулинг

Джеймс Киндж закончила над ним работу. Когда книга только вышла из печати, несколько пиратских фирм соперничали в скорейшем переводе этого издания и продаже его через Интернет. Целый ряд переводчиков, расстроенных концовкой книги, написали свои собственные версии финала. Подобным же образом серия книг о бизнесе, написанная Полом Томасом, профессором Гарвардской школы бизнеса, стала небольшой издательской сенсацией в Пекине в 2004 году. Когда известность Томаса возросла, он помог продвижению на рынке других книг, написав к ним предисловия, и каждый из участников проекта, как казалось, остался от этого в выигрыше. Затем выяснилось, что в Гарварде нет такого профессора, а «его» книги были написаны студентами, которым платили по одной третьей цента за слово. Выпуск фальшивых книг, как оказалось, — большой бизнес. Несколько издательств, включая ряд государственных, имели в своем списке более ста фиктивных печатных изданий на китайском рынке в 2005 году. Прочие подделки относятся к разряду как прискорбных, так и комических или одновременно и к тем и к другим. Гольф-клубы в значительной степени являются пиратскими, с переменной степенью успеха. Комплект для гольфа в ряде производящих вполне приличное впечатление клубов может стоить менее чем одна десятая от своей цены в США или Европе. В то же время некоторые подачи на средние расстояния заставляют главу клуба нестись изо всех сил за мячом по проходу. Другие подделки даже более опасны. Чайники взрываются, электрические трансформаторы подвержены коротким замыканиям, медицинские препараты не имеют лечебного эффекта, тормозные колодки выходят из строя, алкогольные напитки отравляют тех, кто их употребляет, а использование некачественного порошкового молока довело нескольких детей до смерти.


93

Однако для многих иностранных компаний проблема заключается не втом, что выпускаются некондиционные подделки. Проблема в основном кроется именно в тех видах продукции, которые точно копируют оригинал. Помимо мотоциклов автомобильная индустрия продемонстрировала яркий пример подобного рода злоупотреблений. Автомобильной фирмы «Чери» еще не существовало, когда «Фольксваген», лидер на китайском рынке, выпустил популярную модель под названием «джета» в конце 1990-х годов. Однако через тридцать три месяца после начала работы практически с нуля в партнерстве с новой компанией в городе Уху, на берегах реки Янцзы, фирма «Чери» произвела свой первый автомобиль, четырехдверный седан под названием «чери», который очень сильно походил на «джсту» — на тот момент самый продаваемый в Китае автомобиль. Мгновенно возникли подозрения, отчасти потому, что основной инвестор в «Чери» — компания «САИК» являлась партнером «Фольксвагена» по совместному предприятию, а также потому, что один из руководителей высокого звена в компании «Чери» занимался производством «джеты» в Китае для дочерней компании «Фольксвагена» — «Ауди». Компания «Фольксваген» провела собственное расследование и обнаружила свои оригинальные детали в автомашине «чери». Они написали соответствующие письма и провели переговоры с руководителями фирмы «Чери», которая принадлежит правительству города Уху, и в конце концов эта китайская компания согласилась не использовать более оригинальные детали в своих моделях. Однако путаница с интеллектуальной собственностью фирмы «Чери» не была преодолена. Корпорация «Дженерал моторе», которая такжел)казалась партнером «САИК», подала на «Чери» иск за пиратство на сумму 80 миллионов долларов. Это случилось после того, как фирма «Чери» выпустила автомобиль особо малого класса «кью-кью», который, по заявлению «Дженерал моторе», являлся точной копией авто-

94


машины «спарк», популярной модели, производимой дочерней компанией «Дженерал моторе» — «Дэу». «Чери» отрицала все инкриминируемые ей правонарушения и официально заявила, что готова к рассмотрению иска, решение по которому должно приниматься в пекинском суде. А пока обе стороны ожидали начала рассмотрения дела, модель «кью-кью» стоимостью в 3600 долларов буквально разлеталась, «спарк» же стоимостью в два раза дороже остался далеко позади. Каким бы ни было соотношение правых и виновных, коммерческий результат пиратства всегда одинаков: быстрое разрушение ценности широкого круга производимой продукции. Это справедливо не только в отношении товаров, но касается также и новых технологий. Свидетельства неослабевающей тенденции к ухудшению в этой области начиная с 1998 года обнаруживаются и на уровне отдельных примеров, и на совокупных ценах производимых продуктов. Независимо от головокружительного роста в широком спектре экономики или превалирующей инфляции, измеряемой расплывчатыми показателями, такими как, например, индекс потребительских цен, средние цены на произведенную промышленную продукцию снижаются каждый год. В некоторых секторах падение стало значительным. Так, 29-дюймовый телевизор с плоским экраном стоил 6 тысяч юаней в 1998 году, в конце 2004 года его аналог продавался по пене ниже 2 тысяч юаней. Мобильный телефон с цветным дисплеем являлся в 2001 году самым новым, ультрамодным изделием и соответственно стоил около 6500 юаней; к концу же 2004 года такие телефоны продавались по цене ниже 2 тысяч юаней. Местные торговые марки DVDплейеров, вес спроектированные для проигрывания контрафактных дисков, стали гвоздем сезона на рынке в 1998 году с ценой в 3 тысячи юаней за штуку, а в конце 2004 года они стоили всего около 500 юаней. Компьютерные приставки к телевизору, позволяющие принимать сигналы спутникового


95

телевидения, в 2000 году начали продаваться по иене примерно 2300 юаней, а в конце 2004 года их можно было купить уже за 700 юаней. Каждая из этих групп товаров была произведена на основе новых иностранных технологий, в различное время появившихся в Китае, но вследствие повсеместно распространенного пиратства их ценность стремительно падала. Итак, проблемой, с которой господин Инь Миншань столкнулся во второй половине 1990-х годов, было пиратство. Доступ к технологиям и кредитным средствам обусловил повышение предпринимательской активности — число производителей мотоциклов росло, и каждый повторял путь господина Инь Миншаня, уже снискавшего известность. К 1998 году в Китае насчитывалось более тысячи предприятий по производству мотоциклов, которые в сумме производили около 15 миллионов единиц техники в год — на 5 миллионов больше, чем продавалось. Склады были забиты нереализованной продукцией, скачки произвольных цен сошли на нет, как только реализация пиратских товаров перестала приносить маломальскую прибыль. В то же время крупные игроки по-прежнему активно действовали на безбрежном рынке, отказываясь менять стратегию. Господин ЛЯН Сюэбэнь, генеральный директор СП «Цзяньшэ-Ямаха» (наш разговор состоялся в 1999 году), сказал мне, что он обязан удержать свою долю рынка. Лишь три процента китайцев, по его словам, имеют мотоциклы. Однажды рынок взметнется ввысь и принесет поразительные прибыли. «Ямаха» сейчас просто не может себе позволить сдать позиции местным конкурентам. Но и через семь лет надежды на бум продаж не оправдались, проблема перепроизводства стала даже более острой, чем прежде. Инь был разочарован. Почти все реальные рыночные цены были спутаны производителями, и он решил

96


привлечь покупателей тем, что — наполовину в шутку — предложил вскоре начать продавать свои мотоциклы на вес, как поросят. «Цена нашей самой дешевой модели со склада составляет 25 юаней за килограмм. Это чуть дороже килограмма свинины в живом весе», — заявлял его заместитель Ян Чжоу во время одного из моих последующих визитов на завод. Здесь уместно сравнить стоимость металла и комплектующих, используемых при производстве. С учетом цены около 2500 юаней выходит, что сам мотоцикл стоит немного дороже кучи металлолома с таким же весом; прочие составляющие производства, такие как инженерное обеспечение, рабочая сила, расходы на развитие, торговая марка, система дистрибуции, а также опыт компании и ее перспективы глазами управленцев и вовсе ничего не стоят. «Конечно же, развитию это не способствует. Это результат неправильной конкуренции», — отметил Ян. В условиях нормально функционирующей рыночной экономики компании не могут продавать свою продукцию по заниженным ценам годами. Банки начинают беспокоиться о возможностях своих клиентов отдавать долги и в конце концов требуют заемные средства назад. Но в Китае отсутствует нормальная рыночная экономика. Здесь нет даже работающего закона о банкротствах, в связи с чем ликвидация несостоятельных компаний весьма и весьма затруднительна. К тому же банки обладают значительной ликвидностью; население Китая кладет на счета в среднем около 40 процентов своего дохода, и приток денег в экономику таким образом более чем в два раза превосходит объем валового национального продукта за год. Это означает, что банки имеют больше депозитных средств, чем могут найти под них заемщиков, и, следовательно, не слишком бдительны в отношении возврата сомнительных займов. Кроме названных моментов есть и иные проблемы. Банкир из провинции, представляющий Торгово-промышлен-


97

ный банк Китая — самый крупный банк страны, пояснил мне, что ускорение банкротств несостоятельных компаний путем взимания с них заемных средств может неблагоприятно сказаться на интересах банка. Возникнет эффект домино, поскольку поставщики неплатежеспособных компаний ощутят эти санкции на себе. Возрастет безработица, что повлечет за собой падение потребительских расходов и скажется на социальной стабильности в обществе. «Уж лучше дождаться следующего этапа развития рынка, чем спровоцировать аврал на борту», — констатировал банкир. Чрезвычайно низкий процент банкротств китайских корпораций в сравнении с международными стандартами демонстрирует, сколь распространена в Китае подобная практика. Эта особенность тесно связана с другим фактором, который отчасти обусловлен соблазном охватить продажами пресловутый «миллиард покупателей». В условиях рыночной экономики, когда компания сталкивается с перепроизводством группы товаров, которые она выпускает, она, как правило, останавливает производство. Но в Китае такое случается крайне редко. Чаще всего компания продолжает производство в прежних объемах и в это время ищет другие сектора производственной деятельности в целях изменения профиля выпускаемой продукции. В ходе одной из поездок в дельту Жемчужной реки я посетил крупнейшего в мире производителя микроволновых печей — компанию «Галанц». Оттуда я проделал путь в несколько миль вверх по дороге в компанию «Мидеа» —одного из крупнейших в мире производителей кондиционеров. Обе компании являли собой классические примеры в плане развития. Каждая начинала деятельность в первой половине 1980-х годов в качестве скромной мастерской, производя продукцию, скорее напоминавшую изделия времен промышленной революции. В случае «Мидеа» это были небольшие электрические вентиляторы (один такой в настоящее время хра4 Китай. который петрие чнр

98


нится в стеклянном шкафу в музее компании). Впрочем, когда я снова приехал сюда в 2001 году, период процветания под прежним руководством был уже позади, и обе компании находились в затруднительном положении из-за перепроизводства продукции. Размеры прибыли стремительно падали, и управленческий персонал обоих предприятий оценивал работу как убыточную. Но их действия в ответ на прискорбный факт весьма удивили меня. «Галанц», производитель микроволновых печей, решила выпускать кондиционеры. А «Мидеа», известный производитель кондиционеров, взялась за выпуск микроволновых печей. И никого не смущало, что спрос на кондиционеры по всей стране в том году отставал от предложения на десять миллионов единиц. В отношении микроволновых печей также наблюдалось явное перепроизводство. Я поинтересовался у Юй Яочана, вице-президента компании «Галанц», почему банки не возражают против подобной диверсификации производства. «Да банки только рады видеть нас своими клиентами, которые становятся все крупнее и сильнее. Если вы расширяете предприятие, вы увеличиваете масштабы производства и сокращаете стоимость продукции. Компания укрепляется. И как бы то ни было, мы являемся здесь самой большой фирмой. Если банки не будут давать нам заемы, то кому еще они собираются их предоставлять?» Такая мотивировка помогает понять бросающиеся в глаза характерные особенности китайской экономики: в стране хронически перепроизводится почти все (на конец 2005 года около 90 процентов продукции). Например, «Мидеа» в дополнение к своей основной продукции — кондиционерам воздуха — выпускает также кофейники, холодильники, посудомоечные машины, мини-печки для хлеба, очистители воздуха, а также микроволновые печи. Компания «Хайер», один из самых известных производителей бытовой электро-


99

техники в стране, занимается также другими видами бизнеса, такими, например, как страхование, фармацевтика, персональные компьютеры, мобильные телефоны, и вдобавок содержит целую сеть ресторанов традиционной китайской лапши. Всего она выпускает восемьдесят шесть видов продукции различных товарных групп. «Де Лун», скандально известная компания, занесенная в черный список на Шанхайской фондовой бирже, производит огромный ряд товаров — от кетчупа до запчастей к автомобилям. Так что, когда прибыль компании от торговли мотоциклами «Лифань» уменьшилась до предела, ответ господина Иня был лаконичен: не отступать, а атаковать. Начитавшись книг по управлению (автор Джек Уэлч, в то время руководитель компании «Дженерал электрик»; пиратские переводы написанной им книги с фотографиями автора на обложках продавались тогда по всей стране), он открыл новые отделения по производству автобусов, выпуску минеральной воды, растворителей для красок, занялся импортом вин, газетным бизнесом, пошивом изделий и даже приобрел успешно выступившую на китайском чемпионате футбольную команду, которая стала носить имя его компании. По словам Иня, диверсификация производства помогла его фирме пережить период спада деловой активности. Тем не менее ему было ясно, что если он хочет сохранить свой основной бизнес по производству мотоциклов, то необходимо искать новые источники доходов и расширять продажи. Выход из ситуации представлялся очевидным: делать ставку на экспорт. Любая компания, которая смогла выжить в кипящем котле китайской конкуренции, наверняка имеет шанс за границей. Для своих дальнейших действий Инь выбрал Вьетнам. Здесь «Лифань» нос к носу столкнулась с «Хондой». Доля японских компаний на вьетнамском рынке на тот момент, когда «Лифань» предприняла свою первую, вылазку, составляла около 70 процентов. Но у Иня имелся козырь — цена. Она была явно

100


предпочтительнее. Его маневр заключался в том, чтобы выбросить на рынок мотоциклы, внешне неотличимые от «хонды», только в три раза дешевле. Покупатель клюнул. Еще бы! И в течение трех лет «Лифань» опередила своего старого соперника. Раннее детство Иня прошло под звуки японских бомбежек в городе Чунцине, где он наблюдал дым пожарищ — горели дома, бушевало пламя. Однако его противоборство с «Хондой» и «Ямахой» было лишено видимого налета национализма или признаков торжества от реванша. Он всегда восхищался компанией «Хонда». «Как говорил Исаак Ньютон, я стою на плечах гигантов», — замечал он, причем без всякой иронии. Более того, многие продолжительные беседы с Инем привели меня к мысли, что Соичиро Хонда, ныне покойный основатель этой японской компании, — родственная душа для него. Оба начинали карьеру, ковыряясь в моторах в гаражах со скользкими от масла полами. От образования мало что зависит, и оба предпринимателя хорошо знали, как это тяжело — подвергнуться остракизму со стороны влиятельных кругов. (Карьера господина Хонды была одной из самых выдающихся; он действовал вне сложившейся системы, а иногда и в противовес тесному союзу между своим правительством и крупными корпорациями.) Парадокс заключается в том, что, пока «Лифань» выруливала на рынок, маскируясь под «Хонду», японский прототип пришел к выводу о целесообразности повторить маневр китайских конкурентов. Потеря значительной доли рынка во Вьетнаме озадачила «Хонду», и в ответ она спешно создала производственную базу на острове Хайнань — территории Китая как раз напротив Вьетнама. Там японцы почти полностью скопировали китайскую модель бизнеса: ориентировались на преимущества местной дешевой рабочей силы и использовали детали почти исключительно от внутренних производителей — в основном это были массово выпускаемые


101

производные третьего или четвертого поколения с образцов оригинальных японских запасных частей. Тактика оправдалась. «Хонде» удалось снизить цены на свою продукцию во Вьетнаме примерно вполовину и вернуть часть рынка на основе превосходства своей торговой марки. Компания добилась также успеха и на другом фронте. Длительный судебный иск против фирмы «Лифань» за использование названия «Хонда» в названии принес определенные плоды — «Лифань» была вынуждена выплатить истцу 98 тысяч юаней. Схватки за рынок еще далеко не закончились. Японские компании, как известно, обеспечивают финансирование своих вторжений на экспортные рынки за счет более высокой цены на продукцию дома, чем за рубежом. Китайские корпорации действуют прямо противоположно. Многие из них, включая фирму «Лифань», продвигают продукцию на экспорт, пытаясь оставаться на плаву и на внутреннем рынке. Ян Чжоу, заместитель господина Иня, отмечал, что величина прибыли от продаж мотоциклов в Африке, Иране и Латинской Америке в некоторых случаях составляет 10 процентов, в то время как прибыль от продаж в самом Китае очень незначительна, а иногда торговля идет в убыток. Например, в Нигерии компания продает свои мотоциклы по 6 тысяч юаней, в Китае аналогичные модели стоят вполовину дешевле. Хотя продажи компании в Великобритании и минимальны, Инь думает над тем, как ему продвинуть свою торговую марку среди британцев. Внезапно он затрагивает тему футбола, перебирая названия практически всех английских команд и оперируя суммами, уплаченными за трансферы игроков (деньги вносятся в качестве выкупа контракта игрока, так что он может выступать уже за другую команду). Инь интересовался , что я думаю относительно того, чтобы ему стать владельцем британского клуба для продвижения своей марки. Я спрашивал, на каком клубе он хочет остановить выбор.

102


«Лань-че-сы-тэ». Это название мне ни о чем не говорило. Во всяком случае, это не «Манчестер юнайтед», ибо по-китайски это звучало бы как «Мань-лянь». Но, продолжил Инь, Руперт Мэрдок вроде бы однажды был отстранен от покупки «Манчестер юнайтед». Наверное, и ему будут чинить препятствия на пути приобретения британского «национального достояния». Я уклончиво перевел наш разговор на мастерство игроков. Достаточно ли высок его уровень, чтобы представлять марку «Лифань»? «Это как посмотреть. Возможно, они и не лучшие игроки, но весьма недороги, — задумчиво произнес Инь. — Миллионов десять, максимум двадцать...» Возвращение из Чунцина привело меня в город Иу, центр китайской промышленной революции, где сотни тысяч товаров, произведенных на предприятиях, подобных компании господина Иня, завершают свой путь. Всего пятнадцать лет назад этот небольшой городок в глубине провинции Чжэцзян, что на восточном побережье Китая, привлекал внимание лишь своим коротким, но весьма необычным названием. Иу по-китайски — «верная ворона». Но когда вы спрашиваете местных жителей, откуда такое название, то получаете сразу несколько вариантов ответа. Никто, по-видимому, сильно не озабочен знать доподлинно, что такое Иу. Здесь есть веши и поинтереснее. Менее чем за два десятилетия из сонного захолустья Иу превратился в одно из самых оживленных мест в стране. И хоть город этот остается малоизвестным за пределами Китая, он стал крупнейшим оптовым рынком в мире. Размах активности здесь вызывает головокружение. Около 34 тысяч продавцов в палатках и павильонах предлагают примерно 320 тысяч наименований продукции. Почти все произведено на предприятиях, сосредоточенных в дельтах рек Жемчужная и Янцзы. Выставочная площадь занимает 3700 акров. Китайские друзья давно предлагали мне посетить Иу


103

и подивиться здешним ценам: половина стоимости того же товара с самого дешевого пекинского рынка, и это не предел дешевизны. Держа путь утром в выставочный ангар, я прошел мимо гостиницы «Хайят». Внимание привлекли запыленный василькового цвета стеклянный фасад здания, улыбающийся позолоченный Будда у главного входа, пластиковый СайтаКлаус в холле — он выглядел так, будто вот-вот перевернется. Я поинтересовался, почему это гостиничная компания, владеющая в Китае фешенебельным отелем — восьмидесятивосьмиэтажной башней «Цзиньмао» в Шанхае, — возвела этого уродца с двумя звездами в городе Иу. Присмотревшись повнимательнее, я еще раз прочитал название. Этот «Хайят», конечно же, не имел ничего общего с престижным брэндом «Хайатт». Я шел до тех пор, пока не попал в торговую галерею, где торговали модными аксессуарами. Первый магазин рекламировал кожаные сумки «произведено в Италии» под известным торговым брэндом «Гуччи». Каждое изделие стоило порядка одиннадцати долларов, и при этом продавец заявлял, что вы можете рассчитывать на небольшую скидку. Рядом располагались вытянувшиеся в ряд три других магазина. Один из них назывался «Ви-эс-эл» («VSL»), другой — «Эл-уай-эс» («LYS»), третий — «Эс-уай-эл» («SYL»). В каждом висела большая фотография молодого Ива Сен-Лорана, на которой он был запечатлен в своих «фирменных» очках в роговой оправе. В другом углу павильона также один за другим располагались магазины, предлагающие «продукцию» марки «Лакоста». Первый назывался «Новый крокодил», второй — «Крокодил из Янцзы», третий — «Крокодильчик» и, наконец, четвертый — «Крок-крок». Я зашел в один и задал продавщице вопрос, где же все-таки продается настоящая продукция марки «Лакоста» — у нее или во Франции?

104


— Французская марка «Крокодил» и китайская марка «Крокодил» — это один и тот же брэнд. Они слились, — заявила продавщица. И, непринужденно махнув рукой в сторону магазина-конкурента, добавила: — Подделка — вот у них. Посмотрите сами! Немного поодаль меня привлекли вывески трех магазинов, выполненные высокими узкими буквами в манере фирмы «Данхилл». Один магазин назывался «Дэнхаоли», другой — «Дуньбаолу», третий — «Докторто». С этими все ясно. Они маскировались под «Данхилл». А вот две другие торговые точки в противоположной стороне поначалу меня озадачили. «Воэршаци». Что это? Неужели «Версаче»? Так и есть. Второй магазин назывался проще — «Веаресатчи». А один из магазинов воспользовался брэндом мороженого для продаж изделий «от кутюр». Вывеска над ним читалась как «Хаагендес», однако мороженым здесь и не пахло. Здесь торговали кожаными сумками. Покидая торговые ряды, я наткнулся на группу полицейских. И спросил у них, как вообще возможно, что такое огромное количество «липовых» брэндов представляют продукцию на этом рынке в открытую. Когда Китай присоединился к ВТО (Всемирная торговая организация) в 2001 году, он принял на себя обязательства бороться с пиратством. Полицейские переглянулись и удивленно воззрились на меня. Один из них, вынув изо рта сигарету, ткнул сю в сторону ближайшей вывески «Крокодил из Янцзы»: «Видите вот ту табличку? Там есть номер телефона. Если у вас имеется жалоба, звоните туда». Это все, что я от него услышал. На указанной им табличке значилось: «"Горячая линия" борьбы с подделками. Телефон — 32-157». Я позвонил по этому номеру. Ответил мне женский голос. Женщина сказала, что я набрал номер другого города. «Это город Цзинхуа, а вам нужен Иу, — пояснила она. — Попробуйте набрать 555-88-53». Я так и сделал. Мне ответил мужчина, однако он разъяснил,


105

что «горячая линия», на которую я дозвонился, не занимается поддельной продукцией, а отвечает за потребительскую тематику. «Вам нужно обратиться в инспекционную группу борьбы с подделками, — сказал мужчина. — Попробуйте позвонить по номеру 532-47-16», — скороговоркой произнес он и повесил трубку. Зажав мобильный телефон между ухом и плечом и положив записную книжку на колено, я записал номер, но позвонить не успел — у меня закончились деньги. Когда я вновь позвонил, мне ответил мужской голос. Мужчина уведомил меня, что я действительно дозвонился до «горячей линии» борьбы с подделками, но добавил, что сейчас он очень занят и ему не до бесед. «Я составляю отчет», — пояснил он. Со своей стороны я принялся объяснять, что хочу проинформировать китайского представителя о нарушениях авторских прав на брэнды, но мужчина снова сослался на занятость. «Позвоните на 321-57», — посоветовал он, отсылая меня к первоначальному номеру, по которому я уже пытался дозвониться. У меня не было желания совершать еще один круг, так что я покинул торговые ряды и дошел до главного выставочного комплекса. В фойе мне бросилась в глаза огромная вывеска рядом с эскалатором. «Цените качество. Уважайте доверие», — гласила надпись, выполненная гигантскими золотыми иероглифами на красном вельветовом фоне. Она была подписана от имени правительства города Иу, то есть лиц, которые, если следовать логике, и должны отвечать за «горячую линию» по борьбе с подделками. Внутри выставочного комплекса я наконец увидел то, о чем мне раньше твердили друзья, — цены. Они были просто невероятными. Точно такая же кружка, из какой я дома пью чай и которая в «ИКЕА» или других подобных магазинах стоит не меньше доллара, здесь, в Иу, продавалась за пять центов. Теннисные ракетки из комбинированного материала на ос-

106


нове графита и титана, качеством выше среднего уровня, стоили здесь примерно столько же, сколько упаковка теннисных мячей в США, — 7—8 долларов за штуку. Знаменитые своей дешевизной тостеры марки «Уол-март» обычно стоят около 11 долларов. Для Иу это безумно дорого, ибо здесь их предлагают за половину этой цены. DVD-плейер китайского производства, который в свое время вызвал в США своего рода сенсацию, когда был выставлен в магазинах всего за 29 долларов, на рынке в Иу продается еще дешевле. Дрель без торговой марки, однако в работе напоминающая аппарат фирмы «Блэк энд декер», стоит здесь 12 долларов, причем с полным набором сверл. Трамбовка стоит 1,4 доллара, топор для древесины — 1,2 доллара. И так далее, по всем бесконечным рядам. Почти все, что тут есть, продается по цене вполовину, в одну треть или даже в одну десятую от самой низкой цены, которую можно встретить в наиболее дешевых магазинах с максимальной скидкой в Европе и Америке. Но еще более примечательно то, что качество китайских товаров, насколько можно о нем судить, никак не ниже качества аналогичной продукции в торговых точках по всему миру. В большинстве случаев это практически одни и те же товары. Рынок Иу, по сути, предлагает обзорное знакомство с источниками наполнения магазинов уцененных товаров, явлением, распространившимся по всем развитым странам. Получаса прогулки по петляющим проходам выставочного комплекса оказывается достаточно для прояснения ситуации, как «Уол-март», «Таргет», «Хоум дипо», «Лоуэс», «Бест бай» и другие реализаторы товаров по сниженным ценам могут предлагать вещи так дешево. Значительно большее впечатление я получил не от наличия возможностей у этих поставщиков предлагать столь недорогие товары, а от их способности выходить сухими из воды и избегать нападок со стороны потребителей: ведь наценка на товары в их магазинах изрядная. Все крупные универмаги, торгующие по сниженным ценам, за-


107

купают продукцию в Китае, и своим высоким рейтингом в списке пятисот крупнейших корпораций мира все они отчасти обязаны той огромной прибыли, которую получают от поставок из Китая. Официальные китайские источники считают, что совокупная сумма оптовых закупок в Китае иностранными реализаторами должна составить в 2005 году 60 миллиардов долларов. Если сделать самое скромное допущение, что все эти товары будут реализованы в развитых странах по цене, превышающей оптовую лишь в два раза, то и тогда общая стоимость продукции, привезенной из Китая и проданной в Европе и Америке через системы магазинов, торгующих товарами по сниженным ценам, составит ошеломляющую сумму — 120 миллиардов долларов США. Сети крупных фирменных магазинов, торгующих недорогими товарами, не единственные игроки на местном рынке. Город Иу переполнен независимыми покупателями. Частные торговцы со всего света деловито бродят от одной палатки к другой, размещая оптовые заказы на пуговицы, ювелирные изделия, праздничные украшения, кухонную утварь, электронику, наборы ножей, посуду, спортивный инвентарь, автомобильные запчасти, сельскохозяйственное оборудование и сотни тысяч других товаров. Несколько лет назад число иностранных трейдеров, проживающих в Иу, было меньше сотни. В настоящее время их насчитывается уже более пяти тысяч. Бизнес расцвел мгновенно, едва повысилось качество предлагаемой продукции. Господина Бари Бьюмонта из Новой Зеландии я встретил в художественном магазинчике. Его компаньон перебирал холсты. Один за другим он вытаскивал их из груды сложенных на полу полотен. Он бросал оценивающий взгляд на картину, секунду-другую разглядывал ее и затем отставлял в сторону — или в ряд, предназначенный для покупки, или в кучу неподходящих. Иногда он советовался с Бьюмонтом, прежде чем решить участь «шедевра». Большинство холстов представляли собой копии из-

108


вестных произведений таких художников, как Ван Гог, Констебл, Дали, Шагал и Моне. Бьюмонт и его друг не питали иллюзий по поводу того, что они становятся обладателями чего-то более ценного, чем «доброкачественная халтура, вещь, которую можно повесить в обычном кафе рядом с туалетом, где она и предстанет перед зрителем». «Эти картины перерисованы местными художниками за двадцать юаней каждая, так что вы можете приобрести их у продавца за двадцать пять юаней, — отметил Бьюмонт. — Когда начинается торг, продавец запросит с вас сто сорок юаней, но вы должны сбить цену. Это требует времени, продавцы весьма настойчивы, поэтому я обычно оставляю добиваться приемлемой цены одну из девушек. — Он указал на трех среднего возраста китаянок с толстым слоем косметики на лицах. Они стояли тут же. Это были его торговые агенты. — Они гораздо жестче ведут торг, чем мы, — добавил он. — Китайские продавцы не возражают против продажи товара задешево своим соотечественникам, но они никогда не согласятся на такую же цену для иностранца». Бьюмонт впервые приехал в Иу семь лет назад, после того как его прежний бизнес в Новой Зеландии потерпел крах. Здесь он начал с закупок сельскохозяйственного оборудования, элементов металлоконструкций и промышленного инструмента для обработки пластика. На первых порах он ничем не хотел рисковать, поэтому заказы были небольшими. Но дела пошли хорошо, и он больше не тревожится при приобретении партий товара стоимостью в 10 тысяч долларов. Если в Иу вы купите порядка сотни единиц какого-либо товара, то можете получить скидку в разумных пределах. Но если вы приобретаете партию в тысячи единиц, вам будет не очень сложно добиться скидки в 50 процентов, отметил Бьюмонт. Китайские производители при продаже товаров рассчитывают на прибыль в размере 2—3 процентов, а агенты по экспорту, как правило, не пытаются зарабатывать на клиен-


109

ГЯХ. Основной причиной, привлекающей агентов в бизнес, инляется получение ими от государства возвратных средств ПО НДС (налог на добавленную стоимость) в размере 17 процентов от стоимости продукции. Реальная прибыль, по словам Бьюмонта, зарабатывается теми, кто знает, как распределить и продать весь товар сразу, после того как он доставлен на рынок. Некоторые торговцы получают прибыль в 100 процентов, однако сам Бьюмонт пытается повышать цену товара не более чем на 30—40 процентов, дабы сохранять репутацию у своих клиентов. Все же соперничество в последнее время становится более жестким. 11риезжие из всех стран мира уже открыли для себя Иу и другие подобные точки в Китае. С течением времени это будет означать, что неимоверная прибыль, которую магазины де1 иевых товаров извлекают из торговли с Китаем, будет сокращаться, равно как и комиссионные и наценки посредников I! местах, подобных Гонконгу, где агенты добавляют почти 30 процентов к стоимости каждого продукта, произведенного в КНР и проходящего затем через их территорию. Однако пока подобные тенденции коснутся периферии, уникальнейший в мире в плане дешевизны товаров рынок будет выживать. Иу является местом, где сливается в одну точку коллективная энергия индустриальных преобразований в Китае. Низкие цены местного рынка, как заключительный аккорд, отражают сотни различных реалий, результаты реформ и существующие тенденции, которые лежат в основе смелых решений поднимающегося гиганта. Некая таинственная притягательность китайских планов для внешнего мира проистекает главным образом из возможностей, которые символизирует Иу. Это происходит потому, что, как показывает история, значительные подвижки в глобальном балансе сил и во взаимоотношениях наций всегда сопровождаются целым набором сигналов о новых ценах или эти новые цены предшествуют изменениям.

110


Во многом подъем Китая напоминает путь Соединенных Штатов во второй половине XIX века. Не только преобразования в Чунцине имеют сходство с некогда происходившим в Чикаго, а создание инфраструктуры в Китае повторяет историю Америки как с точки зрения общей концепции, так и в конкретных деталях. Общее передвижение сыновей и дочерей фермеров вдоль побережья страны на фабрики и заводы эхом отражает явление массовой миграции молодых людей из Европы в Новый Свет 150 лет назад. Новые технологии — в Соединенных Штатах сто пятьдесят лет назад это были железные дороги, в сегодняшнем Китае это Интернет и другие цифровые системы — создают основу для большого скачка в производительности труда. Приток международных капиталов и проникновение передовых технологий из Великобритании в Соединенные Штаты в XIX веке, а в современный период из индустриальных государств в Китай делает процесс перемен гладким. В те дни, как и сегодня, сдвиги в ценах являлись предвестниками надвигающихся изменений в экономической, политической и социальной сферах. Период с 1873 по 1900 год известен как время «дефляционного бума»: цены на сельскохозяйственную и промышленную продукцию упали почти по всем Соединенным Штатам. Сельскохозяйственное освоение прерий привело к падению цен на зерновые во всех развитых странах, вызвав волнения в аграрных областях в Европе, отток населения из сельских районов этих стран и кризис среди собственников земель в Британии, что впоследствии нашло отражение в распространении тенденций экономического равноправия в XX веке. Подобные изменения затронули и промышленность. Эндрю Карнеги, промышленный магнат, родившийся в Шотландии, внедрил новую технологию выплавки стали в США, использовав так называемые конвертеры Бессемера из Англии, практически тем же путем, каким Шэнь Вэньжун пере-


111

местил целый завод «Феникс» из Германии в Китай. С 1872 по 1898 год цена на сталь, выплавленную способом, предложенным Бессемером, упала в США на 80 процентов, и Карнеги произнес пророческие слова: «Нация, которая производит самую дешевую сталь, увидит другие нации у своих ног». И действительно, перед британской промышленностью возникли огромные трудности в плане преодоления бесконечных циклов падения цен на производимые товары, и многие компании в этой стране обанкротились. С 1875 по 1896 год цены в Британии падали в среднем на 0,8 процента в год. Тем не менее уровень жизни большинства британцев вырос в связи с резким увеличением количества недорогих импортных товаров. К концу века эту ситуацию президент США Теодор Рузвельт прокомментировал следующим образом: Даже если бы Соединенные Штаты были не столь одарены сырьевыми ресурсами, превосходное качество их промышленных товаров гарантирует их доминирование на мировых рынках. Реклама в английских журналах создает впечатление, что типичный англичанин просыпается утром от звонка будильника «Ингерсол», бреется прибором фирмы «Жиллетт», причесывает волосы с использованием тоника на основе вазелина, застегивает свою рубашку фирмы «Арроу», бежит на завтрак, состоящий из овсяной каши фирмы «Квакер», калифорнийского инжира и кофе фирмы «Максвелл хауз», совершает регулярные поездки по делам на трамвае фирмы «Вестинг хауз», поднимается в офис на лифте фирмы «Отис» и работает целый день с ручкой фирмы «Уолден» в руках под ярким освещением лампочки Эдисона. Столетием позже Китай экспортирует промышленную продукцию на дефляционном уровне, и росту уровня жизни американцев и европейцев также способствует поток произведенных в Китае товаров, льющихся как из рога изобилия. И это первый сигнал о перераспределении геополитических сил в мире, вне всяких сомнений, безошибочный.

112


Глава 4 Связи, которые соединяют: Китай идет в Европу Город Иу и другие похожие на него города являются не более чем маленькими точками на карте Китая, но они отражают явления, лежащие в основе будущих глобальных экономических перемен. Никто, увидев здешние цены и ассортимент предлагаемых товаров, не может не задаться вопросом, что случится с остальными производителями в мире, когда дальнейшее развитие промышленной революции в Китае захлестнет их производственные предприятия и торговые площади. А может, это просто панические настроения? Возможно, Европа и Соединенные Штаты переживут приближающийся китайский тайфун с дискомфортом, значительно меньшим, чем тот, который они неожиданно ощутили в результате японского экономического чуда, потрясшего мир в 1970-х и 1980-х годах. Я решил провести собственное исследование текущих и предстоящих событий, отправившись в Прато, один из старейших промышленных городов Европы в Италии, недалеко от исторического места, известного во всем мире, — Флоренции. Прато имеет все отличительные черты типичного рыночного города в Тоскане. В спокойной тишине каждого утра нельзя не заметить теней, покрывающих красно-коричневые крыши старого города и грубо отесанные камни на центральной площади. Стаи голубей резко падают вниз и, описав несколько кругов вокруг мраморных памятников основателям города, устремляются вдаль, к невысоким зеленым холмам. Размеренно и печально бьет церковный колокол, направляя своими звуками к собору Святого Стефана толпы людей, собравшихся отдать дань памяти папе Иоанну Павлу Второму, который за день до этого скончался в Риме. Процессия состоит из мужчин в строгих пиджаках и женщин в длинных платьях. Достигнув соборной лестницы, все останавливают-


113

ся, чтобы поприветствовать родственников или друзей приличествующими к месту фразами или короткими взаимными поцелуями. Дети, опрятно одетые и аккуратно причесанные, терпеливо дожидаются родителей и затем сопровождают их при проходе через тяжелые деревянные врата. В помещении горят возжженные свечи. Ниши для святых, певчие в кружевных воротниках. У алтаря — фотография папы, он стоит на ней во весь рост, пожимая руки соратникам. Здесь на несколько градусов прохладнее, чем на улице, и кто-то из дам в тонких блузках немного поеживается и крепко сжимает руки, идя между рядами. Практически все здесь выглядит так, как и должно быть в обеспеченном, проникнутом самоуважением городе на севере Италии. За исключением одной детали. В противоположном от процессии верующих католиков направлении было заметно движение людей в сторону западного пригорода. Они выделялись манерой поведения и внешним видом, целеустремленно продвигаясь через толпу поодиночке или по двое. Их взгляды были устремлены вниз — местным жителям не нужно выбирать дорогу в привычных окрестностях. Было очевидно, что это не туристы; при них не было ни фотокамер, ни сумок с вещами. И одеты они были в простую одежду. Как потом оказалось, люди эти — члены большой общины иммигрантов из Китая. С тех пор как они стали прибывать в Прато, примерно пятнадцать лет назад, их присутствие повлияло на атмосферу в одном из старейших промышленных городов Италии и изменило уклад жизни местных граждан. Я пошел следом за одним из мужчин. По мере движения окрестности менялись. Мы проследовали мимо парикмахерской, в окне которой была видна вывеска на китайском языке. Далее на пути встретился супермаркет с лотками, наполненными китайскими грибами и фруктами личжи. Затем попалось несколько палаток, предлагающих услуги телефонной

114


связи для звонков за границу по низким тарифам. Аптека, в которой продают женьшень и другие растительные лекарства. Оздоровительный клуб со сверкающими неоновыми лампами. Книжный магазин, заставленный комиксами на тему боевых искусств. А потом и ресторан под названием «Золотое море». Мне начинало казаться, что я снова вернулся в Китай, в места, подобные Циндао или Вэйхаю, городам, которые в соответствии с договорами с иностранными государствами еще в начале XX века стали открытыми портами и до сих пор хранят черты слияния европейской архитектуры с китайским стилем жизни. Население Прато составляет 180 тысяч человек, из них китайская колония насчитывает около 20 тысяч. Они живут согласно своим культурным традициям в анклаве, который, как представляется, местные жители просто покинули. Единственной уступкой китайцев по отношению к принявшей их стране, которую я смог заметить, было наличие в супермаркете прилавка, заваленного книгами. Эти книги обещали покупателям беглое освоение ходовых фраз на итальянском языке. Мужчина, за которым я шел, остановился у супермаркета «Сяолинь». Здесь еще были люди, мужчины. Они толпились возле стены, разглядывая объявления, написанные по-китайски. Листки чуть заметно теребил ветер. Объявления на стене объясняли, почему здесь собрались люди. Напечатанные или написанные от руки, они содержали приглашения на работу. Так, например, в ближайший городок требовался автомеханик; ресторан, расположенный вниз по улице, искал официанта, а в магазин был нужен кассир. Большинство же объявлений касалось «буигун» — рабочих для пошива одежды. В каждой записке были телефонные номера, бахромой свисавшие с нижнего края листа. Люди вчитывались в каждое объявление, однако никто пока не оторвал ни одной полоски с номером телефона. «Буигун» — это не то, что всем надо, заметил один из них. Тут необходимо иметь соответ-


115

ствующие навыки. Нужно уметь аккуратно раскраивать материю по лекалам, а за малейшую ошибку — увольнение. Люди, что стояли напротив «Сяолиня», искали что-нибудь попроще: работу, не требующую особых навыков. Уборщики помещений, перевозчики мусора, чистильщики оборудования, упаковщики готовой одежды, вот кто стоял тут. Один мужчина из города Шэньяна, что на северо-востоке Китая, вдруг завел беседу. Прежде он выращивал овощи в тепличном хозяйстве в пригороде. Но после прибытия в Италию он только и делал, что менял одну малооплачиваемую работу на другую. На последнем месте он вынужден был трудиться по восемнадцать часов в сутки. Услышав такие речи, его знакомый, крупный мужчина, который стоял до этого, устало облокотившись на ограду, резко выпрямился от возмущения. На нем были темного цвета брюки, черный пиджак и белая рубашка. Его лицо сплошь испещряли морщины — результат изнурительного труда и недоедания. — Восемнадцать? — уточнил он, — А двадцать не хотите? Четыре часа на сон — и снова двадцать часов работы, и так по кругу. Месяц за месяцем. Мы получаем шестьсот евро в месяц. Этого хватает только на то, чтобы выжить. Если у вас получится сэкономить на еде, то, вероятно, вы сможете отложить от пятидесяти до сотни евро в месяц. Но это невыносимо. Все, о чем вы можете думать, — это хоть немного поспать. Повисла пауза. Все, казалось, обдумывали услышанное. Кто-то закивал в знак согласия. Кто-то продолжал вычитывать объявления. Затем небольшого роста человек с южным акцентом что-то сказал. Я плохо расслышал, но, кажется, он произнес следующее:-— Вы, с севера, всем известно, ленивые. Прежний оратор уставился на южанина. Сжав кулаки, он подался вперед. Но все вокруг засмеялись, и он моментально сник. Вместо того чтобы начать драку, он выдавил:


116

— Северо-восток Китая всегда был промышленной базой. Да, мы привыкли быть лидерами. И мы делали военное снаряжение, пока вы, ублюдки с юга, скрючившись, копошились на своих рисовых чеках. — Если дело только в этом, — напирал южанин, — то почему бы тебе не вернуться обратно и не заняться снова производством танков? — Уж если я так сделаю, то ты будешь в первых рядах перед ними, — ухмыльнулся здоровяк. Пока они пререкались, к группе подошла женщина. Она тоже была с северо-востока и работала на невысокой должности в аппарате местного руководства. У нее было открытое, энергичное лицо, а речь звучала так, будто она часто выступает с обобщениями. — Вы знаете, это общепринятое мнение. Жители северовостока, из мест, подобных Шэньяну, имеют лучшее образование, чем выходцы с юга, — заявила она, не обращаясь ни к кому конкретно. Ее слова прозвучали столь убедительно, что перепалка сама собой прекратилась. Эта группа, состоявшая из мужчин и одной женщины, топтавшихся возле супермаркета «Сяолинь» в то апрельское утро, были нелегальными иммигрантами. В Прато они прибыли, образно выражаясь, как «хвост змеи». Была и «голова змеи»*, то есть некие люди в Европе, организовавшие переброску дешевой рабочей силы. Китайцы проделали рискованный путь на поездах, грузовиках, пешком, морем маленькими забитыми группками, доверив судьбу гангстерам, контролирующим крупнейшую в мире сеть контрабанды людскими ресурсами. Обратив взгляд к местам, откуда началось их путешествие, можно увидеть оставшихся там детей, родителей, жен — все они целиком зависели от присылаемых им денег. Здесь же, куда прибыли жители Китая, их ожидали эти * Имеются в виду мафиозные группировки.


117

вот глухие стены с невнятными объявлениями, своего рода путевками в лучшую жизнь. Я спросил одного из мужчин, не расскажет ли он мне о том, как он оказался в Прато. Он колебался с ответом. Члены группы приняли правило, поклялись перед «головой змеи» хранить в тайне детали путешествия. Я, в свою очередь, дал обещание не раскрывать ни их, ни настоящего имени собеседника и даже заплатить ему некоторую сумму за рассказ. И мы начали встречаться. Так история появления Хуана в Прато стала медленно проясняться. В середине 1990-х годов в Японии резко возрос спрос на мясо кожистых черепах, и крестьяне из уезда Фуцин, расположенного в юго-восточной провинции Фуцзянь, занялись поставками нового деликатеса. Большая часть территории уезда была весьма заболочена и не приспособлена для сельскохозяйственных работ, однако черепах можно было выращивать в пресноводных водоемах, вырытых в болотистой почве. Отец Хуана соответствующим образом вложился в это дело, и все шло прекрасно вплоть до конца 1997 года, когда в Азии разразился финансовый кризис. Блюда из черепах пользовались популярностью. Бизнесмены заказывали их, когда хотели произвести впечатление на партнеров. В связи с кризисом закупочные цены упали. Азии пришлось сократить потребление многих видов продукции. Японский спрос сократился. Бизнес отца Хуана пришел в упадок. К концу 1999 года он обанкротился, и его кредиторы из подпольных банков, которые обслуживали серый сектор экономики в южном Китае, встревожились. Банки, подобные этому, хоть по форме и нелегальные, но фактически управляются местным руководством. Так что, когда отец Хуана больше не смог платить по долгам, чиновники упрятали его в подвал здания уездной управы, который выполнял и функцию местной тюрьмы.

118


Здесь он и должен был пребывать, подобно господину Микоберу*, до тех пор, пока кто-либо не выплатит его долг. Для исправления ситуации по закону не было никаких шансов, ибо долги отца с самого начала были полулегальными. И Хуан решился рассмотреть последний вариант. Отъезд на заработки за границу означал расставание с женой и десятилетним сыном. Но в уезде Фуцин многие обещали страждущим, что рискованные путешествия к иностранным берегам щедро вознаградятся. И тому были подтверждения. Достаточно лишь бросить взгляд на двор, откуда выходят сын или дочь уехавшего на заработки в Европу или Америку: дома у таких людей были самыми высокими в окрестностях, и дополнительная пристройка этажей ускорялась или замедлялась в полном соответствии с приливами и отливами денежных переводов из-за рубежа. Так что Хуан отправился к кредитору, из-за которого его отец оказался в заключении. Последний согласился дать дополнительный заем, но при условии, что, если поездка Хуана за границу не принесет необходимых средств для возвращения долга, кредитор конфискует всю собственность его семьи. Затем, после ряда обсуждений между кредитором и местным представителем «головы змеи», они договорились: через несколько месяцев Хуан отправится в Англию. Когда он мне это рассказывал, мы сидели в углу кафе, глядя на черепичные крыши старого района Прато. Жизнь в Фуцине, с его незаконными тюрьмами и фермами кожистых черепах, казалась далекой и почти нереальной. Но каждый раз, когда Хуан упоминал кредитора, его лицо мрачнело. «Эти учреждения не похожи на государственные банки. Там знают про вас все. Вам никогда не вырваться из их рук, — говорил Хуан. — Они знают, сколько бутылок пива стоит у вас в холодильнике и сколько из них наполовину пусты». * Микобер — герой романа Ч. Диккенса «Дэвид Копперфилд». Неудачливый и бедный, но никогда не унывающий знакомый Дэвида.


119

К июню 2000 года он был готов к поездке. Однако к тому времени по общине разнеслось известие о трагедии. Пятидесяти восьми летний китаец задохнулся в фуре с помидорами, пытаясь проникнуть в Британию через порт Дувр. Голландский водитель выключил вентилятор, чтобы из грузовика, набитого людьми, не доносилось ни звука. Последовавшие за этим суровые меры привели всех в Фуцине в нервозное состояние. Полицейские из Пекина обходили дом за домом, проводя опросы местных жителей. Одни искали «голову змеи», тех, кто занимался отправкой в Европу рабочей силы — молодых мужчин и женщин. Впрочем, как это ни удивительно, трагедия в Дувре не ослабила желания людей попытать счастья. Как следствие, цены за переправку за рубеж выросли. Представитель «головы змеи» потребовал, чтобы Хуан дополнительно заплатил 3 тысячи долларов США плюс к тем 12 тысячам, что тот уже передал ранее. Выбора у Хуана не было, как только занять у своего дяди — старшего брата отца, — так что он смог завершить приготовления и отправился в путь лишь в сентябре 2000 года. Он уезжал с мыслями об отце, томящемся в заключении, двух заложенных домах и благосклонном расположении дяди. Гангстеры из «головы змеи» выдали Хуану паспорт с отметкой о выезде из Китая, но заявили, что переброска в Северную Европу в данный момент дело слишком рискованное; полиция после трагедии в Дувре усилила бдительность. Он поедет на юг — в Италию, а может, в Испанию, и у него будет несколько попутчиков, таких же, как он, оказавшихся в чрезвычайных обстоятельствах. Одна женщина среди них была на четвертом месяце беременности, и никто из отъезжающих не был старше тридцати лет. В Пекине им сообщили, что из Китая они поедут по Транссибирской железной дороге, а границу с Россией пересекут в Благовещенске, оживленном городе на российско-китайской границе. Российских виз у китайцев не было, поэтому их поместили в тару для пе-

120


ревозки грузов. Ящик, в который предстояло залезть Хуану, был наполовину забит голубыми куртками с капюшонами, так что у него получилась достаточно удобная лежанка. Щели между деревянными досками позволяли свободно дышать, а когда ночью похолодало, Хуан глубже закопался в куртки. Через несколько часов руководитель группы, кто-то из представителей «головы змеи» — он говорил по-русски и был связан с охраной поезда, — помог Хуану выбраться из ящика. Затем несколько дней все ехали на товарняке. Незадолго до прибытия в Москву сопровождающему позвонили по мобильному телефону. Переговорив, он обернулся и сообщил, что сойти с поезда в Москве будет слишком рискованно. Им придется спрыгнуть на ходу и двигаться по сельской местности. Хуан озабоченно взглянул на беременную женщину. Но что он мог изменить? Руководитель группы дождался момента, когда поезд замедлил ход на безлюдном месте, и распахнул дверь. Все выпрыгнули из вагона. Поросшая травой полоска земли рядом с железнодорожным полотном смягчила падение, но позже, когда они собрались в канаве возле насыпи, беременная женщина молча плакала. Сопровождающий еще раз поговорил по мобильномутелефону, и через несколько часов за ними приехал белый фургон. Они ехали несколько дней, по ночам останавливаясь в каких-то домах в стороне от дороги. Неожиданно, без всякого предупреждения, руководитель группы распорядился, чтобы все вышли из машины и продолжили путь пешком. В наступивших сумерках впереди замаячили силуэты гор. Хуан предположил, что это скорее всего граница с бывшей Югославией. Им предстояло пересечь военную зону. Группа шла ночью; их вел местный проводник сначала через лес, потом горными тропами. Шли молча. Однажды кто-то поинтересовался, где они. Сопровождающий оборвал спросившего: «Мы здесь не туристы. К чему эти вопросы?» По ту сторону горной гряды группу ждал отдых —


121

примо на склоне маленький белый домик без мебели, только Матрасы на голом полу. В тот же вечер за ними прибыл грузовик, и они ехали еще день. Дом, в котором они остановились на этот раз, выглядел более комфортабельным. В нем были водопровод, мебель, кухня и комната, где стояли кровати. Здесь они пробыли неделю, прежде чем были отправлены дальше. Этот заключительный этап путешествия группа совершала на борту грузоиого судна, направляющегося на Сицилию из маленького порта где-то в Адриатике. Плавание оказалось одним из наиболее опасных моментов переправки. За ту неделю, что был в Прато, на первых страницах местных китайских газет я прочитал о подобной операции, которая провалилась. Итальянская береговая охрана перехватила судно, следовавшее из Мальты на Сицилию. Руководитель же группы, не желая угодить в полицию под дулом пистолета, заставил своих подопечных прыгнуть в воду. Согласно показаниям выживших, несколько членов группы кричали, что не умеют плавать. Однако это ничего не изменило и часть людей утонула. Морское путешествие Хуана обошлось без происшествий, и судно наконец причалило к пристани, но, сидя внутри фургона, перевозившего их в Милан, он все равно не мог расслабиться — столь велико было его нервное напряжение и страх. Четыре последующих года Хуан провел в Болонье, Риме и с недавних пор обосновался в Прато, занимаясь везде работой, не требующей квалификации: он убирал, упаковывал, стирал, переносил грузы. Когда власти узнали, что Хуан начал возвращать долги, они освободили его отца из тюрьмы и тот стал зарабатывать и, понемногу возвращать долг старшему брату. Когда я встретил Хуана в апреле 2005 года, он уже почти рассчитался с долгами, но вернуться домой еще не мог. Его сыну исполнилось пятнадцать, и плата за обучение в школе была слишком высока. Хуан не видел его с момента отъез-

122


да из Китая, и когда говорил о сыне, его голос прерывался. «Все, что делаю, — я делаю ради моего сына», — сказал он. Для меня не было неожиданностью встретить в Прато китайцев. Фактически они и были причиной моего визита сюда. Их колония привлекала меня тем, что могла помочь получить представление о факторе влияния Китая на конкурентоспособность европейского производства в целом. Прато — европейский центр Европы по производству текстиля, и таковым является уже более семисот лет, его репутация в плане качества товаров проверена историей, что гораздо более ценно, чем любые рекламные кампании. Сотни лет флорентийская знать, включая Макиавелли, одевавшегося наиболее откровенно, щеголяла в платьях, сшитых именно в этом городе. В Прато были свои непревзойденные дизайнеры, и клиенты из гламурного списка почитателей брэндов «Армани», «Прада», «Ферре», «Гуччи», «Макс Мара», «Патриция Пепе», «Банана репаблик», «Валентине» и «Версаче» совершали покупки здесь. Теперь же, с появлением тут китайцев, возникло другое завидное преимущество — доступ к, вероятно, самым дешевым и наиболее легко управляемым трудовым ресурсам в мире. Те, кого я встретил у супермаркета «Сяолинь», готовы были работать почти в два раза больше, чем их итальянские конкуренты, и получать за это в два раза меньше денег. Китайский закройщик может., например, согласиться на зарплату в одну тысячу евро в месяц при шестидневной рабочей неделе по пятнадцать часов в сутки. При этом ему не полагаются ни пенсия, ни медицинская страховка. Мой вопрос заключался в следующем: если даже Прато, город, известный своими качественными товарами, не смог конкурировать с китайскими производителями текстиля, какие перспективы у других промышленных районов Европы, поставляющих текстиль? В этой сфере в двадцати пяти странах Европы в целом занято около 2,7 миллиона рабочих, а


123

товарооборот достигает приблизительно 225 миллиардов евро в год. И, заглядывая дальше, каковы перспективы европейской промышленности в целом? Как мне удалось выяснить, первоначальный опыт использования иностранной рабочей силы в Прато был вполне удачным. Первые партии нелегальных иммигрантов стали прибывать сюда во второй половине 1980-х годов, и, по словам одного художника, который оказался здесь в числе первых, дети на улицах смотрели на них как на инопланетян. Количество иммигрантов было тогда относительно небольшим, и местные текстильные фабрики, как и следовало ожидать, поглотили всю массу приезжих. Но уже к началу 1990-х годов иммигранты стали составлять заметную экономическую силу в количестве около 10 тысяч низкооплачиваемых и зачастую профессионально обученных работников. Сплав особого итальянского стиля и китайской рабочей силы породил минибум, и число текстильных компаний возросло с 4 тысяч в начале 1990-х годов до примерно 6 тысяч в середине десятилетия. Вместе с тем местные итальянские руководители еще не до конца осознавали, почему было принято решение впустить в город китайских рабочих. Казалось, для них тогда не имел значения тот факт, что большинство людей, нанятых для уборки помещений, раскройки материала и пришивания лейблов на готовые изделия, приехали из города Вэньчжоу — как считается, известного делового центра Китая. Вэньчжоу, провинция Чжэцзян, — портовый город южнее Шанхая. Окруженный высокими горами, он отделяет тех, кто тут живет, от остального Китая, формируя у местного населения чувство обособленности. В течение веков население Вэньчжоу искало в большей степени благоприятные возможности вне Китая, чем внутри страны, как и жители таких регионов, как Гоа, Малакка или Джибути. Они исповедовали принцип свободной торговли, он определял стиль их жиз-

124


ни, и город одним из последних покорился коммунистическому режиму после 1949 года. Коммунизм, как известно, противостоял любым формам предпринимательства. В то же время, в период «культурной революции», когда за одни только разговоры о частных предприятиях можно было попасть в трудовые лагеря, некоторые семьи в Вэньчжоу владели животноводческими фермами, продукцию которых сбывали на черном рынке, или предоставляли различные платные услуги. С началом рыночных реформ город оказался в ряду регионов, которые первыми воспользовались возможностями развития, и сегодня он является национальным центром для целого ряда промышленных секторов, включая производство обуви, трубопроводной арматуры для сельского хозяйства, зажигалок, линз для очков и одежды. С учетом далеко идущих устремлений производителей в этих областях с ними не может соперничать никто. Местные бизнесмены отличаются смелостью, настойчивостью, а иногда и жестокостью. Но то, что их особенно выделяет, так это амбициозность целей, для достижения которых они объединяют свои усилия. Если бизнесмен из Вэньчжоу в каком-либо отдаленном уголке Китая или еще где-нибудь в мире вознамерится реализовать задуманное, он обычно без затруднений получает финансовую помощь от родственников и партнеров по бизнесу, причем на льготных условиях. Вот это и произошло в Прато. После нескольких лет работы на местных фабриках иммигранты из Вэньчжоу один за другим стали организовывать здесь собственный бизнес. Количество фирм, зарегистрированных китайскими предпринимателями в Торговой палате города Прато, выросло с 212 в 1992 году до 1753 в 2003 году. Подобное происходило и в других регионах. В городе Эмполи, в области Тоскана, где производятся товары из кожи и одежда, было организовано несколько сот предприятий с участием бизнесменов из Вэнь-


125

чжоу. А в районе Эмилия-Романья, включающем Болонью, Модену и Реджио-Эмилию, фабрики, принадлежащие китайним, вырастали прямо на глазах. Историями о том, как рабочие-мигранты, покинув фабричный цех в ветхой одежонке, через неделю уже конкурировали со своим прежним руководством, создав собственную фабрику, начали пестреть деловые странички местных газет. Конечно, здесь были взлеты и падения, и не всегда успех так просто приходил к новому типу предпринимателей, появившихся в Прато. Например, господин Ван Липин занял 35 тысяч долларов у партнеров и родственников в Вэньчжоу для покупки контейнера с нитками. Однако, когда контейнер прибыл в Прато, обнаружилось, что толщина ниток велика для итальянских прядильных машин. «Я потерял на этой покупке все до цента», — сокрушался Ван Липин. Но через шесть месяцев он повторил попытку, заняв деньги у других своих партнеров. На этот раз он смог организовать бизнес по продаже ниток и принадлежностей для швейных машин с годовым доходом около миллиона долларов. Другой предприниматель, госпожа Ван Ихуа, молодая женщина из компании «Грейтфэшн» («Высокая мода»), приехала в Италию в 1989 году при содействии все той же «головы змеи». Ее первая попытка выехать из Китая успехом не увенчалась: она пряталась в туалете поезда, где и была схвачена полицией. Это произошло в Эрляне — городе на границе с Монголией. Полиция отправила ее домой, сделав строгое предупреждение. Несколько месяцев спустя (ей было тогда всего девятнадцать) она повторила попытку. На этот раз все удалось. Сейчас Ван Ихуа водит «фольксваген» с откидным верхом, под зеркалом которого болтаются игральные кости в виде пушистых кубиков, носит модельные солнечные очки и бегло говорит по-итальянски. На ее фабрике вместе с китайцами работает нанятый ею итальянский дизайнер.

126


Поначалу казалось, что все только выигрывают от укрепления сотрудничества с Китаем. Дешевые нитки и одежда, поставляемые из текстильных центров Китая, включая Вэньчжоу, Наньтун, Ханчжоу, Сучжоу, делали возможным не только запуск новых производств, подобных «Грейт фэшн», но и использование китайской продукции на давно работающих предприятиях Прато. При снижении цен на продукцию бизнес расцвел, и, казалось, этот город в Тоскане открыл заветную формулу экономического взаимодействия, вышел на путь использования энергии возвышающегося Китая в своих собственных интересах. Правительство Прато старалось всемерно задействовать такие неожиданно появившиеся возможности. Оно даже создало сервисный центр для иммигрантов, где прибывшим сюда незаконно или еще каким-либо способом помогали освоиться на первых порах в Италии. Правительство признало Торговую палату Вэньчжоу в Прато и закрепило сотрудничество путем подписания договора об установлении отношений городов-побратимов. В качестве демонстрации искренности руководство Прато даже финансировало работы по реставрации храма династии Мин в Вэньчжоу, отправив туда квалифицированных итальянских специалистов. Однако внешнее благополучие не было стабильным. Нелегальные иммигранты-предприниматели начали выдавливать своих бывших итальянских боссов из бизнеса. Из приблизительно 6 тысяч текстильных компаний, насчитывавшихся в Прато в 2000 году, к середине 2005 года осталось менее половины. Из них несколько компаний с более чем столетней историей едва влачили существование. Главная причина подобных изменений заключалась в том, что если в прошлом лишь часть процесса изготовления одежды по условиям договоров переносилась в Китай, то теперь почти все этапы производства были перенесены в офшорные зоны. Так, к примеру, прядение, ткацкие операции, раскрой и пошив


127

осуществлялись в Вэньчжоу. Это свидетельствует о том, что руководители китайских предприятий в ГТрато оказались лучше подготовлены к сделкам, нежели их итальянские коллеги. Схема работы текстильных предприятий Прато очень похожа на ту, по которой работает компания «Грейтфэшн», возглавляемая Ван Ихуа. Они производят готовую одежду для известных итальянских брэндов. Однако единственная из функций, оставшаяся итальянской стороне в случае партнерства с Китаем, — это разработка дизайна и пришивание лейблов владельцев брэндов на готовую одежду, поступающую из офшорных зон. Фабрики Вэньчжоу настолько крупные и работают так эффективно, что им хватает недели, чтобы после получения по электронной почте очередного варианта дизайна, разработанного в Прато, отправить в Италию партию готовой одежды. Даже при наличии в Прато исключительного источника дешевой рабочей силы разница в стоимости китайской продукции и итальянской остается весьма значительной. «Курс евро в настоящее время очень высок, — говорит Ван. — Китайские рабочие в Прато зарабатывают примерно в десять раз больше, чем получали бы в Вэньчжоу». Нет слов, городские власти Прато в растерянности. Что делать в этой ситуации? Бум, спровоцированный наступлением китайской рабочей силы, не замедлил обернуться тенденцией к банкротству предприятий Прато. Семьсот лет традиций итальянского текстильного производства сейчас под угрозой исчезновения, к их гибели может привести утрата связей жителей Прато со своим прошлым. Понимание про* исходящего пришло ко мне во время разговора с господином Франческо Дельфино, главой области Прато. Мы беседовали в его офисе, расположенном во дворце Буонамичи. Его фраза о том, что все здесь основано на производстве одежды, поразила меня. Из окна я увидел памятник Франческо ди Марко Датини, филантропу, торговцу одеждой, он жил в XIV

128


веке. Здание, в котором мы разговаривали, было знаменитым прежде Дворцом текстиля — с потолочными барельефами it виде соцветий и гипсовыми статуями римских императоров, расставленными в нишах главного холла. Господин Дельфино философски рассуждал об испытаниях, постигших его город в результате появления выходцев из Китая. Да, работники из Вэньчжоу усердны и ловки. Однако, упрочивая свои позиции, они угрожают самим основам местной культуры. Трудно сказать, как все сложится дальше, но есть уверенность, что жители Прато найдут выход из создавшегося положения. Наблюдаемое в Прато типично для текстильного бизнеса во всей Европе, а в Италии подобные процессы отмечаются и в других смежных областях промышленности. В городе Бьелла, недалеко от Пьедмонта (здесь производятся шерстяные изделия), конкуренция с китайцами привела к закрытию части предприятий, расположенных вдоль реки, функционировавших здесь с XI11 века. Другие компании (среди них можно отметить фирму Фрателли Пьяченцы, занимающуюся выпуском изделий из кашемира) переместили производство в другие страны, где стоимость рабочей силы ниже. В Монтебеллуне целая группа компаний, специализирующихся на выпуске спортивной обуви, перевела производства в парк технического развития в Румынии. И даже на юге страны обувной центр Барлетта, объединяющий около 2300 компаний, отступает перед неумолимым натиском иностранных конкурентов. Города и промышленные регионы, подобные названным, сталкивались с отдельными примерами натиска конкурентов из-за рубежа и раньше, и всегда они умели находить пути для того, чтобы обойти соперников. Например, выходя на рынок с более совершенными моделями, или акцентируя внимание на превосходстве собственных брэндов, или бросая силы на создание изделий на базе новейшего дизайна. Но


129

и настоящее время для них уже не существует поля для маневра. Китай конкурирует с другими компаниями в каждой области, связанной с производством текстиля. Это же касавггся и остальных секторов промышленного производства и ремесел. Обеспечивая низкую стоимость продукции, крупные китайские фабрики, как известно, пользуются неоспоримыми преимуществами. Но даже в области высокой моды, где господствуют такие брэнды, как «Живанши», «Ив СенЛоран», «Версаче», «Валентине», «Унгаро» и «Шанель», китайское влияние весьма ощутимо. Это не значит, что китайские брэнды начали конкурировать с известными торговыми марками; до этого еще далеко. Но целый ряд владельцев известных мировых брэндов заключили масштабные договоры на выполнение работ в Китае, стремясь получить высококачественную модную продукцию по сравнительно низким ценам. В результате сфера производства эксклюзивных изделий стала уже, а Европа встала перед выбором — стоит ли поддерживать тенденцию открытия предприятий за рубежом ценой возможного риска девальвации известных брэндов? Некоторые владельцы брэндов полагают, что им удастся удерживать в своих руках обе составляющие: и производство продукции под своими торговыми марками за рубежом, и репутацию самих торговых марок. В качестве иллюстрации можно обратиться к практике. Например, некий портной с Сэвил-Роу в Лондоне, занимающийся пошивом мужской одежды, производит примерку в своем прекрасном ателье на известной всему миру улице и тут же заказывает пошив по снятым меркам в Китае. Когда через пару недель клиент приходит за готовым изделием, у него даже и мысли не возникает, что его костюм был сшит в каком-то подвале в далеком Вэньчжоу швеей, получающей за такую работу жалованье времен промышленной революции. По вполне очевидным причинам портной с Сэвил-Роу не будет стремиться раскрывать данный аспект своей работы. Но со временем это всплы5 Китай, который нитряс мир

130


вет наружу, и Сэвил-Роу, безусловно, потеряет часть своей п ритягател ьносаги. Подобное происходит во многих крупных домах высокой моды, и в основе процесса лежит логика неизбежности. Если подавляющая часть одежды, предлагаемая в настоящее время в Прато, своим происхождением обязана Китаю, то почему бы домам моды не обращаться непосредственно в Китай и не приобретать те же вещи за меньшие деньги? Однако существует одна проблема, с которой они не могут не столкнуться, — привлекательность значительной части предлагаемых брэндов для клиента базируется на его убеждении, что приобретенные им веши произведены компаниями, существующими сотни лет. Другая проблема, связанная с производством продукции в Китае, заключается в том, что, когда производство размещается там, качество продукции обеспечивается передачей и использованием в Китае оригинальных технологий и ноу-хау. Но, как мы уже видели, передача технологий ведет к созданию питательной среды ддя конкурентов, и когда эти конкуренты достигают определенной ступени развития, возрастает давление на всю промышленность в плане перебазирования производства в самые малозатратные, наиболее эффективные производственные центры. Такова динамика глобального капитализма; похожие явления наблюдаются независимо оттого, связано ли это с производством текстиля, или автомобилей, или судов, или любого другого вида продукции. Разнится лишь реакция потребителей. Часть их без сентиментальности относится к тому, что социальные устои разрушаются, когда целая отрасль промышленности закрывается или перемещается в другое место. Но некоторые граждане чувствуют себя обкраденными, когда социальная среда, которая их окружала, прекращает существование и постепенно исчезает. Город Комо на берегу прекрасного озера в северной части Италии — типичный тому пример. Еще с римских времен


131

Комо занимал ключевые позиции в области производства шелка. Эту великолепную ткань, которая переливается в плавной гармонии с движениями тела, предпочитала Клеопатра, возлюбленная Юлия Цезаря и Марка Антония. Ученый Плиний-старший описал шелк как «пряди морских волн». Этот материал в то время импортировался из Китая по суше или по морю. К IV веку н.э. Комо стал всеобщим центром по обеспечению снаряжением практически всех аванпостов римлян в западном мире, и денежные средства, затрачиваемые на эти цели, истощали казну слабеющей империи. По имеющимся данным, впервые в истории применений метода промышленного шпионажа, император Юстиниан в 550 году направил персидских священников в Китай с заданием похитить яйца Bombyx mori — шелковичного червя и семена тутового дерева и доставить их в Константинополь. К концу VI века загадка шелководства была раскрыта во многих регионах Европы, и Комо стал процветать как район, где производят шелковые коконы, пряжу и выпускают готовую одежду. В 1840 году в окрестностях города произрастало более трех миллионов тутовых деревьев, листья которых скармливались шелковичным червям, которые питаются лишь ими. Когда около двух десятилетий назад стало ясно, что шелковичное сырье и произведенная в Китае на его основе пряжа дешевле, а качество не хуже, чем в Комо, был сделан первый шаг по переносу производства пряжи и выполнения ткацких операций в Китай. Многие производители перенесли также в Китай и производство готовой одежды. Позднее ряд местных компаний в небольшом городке Шэнчжоу, в провинции Чжэцзян, стали использовать и соответствующие компьютеризированные ткацкие станки, которые обеспечивали высокое качество продукции в Комо. В течение нескольких лет китайские компании, работая круглосуточно, вытеснили с рынка производителей из Комо. За семь лет число

132


ткацких станков, управляемых компьютерами, возросло в Шэнчжоу с 8 до 670. Этот китайский город производит почти половину общего мирового объема выпуска шелковых галстуков, в то время как промышленность Комо находится в стадии окончательного упадка. Таким образом, изменения очевидны. А ведь во многих итальянских городах еще помнят, словно это было вчера, как по телевизору показывали Билла Клинтона во время инаугурации. На нем был шелковый галстук из Комо. В известном смысле можно говорить об исторической симметрии между подъемом Шэнчжоу и одновременном падении Комо. Будто бабочка шелковичного червя решила после 1500-летнего пребывания в Европе вернуться наконец обратно домой. Но Морицу Мантсро, чья компания производит шелк для галстуков, реализуемых под такими брэндами, как «Ральф Лорен», «Брукс бразерс», и другими, подобными им, такие аналогии не кажутся уместными. Он был в Шэнчжоу и видел там дым и копоть, панельные здания из бетона и ужасающую грязь повсюду. А дома он был свидетелем того, как с 2001 года исчезло около 20 тысяч рабочих мест в сфере производства изделий из шелка и как разорились десятки созданных еще в давние времена фирм. Он убежден: его компания сможет выжить, если все ее силы будут брошены на производство продукции высочайшего качества с превосходным дизайном. Обходя каменное здание, которое является штаб-квартирой компании со времен его деда, Мантеро указывает на помещение, в котором спрятаны ключи к будущему фирмы. Там хранятся десять тысяч томов со старинными образцами дизайна, многие из которых были приобретены у обанкротившихся текстильных компаний. Он достает том в кожаном переплете. Здесь собрана весенняя коллекция 1893 года. Ее автор — давно ушедший из жизни французский модельер. Образцы коллекции по-прежнему смотрятся очень оригинально. Взять хоть вот этот рисунок — повторяющиеся


133

линии с геометрической последовательностью эллипсов производят впечатление мистического узора. Но китайские конкуренты быстро учатся даже дизайну. Когда находящийся в Комо корпоративный клиент китайской фирмы «Бабей», крупнейшего производителя галстуков среди 1100 аналогичных компаний Вэньчжоу, столкнулся с трудностями в оплате за шелк, импортированный им из Китая, господин ЦзиньЯо, президент «Бабей», компенсировал недоплату приобретением дизайнерского бюро итальянской компании, получив таким образом доступ к единственному оставшемуся сегменту шелкового производства, в котором китайцы пока не доминируют. Теперь у него есть возможность соединить в Вэньчжоу вековые традиции итальянского дизайна с возможностями его фабрики, способной выпускать 20 миллионов галстуков в год. Все это может добить промышленность Комо. Из Прато на поезде я добрался до Кьяссо, города в Швейцарии как раз на границе с Италией. Случайно я оказался рядом с двумя китайцами. Один из них, тот, что старше, был коренаст, в обычной одежде. Его более юный попутчик, очень живой и скептически настроенный, был одет в европейский костюм. Старший являлся руководителем текстильной компании, находящейся в провинции Чжэцзян, а его компаньон был представителем компании во Франции, где они приобрели фабрику по производству льняного белья «Тер де лен». Молодой человек, видимо, по своей инициативе взял на себя обязанность быть глазами, ушами и гидом своего босса в этих чужих для последнего местах, он буквально извергал поток собственных суждений обо всем. Делал он это с видом знатока здешней жизни. Так что, когда босс спросил молодого представителя, почему тот не смог организовать ни одной деловой встречи на следующий день, он ударился в пространные рассуждения о лени итальянцев. Они якобы часто

134


отказываются от встреч, потому что много отдыхают. И постоянно играют в гольф или сидят в кафе, оставляя дела без внимания. Заметил ли босс, сколько парикмахерских закрыто в понедельник? Только представьте себе: закрыты в понедельник. Да вся Европа поражена праздностью! Еще бы... Если у людей есть деньги, они теряют тягу к работе. «Их жизнь слишком комфортна», — заключил молодой оратор и скривил губы так, будто мысль об этом была горька. Босс молча кивнул и стал смотреть на сельские виды Тосканы. Казалось, затронутая тема интересовала обоих. Вскоре босс обратил внимание на то, что за полтора часа поездки им не попалось ни одной фабрики. «Иностранцы любят наслаждаться пейзажами», — заметил молодой человек. Босс на некоторое время задумался, затем спросил: «Красивый пейзаж или производственная база, что важнее?» И приступил к просмотру факсов. Он попросил компаньона связаться с кем-то по телефону и назначить встречу на ближайшее время по маршруту их следования. Тот встал и, извинившись небольшим поклоном, стал объяснять боссу, что в Европе только люди «низкого сорта» пользуются своими телефонами в вагонах поезда. Босс пробормотал что-то, однако молодой человек, чтобы сделать звонок, направился в сторону прохода между вагонами. Через некоторое время после его возвращения зазвонил мой мобильный. Я ответил. «Обратите внимание, отдельные иностранцы тоже бывают лицами «низкого сорта», — заявил молодой сотрудник своему боссу. — И посмотрите на его телефон. Такой старый! Ваш телефон намного лучше, чем у этого иностранца». С этим можно было согласиться. Мой телефон с потертым корпусом и тусклым серым дисплеем наверняка был хуже, чем переливающийся трелями, сверкающий огоньками телефон босса. Тем не менее я не смог смолчать после


135

тирады, которую я хорошо понял. «Так ли это?» — спросил я мо-китайски. К моему разочарованию, молодой «эксперт» ничуть не смутился. «Да. Я как раз говорил своему боссу, что ваш телефон не выдерживает сравнения с его. Сколько вы платили за нашу модель?» — спросил он как ни в чем не бывало. Поездка продолжалась. Мы разговорились. Китайского руководителя интересовало многое. Почему иностранцы такие ленивые? Что будет делать Европа, когда у нее не останется серьезной промышленной базы? Может ли реально функционировать экономика, опираясь только на сферу услуг? Действительно ли на каждую корову в Европе расходуется два доллара в день из средств сельскохозяйственных субсидий? Имеются ли какие-либо реальные причины для существования Европейского Союза? Не держится ли этот союз лишь на политических интригах, которые разыгрываются немногочисленными французскими и немецкими политическими деятелями? В числе задаваемых мне вопросов были и утверждения. В частности, Китай, по словам босса, будет повержен, если сместит акценты с экономики на политику. Крен в сторону политики будет самым худшим из всего, что может случиться со страной. Во времена «культурной революции» политические кампании стоили миллионам людей нормального образования, и мой собеседник был одним из них. Объективной правдой являются только действия, направленные на зарабатывание денег, заявил он. В то же время иностранцы уже имеют достаточно денег, потому сейчас они и занимаются политическими игрищами. Для начала следует отметить, что я не совсем понял, какой смысл китайский босс вкладывал в понятие «иностранцы». Как ни крути, мы все же ехали по Италии, и поэтому с точки зрения банальной логики и босс, и его молодой сотрудник должны были восприниматься как иностранцы, а италь-

136


янцы, наоборот, как местные жители. Нотутя вспомнил одну статью в газете китайской колонии в Прато. В материале, помещенном на первую страницу, рассказывалось о том, как «три иностранных вора» украли что-то из Чайнатауна. При этом не было упомянуто ни одного имени. И только в последней строке указывались имена воров. Они были... итальянские. Я позвонил редактору газеты и поинтересовался, не является ли такое толкование понятия «иностранный» ошибочным. Или, возможно, это опечатка? Женщина-редактор, в свою очередь, заявила мне, что неправильное представление сложилось как раз у меня: любой, кто не является китайцем, и есть иностранец, где бы он ни находился. То же самое я наблюдал во всех газетах на китайском языке, которые мне попадались: итальянцы всегда упоминались в них как иностранцы. Имея это в виду, я спросил босса, как он оценивает ведение своего бизнеса во всех чуждых для него культурных регионах, таких, например, как Европа. «Сейчас лучше, чем было раньше, — ответил он. — Пять лет назад почти никто в кругах, связанных с текстильной промышленностью, не хотел даже разговаривать с нами. Некоторые не отвечали на наши звонки. А сейчас, куда бы мы ни приехали, встречаемся с главными администраторами. Как вы думаете, почему так изменилось отношение к нам? Деньги! Это единственное, что уважают иностранцы». Когда поезд остановился у перрона в Кьяссо, я попрощался с попутчиками, вышел из вагона и далее отправился пешком. В конце длинной полупустой платформы, позади сонных представителей погранохраны, стоял господин Эмилио Кампоново, человек, для встречи с которым я, собственно, и приехал сюда. Последний раз мы виделись в Шанхае, на большой конференции по драгоценным металлам, в пятизвездном отеле. Участники конференции рассуждали на тему повышения цен,


137

о чем кто-то из китайских официальных лиц произнес с трибуны речь. Линии графиков в его программе для презентации поднимались в самое небо, спрос стремительно возрастал, так что Китай вскоре мог стать крупнейшим рынком драгоценных металлов на планете. В перерыве все потянулись на ленч. Я нашел Эмилио недалеко от подносов с рисом в ряду самообслуживания, в длинной очереди желающих пообедать. Выглядел он усталым. Китайские официальные лица могут заявлять все, что им вздумается, сказал он, но факт остается фактом: расходы на золото надушу населения в Китае составляют лишь крупицу по сравнению с аналогичными в развитых странах. Даже в Индии население тратит на золотые украшения гораздо больше, чем в Китае. Это верно, что китайцы имеют определенное преимущество по платине — правда, данный аспект не представлял для Эмилио особого интереса. Он был основателем и являлся совладельцем одного из крупнейших золотодобывающих предприятий в Европе. «Все, что нам нужно, — это чтобы каждый китаец купил золотую цепочку», — сказал он. И закатал манжету на рукаве, обнажив цепочку с такими тяжелыми и крупными золотыми звеньями, подобных которым мне раньше видеть не доводилось. Мне показалось, он шутит, но я не рассмеялся, и его глаза заблестели. «Вы думаете, это возможно? Случится ли это однажды?» Я сказал, что не могу ответить на такой вопрос. «Нет, скорее всего нет, мне так кажется», — подвел итог Эмилио. Сейчас, стоя в самом конце платформы, Эмилио выглядел более спокойно и уверенно. Это был крупный мужчина шестидесяти с небольшим лет, одетый в спортивную шелковую куртку и рубашку с расстегнутым воротом. Ткань куртки переливалась на солнце. Мы отправились перекусить, и он рассказал мне одну колоритную историю. Граница с Италией проходила как раз посередине, собственно говоря, едино-

138

Джеймс Кимдж

го города; южной его частью был итальянский Комо, северной — швейцарский Кьяссо. При этом подавляющую часть местного населения по обе стороны границы составляли итальянцы. Разъединение, по словам Эмилио, было произведено в связи с представляющими интерес возможностями в плане товарообмена и использования сопутствующих ценных бумаг. В 1970-х годах итальянское правительство субсидировало поставки бензина, но поддерживать цены на сахар было весьма затруднительно. Бензин в Швейцарии был дорогим, сахара же, наоборот, было изобилие. «Так что здесь каждый день, — Эмилио указал на вереницу пустых машин у контрольно-пропускного пункта, — вы можете заниматься прибыльной торговлей. Сахар туда — бензин сюда. Так и повелось», Беседа за ленчем была довольно грустной. Золотой бизнес переживал не лучшие времена. В Северной Италии ведут свои дела более 10 тысяч производителей ювелирных украшений. По большей части это владельцы мелких мастерских, которые в совокупности образуют самый большой сектор по производству ювелирных украшений в мире. Но конкуренты из Китая и Турции угрожают полностью смести их с позиций на рынке. Следует обратить внимание на изменения, уже происшедшие со спросом в Италии на чистое золото: за минувшие четыре-пять лет объем используемого металла резко снизился с более чем 600 метрических тонн до приблизительно 350 тонн в год. И господин Кампоново питает весьма слабые надежды на улучшение ситуации в будущем. Каждый год, по его словам, китайские предприниматели и дизайнеры массово высаживаются на крупных ярмарках ювелирных украшений в городах северной Италии, таких, например, как Виченца, скупают образцы, увозят в Китай и воспроизводят там по цене менее чем одна десятая от их первоначальной стоимости в Италии.


139

Кампоново казался человеком, смирившимся с тем, что подобное будет происходить и в дальнейшем и итальянская юнел ирная промышленность придет к коллапсу. Нет, он не обиинял в сложившемся положении китайцев. Они целеустремленны и весьма расторопны. Но что действительно выбывало у него тревогу (я чувствовал ее во время нашего ленча и когда мы потом беседовали в его офисе), так это степень невежества итальянского и швейцарского правительств в отношении существа китайской конкуренции. С его точки зре11 ия, угроза в меньшей степени вызвана подъемом Китая, нежели неспособностью европейских правительств понять суть происходящего и выработать соответствующую политику противостояния угрозе. Так, по его словам, налог на корпоративную деятельность в его швейцарском кантоне реально составляет более чем 50 процентов от прибыли. Но несмотря на такие высокие налоги, правительство кантона каждый год сталкивается со все большим дефицитом местного бюджета. Причины подобного не в заметном увеличении расходов на объекты инфраструктуры; Кьяссо является одним из самых благополучных городов Европы, местные дороги, железнодорожное сообщение, школы и больницы в нем в прекрасном состоянии. Основная причина роста дефицита заключается в государственных выплатах населению по медицинскому обслуживанию. Из примерно 300 тысяч жителей кантона около 90 тысяч через различные социальные фонды получили право на помощь в оплате стоимости расходов на лечение. «Мы просто убиваем себя комфортом», — заявил Кампоново. Здравоохранение съедает значительную часть расходов. На другую часть посягают профсоюзы: только среди персонала предприятия господина Кампоново по очистке золота есть представители от десяти различных профсоюзных организаций. Бюрократические выходки этих организаций просто не дают свободно дышать. А различные льготы работни-

140


кам? В каждой компании и в каждой профессии наблюдается одна и та же картина: стремления поддержать высокий уровень социального обеспечения из блага превращаются в бремя. По словам Кампоново, два года назад в кантоне имела место акция, направленная на увеличение на час продолжительности рабочей недели школьных учителей, которая составляла на тот момент 25 часов. Однако многие учителя воспротивились этому предложению. Для разрешения вопроса пришлось проводить публичный общекантонский референдум. Кампоново покачал головой, вспоминая. А я вспомнил своих попутчиков в поезде — китайского босса и его помощника — и задался вопросом: как бы они восприняли проведение общекантонского референдума по поводу двадцатипятичасовой рабочей недели для учителей? Принято считать, что в дипломатических отношениях между государствами ни о какой истинной дружбе не может идти речи. Бывают лишь периоды, когда совпадают взаимные интересы. Так что, когда президент Франции Жак Ширак завязал дружбу со своим китайским коллегой, Председателем Цзян Цзэминем, это было настолько трогательно, что походило на ухаживания, и некоторые наблюдатели испытали замешательство, не зная, как это воспринимать. Оба лидера нашли время для того, чтобы поддерживать переписку по таким темам, как искусство, поэзия и культура. Цзян слышал, что Ширак восхищается произведениями Ли Бо, поэта периода эпохи Тан, и послал французскому лидеру исполненное тушью и кистью собственноручное каллиграфическое творение. Ширак отдавал долг вежливости, демонстрируя свиток с каллиграфией Цзяна своим высоким гостям и восхищаясь красотой почерка китайского президента. Позднее Цзян прокомментировал знания Ширака в области китайской культуры, заявив, что «тот более сведущ в этом, нежели


141

и. IJ Шанхае он даже правильно определил возраст бронзовой статуи». Когда Цзян и его жена Ван Епин совершали визит во Францию, Ширак пригласил их на уик-энд в Шато Бити, в спой замок, построенный в XVI веке в районе Корез в центральной Франции, который Ширак и его жена Бернадетт обычно не охватывали своими политическими планами. В самом деле, когда Хиллари Клинтон посещала с визитом город Сарран, где Бернадетт была вице-мэром, ей организовали тур по любимым Шираком и часто посещаемым им местам в городе, но даже тогда они не зашли так далеко, чтобы пригласить ее в семейный замок. Особое отношение к Цзяну позже было распространено на отношение к Китаю в целом. Эйфелева башня была освещена красными огнями в цвет китайского флага в ознаменование проведения Года Китая во Франции, и как часть взаимной программы по проведению Года французской культуры в Китае восемь реактивных истребителей ВВС Франции пронеслись над Великой Китайской стеной, оставляя за собой след окрашенных шлейфов, символизирующих цвета национального флага. Ширак в своей речи в Шанхае, в университете, который окончил Цзян, утверждал, что отношения между двумя нациями становятся настолько тесными, что приблизились к уровню «братской любви». Можно ли рассматривать это просто как политические ходы, принятые в этой среде, или Ширак действительно питал особые чувства к Цзяну и китайскому народу? Конечно, он не мог не видеть коммерческой выгоды от дружбы с Пекином: в конце 2004 года французские бизнесмены, которые сопровождали его в ходе визита в Китай, получили контракты на закупки аэробусов, поездов типа «Алстом», предприятий по очистке воды, гидроэлектрического оборудования и пшеницы; в совокупности все это было оценено в 5 миллиардов евро.

142


Но с другой стороны, заигрывания Ширака с Пекином во Франции не всегда воспринимались с радостью. Алан Мадлен, президент либерально-демократической партии, сравнивал Цзяна с бывшим чилийским диктатором Аугусто Пиночетом и заявлял, что торжественное обращение, которое Цзян получал во Франции, должно быть ограничено. Подобным же образом Вей Цзиншэн, наиболее известный из числа высланных из Китая диссидентов, насмешливо отозвался о восхищении Ширака каллиграфией Цзяна. «Каждый в Китае знает, что Цзян пишет иероглифы как ребенок, — заявил он. — А Ширак просто подставил себя». Возможно, после всего этого готовность Ширака сносить насмешки и отражать стрелы критики, пущенные в него соотечественниками, доказывает его искренность. Но возможно, все и не так. Через каких-нибудь несколько месяцев после того, как Ширак заверял Пекин в благотворном влиянии подъема Китая в плане создания исключительных возможностей для роста экономики Франции и открытия новых рабочих мест, французский президент полностью изменил тон своих речей. Сидя рядом с Герхардом Шредером, германским канцлером на тот период, в ходе дискуссии по вопросам о будущем Европы Ширак заявил: «Мы имеем реальные проблемы в Европе. Существенный рост экспорта текстильной продукции из Китая в наши страны ставит вопрос о рабочих местах для тысяч наших сограждан. Мы не можем согласиться с сокращением у нас рабочих мест для значительного числа тружеников». Чем же объясняется такой резкий поворот? Торговые отношения между Францией и Китаем объективно не изменились, и состояние «дружбы» между двумя странами по-прежнему формально не нарушено. Изменение проявилось лишь в осмыслении Шираком его политических интересов. Франция готовилась к проведению референдума, вопросы рабочих мест и конкурентоспособности стали первоочередными.


143

По-видимому, целью данного референдума являлся ответ на вопрос, одобрить ли новую европейскую конституцию, которая откроет путь к расширению Европейского Союза за пределы входящих в него двадцати пяти государств. Но в действительности голосование во Франции было направлено прежде всего на выяснение того, удовлетворено ли население своим положением и, что еще более важно, чувствуют ли люди, что предыдущее расширение Европейского Союза с 15 членов до 25 принесло им ощутимую пользу. Выразительные ответы на оба этих вопроса сначала во Франции, а затем и в Голландии оказались по завершении голосования отрицательными. В отношении того, почему обе страны проголосовали против принятия европейской конституции и дальнейшего расширения состава Евросоюза, были выдвинуты различные теории. Однако доминирующей оказалась озабоченность проблемой безработицы и особенно миграции рабочих в новые страны — члены Европейского Союза в Восточной Европе. Результат референдума, по существу, оказался скрытым протестом против снижения социального благосостояния и упадка уровня и качества жизни. Реакция на референдум была болезненным для Ширака политическим поражением и поставила весь европейский проект на грань кризиса. С этого момента ряд политических деятелей попытались возобновить усилия по созданию более прочного Европейского Союза и указать пути выхода из нынешнего состояния нестабильности. Например, британский премьер-министр Тони Блэр предупредил о возможном «крупномасштабном стратегическом поражении», если среди стран — членов Евросоюза станут преобладать центробежные силы, или если они повернутся спиной к процессам глобализации, или проигнорируют необходимость проведения реформ европейских институтов. По словам Блэра, путь, на котором можно обеспечить развитие и придать энергии европейскому процветанию, предполагает инвестиции в сферу

144


знаний, в политику по активизации рынка трудовых ресурсов, в научные парки и инновационные зоны, в высшее образование, в обновление городов и в помощь малому бизнесу. В речи, посвященной получению Великобританией полномочий по представлению Европейского Союза, он отметил, что социальная модель Евросоюза должна быть приближена к требованиям сегодняшнего дня, а система сельскохозяйственных субсидий, забирающая до 40 процентов бюджета Евросоюза, должна быть постепенно перестроена. В то же время ни Блэр, ни другие политики из влиятельных кругов Евросоюза не дали точных оценок в отношении угрозы, с которой постоянно сталкивается Европа. Сильное влияние поднимающегося Китая не является чем-то, что может быть смягчено рядом запланированных реформ, некоторым перераспределением бюджетных ресурсов и началом реализации отдельных инициатив, направленных на ускорение нововведений. Китайский вызов беспрецедентен в истории глобального капитализма, он является продуктом перемен, которые затрагивают все стороны современной эпохи и которые происходят в жестких условиях развития самой густонаселенной страны мира. События, разворачивающиеся в Прато и Комо, представляют собой лишь начальное проявление того, что с каждым днем все более неотвратимо. В свое время в качестве одного из примеров торговых противоречий рассматривалась так называемая война нижнего белья, вызванная волной поставок по всем европейским странам чрезвычайно конкурентоспособного китайского текстиля в Европу. Завтра это будет касаться электроники, мотоциклов, стальной и химической продукции, автомобилей и даже мультипликационных фильмов. Говоря проще, горькая правда заключается в том, что во многих отраслях производства европейские компании не смогут конкурировать с китайскими поставщиками на протяжении длительного време-


145

ни, независимо оттого, какие контрмеры они или Евросоюз в целом будут предпринимать. Для иллюстрации сказанного можно привести ряд примеров. Итальянская компания «Севес СПА» имеет в Европе две фабрики по производству изоляторов из стекла высокой прочности — одну в Италии и одну в Сен-Йорре во Франции. Компания вынуждена была решать, которую из этих фабрик придется закрыть, после того как нажим китайских конкурентов убедил руководителей предприятия в том, что производство упомянутого вида продукции в Европе не сможет оставаться устойчивым. Они решили закрыть французскую фабрику, поскольку стоимость рабочей силы там была на пятьдесят семь процентов выше, чем на итальянской, а рабочая неделя у французов было короче на девятнадцать процентов. Руководство компании было крайне удивлено, подсчитав экономию, которой добились, построив новый завод недалеко от Шанхая. Начальная заработная плата рабочего на производственной линии составляла 2600 евро в год по сравнению с 17 тысячами евро в Сен-Йорре. Компания решила пригласить на предприятие уволенных французов, которые изъявят желание поехать на работу в Шанхай, однако добровольцев не нашлось. «Шисс», компания со стосорокалетней историей, производитель мощных токарных станков и бурильных машин, расположена в немецком городе Ашерслибен. Она олицетворяет собой предприятие среднего класса по производству станков и оборудования, которые составляют основу экономики Германии. И хотя «Шисс» находится на территории бывшей ГДР, где заработная плата ниже, чем в западной части страны, разница между оплатой труда в Германии и Китае попрежнему огромна. Квалифицированный рабочий в Ашерслибене получает от 2000 до 2600 долларов США в месяц, в то время как китайский рабочий с такой же квалификацией — 400 долларов и менее. Вот почему китайская станкостроитель-

146


ная компания «Шэньян машин тул» приняла решение переместить основное производство «Шисс» в Китай, после того как купила немецкую фирму в начале 2005 года. Компания «АББ», швейцарский машиностроительный гигант, запланировала к 2008 году нанять в Китае 5 тысяч новых сотрудников, причем более половины из них будут инженеры. Они дополнят огромную армию рабочих компаний, насчитывающую сейчас 7 тысяч человек, чьи рабочие места рассредоточат по различным подразделениям в тридцати крупных китайских городах. На этот же период компания не планирует нанимать рабочих на свои предприятия в Европе. «Мы считаем, что уже с избытком инвестировали в европейский сектор и недостаточно вложили в недорогие страны, такие как Китай, — отметил Юрген Дорман, исполнительный директор компании «АББ». — У нас слишком много предприятий в Европе, и мы покупаем слишком много сырья и материалов в странах с высокими издержками производства». Подобным образом компания «Ай-би-эм» также обнародовала план об увольнении тринадцати тысяч своих работников в Европе. Примерам, которые иллюстрируют эти тенденции, нет конца. Столкнувшись с китайской конкуренцией, многие компании зачастую переводят производства в места, подобные районам в дельтах рек Жемчужной или Янцзы, или передислоцируются на территории новых членов Евросоюза в Восточной Европе, таких как Польша, Венгрия или Чешская Республика. Углубление кризиса с занятостью в центре Евросоюза, который проявляется в акциях, отражающих крупнейшую проблему электората этих стран, вызывает обеспокоенность целого ряда европейских политических деятелей, включая Шредера и Ширака. Германия находится в тисках самого серьезного кризиса в области занятости населения со времен, предшествовавших началу Второй мировой войны. Уровень безработицы составляет здесь 12 процентов от тру-


147

доспособного населения, то есть около 5 миллионов человек не имеют работы. По всей территории единой Европы уронень безработицы достигает сейчас 9 процентов, а реальные заработные платы в промышленных отраслях заметно снижаются. Трудности усугубляются тем, что относительно небольшое количество уволенных работников способны найти новую работу в секторе услуг. Это отчасти объясняется тем, что рабочие места в сферах бухгалтерии, законодательства, финансовой деятельности и оценке рисков предпринимательства, в здравоохранении, информационных технологиях и ряде других областей также претерпевают процесс миграции в Индию и Китай. Поскольку люди озабочены сохранением рабочих мест, иполне понятны их защитные реакции, подобные тем, что обнаружились в ходе голосования по референдумам во Франции и Голландии — провоцирующие негодование и рост убеждения в необходимости принятия протекционистских мер. В такой ситуации потребуется вся энергия и целеустремленность политических лидеров для предотвращения широкого распространения шовинизма. Проблемы, вызываемые глубиной и масштабностью реформ, которые необходимо осуществить в Европе, могут привести к невосприятию таких реформ со стороны европейских избирателей. Сущность европейского недомогания, столь ярко проявляющаяся на фоне китайских достижений, заключается в том, что трудоспособное население основных европейских стран — по однотипным схемам — зарабатывает слишком много, производя в действительности не так уж и много продукции. Но для политиков достаточно критичными являются посулы относительно оптимизаци-и предприятий, развития офшорных зон, переноса промышленных баз в другие места при невозможности совершить практические шаги по предотвращению падения уровня реальных заработных плат у европейских избирателей, уже обремененных наличием 20 миллионов без-

148


работных. С точки зрения разума многие европейцы могут найти неприемлемым факт, что в рамках Евросоюза выплачиваются субсидии, по которым на каждую корову приходится более двух долларов в день — сумма, превышающая ежедневный средний доход 700 миллионов китайцев. Но когда европейцы начинают размышлятьо последствиях каких-либо быстрых мер по пересмотру системы субсидий в сельском хозяйстве — они, безусловно, приведут к массовому банкротству мелких хозяйств, падению цен на землю и в целом осложняют положение в сельских районах, — их желание скорых перемен заметно идет на убыль. Китай оказался способным в течение пяти лет после начала финансового кризиса в Азии в 1977 году уволить с работы более 25 миллионов граждан с неэффективных и в значительной мере субсидируемых государственных предприятий. Плоды этой суровой терапии в настоящее время четко прослеживаются в конкурентной борьбе, шокирующие последствия которой захлестывают и Европу, и Америку. Но нельзя забывать, что Китай недемократическая страна. Государство не будет затруднять себя просьбами к народу разрешить ему «расплющить металлическую чашку с рисом», символ социалистического обеспечения, или вернуться назад к идеологии коммунизма. Когда рабочие митингуют, протестуют, обращаются с петициями к руководству или высказывают возражения, оно реагирует хорошо опробованными автократическими мерами. В результате принятых решений ранее финансируемое государством социальное обеспечение перестало существовать в качестве бремени для корпоративного сектора в течение менее чем десяти лет. Обеспечение жильем, образование, здравоохранение, пенсионные выплаты — всем этим от имени рабочих обычно занимались государственные компании, которых в стране насчитывалось более 300 тысяч. Но они исчезли: были сокращены или отданы в частные руки. В Китае сегодня гораздо меньше социалисти-


149

ческих атрибутов, чем в любой стране Европы; например, около 120 миллионов рабочих-мигрантов вообще не имеют никаких льгот. Не только стоимость найма рабочего из Китая является весьма незначительной по сравнению с выплатами местным работникам в Германии, Франции и Италии — а в странах — участницах Евросоюза в Восточной Европе она составляет при мерно от одной шестой до одной четверти существующих ставок, — но также и государственные расходы Китая оказываются с точки зрения доли валового внутреннего продукта ниже, чем в странах Западной Европы. Это означает, что размеры налогов, взимаемых государством со своих корпораций и своих граждан, также ощутимо ниже. Например, в Германии государственные расходы составляли 47,8 процента от ВВП в 2004 году. Просчитать точные цифры для Китая представляется делом более сложным из-за различных видов проправительственного финансирования, таких как субсидирование государственными банками государственных проектов в области инфраструктуры, суммы по которым обычно не включаются в официальные отчеты. Тем не менее, досконально изучая государственные расходы Китая в плане определения их доли в ВВП страны, можно отметить, что они составляют менее половины от немецкого уровня. Эти несоответствия характеризуют собой вызов, бросаемый Китаем социал-демократической модели устройства государств, которую Европа ценой немалых усилий создавала на руинах послевоенного мира. Но остается до сих пор неясным, смогут ли Германия и Франция, столкнувшись с подобным вызовом — это в меньшей мере касается и других стран Западной Европы, — проявить волю и решимость, чтобы «расплющить» собственную «металлическую чашку с рисом». Иногда рассуждения могут заводить и в противоположную сторону. Как только Маркс и Энгельс «утратили» свое влияние на электорат численностью в 1,3 миллиарда чело-


150

век, они восстановили определенные позиции на своей первоначальной родине. Франц Мюнтеферинг, председатель правящей социал-демократической партии, сообщил своим слушателям в Берлине в 2005 году, что возрастающая мощь международного капитала с его необузданной жаждой к наживе представляет угрозу для демократии. Через несколько дней после этого канцлер Шредер коснулся той же темы, обратив внимание на недостатки «неограниченной нелиберальной системы». Другие политические деятели стали предостерегать от «хищных капиталистов», а позднее и сам Мюнтеферинг разнес в пух и прах безликих иностранных инвесторов, которые наводнили территорию Германии, по его словам, подобно саранче. Он, по всей вероятности, указывал пальцем на Великобританию и США. Но он имел право с такой же легкостью упомянуть в этой связи и Китай.

Глава 5

Приобретения и потери Америки: захват технологий для «большого скачка» Рокфорд, штат Иллинойс. Небольшой городок на Среднем Западе Америки. Он окружен невысокими холмами и полями, которые, хоть в целом и соответствуют равнинному пейзажу, все же встречаются здесь чаще, чем в прериях, уходящих далее на юг и запад. Прямые линии горизонта сливающихся с небом контуров кукурузных полей и пастбищ для крупного рогатого скота прерываются то большим зерновым элеватором, то деревьями, то безукоризненно выкрашенным фермерским домом. Я приехал сюда из Чикаго в конце февраля, когда снег еще лежал в сугробах возле бордюров на автобусной остановке экспресса «Грейхаунд». Натакси по ИстСтейт-стрит я добрался до мотеля «Эльпайн инн». Моими


151

первыми впечатлениями стали церкви, ресторанчики быстрого питания и официантки с открытыми лицами, которые всякий раз, как ставили посетителям еду, ободряюще мурлыкали: «М-м, м-м...» Указательные столбы с вывесками, видными прямо с дороги, отражали неповторимую притягательность отличительных примет Рокфорда: пресвитерианская церковь, ресторан «Хоум-таун», церковь Христианского братства, ресторанчик «Потрошки в горшочке с бутербродами», баптистская ассоциация «Черные ястребы», ресторан мексиканской кухни «Дон Пабло», лютеранская церковь, ресторан быстрого питания «Том и Джерри». Вперемежку с ними магазины, рекламирующие любой свой товар по цене менее одного доллара, а также киоски со стеклянными фасадами, предлагающие краткосрочные займы в размере ежемесячного дохода потенциального клиента. Внешне все выглядело так, будто невозможно даже и подумать встретить здесь какие-либо свидетельства глобального присутствия Китая. Я не смог заметить ни одного китайца, кроме тех, кто работал в ресторанах, например, таком, как «Великая стена». Эти люди столь долго жили в Рокфорде, что еще помнили визит сюда Джорджа Буша-старшего, занимавшего тогда, в 1980-е годы, пост вице-президента. Не было и никаких, даже туманных исторических связей с Китаем в отличие от соседнего города под названием Пекин, штат Иллинойс, — он давно получил это название, правда, почему, сейчас уже никто не помнит. Рокфорд по всем характеристикам — типичный город центральной части Америки, где проживают люди практического склада ума, создающие крепкие здоровые семьи. Они неслишком обременяют себя мыслями о внешнем мире за пределами «пшеничного пояса» своей страны. И все же реальные факты в большей степени, чем привычные схемы, говорят о том, что такое впечатление отчасти не соответствует действительности. Хотя внешне и не-

152


заметное, дыхание Китая ощущается почти повсюду. Оно запечатлено в истории города, маячит над его будущим и уже непосредственно влияет на его контуры. В день своего прибытия я попал в небольшую автомобильную пробку на Ист-Стейт-стрит на пути в пригородные районы. Несколько странным было то, что транспорта в обратном направлении — в центр города — почти не было. Я поинтересовался у служащего мотеля «Эльпайн инн», куда все направляются. «В "Уол-март"», — ответил тот. Позже я также повернул в противоположном направлении и вернулся в город. Когда я попал в центр, то обнаружил, что город почти покинут жителями. Открыты были только библиотека, кинотеатр и невзрачный ресторан греческой кухни. Где же все? Я обратился с этим вопросом к сотруднице библиотеки. Она ответила следующее. Семь лет назад нижняя часть города являлась его деловым центром. Но он пришел в запустение, поскольку компании свернули бизнес и их работники разъехались по другим местам. Через пять лет после этого компания «Уол-март» открыла в районе восточного пригорода огромный универмаг с товарами по сниженным ценам, на территории которого располагались также сеть ресторанов, пунктов быстрого питания, а затем к ним добавился и ряд магазинов самообслуживания. Вскоре после этого центр активности Рокфорда переместился в этот район. За каждым этапом произошедших метаморфоз было видно неизменное китайское влияние. Действия Китая, по сути, ускорили ликвидацию рабочих мест в промышленном секторе города и затем способствовали взлету торговой сети «Уол-март», которая стала покупать все больше и больше продукции у китайских поставщиков. В настоящее время, по словам сотрудницы библиотеки, местная экономика погрязла в головоломных китайских комбинациях. Рабочие места, ранее принадлежавшие городу, переместились в Китай, и теперь оттуда хлынул поток дешевых промышленных товаров,

Km аи, который потряс мир

153

приобретаемых теми самыми людьми, которые заплатили за них в первую очередь потерей своих рабочих мест. Рокфордлишь недавно утратил свои позиции. ВсвоилучИ1ИС времена он добился достойного положения, превратившись из небольшого заштатного лагеря на конечном этапе < )6ъединенной железной дороги Галены и Чикаго в процветающий город. Многие первые поселенцы в этих местах прибыли из Швеции. Это были трудолюбивые люди, занимавшиеся производством молочных продуктов на основе процессов пастеризации. Полезное открытие Луи Пастера по проведению процесса уничтожения бактерий в молоке имело неожиданный побочный эффект: поскольку отцы семейств стали жить дольше, их сыновья теряли надежду на наследование семейных ферм и меняли место жительства в поисках новых возможностей трудоустройства. Подобно многим иммигрантам первых поколений, они имели слабое представление о том, куда идти; они просто ехали по железной дороге из Нью-Йорка на запад до тех пор, пока пути не заканчивались в Иллинойсе. Когда эти люди прибывали сюда, то многое напоминало им о родных местах. Земля вокруг живописной Рок-Ривер заросла густым лесом. Здесь в крупных масштабах заготавливалась древесина для удовлетворения спроса на лес, вызванного строительным бумом в Чикаго. Сильный пожар, который опустошил Чикаго в 1871 году, дал мощный стимул к развитию торговли древесиной и породил огромный спрос на мебель, который приезжие шведы вместе с иммигрантами из Италии и Германии постарались удовлетворить как можно быстрее. Для изготовления мебели требуются самые разные инструменты, и эти инструменты кто-то должен был изготовлять. Местные столяры превзошли себя и от плотницких работ перешли к производству продукции из металла и изготовлению станков. Один умелец, бездумно рисуя в свободное время различные схемы обработки, случайно изобрел машинную

154


ножовку. Но настоящая известность в области промышленного производства, которая и определила темпы развития Рокфорда, пришла к городу после того, как предприниматель по имени Уинтроп Ингерсол переместил сюда свою небольшую фабрику по производству станков из Кливленда в 1891 году. Записи того времени дают следующую картину нового производства — цех длиной 150 футов, шириной 50 футов и 19 штатных работников. Город, в котором насчитывалось 27 церквей, 8 банков, 174 промышленные компании и «шесть роскошных мостов», постепенно разрастался по берегам РокРивер. Со времени создания бизнес развивался довольно спокойно, но в начале XX века стала бурно развиваться автомобильная промышленность, и репутация фирмы «Ингерсол» в области изготовления точного оборудования, и прежде всего фрезерных станков, быстро возросла. Уолтер Крайслер, главный механик на заводе фирмы «Бьюик», приобрел здесь полностью укомплектованную линию с оборудованием для обработки на станках картеров из алюминия. Генри Форд также входил в число клиентов компании; основное производственное оборудование для выпуска машины «Модель-Т» было изготовлено компанией «Ингерсол». Высокий уровень квалификации, достигнутый компанией в ходе выполнения контрактов, подобных перечисленным, позднее помог ей получить заказы на изготовление отдельных блоков для ядерных реакторов, узлов для самолетов фирмы «Боинг» и нескольких поколений самолетов для военной авиации. Одно успешное достижение способствует успеху в дальнейшем, и в середине прошлого века город Рокфорд превратился в лидера станкостроительной промышленности Америки. Хотя этот статус и не сделал название города общенационально известным по всей Америке, вклад города в копилку военно-промышленного комплекса привлекал неизменное внимание к нему со стороны руководства советского Кремля.


155

В период «холодной войны» этот район Среднего Запада, обжитой и развитый общими усилиями проживающих здесь крепких и здоровых людей, был в верхней части списка объекгов, которые Советский Союз выбрал в качестве целей в США для нанесения ядерного удара. В случае применения силы Москва собиралась запустить баллистические ракеты на Вашингтон, Нью-Йорк, Лос-Анджелес и... Рокфорд. Очевидно, мотивировка для этого напоминала ту, которая привелак бомбардировке Швайнфурта, неприметного немецкого городка, где во время Второй мировой войны производились шарикоподшипники, без которых самолеты люфтваффе и техника из бронетанковых подразделений просто не могла бы экс пл уагироваться. В настоящее время жители Рокфорда с юмором вспоминают учения воздушной тревоги, убежища от радиоактивных осадков и настройку радиоприемников на частоты 640 и 1040 AM. Эти частоты должны были использоваться для чрезвычайных сообщений в случае ядерной атаки. Но в те времена все было очень серьезно. Кроме компании «Ингерсол», задействованной в производстве наиболее важного оборудования для военных сил США, другая компания —- «Сандстрэнд», расположенная в Рокфорде на Одиннадцатой улице, являлась монопольным поставщиком электрических систем, без которых большинство военных самолетов не смогли бы даже взлететь. С точки зрения учета высокого уровня противостояния во время «холодной войны» Пентагон настолько озаботился вопиющей уязвимостью в этой области, что дал распоряжение компании «Сандстрэнд» открыть второй завод, полностью автономный от первого в плане разработок и управления производствомл администрирования, испытаний и выпуска продукции, совершенно в другом месте, а именно в городе Денвере, штат Колорадо. Как известно, ситуация сложилась так, что Советский Союз не смог добиться большего, чем оказание психологи-

156


ческого влияния на Рокфорд. Но вот Китай, другой коммунистический гигант, вероятно, предопределен на роль проводника постоянного воздействия. Примерно за два года до того, как я приехал сюда, город столкнулся с ситуацией вялотекущего производственного кризиса, который постепенно захватил районы американского Среднего Запада и привел к закрытию множества предприятий малого и среднего бизнеса. Большое число разорившихся предпринимателей вышли из среды семейных компаний, созданных задолго до этого. Такого рода компании пережили и тяготы военного времени, и периоды экономического спада, на их глазах происходил подъем экономик Японии и Южной Кореи. Я намеревался приобрести полный пакет данных в отношении того, сколько компаний конкретно лишились своего бизнеса, но получить всестороннюю информацию по этим вопросам оказалось весьма трудным делом. На большинстве закрытых предприятий работали по нескольку десятков человек, и такие события редко освещались в национальных газетах в отличие от крупных банкротств. И все же неофициальные исследования проливаютдополнительныйсветнаэту тему. В одном обзоре Брюс Кейн, президент фирмы «Экссел моулд энд машин», расположенной в Кантоне, штат Огайо, собрал объявления о распродажах оборудования, которые последовали за закрытием компаний в отрасли по производству металлоконструкций в десяти штатах, преимущественно вокруг Огайо. Во время слушаний, проводимых конгрессом США, он свидетельствовал о том, что в период между маем 2003 года и сентябрем 2004 года он собрал 180 объявлений о проведении торгов по распродаваемому имуществу юридических лиц — в среднем одно в три дня. За событиями, связанными с каждым закрытием или сокращением предприятия, можно было увидеть совершенно необычное явление, когда неожиданно появившиеся китайские конкуренты


157

11 редлагали цены, которые были на треть или даже меньше ниже реальных цен, приемлемых для американских компаний. Одной из наиболее сильно пострадавших от кризиса отраслей промышленности оказалось станкостроение, ее основной производственный сектор и становой хребет Рокфорда. При отсутствии необходимых станков для изготовления деталей и узлов для двигателя автомобиля не будет и самого двигателя; без точного инструмента невозможно производить высокотехнологичную продукцию. Китайское правительство, которое в подавляющем большинстве состоит из бывших выпускников технических вузов, давно осознало главенствующую роль, которое играет станкостроение в создании мощной индустриальной базы. Оно выделило промышленность в качестве стратегического приоритета и призвало свои государственные компании дотошно искать по всему миру технологии, которые они могли бы приобрести или освоить. Почти во всех случаях закрытия предприятий на Среднем Западе и распродажи их активов на них присутствуют китайские покупатели, пытаясь раскупить оставшееся оборудование, техническую документацию и производственное ноухау. В Рокфорде, так же как и в других местах, следы алчных китайских корпораций заметны повсюду. Я вернулся в Рокфорд на обед. Не просто на обед, а на встречу, посвященную ежегодному заседанию региональной Торговой палаты города Рокфорда. Около шестисот ведущих бизнесменов заняли места вокруг больших столов в ресторане с названием «Клифбрейкерс». Почетным гостем был господин Аль Фринк, недавно назначенный «царем промышленности» в администрации Джорджа Буша-младшего, персона, ответственная за возрождение индустриального сектора, который потерял почти три миллиона рабочих мест с момента прихода Буша в Овальный кабинет Белого дома. Дон Манзулло, конгрессмен от Шестнадцатого округа штата Иллинойс, куда входит и Рокфорд, и активный участник дви-

158


жения на Капитолийском холме за развитие малого бизнеса, также принимал участие в заседании. Официальная встреча происходила под успокаивающей формулировкой «Состояние промышленной сферы в Америке». Но на самом деле каждый из присутствующих пришел сюда узнать, как Вашингтон собирается справляться с китайским вызовом, и в особенности обречен ли Рокфорд на полное забвение. Здание ресторана «Клифбейкерс» по внешним признакам выглядело не совсем соответствующим общему укладу жизни местного населения, верующего в Бога и склонного следовать пуританским правилам. Именно в этом обществе я провел практически неделю. В самом же здании больше угадывались черты, присущие Лас-Вегасу: хрустальные люстры, фонтан в фойе, греко-римские статуи, лепнина в помещениях и вдобавок коридор, увешанный фотографиями известных гостей, включая Фрэнка Синатру, который однажды выступал здесь. В самом начале я испытывал сомнения, туда ли попал, но затем стали попадаться знакомые мне лица. Там я встретил одного знакомого, чья производственная компания выпускала специальные механизмы для зубчатых передач, которые использовались в космическом зонде, запущенном на Марс. Рядом с ним стоял молодой инженер, который освоил процесс изготовления настолько мелких механических деталей, что это казалось невероятным. С ним беседовала женщина, на фабрике которой я побывал ранее и видел там, как рабочие сваривали тончайшие нити проводов настолько точно и профессионально, что результат был виден только в микроскоп. Первым из участников заседания, который приветствовал мое появление, был господин Том Макдан. Он был одет в тот же черный костюм-тройку, который был на нем на приеме по случаю празднования пятидесятилетия его зятя несколько дней назад. Тогда был приятный, спокойный вечер. Мы сидели за длинным столом, наслаждаясь пиццей и запи-

Ки гай, который потряс мир

159

вея ее лимонадом. Беседа текла оживленно и в то же время сдержанно. Тема Китая не являлась предметом нашего общения, и, насколько я помню, речь о нем зашла только один раз. Тогда сидевший рядом со мной мужчина наклонился ко м не и сообщил как бы по секрету, что аппетит китайских сталеплавильных предприятий настолько не удовлетворен, что уже начинают пропадать чугунные крышки с люков в окрестностях. «Представьте себе, — заметил сосед, — мне сказали, что этим занимаются местные парни, сдавая их в металлолом. Мы, конечно, можем продавать лом и макулатуру в Китай, но они умудряются приобретать все это дешевле, чем мы предлагаем». Господин Макдан занимал пост старшего администратора в компании «Ингерсол», до того как она завершила свою славную историю неожиданным банкротством в 2003 году. Но интересно, что даже до того, как компания прекратила существование, китайские покупатели уже начали ходить кругами вокруг «Ингерсола». На первом этапе распродажи компании — производственная база для изготовления станков с ЧПУ под названием «Ингерсол продакшн системе» была приобретена огромной китайской государственной корпорацией «Далянь машин тул» («Станкостроительная компания города Далянь»). Пословам Макдана, как только покупка была оформлена, целые кипы чертежей и спецификаций, накопленных за десятилетия работы по внедрению самых передовых инноваций в области автомобилестроения, были отправлены в штаб-квартиру компании в Китае. В результате даляньская корпорация стала одной из нескольких китайских компаний, которые сумели преодолеть существенный технологический барьер в плане того, как построить собственный современный высококачественный автомобильный двигатель. Приобретая «Ингерсол продакшн системе», даляньская корпорация имела в виду использовать американскую ком-

160


панию в качестве плацдарма для достижения своей главной цели — приобретения «Ингерсол миллинг машин» («Фрезерные станки Ингерсол»). Эта компания являлась не только одним из ведущих поставщиков продукции по контрактам с министерством обороны США еще со времен до начала Первой мировой войны, но даже на момент своего банкротства еще продолжала работу над рядом очень важных оборонных проектов. Компания производила оборудование, которое использовалось для точнейшей обработки крыльев военных самолетов, и разработала технологию, обеспечивающую более высокие эксплуатационные характеристики топливных баков ракет. Она же создала оборудование для обработки турбин для атомных электростанций и специальную оснастку, которая используется для нанесения на корпус бомбардировщика Б-2 «Стеле» покрытия, делающего его невидимым для радаров. Такого рода секреты являются бесценными для Пекина, и даляньская компания значительно продвинулась вперед к достижению своих основных целей. Практически никто из руководства Пентагона, министерства обороны, Центрального разведывательного управления и других ведомств, отвечающих за безопасность в системе правительства США, не обратил внимания на то, что китайская корпорация приняла участие в торгах по «Ингерсол миллинг машин» от имени компании «Ингерсол продакшн системе». На бумагах такое предложение должно было выглядеть просто как внутрикорпоративная сделка. Несмотря на все это, некоторые местные предприниматели предупредили конгрессмена Манзулло, который передал упреждающую информацию госпоже Лизе Бронсон, заместителю помощника министра обороны по вопросам технологии, политики безопасности и мерам по нераспространению запрещенных вооружений. Попытка приобретения компании была заблокирована, и в результате компания «Ингерсол миллинг машин» была куплена итальянской корпорацией «Камоцци».


161

Господин Макдан никогда не говорил об этом напрямую, но я чувствовал, что он воспринимает Китай как угрозу. В то же время было заметно, что никто в Рокфорде не испытывал иллюзий по поводу Китая. Незадолго до начала банкета я встретил Дина Олсона, общительного седовласого джентльмена, который неделей раньше организовал мне экскурсию по своему заводу, производящему запчасти для автомобилей. Два года назад он испытал большой шок, когда дешевые запчасти из Китая потеснили его позиции на рынке. «Таким образом, — сказал Олсон, — если вы не можете справиться с ними, присоединяйтесь к ним». Он начал импортировать отдельные китайские запчасти для автомобилей и реализовывать в своей клиентской сети вместе с более высокотехнологичными запчастями, которые он производил сам. Качество китайской продукции очень хорошее, заметил Олсон, и бизнес развивается продуктивно. Но он все время настороженно ожидает того момента, когда китайские производители освоят еще более технологичную продукцию и станут выпускать изделия такого же высокого класса, которые пока обеспечивают рабочие места сотрудникам завода самого Олсона. Он считает, что когда это произойдет, то их цены будут почти наверняка составлять мизерную часть от уровня, существующего в настоящее время. При подобных обстоятельствах у него останется практически только один актив в бизнесе — дистрибьюторекая сеть. Я спросил у него, считает ли он возможным, что в один из дней весь его бизнес сосредоточится лишь на реализации продукции из Китая. Олсон прореагировал немного обиженно. «В этом-то и кроется самый большой вопрос», — подытожил он. Последний из участников заседания, кого я встретил до начала выступления докладчиков, был Эрик Андерберг — представитель компании по коммутирующим устройствам «Дайал машин», светловолосый мужчина за тридцать, с открытым лицом и острым умом. Он посещал Китай в ходе ви6 Китай, который потряс мир

162


зита американской делегации во главе с Манзулло и Дэнисом Хастертом — спикером палаты представителей конгресса, также выходцем из Иллинойса. Андерберг одновременно являлся членом комиссии в Чикаго, которая предоставляет Федеральному резервному управлению информацию о состоянии американской промышленности. Он хорошо осведомлен о тяжелом положении промышленности в Рокфорде с точки зрения микро- и макроэкономических критериев. Компания «Дайал машин» за последние два года вынуждена была уволить тридцать из своих семидесяти сотрудников, и такое сокращение трудно далось Андербергу. «Как сообщить людям, которые проработали на вас всю свою жизнь, людям, семьи которых вы хорошо знаете, что они лишаются работы?» По словам Андерберга, всем известно, что профессионально подготовленный, квалифицированный сотрудник, который зарабатывает от 16 до 17 долларов в час, не сможет в настоящее время найти подобную работу на других фабриках в Рокфорде. Бывшие работники Андерберга с наибольшей вероятностью закончат поиски новой работы за прилавком какого-либо супермаркета в конце Ист-Стейтстрит, где расположены торговые площадки сетей товаров по сниженным ценам, таких как «Лоус», «Хоум дипо», «Таргет», «Сэме Клаб», «Мэне веархаус» или «Уол-март», с заработной платой в 7 долларов в час без начисления пенсии. «Правительство заявляет, что оно создает рабочие места для людей, покидающих производственную сферу. Но хочется спросить: что это за рабочие места? Поэтому нет ничего удивительного в том, что мы наблюдаем сокращение реальной зарплаты в области экономики», — отметил Андерберг. Его взгляд на свободную торговлю сводится к формулировке: она хороша настолько, насколько справедливо ведется. Однако конкуренция с Китаем с точки зрения структурной организации и качества продукции является неравнозначной. Китайцы привязали курс своей валюты к доллару


163

США, не допуская возможности девальвации юаня в целях придания экспорту большей конкурентоспособности. Они в очень незначительной степени или совсем не предоставляют какие-либо пособия, в том числе социальные, своим рабочим, поэтому стоимость рабочей силы в Китае искусственно чанижена. Там нет независимых профсоюзов, поэтому стандарты технической безопасности на китайских предприятиях в Америке рассматривались бы как недопустимые. Государственная банковская система обеспечивает государственные компании дешевыми кредитами, которые могут не возиращаться без видимых последствий для заемщиков. Центральное правительство щедро компенсирует налог на добавленную стоимость для своих экспортеров, на что не могут рассчитывать американские производители. Ограничения на выбросы промышленных отходов в Китае не являются строгими, поэтому фабрики тратят на охрану окружающей среды очень незначительные средства. Китайские компании регулярно воруют иностранную интеллектуальную собственность, но весьма трудно добиться их преследования в судебном порядке, поскольку китайские суды либо коррумпированны, либо находятся под контролем правительства. Наконец, государство поддерживает цены на различные услуги по снабжению, например, такие, как электричество и вода, на искусственно заниженном уровне, таким образом, по сути, субсидируя свою промышленность. Американские же компании вынуждены бороться с бюрократическими преградами и существующим законодательством, которые, согласно официальным оценкам, увеличивают общие расходы бизнес-структур более чем на 20 процентов. По мнению Андерберга и многих других участников мероприятия, которые выслушали речь господина Фринка, для Америки пришло время усилить защиту предприятий малого и среднего бизнеса, которые составляют основу экономики страны и обеспечивают примерно 70 процентов заня-

164


тости ее населения. Промышленный сектор США, хотя в нем и наблюдаются явления спада, еще настолько масштабен, что, взятый только сам по себе, может быть сравним по объему с целой экономической державой, находящейся на шестом или седьмом месте в мире. Другими словами, стоимость продукции американских производителей на сегодня только немного ниже, чем вся китайская экономика в целом. Таким было мнение избирателей господина Фринка. Когда за обеденным столом было подано основное блюдо, Фринк поднялся, чтобы произнести краткую речь. В начале он постарался отождествить себя в большей степени с аудиторией, чем с бюрократическими структурами, на которые работает. Он рассказал забавную историю о том, какая у него была пышная шевелюра, когда он занял свой пост в Вашингтоне несколькими месяцами ранее. Но, как стало ясно под огнями рампы, его шевелюра приказала долго жить. «РВВ, — сказал он. — РВВ... Так в правительстве сокращают фразу «Рад вас видеть». Это потому, что все в правительстве говорят акронимами». Далее Фринк кратко рассказал о себе. Он родился в Мексике, южнее границы с США, и был привезен в Америку в возрасте четырех с половиной лет. Вырос в Калифорнии. Фринк создал свою компанию практически с нуля, а со временем продал ее, успев получить национальную премию в области промышленной деятельности за создание рабочих мест для четырехсот человек. Он объяснил, что его профессиональная позиция сформировалась в русле ответа на критику со стороны производителей из среды малого и среднего бизнеса в отношении политики и эффективности мер, проводимых министерством торговли США. Он не мог понять, почему правительство еще раньше не обратило внимания на настоятельную потребность организовать инициативную поддержку производственному сектору и назначить соответствующего куратора. Ведь помимо всего прочего, сельскохо-


165

зяйственная отрасль, хотя ее вклад в валовой внутренний продукт составляет только два процента, курируется собственным министром из состава правительства. Промышленный сектор Америки производит 15 процентов ВВП, а с учетом суммирующего эффекта влияния на другие отрасли его вклад возрастает до тридцати — сорока процентов от всей экономики в целом. Но в конце концов, на данный момент Америка получила своего «царя» по промышленным вопросам. «Так в переписке упоминают мое имя. Я нахожусь на начальном этапе работы, когда мне нравится такое определение. Я не знаю почему, но... вы, наверно, понимаете, что «царь» через какое-то время будет иметь реальную арену для своей деятельности», — ответил Фринк. Как бы то ни было, промышленность Америки получила представителя ее интересов в Белом доме. Это важно для тех людей, кто ощущает неустроенность. Для тех предпринимателей, которые «по ночам смотрят в потолок, размышляя о том, как суметь закрыть свои платежные ведомости». Для тех, кто, как владелец компании по изготовлению ковров, оплачивает взносы даже в одержимой благотворительностью «Народной республике Калифорнии». Но не для тех, кто поддается на все протокольные уловки и атрибуты власти в Вашингтоне. Это нужно прежде всего людям, которые смотрят прямо в лицо политическим деятелям и говорят им то, что происходит на самом деле. Вплоть до этого момента Фринк полностью овладел аудиторией. В знак согласия с ним в зале были заметны ободряющие кивки, вспышки смеха, благожелательные улыбки. Его концепция того, «как простой парень стал чемпионом», породила надежду на хорошие новости: перспективы, поручительства, прогнозные оценки — все свидетельствовало о движении в правильном направлении. Но не достигло цели. По сути, он затронул лишь побочные явления. Оказалось, что, по мнению Фринка, перевод производств в другие места —

166


основная причина бедственного положения Рокфорда — является в целом неплохим делом. «Восемьдесят лет назад, когда компании базировались на Восточном побережье и постепенно стали переезжать в Калифорнию, это выглядело как перемещение производств из мест их основания. Может, через сто лет наше общество будет жить в межгалактическом пространстве и мы будем перемещать наши производства на другие планеты, — излагал свое видение происходящих процессов Фринк. — Кто знает, куда это все приведет. Но мы не можем быть сторонниками протекционизма». Фринк признал, что в Вашингтоне слишком много бюрократизма, и обещал приложить усилия для уменьшения связанных с этим явлением законодательных и процедурных барьеров на пути бизнеса. Однако, когда он затронул тему Китая, аудитория стала проявлять беспокойство. Он отметил, что Китай просто является производителем недорогой продукции. У него нет торговых брэндов. Американские компании в качестве ответа могут повышать стоимость своих брэндов, подобно тому, что он делал сам, когда управлял своей калифорнийской компанией по изготовлению ковров. Ему удалось продать свои ковры в одно из наиболее «значимых зданий» во всем Китае, приведя подтверждения того, что он уже поставлял ковры в Белый дом. По словам Фринка, китайцы заплатили за ковры в пересчете за каждый квадратный фут больше, чем для них стоила земля, на которой стоит само здание. Администрация, как отметил Фринк, работает над тем, чтобы добиться от китайцев более гибкого отношения к системе обменного курса валют. Но он не может обещать значительной ревальвации китайского юаня, на чем настаивают американские производители. Конечно, он признает, что нарушение прав интеллектуальной собственности в Китае является реальной проблемой, но Белый дом делает в этом плане то, что он может. В американском посольстве в Пекине сформи-


167

рована команда прекрасных специалистов по борьбе с нарушениями авторских прав, и сам Фринк посещал Пекин с целью придания дополнительного импульса их работе. Он затруднился сообщить, принес ли его визит конкретные результаты, но, судя по реакции его китайских собеседников, они нысоко оценили его беспристрастный подход. «Китайская сторона оценила мою правоту — вам присуща манера вести прямые беседы, свойственная белым», —- отметил Фринк. Смех зала стал неуверенным и приглушенным. Когда участники заседания по одному покидали помещение после завершения обеда, уже звучали нотки разочарования и недовольства. Как может так называемый лидер американской промышленности поддерживать волну перемещений производств, которая уничтожила малые и средние предприятия по всей стране и выбросила на улицу три миллиона рабочих? Конгрессмен Манзулло помог мне разобраться в этой проблеме. На мероприятии в Рокфорде не было представителей «Форчун-500». Крупные американские транснациональные корпорации являются структурами, которые выигрывают от перемещения производственных мощностей. Они в целом контролируют также политику правительства США по отношению к промышленному сектору. Эти корпорации финансируют избирательные кампании большинства конгрессменов на Капитолийском холме. Если транснациональные корпорации заявляют, что перемещение производств за рубеж является полезным для Америки, то это действительно полезно для Америки. Так может продолжаться до тех пор, пока обычные избиратели не смогут убедить конгрессменов в обратном путем соответствующего голосования на своих участках. «Мы уступили китайцам значительную долю рынка, и многие предприниматели расстались с бизнесом именно по этой причине, — отметил Манзулло. — Тем не менее «Боинг» имеет свои производства в северном Иллинойсе, оцениваемые в двести пятьдесят миллионов долларов, и круп-

168


нейшим покупателем самолетов этой фирмы является Китай. Вы обязаны бороться с негативными проявлениями, но в то же время вы должны делать это правильно, потому что китайская экономика должна быть достаточно развита, чтобы позволять себе покупать такого рода производственную продукцию». Проблема заключается в том, что фирма «Боинг», как и большинство транснациональных корпораций, решила, что она может сэкономить значительные средства путем передачи части производственных функций в Китай или другие страны с низкой стоимостью рабочей силы. Это делается для максимизации дивидендов своих акционеров. Но на этом пути существует угроза потерять многих поставщиков среднего звена, работа с которыми велась долгие годы и представители которых частично присутствовали на мероприятии в Рокфорде. Начатый процесс самопроизвольно усиливается. Чем интенсивнее «Боинг» перемещает производственные подразделения за рубеж, тем быстрее приближаются к банкротству местные компании, производящие для него оборудование, предоставляя тем самым новые возможности для китайских конкурентов по закупке нужных им технологий, которые позднее будут использованы для поставок продукции другим фирмам, подобным «Боингу». Фирма «Боинг» зарабатывает деньги, однако это, в конце концов, происходит за счет промышленных отраслей и рабочих мест, обеспечивающих существование центральной части Америки. По мнению Эрика Андерберга, капитализм деградировал в каннибализм. «Ленин говорил, что Америка будет изнутри разрывать себя на части из-за алчности, — резюмировал Андерберг. — И вы знаете что? Он был прав». В восьмидесятых годах прошлого века в городских кругах был распространен миф о Китае, касавшийся государственных компаний, которые, имея денег больше, чем здравого


169

смысла, купили чрезмерное количество передового оборудования у американских, японских или европейских фирм. Желанные приобретения были складированы по углам и никогда не использовались. Причины подобного положения варьировались. Иногда речь шла о том, что китайцы просто не могли прочитать или понять прилагаемые инструкции. В других случаях — о том, что было закуплено не то оборудование. А иногда просто утверждали, что купленные машины оказались слишком прогрессивными для отсталой экономики Китая. Все же во многих случаях, когда мне приходилось слушать подобные истории, я постоянно отмечал две детали: ликование на лицах инженеров или технических работников, которые рассказывали об этом, и акцент на мысли, что китайцы просто не способны освоить технологии. Сейчас подобные истории больше не звучат. Они заменены на рассуждения о том, что хотя Китай и осуществил гигантский подъем с периода 1980-х годов, ему предопределено оставаться страной со средним уровнем развития технологий. Это суждение является более правильным по сравнению с мифом 1980-х, и аргументы в его пользу более обоснованны. Один из аргументов состоит в том, что избыток дешевой рабочей силы в Китае отрицательно сказывается на стремлениях компаний развивать передовые технологии, поскольку наем дополнительных рабочих зачастую стоит меньше, чем приобретение нового машинного оборудования. Такое утверждение по крайней мере теоретически весьма правомерно. Другой аргумент базируется на значительной разнице средств, выделяемых на проектно-конструкторские работы в Китае и странах, его конкурентах, из числа развитых. Эта посылка также фактически справедлива. Суммарные затраты на проектно-конструкторские работы в Соединенных Штатах составляют 2,7 процента от валового внутреннего продукта, в то же время в Китае на эти цели выделяется менее одного процента

170


от гораздо более скромного по размерам ВВП. Следует добавить, что затраты на проектн о-конструкторские работы в США используются более эффективно, чем в Китае, привнося 22 процента к стоимости новой продукции по сравнению с менее чем 5 процентами для новых видов продукции в Китае. Третье логическое обоснование в поддержку аргумента о среднем уровне китайских технологий базируется на том, что недостаточная защита прав на интеллектуальную собственность ослабляет тягу ученых и разработчиков к инновациям. В подтверждение приводится также анекдотичный факт, касающийся чрезвычайно низкого числа выдаваемых патентов на душу населения. В промышленных странах, участницах Организации экономического сотрудничества и развития, в среднем на человека приходится 150 патентов. В Китае аналогичный показатель составляет лишь 5 патентов. Изъяны перечисленных аргументов не в том, что в них игнорируются достижения, а в том, что не затрагивается суть вопроса. Заслуживающая внимания реальность свидетельствует о том, что Китай быстрыми темпами поднимается вверх по технологической лестнице, и его восхождение не ограничено ни отдельными направлениями, ни концентрацией на специально выбранных темах, но распознаваемо по всеобъемлющему характеру предпринимаемых действий. Разница между технологическим уровнем Китая и развитых стран в предыдущие периоды проявлялась прежде всего в том, что побудительные мотивы китайского движения вперед аккумулировались в большей степени в коммерции, а не в сфере исследовательских работ. Китайские компании в общем и целом получали нужные технологии, покупая их, копируя или обещая иностранным партнерам предоставить им в качестве частичной оплаты за технологии доступ к потенциально огромному рынку своей страны. В данном контексте процесс глобализации в большей степени, чем стимулирование проектн о-конструкторских работ, является основным фактором


171

ускорения появления на мировой арене Китая с имиджем технологически развитой державы. Потенциальная привлекательность рынка с населением в 1,3 миллиарда человек, не важно, насколько иллюзорными могут быть планы по его освоению, помогла Китаю взять целый ряд технологических барьеров, которые встали на пути у некоторых экономических «тигров» из Юго-Восточной Азии в 1980-х и 1990-х годах. Например, Малайзии не удалось создатьевой собственный двигатель для автомобиля. В результате национальная марка производимого здесь автомобиля под названием «Протон» так и не стала более значимым творением, чем комбинация деталей и узлов, импортируемых по международным ценам из Японии и других стран. Правительству Куала-Лумпура также не удалось, несмотря на предпринятые усилия, создать жизнеспособную отрасль по производству электронных плат для компьютерных чипов. Таким странам, как Малайзия, Таиланд, Сингапур, Индонезия и Филиппины, несмотря на целый ряд попыток, не удалось преодолеть знаковые технологические барьеры, что позволило американскому экономисту Полу Крагману прокомментировать экономический успех «азиатских тигров» следующим образом: их секрет скорее в «упорном физическом труде, чем во вдохновении». В противовес этому Китай стакивается с гораздо меньшими трудностями при решении подобных проблем, и на сегодняшний день он уже располагает преимуществами почти в каждой сфере технологических устремлений по сравнению со своими конкурентами из ЮгоВосточной Азии. При этом Китай в целом остается еще весьма бедным в отношении доходов на душу населения. Китайские компании, побуждаемые к активной деятельности политикой Пекина, в прошлом предпочитали не форсировать захват технологических рубежей напрямую, а брать их обходными маневрами. Овладение технологией выпуска автомобильного двигателя наглядно демонстрирует это.

172


Способность выпускать высококлассные автомобильные двигатели в течение длительного времени рассматривалась как один из бриллиантов в короне промышленного превосходства. Китайские государственные компании, которые создали совместные предприятия с иностранными фирмами, такими как «Дженерал моторе», «Фольксваген», «Ниссан», «Тойота» и другими, на протяжении ряда лет оказывали на своих партнеров постоянное давление с целью добиться получения от них достаточных технологических данных, позволяющих китайской стороне построить собственный высококлассный двигатель для автомобиля. Но иностранные партнеры отказывались идти навстречу в этом вопросе, поскольку понимали, что когда они расстанутся со своими технологиями, то не только не смогут воплотить в жизнь множество своих собственных проектно-конструкторских разработок, но и потеряют привлекательность перед китайскими партнерами по совместным предприятиям. В то же время, пока крупные китайские компании, занятые этим вопросом, топтались на месте, один из небольших местных производителей, находящийся во внутренней провинции Аньхой, проявил инициативу и разработал свой собственный подход к решению этого вопроса. Компания «Чери», столкнувшись с обвинениями в нарушении авторских прав со стороны «Фольксвагена» и «Дженерал моторе» почти с самого начала своей деятельности в 1997 году, решила, что у нее нет времени на самостоятельную разработку собственного двигателя. Объективно говоря, размер прибыли при продажах автомобилей был слишком незначительным для обоснования закупок дорогих двигателей у иностранных производителей. Согласно мнению господина Инь Тун'яо, президента компании «Чери», у них был только один реальный путь — купить технологический опыт по производству двигателей. Когда я посетил эту компанию в 2003 году, господин Инь находился с визитом в Британии,


173

где проводил переговоры с инженерной фирмой «Лотус», занимающейся разработками в области автомобилестроения, на предмет заключения возможного соглашения о партнерстве. Однако в конце концов «Чери» договорилась с представителем компании «Эй-ви-эл», австрийским специалистом II области инжиниринга, которого и наняла для получения необходимой технологии по дизайну двигателей и ноу-хау для создания опытного образца. В марте 2005 года «Чери» торжественно открыла новый завод по производству двигателей. Он обошелся ей в 370 миллионов долларов США. Производительность предприятия в начальный период составила 150 тысяч двигателей в год. В течение пяти лет по планам компании ее двигатели должны будут достичь соответствия высоким экологическим стандартам, принятым в Европе и США, а производительность вырастет до 500 тысяч двигателей в год. Побудительные мотивы, приведшие компанию «Чери» к технологическому скачку, лишь в незначительной степени базируются на ее собственных проектно-конструкторских работах. Коренятся эти мотивы прежде всего в экономической составляющей проекта. Основная причина, почему компания «Чери», которая в настоящее время продает дешевые автомобили с низкой нормой прибыли, смогла позволить себе приобрести дорогостоящую технологию по производству дви гателей, заключается в том, что банки охотно финансируют подобные сделки. Почему они это делают? Почему банки стольохотно вкладывают деньги в подобные проекты (оставляя в стороне определенную финансовую поддержку со стороны правительства)? Дело в следующем. Число достаточно состоятельных людей, которые могут купить автомашину в Китае, с примерно 60 миллионов человек в 2005 году вырастет, по оценочным данным, до 160 миллионов человек в 2010 году. Иными словами, китайский автомобильный поток, безусловно, со временем станет наиболее быстрорастущим в мире. Добившись технологического успеха, компания «Чери»

174


начала экспортировать свою продукцию в Соединенные Штаты. Китайский производитель заключил соглашение с Малкольмом Бриклином, нью-йоркским предпринимателем, который вывел на рынок США японские мини-автомобили марки «Субару» в 1960-х годах, а затем занимался продвижением злополучной марки автомобилей «Юго» из Югославии в 1980-х годах. Но амбиции компании «Чери» гораздо выше, чем у любых других ее предшественников. Китайцы намерены приблизиться к уровню «Тойоты», намечая к 2012 году экспортировать один миллион автомобилей. При этом, по словам господина Иня, все цены будут на 30 процентов ниже, чем у ближайших конкурентов. Пользуясь экономией, которую китайские производители получают от низкой стоимости рабочей силы, интегрированной системы поставок и других существенных преимуществ, компания «Чери» намеревается использовать в продвижении своих автомобилей на внешние рынки те же методы, которые были опробованы другими китайскими компаниями при захватах рынков китайским текстилем, обувью, бытовой электроникой и т.п. — устраняя при этом всех возможных конкурентов такими низкими ценами, что в них трудно поверить. Как мы уже успели заметить, «Чери» продает в Китае свой компакт-автомобиль марки «Кью-кью» приблизительно за 3600 долларов. Другая большая задача, которую Китай должен решить в процессе индустриального становления, — овладение производством полупроводников и компьютерных чипов. Китай располагает возможностями, которые он приобрел, закупив иностранное оборудование, производить компьютерные чипы на протяжении вот уже двух десятилетий. В самом начале этого пути китайские технологии по производству какой бы то ни было высококачественной продукции отставали по крайней мере на десять лет от уровня индустриальных лидеров. Но в последнее время, после создания Ричардом


175

Чаном в Шанхае компании под названием Международная корпорация по производству полупроводников — «Эс-эм-айси», качество производимых в Китае чипов поднялось до уровня, с которым КНР может конкурировать с передовыми производителями подобной продукции в мире. Как и в случае с автомобильными двигателями, такое достижение было обеспечено не научно-исследовательскими изысканиями, а на основе удовлетворения требований прогрессирующего рынка. История корпорации «Эс-эм-ай-си», одного из наиболее передовых производителей компьютерных чипов и плат в Китае, демонстрирует, как технологии в условиях глобальной экономики не всегда могут, но вынуждены подчиняться требованиям рынка независимо от того, как много препон правительство может выстроить на таком пути. Эта история началась на Тайване, отделившемся от страны острове к юго-востоку от континентального побережья Китая. Пекин упорно считает его своей территорией. К 2000 году Тайвань стал мировым лидером наряду с Соединенными Штатами в отрасли по производству полупроводников. К. 2001 году Тайвань зарабатывал на продаже полупроводников клиентам по всему миру примерно 15,6 миллиарда долларов. Но в связи с небывалым подъемом экономики Китая правительство Тайбэя столкнулось с необходимостью решения важной дилеммы. Если позволить тайваньским компаниям инвестировать в континентальный Китай — с его бурно развивающимся рынком, дешевой стоимостью строительства и недорогими инженерно-техническими работниками, — это может привести к риску потерять одну из самых прогрессивных отраслей острова, уступив преимущество своему огромному соседу. Но в случае отказа от вложений в экономику Китая конкуренты Тайваня (вероятнее всего, из Японии, Соединенных Штатов или других стран) могут опередить крупные тайваньские компании в продвижении на китайский рынок, создав угрозу их планам на длительную перспективу.

176


В 2002 году тайваньский премьер-министр Ю Сикунь объявил о компромиссе: тайваньским компаниям по производству чипов было разрешено инвестировать в континентальный Китай, но только при соблюдении строгих условий. Наиболее важное из них заключалось в следующем: производимые платы и чипы не должны были быть больше, чем восемь дюймов, и не меньше, чем 0,25 микрона соответственно — иными словами, эти изделия должны быть по крайней мере на два поколения ниже самого передового уровня современной технологии. Однако такие правила можно уподобить состоянию травы перед порывами ветра. Ричард Чан, например, просто зарегистрировал свою компанию на Каймановых островах, так что смог беспрепятственно обойти тайваньские ограничения и создать корпорацию «Эс-эм-ай-си». Когда американское правительство, которое также ввело строгие ограничения на экспорт ряда высокотехнологичных продуктов в Китай, заблокировало продажу оборудования для производства микрочипов компанией «Эплайд матириалз» — «Прикладные материалы», — господин Чан просто стал искать других поставщиков. Он остановил выбор на передовом технологическом процессе изготовления 0,18-микронных чипов, предложенном Японией и Сингапуром, и теперь пытается сократить разрыв с наиболее современными чипами в 0,09 микрона марки «Интел» с помощью оборудования, закупленного в Европе. Преодолев эти препятствия, «Эс-эм-ай-си» заняла прочные лидирующие позиции среди своих конкурентов в Китае и планирует открыть в стране не менее шести новых производств, чтобы какое-то из них разрабатывало и выпускало платы в 12 дюймов. В течение нескольких лет разрыв между Китаем и Америкой в сфере полупроводниковых технологий может заметно сократиться. По словам господина Чана, разница заключается лишь в том, что стоимость производства


177

этих изделий в Китае на 15 процентов ниже, чем в Соединенных Штатах. В других отраслях китайское правительство также проводит энергичную политику по предоставлению преимуществ тем транснациональным корпорациям, которые склонны к передаче технологий, и оказывает холодный прием тем, кто не проявляет такой готовности. Этот выбор не является беспрецедентным; послевоенная Япония требовала таких же уступок от американских компаний, которые затем с нарастающей тревогой наблюдали, как японские ученые превращались сначала в конкурентов, а позже и в лидеров по ряду промышленных направлений. В то же время масштаб рынка Китая предоставляет Пекину особые средства для достижения целей. Наиболее показательные на данный момент состоят в извлечении выгоды из противоборства конкурентов при заключении контрактов, предлагаемых соперничающими компаниями по поставкам оборудования для гидроэлектростанций, в стране, где за один год строится гидроэлектростанций столько, что их совокупная мощность могла бы полностью удовлетворить электроэнергетические потребности среднеевропейской страны. Крупные компании, такие как «Дженерал электрик» (США), «Алстом» (Франция), «Мицубиси» (Япония), «Сименс* (Германия), и другие принимают активное участие в торгах и тендерах, проводимых в Китае, давая тем самым пекинским разработчикам индустриальных планов широкий выбор возможностей для того, чтобы обернуть в свою пользу противоборство иностранных компаний. Ставки возрастают прежде всего для иностранных компаний, ибо рынки в их собственных странах уже сформированы. Это означает, что успех на торгах в Китае может в течение года повлиять как в плюс, так и в минус на годичную ситуацию с соответствующими заказами по всему миру. Первоначальной целью стратегии по привлечению технологий являлось раздобывай ие любой ценой у иностранных

178


компаний ноу-хау в области создания генераторов на угольном топливе, то есть решение естественной задачи, в числе условий которой определяющими выступали два фактора: применяемая технология должна быть относительно проста; основной источник энергии в Китае — уголь. К 2004 году, менее чем через десять лет после того, как китайские компании создали свой первый в стране 300-мегаваттный генератор на угольном топливе, французская фирма «Алстом» вступила в кооперацию с компанией «Харбин пауэр», одним из крупнейших в Китае электрических предприятий, с целью разработки генератора мощностью в одну тысячу мегаватт. Это было знаменательным технологическим достижением, однако оно меркло в сравнении с очередными амбициями Пекина производить самые мощные газовые генераторы. Пекин не скрывает, что если какая-либо иностранная компания надеется выиграть тендеры и заключать контракты в области производства турбин для газовых генераторов, она должна быть серьезно готова к передаче технологии путем создания совместных предприятий с китайскими государственными компаниями и предоставлению передовых технических условий для их производства. Такой подход ввергает транснациональные корпорации в мучительные размышления. Технологии, применяемые при изготовлении газовых турбин, весьма схожи с используемыми при производстве двигателей для коммерческой авиации. Но ради интересов рынка корпорация «Дженерал электрик» решила пойти на сотрудничество. Она передаст китайской стороне некоторые технические детали производства своей газовой турбины типа 9Ф — одну из базовых серий генераторов, — которая была разработана отделами авиационных двигателей и энергетических систем самой корпорации в сотрудничестве с министерством энергетики США. Стоимость разработки другой подобной турбины обошлась приблизительно в полмиллиарда долларов. После


179

трех месяцев переговоров с потенциальными китайскими партнерами «Дженерал электрик» в соответствии со своим обычным подходом предложила объемистый пакет технологий, достаточный для того, чтобы выиграть тендер, нонедостаточный для того, чтобы китайская сторона смогла построить свою конкурентоспособную модель турбины в короткие сроки. Китайские специалисты со своей стороны хотели заполучить чертежи на всю турбину: моделирование и математическое обеспечение, лежащее в основе разработки формы турбинных лопаток, ответы на вопрос, как лопатки охлаждаются в процессе вращения и из чего они изготовлены. Представитель по связям с прессой корпорации «Дженерал электрик» уклонился от комментирования деталей сделки, но американцы в конечном счете выиграли заказ на тринадцать своих турбин модели 9Ф стоимостью около 900 миллионов долларов. Однако ни у кого нет сомнений, что при заключении следующего большого контракта китайцы будут настроены еше более решительно. По поводу других отраслей и степени распространения в них рыночных отношений, хоть напрямую это и не связано с передачей технологий, можно утверждать, что два этих понятия неразделимы. Большинство крупных компаний, владеющих прогрессивными технологиями, считают необходимым создавать научно-исследовательские и проектно-конструкторские центры в ряде городов Китая — Пекине, Шанхае и в других в качестве подготовительного этапа работы, желая добиться, как в явной форме, так и в завуалированном виде, контрактов с государственными компаниями. Фирма «Моторола» инвестировала в сферу технологий более 300 миллионов долларов в 19 научно-исследовательских центров по всей стране. В научных структурах компании «Майкрософт» в Пекине работают более 200 научно-технических работников. По заявлению фирмы «Сименс», с 1998 года она потратила уже более 200 миллионов долларов на совместные с ки~

180


тайским научно-исследовательским институтом разработки в области создания третьего поколения продукции для мобильной телефонии, чтобы возобладать над двумя видами альтернативных программ, предлагаемых китайцам европейскими и американскими компаниями. Результат деятельности транснациональных корпораций в такого рода исследовательских центрах состоит не только в расширении их контрактов с китайскими властями; они оказываются полезными и экономически, становясь эффективными звеньями в глобальной системе научно-технических исследований. Однако для Пекина самым важным притягательным моментом является то, что эти центры повышают уровень квалификации китайских ученых в ряде наиболее продвинутых теоретических и технологических разработок мирового уровня. В условиях соприкосновения разнородных идей и подходов к проблемам нет никакого сомнения в том, что на определенных этапах будет наблюдаться процесс «взаимного обогащения» между иностранными и китайскими лабораториями. Таким образом, по целому ряду причин, которые в очень незначительной степени связаны с проведением китайскими компаниями комплекса научно-исследовательских работ, Китай продолжает взбираться вверх по лестнице технологических достижений. Тот факт, что страна, в течение столь длительного времени прозябавшая и довольствовавшаяся технологиями уровня не выше среднего, с каждым годом все больше и больше приближается к предмету своих долгожданных вожделений,—этот факт становится все заметнее. И хотя расходы в стране на научно-исследовательские и проектноконструкторские работы весьма ограниченны, ряд национальных научных программ реализуется на удивление успешно. Наиболее известна программа освоения космоса, в рамках который астронавт Ян Ливэй успешно побывал на космической орбите в 2004 году. В программе по созданию мощных суперкомпьютеров для использования в сложных


181

научных исследованиях также достигнут впечатляющий прогресс. Десять лет назад Китай даже не мечтал о суперкомпьютере, который входил бы в разряд пятисот лучших в мире. Но к концу 2003 года таких машин в КНР насчитывалось уже девять, и самый быстродействующий из них, «Дип комп6800», произведенный компанией «Неново», занимал четырнадцатое место в мире. В области биотехнологий Китай по отдельным направлениям также достиг мирового уровня. Китайские ученые продолжают работать над технологией «пэбл бэд» так называемого насыпного типа для атомных электростанций. Ведутся разработки системы «клин коул» — «чистый уголь», которая должна позволить Китаю получать электроэнергию, значительно сократив при этом выбросы углерода в атмосферу. На основании анализа фактов трудно найти область технологий, в отношении которых Китай не имеет честолюбивых замыслов выйти на первые места в мире. Существует легенда о том, что, когда во времена Председателя Мао его премьера Чжоу Эньлая (получившего образование во Франции и отличавшегося изысканными манерами) спросили, была ли, по его мнению, Французская революция успешной или нет, он без тени иронии сказал: «Ответ на этот вопрос давать слишком рано». Подобно многим высказываниям, приписываемым китайским лидерам, эта фраза также может быть поставлена под сомнение. Но долговечность легенды проистекает из внутренней сущности, сознания китайцев, порождающего подобную логику мысли: будущее, по их мнению, в значительной мере зависит от периодичности циклов — циклы же измеряются в столетиях. Одним из восприятия таких циклов является наблюдение за концентрацией и рассеиванием династических энергий — осмысление того, сколько времени отпускается высшими небесными силами для исполнения императорами их полномочий на Земле. Другим путем, на основе которого можно

182


расположить в определенном порядке события длительной истории Китая, является учет взаимосвязей практических тенденций и идейных представлений. С этой точки зрения 2005 год, несомненно, был для Китая необыкновенным. И хоть нигде — ни на страницах мировой прессы, ни в материалах интернет-сайтов — об этом не писалось, китайцы считали, что идея, которая более чем что-то определяла судьбу Китая на протяжении последних двух сотен лет, завершила свой полный цикл именно в 2005 году. Чтобы понять, что это был за цикл, необходимо обратиться к его начальному этапу: прибытию лорда Джорджа Макартни, посланника короля Георга III, во дворец императора Цяньлуна из династии Цин в 1793 году. Макартни был ветераном английской дипломатии, ранее он представлял интересы британской короны при дворе Екатерины Великой в России, занимал должность губернатора Гренады в Карибском регионе, работал на посту администратора в городе Мадрасе в Индии. В Китай он прибыл с необычным багажом: телескопы, модели Солнечной системы, астрономические и земные глобусы, высококачественные линзы, барометры, часы, воздушные ружья, изящные шпаги, вазы из Дербишира, фарфоровые статуэтки, карета — и все это было лишь частью отправления. Транспортировка груза была хорошо организована, вещи были доставлены в Пекин в целости и сохранности, несмотря на длительный путь по морю и суше. Целью Макартни было с помощью этих вещей произвести впечатление на двор Цяньлуна и убедить императора взять на себя обязательства по открытию огромного китайского рынка для международной торговли. Посланник привез с собой также Джорджа Стаунтона, двенадцатилетнего пажа: во время поездки тот с помощью преподавателя изучал китайский язык, так что к концу путешествия мог самостоятельно обращаться к императору с краткими речами.


183

Император Цяньлун в свои восемьдесят с лишним лет был впечатлен успехами Стаунтона и подарил ему вышитый кошелек, сняв его со своего пояса, в качестве признания лингвистических достижений подростка. Но подобной теплоты не ощущалось по отношению к Макартни, который вначале отказался кланяться до земли в традиционной китайской манере, а затем представил утомительный список своих претензий к китайцам. Император приказал чиновникам-мандаринам отправить Макартни обратно в Англию с письмом к королю Георгу, гласящим о том, что Китай не имеет «ни малейшего интереса к производителям из вашей страны». Обычно эта история и приводится в таком виде. Но гораздо менее известен комментарий, который Макартни занес в дневник во время своего тоскливого возвращения домой. Он писал, что китайцам «бесполезно» сопротивляться намерениям британцев открыть рынок Китая для международной торговли, поскольку это равноценно попыткам «тормозить прогресс человечества в области освоения новых знаний». Бесполезным это было или нет, но Цяньлун и последующие императоры сопротивлялись торговым замыслам Британии и других европейских государств почти всеми доступными им средствами. В течение почти двух столетий противостояние страстно желающих добиться своего иностранцев и китайцев, отказывающихся идти навстречу, обусловило целый ряд исторических событий. Временами конфликт интересов перерастал в открытую войну, в иные периоды разногласия приобретали пассивный характер. Британцы, потерпев фиаско в открытии рынка путем дипломатических действий, скатились до пагубной уловки, организовав продажу опиума в Китай для все более возрастающего числа наркоманов. В 1790 году в Китай было поставлено 4000 коробок с опиумом, к 1830 году объем поставок вырос почти в десять раз.

184


Когда же правивший в то время страной император ввел запрет на поставки наркотиков, англичане из Индии послали свой флот, дабы принудить китайцев к повиновению. Началась так называемая первая Опиумная война. Следующая Опиумная война разразилась позже, через пару десятилетий, когда Пекин вновь попытался ограничить наплыв дурмана. Периоды частичной открытости чередовались с фазами реликтового затворничества. В целом это и определяло тональность отношений Китая с внешним миром вплоть до коммунистической революции в 1949 году. Именно тогда из страны были выдворены иностранные миссионеры; порты, открытые по условиям договоров для внешней торговли, были закрыты, торговля с капиталистическими странами была существенно ограничена. Вместе с тем западные страны никогда не теряли своих надежд закрепиться на китайском рынке. Почти всегда, начиная со времени, когда император Цяньлун встретился с Макартни, Запад выдвигал свои требования, «топчась у дверей», которые иногда оставались приоткрытыми, но никогда не распахивались вширь. Однако в течен ие нескольких лет третьего тысячелетия еще сохраняющийся настрой на систему свободной торговли начал постепенно угасать. Когда в конце 2001 года Китай вступил во Всемирную торговую организацию — ВТО, это было первым случаем проявления в его истории добровольного согласия на открытие своего рынка в соответствии со сводом правил и принципов, установленных внешней экстерриториальной организацией. Тогда, во время первой полномочной встречи в ВТО на министерском уровне, на которой присутствовал представитель Китая, он продемонстрировал верительные грамоты на ведение свободной торговли, характер их никак не уступал подходу стран индустриального Запада. Наступило время, когда маятник времени качнулся в другую сторону. И поскольку достижения Китая в сфере производства стали проявляться все ярче, страны развитого мира изыскивают все


185

больше предлогов, чтобы не допускать китайские товары на свои внутренние рынки. Зазвучали призывы к введению антидемпинговых санкций, использованию мер сдерживания в отношении роста импорта, к ссылкам на объективные политические причины. В 2005 году возникли разногласия по вопросу торговли текстильной продукцией, которые привели к совместным претензиям со стороны Европейского Союза и Соединенных Штатов по отношению к Китаю. В этой связи и обозначились тенденции, свидетельствующие о том, что впервые со времени торговой миссии Макартни Китай проявляет больше открытости к мировому сообществу, чем остальной мир по отношению к Китаю. Господин Бо Силай, министр торговли Китая, в ходе интервью корреспонденту Би-би-си в Пекине обратил внимание на парадоксальность происходящих глобальных изменений: Я полагаю, что принцип свободной торговли является одним из самых перспективных. Этот принцип двигал вперед развитие экономик Европы и Америки к самому высокому уровню на протяжении последних двухсот лет. Своими действиями Европа и Америка старались распространять этот принцип повсюду как всепобеждающий. Они размахивали знаменем свободной торговли и по всему миру занялись коммерцией и зарабатыванием денег, что помогало им становиться развитыми странами. Но сейчас, когда развивающиеся страны, которые очень бедны, а их валовой внутренний продукт на душу населения составляет всего одну тридцатую от уровня развитых стран, создали несколько текстильных компаний, способных в конечном счете конкурировать с европейскими производителями, богатые страны собираются закрыть свои двери и ввести протекционистские меры. Фактически это означает подход на основе двойных стандартов. Когда развитые страны располагают сравнительными преимущества-

Джеймс Киндж ми, они поощряют мировое сообщество открывать свои рынки, но когда они обнаруживают, что какая-либо развивающаяся страна становится более конкурентоспособной, тогда они говорят: «О'кей, достаточно. Давайте прямо сейчас закрывать свои двери». В один из дней, когда накал текстильных дебатов достиг апогея и я работал дома над документами, зазвонил телефон. Это была Джейн Макартни, моя знакомая, она работала руководителем бюро «Лондон тайме» в Пекине и по происхождению была прямым потомком лорда Джорджа Макартни. Некоторое время мы беседовали на разные темы, затем наш разговор коснулся текстильного вопроса. Ее мнение было категоричным. Она считала бессмысленным для Европы или Соединенных Штатов выступать против китайского экспорта, если Китай приобрел относительные преимущества для своей продукции. «На что рассчитывает Европа, продолжая производить текстильную продукцию?» — риторически вопрошала она. Теоретически такой подход наверняка имеет право на существование, но если прошлое рассматривать как пролог, теоретические воззрения могут оказаться недостаточными для предсказания реальных событий. Император Цяньлун и его последователи в течение почти двух веков ощущали тщетность сопротивления принципам свободной торговли в своей стране, и причина, по которой они так боялись изменений, была проста: они знали, что не смогут конкурировать на равных. Превосходство Европы и впоследствии Америки в производстве «промышленной продукции» было неоспоримым. В настоящее же время ситуация поменялась. Компаниям, целым отраслям и правительствам стран развитого мира становится все более ясно, что в сфере производства они не могут сравниться с мощью Китая. Следовательно, ключе-


187

вым вопросом является сейчас вопрос о том, останутся ли «двери» мировой экономики открытыми. Ответ на этот вопрос можно искать годы или даже десятилетия. Никто не скажет сейчас, каким будет конечный результат, но однако ясно: напряженность, вызванная китайской конкуренцией, которая даст о себе знать в промышленных центрах Италии, Америки, Германии и Франции, продолжает нарастать. Пока что влияние Китая на экономику развитых стран мира остается неравномерным. Не каждый ощущает неблагоприятный для себя результат. Заметно, что крупные международные и финансово обеспеченные структуры получают большие выгоды, в то время как предприятия среднего уровня сталкиваются с негативными проблемами относительного или всеобъемлющего свойства. Представители среднего класса, занятые на предприятиях среднего уровня в промышленных центрах ряда стран, составляют основной круг лиц, кому в наибольшей степени грозит вероятность потерять работу, подвергнуться сокращениям или столкнуться со снижением реальной заработной платы, не отвечающей темпам инфляции. В Германии это проецируется прежде всего на представителей среднего класса — сотрудников средних компаний, составляющих основу промышленной базы страны. Эти лица в первую очередь и подвергаются увольнениям. В Соединенных Штатах, а именно в районах Среднего Запада, включая такие штаты, как Огайо и Иллинойс, подобные явления наиболее болезненны. Во Франции, Италии, Испании, в меньшей степени в Великобритании (которая потеряла значительную часть своего промышленного производства в 1970-х и 1980-х годах) подобные процессы затрагивают в первую очередь компании среднего уровня, и работа их осложняется с каждым днем. Эти резко направленные процессы китайского влияния произрастают из негативных результатов всеобщей глобализации: хотя товары, услуги и капитал легко преодолевают гра-

188


ницы, этого нельзя сказать о рабочих местах. Даже если рабочие захотят переехать вместе с семьями в другие страны и работать там (пусть в непривычной обстановке), существует масса ограничений на подобные перемещения. Это в общем и целом приводит к тому, что рабочие не могут следовать за компаниями, которые в них нуждаются, и, наоборот, компании должны перемещаться в районы проживания рабочей силы. Сбор вещей и переезд в другую страну, подобную Китаю, с ее мудреным законодательством и замысловатыми традициями, требует расходов и таит в себе риски, которые большинство предприятий среднего уровня и представители семейного бизнеса зачастую не могут или не хотят на себя брать. В результате выгоду от дешевой, исполнительной и достаточно квалифицированной рабочей силы, которая имеется в Китае, в подавляющем большинстве случаев получают транснациональные корпорации. Именно они щедро пожинают в Китае плоды. Согласно недавнему исследованию, примерно двадцать пять процентов от прибыли, получаемой в настоящее время американскими транснациональными корпорациями, им приносят их иностранные дочерние фирмы. Или, говоря другими словами, двадцать пять процентов от рыночной стоимости этих компаний — огромная сумма в 2,7 триллиона долларов США — базируется на прибыли, полученной ихзарубежными подразделениями. Но конечно же, ясно, что эта прибыль достигается за счет состояния отраслей и рабочих мест, которые и всегда составляли основу американского Среднего Запада. Следует отметить, что перенос производств в другие страны чрезвычайно негативно отражается на персонале среднего и низшего звеньев компаний. Менеджеры, принявшие решения о переносе своих производственных процессов за рубеж или направлении туда своих сотрудников, редко сами следуют за производством; они продолжают управлять деятельностью предприятий из головных офисов. Те же, кто в


189

основном теряет свои рабочие места, — это рабочие из категорий цехов, инженерно-технический персонал, управленцы низшего уровня. Однако пока сокращенные сотрудники, из среднего и первичного звеньев компаний выстраиваются в очередь в поисках места на рынке труда — и при этом почти всегда удовлетворяются меньшими размерами зарплат, — менеджеры, которые организуют переносы производств, часто выигрывают дважды от реализованных ими инициатив. Если их премиальные связаны с достижением прибыли, как почти всегда и происходит, то они получают выгоду непосредственно от размеров достигнутой ими экономии. Их также привлекает рост стоимости собственных акций и фондовых опций, поскольку финансовая деятельность компании активизируется. Совершенно очевидно, что жизнь по-разному складывается для тех, чьи рабочие места были перенесены в новое место. Так, например, в Рокфорде и других увядающих промышленных регионах лишившиеся своей занятости в высококлассных компаниях-производителях с оплатой вдвадцатьдолларов вчас вряд ли найдут аналогичную работу. Как правило, они соглашаются на частичную занятость в секторе услуг, где им платят менее половины от прежней зарплаты. Влияние этих факторов по большому счету приводит к сокращению американского среднего класса. Круг состоятельных людей в обществе расширяется, как, впрочем, и категория бедных граждан, но количество людей со средними доходами начинает уменьшаться. По данным американского бюро переписи населения, число работающих американцев с уровнем доходов от 25 тысяч долларов до 75 тысяч долларов в год в 2003 году упало, а общее количество людей, зарабатывающих больше и меньше этих цифр, увеличилось. Число американцев, проживающих ниже официальной черты бедности, подскочило в 2003 году на 1,3 миллиона и достигло величины в 35,9 миллиона человек. Повсеместно реальная зарплата — то есть зарплата минус инфляция — в амери-

190


канскои экономике или стояла на месте, или уменьшалась, в то время как в отдельных производственных областях упадок был весьма чувствительным. Пока тенденция по переносу производств за рубеж в основном затрагивала промышленные отрасли, однако с течением времени количество рабочих мест в сфере услуг, перемещенных в Китай и Индию, может затмить позиции, созданные переносом производств. В исследовании по всем регионам мира (оно было подготовлено Институтом Маккинси) приводились такие данные: 9,6 миллиона рабочих мест в сфере услуг в США теоретически могли бы быть перемещены в другие страны уже сегодня. Если это произойдет, уровень безработицы в США возрастет до 11,4 процента по сравнению с 5 процентами в середине 2005 года. Сходная ситуация наблюдается и в крупных европейских странах. Подобныетенденции, вместе взятые, грозят политическим кризисом. Хотя многие транснациональные корпорации получают прямую выгоду от торговли и инвестиций в Китае, такого рода компании отражают интересы только узкого, хотя и политически влиятельного слоя предпринимателей в Соединенных Штатах и Европе. В конечном счете они не являются равноценным соперником избирателям из числа среднего класса, которые определяют будущее западных демократий у избирательных урн. Если избиратели массово проголосуют против свободной торговли с Китаем, останется довольно мало средств, которые смогли бы использовать политические деятели для предотвращения того, чтобы «двери» Запада с треском захлопнулись перед Срединной империей. Конечно, такой курс будет вредным для свободной торговли и, что вполне возможно, может оказаться неблагоприятным для интересов избирателей из числа среднего класса. Однако история помнит, как в конце XVIII в. император Цяньлун продемонстрировал свою волю, выступив против экономических интересов народа. Это может случиться вновь.


191

Вопреки такому сценарию не все для Соединенных Штатов и Европы столь мрачно и безысходно. Это объясняется прежде всего тем, что, несмотря на впечатляющие успехи за прошедшие два с половиной десятилетия, в траектории восхождения Китая не все позиции равнозначно устремлены вверх. В стране еще очень много слабых мест, что в значительной мере, но не всецело, объясняется издержками успешного развития экономики — оборотная сторона медали, связанная с ростом конкурентоспособности. Китай может рассматриваться как расцветающая экономическая сила, но не в его возможностях изменить принципы соотношения относительных преимуществ. Согласно теории экономиста XVIII века Дэвида Рикардо, ни одна страна не может наслаждаться конкурентными преимуществами повсюду и по всем направлениям, которыми она занимается, и видам продукции, которую она производит. Этот тезис является основным для понимания ситуации, сложившейся в Китае в настоящее время, потому что большинство достижений страны в сфере производства вызвано активными действиями государства, приводящими к перекосу во внутренних экономических пропорциях. Целью манипуляций преимуществами является решение самой коренной проблемы Китая: это создание новых рабочих мест. Правительство страны осознанно убеждает всех в том, что китайский производственный сектор станет мировым лидером. Так, в Китае поддерживается стоимость электроэнергии на искусственно низком уровне, цена воды составляет небольшую часть от ее реальной стоимости, сдерживаются цены на отдельные виды угля, субсидируется нефть для удешевления ее стоимости для промышленности и транспорта. Здесь приняты меры для запрещения создания рабочими независимых профсоюзов, поэтому практически нет основ для борьбы за повышение зарплат; не в полной мере соблюдается законодательство по охране окружающей среды, чтобы не обреме-

192


нять промышленность дополнительными расходами. Проводится политика стимулирования вложения сбережений в китайские банки, которые постоянно имеют достаточно средств для кредитования, а также обеспечиваются щедрые налоговые компенсации для каждой компании, занимающейся экспортом товаров. Все это помогло создать производственный сектор, который, без сомнений, имеет особенно важное значение. Но какой ценой удалось этого достичь? Ответам на такой вопрос в значительной мере и посвящены четыре заключительные главы данной книги. Значительные жертвы, принесенные в угоду производству, породили целый ряд недостатков, слабостей и ощутимого дефицита, которые должны каким-либо образом компенсироваться. Уже наблюдается процесс, когда в поисках путей пополнения своих дефицитов Китай стал затрагивать мировые интересы в такой степени, которые не менее глубоки, чем влияние, вызываемое силой его экономики. Во многих случаях такого рода дефициты являются источником потребностей, направленных не на создание рабочих мест, притока капитала, технологий и поддержания положительного торгового баланса, но и для обеспечения энергией, природными ресурсами, повышения образования и формирования отношений признания, которые китайцы вынуждены приобретать в разных частях планеты.

Глава 6

Угрозы поступательному развитию: природные ресурсы и экологическая катастрофа Угольная шахта в Аньюане известна в Китае благодаря тому, что именно там Мао Цзэдун формировался как революционер. Когда он работал здесь в 1920-х годах, разжигая среди рабочих чувства недовольства по отношению к их не-


193

мецким боссам, шахта была одним из основных источников энергии для бассейна реки Янцзы. Вообще же это давно сложившаяся промышленная база бедной китайской провинции Цзянси, расположенной далеко от границ. Однако ктому времени, когда я приехал сюда, большинство угольных месторождений (как, впрочем, и идеологическая острота революционных свершений) были истощены. Место выглядело невыразительным, словно некогда было разорено. Лишь немногие тут помнят о былом. Посвященный Мао Цзэдуну музей, расположенный в пещере, и памятник победе революции, воздвигнутый на вершине холма, еще привлекали внимание, в то время как сам город Пинсян, вытянувшийся у подножия холма, выглядел каким угодно, но только не привлекательным. Грязные улицы заполнены безработными шахтерами. Множество публичных домов, маскирующихся под салоны-парикмахерские. Но и это не самое худшее. Дело в том, что все эти застройки целыми районами начали погружаться в заброшенные шахты и бывшие угольные разработки, которые на протяжении вот уже сотен лет обеспечивали город средствами к жизни. На некоторых участках узкие полоски земли, находящиеся непосредственно над подземными скважинами, стали проваливаться вниз, увлекая за собой все, что на них построено. Школы, больницы, дома медленно стали оседать, кренясь, подобно кораблям, стоящим на якоре во время непогоды. Пройдя через старинные ворота под аркой, я поднялся на запыленный холм, где был затоплен первый из основных стволов шахты. На каждой стойке ворот были видны большие красные иероглифы с призывами: «Несите вперед революционные традиции. Боритесь за великую победу». Какаято женщина, давно уже немолодая, торговала тут конфетами прямо из окна своего дома. Конфеты назывались «Белый кролик». Пока мы разговаривали, ватага ребятишек, трое или четверо, взбежала по грязной тропинке вверх. Каждый зажи7 Китай, который потряс мир

194


мал в ладони немного денег — как раз на покупку простенького лакомства в рисовой бумажке. Женщина, сунув руку в пластиковую банку, зачерпнула оттуда товар — одним движением нужное количество. Протянув каждому из детей по конфете, она улыбнулась, сказала всем что-то ласковое. Оттуда, где я стоял, рядом с ее наполненной конфетами банкой, мне была видна площадка — именно здесь Мао с товарищами организовывали профсоюзы и подготавливали выступления рабочих. В другом направлении, на вершине другого замусоренного холма, на горизонте виднелись силуэты машин. Раньше на таких опускали шахтеров в шахту. По словам торгующей, один из шахтных стволов был как раз под ее домом, и опасное соседство сказалось на ее семье больше, чем на остальных. Ее старший сын был первым из пропавших, проглоченных холмом. В 1990 году, ему было тогда двадцать семь, он попал в ловушку в штреке под домом в результате аварии оборудования. Он умер под землей. Через несколько лет муж бедной женщины умер от рака легких. Работая без респираторной маски, он надышался угольной пылью. Фотографии сына и мужа, оба в черном и белом, висели у женщины над пристройкой, примыкавшей кединственнойвдоме комнате. Эта пристройка, похоже, служила и местом поклонения, помимо того, что была жилой. Пол здесь был чистый, покрытый белой плиткой, контрастировал с насквозь пропыленными бетонными стенами остальной части дома. Картину дополнял большой телевизор в углу, экран его был прикрыт вышитой скатертью. Женщина обратила мое внимание на пристройку и телевизор. На них ушли средства, которые ее муж получал в качестве компенсации за смерть сына. Это все, что у нее осталось от двух жизней, промелькнувших столь быстротечно. Но ощущение реальности, которое, как казалось, старая женщина обретала в оставшихся вещах, имело, по сути, лишь отно-


195

сительный характер. Главную стену дома пересекала длинная зазубренная трещи на шириной в дюйм ил и два. Само место, где женщина оборудовала себе «торговую точку», уже дало заметный крен по склону холма. Входная деревянная дверь с прикрепленным на ней крупным иероглифом «благосостояние» не помещалась в дверном проеме, косяк, первоначально имевший ровную прямоугольную форму, постепенно превращался в параллелограмм. «Под этими стенами большая полость. Она образовалась из-за подземных выработок, — говорила женщина. — И все дома здесь когда-нибудь, рано или поздно, окажутся под землей. Но пока все хорошо. Нет никаких причин волноваться, ведь трещины в стенах еще не толще шести дюймов». В эпоху коммунизма в Китае, как и в бывшем Советском Союзе, на экологию не обращалось внимания. Игнорирование объективных условий, перенаселение, безудержная индустриализация и недостатки, присущие плановой экономике — цены в которой устанавливаются государственными указами, — сочетание всех этих факторов негативно сказалось на точной оценке природных ресурсов и привело к зловещему кризису в области охраны окружающей среды. Повсюду можно заметить следы бедственного положения. Пустыни на севере страны наступают на окраины городов и поселков. Водные артерии, всего десять лет назад представлявшие собой впечатляющие потоки, превратились в тонкие ручейки, а кое-где вообще пересохли. Пищевые продукты зачастую испорчены наличием в них запрещенных к употреблению и опасных веществ (животные гормоны, сельскохозяйственные химикаты) в количествах, превышающих все допустимые нормы. Регулярно стали давать о себе знать новые болезни, такие как атипичная пневмония (САРС) и птичий грипп. Загрязнение атмосферы столь велико, что, по оценкам, число каждый год преждевременно умирающих от респираторных заболеваний к 2010 году может составить около 380 ты-

196


сяч человек. В связи с уничтожением лесов и заболоченных территорий над некоторыми видами животных и птиц нависла угроза уничтожения. Целый ряд городов и поселков, подобных Пинсяну, постепенно уходит под землю из-за пустот, образовавшихся в результате шахтерских выработок или понижения уровня подземных вод. Эти проблемы и причины, их породившие, накапливались десятилетиями. Не будет откровением заявить, что доктрина китайской государственности покоится на эродирующем экологическом фундаменте. Но новое в этой ситуации — и это удивляет весь мир — рефлексы творящегося в стране опустошения окружающей среды вовне. Небывалый голод, как мы сейчас знаем, последовавший после маоистского «великого скачка» в начале 1960-х годов, затронул большинство регионов Китая, однако внешнему миру об этом ничего не было известно. Более 30 миллионов человек умерли тогда от голода, в то время как иностранные китаеведы дебатировали на тему, в самом ли деле голод охватил всю страну. Тем не менее аппетиты крупнейшей по численности нации в мире, разыгравшиеся на волне подъема, простираются сейчас даже до самых отдаленных уголков Земли. Леса Индонезии и Папуа— Новой Гвинеи, рыбные богатства Тихого океана, железная руда, добытая на месторождениях в Австралии и Бразилии, соевые бобы, выращенные в Латинской Америке и Соединенных Штатах, притоки, впадающие в реку Меконг, подземные запасы нефти на Ближнем Востоке, газ из русской Сибири, кашемир из ангорских коз в монгольских степях и сотни других ресурсов и видов продукции составляют ныне предмет вожделений ненасытного спроса расцветающего Китая. Может показаться само собой разумеющимся, что подъем великих наций сопровождается ростом их аппетитов и что аппетиты эти, в свою очередь, поднимают цены на товары во всем мире. Однако история знает и другие примеры. Цены


197

на зерно и мясо в Соединенных Штатах упали в период трех последних десятилетий XIX века, когда одна за другой сюда накатывали волны иммигрантов. Но увеличению поставок продовольствия в тот период способствовало освоение все новых и новых земель. Китай же, наоборот, совершенно не стремится расширять свои сельскохозяйственные угодья. Почти половина его земель необитаема, так что одна пятая населения земного шара теснится на участке, занимающем лишь 7 процентов от общей площади обрабатываемых в мире земель. Местные производители с трудом справляются с удовлетворением все возрастающего внутреннего спроса, при том что продолжающаяся деградация окружающей среды и интенсивная эксплуатация природных ресурсов приводят к осознанию того факта, что возможности производителей адекватно отвечать на растущий спрос с течением времени будут лишь ухудшаться. Возрастающие потребности Китая, равно как и Индии, приводят к глубоким изменениям в условиях мировой торговли. Цены на товары в конце 2001 года стали выправляться после глубокой, почти двадцатилетней депрессии, что (видимо, не совсем случайно) совпало с моментом вступления Китая в ВТО, скрепив таким образом связи между более чем миллиардной страной с мировой экономикой. Было довольно трудно в 2000 году — это были самые низкие за последние двадцать лет цены на большинство товаров — представить разразившийся вскоре бум на нефть, основные виды металлов и многие сорта сельскохозяйственной продукции. Цены на них и по сей день держатся на высоком уровне. Подобным же образом в 1969 и 1970 годах, накануне почти десятилетнего бума на предметы потребления, было трудно представить, что цена на сырую нефть многократно возрастет по сравнению с повсеместно сложившимся уровнем приблизительно 1,7 доллара за баррель. Тем не менее вполне объясним последовавший в XXI веке глобальный рост цен почти

198


на все, что требуется человечеству, — промышленную продукцию, продовольствие и жилье. Сотни миллионов китайцев начали искать способы созидания новой жизни, но все то, что им необходимо — топливо, металлы, продовольствие и материалы, которые должны обеспечить определенное качество жизни, — просто не может быть произведено в требуемых количествах в пределах истощившей свои природные ресурсы страны. Надо заметить, возможности Китая в значительной степени носят односторонний характер. Чудовищный ущерб, нанесенный его окружающей среде, находится в разительном контрасте с уникальной мощью его людских резервов. Неустойчивость, вызываемая данным противоречием, объясняет, если совсем кратко, в то же время издержки влияния Китая на остальной мир. С одной стороны, мир никогда до этого не имел дела с такой многочисленной, дешевой и универсальной рабочей массой, влившейся во всемирную экономику за такой короткий период времени. С другой стороны, никогда прежде такая крупная страна так быстро не вставала на ноги, имея в наличии до такой степени опустошенную базу природных ресурсов. Эти совершенно разные характеристики объясняют, почему Китай смог понижать средний уровень зарплат в своей стране и цены на свою промышленную продукцию по всему миру и одновременно оказывать существенное влияние на значительный рост цен на большинство видов энергии и предметы потребления. Черта между этими двумя областями китайского влияния четко разграничивает то, что Китай производит, и то, что ему нужно. Первым пунктом в списке необходимого Китаю стоит нефть. Соединенные Штаты в XX веке могли обеспечивать свое развитие на основе нефти, получаемой из месторождений на Аляске, из стран Персидского залива, штата Оклахома, офшорных месторождений Луизианы, штатов Калифорния и Иллинойс. Природные возможности Китая более ог-


199

раниченны. В 1960-х и 1970-х годах здесь было открыто несколько больших месторождений, однако в течение последних двух десятилетий их ресурсов совершенно не хватает для удовлетворения потребностей страны. Двадцать лет назад Китай был крупнейшим экспортером нефти в Восточной Азии. Сейчас же он является вторым по объемам импортером нефти в мире. В 2004 году его потребности формировали до 31 процента мирового спроса на нефть. Это дало основание утверждать, что рост цен на нефть до величины около 60 долларов за баррель в середине 2005 года был в значительной степени обусловлен влиянием китайского спроса. Потребности Китая в этой сфере возрастают такими темпами, что делают смехотворными даже прогнозы экспертов: в 2005 году страна использовала почти столько же нефти, сколько и США. По оценкам Американского управления по информации в области энергии, это должно было произойти пятью годами позже. И, как всегда, в перспективе расчета на душу населения потенциал Китая в этой области представляется невероятным. В 2001 году американцы использовали нефти в расчете на душу населения в одиннадцать с лишним раз больше, чем китайцы. Несомненно, если бы Китай когдалибо потреблял столько же нефти на одного человека, сколько Америка в 2001 году, ему нужно было бы нефти в три раза больше, чем весь мировой объем этого продукта на тот период. Главной причиной роста потребностей Китая является несоответствие между численностью его населения и имеющимися в наличии природными ресурсами. Но это не единственное объяснение; другие причины кроются в расточительной эксплуатации природных ресурсов и пренебрежительном к ним отношении на протяжении десятилетий коммунистической эпохи. Мао, который был искренен в своем пренебрежении к природе, задал тон последующим лидерам. В 1940 году на торжественном заседании Общества по изуче-

200


ниго естествознания он отчетливо сформулировал свой подход к данному вопросу. Тогда Мао заявил: «В целях достижения свободы от мира природы человек должен использовать естествознание для того, чтобы изучить, подчинить и изменить природу и, таким образом, добиться свободы от естественных условий». Эти комментарии стали предпосылками всех последующих бедствий в обществе и ущерба, наносимого природе: голод в 1960-х годах, опустынивание, загрязнение окружающей среды, эрозия почв, нехватка воды и болезни. Подобные декларации звучали как основной лозунг в устах героев той поры. Пример такого героя — Ван Цзиньси, или Железный Человек. Он открыл месторождение нефти в Дацине (город Дацин расположен в провинции Хэйлунцзян), недалеко от границы с Россией. Железный Человек Ван (ушел из жизни в 1970 году) был почитаем в то время как образцовый строитель социализма. В Дацин он приехал из северо-западной провинции Ганьсу, где работал на маленькой буровой установке, и характеризовал те места как «земли, где не растет трава, а когда дует ветер, там только перекатываются мелкие камни». Трудовая жизнь началась у него еще в детстве, и образование он получил только элементарное. Однако обладал невероятными способностями говорить и делать «правильные вещи в правильное время». Прибыв в Пекин в качестве «образцового рабочего», во время краткой встречи с Мао Цзэдуном он приложил все усилия для максимального использования момента, в связи с чем целую ночь напролет сочинял восхваления Великому кормчему. В Пекине Ван увидел автобусы, работавшие на газе, полученном из угля. Для хранения газа использовались большие уродливые баллоны на крышах этих автобусов. Ван без стеснения заявил, что такое положение является национальным унижением. И исправлено оно может быть лишь открытием новых нефтяных месторождений. Год спустя, когда его буровая бригада на ставшем вскоре извест-


201

ном повсюду участке под номером 1205 в Дацине нашла нефть, у него уже была заготовлена очередная правильная фраза. Ван заявил тогда, что Китай готов «снять свою старую шляпу с надписью «нефтяной дефицит» и выбросить ее прямо в Тихий океан», — прозрачный намек на то, что Америка должна проявлять больше уважения к новому Китаю, который стал мощнее благодаря огромному нефтяному месторождению, открытому в Дацине. Тем не менее этот триумф стал для Железного Человека скорее прелюдией к моменту истины. Через несколько лет после открытия первой залежи нефти его бригада занималась разведывательным бурением в неосвоенных пустынных местах недалеко от границ с Сибирью. Скважина носила номер 2589. Бурили на протяжении нескольких недель, но все без толку. В результате поломки машинного оборудования у Вана была сильно повреждена голень, но он не обращал на это никакого внимания, ограничившись лишь кратким визитом к врачу, после чего вновь вернулся на буровую, продолжал командовать хриплым голосом, хромая по участку на костылях. Тогда-то, внезапно и неожиданно, они и наткнулись на слой, залегающий на глубине 2300 футов, фонтан нефти поднялся на высоту 30 футов. Рабочие бросились закрывать фонтанирующий поток, пытаясь залить отверстие тоннами цементного раствора. Однако насос для получения смеси жидкого цемента с песком в гидросмесительной яме внезапно вышел из строя. Если бы не было предпринято никаких действий, нефть могла бы быть потеряна. Железный Человек ринулся в гущу происходящего. Отбросив костыли, он прыгнул в гидросмесительную яму и начал извиваться всем телом, перемешивая раствор. Рабочие последовали его примеру. Об этом событии рассказывает одна из самых известных фотографий эпохи Мао, сделанная очевидцем. Она была опубликована в газетах, и множество ее копий висело во всех общественных местах: стране прямо

202


рекомендовалось уч иться у Железного Человека несгибаемости воли и силе духа. Черно-белая фотография до сих пор висит на стене в музее, посвященном Железному Человеку, в Дацине. На ней запечатлен Ван — в неестественной позе в гидросмесительной яме; из-под его рук выплескивается цементный раствор, на лице героя застыло выражение экстаза. Если подобные события и кажутся слишком идеальными, чтобы они могли произойти на самом деле, то их освещение отражает некоторые стороны масштабной деятельности китайской пропаганды по созданию мифов. Кое-кто полюбознательнее мог бы, например, спросить, как случилось, что фотокорреспондент газеты оказался в полной готовности рядом с уединенной буровой установкой в пустынной местности как раз в момент внезапного появления фонтана нефти. Тем не менее история о Железном Человеке и его подвигах в гидросмесительной яме прочно запечатлелась в национальном сознании. Сопровождающий меня работник музея Железного Человека в Дацине в ответ на то, что я поинтересовался у него, возможно ли такое — перемешать тонны цемента одними лишь движениями собственного тела, назвал меня «отсталым элементом». Скептический подход, однако, отражает взгляд меньшинства, ибо даже премьер-министр Вэнь Цзябао — поклонник этой легенды о Ван Цзиньси; пару лет назад он как-то сказал, что, если все пробуренные бригадой Вана скважины поставить одна на другую, в сумме они достигнут вершины Эвереста. Но стоит задуматься и об эффективности техники нефтедобычи, которая применялась в течение первых тридцати лет эксплуатации нефтяных полей. Статистические данные в отношении открытых месторождений, подобно большинству других аспектов, касающихся Дацина, государство по-прежнему скрывает. Вместе с тем геологи и соответствующие эксперты сообщили мне, что в первые два десятилетия нефтедо-


203

бычи около 90 процентов нефти было потеряно — она осталась или неизвлеченной из-под земли, или ушла с фонтанами, которые окрасили черным всю территорию вокруг скважин. Отчасти это было результатом применения старого, не отвечающего современным на тот момент требованиям к оборудованию и технике бурения, отчасти — следствием того, что основной целью поисковых бригад, следовавших яркому примеру Железного Человека, было обнаружение нефти так быстро, как только возможно, чтобы сорвать пропагандистские аплодисменты. Решению технических задач по обеспечению рационального использования месторождений уделялось совсем мало внимания. По существу, применение технологий само по себе было явлением, противоположным по отношению к философии духа Железного Человека, убежденности втом, что воля человека может преодолеть любые природные препятствия, встречающиеся у него на пути. Все же никто пока не готов признать, что нынешняя зависимость Китая от импорта нефти является по меньшей мере частичным результатом расточительной эксплуатации его собственных нефтяных месторождений, что в прежние времена выражало идеологию «опоры на собственные силы». Однако сегодняшний Дацин — это пример того, насколько изменились многие вещи. Нефтяные «качалки» возле автобусных остановок и гостиниц по-прежнему ритмично движутся вверх и вниз, и густой запах сырой нефти пропитывает атмосферу. Но добыча нефти год от года падает, и мэр города обстоятельно говорит о необходимости диверсификации в новые отрасли промышленности. В настоящее время самый известный житель здесь — тоже Ван — Ван Цимин, эмоциональный худощавый геолог. Он безостановочно говорит, употребляя акронимы, жаргонные словечки и научные термины. Его работа заключается в том, чтобы искать пути «выжимания» большего количества нефти из стареющих и становящихся все более сложными в эксплуатации месторож-

204


дений. С учетом направленности своей работы Ван получил прозвище Железный Человек Новой Эпохи. Мы встретились в холле здания, принадлежащего «Петро Чайна» («Нефть Китая») — гигантской государственной нефтяной компании, которая владеет и управляет нефтепромыслами в Дацине, и уселись друг против друга в два кресла в самом конце помещения, за столиком с чайными приборами на бумажных подставках. Группа официальных и должностных лиц нефтяной компании села чуть в сторону, за господином Ваном — так принято на встречах с иностранцами. Но энтузиазм Вана по поводу того, чем он занимается, оказался столь велик, что формальности вскоре отошли на второй план. Уже через несколько минут он стоял чуть ли не на четвереньках на мягком ворсистом ковре, сосредоточенно углубившись в изучение разложенных на нем больших крупномасштабных геологических карт. Он указывал на разломы и слои горных пород, отмеченных на проекциях разрезов, и опытным глазом видел, где именно в юрский период река поменяла свое русло. Ван не пожалел времени на то, чтобы объяснить, какой метод он развивает, размышляя над проблемой извлечения оставшихся запасов нефти; суть его заключается в предварительном закачивании подземных вод в отработанные нефтяные скважины для заполнения подземных полостей, содержащих оставшуюся нефть. Если обеспечить необходимое давление, то, по словам Вана, можно возобновить откачку нефти и из смеси нефти с водой, которая будет извлекаться из скважины, на специальном заводе после обработки можно будет снова получать чистую сырую нефть. Все выглядело лихо закрученным. Вникая в поток объяснений, я спросил, а что Ван думает о вкладе человека, от чьего прозвища он позаимствовал половину. Ответ в значительной степени был далек от восторженных оценок, столь привычных в отношении национального коммунис-


205

тического героя. «Наша работа отличается от предыдущей. Тот Ван был руководителем буровой бригады. Я же отвечаю за освоение нефтяных запасов. Я окончил университет, а он просто приехал из провинции Ганьсу. Тот Ван делал ставку в основном на грубую силу, в то время как мы идем вперед через суровые испытания, полагаясь на силу разума. В прежние времена у нас не было никакого опыта по добыче нефти». Сказанное разбудило мое любопытство, и я задал следующий вопрос. Но я употребил прозвища Ванов не совсем точно и назвал современника Железным Человеком Второго Поколения. Внезапно бурное объяснение прекратилось, и собеседник пристально посмотрел на меня поверх очков. «Мое имя Железный Человек Новой Эпохи, — сказал он. — Но если вам трудно, можете звать меня просто Новая Эпоха». Позже я задался вопросом, проистекает ли нежелание Вана отождествлять себя хотя бы частично с Железным Человеком прежней формации из простого тщеславия, или же оно вызвано тем, что вся его карьера посвящена разбору завалов, которые нагромоздили Ван Цзиньси и его бравые товарищи. Китай знает из своего опыта, что нехватка доступных ресурсов может сдерживать развитие нации. Одна из основных причин, почему Китай так далеко отстал от Европы в XIX веке, заключалась в возросшем спросе на деловой лес со стороны быстро растущего китайского населения. Цены настолько возросли, что это подавило всякую экономическую активность в стране. Например, стоимость строительства морского судна в 1820 году была в семь раз выше, чем в 1550 году, поэтому торговые суда во все больших количествах строились на верфях стран Юго-Восточной Азии, где леса было предостаточно. Огромное судно водоизмещением в семь тысяч тонн, на котором известный мореплаватель династии

206


Мин, Чжэн Хэ, исследовал значительную часть обитаемого тогда мира, было непомерно дорогим все последние три сотни лет. Этот факт помогает понять, почему Китай замкнулся в своих границах. Процесс стремительного уничтожения лесов продолжался на протяжении всего XIX века, и в некоторых местах нехватка леса была настолько острая, что местные семьи использовали в качестве топлива навоз, корни и шелуху от зерновых. В Хэнани, Шаньдуне и других провинциях, где плотность населения была одной из самых высоких в стране, площади лесов сократились до двух — шести процентов от всей территории, или до одной двенадцатой — одной четвертой от обычного уровня в европейских странах типа Франции. С таким дорогим и дефицитным топливом в течение XVIII и XIX веков шансы на то, что промышленная революция могла иметь место в Китае, как это произошло в Великобритании, были весьма призрачными. К 1930 году население страны по сравнению с 1800 годом возросло на величину в диапазоне от 150 до 225 миллионов человек. В то же время при столь малой площади лесов на центральных равнинах деревья на охраняемых территориях не были защищены от нелегальных вырубок теми, кто испытывал огромную нужду в дровах. Это постепенно привело власти Пекина к пониманию, что, действуя подобным образом, можно потерять все, лишив себя перспективы прогресса. История в данном случае не единственный ориентир. Со времени прихода Дэн Сяопина к власти в конце 1970-х годов коммунистическая партия определила курс в условиях обеспечения экономического роста и использования экономической мощи в качестве рычага для достижения большего веса в международных делах. Без наличия нефти невозможно достичь ни одной из поставленных целей, но, к счастью, Китай мог импортировать достаточные ее количества для покрытия дефицита. Однако зави-


207

симость от иностранных поставок, составляющих сорок процентов от потребностей страны, поставила Пекин в сильно уязвимую позицию. Планы развития и соответствия намеченному курсу напрямую зависели от поставок топлива из тех регионов, которые в основном контролируются нестабильными, а иногда и недружелюбными режимами или попадают в сферу влияния стратегического конкурента Китая — Соединенных Штатов. Исходя из такого рода факторов, Пекин и его крупные государственные нефтяные компании начиная с 1992 года, когда страна превратилась в чистого импортера нефти, со все возрастающей энергией стали укреплять надежность путей поставок сырья и сокращать свою уязвимость в этой области практически всеми возможными способами. Три крупные государственные нефтяные компании инвестировали свои средства за рубеж почти в тридцать проектов, касающихся развития добычи нефти и газа, и к концу 2002 года потратили на это более пяти миллиардов долларов. Но краткий анализ историй подобных сделок не всегда демонстрировал позитивные результаты. Очевидно, что, учитывая необходимость в быстром и насущном удовлетворении своих потребностей, китайская сторона почти всегда платила значительный бонус сверх рыночной стоимости тех объемов сырья, которые она готова была купить. В некоторых случаях сделки, обусловленные политическими факторами, с течением времени разваливались, а в отношении других иностранные нефтяные компании умело маневрировали с целью блокировать попытки, предпринимаемые китайскими конкурентами. Тем не менее «Китайская национальная нефтяная корпорация» — крупнейшая государственная нефтяная компания страны — сумела приобрести активы в Судане, Ираке и Казахстане. Другие компании, например, «Китайская национальная морская нефтяная корпорация», или КНМНК, добились долгосрочных контрактов по постав-

208


кам нефти из различных регионов, включая Австралию. Но все же полный объем импортируемой нефти из источников, которыми китайцы владеют или которые получают в соответствии с поставками по долгосрочным контрактам, составляют незначительную часть от общей потребности страны. Если Пекин мечтает каким-либо образом добиться бесспорной надежности поставок, ему нужно действовать с другим размахом, только это позволило бы его компаниям стать реальными игроками на этом направлении. Но когда они пытаются совершать свои сделки на внешних рынках, они снова сталкиваются с барьерами, которые хотя и невидимы, тем не менее более трудны для преодоления, чем геология самых сложных подземных месторождений. Один из случаев на эту тему касался предпринятых КНМНК попыток приобретения крупной американской компании того же профиля «Юнокол». С самого начала было ясно, что за этим стояло что-то значительно большее, чем только нефть и деньги. Китайская компания КНМНК и ее команда советников из агентств «Голдман Сакс» и «Джей-Пи Морган» задумали грандиозный план. Они назвали его «Операция "Корабль сокровищ"» в память о корабле, который мореплаватель Чжэн Хэ использовал «для плаваний в западные моря» и на котором, по мнению британского историка Гэвина Мензиса, он мог открыть Америку задолго до Колумба. Чжэн Хэ был высокий, энергичный человек, он отличался при императорском дворе своими способностями, и ссылка команды советников на «Корабль сокровищ» подразумевала путешествие за открытиями, то есть плавание в чужие воды без твердой надежды на результат. Предложение по приобретению энергетической компании «Юнокол» было потенциально рискованным, но крайне выгодным прежде всего для банкиров, они планировали заработать около 300 миллионов долларов на своих консалтинговых услугах.


209

Возглавлявший разработку предложения КНМНК Фу Чэн'юй, главный администратор китайской компании, настолько напоминал историческую фигуру Чжэн Хэ, насколько это можно было себе представить. Высокий, с квадратной челюстью, в возрасте 54 дет, он тоже поднялся по служебной лестнице благодаря своим способностям. Не имея возможности окончить университет в связи с хаосом времен «культурной революции», он в двадцать лет был распределен на работу в Дацин. Это случилось в 1972 году, когда работа на нефтяных месторождениях олицетворялась в легенде о Железном Человеке, который ушел из жизни всего двумя годами раньше. Начавшись с таких националистических позиций, карьера Фу постепенно повернула на космополитические рельсы. В начале 1980-х годов он был одним из небольшого числа молодых людей, отобранных правительством для отправки на обучение за границу, где позже он получил степень магистра в Университете южной Калифорнии. После возвращения Фу в Китай он быстро становится восходящей звездой в стратегической для страны отрасли, которая была одной из первых среди других, открытых для иностранных инвестиций. В то время КНМНК имела монопольное право на геологоразведку в прибрежных зонах Китая и, таким образом, являлась единственно возможным партнером в совместных предприятиях, доступным для крупных иностранных нефтяных компаний. Такие компании вкладывали сотни миллионов долларов в надежде найти большие количества нефти в морях, находящихся в южном и восточном направлениях от побережья Китая. Следовательно, Фу повышал свою компетенцию, работая параллельно или сотрудничая с главными нефтяными компаниями мира. К тому времени как Фу запустил проект по приобретению компании «Юнокол», он считался одним из самых надежных корпоративных представителей Китая. Вежливый и утонченный, он мог утверждать, что понимает западные ме-

210


тоды работы лучше, чем практически любой другой руководитель китайского государственного предприятия. Если ктолибо и был готов возглавить движение Китая по пути «отправки в другие страны», как любил выражаться бывший президент Цзян Цзэминь в отношении китайских инвестиций за рубеж, то этим человеком являлся Фу Чэн'юй. Но из того образа, который его советники по связям с общественностью стали создавать для Фу, было ясно, что у него имеются и собственные сомнения. Фу знал, что его план является дерзким; предпринималась крупнейшая попытка по приобретению китайской компанией зарубежной собственности. Такое стремление купить стратегические активы осуществлялось в то время, когда американские структуры, отвечающие за национальную безопасность, были значительно усилены из-за войны в Ираке. Поэтому в своем первом из нескольких данных им интервью Фу с усердием подчеркивал свои космополитические воззрения. Он сделал акцент на своем образовании, полученном в Калифорнии, своем опыте работы с западными нефтяными фирмами и коснулся даже своего необычного для китайца западного пристрастия к кофе. «Многие в Китае считают меня странноватым, поскольку я не пью чая», — сообщал он одному интервьюеру. Но все это выглядело не более чем косметикой. Проблема, с которой столкнулся проект «Операция " Корабль сокровищ"», заключалась вовсе не в бурных конфликтах политических экономик. Прежде всего настойчивые вопросы были заданы в отношении того, насколько тесно КНМНК связана с коммунистической партией. Как-никак, а на это обращали внимание комментаторы, Фу наряду со всеми руководителями крупнейших, стратегически ориентированных государственных компаний Китая был в первую очередь гражданским служащим. Он был назначен партийным управлением кадров, и если бы имелись какие-либо сомнения в том, какому делу он действительно предан, то следовало бы просто


211

вспомнить его предшественника на этой должности — Вэй Лючэна. Вэй, как обычно, руководил компанией, а уже на следующий день был назначен на важный пост губернатора южного острова Хайнань. Действительную картину раскрывает и тот факт, что Фу в дополнение к своей работе в качестве главы КНМНК — компании, зарегистрированной в государственном реестре, — являлся также главой полностью принадлежащего правительству вышестоящего государственного органа, который владел 70,6 процента акций всех зарегистрированных компаний Китая. Такая структура по правам собственности оставляет вне сомнений утверждение о том, что КНМНК будет, если сложится критическая ситуация, ставить интересы партии выше всего остального. В действительности отдельные намеки, свидетельствующие о двойственном подходе к теме, стали проявляться уже при рассмотрении путей реализации предложения. Сначала Фу встретился с Чарльзом Вильямсоном, главным администратором компании «Юнокол», на следующий день после Рождества 2004 года и начал подробно обсуждать вопрос о действиях, направленных на поддержку своего предложения верхним эшелоном коммунистической партии в феврале 2005 года. Получив заверения от правительства о поддержке своих действий, руководство КНМНК утвердило представителей «Голдман Сакс» и «Джей-Пи Морган» в качестве советников по сделке и 7 марта 2005 года представило на рассмотрение первое предложение, в котором стоимость «Юнокола» оценивалась в сумму от 16 до 18 миллиардов долларов. Все выглядело прекрасно, но проблема заключалась в том, что правление КНМНК официально не было извещено об этих планах даже в минимальном объеме вплоть до опубликования 30 марта итогов финансовой деятельности компании. Реакцию можно было предвидеть. Четыре члена правления, не являющиеся исполнительными директорами, — бывший управляющий компанией «Шелл», бывший посол Швей-

212


царии в Китае, банкир из «Голдман Сакс» и австралийский юрисконсульт, — были застигнуты врасплох. Им прозаично сообщили о том, что предстоит проведение аукциона в отношении компании, стоимость которой не намного меньше, чем самой КНМНК, и что их поддержка в этом деле будет оценена достойно, а пока же финансирование проекта замораживается. На самом деле у них спрашивал и согласия на подтверждение заявки на сумму сделки в 18 миллиардов долларов, содержащейся в предложении. Все вышеуказанные лица ответили отказом. Один из директоров, Эрвин Шуртенбергер, бывший посол Швейцарии — он был извещен о негативной реакции на эту сделку общественного мнения в США, — ушел в отставку. В течение нескольких недель после скандала в правлении сложилась патовая ситуация. Ценное время было потеряно для «Шеврона», американской нефтяной компании, которая уже сделала свое предложение, учитывающее рекомендации правления «Юнокола». Однако КНМНК не уступала и позже значительно увеличила свое первоначальное предложение, оценив «Юнокол» в сумму большую, чем фигурировала у «Шеврона». Но это не стало нокаутирующим ударом для последней, оставив «Шеврону» достаточно возможностей для подготовки контратаки. Компания призвала своего ветерана, способного прямо излагать свое мнение — вице-президента Петера Робертсона, — который умел держать оборону. Он без обиняков дал корпорации КНМНК наиболее задевавшую их характеристику. «Мы конкурируем не с компанией. Мы конкурируем с китайским правительством, — заявил Робертсон. — Я полагаю, что так быть не должно». План Робертсона не делал ставку исключительно на политический аспект. Он также обращал внимание на то, что по причине тесных связей с китайскими властями КНМНК может использовать для своих целей финансирование на таких льготных условиях, которые недоступны для «Шеврона».


213

Однако, поскольку средства массовой информации в Соединенных Штатах широко комментировали ситуацию, связанную с предложением китайской стороны, — а на тот момент много материалов было посвящено конфликту в правлении КНМНК, — фокус общественного мнения в Америке стал все больше концентрироваться на вопросах национальной безопасности. Для противодействия этому КНМНК, в свою очередь, подняла ставки, наняв юридическую фирму «Эйкин Гамп» и ее адвоката Дэниела Спигеля, бывшего постоянным представителем в ООН при Билле Клинтоне, чтобы сбить волну политического нажима. Однако в конечном счете все это оказалось напрасным. Голосование в палате представителей конгресса пошло вразрез с интересами КНМНК, и предложение китайской компании было передано на рассмотрение президенту Джорджу Бушу на основании того, что необходимо оценить последствия влияния такого предложения на национальную безопасность. Когда Фу узнал об этом, он понял, что партия закончилась, и отказался от дальнейшего участия в торгах. Насколько КНМНК была сконфужена происшедшим, может быть оценено по реакции финансового директора компании господина Ян Хуа. Он заявил, что использование политических предрассудков для отказа Китаю в доступе к энергетическим ресурсам должно рассматриваться как нарушение прав человека. «Что такое права человека? — возглашал он на пресс-конференции в Гонконге. — Я скажу вам, что это значит. Это означает наличие гарантированного доступа к энергетическим ресурсам. Это означает, что у вас есть бензин для вашего автомобиля». Но какими бы печальными ни были уроки для КНМНК, одна вещь высветилась достаточно ярко. Партийное влияние, которое является таким важным для обеспечения успехов китайских производителей, становится недвусмысленным препятствием, когда дело доходит до приобретения ключе-

214


вых американских корпоративных активов. Во-первых, Фу должен был получить одобрение на свое предложение от старших партийных руководителей, а эта процедура вынудила его нарушить правила по корпоративному управлению компанией , что привело к разжиганию кризиса доверия в самом правлении КНМНК. Во-вторых, льготный кредит, который китайская компания оговорила с государственными банками Китая, дал «Шеврону» возможность определить правильную цель, с тем чтобы сконцентрировать на ней свои усилия по противодействию конкуренту. Наконец в тот момент, когда усилилось внимание средств массовой информации к теме связей КНМНК с китайской компартией, для Фу оказалось невозможным дистанцироваться от своих политических руководителей — свидетельство того, что его аргументы никогда прямо не затрагивали ответы на вопрос, который американское мнение рассматривало как основную проблему. Я учился в Китае в 1982 году в Шаньдунском университете в городе Цзинань — столице провинции Шаньдун, которая расположена на полпути между Пекином и Шанхаем. Официальные лица, ответственные за мой прием в университет, были обязаны знакомить иностранных студентов с различными аспектами истории Китая и его культурой. Они организовали ряд поездок по стране, в том числе в красивый портовый город Циндао, на место рождения Конфуция в Цюйфу и даже в отдаленный северо-западный приграничный регион Синьцзян, где тюрки-мусульмане проживали рядом с китайскими ханьцами. Эти ответственные лица были щедрыми и неутомимыми хозяевами, и мы, студенты, в большей своей массе были не настолько благодарны им в то время за заботу, как они того заслуживали. Одна из поездок, наиболее четко запавшая в мою память, была связана с местом, находящимся на небольшом расстоянии от Цзинани. Нас посадили в автобус и доставили в район


215

Желтой реки. По дороге я был полон воображаемых представлений от встречи с неистовым бурлящим потоком изменчивых вод, которые мы сможем увидеть, когда доберемся до места. Сотрудник университета подогревал эти ожидания, стоя в передней части салона автобуса и с энтузиазмом рассказывая о значимости этой реки. Ее называют одновременно и «Китайская гордость», имея в виду территорию вокруг самой реки, и «Китайская печаль» из-за наводнений, которые разрушают то, что она вскармливает. По словам нашего гида, причина, по которой город Цзинань не был построен вдоль ее берегов, подобно многим городам, расположенным вдоль рек Янцзы и Жемчужной, заключается в просто слишком буйном характере Желтой реки. При приближении к реке по обеим сторонам дороги открылись для вида пустынные заливные земли. Вскоре показался недавно построенный подвесной мост. Его толстые стальные канаты выглядели на расстоянии как снасти высокого корабля. На середине моста мы остановились. Я подошел к перилам и наклонился, чтобы попристальнее вглядеться в колыбель китайской цивилизации. То, что я увидел, меня очень разочаровало. Вместо бурного, вспенившегося потока, образ которого сложился в моем воображении, я увидел темно-коричневую узкую протоку, более всего напоминающую движущийся сель. Мы с приятелем с трудом могли поверить в то, что это и было тем самым течением грозной реки, которая за почти тысячелетний период, вероятно, принесла смертей больше, чем любая другая геологическая особенность рельефа местности во всем мире. Летописи о массовых случаях гибели, причиной которых стала река, настолько древние, что практически датируют начало самой китайской истории. Одно древнее наводнение, относящееся к 2297 году до нашей эры, согласно хроникам, стало причиной страшных потерь среди населения; с 602 года до нашей эры, когда начали целенаправленно сохранять де-

216


тальные хроники, река разрушала свои берега более 1500 раз и меняла свое русло 26 раз. В недавние столетия количество жертв от периодических потопов возрастало параллельно с увеличением плотности населения. В 1887 году река вырвалась из берегов в одном из мест в провинции Хэнань, затопив одиннадцать городов и территорию площадью в 50 тысяч квадратных миль на два месяца. Полагают, что тогда погибло от 900 тысяч до двух миллионов человек. В 1943 году около трех миллионов крестьян в провинции Хэнань погибли от голода после того, как были уничтожены их посевы. Но наиболее печально известная катастрофа произошла 9 июня 1938 года, во время второй китайско-японской войны, когда отступающий Чан Кайши, лидер националистического правительства, приказал разрушить дамбы в Хуаюанькоу, в провинции Хэнань, во время подъема вод реки близко к максимальному уровню. Целью этой отчаянной акции было задержать японское наступление, однако результаты оказались катастрофичными: около 900 тысяч человек погибли, когда наводнение охватило площадь в 9 тысяч квадратных миль на Северной китайской равнине, и еще 12 миллионов человек остались без крова. Как стратегическая военная операция она была крайне неудачной. Японский авангард должен был подождать всего несколько недель до возобновления своего продвижения в южном направлении, но по мере распространения известий об этой акции популярность Чан Кайши резко падала. Когда я и мой товарищ смотрели вниз на мутный поток под нами, трудно было представить себе, что это и есть причина столь многих страданий в истории Китая. Я думаю, что администратор нашей поездки заметил наше саркастическое недоумение. Он подошел к нам и сказал: «Не надо смотреть на Желтую реку сверху вниз. Ведь тем самым вы смотрите свысока на весь китайский народ». В то время я не знал, что это была цитата из Председателя Мао. Его вывод основывал-


217

ся на результатах точных наблюдений, а они гласили, что хотя Желтая река может и не производить глубокого впечатления в течение большей части года, в ней скрывается огромная сила. Ее бросающаяся в глаза характерная черта, которая отражена и в ее имени, подчеркивает, что это самая насыщенная взвешенными наносами река в мире. Она несет в шестьдесят раз больше наносов, чем речная система Миссисипи — Миссури, которая сама зачастую называется «Большая грязнуха». Когда течение Желтой реки замедляется на ее длинном пути, ил и другие наносные примеси отлагаются на дне. Эти отложения формируются до тех пор, пока дно не начинает подниматься выше равнинных земель вокруг русла, и единственным препятствием для предотвращения наводнений являются дамбы, сдерживающие речные потоки. Например, в некоторых районах провинции Хэнань река как бы «подвешена» на высоте около тридцати пяти или сорока футов над уровнем окрестных равнин. Все зависит от внезапного повышения уровня вод при наводнениях, которые вызываются интенсивными дождям и в верхних участках реки, и тогда давление на дамбы становится предельным. Труднейшая задача по борьбе с наводнениями на протяжении более чем четырех тысяч лет стала преданием в китайской истории. Китай был одним из самых больших обществ, выросших наводной среде, такой, как в районах Междуречья, Нила и Инда. Взаимоотношения во всех таких местах между цивилизациями и реками, протекающими через засушливые, но плодородные земли, определялись задачами осуществления ирригации. Государственные структуры должны были организовать массы людей для работы по рытью каналов и обеспечитьдлянаселения справедливое пользование водными ресурсами. Им также было нужно заниматься другими типами строительства, планированием городов, поддержанием государственной религии, образования и формированием класса, имеющего возможность посвятить себя раз-

218


витию математики, науки и философии. Поэтому совершенно не случайным является тот факт, что некоторые из самых первых ученых добились успеха именно в этих районах. Эти общества внесли неоценимый вклад в историю, поскольку из исторических хроник правители могли узнать, как их предшественники боролись с наводнениями, и планировать, как они сами могли бы справляться с таковыми в более поздние времена. В дополнение можно отметить и более глубинный смысл подобных вещей: метод, используемый для укрощения наводнений, повлиял также на политическую философию, которая остается актуальной и по сей день. Так, философская школа даоизма исповедовала подход относительного невмешательства. Она утверждала, что лучше не строить огромных дамб, поскольку хотя они в целом и могут уменьшать ущерб от наводнений, но подвержены разрушению во время действительно сильных стихийных бедствий, и в случае беды это приведет к еще большему числу жертв. Подобный философский подход содержит рекомендацию жить вне районов, подверженных наводнениям, так что если река выйдет из берегов, ущерб от этого будет сравнительно небольшим. Другая философская школа — конфуцианство — нацелена на контроль над природой. Она настаивает на строительстве прочных плотин на полной и всеобщей регламентации жизни общества и строгом соблюдении иерархии. Оба философских взгляда проверялись практикой зачастую одновременно на разных участках течения реки. Но конфуцианский подход являлся превалирующим не только в отношении Желтой реки, но также и Янцзы и других рек Китая. Фактически иероглиф для выражения «политический контроль» на китайском языке «чжи» отображает три капли воды рядом с плотиной или искусственно созданным возвышением. Можно привести и другие примеры влияния ирригации на политические воззрения. Строительство канала под назва-


219

нием «Чжэнго», первого в Китае, создало основу для усиления власти государства Цинь. Стройка была закончена династией Циньв 246 году до нашей эры и позволила оросить около 200 тысяч акров земель в долине Вэй к северу от города Сиань. Это привело к такому процветанию и росту населения в этих районах, что государство Цинь стало первым инициатором в деле объединения Китая после длительного периода междоусобных распрей. Мощь этого государства и его способность к самоорганизации можно наблюдать и сегодня у мавзолея императора Циня недалеко от центра города Сиань. Он охраняется армией терракотовых стражей, выполненных в натуральную величину, количеством около восьми тысяч воинов. Однако случилось так, что и канал, и сама империя Циня просуществовали недолго. Канал зарос илом и стал бесполезным уже через 150 лет после его постройки. Кроме того, рост населения государства Цинь привел к расширению сферы сельскохозяйственной деятельности и на лессовое плато. Таким образом, связь между организацией контроля за водными ресурсами и политическим влиянием проистекает из древности. В недавние годы, однако, она приобрела символическую форму, которая чрезвычайно неудобна для пекинских правителей. Река, известная как«Китайская печаль», из-за ее мощи и агрессивного характера в последнее время вызывает пафосные чувства по другой причине. Она истощилась. Почти каждый год начиная с 1985-го Желтая река не достигает моря. В 1997 году она пересохла в провинции Шаньдун почти на целых 226 дней. Возникшая проблема целиком заключается в результатах человеческой деятельности. Практически со времени создания Народной Республики территория орошаемых земель вдоль течения реки возросла в двадцать раз. Значительно больше половины стока реки используется для промышленности, сельского хозяйства и бытовых целей. Но, по оценочным данным, только около одной трети

220


объема воды, забранной для сельскохозяйственных нужд, действительно достигает засеянных полей. Остальное теряется в ирригационных каналах или уходит в почву под восемью крупными плотинами и тысячами небольших рвов, построенных для контроля над бурной рекой. Крестьяне пренебрегают тем, чтобы беречь воду, тридцать кубических футов которой стоят так же дешево, как одна бутылка минеральной воды. Проблема сбережения в целом является в стране «белым пятном». Возможно, дело заключается в том, что после тысячелетий правительственного подхода к организации борьбы с последствиями проявлений переизбытка воды государственная машина не располагает достаточным временем для приспособления к современной реальной ситуации даже в малой степени. Такое положение вещей может объяснить тот факт, почему чиновники из Цзинани, ответственные за проект по охране бассейна Желтой реки, даже еще в 2004 году, как и раньше, в первые двадцать минут своего брифинга с журналистами пытались рассказать о мерах, которые они предпринимают для борьбы с наводнениями. А ведь в реальности к этому времени река превратилась почти в ручей. Впрочем, они, возможно, старались более оправдать китайскую неспособность принять адекватные меры по охране реки: автократическая политическая система, которая появилась именно на берегах Желтой реки, выросла в условиях тысячелетий династического деспотизма и была усовершенствована в течение последних пяти десятилетий коммунистического правления, поэтому просто не была нацелена на бережное отношение к природе. Фактически за каждым природным катаклизмом стоит крах политических деятелей или самой политики. «Элизабет экономи» в статье «Потемневшая река» рассказывает историю о том, как бассейн реки Хуай, площадью размером с территорию Англии, который захватывает часть провинций Хэнань, Аньхой и Цзянсу, превратился в


221

ядовитый источник опасности для 150 миллионов человек, проживающих в этом регионе. Проблема появилась в 1980 году, когда десятки тысяч мелких компаний, в том числе целлюлозно-бумажные заводы, химические фабрики, красильные и дубильные производства, быстро обосновались вдоль течения реки и начали сливать свои отходы прямо в реку. К началу 1990-х годов уже были заметны явные сигналы неблагополучного положения. Вода во многих районах стала непригодной для питья, а уровень заболевания раком вырос в два раза по сравнению со средним уровнем в стране. А согласно данным одного исследования, в течение ряда лет ни один из юношей, проживающих в определенных деревнях бассейна реки Хуай, не был достаточно физически здоров, чтобы пройти обследование для призыва в вооруженные силы. Но когда Пекин решил заняться этой проблемой, дела пошли хуже. После получения местными властями указаний из Пекина о необходимости решения проблемы они спустили все загрязненные воды, накопившиеся в резервуарах и искусственных прудах, прямо в реку, и эта черная отравленная жидкость понеслась по течению, убивая попутно почти все, к чему прикасалась. Погибло огромное количество рыбы, тысячи людей пострадали от дизентерии и других кишечных расстройств. Реакция последовала со стороны высшего чиновника Ли Пэна, на тот момент премьер-министра. Он приказал закрыть или перенести тысячи производств в целях прекращения сброса загрязняющих стоков в реку к 1997 году, чтобы сама река могла очиститься к 2000 году. Несколько сотен фабрик действительно были закрыты, но очень быстро вновь открылись. К 1998 и 1999 годам стало ясно, что кампания почти провалилась; в газетах регулярно появлялись репортажи о погибших, отравившихся ядовитыми газами и химикатами у придорожных канав, а в 1999 году река Хуай пересохла совсем, что случилось впервые за последние двадцать

222


лет и привело к гибели урожая и рыбы. Тем не менее Се Чжэньхуа, глава государственного Агентства по защите окружающей среды, выступил с заявлением о том, что компания оказалась успешной, и вода из реки Хуай снова стала пригодной для питья. Бывали времена, когда подобная неприкрытая ложь могла бы стать пропагандистским достижением, однако в конце 1990-х годов ряд китайских газет были достаточно дерзкими, чтобы сообщать о реальной ситуации в этой области. Так, стало известно, что воды реки Хуай совсем далеки от того, чтобы называться чистыми, они по-прежнему опасны для здоровья, и по внутренним правительственным нормативным стандартам такие воды не могут использоваться даже для орошения сельскохозяйственных угодий. Что касается Желтой реки, то здесь коренной причиной кризиса является отсутствие государственной ответственности. Местные государственные чиновники в китайской иерархической системе «сверху донизу» могут контролироваться только с вышестоящих позиций и ни в коем случае снизу. Поэтому жители городов, поселков и деревень не имеют возможности выбирать своих руководителей или критиковать последних, даже если те не справляются со своей работой. В качестве ограниченного исключения из этого правила в стране отобрано 900 тысяч деревень, в которых в рамках эксперимента с демократическими процедурами местные жители могут напрямую выбирать глав своих деревень, однако это не затрагивает более могущественных местных партийных руководителей. Принцип вертикали власти имеет предсказуемый для системы результат. Местные чиновники бьются за соответствие критериям, по которым их деятельность оценивается вышестоящими органами. Сюда включены и увеличение выпуска местной промышленной продукции, и обеспечение занятости населения, и повышение уровня налоговых сборов. По


223

сравнению с данными показателями защита окружающей среды является второстепенным вопросом, проблемой, которой в какой-то мере следует заниматься, но ее можно, как обычно, и отложить на потом, до тех пор, пока на их места не придет следующее поколение чиновников. В любом случае, пока вышестоящее начальство довольно своими местными чиновниками, на срок их пребывания у власти практически не влияет мнение людей, которыми они управляют. Подобным же образом пирамидальная структура системы управления означает, что гораздо чаще, чем наоборот, соседние районы, города и провинции выступают как конкурирующие, а не сотрудничающие субъекты. Это явление помогает объяснить, почему провинции в верхней части течения Желтой реки регулярно используют воды больше, чем им предписано, и вырубают гораздо больше деревьев, чем им разрешено. Защита окружающей среды в любой части света наиболее успешно организована в таких обществах, где граждане имеют свои обязанности, а также право спрашивать с местных официальных лиц результаты выполнения данных ими обещаний. Но в Китае, несмотря на возрастающую роль отдельных неправительственных организаций, которые, как правило, еще находятся на начальном этапе становления, подобные условия отсутствуют. Таким образом, проблемы обостряются, пока не становятся настолько серьезными, что уже не могут быть скрыты центральными властями. Однако к тому времени, когда дело затрагивает эти самые власти, часто бывает уже поздно для принятия решений в отношении защиты окружающей среды, и Пекин вынужден обращаться к радикальным мерам, не вдаваясь в детали. В случае с рекой Хуай это привело к чрезвычайно претенциозному и крайне неудачному распоряжению об исключении всех промышленных загрязняющих стоков путем закрытия тысяч производственных фабрик. В отношении Желтой реки это вылилось в подготовку крупнейшего со времен постройки Великой Китайской

224


стены гражданского проекта: выделить 60 миллиардов долларов для прокладки водной транспортной артерии из реки Янцзы и ее притоков в бассейн Желтой реки и подвергающимся засухам таким северным городам, как Пекин и Тяньцзинь. Этот план, который стартовал в 2005 году, предусматривает рытье трех каналов более чем в шестьсот миль длиной и перекачку воды на север. Но даже до того как вся схема заработала, защитники окружающей среды задались вопросами в отношении эффективности этих поистине геркулесовых усилий. С одной стороны, часть объема воды, предназначенная для перекачки на север, как предполагается, будет браться из сильно загрязненных источников, включая реку Хуай. С другой стороны, когда стоимость воды возрастет — а это неизбежно должно случиться, — вырастет и соблазн воровства воды в среде местных общин, проживающих в районах, через которые будут проложены каналы. Цена, которую предстоит заплатить Китаю за восстановление своей деформированной природной среды, только сейчас начинает осознаваться в реальном масштабе. Пекин до недавних пор склонялся к тому, что можно просто отложить расходы на поддержание окружающей среды путем игнорирования существующих проблем. Но к настоящему времени, когда страна столкнулась с реальными трудностями в этой области, стало ясно, что устранение нанесенного природе ущерба является настолько обременительной задачей, решение которой может не только замедлить, но и даже нарушить движение по восходящей экономической траектории. Когда один из исследователей, работающий в северной провинции Шэньси — основном регионе страны по производству угля, — попытался рассчитать «экологически чистый ВВП» для этой провинции (он обычно определяется как уровень экономического роста региона за вычетом расходов на истощение природных ресурсов и компенсацию ущерба для окружающей среды), то он получил цифры, свидетельствующие о том,


225

что развитие Шэньси вообще было едва заметным на протяжении последних двадцати лет. Независимо от того, являются ли эти оценки точными, они подразумевают огромные размеры скрытого ущерба. Реки и ручьи пересыхают повсюду в северной половине страны, горизонт грунтовых вод также понижается весьма резко. Колодцы, большинство из которых выкопаны без разрешений, углублены на максимальные глубины, чтобы добираться до скудеющих запасов подземных вод. В целом около 400 из 668 крупных городов Китая испытывают недостаток в воде. В этих городах расширяется деятельность по нормированию ее расхода. Все же неизбежно приходится платить и за давление на среду обитания со стороны огромного населения, и за потребности развития растущего индустриального комплекса страны, и за неспособность политической системы внедрить психологию бережного отношения к окружающей природе среди населения. На производство единицы ВВП Китай затрачивает воды в 7—10 раз больше, чем развитые страны мира. Конечно, кризисные явления простираются за проблемы, связанные с водой, и за периметры национальных границ. Согласно списку Всемирного банка, касающегося двадцати наиболее загрязненных городов мира, шестнадцать из них — в Китае. Кислотные дожди выпадают здесь на бодее чем двадцати процентах его территории. Хотя некоторые крупные витринные мегаполисы, такие как Шанхай и Пекин, содержатся в относительной чистоте, отдаленные районы все чаще становятся свалкой ядовитых отходов. Китайские защитники окружающей среды склоняются к рассмотрению данной проблемы под таким углом, что она как минимум частично занесена из-за границы. Заводы и фабрики, которые транснациональные корпорации создают в Китае, превращают его в «мастерскую мира», но одновременно превращают его и в «мировую свалку» — так однажды выразился один высокопоставленный чиновник в беседе со мной. Однако такой под8 Китай, который потряс мир

226


ход расходится с тем, как в Европе, Америке и остальной части Азии оценивают международное влияние китайского кризиса в природоохранной области. Все более разнообразными путями Пекин пытается выражать неодобрение по этому поводу в отношении зарубежных неправительственных организаций, групп из движения «зеленых» и даже правительств отдельных стран. Загрязнение воздуха, некогда рассматриваемое как локальное бедствие, во все большей степени оценивается как международная проблема. Исследование, проведенное Дэниелом Джекобом, профессором по атмосферной химии Гарвардского университета, и основывающееся на практических экспериментах, показало наличие вредных веществ в воздухе над территорией Новой Англии, происхождение которых связано с Китаем. Озабоченность вызвало в первую очередь обнаружение элементов ртути, высокотоксичного вещества, полученного в результате сжигания угля. Агентство по сохранению окружающей среды США недавно заявило о том, что одна треть американских озер и почти четверть рек страны сильно загрязнены элементами ртутных соединений. Поэтому детям и беременным женщинам рекомендовано ограничивать себя или вообще избегать в своем пищевом рационе рыбы, выловленной в этих местах. По оценкам ученых, почти одна треть элементов ртути, накопленных в почве и водах Соединенных Штатов, была занесена из других стран, в особенности из Китая. Джозеф Пачина, директор Центра экономических исследований проблем экологии в Норвежском институте по исследованию воздушной среды, вычислил, что Китай выбрасывает в атмосферу планеты почти шестьсот тонн ртутных соединений каждый год, что составляет около одной четверти объема мировых выбросов техногенного происхождения. Эффект, произведенный на состояние лесов во всем мире экономическим ростом Китая, по-прежнему является наи-


227

более ощутимым. В 1998 году в ответ на серьезное наводнение на реке Янцзы — частично оно было вызвано хроническим сокращением площади лесов вдоль основного ее русла — Пекин ввел строгие ограничения на вырубку леса. В то же время наблюдался бурный рост самых крупных в мире отраслей промышленности по производству мебели и бумаги. В результате такого развития Китай, безусловно, стал самым динамично развивающимся мировым рынком для лесоматериалов и целлюлозы. С 1997 по 2003 год китайский импорт лесоматериалов возрос в три раза, в то время как импорт бумаги и целлюлозы увеличился лишь в два раза. Влияние этой неутолимой потребности, которая не демонстрировала тенденции к затуханию, самым негативным образом отразилось на состоянии важнейших лесов планеты. Зоны влажных лесов в Индонезии, Мьянме и Центральной Африке, а также северных лесов в Сибири, то есть в местах, именуемых «легкими планеты» в связи с их огромной ролью в преобразовании углекислого газа в кислород, стали катастрофически сокращаться из-за ненасытного китайского спроса. В обеих зонах — влажных лесов и лесных массивов — ограничения на вырубку обходили с помощью различных уверток и нелегальных путей. Например, в России лицензии на порубку первородных северных лесных массивов получить очень трудно, однако такая практика не распространяется на случаи, когда рассматриваемая территория пострадала от огня. Поэтому криминальные структуры, поставляющие китайским синдикатам древесину, сначала организуют пожары на больших территориях, а затем добиваются разрешений на вырубку леса в ближайших районах. В 2003 году около 54 миллионов акров с лесами из ели, пихты, сосны, а также дуба были уничтожены и в какой-то степени повреждены пожарами. На фотографиях с американского спутника было зафиксировано 157 пожаров на территории почти в 27 миллионов акров, струйки дыма от которых достигали Киото, в

228


Японии, в трех тысячах миль от этого места. Срубленные в этих районах деревья — невосполнимый ресурс. Для восстановления лесов в холодных зонах с низкими тундровыми температурами может потребоваться до пятисот лет. В Индонезии незаконная вырубка леса ежегодно охватывает территорию размером со Швейцарию. Хотя запасы таких твердых пород древесины, как тик, рамин и меранти, практически истощены, обширные участки земли в отдаленных провинциях, таких как Папуа, стали последним лакомым куском для нелегальных лесозаготовительных синдикатов. Там произрастают находящиеся под охраной деревья твердых пород под названием мербау. Запутанная сеть — в нее входят занимающиеся заготовкой и транспортировкой леса малайзийские компании, работающие с поддельными документами; склады в Сингапуре; гонконгские посредники и торговые суда с Ближнего Востока — обеспечивает еженедельную доставку груза с древесиной мербау во второстепенные порты, среди которых числится и Чжанцзяган в нижнем течении реки Янцзы. Наибольшая часть заготовленной древесины мербау используется для изготовления пола в миллионах новых домов для среднего класса, строящихся в Шанхае, Пекине и других крупных городах. Размах нелегальной торговли достигает значительных размеров: в 2002 году в Китае древесины из Индонезии было растаможено на 8,5 миллиона кубических футов больше, чем индонезийские власти зафиксировали на основе данных из экспортных контрактов. Международная организация по строительному лесу из тропических стран — межправительственное агентство, поддерживаемое Организацией Объединенных Наций, — дает оценку, что пять из каждых десяти отгруженных по всему миру деревьев из тропического пояса связаны с потребностями Китая; Всемирный фонд природы считает, что 44 процента деловой древесины, импортированной в Китай, заготовлено незаконно.


229

Не меньшую опасность для окружающей среды представляет в глобальном плане и китайский спрос на соевые бобы. Нехватка воды в северных провинциях, где выращивалась основная часть соевых культур в Китае, привела к спаду их производства, даже несмотря на возросший спрос со стороны увеличивающегося населения. Неизбежным результатом стал всплеск импорта. В течение десятилетия Китай превратился на международном рынке из скромного покупателя в лидирующего сейчас мирового импортера соевых культур. На это быстро отреагировали бразильские фермеры. Для удовлетворения китайского спроса они очистили целые районы Амазонии от влажных тропических лесов, чтобы получить дополнительные площади для выращивания сои. В 2004 году уровень вырубки амазонских лесов был вторым среди рекордных в этом регионе. Площадь в 16 тысяч квадратных миль — почти территория Бельгии — была очищена от лесов в течение всего одного года: это как если вырубить в минуту лесной массив площадью в шесть футбольных полей. Группы защитников окружающей среды заявляют, что уничтожение лесов является национальным позором. Влажные леса Амазонии, которые простираются по площади граничащих между собой сорока восьми штатов, — природный ареал обитания для 30 процентов животного и растительного мира. Деревья же выполняют жизненно важную функцию источника кислорода для всей планеты, но этот источник подвергается губительному воздействию лесных пожаров, в результате которых в земную атмосферу ежегодно выбрасываются сотни миллионов тонн двуокиси углерода и других парниковых газов. Парниковые газы, и прежде всего двуокись углерода, получили такое название вследствие своего прямого воздействия на повышение температуры поверхности Земли. Они

230


вызывают таяние полярных льдов и, по всей вероятности, являются причиной всевозможных непредсказуемых природных феноменов. Китай одновременно является и виновником, и жертвой процесса потепления на планете. В настоящее время он занимает второе место по выбросу парниковых газов после Соединенных Штатов, формируя 33-процентный рост эмиссии двуокиси углерода в период с 1990 по 2002 год и выбрасывая в атмосферу в общей сложности 3,4 миллиарда тонн этого соединения. Очевидны и климатические изменения, происходящие в КНР. В 1990-х годах отмечалось самое теплое десятилетие за более чем столетнюю историю метеорологических наблюдений, и с J950 года фиксировалось последовательное сокращение выпадения осадков по всей стране. Это привело к сокращению с 1960-х годов объема воды в шести основных реках Китая; стали отмечаться непредсказуемые, более выраженные циклы засух и внезапных наводнений. Уровень моря на побережье постепенно поднимается, и растительность во внутренних районах страны постепенно смещается к возвышенным местам. Ледники в Гималаях и на других высокогорных хребтах начинают таять с вызывающей тревогу скоростью. По оценкам экспертов в области охраны окружающей среды, при сохранении текущих темпов негативного воздействия на природу две трети высокогорных ледяных полей, расположенных на китайской территории, масса которых составляет 15 процентов льда на планете, растают к 2050 году. Во взаимосвязанном мире экологические стрессы, вызываемые деятельностью огромного населения Китая, не могут рассматриваться как сугубо внутренняя проблема страны. Вместе с тем введение контроля над утилизацией отходов и потребностями развития, которые отягощают кардинальные процессы изменения мирового климата, дело непростое. Китай только вступил на дорогу развития, и она пролегает пока


231

в русле пути, проложенного Соединенными Штатами в ходе своего восхождения к благосостоянию и авторитету. Создается инфраструктура систем связи, подобная американской. Мечты китайцев о покупке личных автомобилей, домов, первоклассном образовании для своих детей и приобретении различных потребительских товаров, соответствующих статусу и удобных в использовании, перекликаются с чаяниями представителей семей из среднего класса в Европе и Америке. С ростом доходов люди начали есть более насыщенную белками пищу и использовать больше электричества для своих компьютеров, телевизоров и домашних бытовых приборов. Но несмотря на видимую схожесть Китая по отношению к Америке на своем раннем этапе экономического развития, шансы на то, что китайцы однажды смогут потреблять товары и услуги на таком же уровне, как это сегодня делают американцы, близки к нулю. Это не означает, что они стремятся быть более экономными. Причина проста — мир не имеет ресурсов для обеспечения уровня жизни 1,3 миллиарда китайцев, соответствующего уровня жизни американцев. Возможно, в конце концов отсутствие альтернатив заставит Китай принять в целом новый подход к использованию природных ресурсов, который будет основан на переработке отходов, бережном сохранении окружающей среды и использовании экологических видов топлива. В то же время цена введения такой стратегии, в общем, серьезно ослабит промышленную конкурентоспособность страны, так что данный процесс вряд ли может быть быстрым. На протяжении ряда лет, которые потребуются для взятия на себя задачи по ответственному отношению к природной сфере, международная напряженность, вызванная китайским спросом на иностранные ресурсы и злоупотреблениями в отношении своих собственных запасов, может резко обостриться.


232

Глава 7

Коллапс социального доверия На портретах, претендующих на сходство с оригиналом, Мэн-цзы выглядит строгим, со сжатыми губами. Но его теория считается одной из наиболее благожелательных среди учений, дошедших до нас из «золотого века» китайской философии. Она была распространена в Китае за несколько веков до рождения Христа. Во многом подобно его современнику Платону, о существовании которого он не знал, Мэнцзы — таково его китайское имя — сосредоточился на рассмотрении наиболее значимых и волнующих вопросов: как людям можно стать добропорядочными и как они могут сделать свое общество процветающим. В своем учении он размышляет на тему «жэнь»; данное слово зачастую переводится как «доброжелательность», но оно имеет и более широкое, более общее значение — «добродетель». Самое важное свойство «жэнь» — участие, то есть неспособность доставлять другим людям страдания. Ответственность за страдания других, подобно тому, что ощущал легендарный правитель Юй, покоритель первозданного потопа. «Если кто-либо тонул, то Юй чувствовал, будто он сам попал в воду», — так писал Мэн-цзы. Считалось, что и другой мистический воитель, советник Аи Инь, также обладал «жэнь», ибо если он узнавал, что где-то простой мужчина или обычная женщина не удовлетворены «мудрым» правлением, то «это воспринималось им так, словно он толкнул их в ров своими собственными руками, — так сильно было в нем чувство ответственности, которую он возложил на себя сам за все происходящее под Небесами». Как отмечал мудрец, чувства, заключенные в этих фразах, для каждого есть врожденные. Однако сейчас очень часто случается так, что наши лучшие намерения в начале дня из-за сложностей жизни искривляются, и «жэнь» может пол-


233

ностью исчезнуть, остановить наш жалкий дух, где некогда оно рождало великодушие. Образование, однако, может сглаживать подобные негативные проявления и ограждать людей от потери доброжелательности в их борьбе за скудные ресурсы. Мэн-цзы описал то, что он имел в виду, в аллегории «Гора Быка». Гора Быка когда-то была покрыта изумительной растительностью. Она возвышалась рядом со столицей большого государства, и однажды сюда пришли люди со своими топорами и пилами, свалили деревья, и гора потеряла свою привлекательность. Но даже и тогда сюда проникал дневной и ночной воздух. Дожди и росы увлажняли почву до тех пор, пока не появились свежие побеги. Вскоре пришли коровы и овцы пощипали молодые ростки, и в конце концов гора приняла вид пустынный и обнаженный, как мы это видим сейчас. Глядя на нее, унылую, люди думали, что гора была лысой всегда. Как вид горы изменился против первоначального, так и в каждом человеке (даже если были малозаметны) когда-то, без сомнения, присутствовали благопристойность и доброта; и если этих качеств у кого-то уже нет, то это значит, что им был нанесен ущерб, их вырубили топорами и серпами. С каждым рассветом они вновь подвергаются нападению. Какой шанс имеет наша натура, больший ли, чем та гора, чтобы сохранить свою красоту? •

Связь между человеком и природой, о которой пишет Мэн-цзы, действует сегодня так же, как и более двух тысяч лет назад. Его родной город Цзоучэн, что на окраине провинции Шаньдун, также отмечен признаками деятельности местного населения. Большие участки территории погружаются под землю в отработанные угольные шахты так же, как и в городе Пинсяне далеко отсюда на юг. Низкие холмы, окружающие город, лишились большей части древесной рас-

234


тительности, которой во времена Мэн-цзы, должно быть, были покрыты их склоны. Груды шлака возвышаются рядом с промышленным предприятием, извергающим клубы пыли и дыма прямо в воздух. И если опыт госпожи Ци Юйлин, стройной женщины лет тридцати, с ясными глазами и туго стянутыми в пучок волосами, говорит о том, что «все пройдет», то деградация окружающей природы зеркально отражается в обществе. Ци было семнадцать, когда ее жизнь радикально изменилась. Однажды ее брат прибежал из школы и, распахнув деревянную дверь в доме, с выражением исключительной радости возвестил, что Ци успешно сдала экзамены и принята в колледж соседнего города Цзинин. Он только что говорил с учителем! Тот сообщил эту замечательную новость. Ци поспешила в школу. Но лицо учителя было невеселым. Он сказал, что ее брат, должно быть, ошибся. Сообщения из колледжа в Цзинине о ее зачислении не поступало. Ци побрела обратно. Вот и закончилось ее образование, думала она. Мост из простых досок, переброшенный через «пропасть» между теми, кто носит матерчатые туфли, и теми, кто обут в кожаную обувь, пересечь ей не суждено. Жизненный путь, прежде казавшийся ей широко раскинутым впереди, оказался похожим на тот, что ее родители уже освоили: обработка почвы на землях возле дома в поселке по соседству с городом Цзоучэн. Деньги, которые родители вложили в ее школьное обучение, не окупились, и ее жизненные перспективы предстали перед ней такими же узкими, как и у ее родителей. Легенда о матери Мэн-цзы гласит: она трижды передвигала дом, чтобы ее сын мог сидеть у ног лучших учителей. Но у Ци был только один шанс, и вот его больше нет. Те из числа ее школьных друзей, кто сдал вступительные экзамены, постепенно разъехались сначала в колледж, затем на работу в город. В поселок они возвращались ярко и модно одетыми, кое-кто прибывал на черных авто и нелепо парко-


235

вал его рядом с ветхим жилищем родителей так, чтобы всему поселку было видно. Они едва узнавали друзей, с которыми прежде рука об руку бежали к школьным воротам и играли в классики в углу забетонированного двора. Ци для них стала воплощением всего, что они пытались забыть. Безразличие со стороны бывших школьных друзей поначалу трудно было терпеть, но с годами неудача Ци на экзаменах стала сглаживаться в ее памяти, жизнь вошла в привычный ритм. Лишь иногда происходили кое-какие события, которые давали ей пищу для размышлений. Одно из таких событий случилось, когда Ци подготовила заявление о том, чтобы уехать из своего поселка в город Цзоучэн и поступить на работу на фабрику. Для этого ей нужно было сменить «хукоу», то есть место прописки. Но когда она обратилась к властям, ответственным за оформление прописки местных жителей, ей сообщили, что ее документ не могут найти. Через несколько дней все повторилось. Нужно отметить, что «хукоу», подтверждающий прописку, является одним из самых жизненно необходимых документов для китайского гражданина, и Ци пыталась понять, как местное руководство могло быть таким безответственным и небрежным. Только через восемь лет после неудачных экзаменов она начала осознавать, что в реальности происходит что-то неладное. Однажды, когда она была в Цзоучэне, в дверь ее родительского дома кто-то постучал. На пороге стояла молодая женщина, сжимая в руках сумки, полные подарков. Она заявила, что пришла поздравить Ци с рождением ее первенца. Родители Ци были поставлены в затруднительное положение. Они ничего не слышали о том, что их дочь беременна, и никаких упоминаний о ребенке вообще не было. Тем не менее они сообщили посетительнице, что их дочь в настоящее время в поселке не живет, а уехала в город и в ближайшее время не вернется. Родители предположили, что, возможно, подар-

236


ки предназначены какой-то другой молодой женщине в их поселке. Но пришедшая с поздравлениями женщина продолжала настаивать на своем и даже выглядела немного обиженной. Она пришла навестить Ци Юйлин, которая родом из этого самого поселка, свою коллегу по работе в отделении Банка Китая в городе Тенчжоу. Она узнала от местных жителей, что ее коллега живет именно в этом доме. Родители согласились, что их дочь действительно зовут Ци Юйлин, но она не работает ни в каком банке, тем более в Тенчжоу. Она в Цзоучэне и, поскольку потеряла там свою работу на заводе ферросплавов, перебивается случайными заработками. Посетительница забрала подарки и вернулась к своему автомобилю. Услышав о странном визите неизвестной, Ци решила наведаться в отделение Банка Китая в Тенчжоу и прояснить ситуацию. В приемной она поинтересовалась, может ли она переговорить с Ци Юйлин. Сотрудник подразделения сообщил ей, что директор Ци сейчас в декретном отпуске и будет отсутствовать на работе еще несколько недель. Собравшись уходить, прямо перед собой Ци увидела доску объявлений с наклеенными на ней фотографиями ведущих сотрудников банка. Внизу справа она заметила лицо, которое сразу узнала. Чэнь Сяоци, ее бывшая одноклассница! Они не виделись с тех пор, как Чэнь сдала экзамены в Бизнес-колледж в Цзинине. Лицо на фотографии немного изменилось: у Чэнь была прическа с завитыми локонами, выражение ее лица было весьма серьезным, однако сомнений быть не могло — это она, ее подружка. Под фотографией значилось: «Ци Юйлин, директор отдела сбережений». Так вот, значит, что... У нее была украдена не только ее индивидуальность, но и ее жизнь! Чэнь была довольно ленивой, но никто и не сомневался, что она хорошо устроится в жизни; ее отец занимал пост секретаря коммунистической партии — высшую официальную должность в их поселке. Он


237

мог задействовать целую систему — от поселка до уезда и далее до самого города Тенчжоу; в этом небольшом уголке провинции Шаньдун было мало вещей, которые были бы ему,не по зубам. Так что, когда Чэнь получила место в колледже, никто не удивился. Сомнений не было до вечера того дня, когда Ци посетила отделение банка. Тогда-то она и стала подозревать отца Чэнь в том, что он каким-то образом нашел подход к колледжу, использовав вакансию, которая была предназначена Ци. Как-то все это горько и почти нереально: кто-то другой проживал вместо нее ее жизнь... Через несколько недель Ци смогла восстановить картину происшедшего. Отец Чэнь сумел перехватить сертификат Ци о сдаче экзаменов (хотя и не успел сделать это до того, как учитель сказал брату Ци об успехе). Затем он угрозами или с помощью взяток заставил нескольких преподавателей школы хранить молчание. Он устроил для своей дочери перевод всех персональных данных Ци в цзининский колледж, так что приемная комиссия не заметила ничего предосудительного. Затем Чэнь зарегистрировалась на курсе бухгалтерии, на котором мечтала учиться Ци. Таким образом она стала студенткой. Конечно, имя, позаимствованное Чэнь, было вписано в ее диплом, который дал ей возможность получить работу в Банке Китая, наиболее престижном среди «большой четверки» государственных банков страны. Ложь должна была поддерживаться постоянно. Когда она собралась перевести свой «хукоу» из поселка в Тенчжоу, то есть оформить прописку в том месте, где она работала, ей также пришлось воспользоваться документом Ци. Когда она вышла замуж, ей вновь пришлось использовать документы Ци. А когда у нее родился ребенок, имя его матери было записано как Ци. Обман зашел настолько далеко, что, когда дело в конце концов передали в суд, было неясно, знал ли даже муж Чэнь, кто она на самом деле.

238


Но когда Ци впервые обратилась к отцу Чэнь с вопросом, почему его дочь взяла ее имя, партийный секретарь даже не пытался ничего отрицать. Он заявил, что ей вовсе не о чем беспокоиться. Чэнь «взяла это имя на время». В тот момент Ци склонялась к тому, чтобы последовать его совету; возможно, это в самом деле не такой уж вопиющий проступок. Однако, поскольку расследование дела продолжалось и она узнала, что оговорка об успешной сдаче экзаменов соответствовала фактам, становилось все более и более сложным просто закрыть дело. Тогда Чэнь прислала своего представителя к родителям Ци с пятью тысячами юаней «в знак уважения»; деньги останутся им, если они согласятся снять свои претензии в отношении ее. «Он по-прежнему продолжал твердить, что дело только в имени. Какая разница? Нам следует просто все забыть, взять пять тысяч юаней и удалиться, — вспоминала Ци во время нашей беседы в номере отеля в городе Цзоучэн. — Их надменность была просто невыносима. Как будто украденная жизнь стоит пять тысяч». Когда Ци и ее родители отказались принять деньги и не согласились с прекращением расследования, Чэнь наняла бандитов, чтобы те расправились с семьей Ци. Все это лишь укрепило намерения истцов, и после длительного юридического разбирательства суд вынес решение в пользу Ци. По приговору Чэнь должна была выплатить 98 тысяч юаней в качестве возмещения ущерба. Мы встретились как раз накануне Нового года по лунному календарю — года Деревянного Петуха. После нашей встречи я проводил ее к мопеду, на котором она ездит, и подарил ей местную водку, сделанную из сорго, и двухлитровую бутылку подсолнечного масла. Это масло был подарено магазином в качестве награды за приобретение водки. Сначала она отказалась, мотивируя это тем, что она рассказала мне свою историю не в качестве предлога для получения чеголибо от меня. Однако через некоторое время согласилась при-


239

нять подарки, и нам пришлось уже в сумерках потратить несколько минут на перекладку емкости с маслом из угла в угол в небольшом багажнике над передним колесом ее мопеда, чтобы удобно разместить подарки. В конце концов она уехала по направлению к храму, посвященному Мэн-цзы. Я тоже решил отправиться тем же путем и прогуливался примерно в течение часа. Когда я достиг храма, луна висела прямо над старыми кедрами, растущими у главного павильона. Это чарующее воспоминание и сейчас стоит в моей памяти. Я достал маленькую брошюру с цитатами Мэн-цзы, которую приобрел в тот же день чуть раньше, и прочитал: «Если бы бобов и проса было так же много, как огня и воды, то люди не узнали бы, что такое плохой человек». История Ци Юйлин отражает в миниатюре распад отношений доверия, который терзает все китайское общество. Говоря это, я вовсе не намерен утверждать, что каждый китаец не заслуживает доверия или ненадежен. Это было бы очень уж мрачным. Большинство тех, кого я встречал в Китае, были порядочными и честными людьми, а многие проявляли такую доброжелательность и радушие, которые редко встретишь на Западе. Это неправда, что цельность натуры навсегда ушла из китайской культуры как ценность. История Китая изобилует примерами глубокого уважения к людям, которые были честными, преданными, бескорыстными. Великие философы Конфуций, Мэн-цзы, Чжуан-цзы, Лао-цзы и Мо-цзы, представители ряда выдающихся мыслителей Китая изучали добродетель в наиболее важных ее проявлениях. Тем не менее доверие — это категория, которая постоянно подвергается проверке. Бедность и борьба за скудные ресурсы посягают на ее универсальность. Идеологический вакуум, который заменил коммунистическую идеологию, подрывает ее устои. Ежедневные порции пропаганды вводят в заблуждение. Коррумпированность чиновников обесценивает ее. Доминирование системы ценностей, осно-

240


ванной на деньгах, опустошает ее. Что остается делать обществу, в котором данная кому-либо характеристика «честный» может с легкостью восприниматься и как некое критическое высказывание, и как комплимент? Даже официальные газеты подчеркивают данную проблему, называя «кризис веры» в качестве одной из первого десятка «болезней» страны. Огромная индустрия поддельной продукции и нарушение прав интеллектуальной собственности, описанные в предыдущих главах, являются частью общего кризиса. Но проблема лежит гораздо глубже, чем это кажется на первый взгляд. Подлогом пахнет почти отовсюду, индивидуальность стала продуктом, который можно купить и продать. В Пекине и других городах вы можете увидеть номера мобильных телефонов, наспех начертанных краской из баллончиков на стенах и в пешеходных переходах, — их делают аферисты, торгующие фальшивыми документами — пропиской, разрешением на работу, дипломами университетов, идентификационными картами и так далее. Полное поддельное удостоверение с указанием докторской степени в области ракетостроения можно купить менее чем за сто долларов. Люди используют такого рода бумаги, чтобы получить новое удостоверение личности, отмыться от сомнительного прошлого и устроиться на работу в городе. Но это отнюдь не касается только тех, кто маскируется под кого-то другого. Средства массовой информации регулярно сообщают о случаях с криминальными элементами, которые разъезжают по стране, прикидываясь важными чиновниками и пользуясь услугами подхалимов, пока наконец их не раскрывают. В стране, где униформа внушает не вызывающее сомнения уважение, число людей, подражающих офицерам полиции и военным, просто на удивление велико. Пекинские власти объявили, что за пять лет вплоть до 2002 года они задержали в столице более 10 тысяч прикидывающихся офицерами полиции мошенников. У них было изъято 320


241

тысяч комплектов поддельной униформы, полицейских значков и оружия. Практика, именуемая «ю чан синь вэнь» («новости с наградой»), стала главным элементом газетного бизнеса. Многие, если не большинство китайских журналистов надеются обнаружить несколько сотен юаней, вложенных в конверт с пресс-релизом, когда присутствуют на пресс-конференциях по корпоративным уведомлениям. Подобным образом многие из журналистов не соглашаются писать статью о компании, прежде чем им заплатят. Эта практика стала настолько вопиющей, что компании по связям с общественностью, организующие пресс-конференции, не задумываясь, поясняют своим корпоративным клиентам, что «все так делают», и дают советы по поводу того, сколько и кому положить в конверт. Лишь немногие организации, занимающиеся освещением событий, твердо проводят независимую линию. Взять, к примеру, журнал «Цайцзин». Непредвзятая пресса, героические первопроходцы. Качество же репортажей в отказавшихся от принципа «вознаграждений» газетах и журналах значительно выше, чем в остальных изданиях. Однако психология «новостей с наградой» распространилась во многих областях, включая футбол. Судьи тут и там берут взятки, влияя на результаты матчей некоторыми неоднозначными, но искусно проведенными решениями. Таких рефери называют «черными свистками», и каждый раз они уходят от ответственности при полном молчании прессы. Одно из наиболее интригующих ухищрений, касающихся установления подлинности, связано с номерами служебных автомобилей. У дорожной полиции Пекина давно сложилась привычка (имеющая реальную основу) стараться не задерживать автомобили со служебными номерами, дабы избежать риска нарваться на гнев сидящей там влиятельной персоны. Вследствие этого наличие на автомобиле служебного номера дает возможность водить машину в любой мане-

242


ре, какая вам нравится. Это приводит к повышенной стоимости таких номеров на черном рынке. Однако, как и во всем другом, здесь тоже сложилась своя иерархия. Например, намного лучше ехать в машине, принадлежащей пекинскому правительству, чем в аналогичном автомобиле из какой-нибудь там провинции. Самым престижным среди авто провинциальных органов власти является черный «мерседес» с номерами центрального правительства. Но самый высший уровень неприкосновенности при движении в автомашине обеспечивает простой, красного цвета иероглиф «цзя», означающий «броня». Помещенный прямо на лицевой стороне номера, этот иероглиф показывает, что машина принадлежит ведомству Центральной военной комиссии, наиболее влиятельной организации в стране после политбюро. Номер с «цзя» достать не просто, но люди со связями могут просто его купить. Подобные «инвестиции» быстро начинают окупаться по причине освобождения от штрафов за парковку в неположенных местах, штрафов за езду с превышением скорости и от других типичных наказаний. Все эти виды деятельности способствуют укреплению большого и быстрорастущего сектора теневой экономики, который не охватывается цифрами официальной статистики и, следовательно, замалчивается. Исключения составляют специальные исследования на эту тему. Ни Всемирный банк, ни Международный валютный фонд, ни брокерские фирмы, занимающиеся анализом подъемов и спадов глобального влияния Китая в мире в процессе его развития, не учитывают размер теневого сектора экономики страны. Совершенно ясно, что это большая оплошность. В некоторых провинциях, например, таких, как Чжэцзян на восточном побережье Китая, теневая экономика стала почти легальной. Множество «серых» банков в качестве альтернативы обеспечивают финансирование для частных компаний, которые по-прежнему пытаются обращаться к традиционным государственным


243

кредитным организациям, но последние неохотно идут на взаимодействие. В провинции Гуандун, особенно вокруг таких городов, как Шэньчжень и Гуанчжоу, сотни тысяч незарегистрированных фабрик занимаются производством продукции на основе скрытых от посторонних договорных условий взаимодействия с местными чиновниками. Уклонение от уплаты налогов приобрело характер эпидем ии по всей стране, что подтверждается периодическими скандалами, связанными с поддельными счетами на НДС. Действительный размах теневой экономики трудно оценить в силу природы ее характера, но один китайский ученый, много лет изучавший эту проблему, Яо Цзяньфу, отмечает, что она может составлять почти одну треть от масштаба легальной экономики. Иными словами, «серая» зона экономики устрашающе велика. Это касается также и взаимоотношений между людьми. Супружеские измены, проведение анализов крови для установления отцовства, уровень разводов — количество таких явлений резко скакнуло вверх в городах на восточном побережье страны. Частные детективы — такой профессии вообще не существовало еще десять лет назад — в настоящее время исчисляются сотнями тысяч, все они по большей части нанимаются одним из любовников для слежки за другим или женами для проверки поведения своих мужей. В городе Чэнду, расположенном на юго-западе страны, горничная гостиницы, зашедшая в номер, с удивлением обнаружила на кровати нижеследующую записку, написанную женской рукой: Уважаемый господин Сун! Простите меня за мой обман. Этого требовала моя работа. Я частный детектив по семейным делам, и меня наняла ваша возлюбленная, чтобы проверить вашу любовь. Я уже получила ваше удостоверение личности и нижнее белье как

244

Джеймс Киндж доказательство. Вы были вместе со своей любимой три года и готовитесь к свадьбе. Пожалуйста, возвращайтесь к своей подруге.

В конце письма значилось название детективного агентства — «Лиса-охотник», указан его адрес и поставлена подпись составителя письма Сяо Цин. Так назвала себя молодая женщина-детектив, которая в полной мере соблазнила Суна, а затем покинула номер вместе с его нижним бельем, пока он находился в ванной комнате. Сяо Цин — миниатюрное воплощение китайской красоты. Ей двадцать семь лет, ее рост пять футов и шесть дюймов, утонченная, с волнистыми волосами и белой кожей. Чуть удлиненное лицо, благородный подбородок. Миндалевидные глаза темные и блестящие. Когда она улыбается, на ее щеке появляется ямочка. И хоть выглядит она весьма невинно — косметика на ее лице подчеркивает хорошее здоровье и энергию, — она хорошо разбирается в мужской психологии. Ее клиентом поданному заданию была мисс Юнь, двадцатипятилетняя, простая на вид девушка, которая работала бухгалтером в иностранной компании и получала 6 тысяч юаней в месяц. Стоимость порученного Сяо Цин задания соблазнить ее жениха составила ровно одну тысячу юаней. Наблюдение за объектом стоило не больше, чем рубашка фирмы «Берберри». Скоро наступало Рождество, и до ее свадьбы с Суном, который работал в частной торговой компании, едва оставалось три недели. Он был крепким парнем и со всех точек зрения неплохой партией, но Юнь беспокоило то, что в последнее время он стад холоднее, развитие их отношений застопорилось. Ей нужно было выяснить глубину его чувств. Сяо Цин стояла в здании в ожидании лифта на этаже, где работал Сун. Когда тот вошел в лифт, она попросила Суна придержать кабину, а затем поблагодарила его обворожительной улыбкой, встав рядом. Сун направился в кафе по другую сторонуулицы, Сяо Цин проследовала за ним. Когда он про-


245

ходил мимо нее в кафе, она толкнула локтем сумочку и та упала на пол. Сун поднял ее, и тогда Сяо Цин сказала: «Вы работаете вон в том здании. Я тоже. Но я туда устроилась только неделю назад, и у меня совсем нет здесь друзей». Они обменялись визитными карточками и стали время от времени встречаться. В канун Рождества Юнь позвонила Суну и спросила, свободен ли он этим вечером, чтобы погулять с ней. Они небыли христианами, но тем не менее Рождество для них было событием, временем, когда друзья и любовники встречаются и идут в ресторан. Но Сун уже договорился о встрече с Сяо Цин, так что Юнь услышала, что он занят сверх меры и встретиться с ней не может. В тот вечер они танцевали, пили вино. Сяо Цин притворилась, что потеряла сумочку, а там ключи от дома, наличные деньги... И вот Сун предложил отвезти ее в гостиницу. В номере Сяо Цин предложила Суну принять душ первым. Когда он вышел из ванной, ее уже не было, а на кровати лежало письмо. Юнь ощутила, что деньги потрачены не зря. Сун извинялся перед ней. Просил простить его. Но Юнь решила временно приостановить их отношения, чтобы еще раз проанализировать планы на совместное будущее. В конце концов в этом деле пострадали только чувства. Но в других случаях заметный упадок морали приводит к ужасным бедам. Два из наиболее шокирующих случаев, происшедших в недавнее время, касались коммерческой деятельности: продажи ничего не подозревающим родителям поддельного порошкового молока для детей и переливания ВИЧинфицированной крови сельским работникам в северной провинции Хэнань. В обоих случаях в преступления, повлекшие за собой смерть, были вовлечены местные правительства. Трагедия с порошковым молоком началась в то время, когда почти сорок компаний в нескольких провинциях посчитали шикарной идею выпустить в продажу порошок, ко-

246


торый бы выглядел как реальный продукт, но в действительности был бы дешевле, содержал бы меньше питательных веществ, но был бы расфасован в упаковки, маркированные поддельными торговыми брэндами. Этот порошок содержал достаточно протеина, чтобы поддерживать ребенка до шести — восьми месяцев, однако питательных веществ для роста и развития в нем было недостаточно. Вместо необходимого сухого обогащенного молока порошок состоял из смеси сахара, муки и клейковины. Компании, поставлявшие эту смесь, полагали, что чем более слабыми и худыми будут выглядеть дети, тем больше поддельного порошка их родители будут им давать. А это хорошо скажется на продажах. На деле почти все так и оказалось, но с отклонениями, хотя они также играли на руку поставщикам. Прием порошка приводил к тому, что головы у младенцев распухали, щеки округлялись, а кости оставались мелкими и хрупкими, внутренние органы недоразвитыми. Большие головы убеждали многих родителей, что все идет хорошо, и они не спешили показывать малышей врачам. Как стало известно, примерно двенадцать детей умерли от плохого питания в городе Фуян и его окрестностях, в провинции Аньхой, где афера получила наибольшее распространение. Полагают, что сотни других детей не смогут преодолеть плохое физическое и умственное состояние и, возможно, будут страдать от этого всю оставшуюся жизнь. Когда в 2004 году разразились эти события, несколько чиновников в городе Фуян были уволены или оказались в тюрьме за соучастие в деятельности поставщиков порошкового молока. Но все это имело незначительный эффект. Всего через несколько месяцев после вынесения приговора новые виды этого поддельного продукта появились на рынке в Фуяне и кое-где еще. Дети оказались также среди жертв ВИЧ-скандала, который разразился в связи с расследованиями, проведенными в деревнях в провинции Хэнань в середине 1990-х годов. В ме-


247

стных госпиталях тогда ошушалась нехватка крови, система же донорства в обществе отсутствовала. Местные чиновники открыли центры по сдаче крови и предложили платить около пяти долларов каждому донору. Для крестьян из беднейших районов Китая такая сумма была весьма и весьма значительной. На практике оказалось, что главным ограничителем на пути бурно развившейся торговли стала анемия, возникающая при слишком большой сдаче крови донором. Поэтому приемщики переключились на сбор только плазмы, то есть они брали кровь, помещали ее вместе с кровью других доноров в один сосуд, выделяли и забирали плазму, возвращая оставшуюся кровь донорам. Казалось, такая организация процесса подходит всем, но мало кто думал, что все это грозит распространением болезней. Никто точно не знает, как и когда ВИЧ-инфицированная кровь попала в систему сбора, но болезнь распространилась быстро. ВИЧ, болезнь, переносимая специфическим вирусом, распространилась, согласно оценкам медицинских работников, среди миллиона крестьян провинции Хэнань. Около 100 тысяч детей остались сиротами. Местное правительство, которое пользу от центров по сдаче крови извлекало в первую очередь для себя, попыталось погасить назревавший скандал. Оно арестовало активных сторонников борьбы с ВИЧ, изолировало сирот и проводило энергичную кампанию по сокрытию событий от средств массовой информации. Но было сомнительно, что им удастся изворачиваться в течение длительного времени. Пьер Хаски, корреспондент французской газеты «Либерасьон» в Китае, достал официальный документ, подтверждающий, что органы правительства провинции Хэнань знали о распространении вируса через зараженную кровь задолго до того, как предприняли какие-либо действия по прекращению торговли кровью. Ужасающая суть таких случаев дает почву для суровых комментариев в отношении современного общества. И это

248


понижает репутацию нации. Кое-кому все это может показаться не более чем волнующими фактами. Но репутация страны, подобно репутации отдельного индивидуума, имеет неоценимое значение. Китай много сделал для этого на своем пути: древняя культура, выдающиеся традиции в литературе и искусстве, концентрированная мудрость мыслителей на протяжении тысяч лет, масштабы потенциальной мощи, вкусовое великолепие китайской кухни, искусство кунг-фу и другие виды боевых единоборств, усердие и сообразительность жителей, блестящие небоскребы в производящих впечатление новых городах, подобных Шанхаю, и, конечно, очаровательная панда. Но против этих положительных ассоциаций выступает целая серия отталкивающих образов: некачественная продукция, «липовые» товары, воровство интеллектуальной собственности, чудовищная эксплуатация людских ресурсов, нарушение прав человека, жестокое подавление выступлений на площади Тяньаньмэнь в 1989 году, семейственность и коррупция среди чиновников, преследование религии и других форм вероисповедания, разрушение окружающей среды, вспышки агрессивного национализма и противостояние с высланным из страны далай-ламой. Все или любые из вышеприведенных явлений, а кроме того, другие более чем многочисленные явления, сочетаясь, могут сработать при формировании взглядов потребителей в тот момент, когда они видят на продукции надпись «Сделано в Китае». Итоговый образ, или «ярлык», часто оказывается далеким от позитивного, и китайские компании каждый год вынуждены расплачиваться за неодобрительное отношение Запада к ряду обозначенных выше обстоятельств. Эта вынужденная расплата преимущественно берет начало из системных отношений, на которых стоит мировой капитализм. Когда потребительский товар реализуется в магазине, основная часть вырученных денег распределяется между владельцем торговой марки, оптовым продавцом, рекламной


249

структурой и розничным продавцом. Производитель, который в большинстве случаев является самостоятельной компанией и связан с владельцем торговой марки контрактными обязательствами, получает за свою работу относительно небольшую часть прибыли. Китай же, как становится ясным даже из краткой поездки по районам дельты реки Жемчужной, прочно занял производственную нишу в этой схематичной иерархии стоимости. Девушки и молодые женщины, что трудятся за своими рабочими столами на одной из крупнейших в мире обувных фабрик в городе Чжухай рядом с Гонконгом (фабрика принадлежит тайваньцу Поу Чэню), где производят обувь на экспорт, получают около одного или двух процентов от цены, заплаченной покупателем в Соединенных Штатах или Европе за изготовленную ими обувь известных брэндов. То же самое можно сказать и о фабрике «Галанц», которая самостоятельно производит около 40 процентов печей СВЧ в мире по контрактам с владельцами иностранных брэндов. Почти такая же ситуация наблюдается в отношении почти каждого вида продукции, производимой китайскими компаниями. Семьдесят процентов мирового производства (здесь и далее) фотокопировальных устройств, семьдесят процентов системных плат для компьютеров, пятьдесят пять процентов DVD-плейеров, тридцать процентов персональных компьютеров, двадцать пять процентов телевизоров и двадцать процентов автомобильных стереосистем — назван ряд лишь отдельных видов продукции — почти полностью производятся набезымянных фабриках рабочими, которым достается не больше, чем несколько процентов от конечной продажной цены. Фактически вся работа выполняется в Китае — обеспечение материалами, производство, транспортировка, экспортные поставки, — но она крайне редко оценивается в более чем 10—15 процентов от доходов, полученных от продажи продукции.

250


Это может показаться несправедливым. Естественно, нельзя не учитывать усилия, затраченные также рабочимимигрантами, которые уехали далеко из своих деревень и работают по четырнадцать часов в сутки без социальных пособий или защиты профсоюзов, в условиях режима управления, который в качестве основного мотивационного рычага использует систему штрафов. Однако не нужно забывать и тех, кто осуществляет рекламные акции, оказывает маркетинговые услуги и организовывает продажи в Европе и Соединенных Штатах, так же как и акционеров компаний — владельцев брэндов, которые получают львиную долю от стоимости продукции, произведенной рабочими-мигрантами. Без сомнения, владельцы брэндов иногда ощущают сложности организации подобной работы; наиболее распространенная просьба, которую я слышал во время множества своих визитов к производителям продукции по иностранным контрактам, сводилась к следующему: «Вы можете писать все, что вам угодно, но, пожалуйста, не сообщайте название брэнда, на который мы сейчас работаем». Возможно, ответ заключается в том, что владельцы брэндов желают избавить покупателей от дискомфорта в случае понимания ими, в каких рабочих условиях производится интересующая их продукция. Или, вероятно, они чувствуют, что их сотрудничество с Китаем может подорвать их имидж, который они всеми силами пытаются поддерживать перед конкурентами и потребителями. Какими бы ни были причины, лежащая в их основе реальность заключается в том, что мировая торговля организована именно по этой схеме. Покупатель является окончательным арбитром, и если потребители в Соединенных Штатах или Европе полагают, что основная часть стоимости продукции определяется ее принадлежностью к тому или иному товарному знаку, то подавляющая доля коммерческой прибыли будет по-прежнему выпадать на долю тех, кто создает и поддерживает брэнды.


251

Тем временем китайские компании, пытающиеся создать свои собственные брэнды, наталкиваются на целый ряд барьеров. Немалое их количество связано с принадлежностью к национальной специфике. Совсем нелегко создать атмосферу качества, преемственности или «модной крутизны» среди заморских потребителей, если средства массовой информации вашей страны постоянно трубят о репрессиях, коррупционных скандалах, чрезмерной эксплуатации рабочей силы и, что особенно значимо для многих людей, фактах, вызывающих ощущение неясной и грозной опасности под названием «коммунизм». Таким образом, китайские компании вынуждены отдавать значительную часть стоимости, формирующейся за счет производства и продажи товаров иностранным покупателям. Это неблагоприятное положение не осталось без внимания пекинского руководства. Китайский премьер Вэнь Цзябао регулярно обращается к китайским компаниям с напоминаниями о необходимости концентрации усилий на создании и упрочении собственных брэндов. Такие события, как Олимпийские игры, которые должны проводиться в Пекине в 2008 году, рассматриваются в качестве редкой возможности поднять престиж страны в глазах всего мира. Но до тех пор пока репутация китайских компаний не соответствует определенному уровню —• а его достижение займет усилий больше, чем может дать проведение Олимпийских игр, — китайским корпорациям придется, по-видимому, искать другие подходы для создания своих брэндов. Возглавляет список предпочтительных направлений стратегия приобретения иностранных брэндов. Инвестиции китайских компаний за рубеж приобретают характер неизбежной тенденции. «Леново», китайская компьютерная фирма, заплатила 1,75 миллиарда долларов за блок персонального компьютера марки «Ай-би-эм», американского лидера. «Ти-си-эл», китайская электронная компания,

252


купила марку «Томсон», французского производителя телевизоров, и немецкого аналога «Шнейдер», а также приобрела основную долю в совместном предприятии по выпуску мобильных телефонов совместно с французской «Алкател». «Биоу-и текнолоджи» купила права на жидкокристаллические экраны разработки южнокорейской компании «Хайникс семикондактор» за 380 миллионов долларов. «Хайер», производитель бытовой электронной техники, предпринял агрессивную, но в конечном счете безуспешную попытку по приобретению компании «Мэйтаг», другого американского производителя товаров для домашнего пользования. Такие операции можно сравнить с распространением японской корпоративной мощи за рубежом в конце 1980-х годов, когда компания «Мицубиси» приобрела «Рокфеллер центр» в НьюЙорке, а «Хонда», «Тойота» и «Сони» сделали инвестиции в другие области экономики. Однако можно наблюдать существенную разницу между интернационализацией деятельности японских корпораций и первыми неуверенными шагами китайских компаний на иностранных площадках. Главное различие состоит в том, что китайские производители (компании из областей, связанных с энергетикой и ресурсами, представляют отдельную категорию) вынуждены предпринимать действия на зарубежных рынках в большей степени из-за своей слабости, чем мощи. Например, в случае с «Леново» приобретение марки «Ай-биэм» было продиктовано отнюдь не намерением вторгнуться на американский компьютерный рынок, а защитить себя на китайском, где она подвергается давлению в результате конкуренции с такими гигантами, как «Делл» и «Хьюлетт — Паккард». Другое различие заключается в том, что японские приобретения последовали за действиями, сделавшими их всемирно известные брэнды доступными для других. Они действительно имели реальное воздействие на потребителей. К кон-


253

цу 1980-х годов Япония была сильным центром влияния в Азии на протяжении почти четырех десятилетий, и такие названия, как «Сони», «Хитачи», «Шарп», «Саньо», «Ниссан», «Тойота», «Хонда», и многие другие брэнды уже имели действительно заслуженную славу. Но китайские брэнды, возможно, и вследствие быстрого подъема Китая располагали весьма небольшим отрезком времени для упрочения своих позиций. Так что, когда «Ти-си-эл» купила брэнды «Шнейдер» и «Томсон», эта компания решила сохранить продажи товаров под этими европейскими брэндами, вместо того чтобы заменить их своим собственным. Это явилось не только выражением относительной слабости компании. Глава «Тиси-эл» Ли Дуншэн как-то обратил внимание на то, что его компания вынуждена начать движение на зарубежные рынки в связи с недостаточными прибылями у себя дома. Проблема перепроизводства в Китае, по его словам, приобрела характер эпидемии, и вследствие этого норма прибыли продолжительное время остается очень незначительной. Единственным выходом является создание плацдарма на зарубежных рынках, где может быть достигнута достойная прибыль, столь необходимая для работы на внутреннем рынке. Такая позиция кардинально противоречит обычной логике бизнеса, но удивительным является то, что эту точку зрения разделяют многие руководители китайских компаний. Важнейшее исключение из упомянутой тенденции представляют такие китайские фирмы, которые работают в Китае в условиях полной или близкой к ней монополии. Такие компании — в частности, нефтяные гиганты «Петро Чайна», «Синопек» и КНМНК; телекоммуникационные операторы «Чайна телеком», «Чайна мобайл» и «Чайна юником», ряд финансовых организаций — располагают огромными материальными ресурсами и имеют серьезные намерения использовать благоприятные шансы за рубежом, хотя и по другим причинам. Тем не менее масштаб задач, стоящих перед про-

254


изводителями из Китая по созданию и упрочению своих брэндов за границей и приобретению иностранных компаний аналогичного профиля, требует преодоления серьезных препятствий, хотя маловероятно, что это удержит многие китайские компании от попыток закрепиться на зарубежных рынках. В действительности можно сказать, что мировая экономика находится на волосок от начинающегося потока китайских инвестиций за рубеж. Когда эти тенденции продолжат развиваться, наверняка появятся и конкретные сказания об этих событиях со своими героями и злодеями. Согласно фактам, название «Легенд» было английским переводом с «Леново» до того момента, как корпорация обнаружила, что другие иностранные компании уже используют это имя, и была вынуждена сменить его. С этим корпорации не повезло, ибо не нашлось другого слова, чтобы описать восхождение господина Лю Чаньчжи — человека, который начал свою карьеру в качестве торгового дилера компании «Ай-би-эм», а ведь в то время у него был лишь взятый напрокат костюм. А уже через двадцать лет он купил эту самую компанию и сделал это более правильно, чем выбрал название, которое дал своей корпорации. Опыт этого человека не мог значительно отличаться от опыта Билла Гейтса, Ларри Эллисона, Стива Джобса и других светил американской информационно-технологической индустрии, хотя в некотором отношении уровень его профессионального образования был несколько ниже. Лю едва мог сказать фразу на английском, у него почти не было опыта проведения операций на рынках вне Китая, и у него отнюдь не наблюдалось качеств предвидеть тенденции развития технологии. Однако, подобно другим китайским предпринимателям в возрасте за пятьдесят пять, он прошел невообразимую школу суровых испытаний. Лю родился в 1944 году в семье, вообще не имеющей каких-либо революционных настроений. По линии отца его


255

родственниками были банкиры, которые, как известно, назывались «капиталистами». Отец его матери занимал пост министра финансов в правительстве одного из известных провинциальных магнатов, которого можно было одновременно назвать и «капиталистом», и «подозрительным с точки зрения лояльности». В детском возрасте Лю мечтал стать летчиком, но его происхождение не давало ему возможности даже претендовать на это. Одаренный студент, обучающийся в университете, он хотел вступить в коммунистическую партию, однако не стал этого делать по причине внутреннего нерасположения к рабочим и крестьянам. В таком невыгодном положении ему пришлось стать, как красочно это характеризуется в Китае, «иголкой, завернутой в вату» — тип людей, которые могут выполнять работу, им не нравящуюся, и при этом сохранять радостный вид. Одним из первых его поступков было присоединение к добровольцам, которые собирают нечистоты из общественных туалетов на улицах, чтобы доказать, что он не чужд массам. Он лопатой выгребал отходы, грузил их в тележку и тащил ее туда, где впоследствии содержимое использовалось в качестве удобрений для сельского хозяйства. Такие усилия не пропали даром. К тому времени, когда он окончил свое учебное заведение по специальности радиолокационная технология, он пользовался уважением со стороны своих учителей и товарищей-студентов. Лю был известен также как активный участник общественных дебатов, качество, весьма востребованное в начальный период «культурной революции». В 1968 году он был распределен на хорошую работу в исследовательский институт в Чэнду, город, расположенный в юго-западной провинции Сычуань. Но всего через несколько месяцев после его прибытия на место Председатель Мао выступил с новой инициативой: молодые интеллигенты должны быть направлены в деревни, чтобы учиться у крестьян. Сначала Лю попал на обработку рисовых

256


полей в одну из деревень рядом с Макао, затем на ферму в провинции Хунань, которая использовалась как трудовой лагерь для заключенных. Однако в 1970 году ему повезло, и он был переведен в Пекин на работу инженером в престижный Институт компьютерных технологий при Академии наук. Даже хотя «культурная революция» еще бушевала тогда в полную силу и большинство «интеллектуальных» институтов были распущены, его институту было разрешено продолжать научную работу, поскольку он был позиционирован как военное подразделение — «Пекинская армейская часть№ 116». В начале 1980-х годов Китай постепенно сходил с милитаристских рельсов, военный бюджет урезался. Институт компьютерных технологий насчитывал тогда по штатному расписанию более тысячи научных сотрудников и пятьсот рабочих; его финансирование также было сокращено. На Лю, как выяснилось впоследствии, такой поворот событий повлиял самым благоприятным образом. Институт не мог больше удерживать так много интеллектуалов в своих тесных рамках и одобрил намерения нескольких молодых ученых покинуть его стены и искать работу самостоятельно. Группа этих лиц и основала в декабре 1984 года компанию с нескладно звучащим названием — Компания по развитию новых технологий Института компьютерных технологий при Академии наук КНР. Ее штаб-квартирой стало одноэтажное помещение из шлакобетона площадью в шестьдесят пять квадратных футов, которое до этого использовалось в качестве институтской сторожки у ворот. Пол там был цементный, и никаких диванов, кресел и даже компьютеров; стояли лишь две скамьи и два стола с тремя выдвижными ящиками в каждом. Со стороны все это выглядело настолько непривлекательным, насколько только можно было себе вообразить. Но это было местом, где компания «Леново» сделала свои первые шаги, а выбранное время оказалось для нее как нельзя более подходящим. В том же самом месяце, когда научные работники института пере-


257

брались в свой спартанский офис, правительство Дэн Сяопина утвердило документ, который известен тем, что впервые давал право целой категории лиц стать богатыми. Слово «богатый» в то время никак не относилось к Лю. Подобно сорока другим семьям научных сотрудников института, он с семьей проживал в одной комнате площадью сорок квадратных футов в кирпичном строении, которое построил своими руками на институтской парковке для велосипедов. Вместе со своим коллегой Ли Цинем, который позже стал вице-президентом компании «Легенд», они ходили за песком на ближайшую строительную площадку, для того чтобы использовать его в приготовлении раствора для укладки кирпичей. Они вместе построили кухню, а Лю наклеил на стены газеты и навесил на потолок циновку из тростника. Лю, его жена и их недавно родившийся сын жили в ужасной тесноте. Однажды, когда жена Лю стирала, один носок незаметно упал в кухонную кастрюлю, стоящую на огне. Получился почти что «суп». Зарплата Л к> составляла чуть выше тринадцати долларов в месяц. Семья должна была терпеливо экономить месяцами, чтобы на такую зарплату купить хотя бы пару хлопчатобумажных штанов. Но обстоятельства постепенно менялись. Институт выделил Л ю сумму в 200 тысяч юаней, для того чтобы компания начала работать. Он также получил права тратить деньги согласно планам компании, нанимать устраивающих его сотрудников и самостоятельно определять стратегию бизнеса. В отличие от других предпринимателей в тот период, которые решили действовать независимо, Лю оценил преимущества в поддержании тесных связей со своим бывшим институтом. Он получил возможность использовать уважаемое имя института и близкие отношения с правительством — это подразумевалось само собой. Таким образом, у него появился 9 IC.iuii. который потряс мир

258


доступ к институтским исследованиям и накопленному там опыту. Однако независимо от этого его первое деловое предприятие закончилось крахом. Он и его коллеги потеряли поддержку своих покровителей и начали заниматься торговлей всевозможными товарами, стремясь к получению быстрой прибыли. Они покупали и продавали электронные часы, сникерсы, спортивные костюмы, холодильники и умудрились потерять две трети первоначального капитала на сделке с мошенником из провинции Цзянси, который обещал поставить им телевизоры. Это могло привести к закату деловой карьеры господина Лю, если бы академией наук не было принято решение о покупке пятисот компьютеров марки «Ай-би-эм». Лю и его команда подключились к этому контракту в плане обслуживания закупаемой аппаратуры и сумели компенсировать свои потери. Как только он понял, что бизнес с компьютерами намного лучше, он не мог не заметить размер наценки, которую розничные продавцы устанавливают при продажах импортной техники, такой, например, как продукция фирмы «Ай-би-эм». Импортная цена для персонального компьютера «Ай-би-эм пи-си 286» составляла 20 тысяч юаней, в то время как торговцы реализовывали эти компьютеры по 40 тысяч юаней за комплект. У Лю возникла идея относительно того, чем он должен заниматься. Позже он вспоминал свою первую встречу в связи с получением статуса торгового дилера компании «Ай-би-эм». «Я почти целый день сидел в последнем ряду в старом костюме своего отца и не имел возможности даже сказать слово, — говорил Лю, крепко сложенный широколицый мужчина с выдающимися вперед зубами. — Все было новым и удивительным. Даже в своих мечтах я не допускал мысли, что в один прекрасный день мы сможем купить бизнес «Ай-би-эм» в области персональных компьютеров. Это было нереальным. Невозможным».


259

Времена, пришедшиеся на самое начало предпринимательской деятельности, когда Л ю бросился в бушующее море бизнеса, были сложными и непредсказуемыми. Во многих случаях ему приходилось усмирять свою гордыню, и тогда он призывал на помощь адаптационные способности, отточенные в период бурного студенчества. Однажды, когда Лю пытался приобрести необходимую лицензию, молодой человек возрастом чуть за двадцать, от которого зависело решение вопроса, оскорбил его прямо в лицо, но Лю, не колеблясь, пригласил обидчика в ресторан и лестью добился поставленной цели. В другом случае Лю и его помощники потратили 25 570 юаней для покупки десяти телевизоров, двух холодильников и десяти бутылок престижной водки «Маотай» в качестве «подарков» чиновникам, которые должны будут проникнуться сочувствием к просьбам Лю. Впрочем, бывало и такое— ночь напролет он прождал у дверей своего должника с кирпичом в руках, и когда ни о чем не подозревающий мужчина вернулся домой, он вполне получил все, что заслужил. Но хотя Лю к чужакам относился с жесткостью, о своих он всемерно заботился. В 1989 году возникли трудности с поставками продовольствия в Пекин, а инфляция продолжала расти невиданными темпами. Тогда Л ю отправился впровинцию Шаньдун и дал местным крестьянам кредит в размере 100 тысяч юаней, условившись, что вернут они его не деньгами, а овощами и свининой. Вот примерно таким выглядел бизнес в 1980 году. Но сотрудники его компании, «подкрепившись пришедшими из Шаньдуна продуктами», взялись за проект огромной значимости — создание первого собственного компьютера. Как только прототип изделия был не слишком умело собран из нелегально поставленных запчастей, предназначенных для компьютеров других компаний, Лю стал вынашивать планы на будущее. Название компании было изменено на «Легенд», и была внедрена строгая, если не сказать военная, корпора-

260


тивная культура производства, которую Лю нежно называл «дух Спартака». Все члены коллектива должны были совершать утреннюю пробежку, затем вместе спеть гимн компании «Легенд», а потом учиться профессии. Если кто-то из менеджеров опаздывал на мероприятия, то должен был стоять в углу, в то время как мероприятие продолжалось. Примерно в это же время случилось еще одно знаменательное событие. Компания совершила технический прорыв — разработала электронную плату, которая позволяла персональным компьютерам фирмы «Ай-би-эм» работать с программами на китайских иероглифах. Внедрение в использование системы китайского языка помогло компании увеличить продажи импортных персональных компьютеров, что дало опыт по реализации товара и осознание актуальных потребностей потребителей. В 1990 году компания начала собирать персональные компьютеры под своим собственным брэндом и одновременно продавать принтеры фирмы «Хьюлетт — Паккард» и компьютеры марки «Эй-эс-ти» — в настоящее время не существующего американского производителя. В дальнейшем бизнес компании взлетел вверх, и в 1994 году «Легенд» была зарегистрирована в списках Гонконгской фондовой биржи. Компания скопировала систему менеджмента по продажам у фирмы «Хьюлетт — Паккард» и применила ее к постоянно увеличивающейся сети продаж продукции под своим собственным брэндом в Китае. Сфирмы «Хьюлетт — Паккард» она скопировала даже форму удостоверения личности для своих сотрудников. Л ю как-то заметил, что «Легенд» является восходящей торговой маркой, но «Хьюлетт — Паккард» была их учителем. В конце 1990-х годов и в первые два года нового столетия дела компании шли весьма гладко. Компьютеры с маркой «Легенд» становятся лидерами на местном рынке, а затем превосходят здесь и брэнды «Ай-би-эм», «Хьюлетт — Паккард», «Компак» и другие. В период максимального успеха


261

доля компьютеров «Легенд» на рынке составляла 30 процентов продаж. Но после вступления Китая во Всемирную торговую организацию, которая устранила массу ограничений, негативно влияющих на иностранные компании, конкуренты «Легенд» стали возвращать утраченные ими позиции. Лю следующим образом описал подобную динамику развития событий: «В прошлом конкуренция китайских предприятий с иностранными предпринимателями напоминала соревнование «между черепахой и кроликом в болоте». Иностранцы, назовем их кроликами, жаловались, что конкуренция проходит нечестно, но после принятия Китая в ВТО мы сейчас уже соревнуемся на беговой дорожке». Дела стали идти не самым лучшим образом. Компания, уже получившая название «Леново», столкнулась с уменьшением своей доли на внутреннем компьютерном рынке до примерно 27 процентов в конце 2004 — начале 2005 года. Появились сотни новых китайских компаний, которые в точности копировали модель развития, взятую на вооружение Лю двадцатью годами раньше. Они стали собирать дешевые, удобные в обслуживании компьютеры из перепавших им неизвестно откуда комплектующих и продавать их по сниженным ценам. Различные попытки диверсифицировать бизнес в других отраслях успеха не принесли. Страстные надежды на получение столь нужной прибыли от производства сотовых телефонов не оправдались в связи с тем, что данная отрасль столкнулась со старыми невзгодами, вызванными перепроизводством продукции и войной цен. Широко разрекламированная инициатива по созданию интернет-портала «Эфэм 365» совместно с «Эй-оу-эл тайм Уорнер» и общими инвестициями в размере 200 миллионов долларов потерпела крах из-за возникшего недопонимания между двумя компаниями. В то же время «кролик» — особенно это относилось к компании «Делл» — настолько ускорил продвижение на китайский рынок, что «черепаха» практически впервые за

262


восемь лет обеспокоилась, что ей придется уступить свои позиции в качестве лидера рынка. Все эти проблемы, связанные с внутренним рынком, подтолкнули Лю к принятию поразительного решения. Он нашел ответы на свои вопросы в намерении приобрести компанию «Ай-би-эм». После покупки американского лидера он пояснил причины такого поступка. «То, что мы предприняли, заключалось в создании условий для движения «черепахи» по спине «кролика», бегущего вперед. «Ай-би-эм» — это «кролик», а «Леново» — это «черепаха» у него на спине. Пусть он несет нас дальше вперед». После такого комментария не возникает сомнений в том, что «Леново» рассматривает приобретение «Ай-би-эм» как частичный ответ на преодоление проблем на внутреннем рынке. Однако Лю, которому придется отойти от своего ежедневного участия в этой грандиозной сделке после ее завершения, также рассматривает «Ай-би-эм» как трамплин для прыжка на незнакомые иностранные рынки. «Что мы хотим получить в результате этой сделки? — задается вопросом Лю. — Мы хотим приобрести брэнд. Можем ли мы создать свой собственный брэнд? Это требует больших усилий. Нам нужны интернациональные команды талантливых людей. «Ай-биэм» уже располагает такими командами. Нам нужен рынок, система дистрибуции и сети продаж. У «Ай-би-эм» это все есть. Нам нужны технологии. «Ай-би-эм» имеет и это». Приобретения, подобные тем, что сделаны компаниями «Леново» и «Ти-си-эл», отражают китайские попытки улучшить ситуацию, связанную с целым рядом малозначительных корпоративных брэндов. На обычном человеческом уровне аналогичные стимулы для уважения и приобретения «незримого» капитала мотивируют спрос на получение образования за рубежом. Хотя официальные данные Пекина весьма впечатляюще свидетельствуют об улучшении доступности и ка-


263

честваобразования, предоставляемого китайским гражданам, жажда к получению знаний еще остается далеко не удовлетворенной. И брэнд значимости, который сопровождает носителей дипломов уважаемых иностранных вузов, таких как Гарвард и Массачусетский технологический институт или Оксфорд и Кембридж, ценится в китайском обществе по меньшей мере так же высоко, как и уровень знаний, полученных выпускниками за время учебы в институтах с мировой известностью. Довольно сложно преувеличить масштаб потенциального спроса в этой области. В прошлом, например, поток китайских претендентов, получавших право на учебу в престижных иностранных университетах, был ограничен нехваткой финансовых ресурсов, нестандартным преподаванием во многих китайских школах и далеко не совершенным владением английским языком абитуриентами, недостаточным для квалификационных экзаменов. Но в настоящее время, когда средний класс в Китае вырос до масштабов от 150 миллионов до 200 миллионов человек и кредиты на обучение под залог собственности стали доступными в государственных банках, потенциальный рост числа кандидатов на учебу за рубежом невообразимо возрос. Английский язык становится все меньшим препятствием, поскольку, по оценочным данным, около 200 миллионов китайцев занимаются его изучением. Уровень преподавания улучшается, и сотни тысяч талантливых подростков, которые всего десятилетие назад не могли рассчитывать на нечто большее, кроме элементарного образования, в настоящее время активно развиваются под руководством компетентных учителей. Что все это предвещает для остального мира, можно себе представить по числу участников Международной научно-инженерной ярмарки вакансий, проведенной американской компанией по полупроводникам «Интел» в 2004 году. В Соединенных Штатах около 65 тысяч студентов соревнуются между собой в ходе проведения мест-

264


пых ярмарок; в Китае участие в подобных мероприятиях принимают примерно 6 миллионов человек. Не потребовалось много времени, чтобы китайские претенденты на обучение в школах и университетах за границей столкнулись с ограничениями, введенными по причине предельных количеств принимаемых кандидатов и условий визового режима. Такие ограничительные требования, в свою очередь, стимулировали появление второго феномена: Китай приступил к реализации сложной программы по созданию новых, соответствующих мировому уровню колледжей и университетов. Примерно к 2015 году правительство планирует вложить 550 миллиардов долларов в систему образования, инвестиции направят в «центры первоклассного уровня», которые будут готовить ученых, способных возглавить процесс мирового развития в конкретных областях своей деятельности. Наблюдаемый до сих пор исключительный успех предпринятых правительством действий (увеличение части населения студенческого возраста в системе получения высшего образования достигло 20 процентов по сравнению с 1,4 процента в 1978 году) показывает, что поставленные цели неявляются такими уж амбициозными.Так, вобласти инженерных специальностей, на которой фокусируются усилия национальной системы образования, в Китае обучается около 442 тысяч новых студентов в год. Кроме того, каждый год получать образование заканчивают 48 тысяч выпускников вузов и 8 тысяч кандидатов наук. Такие цифры могут более чем удвоиться в следующее десятилетие, если правительство реализует свои планы. Для сравнения можно отметить, что в Соединенных Штатах, которые в современную эпоху дали миру телефон, электрическую лампочку, самолет, автомобиль, холодильник, телевизор, персональный компьютер, систему навигации «Джи-пи-эс» и тысячи других изобретений, ежегодно по инженерным специальностям обучаются только около 70 тысяч новых студентов.


265

В преддверии таких масштабных планов среди американских и европейских университетов возникла «маленькая золотая лихорадка» — они ринулись на поиски возможностей по созданию полноценных университетских городков в Китае или по крайней мере открытию курсов в существующих китайских университетах. Подобных совместных предприятий в области образования до 1995 года не было вообще, но сейчас существуют более семисот иностранных академических программ, которые преподаются в Китае. Лидерами здесь являются американские институты — от крупных публичных высших учебных заведений, как, например, Мэрилендский университет, до небольших частных организаций, таких как «Лэйкленд колледж» в городе Шебойган, штат Висконсин, США. Образовательные учреждения из Великобритании, Австралии, Канады, Японии и Сингапура также строят свои институтские кампусы или стремятся к созданию кооперативных предприятий. Иногда основным мотивом таких действий для иностранных школ является возможность хорошо заработать на еще «не освоенном», но самом быстро развивающемся в мире рынке образования. Однако в ходе работы они обнаруживают, что низкий уровень оплаты преподавания в Китае зачастую не может им позволить сконцентрировать там профессорские силы. В таких условиях некоторые иностранные профессора планируют свои рабочие поездки в Китай только с короткими циклами лекций, а после возвращения домой продолжают дочитывать оставшийся курс по Интернету. Несмотря на проблемы, связанные с продвижением системы западного образования в Китай для китайских студентов, общая тенденция, по всей вероятности, будет сохраняться и впредь в основном благодаря экономическим факторам. Стоимость открытия колледжа или университета в Китае составляет малую толику от затрат на подобные учреждения в Соединенных Штатах или Европе. Иностранные учебники,

266


согласно официальному постановлению, продаются со значительной скидкой по сравнению с ценами за рубежом. А замена иностранных преподавателей на их китайских коллег способствует надежному контролю над финансовыми затратами. Все это означает, что стоимость обучения студентов вплоть до их выпуска является в Китае значительно более низкой, чем на Западе, даже если они учатся в иностранных образовательных учреждениях, которые перенесены из-за границы на территории каких-либо китайских городов. Это имеет большой смысл для системы будущего образования по всему миру. Нынешний поток китайских студентов, стремящихся в университеты Европы и Соединенных Штатов, в недалеком будущем может стать соразмерным притоку иностранных студентов, желающих получить образование за умеренные средства в иностранных учебных заведениях на территории Китая или в самих китайских университетах.

Глава 8

Коммунизм против демократии Многие недостатки и пороки, о которых шла речь в двух предыдущих главах, являются следствием одного всеобъемлющего противоречия: Китай пытается управлять быстро развивающейся капиталистической экономикой с помощью политической системы, созданной для реализации жестких указаний от единого источника власти, причем указания эти должны неукоснительно выполняться. Чтобы прийти к данному заключению, не надо обладать особой проницательностью, ибо политологи часто обращали на это внимание на протяжении всего времени реформ начиная с 1978 года. В действительности широко распространено мнение, что кризисные явления в Китае, связанные с потерей веры, хроническими проблемами окружающей среды, безудержным пират-


267

ством и коррупцией среди должностных лиц, проистекают по крайней мере отчасти из систематических несоответствий требованиям, возникающим в переходный период развития страны. На протяжении большей части периода в два с половиной десятилетия такие проблемы в основном приковывали внимание самих жителей Китая, а также ограниченного круга китаеведов за рубежом. Запутанность взаимоотношений, сопровождающих два противопоставленных одно другому явления — коммунизм и капитализм, — были, по сути, прерогативой политологов из академической среды. Но с тех пор как Китай превратился в глобальную силу, с которой невозможно не считаться, бросающееся в глаза несоответствие между его политической линией и экономической политикой стало проблемой не только для Пекина, но и для Вашингтона, Токио, Брюсселя, Лондона и других мировых столиц. Такая ситуация сложилась в связи с тем, что влияние, оказываемое Китаем на остальной мир, почти полностью является внешним выражением внутренних процессов. Также как американское правительство решило организовать международное изучение происходящих в Китае событий силами правительств и общественных организаций, испытывающих их воздействие, так и торговые партнеры Китая во все возрастающей степени чувствуют необходимость прояснить суть проблем, с которыми им приходится то и дело сталкиваться. Признаки данной тенденции уже очевидны. Причины, по которым предложение КНМНК, китайской нефтяной компании, по приобретению американской профильной компании «Юнокол» потерпело крах, имели в своей основе американские опасения в отношении политэкономии Китая. Подобным же образом протекционистские настроения, укрепляющиеся в конгрессе, промышленных ассоциациях и профсоюзах, во многом базируются на выводах о том, что китайская система ставит американских конкурентов в невыгодную позицию.

268


В результате всеобщее внимание еще с большей концентрацией обращается на целый ряд щепетильных вопросов, в частности: упорство Пекина в сохранении фиксированного курса юаня — американской стороной это рассматривается как установление неоправданно низкого уровня китайской валюты; правительственный запрет на деятельность независимых профсоюзов для рабочих-мигрантов, в связи с чем у последних почти нет возможностей для борьбы за повышение оплаты их труда; постоянство внутренних цен на воду, электричество и нефть, которые поддерживаются на низком уровне административными постановлениями или правительственными субсидиями; строгие ограничения на финансовые потоки, используемые в качестве механизма для поддержки китайских банков; целый ряд отраслей промышленности, в которых иностранные инвестиции строго ограничены; неспособность государства привлечь производителей контрафактной продукции к ответственности; загрязнение вредными отходами территории своих соседей из-за неэффективно организованной системы охраны окружающей среды; незаконная вырубка влажных тропических лесов за пределами Китая, осуществляемая китайскими синдикатами. Таким образом, подверженность Китая критике со стороны международного сообщества и как следствие рост настроений протекционизма и обструкционизма, угрожающих подорвать его экономический подъем, почти в каждом случае обусловлены неравномерностью развития политической и экономической систем в переходный период развития страны. Но коли так много поставлено на карту, почему же Пекин не ускоряет проведение политических реформ и принятие многопартийной демократической системы, основанной на главенстве законов, системы, доказавшей свою эффективность в качестве регулятора капиталистической экономики во всем мире? Это вопрос большой важности, по которому


269

трудно достичь консенсуса или решить его каким-либо другим путем в обозримом будущем. Как бы то ни было, одним из гипотетических путей прояснения данного вопроса может стать рассмотрение жизни и карьеры господина Цао Сыюаня, одного из наиболее выдающихся и последовательных защитников китайских реформ. Цао невысок, грузноват, его хитрые глаза прячутся за толстыми стеклами очков, а непокорные волосы, мягкие складки лица и ямочки на щеках говорят о его веселом нраве. Когда вы знакомитесь с ним ближе, это впечатление лишь усиливается. Он часто смеется, в том числе над собственными шутками, и при этом использует множество оттенков смеха — от низкого, добродушного хихиканья до более звучных проявлений. Смех его часто переходит к самым высоким нотам искреннего веселья: с присвистом и сотрясающим все его полное тело хохотом. Во время переговоров он может быть как мягким, так и жестким, однако проявляет исключительную скромность в отношении той роли, которую он играет в решении целого ряда основных вопросов развития Китая. Цао не чужд театральности. Свои выступления он нередко драматизирует, время от времени говоря о себе в третьем лице: «И что, вы думаете, Цао Сыюань сделал потом?» или «Когда Цао Сыюань услышал это, он...» и т.д. И все же он способен держаться в тени, несмотря на то что шесть лет проработал в «Чжуннаньхае» — эксклюзивном компаунде в центре Пекина, где сосредоточена китайская правящая элита. Его собственное положение, по его словам, никогда не значило больше, чем должность «седьмого уровня, размером с кунжутное семечко». А шутки по поводу своего комплекса — его излюбленный способ развлечь аудиторию. «В те дни я мало что собой представлял, не больше, чем просто мешок из кожи с костями», — говорит он и застывает с озорным видом, внимательно наблюдая за реакцией слушателей. И если чувствует

270


малейшее проявление сомнении, мгновенно разражается раскатистым хохотом. Немногим в Китае известно его настоящее имя. Но если вы кого-нибудь спросите, знает ли он Цао Почаня — «Цао по банкротствам», — то заметите одобрительный кивок. Иностранные средства массовой информации, которым Цао иногда дает интервью, часто подчеркивают именно вторую часть этого известного имени и называют его просто «мистер Банкротство»: Цао был создателем первого закона о банкротствах в Китае. Со стороны это, возможно, и не выглядит как выдающееся деяние. Но в конце 1980-х годов вопрос о банкротствах стал поворотным пунктом в идеологическом переходе от коммунизма к капитализму. Это был своего рода Рубикон — его переход оставил бы голословными все заверения Пекина о том, что он пытается построить свою экономику в рамках коммунистической системы. Коммунизм концентрирует усилия на производстве, но не на прибылях и убытках, в то время как институт банкротства не только отдает должное результатам финансовой деятельности, но и определяет эту деятельность в качестве ключевого критерия для корпоративного существования. Как только понятие банкротства вводится в систему коммерческого законодательства, вслед за этим обязательно появляются и другие производные капиталистического уклада общества. Компании начинают предметно заниматься снижением издержек производства, повышением производительности и увеличением стоимости своих активов. Таким образом, понятие «железная миска с рисом», означавшее, что фабрики существуют только для обеспечения пожизненной занятости пролетариата и производства продукции для масс, обрекается на забвение. Первый раз мне довелось встретиться с Цао, когда мы обедали в «Сент-Реджис» в Пекине вместе с редактором «Файнэншл тайме» и другими коллегами из Лондона. «Сент-


271

Реджио — «шестизвездный отель», впрочем, этот уровень присвоен им произвольно, — мы выбрали его ресторан не случайно, здесь подавались наиболее изысканные блюда китайской кухни. Нас проводили в уютный уголок, за расписную лакированную ширму> где Цао, обосновавшийся в своем кресле и уже успевший подозвать официантку, экспромтом заказывал блюда. Через несколько минут принесли одно из главных угощений — на подложке из льда в символической лодке, сплетенной из ротанга, над которой возвышался вырезанный из белого редиса «парус», искусно размещенный вокруг «мачты», сделанной из моркови. Над носом лодки возвышалась рельефная голова дракона, вырезанная из крупного фрагмента розового турнепса. Мы внимательно наблюдали за тем, как официантка опустила лодку и поставила ее по диагонали в центр нашего стола, а потом принялись разглядывать то, что она принесла. Это оказалось «лун ся» — «креветка-дракон», — но более известное название блюда — лобстер. Обед проходил в веселой обстановке, в том числе благодаря полному энтузиазма Цао, который очаровал нас своим остроумием и проницательностью. В конце обеда, когда мы уже произнесли теплые слова прощания в адрес Цао, редактор подозвал официантку и попросил принести чек. Надо было видеть его лицо, когда он увидел обозначенную там сумму, трудно было понять, ухмылка это или гримаса. «Неудивительно, что этого человека называют мистер Банкротство», — сказал наш редактор. Лобстер, которого мы заказали, оказался выращенным в Австралии, в Пекин его доставили самолетом, и стоил он триста долларов! Впрочем, за обедом было и еще кое-что, значительно более ценное, чем лобстер, по крайней мере для меня. Слова Цао. Я помнил их на протяжении всей моей командировки в Китай, длившейся ни много ни мало семь лет. Я воспринял их как базовую формулу для понимания перипетий взлетов и падений китайской политэкономии. По-китайски они зву-

272


чали так: «Гайгэ тай куай, цзю луань. Гайгэ тай мань, цзю сы», — что означало следующее: «Если реформы идут слишком быстро, возникает хаос. Если реформы идут слишком медленно, то будет стагнация». Говоря другими словами, это означает, что без либерализации контроля над экономикой ее развитие замедлится и в конечном счете остановится. Но если темпы либерализации будут чересчур поспешными, то вызванный данным фактором быстрый рост экономики может привести к нарушению функционирования всего народного хозяйства. На первый взгляд это кажется достаточно откровенным, однако здесь кроется неотъемлемая парадоксальная уловка: законное существование коммунистической партии обусловливается двумя факторами одновременно — необходимостью осуществления развития и организацией контроля. И для того чтобы усилить одно из этих направлений, приходится жертвовать частью другого. Без обеспечения быстрого экономического роста Пекин не сможет добиться решения задач по созданию новых рабочих мест, что может привести к социальной нестабильности в обществе. Но уступка функций административного контроля скрытым силам рыночной стихии подрывает главные устои, на которых зиждется государство с однопартийной системой. Таким образом, партия становится вынужденным реформатором, и в тех областях, где осуществление функций контроля является определяющим для сохранения ее правящей роли, партия склоняется к противодействию либерализации, которая выходит за отведенные ей рамки. Предопределенность действий также подразумевает то, что, когда дела идут хорошо и экономика растет высокими темпами, проведение либеральных реформ, как правило, замедляется, чтобы вновь набрать скорость, когда темпы роста снижаются. Волны активности, вызываемые переплетением опасений и страстных желаний со стороны правительства, и определяют движущие силы китайской экономики.


273

Ряд наблюдателей описывают такую ситуацию как «циклы бизнеса», однако такая формулировка не совсем точно отражает смысл происходящего. На самом деле это явление, подобно многим другим вещам в Китае, в настоящее время представляет собой разновидность взаимных сочетаний, напоминающих взаимодействие инь и ян, в данном случае в отношении бизнеса и политики. И Цао по характеру своей работы в качестве главного защитника реформ оказался втянутым в перипетии неровного движения на пути преобразования экономики. Фактически он был в наибольшей степени востребован на этапе низкого уровня экономического развития, когда правительство было озабочено идеей о том, какими путями можно добиться экономического роста. Однако в период резкого подъема деловой активности спрос на его услуги в официальных кругах значительно снизился. Энтузиазм, проявленный Цао во время обеда в отеле «Сент-Реджис», был частично обусловлен тем фактом, что в 1999 году Китай подвергся влиянию последствий азиатского экономического кризиса, и правительство усердно искало выход из сложившейся ситуации. И его настроение в тот вечер значительно отличалось от тех эмоциональных потрясений, которые ему пришлось пережить в предыдущие годы. Его неприятности начались в 1989 году, когда слишком быстрые темпы развития в первое десятилетие реформ привели к перегреву экономики и вызвали недовольство отдельных слоев населения. Эта ситуация вылилась в антиправительственные демонстрации на площади Тяньаньмэнь. После того как протесты в конце концов были подавлены танками и войсками НОАК (Народно-освободительная армия Китая), Цао и многие другие деятели были задержаны и брошены в тюрьмы. Сам Цао не являлся лидером беспорядков или кем-либо из числа «шайки бандитов», кого китайское правительство обвинило в подстрекании студентов на акции протеста под лозунгами борьбы с кумовством, коррупцией и деспотизмом

274


коммунистической партии, а позже и вообще с требованиями о полном переходе к демократии по западному образцу. Тем не менее он был вовлечен в драматические события по разным направлениям, и одно из них — это мучительное ощущение утраченных возможностей в плане политического реформирования страны. Кроме того, что Цао являлся автором закона о банкротстве, он в то время был также политическим советником Чжао Цзыяна, руководителя Коммунистической партии Китая. Не совсем правильно считать Чжао истинным сторонником демократии, однако он представлял собой меньшинство китайских руководителей, которые, по всей вероятности, полагали, что экономическая и политическая реформы являются двумя сторонами одного общего процесса. Он был инициатором целого ряда мер, в основном технического характера, направленных на формирование большей подотчетности бюрократов перед людьми, которыми они управляют. Однако прежде чем какие-либо из них были введены в жизнь, Чжао был втянут в целую серию событий, которые привели к его, а заодно и Цао, отстранению от дел. Чжао возражал против использования военной силы для подавления выступлений на площади Тяньаньмэнь, вызвав такими действиями яростную критику в свой адрес со стороны сторонников жесткой линии. Когда его оппоненты победили и приняли закон о применении военной силы за две недели до ввода войск, Чжао был помещен под домашний арест и оставался под присмотром до самой своей смерти в начале 2005 года. Цао со своей стороны предпринимал отчаянные попытки по спасению своего босса и предотвращению использования суровых военных акций. Цао бесстрашно работал над тем, чтобы государственные институты власти стали эффективными, как если бы они были частью демократической системы. План заключался в том, чтобы придать Всекитайскому собранию народных пред-


275

ставителей (ВСНП), безликому законодательному парламенту, который обычно механически утверждает партийные директивы, статус влиятельной политической силы. Вместе с Ли Шугуаном, другим пекинским академиком, Цао акцентировал внимание на статье 29 Национальной конституции, содержание которой зачастую игнорируется, пытаясь доказать, что введение закона о применении военной силы против мирных народных демонстраций является нарушением принципа, согласно которому НОАК «принадлежит народу». В таком случае, утверждали Цао и Ли, единственным правомерным путем действий для НОАК было предъявление обвинений в правонарушениях премьеру Ли Пэну прежде всего за введение в действие закона о применении военной силы. Принимая во внимание тот факт, что обвинения подобного рода никогда прежде не выдвигались, а ВСНП никогда не предпринимала попыток оспорить влияние партии, оказалось весьма удивительным, что инициатива, выдвинутая Цао, достигла определенного развития. Более того, он вместе с Ли сумел собрать пятьдесят семь подписей среди членов основных комитетов ВСНП в поддержку предложения об импичменте Ли Пэну. Конечно, в конце концов премьер сокрушил попытки отправить его в отставку и отдал распоряжение о военном подавлении демонстраций, которое началось вечером 3 июня. Тогда же был арестован и Цао. Тем не менее если бы его действия по убеждению ВСНП в необходимости выражения импичмента в отношении премьера оказались успешными, то будущее Китая, возможно, оказалось бы совершенно иным. Цао был выпущен из тюрьмы через год после ареста на овощном рынке недалеко от его офиса. Он был освобожден наряду с другими арестованными в количестве 210 человек, которые, по выражению агентства Синьхуа, подвергались «мягкому обращению», но которым будет грозить суровое наказание, если они не раскаются в своей «криминальной

276


деятельности» и вновь начнут творить повсюду свои «темные дела». Как и большинству лиц, арестованных в связи с жестким подавлением массовых выступлений, Цао не было предъявлено никаких обвинений. Ему также не принесли никаких извинений после выхода на свободу. Сам Цао был убежден, что действовал полностью в соответствии с правами, предоставляемыми гражданину конституцией страны. Так или иначе, в течение большей части периода 1990-х годов степень общественного интереса к Цао значительно упала. Он отклонял предлагаемые средствами массовой информации интервью и сконцентрировался на новом направлении работы в качестве советника своей собственной компании — консультационного агентства по банкротствам и поглощениям «Сыюань». Так что, когда в экономике страны в 1998 и 1999 годах появились отдельные признаки неуверенности, Цао вернулся к своей активной деятельности с определенным чувством удовлетворения. Он излагал свое мнение откровенно, а иногда в ходе дискуссий и весьма остро. Когда я спросил его, что означает понятие «коллективное руководство» — такими выражениями тогда газеты описывали верхушку партийной власти, — ответ Цао заключался в том, что «коллективное руководство подразумевает, что никогда не известно, кто следующий получит по заднему месту». Впоследствии он в следующих тонах выражал критические замечания в адрес правительства: Когда я выступаю с речами, люди часто спрашивают меня: «Цао Сыюань, возможно ли, чтобы центральное правительство приняло вашу точку зрения?» Я отвечаю: «Почему вы всегда задаете вопрос насчет того, хочет ли централ ьное правительство согласиться с такой точкой зрения или нет?» Что такое центральное правительство? Это служащие. А именно — это слуги народа. Вы не можете использовать понятие «со-


277

гласны» или нет в качестве эталона для оценки деятельности слуг. Например, если я нанимаю в свой дом служанку, чтобы она готовила еду, я не пытаюсь исполнять все, чего хочет служанка. Это она должна спрашивать у меня, что бы я хотел поесть. В отношениях между гражданами и лицами, находящимися на государственной службе, нельзя ставить телегу впереди лошади. Но несмотря на свое мужество, Цао не являлся диссидентом, и если бы вы поинтересовались, как он описывает свою роль в этой жизни, он сказал бы примерно следующее: Я думаю, на драматической сцене должны присутствовать различные типы актеров. Среди них должны быть и «красные лица», и «белые лица», и клоуны, и красавицы, и мудрецы. Подобным же образом в различные периоды истории также должны действовать герои, исполняющие различные роли. Если кто-то скажет, что «красные лица» являются положительными героями, то, позвольте мне спросить, будет ли хорошо, если вся сцена будет заполнена только «красными лицами»? Никто не может исполнять все роли сразу, поэтому встает вопрос: кем же должен быть ЦаоСыюань? Итоги моих размышлений говорят о том, что моя роль — изучение своего народа. В качестве изучающего свой народ как я могу определить свою работу? Я определяю ее характер путем выдвижения различных предложений. Таким образом, я являюсь «инициирующим мысли учеником народа». Я предложил подготовить и ввести в жизнь закон о банкротстве, Я призвал людей больше прислушиваться к мнению ВСНП. Я предложил проведение приватизации и т.д. Я специализируюсь на выработке предложений, и я не привык жаловаться. Но разве у меня не бывает жалоб на свой желудок? Как бы не так! Весь мой живот полон недугов. Но проблема заключается в том, что жалобы не помогают решению никаких проблем. В

278

Джеймс Киндж своих статьях я никогда не критикую народ и никогда не жалуюсь, я только выписываю рецепты. Если кто-то заболел, то я никогда не скажу, что «они умрут, что они должны были умереть еще раньше». Я говорю, что они все еще могут быть спасены, и предлагаю для этого свои рецепты.

В течение 1999 года, когда по всей стране в городах отмечался всплеск безработицы и нарастание интенсивности социальных волнений, рецепт Цао, который созрел у него в голове, назывался «приватизация». Он мог правильно оценить тот факт, что частные компании являются гораздо более динамичными, чем их государственные «родственники», и что они способны обеспечивать создание рабочих мест, в которых крайне заинтересована вся страна. Он понимал также, что центральное правительство вовсе не расположено давать свободу частным предприятиям, поскольку по самой своей природе, самим своим существованием они олицетворяют ослабление государственного контроля. Хотя ВСНП в 1998 году одобрило поправки к конституции, гласящие, что частные предприятия должны рассматриваться как «составная часть» экономики страны, не оставалось сомнений в том, что государственные предприятия останутся господствующими. Другой пример того, что отношение Пекина к росту частного сектора носило противоречивый характер: президент Цзян Цзэминь в ходе своих поездок по стране произносил речи, в которых заверял, что правительство никогда не допустит приватизации государственных предприятий. Тем временем Цао также совершал поездки по стране, призывая к действиям в полностью противоположном направлении. Было просто невероятным, если бы их пути могли пересечься; как говорят китайцы, проще залезть на дерево и поймать рыбу, чем для простого гражданина добиться аудиенции у генерального секретаря Коммунистической партии Китая.


279

Но тогда благоприятная возможность представилась сама как гром среди ясного неба. Цао был приглашен с выступлением на форум, организованный в Шанхае журналом «Форчун». Просмотрев программу мероприятия, он обнаружил, что будет выступать перед аудиторией всего за несколько часов до выхода самого Цзян Цзэминя. Перед отъездом из Пекина взволнованный Цао позвонил мне по телефону и предупредил, чтобы я был готов к кое-каким новостям. Я поинтересовался, что это могут быть за новости, но Цао только заметил, что это будет сногсшибательное событие. Позднее в своей речи перед китайцами в Нью-Йорке Цао так описывал то, что случилось на шанхайской встрече: Где, как вы полагаете, был Цао Сыюань, когда Цзян произносил свою речь? Сидел всего в тридцати метрах от него! Когда он закончил и вернулся на свое место, я взял в каждую руку по своей книге и радостно провальсировал прямиком к нему. Кое-кто может сказать, что глава государства плотно защищен своей охраной и что невозможно подойти к нему близко. Когда я выступал с речью в Колумбийском университете, один из слушателей даже спросил, а не могли ли меня застрелить при приближении к генсеку. Как же могло случиться, что мне удалось подойти к Цзян Цзэминю и остаться целым и невредимым? Так вот, скажу: проработав шесть лет в«Чжуннаньхае», я мог глубоко изучить систему работы секретной службы. Больше, к сожалению, я ничего сказать не могу. Как бы то ни было, Цзян просто сидел на своем месте, устремив взгляд перед собой, когда «толстый колобок» справа вкатился в поле его зрения. Он повернулся в мою сторону, чтобы посмотреть на визитера, и неожиданно наши взгляды встретились. Он внимательно разглядывал меня, а я смотрел на него. Я выдержал его пристальный взгляд и подошел к нему поближе. Я обнаружил, что глаза Цзян Цзэминя блестели.

280

Джеймс Киндж Возможно, он задумался. Кто же этот человек? Я поступил не так, как принято, и даже не представился, а просто вложил свои книги ему в руки. Он прочитал название одной из книг — «Исследование явлений банкротства», а внизу увидел подпись — «автор Цао Сыюань». «Значит, вы и есть Цао Сыюань?» — заметил Цзян. «К вашим услугам», —сказал я. Затем на полминуты я занял его внимание, напомнив, как однажды наши пути пересеклись. В частности, я сказал: «Спасибо вам, Председатель Цзян, за вашу великодушную поддержку моих усилий, когда вы еще были мэром Шанхая, а я приехал в этот город для изучения материалов, связанных с законом о банкротствах. Я написал о вашей поддержке в своей книге на странице 111». Услышав мои слова, он, без сомнения, обрадовался. На его лице появилась улыбка, и в этот самый момент я предложил ему свою вторую книгу. Она называлась «Справедливый путь общества к приватизации». А ведь Цзян только что заявлял на трибуне: «Мы абсолютно не намерены проводить приватизацию». Здесь же я не только предлагал осуществлять процесс приватизации, но выступал с таким предложением прямо перед его носом. Если бы Цзян откинул сомнения и, хлопнув кулаком по столу, крикнул бы «Уберите его отсюда!», моя песенка была бы спета. Но я рассчитывал на другой исход. Может быть, он будет не только сдерживать свой нрав, но одновременно задумается, «почему Цао Сыюань действует так смело? Что представляет собой упомянутый им «Справедливый путь общества к приватизации»? Может быть, я найду для себя ответы, прочитав эту книгу». Но возможности расширить эту тему не представилось. Мне осталось лишь передать ему свои книги и возвратиться обратно. Так что я достал свою визитную карточку и вручил ее Цзяну со словами: «Если вам что-либо потребуется, я к вашим услугам.


281

Цзян не позвонил Цао, и неизвестно вообще, оказали ли подобные активные действия Цао какое-либо влияние на курс приватизации. Хотя является реальным фактом то, что наXVI съезде Коммунистической партии Китая, состоявшемся в конце 2002 года, в конституцию были внесены поправки, предоставляющие частному бизнесу такой же статус, как и государственным корпорациям. Кроме того, частным предпринимателям было разрешено вступать в партию, а небольшая группа лиц из их числа даже получила приглашения участвовать в работе самого съезда, который проходил в Народном дворце собраний. После этого экономика вступила в новый период развития, что сказалось неблагоприятным образом наделе приватизации и благосостоянии самого Цао. В 2003 году наблюдался значительный рост, и давление на правительство в плане создания новых рабочих мест снизилось. Коммунистическая партия была также вынуждена отказаться от значительной части своих контрольных функций, чтобы обеспечить рост экономики, который являлся ключевым фактором развития страны. Так, с 1998 года был приватизирован почти весь городской жилищный фонд в стране, уволены с работы более двадцати пяти миллионов рабочих из государственных компаний, сотням тысяч государственных предприятий было разрешено отказаться от обязанностей по обеспечению рабочей силы медицинским обслуживанием и предоставлению образования их детям. Кроме того, были провозглашены «новые свободы», согласно которым десятки миллионов людей получили право переезжать из сельских районов в города в поисках мест работы. Но поскольку в стране произошел резкий подъем деловой активности, вызванный последствиями ряда мероприятий по либерализации общественной жизни, Пекин решил использовать благоприятную возможность для консолидации своих сил. Очевидными неудачами закончились попытки еле-

282


довать обещанию XVI съезда партии предоставить частным предприятиям такие же права, как и государственным корпорациям. Частные компании по-прежнему лишены возможности действовать в «стратегических секторах экономики» — таких как банковское обслуживание мелкой клиентуры, банковские инвестиции, основные телекоммуникационные услуги, издание газет, телевизионное вещание, издательское дело, добыча нефти и газа, выработка энергии, железные дороги, порты и нефтехимические производства. Кроме того, частным компаниям до сих пор довольно трудно получить разрешение на работу на фондовых биржах, и только сорок из 1600 официально зарегистрированных на биржах компаний являются частными. Они также часто сталкиваются с преградами, когда пытаются получить финансовые средства из банковской системы страны, состоящей в подавляющем числе из государственных организаций. Суммы получаемых ими кредитов составляют не более десяти процентов от общих объемов кредитования в год. Как отмечал господин Яшэн Хуан из Гарвардской школы бизнеса, частные компании в Китае, которые в реальности еще далеки от получения ими статуса одинакового со своими государственными «собратьями», в действительности сталкиваются с еще более суровыми условиями работы, чем иностранные компании. Одним из последних примеров такого положения является продажа долевых акций государственных банков Китая в 2005 году на сумму вдесятки миллиардовдолларов. Иностранные финансовые организации «раскошелились» более чем на 20 миллиардов долларов, чтобы приобрести различные миноритарные активы банков, однако частным китайским компаниям было вообще запрещено участвовать в этих сделках. Практически первые два года пребывания у власти Ху Цзиньтао, который сменил Цзян Цзэминя на посту руководителя партии в 2002 году, были отмечены первоочередным вниманием к ведущей роли крупных, эффективно работаю-


283

щих государственных компаний. Китайские корпорации, такие как нефтяные гиганты «Петро Чайна», «Синопек» и КН МНК, которые превратились в крупнейшие мировые компании, рассматриваются в качестве образца для государственного капитализма. Но поскольку Ху и его администрация поддерживают интересы крупных государственных фирм, негосударственная программа по реформированию предприятий постепенно исчезает из виду, и ситуация с Цао также поворачивается к худшему. После конференции, организованной им в восточном портовом городе Циндао в середине 2003 года, в ходе которой он призывал к значительным изменениям в конституции, его телефон поставили на прослушивание, за ним стали следить, и кроме того, ему запретили выступать на публике или присутствовать на подобных мероприятиях. Его приверженцам было сделано предупреждение держаться от него подальше. В те дни Цао вернулся к обычной жизни вне какого-либо общественного интереса к своей персоне, какую он хорошо помнил по периоду прошлого экономического бума в середине 1990-х годов. Он поддерживал связи с друзьями, занимался поисками достойной работы в разных местах и продолжал писать эссе и книги. Но нельзя не отметить по крайней мере один существенно новый момент между прошлым и настоящим периодами его жизни: развитие коммуникационных технологий позволило ему обращаться к более широкой аудитории с короткими поэмами. Он создавал их в классической манере и рассылал по своему сотовому телефону. Те, что получил я, были написаны в элегантной манере и носили меланхолический характер. В них было много аллегорических намеков в отношении недооцененной работы — тема не менее древняя, чем сама история Китая. В одной из поэм упоминается имя Цюй Юаня, талантливого и честного советника императора в древние времена, он повесился, когда не смог больше быть преданным своему монарху и отстаи-

284


вать интересы страны. Другая поэма, полученная мной во время праздника середины осени, когда китайцы отдают дань уважения луне и размышляют о реалиях бытия, звучит так: Год за годом, когда осенний ветер вновь находит к нам дорогу, Мы говорим лету до свидания и с почтением приветствуем наступление холодов. Если вы посадили ароматную дыню, то к этому времени дыни вырастут. Бобы вновь дадут урожай. Сладким он будет или горьким, кто может это решить? Наслаждаясь дыней и пристально глядя на луну, думаешь о вечном. Мир чрезвычайно многообразен и в то же время един. Любовь, живущая в одном сердце, затрагивает каждого. •

Последнюю строчку можно прочитать и иначе, она могла бы означать следующее: «Мир чрезвычайно многообразен и в то же время един. Милосердие находится в ведении центрального правительства». Главная проблема политической системы Китая заключается в том, что она не разрешает проводить независимые проверки и использовать систему экономических рычагов, необходимых для контроля и регулирования капиталистической экономики наиболее эффективным образом. В рамках демократического развития подобные задачи решаются путем создания такой системы, в которой деятельность каждой правительственной структуры и каждой экономической организации регулируется или контролируется другим внешним, независимым органом. Таким образом, система управления в целом контролируется волей избирателей. Но политическая система коммунистического правления сформирована на основе благоговения перед единственным источником власти и его всемерной поддержки. Поэтому Коммунистическая партия Китая имеет официальное право заниматься всем, включая вопросы законотворчества. При этом отсутствует практика прямых общественных выборов кандидатов на


285

партийные посты (проведение ряда экспериментальных выборов на уровне сельских округов, которые были официально разрешены, предусматривали выборность глав районов вне партийных структур), так что не существует даже механизма для политического обновления способом народного волеизъявления. Каждый уровень бюрократической лестницы отчитывается перед вышестоящими должностными лицами и получает от них руководящие указания, таким образом, реально создана гигантская пирамида власти, в которой директивные распоряжения спускаются строго по вертикали — сверху вниз. Ни одна из организаций, задействованная в системе управления, не имеет права действовать независимо от партийных установок. Даже неправительственные организации, число которых постоянно возрастает, обязаны сотрудничать с партийными органами и поддерживать политику партии. Более того, даже религиозные конфессии свободны в своих действиях ровно настолько, насколько они принимают — по крайней мере номинально — тот факт, что партия, которая проповедует принципы атеизма, является более авторитетным источником, чем их собственные объекты религиозного поклонения. Подобная система не предполагает существования какого-либо контроля вне собственной среды, поскольку не признает никаких авторитетов, более значимых, чем их собственные. Это не имеет особого значения в условиях центрально управляемой, плановой экономики, где партия является хозяином всего, чем заведует. Но это никак не подходит к капиталистической системе, развивающейся на основе механизма конкуренции. В последние годы стало ясно, что партия полностью осознает такие несоответствия и с невероятной энергией пытается создать невозможное: систему саморегуляции в политической, законодательной и экономической сферах, в которых все партии и участники процесса будут

286


равны, но коммунистическая партия будет «равнее», чем все другие. Ненужные затраты, вызванные этим грандиозным проектом политической реконструкции, наблюдаются во многих местах, но нигде они не выглядят более ярко, чем в самом демократичном из всех капиталистических институтов — на фондовой бирже. В западных странах фондовые биржи функционируют прозрачно, позволяя потенциальным инвесторам наблюдать за действиями принимающих корпоративные решения лиц. Если инвесторы не одобряют стратегию главных руководителей фирм, они могут «проголосовать» против нее путем продажи своих акций. Но в Китае аналогичная система поставлена с ног на голову, так что руководство работающих на публичном рынке компаний никак не ориентируется на мнение миноритарных держателей акций. Практически каждый аспект сложившейся там системы направлен на то, чтобы привлечь как можно больше денег возможных инвесторов, принимая на себя как можно меньше ответственности. Обычно такие компании размещают свои акции на суммы, менее чем одна треть от их акционерного капитала, так что даже если миноритарные владельцы акций объединятся вместе, они никак не смогут повлиять на решения, принимаемые правлением компании. Мягкие правила в отношении предоставления акционерам необходимой информации приводят к тому, что от зарегистрированных компаний требуется обнародовать только минимум финансовой информации, и даже в таких условиях, как стало известно со временем, такие данные зачастую оказываются фальшивыми. Решения по поводу того, какие компании могут быть зарегистрированными в качестве участников биржи, принимаются не на основе финансового состояния компании, а на основе мнения партийных чиновников, что предопределяет конечный результат — только небольшое число зарегистрированных на бирже компаний являются частными, большинство


287

же составляют корпоративные структуры, производные от партийных органов и правительства. С учетом столь высокой ставки, затрагивающей интересы государства, регулятор рынка — китайская комиссия по ценным бумагам и финансовому регулированию (ККЦБ)* даже не пытается создать видимость своей независимости. Глава ККЦБ Шан Фулинь получает свои распоряжения от «руководящей группы» партийныхчиновников, которые указывают ему на то, что должно происходить в финансовом секторе. Он регулярно выступает с публичными заявлениями на тему того, какие он предпринимает шаги для повышения стоимости акций и увеличения биржевого индекса. Когда же уровень стоимости акций понижается, к теме подсоединяются другие партийные структуры, которые отдают свои голоса в поддержку «быков», то есть отстаивают тенденции роста. Безоговорочным примером такого поведения явились события 1999 года, когда, анализируя последствия азиатского финансового кризиса, китайская газета «Пиплз дейли» («Народная ежедневная газета»), являющаяся официальным рупором партии, попыталась оживить застывший финансовый рынок. В этих целях она опубликовала на первой полосе заявление о том, что рынку ценных бумаг представилась «исключительно благоприятная возможность для роста», и партия от лица инвесторов выражает «твердую уверенность» в таком развитии ситуации. Но со временем Китаю пришлось расплатиться за «неточности» своих регулирующих законов в финансовой сфере, что вылилось в целый ряд корпоративных скандалов, связанных с коррупцией. Один из них коснулся универсального магазина и дистрибьюторе кой компании, базирующихся в городе Чжэнчжоу, столице провинции Хэнань, крупнейшей провинции Китая. Компания с названием «Чжэнчжоу байвэнь» работала под руководством Ли Фуцяня, бывшего солдата, В оригинале: China Securities and Regulatory Commission (CSRC).

288


который начал свою карьеру продавцом у прилавка в магазине в середине 1970-х годов после демобилизации из армии. В те дни это была работа, о которой можно было только мечтать, поскольку работающие в магазинах имели значительные преимущества в доступе к лимитированным товарам по сравнению с обычными покупателями. Компания «Байвэнь» принадлежала горкому партии города Чжэнчжоу, поэтому неудивительно, что она оказалась в числе первых отобранных для регистрации в качестве участника фондовой биржи, хотя у нее не было необходимых предпосылок, свидетельствующих о ее рентабельности. Совсем немного было нужно для того, чтобы приукрасить ситуацию, но Ли и его помощники прибегли к большой лжи: они заявили, что прибыль компании возросла в тридцать шесть раз за десять лет до момента выпуска предприятием своих акций в 1996 году. Когда были названы такие цифры, инвесторы обратили на это серьезное внимание, и стоимость акций компании «Байвэнь» резко подскочила. В 1997 году компания была номинирована в категорию «красное знамя» — достаточно редкое официальное признание того, что данное предприятие является образцом, у которого должны учиться другие. Ли был поощрен также званием «образцовый работник» на партийной церемонии в Пекине. Вернувшись домой, с помощью некоторой поддержки он сумел добиться для себя еще поста председателя и партийного секретаря компании «Байвэнь» в дополнение к своей должности президента компании, которую он уже занимал. С тех пор все решения принимались им единолично. Через несколько месяцев Ли отдал распоряжение о том, что компания должна достигнуть уровня «двойной восьмерки» — добиться объема продаж в 8 миллиардов юаней и чистой прибыли в размере 80 миллионов юаней, хотя он прекрасно знал, что указанные цифры не имеют отношения к реальной деятельности фирмы. Фактически они в два раза превышали дан-


289

ные, обнародованные компанией позже по результатам своей работы. И это при том, что последние также были значительно преувеличены. На самом деле убытки «Байвэнь» составляли миллионы юаней. Однако, опираясь на эффект завышенных данных, компания сумела «отхватить» еще один большой куш от повышения курса своих акций на фондовой бирже, который Ли вложил в запутанную сеть финансовых схем, разработанных теми, кому он был обязан за политическую поддержку. Когда компания обвалилась, Ли был оштрафован и заключен в тюрьму. Но самый неожиданный поворот в данной истории произошел позднее. ККЦБ, или, по сути, остающиеся в тени партийные функционеры, которые отдают распоряжения этому органу, вынесла определение, согласно которому даже если «Байвэнь» оказалась многократно несостоятельной, она не должна признаваться банкротом и ее регистрация на фондовой бирже не должна быть аннулирована. Правительство, которое продолжает владеть большинством акций компании «Байвэнь», дало государственным подразделениям указание оказать финансовую помощь компании, и после проведения реструктуризации компания «Байвэнь» вновь займется торговыми операциями на рынке. Пагубная тенденция, которую отразил случай с компанией «Байвэнь», распространялась все шире, и фондовый рынок страны испытывал потрясения от одного скандала за другим. В 2001 году ККЦБ привела сорок примеров компаний, которые подделывали данные о своей эффективности. В их число вошла и компания под названием «Иньгуанся», которая сфальсифицировала размер своей прибыли, указав сумму более 100 миллионов долларов. Приблизительно в то же время несколько скандалов, связанных с махинациями по поводу стоимости акций, также появились на первых полосах китайских газет. Самый громкий был связан с научнотехнологической компанией «Йоркпойнт», базирующейся в 10 Китай, который поляк мип

290


быстро растущем южном пригороде Шэньчжэня, которая сумела заручиться поддержкой примерно 120 финансовых организаций в основном со стороны компаний, занимающихся обращением ценных бумаг. «Йоркпойнт» развернула свою деятельность в двадцати провинциях и муниципальных образованиях, потратив более 500 миллионов долларов собранных средств для повышения стоимости собственных акций. Все это происходило до появления у компании какой-либо прибыли и последовавшего затем ее банкротства. В 2004 году одна из самых уважаемых китайских компаний — промышленный концерн «Де Лун», производящий широкую гамму продукции от запасных частей для автомобилей до продуктов питания, — была также замешана в мошеннических сделках примерной стоимостью в 3,6 миллиарда долларов. Позднее, в том же году, «Хуаинь траст» и «Далянь секьюритиз», компании, занимающиеся операциями с ценными бумагами, потерпели значительные убытки, после того как выяснился факт, что председатель правления обеих компаний был замешан в мошенничестве в размере 3,1 миллиарда долларов. «Южная компания по ценным бумагам» — промышленный первопроходец с надежными связями в коммунистической партии — тоже закончила свое существование в результате скандала «стоимостью» в 2,4 миллиарда долларов, вызванного главным образом воровством со стороны управленческого персонала. В 2005 году председатель компании под названием «Или», которая занимается производством молочных продуктов и известна по всей стране, вместе с финансовым директором были арестованы по подозрению в присвоении средств компании в размере 50 миллионов долларов. Подобные и другие похожие проблемы причиняют беспокойство также и банковскому сектору страны, при этом источником неприятностей является прежде всего отсутствие независимого подхода в плане регулирования их деятельно-


291

сти. «Четыре больших» банка, которые вместе контролируют более половины вкладов и займов в стране, полностью принадлежат государству. Их президенты одеты и ведут себя как настоящие банкиры, но они фактически являются высокопоставленными партийными чиновниками, которые назначены на свои посты партийным отделом кадров. По истечении сроков своей работы эти исполнители возвращаются обратно на руководящие посты в Народный банк Китая —центральный банк страны. Однако во время исполнения своих обязанностей в «четырех больших» банках все президенты настаивают на том, что их банки являются «коммерческими». При этом они имеют в виду только то, что решение, принимаемое банком в отношении предоставления займа какойлибо компании, целиком основывается на заключении, способна ли эта компания вернуть заемные средства и выплатить соответствующие проценты по кредиту. По прошествии нескольких лет реформ это требование представляется даже более верным, чем в обычной практике, однако реальность по-прежнемутакова, что, если влиятельные государственные компании хотят взять кредит или если необходимо организовать финансирование крупного государственного проекта, «большая четверка» должна поддержать эти обращения, несмотря на коммерческие аспекты сделок. В свою очередь, эти банки могут чувствовать себя очень уверенно, поскольку знают, что им никогда не придется столкнуться с банкротством независимо оттого, насколько большие долговые обязательства накопились на их балансовых счетах. Центральный банк, который занимается управлением банковской индустрией вместе с недавно созданной китайской Комиссией по регулированию банковского дела, контролирует послужной список каждого из «четырех больших» банков и оказывает им поддержку в любое время, когда возникает такая необходимость.

292


Во что обходится Китаю эта система, можно оценить через денежные средства, которые центральный банк страны тратит на поддержку «большой четверки» и других финансовых организаций. Если сложить вместе различные финансовые вливания в эти институты и средства на покрытие значительных долгов государственных банков за последние пять лет, то выяснится, что Китай ассигновал почти двести пятьдесят миллиардов долларов на поддержку своей банковской системы. Но главная цель до сих пор еще не достигнута. Рейтинговое агентство «Стандард энд Пуарс» считает, что государству потребуется еще сто девяносто миллиардов долларов для приведения в порядок балансовых ведомостей двух наиболее проблемных банков из «большой четверки» — «Промышленно-коммерческого банка Китая» и «Сельскохозяйственного банка». Необходимо также выделитьдополнительные средства для восстановления десятков тысяч сельских кредитных кооперативов, которые, по оценочным данным, в своем большинстве являются несостоятельными должниками, и погашения задолженностей «Городского коммерческого банка» — еще одного слабого звена в системе финансовой архитектуры страны. Все это в целом возможно, однако общие затраты на приведение финансовой системы в здоровое состояние могут составить более пятисот миллиардов долларов — или, выражаясь другими словами, сумму, достаточную для постройки двадцати гидроэнергетических комплексов, подобных «Трем ущельям» на реке Янцзы. Даже после вложения этих огромных средств недостаток эффективного управления, что является основной причиной возникновения долговых проблем, может остаться неизменным. Аналитические оценки говорят о том, что до тех пор, пока государственные банки не избавятся от правительственного влияния и не будут придерживаться строгих правил, подразумевающих возможный крах финансового учреждения вследствие неправильной политики, по-прежнему будут про-

Китай,который потряс мир

293

исходить случаи безответственных действий, коррупции и предоставления кредитных средств по указаниям правительственных органов. В области охраны природной среды также наблюдаются сходные проблемы. Согласно откровенным заявлениям Пань Юе, заместителя главы Государственного агентства по охране окружающей среды (ГАООО)*, продолжающаяся деградация в этой области обостряется из-за отсутствия независимой системы контроля. Очень часто местные власти фактически являются истинными владельцами компаний и управляют их деятельностью, поэтому зачастую они весьма неохотно идут на выполнение дорогостоящих мероприятий по защите окружающей среды. В то же время отделения ГАООО на местах финансово зависят от расположения местных властей, вследствие чего они не имеют достаточно сил для проведения в жизнь каких-либо мер, которые не встречают поддержки у руководителей районов. С другой стороны, что тоже немаловажно, им приходится решать вопросы с находящимися в этих регионах государственными компаниями, которые также имеют прочные связи с местными властями. Таким образом, судебная система, контролирующая окружающую среду, блокируется конфликтами интересов. Местные правительства финансируют региональные суды и назначают судей и других участников судопроизводства, поэтому руководители местного уровня уверены, что любые ключевые решения не будут противоречить их интересам. Целый ряд судов следуют указаниям сверху. В то же время по сравнению с другими регионами в Пекине, Шанхае и других крупных городах в судебном секторе работают высококвалифицированные специалисты, и исполняемое ими судопроизводство относительно независимо. Но большинство судов провинциального и муниципального уровня не имеют достаточно * В оригинале: State Environmental Protection Agency (SEPA).

294


подготовленных, следующих букве закона специалистов. Когда второй категории местных работников задаются соответствующие вопросы, большинство из них прямо отвечают, что их судопроизводство независимо и объективно, но время от времени проявляется истинная суть принятия решений по судебным делам. Вице-мэр города Уху, второго по величине города в провинции Аньхой — этот город известен прежде всего тем, что там работает крупная компания, производящая автомобили марки «Чери», и эта компания также принадлежит городскому правительству, — однажды сообщил мне, что если корпорация «Фольксваген» считает компанию «Чери» виновной в нарушении прав их интеллектуальной собственности, то пусть она обращается в суд города Уху для отстаивания своей позиции. «Давайте посмотрим, кто выиграет дело», — заявил вице-мэр. В конце концов компания «Фольксваген» решила не обращаться в суд для решения спорных вопросов. В других местах, например, в таком северо-восточном городе, как Шэньян, иногда наблюдаются явления почти полного развала системы закона. В 2001 году прокуратура города Шэньяна — ключевого органа по контролю за соблюдением закона — была, по сути, в подчинении у главаря местной мафии по имени Лю Юн, который с вызовом разгуливал по городу, отстреливая из своего оружия боссов конкурирующих банд. Он отдавал приказы городской полиции задерживать и истязать тех лиц, которые не желали ему повиноваться. Он также при помощи коррупционных схем вовлек в свои криминальные коммерческие сделки мэра города, налоговые органы и некоторые другие подразделения правительства города Шэньяна. Л ю даже пытался использовать свои связи для получения им поста в местном отделении ВСНП. Все закончилось тем, что он сам, мэр и несколько других чиновников были арестованы и заключены под стражу.


295

Довольно сложно определить в цифрах, насколько дорого коррупция обошлась Китаю за последние годы. Но нет никаких сомнений в отношении того, что нарушения законных норм и правил работы, а также приписки и обработки других данных в целях получения наиболее приемлемых результатов, стимулирующих повышение экономической активности в стране — а таковые имели место на первых порах эпохи реформ, — больше не характерны для описания реальных масштабов данной проблемы. Злоупотребления властью в настоящее время стали истощающим экономику фактором, приводящим к ежегодным аферам стоимостью во многие миллиарды долларов. Все это ослабляет эффективность почти каждого партийного или государственного органа. Организация экономического сотрудничества и развития, состоящая в основе из группы развитых стран, указывала в своем отчете, что в 2004 году размеры коррупции в Китае достигли величины от трех до пяти процентов от валового внутреннего продукта за год, то есть примерно от пятидесяти до восьмидесяти миллиардов долларов. Такого рода оценки вынужденно основываются на неполных данных и во многом носят сдержанный характер. В действительности в результате правительственных исследований, которые проводил генеральный аудитор Ли Цжиньхуа, было констатировано, что в 2004 году явления коррупции наблюдались во всей системе правительства. Во всех проверенных им тридцати восьми министерствах и ведомствах центрального правительства были обнаружены сфабрикованные документы или всплыли факты использования служебного влияния для получения незаконных вознаграждений. Другая аудиторская проверка, проведенная в южной провинции Гуандун, одной из экономически самых развитых зон страны, также продемонстрировала высокую степень сходных должностных преступлений. Она выявила коррупционные злоупотребления у более чем четырехсот местных чиновников.

296


Цзян Цзэминь, бывший президент Китая и председатель партии, отметил по случаю истечения срока своих полномочий, что должностная коррупция приобрела такой вредоносный характер, что угрожает «самому существованию партии и государства». Если положение дел именно таково, то почему партия уклоняется от проведения политических реформ, необходимых ей для самозащиты? И почему она продолжает осуществлять систему руководства, которая не соответствует условиям процветания все в большей мере совершенствующейся экономики? Едва ли на это можно найти простой ответ. Одно из объяснений может заключаться в том, что экономические преобразования в стране за прошедшие двадцать восемь лет породили такой рост благосостояния, что Пекин уверен в своих способностях выделять необходимые финансовые средства для компенсации системной неэффективности управления. Другой ответ может отражать тот факт, что, несмотря на усилия по воплощению в жизнь духа уверенности в правоте своих действий, партия настолько нервно воспринимает частичное размывание своей власти, что отвергаются все предложения по проведению политической либерализации жизни в стране. Но, с моей точки зрения, наиболее мощным фактором, препятствующим политическим реформам, является коррупция сама по себе. Деятельность местных правительств во многих частях страны зачастую подавляется синдикатами, преследующими свои специфические интересы. Такие синдикаты обычно состоят из правительственных чиновников и наиболее влиятельных местных бизнесменов. Эти остающиеся в тени структуры работают только на обогащение своих членов, часто за счет местного населения, поэтому они непримиримо относятся к любым попыткам реформ, которые могут разоблачить сложные переплетения их взаимосвязей, нацеленных исключительно на увеличение персональных банковских счетов.


297

Никто точно не знает, насколько широко распространена в стране система подобных синдикатов, однако волны общественных протестов, направленных на неэффективные действия местных правительств, подчеркивают резко обостряющуюся проблему. Число «массовых инцидентов» — под таким термином министерство общественной безопасности регистрирует всевозможные происшествия, такие, например, как сидячие забастовки, стачки, коллективные ходатайства, митинги, демонстрации, марши, создание препятствий транспортному движению, захват зданий и другие формы беспорядков — достигло в 2004 году небывало высокой величины — 74 тысячи случаев. В них приняли участие 3,7 миллиона человек. Для сравнения: в 1994 году насчитывалось примерно 10 тысяч подобных инцидентов, в них участвовали около 730 тысяч человек. В 2005 году число протестующих продолжало расти. Хотя «массовые инциденты» не привели к появлению скоординированных, прозвучавших на всю страну массовых движений, резкий рост местных протестов продемонстрировал, что пока рано говорить об общественной удовлетворенности принимаемыми на местах решениями. Фактически количество общественных проявлений возрастало в последние годы почти такими же темпами, как и экономика, — около девяти процентов в год. В подавляющем большинстве случаев вспышки возмущений были инициированы произвольными действиями чиновников местных правительств, которые захватывали земли или другое имущество простых граждан, но предлагали заниженные компенсации или вовсе отказывались от таковых. Можно привести любое количество примеров, которые демонстрируют, как чиновники злоупотребляют административной властью для собственного обогащения и поддержки своих близких друзей. В 2003 году я взялся за отслеживание хроники событий, которые разворачивались на целин-

298


пых землях северной провинции Шэньси, в городах и деревнях, расположенных на отдаленных пыльных лессовых плато, в малоизвестных местах, но тем не менее обладали значимостью для внешнего мира. Стимулом для исследований явился тот факт, что если инциденты, подобные произошедшим там, определяют образ действий местных китайских правительств, тогда шансы Пекина по приведению в соответствие своей политэкономии с международными правовыми нормами остаются весьма незначительными. С Фэн Бинсянем я познакомился в Пекине в один из тех редких летних дней, когда расположенные за западными районами столицы холмы хорошо видны под бездонным голубым небом прямо с площади Тяньаньмэнь. Я заметил Фэна сидящим в кафе в холле для высокопоставленных лиц отеля «Пекин», рядом с банкетным залом, где Мао Цзэдун однажды принимал бывшего советского лидера Никиту Хрущева. Фэн оказался худым, жилистым мужчиной с живым энергичным лицом. Он сидел в черном костюме, перед ним стоял стакан с соком киви. Рядом со стаканом лежали сотовый телефон фирмы «Нокиа» и ключи от многокомнатного номера гостиницы стоимостью более ста долларов в сутки. Фэн позвонил мне по телефону и сказал, что подает петицию правительству с просьбой предпринять действия против несправедливости, которой он подвергается. Иностранные журналисты регулярно получают подобные звонки, но часто неохотно развивают предложенную тему, поскольку обычно это связано с торопливыми окутанными тайной встречами с отчаиз^тимися людьми на задней аллее рядом с территорией Государственной канцелярии по прошениям. Этот комплекс остался еще с имперских времен, когда люди подавали свои прошения императору, который, по общему мнению, был великодушным. Непопулярность подобных обращений объясняется не неудобством самой процедуры, а


299

тем, что дело это обычно безнадежное. Приблизительно лини, две петиции из тысячи реально приводят к решению проблемы, в большинстве же случаев просителям приходится ждать годами любых известий о том, как рассматриваются их жалобы. Однако Фэн, судя по его гостиничному ВИП-номеру и сотовому телефону, определенно являл собой тип приверженца активных мер. Он представлял довольно разношерстную по составу группу частных инвесторов (около 10 тысяч человек), которые вложили средства в шесть тысяч небольших нефтяных скважин. Эти скважины без какой-либо компенсации были конфискованы властями в пятнадцати уездах провинции Шэньси. Некоторые из инвесторов были солидными предпринимателями, большинство же — простыми крестьянами, которых убедили сменить место жительства и переехать с этого сурового лессового плато. По сути, эти пустынные края выполняют роль защиты центральных районов страны от наступающих песков пустыни Гоби. Многие крестьяне, переехавшие из этих мест, продали свои земли и имущество, чтобы собрать деньги на проведение геологоразведочных работ. После потери своих инвестиций доход этих людей иссяк, и многие стали обращаться к ростовщикам, чтобы занять деньги на обучение своих детей в школах. Целью поданного ими коллективного прошения являлась просьба к представителям государства от их имени вмешаться в решение данной проблемы и добиться возвращения их нефтяных колодцев. Споры между частными лицами и местными «мандаринами» — обычное дело в стране, но в некоторых отношениях упомянутые выше разногласия особенные. Почти безусловно это был самый крупный, совместно организованный вызов со стороны частного сектора интересам местных чиновников, с тех пор как в Китае впервые было разрешено создавать частные предприятия в начале 1980-х годов. Для меня вся история оказалась особенно важной. Это была, по сути,

300


проверка стройной теории, заключающейся в том, что рано или поздно политическая однопартийная система вступит в противоречие с развивающейся свободной рыночной экономикой, и когда это произойдет, партии придется расплачиваться за прошлое. Таким образом, спор по поводу нефтяных колодцев в провинции Шэньси мог оказаться наиболее ярким проявлением критического этапа эволюции политической системы страны. Фэн прямо обозначил, какую роль он отводит мне в своих планах. Первоначально он рассматривал возможность обращения в обычный суд в провинции Шэньси, однако затем отказался от такой идеи, поскольку, как всем известно, местные судьи назначались и получали жалованье от тех же самых чиновников, с которыми инвесторы хотели судиться по поводу захвата их нефтяных колодцев. Он попытался обратиться в Государственную канцелярию по прошениям, но еще не дождался никакого положительного отклика. Местные средства массовой информации восприняли его ходатайство как слишком рискованное дело, чтобы этим заниматься. Поэтому Фэн, устало улыбнувшись, заметил, что остались только мы, иностранная пресса. По крайней мере мы могли рассчитывать на то, что наши статьи, переведенные на китайский язык, появятся в закрытом печатном сборнике иностранных публикаций, а именно в «Большом информационном справочнике», который распространяется только среди высокопоставленных кадров. «Если они прочитают материал по затронутой теме, то, возможно, отнесутся к нему с сочувствием», •— отметил Фэн. Со своей стороны я пояснил, что для написания статьи я должен назвать его имя и процитировать версию правительства провинции Шэньси о произошедших событиях. После того как я привел ряд убедительных аргументов, он согласился с тем, чтобы я назвал в публикации его имя. Через несколько дней после появления материала в печати поздним вечером


301

в его дверь в гостинице неожиданно постучали. Три человека, все в черном, заявили Фэну, что они пришли, чтобы проводить его к важному должностному лицу, которое заинтересовалось данными событиями и хочет его выслушать. Стеклянная кабина лифта, в котором они спускались в холл, скользила по одной из сторон огромного гостиничного атриума. Один из сопровождающих Фэна людей стоял у двери кабины, двое других — по бокам. Они миновали кафетерий, расположенный на уровне общего холла. Официантки там заканчивали убирать столики за посетителями, а фонтан у дальней стены, выполненный в виде большой фигуры животного из специального гипса, бездействовал — на ночь его выключали. Лифт не остановился в холле гостиницы. Он опустился ниже, к подземному гаражу, где Фэна запихнули на заднее сиденье служебного автомобиля. В таком виде его доставили после более чем двадцати часов езды на автомашине в город Юйлинь в северной части провинции Шэньси. Без предъявления каких-либо обвинений он был брошен в тюрьму. Следователь на первом допросе сразу спросил его насчет контактов с журналистом из «Файнэншл тайме», а затем они стали раскручивать дело о якобы имевшей место неуплате Фэном долгов от использования собственной нефтяной скважины. Вскоре после задержания его сын позвонил мне и исключительно вежливо поинтересовался, могу ли я сделать что-нибудь для его отца. Не имея такой возможности, я скромно ответил, что помочь ничем не смогу. Почти через годя вновь встретился с Фэном в Пекине, не выказывая какого-либо осуждения в мой адрес за последствия нашей первой встречи, он начал свой рассказ о похищении, аресте и допросах с того, что громко рассмеялся. Фэн был освобожден примерно через месяц после своего заключения под стражу при условии, что он умерит свою активность. С тех пор ему приходится жить, переезжая с места на место —

302


ночуя или в квартирах своих друзей, или на диванах в офисах своих коллег, — опасаясь, что полиция вновь займется им. Но для Фэна не возникало даже вопроса, следует ли отказаться от отстаивания своих прав. «Вначале дело касалось нефтяных колодцев. Сейчас дело касается наших личных прав, — так он прокомментировал ситуацию. — В этом и заключается проблема. Сейчас именно такой случай». Теперь Фэн придерживается новой стратегии, которая заключается в лоббировании интересов прежних инвесторов. Вместе с растущей группой сторонников он решил добиваться поддержки со стороны центрального правительства в Пекине путем уговоров, просьб и тихих закулисных действий. Для достижения их целей потребуется ни много ни мало осуждение Пекином местных властей в северной части провинции Шэньси. По существу, амбициозность плана заключалась в просьбе к представителям коммунистической партии отстоять интересы частных предпринимателей против наступления на их права государства или по крайней мере одной из ветвей государственной власти. Как ни странно, некоторые из активистов считают, что шанс у них есть. Один из протестующих, Ли Чжиин, выразил свою позицию такими словами: «Они говорят, что «рука» не может скрутить «ногу». Это верно. Но позвольте вас спросить: кто эта «рука», а кто — «нога»?» На самом деле не всегда различия в подходах направлены против интересов инвесторов. В предшествующее время ряд фактов свидетельствовал о периоде благосклонного к ним отношения: в 1994 году министерство нефти и Китайская национальная нефтяная корпорация (КННК)*, нефтяной гигант, принадлежащий государству, решили передать местным властям права по исследованию и разработке месторождений, расположенных на территории в северной части провинции Шэньси. Это был довольно неожиданный шаг: нефть — цен* В оригинале: China National Petroleum Corporation (CNPC).


303

ный актив страны, и им монопольно владеет государство. Тем не менее соглашение было официально подписано и обнародовано. Следует также отметить, что КНН К. проводила работы по поиску нефти в северных районах Шэньси и не нашла там ничего заслуживающего внимания. С некоторой отсрочкой местные власти выставили наторги права по проведению разведки нефти в данном регионе по цене примерно в десять тысяч долларов за каждый блок площадью в один квадратный километр. Вначале потенциальные инвесторы колебались, но после того, как были обнаружены первые нефтяные залежи, небольшие группки фермеров, колесящие по лессовому плато и покупающие лицензии на бурение, превратились в массовый поток. На запущенных холмах северных районов провинции появились «нефтяные качалки», их ритмичные движения по откачке нефти вызывали у местных инвесторов гипнотическую тягу к обогащению путем крайне рискованных предприятий. Некоторые из них потеряли все. Но другим, их насчитывалось около десяти тысяч, неожиданно улыбнулась удача, и в результате было создано более тысячи малых нефтяных компаний, которым принадлежало примерно шесть тысяч небольших нефтяных скважин. Вскоре один из беднейших регионов во всем Китае начал превращаться в зажиточный. Многие инвесторы построили для себя новые дома. Другие отправили своих детей в лучшие местные школы пансионного типа. Ряд из них приобрели новые машины. А сам Фэн, который до этого работал на различных постах в бесперспективных государственных компаниях, приобрел привычку снимать в гостиницах лучшие многокомнатные номера. Но к концу 1999 года их лучшие времена закончились. Указание, поступившее из Государственной комиссии по экономике и торговле в Пекине — правительственном ведомстве с правами министерства, предписывало местным властям национализировать обратно частные нефтяные скважины и

304


подчинить их контролю со стороны нефтепромышленной группы «Шэньси Яньчан», новой компании, которая принадлежала местным чиновникам из провинции Шэньси и управлялась ими. Однако согласно данному указанию, ключевое положение упомянутого документа предусматривало переход к владению собственностью от частного к государственному на основе «приобретения, слияния или покупки акций». Таким образом, становится понятным, что местные администрации в городах Юйлинь и Яньань в северной части провинции Шэньси нарушили полученные указания. Во-первых, по непонятным причинам они не предпринимали никаких действий по выполнению указаний в течение четырех лет. Затем, когда они взялись за исполнение директивы, а это произошло в начале 2003 года, то просто захватили нефтяные скважины силовыми методами. За несколько лет до этих событий они, возможно, не понесли бы за свои действия никакой ответственности. Однако Китай в 2003 году выглядел готовым к переменам. В марте того же года законодательная власть страны приняла имеющую судьбоносный характер поправку к конституции. Эта поправка давала частной собственности законный статус, равный тому, который долгое время предоставлялся исключительно государственной собственности. Другими словами, впервые частные предприниматели наделялись такими правами по владению собственностью и совершению законных действий, которые, по крайней мере на бумаге, не умалялись по сравнению с их избалованными «родственниками» из предприятий, принадлежащих государству. Примерно в это же время Ху Цзиньтао, вновь выбранный генеральный секретарь коммунистической партии, выступил с идеей повышения*статуса конституции, на которую долго, можно сказать, не обращали внимания, предложив, чтобы политбюро — вершина всей системы власти в Китае — аккуратно ее соблюдало и действовало в соответствии с изложен-


305

ными там принципами. Газета «Пиплз дейли» сразу приступила к отражению обозначенного «духа времени», начав печатать передовые редакционные статьи, провозглашающие неприкосновенность основного закона страны. Складывающаяся ситуация давала Фэну и его соратникам благоприятный шанс. Они разработали план по переводу «нефтяного вопроса», возникшего в провинции Шэньси, в конкретное социологическое исследование, стараясь проверить, как лакмусовой бумагой, реальную приверженность партии своим собственным установкам. В этих целях он решил обратиться в, вероятно, самый экономически прогрессивный официальный орган Китая — Всекитайскую федерацию по промышленности и торговле, — партийную структуру, имеющую значительное влияние по всей стране. В федерации он познакомился с Бао Юйцзюнем, бывшим заместителем главного редактора газеты «Пиплз дейли», который также основал в 1993 году Всекитайское общество по исследованиям вопросов частной экономической деятельности. Бао, который был одним из первых должностных лиц, призывавших к конституционной защите частной собственности, увидел в событиях в Шэньси естественное продолжение темы своей работы. «Это представляет собой классический случай незаконного администрирования и неправильного использования административного ресурса», — заявил он по поводу произвола в Шэньси. Бао первым вывел данный вопрос на уровень общественных дебатов. Это произошло вскоре после конференции, где он председательствовал, в городе Тайчжоу — восточном приморском городе, известном тяжелыми испытаниями, выпавшими на долю находящихся там в 1980-х годах частных предприятий. Конференция вызвала такой большой интерес, что Бао согласился организовать еще одно мероприятие, полностью посвященное случаю в Шэньси. Его планировалось провести в Доме собраний народных представителей в Пекине.

306


Академики, присутствовавшие на встрече летом 2004 года, были в реальности видными авторитетами в правовой и экономической областях жизни страны. На экране у подиума, где стоял Бао, аудитория наблюдала видеоматериал, отснятый в уезде Аньсай провинции Шэньси. Демонстрировались кадры, как инвестор, отстраненный отдел с нефтедобычей, подвергался жестокому обращению в ходе проведения на улице «общественного митинга в связи с арестом правонарушителей». Их проступки, согласно версии местных чиновников, заснятых на видео скрытыми камерами, заключались в их противостоянии захвату нефтескважин со стороны администрации. После окончания видеофильма в зале заседаний начались дебаты. Один за другим академики подвергали осуждению власти провинции Шэньси. «Вы являетесь представителями народного правительства. Ваша власть дана вам народом, — заявил Ли Чэнсюнь, научный сотрудник Китайской академии социальных наук, признанный научный авторитет страны. — Местное правительство северных районов провинции Шэньси попрало закон. Контракты (по добыче нефти), которые оно предоставило крестьянам, оно само же и разорвало». Ли Ипин, профессор из Народного университета в Пекине, обратил внимание на более широкую значимость данного дела. «Китайская демократия, будущее цивилизации и будущие нормы закона полностью зависят от нашей готовности встать во весь рост и бороться с нарушающими закон местными правительствами, включая возможности сегодняшнего мероприятия, — отметил Ли Ипин. — Отстаивание демократии и соблюдение норм закона представляют собой процесс. Это не те вещи, которые просто дарованы нам государством». Для Фэна заседание в Доме собраний народных представителей стало переломным событием. Оно подчеркнуло моральную правоту его дела и позволило рассматривать проблему конфискованных нефтескважин в более широком контек-


307

сте соблюдения конституционных норм. Получение поддержки со стороны выдающихся ученых оказалось важным достижением в его борьбе, поскольку многие из их числа работали в государственных научных центрах, а ряд из них даже были политическими советниками центрального правительства. Вдобавок ко всему произошло другое благоприятное для Фэна и его сторонников событие. Работа заседания была заснята на пленку, и на ее основе был смонтирован документальный фильм, который комментировал профессиональный работник Центрального телевидения Китая. Фильм был переведен в цифровой формат и разослан государственным должностным лицам в Пекине, а также по всем уровням административных структур провинции Шэньси. «Когда адресаты получили фильм, давление на чиновников из Шэньси резко возросло», — отметил активист разбирательства Ли Чжиин. Мои попытки добиться от правительства провинции Шэньси получения их версии произошедших событий почти всегда оказывались безрезультатными. Телефонные звонки в различные офисы в Сиань, столицу провинции, наталкивались на полное отрицание существования каких-то разбирательств. В конце концов директор местного отдела новостей провинции Шэньси, Чжан Линь, согласился ответить на мои вопросы. Он сказал, что нефтескважины возвращены владельцам после передачи по государственному телевидению с критикой действий властей в адрес частных инвесторов. «Какого рода была критика?» — поинтересовался я. «Разносторонняя. Я забыл», — заявил Чжан. Отвечая на вопрос, соответствует ли истине информация о том, что местные чиновники управляют недавно созданными нефтяными компаниями в северных районах провинции Шэньси и материально зарабатывают на этом, Чжан выразил однозначное отрицание. «Это невозможно, чтобы должностные лица были напрямую вовлечены в бизнес. Правительственная полити-

308


ка направлена на разделение политической деятельности и бизнеса», — сказал Чжан. Я принял решение совершить поездку в тот регион в октябре 2004 года, чтобы убедиться в истинности подобных утверждений, впрочем, как и в позиции Фэна и его сторонников. Путь из Пекина в северные районы Шэньси лежал через город Яньань, революционную базу Мао и его товарищей во время самых суровых испытаний в годы партизанской войны коммунистов против националистических сил Чан Кайши и вторгнувшихся японских войск. То время до сих пор вызывает ностальгию у многих китайцев, а вырытые в холмах пещеры, которые Мао и его генералы когда-то использовали в ходе борьбы, в настоящее время превращены в аттракцион для туристов. Магазинчики возле пещер торгуют пакетами с кормовым зерном и другими предметными «олицетворениями» «духа Яньани» времен Мао, когда лозунги типа «есть горькую еду и терпеливо трудиться» были превращены в возвышенные идеалы. В ту субботу в октябре несколько покупателей в магазинчиках оказались прибывшими из Пекина и Шанхая туристами . Для них память о тех далеких событиях уже несколько померкла. Все же один, среднего возраста мужчина, тихо раскачиваясь, начал подпевать «Наньнивань», известную песню Яньани — она звучала по стереопроигрывателю в магазине: «Повсюду видны поля с зерновыми, кругом бродят коровы и овцы. Местечко «Наньнивань» в прошлом только бесплодные холмы, без намека на присутствие человека. Но сегодня «Наньнивань» преобразился и стал не похож на прежний». В шести часах езды к северу от Яньани расположен Цзинбянь, уезд, в котором и находятся оспариваемые Фэном нефтяные колодцы. Пока мое такси пробиралось между холмами, огибая видневшиеся тут и там работающие нефтяные вышки, я занимался тем, что изучал лозунги на стенах и придорожных


309

указателях. «Один ребенок в семье — это хорошо», — гласил один. «Каждый должен беречь подземные кабели», — утверждал другой. В этой связи мой водитель заметил, что для правильного понимания ситуации смысл призывов надо понимать противоположным образом. По его словам, местные жители хотят иметь несколько детей, потому что это означает больше работников в семье. А телекоммуникационные кабели часто выкапывают и относят в пункты сбора цветного металлолома, выручая за это деньги. В уезде Аньсай, где утвердилась яростная конфронтация между местным правительством и инвесторами, вложившими свои средства в нефтескважины, на видном месте возвышается огромный плакат с лозунгом «Прежде всего внимание людям» — призыв Ху Цзиньтао формировать более терпимые, более отзывчивые руководящие органы. Прибыв в Цзинбянь, я сразу направился в офис Гао Чжунчэна, занимающего пост заместителя мэра и одновременно пост генерального менеджера нефтебуровой компании уезда Цзинбянь. Металлическая пластинка на воротах учреждения позиционировала компанию как имеющую отношение и к местному правительству, и к комитету коммунистической партии. Гао не выразил удовольствия от моего прихода. Наоборот, когда я вошел, он, прервав свои переговоры, вскричал: «Какого рожна вы сюда притащились?» Я представился в своем качестве журналиста, он же заявил, что немедленно вызывает полицию. Я сказал, что прибыл для выяснения версии правительства Цзинбяня о происшедших событиях, но его гнев только усилился. «Это все штучки противоправной репортерской деятельности. Полиция во всем разберется», — бушевал Гао. Меня проводили вниз по коридору в отдельную комнату, и там я остался один в ожидании дальнейших событий. К своему удивлению, на столе прямо перед собой я обнаружил кипы документов — бухгалтерская отчетность, касающаяся добычи нефти из конфискованных скважин, ле-

310


жала прямо перед моим носом. Мог ли я сю не воспользоваться? Согласно моим беглым расчетам, доход компании Гао составлял миллионы юаней вдень. Я не мог знать, что будет делать со мной полиция, когда внезапно появится. Я стал прислушиваться к доносящейся через дверь беседе в коридоре, пытаясь найти ответы на свои вопросы. Через некоторое время ко мне вошел один из помощников Гао с чашкой горячей воды. Когда еще через полчаса прибыла полиция, чашку с водой сменила чашка с чаем. «Жасминовый», — обронил помощник, ставя передо мной напиток. Через час, когда я ответил на все вопросы, мне настоятельно рекомендовали вернуться в Яньань. К моменту начала работы над книгой, приблизительно через три года после того, как Фэн и его соратники начали бороться за свои права, это исключительное дело по-прежнему еще не было полностью закрыто. Не было ни судебных разбирательств, ни соответствующих решений Пекина по поводу того, распространяются или нет конституционные гарантии на частную собственность, так грубо затронутую в данном случае. Вместо этого продолжается затяжная «война на истощение» между активными представителями инвесторов и властями провинции Шэньси. Но выигрыш, как представляется, скорее будет на стороне местных властей. Ибо даже когда они арестовали Фэна, его адвоката Чжу Цзюху и других активистов, чтобы потом только выпустить без какихлибо обвинений, а затем снова арестовать, — компании, принадлежащие чиновникам, зарабатывали от незаконно захваченных нефтяных скважин миллионы долларов ежемесячно. Между тем сбережения, которые Фэн и остальные инвесторы отложили про запас в те теперь уже далекие времена, когда они считались «местными нефтяными богатеями», стремительно тают. Когда они иссякнут совсем, поиски доказательств, которые могли бы заставить правительство отвечать за свои злоупотребления, могут превратиться в политические права, уже недоступные им для того, чтобы ими воспользоваться.


311 Глава 9

Суждено ли нам быть друзьями? Однажды во второй половине дня я ехал на видавшем виды такси домой. Это было весной, на пороге лета. Водитель говорил с заметным грассируюшим акцентом, сопровождавшим суффикс «эр» в конце большинства слов, что выдавало в нем «Лао Бэйцзин», или, говоря проще, жителя «старого Пекина». В английском мы осознаем разницу между тем, как говорит Лондон, итем, как говорят лондонцы, Нью-Йорк — и ньюйоркцы. Но китайский не делает различий между выговором жителей улиц города и выговором обитателей домов, окруженных внутренними дворами, из которых состоят старые кварталы китайской столицы, где люди жили поколение за поколением. Обе категории совпадают в одном названии «старый Пекин», словно длительное совместное существование каким-то образом соединило их в одно целое. Улочки, на которых традиционно проживают «старые пекинцы», называются «хутун». Они формируют облик всего Пекина. В своем большинстве они длинные, узкие и иногда обрамлены по сторонам китайским «гинкго» или другими какими-нибудь широколиственными деревьями. Летом, когда дневная жара немного спадает, жители домов выносят на улицу длинные скамейки, ставят их в тень и предаются неторопливым беседам. Беседы эти могут быть затяжными и зачастую беспорядочными, для них даже существует специальный пекинский термин — «кань да шань» — «вести беседы о большой горе». Здесь сталкиваются точки зрения, пародируются различные заявления, критикуются абсурдные высказывания, мешаясь с местными слухами, бородатыми историями и ироническими замечаниями по поводу творящегося вокруг. Юмор, как правило, всегда лежит на поверхности. За последние десять лет большинство улочек в старых кварталах Пекина были снесены, и вместе с ними канул в Лету

312


более чем семисотлетний период истории. Изящные карнизы домов, гранатовые деревья, тщательно ухоженные и аккуратные, и резные камни, что использовались столичными жителями в прошлые времена для того, чтобы взобраться на лошадь, — все приводится в соответствие с темпом современной жизни. Город, со всеми его чертами древней привлекательности, соперничающий в своей оригинальности с Венецией, в настоящее время сохраняет эти черты лишь на фотографиях. Постепенно теряя свое архитектурное воплощение, душа старого города проявляется в основном только в человеческом общении. И сейчас можно видеть жителей «старого Пекина» гуляющими в парках, основанных еще в императорские времена, — они отдают дань почтения Солнцу, Земле, Луне и Небесам. Они запускают там своих воздушных змеев, как только легкий ветер появляется в городе весной или осенью. «Старые пекинцы» любят также гулять в этих старых районах вместе со своими певчими птичками в ротанговых клетках или со своими любимцами, китайскими мопсами, которых они нежно держат на руках. Такие места когда-то представляли собой значительную ценность для города, в настоящее же время на их месте разбиты перекрестки городских магистралей и подъездные площадки возле грандиозных офисных зданий. Появляясь в современных кварталах, старожилы выглядят немного одинокими, словно забрели сюда по зову прежней памяти — того духовного наследия, которое гласит, что на участках безликих бетонных покрытий под их ногами когда-то была, например, канава Усы Дракона, или змеился переулок Рисовых Рядов, или покоилось основание старой мечети на улице Бычьей. За годы, что я прожил в Пекине, одним из самых приятных видов времяпрепровождения стало для меня общение именно с этими людьми. Поэтому всякий раз как я садился в такси и узнавал, что водитель мой из «старых пекинцев», я испытывал наплыв особенно теплых чувств. В большинстве


лIt

случаев это подразумевало, что я встречу забавного и интересного собеседника. Так случилось в тот весенний день. Моя поездка началась с обычной перебранки таксиста с другими водителями и ругани в адрес пекинского правительства, не способного организовать надлежащий контроль дорожного движения, крепкие выражения звучали в адрес всего сущего. Но среди этих, по своей сути добродушных, подтруниваний часто звучат нотки, которые выделяют таких вот говорунов из числа других: отрывки из поэтических произведений, идиоматические выражения из четырех иероглифов — «чэньюй», фрагменты из древних верований, старинные мудрые поговорки. Вслушиваясь в речь водителя, я чувствовал себя так, будто нахожусь на археологических раскопках лингвистического наследия. Слой за слоем наследуемая мудрость цельной культуры представала передо мной все более рельефно и многогранно. В одном из высказываний прозвучала скрытая цитата из Конфуция, а буквально через несколько минут {и соответственно через период в 2500 лет) — изречение Председателя Мао. Затем, чуть позже, я услышал исторические выражения, которые затруднился соотнести с источником или хоть как-то датировать. Не было и мысли о том, что водитель стремился завуалировать смысл сказанного, просто китайский язык еще раз продемонстрировал мне свое живое многообразие. Когда мне случается столкнуться с особенно красочными выражениями, пришедшими из старины, я достаю свой блокнот и тут же записываю услышанное. В тот день я обогатил свое собрание фразой «Бросать пельмени, чтобы отогнать собаку». Фраза выражала отношение водителя к тщетности попыток протестовать против правительства. Затем наступил черед фразы «Оу дуань сы лянь» — «Сломанный лотос возрождается». Мелкие клейкие волокна растения, почти невидимые глазом, соединяют две половинки корня лотоса, даже если он был переломлен пополам. Это выражение описыва-

314


ет сохраняющееся эмоциональное притяжение между расставшимися влюбленными. Объяснение последней фразы заняло у водителя некоторое время, и я еще не успел записать до конца его мысль, когда услышал, как он включил радиоприемник. Звучала передача в стиле «сяншэн», скоротечный комический диалог, который также является частью традиционных привычек «старых пекинцев». Водитель замолчал, а я со своего заднего сиденья подался вперед, чтобы лучше слышать выступление артистов. Хотя я и пропустил кое-что из сказанного, однако понял: один из выступающих попросил другого назвать свое любимое животное. После некоторого балагурства отвечающий сказал, что его любимое животное — обезьяна, по-китайски «хоу». И пояснил, почему ему нравятся обезьяны. Они волосатые, шумные, энергичные. Они ему нравились до такой степени, что однажды по необъяснимой причине он почувствовал, что скучает по ним. И пошел в зоопарк, чтобы найти коголибо из этого племени. Но когда он добрался до места, то не увидел ни одной обезьяны. Тогда он стал звать их: «Хоу... Хоу... Хоу...» Никто не появился. Тогда он стал звать громче: «Хоу!.. Хоу-эр!.. Хоу-эр-о!.. Хоуэро!.. Хорро!.. Хэлло!» По аудитории прокатилась волна смеха. Актер снова прокричал «Хэлло!», и смех стал громче. Можно ли было не понять этого сравнения? Жителей Запада он сравнивал обезьянами. Конец моей поездки совпал с кульминационным моментом передачи. Водитель улыбнулся немного застенчиво, получив плату за проезд, и мы пожелали друг другу всего доброго. Ни в малейшей степени я не был обижен; я также смеялся над выступлением. Я давно оставил позади возможные обиды, которые раньше приходилось мне ощущать, когда звучали насмешки над моим иностранным происхождением. Ситуации, когда я чувствовал себя униженным, обычно случались в мои студенческие годы, а иногда и позже. Однажды в 1982 году, через несколько недель после того, как я прибыл а


315

Шаньдунский университет, руководители студенческого городка повели мою группу в театр. Я не многое понял в сюжете пьесы, которую мы смотрели, но запомнил, что главная шутка того вечера заключалась в том, что у иностранцев большие носы. Я вспоминаю также своего университетского тренера по легкой атлетике, доброго и преданного делу человека. Однажды после занятий он отозвал меня в сторону и принялся объяснять, что чернокожие и белые атлеты лучшие спринтеры, чем китайцы, поскольку «научно» доказано: у них больше генов человекообразных обезьян. С годами я понял, что среди некоторых китайцев распространены предвзятые мнения, подобные тем, которых не от большого ума придерживаются и отдельные иностранцы. В жизни это встречается часто. Передача по радио в стиле «сяншэн» с акцентом на обезьян настроила меня на размышления, возможно, и потому, что во время моей поездки на такси и позже в Пекине и других городах Китая день за днем по нарастающей происходили антияпонские демонстрации. Организованные марши против японцев, разрешенные властями, отражали характерные особенности политической жизни на протяжении десятилетий. Но эти проявления носили более неприятный оттенок, чем другие, которые я наблюдал ранее. Язвительность насмешливых замечаний, колонны протестующих, большинству из которых чуть больше двадцати лет, выражения ненависти и ярости на их лицах неожиданно расстроили меня. Много времени я пытался найти рационалистическое объяснение тому, что увидел. Я был поглощен поиском ответов на вопросы настолько актуальные, насколько и банальные: похожи ли китайцы на нас? Являемся ли мы друзьями? Можем ли мы с ними дружить? Дружба. Это понятие по-своему воспринимается разными людьми. Одно из значений касается дипломатических отношений между государствами. Другое отражает чувства меж-

316


ду отдельными людьми. Первое значение формируется кропотливой работой; она должна быть четко структурирована и прописана до мельчайших деталей. Второе понятие является произвольным, обусловленным стечением обстоятельств и, естественно, добровольным. Но в Китае границы между этими двумя категориями весьма расплывчаты — они носят отпечаток целенаправленных, поддерживаемых государством усилий по созданию «дружеских отношений» между китайцами и иностранными представителями, что рассматривается в качестве важного инструмента международной политики. Такие действия описываются выражением «вайши», что означает «международные отношения», целью которых являются попытки сформировать облик Китая, то есть как он воспринимается внешним миром не только со стороны иностранных правительств, но и с точки зрения общества этих стран. Главой системы «вайши» в китайском правительстве является один из ведущих политиков, и фактически каждое правительственное агентство, муниципальные органы и государственные предприятия имеют соответствующие подразделения для работы по линии «международных отношений». Дружба как таковая совсем не то направление, которое коммунистическая партия желала бы отдать на волю случая. С определенной точки зрения такая система не является оригинальной. В Советском Союзе существовала подобная система обращения с иностранными гостями. Но, как мне кажется, китайские устремления в этой области раскрывает описание взаимоотношений с иностранцами, приводимое в сборнике инструкций, предназначенных для операторов «вайши». Эти издания защищены грифом «Для внутреннего пользования», что, по сути, означает «секретно» для иностранцев. Они предназначены для практической помощи китайским служащим в их работе по оказанию нужного воздействия на иностранных гостей. Можно отметить, что ряд положений из этих сборников использованы Анной-Марией


317

Брэди, автором книги «Заставляйте иностранцев служить Китаю», в недавно вышедшей из печати исследовательской работе, которая производит глубокое впечатление. Правила поведения, приводимые в этих пособиях, являются достаточно сложными и распространяются на большинство ситуаций. Эти правила подчеркивают, что интимные отношения запрещаются и что установление дружеских отношений с иностранцами рассматривается как «работа». Одна фраза, которая неожиданно бросается в глаза, звучит так: «Ней вай юбе» («Иностранцы и китайцы — разные люди»). Здесь также цитируются указания Чжоу Эньлая, премьер-министра с изысканными манерами, который занимал свой пост во времена Мао Цзэдуна, по поводу того, что «эффективность» установления дружеских отношений с иностранными журналистами требует тщательной подготовки и сбора материалов, потому что работники сферы «вайши» должны знать «своих врагов и знать свои возможности». Показательным добавлением к общей картине того, как деятели «вайши» пытаются преодолевать естественные различия, является иллюстрация, приведенная на обложке одного из наставлений в этой сфере, изданного в середине 1990-х годов, — на ней изображено рукопожатие. Одна рука здесь лишена волосяного покрова, другая сплошь покрыта толстым слоем шерсти. В той же книге ревностный поборник дела «вайши» Чжао Питао резюмирует задачи, стоящие перед сотрудниками офисов по международным связям: «Установление дружеских отношений с иностранцами является эффективным путем борьбы за приобретение симпатии и поддержки со стороны международной общественности. Это важная задача в работе по линии международных связей». В книге говорится, что одним из направлений по становлению и развитию «дружбы» является формирование взаимных чувств. Это может происходить различными путями, один из которых предусматривает поиск общих интересов.

318


Сюда не должна примешиваться политика. Общие интересы могут касаться воспитания детей, садоводства, спорта, видов увлечений. Но какую бы форму это ни принимало, выявление различных общих интересов становится существенно важным для формирования чувств взаимной благосклонности. «Проявления чувств обусловлены реакцией людей на объективные события. Они представляют собой важные побудительные мотивы для человеческой деятельности. Для того чтобы уметь оказывать влияние на людей, в первую очередь мы должны научиться владеть чувствами» — в таком ключе был написан один из фрагментов книги, касающейся вопросов «вайши», под названием «Дипломатическое искусство Чжоу Эньлая». Другим путем для «обеспечения» теплых чувств рассматривались действия в отношении иностранцев, призванные дать им понять, что они представляют собой персон особой значимости. Временами такие действия походили на комический театр. В конце 1970-х — начале 1980-х годов часто применялась непонятная методика, которая касалась даже отдельных нелепых мелочей — выброшенных носков, использованной бритвы или пачки открыток, — всего того, что иностранец оставлял в своем гостиничном номере после отъезда. Вскоре после выписки гостя из гостиницы какой-либо служащий этого учреждения (обычно местный сотрудник «вайши») запрыгивал в машину и несся вслед за такси или автобусом, на котором уехал иностранец. Он сигнализировал водителю с требованием остановить машину и затем вручал «забытую» вещь смущенному, но благодарному иностранцу. В конце 1980-х годов иностранцам, проявлявшим дружеские чувства к китайцам, предоставлялись определенные привилегии, как их понимали сами китайцы. Иностранцам приходилось или окунаться в очарование милой лести со стороны местных жителей, или восхищаться пленительным обращением, оказываемым им на эксклюзивном уровне как


319

самым выдающимся персонам. В число примеров упомянутых выше вариантов подобного жанра входит и реальная история, приключившаяся с Грэгом Барретом, впоследствии ставшим главным управляющим компании «Интел», когда «стихийно возникшая» толпа в десятки тысяч человек приветствовала его приезд в юго-западный город Чэнду. Они окружили его на улице, напевая многоголосно и с повторениями «Ин-тэ-эр», «Ин-тэ-эр» («Интел», «Интел») до тех пор, пока Баррет, по его собственному признанию, не почувствовал себя прямо-таки Элвисом Пресли. Позднее компания «Интел» одобрила план инвестиций по строительству предприятия по производству модулей на базе электронных чипов — того, чего так старательно добивались в городе Чэнду. Эдгар Бронфман, который впоследствии стал председателем правления компании «Сигрэм», столкнулся с подобным поведением встречающих его людей в отдаленном районе недалеко от реки Янцзы в 1998 году. Его пивоваренная компания выразила намерение инвестировать 55 миллионов долларов в проект по созданию апельсиновых садов в этом регионе, который мог бы помочь преобразованию местной экономики. Отправившись вниз по реке на круизном судне, он видел тысячи крестьян — они заполняли склоны холмов, толпились на улицах, создавая проблемы для общественного транспорта и даже залезали на плоские крыши домов. Все они приветственно размахивали руками. Чувства, вызванные у Бронфмана таким теплым приемом, были настолько сильны, что даже позднее, когда компания «Сигрэм» была куплена компанией «Вивенди», занимающейся средствами массовой информации, он настаивал на том, чтобы проект апельсиновых садов оставался темой, отличающейся особой важностью, несмотря на то что это направление настолько отличалось от основного содержания бизнеса компании, насколько можно себе это представить.

320


Иногда упор делается в большей степени на исключительные отношения, а не на проявления массового угодничества. Заморский гость может лицезреть огромные массы народа вокруг него, когда его провозят по городу в лимузине с полицейским эскортом, но такие мероприятия стоят особняком и отличаются от выражения энтузиазма со стороны простонародья. Описанные случаи более подходят к образу шествия мандаринов, восседающих в своих паланкинах во время передвижений по стране. Наиболее редкие проявления эксклюзивного «восхищения» зарезервированы для самых важных персон, подобных Руперту Мердоку, магнату, который контролирует корпорацию известий «Ньюс корпорейшн». В течение ряда лет он пытается внедриться на китайский рынок. Ему даже удалось получить доступ к некоторым строжайше охраняемым тайнам коммунистической власти. Его приглашали на званые обеды, в том числе в «Чжуннаньхай», самые высокопоставленные персоны страны. Это место охраняется по высшему уровню безопасности, как в старые времена охранялся только Запретный город, где жили китайские императоры. Ему предоставили фактически уникальное право выступить с лекцией перед будущими лидерами страны, обучающимися в Центральной партийной школе. Тема его лекции — эффективность средств массовой информации — изящно контрастировала с тем фактом, что в данную партийную школу вход строго закрыт и для китайцев, и для иностранцев, если они заранее не получат соответствующего разрешения. Тем не менее предоставляемые привилегии, теплота взаимоотношений, определенная доверительность и уважение — все это подчинено достижению чисто утилитарных целей. То, что эти «дружеские отношения» представляют собой не более чем форму временного соглашения, учитывающего взаимные интересы, подтверждается массой примеров. Но до сих пор трудно привести более яркий пример такого поведения,


321

чем события, происходившие с Эдгаром Сноу, американским журналистом и автором целого ряда публикаций, который познакомился с Мао Цзэдуном, еще когда будущий председатель партии руководил партизанскими соединениями, базировавшимися в провинции Шэньси. Нижеследующий отрывок, приводимый в неопубликованных дневниках Сноу, показывает, каким действенным средством может быть принцип «вайши», направленный на «формирование чувств» для последующего влияния на иностранцев в целях создания у них ощущений особого к ним отношения. В этом отрывке описывается, как Сноу и Джордж Хатем, ливанский доктор, который также впоследствии был назван «настоящим другом Китая», после трудного путешествия прибыли на коммунистическую революционную базу в Китае. «Отряды и воинские подразделения несколько позади нас двигались колонной по центральной улице под аккомпанемент громких лозунгов «Добро пожаловать, американские друзья! Ура китайским товарищам! Ура мировой революции!» и тому подобное. Плакаты и транспаранты со словами приветствия висели на стенах близлежащих домов, некоторые были написаны по-английски, некоторые латинскими буквами, передающими звучание иероглифов, но большинство по-китайски. Впервые меня встречало правительство в полном составе, впервые целый город вышел меня приветствовать. Оказанный мне прием отличался высокой степенью эмоциональности, я был растроган. Если бы меня попросили выступить с речью, я был бы не в состоянии этого еделать». Сноу со временем стал самым известным другом Китая в послереволюционный период. Его книга «Красная звезда над Китаем» стала бестселлером в С о е д и н е н н ы х Штатах, а М а о , который называл его «друг Сноу», приглашал а м е р и к а н ц а стоять рядом с н и м н а главной трибуне площади Т я н ь а н ь м э н ь во время национального праздника. Н о неизбежно п р и 11 Китай, который потряс мир

?~ ,е" Р" и " а к

}&~ Iе" 1Н ~ ет , " 1МИ

^ть ПеЭти ,»ию ^ТЬ1>> К

УС" ^тв* |^тей

322


ходит время, когда за все приходится платить. Так и случилось — Пекин постарался использовать в своих целях самое ценное, что есть у журналиста: его доверие. В отличие от других «друзей Китая» Сноу проживал в Соединенных Штатах. В 1960 году он получил специальное приглашение посетить Китай, когда там разразился голод, вызванный политикой Мао по индустриализации страны. Пекин надеялся, что человек, который сделал намного больше других для поддержки образа китайских коммунистов в глазах иностранцев, вновь приедет в страну и напишет еще одну книгу в защиту режима. Мао он был нужен для поддержки своих заявлений о том, что в Китае нет никаких признаков голода и что слухи об острой нехватке продовольствия, циркулирующие в западных средствах массовой информации, — полный вздор. Сноу проехал по стране в сопровождении Джорджа Хатема, который остался в Пекине после революции в качестве члена избранного круга профессиональных «друзей Китая». Книга Сноу «Другая сторона реки: Красный Китай сегодня» приукрашивала ситуацию в стране, в чем страстно было заинтересовано ее руководство. Сноу утверждал, что он не видел в Китае голодающих людей, хотя «отдельные примеры» нехватки продовольствия могли иметь место, и что, несомненно, в стране существует проблема недостаточного питания. «Массовый голод? Нет», — заявлял Сноу. В действительности же, по оценочным данным, около тридцати миллионов человек умерли от голода. Феномен «вайши» интересен с разных точек зрения. Он может восприниматься как один из аспектов общественной дипломатии или как отдельные воплощения социальной психологии. Но я рассматриваю его как комплексное понятие, отражающее отношение китайского правительства к внешнему миру. Почему правительство ощущает необходимость печься о личных дружеских отношениях и почему Пекин не одобряет настоящую дружбу, основанную на искренних чув-


323

ствах? Возможно, это как-то связано с «патриотическим образованием», которое преподается китайским школьникам, или с пропагандой против «иностранного», что иногда находит отражение в правительственных газетах. В обоих случаях иностранцы изображаются как люди, которые недружелюбно относятся к Китаю. Точнее выразился Председатель Мао, стоя на главной трибуне площади Тяньаньмэнь во время объявления декларации об образовании Народной Республики 1 октября 1949 года: «Китайцы всегда были великой, отважной и трудолюбивой нацией; и только на современном этапе они оказались позади других. Такое положение целиком вызвано угнетением и эксплуатацией со стороны иностранных империалистов и местных реакционных правительств... Мы больше не будем нацией, терпящей оскорбления и унижения. Мы встали на ноги». За последнее десятилетие или чуть более Пекин предоставил китайцам гораздо больше свободы в плане установления настоящих дружеских отношений с иностранцами, и, конечно, возникающие личные связи носят глубокий, доверительный характер, отличаются взаимной преданностью, как и везде во всем мире. И все же государство продолжает предпринимать попытки по использованию своих граждан в целях формирования нужного образа Китая в глазах иностранцев. Самым последним примером такого поведения является новая серия справочников, напечатанная государственными издательствами с целью научить своих граждан производить хорошее впечатление на иностранцев в период, когда в Пекине в 2008 году будут проводиться Олимпийские игры. Эти книги призывают к вежливости даже в мелочах, соблюдению высокого уровня личной гигиены и проявлению «теплоты» по отношению к прибывающим гостям. В определенной степени, однако, все это является искусными уловками. Реальный взгляд китайского правительства на иностранцев на самом деле не изменился. В школах детей

324


по-прежнему учат тому, что сто девять лет до революции 1949 года характеризуются вероломствами тайных интриг против Китая со стороны западных и ориентированных на Запад стран — России, Великобритании, Франции, Германии, Японии и Соединенных Штатов, которые нападали на старинную китайскую империю и захватывали сотни квадратных миль ее территории. Они принуждали пекинское правительство подписывать неравноправные договоры, прибегали к дипломатии «канонерок», развязали две опиумные войны в целях легализации торговли наркотиками, жгли императорские дворцы, похищали бесценные сокровища и унижали китайский народ. Фактически это так. Но то, что отсутствует в школьных учебниках или в газетных публикациях и телевизионных программах на подобные темы, так это какие-либо предпринимаемые попытки провести различия между историческими преступлениями и современными реалиями. Каждый школьник должен заучивать наизусть отрывки из историй, в которых японцы описываются как «черти» и изображаются как злодеи. Школьники начальных классов уже учат в качестве наипервейшего среди десяти «необходимых к усвоению» исторических событий тот факт, что коммунистический Китай был образован на основе «столетней борьбы китайского народа против иностранной агрессии». Почти незаметны официальные попытки, направленные на поддержку духа примирения или прощения. В то время как демонстранты, собравшиеся вокруг японского посольства в конце лета, скандировали «черти», «японские карлики», «собаки» и другие обидные эпитеты, власти не предприняли никаких действий, чтобы успокоить толпу или по крайней мере рассказать им о всей масштабной помощи и инвестициях японского правительства и компаний из этой страны, которые вкладывали средства в Китай на протяжении двух с половиной десятилетий. Никто в Пекине не сказал ни слова


325

о том, что сегодняшние японцы могут по-разному относиться к действиям солдат японской имперской армии, которая пронеслась по Китаю до и во время Второй мировой войны. Иногда кажется, что правительство взращивает национализм, превращая его в такую мощную силу, что было бы опасным потерять над ним контроль. Один высокопоставленный чиновник как-то сообщил мне, что Пекин не имел возможности выбора, кроме как разрешить проведение в течение нескольких дней яростных акций протеста со стороны толпы, бросающей булыжники в посольства США и Британии в Пекине после бомбардировки китайского посольства в Белграде силами НАТО в 1999 году. Когда я спросил его «почему», он ответил: «Потому что мы не хотим, чтобы нас называли Ли Хунчжан», — ссылаясь на самого «большого предателя» интересов Китая в период Цинской династии, которого повсюду осыпают бранью за подписание неравноправных договоров с иностранными державами. Разногласия по проблемам дружбы и национализма трудно точно определить и подробно описать. Скорее всего вы даже почувствуете неловкость при постановке вопросов, на которые нет прямых ответов, типа «Нравимся ли мы им?». Несмотря на это, с определенной точки зрения вопросы на подобные темы являются самыми важными. История свидетельствует о том, что становление великих держав сопровождается напряженностью, неурядицами и антагонизмом между государствами, существующими в рамках сложившейся до этого иерархической системы. Причины Первой мировой войны во многом определялись ростом мощи Германии, а национализм поднимавшейся Японии в значительной мере способствовал началу агрессивных действий в Тихоокеанском регионе во время Второй мировой войны. Можно согласиться с тем, что хотя побуждение к установлению теплых отношений между народами, возможно, в конечном счете и не явля-

326


ется фактором, достаточным для предотвращения применения силы в отношениях между государствами, но оно препятствует переходу мирной конкуренции в стадию откровенной враждебности. Этот момент и представляется наиболее важным для Китая и Запада, поскольку конкуренция, которая вносит беспокойство в коммерческие и дипломатические отношения между странами, уже проявила себя как мощный инструмент мировой политики, и ее роль будет только усиливаться. Но прежде чем заняться рассмотрением этого вопроса, необходимо проанализировать соотношение сил. Следует отметить, что с точки зрения глобальной перспективы быстрое развитие Китая сулит огромные экономические выгоды. Ценности, создаваемые трудом четырехсот миллионов человек, вырвавшихся из бедности; миграция более ста двадцати миллионов из сельских районов, где они, вероятнее всего, занимались птицеводством, на фабрики и заводы, где они производят большие объемы электроники и техники; значительный скачок вперед в уровне образования для десятков миллионов детей; создание первоклассной инфраструктуры; рост городов — население сорока из них превысило один миллион человек; коммерциализация рынка жилья и потрясающий прогресс в освоении технологий — все это позволило добиться одного из величайших подъемов благосостояния в истории страны. Главным получателем выгод, конечно, является сам Китай, но повышение достатка населения в таких масштабах в обязательном порядке, в совокупности всех проявлений, повышает шансы на рост благосостояния всей планеты. Целый ряд конкретных преимуществ уже очевиден. Запасы иностранной валюты, накопленные Пекином, которые в конце 2005 года составляли более 710 миллиардов долларов, как правило, в больших размерах направляются на приобретение долгосрочных казначейских облигаций США. Это не только помогло американскому правительству финанси-


327

ровать общественные расходы и оплачивать войну в Ираке, но также способствовало и поддержанию процентной ставки на низком уровне. В свою очередь, относительно низкий уровень процентной ставки в США влияет на уровень ставки рефинансирования по всему миру и провоцирует бум в области приобретения собственности в наиболее развитых странах. В то же время производство и предложение столь дешевой продукции, которая продается на рынках в городе Иу, приводят к тому, что покупательная способность населения повсеместно возрастает. Следует обратить внимание на то, что плоды развития распределяются по мировым регионам неравномерно. Бросается в глаза тот факт, что страны, которые получают наивысшие доходы, обладают значительными ресурсами в энергетической области или другими природными ресурсами, но отстают в сфере производства промышленной продукции. Африка в этом плане имеет исключительные преимущества. Торговля между Китаем и африканскими странами за последние три года утроилась и способствовала африканскому экономическому подъему, который, по оценкам экспертов, приведет в 2005 году к максимальному росту их потенциалов за прошедшие тридцать лет. В Азии также складывается в целом позитивная картина. Торговля с десятью странами — членами АСЕАН должна, по имеющимся данным, превысить в 2005 году 130 миллиардов долларов, увеличившись примерно на треть объема всего за один год. Отношения с дальневосточными странами также развиваются весьма энергично. Для Южной Кореи и Японии Китай в настоящее время стал крупнейшим торговым партнером. Австралия полномасштабно пользуется запросами китайского рынка, экспортируя туда железную руду, глинозем, природный газ и целый ряд других полезных ископаемых и товаров. В Латинской Америке картина взаимодействия с Китаем более сложная — наблюдаемый подъем в торговле товарами и ресурсами отчасти натал-

328


кивается на проявления последствий жесткой конкуренции с промышленными производителями продукции из Мексики и Бразилии. Что касается Европы и Соединенных Штатов, то, как мы уже отмечали, они переживают гораздо более неспокойное время. И поскольку интересы ведущих мировых регионов задеты, это может привести к весьма сложным проблемам для будущего развития Китая. Более двух третей экономики Китая зависит от торговли (для сравнения — у других крупных экономических держав такое соотношение остается на уровне около одной четверти), поэтому Пекин будет весьма уязвим в случае введения протекционистских мер, которые могут последовать за утратой со стороны Запада кредита благосклонности по отношению к Китаю. Многие достижения Пекина за прошедшие двадцать лет были бы невозможны без притока капитала из-за рубежа, заимствованных технологий и допуска к иностранным рынкам. Но в Америке и Европе в основном из-за появляющихся в этих странах новых проблем во все большей мере затрудняются выделить непосредственные преимущества от их развивающихся отношений с Китаем. Таким образом, в будущем основным встанет вопрос не о том, как укрепление Китая будет влиять на окружающий мир, а о том, до какого предела мир позволит Китаю продолжать подъем. В случае возникновения кризиса общий спад в мировой торговле имел бы катастрофические последствия для мировой экономики и по этой причине маловероятен. Даже частичное сокращение коммерческих связей или постепенное повышение уровня протекционистских мер со стороны Запада по отношению к Китаю в значительной степени повлияло бы на мировое благосостояние и привело бы к возникновению напряженности, которая распространилась бы и на другие сферы взаимоотношений. С точки зрения экономической перспективы такое развитие событий было бы иррациональным, поскольку уста-


329

новление торговых барьеров негативно сказывается не только на тех, против кого они направлены, ной на тех, кто добивается проведения протекционистской политики. Но подобные решения весьма редко подвергаются беспристрастному экономическому анализу; вместо этого они могут приниматься с целью оказания определенного воздействия на избирателей — жители таких регионов, как город Рокфорд в Иллинойсе, или Прато в Тоскане, или в тысячах других мест, ощущают давление мощного производственного потенциала Китая. И в этом-то и кроется камень преткновения. Мое (предположим, не столь научное) описание всего этого учитывает и тот факт, что американцы, а в меньшей степени и европейцы нечасто одобрительно отзываются о заметных улучшениях, которые китайские производители привнесли в их жизнь. Так на улице в городе Рокфорде, недалеко от «Уол-марта» я спрашивал у покупателей, ощущают ли они желание сказать спасибо китайским рабочим за низкие цены на те товары, которые они только что приобрели. Я услышал массу точек зрения двойственного характера, заметил несколько странных взглядов, а один мужчина просто повернулся и зашагал прочь. Только один или два человека какимто образом выразили свою признательность. Я подозреваю, что, если бы я со своими вопросами обратился в организации, выдающие ипотечные кредиты, и спросил бы покупателей недвижимости, ощущаютли они положительный эффект от приобретения Китаем долгосрочных казначейских облигаций США, что помогает поддерживать низкий уровень основной процентной ставки, реакция респондентов могла бы быть даже более приглушенной. Если говорить серьезно, то дело заключается прежде всего в том, что множество положительных моментов, которые Китай привнес в экономику Соединенных Штатов и Европы, менее заметны, чем нотки недовольства, вызванные «вредным» влиянием Пекина на количество рабочих мест в

330


этих регионах. Таким образом, если политический деятель в ходе борьбы за победу на выборах предлагает прекратить перенос рабочих мест на территорию коммунистического гиганта под предлогом «несправедливых» торговых условий, созданных китайцами, включая несоблюдение прав интеллектуальной собственности, фиксированный курс национальной валюты и эксплуатацию собственных рабочих, он наверняка может рассчитывать на попадание в готовый список популярных кандидатов. Наоборот, предложения, базирующиеся на правильных, но требующих большего числа доказательств положениях, подчеркивающие взаимную выгоду от «свободной торговли» для ее участников, могут не пользоваться большой популярностью у избирателей. Позиции Китая особенно уязвимы именно в этой области. Недостатки системы управления в стране не позволяют Пекину правильно реагировать на подобные критические высказывания. Он, например, не может уничтожить «пиратство» как явление, поскольку многие злоупотребления в этой области происходят при попустительстве преследующих собственные цели местных правительств. Он не может позволить создание независимых профсоюзов, потому что они способны создать огромные проблемы для партийной власти. Никому не позволено разрешить свободный курс обмена национальной валюты, потому что даже очень незначительные флуктуации ее уровня могут свести на нет прибыль китайских производителей, пытающихся создать свои собственные брэнды. Вообще с учетом огромных масштабов коммунистического гиганта заметно, что для Пекина очень непросто решиться на существенные перемены, поскольку если экономика страны больше и не является коммунистической, то управляется она по-прежнему коммунистической партией. Все эти моменты приводят к неудобоваримому парадоксу: Китай по большей части обязан своим восхождением системе свободной торговли, созданной Америкой после Второй


331

мировой войны, но он кровно не связан с этой системой. В отдельных отношениях его экономическая, а также и политическая система, культура, военная структура и общественные ценности сильно отличаются от таковых для большинства других народов, которые укрепились в рамках системы «Паке Американа». В прошлом все это, может быть, и не имело столь большого значения. Отличия Китая от Запада не привели к отчуждению Запада от Китая за прошедшие два с половиной десятилетия (исключая краткий период после жесткого подавления выступлений на площади Тяньаньмэнь в 1989 году), так почему эти различия заслуживают гораздо большего внимания именно в настоящее время? Ответ на этот вопрос можно связать с началом 2004 года, когда крышки канализационных люков стали исчезать с улиц по всему миру в связи с растущим спросом на металлический лом со стороны поднимающегося азиатского гиганта. Именно в то время Рубикон был перейден. Будущее Китая было предопределено: ему предстояло стать совсем не таким, как прошлое этой страны. Даже хотя центральное правительство и не может полностью контролировать потребности страны, оно не имеет альтернативы, кроме как делать все, что в его власти, для удовлетворения потребностей развивающейся страны. Если оно не сумеет справиться с такими задачами, то это может привести к панике или неожиданному экономическому коллапсу, который отзовется сотрясением устоев партийной власти. Когда бы это ни произошло, Китай столкнется с серьезнейшим кризисом. Рассвет новой эры международных отношений характеризуется геополитическим подходом к жизни в условиях нехватки ресурсов. Наблюдается постоянно возрастающая конкуренция как в торговой, так и в политической областях, настраивающая страны друг против друга в погоне за ограниченными природными ресурсами и источниками энергии.

332


Еще пять лет назад пекинские лидеры почти не имели причин беспокоиться по поводу того, где и как их компании будут обеспечивать для себя поставки нефти, газа и массы других видов товаров и сырьевых продуктов. В то время запросы национальной экономики, хотя и весьма значительные, относительно легко удовлетворялись предложениями, существующими на мировом рынке. Но в настоящее время Китай уже стал вторым импортером нефти в мире после Соединенных Штатов. Его объемы импорта алюминия, никеля, меди и железной руды возросли с примерно семи процентов мировой потребности в этих товарах в 1990 году до, по оценочным данным, сорока процентов в 2010 году. В результате Пекин весьма озабочен вопросами поставок основных природных ресурсов, запасы которых подходят к концу, или вынужден переключаться на другие страны — источники сырья, чтобы снять угрозу темпам экономического роста в стране, позволяющим создавать двадцать четыре миллиона новых рабочих мест в стране ежегодно. Огромная нехватка природных ресурсов или поиски путей их восполнения буквально за несколько лет перекрыли планируемые показатели и стали основным фактором мотивации при решении вопросов внутренней и внешней политики. Настоятельная побудительная тенденция к реализации своих устремлений все активнее подталкивает Китай к стратегическому и дипломатическому конфликту с Соединенными Штатами Америки. Поскольку у Пекина отсутствуют сомнения в необходимости решения вопроса об удовлетворении своих потребностей в ресурсах, он проводит энергичную политику по получению доступа к резервам, которые можно использовать для своих целей, и не важно, где они находятся. Многие источники поставок сырья находятся в странах, которые являются соперниками Соединенных Штатов или выглядят изгоями в глазах Вашингтона. По этой причине Америка со все возрастающей тревогой наблюдает за тем, по-


333

пробует ли Пекин вторгнуться в области, затрагивающие ее жизненные интересы, или угрожать уже созданным ею каналам поставок энергетических ресурсов. Можно сказать, .что пока ситуация не воскрешает времена «холодной войны», когда великие державы применяли изощренные методы в борьбе за страны третьего мира, но условия для перехода в это состояние уже есть. Возьмем, к примеру, Венесуэлу, страну в Латинской Америке, пятого по величине производителя нефти в мире. Руководит страной Уго Чавес, ориентированный на социалистический путь развития союзник кубинского лидера Фиделя Кастро. Президент Чавес обвиняет Вашингтон в подготовке заговора с целью его убийства и захвата нефтяных богатств его страны. Он использовал трибуну ООН, чтобы повесить на США ярлык «государства-террориста», и поклялся перед своими гражданами ликвидировать зависимость экономики своей страны от Соединенных Штатов. Несмотря на все это, Венесуэла остается важным источником нефти для США, ежедневно поставляя около трех миллионов баррелей нефти для мировой сверхдержавы. Но сравнительно недавно Чавес предпринял попытки найти альтернативных потребителей для экспорта своей нефти, и Китай оказался на самом верху списка возможных покупателей. Президент Венесуэлы был приглашен в Пекин в 2004 году, и ему был оказан весьма теплый прием. Находясь в Пекине, Чавес подписал соглашение, которое предусматривало китайские инвестиции в нефтяной сектор Венесуэлы в размере трех миллиардов долларов, что почти в два раза превышало существующие вложения в эту отрасль. В 2005 году близкие отношения получили дальнейшее развитие, когда вице-президент Цзэн Цинхун встретил дружеский прием в Каракасе, устроенный Чавесом. Президент Венесуэлы заявил Цзэну, что его страна имеет «очень большую заинтересованность стать надежным поставщиком нефти и нефтепродук-

334


тов для Китайской Народной Республики». Тем не менее прозрачный контекст сделки намекал на то, что если с Китаем действительно будет подписан долгосрочный контракт на поставку нефти и нефтепродуктов, то эти поставки будут осуществляться за счет объемов, ранее предназначенных для США, и, таким образом, Вашингтону остается только пребывать в неопределенном состоянии. Как отметила государственный секретарь США Кондолиза Райе, Соединенные Штаты «приветствуют развитие самостоятельного, миролюбивого и процветающего Китая» и в то же время надеются, что он «сможет и будет желать соотносить свои возрастающие возможности со своими международными обязательствами». Говоря другими словами, Соединенные Штаты не хотят видеть, как Пекин поддерживает противников Вашингтона для того, чтобы перевести каналы поставок нефти, которые обеспечивают рост американской экономики, в другую сторону. Основной вопрос заключается не в том, что Китай может серьезно влиять на каналы поставок природного сырья в США, а в том, что в своей готовности обеспечивать поступление нужных ресурсов он развивает дружеские связи со странами, в отношении которых Вашингтон проводит политику изоляции. С этой точки зрения ярким примером является Судан. В 1997 году, когда правительство в Хартуме, состоящее в подавляющем большинстве из мусульман, развязало жестокую войну против повстанцев-христиан из южных районов, Вашингтон ввел для американских компаний запрет на деятельность в этой восточноафриканской стране. Такая ситуация предоставила китайцам возможность вплотную заняться нефтяными месторождениями Судана. С того времени Судан стал крупнейшим зарубежным проектом Китая в нефтяной области, а Китай превратился в основного поставщика оружия для Судана. Изготовленные в Китае танки, истребители, бомбардировщики, вертолеты, пулеметы и реак-


335

тивные гранатометы оказали дополнительное разрушительное воздействие на ход гражданской войны между севером и югом страны — войны, которая длится уже больше двух десятилетий. Следует отметить, что деньги на приобретение этого вооружения поступили из доходов, полученных прежде всего по результатам деятельности государственной китайской компании — Китайской национальной нефтяной корпорации — КННК. КНН К владеет сорока процентами, что составляет основной пакет акций, стоимости нефтедобывающей компании «Великий Нил», консорциума, который наиболее влиятелен на нефтяных месторождениях Судана. Другая китайская компания, «Синопек», прокладывает нефтепровод длиной в сотни миль до Порт-Судана на Красном море, где «Китайское инженерно-строительное объединение в области нефтедобычи» строит терминал для танкеров. Суммарные инвестиции в проект составляют миллиарды долларов. С учетом наращивания выхода продукции Судан обеспечивает Китай поставками нефти в размере десяти процентов от его потребностей. Но выгоды, получаемые от такого «сотрудничества», необходимо рассматривать с точки зрения ущерба для репутации Китая. Фактически Китай стал главным поборником суданского правительства, которое совершает преступления с массовыми проявлениями геноцида. Согласно информации, полученной от групп по правам человека и местных правозащитников, приводимой Питером Гудманом, репортером газеты «Вашингтон пост», установка китайских нефтебуровых установок прямо приводит к массовым убийствам мирных суданских граждан. По утверждению основанного в США «Бюро по наблюдению за соблюдением гражданских прав» — организации негосударственного типа, — войска суданского правительства создают «санитарный кордон» вокруг нефтедобывающих установок путем удаления этнических племен нуэр и динка,

336


которые в основном проживали в этих местах. 26 февраля 2002 года нуэрский город Нхиальдю был практически полностью очищен от жителей в ходе одной из таких операций. Эти меры были направлены на обеспечение работы китайской нефтяной скважины, которая в настоящее время активно используется недалеко от города Леал. Были задействованы значительные силы; минометный огонь, а затем и огонь с вертолетов были направлены прямо на жилища людей. Бомбардировщики марки «Антонов» метали бомбы, а около семи тысяч солдат правительственных войск при поддержке проправительственных отрядов местной милиции «зачищали» территорию с помощью огнестрельного оружия и более двадцати танков. Такие данные приводил Гудман, ссылаясь на многочисленные местные источники. «Китайские фирмы хотят качать здесь нефть, поэтому нас отсюда выгнали», — цитировал Гудман слова одного из местных жителей, Рустала Якока. Последний добавил, что его жена и шестеро детей были убиты в ходе операции. Руководитель города Леал — Тангар Куигун, — который также в то время потерял троих из своих десятерых детей, сообщил Гудману, что примерно три тысячи из общего числа в 10 тысяч жителей городка погибли, а все их дома сожжены. Вместе с тем нет свидетельств о том, что китайское правительство или его крупнейшие нефтяные компании какимлибо образом советовали суданскому правительству действовать настолько агрессивно и проводить политику «выжженной земли» в окрестностях города Леал. Пекин также отказывается от любых обвинений в свой адрес по поводу участия в развязанном в Судане геноциде. В 2004 году заместитель министра иностранных дел Китая Чжоу Вэньчжун заявлял: «Бизнес есть бизнес. Мы стремимся к отделению политики от бизнеса. Я полагаю, что ситуация внутри Судана является его собственным внутренним делом, и мы не намерены влиять на нее». Однако всего через несколько месяцев после этого


337

китайские дипломаты успешно «выхолостили» конкретную суть резолюции ООН, осуждающей Хартум, и таким образом свели на нет усилия Вашингтона по возможному введс.нию санкций против Судана в нефтедобывающей отрасли в знак протеста против других проявлений геноцида в суданском регионе Дарфур. В то же время, добившись снятия остроты формулировок из резолюции, представитель Китая при ООН Ван Гуан'я отверг утверждения о том, что предпринятые Пекином действия каким-то образом связаны с намерениями защитить нефтяные интересы китайского государства в Судане. Судан отнюдь не является единственным примером, когда Пекин преследует свои собственные цели в области энергоносителей и природных ресурсов за счет своей международной репутации. Когда президент Узбекистана Ислам Каримов совершал официальный визит в Пекин в 2005 году, китайское правительство оказало ему самый теплый прием, расстелив перед ним красные ковры, несмотря на тот факт, что всего за двенадцать дней до этого узбекская армия уничтожила сотни протестующих из числа гражданского населения* на городской площади одного из населенных пунктов на востоке этой центральноазиатской страны. Прием, оказанный Каримову в китайской столице, контрастировал с возмущением, наблюдавшимся по всему миру. Были даже призывы провести международное расследование происшедших событий — эти призывы были инициированы Соединенными Штатами и их партнерами по НАТО, которые на тот момент содержали военные базы на территории Узбекистана. В Пекине в честь Каримова на площади Тяньаньмэнь был дан салют из двадцати одного орудия, при этом не было никаких публичных упоминаний о событиях в Андижане, городе в Ферганской долине, где произошло столь жестокое подавление массовых выступлений. Но прошло не так много време* По официальной версии, фактических мятежников.

338


ни, и стало понятно, что скрывалось за реальными мотивами проявления почтения со стороны китайцев в отношении «настоящего друга», как государственные средства массовой информации называли Каримова. Узбекский президент привез с собой проект сделки на сумму в шестьсот миллионов долларов, касающейся допуска Китайской национальной нефтяной компании к двадцати трем нефтяным полям Узбекистана. Через пару месяцев после визита Каримова наступила очередь диктатора Роберта Мугабе из Зимбабве, который также был удостоен салюта из двадцати одного орудия, относительно небольшого кредита и ряда ободряющих речей из уст Ху Цзиньтао. Гораздо более существенным по сравнению с укреплением связей с Узбекистаном или Зимбабве явилось развитие теплых отношений Китая с Ираном — еще одной страной, возглавляющей ваш ин гтонский список стран - изгоев. Иран обеспечивает одиннадцать процентов нефтяного импорта Китая, поэтому он уже стал ключевым партнером страны по поставкам природных ресурсов. Но уровень взаимовыгодных интересов предстоит поднять еще выше, в частности, «Синопек» — вторая по величине государственная нефтяная корпорация Китая — занимается осуществлением соглашения в нефтяной и газовой областях с Тегераном, стоимость которого, по оценочным данным, будет составлять семьдесят миллиардов долларов. Такая сделка является самой крупной в области энергетики, совершаемой какой-либо страной — членом ОПЕК (Организация стран — экспортеров нефти). В соответствии с данным соглашением Пекин обязуется осваивать гигантское нефтяное месторождение Ядавран и закупать 275 миллионов тонн сжиженного природного газа в течение последующих тридцати лет. Тегеран также согласился экспортировать в Китай около 150 тысяч баррелей нефти ежедневно по рыночным ценам в течение периода в двадцать пять лет. Масштабы такой сделки внесли огромный вклад в укрепление взаимных связей и превратили Пекин в верного друга


339

Тегерана в Совете Безопасности ООН, где Китай является одним из пяти постоянных членов, имеющих право применять вето в отношении любой резолюции, которая вносится на рассмотрение этого органа. Пекин за последние два года использует это свое право или недвусмысленно намекает на такую возможность, чтобы отклонять предпринимаемые Соединенными Штатами попытки ввести в рамках ООН санкции в отношении энергетического сектора Ирана. Вашингтон подозревает Иран втом, что тот, вероятно, развивает технологии, связанные с созданием ядерного оружия, и надеется использовать угрозу санкций для принуждения Тегерана предоставить соответствующим представителям ООН доказательства ненарушения им условий Договора о нераспространении ядерного оружия — международного соглашения, которое предназначено противодействовать распространению ядерных вооружений и технологий по их производству. Но по всей вероятности, эти планы в настоящее время эффективно блокируются китайскими интригами в Совете Безопасности ООН. Беспокойство в Белом доме, которое вызывается подобными действиями Китая, трудно переоценить: недопущение Ирана к технологиям производства атомной бомбы в течение длительного периода времени является стержневой задачей с точки зрения государственного департамента США на глобальное развитие ситуации в мире. Китайская готовность «облагораживать» образы богатых ресурсами стран-изгоев в ходе заседаний Совета Безопасности становится основным отступлением от процедур, по которым организована его работа как органа ООН. Неестественность ситуации продолжаетусиливаться, но пока предупреждениям Вашингтона не уделяется должного внимания. В июне 2005 года помощник государственного секретаря по вопросам Восточной Азии и Тихоокеанского региона Крис Хилл сообщил подкомиссии палаты представителей США, что важной задачей для Америки и их союзников в Азии является «получение гарантий того, что в своем поиске ресур-

340


сов и товаров, призванных обеспечивать функционирование своего экономического механизма, Китай не будет поддерживать сохранение режимов, которые проводят политику, направленную более на подрыв, чем на укрепление безопасности и стабильности международного сообщества». Несколько месяцев спустя, не заметив никаких видимых изменений в действиях Китая, Роберт Зеллик, заместитель государственного секретаря, высказался более откровенно: «Участие Китая в сотрудничестве с причиняющими беспокойство странами демонстрирует в лучшем случае недальновидность в отношении последствий своих действий, а в худшем — кое-что более угрожающее». Он добавил, что если Пекин будет пытаться использовать свое влияние для «вытеснения США со своих позиций, то в ответ он получит соответствующую реакцию». Первые проявления «соответствующей реакции» мы, повидимому, уже наблюдали. Отвод предложения китайской нефтяной компании КНМНКвотношении своего американского партнера «Юнокол» летом 2005 года показал, насколько американское общественное мнение оказалось чувствительным к быстрому развитию Китая и потенциальному ощущению исходящих от него угроз. С точки зрения объективного рассмотрения наступление третьей по величине китайской нефтяной компании на среднего по масштабу американского производителя никоим образом не могло представлять угрозу для национальной безопасности США. Какникак суммарный выход нефти со скважин «Юнокола» в Америке покрывал только один процент от потребностей Соединенных Штатов. Но в условиях демократии эмоциональное восприятие событий зачастую имеет более сильный эффект, нежели объективный расчет. Но с учетом внимания, оказываемого Китаем противникам Америки в различных частях света, публикаций заявлений, призывающих США убрать свои военные базы в Центральной Азии, стимулирования создания условий для переноса американских рабочих мест в Китай понятно, что члены конгресса не нашли для себя


341

возможным оказать поддержку китайской нефтяной компании. Впрочем, не подняли ставки китайской компании в Америке и комментарии китайского генерала, сделанные им за несколько дней до решения конгресса по вопросу о том, поддержать ли или проголосовать против предложения нефтяной компании КНМНК. В подготовленном им для иностранных журналистов заявлении генерал Чжу Чэнху предупреждал, что если «американцы подтянут свои ракеты и боевые средства к зонам поражения на территории Китая, то, по моему мнению, мы должны ответить с помощью ядерного оружия. Мы, китайцы, сами подготовимся к уничтожению всех городов восточнее Сиани (в центральном Китае). Конечно, американцам придется подготовиться к тому, что сотни городов будут уничтожены самими китайцами». После всего этого неудивительно, что палата представителей конгресса США проголосовала в соотношении 398 к 15 голосам за передачу предложения компании КНМНК на рассмотрение президенту Джорджу Бушу на основании причин, затрагивающих национальную безопасность. Заявления, подобные сделанному генералом Чжу, производят сильное впечатление независимо от того, в какой степени они могут отражать реальные намерения Пекина. Неудача компании КНМНК в Америке, хотя и весьма заметная, оказалась лишь одним из эпизодов. Но он ярко демонстрирует гораздо более серьезную и весьма реальную опасность того, что однажды конгресс и американские избиратели станут недвусмысленно рассматривать Китай как своего противника. Если такое ощущение начнет захватывать общество все сильнее, оно может вынудить Вашингтон задуматься над возможным использованием имеющегося арсенала средств для решения стратегических и коммерческих проблем и привести к постепенному изменению политики взаимодействия, которая выполняла роль фундамента для столь значительного развития Китая за последние двадцать восемь лет. Если восприятие Китая в качестве врага проникнет достаточно глу-

342


боко в американскую политическую психологию, то целый ряд широко бытующих аргументов, имеющих антипекинскую направленность — например, что Китай проводит несправедливую торговую политику, манипулирует с курсом своей валюты, нарушает права интеллектуальной собственности, нещадно эксплуатирует своих рабочих, использует выгоды финансового субсидирования со стороны государственных банков и тому подобное, — могут стать реальными факторами проводимой в отношении Китая политики. Но Пекин, подгоняемый своим ненасытным аппетитом, может и не пойти на уступки американскому общественному мнению, создавая, таким образом, безвыходное положение, которое постепенно сформирует более решительную ответную реакцию Белого дома. В некоторых отношениях данный сценарий может показаться надуманным. Однако в нем учитывается целый ряд обстоятельств, касающихся того факта, что стратегическая и военная конкуренция между Китаем и Соединенными Штатами продолжает усиливаться. В основе такого соперничества лежат два взаимосвязанных спорных вопроса. Первым является фактически устоявшийся, но разжигающий рознь спорный вопрос вокруг Тайваня. Второй — во многом новые проявления растущей у Пекина уверенности в своих возможностях: намерение обеспечить себе безопасные поставки нефти и других ресурсов, которые Китай приобретает в других странах. По вопросу Тайваня ситуация заметно ухудшается. Основа разногласий якобы проста: Китай утверждает, что Тайвань является частью его территории, и угрожает захватить остров, если тайваньские лидеры когда-либо официально заявят о его независимости. Соединенные Штаты допускают, что Тайвань географически связан с Китаем, однако хотят, чтобы воссоединение произошло мирно. У США также имеются обязательства в рамках американского закона — Акта о взаимоотношениях с Тайванем — прийти на помощь Тайбэю, если Китай когда-либо решится атаковать остров.


343

За этими основными принципами, однако, кроются более тонкие и эмоциональные аспекты. Тайвань занимает положение как раз между морскими путями, которые проходят по краям Южно-Китайского моря и ведут в Японию, что превращает остров в стратегический пункт огромной важности в плане торговли и демонстрации военной мощи в данном регионе. Его привлекательность для Вашингтона еще более возрастает с учетом наличия демократического правительства в Тайбэе и последовательных шагов со стороны главных официальных лиц Тайваня по привлечению членов конгресса США для поддержки своей политики. Для Китая тайваньский вопрос также характеризуется в высшей степени эмоциональным и националистическим подходом. Пекин рассматривает политику острова как проявление давнишнего неуважения к его престижу, напоминание о том, что унижения, которые испытывал Китай от иностранных держав сто девять лет назад, считая до 1949 года, должны быть ликвидированы. Дело по возвращению Тайваня, который был отторгнут от Китая в 1895 году после войны с Японией, превратилось в пережиток прошлого для коммунистического правления. С учетом таких непримиримых подходов двух держав малейшее изменение в балансе военных сил, разделяемых Тайваньским проливом, чревато ростом напряженности по всему Азиатско-Тихоокеанскому региону. Нельзя не заметить, что такие изменения в последнее время уже происходят. Американский эксперт по китайским вооруженным силам Дэвид Шэмбо отмечал, что в связи с возрастанием наступательного потенциала НОАК — Народно-освободительной армии Китая — баланс вооруженных сил в этом районе заметно склоняется в пользу Китая. Согласно недавно полученным оценкам Пентагона, Пекин установил более семисот ракет, нацеленных на Тайвань, рядом со своим юго-восточным побережьем и наращивает развернутую здесь группировку, добавляя от семидесяти до семидесяти пяти ракет в год, что значительно больше ежегодного роста в прежние времена, который

344


составлял тогда около пятидесяти ракет. По мнению ряда американских и тайваньских аналитиков, такое размещение может проводиться последовательно для обеспечения возможности по проведению молниеносного «обезглавливающего» удара по Тайваню. При этом планируется использовать системы точного наведения. Целью плана является выведение из строя правительства, разрушение коммуникаций и, как результат, принуждение тайваньских лидеров сесть за стол переговоров в течение нескольких часов, прежде чем военно-морской флот США сможет доплыть до Тайваня, чтобы оказать ему помощь. Все же, несмотря на разногласия по Тайваню, Соединенные Штаты и Китай со времени установления между ними дипломатических отношений в 1979 году сумели избежать определений друг друга в качестве будущих противников. Но эта ситуация также может незаметно измениться. Во время визита в Сингапур в 2005 году министр обороны США Дональд Рамсфельд задал на открытой конференции вопрос, почему Китай продолжает расширять свои ракетные силы, так что они смогут достигать целей во многих частях мира, а не только в районе Тихого океана: «Поскольку никакая страна Китаю не угрожает, можно поинтересоваться, почему происходит это наращивание мускулов?» Один из руководящих сотрудников министерства иностранных дел Китая, присутствующий на заседании, возразил ему, задав встречный вопрос: «Вы действительно верите, что Китай не подвергается никаким угрозам ни с какой бы то ни было части мира?» Через год в ходе своего визита в Пекин Рамсфельд вновь вернулся к этой теме, спросив своего высокопоставленного армейского собеседника, почему Китай, по оценкам Пентагона, тратит около 90 миллиардов долларов в год на военные цели. Представитель принимающей стороны ответил, что Пентагон оперирует неверными цифрами и что китайский военный бюджет в 2005 году, как ни удивительно, составлял только двадцать девять миллиардов долларов — всего лишь маленькую часть того, что ежегодно тратят Соединенные


345

Штаты на подобные цели. Тем не менее обмен подобными высказываниями помогает понять растущие опасения Америки. Уровень беспокойства повышается еще более с учетом попыток Пекина усилить свое военное присутствие в Азиатско-Тихоокеанском регионе, где США являются неоспоримым арбитром в вопросах безопасности со времен Второй мировой войны. Китай не стремится провоцировать Вашингтон, но у него не остается выбора, как только укреплять свои маршруты поставок нефти с Ближнего Востока в Малаккском проливе, а также морские пути между Индонезией и Малайзией, по которым перевозится почти весь импортный объем нефти для Азии. Потенциальная возможность конфликта с Соединенными Штатами из-за Тайваня означает, что Пекин не может надеяться на американский флот с точки зрения обеспечения безопасности судоходных путей по проливу. Китай нуждается в формировании своей собственной системы военно-морской поддержки в регионе, и решать эту задачу он старается быстро и решительно. Согласно докладу, подготовленному для Пентагона поставщиком министерства обороны «Буз Ален энд Гамильтон», «Китай уже приступил к реализации стратегии по усилению дипломатических и военных связей со странами, которые, подобно «нити жемчужного ожерелья», вытянуты в линию вдоль маршрутов их нефтяных танкеров на пути с Ближнего Востока». Каждая «жемчужина» указывает на наличие там благоприятных условий для вооруженных сил или постов прослушивания, которые уже сейчас могут быть использованы китайцами или находятся в стадии строительства. Один из таких пунктов — это Гуадар, пакистанская военно-морская база, в строительстве которой Пекин оказывает помощь. Дипломаты полагают,-что после завершения ее строительства китайские военно-морские корабли получат регулярный доступ в доки этой базы. Китайцы помогают также строить контейнерный терминал в порту Читтагонг, в соседнем Бангладеш. Этот порт является еще одним стратегическим пунктом

f

346


на важной морской артерии, ведущей с Ближнего Востока. В Мьянме, стране, правительство которой каждый год получает от Пекина щедрую военную помощь, были размещены электронные пункты прослушивания. Они базируются на островах Бенгальского залива, так что китайцы могут следить за деятельностью индийского и американского флотов в районах вокруг Малаккского пролива. Конечно, такие действия китайцев вовсе не означают, что конфликт между Китаем и Соединенными Штатами неизбежен или даже вероятен. Однако они отражают существенное повышение напряженности и взаимной подозрительности. Если эти факторы проникнут в коммерческую сферу, как это произошло в случае с попыткой КНМНК приобрести «Юнокол», тогда медленно, но верно обязательства со стороны Запада в отношении Пекина, которые значительно способствовали быстрому развитию Китая с 1978 года, могут быть подорваны. Если такое случится, то самое большое явление экономической жизни второй половины двадцатого века может быть низвергнуто ходом событий первой половины двадцать первого века, что вызовет дезорганизацию хозяйственных связей, способную потрясти не только Китай, но и многие страны мира. Такая перспектива, которая может принести невероятный ущерб многим сотням миллионов людей, возможна в связи с наиболее существенным ограничением, привносимым глобализацией: хотя мировая торговля усиливает экономическую взаимозависимость стран, участвующих в этих процессах, сама по себе торговля не делает отношения жителей этих стран друг к другу более теплыми. Поэтому, когда отношения становятся хуже вследствие проблем, не имеющих никакой связи с коммерческими делами, каждая сторона начинает возмущаться по поводу своей зависимости от других. В таких случаях у партнеров быстро проявляется наличие или отсутствие доброй воли по отношению к остальным участникам торговли.


347

Недавним примером, вызывающим в этом плане наибольшую обеспокоенность, явились отношения между Японией и Китаем. Две страны вовлечены в тесное экономическое сотрудничество, беспрецедентное с точки зрения стремительности и глубины. Около шестнадцати тысяч японских фирм занимаются бизнесом на территории континентального Китая, а резко возросшие объемы торговли с Китаем способствовали выходу Японии из десятилетней стадии незначительного экономического роста и периодически повторяющихся спадов. Кроме того, импорт из Китая снизил цены на товары для японских покупателей. Более 150 тысяч китайских студентов обучаются в японских университетах, и около миллиона китайцев работают в японских компаниях. В Шанхае, где японская деловая активность растет еще быстрее, постоянно проживает около 100 тысяч японцев. Несмотря на все это, отношения двух азиатских гигантов как в дипломатической сфере, так и просто эмоциональные стали не лучше, чем они были в 1978 году, когда присутствие японского бизнеса на китайском рынке было практически равно нулю. Можно сказать, что оба соседа расходятся в подходах к политическим вопросам так же быстро, как объединяются в сфере экономического сотрудничества. Популярный национализм в этих двух странах побуждает политиков потворствовать своим избирателям, что усиливает брожение вредных настроений. Премьер-министр Японии Дзюинтиро Коидзуми регулярно посещает храм «Ясукуни» в Токио, который посвящен японским солдатам, погибшим за императора, и такими действиями оскорбляет китайцев, которые слишком хорошо знают, что несколько военных преступников, принимавших участие в массовых зверствах во время второй Китайско-японской войны, также почитаются в этом месте. В свою очередь, в Китае высокопоставленные должностные лица, которые обычно занимаются предотвращением уличных манифестаций, дают «зеленый свет» на регулярные сборы бушующей толпы антияпонских демонстрантов на территории вокругяпон-

348


ского посольства. Вполне резонно, что на определенной стадии происходящие ухудшения политических и дипломатических отношений отразятся и на торговле и что китайское население может произвольно начать бойкот японских товаров, подобно тому, как это происходило в 30-х и 40-х годах, когда на китайской территории шла война. В какой-то момент один из случаев бойкота может вылиться в нечто более существенное, более длительное и приводящее к большему ущербу. Не исключаю, что описанный мной сценарий может показаться излишне пессимистическим, слишком нерадостным. На самом деле, когда бы я ни размышлял над всеми затронутыми выше вопросами, такими как раздражительные реакции партнеров, вредные настроения и стратегическое соперничество, которые однажды могли бы привести к разрыву торговых отношений Китая с Западом, вновь возникали мысли о том, что эти озабоченности могут быть преодолены. Подобные воспоминания приходили мне на ум и во время нахождения на территории посольства в Пекине после бомбардировок силами НАТО китайского посольства в Белграде. Еще не рассеялся столб дыма, поднимающийся из каменных обломков с территории китайского посольства, как Вашингтон выступил с заявлением, в котором говорилось, что бомбардировка была «трагической ошибкой», вызванной, по словам допрашиваемого пилота, использованием устаревшей карты. Но Пекин отверг такие объяснения: состоялось заседание политбюро, на котором было решено, что Пентагон умышленно нанес удар по посольству, в результате чего несколько человек из числа персонала погибли. Когда такое решение было обнародовано, неподдельная ярость охватила не только Пекин, но и большую часть страны. Негодующие толпы студентов и простых граждан собрались рядом с территориями американского и английского посольств в течение нескольких часов после объявления новостей, и, поскольку, как казалось, первый день протестов тянулся медленно, неистовство лишь нарастало. Китайские охранники из числа военных и полиции, которые постоянно на-


349

ходятся вокруг огражденных территорий для защиты иностранных посольств, ничего не предпринимая, смотрели, как демонстранты метали камни, предметы с краской и бутылки в здания посольств. Когда один из них прицельно метнул свой снаряд через стену и разбил окно, толпа взорвалась торжествующими возгласами. Временами даже охранники присоединялись к ликованию. Между тем иностранцы, проживающие в Пекине, ощутили на себе более пристальные, чем обычно, испытующие взгляды китайских граждан, которые интересовались, из каких они стран. Если ответ был — из Британии, Соединенных Штатов или другой страны — члена НАТО, реакция никогда не была благожелательной. Неожиданно число иностранцев, называющих себя британцами или американцами, стремительно сократилось, в то время как представляющихся австралийцами, южноафриканцамии канадцами заметно возросло. Один высокопоставленный британский дипломат, которого я знаю, заявил, когда к нему пристала разъяренная толпа недалеко от центральных ворот посольства, что он албанец. Другие в своем желании сохранить слабую анонимность причисляли себя к «выходцам» из Исландии. Когда вечерние сумерки завершили первый день протестов, я начал лихорадочно подводить итоги, силясь себе представить, каким это образом появляются новые «выходцы» и как они передвигаются по всему городу. Злобы в отношении китайцев я не чувствовал и простодушно не видел реальных причин, почему они должны испытывать злобу ко мне — какникак вопрос о том, была ли бомбардировка в Белграде ошибкой или нет, относится к моему правительству. Я не имею к этому никакого отношения. Я топтался, делая журналистские заметки, в середине толпы из нескольких сотен демонстрантов, бросающих камни в британское посольство, когда ктото спросил меня, откуда я. Я ответил, что из Британии. Среди окружавших меня внезапно повисло молчание. Толпа подалась назад. Кто-то вдруг выкрикнул: «Английская свинья!»

350


Кто-то другой добавил: «Английская собака!» Третий закричал: «Английская плюгавая собака!» Выкрики слились в один и волнами покатились по толпе: «Английская свинья, английская собака, английская плюгавая собака!» С каждым возгласом гнев толпы нарастал. Я мог лишь предположить, что случится далее, поэтому стал выбираться прочь. Сборище демонстрантов позволило мне удалиться, но сопроводило мой уход несколькими пинками, толчками и затрещинами. Почувствовав себя свободным, я бросился бежать и бежал так быстро, как могла уносить ноги только «плюгавая собака». Несколько брошенных мне вслед камней ударили меня по ногам и повредили левое плечо. Толпа, наблюдая мое отступление, ликующе гудела. На следующее утро я стал южноафриканцем. Я стоял недалеко от американского посольства, наблюдая, как в окна рабочего кабинета посла летят камни. Я знал, что посол в здании, поскольку британский военный атташе, используя свой опыт, приобретенный в Северной Ирландии, сумел обойти толпы протестантов, проскользнуть на боковую улочку и перелезть через надежно защищенный забор, доставив спальные мешки для заблокированных в здании сотрудников посольства. И вот в момент, когда я брал интервью у когото из демонстрантов, я неожиданно заметил знакомое лицо. Эта дама занимала влиятельный пост в министерстве внешней торговли и экономического сотрудничества Китая и была одним из ведущих участников, представляющих китайскую сторону на проводившихся в то время переговорах по вступлению Китая в ВТО. Я считал ее своим другом и был очень рад встречаться. Обычно мы встречались за чашечкой кофе в кафе «Хааген-Дац» и в перерывах между размышлениями о вопросах торговли мило шутили по поводу того, достаточно ли мы «отважны», чтобы съесть по порции высококалорийного мороженого, представленного в меню. Но когда я на этот раз устремился к ней, ее лицо исказилось гримасой ярости. Мы были на расстоянии двух футов друг от друга, когда она ударилась в кри к. Я не знал, что ей ответить. Я про-

Китай, который notptu; мир стоэамсрнщуммчпш Мне конкретно напомнили ••. умная война и Китае случились уже не один раз», ЧТО MIIUHH pa столетия Китай ИСПЫТЫНпл стыд и унижения 01 i экспансии» и что «пи, иносфннцы, должны помни цы однажды возьмут moll рпшнш, и тогда вы пойм< I останется в проигрыше!», М спросил, когда она i. свой монолог, будут ли пртнпшонлены переговоры и in |ун лении Китая в ВТО по причине происшедших собыТИ! они продолжатся. «Конечно, прекратятся! Как вы МОП ворить о торговле, когда протииоиоложная сторона бО1 ваше посольство?!» — выкрикнула она. Но наша краткая история общения этим не закончили i Примерно через месяц мы вновь встретились в ка

Китай, который потряс мир

Recommend Documents