Мужское и женское в проповеди Христа или Слово в защиту мирян

Георгий Батура

МУЖСКОЕ И ЖЕНСКОЕ В ПРОПОВЕДИ ХРИСТА ИЛИ

СЛОВО В ЗАЩИТУ МИРЯН

Калининград 2004

Содержание ВСТУПЛЕНИЕ .....................................................................................................................................................3 Обращение к читателю.........................................................................................................................................4 Повторное обращение к читателю, который остается в нерешительности относительно чтения этой книги ...5 «Мерзость запустения» ........................................................................................................................................6 Каким словом «это» именовать? ..........................................................................................................................8 В сказочной стране ............................................................................................................................................. 10 Для кого писалась эта книга............................................................................................................................... 13 Два типа людей................................................................................................................................................... 15 Кому предназначено Евангелие? ....................................................................................................................... 17 Сердце Серафима ............................................................................................................................................... 21 Приглашение в православие............................................................................................................................... 22 «Слово в защиту мирян» и монашество............................................................................................................. 23 Краткое содержание этого Слова....................................................................................................................... 27 Духовный уровень человека............................................................................................................................... 29 Кое-что об одном поэте ...................................................................................................................................... 30 В ЧЕМ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ НАШЕ СПАСЕНИЕ ................................................................................................. 32 Некоторые предварительные размышления к чтению Евангелия..................................................................... 33 Несколько слов о переводах Евангелия ............................................................................................................. 37 «Приблизилось Царствие Божие» ...................................................................................................................... 41 Мертвецы............................................................................................................................................................ 48 ТОЛКОВАНИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЙ ГЛАВЫ ЕВАНГЕЛИЯ ОТ МАТФЕЯ................................................... 57 О моем земном учителе...................................................................................................................................... 58 О тексте Нового Завета ...................................................................................................................................... 59 Толкование девятнадцатой главы ...................................................................................................................... 65 Скопцы................................................................................................................................................................ 84 Из прусского заточения...................................................................................................................................... 91 Еще раз об отношении Иисуса к мужу и жене ................................................................................................ 103 «Мужчину и женщину сотворил их» (Быт.1.27, Мф.19.4) .............................................................................. 104 «Мужское и женское сотворил их» (1) ............................................................................................................ 113 «Мужское и женское сотворил их» (2) ............................................................................................................ 116 Христианский критерий понимания Писания ................................................................................................. 119 «Не все вмещают слово это» (Мф.19.11) ......................................................................................................... 131 «Разве словесе любодейнаго» (Мф.5.32) ......................................................................................................... 134 «Который отпустит жену свою не на блуд» (Мф.19.9) .................................................................................... 139 Монашеский аргумент в защиту девства ......................................................................................................... 141 Кто был райский Адам? ................................................................................................................................... 143 Гомосексуализм и прелюбодеяние................................................................................................................... 146 Перевод по смыслу........................................................................................................................................... 152 МОНАШЕСТВО И «ЖЕНЫ» .......................................................................................................................... 155 О Зазеркалье ..................................................................................................................................................... 156 «Тайна гвоздя».................................................................................................................................................. 157 Два монаха........................................................................................................................................................ 158 Истинные монахи о мирянах и о последних временах.................................................................................... 159 Серафим о мирянах, древнее монашество и «жены»; прыжок через «пропасть», Иисус и «жены» .............. 162 Серафим в полете над «пропастью» ................................................................................................................ 166 Серафим в период «бесстрастия»..................................................................................................................... 168 «Брат Иван» и Лиза .......................................................................................................................................... 172 О святом полковнике Андрее Феодоровиче .................................................................................................... 173 «Сто сорок четыре тысячи праведников» (Отк.14.1)....................................................................................... 174 Иисус и женское ............................................................................................................................................... 179 Псалом 50 ......................................................................................................................................................... 180 Несколько слов о сегодняшней монашеской жизни ........................................................................................ 182 Эпилог .............................................................................................................................................................. 184 Заключение ....................................................................................................................................................... 187 Сор для мира..................................................................................................................................................... 189

2

Если кто, слыша из уст грешника слово великое о действиях духа, колеблется неверием, смущается мыслью, полагая, что возвещаемое действие есть действие прелести бесовской, тот да отвержет помышление хульное… Еп. Игнатий Брянчанинов (Т2, С.138)

ВСТУПЛЕНИЕ

3

Обращение к читателю Прошу тебя, читатель, отложи в сторону чтение этих станиц, это не для тебя. У тебя – свой путь, не тот, о котором я пишу. Я пишу только для тех христиан, которые приняли православное крещение и живут в супружестве. Ты скажешь: таких много и я такой. Да, таких сейчас очень много, сейчас опять стало модно быть крещенным и показывать знакомым на свои несколько особые, более доверительные отношения с иерархами православной церкви. Таких много, но я – не о них. Я хочу разговаривать с теми, которые живут в супружестве обычной жизнью, ничем не заметной для других людей, но которые имеют в своей груди сердце, ищущее Бога. Те, которые не могут успокоится своими обычными житейскими делами: им этого не достает для их жизни, они – алчущие Бога. Это нельзя описать, это можно только прочувствовать самому: это какое-то вечное внутреннее «странничество», непривязанность ни к чему в этом мире. Но и это не совсем так. Они любят этот мир и радуются созерцанию Божьего мира; они любят свой дом; они любят свою жену, но их душа ищет неземного, они привлечены Богом. Это – болезнь, дорогой мой читатель, и если у тебя ее нет, не трать попусту время и не листай эти страницы. Я пишу для таких же семейных, как и я сам. Я хочу поделиться с ними тем, что дал мне Бог как семейному человеку, и что они не прочитают ни в одной книге.

4

Повторное обращение к читателю, который остается в нерешительности относительно чтения этой книги Я вижу, ты все еще держишь в руках эту книгу. Что ж, тогда послушай меня еще немного. Я пишу о Боге, – но я не имею никакого богословского образования: в этом вопросе я – неуч. Я пытаюсь анализировать греческий текст Нового Завета, – но я абсолютно не знаю греческого языка: просто у меня есть словари и учебники. Но положи их в свой книжный шкаф – и ты сразу же будешь знать этот язык лучше меня. Я приобщился к христианству уже в преклонном возрасте и относительно недавно впервые прочитал текст Нового Завета: что же ты хочешь узнать от меня? Я родился в семье флотского офицера и получил обычное техническое образование; я – инженер, и смысл слов «экзегетика», «гносис», «мистика», «реинкарнация» обрел почти что вчера. Я никогда не умел писать литературно и гладко; и сейчас я нисколько не изменился: мое Слово – это непоследовательное скачуще-спотыкающееся перепрыгивание и убегание от темы: так собака, которую вывели погулять на двор из тесной квартиры, рыскает вправо и влево, полностью выбирая всю длину поводка и беспрестанно дергая хозяина за руку. И поверь мне, читатель, это не юродство и не проглядывающая сквозь «решето» одежд гордость. Я пишу только для «нищих духом»; а это – те, для которых существует невидимая граница или территория, за которой все «ордена» и «медали», полученные в нашем человеческом обществе, снимаются: тогда нет уже «ты», нет уже «я», – есть «мы», которое – «я». Но вот это самое «я», которое «мы», я знаю опытом своего сердца: я искал его очень долго, искал один на весь заболевший смертью мир, и я его нашел. Я хочу отдать это «мы» своим братьям по духу – православным «психам», состоящим в супружестве. Их очень немного, этих больных изгоев общества, но они есть и я им нужен, потому что я – «ихней породы», пусть и дворняжей, которая не только никогда не награждается, но даже и не впускается на эти элитные собачьи выставки. Ну, теперь ты убедился в том, что я – полный примитив? Зачем тебе это читать? Я ведь безо всякой обиды пишу. Если же тебе приглянулось сказанное только что слово «реинкарнация», то знай наверное: я в эти теософские бредни не верю, и эти детские сказочки уже прошел. И если у тебя есть какие-то проблемы с этим модным словом, очень советую тебе прочитать замечательную книжку православного дьякона А.Кураева «Раннее христианство и переселение душ»: там все сказано относительно беспристрастно и с привлечением всех возможных первоисточников; но для того, чтобы в этом убедиться самому, все же требуется эту книгу действительно прочитать… Я не знаю, может быть я требую невозможного: хочу прикоснуться сердцем к сердцу, используя для этого сухие страницы печатного текста. «Перестань, – скажешь мне ты, – ведь это просто неприлично. Ты что, выпил лишнего, что пытаешься здесь разоблачаться при всем честном народе? Имей совесть и не обнажай весь свой «срам» перед людьми». Закрой книгу читатель, – я пишу не для тебя. Когда-то я читал Ауробиндо, а точнее, – Мать: что-то из воспоминаний о ней. Там она говорит, что есть «это», а есть «это», – и при этом в одном случае держала ладонь руки горизонтально, а в другом – резко переворачивала ладонь вертикально… Но если твое «это» и мое «это» лежат в одной плоскости, – тогда Сам Бог с тебя взыщет за то, друг мой, что ты не прочитаешь это «Слово в защиту мирян». …И все же уважаемый мой читатель, прошу тебя, не теряй головы, если будешь читать эти строки. Я буду касаться таких тем, когда человек может легко впасть в состояние «прелести». И если тебе вдруг покажется, что я смело ступаю в топкое болото, высоко подняв голову, то смотри, не попади в трясину сам, бездумно ступая за мною след в след.

5

«Мерзость запустения» В Евангелии от Матфея сказано: «Итак, когда увидите мерзость запустения, реченную через пророка Даниила, стоящую на святом месте, – читающий да разумеет, – тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы» (Мф.24.15). О какой «мерзости запустения» говорит Спаситель в Своей речи? Может быть у пророка Даниила это сказано понятнее? Читаем у Даниила: «…а в половине седьмины прекратится жертва и приношения и на крыле будет мерзость запустения.» (Дан.9.27). Все мы хорошо знаем, что жертвоприношение приносится не на крыле, а в самом храме. Но где же этот храм? Апостол Павел дает нам ответ: «Разве вы не знаете, что вы – храм Божий?» (1Кор.3.16). Храмом является наше человеческое сердце: именно здесь возжигается фимиам Богу. Поэтому Иисус говорит, обращаясь к женщине-самарянке у колодца Иаковля: «Поверь Мне, что наступает время, когда не на горе сей и не в Иерусалиме будете поклоняться Отцу… Но настанет время и наступило уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе.» (Ин.4.21,23). И это именно о святилище нашего человеческого храма сказал Христос: «И Мы придем к нему и обитель у него сотворим.» (Ин.14.23). Ибо в сердце человека поселяется Бог. Но что же тогда означает «крыло» этого святого места, этого храма? «Крылом» храма, друг мой, именуются здесь органы чадородия. Я понимаю, что для тебя это звучит неправдоподобно, но после того, как ты прочитаешь всю книгу, ты с этим скорее всего согласишься сам. И тогда нам станет ясно, что совсем не случайно говорится в Евангелии о том, как при искушении Иисуса в пустыне «берет Его диавол в святый город и поставляет Его на крыле храма.» (Мф.4.5). Иисус, подвергаясь искушению от дьявола, освятил Собой и тем самым защитил это «святое место» человеческого тела – «крыло храма». И именно это освященное Богом место человек вверг в состояние «мерзости запустения». Но почему же запустения? – спросишь ты меня. Потому, друг мой, что в наш век опустела материнская утроба и женщины ходят «праздные». Тогда почему же мерзость? – скажешь ты, сам останавливаясь в своем вопросе. Потому что это не просто запустение от брошенности или от оставленности: с органами деторождения в современном человечестве связана самая предельная мерзость когда-либо существовавшая в мире. Это «крыло» человеческого тела, сотворенное Богом для полета, для соучастия нашего в творении «образа Божия», ныне эксплуатируется для извлечения самых низменных, скотских удовольствий (да простят мне наши домашние животные, что я именовал эти удовольствия скотскими: в природе скотов нашей людской «скотскости» нет, животные сегодня в этих вопросах более человечны, чем мы: они соединяются в положенный период и только для рождения потомства). Человечество навсегда утратило знание святости деторождения, подаренное ему от Бога как высший дар: ныне все самые грязные ругательные слова в нашем «христианском» обществе связаны с органами чадородия и «прилеплением» мужа к жене для зачатия «образа Бога». Как поет святой Давид: «скотом вменихомся». Нынешний цивилизованный человек по своей духовной грязи не в состоянии иметь в себе все относящееся к женщине, как святую любовь, – подобие любви нашей человеческой души к Жениху Иисусу Христу. «Как так? –спросит кто-нибудь из читающих, – а как же вся эта физиология?» И этот вопрос характеризует тотальное состояние души нынешнего человека. Как сказал Иисус Христос: «Тогда близок конец». Раньше такого не было: не было презервативов, спидов, сладострастных ТВ-фильмов и прочего «интимного» дерьма из кладовой дьявола. Раньше человечество работало в поте лица по заповеди, данной Адаму: вставало с солнцем и ложилось, когда становилось темно. За последние сто пятьдесят лет человечество Бога от себя «вытолкнуло». Раньше утешением отца была 6

надежда, что родится сын – радость и опора в старости; раньше жена у человека была действительно «помощница» (Быт.2.20) во всем, помощница по Богу, и человек один без нее с хозяйством, да и со своей душой, справиться не мог. Раньше было равноправие по Богу, ныне – равноправие по дьяволу. Раньше человек даже не осмеливался именовать все это тайное и заветное какими-то обычными словами: это было от Бога, и это было в душе, как самое святое. В физическом единении муж и жена, как единое целое, приближались к Царству Небесному. Поэтому и получилось так, что для этого тайного раньше слов не было от святости человеческой любви, а впоследствии появились матерные (ведь и само это слово происходит от святого слова «матерь»), соответствующие скотскому состоянию человека.

7

Каким словом «это» именовать? Скажи, как нам в нашем разговоре «это» именовать? Так, чтобы не сойти с «лезвия бритвы»? Физическая близость? Но «это» не есть только физическая близость. Любовь? Но мы говорим о любви – соучастнице духовного рождения человека, о том, когда в Библии пишут: и он вошел к ней. Хотя мы хорошо знаем, что в данном случае речь идет и о том, что у невесты библейских времен был свой отдельный шатер, куда входил ее жених во время свадьбы... Скажи мне, мой друг, как нам назвать хотя бы часть «этого»? Так, чтобы оно не пахло грязью? Я говорю сейчас не вообще об отношениях между мужчиной и женщиной, а только об их физической близости. Интимные отношения? Но от этих слов несет чем-то пыльным в темном уголочке. Секс? Но это слово грубее, чем плотская связь у животных, которые ласкают друг друга. Нет в русском языке такого слова. Почему? Потому что такое неизреченное слово имеет Божественное происхождение, оно – слитно и нераздельно со словом любовь: оно – дочка Любви, младшая Любовь. Такого слова в русском языке нет также от того, что во Христе писали только монахи. Девственники не знают близости с женщиной и поэтому об «этом» писать не могут. Как описать вкус меда, не попробовав его? А здесь речь идет не о меде, а о том, что в тысячу раз сложнее и тоньше: о том, что сравнимо только с близостью к Богу. Именно поэтому в Евангелии Иисус сравнивает Царство Небесное с земным браком, а Господа Бога – с Женихом нашей души-невесты: «Разве могут поститься сыны спальни новобрачных в то время, когда Жених среди них?» (Мк.2.19). Он сказал нам – «спальни новобрачных», а не «чертога брачного», как мы привыкли читать в нашем синодальном переводе. Так, если переводить этот текст дословно, говорит Иисус о Себе, Женихе, и о том тайном месте, где сочетается Богу душа человека, «родившегося свыше». Иисус отлично знает, что более точного сравнения для Царства Небесного быть не может. Но как же преодолеть этот переход, эту пропасть: сначала муж – жена, а затем уже человек – Бог? Как пройти это путь практически? Ведь все Святые отцы предлагают сразу девство: «срединного» пути не дают. Для мирян, живущих с женами, утешение одно: живи, исполняя заповеди, и надейся на будущее Царство Небесное, но «совершенным» тебе быть не дано, т.к. не девственник, не монах. Здесь наиболее правильные слова можно прочесть у Серафима Саровского: «все портит враг». Монах и мирянин равноправны перед Богом, несмотря на их различия в девстве и в образе жизни: недаром и в евангельской притче из десяти дев только пять обрели Жениха, – остальные остались за дверями Царства Небесного. Потому что тысячу раз прав девственник Серафим: главное в нашей жизни не супружество или девство, а «елей» Духа Святаго. Монахи – это те же люди сотворенные Богом, и они не в силах отрицать плотское. Потребление пищи – это плотское, и монахи от пищи не отказываются. И секс – это тоже плотское, но гораздо более высокое и труднее управляемое, чем насыщение своего чрева. И если ты можешь вместить сравнение, я предложу его тебе, а ты попробуй, вмести не ужасаясь, ибо оно – от Бога. Как при причастии Св. Христовых тайн Тело и Кровь Христово механически проходят через гортань и пищевод человека и , несмотря на это, не оскверняют пребывающего в Них живого Христа Иисуса, – Он при этом не оскверняется от нашей грешной человеческой плоти: Христовы тайны преобразуют этого человека духовно и телесно в подобие Христа, – и точно так же при физическом единении мужчины и женщины все то, что происходит между ними (и вызывает тошноту при показе этого на экране телевизора), в самой скрытой от человеческих глаз жизни, если только она протекает в семье по Богу, – это плотское физическое «движение» затмевается и преобразовывается тем духовным восхождением, которое Бог дарует таким супругамхристианам: точно также, как при «механическом» глотании Тела и Крови Христовой. Христос сказал: «…где двое или трое собраны во Имя Мое, там Я посреди них.» (Мф.18.20). Это об «этом». Третий – это ребенок, которого может и не быть: о нем 8

говорится – «или». И если бы не так, тогда бы не создал Бог нас именно такими, какими мы созданы сейчас, – с руками, ногами и со всем тем, о чем «стыдно говорить». Но это физическое единение – есть младшая любовь, есть дочка Любви, которая, когда станет взрослой, откажется от «прикосновения» во имя духовного претворения в Любовь Жениха. И в Евангелии четко указан путь к Богу человека-мирянина со всеми подробностями и прикосновением к самым интимным местам нашей семейной жизни… Мы будем называть «это» любым словом, памятуя слова апостола о том, что «для чистого все чисто».

9

В сказочной стране Человек родился на Севере, в холодной стране, где Солнце не греет. Он живет, как жили его родители, родители родителей, как живут все вокруг. Он уже хорошо знает, как добывать свет и тепло – разводить костер. Он смотрит на чахлую зелень и удивляется тайнам жизни. Он смотрит на своих бледнолицых подруг, наблюдает за игрой детей и видит, как провожают в последний путь, увозя это «что-то» на санях. И всё. Зачем? Спрашивает у всех – ему отвечают: «Не знаем, значит так надо. Веками так было. Ты что, умнее всех? Ты лучше рыбы налови про запас, да приходи согрейся: вон, какие «смоляные» глядят». – Хорошо, приду… А в голове: «зачем?» Смотрит на Северное сияние и говорит: «зачем?..» И вдруг кто-то заезжий «случайно» обмолвился в разговоре, что есть другая страна, она далеко, очень далеко, но там все по-другому. – Там море такое, что в него можно входить раздевшись совсем – и не будет холодно. – Там Солнце так греет, что если долго стоять, то можно обгореть! – Как обгореть? – Там такие деревья, что выше, чем три ваших дома! – А почему они не падают? – Они такие зеленые и их так много, что когда в них входишь, то ничего не видно. – Как зеленые? Как зеленая кость оленя? – Там всегда есть Солнце, надолго оно никогда не прячется, и там живут диковинные животные. – Зеленые медведи? – Нет, белые единороги… Приезжий уезжает, а человек приходит к школьному учителю и пересказывает ему то, что « слы-шал» от приезжего. И спрашивает учителя: «Правда ли это?» Но учитель ничего не знает об этой стране. – Послушай-ка, у меня в сундуке есть какая-то старая диковинная книжка, мне ее дед оставил и сказал, чтобы я ее берёг. Она с какими-то буквами, сейчас таких нет, но читать можно. Я пробовал, но там всё больше про то, как небо устроено; и называется непонятно как-то: Евангелион. Таких ни у кого нет. Вот, почитай, может сгодится. – Спасибо. Вечером, при свете свечи, человек открывает замшелый переплет, разгибает пожелтевшие страницы и читает старинное заглавие: «Евангелион – книга о сказочной стране». – Так это как раз о той самой стране, про которую приезжий чудак рассказывал! А кто же написал эту книгу?.. Плохо видно: «писал тот, кто знал того, кто в этой стране был сам». – Значит все-таки не очевидец, но все равно интересно. И человек начинает с интересом изучать каждую страницу этой диковинной старой книги. И он видит, что этой книгой многие годы и столетия никто не пользовался: Странички слиплись, что-то не достает, утеряно. Но зато какое чудо: раскрыв слипшиеся странички, он обнаружил несколько красивых цветных фотографий этой страны: – Так вот они какие, эти зеленые деревья! Человек загорается жаждой увидеть эту страну. 10

Он носит эту книжку всегда с собой и читает её при каждом удобном случае. Это становится заметно для его близких, знакомых. – Ты чего это там все читаешь? Кончай и присоединяйся к нам. Человек подходит к ним, раскрывает, улыбаясь, книгу и начинает им показывать цветные картинки. – Да здесь ничего не видно, что ты там можешь разобрать? Только глаза себе ломать! Вон недавно с Севера приехал тот, кто всё знает. Он уж везде бывал и про страну эту слышал, но точно говорит, что всё это враки для тех, кто боится холода. А мы не боимся, нам здесь хорошо. Кончай всю эту белиберду, ты уже на себя не похож. Да и домом своим займись: построить – построил, а краска уже облупилась. Сейчас как раз в магазин хорошую немецкую краску завезли: блестит так, что каждая звездочка в ней отражается. Человек улыбается, кивает головой, но дом не красит, а по вечерам жжёт свечи. И вдруг, в какой-то из дней он обнаруживает, что в кармане переплета этой книги есть какая-то старенькая бумажка: – Гляди-ка! Какие-то цифорки по порядку… Да ведь это расписание поезда! И читает, наклонившись, в пламени свечи: «Расписание поезда в Евангелион». – Как? Да неужели же туда идут поезда? Да это же не может быть! Какие тут поезда в мерзлоте?! Да никто их никогда не видел и не слышал!!! Да зачем же так обманывать?! Да ведь не может быть! Зачем же так издеваться? И всплакнув от досады, и утерев слезы, продолжает исследовать этот листок: «Примечание: билеты продаются один раз в жизни. Прибытие в Евангелион в 10.30 по Небесному времени после смерти. До конечной станции остановок нет. Стоимость одного билета – 1 жизнь. Курсовые поправки на стоимость не влияют». – Так… Ну, этого ничего у меня нет. А все-таки, когда он отправляется? Ага, – вот время отправления: странно написано : «Скоро и только один раз». А сейчас сколько времени? И человек смотрит на новенькие швейцарские наручные часы, что он обменял на красную рыбу: «только-только успею». Он решительно закрывает книгу и бережно кладет её в свой нагрудный карман. Потом идет в магазин и покупает немецкую краску. Он торопится: краска должна успеть высохнуть, чтобы покупатель купил его дом и дал денег на билет. Потому что приходится собирать буквально всё, чтобы продать и купить билет на поезд. И наконец, в тайне от всех, дом продан, проданы удочки для ловли рыбы и даже то, что было на самый крайний случай, про запас, – и это продал, включая свой возраст: ведь не зря сказано о курсовых поправках! Всю ночь не спал, и рано-рано, когда все спали, встал и на цыпочках пошел за город, – туда, где обозначена была в этом расписании билетная касса. Странно, что о ней никто не знал. Ведь пытался невзначай, шуткой о поезде поговорить: но никто вообще ничего не понимает и только показывает всем своим видом, что его-де не проведешь, он все эти шуточки знает и не попадется на всю эту тарабарщину… А ведь пурга, ногам холодно. Но вот какое-то строение вырисовывается: действительно, когда-то мимо проходил, но думал, что это управление какое-то. Ага! Вот вывеска какая-то: «Касса». Значит в книге все правильно написано, не обманули. Постучал в окошко и долго ждал пока откроют. – Скажите, а детей с собой можно брать? – Нет. Для каждого свой поезд. Поэтому и билеты такие дорогие. – Вот то, что у меня на билет. Знаете, всё собрал, ничего не осталось, всё подчистую. – Знаем, родной, знаем. Мы ведь тебя давно ждем. Машинисты заждались. Садись вон в тот вагон, где двери открыты. – Как? Прямо сейчас? Я ведь пока только за билетом! 11

– Нет, ты же знаешь, что почти опоздал. Слава Богу, хоть так успел. Еще бы пять минут – и никогда бы не увидел Евангелиона. – Так все-таки она есть, эта сказочная страна? – А ты что, всё еще сомневаешься? Ты не сомневайся, ты верь. Вот, посмотри на карту, я тебе включу свет, а ты глянешь. Видишь? – Вижу, но неужели и я там буду? – Будешь, если поторопишься. И повнимательнее слушай проводника. Ты ведь знаешь, что поезд идет только ночью? А днем тебе надо будет пребывать среди своих, в этом холоде – Как ночью? А днем? – Я же сказал: только ночью. В этом и опасность отстать. Дорога длинная, а бывает что отвлекаются. Слышишь свисток? Беги, а-то не успеешь! – Спасибо, бегу. Человек на ходу впрыгивает на подножку уже тронувшегося поезда и чувствует, как его кто-то бережно поддержал под руку. – Как же так, – думает он, – поезд для меня одного, а меня не ждет? – А чему тут удивляться? – добродушно отвечает на его мысли невидимый в темноте тамбура проводник, – ты разве не читал об этом в своей книжке? Ведь у нас всё по-другому. Ну-ка раздевайся и грейся: у нас тепло и солнечно. Ведь у нас юридический статус Евангелиона. Неприкосновенность. Здесь ты в полной безопасности. Садись в тень вон той смоковницы. Здесь и Учитель всегда любит отдыхать, когда бывает у нас. – Какой Учитель? – Как какой? Он у нас один, – тот что книгу Евангелион написал. – А разве Он жив? – А разве ты не мертв? Он жив для мертвых и мертв для живых. Потому-то и поезда ходят всего только трижды в кометное время. А раньше, помню, по сто раз на трижды ходили. Жаль людей. Страна-то, ведь, всё та же что и была…

12

Для кого писалась эта книга Эта книга не для специалистов. Богословам не надо её открывать, у них есть свои умные трактаты со множеством ссылок на греческие и иудейские первоисточники и неисчислимые научные исследования в области Нового Завета. Это – книга для мирян, а они не станут с линейкой в руках миллиметрами отсчитывать отступление от «канона», замеченное ими в том или ином месте текста. Это книга – православная по духу, хотя она и утверждает не монашескую, а мирскую жизнь в Боге. Мирская жизнь берет свое начало от Евангелия, а монашеская – от апостола Павла. Недаром ведь, еретик и ужасный аскет Маркион, который своим крайним аскетизмом вызвал удивление даже у такого «железного» христианского писателя, как Тертуллиан, в свой новозаветный канон поместил именно десять посланий апостола Павла и Евангелие его спутника по миссионерским путешествиям Луки – и больше ничего. Христианство не имеет право исключать жизнь мирянина из жизни в Боге: это дарование есть прерогатива Самого Бога. Но также нет права у земной церкви предписывать мирянину то, что ему не свойственно по образу жизни. Послания апостола Павла – в первую очередь для монахов (хотя о жене и о муже лучше него никто не сказал), а затем для мирян. Для мирянина – сначала именно Евангелие и еще раз Евангелие; и только потом – послания апостола Павла: только тогда, когда он, мирянин, созреет для них своим духом. Но сначала он должен пройти в своей жизни «брачный период»: а именно этому периоду посвящены все проповеди Иисуса. У апостола Павла об этом отрезке человеческой жизни почти ничего нет: он стал проповедовать уже после того, как «родился свыше», и его проповедь именно для таких «родившихся», хотя, конечно, есть обращение и к тем, которые «питаются молоком». Это совсем не значит, что он подробно описывает тайны и откровения «высшего» христианства; но весь «фон» его проповедей, весь пламенный дух этого человека, учит нас именно этому «высшему» христианству: в этом вся сила и тайна его Посланий, а не в его назиданиях. Павел весь устремлен вперед, он бежит вперед на встречу с Иисусом Христом, Которого когда-то «больно обидел». И эта «обида» так и осталась «занозой» в его, Павловом, сердце, хотя он её многократно искупил своими лишениями и подвигами во имя Христа. Этот «синдром перводъякона Стефана» не дал ему, апостолу Павлу, «расправить свои крылья» и обратить свой взор к своему прошлому, но только для назидания пробуждающейся паствы, а не для того, чтобы вызвать в своей душе ностальгические воспоминания о своей юности, через которую проходим и все мы, его соработники Христу. Он не мог сделать того, что в свое время сделал Иоанн, «юношеское» Евангелие которого писалось им уже на старость лет. Нам, мирянам, все это надо понимать и не копировать бездумно указания апостола Павла в самом начале нашего пути: «каждому овощу своё время». И если мы смешаем в одной «салатнице» все новозаветные тексты и попытаемся их усвоить одновременно, мы в результате получим только несварение «желудочка» нашего сердца. Итак, все по порядку. Но закон этого постепенного восхождения человека к Царству Небесному таков, что начальное не видит последующего до тех пор, пока не созреет своим сердцем к тому, чтобы это последующее принять. Более того, начальное как бы отрицает до поры до времени это последующее, т.к. сначала человек должен утвердиться именно в этом начальном. А утвердиться – это значит поверить именно в это и ни во что другое. Наша книга (особенно в её первой части) – для начальных христиан, т.е. для тех, которые только готовятся к тому, чтобы «родиться свыше» или получить «мистерии Царства Небесного», о которых говорит Иисус Своим ученикам. Мы идет по этому пути вместе с учениками-апостолами, которые этого откровения мистерий еще не имеют: мы идем с ними путем Евангелия, и детоводитель наш – Иисус. Поэтому пусть монахи на нас не обижаются: мы будем их ругать и будем им возражать. Когда ребенок больно ушибется об открытую дверь и начнет горько плакать, его сердобольная мать строго грозит своим пальцем этой двери и, поглаживая своей 13

теплой и мягкой рукой вскочившую шишку, ласково говорит своему сынишке: «Ах, она такая-сякая! У, мы ей зададим, нехорошей!». Но разве дверь от этого становится хуже? Более того, придет время и этот же ребенок, но уже повзрослев, будет входить в эту дверь, напрочь забыв о том, что когда-то она была его «лютым врагом». Те монахи, которые Божиим промыслом уже «родились свыше», нас поймут и никогда не скажут плохого слова об этой книге. Те же, которые еще не «родились», пусть идут своим монашеским путем и не мешают нам постигать тайны Чертога Брачного. Эта книга не для них.

14

Два типа людей В мире людском всегда существовало и ныне существует два типа людей: одни удовлетворяются общими нормами мирской жизни и для них главное то, что в мире (семья, работа, увлечение, здоровье, любовь, дружба, спорт и т.д.), а другие отличаются тем, что для них главное – Бог и отыскание путей к Нему. Почему так происходит? Неужели оттого, что первые – «плохие», а вторые – «хорошие»? И какова личная заслуга вторых в том, что они встали на «узкий путь»? Отчего произошло так, что их сердце с ранних лет или молодости не удовлетворялось тем, что для их сверстников было достаточным? Если исследовать и сравнить пути прихода к Богу разных людей, то станет ясно, что ни семья, ни воспитание, ни конкретные условия развития общества здесь не при чем. Точнее, они тоже немаловажны, но играют второстепенную, вспомогательную роль. Главное то, что эти люди сами по себе какие-то «инаковые», вылепленные как бы из другого «теста». И это «тесто» замесили не они сами, и не они сами себя изваяли такими устремленными к Богу. Да, они ощущали внутри себя все возрастающее неудовольствие, точнее, – неудовлетворение общенормальной жизнью; они чувствовали, как день ото дня и год от года усиливается их жажда отыскать истину, – найти Бога, – и они всеми своими силами старались ускорить приближение того, что опытно было им неведомо, – встречу с Богом. Но постоянно анализируя свои чувства и мысли, они все яснее и яснее осознавали, что в этой жажде Бога они своих заслуг не имеют: эта жажда вложена в их сердца самим Богом. Да, они собственной волей отказывались от общепринятого поведения в ущерб мнению о них окружающего мира, они обрекали себя на лишения, совсем не обязательные по мнению их друзей, и они отлично понимали, что для таких действий обязательно требуется их собственная воля. Но главное – другое: исходный толчок в сторону Бога, то «тесто», из которого их замесили, было не от них самих. Именно поэтому такие люди никогда не осуждали тех, живущих в миру, которые к Богу были равнодушны или, что чаще бывает, полуравнодушны. «Кто я такой, чтобы осуждать моего брата, если сам был таким же, как он, несколько лет назад. И попробовал бы кто-нибудь в то время поучать меня жизни и направлять на путь исполнения Евангельских заповедей!» Такой человек твердо помнит свое прежнее состояние относительного удовлетворения всем мирским; он знает, что это состояние ощущают сейчас тысячи и миллионы тех, кто живет рядом с ним. И разве они виноваты в том, что не ищут Бога и не тянутся к Нему? И если такой ищущий человек действительно уже прошел определенную часть пути к Богу, он всегда искренне скажет себе: «они не виноваты, и как я их могу судить за безбожие? Никак. И если бы им было дано от Бога то, что дано сейчас мне, они были бы уже давно святыми людьми, далеко превзошедшими меня сегодняшнего, хромающего на обе ноги»: оставь суд Богу, а сам занимайся исправлением себя самого; изыми бревно из собственного глаза, чтобы видеть боль и страдание мирского брата твоего. …Для чего обо всем этом сейчас пишу? Для того, чтобы ты, мой читатель, точно себе уяснил: в мире есть те, кто ищут Бога по причине заложенного внутри них «тикающего механизма», и есть те, кто к этому вопросу безразличны. Тех, кто с «тикающими часиками», – единицы, остальных – подавляющее большинство. Но все от Бога, видит всех – только Бог, и судит всех – только Бог. И вот если читатель, проанализировав своего внутреннего человека, скажет сам себе: «Да, я действительно таков, я не хочу умирать (да я и не могу умереть!) в сознании того, что мир – бесцелен, и я живу только для того, чтобы родить сына или дочь и уйти в небытие; я не могу поверить в то, что человек – это прах мироздания, игрушка природы; я хочу знать Истину и эта истина дороже для меня всей моей жизни: без знания этой истины мне моя жизнь не нужна…» Возможно также, что такой человек уже давно прошел эту стадию своего духовного роста и уже давно знает своим умом правду о Боге: но он жаждет знать эту правду и своим сердцем. Но этому мешает тысячелетнее препятствие: 15

«Я – мирянин, и у меня есть жена, я живу в миру, я – не монах. Как же мне тогда прийти к моему Богу среди всей этой сутолоки и бесконечных дел?». Ведь в нашей православной церкви отсутствует описание живых примеров прихода к Богу супругов, когда они живут вместе. Церковь знает только такие примеры, когда супруги, жившие ранее полноценной супружеской жизнью, затем отрекались от мира и по обоюдному согласию расходились доживать свой век по разным монастырям. Те же из нас, кто не может победить «беса блуда», должен довольствоваться самым малым (хотя по мнению церкви и это для нас, мирян, очень много): быть в общении с церковью, стараться по возможности исполнять евангельские заповеди и не мечтать о «пути совершенных». Но если один из супругов – жена или муж – «заболел» Богом, а второй супруг этой «болезни» не разделяет, хотя и является хорошим семьянином и в меру соблюдает заповеди: не крадет, не убивает, не прелюбодействует, чтит отца и матерь своих, милосердствует о ближних, не сквернословит, не пьет и не курит и т.д., – тогда как поступить первому? Как разделить свою любовь между Богом и женой? (Ой-ой, не говори мне, что если я по-настоящему люблю Бога, то уже не должен любить свою жену!). И что об этом говорит Евангелие? Такие вопросы никогда не могли возникнуть в монашеской среде. Но ведь практически все книги о путях Господних в христианстве написаны монахами. И тогда возникает вопрос: является ли ересью попытка устремленного к Богу мирянина прочитать Евангелие с точки зрения семьянина? Будем иметь в виду при этом, что такое понимание текста возникает у него «само собой» от личного духовного и супружеского опыта, сквозь призму которого внимательно читается текст Святого Писания. Поверим также на слово и тому, что такой мирянин искренне сознает себя православным человеком от мира и знает свое место в церкви. Он действительно верует в каждый член православного Символа веры, стремиться по возможности регулярно бывать на богослужениях в церкви и причащаться Св. Христовых тайн, старается соблюдать все праздники и посты православной церкви, регулярно читает Св. Писание и творения Св. Отцов, непререкаемо верует в таинство рукоположения священнослужителей и в действенность всех остальных Таинств церкви и даже имеет свое утреннее и вечернее молитвенное правило для мирян от Серафима Саровского. Так будет ли при этом ересью такое понимание евангельского текста, которое отличается от общепринятого монашеского понимания, выраженного в толкованиях великих Отцов и Учителей церкви? «Негоже, если хвост учит голову!» – так говорит церковь в тех случаях, когда в храме проповедует мирянин… Но ведь о том, что «под хвостом», лучше знает «хвост», а не «голова». И этот «хвост» просит, чтобы его услышали.

16

Кому предназначено Евангелие? С тех пор, как Бог ступил Своими человеческими ногами на землю Палестины, минуло почти 2000 лет. Уже не за горами конец света, уже небеса готовы скрыться, свернувшись, как свиток: последние времена! А мы еще не дали Господу Богу тот плод, ради которого Он Сыном Своим сошел на землю. Нет, я не обвиняю Бога в корыстолюбии, – я упрекаю нас, мирян, в жестокости к Богу. Я обращаюсь сейчас к тебе, друг мой. К тебе, который имеет жену, верующую или может быть не особенно верующую, но любящую тебя нашей земной любовью и связавшую с тобой свою судьбу. Я обращаюсь к тебе и хочу поговорить с тобой о том, что тебя очень часто волнует в твоих размышлениях. Как тебе идти к Богу, имея при себе жену? Будет ли она тебе помехой в твоем пути к Богу? Ты женился, когда еще не думал о Боге так, как думаешь сейчас. У тебя уже родился сын или дочь: как тебе поступать? Как тебе разорвать свое сердце между Богом и женой? Или может быть тебе надо бросить свою жену ради Бога? Или может быть тебе надо довольствоваться участью «исполняющих заповеди Евангелия», но не тех, которых именуют в богословии «совершенными», т.е. монахов. Ведь тебе, получается, к совершенству путь закрыт: ты живешь в мире, живешь плотской жизнью с женщиной и не можешь обратить время вспять, – не можешь вернуть себе свое девство, которое является обязательным условием «совершенства». Хочу ли я сейчас уподобиться лютеранам и заняться критикой монашеского образа жизни? Да не будет! Св. Отцы-монахи показали человечеству истинный путь к Богу; показали и земные плоды этого пути. И только исследуя эти пути по писаниям Св. Отцов мы, миряне, можем сейчас как-то дерзать и обращать свой взор к исполнению евангельских заповедей на деле: исполнять эти заповеди своей собственной жизнью, оглядываясь на пример Св. Отцов. Но пройдя какой-то отрезок пути, мы останавливаемся перед непреодолимой пропастью: для Отцов-пустынников в их пути к Богу женщина – это всегда «бес блуда», «бес похоти», с которым приходится вести внутреннюю борьбу не на жизнь, а на смерть. «Все другие страсти бори, а блуда – беги», – так говорит Иоанн Лествичник. Т.е. не вступай с этой страстью в поединок, в противоборство, как с другими страстями, – ее никогда не поборешь: беги ее, как бежишь лютого зверя, не пытаясь с ним сразиться. И этому вопросу – борьбе с блудной страстью – в монашеской литературе уделено не меньше внимания, чем борьбе с самым лютейшим врагом христианина – с гордостью. А мы, миряне, не только бежим этой страсти, но, по-видимому, и стремимся к ней, по-монашески сказать – похотствуем. Вся литература: святоотеческая, догматическая, обычная назидательная, – которая относится к толкованию Св. Писания и указанию пути спасения во Христе, написана, за редким исключением, монахами-девственниками. Диакон Андрей Кураев в своей книге «Раннее христианство и переселение душ» (Изд. Сретенского монастыря, 1998. С.246) пишет: «Начиная с четвертого века (и до конца ХIХ-го) церковно-учительная литература становится по преимуществу епископской (святительской). Рядом с ней существует книжность монашеская, но почти исчезает церковная письменность, произведенная мирянами и белым духовенством.». Те святые Божии человеки, которые имели семьи или жену, не оставили нам в назидание никаких писаний, касающихся именно жизни в супружестве. Более того, из жизнеописаний Св. подвижников, имеющих жен, мы как правило узнаем, что Бог или «вовремя» взял у них жен в мир иной, или они по взаимному согласию со своими женами разошлись по разным монастырям и стали служить Богу каждый в своей келье. Когда-то я прочитал такой случай из жизни одного святого человека начала ХХ века; случай, который меня очень поразил и надолго запечатлелся в моей памяти. Один священник в России, который в соответствии с церковными порядками женился на какойто оказавшейся впоследствии не очень достойной девушке (смысл был тот, что через нее 17

на этого священника восставал дьявол и сбивал его с истинного пути) и не мог победить ее мирской нрав, в конце концов своими молитвами упросил Бога взять свою жену в «мир иной», чтобы она не была ему помехой на пути к Богу: и она умерла, освободив тем самым этого священника. Сейчас я понимаю, что скорее всего что-то не так изобразил автор этой книги или что-то не так понял я. Потому что в противном случае о святости этого священника не может быть и речи. Но описанный здесь случай являет собой подспудное мнение практически всех Св. Отцов: жена есть помеха на пути человека к Богу. При этом в трудах монахов найдется тысяча письменных «доказательств» того, что мирской супружеский путь – это тоже достойный путь и ничего плохого в этом пути нет: Сам Господь Иисус Христос благословил брак в Кане Галилейской, но… «могий вместити, да вместит». И под этими словами охотно подпишется любой монах. Но точно также, как на сто тысяч хороших монахов есть только один такой, как Серафим Саровский, – также на сто тысяч обычных хороших мирян найдется один такой, который сможет «вместить» написанные здесь строки и осуществить их в своей земной жизни. Мнение всего монашества о мирской жизни очень лаконично выразил Свт. Амвросий Медиоланский. В своей книге «О девственницах» он пишет: «Я не порицаю, конечно, и супружества, но только преимущество отдаю девству. «Изнемогаяй, – говорит, – зелия да яст» (Римл.14.2.). Одно терплю, другому удивляюсь.» (О девстве и браке. М., 1997. С.20). «Терплю», – это Свт. Амвросий сказал о супружестве. «Изнемогаяй», – это относится к мужу и жене, «изнемогающих» от чувства неудовлетворенной «похоти». Для нас же удивительно то, что в своем каком-то болезненном непонимании богоустановленной основы взаимоотношений между мужем и женой такой великий христианский муж оказывается слеп даже в прочтении цитируемых им слов апостола Павла. Вот этот текст из Послания к Римлянам, который мы приводим полностью. «Одному вера позволяет есть все, а другой, слабый, ест овощи. Кто ест, не презирай того, кто не ест, и кто не ест, не суди того, кто ест, ибо его принял Бог. Кто ты таков, чтобы судить чужого слугу? Лишь его господина касается, стоит он или падает. Он будет поставлен, ибо Господь в силах поднять его.» (Перевод дан по книге «Евангелие от Марка, Евангелие от Иоанна, Послание к Римлянам, Апокалипсис», изд. С-П., 1997. С.119). Упреки апостола Павла: «не презирай», «не суди», – в данном случае относятся и к святому мужу Амвросию Медиоланскому, процитировавшему эти строки вне контекста. В монашеской литературе девству уделяется исключительное внимание. При этом даже находятся «подтверждения» из Евангелия, где сказано, что девство есть путь совершенных. Эти места в Евангелии мы еще будем рассматривать, а пока необходимо как-то полюбовно решить наш спор с монахами относительно девства и супружества. Никто не пытается отрицать путь монашества. Речь идет только о том, чтобы вернуть супружескому пути ту высоту, на которую он поставлен изначала в Евангелии и разъяснить те особенности этого пути, которые неведомы монахам, т.к. они никогда не вступали в плотскую связь с женщиной так, чтобы пройти с этой единственной женщиной весь земной путь от юности до старости. Мы исходим из того явного и неоспоримого положения, что Евангелие дано мирским людям, а не монахам. Еще раз скажем это громко и во всеуслышание: Господь наш, Иисус Христос, принес Свою Благую Весть в мир обычных семейных людей, живущих супружеской жизнью и предназначил эту Радостную Весть нам с тобой – мужьям и женам – но никак не монахам. Приложение Евангелия к монахам – это только исключение из правил, но не само правило, как это утвердилось сейчас во мнении большинства христиан. Если проследить изначала историю развития христианского монашества, то первые монахи – это обычные мирские люди, часто в прошлом семейные, которые, вопреки общепринятой в то время церковной практике, по собственной воле стали искать уединения вдали от шумных городов. И только много времени спустя монашество стало преимущественно девственным и санкционированным официальной церковью. Вот что пишет о зарождении монашества знаток истории раннего христианства доктор 18

исторических наук И.С.Свенцицкая в своей книге «Раннее христианство: страницы истории» (М., Политиздат, 1988. С.181): «Разрыв между провозглашаемыми идеалами и образом жизни высших священнослужителей приводил к тому, что отдельные люди, стремившиеся воплотить эти идеалы, отказывались «от мира», уходили из городов, становились отшельниками. В 4-ом веке как своеобразная реакция на участие церкви в мирских делах распространяется монашеское движение. Кроме многочисленных отшельников появляются совместные жилища аскетов – киновии, как их называли на греко-язычном Востоке (от греч. «кинобиос» – «совместная жизнь»). Это были зародыши монастырей. Основателем первого монастыря считается Пахомий, бывший солдат римской армии, принявший христианство… Первоначальное монашеское движение было независимо от церковной организации, но в 5-ом веке на Халкедонском соборе было принято решение о подчинении всех монастырей епископам соответствующих епархий; для открытия новых монастырей требовалось разрешение епископа. Таким образом, монастыри стали частью церковной организации. А в 6-ом веке в Восточной Римской империи было фактически запрещено отшельничество. Аскеты могли жить в отдельных помещениях, но только внутри монастыря». Дополняет это высказывание мнение А.Л.Хосроева – одного из известных современных знатоков раннего христианства, – переводчика, комментатора и исследователя знаменитой коптской библиотеки из Наг-Хаммади. Вот что он пишет в своей книге «Из истории раннего христианства в Египте» (М., «Присцельс», 1997. С.112114,143): «Если вспомнить теперь о том, что стремление к различным формам уединения и аскезы рождалось не вследствие принадлежности к какому-то определенному исповеданию, что желание удалиться от общества никогда не было вызвано стремлением достичь некоей «теоретической ортодоксии», что первые христианские монашеские образования были учреждены не господствующей Церковью, но мирянами, для которых аскетическая жизнь стала альфой и омегой их отношения к миру, то социальная, культурная и конфессиональная неоднородность и даже поляризация внутри того, что мы называем монашеским движением, станет понятной. Можно думать, что люди, которые объединялись в такие и подобные им общины, но которые были далеки от борьбы Церкви за «чистоту» учения, не всегда отчетливо осознавали (в отличие, например, от образованных и искушенных в тонкостях догматики городских богословов) свою конфессиональную принадлежность и в своих религиозных убеждениях не шли дальше исповедания себя просто христианами… Прежде всего, рассматривать пахомиево монашество, используя при этом такие категории, как ортодоксальное – неортодоксальное (значит, еретическое), значит получить о нем едва ли верное представление. Если мы посмотрим на богословскую подготовку как самого Пахома, так и его последователей, на состав общины и на ее отношение к Церкви, то увидим, что и сам основатель движения, и его ближайшее окружение едва ли могли понять философский язык того ортодоксального учения, которое было провозглашено Первым вселенским собором и затем разработано Афанасием Александрийским, едва ли могли сами это учение сформулировать. К тому же вряд ли это было для них жизненно важно. Ведь они, по свободной воле решившие оставить мир и жить уединенно по строгим дисциплинарным предписаниям, ориентировались на совершенно иные ценности. Их ортодоксия была с самого начала ортопраксией (т.е. право-деланием – прим. Г.Б.), нормы которой диктовались не церковными авторитетами, но были внутренним делом самой общины… То обстоятельство, что Церковь с самого начала стремилась приобрести себе в качестве союзников такие значительные монашеские образования, не означает, что монахи, со своей стороны, также хотели находиться в лоне Церкви. Ср. слова Иоанна Кассиана в начале 5-го века: «Вот старинное изречение отцов(…): монах должен всяческим образом избегать женщин и епископов», и рассказ о том, как Пахом прятался от Афанасия, когда тот хотел посвятить его в священники. Впрочем, известны случаи, когда пахомиевы монахи достигали даже ранга епископа». 19

Приведенные высказывания свидетельствуют о том, что первые монахи были мирянами, и притом, как правило, людьми неискушенными во всех тонкостях догматического учения церкви. Но в это время даже в официальной церкви еще не было выработано определенное мнение относительно девства в смысле его безоговорочного превосходства над супружеством. Такое мнение утвердилось только после того, как монашество было присоединено к церкви и стало ее неотъемлемой частью. Я пишу это слово в защиту мирян только для одной цели: чтобы ты ясно увидел свой путь к Богу через мирскую супружескую жизнь и не страшился того, что ты не девственник и тебе не доступно совершенство жизни в Боге. Я хочу разгородить тот тысячелетний «завал», который всегда пугал мирян, тянущихся своим сердцем к Богу. Я хочу сказать: друг, не бойся, на твоем мирском пути к Богу нет ни пропасти, ни «завала», твой путь открыт и об этом четко сказано в Евангелии, ты только почитай его внимательно, как мирянин, а не через призму монашеских рассуждений. Между тобой и монахом – огромная разница. У монаха нет жены, и поэтому для него любая женщина – это соблазн: любая женщина для него – это потенциальная Ева, стремящаяся прилепиться к своему Адаму; любая женщина для монаха – это «похоть», «блудная страсть». Для тебя не так: ты – Адам, и у тебя уже есть своя Ева, и остальные женщины для тебя уже не представляют такого страха, как для монаха. У монахов никогда не было жен. Разве мы этого не знаем? Так что же мы хотим в этом вопросе от них получить? Чтобы они растолковали нам о меде? Но мы знаем точно, что вкуса меда они не ведают. И поэтому все толкования Св. Писания, которые касаются физической близости между мужчиной и женщиной, у них несовершенны. Если я сам не отведал меда, я никогда не буду знать, что после этого у меня будут слипаться губы. Как же я буду советовать другим умыть после этого рот? Монахи опытно знают только борьбу с бесом похоти, только приступы блудной страсти; но они никогда не знали всеохватывающего юношеского слепления двух Божиих творений в единого человека, в «плоть едину», славящую своим единением Творца. Не я говорю, – Бог сказал: «Плодитесь и размножайтесь» (Быт.1.22)! Не я говорю, – Иисус Христос твердит в наши уши: «Посему оставит человек отца и мать и прилепится к жене своей и будут два одной плотью. Так что они уже не два, но плоть единая (курсив наш – Г.Б.). Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мф.19.5,6). Откроем наши тугие уши и услышим, наконец, что сказал нам Бог: Того да не разлучает ни человек, ни Сам Бог, ибо это – в вечность! …Или мы тщимся создать заповедь более совершенную и высшую, чем та, что заповедана нам Богом? Или мы не видим связи между землей и вечностью? И поэтому полторы тысячи лет говорим мирянину одну и ту же нелепую фразу: «Стой там – иди сюда!». «Иисус Христос благословил брак в Кане Галилейской» – это Писание. «Тот жених и одной ночи не провел с женой, но сразу ушел в монахи» – это Предание. Но ведь эти слова говорят в наши уши образованные богословы ХХI века! Те, которые уже отлично знают отношения правоверных иудеев Палестины к браку и историческую обстановку в Палестине времен Иисуса Христа. Ведь христианство узнало опыт монастырской жизни не ранее, чем в III веке, а о многочисленной секте ессеев или о терапевтах, которые в новозаветное время вели образ жизни близкий к монашескому, Иисус не обмолвился ни единым словом. И это – одна из главных загадок не только Евангелия, но и самой личности Иисуса Христа. Загадка, которую не только монахи, но и вся церковь всегда старалась обходить молчанием.

20

Сердце Серафима Из всех монашеских рассуждений о достоинствах супружеской жизни наиболее отвечающие духу Евангелия слова можно прочитать у Серафима Саровского в его беседе с Николаем Александровичем Мотовиловым, которая была издана С. Нилусом под названием «О цели христианской жизни». Вот что Серафим Саровский говорит Мотовилову: «Что же касается до того, батюшка, что я монах, а вы мирской человек, то об этом думать нечего: у Бога взыскуется правая вера в Него и Сына Его единородного. За это и подается обильно свыше благодать Духа Святого. Господь ищет сердца преисполненные любовью к Богу и ближнему… “Сыне даждь Ми сердце твое! – говорит Он. – А все прочее Я Сам приложу тебе”, – ибо в сердце человеческом может вмещаться царствие Божие.»… Может вмещаться в сердце Серафима и в твое сердце, друг мой. И заметь, старец Серафим говорит не о том Царстве, которое ожидает человека после его земной жизни, а о том именно Царстве Божьем, которое человек принимает в свое сердце во время своего земного бытия. И для Серафима нет ничего удивительного в том, что это Царство наследует в равной степени и монах, и мирянин, живущий плотской жизнью со своей женой. Ведь обращается он к молодому помещику, у которого вся «блудная» (говоря монашеской терминологией) супружеская жизнь еще впереди. И зная весь пыл этого юношеского сердца в его устремлении к Богу, Серафим Саровский ни разу не сказал ему: «Будь монахом». Более того, он сам «приискал» Мотовилову его будущую жену, с которой Мотовилов прожил долгую и счастливую жизнь. И ведь никто не обвинил этого монаха Саровского монастыря в том, что он – сводник.

21

Приглашение в православие Друг мой родной, послушай меня хорошенько. Я, ведь, желаю тебе только того, Что имею сам и хочу, чтобы это было и у тебя: Радость и мир в душе и победа над смертью. Пойми, ты – капелька искристого океана России, Плещущегося под ласковым Светом Христа. Ты этого пока не понимаешь, не знаешь, что это – правда. А я очень хочу, чтобы ты это понял. Ты можешь это осилить, потому что ты – русский, И у тебя открытое сердце и кроткая ранимая душа. Ты – русский, ты призван родиться! Ты, ведь, и сам чувствуешь Постоянную неудовлетворенность от всей этой окружающей жизни; Тебе не хватает чистого воздуха твоих предков. Поверь, и мне в мою пору увлечения Востоком, йогой, Рерихами, Ауробиндо, Казалось очевидным, что вера наших предков – православие, – Это немного примитивно и не для современного ума. Что это стояние в церкви, эти вызывающие раздражение гордые попы, Эти поклоны, которыми все кланяются, а мне вроде и неудобно Да и чего это ради? Послушай меня. Переболей всем; Может быть нам, русским, такая уж судьба, Что к правде мы приходим через полуправду. Мы благодарны Богу, что в свое время Он посылает нам, Как блудным сынам из евангельской притчи, Эти «рожцы» в корм, чтобы мы не умерли окончательно. И мы благодарны этим «рожцам». Но мы, русские, знаем Что Сам Господь Бог приготовил для нас с тобой пир, Какого земной царь не видывал. И что нам будут эти «рожцы»? Ведь там их не станут есть даже «псы под столом». Приходи поскорее к своим, Приходи в отчий дом православия. Тебя там давно ждут все наши прославленные Святые предки. И хочу тебе дать маленький совет на самый первый случай; Но может я и не прав. Сейчас для нас ближе всего Серафим Саровский. Иди к нему, ты его увидишь как живого. Читай побольше о нем репринтного. Читай его беседу с Мотовиловым на пенёчке, читай, что он пишет. Он тебя наставит. Для всех нас, русских, живущих сегодня на нашей земле, Он – наш первый и главный наставник, первый духовный отец. Присматривайся, как он жил, какие имел привычки. Ведь он почти наш современник. И знай, что больших тайн духовных, Чем в православии, Ты не найдешь ни в одной другой религии. Все зависит только от тебя самого, от твоей открытости Богу.

22

«Слово в защиту мирян» и монашество Перед тем, как начать нашу беседу, необходимо положить четкую границу между содержанием этого Слова и монашеством. Почему? Потому что найдется тысяча церковных деятелей, которые скажут, что эта книга есть хула на монашество, а значит и на всю Церковь, т.к. монашество является основой истинной христианской церкви. Скажу сразу: и я признаю монашество, как фундамент и основу всей православной церкви, но моя речь не о монашестве, а о мирянах. Еще мудрый Исаак Сирин сказал: «Если ты монах – делай монашеское дело, если мирянин – занимайся мирскими делами. Тот, кто занимается и тем и другим, ничего не достигнет». – Чего не достигнет, авва Исаак? – Царства Небесного. Для меня примером истинного монаха является Серафим Саровский, и о нем мы будем много говорить. Но интересно заметить, что уже в его время монах Серафим не смог отыскать себе духовного брата даже в прославленном Саровском монастыре, хотя прожил в нем всю свою жизнь. Когда был молод, были старцы о.Иосиф и о.Исайя, но затем… только миряне. После смерти о.Иосифа у Серафима Саровского наступило, как свидетельствует Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря, «духовное сиротство». И Николай Мотовилов, которому Серафим доверил тайну «смысла христианской жизни», и Мишенька Мантуров, как он его ласково называл, который помогал ему в постройке Дивеевской обители, – всё это миряне. «Человека, матушка, ныне днем с огнем не сыскать», – так он говорил Дивеевской монахине, когда сокрушался о том, что не видит ни одного из всей монашеской братии, кому можно было бы доверить Дивеевскую обитель после своего исхода. Итак: есть путь монашеский, и есть путь мирской, и эти пути совершенно разные. Первый «замешан» на полном отвержении женщины, т.е. это путь «моно-мужчины», который считает себя целым человеком. Второй путь основан только на том, что муж и жена – это «единая плоть», соединенная Самим Богом, и которую никто «разлепить» не имеет право. Это путь Евы, латентно спящей в «ребре» Адама, путь восстановления первоначального идеального райского человека в единении двух противоположных начал – мужского и женского, чтобы обрести в нем ангельское (но, может быть, и «евангельское»?) единство, не имеющее признаков нашей земной человеческой плоти. Конечно, кто-то скажет: «Написано красиво, а на практике что? Как ни слепляй – все не слепляется…». Да, на земле все не так легко, вблизи все кажется состоящим из отдельных камешков мозаики. Но если Бог восхитит тебя ввысь, тебе откроется чудная гармоничная картина единения этих самых «кусочков», творцом которой является Сам Бог. Мы будем говорить здесь только о мирском пути к Богу. Но за полторы с лишним тысячи лет существования монашества на земле взгляд на это соотношение двух путей искривился и принял неправильное направление. Истинного равноправного мирского пути как будто и не существует и не существовало никогда, есть только путь монашеский. За это время по земле прошли тысячи таких монахов, которые занимались не своим внутренним деланием, а будучи обыкновенными общественными деятелями в монашеских рясах, пытались учить мирян, как им жить, не имея на это ни повеления Бога, ни человеческого разумения. С другой стороны мы должны четко понимать, что человеческая природа остается таковой до тех пор, пока человек пребывает на этой земле в теле, и наши великие Святые Отцы в этом не исключение: поэтому те восторги о монашеской жизни, которые мы слышим из уст Отцов Церкви, не должны нас удивлять и сбивать с пути. Если монашеская жизнь подарила какому-то конкретному человеку встречу с Богом, человек будет эту жизнь воспевать и звать к ней других людей. Как в притче о женщине, потерявшей драхму: нашла – и созвала всех подруг. Но точно также и тот мирянин, который обрел Бога во время шествия по земле своим мирским путем, точно также и он 23

будет звать мирян к этому пути и остерегать их от пути монашеского, если они уже семейные люди. Поэтому все «нападки» на монахов в этом Слове надо понимать с разумением: как очищение пространства исконно евангельского мирского пути от неразумных попыток некоторых монахов занять эту часть пути своими псевдомонашескими толкованиями. И для того, чтобы все поставить на свои истинные места, эти «нападки» возможно будут болезненными для монаха, оказавшегося случайным читателем этой книги. Не воспринимай их болезненно, брат – монах! Это написано только для мирян, которым необходимо помочь подняться. Так подставь свою спину и окажи им эту помощь, помятуя все те столетия, когда свои спины для монахов подставляли именно миряне. Окажи им эту братскую услугу и не хули эту книгу напрасно... А. Скажи мне, друг мой, можно ли писать о мирском пути к Богу, не трогая при этом монашество? Б. Наверное, можно. Ведь Бог у нас один и тот же. А. Это так, но ведь и у иудеев, и у мусульман Бог тот же самый, что и у нас, христиан; но разве мы вполне ладим между собой? Б. Ну, ты тут сказал нечто такое, что хоть отворачивайся от тебя и уходи подальше, чтоб не слышать подобных высказываний! А. А что особенного я сказал? Я просто повторил слова Иоанна Кронштадского, которые он произнес, когда молился вместе с иудеями или, в другом случае, с мусульманами об исцелении их близких родственников. Б. Я что-то такого не слышал. А.А ты почитай воспоминания о его жизни, очень много интересного для себя найдешь. Ты ведь, мирянин? Вот и батюшка Иоанн всю свою жизнь в миру прожил. Он ведь не монах. Б. Не монах, но и не мирянин: он – священник. А. Конечно, он – священник, но всю жизнь прожил в миру среди множества людей. Серафим Саровский – тоже священник, но при этом монах, знавший только свой монастырь да дальнюю пустыньку в дремучем лесу. Но ведь говорим мы не об этом: мы хотим найти свой собственный мирской путь к Богу и исследуем для отыскания этого пути Евангелие. Б. А зачем его исследовать? Его уже давно исследовали до последней «запятой» богословы; или ты с ними не согласен? А. Да, но ты не сказал при этом, что богословы-исследователи – это монахи. И я с ними полностью согласен, согласен в том, что они верно исследовали именно свой, монашеский путь к Богу. Но если я никогда не буду монахом? Что тогда мне делать? Б. Что, неужели о мирском пути ничего нет? А само Евангелие? А. Представь себе, что все что есть в христианстве о мирском пути, – это Евангелие и советы апостола Павла, который сам писал уже в то время, когда был фактически монахом в миру, а правильнее сказать, неженатым или вдовым мирянином. Б. Вдовым? Ты это серьезно говоришь? А. О том, что возможно он был вдовец, упоминается в творениях ранних христианских писателей. Да и что особенного я сказал? Почему мне опять надо оправдываться? Или вдовец – это почти убийца? Б. Тебя опять занесло в какие-то дебри в сторону от широкой дороги Церкви, указанной Святыми Отцами. Тебе что, Евангелия не хватает? А. Вообще-то хватает, но я боюсь того, что меня объявят православным протестантом: ведь я, если говорить церковной терминологией, Писание принимаю, а Предание – почти что нет, т.к. заявляю, что оно – монашеское, а у мирян свой путь к Богу. Б. Да в чем оно монашеское? Что ты вздор несешь? Разве не один у нас с ними путь? А. Путь один, но дело в том, что я не хочу бросать в этом пути свою жену. И не просто не хочу бросать, а почти требую от нее, чтобы она мне в этом пути помогала. В 24

том числе и в постели. Ведь она Самим Богом названа моей «помощницей». В чем? Чтобы дрова мне зимой колола? Б. Да ты, брат мой, неисправимый дурак. Сам Иисус сказал в Евангелии «оставь все и следуй за Мной», а ты хочешь как-то ухитриться прожить таким образом, чтобы и следовать за Ним, и похоть свою ублажать? Такого в православии не бывает! А. Не бывает только потому, что оно – монашеское, а мирского пути в православии нет. Все, что пытается сказать мирянин в оправдании своей жены, на языке официальной церкви именуется «богословием блуда». Но что такое блуд? И как он соотносится с супружеской верностью? И для чего Бог дал людям любовь? Ты когданибудь в своей жизни любил по-настоящему? Так, чтобы без греха сказать о ней, как Желтков из «Гранатового браслета»: «Да святится имя твое!». «Твое» – это ее имя, а не Бога, как в молитве «Отче наш». И ты понимаешь, что говорить так – это не есть грех, а есть высшая святость мирской жизни человека! Б. А Бог? Что, Бога уже нет, а есть только она, которая вместо Бога? А. Я тебе сказал «мирской святости», а эта святость есть предтеча святости истинной, святости от Бога: той, которую Он дает мирянину уже от Себя. Б. Послушай, с тобой ведь трудно разговаривать! Опять в какие-то дебри залез, все норовишь ускользнуть от прямого разговора! А. Да куда уж прямее, брат мой. Я говорю тебе, что мирянин на пути к Богу не имеет права миновать свое супружеское ложе и тем более бросить свою жену. Где об этом почитать у монахов? Разве они что-нибудь пишут о «супружеских женах»? Б. Я вижу, что ты какой-то сексуальный маньяк. Уж ты прости, что вещи своими именами называю. Но ведь спасу нет тебя слушать! А. Пусть будет так, но если я хочу при этом наследовать Царство Небесное, разве мне это запрещается? Да, пусть уж я буду, говоря твоими словами, этим самым «маньяком». Но ведь только со своей законной женой! Или и этого нельзя в правильном христианстве? Б. Можно, но в меру. И при этом не надейся стать совершенным, как об этом говорит Иисус в Евангелии. А. Нет, брат мой, ты уж прости, но я все-таки надеюсь, потому что сам читал не один раз Евангелие и понимаю все это совсем по-другому. Б. Но если все это действительно так, тогда, конечно, твоя дорожка в вопросе отношения к женам с монахами расходится. А. Именно это я и пытаюсь тебе втолковать: сходится во всем, кроме этого; в остальном я читаю их литературу и учусь у них жить в Боге. Б. Ну хорошо, ты хочешь писать о собственном пути мирян к Богу. На чем будет основано твое писание? Ведь творения Святых Отцов ты вряд ли к этому сможешь привлечь. А. Да не смогу, но не потому что их отрицаю, а от того, что по этому вопросу у них почти ничего нет. А вот в Евангелии – необозримое море материала на этот счет. Ведь все дело в том, что первоначальное христианство не было монашеским: все христиане, за редким исключением, были женаты. Б. Ну, ты опять в драку полез! А. А что, разве я неправду сказал? Разве я что-то преувеличил? Б. А Иоанн Креститель? – Ведь это чистый монах! А. Да, но про него Иисус сказал, что меньший в Царстве Небесном больше его. А про Царство Он рассказывал только мирянам. Согласись со мной и не упорствуй, все первоначальные христиане были мирянами: поэтому Павел и поучал всех их относительно жен. И если заявлять, что монашеский путь выше мирского, тогда надо сказать, что средневековое монашеское житие выше апостольского, которое было мирским. Б. Послушай... с тобой нельзя разговаривать. Ты своими дурацкими рассуждениями компрометируешь меня, твоего собеседника. Хотя бы потише говорил, 25

чтобы не все слышали. Ведь и обо мне подумают, что я с тобою заодно… Ну хорошо, откуда ты будешь брать аргументацию для своей книги? Ведь ты не богослов, и у тебя нет никаких знаний в этом вопросе. А. А разве апостолы были дипломированными богословами? И разве надо чтонибудь заканчивать, чтобы понять Евангелие? Ведь все сказано в самой проповеди Иисуса. Разве Он говорил, что прежде чем к нему прийти, надо выучить, скажем, еврейское Писание или греческий язык? Это мы всё поставили с ног на голову: сейчас простому христианину и не подступись к обсуждению богословских проблем. Почему? Потому что в церкви больше говорят о догматах, об истории, о Вселенских Соборах, о правилах богослужения, о памятных датах... но не о Боге. Интересно, о чем говорили ранние христиане, и как они вообще могли жить, если в их время всего этого еще просто не существовало? Сидели за столом молча, как в рот воды набрали? Или они не были истинными христианами, раз всего этого не знали? Ведь тогда и о монашестве – ни гу-гу! Его просто не было. Точнее было, но не в христианстве, иначе Иисус об этом бы чтонибудь сказал. Но ведь ни одним словом не упомянул. И может ли меня хоть кто-то упрекнуть в том, что я хочу быть христианином первого века от рождения Иисуса Христа? И даже если это невозможно, неужели нельзя мне стремиться к этому всей моей душой? Б. У тебя все равно ничего из этого не получится. Что ты знаешь о жизни первых христиан? Придумаешь себе что-то и будешь витать в этих фантазиях, уверяя себя, что ты – первый христианин. Тебя твоя славянская физиономия выдает! А. Может быть и так, но я все-таки отправлюсь именно туда… С Божией помощью. Я ничего не знаю в этом вопросе, но если человек действительно жаждет своим сердцем узнать истину, Сам Бог дает ему в руки именно те книги, которые помогают найти эту истину. И именно на такие отрывочные цитаты из разных книг я буду опираться в своем повествовании. Но главное – не это. У каждого из нас есть свой внутренний опыт, и у меня тоже есть. Я буду его сравнивать с тем, что написано в Евангелии, а ты будешь мне судьей: лгу я или нет, и повторяет ли мой опыт то, о чем говорит Иисус? И поверь мне хотя бы в том, что у меня именно опыт был сначала: сначала было его переживание, внутреннее обдумывание и затем «вдруг» узнавание этого опыта в Евангелии.

26

Краткое содержание этого Слова Все, о чем мы с тобой сейчас говорили, – это, как ты понимаешь, только прелюдия. Теперь ты хорошо представляешь себе, о чем я буду писать и как я буду это делать. И если у тебя не пропало желание, слушай дальше. И поверь мне, я буду очень рад этому: ведь для кого же я пишу, как не для тебя одного. И если ты еще не родился, это – не большая беда: эти строки найдут тебя в будущем. Я прошу тебя, друг мой, не соблазняйся обо мне; и прости мне 1000 местоимений «я», которые легли на вступительные страницы этого Слова: для меня это сродни тому «я», когда человек первым вылезает из окопа и становится во весь рост. И скажи мне, что это не так… Но, быть может, я слишком все преувеличиваю. Я хотел бы разделить свою беседу с тобой как бы на четыре основных части. Сначала, в первой части нашей беседы, необходимо вспомнить, хотя бы и коротко, то, главное, о чем проповедовал Иисус в Евангелии. Скажи мне, как ты понимаешь свое спасение? В чем конкретно оно заключается? Так, чтобы это было тебе понятно, как «дважды два – четыре». Ведь все Евангелие – это есть только приложение к главному: главное – спасение, а приложение – это пути к нему. И если ты не знаешь конечной цели, ты можешь всю жизнь пропутешествовать по этим благим путям так и не достигнув желаемого. Потому что по сложившейся в церкви традиции во всех христианских наставлениях, особенно тех, которые касаются нас, мирян, «планка» всегда ставится низко: из-за боязни, что и этой высоты никто не возьмет. Но результат оказывается противоположным: если цель не привлекает, тогда и стремиться к ней не имеет никакого смысла. И действительно, ради чего я буду отдавать кому-то свою верхнюю одежду, если мне самому в ней не так уж тепло, как хотелось бы; и тем более, что я ее не украл, а заработал честным трудом; пусть просящий пойдет и поработает, как я. Разве мне самому кто-нибудь что-нибудь дал?.. Так, и совершенно справедливо, рассуждаю я своим обычным нормальным умом, будучи прав во всем, за исключением одной малости: закон Царства Бога гласит: «Лучше отдавать, чем брать». Но ведь тебе никто до этого не сказал о главном: если ты хочешь быть православным, выкинь свой «нормальный» ум в мусоропровод и купи себе на торжище новый. Вот обо всем этом мы коротко вспомним в первой части нашей беседы. Во второй части мы попробуем, с Божией помощью, по возможности поподробнее проанализировать текст девятнадцатой главы Евангелия от Матфея. Мы будем рассуждать, как миряне имеющие жен; будем слушать Иисуса и задавать Ему вопросы. Речь пойдет о том, можно или нельзя разводиться с женой; кто такие «скопцы»; что означает выражение «если хочешь быть совершенным»; и что это за «делатели», которых в течении всего дня нанимал «хозяин виноградника». Глава 19 Евангелия от Матфея – это краеугольный камень супружеской жизни в Боге, основа пути спасения супругов, шествующих совместно к известной им цели. В третьей части мы вспомним и как бы свяжем воедино те высказывания и случаи из мужской монашеской жизни, которые относятся к понятиям «жена», «невеста» и имеют положительную окраску. Мы процитируем такие слова монаха, которые и прежде и ныне церковь старается вообще не печатать и которые можно отыскать только где-нибудь в разделе «Примечания». Но сделаем мы это не для того, чтобы бросить тень на монашество, а с одной лишь целью: попытаться показать, что конечный результат спасения мужа, имеющего жену, и монаха, пребывающего в девстве, – один и тот же. Здесь же мы дерзнем привести выдержки из Евангелия, касающиеся Иисуса Христа. И в заключении мы остановимся на одной из самых непонятных фраз Св. Писания, на том месте Откровения Святого Иоанна Богослова, где говорится о «ста сорока четырех тысячах праведниках, которые не осквернились с женами, потому что они девственники» (Отк. 14.4), и признаем приоритет девства пред супружеской жизнью, хотя и основываясь на несколько ином понимании данного места Св. Писания. 27

Здесь мы поразмышляем о трудностях мирской жизни в сравнении с монашеской и наоборот, и попытаемся предположить, что в нынешние времена основной путь спасения – это путь в миру, а не в стенах монастыря. Только одна к тебе просьба, друг мой, – читай все это открытым сердцем, чтобы не с чужих слов определять, где здесь ложь, а где – истина от Бога. И, наконец, в последней четвертой части Слова (но может быть уже в другой книге) мы попытаемся продолжить рассуждения о правильном чтении и правильном понимании краеугольных понятий Евангелия. Для мирянина Евангелие – это единственный путь к Богу. За полторы тысячи лет эта узкая мирская тропа заросла травой и оказалась заваленной старым лесом. Мы должны ее расчистить. В Евангелии есть много непонятных мест: что такое «рождение свыше» конкретно; что такое «покаяние» и почему проститутки и воры идут впереди честных людей в Царство Небесное; что это за непонятная «заплата», которую нашивают на старую одежду; есть ли разница между словами «мистерия» и «тайна»; действительно ли Иоанн «возлежал на груди Господа» на Тайной Вечери; ну и многое другое. Ведь ты должен научиться правильно читать Евангелие самостоятельно.

28

Духовный уровень человека Перед тем как приступить к главной части нашей беседы, я хочу спросить у тебя: как ты думаешь, одинаков ли духовный уровень живущих на земле людей? Бесспорно, каждый человек – это Божье творение и в равной степени любим Богом. Но отрицать такое различие бессмысленно: разве Серафим Саровский и мы – это одинаковые духовные «величины»? Но если Бог в равной степени любит каждого и каждому хочет спасения; и если, с другой стороны, Евангелие – это богодухновенное творение, – значит в этом Евангелии одно и то же содержание, один и тот же текст каким-то образом должен соответствовать разному духовному уровню читателя или слушателя. Простой слушатель поймет сказанное буквально и вынесет из этого для себя немалую пользу. В то же время для более искушенного читателя в этом тексте проступит скрытый смысл, который неведом для первого слушателя: только личный духовный опыт дает обретение этого смысла. Точно так же, как, например, ребенок пройдет мимо ласкающих друг друга взрослых, не обратив на это никакого внимания: его глаза будут смотреть и видеть, но окажутся «слепы». И если бы было иначе, тогда для второго читателя Евангелие стало бы давно пройденным Букварем с большими буквами, который читать уже не интересно. А мы знаем, что Серафим Саровский до самого своего исхода каждую неделю перечитывал этот «Букварь» целиком, и всегда носил его в торбе за спиной поверх камней и песка. Но разве эти слова о различном духовном уровне людей могут кого-то обидеть? Духовный человек сразу согласится с тем, что он еще «не дорос», а не духовный возомнит себя «продвинутым»: и оба будут пребывать в мирном устроении души. И с другой стороны, разве не разное число «талантов» роздал нам всем «хозяин»? Евангелие – это тайна для любого читателя, независимо от духовного уровня человека, и отрицать эту тайну, придавая определенное и конечное значение только явному буквальному толкованию, – есть абсурд. Недаром и Иисус говорит притчами. Для чего? Чтобы уберечь неискушенных: нелепо разъяснять ребенку правду о ласкающих друг друга взрослых; но когда он повзрослеет – поймет сам. Восточная мудрость гласит: когда ученик готов, приходит учитель. А Евангелие – это 1000 «разных» учителей, каждый из которых стоит на очередной ступеньке нашего духовного роста. И только когда мы совсем становимся взрослыми, мы «прозреваем» и видим, что все эти учителя – это один и тот же Учитель – Иисус Христос, который каким-то чудесным и непостижимым для нас образом каждый раз соответствовал вместимости нашего сердца. Но иногда в Св. Писании «огненная магма» выходит на поверхность земли, и тогда образуются строки о «144 тысячах праведников». Но можем ли мы прикасаться к этой «магме»? Я хочу сказать тебе, возьми простой пример: встань на землю и спроси у прохожего, знает ли он, на чем ты стоишь? Садовод-огородник ответит, что ты стоишь на прекрасной черноземной земле, на которой отлично растут фруктовые деревья и овощи. И он будет прав. Но вот идет мимо копатель колодцев: он ответит, что как раз в этом месте проходит подземная река, и это место – отличное для бурения водоносной скважины с хрустальной водой. Но нефтяник скажет, что здесь залегает нефть, из которой можно извлечь огонь… И так слой за слоем. И все эти люди окажутся правы, не уличая при этом во лжи друг друга. Но глубже всего – живой огонь, «магма». И для того, чтобы мы не обожглись, «магма» скрыта в самые недра земли. И если «магму» вылить на страницы, бумага сгорит… Но ведь ты еще не успел выбросить свой «нормальный» человеческий ум в мусоропровод? Я просто хотел предупредить тебя, что мы с тобой будем беседовать о «черноземной земле» или, в крайнем случае, о хрустальной воде, текущей в жизнь вечную, в том числе, когда будем рассматривать строки о «ста сорока четырех тысячах праведниках». И если бы я этого тебе не сказал, я был бы – лжец.

29

Кое-что об одном поэте Для того, чтобы нам не слишком утомляться в процессе размышления на столь серьезную и неудобоваримую для нашего ума тему, мы будем периодически ласкать наше сердце тем, что постараемся чередовать наше повествование со стихами выдающегося русского поэта – Алексея Константиновича Толстого. Не пугайся этого, друг мой! Все его стихи обращены к одной и той же женщине, и стихи эти – как раз по нашей теме. Мы приводим стихи этого поэта совсем не случайно. Ведь чем отличается настоящий поэт от всех других людей? Только одним: у всех других людей сердце закрыто, а у поэта грудь всегда разверзнута, сердце его обнажено и близко-близко к нам: смотри его живую радость и боль, слушай его ритм и читай в нем то Божественное, что оно познает в откровении. И если в нашей обычной жизни Сердцеведец – только Един Бог (ведь и Серафим Саровский это подтверждает в одной из своих бесед), то в случае чтения стихов настоящего поэта «богами» становимся как бы мы сами, ибо мы сами можем, как и Един Бог, читать сердца истинных поэтов. А Алексей Константинович – поэт от Бога и поэт уникальный в своем роде: он интуитивно воспел тайну единения мужского и женского начала на земле, - единения, переходящего отсюда в пакибытие. А почему я сказал тебе, что при чтении стихов наше сердце будет отдыхать? Так это очень просто: для прочтения сердца поэта нам потребуется не наш духовный человек, а человек душевный. Но для того, чтобы «переодеться» в душевного человека читаемого нами поэта, тоже нужен определенный опыт нашего собственного сердца: без этого опыта мы не сможем заместить себя личностью поэта, а значит глаза наши останутся закрытыми. Кстати, ты, наверное, обратил внимание на мои слова: «заместить себя личностью поэта»? Да, ты совершенно прав: как в детстве мы играем в игрушки, похожие на настоящую жизнь; как в боевом учении мы разыгрываем сражение «понарошку», чтобы быть готовыми к настоящей борьбе не на жизнь, а на смерть, – так же точно и здесь. В детстве нашего духа мы учимся замещать свое сердце сердцем любимого поэта для того, чтобы, когда повзрослеем, суметь заместить свое сердце сердцем Бога. И сказать вместе с апостолом Павлом: «И уже не я живу, но живет во мне Христос» (Гал.2.20). Не робей, милый мой, все это – твое кровное, дарованное тебе лично из рук твоего Жениха!

30

Х Х Х Слеза дрожит в твоем ревнивом взоре, О, не грусти, ты всё мне дорога, Но я любить могу лишь на просторе Мою любовь, широкую, как море, Вместить не могут жизни берега. Когда Глагола творческая сила Толпы миров воззвала из ночи, Любовь их все, как солнце озарила, И лишь на землю к нам ее светила Нисходят порознь редкие лучи. И порознь их отыскивая жадно, Мы ловим отблеск вечной красоты; Нам вестью лес о ней шумит отрадной, О ней поток гремит струею хладной И говорят, качаяся, цветы. И любим мы любовью раздробленной И тихий шепот вербы над ручьем, И милой девы взор, на нас склоненный, И звездный блеск, и все красы вселенной, И ничего мы вместе не сольем. Но не грусти, земное минет горе, Пожди еще, неволя недолга – В одну любовь мы все сольемся вскоре, В одну любовь, широкую как море, Что не вместят земные берега! 1858

31

Мы знаем, что чем больше любовь, тем больше страданий душе. Старец Силуан (Жизнь и поучения, М., 1991. С. 331)

В ЧЕМ ЗАКЛЮЧАЕТСЯ НАШЕ СПАСЕНИЕ

32

Некоторые предварительные размышления к чтению Евангелия Друг мой, прежде чем мы обратимся к рассмотрению Евангелия, я хочу разрушить тот стереотип восприятия Иисуса Христа, который сложился в христианстве за ушедшие две тысячи лет. Я хотел бы, чтобы ты, читая Евангелие, больше в Иисусе видел человека, чем Бога. Ты должен воспринимать Его так же, как и Его ученики, которые еще не были апостолами, а только призванными учениками своего Равви; того Равви, который по их самым тайным и невероятным даже для них самих догадкам, может быть, и был тем самым Мессией, о котором говорили пророки и которого ждал весь Израиль. То, что Он – Бог, все мы, христиане, знаем «с пеленок», и это знание не может исчезнуть из наших голов, какие бы искусственные способы мы не придумывали для того, чтобы «блокировать» это знание. Но я бы хотел, чтобы ты знал Его сначала, как необычного и удивительного Человека, а затем, слушая Его и следуя за Ним всюду, куда бы Он не пошел, сам бы стал Его учеником. И если такое случится, тогда после Распятия и Воскресения Он Сам, ни через кого-то, – не через Ангела, а Сам лично, – покажет тебе Свое истинное Достоинство и примет тебя в общее для всех христиан братство Христово. И поверь, я не сказки тебе сейчас говорю, а Жизнь. Хочешь узнать, что такое Жизнь по Иисусу? – та Жизнь и то «рождение свыше», которого нет и не может быть ни в одной другой религии, – иди этим самым, единственным, узким путем Евангелия. Тебе предстоит долгая дорога, но идти ее надо осознанно с ранних пор. «Тебе нет еще и пятидесяти», – эти слова Евангелия указывают нам на тот ориентировочный рубеж нашего земного возраста, после которого человеку начинают открываться «мистерии» Царства Небесного. Этот рубеж незыблем и для нас, мирян, и для монахов. Посмотри на Серафима Саровского: он с юности ушел в монастырь и никогда не выходил из него даже «в своих мыслях» (я не говорю о редких ранних выходах из монастыря по послушанию), но и он достиг святости только перевалив этот земной барьер в пятьдесят лет. По Евангелию человек где-то до пятидесяти лет живет мирской семейной жизнью в Боге, радуясь жизни и близости со своей Евой и воспитывая детей. Но после пятидесяти – он становится «евнухом ради Царства Небесного». Но для того, чтобы весь этот путь пройти достойно и по Христу, необходимо иметь правильный взгляд на того Иисуса Христа, которого мы видим в Евангелии. Ах, как бы я хотел, чтобы ты не знал того, что Он – Бог! Потому что это наше знание – умово, холодное, а оно должно прийти к нам через наше сердце и быть горячим. «Огонь Я пришел бросить на землю, и как желаю, чтобы он был зажжен» (Лк.12.49). «Он вас будет крестить в Духе Святом и огне.» (Мф.3.11). Вот когда Он Сам «окунет» тебя в Дух Святой, тогда ты истинно будешь знать, что Он – Бог… Сейчас мы читаем Евангелие имея в голове уже установившееся и окаменевшее мнение об этой «ипостаси Троицы». Нам трудно видеть живого человека Иисуса за теми «румянами», «белилами» и всей этой облупившейся за тысячелетия христианских невзгод «штукатуркой», которая покрывает Живого человека уже многими слоями. Протестанты, Римский папа, индульгенции, костры инквизиции, крестоносцы, Арий и Византия и монастыри: обо всем забудь, ничего этого нет; тебе необходимо сосредоточиться на том, чтобы исключить в твоем миросозерцании ретроспективный взгляд на «время Христа». Читая Евангелие, ты должен быть Его, Христа, современником. Если ты это не сможешь сделать, ты никогда не «родишься свыше». Но для того, чтобы на это настроиться необходимо кое-что откорректировать в нашем общепринятом понимании евангельского текста. Первое: Иисус никогда не называл Себя Богом. Слова «Сын Бога», которые мы слышим из Его уст, и Бог, – это совершенно разные понятия. Он и нас всех называет «сынами бога», цитируя стих из псалма. При этом помни, что в устной речи нет различия между заглавными и строчными буквами, которое мы зрительно видим в современном печатном тексте. Но и в ранних рукописях это различие также отсутствует.

33

Второе: Иисус часто называет Себя Сыном Человека. У нас в России принято переводить это греческое словосочетание грамматически неверно: «Сын Человеческий». Но это совершенно различные словосочетания в греческом языке, причем в Септуагинте – древнем переводе еврейского Писания на греческий язык – встречаются и тот и другой варианты. На это можно возразить: а какая в этом разница, - практически одно и тоже? – Нет, разница существенная. «Сын Человеческий» – это один единственный Сын на все человечество. А «сын человека» – это один из многих таких же, как он сам. На Востоке выражение «сын человека» равнозначно тому же, что у нас – просто человек. Т.е. у Иисуса нет никакого намерения как-то явно выделить Себя из всех окружающих людей словесно. Он нигде не хвалится и никогда не величается, вопреки тому, что является нормой поведения современного мира: Он говорит только то, что способствует нашему пониманию Истины. Его собственное отношение к словам «сын человека» соответствует известному стиху псалма: «Господь с Небесе приниче на сыны человеков (курсив наш – Г.Б.), видети аще есть разумеваяй и взыскаяй Бога» (Пс.13.2). Понятно, что в данном случае это словосочетание «сын человека», стоящее к тому же во множественном числе, никак не свидетельствует о его положительной окраске в устах песнопевца Давида. Третье: русские слова «Господь» и «господин», т.е. «хозяин» предаются одним и тем же греческим словом «кюриос»; причем в греческом языке даже есть равнозначное слово женского рода – «кюриа» – «госпожа», «владычица». И это слово присутствует во Втором Послании Иоанна Богослова (2Иоанн.1.1). Когда Иисус произносит слово «кюриос», или когда это слово включает в свое повествование евангелист, нам самим приходится догадываться, о чем в каждом конкретном случае идет речь; то же самое можно сказать и о греческом слове «патэр» - «отец» или «Отец», т.е. Бог Отец. Кроме этого в наших переводах встречаются и не столь существенные искажения смысла греческого текста, призванные возвеличить достоинство Иисуса в глазах благонравного читателя. Мы не возражаем против такого искреннего стремления переводчика, но, как я уже сказал, – эта книга для «больных» христиан. Для примера такого незначительного искажения текста остановимся на эпизоде взятия Иисуса в Гефсимании. Во всех переводах мы читаем о большой толпе, которая «с мечами и кольями» пришла взять Иисуса (Мф.26.47). «Симон же Петр, имея меч… ударил… и отсек ему (рабу – Г.Б.) правое ухо» (Ин.18.10). Да, действительно, эти люди были вооружены, т.к. ожидали, что ученики Иисуса вступятся за Него. Но если бы в руках у этой толпы действительно оказались «мечи», их всех сразу же перебили бы римские воины, т.к. «меч» для того времени – это такое же боевое оружие, как, скажем, в наше – автомат. В руках у этих людей (точно также как и у Петра) были «ножи» и «палки». Греческое слово «махайра» означает «поварской или садовый нож», «короткую саблю» (которая не была распространена в этих местах, как оружие), «кинжал». Перевод этого слова как «меч» почему-то используется только для текста Нового Завета, как будто там описываются события на какой-то другой неведомой земле, где и вся обстановка другая. Но в то же самое время и в Новом Завете, и в Септуагинте имеется слово «ромфая», которое и соответствует нашему понятию «меч». Вот два примера использования этого слова в Новом Завете: «И из уст Его меч (ромфая) обоюдоострый» (Отк.1.16); «И Тебе самой душу пройдет меч (ромфая)» (Лк.2.35). То же самое можно сказать и о «кольях». Греческое слово «ксюлон» означает в данном случае «палицу, дубину, палку». И действительно, зачем тащить с собой тяжелые «колья»? Тем более, что истинное греческое слово, обозначающее именно «кол», – это «ставрос», т.е. то орудие казни, на котором был распят Иисус. Итак, Петр размахнулся «ножом» (вполне возможно, что и не совсем маленьким) и… отрезал край правого уха. Именно так можно перевести стоящее в этом месте греческое слово «отарион», но никак не словом «ухо». Возможен также такой вариант, что у этого раба первосвященника было какое-то уродливое или покалеченное ранее маленькое «ушко», которое и отсек Петр своим неловким движением, взмахнув угрожающе ножом. Но в наших переводах стоят «мечи», «колья» и «уши», т.к. мы хотим 34

показать и Иисуса и Петра более достойным образом нежели об этом сказано в греческом тексте Евангелия. Еще один показательный пример искусственного возвеличивания Иисуса в глазах читателей, а соответственно и отдаления Иисуса от нас на недосягаемую высоту. Евангелист Марк, глава 4, стих 38: «А Он спал на корме на возглавии». Это синодальный перевод. Правильный дословный перевод звучит так: «А Он был в корме на подушке спящий». В чем разница? В том, что для нас непривычно представлять Иисуса Христа, притулившимся где-то в корме лодки и спящим на обычной подушке. Но правильный перевод всегда бывает и самым правдивым, и самым жизненным. То-то и непонятно ученикам, как этот Человек, заснувший от усталости где-то в углу лодки на решетчатом полу, и подложивший под голову обычную подушку (иначе как заснуть – ведь лодку качает), вдруг встал и властно приказал морю: «Молчи, онемей!». Более справедливо в глазах переводчика было бы, если бы Иисус спал, облокотившись на позолоченный подлокотник специально установленного для Него на корме царского трона. Но в таком случае мы никогда не сможем к Нему приблизиться. А Он хочет от нас, чтобы мы Его «трогали» своими руками как те ученики, которые во страхе тормошили Его, пробуждая от сна и боясь утонуть пока Он не проснулся. Ну и последнее замечание. В греческом языке личное местоимение как правило опускается. Форма склонения греческого глагола четко определяет действующее лицо. Когда мы, например, говорим в русском языке «пошел», то неизвестно кто именно пошел: ты или он, а может быть, и я. В греческом языке такой путаницы быть не может, поэтому личные местоимения в именительном падеже за ненадобностью не используются. Однако, когда необходимо сделать особое логическое ударение, т.е. когда говорящий хочет особо подчеркнуть, что сказанное исходит от него лично и за что он как бы берет на себя личную ответственность, он говорит «я», используя греческое местоимение «эго». И очень жаль, что в наших русских переводах не всегда видна разница: где Иисус говорит это «эго», а где местоимение «Я» вставляют в Его прямую речь переводчики, уточняя тем самым форму спряжения греческого глагола. К сожалению, то же самое можно сказать о греческом артикле, о двойном отрицании, о разнице слов «лэго» и «лалэо», которые у нас «чохом» переводятся словом «говорить». Все это богатство греческого подлинника бесследно исчезает при переводе на русский язык, лишая читателя бесценной информации для правильного понимания текста Евангелия. При этом, за неимением времени мы не рассматриваем здесь удивительных и почти невероятных «совпадений» в написании различных по смыслу греческих слов. Например, игра смысловых значений слов «христос» – «Христос, помазанник» и «хрэстос» – «полезный, хороший, отличный, добрый, честный» (произношение которых во времена Иисуса было практически одинаковым) – в следующих стихах Св. Писания: «Возьмите ярмо Мое на вас и научитесь от Меня, потому что кроткий (ласковый) [Я] есть и смиренный (приниженный) сердцем, и найдете покой душам вашим. Ведь ярмо Мое «хрэстос» и бремечко Мое легкое есть» (Мф.11.29,30). Не могу удержаться и не обратить внимание читателя на слово «бремечко» – «фортион». Это есть уменьшительная форма от греческого слова «фортос» – «бремя, ноша, груз», однако без его уменьшительного значения. Кроме этого данное слово имеет еще значение «плод (чрева)». Как так может быть? И уменьшительное и в то же время не уменьшительное? Но в греческом все возможно, тем более для обозначения зародившегося в нас «ребеночка». Но тогда как его переводить? И не обедняет ли перевод «бремя» того смысла, который хотел вложить в Свои слова Иисус? И еще один пример с этим же словом «хрэстос» из Св. Писания, но уже из Ветхого Завета: «Хрэстос» и прав «кюриос» (Пс.24.8); «Вкусите и видите, яко «хрэстос» «кюриос» (Пс.33.9). И не становятся ли нам теперь понятнее слова Иисуса о Христе, обращенные к фарисеям, когда Он цитирует строки псалма: «Сказал Господь Господу моему: сиди одесную Меня»? (Мф.22.44).

35

Будем надеяться, что в новой России появится грамотный и честный перевод «для больных»: ведь нет никакого сомнения в том, что все это можно передать техническими (пусть даже и искусственными) средствами богатого русского языка. И задача здесь гораздо более скромная, чем создание языка церковно-славянского. В предисловии к переводу Творений Св. Отца Иоанна Златоуста написано следующее: «В тех случаях, когда дух русского языка требовал бы выражений, заставляющих отступать от подлинника, редакция, следуя мудрым правилам приснопамятного святителя московского Филарета, всегда предпочитала давать первенствующее право подлиннику, хотя бы это было отчасти в ущерб правилам русского языка» (курсив везде наш – Г.Б.). Вот так и мы: главное – это соблюдать «дух подлинника», а не смотреть на приглаженность повествования и грамматические отклонения от норм русского языка; нам необходимо греческий текст «вылепить» русскими буквами.

36

Несколько слов о переводах Евангелия Друг мой, перед тем, как взять в руки Евангелие и открыть эту «волшебную» книгу, нам поневоле придется сделать небольшую остановку и поговорить об этой книге в целом, – безотносительно рассмотрения тех конкретных мест, которые нас интересуют в настоящее время. Я пишу тебе, не зная твоего духовного возраста, поэтому, если что-то в моих рассуждениях покажется тебе давно известным и пройденным в твоем пути, – минуй эти места, не задерживая на них свое внимание. Дело в том, что я хочу поговорить об «азах» духовной науки: скажи, какое Евангелие нам читать для того, чтобы наверное прийти к Богу? Нет-нет, не подумай, что я сейчас начну выбирать между синоптиками и Иоанном. Речь идет о том, что в России есть два Евангелия, которые только с виду называются одним и тем же словом «Евангелие». Это Евангелие церковно-славянское и Евангелие на русском языке, или синодальное. Вообще-то, это великое благо православной России, что в наши богоотступнические времена Бог как бы позаботился о Своей стране и дал нам в руки твердый «костыль» – русскоязычное Евангелие в синодальном переводе. Любой русскоязычный человек, обращающийся к православию во взрослом возрасте, всегда сначала берет в руки русскую Библию, не думая о существовании славянской. И это правильно, и иначе быть не может. Но скажу тебе истину: если хочешь прийти к Богу, обязательно читай славянское Евангелие, и чем раньше, тем лучше. Русский текст – это не Евангелие, а «пересказ» Евангелия; и до сих пор Россия не знает ни одного примера, когда человек, читая этот «пересказ», обрел бы святость. Все русские святые «вскормлены» хлебом церковнославянского текста Евангелия. Я не от вредности своей это говорю и не от желания обидеть тебя: если ты не читаешь славянское Евангелие и не планируешь это делать в ближайшем будущем, – тогда ты напрасно теряешь время, листая эти страницы: ты только удовлетворяешь свое любопытство, отказываясь от реальных дел и закрывая себе путь ко спасению. Ты только подумай, какое богатство даровал нам Бог! Возьми древнегреческий текст Евангелия и сравни его с нашим церковно-славянским: наш идет за греческим, как нитка за иголкой. Ну просто удивительно, до чего одинаковы эти языки: не только количество слов практически одно и то же, но и их порядок одинаков и свободен. Смотришь и не веришь своим глазам: такого не бывает, а это – есть! И это тайна от Бога. Тайна, дарованная России. Ни один другой язык мира не имеет, наверное, такой родственной связи с древнегреческим языком (кроме новогреческого, конечно). И удивляешься Промыслу Божьему: ведь этот церковно-славянский «близнец» появился почти через 1000 лет после «рождения» древнегреческого текста. Наш русский язык, несмотря на все свое богатство, никогда не имел той духовности, которая присуща языку церковно-славянскому. В церковно-славянском языке присутствует та же полнота Духа Святого, что и в греческом подлиннике и, скажу уже от себя, - наш даже возвышеннее. И ручательством полноты Святого Духа в славянском тексте Евангелия служит сонм русских святых: это и Серафим Саровский, и Силуан Афонский, и Иоанн Кронштадский, и Сергий Радонежский, и Феофан Затворник, и множество других. У иностранцев этого не было и нет; но мы эту тайну церковно-славянского языка знаем, потому что это – в нашем доме; и это не есть превозношение православных над иными конфессиями, – это сухая констатация факта. Ведь подобные разговоры иностранцам даже не понятны, для них это – бред, разговор сумасшедшего. Синодальный перевод, да и любой другой русский перевод Евангелия, включая прославленный новый перевод еп.Кассиана – это всегда «Букварь» с большими буквами: он конкретен и лежит в пространстве, состоящем из двух координат, размеченных переводчиком. Церковно-славянский текст – это «гора»: поднимешь голову – и падает шапка, а вершины не видно; гора, на которую всю жизнь восходишь, но так и не достигаешь предела: чем больше читаешь текст, те более богатым ты его видишь и тем 37

больше новых вопросов открывается перед тобой. Церковно-славянское Евангелие – это Тайна восхождения к Богу. И эти слова не есть мистика или словоблудие: Бог есть неизреченная Тайна, а Евангелие – это Хлеб Божий, которым вскармливаются тайновидцы. И удовлетворять свой духовный голод «рожцами» русского перевода Евангелия – есть безумие ступающего в пропасть. За последние сто лет в русской православной церкви произошел невидимый и почти никем не замеченный переворот, и он связан с «поеданием» этого Хлеба Божьего – Евангелия. Скажи мне, может ли человек ступать по православному Божьему пути, не зная Евангелия? «Конечно нет, – совершенно справедливо ответишь ты, – евангельские заповеди – основа этого пути». Но дело в том, что в течение всей истории развития русской православной церкви народ России «потреблял» Евангелие только в виде устного слова, звучавшего во время богослужения в церкви или в проповеди священника. И мы знаем, что в церкви до сих пор Евангелие читается только на церковно-славянском языке (а если нет, –тогда рекомендую тебе найти какую-нибудь другую церковь: пусть даже она будет подальше от твоего дома и попроще). Раньше основное население России было неграмотным, да и книги были очень большой редкостью и дорогие. Что было конкретно? – Домострой да Пчела. В ХХ веке ситуация изменилась: все ныне грамотные, все умеют читать, каждый гражданин может позволить себе покупку книг. И сейчас те люди, которые тянутся к Богу, в основном читают Евангелие дома. Слушание Евангелия в церкви стало не узнаванием нового, а как бы органической частью священного богослужения, - золотой нитью, вплетенной в богатую царскую одежду. Ты поверишь ли, я иногда ужасаюсь от мысли о том, что такой библиотеки, какая сейчас есть у меня, наверное не было во многих и многих монастырях средневековой Руси. И я знаю, что никогда всего этого не прочитаю, и со страхом думаю: что с меня спросит Бог за это даром растраченное и скрытое от нуждающихся сокровище? А ведь я – никто: обычный инженер нашей огромной Руси, проживающий в многоквартирном доме. Но стоимость всей этой бесценной по духовному содержанию библиотеки по сегодняшним ценам меньше стоимости самого обычного гаража в автомобильном обществе. Для чего я все это говорю? Наверное для того, чтобы как-то оправдать свои дальнейшие устремления вглубь интересующей нас темы и сказать всем богословам нашей православной церкви: Отцы святые! Время изменилось, православная Россия, которая осталась прежней в своем устремлении к Богу, стала иной: тысячи простых мирян могут взять в руки греческий текст Св. Писания и сравнить его с церковно-славянским и русским переводами; любой человек может взять в руки книгу «Пастырь» Гермы и сравнить этот текст с «Толкованием на книгу «Пастырь» св. Ермы» Святителя Феофана Затворника в части увещеваний о Троице (ч.3, п.1), упоминание о которой отсутствует в подлинном тексте по той простой причине, что догмат о Троице был выработан Св. Отцами столетия спустя после написания книги «Пастырь». Нет сомнения в том, что раньше все это надо было делать именно так ради сохранения паствы; но сейчас – иные времена: раньше – слушали, ныне – читают; поэтому лучше умолчать или сказать «не знаю», чем говорить маленькую ложь во имя большой правды. Господь наш, Иисус Христос, в такой защите не нуждается. И как радостно видеть, что появляются в нашей обустраивающейся церкви такие люди, как дьякон А.Кураев, создавший прекрасную работу об отношении ранней церкви к перевоплощению души. И именно такая духовная пища, – открытая, нелицемерная и с приведением обильного количества цитат из первоисточников, необходима современному православному читателю на Руси. Но с Евангелием пока этого не произошло: церкви необходимо время, чтобы встать на ноги. Но мы с тобой, друг мой, ждать не можем: нам надо успеть. И если бы я был монахом, у меня бы не возникло никаких вопросов относительно Евангелия, потому что тот перевод Евангелия, – даже церковно-славянский, – который был и есть на Руси, это перевод ориентированный на монахов, перевод монашеский. Нет-нет, я не посягаю на святость церковно-славянского текста, но даже в этот перевод уже сейчас, не ожидая лучших времен, необходимо внести хотя бы только 38

два небольших изменения, – исключить из текста два слова, которые тысячу лет присутствовали в нем незаконно. Исторически сложилось так, что ко времени создания церковно-славянского перевода монашество в мире уже давно обосновалось и заняло руководящую роль в жизни церкви. И та византийская версия греческого текста Св. Писания, с которой делался церковно-славянский перевод, уже была заражена «вирусом» монашества: все то, что относилось к супружеским отношениям, умалялось и даже изымалось из текста. Я это говорю, конечно, имея для этого основание: речь идет о неослабевающих научных попытках в цивилизованном протестантском мире, которые делаются с целью воссоздания первоначального текста Евангелия. И пусть результатом этих попыток является «лоскутное одеяло», – синтетический текст, составленный из кусков, взятых из разных древних текстов, которые на основании тщательного научного анализа признаются наиболее достоверными; но если во всех этих древних текстах (или в их подавляющем большинстве) в каком-то месте отсутствует слово «жена», и это найденное отсутствие равнозначно взошедшему солнцу и осветившему прежнюю тьму, – тогда зачем мы сознательно повторяем эти ошибки отцов, которые были сделаны ими по незнанию, и продолжаем печатать эти ошибки в Евангелии, предназначенном для новой православной Руси? Нынешнее человечество не верит в Божественную основу супружеских отношений, исходя из прочтения текста Евангелия. Но разве в самой сути Божьего человеческого мира эти самые брачные отношения не есть высшая мера святости мирской жизни? Ведь все мы слепы в том, что как будто не видим всех этих брачных сравнений и брачной символики в Евангелии, – в прямой речи Иисуса Христа. Неужели это попало в Евангелие от того, что язык человеческий скуден, или оттого, что Иисус просто не придавал этому никакого особого значения? Конечно нет: то, что человек любит, о том он и думает, о том и говорит. Для Иисуса Христа это есть Любовь к Отцу, а наш человеческий брак – это то высшее, от чего можно «прыгать» в Царствие Небесное; другого «отправного пункта» в нашей мирской жизни просто не существует: даже милосердие здесь не подходит для сравнения и выражения Божественной Любви – только брак. И именно эти брачные отношения мы и будем с тобой рассматривать с позиции Евангелия. Поэтому, друг мой, у нас нет другого выхода, как самовольно обращаться то к русскому, то к церковно-славянскому, а часто и к греческому тексту Евангелия, имея при этом пред собой одну единственную цель: отыскать ту истину для супругов, которая была заложена в этот текст первоначально евангелистом, и минуя тот смысл, который был вложен в этот текст переводчиком-монахом.

39

Х Х Х Средь шумного бала, случайно, В тревоге мирской суеты, Тебя я увидел, но тайна Твои покрывала черты. Лишь очи печально глядели, А голос так дивно звучал, Как звон отдаленной свирели, Как моря играющий вал. Мне стан твой понравился тонкий И весь твой задумчивый вид, А смех твой, и грустный и звонкий, С тех пор в моем сердце звучит. В часы одинокие ночи Люблю я, усталый, прилечь – Я вижу печальные очи, Я слышу веселую речь; И грустно я так засыпаю, Ив грезах неведомых сплю… Люблю ли тебя – я не знаю, Но кажется мне, что люблю! 1851

40

«Приблизилось Царствие Божие» Беру в руки синодальный перевод замечательной книги под названием Евангелие, открываю ее и читаю: «…пришел Иисус в Галилею, проповедуя Евангелие Царствия Божия и говоря, что исполнилось время и приблизилось Царствие Божие: покайтесь и веруйте в Евангелие» (Мк.1.14,15). Когда мы читаем эти строки, мы обычно не останавливаемся на них долго своим вниманием: нам кажется, что здесь все очень просто и понятно без толкований. Но это не совсем так. Точнее, совсем не так. Эти слова есть драгоценный бриллиант, ради которого создана вся остальная оправа. Весь главный смысл Евангелия – в этих самых словах. Вот и святитель Игнатий Брянчанинов говорит то же самое: «Первая заповедь, данная Спасителем мира всему без исключения человечеству, есть заповедь о покаянии: «начат Иисус проповедати и глаголати: покайтеся, приближися бо царствие небесное» (Мф.4.17). Эта заповедь объемлет, заключает, совмещает в себе все прочие заповеди» («Аскетические опыты», Т1, С.244). Не будем сейчас делить себя на католиков, протестантов и православных; давай уйдем вглубь тысячелетий к тем первым христианам, которые еще не знали, что они называются христианами, и попробуем послушать проповедь Учителя прямо из Его уст. Что такое Евангелие? – спрошу я тебя. «Это книга, в которой изложено учение Иисуса Христа», – так ты мне ответишь и будешь абсолютно не прав. Нет еще никаких книг, нет даже апостола Павла, а живет где-то в Тирсе никому не известный фарисей Савл. Но уже есть Евангелие Иисуса. Евангелие – это греческое слово, которое переводится как «радостная весть»: «ев» – это по-гречески «хороший, радостный», а «ангелос» «поcлание, известие» (ведь и слово «ангел» имеет тот же самый греческий корень, «ангел» – это вестник). Такую «радостную весть» приносили Римскому императору специальные посланники в особо торжественных случаях: «Авэ, Цезарь, – выкрикивал такой посланник вступая в шатер, раскинутый на поле боя, – у тебя родился сын, Зевс даровал тебе наследника!» Или, соскакивая со взмыленной лошади, весь в пыли и мокрый от пота, взбегал по ступенькам дворца и с пересохшим языком чуть слышно выдыхал: «Цезарь – победа!». Евангелион – это самая радостная и почти всегда неожиданная весть, одно это слово означает нечто необычное, дарованное Богом человеку. Забудь про свою книгу: «евангелион» – это взыгравшее от неожиданной радости наше человеческое сердце, твое и мое. Давай еще раз вернемся к этой главной проповеди Иисуса и переведем ее на русский язык дословно. «Пришел Иисус в Галилею, возвещающий радостную весть Бога и говорящий, что исполнился (совершился, стал полным) срок и приблизилось Царство Бога: изменитесь умом (мыслями) и верьте в радостную весть». Прежде чем мы начнем размышлять над смыслом этих слов, я хочу немного отвлечься (я же предупреждал тебя, что буду часто отвлекаться!) и сказать тебе вот о чем. Ты, наверное, обратил внимание, что в этих двух переводах одного и того же греческого текста есть небольшая разница: в синодальном говорится о «Евангелии Царства Божия», а в нашем – о «радостной вести Бога». Конечно, и логичнее, и правильнее по древнему тексту – «радостная весть Бога». Это, конечно, мелочи, но в Евангелии мелочей не бывает. Перевод – «евангелие Царства Божия» - уже давно не попадает в сердце читателя. Итак, еще раз: «Исполнился срок и приблизилось Царство Бога: изменитесь умом и верьте в радостную весть (здесь и далее по тексту книги курсив наш – Г.Б.)». Иисус требует, чтобы мы поверили Ему на слово. Те из слушателей, кто не верил, уходили в сторону. Мы же с тобой не сомневаемся в том, что мы верим всему тому, что говорит Иисус. Он говорит о том, что «исполнился срок», - значит Его слова приобрели силу и значимость только сейчас, когда Он пришел (для нас – когда мы впервые взяли в руки Евангелие), а раньше этого не было и не могло быть. Что же произошло именно сейчас? Он отвечает: «Приблизилось Царство Бога». Для чего оно приблизилось к нам? Ответ может быть только один: для того, чтобы нам в него войти. Раньше, до прихода Иисуса, 41

для человека это было невозможно, но сейчас это – абсолютная реальность. А если не так, тогда Иисуса можно обвинить во лжи. Иисус обращает Свою проповедь ко всем жителям Галилеи, Он не идет в пустыню к ессеям-монахам, а обращается к обычным мирянам. Он не говорит, что в Царстве Бога есть два этажа: один – для монахов, а другой – для мирян. В Царство зовутся все без исключения. Но что требуется от человека для того, чтобы в него войти? Сохранить свою девственность, не оскверняясь с женой? Продать свое имущество и быть нищим? Ничего подобного. «Изменитесь умом и верьте в Радостную Весть», - верьте в то, что Царство Бога для вас близко: вот и все, что требуется от нас. Но вот это самое понятие – «изменитесь умом» – ставит нас в тупик. Что это такое: «изменитесь (а правильнее – «изменяйтесь») умом»? Ведь Он требует от нас этого изменения прямо сейчас; этот глагол стоит в повелительном наклонении настоящего времени, что при переводе на русский язык несколько затушевывается: Он не хочет, чтобы мы откладывали это на будущее. В русских переводах это греческое слово переводится как «покайтесь», но этот перевод абсолютно неверен для человека, который только начал знакомиться с проповедью Иисуса. Действительно: в чем мне каяться? Я никого не убиваю, не граблю, не насилую, не прелюбодействую, я чту закон, я – хороший! Так в чем мне каяться, если меня часто самого обманывают, а я при этом терплю и молчу? Я помогаю бедным, я… Все это так, дорогой мой, и кто же спорит с тем, что ты – хороший? Но ведь ты хороший – для того мира, в котором ты живешь, а Иисус Христос приглашает тебя совсем в иной мир – в Царство Бога. И никому там не требуется твое «покаяние» в том смысле, в котором ты его понимаешь, читая синодальный перевод. Ведь если ты сам видишь, что оно будет ложным, когда ты попытаешься его исполнить на деле – так как понимаешь это сам – то неужели этой лжи не увидит сердцеведец Христос? Но ведь твоей вины в том, что ты не понимаешь такого «покаяния», совсем нет. Вина на тех, кто неправильно перевел это греческое слово на современный русский язык. Кстати сказать, католическая церковь тоже придерживается именно такого ложного взгляда на смысл покаяния: для нее покаяться – это исповедать свои отдельные нехорошие поступки, нехорошие слова и – самое высшее достижение – нехорошие мысли. Перечислил ксендзу все то плохое, что ты сотворил за последнее время, и что оценивается как плохое по моральным нормам общества, – и покаялся, и значит готов к Царству Бога. У протестантов еще проще: не надо каяться совсем – просто уверуй; и как только уверовал (во что?), так сразу же и спасся, в тот самый миг. Но Царство Бога – это вино хмельное: и как же мы не видим, чтобы хотя бы у одного «спасшегося» протестанта заплетались ноги? Какие-то детские сказочки, а предметом сказок является Смерть. И не про это ли говорит Иисус: «Горе вам, законникам, что взяли ключи разумения: сами не вошли и входящим воспрепятствовали» (Лк.11.52). – Куда не вошли, Господи? – В Царство Бога. – Но что же это есть такое, Царство Бога? – Войти в Царство Бога это значит самому стать богом! Стать богом еще здесь на земле, пока ты живешь. И только став богом здесь на земле, – в том самом теле, которое ты можешь ощупать своими руками, – только тогда ты можешь надеяться на обещанную тебе в Евангелии жизнь вечную, бессмертие как отличительную особенность бытия Бога. «Меняйтесь умом» – это не этическое требование Иисуса, предъявляемое к нашему достойному поведению, – это требование онтологическое. Надо измениться умом так, чтобы смочь стать богом. Стать богом – это и есть та единственная цель, которую ставит перед человеками Иисус Христос Бог. В православии процесс постепенного становления богом носит специальное название – «обожение» («тэосис»). Слово же «метаноэйте», которое мы перевели как «меняйтесь умом», правильнее перевести «сойдите с ума», если смотреть на это понятие со стороны мира, а не со стороны Царства Бога. Ибо всякий человек от Бога – для мира есть сумасшедший в большей или меньшей степени. И если ныне в мире перевелись такие 42

сумасшедшие от Бога (не надо путать их с бесноватыми), значит в мире оскудела подлинная вера в Бога, значит нет в мире тех, кто грядет и уже близок к Царству Иисуса. В Евангелии от Матфея читаем: «се, Дева во чреве приимет и родит Сына, и нарекут (назовут) имя Его “Еммануил, что значит: с нами Бог (Ис.7.14)”» (Мф.1.23). Человечество всегда ломало голову над тем, почему несколькими строками до этого стиха Ангел Господень повелел Иосифу назвать родившегося младенца Иисусом («и наречеши (назовешь) имя Его Иисус, ибо Он спасет народ свой от грехов их»)? И в то же самое время – «да сбудется реченное Господом – и нарекут (назовут) Его: Еммануил» (Мф.1.22). Неужели Ангел Господень забыл о «реченном Господом» через Исайю Пророка? Нет, не забыл, а этим самым Еммануилом Господь указал нам именно на то, о чем мы сейчас рассуждаем: после того как свершится рождение Девой Сына Иисуса, и после Его распятия, станет возможным то, что в нас вселится Еммануил, что по-еврейски означает «с нами Бог». Он – Еммануил для нас с тобой, именно мы нарекаем Его таким именем, а не современники земного Иисуса. Поэтому цитируя текст Исайи Матфей его чуть-чуть изменил: написал «нарекут» (множественное число) вместо наречеши (единственное число) как у Исайи в Ветхом Завете. Слово евангелиста «нарекут» (назовут) не относится ко времени земной жизни Иисуса: если бы Его назвали Богом при жизни, тогда бы ни за что не распяли. Называем Его Еммануилом мы с тобой и все те люди («спасет народ Свой от грехов их»), которые еще при земной жизни ощутили Его в себе («с нами Бог»): и первый из них – апостол Павел. Именно поэтому для всех нас – «браки» (множественное число) с одним и тем же Сыном Бога, на что и указывает Иисус в своей притче о брачном пире: «уподобися Царствие Небесное человеку царю, иже сотвори браки сыну своему» (Мф.22.1). В синодальном переводе слово «браки» заменено словосочетанием «брачный пир». В греческом же тексте Евангелия слово «пир» вообще отсутствует: весь упор сделан на единственное слово «браки»; и это слово во множественном числе четыре раза повторяется в тексте этой притчи – для того, чтобы переписчики избежали ошибки и не подумали, что здесь, как и требует логика нормального человеческого ума, должно стоять слово «брак». В синодальном тексте центр тяжести перемещен на несуществующее слово «пир», а небесное слово «браки» низведено на грешную землю и превращено в понятное для переводчика слово «брак». Но церковно-славянский текст оставил нам истину Слова Божия: у наших душ – «браки» с Женихом Иисусом, который дарует нам божество еще на земле, – именно в этом заключается весь смысл нашего спасения. Ты можешь спросить меня: «Как же так? Что же, каждому из нас по «частичке» Иисуса, раз Он Сам говорит «браки», а не «брак»? Не пугайся, друг мой, и не плутай своим нормальным человеческим умом. Ведь и потребляя малую частичку Причастия, мы принимаем в себя Иисуса целиком, не разделяя Его между всеми причастниками, как разделяется на всех нас хлеб и вино. Но скажу тебе истину, и ты ощутишь это своим опытом: когда Иисус приходит к тебе на «браки», тогда ни для тебя, ни для Него не существует больше никого и ничего на свете: только ты и Он, Он и ты, – ровня Богу, а мира больше нет, и времени больше нет; но вы с Ним – слитно и ближе, чем новобрачные в медовый месяц (понимай это духовно – ведь в Царстве Бога нашего человеческого понятия «пол» не существует). Я сказал – «ровня», но это неподходящее слово, потому что ровняться можно только в нашем человеческом мире: в Царстве Бога – только Любят. Друг мой, только постарайся запомнить то, что я тебе сейчас скажу. Когда «это» с тобой произойдет, ты будешь готов с радостью поделиться своим новым знанием со всеми окружающими тебя людьми. Но ни в коем случае не делай этого. Представь себе, что ты сел отдохнуть на скамеечку в парке, окружающем психолечебницу. Выходят санитары, вращая глазами, а в середине их окружения робко идет «некто» в больничной пижаме, и этот «некто» осторожно присаживается рядом с тобой на краешек лавочки. Оглянувшись на санитаров и увидев, что они отвернулись, он вдруг с горящими глазами и ненормальным дружелюбием передвигается к тебе поближе и захватив твою ладонь своими руками, жарко тебе говорит: «Радость моя, я только что с Марса, я видел Бога и 43

Он Жив – сейчас, здесь!». Вот именно так будешь восприниматься ты со своими откровениями. Ведь и твое главное знание будет заключаться в том, что ты видел Бога, что Он жив и никогда не умирал: так чем же ты будешь отличаться от этого сумасшедшего? Ничем. И отношение к тебе, и совершенно справедливо, будет такое же, как и к этому сумасшедшему. Любой нормальный человек, услышав твой необычный рассказ подумает про себя: «он или псих, или извращенный лжец, или подлец. Но может быть, он просто неудачник в жизни и компенсирует этой легендой, в которую он сам искренне верит, свое высокое мнение о себе». И тебя начнут сторониться, как чумного: а у тебя – семья. Вся цель нашей жизни заключается в том, чтобы спастись, а спасение в том, чтобы стать богом. Не убойся этого слова, друг мой: «глаза боятся, а руки делают». И поверь мне, не я сам все это выдумал. А для подтверждения своих слов я процитирую тебе некоторые выдержки из авторитетных православных источников. «Учение об обожении есть центральная тема византийского богословия и всего опыта восточного христианства» (протоирей Иоанн Мейендорф). «Для отцов церкви «обожение» – не идея, не теория, не догма, а прежде всего и более всего – факт их внутренней жизни» (П.Минин. Главные направления древне-церковной мистики). Эти цитаты (а кроме них приведено еще множество других) я извлек из Словаря аскетики, помещенного в сборнике «Синергия. Проблемы аскетики и мистики православия», изданного под общей редакцией С.С.Хоружего, (М., 1995). Но не цитаты здесь главное, они – для тех, немощных, которые смотрят своими глазами и не видят: читают Евангелие и не верят, что это действительно возможно. Но Господь Иисус Христос Сам призывает нас именно к тому, чтобы мы в это поверили. Он говорит нам, полагая Свою «благодать на благодать» (Ин.1.16): «не написано ли в законе вашем: «Я сказал: вы боги» (Ин.10.34). Он говорит нам: Сойдите с ума и поверьте Мне: Царство Бога рядом, а в нем нет никого, кроме Бога: войди в это Царство – и сам станешь богом. Весь таинственный смысл здесь заключается в понимании греческого слова metanošw (метаноео). Приставка met£ – в сложных словах означает «переход из одного состояния в другое, перемену»; nošw – это глагол, образованный от греческого слова, которое можно перевести на русский язык словами: «мысль», «решение», «намерение», «рассудок», «ум». Вроде бы все просто, но ничего не понятно. Куда обратить свой ум, и в чем должна быть его перемена? Но это уже совсем другой вопрос, который мы не планировали рассматривать в первой части наших исследований. Тем более, что в этом вопросе мы можем смело обратиться к обширной православной святоотеческой литературе, написанной монахами. Со своей стороны могу посоветовать замечательную книгу святителя Феофана Затворника «Путь ко спасению», а также незаменимую книгу под названием «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря» архимандрита Серафима (Чичагова). И все-таки, чтобы завершить первый раздел нашей беседы не на «оборванной ноте», коротко скажу о том, как понимаю это странное слово «метанойя» (существительное met£noia от глагола metanošw) я сам. «Измениться умом» – это значит усилием воли оторвать свой ум от всего мирского и обратить его к Богу. Да, нам надо както работать и добывать себе пропитание и одежду. Но это совсем не означает, что наш ум должен постоянно витать в сфере мирских интересов. Очень часто, выполняя ту или иную необходимую для нас работу, мы имеем свой ум пребывающим в праздном, мечтательном состоянии: то он носится по оставленной нами в это время домашней обстановке, то услаждает себя предвкушением чего-то желаемого, то представляет и фантазирует себе встречу с любимой девушкой или женщиной, – и таких тем неисчислимое количество; и все эти темы – как облака, гонимые ветром: им несть числа, и от них нет ни малейшей пользы. «Измениться умом» – это значит попытаться накинуть «узду» на свой ум и направить его туда, куда жаждет попасть твое сердце. Я ведь не просто так сказал, что пишу только для тех, кто «болен». Заставь свой ум смотреть в сторону твоей «болезни» – 44

там Бог. Сначала Он будет далеко, но по мере изменения твоего внутреннего «я», Он будет к тебе все ближе и ближе. Твоя «метанойя» будет напоминать тебе луч прожектора, который будет менять свой фокус от дальних предметов к ближним. Сначала ты будешь искать Бога далеко на небесах, затем твой прожектор обратит свое пристальное внимание к земной церкви: к службам, иконам, свечам. Но по мере исполнения всех тех заповедей, которые рекомендуют нам исполнять отцы-монахи (исключая жен, конечно, – о женах мы поговорим отдельно), и главное, по мере все более и более вдумчивого прочтения Евангелия и Св. Писания (не всего сразу и не подряд) и исполнения понимаемых тобой евангельских заповедей своими делами, луч твоего прожектора сфокусируется, наконец, на твоем сердце и никогда больше оттуда не выйдет. И тогда ты поймешь, что это такое – сердце человека. И когда ты это осознаешь, для тебя будет ясно, что обращаться к Богу и смотреть в свое сердце – это одно и то же. К этому времени молитва Иисусова приобретет для тебя гораздо больший смысл и значение, нежели ты об этом думал раньше. А Причастие станет для тебя Богом. И само Евангелие станет для тебя настольным учебником, живой картой, указующей тебе пути к Богу, к Его Царству. Ты только тогда выйдешь на прямую дорогу к Царству Бога и только тогда понесешься по этой дороге «вскачь», когда накопишь достаточно денег и купишь себе ни с чем не сравнимую «русскую тройку» сказочных коней: Евангелие, Причастие, Молитва. «Как это может быть, – спросишь ты, – когда я сам нисколько не изменился своим умом? Я просто взял в руки Евангелие и попытался его прочесть немного подругому». – Нет, дорогой мой, ты в этом глубоко ошибаешься. Ты изменился, и притом – мгновенно. В тот самый момент, в который ты поверил, что это – правда, которую можно «потрогать своими руками», – это самое обещанное тебе Царство Бога, – в тот самый момент, в который ты поверил Иисусу Христу, что можешь через Него стать богом, – в это самое мгновение в тебе произошла «метанойя». Да, ты еще не спасся, – до спасения тебе еще очень далеко, – но то, что ты изменился и готов сотрудничать с Иисусом в деле твоего спасения, – в этом нет никакого сомнения. Как говорил Серафим Саровский помещику Мотовилову, которого Божией помощью исцелил: «А коли веруете, значит уже и здоровы». «Здоровы» – в один миг, как только он, Мотовилов, поверил. Не для красного же словца говорит нам Иисус о силе веры человека: «ибо истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «прейди отсюда туда» и она прейдет; и ничего не будет невозможного для вас» (Мф.17.20). Поверь в свое обожение, но только не в виде Бога Вседержителя, восседающего на троне, а в смысле сопричастности Любви Божией через Иисуса Христа, подаваемой тебе Духом Святым; тянись всем своим сердцем сначала к истине, а затем, когда ты в этой истине прозреешь, – к Иисусу Христу, и Он даст тебе Царство Бога, даст тебе Себя Самого, всего без остатка, – и ты будешь с Ним одно в Любви. И это произойдет здесь на земле в то время, когда ты будешь продолжать ходить на работу и заниматься домашними делами, и любить свою жену, и ласкать своих детей. Ибо Бог – не эгоист, Он от нас, мирян, «жертвы» не требует. Он говорит нам: «Пошедшие же, изучите, что значит: милости желаю, и не жертву» (Мф.9.13). И эти Его слова – еще один краеугольный камень нашего спасения. «Милость» – это есть милосердие к твоему ближнему, а «жертва» – есть жертвоприношение, хотя бы и всего себя, Богу. Бог хочет, чтобы Его дети любили друг друга, и только тогда Он признаёт нас Своими детьми. Но сначала Бог дарует человеку Свою Любовь, и только после этого, только в результате этого, человек обретает в себе естественную любовь к ближнему через Бога. До прихода же Бога к человеку милость может и должна исполняться по собственному принуждению. Так вот, сразу как ты поверил словам Иисуса, ты открыл для себя источник благодати, помогающий тебе в деле спасения. И с этого времени дело твоего спасения есть уже дело и твое, и Бога в одинаковой степени. Ну а теперь давай с тобой отвлечемся немного и прочитаем что-нибудь у Алексея Константиновича о милосердии. 45

ХХХ Горними тихо летела душа небесами, Грустные долу она опускала ресницы; Слезы, в пространство от них упадая звездами, Светлой и длинной вилися за ней вереницей. Встречные тихо ее вопрошали светила: «Что ты грустна? И о чем эти слезы во взоре?» Им отвечала она: «Я земли не забыла, Много оставила там я страданья и горя. Здесь я лишь ликам блаженства и радости внемлю, Праведных души не знают ни скорби, ни злобы – О, отпусти меня снова, Создатель, на землю, Было б о ком пожалеть и утешить кого бы!» 1858

46

Ты спросишь меня: «Я не могу в этом хорошенько разобраться. Скажи мне: что такое – крещение? Что такое эта твоя «метанойя», и что тогда то «рождение свыше», о котором Иисус говорит в тайной беседе Никодиму? Как они между собой увязаны? И есть ли это одно и то же, или что-то идет впереди?». – Послушай такое сравнение, друг мой. У тебя есть твои родители – мать и отец. Когда они обвенчались, – тогда ты «крестился». Тебя еще нет, но ты уже есть в перспективе. Но без их венчания тебя никогда не будет. Зачатие тебя во чреве матери – есть твоя «метанойя». И так же как ты сам не ведаешь, что тебя уже зачали, – у тебя просто еще нет мозгов, все что есть ты – это пока мать и отец; и так же, как твоя мать не сразу осознаёт, что она беременна, и так же как она не сразу ставит в известность твоего отца о том, что зародился ты, – точно также твоя «метанойя» почти никогда не происходит для твоего сознания в один миг. Она уже произошла, но ты сам в этом сомневаешься; хотя, как беременная женщина чутко внемлет и прислушивается к себе, есть или нет в ней то, что зародилось, – и улыбается себе самой, предчувствуя это непонятное чудо; так же и ты – будешь говорить себе: «не валяй дурака, ты все это себе выдумал», а сердце в тебе будет говорить совсем другое, – и ты будешь улыбаться этому сердцу так же , как мать носимому ей чаду. «Метанойя» – есть постепенное и неотвратимое подтаивание айсберга, оторвавшегося от материкового льда. Покуда ты своим умом в мире, – ты не отдельный айсберг, а материковый лед, и тебе «метанойя» не грозит. Когда ты оторвался и поплыл в жаркие страны, подставляя свою «макушку» – свой ум – жаркому Солнцу – Богу, твой материковый холод начинает постепенно таять. И в какой-то момент времени ты вдруг «родишься» из чресел твоей матери на свет Божий; ты , как огромный айсберг, «вдруг» опрокинешься – и твой низ станет верхом, а верх – низом. Вот это «рождение», вот это мгновенное опрокидывание айсберга, – и есть то самое «рождение свыше», о котором говорит Иисус Никодиму. Без такого «рождения свыше» ты никогда не достигнешь Царства Бога. Это рождение никогда не может пройти для тебя незамеченным: это рождение есть духовное откровение, при котором спадает пелена с твоих мирских глаз. Ты сразу видишь мир совсем в другом свете: ты обрел духовные глаза. Чаще всего при этом рождении твои духовные глаза открывает тебе Сам Бог – Иисус Христос. Он Сам лично приходит к тебе и приносит всего Себя в Любовь тебе одному. Так, как будто в мире больше ничего не существовало и не существует кроме вас двоих, только Он и ты, – и Он только твой и ничей больше. И никто никогда не любил тебя так, как Он сейчас, и вы вместе – Одно. В таком «рождении свыше» Он зажигает тебя Своей всеохватной Любовью, которую ты не можешь ни вместить, ни понять, ты только тонешь в этой бездонной Любви весь, ты растворяешься и расплавляешься целиком в этом океане Иисусовой Любви, океане, который есть Он Сам. И как только ты вновь обретешь в себе способность что-то осознавать и категория времени снова восстановит свою власть над тобою, в этот же самый миг в тебе рождается ответная Любовь к Иисусу Христу: ты готов отдать Ему всего себя без остатка. Результатом такой встречи с Господом является появление в тебе абсолютного знания о том, что Иисус Христос и Бог – это Одно, Единое; и знание того, что есть Дух Святый, Которым к человеку приходит Бог Иисусом Христом. Православная Троица становится для тебя не символом и измышлением человеческого ума, а высшей Истиной жизни. Но все эти особенности прихода к человеку Бога, особенности «рождения свыше» у каждого человека свои: они могут отличаться и быть выражены более ярко или менее ярко. Безусловным признаком «рождения свыше» является обретение человеком «жизни». Но эту особенность труднее всего передать в разговоре, потому что, что такое жизнь, мы все знаем, т.к. все живем. Но эта новая жизнь совсем другая, чем та, прежняя…

47

Мертвецы Истинно, истинно говорю Вам: наступает время и настало уже, когда мертвые услышат глас Сына Божия и услышавши оживут (Ин. 5.25) Мы слушаем – и не слышим, читаем – и не видим. Это просто не доходит до нашей души, до нашего каменного сердца, – каменного утёса, подножие которого веками лижут волны Господнего милосердия к нам, – и остаются безответны в своем призыве. Как еще сказать по другому? Как еще прокричать, проорать на всю вселенную к этим глухим людям человечества, заткнувшим свои уши «плейером», а свои глаза – «видиком» и преспокойно идущим к обрыву тьмы; не видящим даже перед своим носом, что впереди идущие, – вот, они секунду назад маячили своими затылками перед нами, – уже рухнули в это вечное жерло – и очередь наша… Господь сказал: «Оставьте мертвым погребать своих мертвецов!». Мы не понимаем, что Он этим сказал. Мы не понимаем, что Он сказал ужасную правду нашей жизни. Мы на Него обижаемся за то, что Он так о нас говорит. Мы думаем, что мы всетаки живые; мы думаем, что сказав так, Он просто хотел усилить сказанное ранее – Свой призыв следовать за Ним – и для этого употребил сильное сравнение. Мы – слепые и глухие – не понимаем и никогда не поймем, что большей правды о человеке никогда не было сказано и не будет. Как слепой от рождения узнает, что такое свет? Как глухой от рождения услышит, что такое раннее утро? Как мертвый от рождения ощутит, что такое жизнь, если слепой родился в слепом человечестве, а глухой – в глухом от рождения мире? Никак. Но когда слепой прозреет, он приобретет не нечто неосязаемое и не поддающееся оценке: он знает, что сейчас он истинно видит и что это «видеть» – небо и земля по сравнению с тем, что было ранее – «не видеть». Человек, который не слышал и который стал слышать, никогда не обманется и не будет говорить, что «слышать» – это что-то труднообъяснимое и малозаметное, – потому что он теперь истинно слышит. Тем более человек, которого оживил из мертвеца Господь наш Духом Своим Святым, никогда не обманется в получении Жизни, зная уже свою недавнюю смерть, которая им же самим воспринималась как жизнь. Тогда только он начинает понимать истину ненасытного призыва Давида ко Господу: «Оживи меня!», многократно повторяющегося на протяжении всей Псалтири; тогда только понимает человек слова Иисуса о том, что Он – Жизнь. Тогда только этот человек принимает это не как метафору, а как самую истинную правду. Когда мы говорим: «человека закопали», – мы понимаем и знаем, что он – умер. Мы должны сказать себе: мы ходим по земле закопанные. Это то же, что и «оставьте мертвецам погребать своих мертвецов». Это скорбь и призыв Иисуса к нам, глухим, слепым, с искалеченной душой и каменным сердцем вместе разом. И веками лижут волны милосердия кротчайшего Господа нашего пыльные ботинки нашей каменной гордости… «Бог не есть Бог мертвых, но живых» – это не о нас, мы – мертвые, а об умерших Аврааме, Исааке и Иакове, – они живы. И в притче о блудном сыне говорит дважды, для усиления и вдалбливания в наши тугие головы: «этот сын Мой был мертв и ожил»; «а о том надобно радоваться и веселиться, что брат твой сей был мертв и ожил». И когда женщины, неся ароматы, пришли ко гробу Господню, что им сказали Ангелы? «Что вы ищите живого между мертвыми?» Кто здесь живой, и кто – «мертвые», во множественном числе? Мы с вами! Мертвые, хоть и ходящие ногами по земле и беспечно считающие себя живыми. Вместо того, чтобы услышать призыв Господа и восплакаться Ему вместе с Давидом: Господи, «по милости Твоей живи мя. Во век не забуду оправданий Твоих, яко в них оживил мя еси. Жива будет душа моя и восхвалит Тя», Господи (Пс.118,88,93,175).

48

«Сыне Божий, живот даяй, тем же мир Тя славит». И так, из века в век славит Господа тот мир; славят все, кого оживил Господь из мертвых еще при жизни – и в нескончаемую вечность… «…жизни Подателю, прииди и вселися в ны…» Откуда это у древних? Неумолкаемый ни на минуту вечный говор морского прибоя о какой-то живой воде, о живой жизни, получаемой ими от Господа в этой земной жизни?

49

В Св. Писании об этой новой Жизни очень много говориться, начиная с Ветхого Завета. «Живи мя по словеси Твоему!». Если ты внимательно прочитаешь псалмы, то обратишь внимание, как часто Св. Давид поет и плачет об одном и том же: «Дай мне жизнь», – умоляет он Бога снова и снова. О какой жизни поет он? Ведь он и так живет, как и все окружающие его люди. Нет, он поет о той особенной Жизни, совсем новой Жизни, которую он узнал от Бога, живя среди людей. Вот этот приход к тебе такой новой для тебя Жизни, которую невозможно описать пером, а можно только почувствовать самому, и будет означать для тебя новое рождение. Ведь недаром Иисус Христос именовал это «рождением свыше», а ничем иным: если появляется новая жизнь, – это значит, что что-то рождается, и другого слова для этого явления в человеческом языке нет. Теперь я думаю, что я ответил на твой вопрос о крещении, о «метанойе» и о «рождении свыше». И поверь мне: это «рождение свыше» – не есть исключение в нашем человеческом мире; иначе мы могли бы сказать, что Иисус нас обманул. Почитай у Феофана Затворника об этом в его книге «Путь ко спасению». Там говорится о том же самом; просто святитель Феофан – монах, и обо всем этом он пишет поскромнее. Сразу хочу тебя предупредить об одной общей для всех «рождающихся» ошибке: родившись и обнаружив себя в совершенно новом чудном мире, человек не сомневается в том, что он достиг предела: выше восходить уже некуда. И возомнив себе это, он всегда больно падает. Знай, что это только твое рождение: вся твоя жизнь в Боге начинается только от этого рождения. И неужели мы будем утверждать, что беспомощное крохотное и плачущее красное существо и взрослый муж – это одно и тоже. Знай также и то, что после твоего рождения ты сразу подпадаешь под действие нового для тебя закона. Знаешь акулу? Она всегда в движении. У нее нет воздушного пузыря, как у всех других рыб, и если она престанет двигаться, то тотчас погружается на глубину и гибнет. Так же и ты: как только ты остановишься на своем пути в Царство Бога, ты тут же падаешь в пропасть. Помни: отныне твоя жизнь – только в непрестанном движении к Богу. И если у тебя нет под рукой чистых и сухих дров, бросай в свою «топку» сырые дрова и кору: это лучше, чем остановиться и начать падать. Гнилые дрова провоняют и продымят, но поддержат «печку» в жарком состоянии. Когда в ленинградскую блокаду людям нечего было есть, ели крыс и тем спаслись. Ну вот, дорогой мой, мы опять заговорились. Запланировали одно, а пришли к другому. Но раз уж оказались мы на этом «полустанке», давай с тобой определимся немного в конфессиях. Все то, что я тебе сказал, – это та истина, которую проповедовал Иисус, придя в Галилею. Я своего ничего не прибавил. И в то же самое время все то, о чем мы с тобой говорили, ни в чем не противоречит православному пониманию спасения. Будь в православии – и ты пойдешь именно этим древним христианским путем и спасешься. Но вот возьми католиков. Разве допускает их вероисповедание возможность спасения через обожение? Ни в коем случае. Еще совсем недавно по историческим понятиям времени католическая церковь своим собором предала анафеме положение восточной церкви о «синергии». Синергия – это слово, обозначающее совместное действие личной воли человека и благодати Божией в деле спасения человека. Без этого спасение человека невозможно в принципе. А католики эту синергию из своей жизни исключили и официально до сих пор ее не признали: а значит и закрыли своим верующим врата рая. Католики причащают своих мирян одним «хлебом»; «хлебом» же и «кровью» причащается только клир. Почему же так? Брезгуют общей ложкой или боятся заразиться от брата своего? Как это назвать? Тут можно только руками развести. О том, как понимается в католичестве слово «метанойя», мы уже говорили: такое «покаяние» – есть школьный ранец за спиной, и в университет с этими знаниями не поступишь, потому что все здесь сводится к одной морали. Главное же препятствие католика ко спасению – это Римский папа: об этом «бревне», перегородившем дорогу ко спасению, много писали 50

выдающиеся православные люди, включая святого и праведного Ионна Кронштадского. Т.е. католическая вера ушла в сторону от прямой дороги спасения онтологически, – а все видимые расхождения с православной церковью в вопросах, относящихся к Символу веры и ко Пресвятой Богородице, – суть только внешние проявления уже свершившегося события, – отпадения католиков от Истины спасения: трупные пятна свидетельствуют только о том, что есть труп. То же самое можно сказать и о протестантах. Скажи, как им «родиться свыше», если они уже одно только намерение о помолвке мнят «рождением свыше». В лучшем случае, чего они достигают, – это зачатков «метанойи». Ведь недаром Лютер хотел исключить из Св. Писания Послание апостола Иакова. Там сказано: «Ты веруешь, что Бог един: хорошо делаешь; и бесы веруют и трепещут. Но хочешь ли знать неосновательный человек, что вера без дел мертва?» (Иак.19.20). Но мы как раз об этом с тобой и говорили (точнее, это относится и к вышеприведенным словам апостола): акула без движения падает на дно и гибнет. А протестанты заявляют, что человек спасается только верою и ею одной. Как уверовал – тут же и спасся. Оттого они все и ходят с улыбкой, – мнят себя уже спасшимися, продолжая жить своим умом в угоду миру. Скажи им: «Сойди с ума – и придешь к Богу». Они ответят тебе, что ты болен, и тебя надо поместить в сумасшедший дом. Хотя тут же принесут мне в больницу гуманитарную посылку в хорошей упаковке. Они давно утеряли благодать преемственности апостольского рукоположения. Ну да Бог с ними! У каждого – свой ум и свои глаза, которые читают одну и ту же Благую Весть. Для каждого человека дело спасения – это дело его совести. И опять-таки, возвращаясь к самому началу нашего разговора, повторим еще раз: судит один лишь Бог. А сказал все это тебе для того только, чтобы ты не плутал и не прозевал за внешней убогостью и примитивностью православия (выраженную в молениях перед иконами, коленопреклонениях и биении лбом пола) всю его тайную и самую высочайшую мистику – «стань богом». Для того, чтобы половик очистить от пыли, надо выбить из него эту пыль палкой. Для того, чтобы выбить из себя всем нам присущую гордость, надо принародно кланяться и бить лбом об пол. Сначала будешь бить так, чтобы только скрутить руки сидящему в тебе дьяволу. А уже потом будешь бить, а точнее, уже не бить, – хотя со стороны это будет одно и то же, – а припадать прахом ниц к ногам Сотворившего все Господа, не видя ничего низкого и отрицательного в этой благодатной земле, к которой ты припадаешь в своем благодарении Господа за все: ты будешь приносить свое сердце Господу, загребая в это сердце пригоршнями ту землю, которую попирают ногами люди, – ты будешь эту землю собой обоготворять, и именно через тебя, через твое сердце, она будет славословить Творца. И чем ниже ты будешь падать в прах в глазах наблюдающих за тобой со стороны праздных людей, тем выше будет поднимать Господь твое сердце. Еще раз тебя прошу, брат мой: «сойди с ума» хотя бы в церкви, ибо в церкви это не стыдно: там все – психи… Ну все, все! Завершаю. Первую часть беседы мы с тобой исчерпали вполне и даже перевыполнили план. Но теперь ты, по крайней мере, хорошо осознал, что «метанойя» – это не есть «покаяние»; «метанойя» – это сознательное обращение души человека к Богу. «Покаяние» – это только одно из следствий «метанойи», это тень предмета, но не сам предмет. Хотя как раз наличие именно этой «тени» и свидетельствует окружающему миру о том, что сам предмет не является несуществующим призраком. В Закхее-мытаре действительно произошла «метанойа», но видим мы это только из его внешних поступков: Бог же видит внутреннее того человека, в котором произошла «метанойа», т.к. смотрит в наше сердце. Не думай о том, призван ты или нет: что тебе до этого? Ты, главное, попробуй как можно чаще обращать свое сердце к Богу: спорь с Ним, вини Его в своих бедах и оправдывайся перед Ним, но делай это искренне, – в этом и есть твоя «метанойя». Он Жив и рядом, и аминь говорю тебе, – Он с тебя за это не взыщет!

51

ХХХ В стране лучей, незримой нашим взорам, Вокруг миров вращаются миры; Там сонмы душ возносят стройным хором Своих молитв немолчные дары; Блаженством та сияющие лики Отвращены от мира суеты, Не слышны им земной печали клики, Не видны им земные нищеты; Все, что они желали и любили, Все, что к земле привязывало их, Все на земле осталось горстью пыли, А в небе нет ни близких ни родных. Но ты, о друг, лишь только звуки рая Как дальний зов в твою проникнут грудь, Ты обо мне подумай, умирая, И хоть на миг блаженство позабудь! Прощальный взор бросая нашей жизни, Душою, друг, вглядись в мои черты, Чтобы узнать в заоблачной отчизне Кого звала, кого любила ты, Чтобы не мог моей молящей речи Небесный хор навеки заглушить, Чтобы тебе, до нашей новой встречи, В стране лучей и помнить и грустить! 1856

52

Поговорив достаточно подробно об обожении мы никак не можем обойти нашим вниманием такой вопрос: а есть ли в Евангелии убедительные доказательства того, что это самое Царство Бога предназначено нам именно в нашей земной жизни, а не после смерти? Да есть, и доказательства неоспоримые. Но раньше подавляющее большинство христиан просто не понимало, о чем идет речь. Первое такое доказательство – это известные слова Иисуса Христа, обращенные к Своим ученикам, которых Он послал проповедовать о том, «что приблизилось Царство небесное» (Мр.10.7). «Истинно, ведь, говорю вам, нет, не закончите [обход] городов Израиля, пока придет Сын Человека» (Мф.10.23). Для придания большей убедительности этому высказыванию Иисус предваряет его словом «аминь» (истинно); также, в греческом тексте этой фразы с этой же целью использовано двойное отрицание («нет, не…»). О чем Он здесь говорит? О Своем Втором Пришествии? Именно так понимали эти слова проповеди (сначала устной) самые первые христиане: все первоначальное христианство проникнуто ожиданием Второго Пришествия. Но время прошло, и сейчас мы понимаем, что Иисус имел ввиду совсем другое. И если не так, то значит Он ошибся даже произнося Свое «аминь». Кстати, подобные мысли, – о том, что Иисус просто ошибся в Своих предсказаниях, – можно прочитать и в околохристианской литературе (со ссылками на слова Иисуса: «о дне же том и о часе никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын. А только Отец один» (Мф.24.36)). Нынешние же толкователи придумали оправдание этим словам («не успеете обойти города Израиля») в том, что Иисус-де имел ввиду Свое временное отсутствие на тот период, пока апостолы ходят по городам Израиля. Но такое объяснение не выдерживает никакой критики. Но ставить под сомнение слово Иисуса «аминь» – значит вообще не быть тем христианином, который верит. А мы с тобой говорили уже о том, что мы Иисусу верим. И тогда остается единственное объяснение этим словам: Иисус действительно «пришел» и к апостолам, и к остальным христианам в то именно время, когда Он обещал, – когда апостолы еще не закончили своей проповеди: пришел после Своего распятия. Иисусовы слова «о дне же том и о часе» относятся также и к этому личному приходу Иисуса к конкретному человеку. Почему об этом не знает Сын? Потому что «придем Мы», т.е. и Отец. Но Его личный приход к конкретному человеку есть тоже самое, что вступление этого человека в Царство Божие, потому что главная характеристика этого Царства – всепоглощающая Любовь. Вообще-то мы должны несколько подробнее остановиться на этом самом понятии «любовь». Читая Новый Завет надо отдавать себе отчет в том, что апостолы были в какой-то степени «первопроходцами», используя это слово столь часто. Как пишет Ф.Ф.Зелинский в своей книге «Соперники христианства», в лексиконе римского общества того времени слово «любовь» (особенно в отношении между мужчиной и женщиной) практически отсутствовало. То, что мы сейчас называем словом «любовь», допускалось как некая юношеская слабость, которая при достижении возраста мужа должна была исчезнуть и не оказывать воздействия на дела и поступки человека. Хотя в то же самое время было широко распространено слово «любовница». Поэтому в синоптических Евангелиях, которые написаны раньше, нет этого впрямую сказанного словами равенства: Царство Бога и любовь – это одно и то же. Но уже апостол Иоанн, доживший до глубокой старости и оказавшийся свидетелем того глубинного изменения, которое произошло у христиан в отношении к слову «любовь», не боится многажды упоминать это самое слово и в своем Евангелии, и в своих Посланиях, вторя в этом гимну Любви «самозванного» апостола языков Павла (из его Первого послания к Коринфянам). Мы же с тобой, как миряне имеющие жен, уже должны иметь хотя бы отдаленное понятие об этой Любви, потому что у нас есть опыт земной любви к женщине или девушке. В данном случае я имею ввиду ту любовь, в которой главное не прикосновение, а какое-то необъяснимое духовное притяжение, следствием которого является наша поющая душа, открытая всему незримому и зримому миру. Вот такая любовь, часто неразделенная, а для кого-то запретная; любовь, которую знают и поют, как птицы, 53

истинные поэты от Бога (любовь Желткова из «Гранатового браслета» и любовь Татьяны из «Евгения Онегина»), – вот эта самая Любовь очень часто приближает нас к Богу быстрее и неотвратимее, чем годы аскетических подвигов. Но главное здесь – всеми силами удержать земное равновесие, зная, что впереди – Бог, и что эта Любовь дана тебе как долгожданный маяк для потерявшего надежду моряка: главное не маяк, главное – земля. Молодые мальчики, встречая на своем пути неразделенную всесокрушающую любовь к девушке часто просто не знают, что для них это – вестник; это только заря, это только «младая с перстами пурпурными Эос»: но если заря такова, то каково же Солнце! Они еще не ведают, что это – от Бога, что все это надо пережить, переболеть, корчась, как маленький жучок, насаженный на булавочку какого-то «коллекционера». Но пока земное сердце твое будет истаивать от мук и умирать, дух твой незримо для тебя самого будет обретать тайное знание приближения к Любви Бога. Для многих – это и есть первое «посвящение» в приближении к мистериям Царства небес: «вам дано познать мистерии Царства небес» (Мф.12.11). Ах, еще раз отвлекусь! Уж этот наш синодальный перевод! Именно «мистерии», а не «тайны»! Для всего мира «ромеев» Элевсинские мистерии всегда были его духовным сердцем. И это «сердце» жило уже на протяжении 500 лет до прихода Иисуса Христа и продолжало «биться» с той же удивительной ритмичностью еще около 500 лет после Его распятия. И если евангелист употребил греческое слово «мистерион» – это значит, что он имел ввиду именно мистерии: другого значения для этого слова просто не существовало (тем более, что для слова «тайна» в греческом языке времен Нового Завета есть соответствующие аналоги); значение «тайны», «таинства» в применении к слову «мистерии» возникло уже после того, как само слово умерло. И нам, христианам ХХI-го века, не надо пугаться языческой Эллады: эллины стали второй «повивальной бабкой» христианства, первой были евреи. И слова Иисуса типа «сыновья Грома» или «Петр-камень», не говоря уже о слове «мистерия», свидетельствуют о весьма терпимом отношении Господа Бога к античному миру. Но это уже отдельная тема для разговора: и верю я, что придет время, и мы, христиане, изменим в корне свое негативноотталкивающее отношение к языческим грекам, открыто усваивая их мудрость в постижении Единого Бога и зачитываясь эннеадами Плотина. Второе явное указание Иисуса о том, что Царство Небесное «постигает» (это значит, что приходит к нам совсем неожиданно!) человека именно во время его земной жизни, можно извлечь из Его слов, сказанных перед Преображением. У всех трех синоптиков стих о восшествии Иисуса с тремя апостолами на эту гору предваряется словами Иисуса о Царстве Небесном. «Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти доколе не увидят Сына Человеческого, грядущего в Царстве Своем» (Мф.12.28). «Истинно говорю вам: есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, доколе не увидят Царства Божия, пришедшего в силе» (Мк.9.1). То же самое говорит и Лука (Лк.9.27). Почему «некоторые»? Потому что в данном случае не все апостолы были свидетелями Преображения, а только трое из них. «Не вкусят смерти», – т.к. произошло это при их земной жизни, до их исхода. И из сопоставления этих отрывков можно сделать естественный вывод: Царство Божие, Царство Сына Человеческого и Сын Человеческий – это одно и то же, когда это «приходит» к человеку. По молитвам Серафима Саровского это пришествие Царства Божия частично ощутил в себе помещик Мотовилов, хотя для христианина, который не ведом таким мощным духовным учителем, каким был Серафим, это Царство подается из рук Самого Живого Христа таким образом, что это личное присутствие Иисуса всегда бывает осознанно для человека. Это же воздействие Царства испытал и апостол Павел в своем путешествии в Дамаск. Потому что ничто другое не в состоянии сдвинуть и переместить недвижимую прежде «гору» нашего внутреннего человека: только «рождение свыше». Поэтому Иисус и делает различие, говоря апостолам об Иоанне Крестителе: одно дело – «из рожденных женами», и совсем другое – «рождение свыше».

54

Кстати, причисление Иоанна Крестителя к «рожденным женами», а не к «рожденным свыше», сделано совсем не из тех соображений, что Иоанн был в чем-то недостоин того, чтобы быть причисленным к «рожденным свыше». Просто он был обезглавлен ранее крестной смерти Спасителя, а значит и не имел возможности войти в Царство Небесное или, что то же самое, – «родиться свыше» во время своей земной жизни. Для всех нас это стало возможным только после Воскресения Иисуса: только после этого у каждого из нас появилась надежда узнать своим сердцем, что такое – приход Утешителя здесь и сейчас. «А как же «награда» Иоанну Крестителю в виде Царства Небесного после того, как его обезглавили?» – спросишь ты меня. – Друг мой, что нам с тобой думать о «награде» Иоанну в его загробной жизни? Не для этого Иисус пришел, не для того Он воплотился, чтобы «лялякать» (от греческого глагола «лалео», который в отличие от аналога «лего» – «говорить», используется в Евангелии в том случае, когда евангелист стремится подчеркнуть духовность сказанного: «и когда демон был изгнан, стал «лепетать («лялякать») немой» (Мф.9.33); «не вы, ибо, есть «лепечущие», но Дух Отца вашего «лепечущий» в вас» (Мф.10.20); «и исцелил его, так что немому «лепетать» и видеть» (Мф.12.22); «как можете доброе «лепетать» будучи злыми; ибо из изобилия сердца уста «лепечут» (Мф.12.34); «говорю же вам, что всякое слово праздное, которое «пролепечут» человеки, вернут за него слово в день суда» (Мф.12.36); «еще же Ему «лепечущему» толпам, вот Мать и братья Его стояли вне, ищущие с Ним «лепетать» (Мф.12.46). Но тут же, рядом по тексту: «Он же отвечая сказал говорящему…» (Мф.12.48) – уже с использованием глагола «лего» – «говорить»); не для того Он воплотился, чтобы «лепетать» нам сладкие речи о том, чего сейчас в нашей жизни нет, и что могло бы быть, если бы мы… Он обращался к земным людям и хотел видеть от нас нашей «метанойи» в этой земной жизни, – и это было для Него главное, а не наша с тобой загробная жизнь. Он знал, что когда ты сам в это Царство войдешь в этой своей жизни, тогда вопрос жизни будущей решится для тебя сам собой со всей непререкаемой очевидностью: этот вопрос для тебя станет праздным потому что будущее станет настоящим. Зачем нам терять время на ненужное придумывание того, что не вмещается в возможности нашего человеческого ума, что лежит вне его пределов: воображать себе картины «размещения» святых за престолами Царства Небесного, пребывающего в небесах? Иисус никогда не высказывал желания проявить у нас интерес к этому вопросу: Он всегда призывал нас жить сегодняшним днем, жить настоящим; Он хотел, чтобы мы смотрели в свое сердце здесь и сейчас – в свое, а не в чужое, в том числе и Иоанна Крестителя. И только с этой целью, а ни с какой другой, Он использовал в Своих речах «кнут и пряник»: «скрежет зубов» и «лоно Авраама», хорошо зная при этом, что данные характеристики так же далеко отстоят от истины бытия Царства Божия и бытия Ада, как Небо отстоит от земли. «Так что же, – спросишь ты, – значит Он лгал и ничего этого в действительности нет?» – Нет, Он говорил правду, доступную нам здесь и сейчас. Потому что для того, чтобы вместить от Него всю полноту Истины, ты должен был бы остановить время; и только тогда бы ты понял, что все твое будущее и настоящее, вся эта невыразимая человеческим языком, ужасающая, но без боли, полнота Ада с одной стороны, и переливающаяся через край радость попадания в долгожданное Лоно Любви без конца и без края, с другой – все это зависит только от одного единственного: от отсутствия или наличия Света, такого Света, который видит и слепой. О приходе Царства Божьего к человеку во время его земной жизни свидетельствуют и многие другие строки Евангелия. «И Мы придем к нему и обитель у него сотворим» (Ин.14.23); «От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небес силой берется и насильники хватают его» (Мф.11.12), («Ныне» – это время чтения Евангелия; сказать же: «от дней Моих…» – Он не мог по известным причинам). «Легче верблюду пройти через ушко иглы, чем богатому войти в Царство Бога» (Мф.19.24); «Однако ищите Царство Его, и это будет приложено вам» (Лк.12.31); «Не приходит Царство Бога с наблюдением» (Лк.17.20) – имеется ввиду: «приметным образом» для тех людей, которые 55

окружают человека «родившегося свыше» (их глаза на это пребывающее в тебе Царство будут закрыты; но также и к тому, кому это Царство уготовано, оно не придет с «ожиданием» прихода); «Вот ведь, Царство Бога внутри вас есть» (Лк.17.21); «Если кто не родится свыше, не может увидеть Царства Божия» (Иоан.3.3); «Царство Мое не от мира сего» (Иоан.18.36); «Отца… который избавил нас от власти тьмы и перенес в Царство Сына Любви Его» (Колосс.1.13). А теперь, друг мой, скажи: неужели все эти слова, сказанные Иисусом в Своей проповеди, были предназначены только для маленькой горстки «избранных», для которых и было уготовано изначала это самое Царство Небесное? Но тогда причем здесь толпы простого народа, которые повсюду следовали за Ним и жадно слушали Его речи, оставаясь без пропитания в течение нескольких дней? Ведь не стал бы Он тогда, говоря Его же словами, «метать бисер перед свиньями», а обратил бы Свою проповедь только к избранной горстке слушателей, как это и принято было во всем древнем мире, когда Учитель передавал знание только узкому кругу учеников. Неужели имелись в виду только единицы из сотен тысяч действительно уверовавших во Христа?.. А остальным изначала, по замыслу домостроительства спасения этой самой кучки «избранных», отводилась только роль «навоза», удобряющего почву? Ты почитай Евангелие всем своим открытым сердцем и послушай слово Иисуса всеми своими открытыми ушами: ведь если это так, тогда более жестокого и лживого человека не было и никогда не будет среди рожденных женами! Женами, потому что такой человек не может быть Богом. Ибо о каком же милосердии может идти речь? Но подумать такое и усомниться в словах Иисуса – значит иметь в груди «каменное» сердце. А если не так, тогда воистину это Царство Небесное предназначено всем нам, всем без исключения христианам от Иисуса Христа, – Царство Бога, в котором нам уготовано обожение здесь на земле. И для того, чтобы к этому Царству приблизиться, от тебя требуется только одно: «заболеть» Богом «во всем сердце твоем и во всей душе твоей и во всем разуме твоем» (Мф.22.37). Но для мира это есть то же самое, что сойти с ума. Потому что это равносильно тому, что ты от этого мира отречешься своей собственной волей, отречешься от всего того, чем этот мир стоит и чем гордится. Ведь, по мнению мира, ты погонишься за чем-то «мнимым» и «пустым», чего этот мир не может увидеть своими устремленными к земле глазами. Но тебе нет дела до такого мира: в вопросах духовных ты с этим миром идешь разными дорогами. Ведь для мира евангельские чудеса – это то, что требует каких-то дополнительных доказательств, что является мифом или художественным вымыслом. Для тебя – это естественное проявление тех общих законов Мира духовного, которые равноправны в этом с законами мира земного. Их жизнь – в земле; твоя – в Небе. Их удел – Ад, ты же стремишься достичь Царства Небесного и поселиться в Нем задолго до Второго Пришествия Господа. И если кто-то захочет за эти слова на меня обидеться, – пусть сначала обижается на Иисуса Христа.

56

Кто совершит дело, угодное Богу, того непременно постигнет искушение; ибо всякому доброму делу или предшествует или последует искушение; да и то, что делается ради Бога, не может быть твердым, если не будет испытано искушением. Авва Дорофей (Душеполезные поучения, изд. Свято-Успенского Псково-Печерского монастыря, 1994. С. 189)

ТОЛКОВАНИЕ ДЕВЯТНАДЦАТОЙ ГЛАВЫ ЕВАНГЕЛИЯ ОТ МАТФЕЯ

57

О моем земном учителе Ну вот, друг мой, с Божией помощью приступим к главной части нашей беседы: к толкованию Св. Евангелия. Сел писать, – и оробела душа моя. Смогу ли я сказать тебе все именно так, как этого хочет Бог, а не я? Смогу ли я не увлечься «красотою» собственных рассуждений и ради этой «красоты» оставить Истину хоть в малом? Господи, ниспошли мне Дух Твой Святой, осени меня Духом Твоим, чтобы не было лжи в моих устах. Укрепи меня десницею Твоею и вложи в мои уста раскаленный уголь Правды Твоей. Друг мой, ты конечно знаешь, что сколько себя помнит цивилизованное христианское человечество, вопрос толкования Св. Писания всегда был одним из самых насущных и актуальных. И если говорить в общем, то можно уверенно констатировать тот факт, что эра толкования текста Евангелия уже в прошлом. Человечество уже давно согласилось с толкованием Св. Отцов и принимает это толкование, как окончательное. И разве это не соответствует истинному положению дел? И разве не от Св. Отцов научились мы жить в Боге? И что было бы с нами, если бы у нас в свое время не было под руками творений тех людей, которые отдали Богу свои сердца и взамен получили чистый бисер незамутненного знания? И разве не благодарны мы, миряне, всему монашескому воинству, подвизавшемуся в пустыне во славу Имени Господня? Меня самого привел к православию монах Серафим Саровский. До знакомства с ним, с Серафимом Саровским, мой ум был обращен к тем Восточным учениям, которые я считал более духовными и более отвечающими состоянию ума современного человека, проживающего в цивилизованном обществе. Православие я не ругал, – сам был православным, крещенным в детстве, – но считал его чем-то очень простым и даже несколько примитивным. И думал точно также, как в свое время думает каждый из нас, обращающийся к православию в зрелом возрасте: ну зачем эти свечи? Ну зачем же эти принародные поклоны напоказ? Разве нельзя так, чтобы в душе не было лжи? И что это за Бог, который принимает от людей подобное поклонение? И чем отличаются все эти иконы и обряды от языческих идолов и мистерий древней Эллады? Впервые о Серафиме я прочитал у М.Лодыженского в его «Мистической трилогии», во втором томе под названием «Свет незримый». Меня поразил этот неземной старец, и в моем сердце что-то откликнулось на православие этого подвижника. Я стал покупать и читать все, что относилось к жизни Серафима Саровского. Я покупал его иконы и внимательно разглядывал его прижизненные портреты. Я нисколько не преувеличу, если скажу тебе, что с тех пор Серафим Саровский стал для меня моим учителем. Он, именно он, живой Серафим, взял в свое время меня за руку и привел к православию. Это именно он толкнул мою «мордочку» в блюдце с молочком и дождался пока я, после чихания и облизывания, начал, наконец, его лакать, гордый сам собой за это «молочное» просветление моего ума. Ты можешь считать меня сумасшедшим, но с тех пор Серафим всегда со мной, где бы я ни был. Он для меня более живой, чем многие остальные живые. Я знаю его лицо лучше тех, с которыми часто встречаюсь в своей жизни. Не лгу тебе: он для меня отец родной, и его фотография-иконка всегда у моего сердца, по каким бы улицам и дорогам города я не ходил. Ты знаешь, ведь тайна православия заключается и в том, что ушедшие одухотворяют нас, живущих, с тем, чтобы мы, по мере возрастания нашего духовного возраста, смогли оживотворить их в своей плоти: и то, и то – живое и в Боге! И в этом – еще одна наша ступенька к Царству Бога; к тому состоянию, когда Христос вочеловечится в нас, а мы – обожимся в Него. И это и есть наше с тобой личное становление богом в Духе Святом. Все те толкования Св. Писания, на которых мы с тобой воспитывались, и поныне остаются в силе независимо от наших рассуждений. Да и разве мы можем «поднять пяту» на воспитавшего нас? Поэтому я нисколько не сомневаюсь в том, что все написанное здесь одобрено моим духовным отцом – монахом Серафимом Саровским. 58

О тексте Нового Завета Прежде чем приступить к чтению и объяснению Евангелия необходимо еще раз обратиться к вопросу о том, каким текстом Евангелия пользоваться. Увы, этот вопрос далеко не такой праздный, как это кажется на первый взгляд. Действительно, все переводчики Евангелия отмечают его внешнюю простоту и кажущуюся доступность. Есть не более десятка мест, которые вызывают затруднение в части передачи того смысла, который был заложен в тексте первоначально. Но и в этих случаях человечество за 2000 лет пришло к «консенсусу» в понимании смысла каждого неясного отрывка. И встает вопрос: так о чем же здесь говорить? Бери в руки самый распространенный в России синодальный перевод и читай. Ведь над этим переводом трудились лучшие церковные умы России, сосредоточенные в ее главных Духовных Академиях: Киевской, Московской и Казанской. Друг мой, я уже сказал тебе, что пишу не для здоровых, а для «больных». А они все, создатели синодального перевода, – здоровые, нормальные люди, которые сочетали преподавание в учебных заведениях с одновременным переводом главной книги христиан. Они и родили книгу для здоровых людей, т.е. для обычного мирского человека. Вообще-то мне кажется, что для современного, образованного «больного» человека (а особенно если он еще молод) будет совсем не лишним знать греческий язык Евангелия: в подлиннике содержится бесконечное множество намеков, подсказок и указателей, которые пропадают в любом переводе. Все первоначальное христианство читало Евангелия на греческом, т.к. это был язык всей восточной части Римской Империи, но и любой образованный римлянин этот язык знал. Нынешнее христианское человечество уже давно бездуховно. Поэтому при переводе Евангелия на любой национальный язык эта природная духовность изначального греческого текста исчезает: остаются нормы, мораль, внешние поступки. Но и передать духовность Евангелия с помощью другого языка почти невозможно. Именно поэтому знаменитый переводчик Вульгаты – того латинского перевода Св. Писания, который считается священным в католической церкви в течении 1500 лет, – блаженный Иероним, защищая в одном из своих писем общепринятые правила перевода (перевод «на вес», а не «поштучно», как он говорит, т.е. по смыслу, а не буквально) делает исключение только для текста Св. Писания. Вот что он пишет в своем Письме 57 под названием «К Паммахию о наилучшем способе перевода»: «Ибо я не только признаю, но и в полный голос заявляю, что в переводах с греческого (исключая Священное Писание, где даже порядок слов есть некая тайна) я передавал не слово словом, а смысл смыслом.» (Памятники средневековой и латинской литературы IV–VII веков. М., Наследие, 1998. С.107, пер. О.Е.Нестеровой). Но все европейские переводы Евангелия похожи друг на друга как близнецы братья несмотря на различие самой структуры этих языков. Почему? Потому что все они передают «смысл смыслом». И наш синодальный перевод нисколько не отличается от своих собратьев. Все эти переводы – есть, по словам апостола Павла, «молочная пища». Удивительное и наверное редчайшее исключение составляет здесь наш церковно-славянский перевод. Почему? Потому что церковно-славянский язык был специально создан для передачи тайн греческого текста (конечно, на базе имеющегося у славян конкретного живого разговорного языка и уже имеющейся письменности). Многие греческие слова – многозначны; весь текст Евангелия «слеплен» воедино и идет сплошной лентой без деления на отдельные слова и без знаков препинания: читай в меру полноты духовной чаши твоего сердца. И сущим бредом является утверждение того, что Евангелия писали «простые и необразованные рыбаригалилеяне». Если ты не будешь относиться к Евангелию, как к тайне, которая постепенно открывается именно тебе в процессе твоего личного восхождения по духовной лестнице, ты вряд ли приблизишься к Царству Небесному. И это не есть заявление какого-то неогностика: именно потому Серафим Саровский и читал Новый Завет всю свою сознательную жизнь, не делая ни малейшего перерыва в этом чтении. Но если бы он читал не церковно-славянский текст, а какой-то другой перевод, наподобие синодального, он 59

вряд ли бы стал тем Серафимом Саровским, которого мы знаем сейчас. Для российского современного читателя лучшим выходом было бы такое решение вопроса, если бы текст церковно-славянского перевода был несколько откорректирован и снабжен толковыми примечаниями. Еще лучше, если бы по подобию Оригена текст Евангелия был приведен в параллельных столбцах, например: слева на странице – греческий текст и затем дословный русский, и, уже на правой странице, церковно-славянский. При этом в русском дословном переводе, но также и в церковнославянском тексте, все «неправильности» грамматики и словопостроения греческого текста Евангелия должны быть сохранены: мы не знаем, где это сделано намеренно с той целью, чтобы указать читателю на тайный смысл данного слова или предложения, а где – это просто ошибка или «шероховатость» языка евангелиста. Многие греческие слова имеют одинаковое или похожее звучание при различном написании, а проповедь Евангелия была устной. Но ведь мы даже читать Евангелие толком не умеем: в науке есть два совершенно разных мнения о правильном произношении одного и того же греческого текста во времена земной жизни Иисуса: Эразмово и Рейхлиново. И проходить мимо такой информации, скрытой в привычном «буквенном тексте» непростительно. Но и при желании все это невозможно перевести без изъяна. Переводчик имеет свой духовный уровень, и многие места переводимого текста остаются для него сокровенны. Поэтому есть только единственный выход: переводить максимально точно не по смыслу (смысл можно оговаривать в примечаниях), а буквально, со всеми неправильностями (в обязательном порядке и временными, и грамматическими, и орфографическими) и «корявостями» изначального греческого текста. Любой религиозный текст есть текст сакральный, который несет в себе тайну посвящения. Утверждать обратное может только человек, который абсолютно не знаком с духовным миром. Евангелие – это текст высочайшей сакральности: говоря компьютерным языком – это текст «зазипованный», и если бы это было не так, христианства уже давно бы не было. И наше счастье, что в греческом тексте эта его сакральность не утрачена ни на йоту, несмотря на ушедшие тысячелетия. Но для того, чтобы эту сакральность как-то выделить из текста, необходимо читать или по первоисточнику или иметь под руками сложный грамотный перевод. Особое счастье России в том, что почти такой перевод она имеет изначально: это церковно-славянский текст, который сохранил в себе не только сам строй и многие грамматические времена греческого языка, но и его «темноту». Но эта «темнота» может рассеиваться только тем Солнцем, которое поднимается по мере нашего духовного роста. Что нам надо понимать, когда мы читаем евангельский текст? Открывая перед нами духовные тайны, Иисус пользовался средствами того языка, который был самым распространенным и подходящим для этих целей – греческим. Иисус не изобретал какихто новых слов, но в то же самое время все Его проповеди, зафиксированные в Евангелии, свидетельствуют о той тщательности, с которой Он относился к выбору того или иного слова для передачи Истины. И совсем не случайно Домостроительство Божье подготовило для этого и именно к Его приходу мощную базу: перевод еврейского Писания Семьюдесятью толковниками. Все современные переводы Нового Завета упрощают и сужают значения многих греческих слов, звучащих в устах Иисуса. Примеров здесь много, но для того, чтобы это стало понятно читателю, необходимо разобрать хотя бы один из них. Возьмем самый простой: слово «посох». Переводя греческое слово ·abdÒj («рабдос») именно этим словом, мы никак не можем понять «путаницу» евангелистовсиноптиков, которая произошла «у них» в этом вопросе. Так что все-таки заповедал апостолам Иисус, отправляя их на проповедь? Брать с собой «посох» или не брать? Евангелист Марк говорит брать, а евангелисты Матфей и Лука ему противоречат, и заявляют: нет, не брать. Кто из них прав, а кто ошибается? Так думаем мы по своей великой удаленности и от «буквы» Писания и от его духа одновременно. Конечно же не правы мы, а все евангелисты правы. Греческое слово ·abdÒj – это слово многозначное. 60

Оно может переводиться на русский язык, как «лоза», «розга» (для наказания), «палка», «посох», «жезл» (царский) и даже «магическая палочка». И примеры таких значений есть в Септуагинте, т.е. в Ветхом Завете. Этим же словом, стоящим во множественном числе, назывались «фасции», или пучки ликторов (должностное лицо в Римской Империи), свидетельствующих о принадлежности идущего по улице патриция к власти Цезаря. Но также именно этим греческим словом 70 толковников переводят в книге Бытие и те «прутья», на которых Иаков, родоначальник двенадцати колен Израилевых, вырезал «белые полосы, сняв кору до белизны». А затем: «…положил прутья («рабдосы») с нарезкой перед скотом… куда скот приходил пить и где, приходя пить, зачинал перед прутьями («рабдосами»)… И рождался скот пестрый, и с крапинками и с пятнами» (Быт.30.37-39). То есть, в Священном Писании евреев, в Торе, самим родоначальником рода Израиля значение слова ·abdÒj (конечно, в переводе с иврита на греческий) освящено как «прутик» или «палочка» с вырезанными на коре символическими знаками и имеющая магическую силу: именно благодаря этим «рабдосам» Иаков имеет реальное увеличение поголовья своего скота, причем из лучших пар. О чудесном «посохе» («рабдосе»), который оказывается был и у Моисея, мы читаем в книге Исход: «И сказал Господь Моисею: что ты вопиешь ко Мне? Скажи сынам Израилевым, чтобы они шли; а ты подними жезл («рабдос») твой и простри руку твою на море, и раздели его, и пойдут сыны Израилевы среди моря по суше» (Исх.14.15,16). Но и это еще не все. Оказывается этим же жезлом («рабдосом») Моисей добыл для Израиля воду из скалы в Хориве: «И сказал Господь Моисею: пойди перед народом, и возьми с собой… жезл («рабдос») твой, которым ты ударил по воде, возьми в руку твою и пойди… и ты ударишь в скалу, и пойдет из нее вода, и будет пить народ» (Исх.17.5,6). И зная все это теперь уже нам становится понятным, что когда писалось Евангелие Марка, в нем могла идти речь именно о том тайном «рабдосе», который вручал Иисус апостолам, отправляя их на проповедь. И это – не магия: наличие подобных чудодейственных предметов зафиксировано в Св. Писании, например, милоть пророка Ильи или таинственные «урим и туммим» первосвященника. И если подобное делали Иаков и Моисей, то неужели это недостойно Иисуса или, с другой стороны, это для Него невозможно? Конечно, и возможно, и естественно. Иначе, что в таком случае представляет наш нательный крестик христианина? Ведь каждый без исключения крестик прошел обряд освящения в церкви, и разве является он просто каким-то украшением, или своего рода «орденом», или безделушкой? В Песни Песней поется: «вязание стакти брат мой мне, посреде сосцу моею водворится» (Песн.1.12); или по-русски: «мирровый пучок брат мой для меня, посреди грудей моих пребывает». Издавна в народах было принято носить что-то на шее: или драгоценное, или нечто ароматное, или что-то сокровенное. Почему первые христиане носили на шее на шнурке деревянные ларцы с отрывками из Св. Писания или кусочками мощей? Но может быть и Иисус давал своим апостолам нечто изготовленное своими плотницкими руками – ведь Он же был плотником: например, маленький «ставрос», т.е. маленький колышек или какую-то палочку, которую апостолы прятали на своей шее, подвязывая такой «рабдончик» на тесьму. Ведь именно в этом месте такие «рабдосы» будут скрыты от людских глаз. Иначе непонятной становится устойчивая традиция христиан носить на своей груди, у самого сердца, свидетельство своей принадлежности ко Христу – самое святое. Т.е. и так может быть, но опять это только догадка, главное в которой то, что и у нас всех есть свои «рабдосы», которые мы по традиции никогда не выставляем напоказ, а прячем их от людей в сокровенном месте. Но мы никогда бы не догадались назвать наши христианские крестики словом «рабдос»: ведь мы, далекие от греческого языка времен земной жизни Иисуса, даже слово «ставрос» уже позабыли. А если кто-то и знает немного греческий язык, то переводит это слово исключительно как «крест». Но дело в том, что слова евангелиста Марка о «рабдосе» большинство читающих современников понимало также, как сейчас мы с вами: надо брать с собой в дорогу 61

«посох». Евангелист Матфей писал свое Евангелие позже Марка на несколько лет (скорее всего на десятилетия). Он уже видел, что многие неправильно понимают эти слова Марка о «рабдосе». Поэтому в своем Евангелии он как бы разъяснил текст евангелиста Марка, сказав, что тот дорожный посох, который имеют ввиду большинство читающих, брать не надо. Бесспорно, он знал о том, что такое «рабдос» в Евангелие Марка, но эту тайну раскрывать не стал. Действительно, зачем это нам знать? Кто из нас сможет повторить действия Иисуса и создать «рабдос», имеющий ту же силу, что и «прутики» или что-то другое в руках апостолов? Но нет сомнения в том, что какие-то «рабдосы» действительно были. И то, что об этом никто не знал кроме самих апостолов (иначе в Предании остались хотя бы какие-то следы), свидетельствует только о том, что эта тайна тщательно скрывалась по указанию Самого Иисуса. Но мы отлично знаем из Евангелий, что Он запрещал разглашать даже то, что было всем известно – что Он исцеляет людей – стараясь по возможности сохранить Свои чудеса в тайне. Евангелист Лука ко всему этому ничего не добавил: он просто просуммировал все, что написано у Марка и у Матфея, рационально вычеркнув из этого списка «рабдос». И если мы откроем Евангелие и еще раз прочтем, но уже более внимательно и с разумением эти параллельные места о «рабдосе», то сразу же убедимся в правоте сказанного. У Марка эта фраза звучит так (здесь и далее перевод буквальный): «и Он приказал им, чтобы они ничто не брали в дорогу если не (разве что) ·adÒn только , не хлеб, не суму, не в пояс медь, но обувших сандалии, и, не наденьте два хитона» (Мк.6.8,9). Т.е. у Марка этот «рабдос» противопоставляется всему остальному, и этим самым как бы показывается важность этого «рабдоса», а затем дается перечисление и всего остального; причем оказывается, что сандалии обувать можно и хитон, естественно можно одевать, но вот второй хитон с собой брать нельзя, даже хлеб нельзя, а «рабдос» почему-то можно. Евангелист Матфей предает это несколько иначе (и нам уже понятно почему): «Этих двенадцать послал Иисус приказавший им говоря: в путь к язычникам не уйдите, в город самарян не войдите... идущие возвещайте... недужащих исцеляйте... не приобретите золото и серебро и не медь в пояса ваши, не суму в путь и не два хитона, и не обувь, и не ·adÒn: достоин ведь работник пищи его» (Мф.10.5-10). Если сравнить эти два параллельных отрывка, то становится ясно, что у Марка речь идет об отправлении апостолов непосредственно от места их постоянного пребывания, а у Матфея – об их пребывании в чужих местах во время проповеди. Поэтому у Матфея речь идет о приобретении ·abdÒj-а в процессе проповеди; т.е. ясно, что в этом случае рассуждать можно только о посохе. Да и последняя фраза этого отрывка «достоин работник пищи его», - а как нам известно ни хитон, ни обувь, ни посох и др. к продуктам питания никак не относятся – свидетельствует только о том, что Иисус ожидал от апостолов длительной проповеди в одном и том же месте, где они первоначально останавливались, а не бродяжничания с короткими «гастролями» в селениях и с посохом в руках. Ну и, наконец, евангелист Лука: «Он послал их возвещать Царство Бога… и… сказал к ним: Ничто не берите в дорогу, и не ·adÒn, и не суму, и не хлеб, и не серебро, и не по два хитона иметь» (Лк.9.2,3). Т.е. мы видим, что Лука полностью принимает позицию евангелиста Матфея и всецело ее поддерживает: он ведет речь именно о дорожной клюке или палке, на которую опирается путник в дороге. Конечно у кого-то из читающих может быть и другое понимание этого непонятного текста с «рабдосом», и никто из толкующих смысл того или иного места Евангелия не может претендовать на абсолютную и окончательную полноту толкования. Мы говорим только о том, что Евангелие – это чрезвычайно сложный для понимания текст, но его правильное понимание во многом зависит от нашего точного знания всех значений греческих слов и обстоятельств, сопутствующих тому, что сказано. То, что сказано сейчас о «рабдосе» далеко не исчерпывает этой темы. Вот еще одно «совпадение» из Писания, где упоминается «рабдос». У Луки говорится о том, как Господь пришел в Назарет, вошел в синагогу и стал читать из книги Исайи: «Дух Господень на Мне, ибо Он помазал Меня благовествовать нищим и послал Меня… проповедовать лето Господне 62

благоприятное". И закрыв книгу и отдав служителю, сел» (Лк.4.16-20). Иисус прервал свое чтение на первой части пророчества Исайи. Целиком это предложение у Исайи звучит так: «…лето Господне благоприятное и день мщения Бога нашего» (Ис.61.2). Мы знаем, что книга Исайи – это одна из самых любимых Иисусом, но в то же самое время и пророк Захария – один из наиболее почитаемых евангелистами; имя Захарии упоминает и Сам Иисус (Мф.23.35; Лк.11.51). Так вот, открыв книгу Захарии, мы можем прочитать следующие слова: «И возьму Себе два жезла («рабдоса») и назову один – благоволением, другой – узами, и ими буду пасти овец» (Зах.11.7). И возникает естественный вопрос: если Иисус пришел по Исайе «проповедовать лето Господне благоприятное», но не «день мщения Бога нашего», тогда, может быть, Он и вручал апостолам на проповедь «рабдосы» благоволения, а не «рабдосы» уз, о которых говорит пророк Захария. Ведь речь идет о «пастырской» миссии апостолов. Понятно, что и это – лишь только догадка. Главное – то, что вручение апостолам какого-то «рабдоса» вполне реально и находит подтверждение в еврейском Писании. Я отлично понимаю, что все сказанное сейчас о «рабдосе» – это чистый домысел. Но никто и не настаивает на абсолютной достоверности этого предположения. Речь у нас шла о том, что оказывается «посох» – это может быть вовсе и не посох, а что-то другое, очень удаленное от этого значения, например, царский жезл или символ власти Бога, неоднократно упоминаемый в Псалтири. Дело науки, изучающей библейскую историю, определить, что было ближе для жизни Палестины времен прихода Иисуса. Но то, что «рабдос» действительно был, в этом нет ни малейшего сомнения: евангелист Марк не мог ни солгать (не понятно зачем?), ни не знать об этом. Но по этой же причине не мог быть не прав и Матфей: да и зачем ему противоречить Марку? – Ведь во всем остальном они – синоптики, «одинаково смотрящие». Итак, судя по всему, не правы мы сами, потому что думаем только о «посохе». Ну и хватит об этом. Ну а теперь посоветуй мне, друг мой, какой перевод нам выбрать для рассмотрения евангельского текста? Получается, что никакой. Надо брать в руки греческий текст и заглядывать в словари, если мы хотим извлечь из этого текста нечто отличное от общепринятого понимания. А ведь мы это и планируем сделать: понять текст Евангелия по-мирски, а не по-монашески. Только, конечно, мы уже больше не будем заниматься «гаданием», как это было в примере с «посохом», а постараемся быть более конкретны и объективны. Но даже остановив свое внимание на греческом тексте, а не на каком-то переводе, мы и в этом случае должны сделать выбор между текстом НестлеАланда (или, по иному, – текстом Объединенных Библейских Обществ – UBS) и так называемым «текстом большинства» или «византийским», который лежит в основе православных переводов Нового Завета. Текст Нестле-Аланда – это научная реконструкция первоначального текста Нового Завета, и восходит эта версия текста к рукописям датируемым четвертым веком. «Византийский» текст – это искусственно сглаженная и логически упорядоченная версия, которая установилась где-то в девятом веке, и которая создана в той церкви, в которой уже давно утвердилось монашество. Но даже и не это главное: текст Нестле-Аланда вызывает большее доверие уже одним тем, что он более «корявый», чем «византийский». При этом всякие географические или исторические подробности, в которых «текст большинства» имеет некоторые преимущества, для нас особого веса не имеют. Итак – в путь, но при этом мы будем частенько ссылаться и на известные переводы на русский язык: синодальный и епископа Кассиана. Друг мой, ты не торопись поскорее добраться до главного и не сердись на меня за все эти отступления. Я хочу, чтобы ты видел Евангелие своими глазами, а не слушал его чужими ушами. Возможны два подхода к Евангелию у человека, имеющего к этому интерес. Эти подходы не зависят от воли и желания человека, оба они искренни и объясняются только «возрастом» этого человека. Это удобно сравнить с нашим человеческим возрастом: старый человек ходит на «трех», т.е. всегда опираясь на палочку; 63

взрослый умный человек свободно ходит на своих «природных» двух и при случае помогает перейти дорогу старику с клюкой. Кто сильнее и пригоднее для жизни? Конечно, второй. Кто хозяин и распорядитель в этой жизни? Конечно, второй. У первого – только почетная старость. Но именно первый носит в руках то, что является знаком отличия любого монарха или главы церкви: он носит именно то, что советовал брать с собой апостолам Иисус: посох. И не является ли само это слово хорошим примером того, по какому принципу и как записывается текст Священного Писания? Ведь оно и в Септуагинте имеет широкий спектр значений. Кто понимает его как «посох», тот и читает этот текст как написанный про «посох» или как книгу о миссионерской деятельности; кто понимает это слово как «скипетр» или «царский жезл», тот и читает Евангелие как книгу о Царстве. Понимай, как знаешь. Но большинство из нас всегда понимало именно как «посох»: отсюда и традиция в христианстве – схимникам ходить с палкой в руке. Итак: и там, и там – сущая правда, но написанная для разных возрастов понимания. Можно привести еще одно сравнение. О «двух» ходит истинный монах: ему никто не нужен – только он и Бог. И если это действительно монах от своего «естества» (ведь все мы от рождения разные), тогда он обязательно найдет причину или способ, чтобы исправить свою ошибку юности и оставить жену в более взрослом возрасте; именно тогда, когда осознает свое «естество», как монашеское. О «трех» ходит семьянин: он никогда не оставит свою палочку, на которую опирается (но, может быть, и свой царственный жезл?) – свою жену, которую ему вручил Бог «искони» (¢p' ¢rcÁj). Он не только не хочет эту данную ему заповедь Бога нарушить, он просто без этой «опоры» упадет и расшибется, да он и всем своим «естеством» знает, что она, эта «опора», только с виду находится у него в руках; в действительности – она часть его самого, его «внутреннее ребро», которое, ритмически расширяясь и сокращаясь, помогает дышать его легким и биться его сердцу. Третий для него, семьянина, а точнее, и для нее и для него одновременно, – это Единый Бог. Вся мудрость нашего «старика» заключается в том, что в молодом и здоровом возрасте нашему уму это недоступно. Молодой всегда выбросит вон эту ненужную «палку» – она только занимает его руки и мешает делать дело «обеими руками». Старик же знает, что это «третье» является Духом. Старик – он и больной и здоровый одновременно. Разве он больной? Но ведь он действительно ничем не болеет. Разве он здоровый? Но он в церкви здоровых как инвалид. Но ведь мы условились, что читать все это будут только те, которые «больны» Богом, т.е. вот такие именно старики с клюкой. Потому что мы и больны и абсолютно здоровы одновременно. «Богу – богово, а кесарю – кесарево». Поэтому говорю тебе, «старик»: никогда не показывай миру свою «болезнь» и никогда не говори Богу о своем «здоровье».

64

Толкование девятнадцатой главы Итак, приступим к толкованию. Для того, чтобы вторая часть нашей беседы не превратилась в объемистую книгу, будем стараться не повторять при толковании все то, что можно прочитать в другой православной литературе: постараемся концентрировать свое внимание исключительно на рассмотрении текста с точки зрения мирянина, имеющего жену. Наш интерес к 19-ой главе евангелиста Матфея начинается со стиха 3: «И подошли к Нему фарисеи, искушая Его и спрашивая: возможно (позволено) человеку отпускать (оставлять, покидать) женщину (жену) свою по всякой причине (основанию, вине)?». Как русский, так и греческий язык допускает свободное расположение слов в предложении, поэтому лучше придерживаться порядка слов греческого текста. В скобках мы будем приводить возможные варианты перевода одного и того же греческого слова с тем, чтобы как бы приблизить читателя к многогранности понимания смысла одной и той же фразы греческого текста. Сразу же обратим внимание читателя на то обстоятельство, что синодальный перевод этого стиха полностью меняет смысл всего предложения. В синодальном переводе читаем: «по всякой ли причине позволительно человеку разводиться с женою своею?». В результате такого перевода мы как бы изымаемся из атмосферы жизни общества времен Иисуса Христа и вбрасываемся в наше современное общество, в котором человеческие взаимоотношения со всех сторон оформлены соответствующими юридическими документами, и именно эти документы являются основополагающими для жизни общества. И мы понимаем слова Евангелия так, что «жена» – это та женщина, с которой я в свое время официально зарегистрировал супружеские отношения и с которой живу в одной квартире или доме. А слово «развод» обозначает то, что наши взаимоотношения прекращаются и мы начинаем жить порознь, как бы уже совершенно не зная друг друга. И только от нашей внутренней склонности зависит, будем ли мы помнить свою жену после этого или забудем так, как будто ее никогда и не было в нашей жизни. В нашем понимании «жена» отличается от любой другой женщины (особенно если нет еще детей) только тем, что с ней официально зарегистрирован брак: «вот, посмотри, есть штамп в паспорте» (или свидетельство о регистрации брака, или брачный контракт). В остальном она – такая же женщина, как и другие; просто она, в силу моих личных симпатий к какому-то особому типу или складу женщин, в большей или меньшей степени мне нравится. И в идеале – это та женщина, которую я сейчас люблю, хотя это и не есть обязательное правило: ведь могу же и разлюбить: любви не прикажешь! В нынешний век появился новый «веский» аргумент: «она меня сексуально удовлетворяет». Абсолютным же критерием современного взгляда на взаимоотношения мужа и жены является все же наличие или отсутствие любви между ними. Допускается, что эта любовь может быть не обязательно «пылающей», идеальной, какую можно увидеть в фильмах, но все же должна быть хотя бы привязанность. А когда ее нет или уже нет, тогда такую семью связывают только дети, деньги или общие привычки. А если и детей нет, и если жена сама себя может хорошо обеспечить и еще достаточно молода, тогда моральные нормы современного общества не видят никакого ущерба в том, что такие супруги разойдутся по обоюдному согласию и полюбовно. А если при этом во время своего недолгого брака они оставались верными друг другу, тогда эта пара по мнению окружающих людей будет идеальной, хотя и разойдется. «Жаль, – повздыхают соседи, – но что делать, – нет любви!» Или еще один вариант подобной фразы: «Жаль, но что делать, – не дал Бог детей!». И этими словами такой развод будет оправдан. А теперь вернемся к дословному переводу этого стиха и попытаемся вникнуть в его подлинную суть. «Возможно ли (позволено ли) человеку отпускать (покидать) женщину (жену) свою по всякой причине (вине)?»

65

Первое отличие от наших предыдущих рассуждений заключается в том, что речь идет не о муже и жене, а о мужчине и женщине, точнее, о человеке и женщине. Греческое слово gun» (гюнэ) переводится как «женщина»; и только второе значение этого слова – это «жена», «супруга». Слово ¥nqrwpoj (антропос) – означает «человек», и это значение слова является главным, и Иисус именует Себя «Сыном Человека» (Ð uƒÕj toà ¢nqrèpou – хо хюйос ту антропу), а не «Сыном мужчины (или мужа)». Вообще надо сказать, что попытка придать какому-то греческому слову из Нового Завета свое, особое значение, отличающееся от общепринятого значения этого слова во всем греческом мире новозаветного времени, должна рассматриваться скорее, как исключение, чем как правило. Мы же пришли к тому, что имеем специальные Словари греческого языка Нового Завета, как будто писавшие Евангелия и Послания люди жили в каком-то своем, изолированном от всего остального общества мирке и сложили свой особый «жаргон» – язык Нового Завета. Хотя справедливости ради необходимо сказать, что такие словари очень полезны для начинающих изучать греческий язык. И раз уж мы завели речь о словарях Нового Завета, то не могу не сказать следующее. Самым лучшим помощником в исследовании евангельского текста является недавно изданная Российским Библейским Обществом книга «Новый Завет на греческом языке с подстрочным переводом на русский язык» (СПб., 2001., Главный редактор А.А.Алексеев). Наша соня-Россия, как всегда, проспала это замечательное событие в своей духовной жизни и даже не заметила появление этого уникального издания на книжном рынке страны. Ведь даже если ты и не знаешь пока греческого языка, то имея под руками эту книгу, ты всегда сможешь разобраться, в каком месте греческого текста Иисус говорит Свое «лего» (lšgw), а где «лялякает» нам (lalšw) Свои духовные тайны; ты также будешь знать, где в греческом языке Иисуса Христа стоит двойное отрицание, – а это значит, что это Его «нет» нерушимо; где Он говорит «Я» – 'Egè, а где это «Я» появляется только в русском переводе. Эта книга является подлинником Нового Завета, «разжеванным» для нас зубами искушенных в греческом языке людей. Итак, вернемся к рассмотрению текста Евангелия. Исходя из смысла греческого текста можно уверенно сказать, что в этом стихе (стих 3) речь идет о мужчине и женщине, которые живут вместе плотской жизнью. И такие люди, по понятиям древних, как раз и становились «автоматически» мужем и женой. Главное и основное то, что они сексуально связаны. Даже из одной этой фразы можно сделать вывод, насколько нормы полового общения между мужчиной и женщиной в еврейской семье времен жизни Иисуса были более жесткими и ограниченными общепринятыми нормами, чем в нашем современном обществе. Да и как иначе? Все, как в деревне, как в большой семье: каждый живет на виду у всех и зависит от этих всех. И во всем обществе правит Закон Моисея. Даже если бы и было большое желание, реализовать свою цель так, чтобы это осталось незамеченным для других, практически невозможно. Поэтому и задают фарисеи такой вопрос: можно ли разорвать свои отношения с женщиной официально? Так, чтобы не понести за это наказание от общества. Ведь за прелюбодеяние полагалось по закону побивать камнями до смерти. Прелюбодеяние приравнивалось к богохульству и требовало одинаковой меры наказания. И если посмотреть на этих фарисеев с современной точки зрения, то можно удивиться тому, насколько они были законопослушны и порядочны. Вне всякого сомнения моральные критерии еврейского общества времен земной жизни Иисуса были несравненно выше, чем у нынешнего, так называемого христианского. И равнять тех евреев по распущенности в половой жизни с языческим Римом и Элладой, не говоря уже о севере Африки, просто некорректно. Для того, чтобы ты представил, хотя бы приблизительно, нормы жизни еврейского общества, я приведу тебе цитату из книги А.Л.Вассоевича «Духовный мир народов классического Востока» (С-Петербург, 1998. С.108). «На рубеже нашей эры, согласно талмудическому трактату «Санхедрин», две наиболее тяжкие из четырех видов еврейских казней (побивание камнями и сожжение) 66

полагались за сакральные и сексуальные преступления. «Казнь сожжением, – как указывает лучший знаток еврейских древностей К.Б.Старкова, – не соответствовала обычному представлению об этом предмете. Приговоренного погружали в навоз по колена и обматывали ему шею двумя платками: жестким и мягким, так, чтобы жесткий находился внутри мягкого; зажигали фитиль. Два главных свидетеля тянули концы платков каждый к себе, чтобы заставить осужденного раскрыть рот. Зажженный фитиль вводился в полость рта с тем, чтобы спуститься по пищеводу и сжечь внутренности. Если до этого несчастный умирал от удушья, в руках свидетелей, («душа его выходит в его руке»), это удовлетворяло правосудие. Но законоведы-ригористы требовали, чтобы зажженный шнур тем не менее был опущен через раскрытый рот мертвеца и сжег внутренности, как полагается по закону. По мнению иерусалимской Мишны, фитиль можно было заменить стержнем, к концу которого прикрепляли квач из кудели, ее обмакивали в нефть, поджигали и далее действовали так же» (Старкова К.Б. Смертная казнь у евреев на рубеже н.э. (по уложению Мишны, тр. Санхедрин), М., «Наука», 1988, с.116-117). Такая казнь полагалась за половые извращения, столь процветающие в римском обществе. При прочтении Евангелия необходимо также иметь ввиду, что Иисус обращает Свои слова к мужчинам, и только в исключительных случаях разговаривает с женщинами. В иудейском обществе не было того «равноправия», которое стало нормой современной жизни. Главой семьи был ¥nqrwpoj, человек, – и это было от Бога. Хотя при этом еврейская женщина была гораздо более раскрепощена, чем в других странах Востока. И пример тому – путешествие Пресвятой Богородицы к Елизавете, – одной, без мужа. Поэтому всем должно быть понятно, что вопрос фарисеев к Иисусу «смещен» в сторону мужа. Они не спрашивают Иисуса: можно ли расходиться супругам, т.е. мужу и жене? Речь идет о том, имеет ли право человек отказаться от своей женщины так, чтобы это было по закону? И женщина, по убеждению вопрошающих, своего мнения здесь не имеет, – она существо подневольное и ее судьба полностью зависит от того, что решат мужи. Они спрашивают Иисуса, говоря при этом «по всякой вине-причине»: Евангелист Матфей использует здесь греческое слово a„t…a (айтиа), которое содержит эти два смысла одновременно. Т.е. причиной отказа от жены могла бы быть ее вина, например, плохо следит за домом или не может родить своему мужу наследника, но также и какая-то другая причина, в которой эта женщина не виновата: просто разонравилась и полюбил другую. Но закон для фарисеев свят: полюбил другую, но сойдусь с ней только после того, как официально отпущу первую. Мне могут возразить: «Посмотри на Ирода, который «взял жену брата своего», не преувеличиваешь ли ты благочестие еврейского общества того времени?». Ну, во-первых, Ирод не был евреем, и во-вторых, он был царь: а в любом человеческом обществе законы для царя и для остального народа отличаются, и значительно. В то время, когда Иисус проповедовал в Галилее, уже давно существовали крупные иудейские диаспоры во всех больших городах античного мира, и евреи отлично знали, каковы были отношения между мужчиной и женщиной у римлян и греков (у «ромеев»). Своим вопросом фарисеи как бы склоняли Иисуса дать послабление тем жестким нормам, которые все еще бытовали у них; причем возможно, что такое послабление, по их мнению, в какой-то степени свидетельствовало бы о мягкости Иисуса и любви Его к людям вопреки старым жестким законам. О том, что в вопросе фарисеев заключалась словесная ловушка, говорить не будем, – это можно прочитать во всех традиционных православных толкованиях. Перейдем к рассмотрению стиха 4. Надо ли говорить, что каждый стих Евангелия для нас исключительно важен? Но важность стиха 4 для супругов, шествующих к Богу, сугубая, т.е. «двойная». По-церковнославянски этот стих читается так: «Он же отвещав рече им: несте ли чли, яко Сотворивый искони мужеский пол и женский сотворил я есть».

67

В «Толковой Библии» учеников А.П.Лопухина (Т.9, С-Петербург, 1911. С.303) в комментариях к этому стиху сказано: «Русский текст стиха 4-го следует признать весьма неясным.». Но ведь такой перевод является традиционным для всех русских переводов, и не только русских но и иностранных. В церковнославянском тексте, как мы это уже видели, смысл также затемнен. Приведем текст синодального перевода: «Он сказал им в ответ: не читали ли вы, что Сотворивший в начале (¢p' ¢rcÁj, ап-архэс, – «от начала») мужчину и женщину сотворил их?». В том, что слова «от начала» (или поцерковнославянски «искони») относятся именно к слову Сотворивший, а не к последующим словам, не вызывает сомнения ни у одного толкователя. Имеется ввиду – Сотворивший мироздание «от начала». Но тогда непонятно, почему говорится о мужчине и женщине, а не о человеке Адаме, как это и должно следовать из текста Бытия. Ведь Ева создана не «от начала», а через какое-то время, т.е. не «искони». Величие же акта сотворения того, что в тексте следует за словом «искони», подчеркивается тем, что греческое слово «Сотворивший», т.е. Бог – Творец, и слово «сотворил» имеют один и тот же корень. Ведь корень второго слова мог быть и другим, как, например, в случае создания Евы: в Библии сказано – «отстроил» (от глагола o„kodomšw – ойкодомэо, «строить дом, строить»). Более того, греческое слово «сотворил» в рассматриваемом нами предложении – это то же самое слово, что и в первом предложении Библии: «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт.1.1). Самое лучшее и абсолютно разумное объяснение загадки этого библейского стиха о сотворении мужчины и женщины я прочитал в книге С.Троицкого «Христианская философия брака» (М., Изд. Путь, 1995. С.135). Вот что там написано: «Иисус Христос приводя библейские слова о творении человека... не говорит, что изначала созданы «an¾r kaˆ gun»» (анэр кай гюнэ – Г.Б.) – муж и жена, а говорит, что сначала созданы «¥rsen kaˆ qÁlu» (арсен кай тэлю – Г.Б.), а этими словами переводятся еврейские слова «закар» и «нэкба», означающие мужскую и женскую природу… И именно в этом изначальном соединении в одном лице первоначального человека мужской и женской природы Христос указывает основу нерасторжимости брака… Бог с самого начала сотворил человека, как одно лицо, в котором были объединены мужская и женская природы. Поэтому и теперь, когда эти природы, разделенные между двумя людьми, объединяются в брак в одном существе, в вышеличном единстве, это единство, являясь восстановлением единства первозданного, важнее всех других связей на земле, даже с отцом и матерью, ибо эти связи явились позже первозданного единства, и поэтому брак нерасторжим…». Ах, как хорошо сказал! Как хорошо он здесь изложил самую суть человеческого брака! Но мы немного забежали вперед, друг мой. Но по крайней мере теперь нам со стихом 4 все понятно и можно прейти к стихам 5 и 6. Стих 5: «И сказал: поэтому оставит человек отца и мать и будет прилеплен (приклеен) к женщине своей и будут двое в плоть одну» (т.е. станут одной плотью). Обрати внимание, друг мой: не сам «прилепится», а «будет прилеплен» кем-то. В греческом языке, в отличие от русского, у глагола есть три залога: действительный, страдательный и медиальный (или средний). При этом в будущем времени имеется четкое различие между страдательным и медиальным залогами. Когда я сам что-то с собой делаю или делаю для себя – это медиальный залог (напр. «прилеплюсь»). Когда кто-то со мной что-то делает – это залог страдательный (напр. «буду прилеплен»). В данном случае глагол стоит именно в страдательном залоге будущего времени. К сожалению, во всех русских переводах это различие чаще всего не принимается во внимание ради «красоты» и «естественности» изложения. Итак: не сам «прилеплюсь» к жене, а «буду прилеплен» к ней Богом. Сам я могу ее только выбрать из всех тех девушек, которые меня окружают. На этом месте Иисус завершает цитату из книги Бытие и далее следуют Его собственные слова. Стих 6: «Поэтому уже не есть два, но плоть едина. Итак, что Бог сочетал (сопряг, вместе запряг), человек пусть не разлучает (не отделяет, не ставит отдельно)».

68

Читая слова Господа «человек пусть не разлучает», мы не можем исходя только из русского перевода иметь точное представление о том, в какой форме эти слова произнесены: в виде приказания или только пожелания? Но ведь это для нас очень важно. Если это приказ Господа, тогда любой монах, отпустивший свою жену перед уходом в монастырь, есть нарушитель евангельской заповеди. Итак, в греческом тексте этот глагол стоит в Императиве, т.е. в повелительном, а не желательном (Оптативе) наклонении. Значит любой, отпустивший свою жену, есть исполнитель предписания Моисея и нарушитель заповеди Иисуса Христа: есть иудей, но не христианин. Хотя, конечно, просвещенные в греческом языке монахи станут нас убеждать в том, что Императив может предполагать также и пожелание. Но еще раз скажем: у них свой взгляд на все эти вещи. Т.е. монахи могут нам возразить, что в данном случае речь идет не о приказании, а только о пожелании Иисуса. Продолжая их рассуждения, можно сказать уже как бы от нас: получается, что монахи сознательно нарушают пожелание Иисуса, обосновывая это тем, что они лучше Иисуса знают как им себя вести для того, чтобы скорее обрести спасение. Парадокс! Иисус просит их: сделайте, пожалуйста, так-то; а они отвечают: «Нет, мы так делать не будем, т.к. мы опытнее Тебя в мирских делах; Ты, ведь, был на земле Девственником, а мы своим опытом познали, что такое наши жены». И в этих моих словах нет ни сознательной насмешки, ни преувеличения: ведь на практике дело обстоит именно так, просто никто не называет вещи своими именами. «Постой, – возразит мне какой-то монах, – ко мне твои претензии не относятся: я – девственник и никогда не имел жены.» А вот с этим монахом мы полностью согласны: к нему слова Иисуса не имеют никакого отношения, но только потому, что Он вообще никогда не касался темы монашества в Своих разговорах: вся Его Благая Весть обращена только к нам, мирянам, имеющим жен. И пусть монахи отыскивают среди древних свитков или в недрах пещер Кумрана какое-то свое, неизвестное миру, Евангелие Иисуса, которое Он предназначил именно им, монахам, сохранив его в тайне от нас, простых и непритязательных мирян. Потому что именно для нас писали не только синоптики-евангелисты и Иоанн Богослов, но даже и «гностик» Фома, и «иудействующий» автор бесценного «Дидахе» (непонятно только, кто такое определение придумал и на каком основании? Можно подумать, что вся первоначальная Христова Церковь не была иудейской!). Мы же в нашем споре с монахами ответим им так: по правилам греческой грамматики здесь стоит повелительное наклонение, т.е. требование, но мы не только приказание Иисуса, но и любое Его пожелание будем стараться исполнить с такой же тщательностью, с какой вы, монахи, исполняете пожелание апостола Павла о том, что хорошо не иметь жен. Потому что для нас главное – это именно то, что говорит и делает Сам Иисус; для вас же главное то, что говорит апостол Павел и что утвердилось в церковном Предании. Заявлять же, что в этом вопросе Предание и Евангелие не противоречат друг другу, может только самый бессовестный лжец или абсолютно неграмотный человек. Никто не отрицает, что многие монахи, которые шли путем Павла и Предания, действительно обрели спасение. Но их путь – не Иисусов, не Евангельский, а все евангельские цитаты, которые приводятся в оправдание такого монашества, в действительности не имеют к нему ни малейшего отношения, а являются этапами брачной супружеской жизни. Почему об этом никто не говорит? Ведь давно уже все грамотные и имеют доступ к греческим первоисточникам! Просто так привычнее и уютнее, и спокойнее занимать свои профессорские кресла. Да и кому это надо в сегодняшней жизни? Кто относится ко Христу серьезно? Разве что какието ненормальные и «больные». Но именно к ним и обращено наше Слово. Еще раз повторим: Писание и Предание расходятся в первую очередь в вопросах отношения к женщине, а все остальное является только естественным следствием такого отклонения от Евангельского пути, евангельского текста. И раз уж мы заговорили на эту тему, рассмотрим еще один такой яркий и показательный пример противоречия между Писанием и Преданием. В церковном Предании утвердилось, что Богородица не только безмужне зачала своего Сына, но и осталась Приснодевой во время своей жизни. Т.е. и 69

родила Иисуса, оставаясь при этом Девой, и детей больше не имела, т.к. ее «обручник» Иосиф был уже старец (хотя из евангельского текста это не видно: по слову Ангела он ночью встает и вместе с женой и Младенцем отправляется в далекое путешествие). Для утверждения того, что Она осталась Девой после рождения Сына, церковь приводит слова из апокрифического евангелия, которое является народной сказкой без малейших признаков духовности. По этому «евангелию» после рождения Младенца какая-то старая еврейка, кажется Саломея, вошла в «вертеп» и «сделала опыт» (?!!!): проверила, осталась ли Девой Пресвятая Богородица. Но ведь заявлять подобное, скромно потупив при этом глаза, может только последний негодяй и лицемер. Как язык-то поворачивается говорить о подобном, отстаивая «честь» Пресвятой Богородицы?! И почему церковь это все-таки делает? Просто церкви необходимо было как-то утвердить и обосновать монашество, т.е. девственный образ жизни, а в канонических Евангелиях таких обоснований нет. Вот и придумали «сказку», которую негласно признали как бы за истину. Но получив аргумент в пользу монашества, церковь тем самым «смешала с грязью» те «браки», о которых говорит Иисус в Своих притчах, т.е. уподобила супружеские отношения между мужем и женой скотским, т.е. предназначенным исключительно для рождения потомства. И если продолжать эту логику церковных рассуждений, то со временем здоровый муж будет отдавать свое «семя» в специальные медицинские учреждения, в которых яйцеклетка его также здоровой жены будет оплодотворяться пробирочным способом. А как же Кана Галилейская? А как же «будут двое в плоть одну»? Ведь это же Писание и не просто Писание, а слова и действия Самого Иисуса, т.е. того Человека, ради которого подвизается монашество. Но в Писании есть также очень четкие и определенные слова о приснодевстве Девы Марии. «Иисуса же Христа рождение так было. Когда Мать Его Мария была обручена Иосифу, прежде чем они сошлись [Она] была найдена в утробе имеющая из Духа Святого» (Мф.1.18). Нет разговора о том, что все мы верим в то, что Мария родила безмужне, т.е. зачала Девой. Придет время и просвещенная наука докажет, что такое реально. Речь идет о том, что было после рождения Младенца. Евангельское слово «сошлись» является переводом греческого глагола sunšrcomai (сюнэрхомай), который означает «сходиться, вступать в бой, сходиться для борьбы, спариваться, сочетаться, соединяться, сливаться»; и только в Новом Завете оно означает «вступать в брак». Т.е. речь в данном случае идет о том, что до того как они сошлись как муж и жена плотски, оказалось, что Она беременна. Далее в Евангелии читаем: «Поднявшийся же от сна Иосиф сделал, как приказал ему Ангел Господа и забрал жену свою, и не знал Ее до того, как Она родила Сына» (Мф.1.24,25). Слово «знал» в русском переводе соответствует греческому глаголу ginèskw (гиноско), которое означает «узнавать, познавать, знакомиться, вступать в половые отношения». Так сказано в Писании. Предание здесь попало в очень затруднительное положение, и комментарии этого места у любого Св. Отца можно коротко обобщить такими словами: «давайте не будем заострять наше внимание на этих словах, не будем ссориться, а назовем просто белое черным да и забудем об этом». Во всех Евангелиях сказано, что у Иисуса были братья и сестры. Погречески «брат» – это ¢delfÒj (аделфос), «сестра» – ¢delf» (аделфэ). Если в русском языке этимология этих слов открыто не прослеживается, то в греческом совсем не так. Слово ¢-delfÒj состоит из частицы a-, которая в сложных словах (в нашем случае) обозначает «совместность» и переводится словами «равно-, одно-, совместно». Греческое же слово delfÚj (делфус) означает «анат. матка». Т.е., когда мы говорим по-русски «брат», – для греков это то же самое, что «единоутробный», а «сестра» – «единоутробная». А значит и в Евангелии правильнее (раз уж мы и этого не понимаем!) переводить «единоутробные», когда речь идет о братьях и сестрах Иисуса. Но Предание и здесь пытается выдать белое за черное: прослеживаются какие-то смутные и неопределенные еврейские обычаи, по которым братом (но по-арамейски!) мог называться брат двоюродный, т.е. не «единоутробный». И все это для того, чтобы найти обоснование 70

монашеству в тексте Св. Писания. Официальный же церковный комментарий на евангельский эпизод в Кане Галилейской – есть сущее лицемерие, т.к. (опять-таки по Преданию) тот жених и одной ночи не пробыл с невестой. И это – в еврейском обществе, где свято зачатие и рождение ребенка, а бесчадие считается самым страшным наказанием Господа. Есть еще один вопрос, в котором церковь ориентируется не на Иисуса, а на Предание, родоначальником которого можно в какой-то степени назвать и апостола Павла. И именно поэтому церковь считает все Св. Писание (в его новозаветной части) одинаково важным, будь то Послания апостола Павла или Евангелия, в которых мы слышим речь Самого Христа. Правильно ли уравнивать все части Св. Писания? Разве не понятно, что Основатель, Учитель и Спаситель у нас один – только Иисус Христос, но никак не апостол Павел, заслуги которого в христианстве никто и не отрицает. И являются ли такие четкие и однозначные приоритеты умалением достоинств апостола Павла? Ведь даже и нелепо об этом говорить, а приходится: это то же самое, как если бы в буддизме, например, кто-то с какого-то времени вдруг стал бы ставить на одинаковый уровень Сиддхартху Гаутаму и какого-то его ближайшего сподвижника. Павел же даже и сподвижником Иисуса по жизни не был, т.к. никогда не видел Его как земного Человека. Главная заслуга Павла заключается в его апостольской миссии, в распространении христианства, а не в раскрытии Учения Христа. Если человек идет дорогой Евангелия, то все истины этого Учения открываются «сами собой». Если идет дорогой Евангелия... а одна из самых важнейших заповедей и главная тема всей проповеди Иисуса о Царстве Небесном – «не прелюбодействуй». Но так обстоит дело у Иисуса. А у Павла несколько по-иному. Он проповедовал среди язычников, у которых понятия нравственной нормы значительно отличались от тех, которые были законом для иудеев. Поэтому у Павла появляются и иные запреты, и в первую очередь запрет на гомосексуализм, который являлся самым распространенным явлением этого общества. Павел, то ли в силу своего личного опыта, то ли по другим причинам, уже не выделяет прелюбодеяние, как важнейшую заповедь, а как бы уравнивает ее с другими, в том числе и с гомосексуализмом: ни те ни другие в равной степени Царства Небесного не наследуют. Павел в данном случае – моралист, Иисус же смотрит вглубь – туда, что было «искони». А тогда, когда Бог создавал человека, понятия гомосексуализма не существовало: был един Адам, содержащий в себе «ребро – Еву». После того, когда церковь пошла по монашескому пути, в ее жизни и интересах возобладали увещания Павла, а не Иисуса. Ведь монашествующая церковь (а с III – IV веков и доныне она всегда была таковой) не считает жизнь в миру достойной и спасительной. В монашеской братии в принципе невозможно прелюбодеяние, но вот гомосексуализм всегда был самым главным бичом монастырей. Поэтому именно против этого греха всегда воевала церковная иерархия. Ныне же результатом такого многовекового развития церковной организации является парадоксальная картина христианского братства: прелюбодеяние в обычном христианстве – это норма, второбрачие узаконено церковью и ею благословляется; а вот бедные «сексуальные меньшинства» т.е. гомосексуалисты, в лоно церкви не впускаются. С какой стати? Ведь прелюбодеи считают для себя вполне законным носить христианский крест, а именно они не имеют на это права по словам Иисуса Христа. «Голубых» же (хотя точно так же, как и прелюбодеев) «отлучил от Церкви» не Иисус, а апостол Павел. Вот мы и говорим: Церковь больше слушает Павла, чем Христа, хотя именует себя не павликанской а христианской. Если же говорить о прелюбодеянии и гомосексуализме с точки зрения глубинного Учения Христа, то можно сравнить эти грехи следующим образом. Гомосексуалист – это тот, кто что-то украл. Когда он раскаялся – он вернул это украденное обиженному (как, например, евангельский Закхей) и полностью изгладил свою вину: он не теряет возможности обрести Царство Небесное. Прелюбодей – это тот, который убил. Он может потом раскаяться и озолотить родственников убитого, но к жизни этого человека уже не вернет. «У Бога же все живы». А это значит, что «душа» 71

этого безвременно убитого человека не даст убийце войти в Царство, как бы глубоко не было его раскаяние. Об этом – весь текст Евангелия. Убийство и супружеское единение – это крайние границы всей лестницы человеческого бытия: супружеская близость – есть Рай на земле, когда два человека становятся одним существом, когда два «проникают друг в друга духовно и вселенски». Убийство – это противоположность такому «взаимному проникновению»: здесь один человек настолько враждебен и чужд другому, что этим другим лишается жизни. При убийстве – лишается телесной жизни, при прелюбодеянии – духовной. Одно – видимо для наших глаз, другое – скрыто. Для Иисуса это было открыто: отсюда и то внимание, которое Он уделяет этим вопросам. Для монашествующего Павла (но не для Иоанна Богослова) это осталось сокровенным, иначе он бы никогда не «написал то, что написал». И в этом – трагедия сегодняшнего христианства, а вместе с ним и «ни за что ни про что» поплатившихся геев (да и действительно, чем они хуже прелюбодеев? Не хуже, а лучше: они честнее, т.к. не скрывают своих противоестественных отношений). Но и в этом случае необходимо очень внимательное и тактичное отношение: давно в прошлом время античной педерастии. Ныне есть гомосексуализм от распущенности и пресыщения, а есть – от сбоев генного кода человека. И науке предстоит еще с этим вопросом разобраться, а не продолжать свою «дремоту», находясь под гипнозом Павловых проповедей о гомосексуализме. В настоящее время для «гомосексуалиста от распущенности» вряд ли важно, христианин он или нет. Но это может быть действительно важно для «гомосексуалиста генного». И именно таким надо внушать монашеский принцип: быть христианином и жить со своим другом «как брат с сестрой». И если такое было возможно у Иоанна Кронштадского и его жены, то почему это недостижимо для двух любящих мужей устремленных к Богу? Но вернемся к евангельскому тексту, к стиху 6. У кого-нибудь из читающих эти строки может закрасться в голову лукавая мысль: а откуда все эти тонкости семейной жизни знакомы Иисусу? Ведь церковь утверждает, что Иисус женат не был. Не очень расстраивайся, друг мой, если такая мысль и придет тебе в голову. Искушение всегда стоит рядом с ищущими Бога: это закон нашего пути. Главное – не те мысли, которые посещают твою голову, а как ты их встречаешь: как желанных гостей или как заклятых врагов. Вся литература об Иисусовой молитве посвящена именно этому вопросу: борьбе с заклятыми врагами. Более того, такое появление «случайных» мыслей в голове человека вполне естественно и вытекает из самой природы нашего человеческого существа. Я тебе скажу сейчас одну вещь, а ты сразу не удивляйся и не отбрасывай в сторону мои слова, как абсолютно неправильные и унижающие наше человеческое достоинство. Любого человека можно сравнить с современной портативной магнитолой. У любой магнитолы имеется радиоприемник и магнитофон. Будучи этой самой «магнитолой», человек имеет возможность крутить ручку настройки, чтобы поймать ту или иную волну радиостанции. И только в этом одном заключается вся уникальность и «свободная воля» любого человека. Сам приемник музыки в себе не имеет; также и человек: у него нет своих собственных, рожденных именно им мыслей. Все, что он думает или изобретает, – все он "ловит" из эфира, настраиваясь на ту или иную «волну». Человек даже не имеет возможности самостоятельно нажать на клавишу «запись» своего «встроенного магнитофона» - своей памяти, - на эту клавишу нажимает или Бог, или Дьявол. Но крутить ручку «настройки» и регулировать «громкость» человек может сам. Кто-то из нас настраивается на рок, кто-то на классическую музыку, а кто-то на церковное пение. И если при нашей настройке и поиске интересующей нас «волны» нам вдруг встретится «радиоспектакль» о том, как кто-то ловко кого-то обманул или кто-то кого-то изнасиловал, то только от нашей воли зависит: слушать нам эту передачу, увеличив громкость звука, или, не обращая внимания на эту дрянь, спокойно крутить ручку настройки в поиске резонансных нашей душе спиралевидных «радиоволн». И вполне вероятно, что разница между «мужами» и «женами» заключается также в том, что у «магнитолы» жены есть диапазон волн УКВ, а у мужа – КВ. У жен – чудесное стерео со 72

всей его красотой для уха, но… близко; у нас – треск и пропадание звука, но волны далекой от нашей мирской жизни. Когда мы объединяемся с женами вместе, тогда «слышим» далекого Бога в стереофоническом звучании. На твой же вопрос я отвечу тебе тоже вопросом: скажи, как Серафим Саровский, будучи девственником, мог знать интимные тонкости нашей семейной жизни и советовать нам, мирянам, когда нам можно входить в плотское общение со своими женами, а когда нельзя? Но неужели Иисус не обладал всем тем знанием, которое было доступно человеку Серафиму? О том, что Серафим Саровский был девственником, он сам неоднократно говорил, и уж в этом-то мы с тобой не сомневаемся. Слово «прилепится» (или «приклеится», а еще точнее – «будет прилеплен»), попавшее в стих 5 из книги Бытие, имеет одну чудесную особенность: это слово – его еврейский аналог – «двекут» – использовалось евреями тогда, когда надо было показать высшую степень близости человека к Богу: именно тогда человек к Богу «прилеплялся». И это святое слово использовано в Новом Завете также для обозначения связи между мужчиной и женщиной. И нам, конечно, абсолютно ясно, что произошло это совсем не от бедности словарного запаса еврейского и греческого языков. Человек «слепляется» со своей женой один раз и навсегда, а не так, чтобы с ней в течении своей жизни многократно слепляться и разлепляться. И все-таки: как же нам понимать слова Евангелия «будет прилеплен к жене своей»? Как объяснить это в таких словах, чтобы для нас было более понятно и осязаемо? По Иисусу, если человек «прилепится» к жене и станет с ней единой плотью, то уже не может (или не должен) воззреть на женщину «ко еже вожделети ея». Относится ли эта фраза к чужой жене? Без сомнения. Но относятся ли эти слова Иисуса к нашим собственным женам? Спроси у Иисуса, но я думаю, что если ты действительно «прилепился» по Богу, тогда она и ты – одно. И можешь ли ты сейчас «вожделеть» себя самого? Вряд ли. Но значит, по аналогии, даже теоретически не может быть такого «вожделения» и к своей собственной жене (не путай слово «вожделение», означающее похотливое влечение к чужой женщине, с твоей всегдашней законной любовной близостью с женой по слову: «и где двое… там Я»). Может быть и не сразу, но в конце концов должно быть именно так. Твоя жена должна превратиться из чужой женщины в тебя самого. Т.е. для тебя жена собственная и женщина другая – это принципиально разные понятие точно также, как различно твое реальное отношение к телу собственному и телу чужого человека. Предположим, тебя пригласили к Царю, а у тебя – язва на руке. Так что же, ты отрубишь эту руку и возьмешь взамен похожую у другого человека – напрокат? Ведь таких «десных рук» кругом тебя – тьма тьмущая. Да у тебя и мысли такой не возникнет: ведь это бред. Но точно также должен ты смотреть на разницу между своей женой и чужой. Твоя жена – это твоя часть, твоя плоть, живая, но отдаленная от тебя пространственно, видимо для глаз. Но явление это временное и свойственное только земной жизни человека: для Бога вы – даже и по плоти сейчас едины, не говоря уже о том, что вы – един душевный человек. Твоя же задача в жизни – стать со своей женой на земле и одним духовным человеком (т.е. человеком, пусть даже и с больной рукой, но все же со своей рукой, а не с чужой или без руки); и для того, чтобы тебе подняться вместе с женой на высоты духа, Бог даровал тебе два крыла: любовь и милость. И уверяю тебя, что нет в Божьем мире ни одного женского сердца, которое не растаяло бы от искренней любви и ласки мужа; ласки мужа, ходящего под Христом. Потому что, как сказал Апостол Павел: «всякому мужу глава Христос, жене глава – муж, а Христу глава – Бог» (1Кор.11,3). Вы с женой – не временные попутчики в этой кратковременной земной жизни: как я уже упомянул, твоя задача – стать со своей женой одним духовным человеком и перейти с этой единой духовностью в пакибытие, обретя в себе первоначального Адама, – того Человека, который еще не согрешил в Раю. Ты скажешь мне: «Но такого не бывает в нашей жизни, – все люди грешат плотски; и с кем тогда соединяться в единого духовного человека, кого выбрать в “небесную невесту”?». Я отвечу: в этом вопросе большинство из нас пребывает в обольщении ложью дьявола; 73

лично я сам встречал в своей жизни много таких людей, которые говорили, что не знали другой женщины, кроме своей жены, а с виду некоторые из этих людей были сущие ловеласы. И я запомнил слова одной русской старухи, у которой давно уже умер муж: «За всю жизнь ни один мужик перста на меня не положил, кроме моего мужа». И если посмотреть на образ жизни простого русского народа, то без сомнения можно сказать: в течение всего своего исторического развития после принятия христианства подавляющее большинство русских людей сохраняли святость брака – «ложе непорочно». Положение в этом вопросе резко изменилось только в ХХ угарном веке. Но я хотел бы поподробнее остановиться на словах Иисуса о «вожделении». Ведь они имеют прямое отношение к нашей сегодняшней беседе. Итак: «всякий смотрящий на женщину так, чтобы пожелать ее, уже совершил прелюбодеяние с ней в сердце своем» (Мф.5.27). Монахи думают, что в данных словах Иисуса содержится запрет на то, чтобы мы смотрели с пожеланием на всех без исключения женщин, в том числе и на своих собственных жен. Не пугайся этого, дорогой мой, и не терзай собственную здоровую плоть. В эти словах Иисус говорит нам о прелюбодеянии, а оно относится только к чужой женщине, но не к твоей собственной жене: с ней ты прелюбодействовать не можешь, поэтому можешь смотреть на нее как тебе вздумается. В этом случае Бог тебя не осудит и никакую заповедь Иисуса ты не нарушаешь. Ну а теперь, когда у нас прошел первый страх от необходимости осознать эти «жесткие» слова Иисуса, рассмотрим их более внимательно. «Всякий смотрящий на женщину для пожелания ее уже совершил прелюбодеяние с ней в сердце своем». По еврейскому закону «совершить прелюбодеяние» – действие, относящееся только к чужой замужней женщине. По Десятисловию (смотри последнюю заповедь) такая чужая жена приравнивается к остальному имуществу (собственности) хозяина-мужа, которое неприкосновенно и охраняется Законом. Прелюбодеяние не относится к собственной жене, т.е. ее «вожделеть» в смысле «желать» можно и должно. И в данном случае такое «пожелание» – это исполнение заповеди Божьей: и прилепится… и станут одна плоть. Т.е. молодому (особенно в этом возрасте) и надо смотреть на свою жену так, как бы всегда заключая ее в свои объятия. Но если муж живет по Богу, то такое соединение с женой всегда будет иметь или предварительную, или последующую духовную близость: это закон соединения «сознательной плоти»; если не так, - то этот человек Богом не живет и Бога не знает. О самих «объятиях» речи нет: по Евангелию они являются прообразом Царства Небесного, – когда нет двух, а есть только один библейский Адам, соединяющий в себе обоих. «Всякий смотрящий…» Почему такое значение придается обычному взгляду? Все очень просто: человек, вращаясь в мире вещей, забыл свое духовное предназначение, свою духовную сущность и свои духовные способности. Но эта древняя информация осталась в языке народа: «убить взглядом», «сразил взглядом наповал», «сглазил», «нехороший глаз», «глазастый», «любовь с первого взгляда», «посмотрел свысока», «смерил взглядом», «добрый взгляд», «замечательные глаза» и многое-многое другое – все это об одном и том же, о духовной силе взгляда. Но глаз действует не сам по себе, если говорить о его духовной силе: он – орудие сердца. Поэтому «совершил прелюбодеяние в сердце своем». Отсюда же: «и если око твое будет чисто…», «…ибо из сердца исходят…». Т.е. у обычного человека произвольно или осознанно духовная энергия сердца как правило «выстреливается» через «дуло» глаза. И это оружие значительно сильнее по своему воздействию, чем любое огнестрельное. У Блока есть стихотворение: «Есть игра, осторожно войти, чтоб вниманье людей усыпить, и глазами добычу найти, и за ней незаметно следить». Но гораздо больший эффект происходит в том случае, если взгляды встречаются: бывают случаи, когда это по своему воздействию на окружающий мир (не говоря о самих этих людях) равносильно стихийному бедствию или раю на земле. И это не преувеличение, а закон той духовной жизни, которая неведома неразвитому человеку. На свою жену смотреть таким «вожделеющим» взглядом, который осуждает Иисус, можно только имея извращенную психику: только в том случае, если для 74

человека существует свое абсолютное «я», а все остальные люди, включая и его жену, для него абсолютно чуждые. И в этом случае ему все равно, своя жена или чужая, развестись или жениться, хоть он и может жить с ней в законном браке десяток лет. И таких духовных ископаемых, к сожалению, совсем немало в нашем сегодняшнем мире. Иисус отвергает «законное» право мужа на свою жену, как на собственность, на «имущество». И в Своей речи как бы изменяет то первоначальное значение слова «прелюбодеяние», которое оно имело в еврейском обществе: в смысле нарушения права собственности, принадлежащей мужчине по закону. Он показывает духовные последствия такого действия для человека: нарушение заповеди, которая дана человеку «искони», закрывает для него дверь в Царство Бога, которое «приблизилось» и в которое можно и нужно войти в этой жизни. Десятисловие запрещало это в виде Закона, не объясняя духовной стороны этой заповеди. Иисус говорит уже о духовном. В данном случае «взглянуть с вожделением» – это значит одновременно посмотреть и пожелать для себя или, точнее, «в себя» ту женщину, на которую смотришь, увлекаясь ее внешними формами и красивым лицом; т.е. по своей духовной неразвитости отдаваясь внешнему и не видя внутреннее. Ведь эта женщина может быть проституткой, а значит – сточной канавой Ада; она может быть, наоборот, хорошей женой другого мужа и матерью его детей. Но и у тебя самого есть твоя жена, которая уже в тебе самом Богом «посажена», хочешь ты этого или нет: и «вожделевая» чужую женщину ты на духовном плане как бы «вышибаешь» из себя этой чужой женщиной свою собственную жену, отлепляя ее от себя и отправляя ее «во вне». Так точно игрок в бильярд «чужим» шаром бьет по «своему», отправляя его в лузу, а «чужой» оставляя на «зеленой траве» бильярдного стола. «Кий» – это твой взгляд, «стол» – это твое сердце, «шары» – это жены.

75

Х Х Х О, не спеши туда, где жизнь светлей и чище Среди миров иных; Помедли здесь со мной, на этом пепелище Твоих надежд земных! От праха отрешась, не удержать полета В неведомую даль! Кто будет в той стране, о друг, твоя забота И кто твоя печаль? В тревоге бытия, в безбрежном колыханье Без цели и следа, Кто в жизни будет мне и радость, и дыханье, И яркая звезда? Слиясь в одну любовь, мы цепи бесконечной Единое звено, И выше восходить в сиянье правды вечной Нам врозь не суждено! 1858

76

Итак, нам уже стало понятно, что если фарисеи в своем вопросе все-таки мыслят также и категориями римского права: «жениться», «развестись», то Иисус говорит совсем о другом. Для Иисуса не существует слов «жена» и «жениться»: для Него есть слово «женщина» и слово «прилепиться». Для Него слово «жениться» означает вступить в физическую близость с конкретной женщиной, хотя бы только один раз «войти к ней», хотя бы даже так, чтобы ни одна живая душа на свете об этом не узнала никогда. Поэтому слово «жена» и «женщина» в этой беседе равнозначны точно также, как они равнозначны в греческом языке Евангелия. Любая первая девушка, как только я к ней «вхожу», – сразу же, в это самое время, становится мне жена по Богу. По Богу, потому что я сознательным актом моей воли (ибо кто меня к этому принудил, как не я сам) – к ней «прилепился» на века, грядущие в пакибытие. И если я, целомудренный юноша, который никогда ранее не знал жены, впервые в своей жизни «вхожу» не к деве, а к женщине, я – блудник или прелюбодей. И как это ни странно звучит для современного мира, но именно это есть истина по Богу. «Многие из учеников Его слыша то, говорили: жестоко есть слово сие и кто может его послушати… С этого времени многие из учеников Его отошли от Него и уже не ходили с Ним» (Ин.6.60,66). Уверяю тебя, что эти слова Евангелия в полной мере относятся также и к тому, что мы сейчас с тобой обсуждаем. Кто-то всплеснет руками и скажет: да где же здесь милосердие Божие? А я отвечу: где милосердие Божие к тем, кто добровольно налагает на себя руки? Ведь таких даже церковь не отпевает! А тебя, если согрешил, все-таки отпоют. Да и грех есть человеку терять надежду на милосердие Божие, что бы он ни читал или ни слышал: судья – Бог Един. Но если бы кто-нибудь вдруг снял пелену с наших глаз и дал бы нам узреть потусторонний мир духов, то в какой бы ужас мы пришли от созерцания мятущихся там бесформенных «комов» и «глыб» слепленных между собой в уродливых сочетаниях каких-то многоглавых и многоруких «сиамских близнецов» – Адамов, бесплотных духов, раздираемых на части внутренними последствиями беспорядочных земных совокуплений со множеством «жен» и «мужей». «Женщина говорит Ему: господин! Дай мне… воды, текущей в жизнь вечную… Иисус говорит ей: у тебя было пять мужей, и тот, которого ныне имеешь, не муж тебе…» (Ин.4.14.15.18). И не дал ей «воды, текущей в жизнь вечную». «Но для чего же в монастырях, перед взорами читающих братьев, эта смехотворная диковинность, эти страшно безобразные образы, эти образы безобразного?.. Здесь под одной головой видишь много тел, а там, наоборот, на одном теле много голов… Столь велика, в конце концов, столь удивительна повсюду пестрота самых различных образов, что люди предпочитают читать по мрамору, чем по книге, и целый день разглядывать их, поражаясь, а не размышлять о Законе Божьем… О, Господи!» (Бернард Клервоский. Апология, II). При прочтении рассмотренного нами стиха 6 у внимательного читателя Евангелия сразу же возникает вопрос: с одной стороны, Иисус Христос говорит о том, что человек не может разъединить то, что навеки соединил Бог; но в другой Своей речи Он же требует от этого человека оставить все на свете, включая жену, т.е. «разлучить» себя от жены «ради Имени Моего». «Как же так, – спросит любой мирянин, ищущий Царство Бога, – опять выходит: «стой там – иди сюда»? Успокойся, дорогой мой друг, и знай наверное: Иисус никогда не говорил нам о том, чтобы мы ради Него оставляли своих жен. Потому что Бог не может противоречить Богу. И если Бог «разделится в себе», – тогда это уже не Бог, а нечто иное, вымышленное суетным человеческим умом. К этому вопросу мы еще вернемся, когда будем рассматривать стих 29, а сейчас отправимся дальше. Следующие два стиха особой трудности для понимания не представляют. «Говорят Ему: как же Моисей заповедал дать книгу отпускную и отпускать ее? (стих 7). Говорит им: Моисей по жестокосердию вашему позволил вам отпускать женщин (жен) ваших: изначала (¢p'¢rcÁj, ап-архэс) же не было так» (стих 8). После этих слов фарисеев становится ясно, что независимо от ответа Иисуса на их первый вопрос, содержащий в себе искушение (или по другому переводу – «испытание»), их симпатии – всецело на 77

стороне Моисея, который дал послабление в части развода. В ответ на это заявление фарисеев Иисус еще раз, повторно, обращает их взор к книге Бытие. Он еще раз повторяет это заветное для нас слово – «искони» (¢p' ¢rcÁj): «сначала было не так». И далее, в следующем стихе, 9-ом, развивает Свою мысль и делает вывод о невозможности развода, как бы опираясь на это предварительно сказанное Им слово «искони». Ну вот, друг мой, мы опять подошли к одному из самых «темных» для перевода мест Св. Писания, к стиху 9. Это только в синодальном переводе читать все очень понятно и просто. И недаром святитель Феофан Затворник мечтал о том, чтобы сжечь этот перевод на городской площади. И уверяю тебя, этот человек отлично знал, о чем он говорит: потому что за всю историю христианской Руси выше светила в части знания Св. Писания у нас не было и вряд ли когда-либо будет. Для того, чтобы нам было проще разобраться в содержании этого стиха, попробуем обратиться к параллельному тексту в Евангелиях от Марка и от Луки (Мк.10.11, Лк.16.18). Евангелие от Матфея, как ты знаешь, написано одним из Двенадцати Апостолов – ближайших учеников Иисуса, – мытарем Матфеем. Раньше это Евангелие считалось самым первым по написанию (может быть, это мнение утвердилось в церкви на основании свидетельства Иеронима о написании Матфеем сначала «Логий», т.е. речений Иисуса на еврейском языке). В ХХ веке протестанты провели тщательный филологический и структурный анализ текста Четвероевангелия и пришли к твердому научно обоснованному убеждению: Евангелие от Марка было написано раньше, и евангелист Матфей им пользовался при написании своего текста. Евангелие от Марка писал уже тот человек, который возможно Иисуса не видел и не слышал, но зато был близким учеником Апостола Петра и именно от него узнал все то, что в последствии записал в своем Евангелии. Так что по мнению церкви в какой-то степени это есть Евангелие от Петра. Последним из всех синоптиков писал свое Евангелие Лука: и это заявление ни у кого не вызывает сомнения. Лука Иисуса при Его земной жизни не знал. Не был он очень близко знаком и с апостолами-учениками. Но зато он был постоянным спутником апостола Павла в его апостольских путешествиях, в том числе и в Иерусалим. Для чего я пишу об этом так подробно, хотя это не совсем по теме нашего обсуждения стиха 9? Для того, чтобы это знание устоялось в твоей голове к тому времени, когда оно нам потребуется; а ждать этого нам долго не придется. Итак, если мы посмотрим параллельный текст, то обнаружим, что и у Марка, и у Луки тема развода решена однозначно: «Кто отпустит женщину (жену) свою и женится на другой, тот прелюбодействует…» Т.е. ни у одного, ни у другого нет никаких «если». Просто – нельзя, потому что это «нельзя» – от Бога. И если бы было можно по какой-то, хотя бы одной, исключительной причине, и если бы об этом действительно говорил в свое время Иисус, то неужели об этом не было бы сказано в этих Евангелиях? Ну, пусть этого мог бы не знать Лука, но Марк бы знал это абсолютно точно. Потому что ему об этом наверняка сказал бы Петр. Для Петра это было чрезвычайно важно: он сам был женат, у него, так же, как у нас, была жена. А о том, что Петр был женат, говорится не только в Евангелии, где об этом сказано опосредованно в эпизоде об исцелении Иисусом тещи Петра. Ты подумай только! Апостол Петр женат и об этом впрямую нет ни единого слова! Но может быть в этом нет ничего удивительно? Потому что для евангелистов специальное указание на то, что Петр был женат, было равносильно такому предложению: «Он повернулся, – и на лице его был нос». Вот и Апостол Павел восклицает: «Или [мы] не имеем власти водить с собой сестру-жену (сестру-женщину), как и прочие апостолы и братья Господни и Кифа?» (Кор.9.5). Оказывается, не только Кифа, т.е. Петр, женат, но и другие апостолы и братья Господни. И даже после вознесения Господа они жен своих не «оставили Имени Его ради»! «Свт. Амвросий говорит, что все апостолы были женаты, исключая Иоанна и Павла. Св. Климент Александрийский пишет, что Павел апостол был женат» («Древность и важность апостольских правил». Сочинение магистра Ивана Стратилатова. С-П., 1996. С. 25). И всем апостолам очень важно знать, что скажет 78

Учитель о разводе: не для того, чтобы этим при случае воспользоваться, а для того только, чтобы знать, как правильно жить со своей женой: ведь Закон Моисея в этом вопросе к Царству Бога дорогу не указывает. И вот по тексту Марка и Луки Иисус твердо говорит разводу – «нет». А теперь мы можем, уже имея какую-то базу для размышления, обратиться к тексту Евангелиста Матфея. У Матфея этот стих практически дословно повторяет текст остальных синоптиков, за исключением одного маленького придаточного предложения. Но вот это самое предложение, состоящее из трех простых слов (m¾ ™pˆ porne…v, мэ эпи порнейя), является камнем преткновения для всех толкователей Нового Завета. Всем понятно, что скорее всего речь идет о каком-то исключении, но о каком? Судя по всему, в этом месте уже путались христиане первых веков: в дошедших до нас списках есть разночтения, и одно из них (наиболее часто встречающееся после рассматриваемого) зафиксировано нашим церковно-славянским переводом: «разве словесе прелюбодейна». Общее мнение большинства экзегетов представлено текстом синодального перевода: «Кто разведется с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, прелюбодействует».Т.е. это заветное «если» означает: «если жена совершила прелюбодеяние». Но, во-первых, греческое слово «прелюбодеяние» стоит только во второй части этого предложения (moice…a (мойхейя) – прелюбодеяние), а в первой (т.е. в рассматриваемом нами случае) евангелист использует другое слово – «блуд», «распутство» (porne…a, порнейя). И вовторых... Но лучше вообще не будем терять время на этот перевод, а перейдем к более правильному переводу еп.Кассиана: «Кто отпустит жену свою не по причине блуда и женится на другой, прелюбодействует». Видишь, смысл совсем другой. Здесь точнее передано содержание греческого текста, из которого не видно, о чьем конкретно блуде идет речь: мужа или жены? Но с другой стороны в греческом тексте отсутствует слово «причина», которое использовал в своем переводе еп.Кассиан. Итак, правильный перевод этих слов оказывается очень простым: «не (мэ) по (эпи) блуду (порнейя)» (или: «не за блуд»). Но именно эта кажущаяся простота ставила и ставит в тупик всех прошлых и нынешних толкователей. Вариант же церковно-славянского перевода «разве словесе прелюбодейна» попал в это место 19-ой главы простым переносом из Нагорной проповеди, где Иисус говорит обращаясь к народу: «Аз же глаголю вам, яко всяк отпущаяй жену свою разве словесе любодейного творит ю прелюбодействовати» (Мф.5.32). Т.е. в данном случае какой-то переписчик древней рукописи решил оставить в тексте одно неясное место вместо имеющихся в первоисточнике двух, а поэтому «унифицировал» непонятную причину этого «если». Хотя, как мы это увидим в дальнейшем, сделал он это совершенно неправомочно, т.к. каждая из этих фраз имеет свое особое смысловое содержание. Но и в нашем церковно-славянском варианте все равно должно стоять слово «блуд», а не «прелюбодеяние» (или «любодеяние»), т.к. именно это соответствует греческому первоисточнику. И это не какие-то незначительные мелочи: Евангелие очень последовательно и четко выделяет грех супружеской измены из числа всех прочих грехов блуда. Ну а теперь давай соберем воедино окончательный перевод стиха 9 и попытаемся его «расшифровать»: «Говорю же вам: кто отпустит жену свою [даже] не по блуду и женится на другой, прелюбодействует». Вспомни, как обращается к Своим слушателям Иисус в Нагорной Проповеди: «…сказано для древних: не убивай… А Я говорю вам, что всякий гневающийся на брата своего (слово «напрасно» или по-церковнославянски «всуе» отсутствует в большинстве старых рукописей) подлежит суду… Сказано для древних: не преступай клятвы. А Я говорю вам: не клянись вовсе…» (Мф.5.21,22,33,34). И в рассматриваемом нами случае Иисус, как всегда, верен Себе: Он во всем как бы сужает поле действия нашей страсти. И здесь – то же самое. Ясно, что у людей всегда было так, что главным в отношениях между мужчиной и женщиной была их физическая близость. Из-за этого они женились, из-за этого и разводились. И вполне логично предположить, что и аргументом к разводу чаще всего оказывался вопрос сексуальных отношений, и это 79

древними осуждалось, как блуд. И Иисус как бы говорит нам: Вы слышали, что сказано для древних: кто разведется по сексуальным причинам (по блуду), тот прелюбодействует; а Я говорю вам: кто разведется и не по сексуальным причинам («не по блуду») и женится на другой, прелюбодействует. Только у Иисуса нет другого слова для такой нашей человеческой грязи, кроме слова «блуд». Ибо все интимное, что выходит за пределы семьи и становится достоянием сторонних обсуждений, толков и сплетен, – это блуд, и здесь нет правых и неправых. Закон «слепления» обязывает каждую семью все то, что касается этого вопроса, хранить как самую святую тайну семьи. И как только эта тайна выходит из сферы семьи наружу – это уже «блуд». Поэтому у человечества никогда не было «подходящих» слов для именования всего того, что имело к этому отношение: все было свято и немо. Иисус в этом вопросе действует по принципу: жестче жесткого. Действительно, может быть, я и не блудник, и не прелюбодей, и вообще неплохой человек. Но в жизни бывает разное: уже есть дети, мал мала меньше, а жена или заболела так, что уже никогда не встанет с постели, или вообще сошла с ума и стала невменяемой. Могу я в этом случае развестись? Ведь дело не в блуде: просто надо кому-нибудь заботиться о детях, заменить им мать; мне-то самому надо обеспечивать себя и детей пищей и одеждой. Или, например, произошла ссора между женой и свекровью («чти отца и мать своих» – для евреев это закон), и жена ушла из дома, оставив детей и больную мать. Таких примеров из реальной жизни можно привести много, и именно они оказываются более оправданными для развода чисто по человеческим причинам: ведь это совсем не то, когда в человеке играет похоть. Ну а если я стремлюсь к Богу, а моей жене главное – «тряпки» и развлечения, и о Боге она слышать не хочет. Ну не буду же я ее колотить, да и не могу – рука не поднимается. Как мне поступить? Она вся в этом суетном мире и не против от меня отделаться, оставив мне детей и взяв себе квартиру. А я знаю одну хорошую тихую девушку, которой я нравлюсь и которая тянется к Богу. Могу развестись «не по блуду»? Нет, не можешь, – говорит мне Иисус. И слова «не по блуду» относятся не к женщине, а ко мне, мужчине; ибо это я беседую с Иисусом, я исследую теоретически возможности того, как освободиться от жены, и именно я являюсь главой семьи по всем писанным и не писанным еврейским законам. У кого-то из апостолов могла быть и такая житейская ситуация: этот ученик стремился быть с Иисусом, а жена этому препятствовала («зарабатывай на жизнь», «корми детей», «не шляйся, с этим нищим, как бродяга» и т.д.). И это было вполне реально, потому что о том, что Иисус, этот плотник, «сын Иосифа и Марии» в действительности есть Мессия-Христос, в то время никто не знал, а о том, что Он же есть одна из Ипостасей Пресвятой Троицы, все христианское человечество узнало только через сотни лет после Его Распятия. А при Его жизни Он был для всех одним из бродячих учителей еврейского народа, своего рода скоморохом или юродивым, о котором даже не сочли нужным упомянуть жившие в Его время историки. Иосиф Флавий, например, об Иоанне Крестителе сказал обстоятельно и хорошо, а вот об Иисусе – наверное нет, а если что-то и сказал, то последующие доброхоты-христиане так испортили это место текста, возвеличив Иисуса «устами Флавия», что сейчас и наука не может разобраться, где здесь ложь, а где – правда. Но даже в случае такой трагической духовной ситуации, которая могла сложиться в семьях Его учеников, Иисус не дает благословение на развод. Живи с той женой, которую тебе дал Бог. Возможно найдется такой хитрый читатель, который внимательно прочитав текст этого стиха, но «позабыв» о существовании стиха 32, гл.5 (том самом, в котором кстати и говорится «кроме слова блуда»), скажет: «Иисус заявляет, что прелюбодействует тот, кто отпустив жену «не по блуду», женится еще раз на другой. А я , отпустив жену «не по блуду», женится больше не собираюсь,: я хочу посвятить себя Богу. Значит я не прелюбодей.». Если следовать данному тексту буквально, то этот человек прав. Но весь контекст беседы Иисуса свидетельствует об обратном. И даже если жена этого человека после развода будет по-прежнему хранить честь первого замужества, и если фактически 80

они за всю свою жизнь были только один для другого, тогда только совесть будет судьей этому человеку. И как с такой ношей он будет шагать по дороге к Царству Бога? И где его милосердие и милость? И что он «скажет» своей жене в «стране лучей»? Тем более, что их брачное ложе осталось чисто. Поэтому такие рассуждения есть игра ума неразвитого духовно человека. Подобные рассуждения есть рассуждения лжемонаха. Нет дороги назад тому, кто вступил на путь супружеской жизни. И если быть верным Евангелию до самой последней малости, то даже по обоюдному большому желанию нельзя расходиться со своей женой по разным монастырям. Надо жить вместе, на виду друг у друга и общаясь друг с другом, как муж с женой: как Иоанн Кронштадский и его жена Лиза. Иисус не позволяет нам рассекать нашу плоть: ни в части скопчества, ни в части жены. И исключений для этого нет. Поэтому вопрос выбора жены – есть один из самых важных вопросов для человека: у нас нет права на ошибку. Ибо любая «ошибка» жены сразу же становится моей собственной ошибкой исходя из условия «единой плоти». И последствия этой ошибки уйдут в пакибытие. То, что ответил Иисус фарисеям, судя по всему не ожидали услышать даже Его ученики. Дважды повторенное Иисусом «искони» (¢p' ¢rcÁj, ап-архэс) открыло им глаза на то, что корни семьи, корни связи мужчины и женщины уходят вглубь тысячелетий вплоть до первых дней сотворения мира: не было еще Адама и Евы в раю, а «основание» брака уже было заложено Богом. И ученики в растерянности говорят своему Учителю: «Если таким образом есть основание (причина, вина) человека с женщиной, тогда не выгодно (не полезно) жениться» (стих 10). Что можно сказать на это? В какой-то период своей жизни почти каждый из нас мог бы повторить то же самое вместе с ними. Ибо не бывает изначала безоблачных семей; и тот, кто говорит другим, что у него в семье все великолепно, – всегда лжет; но если он говорит это самому себе – он близок к истине. Последующие слова Иисуса обращены не к фарисеям: Он им ответ уже дал и не собирается вступать с ними в пустые споры. Теперь все внимание Иисуса обращено к Своим ученикам. Как знать, может быть Он намеренно повел разговор с фарисеями таким образом, чтобы Его ученики осознали всю ответственность того, чему они раньше не придавали большого значения. Неожиданно для многих учеников Иисуса огромный «камень» выкатился на дорогу и перегородил им путь в то Царство, куда из звал Иисус. Иначе бы они так никогда Иисусу не сказали: «не полезно жениться». Вообще говоря, подобная фраза является для иудея времен Иисуса чем-то наподобие богохульства. Чтобы евреи, эти практичные люди, которые из поколения в поколение были воспитаны так, чтобы видеть смысл жизни в детях, – и такое говорили! Чтобы еврей, получивший через Авраама завет с Богом, который указывал ему святость места, отмеченного обрезанием крайней плоти, и такое заявлял! Но эти слова сказали ученики Иисуса, сразу же несколько учеников, а не один, – и это свидетельствует о том, что они уже вышли из «тени» Ветхого Завета и начинали вступать в Завет Новый. Как же так: Учитель ведет их в Царство Бога, но не позволяет им обрубить «якорь», не дающий им двигаться вперед на всех парусах? Подумай только: многие из них женаты и уже не девственники. И что бы было, если бы Иисус вдруг сказал им в ответ то, что приписывают Его словам монахи?: «Совершенны только девственники, вы же, к сожалению, люди второго сорта в Царстве Небесном. Но войти туда все же можете, хотя и с трудом». Конечно же это абсурд! Подготовив таким образом сердца своих учеников к принятию сокровенной истины, Он далее говорит им только о том, что сейчас они просто не вмещают Его слов о женитьбе. Он говорит: «Не все вмещают слово это, но кому дано» (стих 11). Какое слово? То, которое стоит последним в греческом предложении: слово «жениться». И Он уже знает, кому это дано «вместить» – это дано женатому Петру; он эти слова Иисуса сразу же вместит, как только получит намек на тайну скопцов; и свидетелями этого мы с тобой сейчас будем. Но обращается Он сейчас только к Своим ученикам, а не к народу и не к фарисеям; и возвещая им: «не все вмещают слово это», под наименованием «все» Он имеет ввиду только Своих учеников, и в первую очередь… 81

возлюбленного Иоанна. Не дано не потому, что он хуже других – такая мысль может прийти только в очень уставшую голову – не дано только потому, что он – девственник. И разве здравый человек, читая эти строки, может воспылать на меня гневом и «обидеться» за тайновидца Иоанна? Скажи, как мог «вместить» смерть, старость и болезни Будда, если он это не видел до юношеского возраста? Но это не помешало ему впоследствии стать основателем одной из самых распространенных религий Востока. А вопрос «прилепления» мужчины к женщине гораздо глубже, чем болезнь, старость и смерть: он «пронзает» человека из прошлого в будущее, как стрела пронзает подброшенное вверх яблоко. И на Иоанне в этом его «не вмещении» вины нет. Потому что слова последующего стиха не были предназначены для таких, как он; они были сказаны таким, как Петр, таким, как мы с тобой. Иоанну не надо было бояться «камня», лежащего на его пути в Царство Бога. Этот мифический камень маячит только пред нашими с тобой глазами. И Иисус этот призрак камня устраняет так же, как утреннее Солнце сжигает туман наших ночных приведений и страхов. Ну а теперь давай вплотную займемся этим самым, злополучным стихом 12 о скопцах. И начнем, как мы уже привыкли, издалека, чтобы не выхватывать из текста отдельные слова и строить на них удобные для нас фразы. Но так, чтобы все было гармонично и цельно, как это и задумано самим Евангелистом. Да и может ли зеркало, отражающее Солнце, вдруг, по собственной воле, отразить царицу ночного неба – луну? Слушай внимательно…

82

Х Х Х Благословляю, вас, леса, Долины, нивы, горы, воды! Благословляю я свободу И голубые небеса! И посох мой благословляю, И эту бедную суму, И степь от краю и до краю, И солнца свет, и ночи тьму, И одинокую тропинку, По коей, нищий, я иду, И в поле каждую былинку, И в небе каждую звезду! О, если б мог всю жизнь смешать я, Всю душу вместе с вами слить! О, если б мог в свои объятья Я вас, враги, друзья и братья, И всю природу заключить! 1858

83

Скопцы Как же так получается? Зачем мы пытаемся представить Иисуса хуже, чем Он есть на самом деле? Ведь если следовать общепринятому толкованию этого стиха о скопцах, тогда выходит, что Иисус – лицемер! Читатель подводится к этому мнению всем ходом рассуждений толкователя, не произнесено только последнее слово: «лицемер». И это Тот, для которого лицемерие является одним из самых отвратительных человеческих пороков. Столько времени и как подробно Он рассуждал о «прилеплении» мужа к жене, об одной, единой плоти, которую сочетал Сам Бог, приводил для убедительности всего того, что Он пытался внушить народу, цитаты из Священного Писания евреев, из главной его части – Торы; через некоторое время после этого, вопреки стараниям учеников ласкал детей – отпрысков семейной жизни, возлагая на них руки и молясь о них… Но вот кто-то из Его учеников от отчаяния произнес роковые слова: «Тогда лучше не жениться!». И Иисус как будто только и ждал этих слов; как будто, разговаривая с народом и учениками о благословении Богом супружеской жизни, Он только и думал о том, что девство – выше! И подхватив на лету фразу, сказанную скорее всего Петром, ибо он женат, тут же подтвердил слова Своего ученика: «Да, лучше не жениться, т.к. девство чище!». Только сказал это несколько замысловатым языком. О, Боже! И небо до сих пор не рухнуло на землю! И это не первый случай, когда Иисуса пытаются искусственно показать в более худшем свете, чем Он представлен в Евангелии на самом деле. Возьмем для примера эпизод с женщиной сирофиникянкой, которая докучала ученикам Иисуса и Ему Самому, когда они пришли в Тир и Сидон отдохнуть от толп окружающего Его народа. «Исцели мою дочь, она зле беснуется!» – молила она Иисуса, неотрывно крича вслед им. Но она была язычница, а не еврейка. И что же мы читаем в синодальном и других русских переводах? Иисус ей отвечает: «Негоже взять хлеб у детей и бросить его псам»(Мф.15.26, Мк.7.27). «Но и псы едят крошки, падающие со стола их господ!» – смиренно говорит «гордому» Иисусу та, которую Он только что назвал «псом». В таком виде я эти строки многократно читал в Евангелии. И вот это самое слово «псы», сказанное Иисусом женщине, меня всегда больно ранило: я просто закрывал свое сердце, когда читал это место Евангелия. Я отлично знал, что для евреев слово «собака» или «пес» (кстати, точно также, как и для прекрасных эллинов) является презрительным словом, которым они называют всех язычников за их ритуальную нечистоту и поклонение идолам. Но ведь Иисус – не обычный ортодоксальный еврей!!! И только после того, как через много лет я взял в руки греческий текст Евангелия и нашел в словаре это слово, я с радостным удивлением обнаружил, что в подлинном греческом тексте нет и никогда не было этого презрительного слова «пес»: там стоит слово «собачка», «щенок»! В греческом языке, как и в русском, имеются уменьшительные суффиксы, и этот уменьшительный суффикс, образующий слово «собачка» от слова «собака» здесь присутствует. И диву даешься: зачем надо было возводить на Иисуса такую напраслину? Неужели все это было не понятно переводчикам? Да и сразу становится нелепой вся несуразность перевода текста со словом «пес». На Востоке (в чем мы все убеждены, хотя и напрасно!) ведь не было поднятых от земли европейских столов с четырьмя ножками: там люди возлежали на коврах, расстеленный вокруг стола, размещающегося на полу. И вот мы видим, как на уровне человеческих лиц, возлежащих за столом, носятся огромные кобели и волчьими пастями поедают единичные крохи, падающие к ним непонятно откуда, вопреки законам всемирного тяготения. Неужели не абсурдная картина? Кстати, братья украинцы и белорусы нас в этом вопросе уже опередили: в пост беловежских переводах Библии на украинский и белорусский языки везде дано слово «щенок». Скажи мне теперь, положа руку на сердце: кто выиграл от этого заведомо искаженного перевода? Неужели Иисус Христос? (Ну а о том, как иудеи античной поры возлежали за своими столами, мы поговорим в удобном для этого случая месте). И раз уж мы начали с тобой разговор об 84

этой самой женщине сирофиникянке попробуй ответить мне на такой вопрос: скажи, за что Иисус пожалел эту женщину? И можешь ли ты дать четкий ответ на этот вопрос исходя из прочтения нашего синодального перевода Евангелия? Думаю, что вряд ли. А поэтому давай рассмотрим этот вопрос более подробно. Иисус «сказал ей: из-за этого слова иди, вышел из дочери твоей демон» (Мк.7.29). Из-за какого слова? Из-за слова «крошечки». То есть эта гречанка употребляет уменьшительное значение от слова «крошка», вторя тем самым Иисусу, произносящему уменьшительное слово «собачка». Женщина не сказала «едят крошки», не сказала она даже «едят крошечки», а только как бы частицы или только некоторые от этих и так уже самых малых «крошечек»: «едят от крошечек».Вот за это ее смирение и исцелил Иисус ее дочь. И в греческом слове собачка (щенок) и в слове крошечка присутствует уменьшительный греческий суффикс –io, эквивалентный по значению суффиксу –чк в русском языке. Греческое ¢pÕ tîn yic…on (апо тон психион) – «от крошечек» - это почти тютчевская «тень, бегущая от дыма…», что-то уж почти совсем неуловимое в своей малости. Этот эпизод замечателен еще и тем, что в нем мы видим того же самого Человека, который разговаривает со Своими учениками о «скопцах». Там Он тоже говорит: «Не все вмещают слово это». Так и в жизни бывает: каждый из нас чаще использует именно ему полюбившиеся слова и выражения, У Иисуса таким выражением является «слово это» или «это слово», которое Он использует в том случае, когда хочет обратить внимание слушателей на только что сказанное кем-то слово. В случае с гречанкой-сирофиникянкой Он под таким «словом» подразумевает именно ей сказанное слово «крошечки»; точно также как в другом случае под этим словом подразумевает только что сказанное Петром слово «женитьба». Но мы во всем этом видим только «псов» и «скопцов». Почему? Потому что не имеем греческого текста под руками. И не становится ли от этого беднее и стереотипнее сам текст читаемого нами Евангелия? И не становится ли от этого «схемой» и актерской маской сам образ реального живого Человека – Иисуса Христа? Также и в словах Иисуса о скопцах. Монашество утверждает, что эти слова относятся к девственному состоянию и превозносит его выше мирского. Давай немного поговорим о монашестве в Евангелии. Как ты думаешь, было ли известно Иисусу вообще что-нибудь о монашестве? Не в смысле девственной и нестяжательной жизни одного какого-то человека, а как об общественном явлении, характерном для большой группы людей, проживающих совместно? Или монашество появилось только, как явление чисто христианского мира, уже впоследствии? Сейчас науке достоверно известно, что в еврейском обществе времен Христа существовало три самых главных религиозных секты: фарисеи, саддукеи и ессеи. Ессеи – это монахи, живущие общиной в пустыне. Одной из самых значительных находок ХХ века было обнаружение в 1947 году Кумранских рукописей (или «свитков Мертвого моря») в пещерах Иудейской пустыни. Среди множества кожаных свитков религиозного содержания есть и «Устав» общины, который свидетельствует о том, что люди, входящие в общину, были монахами в полном смысле этого слова. Их отличительной особенностью, как и всех монахов, было то, что они жили отдельно и вели безбрачную жизнь. Но удивительнее всего здесь то, что секта ессеев, по описанию знаменитого еврея-историка того времени, была одной из самых многочисленных. Строятся даже догадки, что Иисус Христос во время Своего 40дневного поста жил и учился у ессеев. Некоторые исследователи идут еще дальше и предполагают, что все детство Иисуса прошло в этой общине, поэтому весь этот период Его жизни выпал из Евангельского текста. Но все это – только предположения и ничем не подкрепленные фантазии. Бесспорно же то, что Иисус отлично знал, кто такие монахи и весь образ их жизни. И вот, несмотря на все это, в Евангелии нет ни одного упоминания о монашестве: ни плохого, ни хорошего. В Евангелии мы не слышим ни одного слова Иисуса Христа, которым бы Он как-то превознес или просто одобрил монашеский образ жизни. Странно получается: Иисус пришел на землю для того, чтобы открыть людям путь к Царству Небесному, а о главном – о том, что для этого необходимо вести монашеский 85

образ жизни, – молчит. Не правда ли, – это есть одна из самых непонятных тайн Евангелия для современного читателя. Чего было бояться Иисусу, если бы Он захотел что-то сказать о монашестве? Или зачем Ему было необходимо облекать в иносказательный язык то, что было у всех на виду? И если бы только Он об этом что-то сказал, Его положительное суждение о монашестве обязательно попало бы в Евангелие, и никто из переписчиков не посмел бы исключить такие слова из евангельского текста. Но этих слов нет во всем тексте Нового Завета, а все беседы Иисуса посвящены рассмотрению только вопросов правильной жизни в браке. Да, апостол Павел, будучи сам монахом в миру, превозносит такой образ жизни: но, во-первых, говорит он это от себя, а не от имени Иисуса (и это особо оговаривает), а во-вторых, он никому не советует идти в пустыню и жить там монахом. Вот его слова: «Относительно девства я не имею повеления Господня, а даю совет…» (1Кор.7.25). А ведь Павел встречался в Иерусалиме с апостолами, знавшими Иисуса в Его земной жизни: и если бы такое «повеление» у них было, Павел не преминул бы об этом упомянуть. Но об этом хранят молчание не только Послания Павла, но также Послания всех других апостолов. Да, Иисус постился 40 дней в пустыне, но и Моисей также постился; и по нормам жизни православной церкви поститься обязан каждый верующий мирянин, и это не делает его монахом. Скажут: Иисус – девственник. Я отвечу: но Иисус – Бог и одна из ипостасей Пресвятой Троицы: давай будем претендовать на роль ипостаси и мы с тобой! Иисус – Бог, и для монашества касаться вопроса Его девства просто нескромно. Но некоторые монахи не считают за нескромность широко обсуждать этот вопрос. Вот что пишет один из теоретиков-основателей девства в христианстве св. Мефодий Олимпийский в своем трактате «Пир десяти дев или о девстве» (Отцы и учители церкви III века. Антология. М., изд. «Либрис», б/г, Т.2, С393,394): «Что же Господь, Истина и Свет, сделал, пришедши в мир? Он, приняв плоть, сохранил ее нерастленной – в девстве. Так и мы, если хотим быть подобными Богу и Христу, должны стараться соблюдать девство. Ибо подобие Божие состоит в воздержании от растления». И в доказательство этих своих слов св. Мефодий приводит слова об Агнце и о «ста сорока четырех тысячах праведников» из Апокалипсиса… А мне раньше всегда думалось, что Иисус, придя в мир, возвестил нам о том, что Царство Небесное близко, а не о том, что не надо «растлевать» свою плоть. Какое и слово-то подобрано! Можно подумать, что в то время, когда Бог создавал в Раю Еву, и на какой-то момент отвернулся, дьявол сумел изловчиться и незаметно прилепить к телу Адама скатанный в ладошках «глиняный палец». Или не Сам Бог Своими руками этот «палец» сотворил? Или Иисус хоть когда говорил нам о том, что «свершились сроки» и пора прекращать рожать детей? Тогда почему Он, говоря о конце света, и Своем Втором Пришествии горько сетовал: «горе беременным!»? Есть два святых пути: путь мирской и путь монашеский. И наше «подобие Богу и Христу» совсем не заключается в соблюдении девства: ибо Бог бесплотен и понятие девства в употреблении к Нему абсурдно. Наше подобие заключается только в Любви, которая для мирян естественно вырастает из любви супружеской. Поэтому лучше трезво прислушаться к тому, что говорит об этом Иисус в Евангелии. Но еще раз повторим: вся проблема монашества заключается в том, что Иисус нигде, ни единым намеком не одобрил монашество в том виде, в котором оно утвердилось в христианстве. Сам же Иисус был постоянно в миру, среди людей, и Его всегда сопровождали женщины; Он пил и ел с мытарями и блудницами, нисколько не претендуя на роль монаха. Нам скажут: примером для монашества может служить Иоанн Креститель. Но разве мы отрицаем возможность существования монашества в принципе? Конечно нет! Но это именно об Иоанне Крестителе сказал Иисус Христос следующие слова: «но меньший в Царстве Небесном больше его»; его – монаха, девственника и Предтечи! Толкователи Св. Писания пытаются объяснить это высказывание так, что под «меньшим» Иисус Христос имел ввиду самого Себя. И опять они тем самым выставляют Иисуса в глазах обычных нормальных людей-мирян в отрицательном свете. Но представь себе человека, который на словах говорит людям о своей малости, зная о том, что Он 86

воссядет на престол одесную Славы. Или в то время Иисус Христос еще не знал о том, что Он – Сын Бога? У Бога не может быть ни нашей человеческой слабости наподобие ложной скромности, ни желания придать Себе величие в глазах людей: «Не ищу Моей славы» (Ин.8.50) – вот слова Иисуса Христа. И когда Он говорит нам о «меньших» в Царстве Небесном, вполне вероятно Он имеет ввиду самое простое: никому не известных семейных мирян, которые в это Царство войдут. Единственный веский аргумент монахов – это «сто сорок четыре тысячи праведников» из Откровения Иоанна Богослова. Но об этом мы поговорим позднее, хотя сейчас еще раз повторим: это уже слова не Иисуса Христа, а Его ученика – девственника Иоанна, написавшего Апокалипсис уже в преклонном возрасте, через много лет после казни Иисуса. И сказано это нами совсем не для того, чтобы навести хоть какую-то «тень» на самого апостола. Апокалипсис занимает исключительное положение во всем Новом Завете: это сплошной тайный смысл, это аллегория и намек во всем, и большая часть его содержания до сих пор остается неразгаданной тайной, несмотря на огромный свод литературы по его толкованию. Его смысл откроется тогда, когда наступят времена, которые там описываются. И понимать смысл сказанного Иоанном буквально – есть профанация высокой духовной тайны, сказанной тайновидцем не для всех. Ведь не даром Апокалипсис является единственной книгой из всего Нового Завета, которая не читается православной церковью во время богослужения. Исключение сделано только для нее, и идет это от самых древних времен: почему? С другой стороны, сколько раз мы уже встречались с тем, что читали в тексте Евангелия то, о чем никогда не писали сами евангелисты и что было дописано впоследствии слишком ретивыми последователями христианства. И точка над окончательным текстом Нового Завета еще не поставлена. Еще лежат где-то в тайниках и пещерах свитки, которые заставят нас изумленно воскликнуть: ах! Возвращаясь к разговору о скопцах и о девственниках, мы придем в недоумение от такого общепринятого толкования, что скопцы приравнены к девственникам. На каком основании? Ведь евреям отлично было известно слово «девственность», использует это слово и сам Евангелист Матфей в притче о десяти девах. Кстати, и здесь показательно то, что в этой притче само девство не превозносится: из 10 дев спаслись только 5, т.е. ровно половина. Получается так, что если евангелисту слово «девственность» хорошо известно, и в то же время он использует для объяснения своей мысли другое слово, значит под этим другим словом он имеет ввиду совсем иное, чем девство. И если при здравом чтении текста мы также видим в этом слове другой смысл, нежели имеет слово «девство», то не значит ли это, что именно мы вместе с евангелистом понимаем смысл этого текста более правильно? Я говорю: «вместе с евангелистом», имея ввиду, что это не его собственные слова, а слова Иисуса Христа, которые очень бережно и благоговейно повторяет автор Евангелия. Вообще, несколько отвлекаясь от темы, можно заметить, что еще никто не доказал того, что Иисус не знал разговорного греческого языка. Это был язык всего цивилизованного мира, и очень многие иудеи знали греческий. Во времена Иисуса, Его земной жизни, и еще 100 лет спустя, текст Библии на греческом языке, так называемая Септуагинта, имел значение богослужебного текста в еврейских синагогах диаспоры. И если многие самые обычные иудеи, торговцы и левиты, знали этот язык; если Иудея была Римской провинцией и в ней постоянно пребывали римские граждане; если этим языком смогли овладеть ученики Иисуса, то неужели Тот, кто уже в 12 лет беседовал, как равный, с убеленными сединами учителями еврейского закона, этого языка не знал? С трудом верится. Иисус не был простым «сыном плотника»: сын плотника вряд ли сможет читать в синагоге книгу Исайи, «разогнув свиток». И то, что в Евангелии иногда встречаются арамейские слова, входящие в прямую речь Иисуса, больше всего подтверждает эту самую двуязычность Иисуса, Его знание греческого языка. Именно поэтому Евангелия написаны на греческом, а не на арамейском. Евангелист Матфей написал было «Логии» на еврейском (арамейском), но судя по всему, они не привились даже у евреев; в то время как 87

его более полная греческая версия сразу получила признание как у евреев, так и у язычников. Для чего все это говорю? Для того, чтобы робко задать себе вопрос: а может быть греческие слова Писания и есть те самые слова, которые произносил Иисус перед Своими учениками, и в греческом тексте Евангелия мы слышим голос Самого Иисуса? Не только – «талифа кум»… Но попытаемся вернуться к теме нашей беседы. Итак, в чем разница между словами «девство» и «скопчество»? «Девство» – это природное состояние детородных органов человека до начала супружеской жизни. Это состояние утрачивается после первой брачной ночи и не может быть возвращено ни по воле человека, ни по воле Бога. «Скопчество» – означает такое состояние детородных органов, при котором совместная супружеская жизнь невозможна. Дословно это слово обозначает нанесение физического ущерба детородному органу, после которого становится невозможной половая жизнь с последующим рождением потомства. А теперь еще раз заглянем в греческий текст Евангелия и уже в который раз удивимся искусству синодальных переводчиков. Словом «скопец» переведено греческое слово eÙnoàcoj (евнухос), т.е. «евнух». Скажи мне, разве в русском языке нет слова «евнух»? Но может быть все слова Св. Писания, которые переданы в греческом языке словом eÙnoàcoj, переведены на русский язык словом «скопец»? Отнюдь. Все остальные, – а таких случаев с десяток, и в этом легко убедиться с помощью «Симфонии или Алфавитного Указателя к Священному Писанию», – переведены, как и положено, словом «евнух», а это место – исключение. В русской Библии слово «скопец» встречается только один раз – и это именно в этом месте. И естественно задать себе вопрос: почему так произошло? А все очень просто. Христианство в Россию пришло через 1000 лет после земной жизни Христа, и за это время монашество уже давно себя утвердило. Само же существование монашества было обосновано экзегетами со ссылкой на это самое место Св. Писания. Вообще, такое обоснование не очень умно. Зачем надо было в какой-то степени «передергивать карты», когда у самого монашества такого обоснования никто никогда не требовал (а может быть когда-то и требовал?) и не требует сейчас? Разве без этого не видно, что монашество – от Бога? Только слепой может отрицать величайшую роль, которую сыграло монашество в развитии христианства. Монашество – это сердце всей христианской жизни, – и это осуществившийся факт, а не некое благое предположение. Монашество и без этого обоснования было сильно рвением своих последователей к поискам Бога. Слабо всегда было наше мирское племя. И при этой уже «от рождения» слабости мирян в их устремлении к Богу из-под мирянина последовательно, век за веком, «вышибался стул», на котором он сидел, готовясь к пути в Царствие Небесное. Ибо именно монахи, а не миряне владели знанием греческого языка, знанием текста Св. Писания, и именно монахи занимались его толкованием и переводом для мирян. Получается как бы так, что на словах призывая мирян к Богу, на деле самые образованные и просвещенные представители монашества мирян от Бога отваживали или оставляли мирянам поклонение Богу в его самой начальной, низшей форме. Но есть еще одно действительно объективное объяснение тому, что произошло с переводом и с корректировками Св. Писания. Бесспорно то, что монахи делали это не с каким-то тайным умыслом, а от своего тотального, абсолютного непонимания смысла супружеской жизни. Монахи страшились, как огня, всех этих брачных сравнений, которыми испестрено все Евангелие, – та часть Св. Писания христиан, которая сохранила в неприкосновенности прямую речь Христа. Поэтому говорю тебе, брат мой , мирянин: на монахах вины нет, «ибо не ведят бо что творят»: они, как и мы с тобой, – люди. И христианское человечество навсегда сохранит в своих сердцах благодарность монахам за то, что они показали нам главное направление пути, указали всей своей жизнью путь к Царству Бога, которое у нас с ними одно и то же. Потому что есть монахи и есть «монахи», которые всегда на виду. Так значит в этом самом месте текста Евангелия стоит «страшное» для монаха слово – «евнух». Почему «страшное»? Потому что оно имеет самое непосредственное 88

отношение не только к слову «жена», но и к тому ложу, где эта жена совокупляется с мужем. Ибо корень греческого слова «евнух» – это «ложе». По греческому словарю eÙnoàcoj – это «имеющий надзор за брачным ложем или женами, оскопленный, скопец». И скажи мне теперь: какое отношение это слово может иметь к слову «девственник»? И как одно из них может заменять другое? По-человечески, одно предполагает наличие чего-то, а другое – отсутствие чего-то. И почему Иисус Христос использовал здесь именно это слово? Отвечаем: по Своей обычной привычке. Иисус очень часто, может быть даже «излишне» часто, разговаривает с людьми, пользуясь сравнениями брачной жизни супругов. Он как бы все время толкает мужа к жене, а жену к мужу («позови мужа твоего»!). И только на фундаменте этих отношений Он строит здание Царства Бога. И в данном случае слово «евнух» имеет как бы двойной смысл, и каждый из них чрезвычайно важен для Иисуса. Первый смысл – это тот, что данный человек всегда близок к брачному ложу. И второй тот, что несмотря на эту близость, данный человек брачного ложа не касается. Но и в этом месте смысл также двоится: брачного ложа не касается муж, имеющий от Бога свою жену, – это на земном плане; и на плане небесном: нет в Чертоге Жениха Небесного ничего от нашего земного плотского, сексуального, – небесный брак бесплотен, и это знает любой, кто в этом Чертоге хоть раз побывал. Ученики говорят Ему: «тогда лучше не жениться». И Он им на это отвечает, естественно продолжая Свою беседу в том же самом направлении, в котором Он ее вел раньше: «Женитьба от Бога, но не все вмещают таинства супружеской жизни, но кому дано». О том, что люди земли должны жениться, Он говорит и в Своей другой речи: «Чада века сего женятся и выходят замуж, а сподобившиеся достигнуть того века и воскресения из мертвых ни женятся, ни замуж не выходят» (Лк.20.34,35). Т.е. не женятся и не выходят замуж только люди пакибытия, а люди земли должны жениться и выходить замуж. И уверяю тебя – этот пример из Св. Писания гораздо «тверже», нежели все вместе взятые примеры, подтверждающие монашескую жизнь. И если слов о супружеской жизни «не вмещают» многие миряне, то что же говорить о монахах, которые этой жизни совсем не знают. И далее следует эта знаменитая фраза Иисуса Христа: «Есть ибо евнухи, которые из чрева матери родились так; и есть евнухи, которые оскоплены от людей; и есть евнухи, которые сами себя сделали евнухами для Царства Неба». Евнух – это тот, кто не способен к супружеской жизни физически. Если вернуться еще раз к монашескому толкованию, то начало фразы должно звучать так: «Есть девственники, которые из чрева матери родились так», но эта фраза есть абсурд, т.к. все без исключения люди являются таковыми, и не таковые только те, кто умудрились начать свою половую жизнь еще во время внутриутробного развития. А если не так, тогда первое речение о скопцах-девственниках надо из текста Евангелия исключить, ибо оно – «праздно». Иисус говорит нам совсем о другом: есть евнухи, которые от рождения были не способны к супружеской жизни (и такие примеры из медицинской практики человечеству хорошо известны); есть евнухи, которых сделали неспособными к брачной жизни другие люди (например, человека подвергли хирургической операции); но есть евнухи, которые своей волей сделали сами себя евнухами в супружеской жизни. И здесь необходимо разъяснить следующее: как евнух, так и девственник не имеет общения с женами, – и в этом заключается то, общее, что есть в этих словах. Но главное здесь не это, а то, что евнухом человек становится в какое-то определенное время: и у каждого евнуха этот земной возраст, – когда он стал евнухом, – свой собственный. Евнух – это человек, у которого до его оскопления могут быть полноценные отношения с женой и дети от этого брака. Конечно, Иисус совсем не имеет ввиду физическое оскопление: Его речь духовна. Он имеет ввиду то, что те из нас, супругов, кто способен это вместить, начиная с какогото духовного возраста будут добровольно отказываться от брачной близости со своими женами ради Царства Небесного. Речь в этой фразе не о девственности, а о воздержании в брачной жизни, и это ясно из всего содержания 19-ой главы. И что в этом удивительного? Ведь любой пост – это тоже воздержание. И почему сразу же кричать: ай-ай-ай!!! Ведь 89

каждый из нас в свое время отказывается от материнской груди и нисколько не жалеет об этом, т.к. приобретает значительно лучшее. Кричит же «ай-ай-ай!» только тот из нас, кто пока еще не может обходиться без такого материнского молока. И также, как у любой матери гораздо больше забот с грудным ребенком, чем со взрослым сыном, который уже может ей в чем-то помочь, точно так же и жена только «приобретает» от такого «отнятия от груди» своего мужа. Но всему свое время, а иначе это наше детское «ай-ай-ай» будет наполнять поднебесные пространства всех христианских стран. Потому и сказано это не «в лоб», ибо Иисус хорошо знает нашу людскую природу, знает, что если сказать об этом открыто, то сразу найдутся такие мужья, которые посчитают самих себя близкими к Царству Небесному и начнут принудительно отказывать своим женам в брачном ложе, губя и терзая таким образом и их и себя самих. Ради убережения таких семейных несмышленышей от неправильных поступков Он и говорит обо всем этом так, чтобы было понятно только тем, кто уже способен это понять. И семейный Петр это сразу понял: об этом свидетельствует его последующий вопрос. Иисус возвращается к вопросу «скопчества» в Своей притче о хозяине виноградника, который нанимал делателей в течение всего светового дня, и в конце работы всем дал одинаковую плату. Но подробно эту тему Он здесь не раскрывает, потому что в каждой семье имеется свое конкретное решение данного вопроса, и в этом решении советчиками могут быть только духовный возраст мужа и его совесть: духовный возраст, который дает возможность человеку хорошо разобраться в духовном состоянии жены и правильно ее воспитывать, приближая к Царству Неба. Ну и в качестве дополнения к нашему разговору о скопцах надо сказать, что Иисус очень любил книгу Исайи пророка и рассматриваемый нами только что образ «евнуха» Он взял из этой книги. Духовидец Исайя пишет: «Да не говорит евнух: «вот я сухое дерево», – помнишь слова Иисуса, сказанные Им о Себе пред самым Распятием: «И если с зеленеющим деревом это делают, то с сухим что будет? (Лк.23.31) – это отсюда! «Ибо Господь так говорит о евнухах: которые хранят Мои субботы, и избирают угодное Мне, и крепко держатся завета Моего, тем дам Я в доме Моем и в стенах Моих место и имя лучшее, нежели сыновьям и дочерям; дам им вечное имя, которое не истребится» (Ис.56.3-5). Господь наш Иисус Христос и Себя причислял к таким «евнухам» Отца Небесного. А почему? – об этом разговор немного погодя. Ну вот мы и разобрались с тобой с тем, кто такие эти таинственные «скопцы» из Евангелия от Матфея. И знаешь, что мне здесь подумалось? Ведь не случайно Бог открыл нам - мирянам это истинное знание о «скопцах» именно сейчас и именно в России. Значит, раньше это открывать было рано: и монахи пользовались этим словом до времени тоже законно и тоже от Бога. Но всему свое время и ничего нет у Бога случайного. Это значит, что ныне пришел наш черед «насиловать» Царство Бога! Не шарахайся, друг мой, от этого непривычного для тебя слова: это слово не мое, а Иисуса. «Царство Небесное насилуется и насильники овладевают им» (Мф.11.12) – вот Его истинные слова. Монахи сделали свое дело, теперь пришел черед мирян, – нас с тобой. Именно этого от нас ожидает наш Жених – Господь наш Иисус Христос.

90

Из прусского заточения Россия! Страна моя Божия. И как же любит тебя Господь, Как Невесту Свою ненаглядную! Райская земля с райскими куполами И убогим нашим народом, Живущим истинно у Бога! И как любимое Свое дитя Бережет тебя Бог От дьявольского исчадия цивилизованного мира. Не дает твоему человеческому разумению Воплотиться в страну зажиточной жизни. Хоть есть в тебе в преизбытке, Что золотого песку на пляже солнечном, Народа твоего трудолюбивого и доброго. Хоть богатствами недр твоих, Которыми сверх меры одарил тебя Бог, Превосходишь ты весь мир. Чудится западный мир И не понимает тайну твоей души. Не понимает, Что все счастье Не заключается в красивых крышах домов, В подстриженных газонах И заасфальтированных улицах. Не понимает, Что истаивает твоя душа По истинной жизни И тоскует от отчаяния, Когда не видит правду вокруг себя. Жди, ненаглядная моя страдалица! Жди и не тоскуй! С тобою Сам Бог. В свое время дарует Он Уготованное любящим Женихом твоим от века. Не стеклянные побрякушки и сусальное золото, Как у других невест. Будешь ты на радость всему миру Красоваться и славить своего Нареченного, И лучшие от мира сего Будут приглашены на твой Брачный пир. И будут народы Учиться через тебя Духу Божьему, Жизни Вечной.

91

Итак, друг мой, главная часть толкования текста Евангелия уже позади. Все остальное является только дальнейшим раскрытием и подтверждением сказанных ранее слов Иисуса о супружеской жизни. И мы сейчас все эти оставшиеся стихи рассмотрим. Стихи 13,14 и 15 сообщают нам о том, что к Иисусу привели детей, «чтобы Он возложил на них руки и помолился», но ученики препятствовали этому. Иисус же сказал: «оставьте детей и не возбраняйте им прийти ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное». Этот стих, а точнее – стихи, имеют как бы три различных смысла, которые связаны с предыдущим содержанием беседы: именно поэтому эпизод с детьми оказался у Матфея в этом самом месте, а не в каком другом. Во-первых, Своим благословением детей Иисус как бы ставит Свою «печать» на тот период брачной жизни супругов, который связан с рождением детей. «Да, - как бы говорит Он нам, - вы должны стать добровольными евнухами ради Царства Небесного, но не думайте так, что вы в своем естественном и обычном для всех развитии вашего духа минуете ту стадию, когда необходимо плотское общение с женами. И эта стадия вашего духовного роста – есть период развития именно духа, а не чего-то иного, более низкого». Тот же из нас, кто это знает опытом своего собственного восхождения к Богу, может к этому добавить, что и тот период, когда муж близок к жене плотски, и тот период, когда человек становится добровольным евнухом, имеют под собой одно и то же основание – любовь. И первая из этих любовей отнюдь не является какой-то фальшивой и недостаточной: она соткана из того же самого «вещества», что и Любовь человека к Богу. Любовь интимная, которая существует между мужем и женой, не есть нечто застывшее и сформировавшееся: без движения она всегда умирает. Она может или захиреть, или идти по пути постепенного «утоньшения» и «возвышения» к духовному: третьего пути у нее нет. И вот в этом своем возвышении она, наконец, достигает такого состояния, когда «земля» ей больше уже не нужна: так самолет отрывает свои колеса от земли, когда набрал нужную скорость. И полет в воздухе – это уже совсем не то, что движение по тряской земле. Но и то и другое – есть движение вперед. И то и другое – есть истинная любовь. Во-вторых, в этом эпизоде с детьми Иисус обращает наше внимание на то, что именно «таковых есть Царство Небесное». Что это значит? Это значит то, что мы обретаем Царство Небесное (а это есть то же самое, что «спасение»; и то же самое, что и Любовь Иисуса, а правильнее, – Бога; и то же самое, что наше «обожение») только тогда, когда становимся подобны детям: становимся, как и они, бесполы. Ведь именно это есть главное отличие детей от взрослых: они точно также, как Адам и Ева в раю до своего «второго» согрешения, не стыдятся своей наготы, т.к. в них еще не проснулось чувство плотского влечения к противоположному полу. В них еще не проснулось, – в нас должно умереть. По терминологии В.В.Розанова мы должны стать «людьми третьего пола». Выдающийся русский литератор, исследователь вопросов сексуальной жизни в иудаизме и в христианстве, в своих работах достиг самых «недр» пола. Но он не мог прийти к правильному пониманию этого главного вопроса в христианстве по двум причинам: потому что в христианстве видел только монашеский образ жизни («слона-то я и не приметил!»), и, главное, потому что был прелюбодеем: а у прелюбодея глаза на духовное всегда закрыты, ибо в духовном плане он есть «сиамский» калека. И в-третьих: в Евангелии каждое слово на вес золота: нельзя ничего прибавить и ничего убавить. Иисус говорит: «оставьте детей и не препятствуйте им прийти ко Мне». А синодальный перевод дает: «пустите детей…» и этим самым сразу утрачивает третий смысл речи Иисуса. Греческое слово «оставьте» означает «отпустите на волю» (интересно то, что от этого же слова может быть образовано слово «развод» с женой). Незадолго до этого мы говорили о том, можно ли отпустить жену. И хоть это и разные греческие слова, но смысл здесь тот, что если жену мы отпустить не имеем права, то своих детей мы отпустить обязаны. Куда? – «Прийти к Иисусу». Этим самым Он говорит, что наши дети не есть наша собственность, как мы привыкли думать, – они принадлежат Ему, как 92

сменяющее нас поколение на земле; которое должно, так же, как и мы, пройти путь любовного восхождения от семьи к Богу. На других смыслах этого отрывка мы останавливаться не будем, – они лежат за пределами нашей темы обсуждения. Далее по тексту следует эпизод о том, что некто подошел к Иисусу и спросил Его: «что мне сделать благого, чтобы иметь жизнь вечную?» (стих 16). И из этого эпизода с богатым человеком мы тоже можем извлечь полезную для нас информацию. Обычно об этом никто не говорит, и ни один толкователь Евангелия никогда не обращал на это внимание читателя, ищущего вечной жизни. Иисус говорит этому богатому человеку: «Если хочешь войти в жизнь (помнишь, мы беседовали с тобой о том, что эта жизнь, о которой просил Давид у Бога, – есть жизнь совсем другая, чем та, обычная, которой живут все люди. И эта жизнь начинается у человека на земле, когда он «рождается свыше» и затем плавно, «без проскока» переходит в жизнь пакибытия), соблюди заповеди». Не будем задавать сейчас вопрос о том, куда же делась заповедь о любви к Богу, – это можно прочитать у других толкователей. Мы же разбираем вопрос семьи. И поэтому задаем себе вопрос совершенно другой: семейный ли он человек, этот богатый муж, подошедший к Иисусу? Конечно семейный. Почему? Потому что Иисус говорит ему «не прелюбодействуй» (стих 18), а он отвечает: «все это сохранил от юности своей». Слово «прелюбодеяние» относится только к семейному ложу, все остальное – это уже блуд, а не прелюбодеяние. И постольку поскольку этот человек признался в том, что он не прелюбодей, значит он действительно женат. С другой стороны, сердцеведец-Иисус, задавая вопрос о прелюбодеянии, ведал о том, что этот муж женат (также как и то, что у самаритянки было пять мужей): иначе, какой же Он сердцеведец? Да и не могло быть иначе в еврейской семье того времени. Тем более, что этот человек сам ведет большое хозяйство: он весьма богат и самостоятельно этим богатством распоряжается. А далее следуют замечательные слова Иисуса о том, что Он считает совершенством для того человека, который верует Его словам и желает достичь жизни вечной. «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах и гряди во след за Мной». Что здесь для нас важно? Важно то, что по Иисусу совершенным может быть не только девственник-монах, но в большей степени мирянинне-прелюбодей, т.к. именно о мирянине, а не о монахе-девственнике, говорится в этом стихе. По Иисусу главным признаком совершенства является не девство, посвященное Богу, – ибо не такого рода жертвы требует от нас Иисус: 5 дев из 10 не спаслись, – а полное отвержение от себя богатства. И вот здесь мы не будем спорить и признаем вместе с Иисусом, что те монахи, которые отверглись от своего имущества, действительно могут достичь совершенства, – по этим же самым словам Господа. Но в это самое «совершенство» не возбраняется вход также и нам, мирянам. Вопрос того, что есть большое богатство, а что есть малое, и как это различить, и вообще все рассуждения о богатых и бедных – это сейчас нас не касается, но ясно одно: хочешь, чтобы твоя земная любовь совершенствовалась и тянулась к Богу, – не забывай о милостыне. И пока ты не знаешь, что это такое, считай, что это значит подать милостыню просящему нищему: будешь подавать не скупой рукой, – милостыня тебя научит многому, потому что Бог никогда в долгу не остается: это Его Закон. Без этого двери в Царство Небесное для тебя никогда не откроются. Слышишь меня, друг мой: никогда! Но вот после того как этот опечаленный богач ушел ( ты уж не ругай его в своей душе, – он человек действительно хороший, и поверь мне, у него еще все впереди), и после того, как ученики опять стали недоумевать, но уже о богатстве, происходит очень важное для нас событие. Вместе с нами всю беседу слушал Петр, и сейчас он выступил вперед и задал Иисусу тот самый вопрос, который у всех нас сейчас на уме. «Вот, мы оставили все и последовали за Тобою; что же будет нам?» Петр для всех нас, мирян, пример: он женат. Как же он говорит, что он оставил все? Разве он оставил свою жену? Ведь только что Иисус говорил, что жену нельзя оставлять, потому что это – «искони»? Вот этим своим вопросом Петр подтвердил, что все то, о чем мы рассуждали до сих пор, 93

не придумано нами самими и не «высосано из пальца». Это есть та Истина, которую преподал нам Сам Иисус в Своей беседе с нами. Петр не оставил свою жену в нашем мирском понимании: Иисус часто живет в его доме в Капернауме, где также проживает теща Петра и, естественно, жена (как мы уже говорили, она оставалась с Петром и после Вознесения Иисуса: апостол Павел свидетельствует, что эта боголюбивая женщина сопровождала Петра во время его путешествий с целью проповеди Благой Вести Иисуса). Но Петр стал уже тем самым «евнухом», который «оскопил» себя для Царства Небесного. И судя по словам Павла, жена Петра с ним в этом солидарна. Но они продолжают оставаться мужем и женой, нужными друг для друга, – поэтому они всегда вместе, даже в этих путешествиях (но монах в миру Павел этой привязанности «не вмещает», и это видно по тону его слов). Но если у обычных мирян главная связь между мужем и женой – это общая постель, то у тех, кто поднялся к чистому небу, главная связь – это Иисус Христос, Этот «Третий-Животворящий». И то, что уготовал Иисус Петру – мирянину в Царстве небесном (а жена – всегда в нем, в Петре), никогда не сможет достичь ни один монах, потому что разный колос дает разное зерно: один – 30, один – 60, а один – 100. Стократный колос – это есть плод Петра и его жены вместе, потому что они – едины; и Петр никогда не стал бы тем Петром, каким мы его знаем, если бы ни его жена. А любой монах, любой девственник, даже сам тайновидец Иоанн – это только 60, потому что он – один. А Петр – это 60 плюс 40. И эти 40 жены – есть также очень во многом заслуга Петра. Ты знаешь, вся эта глава Евангелия – как музыкальное произведение: начинается плавно, «адажио», и затем, все разрастаясь и усиливаясь, достигает «крещендо», когда открывается, наконец, со всей предельной ясностью Божий замысел, уготованный через Своего Сына нам, обычным земным людям, тебе и мне… Стих 29 является тысячелетним позором всего христианства; для нас, мирян, это воистину самый траурный стих всего Нового Завета. В чем дело, спросишь ты меня, о чем ты плачешь? Дело в том, что с самого крещения Руси, с того самого времени, когда Евангелие впервые попало в Россию, переведенное братьями Мефодием и Кириллом, в него уже была внесена та роковая ошибка, которая повлияла на каждого русского человека, стремящегося душой к Богу. Потому что в стихе 29 при перечислении всего того, что должен оставить человек ради Имени Иисуса, было включено слово «жена». Огромное спасибо братьям-протестантам и низкий им поклон от всего христианского мира. Благодаря их неустанным трудам в поисках Живого исторического Иисуса они наткнулись на «золото»: они восстановили правильный, первоначальный текст Евангелия, в котором стих 29 главы 19 от Матфея и стих 20 главы 10 от Марка читается без слова «жена». Во всех новых переводах это уже поправлено, поправлено и в переводе еп.Кассиана. И только мы, русские, продолжаем по-прежнему печатать большими тиражами синодальный и церковно-славянский тексты, в которых присутствует это самое слово «жена», там, где оно особенно губительно. Ты спросишь меня: почему же в подобном месте у Луки слово «жена» по-прежнему осталось (Лк.18.29)? На это я отвечу так: Лука писал свое Евангелие позже всех других синоптиков (помнишь, мы говорили о том, какой была очередность написания Евангелий и кем они написаны), и он является учеником апостола Павла, который был монахом. Это во-первых. Во-вторых, никто не гарантирует, что наука определит в свое время, что и у Луки слово «жена» в этом месте также отсутствует. И в-третьих, как ты уже сам понял, слова «оставил» и «не оставил» говорят о большой тайне, которая открыта только Богу и супругам. Петр только что заявил: «вот, мы оставили все». И что имел ввиду Лука под словами «оставит жену» известно ему самому и Богу. И кстати, это может свидетельствовать о том, что он сам, Лука, уже прошел этот путь духовного восхождения в семейной жизни. И тогда он жену «оставил», но не «отпустил». Но говорить неискушенному в духовной жизни христианину о том, что он должен оставить жену Иисуса ради, – есть хула на Дух Святой. Потому что Дух Святый и любовь – одно.

94

Дополнительно скажем, что в этом восстановленном в первоначальной чистоте стихе Матфея, в самом его конце, говорится о награде тому, кто все оставит ради Христа, но не оставит при этом жену, данную ему «искони». Он «получит во 100 крат и наследует жизнь вечную». Именно об этом 100-кратном колосе мы и говорили, когда вспоминали о Петре и о его жене, как о «единой плоти». «Могий вместити, да вместит!» «Ну хорошо, – скажешь ты мне, мой друг, – вот ты сейчас упомянул о неискушенном в духовной жизни христианине. Я как раз такой и есть, и я действительно согласен с тем, что оставить жену – это не по Богу. Но в чем же будет заключаться мое духовное сотрудничество с женой, если вдруг окажется, что я раньше ее встану на дорогу, ведущую к Царству Бога?» О, друг мой, – отвечу я тебе, – об этом можно говорить очень много. Вся жизнь семьи после того, как один из супругов потянулся к Богу, сразу же приобретает духовный смысл. Причем содержание твоего духовного общения с женой можно подразделить как бы на два уровня. Первый уровень – это непосредственное воздействие на жену с целью ее развития. И второй – это твое нейтрализующее воздействие на жену и вытекающее из этого всемирное значение твоего общения с женой. Да, да! Не смейся! Это звучит очень смешно, но это правда, которая касается совершенно реальных вещей. И если мы считаем мир бесов менее реальным, чем мир вещей, к которым можно прикоснуться руками, так это только следствие нашей полной слепоты в отношении духовного мира. Итак, первый уровень твоего духовного общения с женой – это, во-первых, независимое от твоего желания или нежелания постоянное воздействие на жену всем своим образом жизни и личным пребыванием в духовном мире. Обращая свой ум к духовным вещам, (а в православии все духовное – доброе и мирное, если это православие не уклоняется в «прелесть»), ты реально притягиваешь к себе этот духовный мир, как конденсирующийся вокруг тебя туман, – ты почти физически «стягиваешь» и «уплотняешь» духовные «молекулы» вокруг себя. И точно также, как входя в полосу лесного тумана, ты ощущаешь его воздействие на себе физически (в прохладе и во влажности), – хотя пример с туманом и не очень удачен, – так же и любой духовный человек имеет вокруг себя реальную духовную атмосферу, которая благоприятно воздействует на всякое приближающееся к нему доброе сердце, независимо от веры или неверия этого сердца в Бога. Эта атмосфера сродни той, которая образуется вокруг влюбленных, но только мягче и менее замкнута. Попробуй очутиться в обществе двух таких «воркующих голубков»: ты сразу ощутишь почти физически насыщенность этой атмосферы какими-то магнитными полями любви и в то же время как бы воздействие невидимой силы, выталкивающей тебя самого из зоны действия этой «атмосферы». Ты – третий лишний! И это так и есть: людская любовь между мужчиной и женщиной, особенно в пору ее вспыхивания, резко эгоистична, т.к. замкнута только на двоих. Поэтому она считается в христианстве любовью низшего порядка: любовь между человеком и Богом иная. И вот такой духовный человек все «магнитит» к себе; он, как губка, является живым «ассенизатором» духовного «дерьма» нашего мира. А этого самого «дерьма» во всех нас, живущих, ой как много! И недаром Иисус Христос, обращаясь ко всем нам, говорит: «Вы… злы» (Мф.7.11). И обижаться на эти слова Господа или не относить их к себе самому может только совершенно неразвитый духовно человек. Итак, вернемся к первому уровню твоего воздействия на жену. Краеугольным камнем и всей основой твоего «перевоспитания» жены является твоя интимная любовная жизнь с ней. Учись сам на опыте собственной жизни, но знай: здесь ты можешь «проиграть» всего себя. Потому что в твою любовную связь с женой (если эта связь с твоей стороны имеет какое-то отношение к духовной твоей жизни) вовлечен весь космос. И поверь мне, – это не преувеличение. Так же как во время вскрытия девственности любой девушки содрогается вся наша планета Земля, точно также своей духовностью ты вовлекаешь в свои любовные отношения с женой вселенную. И ты должен эту ответственность всегда осознавать. Любое твое ласковое прикосновение к жене (я не имею в виду прикосновение в постели), простое поглаживание рукой по 95

голове как бы мимоходом – есть возобновление твоего семейного «рукоположения», передача жене твоей духовной силы и тем самым ее укрепление. Второй уровень твоего духовного общения с женой также подразделяется как бы на два подуровня, из которых один имеет положительное значение для мира, а второй, по-видимому или как тебе кажется самому, резко отрицательное значение для тебя самого. Второй уровень имеет прямое отношение к бесовству. Попытайся прочесть Евангелие так, чтобы обратить особое внимание на проблему бесноватости и вообще на все то, что говорится о бесах. Ты удивишься, насколько была насыщена жизнь людей участием в ней бесовского племени. Но поверь мне, со времен Христа жизнь наша переменилась только к худшему, и в огромной степени. Не будем пересчитывать бесов друг у друга, но уверяю тебя: для того, чтобы сосчитать бесов любого действительно хорошего человека, едва ли хватит пальцев руки. Они есть в каждом из нас, но пребывают там в более или менее связанном виде. Не думай, что Мария Магдалина была из худших, раз из нее Иисус изгнал целых семь бесов (хотя возможно, что число семь только символизирует полноту). По состоянию современного нам общества – она была почти святая и до их изгнания. Любой праведник – не без беса. Без беса – только святой, ушедший из этой жизни. Мы же с тобой являемся как бы живыми гостиницами-отелями для постоянного квартирования в нас одних бесов и временного вселения других. Твой личный духовный путь – есть борьба с бесами собственной гостиницы. Но как только эти бесы поймут, что им становится несладко жить, они начинают обращаться за помощью к бесам твоей жены. И если со своими бесами ты, призывая Иисусово Имя, как-то все-таки можешь успешно бороться даже на начальной стадии своего духовного пути, то борьба с бесами жены может временно превратить твою жизнь в сущий ад. И надо сказать тебе и предупредить тебя: это совсем не шутки и не игра, это дело чрезвычайно серьезное и может закончиться твоей телесной смертью. Благой аспект этой борьбы заключается в том, что ты своими действиями нейтрализуешь и связываешь действия бесов жены, замыкая их на себя. Многие, вставшие на путь борьбы, сложили свои головы именно таким образом: и Бог вменил им это в святость. С этого времени ее бесы «работают» уже на тебя, они прекращают свое разрушительное воздействие во внешнем мире, они «закольцованы» на твою семью. «Муж и жена – одна сатана», – так гласит, и недаром, меткая русская пословица. Твоя жена очень часто может служить «мостом через реку», которым пользуется нечисть гораздо более высокого ранга или даже сам дьявол. Все это происходит вне сознания жены и вопреки ее воле, поэтому винить ее в этом запрещается. С другой стороны, такое воздействие бесов – это классический пример искушения подвижника со стороны самых близких к нему людей. Ведь недаром говорится: кого ближе подпускаем к сердцу, те сильнее нас ранят; но ближе всего к нашему сердцу наша жена – она наша плоть. Монаху в этом вопросе проще: он один и отвечает только за себя самого. Дело с бесами – это совсем не шутка. Они «живут», вочеловечиваясь в нас, и если ты их изгоняешь, это значит, что ты оставляешь их без «собственного» тела, без пропитания и крова и выгоняешь прочь в темноту, холод и голод. А такие вещи им не нравятся, они этого не прощают. Они чудовищно сильны: один маленький бес может опрокинуть Землю; и если ты в этом не веришь мне, почитай Серафима Саровского или житие Сергия Радонежского. Я тебе говорю: не смотри на окружающий тебя мир осуетившихся людей, которые имеют о бесах такое же понятие, как и о жизни на Марсе; слушай Евангелие и готовься к тому, что ты сам «увидишь» беса, когда будешь карабкаться по своему тернистому пути к Царству Божьему. Все искушенные в духовной брани монахи заявляют нам одно: своими силами против беса не выходи – можешь повредить ум; бей беса только одним – Именем Иисуса, припадая к Нему во смирении (а если без смирения, – будет то же, что и с Мотовиловым). К бесовству более склонны женщины, чем мужчины. Здесь можно указать на более чувственный характер женской психики; можно совершенно справедливо сказать, что у женщины сердце больше, чем у мужчины, а значит в нем всегда больше свободного 96

«праздного» места. Да и сегодняшнее время о том свидетельствует: почитай что-нибудь из жизни Иоанна Кронштадского. И если обратиться к Писанию, то увидим, что в Раю змей соблазнил Еву, а не Адама, хотя и Адам там был все время и не отлучался в «командировки», и у змея была возможность обратиться именно к нему, как к главе райской семьи. И никто не станет отрицать вероятность того, что обращался, но безуспешно. Но все-таки добился своей змеиной цели, воздействуя на Адама через Еву. А согласия достиг по какому-то неведомому нам сродству душ: его и Евы. И твоя задача как раз в том и заключается, чтобы это «сродство душ» разрушить. С бесами жены бороться несравненно труднее, чем со своими: ибо любому любящему мужу очень нелегко видеть многократное «умирание» и «воскрешение» своей жены; но все это надо стараться мирно перетерпеть. И главное оружие здесь – Иисусова молитва в твоем сердце. Ни в коем случае не дай вовлечь себя в прямую схватку с ними, не срывайся в раздражение и стремление доказать свою правоту. Тысячу раз проверено: ничего не докажешь, только нанесешь раны и себе и ей. Бей их своим миром. Сумеешь удержать свой норов в узде – ты победил; и после этого не надо будет терять драгоценное время на латание дыр и залечивание ран, а как бы не останавливаясь в своем движении, будешь продолжать шествовать по своему собственному пути к Царству Бога, увенчанный в этой схватке венцом от Самого любящего тебя Иисуса. Не надейся на быстрый благополучный исход твоей схватки: такого в жизни не бывает; пройдут десятилетия, прежде чем ты увидишь реальные результаты твоего духовного сотрудничества с женой. Ибо «Царствие Божие подобно тому, как если человек бросит семя в землю»; не так ли и ты «бросаешь семя» в лоно твоей жены? бросаешь семя физическое и семя духовное, – «и спит, и встает ночью и днем, и как семя всходит и растет, не знает он; ибо земля сама собою производит сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе; когда же созреет плод, немедленно посылает серп, потому что настала жатва» (Мк.4.25). Таково твое воздействие на жену, и «плодом» этого является ваш Адам. Но всякое действие имеет противодействие, т.е. непроизвольную ответную реакцию жены: «Царство Небесное подобно закваске, которую женщина взявши, положила в три меры муки, доколе не вскисло все» (Мф.13.33). Что же это такое , – «три меры муки», которые пребывают в тебе самом, – читай в Творениях Св. Отцов. А как женщина обращается с тестом, чтобы получился хороший пирог, тебе хорошо известно самому: ведь «тесто» здесь – ты.

97

Х Х Х Усни, печальный друг, уже с грядущей тьмой Вечерний алый свет сливается все боле; Блеящие стада вернулися домой, И улеглася пыль на опустелом поле. Да снидет ангел сна, прекрасен и крылат, И да перенесет тебя он в жизнь иную! Издавна был он мне в печали друг и брат, Усни, мое дитя, к нему я не ревную! На раны сердца он забвение прольет, Пытливую тоску от разума отымет И с горестной души на ней лежащий гнет До нового утра незримо приподымет. Томимая весь день душевную борьбой, От взоров и речей враждебных ты устала, Усни, мое дитя, меж ними и тобой Он благостной рукой опустит покрывало! 1856

98

Завершается Глава 19 очень коротким стихом 30: «многие же будут первые последними, и последние первыми». Сейчас «последними» являются миряне: куда уж хуже? Выше стоит клир, а еще выше – монахи. Или я этими словами кого-нибудь обижаю? Но может быть, Иисус и не это имел ввиду? Да и говорит Он не о всех «первых», а о «многих» из них. Читая этот стих Евангелия, мне вспомнились слова христианского автора III века св. Мефодия Олимпийского о девстве и о мирской жизни: «Если луна больше звезд, то этим не уничтожается свет прочих звезд» («Пир десяти дев, или о девстве»). Но может быть, Иисус на все смотрит «вблизи» и для Него каждая такая малая звезда гораздо больше нашего солнца? Или мы, человеки, пребывая в наших земных телах, обречены на то, чтобы никогда не исполнить на деле заповедь Спасителя: «не судите, да не судимы будете»! А в том, что «луна» и «звезды» – это суд, нет ни малейшего сомнения. Ибо этот суд лично надо мной и над тысячами таких же как и я сам. Но если Бог дал мне силы и показал мне всю красоту «звезд» вблизи, то неужели я вправе скрыть эту красоту от тех моих братьев, которые страждут также как и я и которым никто больше этого никогда не скажет? И разве истинные монахи не отнесутся ко мне, как к младшему брату: со снисхождением и пониманием того, почему я это пишу и почему я пишу именно так. И разве они не подставят свои спины для того, чтобы по ним взошли к Богу и миряне? Будьте милосердны к своим младшим братьям, как и Отец наш Небесный милосерд… Для того, чтобы завершить толкование главы 19, мы должны будем рассмотреть также первую притчу главы 20, которая оказалась оторванной от предыдущей главы совершенно неправомерно. Это притча о хозяине дома, который нанимал работников в свой виноградник и для этого несколько раз в течение дня выходил на торжище и приглашал работать тех, кто там оказывался. Почему эта притча оказалась «оторванной» от Главы 19 совершенно не понятно, ибо она является разъяснением стиха 30 о первых и последних. Что имеет ввиду Иисус, рассказывая нам эту притчу? Он говорит, что Царство Небесное одно для всех, кто его достиг, – это тот самый «динарий», который получил каждый работник: другого Царства нет. Нельзя попасть в это Царство не работая на него: нельзя получить «динарий», не работая на винограднике хозяина. В этой притче в который раз очень «выпукло» и наглядно показано то, что основной чертой «хозяина» является его милосердие: в который раз Господь Бог обращаясь к нам, просит: «Пойдите научитесь, что значит милости хочу, а не жертвы». Этой самой милости Он просит и от тех, кто пришли работать «рано поутру», – милости к тем своим ближним, которые по разным причинам (и кто скажет, объективные они или не объективные, эти самые наши причины?), замешкали и пришли на торжище позднее. Но главное для Бога то, что они все-таки пришли! Эта притча, возможно, и есть та единственная во всем Евангелии, где Иисус теоретически упоминает о монашестве. Причем Он не проводит человека через унизительную «медицинскую комиссию»: для Него главное то, что этот человек приступил к работе на Царство Небесное очень рано, «от юности своей» соблюдая заповеди: а это, фактически, в основе своей – монахи. Потому что именно они с ранних юношеских лет посвящают себя служению Богу в монастыре. Но далее Он говорит о нас, мирянах: это мы выходим на торжище в третьем, шестом, девятом и даже одиннадцатом часу. Каково отношение первых к тем, кто пришел позже, очень хорошо показано в притче. Скажи, положа руку на сердце, так, чтобы не было ни малейшей лжи во всем твоем существе: разве наша действительность не похожа на эту притчу? Скажи, откуда ведал сердцеведец Иисус, что все произойдет именно так? Ведь Евангелие в руках человечества уже 2000 лет, а в этом Евангелии – притча о «делателях». И не останавливается ли наше сердце, – и твое, и монаха, – пред этим немыслимым ужасом всеведения Божия, заключившего всех нас в Свою длань? И как смешны кажутся в глазах Бога все эти наши попытки делить… Потому что все мы – едино Христово братство. И тем не менее Иисус не счел нужным удержать в Себе эту притчу: Он ее рассказал нам с тобой для того, чтобы мы знали, что этому должно быть и не держали зла ни на каких монахов. Рассказывая эту притчу, Он думал о нас, сегодняшних. Или мы будем по99

прежнему лгать, глядя в глаза друг другу и утверждая, что еще не пришло то время, когда «по причине умножения беззакония во многих охладела любовь»? (Мф.24.12). «Милости хочу!» – тщетно взывает Господь к нашему оскудевшему верой миру. В Своей притче Иисус говорит, что это естественно и нормально, когда один из нас приходит к Нему в шестом часу, а другие – даже в одиннадцатом, т.е. за час до захода солнца. И в 60 лет не поздно стать «евнухом» ради Царства Небесного: у каждого из нас – своя конкретная жизнь и нет здесь никаких ограничений во времени. И тот, кто станет «евнухом» перед самыми сумерками, получит от Бога все тот же небесный «динарий» – Его Любовь: ибо Бог, в отличие от нас, человеков, не в меру милосерд. Ну вот, мой друг, мы завершили толкование 19-ой главы Матфея «по-мирски». И я очень боюсь того, что монахи не вместят тех слов, которые здесь написаны. А я очень хотел бы, чтобы этого не случилось, чтобы они, как наши старшие братья, милостиво воззрели на это слово о мирянах. Чтобы потушили, наконец, свою зажженную паклю и перестали тянуть концы платка в разные стороны. Ведь еще чуть-чуть и мы задохнемся…

100

Х Х Х С тех пор как я один, с тех пор как ты далеко, В тревожном полусне когда забудусь я, Светлей моей души недремлющее око И близость явственней духовная твоя. Сестра моей души! с улыбкою участья Твой тихий кроткий лик склоняется ко мне, И я, исполненный мучительного счастья, Любящий чую взор в тревожном полусне. О, если в этот час ты также им объята, Мы думою, скажи, проникнуты ль одной? И видится ль тебе туманный образ брата, С улыбкой грустною склоненный над тобой? 1858

101

Х Х Х Меня, во мраке и в пыли Досель влачившего оковы, Любови крылья вознесли В отчизну пламени и слова. И просветлел мой темный взор, И стал мне виден мир незримый, И слышит ухо с этих пор, Что для других неуловимо. И с горней выси я сошел, Проникнут весь ее лучами, И на волнующийся дол Взираю новыми очами. И слышу я, как разговор Везде немолчный раздается, Как сердце каменное гор С любовью в темных недрах бьется, С любовью в тверди голубой Клубятся медленные тучи, И под древесною корой, Весною свежей и пахучей, С любовью в листья сок живой Струей подъемлется певучей. И вещим сердцем понял я, Что все рожденное от Слова, Лучи любви кругом лия, К Нему вернуться жаждет снова; И жизни каждая струя, Любви покорная закону, Стремится силой бытия Неудержимо к Божью лону; И всюду звук, и всюду свет, И всем мирам одно начало, И ничего в природе нет, Что бы любовью не дышало. 1852 Это – последнее стихотворение А.К. Толстого, которое мы хотели привести в настоящем Слове.

102

Еще раз об отношении Иисуса к мужу и жене К Евангелию (а правильнее, к словам Иисуса в Евангелии) можно относиться поразному. Или считать, что в нем могут быть некоторые оплошности и недоработки автора, или оказывать каждому его слову или высказыванию полное доверие и, опираясь на эти слова, делать естественные логические выводы, которые не сделаны самим автором Евангелия только из-за того, что евангельский текст чрезвычайно сжат, т.е. краток. «Не сочтите, что [Я] пришел бросить мир на землю, не пришел [Я] бросить мир, но нож» (Мф.10.34). Далее Иисус перечисляет тех, кого Он «пришел разъединить»: человека и отца, дочь и мать, невестку против свекрови. Но почему Он не говорит, что пришел разъединить мужа и жену? Предполагать то, что Он просто не счел нужным упоминать это или просто об этом забыл нельзя: Он даже о «невестке» этого мужа вспомнил и о ее «свекрови», т.е. о матери ее мужа. Далее Он перечисляет всех тех, кто не является достойным Его: тот, кто любит мать или отца больше, чем Его; кто любит своих детей больше Его. А тот, кто любит свою жену больше Его? Почему Он об этом не сказал, или опять «забыл» про жену? Но ведь о детях, рожденных от жены, вспомнил, а о жене забыл? Или Он говорит эти слова, обращаясь к монахам, у которых есть дети? А как же «невестка»? Т.е. абсолютно понятно, что Он жену человека не трогает намеренно, сознательно. А это значит, что любить свою жену больше Его на каком-то этапе брачной жизни не запрещается, т.к. Он не пришел на землю для того, чтобы «разъединить» мужа и жену. Почему? Потому что для Него муж и жена – это святое, это именно то, что было «искони». А «что Бог сочетал, того человек да не разъединяет». А кто же это сочетал, как не Он Сам? И как Он может желать уничтожения того, что когда-то сотворил Сам? Любовь же мужа к своей жене есть любовь истинная, есть подобие любви человека к Богу. И как Он может желать ее уничтожения, если по Иоанну Он Сам есть Любовь? Отсюда понятно также значение Его последующих слов: «и кто не берет крест свой и не следует за Мной, не есть Меня достоин» (Мф.10.38). Берет свой крест и следует за ним не монах, а муж, имеющий жену и детей, но любящий Его больше, чем своих детей и отца, и мать. И следует за Ним по этому крестному пути человек вместе со своей женой, как единое целое (хотя жене совсем не обязательно все это вполне осознавать). При этом такой жене не запрещается любить своих детей больше, чем Его; но любить их больше, чем своего мужа, нельзя, т.к. жена должна понимать, что ее спасение только через ее любовь к мужу. И если ты, жена, его не любишь и вряд ли полюбишь в будущем, – лучше не выходи замуж за такого, а дождись того, кто предназначен тебе Богом. Потому что тебе предстоят те крестные испытания, которые выпадут на долю твоего мужа, а без любви к нему ты их не осилишь, а значит и не спасешься. Не спасешься сама – а это значит и своего мужа лишишь того удела, который был уготован вам обоим; и это – несмотря на весь его жизненный подвиг и все его труды по обретению Царства Небесного. В заключение же рассмотрения этих Иисусовых слов напомним читателю: все эти слова сказаны Иисусом как наставление Своим ученикам-апостолам, а не всему народу. Поэтому раз уж мы женились, давайте слушать то, что говорит нам Иисус, а не те монахи, которые убеждают, что без жены к Царству Небесному идти легче. Ведь если самим апостолам никак нельзя без жен, то нам и подавно.

103

«Мужчину и женщину сотворил их» (Быт.1.27, Мф.19.4) Сначала мы раскроем Толковую Библию А.П.Лопухина и узнаем, каково мнение об этих словах Св. Писания у нашей современной православной церкви. Ведь за истекшие 100 лет после написания этой Толковой Библии мнение церкви по этому вопросу не изменилось. Сначала цитата на толкование книги Бытие, а затем – Матфея. «…Человека… мужа и жену сотворил их». Ошибочно толкуя данное место, некоторые (особенно раввины) хотят видеть в нем основания для теории андрогинства первого человека (т.е. совмещения в одном лице мужского и женского пола). Но это заблуждение всего лучше опровергается стоящим здесь местоимением «их», которое в том случае, если бы речь шла об одном лице, должно было бы иметь форму единственного числа – «его», а не «их» множ. число» (Толковая Библия, или Комментарий на все книги Св. Писания Ветхого и Нового Завета. Под редакцией †А.П.Лопухина, Петербург, 1904. Репринтное издание, Т.1, C.12). И далее – толкование на Матфея: «Русский текст стиха 4-го следует признать весьма неясным. Славянский перевод: «сотворивый искони, мужеский пол и женский сотворил я есть»… Творец, создавший мир, сотворил также мужеский пол и женский. В немецком переводе Лютера яснее: не читали ли вы, что Тот, кто в начале создал людей, сделал так, чтобы получили свое существование мужчина и женщина. Английский перевод: (A.V.)… не читали ли вы, что Тот, который сотворил их в начале сотворил их мужским и женским (полом) и сказал. Некоторые позднейшие английские переводчики в свою очередь изменяют перевод так: не читали ли вы, что Творец из начала сотворил их мужским полом и женским? Эти переводы показывают, как трудно передать здесь точно греческую речь. Наиболее точным и близким к подлиннику должен считаться наш славянский и последний из изложенных переводов – английский… Смысл тот, что по божественному установлению с самого начала должен был существовать мужеский пол и женский; следовательно, брак есть божественное, а не человеческое установление. Мысль эту с особенною ясностью выражает Ефимий Зигабен: «(сотворил) один мужеский пол и женский, чтобы один (муж) имел одну (жену). Потому что если бы Он хотел, чтобы муж одну жену оставлял, а другую опять брал (¢gaphta…), то из начала сотворил бы многих женщин; но так как Он не сотворил многих, то конечно, Он хочет, чтобы муж не разводился с женою своею (там же, Т.9, С.303). Итак, нам понятно, что церковь изначальное сотворение мужского и женского в одном человеке не признает. Толкование Е.Зигабена сводит этот стих Бытия к вопросу прелюбодеяния, понимаемому в самом земном плане. При этом непонятно, откуда тут взялся «один» мужеский пол и «один» женский, и при чем здесь слово ¢gaphta… (агапэтай; ведь христианские «агапы» – вечери любви – от того же греческого корня) в смысле заключения второго брака? Это абсолютно противоречит глубинному духу Евангелия. И как вообще исходя из этого текста Св. Писания могла появиться идея о возможном альтернативном создании «многих женщин» для «одного мужа»? Но и современный уже нам архиепископ Аверкий(†) в своем «Руководстве к изучению Священного Писания Нового Завета» почти дословно повторяет слова Ефимия Зигабена: «Бог сотворил одного мужчину и одну женщину» (Типография преп. Иова Почаевского, 1974. Ч.1, Четвероевангелие, раздел «Учение о святости брака и о девстве», С.216). Из всех Св. Отцов наиболее подробное толкование данного стиха Св. Писания мы найдем у св. Иоанна Златоуста. У него есть целая книга (и достаточно объемная) под названием «Беседы на Книгу Бытия». К сожалению, для того, чтобы уяснить себе мнение этого великого мужа по данному вопросу нам придется сделать из этой книги более обширные извлечения, чем те, которые мы обычно привыкли делать. Но иначе нам поставят в вину, что мы обошли мнение этого действительно великого мужа молчанием, т.к. боимся, что он нас обличит этими своими проповедями. 104

Но сначала коротко о самом Златоусте, т.к. наше Слово рассчитано на обычных мирян, которые его биографии не читали и не знают, что это за человек, слова которого мы собираемся сейчас цитировать. Златоуст жил во второй половине IV века и вырос в обеспеченной христианской семье. Это монах «искони», т.е. монах всей своей душой несмотря на то, что большую часть жизни прожил среди людской толпы. Его отец умер молодым и Иоанна воспитала мать, которая в 20 лет отказалась от нового брака и пожертвовала собой ради воспитания сына. Хотя, возможно, она ничем и не «пожертвовала», а просто правильно поняла слова Иисуса Христа о прелюбодеянии и решила для себя, что она останется христианкой на деле, а не на словах. Иоанн – девственник и никогда «не искал мирских утех». «Он восхищался св. Павлом и без конца перечитывал его послания… Особенно ценил св. Павла, чувствуя сродство душ. Его даже прозвали новым Павлом. Он сам рассказывал, что перечитывает послания св. Павла не реже двух раз в неделю, а между тем не мало таких, кто «даже не знает, сколько этих посланий» (Амман «Путь Отцов. Краткое введение в патристику», М., 1994. С.170,171). Каюсь, друг мой, и я принадлежу именно к таким, которые не знают точно, сколько же у апостола Павла посланий в Св. Писании. Но это только потому, что считаю, что читать их серьезно мне, мирянину, пока еще рано: я и Евангелия-то хорошенько не изучил. Для того, чтобы лучше понять «естество» Иоанна Златоуста, очень полезно провести коротенькое «параллельное жизнеописание» и сравнить его молодые годы с молодыми годами нашего известного старца Оптинского скита Варсонофия. Вот что о.игумен Варсонофий говорит о своей жизни в беседе с духовными детьми. «Мать моя умерла при появлении моем на свет… и отец женился вторично. Моя мачеха была глубоко верующей и необычайно доброй женщиной, так что вполне заменила мне мать и даже, может быть, родная мать не могла бы дать мне такого воспитания. Вставала она очень рано и каждый день бывала со мной у утрени, несмотря на мой младенческий возраст… А то любила она и дома молиться. Читает, бывало, акафист, а я распеваю тоненьким голоском на всю квартиру: «Пресвятая Богородица, спаси нас!»… Когда мне исполнилось 25 лет, мать приступила ко мне с предложением жениться. По ее настоянию, я в первый раз подошел к женщинам и вступил с ними в разговор. – «Боже мой, какая нестерпимая скука, – подумал я, – все только и говорят о выездах, о нарядах, о шляпках. О чем же я буду говорить с женой? Нет, уж оставлю это!» Прошло еще 5 лет. Матушка снова стала советовать мне: «Подумай, Павлуша, может быть, еще и захочешь жениться, приглядись к барышням, не понравится ли тебе которая из них?». Я послушался матери, но как и в первый раз, вынес такое же впечатление от бесед с женщинами и решил в душе не жениться. Когда мне было лет 35, матушка снова обратилась ко мне: «Что же ты, Павлуша, все сторонишься от женщин, скоро и лета твои выдут, никто за тебя и не пойдет, смотри, чтобы потом не раскаиваться». За послушание я исполнил желание матери и вступил опять в беседу с женщинами. В этот день у одних моих знакомых давался большой званный обед. «Ну, – думаю, – с кем мне придется рядом сидеть, с тем и вступлю в пространный разговор». И вдруг рядом со мной, на обеде, поместился священник, отличавшийся высокой духовной жизнью, и завел со мной беседу о молитве Иисусовой. Я так увлекся, слушая его, что совершенно позабыл о намерении разговаривать с невестами. Когда же обед кончился, у меня созрело твердое решение не жениться, о котором я и сообщил матери. Матушка очень обрадовалась. Ей всегда хотелось, чтобы я посвятил жизнь свою Господу, но сама она никогда мне об этом не говорила (Беседы схиархимандрита Оптинского скита старца Варсонофия с духовными детьми. Изд. «Даниловский благовестник», 1993. С.5,6). Удивительно встречающееся в жизни какое-то совершенно непонятное совпадение в судьбах людей. Ведь по характеру, полученному им как бы «искони» от Создателя о.Варсонофий очень напоминает нам св. Иоанна Златоуста, но также в чем-то и апостола Павла. «Он носил в миру имя Павла… Заболев однажды воспалением легких и находясь при смерти, он велел денщику читать ему вслух Евангелие. В это время ему 105

последовало видение: отверзлись небеса, и он содрогнулся от великого страха и света. В его душе произошел переворот, у него открылось духовное зрение… И это чудо, с ним бывшее, напоминает чудесное призвание его небесного покровителя апостола Павла» (там же, С.3)… Поэтому-то я и говорю, что они, монахи, – это Марсиане, а мы, грешные миряне, – жители Земли. Но наш земной брак к этому греху не имеет никакого отношения. Им же всем, монахам «искони», этот земной брак и не нужен вовсе. И не от того, что они устремлены к Богу, а просто не нужен по их изначальной природе. Так по крайней мере получается, если слушать собственные слова о.Варсонофия. Ну а теперь, получив какое-то представление о том человеке, проповеди которого мы собираемся слушать, обратимся наконец и к самому св. Иоанну Златоусту. Итак, что же пишет Златоуст по интересующему нас вопросу? При этом, конечно, следует помнить, что Иоанн Златоуст писал и проповедовал на греческом языке, т.е. вывод о том, что он сам имел ввиду под словами ¥rsen kaˆ qÁlu, мы можем сделать только на основании контекста. Поэтому мы не должны смущаться словами «мужа и жену», которые видим в русском переводе. «…Еще не показал (Моисей) откуда произошла жена, а уже говорит мужа и жену сотвори их. Видишь, как о несбывшем еще он повествует, как о совершившемся? Таковы-то духовные очи! Не столько могут эти телесные глаза видеть видимое, сколько духовные (видят) невидимое и несуществующее» (Иже во святых отца нашего Иоанна Златоустого архиепископа Константинопольского избранные творения. Изд. отд. МП, б/г, Беседы на Книгу Бытия. Т.1, С.78). То есть из этих слов Иоанна Златоуста ясно следует, что в данном стихе Св. Писания он видит только предвосхищение или духовное прозрение того, что совершится позднее: выделение Евы из Адама; он видит здесь конкретного мужчину и конкретную женщину, которые реально появятся на земле после шести дней Творения. «…Выше он (Моисей) сказал кратко: и сотвори Бог человека, по образу Божию сотвори его (Быт.1,27); а теперь говорит: и созда Бог человека, персть взем от земли, и вдуну в лице его дыхание жизни: и бысть человек в душу живу (Быт.II,7), (там же, С.98). «…Сказал (Бог): сотворим ему помощника. Ведь если они (звери, птицы и т.д.) и помогают человеку и службою своею доставляют ему много пользы, все же неразумны… Блаженный Моисей, начиная теперь слово, говорит: Адаму же не обретеся помощник подобный ему. Как бы так он учит нас и говорит: все эти (животные) созданы (Богом для человека) и получили себе названия от Адама, однако ж ни одно из них не оказалось достойным быть ему помощником. Поэтому и хочет (Моисей) внушить нам, что имеет быть создано новое животное и что это готовое явиться животное и есть то самое, о котором сказано: сотворим ему помощника по нему, подобного, то есть, ему, одной с ним природы, достойного его, ничем не ниже его. Поэтому этот блаженный и сказал: Адаму же не обретеся помощник, подобный ему, показывая нам, что, сколько бы бессловесные ни были нам полезны своими услугами, но помощь, оказываемая Адаму женою, другого рода и гораздо превосходнее (там же, С.119,120). Логика Златоуста при этом вполне понятна. Он видит, что Бог говорит о сотворении «помощника» не перед созданием Евы, а перед тем, как были созданы все животные. Следовательно, если не подошли бессловесные животные, то Бог – в продолжение Своего обещания – сотворил Адаму «животное словесное», т.е. женщину. «Обрати внимание на точность Писания. Оно не сказало: сотвори (Ÿplasen), но: созда (òkodÒmhsen – устроил). Поелику Бог взял часть от сотворенного уже и, так сказать, дал только, чего недоставало... но, взяв уже от готового творения некоторую малую часть, из этой части построил целое животное. Какова сила высочайшего Художника Бога, чтобы из этой малой части (ребра) произвести состав стольких членов, устроить столько органов чувств и образовать целое, совершенное и полное существо, которое могло бы и беседовать и, по единству природы, доставлять мужу великое утешение! Ведь для его утешения создано это существо. Потому и Павел сказал: не создан бысть муж жены 106

ради, но жена мужа ради (1Кор. ХI, 9). Видишь, как все создано для него? Уже создана была (вся) тварь, уже явились бессловесные, годные в пищу и способные служить человеку; но первозданный не имел с кем бы ему беседовать и кто бы, по единству природы, мог доставлять ему великое утешение. Поэтому (Бог) создает из ребра его это разумное животное и, по великой Своей премудрости, делает его совершенным, во всем подобным мужу, т.е. разумным. Способным оказывать ему помощь в необходимых потребностях и обстоятельствах жизни... Потом, раскрывая будущее, говорит: сего ради оставит человек отца своего и матерь, и прилепится к жене своей, и будета два в плоть едину. Откуда, скажи мне, пришло ему на ум сказать это? Откуда узнал он будущее, и – то, что род человеческий размножится? Откуда известно ему стало, что будет совокупление между мужем и женой? Ведь оно произошло после падения; а до того люди жили в раю, как ангелы, не разжигались похотью, не распалялись и другими страстями…» (там же, С.122,123). И наконец, короткая выписка из «Толкования на святого Матфея Евангелиста» того же Златоуста (Изд. отд. МП, 1993. Книга вторая). «…Яко сотворивый искони мужеский пол и женский сотворил я есть… Заметь, что Он утверждает Свои слова не только тем, что Бог сотворил мужа и жену, но и заповедью, которую Он произнес после их сотворения; Он не сказал, что Бог только сотворил одного мужчину и одну женщину, но и то, что велел им – одному и одной – между собою соединиться. А если бы Бог хотел, чтоб жену оставляли и брали другую, то сотворил бы одного мужчину и многих женщин» (С.634,635). То есть теперь мы точно себе уяснили откуда берут начало все без исключения толкования представителей официальной церкви, включая Ефимия Зигабена и архиепископа Аверкия: от Златоуста. Ну а теперь приведём цитату из книги Дмитрия Владимировича Щедровицкого «Введение в Ветхий Завет, Том I, Книга Бытия» (М., «ТЕРЕВИНФ», 1994.). Автор – теолог, поэт, историк, филолог, заведующий кафедрой библеистики Российского православного университета св. апостола Иоанна Богослова. То есть Дмитрий Владимирович – это специалист, заслуживающий, по нашим понятиям, полного доверия. «Итак, сотворение Адама. Обычно считают, что в Библии оно описано очень коротко и ясно. Однако в действительности создание человека изложено дважды и совершенно различным образом. Сравним эти два описания. Вот первое, уже отчасти рассмотренное нами: И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему, и да владычествуют они над рыбами морскими, и над птицами небесными, и над скотом, и над всею землею… (Быт.1,26). Другое описание дано во второй главе Книги Бытия. Сотворение мира закончено, человек уже создан, и вот почему-то приводится совсем иное изложение его сотворения: И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою (Быт.2,7). Некоторые экзегеты считают второй рассказ вариантом первого. Но обратим внимание на то, что эти, образно говоря, «два Адама» сотворены совершенно по-разному. При описании «первого» из них употребляется глагол ‫< בדא‬бара>, означающий, как мы помним, «творить впервые», «создавать прежде небывшее». При описании «второго» применяется глагол ‫< עשה‬аса>, означающий «отделывать», «придавать форму» тому, что уже существует. Кроме того, о «первом» человеке сказано, что он создан по образу и подобию Божьему; ни о каком веществе, употребленном при этом творении, нет ни слова. О «втором» человеке говорится, что он создан «из праха земного». «Первый» человек сотворен «мужчиною и женщиною», в оригинале ‫זכר ונקבה‬ : И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их (Быт. 1,27). 107

Некоторые комментаторы рассматривали это выражение как указание на андрогинную природу первого человека. Если понимать это толкование духовно, то оно, как мы говорили, приложимо к единству в человеке «мужественного» начала – духа, разума и «женственного» – души, чувства. Во всяком случае, мужчина и женщина, или мужское и женское начала, были созданы одновременно. О «втором» же человеке говорится, что женщина была сотворена позже из его ребра; древнееврейское слово ‫צלע‬ означает, однако, не только «ребро», но и «сторона», «грань». Следовательно, женщина сотворена из какой-то «стороны», «грани» Адама, нашедшей в ней наиболее полное выражение. Действительно, женщина более эмоциональна, она более воплощает в себе чувственную, «душевную» сторону восприятия. О «первом» Адаме (мужчине и женщине) сказано: «Да владычествуют они… над всею землею». «Второй» же Адам помещается в сад Едемский (по-древнееврейски ‫עדן‬ значит «наслаждение»), чтобы возделывать и хранить его. Итак, не над всею землею господствует «второй» Адам: ему дан сад, который он должен обрабатывать. Наконец «первому» Адаму сказано, что он может есть от всякой травы полевой и от любого дерева; «второму» же Адаму дается повеление: «От всякого дерева, которое в саду, ты можешь есть, но от древа познания добра и зла, не ешь от него, в тот день, в который вкусишь от него, смертью умрешь». Здесь уже устанавливается запрет на вкушение от некоего дерева, чего нет в первом случае. Наконец, как мы уже сказали, в Шестой День творения создан «первый» Адам, «второй» же – уже по окончании Шести Дней. Чем же объясняется столь глубокое отличие «второго» Адама от «первого»? «Первый» Адам по всем признакам символизирует дух человека» (С.42-44). Не знаю как для тебя, друг мой, но для меня это объяснение Дмитрия Владимировича о сотворении двух «разных» Адамов выглядит вполне убедительным. И ведь здесь не только сам авторитет толкователя важен, но и привлечение им для объяснения высказываемого предположения конкретного материала из первоисточника. При этом для доказательств берется и еврейский текст Торы, хотя греческая Септуагинта только подтверждает выводы автора. Причем судя по всему, у Д.В.Щедровицкого к рассмотрению этого вопроса подход нейтральный: он – специалист от советской науки, т.е. тот сов. интеллигент (в самом лучшем смысле этого слова), который искренне жаждет узнать Истину и не имеет при этом ограничений в виде предварительного христианского или иудейского воспитания. Поэтому эти его толкования читать чрезвычайно интересно и познавательно. Итак, судя по всему, эти описания сотворения человека в Книге Бытие не являются простым повторением, а содержат в себе нечто большее. Но вернемся к толкованию св. Иоанна Златоуста и самому тексту Евангелия. В чем принципиальная разница между словами Иисуса и рассуждениями монаха Златоуста о сотворении человека? Как мы уже поняли, в Библии есть два различных описания сотворения человека (Быт.1.27 и Быт.2.7). Иисус (но также и Д.В.Щедровицкий) понимает их как разные стадии сотворения одного и того же человека, и именно поэтому Он главную мысль первого описания и главную мысль второго, которые отстоят друг от друга и разделены библейским текстом, поставил вместе. Он говорит: сначала создан человек, совмещающий в себе мужское и женское в одном целом – и именно в этом (а точнее в первую очередь в этом) заключается его подобие образу Божию – и только поэтому уже земной человек (т.е. муж) прилепится к земной жене своей и будут два одной плотью. То есть от человека требуется вернуться к изначальному подобию образа Божия, т.е. требование все то же: стань богом. Златоуст понимает эти два различных отрывка Книги Бытия, как повторное описание одного и того же действия или события, но описания более подробного. Он не видит единой личности, совмещающей в себе мужскую и женскую природу одновременно. Для него, монаха, мужчина и женщина – это различные автономные существа, причем первое именуется человеком, а второе – высшим животным (но может 108

быть это так звучит только в нашем русском переводе?). Но если это так, тогда действительно, зачем соединяться? Лучше уж каждому порознь идти к Богу, чувствуя при этом свое «равноправие». Однако, почему в таком «равноправии по монаху» у женщин нет своих священниц в их женских монастырях, и они не могут сами служить литургию и другие службы по церковному уставу? Ведь именно эта монашеская логика равноправия привела к тому, что у протестантов появились женщины-священницы. И если эту монашескую логику Златоуста продолжать далее, тогда следует или дать, наконец, женщине право быть священником или, если не так, тогда открыто признать ее низшим существом (по Златоусту – «животным») недостойным такого права. Церковь не может ответить на этот вопрос, потому что смотрит на него не по Писанию. Единственно, что она заявляет, это то, что священство идет от апостолов через рукоположение, а все апостолы и, главное, Сам Иисус – это мужчины. Но разве Пресвятая Богородица не достойнее всех наших священников вместе взятых? Но и Она не имеет права хиротонисать и проводить богослужение. Но все эти нелепые для Писания вопросы могут возникнуть только в случае признания нами полного равноправия полов. А современная церковь, шагая в ногу со временем, как раз это равноправие негласно признает и проповедует, забыв о том, что было «искони» и что писал о жене и муже апостол Павел. Вопрос женского священства и мнимого недостоинства женщины относительно мужчины упраздняется сам собой, если супруги следуют Св. Писанию и идут к Богу вместе, как и заповедал им Бог: если они смотрят на самих себя, как на одно целое. Ибо как мой левый глаз может завидовать правому? Или как моя левая рука может завидовать правой из-за того, что я – правша? Но вот если принять тезис равноправия полов, тогда получится, что прелюбодеяние ничем не отличается от «ковыряния в носу» чужого человека: это просто неприлично и не морально, но не больше. И тогда никто не будет смотреть на прелюбодея, как на «левую руку», гуляющую отдельно от «правой» и совсем ее забывшую. То есть признание равноправия полов – есть разрушение семейной жизни человека по Богу в самой ее сердцевине, но идет это «равноправие» от монашеского понимания того, что было когда-то «искони». Монах Златоуст читает Писание о сотворении Богом человека, слушает очень четкие и ясные слова Бога Иисуса Христа, разъясняющие нам это Писание не в притче, а явным образом, но этих слов не разумеет. Почему? Только потому, что он – монах, он имеет «другое естество». И если при всем этом оказывается, что именно этот самый монах является искренним защитником семейной жизни и нашим первым помощником в отстаивании перед церковью права семьянина на жизнь в Боге вдвоем с женой, тогда можно только подивиться величию милосердия этого божьего человека и его полноте Любви к Богу. Итак, как нам все-таки понимать эти слова? «Мужчина и женщина» или «мужское и женское»? И кто правильно объясняет нам это место Св. Писания? И что хотел донести до нас сам таинственный автор этого текста Бытия, рукой которого были записаны эти неясные строки? В подлинном тексте и Септуагинты, и Масоретского канона эти слова читаются одинаково непонятно. И сколько ни вчитывайся в этот текст и как хорошо ни знай древние языки – все равно ничего не поймешь умом: там сделана священная тайная запись по принципу «казнить нельзя помиловать», в которой «по ошибке» не проставлен самый незначительный знак буквенного текста – запятая. И в результате текст приобретает ярко выраженное двойное толкование: «мирское» и «монашеское». В подлинном тексте стоит: «и сотворил Бог человека… мужское и женское сотворил их». Монашеская логика гласит: слово «их» свидетельствует о том, что тех, кого сотворили было два , а не один. Иудеи говорят: речь идет о мужском и женском, т.е. человек сотворен «мужским и женским началом вместе, то есть целостным духовным существом, в котором отображено и мужское начало Всевышнего и женское начало Мира» (Б.И.Берман «Библейские смыслы». Книга 1, М., 1997. С.37). И далее приводят свои каббалистические рассуждения о мирах уровней Бриа, Иецира и Асия. И получается, что все мы смотрим на это одинаковое для всех место Св. Писания, а читаем его по 109

разному: так, как свойственно нашей природной душе, с какой каждый из нас родился «искони». Это похоже на тот популярный анекдот о наполовину выпитой бутылке. «Оптимист» смотрит и говорит: «Ого! Еще целых пол-бутылки!»; а «пессимист» вздыхает: «А-а-а! Всего-то пол-бутылки!» Но ведь количество спиртного в этой посудине одинаковое в этих обоих случаях. Я – мирянин, а значит оптимист. И решаю для себя эту задачу следующим образом. Но сначала еще раз приведем эту спорную и уже заученную нами фразу из Св. Писания (Septuaginta. 1979. Deutsche Bibelgesellschaft, Stuttgart). Стих 26: «И рече [артикль] Бог: сотворим [нет артикля] человека по образу Нашему и по подобию, и да обладает [артикль] рыбами морскими и [артикль] птицами небесными и [артикль] скотами и всей [артикль] землею и всеми [артикль] пресмыкающимися (животными) ползающими (ходящими) по [артикль] земле». Стих 27: «И сотвори [артикль] Бог [артикль] человека по образу Божию сотвори его: [нет артикля] мужское и [нет артикля] женское сотвори их». В пользу единого Адама, сотворенного искони двуполым, свидетельствуют следующие аргументы. Первое и главное. Сам Иисус понимает эти слова также, как и мы, но не как Златоуст. Иначе Он никогда бы не поставил эти две фразы Книги Бытия рядом: сотворил искони мужское и женское в одном человеке, – и именно поэтому они опять прилепятся друг к другу. Слова Иисуса можно понять только таким образом: слепленное искони человек да не разлепляет. Но если предположить, что первоначально были сотворены два разных человека, тогда ни о каком «слеплении» между ними не может быть и речи; в этом случае аргументация Иисуса к тому, что было «искони» не правомочна. Говорить о прелюбодеянии между мужем и женой, которые созданы «искони» также не корректно: с кем прелюбодействовать, если никого кроме них нет. Второе. В этой противоречивой фразе три слова свидетельствуют в пользу «двуполого» Адама (это – «человека», «его» и «мужское и женское»), и только одно местоимение («их») указывает на множественное число этого «человека». Но это множественное число – духовное, а не материальное, т.к. мужчины и женщины в наличии еще нет. «Их» – это мужчина и женщина, латентно (т.е. скрыто) уже присутствующие в сотворенном человеке. И разве не знал этого Бог? Третье. Рассмотренное только что местоимение «их» несет духовное значение точно также, как в словах Иисуса «браки» для одного Жениха и «сыны спальни новобрачных», которых в действительной жизни не может быть больше одного. И то, что Иисус «скопировал» принцип передачи тайны «брачной жизни» (не важно, земной или небесной) именно из этих слов Книги Бытия, как раз и свидетельствует в пользу нашего толкования. Четвертое. В пользу нашего понимания текста свидетельствует греческий артикль (член). Он «ставится при существительном для указания на то, что такое существительное обозначает определенный, так или иначе известный предмет: Ð ¥nqrwpoj «человек» (не какой-нибудь, а известный…) (С.И.Соболевский «Древнегреческий язык. Учебник», С-П., 1999. С.21). Итак, в стихе 26 перед словом «человек» артикля нет, т.к. еще нет самого человека: он только в Божиих планах. После его сотворения перед словом «человек» этот артикль появляется (стих 27), т.к. сам человек уже присутствует в наличии (пусть хоть и не в материальном виде). Такой же артикль имеется у всего того, что уже существует на земле, т.к. сотворено Богом ранее. Но вот у слов «мужское» и «женское» этот артикль отсутствует. Почему? Потому что оно также не проявлено, как был не проявлен «человек» в стихе 26. И если не проявлено даже это «мужское и женское», то неужели можно говорить о «муже» и «жене» в том случае, когда в греческом тексте для этого нет ни этих конкретных слов (а есть другие – «мужское» и «женское») ни артикля, указывающего на их реальное присутствие. Пятое. Бог Отец заключил с Авраамом договор об обрезании. Этим самым Он ясно указал на конкретное место человеческого тела. И уже мы сами должны понять, 110

зачем Он это сделал и на что именно Он нам указывал: или чтобы мы писались правильно, или же чтобы знали о том краеугольном значении, какое имеет для Него наше соединение с женой. Ведь именно это соединение имеет на первоначальном этапе решающую роль для духовного прилепления супругов друг к другу и создания единого Адама. Шестое. За мирское прочтение смысла этого текста Бытия говорит весь жизненный опыт мирянина, устремленного к Богу своей душой, т.е. мирянина «больного». А такой мирянин обязательно получает в своей жизни духовные откровения Иисуса Христа, касающиеся именно этого вопроса, если он попытается хоть как-то ослабить или разорвать свою связь с женой «во имя Бога» (памятуя о том, что по этому вопросу «написано», – а теперь видно, что просто неправильно переведено, – в Евангелии). Седьмое. Иисус спрашивает человека: «Как твое имя?». И тот Ему отвечает: «Легион имя мне, потому что многие мы есть» (Мк.5.9). В этом предложении у нас нет сомнения в том, что человек здесь один, хотя сам он именует себя множественным числом. Но в одном случае Св. Писания нам удобнее признавать подобную фразу как число множественное – «сотворил их», а в другом – как единственное – «многие мы есть». Или это только оттого, что мы всегда считали бесов почти своими родственниками, а женщину никогда не хотели вместить в себя, как часть нашего целого? Ибо для бесов этот человек из гробниц может быть одновременно «мы многие», а вот для своей жены любой из нас именоваться местоимением «мы» противится всеми силами своего естества, т.к. в глубине души больше дружит с бесами. Или это потому только, что все мы уже давно утратили зрение духовное, а своим земным – бесов не видим, а жену не только видим, но и можем ощупать своими плотскими руками? И такое «плотское» понимание этих двух духовных фраз из Св. Писания привело к тому, что в первом случае в христианстве утвердилось непоколебимое мнение о том, что «искони» (¢p' ¢rcÁj) были сотворены «мужчина и женщина» одновременно (и это – вопреки всему остальному тексту Св. Писания!); а во втором случае – в случае нашего гадаринского бесноватого – мы видим, что в Евангелии от Матфея (которое было написано следом за Евангелием от Марка) Иисуса в Гадаре встречают уже два бесноватых, а не один; т.к. одна из ветвей устного предания (которой и воспользовался Матфей) не смогла вместить этого духовного и преобразовала «многие мы есть» в плотское – в двух бесноватых вместо реального одного. А иначе следует предположить, что в Гадаре содержался специальный «зверинец» бесноватых, живущих во гробах и наводящих ужас на окрестных жителей. Но следствием того, что Матфей воспользовался искаженным преданием, явилась утрата в этом Евангелии замечательной подробности – имени того бесноватого, который когда-то реально встретил Иисуса, выходящего из лодки. Евангелист Лука восстановил истину и подобно Марку тоже говорит об одном бесноватом и называет его имя – «легион», но разъясняет уже в авторском тексте (а не приводя непосредственно прямую речь самого бесноватого), что называется он так «потому что много бесов вошло в него» (Лк.8.30). Итак, Марк – в данном конкретном случае – пишет для «духовных», Матфей – ориентируется на искаженное предание, а Лука – для «земных», или «плотских», – тех, которые понимают слова Иисуса, как «мужчину и женщину сотворил их». И обижаться на эти разные «степени» понимания одного и того же евангельского текста по меньшей мере не умно, т.к. в таком случае следует обидеться в первую очередь на того Господина, который раздал своим слугам разное число «талантов» (или «мин») – каждому по его силам. Ты скажешь, что я отрицаю Предание и поэтому еретик. Но если Предание в этой части отрицает само Писание и не только его ветхозаветную часть, но и Евангелие и притом непосредственно слова Иисуса? Если эти самые слова находят полное подтверждение в моем личном духовном опыте, который и в других своих явлениях полностью подтверждается евангельским текстом? Так что же мне тогда делать? Отказаться от Евангелия и своего опыта в угоду тому Преданию, которое сложилось у 111

монашеской братии? Нет, конечно. Я признаю Предание в той его части, где оно полностью совпадает с Писанием или дополняет то, что в Писании опущено. Но там, где оно противоречит Писанию, я его не принимаю, а следую собственным словам Иисуса. И ведь я здесь не придумываю что-то от себя самого, а просто стараюсь понять простую правду слов Иисуса. Я не прав? Что-то не так понял? Так убедите меня в моей неправоте и я соглашусь с вашей здравой аргументацией. Но этой аргументации, к сожалению, нет. Более того, есть тенденция как-то сгладить эти «острые углы», которые не вписываются в монашескую логику. Ты укоряешь меня за то, что я называл и называю все переводы Св. Писания на русский язык зараженными «вирусом» монашества. Но как понять иначе тот факт, что один и тот же греческий текст при переводе его на синодальный русский язык звучит по-разному? Более того, в церковно-славянском тексте Книги Бытия и церковнославянском Евангелии от Матфея этот текст также звучит по-разному. Почему? Ведь в Септуагинте и в греческом Евангелии от Матфея он одинаков. Ведь Иисус при цитировании Торы пользуется языком Септуагинты, а не каким-то другим. И эти неясности и колебания в переводе касаются именно того самого места, которое является краеугольным основанием супружеской жизни по словам Самого Иисуса. Что? Все три лучших академии России при переводе этого текста что-то не доглядели? Но почему же сегодняшняя церковь обновленной России продолжает печатать все по-старому и заявляет, что русский перевод Св. Писания в пересмотре не нуждается? Только потому, что церковь признаёт монашеское толкование Златоуста, но никогда не признавала мирской жизни в Боге. Создается впечатление, что нынешним государственным церквям цивилизованных стран даже выгодно предполагать, что Сам Иисус греческого языка не знал. Но это также устраивает и Иерусалим, т.к. в противном случае несколько обесценивается роль разговорного арамейского языка во времена Иисуса, а соответственно и божественного иврита. Именно в случае незнания Иисусом и апостолами греческого языка можно свободно домысливать то, что «утрачено» при переводе, или прибегать в «спорных случаях» к Масоретскому «подлиннику» на иврите, забывая о том, что для христиан подлинником является именно Септуагинта, а не Масоретский канон. И если бы не так, тогда бы никогда не произошло этого необъяснимого ничем явления: простые евреи Палестины пишут самое сокровенное на греческом языке. Но ведь и Филон писал на греческом, но также и Иосиф Флавий, который служил у римлян. Или мы навсегда слепы? И потому он у всех апостолов такой «корявый», этот греческий язык, – от того, что для них этот язык только разговорный, своего рода «африканский английский»; он не является их родным языком, они евреи, а не греки. И загадка не в том, знали они этот разговорный язык или нет, а почему они предпочли этот язык своему родному арамейскому? Если только этот арамейский действительно был в ходу в Палестине в те времена, а его использование не ограничивалось фразами Иисуса типа «талифа кум» или «евфафа». Но эти наши размышления о судьбах греческого языка опять отвлекли нас от главного. Друг мой, сейчас мы опять и опять будем возвращаться к этим уже заученным наизусть словам: «мужское и женское сотворил их». Мы будем рассматривать их со всех сторон и много раз повторять сказанное нами ранее... Для того, чтобы выучить иностранный язык, необходимо многократно повторять одно и то же незнакомое для нас слово этого языка: до тех пор, пока оно не станет узнаваемым без напряжения памяти. Но то, о чем мы с тобой сейчас говорим, «больше» любого иностранного языка. Ибо любой язык останется здесь вместе с нашим «языком», который истлеет в могиле прахом. Тот же язык, о котором мы сейчас говорим, должен стать для нас разговорным «в стране лучей».

112

«Мужское и женское сотворил их» (1) Итак, мы вынуждены уделить этим словам Иисуса больше внимания, т.к. они являются основополагающими не только для истинной семейной жизни любого христианина, но также и базой всей евангельской проповеди Иисуса, которая была обращена исключительно к семейным людям. На правильном понимании, а соответственно и правильном переводе этих евангельских слов основывается и правильное понимание того христианства, которое идет от Самого Иисуса Христа. И действительно, как могло оказаться, что Иисус проповедовал семейным, а Его проповедь правильно поняли и в последствии восприняли несемейные, т.е. монахи? И если делать из этого логический вывод, тогда получается, что вся проповедь Иисуса нацелена на последовательное разъединение семьи (во имя Бога, конечно!): сначала муж и жена – уж если они на свое несчастье женились ко времени Его благовестия – должны пребывать в этом своем «статус кво», но затем, когда эту Его проповедь воспримет уже новое поколение, мужчины и женщины должны жить отдельно и не прикасаться друг к другу. В этих словах Иисуса («мужское и женское сотворил их») нет двойственности: они призваны обосновать Писанием или жизнь семейную, или несемейную. И несмотря на то, что весь контекст этих слов безоговорочно свидетельствует о приведении их Иисусом в защиту жизни семейной (а иначе Иисус – лицемер), монашество всегда претендовало на то, чтобы и себя этими словами как-то оправдать. Как? Все очень просто. Если, как мы это понимаем сами, Творец изначала создал «мужское и женское» в одном человеке, то это мужское и женское, слепленное в нашей земной жизни в единую плоть мужа и жены, является земным идеалом и прообразом Первочеловека; и оно, это единое, уже несет в себе всю полноту, поэтому исключает и последующее разделение и прелюбодеяние. Если, с другой стороны, понимать эти слова по-монашески, так, что созданы «мужчина и женщина», тогда получается, что каждый из них представляет собой в духовном плане самостоятельную и обособленную личность, которая в индивидуальном порядке может достичь Царства Небесного без помощи своей «половины». А если так, тогда можно оправдать путь к Богу через монашество мужское и отдельно монашество женское. Следовательно именно монашеский уклад жизни веками ратовал за то, что мужчина и женщина равны между собой, что это один и тот же человек, отличающийся только признаками пола. По Иисусову Благовестию это не так: совершенен только тот, кто одновременно имеет в себе и мужское и женское, и именно он обладает правом именовать себя высоким словом «человек». И если нам кажется, что все великие Св. Отцы христианской церкви достигли Царства Небесного без помощи жен, так как большинство из них жило в монастырях, отделенных от всего «женского» высокими стенами, так это только от того, что наш взгляд – это взгляд плотский, а не духовный: вычеркни из их жизни все женское сразу же после их рождения (да и не от жен ли они родились?), – и все они, без единого исключения, сразу же станут духовными калеками и никогда не смогут даже мысленно дерзать о Царстве Небесном, не то, чтобы его достичь. Поэтому мы утверждаем, что перевод «мужчину и женщину» – монашеский и искажает весь смысл проповеди Иисуса Христа. И появился он не от какой-то безобидной глупости или незнания греческого языка, а представляет собой целенаправленную ложь, т.к. кроме всего прочего имеет первоисточником точный еврейский текст Торы, где тоже сказано, что не «мужчину и женщину», а именно «мужское и женское» сотворил изначала Господь. Конечно, спасая «государственное монашество» от столь жестокого обвинения, можно предположить, с другой стороны, абсолютную духовную слепоту тех псевдомонахов, которые донесли до нас в таком виде «предание» Христовой церкви (слепоту псевдомонахов, но не истинного монаха Серафима Саровского). Как мы увидим дальше Иисус проповедовал о том Царстве Небесном, в которое человек должен войти (а правильнее его увидеть) уже во время своей земной жизни, а не после смерти. Поэтому для нас является краеугольным знание того, что мы должны делать со своими женами, 113

если хотим этого Царства достичь. И это наше знание мы должны извлечь из Евангелия, будучи абсолютно уверенными в том, что именно нас, семейных, приглашал Иисус в Свое Небесное Царство. Поэтому еще раз обратимся к этим словам Иисуса Христа (и никогда не устанем это делать), но сначала приведем тот текст Бытия, на который Он ссылается в Своей беседе. «И сотворил (сделал) [артикль] Бог [артикль – единственного числа!] человека, по образу Бога сотворил (сделал) его, мужское и женское сотворил (сделал) их» (Быт.1.27). Артикль перед словом «человек» поставлен потому, что это слово впервые упоминается в стихе 26. «Мужское и женское» здесь дано теми же греческими словами, что и в Евангелии в речи Иисуса: ¥rsen kaˆ qÁlu, и так же, как в Евангелии – без артикля. Во-первых, необходимо еще раз вспомнить, что речь в этой главе Бытия идет о создании Адама: первое упоминание о жене встречается только в конце следующей главы, а о Еве – в главе 3. Интересно, что при создании «помощника» Бог опять упоминает о «человеке» в единственном числе: «не хорошо быть [артикль единственного числа] человеку одному» (Быт.2.18), т.е. имеет в виду именно того самого человека из стиха 27 первой главы Бытия, которого Он сотворил. А это значит, что о «мужчине» Адаме и «женщине» Еве в стихе 1.27 говорить еще рано и не к месту. Иначе нам необходимо сделать предположение, что в Св. Писании что-то напутано. Мы же во всех наших рассуждениях исходим из того, что напутано скорее всего у нас, у людей, а не в Писании. А из этого следует единственный вывод, что «мужское и женское» относится именно к этому пока единственному на земле человеку Адаму. И если нам сначала непонятно, как такое может быть вообще, то читая Библию дальше мы понимаем, что Ева изначально как бы латентно спит в «ребре» Адама, а затем извлекается из Адама руками Божьими и воплощается в зримый земной облик. Вовторых, следует обратить особое внимание на эти греческие слова ¥rsen kaˆ qÁlu. В любом греческом словаре (исключая словари Нового Завета) сказано, что оба эти слова являются прилагательными среднего рода и обозначают «мужское начало, мужеский, мужского пола» и, соответственно, «женский, женского начала, женского пола». При этом эти слова, как мы уже сказали, являются прилагательными среднего рода. Если же перед этими прилагательными, но имеющими уже измененные окончания для мужского и, соответственно, женского рода поставить также артикли мужского и женского рода – артикль мужского рода перед словом αρσην и женского рода перед словом θηλεια – тогда, но только при условии обязательного наличия артикля и соответствующих окончаний, они приобретают новое значение: «мужчина» и «женщина» соответственно, т.к. субстантивируются, т.е. становятся уже как бы существительными, а не прилагательными: Ð ¥rsen – это «мужчина, самец» и ¹ q»leia – «женщина, (о животных) самка». Но ни артиклей, ни этих слов мы не видим ни в тексте Евангелия, ни в тексте Бытия. Заблуждения переводчиков в правильном понимании смысла этого текста может в какой-то степени оправдать стоящее здесь местоимение aÙtoÚj – «их». Но при этом дословный перевод «мужское и женское сотворил их» с учетом контекста лишен всякой логики; и этот греческий текст в любом случае следует понимать духовно, т.к. он не поддается прямому логическому переводу. Кого «их», если речь идет о единственном пока человеке? Но именно этот момент и разъясняет для нас Иисус, когда дает ответ фарисеям. Они спрашивают Его: «позволяется ли отпустить человеку (т.е. мужчине) женщину его?» (Мф.19.3). В своем ответе Иисус, цитируя текст Писания, намеренно исключает из него это самое слово «человек» с артиклем единственного числа(которое стоит в Бытии перед словами «мужское и женское») и тем самым делает для нас понятным смысл сказанного. Он говорит: «[артикль] Создавший от начала мужское и женское сотворил их. Из-за этого (по причине этого) оставит [нет артикля] человек [артикль] отца и [артикль] мать и будет приклеен [артикль] жене его и будут [артикль] два в плоть одну» (Мф.19.5). Здесь слово «человек» стоит без артикля, т.к. Иисус говорит о 114

любом мужчине, но слово «жена» стоит уже с артиклем, т.к. для любого «человека» есть только одна единственная конкретная женщина, предназначенная ему Богом. Из этих слов Иисуса ясно, что под словом «их» Он понимает мужа и жену, которые по Его представлению являются единым существом, единой плотью. Поэтому любой человек (как уже сказано ранее, этим и объясняется отсутствие артикля перед словом «человек») должен оставить своих конкретных мать и отца (оба слова – с артиклем) и прилепиться к конкретной, одной женщине (слово с артиклем) – «и будут [артикль множественного числа] два в плоть одну». Эти слова Иисуса, сочетающие одновременно множественное и единственное число, и являются для нас прямым разъяснением слов Бытия «мужское и женское сотворил их» в контексте того, что речь и здесь идет об одном человеке (существительное в единственном числе). Интересно и то, что к аналогичному пониманию слов ¥rsen kaˆ qÁlu приближаются авторы солидного издания «Комментарии к Евангелию от Марка. Пособие для переводчиков Священного Писания» (Р.Братчер, Ю.Найда, РБО, 2001. С.339, пер. с англ. под ред. А.Л.Хосроева). В своих разъяснениях они пишут: «мужчиною и женщиною: эти слова представляют собой общее обозначение, которое может включать в себя не только людей, но и животных». Но если речь все-таки о людях, тогда непонятно, почему ни Семьдесят Толковников, которые перевели Книгу Бытие на греческий язык, ни Сам Иисус не использовали в данном случае всем известные греческие слова «мужчина/муж» и «женщина/жена», которые не имеют к «животным» никакого отношения? Ведь по мнению и этих комментаторов и авторов синодального текста речь здесь идет исключительно об Адаме и Еве? Какие же они «животные»? Общее у Адама и какого-то кобеля только то, что оба они несут в себе «мужское начало». Так зачем же кривить душой и возводить этого «кобеля» в ранг мужчины? Хотя в нашем «христианском» обществе подчас именно так и происходит. Именно об этом пишет Фома в своем Евангелии от Фомы из собрания Наг-Хаммади. «Иисус сказал: блажен тот кобель, которого съест человек, и кобель станет человеком. И проклят тот человек, которого съест кобель, и кобель станет человеком» (Стих 7). Да простит нас святой создатель этого Евангелия за то, что мы «по ошибке» заменили его «льва» нашим «кобелем»: смысл ведь остался без изменения, тем более, что и «лев» по логике этих комментаторов к Евангелию от Марка в какой-то степени тоже «кобель», раз уж оба они почти «мужчины». Но интересно, однако, и то, что эти слова – «самец» и «самка», – которые по мнению комментаторов могут означать и животных, стоят в единственном числе. В греческом языке такого не бывает: если данное слово имеет обобщающий характер, оно должно стоять во множественном числе.

115

«Мужское и женское сотворил их» (2) ”Arsen kaˆ qÁlu ™po…hsen aÙtoÚj (Мф.19.4). «Мужчину и женщину сотворил их» – это стандартный перевод данной греческой фразы. У любого человека, хоть немного знакомого с азами древнегреческого языка, возникает закономерный вопрос: почему? Почему не переводить это так, как оно читается естественным образом: «мужское и женское сотворил их»? Только потому что это логически несуразно? Так как непонятно, откуда появилось местоимение «их», т.е. множественное число? Но ведь, судя по всему, большинству из нас до сих пор непонятно и то, почему в притчах Иисуса фигурируют «браки», а не «брак», хотя Жених единственный. И тем не менее мы переводим это место, как «браки», по крайней мере в церковно-славянском Евангелии. Но и в данном случае церковно-славянский перевод остается на высоте: «мужеский пол и женский сотворил я (т.е. «их») есть». И мы видим, что не о каком мужчине или женщине здесь речи нет. И постольку поскольку объяснение правильного перевода этого места доступно даже начинающим ученикам, изучающим древнегреческий язык, мы эту простую операцию сейчас и проведем: объясним читателю, что правильно именно то понимание этих Иисусовых слов, которое однозначно свидетельствует о защите Им семейной жизни, исходя из самого сотворения мира Богом. Это простое объяснение вряд ли когда-нибудь можно будет услышать из уст богослова сегодняшней церкви: дело в том, что церковь сегодняшняя продолжает развивать свое богословие исходя из установившегося догмата приоритета девственной жизни над жизнью супружеской. Если же она признает правильным истинное понимание этой фразы, тогда автоматически обязана будет согласиться и с тем, что монастыри должны быть исключительно супружескими, т.е. в каждой келье должны совместно проживать муж и жена, и, возможно, их дети, которых запрещено убивать в зародыше. Но разве не являют собой наши современные многоэтажки какое-то приближение к таким монастырям? Но еще раз отметим: речь не идет о новом еретическом толковании Св. Писания. Мы говорим о том, что проповедует Иисус Сам лично, а не все последующее богословие, которое утверждает, что приоритет девственности – это Иисусово наследие. И пусть поверит читатель на слово, что автор данных строк при этом нисколько не кривит душой и абсолютно уверен в истинности такого толкования. Когда апостолам Синедрион запрещал проповедовать в храме, они сказали: «Что правильнее? Кого нам слушать, вас или Бога?» И я сейчас скажу так же, как и они: кого мне слушать? Земную церковь, пусть и с тысячелетней государственной традицией, или Бога? При этом я не трогаю монашества и не пытаюсь его унизить: но все должно встать на те самые места, на которые их изначально поставил Бог, а не человек, а волю Бога объяснил нам в свое время Мессия Иисус. Итак: «мужское и женское» или «мужчину и женщину»? Если бы речь действительно шла о мужчине и женщине, тогда в греческом тексте было бы так: ¥ndra kaˆ guna‹ka, т.к. в греческом языке как и в любом другом, есть полная аналогия этих известных русских слов. В тексте Евангелия мы видим совсем другие слова, которые приведены в начале этой статьи. Эти существительные – но может быть и прилагательные, – а это мы сейчас и выясняем, должны стоять в Аккузативе, т.е. в винительном падеже, т.к. отвечают на вопрос: сотворил кого? что? Как нам уже стало понятно, обычные слова «мужчина» и «женщина» здесь не поставлены. Если же заглянем в любой словарь древнегреческого языка, то увидим следующее. Слово ¥rsen – это то же самое, что и более позднее греческое ¥¸·en, которое, в свою очередь, является прилагательным среднего рода и переводится как «мужское/самцовое». Это – так называемое прилагательное 3-го склонения двух окончаний: его мужская и женская формы одинаковы – ¥¸·hn. Все прилагательные как и существительные даются в словарях в именительном падеже, т.е. в Номинативе. В нашем случае эта словарная форма (¥rsen) совпадает с формой того слова, которое приведено в тексте Св. Писания, т.к. именительный, винительный и звательный падежи для таких прилагательных среднего 116

рода единственного числа одинаковы и совпадают по написанию. Итак, это слово переводится как «мужское» – имеется ввиду и «мужское начало» – и является словом среднего рода. Любое прилагательное в греческом языке может субстантивироваться: если перед таким прилагательным стоит артикль, оно приобретает свойство существительного. И действительно, если мы, например, поставим артикль мужского рода единственного числа перед прилагательным мужского рода «мужской», тогда получим в переводе на русский язык слово «мужчина/самец». По-гречески это будет Ð ¥rshn; соответственно, необходимая нам форма винительного падежа (потому что: создал кого? что?) – tÕn ¥rsna. Но сравнив это слово с тем, что стоит в тесте Евангелия, мы обнаружим, что в Евангелии нет ни артикля винительного падежа мужского рода единственного числа tÕn, ни окончания мужского рода –a, которое должно стоять в этом случае. И даже если бы этот артикль был случайно вдруг утерян или просто не поставлен (а и такое иногда бывает), все равно ставшее существительным слово «мужчина/самец» никогда не будет иметь средний род (как мы видим в тексте Евангелия), разве что только в Царстве Небесном. То же самое можно сказать и про слово qÁlu. Это – прилагательное среднего рода 3-го склонения трех окончаний. Оно стоит в винительном падеже, т.е. в Аккузативе. Его мужская форма именительного падежа – это qÁluj – «женский»; женская форма – q»leia – «женская». Оно также может субстантивироваться, и для того, чтобы иметь в переводе необходимое нам слово в винительном падеже «женщину/самку» (сотворил), в тексте Евангелия должно стоять t¾n q»leian, т.к. формы Номинатива и Аккузатива в женском роде не совпадают. Мы же имеем qÁlu – без артикля и с совпадением этих падежных форм, что действительно только для прилагательных среднего рода. Т.е. оказывается, что перевести эту фразу даже как «мужской пол и женский пол» будет не совсем справедливо: правильнее «мужское [начало] и женское [начало]». Вообще непонятно, как это синодальный текст отважился на такой перевод? Если быть до конца последовательным в этом пути, тогда уж следовало бы перевести «самца и самку сотворил их». А это означает, что человек жил активной половой жизнью уже в раю, что также является абсурдом. Но ведь и церковь против этого возражает, – против такого явного перевода. И все-таки, почему же «их», а не «его», Адама? Да только потому, что этот Адам – еще не «он», а «он-она», т.е. в нем присутствует в равной степени и «женское» и «мужское». Адам пока еще есть «оно», в котором латентно спит двоица мужского и женского. И постольку поскольку именно эта двоица разделившись впоследствии (уже в раю) станет определяющей во всем том, что касается нашей земной жизни, – а что в жизни человека важнее, чем взаимоотношения между мужчиной и женщиной? – поэтому и сказано в Библии «их». Когда же снова восстановится райское состояние человека, и мы станем «как дети» – тогда важнее всего для нас станет Бог. Поэтому Иисус и говорит: «якоже ктому неста два, но плоть едина». Следует также отметить, что есть еще одно мнение, которое касается перевода этой фразы, хотя оно высказывается не так часто. Имеется ввиду, что все живые существа сотворены изначала двуполыми; т.е. данная фраза как бы имеет отношение не только к человеку, но ко всему одушевленному миру. Но в этом случае в греческом языке стояло бы множественное число среднего рода вместо единственного и буквальный перевод на русский был бы такой: «мужские [существа] и женские [существа] сотворил их» (t¦ ¥rsena kaˆ t¦ q»lea ™po…hsen aÙt£). Такое толкование неприемлемо также и потому, что рассматриваемая нами фраза следует сразу же за словами о сотворении Адама, и вспоминать при этом о других животных уместно только в том случае, если Бог не делает никакого различия между человеком и животными, чему противоречит содержание всего остального текста Бытия. У кого-то из читающих может возникнуть вопрос: да стоит ли уделять этому греческому тексту столько внимания, если он не является первоисточником? И что мы можем из этого текста извлечь, если это всего-навсего перевод? Нет, друг мой, в этом вопросе ты не прав. Во-первых, мы исходим их того факта, что Евангелие представляет 117

собой первоисточник. Кто этому не верит, тот может эту книгу вообще не читать, т.к. она родилась только исходя из этих предпосылок: из того, что Иисус и апостолы знали греческий язык, и вся Иудея была эллинизирована в значительно большей степени, чем это представляется в настоящее время современной науке. Те евреи, которые противились такой эллинизации, уходили в пустыни Мертвого моря и становились ессеями. Остальные примкнули к эллинскому миру и попытались совместить свой иудаизм с эллинским видением мира. И поэтому переход к греческому языку был естественным. Во-вторых, те греческие слова, которые мы здесь рассматриваем, взяты из Септуагинты. А Септуагинта – это перевод на греческий язык самой священной части еврейского Писания. Этот перевод делали высокообразованные евреи для своей же еврейской братии, которая жила в Александрии. Поэтому переводчики попытались сделать все для того, чтобы «шепот» еврейской Торы был хорошо понятен тем евреям, которые уже давно забыли иврит и для которых греческий был родным. Поэтому и Септуагинта также не является для нас переводом, а истинным подлинником христианского Писания.

118

Христианский критерий понимания Писания Как мы должны понимать наше Св. Писание? Ведь объяснений смысла одного и того же стиха может быть много. И мы это хорошо осознали на примере библейского стиха «мужское и женское сотворил их», т.е. стиха о сотворении Адама. При этом каждый такой толкователь буквально «бьет себя в грудь», доказывая правильность именно своего толкования. А что если, например, какой-то перевод Св. Писания претендует (и ведь не без оснований!) на абсолютную беспристрастность и научность? То есть если, например, мы, христиане, стараемся свести такое толкование к «выгодному» для нас смыслу, то вот уж представитель науки здесь абсолютно беспристрастен и переводит все так, как это читается из самого смысла древнего подлинника. Ведь именно такой представитель науки, а не мы, беспокойные искатели подлинного смысла, обладает всей полнотой знания и древнего языка и окружающей обстановки, в которой этот язык развивался. Тем более в данном конкретном случае: любой богослов от науки скажет нам, что первичен текст иудейский, т.е. на иврите, а наш, греческий, вторичен и следовательно приоритет следует отдать тому смыслу, который вытекает из рассмотрения еврейского подлинника. К счастью такой научный перевод у нас в России существует. Сразу же после того, как в Советском Союзе были сняты идеологические запреты, был издан перевод еврейского Пятикнижия – Торы. Перевод был осуществлен доктором исторических наук И.Ш.Шифманом в книге под названием «Учение. Пятикнижие Моисеево (От Бытия до Откровения)» (М., изд. «Республика», 1993). В довольно обширном и познавательном введении этой книги сказано следующее: «Подводя итоги, можно полагать, что космогоническое предание Пятикнижия представляло собой соединение двух версий – жреческой ученой конструкции и народного мифологического повествования. Из последнего, однако, собственно космогоническая часть была исключена почти полностью в целях достижения идейного единства и логической последовательности, исключения повторений. Предание о сотворении первых людей, об их пребывании в Саду Эден (Рай) и об их изгнании оттуда представляет собой продолжение «родословия небес и земли», возможно, его интегральную часть. Оно существенно отличается от краткого упоминания о сотворении людей в двух первых главах книги Бытие (1:1 – 2:2). Там человеческая пара – мужчина и женщина – сотворены одновременно; здесь подробно, с введением художественных элементов рассказывается о том, как первоначально был создан человек и вслед за тем из его ребра – женщина. Там создание человека завершает творение; здесь за созданием человека следует создание животных и завершается процесс сотворением женщины. Наконец, там бог-творец обращается к людям с благословением: они будут плодиться и размножаться, наполняя землю, и владеть ею, властвовать над всеми животными. Здесь оказывается, что человек, созданный богом, помещен в Сад Эден для того, чтобы возделывать и охранять его. Иначе говоря, уже здесь предназначение человека – не господство над миром, но служение Яхве, и эта идея красной нитью проходит через все Пятикнижие. Примечательно, что служение богам – предназначение человека и в месопотамских мифо-этических повествованиях «Когда вверху», «Когда боги, подобно людям». В дошедшей до нас редакции Пятикнижия обе концепции соединены воедино и как бы взаимно дополняют друг друга» (С.22). Интересно также привести и сам перевод интересующего нас отрывка о сотворении Адама, учитывая также и то, что он, кроме всего прочего, приближен к Масоретскому тексту даже по своему оформлению: прозаические места даны прозой, а стихотворные – переведены белым стихом (С.58): «/27/ И создал Бог Человека по образу Своему, по образу Бога 119

Он создал его самцом и самкою Он создал их». Так! То есть в научном переводе Торы на русский язык предпочтение отдано даже не «мужчине и женщине», а «самцу и самке»! Как это понимать? И где тогда какие-то критерии правильного понимания? И вот для того, чтобы мы, христиане, не путались в своих догадках, церковь (и судя по всему вполне обоснованно) отсылает нас к Преданию, т.е. к тому христианскому пониманию, которое сложилось на протяжении многих веков соборным мнением Св. Отцов. В нашем конкретном случае это мнение (из всех незапятнанных авторитетов церкви) впервые провозгласил св. Иоанн Златоуст: он нам сказал, что эти слова надо понимать как «мужчину и женщину», и его мнение мы уже приводили и анализировали. И это мнение весьма уважаемого мужа нас, мирян, все-таки не удовлетворило. И не потому, что оно плохое, а потому только, что у св. Златоуста жены нет, а у нас – есть, и мы ее бросать «ради Бога» не собираемся. Мы сейчас обратимся еще к одному замечательному авторитету в толковании Св. Писания – и гораздо большему, чем сам св. Златоуст, – но перед этим сделаем, по нашей уже установившейся традиции, отвлечение к временам допотопным. Для чего? Да только потому, что и там, оказывается, тоже присутствуют эти таинственные слова «мужское и женское». Но и не только это: Ной и его допотопное время весьма интересны для нас, мирских христиан, и по некоторым другим причинам. Попробуем потянуть за «ниточку» «мужского и женского» Ноева ковчега и позволим этому «клубочку» размотаться как ему самому вздумается. Итак, в Главах 6 и 7 Книги Бытие при описании различных пар животных, взятых Ноем в ковчег перед потопом, четыре раза повторяется знакомая нам греческая фраза ¥rsen kaˆ qÁlu (мужское и женское), которая в этом месте синодального перевода дана уже как «мужеский пол и женский». То есть о «мужчине и женщине» почему-то в этом случае никто из переводчиков уже и не вспоминает. А о самом Ное сказано следующее: «Ной же обрел благодать пред очами Господа» (Быт.6.8). За какие такие свои заслуги? Читаем далее: «В сей самый день вошел в ковчег Ной, и Сим, Хам и Иафет, сыновья Ноевы и жена Ноева, и три жены сынов его с ними…» (Быт.7.13). Итак, не только у самого Ноя не было гарема (хотя ему было тогда уже 600 лет, а прожил он до 950), но по его примеру и сыновья его имели каждый по одной жене. А ведь если бы и было иначе, то как раз именно здесь это нашло бы свое оправдание в том, что во избежание всяких случайностей необходимо было каждому из них иметь жен «с запасом», – чтобы не пресекся род людской на земле. Но Бог почему-то Ною так сделать не посоветовал. Странная эта книга – Библия! Вроде бы «мужское и женское» уже не имеет никакого отношения к нам, людям, – ведь речь сейчас идет о животных – но и здесь где-то рядом, как невидимая тень, присутствует Господнее: «что Бог сочетал, того человек да не разлучает». Интересно также и то, что именно эти самые слова о Ное из Книги Бытие вспоминает Иисус, когда говорит апостолам о Своем будущем «присутствии»: parous…a (парусиа) – присутствие, наличие, прибытие, приход (к конкретному человеку в его земной жизни. «Вошел Ной в ковчег, и не узнали они пока пришел потоп» (Мф.24.38,39). А перед этим Иисус говорит о тех, кого «взял потоп»: «были те… едящие и пьющие, женящиеся и выходящие замуж» (Мф.24.38), - имея ввиду много едящие и много пьющие, и много раз женящиеся, и много раз выходящие замуж, т.е. не соблюдающие того, что Бог заповедал человеку «искони» (¢p'¢rcÁj). И если какой-нибудь читатель вдруг скажет мне: «Вот, опять ты все о том же самом, все о своем прелюбодеянии; опять пытаешься притянуть не к месту то, что ну никак не притягивается!». Тогда я отвечу ему и скажу следующее: «Приятель, ты не поленись и открой Книгу Бытие на том месте, где говорится о потопе и 120

прочитай там своими глазами следующие строки из синодального перевода, который уж никак нельзя заподозрить в пристрастном отношении к вопросу прелюбодеяния: «Когда люди начали умножаться на земле, и родились у них дочери, тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали себе в жены, какую кто избрал. И сказал Господь: не вечно Духу Моему быть пренебрегаемым человеками; потому что они плоть; пусть будут дни их [всего] сто двадцать лет. В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им… И увидел Господь, что велико развращение человеков на земле… И раскаялся Господь, что создал человека на земле, и воскорбел в сердце Своем… Ной же обрел благодать пред очами Господа… Ной был человек праведный и непорочный в роде своем; Ной ходил перед Богом. Ной родил трех сынов… Но земля растлилась пред лицом Божиим… И воззрел Бог на землю, – и вот, она растленна: ибо всякая плоть извратила путь свой на земле» (Быт.6). Для справедливости следует отметить, что в данном тексте фраза «брали себе в жены» переведена не совсем корректно. Греческое слово g£moj означает не только «брак», но и «половые сношения, сожительство». Понятно, что в те допотопные времена речь могла идти только о сожительстве, но не о законном браке «сынов Божьих» (да и не только их) с земными женщинами. В противном случае все претензии Бога к поведению человека следует признать незаконными. Итак, и «сыны Божьи» рождают, причем людей «сильных» и «славных» (Быт.6.4), и Ной тоже родил трех своих сыновей, о силе и славе которых в Библии даже и не упоминается. Но вот Ной и его сыновья «взяты» Богом, а «сыны Божии» и их «славные» дети – «взяты потопом». Или все еще не понятно о чем здесь идет речь и необходимо продолжать дальнейшие объяснения? Но и сейчас тоже был бы потоп, если бы Бог не поклялся тогда, что «не будет более вода потопом на истребление всякой плоти» (Быт.9.15), «не будет уже потопа на опустошение земли» (Быт.9.11). Поэтому ныне радугу (Быт.9.13) одинаково видит и праведник и прелюбодей, а Господь одинаково светит Свое солнце на праведных и грешных и «дождит» на добрых и злых. Но разве от этого изменилось отношение Бога к «пути плоти на земле»? Нет. И ведь именно это подтверждает Своими словами Сам Иисус. Ну теперь, друг мой, тебе в этом тексте должно быть все понятно. И еще одно небольшое замечание, раз уж мы затронули в этой книге тему потопа. Ной является для нас образцом – так это показывает нам Иисус в Своих речах. Он говорит: «вошел Ной в ковчег» (Мф.24.38). Но точно также Иисус, сидя на осле, вошел в город. В греческом языке слова «город» и «ковчег» – женского рода. Слово же «ковчег» (kibwtÒj) – это и «кивот» и «ковчег Завета». Когда Иисус входил в город, а затем в храм, никто ничего не понял: цитировали строки из Исайи и ожидали воцарения Иисуса в Иерусалиме, как ЦаряМессии. И когда Ной входил в «кивот» тоже никто ничего не заметил: «ели, пили, женились и выходили замуж». «Так будет и пребывание (παρουσια) Сына человека» (Мф.24.39). О чем здесь речь? О реальном приходе Иисуса к конкретному человеку (прообразующему собой Ноя допотопных времен) в его земной жизни: но этой парусии никто из окружающих не заметит. Но как нам по иному назвать эту парусию Иисуса? У Иисуса для этого есть только единственное слово – must»rion – «мистерия». Сразу же за словами о парусии Иисус говорит о тех, кто будет взят. Куда? В Царство Небесное. Зададим себе следующий вопрос: почему двое в поле и две молотящие (Мф.24.40)? И случаен ли такой выбор сфер деятельности человека? И можно ли было сказать, что будут «двое молотящих», а не «две молотящие»? Нет нельзя. И в одном и в другом случае – речь о хлебе, а точнее, о зерне. Он – засевает зерном поле и собирает урожай, она – «молотит» это собранное им зерно, как «помощница». И только от их совместного труда получается та «мука», из которой выпекается Хлеб, сходящий с Небес. То же самое – и в притче о десяти девах. Он – светильник и светит свой свет также и ей; а она несет с собой этот светильник и кувшин елея к нему и вовремя доливает елей в светильник. Но в обоих случаях он и она – это то единое, которое рождает общий духовный плод. «Брачная одежда» приглашенных на «браки» – это их «брачные» жены, с 121

которыми они живут в этой жизни. И в притче о десяти девах, и в притче о брачном пире на «браки» впускаются только те, которые сотворили в себе самих «мужское и женское», используя для этого наш обычный земной непрелюбодейный брак. Мы поговорим об этих притчах подробнее в нашей следующей книге, когда будем объяснять, что это такое «мистерии» христианства, исходя из евангельского текста и из жизни знаменитых подвижников православия. И еще одно замечание тебе на память, друг мой: хлебное поле и мельница – это зерно; Иисус – это Хлеб, сходящий с Небес. Но Иисус пришел в тот мир человеческих отношений, где «зерно» и «колос» уже с давних времен считались законными владениями греческой богини Деметры. И в честь этой богини (а точнее двух богинь – Деметры и ее дочери-девы Коры) ежегодно справлялись мистерии в греческом городе Элевсине. В иудаизме никогда не существовало мистерий, но вот Иисус прямо говорит о мистериях Царства Небесного Своим ученикам-апостолам («Вам дана мистерия Царства Бога» Мк.4.11, см. также Мф.13.11 и Лк.8.10). Как эти мистерии относятся к мистериям Деметры? И есть ли здесь связь? В нынешней монашеской церкви это знание мистерий утрачено, и поэтому отсутствует в монашеском богословии: церковь просто не знает и не может объяснить, что это такое Иисусовы мистерии, и переводит греческое слово «мистерия» словами «тайна» или «таинство». В супружеском христианстве это понятие будет возрождено, как основа всей проповеди Иисуса Христа; как то, к чему должен стремиться христианин в течение всей своей жизни; как то, что является абсолютным критерием спасения человека (а точнее – спасение этой брачной четы) и его обожения. И если даст Бог, все это мы подробно рассмотрим в нашей очередной книге. Эта глава Евангелия от Матфея о парусии и Ное завершается словами Иисуса об участи того злого раба, который не исполнил волю Господина. И тут мы опять впадаем в буквализм понимания св.Писания и ужасаемся той жестокости, на которую «способен» Иисус: «и рассечет надвое его и долю его с лицемерами положит» (Мф.24.51). Что за неслыханные нравы были в те давние времена! – думаем мы, читая этот текст и полагая, что уж мы-то сами давно уже не такие, а значит… хорошие. Но ведь в этом тексте нет и слова о «мече» или каком-нибудь другом орудии казни: этот «меч» – только в нашей голове. Иисус говорит о том, что Господин уподобит участь этого раба с лицемерами. Что это за люди и почему Он о них вспомнил? Это греческие актеры (Øpokrit£ – лицемер), которые имеют «много лиц» или «масок». Т.е. это те люди, которые как бы разделены в самих себе, не представляют собой нечто целое, а состоят одновременно из «нескольких» людей, отличных друг от друга. Глагол же dicotomšw означает не только «рассекать пополам» (например, мечем), но и просто «делить надвое». И именно это его значение имеет ввиду Иисус, произнося Свои слова. Этот неправедный раб будет разделен (а фактически – сам окажется причиной этого разделения) в первую очередь на «мужское и женское». То есть он «отлепится» от жены своей и будут «две плоти» вместо одной по Иисусу. А это значит, что он автоматически лишится Царства Небесного и попадет туда, где «плачь и скрипение зубов». И в этом нет ничего удивительного. Связь между неправедностью человека и отсутствием у него достойных супружеских отношений с женой – прямая. Хороший христианин – это обязательно и хороший семьянин. Среди прелюбодеев хороших христиан нет ни единого, точно так же, как среди злых или лгущих. В нашем современном христианском мире подобные слова всегда воспринимаются, как некий вызов всем остальным людям. Нам так и хочется сказать этому человеку: кто ты такой, чтобы заявлять подобное? – посмотри сам на себя, святоша. И тем самым мы предполагаем, что все мы одинаково «не святые», и оправдываем этим все наши неправедные поступки, как дозволенную Богом слабость. Но у Бога иное мнение: Ему не нужно много грешников, Он требует Себе в общение только чистое, пусть и единичное. И об этом следующие слова псалма (Пс.5.5-7): Яко Бог не хотяй беззакония Ты еси: 122

Не приселится к Тебе лукавнуяй, Ниже пребудут беззаконницы пред очима Твоима: Возненавидел еси вся делающие беззаконие, Погубиши вся глаголющая лжу: Мужа кровей и льстива гнушается Господь. Тот, для кого эти слова не являются законом жизни, не является христианином. Потому что это слова из Моисеевого Закона, а христиане имеют закон еще более жесткий и зафиксированный в Нагорной проповеди. Христианин не имеет права «тыкать» пальцем в грудь другого («изми бревно из глаза своего»), а если «тыкает» – он уже не христианин, а тот, который действует по закону: «око за око», «бревно за бревно». Поэтому и «возненавидел еси» Бог всё допотопное человечество, что оно – «делающее беззаконие». Но и нынешнее человечество не лучше того древнего. Поэтому, друг мой, не смотри по сторонам и не оглядывайся на других – у тебя свой собственный путь в этом лживом и преступном мире. Различай, с кем можно вступать в общение, кому требуется твоя помощь, а кого надо обойти стороной, как бы этот человек не пытался зазвать тебя к себе домой. Потому что ты обязательно попадешь в руки этого древнего «плохого раба», который любит «есть и пить с пьянствующими» и «бить своих товарищей по рабству», не разумея по своему каменносердию, что он поступает так с Самим Богом. Слово же «парусия» также далеко стоит от этого человека-раба, как Тартар от Второго Неба. Но постольку поскольку тема «парусии» обязательно затрагивает супружеские отношения (не будет «парусии», если эти взаимоотношения извращены), постольку и разговор о рабе также имеет прямое отношение к мужу и жене: именно на это и указывает его «дихотомия». На примере этого небольшого обращения к словам Иисуса о Ное мы можем получить хоть какое-то представление о том, насколько весь текст Евангелия целен и как все его части переплетены между собой. Наша задача – видеть это целое во всех якобы не относящихся друг к другу отрывках. Иисусово «разумейте Писание» – именно об этом, и данное разумение Иисус требует от каждого из нас. Тот, кто надеется питаться только «разжеванной» пищей, в Царство Небесное не войдет. Тот же, кто пытается «грызть» Его Тело, всегда будет идти своим единственным путем, а значит всегда будет в какой-то степени «еретиком» в глазах официальной церкви. Таковы Макарий Египетский, Симеон Новый Богослов, Исаак Сирин. Но таков и наш Серафим Саровский. Вот мы и размотали свой «клубочек» начиная от потопа и кончая Царством Небесным. И именно тебе, мой читатель, судить, что из этого вышло. Но выпорхнувшую из клетки птицу обратно уже не вернешь и наш этот «клубочек» обратно уже не смотаешь. А поэтому – вернемся к начальной теме нашего разговора и вспомним нашего св. Златоуста. Как мы уже говорили, мнение Златоуста имеет монашескую окраску, а это значит, что оно также тенденциозно, как и любое «беспристрастное» научное: ведь не может не быть каких-то своих личных приоритетов также и у любого научного переводчика этого текста. Но на наше счастье имеется еще один Комментатор этого библейского стиха: это Сам Иисус. И если даже и Он (как кто-то предполагает) не может не иметь «пристрастия» к толкованию этого стиха из Торы, то уж в этом случае мы просто обязаны принять за основу Его толкование, - но только в том случае, конечно, если мы действительно считаем себя христианами. И уж никакое соборное Предание церкви – пусть даже и абсолютно единодушное и зафиксированное уже в самые ранние времена – отменить комментарий Самого Иисуса не может. И заявлять противоположное – есть абсурд. Итак, в чем же заключается толкование этих строк Самим Иисусом? В относительно короткой евангельской фразе: «Создавший от начала ¥rsen kaˆ qÁlu сотворил их… Из-за этого оставит человек отца и мать и будет приклеен к жене его и будут двое в плоть одну» (Мф.19.4,5). Первую часть Своей фразы Иисус взял из того места Писания, в котором говорится о сотворении первого Адама: «И сотворил Бог 123

человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его: ¥rsen kaˆ qÁlu сотворил их» (Быт.1.27). Вторая часть Иисусовой фразы полностью повторяет слова Писания о сотворении второго Адама, когда у него уже появился «помощник»: «Потому оставит человек отца своего и мать свою, и будет приклеен к жене его и будут одна плоть» (Быт.2.24). Процитировав таким несколько странным образом текст Бытия, Иисус далее разъясняет это место Писания следующим образом: «Так что уже не есть двое но плоть одна. Которое итак Бог сопряг, человек пусть не разделяет» (Мф.19.6). Когда у Адама появился «помощник» в лице единственной Евы (хотя это имя мы слышим в самом тексте Бытия уже позднее), т.е. когда райская ситуация стала напоминать земную (есть уже Адам и его помощница-жена) и прообразовать собой наличие на земле не одной муже-женской пары («оставит человек отца своего и мать свою»), а значит и предполагать возможность греха прелюбодеяния, – тогда-то и отсылает Иисус своих слушателей к первому Адаму, основывая именно им запрет любого разлучения мужа и жены. И если предположить, что эти два параллельных места Св. Писания говорят об одном и том же Адаме (но только более подробно или менее подробно), который уже искони стал разделен на мужчину и женщину, тогда как можно оправдывать или обосновывать что-то самим собой? Иисус говорит: «прилепится к жене своей». И если считать правильным перевод И.Ш.Шифмана, значит «самец и самка» уже «прилеплялись» друг к другу сразу же при их создании, т.е. они тотчас же имели любовное совокупление. Но подобный вывод окажется совершенно справедливым и в случае перевода этих слов как «мужчина и женщина». И в этом случае исходя из железной логики сопоставления этих двух разных стихов книги Бытие Самим Иисусом смысл может быть только единственным: Адам, созданный по образу Божию, начал свое бытие именно с совокупления со своей женой и это совокупление является главным, краеугольным качеством самого первоначального Адама. Но такое понимание этих слов Иисуса есть абсурд, основанный на логике первоначального создания «мужчины/самца и женщины/самки», а не «мужского начала и женского начала», которые являются некими идеальными образами или «идеями», отображающими собой изначальную дуальность творения и не имеющими к плотскому совокуплению никакого отношения. Любой вдумчивый читатель, который действительно задумывается над теми словами, которые говорит нам Иисус, не может заявить, что толкование Иисусом этого места Бытия совпадает с толкованием Предания. Иисус имеет в виду именно «мужское и женское», а это значит, что любой христианин должен понимать эти слова тоже именно так, а не как это понимает наука или даже св. Иоанн Златоуст. И если уж ты, дорогой мой читатель, все же сомневаешься в том, что здесь написано, позволь мне привлечь в качестве аргумента также и еврейский текст Св. Писания. На иврите слова «Адам» и «человек» по написанию ничем не отличаются друг от друга: «адам» – это и есть «человек». Это слово состоит из трех согласных – алеф, далет и мем – и в древних списках Торы записывалось без гласных звуков, т.е. трехбуквенным корнем АДМ. Во всех переводах книги Бытие на русский язык (но также и на церковнославянский и на греческий, – т.е. в тех языках, где существует два различных слова для обозначения этих имен) переводчик по собственному усмотрению ставит или имя Адам или существительное человек, основываясь при этом на своем понимании смысла читаемого текста. Поэтому может происходить путаница. Попробуем прочитать текст так, как он записан в еврейском подлиннике, опираясь при этом на действительно очень хороший перевод Торы, выполненный И.Ф.Шифманом (да простят мне читатели подобную смелость оценки: это соответствует тому положению, когда приглашенный к картине сапожник делает глубокомысленные замечания обо всем полотне в целом. При этом понятно, что сапожник был приглашен только для того, чтобы дать совет по поводу нарисованного художником на этом полотне ботинка какого-то персонажа. И все же надо сказать: при сравнении перевода И.Ф.Шифмана с разными переводами на русский, выполненными профессиональными богословами-иудеями, не говоря уже о нашем синодальном – в нем ведь тоже за основу взят еврейский текст, – перевод И.Ф.Шифмана 124

можно по праву назвать лучшим: он точен, беспристрастен, информативен и по-своему красив). «Это книга родословий АДМ. В день когда создал Бог АДМ по подобию Бога Он сотворил его самцом и самкою Он создал их и благословил их и назвал их АДМ в день когда Он создал их. И жил АДМ сто тридцать лет… и родил по своему подобию, по своему образу, и назвал его Шет. И было дней АДМ после того, как он родил Шета, восемьсот лет и он рождал сыновей и дочерей» (Быт.5.1-4). Фраза «в день когда создал» ограничивает с двух сторон то, что было создано единовременно. При этом внутри данного временного ограничения существует уже как бы дополнительный смысловой барьер в виде слова АДМ: «Бог создал АДМ» («его») – и «назвал их АДМ». А это значит , что перевод данной фразы может быть единственным: в шестой день «Бог создал (в одном лице) человека/адама… и назвал их (мужское женское) Адам/человек» (а не Адам и Ева или муж и жена). И не о каком «самце и самке» или о «мужчине и женщине» здесь речи идти не может. И дальнейшие слова Св. Писания о том, что АДМ «родил по своему подобию, по своему образу» Шета, как раз и подтверждают тот факт, что первоначальный Человек имел муже-женскую природу. Если бы изначала были созданы «самец и самка», то про самца сказать так, что «он рождал сыновей и дочерей» никак нельзя. И если быть уж до конца точным и следующим во всем указаниям Бога, то и Человеком на земле можно называть только единую муже-женскую пару, живущую не прелюбодейно. Отдельно каждый из нас Человеком не является: отдельно мы становимся самцом и самкой. Но именно по причине того, что церковь отказывается от такого правильного и единственно возможного толкования этих основополагающих строк Писания, у нас появляется неясность также в толковании и других евангельских мест, связанных с вопросами взаимоотношения мужского и женского. Рассмотрим один из таких характерных примеров. К Иисусу подошли саддукеи и задали Ему вопрос о семи братьях, которые по Моисеевому закону левирата (Втор.25.5-10) имели одну жену. Этот эпизод настолько важен, что попал во все синоптические Евангелия (Мф.22.23-32, Мк.12.18-27, Лк.20.27-38). Эти саддукеи точно также, как и монашеская церковь, не понимают тайного различия между мужским и женским, поэтому и задают подобный вопрос. Их логика такова: если действительно все воскреснут, тогда кому из семи братьев будет принадлежать эта женщина? Ведь «все имели ее». Бесспорно то, что вопрос этот задан только в пику того Учения Иисуса о муже и жене, которое не устраивало иудеев. Ведь даже и сейчас иудеи представляют себе потустороннюю жизнь, как полную аналогию земной, но на более духовном и счастливом уровне. Иисус дал ответ саддукеям, но этот ответ не поняли ни они сами, ни вся последующая христианская церковь. Иисус сказал: «Заблуждаетесь, не зная Писаний ни силы (dÚnamij) Бога» (Мф.22.29). А это значит, что если мы тоже не в состоянии дать ответ на этот вопрос, значит и мы не знаем ни Писаний (читаем, но не понимаем), но также не имеем и силы Божией. И действительно, где у нас, сегодняшних христиан, это самая «сила Божия», которая может дать любой ответ и иудаизму и исламу? У истинного же христианина должна быть не только вера, которая характеризует состояние его сердца, но за этим сердцем у него должен нераздвоенно следовать его ум: ведь Иисус мог дать умный ответ на любой самый каверзный вопрос Его оппонентов. Итак, саддукеи спрашивают, где на небе разместится эта самая жена, которая по Закону имеет право быть одновременно женой семерых мужей. Ясно, что число семь взято условно, – в жизни такого никогда не случалось, – но вот два таких «левиратных» мужа у женщины действительно могло быть. А теперь внимательно послушаем слова Иисуса. Первое: «В воскресении не женятся и не выходят замуж, но как ангелы в небе [они] есть» (Мф.22.30). Значит – думаем мы, не зная природы небесных ангелов, – эта женщина не будет на небе чьей-то женою, а все мы как бы лишимся признаков своего 125

пола и будем уже бесполыми: и мужчины, и женщины. И действительно, какой в этом случае грех нашего земного прелюбодеяния? Только моральный. Второе: «А о воскресении мертвых [разве] не прочли [вы] сказанное вам Богом: Я есмь Бог Авраама и Бог Исаака и Бог Иакова?» (Мф.22.31). Да, действительно, Бог перечислил здесь патриархов Израиля. Но против этого никто никогда и не спорил: и сами саддукеи в этом нисколько не сомневаются. Тогда с какой целью Иисус процитировал эти слова? Разве не в ответ саддукеям на их вопрос? Действительно так. А что они спрашивали? – Где окажется на небе эта женщина. И что им отвечает Иисус? Он словами Бога говорит, что нигде, т.к. Бог перечислил только мужчин, но не их жен, которые нам хорошо известны из текста Св. Писания. Непонятно? Тогда объясним это более подробно. Саддукеи предполагают, что раз уж идет разговор о воскресении, значит воскреснуть должны и семь братьев и одна жена. Иисус их поправляет: «Я есмь Бог Авраама, Исаака и Иакова.». Что это значит? То, что среди воскресших Бог не называет женщин. Как так? А куда же они подевались? Или они умирают и не воскресают, как мужи? На это Иисус добавляет уже от Себя, разъясняя этот вопрос особо непонятливым: «У Бога все живы.». А это значит, что живы и жены, хотя их и не видно среди Авраама, Исаака и Иакова. И если рассматривать эти слова Иисуса вне контекста, тогда в них ничего странного нет: действительно, перечислены самые славные родоначальники Израиля. Но у нас вопрос идет о другом: где здесь женщины? Получается, что «на небе» их не видно совсем. Не странно ли это и для нашей христианской церкви? Ведь и она не имеет иного объяснения этим словам Иисуса (как и саддукеи), как то, что Иисус здесь только подтверждает само наличие воскресения, в которое не верят саддукеи. Странно: эти люди ведь не верят и Иисусу, а тут Он сказал, что воскресение есть, – и все сразу Ему поверили! Нелепица какая-то, детский разговор. И такими методами церковные богословы и сегодня разговаривают и с иудеями, и с мусульманами (а точнее не разговаривают, а остаются в гордом молчаливом мнении о своей правоте, исходя «из Писаний»). Итак, мы понимаем, что Иисус не может закончить Свой ответ на этих словах, Он должен что-то сказать и о той женщине, которая была женой семерых мужей. И если не о ней, то хотя бы о всех других, которые живут не прелюбодейно. Третье: «[Бог] не есть Бог мертвых, но живущих» (Мф.22.32). У Луки добавлено: «все ведь [у] Него живут» (Лк.20.38). То есть, думаем мы, этими самыми словами Иисус как бы говорит саддукеям: патриархи Израиля не умерли, а живы, и об этом свидетельствует Сам Бог в Святом Писании; следовательно, воскресение мертвых существует. Действительно, такое понимание вполне разумно. Но это только то, что лежит на поверхности. Если понимать эти слова только так, тогда следует признать, что Иисус не ответил на конкретно заданный Ему вопрос: где окажется на небе эта женщина? И вот если постоянно держать в уме этот заданный Ему вопрос, и рассматривать все что Он далее говорит только в контексте Его ответа на этот вопрос, – тогда смысл сказанных Им слов приобретает несколько иное значение. Тогда из Его слов следует, что, с одной стороны, Он причисляет эту женщину к «мертвым» (а что Он под этим понимает, христианин должен уже разуметь сам), но также, вероятно, и всех ее «мужей», т.к. именно всей этой «компании» противопоставляет «живущих» Авраама, Исаака и Иакова. Но, с другой стороны, Он же заявляет (а точнее дополняет Свои слова), что «у Бога все живут». Зачем Он говорит все это как бы сознательно двойным смыслом? Ведь саддукеи не сомневаются в том, что и они сейчас действительно «живут», а Иисус, по их мнению, только подтверждает это Своими словами. Но разумеющий слушатель должен сам понять, о какой «жизни» в данном конкретном случае идет речь. Тем более, что Иисус не мог открыто выступать против Закона, т.е. против левирата, который, по Его мнению, является узаконенным прелюбодеянием, противоречащим основным положениям книги Бытие, т.е. всему тому, что установлено Богом ¢p'¢rcÁj. А из всего этого следует, что те женщины, которые живут по другому, у Бога также «живы», как эти патриархи. И неужели не должна была попасть в число этих «живых» жен (на небе, конечно!) хотя бы 126

Сара или Рахиль, младшая дочь Лавана? Бесспорно, должна. Но ведь и их нет среди перечисленных Богом и Иисусом Авраама, Исаака и Иакова! И неужели трудно связать воедино эти два очевидных «конца»: «мужское и женское» первого Адама, который носит то же самое имя, что и второй Адам, который, в свою очередь, является уже «стопроцентным» мужчиной, – и этот ответ Иисуса саддукеям об одной жене и семи братьях? Или и тут еще необходимы какие-то дополнительные разъяснения? И все-таки для того, чтобы забить последний гвоздь в крышку этого «гроба», рассмотрим повнимательнее эти слова Господа об Аврааме, Исааке и Иакове. Они ведь тоже имеют тот тайный смысл, который ускользает при анализе его с монашеской точки зрения. Иисус приводит эти слова из Книги Исход (Исх.3.6), которая входит в общую книгу еврейского Учения (Тору). На греческом языке (Septuaginta. 1979. Deutsche Bibelgesellschaft, Stuttgart) эта фраза целиком выглядит следующим образом: 'Egè e„mi Ð QeÕj toà patrÒj sou, QeÕj Abraam kaˆ QeÕj Isaak kaˆ QeÕj Iakwb. – «Я есмь Бог отца твоего, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова». При этом Иисус неожиданно для нас цитирует это место Св. Писания как бы с середины, исключив очень важное по нашему мнению начало. Он опускает слова: «Я есмь Бог отца твоего». Но ведь без сомнения для каждого саддукея гораздо ближе его родной отец, чем далекие патриархи Израиля, и именно об этом отце в первую очередь должен был бы сказать Иисус, если бы Он имел целью только словесное утверждение воскресения. В Евангелии же мы читаем следующие слова (The Greek New Testament. Fourth Revised Edition. United Bible Societies) : 'Egè e„mi Ð qeÕj 'Abra¦m kaˆ Ð qeÕj 'Isa¦k kaˆ Ð qeÕj 'Iakèb (Мф.22.32). В чем разница? В том, что в словах Иисуса пропала однозначность понимания сказанных Им слов. Если в Книге Исход такое понимание задавала первая фраза – «Я есмь Бог отца твоего», – то здесь она исчезла, и исчезла намеренно. Все дело в том, что в греческом языке еврейские имена патриархов не склоняются (как в русском), но всегда имеют форму именительного падежа. Более того, Иисус перед каждым словом «бог» (qeÒj) поставил артикль мужского рода единственного числа именительного падежа (Ð), но не повторил артикль родительного падежа (toà) перед именами патриархов. И в этом случае совершенно справедливо понимать и переводить эту фразу (в соответствии со всеми правилами греческой грамматики) следующим образом: «Я есть бог-Авраам и бог-Исаак и бог-Иаков». То есть всех их Иисус именует богами, каждого в отдельности. Правомочно ли мы предполагаем, что Иисус мог вложить такое понимание в эти Свои слова? Без сомнения, так как именно Он цитирует в этом же контексте слова из Псалма 81: «Аз рех: бози есте». Но мы уже говорили о том, что главная цель любого христианина – это «стань богом». Но ведь у Иисуса «богов-женщин» нет. Их нигде нет во всем тексте Нового Завета, точно также, как нет «богов-мужчин» самих по себе. От всех них остались только их мужские имена. Но «внутри» этого имени – «мужское и женское сотворил их». Сколько Он дает «мужскому»? – «Шестьдесят». А «женскому»? – «Сорок». Всего – «Сто», если это действительно «бог от Иисуса Христа». И еще один очень важный для нас вывод, который можно сделать, читая этот греческий текст. Все мы привыкли думать, что речь здесь идет о каком-то будущем воскресении, и это несмотря на то, что Иисус говорит: «У Бога все живы», т.е. живы уже сейчас. При этом, думаем мы, размышляя над этими словами Иисуса, возможно и так, что мы сами после смерти будем пребывать как бы в состоянии небытия или самозабвения до своего воскресения, которое состоится во Второе Пришествие Господа, но при этом все же будем оставаться «живы» для Бога. И в этом мы не видим никакого особенного противоречия, тем более, что все это – та тайна, которая сокрыта от нас Промыслом Божиим. И если даже сам апостол Павел не отваживался заглянуть сквозь это «тусклое стекло», тогда что о нас, грешных, говорить. Все это так, но речь в данном случае идет не о гадании, а о нормальном понимании слов Иисуса, которые были переданы евангелистами на греческом, а не на русском языке. И если наш русский переводчик в этом вопросе что-то не понял, т.к. пытался «втиснуть» данные слова Иисуса в то общепринятое понимание Воскресения и Второго Пришествия, которое сложилось у 127

последующей церкви, то это совсем не означает, что мы обязаны следовать его путем в понимании этого текста. В греческом языке, как и в русском, существует понятие времени: время настоящее и время будущее образовывается от разных основ греческого глагола и имеет свои отличительные признаки. И сейчас мы увидим, что в рассматриваемом нами случае будущего времени нет и в помине: Иисус говорит о том «воскресении» (или «пробуждении») человека, которое состоится сразу же после его смерти. То есть весь этот эпизод с «умершими» братьями и женщиной, которую «все имели», становится событием того «настоящего» времени, когда Иисус разговаривает с саддукеями; а точнее, то, о чем говорит Иисус, должно происходить сразу же после смерти каждого персонажа этой сцены. Мы же понимаем это так, что если, например, мы сами и удостоимся вести ангельское житие на небе, то только после всеобщего Воскресения. Иисус говорит иначе. Итак, что же мы видим в синодальном переводе? Первое предложение с употреблением будущего времени в прямой речи Иисуса читается следующим образом: «Ибо когда из мертвых воскреснут, тогда не будут ни жениться, ни замуж выходить, но будут как Ангелы на небесах» (Мк.12,25). То есть в данном предложении стоит сразу три глагола в будущем времени. И постольку поскольку саддукеи говорят Иисусу, что «семь братьев было…» и «после всех умерла и женщина» (Мк.12, 20,22), нам должно быть понятно из этого текста, что то воскресение, о котором им говорит Иисус, еще не наступило для этих братьев, т.к. саддукеи говорят об этом событии как о прошедшем, а Иисус о воскресении – как о будущем. Более того, сами саддукеи уверены (или делают вид, что это именно так) в том, что это воскресение семи братьев и жены, если и состоится, то только в будущем. Вот их слова: «В воскресении… которого из них будет (а не стала) женою?» (Мк.12,23, синодальный текст). Наши «синодальные» саддукеи употребляют в этом месте будущее время по праву, т.к. и в греческом тексте глагол «быть» (e„m…) тоже стоит в будущем времени (œstai). Но если в этом вопросе – вопросе времени наступления воскресения – ошибаются саддукеи, то почему должен ошибаться и переводчик синодального текста, который следуя за ними перевел уже ответ Иисуса тоже будущим временем? Вот как должен звучать ответ Иисуса в переводе на русский язык с соблюдением временных соответствий между греческом и русским текстом: «Когда же из мертвых воскресают (конъюнктив презенса), тогда не женятся (презенс) и не выходят замуж (презенс)». То есть Иисус использует не будущее время, а конъюнктив настоящего времени, т.е. условное или сослагательное наклонение. Подобное сочетание времен главного и придаточного предложения в греческом языке используется «для обозначения повторяемого, итеративного действия в настоящем (в главном предложении присутствует презенс)» (Л.Л.Звонская-Денисюк «Греческий язык Нового Завета». Библия для всех, С-П. 2002. С.291). Или читаем в другом «Учебнике древнегреческого языка» (М.М.Славятинская, М., Филология, 1996. Ч.1, С.221): «Для обозначения повторяющегося действия в придаточном предложении времени ставится конъюнктив с частицей ¥n при главном (непрошедшем) времени в главном предложении. В сочетании с частицей ¥n союзы имеют форму Ótan…» и т.д. В нашем случае стоит именно союз Ótan, который дословно переводится «всякий раз когда». Почему здесь идет речь о действии, повторяющемся в настоящем времени? Но тут все понятно. Смерть людей является непрерывно повторяющимся на земле процессом, и это хорошо видно тому, кто часто посещает кладбище и наблюдает стремительный рост «населения» этого города мертвых. Но для Бога ведь все – живы. И второе предложение синодального перевода, в котором также неправомочно поставлено будущее время: «А о мертвых, что они воскреснут…» (Мк.12,26). В греческом тексте иначе: «О мертвых же, что [они] воскрешаются…». Глагол «воскрешать, будить, пробуждать» (™ge…ro) стоит в пассивном залоге настоящего времени, т.е. ясно, что и в данном случае о каком-то будущем всеобщем Воскресении речи нет. И разве не понятно, что в данном разговоре Иисус ведет речь о том «пробуждении» или «воскресении», которое ожидает каждого из нас сразу же после нашей смерти? И в таком случае уже 128

совершенно закономерны последующие слова Иисуса: «Не есть Бог мертвых, но живущих» (Мк.12,27), т.е. живущих именно сейчас: или в земном теле, или в теле пакибытия. Ну а нашим синодальным переводчикам можно адресовать заключительные слова Иисуса: «Много заблуждаетесь» (Мк.12,27). В этой притче учение о посмертном воскресении полнее всего раскрыто у евангелиста Марка; у Матфея уже нельзя различить, о каком времени ведет речь Иисус: о будущем или о настоящем, т.е. евангелист Матфей этот вопрос намеренно или не намеренно сгладил. Евангелист Лука вносит дополнительное смысловое содержание в текст данной притчи. Он приводит следующие слова Иисуса: «Удостоенные же достичь той жизни и воскресения (пробуждения) из мертвых не женятся и не выходят замуж» (Лк.20, 35). А это значит, что не все удостаиваются этой части. Но эту же мысль можно вычитать и в тексте евангелиста Марка в его сослагательном наклонении. Предложение «когда же из мертвых воскресают…» можно было бы попытаться перевести так: «Если же из мертвых воскресают…». То есть может быть воскресают, а может быть и нет, не уточняя при этом последующую судьбу тех, кто не удостаивается этого воскресения. И если рассудить просто по-человечески и сравнить поступки человека, ведущего праведную жизнь, и человека, ведущего жизнь неправедную, то станут вполне оправданы последующие слова Иисуса: эти праведные «ведь умереть уже не могут, ведь они есть равные ангелам и сыновья есть Бога воскресения, сыновья сущие». И не вспоминаются ли нам при этом слова Бога: «Я есмь сущий». Но любому читателю Евангелия понятно, что среди этих «сущих» нет ни убийц, ни прелюбодеев, ни лжецов, ни воров, ни каменносердых, унижающих и тиранящих брата своего, который является для такого человека только средством наполнения своего бездонного кошелька… Но кто из нас, человеков, пожил на земле и не умер?.. Какая слепота слепот! И эта слепота – впервые в истории России – в сердцах многих и многих русских людей. «Как у нас голова бесшабашная, застрелился родной человек!» – так, кажется (или почти так) поется в известной русской народной песне. И далее, в продолжение этой темы смерти, но уже смерти мужа и жены, можно задать себе следующий вопрос: почему муж уходит из жизни как правило раньше своей жены? Иисус говорит ученикам, что Он уйдет и уготовит им «обители», где они будут пребывать после своего исхода. Все Его ученики – это мужи, среди Его учеников нет ни одной женщины. Далее, Он говорит, что пошлет им Утешителя – Духа Святого – еще в то время, пока они будут пребывать в этой земной жизни. Муж – через Христа, Христос или Сын – через Отца, жена – через мужа. А это означает, что если супруги жили по заповедям и были верующими христианами, тогда муж, уйдя из этой жизни первым, готовит «в себе» обитель для своей жены. Когда «обитель» готова, – берется и жена. Но жена не может быть взята «без Духа». Поэтому муж, подобно Иисусу, посылает жене «свой Дух». И это осознается по той особой и напряженной связи (хотя она может быть и очень светлой и покойной), которая возникает между супругами после ухода из жизни мужа. Если у жены нет этой необъяснимой и постоянной внутренней связи с умершим мужем, если она не чувствует этого неотрывного магнита притяжения, действие которого проявляется в том, что жена как бы все время пребывает в присутствии мужа, – тогда о их небесном единении после исхода жены говорить нельзя. Это означает, что данная конкретная связь «мужского и женского» не реализовала себя в этой земной жизни и ушла в небытие тщетной. И если говорить об этом в приложении к монашеской жизни, то наш ушедший Серафим был истинным «мужем» для многих своих (да и не только своих) монахинь… Но потому что жена имеет более милующее и более «широкое» сердце, именно она (в первую очередь), а не ее муж, оживотворяет каждую земную пылинку (цветочек, небо, журчащую воду, дуновение ветерка и шелест листьев, не говоря уже о какой-то там букашке или простом камешке), пропуская ее через свое любящее и всеприемлющее сердце. Потому что любой предмет, на который мы взглянем с любовью

129

(не эгоистичной, не «к себе») – получает от нас духовное непроизнесенное имя, которое является «паспортом» в его жизни пакибытия.

130

«Не все вмещают слово это» (Мф.19.11) О ком ведет речь Иисус, когда произносит эти слова? Церковь утверждает, что о монахах, т.е. именно они вмещают. Так ли это? Попробуем в этом разобраться с точки зрения женатого мирянина. Ведь до нас никто из мирян этого серьезно не делал. А тебя, друг мой, я прошу следовать за моими рассуждениями и обличать меня в малейшем уклонении в ложь, но только если ты таковую действительно заметишь. При этом бери себе в советчики самого лучшего знатока греческого языка: и если только ты все-таки эту ложь в моих рассуждениях выявишь, тогда с чистой совестью забрось эту книгу подальше, ибо солгавший в малом, лжет и в большом. Итак, приступим по порядку. Ведь эти слова Иисуса не «висят в воздухе» отдельно от всего прочего, а являются логическим завершением сказанного Им ранее. А до этого Он говорит нам следующее: «Разве не прочли вы… что Создавший от начала мужское и женское сотворил их?.. По причине этого оставит человек отца и мать и будет приклеен к женщине своей и будут двое в плоть одну. Так что уже не есть двое, но плоть одна. Которое итак Бог сопряг, человек пусть не разделяет». Что не разделяет? То что создал Создавший от начала: мужское и женское. Это первое. И второе: и будут двое в плоть одну. То есть Иисус говорит и о духовном, и о том, что мы видим на земле своими земными глазами: вот есть муж и жена и они живут вместе. И если мы не видим духовное, т.е. не понимаем конкретных слов Иисуса – «по причине этого» – тогда должны хотя бы прислушаться к тому, что Он говорит о земном, об общей «плоти» мужа и жены. На вопрос фарисеев, который касается как будто чего-то частного, т.е. одного из многих прочих вопросов, оговоренных нормами поведения правоверного еврея, Иисус отвечает не рассматривая этот вопрос «местно», а ведет начало его происхождения от сотворения мира. И если бы Бог до того, как сотворил от начала мужское и женское, перед этим создал еще одного человека – монополого, который бы имел в себе только «мужское» - тогда бы можно было вести хоть какую-то речь и о монашеском значении рассматриваемых нами Иисусовых слов. Но из Его речи (а ведь никто Его не просил уходить так далеко в глубину этой проблемы, – просто Он видит, что окружающие вообще не имеют понятия о том, что здесь главное) абсолютно ясно, что Он не представляет Себе иного бытия для человека, как только слепление в единую плоть мужского и женского, т.е. женитьбу. О монашестве в Его речи нет ни одного открытого слова, но так же и ни одного скрытого намека: для Него понятие монашества пока вообще как бы не существует. Думать так, что в данном случае Он указывает путь только для обычных людей, но не для Своих последователей, тоже не верно: рядом стоят Его ученики, и Его речь обращена в первую очередь именно к ним: к Петру, Андрею, Иоанну и другим. Итак, Иисус запрещает развод несмотря на послабление, данное иудеям самим Моисеем. Что это за послабление мы уже знаем, но почему оно дано? Учитывая строгие нормы иудейской морали, это послабление может касаться только того случая, когда жена по каким-то причинам не может родить мужу ребенка, т.е. бесплодна или больна. Для еврея – это значит лишить его возможности и надежды родить ожидаемого всем еврейским народом Мессию, т.е. лишить его чуть ли не смысла жизни. И у римлян и у греков в этом случае требование мужа о разводе оправдано, и муж такой развод всегда получит, если захочет. И если это возможно у язычников, которые не имеют никакого понятия о Мессии, а желают иметь исключительно только наследника, который в первую очередь станет исполнять все языческие требования относительно могил своих предков, то разве нельзя иудею взять себе новую жену «ради Мессии». Иисус еще раз отвечает им на это: «… от начала же (¢p'¢rcÁj) не сделалось так», т.е. повторно обращает их взор к дням основания мира, к тому «мужскому и женскому», которое сотворил Создавший. И далее, развивая именно эту больную для любого иудея тему о рождении Мессии, говорит следующее: «…кто отпустит женщину/жену свою не на блуд и возьмет в женщины/жены 131

другую – прелюбодействует». То есть все сказанное Им до сих пор относится исключительно к супружеской жизни и абсолютно не затрагивает жизнь монашескую. Ученики (а в первую очередь именно Петр) Ему говорят: «Если таково основание/причина [жизни] человека с женщиной/женой не полезно жениться». Петр правильно понимает слова Иисуса о том, что было изначала (¢p'¢rcÁj), поэтому и говорит об «основании/причине» женитьбы, но как ребенок не хочет с этим соглашаться. Почему? По той же причине, по которой не согласились с Иисусом монахи: с женой идти к Богу несравненно тяжелее, чем одному, и объяснять это женатому человеку излишне. Монахи поступили так же как до них поступали и греки, и иудеи: греки заперли жену в гинекее, т.е. в женской половине дома, а все свободное время проводили в компании друзей, мальчиков и гетер, в разговорах, играх, пирушках и войнах. Иудеи вопросы постижения тайного смысла Торы решали и обсуждали только в узком мужском кругу, их же жены обязаны были вести домашнее хозяйство, рожать детей и во всем повиноваться своим мужьям, – но в первую очередь рожать детей. Отличие первоначального христианства в отношении к женитьбе от иудаизма только в том, что главная задача жены заключается не в рождении детей, а быть дополнением или «помощницей» мужу исходя из того понимания первоначального человека, которого Бог сотворил «искони» (¢p' ¢rcÁj). И если и греки, и иудеи никогда не считали связь мужа с женой чем-то раз и навсегда данным, то именно об этом говорит нам Иисус. Итак, даже Петр не понимает, как можно идти к Богу вдвоем с неуживчивой, мягко говоря, женой (хотя это совсем не означает, что именно у Петра такая жена и была), поэтому он и говорит: «не полезно жениться». И вот как раз именно на эту его реплику Иисус произносит Свои знаменитые слова о евнухах, предваряя их следующей фразой: «Не все вмещают tÕn lÒgon». Итак, что же не вмещают многие из окружающих Иисуса людей, в том числе и сам Петр? Не вмещают τον λογον, т.е. «это слово». Если такой перевод считать справедливым, тогда «этим словом» является последнее слово, сказанное Петром: ведь именно на его слова и отвечает Иисус. Последнее слово в речи Петра (в греческом тексте) – это «жениться», а значит в Своих словах о евнухах Иисус разъясняет именно вопросы женитьбы, а не те, которые к женитьбе не имеют никакого отношения, т.е. не вопросы монашества. Иисусово слово с артиклем – tÕn lÒgon, стоящее в винительном падеже, – может означать не только какоето конкретное ранее сказанное слово, но и вообще все сказанное ранее, сказанное Им Самим только что: т.е. Он как бы говорит: не все вмещают то, что Я только что сказал. Но только что Иисус говорил исключительно о супружеской связи мужа и жены, т.е. именно о женитьбе. Поэтому о монахах здесь не может идти речь даже при очень большой натяжке и насилии над логическим смыслом рассматриваемого нами текста. В заключении Иисус говорит: «есть евнухи, которые сделали самих себя евнухами ради Царства Небес. Могущий вмещать пусть вмещает». Что «могущий вмещать»? В переносном смысле то слово, которое употребил здесь Иисус, – глагол cwršw – означает «вмещать, постигать, понимать». Дословно же этот глагол означает «давать место (чемулибо), удаваться, заключать в себе» и происходит от слова cèra – «пространство, место». То есть Иисус как бы говорит Петру: кто может дать место такой именно женитьбе; кому удастся это исполнить в своей супружеской жизни; кто сможет заключить в себя жену, – тот и достигнет Царства Небес. То есть данные слова Иисуса относятся исключительно к женитьбе. Монашеское же в них то, что в какое-то время своего духовного и физического возраста супруги взаимно отказываются от прикосновения и вместе «входят» в Царство Небес. Для воззрений иудаизма времен Иисуса Христа такое немыслимо: пока есть силы еврей должен продолжать прежнюю жизнь с женой, т.к. понятия Царства Небес для иудаизма не существовало (об этом мы еще поговорим отдельно): ради чего себя ограничивать? По иудейским понятиям Бог Яхве требует от них иного, поэтому и суббота для иудея свята. Для любого иудея суббота есть самое близкое к Богу из всего земного. Для Иисуса иудейская суббота есть только «трамплин» к тому новому, что Он принес с Собой в наш земной мир: «приблизилось Царство Небес». Но именно поэтому Он и 132

сравнивает это новое со знакомой всем благословенной иудейской субботой. И этот «трамплин» есть только женитьба, и именно такие только могут назвать себя евнухами ради Царства Небес. Монахи же отыскали к Иисусу свой собственный путь, который в Евангелии не показан. Размышляя над этой темой, можно привести такое сравнение. Слова Иисуса о евнухах – это то же самое, как если бы Он нам сказал: Каждый человек, который рождается из чрева матери, должен умереть. И на это бы Петр ему ответил: Тогда лучше для человека вообще не родиться. А Иисус бы сказал: Не все вмещают это слово, но кому дано. Ибо есть люди, которые рождаются из чрева матери, а есть те, которые рождены из Духа Святого. Утверждение монахов о том, что слова о евнухах относятся к монашескому образу жизни, равносильны тому, что мы в рассматриваемом выше примере вдруг станем утверждать, что человеку возможно родиться из Духа Святого, минуя рождение из материнского чрева. И в рассматриваемом нами евангельском тексте то же самое: евнухом человек становится только после женитьбы. И понять слова Иисуса иначе невозможно. Он и говорил все это только с той целью, чтобы Его поняли правильно. Но возможно, что для того, чтобы это понимание стало абсолютным знанием, необходим собственный жизненный опыт. У монахов такого опыта никогда не было. У правящих иерархов земной церкви – тем более, и доказывать что-либо здесь излишне. Миряне же никогда об этом не писали; да и у кого из мирян прошлых веков был в руках выверенный и отредактированный Библейским Обществом экземпляр Евангелия на греческом языке? …Когда-то жил на земле Человек, который знал о жизни несравненно больше нас всех. Он пытался передать часть этих знаний окружающим Его людям. Они Его не понимали и Он, зная их немощь, говорил все это иносказательно и как бы в игре. Эта «игра» очень понравилась людям и надолго запомнилась. Она так и передается из поколения в поколение в течение многих веков. Но благодаря этой «игре», которая есть только носитель сокровенного иносказания, это Его знание, Его «гносис», сохранилось в веках для тех, кто ищет Его всей своей душой. Но когда ищешь со всей душой, – для лжи места нет. И только тогда – Он Живой. Наши же земные церкви – это «игорные дома», призванные к тому, чтобы эта «игра» не была утрачена человечеством. И все они живут только в ожидании «настоящих игроков». И если такой «игрок» видит в Евангелии, как Иисус с абсолютной точностью прочитал его собственное сердце; прочитал то, что для этого «игрока» есть высший предел его душевного и духовного знания по прошествии почти всей его жизни, – тогда не верить Иисусу во всем остальном было бы для такого человека абсурдом. Точно так же, как уже абсурдом будет для этого человека разговор о каких-то там религиях. Религии нет, ее выдумали люди, изучая «правила игры». Есть только Жизнь, к которой «игра» уже не имеет никакого отношения: она стала тем «коконом», из которого выпорхнула «бабочка». Куда ? – В вечность мгновения… В Царство Небес.

133

«Разве словесе любодейнаго» (Мф.5.32) «Позволяется ли человеку отпустить жену его по всякой причине?» (Мф.19.3). Иисус уже давал ответ на этот вопрос в Нагорной проповеди (Мф.5.31). Сейчас Ему еще раз приходится отвечать фарисеям, которых прежнее объяснение не удовлетворило. Вообще Нагорная проповедь является тем началом Иисусова учения, в котором заложено в том числе и глубинное понимание Иисусом взаимоотношений между мужчиной и женщиной. И поскольку, с одной стороны, не все мы это видим, т.к. не можем «вычитать» это из того перевода Евангелия, которым пользуемся, и, с другой стороны, прежде чем объяснять последующее, необходимо ведь определиться и с предыдущим, если оно не совсем понятно, – постольку мы уделим некоторое внимание Нагорной проповеди. Если кто-нибудь задастся целью внимательно сопоставить эти два параллельных отрывка о разводе из одного и того же Евангелия от Матфея, он обязательно придет к тому мнению, что они не просто повторяют или дополняют друг друга, но являются естественным развитием одной и той же интересующей слушателей темы. Как и бывает в жизни: сначала мы услышим что-то от знающего человека, обдумаем, но что-то не поймем или с чем-то не будем согласны; и поэтому при второй нашей встрече с этим человеком мы обязательно повторно вернемся к этому вопросу и попробуем решить его до конца, спрашивая этого человека о том, что нам было непонятно в прошлый раз. Первоначально эту тему развода или прелюбодеяния, как одну из самых важных в жизни человека (а иначе Он об этом вообще бы не стал говорить), затронул Сам Иисус. И сделал Он это не где-нибудь в самом конце Своей проповеди, а сразу же после темы убийства, что свидетельствует о ее исключительности и важности в глазах Иисуса. Но начал Он Нагорную проповедь со Своих знаменитых «блаженств». Эта проповедь, а точнее ее начало, адресована не к толпам, но к ученикам, т.к. именно им Он говорит: «вы есть соль земли», «вы есть свет мира». Когда мы слышим «блаженны» на православном богослужении, на литургии, мы не отдаем себе отчета в том, что эти слова Иисуса относятся только к мужчинам, но не к женщинам. Женщинам эти блаженства не обетуются. В греческом языке, в отличие от русского, артикль и падежные окончания имен существительных и имен прилагательных однозначно определяют их род не только в единственном числе, но и во множественном. Здесь же и «кроткие», и «нищие духом» точно так же, как и все аналогичные слова, являются прилагательными мужского рода. Но это и понятно, т.к. подтверждается словами Иисуса о том, что «мужи-миротворцы… сыновьями Бога будут названы» (Мф.8.9), что к женщинам отношения иметь не может. Понятно, что назвать человека Своим сыном может только Сам Бог. И в то же самое время никто из нас не задает себе глупого, как ему кажется, вопроса: а почему Иисус никогда не упоминает о «дочерях Бога», т.е. женщинах? Хотя в действительности вопрос этот очень глубокий и совершенно выпавший из поля зрения христианского богословия. Почему? На это есть очень простой ответ. В христианстве, которое повсеместно утвердилось как исключительно монашеское почитание Бога, семейная жизнь никогда не считалась достойной евангельской высоты и поэтому никогда не становилась предметом рассмотрения христианских богословов. Для монахов же вполне достаточно было того, что Иисус говорил только о мужах. Эти Его слова понимались исключительно в смысле безоговорочного приоритета в христианстве мужского начала. Вопрос же о женщинах, т.е. куда в таком случае они подевались, если их нет в числе блаженных, никого не волновал; да и не могло монашество дать на него ответ исходя из самой сути монашеской жизни. Точно также, как монашеское христианство до сих пор не в состоянии ответить на вопрос: почему среди «ста сорока четырех тысяч праведников» из Апокалипсиса Иоанна нет ни единой женщины? Ответ же здесь один и тот же на оба эти вопроса: Иисус Себя именует Сыном Бога. Так уж произошло по Божьему промыслу, что на землю пришел Его Сын. Можем ли мы задавать Богу вопрос: почему Ты не прислал на землю Свою Дочь, и есть ли она у Тебя? Наверное, на заре христианства такие вопросы задавали гностики, которые не 134

признавали Ветхого Завета. Мы же этот Завет почитаем даже потому только, что это велел нам делать Сам Иисус. А там сказано, что сначала был Адам, а только потом – Ева, как некая его часть и как «помощница». Изначально при сотворении мира не было равноправия между мужем и женой. И то, что Бог послал Своего Сына, а не дочь, как раз и свидетельствует о том, что Бог Ветхого Завета и Бог Отец – это один и тот же Бог, который продолжает следовать своим раз и навсегда установленным законам бытия. Поэтому и священники – и в христианстве, и в иудаизме, и в исламе – только мужчины. В христианстве мужчина усыновляется Богу через Иисуса Христа и тем обретает блаженство. Опять-таки, мы не совсем представляем себе главное отличие этого греческого слова –«блаженный» (mak£rioj) от другого подобного греческого слова – «счастливый» (eÙda…mwn). Разница принципиальная: в греческом мире счастье – это высшее возможное земное состояние человека, в то время как блаженство – удел исключительно бессмертных богов. Произнося Свои «блаженства» Иисус говорит крамолу с точки зрения ортодоксального иудаизма, т.к. Он делает людей подобными богам: но в данном случае, конечно, не греческим богам, а Богу Отцу; и только поэтому – «сыновья Бога». Мы сказали «крамолу», но это есть не крамола, а дословное объяснение слов Иисуса из этой же Нагорной проповеди: «не пришел [Я] разрушить [Закон], но сделать полным» (Мф.5.17). Говоря о «блаженствах» можно добавить следующее. Мы привыкли читать и слушать знакомые нам слова: «блаженны плачущие, ибо они утешатся». Но это есть несколько упрощенное и изъятое из всего контекста Евангелия толкование греческого текста. Penqoàntej – это не «плачущие», а «печалящиеся, скорбящие», т.е. те, которые имеют постоянную сердечную печаль и скорбь по Богу, а не проливающие слезы из-за своих земных проблем. Так вот эти «скорбящие» мужи будут не «утешены», как это обычно дается в русский переводах, а paraklhq»sontai. Данное слово во всем греческом мире всегда означало «призывать, звать, приглашать». Куда? Одно из самых распространенных словосочетаний для этого глагола – это «звать на пир», «приглашать на свадьбу». Но разве мы не помним Иисусовы притчи о званных на браки? Но там звались исключительно мужчины. То есть и в этом случае для женщины у Иисуса места нет. Понятно, что слово paraklhq»sontai переведено как «утешатся» только потому, что аналогичное существительное «параклет» дано в русском тексте Евангелия как Утешитель. Человек, который мало читал Евангелие, но помнит жесткие слова Иисуса о «псах под столом», может подумать, что земной Иисус был человеком монашеского склада и женоненавистником. Конечно, такое мнение будет неверным и чрезвычайно поверхностным. Напротив, отношение Иисуса к женщинам совершенно особое – добросердечное, ласковое и ровное, и об этом излишне говорить. Но серьезный читатель обязательно обратит внимание на то, что у Иисуса какое-то почти болезненное (по нашим земным понятиям) отношение к вопросу прелюбодеяния, и почему-то именно эта проблема часто возникает при описании тех евангельских эпизодов, когда мы видим Иисуса и женщину рядом с Ним. Вот – жена, взятая в прелюбодеянии; а вот – самарянка у колодца, у которой было пять мужей; вот саддукеи допытывают у Него о женщине, бывшей женой нескольким братьям; а вот фарисеи задают вопрос о разводе. В коротком евангельском тексте – и так много о прелюбодеянии! И монахи еще осмеливаются называть этот текст своим! Удивительно, насколько жизненно Евангелие, насколько все это не является схемой или выдуманной в тиши кабинета историей. Вот и эта женщина – сирофиникянка с ее «псами под столом» тоже не придумана, а была в реальной жизни. И не случайно Иисус долго не обращал на нее внимания, хотя она просила исцелить ее больную дочь. Где ее муж, и почему именно он не обратился с просьбой к Иисусу? Опять нет мужа, как и у той, что у колодца? Может быть она вообще «жрица любви»? Ведь в Тире и Сидоне это широко распространено. Ясно одно: упорное молчание Иисуса не имеет никакого отношения к Его суровому нраву, а вызвано исключительно тем, какая именно женщина к Нему обратилась. Итак, у Иисуса принципиально разный подход в 135

вопросе спасения мужа и спасения жены. Причем получается так, что почти все мы знаем как должен спасаться муж, но не знаем как же спасается жена. И исходя из монашеской традиции мы ставим в этом вопросе знак равенства. Но является ли это христианством? Нам понятно, что спасение мужа – через усыновление его Отцу. Но вот апостол Павел говорит, обращаясь к жене: «Почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа? (1Кор.7.16). В данном случае объяснение этих слов апостола Павла может быть только одно: женахристианка может только привлечь своим примером мужа к Богу; но не так, что она спасает себя сама и тянет за собой мужа. Мы пока оставим в стороне вопрос спасения жены – тем более, что он станет ясным сам собой после прочтения всей этой книги, а вновь обратимся к теме супружеской измены. «Вы услышали, что было сказано: не будешь прелюбодействовать. Я же говорю вам, что всякий смотрящий на женщину, чтобы пожелать ее…» (Мф.5.27,28). Речь в данном случае идет исключительно о чужой женщине, а не о своей жене, так как рассматривается вопрос прелюбодеяния: на собственную жену смотреть с вожделением не запрещается, и вкладывать в эти слова Иисуса подобное содержание – т.е. запрет, распространяющийся и на жену – есть монашеское толкование Евангелия. Более того, данная фраза не запрещает нам любоваться красотой чужих жен, как мы любуемся красотой любого Божьего творения. Разве брат не радуется красоте своей сестры, не имея при этом никакого чувства вожделения? Иоанн Кронштадский в своем дневнике корил себя за то, что так и не избавился от привычки непроизвольного любования красивыми лицами (естественно, женскими). Но и Серафим Саровский без сомнения любовался своими Дивеевскими «невестами» и выбирал их себе в «невесты» не только за их духовное рвение, но и за телесную красоту, которая так облагораживается и расцветает под воздействием здорового религиозного чувства: и это следует из описания внешнего вида этих девушек. Далее Иисус говорит о глазе и руке, которые соблазняют человека и влекут его к совершению прелюбодеяния. Почему «глаз»? Что? Нельзя смотреть вообще? Можно, и то, о чем здесь говорится, знает каждый взрослый человек: взглядом можно дать согласие или показать свое желание (даже непроизвольное); прикосновение же является вторым этапом на пути к чувственному сближению. И понимая, насколько сильно может быть в человеке это желание «хотя бы» взглянуть в глаза или «хотя бы» дотронуться только рукой; и зная последствия таких «хотя бы», Иисус предлагает такому человеку «вырвать» этот глаз или «отрубить» эту руку пока еще не случилось непоправимое. Иисус обращается к физически здоровым людям и понимает, что в обычной нашей жизни такое может случится, что кто-то полюбит чужую жену; и Он заявляет, что такое наваждение человеку можно побороть своей волей: побороть своей волей собственную плоть, собственные чувства. При этом даже «одноглазый» и «безрукий» (а это – условное наименование того, что остается после такой борьбы) все равно останется полноценным человеком в обществе, но главное то, что он при этом не утрачивает возможность войти в Царство Небесное. О том, что соблазн глаза и руки следует понимать исключительно в контексте прелюбодеяния, свидетельствуют последующие строки Евангелия, которые продолжают эту тему. Ориген последовал словам Иисуса дословно: он «погубил один от уд» своих, сам же удостоился Царства Небесного. И естественно то, что он в данном случае опирался именно на эти слова Господа, а не имел ввиду примитивное толкование слов о «скопцах», которые сами себя оскопили ради Царства Небесного. Мы не знаем, какие страсти клокотали в груди этого юного африканца, но если это действительно так, тогда Господь ему это в вину не вменяет, ибо, по Его словам, лучше поступить именно так, чем соблазнить замужнюю женщину или сблизиться со свободной, имея собственную жену. Мы должны понимать, что данная жесткая позиция Иисуса объясняется отнюдь не какими-то моральными соображениями: «ну подумаешь, чего тут особенного?» – скажет кто-то из нас. Дело в том, что Иисусу (но даже и Серафиму Саровскому) открыт тот вечный духовный мир, куда каждый из нас попадает после своей смерти; мы же видим исключительно земное, не 136

предполагая даже, какие последствия ожидают нас после смерти при совершении нами тех или иных земных поступков. Ибо каждый наш поступок – это «пирамида Хеопса», построенная нами самими в том мире, куда все мы скоро придем. Ну и вот теперь мы уже подошли к тому месту Нагорной проповеди, в котором Иисус затрагивает вопрос развода. «Я же говорю вам, что всякий отпускающий жену свою, кроме вины любодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать, и кто женится на разведенной, прелюбодействует» (Мф.5.32). Данный перевод соответствует тому традиционному пониманию этого евангельского стиха, которое сложилось во всем христианском мире. Но такой перевод не соответствует греческому тексту, а значит и истине. Для сравнения приведем еще один перевод – епископа Кассиана: «А Я говорю вам, что всякий, отпускающий жену свою, кроме как по причине блуда, подвергает ее опасности прелюбодеяния». Этот перевод аналогичен синодальному, хотя нам непонятно, откуда здесь взялось слово «опасность»? И как это можно вообще подвергнуть свою жену опасности прелюбодеяния? Опасности заражения венерической болезнью в нашем развратном мире подвергнуть можно, но вот прелюбодеяния – это что-то не совсем понятное (тем более «кроме как по причине блуда»). Но главное, конечно, заключается не в этом. В данных переводах на лицо вопиющее противоречие со всем остальным текстом Евангелия. С одной стороны Иисус безоговорочно запрещает супружескую измену, а здесь, получается, муж оправдан в том случае, если жена изменила первая. То есть если такое понимание евангельского текста является верным, тогда все эти Иисусовы запреты сводятся исключительно к моральным нормам жизни человеческого общества. Но тогда и вопрос спасения женщины «повисает в воздухе», т.к. евангельский текст противоречит сам себе. А поскольку Иисус Сам Себе противоречить не может, обратимся к Его собственным словам, приведенным в греческом тексте (The Greek New Testament. Fourth Revised Edition. United Bible Societies). Вот Его слова: «Я же говорю вам, что всякий отпускающий женщину свою, parektÕj lÒgou porne…aj, тот подает ей повод прелюбодействовать». Эти греческие слова в дословном переводе означают «кроме слова блуда» или «сверх слова блудного». Почему греческое слово lÒgoj – «слово» - переведено здесь как «причина» или «вина» совершенно непонятно. И если бы речь шла об измене жены, в греческом тексте обязательно стояло бы местоимение «она» (в косвенном падеже), для того, чтобы выделить эти строки из всего остального окружающего текста, который относится только к мужчине. Следовательно, эти слова тоже относятся к мужчине, – тому мужчине, который желает развода. Впервые затрагивая тему прелюбодеяния в Своих словах, обращенных, наверное, уже не только к ученикам, но и ко всей остальной толпе (иначе фарисеи вряд ли продолжили бы эту тему в одной из последующих бесед, в главе 19), Иисус говорит об этом как бы немного осторожно, исподволь, обращаясь больше к совести человека, чем «припирая его к стене» цитатами из Закона. Для того, чтобы смысл этих сказанных Им слов стал ясным, необходимо обратить внимание на то, что Он связывает воедино Свои высказывания, которые следуют друг за другом, но вроде бы не имеют друг к другу никакого отношения. Сначала Он говорит: «Было сказано же: Кто отпустит жену свою…» (Мф.5.31) и далее по тексту, а затем продолжает: «Опять вы услышали, что было сказано» (Мф.5.33), и далее… ведет речь все о том же самом «слове» – Ð lÒgoj, – что и в первой части, т.к. это греческое слово стоит уже с артиклем. При этом Он упрекает уже тех, кто нарушает свою клятву, т.к. любая клятва или обещание дается перед Господом. И поэтому: «да будет же слово (Ð lÒgoj) ваше да, да; нет, нет». Греческое слово p£lin – «опять», – с которого начинается второй отрывок и которое является логической связкой этих отрывков, в других аналогичных случаях отсутствует, т.к. там речь идет о разном. Итак, какое слово, или клятву нарушает муж в том случае, если желает развестись с женой? Ответ единственный: жених перед свадьбой обещает невесте свою верность до гроба и всегда ее любить. Но по словам Иисуса эта клятва имеет не земное, а небесное значение, поэтому Он и говорит: «Не будешь нарушать клятву, будешь отдавать 137

же Господу клятвы твои» (Мф.5.37). То есть и в этом случае в глазах Иисуса наше прелюбодеяние (а для Иисуса развод именно это и означает) равноценно клятвопреступлению перед Богом. Мы приведем сейчас эту евангельскую фразу в правильном переводе, но сначала разъясним этимологию греческого слова porne…a – «продажная любовь, проституция, блуд». Оно образовано от глагола pšrnhmi – «продавать, вывозить на продажу». Итак, приведем правильный перевод: «Я же говорю вам, что всякий, кто отпускает жену свою, [тот] сверх слова [своего] продажного, делает ее [в будущем] прелюбодейкой». Слова в квадратных скобках можно опустить, т.к. смысл сохраняется и без них. При этом надо понимать всю жесткость сказанного Иисусом слова porne…a. По понятиям Иисуса брачное обещание такого человека есть «проститутное слово» и такой человек повинен в двойном грехе: грехе «слова» (lÒgoj) и грехе «дела» «делает (poie‹) ее прелюбодейкой». И отлично зная то, что большинство из нас, мужчин, это закоренелые прелюбодеи, Он просит нас хотя бы не болтать лишнего. И если мы не можем справиться со своей плотью или тем более решиться на подвиг Оригена, тогда хотя бы, чтобы не давали своим невестам «поспешные обеты», а смиренно склонив взор долу, говорили тихо «да, да» или «нет, нет». Мы же, напротив, даже воспеваем в поэзии свою волевую немощь: Не властны мы в самих себе И в молодые наши леты Даем поспешные обеты, Смешные может быть всевидящей судьбе. Стихи прекрасные, но бытие, которое они утверждают – дьявольское: отравленная конфетка в красивом фантике (что и является шаблонным до тривиальности приемом, используемым для пополнения населения Ада). Ну и для того, чтобы в наши сердца не вкралось унылое настроение, скажу тебе одну фразу, которая является сокровенным законом Иисусовых мистерий: «Человек не может стать богом, пока не познает, как Бога, Самого Христа»… Все же Иисусовы предупреждения и запреты прелюбодеяния сводятся только к одному: прелюбодей стать богом, или усыновиться Богу через Сына Божьего не может исходя из тех законов духовного мира, которые базируются на слове Бытия: «мужское и женское сотворил их», т.е. Адама.

138

«Который отпустит жену свою не на блуд» (Мф.19.9) …Öj ¨n ¢polÚsV t¾n guna‹ka aÙtoà m¾ ™pˆ porne…v kaˆ gam»sV ¥llhn moc©tai. «Который отпустит жену свою не на блуд и возьмет в жены другую, прелюбодействует.» Давайте внимательно рассмотрим эти слова: «не на блуд». Слово porne…a – «блуд» – является существительным женского рода первого склонения с основой на α-purum стоит в Дативусе, т.е. в дательном падеже. Предлог ™p… относится к предлогам, управляющим тремя падежами. С дательным падежом этот предлог имеет значение «на», т.е. указывает на цель действия или намерение. То есть в данном случае имеется ввиду, что муж отпускает жену как бы не для блуда, не для повторной ее связи с другим мужчиной, а любая такая связь есть блуд. Как это понять в контексте слов, сказанных Иисусом? Вопервых, ни у кого из слушающих Иисуса и мысли не возникает о том, что жена сама можем уйти от мужа или изменять ему так, чтобы он при этом молчал или просто пытался от нее избавиться. По еврейским законам это наказывается смертью – побиванием камнями – и никакой правоверный еврей терпеть измену жены не стал бы: говорить подобные вещи – это значит накладывать сегодняшние блудные отношения, принятые за норму в современном «христианском» обществе, на время земной жизни Иисуса Христа. То есть в данном стихе имеется ввиду только тот случай, когда муж отпускает жену сам. Зачем это ему нужно? А вдруг жена оказалась бесплодной и в течение многих лет не рожает ему детей? По еврейским понятиям это считается позором для жены: это значит, что Сам Бог «затворил ей чрево», а значит она когда-то в чем-то согрешила. Но это позор и ее мужа. Если жена бесплодна, тогда как этому еврею исполнить свою главную обязанность перед своим народом: родить сына в надежде на то, что это и будет ожидаемый всеми Мессия? Ведь он всю жизнь будет себя корить и считать себя неполноценным. Вот тогда-то и возникает мысль оставить свою жену и взять другую. Оставить так, чтобы она уже замуж не выходила: да и кто ее возьмет такую бесплодную? Только сумасшедший. Жена в Иуде выходила замуж вторично только после смерти мужа и то не всегда, а в особых случаях. Вот это и есть главное значение слов «отпустить жену не на блуд». Но есть и другие жизненные ситуации, такие как инвалидность жены или ее невменяемость. По Иисусу Христу такая жена – бесплодная, невменяемая или нетрудоспособная – все равно остается единственной и незаменимой никем женой этого человека – женой по Богу. То есть Иисус связь между мужем и женой ставит несравненно выше даже связи родителей и детей, и основывает эти слова текстом Св. Писания. И в таком понимании смысла этих слов евангельского текста нет ничего необычного: надо просто читать и слышать то, что написано и сказано, а не выдумывать от себя непонятно что. И все-таки, почему в церкви сложилась устойчивая традиция не понимать то, что написано, а придумывать этому свое особое толкование? В данном случае ответ может быть только один. Правильное объяснение показало бы явно, какую роль супружеской жизни отводит Сам Иисус. Если читать евангельский текст так, как он написан, тогда становится абсолютно ясным то, что Иисус и не думал о каком-то там монашестве, когда проповедовал Свою Благую Весть: для Него основа человеческого бытия заключалась в бытие исключительно семейном, и именно об этом Он только и говорил. Монашеская же «корректировка» евангельского текста привела к тому, что во-первых, эту фразу («не на блуд») запутали и заменили разными вариантами, и, во-вторых, стали ее неправильно понимать и переводить. Ведь если эти слова понимать как «не за прелюбодеяние», то это значит, что развод все-таки допускается в случае прелюбодеяния (блуда?) жены. И главное при этом то, что разрешение на развод дает Сам Иисус. Но если хоть в каком-то случае этот развод допустим, это значит, что связь между мужем и женой не является чемто абсолютным и обязательным исходя из первоначальных основ сотворения человека по Святому Писанию: значит мужчина–монах может жить сам по себе, а женщина-монахиня – сама по себе. И ничем-то они между собой не связаны! В данном случае интересы 139

«государственного христианства» Византийской империи совпали с интересами монашества: кто из новоиспеченных мирян этой империи, считающих себя христианами, хотел бы взвалить на себя такой крест единобрачия? Ведь этот мир остался таким же языческим в своей основе, каким и был до Христа, – и ничего в нем не изменилось оттого, что все вдруг «образно говоря» одели христианские крестики. И каждый из таких язычников-христиан хотел сразу «сидеть на двух стульях»: и называться добропорядочным имперским христианином, и быть свободным в части отношений с женщинами. Но и сейчас ничего не изменилось: по понятиям официальной церкви все грехи, включая прелюбодеяние и убийство, смываются покаянием на исповеди. Однако, если читать евангельский текст, то получается, что у Иисуса на этот счет было Свое особое, отличное от последующей церкви, мнение. Но это и без доказательств понятно любому истинному христианину: если у человека было несколько юридически «законных» жен, не говоря уже о любовницах, такой человек не есть христианин от Иисуса Христа, как бы он ни бил себя в грудь и чем бы он это не оправдывал: душа у него не христианская, а языческая. И Царства Небес ему не видать как своих собственных ушей. Хотя при соответствующем покаянии он сможет получить дар чудотворения. Поэтому так разнятся образы христианских святых: вечно сияющего райским счастьем Серафима и вечно кающейся чудотворицы Марии Египетской. И призвание у них от Бога разное: ему – очищать людей; ей – вечно очищаться самой. Это не значит, что мы вознеслись столь высоко, что стали считать себя святее и выше Марии Египетской. Не для того написана эта книга. Она дана в поучение тем, кто придет после нас. Мы же являем собой образ вонючего и похотливого осла, который везет в торбах свитки святых слов. Главное же достоинство такого «осла» в том, что он – выносливый и никогда не отказывается от работы.

140

Монашеский аргумент в защиту девства В качестве аргумента в защиту девства перед семейной жизнью указывалось на то, что Сам Иисус в Своей земной жизни женат не был, т.е. был девственником. Так ли это, ведь текст Евангелия чрезвычайно краток? Без сомнения, именно так, и для данного заявления не требуются никакие письменные подтверждения евангелистов, – нужна только вера в Него, как в посланного от Отца, и духовное ведение земных явлений. Иисус пришел в земном человеческом теле: так почему же Он не любил какую-нибудь прекрасную и духовную женщину? Ведь Он был молод и среди Его окружения такие женщины без сомнения были. Почему Он не полюбил естественной человеческой любовью, раз пришел на землю человеком? Монашество делает из этого вывод, что земная человеческая любовь – это грех или нечто стоящее на более низкой ступени приближения человека к Богу. Но первое Иисусово чудо - это посещение Им земной свадьбы, т.е. того события, когда эта земная любовь проявляется в физическом единении жениха и невесты. Значит, по Его божественному знанию это не грех, а напротив – то, что наиболее приближает нас к какой-то неведомой тайне. …Сам женат не был, а свадьбу посетил. Но может быть Он был слишком занят проповедью Царства Небесного? И это вряд ли: из евангельского текста ясно видно, что «свободное» время у Него было, да и подавляющее большинство учеников Его были женаты. Сам Он жил в доме женатого человека, да и по всем еврейским законам отсутствие у человека жены – это признак ущербности и неполноты. Может быть у Него была монашеская душа? Нет, т.к. монахи бегут от женщин, как от огня, а Он всегда пребывал в их окружении: и не равнодушно, а испытывая при этом радость и сердечное, теплое к ним участие (что видно хотя бы из Его разговора с самарянкой у колодца или с Марией Магдалиной после Воскресения). Значит у Него, как у человека, не было той патологии (да простит меня Бог за эти слова!), которая встречается в жизни в разных проявлениях среди нас, людей. Но как тогда все это понять? Все очень просто. Еще первые Святые Отцы заявляли, что Он – второй Адам; а апостол Павел сказал, что Иисус – «Адам последний». Но что при этом говорит о Себе Сам Иисус? «Говорили, итак, Ему: Ты кто есть? Сказал им Иисус: Начало (церковно-славянское – «начаток»), что и лепечу (т.е. духовно говорю) вам» (Ин.8.25). Он говорил им то, что они «не вмещали». Но может и мы не вмещаем того, кем Он пришел, и эти конкретные слова Иисуса, точно так же как и слова Святых Отцов о том, что Он – Адам, для нас также ни о чем не говорят? Он говорит, что Он – «начаток», по-гречески это t¾n ¢rc»n (винительный падеж). Но не вспоминается ли нам теперь это самое ¢p' ¢rcÁj, сказанное Иисусом фарисеям при их вопросе о разводе? - «От начала мужским и женским сотворил их» (Мф.19.4). Ведь в Евангелии мы слышим употребление греческого слова ¢rc» – «начало» – именно в его контексте, т.е. в его связи с библейскими стихами о сотворении первого человека. И главное здесь то, что обо всем этом нам говорит Сам Иисус: даже не Его ученик, а именно Он Сам. Мы говорили уже при обсуждении этого вопроса, что изначально Адам был создан таким человеком, который вмещал в себя нераздвоенно и мужское и женское. И поэтому он был – человек цельный, совершенный. Земной мужчина без женщины совершенным быть не может (имеется ввиду совершенство в первую очередь духовное) по причине своего «однобокого» естества. Иисус же пришел на землю совершенным человеком, – поэтому вторым Адамом, т.е. как бы его сыном по земному человеческому естеству. Он Сам сказал об этом, называя Себя «начатком». И не потому ли Он называет Себя Сыном конкретного человека (в синодальном переводе – Сын Человеческий), ставя перед словом «человек» греческий артикль, что под этим конкретным человеком Он подразумевает совсем не Иосифа, как воспринимали это все окружающие, а именно первоначального дорайского Адама? «И сотворил Бог [артикль] человека, по образу Божию сотворил его: мужское и женское сотворил их» (Быт.1.27). Именно этот Адам и был «начатком» по словам Самого Иисуса. Он говорит нам о том, что пришел «свыше», но и Адам – тоже «свыше», т.к. обитал рядом с Богом. Иисус 141

пришел в человеческом теле, и это тело имело адамову природу первоначального человека, сотворенного Богом. Поэтому и справедливо Иисусу называть Себя (приточно, конечно) «Сыном Адама» в смысле родства по человеческому совершенному естеству: не может воплотившийся Бог иметь не божественный образ, а предел этого образа для человеческого воплощения – дорайский Адам. Этот Адам в понимании Самого Иисуса и является тем образцом, которому должен следовать человек для достижения истинного бытия. И когда Иисус говорит фарисеям о дьяволе – «тот человекоубийца был от начала (¢p' ¢rcÁj)... потому что нет истины в нем» (Ин.8.44), – Он как раз и имеет ввиду, что именно дьявол побудил первоначального Адама «от начала» желать себе двойника в виде Евы, т.е. возжелать себе раздвоения вместо имеющейся первоначальной целостности сотворенного Богом человека. Первый грех – это грех самого Адама, соблазненного дьяволом и пожелавшего себе «помощницу», второй грех – это грех Евы, соблазненной змеем. Поэтому идеальное догреховное состояние человека – это дорайская полнота Адама. И такому человеку, имеющему замкнутую в себе самом Божию первозданную полноту, не требуется земная женщина для восполнения своей мужской «ущербности». Такой человек женщин любит , но «плоти» их не требует. А как же наши монахи? Или они тоже пришли Адамами? Нет: если Иисус со Своим мужским естеством не боролся, то у монахов на это уходит вся их молодая и зрелая человеческая возрастная пора. А если ктото из них к женщинам был равнодушен от самого своего ¢rcÁj, то это свидетельствует только о психической и телесной патологии такого человека. И наверное именно такие монахи были самыми злобными гонителями человеческого брака. Ведь мы даже не можем и вообразить в своих мыслях такой жизненной ситуации, чтобы, например, какой-нибудь молодой монах возлежал за обеденным столом, уставленным полными чашами вина, а сзади его ноги умащала своими руками молодая красивая женщина, которая затем отирала их своими длинными пышными волосами. Любой земной мужчина будет испытывать при таких обстоятельствах искушение, кроме святых, конечно. Иисус же святым, в нашем понимании этого слова, никогда не был, т.к. никогда не прилагал усилий к стяжанию этой святости через аскетизм и монашеское отшельничество. Молитва же и пост, о которых говорит Евангелие описывая Его жизнь, являются естественными и необходимыми в жизни любого христианина-мирянина, т.к. без этих средств духовного очищения истинного христианства просто не существует. И если кто-то из нас регулярно ходит в церковь и причащается, но при этом не постится, и, самое главное, в его жизни внутренняя молитва занимает второстепенное место, – такой человек христианином не является. Понятно, что приведенный здесь пример и не совсем корректен, и , главное, наносит оскорбление Иисусу Христу, т.к. описанный здесь евангельский эпизод является преддверием Его распятия. Но несравненно более дерзким выглядит монашеское рассмотрение Иисусова девства. Тех же из наших читателей, которые уже постигли некоторые духовные тайны Иисусова благовестия и не робеют перед изображением «распятого Осла», нацарапанного чьей-то неумелой рукой на стене древнего римского города (скрытого многие столетия пеплом Везувия), – можно отослать к прекрасной работе О.М.Фрейденберг «Въезд в Иерусалим на осле». Прочитав эту статью дотошный читатель поймет, наконец, что и Иисус имел «невесту» в Своей земной жизни и «вошел к ней», как об этом обычно говорится в Библии. Разница только в том, что «входил» Он к ней в образе Бога, а значит и она не являлась обычной земной женщиной. Но для понимания всех этих вещей читателю необходима духовная смелость и опытное знание духовных тайн Евангелия. Но обо всех этих вещах евангелисты пишут открыто, не считая подобное «осквернением». Но мы настолько далеко отошли от самой жизни и духа евангельского текста, что всего этого не понимаем, не замечаем и не хотим этого знать. А если кто-нибудь нам об этом и попытается сказать, то мы воспримем это как мерзость и брезгливо отвернемся от подобного собеседника. Почему? Потому что имеем подсознательное «монашеское» отношение к нашим женам и ко всему тому, что с ними связано. 142

Кто был райский Адам? Друг мой, как мы уже поняли, не все так просто при описании сотворения первого человека в Книге Бытие. Быт.1.28. «Мужское и женское сотворил их. И благословил их Бог (т.е. и мужское и женское разом), и сказал им Бог: плодитесь и размножайтесь… и владычествуйте над рыбами…». То есть первоначальный Адам владычествует над «рыбами» – это слово стоит в перечислении первым не случайно – это есть самый первый в христианстве символ или тайное имя Иисуса Христа. Пища такого Адама, который является сокровенным «множественным числом», состоящим из «мужского и женского», есть трава и плод древесный (Быт.1.29). Для Серафима Саровского – это капуста, хлеб, и трава сныть. Как же такой Адам мог «размножаться»? – Спроси об этом у Серафима Саровского (кстати, он действительно владычествовал над всякими животными: медведи и комары, по крайней мере, его слушались). И думаю, что если от меня, грешного, он, Серафим, и может отказаться и не признать во мне своего «сына», то Серафим (Чичагов) уж без сомнения – его законный «наследник». «Спасись сам – и тысяча вокруг тебя спасется», – это его, Серафима Саровского, собственные слова. И не является ли эта тысяча спасенных тем самым «размножением» Серафима-Адама, о котором говорит Бог? Но для такого Серафима все равно потребовалось «женское». Хотя в этих словах Бога речь, возможно, идет и о будущем «размножении» людей земли. О том, что этот Адам, – о котором можно сказать с использованием косвенного местоимения «их» (мужское и женское), – все-таки все еще является неразделенным даже своим внутренним сознанием единым человеком, свидетельствуют следующие слова Писания. Быт.2.15. «И взял Господь Бог этого человека и поселил его в саду Едемском». Быт.2.16. «И заповедал Господь Бог этому человеку, говоря: …ты будешь есть… ибо в день (т.е. тем днем), в который ты вкусишь от него, смертью умрешь». То есть не просто умрешь, а дословно с греческого: «умрешь умиранием». Но ведь человек, вкусив этого плода, не умер, а продолжал, как нам кажется, жить. Но Бог сказал, что человек умрет именно в тот день, в который он вкусит запретного плода. Это значит, что или ошибся Бог, или мы, уже в который раз, не понимаем Его слов. Даже змей понимает всю важность сказанных Богом слов: он говорит жене: «не умрете смертью» (Быт.3.4). В синодальном переводе, как всегда, все видится в плоскости земного бытия: там сказано: «нет, не умрете» (Быт.3.4). Жена же, со свой стороны, почему-то видит все, как в синодальном переводе: пересказывая слова Господа змею, она говорит: «чтобы вам не умереть» (Быт.3.3), а не так, как сказал Бог: «чтобы тебе смертью не умереть». Жена делает еще одну ошибку, обращаясь к змею: она себя и Адама именует местоимением «вам», т.е. числом множественным, в то время как Бог именует их обоих числом единственным (как мы это видим из стихов 2.15 и 2.16). Более того, в Библии нигде не сказано, что Адам поведал Еве о том запрете, который наложил на него Бог (Быт.2.16). Почему? Потому что Бог говорил это тому Адаму, который все еще являлся сокровенным «они», т.е. тем самым говорил и «женскому» в нем. Ведь Евы еще нет: Адам даст ей имя только в стихе 3.20. Это означает только одно: человек «умирает смертью» только тогда, когда в нем происходит разделение (в чем оно выражено мы пока не знаем) на Адама и Еву. Обычная земная смерть, в нашем понимании, для Бога таковой не является. Человек прикоснулся к этой «смерти по Богу» тогда, когда речь зашла о «помощнице». Бы.2.18. «И рече Господь Бог: не добро быти человеку единому: сотворим ему помощника по нему». Как понимать эти Божьи слова «по нему», – текст Библии не разъясняет. Скорее всего они означают «соответственно ему», «сходного ему», т.е. речь идет о каком-то уровне этого «помощника» в сравнении с человеком. И учитывая то, что Господь Бог после этих Своих слов стал «образовывать из земли» (но это не значит, что стал «лепить» 143

как человека) животных и т.д., а не занялся «изготовлением» Евы, можно предположить, что в Его планах «помощник» должен был быть ниже человека (об этом и греческий предлог kat£ – «по» - свидетельствует: он имеет также значение действия «сверху вниз»). При этом человек показал себя достойным творения Бога: он дал имена всем скотам и птицам, т.е. как бы проявил их в жизнь, т.к. имя любого предмета священно и является неотъемлемой мистической сущностью этого предмета. Таким образом этот человек Адам получил от Бога обещанного «помощника», но не был удовлетворен ничем из всего предлагаемого ему множества. Далее в Библии сказано. Быт.2.20. «Адаму же не обретеся помощник, подобный ему». В иудейских переводах Торы на русский язык это предложение дано неправильно, т.к. в нем опущен духовный смысл стиха. Там сказано: «Но для человека не нашел Он помощника» (Пер. под общей ред. Г.Бранновера, Москва – Иерусалим, 1993. С.21); или, в другом переводе: «…а для человека не нашел Он подмоги соответственной» (Пер. Давида Йосифона, Иерусалим, 1975. С.[3]). То есть по этим переводам получается, что Сам Бог попытался сотворить человеку «помощника», но затем не нашел его (этого помощника) из всего неудачно «изготовленного». И это при том, что Адам оказался на высоте, мудро поименовав всех зверей и птиц соответствующими сокровенными именами. Но мы-то знаем, что не может Творец оказаться ниже Своего творения: горшок никогда не возвеличится выше Горшечника. В Септуагинте сказано правильно: глагол «находить, отыскивать» стоит в пассивном аористе (eØršqh), который следует перевести однозначно: «Адаму же не был найден помощник Ómoioj ему». То есть во-первых, отсутствует упоминание того, что именно Бог не нашел ему помощника. И во-вторых, первоначально Бог предполагал сотворить Адаму помощника «по нему» (kat' aÙtÒn), а здесь уже появляются совершенно иные запросы: кто-то желает, чтобы этот «помощник» был уже Ómoioj – «похожий, сходный, подобный» – самому Адаму (т.е. равный, одинаковый). То есть требования к этому «помощнику» кем-то видоизменяются и ужесточаются. Кем? На этот вопрос однозначно ответить нельзя, – ведь сам Адам – это уже в какой-то степени «они», и, с другой стороны, уже имеются в наличие все именованные Адамом звери и змеи. Это совсем не значит, что именно змей вынудил Бога создать женщину: она уже была внутри единого Адама; речь идет о том, что разделение дорайского Адама (который представляет собой образ Божий) на двух разных существ не может быть пожеланием Самого Бога. Иначе бы Иисус никогда не требовал от нас обратного «прилепления» мужа к жене. Итак, Бог сделал то, что скорее всего являлось волей самого Адама. Быт.2.22. «И отстроил Господь Бог бок/ребро, который взял от Адама, в женщину, и привел ее к Адаму». Библейское «привел ее к Адаму» совсем не означает, что она шла к нему «своими ножками». Но это еще не было то действие, от которого Адам «умер смертью». Это был только очередной этап проявления «женского» в едином человеке Адаме. Но это уже было сделано не самостоятельно Самим Богом, а как бы «по принуждению». Адам говорит: «вот, это кость от костей моих и плоть от плоти моей» (Быт.2.23), т.е. он уже в себе это «женское» осознает, хотя осознает именно как свое кровное: свою «плоть и кровь». Конечно, это совсем не значит, что в то время Адам уже состоял из плоти подобной нашей теперешней. Плоть эта была «духовна». Дальнейшие стихи – это взгляд в будущее человечества: «поэтому оставит человек отца и мать…» (Быт.2.24). Хотя и к «настоящему» того райского Адама они тоже имеют какое-то отношение: человек действительно «оставил своего Отца» после этого рокового разделения надвое, т.е. после того, как он, Адам, из «единицы» стал «двойкой». Но в стихе 2.22 это еще не была «смерть смерти», т.к. сказано, что «были оба наги, Адам и жена его, и не стыдились» (Быт.2.25). Фактически жена еще не была проявлена, – у нее еще нет имени. То, что жены еще как таковой нет, а продолжает оставаться единый (хотя бы только внешне) Адам, можно понять из следующих слов, сказанных при разговоре жены со змеем. Первое: змей обращается к жене так, что не остается сомнения в том, что она 144

знает все то, что знает сам Адам, в том числе и о запрете. Второе – это то, что Адам съел этот плод не как данный ему неким другим человеком, а как бы по собственной своей воле и своему желанию. В тексте сказано: «и вземше от плода его яде и даде мужу своему с собою, и ядоста» (Быт.3.6). Вот эти самые слова «мужу ее с собой (aÙtÁj met' aÙtÁj)» совершенно непонятны и избыточны в том случае, если речь идет о двух разных человеках. Но все становится понятным, если эти «два» все еще пребывают «в одном». Почему змей был «мудрейший всех зверей сущих на земле»? В греческом тексте стоит слово φρονιμωτατος, т.е. «самый разумный, умный» и даже – «самый благоразумный». Иисус говорит: «Будьте умны как змеи». И только в нашем синодальном переводе из змея делают некоего отрицательного хитреца: «змей был хитрее всех зверей полевых». Если Адам сам дал название змею, то вряд ли бы он дал себя обмануть подобному «хитрецу». Змей был именно «мудрым» и только поэтому он смог убедить в чем-то какую-то «часть» этого Адама. Ведь главная «мудрость» этого змея заключается в том, что он через «жену» сумел противопоставить «их» друг другу, – убедить их в том, что их уже два, а не один человек (как говорил об этом Бог), и что каждый из них может стать как отдельный «бог»: «будете как боги»; но это значит, что и богов уже не Один, а несколько. Если Бог, обращаясь к Адаму, говорит ему «не ешь», именуя Адама «единицей», имеющей именно в этом образ Божий, то змей говорит жене: «что яко рече Бог: да не ясте (т.е. вы не ешьте) от всякого древа райского» (Быт.3.1). Он как бы мимоходом подсовывает ей эту самую «смерть смерти», именуя Адама словом «их», т.к. говорит жене «не ешьте», а не так как говорил в действительности Бог: «не ешь». И женская часть Адама на эту «удочку» клюет; она отвечает змею: «плоды с дерев мы можем есть», повторяя при этом почти слово в слово сказанное Адаму Богом, за исключением этого единственного «мы». Но разговор – это пока еще только нереализованное намерение: действие Адама в виде съеденного плода с запретного дерева стало сознательной «печатью», поставленной человеком на этом «разделении» его на две части. «И открылись (отверзлись) очи их и узнали (от слова «гносис») они, что голые, и сшили смоковичные листья и сделали себе опоясания» (Быт.3.7). Если мы помним, то именно смоковницу проклял Иисус таким безжалостным образом, что она «иссохла от корня». Но о роли смоковницы для человека – при его постижении тайн Царства Небесного – мы уже поговорим когда-нибудь в другой раз. В тот момент, когда «отверзлись очи их», Адам «умер смертью»: именно так, как об этом сказал ему Бог. Но он, этот наш «раздвоенный» Адам, эту свою смерть увидеть уже не мог: она была зрима только для Бога. Первый Человек, который эту Адамову «смерть смерти» мог видеть, был Иисус Христос. «Умрешь смертью» – это значит станешь смертным и утратишь свое бессмертие. Почему? Потому что собственной волей и делами откажешься от главного своего качества: «по образу и по подобию Божию». В чем оно? В Единице, в Едином Адаме. О том, что любой живущий на земле человек мертв, знал не только песнопевец Давид. «Сыне Божий, Живот даяяй, тем же мир Тя славит». Но об этом мы с тобой уже говорили.

145

Гомосексуализм и прелюбодеяние Для современного российского христианства проблема гомосексуализма является абсолютно чуждой. Сегодня в церкви мы ежедневно слышим осуждение воровства, лжи, насилия, но вряд ли кто-нибудь из нас слышал в проповеди священника осуждение гомосексуализма. Почему? Да потому что вопросы гомосексуализма для церкви – это то же самое, что проблема жизни на Марсе. Последним в России затрагивал этот вопрос, наверное, Василий Розанов, приводя случаи «неуставных» отношений между некоторыми воспитанниками монастырей из монашествующей братии дореволюционной России. С исчезновением монастырей в христианской России исчезла и проблема гомосексуализма. В современной России также, как и в Древнем Риме начала новой эры, христианство – это удел бедных: истинных христиан из богатых в сегодняшней России нет. Но в то же время в социальной среде богатых людей проблема гомосексуализма остается в силе – более того, в последнее время она активно поднимает голову. Но эта социальная среда богатых людей к нынешнему христианству в России не имеет никакого отношения. Зачем вообще рассматривать вопросы гомосексуализма на станицах этой книги? Для того, наверное, чтобы лучше понять самих себя как христиан – это во-первых; но также и для того, чтобы лучше понять или хотя бы осмыслить те вопросы, которые поднимаются в Евангелии. Спроси сегодня любого христианина: что есть больший грех перед Лицом Бога, что Ему более мерзко и ненавистно: гомосексуализм или прелюбодеяние? Любой посмотрит на тебя при этом, как на тайного гомосексуалиста, и скорее всего даже не станет отвечать на такой очевидный для всех вопрос: конечно же более мерзок и противен грех гомосексуализма, т.к. это противоестественно человеческой природе. Поверь мне, друг мой, я не гомосексуалист, но с таким ответом не согласен. Более того, я абсолютно уверен в том, что грех прелюбодеяния – это грех не просто более тяжелый, чем грех гомосексуализма, но имеющий качественно гораздо более тяжкие последствия для человека. Если привести сравнение, то гомосексуалист – это грабитель, который свою жертву сильно поколотил; но тогда прелюбодей – это тот, который свою жертву убил. Как убийство отличается от нанесения телесных повреждений, так и прелюбодеяние отличается от гомосексуализма. Но учитывая то, что наше нынешнее официальное христианство – это только внешняя оболочка, внутри которой сидит мирское отношение к своему бытию, поэтому все у нас (в угоду нашим похотям) перевернуто с ног на голову. Признавая гомосексуализм ненавистным и тяжким грехом, мы тем самым оправдываем для себя грех более «мелкий» – наше обычное в «христианской» жизни прелюбодеяние. Но мне кажется так: раскаявшийся гомосексуалист в Царство Божие войдет, а вот раскаявшийся прелюбодей или двоеженец если и войдет, то с превеликим и неимоверным трудом, при этом исход его из этой жизни должен быть только одним из самых тяжелых. А если он ушел их жизни легко, – значит в Ад. Не удивляйся этим моим словам об исходе, друг мой: в Евангелии сказано, что даже праведники уходят из этой жизни через «увечье». И если нам кажется, что кто-то из святых ушел из этого мира тихо и спокойно, то или мы просто не видим всех страданий этого человека, а судим о нем только по внешности; или этот человек реально очень далек от святости; или, что бывает чрезвычайно редко, – это особая и непонятная милость Иисуса Христа к этому человеку. Поэтому не надо бояться умереть тяжело: всех нас это только очищает; но это также является одновременно как бы поддержанием истинного бытия того мира, который мы оставляем, – это наш «входной билет» в Царство Небесное, который мы оставляем тем живущим на земле, кто приблизился к вратам этого Царства. И это без сомнения – Путь Христа, наше «ступание» Ему след в след. Но не будем рассуждать на тему гомосексуализма, опираясь только на свое собственное мнение, а обратимся ко времени земной жизни Иисуса Христа и новозаветному тексту. Сначала проясним для себя, что представлял в этом отношении мир эллинов, которому было уготовано стать миром христианским. Ведь мы, христиане, о 146

нем ничего не знаем и не хотим знать, хотя этот мир, как половодье, затопил собой весь средиземноморский бассейн, включая и Египет, и Малую Азию, и Иудею. И вот что для нас, сегодняшних христиан, удивительно: греческий мир во время земного прихода Иисуса Христа был в значительной степени миром гомосексуалистов. Причем расцвет этой «эры греческого гомосексуализма» совпадает с расцветом Классической Греции. Как пишет замечательный исследователь философии и мифологии древних греков академик А.Ф.Лосев, это было, с одной стороны, реакцией на матриархат раннего древнегреческого общества и, с другой стороны, явилось следствием близкого общения эллинов с персами, от которых они и переняли эту привычку. И какие бы мы «громы и молнии» не метали в адрес этого противоестественного и разнузданного общения между мужчинами и юношами, но факт остается фактом: все прекрасное, что создано греками и на чем основывается вся современная цивилизация, является делом рук и ума гомосексуалистов: и философия Классической Греции, включая самого знаменитого философа Платона, и непревзойденные образцы скульптурного и архитектурного гения греков, и поэзия – все это в первую очередь воспевало «небесную» мужскую любовь к прекрасному телом и умом юноше. Любовь мужчины к женщине считалась любовью «земной» и признавалась необходимой только для продолжения человеческого рода. Даже верховный бог греческого пантеона – Зевс-громовержец – имел своего мальчика Ганимеда, который был виночерпием на Олимпе. Это «равноправие» обоих видов любви имело место еще в конце II века от Р.Х., что очень открыто и образно описал знаменитый греческий писатель Лукиан из Самосаты в своем рассказе «Две любви». Об этом свидетельствует также общеизвестный факт из жизни римского императора Адриана, который в 130-м году н.э. отправился в пышное путешествие по Нилу со своим любимчиком-юношей Антиноем. Случилось так, что во время этого помпезного круиза Антиной утонул. Император впал в отчаяние и увековечил имя этого юноши тем, что построил в честь его город, храм, учредил специальные празднества и воздвиг ему неисчислимое количество статуй, которые и по сей день украшают залы многих известных музеев и частных собраний античной старины. И если кто-нибудь захочет найти дополнительные факты и подтверждения сказанному выше о гомосексуализме в эллинском мире, он найдет их в преизбытке. Говорили о том, что если бы в Греции был создан отряд воинов, состоящий из любовных пар мужчин, то это воинское соединение показало бы в бою чудеса храбрости. Итак, христианство родилось в том мире, где гомосексуализм считался нормой поведения. Но именно эллинский характер сумел при этом вместить в себя проповедь Христа и, избавившись от своей дурной привычки, которая имела вековые традиции и воспевалась лучшими умами греческого мира, обратиться к мистериальному христианству Иисуса из Назарета. В Иудеи было по другому. Как мы уже знаем, этого противоестественного явления там не было: гомосексуалиста ставили по колено в навоз и заталкивали ему в глотку горящий факел так, чтобы сгорели внутренности этого человека. Но несмотря на отсутствие у иудеев такого рода извращения, евреи, как народ, проповедь Иисуса не приняли. Такова была обстановка во время земной жизни Иисуса Христа. И без сомнения все ученики Иисуса об этом знали, т.к. ни для кого из живущих в Римской империи это секретом не было. Более того, Иисус жил и проповедовал в основном в Галилее – в самой северной части Палестины, которая была отделена от Иудеи чуждой иудеям Самарией, т.к. в ней жили в основном переселенцы из других земель и которые иудаизм не исповедовали (хотя их религия к иудаизму была близка). В Галилее в гораздо большей степени ощущалось влияние эллинского мира и его привычек, именно поэтому сами галилеяне были у иудеев в пренебрежении, что ясно видно из евангельского теста. И вот, учитывая все эти факты, может возникнуть совершенно естественный вопрос: а как относилось к гомосексуализму первоначальное христианство и нашло ли это отражение в новозаветном тексте? Это вопрос первый, и второй, который возникает одновременно с ним: как соотносится этот грех с грехом прелюбодеяния исходя из новозаветного текста? 147

Апостол Павел, который является апостолом именно язычников, т.е. греко-римского мира, естественно не мог обойти этот вопрос своим вниманием. Вот что он пишет в Первом послании к Коринфянам: «Не заблуждайтесь: ни развратники, ни идолопоклонники, ни прелюбодеи, ни малакии, ни мужеложники, ни воры, ни стяжатели, ни пьяницы, ни ругатели, ни грабители – Царства Бога не наследуют» (1Кор.6.9,10). То есть апостол Павел не делает различия между грехами прелюбодеяния и гомосексуализма: и тот и другой грех оставляет человека за пределами Царства Небесного. Но вот Иисус в Своих речах уделяет исключительное внимание именно греху прелюбодеяния, называя этим словом любую связь мужчины с другой женщиной. Если Павел, сам будучи иудеем и снисходя к окружающему миру реальных отношений между полами, делает уступку в части второго брака после смерти одного из супругов (но ссылается при этом на иудейский закон, который этого не осуждает), то Иисус о второбрачии вообще не говорит. Для Него прелюбодеяние есть один из самых тягчайших грехов, который может совершить человек, и именно прелюбодеяние Он больше всего осуждает в Своих речах. Но странно то, что о гомосексуализме Он вообще молчит. Почему? Разве этот грех не очевиден для всех окружающих Его людей? Ведь Иисус же не является «местным» пророком израильского народа, в среде которого этот грех практически отсутствует, – пророком, которому нет дела до остального мира? Разве не ходил Он в Финикию и Десятиградие, разве не исцелил дочь сирофиникянки и слугу римского воина? Иисус хорошо знал греческий мир как Человек, но Он также хорошо знал «что в человеке», как Сын Божий. И именно поэтому молчал о многих других грехах, упоминаемых в Посланиях апостола Павла, включая грех гомосексуализма. Он видел «духовный» отпечаток греха, для нас же все грехи оцениваются только с внешней, физической стороны. Именно поэтому мы выделяем из всех грехов, как самый тяжкий, только убийство. Вот человек жил, а вот – уже не живет, и убил его какой-то конкретный человек. Мы не можем вместить смерть, поэтому выделяем грех лишения человека жизни в сравнении со всеми другими грехами. Смерти же духа мы не видим: для нас, мертвецов, «все живы». Но не для Иисуса: именно поэтому Он все время твердит нам о грехе прелюбодеяния, а не о грехе гомосексуализма. В сегодняшнем цивилизованном мире гораздо больше говорится о гомосексуализме, и это есть очередная игра дьявола, рассчитанная на бездуховность современного полухристианского мира. Ну а все-таки: говорил ли Иисус хоть что-то, хоть намеком о гомосексуализме? Евангелист Лука является представителем того самого языческого мира, в котором этот грех процветал. В тексте написанного им Евангелия есть одно темное место, которое свидетельствует о хорошем знании Иисусом окружающего Его эллинского мира. Вот это место: «Говорю вам, этой ночью будут двое на ложе одном, один (перед этим словом стоит артикль мужского рода, т.е. речь о мужчине) будет забран и другой (артикль мужского рода, т.е. речь также о мужчине) будет оставлен; будут две молотящие вместе, одна будет забрана, другая же будет оставлена» (Лк.17.34,35). Последующий стих 36 о «двух в поле» намерено затемняет суть сказанного, но является позднейшей интерполяцией и во всех современных переводах отсутствует. Если рассуждать с точки зрения сегодняшнего дня, то ничего странного в этих словах о двух мужчинах, спящих ночью на одной постели, мы не видим. Но если иметь ввиду тот реальный греческий мир, о котором мы уже говорили, тогда по нашим понятиям подобные слова в Евангелие включать было нельзя. Ведь не о посылаемых же Иисусом на проповедь учениках идет речь: ученики «взяты» все, кроме Иуды. Предполагать же, что в этом лаконичном тексте Евангелия допущена какая-то оплошность составителя совсем не умно. Ответа на этот вопрос нет. Знаток греческой жизни скажет, что в данном случае речь идет о ложе обеденном – том самом триклинии, где мужчины предавались ночным пирушкам и беседам. Возможно и так, но почему сказано только о двоих? Ведь даже одно обеденное ложе предусматривало возлежание на нем сразу трех человек. В обычной же столовой, или триклинии, вокруг стола ставилось три таких ложа, т.е. в обычной пирушке 148

принимало участие до девяти человек (были триклинии и на большее число лож, но это уже у очень богатых людей). В Евангелии же речь идет о двух мужчинах, пребывающих на одном ложе. И никто не отрицает того, что они в это время могли предаваться застольной беседе, - главное то, что о других сотрапезниках ничего не сказано: так, как будто их нет вообще. Возможно, что в этом евангельском тексте скрыта какая-то тайна, местонахождение которой можно обнаружить именно исходя из «нелепого» смысла сказанного. Но точно также нелепы и последующие слова о двух молотящих женщинах. Работа на мельнице была непосильным физическим трудом, поэтому там работали только рабы мужского пола и только в качестве наказания за какую-то провинность. А тут – женщины! Но может быть речь идет об изобретении водяной мельницы, которое произошло как раз где-то в начале 1-го века от Р.Х.? Мельница – это всегда зерно, а зерно для греков – это Деметра. Послушаем же стихотворение о такой водяной мельнице, которое приближает нас к менталитету грека, живущего в начале 1-го века от Р.Х. («Палатинская антология», IX, 418, перевод Ф.Ф.Зелинского): Дайте рукам отдохнуть, мукомолки; спокойно дремлите, Хоть бы про близкий рассвет громко петух голосил: Нимфам пучины речной ваш труд поручила Деметра; Как зарезвились они, обод крутя колеса! Видите? Ось завертелась, а оси крученые спицы С рокотом движут глухим тяжесть двух пар жерновов. Снова нам век наступил золотой: без труда и усилий Начали снова вкушать дар мы Деметры святой. И вероятнее всего именно эти самые евангельские слова о «двух молотящих» сыграли определенную роль в организации Серафимом Саровским Дивеевской мельничной обители. Хотя, конечно, он ничего не делал по своей воле, а только по прямому указанию Пресвятой Богородицы. Но если наш Серафим даже не подозревал о какой-то связи этих евангельских стихов с древнегреческой богиней Деметрой, то Игнатий Антиохийский полностью отдавал себе в этом отчет. И именно об этом свидетельствуют его знаменитые стихи из Послания к Римлянам: «Я пшеница Божия: пусть измелют меня зубы зверей, чтоб я сделался чистым хлебом Христовым… Пустите меня к чистому свету: явившись туда, буду человеком Божьим». И еще из того же Послания: «Я имею ввиду выгоду… если пострадаю, значит, вы возлюбили.». Последнее говорит о том, о чем мы упомянули в этой статье раньше: праведник-христианин уходит из жизни через страдания. Первое высказывание стало знаменитым на весь христианский мир потому, что содержит в себе скрытую тайну первоначальной христианской проповеди: от зерна – к Хлебу, от Деметры – к Иисусу Христу, от мистерий Элевсина – к подлинным мистериям Бога Отца. Все эти отвлечения в сторону греческого мира сделаны намеренно: для того, чтобы показать читателю неразрывную связь евангельского текста с самим бытом греческого мира. Поэтому и слова о двух мужчинах на одном ложе мы вправе понимать, основываясь на бытовых отношениях именно греческого мира, которые были нормой жизни во всем средиземноморском бассейне. Все же это сказано совсем не для того, чтобы хоть в какой-то степени оправдать наличие гомосексуализма в сегодняшнем христианском обществе, а с единственной целью: чтобы мы, наконец, поняли истинное значение греха прелюбодеяния в евангельском тексте и в корне изменили свое отношение к этому вопросу. Конечно, сказано это только для тех, кто действительно верит словам Иисуса о том, что «приблизилось Царство Небес». В Евангелие от Луки говорится о том, что Иисус выбрал семьдесят два ученика из Своих последователей и послал их на проповедь по двое в те города, «где готовился Он приходить» (Лк.10.1). А перед этим Он сказал им следующее «Если же войдете в какой 149

город и не будут принимать вас… скажите: и пыль из города вашего, прилипшую к нам на ноги, стряхиваем вам; однако знайте, что приблизилось Царство Бога» (Лк.10.10,11). То есть речь идет о том городе, жители которого не захотели принять проповедь Иисуса, а пожелали жить по-прежнему, как они и жили раньше. Но что это значит? Это значит, что они предпочли оставаться в тех грехах, в которых пребывали ранее, что они не обратились и не покаялись. И если предположить, что речь здесь идет о городах Палестины (хотя это и вызывает некоторое сомнение, т.к. получается. что городов таких было очень много – целых тридцать шесть на коротком пути следования Иисуса по крошечной Палестине), тогда эти семьдесят два ученика проповедовали тем людям, которые уже исповедовали единобожие, а значит не были повинны в грехе многобожия. Так вот этим Своим единоверцам в Единого Бога, т.е. иудеям, Сам Иисус обетует следующее: «Говорю вам, что Содому в день тот терпимее будет, чем городу тому» (Лк.10.12). Разве Иисус не знает, чем именно прогневал Бога Содом? Или Он не понимает, что содомиты – это люди, повинные в первую очередь в грехе гомосексуализма? Климент Александрийский пишет в своих «Строматах» (Строматы. Пер. Е.В.Афонасина, С-П., 2003. Т.I, С.433): «Господь… пришел разрушил дела страсти: жажду наживы, похотливую погоню за женщинами и мальчиками, сластолюбивое обжорство, мотовство и тому подобное». Климент ближе нас ко времени земной жизни Иисуса Христа, но и у него, так же как и у нас, тоже нет сомнения в том, что Иисус «пришел разрушить… похотливую погоню… за мальчиками», т.е. в том, что этот людской грех наравне с другими пребывает в поле зрения Иисуса Христа, и Он дает ему соответствующую оценку в Своей проповеди. Но разве слова Иисуса Христа о Содоме не являются именно такой оценкой этого греха устами Иисуса Христа? Просто мы, россияне, очень далеки от этих библейских времен патриархов Израиля – времен Содома и Гоморры – и пропускаем эти слова Иисуса мимо… «наших ушей», не делая из этого соответствующих правильных выводов. Но ведь главная заповедь Спасителя для нас, мирян, – это «не прелюбодействуй». Недаром ведь Иисус называет наш людской род «родом прелюбодейным». И греческое слово «прелюбодеяние» в устах Иисуса имеет именно свое прямое значение: супружеская неверность. И только наш «цивилизованный» ум, изощренный на отыскание поблажек для своей похоти, может придавать этим словам Иисуса какое-то другое, переносное, а не прямое значение. А это означает только одно: слова Иисуса о Содоме говорят о том, что гомосексуалистам в день суда будет терпимее, чем прелюбодеям, которые не хотят слушать благовестие Иисуса о Царстве Небесном и расставаться со своими привычными грехами: многоженством, прелюбодеянием, блудом, а также со всеми прочими грехами, в которых они с гомосексуалистами равны. И не следует утешать себя мыслью о том, что такой «христианин» крестился, носит крестик и ходит в церковь. Ведь и «единоверцы» Иисуса – иудеи, живущие по закону Моисея в том городе, который не принял учеников, – тоже исполняли все обряды и законы и были уверены в том, что они этим законом уже оправданы. «Говорю вам, что Содому в день тот терпимее будет». Эти слова Иисуса обращены в первую очередь к прелюбодеям. Кто-то возразит: не к ним, а только к ворам, убийцам, лжецам и им подобным. Но в этом случае следует сделать закономерный вывод, что в Содоме проживали исключительно честные гомосексуалисты, а воров и убийц там не было (а если были, тогда чем же они лучше и почему им должно быть терпимее?). Тому же читателю, который сомневается в логичности и справедливости наших выводов, следует еще раз почитать Евангелия, обращая свое внимание именно на слова Иисуса о прелюбодеянии. Содомиты во всем подобны прочим людям, кроме своего содомитства; и в обычной мирской жизни этому греху противостоит только грех прелюбодеяния (а по Иисусу – это любая связь с другой женщиной, кроме первой невесты-девушки). И исходя из слов Иисуса о том, что Содому будет терпимее, можно сделать единственный вывод: Иисус считает грех прелюбодеяния более тяжелым, чем грех гомосексуализма. Так написано в Евангелии. Но для того, чтобы это понять, необходимо самому внимательно

150

читать Евангелия, всегда помятуя слова Иисуса обращенные к нам: «Разумейте Писания!».

151

Перевод по смыслу Текст Нового Завета традиционно переводится «по смыслу». Что это значит? Это значит, что переводчик изначально исключает наличие в тексте «абракадабры». То есть он предполагает, что в некоторых местах автор греческого текста или был недостаточно грамотен в греческой азбуке или использовал какое-то местное наречие или особое применение слова, впоследствии вышедшее из употребления и забытое, но первоначально имевшее общепризнанное смысловое содержание. Или при переписке текста уже в самое раннее время в него была внесена какая-то грамматическая или иная ошибка; но в любом случае у переводчика нет сомнения в том, что автор первоначального теста создавал его таким образом, чтобы он был понятен любому читателю. А если где-то и не понятен, так это является следствием того факта, что евангелисты использовали для изложения новозаветных событий так называемый «еврейский греческий», т.е. греческий язык людей, думающих по-семитски. Любой переводчик новозаветного текста является читателем, который почти не сомневается в том, что здесь ему «все понятно»; тем более, что в этом «понимании» существует тысячелетняя традиция, которая уже все давно расставила по своим местам. В результате этого для любого читателя Нового Завета, который не читает по-гречески (еще раз повторяю, что церковно-славянский язык – это исключение из правил, хотя и он не является полным аналогом греческого текста) текст Св. Писания христиан лишается большей части своей сакральности. «Ай-ай-ай – закричит кто-то испуганно – ты хочешь сделать текст Нового Завета текстом для избранных!» И при этом начнет приводить цитаты из произведений Св. Отцов, в которых сказано, что в тексте Евангелия нет никакой тайны. Да, это действительно так: текст Нового Завета, а особенно текст евангельский, является священной тайной для каждого из нас, т.к. он заведомо перекрывает любой уровень духовного развития человека. Это – лестница, идущая в бесконечность, и каждый из нас стоит на своей конкретной ступеньке. Поэтому в этом тексте, если он действительно призван нести в себе сакральную тайну духовного восхождения любого христианина, а не представлять собой простое описание «деяний Христа», обязана быть эта самая «абракадабра». Это «абракадабра» становится открывшимся знанием только тогда, когда человек своим духовным опытом «войдет в резонанс» с этим сокрытым и непонятным до этого содержанием текста. Поэтому абсолютно верно заявление о том, что Евангелия являются текстом для избранных. И если кто-то видит в этом тексте только историю событий и мораль, то это означает, что данный человек пока «слеп»: он смотрит и не видит. Первоначальное христианство было замкнутой сектой единоверцев, хранящих свои тайны от внешних. И Евангелия были написаны таким образом, чтобы истинное знание не явилось бы «бисером, попираемым свиньями», если вдруг этот текст начнут читать «непосвященные». Когда христианство стало общегосударственной религией, это тайное знание осталось скрытым в тексте Евангелия, которое уже никто духовно не понимал: государству нужна была в первую очередь мораль. Поэтому Евангелия и не могли переводить иначе, как «по смыслу». Положение с пониманием сакральных тайн Евангелия осложнилось тем, что оно попало в руки монашества. Еще раз повторяю: речь не идет о том, чтобы поругать монашество, – мы хотим объяснить читателю тот путь, по которому он должен пройти в своей жизни. Почему оказалось так, что монашество отрицает жен, но в то же самое время более мирян почитает «жену» – Пресвятую Богородицу? Ведь если поразмыслить над этим вопросом трезво и логически, то получается нонсенс. Но обратимся к греческому миру – здесь полнейшая аналогия с монашеством: греки, гомосексуалисты в своей основе, поклонялись «Двум богиням» – Деметре и Персефоне, чествуя их и находя веру в свою личную бессмертную жизнь в посвященных этим богиням Элевсинских мистериях. И в первом и во втором случае объяснение одно и то же: изначально женщина занимала очень высокое положение и у греков и у христиан. Действительно, так и есть: греки в своей праистории имели матриархат, – отсюда чествование и Деметры с Персефоной, но также и Афины и 152

Артемиды. Но и христианство у своих истоков имело совсем другое отношение к женам, нежели монашество. И в «христианстве Иисуса Христа» эта женская окраска всей Его проповеди кардинальна. Убери ее – и утеряешь сакральность евангельского текста, т.к. он имеет в своей основе опыт совместной жизни мужа и жены, не имеющих греха прелюбодеяния. И поскольку этот опыт в христианстве государственном был исключен и заменен опытом монашеским, постольку была утрачена реальная и полная связь евангельского текста с течением жизни конкретного человека-христианина. Бесспорно, и монашество находит аналогии своей духовной жизни в евангельском тексте, но эти аналогии – хлебные крохи, падающие с уставленного яствами богатого евангельского «семейного» стола. И тот, кто имеет евангельский семейный опыт и читал творения монахов, скажет, что это действительно так. От этого же и неубедительные (конечно, если смотреть на все это с искренним желанием отыскать истинный путь спасения, т.е. без лжи в своем сердце) объяснения и толкования многих кардинальных понятий Евангелия. То есть, возвращаясь к началу нашего разговора, следует сказать, что перевод должен быть максимально точен, несмотря на видимое пропадание смысла и появление таких «абракадабр» или «верблюдов» в тексте Нового Завета. Богословская же наука, не понимая смысла сказанного, старается придумать для такого «верблюда» какую-то специальную маленькую «калитку», которая якобы была в Иерусалиме, называя эту мифическую калитку евангельскими словами «игольное ухо». Христианин, читая такой правильный и в чем-то «бессмысленный» перевод, должен искоренить из себя желание знать все наперед, а читать этот текст как бы «живя одним днем». Излишнее любопытство в данном случае есть признак духовной незрелости. Можно и нужно вдумываться самому в любое место евангельского текста, но запрещается «заглядывать» в чей-то чужой духовный опыт, пытаясь разобраться в нем логическим путем. Хотя даже и при желании это не даст никакого результата, кроме потери личного времени и обязательного схождения этого человека на «ступеньку вниз». Путь любого «христианина от Иисуса Христа» всегда автономен: он предполагает только его самого, его жену и Евангелие, которое в свое время будет заменено Живым Христом. В заключении статьи можно привести несколько примеров такого традиционного перевода текста Нового Завета «по смыслу»: «браки» – брачный пир; «паруссия» – пришествие; «мистерия» – тайна; «метанойя» – покаяние и т.д., не говоря о целых смысловых абзацах. Главное же заблуждение христианской науки, которое решающим образом влияет на правильность понимания евангельского текста, заключается в том, что весь научный подход в исследовании Евангелия основывается на предположении того, что Иисус не знал греческого языка. Т.е. изначально принимается условие, что проповедь Иисуса и апостолов происходила на арамейском языке, а это означает, что текст Евангелия – всего лишь пересказ проповеди Христа, а не ее аутентичная передача слово в слово (при этом следует иметь ввиду, что данный пересказ в таком случае является передачей информации не между родственными языками, как например, между греческим и церковно-славянским, а между языками чуждыми, каковыми и являются греческий и арамейский). Но если это действительно так, тогда бесполезно искать в этом тексте какието скрытые откровения. И в этом случае в Евангелии действительно ничего нельзя найти, кроме морали и «жития»; но тогда и о сакральности этого текста для христиан не может быть никакой речи: разве наш синодальный перевод можно назвать сакральным текстом? Нет, это просто пересказ Св. Писания. Языком проповеди Иисуса Христа был греческий язык, хотя Он, как иудей, бесспорно вставлял в Свою проповедь и слова арамейские: это естественно и закономерно в том случае, если еврейский народ был двуязычным. Но главным был все-таки язык греческий; и именно поэтому египетские христиане-копты – тот народ, где христианство пустило свои корни раньше многих других народов, – переводили священные тексты христиан именно с греческого, а не с арамейского (как мы это видим, например, по библиотеке из Наг-Хаммади).

153

Данная книга писалась исходя из знания того факта, что в греческом Евангелии мы читаем подлинные слова, сказанные Самим Иисусом Христом, а не пересказ Его слов евангелистами, – тем более в переводе с арамейского.

154

Русские люди первую мысль, первую силу отдают Богу и мало думают о земном. Старец Силуан (Жизнь и поучения, М., 1991. С.66) С человеком душевным надобно говорить о человеческих вещах; с человеком же, имеющим разум духовный, надобно говорить о небесных. Серафим Саровский (Духовные Наставления)

МОНАШЕСТВО И «ЖЕНЫ»

155

О Зазеркалье Друг мой, мы приступаем с тобой к третьей части нашей беседы, и она – о монахах. Это – самая трудная часть нашего разговора, и я даже не знаю, с чего мне начать. Как сказать так, чтобы уравновесить эту колеблющуюся и подвижную чашу весов между мирянами, рвущимися к Богу, и между монахами, получившими законное место для этого рвения в монастыре? «Да он – новый протестант, – скажут про меня некоторые православные, - он возводит хулу на монашество, пряча это в обтекаемые формы под личиной защиты мирян». Называй меня как хочешь, друг мой. Я же сам свидетельствую тебе Господом Иисусом Христом, что все то, что я пишу, есть подлинное христианство, а значит – истинное православие. Я просил Господа Бога дать мне в учителя монаха, который бы снял с меня тяжесть выбора собственного пути. Я хотел только одного: быть как все православные люди и отвечать перед Богом только за свою собственную душу. Я молил Бога: «найди другого, я не тот, кто Тебе нужен!». «Я буду твоим Учителем» – сказал мне Господь. Подожди, мой друг; пусть другой, но не ты, хватается сейчас за камни, чтобы побить меня. Скажи, чем я согрешил, сказав, что Бог есть мой Учитель? Разве не об этом говорят все русские святые последнего века дореволюционной России? Оскудела русская земля духовниками и наставниками: и кто может возразить в этом Игнатию Брянчанинову или Феофану Затворнику? Нашими наставниками ныне являются Св. Писание и многообразные скорби, воспитывающие в нас дух послушания, – вот что говорит нам протоирей Иоанн Журавский. Но если ты уже умеешь читать Евангелие, тогда ты войдешь в него, как Алиса в страну Зазеркалья. Все будничное и сиюминутное вдруг исчезнет, и ты окажешься в Палестине и будешь ходить в толпе учеников за своим непонятным Учителем, который имеет такое обычное для всех имя – Иисус. Ты будешь слушать Его и задавать Ему вопросы. И то, что Он ответит тебе, заставит тебя долго размышлять над Его словами. Ты будешь спрашивать себя самого: «что в Нем такого? И почему Он может так незаметно увлечь любого в Свои сети? Может быть Он – маг? Но откуда у Него такая трогательная нежность к людям?»… И тебе так захочется «потрогать» Его своими руками: прижаться к Нему, как к своей матери или отцу, и вместе с тем – прижать Его к себе, как своего сынишку. И выйдя из этого Зазеркалья в очередной раз, ты опять и опять упорно не будешь соглашаться со словами апостола Павла: «Отныне мы никого не знаем по плоти; если же и знали Христа по плоти, то ныне уже не знаем» (2Кор.5.16). Ты этого Христа будешь «трогать» в Зазеркалье своими руками. Потом, совсем неожиданно для тебя, когда ты будешь сидеть и размышлять над словами Иисуса при свете электрической лампы, Он придет к тебе наяву и сделает весь воздух и весь свет вокруг тебя одной Любовью: Он обнимет тебя и спрячет в самый нежный пух Своих «крыльев» и будет баюкать тебя Своим взором, в котором – ничего, кроме одной бездонной Любви. И в тот день ты не спросишь Его ни о чем. Но отныне и навсегда эти два чудных Человека: Тот, что из Зазеркалья, и Тот, который здесь, – сольются для тебя в одного Иисуса. И Он будет тебя учить… И за что же ты хочешь тогда меня побить камнями? И если не можешь сейчас вместить, посади меня в сумасшедший дом. Ты думаешь я не понимаю, что пишу безумные вещи? Ты думаешь, я не отдаю себе отчета в том, что с того времени, как эти слова станут достоянием гласности для какой-то части людей, я обрекаю себя на шутовское осмеяние и людское уничижение? Но я должен это написать: для этого я родился на свет. «Нет сомнения в том, что это – «прелесть», и все это уже давно и подробно описано в Добротолюбии», – именно так и совершенно спокойно скажут тебе искушенные в науке богословы. И они будут правы. Поверь мне, друг мой, если ты еще не окончательно спятил: они действительно абсолютно правы. Но я не зову за собой правильных православных, – я пишу только для тех из них, кто сошел с ума. И если ты – один из них, тогда слушай дальше.

156

«Тайна гвоздя» Моим земным учителем является монах Серафим Саровский, и сегодня я буду много о нем говорить и часто на него ссылаться в своей попытке расчистить таким мирянам, как ты, путь к Богу, который есть – Иисус Христос. Я буду приводить тебе цитаты из разных православных книг и попытаюсь тебе показать, что в самой своей глубине и монашеский и мирской пути подобны и «замешаны» на одном: на привлечении «женского» к «мужскому». Слушай пример: ты можешь положить железный гвоздь на стол и переместить его из одного конца в другой, толкая его своим пальцем. Но ты можешь сделать то же самое, не касаясь этого гвоздя рукой, – с помощью магнита. Результат будет один и тот же: гвоздь окажется в предназначенном ему месте. Эту «тайну гвоздя» знали первые монахи-пустынники, и поэтому они никогда не смели поднимать руку на святая святых – человеческий брак. То, что в браке достигалось «прикосновением», они осуществляли духовно. Но если первые монахи были в прошлом мужьями, которые естественным образом с помощью обычного человеческого брака преодолевали барьер между «прикосновением» и духовным скопчеством; если их плод становления «евнухами» рождался сам собой в положенное ему время, – то в противоположность им последующие монахи взяли от них только пустынный образ жизни, но «обронили» в поисках Бога «прикосновение» к жене. И то, что у первых шло естественно и плавно, для последующих оказалось обязательным преодолением страшной «пропасти» на их пути к Богу. Через эту «пропасть» прыгал и Серафим Саровский. Чем вообще отличается жизнь этого замечательного монаха и Святого Отца от других подобных ему и достигших святости? Только одним: он очень близок к нам по времени, и его жизнь и подвиги хорошо «запротоколированы» живыми свидетелями, подобными нам с тобой. Существует огромная «хроника» воспоминаний и записанных «тут же» свидетельств, скрепленных печатями и подписями «третейских» официальных лиц. Существует незаменимая ничем «Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря». И даже мы, простые миряне, имеем к этому богатству неограниченный доступ: необходимо только наше с тобой желание читать об этом дивном старце в белом балахончике. Он пришел к нам как бы из тьмы веков, от изначальных истоков христианства, – потому что православие возвращает всех нас к этим истокам безо всякого коверкания Истины, открытой человечеству Иисусом Христом в Евангелии и окончательно созревшей в человеческом сердце апостола Павла. Но удивительно то, что эта Истина в данном случае сказана нам на русском языке и «сейчас» – вот он, живой Серафим, – ведь и его мы можем «потрогать» своими руками. «Для вас я живой есть и буду вовеки!» – это его собственные слова. Но прежде, чем обратиться в своей беседе к самому Серафиму, мы должны с тобой поговорить о монашестве. Ведь ты сам знаешь: я перед ним в долгу. Потому что тот, кто прочитает первую и вторую часть нашей беседы, поневоле вынужден будет выбирать и искать правду между нами, мирянами, и монахами. Но у кого же из православных поднимется рука на монахов? Кто сможет искренне сказать, что он верит в то, что мирской путь выше монашеского? Никто. И я этого не говорю. Просто для того, чтобы «выпрямить палку», мне пришлось перегнуть ее в другую сторону. Но истина в том, что путь мирской и путь монашеский абсолютно равны перед Богом. Потому что главное, не сам путь, а его финиш. «И вся наша праведность перед Богом – что порты жены-блудницы», – так говорит пророк о любой человеческой праведности: и праведности монаха, и праведности мирянина.

157

Два монаха Недавно я купил книгу «Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов» (Изд. «Правило веры», М., 1999.). В предисловии сказано: «Вы держите в руках любимый многими поколениями сборник сказаний о святых и блаженных отцах Христовой Церкви 4-5-х веков». Открыв этот сборник на стр.150, я начал читать статью о Евхаристе-мирянине. «Двое отцов просили Бога открыть им, в какую они пришли меру. И был ими голос с неба: в таком-то селении египетском есть один мирянин по имени Евхарист, и жена его называется Мариею. Вы еще не пришли в меру их. Два старца, собравшись, пошли в селение…». Не буду приводить здесь весь рассказ, остановлюсь только на словах самого Евхариста: «…С того времени, как я взял себе жену, мы не осквернились, и она доселе дева». Ну и довольно нам этого. Скажи, брат мой, а ты сам осквернился уже со своей женой, и сколько раз?.. Вот точно также, как и ты сейчас, так же и я прореагировал на это слово «осквернился». Как может писать истинный монах такие слова о браке, сотворенном Богом «искони» и получившим благословение из рук Иисуса во время свадьбы в Кане Галилейской? Ведь тогда за столом вместе с Иисусом были только гости; а жениха и невесты не было. По еврейским законам в то время, когда гости пили претворенное из воды вино, невеста и жених «осквернялись» в отдельной, специально отведенной для этого комнате. И неужели Иисус этого не знал? Что же ты, приятель, отводишь глаза? Или просто ты сам что-то не додумал об Иисусе?.. Но ведь эти слова об «осквернении» читали многие поколения русских мужей и жен и подростков. А теперь я прочитаю тебе тот же самый рассказ из той книги, в которой он был записан первоначально и из которой перекочевал в несколько измененном виде в эти самые «Сказания». Эта книга называется «Древний патерик» (Древний патерик изложенный по главам. Перевод с греческого. М., 1899. репринтное издание Изд. отд. МП, 1991.). На странице 387 читаю: «Двое некоторых из отцов молили Бога, чтобы открыл им, в какую достигли они меру. И пришел к ним глас, говорящий, что в такой-то веси Египта есть некоторый мирянин, Евхарист именем, и жена его называется Мария…». То есть рассказ именно тот же самый. Но в интересующем нас месте читаем: «С тех пор, как взял жену мою, не познал ее, но девица она…» Для меня эта разница в словах – что гром среди ясного неба! Второму описанию я могу только стремиться подражать. И не сомневаюсь в том, что и ты также. Что я тебе хотел показать этими двумя рассказами? Первый рассказ – переводил лжемонах. Второй – монах истинный. Первый монах – это тот, против кого я воюю. Второй монах – это и есть наш Серафим Саровский.

158

Истинные монахи о мирянах и о последних временах Ну а теперь, вскрыв сущность лжемонашества и поняв все его козни против нас, мирян, давай поучимся тем словам, которые говорят нам «вторые» монахи, подавая свои голоса сквозь толщу тысячелетий. Именно этих монахов мы, миряне, и называем своими подлинными учителями, своими путеводителями к Царству Божьему. Но сейчас я хочу привести только те их слова, которые имеют отношение к нашей беседе. Мы будем брать в руки книги, которые доступны для мирян, и как бы специально для нас предназначены; мы не будем углубляться в дебри церковной науки, которые нам, мирянам, неведомы. Сначала приведем слова преп. Исаака Сирина из его «Азбуки духовной» (Изд. «Елеон», 1998.), составленной на основе его творений и посмотрим, что он пишет о различиях между мирянами и монахами. «Если ты мирянин, то проводи время в занятиях добрыми мирскими делами. А если ты инок, то прославляйся делами, какими отличаются иноки. Если же намерен ты заниматься тем и другим, то утратишь то и другое» (С.136). Смотри, друг мой, как монах Исаак Сирин уважает наши мирские дела и не покушается вторгаться в них своим суждением и своими указаниями. Он только проводит четкую границу между мирским и монашеским и говорит, что эта граница – свята. И из этого становится совершенно понятно, что девственность монаха не приложима к мирянину. В другом месте Исаак Сирин (С.204) рассуждает о том, что монаху вредно видеть мирское. И это значит, что тот монах, у которого на руке – часы, уже не монах, хотя бы он залез вглубь пещеры. Ибо для истинного монаха времени никогда не существовало: его временем был бой церковного колокола. Исходя из этого совершенно естественно сделать вывод, что истинный монах должен всеми своими силами изгонять из своего сердца мирское. Но это не значит, что мирянин, живя в этом мирском, уменьшает тем самым свою возможность прийти к Богу. Мы и монахи – это «земляне» и «марсиане»: для того, чтобы жить, мы дышим разным воздухом, но главное то, что мы живем. И далее (С.206) Исаак Сирин отвечает на вопрос: что такое мир? «Мир есть блудница, которая взирающих на нее с вожделением красоты ее привлекает в любовь к себе. И кем, хотя отчасти, возобладала любовь к миру, кто опутан им, тот не может выйти из рук его, пока мир не лишит его жизни». Не правда ли, какие прекрасные слова! И как близки они Евангельским притчам Иисуса! Смотри, друг мой: и ты, и я – миряне и это слово происходит от слова «мир». Но своими словами преп. Исаак Сирин сказал нам, что мы – монахи, потому что ушли из мира на поиски Бога, ибо мы – «больны» Богом. Но это различие – только в твоем сердце, и его видит только Бог. А теперь давай посмотрим, что говорят о мирянах другие истинные монахи. Я имею ввиду, конечно, тех мирян, которые для нас являются примером в наших поисках Бога. Не сомневаюсь, что ты уже вспомнил о мирянине-Евхаристе, о котором только что была речь. Обрати внимание: глас Божий открыл этим старцам-монахам, что они достигли меры Евхариста. А Евхарист, ведь, всего-навсего никому не известный пастух овец. Но его знает Бог. В том же самом «Древнем патерике» (С.333) читаем: «Авве Антонию открыто было некогда в пустыне: в городе есть некто подобный тебе, врач по названию, избыток свой отдающий нуждающимся, и каждый день воспевающий Трисвятое с ангелами Божьими». Прочитаем кое-что полезное и из «Достопамятных сказаний»: «Спрашивал некогда Авва Арсений одного египетского старца о своих помыслах. Другой брат, увидя его, сказал: авва Арсений! Как ты, столько сведущий в учении греческом и римском, спрашиваешь о своих помыслах у этого простолюдина? Арсений отвечал ему: римское и греческое учение я знаю, но азбуки этого простолюдина еще не выучил» (С.3334). И еще один пример из жизни того времени: «Один мирянин весьма благочестивой жизни пришел к авве Пимену. У старца случились и другие братья, желавшие послушать беседы его. Старец сказал благочестивому мирянину: скажи братьям что-нибудь в наставление. Мирянин отказывался и говорил: прости меня, авва! Я сам пришел учиться. Но старец принудил, и он начал говорить: я человек мирской, продаю овощи и веду 159

обороты… покупаю дешево, а продаю дорого. Не умею говорить от Писания, а скажу вам притчу…». И он сказал им притчу о милостыне, которая с дерзновением приводит к Самому Царю-Богу. Таким образом братия получили назидание и разошлись.» (Достопамятные сказания, С.399-400). Ты видишь, были времена, когда монахи не стыдились получать назидание от мирян. Кто-то скажет: но ведь это и мирянин не простой, а особый. Да, ответим мы, но назидает он самого авву Арсения! И это – продавец зелени! Ну, оглянись кругом себя и посмотри: разве возможно такое в нашем сегодняшнем мире? Чтобы мирянин назидал священника? Чур меня, чур! Мирянин – хвост! Мы не отрицаем, что это – истина. Но когда «голова» становится «кастой», как это пишет о предреволюционной церкви в России И.К.Сурский в своей замечательной книге об отце Иоанне Кронштадском, тогда «голова» перестает осознавать свою ответственность перед «хвостом» и происходит революция, в результате которой «голова» оказывается снятой с плеч: как и было в России после 1917 года. Но если мы отважимся взглянуть правде в глаза, то увидим, что снял эту «голову» с плеч Сам Иисус Христос изза любви Своей к России. Потому что Он уготовал этой стране особое будущее, Он выбрал ее Себе в Невесты и ждет от нее, когда она исполнит свое предназначение. И если ты не веришь мне, тогда поверь Серафиму Саровскому, – вот его слова: «Господь открыл мне, что будет время, когда архиереи земли русской и прочие духовные лица уклонятся от сохранения Православия во всей его чистоте, и за то гнев Божий поразит их. Три дня стоял я, просил Господа помиловать их и просил лучше лишить меня, убогого Серафима, Царствия Небесного, нежели наказать их. Но Господь не преклонился на просьбу убогого Серафима и сказал, что не помилует их, ибо будут учить учениям и заповедям человеческим, сердца же их, будут далеко от Меня» (Настольная книга священнослужителя, Т.3 М., 1979. С.601-602). Это высказывание можно также прочитать в большинстве книг о старце Серафиме, изданных в настоящее время. Но важно то, что ценность этого пророчества для нынешней церкви настолько велика, что эти слова попали в настольную книгу священнослужителя. Ну вот, друг мой, мы с тобой и разобрались в том, кто такие истинные монахи и чем они отличаются от ложных. Интересно узнать также, а что эти истинные монахи говорят нам о последних временах? В том, что мы чрезвычайно приблизились к этим самым последним временам, у христианской церкви, я думаю, сомнений нет. И для того, чтобы правильно ориентироваться в окружающей обстановке, нам это мнение истинных монахов никак не повредит. «В другой раз св. Антоний открыл своим ученикам, как от умаления ревности расслабеет монашество и померкнет слава его. Некоторые ученики его, видя бесчисленное множество иноков в пустыне, украшенных такими добродетелями и с таким жаром ревнующих о преуспеянии во святом житии отшельническом, спросили авву Антония: «Отче! Долго ли пребудет этот жар ревности и эта любовь к уединению, нищете, смирению, воздержанию и всем прочим добродетелям (обрати внимание, что в число всех этих добродетелей древнего монашества не попали слова наподобие таких как «не осквернились с женами», – для смиренных сердцем достаточно упомянуть просто «воздержание», которое вбирает в себя и все виды воздержания плоти – прим. Г.Б.), к которым ныне так усердно прилежит все это множество монахов?».Человек Божий с воздыханием и слезами ответил: «Придет время, возлюбленные дети мои, когда монахи оставят пустыни и потекут вместо них в богатые города, где вместо этих пустынных пещер и тесных келий, воздвигнут гордые здания, могущие спорить с палатами царей; вместо нищеты возрастет любовь к собранию богатств, смирение заменится гордостью; многие будут гордиться знанием, но гордым, чуждым дел, соответствующих знанию; любовь охладеет; вместо воздержания умножится чревоугодие, и очень многие из них будут заботиться о роскошных яствах, не меньше самих мирян, от которых монахи ничем другим отличаться не будут, как монашеским одеянием, и, не смотря на то, что будут жить среди мира, будут называть себя уединенниками. При том будут они величаться, 160

говоря: « я Павлов… я – Аполлосов» (1Кор.1,12), как бы вся сила их монашества состояла в достоинстве их предшественников: они будут величаться отцами своими, как иудеи – отцом своим Авраамом, но будут в то время и такие, которые окажутся лучше и совершеннее нас; ибо блажен тот, «кто мог погрешить – и не погрешил, сделать зло – и не сделал»; (Сир.31,11), нежели тот, кто влеком был к добру массою стремящихся к тому ревнителей. Почему Ной, Авраам и Лот, которые вели ревностную жизнь среди злых людей, справедливо так много прославляются в Писании» (Добротолюбие избранное для мирян. Изд. Сретенского монастыря. 1997. С.284-286). Обрати внимание: и Ной, и Авраам, и Лот имели жен. А вот еще одно пророчество из «Древнего патерика» (С.341). «Святые отцы Скита пророчествовали о последнем поколении, говоря: «что сделали мы»? И отвечая один из них, великий по жизни, по имени Исхирион, сказал: мы сотворили заповеди Божии. Еще спросили: «следующие за нами сделают ли что-нибудь?» Сказал же: они достигнут половины нашего дела. «А после них что»? И сказал: не будут иметь дел совсем люди рода онаго, придет же на них искушение, и оказавшиеся достойными в оном искушении, окажутся выше нас и отцов наших». Ну и последняя цитата из уже известных нам «Достопамятных сказаний» (С. 483484). «Авва Силуан, беседуя однажды с братиею, пришел в исступление и пал на лице свое. Долго лежал на земле, потом встал и начал плакать. Братия спросили его: что с тобой, отец, сделалось? – Он молчал и плакал. Когда же братия принудили его говорить, сказал: я восхищен был на суд и видел, что многие из нашего сословия шли в муку, а многие из мирян шли в Царствие Небесное. Старец продолжал плакать и не хотел выходить из кельи своей». Поверь моему слову, друг мой, у меня нет ни малейшего желания очернить мою православную церковь. Тем более, что пишу я не только для тебя сегодняшнего. Серафим Саровский сказал нам, что мир наш еще постоит, а значит придут еще миряне, которые, как и мы с тобой, будут всем своим сердцем искать Живого Бога. Жизнь каждого из нас – это неповторимое драгоценное состояние, дарованное нам Богом из Его собственных рук. Он дал – Он и спросит. И никакие ссылки на историю, и никакие попытки спрятаться за спину земной церкви – нам не помогут. Потому что твоя жизнь дана именно тебе, а не твоей жене и не твоей стране, в которой ты родился и вырос, и не той церкви, которая является главенствующей в этой стране: она дана лично тебе самому. И твоя обязанность перед Богом – не идти вперед, глядя в затылок шагающего перед тобой, – а все пробовать «на свой зуб» и учиться различать, что есть золото, а что – только позолота. И главный критерий в этом различении – Евангелие. Поэтому недаром Серафим Саровский прочитывал все Евангелия полностью в течение каждой недели (а если говорить точнее, – весь Новый Завет).

161

Серафим о мирянах, древнее монашество и «жены»; прыжок через «пропасть», Иисус и «жены» Отношение Серафима Саровского к мирянам выражено в тех словах, которые он говорил Н.Мотовилову на «ближней пажинке»: «Близ Господь всем призывающим Его во истине, и несть у Него зрения на лица, Отец бо любит Сына и вся дает в руце Его», лишь бы только мы сами любили Его, Отца Нашего Небесного, истинно по сыновнему. Господь равно слушает и монаха, и мирянина, простого христианина, лишь бы оба были православные и оба любили Бога из глубины душ своих и оба имели бы в Него веру, хотя бы «яко зерно горушино», и оба двинут горы». О том, как Серафим относился к мирянам, в какой-то степени свидетельствует и следующее. Все мы знаем, какое значение в жизни Серафима имела Пресвятая Богородица, – он удостоился Ее посещения 12 раз. И какой нежностью звучат слова Серафима, относящиеся к Дивеевской канавке, по которой прошли «стопочки» Царицы Небесной! Но вот что говорит Серафим о матушке Агафье Семеновне, в прошлом мирянке Мельгуновой (Белокопытовой), вышедшей замуж за полковника Мельгунова и имевшей от него дочь: «Великая жена!», «Великая и святая жена… вельми великая и святая», «Госпожа наша и мать», «я и поднесь ея стопы лобызаю!» И такие слова не считает за унижение говорить сам Серафим – великий угодник Божий! И это – о жене, и в прошлом – мирянке! Как же так? Но в том-то и дело, что для Серафима это не удивительно – пребывать в женском или девическом обществе и так отзываться о действительно великой жене, через которую Пресвятая Богородица благоволила указать Свою волю о четвертом Ее жребии, и которой повелела заложить «первое звено будущей Дивеевской обители – удела Божией Матери». У нас может возникнуть вопрос: вот мы говорим о древнем монашестве и ссылаемся на Серафима, как на представителя такого монашества; но было ли у древних нечто подобное в отношении между монахами и женами? Открываем уже известные нам «Достопамятные сказания» и (на стр.244) читаем: «одному старцу служила святая девица. Люди говорили: они не чисты. Старец это слышал и приближаясь к смерти… Тогда все прославили Бога». Но каждому человеку понятно, что такой пример есть соблазн для монаха (это видно и из самого рассказа), поэтому подобные истории не были популярны у братии и неохотно предавались из поколения в поколение. Главное же то, что сами старцы, достигшие предела бесстрастия (как говорит об этом Силуан Афонский, - такой может лежать с молодой девицей и не испытывать к ней влечения), и готовые принимать служение таких боголюбивых девиц, не делали этого ради любви к братии: это было для духовно юной братии крайним соблазном – и вид самого девического лица и тела, и мысли о том, что она служит авве. И это было действительно так: ведь авва жил не на каком-то необитаемом острове, как Робинзон, а среди братии. Давай еще раз вернемся к попытке разобраться в той «пропасти», которую обязан был «перепрыгнуть» любой монах, а затем попытаемся найти подтверждение наших мыслей в словах и примерах из жизни Серафима Саровского. Бог сотворил человеческое естество таким образом, что «искони» образовал «мужское» и «женское» в одном человеке Адаме, а затем этого Человека разделил надвое: на Адама-мужчину и на женщину-Еву. И сделал это для того, чтобы они опять «прилепились» друг к другу и «плодились и размножались». Бог ничего не видел в этом плохого, об этом и Иисус говорит: это свято. И мы по собственному опыту знаем, что труднее всего бороться с тем, что вложил в нас Бог: мир называет это человеческими «инстинктами». И первый из них – это жгучая потребность соединения мужа и жены. Это не прихоть человека: есть примеры, когда «без этого» человек сходил с ума или совершал безумные поступки. Но путь монашеский как раз в том и заключается, чтобы обходиться «без этого». Мы, миряне, скажем: это превышает меру человеческих сил. Но жизнь многих прославленных монахов-девственников, сама жизнь Серафима Саровского свидетельствует о том, что «это» можно победить. Для чего? Зачем? Это уже не нам 162

судить, – у нас другой путь, и мы монашеского пути не можем понять. Мы знаем и ценим и учимся у тех монахов, которые эту «пропасть» уже преодолели. Трудно ли это? Неимоверно трудно, и потому преодолевают ее далеко не все. Очень многие возвращаются в мир и становятся мирянами: на них вины нет ни малейшей, – они обретают вновь благоволение у Господа, если продолжают свой путь по Богу уже с женой. Но очень большое число монахов так и продолжает топтаться до самой старости на краю этой «пропасти», так ее и не преодолев (и пример тому – Саровский монастырь во времена Серафима). Такие монахи просто от старости теряют свое устремление к женскому: оно в них просто перегорает в золу, так и не обретая духовного выхода. Насколько труден этот путь монаха в борьбе с бесом похоти свидетельствуют патерики и летописи. И этот подвиг продолжается не год и не два, а несколько десятилетий. И в течение всего этого времени, если только монах хочет успешно преодолеть «пропасть», перед его глазами не должно быть вообще женских лиц. Исключений из этого правила нет. Но мало этого: природа человека настолько сильна, что в случае отсутствия жен, он может соблазняться красивыми юношескими лицами. У мирян этого нет: кругом них жены. Но для монаха – это реальная опасность, о которой пишут Св. Отцы. Вот какие слова на эту тему мы можем прочитать в «Древнем патерике»: «Авва Иоанн Колов сказал: услаждающийся и говорящий с отроком, уже любодействовал с ним в помысле своем» (С.67). Или еще: «Старец сказал: не имей дела с мирскими ни в даче ни в получении, не имей знакомства с женщинами, и не будь слишком свободен в обращении с отроком» (стр.191). А в «Отечнике» Игнатия Брянчанинова (Отечник составленный святителем Игнатием Брянчаниновым. С-П., 1891. репринт, М., 1993. С.356) читаем: «Хранись, чтобы не говорить много с женщинами, в особенности с юными, да и немного говори, лишь по крайней нужде. Не имей любви с юным братом». И эти предостережения приведены не для того, чтобы подозревать брата в чем-то скверном, но только для того, чтобы читатель осознал, насколько трудна для преодоления эта самая «пропасть» блуда, если человек отказывается жить по установленному Богом закону. Кто-то скажет мне на это: вот мы, миряне, живем по этому самому закону, а сколько из нас, грешных, пришло к Богу? На это можно ответить: это тайна Бога, что и подтверждают приведенные нами выдержки из отеческих писаний. Да и у мирян, как правило, меньше, чем у монахов, «свободного» времени: они все в детях и внуках, – когда им писать «духовные назидания»? Главное же то, что мирянин всегда считал себя недостойным для написания назидательных статей для других: таково было настроение всей христианской церковной жизни, начиная от Оригена – мирянина и заканчивая гордым отступником Л.Толстым (который пусть и неправильно и грубо, но совершенно искренне хотел понять Евангелие «по правде»; пусть и отталкиваясь от своего совершенно недуховного понимания христианства в целом; и в том, что его грешная душа рухнула в ад, есть вина и нашей русской православной церкви – иначе за что было бы снимать «голову с плеч»?). Ну довольно заглядывать в патерики и отечники: то, что было у монахов в реальной их жизни, мы уже представляем. Теперь нам надобно, друг мой, обратить свой взор к Св. Писанию. Но обратить так, чтобы не искушать при этом тех, кто пока не может «вместить». Поэтому мы, почти ничего не разъясняя, будем только указывать на что-то заинтересовавшее нас в Св. Писании и задавать друг другу вопрос: почему? Говорить же об этом мы будем только с той целью, чтобы дать ясное представление того, что монах не может оставаться без привлечения к себе «женского». Он отрекается от плотского «женского» стоя на краю «пропасти» и в процессе самого «полета» через эту «пропасть»; но затем он вбирает в себя духовно это «женское», – после благополучного «приземления» на другом краю этой самой «пропасти», – и уходит в вечность таким же совершенным Адамом, как и совершенный мирянин. Друг мой, ты никогда не задавал себе вопроса, почему именно монахи так настойчиво, трогательно и бережно почитают Пресвятую Богородицу? «Сына Моего почтил, а Меня позабыл» (Летопись Серафимо-Дивеевского монастыря. С-П., 1903 С.265, 163

репринтное издание), – ведь так Пресвятая Богородица могла сказать только монаху: мирянин, имея свою жену, этого бы просто не вместил. Конечно, кто-то скажет: потому в монастырях и чтут особо Пресвятую Богородицу, что именно Она является родоначальницей всего монашества, потому что – Дева. Но такое можно сказать только сейчас по прошествии двух тысяч лет после рождения Дитяти, когда образ мышления человека пошел вкривь и вкось и изменился на противоположный первоначальному. В те далекие времена и много позднее главным для всех было не Ее девство, а то, что Она – родила, родила при своем девстве. В этом Ее девстве все христиане видели только неоспоримое знамение рождения Спасителя-Христа, которое и подтверждалось текстом пророка Исайи; именно это, но никак не божественное избавление Ее от необходимости «осквернения» с мужем. Но ведь и «муж» у Нее был: именно Тот «муж», который зачал в Ее чреве Спасителя: только не земной человек, а Дух Святый. Разве не так? Вот Ее собственные слова: «Как будет это, когда мужа не знаю?» И ответивший ангел сказал Ей: Дух Святой сойдет на Тебя и Сила (dÚnamij) Высочайшего покроет тенью Тебя, потому и рождаемое Святое будет названо Сын Бога» (Лк.1.34,35). Понятно, что Сам Дух Святой «отцом» быть не может: и в еврейском, и в греческом, и даже в коптском языках это слово – женского рода. Тем «отцом», которого мы сейчас ищем для Спасителя, является Бог Отец в виде dÚnamij – силы или могущества. И ясно, что эта Сила имеет духовное происхождение и не может «растлить» (говоря монашеским языком) физическое естество девушки. И было бы странным, если бы в этом случае Пресвятая Богородица вдруг Девой не оказалась. В том, что ангел совсем не имел в виду акцентировать наше внимание на вопросе девства Пресвятой Богородицы, и этот вопрос (который так важен для монашества и на котором почему-то всегда болезненно заостряет свое внимание земная церковь, пороча тем самым всех без исключения земных жен) совсем не имел для ангела того значения, которое он имеет для нас сейчас, свидетельствуют последующие слова этого ангела, обращенные к Пресвятой Богородице: «И вот Елизавета – родственница Твоя, и она зачала сына в старости ее, и этот месяц шестой есть ей, называемой бесплодной, потому что не будет бессильно (¢-dunat»sei) от Бога всякое слово» (Лк.1.37). Т.е. была dÚnamij и в случае зачатия сына Елизаветой, и тоже dÚnamij Бога, но только уже в виде Его слова (rÁma, но не lÒgoj). Но как посмел этот «негодный» ангел сравнить «безмужнее» зачатие Спасителя с нашим «похотливым» зачатием Иоанна Крестителя? Как посмел поставить эти два «зачатия» рядом?.. Посмел, потому что по его «грешным» мыслям и то и другое от Бога, и это для него главное. Для наших же «святых» мыслей главное совсем не то, что является главным для ангела. Для ангела – это именно само «знамение»: Богородица зачала в девстве, а Елизавета – в старости и бесплодности, т.е. и то и другое зачатие противоестественно нашей человеческой природе. Для нашего же извращенного и похотливого ума – главное это то, что Она – «девственница», а о Елизавете мы совсем забыли – ведь она для нас старуха. У монахов Афона, где не ступала нога женщины, везде, в каждом храме иконы Женщины (я знаю наизусть и чту православный Символ Веры!) – Пресвятой Богородицы! И ты обратил внимание на такую малость: Серафим поклонялся Богородице в образе любимой им иконы «Умиление». И странно здесь для нас, русских мирян, то, что изображение Божией Матери на этой иконе почти католическое: это Дева без Младенца. «Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: Жено! Се сын Твой. Потом говорит ученику: се, матерь твоя!» (Ин.19.26,27). Почему Он вверил Своей Матери именно девственника-Иоанна, а не семьянина Петра? Хотя церковь Свою Он собирался поставить на «скале» именно семьянина Петра, а не девственника Иоанна? Почему Он назвал при этом Свою Матерь «неподходящим» для такого случая словом «Жено», т.е. женщина? И если говорить о монашестве в Евангелии, то законный родоначальник его в христианстве – это Св. Иоанн Богослов, а не Иоанн Креститель, не Пресвятая Богородица и тем более не Сам Иисус Христос. Оттого в монастырях и почитают Богородицу, что именно Ее Иисус вверил Иоанну. Но почему именно ему? Но и 164

Сам Иисус, сойдя на землю в человеческом теле, не избежал этого общего для всех человеков закона от Бога. Почему после Своего воскресения первым человеком, кому явился Иисус, была Мария Магдалина? В Евангелии от Марка читаем: «Воскресши рано в первый день недели, явился сперва Марии Магдалине, из которой изгнал семь бесов» (Мк.16.9). И пусть богословы спорят о том, принадлежит ли этот стих первоначальному тексту Евангелия, – главное то, что он имеет очень древнюю традицию, сравнимую со временем написания самого Евангелия. «Законность» этого стиха подтверждается тем, что во всех Евангелиях вряд ли можно найти более трогательный и нежный эпизод, чем тот, который мы можем прочитать у девственника Иоанна и который касается встречи Марией воскресшего Иисуса: «Глагола ей Иисус: жено, что плачеши? Кого ищеши? Она же мнящи, яко вертоградарь есть, глагола Ему: Господи, аще ты еси взял Его, повеждь ми, где еси положил Его, и аз возьму Его? Глагола ей Иисус: Марие. Она же обращшися глагола Ему: Раввуни! – еже глаголется, учителю. Глагола ей Иисус: не прикасайся Мне, не убо взыдох ко Отцу Моему» (Ин.20.15-17). Скажи: разве это случайное совпадение, что такие слова попали именно в Евангелие девственника Иоанна? Может он что-то не понял? И почему опять это самое слово «жено»? Обрати внимание, Иисус говорит Марии: «не прикасайся ко Мне!» А это значит, что обычно она могла к Нему прикасаться. Но что в этом особенного? Ведь и Серафим Саровский приходящим к нему монахиням «давал целование», и есть эпизод в «Летописи», когда он поправил одну такую монахиню, которая постеснялась поприветствовать его поцелуем. И не ее вопрос: «да как же, батюшка?», - он ответил: «А ты приди, да обними, да поцелуй меня, да не один, а десять раз поцелуй-то, матушка!» (С.282). Конечно, каждому из нас известно, что он очень многих совершенно ему незнакомых людей встречал словами «радость моя», сопровождая эти слова целованием: но здесь – нечто иное… Евангелия очень скупы на слова: но за каждым словом – бездонная пропасть. Можно искать и другие примеры в Евангелии, и кто захочет, – их найдет. Ты обратил внимание на то, как удивились ученики «сообщению» Иисуса с женщиной-самарянкой? Но более удивительно здесь другое: возвратившиеся ученики говорят Ему: «Равви! Ешь», а Он не стал, но сказал им: «У Меня есть пища, которой вы не знаете». И те слова, которые Он говорит им после этого: «Моя пища есть творить волю Пославшего Меня и совершить дело Его», – ничего в данном случае не разъясняют; ведь обычно Он всегда ел, когда был голоден: и этому много примеров в Евангелии. А сейчас от принесенной пищи отказался. Почему? И что это за «пища», которую так и не узнали ученики? Разве когда Он ел и пил с мытарями и блудницами, Он не «творил волю Пославшего» Его Отца? Он утомился и сел отдохнуть у колодца; ученики пошли за пищей, ибо все были голодны. И нет сомнения в том, что и Он бы, как всегда, поел вместе с ними, если бы не эта встреча с самарянкой: потому что «жнущий получает награду и собирает плод в жизнь вечную». Вот о какой пище Он говорил! И не даром эти слова о «сеющих и жнущих» обрамлены, как рамкой этим самым эпизодом с женщиной-самарянкой, с которой Иисус беседовал наедине. И еще один вопрос: почему в эпизоде с кровоточивой женщиной, которая страдала этим кровотечением 12 лет, а значит была уже сформировавшейся женщиной, – Иисус называет ее не «жено», а «дщерь»? И это во всех трех Евангелиях. Ведь мог бы ктонибудь из синоптиков хотя бы из-за ее возраста вложить в уста Иисуса слово «жено»? И имеют ли к этому какое-нибудь отношение слова Иисуса: «Я чувствовал силу, исшедшую из Меня?» (Лк.8.43-48). Ведь ее возраст был близок к земному возрасту Иисуса: около 2530 лет, – какая же она Ему «дщерь»? Но может быть не возраст здесь главное?.. Главное же во всем этом то, что существует «искони»: «и сеющий и жнущий вместе радоваться будут», – и это уже про нас. Ибо «сеять» – это разбрасывать, а «жать» – собирать воедино, но уже 100-кратным колосом. Сейчас – Он «сеющий», а мы с тобой – «жнущие». Но ведь Он когда-то приходил на землю Антропосом («Се, человек!») и сидел у колодца, разговаривая с женой-самарянкой.

165

Серафим в полете над «пропастью» Ну, довольно о тех намеках, которые мы можем извлечь из Св. Писания. Ведь так мы никогда не дойдем до самого Серафима Саровского – главного монаха всей нашей повести: не было бы его, не было бы и этих строк. Так что считай, друг мой, что автором всего этого Слова о мирянах является отчасти сам Серафим Саровский. Сейчас мы будем говорить о нем, имея в виду конкретно тему нашего разговора. Но даже если говорить только об этом, и попытаться описать здесь все то, что можно найти у Серафима, – будет еще одна книга. И как нам сподобиться выбрать из всей этой необозримой груды золота то золото, которое «получше»? Я сам теряюсь и робею; но все-таки надо как-то двигаться вперед в соответствии с тем планом, который мы с тобой наметили. Итак, попытаемся рассмотреть «узловые» моменты жизни Серафима с точки зрения отношения его к «женскому». То, что Серафим был нормальным человеком и не был равнодушен к женскому полу видно из его Наставлений. В главе «О многословии» он пишет: «Особенно же должно хранить себя от обращения с женским полом: ибо как восковая свеча, хотя и не зажженная, но поставленная между возженными, растаевает, так и сердце инока от собеседования с женским полом неприметно расслабевает». Вот, ведь, Серафим! Уже монах больше всех монахов! А все рука не поднимается написать о женах что-нибудь жестокое: и здесь о них ничего плохого не говорит: сам берегись, ты сам ставишь себя среди горящих свечей. А для любого человека образ свечи – это нечто согревающее и дающее свет. Или еще одно предложение из его наставлений: «Лет до тридцати пяти, то есть до преполовения земной жизни, велик подвиг бывает человеку в сохранении себя, и многии в сии лета не устаивают в добродетели, но совращаются с правого пути к собственным пожеланиям» (глава «О подвигах»). В молодости Серафим был красив, статен, силен и отличался крепким телосложением. И если говорить по-мирски, – именно таким и плодить детей! Но Серафим избрал другой путь. И ясно, что если и было кому-то на этом пути тяжело, - то именно таким, как наш Серафим. И то, что это не пустые слова, можно понять хотя бы из того примера, что на этом пути он потерял все свои крепкие от рождения зубы: к концу жизни остался один-единственный. Можно это осознать и по той информации из «Летописи», что волосы отца Серафима два раза полностью выпадали в виде войлока (С.499). И это – только малая часть тех лишений, которые он перенес, добровольно вступив в подвиг монашеского мученичества. И поневоле задаешь себе вопрос: а можно ли вообще, как-нибудь без всего этого, перепрыгнуть через «пропасть» блуда? Или всетаки нельзя, потому что боролся с Богом только один Иаков, да и тот повредил бедро. Но этот вопрос выше нашего мирского разумения: мы, миряне, этого не вмещаем, потому что не имеем опыта такой «абсолютной» монашеской борьбы. Мы не знаем, насколько тяжела была борьба с бесом блуда у Серафима. Но вот есть в «Летописи» один совершенно не умещающийся ни в какие церковные (а тем более, – мирские) рамки эпизод. На стр.60 читаем: «На следующий день, 26 декабря, празднуемый по положению (Собор Пресвятой Богородицы), о.Серафим вернулся ночью в обитель (из дальней пустыньки – прим. Г.Б.) …поспел к самой литургии и пошел в церковь Живоносного источника. В то день строитель о.Исайя служил литургию соборне. О.Серафим стал в алтаре. По перенесении Св. Даров на престол, когда была пропета вторая половина Херувимской песни, о.Серафим, приблизившись благоговейно к престолу, сказал о.Исайи: «Батюшка, отец строитель! благослови, чтобы на мою гору, на которой живу теперь, женам не было входа». Строитель, намереваясь читать молитву предложения, по перенесении Св. Даров на престол, ответил на это с некоторым раздражением: «В какое время и с каким вопросом подошел ты, отец Серафим?». «Теперь-то и благослови, батюшка», – просил о.Серафим. «Как же я могу», – сказал строитель, – «за пять верст смотреть, чтобы женам не было входа?» «Вы только благословите, батюшка», – сказал о.Серафим, – «и уже никто из них не взойдет на мою гору». Нечего делать; подали образ Пресвятой Богородицы «Блаженное 166

чрево», и старец Исайя, благословляя о.Серафима св. иконою, сказал: «Благословляю, чтобы не было женам входа на твою гору, а ты сам охраняй». Приложившись к св. иконе, о.Серафим отошел на свое место и затем в обычное время причастился Св. Тайн. После обеда, возблагодарив старца Исайю за данное благословение, на ночь опять возвратился в свою пустынную келию». Если ты, мой друг, хоть в малой степени знаком с богослужением православной церкви, тогда просьба Серафима, сказанная им в это самое время, должна повергнуть тебя в недоумение. Ответственный момент богослужения, все воинство монахов в церкви замерло в напряженном ожидании… и в это самое «неподходящее» время Серафим обращается, а точнее, – «лезет» к правящему службу о.Исайе со своим «дурацкой» просьбой! Воистину у престола должен был стоять именно о.Исайя: другой священник никогда бы этого не понял. И удивляет величие образа строителя Исайи. Пройдет время, и все на земле забудется, но никогда не забудется Серафим и через него – этот огненный столп, – огнекрылый ангел Исайя! Какая неимоверная величина духа! И как далеко позади этого человека осталась эта кромешная «пропасть»! Се – человек! Ведь в этот самый момент Серафим для всех остальных был только очень хорошим по поведению и ревностным по духу монахом, а кое для кого и просто «выскочкой». И если Серафим пошел на такой поступок, то насколько важным было для него благословение смотрителя монастыря: именно от него, о.Исайи, именно в праздник Пресвятой Богородицы, именно в самый «пик» литургии и именно образом Пресвятой Богородицы «Блаженное чрево»! Ведь о том, что Серафим Саровский всегда был очень чутким и чрезвычайно деликатным во всех вопросах, касающихся церкви, мы знаем из описания его жизни. Но это – поход «волка» через «красные флажки». Это – предельный поступок, когда ничто другое уже не помогает. Это – зависание Серафима над страшной «пропастью» блуда… И еще один пример из жизни Серафима на эту же тему. «Летопись» пишет: «Так проводил старец (по мирскому возрасту он был не стар: ему еще не было и 40 лет – прим. Г.Б.) дни свои в пустыне. Другие пустынножители… имели при себе по одному ученику, которые и служили им. О.Серафим жил в совершенном одиночестве. Некоторые из Саровской братии пытались сожительствовать с о.Серафимом в пустыни и были приняты им; но ни один из них не мог вынести трудностей пустыннического жития» (С.73). Как же так? Ведь те ученики, которые жили с другими пустынниками, эти трудности выносили. Значит дело здесь не только в этом. Есть рассказ о том, как рядом с Серафимом захотел поселиться один молодой монах и просил Серафима быть его духовным старцем. На это Серафим ответил, что и сам ничего не знает. И невольно вспоминаются предупреждения древних пустынников-монахов относительно юношей. Вот что, друг мой: я пишу не для сентиментальных барышень, которые будут всплескивать руками и подозревать меня в том, что я додумываю за Серафима те ужасные мысли, которых у него никогда не было. Они знают Серафима «лубочного», для нас же с тобой – он всегда был и есть живой: такой, у которого можно учиться прямо сейчас. А то, что Серафим был очень начитан в отеческих наставлениях и никогда не воспринимал их легковесно, мы отлично знаем из всего его жизненного пути. Когда Серафим встречал в лесу людей (в том числе и тех, которые искали его с целью получения назидания), он падал ниц в кусты и ждал, пока люди пройдут мимо; или молчаливо стоял, наклонив голову к земле так, чтобы никого не видеть, ничего не говоря и не отвечая на вопросы, и ждал, когда люди уйдут. Все эти примеры – «штрихи» из жизни Серафима того периода, когда он «летел над пропастью». Сюда же надо отнести и его подвиг стояния на камне в течение 1000 дней и ночей: как свидетельствуют источники, этот подвиг был «пластырем» Серафима на возникшую мысленную брань – хульные помыслы. И именно эту часть монашеского пути описывает он в своих Наставлениях следующими словами: «Жизнь есть как бы дом искушений и пыток, но мы не отступим от Господа, доколе не повелит Он оставить нас пытающим, и пока мы не будем оживлены терпением и твердым бесстрастием» (курсив – Г.Б.). 167

Серафим в период «бесстрастия» Но прошло время неимоверной борьбы, да и годы уже сделали свое дело, – пришло бесстрастие: и мы видим Серафима совсем другим человеком в отношении к женщинам и ко всему женскому. После его выхода из затвора мы видим рядом с ним все больше девушек и женщин, чем мужского монашеского люда: а кроме них – «служки»миряне вроде Мотовилова да Мишеньки Мантурова, которые Серафима в части «увлечения» Дивеевскими понимали и конечно не осуждали. Тогда очень многие монахи соблазнялись поведением Серафима относительно женского пола. «Летопись» пишет: «…о.Серафим во многих возбуждал зависть и злобу на то, что всех принимал к себе… не различая полов…Некто выразил ту же мысль еще решительнее: «тобою, говорил, некоторые соблазняются» (С.313). Митрополит Вениамин приводит один замечательный случай из жизни Серафима того времени в своей книге «Всемирный светильник» (М., «Паломник», 1996. С.301): «Однажды он… беседовал в пустыньке с молодою 16-летнею девицею («очень хорошо одетая» – добавляет «Летопись»). В это время подходил почитатель батюшки,.. крестьянин... Ефим Васильев. И вдруг ему пришли лукавые помыслы: «О чем это батюшка беседует с нею? Какие еще наставления идут к ее возрасту?» Прозрел святой Серафим эти нечистые мысли его и подозвал к себе. Потом взял его руку и вложил в свой, лишенный уже зубов, рот пальцы его и сказал: «Я – ко всему мертв: а ты что думаешь?» И потом дополнил: «Притом ведай, что в сей жизни возможно. Благодатию Божиею достигнута чистота!». «Летопись» добавляет: «Тогда крестьянин упал ему в ноги и покаялся в своей вине. Отец же Серафим милостиво благословил его, отпустил ему вину его и сказал: «успокойся и больше не повторяй! (С.445). Для чего я привел здесь этот пример, – ясно без объяснений. Но мимоходом спрошу тебя: кто из нынешних людей на земле способен на такое: взять чужую руку и вложить ее себе в рот? Абсолютное отсутствие нашей человеческой брезгливости… Но увы! Серафим не мог отбиться даже от своих саровских монахов, и об этом много говорится в «Летописи». Вот беседа с ним игумена Саровской обители о.Нифонта. «Раз, возвращаясь из пустыни в келью, встретился старец Серафим с о.Нифонтом… Игумен Нифонт передал ему мысли братии, которые по строгости своего воззрения (совсем не по этой причине, а только потому, что эта братия, да и сам Нифонт, были детьми по духовному возрасту и все еще толпились на этом, мирском краю «пропасти» – прим. Г.Б.) не одобряли, что о.Серафим принимал к себе людей всякого пола и рода (саровские монахи, например, не могли не знать, что у Дивеевских сестер был свой собственный ключ от внешней двери кельи старца – прим. Г.Б.)… «Особливо, – говорил он, – тем соблазняются, что ты оказываешь милостивое попечение сиротам Дивеевским» («Летопись», С.314). Этот самый «соблазн» достиг абсурда, когда монахи саровского монастыря пришли с факелами в середине ночи в дальнюю пустыньку Серафима: они хотели застать с «поличным» Серафима и дивеевских девушек. Даже, кажется, разобрали в одну из «проверок» печь в его домике. Диву даешься таким монашеским «подвигам» саровской братии. А регулярные унизительные проверки сумок дивеевских сирот, возвращающихся от Серафима в Дивеево и проходящих «таможню» у ворот монастыря! Но все это те случаи, которые попали в «Летопись»: а сколько было таких, о которых «Летопись» умолчала? «Летопись» свидетельствует, что «после затвора о.Серафим изменил свой образ жизни и стал иначе одеваться» (С.408). Он стал как бы другим человеком. И точно так же, как все Евангелие испестрено брачными словами и сравнениями, точно так же и лексикон Серафима приобрел «брачную» окраску. И удивительно, как этот девственник не смущается говорить своим монахиням, и женам, и девам, почти интимные слова. Известно, что «Летопись» перед своим изданием подверглась цензуре – в 1896 году (цензор о.Григорий Дьяченко). Вот слова Серафима, подвергшиеся церковной цензуре: «А тогда через три-то года, как слышишь ты, матушка, что Он грядет, ты не пугайся и скорей 168

беги к себе, отворотясь всего, никуда не гляди, под одеяло скройся, тогда и придет Он, и обоймет тебя, и даст тебе целование и соединитесь вы вместе. О, какая неизреченная радость» (Угодник Божий Серафим. Издание Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1993. Т.1, С.345). Слова о браке, о женихе, о невесте – постоянно на устах Серафима. «В зачатие матери Анны и я хочу зачать обитель!» – торжественно и восторженно объявил святой старец» («Летопись», стр.203). И этим словам несть числа: «… когда ты будешь в тягостях-то, тогда благополучно снесешь!» (С.168). «Теперь, радость моя, пора тебе с Женихом обручиться», – и все это говорится в духовном смысле, и говорится – девственницам, которым он вначале и не раскрывает духовного смысла своих слов. «Вот о каком браке и Женихе я тебе толкую матушка», – говорит он уже по прошествии времени (С.171). Отношение Серафима к вопросу девственности поразительное. «Как я и сам – девственник, батюшка, говорит он в одной беседе Н.А. Мотовиловау, – то Царица небесная благословила, чтобы в обители моей были бы только одни девушки!» (С.207). Вот о чем рассказывает нам «Летопись» по воспоминаниям Ксении Васильевны Путковой (монахини Капитолины): «…пришла она однажды с другою сестрою вечером к батюшке о.Серафиму за приказанием. Отпуская их до утра в гостиницу, он сказал им вслед: «кто бы к вам ночью не взошел, не вставайте, не откликайтесь и не говорите, и не впускайте никого!» Они обещали и ушли. В гостиницу, когда сестра заснула, а Ксения еще только собиралась заснуть, действительно, вдруг вошел незнакомый монах и спросил: кто тут? Ксения ответила, что Дивеевская, но так как она ходила еще в мирском платье, то он полюбопытствовал, кто она такая. Он оказался земляком Ксении и она заслушалась его, забывая приказание батюшки. Увлекаясь в разговоре, она однако вспомнила о.Серафима. Когда монах ушел, она начала горько плакать и от страха, что ей придется отвечать батюшке, она не спала всю ночь. Утром у батюшки застала того самого монаха, и о.Серафим разговаривал с ним очень любезно. Ксения отвернулась, а когда ушел монах, то упала батюшке в ноги и стала просить прощения. «То-то вот, – сказал о.Серафим, – не послушала меня, а знаешь ли, что я ныне всю ночь только за тебя одну молился, и если бы не молитва моя, пропала бы ты; вот как надо быть осторожною и хранить себя, потому ведь вы глупые сами не видите и не знаете, как погибаете. Ведь секунда одна… ну, да полно, радость моя, встань, Господь тебя простит; ведь теперь ты еще больше моя, ибо я тебя ныне ночью «аки добычу у льва из зуб вырвал!» (С.175). Удивительно! Великий Серафим всю ночь напролет молится о сохранении девственности одной из своих Дивеевских сирот. А для того, чтобы спасти от смертельной болезни жену одного хорошего человека, ему потребовалось всего около 10 минут умной молитвы. И это при том, что по словам самого Серафима, эта жена должна была умереть, поэтому поначалу он молиться за нее отказывался. А из всего этого следует, что на весах дьявола девственность несравненно весомее, чем даже жизнь и смерть! «Ведь вы глупые, сами не знаете, как погибаете. Ведь секунда одна…». Но разве Ксении грозила гибель по нашим общепринятым мирским и даже монастырским понятиям? Ведь ничего «особенно страшного» и не произошло бы. Ну покаялась бы и больше никогда не соглашалась на уговоры, осталась бы все равно монахиней… Нет, Серафим говорит – «погибаете!» И кто из нас может сказать, что он не прав, что он просто преувеличил? Но почему тогда: «всю ночь напролет»? Или для Серафима почему-то было особенно важно, чтобы именно Ксения оставалась девушкой и не покинула его, Серафимовой, обители? Ну вот мы и подобрались, наконец, к тем словам Серафима, ради которых затеяли все эти воспоминания его «брачного» лексикона. О том, что монах Серафим смотрит на все «женское» совсем иными глазами, чем его Саровская братия и мы, миряне, свидетельствуют следующие выписки из «Летописи». Причем, тайного смысла этих слов не понимают даже сами рассказчики. «Ксения Васильевна Путкова (та самая, которую Серафим «аки добычу у льва из зубов вырвал» – прим. Г.Б.) рассказывает: …Посадил он меня возле и сам сел, и много-много говорил мне назидательно о кротости, смирении и 169

любви; как должны мы любить его и кто так будет поступать, тот всегда с ним будет; потом говорит: «я тебя к себе возьму! Вот смотри-ка, радость моя, ведь эта вот пустынька нам с тобою строится; ведь она у вас будет, пустынька-то, и будем мы жить как Авраам и Мария!» А я по молодости лет не понимая ничего, смеючись просто говорю батюшке: «а я возьму да и уйду от вас, как Мария-то от Авраамия». «Нет, – отвечает, – радость моя, нет тебе дороги уйти-то; Авраам да Мария жили в притворе, а я тебя внутрь себя возьму! Ты и не уйдешь, матушка!» (С.193). Ну и еще один, теперь уже последний пример для подтверждения нашей мысли о том, что если мирянин брачуется на земле и с этим браком восходит на небо, – то монах выбирает себе невесту на земле, но брачуется с ней на небе. «Старица Евдокия Ефремовна, впоследствии монахиня Евпраксия, удостоившаяся вместе с отцом Серафимом в день Благовещения посещения Царицы Небесной, рассказывает следующее: Быв раз у батюшки Серафима в келии, вот что он говорил мне: «Слушай и помни, радость моя, что я скажу тебе: как у Господа было 12 апостолов, а у Царицы Небесной 12 дев, так и я себе избираю 12 же дев (но не учеников, т.к. Серафим – монах от Иоанна Богослова – прим. Г.Б.), и как Господь избрал в невесты Себе только великомученицу Екатерину, так и я избираю себе Марию, – Марию Семеновну, – невестою в будущем, и над всеми вами будет она там старшею» (курсив наш – Г.Б.) (Угодник Божий Серафим. Т.1, С.155). О браке же Серафим говорил такое слова: «брачная жизнь благословлена Самим Богом. В ней нужно только с обеих сторон соблюдать супружескую верность, любовь и мир» («Летопись», С.366). «Только не надо ничего суетного желать, а все Божие хорошо: и девство славно, и посты нужны для побеждения врагов телесных и душевных. И брак благословлен Богом: «благослови их Бог, глаголя: раститеся и множитеся. Только враг смущает все!» («Летопись», С.437). Золотые слова! – «Только враг смущает все!». И ныне, и прежде. «…Женись: не забывайте с сожительницей общения, страннолюбия… приложите чистоту, храните от общения среды и пятки…» (Всемирный Светильник, С.191). Удивительно! Девственник Серафим призывает нас, супругов, к любовному общению между собой! И это монах говорит семьянину! И этот монах, так же как и мы, миряне, не приемлет своим сердцем мерзкого слова «осквернение». Он – монах другой, наш монах! В этом же Слове, но немного раньше, мы упоминали о старце Оптинского скита о.Варсонофии и о его монашеском отношении к женитьбе. А что же он, этот наш старец? Подвластен ли и он этому всеобщему духовному закону, который мы именовали ранее (хотя и не очень удачно) «тайной гвоздя»? Конечно же да, а иначе мы никогда бы не узнали его как старца Варсонофия. Ведь и беседы его записывала одна из его духовных дочерей. Но вот что пишет в своих воспоминания та, которая сама удостоилась «сделаться одной из любимых его дочерей». Мы приведем сейчас выборочно цитаты из уже упомянутой выше книжки (Беседы схи-архимандрита оптинского скита старца Варсонофия с духовными детьми. Издательство «Даниловский Благовестник», б/г., С.67,68), и если бы они прозвучали где-нибудь вне контекста рассматриваемого нами вопроса, то можно было бы с полным правом сказать, что эти строки нашего старца компрометируют. Однако мы надеемся, что читатель давно уже понял всю небесную правду этих строк и поэтому мы удостоимся за них только похвалы от старца Варсонофия. Вот что пишет его духовная дочь: «Вошел Батюшка, я стою посреди кельи; пройдя мимо меня и подойдя к столу, Батюшка начал на нем что-то передвигать и, стоя ко мне спиной, спросил: «Ведь это ты, кажется, передала мне чай от Дивеевской монахини?» – «Да, я, Батюшка». – «Как же ты не знаешь ее имени?»… – «Да, Батюшка». Помолчали. Потом Батюшка подошел к Тихвинской и сел на кресле. – «Подойди поближе». Я робко подошла. – «Стань на коленочки». Я смутилась, думаю, зачем это, старцы только для исповеди приказывают становиться на колени. А Батюшка как засмеется, узнав мою мысль. – «У нас, – говорит, – такое правило – мы сидим, а около нас, по смирению, становятся на коленочки». Я так прямо и рухнула не то, что стала. – «Поближе, поближе, еще поближе». 170

Стала я совсем вплотную, даже глаза пришлось отвести в правую сторону, так близко я была от Батюшкиного лица. Взял Батюшка меня за оба плеча, посмотрел на меня безгранично ласково, как никто никогда на меня не смотрел, и произнес: – «Дитя мое милое, дитя мое сладкое, деточка моя драгоценная! Тебе 26 лет?» – «да Батюшка», – снова изумилась я. – «И сколько страданий ты видела в жизни», – и крепко-крепко прижал меня к себе. – «Так молода и целое море слез вылила ты за такую короткую жизнь». И опять крепко прижал меня. Я почувствовала, что сердце мое тает и во мне творится что-то необъяснимое, вся душа моя потянулась к батюшке, я почувствовала, что это именно то, о чем я молилась всю жизнь, это именно такой человек, который сам откроет мою душу.» Далее следуют подробности духовной исповеди, которой Батюшка исповедал эту девушку: «Исповедь таким образом шла 25 минут. Я была совершенно уничтожена сознанием своей величайшей греховности и сознанием какой великий человек предо мной… – «Встань дитя мое!» – Я встала, подошла к аналою… – «Повтори за мной молитву». Я начала повторять… Батюшка, накрыв меня епитрахилью, стал читать разрешительную молитву, я почувствовала, что с меня сваливаются такие неимоверные тяжести, мне делается так легко, что даже непривычно… Я не выдержала и разразилась целым потоком слез. Целовать крест не могла… Батюшка крест дал мне совсем близко. Затем взяв меня за руку, сказал… – «Разве, дитя мое, ты не рада, что все так случилось, и Господь открыл мне твои грехи?» – «Я страшно счастлива, Батюшка, я всю жизнь молилась о послании мне такого человека, и к Вам за этим и ехала»… – Ты знаешь, что я должен был приехать завтра, но знал, что есть две погибающие души и для вас приехал сегодня». Я начала целовать ему руки, плечики, волосики, а он начал меня много-много раз благословлять, ласкать и прижимать к груди. Я же от слез не могла поднять головы. Батюшка дунул мне в лоб, как бы изгоняя оставшуюся там грязь. – «Подыми голову, детка, дай мне взглянуть на твои глазки». А я так распухла от слез, что и на свет-то смотреть едва могла. – «Как расположилось мое сердце к тебе, как полюбил я тебя, и сам не знаю, за что?.. Бог готовит тебя к чему-то великому!.. Крепко-крепко прижал меня старец, – «Сокровище ты мое, дитя мое драгоценное, ребеночек Божий, помози и спаси тебя Господь!» Много-много раз благословил меня опять Батюшка и отпустил (там же С.69,70). Итак что же произошло в этой странной и необычной встрече молодой женщины и монаха Варсонофия? И если сама духовная дочь не совсем понимает всю тайну происшедшей встречи, в результате которой она очистилась от всех своих даже никогда не исповеданных ранее грехов, то неужели сам о.Варсонофий не понимал, что с ними происходило? И это еще большой вопрос: кого к кому послал Господь в этот день? Ведь без сомнения, у самого о.Варсонофия такая встреча тоже была единственной. Это было его небесное брачевание с невестой, вбирание в себя того «женского», которое дает человеку полноту в том мире… И такая же, как у Серафима, забота о том, чтобы его небесная невеста была чиста от всех даже малейших грехов. И так же, как у Серафима, все это происходит уже в пору полной духовной зрелости мужа: когда до исхода остаются немногие годы… «А ты подойди-то ко мне, да обними меня и поцелуй, - и не один раз. А сто», – так, кажется, говорил Серафим своим монахиням». Что это значит? А то, что даже истинным монахам «прикосновение» к женам необходимо, пусть даже и не такое, как нам, мирянам от Христа. И это независимо от того, каким он родился «искони», этот наш монах: или таким, как Серафим Саровский, который к женщинам изначально равнодушным не был; или таким как о.Варсонофий, который (как мы это уже поняли) «евнухом» родился прямо из материнского чрева. «И сотвори Бог человека по образу Божию сотвори его: мужское и женское сотвори их».

171

«Брат Иван» и Лиза В дополнение к выпискам из жизни Серафима Саровского совсем не лишним будет привести пример из жизни еще одного прославленного святого России – батюшки Иоанна Кронштадского. Всем известно, что он был женат; известно также, что сразу после женитьбы он «уговорил» свою жену, Елизавету Константиновну, жить друг с другом в девстве, как брат и сестра. Молодая девушка поначалу возражала и даже обращалась с этим вопросом к духовному начальству Иоанна Ильича, но потом все-таки смирилась. Вот что пишет афонский Старец Силуан об Иоанне Кронштадском: «Великий подвиг – жить с молодой женой и не прикасаться к ней. Это могут только те, которые ощутимо носят в себе Духа Святого. Он сладкий и побеждает любовь милой жены. Многие Святые боялись близости жен, а Отец Иоанн и среди жен имел Духа Святого, сладость Которого превышает любовь плотскую» (Старец Силуан. Жизнь и поучения., С.424). Отец Иоанн с женой взяли на воспитание дочь младшей сестры Елизаветы Константиновны, видя беспомощное положение этой семьи. При этом о.Иоанн сказал: «Детей у нас нет, возьмем и воспитаем, как дочь». Жена о.Иоанна называла своего мужа «брат Иван» и всю жизнь была привязана к нему такой любовью, какую редко можно найти в наш век. О.Иоанн никогда не называл свою жену словом «сестра»: для него она всегда была самой дорогой, любимой и заботливой женой в полном смысле этого слова. Он мог вместить духовно то, что мы, миряне, вмещаем через соприкосновение. И вот что пишет в своих воспоминаниях о тете та бывшая девочка, которую приняла на воспитание семья о.Иоанна: «Часто вспоминала она (тетя) и утешалась словами незабвенного батюшки, нашего общего предстателя перед Богом, сказанными им 17 декабря, когда ему передали, что больная матушка очень горюет, не имея возможности, по болезни, прийти в кабинет и ухаживать за ним: «Скажи жене, что она всегда со мной, и я всегда с нею». Эти слова все время ободряли страдалицу, утешали ее в долгих страданиях надеждою, что и после кончины своей батюшка не оставит ее, возьмет скоро к себе, встретит ее в обители Небесной и предстательством своим доведет до престола Всевышнего». («Святой праведный Иоанн Кронштадский в воспоминаниях современников», М., 1998. С.491). «Скажи жене, что она всегда со мной, и я всегда с нею». И есть ли хоть один такой христианин, который отнесет эти слова о.Иоанна только к нашей земной жизни? И неужели о.Иоанн не ведает, о чем он говорит и какую надежду вселяет в душу своему самому сокровенному спутнику жизни? Или он не помнил слов Иисуса: «в воскресении не женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как Ангелы Божии на небесах»? (Мф.23.30). Или, может быть, он полагал, что его слово «всегда» не распространяется на это самое «воскресение», о котором ведет речь Иисус? Конечно же он все ведал и все знал: он знал, что те слова, которые он сказал жене, истинны «всегда», в том числе и в «воскресение», и конечно они не имеют никакого отношения к женитьбе в нашем человеческом понимании. «Иосиф, не бойся принять Марию, жену твою» (Мф.1.20). Это – слова Ангела, – но разве Мария жена Иосифу? Но, может быть, Ангел просто не знает, что говорит?.. Древние христиане также, как и мы с тобой, отлично знали, что брак свят и нерасторжим. «Брак по природе один, как одно рождение и одна смерть, – отвечала сестра Св. Григория Нисского, Св. Макрина, когда по смерти жениха (заметь, друг мой, – жениха, а не мужа: а у них, древних христиан, с этим было строго! – прим. Г.Б.) ей предложили выйти замуж за другого, – жених мой жив в надежде воскресения, и было бы нехорошо не сохранить ему верности».

172

О святом полковнике Андрее Феодоровиче И вот еще один тебе пример из нашей христианской российской жизни, дорогой мой друг. История короткая, но очень для нас, семейных христиан, поучительная. Жилбыл некто полковник Андрей Феодорович Петров, хороший, наверное, человек. Женился и жил счастливо со своей молодой женой. Но неожиданно во цвете лет умер, оставив молодую 26-летнюю вдову бездетной. Внезапная смерть горячо любимого мужа глубоко потрясла эту девушку. Она не была бедна, имела имущество и собственный дом в Петербурге, но для нее, глупой, почему-то был важен ее умерший муж. Ведь ничего ее не связывало с прежней жизнью: поплакала бы, погоревала, а потом вышла бы замуж за хорошего человека, как сделала бы любая на ее месте. Тем более, что и характером она была тихая и покладистая. Но она поступила по иному: «Облачившись в костюм мужа, т.е. надевши на себя его белье, кафтан, камзол, она стала всех уверять, что Андрей Феодорович вовсе не умирал, а умерла его супруга Ксения Григорьевна, и уже никогда потом не откликалась, если ее называли Ксенией Григорьевной, и всегда охотно отзывалась, если ее называли Андреем Феодоровичем.» (Святая блаженная Ксения Петербургская. С-П., Изд. «Сатисъ», 1999. С.8). Так и прожила всю свою оставшуюся жизнь – целых 45 лет – в облике мужа. Что это? Сумасшествие? Ведь именно так бы характеризовали этот случай сегодняшние психиатры от науки. Но ведь речь идет о святой блаженной Ксении Петербургской. Ксения раздала свое имущество бедным, а дом подарила своей знакомой. Именно из-за этого случая мы знаем, что ее «освидетельствовало» начальство бывшего мужа, т.к. родня мужа пожаловалась начальству и просила не позволять «сумасшедшей» Ксении раздавать имущество кому попало. «Начальство умершего Петрова вызвало Ксению к себе, но из разговоров с ней вполне убедилось, что Ксения совершенно здорова, а потому имеет право распоряжаться своим имуществом, как ей угодно.» (С.7). Но для нас не имущество сейчас важно, а то, что здоровая умственно жена именует себя именем покойного мужа, отказавшись при этом и забыв свое собственное имя. Почему? Ведь муж умер? Но она сама нам говорит, что он не умер, а жив. И не только то, что жив этот ушедший покойник, но что и она, живая, уже умерла. Мы всегда отбрасывает от себя то духовное, что связано со смертью. Мы всегда боимся смерти и не верим в то, что человек после смерти может быть жив. Для нас поведение Ксении – это чудачество, которое мы ей прощаем ради ее святости. Но что если она в этом своем чудачестве абсолютно права и исповедует чуждую для нас небесную истину? Что если эта ее и его любовь соединила их в «единую плоть» и уже на земле «человек и жена» восстановили в себе единого Адама? Называя себя именем своего мужа и облекаясь в его одеяния, она тем самым говорит, что она уже Адам, что уже нет прежней Евы: и это возможно, т.к. муж ее ушел из этого мира и именно она осталась носительницей плоти этого Адама. Но по словам Иисуса «плоть не пользует ни мало», и любому понятно, что за этой общей плотью стоит общий дух: дух единого, восстановленного из двух некогда разделенных половинок, дорайского Адама; того, что был сотворен Богом «искони» (¢p' ¢rcÁj). Дорайского, потому что в раю он уже отказался от Бога, сменяв Его на «себя самого». И Бог исполнил его желание и «отстроил» ему его alter ego – его Еву, в которой с тех пор человек видит не Бога, а только себя самого. Когда же через нее видит Бога, – становится опять целым; сам умирает, и ее уже нет, а есть только – святой Андрей Феодорович… Но ведь она знала все это своим сердцем, не читая никаких книжек и не изучая никаких «усий». Все 45 лет после смерти покойника именовала себя его именем: она, девушка, звала себя мужиком.

173

«Сто сорок четыре тысячи праведников» (Отк.14.1) Ну вот, друг мой, мы и закончили с тобой паломничество к старцу Серафиму, а заодно и батюшку Иоанна с Ксенией Петербургской навестили. Теперь нам этот монах все хорошо объяснил. Осталось только прояснить эти самые слова о 144 тысячах праведников из Апокалипсиса. Вот эти загадочные слова из Откровения: «Это те, которые не осквернились с женами, ибо они девственники» (Отк.14.4). Так читается этот текст в синодальном переводе. Вот перевод церковно-славянский: «сии суть, иже с женами не осквернишася». И вот, наконец, новый перевод еп.Кассиана: «Это те, которые не осквернились с женщинами, ибо они девственники». Вообще, наша православная церковь старается обойти своим толкованием это очень неудобоваримое место Св. Писания. «Откровение» вообще наиболее непонятная книга Св. Писания: здесь все – тайна, все – аллегория, все – намек. Даже еп.Аверкий в своем отличном руководстве к изучению Священного Писания Нового Завета затрудняется в толковании этого места и просто опускает слова об «осквернении с женщинами». Он, обобщая весь опыт толкования этого места православной церковью, пишет следующее: «Некоторые толкователи под «девственниками» понимают здесь не девственников в буквальном смысле слова, а тех, которые были спасены от язычества и идолослужения, поскольку в Свящ. Писании Ветхого Завета идолослужение нередко называется любодейством» (Часть вторая: Апостол. Иорданвиль, 1956. С.422). И это «смущение» церкви данными словами Св. Писания и попытка объяснить их как-то «здраво» имеет под собой нерушимое основание. Почему «нерушимое»? Потому что данный текст Св. Писания полностью вычеркивает весь женский пол планеты Земля из числа праведников. Возникает вопрос: неужели Пресвятая Богородица – это единственная Дева, которая преодолела небесную черту святости? Но даже и это не совсем понятно: «вот, [артикль] Агнец стоящий на горе Сион, и с Ним сто сорок четыре тысячи, имеющие [артикль] имя Его и [артикль] имя Отца Его написанное на лбах их… И поют [они] как бы новую песнь пред престолом… и никто не мог научиться этой песне, кроме этих ста сорока четырех тысяч, выкупленных от земли» (Отк.14.1,3). «Агнец» – есть, «Отец» – есть, «праведники» – девственники, целых 144 тысячи, «которые следуют за Агнцем куда бы Он ни пошел» – тоже есть: но нет ни Приснодевы, ни земных дев, жен и мужей, которые всю свою жизнь старались искать Агнца и следовать за Ним: всем нам места на горе Сион не хватило – нас никто не «выкупил от земли». А как же Евангельское: «милости хочу»? И неужели на земле за все время существования христианства не нашлось ни одной девы (уж не говорю о женах), которая оказалась бы достойной милости Агнца – Господа Нашего Иисуса Христа? Только 144 тысячи мужей-девственников, поющих дискантами свою «новую песнь»… Но это еще не все: этот текст не только не включает женщин в сонм тех, которые достигли высшей святости, но и выставляет их в сугубо отрицательном смысле: они и есть та единственная преграда, которая стояла перед этими «праведниками»: все другие – гордость, отсутствие смирения и милосердия к ближнему – ни в счет; главное – не оскверниться с женой! Господи! Если бы я был одним из таких «144 тысяч праведников», я бы своей волей сошел с этого «Сиона», чтобы не гореть огнем стыда перед миллионами ушедших, но живых и надеющихся на милосердие Господа, братьев-христиан!.. Чему молилась ты с любовью, Что, как святыню берегла, Судьба людскому суесловью На поруганье предала. Толпа вошла, толпа вломилась В святилище души твоей, 174

И ты невольно постыдилась И тайн и жертв, доступных ей. Ах, если бы живые крылья Души, парящей над толпой, Ее спасали от насилья Бессмертной пошлости людской! Можем ли мы, миряне, хоть как-то согласиться с таким толкованием? Никак. Если не будет найдено иного толкования, данный стих необходимо принародно придать анафеме, как не имеющий никакого отношения к проповеди Христа. Такое понимание этого стиха и, с другой стороны, слова Иисуса, которые мы знаем из Евангелия, и которые слышали в своем сердце, – стоят по разные стороны Царства Небесного. Скажи мне, разве это не так? Значит надо усиленно искать, а не могла ли в это место вкрасться какая-то ошибка еще в давнее время переписывания текста? Ведь таких примеров в Св. Писании не мало. Не мог сказать таких слов и тот Иоанн, который своей рукой написал Евангелие Любви. Вспомни встречу воскресшего Иисуса с ищущей Его «женой» – Мариам (Ин.20.15)… Я могу попробовать предложить тебе «гипотезу» об отсутствии жен среди этих 144 тысячах праведников, но ты скажешь мне, что она – от отчаяния. Возможно, Иоанн полагает, что все «женское» приходит к Агнцу только через «мужское»; поэтому на горе Сион внешне видны только Адамы. Вот апостол Павел говорит: «Хочу также, чтобы вы знали, что всякому мужу глава Христос, жене глава муж, а Христу глава – Бог». Что это значит? Это значит, что никакой муж не может сам прийти к Богу Отцу: только через «главу», только через Христа мужу открывается Бог. Иудеи никогда не знали Бога так, как Он открылся христианам, только потому, что они отвергли «главу» – Иисуса Христа. Одно звено цепи оказалось оборвано – и полностью прервалась вся связь. Но «жене глава – муж»: и разве может жена «прыгать» ко Христу через «голову» – мужа? Мы говорили о том, что цель всякого христианина на земле – обожение. Но это тоже самое, что – «вохристосоваться», «стать Христом» (именно поэтому Павел говорит, что он уже не знает Христа по плоти): но если рассуждать по аналогии, то для жены это значит, – «войти в мужа», «стать мужем» или, говоря языком Писания: «прилепиться» к мужу, создав вдвоем единого Адама. И вот эти единые Адамы и составляют сонм праведников на горе Сион. Эти строки об «осквернении», понятые так, как звучит это в нашем синодальном переводе, – есть вековой позор русского народа. И никто не осмелился возразить! И никто не вступился за наших жен!.. Я не обо всем мире говорю и не обо всех женах: а только о наших русских женах-христианках, которые действительно читали Св. Писание и пытались над ним размышлять. Ну полно, друг мой, хватит эмоций. Давай поостынем и попытаемся вникнуть в суть дела. Во-первых, сразу надо сказать, что синодальный перевод «метит» в мою и в твою жену. Но слово «жена» и слово «женщина» передаются одним и тем же греческим словом, причем перевод «женщина» предпочтительнее. И какой же заскорузлый лжемонах или прелюбодей переводил это слово так, что не увидел этой разницы? И ссылки на церковно-славянский текст не имеют здесь никакого оправдания, т.к. церковно-славянское «жена» есть полный смысловой аналог греческого слова. Бесспорно, прав еп.Кассиан: речь идет о женщинах, а не о законных (по Богу) женах. А значит место это совершенно не касается супружеских отношений между мужем и женой. Возможно, автор имел в виду тех людей, которые в своей земной жизни сумели прожить вне брака, не соблазнившись при этом женской красотой. Ведь именно от общения с такими женщинами предостерегает Серафим Саровский: «бойся, как геенского огня, галок намазанных» («Летопись», С.363). И еще: греческий глагол molÚnw переведен здесь словом «осквернять»; но это его переносное, маргинальное значение. Главное же значение – это «марать», «пачкать». Серафим этого не знал, но об его «галок» 175

действительно можно замараться. И последнее: во всех переводах в данном месте взят предлог «с» – «с женами»; в греческом тексте здесь стоит предлог met£ с родительным падежом. Основное и главное значение этого греческого предлога в русском переводе есть – «между», «среди». Сравни, например, перевод подобного употребления данного предлога в Евангелии от Марка: «И [Он] был среди зверей (met¦ tîn qhr…wn)» (Мк.1.13). Суммируя все вышеизложенное, получаем следующий правильный дословный перевод: «это те, которые не испачкались (находясь) среди женщин». Ведь оскверниться можно и мысленно – об этом говорил Иисус и именно это можно и нужно называть словом «осквернение». Итак, при этом переводе жены наши спасены, да и с женского пола снято проклятие: речь идет только о блудницах, которым действительно надо каяться, как это сделала Мария Египетская. Но это есть первый, поверхностный, мирской смысл данного текста Откровения. Теперь, когда мы успокоились и отбили первую атаку неприятеля, давай задумаемся: знал ли Св. Иоанн Богослов о тех словах, которые говорил Иисус фарисеям и ученикам о браке? Но если он слышал от Самого Иисуса о том, что было «искони», неужели он не вмещал того, что это «искони» уходит в вечность? Но тогда где же это «женское» в 144 тысячах праведников? Все человечество всегда понимало эти слова Откровения, как относящиеся только к мужам (и артикль и окончания указывают на это). Но неужели Св. Иоанн к концу своих дней оказался так слеп, что или забыл о женах, или озлобился на них? Но неужели он не помнил всю свою жизнь слова Иисуса: «Жено! Се сын Твой!». Иисус не сказал: «Мати! Се сын твой», Он сказал: «Жено!», т.е. «женщина!». Глуп не Иоанн, – глупы мы сами! Просто мы пока это слово Св. Иоанна Богослова не вмещаем; не вмещаем точно также, как не вмещаем многие слова Иисуса. Но я попрошу тебя в конце наших рассуждений о 144 тысячах праведников поразмышлять над следующими моими словами. Тот Адам, которого сотворил Бог «искони» (¢p' ¢rcÁj), тоже имеет артикль мужского рода, хотя включает в себя и «мужское и женское»: точно также, как и эти праведники-девственники. Но даже и не это главное. Про них сказано: «Они были выкуплены от человеков ¢parc¾ Богу и Агнцу и в устах их не была найдена ложь» (Отк.14.4,5). Так это место читается по принятому сейчас тексту Nestle-Aland (ed. XXVII). Однако в некоторых древних рукописях, в том числе и таких авторитетнейших какими являются Синайский кодекс (‫ )א‬и папирус Честера Битти (p47), в этом месте стоит то же самое греческое слово с предлогом ¢p' ¢rcÁj – искони, – с которым мы уже встречались, рассматривая главу 19 евангелиста Матфея. Или ты полагаешь, что это заветное Иисусово «искони» оказалось в этом месте случайно? Точно также, как случайно оказалось, но уже в другом месте Св. Писания, Иисусово слово «мистерия»? Про этих неизмаранных о «галок намазанных» праведников сказано, что они не знают лжи. Но вот к таким 144 тысячам праведников, которые и сегодня продолжают незримо стоять на горе Сион, я стремлюсь всей моей душой и всем моим сердцем. И как бы я хотел оказаться среди них, зная что со мной – во мне – моя подруга всей моей жизни, моя любимая жена! Вот вроде бы и все о «ста сорока четырех тысячах праведниках». Но раз уж мы опять «неожиданно» наткнулись на это заветное слово ¢p' ¢rcÁj именно в том самом месте Св. Писания, где оно, по нашему мнению, более всего уместно исходя из мирского понимания всей проповеди Иисуса Христа о Царстве Небесном, то давай рассмотрим еще один небольшой, но важный вопрос, касающийся этой темы. Как ты думаешь, каким критерием руководствовался Иисус, выбирая Себе из всего окружающего народа учеников-апостолов? Наличием у них ума? Но все они – необразованные «рыбаригалилеяне». И не им ли говорил Иисус: «Неужели вы всё еще бестолковы?». Знатным происхождением? Понятно, что тоже нет. Высокими нравственными достоинствами? Но Петр Его малодушно предал, а до этого препирался с Ним, настаивая на своем мнении. А братья Зеведеевы, включая любимого ученика, хотели, втайне от остальных учеников, воссесть одесную и ошуюю Иисуса в Царстве Его, т.е. занять лучшие места «за столом». 176

А до этого хотели сжечь самарянское селение (прямо как фашисты Хатынь) только за то, что это селение не приняло Иисуса и не предоставило Ему ночлега на пути в Иерусалим. Фома же намеревался собственноручно ощупать раны от гвоздей у Воскресшего Иисуса. Тому, кто разумно читает Евангелие, рассуждая над прочитанным собственным умом, хорошо видно, что всех этих достоинств изначально у апостолов не было: всё это сформировалось у них только впоследствии, как результат их восхождения в понимании явления миру Иисуса Христа, их Учителя, и Его проповеди о Царстве Небесном, как результат их жизненного опыта. И в этом мы, читающие Евангелие с интересом, их полное подобие. Нам, так же как и им, предстоит пройти весь их путь, повторяя все их ошибки и грехи, пока мы, наконец, не взойдем на вершину Духа: пока каждый из нас не станет по внутреннему своему сердцу подобием Иоанна Богослова, т.е. не станет «любимым учеником» Господа. И если не так, если мы страшимся этой высоты, – то мы не Христовы. И все это нам хорошо видно и понятно без разговоров. Просто все эти рассуждения нужны нам только для того, чтобы читатель серьезно задумался над поставленным ранее вопросом: по каким достоинствам Иисус выбирал Себе учеников? Или этих общих и обязательных для избрания достоинств у них не было? Традиционная церковь не задает подобных вопросов. Для церкви в развитии духа апостолов нет динамики: они как бы изначально святы, т.к. избраны Христом, а впоследствии – пассивные получатели Духа Святого по обетованию Иисуса Христа. Но в этом случае христианство остановилось бы на апостолах. Реальная жизнь христианства была иной: Серафим Саровский, как и любой истинный христианин, дерзал своим духом восхищать себе подобие Христа, т.е. становиться богом-христом, исполняя тем самым евангельскую заповедь Иисуса, переданную нам Иоанном Богословом. Но кто из людей может отважиться на такое дерзание? Девственник Серафим? Но апостол Петр – не девственник, а в том, что он свят, ни у кого из нас сомнения нет. Итак: по каким признакам выбирались апостолы? Соберем все воедино. Про Адама Иисус говорит, что Адам – ¢p' ¢rcÁj, и именно этим Иисус оправдывает запрет прелюбодеяния, отвечая фарисеям на вопрос, можно или нет разводиться с женой (об этом мы уже много говорили). Про Самого Себя Он говорит, что Он – «начаток» (t¾n ¢rc»n), т.е. как бы второй Адам, и это мы тоже уже рассматривали, рассуждая, почему Иисус не был женат, но в то же самое время любил женщин. О праведниках из Апокалипсиса мы только что узнали, что и они – ¢p' ¢rcÁj, т.е. и они стали Адамами, и именно поэтому евангелист Иоанн именует их «девственниками», которые «не запачкались» о чужих женщин во время своей земной жизни. А как же апостолы? О том, что они женаты, нам уже хорошо известно. Но вот что говорит им Иисус в Своей сокровенной беседе на Тайной Вечери: «Егда же приидет Утешитель, егоже Аз послю вам от Отца, Дух Истины, иже от Отца исходит, той свидетельствует о Мне. И вы же свидетельствуете, яко искони (¢p' ¢rcÁj) со Мною есте.» (Ин.15.27). Понятно, что апостолы были с Иисусом с самого начала Его проповеди. И против этого никто не спорит. Мы же говорим о другом. О том, что Иисус выбирал Себе в служение только чистое: главным критерием Его отбора было отсутствие греха прелюбодеяния у учеников, и именно поэтому все они – тоже ¢p' ¢rcÁj. Но говорим мы сейчас не с «садоводами», а, как минимум, с «копателями колодцев», ибо у «садоводов» глаза пока еще слепы: они видят только то, что лежит на поверхности, и эти наши рассуждения для них не понятны. «С человеком душевным надобно говорить о человеческих вещах: с человеком же, имеющим разум духовный, надобно говорить о небесных» – так, ведь, советовал нам поступать наш Серафим Саровский. В этой упомянутой нами только что евангельской беседе Иисуса с учениками Он поставил рядом Утешителя, Духа Истины, и обязательное условие, при котором мы этого Утешителя можем получить. Дух Истины – свидетель об Иисусе; мы – тоже свидетели об Иисусе, но это возможно только в одном единственном случае: если мы – точно так же как Сам Иисус, как первочеловек Адам, как «144 тысячи праведников» и как все ученики апостолы 177

– ¢p' ¢rcÁj. Но что это такое – ¢p' ¢rcÁj? Ведь не отсутствие же прелюбодеяния это в самом деле?! Конечно, нет. «Ап-архэс» – это «женщина» внутри нас, а это возможно в одном единственном случае: когда мы не имеем греха прелюбодеяния. И при этом не важно: или это девственник Серафим Саровский, или – женатый апостол Петр. И вот теперь, друг мой, я по праву могу облегченно вздохнуть: «Ох!». Потому что у меня уже нет никакого сомнения в том, что ты, милый мой, меня наконец-то понял… Не меня, а Иисуса… Детки! И это – через две тысячи лет!

178

Иисус и женское «Аминь, аминь, глаголю вам, яко восплачетеся и возрыдаете вы, а мир возрадуется. Вы же печальны будете, но печаль ваша в радость будет. Жена, егда раждает, скорбь имать, яко прииде год ея: егда же родит отроча, ктому не помнит скорби за радость, яко родися человек в мир. И вы печаль имате убо ныне. Паки же узрю вы, и возрадуется сердце ваше, и радости вашея никтоже возмет от вас. И в той день Мене не вопросите ничесоже.» (Ин.16.21-23). Эти строки из Евангелия от Иоанна нельзя читать на каком-нибудь другом языке. Эти строки – гимн радости человеческого сердца, к которому пришел Иисус. Тот Иисус, которого это сердце раньше не знало, и не могло даже догадаться, что такое бывает в жизни. Это – «парусия» Христа. Это – «мистерия» Царства Небесного. Но ни одно из этих слов не в состоянии передать истину происходящего. «И в той день Мене не вопросите ничесоже.» Это можно читать только по-церковнославянски или по-гречески. Нет в нашем мире другого языка для Духа Любви. Такое мог написать только тот, кто это ощутил опытом своего сердца. И строки эти можно понять только после того, как с тобой произойдет то же самое: когда и ты вдруг окажешься «на браках». Удивительна и непостижима эта точность передачи духовного опыта. Но все-таки неожиданно для нас здесь то, что главное откровение христианской тайны Иисус сравнивает с… рожающей женщиной. Ведь по еврейским законам она в это время нечиста. У Иисуса – иное. И удивительно, и странно: мне, мужчине, как бы уневестивается эта ставшая мне духовной сестрой женщина, рождающая отроча. Ведь и меня Иисус сравнивает с роженицей: женщина рождает в мир человека, я – рождаю в себе Иисуса, Духом Святым пришедшего в мое «лоно», – в мое сердце. Этих духовных тайн нет ни в одной другой религии, потому что Сын Бога – только у нас, в христианстве. А без Него «не можете творити ничесоже». И эти тайны Иисус передает через образ роженицы. И как надо любить всё женское и женщину, чтобы отважиться на такое сравнение! И как надо миловать своим сердцем всё исконно женское, чтобы эти две тайны – тайну Иисусовой Любви и тайну роженицы – поставить на одну недосягаемую для нашего человеческого духа высоту! Но что же делает Иисус со мной этими Своими словами? Он из меня, мужчины, делает женщину. А точнее, Он возвращает мне мое утерянное некогда «ребро». И когда оно опять во мне, я приобретаю способность смотреть на женщин глазами Иисуса: не вожделевая, но любя… Удивительно, но именно так смотрел на женщин и наш монах Серафим Саровский.

179

Псалом 50 В православном богослужении Псалом 50 по праву считается Псалмом Псалмов. Если кто-нибудь из нас и знает наизусть какой-нибудь Псалом, то именно этот. Его мы читаем и перед Причастием, и перед отходом ко сну от наших праведных дневных дел: Помилуй мя, Боже, По велицей милости Твоей, И по множеству щедрот Твоих Очисти беззаконие мое. Наипаче омый мя от беззакония моего, И от греха моего очисти мя. Яко беззаконие мое аз знаю, И грех мой предо мною есть выну… Но задумывался ли кто-нибудь из нас о том, что этот Псалом написан в связи с реальным событием в жизни легендарного царя Давида, которое зафиксировано в библейском тексте? Почему реальном? – Потому что искренность человеческого чувства поражает и непроизвольно вовлекает читателя в рассмотрение своих собственных грехов – всех вместе взятых – и исповедание этих собственных грехов устами Давида тому Богу, которого знает даже человеческое сердце атеиста. Псалом 50 – это Песнь Песней всех Псалмов, но только чувство в нем – обратное, и стоит этот Псалом относительно Песни Песней, как две величины, пребывающие на крайних ступенях лестницы восхождения к Любви Бога. Псалом 50 – это Псалом кающегося прелюбодея. И то, что это прелюбодеяние фактически повлекло за собой смерть любимого мужа той женщины, которую царь Давид насильно увлек в плен своей страсти, знаменует собой не земное, а духовное. То, что на земном плане Урия, лишившись своей Вирсавии, должен был умереть, это ясно: если их любовь была любовью соединенного Адама, этот Адам на земном плане должен был исчезнуть. И не скорби, мой читатель, о печальной участи этой возлюбленной пары: если их разъединение или осквернение их супружеского ложа (что и сделал, фактически, царь Давид) произошло помимо их воли, – они перед Богом остаются чисты и не утрачивают возможности небесного воссоединения. Главное – дух, «плоть же не пользует нимало». Смысл же смерти Урии в первую очередь духовный: любое прелюбодеяние – это духовное убийство того человека, который уже стал твоей частью: твоего мужа или твоей жены. И если проанализировать содержание и духовный настрой всей книги Псалмов, то можно сделать вполне определенный вывод. Эта книга – великая книга покаяния, в которую маленькими частичками вкраплены моменты радости, связанные с приближением Любви Божией. Что же произошло в жизни этого покаянного песнопевца, и почему эта книга – в первую очередь слезно-покаянная? Давид просит у Бога Жизни. А если просит, значит когда-то ее получал и опытом своего сердца знает, что это такое: родиться живым из мертвых. Но затем он уступил своей страсти и совершил прелюбодеяние. И после этого он уже только вспоминал о том радостном и светлом часе своей жизни, когда вкусил своим сердцем эту Жизнь Божьей Любви. Все остальные дни своей жизни он только духовно плакал, и именно этот плачь оставил нам всем в свое наследство. Ведь духа Песни Песней в Псалмах нет. Но помним ли мы все, о чем плакал Давид и от чего он нас уберегал? Этот его «крик души» остался «запечатанным» только в вековых традициях православия: Псалом 50 – это Псалом Всех Псалмов в практике православного богослужения. А о том, что этот Псалом о прелюбодеянии, почти никто из христиан уже не задумывается. Почему? – Потому что христианство уже давно стало монашеским, а для монахов понятия прелюбодеяния не существует, исходя из самого образа их монастырской жизни. Но 180

традиции православного богослужения свидетельствуют о той огромной роли, которую имел этот Псалом в раннем христианстве: ведь всё оно было мирским, а вопрос прелюбодеяния имеет важное значение только для мирянина, но не для монаха. И только потому, что большинство из нас, христиан, –это прелюбодеи (по определению Иисуса), поэтому и смысл библейской Песни Песней мы не можем вместить в свои сердца. А если бы христианство шло по тому пути, который предначертал ему Иисус, тогда бы Песнь Песней уже давно стала у нас пятым каноническим Евангелием. Потому что Песнь Песней – это брачная Песнь человеческой души-невесты, обрученной на «браках» со своим Женихом Христом и празднующей свое брачное единение в Чертоге Брачном. Иисус призывал нас к Своим «мистериям». Но мы эти «мистерии» отвергли. Но кто-то из древних все-таки вкусил в своей жизни тайну Иисусовых «мистерий» и описал эту тайну в Песне Песней Иисусовым языком – языком сравнения с «браками». И неужели нам, прелюбодеям рода человеческого, всегда будет ближе покаянный Псалом Давида, чем райская красота Песни Песней? Ведь мы же не монахи: мы – супружеское христианство, и брачная тематика Песни Песней нас нисколько не пугает, а напротив – радует. Но читать эту Песнь, равно как и Псалом 50 можно только на церковнославянском языке. На русском языке этих шедевров человеческого духа просто не существует.

181

Несколько слов о сегодняшней монашеской жизни Мы хотели еще сказать несколько слов о современном монашестве. Мы уже приводили слова Св. Отцов о том, каково будет монашество в последнее время. Скажи мне, друг мой, как ты думаешь, хотел бы я или нет, чтобы монашество сейчас возродилось в своей первоначальной славе? Не сомневайся в том, что очень хочу, чтобы так было; хочу не верить своим глазам, а только твердить, закрыв глаза, одно слово: хочу, хочу, хочу! Но может быть, мои понятия о монашестве не совпадают с тем значением, которое придают этому слову те, кто это монашество носят на себе в виде рясы и часто употребляют это слово в своем лексиконе? Я уже говорил о том, что тот монах, который знает слово «часы», – по моему представлению уже не монах. Тот монах, который на виду у мирян носит на руке четки, – уже не монах; и если это непонятно тебе, мирянину, то обязательно должно быть понятно монаху: и он должен – если только желает себе спасения – искоренить из себя эту ложь, ибо монах с четками на виду у всех – хуже мирянина, крадущего у соседа корову. Скажи, как назвать монахом того, кто живет при свете электрической лампы, кто имеет батареи центрального отопления, телефон, аптечку с красным крестом, – всего не перечислишь. Покажи мне хоть одного монаха, который бы отморозил свой зад (прости меня, Господи!), сидя в туалете «без удобств» в крещенские морозы. Скажи мне, не кривя душой, ну разве это можно назвать одним и тем же словом, что так называлось при Сергии Радонежском или Серафиме Саровском? И разве можно «играть в игрушки» жизнями молодых мальчиков, свято верующих в то, что это действительно одно и то же? Жизнь мирская со времен Иисуса принципиально не изменилась: это все те же муж и жена, пребывающие среди других мужчин и женщин и окруженные со всех сторон всякого рода искушениями. Просто соблазнов в мире сейчас побольше. И путь мирской к Богу со времен Иисуса Христа все тот же. Но того монашества, которое было раньше, уже давно нет. Есть иное монашество, переродившееся в какую-то совсем иную почти мирскую форму: и путь этому монашеству к Богу пока никто не указал. По-прежнему делается вид, что в монашестве ничего не изменилось с тех самых пор, когда человек мог надеяться только на одного Бога. Монашество стало жить в городских условиях, оно получило комфорт телесный. Скажи, могут ли возникнуть в современном монашестве такие обстоятельства, при которых от борения с бесом у монаха шапкой, как войлок, вдруг снимаются с головы все волосы? Ты представляешь? – лысый Серафим Саровский! Его могу таким представить и вместить, а вот нынешнего монаха – никак! Скажи, пожалуйста: монахи также, как и мы, грешные миряне, лечат свои зубы у дантиста или им грозит судьба Серафима – один зуб на весь рот! Ты скажешь, что это не главное. А я отвечу, что без этого монашества быть не может: может, но только Нифонтово, а не Серафимово. А такое монашество способно только на то, чтобы до гробовой доски злобиться на жен, да высокомерно учить мирян. Это монашество никогда не было способно дать плод миру. Ты помнишь игумена Сергия Радонежского? Когда случился голод в монастыре, и он за решето гнилого хлеба подрядился к одному своему рядом живущему монаху построить сени к келии? Целый день строил и к вечеру закончил. И только тогда взял этот хлеб и ел его без соли, а только с водой: «и некоторым от братия видящеся от уст его, яко дым мал исходящ, егда таковыа ядяше хлебы». Ты, я думаю, понял, что это был за «дым»: когда игумен сокрушал хлеб своим ртом, сотрясенные споры плесени вставали над этим «хлебом» в виде «дыма». И это – сам игумен! Ты когда-нибудь встречал, чтобы игумен нанялся к рясофорному монаху в работники на целый день? А такое, чтобы рясофорный ел хороший хлеб, а худой, как ненадобность, отдавал игумену? И чтобы игумен тут же, присев на ступеньки, безо всякого чувства собственного достоинства с аппетитом поедал это ужасное кушанье, которое, по свидетельству современной медицины, является смертоносным. А что ныне? Уже Серафим Саровский не очень лестно отзывался даже об Афоне: «многие являлись к о.Серафиму, говорит игумен 182

Георгий, просить благословение удалиться для спасения души на Афон, но старец никому благословения не давал, говоря, что там очень трудно, невыносимо скучно. Спасаться, по его мнению, всего удобнее в Православной России. «Если мы здесь плачем, – говорил о.Серафим, – то туда идти – для стократного плача, а если здесь не плачем, то и думать нечего о св. обители» («Летопись», С.359). О том, какова была жизнь на Афоне в 19-ом веке можно почитать из «Писем Святогорца»: все хорошо, но малейшее развлечение – это уже не Серафим и не Сергий. А для нас, «больных» мирян, примером являются именно они, пусть мы и худо следуем этим великим примерам. Можно также почитать книгу «Посмертные вещания преподобного Нила Мироточивого Афонского», писанную афонским иноком Феофаном, и тогда от Афона вообще бежать захочется. Ты скажешь: «А Силуан Афонский?» Друг мой, перед простыми и неискусными творениями старца Силуана я преклоняю свои колени, как перед Евангелием. Нет другой такой книги, которая бы так приближалась к Евангелию, совмещая в себе видимую внешним глазом простоту и невидимое для суетного мира исполнение ея Святым Духом Божиим. Это так, Силуан – велик, и он жил на Афоне. Но эта русская душа промыслительно была исторгнута из России, потому что в то время, когда он жил, в России условий для открытого христианского подвижничества не было. Он умер на Афоне в 1934 году, - в самый разгар сталинских репрессий. И Господь Бог сохранил его для нас, сегодняшних, чудесным образом переместив в самое безопасное для того времени место – на Афон: иначе мы с тобой никогда бы не смогли читать его ужасающее Евангелие от Силуана. Но мы опять ушли от темы. В том, что монахи не должны смотреть телевидение под угрозой анафемы, я думаю, не сомневаются и сами монахи: если кто-то смотрел, тот уже почти пропал, потому что нет телевидения без красивых или очень красивых женских лиц и других сетей дьявола: ибо телевизор, независимо от того, какую бы красоту там не показывали, съедает тебя заживо, т.к. он – «похоронное бюро» твоего времени. И если мирянин все-таки еще может смотреть телевизор, хотя и с оговорками и только для назидания, а не для развлечения, – то монаху это воспрещено: или он должен сказать себе честно, что он не монах, а мирянин, принявший обет безбрачия и живущий сообща с такими же мирянами, как и он сам. И в то же время мы отдаем себе отчет в том, что создавать как-то искусственно «подлинную» среду для монашества – есть абсурд. Ведь сейчас на земле очень трудно найти такой уголок, который бы утаился от человеческого глаза и от человеческой цивилизации. Сейчас наиболее здоровый, прямой и истинный путь к Богу – это путь мирской. Он неимоверно труден даже для тех, кто безнадежно «заболел» Богом. Но может быть дело в том, что даже мы, миряне, слишком изнежились благами цивилизации и не хотим лишаться привычных удобств: но мы повернемся лицом к Богу только тогда, когда «возненавидим себя», когда перестанем себя жалеть, как много раз повторял Феофан Затворник. Этот путь труден, но он – открыт, и через этот путь обожение возможно даже сейчас – в ХХI веке. Вот и получается, друг мой, что монахипустынники первых веков христианства писали свои творения не для монашеской братии, а для таких, как мы с тобой. И в этом – великий Божий промысел.

183

Эпилог Вот слова Иисуса из Евангелия от Иоанна, когда Он отвечал братьям Своим на их призыв идти в Иудею на праздник. «Говорит итак им Иисус: время Мое еще не пришло, время же ваше всегда наготове. Не может мир ненавидеть вас, Меня же ненавидит, потому что Я свидетельствую о нем, что дела его дурные есть» (Ин.7.6,7). В чем по словам Иисуса заключается дурнота и негодность наших мирских дел? Может быть в том, что муж, по словам монахов, оскверняется со своей единственной и законной женой? В том, что общение мужа и жены есть мерзость? Понятно, что лжемонахи не хотят говорить об этом вопросе прямо: у них нет подтверждения своим рассуждениям в евангельском тексте и в словах Иисуса Христа. Иисус сказал: муж и жена станут одной плотью; и именно это есть исполнение Его заповеди, а не разделение этой плоти на однополое монашество. Но лжемонахи видят в этом «соединении» только мерзкое физическое совокупление самца и самки, происходящее в забвении своего человеческого естества, а также отвлечение внимания человека от единственной достойной цели – Господа Иисуса Христа. И поэтому христианину-мирянину мерзит читать рассуждения монашества о «контролируемом» совокуплении мужа с женой, которое должно происходить под неусыпным оком официальной церкви и от которого у мирянина должно оставаться постоянное чувство стыда и раскаяния. Но разве кто-нибудь из нас, мирян, хоть одним пальцем тронет нашего монаха Серафима Саровского? Вот истинное монашество от Бога: живущее своей собственной жизнью и только помогающее мирянам справляться с их неисчислимыми мирскими трудностями. Ведь сердобольный Серафим даже благословил кого-то из мирян на «второй брак»! Если бы Сам Иисус сказал о том, что девство – это истинный путь к Богу, тогда бы и я не промолвил ни единого слова в защиту мирской жизни. Защищая совместную жизнь мужа и жены и заявляя, что такая жизнь может реализоваться в высшее Богопознание через откровения, обетованные именно нам Иисусом Христом, я преследую единственную цель: защитить учение Иисуса Христа о главном пути человеческого существа к познанию Бога – пути через совместную семейную жизнь. Монашество, как путь, себя в истории уже реализовало, но это не есть тот путь, который дан Иисусом в Евангелии. И у Марка и у Матфея Иисус говорит: оставь все, но только не жену, ибо она – твое «ребро», «бок», «шея», «нога», «рука» или чтонибудь еще, – вы единый организм. Иисус говорит: умудрись пройти свой жизненный путь к Богу так, чтобы то, что видимо пребывает раздельным (ибо твое «ребро» ходит с авоськой по магазинам отдельно от тебя), для Бога в Его глазах было единым. Это и есть твой Адам, которого ты должен восстановить в своей земной жизни и представить его Господу единым. Это трудно, это неимоверно трудно, – монашество гораздо проще и легче. Оно живет по принципу: «баба с возу – кобыле легче». Но для Господа жена человеческая – это не «баба», а оторванная часть Адама. Господь хочет, чтобы человек вернулся к своему Адамову состоянию, но уже другим, не райским: Он хочет, чтобы Адам любил Его также, как и Он Свое порождение, ведь Он – наша Мать; чтобы этот новый Адам уже не хотел появления на свет Евы – соперницы Бога: ведь наш Господь Бог ревнив. Говорить о том, что все мы должны, глядя на Христа, следовать Его «девству», – это то же самое, что заявлять, что всем женщинам, глядя на Богородицу, необходимо бессеменно зачинать своих чад. Иначе получается, что мужи-монахи своему достойному примеру следуют, а женщины – нет, но следуют в этом примеру противоестественного для них мужского пола. Вышеприведенные рассуждения являются намеренным бредом, потому что так же, как женщина не может бессеменно зачать, а значит уподобиться Богородице, – точно так же и мужчина – презренная часть некогда единого Адама – не может даже покушаться в своих мыслях на уподобление Троице. А говорить о «девстве» Христа – это есть мысленное покушение на Единое (конечно, если только такой говорящий знает вообще о чем говорит). Поэтому мы должны в конце наших рассуждений сказать так: человечество испугалось исполнения заповеди Христа о пути единого Адама 184

к Богу. Муж, как главенствующий и в обществе и в семье, оставил свою жену на произвол судьбы, придумав при этом нелепую басню о том, что существует и женское истинное монашество (на самом же деле предав жену в лапы дьявола). При этом этот же муж нашел оправдание своему поступку в том, что будучи уже во главе государственного управления обществом (после победы христианства), внушил христианскому человечеству мысль, что Богом данное соединение мужа и жены есть осквернение и мерзость. В Евангелии и духа таких рассуждений нет и быть не может, иначе Иисус – не Бог, а дьявол, извративший первоначальное учение Бога Бытия. Если соединение мужа и жены есть нечто нежелательное, тогда прав еретик Маркион, заявляющий, что Бог Ветхого Завета и Бог Нового Завета – это боги разные. При этом Маркион был крайним аскетом и крайним «монахом» в отношении женщины. Мы должны признаться себе и сказать: христианский мир пребывает ныне в крайней бездуховности и постоянном «оглядывании» то на иудеев, то на мусульман, и неотвратимо теряет свои позиции (исключая позицию «крепкого кулака») только потому, что нами не исполнена главная заповедь Иисуса о гармоничном восхождении человеческой супружеской пары от любви семейной к любви Божьей, – от брака к Царству Небесному; что мы, мужчины, захотели из наших жен сделать женообразных мужиков, чем многие из них ныне и являются. И мы стали им не нужны: человечество пожинает плоды собственных рук; и в том, что мир катится в пропасть беззакония, хаоса и гибели, – вина только мужчин, вина перед Богом тех мужчин, которые некогда возомнили себя «Христами». Не Серафима Саровского и не Макария Египетского, а тех, кто, прикрываясь их именами, творил свои лжемонашеские дела не имея никакого отношения к подлинному христианству Христа. А теперь, друг мой, послушай, что я тебе посоветую относительно твоего православия. 1. Не имей такой мысли, что можно обрести спасение без частого хождения в церковь и частого Причастия. Если церковь исключила из своей службы церковнославянский язык, – это уже не церковь, и в такую церковь ходить не следует. И если не окажется ни одной такой церкви, ищи церковь с греческим языком. 2. Церковь Московского Патриархата должна очиститься от своего сергианского прошлого через покаяние иерархов перед своей паствой. До тех пор, пока она это не сделала, необходимо выбрать другую православную церковь, которая этой лжи в себе не несет. 3. Слушай священников и подчиняйся всем церковным православным правилам, но свою внутреннюю жизнь все время руководи Евангелием. Это процесс постоянный: сначала устраняешь «бревно», затем «ветку», потом «щепку» и так до своего исхода. И только после устранения «бревен» пред тобой забрезжит истинный свет духовной жизни. 4. Когда придет Бог, не занимайся поиском своих грехов только потому, что так учат «святые люди». Это – то же самое, что невесте ловить «вшей» или «блох» в присутствии своего жениха. Жених упраздняет твои грехи, ты почувствуешь это сам, и не трать драгоценное время на глупые и бесцельные отвлечения своего ума. 5. Приход Бога в твою жизнь изменит твой взгляд на многое из того, что происходит в жизни земной церкви и что раньше оценивалось тобой по иному: так взрослый человек смотрит на те места своего детства, с которыми связаны воспоминания о далекой, радостной и беззаботной жизни. Это наступит не сразу, а через какое-то время: ты возьмешь на себя «иго Христа», и оно покажется тебе бесконечно тяжелым. И когда это случится, и когда колени твои задрожат и ослабеют, и когда ты склонишься долу от этой неимоверной тяжести, – единственным твоим утешением и надеждой останется воспоминание о твоей встрече с Иисусом Христом. Но все эти бесконечные «мытарства» твоей души ты должен будешь перебороть в одиночестве: запрещается исповедовать это на исповеди, т.к. священник твоего духовного опыта не разумеет (об этом и Дидахе говорит) и своими советами может только отвлечь тебя от истинного пути. И это не будет ложью или сокрытием правды: твоя духовная жизнь в открытой исповеди уже не 185

нуждается, т.к. она не есть грех. Твоим главным исповедником станет Христос, и Он же станет твоим главным Священником. Если сумеешь найти святого человека, который знает о чём ты говоришь, – исповедуйся и ему, хотя бы он и не был священником православной церкви. 6. Береги свою жену как зеницу ока. Твое спасение – только вместе с ней, твоя полнота в Боге – только через нее. Не мучь ее своими придирками относительно ее украшений или нарядов: если это в разумной мере, то это хорошо, т.к. Ева и создана для того, чтобы нравиться тебе, Адаму. Пусть она проводит свое свободное время только с тобой, пусть она прилепится к тебе и будет видеть свою жизнь только как жизнь совместную. Люби ее и ласкай, никогда не отказывай ей в своей ласке и никогда не считай эту ласку мерзостью. Но при этом соблюдай посты, праздники и ее «запретные дни». Если зародилась новая жизнь, не имей общения со своей женой до рождения ребенка: это не от того, что это грех, а только ради здоровья вашего чада. Предохраняйтесь и не стесняйтесь этого, но никогда не позволяй жене делать аборт: это убийство не моральное, а физическое, – то, которое запрещено Иисусом. Не старайся пораньше стать «скопцом» – это придет в свое время само собой, и будет зависеть не от твоего физического состояния, а от состояния твоей души и души твоей жены. 7. Читай церковно-славянское Евангелие: придет время и оно будет восстановлено в свое первоначальном достоинстве. Читай часто, желательно каждый день. 8. То, что ты прочитал в этой книге, не является абсолютной Истиной. Истина – это Дух, а Он не может быть определен и зафиксирован земными категориями. Наш Дух постоянно растет, изменяя при этом и наше представление о земном мире: как калейдоскоп, в котором «камешки» всегда одни и те же, но «картинки» – разные. Когда ты это поймешь, – то, что «камешки» всегда остаются одними и теми же, – тогда тебя перестанут привлекать «картинки» и твоя душа успокоится в истинном Духе. 9. Не относись к другим религиям, как к врагам христианства. Если увидишь еврея-атеиста, скажи ему: друг, почему ты не иудей и не веришь в Единого Бога твоих отцов; если встретишь мусульманина, спроси его, что он знает о суфийском пути и порадуйся тому, что он действительно верит в Аллаха. Если увидишь протестанта или католика, помолись о том, чтобы в их сердцах не было гордости. Неужели Бог, придя на землю Своим Сыном, выбрал на этой земле какое-то одно место, оставив остальные пространства без Своего участия и внимания? Неужели ислам – это от дьявола, а не по воле Божьей? 10. И последнее, но самое главное. Если ты когда-нибудь окрепнешь и вдруг поднимешь свою руку на монашество, тогда анафема и тебе, и любому другому, кто попытается это сделать. Тогда ты зря читал всю эту книгу и ничегошеньки в ней не понял.

186

Заключение Кто-нибудь прочитает все это и скажет: попахивает ересью. На это можно ответить… но я уже устал на все это отвечать. Тебе, друг мой, вручена огромная драгоценность – твоя душа, твоя сегодняшняя земная жизнь. У тебя есть Евангелие, и у тебя есть глаза: читай и сравнивай, но главное – не допускай ни малейшей лжи в своем сердце, с таким сердцем путь к Богу для тебя навечно закрыт. Никакую ложь ты перед Богом не оправдаешь, даже малая тень лжи в твоем сердце, как тяжелые осенние тучи, надолго скроют от твоих глаз Солнце. Ты можешь быть гордым – и не знать этого. Но не видеть лжи в своем сердце ты не можешь. Хочешь баюкать маленькую ложь в своем сердце и быть христианином? – будь, и никто тебя за это не поругает: только знай, что все это – только игра, как и все остальное, что творится в нашем людском мире; и никогда не дерзай мечтать об «обожении». Мы с тобой стоим на пороге нового, третьего тысячелетия. Москву недаром именовали третьим Римом, за Россией – великое будущее духовного обновления всего человечества. Но человечество обновится только через семью, через воссоединенного Адама: через ту самую семью, которую воспел в Своей Благой Вести Иисус Христос. Но как же русская семья может читать Евангелие, если оно переведено для монахов? О нет, я не хочу в очередной раз ругать монашество, и я могу сказать тысячу благодарных слов в оправдание монашества. Но путь к Богу узок, и вдвоем, кроме как с женой, по нему не пройдешь. Поэтому монахи шли по нему только для себя, но не для мирян. А миряне вынуждены были только собирать «крохи, падающие со стола господ». Просто дело в том, что никто не подаст тебе спасение «на блюдечке»: и монахи его мирянам не подали. Монахи по сравнению с мирянами – это люди иной планеты. Эту планету не создавал Иисус во время Своего земного пришествия: ее создали сами люди, бережно сохраняя в веках каждую крупицу своего драгоценного монашеского опыта. И основа такого опыта – это неприятие жен до ненависти. «Легкие» монахов дышат какимто «азотом», а наши, мирские, – земным кислородом. И сравнивать между собой достоинства монашеского и мирского пути – есть попытка измерить расстояние с помощью весов или взвесить груз с помощью сантиметра. В Своей Благой Вести Иисус построил через «реку» мост и сказал людям: идите по мосту, а там достигнете противоположного берега и спасетесь. Монахи не стали прислушиваться к Иисусу относительно «моста», они сказали: нет, Господи, мы очень любим Твое Небесное Отечество и не можем выдержать этого ожидания, – мы будем прыгать. И они прыгали через эту «реку», каждый по-своему: кто с того места, где стоял, кто хорошенько разбежавшись перед прыжком, кто взявшись за руки, а кто соорудив себе «летательный дельтоплан». Но очень и очень многие не допрыгнули и погибли в реке. Те же, избранные, кто достиг противоположного берега, оставили всем нам в назидание свои удивительные божественные писания, которые пробуждают нас, мирян, ото сна и зовут в небесные Обители. Но может быть в этом и было Домостроительство Божье: сначала показать всем нам, людям, что есть он, этот самый Град Божий, реальный, здесь на земле; что не выдумка все то, о чем говорит нам Евангелие, что человек вступает в Царство Божие уже здесь, на земле, будучи в теле, которое сотворено Сотворившим вся Господом. Показать нам, маловерам, осязаемую нашими руками и нашими глазами цель… Увидев которую и возревновав о которой, мирянин когда-нибудь встанет рано засветло, запряжет лошадь, посадит свою сонную жену в телегу, соберет немного провизии и захватив с собой творения святых отцов монахов, отправится в дальний окружной путь к мосту, построенному для него Господом. Но если ты, друг мой, уже перешел через эту реку по мосту, и встретил на противоположном берегу монаха, удачно совершившего «прыжок», – тогда и у тебя и у этого монаха найдется очень много общего, я имею в виду – в части отношения к женам.

187

И основа этих отношений – искренняя, сердечная любовь к женщинам. И эта любовь будет взаимной: как любовь Марии Магдалины к Иисусу. Мы с тобой просто не заметили, что за ушедший ХХ век мир страшно изменился в своем отношении к Богу. И с этим миром нам, «больным» мирянам, не по пути. Но и монашество – это уже не наша стезя. Потому что прошли века и исполнились сроки: пришло время нам, мирянам, «насиловать» Царство Бога. Не убойся этого слова, друг мой, это слово Иисуса Христа. Монахи побоялись перевести его правильно: они видят в нем грязь. Мы же, миряне, понимаем это слово так, как понимал его Иисус Назарянин в Своей земной жизни: это значит неотрывно стучать в дверь; это значит надоедливо выпрашивать у друга ночью три хлеба; это значит лежать, как Лазарь в струпьях, у порога Господа; это значит беспрестанно надоедать неправедному судье о заступлении; это значит вопить вослед Господу: помилуй душу мою, она зле беснуется. Но при этом никогда не разрубать неразрубаемое, – то, что дал лично тебе Создатель от начала Творения, «искони», – никогда не покушаться на святая святых – свою жену. И не пора ли нашей православной церкви пересмотреть перевод Евангелия, тщательно сличив его с «греческими списками», как это делал когда-то патриарх Никон? Нет, не надо прибавлять ничего лишнего! Но и то, что есть, не иссушать в «сухое дерево». Так, если Иисус говорит нам о последних днях, сравнивая эти дни с родовыми схватками, то не писать вместо этого скромное слово «болезни». Ибо после «болезни» человек умирает, а после родовых схваток – рождается в новую жизнь. И переводом должны заниматься образованные люди, а не самоучки-миряне, подобные мне, грешному Георгию. Почему так произошло, что проповедь Иисуса Христа в мире как будто угасает? И что надо сделать для того, чтобы она приобрела свою первоначальную жизнь? Зачем обольщаться? Она никогда не приобретет своей первоначальной жизни. Надо же только одно: очистить древние краски чудесной иконы от всех последующих наслоений, которые проводились пусть даже и с благими целями. Надо посмотреть друг другу в глаза так, как смотрят близкие друзья, и сказать друг другу: – Союз мужа и жены нерасторжим и подобен союзу человека с Богом; – Земная цель любого христианина есть его обожение, или, что то же самое, – вхождение в Царство Бога; – Все христиане – епископ, мирянин, монах – равны перед Богом, несмотря на таинство рукоположения и различия в их пути к Богу; – Бог Един, и поэтому до тех пор, пока христианин не узнает тайну Св. Троицы своим сердцем, он может обращать свои молитвы и «прилепляться» только к Иисусу Христу и, как к Единому Богу обращать к Нему молитву «Отче наш» (зная при этом своим умом и исповедуя православный Символ Веры); – Благая Весть Иисуса Христа есть снятый и преподнесенный человечеству таинственный плод, который «дозревает в лежке»: полная «зрелость» этого плода объявится только перед Вторым Пришествием Господа. Эта Иисусова Весть не есть окаменевшая догма, – она продолжает жить среди нас своей Живой жизнью, потому что жив Иисус Христос: «Я Есмь Сущий», – а значит и развиваться вместе с изменением всего человечества, все время открывая нам свое новое Живое знание: «Много еще у Меня что сказать вам, но не вынести вам теперь. Когда же придет Он, Дух Истины, поведет Он вас к полноте истины, ведь говорить Он будет не от Себя, но что услышит, то будет говорить, возвестит вам грядущее. Он прославит Меня, потому что возьмет от того, что есть у Меня, и вам возвестит» (Иоан. 16.12,13,14). Аминь.

188

Сор для мира Моей девочке России посвящается. Друг мой, я записал это только для тех, Кто ищет Бога своим сердцем И кто не устает искать. Я записал это только для тебя одного. Я записал это, потому что люблю тебя, и верь мне, Придет время, и ты поймешь, что в словах моих нет лжи. Я хочу пропеть песнь Богу, Это – песня моей души. Это – песня любви, признание в любви моему прекрасному И непостижимому и никогда не умиравшему в веках Живому Господу Иисусу Христу. Это – моя песня, которую я робко присоединяю К песне о любви лучших друзей наших в Боге – Живых апостолов – Петра, Иоанна и Павла. И тысяч других, любящих Бога и возносящих к Нему Свои исполненные благодарением сердца. И поверь мне, – это нисколько не самовозношение; Это просто смиренное приношение Богу того, что Его от века: Это – «Божие Богу». Потому что «Божие» – одно у всех нас, человеков, на земле, И это – любовь к Богу, у Которого все мы живы. Это песня слез и бессонных ауканий… И гулкого эха вселенной, и смеха красавицы нашей – планеты Земля. Это песня припадания моего сердца к Тому, Кто имеет в Себе все, Кто держит Собой все И Кто есть Все для человека. Это – песня разбуженной Богом души, Это – фата моей души-невесты, Подаренная моему любящему Жениху. Я запел для того, чтобы твое сердце услышало эти напевы, И узнало в них себя самого. Узнало их как родные, как твои от рождения. Я запел для того, Чтобы твое сердце поскорее встретило То, Без чего наша жизнь на земле бессмысленна. Чтобы твое сердце успело обрести в себе Того, О Ком веками безмолвствуют хранители Этого Клада. То, о чем чуть слышно шелестит нам Евангелие Своими тысячелетними тайными Письменами… Сыне Божий, Живот даяй, Да святится Имя Твое.

189

________________________________________________________________ ПРИВЕТСТВУЕТСЯ РАСПРОСТРАНЕНИЕ И КОПИРОВАНИЕ ТЕКСТА _________________________________________________________________

†

190