Воздушный стрелок. Сквозь зенитный огонь: пер. с нем

ЖИЗНЬ MEP ,.~

1>. Через 4 «19.02.1943 -

ДНЯ

Я

сделал

следующую

запись:

опасность остается. Мои мысли об об­

щем положении были верными. Оказывается, на Вос­

точном фронте дела идут еще хуже, чем я себе это ри-

71

совал. Вчера вечером Вblступал Геббельс и сказал, что опасность сдерживается. "МЬ! основательно оши­ бались по поводу военного потенциала Советов. Рус­

ские обрушились на нас с такой силой, которая пре­

взошла все ожидания ... Чтобbl мь! могли стать хозяева­ ми положения, весь народ должен бblТЬ вовлечен в воеННblЙ аппарат. Сотни ТblСЯЧ освобождеННblХ от во­ енной обязанности и люди из народного хозяйства ДОЛЖНbI бblТЬ призваНbI к тому, чтобbl снова дать в руки фюреру операТИВНblе резеРВbI, с КОТОРblМИ мы летом сможем начать новое наступление».

И я снова продолжал верить в победу. Курс офице­ ров я окончил с отличием. С курса было подано два­ дцать семь заявлений на контракт кадрового офицера.

И только троим посчастливилось это осуществить. Од­ ним из них был я. Я подписал контракт на

25

лет служ­

бы в Люфтваффе. Как я гордился! Вернувшись с офицерских курсов, я был встречен своими курсантами с радостью. Меня поздравили с успешным окончанием курса в офицерской школе; а

также сообщили о том, что на следующий день запла­ нирован так называемый вечер товарищей с девушка­

ми из деревни, что была по соседству с нашим аэро­ дромом. На этом вечере я познакомился с Анна-Мари­ ей и провел с ней два прекрасных месяца май

1943

года.

А потом началась серьезная жизнь.

-

апрель и

Часть вторая В ВОЕННОМ ПЛЕНУ (СОСТАВЛЕНА В 1998 ГОДУ)

2.00.

ОТ АВТОРА Посвящена тем ПРОСТblМ рус­ ским И нерусским людям, кото­ рые

проявили

человечность

и

милосердие к плеННblМ немцам.

Автор

этих

воспоминаний

понимает, что уважаемый читатель может задать во­

прос: "Зачем спустя пятьдесят лет после освобожде­ ния из плена семидесяти пятилетнему старику захоте­

лось, затратив много времени и сил, рассказать о пе­

режитом, да еще и на русском языке?" Я затрудняюсь дать полный ответ на этот вопрос,

но постараюсь объяснить некоторые аспекты, которые все в сумме толкнули меня на путь признаний перед

широкой публикой. Как известно,

нигде

и

никогда заключение

под

стражу не может быть приятным периодом ни для ка­ кого человека. Заключенный априори достоин состра­

дания свободных людей, особенно если он попадает в неволю, не совершив никакого преступления. А на протяжении

истории

в этом

положении оказывалось

подавляющее большинство военнопленных. В преж­

ние времена их не выпускали на свободу до самой смерти, оставляя на всю жизнь рабами. В годы Второй мировой войны много миллионов пленных обеих про­ тивоборствующих сторон были обречены на нечелове­ ческие страдания и гибель от голода. По разные стороны фронта и отношение властей к

73

военнопленным было разным. Для немцев был ясен факт, что на знамени идеологической войны Гитлера было начертано уничтожение коммунизма и его при­ верженцев; в то время как изданные Советской вла­

стью в

1942

году приказы были направлены на сохра­

нение жизни пленным немцам. Соответствующие до­ кументы сегодня доступны каждому. Неоспорим, од­ нако, и тот факт, что смысл этих приказов противоре­

чил привычным в системе ГУЛАГа правилам обраще­ ния с невольниками. Заключенного соотечественника в этой системе рассматривали как товар, который ра­ но или поздно сгниет, и с ним можно не церемониться.

А тут появляется приказ, согласно которому с фрица­

ми нужно обращаться по-другому. Не всякий военнослужащий войск мвд мог быстро перестроиться на такое в начале

1942

года, так что

зверские преступления против человечности продол­

жали совершаться по обе стороны фронта. Но вот что замечательно: с обеих сторон имело ме­ сто проявление человечности простыми людьми, кото­ рые спасли жизнь и здоровье не одному пленному сол­

дату. Я бы поставил памятник тем простым советским людям, которые лично мне и многим моим товарищам

по плену облегчили жизнь. Также хотелось бы отдать должное и многим лицам руководящего состава лаге­

рей, которые в своих действиях отличались гуманностью. А если учесть, что события происходили в период правления Сталина, когда довлел принцип «Лучше ли­ квидировать сотню невинных, чем пропустить одного виновного», то можно представить,

как сурово кара­

лись несанкционированные отношения советских гра­ ждан с пленными немцами

-

предательство.

74

это рассматривалось как

Лично себя я считаю счастливцем. Только таким и может быть человек, переживший войну, плен и ран­ ний

послевоенный

период,

и

чувствующий

в

свои

семьдесят пять лет физическую свежесть и умствен­ ное здравие.

Ощущение счастья

-

вещь относительная. Чело­

век может быть счастливым от присвоения ему Нобе­ левской премии, но также и от куска хлеба, спасающе­ го от голодной смерти.

Я благодарен судьбе за то, что она даровала мне возможность почитать за счастье любое улучшение в себе, будь оно физическим или душевным. Пусть извинит меня критичный читатель, если ему мой рассказ покажется окрашенным в розовый цвет, но время

-

это решето, сквозь отверстия которого от­

сеиваются негативные эпизоды. Мои же воспомина­ ния касаются того, что осталось после просеивания.

Прошло

1О

лет со дня составления этих строк. Мне

стукнуло восемьдесят пять, но я так и не перестал счи­

тать себя счастливцем. Оптимизм все еще определяет мои воззрения на жизнь, а умственные силы остались

достаточными для того, чтобы написать воспоминания о юности и периоде жизни после военного плена.

Теперь мне пора выразить глубокую благодарность читателям моих воспоминаний о периоде военного плена,

«Цель

которые

-

появились

в

свет

под

названиями

выжить» И «Вынужденная посадка», выразить

благодарность за интерес и проявленную к автору симпатию. Она мотивировала меня написать и третье, расширенное издание рассказов о моей турбулентной и интересной жизни.

75

.JL -,Г

2.01.

«ПОШЕЛ ОН НА ФРОНТ СТАТЬ ГEPOEM~~. ИЮНЬ 1943 ГОДА

Мечта моей молодости час­ тично сбылась. Пилотом, к сожалению, я не стал, но прошел весь цикл обучения на стрелка-радиста. В на­ чале

1941

года моих товарищей по обучению распре­

делили по фронтовым частям ВВС, а меня задержива­

ли в летной школе работать инструктором, что было для меня крайне обидно. Однажды к нам в гости после

двухмесячного пребывания на Восточном фронте за­ шел знакомый. Он с гордостью демонстрировал рубец от ранения и первый орден.

Как мне уйти с инструкторской работы и отпра­ виться воевать?! Большая часть молодых людей в то время рассуждала именно так! Уже в первые дни служ­

бы я подал рапорт о зачислении меня в офицеры. Спе­ циальные курсы окончил с успехом. Мне еще двадцать

лет, а я уже фельдфебель. Очередное повышение зва­ ния перенесет меня в мир офицеров. Как мне хочется носить погоны лейтенанта! Но по действующим прави­

лам это невозможно без хотя бы временного пребыва­ ния на фронте. Однако выход из положения нашелся сам

командир летной школы должен послать меня

-

на фронт. Спасибо правилам. Выезд на Восточный фронт назначили на

1943

1

июня

года. Читая документы по назначению, мне захо­

телось провалиться сквозь землю: я назначен коман­ диром

взвода

связи,

что

равнозначно заведующему

стационарной радиостанцией одного военного аэро­

дрома. О каких орденах может идти речь в таком мес­

те? Как в таком случае можно стать героем? Как мож­ но сравнивать себя с отцом, инвалидом Первой ми­ ровой войны? Мною овладели волнение и отчаяние.

76

Автор

1

июня

1943

года,

только что произведенный

в фельдфебели

Пусть поверит читатель, что я не вру и что, несмотря на страшные

1942/43 в

потери

зимы

г., я все еще верил

окончательную

победу

фюрера.

На восток мы отправи­

лись вдвоем. Два будущих офицера, мы едем поездом

до города Кракова, где, по

словам нашего более опыт­ ного

спутника,

аэродром

по

находится

снабжению

авиаподразделений новыми самолетами и запасными частями. Оттуда уже можно лететь к фронту. И вот мы вышли из поезда и стоим на трамвайной остановке.

у меня масса багажа: рюкзак, большой спецмешок летного

персонала,

винтовка,

противогаз,

каска

и

портфель. Тяжелый груз. Когда подходит трамвай, я

быстро начинаю собирать вещи, и

-

о ужас!

-

исчез

портфель, а с ним и все документы, включая приказ о

назначении. Осталось лишь удостоверение личности.

Судьба дает о себе знать! Из-за этого позже я получу массу проблем с начальником контрразведки аэро­

дрома: надо мной будет следствие, повышение в зва­ нии до лейтенанта отодвинется на неопределенный срок, придется выписывать новый, временный приказ о назначении. Помню, как майор спрашивает меня:

"Вам хотя бbl известно, кто и куда вас направил?», а в это время в моей голове кружится вихрь мыслей, и я мгновенно принимаю решение. Эскадра, в которой

77

служит старший брат, находится под городком Стали­ но. Туда бы стрелком-радистом и попасть. Говорю: «Известно. Стрелком-радистом в первую группу эс­ кадры бомбардировщиков NВ

100

в Сталино». Я ему

наврал, повлияв тем самым на свою судьбу. Приказ я благополучно получил и отправился дальше. На краковском аэродроме мы увидели большое ко­ личество самолетов самых разных типов, а также лет­

ньiй персонал. Нашей целью был какой-то высший штаб, располагавшийся под городом Днепродзержин­ ском. Не без труда нам удалось забронировать места в транспортном самолете на следующий день. Имея в

запасе много свободного времени до следующего ут­ ра, мы гуляем вдоль края летного поля. И вдруг чело­

век в летном комбинезоне кричит в нашу сторону: «Клаус,

неужели это ты?»

-

«Данкварт! Ты откуда

взялся?» Оказывается, сосед по школьной скамейке. Невероятно, но возможно. Он состоит в спецчасти

ВВС, задача которой

-

снабжать фронтовые эскадры

новой техникой. Они летают по всей Европе, не забы­ вая при этом о себе: покупают дефицит, а затем про­ дают среди своих. Спички и зажигалки везут из Герма­ нии на Украину, самогон и подсолнечное масло

-

из

Украины в Норвегию; рыбные консервы из Норвегии в Германию и Т.д., и Т.П. Разумеется, такие трансакции

практикуются не без выгоды

-

их бумажники букваль­

но лопаются от ассигнаций всех оккупированных нем­ цами стран.

Мой одноклассник и его веселая компания пригла­ шают нас посетить существующее в Кракове военное казино. Говорим, что у нас нет денег, но приглашение,

оказывается, подразумевает, что для нас вечер будет бесплатным. Проходил он с основательной выпивкой,

78

после чего мы еле-еле смогли вернуться к аэродрому,

и ... утром проспали. Когда мы подбежали к диспетче­ ру, он нам объявил, что наши места заняты другими желающими и нам придется подождать. Тем временем самолет подруливает к взлетно-посадочной полосе, ревут двигатели, и он, словно тяжелая птица, ускоря­

ется и быстро отрывается от земли. Мы с интересом смотрим на впечатляющий взлет крылатой машины.

Вдруг тембр шума двигателей меняется, один из них глохнет. Самолет разворачивает в сторону, нос его

врезается в землю, и мигом пламя бьет из мотора. За­ вязывается карусель спасательных мероприятий, ко­

торые описываются в положениях о технической безо­ пасности на военных аэродромах. Нам при этом де­

лать нечего. Через час узнаем: столько-то погибших, столько-то более или менее изувеченных. Не постра­ давших вообще нет.

А мы? Стоим и понимаем, что судьба снова вмеша­ лась в наши дела. Ангелы-хранители вступили в дейст­

вие вовремя. Не забывайте об этом случае, уважае­ мый читатель, когда будете читать главу о встрече с цыганкоЙ-предсказательницеЙ.

Погода испортилась, полеты на восток отменены.

Сидим на месте еще два дня, пока один из пилотов не предлагает мне занять место стрелка-радиста в его

двухместном самолете щике

«Юнкерс-87».

-

пикирующем бомбардиров­

Согласившись,

я

простился

со

своим попутчиком и вылетел прочь. Первая посадка должна состояться во Львове. Сидя лицом к хвостово­

му оперению, любуюсь открывающимся видом; бес­ печно наслаждаюсь приятным чувством трехмерного

движения,

полностью

отдаюсь

радостной

мысли

о

том, что лечу. Так проходит около часа. Вдруг по шле-

79

мофону пилот спрашивает: «Ты знаешь, где мы нахо­ димся?» Разумеется, не знаю

-

карты у меня нет и на­

вигатором меня никто не назначал. Вот беда! Но внизу видны железнодорожные пути и станции. Пересекаем

железнодорожные

линии,

приближаемся

к

городу

средней величины, на цитадели которого видны следы

обстрела тяжелой артиллерией. По указанию пилота

достаю из его вещевого мешка бинокль. Самолет идет на снижение, и мне удается прочесть название стан­

ции, написанное черной краской на белой стене. Те­ перь можно лететь над железной дорогой до Львова. Вдруг меня что-то встревожило. Картина за хво­ стом самолета почти незаметно изменилась. Появи­

лась белая полоса, источник которой, очевидно, нахо­ дится в моторе. Информирую пилота, тот кивает голо­ вой и показывает на термометр смазочной системы.

Стрелка стоит выше красной маркировки. Отказала система охлаждения смазочного контура.

Слава богу, львовский аэродром близко. Дотянули. Пилот совершает посадку с уже неработающим двига­ телем,

причем полоса дыма за самолетом изменила

цвет на темно-бурый. Самолет остановился, а пилот кричит: «Слезай быстрее, сейчас загорится, сволочь!» Нам удалось спастись самим и спасти весь багаж без всякого ущерба. В это время пожарная команда пытается спасти сам самолет. Меня мучет вопрос: что

именно пытается довести до моего сознания судьба? Но я стараюсь об этом не думать, меня все еще грызет червь героизма. Я же выехал спасать отечество. Если меня могут остановить первые трудности, то о какой чести может идти речь? Дальше я поехал поездом и через пару дней при­

был, но не в Днепродзержинск, а в Днепропетровск.

80

«Хенкель-111»

-

ваяние одного из пилотов 1-й группы 100-й бомбардировочной эскадры

Мелкими шагами приближаюсь к городу Сталино, где

появление младшего брата должно стать сюрпризом для старшего. На маленьком курьерском самолете до­

летел я до Сталино вился

в

11

военгородок

июня и...

встреченное мною на пути,

1943

года, пешком отпра­

первое

-

живое

существо,

мой старший брат.

Не могу забыть выражение его лица, когда он уви­ дел меня. Вместо веселого приветствия я услышал

суеверие летчиков: «Ты что, не знаешь, что два брата в одной летной части

-

это смерть одному из них?»

Сказал, а сам обнимает меня, приветствует: «Быстро забудь, что я сказал. Как-нибудь устроим тебя». Приказ о назначении расстроил брата. Он надеял­ ся, что младший останется в тылу, на земле, он же не знал, как я рвусь к почету и славе.

81

В части дефицит радистов. Отдохнуть от дальней поездки не дают. Разместился в военгородке, ознако­

мился с рацией бомбардировщика, изучил фронтовые правила ведения радиосвязи, и вот

13

июня

-

вызов

на подготовку ночного рейда на нефтеперерабатываю­ щий завод под Саратовом. Полет прошел благополуч­ но. Три раза прожекторы нас ловили, и три раза пило­ ту удалось выскочить из опасного ослепляющего све­

та. Вернулись на аэродром, легли спать около четырех часов утра.

Я не забыл о том, что у брата

14

июня день рожде­

ния. Как только я поднялся и позавтракал, так сразу же

отправился к соседнему корпусу, где жил брат

-

ка­

питан и командир эскадрильи. Удивляюсь: перед две­

рью комнаты брата фельдфебель молотком забивает гвоздями дверь. Спрашиваю: «Что ты делаешь?», а он заикается: «Видишь ли, если кто не возвращается из

рейда, то по предписанию надо забить дверь и поста­ вить печать. Но я слышал, они поддерживали радио­ связь до момента вынужденной посадки в степи меж­ ду Доном и Волгой. Они должны быть в живых».

Неужели это сделал я? Я убил брата своим появле­ нием в его части? Не может и не должно так быть. Об­ ращаюсь к командиру группы

-

майору

-

с просьбой

информировать меня О шансах брата вернуться жи­ вым. Он меня утешает обещанием провести ночные поиски

и организовать посадку в степи, если только

они увенчаются успехом.

Вечером начинается

мой второй боевой вылет.

Опять возвращаемся без малейшего повреждения са­ молета. Узнаю, что разведчиков самолета

-

-

экипаж подбитого

не нашли. Но один из боевых бомбарди­

ровщиков докладывает, что видел ракету с кодом про-

82

шлой ночи, снизился и увидел всех четырех членов

подбитого экипажа «на ногах». Он выбросил им сумки

с припасами, но посадку с бомбами под брюхом и тре­ мя тысячами литров горючего в баках совершить не смог. В следующую ночь поиски повторились. Три са­

молета без груза старались найти экипаж, но меня в рейд не пустили, учитывая мое душевное состояние. Остаюсь на радиостанции, сижу с наушниками, стара­

ясь уловить самый негромкий вызов, но на частотной полосе нашей эскадры полная тишина. Был назначен специальный код:

111 -

888 -

экипаж найден и спасен,

прекращаем поиск безрезультатно. Но вот ми­

нут через десять после расчетного времени слышится

вызов одного из наших самолетов. Отвечаю. Опять вы­

-

зов

значит, они нас не слышат. Еще один вызов и

продолжение

888,

и все. Все, кто следил за переда­

чей, кричат: «Ура! Спасли!», а я снимаю наушники, прошу товарища заменить меня и бегу на летное по­ ле

-

2

километра от радиостанции. Продолжитель­

ность полета от места спасения до нас не менее полу­

тора часов, но я хочу быть на месте, когда приземлит­ ся самолет, и первым обнять брата. К

моменту,

когда

взлетно-посадочной

колеса

полосы,

самолета

коснулись

собрался весь состав

летного инелетного персонала. Время

-

2

часа

30

минут. Подруливает бомбардировщик, останавлива­ ются двигатели, и первым из люка вылезает брат.

Рвусь туда приветствовать и поздравить со спасени­ ем, но меня кто-то хватает за рукав: «Ты С ума сошел,

что ли? Соблюдай дисциплину! Первым это положено сделать командиру!» Я остолбенел: неужели душевные страдания родного брата в такой ситуации не имеют никакого значения? Обидно до слез. Совершается ри-

83

туал доклада о произведенной операции, без каких­ либо эмоций. Жду, кажется, вечность, пробиваюсь к брату, обнимаю его и не могу сдержать рыданий.

Никогда не забуду слова брата: «Держись, малый, по-солдатски!» Кто-то подает бокалы с шампанским, чокаемся и пьем. Вот с этого момента я брата больше не видел! Был устроен праздник в честь спасенных и спасателей, но раздельно, по званиям. Брат церском казино, я

-

в офи­

с унтер-офицерами в столовой.

-

Выпивка страшная, без различий между людьми того или другого уровня разных сословий. Многие обраща­ ются ко мне с предложением чокнуться и выпить, по­

этому конец веселья теряется для меня в тумане. Для

лечения от отравления алкоголем мне потребовалось два дня. Судьба, что ты со мной делаешь? Спасение брата и его экипажа является уникаль­ ным событием на Восточном фронте. Поэтому, воз­

можно, читателю небезынтересно будет ознакомиться с рассказом пилота

-

лейтенанта Пуклича, опублико­

ванным в хронике действий бомбаридировочной эс­ кадры

NQ 100.

Разрешение на публикацию в настоящей

книге получено автором от собрания последних остав­ шихся

в живых ветеранов эскадры,

августе

2008

состоявшегося в

года.

«После налетов на автомоБИЛЬНblЙ завод «Моло­ тов» В Горьком,

проведеННblХ из Сещинской (цен­

траЛЬНblЙ отрезок фронта) ночью между

1943

3

и

6

июня

года, наша 1-я группа 100-й бомбардировочной

эскаДРbl

7 июня перебазировалась

обратно вСталино.

Оттуда мь! ДОЛЖНbI бblЛИ производить НОЧНblе нале­ ть! на индустриаЛЬНblе объеКТbI Саратова, особенно на крекинг и шаРИКОПОДШИПНИКОВblЙ завод. Целью на

13.06. 1943 года 84

бblЛ определен крекинг.

А уже находясь над крекингом, согласно приказу, осо­

бое внимание необходимо бblЛО уделить его электро­ станции. Это бblЛ второй налет на данную цель, и мы, как и в прошлую ночь, бblЛИ готовы К сильной противо­

воздушной обороне и многочислеННblМ прожекторам. После

19.46 в

нормального

старта,

произведенного

в

вечерних сумерках, полет протекал без особblХ

происшествиЙ. Когда совсем стемнело, мы на высоте

3200

метров пересекли фронт в районе Шахт и про­

должили полет при хорошей видимости в свете ЛУНbI.

Внизу бblла лишь небольшая облачность. Точкой направления на цель бblЛ предусмотрен большой желеЗНОДОРОЖНblЙ мост через Волгу, находя­ щийся юго-восточнее крекинга. С этой точки мы долж­ ны бblЛИ атаковать цель, делая подлет к ней с проти­

воположной от ЛУНbI стороны. Крекинг бblЛ располо­ жен на краю аэродрома к югу от Саратова, к этому же аэродрому ПРИМblкал и шаРИКОПОДШИПНИКОВblЙ завод. Оба объекта бblЛИ защищеНbI средствами ПВО соот­ ветственно своей огромной значимости для военной

ПРОМblшленности. И уже с нашим приближением к району цели на земле бblЛИ включеНbI прожеКТОРbl и открыт урагаННblЙ огонь зенитной артиллерии. Перевалив через мост, мы повернули влево для захода на цель. Теперь ПВО сконцентрировалась на

подлетающих к цели машинах. В это время над объек­ том повисли и осветитеЛЬНblе ракеты,

так что стало

светло как днем. Заходим на цель. БомБОВblе люки от­ крыты. Из-за небольшой протяженности необходимой нам

части

цели

-

электростанции

сбраСblваем лишь короткий ряд в

8

крекинга

-

мы

бомб, которые ло­

жатся очень точно. Мы повторяем эту операцию триж­ ды, заходя на цель с одной и той же точки. Бортстрел-

85

ку удобно наблюдать за разрывами, и они многократ­ но фиксируются на фотокамеру. Во время последнего подлета цель находится уже в плотном дыму пожарищ,

что сильно снижает видимость. Зенитки, как до этого, так и сейчас, ведут огонь из всех стволов, и, помимо

разрывов крупнокалиберных снарядов, мы видим и следы трасс от снарядов мелких и средних калибров. Повсюду шарят прожекторы, проскальзывая порой со­ всем рядом с нашей машиной. И вдруг один захватил нас и стал удерживать. Тут же к нему присоединились еще три,

четыре, а потом и целая дюжина прожекто­

ров, так что теперь нас по курсу вел целый пучок ярко­

го света. В кабину проник настолько яркий свет, что мы не смогли бы довести этот заход на цель до конца, не натянув солнцезащитные очки, называемые летчи­

ками «лягушачьими глазами". Однако теперь батареи открыли огонь по нашему освещенному самолету. Нас

болтает от взрывных волн, которые создают детони­ рующие снаряды. И тут два мощных толчка

-

в нас по­

пали. Левый мотор теряет мощность и начинает го­

реть. За нами потянулся длинный шлейф дыма. Те­ перь необходимо срочно заглушить поврежденный двигатель. Для этого я выключаю зажигание, включаю систему пожаротушения и устанавливаю

пропеллер

мотора на режим планирования. Но сделать этого не удается, так как явно задет и механизм изменения уг­

ла атаки лопастей пропеллера. Машину сильно тянет

влево, и я пытаюсь ее сбалансировать. Между тем го­ рение прекращается. И в этот момент раздается крик

бортстрелка: «Сзади истребитель". Одновременно мы видим,

как мимо нас проносятся вперед трассы его

очередей. Тут же в ответ атакующему застучал пуле­

мет бортрадиста и «спарка" бортстрелка.

86

Только благодаря неимоверным усилиям нам уда­ лось оторваться от несколько раз атаковавшего нас

ночного истребителя и снова направить машину на нужный курс.

Вероятно,

задние стрелки попали во

вражеский истребитель, так как он в какой-то момент вдруг резко развернулся и оставил нас в покое.

Мы потеряли высоту до

2000

метров, продолжая

находиться над районом расположения целей.

Не­

сколько прожекторов еще продолжают нас вести, но

огонь зенитной артиллерии стал ослабевать. Русские, наверное, посчитали, что мы уже подбиты и упадем. А может быть, в районе действия их ПВО еще находятся и их собственные ночные истребители ... Но это нис­ колько не утешало, ведь у нас появились проблемы с нашей машиной, которую невозможно стало удержи­

вать на высоте. Я добавил мощности правому мотору, но это не помогло. Самолет сильно тянуло влево. Со­ противление воздуху левого неработающего пропел­ лера слишком велико, и нам с трудом удается удержи­ вать самолет на курсе.

Чтобы снизить вес, мы стали выбрасывать за борт

все ненужное. Демонтировали и выбросили орудия, бо­ еприпасы к нему и бронелисты. Но, даже несмотря на это, мы все равно вынуждены идти со снижением для

того, чтобы предотвратить потерю скорости полета. А

она, согласно стрелке спидометра, составляет

170 км/ч,

что для «Хенкеля-111" уже опасный показатель.

Спустя полтора часа после налета мы еще не пе­

релетели Дон, а до линии фронта аж При высоте полета в

200

500

километров.

метров, на которую мы меж­

ду делом опустились, у нас нет никаких шансов дос­

тичь своей территории. Бортрадист постоянно пере­ дает на нашу наземную станцию связи наш курс, вы-

87

соту

и

скорость

радиопеленгатора и

SOS.

вместе

с

сигналами

Как мы позже узнали, мно­

гие станции на всем Восточном фронте слышали наш экстренный вызов, и после расшифровки данные пе­

редали в Сталино. Благодаря этому дома уже доста­ точно хорошо представляли наше местонахождение.

И вот мы приняли решение делать вынужденную

посадку. Бортрадист еще раз сделал сообщение на нашу станцию и дал длинный сигнал.

Газ Сброшен, система пожаротушения включена, закрылки выдвинуты и включены фары. Земля быстро

приближается

-

это пашня. Удар, самолет просколь­

зил некоторое время на брюхе и наконец остановился. Внутри кабины поднялось облако пыли. Остекление носа самолета разбилось, а нижний отсек стрелка оторвался. По счастливой случайности никто не по­ страдал. Воцарилась жуткая тишина. И в этот момент загорелся правый мотор. Вероят­ но, во время удара о землю горючее или масло попа­

ло на раскаленные патрубки выхлопной системы, что вызвало воспламенение. Мы срочно покинули машину

и начали закидывать огонь землей. Это дало положи­ тельный результат

-

огонь потушили. Не шевелясь,

вслушиваемся в темноту. Вроде бы тихо. Мы снова устремляемся в кабину, уничтожаем приборы, радио­ передающие устройства и карты целей и спасаем фляжки, сумку с провизией, огнестрельное оружие,

сигнальный пистолет и боеприпасы к нему. Нам уда­ ется найти патроны с зелеными и белыми ракетами, а также несколько патронов

ES6,

отстрел которыми был

знаком идентификации на сегодняшний день. Патро­

ны с красными ракетами занесло кучей образовавше­ гося мусора, так что мы их найти не смогли. Между

88

тем бортрадист в последний раз пытается связаться с нашей станцией в Сталино, но аппарат молчит. Тогда мы уничтожаем и его. Уничтожить весь самолет мето­ дом подрыва или поджога мы не решаемся,

так как

это могло бы указать путь к месту его нахождения. Мы осознаем, что наш полет на такой низкой высоте не остался незамеченным, что нас уже начали искать.

Итак, теперь нужно немедленно покинуть это ме­

сто, пока нас здесь не обнаружили. Ориентируясь по маршевому компасу, мы отправляемся в направлении

на

235 градусов.

Тем временем луна скрылась, и ста­

ло совсем темно. Высокая трава и бурьян мешают движению. Мы обессилели. Через час на востоке ста­

нет светать. Чтобы перевести дух, мы делаем корот­ кую паузу и валимся в степную траву. Однако беспо­ койство и тревога из-за возможности быть обнару­ женными на открытой местности гонят нас дальше. Наконец нам встретился одинокий куст, под которым мы и спрятались. Решаем провести день в этом укры­ тии.

После восхода солнца нам начали досаждать стаи комаров. Высоко над нами пролетел самолет дальней

разведки, Ю-88. Напряженные нервы и комары не да­ ют крепко уснуть, хоть мы и прилично устали.

Обдумываем наше положение. Мы исходим из того, что дома знают, где мы нахо­

димся. Что же теперь предпримет руководство нашей

бомбардировочной группы? Ровно неделю назад по случаю посещения нашего подразделения в Сталино' командующим генералом

4-го воздушного корпуса, генералом авиации Пфлюг­

байлем мы проигрывали возможные мероприятия для спасения экипажей, сделавших вынужденную посадку

89

за линией вражеской оБОРОНbI. При этом оБДУМblва­ лось применение ПОИСКОВblХ самолетов, а в особblХ и подходящих случаях

-

и использование спасатеЛЬНblХ

самолетов. И вот теперь на нашем примере можно

бblЛО проверить: возможно ли такое вообще? Думают ли то же самое в управлении ГРУППbl? Вспомнит ли ко­ мандующий генерал о проведенной плановой игре?

Опережая собblТИЯ, скажу: он вспомнил! Более то­

rO f

по получении доклада о потере и сопутствующих

ей обстоятельствах он сделал

BblBOA,

что

MbI,

вероят­

но, совершили Вblнужденную посадку; после чего не­ медленно отдал приказ на следующую же ночь при­ ступить к операции по спасению.

MbI,

находясь в нашем УКрblТИИ где-то между Вол­

гой и Доном, этим утром еще не знали, что предпри­

нималось в нашем подразделении. Однако в нас теп­ лилась надежда, что у нас есть шанс Вblбраться от­ сюда.

Начались обсуждения и планирование вариантов собственного участия в возможной спасательной опе­ рации. О сдаче в плен не могло бblТЬ и речи. Взвеши­ валась возможность пешего марша к Дону. Для этого

нам потребовалось бbl

4

недели. Но в конце концов

все сводилось к тому, что здесь нас могут обнаружить русские.

УСЛblшав вдруг голоса и увидев, что в нашу сторо­ ну двигается конная повозка, Мь! осознали всю реаль­

ность угрожающей нам опасности. На повозке воссе­

дал одинокий мужчина, а за ним пешком следовали

несколько женщин. Мь! беззвучно уткнулись в землю под кустом. ОкаЗblвается, рядом с нашим УКРblтием проходила полевая дорога, которую Мь! не заметили.

После того как опасность миновала, Мь! осмотрели

90

близлежащую местность и позаботились о том, чтобы в степной траве не было видно никаких следов, веду­

щих к нашему кусту. С этого момента мы стали еще осторожнее. И не напрасно: скоро мы увидели мили­ ционера на мотоцикле с коляской, проследовавшего

как раз в ту сторону, откуда мы прибыли. Сомнений не было

-

он искал наш самолет. Или они его уже на­

шли? Тогда поиски станут интенсивнее, потому что станет ясно: мы еще где-то недалеко.

Пока мь! думали о ВОЗМОЖНblХ дальнейших собblТИ­

ях, в небе бblСТРО сгустились тучи, И издалека ПОСЛbl­ шались раскатЬ! грома. Начало сверкать, и скоро по­

лил СИЛЬНblЙ дождь. Наши клеенчаТblе картЬ! дали не­ много заЩИТbI от ливня. Затем мь! обнаружили, что их

можно применить и для сбора воды, ведь чай во фляжках давным-давно кончился. В общем, к завтраку

у нас теперь имелась пачка БОРТОВblХ галет и дожде­ вая вода.

В этот второй день ТРОИЦbl над нами прошел еще

один ливень'. Ну а остаток дня опять бblЛ очень жар­ ким. Мы Пblтались немного поспать и с нетерпением ожидали ночи.

Когда солнце село, наблюдатель капитан Фритцше и бортрадист оберфельдфебель Шварц отправились в дозор, а я, лейтенант Пуклич, и бор тс трелок, унтер­ офицер Штрайхер, начали ПОДblскивать подходящее

место для посадки самолета. Мы сделали вывод, что полевая дорога и граничащая с ней полоса степной раВНИНbI вполне могут сгодиться для ночной посадки.

Собравшись снова в своем УКРblТИИ, мь! решили, что будем ожидать здесь, пока наши товарищи не присту­ пят к поиску, ведь близлежащая местность кажется безлюдной. Мы надеемся, что нам удастся обратить

91

их внимание на себя во время очередного полета к це­ ли. Определено предположительное время пролета.

Ожидая этого момента,

занимаемся сбором сухой

травЬ! для костров. Светит полная луна, и небо практи­ чески ясное, несколько маленьких тучек не считаются.

Видимость хорошая. По истечении нескольких часов, почти точно к под­

считанному времени, низкий гул издалека объявил о приближающейся формации. МаШИНbI летят очень вы­

соко, и мь! подпускаем их поближе. Вblсчитав момент, мь! произвели отстрел светового сигнала го дня. За ним

-

ES6 прошло­

еще один. Никакой реакции. Тяжело­

гружеНblе самолеТbI ровно прошли над нами. И мь!

предположили, что самолеТbI сперва доставят бомбbl до цели, а на обратном пути будут заниматься поис­ ком. Снова мь! подсчитали время и стали ожидать,

продолжая собирать сухой бурьян для костров. Нако­ нец со сторонЬ! востока ПОСЛblшался гул мотора. Без

сомнения, это бblЛ гул Хе-lll. Он двигался в нашу сторону ниже,

чем остаЛЬНblе самолеТbI,

возвращав­

шиеся с задания. Мы снова Вblстрелили ракетой свеТОВblМИ патронами,

ES

и

а также подожгли маркерные

костры. Самолет включил БОРТОВblе огни и начал кру­

жить на небольшой высоте. Будет садиться? Неустанно продолжали мь! подбраСblвать в кострЬ!

бурьян и подавать световые сигнаЛbl своими карман­ НblМИ фонариками, ВblРИСОВblвая их лучами бортовой код нашей маШИНbI:

«IL».

Летящий самолет тоже подал

световые сигнаЛbl, и мь! подумали, что ПОНЯТbI. Само­ лет кружил уже цеЛblХ полчаса, когда к нему присоеди­

нился еще один. Вместе они со включеННblМИ фарами

летали еще полчаса, делая при облете то большой

92

круг,

то маленький. Но мь! не заметили намерения

зайти на посадку. Вдруг вдалеке с северной сторонЬ! мь! УСЛblшали

пулеметную стрельбу, которая наверняка велась с на­ ших самолетов. Однако мь! не тушили

KOCTpbl.

Ну, те­

перь, вероятно, скоро появятся русские.

Са моле TbI, проследовав по прямой над нами и по­ махав КРblЛЬЯМИ, дали понять, что улетают. С одной из

машин в нашу сторону бblЛ сброшен светящийся пред­ мет, однако второпях мь! ничего не нашли. К несча­

стью, у нас не бblЛО времени для более интенсивного поиска. Позже мь! узнали, что экипаж ШилкаjБротхагэ

сбросил нам свои сумки с провизией, прикрепив к од­ ной из них фонарик. СамолеТbI развернулись и взяли курс домой. МЬ! разочароваНbI, ведь Мь! раССЧИТblвали на то, что они все-таки приземлятся. Но тогда Мь! не

знали, что у самолетов не бblЛО разрешения на посад­ ку. По разработанному плану в их задачу на сегодняш­ ний вечер входило определение нашего местонахож­ дения и идентификация экипажа. А для непосредст­

венно

спасательной

операции

бblЛ

предусмотрен

специально оборудоваННblЙ самолет.

Раздавшийся издалека лай собак заставил дейст­ вовать немедленно. Мь! поспешно затушили КОСТРь! и срочно отправились в старом направлении. Из-за раз­ ведеННblХ нами костров, а также из-за шума самоле­

тов у нас не оставалось сомнений, что теперь русские точно знают, где нас искать

.

.В течение часа Мь! бежали по степи так бblСТРО, как только могли, делая лишь короткие переДblШКИ. Луна тем временем зашла, и стало совсем темно; ориенти­

рование возможно только по компасу. Время от вре-

93

.JL -,Г

мени мь! останавливались и внимательно вслушива­

лись. Вокруг кромешная тишина. Дальше! Примерно через час после полуночи мь! споткну­

лись О борозду скошенного поля, инстинктивно упали на землю. Где есть поле, там есть и села. Осторожно мь!

пересекаем

поле,

которое

кажется достаточно

большим. На другом его краю мь! обнаруживаем кру­ той овраг, поросший кустарником. Типичная для такой

местности балка. Спрятавшись в

KYCTbI,

мь! решаем

провести день здесь. Распределились для несения ка­ раула.

Очень скоро рассвело. Вместе с солнцем снова появились

KOMapbl.

В качестве антимоскитной сетки

используем свои леТНblе шаРфbl. Из шлемофонов уда­ ляем наушники, что дает возможность лучше СЛblшать.

Ниткой, Вblдернутой из шлемофона, мне удается за­ шить ДblРКУ на штанине,

которую я порвал во время

бега. Иглой послужила колючка.

Нас стала одолевать жажда. Фляжки давно опусте­ ли. Поиск ВОДь! В обе СТОРОНь! от оврага остается без­ успеШНblМ, а роса на траве

-

как преСЛОВУТblе капли

на раскалеННblе камни.

Мь! подсчитали имеющуюся провизию. На день

-

восемь галет и плитка летного шоколада, а также ту­

шенка на кончике ножа для каЖДblХ двух галет. Хватит

на

20 дней.

А что потом? Этим вопросом не задаемся.

Операция по поиску прошлой ночью несмотря на последовавшее в конце разочарование Вblзвала ду­

шеВНblЙ подъем,

вселила

мужество и надежду на

предстоящую ночь. У нас остался последний шанс ука­ зать на наше местонахождение. Еще имеются два па­ трона с сигналом

ES6

и по одному патрону зеленого и

белого цвета.

94

Солнце поднялось

BblCOKO

в небо и стоит страшная

жара. Мучает жажда. ЯЗblК отек, речь дается с трудом.

При повторном осмотре балки МЬ! обнаружили не­ сколько шалашей. Осторожно прокрались обратно к своему УКРblТИЮ. Стараемся спать, чтобbl сэкономить СИЛbl.

Много раз

BblCOKO

над нами пролетают самолеТbI,

среди KOТOPblX и русские.

Когда спустились сумерки, наблюдатель и радист снова отправились на осмотр местности, прихватив с

собой все ПОЯСНblе ремни для сбора СОЛОМbI с КРblШ шалашей. А я с бортрадистом пошел осматривать по­ ле на предмет его пригодности для посадки. ВblЯСНИ­

лось, что оно имеет длину примерно

1000

метров и

для Хе-111 не составит труда сесть на него.

Тем временем наш дозор вернулся с пучками со­ ЛОМbI, которую МЬ! принялись расклаДblвать для мар­

кировочного костра.

БblЛИ определеНbI и сигнаЛbl. При приближении поискового самолета мь! сделаем отстрел одной ра­ кетЬ!

ES6,

дав экипажу самолета таким образом по­

нять, что это

MbI.

При видимой положительной реак­

ции мь! подожжем маРКИРОВОЧНblЙ костер и сделаем отстрел зеленой ракетЬ! для указания направления

приземления. Если самолет будет продолжать оправ­

AblBaTb

ожидания, то отстреливаем белую ракету для

освещения посадочной ПОЛОСbl.

KapMaHHble

фонарики

также будут использоваться для обозначения ПОЛОСbl. Теперь мь!

YBepeHbI,

что последний патрон

ES6

у нас

либlJ заберут русские, либо мь! по прибblТИИ В Сталино вернем его в наш пункт боепитания. Тем временем наступила ночь. Луна светит над

редкими облаками. Видимость хорошая

95

-

с погодой

.JL -,Г

повезло. Время тянется медленно. Снова и снова по­ глядываем мы на часы. Затем разделяемся для орга­ низации посадки в следующем порядке: у костра

бор тстрелок, рядом с ним

-

-

наблюдатель с зеленым

светом фонарика. В трехстах метрах дальше

-

коман­

дир корабля с белым светом фонарика, он будет ука­ зывать

севшему самолету направление движения

месту старта. В шестистах метрах далее от костра

к

-

бортрадист с красным светом фонарика, отмечая та­ ким образом окончание полосы. Но время, в которое вчера пролетала группа, уже прошло. Мы начали волноваться. А если они сегодня

не

.. ?

Эти мысли стараемся отогнать от себя. Напря­

жение становится невыносимым. Собственно, есть ли вообще у нас шанс? Но уверенность берет верх над сомнением. Мы напряженно вслушиваемся. И тут, очень далеко со стороны юга-запада, послы­

шался гул самолета, который то приближался, то от­ далялся.

На ограниченной высоте к нам стала приближаться одинокая машина. Теперь нужно оставаться спокой­

ными и выяснить сначала, кто летит. Ошибка может оказаться фатальной. Мы колеблемся до тех пор, пока не убеждаемся, что это типичный звук Хе-

111.

И вот

мы его уже видим в просвете между облаками, на фо­ не луны. Подаем сигнал ракетой

ES6,

однако самолет

не реагирует и пролетает мимо нас. Тогда мы поджи­ гаем костер и отстреливаем зеленую ракету. Машина делает разворот влево и,

включив посадочные про­

жектора, идет курсом прямо на нас. Мы начинаем раз­ махивать фонариками и подавать сигналы. Вот Хе-111 прогремел над нами, сделал резкий поворот влево и

пошел противоположным курсом, чтобы затем повер-

96

.JL ,Г

нуть В направлении посадочной ПОЛОСbl. Вот ВblШЛИ

шасси, а МОТОРь! изменили свой гул, стали работать тише. С уже полностью ВblДВИНУТblМИ ТОРМОЗНblМИ за­ КРblлками самолет поравнялся с нами и мягко коснул­

ся земли точно у маркировочного костра. Звуки мото­ ров и шелест шасси по полю смешались друг с дру­

гом. Они приземлились! Машина Вblрулила примерно на моем уровне. Теперь не обнаружилось бbl никаких

поломок шасси! Забота о себе переросла в пережива­ ние за состояние самолета. Когда я подбежал к каби­ не спереди и в свете прожекторов стал укаЗblвать пи­

лоту направление движения, открылась форточка и

Вblсунувшаяся рука подала знак подойти. Я подошел и

УСЛblшал голос хауптмана Фронэрта: "Это вы?» Ответ бblЛ дан незамедлительно. Теперь оставалось лишь одно: немедленно убираться! БblСТРО забегаю вперед и, светя фонариком, со­ провождаю машину обратно к костру, откуда должен начинаться старт. У края поля самолет развернулся,

ОТКРblЛ нижний люк, И Мь! бblСТРО залезли внутрь. Про­ тискиваясь через радиста, унтер-офицера Хессдер­

фера,

я спешу добраться до

командира корабля,

феЛЬДфебеля Екштата, чтобbl проинструктировать его

об особенностях места. Ведь снаружи теперь нет ни­ каких огней ориентирования, так что курс для взлета

Мь! ДОЛЖНbI будем держать по компасу. Очень важно удерживать курс до самого отрыва от земли, потому

что малейшее отклонение может привести нас в бал­ ку, 'в которой Мь! провели последний день. Во время

начала разбега Мь! подбираем нашего радиста, кото­

РblЙ бblЛ дальше всех от самолета, и вот машина уже на полном газу делает разгон и ... отклоняется влево. У меня заСТblла кровь в венах, когда я в свете прожекто-

97

ров увидел бblСТРО приближающийся край поля с тем­ ным оврагом за ним. И то, что сделал фельдфебель Екштат на своем

6N+MH (бортовой

знак на фюзеляже

данного самолета), загружеННblЙ, полностью заправ­

леННblЙ и бронироваННblЙ Хе-111 вряд ли смог бbl сде­ лать: фельдфебель резко дернул штурвал на себя, поднял самолет над оврагом, а потом медленно его отпустил,

продолжая

наращивать

достаточную

для

'Взлета скорость. Мы ВblДОХНУЛИ С облегчением. Этот старт, не говоря уже об очень мужественной посадке, произведенной ночью на неизвестной терри­ тории

противника,

явился

первоклаССНblМ

леТНblМ

достижением. Позже Мь! узнали, что для этой опера­

ции на нашей базе в Сталино с маШИНbI бblЛИ СНЯТbI бронеЛИСТbI и все ненужное оборудование. Еще два Хе-111 всегда находились на определенном расстоя­ нии для ПрИКрblТИЯ спасательной маШИНbI. Мы поднялись на предписанную высоту и взяли курс домой. Медленно во всех нас спасеННblХ

-

спало напряжение,

-

спасателях и

которое СВЯЗblвало

до самого горла. Молчание, прерванное фразой ха­

уптмана Фронэрта: "Хотите чего-нибудь попить ?», на­ помнило нам о нестерпимой жажде, которая в какой­ то момент стала неважна, а теперь снова напомнила о

себе. Никогда до этого ничто не казалось мне таким вкусным,

как эта чуть теплая минералка для летного

персонала Люфтваффе.

Радист передал УСЛОВНblЙ сигнал в службу назем­ ной связи об удавшейся операции. На борту немецкого самолета Мь! снова чувствуем

себя почти как дома. Степь осталась позади, но МblСЛИ о проведеННblХ в ней днях еще сопровождают нас. Од­ нако

МОНОТОННblЙ

гул

моторов

98

И усталость

берут

свое

-

мь! заСblпаем. СлучаЙНblе зенитки и прожекто­

ра нас не тревожат. Мы спим до самого приземления

вСталино.

Приземление самолета на бетонную полосу будит нас,

и,

когда самолет подруливает к месту стоянки,

Мь! снова находимся в прекрасной форме. Солдат на­ земного

персонала

руководит

маневрированием.

Фельдфебель Екштат глушит моторы. Становится ти­ хо. СЛblШНО лишь потрескивание ОСТblвающих двига­ телей.

И тут снаружи раздаются крики. Мы Вblбираемся наружу и молча становимся полукругом. Командир,

майор Клаас, штаб, леТНblЙ персонал и техники 1-й

ГРУППbl 100-й бомбардировочной эскаДРbl, все они нас ждали и бblЛИ ГОТОВь! К нашему приему. Перед нами поставлен стол с шампанским,

но никто пока что не

подходит. Неподвижно и безмолвно Мь! продолжаем стоять друг против друга, ощущая какое-то празднич­

ное состояние.

Наши МblСЛИ невозможно Вblразить

словами. Подходим к командиру и делаем доклад. По­

сле слов поздравления и благодарности в адрес на­ ших спасателей все приходит в движение. Нас обсту­ пают и задают массу вопросов.

После встречи Мь! располагаемся в кругу товари­ щей. До рассвета расскаЗblваем о нашем полете и

днях, проведеННblХ на вражеской территории. В

07.20

немецкого времени поступила телеграмма

под номером Кг.

-LJ

ХD

716/16.06.43

от генерала

авиации Пфлюгбайля, в которой он Вblразил «призна­ те-льность беспримерному товариществу экипажа спа­ сателей и наилучшие пожелания вновь родившемуся экипажу".

Спустя короткое время, генерал лично позвонил

99

нам и приказал изложить на бумаге описание акции, протекавшей под его контролем. Затем он прибыл и сам.

Командование 4-го воздушного корпуса и 4-го воз­ душного флота очень заинтересовали все детали опе­

рации по нашему спасению. После подробнейшего изложения

происшедшего

вышло

распоряжение

о

строгой секретности обстоятельств данной операции, необходимой для того, «чтобы не ставить под угрозу возможные операции такого же характера в буду­ щем».

и вот вечером

19

да. Одна эскадрилья

рильи

июня подготовка очередного рей­

-

минировать Волгу, две эскад­

бомбить суда на Каспийском море. Брат ми­

-

гает мне, что прикрепил меня к экипажу по минирова­

нию: зениток там мало, ночных истребителей вообще

нет, приспособиться, мол, тебе надо к условиям ноч­ ных полетов.

Вдруг ко мне подходит командир группы

-

майор:

«Хочу проверить, какой вы стрелок-радист. Присоеди­

няйтесь к моему экипажу». Куда? На Каспийское море, разумеется. В последнюю ночь его радист был тяжело ранен осколком от зенитного снаряда.

Ночь тихая, нет ни ветра, ни облаков. Полет через устье Миуса и Маныч к дельте Волги проходит спокой­

но. Нет стрельбы зениток, нет истребителей. Но надо быть осторожным. Здесь летают американские «Аэро­ кобры»

-

Р-39. А им для лучшего ориентирования на

земле разжигают костры по направлению движения, и все это во время нашего полета.

Приближаемся к дельте Волги, где, по данным раз­ ведчиков, на рейде стоит добрая сотня плавающих

100

объектов, которые необходимо уничтожить. Мы с ко­ мандиром первыми на высоте

1000

метров влетаем в

зону поражения. Тут же начинается частая стрельба зенитных орудий, и командир дает приказ прекратить

налет, чтобы избежать ненужного риска. Луна освещает море, и на его блестящей поверх­ ности хорошо видно любое судно. Уходим из опасной зоны. Внизу видим крупнотоннажное судно. Соверша­ ем круг, пытаемся определить палубное вооружение. Не стреляют. «Вниз, на бреющий полет, ет командир.

-

приказыва­

-

Долго ему плавать не суждено!»

Все остальное проходит перед глазами как кино­ фильм, который я смотрю с места зрителя. Переходим в пике, и слышу крик командира: «Не переключил пре­

дохранитель, бомба не взорвалась!» И в тот же момент снова начинается зенитная стрельба. Ощущаем силь­ ный удар, чувствую боль в ноге, отказывает правый двигатель, принимаются разные меры для стабилиза­ ции одномоторного полета, но без успеха. «Внимание! Посадка на воду»,

-

информирует пи­

лот. Шум от соприкосновения с водой и ... тишина. Са­

молет плавает. Есть время выбросить и надуть рези­ новую лодку.

Все четыре члена экипажа, каждый с

сумкой неприкосновенного запаса, занимают в ней места, кроме того, в лодке размещены

4

автомата,

сигнальный пистолет с ракетами, аварийный радиопе­ редатчик, мачта, парус и медкомплект. Полезная пло­

щадь лодки небольшая, и с таким грузом людям места нет. Значит, сидим на борту, одной ногой на куче спа­ сательных материалов, другой

оказывается,

что

одного

нет.

-

в воде. Ищем весла;

Значит,

грести двум

гребцам впереди слева v1 справа, а третьему

-

дер­

жать курс. Посадка и размещение закончены благопо-

101

лучно за считаные минуты. Все еще плавающий само­ лет начинает тонуть. Хвост поднимается из воды, и

медленно, под булькающие звуки, наш гордый орел исчезает под водой.

Словами описать чувства, которые обрушились на меня в этот момент, очень трудно. Над нами гигант­

ское небо, сливающееся через незаметную границу с поверхностью моря; до ярких звезд,

кажется, можно

дотянуться рукой. В воздухе нет ни малейшего движе­ ния,

море гладкое,

как зеркало,

а

мы

представляем

собой центр вселенной. Царит абсолютная тишина, такая тишина, что я ни о чем не волнуюсь. Состояние достаточно неестественное, душа еще летит, а во мне

спокойствие вместо страха.

Сидя рулевым на корме, оборачиваюсь назад и ви­ жу начало грандиозной игры красок. По компасу от­

правляемся на запад. Берег должен быть рядом. Обя­ зательно дотянем,

как брата. Сегодня

и нам пришлют самолет и спасут,

20

июня, солнце встает рано. Ви­

димость на море должна быть очень хорошая, и вот восточный горизонт начинает обрисовываться темно­ фиолетовой

полосой.

Поминутно краски

меняются.

Фиолетовый оттенок движется вверх, а горизонт све­ тится все более яркими красками от бордового до оранжевого. Наконец белые молнии начинают бить вверх

в

том

месте,

где

вот-вот

должно

появиться

солнце. В то же время небо на западе еще черное, и вся палитра красок от темно-фиолетового до ослепи­

тельно белого медленно отвоевывает пространство у ночи.

Пьяный от этой незабвенной картины, пытаюсь об­ ратить внимание товарищей на необыкновенное явле­ ние природы. Но их ответ остужает мои мысли:

102

«Ты что, С ума сошел? Как ты можешь любоваться восходом солнца, когда смерть рядом?»

«Какая смерть?

-

думаю я.

-

Разве нас не спа­

сут?» Мои размышления были далеки от реальности. Все происшедшее казалось сном.

Солнце поднялось. Пытаемся определить скорость движения нашей лодки. приблизительно

2

Результат неутешительный:

км В час. Парус не годится, так как

ветра нет ни малейшего. А за сколько километров от

западного берега Каспия мы находимся, даже коман­ дир не имеетпредставления. Начинаем посылать

на международной частоте бедствия на море

SOS - 500

килогерц. Я как радист предупреждаю о том, что рус­ ские прослушивают эту полосу не менее внимательно,

чем наши, но командир не обращает на это внимания. Удивляюсь, ведь это чревато тем, что нас засекут рус­

ские суда, если таковые есть поблизости. Часа три спустя издали слышится стук дизельного двигателя, а

вскоре после этого шум двигателей доносится со всех сторон. Думаем, что это рыбаки, выспались и ловят рыбу. Катеров не видно, и мы продолжаем грести. На­

конец, около полудня к нам приближается достаточно

большой рыболовный катер. На нем толпа людей, каж­ дый с автоматом и винтовкой в руках.

Среди нас три фельдфебеля. Нам известно, что русские пленных не берут. Подвергают пыткам, а по­ том убивают безоружных противников. У каждого из нас есть по пистолету, и покончить с собой

-

простое

дело. Лучше покончить жизнь самоубийством, чем по­ пасть в руки к этим зверям. Уже вынули пистолеты, но майор говорит: «Мне известно, что русские по отно­

шению к пленным выполняют положения Женевского

103

.JL ,Г

соглашения о сухопутной войне. Можно надеяться на

человеческое обращение». Во мне рушится вера в сложившиеся идеологиче­

ские

убеждения.

Нам,

фельдфебелям

и

рядовым,

представляют противника жестоким, звероподобным существом, а штабным офицерам открывают правду об отношении к пленным. Обдумывать это нет време­ ни, но развалины остаются развалинами. Бросаем ав­

т'оматы и пистолеты в воду, ждем предстоящих собы­ тий. Пилот обращается к командиру: «Не лучше ли, господин майор, снять и выбросить Рыцарский крест?» Он отвечает: «Я воевал и никаких преступлений не со­

вершал, совесть у меня чистая, не вижу причины бо­ яться». Он, должно быть, знал, что штабные офицеры живут в специальных лагерях, где даже питание лучше, чем у рядового состава.

Знал он и то, что при капитуляции 6-й армии в Ста­ лин граде штабным офицерам оставили ордена. И он очень хорошо знал о том, что нацистская пропаганда врала простому народу.

С катера начинают стрелять. Над нашими головами свистят пули, недалеко от борта лодки поднимаются фонтанчики. Мы поднимаем руки вверх. Когда катер подходит вплотную, мы поднимаемся по лестнице на

палубу. Безоружные, стоим в окружении мрачных лиц и стволов огнестрельного оружия. Люди переговари­ ваются, кричат, кто-то грозит кулаком. Вокруг лица с монгольским разрезом глаз, которые нам, среднеев­

ропейцам, внушают страх и отвращение. У всех отни­

мают наручные часы, а у командира еще и Рыцарский крест. Никто из нас по-русски не понимает ни слова,

но не может быть сомнений в том, что нас заставляют раздеться до трусов.

Командир пытается протесто-

104

Вспомогательный зенитный крейсер «Меридиан»,

из орудий которого была сбита машина автора

вать, но его все равно не понимают. Приносят веревки и профессионально связывают руки за спину. Впервые понимаю русское слово: «Давай!» Нас сопровождают к

постовой каюте. Спускаемся вниз, сидим на скамейке в крошечном помещении. Все это время я в шоке, не

могу трезво разобраться в вихре событий. Веревки за­ тянуты так сильно, что руки быстро немеют. Наверху у входа в каюту посадили старика с вин­

товкой. Движениями тел и гримасами стараемся ему

показать, что нам больно. Он понимает, вызывает дру­ гих, и нам действительно ослабляют веревки. Спустя час

появляются двое

мужчин

с

палками

и

начинают

бить. Я сижу первым возле лестницы и принимаю доб­ рую дюжину ударов по рукам, плечам и голове. Един­ ственное спасение в том,

что каюта маленькая и

H~гдe размахнуться. Двигаются дальше потом

к

пилоту,

а

на

теле

командира

-

им

к механику,

окончательно

разбивают палки. Мы все четверо в крови, но больше всего попало командиру. От обоих «ударников» пахнет спиртом. Через некоторое время палачи возвращают-

105

ся, и процедура повторяется. Командир еле жив. У не­

го, очевидно, переломы рук и черепа. Он поднимает­ ся, без слов бросается вверх по лестнице. Испуганный вахтер опускает дуло винтовки и стреляет. Пуля раз­

бивает правую бедренную кость, тело командира па­ дает, лужа крови разливается по полу. Русские прихо­ дят, смотрят и связывают нам ноги дополнительными

веревками. Командир лежит без сознания всю ночь, и, когда рассвело, мы видим, что он умер.

Похороны проходят на наших глазах

-

труп бесце­

ремонно бросают за борт. Эта ночь и этот момент воз­ вращают меня в реальный мир. Дрожа от страха, жар­ ким каспийским летом я мерзну. Неужели и моя жизнь кончится в таких негероических условиях? Мне хоте­ лось воевать за честь и славу родины, заслужить на­

грады, ордена и повышение по службе, притягивать к

себе взоры окружающих соотечественников. Умереть? Да, раз уж мне суждено, но погибнуть только В бою. А какая теперь перспектива? Издохнуть, как скот, на грязном полу, избитым, беспомощным. Мой страх был страхом не смерти, но формы ухода из этого мира.

Нас мучает голод, страшно хочется пить, и мы да­ ем это понять. Ведром на веревке черпают воду и да­ ют нам пить. Пилот предупреждает о высоком содер­

жании соли в каспийской воде. Но вкус воды не соле­ ный: находимся уже в потоке пресной воды из устья Волги. Есть ничего не дают. Вечером причаливаем к

пристани. Все еще сидим со связанными руками и но­ гами. На нас обрушивается целая армада комаров. Они наслаждаются немецкой кровью, а у нас нет ника­

ких средств обороны. Вся поверхность тела предос­ тавлена этим кровожадным насекомым. Они залезают

106

в уши и нос, оставляя опухоли больших размеров. Что­ бы облегчить наши страдания, начинаем танцевать, потирая тело о тело. Когда рассвело, мы не смогли уз­ нать друг друга: лица искажены гигантскими волдыря­

ми, все тело чешется. Опять плывем вверх по реке, приближаемся к Астрахани. Трое рыбаков появляются в дверях, меня первым освобождают от веревок, воз­ вращают брюки и пиджак, велят надеть и опять связы­ вают. Через ту же процедуру проходят пилот и меха­ ник. Катер причаливает к астраханской пристани, и

нас ведут на берег. Там нас ждет группа военных. Мун­ диры у них черные, а этот цвет внушает мне страх. Ка­ питан докладывает офицеру, и этот момент зафикси­

ровался в моей памяти, как каменный барельеф. Вижу, как офицер-моряк молниеносным движением кулака дает по морде капитану катера. Удар профессиональ­ ный, тот поднимается с трудом. Моряк что-то говорит стоящим рядом, и те развязывают нас. И еще одно

действие совершает этот офицер

-

вынимает из кар­

мана пачку сигарет и предлагает нам покурить. С это­ го момента

нут

-

-

22

июня

1943

года, с

я стал курящим ровно на

50

11

часов

30

ми­

лет. Ой, судьба, что

ты со мной делаешь?

Для объяснения следует рассказать о том, что мы узнали позже: в том районе Каспийского моря, где мы

охотились за военными кораблями, работали рыбаки из Калмыкии. В море на якоре стояли плавучие базы по переработке рыбы, на которых работали в основ­ ном женщины. Многие из них жили на базе вместе с детьми. С высоты

1000

м, ночью трудно отличить во­

енный корабль от плавбазы. В результате в предыду­ щую ночь одна из баз была потоплена бомбой. Погиб-

107

ло много женщин и детей, а в плен нас взяли родные погибших. Понять их можно. В Германии были случаи

убийств экипажей американских и английских бомбар­ дировщиков. Убили их пострадавшие от сброшенных ими бомб. Мы, трое из четверых, пока остались живы. Позднее из рассказов политрука Мейера мы узна­ ли, что капитана катера отдали под суд за убийство ко­ мандира немецких ВВС

-

,воре.

Переводчик занимает место возле впечатляющей фигуры офицера высокого чина с широкими золотыми

погонами, и начинается допрос. Не в силах избавиться от чувства ответственности, он начинает еще больше

113

заикаться, и я его все чаще не понимаю, а тут начина­ ют задавать вопросы и другие присутствующие.

Наконец ум мой проясняется. Они пытаются при­ вести меня в замешательство и выбить из меня проти­ воречия с протоколами, составленными на предыду­

щих допросах. Напряжение слабеет, и я начинаю иг­ рать свою игру. Переводчик попадает в замешательст­ во от того, что его вопросы я понимаю все хуже и хуже.

Эта «забава» продолжается более часа, а настроение следователей на глазах становится все более непри­ ветливым. Я говорил им все то же, о чем мы сговари­

вались еще на катере. Поэтому я был спокоен

мои

-

показания не могли противоречить тексту протоколов.

Потом меня везут опять в комендатуру, и ... какой сюрприз: в моем помещении

-

пилот и механик. Они

раньше меня прошли весь допрос, и, видимо, расхож­

дений в показаниях не было, поэтому экипажу и разре­ шили воссоединиться. Ночь прошла спокойно. Утро встретило солнышком, старуха принесла нам завтрак, настроение улучшилось. Пилот научил узна­ вать звания по погонам и сказал, что главным во вче­

рашнем спектакле был генерал. И вдруг появляется матрос, велит мне следовать за ним, в уже знакомую

комнату для допросов. Вижу нового Офицера

-

майо­

ра. Теперь я уже разбираюсь в звездочках. По внешнему виду он похож на представителя ака­ демической интеллигенции. Он приветствует меня на

чистом

немецком

языке,

и

начинается

беседа,

не

имеющая ничего общего с допросом. О семейной об­ становке, об истории и культуре Германии. Майор ин­ тересуется моим образованием, и, узнав, что я изучал

английский язык, без затруднений переходит на него. Угощает меня белым хлебом, рыбой и рюмочкой вод-

114

ки. Я тоже расслабляюсь. Так пр'оходит не менее часа, и вдруг майор говорит: «Господин фельдфебель, у ме­ ня такое впечатление, что вы имеете хорошее образо­ вание и высокий уровень интеллекта. Хотелось бы уз­ нать, почему вы русских считаете дураками? Судя по протоколам допросов, вы нам наврали. Теперь я рас­

скажу, как все было. Вы вылетели не из Керчи, а из Сталино, миниро­ вать Волгу. Ваш командир

-

майор Клаас

-

хорошо

нам известен, сожалею, что он погиб». Ну, если все знает, зачем спрашивает? Мне стано­

вится ясно, что наши мины причиняют большой вред судоходству по Волге. Но принцип действия немецких мин еще не вскрылся, и они надеются, что от нас смо­

гут получить соответствующую информацию. Но, сла­

ва богу, мы об этом ничего не знаем. Принцип дейст­ вия этих мин является тайной специализированного персонала

аэродрома,

а

летный

персонал

прошел

обучение только на сбрасывание мин с незначитель­ ной высоты в фарватер русла реки. И симпатичный майор убеждается в том, что этот секрет мы открыть ему не в состоянии. Тем более досаден ДЛЯ него тот

факт, что пьяный капитан рыболовного катера убил именно того члена экипажа, который наверняка знал о минах больше, чем сержантский и рядовой состав. По­

этому, думаю, того капитана и отдали под суд. С майо­ ром мы прощаемся как со старым добрым знакомым. Последний час он проводит с нами вместе и наконец спрашивает, есть ли жалобы или пожелания. Оказыва­ ется, есть: «У нас отобрали часы, и есть желание пе­ ред уходом в лагерь посмотреть город Астрахань». По­ следнее надо считать чистым нахальством; но

115

-

уди-

вительно

-

мы получаем положительный ответ на обе

просьбы. Трудно выразить благодарность, которую мы по­ чувствовали к тому майору и которую чувствуем до се­ годняшнего дня. Он отнесся к нам по-человечески, как рыцарь, уважающий своего противника. Положение военнопленного перестало казаться таким нестерпи­

мо ужасным. Граждане, матросы и офицеры в астра­

ханской комендатуре были доказательством словам покойного командира, советовавшего не прибегать к самоубийству. Мы вступали в незнакомый мир совет­ ской страны. Как будто отступила смертельная угроза, судьба подарила нам жизнь, значит, у нас есть буду­ щее!!! А наручные часы хранились потом у начальника лагеря до тех пор, пока я не попал в Сталинград. Там я

обменял их у русского начальника по снабжению на литр пшенной каши с растительным маслом. Три немецких летчика в военной форме и матрос Каспийского флота с автоматом на плече отправились в город смотреть на достопримечательности Астраха­

ни. А для жителей города самым удивительным были мы. Вскоре нас окружила толпа людей. На лицах не

было гнева или ненависти, а были скорее заинтересо­ ванность и любопытство, так что у нас не возникло да­ же мысли, что толпа может представлять для нас угро­

зу. Правда, один инвалид на костылях что-то кричал и грозил кулаком. Странный опыт. Именно с этого мо­ мента и началось своего рода перевоспитание, подня­

лись сомнения в правдивости нашей нацистской про­ паганды.

Конвоир наш занервничал и повел нас к остановке трамвая. Там он очистил от пассажиров второй вагон, в который мы сели и поехали по городу к песчаному

116

пустырю, где возвышалось большое здание типа шко­ лы. Так мы впервые познакомились с конструкцией

спецсооружений советских лагерей для военноплен­ ных, увидели проходные и вышки.

2.03.

ЛАГЕРЬ В ДЕРЕВНЕ ТАБОЛА В ДЕЛЬТЕ ВОЛГИ. ИЮНЬ-ОКТЯБРЬ 1943 г.

Это оказалась не школа, а госпиталь. Нам отвели койки с матрацами, простыня­

ми и одеялами. В большом зале с сотней кроватей на­ ходилось не более десяти человек. На нас смотрели с недоверием. Откуда такие здоровые люди в чистых мундирах? Может, подсовывают доносчиков? На во­ просы

эти люди

отвечают неохотно.

страданиях вообще

не рассказывают.

произошедших во время

О

марша колонны

Сталинграда до Астрахани,

-

пережитых

О событиях, пленных из

тоже. Мы об этом узна­

ли уже потом, от оставшихся в живых, находясь в про­

изводственном лагере.

Все мы валяемся на койках и ждем, когда принесут

еду. Скучно до отвращения. Кормят досыта. Особых воспоминаний не осталось. Впервые я увидел каспий­ скую селедку, соленую, жирную, с широкой спиной и со вкусом ореха. Жадно съел порцию и не знал, как утолить жажду. Запах пшенной каши все еще вызывал

у меня отвращение, но ее можно было менять на хлеб, суп или рыбу. Находились мы здесь недолго. Пришел офицер, и один из пленных перевел нам его речь, вы­ глядевшую извинением: «У нас здесь госпиталь ДЛЯ

больных и выздоравливающих. Вы же здоровые люди, и, к сожалению, кормить я вас больше не могу. Завтра на машине отправитесь в производственный лагерь». Мы не расстроились. На следующий день мы знако-

117

мимся С «полуторкой», В кузове которой отправляемся на юг.

Лагерь Табола располагался непосредственно на

берегу главного русла Волги в ее дельте. Зона лагеря огорожена колючей проволокой только по суше. Дос­

туп к воде свободен. В зоне четыре здания: большой рубленый дом с единственным огромным помещени­ ем, где живет сотня румын; две будки из досок, каждая с нарами на

8

человек

-

в них живут немцы, к которым

теперь присоединяемся и мы. Кроме того, есть рубле­ ный дом поменьше, в котором находятся кухня, столо­ вая и медпункт.

Будки сбиты из голых досок, так что сквозь щели и оконные проемы постоянно дует. Стекол в окнах нет, а только марля, которая призвана мешать комарам про­

никать внутрь. Но численность комаров в будках явля­ ется доказательством того, что эффективность приме­

нения марли равна нулю. Единственный способ защи­ ты от этих нежеланных гостей

-

вечернее задымление

будки тлеющим сушеным коровьим и верблюжьим на­ возом. Но запах дыма настолько резкий, что можно са­ мому задохнуться раньше комаров. Наступление их полчищ прекращается только с приходом утренней прохлады. На нарах

-

тонкие рогожи из камыша и

простыни. Последние предназначены для защиты тела

от комаров и сохранения тепла. Одеял нет. Климат в

этом районе Волги очень нестабильныЙ. На западе от нас болота, на востоке

-

сухая степь. Направление

ветра изменяется пять раз в сутки. Влажность воздуха

то экстремально высокая, то необыкновенно низкая. Температура в середине дня поднимается до

40

гра­

дусов, а рано утром до восхода солнца она падает до

118

1О

градусов. Получается, что днем мы страдаем от жа­

ры, вечером

-

от комаров, а ночью мерзнем.

Это большая нагрузка для непривыкшего к такому климату организма. Адаптация происходит медленно, причем у меня появляются симптомы нарушения кро­

вообращен ия. Большинство пленных работают на колхозных по­ лях, где выращивают помидоры, дыни, арбузы, огурцы и капусту. Самые сильные и здоровые из румын вы­

полняют тяжелую работу береговых рыбаков. Они за­ брасывают длинные неводы в море, а затем вытягива­ ют их на берег. Иногда в сети попадает белуга и крас­ ная рыба. Те, кто работает на поле, выходят на работу в

6

часов утра, обеденный перерыв у них с

сов, в

16.00 -

второй выход, ужин в

20.00.

11

до

16 ча­

Продолжи­

тельный обеденный перерыв необходим, так как в се­ редине дня работать на полях под открытым солнцем невозможно.

Нас, летчиков, прикрепляют к аграрной бригаде, и на второй день после прибытия мы уже стоим в строю. Списочный состав небольшой

-

115

человек, и так на­

зываемая проверка при выводе на работу не слишком

обременяет дежурного офицера. Со счетами в руках он справляется с задачей за считаные минуты. Какие страдания может принести проверка,

мы узнали уже

позже.

Пленные, прибывшие в Астрахань в середине мар­ та после страшного марша вдоль Волги из Сталингра­ да, внешне выглядят здоровыми. Тогда в путь отпра­ вилось пять тысяч человек, из которых в живых оста­

лось не более двухсот, да и те в госпитале. Рассказы об их страданиях, о пережитом сначала в неравных бо­ ях в окружении, а потом по пути на юг следовало бы

119

сделать темой специальной хроники. Мне не хочется их пересказывать, так как это очень тяжело морально,

да и очевидцем тех событий я не был. Трудно понять, что люди делают с людьми. И что

вообще должны были делать русские в этой ситуации?

Страшная битва за Сталинград съела последние ре­ зервы как боеприпасов и продовольствия, так и лично­

го состава даже на стороне победителя

-

Красной

Армии. А тут вдруг перед боевыми частями ставится задача разместить, вылечить и кормить почти

100 000

военнопленных, физическое состояние которых ката­ строфическое. страдала

в

Несчастная

сталинградском

толпа

немецких

окружении

солдат

от свирепст­

вующего сыпного тифа и вшей, от голода и холода; от отсутствия минимального уровня гигиены. После ка­

питуляции 6-й армии их постарались распределить по районам, которым еще не пришлось испытать разру­

шительность боевых действий. Но все происходило в феврале

-

марте, в самый суровый период русской

зимы. Каждый день плененным приходилось прохо­

дить по

20-30

километров без питания, в одежде, не

предназначенной для зимы, ночевать под открытым

небом и вести при этом бессмысленную изматываю­ щую борьбу с тысячами вшей. Проходить по два-три десятка километров без надежды на улучшение, каж­ дый день слыша выстрелы конвоиров, приканчиваю­

щих тех, кто больше не в состоянии идти. Разве в че­ ловеческих силах вынести такие физические и психо­

логические нагрузки? Следует считать чудом, что в

живых вообще кто-то остался. Социальный состав оставшихся в живых немцев

мог бы быть доказательством того, что война является процессом отрицательного отбора. У честных людей и

120

интеллектуалов

шансов

выжить

было

значительно

меньше, чем у людей грубых и жестоких. Так и объяс­ няется тот факт, что из тринадцати немецких «сталин­ градцев» в лагере ни один не принадлежал к интелли­

генции. Таким образом, мы имели дело с тем видом людей, которые не гнушаются никакими средствами

для сохранения собственной жизни, пусть даже за счет таких же страдальцев, как и они; и совершенно не

испытывают при этом чувства стыда. Воля сохранить

собственную жизнь сокрушила даже моральный зап­

рет на каннибализм. Как в такой обстановке верить в доброго Бога? В обществе этой небольшой группы немцев я чувство­ вал себя не в своей тарелке. С одной стороны, им нра­ вилось видеть страх, вызываемый их рассказами о пе­ режитом, а с другой стороны

-

они осторожничали,

боясь тесного контакта с нами. Мы, летчики, остались для них чужими. Общение с румынами тоже не скла­ дывается.

Большое влияние на мое умственно-душевное со­

стояние оказал политработник лагеря

-

лейтенант

МеЙер. Я с удивлением услышал его обращение ко мне на чистом немецком языке. Не приходилось со­ мневаться в том, что он вырос в Германии, и его мане­

ра общения свидетельствует о высоком уровне обра­ зования и интеллекта. Первые, как будто случайные, беседы состоялись на темы, далекие от политики

-

обсуждали вопросы философии, которыми я увлекал­ ся до поступления в ВВС. Лейтенант Мейер всегда

формулировал очень интересно, приводил неожидан­ ные доводы и аргументы. Мне было приятно спорить с ним. После работы и ужина вечером мы с ним сидим

на скамейке, что у самого берега Волги, и беседуем,

121

как старые знакомые. Мысли не покидают меня даже

во время работы в поле, я постоянно пытаюсь сформу­ лировать свою позицию в споре и подготовить новые аргументы.

Неожиданно ставшие уже привычными вечерние

беседы на некоторое время прерываются

-

я получаю

солнечный удар. Я упал без сознания, работая в поле. Меня перенесли в лагерь, где я познакомился с моло­

дой женщиной

-

врачом лагеря. Она разместила меня

в медпункте и очень заботилась о моем здоровье. Ка­ кими лекарствами и средствами она меня лечила

-

я

уже забыл. Помнится, что лежал я один внебольшом помещении,

и товарищи

приносили мне положенное

питание не без надежды на то, что больной не захочет есть. Часто так и случалось. Нередко врач приходила ко мне и пыталась побе­ седовать со мной. Ее знания английского и немецкого

оставляли желать лучшего, так что общение между на­ ми

протекало

на

довольно

низком

содержательном

уровне. Он мог бы резко повышаться в присутствии политрука Мейера, но, мне казалось, это отнюдь не нравилось Тамаре Николаевне, как ее звали. Мейер

слишком уж определял тему разговора своими сооб­ ражениями, которые, видимо, не соответствовали же­ ланиям женщины.

Поправился я быстро, и дежурный потребовал вы­ хода на работу. Это произошло в присутствии Мейера и Тамары Николаевны, однако они не дали согласия:

«Нам В лагере нужен санитар. Есть ли у вас хотя бы малейшее есть!»

-

медицинское

образование?»

«Конечно,

я отвечаю с полной уверенностью, так как

моя мать в родной деревне вела курсы первой меди-

122

цинской помощи, И Я часто помогал ей демонстриро­ вать разные приемы.

Так я стал санитаром и продолжал спать в мед­ пункте.

Началась

моя

карьера

помощника

врача.

Я знал, что среди «старого» состава есть более подго­ товленный военный санитар, я не мог понять, почему

выбор пал на меня. А причины, как оказалось впослед­ ствии, у обоих моих опекунов были разные. Я позволю

себе отступить от хронологии событий, так как считаю нужным предварительно поведать о другом.

Лагерь располагался в двадцати километрах от Ас­

трахани, а ближайшая поликлиника находилась в горо­ де. Она обслуживала астраханских жителей и населе­ ние пригородных объектов. Для немецких пленных в лагере пришлось специально выделять медперсонал,

в то время как из-за нехватки врачей на фронте без медицинской помощи погибали свои раненые. Неред­ ко в медпункт лагеря приходили граждане из деревни

Табола с просьбой о лечении. Я участвовал в таких приемах, а позднее оказывал помощь и в отсутствие

врача.

Визиты Мейера участились. Нагрузка на санитара

была невелика. Пока бригады работали, надо было по­ мыть пол, вычистить посуду, привести медпункт в по­

рядок и ухаживать за больными, если они есть. Сво­

бодного времени для бесед было много. Тематика все больше смещалась к политическим идеологиям, что не очень-то мне нравилось. Почему? Потому что на этом паркете Мейер мог танцевать HaMHQrO лучше ме­ ня. Идеология нацистского государства противопос­ тавлялась историческому и диалектическому материа­

лизму. Мейер, как я позже узнал, был педагогом и в совершенстве

владел

приемами

123

манипулирования

сознанием ученика. Сравнительно быстро я понял, что «учение» Гитлера ограничивалось беспрецедентным национализмом,

переоценкой

достоинств

человека

германской расы и недооценкой всех остальных наро­ дов, агрессивностью, претензиями немцев на колонии

и в итоге оккупацией восточных соседей. Заслугой Мейера я считаю умение противопоста­ вить этой туманной идеологии строгую логику учения

Энгельса. Человек со здравым умом должен признать

в проповеди дружбы всех людей в мире превосходст­ во над хаотичными тирадами грабительской идеоло­ гии, исполненной ненависти. Конечно, Мейер за не­

сколько недель не мог превратить меня в бойца за марксизм-ленинизм,

но он

породил во мне желание

поглубже познакомиться с этим мировоззрением. В августе Мейер принес газету «Свободная Герма­ ния» на немецком языке с фотографиями немецких старших генералов и офицеров, основавшими вместе с

немецкими эмигрантами

свободной

Германии»

и

«Национальный

призывающими

комитет

немецких

пленных становиться на сторону противников Гитлера,

объявляя недействительной данную ему присягу. Нам не особенно верилось, будто высшие офице­ ры Вермахта могут бунтовать против гитлеровской Германии, ведь этим они поддерживают русских, на­ шего противника. Тут желание ознакомиться с неиз­ вестной идеологией вступило в противоречие с че­

стью солдата. Если Мейер собирается превратить меня во врага собственного народа, то нужно немедленно и бескомпромиссно прекратить наше общение. Но он прилепился ко мне и психологически очень грамотно

сокрушил тот барьер, которым я старался отгородить­ ся от него: «Никому не будет вреда, если вы будете

124

.JL -,Г

знать теоретическую идеологию противника. Вы про­ сто станете верней во всем разбираться».

Итак, в этом смысле обработка продолжалась, и наконец мой "политик» предложил изучить курс анти­ фашистской школы. Вот куда направлялись интересы начальника политотдела лейтенанта МеЙера. Я согла­ сился.

Интересы же врача Тамары Николаевны были да­ леки от политики, тут имел место личный интерес.

Сначала она просто проявляла гуманность по отноше­ нию ко мне. Она принесла мне учебник русского языка для немцев и русско-немецкий словарь, организовав

работу так, чтобы у меня было время для изучения русского языка. Я с усердием взялся за учебу. А по­ скольку в дополнение к этому она вела частые разго­

воры со мной по-русски, то получал ась связь теории с практикоЙ. Дело медленно,

но верно продвигалось

вперед. Через месяц я уже переводил статьи из газе­

ты «Правда» И военные бюллетени с ограниченным за­ пасом часто повторяющихся слов. Лейтенант Мейер выступал в роли учителя

и

корректора моих перево­

дов, что, по мнению врача, мешало мне в учебе. Июль и август были посвящены освоению разговорной речи, а единственным партнером была Тамара Николаевна.

Темы разговоров постепенно переходили в эмоцио­ нальную сферу, а заодно помогали и в медицинском

направлении. Лекарств было немного: угольные таб­ летки против дизентерии, зеленка

-

для дезинфекции

ран, черная мазь против язв, акрихин и хинин для ле­

чения малярии. Врач принимала больных, а меня учи­ ла ставить диагноз. Потом она стала доверять мне и

лечение. Медфак в университете не мог бы действо­ вать эффективнее.

125

Однажды Тамара Николаевна исчезла на целую не­ делю, и я оказался в сложном положении. Ночь, все

спят, в том числе и я. Пробуждаюсь от крика: "Госпо­ дин санитар!» Не сразу соображаю, что этот госпо­ дин

-

я. Старший румынской части объясняет, что

один из его товарищей умирает. Остальные румыны просят поспешить. Вот мы заходим в корпус, и в свете

свечи я вижу больного, который изворачивается в су­ дорогах на постели. Рукой определяю, что температу­ ра очень высокая, диагноз несложный

-

приступ тро­

пической малярии. Что же мне делать? Внутримышеч­ ную

инъекцию я делать уже умею,

врач

показывала,

как сделать укол на границе между спиной и задницей.

Старший из румын буквально на коленях умоляет по­ мочь. Я пошел в медпункт, достал дезинфицирован­ ный шприц, ампулу хинина и, вернувшись, попросил

крепких помощников подержать больного для обеспе­ чения неподвижности. Буквально через

1О

минут по­

сле укола пациент успокоился и заснул. Какое чудо! На

следующий день он был слаб, но самочувствие было нормальным. До появления врача было еще несколько слабых приступов, а потом и они прекратились. А вот происшедший со мной удивительный случай.

Утром ко мне обращается дежурный офицер с вопро­ сом: «Сколько у вас неработоспособных?» Считаю по пальцам и отвечаю. Лейтенант благодарит, салютует и уходит. Мне трудно это понять. Он, по сути, мой тю­ ремщик, а относится ко мне как к равному. А ведь он

воевал, был тяжело ранен, у него нет правой руки, то

есть он стал инвалидом в результате боевых действий. Я

-

представитель противника, пришедший на его

землю. Просто не понять! Должность дежурного врача лагеря мне пришлось

126

выполнять несколько раз, и еще дважды на меня обру­ шивалась нобходимость оказывать сложную и скорую медицинскую помощь. Мой второй экстренный паци­

ент опять был румын. На поле завязалась драка, во время которой один из противников ударил другого

ножом в лицо. На щеке резаная рана длиной в

1О

сан­

тиметров, а врача нет.

Мы позвали политрука Мейера, и тот решил, что рану нужно немедленно зашивать, так как в Астрахань не идет никакой транспорт, поэтому помощи ждать не­

откуда. Он достал красные нитки, а я взял в медпункте необходимый для этого инструмент. И опять удача

-

я

уже присутствовал при подобной операции, когда Та­ мара

Николаевна

зашивала

ногу

жителю

деревни.

Обезболивающих средств не было, зато были крепкие мужчины для обеспечения неподвижности пострадав­ шего. Трое помощников держали пациента, сидящего на стуле, а мне под вой мученика пришлось наложить семь швов.

По окончании этой пытки мое самочувствие было плачевным. Я уверен, что пациент чувствовал себя на­ много лучше меня. Но мне очень польстило, что с это­ го дня

румыны

стали

называть меня

«господин док­

тор».

Год спустя В лагере

N2 165

«Талицы»

меня узнал

именно тот румын, которого я лечил от приступа маля­

рии. Он созвал соотечественников и представил меня

как спасителя от смерти. Несколько раз он снабжал меня продуктами в знак благодарности, а где он их доставал, я не знаю.

Когда на третий день после моего экзамена на хи­

рурга появилась Тамара Николаевна, мы с ужасом уз-

127

нали, что больной отрезал узлы ниток бритвой. К сча­ стью, никаких осложнений не было. Третий мой пациент был немец, очень близкий мне человек,

у которого рука распухала прямо на глазах

все больше и больше от неизвестного воспаления. Яс­ но, что велика опасность заражения крови! Опять со­ зван совет во главе с Мейером, и опять всю ответст­

венность взвалили на меня. Переживал я ужасно. Надо

причинить острую боль другу, чтобы спасти его от ги­ бели. Медик мог бы установить, что с ним и нужно ли

вообще хирургическое вмешательство. А кто я? Бес­ помощный дилетант. Я попытался отложить вмеша­ тельство до появления

врача,

но она все не появля­

лась, а на руке тем временем появилось большое жел­ тое пятно

-

гной. Под наблюдением начальства мне

удалось вскрыть очаг воспаления, убрать гной и осво­ бодить товарища от боли и осложнений. На меня никто уже не обращал внимания, а меня страшно тошнило,

колени дрожали, мурашки бегали по спине, и мне ста­ ло предельно ясно, что врачом не буду никогда. Дружеские отношения как с Мейером, так и с Та­

марой Николаевной стали еще более близкими, когда я заболел желтухой. Боль в области печени была очень сильной, и я должен был все время лежать в постели. Аппетит съесть,

-

отсутствовал.

Единственное,

что

хотелось

селедка и помидоры, которые мне приносил

тот румын. Но об этом не должна была знать врач, по­ тому что она запретила есть любую пищу, содержа­ щую соль и специи. На этой почве врач и Мейер нача­

ли соревнование. Они стали приносить мне деликате­ сы. Впервые в жизни я попробовал черную икру, кото­ рую консервировали на небольшом заводе рядом с нашим лагерем. Мейер принес икру с белым хлебом и

128

огурцом. Когда врач узнала об этом, она чуть не лоп­ нула от гнева: «Если принесет еще, выбрось в Волгу

-

он тебя отравит!» Не помню, что именно она принесла взамен подар­ ка Мейера, но хорошо помню, что в этот период у меня

было изобилие деликатесов, и лишние продукты я от­ давал своим товарищам.

Вылечился я достаточно быстро, возобновились как занятия по русскому языку, так и беседы с Мейе­ ром на немецком и с врачом на русском. Моя разго­ ворная речь улучшалась изо дня в день, а понимал я

уже почти все. Во всяком случае, смысл речи я улавли­

вал всегда. Но судьба приготовила мне особенную ка­ шу. Сидим мы с Тамарой Николаевной вечером после

работы в медпункте, она за письменным столом, а я напротив, и смотрим друг другу в глаза. Она, очевид­ но, решила, что я уже достаточно знаю русский язык и

смогу общаться на душевном уровне. А я, к сожале­ нию, не был готов к таким тонким темам. Не был готов просто по общему психологическому состоянию, хоть и понял смысл ее слов. Спрашивает она: "Коля, ты ме­ ня любишь?» Найти ответ на такой вопрос довольно

просто. Она со мной обращалась как с хорошим дру­ гом, но я решил повысить оценку. Отвечаю: "Да, как родную мать».

Никогда не забуду взрыв отвращения и изумления

на ее лице. Глаза ее, только что излучавшие доброту, стали черными и метали молнии гнева. Она встала и

вышла без слов, а я сидел и соображал, чtо за престу­ пление я совершил. Она была старше меня лет на или

7,

5

облик ее меня не воодушевлял, а переход из по­

ложения летчика в раба я еще не ощутил, не понял.

Может быть, все случившееся было к лучшему, так как

129

тесные связи персонала с пленными карались тогда очень строго.

Но ... за свое «нет» Я получил сполна. Последствия

разговора сказались быстро. Я на собственном опыте узнал, что такое женское издевательство. Тамара Ни­

колаевна стала обращаться ко мне на «вы» И ругала меня, как только могла. Целыми днями я должен был чистить все сверху донизу,

а окончив,

начинать все

сначала.

Как же я обрадовался, когда узнал от Мейера инте­ ресную новость: «Будущие курсанты антифашистской

школы собираются в центральном лагерном отделе­ нии

108-1

в Сталинграде. На днях поедешь туда паро­

ходом». Какая радость! Я не догадывался тогда, что попаду из огня да в полымя.

Здесь, в Таболе,

-

деревенская идиллия по срав­

нению с другими лагерями. Кормили досыта, на рабо­ те никто никого не подгонял, все мы прилично одеты,

обращение человеческое, даже почти дружеское, чув­ ствовалось уважение даже к пленным противникам.

Следует вспомнить, как мы проводили нерабочее время на берегу Волги. Доступ к берегу был открыт, то есть там не было ограды. Мы соорудили там платфор­ му из досок, где полоскали котелки и кухонную посуду.

На дне русла скапливались остатки пищи, что привле­

кало небольших рыбок

-

черноглазок. Среди румын

было несколько цыган, которые научили нас ловить

рыбу удочкой, крючок которой делался из булавки. В качестве наживки при меняли шарики из хлебного мякиша. Рыбки словно охотились за этой приманкой, в результате чего опытным рыболовам удавалось выло­ вить

20-30

штук за час. Есть эту рыбу сырой, конечно,

никому не хотелось, поэтому на берегу разжигали ма-

130

ленькие

костры

и

варили

суп

или

готовили

слоеное

блюдо из рыбы и помидоров. Вечерами сидели мы во­ круг костров и, кушая, беседовали. Никто из начальст­ ва нам при этом не докучал. Купаться было запреще­ но, но за выполнением этого приказа никто особенно пристально не следил. Поэтому после вечерней про­ верки мы ходили купаться в Волге.

Дров для костра было недостаточно. Котлы в кухне топили сухими остатками растений, которые собирали в степи. По «дрова» выезжали на верблюде, разумеет­ ся, без конвоира. Трое-четверо военнопленных на те­

леге с верблюдом в упряжи выезжали утром, а возвра­ щались вечером. Добычи хватало как на кухню, так и для наших костров. «Горючее» меняли на еду и табак.

Незабвенный день В один из августовских дней ко мне обратился лейтенант Мейер:

-

Сено косить умеешь? Умею.

На сенокос хочешь? Хочу.

Пойдешь на ближнюю пристань, там мужик с бо-

родой ждет тебя в лодке, поможешь ему, а он тебя на­ кормит.

Пошел я с удовольствием, мужика нашел, сели с

ним в лодку. Я объяснил, что умею грести, и мы поеха­ ли к противоположному берегу. Какая же радость

-

сгюкойно плыть по воде, снизу любоваться бортами

барж и судов, которые возвышались метров на десять и больше. Погода прекрасная, настроение тоже. Я ста­ рался по казать мужику, как хорошо умею грести. Сам

он человек симпатичный, с веселым блеском в глазах,

131

а главное, смотрит на меня как на обычного человека, без всякой враждебности. Вытащили лодку на берег и начали косить. Опять подвернулся случай показать свою силу и умение. От мужика не отстал ни по скоро­ сти, ни по ширине размаха. Шагаем вдвоем по лугу, как опытная пара косарей. Хотелось мне заслужить похвалу от этого человека. Говорить и думать о войне,

о ненависти, о плохом мне совсем не хотелось. Это

были чудесные часы жизни свободного человека. Настало время обеда. Мужик угостил тем, что у не­ го было,

-

черным хлебом и свежим молоком. Какое

наслаждение! Вкус этот остался в памяти навсегда.

Сколько раз впоследствии я пытался после приятной

работы ощутить этот райский вкус

-

бесполезно. Мы

довели работу до конца, вернулись, и мужик в знак

благодарности крепко пожал мне руку. Время, каким ты можешь быть приятным даже в плену! Прежде чем начать описание переворота в моей жизни, связанного с переездом из райского лагеря в

Таболе в адскую обстановку лагеря в городе Красно­ армейске, хочу рассказать о понятиях «рай» И «ад» для военнопленного.

Краткая философия военного плена

Физическое и психологическое состояние военно­ пленного зависит от следующих факторов:

1.

Политико-идеологического отношения

прави-

тельства к пленным.

2. 3. 4.

Уровня жизни населения, проживающего рядом. Нормы пайка. Дисциплины и честности надзирающего персо­

нала.

5.

Видов работ, выполняемых пленными.

132

6. 7.

Климата в районе расположения лагеря. Возможности добывать продукты помимо пайка.

Что касается лагеря Табола, то по первому пункту

там все было в порядке, правовые нормы обращения с немецкими пленными выполнялись в соответствии с

приказами правительства. Что касается пункта

NQ 2 -

население не голодало. Рыболовство и выращивание овощей гарантировали питание для всех, поэтому и не

было отрицательного влияния на пленных. По пункту

3

положение чудное. Высшее руководство, видимо, ре­

шило в обязательном порядке сохранить здоровье по­ лутора-двум

сотням

немцев-сталинградцев,

остав­

шимся в живых. Норма была завышена, всех кормили буквально как дистрофиков, хотя таковых уже и вовсе не было. Если говорить о четвертом пункте, то в лагере гла­ венствовал высокий уровень дисциплины и самодис­

циплины, соблюдалась законность. Причем это заслу­ га МеЙера. Он лично контролировал выдачу и закладку продуктов в кухне. Не допускал воровства питания на

сторону или распределения его «по блату». Питание,

что получали пленные, было очень близко к положен­ ному паЙку. Утром полкило каши из разных видов круп

с подсолнечным маслом и

200

граммов хлеба; в обед

три блюда: литр супа с бараниной или рыбой, полкило каши, ужин

200 -

граммов хлеба и компот из сухофруктов, на

опять литр супа и хлеб. При возившие продук­

ты обогащались, очевидно, рыбой нашего улова .

.

Пятый пункт

-

условия труда сносные. Слова кон­

воиров «Давай, давай!» раздавались скорее по при­ вычке.

Вот в пункте номер шесть условия были неблаго­ приятными

-

климат в дельте Волги для немца трудно 1ЗЗ

выносимый. Рядом на востоке сухая степь, на западе

болота. Направление ветра меняется несколько раз в день. Соответственно меняется влажность воздуха. Ночью температура

падает на

15--20

градусов по

сравнению с дневной, и мириады комаров. Зато со стороны седьмого пункта положение в ла­

гере "Табола» было идеальным. С полей в карманах и сумках приносили овощи и фрукты, а Волга кишела рыбой. Если все упростить и представлять рай как сы­

тость, то да, лагерь в деревне Табола был раем для пленных. Они не были обессилены и поэтому не под­ вергались таким болезням, как дизентерия, воспале­ ние легких, сыпной тиф, сильные отеки, то есть болез­ ням, гибельно действующим на человека, не имеюще­ го физических и психических запасов.

Когда я отправился в Сталин град, наивность моя

еще не покинула меня. Я радовался, что избавился от психологического террора Тамары Николаевны и не

догадывался, что переход в другой лагерь будет похож на изгнание из рая. Тем более что путь следования от Астрахани до Сталинграда походил на поездку по ку­ рортным местам. И еще при расставании случилось

чудо: Мейер выдал мне наручные часы, которые были отобраны при взятии в плен. И вот ведь какая удача: в

Таболе часы мне вернули, а в Красноармейске надзи­ рающему персоналу и в голову не могло прийти, что есть дураки, способные что-то вернуть пленному. Я уже рассказывал выше, как обменял их на кашу с подсол­ нечным маслом.

Еще один сюрприз

--

транспорт до Сталинграда.

Еду с конвоиром на пароходе. Он несет объемистую

134

сумку с продовольствием, а я

-

пленный

хожу без

-

ноши, прямо безумие какое-то.

28

сентября

1943

г. вдвоем отправляемся в Астра­

хань на полуторке. Впервые вижу речной вокзал, где

люди с различным багажом толпятся в ожидании па­ рохода. Любуюсь экзотической в определенном смыс­ ле

картиной.

Смотрю

на

непривычную для

немца

смесь представителей разных национальностей. Во­

лосы от белокурых до иссиня-черных, глаза от круглых до миндалевидных и овальных, носы тупые и длинные, прямые и искривленные, одежда пестрая и непримет­

ная. А я стою в форме пилота немецких ВВС, и никто

на это не обращает внимания. Пытаюсь увидеть на ли­ цах выражение гнева, вражды и ненависти, но безус­ пешно. Людская масса растворяет меня в себе. Вдруг из уст в уста понеслась неминуемая новость:

«Пароход идет!». Толпа двигается к трапу, который по­ ка еще лежит на причале. Медленно и величественно

приближается пароход такого размера, который не встретишь на реках Германии. Картина эта произво­

дит на меня глубокое впечатление, и я опять забываю, что нахожусь в неволе. Я всасываю в себя увиденное и укладываю в памяти.

Пассажиры по трапу устремляются на пароход. Мы с конвоиром

плывем

в потоке живых существ,

кото­

рый, миновав сужение трапа, разливается по палубам. Конвоир знает, куда двигаться, и мы занимаем удоб­ ное место в каком-то проходе

.

.

Так началась незабываемая поездка. До сегодняш­

него

дня

восторгаюсь

величественностью

«матери

Волги» И красотой природы ее берегов. Мне разреше­ но

передвигаться

на борту совершенно

свободно.

Стою на верхней палубе, любуюсь церковью и крутым

135

обрывом Черного Яра, шириной равнины на востоке и натыкаюсь глазами на затонувшие возле фарватера

баржи. "Это результат действия наших мин»,

-

думаю

я и с опаской оглядываюсь, как бы кто не придрался ко мне. Но все, наоборот, обращаются совершенно нор­ мально с вопросами:

.-

Вы кто, неужели немец? Немец.

Военнопленный? Конечно.

А в плен как и где попали?

Следует целый рассказ (смотри выше).

-

Живы ли родители? Живы. Есть ли жена и дети? Нет. Прямо из школы в армию взяли. Гитлер капут, скоро домой.

Этот стереотип «скоро домой» Я впервые услышал

на этом пароходе. И это доброе пожелание сопровож­ дало нас, военнопленных, на протяжении всего наше­

го пути вплоть до его реализации. Разве злой враг, имеющий в голове косное желание: "Умри, немецкая

мразь!», говорил бы: "Скоро домой»? Нет. "Скоро домой!», а передо мной лежали шесть дол­ гих лет плена; но я никогда не забывал, что многие русские хранят в своей душе пожелание, чтобы я до­ жил до возвращения на родину. Эти два слова я вос­ принимал

не как пустое утешение, для

меня они

на­

всегда остались выражением добродушия и гуманно­

сти большинства русских людей. Если "скоро домой», то не надо подцаваться пессимизму, нужно смотреть

вперед, в светлое будущее, активно справляясь с труд-

136

ностями положения. Спасибо тем, кто говорил мне «скоро домой!»

Из сумки конвоир вытаскивает сюрпризы: хлеб, са­ ло, сыр, концентраты. Мы сварили кашу, ели из одного котелка.

-

Ты досыта наелся? Досыта!

Хлеб с салом хочешь? Хочу, спасибо!

Когда пароход причаливает к пристани, конвоир просит меня находиться около него. Так, при отличной

погоде, проходит тот незабываемый рейс по Волге. Покидаю пароход в восхищении. Поскорее бы очутить­ ся в лагере и отправиться в антифашистскую школу.

2.04. ЛАГОТДЕЛЕНИЕ 108-1 г. КРАСНОАРМЕЙСК ПОД СТАЛ ИН ГРАДОМ Ноябрь-Февраль 1943-1944 ГГ.

ПО своей наивности пред­ стоящие события в лагере под Сталинградом я себе представил так: «В этом лагере меня встретит веселая

группа будущих курсантов, которые по физическому и

моральному состоянию похожи на меня. Соберемся там, познакомимся и через пару дней поедем на се­ вер, в антифашистскую школу». С этой картиной перед глазами я прошел через проходную того лагеря, в ко­ тором на самом деле мне предстояла основная закал­ ка ·военнопленного.

Дежурный офицер, который принял меня, позабо­ тился о том, чтобы в кухне мне выдали ужин. «Первое впечатление,

-

думаю,

-

положительное». Но тут же

был шокирован. Ужин состоял из куска соленой рыбы

137

размером с большой палец и кружки горячей воды. На

мой вопрос, где выдаются суп и хлеб, повар захохотал и объяснил, что хлеб выдается только утром, а суп бы­ вает только в обед. Как мне пришлось со временем убедиться, здесь кормили не для сохранения пленных в живых.

О первом из вышеописанных пунктов сюда только

изредка доходили какие-то слухи, а работала в основ­ ном пословица: «До неба высоко, до царя далеко». Что касается второго пункта, то местное население голо­

дало, жизненный уровень людей был крайне низким. По третьему пункту

-

положенному пайку

-

ни плен­

ные, ни командный состав не имели представления,

что это такое. Определить, какова же на самом деле норма пай ка, нам было трудно. Кое-что удалось узнать только после замены всего охраняющего лагерь лич­

ного состава и отправки его на фронт. Так нас, по крайней

мере,

уверяли.

Кража

продуктов

в

разы

уменьшилась после этой «чистки». Следует подчерк­ нуть тот факт, что определенные круги немецких и ру­

мынских военнопленных содействовали разбазарива­ нию продовольственных ресурсов, извлекая из этого личную выгоду.

Условия работы были тяжелые, но все еще снос­ ные.

Что же касается пункта номер шесть, то шансы до­

быть продовольствие сверх пайка были ничтожные. О некоторых способах добычи дополнительных продук­ тов расскажу ниже.

Обессиленные люди погибали главным образом от дизентерии и инфекционных заболеваний. Такова была обстановка в лаготделении

Красноармейске, когда я прибыл туда

138

1

108-1 в 1943

ноября

года. Я был здоров, физически крепок, одет в новый мундир и беспредельно наивен по отношению к тому,

что меня ожидало. Одним словом, я бросался в глаза и тем, кто страдал, и тем, кто управлял. Ненормальный

мой внешний вид сначала подействовал на верхушку немецкого «начальства». Меня разместили в неболь­ шом помещении; соседями моими были двое сержан­ тов из Верхней Силезии, которые в моем присутствии

разговаривали между собой только на польском язы­ ке. Они боялись «стукача» и делали все для того, что­ бы вытеснить меня из этого привилегированного жи­

лища. О выходе на работу пока еще не было речи, но и будущих курсантов не было видно. Никто из политчас­ ти ко мне не обратился, и при существующем пайке было скучно и тягостно бездельничать в лагерной зоне. Случайно я встретил пилота одного экипажа моей

эскадрильи, который был подбит над советским тылом раньше моего прибытия на фронт. Как бригадир элек­ тромастерской на рембазе, он пригласил меня всту­ пить в его бригаду с перспективой повышенного ра­

циона хлеба. Рем базой

назвали

крупный

цех

на

территории

красноармейской судовой верфи, в котором исключи­ тельно немецкие военнопленные ремонтировали толь­

ко немецкие танки, доставляемые туда тяжелыми гу­

сеничными тягачами с поля боя под Сталинградом.

Танки были трофейные, разных степеней повреж­ дения. Их разбирали до последнего винт~ и отправля­ ли годные детали на монтажный конвейер, где собира­ ли работоспособные боевые машины. Техническое ру­ ководство этим монтажным заводом лежало на плечах некоторых немецких специалистов, которые до призы-

139

ва в армию выполняли ту же самую работу на танко­

вом заводе Круппа в Рурской области Германии. Работать на рембазе считалось в известной степе­ ни привилегиеЙ. Все члены коллектива являлись спе­

циалистами, и суточный рацион хлеба отмерялся по заслугам:

1000

граммов!

Что касается моих практических навыков в элек­

тротехнике, то в этом смысле я был девственно чист. В гимназии я

ненавидел этот предмет и с трудом

удерживался на оценке «достаточно». Зато мои успехи в механике оценивались неплохо. Бригадиру Эрнсту Хеппу понадобился механик для ремонта бензонасо­ сов, и эта работа была мне по вкусу. Справлялся я бы­ стро, и русский мастер был мной доволен. Производство танков разделилось на две основ­ ные задачи: спецмастерские для подготовки и хране­

ния деталей и узлов на сборку и собственно сборный конвейер. Трудовая норма для спецмастерских была не очень страшная. За каждым специалистом были за­ креплены определенные детали и узлы, три комплекта

которых в годном для конвейера состоянии он должен

был хранить на складе. По окончании смены мастер проверял склад сборочного цеха. Нашел там три ком­ плекта

-

дал

100%,

тем самым обеспечивая специа­

листу килограмм хлеба. Нередко конвейер останавли­ вался потому, что не удавалось вовремя подать какой­ то узел. Для остальных спецмастерских это означало:

продукцию больше не подавать, работать холостым ходом. Ход, однако, никогда не был холостым. В такие дни мастерили разный «ширпотреб» для продажи рус­ ским за хлеб и сало. Пришла зима с ее морозами. Крупный конвейер­ ный цех отапливался нефтью, которая заливалась в

140

открытый бак размером около Зх2 метра. Черный дым поднимался к крыше здания, там сгущался, и в нисхо­

дящих

потоках

циркулирующего

воздуха

спускался

вниз в виде черных хлопьев. Это черное вещество прилипало как к одежде, так и к открытым участкам че­

ловеческой кожи. Любые предметы покрывались чер­ ной мазью, в результате чего работающие на рембазе пленные выглядели как негры.

В середине ноября в лагере прекратилась подача воды по водопроводу. Колодца не было, воду для кух­ ни привозили В цистернах, перестала работать баня, и единственным средством для удаления с тела этого

черного налета был бензин. Доставать на рембазе бензин было сравнительно просто, и никто из надзирающего персонала не смот­

рел на ежедневный процесс наполнения канистр и бу­ тылок бензином для чистки лица и рук. Побочные эф­ фекты подобной гигиены не заставили себя ждать:

обезжиривание кожи, образование трещин, воспале­ ний, появление язв. Еще хуже были результаты без­ действия бани и отсутствия дезинфекции

-

педикулеза. Все чаще слышалась поговорка:

haben

Lдuse,

die

Lдuse

вспышки

«Nicht wir

haben uns» *.

Не знаю, соответствует ли мой перевод смыслу не­

мецкой фразы, но суть в том, что мы начали опасать­ ся, что миллионы вшей скоро утащат нас, куда они хо­

тят.

Нередко

вечером

мы занимались собиранием

вшей с одежды, соревнуясь, кто больше соберет. Пе­ ред началом охоты суем руку под мышку, сжимаем ку­

лак, а потом на свету открываем его. Чемпион тот, у

кого число схваченных вшей больше. Искать вшей

* Перевод автора: «Вшей у нас нет, это мы у них есть».

141

-

такое

занятие,

которое

может

увенчаться

успехом

только при достаточном освещении. Но днем на это

нет времени, а вечером темно. Электричества в жилых корпусах нет. Помещения в корпусе освещаются от­ крытым пламенем, лампа есть у каждого жителя. Де­

лаются лампы следующим образом: отрезанная дли­

ной

1О

сантиметров гильза 88-миллиметрового зенит­

ного снаряда служит баком для горючего. Эта гильза благодаря своему толстому и тяжелому днищу прочно стоит на столе. Из жести консервной банки на ремба­ зе делают крышку с дырой диаметром с винтовочный патрон,

и

фитиль же

в дыру

впаивают отрезок такого

патрона;

это плетенка из хлопчатобумажных воло­

-

кон, добываемых из ватных курток и брюк. Опять убеж­ даемся в справедливости старой пословицы: «Голь на выдумку хитра».

Надо представить себе картину ежедневной охоты: в помещении размером приблизительно 4х4 метра од­ на

половина

танными на льно

1 ,5хО,8

занята двухъярусными

16

человек, другая

-

нарами,

рассчи­

столом приблизите­

м и скамейкой. Шестнадцать жителей жи­

вописно покоятся на нарах и на скамейке, каждый с

бензиновым

светильником

перед

собой.

Верхнюю

часть тела охотники стараются держать как можно бли­ же к пламени, трусы и майки подносятся к нему побли­ же. Вшей собирают и кладут на горячую крышку свети­ льника, где они лопаются с акустической отдачей. Чис­ ло «выстрелов» можно сосчитать с закрытыми глазами,

причем эксперты определяют возраст подбитой особи по громкости звука. Жаль только, что уровень освеще­ ния не позволяет уничтожать молодые поколения этих страшных насекомых

-

их не

142

видно;

и

половая

зре-

лость молодежи наступает еще в стадии их невидимо­

сти в данных условиях освещения.

Следует учесть, что на воле холодно, окно не от­ крывается, отработанные газы от шестнадцати све­ тильников отравляют атмосферу в помещении, сме­

шиваясь с испарениями и благоуханием шестнадцати грязных и воняющих жителей. Казалось бы, в таких ус­

ловиях невозможно спать, но человек обладает удиви­ тельной способностью переносить чудовищные на­ грузки. Совершенно непонятно, как в этой тесноте тю­

ремной ячейки ни разу не было случая опрокидывания самодельных бензиновых светильников. Если бы это случилось, избежать жертв не удалось бы. На совместных вечерних посиделках в этом див­ ном помещении я принимал участие,

но спать на вы­

деленном мне месте был не в состоянии. И причиной тому была не отравленная атмосфера, а клопы, кото­ рые по численности соревновались со вшами. В тече­ ние примерно двух с половиной месяцев я спал в хо­ лодном коридоре, лежа на ватной куртке вместо мат­

раца и накрываясь военной шинелью. Скручивался улиткой и мерз, как собака, но спал без жадных кло­ пов, которые вкус моей крови ценили очень высоко.

Пробуешь лечь на нары, и через минуту наблюдаешь наступление этого воинства со всех сторон. Они стре­ мятся к тем участкам тела, где кожа более тонкая, а

жилы расположены близко к поверхности. За считаные минуты эти участки покрываются волдырями. Единст­ венный выход

-

держаться на достаточной дистанции

от нар. Я всегда очень завидовал людям, которые мо­

гут спокойно и без страданий спать в этом зоопарке.

143

.JL .,Г

Как добывают дополнительный паек в лагере

108-1

когда-то жили или существовали

несколько тысяч «сталинградцев». Сколько их погибло до моего приезда, нельзя было узнать. Всем известно, однако, что прежде чем увезти их для захоронения в

степи,

погибших

раздевали.

Одежда хранилась на

складе, которым заведовал немецкий старший. Кроме

заведующего, там работала группа военнопленных, задача которых состояла в приведении в порядок хра­

нящейся навалом массы шуб,

шинелей,

мундиров,

брюк, ботинок и сапог. Нигде и никем не было записа­ но, сколько штук одежды каждого наименования попа­

ло на этот склад. Отсутствие складской бухгалтерии служило основой для оживленной торговой деятель­ ности. Имелся спрос со стороны гражданского насе­

ления на обувь, зимние шинели и шубы. Немецкий персонал склада предлагал желающим отпустить со­

ответствующий товар для продажи на собственный страх и риск. Оптовый торговец (кладовщик) торговал

с единственным риском быть пойманным при выпуске товара со склада. Риск этот был минимален, потому что надзирающее лицо с советской стороны воровало наравне с немцами.

Риск дилера был громадный, потому что он должен был платить за товар авансом. Пара хороших боти­ нок

-

килограмм хлеба, пара сапог без изъянов

килограмма, зимняя шинель

-

тоже два, шуба

-

два че­

тыре килограмма. Труженики рембазы получали кило­ грамм хлеба в день, значит, для вступления в торговую систему сначала надо было накопить капитал, отдавая оптовому торговцу, скажем, по

200

грамм хлеба в те­

чение десяти дней. Сумел это сделать

-

получил пару

сапог. И вот первый момент, когда можно все поте-

144

рять,

-

это кража в жилом корпусе. Есть товарищи,

которые крадут все, что под руки попадает. Воров, ес­

ли их поймают, избивают чуть не до смерти, но воров­ ство от этого не прекращается.

Второй опасный момент

-

это вывод на работу.

Вахтерам известно, что определенное число пленных

старается покинуть лагерь с контрабандой. Уровень риска быть пойманным на проходной определяется запасом времени на обыск. Через проходную колонной движутся около пяти­

сот человек, и срок их прибытия на рембазу строго регламентирован.

Значит,

обыскать

выводимых на

производство можно только выборочно. Самый эф­ фективный метод замаскировать контрабанду

-

это

действовать вдвоем. Тот партнер, у которого контра­ банды нет, должен отвлечь на себя внимание вахте­ ров, каким-нибудь образом вздувая шинель на таком месте, где могли скрыться сапоги. Если постановка

выполняется мастерски, то вахтеры бросаются на не­ го, в то время как контрабандист проскакивает нару­ жу. Таким образом, риск потери товара при выводе из

лагеря был не больше

10%.

На рембазе с покупателями встречались в уборной именно потому, что никто из вахтеров не решается це­

лый день дежурить на воняющем месте даже для того,

чтобы поймать контрабандиста. Контракты заключа­ лись подмигиванием и жестами. Повесил пленный ши­ нель на крюк, а гражданин повесил сумку с продукта­

ми, согласно устно заключенному договору. Гр~жда­ нин

надел

шинель,

пленный

пошел

прочь,

сумку под одеждой. Выход из уборной

-

скрывая

очередной

критический пункт торговой цепи. Нередко вахтер уст­ раивал

засаду

вне

пределов

145

отхожего

места,

делал

обыск и отбирал добычу. Поэтому возникла практика заключать договора с вахтерами.

Нашелся хитрый

представитель этой

категории,

который додумался до того, что получать проценты с каждой сделки

-

это лучше, чем уничтожить торговлю

целиком. Под опекунством такого вахтера торговцам жилось

неплохо до тех

пор,

пока опекун

одерживал

верх над конкурентами.

Наибольшую опасность потерять прибыль от тор­ говой деятельности представляла проходная в момент

вечернего возвращения с работы в лагерную зону. В этой ситуации вахтеры имели возможность не спе­

шить. Определение количества возвращающихся плен­ ных требовало много времени, поэтому и обыскать можно было намного больше народу, чем утром. Хлеб, сало, рыба или махорка

-

все это при обнаружении

отбиралось без разговоров как результат нелегально­ го поступка. Протестовать было бесполезно. Максимальная прибыль от сделки подобного рода

в «хлебных единицах» равнялась примерно ста про­ центам с учетом потери всего товара при каждой де­ сятой сделке. Но даже если рядовому дилеру удава­

лось проскочить без потерь два или три раза, такая

торговля была бесперспективной, так как успевать на­ капливать капитал в хлебных или махорочных едини­ цах оказывалось невозможным. Без солидного банка нет капитализма. А если кто и накопил запасы под по­

душкой, то их обязательно украдут, причем сделают это

члены самоуправления

из числа

военнопленных,

которые на работу не выводились и имели неограни­ ченные возможности для «контроля» помещений в жи­

лых

корпусах.

Стопроцентная

146

прибыль

оставалась

только у кладовщиков, которые жили сытыми по край­

ней мере все время моего пребывания в этом лагере. Я лично попытался принять участие в описанной выше торговой системе, но ничего не получил, кроме

потерь. Кое-какие излишки съестного мне удавалось

приобретать за счет продажи самодельных ножей и прочего кухонного инвентаря, причем об организации

артелей в пределах рембазы можно было бы расска­

зать еще больше, чем о торговой системе. Обобщая, могу сказать, что за первые два месяца пребывания в Красноармейске я практически не поте­ рял веса. К тому же я сделался опытным электротех­

ником, русский мастер признал качество моей работы,

и максимальный суточный рацион хлеба пока еще спа­ сал меня от дальнейшего приближения к «аду».

Рождество

1943

года

Католики и евангелисты справляют святой вечер

Рождества Христова

24

декабря по действующему ка­

лендарю. Первый раз в жизни пришлось мне встретить его вдали от родительского дома. Для главный праздник в году. Рождество

-

немцев это

это праздник

семьи. Тяжело вспоминать, что мать и отец, должно

быть, смотрят на украшенную елку и мысли их летают по просторам России, не находя то место, где живет

или лежит на кладбище их младший сын. Грусть, тос­ ка, душевная боль

-

те ощущения, которые овладели

мной в эти дни.

За несколько дней до Рождества я Смастерил ис­ кусственную елку из отрезка многожильного телефон­

ного кабеля, который нашел на рембазе, в ящике для отходов. Украшения сделал из конденсаторной фольги и тонкого латунного листа. Один вахтер на проходной

147

отобрал этот предмет моего художества, но дежурный офицер его вернул, и в так называемой библиотеке

нашего корпуса стал блестеть символ Рождества. За несколько дней до праздника мне на рембазе удалось продать кухонный нож и самодельную сково­ роду. Для накопления продуктов к праздничному ужи­ ну я достал стальной ящик с крышкой на винтах, о со­ держимом которого никто ничего не узнал. А содержи­

мыМ ящика было: килограмм хлеба, небольшая селедка и кусок сала. Ящик удалось спрятать в книжном шкафу

библиотеки. Настало

24 декабря.

В последние дни стояла отте­

пель, шел то дождь, то снег, грунтовая дорога между

лагерем и судоверфью превратилась в широкую поло­

су из кашеобразной грязи. По этой полосе танки с рембазы ездили в степь для испытания пушек. Под их гусеницами глина капитально смешивалась с водой, пешком ходить представлялось возможным только по

узким насыпям с обеих сторон полотна. Уже при ут­ реннем выводе пленные растянулись не меньше чем

на километр, так как колонной по четверо идти было нельзя. Конвоиры нервничали, кричали, но бегать впе­ ред-назад не могли, так как для ходьбы имелась толь­ ко узкая как мол в море грязи тропа. Как утром при вы­ воде, так и вечером при возвращении в лагерь царст­

вовала

темнота.

По

редким

освещающим

дорогу

лампам еле-еле ориентировались как мы, так и

кон­

воиры.

Вот закончилась смена, и бригады становятся в строй для возвращения в лагерь. Тут на нас обрушива­ ется ливень. Поскольку температура воздуха прибли­ жается к нулю, мы моментально начинаем мерзнуть в

промокшей насквозь одежде.

148

Колонна движется гуськом, балансируя по тропе

возле бездонной грязи. Удалиться от тропы возможно­ сти нет, потому что с одной стороны раскинулась ог­

ромная лужа, а с другой

грязь вроде черного боло­

-

та. Приближаемся к небольшому мосту через ручей. Полотно моста возвышается на полметра над лужами

густой грязи, образовавшейся с обеих сторон в ре­ зультате рытья танковых гусениц.

Подходим к мосту, и в этот момент на высокой ско­

рости к колонне приближается танк, который с виду напоминает не танк, а скоростное судно или торпед­

ный катер. Его носовая волна вздымается выше ко­ мандного мостика.

При виде колонны военнопленных танкист повыша­ ет

скорость до

конвоиров,

максимума,

покрывается

и

вся

толстым

колонна,

слоем

включая

дорожной

грязи. Особенно достается стоящим близко к мосту, где танк, как с трамплина, поднимается в воздух и по­

сле свободного полета с глухим ударом шлепается в лужу на самом глубоком ее месте. А там нахожусь я! Вот тебе и Рождество! Между рембазой и лагерем проходит железнодо­ рожная линия, по которой с минутными перерывами ходят

эшелоны

с

военным

снаряжением,

поступаю­

щим из США через Иран и Каспийское море на фронт. Шлагбаум на переходе открывают только по запросу: сравнительно быстро утром при выводе на работу и довольно неохотно вечером, когда после работы нас

. . Сегодня, 24

тянет лагерь

декабря

1943

года, частота следова­

ния товарных эшелонов настолько велика, что открыть

шлагбаум для пропуска длинной колонны военноплен­ ных дежурный железнодорожник не решается. Стоим.

149

к дождю примешиваются хлопья снега, а со временем эта морось полностью превращается в снег. Темпера~

тура падает ниже нуля, мокрая грязь на нашей одежде замерзает; поднимается ветер

-

а мы стоим полчаса,

час, полтора часа ... Наконец шлагбаум поднимается, и воздух начинает вибрировать от криков конвоиров: «Давай, давай бегом!»

И вот мы прибыли на площадку перед проходной лагеря. Не меньше нас промокшие и грязные конвои­ ры сменяются, и дежурный офицер приступает к опре­ делению численности команды

-

проверке.

Проверка! Любой человек, побывавший в совет­ ском военном плену, со страхом вспоминает это сло­

во. Подсчитывают личный состав пленных на утренней

проверке, при выводе из лагеря на работу, при воз­ вращении рабочих бригад в лагерь и на вечерней про­ верке. Все это не очень страшно в небольшом лагере, где проверяется присутствие одной-двух сотен плен­

ных. На проходной тоже сносно, когда бригады при­ ближаются с промежутками. А в нашей колонне при­ близительно гады.

После

500-600

человек без разделения на бри­

страданий

в

пути

настроение

у

всех

дошло до точки кипения. Сейчас нас трудно привести

в такой порядок, который дал бы возможность подсчи­ тать людей с точностью до одного.

Дежурный со счетами в руках бегает туда-обратно, считает и

считает,

а результат все не соответствует

списочному составу. Всю колонну постепенно засыпа­ ет снегом,

кругом

кричат и ругаются,

аж плакать хо­

чется. Проходит еще один час, пока нас пропускают через ворота. В корпус не пускают, потому что настало время получить ужин. Стоим в очереди перед кухней.

Направляясь к корпусу, едим кусок рыбы и пьем горя-

150

чую воду. У всех только одно желание

-

попасть в

скромный уют корпуса, снять промороженную верх­ нюю одежду, почистить лицо и руки и хоть как-то со­

греться скудным теплом наших бензиновых светиль­ ников (помещения не отапливаются). Не успели зайти в корпус, слышится сигнал на ве­ чернюю проверку. У дежурного конец смены в восемь часов вечера, а время уже почти десять. Толпа стра­ дальцев из корпуса возвращается во двор. Ветер пре­

вратился в буран, снег падает огромными хлопьями, а мы выстраиваемся перед корпусом на проверку.

Сложность сверки списочного состава с наличным заключается в том, что определенное число привиле­ гированных военнопленных имеет право при проверке

оставаться на месте работы или жительства. Это пова­ ра, врачи, санитары, кладовщики и прочие должност­

ные лица. Пока основная масса жителей лагеря вы­

страивается во дворе, дежурный бегает по тем пози­ циям, на которых у него по списку должны находиться

люди. Пересчитав этих льготников, подходит к строю и

подсчитывает шеренги. Общая сумма должна соответ­ ствовать списку. Загвоздка в том, что суммирует де­ журный оба числа при помощи счетов. Держа эту шту­ ку в руках, он бегает с места на место, и один из шари­ ков может легко передвинуться не в том направлении.

Кроме того, среди нас есть идиоты, которые за ше­

ренгами бегают туда-обратно, повышая тем самым ве­ роятность неудачи при проверке, в результате которой

получается то большее, то меньшее число человек. Рождество. После окончания смены прошло уже четыре часа, дежурный в полном замешательстве: он в

третий раз повторил подсчет, а список не сходится. Первые товарищи падают в обморок, санитары из ла-

151

герного госпиталя несут их в медпункт, везде бегают как пленные, так и представители начальства. Дежур­

ный наконец соображает, что в таких условиях провер­ ка не может дать правильного результата. Время

-

11

часов вечера.

Один раз за шесть лет военного плена мне дове­ лось пережить безрезультатную проверку. Это было в Святой Вечер

1943

года в Красноармейске под Ста­

линградом. Дежурный сдался, доложил об этом ко­ менданту лагеря, и тот согласился отпустить военно­ пленных по корпусам.

Промерзшие, голодные, подавленные и обесси­ ленные, бежим вверх по лестнице в помещение, где в первую

очередь

зажигаем

щиеся единственным,

все

светильники,

кроме наших тел,

являю­

источником

тепла. Снимаем верхнюю одежду, пытаемся соскрести с поверхности тела прилипшую грязь. Все на нас про­ мокло. Так как одеял у нас нет, мокрые и грязные ши­

нели будут единственной защитой от дальнейших по­ терь тепла во сне.

Я съел накопленные раньше запасы хлеба, рыбы и сала, вышел в коридор, лег на пол и свернулся улит­

кой в полном изнеможении. В голове кружатся мысли: милосердный Бог нас забыл? Бог молчит. На пути к аду

Последствия нагрузок

24

декабря не заставили

долго себя ждать. Сильные простуды, кашель, грипп и дизентерия распространились подобно эпидемии. До нового

1944

года мне удавалось держаться в стороне

от этих мучений. Утром

1 января

на проходной для вы­

вода на работу собрались бригады численностью не более

50%

списочного состава. На сборочном конвей-

152

ере отсутствовали самые важные специалисты, сбор­ ка стояла, из подсобных мастерских не поступило де­ талей и узлов.

Рабочее время «праздника» Я провел за изготовле­ нием ложки из толстой алюминиевой заготовки. Эта ложка потом сопровождала меня всю дорогу,

верну­

лась со мной на родину и до сего дня хранится у меня

дома. На ручке выбито: «Красноармейск

1.1.44

г.»

Погода продолжала капризничать. После краткого периода мороза вдруг опять наступила оттепель, по­

шел дождь. Кругом гололедица. Ночью я проснулся от

сильной боли в животе. Пусть простит мне читатель, что собираюсь рассказать о том, что следовало за этой тревогой. Мне срочно нужно отправиться в отхо­

жее место. Надо подняться, надеть брюки и обуть са­ поги,

накинуть шинель,

спуститься вниз по лестнице

со второго этажа во двор, где на слое скользкого льда

блестят лужи дождевой воды. Трудно держаться на ногах на такой поверхности. Но уборная

-

одна для всей лагерной зоны

ложена на расстоянии около

тому же еще на

100

15-20 метров

-

распо­

метров от корпуса, к

ниже его. На пути к нуж­

ному месту мне надо срочно преодолеть этот склон.

Боль режет, словно ножом, сохранить равновесие не­

обыкновенно трудно,

падаю раза два, с последних

метров просто соскальзываю, сидя на мокрой поверх­

ности льда. Приехал наконец! Сделал то, что было нужно, и боль немного убывает. Отправляюсь в обрат­ ный путь, намного более сложный из-за. необходимо­

сти преодолеть подъем. Поднялся по скл'ону И по лест­ нице, разделся, лег на свое место в коридоре и ... боль со всеми явлениями возвращается. Сколько раз по­ вторил

я

этот

поход,

не

помню,

153

твердо запомнился

лишь тот факт, что в ту ночь я больше не спал и лежать мне приходилось только урывками.

Утренний подъем, вызов на проверку и вывод на

работу; пытаюсь добиться освобождения от работы без успеха.

-

Нет бумажки, которую больной должен

предъявить дежурному.

Такие справки

выписывает

врач, а врача в шесть часов утра еще нет. Пленный без

справки стоит на ногах, значит, он работоспособен. День прошел наподобие ночи, с той лишь разницей, что трасса с рабочего места к «санузлу» проходила под крышей и без наклонного «катка».

Как нередко бывало, с завода вернулись поздно, врача уже нет. Когда на третий день я добился приема в амбулатории, то еле держался на ногах. Получил справку и угольные таблетки, но результат терапии был плачевный. Я несколько дней провел в дежурном помещении корпуса и с успехом тренировал бег на сто метров вниз и вверх по ледяному склону. Но спортив­

ный эффект был скромный, так как пробе г дистанции измерялся не секундами, а минутами.

Ел ли я хоть что-нибудь в эти дни

-

не помню. О

какой-то диете и нечего было и думать. Сколько суток прошло С первого приема, тоже стерто из памяти. В

конце концов я достиг того уровня, который обещал мне старший немецкого корпуса в день прибытия в этот лагерь. Его приветствие помню дословно: «Лет­ чик,

судя

по

внешнему

виду,

ты

последние

месяцы

провел на курорте. Обещаю, что ты очень скоро не бу­ дешь отличаться от остальных людей в лагере».

Он

-

штаБСфелЬдфеБель Шойерлейн

-

очевидно,

наблюдал за мной и велел привести меня в госпиталь после воплощения в жизнь этого пророчества. Палаты в лагерном госпитале отапливались, температура там

154

держалась выше

1О

градусов. Койки были отдельные.

На их днище из досок лежали маты из рогожи, но ни­

каких одеял

одна простыня на больного. Перед по­

-

селением в палату я помылся в бане стье!

-

-

какое сча­

и взвесился. Остаточный вес составил

при исходном

- 72.

46

кг

Питание больным выдавали по по­

вышенной норме, но в первые дни есть не хотелось. Скука существования на койке в депрессию меня,

слава богу, не ввела. За порядок в нашей палате отве­

чал Йосиф -

еврей, служивший в венгерской армии.

Главной его задачей было вынести баки с экскремен­ тами,

вылить содержимое в канализацию,

вычистить

баки и вернуть их в коридор перед палатой. Санузла, как мы его сегодня себе представляем, в госпитале не было. Еле держась на ногах, все-таки я старался помо­

гать Йосифу в этой противной работе, которую со вре­

менем полностью взял на себя. Йосиф распоряжался специальными

источниками

пищевых

продуктов,

за

счет которых он подкармливал меня в благодарность за оказанную помощь. И это, как мне кажется, одна из причин того, что черт меня окончательно в ад еще не

забрал. Старший врач госпиталя, женщина-еврейка по фа­

милии Гринштейн, высоко оценила работу Йосифа,

брата по вере, и дала свое согласие, когда Йосиф предложил ей назначить меня вспомогательным сани­

таром. Вместо выписки из госпиталя я был зачислен в списочный состав обслуги этого отдела лагеря. Те­ перь я спал в коридоре очень недалеко от пресловутых

баков, и больные будили меня, отправляясь к ним, раз пять за ночь! Какая приятная жизнь, когда на улице чередуются мороз и оттепель, снег и дождь.

Но я недолго наслаждался этой райской жизнью.

155

Тот самый Шойерлейн, который велел отвести меня,

больного, в госпиталь, вновь меня отыскал и добился

моего возвращения на работу врембазу. Смертность среди военнопленных лагеря

N!! 108-1

в декабре и январе поднялась на невиданные высоты. Точные цифры до нас, рядовых пленных, не доходили, а по слухам, снижение списочного состава составляло около трети от исходного числа, имевшегося на осень

1943

года. У меня все более заметно барахлили внут­

ренние органы

-

особенно печень и сердце, двига­

тель кровооборота. Появились страшные отеки. В те­

чение рабочей смены мы постоянно стояли по

9-1 О

часов, плюс два часа марша из лагеря на завод и об­ ратно. Вечером отекали голени, распухая до того, что

снять брюки не удавалось. Надо было лечь ногами вверх; тогда через полчаса отеки перемещались к голове, и тогда лицо приобре­ тало сходство с полной луной. Многие товарищи, в том числе и я, находились на пороге ада. Уже не стоял вопрос, попадем или не попадем мы туда, а только

-

когда.

Когда человек решается спускаться в мусорную

яму в поисках целой рыбьей головы, когда человек го­ тов из такой головы извлечь последние съедобные во­ локна, когда человек охотится за отходами от механи­

ческой чистки картофеля, ниже ему падать уже некуда. Признаюсь, что с внутренним видом мусорной ямы я познакомился и остатки кожуры картофеля ел жарены­ ми в машинном масле.

Уважаемый читатель может возразить, что, мол,

специалисты рембазы получали в сутки килограмм хлеба. Однако суточную порцию хлеба выдавали утром одним куском, а помимо хлеба давали только горячую

156

воду. Действительно странно, 'что ребята не смогли поправиться на таком паЙке. О последствиях настоль­ ко одностороннего питания я расскажу подробнее в другой главе.

комиссия

-

СПАСЕНИЕ. (ФЕВРАЛЬ

Комиссия -

1944

г.)

это группа лю­

дей во главе с председателем, которая собирается по случаю какого-либо события, проводит исследование фактов, приходит к заключению и об этом составляет акт за подписями председателя и всех членов. Так

можно было бы абстрактно определить смысл этого понятия в советское время. На практике же комиссия

могла быть желанной и нежеланной для тех, кто являл­

ся объектом. Самих военнопленных прежде всего касались два вида комиссий, с которыми впервые мне довелось столкнуться именно в этот период.

Во-первых «комиссия из Москвы». Таковая, как мы выяснили

позже,

появлялась

в

лагере

тогда,

когда

убывание списочного состава пленных превышало ка­ кую-то определенную норму, или же если результаты нашего труда сильно не соответствовали ожиданиям.

Начальство каждого лагеря, как нам казалось, обязано было регулярно отправлять

вышестоящим органам

статистический отчет, на основании которого можно

было судить об условиях жизни в лагере. Какой меха­ низм

запускался

в ход при

нарушении

нормального

режима, нам не суждено было узнать, обычно нас ка­ сался лишь последний шаг функционирования этого

механизма. Подобная структура существовала уже в царской России, но называлась она не «комиссия», а «ревизор".

157

В лагере, бывало, появлялась группа незнакомых офицеров, причем начальство лагеря заметно нервни­

чало. Затем все начальство или отдельные лица исче­

зали, а их место занимали новые люди. После такой перемены лагерные условия, как правило, изменялись в лучшую

сторону

и

некоторое

время держались

на

этом уровне.

В

Красноармейск

в

начале февраля

1944

года

приехала комиссия во главе с генералом. Начальство лагеря об этом предупредили заранее, и за несколько суток до ее приезда в лагере начался настоящий ав­

рал. Целые бригады бегали во все уголки лагерной территории, убирали мусор, чистили уборные, мыли полы во всех корпусах и т.д.

Генерал прибыл в обеденное время и рвался на

кухню, куда русский начальник снабжения пригласил «ревизора» продегустировать суп, сваренный в котлах.

Один из немецких поваров, владевший немного рус­ ским языком, слышал, что ему ответил генерал. Эти слова стали в лагере крылатыми:

«8

том, что суп сего­

ДНЯ ВКУСНblЙ и пита теЛЬНblЙ, у меня нет сомнений. А что в котлах бblЛО раньше, я вижу по состоянию фри­ цев».

Не поручусь за то, что генерал сказал именно это

дословно, но смысл, думаю, был именно такой. Слухи на эту тему распространились по лагерю, как степной пожар. Надежды расцветали как цветы под весенним солнцем, и надеялись мы не напрасно.

На следующее утро на проверке объявили, что вы­ вода на работу не будет, пока комиссия не сформули­ рует свои заключения.

158

Медкомиссия, или «Осмотр голой кожи» Цель этого осмотра

определить физическое со­

-

стояние каждого конкретного жителя лагеря и разде­ лить состав на так называемые категории.

Первая категория

Полностью здоровые люди с креп-

ким телом, пригодные для любой тяжелой работы до

1О

часов в сутки

Здоровые люди с менее крепким

Вторая категория

телом, пригодные для менее тяже-

лой работы до Третья категория

1О

часов в сутки

Люди с признаками истощения, но

пригодные для легкой работы не более

6

часов в сутки

ОК(оздоровительная

Люди с очевидными признаками ис-

команда)

тощения, для производственной ра-

боты не при годные, используемые для легких работ внутри лагеря не более

часов в сутки

Совершенно негодные для работы, истощенные, худые, с более или

Дистрофия с тремя степенями

4

(1,11,111)

менее развитой мышечной атрофией.

Порядок

проведения

этого

осмотра

не

очень

льстил достоинству человека. В большом помещении или зале сидит медкомиссия

в составе двух военных

врачей и коменданта лагеря или его уполномоченного.

Пленные вызываются побригадно, они должны полно­ стью раздеться (слово «полностью» следует понимать

в буквальном его смысле) и по одному !3ставать перед комиссией. Члены комиссии определяют первые четы­ ре категории по виду

-

как на рынке работорговцев.

Различать три степени дистрофии

-

более тонкое де­

ло. Врач большим и указательным пальцами оттягива-

159

ет кожу где-то на ребрах так, чтобы образовалась складка около

3-4

сантиметров размером. Отпустив

эту складку, определяется продолжительность вырав­

нивания кожи. Если она составляет

2-3

это первая степень дистрофии,

секунд

и свыше

5

секунд

-

3-5

секунды

-

-

вторая

третья. За абсолютную правиль­

ность секундных сроков не поручусь, но у разных вра­

чей могли быть и личные соображения относительно этой характеристики. Прошел медосмотр и я, результат

при весе

46

-

дистрофия

11

кг. И свершилось чудо! Дистрофиков раз­

местили в специальном корпусе и стали кормить при­

близительно по тем нормам, к которым я привык под Астраханью. Перед новосельем посетили баню и про­

шли дезинфекцию, получили чистое нательное белье и

-

какое счастье

-

одеяло на ночь. На койках были

матрацы и простыни.

Еще одно чудо: в этом корпусе было значительно

меньше клопов. Трудно было поверить, что с порога ада жизнь сдвинулась в сторону рая.

Спасибо генеральской комиссии!

Взамен командного состава прибыли новые офи­ церы

-

исключительно инвалиды, воевавшие на фрон­

те и неспособные больше воевать. Жаловаться на их

обращение с пленными причин не было до моего отъ­ езда из-под Сталинграда.

2.05. ДИСТРОФИЯ. СТАЛИ Н ГРАД - КРАСНОАРМЕЙСК. ЯНВАРЬ-АПРЕЛЬ 1944 г. Дистрофия

-

в жизни среднего европейца наших

дней это понятие отсутствует, поскольку практически

она не встречается. Но посмотрите фотографии из гитлеровских концлагерей, сделанные в момент осво-

160

бождения пленных союзниками в апреле-мае

1945

г.

Или видеорепортажи, снятые уже в наши дни в Южном Судане, говорящие о голодной смерти населения. Вот

это и есть внешний облик дистрофии. Фотографий или других изображений военнопленных-дистрофиков в советских лагерях нигде, пожалуй, не найти, но сим­ птомы

этого

кошмара

одни

и

те же,

независимо

от

места и времени.

Человек выглядит как ходячий скелет, обтянутый вялой и сморщенной кожей. На кости таза можно, как говорят, повесить шляпу, через впавшие щеки видны

контуры зубов, скулы возвышаются острыми хребта­

ми, ноздри ненормально увеличены, а глаза без бле­ ска имеют тупое выражение. Мышц не видно ни на ко­

нечностях, ни на груди, ни на спине

одни кости, об­

-

тянутые высохшей кожей.

Непонятно,

откуда

изнуренный

организм

берет

энергию, чтобы шевелить руками и ногами. В первые два года войны диагноз «дистрофия» был фактически смертным приговором. Согласно практике ГУЛАГа на

работу гнали любого, пока человек не умирал. Путь до могилы был коротким, и некогда, и некому было оста­ вить историкам и литераторам информацию о своем душевно-психологическом состоянии.

Мне хорошо известна судьба сотен тысяч совет­ ских солдат, которые в

1941-1942

гг. погибли в не­

мецком плену, в тех же условиях, что и немцы в пер­

вые месяцы после битвы под Сталинградом. Я опишу

то, что произошло в поле моего зрения. описывать

в темных

мейском лагере в

красках,

1944

tJe

поскольку в

буду все

красноар­

г. была организована оздоро­

вительная зона для дистрофиков и смертность снизи­

лась до нуля; общее настроение постепенно поднима-

161

лось. Хочу рассказать о тех,

кто в самые трудные

моменты не терял надежды выжить и вернуться на ро­

дину. К таким людям принадлежал и я. Нашлись бра­ тья по духу, и организовался центр приверженцев оп­

тимистического взгляда на жизнь. Мне повезло в жиз­ ни:

я

попал

в

плен

совершенно здоровым

уже после середины дальних

парнем

и

г. Кроме того, я избежал

1943

железнодорожных

перевозок,

где

многие

умерли от голода и жажды. Сознание офицерского и младшего состава войск МВД изменялось медленно.

С одной стороны, лозунги "Убей немца, где бbl он ни встретился", а с другой

-

приказы о гуманном отно­

шении с пленными фрицами. Трудно понять необходи­ мость кормить фашистов, когда самим не хватает.

А мне повезло. Избавившись от дистрофии, я по­ пал в полосу мероприятий по спасению жизни немец­

ким пленным как рабочей силы для снабжения фронта и восстановления разрушенного хозяйства в стране. Положение в Красноармейске после прихода ново­ го командования из инвалидов войны заметно улучши­ лось, до желудков дошло положенное питание. Медко­ миссия определила состояние каждого. Дистрофиков

освободили от выхода на работу, дали повышенное питание, и корпус, где они находились, оградили забо­ ром от рабочей зоны. Зачем тюрьма в тюрьме? Это

было сделано, чтобы предотвратить обмен продуктов питания на табак и махорку из трудовой зоны. Коман­

дование было заинтересовано в скорейшем выздо­ ровлении рабочей силы. Меры эти принимались не без основания, торговля такого типа действительно была. Но ... человек не механизм, КПД которого можно улучшить питанием,

покоем, хорошими санитарными

162

условиями. Скука и тоска

-

опасный враг здоровья,

тут шашек и шахмат недостаточно для поднятия тону­

са двух с половиной сотен обессиленных мужчин. Часть людей не видела выхода и была в глубокой де­ прессии. Время эти люди проводили, лежа на койках, молча, даже в столовую их водили насильно, и рассуж­

дали они так: «Зачем поправляться, пусть поскорее с нами кончают!». Начальству возиться с психическими

заболеваниями было недосуг, поэтому помощь этой группе надо было организовывать собственными си­ лами.

Другая часть «населения»

относилась к так назы­

ваемой категории рассказчиков. Соберутся они, сидя на койках по

3-5

человек, и начинают вспоминать об­

стрел, голод, холод, Сталинградскую битву и капиту­ ляцию 6-й армии. Это постоянное купание в страдани­

ях не способствует скорейшему выздоровлению. К то­ му же среди рассказчиков есть и сказочники

-

сами

не видели, но прибавляют много. Неподвижность, фо­ кусирование мыслей на прошлом, ожидание еды три раза в день

-

вот все, чем ограничивалась их жизнь.

Познакомился я и с еще одной группой более жизне­ любивых людей, продолжавших верить в победу гит­ леровской Германии. Они делали прогнозы, анализи­ ровали причины неудач, ждали появления вновь сфор­ мированных немецких частей. С удивлением я понял, что почти нет рассказов о героических поступках от­

дельных солдат и подвигах отдельных частей и войск, а такой героизм, несомненно, имел место'в страшных

оборонительных боях в окружении. Закрались сомнения. Может, никто из героев не остался в живых? Пришла мысль, что катастрофу пер­

вых месяцев плена и последних боев перенесли в ос-

163

.JL -,Г

нов но м те, кто воевал подальше от передовой, побли­ же к кладовой. Ясно только, что настоящие герои мол­ чали.

В число охарактеризованных выше групп входила

примерно одна треть состава дистрофиков. Среди ос­ тальных жителей оздоровительного корпуса свирепст­

вовал другой вирус умственных заблуждений, имев­ ший разные симптомы.

Спонтанно собирались кружки самодеятельности разных жанров, занятия которых продолжались еже­

дневно с завтрака до обеда, с обеда до ужина и с ужи­ на до вечерней зари. Были кружки лекторского типа и кружки экспертов.

Внешний облик лекторского кружка таков: на двух со­ седних койках сидит человек десять, которые сосре­

доточенно и с блеском в глазах слушают доклад до­ цента,

услышанное записывают и

время от времени

обсуждают тему в оживленных прениях. Слушатели ос­ нащены письменными принадлежностями всевозмож­

ных типов. Бывают перья крупных птиц и чернила, при­ готовленные из фармацевтических препаратов; огрыз­

ки от настоящих карандашей длиной не более

10-20

миллиметров; бумага разного происхождения, напри­ мер, от пачек махорки, от края газет, от бумажных

мешков из-под крупы, обратная неисписанная сторона последнего письма от жены или матери, и даже обрат­ ная сторона фотографий родных, фотографий, кото­

рые, как правило, во время пленения не отбирали; вместо бумаги пользовались и фанерными дощечка­ ми. Записи хранились как сокровище, а члены кружков

снова и снова подчеркивали, что это сокровище обя­ зательно увезут домой. Кружок экспертного типа отличался от лекторского

164

только тем, что в нем отсутствовал доцент. Участники

считали себя экспертами по предмету, и каждый из них поочередно или в хоре с другими раскрывал тайны

своих профессиональных достижений.

В корпусе дистрофиков, соответственно, создан был университет, наименования факультетов которого были таковы: приготовление горячих и холодных блюд; приготовление выпечки и кондитерских изделий; при­

готовление алкогольных и безалкогольных напитков. Рецептурами были записи слушателей и экспертов. Скрытая цель занятий

утешение потребности же­

-

лудка в повышенном содержании в рационе питатель­ ных веществ путем умственного приготовления и по­

требления продуктов мнимого производства. Помимо теоретических или академических заня­

тий, нашлись и любители практических кулинарных уп­ ражнений. Задача дуктов

из выдаваемых в столовой про­

-

приготовить

красивые

Первая и нелегкая задача

-

кулинарные

изделия.

контрабандой вынести

эти продукты из столовой. Во время завтрака, обеда и ужина в столовой всегда дежурил врач или медсестра,

которые орлиным взглядом следили за тем, чтобы немцы суп ели с хлебом, а помещение покидали без продуктов. Накапливать продукты с целью хоть раз в сутки наесться досыта запрещал ось.

Ощущение голода мешало засыпать, а это ощуще­ ние у невольника присутствует невзирая на то, что ка­

лорийность пайка

вполне достаточна.

Один только

факт, что никакими усилиями ты не сможешь достать дополнительное

питание,

достаточен

для

создания

ощущения голода. Любители практической кулинарии выдумывали

всевозможные

165

методы,

чтобы

скрыть

контрабанду от глаз медперсонала. Успех оправдыва­ ет средство, и их успеваемость высока.

Исходными продуктами для сотворения изделий

художественной кулинарии служат хлеб, каша и не­ жидкие части супа, которые искусными приемами вы­

лавливают из котелка на глазах у персонала. Возвра­ тившись из столовой в жилое помещение, «художник»

подготавливает рабочее место. Он достает дощечку, стакан, самодельные нож и вилку и приступает к рабо­ те. Тончайшими ломтиками нарезает хлеб, расклады­ вает их и намазывает компонентами начинки,

накла­

дывая слой на слой и украшая конечный продукт ажур­

ным узором. Произведение готово. Художник любует­ ся результатом своей работы и прячет его до тех пор, пока все соседи не съедят последний кусок «контра­

бандного хлеба». Убедившись в том, что последний из товарищей уже перестал жевать, он на стол кладет продукт своих стараний и, пользуясь вилкой И ножом

как на фестивальном банкете, отдается удовольствию дегустации под ревнующими взорами соседних жиль­

цов.

Таких художников в корпусе немало. Они даже ста­ ли организовывать конкурсы под лозунгом «За наибо­ лее красивый хлебный торт». Общая характеристика таких и подобных занятий:

отдаленность от разумной реальности, углубление в фиктивный мир при дефиците тренировки как трезво­

го ума, так и органов движения, что отнюдь не способ­ ствовало ускорению процесса оздоровления.

Перед советским начальством лагеря встал слож­

ный вопрос, как бороться с психическим компонентом дистрофии, в существовании которого оно со време­

нем убедилось. Соответствующего опыта

166

-

как нам

показалось

-

не было даже у медицинского персона­

ла. Через месяц стало видно, что дистрофики по плану не поправлялись. Представляю, что среди ответствен­ ного советского персонала сложилось такое мнение:

«Вот фрицы проклятые! Освобождаем их от работы, обеспечиваем теплом и уютом, даем пае к лучше ра­ циона гражданского населения, и чего еще им не хва­

тает? Не хотят они восстановить свою работоспособ­

ность, саботируют наши мероприятия. Высшее коман­ дование требует восстановления здоровья этих своло­ чей, мы их балуем, а они что? Дурака валяют, любят бездельничать». Понятно, что на почве таких мыслей и опасений должны вырасти ненависть и желание показать, у кого есть инструменты власти.

Трезво анализируя эту ситуацию, некоторые из жи­

телей корпуса дистрофиков, в том числе и я, пришли к заключению, что если не удастся организовать корен­

ной поворот, будет еще хуже. Но кто из этой кучки че­ ловеческих развалин сумеет трезво обдумать и разра­ ботать комплекс мероприятий для вывода людей из тупика? Кто из немецких военнопленных мог бы ре­ шиться

оказать

помощь

начальству

лагеря,

то

есть

противнику, в деле воспроизводства рабочей силы для укрепления военного производства? С другой стороны, законы гуманности приказывали

хоть что-нибудь сделать, чтобы не допускать нежела­ тельную

реакцию

властей,

могущую

привести

дистрофиков к гибели. Так казалось мне.

всех

_

В тот период в Красноармейском лагере среди дистрофиков были такие умные и опытные фрицы, ко­ торые серьезно обсуждали вопрос: «Что делать?» По каким причинам

в круг этих мудрецов втянули

167

меня,

молодого неопытного парня, не могу сказать. Единст­

венным даром, который мог бросаться в глаза психо­ логически образованному человеку, были мой опти­ мизм и способность улыбаться и смеяться в этой сложной обстановке. Круг мудрецов старался решить вопрос, который вкратце можно представить так:

«Идет война, на фронте погибают соотечественни­ ки. Жертв станет тем больше, чем больше укрепляет­ ся военная мощь противника. Следовательно, любое наше действие в пользу противника ведет к дополни­ тельным жертвам наших на фронте. Ускорить восста­

новление работоспособности дистрофиков

-

это кос­

венное действие в пользу противника, так как любая

рабочая сила укрепляет его военную мощь. С другой стороны, если дело пустить на самотек, то не исклю­

чено решение

противника

в дистрофиков

капитал

больше не вкладывать и списать их окончательно». На процесс решения большое влияние оказали со­ общения о деятельности «Союза немецких офицеров», направленные, коротко говоря, на объявление воен­ ной присяги, данной главнокомандующему немецких войск

-

Гитлеру недеЙствительноЙ. К тому же в газете

для военнопленных появилась статья группы офице­

ров во главе с генералом Зейдлицем, в которой авто­ ры призвали сопротивляться гитлеровскому самодер­

жавию, аргументируя это так: «Чем скорее кончится

война, тем меньше будет жертв. Верить в победу Гер­ мании над союзниками может только слепой».

В результате такой пропаганды очень медленно, но

непрерывно крепла готовность большинства из «круга мудрецов»

признать

войну проигранной.

Все

чаще

слышались аргументы такого типа: «Если даже наши генералы призывают к действиям против нацистской

168

верхушки, то почему простому солдату необходимо

соблюдать моральный устав и заботиться о чести по­ гибающей армии?» И все-таки по-прежнему боролись между собой с одной стороны честь и патриотизм, а с другой

-

гу­

манность и человечность.

Победил

круг сторонников

гуманного

варианта.

Обсуждали вопрос, какими методами в данной обста­ новке можно заставить людей встать с коек и поднять их моральный дух.

Создавали кружки физкультуры и художественной самодеятельности. Нашлись проповедники, которые

старались «просветить» товарищей, объясняя им, что единственный путь домой, на родину, идет через укре­ пление уверенности и здоровья.

Теоретически все было ясно, а как теорию претво­ рить в жизнь, когда для этого нет никаких материаль­

ных ресурсов? Нет книг на немецком языке, нет мате­ риалов и инструмента для художественных занятий, нет музыкальных инструментов. Единственными ре­ сурсами в данный момент являлись шашки, шахматы и записи в памяти отдельных товарищей.

Желающих созывали в столовую, декламировали наизусть

стихи,

рассказывали

истории,

выполняли

пронизанные юмором конферансы, пели песни; и при этом осторожно намекали на стратегию и тактику со­

хранения жизни путем мобилизации психических сил. Начальство лагеря разрешило организовывать «эс­

трады» такого примитивного типа, но Н!3 забыло и о надзоре за деятельностью дистрофиков:' в частности, оно делегировало в зону члена антифашистского акти­

ва, резиденция которого находилась в рабочей части лагеря. Кроме того, начальник советского политотде-

169

ла догадался, что среди дистрофиков находятся такие немцы,

которые

заранее

согласились участвовать

в

курсе антифашистской школы. Он созвал будущих кур­ сантов, в том числе и меня, и объяснил удивленным слушателям, что они морально обязаны оказать актив­ ную помощь в деле восстановления здоровья товари­

щей.

Он разъяснил, что советское правительство в тя­ желой военной обстановке не готово и даже не в со­ стоянии долгое время даром кормить массу немецких

военнопленных. Тон этого наставления был не очень дружелюбным, скорее слышалась угроза: «Работать не будете

-

кормить не будем»!

Один из желанных результатов вмешательства вы­ шестоящих органов заключался в том, что в зону оздо­

ровления выделили гитару. Долго искать гитариста­ певца не пришлось,

и как только он в коридоре стал

исполнять песню под гитару, люди начали толпиться

вокруг него. Они поднялись с коек, забыв на время о своем как бы безвыходном положении, и многие из них плакали. К активу организаторов и исполнителей художественной самодеятельности стали присоеди­ няться товарищи из сферы депрессивных и кулинаров.

Было бы ошибкой думать, что воодушевление охвати­ ло весь личный состав.

Появилась группа, которая

бойкотировала все мероприятия и угрожала активи­ стам карательными мерами в будущем

-

но эта груп­

па была в меньшинстве. Большинство людей привет­ ствовало или, по крайней мере, без протеста допуска­ ло то, что делалось для поднятия духа людей.

Успех дела оказался под угрозой, когда по веле­ нию

начальника

политотдела

активистам

выписали

спецпаек: в полтора раза больше положенного для

170

«рядовых» дистрофиков рациона. Ясно, что дополни­ тельных продуктов для реализации этой привилегии в

кухню не дают. Значит, повышение нормы питания для активистов осуществляется за счет питания остальных

товарищей. К тому же для активистов был отведен особый стол в поле зрения всей столовой. Хлебая увеличенную порцию супа, стыдно смот­ реть в глаза тем, кто получил стандартный паек. Под­

нимается спор среди членов актива. Одни отстаивают такую позицию, что актив якобы производит важную работу, в то время как остальные, ничего не делая, ждут результатов. Их аргумент гласит: «Производст­

венникам положен добаВОЧНblЙ паек за Вblполнение норм, зачем нам откаЗblваться от подобной ВblГОДbl?» Другие подозревают своего рода подкуп под ло­ зунгом «Кашу за поддержку противника». Пока спор продолжается, все члены актива числе и я

-

-

в том

занимают место у стола, где повар дает

«положенную» добавку. Грех во имя утешения живот­ ных страстей. Мне до сегодняшнего дня стыдно вспо­ минать то отступление от норм социального приличия.

Но позже мне приходилось убеждаться в том, что под­ куп продуктами питания, компрометирующий подкуп­

ленного перед обществом, был одним из стандартных приемов в психологической борьбе персонала ГУЛАГа с подвластными заключенными.

В начале апреля при очередной комиссии около

трех четвертей бывших дистрофиков были признаны годными для легкой работы. Составили_эшелон, в ко­ торый вошли и жители рабочей зоны

200.

-

всего человек

С этим транспортом я навсегда покинул Красно­

армеЙск.

Когда мы собрались на проходной лагеря для вы-

171

хода, было тепло, сияло солнце, и общее настроение людей казалось приподнятым. Колонна двинулась в путь, кто-то начал петь песню, и многие подхватили.

Электричкой нас довезли до частично восстанов­

ленного

главного

вокзала

Сталинграда.

Проезжая

станцию Бекетовка, мы увидели бескрайнее поле, на котором грудами были навалены останки сбитых не­ мецких самолетов. У меня сжалось сердце при виде останков гордости нашей авиации. Большое число ос­

тавшихся целыми фюзеляжей люди приспособили под жилье.

По прибытии мы выстроились на площади перед вокзалом и направились к речному вокзалу не прямо, а кругом, по городу, вернее, по тому, что от него оста­

лось. Страшно было смотреть на это море развалин. Впервые в жизни я встретился с такими последствия­

ми боев. Пока я был дома, в Германии, я не успел по­

сетить районы,

разрушенные

бомбами

союзников.

Ужасающая картина города, конечно, потрясала. Но

все наши мысли были заняты появившейся надеждой на переселение в новый лагерь с лучшими условиями

жизни. Эта надежда поднимала настроение, и мы сно­ ва стали петь песни. Цель поездки

бой. «Там хорошо кормят»,

-

-

колхоз за Ахту­

сообщает один из вахте­

ров. Ну так как же нам не поднять голову и не смотреть

уверенно в будущее?

2.06. ШКОЛА УЧЕНИЙ МАРКСА - ЭНГЕЛЬСА ЛЕНИНА - СТАЛИНА Уместно

сказать,

что еще

при жизни на медалях, изображавших отцов комму­ низма, был и Сталин в одном ряду с мертвецами. Чле­ нам

партии

и

просто

учащимся

172

приходилось

самым

серьезным образом изучать труды и догмы этой чет­ верки.

Извините, что забежал вперед, поскольку мы еще находимся под Сталинградом и плывем на пароходе по Ахтубе. Солнце греет, небо синее, облака белые. Берега покрылись первой зеленью, одним словом

-

весна! А все участники этой экскурсии взволнованно ждут ответа на вопрос, куда нас везут.

Небольшая деревушка на восточном берегу, при­ митивный причал. Сходим на берег, и нас приветству­ ет группа румын, которые подготовили для нас жилье:

зимние войсковые палатки, поставленные над квад­ ратными ямами размером приблизительно 4х4 метра.

Забора нет. Встречают обедом, качество которого за­ служивает оценку "достаточно». Рядом еще котлова­ ны, видимо, под землянки. Наша задача

-

из волж­

ской воды вытаскивать бревна, клиньями раскалывать пополам, обтесывать и подавать на монтаж землянок.

Работа не очень тяжелая, кормят сносно, а кругом на лугах можно найти много полезной зелени и корней.

Опять-таки румынские цыгане учат нас использовать в пищу лягушек, змей и другую живность, которая пада­

ет в котлованы и бежать ей некуда. Утром, при выходе колонны на работу, охотники за живностью бегом, под ругань конвоиров, спускаются вниз и собирают там

все, что двигается. В обеденный перерыв зажигаем костры и готовим дополнение к обеду. Здесь, конечно, рай по сравнению с Красноармей­

ском, поэтому настроение ребят неплохое, жаловать­ ся нет причин.

Помнится одно событие, при ведшее нас в сильное волнение. Вечером, после проверки, появляется мед­

персонал, и врач объясняет, что будут делать привив-

173

ки от заболеваний тифом, паратифом и холерой. Всем надо снять рубашки и получить инъекцию вакцины. Ни­ кто не волновался, и все героически перенесли уколы.

Но ночью началась боль, повысилась температура, у кого больше, у кого меньше, и началась паника. Поя­ вилось мнение, что русские на нас якобы проводят эксперименты, пробуя медицинские лекарства на жи­ вых людях. Были случаи потери сознания, многие не

могли от сильной боли поднять руки. При проверке врач постарался объяснить, что это нормальная реакция организма на вакцину, просто это

неострое течение болезни. Однако ропот не затих. На работу нас не вывели. Мы лежали и ждали, что будет дальше. Но к вечеру по лагерю пошли известия об улучшении состояния, ночь прошла тихо, а на следую­

щий день не менее

90%

людей были признаны работо­

способными.

Пребывание мое в этом лагере было непродолжи­ тельным. К концу апреля собрали группу будущих кур­ сантов и повели прямо на Сталинградский вокзал. Там к нам присоединились ребята из других лаготделений, всего ЗО человек. В пассажирском вагоне поехали к Москве. Караулить выделили двух сержантов, которые

не должны были допускать общения гражданского на­ селения с пленными. Но организация транспорта была продумана не до конца. Мы ехали в вагоне, находя­ щемся в середине состава, а кому удастся остановить движение

пассажиров туда-сюда,

к тому же

прошел

слух, что рядом едет целая куча немцев. Любопытно.

Конвоиры с большим усердием старались не пропус­ кать пассажиров, но их громкие крики: "Нельзя, граж­ дане, прохода нет!»

-

не приносили успеха. Нельзя же

целые сутки караулить на входе, и сержанты сдались.

174

Начались оживленные беседы, то руками и ногами, то на довольно приличном русском языке. Кто-то сумел предложить на продажу имеющиеся ценности, и нача­

лась тайная торговля.

Нельзя, уважаемый читатель, забывать о том, что все это произошло в апреле

1944 года.

Шла еще ожес­

точенная битва на фронте. А тут спокойно в пассажир­ ском поезде едут пленные противники, и никто им не

грозит кулаком, а напротив, все стараются вести бесе­ ду,

может, и не дружескую,

но вполне человеческую.

Есть чему удивляться! Пересадка с одного вокзала на другой в Москве. Впервые видим московское метро. Восхищаемся рос­ кошью отделки станций и опять удивляемся, что при

нашем появлении на лицах людей только любопытст­ во, а никакой злости и ненависти не видно. С Казанского вокзала отправляемся на восток. На­

ступает ночь, и я быстро засыпаю, лежа на нижней полке. Просыпаюсь от женского шепота. Света в ваго­ не нет, и ориентируюсь я с трудом. Наконец выясняет­

ся, что беседа ведется под моей скамьей. Просыпа­ юсь окончательно и вмешиваюсь в разговор вежливым

приветствием. Оказывается, там, под скамьей, лежат мать с дочерью. Мать-предсказательница очень до­ верчиво рассказывает, что ездила с дочерью в Москву

гадать по рукам на базарах, не имея при этом ни доку­ ментов, ни пропуска. Быть пойманной в поезде даль­

него следования

значит неизбежно получить непри­

-

ятности. А она, хитрая женщина, решила. ехать под ка­ раулом

военных

в

вагоне,

где

о

пропусках

никто

и

спрашивать не будет. Настало утро, и все мы сошли с поезда на станции Вязники, мать с дочерью скрылись в толпе, на прощание помахав мне руками.

175

Мы отправились в дорогу, не имея ни малейшего представления о том, сколько нам придется идти пеш­

ком. Если идти придется долго, то наша обувь может не выдержать. Пересекаем болотистую низину реки Клязьмы и идем по лесу. Маршируем целый день, и

только к вечеру показываются дома и бараки крупного лагеря. Проходим все положенные процедуры: баня, дезинфекция, удаление с тела последних волос, про­ верка. На нары ложимся после полуночи. Как и предполагалось, мы попали в карантинную зону вместе с представителями разных национально­

стей.

Кроме

немцев,

здесь были

венгры,

румыны,

итальянцы инебольшие диаспоры молодчиков практи­

чески изо всех стран Европы, которые служили добро­ вольцами преимущественно в войсках сс. В карантин­ ной зоне скучно, нечем заняться. Целые сутки напро­

лет вести беседы или, как немцы говорят, «в воздухе искать дырки», со временем надоедает.

Появление офицера, который ищет добровольцев на разгрузку барж на ближайшей пристани привлекает мое внимание. Я с охотой присоединяюсь к кругу же­ лающих. Из накопленного в военном плену опыта я

знал, что добровольцы

-

это те, кто предпочитает

проводить время на работе, а не бездельничать и по­ стоянно находиться в ожидании выдачи пищи.

В хорошем настроении и даже с песнями мы от­

правляемся колонной примерно в

100

человек по лес­

ной тропе. Внешний вид у нас неважныЙ. У многих оборвана одежда, обувь в плачевном состоянии, неко­

торые даже в лаптях. Приближаемся к небольшому по­ селку. Тут появляются дети, крича на бегу: «ФРИЦbl, Га нсы» , из изб выходят старухи, смотрят на эту толпу человеческого несчастья, и по их щекам текут слезы.

176

Вот она, русская душа. Может быть, что их муж или сын пал на фронте от очереди именно этого немца, ко­ торый проходит теперь перед ними, а они его жалеют. Только сейчас я встретил открыто продемонстриро­ ванное сострадание к военнопленному, но со време­

нем мы привыкли к таким проявлениям жалости. Почти всех членов группы тронуло поведение женщин, и это

произвело на меня глубокое впечатление. Хотя обычно на такую демонстрацию симпатий мы не обращали внимания. В чем же искать причину такой коллектив­

ной реакции

трудно сказать. Может быть, в том, что

-

именно эта группа была группой добровольцев, сгуст­ ком повышенной душевной чувствительности и вос­ приимчивости?

Наконец прибыли к берегу Клязьмы у города Южа.

Прибрежная полоса представляла собой широкий луг с сочной зеленью. На лугу разбита длинная палатка, в ней два ряда соломенных тюфяков и по одеялу на каж­

дого жильца. Рядом небольшая палатка под кухню. Нет никакой ограды. Конвоиры предупреждают, чтобы ни­ кто не пытался скрыться в лесу. Кухня уже работает, значит, персонал по снабжению прибыл раньше нас.

Качество вечернего супа способствует еще большему поднятию нашего настроения. Несмотря на то, что мы

в разбитой обуви прошагали по лесным песчаным тро­ пам около

20

километров и достаточно устали, мы с

удовольствием впитываем в себя как красоту приро­

ДЫ, так и предусмотрительную заботу о благе добро­ вольцев.

Наша основная

и

нелегкая

работа

'-

разгрузка

барж, прибывающих с юга с кипами сырого хлопка. Вес одного тюка, как мне помнится, около

150

кило­

граммов. Эти кипы надо сперва кантовать из грузово-

177

го трюма на борт, затем с борта на берег, а на берегу укладывать в штабель, который быстро растет. Кри­

ков: «Давай, давай бblстрее!», не слышно. Мы работа­ ем дружно, и начальство, очевидно, готово объективно оценить эффективность наших стараний.

В обеденный перерыв и вечерами личный состав

лагеря, как стадо коров, разбредается по лугу. Там растут съедобные травы, которые так необходимы для компенсации зимнего дефицита витаминов. В боль­ шом количестве уминаем щавель и дикий лук резанец.

Время от времени один из конвоиров делает обход по прибрежной полосе и чуть ли не вежливым тоном пре­ дупреждает тех, кто слишком далеко удалился от цен­ тра нашего стана.

Разница жизненных условий между прежними ла­

герями и этим райским местом действует на психику ребят весьма положительно. Работа идет, сопровож­ даемая дружной перекличкой, повара заняты приго­

товлением вкусных блюд, вечером зажигаем костер и

сидим вокруг, шутя и беседуя. Нередко звучат немец­ кие

народные песни,

петь

которые

просят присутст­

вующие сотрудники управления пристани.

Большинство присутствующих в плену находятся второй год и впервые, после периода страданий и ли­ шений, возвращаются в нормальные жизненные усло­ вия.

В один из первых дней этой командировки вечер­

ком сижу один на берегу Клязьмы, погружаюсь в меч­ тания о весне на родине. Подходит женщина средних лет,

-

очевидно цыганка,

-

не церемонясь, приветст­

вует и садится возле меня. Обращается она ко мне скорострельным потоком слов, смысл которых я ста-

178

раюсь отгадать. Она берет мою руку и с интересом смотрит на открытую ладонь.

Видно, эта гадалка настолько неквалифицирован­ на, что считает меня русским, или, по крайней мере, советским.

Начинаю разговаривать на "своем

рус­

ском», И теперь ее очередь удивиться. Начинается бе­ седа о том о сем, а она не перестает держать и осмат­

ривать мою руку. И тут я слышу предсказание, которое

до смерти не забуду, до смерти, которая наступит у меня не раньше

2023

года!

"Эх,

ни.

- говорит, - какая у тебя длинная линия жиз­ Жить тебе 100 лет. И какой же ты счастливец! Сча­

стье всегда с тобой, но не забывай о том, что счастье

твое нередко будет состоять в спасении из несчастья, выход из которого только один Вот,

южный оракул

мой.

-

в другой мир».

Перед глазами у меня

встает ситуация рокового рейда на каспийский торго­ вый флот. Разрушительное попадание зенитного сна­

ряда в самолет, летящий над водой на бреющем поле­ те, по всем законам физики равносильно смертному

приговору экипажу этого самолета. А мы что? Совер­ шили мягкую посадку на воду. Попали в руки разгне­

ванным мужьям и отцам погибших от наших бомб жен­ щин и детей, а я вместе с двумя товарищами остался в

живых. Это что? Не воплощение ли того, что цыганка

мне только что нагадала по ладони? Насчет счастья она мне не солгала. Я прожил сча­

стливую жизнь, причем счастье бывало разное. Пом­ ните мою мысль о куске хлеба, который ',может также стать причиной большого счастья? В этом отношении она

-

предсказательница

-

оказалась права; почему

же не верить ей и ее предначертаниям во всем осталь­ ном? Вот и прожил я до

75

лет, не узнав до сих пор,

179

..JL ,Г

что это такое

25

-

боязнь смерти. Жить мне суждено еще

лет. Я благодарен этой неизвестной предсказа­

тельнице, с которой мы встретились на реке Клязьме.

Есть и еще одно, за что хочу ее поблагодарить.

Вместо того, чтобы требовать деньги за услугу, она ку­ пила у меня за два килограмма картошки кожаный бу­ мажник. Сделка завершилась пиршеством. Наше материальное положение заметно улучши­

лось, когда прибыла баржа с пшеницей, на разгрузку которой нас пригласили в свободное время. Вызва­ лись мы с большой охотой, потому что из пшеницы по­ вара могли приготовить что-нибудь съедобное. Взя­ лись за работу, а транспортировку зерна «налево» ор­

ганизовали следующим образом. Уборная наша нахо­ дилась на берегу, за кухней нашего стана. Туда, есте­ ственно, приходилось регулярно ходить определенно­

му контингенту ребят. Те перевязали над щиколотками нижние концы штанин и наполняли пшеницей образуе­ мые таким образом сумки. Уходящие, миновав кухон­ ную палатку, скрывались от взоров следящего персо­

нала, а повара уже стояли наготове, чтобы слить золо­ той груз в подходящие емкости.

Таким образом мы собрали два мешка пшеничного зерна за одну смену. Но повара оказались в тупике.

Мельницы нет,

и все вспомогательные механизмы,

придуманные товарищами, желаемого эффекта не да­

вали. Варили пшеницу со специями и травами

8

часов

подряд. Зерна намного размягчались, кашу такого ро­ да раздавали как добавку. Сидели ребята, жуя, как ко­ ровы, и глотая эту ценную питательную вещь более или менее большими порциями. Результат был ужасающий. Зерно набухало в же­ лудке, что вызывало страшную боль. Страдали люди

180

тем сильнее, чем больше они ели этой опасной каши. Надо считать чудом, что погиб от этого безумия только один молодой человек. Мы дорого заплатили за кражу зерна.

Совершенно иным путем развивались события, ко­ гда к пристани причалила баржа с картофелем. На­ чальство пристани

опять пригласило военнопленных

на разгрузку именно потому, что они не могли столько

украсть, сколько гражданское население. Начальство предложило натуральное вознаграждение в количест­

ве двух мешков картофеля за смену. Такое количество

обеспечило нам полную сытость и избавило нас от не­ обходимости красть. На барже работало а убыток

-

не более

100

100

человек,

кг продукта.

Четыре недели этой командировки прошли слиш­

ком быстро. В этих условиях жить бы все лето! Первого июня мы расположились на территории

школы на смену отбывшим в разные стороны курсан­ там-выпускникам. Общежития в двухэтажных рубле­ ных домах отличались тем, что в одном отдельном по­

мещении размещалось не более

12

человек. Койки с

мягкими матрацами, подушки, одеяла, столы, стулья,

скамейки, но ... было одно но: клопы!!! Они нас встре­ тили целыми армиями, хорошо откормленные кровью

отбывших курсантов. Подними матрац и любуйся пе­ реливчатыми

коричнево-бурыми

телами

клопов,

сплошь покрывавших доску. Отчаяние охватило меня. Как можно жить кормильцем таких стад клопов? Но мне вспомнился совет одного

PYCCj, так и историю германского

183

рабочего движения.

Описываемые

события,

как

в

СССР, так и в Германии, изобилуют моральным и фи­ зическим убийством тех, кто отваживается думать по­ своему и, что еще хуже, распространять свои мысли среди народа.

«Изучай тех, кто во власти, и тех, кто к власти рвет­

ся. Хорошенько изучи, кто преобладает над кем, и ста­ райся пропагандировать учение преобладающего. Ос­ тавь любые личные убеждения, говори только в унисон с властителем, не стесняйся убить лучшего друга, ес­ ли партия от тебя это потребует». Вот здесь и началась цепь моих ошибок. Открыты­ ми глазами смотреть на грязь и при этом помышлять

об очищении

-

это считалось настоящим еретичест­

вом в сталинской системе угнетения народных масс.

Я лично предпочел бы, чтобы на практике осуществля­ лось именно учение Энгельса. Второй еретический вопрос я задал самому доцен­

ту Кенену.

Разъяснил он основную разницу между

идеализмом и материализмом

-

примат духа или ма­

терии. Рассказал пестрой речью, что дух нельзя рукой

потрогать и увидеть глазами. Определил, что дух

-

продукт материи, и это факт, в то время как существо­

вание духа без материи никем не доказано надо верить вслепую, как в Бога. сты

-

-

в него

Поэтому идеали­

верующие.

Реакция Кенена на мой вопрос, кто тогда создал

материю, меня просто потрясла. Он готов был лопнуть от гнева, решив, что вопрос был задан с целью со­ рвать урок. Это мое преступление обсуждали вечером на занятии по критике и самокритике. Сначала Кенен натравил на меня одноклассников,

словно свору со­

бак, потом сам стрелял словами, как из ружья или из

184

пушки и, наконец, разбитого в клочки бедолагу заста­ вил критиковать себя и сожалеть о содеянном, что я и проделал, чтобы остаться в живых.

После двух часов экзекуции был подведен итог этого мероприятия, смысл которого можно сформули­

ровать так: «Убедились ли вы, куда ведет придирчи­ вость в политической жизни?» Этот случай навсегда оставил осадок на дне моей политической совести. После таких уроков я окончательно пришел к мне­ нию, что Гитлер

преступник, а фашистская идеоло­

-

гия нацистов не имеет человеческого лица, поэтому не

заслуживает права на жизнь. Я сохранил это убежде­ ние до сегодняшнего дня, и готов отстаивать его в лю­

бую минуту. В нем ничего не изменилось и после опуб­ ликования документов из советских архивов, где дока­

зано намерение Сталина напасть на Германию так же

вероломно, как сделал это Гитлер, напав на СССР. Плут от плута не отличается!

В августе

1944

г. по школе разнеслась тревожная

весть, что мы поедем помогать в уборке урожая, а ку­ да

-

неизвестно. Собрали личные вещи и отправи­

лись в путь числом

500

человек. Самое непонятное

-

кожаную обувь отобрали, заменив деревянными ко­ лодками. В такой обуви мы еле прошли по песчаным лесным дорогам

45

км до станции Вязники. Тех, кто

идти уже не мог, после указания врача грузили на кре­

стьянские телеги.

Большинство ребят считали,

что

идем мы в колхоз или совхоз и изо всех сил держались

на ногах. С приближением к городу слышим: «Вагонов

еще нет, придется ночевать под

OTKPbITblM

небом на

берегу Клязьмы». Разместились кто как умел под ива­ ми. Я построил себе шалаш, после ужина залез туда и быстро заснул. Проснулся в полной темноте от дождя,

185

промокший С головы до ног, сон мой, без сомнения, был глубоким. Смотрю

многие уже толпятся у ог­

-

ромного костра, разожженного румынами. Они и под­

держивают огонь, чтобы можно было погреться. С ру­ мынами мы не очень ладим, но в эту ночь их благода­ рили за умение в дождь разжечь костер. Немцы этого делать не умеют.

В обмен на скверную ночь природа подарила нам чудный восход солнца, на который совсем немногие

из этих озябших людей обратили внимание. Не оцени­ ли подарка, но я лично был в восторге. Любовался пейзажем самого умелого художника

-

природы. Пер­

вый раз такое было со мной после восхода солнца на Каспийском море

20

июня

1943

года. Судьба подарила

мне удивительную способность забывать и болезни, и страдания

при

виде

красоты

природы. А реальная

жизнь всех расстроила: вагонов не будет, придется вернуться в лагерь. Опять тяжелая дорога,

45

км в де­

ревянных колодках, похоронена надежда на работу в полях, на веселое соревнование с местными девча­ тами.

О цели этого похода мы узнали через неделю, ко­ гда в лагерь пришла колонна «новых» военнопленных

из Молдавии. Они были в пути целый месяц, корми­ лись чем попало, а после кормления селедкой не было воды для питья. Из полутора тысяч их осталось около пятисот. Так вот, маневры с нами провели, чтобы вы­ яснить, смогут ли эти инвалиды пройти еще

45

км.

И если курсанты на деревянных колодках смогли пре­ одолеть эту дистанцию два раза за двое суток, то, ве­

роятно, новенькие, хоть и ослабленные, но в кожаной обуви, смогут пройти ее один раз. Расчет был пра-

186

вильным, но из вновь прибывших В госпитале лагеря погиб не один из этих страдальцев.

Мне следовало бы подробнее остановиться на из­ девательствах тех советских организаций, которые от­

правляли безоружных солдат противника в тыл, не зная, куда их девать, за счет чего кормить и поить. По­ этому их и отправляли в тыл,

как неодушевленный

груз. Рядовые военнослужащие войск МВД, сопровож­ давшие

такие

эшелоны

смерти,

выполняли

жесткие

приказы, от которых смерть пошла гулять по вагонам

со своей косой. А не выполнив такой приказ, они и са­ ми могли угодить под эту косу. Чем же это лучше тех

эшелонов, что везли евреев в немецкие лагеря? Так

что злодеяния были по обе стороны фронта. Некоторые из «новеньких» попали на территорию

школы, и на них обрушилась лавина вопросов об усло­ виях жизни на родине. С одним из них мне удалось ус­

тановить более близкий контакт. Однажды он меня спросил, не знаю ли я кого-нибудь, кто заинтересо­ вался бы изучением русского языка.

-

Зачем тебе это?

-

спрашиваю его.

у меня от погибшего товарища сохранился не-

мецкий учебник русского языка для самостоятельного

изучения. За него я хотел бы получить хлеб.

-

Я с охотой возьму!

Сторговались. Семь суточных порций хлеба

(4200

граммов), платить в течение месяца. Нелегко было ре­ шиться. На целый месяц лишался четверти хлебного пайка. Но это были ворота в будущее, и 5\ это понимал. Для того, чтобы потом устроиться работать на родине переводчиком, обязательно надо хорошо знать право­ писание. Я купил этот учебник, честно за него платил, и в течение жизни вернул потраченное на него стори-

187

цеЙ. Много-много часов я сидел над этой книгой, в ре­

зультате чего учебник трепался, вес его становился все меньше, но зато в моих мозгах знаний русского

языка все прибавлялось и прибавлялось. Какое сча­ стье

-

никто за весь срок от лета

1944

года даже не

попытался отобрать у меня это сокровище. Ну, как не вспомнить цыганку-предсказательницу.

Настала осень, а с ней и конец учебы на курсах. Шла подготовка к распределению. Самых доверенных назначили на фронт вести устную пропаганду репро­

дукторами через линию фронта. Особенно усердных послали читать лекции, объезжая группы лагерей. Ну а «пехоту" разослали по лагерям как запасных, до вос­

требования. Многие получили назначения, настроение их в ожидании политработы было приподнятым. Очень тихо стало вокруг меНЯ,товарищи уезжали, а на меня

никто не обращал внимания, пока не подошел конвоир и не велел следовать за ним с вещами. Куда? В рабо­ чую зону лагеря. Какое разочарование.

За весь срок учебы, после того рокового вопроса насчет создателя материи, никаких упреков в мой ад­

рес не было, и я решил, что усердным изучением всех предметов заслужил доверие преподавателей. А они

меня прогоняют, как шелудивого пса. Без всяких объ­ яснений я превратился в ничто. Что поделать, надо жить дальше.

Окончил я эти курсы не зря. Многое понял, приоб­ рел

новые знания,

что

послужат мне

в

поиске

и

от­

стаивании своих убеждений и поступков после плена. Я пока еще не сомневаюсь в том, что я теперь мар­ ксист, правда, с креном вдаль от советской схемы ор­

ганизации и сталинского догматизма. В школе нам внушали, что для коммунистов социал-демократы ху-

188

же фашистов. Поэтому я старалс'я не допускать мысли о том, что мне по характеру гораздо ближе самая уме­ ренная идеология социал-демократии.

Интермеццо

-

рабочая зона лагеря

N!! 165

Рабочая зона лагеря была огромна. В ней, насколь­ ко я помню, находилось не менее десяти тысяч воен­

нопленных чуть ли не всех национальностей Европы. Кроме военнослужащих национальных войсковых час­

тей Италии, Венгрии и Румынии, там находились доб­ ровольцы испанской Голубой дивизии и крайне пест­ рая палитра добровольцев спецчастей сс. В этих частях

служили представители буквально всех национально­ стей Европы,

включая блондинов-шведов, очарова­

тельных французов и готовых к любому убийству серб­ ских четников.

Зачем ГУЛАГ сосредоточил такую массу людей в

месте, где самая ближняя станция узкоколейки нахо­ дилась на расстоянии

15

км от лагеря, не имею пред­

ставления. Непросто организовать снабжение такого количества мужчин, не было даже трудовых заданий в достаточном объеме. Тысячи людей валялись на нарах в плохо отапливаемых бараках и землянках. Кормили так плохо, что физическое состояние людей доходило

до полного истощения. Начальником кухни была не­ мецкая эмигрантка Грюнберг. Муж ее работал препо­ давателем в школе, то есть должен был убеждать нем­ цев в глубокой гуманности советского с;троя. Если к

ней, зная, что она понимает немецкий язык, обраща­ лись с жалобами, то в ответ слышали: «Со своими жа­ лобами обращайтесь к Гитлеру». Регулярно

проводились только

189

мероприятия

по

сбору дров и продуктов питания. Дров за лето загото­

вили в большом количестве, но то ли зима была слиш­ ком

суровая,

то

ли

число

дельное, но факт был один

пленных

-

превышало

пре­

в начале декабря дрова

закончились! Поскольку лагерь располагался в глухом

лесу, древесины вокруг было достаточно. Но валить деревья, обрабатывать и подвозить дрова к месту не­ возможно было без здоровых тружеников. Долго ис­ кать работу мне не пришлось. Уже через день после прибытия в рабочую зону в столовой во время выдачи завтрака началась беготня в поисках добровольцев на рубку леса: «Каждому выдадут валенки, овчинную шу­ бу, меховые перчатки и шапку-ушанку. При выполне­

нии нормы

-

добавочные хлеб и каша».

Добровольцев пришлось подыскивать потому, что морозы стабильно держались около минус

30

граду­

сов, а обязательный вывод на работу при температуре ниже минус

20

уставом не предусмотрен. Обращаюсь

я к вербовщику с просьбой записать меня. Тот осмат­ ривает меня, как рабовладелец при покупке нового ра­

ба. За месяцы курса я поправился, и фигура моя, оче­ видно, удовлетворяет требованиям бригадира. Через час колонна отправляется в лес. Инструмент у нас ве­

ликолепный, профессиональный

-

топоры, колуны,

пилы.

Русская зима. На небе нет ни одного облака, ветра никакого нет. Одеты мы по-настоящему, не мерзнем, а конвоиры бегают то вперед, то назад и контролируют носы и уши, предупреждая их обмораживание. На лесосеке зажигаем костер, группами по трое

беремся за работу. Немецкий бригадир

-

умница. Во

всем лагере он подобрал лесоруБОВ-ПРОфессионалов, но в связи с тем, что процент лесорубов среди трудо-

190

вого населения

Германии очень низкий,

составить

должное число бригад на лесорубку из профессиона­ лов шанса нет. Эффективное решение проблемы за­ ключается в формировании групп по трое, в которых

командует один лесоруб-ПРОфессионал. Таким обра­ зом удалось добиться высокой эффективности труда и

избежать

несчастных

случаев.

В

каждой

бригаде

шесть троек плюс один специалист для точения пил и топоров.

Работа идет дружно. Норму можно выполнить при умелой организации труда. Я очень доволен своим «командующим»,

который

за двадцать лет накопил

опыт в лесорубке в баварском лесу на юге Германии. Рабочее время проходит быстро, с заходом солнца от­

правляемся обратно в лагерь. И я опять любуюсь кра­ сотой природы. Белоснежный пейзаж с синим небом над ним постепенно превращается в сплошной пожар.

Все сверкает красным, черные силуэты сосен фили­ гранно вырисовываются на пламенном фоне

-

с ума

можно сойти при виде такой картины. В лагерь возвращаемся веселыми и довольными. В столовой нас ждет ужин «с процентом». Нельзя ска­

зать, что желудок наполнен, но, слава богу, голода не ощущаем. Самочувствие относительно хорошее. Разве нельзя назвать счастливцем человека, кото­

рый в суровую зиму свободен от страданий и тяжелых переживаний, находится далеко от ожесточенных бо­ ев, от бомбежек немецких городов, живет вне всякой опасности, в относительном покое? Сторонники этой философии жизни ищут друг друга; и в их вечерних бе­ седах звучит благодарность за возможность жить без постоянной смертельной угрозы и в надежде остаться

здоровыми в ближайшем будущем. Я лично умею ра-

191

доваться красоте даже одного цветка внеобозримой

пустыне

-

и благодарю за это судьбу.

Тем временем лес завалило снегом, дороги для

автомобильного транспорта сделались непроходимы­ ми, а запасы продовольствия, как выяснилось, на ис­

ходе. Продукты подвозятся по узкоколейке, но от бли­ жайшей станции до нашего лагеря, как читателю уже

известно,

15

километров. Арифметика простая: суточ­

ны
й паек для одного человека составляет 300-400 граммов разных продуктов, следовательно, на

человек в день требуется

3-4 тонны

1О 000

муки, крупы, жи­

ров и прочего.

За продуктами нужно ехать на санях, но кроме нас, самих военнопленных, нет никакой тягловой силы. По­

этому опять, даже в выходные дни, призываются доб­ ровольцы. Добровольцы те же, что и на заготовке дров. Но ехать за продуктами особенно интересно по­

тому, что упаковочный материал все-таки не броня. Когда барьер между вечно голодным заключенным и пищей состоит только из мешковины, фанеры или кар­

тона, то как же не найти способ этот барьер преодо­ леть? В поисках таких способов проявлялась безгра­ ничная находчивость ребят. Грузовые сани были разных размеров. На самых маленьких

-

четыре человека в упряжке и один руле­

вой позади, на самых больших

четырнадцать тягло­

-

вых и двое рулевых. Впереди прикреплена веревка, в

петли которой вставлены палки длиной около полуто­ ра метров. На каждой палке справа и слева от веревки

один «тягач», а на больших санях другой. В составе колонны около

-

семь пар одна за

30

саней всех разме­

ров. Покидаем лагерную зону рано утром в темноте. Дорога заснежена до колен. Головным экипажам тя-

192

жело

прокладывать

лыжню,

чередуемся.

Головной

экипаж прошел метров двести-триста, пропускает всю

колонну и зацепляется за ее хвост. Несмотря на при­

менение такой тактики, на дорогу до станции требует­ ся около пяти часов. Там

разгрузка вагонов (тягло

-

превращается в грузчиков) и распределение груза по саням. Начинается веселая часть предприятия. Кон­ воиры хоть и

кричат,

но

все же

на

занятия

рулевых

смотрят сквозь пальцы. В то время как тягло тянет, ру­

левой не рулит, а подготавливает доступ к съедобному содержимому мешков, картонок, фанерных ящиков. Колонна останавливается для отдыха и удовлетворе­ ния телесных нужд, и начинается кормление как тягла, так и конвоиров.

Запасаться продуктами и контрабандой, тащить их в лагерь строго воспрещается. Каждый участник пе­ ред

возвращением

в

зону

подвергается

телесному

обыску, но успех этих обысков сомнителен. Не разде­ нешь

же

человека

при

тридцатиградусном

морозе.

Шуба толстая, а ощупывают нас не снимая перчаток. Как тут определить, например, что грудь и пузо чело­

века прямо по коже обложены ломтиками сала? Как определить, что между бедрами человека висит до­ полнительная сумочка с каким-то съестным содержи­

мым? Одним словом, в двенадцатичасовых походах за продуктами мы участвовали не зря.

Намного меньшим уважением пользуются походы

за дровами. Где-то в лесу, на расстояни~

3-5

кило­

метров от лагеря, навалены шестиметровые отрезки

стволов высоких сосен. Для того чтобы подвезти к ла­ герю нужное количество этих тяжеловесов, составля­ ются

сан но-человеческие

колонны,

длинномеры кладут на двое саней

193

-

причем

стволы­

головные и хво-

стовые

-

по три

или

шесть штук,

в зависимости от

диаметра. В упряжке такой повозки до двадцати чело­

век. Дорога к этим штабелям древесины тянется по открытому полю, где сугробы бывают высотой полтора метра. Продвижение человеческого тягла по не прочи­

щенному заранее пути требует мобилизации всех сил, и эти походы без жертв не обходятся. Падают ребята

QT истощения, подняться больше не могут или не хо­ тят. Приходится выделять одну упряжку для возвраще­

ния в лагерь тех, кто переоценил запас физических сил. А что же заставляет людей выходить на такие изну­

ряющие предприятия? Одни хотят избежать скуки, бездельничанья в плохо отапливаемом бараке, другие охотятся за куском добавочного хлеба и четвертью литра пшенной каши, а большинством, пожалуй, дви­ жут оба мотива. Прошел

декабрь.

Как

провели

Рождественский

праздник, не помню. Думаю, что отметить праздник не хватало

ни

душевных,

ни

материальных

ресурсов.

Провели эти дни как рабочие: церковные праздники вообще в Союзе не признавались, а уж тем более по григорианскому календарю. Как встретили новый

1945

год, также из памяти извлечь не удается. Равнодуш­

ная, наверное, была эта встреча. Предстоял конец вой­ ны, в этом сомнений не было. Но что будет с военно­ пленными, никто знать не мог.

Новый

1945

год. Вызывают меня на проходную.

Встречает комендант школьной зоны: «Берите свои вещи, сюда вы не вернетесь. Будете старшим об слуги школьной зоны». В это мне просто не верится. Откуда взялась такая высокая оценка моих способностей

-

представления не имею. Неужели освоение русского языка дало первый выигрыш?

194

Старший обслуги -

это, с точки зрения рядового

военнопленного, наиболее желанная должность в ла­ гере. Ему подчиняются не только дровоколы, дворни­ ки,

дрововозы

И

персонал

разных

мастерских,

но

и

персонал кухни! Все-таки не могу подавить кое-какие

сомнения

в

своих

способностях

руководить таким

изысканным кругом пленных-профессионалов, к тому

же еще в школьной зоне. Сомнения оказались оправ­

данными. Сотрудники обслуги решили, что «курсант

-

доносчик», И найти подход к ним было затруднитель­ но. Чувствовал ось, что совет бригадиров обслуги ре­ шил доказать командованию, что старший об слуги

-

должность ненужная. Работу организовали без меня, и, если я пробовал ввести новые порядки, они от со­ ветского начальства добивались отмены моих ново­ введений.

Но, несмотря на такую волокиту, выиграл и я. Мне

отведено небольшое помещение ро

-

своего рода бю­

-

куда редко кто заходил. Там я сидел многие часы

над бумагами, работал над дальнейшим совершенст­ вованием

русского

правописания

и

составлял

сло­

варь. Нашлись и книги на русском. Впервые прочитал «Повести Белкина» и «Капитанскую дочку». Кроме то­

го, я имел возможность в любой момент обратиться к разным лицам из советского начальства и в беседах на практике проверить теоретические достижения. Ус­ пехи в изучении лингвистики подняли мою самооценку в противовес плохим результатам по должности.

Шла весна

1945

года. KOMaHAOBaHl(le, очевидно,

убедилось в том, что именитые бригадиры обслуги справляются с делом без старшего, который к тому же в качестве доносчика не проявлял никакой инициа­ тивы.

195

2.07.

ПЫРА НА ТОРФУ. ВЕСНА

-

ПЕТО

1945

г.

Неожиданно получаю при­ каз: «Взять вещи, направиться к проходной рабочей зоны!» Там собралась группа военнопленных «первой категории», исключительно немцы. Это положитель­ ный факт, ибо в этом крупном лагере могли бы на­ брать смешанную команду из представителей всех на­ L!-ий Европы. Многие из собравшихся были мне знакомы: коман­ диры батальонов и рот, бригадиры, повара, хлеборе­ зы, дровоколы

-

одним словом, «богатыри» по физи­

ческому состоянию. Всего около

100 человек.

Сопро­

вождаемые конвоирами во главе с офицером отправ­ ляемся в путь. Направление знакомое

-

на юг, там

расположена железная дорога. В четвертый раз пеш­ ком отмеряю дорогу до города Вязники. Там сажают в специально выделенные для нас пассажирские ваго­

ны. Поезд идет на восток, и после непродолжительной поездки нам приказывают выйти на станции города Дзержинска. Далее двигаемся пешком на север. Ни­ кто не знает, зачем и куда. Конвоиры молчаливы, как мертвые.

Углубляемся в лес, вдруг видим

-

на поляне ма­

ленькая деревушка, а за ней торчат вышки. Только с

совсем небольшого расстояния выясняется, какого рода этот лагерь: земляночный. Для нас, привыкших к

двухэтажным корпусам с большими окнами, попасть в землянки

-

просто ужас. Зашли в зону, видим своих

земляков и с еще большим страхом осознаем: исклю­ чительно дистрофики.

Ясно теперь, почему из центрального лагеря вы­ слали сотню «богатырей»: люди изнурены до предела и требуется новая кровь для укрепления трудового

196

фронта. Но какого рода этот фронт? Слышится слово ТОРФ, а никто из нашей группы не имеет представле­ ния о том, что означает «работа на торфу». Но пока всех вновь прибывших загоняют в пустую землянку на карантин. Две недели заключения в загороженной ко­

лючей проволокой карантинной зоне. Занятий нет, це­ лый день сидеть на нарах или ходить вдоль и поперек

небольшой отведенной нам площадки. Имеют место первые разговоры с представителями основного со­

става лагеря

-

криком на расстояние

Слухи неутешительны:

30%

20

метров.

начального состава по­

гибло за пять месяцев зимы, работа исключительно тяжелая, а самоуправление лагеря в руках кучки серб­ ских четников, служивших добровольцами в СС, и ру­ мынов.

Румыны

«блатуют»

с

командным

составом

МВД, сообща занимаясь кражами и разбазариванием как продовольственных продуктов, так и обмундирова­ ния погибших, похороненных нагими. Из немцев ни один не владеет русским языком. Жаловаться некому.

Около

80%

немецких пленных

-

дистрофики, и рабо­

тать на торфу на укладке рельсов под гидромониторы

никто из них уже не способен. Среди вновь прибывших есть богатыри не только по физической

конституции,

но и

немало людей с

большими организаторскими способностями, а также

3-4

человека с прекрасным знанием русского языка.

Основывается своего рода эмигрантское правительст­

во с одним пунктом программы: «Долой сербско-ру­ мынскую мафию!» Еще в дни карантина