Рыцари: последние битвы

À. Â. Êóðêèí Ðûöàðè: ïîñëåäíèå áèòâû Если бы я говорил: «То-то и то-то случилось в то время», не раскрывая и не разъяс...

Author: Куркин А.В.

6 downloads 2125 Views 100MB Size Report

This content was uploaded by our users and we assume good faith they have the permission to share this book. If you own the copyright to this book and it is wrongfully on our website, we offer a simple DMCA procedure to remove your content from our site. Start by pressing the button below!
Report copyright / DMCA form

DOWNLOAD PDF

À. Â. Êóðêèí

Ðûöàðè: ïîñëåäíèå áèòâû

Если бы я говорил: «То-то и то-то случилось в то время», не раскрывая и не разъясняя причин, которые были важными, серьезными, очень вескими и очень побуждающими, коль скоро привели к большим осложнениям, — то это будет хроника, а не история. Однако я никак не хочу обойтись без того, чтобы не выяснить всего дела или отдельного факта. Жан Фруассар

ББК 63.3(0)4 К 93

К 93

Куркин А. В. Рыцари: последние битвы — СПб.: ООО «Издательство «Полигон», 2004. — 512 с.; ил. ISBN 5-89173-279-3 В этой книге речь идет о «ренессансе» военного искусства XIV–XV вв., уже утратившем математическую расчетливость античных стратегов, но еще не приобретшем абсолютную бескомпромиссность «правильных» баталий. Рыцарское войско, в котором формальный компонент зачастую доминировал над содержательным и идеально подходившим для ведения ограниченных в пространстве и времени феодальных войн, показало свою несостоятельность на полях сражений нового времени. Битвы прагматической эпохи, обезличивая бойцов-индивидуалов, превращая их в серую солдатскую массу, были противопоказаны рыцарству. Ему следовало принять правило новой игры, либо навсегда уйти. В книге рассматривается, как дворянская кавалерия боролась за свой боевой иммунитет, уступив пальму первенства лишь после целого ряда сокрушительных поражений. История войн и сражений показывается через судьбы реальных персонажей. Дается описание особенностей военного дела Западной Европы XIV–XV вв. Глубже осознать характер событий рассматриваемой эпохи позволяют и приложения: династические таблицы, краткий биографический словарь и свод игровых правил на средневековое сражение посредством военно-исторической миниатюры. Гармоничному восприятию истории последних сражений рыцарства во многом помогает сопутствующий иллюстрированный комментарий, в котором точно воспроизведены вооружение и снаряжение воинов той эпохи, фрагменты битв и т. п. Для широкого круга читателей. ББК 63.3(0)4

Научно-популярное издание

Андрей Владимирович КУРКИН

Рыцари: последние битвы Иллюстрации автора Руководитель проекта Д. Н. Волковский. Главный редактор Н. Л. Волковский. Технический редактор И. В. Буздалева. Корректор М. Г. Крашенникова. Компьютерная верстка Л. Е. Голода. Компьютерная графика О. И. Орлова. Подписано в печать 27.07.2004. Формат 84×108 1/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Гарнитура TimeRoman. Печ. физ. л. 32,0. Усл. печ. л. 53,76. Тираж 5000 экз. Зак. № . Лицензия ИД № 03073 от 23.10.2000 г. ООО «Издательство «Полигон», 194044, С.-Петербург, Б. Сампсониевский пр., 38/40 Тел./факс: 542-91-12 E-mail: [email protected]

ISBN 5-89173-279-3

© Куркин А. В., текст, иллюстрации, 2004 © ООО «Издательство «Полигон», 2004

МОЕЙ ЖЕНЕ ПОСВЯЩАЕТСЯ

ÂÂÅÄÅÍÈÅ

Миновал век рыцарства, сменившись веком софистов, экономистов и счетоводов, и слава Европы погасла навсегда! Эдмунд Берк

еликий Карл Клаузевиц в свое время определил войну как продолжение политики иными средствами. Однако, эта, казалось бы, безупречная формулировка легального акта террора и насилия в высшем их проявлении не учитывала самой главной характеристики войны, которая выступает прежде всего как достаточно масштабный слой человеческой культуры. И совсем не случайно литературная и научная традиции столь максимально близко свели такие, по определению, диаметрально противоположные понятия, как «война» и «искусство». Так называемая «европейская модель войны» выдвинула плеяду блестящих и всеми почитаемых полководцев, степень искусства которых прямо зависела от их умения организовать наиболее истребительные столкновения людей, в большинстве своем вовсе не воинственных и не кровожадных. В этой книге речь пойдет о «ренессансе» военного искусства XIV—XV веков, которое уже утратило математическую расчетливость античных стратагем и еще не приобрело абсолютную бескомпромиссность «правильных» баталий. Рыцарское войско, вступающее в битву под родовыми знаменами, являло собой историко-культурную модель средневекового общества, в котором формальный компонент зачастую доминировал над содержательным. Рыцарское сражение было немыслимым без соблюдения определенных куртуазных условностей. И хотя во время боя происходили неизбежные жестокости, количество которых заметно возрастало в ходе религиозных войн, рыцарские сражения резко контрастировали с кровавыми побоищами Античности и Нового Времени, которые были столь плодовиты на гуманистические идеи. Парадокс ситуации заключался в том, что средневековое общество в своих мирных буднях было дико и необузданно. В Англии XIV века процент убийц и насильников в десять — двенадцать раз превышал эти же показатели в современной Великобритании. В немецких городах XV века более половины населения составляли маргинальные слои — служанки, поденщики, нищие, проститутки, слепые и прокаженные. По средневековым дорогам бродили мужчины, женщины, дети

и старики, которых палачи за достаточно безобидные по меркам нашего времени проступки лишали глаз, рук, носов, ушей... За серьезные преступления человека четвертовали, подвешивали на крючья, разрывали лошадьми, варили в масле, жгли на медленном огне, причем все это проводилось при огромном стечении воодушевленной публики. Перед воротами любого уважающего себя города или замка висели на кольях полуразложившиеся головы казненных бунтовщиков, а детвора, развлекаясь, швыряла в них камни. И посреди этого едва ли не первобытного мира, сцементированного непререкаемыми догматами христианской веры, распустилось пышное древо рыцарской культуры. В XIV и XV вв. наиболее могущественная европейская страна, Франция, переживала пик неизбежного и мучительного процесса государственной централизации. В орбиту социальной, политической и экономической эволюции французской нации в силу тех или иных обстоятельств оказались вовлечены практически все западноевропейские государства и народы. Бесчисленные военные конфликты, большие и малые, со времен развала каролингской империи направленные на решение сугубо личностных разногласий в среде феодальной знати, в период централизующей политики династий Капетингов и Валуа во Франции или Плантагенетов в Англии приобрели внятно выраженную национальную окраску. Серия англо-французских конфликтов, много позднее названных «Столетней войной», испанская реконкиста, борьба швейцарцев с династией Габсбургов и Бургундскими герцогами, длительное противостояние домов Йорка и Ланкастера в Англии — все это было неизбежным следствием формирования новых европейских национальных государств. Рыцарское ополчение, которое идеально подходило для ведения ограниченных в пространстве и времени феодальных войн, показало всю свою несостоятельность на полях сражений нового времени. Битвы прагматической эпохи, обезличивая бойцов-индивидуалов, превращая их в серую солдатскую массу, были противопоказаны рыцарству. Следовало принять правила новой игры либо навсегда уйти. На протяжении XIV—XV столетий дворянская кавалерия отчаянно боролась за свой боевой иммунитет, уступив пальму первенства лишь после целого ряда сокрушительных поражений. Великие гуманисты, просветители и политики вольно или невольно погрузили Европу в мир совершенно новых нравственных ценностей, подготовив почву для триумфального шествия Реформации, убивающей последние остатки духовности. Западная цивилизация на многие века вперед выбрала для себя стезю, основанную на идеях прагматизма, возведенного в абсолют. Однако полузабытое наследие поверженного рыцарства еще долго напоминало о себе, окончательно угаснув лишь с падением великого Наполеона. Мое многолетнее настойчивое желание реанимировать стертые временем следы былых героев, отчасти оказалось реализовано выходом в свет этой книги. А давнее отвращение к обезличиванию «исторического процесса», главными движущими силами коего, по мнению отечественной историографии, выступали не люди, а «народные массы», заставило меня заселить книгу большим количеством реальных исторических персонажей. Ведь история войн и сражений — это прежде всего история живых людей, которые в силу различных обстоятельств оказались на поле боя и были вынуждены пройти сквозь горнило чудовищного нравственного и физического опустошения. Изначально отвергнув идею создания монографии с неизбежно громоздким механизмом сопутствующего научного инструментария, я остановил свой вы-

бор на более демократичной форме подачи материала, позволяющей читателю погрузиться в эпоху, быть может, даже прочувствовать ее через судьбы непридуманных героев, с которыми он встретится в первой и второй частях книги. Третья часть «Военное дело Западной Европы XIV–XV вв.» написана в ином, «академичном стиле», но цикл статей, составивших ее, позволят читателю глубже осмыслить характер военных событий рассматриваемой эпохи. Этой же цели служат династические таблицы, краткий биографический словарь и свод игровых правил на средневековое сражение посредством военно-исторической миниатюры, помещенные в приложениях. По моему глубокому убеждению, гармоничное восприятие тех или иных аспектов военной истории, в том числе связанных и с эпохой рыцарства, было бы невозможно без сопутствующего иллюстративного комментария. Поэтому во время работы над книгой большое значение придавалось как насыщенности изобразительного ряда, так и точности воспроизведения военного гарнитура. Полисемантический же характер явления, которое мы именуем «рыцарской эпохой», подвґиг меня, выступающего в ипостаси и художника-иллюстратора, на создание геральдических и вексиллологических таблиц, призванных отразить эстетическую грань военного дела Позднего Средневековья. Отдавая дань памяти художников рассматриваемой эпохи, сотворивших шедевры как в миниатюрной и станковой живописи, так и в скульптуре, я постарался запечатлеть на иллюстрациях человеческие типажи средневековой Европы, которые смотрят на нас с полотен Робера Кампена, Жана Фуке, Рогира ван дер Вейдена, Сандро Боттичелли и Ханса Мемлинга, которыми заселены миниатюры Жана Пуселя, Поля, Жана и Эрмана Лимбургов, Жана Коломба и Бартелеми ван Эйка, и которые увековечены в монументальных нагробиях Кентерберийского собора, усыпальницы в Сен-Дени и некрополя герцогов Бургундских в Дижоне. И последнее, о чем бы хотелось сказать перед путешествием в кровавый и прекрасный мир, названный историком «Осенью Средневековья», — это о чувстве глубокой благодарности всем тем, кто так или иначе приложил руку к созданию настоящей книги, в том числе Алексею Павлыку, Дмитрию Шевчуку, Олегу Плужникову, Алексею Руденко и Игорю Мягкому за помощь в поиске и приобретении редких книг по истории военного искусства Средневековья; Дмитрию Дембику, Максиму Шилову и Дмитрию Есафьеву за совместную «шлифовку» игровых правил для военно-исторической миниатюры. Отдельное спасибо Владимиру Шило и Андрею Цупнику, осуществившим необходимое компьютерное и фотографическое обеспечение проекта. В наибольшей степени я адресую слова признательности своей жене, которая на протяжении нескольких лет не только стойко выносила все научно-литературные изыскания супруга, но и не единожды перепечатывала неоднократно же редактируемый им текст. Ее искренний интерес к теме и жертвенная любовь к мужу, заболевшему рыцарской эпохой, сделали создание книги неизбежной реальностью. Коль вина крепки нам в тавернах наливают И дамы подле нас сидят, на нас взирают, Улыбчивой красой очей своих сияют, Роскошеством одежд и персями блистают, — Задор и смелость враз сердца воспламеняют... Жан де Бомон

ËÈËÈÈ È ËÅÎÏÀÐÄÛ Мир — самый ценный дар и есть, и был. Война мне враг, войну я не хвалил: Мешала видеть ту, что я люблю, Мою отчизну, Францию мою! Карл, герцог Орлеанский

ÏÐÎÊËßÒÈÅ ÌÀÃÈÑÒÐÀ Необходимо, чтобы предмет тяжбы был очень справедлив, основан на праве и угоден Богу, дабы можно было удовлетворительно ответить за столь великие жестокости, чинимые во время войны. Жильбер де Лануа

Ê

ороль Франции и Наварры, сын Филиппа Отважного и Изабеллы Арагонской, бездушный тиран и хладнокровный убийца, «железный» монарх Филипп IV Красивый умирал в замке Фонтенбло, окруженный растерянными слугами и придворными. Сраженный непонятным и беспощадным недугом могучий организм короля быстро сгорал, выжигая внутренности, но не мозг. И мозг его, великий и больной, постепенно разрушаясь под действием яда, метался издыхающим зверем в тесной клетке сознания, тщетно пытаясь найти ответ на вопрос: что было сделано не так?! Почти за тридцать лет правления Филиппа Красивого Франция превратилась в сильнейшее христианское государство. Железной рукой вел Филипп свою страну через смуты и мятежи, через войны и страдания, от горьких поражений к ослепительным победам. И вот, в конце опасного и нечеловечески тяжелого пути, с высоты прожитых и выстраданных вместе со страной лет, оглянувшись на пройденное, Филипп Красивый мог с полным основанием поздравить себя с блистательным завершением дела, начатого его славными предшественниками, Филиппом Августом и ЛюдоЛюдовик I, герцог де Бурбон (1310–1341 гг.) ÍÀÇÂÀÍÈÅ ×ÀÑÒÈ

11 виком Святым. А ведь следует вспомнить, чем являлось Французское королевство двести лет назад! Скипетр французских королей из славной, но ослабевшей династии Капетингов отбрасывал на территорию своей страны уродливую карликовую тень. А со всех сторон на и без того унизительно ничтожный королевский домен1 давили мятежные бароны, жадные до чужих земель германские императоры, испанские монархи и, конечно же, извечные враги Франции, ее злые гении английские короли. Начало изнурительному противостоянию французских и английских монархов было положено славной победой Вильгельма, герцога Нормандского, в битве при Гастингсе, отдавшей ему в руки английскую королевскую корону. Правнук Вильгельма Завоевателя Генрих II Плантагенет удачной женитьбой на Алиеноре Аквитанской, разведенной супруге французского короля, прибавил к своим континентальным владениям, доставшимся в наследство от прадеда, богатейшее приданое — герцогство Аквитанское с областями Гиень и Гасконь. Являясь вассалами французских королей на континенте, английские монархи вместе с тем владели во Франции территориями, в шесть раз превышающими земли своих сюзеренов2. Исправлять столь невыносимое для французских монархов положение первым взялся Филипп 1

Домен (фр. domaine) —непосредственное земельное владение феодала, в данном случае —короля. 2 Сюзерен (фр. suzerain) — высший сеньор по отношению к вассалам.

Август. В результате целой серии войн с Плантагенетами, в итоге раскрученной цепи политических интриг и продуманных комбинаций Филиппу Августу удалось вернуть под сень французских королевских лилий 1 Нормандию, Анжу, Мэн и часть Пуату. В 1208 г. с благословения Папы Иннокентия III Филипп Август начал Крестовый поход против графов Тулузы и Фуа, покровителей еретиковальбигойцев. 2 Симон де Монфор, руководивший карательной экспедицией, огнем и мечом прошелся по Тулузе, истребляя не столько центры еретичества, сколько саму мысль о независимости Лангедока от французской короны. Резкое усиление Франции было крайне настороженно воспринято ее соседями. К 1213 г. сложилась антифранцузская коалиция, в которую вошли английский король Иоанн Безземельный, германский император Оттон IV Брауншвейгский, Ферран Португальский, граф Фландрский, герцоги Брабантский и Лотарингский, граф Булонский, Ренальд де Дамартин и прочие. Грандиозное сражение, произо1

Примерно с первой четверти XIIв. синее поле французского королевского герба, символизирующее Св. Мартина, покровителя франков, украсилось золотыми лилиями, стилизованными изображениями желтого ириса, символизировавшими Пресвятую Деву Марию. 2 Альбигойцы — представители еретического движения, отвергавшие догмат христианства о триединстве Бога, церковные таинства, почитание креста и икон. Название получили по городу Альби в Западном Лангедоке.

шедшее близ местечка Бувин в воскресенье 27 июля 1214 г. покрыло славой французское оружие. После Бувинской катастрофы германская коалиция распалась, а на политическом небосводе Европы взошло новое светило —Франция. При внуке Филиппа Августа, Людовике IX Святом, спор за континентальные владения Плантагенетов продолжился, и под сень французских лилий окончательно вошли Пуату, Тулуза и значительная часть Аквитанского герцогства. Однако постоянные войны и смуты подтачивали силы еще неокрепшего в новых своих границах французского королевства, а военно-политические просчеты, подобные арагонской авантюре, в которой войска очередного Капетинга — Филиппа III Отважного — оказались полностью разгромленными, наносили тяжелые удары по престижу Франции. Филипп IV Красивый, взошедший на престол в 1285 г., получил в наследие от своих великих предшественников фундамент грандиозного по своим замыслам здания, которое должно было сцементировать французов, бретонцев, каталонцев, нормандцев и фламандцев, объединить их всех под скипетром французского короля. Ради достижения такой цели Филипп был готов пожертвовать многим. Поэтому во имя величия королевской власти Франции почти тридцать лет пришлось платить самую высокую цену. Страна очень быстро почувствовала железную хватку своего нового хозяина. За суровой, почти аскетической маской пугающе прекрасного идола, став-

ÏÐÎÊËßÒÈÅ ÌÀÃÈÑÒÐÀ

12

Визит Эдуарда I к Филиппу IV Красивому. Миниатюра Больших Французских хроник. Начало XV в.

шего самим воплощением абсолютной власти, спрятал король свое собственное лицо, свои страсти, горести и радости. Без колебаний взялся Филипп за реконструкцию высших органов власти королевства —Парижского парламента и Верховного суда, — насыщая аппарат управления страны людьми «третьего сословия»,1 которые компенсировали отсутствие дворянской спеси знаниями римского права и абсолютной преданностью монарху. Волею короля вознесенные из небытия на вершины государственной власти, они становились безотказными частями грандиозного механизма, которым великий механик с удивительно красивым и бесстрастным лицом привел в движение все слои французского общества. Страна на глазах превращалась в гигант1

«Третье сословие» (т.н. «те, кто пашет») — непривилегированная часть населения страны, в отличие от духовенства («те, кто молятся») и военного дворянства («те, кто сражается»).

скую строительную площадку: на фундаменте, заложенном Филиппом Августом и Людовиком Святым, возносилось ввысь здание обновленной Франции, сцементированной абсолютной монархией. Через восемь лет после начала своего правления Филипп Красивый начал военные действия против английского короля Эдуарда I, стремясь вытеснить своего царственного вассала из Аквитанского герцогства. Введя войска в Гиень, Филипп одновременно начал разжигать пожар мятежа в тылу своего противника, всячески подталкивая шотландского короля Иоанна Бэлиола на войну с Эдуардом Плантагенетом. В 1295 г. Бэлиол, тяготившийся вассальной зависимостью от английской короны, заключил союз с «Железным королем» и открыто разорвал отношения с Англией. Эдуард I, получивший войну на два фронта, действовал быстро и решительно: вторгшись во главе армии на мятежные территории, он столкнулся с шотландскими войсками под

ËÈËÈÈ È ËÅÎÏÀÐÄÛ

командованием графа Атола неподалеку от Данбара и наголову разгромил их. Бэлиол капитулировал, и Эдуард провозгласил себя королем Шотландии. В следующем 1297 г. английский король переправился на континент, чтобы попытать военное счастье в битвах с французскими рыцарями. Однако вскоре Эдуарда настигло известие о вспыхнувшем в Шотландии мятеже. Во главе восставших встал сэр Вильям Уоллес, сумевший на деньги французского короля снарядить мощную армию. 11 сентября 1297 г. при Стерлинг-Бридже шотландцы практически уничтожили карательный корпус графа Серрея, после чего с огнем и мечом прошли по Северной Англии, разорив графства Нортумберленд и Дарем. Эдуард I срочно начал переброску войск из Франции на шотландскую границу. В 1298 г. при Фолкерке ценой невероятных усилий английская армия разгромила мятежников, впервые в Европе продемонстрировав мощь сосредоточенного и массированного обстрела из лука. Тем временем Филипп Красивый, используя восстание Уоллеса как передышку в войне с энергичным Эдуардом I, прозванным «Длинные ноги», оккупировал Фландрию и в сражении при Фюрне разгромил армию графа Фландрского, потенциального союзника Англичанина. Ведение боевых действий на больших территориях, финансирование шотландского сопротивления, преследование и кара мятежников внутри королев-

13 ства — все это требовало денег, денег и еще раз денег. И тогда ледяной и бесстрастный взгляд «Железного короля» обратился на французское духовенство, исправно отстегивавшее в мошну римского Папы огромные суммы. В год разгрома англичан при Стерлинг-Бридже Филипп Красивый издал указ-ордонанс, запрещающий вывоз за пределы страны золота и серебра. Мощная золотоносная струя, из года в год щедро наполнявшая звонкой французской монетой бездонные закрома Рима, вдруг враз иссякла. Король Франции, сын святой матери Церкви, в нарушение всех писаных и неписаных традиций поднял руку на священное право «наместника Бога на земле»1 распоряжаться церковными сборами и податями простых мирян. В довершение всего король Филипп, этот недостойный монарх, ослепленный непомерной гордыней, потребовал от французского духовенства уплаты налогов и подчинения королевскому суду на общих основаниях. Филипп Красивый, решив в назревающем конфликте с Римом идти до конца, в апреле 1302 г. впервые в истории созвал Генеральные Штаты — всесословное законосовещательное собрание. Совершив немыслимый внутриполитический кульбит — безродный лавочник получил пра1

Первым в истории Папства «наместником Бога на земле» провозгласил себя Папа Иннокентий III (1198—1216 гг.), тем самым отменив более раннее наименование первосвященников как «наместников Св. Петра».

во присутствовать на совете высшего духовенства и пэров1 страны, «Железный король», опираясь на сооруженную им декорацию национального единения, смело бросил вызов Папе. Канцлер Франции Пьер де Фло от имени Генеральных штатов официально уведомил Папу Бонифация VIII в полной поддержке народом Франции действий короля. Один Бог ведал, сколько несчастий на голову гордеца Филиппа призвал в те роковые дни оскорбленный понтифик. И Господь, казалось, услышал молитвы своего земного наместника. Беда свалилась на «Железного короля» как снег на голову. 18 мая 1302 г. во фламандском городе Брюгге вспыхнул мятеж. Знать и городской патрициат этой некоронованной столицы Фландрии, подстрекаемые Эдуардом Английским, организовали антифранцузское восстание. Под зловещий звон колоколов жители города перерезали французский гарнизон и вообще всех французов, попавшихся им под горячую руку. Набат «Брюггской заутрени» грохочущим валом пронесся по всей Фландрии, из конца в конец. И полилась кровь... Карательную экспедицию во Фландрию возглавил зять Филиппа Красивого граф д’Артуа. 11 июля 1302 г. французская армия сделала попытку деблокировать замок Куртре, осажденный 1

Пэр (фр. pair — равный) — во Франции представитель высшей аристократии (всего было 12 пэров, по 6 от духовных и светских феодалов), по отношению к которым король был «первым среди равных».

фламандским ополчением. В завязавшемся сражении все преимущества оказались на стороне мятежников. Французские рыцари, не успевшие сплотить ряды после переправы через ручей Гренинген, были стремительно атакованы фламандской пехотой, смяты и с огромными потерями отброшены на исходные позиции. Граф д’Артуа, пожелавший согласно рыцарским традициям сдаться в плен, был зарублен, точно бык на бойне. Торжествующие победители сорвали с убитых рыцарей семьсот золотых шпор, после чего, под пение церковных псалмов торжественно развесили их на стенах собора в Куртре. «Битва золотых шпор» резко изменила соотношение сил в англо-французской войне. Отложив расправу с мятежной Фландрией на будущее, Филипп Красивый подписал с Эдуардом Английским мирный договор, залогом которого стало возвращение Аквитании под королевский скипетр «Длинноногого». А тем временем конфликт с Римом вступил в решающую фазу: в 1303 г. Бонифаций VIII предал Филиппа Красивого анафеме1 и освободил подданных французского короля от присяги на верность. В ответ «железный король» созвал совет пэров, который в свою очередь обвинил Папу в ереси. В Италию был послан военный отряд с приказом схватить неуступчивого понтифика. 7 сентября глава экспедиции Гильом Ногаре, новый канцлер 1

Анафема (гр. Anathema, отставленное) — отлучение от церкви, проклятие.


14

Франции, сопровождаемый королевскими стрелками, ворвался в летнюю резиденцию Папы, городок Аланью, расположенный неподалеку от Рима. Звеня кольчугами и бряцая оружием, французы по-хозяйски заняли дворец первосвященника. Бонифаций VIII, немощный брошенный всеми старик, в парадном облачении восседал на престоле посреди пустого гулкого зала. Гильом Ногаре в сопровождении Чьяры Колонны подошел к понтифику и без лишних слов потребовал его отречения. Бонифаций, окруженный врагами и предателями, остался верен себе: — Вот моя шея, а вот моя голова. Рубите! Но я умру Папой! И тогда Колонна, не снимая латной рукавицы, с размаху ударил «наместника Бога» по лицу. «Пощечина в Аланье» многократным эхом прокатилась по всему христианскому миру, со времен Каноссы1 отвыкшему от

столь явного и непримиримого противостояния светской и духовной власти. Отряд Ногаре был изгнан из Аланьи, однако Бонифация VIII это запоздалое заступничество уже не спасло. Повредившись в рассудке от пережитого унижения, понтифик умер несколькими неделями спустя. А еще через десять месяцев скончался преемник несчастного Бонифация Бенедикт XI, отравленный, как поговаривали, шпионами Филиппа Красивого. Престол Святого Петра освободился для ставленника короля Франции. Тяжелая изматывающая борьба посеребрила виски Филиппа ранней сединой, отметила ангельский лик его следами нечеловеческих тягот. Филипп объединял Францию железом и кровью, вопреки всем и вся формировал из забитого населения страны нацию, осознающую свою индивидуальность. Он был тираном, деспотом, не ведающим жалости и сомнений. Без раздумий цементировал он возводимое здание французского государства потоками крови его подданных, заставляя всех их — от безродного виллана1 до принца —трудиться на благо отечества. Лишив высшее дворянство права чеканить собственную монету, Филипп сумел укрепить внутренний рынок страны. Однако одновременная борьба сразу на нескольких фронтах требовала денег, денег и денег. Где взять их, этот серебряный

1 Название замка в Северной Италии, где 25 января 1077 г. произошло одно из ключевых событий в длительной борьбе между Папством и германскими императорами.

1 Виллан (лат. Villanus) — во Франции лично свободный крестьянин, арендующий землю у помещика в счет различных повинностей.

Гербовый щит графа д’Этампа


или золотой эквивалент людских пороков и добродетелей? И дьявольски изворотливый ум человека с ангельским ликом измышлял все новые способы наполнения королевской казны. Стали продаваться и сдаваться в аренду чиновничьи должности, возросли и увеличились в количестве налоги и поборы, в монетах уменьшилось содержание золота... 18 августа 1304 г. при Монсан-Певеле французская армия Филиппа Красивого сторицей отплатила фламандцам за свое унижение при Куртре. Мятежная Фландрия, лишенная открытой поддержки английского короля, сдалась на милость победителя. В следующем году, в результате яростной закулисной борьбы, на Папский престол был возведен ставленник «Железного короля» Бертран де Ге, принявший имя Климента V. Новый понтифик тут же снял с Филиппа проклятие, а в 1308 г., по требованию своего благодетеля, перенес Папскую резиденцию из Рима в Авиньон, со всех сторон окруженный землями французского короля. Началось печально знаменитое «авиньонское пленение Пап», семидесятилетний путь унижений, немыслимых ранее для «земных наместников Бога». Духовные монархи христианской Европы превратились едва ли не в обычных придворных епископов французских королей. Небывалое усиление Франции проходило на фоне полного хаоса, захлестнувшего Европу в начале XIVвека. Священная римская империя распалась на несколько кровоточащих частей, каждая из которых стала ареной жестокой борьбы. Германские

15 императоры практически потеряли контроль над Богемией, Венгрией и Швейцарией. В Италии, опустошенной войнами между сторонниками Папства — вельфами и сторонниками империи — гибеллинами, окрепли и заявили о своей самостоятельности города-коммуны Флоренция, Сиена, Пиза и Милан, а извечные соперники Венеция и Генуя растрачивали свою мощь в непрерывных истребительных конфликтах. Христианские государства Пиренейского государства, прежде всего Кастилия и Арагон, после своего знаменитого триумфа над маврами при ЛасНавас-де-Толосе в 1212 г. были прежде всего озабочены внутренними интригами и отражением спонтанных набегов гранадских мусульман. Отбив французский натиск времен правления Филиппа III Отважного, отца «Железного короля», Арагон сосредоточился на борьбе с итальянскими республиками за островные порты Средиземноморья. Таким образом, самым серьезным препятствием на пути Франции к европейской гегемонии по-прежнему оставалась Англия. В 1307 г. скончался Эдуард I, и Филипп, стремясь нейтрализовать английскую угрозу, организовал свадьбу своей дочери Изабеллы с наследником «Длинноногого» Эдуардом II, по слухам, весьма и весьма подверженного содомскому греху. «Железный король» без раздумий пожертвовал счастьем дочери. Его мозг уже был занят очередным грандиозным проектом. Дело в том, что, разрушая всевластие Рима, Филипп не мог не обратить внимание на могуще-

ственный духовно-рыцарский орден тамплиеров, со времен Крестовых походов накопивший огромный экономический и политический потенциал.1 Владея неслыханными богатствами, оставшимися в память о грабежах первых рыцарей Храма и приумноженными впоследствии их духовными братьями, обладая немалыми земельными угодьями по всей Европе, орден тамплие1 Тамплиеры, иначе — храмовники (фр. temple, храм). Орден тамплиеров был основан в Палестине французским рыцарем Гуго де Пейнсом в 1119 г. Окончательно формирование ордена было завершено в 1139 г. После падения последней цитадели тамплиеров, крепости Сен-Жан-д’Акр (1191 г.), рыцари храма перенесли свою штаб квартиру из Палестины на Кипр; а затем — во Францию.

ров практически не зависел ни от светской власти, ни от духовной. По меткому выражению современника, храмовники имели значительно «больше разных грамот и счетных книг, чем трактатов о вероучении». Филипп сразу положил глаз на богатство ордена. Однако с решительными действиями медлил, выжидая подходящего момента. Словно полководец перед главным ударом, прощупывал король Франции почву, брал займы у тамплиеров, улыбался им, любезничал с Великим магистром Жаком де Мале. А сам прятал за спиной топор и петлю. Жадность подвела храмовников. Не к деньгам жадность, а к власти и знаниям. Паучьими щупальцами охватили тамплиеры Европу. Под видом монахов, купцов и воинов проникали эмиссары ордена в самые

1

2

3

Итальянская городская геральдика: 4

1 — Тоскана; 2 — Пиза; 3 — Флоренция; 4 — Сиена; 5 —Милан


5

16 укромные уголки христианского мира. При дворах европейских монархов, в монастырях и рыцарских замках, в городах больших и малых — они были повсюду. И везде находились у них сторонники, отдававшие ордену душу и кошелек. Кто как ни Филипп, огнем и мечом, лестью и прямым подкупом объединявший страну, лучше иных мог узреть страшную ересь, вызревающую во Франции под белой тамплиеровской

Гербовый щит графа д’Эвре

мантией с алым крестом? Имя этой ереси — независимость. Сперва Филипп хотел уладить дело миром. Он попросил Мале о сущем пустяке — принять его, помазанника Божьего, в ряды рыцарей ордена. Дьявольски изысканный план короля был гениально прост: после смерти престарелого магистра (в конце концов кончину старика можно немного ускорить, существуют на то разные способы) король Франции автоматически займет его место. Но Мале, эта старая лиса, в необычайно вежливых выражениях отказал своему земному сюзерену. Филипп не отчаялся и надавил на Папу. Послушный Климент V стал

хлопотать об объединении ордена тамплиеров с госпитальерами1, такими же братьями креста и меча, отчаянно сражавшимися в это время с неуступчивыми родосцами. Слияние с госпитальерами означало для храмовников опятьтаки потерю независимости, поэтому Жак де Мале отказал Папе в тех же изысканных выражениях, что и королю. Терпению Филиппа Красивого пришел конец, и по стране прокатилась волна арестов. Храмовников хватали десятками и сотнями. Бросали в застенки, пытали водой, жгли каленым железом, рвали крючьями… Созванные по этому случаю Генеральные штаты полностью поддержали действия короля, а канцлер Гильом Ногаре от имени правительства обвинил храмовников в ереси, стяжательстве и колдовстве. Истерзанных, страдающих от жутких пыток людей, еще вчера бывших гордыми братьями могущественного ордена, ставили на колени и заставляли слизывать с каменного пола камеры собственную кровь. Покайся, брат во Христе. Сознайся во всем, несчастный! 1

Госпитальеры (лат. Gospitalis, гость), иначе — иоанниты («Орден рыцарей госпиталя Святого Иоанна Иерусалимского»), первоначально ухаживали за больными и ранеными паломниками, позже сформировались как духовная военная организация. В 1113 г. орден госпитальеров был официально признан Папой. После потери Палестины иоанниты перебрались на Кипр, а в период с 1307 по 1309 гг. оккупировали Родос, куда перенесли свою штаб-квартиру.


Отвечай, безумец! Говори же, ублюдок!!! Следствие растянулось на долгих семь лет. Для людей, мученически погибающих в застенках, время остановилось. Филиппу же казалось, что годы стали лететь все стремительней, ускоряясь с каждым новым витком, не оставляя нужных мгновений для самого необходимого. С 1305 г. король Франции жил вдовцом. Похоронив супругу, Филипп более — до самой своей смерти — не допускал к себе женщин. Современникам, жившим в тяжкие времена правления «Железного короля», казалось невероятным, что не знающий жалости тиран мог испытывать такое простое человеческое чувство. Чувство невероятно нежной любви к своей единственной в жизни женщине. Без раздумья разрушая города и государства, без колебания принося тысячи людских жизней на алтарь служения великой цели, Филипп Красивый с необычайной почти маниакальной щепетильностью относился ко всем вопросам, связанным с королевским достоинством. В 1312 г. он запретил своим ордонансом проведение рыцарских турниров на территории королевства: намечался блистательный праздник, приуроченный к посвящению в рыцари наследника престола принца Людовика, и Филипп хотел, чтобы ничто не могло отвлечь внимания подданных от предстоящего действа. А еще через два года, под самый занавес процесса по делу тамплиеров, в королевской семье разразился громкий скандал. Невестки Филиппа были изобличены в супружеской измене, осуждены на пожизненное

17 заключение, а их любовники подвергнуты публичной казни. Филипп, почерневший от горя, окончательно замкнулся в себе. Вокруг него были одни лишь слуги, перепуганные до полусмерти рабы. Они все боялись его, они с подобострастием ложились ему под ноги. И все они люто его ненавидели. 18 марта 1314 г. в Париже состоялась казнь Великого магистра уже не существовавшего ордена тамплиеров Жака де Мале. Под пытками старик держался дольше всех. Другие от одного только вида пыточных средств в обморок падали. А этот — ничего. Только зубами скрипел, когда ему суставы выворачивали. А когда зубы выбивали, чтоб скрипеть нечем было, — кровью плевался. Гильом Ногаре от имени правительства Франции и ее короля приговорил Мале как нераскаявшегося еретика к смерти на медленном огне, а Папа Климент V, скрепя сердце, утвердил жуткий приговор. Филипп Красивый наблюдал за казнью с высокого дворцового балкона. И сквозь треск поленьев и рев пламени он услышал вдруг предсмертный вопль уже горящего магистра, прорвавшийся из огненной могилы: — Именем Господа, я проклинаю тебя, король Филипп, и все твое потомство, и тебя, Гильом Ногаре, канцлер Франции, и тебя, вероломный Папа Климент, за чудовищные страдания моих невинных братьев! Дотянись же до них, Господи, и до потомства их своей справедливой карающей десницей!!! И тысячеголосый стон вдруг пошел по толпе, собравшейся на казнь. Король увидел, как в ужа-

се от страшного проклятья рванулась толпа прочь от пламени, трепещущего по ветру, как седая борода невинно убиенного старца. Через две недели после казни Мале внезапно занемог Климент V. Странная болезнь развивалась стремительно, и понтифик скончался в жутких корчах. Следующей жертвой таинственного недуга стал канцлер Ногаре. А осенью страшная болезнь подкосила цветущего «Железного короля».Обжигающими змейками потек металл с красивого лика короля Франции, обнажая трепетную плоть, истлевающую под роковым знаком проклятья. Огонь, в котором Филипп похоронил Великого магистра, теперь выжигал нутро самого короля, алчно высасывая из его тела последние остатки жизни. И Филипп, сгорая заживо в постели, облепленный раскаленными мокрыми простынями, выцеживал сквозь стиснутые зубы вместе с черной пузырящейся пеной один и тот же вопрос: — Что же было мною сделано не так, Господи?! Филипп IV Красивый, «Железный король» Франции, «Король-фальшивомонетчик», умер 20 ноября 1314 г. Герольд 1 произнес над прахом усопшего традиционные 1

Герольд (от ст. нем. Heer Alt — «старый господин» и англ. earl old — «старый эрл») — составитель и толкователь гербов. В эпоху Средневековья герольды подразделялись на т.н. «гербовых королей» (высшая ступень), герольдов высшей аристократии и герольдов-учеников (низшая ступень). Подробнее см. часть III, гл.7.

Французский королевский паннон

слова «Король умер, да здравствует король!», камергер 1 с треском преломил над гробом старый королевский жезл, а новый позолоченный символ королевской власти тут же был вручен старшему из трех сыновей усопшего монарха Людовику X, прозванному современниками «Сварливым». Однако менее чем через два года пришлось преломить жезл и над Сварливым, а за неимением у него потомства «мужеска роду» возложить королевский венец на голову следующего сына Филип1

Камергер, или шамбеллан (букв. комнатный господин) — придворный чин.


18 па Доброго — Филиппа V, прозванного «Длинным». Очередной король скончался, не процарствовав шести лет и опять-таки не оставив после себя наследника, отчего власть перешла к его младшему брату, Карлу IV. Однако страшный и таинственный рок, преследующий потомков «Железного короля», в 1328 г. свел в могилу последнего государя дома Капетингов. На траурной церемонии в Венсенском замке герольд произнес лишь первую часть традиционной формулы «Король умер...», а камергер в растерянности положил на гробовой помост позолоченный скипетр. Сломать его перед новым королем он не мог — короля не было...

Изабелла, мстительная «Французская Волчица», как называли ее современники, в свои тридцать шесть лет сохранила изящество стана и свежесть лица, кроткое выражение коего удачно маскировало злобный и распутный нрав дочери Филиппа Красивого. Глядя на моложавую женщину, мать английского короля Эдуарда III Плантагенета, трудно было предположить, что годы, проведенные Изабеллой под кровом британской монархии, оставили в ее душе не излечимые временем раны. Ее супруг, бледная и никчемная тень своего великого отца, полностью забросил государственные дела, откровенно предаваясь плотским утехам с алчным фаворитом Гуго Деспенсером. Когда в 1314 г. королева родила наследника престола, злые языки тут же разнесли весть о том, что к появлению на

свет Божий венценосного младенца король Эдуард II не имел ни малейшего отношения. Через двенадцать лет Изабелла встала во главе заговора английских баронов, не довольных правлением Эдуарда II. Горе-король был свергнут, осужден парламентом за прегрешения против королевства и, с ведома своей

Гербовый щит графа де Валуа

мстительной супруги, тайком убит в замке Беркли. Наслаждаясь победой, Изабелла не смогла отказать себе в удовольствии сполна рассчитаться и с Гуго Деспенсером. Бывший королевский фаворит при огромном стечении народа был торжественно оскоплен и четвертован. Расчлененные останки его были выставлены в самых крупных городах королевства, являя собой страшное доказательство силы ненависти оскорбленной женщины. Эдуард III, сын Изабеллы Французской и внук Филиппа Красивого, был коронован в Вестминстерском аббатстве. В год кончины последнего Капетинга на французском престоле Эдуард вступил в брак с Филиппой Геннегау. Счастли-


вый шестнадцатилетний муж, влюбленный в свою очаровательную четырнадцатилетнюю супругу, и помыслить не мог, какие врата испытаний судьбазлодейка уже распахивала перед ним. Королева-мать, узнав о кончине своего младшего брата Карла IV, короля Франции, смотрела горящими мрачным торжеством глазами на еще ничего не ведающего Эдуарда и тихо шептала: — Эдуард, сын мой, теперь только ты наследник опустевшего французского престола! Ты и только ты по праву достоин занять место короля Франции!..

Ситуация вокруг престолонаследия богатейшего государства Европы осложнялась беременностью вдовы Карла IV королевы Жанны д’Эвре. Французские пэры с нетерпением ожидали разрешения королевы от бремени... Обязанности регента были возложены на кузена почившего Карла IV, графа Филиппа де Валуа. Нервно кусая губы, тот ежедневно справлялся о самочувствии королевы Жанны, ибо был заинтересован в этом вопросе более остальных. Если родится мальчик, граф останется регентом до его совершеннолетия, однако, если родится девочка... Филипп, граф Валуа, мечтательно закрывал глаза, уже ощущая сказочное прикосновение королевской мантии к своим плечам. А почему нет? В конце концов его отец, Карл Валуа, приходился родным братом «Железному королю». Кто же, как ни Филипп, ближайший родственник Капетингов, способен подхватить ко-

19 леблющийся венец королевской власти и придать ему былые блеск и величие... Граф Валуа заботливо вздыхал у постели королевы Жанны: — Как вы себя чувствуете, ваше величество?.. Королева родила девочку. Тут-то и вступила в борьбу Изабелла Французская. Посланники английской королевы заявили, что Эдуард III является племянником последнего Капетинга, в то время как Филипп Валуа всего лишь кузен почившего монарха. Поэтому именно Эдуард Английский, ближайший наследник Карла IV, владеет законным правом на французский престол. Более того, объединение Англии и Франции под единым скипетром раз и навсегда решит все противоречия между двумя странами-сестрами. Ведь большинство английской знати, да и сами английские короли имеют французские корни. Общий язык, общие обычаи, общие предки — все это неразрывно связывает французских графов и английских баронов. Объединение двух народов явит миру мощную империю, наследницу славы легендарных времен римских императоров, Карла Великого и Оттона Германского!.. Епископ Орлетон, посланник королевы Изабеллы, долго упражнялся в красноречии, отстаивая права Эдуарда III на французский престол. Однако все его старания были напрасны. Филипп Валуа, поддержанный французскими пэрами и неустанными хлопотами своего друга и главного смутьяна страны, графа Робера д’Артуа, властной рукой ухватил бесхозный скипетр королевства Французского.

Коронация Филиппа VI и его супруги в Реймсе в 1328 г. Миниатюра Больших Французских хроник. Середина XV в.

И постановил Совет принцев, пэров и баронов Франции: Эдуарду III Английскому, претендующему на французскую корону, в претензии отказать, ибо согласно положению Салического закона1 земля может наследоваться только по мужской линии. Коль скоро королевство Французское представляет собой землю, то и передаваться английскому королю, наследнику по женской линии, оно не может. Ближайшим же родственником, а потому и наследником почившего короля Карла IV, да упокоит Господь его душу, является Филипп, граф де 1 «Салический закон» — древний свод законов франков, записанный во времена правления Хлодвига Меровинга (V—VI вв.)

Валуа, его двоюродный брат по мужской линии... Французские юристы, ловко подменив объект дискуссии (спор-то шел не о земле, а о власти) без особого труда убедили в своей правоте Папу Иоанна XXII, и 29 мая 1328 г. мечты графа Валуа обрели завершенную форму, а в Реймском соборе на его голову лег королевский венец. Король умер! Да здравствует король! Правление Филиппа VI открывало двухвековое господство династии Валуа на французском престоле. Правление Филиппа VI открывало перед Францией врата адского горнила, через которое она будет за волосы протащена деспотизмом, слабоволием, честолюбием и безумием


20 своих новых монархов. Коронование дома Валуа звонкой пощечиной легло на честь английской короны. Но если мать Эдуарда III не умела прощать обид, был ли ее сын столь же злопамятен?..

После захвата власти и убийства супруга Изабелла Французская смогла наконец открыто предаться своей давней и страстной любви к английскому вельможе Роджеру Мортимеру, вернувшемуся из изгнания. Мортимер, легко играя на чувствах женщины, так долго лишенной мужского тепла, постепенно взял бразды правления страной в свои руки. Эдуард III, подобно своим великим предкам в высшей степени наделенный чувством королевского достоинства, в 1330 г. при помощи своих друзей, молодых отпрысков знатнейших семей королевства, схватил зарвавшегося фаворита и отправил его на эшафот. Статус-кво был восстановлен. Впервые за многие годы, прошедшие со дня смерти Эдуарда I Длинноногого, Англия почувствовала решительное прикосновение королевской длани. Однако на пути к полному упоению собственными властью и величием у Эдуарда III стоял французский король. Венценосный хозяин Британии и Уэльса, английский монарх, в то же время был герцогом Аквитанским и пэром Франции, являясь вассалом своего французского сюзерена. Прекрасные бордоские вина, гордость аквитанских виноградников, вызывали у Эдуарда III

лишь горечь во рту и тяжесть на сердце. Начиная с Филиппа Красивого, французские монархи не раз вводили свои войска в Аквитанию-Гиень, угрожая навсегда отнять этот осколок былого могущества анжуйских Плантагенетов у его законных хозяев, королей Англии. И те, смиряя гордыню, склоняли непокорные выи пред скипетром своих французских сюзеренов. А ГиеньАквитания и связанная с нею вассальная клятва-оммаж стали вечной и кровоточащей раной на уязвленной гордости английских венценосцев. После коронации Филиппа VI Валуа, которая тяжко ударила по самолюбию обойденного французским королевским наследством Эдуарда III, английский монарх, почерневший от пережитого унижения, вынужден был извиняться за свое отсутствие на торжественной церемонии: «Мой светлейший государь и сеньор, каковому я желаю всех успехов и всех благ: должен донести до сведения Вашего Величества, что издавна имел желание нанести Вам визит во Францию, дабы исполнить свой долг как подобает; но вследствие препон и затруднений, каковые осаждают меня в моем королевстве, о чем Вам должно быть ведомо, я до сего дня не мог исполнить оный замысел, давно задуманный. Как только явится такая возможность, с Божьей помощью я прибуду лично принести Вам оммаж, коим обязан.» В начале июня 1329 г. Эдуард III прибыл в Амьен и, преклонив колена перед восседающем на троне Филиппом VI, этим без-


родным выскочкой и «королемподкидышем», вложил свои руки в его влажные от пота ладони, символически вручая тем самым свой удел вассала суду и власти высшего сюзерена. Уязвленное самолюбие английского венценосца было отчасти удовлетворено победой над временщиком Мортимером и высылкой докучливой и злобной королевы-матери в отдаленный замок. В Аквитании-Гиени тем временем английские и французские чиновники уточняли границы владений, а также размеры и порядок налогообложения, переведя извечный англо-французский спор в русло юридического делопроизводства. Римский же Папа, сперва Иоанн XXII, а после — Бенедикт XII, стремясь окончательно примирить двух монархов, вновь завел речи об очередном Крестовом походе. Филипп Валуа, жаждущий рыцарских подвигов, с энтузиазмом откликнулся на призыв из Авиньона и приступил к организации экспедиции. Эдуард также обещал своему французскому коллеге и сюзерену присоединиться к походу и принять Крест. Однако планам двух почти примирившихся королей не суждено было сбыться. В 1332 г. в Шотландии разразилась гражданская война. Шотландцы, обретя независимость после грандиозного сражения при Баннокберне в 1314 г., выигранного благодаря блестящим способностям своего короля Роберта I Брюса, в очередной раз поставили под угрозу владычество англичан в северных графствах. Поэтому когда Эдуард Бэлиол, неудачливый претендент на шотландский престол, начал

21

Скон

ДаплинМур 1332

Перт Стерлинг

Данфермлин

Баннокберн 1314

Данбар

Фолкерк 1298

Эдинбург ХалидонХилл 1333

Бервик

Норхем Бамбург Рохбург

Дунстанбург Алнвик

Карлайл

Оттерберн 1388

Варкворт

Морпет Ньюкастл НевиллКросс 1346

Кендал

Дурхем

Йорк

АНГЛО-ШОТЛАНДСКИЕ ВОЙНЫ XIII—XIV вв. Слева: Арчибальд Дуглас, командующий шотландской армией в битве при Халидон-Хилл, 1333 г., с личным штандартом


22 тери и не сумели выдержать ответного удара кавалерии противника. Победа при Халидон-Хилл открыла Эдуарду Бэлиолу путь к шотландскому трону, а Дэвид Брюс со своими сторонниками бежал во Францию. Однако положение нового английского ставленника было очень шатким, страна бурлила и готовилась к очередному мятежу, благо, что король Франции обещал Брюсу всемерную военную и финансовую поддержку.

Людовик де Невер, граф Фландрский, и его сержант-знаменосец (1340-е гг.)

борьбу с наследником Брюса Дэвидом II, Эдуард III открыто поддержал его претензии. 19 июля 1333 г. у Халидон-Хилл английская королевская армия наголову разбила шотландское ополчение, ведомое регентом Шотландии Арчибальдом Дугласом. В этом сражении реша-

ющим фактором стала новая английская тактика: фаланга тяжелой пехоты и спешенных рыцарей — в центре и многочисленные отряды лучников — по флангам. Атакующие шотландцы, попавшие в кромешный ад непрерывного обстрела, понесли исключительно тяжелые по-


Филипп VI Валуа свое правление начал под победный звон французского оружия. В год своего восшествия на престол новый король Франции во главе армии выступил в поход против вечно бунтующей Фландрии, которая после смерти Филиппа Красивого сразу забыла о своей вассальной зависимости. Решающая битва произошла близ Касселя. Фламандская пехота не выдержала бешеной лобовой атаки французских рыцарей и обратилась в бегство. Присмиревшие фламандцы вновь приняли в свои города французские гарнизоны, после чего были приведены к присяге Людовику де Неверу, графу Фландрскому, верному вассалу французского короля. А в 1332 г. во Франции разразился скандал. Робер д’Артуа, на протяжении многих лет всеми правдами и неправдами боровшийся за свое наследное графство Артуа, был уличен в подлоге документов, подделывании королевской печати, отравлении прямых наследников Артуа и многом другом. Пикант-

23 ность ситуации заключалась в том, что этот убийца и клятвопреступник, женатый, кстати, на сестре короля, долгое время был ближайшим другом этого самого короля. Филипп Валуа и сталто монархом во многом благодаря интригам графа Робера. Приговор суда был безжалостным: Робер д’Артуа лишался всех своих титулов, земель и гербов и объявлялся изгнанником, а всем вассалам французского короля запрещалось давать приют осужденному. Когда до Робера, скрывающегося от королевского правосудия, дошли известия о приговоре, он поклялся всеми силами ада отомстить Валуа: — Погоди же, неблагодарный друг и вероломный король! Ты еще горько пожалеешь о том, что осудил невиновного!.. Тем временем отношения между Эдуардом III и Филиппом VI, и без того не безоблачные, начали стремительно ухудшаться. Англичанин обвинил своего французского коллегу в помощи восставшей Шотландии. Француз, не оставшись в долгу, пригрозил Эдуарду королевским судом и конфискацией Гиени. Масла в огонь подлил и Папа Бенедикт XII, отменивший Крестовый поход до полного примирения монархов. Раздосадованный Валуа перебросил свой флот, готовившийся к отплытию в Святую Землю, из Марселя в порты Нормандии, что вызвало тревогу на английском побережье. Плантагенет, отложив окончательное решение шотландских дел до лучших времен, начал готовиться к войне со своим могущественным соседом. В сентябре 1336 г. парламент, собравшийся в Ноттин-

геме, обвинил французского короля в подрывной антианглийской политике, проводимой им в Шотландии и Гиени, и проголосовал за выделение средств на войну. 24 мая 1337 г. Филипп VI подписал указ-ордонанс о конфискации Аквитании и выдвинул войска на гиеньскую границу, которые под руководством Великого коннетабля Франции Рауля де Бриенна, графа д’Э, вторглись в долину Гаронны и захватили мощные крепости Сен-Макэр и Ла-Реоль. После нескольких лет скитаний низложенный, но по-прежнему неукротимый Артуа, обрел кров при дворе английского монарха. И уж там-то сеньор Робер постарался сделать все возможное для того, чтобы натянутые отношения между французским и английским королями превратились в откровенную вражду. В сентябре 1337 г. Робер Артуа произнес в английском парламенте пламенную речь, обнажая перед потрясенными слушателями всю закулисную возню, в результате которой престолом Франции завладел Филипп Валуа. — Валуа, этот узурпатор, этот потерявший честь и совесть самозванец, распоряжается французской короной в то время как истинный наследник престола, последний Капетинг, наш достославный король Эдуард, вынужден терпеть наглость этого выскочки! — обернувшись к затаившему дыхание Эдуарду III и отвесив ему земной поклон, сеньор Робер громовым голосом, от которого, казалось, зазвенели витражи Вестминстера, произнес ключевые слова. — Государь мой, так пойдите же и

возьмите вооруженной рукой то, чем вы должны владеть по праву, и тогда долгожданный мир придет на землю Англии и Франции! Убедительная речь Артуа возымела действие, и Эдуард, заручившись поддержкой возмущенного французским коварством парламента, 7 октября издал манифест, в котором объявил о своих правах на королевский престол Франции, после

Оливер Ингхем, английский наместник и сенешаль Аквитании в 1331—1343 гг.


24

Встреча Эдуарда III Плантагенета и Филиппа IV Валуа в Амьене

чего отправил в Париж посольство, вручившее Филиппу Валуа картель — формальный вызов на поединок, призом которого становилась корона Франции. Впервые за всю многовековую историю отношений между двумя государствами речь зашла не о притязаниях на какие-либо земли, а о полном подчинении. Филипп Валуа, посчитавший вызов молодого английского монарха глупой выходкой, отправил чванливых послов восвояси: — Я прощаю вам вашу наглость, относя ее на счет вашей глупости, дорогие сеньоры, — Филипп властно сжал рукоять золотого скипетра. — Вы и ваш господин, видимо, запамятовали, что я был избран королем Франции не по собственной воле, а по желанию пэров королевства. Вы также запамятова-

ли и то, что ваш король лично посетил меня в Амьене, дабы принести вассальную присягу. Клянусь муками Всевышнего, у вас слишком слабая память! Выслушав ответ Валуа, доставленный его не солоно хлебавшими посланцами, Эдуард с головой погрузился в военные приготовления. Опасаясь воевать с армией французского короля один на один, Плантагенет стал тщательно подбирать союзников, устремляя свой взор в сторону германского императора и Нидерландов. Поддавшись красноречию английских эмиссаров, а еще более блеску английского золота, в антифранцузскую коалицию вошли Вильгельм Геннегау, тесть Эдуарда III, герцоги Брабантский и Гельдернский, графы Юлиха, Берга, Лимбурга, Клеве и Марка. 26 августа 1337 г. Плантагенет заключил военный


союз с Людовиком Баварским, императором Священной Римской империи. Наряду с решением дипломатических задач английский король не забывал и о сугубо военных вопросах, взяв огромные кредиты у итальянских банкиров Барди и Перуцци для найма войск. Стремясь придать своим притязаниям на французский престол черты Божьей воли и высшей справедливости, Эдуард всеми возможными способами внедрял в сознание своих подданных мысль о бессовестном вероломстве и подлоге, благодаря которым Валуа, в обход законного наследника, бесчестно завладел короной Франции. И тут, на помощь Плантагенету вновь пришел смутьян Артуа, устроивший весной 1338 г. грандиозный спектакль на королевском пиру в Виндзоре. Трапеза проходила своим чередом: Эдуард восседал во главе стола, окруженный представителями высшего света королевства. Филиппа Геннегау была опять в положении, и король, как и подобает заботливому супругу, поглядывал, чтобы виночерпий королевы не переусердствовал. После третьей перемены блюд чопорность обстановки исчезла, гости начали перешучиваться, самостоятельно тянуться к закускам. Пажи, стоявшие за спинами обедающих, то и дело подливали в кубки своих сеньоров изысканный шамбертен, хранивший тонкие запахи бургундских виноградников. Среди приглашенных выделялись своей статью и военной выправкой Генрих Плантагенет, граф Дерби, и сидящий неподалеку от него Вильям Монтегю,

25 граф Солсбери. Были тут и Жан де Бомон, дядя королевы, и Роберт Суффолк, год назад вручавший злосчастный картель королю Франции. Общество мужчин удачно дополняли дамы в раскошных нарядах, и Эдуард, пожимая узкую ладонь жены, всячески старался не останавливать излишне красноречивого взгляда на первой красавице королевства леди Джоанне Кентской. Пир был в самом разгаре, когда в зал вместе со звуками лютни вошел Робер Артуа, сопровождаемый бойкими менестрелями. Под перекрестным обстрелом десятков пар глаз смутьян опустился на колено перед королем и протянул ему блюдо с жарким из цапли. При этом сеньор Робер во всеуслышанье заявил: — Цапля есть самая трусливая птица, поэтому право первым отведать ее принадлежит самому трусливому из сидящих за этим столом! Королю Эдуарду! Наслаждаясь всеобщим замешательством, Артуа шмякнул перед королем блюдо со злосчастным жарким. — Король Эдуард из-за своей робости лишается того, что принадлежит ему по праву —королевства Французского, и ничего не предпринимает для того, чтобы взять свою собственность силой. Он согрешил в сердце своем, а потому, в наказание за робость, умрет без королевства!.. В зале повисла оглушительная тишина, через секунду взорванная гневными возгласами. Эдуард III, бледный как мертвец, поднялся с места, и тут же, словно по команде, опрокидывая лавки, вскочили на ноги Солсбери, Дерби, Мауни, Суффолк… Артуа, закусив губу, с вызовом смотрел в сузившиеся зрач-

ки того, кто дал ему, проклятому на родине изгнаннику, кров и свою дружбу. А королева Филиппа умоляюще положила ладошку на стиснутую в кулак руку мужа. — Клянусь Богом рая и Девой Марией... — осипший голос Эдуарда пресекся, мучительно дрогнул под узкой бородкой королевский кадык. Артуа не отрываясь смотрел в глаза Англичанина, словно читал в них свою

Штандарт Эдуарда III Плантагенета

судьбу. Сейчас Эдуард даст знак, и его верные вассалы псами цепными растерзают свою жертву прямо здесь, посреди пиршественного зала, посреди дорогих вин и дамских шелков... — Клянусь Богом рая и Девой Марией, — повторил король и медленно разжал затекшие кулаки, — ты прав, мой дерзкий гость. Поэтому я, король Английский и законный наследник французской короны, обещаю, что не далее как по истечении полугода я переправлюсь с войском во Францию и лично вызову на поединок Филиппа Валуа, узурпатора и самозванца! Королевское слово было произнесено, а вместе с ним был высвобожден еще не зримый, еще не раскрывший свою гибельную мощь, страшный жупел опустошения и смерти. А придворные, минуту назад готовые в куски изрубить Робера Артуа, наперебой бросились давать торжественные обеты, один другого причудливее. Граф Дерби поклялся вызвать на бой Людовика Фландрского, граф Суффолк пообещал сразиться с Иоганном Богемским, а граф Солсбери дал обет не открывать правого глаза, доколе он не окажется во Франции и не разожжет там пожар войны. Молодые рыцари, воинственно опрокидывая блюда с соусами и раскачиваясь от не в меру потребленного вина, клялись не оставить камня на камне от французского королевства и тут же, по примеру Солсбери, рвали алый шелк на ленты и перевязывали ими глаза. Последняя клятва того достопамятного «пира цапли» была дана Филиппой Геннегау:


26 — Перед лицом супруга своего и с его соизволения клянусь Господом, что доколе не узрю плоды тех обетов, которые были даны сегодня благородными сеньорами и рыцарями, доколе своими собственными глазами не увижу поверженных врагов, до того времени не рожу дитя, которое уже шевелится в чреве моем… В изящной ручке королевы хищно сверкнуло лезвие узкого, как змеиное жало, стилета. — А коли Господу будет угодно, чтобы я разрешилась от

бремени раньше, нежели надменный противник будет побежден, клянусь убить и себя и плод свой, да простит мне Господь сей грех!

И война пришла. И была она совсем не такой, какую ее ожидали по обе стороны Ла-Манша. 16 июля 1338 г. Эдуард III Плантагенет и Филиппа Геннегау, окруженные рыцарями в звенящих кольчугах и статс-дамами в ярких

шелках, поднялись на борт адмиральского корабля «Томас». Ветер, прилетевший из далеких вересковых пустошей Йоркшира, с шелестом развернул на клотике крутобокого флагмана древнее уэссекское знамя с изображением атакующего дракона. Забытое за давностью лет проклятие Великого магистра ордена тамплиеров попутным ветром наполняло паруса английского флота, взявшего курс на скрытые в туманной дымке берега Франции.

ÊÐÅÑÈ-ÀÍ-ÏÎÍÒÜÅ Так садись же в седло, но будь осторожен, ибо там твои враги, вонзи шпоры в бока коню и врезайся в самую гущу их войска Томас Грей

Ê

ороль английский Эдуард III Плантагенет, еще не остыв после боя, с мстительным удовлетворением смотрел на погибающий вражеский флот. Могучие крутобокие корабли — когги и нефы — гордость Франции, осененные лазоревыми стягами с золотыми лилиями, один за одним, в вихре брызжущего огня, с шипением уходили под воду. Весь Цвинский фарватер перед фламандским портом Слёйс был забит в эти вечерние часы обломками и трупами, что дало английскому адмиралу Роберту де Морли повод для мрачной шутки: «Если б рыба умела говорить, то сегодня она разговаривала бы по-французски». Флагманский корабль англичан «Томас», в течение всего боя находившийся на острие атаки, к

концу сражения представлял из себя едва держащуюся на плаву заваленную трупами и обломками платформу. Эдуарду, получившему глубокую рану в бедро, наскоро сделали перевязку. И теперь, привалившись спиной к грот-мачте, на рее которой покачивался труп повешенного сгоряча французского адмирала Бегюше, король Англии заглушал острую боль вином и видом погибающих вражеских кораблей. День 24 июня 1340 г. стал лебединой песней французского флота. А ведь, казалось, ничто не предвещало французам столь жестокого разгрома. Война началась обычными рейдами: Филипп Валуа отправил экспедиционный корпус в Шотландию — поднимать потомков свободолюбивых кельтов на очередной мятеж; французские отряды стали


прощупывать крепость границ Аквитании — Гиени, континентальных владений короля Эдуарда; генуэзские моряки, наемники на службе у Валуа, прошлись набегами вдоль английского побережья и сожгли Саутгемптон. Англичане тоже не сидели сложа руки, отвечая ударом на удар. В конце сентября 1339 г. Плантагенет во главе двенадцатитысячной англо-имперской армии вторгся в Камбрези и разграбил Тьераш. Французские королевские войска перехватили противника у Бюинофосса, однако сражения не произошло. Филипп VI, проявив неожиданную мудрость, не стал ввязываться в бой, оставив без ответа вызов Эдуарда на поединок и в конце концов дождался скандального развала новорожденной англо-германской коалиции.

27 Портсмут

Дувр

Слёйс Льеж

Кале

Плимут

Креси

Я СКА РИМ

Л И Я А Н Г

СВ.

1340

ЛОНДОН

Намюр 1346

Ла-Манш Абвиль

Шербур

Бове

Кан

ПАРИЖ Дерб

Труа

е

1342

Дижон

-К

Амбуаз

Де

рб

кам

Ц Лимож

и я

1346

Бол

А

Бискайский залив

Н

1366

ьша

1372

Ла-Рошель

пан

Роморантен

Пуатье

ш

Блуа Тур

он

т

Орлеан

Ванн Нант

И

1364

и

1345

Оре

Ф Д о ф и ра н е н

1351

Ренн

ия

Плоэрмель

Я

1346

Бертиньи

Брест

1360

Реймс

Я ЕРИ ИМП

Руан

Гонт 1373

Бордо 13

Р

65

Эгильон 1346

Авиньон

Бильбао

К

А

1367

НА

С

Т

И

Л

Наваретт

И

Ф

Байонна

ВА

РР

Тулуза

А АНДОРРА

Я

А Р А Г О Н СТОЛЕТНЯЯ ВОЙНА. I период — 1337—1360 гг. II период — 1369—1396 гг.

Французские владения к 1337 г. Английские владения к 1337 г. Французские территории, отошедшие к Англии по условиям мирного договора 1360 г.

Важнейшие сражения, Кале Французские города, оставшиеся выигранные французами под властью Важнейшие сражения, англичан к 1380 г. выигранные англичанами Важнейшие осады, проводимые французами Важнейшие сражения, проводимые англичанами

ÊÐÅÑÈ-ÀÍ-ÏÎÍÒÜÅ

28

Крепость и английский флот. Французская миниатюра XV в.

Немецкие князья, порядком облегчив английский кошель, разъехались по своим домам, а Плантагенет, не солоно хлебавши, вернулся в Брабант. Король, впрочем, не унывал, и деятельно искал новых союзников. В 1340 г. патрициат фламандских городов, подстрекаемый Эдуардом III и Робером д’Артуа, изгнал сеньора Фландрии Людовика де Невера и принес оммаж английской короне. Неугомонные фламандцы, ведомые Яковом Артевельде, памятуя о славном сражении при Куртре,

решились на открытый мятеж. Стремясь отрезать непокорных вассалов от английской помощи, французское командование сконцентрировало в Гарфлере и Кротуа мощный флот из двухсот судов с двадцатью тысячами человек десанта, поставив во главе этих внушительных сил испытанных рыцарей Никола де Бегюше, королевского казначея, и Гуго де Киере, бывшего сборщика налогов. Став в одночасье адмиралами и не имея при этом никакого морского опыта, Бегюше и Киере повели свою армаду


вдоль побережья Нормандии к Слёйсу, форпосту крупнейшего фламандского города Брюгге. План адмиралов был прост и на первый взгляд безупречен: блокировав город с моря, французы пересекали жизненно важную артерию Фландрии, ставя последнюю на колени, чем подталкивали Эдуарда Плантагенета к лобовому морскому столкновению. В превосходстве своих кораблей над английскими адмиралы не сомневались. И на это у них имелись веские причины: в период правления доброй памяти Филиппа Красивого Франция обзавелась собственным флотом. Со стапелей военного порта Кло-деГале, что был заложен в долине Сены близ Руана, сходили на воду прекрасные суда, не уступающие в маневренности лучшим кораблям Генуи и Венеции. 22 июня великолепный флот, ведомый флагманским кораблем «Сен-Жорж», вошел в устье Шельды, запечатывая торговые фламандские суда в тесной гавани Слёйса, точно вино в бутылке. 24 июня, в день Святого Иоанна, из рассветной дымки, которую несло с открытого моря, стали один за другим возникать очертания многочисленных кораблей — Эдуард Плантагенет вел свой флот на прорыв французской блокады. Попутный ветер и начавшийся прилив только способствовали этому. Бегюше и Киере, страдая от морской болезни, на предложение опытного генуэзского капитана Барбавьеры вывести корабли в открытое море и там дать сражение ответили решительным отказом: — Чем доверять судьбу битвы капризам стихии, лучше будем крепко стоять на месте!

29 Адмиралы перегородили фарватер Цвина стеной кораблей : в четыре ряда — от берега до берега — встали суда из флотилий Сены, Пикардии и Дьеппа. С бака адмиральского корабля «Сен-Жорж» выстрелила большая спрингальда, подавая сигнал к началу боя. Бегюше вскинул в руке меч, зарницей полыхнувший на солнце. — Позор тому, кто бежит с этого места!

Английский адмирал Роберт де Морли наметанным глазом бывалого моряка быстро выбрал цель главной атаки: в центре фаланги французских нефов, словно великан над карликами, возвышался мощный корабль «Кристофер», взятый французскими пиратами в качестве приза во время одного из морских набегов. На мачте «Кристофера» развевалось знамя королевского казначея Бегюше, который

был хорошо памятен английским морякам своими безжалостными разбойными рейдами. — Грязный пес! — Морли, предвкушая схватку, стиснул рукоять меча. —Клянусь князем ада, сегодня я рассчитаюсь с тобой сполна. Несколько английских кораблей, возглавляемых королевским флагманом «Томасом», выдвинулись из общего строя и атаковали «Кристофер». Французы

Сражение при Слёйсе 1340 г. Миниатюра из «Хроник» Ж. Фруассара. Ок. 1475 г. Английский флагман «Томас» сцепился для абордажной схватки с кораблем под флагом герцога Нормандии. Вооружение и снаряжение воинов, а также оснастка кораблей соответствуют времени создания миниатюры


30 оборонялись отчаянно. Залпами метательной артиллерии они вывели из строя ближайший корабль противника, сильно повредили «Томас» и потопили транспортное судно, переполненное праздными дамами, разодетыми в шелка и бархат. Лишь после горячей абордажной схватки, в которой получил рану сам Эдуард III, команда «Кристофера» спустила флаг. Гуго Киере добили на месте, а Бегюше, угодившего в плен, победители без долгих раздумий вздернули на рее флагманского «Томаса»

тошения во вражеских рядах. Длинные ясеневые стрелы, обмотанные паклей, огненными росчерками полосовали воздух, алчно впиваясь в парусину и просмоленные борта. Обездвиженные французские корабли, напоминавшие плавучие деревянные крепости, становились легкой мишенью и свечами вспыхивали под градом зажигательных снарядов. Брызжа огнем, яростно шипящим под напором речной волны, прекрасные корабли, краса и гордость Франции, величественно уходили под воду. Участники сражения, выжившие в этом страшном побоище, к концу дня точно представляли себе, как выглядит ад. По Цвинскому фарватеру, прямо по месиву из обезображенных трупов и обломков с цепляющимися за них жертвами сражения, шныряли длинные лодки с озлобленными фламандцами, которые добивали несчастных баграми, веслами и дубьем.

Гербовый щит герцога Бретонского

Вдохновленный только что одержанной победой, отдавшей ему в руки контроль над проливами, Эдуард III в сопровождении мятежной фламандской знати торжественно вступил в Гент, столицу Фландрии. Там его уже дожидалась Филиппа Геннегау, одарившая супруга очередным сыном, Джоном, прозванным по месту рождения Гентским, или Гонтским. Отпраздновав победу и заручившись очередной поддержкой немецких и нидерландских князей, английский король вторично вторгся во французские владения и осадил Турне. Однако разногласия в стане союзников,

Тем временем ожесточенное сражение развернулось вдоль всего фронта враждебных флотов. Волны прилива и поднявшийся ветер раскачивали тяжелые французские корабли. Генуэзские арбалетчики с высоких баковых надстроек засыпали палубы английских судов градом стрел. Зажигательные снаряды, посланные катапультами, описывали в небе дымные дуги, редко попадая в подвижные цели. Английские лучники, отвечая на каждый арбалетный залп ливнем стрел, производили сильнейшие опус-


а также катастрофическое истощение казны сделали дальнейшее ведение боевых действий невозможным. В отчаянии Эдуард послал Филиппу Валуа очередной вызов на поединок, «дабы в честном бою избежать великих горестей народов и стран, и ради торжества высокого христианского духа». Филипп с досадою отверг картель: — Нам, волею Божьей королю Франции и сюзерену герцога Аквитании, коим является наш вассал Эдуард, пристало решать спор не на ристалище чести, а на суде пэров! Тем временем в стан английского короля явилась его теща, вдовствующая графиня Геннегау, с предложениями Папы о перемирии. Эдуард, наблюдая в бессильной ярости, как гибнут все плоды одержанной им блистательной победы, скрепя сердце согласился на годичную мирную передышку. Согласно условиям договора, стороны возвращались к довоенным границам. Однако хрупкое равновесие очень скоро было нарушено внезапной смертью герцога Бретонского, не оставившего прямого наследника. Сводный брат почившего вельможи, Жан де Монфор, и муж родной племянницы Бретонца, граф де Блуа, одновременно заявили о своих правах на герцогство. Эдуард Плантагенет без особых раздумий принял сторону Монфора, который тут же принес оммаж «истиному» королю Франции и Англии, на что Филипп Валуа ответил Сражение при Обероше, октябрь 1345 г. В центре на белом коне Генрих Гросмонтский, граф Дерби

31


32

Гербовый щит Жана де Монфора

Гербовый щит герцога Нормандского

немедленной поддержкой партии де Блуа. Борьба за бретонское наследство в итоге вновь вылилась в вооруженное противостояние французской и английской короны. Армия Филиппа VI вторглась в Бретань. Жан де Монфор попал в плен, а его супруга, не потеряв присутствия духа, с верными вассалами укрепилась в Бресте, решив до конца сражаться с Валуа. Боевые действия возобновились с новой силой. В 1342 г. английский экспедиционный корпус, переправившись в Бретань, снял осаду с Бреста, а в бою при Морле густыми залпа-

ми лучников сорвал фронтальную атаку французского рыцарства. Однако в ходе осады Ванна в ноябре этого же года погиб Робер д’Артуа, столь много сделавший для скорейшего развязывания войны. Зыбкое перемирие в очередной раз прервало боевые действия. В 1345 г. война разгорелась вновь. Главным очагом ее стало герцогство Аквитанское, занозой засевшее в теле Французского королевства. Блистательный английский военачальник Генрих Плантагенет, граф Дерби, с мобильным отрядом из пятисот жандармов и двух тысяч лучников, поддержанный гасконскими дворянами, совершил ряд стремительных набегов на французские земли, захватывая замки и города. В начале октября Дерби разгромил сильный французский корпус в окрестностях Обероша. Жан Фруассар в своих «Хрониках» так отзывался об итогах этого боя: «Было совершено много ратных подвигов, много рыцарей было захвачено, а многие снова были освобождены. Если бы не ночь, то никто бы не спасся. Каждый английский рыцарь взял двух или трех пленников».

2 1 3

4 5

Осада Эгильона, 1346 г. 1 — бастилия осаждающих; 2 — осадная башня; 3 — бульвар осажденных; 4 — требюше; 5 — спрингальда


Затем энергичный полководец овладел сильнейшей крепостью в Гароннской долине — Ла Реолем, завершив великолепную кампанию взятием Эгильона. Четыре месяца боевых действий отдали в руки Генриха Дерби пятьдесят горо-

33 дов и замков и две французские провинции. Филипп Валуа, обеспокоенный английскими победами в Аквитании, весной 1346 г. мобилизовал рыцарство Южной Франции, которое под командой королевского наследника Иоанна, гер-

цога Нормандского, вторглось в Гиень и осадило Эгильон. Окружив город насыпями и палисадами, принц Иоанн, руководствуясь советами лучших французских инженеров, приступил к классической осаде. Огромные требюше, катапульты

и новомодные бомбарды обрушили на стены крепости град метательных снарядов. Однако английский гарнизон, руководимый графом Пемброком и Вильгельмом Мауни, о капитуляции не думал и энергично отбивал все вражеские приступы.


34 ющее четырехугольную форму, говорит о том, что его обладатель возведен в ранг рыцаря-баннерета и может выводить «в поле» собственный отряд — хоругвь.

Английская армия 1330—1360 гг. 1. Томас Бошамп, граф Уорвик, королевский маршал. Доспех маршала скопирован с надгробной статуи и соответствует примерно 1340 г. Наголовье представляет собой сфероконический шлем восточного типа, усиленный ребрами жесткости и украшенный рифленым орнаментом, по всей видимости, обложенным латунными пластинами. К шлему при помощи шнура прикреплена кольчатая завесь. Тело маршала защищено стеганым камзоломгамбезоном, кольчугой и бригантиной. Защита рук усилена железными напредплечниками, налокотниками и наплечниками. Обложенные латунью диски в виде львиных морд закрывают наружную сторону локтевых сгибов и плечи воина. Ноги защищены кольчатыми чулками и железными накладками – поперечными на ступне и продольными на голени. Наколенники усилены ребрами жесткости. Поверх доспехов маршал носит сюрко с гербом Уорвика. Голова, шея и грудь коня защищены кольчатыми доспехами, круп прикрыт попоной с гербом владельца. 2. Эсквайр, знаменосец графа Уорвика. В эпоху Позднего Средневековья эсквайрами (ст. фр. щитоносцами) становились, как правило, дворяне,

Четырехмесячная бездарная осада Эгильона дала Эдуарду Английскому время для подготовки ответного хода: было решено вторгнуться с ограниченными силами в Нормандию, дабы этой демонстрацией ослабить мощный напор французов на Аквитанию. Горячие головы даже советовали английскому королю сразу после переправы через Ла-Манш двинуть армию на Париж: французские бароны могли просто не успеть собрать свои войска для защиты столицы. В начале июля силы Эдуарда III сосредоточились в Портсмуте. 11 июля на адми-

3

2 4

1 5

по тем или иным причинам не прошедшие процедуру посвящения в рыцари. Эсквайры в качестве оруженосцев сопровождали своего сеньора на войну и в сражении действовали как тяжелая кавалерия. Эсквайр имеет защитное вооружение устаревшего образца, которое состоит из гамбезона с высоким стоячим воротником, кольчуги хауберта, с рукавицами (приспущены) и капюшоном, бригантины и плечевых щитков. Наличие стеганого матерчатого чепца позволяет предположить, что воин в бою надевает топфхельм. Знамя-баннер графа Уорвика, име-

ральском корабле был поднят королевский штандарт. Загруженные пехотой и кавалерией, припасами и оружием, суда одно за другим отходили от пирса, нацеливаясь на скрытый морской дымкой французский берег.

12 июля 1346 г. английская армия произвела высадку в бухте Ла Хог, что в Котантене, владении нормандского перебежчика Жоффруа д’Аркура, принесшего оммаж Эдуарду Плантагенету. Сотни коггов, нефов и простых рыбачьих баркасов, стес-


3. Томас Холланд, граф Кент. Наголовье рыцаря состоит из сфероконического шлема-басинета и кольчатой завеси. Торс прикрыт гамбезоном, кольчугой и бригантиной. Защита рук и ног усилена металлическими пластинами и дисками. На ногах воин носит жозеранты, конструктивно аналогичные бригантине. 4. Пехотинец-копейщик. Защитное вооружение воина состоит из шлема-капелины (шапель де фер) и хауберта. Из наступательного оружия видна куза – древковое оружие с листовидным наконечником, напоминающим выпрямленную косу. 5. Лучник. Все оружие воина состоит из большого лука, который на походе носился в чехле из просмоленного холста и со снятой тетивой. В этом же чехле могло быть отделение для 12 стрел (связки), которые, впрочем, некоторые лучники носили заткнутыми за пояс. В походной сумке, притороченной к поясному ремню, воин мог держать запасную тетиву, кожаные щитки-браслеты для рук, перчатки и костяные накладки-рога для лука.

ненные небольшой акваторией, опустошали свои палубы и трюмы, загромождая французский берег бочками с солониной и вином, тюками с горохом, мукой и прочими припасами. По мере разгрузки корабли все ближе подходили к береговой кромке, через распахнутые створки грузовых отсеков по широким сходням, всхрапывая и оскальзываясь, шли кони, ведомые слугами, грузно трусили быки — главная транспортная сила обоза. А на берегу уже кипела работа: сотни людей сновали между баррикадами из бочонков, забитых запасными луками,

35


36

Эдуард III Плантагенет, король Англии (1327—1377 гг.), со знаменем Святого Георгия

обернутыми от сырости в просмоленную холстину, или вязанками стрел, загружая военным имуществом длинную вереницу телег. Туда же, шутя и переругиваясь, слуги сносили свиные и бараньи туши, мешки с овсом, бобами и вяленой рыбой. Оруженосцы навьючивали транспортных лошадей скарбом своих хозяев, пажи знатных сеньоров на скорую руку стряпали господам обед, и синий дым импровизированного бивуака медленно поднимался над лихорадочным гомоном тысяч людей, трубным ревом голодных быков, конским ржанием, скрипом корабельных снастей и тележных ободьев. А король Эдуард, в сопровождении своих капитан-генералов и лейтенантов, уже нетерпеливо поторапливал солдат: боевой опыт, полученный королем в шотландской кампании, а также в походах и боях этой войны приучил Эдуарда быть готовым ко всяким неожиданностям. Поэтому вперед были сразу же выдвинуты стрелки графа Оксфорда для прикрытия места высадки от внезапной атаки. С этой же целью две сотни рыцарей под началом Эдуарда, принца Уэльского, любимого первенца короля, и опытного Уорвика по первому сигналу были готовы, взгромоздясь в седла, обрушиться на врага. Но тишина и спокойствие царили в окрестных лесах, лишь кучки угрюмых неприветливых нормандцев молча следили за суетой незваных гостей. Чистым и спокойным был морской горизонт — взбучки, которую англичане задали французам под Слёйсом, оказалось достаточно, чтобы надолго отбить охоту у адмиралов Филиппа


Валуа выводить корабли в море. 18 июня, после торжественного посвящения королем в рыцари принца Уэльского и его молодых друзей, английская армия, состоявшая из десяти тысяч лучников, двух тысяч уэльских копейщиков и трех тысяч тяжелых конников, в сопровождении многочисленной челяди и обоза, начала свой марш по Нормандии. Вперед, на восток! В неизвестность... Ветер грядущих побед развернул над головой удачливого Эдуарда Плантагенета старинное уэссекское знамя с изображением дракона — стяг, под которым, согласно легенде, англичане отчаянно сражались с войсками герцога Нормандского при Гастингсе. Демонстративный марш английской армии вдоль побережья — по землям французской короны — означал одно: пора набегов и мелких стычек закончилась, Эдуард III открыто вызывал Филиппа Валуа на бой, уже не как турнирного бойца, но как полководца.

Что такое война? Война — это зло, время от времени осуждаемое святой матерью Церковью. Но так ли уж откровенны эти святоши, которые только и делают, что благословляют удачливых победителей? И ради не самой ли войны существует рыцарство, любезное воинство Христово? Война — это выигрышный билет для счастливца, который, пленив на поле боя знатного сеньора и получив за него богатый выкуп, в один миг может превратиться из нищего эсквайра в состоятельно-

37 го рыцаря. И вот уже не нужно будет унизительно прибиваться к отряду богатого соседа, деля пищу и постель с безродными лучниками, не нужно будет облачаться в старомодные дедовские доспехи, вызывающие ухмылку у окружающих. Нужно лишь дождаться момента, а потом хватать удачу за хвост и не отпускать ее. Рискнуть и победить! А после этого — выставляй в поход сразу хоть десяток жандармов и копий. Заметит твою удаль король на поле боя — наградит по-королевски. Так, глядишь, доживешь и до того дня, когда сможешь поднимать над отрядом собственный вымпел. Чем больше отряд, тем больше хлопот по его снаряжению, зато и добыча больше — в случае победы она во сто крат возместит расходы. А что есть война для голодранца-йомена? Опять же сказочный шанс избавиться от опостылевшей фермы где-нибудь в Девоншире или Уэлсе, на которой приходилось горбатиться дни напролет, чтобы выбить из скудной почвы хоть какой-то урожай. Разве это занятие для настоящего мужчины? На военной службе — иное… Если ты умеешь обращаться с тяжелым шестифутовым луком и посылаешь ясеневую стрелу с расстояния в двести ярдов точно в центр мишени (в течение минуты нужно произвести не менее десятка выстрелов), то тебе прямая дорога в королевские роты. А как тут не уметь, если со времен благословенного Эдуарда Длинноногого все фермеры доброй старой Англии ежегодно соревнуются в стрельбе из лука? К тому же и пара-

тройка пенсов каждый день на дороге не валяются. В накладе от войны остается лишь безродный виллан, мимо деревни которого в лязге, гомоне и пыли протащился хвост разудалого воинства. Солдаты — люди ухватистые, вечно голодные от своей хорошей жизни. Тут крестьянину ухо востро надо держать, скотинку и живность всякую, какая ни есть, припрятать от греха подальше. Да и за дочерьми, девками здоровущими, приглядеть следует: лучники-то королевские, небось, не из железа сделаны. Они ж хоть и на службе, а тоже с понятием. Блудниц, что к любой армии, как мух, на мед липнет, на всех-таки не хватает, а мужчине в походе без женской ласки никак нельзя. Хотя, если разобраться, разворотистый виллан тоже пользу от войны получить может. И развлечение. Какое ни идет сражение — вечно верхушки деревьев любопытными облеплены. Понабегают с окрестных деревень, влезут на дубы столетние, точно желуди, глазеют — не каждый же день такое событие. Еще бой не закончился, а они уже шныряют по полю, трупы обшаривают. Пацанва сопливая по лагерю шмыгает, так и норовит стянуть что-нибудь. Только в лагере-то челядь обозная — такая же голытьба. Вот так и кипит сражение: на поле, где в тучах стрел клинья рыцарские сшибаются, и в лагере, где чернь зубами рвет друг друга за бочонок вина. Ну, а у знатных сеньоров, владеющих собственными отрядами-хоругвями, имеющих право распускать личные штандарты, с войной совсем другой рас-

чет ведется. Едят они не похлебку бобовую, а кушанья, поварами специальными приготовленные, спят не под телегами обозными, а в шатрах, деля ложе с самыми умелыми шлюхами. Опять же, и в бою им главный почет и вся слава. И риск не сильно велик: доспехи такие, что не всякое копье прошибет, к тому же всегда под рукою целая свора оруженосцев: только моргни им — любого разорвут, псы цепные.

Гербовый щит принца Уэльского

Конечно, не всегда так. Бывает, что и сеньорам поясок приходится затягивать и радоваться куску хлеба черствого. И в бою не все так гладко выходит. Какой ни есть ты герцог-граф, или сам король, помазанник Божий, но коли носишь золотые шпоры, нет-нет, а обязан мечом махнуть пару раз или изволить лично сшибиться в копейном поединке со столь же именитым противником. Тот же Робер Артуа, заваривший всю эту кашу, лбами столкнувший английского и французского королей — ÊÐÅÑÈ-ÀÍ-ÏÎÍÒÜÅ

38 Кале

Креси 26.VIII

отправился отряд Жоффруа д’Аркура. Сведения, доставленные разведчиками, оказались неутешительными: Руан был хорошо укреплен, а все мосты через Сену сожжены.

Абвиль 12.VII

Сом

Шербур

ма Амьен

Руан

Сена

Эдуард III

Филипп VI

22.VII

Лизье

Кан

Сен-Ло

2.VIII

26.VII

Н

О

Р

М

А

Н

Д

Сен-Дени И

Я

ПАРИЖ

Кресийская кампания Эдуарда III. 1346 г.

уж на что вояка был бравый, а не уберегся при осаде Ванна и погиб от обыкновенной арбалетной стрелы.

По Нормандии армия Эдуарда двигалась тремя колоннами: в центре — принц Эдуард, по флангам — Нортгемптон и сам король. Через неделю марша, после стычки у Сен-Ло, англи-

Гербовый щит графа Оксфорда

чане схлестнулись у Кана с первым крупным вражеским отрядом. Французы под командой коннетабля Рауля де Бриенна, графа д’Э, после недолгого сопротивления сложили оружие. Пополнив запасы продовольствия и немного передохнув, англичане двинулись дальше, вытягивая клин наступления в сторону Руана. — Уж не заснул ли Валуа в своем Париже? — Эдуард тщательно скрывал за шутливым тоном растущую день ото дня тревогу. И высылал вперед все новые партии разведчиков. Первоначальная угрюмость нормандцев вскоре сменилась лютой злобой: стремясь выманить Филиппа Валуа из Парижа, Эдуард разрешил солдатам грабить местное население. Чадные и жирные столбы дыма отмечали отныне продвижение английской армии. 2 августа был пройден Лизье, и разведать состояние мостов по Сене близ Руана


Констебль Вильям де Бохэн, граф Нортгемптон, полностью разделял опасения своего короля: — Клянусь Святым Георгием, сир, Валуа готовит нам ловушку, а отступить мы уже не можем, вся местность разорена, к тому же флот самовольно снялся с якоря. Шестнадцатилетний сын короля принц Уэльский, сжигаемый жаждой подвигов, не выдержал: — Тогда пойдем вперед и сорвем корону с головы Валуа в Париже! Под холодным взглядом отца юноша осекся, краснея от досады за свою несдержанность. Не подобает так вести себя будущему королю. Опытными наставниками окружил Эдуард Плантагенет своего сына — тут и Томас Бошамп граф Уорвик, шеф геральдической палаты, и граф Оксфорд, и сэр Томас Холланд, один из лучших военачальников Уорвика, лично пленивший коннетабля де Бриенна в Кане... Все они, каждый по-своему шлифовали неуступчивый характер принца, терпеливо передавая ему свой опыт и знания, не словом, но делом помогая своему будущему королю постичь все премудрости военной науки. Но нет-нет да и вырвется наружу буйный нрав молодого наследника, в клочья разрывая тесные путы благопристойности. Горячность сына нравилась королю,

39 но и тревожила. Однако гораздо больше тревожило его сейчас непонятное поведение Валуа, который собирал под Парижем несметную армию.

Еще 25 июля Филипп Валуа, извещенный о высадке Англичанина в Нормандии, объявил сбор своим войскам в Сен-Дени и сам, после богослужения вынес из собора орифламму — священное знамя Франции. В действительности у короля не было той несметной армии, коей наделяло его богатое воображение англичан. Так, несколько рот королевских лучников, два отряда генуэзских арбалетчиков, жандармы его личной охраны да рыцари и сержанты любезного братца Карла д’Алансона... Со дня на день король ожидал прибытия новых подкреплений. В Аквитанию были посланы гонцы, которые везли принцу Иоанну приказ короля немедленно отводить армию к Парижу. Своих людей обещали привести король Римский, графы Намюра, Фландрии и Сен-Поля, герцоги Лотарингии и Бара. И пока все эти войска не были собраны в мощный кулак, Англичанин мог безнаказанно жечь его, Филиппа, города и грабить бедных крестьян. Только и успел король Франции, следуя совету Иоганна Слепого, короля Богемии, что дополнительно укрепить Руан да уничтожить все мосты по Сене... Нет, не все! Вскоре разведка донесла Филиппу, что совсем неподалеку от Парижа, возле местечка Пуасси, англичане смогли-таки наладить переправу. Узнав об этом, Валуа отвел свою

Гербовый щит короля Богемии (Чехии)

гличанину свежую кавалерию под командой опытного Иоганна Богемского, сам Филипп вместе с основными силами, не мешкая, двинулся следом. К дьяволу всех опоздавших, не хотят принимать участие в травле такого зверя — ну и не надо! Тайными лесными тропами, обтекая топи и виноградники, огибая пыльные маршевые колонны англичан и французов, меняя лошадей, загнанных немилосердно, уже летели в крупнейшие города на Сомме — Абвиль, Сен-Кантен, Амьен и Перонн — королевские порученцы. В королевских письмах пульсирующий рефрен: жечь мосты, перехватывать броды, запирать Англичанина! Ату его, ату! Сомма вдоль всего течения оделась в дым пожаров: горели наплавные мосты, паромные переправы и лодки, которые не успели перегнать на противоположный берег. Сотни согнанных крестьян кирками и ломами разбирали древнюю кладку каменных мостов — пикардийские дворяне на деле доказывали свою лояльность французской короне.

Руан. Кошка внезапно превратилась в мышь, которая, напрягая последние силы, спешила сейчас в Пикардию и далее во Фландрию, дабы соединиться там со своими союзниками. — Дени монжуа! — разом обретя воинственность, Филипп взгромоздился на боевого коня. Главное сейчас — не дать Англичанину уйти, отрезать его от фламандцев по линии Соммы и разрушить вдоль реки все мосты. Тогда-то мышеловка и захлопнется. Выслав вдогонку Ан-

Английская разведка сбилась с ног, разыскивая место для переправы. Жоффруа д’Аркур, черный от усталости, торопил своих людей: — К дьяволу мосты, ищите броды! Броды, через которые пройдет обоз! К 23 августа, под Бланшетаком, брод был найден — всего в нескольких милях от устья реки, рядом с Абвилем. Эдуард скорым маршем повел свою загнан-

наполовину сформированную армию к Парижу, готовясь дать бой, однако Эдуард, словно и не помышляя о сражении, спешным маршем повел солдат на север, в Пикардию. Истинное положение вещей постепенно стало проясняться: первоначальное триумфальное шествие англичан по Нормандии, их вызывающее поведение из-за необъяснимого самоуправства флота, внезапно покинувшего континент, разом превратилось в бесперспективную демонстрацию. А вовремя принятые меры по устранению мостов на Сене сорвали замысел Эдуарда захватить


40 ную армию к нежданной лазейке: недавнее победное шествие по Нормандии теперь казалось сказочным сном. У брода солдат Эдуарда ожидал страшный удар: из-за начавшегося морского прилива уровень воды в реке резко поднялся, и переправа оказалась невозможной. В лихорадочном возбуждении англичане стали ждать отлива. Граф Нортгемптон возглавил боевое охранение, расставив лучников по периметру лагеря. Всю ночь горели костры, возле которых теснились воины —

Гербовый щит Жоффруа д’Аркура, нормандского вельможи, перешедшего на английскую службу

доспехов никто не снимал, с минуты на минуту ожидая внезапной французской атаки. Королю Эдуарду ежечасно докладывали об уровне воды в реке. Отлив уже начинался, и к рассвету вода спала настолько, что уже можно было попытаться провести на северный берег обоз. Однако новое препятствие вновь едва не сорвало переправу загнанной в ловушку английской армии. Отряд французских стрелков и жандармов, укрепив-

шийся на противоположном берегу реки, густыми залпами из арбалетов накрыл идущих в авангарде лучников Хьюга Деспенсера. Воды покрасневшей от крови Соммы медленно потащили по течению трупы английских солдат. Граф Уорвик в фонтане брызг подскакал к Деспенсеру, пытавшемуся воодушевить своих лучников. — Сэр Хью, стрелки здесь бесполезны, ты же видишь! Веди вперед кавалерию, она вышибет арбалетчиков как пробку из бочки! Деспенсер согласно кивнул. Его лучники отошли в сторону, освобождая путь для конницы, которая по мелководью продвинулась вперед и таранным ударом опрокинула вражеских стрелков. Уорвик подскакал к королю, напряженно следившему за действиями своего авангарда. — Сир, путь свободен! — Тогда не будем мешкать во имя Господа и Святой Богоматери! — Эдуард, тщательно скрывая от окружающих тревогу, с усмешкой ткнул одетой сталью рукой в направлении приближавшихся с юга передовых разъездов опоздавшей французской армии. — Само небо благоволит нам. Валуа пришел слишком поздно и уже ничего не сможет изменить. Первые обозные фуры англичан, сопровождаемые гомонящим охранением, в ручьях стекающей воды уже выбирались на спасительный северный берег. Когда весь обоз и основная часть армии вместе с королем заканчивали переправу, вода в Сомме стала стремительно прибывать. Арьергарду констебля Нортгемптона, сдерживавшего


передовые отряды французской армии, пришлось преодолевать реку едва ли не вплавь. Несколько солдат, не справясь с течением, пошли на дно — не слишком высокая плата за спасение всего английского войска. Король Эдуард мог себя поздравить: изнурительная гонка, едва не доконавшая его солдат, была им все-таки выиграна. Теперь лишь три перехода отделяли англичан от их фламандских союзников. Игра продолжалась. Тем временем Филипп Валуа, по совету Иоганна Слепого, а также маршалов Робера

Карл Шатильон, граф де Блуа

41 Бертрана и Карла де Монморанси, вернул армию в Абвиль. В большом зале дома главы городского магистрата, где остановился король, спешно собрали военный совет. Помимо Иоганна Богемского, Хайме Арагонского, маршалов и пэров, пригласили и командиров наемных отрядов, среди них — капитанов генуэзских арбалетчиков Карло Гримальди и Оттона Дориа. Прикинули свои силы: не так чтобы уж очень много — шесть тысяч генуэзцев, на которых можно положиться, в отрядах Алансона, Намюра, Оксерра, Блуа, Монбельяра, Невера и Сен-Поля до четырех тысяч тяжеловооруженных жандармов, двадцать сотен кавалеристов в знаменах Богемцев, герцогов Савойского и Лотаринского... А простой пехтуры никто и не считал, толку от нее, как от козла молока. Тон совещанию сразу задал младший брат короля Карл Алансон, присутствовавший при авангардной сшибке возле Бланшетака. — Сир, да мы просто втопчем их конями в грязь! Неужели наших рыцарей может остановить этот сброд голодранцев со своими клюшками?! — При Морле и Обероше этот сброд, сеньоры, попортил нам немало крови, а? — Монморанси озабоченно покрутил кончик своего пышного уса. — Полагаю, что сперва нужно ввести в дело итальянцев, ибо никто так не умеет обращаться с арбалетами, как они. Гримальди и Дориа одобрительно кивнули, полностью уверенные в своих парнях. Все во французской армии, от маршала до последнего ополченца,

чувствовали, что не сегодня-завтра состоится большое сражение. Войска всегда каким-то особым солдатским чутьем определяют приближение боя и невольно подтягиваются в преддверии торжественного и страшного действа. А Монморанси развивал свою мысль, словно не замечая недовольного фырканья вспыльчивого Алансона: — Я бы посоветовал Вашему Величеству обождать еще пару дней, пока не подойдут отряды герцога Барского и других сеньоров. Тогда наши силы возрастут вдвое. И Англичанин далеко не уйдет — он же не железный в конце концов, да и мимо Кале ему не пройти. Но тут Алансона внезапно поддержал слепой король Богемский: — Не хочу никого обидеть, мессиры, но вот что я скажу: полжизни своей я провел в седле, воевал и в Италии, и в Литве, и у себя в Богемии. Правда, тогда глаза мои были зорче и руки крепче, — Иоганн потряс над столом костлявым кулаком. — Но никогда, ни единого раза, ни на миг не задумывался я: бить ли мне противника, стоящего у меня на дороге, или обождать! Долго раздумывать перед дракой непристало благородному рыцарю. Поэтому я, Иоганн Люксембург, король Богемии, в присутствии своего венценосного брата короля Франции Филиппа де Валуа, а также достойнейших рыцарей христианского мира даю обет, — поддерживаемый своим сыном Карлом прославленный ветеран встал, седой, всклокоченный, с черной повязкой поверх лица и простер над столом длань.

Орифламма, знамя Святого Дениса

— Клянусь честью своей лично участвовать в первой атаке и не покидать седла в течение всего боя, покуда враг не будет разбит!.. Роковые слова были произнесены, подводя черту этому полуночному совещанию. Филиппу Валуа оставалось только присоединиться к воинственному призыву Богемца. Миль де Нуар, почетный хранитель орифламмы, скинув плащ-сюрко, при помощи слуг смотал со своего торса священное знамя, которое на походе по старинному обычаю возил на теле, и тут же водрузил его на древко. Алый пятихвостый стяг распустился над французским рыцарством. И никто в это ÊÐÅÑÈ-ÀÍ-ÏÎÍÒÜÅ

42 время не думал, что для многих из них это знамя станет траурным саваном.

Эту же ночь с 25 на 26 августа англичане провели в шести малых лье к северу от Абвиля, между деревушками Креси-анПонтье и Креси-Гранж. Солдаты, со времени своей высадки в Нормандии с боями прошагавшие почти пятьсот километров, всю последнюю неделю сорев-

новавшиеся с французами в скорости, спали мертвым сном. Лишь стражники, отчаянно зевая и таращась в темноту, бодрствовали в эту ночь, да еще горел свет в шатре короля Эдуарда. Англичанин, как и его

французский венценосный собрат, проводил военный совет. Сойдясь в главном, детали решили обсудить утром, когда можно будет тщательно обследовать боевую позицию. Главным была решимость дать Валуа бой. В конце концов именно ради этого они полтора месяца назад грузились на корабли, которые и доставили их на французскую землю. — Хватит бегать, мы не дети и пришли с благородной целью вернуть себе то, что принадлежит нам по праву, — корону Франции! — Эдуард пристукнул по столу ладонью, завершая совет. — А теперь спать всем, спать.

Вильям де Бохэн, граф Нортгемптон, констебль Англии


43 Завтра — день истины, поэтому королю нужны бодрые солдаты и капитаны со свежими головами. Разогнав их всех по лачугам, шатрам и палаткам, сам король долго не мог заснуть. Выйдя на свежий воздух, он рассеянно прислушивался к звукам ночного бивуака. Продрогнув, вернулся в шатер, зябко кутаясь в плащ. Почему-то вспомнилась давняя сцена в Виндзоре — с цаплей. В который раз внутренне удивился нелепой смерти графа Артуа: такой здоровяк, а погиб от простой арбалетной стрелы, как некогда другой богатырь — Ричард Львиное Сердце. Утром Эдуард, сопровождаемый кавалькадой всадников, объехал поле намеченного сражения. Сэр Вильям Нортгемптон, имевший большой опыт борьбы с рыцарской конницей, быстро указал королю на выгоды местности: пологий холм, прикрытый с юга постройками Креси, лесом и ручьем, а с севера — садами и огородами другой пикардийской деревушки Вадикур. Идеальная позиция для обороны. — Главное — удержать их на расстоянии выстрела, — сэр Вильям движением ладони вперед и вверх изобразил французскую атаку. — Они пойдут на холм, тут-то мы их и встретим. — А чтобы сбить темп атаки, прикажем лучникам накопать перед позициями побольше ям, — вставил граф Уорвик. — Так, — король огляделся, прикидывая расстояние. — Значит, по правую руку на подошве холма поставим знамя принца Уэльского, по левую руку встанут люди Нортгемптона, там же поместим и фургоны — полукругом. Мое знамя будет в цен-

тре, на вершине, рядом с мельницей. Граф Арундел, отряженный вместе с Нортгемптоном на левый фланг, задал деловой вопрос: — Конницу поставим сразу за копейщиками или в промежутке? — Всадников спешим и поставим в строй копейщиков, как при Халидон-Хилл. — Эдуард внимательно оглядел своих капитанов, Нортгемптон энергично кивнул, возражений не последовало. — Впрочем, на всякий случай отрядите по два десятка копий и держите их в тылу. Граф Уорвик, столь же осторожный, сколь и опытный, предостерег короля от ответных атак: — Полагаю, сир, что для нас будет очень важно держать общий фронт. В пустой запальчивости можно легко растерять первоначальный успех. Лица военачальников помрачнели: значит, почти не будет пленных, а вместе с ними — и богатых отступных. Все сражение впустую! — Общая победа для нас сейчас значит больше, нежели частные успехи. — Эдуард понял сомнения своих капитанов, но остался непреклонен, чувствуя поддержку Нортгемптона и Уорвика. — Велите коноводам перед боем отвести лошадей в лагерь, дайте людям вина, проверьте, чтобы каждый лучник имел по четыре дюжины стрел... Сейчас король стал воином, старавшимся не упустить ни одной мелочи. Его капитаны хорошо знали свое дело, однако Эдуард сознательно еще раз напоминал им прописные истины — все

это мобилизует людей, заставляет вновь и вновь мысленно проанализировать ситуацию и свои будущие действия. Да, видно, не зря покойный дед ныне здравствующего короля, Эдуард Длинноногий, рубил головы непокорным дворянам и ровнял с землей родовые замки, не зря пошли под топор и в петлю Деспенсер и Мортимер. Присмирели гордые английские лорды, чувствуют силу узды королевской. Да и бесконечные войны с шотландцами многому научили. Французские рыцари, конечно, опытные вояки, храбрые до безрассудства. Только сражаются по-старинке, больше полагаясь на дерзкие атаки. Тяжело будет с ними сладить, и еще не известно, как все обернется. 1

Яркое августовское солнце поднималось все выше, освещая английских воинов, приготовившихся к битве. Войско встало тремя корпусами: люди Эдуарда Уэльского и графа Уорвика на правом крыле, воины Нортгемптона и Арундела — на левом. Позиции англичан располагались на пологом холме. Чуть выше, почти на са1

Современные исследователи определяют численность английской армии при Креси в 9 000 (Д.Николль, К. Ротеро) — 13 000 (А. Барни, С. Торнбулл, А. Брайант) бойцов. По мнению Д. Николля, французские войска имели в строю 27 000 человек (7 000 жандармов, 6 000 арбалетчиков и 14 000 милицейского ополчения , в основном из Руана, Орлеана и Парижа).


44 мом взлобье, встал отряд короля. Перед тяжелыми клиньями спешенных жандармов и валлийских копейщиков растянули свои цепи многочисленные стрелки. Все утро лучники и обозная челядь усердно рыли землю, усеяв подошву холма малоприметными ямками. Оконечность левого фланга, не дотянувшуюся до Вадикура, дополнительно укрепили сцепленными повозками. Там же установили и несколько бомбард, рассчитывая более на психологический эффект от их грохота и дыма. Воины смотрели на дорогу из Абвиля — хвост ее, вытягиваясь из леса на равнину перед английскими позициями, пока был обманчиво безлюден. Но скоро, скоро на ее пыльное ложе выка-

Эдуард III

Вадикур

Креси

Сом

ма Филипп VI

Абвиль

Выдвижение французской армии к Креси

тится авангард французских рыцарей, а за ним и все войско Филиппа Валуа. И тогда англичанам придется принять на себя многотонный вал атаки лучшей конницы Европы. В пять часов пополудни конная английская разведка галопом вынеслась из леса на дорогу и, обходя ямы, влетела на холм. Запыхавшийся Жоффруа д’Аркур круто осадил коня подле королевского штандарта. — Ваше величество, к нам гости!

Все утро Филипп Валуа провел в Абвиле, принимая депутации от местного магистрата и дворян. Его поздравляли со славной победой, как будто армия англичан уже была разгромлена. Вперед по дороге ушли авангардные отряды Алансона и короля Богемского. Маршалы задержались в Абвиле вместе с королем: всю ночь Бертран и Монморанси, едва не валясь с ног от усталости, принимали прибывающие в город арьергардные части растянувшейся армии, обозные фуры и толпы ополченцев, которые тут же разбредались по улицам, потихоньку грабя обывателей. Капитаны отрядов, звеня кольчугами и громыхая сорванными голосами, требовали фуража для лошадей и места для постоя. Отовсюду доносился визг отлавливаемых по чердакам девиц да грубый хохот солдатни. Сейчас маршалы, борясь с недосыпом, ехали подле короля, в пол-уха слушая, как тот делился с королем Мальорки Хайме Арагонским воспомина-


ниями о славной победе при Касселе.1 Согнанные местными дворянами крестьяне, глотая пыль, стояли на обочинах, славя короля. Впрочем, многие сбежались на дорогу по собственному почину — будет что потом рассказать соседям. Филипп благосклонно кивал в ответ на приветственные крики вилланов — добродушный покорный народ, который просит своего короля избавить страну от англичан. Что ж, так он и поступит. Солнце успело перевалить далеко за полдень, когда движение по дороге, превратившейся в пыльный тоннель, внезапно застопорилось. Пролетел слух о том, что впереди замечены англичане. В войске началась обычная в таких случаях суматоха: рыцари пересаживались на боевых коней и собирались под штандартами своих командиров, оруженосцы извлекали из холщовых мешков господские шлемы, капитаны зычными голосами собирали растянувшихся стрелков, пажи бежали к своим сеньорам, неся ворохи пик и копий, коноводы отгоняли сменных лошадей... Слышалась немецкая, итальянская, фламандская речь. К королю, облачавшемуся в роскошный голубой плащ, расшитый золотыми лилиями, подскакал Людовик де Невер, граф Фландрский. На его черном от пыли и загара лице хищно сверкнула белозубая улыбка: — Сир, Англичанин в полулье отсюда, на холме. Стоит во всей красе, как на турнире. Мы 1

После сражения при Касселе (1328 г.) Фландрия вновь попала под французский контроль.

45 с людьми короля Богемского и графа Алансонского заняли лесную опушку. Изволите дать сигнал к атаке? — Клянусь святым Денисом, никакой атаки до общего сигнала! — Филипп в раздражении откинул край завернувшегося плаща. — Нуар, де Бомон, де Басль! Отправляйтесь с графом де Невер и разведайте все как следует... Англичанам, растянувшимся длинным фронтом вдоль гребня холма, было видно, как в трех полетах стрелы от их строя французский авангард, слегка помедлив, стал разворачиваться в боевую линию. А из леса выкатывались все новые и новые отряды, растекаясь по склонам противоположных высот. Принц Уэльский, хищно раздувая ноздри, нетерпеливо обернулся к Уорвику: — Клянусь святым Георгием, граф, если бы у меня сейчас были под рукой пять сотен копий, я бы опрокинул всю голову армии Валуа! — Не будем спешить, монсеньор. — Уорвик быстрым взглядом окинул густые цепи вышедших вперед английских лучников. — Ваш отец и мой король желает отхватить у Валуа не только голову, но и тело...

Оруженосец Иоганна Слепого водрузил глухой шлем на голову своего господина. По правую и левую руку от короля встали двое рыцарей его личного эскорта. — Кто напротив меня? — голос Богемца глухо доносился изпод шлема. — Вы видите их знамена?

— Очень плохо, государь. Кажется, золотые кресты и пояс на алом поле... — Ммм... Шесть крестов и пояс... Это верно, Уорвик... А леопарды, леопарды на червленом и лазурном?.. — Есть леопарды, государь! С серебряным горжетом! — Принц Уэльский! Уорвик и принц! Что ж, посмотрим, посмотрим... Тем временем из рекогносцировки вернулись Невер, Нуар, Басль и Бомон. Представ перед королем, рыцари галантно принялись уступать друг другу честь доклада: — Сеньор, прошу вас, расскажите королю вы! — Что вы, сударь, я вперед вас говорить не буду... Филипп с растущим нетерпением некоторое время переводил взгляд с одного рыцаря на другого, третьего, затем прекратил учтивые препирательства и назначил докладчика. Вести, привезенные разведкой, были неутешительны: — Позиция сильная, государь, что и говорить. Англичанин ждал гостей и приготовился к встрече. Крепкие отряды он поставил на холме, а вперед выдвинул толпы лучников, чтобы затормозить нашу атаку. — Вы же видите, государь, Англичанин ждал нас. — Карл де Монморанси был против немедленного наступления и пытался внушить эти же мысли своему венценосному сюзерену. — Обождем до завтра, соберем все силы в кулак, а потом сомнем врага, как траву... — Ну да, мы будем ждать, а Англичанин снимется ночью и уйдет! И мы будем завтра искать вчерашний день! — граф

Гербовый щит Карла де Монморанси, маршала Франции

Алансонский, кусая губы от нетерпения, играл шенкелями, и конь, столь же нетерпеливый, как и его хозяин, приплясывал под ним. Алансона шумно поддержали Невер и Блуа. А герцог Лотарингский еще и добавил: — Мои люди уже ворчат. Если мы упустим Англичанина сегодня, то завтра их в войске сам Господь не удержит — скоро закончатся сорок дней,1 а мы еще ни разу и меча-то как следует не обнажали. Последнее замечание перевесило чашу весов в пользу немедленной атаки: Филипп уже ощущал ропот дворян, уставших от многодневной гонки и хорошо понимал, чем может обернуться для него бунт рыцарской вольницы. Ке фер?2 Приняв роковое решение, король обернулся к итальянским кондотьерам: 1

Полевая служба в бане — феодальном ополчении — обычно не превышала 40 дней в году, после чего вассальный рыцарь имел полное право вместе со своими воинами покинуть отряд сеньора. 2 Что поделаешь? (фр.)


46 СРАЖЕНИЕ ПРИ КРЕСИ 26 августа 1346 г.

Атака жандармов Филиппа VI и орлеанской милиции

Вадикур

Английский лагерь

Наблюдательный пункт Эдуарда III

Креси-Гранж

Прорыв и последующее отступление рыцарей из Геннегау под командованием Жана де Фуссилля, знаменосца графа Намюрского, чей отряд входил в корпус короля Богемского

2 3 2

4

1 7

5 7

6

Креси

ЭДУАРД III (9000—14 000 воинов) Английская диспозиция: 1 — баталия Эдуарда III; 2 — лучники Эдуарда III; 3 — баталия графов Нортгемптона и Арундела; 4 — лучники Нортгемптона и Арун дела; 5 — баталия принца Уэльского; 6 — лучники принца Уэльского; 7 — артиллерия

Атака жандармов короля Богемского и его сателлитов

Выдвижение и атака жандармов графа Алансона и его сателлитов


47 «Долина клерков». Название возникло в память об английских чиновниках, подсчитывавших после сражения потери сторон. Клерки якобы насчитали 4000 тел павших французов Выдвижение английской кавалерии в конце сражения с целью перехвата вражеского обоза

Отступление главных французских сил и обоза в сторону замка Лабруа и далее к Амьену, где остатки армии соединились с генуэзскими арбалетчиками

Эстрэ-ле-Креси

4 2 1 5 3

р. М эй

6 ФИЛИПП IV (20 000—27 000 воинов)

7

Французская диспозиция: 1 — генуэзские арбалетчики Гри мальди и Дориа; 2 — баталия графа Алансона; 3 — баталия короля Богемского; 4 — баталия Филиппа IV; 5 — орлеанская милиция; 6 — обоз; 7 — милиция и арьербан

Отступление генуэзских арбалетчиков на Абвиль и Амьен


48 — Ваши люди, надеюсь, готовы? Гримальди озабоченно посмотрел на не ко времени собирающиеся тучи. — Готовы, сир, как обычно. Хочу лишь обратить ваше внимание на погоду —пойдет дождь, арбалеты намокнут. Филипп раздраженно махнул рукой. — Если ваши люди готовы, тогда начинайте, и да поможет вам Бог... Генуэзские арбалетчики, обтекая нетерпеливо пританцовывающие клинья кавалерии короля Богемского и графа Алансона, рота за ротой выдвигались вперед, спускались в ложбину, на ходу растягиваясь в густые цепи. Было шесть часов пополудни. Генуэзцы, по многолетней привычке наемников, как обычно, ворчали, проклиная испортившуюся погоду и свое начальство, в спешке и суматохе забывшее или не сумевшее выдать им большие щиты-павуа, застрявшие где-то в обозе. Тем временем король Эдуард, одетый в алую мантию с золотыми леопардами, в сопровождении констебля Бохэна и знаменосца Гая Бриана объезжал ряды своих войск, призывая солдат сражаться до конца: — Помните, что сегодня вы сражаетесь за честь короля и за корону Франции! Вспомните ваши победы при Слёйсе, Морле, Обероше и Кане, вспомните, что после битвы вас ждут теплые постели и сытный ужин в роскошном вражеском лагере!.. Последние слова короля вызывали живой восторг среди солдат. Порозовевшие от выпитого вина и общего чувства прибли-

жающейся опасности стрелки исступленно потрясали луками: — Да здравствует король Эдди! Мы отдадим тебе корону Франции и самую лучшую шлюху, какую найдем в их лагере! Эдуард Плантагенет умел разговаривать с войсками. Лучники, высокие и крепкие парни, привыкшие с расстояния в сто ярдов пропускать стрелу сквозь пару-тройку колец, густыми цепями растянулись по всему склону холма. В первых двух шеренгах заняли места наиболее меткие стрелки, победители

Гербовый щит сэра Гая де Бриана

многих соревнований. Лучники стянули с левой ноги чулки, покрепче упираясь в землю по-крестьянски широкими босыми ступнями. Первую дюжину стрел воткнули перед собой. Дюжина первая, но использовать они ее будут в самом конце, когда тяжелые рыцарские кони перейдут в галоп на финишной стометровке, когда уже не будет времени лезть рукой в колчан или шарить за поясом. Именно эти последние сто метров решают судьбу атаки, а возможно, и всего сражения. Когда уже земля трясется от конского топота, а от рева рыца-


рей закладывает уши, когда над рядами сплошной гул висит от стона тетив и щелканья их о предохранительные щитки на запястьях, когда командир роты — мастер — голос срывает, выкрикивая темп стрельбы, а зеленые юнцы, стоящие в задних рядах, скуля, тихо штаны свои заполняют, — тогда-то и наступает та гибельная грань, за которой маячит костлявая старушка-затейница, хихикая гнусно... И сколько прекраснейших армий, сытых, обутых, впечатляющих числом и вооружением, ломалось на этой грани! И сколько еще сломается!

Первые дождевые капли, прибивая пыль, тяжело упали на землю, зашлепали участившейся дробью по шлемам и наплечникам. Чертыхаясь, лучники торопливо стали снимать тетивы и прятать луки под просмоленные холстины. Внезапно ударил сильный ливень, и по обеим армиям, в ответ на громовые раскаты, прокатились волны встревоженного конского ржания. Сквозь сито дождя англичане разглядели густые цепи генуэзских арбалетчиков, которые, спустившись в долину, стали явно готовиться к штурму холма. — Снарядить луки, сучьи дети! Пошевеливайтесь, бездельники! Мастеры забегали меж рядов, и лучники с руганью вновь стали натягивать тетивы. Проклятый дождь, проклятые генуэзцы, проклятая Франция! Ливень прервался столь же резко. Солдаты с удивлением отряхивались от воды.

49 Генуэзцы дали первый залп. Тяжелые арбалетные болты, гудя на излете, редко упали в ряды англичан. Недолет. Арбалетчики сноровисто перезарядили оружие и с громкими криками полезли на склон. И в этот момент сверху, с неба, на них обрушился новый ливень — из английских стрел. Залп, второй, третий... Шесть тысяч стрел в залпе, десять залпов за минуту... — Что они там копаются! — Людовик де Невер, граф Фландрии, нетерпеливо обернулся к своему оруженосцу. — Проклятые генуэзцы. Ты их видишь, Жоффруа? Какого дьявола они застряли на месте?! — Да они бегут, сир, чтоб мне лопнуть. Посмотрите сами! — А черт! Красноносые1 поджарили им шкуру, не иначе! — Граф привстал на стременах, звякнув кольчугой, и посмотрел в сторону соседнего отряда: рыцари и сержанты графа Алансонского беспокойно ерзали в седлах, их сеньор явно что-то задумал. Точно! Большое тяжелое знамя младшего королевского брата, качнувшись, вдруг энергично склонилось вперед, подавая сигнал к атаке. И тут же, в яростном звуке труб и звоне доспехов, колонна всадников, колыхнув лесом воздетых копий, медленно и тяжело стронулась с места и покатилась в ложбину. До графа донесло многоголосый вопль: «Алансон! Алансон!». Людовик Фландрский с ревом обернулся к оруженосцу: — Жоффруа!!! Шлем, копье!!! 1

Rouges nez (фр.) — эвфемизм, основанный на фаллической символике.

Сражение при Креси. 1346 г. Миниатюра из «Хроник» Ж. Фруассара. Ок. 1475 г. Генуэзские арбалетчики не выдерживают поединка с английскими лучниками. Над головами отступающих французов развеваются «флёр де лис» — королевское знамя и орифламма (художник, вопреки традиции, изобразил ее с двумя косицами вместо пяти)

Тяжелый глухой топфхельм в один миг отсек от графа все звуки, уменьшив окружающий мир до узкой, как лезвие, смотровой щели. Рука, облитая стальной чешуей, цепко ухватила древко длинного боевого копья. — Фландрия, вокруг Льва! Отряд графа, выстроенный сверкающими уступами, подхватил свирепый рык своего сеньора и многотонной лавиной, медленно набирая скорость, пошел вперед.

— Именем короля, стоять! — На пересечку уходящим в атаку рыцарским клиньям вынеслась группа всадников. Ветер драл на древке флаг Монморанси — лазурные орлы на золоте, располосованном алым крестом. Поздно! Лавина всадников накрыла эскорт маршала, закрутила его, как щепку в водовороте, и увлекла с собой — в гибельную стремнину. Атаку левого крыла французов подхватили жандармы ÊÐÅÑÈ-ÀÍ-ÏÎÍÒÜÅ

50 Иоганна Богемского, рыцари герцога Лотарингского и графа Блуа. В минуту разрушив королевские планы, вся первая линия французской армии сплошным валом, сминая несчастных генуэзцев, покатилась в атаку. В роковую. В последнюю. — Что они делают! Стоять! — Филипп Валуа, едва выбравшись с главными силами на опушку леса, увидел лишь хвост уходящего в атаку французского авангарда. — Остановите их! Сен-Поль, Нуар, ко мне! Остановите этих безумцев! Напрасные усилия! Остановить их теперь мог только сам дьявол. Или сброд английских голодранцев с «клюшками».

Отряд Карла д’Алансона, не успев набрать скорость, врезался в толпу отступающих генуэзцев и увяз в ней на какое-то время, что дало возможность графу Фландрскому со своими людьми вырваться вперед и возглавить первую атаку. Немного левее, звеня кольчугами и удилами, шли жандармы Иоганна Богемского. Тяжеловесной рысью спустились в ложбину с разбросанными там и сям телами генуэзцев, попавших под волну первых английских залпов. Когда подошва холма стала плавно забирать вверх, всадники принялись нетерпеливо понукать коней, разгоняя их для удара. Густые цепи английских лучников, стоящие метрах в трехстах выше по склону, вдруг шевельнулись, разом вскинув луки, а еще через мгновение в небе родился легкий

свист, который, все приближаясь, нарастал, переходя в гудение. Ближе, ближе... Боже всемогущий! В какоето мгновение Людовик де Невер увидел падающий с неба по крутой траектории густой рой стрел. В следующий миг волна из тысяч оперенных жал накрыла графа и весь его отряд, горохом стуча по земле, злобно цокая по кольчугам, шлемам и вскинутым щитам. Всхрапнули раненные кони, кто-то вскрикнул по рядам,

Гербовый щит Карла де Блуа

кто-то злобно выругался... Людовик Фландрский инстинктивно пришпорил своего скакуна, стремясь побыстрее вырваться из захлестнувшей его отряд волны английского залпа, и тут же попал под новый град стрел. О, дьявол! Конь его оруженосца Жоффруа с размаху рухнул на землю, придавив седока. И еще по рядам, в визге и звоне, закувыркались лошади, калеча своих хозяев. — Знамя! Выше знамя! Людовик озирается по сторонам, мечет сквозь узкие прорези шлема острые, как кинжалы, взгляды. Его отряд, выдержав первые английские залпы, уже


заметно поредел и заплыл кровью. Кони медленно разгоняются, дробят землю клешнями подков, вырывая куски влажного дерна, всхрапывают под стрелами и заваливаются на своих хозяев. Пора! Невер вонзает шпоры в конские бока и отпускает узду. В галоп! В дробное сито вражьих стрел! Лучники маячат в сотне метров, лихорадочно опустошая колчаны. Волны стрел раз за разом накрывают атакующий отряд, вырывая из рядов все новых рыцарей и сержантов. — Фландрия, вокруг Льва! Всадники с ревом бросают коней в карьер, их трехметровые копья, описав в воздухе дугу, хищно нацеливаются на приближающиеся вражеские цепи. Сплошная стена крика, грохота и лязга летит на англичан. Те успевают дать залп, еще один. В упор, прошивая ясеневыми стрелами стеганые конские попоны и рыцарские нагрудникибригантины. Копыта разогнавшихся коней с размаха попадают в вырытые перед английским строем ямы. Лошади, ломая ноги, с визгом летят на землю. По рухнувшим кавалеристам, добивая их подковами, прокатывается лавина второй и третьей шеренги. Темп атаки безнадежно сбивается. Израненные кони свечками вздымаются на дыбы, опрокидываются на спину, ломая хребет себе и всаднику. Людовик Фландрский, сумевший ближе всех подскакать к английскому строю, был остановлен всего в нескольких ярдах от шарахнувшихся в стороны лучников. Унизанный десятком стрел великолепный рыцарь вместе с конем с размаху рухнул в траву, отмечая крайнюю

51 точку продвижения своего отряда, полегшего под английскими стрелами. Случилось то, на что более всего надеялся Эдуард Плантагенет: французская армия, не разворачиваясь в единый боевой порядок, частями втягивалась в битву. Волна за волной, сотрясая землю, уходили в атаку стальные клинья французских рыцарей. Филипп Валуа метался по своему войску, враз утратившему дисциплину, пытаясь остановить захлестнувшее армию безумие самоубийства. — Стойте! Стойте! Монморанси, Бертран, Оксерр! Ко мне! Остановите своих людей! Мы повторим завтра — все разом! Короля уже никто не слышал. Новые и новые отряды жандармов, гремя сталью, выкатывались на выстеленное трупами людей и лошадей плато и с диким ревом бросались на окровавленную стену английской пехоты.

Шестнадцатилетний Эдуард, принц Уэльский верхом на вороном жеребце, окруженный щитами телохранителей, наблюдал за бойней, развернувшейся вдоль всего правого крыла английского строя. Лучники, ошалев от крови, без разбора секли стрелами шевелящееся месиво из людских и конских тел, покрывающее склон холма. Эдуард видел, как упал стяг графа Алансона, брата французского короля, как в сотне ярдов от того места, на котором он стоял, волна стрел полностью скосила отряд графа де Блуа и маршала Бертрана.

Часть лучников, не выдержав напряжения боя, покинула позиции. Беглецов перехватили люди графа Оксфорда, осыпая оробевших стрелков насмешками и проклятьями. Коноводы сгружали в тылу лучников вьюки со стрелами и торопливо отгоняли лошадей за линию пехоты. Очередной вал французской атаки в звоне и грохоте докатился по инерции до английских рядов. Лучники в самый последний момент порскнули в стороны, и атакующих французских жандармов приняли на копья спешенные рыцари и уэльские пехотинцы. Принц Эдуард успел поднять щит и наставить копье. В следующий миг десяток вражеских рыцарей проломил пехотное прикрытие и лоб в лоб столкнулся с эскортом сына английского короля. Оскаленные конские пасти, перекошенные яростью лица людей, запах крови и пота, лавина воплей и лошадиного ржания —все это разом обрушилось на свиту принца Уэльского. Прорвав кольцо телохранителей и потрясая окровавленной булавой, на Эдуарда налетел огромный всадник. Крак! Мощный удар расколол вскинутый щит английского наследника, едва не перебив ему плечо. Второй удар гиганта принял на себя Ричард Фитцсимон, знаменосец Эдуарда Уэльского. Щит Фитцсимона разлетелся вдребезги, а сам рыцарь едва удержался в седле. Какой-то отважный лучник саданул вражеского всадника топором, тот, обернувшись, ответил страшным ударом булавы, превратив голову смельчака в кровавую кашу. Началась свалка — буйная, дикая, совершенно не похожая на турнирный поеди-

нок. Отбросив сломанное копье, Эдуард потянул из ножен меч. Успел увидеть, как Джон Чандос, молодой великан, мощным ударом секиры отвалил вражескую руку с занесенным клевцом. Свирепея от запаха крови, люди резали друг друга, на время забыв о каких бы то ни было рыцарских любезностях. Несколько французских рыцарей, возглавляемых Жаном де Фуссиллем, знаменосцем графа Намюрского, проложили себе кровавую дорогу прямо сквозь вражеские ряды и выскочили в тыл английского построения. Новый удар сбросил принца на землю, прямо под копыта грызущихся коней. Фитцсимон, спрыгнув с седла, воткнул древко штандарта в землю и прикрыл собой Эдуарда. Рядом уже стоял д’Аркур, хищно сутулясь и поигрывая окровавленным мечом. Фитцсимон вместе с подоспевшим Томасом Дениелом помогли принцу подняться на ноги.

Король Эдуард с тревогой наблюдал за правым флангом своей сражающейся армии. Там, в гуще рукопашной резни, колыхалось знамя его сына. Гай де Бриан, тронув шпорами бока коня, подъехал к своему сюзерену. — Сир, похоже, что у монсеньора принца проблемы. Велите послать подкрепление? — Еще не время, дайте мальчику одержать победу самостоятельно, — король, дернув щекой, хладнокровно продолжал наблюдать за боем. Взмыленный конь вынес на холм Томаса Норвича, рыцаря из свиты принца Уэльского. Загнанно дыша, сэр Томас торопливо поклонился королю: ÊÐÅÑÈ-ÀÍ-ÏÎÍÒÜÅ

52


53


54

14 10

15

11

16 2

5

17

3 9

8 8

8 6

7

4 8

1 13

9 12 7

Гибель Иоганна Богемского в сражении при Креси Воины из правофлангового английского корпуса-баталии только что отбили французскую атаку, организованную Иоганном Люксембургским, королем Богемии (1). Эдуард Уэльский, Черный Принц (2), стоит в окружении своих соратников: Джона де Вера, графа Оксфорда (3), лорда Ральфа Стаффорда (4), знаменосца Ричарда Фитцсимона (5) и Жоффруа д’Аркура, нормандского перебежчика (6). В целом баталия принца Уэльского включала в свой состав до 1000 жандармов (ливреи изображенных воинов несут цвета личного контингента Эдуарда III Плантагенета (7)). 100 уэльских копейщиков (8) и 2000—3000 лучников (изображены стрелки из графств Чешир и Флинт (9)). Помимо флага-паннона Черного Принца над рядами английской баталии развеваются знамена Томаса Холланда (10) и Томаса Бошампа, графа Уорвика (11), опекавших неопытного Эдуарда Уэльского. Жан Фруассар писал о том, что слепого короля богемского во время атаки сопровождали двое рыцарей (12, 13), давших обет не отдаляться от своего сюзерена ни на шаг. Все трое воинов — король и его телохранители — соединили седла своих коней одной веревкой. В завязавшейся схватке, самой отчаянной за все сраже-


ние, рыцари до конца исполнили обет и пали вместе с королем. Принц Уэльский, по преданию, в качестве трофея снял со шлема Иоганна Богемского три белых пера, изображениями коих дополнил свой герб. Вдали на холме, рядом с мельницей (сохранились лишь ее изображения, сама мельница была разрушена французскими патриотами в 1898 г.) видна группа всадников со знаменем (14), среди которых верхом на белом коне наблюдает за боем король Англии Эдуард III. На гребне холма выстроена королевская баталия (15), которая насчитывала до 400 жандармов, 300 уэльских копейщиков и 1000—2000 лучников. Левый фланг английского строя занимает корпус графов Нортгемптона и Арундела (16), состоявший из свыше 1000 жандармов и копейщиков, а также 2000 лучников. После разгрома передовых отрядов графа Аланского и короля Богемского французы еще 13 раз бросались в атаки (17) («дабы не уронить честь»), самая мощная из которых была возглавлена лично Филиппом VI. В схватке были утеряны королевский штандарт, большое знамя Франции и орифламма.

55 — Сир, меня послал Жоффруа д’Аркур. Монсеньору принцу приходится туго, мы можем не устоять, нужна помощь... Король окинул запыхавшегося гонца ледяным взглядом. — Полагаю, что мне отсюда картина сражения видится яснее. Поезжай и скажи Аркуру, что у меня нет свободных бойцов! Бриан, наблюдавший эту сцену, досадливо закусил губу. Дьявол! Похоже, король будет готов пожертвовать собственным сыном, лишь бы доказать окружающим, что судьба битвы для него важнее жизни наследника. Перехватив взгляд сэра Гая, король нахмурился и молча отвернулся, глядя вслед ускакавшему Норвичу. Свалка на правом фланге продолжалась. Между тем в центре и на левом крыле наступало затишье. Лучники торопливо запасались стрелами, готовясь к новым вражеским атакам. Над густыми рядами уэльской пехоты ветер лениво разворачивал стяг Нортгемптона — шесть золотых львов на лазоревом поле, перечеркнутых белой диагональю. Не оборачиваясь, Эдуард подозвал своего лейтенанта: — Сэр Гай, опасность на правом крыле все-таки велика. Пошли к графу Нортгемптону гонца — необходимо выслать два десятка копий, чтобы закрыть брешь у принца. Бриан, не теряя ни секунды, отправил к Великому констеблю порученца — каждое мгновение было дорого. Однако когда спустя пятнадцать минут подмога, ведомая епископом Дурхемским, на полном галопе вынеслась к позициям принца Уэльского,

кризис сражения уже миновал. Ричард Фитцсимон и Томас Дениел укрепляли штандарт наследника, в то время как сам Эдуард, в окружении Уорвика, Оксфорда и еще десятка рыцарей, отдыхал, опершись на меч. В груде трупов, покрывавших место рукопашной схватки, оруженосцы отыскали тело Иоганна Богемского. Труп слепого короля положили перед принцем Уэльским, и епископ Дурхемский прочитал над ним молитву. А Джон Чандос мрачно отсалютовал погибшему окровавленным мечом.

«Английские лучники беспрерывно стреляли в толпу, и ни одна стрела не летела мимо цели, — писал Жан Фруассар. — Стрелы вонзались во всадников, их коней и валили их на землю, раненных и убитых. Однако французы все равно устремлялись вперед, ибо предпочитали смерть позорному бегству» За несколько часов сражения французская кавалерия пятнадцать раз ходила в атаку, волнами накатываясь на гребень холма и угасая на мечах и копьях. Предместья пикардийской деревушки Креси и окрестные высоты с ужасающей неотвратимостью покрывались телами людей и лошадей, превращаясь в гигантскую могилу французского рыцарства. Наконец ночь, опустившаяся на измученную землю, прекратила побоище. Чудом выживший во время первого приступа Карл де Монморанси и граф д’Амо под руки уводили с остывающего поля рыдающего Филиппа де Валуа. Король, раненный в лицо и наскоро перевязанный, вырывался

из рук своих баронов и грозил проклятому Англичанину бесполезным мечом. Шесть лет назад после Слёйса Филипп отказался от поединка с английским королем, надменно отмахнулся от картеля своего вассала. Сейчас же полжизни бы отдал, чтоб дорваться до противника, искрошить его мечом в слепой ярости. Англичане простояли на поле боя всю ночь. Лучники жгли костры и пили, не хмелея, доставленное из лагеря вино. Следующим утром, при свете солнца, английская армия смогла наконец осознать истинные размеры своей победы: весь цвет французского рыцарства, одиннадцать принцев и пэров и полторы тысячи дворян покрывали своими телами всю местность между Креси и Вадикуром. Северная французская армия в один день прекратила свое существование. Сокрушительный разгром рыцарской конницы словно гром среди ясного неба потряс современников — благородного сеньора, закованного в сталь, победил безродный голодранец с чертовой «клюшкой». Насмешливый жест лучника — вытянутая вверх правая рука с растопыренными указательным и средним пальцами, которыми натягивается тетива и зажимается стрела перед выстрелом — стал постоянным напоминанием рыцарству о пережитом им унижении. Vae victis —горе побежденным!

Сын Филиппа Валуа, Иоанн, герцог Нормандский, отводил свою армию на север. НеприÊÐÅÑÈ-ÀÍ-ÏÎÍÒÜÅ

56 ступный Эгильон, выжженные деревни, разоренные войной замки —все это осталось за спиной отступающих французов. Иоанн оставлял аквитанские пределы, спеша к Парижу на соединение с королевскими войсками. В сентябре принца настигло ошеломляющее известие о полном разгроме французской армии при Креси — спешить уже было не к кому. Иоанн поскреб пятерней рыжую щетину на подбородке: — Разрази меня гром, мы опоздали! Ах, если б я был там, то вся битва прошла бы совершенно иначе! Двадцатисемилетний принц, раздосадованный собственной неудачей под Эгильоном и издерганный всей этой дурацкой кампанией в Аквитании, когда противник только и знал, что отсиживался в крепостях или

прятался за спинами мужичья с луками, с острой завистью и почти с ненавистью думал о французских баронах, так бездарно отдавших сражение врагу. Ах, какой шанс потерян! Какую славу упустил отец, не сумевший раздавить Англичанина мощью рыцарской конницы! Ну почему не было при Креси его, Иоанна?! Уж он-то заставил бы «красноносых» землю жрать!.. Разве мог знать герцог Нормандский, что через десять лет судьба сведет его, короля Франции, с тем самым врагом, о несостоявшейся встрече с которым он сейчас так сожалел! После победы при Креси Эдуард III уже без спешки двинул свои войска к Кале и 4 сентября достиг его предместий. Осада продолжалась неожиданно долго — одиннадцать месяцев. Филипп Валуа, так и не оп-

равившийся от шока после недавнего поражения, предпринял было неуклюжую попытку деблокады Кале, однако людской вал англичан — Эдуард стянул для предстоящей битвы свыше тридцати тысяч воинов, огромную по тем временам армию — отбил у французского короля всякое желание начинать бой. Кале, блокированный с суши и с моря, был обречен. Не помогли городу ни мужество и боевой опыт гарнизона, ни самоотречение шести его виднейших граждан, предложивших себя врагу в качестве выкупа за остальных горожан. 4 августа 1347 г. ворота Кале покорно распахнулись перед захватчиками. А 28 сентября противники заключили перемирие. Над Европой уже простерла свои траурные крылья Черная Смерть — чума.

ÃÎÐÄÛÍß ÊÎÐÎËß Тот, кто достигает большего, более других ценен и достоин. Жоффуа де Шарни

Ê

азалось, страшный рок, разбуженный полузабытым проклятием магистра ордена тамплиеров, преследовал Францию. Вслед за военными поражениями землю королевства Французского посетила Черная Смерть — чума. В год разгрома французского рыцарства при Креси на другом краю Европы, в Крыму, в рядах татарской армии, осадившей генуэзскую колонию Кафу, вспыхнула страшная болезнь.

Осадные машины метали через стены трупы, и защитники испили вместе со своими врагами жуткую чашу отчаяния и смерти. Обезумев от ужаса, бросив город на произвол судьбы, жители Кафы на кораблях бежали в метрополию — на Сицилию и в Геную. И вместе с ними в Италию прилетел страшный шлейф заразы. Картины адовых кругов, описанные великим Данте, казались невинной любительской фантазией в сравнении с тем, что стало твориться в городах и де-


ревнях Италии, попавшей под чудовищный удар эпидемии. Хронист Папы Климентия VI, чудом уцелевший посреди жуткого ристалища смерти, донес до потомков весь ужас бессилия человека перед безумным всплеском природы: «Живых едва хватало, чтобы зарыть мертвых, или же живые отворачивались от них с омерзением. Страшный ужас так овладел всеми, что, если у кого-нибудь появлялась язва или опухоль обычно в паху или под мышкой, то

57 родственники отворачивались от него... И многие умирали от того, что им отказывали в лечении. Многих еще, которых считали обреченными на смерть, отвозили к ямам, где их закапывали: и многие были погребены заживо...» Поразив в конце 1347 г. Северную Италию и Прованс, чума по долине Роны смертоносным спрутом подобралась к Парижу, перекинулась в Англию, Фландрию, Германию, алчно набросилась на Португалию, Скандинавию и Россию. «Кладбища, — писал современник, — не были достаточно большими, и поэтому поля должны были приютить умерших. Мужчины и женщины несли своих собственных детей на плечах в церковь и сбрасывали их в общие могилы, из которых исходила такая вонь, что никто не смел подойти близко». С 1347 по 1349 г. население Европы уменьшилось на треть. Чума не знала сословных предрассудков: коса смерти секла бездомных бродяг и влиятельных сеньоров с одинаковой методичностью. В 1348 г. болезнь свела в могилу Жанну Бургундскую, супругу Филиппа Валуа. Король Франции горевал не долго, уже через месяц обвенчавшись с Бланкой Наваррской, невестой собственного сына. Однако радость молодоженов закончилась очень быстро — 22 августа 1350 г. первый король из династии Валуа предстал перед Всевышним. Король умер. Да здравствует король! Едва начав править, Иоанн II Валуа тут же нанес по своему престижу тяжелейший удар: обвинив в предательстве вернувшегося после четырехлетнего

английского плена коннетабля де Бриенна1, король, не мешкая, отправил несчастного на эшафот, а освободившуюся вакансию даровал своему фавориту Карлу д’Эспаню.

Тем временем мирная передышка в военных действиях, отчасти вызванная эпидемией Черной Смерти, неизбежно заканчивалась: французы жаждали реванша, англичане стремились закрепить успехи.

Гербовый щит Рауля де Бриенна, графа д’ Э, коннетабля Франции 1344—1350 гг.

Еще весной 1350 г. группе французских рыцарей, действовавших на свой страх и риск, едва не удалась невероятная авантюра. Жоффруа де Шарни вместе с несколькими столь же отважными, сколько и бесшабашными бойцами подкупил одного из итальянских наемников 1

Рауль де Бриенн граф д’Э и де Гин, коннетабль Франции, попавший в плен во время стычки у Кана (1346 г.), получил свободу в обмен на графство Гин, уступленное им английской короне.

Гербовый щит Жоффруа де Шарни, хранителя орифламмы

на службе у губернатора Кале. В назначенный час ломбардиец должен был тайно провести французский отряд в крепость. Однако заговор не удалось сохранить в тайне, и слухи о готовящейся диверсии дошли до Эдуарда III, находившегося в то время в Лондоне. Верные лучшим рыцарским традициям король, принц Уэльский и отряд испытанных воинов, не ставя никого в известность, инкогнито пересекли пролив и устроили близ Кале засаду. Люди де Шарни, ничего не зная о грозящей им опасности, были внезапно перехвачены английскими воинами на пути к замку. В завязавшейся схватке бойцы Эдуарда III имели все преимущества, и французы, несмотря на отчаянное сопротивление, были окружены, обезоружены и взяты в плен. Жоффруа де Шарни и его ближайший помощник Эсташ де Рибомон отбивались дольше всех. Бешеная карусель драки свела в поединке Рибомона и английского короля, переодетого простым рыцарем. Сеньор Эсташ, не зная, с кем столкнула его беспорядочная сумятица скоротечного боя, сгоряча ÃÎÐÄÛÍß ÊÎÐÎËß

58 не сдержал руки и могучим ударом поверг Эдуарда Плантагенета на землю. Лишь крепкие доспехи спасли жизнь английскому венценосцу. Во время пира, устроенного Эдуардом после боя, король, опьяненный победой, позволил себе величественный жест. Велев подвести к себе захваченного в плен Рибомона, венценосный рыцарь торжественно даровал своему доблестному противнику свободу и вручил награду за храбрость — жемчужное ожерелье: — Отважный Эсташ — это тебе в подарок как лучшему бойцу сегодняшнего дня! Носи его при себе всегда ради любви ко мне! Рыцарь во всем, что ни касалось тактики ведения боя, Эдуард Английский был страстным почитателем культа легендарного Артура, короля древних бриттов. Еще в январе 1348 г. на турнире в Элтеме блестяще выступили девять рыцарей, основателей нового рыцарского ордена Подвязки, который Эдуард III посвятил королю Артуру и Святому Георгию, небесному патрону всех христианских воинов. Граф Дерби, граф Нортгемптон, Вильгельм Мауни, принц Уэльский и другие блестящие рыцари, проявившие невероятную отвагу в битве при Креси и осаде Кале, связанные отныне священной клятвой «распространения благочестия, благородства и рыцарства», явились живым воплощением возрожденных традиций Круглого стола короля Артура. Возглавив орден Подвязки, Эдуард III нанес очередной удар по престижу французского рыцарства — уже не в военной, а в куртуазной области.

Французские шевалье не могли оставить подобные экзерциции без ответа, благо, что полигон для бесконечных ристаний чести имелся. Бретонское герцогство, лишившееся сразу обеих претендентов на свои земли — старший Монфор скончался от болезни, а Блуа с 1347 г. находился в английском плену, — превратилось в огромную турнирную площадку, на которой могли удовлетворить свои страсти самые амбициозные представители европейского рыцарства. 26 марта 1351 г. равнина между бретонскими городами Плоэрмелем и Жосселеном стала ареной удивительного боя. Французский маршал Жан де Бомануар вызвал на поединок капитана Плоэрмеля Иоганна Бемборо, немецкого наемника на службе у английского короля. Поединщиков сопровождали отряды по тридцать бойцов с каждой стороны, которые на глазах своих боевых товарищей и сразились за всех перед строем. В грохоте сшибающейся стали, храпе лошадей и обвальном вопле болельщиков, бойцы, захлестнутые удавкой гибельной карусели, сминали друг друга, втаптывая неудачников в грязь. Во время краткого перерыва Бомануар пересчитал своих людей и досадливо выругался: — Дьявол, мы потеряли пятерых! Тем больше достанется славы остальным! Сомкнув ряды, французы рванулись в атаку, превратив имя своего командира в боевой клич: — Бомануар! Бомануар! Бемборо вплотную продрался к маршалу и сдавил его в клешнях своих облитых сталью рук: — Сдавайся или смерть тебе!


— Ни за что! — На! — французский рыцарь Ален де Корвале метким ударом копья в голову сбросил английского капитана на землю, а дю Буа в горячке боя тут же добил Бемборо мечом. Англичан, растерявшихся было от потери своего вожака, возглавил гигант Крокар. С ног до головы забрызганный своей и чужой кровью, неутомимым демоном носился он среди соратников, восстанавливая порядок. — Еще ничего не потеряно, клянусь Святым Георгием! Они устали не меньше нашего! Возьмем их! Ну же, будьте рядом со мной! Меч зарницей полыхал в руке Крокара, выбивая искры от столкновения с чужой сталью. Бомануар раз за разом получил несколько ран и, обессиленный, откинулся в седле. — Один глоток воды! Кто нибудь!.. — Пей свою кровь, и жажда пройдет! — Жоффруа дю Буа от-

1

2

3

4

«Битва тридцати». 1351 г. 1 — Робер де Регинель, виконт де ла Бельяр, рыцарь из французской партии; 2— Жан де Бомануар, маршал Бретани, предводитель французской партии; 3 — Роберт Кноль (Ноллис), командир отряда английских наемников; 4 — Ален де Тинтеньяк, рыцарь из французской партии

59

теснил Крокара, однако сам, в свою очередь, отступил под ударами боевого молота Хьюго Калверли. Следом за Калверли стальным клином продирались Кнолль и Бильфор со своими оруженосцами. — Стоять! — Бомануар, содрогаясь под ударами вражеского оружия, на несколько драго-

ценных мгновений задержал натиск англичан. Конь его, исколотый копьями, стал заваливаться на бок. Русле, Шаррюэль и де Ла Рош прикрыли своего вождя. Внезапно оруженосец Гильом де Мантобан вырвался из французского строя и повернул в сторону. — Предатель! Будь ты проклят!

Бомануар, выбравшись изпод убитого коня, поудобнее перехватил меч. Кажется все... Оскаленные морды английских забрал, частокол мечей, копий и секир — все это накрыло его дробящей волной, закрутило клубком переплетенных тел, наотмашь ударило по лицу запахом пота, железа и крови. ÃÎÐÄÛÍß ÊÎÐÎËß

60 От неминуемого поражения французов спас лжебеглец Гильом де Монтабан: внезапно налетев с копьем наперевес на англичан, не ожидавших атаки с тыла, храбрый оруженосец привел их в смятение, а затем под ликующий рев французской части зрителей таранным ударом обрушил на землю Крокара. Пришедшая в себя партия Бомануара в мощном порыве смяла англичан. Крокар, Калверли, Бильфор и Кнолль угодили в плен, оруженосцев в запале схватки попросту перебили. Этот кровопролитный турнир, вошедший в историю как «Битва тридцати», ничуть не повлиял на ход Бретонской кампании. Тем не менее военный престиж французского рыцарства был отчасти восстановлен. Этому способствовал и Иоанн Валуа, учредив в противовес английскому рыцарскому ордену Подвязки свой собственный орден Рыцарей Богоматери Благородного Дома или, говоря проще, орден Звезды. — Разрази меня гром, рыцарю больше пристало гордиться подвигами, покрывающими славой его родовой герб, нежели навешивать на себя обрывки дамского туалета! — Иоанн, красуясь в алой мантии с вышитой на ней черной восьмиконечной звездой, знаком основанного им ордена, прохаживался по залу Благородного Дома в СентУане, резиденции рыцарей Звезды, под ручку со своим фаворитом Карлом Испанским. Когда Иоанну рассказали сплетню о том, каким образом Эдуард III выбрал символ основанного им ордена, король Франции хохотал до слез:

— И куда же, ха-ха-ха, английские рыцари будут прикреплять орденский знак? На ногу?! Ха-ха-ха! История была и впрямь необычная. Когда на балу в Кале графиня Джоанн Солсбери обронила подвязку голубого цвета, король Эдуард, более чем не равнодушный к прелестям красавицы, на глазах придворных поднял с пола столь необходимый элемент дамского наряда, громко произнес, видя смятение окружающих: «Позор тому, кто плохо об этом подумает!», а затем с невозмутимым видом повязал трофей себе на ногу. — Подумать только, — не унимался Иоанн II, — и эти-то слова сей венценосный повеса сделал девизом рыцарского ордена! Король Франции с жаром взялся за шлифовку своего детища. В орден было записано пятьсот рыцарей. Раз в год было решено собирать их всех в СентУане, где за Столом Почета они могли бы поведать своим братьям о совершенных за это время подвигах. Кроме того, каждый из рыцарей Звезды дал обет не отступать с поля боя дальше, чем на четыре шага. Поклявшись в этом, многие рыцари даже не представляли себе, что принесет им их обещание в совсем недалеком будущем.

В 1354 г. истек срок перемирия — Эдуард III и Иоанн II вновь воинственно зазвенели мечами. До создания леденящих кровь гравюр великого Дюрера из серии «Апокалипсис» оставалось полтора века, но уже мчались по дорогам Франции четы-


ре зловещих всадника на вороных драконах — война, голод, чума и смерть... В 1355 г., получив титул герцога Аквитанского, Эдуард, принц Уэльский, переправился с войском в Бордо. 5 октября, нарушив неписаный закон рыцарских войн, согласно которому походы надлежало проводить в летний сезон1, двадцатипятилетний наследник английского престола во главе мобильного отряда, состоявшего из пяти тысяч честерширских лучников и англо-гасконских кавалеристов, отправился на grande chevauchee — большую прогулку. В течение двух месяцев маленькая армия Эдуарда Уэльского, прозванного за цвет доспехов Черным Принцем, безнаказанно опустошала Южную Францию, загнав вражеские войска за стены мощных крепостей. Когда 2 декабря, отягощенный огромной добычей, отряд Эдуарда вернулся в Ла-Реоль, самый последний лучник его войска щеголял в богатой одежде и многозначительно потрясал тугим кошелем, набитым награбленным серебром и золотом. Дерзновенный азарт и воинская удачливость Черного Принца настолько контрастировали с безволием и пассивностью южно-французских губернаторов, что многие гасконские дворяне, пылая жаждой ратных подвигов, добровольно встали под знамена английского наследника. Тем временем сам английский король был занят очередной карательной экспедицией против Шотландии, которая в нарушение 1

Средневековый европеец делил год на два сезона: лето и зиму.

61

Ла-Рошель

1372

1370

Лимож

1345

Оберош

Бордо Ла-Реоль Эгильон 1370

Вален Плезанс

Ош

Тулуза Каркассон Карбон Логорно

Лиму

1367

Наваретт

Бургос Сарагоса Эбро

«Большая прогулка» Черного Принца. 1355 г.

ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ В АКВИТАНИИ (ГИЕНИ), ТУЛУЗЕ И КАСТИЛИИ. 1345—1375 гг. Слева: Роберт Свинберн, мэр Бордо, с панноном Эдуарда III

ÃÎÐÄÛÍß ÊÎÐÎËß

62 всех договоров подняла новую смуту в северных британских графствах. К весне 1356 г. Эдуард III вновь вернулся к французским делам. В борьбе против Иоанна II английский король приобрел неожиданного союзника в лице короля Наварры Карла д’Эвре. Современники прозвали Наваррца «Злым» — и было за что. Циничный, хитрый и жестокий Карл д’Эвре отличался постоянством только в одном — лютой ненависти ко всем, кто так или иначе вставал у него на пути. Букет столь ярких личностных качеств Карла Злого дополняла его непомерная амбициозность. По линии матери Наваррец был Капетингом, что позволяло ему претендовать на французский престол, занятый Валуа. — Эдуард, брат мой, ваша месть дому Валуа, лишившему вас законного наследства в равной степени является, и моим делом, — убеждал английского венценосца Карл д’Эвре. — Я, как и вы, — сын короля, а Валуа всего лишь сын графа. Так объединим же наши усилия, чтобы раздавить гадину в Париже, а после по чести поделить королевство Французское! Однако планы Наваррца были самым неожиданным образом спутаны Иоанном Валуа. Нагрянув в Руан, стольный город своего наследника Карла, герцога Нормандского, французский король буквально за шиворот вытащил из-за пиршественного стола Карла Злого, который гостил у принца. Обвинив Наваррца во всех смертных грехах, в том числе в измене, а главное — в убийстве своего фаворита Карла Испанского, Иоанн II тут же арестовал заговорщика.

Потеря союзника, который мог быть равно опасен как для врагов, так и для друзей, не поколебала решимости английского короля открыть очередной военный сезон на континенте. Экспедиционный корпус англичан, высадившийся в Нормандии, возглавил прославленный ветеран Генрих Дерби,

Иоанн II Добрый, король Франции. 1350—1364 гг.

ставший к этому времени герцогом Ланкастерским. Полководец только что вернулся из Крестового похода в Литву и горел желанием в очередной раз скрестить оружие с французским рыцарством. Объединив свои войска с отрядами Филиппа д’Эвре, брата наваррского короля, и Роберта Кнолля, прославившегося своей отвагой в знаменитой, хотя и не удачной для англичан «Битве тридцати», Ланкастер отправился на выручку мятежных нормандских городов, осажденных солдатами Валуа. Тем временем на юге вновь активизировались англо-гасконские войска Черного Принца.


Эдуард Уэльский замышлял очередную «большую прогулку» — на этот раз уже в северном направлении. Возникла реальная угроза объединения армий Ланкастера и Черного Принца в долине Луары с последующим наступлением на Париж. Иоанн II, почувствовав приближение военного кризиса, начал немедленно собирать войска. Французское феодальное ополчение — бан — собиравшееся по призыву короля сроком на сорок дней, не обладало ни должной выучкой, ни мобильностью, ни дисциплиной. В бою и на походе отряд каждого сеньора стремился действовать особняком, а вся армия, в целом, практически не подчинялась приказам коннетабля и маршалов. Роль главных королевских военачальников сводилась к тому, чтобы, распустив знамена, следовать впереди армии, указывая ей направление движения, подыскивать места для разбивки лагеря, да перед сражением хоть как-то попытаться должным образом расположить войска на боевых позициях. Естественно, что вся эта громоздкая разномастная военная машина, собранная из плохо связанных друг с другом частей, с огромным трудом удерживаемая в русле поставленных перед нею задач, имела очень мало шансов удачно предотвращать дерзкие рейды небольших английских отрядов, состоявших из профессиональных вояк.

Стремясь упредить соединение вражеских сил, Иоанн Валуа двинул свои войска против Лан-

63 кастера. Однако затеянная французскими военачальниками молниеносная операция вылилась почти в полуторамесячную осаду маленькой нормандской крепости Бретейль, упорно обороняемой английским гарнизоном. Итогом плохо спланированной операции стал сомнительный трофей в виде покинутого англичанами замка. Основные силы Ланкастера так и не были разгромлены, а принц Уэльский без помех вторгся в центральные французские графства. Три тысячи англо-гасконских рыцарей и тяжелых кавалеристов и шесть тысяч пехотинцев, в основном лучников и уэльских копейщиков, смерчем прошли по провинциям Перигор, Берри, Турень и Пуату. Обгоревшие руины французских замков и небольших городов, словно адский хвост кометы, указывали путь англичан: Шато-л’ Эвек, Брантон, Рошешуар, Ла Перюз... Предупрежденный о начале рейда Черного Принца, Иоанн Валуа стянул свои силы к Шартру и начал рассредоточивать их вдоль среднего течения Луары, стремясь перехватить все переправы и мосты. В разведку было послано три сотни копий под началом капитана Бусико, которые, столкнувшись с авангардом принца Уэльского, отступили в Роморантен. Англичане тут же обложили город. Три раза уэльские пехотинцы под командой лордов Деспенсера, Лоринга и Бургерша ходили на приступ и трижды с тяжелыми потерями откатывались от его стен. Крепость пала 3 сентября, после недели отчаянного сопротивления. Перед принцем Эдуардом открывалась дорога на Блуа и далее на Орлеан. Продвинув-

шись вперед и достигнув Монлуи, наследник узнал об опасном маневре противника: французская армия, не дожидаясь подхода всех контингентов, переправилась через Луару и глубоким фланговым обходом попыталась перерезать английские коммуникации. Соединение с силами Ланкастера окончательно срывалось, необходимо было срочно отступать в Бордо. И вновь, как десять лет назад, перед сражением при Креси, началась изматывающая гонка. Англичане были отягощены большим обозом с трофеями, поэтому французы вскоре в буквальном смысле стали наступать им на пятки. В субботу, 17 сентября, небольшой отряд бургундских рыцарей, спешивших на соединение с главными силами короля, неожиданно врезался прямо в центр растянувшейся на марше армии Черного Принца. — Ну-ка их! — издав турнирный клич, граф де Жуаньи, командир бургундцев, взяв копье наперевес, пришпорил коня и с размаху вломился в ряды опешивших от неожиданности вражеских стрелков. В течение нескольких мгновений отважные кавалеристы, сшибая английских пехотинцев, грохочущей головней катились вдоль дороги, забитой войсками Черного Принца. Прежде чем пришедшие в себя англичане — вдесятером на одного — навалились на храбрецов и потащили их с седел, Жуаньи успел крикнуть своему оруженосцу: — Бертран, мы попались! Скачи к королю Иоанну, скажи... Английские йомены не дали графу закончить, сбросив его на землю. Но верный Бертран, из-

ловчась, вывернулся из свалки и во весь опор погнал коня прочь. Известия, одновременно полученные принцем Эдуардом и королем Иоанном, — первый допросил пленных, а второй внимательно выслушал слугу Жуаньи — произвели на обоих ошеломляющий эффект. — Клянусь Святым Георгием, похоже, Валуа догнал нас, — Черный Принц с наигранным спокойствием обвел взглядом своих военачальников, ветеранов

Гербовый щит Бартоломью, лорда Бургерша

Креси — Уорвика, Оксфорда, Чандоса и Бургерша. — Что будем делать? А король Иоанн, настигнутый новостью в предместье Пуатье, радостно потер руки: — Разрази меня гром! Кажется, мышка попалась, а? Эсташ де Рибомон, герой набега на Кале, а ныне королевский знаменосец, с сожалением покачал головой: — Ах, государь, и почему мы с вами не ехали той же дорогой, что и бургундцы! Клянусь Господом, сир, в этом случае принц Уэльский, буде провидение сохранило б ему жизнь, ужинал бы в нашей компании. ÃÎÐÄÛÍß ÊÎÐÎËß

64 Французская армия 1350—1370 гг. 1. Иоанн II Добрый, король Франции. Вооружение и снаряжение короля воссозданы по мотивам изображения на печатях. Наголовье представляет собой шлем кюбельхельм, увенчанный наметом, короной и геральдической эмблемой французских королей — лилией, которая, вероятно, была изготовлена из дерева или кожи и покрыта позолотой. Тело короля защищено кольчугой и бригантиной, к которой с помощью цепочек прикреплены кинжал, меч и шлем. Руки и ноги уже почти полностью прикрыты подогнанными по индивидуальному размеру пластинами. Внешняя сторона перчаток и короткие краги изготовлены из железа, кромка краг и отдельные пальцевые сегменты покрыты латунью. Щит короля имеет характерную для той эпохи поддтеугольную форму и снабжен ручными и плечевым ремнями. Щит мог быть изготовлен из деревянных планок, обитых кожей и холстом, с нанесенным поверх геральдическим изображением. Известно, что изображение наносилось как красками на гладкую поверхность, так и выкладывалось аппликацией. Конское снаряжение помимо седла и сбруи включает металлическое наголовье и геральдичекую попонукапаризон, изготовленную из плотного полотна. Подобные попоны

Гербовый щит Эсташа де Рибомона, королевского знаменосца

2

4

1

3

5

чаще всего использовались на турнирах, в бою же их надевали поверх кольчатых конских доспехов. 2. Эсташ де Рибомон, королевский знаменосец. Наголовье рыцаря состоит из ребристого басинета с кольчатой завесью. Шлем украшен венцом, возможно, знаменитым ожерельем, подаренным храброму французу английским королем Эдуардом III. Тело воина защищено кольчугой, поверх которой надет жупон с изображением герба владельца. Защита ног усилена жозерантами, защита рук — наплечными пластинами, наплечниками из обшитых тканью и кожей продольных пластин и перчатками. Ряд миниатюр, относящихся к XVв., демонстрирует древки копий и знамен французской армии окрашенных в красный цвет (в большинстве случаев все же сохранен естественный цвет древесины). Наконечник знамени выполнен в виде лилии, само полотнище подвешено на горизонтальную рею, что характерно для XIV в. Способ крепления стяга, при котором хорошо просматривался герб владельца. Подобно орифламме, знамя имеет пять косиц (встречаются изображения трех и двух косиц), и по всему полю несет изображения золотых лилий (на рубеже XIV— XV вв. количество «королевских лилий» сократилось до трех – числа, символизировавшего Святую Троицу).


3. Сержант парижской милиции со знаменем Парижа. Защитное вооружение воина состоит из наголовья-капелины с прорезями для глаз (т.н. монтабана), бригантины и контструктивно схожих с нею штанов. (Возможно, что доспехи воина проще и изготовлены из вываренной в масле кожи с укрепленными поверх металлическими бляшками. Подобный тип доспеха принято называть хаубертоном.) В середине XIVв. парижская милиция носила красно-синие, продольно разделенные (ми парти) сюрко. В «Больших французских хрониках» под 1358 г. можно найти описание подобной одежды: «И тогда прево надел на него свой плащ с цветами города Парижа, красным и синим, синим с правой стороны…» 4. Пеший копейщик. Защитное вооружение воина состоит из капелины, кольчатых капюшона и рукавиц, высоких кожаных краг и гамбезона (акетона). Гамбезон изготовлен из клееного холста, набитого ватой, паклей или конским волосом, и простеганного, в данном случае — вертикально. Поверх гамбезона воин носит котту, удлиненное сюрко, которое у кавалеристов имело на подоле вертикальные разрезы спереди и сзади. Защитное вооружение воина завершает большой щит-павуа, изготовленный из дерева и имеющий по центру вертикальный желоб. Оружие воина состоит из «рондельного» кинжала, возможно — тесака и копья. Лавролистный наконечник копья снабжен двумя косицами-лангетами, предохраняющими древко от перерубания. 5. Капитан наемников-бригандов. Наголовье наемника представляет собой басинет со «створчатым» забралом. Тело защищено кольчугой и бригантиной. Обращают на себя внимание пластинчатые перчатки с кожаными крагами и плечевые полусферические щитки, снабженные шипами. Воин вооружен рондельным кинжалом и мечом, соединенными с бригантиной цепочками, а также тяжелой булавой с железной, разделенной на «перья», головкой и острым наконечником.

65


66 Король весело хлопнул рыцаря по плечу: — Я вижу, дорогой Эсташ, твоему мечу уже не сидится в ножнах! Рыцарь до мозга костей, Иоанн Валуа стремился окружить себя бойцами, подобными Бомануару, Рибомону или дю Буа, чьи имена при жизни стали легендарными. Несмотря на кровавые уроки, которые безродные лучники преподали французским рыцарям при Слёйсе, Морле, Обероше, Креси и десятке других мест, король Франции по-прежнему считал главной боевой силой тяжелую кавалерию, идущую в битву под яркими родовыми знаменами. Вот и сейчас главный стяг армии, святыню французского рыцарства, знамя Святого Дениса — орифламму — охранял лучший рыцарь королевства Жоффруа де Шарни. По традиции орифламму надлежало поднимать перед самой битвой, поэтому Шарни на походе хранил священную хоругвь на теле, обмотав ее алой тканью свой торс. Послужному списку сеньора Жоффруа мог позавидовать самый прославленный боец: в 1340 г. рыцарь блистательно проявил себя во время неудачной для англичан осаде Турне, в следующем году под командой самого Иоанна, тогда еще наследника короны герцога Нормандского, воевал в Бретани, в 1347 г. вместе с Юмбером II, дофином Вьеннским, участвовал в Крестовом походе, в 1350 г. возглавил наделавший столько шума набег на Кале. Вернувшись из английского плена, Шарни стал одним из ведущих

рыцарей ордена Звезды, экзаменуя братьев по основным рыцарским дисциплинам — поведению дворянина на турнире и в бою. Призывая молодых шевалье постоянно помнить о предначертанном истинному рыцарю пути — без раздумий устремляться навстречу опасностям не столько ради трофеев, сколько для прославления собственного имени, — де Шарни не забывал остужать слишком горячие головы напоминаниями о жестоких препятствиях, которые будут подстерегать неопытного новичка на тернистой дороге рыцарского служения. К сожалению, молодые рыцари Звезды, легко попадая под обаяние легендарной личности Шарни, зачастую забывали о предостережениях «первого меча королевства» и безоглядно устремлялись в погоню за коварной фортуной. В 1352 г. в жарком сражении у Морона, презрев советы Шарни, бесславно пало сорок пять братьев ордена Звезды. Все они стали жертвами стихийной кавалерийской атаки на укрепленные позиции многочисленных английских лучников, руководимых опытным Робертом Кноллем. С тех пор прошло четыре года, и сейчас несколько сотен братьев Звезды во главе со своим королем-рыцарем в составе блистательного французского войска нагоняли улепетывающих англичан. Лишь только враг будет настигнут, сеньор Жоффруа с помощью слуг водрузит на древко священную хоругвь СенДени, и армия, осененная древней орифламмой, втопчет в землю зарвавшихся островитян,


разом поквитавшись с ними за все досадные поражения французского рыцарства.

Тем временем английские военачальники торопливо выбирали позицию для боя. Внезапный налет маленького бургундского отряда, хоть и отбитый, серьезно встревожил окружение принца Уэльского: окажись на месте бургундцев хотя бы четвертая часть французской армии, судьба англичан была бы решена. Стало очевидно, что двигаться на Бордо по главной дороге отягощенному обозом английскому войску просто не дадут. Джон де Вер, граф Оксфорд, ветеран Бретонской кампании, Креси и Кале, озабоченно вытягивал строй своих лучников в боевое охранение. Уставший и взмокший от пота, он подскакал к Черному Принцу. — Монсеньор, если Валуа застанет нас на марше, разгромить походную колонну для его рыцарей окажется сущей забавой! К ним уже приближался граф Уорвик, маршал и главный советник принца: — Монсеньор, извольте оглядеть позицию. Не Бог весть что, просто ничего более подходящего поблизости не нашлось... Уорвик явно поскромничал — поле предстоящего боя было выбрано почти идеально. Менее чем в одном лье к югу от Пуатье, чуть в стороне от основной дороги, на холмистой равнине между доминиканским монастырем Мопертьюи и городком Нуэль английский авангард

67 уже разбивал лагерь. Ключом позиции был холм, северный склон которого густо порос виноградником. С юга и запада холм огибал широкий ручей Миассон, имевший вблизи Нуэля брод, через который от аббатства Мопертьюи, пересекая равнину и плато, проходила проселочная дорога. В крайнем случае англичане могли эвакуировать обоз по этой дороге в сторону Бордо. Вырывая копытами коней куски дерна, в звоне кольчуг и сбруи, кавалькада всадников влетела на холм. С высоты седла Черный Принц еще раз внимательно оглядел позицию. Холм с разбитым на южном склоне лагерем напоминал потревоженный муравейник. Вокруг суетились солдаты, тащили камни, бревна и доски, откатывали телеги, выстраивая их цепочкой вдоль восточного склона. Лучники, копейщики и обозная челядь, превратившись в дровосеков и землекопов, усердно укрепляли лагерь, обнося его частоколом и ямами-ловушками. Стук топоров и заступов, скрип телег и лошадиное фырканье, хриплые команды и ругань на саксонском, гасконском и фламандском наречиях — все это разом накрыло Эдуарда дробящейся в лучах вечернего солнца грозной и тревожной звуковой мозаикой.

Французскому авангарду, расположившемуся в окрестностях Мопертьюи, был хорошо слышен весь этот шум. Ну вот, птичка и попалась в клетку! А со стороны Пуатье все подходили и подходили французские отря-

ды. Вместе с королем в войске находились его родственники герцоги Бурбонский и Орлеанский, его сыновья — старший, дофин Карл, герцог Нормандский, средние, Людовик Анжуйский и Жан Беррийский, и младший, любимец короля, четырнадцатилетний Филипп. Каждый из этих вельмож, будь то убеленный сединами ветеран или еще не оперившийся юнец, вел под

Гербовый щит герцога Орлеанского

своим стягом дружины вассалов, рыцарей и сержантов, имеющих собственные, пусть и крохотные — в пять, десять человек — отряды-копья. Кроме них в королевское войско, как ручейки в могучую реку, стекались дружины сеньоров, имеющих право поднимать собственные стяги, таких, как тот же Эсташ де Рибомон, бальи города Лилля, или Оливье де Сен-Жорж, или Сеген де Клу... Прибыл со своими людьми и Рене де Шово, епископ Шалонский. Были здесь и многочисленные отряды наемников из Германии, Фландрии и Италии. Сколько всего воинов собралось под французскими знаменами при Пуатье, знал, на-

верное, только Господь Бог. Французские маршалы графы д’Одрегем и де Клермон, а также коннетабль Готье де Бриенн, герцог Афинский, как могли, рассредоточили лагерь всего этого многочисленного воинства в окрестностях Пуатье. Им вовсе не улыбалась перспектива отдавать приказы принцам крови, королевским братьям и кузенам. К тому же Иоанн Валуа больше прислушивался к советам старого шотландского вояки Вильяма Дугласа, нежели к мнению коннетабля, родственника казненного им графа д’Э. Утром, в воскресенье 18 сентября, отслушав мессу, французская армия стала готовиться к битве. В разведку был послан Эсташ де Рибомон, который привез не очень утешительные известия: англичане укрепились на холме, загородившись палисадом и вагенбургом. — Проникнуть в их лагерь можно по дороге, сир. Однако путь весьма узок, думаю, не более четырех коней в ряд, кругом частокол и кустарник, — сеньор Эсташ вызывающе оглядел военачальников. — Но, клянусь честью, разве это преграда для острого меча и храброго сердца?! Глаза короля воинственно блеснули. Он обернулся к Дугласу: — А что ты нам посоветуешь, сеньор Гильом? Кому как не тебе знать все повадки англичан. Шотландец энергично рубанул рукой воздух. — При атаке лошади станут только обузой, государь. Я бы спешил всадников, укоротил им ÃÎÐÄÛÍß ÊÎÐÎËß

68 копья и повел бы их на штурм вражеских укреплений. Клянусь памятью вашего отца, к полудню французские лилии реяли бы в центре английского лагеря! Граф де Клермон, недолюбливавший всех островитян, будь то англичане или шотландцы, после слов Дугласа недовольно хмыкнул: — Мы потеряем слишком много людей от их лучников, покуда доберемся до врага.

Гербовый щит Готье де Бриенна, герцога Афинского, коннетабля Франции

Коннетабль согласно кивнул, а Одрегем желчно поинтересовался у своего коллеги: — Так, может быть, ты предложишь его величеству какойлибо иной план? — Если его величество соблаговолит меня выслушать, — парировал Клермон, задетый предпочтением, которое король оказывал иноземцу Дугласу и задире Рибомону. Иоанн нетерпеливо заерзал в раскладном кресле: — Ну какой там у тебя план? Все эти советы, на которых умники только и делают, что спорят друг с другом! А чего, спрашивается, спорить? Уви-

дел врага — и бей его, пока он не убежал! Непристало рыцарю долго раздумывать перед схваткой! Клермон, делая вид, что не заметил нетерпения короля, изложил свои соображения: принц Уэльский, укрепив холм, сам себя завел в ловушку. С юга и запада его лагерь подпирают ручей и болота, с востока — холмы и виноградники. — Если брать Англичанина не открытым приступом, а осадой, то вся сила его позиции обернется слабостью, — заключил маршал. — Разрази меня гром, так это ж сколько времени нам придется ждать! — Король, в памяти которого была еще свежа картина совсем недавнего бретейльского «сидения», с яростью поскреб свою куцую рыжую бородку. Месяц назад — Бретейль, а десять лет назад — Эгильон... Какого черта! Атаковать Англичанина, и все тут! Вон он как удирал, от самого Монлуи! До сих пор отдышаться не может! — Ты за атаку, сеньор Жоффруа? — Король, нуждаясь в немедленной поддержке, зацепился взглядом за суровое лицо хранителя орифламмы. И Шарни, идеальный рыцарь, с которого Иоанн невольно писал собственный портрет, не разочаровал своего сюзерена: — Да, сир, и прямо сейчас, ежели это будет вам угодно. Однако непристало рыцарю пешком карабкаться на холм. Пошлем герольда, пускай он объявит принцу Эдуарду, что вы, сир, следуя законам чести, готовы выступить с сотней рыцарей дабы в честном поединке сразиться с ним самим и таким


же количеством его дворян. И пусть нас рассудит Бог! На мгновение в синем королевском шатре, расшитом золотыми лилиями, воцарилась тишина. Де Шарни стоял, спокойно опираясь на меч, несокрушимый, как утес, абсолютно равнодушный к пустой браваде. Глаза Иоанна невольно вспыхнули. Черт возьми! Там, на ассамблеях ордена Звезды в Сент-Уане, только и разговоров было, что о рыцарских подвигах. Какие только клятвы не давались, подогретые превосходным сансером! И вот он, момент истины… В следующий миг заговорили все разом. Рибомон начал вслух перечислять достойных кандидатов на этот турнир-бой, Дуглас заявил, что Черный Принц на такое не пойдет, а Клермон и Бриенн стали уверять короля, что не стоит рисковать победой, которая и так от него никуда не денется. — Зачем вам, сир, дарить Англичанину возможность выигрыша там, где кости явно выпали в нашу пользу?! В общем Иоанн дал себя уговорить, и от идеи Шарни отказались. Уже в самом конце совета, когда порешили, что все войско, за исключением трех сотен наиболее экипированных всадников, спешится и укоротит свои копья, что кавалерию поведут на первый приступ маршалы, а следом за ними двинутся войска дофина, герцога Орлеанского и, наконец, самого короля, полог шатра распахнулся, и начальник стражи громко доложил о прибытии его преосвященства Эли де Талейрана, кардинала де Перигор.

69 Дело в том, что с самого начала войны между домами Валуа и Плантагенетов, сперва римский Папа Климент VI, а после его смерти вновь избранный апостол католической церкви Иннокентий VI, прилагали максимум усилий для того, чтобы примирить враждующие королевские династии. По замыслу представителей западного христианского мира, английское, французское и германское рыцарство, вместо того, что бы крушить самое себя на полях битв бесполезной войны, должно было выступить Крестовым походом против впавшего в ересь и блуд обветшавшего Константинополя. Но нет! Ни Валуа, ни Плантагенет не прислушались к призывам святой матери Церкви, и даже чума, гнев Божий, обрушившаяся на головы их подданных, не прекратила бессмысленного кровопролития. В начале лета 1356 г. Иннокентий VI отправил из Авиньона своего посланца, кардинала Перигорского, который должен был в очередной раз попытаться примирить венценосных противников.

Воскресенье 18 сентября стало судным днем в жизни кардинала Перигорского. Стремясь во что бы то ни стало предотвратить кровопролитие, Эли де Талейран, взывая к христианскому милосердию, совести, памяти предков и будущему потомков, весь день, как проклятый, носился из одного враждебного стана в другой, пытаясь соединить в одно целое то, что было давно и безнадежно разорвано. К полу-

дню неприступность и высокомерие принца Уэльского дали трещину, а к вечеру наследник, обложенный на холме, точно медведь в берлоге, потемнев лицом, отказался от всех результатов своего похода: англичане готовы были вернуть добычу, безвозмездно выдать пленников, оплатить расходы на восстановление разрушенных в ходе «больших прогулок», замков и городов, вывести гарнизоны из всех пунктов за пределами Аквитании и подписать перемирие сроком на семь лет. — Вы видите, монсеньор кардинал, я сделал для восстановления мира все, что было в моих силах, — принц Уэльский закусив губу стоял посреди своего шатра, мрачный, как и окружавшие его капитаны. — Я отказался от результатов своих походов, буде то угодно матери Церкви. Я готов отдать это все, кроме чести. Ежели Иоанну Валуа и этого недостаточно, что ж, клянусь Святым Георгием, он ничего более не получит, кроме стали! Уже на закате, вымотанный точно после дня беспрерывного сражения, кардинал Перигорский объявил королю Франции о фактической капитуляции Черного Принца: — Сир, вы стали орудием в деснице Божьей. В вашей власти прямо сейчас, не сходя с этого места и не обнажив меча, даровать своему измученному государству долгий мир. Вы можете одержать великую победу, не пролив при этом ни капли христианской крови! Иоанн долго молчал, насупив брови и задумчиво потирая пальцами переносицу. — Я благодарю вас, монсеньор кардинал, за ваши труды на

благо мира. Сейчас уже поздно, поэтому свой окончательный ответ я дам на рассвете. Мучимый недобрыми предчувствиями, Эли де Талейран остановился на ночлег в аббатстве Мопертьюи. Несмотря на страшную усталость, его преосвященство еще долго ворочался на ложе, не в силах уснуть. «Господь, Отец наш всемогущий! Помоги чадам своим, умерь их гордыню, наставь на путь истинный!..»

Гербовый щит графа д’Одрегема, маршала Франции

С первыми лучами солнца маленький эскорт кардинала был уже подле огромного шатра, синие полотнища которого густым шитьем покрывали золотые лилии. Король Иоанн встретил папского посланца в боевом облачении, не оставлявшем никаких сомнений относительно намерений венценосца. — Я поверю клятвам Англичанина только тогда, когда он сам и лучшие его маршалы и капитаны, безоружные предстанут передо мною. Вот здесь же, где стоите вы, монсеньор! Талейран качнул головой. В его взгляде смешались гнев, грусть и боль. ÃÎÐÄÛÍß ÊÎÐÎËß

70 — Сир, вы только что отвергли мир, о котором я, недостойный слуга Господа нашего, уже почти было договорился. Я отвезу ваш ответ принцу, но помните, государь, нет горшего наказания, чем кара, коей Господь подвергает гордецов!..

Под скорбный звон колоколов аббатства Мопертьюи епископ Шалонский Рене де Шово отслужил мессу и благословил французское воинство на битву. В авангарде наступающей армии встали три сотни вооруженных кавалеристов под началом маршалов, следом, в затылок друг другу, выстроились корпуса-баталии спешенных всадников под штандартами дофина, герцога Орлеанского и самого короля. Пришли в движение и англичане, окопавшиеся на холме: получив от кардинала Перигорского известие о срыве мирных переговоров, принц Эдуард попытался-таки выскользнуть из ловушки. Почти две трети армии под руководством Уорвика вместе с обозом спустились с противоположного склона холма и начали переправляться через ручей Миассон. Французские лазутчики, заметившие движение в лагере противника, тут же известили об этом коннетабля. Но прежде чем Готье де Бриенн успел спланировать атаку, она уже началась... Оба французских маршала — и Одрегем, и Клермон, — давно испытывавшие живейшую неприязнь друг к другу, а тут еще поставленные в единую упряжку, повели своих кавалеристов в бой, не дожидаясь

сигнала об общем наступлении. Постепенно набирая скорость, закованные в сталь конники спустились в лощину и начали вкатываться на холм. Одрегем атаковал позиции противника справа, со стороны частокола и болота, а Клермон, заметив ворота во вражеском палисаде, отклонился влево. Едва лишь французы двинулись вверх по склону, как тут же попали под первый залп английского боевого охранения — в игру вступили лучники графа Оксфорда. Несогласованная атака маршалов стала неожиданностью как для французов, так и для их противников. И пока принц Эдуард, вскочив в седло, спешно заворачивал отступающие части, пока Уорвик и Суффолк, срывая голоса, гнали к линии укреплений отставших солдат, король Иоанн Валуа, еще не успевший влезть в седло, выслушивал совсем не лестные для маршалов замечания на их счет, которые выкладывал ему едва не срывавшийся на крик коннетабль де Бриенн. К королевскому шатру уже бежали герцог Орлеанский и принцы, пажи торопливо подводили сеньорам их боевых коней. Рибомон в полном вооружении сидел в седле своего пританцовывающего от нетерпения и ярости жеребца, накручивая ему уши перед схваткой. Уперев древко стяга в стремя, рыцарь вращательными движениями развернул над своим шлемом хвостатое королевское знамя, затканное золотыми лилиями. Мимо, в звоне упряжи и грохоте копыт пронеслась кавалькада всадников — свита герцога Афинско-


го. Коннетабль, на скаку заметив сеньора Эсташа, кивнул ему и с лязгом захлопнул забрало. Рибомон успел услышать, как тот глухо прорычал из-под шлема: — Чума на этих петухов! Копье мне!.. Оруженосец на ходу передал коннетаблю копье, и тот, пришпорив скакуна, карьером повел своих людей вдогонку за ушедшей в атаку кавалерией маршалов. А вдоль линии английского частокола творилось что-то невообразимое. Часть французов, достигнув вражеских укреплений, спешилась и, пробив себе кровавую дорогу среди уэльских пехотинцев, прорвалась за палисад. Маршал Клермон в окружении своей свиты продрался к воротам, где попал под сосредоточенный огонь гасконских арбалетчиков. Сцепив зубы и прикрывшись щитами, французы на полном галопе летели по узкому проходу меж двух куртин частокола, буквально в упор расстреливаемые засевшими в укрытиях стрелками. Клермон, день назад убеждавший короля в гибельности лобовой конной атаки на английские позиции, со страшным черным лицом скакал впереди своего отряда и пал одним из первых. А на фланге маршала Одрегема лучники графа Оксфорда, оправившись от шока, растянулись густой цепью вдоль болота и обрушили на французских рыцарей шквал стрел. С фронта увязших в борьбе за частокол французов атаковали подоспевшие пехотинцы графа Уорвика. Уэльские копейщики толпой навалились на прорвавшихся было за ли-

71

Сражение при Пуатье, 1356 г. Миниатюра из «Хроник» Ж. Фруассара. Ок. 1475 г. Несмотря на явную схематичность изображения битвы, художник хорошо показал губительное действие большого лука на кавалерию, в особенности — на лошадей атакующих

нию укреплений кавалеристов, стаскивая их крючьями с седел, раскалывая им шлемы топорами, вспарывая лошадиные животы широкими изогнутыми кузами. Одрегем, растеряв свою охрану, отбивался, как мог, получил рану, свалился с коня и был взят в плен. Коннетабль де Бриенн, успевший захватить лишь самый конец бойни, вместе со своим маленьким эскортом был-таки закручен кровавым половодьем, смят, раздавлен и в конце концов припечатан к земле чьим-то страшным ударом. «Лучники принялись стрелять с двух сторон, — писал

Жан Фруассар. — Их длинные стрелы с острыми наконечниками пробивали любую преграду на своем пути, и попадали в лошадей. Раненные и испуганные кони отказывались скакать вперед. Они разворачивались и падали на землю, калеча седоков. Никогда прежде опытные воины не несли таких потерь за столь короткое время. Они сбились в толпу и не могли идти вперед. Видя происходившее впереди избиение, задние ряды повернули вспять». Жоффруа де Шарни, присоединившись к Рибомону, едва успел распустить орифламму над головой короля, как тот уже

получил известие о гибели цвета французского рыцарства во главе с командным составом всей армии во время первой же атаки. — Что-то Господь не сильно благоволит мне сегодня, — проворчал Иоанн и дал знак Рибомону начинать. — Ладно, сейчас наш черед бросать кости! Сеньор Эсташ энергично качнул знаменем вперед и вниз, подавая сигнал к общему наступлению. Между тем на взлобье плато, выстеленного телами погибшего авангарда, грузно трамбуя землю стальными башмаками-солеретами, уже взбиралось войско дофина Карла, герцога ÃÎÐÄÛÍß ÊÎÐÎËß

72 из Пуатье

СРАЖЕНИЕ ПРИ ПУАТЬЕ 19 сентября 1356 г.

5 4 3 2

1

Баталия герцога Орлеанского покидает поле сражения

ручей Миассон

ИОАНН II (22 000 воинов) Французская диспозиция: 1 — кавалерия Одрегема; 2 — кавалерия Клермона; 3 — баталия дофина Карла; 4 — баталия герцога Орлеанского; 5 — баталия Иоанна II


Баталия дофина атакует укрепление англичан Болото

Выдвижение лучников Оксфорда

Английский лагерь

73 Аббатство Мопертьюи

ЭДУАРД ЧЕРНЫЙ ПРИЦ (12 000 воинов) Английская диспозиция: 1 — баталия Уорвика и Оксфорда ; 2 — баталия Солсбери и Суффолка; 3 — резервная баталия Черного Принца; 4 — легкая кавалерия Жана де Гральи, капитала де Буша

на Бордо

2

1

3

4

Обходной маневр кавалерии де Гральи

Нуэль

Английская пехота, прекратив переправу, возвращается для отражения атаки французской кавалерии

Брод на проселочной дороге в сторону Бордо


74

Гербовый щит Робера де Ваврена, сира де Сен-Венан

Нормандского. Густые рои стрел, вылетавшие из-за палисада и вагенбурга, из кустов и виноградников, щедрыми горстями осыпали голову колонны, кроша ее по краям. «Англичане собрались возле проломов ограды и вышли немного вперед, — описывал этот момент автор «Нормандской хроники». — Некоторые из людей герцога перешли за ограду, однако английские лучники начали пускать такую тучу стрел, что линия герцога стала пятиться, и тогда англичане перешли в наступление на французов». Возглавил английскую контратаку рыцарь Морис Беркли,

Гербовый щит Томаса Беркли

в азарте боя забывший о приказе принца Эдуарда стоять на месте и держать строй. Много ли славы в стоянии? А добыча, законный приз победителя?! Вон она, уходит на хвосте бегущих врагов!.. Вскочив на коня и воинственно наставив копье, сэр Морис в окружении нескольких десятков рыцарей и жандармов припустил вслед за отступающими французами. — На! На! — Беркли сыпал ударами направо и налево, не замечая, что из горстки храбрецов, с которыми он рванулся в дерзкую атаку, почти никого уже не осталось. А потом скрутили и его самого — выбили из рук меч, сдернули с седла, и какой-то нормандский рыцарь поволок ничего не понимающего сэра Мориса в плен. Как же так?! Это же нечестно! А у французов начиналась полная неразбериха. Маршалы — один погиб, другой в плену — из игры выбыли, коннетабль — тоже, управление войсками, и без того из рук вон плохое, нарушилось окончательно. Никто не знал, что делать, и по смешавшимся рядам армии, которая еще час назад, упиваясь собственной силой, начала марш на роковой холм, неслышной липкой змеей проползла — прошелестела пока лишь обозначившая себя паника. В довершение несчастий, обрушившихся на отряд дофина, куда-то пропал вместе с герцогским стягом — два лазоревых дельфина на золотом поле в четвертях — знаменосец Карла Тристан де Меньеле. Одни говорили, что он погиб, другие — что он попал в полон, а третьи, не видя глав-


ного ориентира на поле боя — своего знамени, — стали потихоньку разбегаться. И тут случилось необъяснимое: младший брат короля Иоанна, герцог Орлеанский, вдруг ни с того ни с сего развернул своих жандармов и увел их с поля боя. В одночасье французы потеряли четверть армии. — Будь ты проклят, изменник! — Иоанн Валуа, топая от ярости, грозил бесполезным кулаком вослед удаляющемуся в тучах пыли стягу: золотым лилиям на лазоревом поле, перечеркнутым трезубым серебряным горжетом. — Чтоб ты сдох, предатель, не достойный носить королевскую фамилию!.. Впереди себя король видел колеблющиеся ряды войска старшего сына. И от войска этого, как в ледоход, откалывались куски и целые глыбы, уносимые потоком готового вотвот начаться повального бегства. У Иоанна потемнело в глазах: — Сен-Венан, ко мне! Кто видел Сен-Венана?! Сеньор де Сен-Венан, старый испытанный боец, приставленный к дофину, чтобы помогать ему в управлении войсками, а также оберегать наследника престола от опасности в страшной сумятице и толчее, конечно же, не мог слышать призывов своего короля. Сен-Венана разыскал Жан де Ланда; стукнувшись своим шлемом о каску дофинова телохранителя, он проорал ему в самое лицо: — Приказ короля! Нужно увести наследника и принцев с поля боя!.. Сен-Венан кивнул — когда фронт болтается туда-сюда, как

75 хлебнувший лишнего подмастерье, можно ожидать чего угодно. Битва далеко не проиграна, хоть и складывается пока не в пользу короля Иоанна. Тут уж дело такое — как кости выпадут. Однако за жизнь дофина и его братьев, герцогов Анжуйского и Беррийского, уже малость обалдевших от вида крови, Сен-Венан отвечает головой. И случись что с мальцами, первый спрос опять-таки с него: почему не уберег, почему не защитил?! А рука у короля Франции тяжелая, ох, тяжелая. Были бы в живых граф д’О, дядя нынешнего коннетабля, хотя и нынешний-то уже покойник, или Жан д’Аркур, брат и поныне здравствующего мятежника Жоффруа, или мессиры Гравиль и Мэнмар, участники убийства королевского фаворита Карла д’Эспаня, они бы очень красноречиво могли поведать о силе гнева Иоанна II Валуа, прозванного Добрым!.. Не мешкая, Сен-Венан с помощью де Ланда и дюжины королевских сержантов выдрали из теснящихся рядов полуразгромленного дофинового войска самого принца Карла и его братьев Людовика и Жана. Пажи бегом подвели королевским сыновьям коней. — По приказу вашего отца, монсеньор, — Сен-Венан придержал дофину стремя, помогая Карлу утвердиться в седле. Наследник молча кивнул — перед его взором все еще плясали адовы картины боя, и дофин много бы отдал, чтобы навсегда вычеркнуть их из памяти. Маленький эскорт принцев, обрастая по пути новыми группками беглецов, на рысях уходил все дальше и дальше от поля

битвы. Карл опомнился лишь тогда, когда подъемный мост замка Шовиньи с лязгом захлопнулся за его спиной, отсекая принца от англичан, от его собственного разбитого отряда и от отца, короля Франции. — Теперь вы в безопасности, ваше высочество, — Сен-Венан низко склонил голову перед белым, как мел, человеком, коего Бог определил наследником французской короны. Карла стащили с седла, точно мешок с зерном. Окружающие смущенно отворачивались, делая вид, что не замечают слез наследного принца.

Солнце, перевалив за полдень, косыми лучами вспарывало тучи пыли, в которых войско самого французского короля бронированной черепахой вползало на подошву холма. Наступил момент истины. Все трусы и предатели уже разбежались, а все храбрецы, не полегшие в первых атаках, сплотились вокруг короля и орифламмы, которую гордо нес Жоффруа де Шарни. Иоанн Валуа и его свита ехали на конях, все остальные жандармы — несколько тысяч рыцарей, сержантов и наемных копейщиков — двигались в пешем порядке, прикрывшись щитами и ощетинившись кузами, алебардами и укороченными пиками. Многотонным стальным клином, всесокрушающей волной накатывалось войско короля на окровавленные, полуразрушенные, заваленные телами защитников и нападающих укрепления англичан и гасконцев. Один вид этого людского вала, с грозовыми криками и

Гербовый щит Найджела Лоринга

лязгом оружия лезущего на последний страшный приступ, был способен поколебать сердце самого отважного воина. И принц Эдуард, и его маршалы Уорвик и Суффолк, и многие английские капитаны и рыцари почти физически ощущали, как натянулась струной судьба битвы, зазвенела тоскливо, готовая вотвот оборваться ко всем чертям. И уже заколебались английские ряды, и лучники, выдвинутые вперед, стихийно откатились под защиту палисада, и в свите принца кто-то крякнул обреченно, мол, все, конец нам всем... Сэр Джеймс Одли, под началом которого Черный Принц

Гербовый щит Джеймса Одли


76 оставил свой последний резерв — четыре сотни конных жандармов, — озабоченно посмотрел на Эдуарда: — Монсеньор, сейчас или никогда! — По моему сигналу, Джеймс! — принц Уэльский, стряхнув оцепенение, энергично обернулся к свите. — Друзья, ежели и суждено нам сегодня проиграть битву, никто не скажет о нас ничего порочащего, ну, а коли победим с Божьей помощью, то прославим себя на весь мир! Коня мне, копье! Вудланд, выше мой штандарт!.. Эдуарда подсадили а седло, и оттуда, с высоты, недоступной безродному пехотинцу, он предостерегающе потряс кулаком в стальной перчатке: — И клянусь Святым Георгием, я прокляну всякого, кто поведет речь об отступлении!. А со стороны французов волнами докатился леденящий кровь боевой клич: — Монжуа Сен-Дени!!!1 Солсбери и Оксфорд метались по рассыпающимся рядам своих пехотинцев, колотя мечами плашмя по спинам оробевших. — Стоять! Стоять, сучье отродье!!! Чандос сгреб в охапку какого-то обезумевшего от ужаса лучника, встряхнул его, точно крысу: — Дурак! Ты думаешь, что далеко успеешь убежать?! — Отпусти этого олуха, сэр Джон, — Найджел Лоринг, сидя в глубоком седле, поудобней перехватил щит и, готовясь к атаке, с лязгом опустил забра1

С нами святой Денис! (фр.)

ло. — Пускай себе побегает, пока какой-нибудь француз не снесет ему его глупую башку!.. Жандармы Джеймса Одли, звеня кольчугами и конской упряжью, выехали на гребень холма, своим воинственным видом поддерживая дух пехотинцев. Времени на раздумья уже не оставалось. — Одли, мы атакуем в лоб, — Черный Принц привстал на стременах, прикидывая расстояние до противника. — Де Гральи, когда начнется бой, с гасконской кавалерией зайдешь в тыл, со стороны монастыря. Если Господь не оставит нас, мы зажмем Валуа в клещи! Эдуард выразительно прихлопнул железными рукавицами и посмотрел на рыцарей. Те кивнули и заспешили к своим людям. Алан Чейни и Вильям Трассел подъехали с двух сторон к английскому наследнику и прикрыли его щитами. Пора! Между тем французская колонна, преодолевая подъем, вошла в зону эффективного обстрела из луков, выдержала первые залпы, заплыла по краям кровью, но упорно продолжила движение. Было совершенно ясно, что даже если лучники и нанесут тяжелые потери атакующим, те все равно, по инерции, взберутся на холм и захватят английские укрепления. По знаку Черного Принца его знаменосец сэр Вудланд резко взмахнул стягом, а английские трубачи яростно подхватили сигнал атаки. Кавалеристы Одли выехали через проломы и ворота за линию палисада и с воплями обрушились на остановившихся от неожиданности французов. — Сайнт-Джордж!!!


Но дружного конного удара не получилось — загромоздившие взлобье холма многочисленные трупы, страшные следы первых атак не дали рыцарям Черного Принца как следует разогнать лошадей. Французы, подбадривая себя криками, сомкнули ряды и, содрогнувшись под натиском тяжелой конницы Англичанина, приняли всадников Эдуарда на укороченные копья, секиры, кузы и мечи. И началось!.. Автор «Нормандской хроники» писал: «Англичане соединили свои ряды и немного перевели дух, а король и его люди прошли большой и долгий путь, что их сильно измотало. Тогда король и его войско сомкнулись, и тут произошла большая и жестокая битва, и многие англичане повернули назад и побежали...» Наступил решающий момент сражения. Французы, остановленные на гребне холма внезапной атакой английских кавалеристов, потеряли инерцию удара. Отбив натиск вражеских жандармов, они без передышки вступили в жестокую сечу с английской тяжелой пехотой, а во фланг им уже спешно заходили лучники графов Солсбери и Оксфорда. Раз остановившись, французы уже не смогли двинуться дальше, несмотря на отчаянные призывы короля и своих капитанов. Несколько страшных мгновений Сражение при Пуатье, 19 сентября 1356 г. Изображен заключительный этап битвы — контратака английской кавалерии Джеймса Одли и Эдуарда Уэльского (на заднем плане верхом на белом коне). В центре — Жоффруа де Шарни, сир де Матас, почетный хранитель орифламмы

77


78 фронт противников колебался, и передние ряды с хрипом и лязгом насаживали друг друга на копья , крошили мечами, булавами и секирами. Французы, надорванные нечеловеческим напряжением гибельного марша под бесконечным дождем стрел и борьбой с английскими конниками, теперь, зажатые с трех сторон, проявили невероятную волю к победе. Видя, что судьба сражения повисла на волоске, принц Эдуард, окруженный телохранителями, врезался в самую гущу свалки. Битва постепенно превращалась в бойню. Хронист писал: «...французы так скучились под жестоким обстрелом лучников, которые целили им в головы, что большинство из них не могли биться, и они падали один на другого» В этот самый момент в тыл королевскому отряду ударили легкие кавалеристы Жана де Гральи. Две сотни гасконцев, не имеющих тяжелого вооружения, от которых в любое другое время рыцарь просто отмахнулся бы как от противника, не достойного его меча, стали последней каплей, переполнившей меру возможностей утомленных боем французов. И войско, еще мгновение назад совершавшее на поле битвы чудеса храбрости, разом пошло трещинами и в гибельном стоне развалилось на куски. — Все, дождались! — Жоффруа де Шарни вдруг грязно выругался и оглянулся по сторонам, взглядом отмечая своих людей, и этим же взглядом решая их судьбу. — Всем оставаться вокруг короля! Будем прорываться к Пуатье!..

— Нет, разрази меня гром! Нет! — король Иоанн в бешенстве так натянул узду коня, что тот взвился на дыбы от боли. — Я останусь здесь, сеньор Жоффрей! И мой сын Филипп! И вы все! Вспомните нашу клятву в Сент-Уане, черт возьми!!! — Вы правы, сир, — де Шарни перехватил орифламму левой рукой, а правой обнажил меч. — Встретим свою судьбу без суеты. — Чертов конь! Эй, кто-нибудь, помогите мне слезть! —

Гербовый щит Вудланда, знаменосца Черного Принца

Король, поддерживаемый подскочившими оруженосцами, грузно спрыгнул на землю. — Секиру мне! Иоанну подали огромный двуручный топор, с королевских солеретов сняли шпоры. — Филипп, сын мой, готов ли ты разделить судьбу своего отца? — Да, сир!.. Королевская свита, звеня оружием, со всех сторон обступила своего сеньора — отчаянно маленький островок, осененный алым стягом, в море грохочущего хаоса и повального бегства.


В тарч де Шарни, несущий герб владельца — три серебряных щита на красном поле, — с силой ударила стрела, застыла, вздрагивая оперением в бессильной злобе. Вокруг шум стоял такой, что уши закладывало. Сплошной поток бегущих сминал тех, кто собирался драться до конца, крутил их щепками в водовороте человеческих тел. Тут уж англичанам раздолье, руби — не хочу!.. И рубили, с оттягом, от души, а потом в сумятице торопливо обшаривали еще трепещущую жертву. Знатных сеньоров брали в плен, гнали скопом, как зайцев, висли на плечах, обрывая плащи, расшитые гербами. — Это я его в плен взял! — Нет, я! Волна озверевших от легкой крови англичан и гасконцев ударила по эскорту короля, захлестнула его и покатилась дальше. Бах! Вжик! Дзень! Чужое оружие застучало по щиту, шлему и панцирю де Шарни. На него лезли сразу, со всех сторон, скопом, толпой, раздирая одежду и упряжь коня. Какая тут, к дьяволу, красивая смерть! Успеть бы ударить хоть раз в ответ, увидеть напоследок разинутый в предсмертном крике рот врага! Верткий уэльсец изловчился, подрезал седельную подпругу. Де Шарни стащили с коня вместе с седлом, торопясь, сослепу, раня друг друга, принялись кромсать его, разрывая сюрко и кольчугу. Рыцарь с силой прижимал к себе истерзанное полотнище орифламмы, и его стали рубить по рукам, выдирать, визжа от нетерпения, алую, забрызганную кровью ткань... А неподалеку от погибающего де Шарни и поверженного

79 Рибомона , отнесенный в сторону потоком битвы, еще размахивал своей секирой король Франции Иоанн II Валуа. С яростным звериным воем, раскручивая над головой топор, он со страшной силой обрушивал его на любого, кто осмеливался переступить незримую черту круга, описанного вокруг короля его скользким от крови оружием. — А! На, получи! Шарни, Артуа, Бурбон, за мной!!! Но к Иоанну жался только один принц Филипп, его четырнадцатилетний сын, не столько помогая отцу, сколько мешая ему. Наконец какой-то рыцарь, извернувшись, выбил из рук короля секиру. — Не трогайте его! Это французский король! — А-а-а-а!!! — с ревом затравленного медведя Иоанн выхватил меч. На него кинулись со всех сторон, обезоружили, повалили на землю, потом вновь подняли на ноги. — Руки прочь! А, дьявол, где мой меч?! Короля крепко держали, пока Дени де Морбекю, рыцарь из Артуа, тащил с десницы французского венценосца латную перчатку. Морбекю едва не подрался с гасконским дворянином Бернаром де Труа, оспаривая у него честь пленения короля. — Я выбил у него оружие! — Но перчатка-то его у меня! Сдался-то он мне, черт возьми! Оруженосцы графа Уорвика насилу растащили спорщиков, а сам маршал, отыскав на земле королевский меч, тут же, с поклоном вручил его венценосному пленнику. — Я сдамся только моему кузену, принцу Уэльскому! Где

он? — Иоанн Валуа тяжело дышал. Кровь из рассеченной брови заливала ему глаза. — Мы вас отведем к нему, сир, — Уорвик дал знак своим оруженосцам, и те, окружив короля плотным кольцом, повели его сквозь толпу к стягу Черного Принца. Шатаясь, точно дряхлый старик, опираясь о плечо своего плачущего от стыда сына, Иоанн Валуа шел по полю, выстеленному останками той самой армии, которая всего несколько часов

Гербовый щит Дени де СентОмера, сира де Морбекю

назад готова была раздавить островитян одним лишь внушительным видом своей мощи... — Будь мужчиной, мой мальчик! — король стиснул руку Филиппа, прошептал прерывисто: Мы потеряли все, кроме чести!... На вершине холма с еще не убранными трупами, под изодранным в бою штандартом английского наследника, когда потный и всклокоченный принц Уэльский, еще не веря до конца в сумасшедшую удачу, порывисто шагнул к своему венценосному пленнику и вдруг преклонил перед ним колено, у ко-

роля Иоанна едва не разорвалось сердце от смертной тоски. И тут, посреди остывающего после боя кровавого, совершенно жуткого ристалища, ставшего могилой славы королевства французского, с безжалостной отчетливостью припомнились внезапно Иоанну прощальные слова кардинала Перигорского: «Нет горшего наказания, чем кара, коей Господь подвергает гордецов!» А потом был пир в шатре принца Эдуарда. И пленные французы, цвет королевства, пришибленные бедой, молча сидели вперемежку со своими захмелевшими от негаданного счастья победителями и старались не встречаться взглядом с Иоанном Валуа. Через день после сражения английская армия, заметно уменьшившаяся, но с разбухшим до невероятных размеров обозом, снялась, наконец, с места, и уже без всякой спешки взяла курс на Бордо. Но еще долго не приходила тишина в окрестности Мопертьюи. Траурные процессии монахов в черных и серых одеяниях скорбными тенями ходили по полю, собирая павших рыцарей. Тела коннетабля де Бриенна, маршала Клермона, герцога Бурбонского и епископа де Шово приняло кладбище францисканской обители в Пуатье, а прах Жоффруа де Шарни, Эсташа де Рибомона и множества других вельмож упокоился в домениканском монастыре Мопертьюи. Аминь! Ну а что же король французский, несчастный монарх, потерявший свое королевство и своих подданных? ÃÎÐÄÛÍß ÊÎÐÎËß

80 Эдуард III назначил своему венценосному пленнику поистине королевский выкуп — три миллиона золотых экю! Почти три годовых дохода должна была выплатить Франция за своего короля. Страна, истерзанная войной, эпидемией чумы, грабежами разнузданных наемников и бессилием собственных войск, не могла собрать таких денег. И не хотела. В конце концов Иоанн Валуа был под честное слово отпущен на родину, чтобы поторопить сбор средств. Залогом возвращения французского венценосца

стали его брат Филипп Орлеанский, в свое время бежавший из под Пуатье, а также королевские сыновья Людовик Анжуйский и Жан Беррийский. Иоанн пересек Ла-Манш и через порт Кале ступил на французскую землю. Перед его взором распахнулись вересковые пустоши, заброшенные поля и разрушенные замки. Эта страна до кровавого разгрома при Пуатье была его страной. А сейчас он, покинутый всеми венценосец, вернулся в эту страну лишь для того, чтобы униженно просить у нее деньги...

Ах, если бы все можно было изменить! Если б можно было вернуть то лучистое утро понедельника 19 сентября 1356 г.... С огромными трудами собрав лишь треть своего выкупа и не смея нарушить рыцарский кодекс чести, Иоанн Валуа вернулся в Лондон. В 1364 г. он умер, как ни странно, оставив после себя в народе добрую память. Таким он и остался в глазах потомков, странным Добрым королем, наказанным провидением за свою гордыню на холмах аббатства Мопертьюи близ Пуатье.

ÌÅ× ÊÎÍÍÅÒÀÁËß Мой господин и благородный король, я — бедный человек низкого происхождения. А должность коннетабля столь высока и почетна, что всякому, кто захочет исполнять ее как следует, нужно крепко держать всех в руках, и особенно тех, кто стоит высоко, а не тех, кто поставлен низко. Бертран дю Геклен

Â

1348 г. Филиппу VI Валуа удалось выкупить область Дофине, домен Юмбера II Вьеннского. Гербовая эмблема бескровного приобретения французской короны — лазоревый дельфин на золотом поле — стала венчать штандарты королевских наследников Франции — дофинов. Первым французским дофином стал сын Иоанна Доброго герцог Нормандский Карл. Наследник престола с детства страдал от дефекта правой руки, чем невольно раздражал отца, рослого здоровяка, обожавшего охоту и турниры. Во время катастрофы французской армии при Пуатье

боевой азарт Иоанна Доброго перевесил все доводы здравого смысла. Король-воин угодил в плен, а на плечи его старшего сына, избежавшего участи отца за крепкими стенами замка Шовиньи, обрушилось беспощадно тяжелое бремя управления разгромленной страной. Из Шовиньи, в сопровождении маленького эскорта, дофин Карл помчался в Париж. И по этой же дороге, обгоняя отряд нового правителя Франции, на черных крылах страха, растерянности и унижения летела грохочущим валом весть о небывалом позоре французского оружия и о пленении короля.


Через три месяца после битвы при Пуатье в Париже были собраны Генеральные штаты, однако на сей раз хозяевами в них оказались представители «третьего сословия», в основном зажиточные буржуа Нормандии, которые, используя остроту момента, не мешкая выложили перед дофином целый перечень требований: предать суду главных советников короля, создать новый орган государственной власти, Совет, который от имени короля должен был фактически управлять страной. Кроме того, часть депутатов требовала освободить короля Наварры Карла Злого, брошенного за

81 решетку еще Иоанном II по обвинению в убийстве королевского фаворита д’Эспаня. У дофина, давшего согласие на созыв Генеральных штатов лишь для того, чтобы оговорить с депутатами и нотаблями условия сбора средств для выкупа из английского плена своего отца, от взрыва эмоций выступающих голова шла кругом. Красноречивым хором депутатов умело руководил парижский прево Этьен Марсель, который в свободное от заседаний собрания время спешно укреплял столицу и тренировал городскую милицию. Когда прево, надменно вздернув густую бороду, выложил перед дофином длинный список требований депутатов, Карл, не сумев сдержать приступ гнева, разорвал свиток. — Должен, должен, должен!.. И это — в каждой строчке! Ответьте мне, мэтр Этьен, что может задолжать наследник французской короны кучке мужланов, по досадной случайности проникшей в лоно власти? Что?! Дофин отказался выполнять требования штатов и распустил собрание. И тогда страна, истерзанная войной, эпидемией чумы, грабежами разнузданных наемников и бессилием властей, вдруг качнулась зыбко и со стоном пошла трещинами, готовая вот-вот рассыпаться прахом в руках своего неосторожного хозяина. Париж, только и ожидающий сигнала прево, взбунтовался первым. За внешне стихийными и неуправляемыми действиями мятежных парижан дофин Карл безошибочно разглядел железную хватку Этьена Марселя, хладнокровно ведущего свой полыхающий брандер к намеченной цели. Забота о ни-

щих, жалость к обездоленным, готовность положить жизнь свою на алтарь служения отечеству — все это сплошная пустая болтовня, которая прекрасно ложится в русло тех самых благих намерений, коими понятно куда выстелен путь! Марсель жаждет власти, — а кто же ее не жаждет?! — он тоскует по ней, как Карл д’Эвре, король Наварры, брошенный за решетку, тоскует о свободе. А ведь Карл Злой в определенном смысле имеет права на французский престол. Его дед был сводным

Гербовый щит дофина

братом Филиппа Красивого, а его мать являлась законной дочерью Людовика Сварливого, старшего сына «Железного короля». То-то мэтр Этьен так печется о судьбе именитого узника! Союз короля Наварры и парижского прево — а в их тайном сговоре дофин Карл не сомневался ни минуты — мог в любой момент взорвать французское королевство изнутри, чем, конечно же, не преминут воспользоваться англичане. Что же в

этой ситуации делать ему, Карлу, главному наместнику Франции, в отсутствие ее плененного государя? Без тени колебания дофин, будь это в его силах, залил бы улицы столицы кровью ее мятежных жителей. С легкой душой предал бы Карл мучительной смерти наглеца Марселя и по-тихому убрал бы со своего пути препятствие в лице короля Наваррского. А с англичанами бы договорился. На время, необходимое для сбора сил и средств... Сквозь узкие окна-бойницы Лувра, резиденции французских королей, заложенной в правление Филиппа Августа, до слуха дофина Карла доносились крики и вопли восставшей черни. Сегодня чернь чувствует свою силу и упивается ею. Ничего, главное выиграть время, а там посмотрим. Весной следующего года под давлением Марселя дофин вновь созвал Генеральные штаты, которые опять оказались в полной власти «третьего сословия». Карл, припертый к стенке, вынужден был издать ордонанс, согласно которому всесословное собрание получило право не согласовывать с королем сроки своих сессий. Более того, Генеральные штаты упразднили королевский иммунитет на сбор налогов и назначение государственных советников. Дофин с лучезарной улыбкой скрепил своей подписью и печатью этот «Великий мартовский ордонанс». Указов можно издать огромное множество, в том числе и отменяющих только что подписанный документ. И королевская честь при этом останется не запятнанной. С тою же змеиной ÌÅ× ÊÎÍÍÅÒÀÁËß

82 улыбкою наследник облобызал Карла Наваррского, выпущенного из темницы замка Арле стараниями вездесущего парижского прево. В столице были проведены мистерии — в знак примирения двух Карлов. Однако на благополучное разрешение назревшего конфликта мог уповать разве что наивный безумец. То, что произошло потом, казалось кошмарным сном даже в сравнении с жутью атаки на английские позиции при Пуатье. В феврале 1358 г. в Париже вспыхнул новый мятеж. 22 февраля почти три тысячи сторонников Этьена Марселя ворвались во дворец дофина. Прево, в сопровождении вооруженных до зубов головорезов поднялся в комнату Карла. — Монсеньор! Не удивляйтесь тому, что увидите, ибо необходимо, что бы это было сделано, — Марсель дал знак своим людям, и те, на глазах принца, тут же убили маршала Шампани Жана де Конфлана и маршала Нормандии Робера де Клермона — единственных придворных, которые на свою беду не посмели оставить наследника короны. Прево, едва не поскользнувшись на полу, залитом кровью, подошел к Карлу и отвесил ему, бледному как смерть, церемонный поклон: — Монсеньор! Люди, убитые на ваших глазах, давали вам слишком дурные советы. Мы же, ваши покорные слуги, желаем лишь блага нашему королевству. Следуйте за мной, монсеньор. Поверьте, вам не угрожает никакая опасность... Карл недолго пробыл почетным пленником Этьена Марселя. Приняв титул регента и тайно покинув столицу, дофин бе-

жал в Нормандию, в свое вассальное герцогство, укрывшись за стенами крепостей которого он мог открыто объявить войну мятежным парижанам и наваррцам. Опираясь на военную мощь северо-французской знати, Карл разослал в основные торговые пункты Нормандии свои отряды, стремясь перерезать пути снабжения взбунтовавшейся столицы. 25 мая один из военных контингентов дофина неподалеку от Бове был застигнут врасплох взбунтовавшимися крестьянами и перебит практически до последнего человека. Доведенный до отчаянья «Жак-простак», как презрительно называли французских крестьян сиятельные сеньоры, в высокомерии своем ставившие простолюдинов на одну доску с тягловым скотом, жутким фантомом разбушевавшейся стихии накрыл весь север Франции. Хронист Жан де Венетт вряд ли сгущал краски, когда описывал следы крестьянского восстания «жакерии»: «...Виноградники, источник благотворной влаги, веселящей сердце человека, не возделывались; поля не обсеменялись и не вспахивались; быки и овцы не выпасались; церкви и дома... повсюду носили следы всепожирающего пламени или представляли груды печальных, еще дымящихся развалин. Глаза не радовали, как раньше, зеленые луга и желтые нивы... Колокола не звонили радостно, призывая верующих на Божью службу, а только били в набат, подавая крестьянам сигнал убегать при приближении врага». Вождем самого крупного отряда «жаков» стал крестьянин из бовезийской деревни Мело Гильом Каль.


— Это что же такое получается-то, а?! — Каль, облаченный в заляпанный грязью и пищей камзол, по случаю содранный с местного сеньора — зачем, спрашивается, мертвяку одежда? — истово приложился кулаками к своей широкой груди. — От сотворения мира повелось, что поп молится, мужик пашет, а рыцарь сражается. Так было при отцах наших, при дедах и при их отцах. А что теперь? Мужик, как пахал, так и пашет, поп как молился, так и молится, а дворянин? Он что делает, а?! Что?! Каль сверлил своих слушателей ополовиненным взглядом, ибо второй глаз его был временно запечатан лиловой опухолью, полученной им во время вчерашнего грабежа замка Декурновиль от юного дворянчика, пацана сопливого, волчонком кинувшегося спасать свою насилуемую мать. Гильом от удара табуретной ножкой едва не окривел. В ярости тут же вспорол живот щенку зубастому, коего дружки скрутили. А потом, поостыв уже, зарезал и мать. Просто убил, без затей, так, больше для порядка. — А дворянин вот что делает! — победно сверкая глазом, Каль раз за разом рубил кулаком воздух. — Королевство Французское ограбил, пустил по миру нас и детей наших... Войну проиграл, а теперь, как лихой разбойник, донага раздевает нас и детей наших. Короля — ко-роля! — помазанника Божьего, Англичанину отдал, загубил! Люди, озверевшие от первой легкой крови, тесной толпой обступали своего вожака, заражаясь его энергией. А тот продолжал возмущенно грохотать,

83 несомый на крыльях хмельного красноречия: — Дворянин, который должен нас охранять, предал нашего короля, объединился с Англичанином и теперь хочет отнять у нас последнее! Яростный грозовой рев сотен глоток вскинулся над толпой, алчно вбирая в себя заключительные фразы Каля: — Перебить всех дворян! Под нож их! Освободим нашего короля... «Означенные злодеи... громили и жгли все, что попадалось на их пути, убивали всех благородных людей, коих встречали, насиловали женщин и девушек, не зная жалости и милости, точно стая диких собак, — писал Фруассар. — Между прочими неистовствами они убили одного рыцаря, после чего, насадив его на вертел, поджарили на огне при детях и жене, кою десять или двенадцать из сих злодеев насиловали. После они накормили ее и детей этим жарким. А затем предали их лютой смерти... Подобным же образом злодеи действовали между Парижем и Суассоном, между Суассоном и Ланом, в Вермандуа и до Куси. И там были сотворены большие злодейства и погромы — в Куси, Валуа, Лане, Суассоне и Сан-Лисе разрушено более ста замков и усадеб, а все благородные люди перебиты».

Тем временем король Наваррский Карл Злой, в окружении многочисленных вассалов и английских союзников, едва ли не в обнимку прохаживался с Этьеном Марселем по улицам Па-

рижа. Прево, начавший открытую войну с наследником французской короны, очень расчитывал на помощь пылающего местью Наваррца. Карл Злой энергично кивал Марселю, называл его своим самым надежным другом, с жаром хвалил республиканские взгляды прево. А вечером, оставаясь в одиночестве, обдумывал детали многоходовой комбинации, по благополучном завершении коей надеялся стать французским королем. Карл Наваррский точно

Гербовый щит графа Фуа

знал, что после устранения угрозы со стороны Валуа его первой жертвой станет парижский прево. В самом начале июня в Париж прибыла делегация от Гильома Каля, который пытался обрести в лице Этьена Марселя могущественного союзника. Прево, относившийся к «жакам» с полным презрением, на сей раз ласково принял их посланцев. Мэтр Марсель вполне резонно полагал, что для борьбы с регентом все средства хороши. Париж задыхался от недостатка продовольствия, поступление которого в мятежный город было заблокировано

крепостями принца Карла. С помощью взбунтовавшихся крестьян можно было попытаться сорвать голодную удавку, накинутую дофином на Париж. Решившись, Марсель послал на помощь восставшим отряд городской милиции. Парижские ополченцы ворвались в Мо, где укрывалась Жанна де Бурбон, супруга молодого регента. Однако гостивший у принцессы Гастон Феб граф де Фуа и капитал де Буш вместе со своими людьми организовали оборону. Забаррикадировавшись на городском рынке, они отбили штурм, после чего перешли в атаку и разогнали павших духом бунтовщиков. Карл Злой, разочаровавшись в парижском прево, покинул столицу и во главе своего войска двинулся на север. Наваррец решил склонить на свою сторону знатные семьи Пикардии и Бовези, которые, осажденные «жаками» в своих замках, готовы были принять помощь хоть от дьявола, лишь бы не угодить в руки свирепой черни. 9 июня силы наваррского короля блокировали большой отряд мятежников в окрестностях Мело. Гильом Каль со своими людьми занял позиции на холме, укрывшись за баррикадами и сцепленными повозками. Сельские священники распевали псалмы, которые тут же подхватывали тысячи глоток. Над головами «жаков» с шелестом развивалось знамя, несущее на полотнище герб французского короля. Карл Злой, оглядев позиции крестьян, недобро рассмеялся: — А эти канальи не такие и простаки, как их называют. Или их главари хорошо знают свое ÌÅ× ÊÎÍÍÅÒÀÁËß

84 дело, или им кое-кто серьезно помогает, клянусь кровью Христовой!.. На следующий день, так и не решившись атаковать неприступную позицию «жаков», наваррский король отправил к крестьянам парламентеров. Мятежникам было объявлено, что Карл Наваррский является близким другом их союзника Этьена Марселя и вовсе не собирается воевать с «жаками». Напротив, король Наварры стремится к объединению со всеми, кто недоволен правлением дофина и его совет-

ников, предавших французского монарха при Пуатье, а сейчас обирающих до нитки верных его слуг. Гильом Каль приглашался в ставку Карла Злого для переговоров и согласования дальнейших действий, а ручательством за его полную безопасность являлось рыцарское слово наваррского короля. Каль, осведомленный о связях парижского прево с Карлом Злым, отбросил все сомнения и, даже не обеспечив свою безопасность заложниками, прибыл в лагерь Наваррца. Карл Злой тут

Казнь восставших крестьян. Миниатюра из «Хроник» Ж. Фруассара. Ок. 1475 г.


же приказал схватить мятежника, после чего громко расхохотался ему в лицо: — Говорят, ты — крестьянский король? Что ж, я ублажу тебя по-королевски. Правда не сейчас, а чуть погодя... Под прикрытием завесы стрел английских лучников наваррские рыцари ворвались на позиции деморализованных «жаков», рубя крестьян направо и налево. Из шести тысяч мятежников избежали гибели совсем немногие, успевшие спрятаться в хлебном поле. А затем пришел черед и предательски схваченного Гильома Каля. «Крестьянского короля» голышом посадили на раскаленный трон и короновали раскаленной же короной. В течение следующих двух недель долины рек Марны, Соммы, Уазы и Сены стали ареной кровавых расправ с восставшими. Забыв на время о вражде, карательные отряды дофина, Карла Злого и Гастона де Фуа огнем и железом выжигали следы крестьянского неповиновения. К 24 июня было перебито почти двадцать тысяч «жаков», усеявших своими телами местность от Амьена до Мо. Область Бовези была настолько разорена войной, что местные дворяне испугались, как бы их поля не остались совсем без рабочих рук. В августе вакханалия насилия стала постепенно стихать. Регент даровал мятежникам амнистию, за которую крестьяне должны были отрабатывать бесконечные штрафы и контрибуции. После подавления «жакерий» дни Этьена Марселя, мятежного прево мятежной столицы, были сочтены. Эмиссары дофина Карла наводнили город слухами, что Марсель собирает-

85 ся впустить в Париж англичан. Городская беднота, и без того уставшая от всевластия своего прево (особое раздражение вызывал установленный Марселем налог на все хмельные напитки), вдруг с ужасом осознала, что мэтр Этьен в любой момент готов предать и их, как совсем недавно он предал законного наследника французской короны. Париж готовился к осаде. Марсель слал Карлу Злому одного гонца за другим, настойчиво приглашая наваррского короля взять опеку над столицей. Однако хитрый Наваррец — вероломный друг и ненадежный союзник — волчьим чутьем угадал возросшую мощь партии дофина и отрекся от мятежных парижан. Во время ночного обхода сторожевых постов Этьен Марсель был убит сторонниками дофина. После этого Париж покорно распахнул ворота перед наследником престола, совсем недавно бежавшего из этого же города, улицы коего были залиты кровью его приближенных. Черный от едва сдерживаемого бешенства въезжал Карл в побежденную им столицу своих наследных владений. Власть толпы хуже власти любого тирана, ибо толпа не может жалеть, сострадать, думать. Она может лишь крушить все в хмельном угаре. Толпа труслива, тупа и жестока. Любое государство неминуемо погибнет, если не будет кропотливо, изо дня в день, уничтожать в себе живучий многоликий оскал толпы. Поэтому дофин Карл, регент Франции, без тени жалости казнил всех, кто был причастен к руководству парижского восстания. И город, истерзанный междоусобицей и собственным

буйством, постепенно опомнился, отдышался и начал зализывать раны.

А между тем переговоры о выкупе Иоанна Доброго окончательно зашли в тупик. Французский король, первоначально помещенный в роскошный дворец герцога Ланкастера, был в конце концов переведен в отдаленный Сомертонский замок. Эдуард III, решив собственноручно выбить деньги за никому уже не нужного пленника, в конце октября 1359 г. во главе многочисленной армии высадился в Кале. — Я не покину пределов Франции, покуда не закончу войну и не заключу мир, достойный моих побед! — громогласно заявил английский король. Его великолепная армия победным маршем величаво проследовала через Артуа и Пикардию в Шампань. Однако очень скоро красочный парад цвета английского рыцарства превратился в унылую процессию, лишенную каких бы то ни было зрителей. «Страна уже долго пребывала в нищете и сильном разорении, и это было самое несчастное время года во французском королевстве, и сильный голод прошел по всей стране, — писал Фруассар. — К тому же в это время года шел сильный дождь, и было мокро, что доставляло людям и их лошадям множество трудностей» Французские гарнизоны не показывали носа изза крепостных стен, поэтому англичанам приходилось сражаться исключительно со стихией. Всесокрушающий кулак английской мощи с чудовищного размаха угодил в пустоту.

Почти два месяца армия Эдуарда III протомилась в окрестностях Реймса, но, не имея в достаточном количестве осадной техники, так и не решилась на штурм. В войске поднимался ропот, однако король, верный своему обету не покидать материка, покуда не будет заключен мир, с упрямством, достойным лучшего применения, увел армию на зимовку в Бургундию. После Пасхи 1360 г. английское войско, с трудом оттаяв от необыкновенно долгой и суровой зимы, объявилось в окрестностях Парижа. Эдуард еще не понимал, что дофин Карл был слеплен совсем из другого теста, нежели его рыцарственный отец. В течение четырех дней английские герольды впустую надрывали свои глотки перед глухими стенами и башнями французской столицы, вызывая дофина на бой. Так ничего и не добившись, Эдуард отступил к Шартру. По дороге его армия пережила небывалую бурю, случившуюся 13 апреля в Черный Понедельник, а спустя две недели попала в эпицентр страшной грозы. Молнии и крупный град, как признавали те, кто пережил этот жуткий разгул стихии, перебили больше английских рыцарей, чем вражеское оружие при Креси и Пуатье вместе взятых. Армия оказалась на грани развала, и даже такой стойкий боец, как Генрих Ланкастер, в глаза высказал королю упрек за его бесперспективное упрямство: — Государь, война, которую вы ведете, возможно, и обогащает ваших людей, но она совсем не так благосклонна к вам лично! Если вы будете упорствовать и далее, сир, клянусь любовью к вам, что сия война станет последним делом в вашей жизни, ÌÅ× ÊÎÍÍÅÒÀÁËß

86 и вы только напрасно потратите свое время. Неизвестно, чем в конце концов закончился бы зародившийся в недрах английской армии протест, если б в самом конце апреля в Шартр не прибыли послы дофина Карла. Наследник согласился начать переговоры. 8 мая в деревне Бретиньи противоборствующими сторонами были согласованы условия временного мирного договора. Английский король отказывался от претензий на французский престол, а также от своих древних прав на Нормандию, Анжу, Мэн, Турень, Бретань и Фландрию. Все города и замки, захваченные англичанами в означенных провинциях, безвозмездно возвращались французской короне. Взамен французский король отказывался от своего сюзеренитета над Аквитанией, Понтье и Кале, передавал в безусловное владение Англичанину города Лимож, Пуатье, Кагор, Ангулем, Тарб и Ла-Рошель, а также подтверждал обязательство сполна выплатить за свое освобождение три миллиона экю золотом. Франция теряла четверть территории и экономическую самостоятельность. Страна оказалась на грани банкротства. 25 октября в Кале Эдуард III и Иоанн II, по случаю доставленный на материк, торжественно ратифицировали статьи мирного договора — все, за исключением двух, оставленных до выплаты французского долга. В статьях, ждущих дополнительной ратификации, содержались обоюдные отказы монархов от претензий на корону Франции и сюзеренитет над Аквитанией. Эти-то две искорки, казалось, окончательно загашенного пла-

мени войны, не замеченные за торжествами, сохранили в себе смертоносный потенциал возобновления боевых действий. Через четыре года после подписания мира скончался невезучий король Франции Иоанн Добрый. Скончался в английском плену, так и не успев собрать денег для собственного выкупа. Прах его был перевезен на родину, а наследный принц, дофин и герцог Нормандский Карл, «пятый король Франции этого имени», был торжественно коронован в Реймсе. С высоты главного алтаря Реймского собора молодому королю виделась вся его несчастная страна, кастрированная иноземными гарнизонами, засевшими в важнейших стратегических пунктах, захлестнутая волной насилий, чинимых оказавшимися не у дел наемниками, ограбленная до нитки государственными чиновниками и неподъемными контрибуциями. Тяжелый, усыпанный драгоценными камнями венец Карла Великого, церемониальный меч и скипетр с золотой лилией — все они были просто грудой никчемного священного хлама! Нужно заставить сиять их истинным светом власти и величия. Но как !? У Карла V не было ни царственной внешности деда, ни рыцарской отваги отца. А его поведение в финале битвы при Пуатье вообще являлось при дворе запретной темой. Однако в тщедушном теле сына Иоанна Доброго скрывалась гигантская энергия, которую он впервые выпустил из себя безжалостным и кровожадным драконом во дни страшной крестьянской смуты. Тысячи «жаков», удобривших своими телами поля Пикардии, Иль де Франса и Шампани, явились фундаментом


того здания, которое молодой король вознамерился построить на месте доставшихся ему в наследство руин. Задача, достойная приложения могучего интеллекта и воли Филиппа Красивого. А с чего начинать ему, внучатому племяннику великого Капетинга?

После битвы при Пуатье, а, в особенности, по заключении мирного договора в Кале, тысячи наемников оказались не у дел. Привыкшие за долгие годы войны к убийствам и грабежам, они терроризировали целые области, облагая их жителей контрибуциями, словно в захваченной стране. Филипп де Мезьер, французский поэт и политик, очевидец того хаоса, который окончательно захлестнул Францию после поражения при Пуатье, пытался разобраться в проблеме

3

1

2

Французские военачальники. XIV—XV вв.: 1 — коннетабль Бертран дю Геклен; 2 — коннетабль Карл д’ Альбре; 3 — коннетабль Артур де Ришмон

87

ÌÅ× ÊÎÍÍÅÒÀÁËß

88 наемничества, ставшего уделом многих дворян «вторых, третьих и так далее сыновей в семействе, которые практически не имели (или имели крайне малые) доли в наследстве и которых именно нужда толкала на участие в несправедливых и захватнических войнах; только так они обретали возможность поддержать тот образ жизни, который соответствовал их сослов-

ному положению, ибо не знали иной профессии, кроме военной; и во время войн они совершали столь много злодеяний, что было бы просто страшно рассказывать о бесконечных грабежах и прочих преступлениях, которые держали в страхе несчастное население этих стран». Одним из таких искателей приключений был бретонский дворянин Бертран дю Геклен.

Въезд Карла V в Лувр. Картина А. Роже. 1834 г.


С юности сеньор Бертран постигал военную науку в боях и походах, быстро снискав уважение окружавших его товарищей по оружию своей воинской доблестью и умением не терять головы в самых отчаянных ситуациях. Когда началась война с Англией, Геклен оказался в стане де Блуа, оспаривавшего у союзника англичан Жана де Монфора бретонское герцогство. Война в Бретани сформировала у Бертрана своеобразный полководческий почерк, в котором предпочтение отдавалось молниеносным рейдам и внезапным ударам. Командуя наемными отрядами, Геклен, как и положено капитану «солдат удачи», относился к войне не по-рыцарски расчетливо: минимум риска, максимум выгоды. Но уж если выпадало рисковать, бретонец действовал азартно и напористо, всегда находясь на острие атаки. Огромная личная отвага, необыкновенная щепетильность в вопросах чести и несомненное полководческое дарование сблизили дю Геклена с прославленным маршалом Бомануаром, героем нашумевшей «Битвы тридцати». Сеньор Бертран никогда не упускал возможности принять личное участие в «поединках чести». В 1356 г. он сразил на «Божьем суде» своего противника Бембро, а через три года сошелся в дуэли с английским рыцарем Томасом Кентенбери. Биограф дю Геклена, Кювелье, подробно описал этот поединок произошедший в Динане в присутствии Генриха Ланкастера, поручителя за сэра Томаса: «Дю Геклен, в полном вооружении, долго дожидался соперника, пока тот, наконец, показался. Но это был уже

89 не тот высокомерный дерзкий рыцарь, который при герцоге Ланкастерском усилил гнев сеньора Бертрана: он, казалось, был равнодушен и готов примириться. Но дю Геклен не хотел и слышать об этом и сказал, чтобы противник готовился к бою. Оба соперника тотчас же нападают друг на друга, но с первыми ударами меч англичанина отлетает в сторону. Геклен живо соскакивает с коня, поднимает меч и выбрасывает его за барьер. Кентербери, видя его спешившимся, хочет воспользоваться своим положением, чтобы повалить соперника конем. Но дю Геклен замечает это, валит коня противника на землю и таким образом принуждает врага тоже спешиться; после этого он бросает свой меч, чтобы биться одинаковым оружием. Начинается рукопашный бой, в ходе которого англичанин был повален и обезоружен. Герцог Ланкастерский просит за него пощады, получает ее, но выгоняет побежденного из войска». Окончание войны в 1360 г. не оставило Бертрана дю Геклена

Гербовый щит Джона Хоквуда

Знаменитый кондотьер Джон Хоквуд. Фреска П. Учелло. 1436 г.

без работы. Борьба за бретонское наследство между освободившимся из плена Карлом Блуа и сыном де Монфора Жаном II, к которому примкнул неугомонный Карл Злой, по-прежнему продолжалась. Кроме того, банды наемников без труда могли найти себе работу за Альпами, в солнечной Италии, раздираемой на части собственными республиками-коммунами, а также анжуйцами, арагонцами и германскими императорами. XIV век, век Данте и Петрарки, Джотто и Бокаччо, явился для Италии эпохой чудовищного карнавала кондотьеров — командиров наемных отрядов, хлынувших на родину великих гуманистов, лишь только в извечном англо-

французском споре наметилась продолжительная передышка. Нашествие «солдат удачи» инспирировали и крупнейшие итальянские республики, готовые нанять на службу самых отпетых головорезов, лишь бы посильнее досадить соседу. Одной из первых в Италии оказалась странствующая банда беглого госпитальера Фра Мориале, который в течении нескольких лет разорял Тоскану и Романью, пока не был схвачен и казнен римским трибуном Кола ди Риенци. Одновременно с «Большой ротой» Мориале в Италии действовал отряд «Святого Георгия» под командой кондотьера Лодризо Висконти. Одним из лейтенантов Висконти был печально известный Вернер фон ÌÅ× ÊÎÍÍÅÒÀÁËß

90 Урслинген, именовавший себя «врагом Бога на земле». В 1361 г. в Италии объявился «Белый отряд», который по пути из Франции успел разграбить окрестности Авиньона. Вскоре «Белый отряд» возглавил бывший английский лучник, сын эссекского дубильщика, Джон Хоквуд, сумевший в итоге сделать образцовую карьеру наемника-кондотьера. Как-то в Монтеккио сэр Джон повстречался с двумя монахами, пожелавшими ему мира. В ответ Хоквуд весело рассмеялся: — Да отведет Господь ваши молитвы, святые отцы. Ведь именно война дает мне средства

к существованию, в то время как мир грозит мне и моим людям полным разорением!

Сражение при Оре. Миниатюра из «Хроник» Ж. Фруассара. Ок 1475 г.

Солдатам Бертрана дю Геклена, воевавшим в Нормандии и Бретани, разорение пока не грозило. В мае 1364 г. в жаркой битве у Кошереля неутомимый бретонец разгромил англо-навррское войско. Командир англичан Джон Джоэл пал на поле боя, а капитан наваррцев Жан де Гральи, капитал де Буш, прославившийся кавалерийским рейдом в тыл войска Иоанна Доб-

рого при Пуатье, вручил свой меч победителю. Геклен сокрушенно развел руками: — Видит Бог, дорогой Гральи, как я сожалею о твоем несчастье. Но что поделаешь, такая уж твоя судьба... Де Гральи держался в плену достойно. Когда король Карл предложил храброму капитану перейти к нему на службу, сеньор Жан отказался. — Сир, я имею честь быть вассалом монсеньора Эдуарда,

Английские гарнизоны Французские гарнизоны

Карентан Байе

1347

Сент-Поль-де-Леон

Сен-Мало

Ла-Рош-Деррьен 1342

Брест

Понторсон

Морле Гюнгамп

Ла-Конг

Ландель

Ильон

Доль Динан Монконтур Бешерель

Понтиви Конкарно

Витре

1352

Ренн Жосселен

1352

Плоэрмель 1364

Оре

Ванн

Нант

ВОЕННЫЕ ДЕЙСТВИЯ В БРЕТАНИ. 1341—1370 гг. ËÈËÈÈ È ËÅÎÏÀÐÄÛ

Фугере

91


92 Джон Чандос, английский военачальник. 1350—1360-е гг. Рядом изображены гербовые щиты английских военачальников: 1 — Хамфри Бохэна, графа Херефорда; 2 — Ральфа Бассета, лорда Дрейтона; 3 — Эдуарда, лорда ле Деспенсера

1

3

2


93 принца Уэльского, и при всей любви к вам сменить господина не могу. Дю Геклен, упрекнувший в разговоре с Гральи его злую судьбу, и представить себе не мог, какую черную шутку сыграет рок с ним самим. 27 сентября этого же года во время осады бретонской крепости Оре произошло очередное сражение. Армия Карла де Блуа и Бертрана дю Геклена атаковала позиции Джона Чандоса, занятого осадными работами. Верный друг и соратник Черного Принца в лучших традициях Креси и Пуатье остановил напор французских жандармов густыми залпами стрел, после чего контратаковал смешавшихся противников во фланг. Блуа и Геклен пытались предотвратить бегство своих войск и оказались в самом центре схватки. Сеньор Бертран, рыча от ярости, мощными ударами меча уложил нескольких противников, успел увидеть, как получил рану в лицо молодой де Клиссон, как рухнул с коня мертвый де Блуа, а затем и сам был обезоружен и повален на землю. Чандос обращался со своим именитым пленником в высшей степени почтительно, прилюдно сокрушаясь, что судьба-злодейка определила сеньора Бертрана во враждебный лагерь. Когда выкуп за бретонца был уплачен, Чандос и дю Геклен простились почти по-дружески. — Дорогой сеньор Жан, — Бертран называл своего победителя на французский манер — Жан Шандо, — твое общество доставило мне истинное удовольствие, всегда буду рад встрече с тобой — или на поле битвы, или на турнирном риста-

лище, или за пиршественным столом. Сэр Джон с улыбкой поклонился бретонцу, возвращая комплимент: — Буду почитать за счастье вновь увидеться с тобой, сеньор Бертран. Надеюсь, что при нашей следующей встрече на поле боя мне опять повезет больше. Битва при Оре, окончательно решившая спор за Бретонское наследство в пользу дома Монфоров, в итоге не принесла никакой выгоды англичанам. Король Франции с неповторимым изяществом превратил обидное поражение в блистательный успех, удовлетворив претензии Монфора в обмен на признание им сюзеренитета французской короны. По престижу Англии был нанесен серьезный дипломатический удар.

Кажется никогда еще за всю свою тысячелетнюю историю Англия не достигала такого могущества, как во времена правления Эдуарда III. Политический центр Европы вдруг качнулся зыбко, и под изумленные возгласы очевидцев покатился, брызжа водами проливов, прочь с континента — на зеленые лужайки перед Виндзорским замком, резиденцией английских королей. Бросив вызов могуществу величайшего христианского государства, вступив в войну с ним во главе крохотной армии, для содержания и экипировки которой ему, помазаннику Божьему, приходилось, терпя унижения, буквально выклянчивать деньги у парламента, Эдуард в конце концов достиг едва ли не всего, что мог пожелать. К пятидесяти

Гербовый щит Ричарда Кембриджа

годам он стал непобедимым полководцем, легендарным рыцарем, могущественнейшим христианским государем и мудрым законодателем. Враги боялись его, собственный народ обожал, а летописцы наперебой восхваляли «провозвестника мира в своем народе»: «Его лицо, сияющее подобно облику Господа, так что зреть его или грезить о нем облекалось в радостные картины». «На всем свете нет земли, которая произвела бы монарха столь же благородного, великодушного, удачливого, благоразумного и рассудительного в совете, любезного и вежливого, сострадающего несчастным,

Гербовый щит Уолтера Певели


94


95 щедрого в дарах и расточительного в тратах». Уцелеть душой в этих потоках славословия, сохранить в них трезвую цепкость ума и объективность оценок, было практически невозможно. И Эдуард III, сам еще того не ведая, уже оказался вместе со своей страной на той вершине, с которой, не прилагая новых, изматывающих тело и разум усилий, можно было двигаться только вниз. Узда фатальных предначертаний и жесткие оковы самодисциплины — все то, что вело Эдуарда в течение последних двадцати лет по пути страданий и ослепительных побед — вдруг оказались непомерно тяжелыми и излишними. Король-воин, умевший укрощать самые яркие порывы своей страсти, начал незаметно вырождаться в капризного сибарита, потакающего собственным по-

1 3 2

Английские военачальники XIV в.: 1 — Эдуард Плантагенет, принц Уэльский (Черный Принц); 2 — Хьюг Калверли; 3 — Генрих Плантагенет, граф Дерби, герцог Ланкастер

рокам и прощающим порочность окружающих. Весною 1361 г. в королевской семье разразился скандал, причиной которого стали колдовские чары Джоанны Кентской. Амурные похождения первой красавицы королевства затмевали деяния самых знаменитых куртизанок древности. Буквально каждый шаг «прекрасной Девы Кентской» сопровождался шлейфом сплетен и слухов. Двоюродная сестра Эдуарда III, выданная замуж за честного рубаку Вильяма Монтегю, графа Солсбери, леди Джоанна едва ли не в открытую изменяла мужу с королем, который не постеснялся увековечить свой роман основанием ордена Подвязки. Однако несчастного Солсбери впереди ожидал куда как более тяжкий удар. Застав жену в объятиях своего стольника Томаса Холланда, разъяренный Монтегю вдруг узнал, что Джоанна и Холланд, оказывается, были давным-давно тайно обвенчаны. Семейный конфликт пришлось улаживать с помощью церковного суда, который в итоге признал многолетний брак леди Джоанны и графа Солсбери недействительным. «Дева Кентская», точно приз, перешла к новому своему обладателю — Холланду. В 1360 г. сэр Томас скончался, и опытная соблазнительница быстро опутала амурными сетями свою новую жертву, коей, к ужасу Эдуарда III, оказался его собственный сын, принц Уэльский. Все увещевания родителей оказались тщетными, и осенью 1361 г. с разрешения римского Папы, который был вынужден закрыть глаза на факт кровосмесительства, леди Джоанна и принц Эдуард, тетка и племян-

Гербовый щит Вильяма Монтегю, графа Солсбери

ник, были обвенчаны в виндзорской церкви Святого Георгия. А затем Европа вновь подверглась сокрушительному удару Черной Смерти, которая, словно в наказание за прелюбодеяния королевского дома, более всего свирепствовала именно в Англии. В 1363 г., получив от отца широчайшие полномочия, Черный Принц отбыл в Аквитанию. Прибыв в Бордо, Эдуард Уэльский, герцог Аквитанский, организовал блестящий двор, пышность и расточительность которого обеспечивались все увеличивающимися налогами, коими рыцарственный правитель обложил своих подданных. Пришлось потесниться и гасконской знати, уступившей высшие посты своего герцогства молодым и самоуверенным островитянам. Черный Принц, увлеченный рыцарскими турнирами, придворными балами и грандиозными охотами, не хотел замечать того, что его любимая Аквитания все более начинала напоминать подготовленный к извержению вулкан. В 1366 г. принц Эдуард увлекся новой идеей и воинственно зазвенел оружием. Подобно сказочному рыцарю легендарного Круглого Стола, согласного ради ÌÅ× ÊÎÍÍÅÒÀÁËß

96 собственной славы ввязаться в любую авантюру, наследник английского престола решил вмешаться в династическую распрю, разгоревшуюся в Кастилии, на стороне ее законного государя Педро Жестокого. Черный Принц сделал свой выбор не задумываясь, хотя в испанской междоусобице правого от виноватого, пожалуй, не смог бы отличить и сам Господь Бог.

В 1350 г. Альфонс XI, король Кастилии, самого крупного в Испании христианского государства, умер от чумы. По стране поползли слухи, что мучительная смерть стала для короля наказанием за те грехи, которым он предавался со своей фавориткой Элеонорой де Гусман. Действительно, почивший в бозе кастильский монарх из шести своих сыновей только одного, Педро, мог назвать законным наследником. Все остальные, бастарды 1, являлись плодами грешной связи Альфонса XI с приворожившей его Гусман. Юный король Кастилии Педро I, по настоянию матери, столько лет ожидавшей сладостного часа мести, первым делом отдал приказ об аресте отцовской фаворитки. Элеонора де Гусман была взята под стражу, а позднее умерщвлена. Бастарды были вынуждены покориться воле своего единокровного брата — все, кроме старшего сына убиенной фаво1

Бастард (ст. фр. bastard) — незаконнорожденный. В средневековой Европе незаконнорожденные дети высшей знати не только не были изгоями, но, как правило, носили громкие титулы и звания.

Гербовый щит Энрике, графа де Трастамаре

ритки, дона Энрике, графа де Трастамаре. В 1353 г. Педро I сочетался браком с Бланкой де Бурбон, родственницей короля Франции. Однако счастье молодоженов было на удивление коротким. Через три дня после свадьбы король Педро покинул брачное ложе, перебравшись к своей любовнице Марии де Падилья. Столь откровенная измена вызвала ярость не только при французском дворе: многие испанские дворяне отшатнулись от своего короля, увеличивая партию сторонников Энрике Трастамарского. Вскоре несчастная королева Бланка была брошена в тюрьму, а при кастильском дворе начался взлет семейства Падилья. Страна стремительно покатилась в бездну гражданской смуты. В конфликт вмешался и римский Папа, требуя возвращения Педро I к законной супруге. Король-ветреник увещеваниям понтифика не придал никакого значения. Епископы Саламанки и Авилы признали брак своего монарха недействительным и ос-


вободили его от брачных уз с Бланкой Бурбонской. Педро тут же женился вновь на знатной испанке Хуане де Кастро. Однако второй жене короля повезло еще меньше, чем первой. На следующий же день после свадьбы Педро уже вновь припадал к ножкам Марии де Падилья. Лагерь противников короля тут же пополнился представителями семьи де Кастро. Папа, низложив послушных воле Педро епископов, вновь вступился за поруганную честь очередной его жертвы, а самому монарху пригрозил отлучением. Королевамать, глубоко потрясенная поведением сына, тоже отшатнулась от него. — Донна Мария, за что я так наказана? За что?! — по щекам женщины текли слезы жгучей и незабываемой обиды. — Потаскуха Гусман отняла у меня мужа, а эта стерва Падилья погубила моего сына! Проклятое семя, наказанное Господом за прелюбодеяние! Когда Бланку де Бурбон перевезли в новое место заточения, Толедо, горожане, сочувствуя первой жертве супружеской измены своего короля, подняли восстание. К восставшим присоединились другие города, и вскоре вся Кастилия заполыхала огнем междоусобных погромов. Королева-мать, предав родного сына, заключила тайное соглашение с Энрике Трастамарским. Королю была приготовлена ловушка, и когда Педро прибыл в Таро на переговоры с мятежниками, он был схвачен. Однако заговорщики, как это обычно и происходит, не сумели поделить власть и рассорились вдрызг. Педро, воспользовавшись смятением в стане про-

97 тивника, сумел бежать, после чего, собравшись с силами, вернул себе власть. Бунтовщиков, попавших к нему в руки, он казнил с изощренной жестокостью, бросая окровавленные тела прямо под ноги своей матери. — Смотрите же на них, дорогая матушка! Как жаль, что на месте этих собак оказался не я, правда?! Королева, теряя сознание, успела плюнуть сыну в лицо: — Будь ты проклят!.. Улицы Толедо и Таро были залиты кровью мятежников. Энрике Трастамарский, избежав гибели, укрылся во Франции при дворе Иоанна Доброго. Педро I, прозванный «Жестоким», вновь утвердился на кастильском престоле. Усмирив, как ему казалось, внутренних врагов королевства, король Кастилии развязал войну со своим западным соседом, королем Арагона. Граф Трастамарский, находясь в изгнании, через своих эмиссаров опять начал сеять смуту в Кастилии, ослабляя позиции ненавистного единокровного брата. На сторону Арагона встал и Абу-Саид, предводитель мавров, захвативший престол гранадского эмира. Во время очередного перемирия Педро Жестокий пригласил к себе Абу-Саида, щедро одарил его, а затем во время трапезы собственноручно убил гостя. В 1363 г. Энрике де Трастамаре объявил о своих правах на кастильский престол и заключил с королем Арагона соглашение. В случае победы над Педро Жестоким Энрике обязывался оплатить арагонскую помощь землями кастильской провинции Мурсии. Союзники скрепили договор своими печатями и

стали думать, где раздобыть достаточное количество опытных солдат, чтобы на их плечах ворваться в покои Педро Жестокого.

Молодой французский монарх с внешностью болезненного юноши, слабым голосом и железной волей шаг за шагом выводил свою страну из пропасти, в которую была низринута «милая Франция» бездумными деяниями двух своих предыдущих королей-рыцарей. Расточительным турнирам, парадам и охотам Карл V предпочитал деловую симфонию счетной палаты, мудрую тишину библиотеки и пронзительный хорал церквей. Общество богословов, поэтов и художников было ближе королю Франции, нежели разгульные застолья беспутной знати и шум военного лагеря. Однако прекрасно разбираясь в людях, Карл Валуа, внешне ничем не проявляя своих истинных пристрастий, мог

Гербовый щит Санчо, графа де Альбукерке

часами увлеченно беседовать с грубым, пропитанным кровью и порохом рубакой, вызывающе спесивым вельможей, кокетливо жеманной дамой или узколобо фанатичным святошей. И все они, столь различные по форме и содержанию, неизбежно попадали под странное обаяние этого остроносого и тонкошеего Соломона. Ко французскому двору вновь потянулся цвет европейского культурного общества, и юный мудрец, стремясь вернуть Парижу былую славу и великолепие, скрепя сердце, шел на значительные издержки, понимая, что все траты рано или поздно окупятся. Лично вникая во все детали, Карл реорганизовал финансовое управление, буквально возрождая из пепла французскую деревню. Воспользовавшись фатальной небрежностью Эдуарда III, который так и не ратифицировал статью мирного договора, отменяющую французский суверенитет над Аквитанией, Карл исподволь начал подготавливать гасконскую знать к антианглийскому мятежу. Венценосцу докладывали, что, когда жители ЛаРошели, по условиям мирного договора, отошедшей под власть английской короны, впускали английский гарнизон, члены городского магистрата якобы сказали: «Мы будем выказывать новой власти почет и повиновение, однако сердца наши останутся с французским королем». Самой большой головной болью Карла V по-прежнему оставались отряды наемников, которые губили на корню все попытки французского правительства поднять страну из руин. Обугленные крыши разоренных домов — «кноллисовские митÌÅ× ÊÎÍÍÅÒÀÁËß

98

Гербовый щит Феррана де Луна (Арагон)

ры» — отмечали кровавый путь банды «Ужасного Роберта» Кнолля, опустошавшей пощаженные войной местности к югу от Парижа. «Живодеры» — рутье свирепого валлийца Джона Гриффита хозяйничали в долине Луары, а отряд Арно Серволя по кличке «Протоирей» добрался до Прованса и сумел выбить деньги даже у Папы. «Прославились» своими деяниями и такие вожаки солдат удачи, как Калверли, Фельтон и Винстенли. Фруассар писал об этих «вольных мечах»: «Они опустошали всю страну безо всякой на то причины и грабили без раз-

Гербовый щит рода Монкада (Каталония)

бору всех, кто попадал к ним в руки, насиловали и оскорбляли старых и молодых женщин без всякой жалости и убивали жестоко мужчин, женщин и детей...» Необходимо было избавиться от банд наемников любым способом. Самостоятельно справиться с этими «бригандами» французский король не мог, значит, следовало придумать какой-то хитрый и одновременно простой способ спровадить искателей приключений в иное место. Решение этой задачи Карлу Валуа подсказал Папа Урбан V. Понтифик, уставший вечно терпеть притеснения от толп «живодеров», которые шумными и неуправляемыми ватагами проходили через Авиньон в Италию и обратно, поспешно реанимировал идею очередного Крестового похода. Пускай разнузданная солдатня, жизни не дающая трудолюбивому виллану и мирному обывателю, отправляется в Иерусалим, в Константинополь, в преисподнюю — куда угодно! Окрыленный счастливой мыслью, Папа начал вести переговоры с германским императором и венгерским королем о пропуске «крестоносцев» через их земли. Вот тут в дело и вмешался французский король, предложивший более реалистичный план. Карл V зорко следил за всеми перипетиями династической войны в Кастилии. Французские короли с удовольствием заполучили бы союзника для борьбы с Англией в лице самого мощного испанского государства. К тому же Карл Валуа был абсолютно уверен, что английский король вынашивает по поводу Кастилии подобные замыслы. Было ясно, что пока у власти в


Кастилии находится Педро Жестокий и его партия, придерживающаяся проанглийской позиции, шансы Франции обрести мощного военного союзника ничтожны. Поэтому сперва Иоанн Добрый, а затем и Карл V всячески помогали противникам законного кастильского монарха. Когда Энрике Трастамарский объявил о своих правах на престол и вместе с королем Арагона стал искать солдат для войны с Педро Жестоким, Карл Валуа и Урбан V тут же предложили союзникам неисчерпаемые ресурсы искателей приключений. Однако капитаны «живодеров» — рутье не спешили ввязываться в столь рискованное мероприятие, как сложный поход на Иберийский полуостров. Тогда наниматели удвоили цену: к ста тысячам флоринов, обещанным Энрико Трастамарским и арагонским королем, Папа и Карл Валуа прибавили еще столько же — лишь бы разбойники быстрее убрались из Франции и Авиньона. Кроме того наемникам обеспечивалось «право меча» — добыча, награбленная ими в Кастилии, оставалась за ними. В 1365 г. многонациональные полчища солдат удачи, точно селевый поток, перевалили через Пиренеи и хлынули в Кастилию. Командовал разношерстным воинством коренастый, седовласый, большеголовый человек, хищное горбоносое лицо коего пересекал шрам. Знаменосец держал над головой своего сеньора стяг с его гербовой эмблемой: черным двуглавым орлом, перечеркнутым алой диагональю. Этот герб, покрытый славой многочисленных побед,

99 был хорошо известен на полях сражений, ибо хозяином его, этим седовласым воином, являлся не кто иной, как Бертран дю Геклен. Пятидесятилетний ветеран, большую часть жизни проведший в боях и походах, прекрасно разбирающийся в солдатской психологии, великолепно подходил на роль военачальника столь специфического войска. Сеньор Бертран удивительным образом сочетал в себе высоконравственные идеалы рыцаря и прагматизм наемника. Среди пропахших кровью безродных головорезов и вояк из знатных дворянских фамилий дю Геклен в одинаковой степени пользовался безграничным доверием и уважением. Когда Карл V, подбирая кандидатуру руководителя Испанского похода, утвердил командующим дю Геклена, он руководствовался еще одним очень редкостным качеством бретонца — его честностью. Раз поклявшись в верности французскому королю, сеньор Бертран оставался верен своему слову и в радостях, и в невзгодах. Дю Геклен в меру возможностей стремился поддерживать дисциплину в своем разноплеменном войске, но при этом никогда не перегибал палку. Так, во время обеда с группой рутье бретонец, с удовольствием отхлебнув вина, заметил: — Превосходное вино! И какова же была его цена? Наемники переглянулись, а их капитан с невозмутимым видом ответил: — К сожалению, сеньор Бертран, хозяин этого чудесного напитка не успел назвать нам цену, ибо пока мы брали вино, он внезапно умер...

Все обедающие, включая Геклена, весело рассмеялись и продолжили трапезу. Весной 1366 г. армия наемников под знаменами Энрике Трастамарского и Бертрана дю Геклена, сметая на своем пути заслоны Педро Жестокого, устремилась к главным городам Кастилии — Бургосу, Толедо и Севилье. В тылу у короля Педро вспыхнули восстания кастильской знати, недовольной правлением своего законного монарха. Города и целые области переходили на сторону мятежного бастарда. Растеряв своих сторонников, Педро бежал сперва в Галиссию, а затем в Байону, под защиту короля Наварры Карла Злого. Энрике де Трастамаре торжественно короновался, с помощью наемных мечей воплотив свою мечту в реальность. Однако теперь бастарду, ставшему королем Кастилии и Леона Генрихом II, пришел черед расплачиваться за сладостные мгновения своего триумфа. Во-первых, необходимо было отдавать обещанные территории королю Арагона, во-вторых, награждать своих испанских сторонников, в-третьих, нужно было что-то решать с наемниками. Выполнив свою миссию, солдаты сразу превратились в «живодеров», с лихвой отрабатывая дарованное им «право меча». Тем временем Педро Жестокий, оказавшись в положении, в котором до недавнего времени пребывал его единокровный брат, начал деятельно сколачивать англо-наваррскую коалицию, чтобы взять реванш. Платой за помощь Черного Принца и Карла Злого опять-таки должны были служить кастильские земли.

Гербовый щит Энрике Кривела (Валенсия)

В феврале 1367 г. Эдуард Черный Принц во главе двадцатипятитысячного экспедиционного корпуса преодолел Пиренеи и спустился в долину реки Эбро. Вместе с известием о начале военных действий герольд принца Уэльского привез распоряжение своего сеньора о немедленном отзыве всех английских наемников, сражавшихся в Иберии бок о бок со своими французскими коллегами. Перед дю Гекленом предстала группа английских рыцарей, возглавляемая Хьюгом Калверли, неустрашимым бойцом и побратимом бретонца.

Гербовый щит рода Аргенсола (Каталония)


100


101 Испанская армия 1350—1380 гг. 1. Легкий кавалерист-джинет (Гранадские союзники на службе у Кастилии). Внешний вид всадника воссоздан по мотивам росписи плафона в Альгамбре. Оборонительное вооружение воина состоит из сфероконического шлема восточного типа, кольчуги и щита-адагры. Наступательное вооружение кавалериста включает дротики и меч-джинет. Одежда воина и снаряжение его коня выполнены в мавританском стиле.

1 2 3

5 4

2. Рыцарь со знаменем Кастилии и Леона. Облик воина реконструирован по мотивам росписи плафона в Альгамбре. Оборонительное вооружение состоит из шлема-басинета с забралом типа «хундсгугель», кольчуги, ленднера, перчаток, поножей и щита-тарча с выемкой для копья. Плечевой ремень на щите отсутствует. На наборном рыцарском поясе висит кинжал. Меч не виден изза передней луки глубокого «ясельного» седла.

3. Тяжелый пехотинец. Оборонительное вооружение включает шлем-капелину, кольчатый капюшон, кольчугу, бригантину, поножи (вероятно, из вываренной бычьей кожи) и небольшой круглый щит старого образца с выпуклой накладкой-умбоном и железными полосами. Воин вооружен алебардой, кинжалом и, вероятно, тесаком-фальшионом.

— Любезный сеньор Бертран, с прискорбием сообщаем тебе, что нас призывает под свои знамена монсеньор принц Уэльский и герцог Аквитанский, — Калверли за показной бодростью тщетно старался скрыть горечь расставания со своим боевым другом. — Однако мы клянемся Святым Георгием, что, даже сражаясь против тебя, всегда останемся твоими преданными и добрыми друзьями... Дю Геклен, внешне сохраняя невозмутимый вид, молча смотрел на своего самого заклятого врага и лучшего друга. Сэр Хьюг, волнуясь, шагнул к бретонцу — официоз давал явные трещины. — Дорогой сеньор Бертран, брат мой, видит Бог, что мне проще сражаться с сотней мав-

ров, чем говорить то, что приказывает мне верность вассала и с чем спорит сердце, — англичанин протянул Геклену руку. — Мы жили дружно, сеньор Бертран, я всегда свободно распоряжался твоим имуществом и брал сколько хотел из общей кассы. Теперь у тебя долги, брат мой, сведем же счеты!.. Дю Геклен покачал своей большой головой и с улыбкой пожал Калверли руку: — Ах, Гуго, Гуго, воистину ты лучше управляешься мечом и копьем, чем языком! Забудем о всяких расчетах, брат мой, тем более, что я положительно не знаю, кто у кого в долгу. Так что будем квиты. Сеньор Бертран с грустью посмотрел на своих английских

4. Рыцарь из Бургоса. Топфхельм рыцаря с подтреуголенной, шарнирно закрепленной пластиной, прикрывающей шею, характерен для более ранней эпохи. Гамбезон, хауберт, кольчатые чулки, стеганые полуштанины, наголенники и коленные раковины — относительно легкое, по сравнению с французским или английским снаряжением, оборонительное вооружение иберийских рыцарей. Щит всадника несет герб Санчо Переза де СантоДоминго. Рыцарь вооружен мечом и булавой. 5. Арбалетчик из ополчения Толедо. Оборонительное вооружение воина включает составной шлем устаревшего образца с поддетым под него стеганым чепцом, гамбезон (акетон) и щит-павуа. Кожаная поверхность щита, скорее всего, была покрыта меловой грунтовкой, поверх которой темперными красками нанесен герб Толедо. Воин-баллестеро вооружен легким арбалетом и тесаком-фальшионом. Поясной крюк для натяжения тетивы арбалета скрыт щитом.

друзей, с которыми ему вскоре предстояло скрестить копья. Все они были детьми своей эпохи и не ощущали парадоксальности происходящего. — Я счастлив дружбой с вами, мои дорогие сеньоры, и да будет дружба наша честной и верной. Всегда лучше скрестить меч с честным врагом, чем с лживым другом!

3 апреля армии противников стали выстраиваться в боевые порядки на равнине близ Наваретты. Джон Чандос во главе отряда подскакал к принцу Уэльскому и склонил перед ним свой треугольный флаг. ÌÅ× ÊÎÍÍÅÒÀÁËß

102 — Монсеньор, вот то знамя, которое я буду нести всюду, где тебе будет угодно. Благодарение Господу, у меня достаточно земель, чтобы этот стяг указывал всем на мое высокое положение! По знаку Эдуарда слуги расправили родовой паннон Чандосов, и Черный Принц, выхватив меч, одним ударом отсек узкий хвост знамени, тем самым возводя его хозяина в ранг рыцарябаннерета.1 — Вот твое знамя, сэр Джон, — под радостные крики воинов Чандоса принц Эдуард протянул своему вассалу и другу ставший квадратным стяг. — Пусть Господь даст тебе силы и честь беречь его. Сэр Джон истово ударил себя стальной клешней в закрытую доспехами грудь: — Монсеньор, клянусь Святым Георгием, ты не пожалеешь о содеянном. Пусть меня испепелит молния, если этот стяг не будет реять в самой гуще битвы! Черный Принц построил свое войско в традиционный боевой порядок, принесший славу английскому оружию при Халидон-Хилл, Креси и Пуатье. Вперед выдвинулись густые цепи английских лучников и гасконских арбалетчиков. — Дорогой Эдуардо, смотрите, вон этот ублюдок Трастамаре! — Педро Жестокий грязно выругался и ткнул стальной перчаткой в сторону вражеских рядов, над которыми колыхалось 1

Баннерет — высшая ступень рыцарской иерархии (бакалавр, «опоясанный» рыцарь, баннерет), дающая обладателю право возглавлять большой отряд воинов, включающий в свой состав бакалавров и «опоясанных» рыцарей.

червлено-золотое знамя Кастилии и Леона. — Паршивый пес, выродок шлюхи Гусман! Сегодня я вырву твое лживое сердце, предатель! Когда английская армия приготовилась к битве, Эдуард Уэльский сошел с коня и обратился с горячей молитвой к небесам, прося их даровать храбрым англичанам победу. И все войско, преклонив колено, повторило за своим вождем мольбу к Всевышнему, который незримо парил в сияющем эфире, со скорбной улыбкой взирая с высот горных на жалких в своем тщеславии людей. — Истинный Господь наш, Иисус Христос, который сотворил меня по образу своему, позволь своим благостным милосердием победить мне врагов моих, ибо правда в этой битве на моей стороне. Мое сердце всю жизнь стремилось к чести, поэтому я молю Тебя, Создатель, присмотреть за мной и моими людьми в этот день! А на другой стороне поля мрачный дю Геклен выстраивал свои войска. Наемники бретонца, прошедшие со своим командиром огонь и воду, предусмотрительно спешились, образовав мощную колонну. Испанские кабальеро, незнакомые с убийственным действием английского лука, безрассудно отвергли все доводы сеньора Бертрана и в конном строю заняли свое место в общем боевом порядке. Фланги построения армии Генриха II Трастамарского прикрыли летучие отряды гранадских кавалеристов — джинетов. Битва началась лихой атакой испанской кавалерии. Сперва легковооруженные джинеты попытались забросать строй противника дротиками, стрелами и градом камней. Затем тяжелая кастиль-


ская конница вознамерилась прорвать вражеский фронт лобовым таранным ударом. И джинеты, и кабальеро были скошены залпами английских лучников. Генрих Трастамарский с отрядом телохранителей рванулся наперерез своей отступающей коннице: — Остановитесь во имя всего святого! Смотрите же на меня — это я, ваш король! Несколько десятков бесстрашных идальго повторили атаку, столь же бессмысленную, сколь и самоубийственную. В этот момент спешенные жандармы дю Геклена достигли английских позиций и с воплями обрушились на вражеских стрелков. В гибельной карусели резни выпало наемникам кастильского бастарда отрабатывать деньги, потраченные на их услуги арагонским королем и римским Папой. В первые же минуты схватки англичане потеряли сотню бойцов и подались назад. — Вперед! Вперед! Только не останавливаться! — дю Геклен оттолкнул замешкавшегося сержанта и молниеносным выпадом укороченного копья — альшписа — вывалил из вражеских рядов здоровенного валлийца, затормозившего было натиск телохранителей Бертрана. Педро Жестокий, окруженный преданными кабальеро, врубился в отряд кастильского ополчения, прикрывавшего фланг наемников дю Геклена. — Энрике, предатель! Где же ты?! Не хочешь сразиться со мной, истинным королем?! Ненадежные испанские части Генриха Трастамарского, отряд за отрядом, начали покидать поле боя. Не выдержав накала схватки, обратились в бегство ополчен-

103 цы — хермандадес, еще раньше погнали прочь своих великолепных андалузских скакунов мусульмане-джинеты. Энрике де Трастамаре кинул последний взгляд на равнину Наварретты, отнявшую у него войско и корону Кастилии. Фронт испанской армии безнадежно распался, лишь в центре, где сражались наемники дю Геклена, еще продолжалась ожесточенная резня.

стороной ладони. — Черт возьми, дорогой сэр, мне пришлось здорово поволноваться, когда твои головорезы чуть было не прорвали нашу линию. — Так бы и случилось, клянусь тебе, — Геклен досадливо рубанул латным кулаком воздух, пропитанный запахом крови. — Но на нас навалились с фланга люди монсеньора принца. Как псы на затравленного вепря!

Впрочем победа, одержанная руками солдат Черного Принца, не пошла впрок Педро Жестокому. Кастилец не торопился рассчитываться с Эдуардом Уэльским, а тот, в свою очередь, вел себя как хозяин в завоеванной стране. Взаимное раздражение в конце концов переросло в крупную ссору, которая закончилась тем, что взбешенный наследник английского престола разорвал

Битва. Фрагмент миниатюры каталонского манускрипта. Первая половина XIV в.

— Храни тебя Бог, сеньор Бертран! — Энрике торопливо перекрестился и, сопровождаемый маленькой свитой, присоединился к беглецам своей разгромленной армии. В неравной схватке жандармы дю Геклена потеряли четыре сотни бойцов. Окруженные со всех сторон врагами, без надежды на помощь, наемники в конце концов побросали на землю окровавленное оружие и сдались на милость победителю. Дю Геклен протянул свой меч Чандосу: — Клянусь распятием, сеньор Жан, тебе опять повезло. — Не прошло и трех лет, милорд. — Чандос передал шлем Найджелу Лорингу и обтер вспотевший лоб тыльной

Чандос расхохотался, постепенно отходя после нечеловеческого напряжения боя: — А знаешь, кто командовал этими ребятами? Хьюг Калверли, клянусь Святым Георгием! — Я так и думал, — Геклен покачал седой головой. — Я так и думал. Что ж, это был славный натиск, вполне достойный моего побратима. Поражение при Наварретте стоило Генриху Трастамарскому короны. Кастильская армия, впервые столкнувшись на поле боя с английской тактикой, повторила все ошибки французского рыцарства времен Креси и Пуатье. За кровавый урок испанцы заплатили жизнями почти семи тысяч своих воинов.

все отношения с вероломным союзником и вместе со своими войсками, страдающими от болезней и голода, покинул Испанию. К столь радикальному шагу принца подтолкнули и безрадостные новости из его вотчины, герцогства Аквитанского. Гасконские дворяне, не без помощи короля Франции, готовили открытый антианглийский мятеж. Уход англичан и наваррцев имел фатальные последствия для Педро Жестокого. Генрих Трастамарский, опираясь на кастильскую знать, вновь открыто выступил против своего врага. Бертран дю Геклен, выкупленный из плена своим побратимом Хьюгом Калверли, возглавил армию мятежников, усиленную ÌÅ× ÊÎÍÍÅÒÀÁËß

104

Гербовый щит Гонсало Давила

контингентами французских и немецких наемников. В 1369 г. близ Монтиэля произошло решающее сражение. После ожесточенного сопротивления войска Педро Жестокого были рассеяны, а сам он, опрометчиво положившись на честное слово дю Геклена, угодил в плен и принял смерть от руки столь ненавидимого им единокровного брата. Генрих Трастамарский окончательно утвердился на кастильском престоле и заключил с Карлом V антианглийский союз. Проиграв англичанам войну на своей

Гербовый щит Лопеса Давалоса, королевского коннетабля (с 1391 г.)

территории, Франция брала реванш за унижение в Кале на жарких равнинах Иберии. А Бертран дю Геклен, один из главных «виновников» торжества нового кастильского монарха, уже спешил в Париж, где его с нетерпением ожидал французский король. В 1370 г. седовласый бретонец получил из рук Карла Валуа меч коннетабля Франции — случай беспрецедентный. Никогда еще главнокомандующим всех сухопутных сил королевства не становился человек столь низкого происхождения. Жан Фруассар, как и все современники, потрясенный небывалым взлетом знаменитого, но «худородного» бретонского дворянина, зафиксировал первоначальный отказ дю Геклена от высокой должности: «И вот есть, государь, ваши братья, ваши племянники и ваши кузены, которые сами командуют своими людьми в армии и на поле боя. Как я смогу им приказывать? Убедительно прошу вас освободить меня от этой должности и передать ее другому, который лучше справится с этой задачей». Сейчас трудно определить, искренне ли говорил бретонец, или он ожидал от короля прилюдного подтверждения своих полномочий. Как бы то ни было, Карл V настоял на своем решении, и сеньор Бертран опоясался мечом коннетабля.

Испанская кампания, помимо сомнительной славы, принесла Черному Принцу и его уцелевшим солдатам мучения от дизентерии и разочарования от ничтожно малой добычи. Чтобы хоть как-то расплатиться с капитана-


ми наемников, Эдуард Уэльский обложил своих и без того задавленных налогами подданных новыми поборами. Первыми возмутились два наиболее могущественных аквитанских вельможи — графы д’Арманьяк и д’Альбре. Отказавшись оплачивать долги Черного Принца, эти магнаты заявили, что рассудить их сможет только король Англии. Однако Эдуард III, полностью отойдя от решения государственных дел, был прежде всего озабочен прелестями Алисы Перрерс, юной фрейлины королевы Филиппы. Так и не дождавшись ответа из Лондона, Арманьяк и Альбре стали апеллировать к королю Франции, который, согласно не ратифицированным условиям мирного договора, по-прежнему номинально являлся сюзереном Аквитании. Карл V, коего соотечественники по праву прозвали «Мудрым», понял, что пришла пора действовать. Заключив тайное соглашение с жалобщиками о совместных боевых действиях, французский король призвал их в Париж, где на собрании Генеральных штатов выслушал претензии Арманьяка и Альбре к Эдуарду Уэльскому. Далее Карл Мудрый, как ни в чем не бывало, словно это и не с его королевством случилась катастрофа при Пуатье, призвал Черного Принца, герцога Аквитанского, вассала французской короны, незамедлительно прибыть в Париж на королевский суд. Перчатка, брошенная в лицо, наверное, не привела бы в такую ярость победителя при Пуатье и Наварретте, как этот высокомерный и унизительный вызов. — Передайте своему хозяину, что мы добровольно прибудем в

105 Париж, — белый от едва сдерживаемого бешенства, принц Эдуард терзал в руках пергаментный свиток с посланием Карла Валуа, которое ему доставили французские герольды. — И, клянусь Святым Георгием, мы будем со шлемом на голове и шестидесятитысячным войском за спиной! Когда Карлу Мудрому стала известна реакция герцога Аквитанского, в общем тоне которой король и не сомневался, он громогласно объявил Эдуарда Уэльского изменником французского королевства и послал в Лондон извещение о том, что на основании нарушения Черным Принцем статей мирного договора король Франции лишает его герцогского титула и всех гербов, а земли его конфискует в пользу французской короны. Эдуард III, ошеломленный подобной наглостью, в гневе отбросил любовные шашни, вновь официально заявил о своих претензиях на королевство Французское, объявил войну Карлу Валуа и обратился к парламенту за выделением денежных субсидий для набора новой армии.

Карл Мудрый хорошо подготовился к предстоящей схватке. В течение короткой мирной передышки французский король успел реорганизовать армию, введя в ее состав дисциплинированные наемные контингенты, кроме того, был значительно усилен артиллерийский парк. В стране упорядочилось взимание налогов, вновь оживилась торговля, однако для того, чтобы на землю королевства Французского вернулись умиротворение и достаток, требовались дол-

гие годы покоя и созидания. Карл Валуа, потерявший, пусть и не по своей вине, четвертую часть королевства, жаждал реванша, ради которого готов был временно поступиться покоем своих подданных. Новая война сразу показала, насколько пристальное внимание Карл Мудрый уделял дипломатической подготовке. В первые же недели более девятисот замков и городов Аквитании открыто перешли на сторону французского короля. Территории графств Арманьяк, Лимузен, Родез и Керси в одночасье и без боя были потеряны англичанами. Островитяне достаточно быстро пришли в себя и ответили серией походов в духе знаменитых «больших прогулок» Черного Принца. Осенью 1369 г. Джон Гонт, новый герцог Ланкастера, огнем и мечом прошел по Артуа и Пикардии, достигнув предместий Гарфлера, а летом следующего года Роберт Кнолль пересек всю Францию от Кале до Труа и далее, минуя Париж, проследовал в Бретань. Однако обе эти демонстрации ни к чему не привели. Французские войска, памятуя о кровавых уроках прошлого, всячески избегали лобовых столкновений с противником, держа его при этом в постоянном напряжении своими неожиданными налетами и короткими ударами. Образцом подобной тактики стало сражение при Валенском мосту, в ходе которого англичане хотя и смогли первоначально отбить нападение солдат дю Геклена на свой лагерь, повторного флангового натиска уже не выдержали и обратились в бегство. Английские потери при Валене в совокупности, согласно хроникам, составили десять тысяч че-

ловек. В числе пленных оказался английский командир Томас Грансон. Военная ситуация для англичан также усугублялась и нехваткой опытных командиров с не столь подмоченной репутацией, как у головореза Кнолля. Генрих Ланкастер десятилетием ранее умер от чумы, а Джон Чандос пал во время стычки при Шовиньи близ Пуатье.

Бертран дю Геклен, Великий коннетабль Франции. Надгробие в Сен-Дени

Прославленный боец Черный Принц тем временем страдал в Ангулеме от тяжелого приступа болезни — наследия несчастливой Испанской кампании. Однако, когда до него дошли известия о том, что горожане Лиможа обезоружили английский гарнизон, возглавляемый Хьюгом Калверли, и присягнули на верность французской короне, при чем всем восстанием руководил близкий друг принца, лиможский епископ, Эдуард, превозмогая лиÌÅ× ÊÎÍÍÅÒÀÁËß

106 хорадку, на носилках отправился в карательный поход. Когда английские солдаты овладели городскими стенами, принц, с не свойственной ему ранее мстительностью, отдал город своим головорезам на полное разграбление. Повальная резня мирных жителей, эта печально известная «Лиможская бойня», легла несмываемым пятном на рыцарскую репутацию Эдуарда Уэльского. Возмущенные чудовищным злодеянием, которое даже для той, отнюдь не гуманной эпохи, было чрезмерным, от англичан отшатнулись самые преданные их сторонники из числа гасконской знати. Зимой 1371 г. Черный Принц, совершенно разбитый болезнью, передал управление Аквитанским герцогством своему младшему брату Джону Гонту и навсегда покинул французскую землю. Война неотвратимо вступала в свою завершающую фазу, и никакие частные успехи английских капитанов уже не могли остановить натиск солдат дю Геклена и восставших гасконцев. Французский адмирал Жан Вьеннский со своими кораблями под командованием опытных генуэзских капитанов блокировал приморские гарнизоны англичан, пуская на дно вражеские караваны судов с подкреплением и продовольствием. С боями продвигаясь по территории графств Пуату и Сентонж, французские войска подошли к Ла-Рошели и осадили этот крупный стратегический пункт противника. Летом 1372 г. на помощь блокированной с суши крепости двинулся английский флот под командованием Джона Гастингса, графа Пемброкского. 22 июня на

подходе к Ла-Рошели английские корабли столкнулись с франкокастильской эскадрой дона Амбросио Берсенегры. Испанцы пустили вперед брандеры, которые посеяли панику среди английских моряков. Лошади рыцарей, запертые в трюмах, почуяв огонь, еще больше усилили хаос и суматоху на английских судах. К концу сражения почти все корабли лорда Гастингса оказались под водой или в руках французов. В плен попал сам Пемброк и большинство его капитанов. Гарнизон Ла-Рошели, под давлением

Гербовый щит Лоуренса Гастингса, графа Пемброка

французов и городского населения, сложил оружие. А в июле дю Геклен, разгромив деблокирующую армию Томаса Хемптона, овладел еще одним важным опорным пунктом противника — Шизе. Сентонж и Пуату окончательно отошли под власть французской короны. А передовые отряды коннетабля приблизились к самым стенам Бордо, главного оплота англичан на материке. Осенью большой английский флот, под командованием дряхлого Эдуарда III, и едва ли не


восставшего из гроба Черного Принца — бледных теней собственного былого величия — совершил героическое усилие, чтобы спасти Бордо, но попал в жуткий шторм и, потеряв десятки кораблей и тысячи моряков, бесславно вернулся в Англию. Бордо тем не менее продержался до следующего лета и получил-таки долгожданную помощь: Джон Гонт с пятнадцатитысячной армией прошел маршем из Кале в Аквитанию, вызывая противника на бой и подвергаясь внезапным ударам французских партизан. В начале 1374 г. пал неприступный Ла-Реоль, последний оплот англичан в долине Дордони, и Джон Гонт, фактический правитель Англии при дряхлом отце и смертельно больном брате, сел за стол переговоров. В 1375 г., через пятнадцать лет после подписания позорного мира в Кале, французский король Карл Мудрый заключил с противником договор о перемирии, значительно откорректированный мечами своей армии. По условиям перемирия в руках англичан оставались лишь пять приморских городов на материке — Кале, Брест, Шербур, Бордо и Байонна. Коннетабль дю Геклен, поседевший в боях и походах, мог с чувством исполненного долга вложить меч в ножны. Война, столь доблестно начатая англичанами, в итоге была ими с треском проиграна.

8 июня 1376 г. скончался «главный цвет рыцарства всего света», кумир дворянской молодежи, непобедимый воин Эдуард Уэльский. Его друзья, те немно-

107 гие, кто остался в живых, его слуги и толпы скорбящего народа проводили высохшее тело некогда могучего бойца в усыпальницу Кентерберийского собора. Воистину — так проходит земная слава! А годом позже, и тоже в июне, в сыром склепе Вестминстерской опочивальни тихо умирал одинокий седобородый старик, чье иссушенное страданиями, страстями и пороками лицо восторженный летописец некогда сравнивал с «сияющим обликом Господа». Перед глазами старца, размытыми нечаянной слезой, проносились картины многолетней давности. Вот он, молодой и сильный, со смехом обнимает свою милую Филиппу, а крылатые чайки парусов уносят их корабль через бурные воды пролива во враждебную Францию. А вот он, зажимая рукой свежую рану в бедре и отталкивая взволнованных слуг, алчно пожирает взглядом вызолоченный гигантским пожаром фарватер Слёйса. А еще виделось плачущему старику скорбное ночное поле, заваленное телами лошадей и всадников, и он сам, в сиянии факелов, вручающий штандарт юному принцу, своему сыну. И еще был бал, и нарочно оброненная с точеной ножки на скользкую мозаику пола голубая подвязка... Хоровод воспоминаний уносил седобородого старца все выше и выше от земли, кружа его, невесомого, в ласковых объятиях долгожданного успокоения. Эдуард III Плантагенет, покинутый слугами и любовницейсодержанкой, выкравшей драгоценности его почившей жены, умер 21 июня 1377 г., оставив о себе память как о самом удачливом и самом несчастном государе эпохи «осени Средневековья».

Гробница Эдуарда Уэльского, «Черного Принца», в Кентерберийском кафедральном соборе

Корона Англии перешла к сыну Черного Принца, десятилетнему Ричарду II. Регентский совет при несовершеннолетнем короле возглавил старший из оставшихся сыновей Эдуарда III, Джон Гонт, герцог Ланкастерский. Правление регента не вернуло удачу под знамена Англии. Прервав перемирие, французы перенесли боевые действия на берега «туманного Альбиона». Войска Карла Мудрого оккупировали остров Уайт, разграбили и сожгли Плимут, Пул, Гастингс, уничтожили флотилию в Ярмуте. Когда французский десант объявился в устье Темзы, Лондон был переведен на осадное положение. Впрочем, французы, удовлетворившись демонстрацией, вскоре уплыли восвояси. Однако своим набегом они показали всю уязвимость английского побережья. В 1378 г. началась очередная Бретонская война, которая, несмотря на первоначальные успехи островитян, ведомых неутомимыми Калверли и Кноллем, закончилась полным конфузом

Джона Гонта под Сен-Мало и гибелью флота графа Арундела в штормовой Атлантике. В 1380 г. смерть настигла Карла V Мудрого и его верного коннетабля Бертрана дю Геклена, который, как и подобает настоящему солдату, простился с жизнью на поле боя, во время осады Шатонев-де-Рандон. Несмотря на то, что к концу правления Карла Мудрого население платило большие налоги, простые французы искренне горевали о кончине короля, который избавил их от ужасов войны и самодурства высокомерных баронов. А вся армия оплакивала дю Геклена. Поэт Эсташ Дешан провозгласил бретонца Десятым Героем, дополнив его именем список Девяти Бесстрашных. Людовик Орлеанский выставил портрет коннетабля в большом зале замка Куси. Кювелье написал биографию дю Геклена, которая стала «настольной книгой» для многих поколений отважных шевалье, мечтающих о ратной славе. ÌÅ× ÊÎÍÍÅÒÀÁËß

108 Люди, близко знавшие сеньора Бертрана, говорили, что сам он всегда хотел быть похожим на Готфрида Бульонского, коего глубоко почитал. Дю Геклен называл великого крестоносца идеальным

рыцарем, не уставая восхищаться его качествами: «Ему безразличны были пышные церемонии и нарядные одежды; ему достаточно было доброго коня, прочных доспехов и острого меча».

Таковым, по воспоминаниям современников, был и сам Бертран дю Геклен бретонский оруженосец, коего за великие заслуги мудрый государь опоясал мечом коннетабля.

ÄÅÍÜ ÑÂßÒÎÃÎ ÊÐÅÑÏÈÍÀ И тогда, пока продолжалось сражение, я, пишущий эти строки, сидя на коне в обозе за линией битвы, и другие священники склонили свои души перед Богом и, вспоминая все, чему учит Церковь, в сердцах своих молили: «Вспомни о нас, Господи! Враги наши, собравшись, похваляются храбростью. Порази их и рассей, дабы поняли они, что за нас сражается не кто иной, как Господь наш! Томас Элтем, капеллан Генриха V Ланкастера

Ï

осле смерти Карла Мудрого королем Франции стал его двенадцатилетний сын Карл VI Благословенный. Регентский совет при юном монархе, лишенный единодушия в вопросах внешней и внутренней политики государства, очень быстро свел на нет все результаты правления Карла Мудрого. По стране, раздавленной налоговым гнетом, разоренной бесконечной войной и все новыми поборами, прокатилась волна мятежей. В 1382 г. восстала Фландрия. Зажиточное фламандское бюргерство, недовольное резким ростом налогов, вновь, как сорок лет назад, изгнало своего законного правителя графа Фландрского и обратилась за помощью к англичанам. Англия ничем помочь не могла, так как сама с трудом отходила от последствий грандиозной смуты, устроенной крестьянами и горожанами под руководством

Уота Тайлера, Джона Болла и Джека Строу. Лондон был превращен в арену кровавой резни, стоившей молодому королю Ричарду огромного эмоционального потрясения, а бунтовщику Тайлеру — жизни. В дополнение к несчастьям, обрушившимся на островитян, вокруг королевского престола, занятого юным отпрыском великого Черного Принца, уже закручивалась гибельная спираль новой дворцовой интриги, за которой отчетливо просматривались фигуры Джона Гонта и Томаса Глостера. Тем временем фламандцы, руководимые своим вожаком Филиппом Артефельде, не падали духом и деятельно готовились к обороне. 27 ноября в окрестностях деревни Розбеке их пешее ополчение отважно атаковало карательную армию французского короля, ведомую коннетаблем Оливье де Клиссоном, а также герцогами Анжуйским, Бургундским и Беррийским.


Де Клиссон, прошедший хорошую школу под руководством великого дю Геклена, встретил наступающую колонну фламандцев стальной стеной своих спешенных жандармов и тяжелых пехотинцев, а затем стремительной атакой кавалерии обрушился на фланги противника. Тысячи фламандцев, включая и Артефельде, пали на поле сражения, тысячи были безжалостно истреблены во время преследования. Триумфальное возвращение французской армии из Фландрского похода было омрачено восстанием молотобойцев — мальотенов, которое в отсутствие короля вспыхнуло в Париже. Карлу VI и его дядьям пришлось осаждать собственную столицу. Одновременно волна возмущений прокатилась по крупнейшим городам королевства — Лиону, Орлеану, Амьену, Реймсу и многим другим. Ворвавшись в Париж, королевские войска учинили жестокую расправу над мятежниками.

109 Однако уже через два года полыхал весь юго-запад страны, охваченный восстанием крестьян-тюшенов. Казалось, во Францию вернулись времена «жакерий» которые едва не разрушили государство. Тюшенов разгромили отряды местных феодалов и войско герцога Беррийского. Тем не менее часть обременительных налогов с населения страны была все же снята, так как королевство собиралось праздновать свадьбу Карла VI и Изабеллы Баварской, дочери германского герцога Этьена II. В это время в Англии, благополучно отбившей франко-кастильский рейд в морском сражении при Маргите, вспыхнуло восстание «лордов-аппелянтов», возглавляемое Томасом Глостером. Рассеяв королевскую армию, мятежные бароны захватили власть в правительстве и стали диктовать растерянному Ричарду II свою волю. В этом же году Англия и Франция заключили очередное трехлетнее перемирие: война уже давно воспринималась всеми как неотъемлемая часть двух стран-сестер. Все эти события происходили на фоне Великой Схизмы — раскола христианской Европы, ставшего следствием впечатлительности Папы Григория XI, попавшего под влияние Екатерины Сиенской, которая в мистическом разноцветии внутреннего мира человека видела выход из безрадостных реалий окружающего его бытия. Блаженны те, кто живут внутренней жизнью! Отвергни недолговечное и ищи вечное. Все мирское — лишь искушение. К чему все то, что создано, если нет в тебе Создателя?.. Екатерина призвала Папу вернуться в Рим, положив тем

Оливье де Клиссон, Великий коннетабль Франции. Надгробие в соборе Девы Марии в Жосселене

самым конец постыдному «Авиньонскому пленению». За год до смерти Григорий успел перенести свою резиденцию в «Вечный город». Однако вскоре на папском престоле оказались сразу два понтифика — один в Риме, другой в Авиньоне. Миряне терялись в догадках, какой из двух Пап истинный, законно ли поставлены священники и епископы, действительны ли их таинства, и возможно ли вообще в

Гербовый щит Оливье де Клиссона. 1380—1392 гг.

период Великой Схизмы попасть в рай? Письмо одного из современников тех событий сквозь толщу веков донесло до нас пронзительный вопль о помощи: «Соблаговолите просить Господа нашего Иисуса Христа, чтобы Он в Своем бесконечном милосердии дал нам знать, кто же является настоящим Папой, и кому отныне следует повиноваться, и кому мы должны верить?» Хаос захлестнул Европу, круша незыблемые духовные устои ее жителей. Лишь безумцы могли чувствовать себя счастливыми и независимыми. И такой же хаос, вязкий и жаркий, затопил вдруг сознание Карла VI Благословенного. Страшный удар шизофрении настиг сына государя, прозванного Мудрым, — французский король сошел с ума. Первый приступ болезни случился с Карлом в 1392 г. Приняв близко к сердцу неудавшееся покушение на коннетабля де Клиссона, король во главе войска отправился в погоню за преступниками, которые укрылись в землях герцога Бретонского. Поздно вечером кортеж короля был внезапно остановлен на лесной дороге странным старцем, велевшим Карлу возвращаться обратно. Король, уже несколько дней чувствовавший себя плохо, испытал необъяснимый шок. Уже на следующее утро он перестал узнавать окружающих, а затем, в припадке страшного гнева, с мечом набросился на свой эскорт, успев зарубить нескольких человек, прежде, чем его обезоружили. Король излечивался от недуга долго и мучительно. Он вырывался из рук лекарей и нянек: — Не прикасайтесь ко мне! Уберите руки, разве вы не понимаете?! Я стеклянный!..

ÄÅÍÜ ÑÂßÒÎÃÎ ÊÐÅÑÏÈÍÀ

110

Дунай

1

Никополь

Сигизмунд Жан де Невер

6 5

2 4 4

3 яны

чары

Баязид

СРАЖЕНИЕ ПРИ НИКОПОЛЕ, 25 сентября 1396 г. 1 — лагерь крестоносцев; 2 — атака французской кавалерии; 3 — французы спешиваются и преодолевают частокол; 4 — контратака турецких сипахов; 5 — тактическое окружение турками бегущих крестоносцев и прорыв части венгерских рыцарей; 6 — бегство остатков войск короля Сигизмунда

Карл бережно обхватывал свою больную голову руками и часами неподвижно сидел в высоком кресле. — Не трогайте меня, я могу уронить голову, и она разобьется. Что тогда станется с моим королевством?.. Через некоторое время Карлу полегчало, и придворные начали поговаривать о полном выздоровлении венценосца.

В 1396 г. в Париж прибыли послы венгерского короля Сигизмунда и Папы Бонифация IX, которые стали призывать французское рыцарство к походу против турецкого султана Баязида, угрожавшего юго-восточным христианским государствам. Французские дворяне с энтузиазмом откликнулись на призыв. Несколько тысяч рыцарей, возглавляемых коннетаблем д’О и


маршалом Бусико, отправились в поход, благословленный святой матерью церковью. Душой экспедиции был Жан де Невер, старший сын герцога Бургундского. Тем временем в Париже между Францией и Англией было подписано тридцатилетнее перемирие. Окончание войны скрепили свадьбой Изабеллы Французской с королем Ричардом. Брачный союз французской принцессы и английского монарха стал, казалось, залогом окончательного прекращения братоубийственной тяжбы. В те дни, наполненные ожиданиями известий о крестоносцах, достигших Дуная, а также торжествами по случаю окончания боевых действий, на балу во дворце Сен-Поль произошло несчастье. Во время пантомимы, в которой Карл и несколько его приближенных изображали дикарей, герцог Орлеанский неловко взмахнул факелом, от чего меховые одежды «самодеятельных» актеров мгновенно вспыхнули. Люди, объятые пламенем, с воем катались по полу. Трое из них скончались от ожогов, еще двое сильно обгорели. Карла спасла его тетка, герцогиня Беррийская, успевшая вовремя погасить пламя на одежде венценосца. Карл вновь впал в беспамятство, а королевство опять покатилось в пучину междоусобных склок высшего дворянства. В довершение несчастий пришло известие о полном разгроме войска крестоносцев в битве при Никополе. Сражение произошло 25 сентября. Султан Баязид ложным отступлением своей легкой кавалерии вывел увлекшихся преследованием французов прямиком на многотысячную фалангу пехотинцев-янычар. А затем на фланги смешавшихся крестоносцев обру-

111 шились тяжеловооруженные турецкие всадники-сипахи. В битве пало около трех тысяч французов. Венгерские крестоносцы, только в этот момент поспевшие на поле боя, обратились в бегство. Почти всех пленных, за исключением двадцати пяти самых знатных, Баязид приказал умертвить. Эхо катастрофы у Никополя прокатилось по всему христианскому миру, повергая людей в смятение и страх. Баязид, однако, плодами своей победы никак не воспользовался, сосредоточившись на борьбе с Византией. В 1399 г. Ричард II, последний представитель династии Плантагенетов, в результате очередного заговора отрекся от престола. На трон взошел сын Джона Гонта, Генри Болинброк — король Генрих IV Ланкастер. Новый английский венценосец показал себя великим тружеником. Все двенадцать лет своего правления король Генрих боролся с тяжелым наследием своего предшественника, безжалостно выжигая метастазы, раскинувшие тлетворные щупальца по всему телу «веселой старой Англии». Дремавшие до поры до времени гнойники лопались мятежами шотландских баронов, восстанием уэльской знати, заговорами собственных пэров и бесконечными рейдами французов к английским берегам. — Значит так вы исполняете условия мирного договора?! — Генрих грозил из узких окон Виндзора далекой и недостижимой Франции, виновнице всей смуты, охватившей его королевство. — Ничего, еще придет мой черед, клянусь Святым Георгием! И тогда я рассчитаюсь сполна! А французский королевский двор, не доступный угрозам да-

лекого Англичанина, переживал очередную интригу, связанную с давним противостоянием Орлеанского и Бургундского Домов. В 1404 г. умер младший сын Иоанна Доброго, Филипп Храбрый, герцог Бургундии. Свой домен Филипп получил еще при отце — в награду за храбрость, проявленную им в битве при Пуатье. Молва утверждала, что

юный Филипп, до конца сражения остававшийся подле короля, звонким детским голосом предупреждал его об угрозе: «Мой отец, опасность справа! Мой отец, опасность слева!» Впоследствии, женившись на Маргарите Фландрской, Филипп Храбрый прибавил к своим бургундским землям богатое приданое — Фландрию и Артуа. И вот все эти

Жан Отважный, герцог Бургундский. Рядом изображены гербовые щиты рыцарей — участников битвы при Никополе: Жана де Вьенна (слева) и Жана, графа д’Аркура


112 территории в одночасье перешли во владение нового герцога Бургундии Жана Отважного, бывшего графа де Невер, проявившего чудеса доблести в несчастливом Никопольском сражении. Естественно, что резкое усиление бургундской партии, возглавляемой к тому же честолюбивым и энергичным вождем, вызвало недовольство сторонников герцога Орлеанского, младшего брата безумного короля. Между тем все помыслы Людовика Орлеанского были сосредоточены на романе, стремительно развивавшемся между ним и королевой. Осенью 1407 г. Изабо Баварская, все последнее время практически не жившая со своим умалишенным супругом, вдруг сменила изящные узкие платья на пышные балахоны, которые все равно не могли скрыть ее располневшей фигуры. По двору поползли слухи, что виновником неудобных и громоздких нарядов модницы Изабеллы был герцог Орлеанский. 10 ноября королева благополучно разрешилась от бремени. Повитуха-акушерка, принимавшая тайные роды, слегка замешкалась, рассматривая сморщенный плод, который громким плачем возвестил миру о своем появлении. — Ваше величество, у вас... девочка! Королева и герцог сделали неуклюжую попытку скрыть от двора факт прелюбодеяния. Громогласно было объявлено, что Изабелла Баварская родила (разумеется от Карла Безумного, а от кого же еще?!)... мальчика. Да вот беда, дитя безгрешное, Филиппом нареченное, не зажилось на свете. Скорбная процессия проводила в последний путь трупик безвестно-

го младенца, а настоящий плод запретной страсти королевы и принца крови, живой и невредимый, в пеленках и кружевах, под присмотром верных слуг и кормилицы-итальянки Изабель Роме (Римлянки) отправился в Лотарингию. Там, на самой границе Франции и Германии, на берегу полноводного Мааса, в вотчине Святого Реми — Домреми — малютку уже ожидали преданные Изабелле люди. Девочку назвали Жаннеттой. Под кровом Жака д’Арка, обедневшего отпрыска дворянской фамилии, незаконнорожденная принцесса обрела дом и семью1. 1 Здесь и далее мы воспроизводим альтернативную версию жизни и смерти Жанны д’Арк. Надеемся, что у читателя, знакомого лишь с каноническим жизнеописанием Орлеанской Девы, предлагаемая реконструкция вызовет интерес, тем более, что эта реконструкция снимает ряд вопросов, неизбежно вытекающих из классической биографии французской героини. Озвученная нами версия не является новаторской, она не есть плод неблагодарного труда автора, возжелавшего стяжать столь модные ныне лавры опровергателя незыблемых истин. Ведь сомнения по поводу крестьянского происхождения юной воительницы высказывали еще ее соратники, а в 1612 г. правнучатый племянник Жанны, Карл дю Лис, в фамильном геральдическом трактате описал герб дворянского рода д’Арков: «Лук, натянутый тремя стрелами». Версия о королевском происхождении Орлеанской Девы была выдвинута значительно позже (согласно данным французской исследовательницы Р. Перну, в XIX в.) и в настоящий момент нашла окончательное оформление в работах таких французских историков, как К. Пастер,


В Париже очень скоро забыли о подозрительной беременности королевы. 23 ноября 1407 г. сторонниками партии бургундцев — бургиньонов был убит Людовик Орлеанский. Последовавший вслед за этим событием новый виток борьбы бургиньонов и орлеанцев, называемых впоследствии арманьяками 1 , окончательно покрыл забвением крохотную могилку «принца Филиппа», чей реальный прототип, пыхтя и краснея, сосал грудь женщины в далекой пограничной деревне. Следующие несколько лет проходили во Франции под знаком противостояния бургиньонов и арманьяков. Жан Отважный, герцог Бургундии, в 1408 г. сумел оправдаться перед королевским судом за убийство Людовика Орлеанского. Однако через пять лет Бургундец организовал в Париже антиарманьякский мятеж — Ж. Гримо, Р. Амбелен и др. Однако их реконструкция также небезгрешна и в той же степени пестрит натяжками, когда отсутствие неопровержимых источников авторы пытаются восполнить здравым смыслом. Таким образом, помещенное нами в двух последующих главах жизнеописание Жанны д’Арк следует рассматривать лишь в качестве рабочей гипотезы, совершенно не затрагивающей военнополитическую сторону вопроса. 1 Арманьяки — группировка крупных французских феодалов, поддерживавших Орлеанский дом. Название произошло от имени графа Бернара д’Арманьяка, с 1415 г. коннетабля Франции, возглавившего борьбу против бургиньонов. Карл VI, а затем и его наследник дофин Карл держали сторону арманьяков.

113 восстание кабошьенов, названное так по имени предводителя бунтовщиков, главы парижской гильдии мясников Симона Кабоша. В этом же 1413 г. на английский престол взошел новый представитель династии Ланкастеров Генрих V, которому суждено будет стать одним из величайших государей «старой доброй Англии». Слабость французского королевского двора, непрекращающаяся война между бургиньонами и арманьяками, разобщенность английской знати, наконец, собственные огромные амбиции — все это подвигло молодого Ланкастера на возобновление борьбы за корону Франции. Генрих V решил действовать сразу по нескольким направлениям, которые, по его замыслу, так или иначе должны были привести его к намеченной цели. Пока дипломатия придавала законный вид притязаниям английского монарха на французский престол, Генрих тренировал армию и искал пути сближения с герцогом Бургундии. 28 июля 1415 г. король Англии отправил Карлу VI ультиматум, в котором настаивал на своем браке с Екатериной Французской, на приданом в два миллиона ливров, на так и не выплаченном выкупе за Иоанна Доброго, на возвращение Англии ее исконных континентальных владений — Нормандии, Анжу и Гиени. Одним из основных требований не в меру честолюбивого Ланкастера было признание за его будущим сыном от брака с французской принцессой прав на корону Франции. Пока королевский совет Карла Безумного с ошеломле-

нием перечитывал статьи ультиматума английского монарха, Генрих V сосредоточил в районе Саутгемптона и Портсмута армию вторжения в составе двух с половиной тысяч тяжелых кавалеристов — рыцарей и эсквайров, восьми тысяч лучников и вспомогательной пехоты, а также множества пажей, слуг и рабочих. 10 августа на клотике адмиральского корабля «Королевская Троица» взвился вымпел Генриха V. Под чистые и звонкие трубные сигналы, грохот барабанов и гудение волынок сотни кораблей, переполненные воинами, слугами, лошадьми и припасами, отчалили от берега и взяли курс на Нормандию. Могучий флагман, осененный знаменем с изображениями Святой Троицы и Девы Марии, легко рассекал форштевнем морскую волну. Следом за «Королевской Троицей» весело и ходко плыли нефы под флагами Эдуарда Йорка, дяди короля, Томаса Кларенса и Хамфри Глостера, младших братьев Генриха V. А уже за герцогскими кораблями вытягивались из многочисленных прибрежных бухт и заливов почти три сотни более мелких судов, уносящих своих пассажиров навстречу славе, богатству и смерти.1 13 августа самые быстроходные корабли английского флота достигли устья Сены. Вечер и всю ночь суда простояли на якоре, дожидаясь отставших и не рискуя разгружаться в темноте. На адми1 По явно завышенной оценке некоторых хронистов флот Генриха V состоял из 1500 судов.

Генрих V Ланкастер

ральском корабле был устроен совет высших военачальников. Генрих еще раз изложил план кампании — доходчиво и напористо, в только ему одному присущей манере: — Прошу не забывать о главной цели похода — возвращении английской короне Анжу, Пуату и Сентонжа, земель, по праву принадлежавших моему прадеду королю Эдуарду! — монарший перст властно уткнулся в расстеленную на столе карту Франции. — Но сперва, мои лорды, мы возьмем то, что находится у нас перед носом — Гарфлер. Эта крепость и ее порт станут нашей базой для захвата Руана. Руан позволит нам контролировать Нормандию, в свою очередь став базой для нашего дальнейшего продвижения к Бордо. Утром 14 августа английская армия произвела высадку, а уже вечером того же дня приступила к разбивке лагеря вблизи Гарфлера.


114

Штандарт Генриха V Ланкастера

Гербовый щит герцога Кларенса

Город был расположен в месте слияния рек Лизарда и Лера, имел мощный пояс укреплений и обнесенную стенами гавань, из которой открывался путь по Сене до Руана и Парижа. Овладение этой мощной крепостью отдавало в руки англичан контроль над морским сектором снабжения французской столицы. Гарнизон Гарфлера, руководимый Гильомом Брюгге, заранее успел подготовить крепость к обороне. Все трое ворот были дополнительно усилены вынесенными вперед укреплениями — бульварами, горловину гавани перекрыли цепью, а удобные для осадных работ низины к северу и югу от города затопили водами Лизарды и Леры. Последним актом подготовки Гарфлера к обороне явился ввод в крепость отряда из трехсот бойцов под командованием Рауля де Гокура. Осада Гарфлера продолжалась около пяти недель. Генрих разделил армию на две части, блокировав город с юго-западного и северо-восточного направлений. Напротив Лераских ворот английский король приказал возвести мощные батареи, которые тут же обрушили град ядер на палисады предмостного укрепления — барбакана. Одновременно войска герцога Кларенса повели атаку на Монвилеские ворота, пытаясь раздробить ограниченные силы французского гарнизона. — Этим канальям долго не продержаться, клянусь Святым Георгием! — Генрих наблюдал за действием своей артиллерии с холма Мон-Леком, на котором раскинулся королевский


лагерь. — А ты как думаешь, Чейни? Джон Чейни, королевский оруженосец, преданно посмотрел на своего господина: — Вне всякого сомнения, мой государь! Не пройдет и недели, как враги спустят флаги и сдадутся на вашу милость. Но прошла неделя, а Гарфлер, окутанный бурыми клубами порохового дыма, по-прежнему сопротивлялся и не думал о сдаче. Постепенно горожане стали привыкать к артиллерийской канонаде и тревожному набату колоколов церкви Святого Мартина. Рауль де Гокур укреплял боевой дух гарнизона обещаниями скорой подмоги: — Войска дофина стоят в Руане. Продержимся еще неделю, и нас выручат, клянусь кровью Христовой! Англичане торопились. Саперы день и ночь тянули к городским укрепления зигзагообразные траншеи-апроши, наемные канониры — голландцы валились с ног от усталости подле своих пушек... Сперва англичане подвергли трехдневной бомбардировке укрепление перед Лераскими воротами, после чего солдаты Джона Холланда ворвались в разрушенный форт. Затем на фланге герцога Кларенса англичанам удалось подвести под крепостные стены две мины и обрушить часть куртины. Над позициями английских войск стоял тяжелый дух болотной затхлости и человеческих испражнений. Очень скоро по рядам осаждающих распространилась дизентерия. Сперва десятки, а затем и сотни людей стали жертвами инфек-

115 ЛОНДОН

А Н Г Л И Я

Дувр

Портсмут Плимут

Брюгге

Кале р Ген

Азенкур

их

1415

V1

Ла-Манш

Л

Руан Форминьи рм

Но

ан

д

н

ия

Б р е т а н ь

1429

т

ар

Вокулер Ша мп ПАРИЖ ан ь

И

1450

от

Реймс

1449 Бове

Брест

Б Льеж р а б а

415

Шербур

Я

СТОЛЕТНЯЯ ВОЙНА. III период — 1415—1420 гг. IV период — 1422—1471 гг.

ин

ги

я

Невшатель

Труа

Орлеан Тур

Шинон П у а т у

Н Б у р б о н э

Сентонж 1453

Кастильон

Совместные англобургундские владения к 1429 г.

а н о д в е Ж к о д е г н

1453

Р

Бордо

Г и е н ь

«Буржское королевство» к 1429 г.

О в е р н ь

А

Владения герцога Бургундского к 1423 г.

Шароле

Бурж Берри

Ла-Рошель

Английские владения к 1429 г.

я ди ун г р Б у Дижон

С А В О Й Я

Ц

Блуа

Нант

Байонна

Тулуза

англичанами

ции. Мучения человека, подхватившего этот недуг, были выразительно описаны хронистом: «В ту ночь он несколько раз терял сознание, а поскольку мучавшая его дизентерия постоянно заставляла его брести в отхожее место, пришлось даже отре-

НА

Бильбао

ВА

Ф

а

Важнейшие сражения, выигранные французами

РР

Л

А

А Р А Г О Н

зать ему нижнюю часть подштанников». Эпидемия, охватившая лагерь Генриха V, за три недели унесла жизни более чем двух тысяч англичан. Болезням были неведомы сословные предрассудки, поэтому в числе умерших оказалось много эсквайров

и лордов, а общий список потерь венчали имена епископа Кортни и графа Суффолка. Блестяще задуманная демонстрация мощи и силы армии Генриха V с самого начала оборачивалась грандиозным конфузом. 23 сентября, исчерпав все ресурсы обороны и так и не


116

Гербовый щит герцога Йорка

дождавшись помощи от дофина, гарнизон Гарфлера сложил оружие.

Все это время французский штаб спешно собирал войска. 10 сентября Карл Безумный торжественно вынес из СенДени орифламму и передал ее хранителю священного стяга Гильому де Мартелу. Дофин Людовик, в связи с болезнью отца отвечающий за оборону страны, поручил вести военную

Гербовый щит Томаса, лорда Камуа

кампанию коннетаблю Карлу д’Альбре и маршалу Жану де Бусико, которые отбыли к армии. Передовые базы французов расположились в Гонфлере и Ко-де-Беке, надежно перекрыв Англичанину дороги на Бордо и Париж. Главные французские силы концентрировались у Вернона. Именно в эти дни французское командование узнало о падении Гарфлера. Болезни, боевые действия и дезертирство сократили английскую армию более, чем на треть. Однако Генрих V и слушать не хотел о возвращении домой. — Любой шаг назад будет означать для нас поражение, — король, измотанный тяжелой осадой не менее остальных, с показной бодростью оглядел осунувшиеся лица своих капитанов. — Я пересек вместе с вами море для того, чтобы победить. И клянусь Святой Троицей, так и будет! — Мы взяли Гарфлер, государь, это ли не победа? — герцог Йорк обернулся к военачальникам, ловя в их усталых взглядах поддержку. — Перезимуем в Англии, а следующим летом продолжим то, что так славно начали. Томас Бедфорд, граф Дорсет, согласно кивнул: — Дороги на Руан и Бордо перекрыты противником, ваше величество. Нам нужно подготовиться к новой кампании. — Я знаю! — Генрих упрямо закусил губу и качнул головой. — Все правильно. Наши люди устали, они голодные и больные. А кругом, куда ни ткни, вражеские отряды. Но разве не затем вы пришли со мною сюда, чтобы посреди многих


опасностей покрыть бессмертной славой свои имена и защитить честь английского рыцарства?! Маршал Томас Эрпингхем, седовласый воин, горячо поддержал молодого короля: — Моему мечу становится слишком тесно в ножнах, милорд! Пойдем навстречу судьбе и примем все испытания как подобает рыцарям! Однако большинство военачальников все-таки выразили сомнения в возможности открытого боя с французской армией, концентрирующейся в Ко-деБеке и Верноне. Слишком велико могло оказаться неравенство сил. — Тогда перезимуем в Кале, — подвел итог совета Генрих. — А флот отправим в Англию. Томас Камуа, испытанный боец, вопросительно посмотрел на своего сюзерена: — Разве мы не воспользуемся флотом, ваше величество? На кораблях дорога в Кале будет много короче и безопаснее... Генрих рассмеялся и хлопнул сэра Томаса по плечу. — Безопаснее всего было бы для нас с тобой, мой дорогой Камуа, оставаться в Лондоне. Нет, я пройду по Франции и пронесу по ее земле свое знамя. Знамя ее законного короля! Решающее слово было произнесено. Военачальники разошлись по своим отрядам готовить людей к походу. 8 октября, после торжественного молебна, маленькая армия претендента на французскую корону выступила в сторону Кале. В Гарфлере был оставлен гарнизон под командой Томаса Бедфорда. На следующий день

117 войска Генриха V достигли Фекампа, а после ночевки продолжили марш на Дьепп. — Мы переправимся через Сомму у Бланшетака, — Генрих, сопровождаемый Чейни, Камуа и Эрпингхемом, въехал на холм, откуда мог окинуть взглядом свою измученную болезнями и усталостью армию, покорно бредущую туда, куда повела ее воля молодого и честолюбивого короля. — Мудрое решение, государь, — заметил Эрпингхем, расправляя свои пышные седые усы. — Ваш великий прадед Эдуард, да упокоит Господь его душу, а она того заслуживает, клянусь святым Георгием, тоже воспользовался Бланшетакским бродом, а через день после переправы одержал великую победу при Креси. — Я помню об этом, мой храбрый друг, — Генрих Привстал на стременах и вознес над головой руку, облитую сталью, подбадривая шагающих мимо солдат. Те оборачивались, скаля зубы в вымученных улыбках, и отвечали королю нестройным ором: — Да здравствует король Гарри! Многие бойцы по-прежнему страдали от дизентерии. То и дело воины группами и в одиночку выбегали из колонны, со стонами корчась в придорожных кустах. Капитаны, охрипнув от ругани, мотались по рядам, собирая солдат. — Не отставать! Держаться знамен! Эрпингхем озабоченно покачал головой. — Боюсь, государь, во время сражения мы не соберем по кустам наших стрелков...

— И что ты посоветуешь, сэр Томас? — А что тут советовать, — маршал хмуро оглядывал бредущую мимо колонну измученных людей. — Бедные сучьи дети! Придется приказать им перед главным сражением снять штаны. Генрих невесело усмехнулся: — Что ж, будем надеяться, что рыцари Карла Валуа разбегутся от одного вида наших лучников.

Французское командование узнало о начале движения англичан на Кале в тот же день. Д’Альбре и Бусико быстро разгадали замысел Генриха V и вместе с авангардом рванулись параллельным маршем к Абвилю, стремясь перекрыть Англичанину все переправы по течению Соммы. Через три дня стремительного движения французы достигли Абвиля. Герцог Алансонский азартно рубанул ладонью сырой осенний воздух: — Теперь наш дорогой Анрике никуда не денется! Карл д’Альбре удовлетворенно хмыкнул. Пока Англичанин штурмовал неприступные стены Гарфлера, коннетабль напряженно конструировал ловушку для заносчивого противника. И сейчас, глядя на мощные палисады, запечатавшие переправу у Абвиля, Карл Альбре, ученик и соратник великого дю Геклена, мог поздравить себя с выигрышем первой партии. Тем временем английская армия, ведомая своим молодым, не знающим усталости вождем, двигалась вдоль побережья, поглощая милю за милей. 13 октября солдаты Генриха, изму-

Гербовый щит графа Дорсета

ченные напряженным маршем, вышли, наконец, к промежуточной цели своего пути — Бланшетаку. Каково же было их удивление и разочарование, когда выяснилось, что переправа надежно заблокирована мощным фортом с сильным французским гарнизоном. — Разрази меня гром! — выдержка едва не изменила английскому королю. — Нас опередили! Но не беда, мы переправимся у Абвиля... У Абвиля англичан ожидала уже знакомая картина — мощ-

Гербовый щит Джона Холланда, графа Хонтингдона


118

Гербовый щит сэра Джона Харингтона

ные предмостные укрепления, занятые многочисленными французскими отрядами. — Похоже, французские друзья решили поиграть с нами, как кошка с мышью, — Томас Камуа ругнулся сквозь зубы и посмотрел на помрачневшего короля. — Если враги успели также укрепить и Амьен, то нам останется лишь молить Господа, чтобы он перенес нас через реку. Камуа точно в воду глядел: и в Амьене, и в других местах находились сильные французские гарнизоны, не оставлявшие англичанам ни одного шанса на благополучную переправу через Сомму.

— И все-таки мы найдем брод, клянусь святым Георгием! — Генрих не склонял головы перед могильным холодом надвигающейся развязки, заражая энергией и бесстрашием своих измученных солдат. Англичанам отчаянно везло — главные силы французов, марширующих из Руана наперехват ускользающего противника, замешкались в пути и достигли Амьена уже за спиной ушедших вверх по Сомме солдат Генриха V. Наконец 19 октября в половине перехода от Несля близ местечка Войенне английские разведчики нашли не защищаемую переправу. — Мы спасены! — изнуренные многодневной гонкой бойцы потрясали луками и славили имя своего молодого короля. Томас Эрпингхем только досадливо сплюнул. — Бедное дурачье! Они думают, что уже добрались до жратвы и баб, ждущих их в Кале... — А что же их еще может ждать? — Джон Харингтон, наблюдавший за переправой своих людей, вопросительно посмотрел на седоусого ветерана. — Мы ведь обогнали французов. — Никого мы не обогнали, — маршал устало вздохнул и, глядя поверх Харингтона и гомонящего на переправе войска куда-то вдаль, за серый окоем осенних пикардийских лесов, пробормотал себе под нос так тихо, что сэр Джон едва смог разобрать слова: Честно жил и честно умер, Честный пастух на холме, Холм так высок, а поле — кругло, В судный день его найдут...

Гербовый щит Джона Мовбрея, граф Маршала

Старый маршал был прав — французы не дышали англича-


нам в затылок только потому, что они уже переправились по амьенскому мосту через Сомму и перекрыли дорогу на Кале. Бусико и Альбре провели блестящую операцию, обыграв Англичанина по всем статьям. Теперь оставалось последнее — блокировать обессиленное войско противника на хорошей позиции и принудить гордеца Генриха к капитуляции. Однако на ближайшем военном совете, который был необходим ввиду назревающих решительных событий, Альбре и Бусико обнаружили, что выбранная ими стратегия измора практически не имела сторонников в среде высшего французского дворянства. Герцоги и графы, командиры воинских контингентов, составлявших основу французской армии, и слышать ничего не хотели о фабианской стратегии военных профессионалов, каковыми являлись коннетабль и маршал. — Ланкастер вызвал нас на бой, и клянусь распятием, он его получит! — двадцатичетырехлетний Карл Орлеанский, наиболее именитый вельможа французского войска, возмущенно передернул плечами. — Законы рыцарства и наша честь повелевают сражаться с противником, а не ждать, пока он умрет с голоду. — Истинная правда, сеньоры, — герцога Орлеанского тут же поддержал Жан Алансонский. — Стоило ли нам так спешить и сбивать копыта коней, чтобы в итоге вместо доброй драки смотреть, как теряют силы храбрые воины, победа над которыми не принесет никакой славы. Жан де Бурбон, Карл д’Артуа и Артур де Ришмон соглас-

119 но кивнули, а Эдуард де Бар, не откладывая дела в долгий ящик тут же предложил направить Англичанину вызов на бой. Послание уверенных в своей победе французских вельмож было вручено главному королевскому герольду Монжуа Сен-Дени, который и доставил его в лагерь англичан под Ати, расположенный в половине перехода от Перонна. Генрих V с великолепно разыгранным хладнокровием выслушал зачитанный Монжуа вызов, заявив в ответ, что его целью является прибытие в Кале, и коль скоро армия Франции желает препятствовать в этом, он, волею Бога король Английский, лорд Ирландский и герцог Аквитанский, сразится с нею в том месте и в то время, которые изберет Господь. Когда французские герольды отбыли, Генрих велел облачить себя в кафтан-жупон с гербами Англии и Франции, наскоро сшитый из завесей его трубачей. И многие знатные сеньоры, последовав примеру короля, натянули поверх доспехов геральдические одеяния — знаки готовности их хозяев к решительной битве. Уставшая, больная и голодная английская армия, осознав наконец, что все надежды на благополучный исход рухнули, стала готовиться к сражению. 24 октября английские дозорные увидели французский лагерь, который раскинулся огромным нарядным табором на равнине между замком Азенкур и деревней Трамкур, полностью перекрывая дорогу в Кале. Генрих велел усилить авангард, после чего английская армия осторожно продвинулась к деревне Масонсель и разбила бивуак. Те-

перь противников разделяли лишь мокрое вспаханное поле и дождливая ночь. После окончания военного совета, на котором как можно четче были определены действия английских войск в завтрашнем сражении, Генрих Ланкастер в сопровождении нескольких лордов вышел на опушку редкого леса, откуда открывался вид на ложбину, окаймленную многочисленными вражескими кострами. Пропитанный лесной сыростью воздух после душной крестьянской избы, в которой проходило совещание, показался живительным эликсиром, сказочным нектаром, пробудившим некогда неземную любовь в сердцах Тристана и Изольды. Генрих перевел взгляд с французских костров на суровое, покрытое шрамами многих битв, лицо лорда Камуа. — Наверное, зря я не послушал там, в Гарфлере, твоего совета, сэр Томас, а? — король улыбнулся одними губами. — Сейчас плыли бы себе на кораблях и смеялись над французами... — Храни вас Господь, государь, и далее не слушать поспешных советов, — Камуа, герой Шотландских, Уэльских и Французских походов в правление Генриха Болингброка, энергично встряхнул мокрыми волосами. — Завтра с Божьей помощью вы одолеете врага и со славой вступите в Кале. — Так и будет, сир, клянусь своим маршальским жезлом, — Эрпингхем, присев, лапнул горсть земли и показал королю перепачканные грязной жижей пальцы. — Вязкая, как патока! По такой лошадь не проскачет.

Гербовый щит Вильяма, барона Клинтона

Генрих запрокинул голову, ловя горячими губами падающую с неба влагу. Низкие тучи закрыли звезды и роняли со своих скользских рыхлых боков холодные осенние струи. Господи, мы возводим глаза свои и сердца к небесам и молим Тебя отвратить от нас неудачу!

Просторный шатер коннетабля, увенчанный белым стягом с золотыми лилиями, едва смог вместить цвет французской знати, собравшейся на последний совет перед «травлей зверя». Тон

Гербовый щит Томаса Стрикленда, эсквайра


120

Гербовый щит Антуана, герцога де Брабанта (погиб при Азенкуре)

А затем под восторженные крики дворян Карл Орлеанский громогласно заявил, что коль скоро к месту предстоящей битвы спешит бургундский корпус под командой Антуана Брабантского, младшего брата герцога Жана, чтобы плечом к плечу с партией Орлеана сражаться против англичан, многолетняя вражда между самыми могущественными домами Франции может быть наконец прекращена. — Ничто так быстро не излечивает от старых обид, как чис-

собранию задали пылкие и нетерпеливые герцоги Орлеанский и Бурбонский, которые расценивали предстоящее сражение едва ли не как рыцарский турнир. — Наш кузен Анрике привел самый последний сброд, какой смог отыскать в своем королевстве. Втопчем их лошадьми в грязь, а после переловим английских сеньоров! Еще больше масла в огонь добавил Филипп де Невер, предложивший разыграть в кости завтрашних английских пленников. Шутка была встречена одобрительным хохотом, лишь Бусико и Альбре, потрясенные подобным легкомыслием, не присоединились к радостному гомону захмелевших от предвкушения победы воинственных принцев. Когда коннетабль и маршал предложили не спешить со сражением, а подождать на выбранной позиции прихода подкреплений или капитуляции англичан, нетерпеливые сеньоры вновь заголосили о рыцарской чести, отваге, едином напоре и прочей куртуазной ерунде, пригодной для турнира, но абсолютно бесполезной на реальном поле боя.

Штандарт коннетабля Франции


тосердечный братский союз, скрепленный рыцарскими подвигами на поле боя! — Карл Орлеанский, увлекавшийся сложением стихов, как никто иной мог выразить общие мысли так изящно и благородно. Поняв, что сражения избежать не удастся, а столь блестящее, сколько и бесполезное в бою собрание принцев лишает их фактического руководства армией, коннетабль и маршал предложили диспозицию на предстоящую битву и общий план действий. Своей богатырской статью и равно как боевым, так и куртуазным опытом, Жан ле Менгр, маршал де Бусико, внушал невольное уважение даже высокородным сеньорам. К тому же при всех перипетиях гражданской смуты, раздиравшей французское королевство в последние годы, сеньор Бусико сумел остаться нейтральной фигурой. С лагерем короля и Орлеаном его связывала блестящая победа при Розбеке, где он сумел отличиться, а Бургундский дом был ему признателен за ту твердость и самоотверженность, с коими он, вместе с Жаном Отважным испил горькую чашу поражения под Никополем. Маршал быстро и четко изложил план предстоящего боя: густые цепи арбалетчиков вносят смятение в ряды англичан и принуждают их к атаке. Спешенные жандармы гасят наступательный порыв противника, а клинья конных рыцарей обрушиваются ему на фланги и сдавливают в смертельных тисках. — Если мы будем действовать четко и слаженно, то Англичанин не продержится и часа, — Бусико широко развел

121 руки, точно готовясь к охвату невидимого противника, а затем мощно свел их, прижав друг к другу пудовые кулаки. Р-раз — и готово! План коннетабля и маршала очаровал собравшихся своей простотой и реальностью. Однако, когда Альбре стал диктовать диспозицию, сиятельные принцы, точно рыночные торговки, заголосили все разом. Орлеан, Алансон, Бурбон, Бар, Артуа, Невер, Ришмон, Вандом и прочие — все они желали принять участие непременно в начальном натиске, чтобы первыми под родовыми знаменами врубиться в неуклюжие ряды неприятельской армии. И тут уже коннетаблю, используя все доступные ему дипломатические ухищрения, пришлось унимать спорщиков, убеждать их — где неотразимой логикой, где уговорами — не ломать общего плана, но набраться терпения и проявить достойное их положению здравомыслие. — Дьявол меня возьми, если объезжать строптивого жеребца не легче во сто крат, чем управлять сбродом этих сиятельных юнцов! — оставшись один на один с Бусико, Карл д’Альбре с истинно гасконской непосредственностью, подкрепленной двоюродным родством с французским венценосцем, не стесняясь в выражениях, изложил мрачному маршалу все, что он думал о первых вельможах королевства. Чуть поостыв, коннетабль решительно пристукнул кулаком по колену. — Господь всемогущий не оставит нас своей милостью, в конце концов мы с тобой будем рядом и всегда успеем вмешаться, если что-то пойдет не так.

Выйдя из шатра, в котором пажи уже готовили из охапок сена ложе для своего сеньора, маршал и коннетабль пересекли лагерь, наполненный предбоевой суетой, приветственными криками, ржанием потревоженных коней и грубым хохотом безродной солдатни, слуг и проституток. В сопровождении вооруженных сержантов они миновали цепочку редких костров, у которых грелись арбалетчики боевого охранения, и остановились на краю поля, напротив да-

Гербовый щит Генриха, графа де Бламона (погиб при Азенкуре)

леких и тусклых огоньков вражеского лагеря. — Проклятье, земля сырая, как слезы грешников в аду, — Бусико, ругнувшись сквозь зубы, стряхнул ком грязи, налипшей на сапог. — Если дождь до завтра не перестанет, лошади наших жандармов завязнут в грязи по бабки, и не будет никакого сражения. — Может быть, это и к лучшему, — д’Альбре устало подставил потный лоб под холодные струи, льющие с плачущего неба. Уж не по ним ли оно скорбит?..

Штандарт герцога де Бурбона

Утром 25 октября, в день святого Креспина, войска, продрогшие за ночь, стали выстраиваться в боевые порядки. Холодный порывистый ветер гнал по небу тяжелые облака, и тусклые солнечные лучи лишь изредка прорывались сквозь свинцовую пелену, чтобы тут же, в кратком и робком блике, умереть на полированной поверхности рыцарской брони. Дабы хоть как-то поднять боевой дух своих затравленных


122

Гербовый щит Людовика де Бурбона (погиб при Азенкуре)

Гербовый щит герцога Барского

и голодных солдат, Генрих Ланкастер велел музыкантам безостановочно играть. Вызывающе пронзительные звуки грубых мелодий, отражаясь от низкого тяжелого неба, вязли в сыром воздухе, едва достигая французских рядов. — Трубят, точно лягушки на болоте! — Карл д’Альбре, с раздражением слушая, как чавкает под его тяжелыми шагами раскисшая после дождя земля, в сопровождении грузно топающих телохранителей, шел вдоль фронта первой линии французских войск. Лучники и арбалетчики королевского гранмастера Давида Рамбурье густой цепью растягивались поперек поля, кляня жидкую грязь, липнущую к обуви. За стрелками, возбужденно гомоня и звеня сталью, выстраивалась гигантская фаланга спешенных рыцарей и жандармов. После жарких дебатов было решено поделить командование над этим корпусом между коннетаблем, маршалом, герцогами Орлеанским, Бурбонским, графами де Ришмоном и д’Э. Остальные вельможи, в их числе герцоги Барский, Алансонский, графы де Невер, Руси,

Сан-Лис и прочие удовлетворились руководством над вторым корпусом, состоявшим из городской милиции и ополчения, который ввиду недостатка места занял позиции в третьей линии. Кавалерия была сосредоточена по флангам построения, а также в тылу войска. Когда коннетабль закончил инспекцию главного корпуса французской армии, природа подарила людям, сосредоточенно готовящимся к массовому убийству, маленькое чудо. Тучи вдруг куда-то исчезли, и на землю освобожденно хлынул яркий свет, радостно заиграв сочными красками на вооружении и амуниции воинов. Гильом де Мартел, сир де Бакуваль, по знаку Альбре распустил над головой орифламму, священную хоругвь Сен-Дени. Вскоре под сенью алого стяга собрались французские военачальники, дабы в последний раз уточнить детали предстоящего сражения. Бурбон и Орлеан, возбужденные сверх всякой меры предбоевой суетой, звуками труб и разливом ярких знамен, сразу же высказались за немедленную атаку. Жидкий


строй английской армии, непонятно чего ожидающей от наступившего дня, своими слабыми кургузыми колоннами притягивал к себе запальчивых юных шевалье, обещал им легкую и славную победу. И лишь очень немногие ветераны в рядах молодого и азартного французского воинства понимали, что скрывается за столь неприглядным фасадом из неряшливых цепей голодранцев с длинными луками. — Мы не можем атаковать прямо сейчас, мессиры, — Альбре ковырнул носком башмакасолерета влажную землю. — Мы застрянем в грязи на полпути к Англичанину. Будем же благоразумны и подождем, чтобы земля хоть чуть-чуть просохла. — К тому же герцог Брабантский должен вот-вот присоединиться к нам со своим войском, — поддержал коннетабля Бусико. — Будет несправедливо начинать турнир без него. — Так что же прикажете делать, мессиры, — Людовик де Вандом, командир левофланговой колонны кавалеристов, нетерпеливо, на глаз, прикинул расстояние до английского строя. — Так и будем стоять, боясь испачкаться в грязи? А если земля и к вечеру не просохнет, или дождь пойдет? Коннетабль досадливо закусил губу. Вандом прав, нужно на что-то решаться, иначе рыцарственная молодежь вконец выйдет из повиновения и своим безрассудством погубит все плоды многомесячных трудов. — Хорошо, мессиры, — Альбре, все еще сомневаясь, предпринял последнюю попытку потянуть время. — Властью, данной мне королем Франции, я

123 прикажу атаковать врага, лишь только мы, по законам рыцарской чести, в последний раз предложим Ланкастеру отказаться от его претензий на французскую корону. Проклиная в душе очередную задержку, принцы тем не менее, согласно рыцарскому кодексу, тщательно проинструктировали герольдмейстера Монжуа, и тот, в сопровождении группы конных трубачей и глашатаев, тяжеловесной рысью погнал своего коня через вспаханное поле.

Неизбежное кровопролитие откладывалось на короткое время ради соблюдения пустых формальностей.

Три королевских лилии, символы непорочности и Святой Троицы, золотом горели на синем табаре герольда Монжуа Сен-Дени. И точно такие же лилии в соседстве с английскими леопардами украшали жупон Генриха V Ланкастера.

10

5 1

— Я, Монжуа Сен-Дени, глава герольдов короля Франции, передаю тебе, Генрих Ланкастер, король Англии, слова благородных и великодушных мессиров герцогов Орлеанского, Бурбонского, Барского, Алансонского, а также коннетабля д’Альбре, маршала Бусико и других храбрых сеньоров. Буде ты, Генрих, король Английский, поклянешься верой и правдой, жизнью и честью в том, что никогда более не будешь требовать корону Франции, а также освободишь

7

4 6

13 11

14

9 8

2

3

12

Английская армия накануне Азенкурского сражения, 1415 г. 1 — Джон Кодрингтон, занменосец Генриха V; 2 — герольд Британия; 3 — герольд Гиень; 4 — Генрих V Ланкастер; 5 — штандартоносец с личным штандартом Генриха V; 6 — маршал Томас Эрпингхем; 7 — Томас Камуа; 8 — французский герольд Монжуа Сен-Дени; 9 —

Джон Чейни, оруженосец Генриха V; 10 — знаменосец со знаменем Св. Троицы; 11 — Томас Стрикленд, хранитель знамени Св. Георгия; 12 — спешенный жандарм; 13, 14 — трубач и герольд-персивант из свиты Монжуа Сен-Дени


124


125


126

Гербовый щит герцога Глостера

королевский город Гарфлер и людей короля, захваченных в нем, высокородные сеньоры обещают не препятствовать тебе в твоем движении, а также не чинить никаких недружественных действий в твоих владениях. И в том они дают свое рыцарское слово и клянутся честью! Английский король не раздумывал ни мгновения. — Отказаться от короны Франции означает поступиться нашей честью, а возвратить Гарфлер и пленников означает проявить трусость. Однако, ежели благородным сеньорам Франции угодно будет заключить дело миром, мы, Генрих Ланкастер, король Англии, лорд Ирландии и герцог Аквитании, всегда будем рады обсудить это с храбрыми французами. Король глубоко вздохнул. Ну вот и все! Все пути назад отрезаны — теперь только в бой! Монжуа пересек поле второй раз, везя во французский лагерь ответ неуступчивого Англичанина. После столь высокомерной отповеди нервы сдали даже у Бусико и коннетабля. — Тогда скрестим с ним копья во славу рыцарской чести! — прорычал герцог Бурбон-

ский. — Мы превосходим Англичанина по меньшей мере втрое, и моим глазам стыдно смотреть на то, как мы топчемся перед кучкой жалкого сброда, точно малые дети! Негоже волкам овец бояться! Монжуа вопросительно взглянул на д’Альбре, и тот досадливо качнул головой. — Мессир герцог выразил общее мнение. Передайте английскому королю, что мы имеем честь сразиться с ним немедленно. Группа герольдов вновь отправилась на английскую сторону поля. Коннетабль, закусив губу, хмуро наблюдал, как тяжело скакали кони, увязая клешнями копыт в жирной грязи. Он все предусмотрел, кроме капризной стихии, которая вместе с горячностью принцев могла легко разрушить результаты столь блестяще проведенных маневров. Генрих Ланкастер внешне спокойно выслушал ответ французских военачальников, в смысле которого он не сомневался ни секунды. Что ж, в конце концов он затевал весь этот поход как раз для того, чтобы сразиться с французами в открытом бою. И Богу было угодно, чтобы сражение произошло именно в таких условиях. Что ж, Господь сильнее всего испытывает тех, кого больше любит. — Сеньор Монжуа, Проведению угодно, чтобы сегодня, в день святого Креспина, на этом поле произошла великая битва, — Генрих твердо посмотрел в глаза герольду. — А посему не будем вмешиваться в промысел Божий и предоставим Ему решить судьбу сражения. С формальностями было покончено. Близился полдень.


Противники поручили свои жизни призрению Господа и обнажили оружие.

— Сир, брат мой, французы вот уже час стоят на месте, точно в землю вросли, — Хамфри, герцог Глостер, недоуменно обернулся к королю. — Чего они ждут? Или они боятся нас атаковать? — Боятся атаковать? — Генрих усмехнулся и кивнул Камуа. — Сэр Томас, а ты не считаешь, что французы вдруг обнаружили в своем сердце страх? — Клянусь небом, нет, государь, — Камуа серьезно качнул головой, увенчанной глубоким басинетом. — Бог вовсе не отнял у них отвагу. Просто Альбре и Бусико ждут, чтобы почва просохла. — Тогда мы не будем ждать, — Генрих с внезапным азартом стиснул рукоять меча. — Кодрингтон, выше знамя, маршал, выдвигай лучников! — Давно пора, государь! — Эрпингхем, несмотря на возраст, легко вскочил в седло и, тронув шпорами бока коня, выехал из рядов. Его порученцы поскакали вдоль фронта, выравнивая длинные цепи лучников. Чейни придержал королю стремя, и Генрих ловко утвердился в седле своего серого скакуна. Маршал взмахнул жезлом и зычно крикнул: — На колени! И все воинство английское, занесенное волей своего отважного монарха в гибельные теснины Азенкура, в едином порыве опустилось на колени, истово моля небеса о даровании победы. По рядам коленопреклоненной армии из конца в конец эхом про-

127 катились слова королевского капеллана Томаса Элтема: — Мы, верные слуги Господа, Царя Небесного, обращаем к Тебе сердца наши и молим Тебя о помиловании и умоляем Тебя отвратить от нас вражьи силы! А затем лучники, эсквайры и лорды, очертив каждый перед собой на земле знак креста, склонившись, поцеловали его и взяли в рот по крупице влажной тверди, которая очень скоро пропитается кровью. Войско встало с колен, и Генрих с лязгом выхватил из ножен меч, вознеся его над своим увенчанным короной шлемом. — Поднять знамена! Именем Господа, Девы Марии и святого Георга! — Сайнт Джордж! Сайнт Джордж! С громовым кличем английское войско стронулось с места и тонкой, колеблющейся волной покатилось через поле, точно притягиваемое магнитом несокрушимых рядов французской армии. В многоголосый рев пехотинцев вплелись вой волынок, гул рогов и дробный грохот барабанов. — Король Гарри и Святой Георг!.. Англичане шли развернутым фронтом: тысяча спешенных рыцарей в центре и по двадцать пять сотен лучников по флангам. Точно исполняя приказ Эрпингхема, стрелки вытягивали свой строй двумя смертоносными клещами, словно хотели охватить ими монолитные колонны врага. Маршал два раза взмахивал жезлом, Сэр Эдмунд де Торп в турнирном облачении. На заднем плане — знамя Святого Эдуарда Исповедника


128 Над рядами англичан ветер с шелестом разворачивал знамена Святого Георгия, Троицы и Эдуарда Исповедника. Над правым английским крылом возвышался стяг герцога Йорка, над левым — флаг Томаса Камуа. Ветер изменил направление и стал дуть в лицо французам. Было около двенадцати часов дня.

Гербовый щит сэра Роберта Бабторпа

и королевские знамена дважды взвивались ввысь, подавая воинам сигнал к остановкам. Так, с передышками, англичане придвинулись к линии французов на расстояние в двести — триста ярдов, после чего спешенные рыцари, остановившись, изготовились к вражеской контратаке, а лучники поспешно стали укреплять свой фронт палисадом из двухметровых заостренных кольев, которые они, надрываясь, тащили едва ли не от самого Перонна. Эрпингхем, заляпанный грязью, подогнал своего коня к королю, который с тревогой оглядывал тесный строй вражеских арбалетчиков, изготовившихся к первому залпу. Когда король указал ему на опасность, старый маршал пренебрежительно махнул рукой. — Они от нас слишком далеко, чтобы их стрелы причинили нам много неприятностей. Поверьте, государь, я слишком хорошо знаю французских баронов. Клянусь своим жезлом, что не пройдет и четверти часа, как благородным сеньорам прискучит перестрелка, и они ринутся на нас, точно стая диких волков.

Когда английское войско двинулось в наступление, Карл д’Альбре вознес к небесам горячую благодарственную молитву. Казалось, сам Господь отдает зарвавшихся островитян в руки французов. Внезапная остановка противника на расстоянии полета стрелы от французского фронта тоже не явилась для коннетабля откровением. Король Генрих горяч, однако в его окружении явно есть опытные воины, которые хорошо знают свое дело. Что ж, благодарение Богу, и он, Карл Альбре, тоже коечему научился под руководством великого дю Геклена. Коннетабль, не мешкая, велел капитанам арбалетчиков чуть продвинуть своих стрелков вперед, чтобы действие их дальнобойного оружия вынудило противника очертя голову ринуться в атаку. Французские стрелки-аршеры только начали выполнять маневр, как вдруг кавалерийский отряд Гильома Савойского и Клижне де Бребанта, стоявший на оконечности правого фланга французов, безо всякой команды с шумом снялся с места и — где обходя арбалетчиков, а где и прямо по ним — тяжеловесно пошел вперед, навстречу кинжальному огню английских стрелков.


— Безумцы, что они творят! — коннетабль, потрясенный увиденным, и понимая, что атакующих уже не остановить, в отчаянии направил вслед отряду своего порученца. — Заверни их назад! Заверни немедленно! А случилось вот что: несколько десятков английских лучников, просочась сквозь лес, вышли на окраину Азенкура и, скрываясь за кустами и деревьями, пустили стрелы в кавалеристов Гильома Савойского. Выстрелы, не причинив никакого вреда, стали той каплей, которая переполнила чашу терпения безрассудной, рвущейся в бой французской молодежи. Первыми пришпорили коней братья Гильома, Гектор и Филипп, за ними, боясь уронить свое достоинство, устремились Ферри де Мелли, Ален де Вендонн, Альюм де Гапен и прочие. Не прошло и минуты, как триста1 конных рыцарей и жандармов правого французского крыла, вдрызг разнося все планы коннетабля и маршала, с громкими воплями поскакали на английские позиции, ощетинившиеся стрелами и частоколом.

1 На военном совете перед битвой под начало Гильома Савойского и Клижне де Бребанта было определено 800 кавалеристов, а под команду графа Вандома — 1600 кавалеристов. Однако герольд Берри отметил, что большинство всадников из означенных отрядов, утомившись долгим ожиданием, самовольно покинули строй. Таким образом, непосредственно перед атакой, по Монстреле, в отряде Гильома Савойского оставалось лишь 150 бойцов, по данным же СенРеми — 300 копий, а также 160 жандармов Клижне де Бребанта.

129 Вид безрассудной атаки кавалеристов губительной искрой пронесся по заволновавшимся рядам французской армии, разом всколыхнув доселе едва сдерживаемое невероятное честолюбие ее высокородных начальников. И тщетными оказались все усилия Альбре, Бусико, Рамбурье и еще нескольких опытных воинов, которые, охрипнув от криков, носились вдоль рядов огромной армии, утратившей последний намек на дисциплину. С воинственными воплями отряды герцогов Орлеанского и Бурбона, графов д’Э, де Ришмона и Дампьера, ломая общую линию первого корпуса, тяжеловесными черепахами двинулись вперед, вспороли с тыла строй арбалетчиков и ступили на скользкую от грязи равнину. И понимая, что уже нельзя ничего поправить и изменить, Альбре и Бусико со своими людьми присоединились к атакующей пехоте принцев крови. Гильом Мартел призывно взмахнул орифламмой, и над рядами наступающих французов громовым раскатом прокатился тысячеголосый рев: — Дени Монжуа!!! С этим древним кличем устремлялись некогда на врага отцы и деды гордых французских баронов, которые обнажили оружие сегодня, в роковой день святого Креспина. Древние воины столь же отважно атаковали англичан и гибли под их стрелами при Креси, Пуатье и Наваретте. Но кто помнил об этом сейчас?..

Кавалеристы Гильома Савойского, завязшие в грязи перед английскими позициями, безо

всякой пользы, даром, пропадали под ливнем стрел. Медленная тяжеловесная рысь то и дело оскальзывающихся в мокрой и липкой пахоте несчастных коней, которым всадники в отчаянии рвали бока шпорами, обрекла великолепный отряд на скорую и бесславную гибель. Унизанные стрелами, точно булавочные подушечки, могучие кентавры с предсмертным ржанием рушились на землю, поднимая мутные фонтаны грязи. Люди, с ног до головы заляпанные бурой жижей, неуклюже ворочались, пытаясь выбраться из-под мертвых животных. А в это месиво из живых и умирающих созданий божьих врезались все новые и новые всадники, подпираемые сзади своими нетерпеливыми товарищами. Клижне де Бребант, видя в какую ловушку попали жандармы Гильома Савойского, отклонил движение своих людей еще правее, уводя их из-под смертоносного дождя стрел. Вскоре основная масса французских кавалеристов, прервав атаку, в беспорядке отхлынула на исходные позиции. Лишь Гильом Савойский, сопровождаемый горсткой рыцарей, доскакал до английской линии, где и встретил свою смерть. Конь его, напоровшись грудью на кол, сбросил седока на землю, и сеньор Гильом, оглушенный падением, был тотчас добит подскочившими лучниками.

Главная колонна французского войска, ведомая коннетаблем, маршалом, гранмастером и принцами, успела преодолеть не более трети расстояния, отде-

лявшего ее от противника, когда лучники Эрпингхема окончательно похоронили под стрелами все попытки вражеской кавалерии сокрушить фланги английского строя. Рыцарям графа Вандома, атаковавшим правое крыло англичан, повезло не больше, чем жандармам Гильома Савойского. Правда, некоторым французским кавалеристам, ведомым самим графом, удалось вплотную прорваться к строю лучников. Однако те в последнюю минуту порскнули под защиту частокола, который оказался непреодолим для рыцарской конницы. Людовик де Вандом, размозжив голову подвернувшемуся под меч безродному уилтширцу, в слепой ярости пустил своего огромного коня прямо на палисад. Благородное животное, с размаха насаженное на несколько острых кольев, в предсмертной агонии сбросило с себя седока, которого тут же пленил Джон Корнуолл, командир английского авангарда. Едва начавшись, сражение сразу же превратилось для французов в кровавую бойню. Этого

Гербовый щит Ферри Лотарингского, графа де Вадемон (погиб при Азенкуре)


130 СРАЖЕНИЕ ПРИ АЗЕНКУРЕ 25 октября 1415 г.

Набег на английский лагерь французских ополченцев под командой Исембара д’Азенкура и Робине де Борнонвиля

Масонсель Английский лагерь

Исходное положение англичан

2 1 3

4

ГЕНРИХ V ЛАНКАСТЕР (6 000 воинов)

КАРЛ Д’АЛЬБРЕ (18 000 воинов)

Английская диспозиция: 1 — баталия Генриха V; 2 — баталия Камуа; 3 — баталия Йорка; 4 — лучники

Французская диспозиция: 1 — баталия д’Альбре, Бусико и принцев; 2 — стрелки Рамбурье; 3 — баталия Бара и Алансона; 4 — кавалерия Гильома Савойского и Клижне де Бребанта; 5 — кавалерия графа де Вандома; 6 — кавалерия Марля и Фокамбера


Трамкур

131 Азенкур

4

4

1 2 3 6

Французский лагерь

5

на Кале


132


133 еще не понимали главные виновники трагедии, безрассудные французские принцы, которые в окружении многочисленных телохранителей и сержантов азартно лезли через грязь навстречу английскому строю. — Монжуа Сен-Дени! Орлеан! Орлеан! Бурбон! Бурбон! Английские лучники, расправившись с французской кавалерией, тут же обрушили лавину стрел на фланги наступающей колонны. Оперенная смерть волна за волной била в голову и бока едва ползущей по раскисшей равнине стальной черепахи, кроша ее обманчивый монолит на остывающие в грязи осколки. Крайние ряды наступающих французов, безжалостно прореживаемые продольными залпами, спасаясь от огня, инстинктивно жались к центру, с двух сторон напирая на сердцевину строя. Захлебываясь кровью и грязью, главный корпус французской армии, краса и гордость европейского рыцарства, уплотняясь и деформируясь, втягивался в гигантскую воронку, стороны коей были образованы густыми цепями перекрестно стреляющих английских лучников. В возникшей давке многие рыцари падали на землю, сверху на них валились идущие следом соратники по оружию, мешая упавшим подняться на ноги. Ювенал Урсинский в своих «Хрониках» так описывал эти Сражение при Азенкуре 25 октября 1415 г. Изображена атака главной французской баталии, возглавляемой маршалом Бусико (герб: червленый двуглавый орел на белом поле) и Гильомом Мартелом, хранителем орифламмы (герб: три червленых молота на желтом поле)

жуткие мгновения: «Под тяжестью оружия французы по щиколотку увязали в грязи, с большим трудом выбираясь из нее: для них было огромным наказанием передвигать ноги по мягкой земле». И лишь самоотверженность коннетабля, маршала, Гильома де Мартела и других ветеранов, возглавивших заколебавшиеся ряды своего корпуса, позволила французам довести атаку до конца. Выдержав последний шквал вражеского огня, от которого уже не могли спасти никакие доспехи, и завалив подступы к английским позициям новыми сотнями тел, голова французской колонны, с ужасным ревом обрушилась на вражеский строй. Обессиленные страшным маршем, посеченные стрелами, французы с яростными проклятьями проломили передовую линию противника и мощным ударом отбросили весь центр войска Генриха V. В течение нескольких кошмарных для англичан мгновений французы подавляли их неукротимой яростью своего натиска и весом защитного снаряжения. В центре свалки, осененный родовым стягом с червленым двуглавым орлом на белом поле, железным колоссом возвышался маршал Бусико. С диким звериным рыком он сваливал огромной алебардой в одну кровавую кучу всех англичан, которые отваживались скрестить с ним свое оружие. Неподалеку от маршала, в гуще гибельной карусели рукопашной схватки, под алыми языками орифламмы умирал Гильом Мартел. Жупон рыцаря, несущий герб владельца — три червленых молота на золотом поле — в нескольких местах

был пропорот вражеским оружием. Пуская из-под забрала кровавые пузыри, Мартел цеплялся коченеющими пальцами за древко главной военной хоругви королей Франции. — Монжуа Сен-Дени... Воины второго французского корпуса, возглавляемые герцогами Эдуардом Барским и Жаном Алансонским, вместо того, чтобы поддержать напор своих соратников, в странном оцепенении оставались на месте и следили за схваткой. Часть английских лучников, воспользовавшись необъяснимым бездействием неприятеля, покинула свои позиции у частокола и с воинственными воплями налетела на фланги обескровленной французской колонны. Французы, сдавленные наседающим с трех сторон противником, еще несколько страшно долгих минут теснили фронт войск Генриха Ланкастера. А затем под горестный стон французской части сражающихся алая орифламма, священный стяг Сен-Дени, покачнувшись, рухнула в грязь. Только после этого Алансон и Бар, словно опомнившись, отдали своим войскам приказ наступать. Спешенные жандармы, сержанты городской милиции и ополченцы вступили на поле, превращенное их ушедшими в первую атаку товарищами в едва проходимое месиво. — Вперед! Вперед! — Жан Алансон, проклиная себя за предыдущее бездействие, безжалостно гнал своих солдат на помощь погибающему корпусу погибшего коннетабля. Размокшая земля липко цеплялась к кованым башмакам-солеретам, пудовые комья грязи свинцовыми гирями висли на ногах, и без


134

Гербовый щит Жана, графа де Руси (погиб при Азенкуре)

Гербовый щит Джона, барона Руса

того перегруженных латными пластинами. А сверху в протяжном стоне уже рушилась оперенная серым гусем смерть, долбя панцирь, шлем и вскинутый щит... Господь всемогущий, спаси и сохрани! Пятная новыми телами и без того заваленную трупами ложбину, колонна, составленная из отрядов Алансона, Бара, Невера, Водемона, Руси и других знатных сеньоров, едва приблизясь к месту схватки, сразу же увязла в густом потоке беглецов — фаланга коннетабля, маршала и принцев прекратила сопротивление. Тысячи прекрасных воинов погибли под стрелами, мечами, копьями и секирами англичан, либо просто задохнулись в доспехах, вмятые в вонючую жижу телами своих мертвых товарищей. Карл д’Альбре, Великий коннетабль Франции, соратник и ученик дю Геклена, погиб, как обычный кнехт. Герцоги Орлеанский, Бурбонский, графы д’Э и де Ришмон, растеряв своих рыцарей и сержантов, сдались на милость победителей. Жан Бусико, переживший девятнадцать лет назад кровавую ката-

строфу при Никополе, уцелел и в буйной жути азенкурской резни. В конце концов на него, стоящего по колено во вражьей крови, бросились со всех сторон, обезоружили и повалили на землю. А вслед за принцами, графами и маршалом прекратили сопротивление несколько сотен французских дворян, вконец обессилевших от сумасшедшего марша и беспощадной резни. Часть английских рыцарей, потрясенных столь богатым уловом, самовольно оставила ряды войска и погнала огромную толпу пленных в тыл. — Дьявол вас забери! Назад! — Эрпингхем метался вдоль фронта, собирая своих лучников. — Кто-нибудь, верните обратно этих безмозглых ослов! Под знаменем Святого Георгия, которое держал в высоко вскинутых руках Томас Стрикленд, торопливо собирались уцелевшие после рукопашной рыцари и жандармы. Томас Камуа в сбитом набок басинете протолкался к королю. — Государь, враг близко! Велите трубить атаку!


Лучники и спешенные рыцари, перемешанные беспорядочной свалкой в единую фалангу, прикрывшись грудами тел, выстилающих фронт английских позиций, приготовились принять на копья, альшписы, алебарды и топоры стальную волну нового французского наступления. Джон Чейни, королевский оруженосец, протянул Генриху большой закрытый шлем, увенчанный короной. — Государь, умоляю, наденьте его! Король торопливо водрузил шлем поверх басинета, разом отсекая от себя его глухими полированными стенками свист стрел, лязг оружия и хрипы умирающих. Клин французских рыцарей, прорвавшихся сквозь поток беглецов, с грохотом вломился в английский строй, поколебал его, сдвинув с первоначальной позиции, отмеченной горами изувеченных тел, а затем, не имея прежней инерции, распался на части. — Вперед, вперед! Во имя всего святого! — Эрпингхем и Камуа обостренным чутьем прошедших сквозь огонь и воду ветеранов точно определили момент незримого надлома французского натиска. — Будьте же мужчинами! Вперед!!! Стрелки-йомены, войдя в раж, взбирались на груды трупов и, обнажив короткие мечи, прыгали сверху прямо в гущу неприятеля, успевая перед смертью полоснуть острым лезвием по вражьему горлу. Бойня продолжалась едва ли час, но люди, вовлеченные в ее чудовищную круговерть, постепенно теряли человеческий облик, легко возвращаясь в лоно дикой первобытной природы. Те

135 же, кто посреди гибельного карнавала торжествующего тартара в тщетных усилиях пытался сохранить в себе искру Божию, даром пропадал под сизой вспышкой отточенной стали, либо втаптывался в грязь.

ребер. Роковой удар лишил блистательного вельможу жизни, а торопливого англичанина — сказочно огромного выкупа.

Накал схватки достиг апогея, когда несколько рыцарей из свиты герцога Алансонского, размеАнтуан де Брабант, младший брат герцога Бургундии Жана Отважного, так и не привел к Азенкуру столь ожидаемое погибшим д’Альбре подкрепление. Боясь опоздать к сражению, молодой герцог Брабантский бросил свой растянувшийся на марше корпус, растерял по раскисшим дорогам и лесным тропам свиту и в сопровождении лишь собственного камергера и трубача влетел на загнанном коне во французский лагерь. — Разрази меня гром, Гоблет, мы все же опоздали к началу! — едва не плача с досады, герцог, забывший все свое снаряжение в отставшем обозе, одолжил у верного камергера кирасу, поверх которой торопливо натянул импровизированный табар, сооруженный из геральдической завеси трубача. — Отыщите мне копье и щит, черт возьми! Взгромоздившись в седло, молодой принц погнал своего едва живого коня в самое пекло схватки. Там он успел несколько раз рубануть мечом, а затем его свалили на землю, обезоружили и потащили в полон. Юный герцог, не узнанный никем, стал вырываться, и какойто безвестный эсквайр, плохо разбиравшийся в геральдике высшего французского дворянства, досадливо ткнул строптивого пленника кинжалом между

тав английских жандармов, вплотную продрались к кольцу телохранителей Генриха V. Томас Фицгенри и Ричард Кигли ценой собственной жизни прикрыли короля. Под ноги Генриху свалился тяжело раненный граф Оксфорд, и король переступил через тело своего вассала, защищая его от вражеских ударов.

Битва при Азенкуре. 1415 г.Миниатюра XV в. Фрагмент. На одеждах французских воинов видны изображения белого креста Св. Дениса. Один из солдат скрестил на груди руки, показывая свое намерение сдаться в плен


136 Валеран де Райневаль, граф де Фокамбер (1415 г.)


— Государь, берегитесь! — Джон Чейни рванулся наперерез французам и молниеносным выпадом меча сразил одного из них. Вокруг короля завязалась беспорядочная свалка. Генрих с хищным ревом набросился на ближнего противника, толкнул его в грудь щитом, а затем добил оступившегося врага, с хрустом провернув меч в его чреве. — На! Страшный удар топора стесал золотые лепестки короны и проломил королевский шлем. Английский венценосец, едва не теряя сознание, рухнул в грязь. Крак! Рядом с оглушенным Генрихом медленно осел на землю его телохранитель, молодой валлиец Лливелин Хивел, принявший на себя смертельный удар, предназначенный его хозяину. — Спасайте короля! — Джон Чейни, прикрыл Генриха щитом, пока Кодрингтон и Стрикленд помогали своему монарху подняться на ноги. Оруженосцы стянули с короля душный шлем, который только что спас ему жизнь, и Генрих с жадностью вдохнул воздух, пропитанный ядовитыми миазмами тысяч растерзанных тел. — Сир, вы не ранены?! — Чейни, неузнаваемый под коркой то ли своей, то ли чужой крови, стянувший ему лицо страшной маской, точно заботливая сиделка бережно придержал короля за плечи. Генрих отрицательно мотнул головой, едва не взвыв от острой боли, пронзившей ему затылок. Пожалеть себя он так и не успел. Герцог Алансон, могучим ударом свалив на землю Хамфи Глостера, стальным тараном проломил стену щитов поредевших тело-

137 хранителей короля и в рыцарском поединке скрестил с ним меч. Крак! Дзень! Удар! Защита! Споткнувшись о чье-то тело, Алансон свалился на землю. — Я сдаюсь! Генрих едва успел сдержать занесенный было над головой французского принца меч, но тут же торопливый удар секиры одного из нервных телохранителей короля разом подвел итог всей жизни тридцатилетнего Жана Алансонского. Тусклое солнце перевалило за полдень. С момента начала сражения не прошло и полутора часов. Битва постепенно затихала по всему фронту, и никто не мог себе представить, что самые страшные аккорды на редкость кровавого дня Святого Креспина еще не сыграны. Пока оставшиеся в живых французские военачальники Робер де Марль и Валеран де Фокамбер, прилагая нечеловеческие усилия, пытались воодушевить своих упавших духом кавалеристов и повести их в атаку на полуразрушенный английский строй, шестьсот ополченцев под командой местного дворянина Исембара д’Азенкура и рыцаря Робине де Борнонвиля, вознамерились под шум битвы разграбить английский лагерь. Затея разворотистых шевалье, которые уделу человека чести предпочли путь мародеров, увенчалась сомнительным успехом. Скрытно приблизясь к английскому стану, французы с победными криками ворвались в него, добивая раненых и больных солдат Генриха, оставленных им под присмотром священников. В скоротечной суматохе повального грабежа исчезли золотая корона, драгоценный меч и сто-

ловое серебро английского венценосца.1 Генрих Ланкастер, который в это время воодушевлял своих измученных битвой людей на последнюю схватку с конницей Марля, Фокамбера, Дамартина и Ланроя, принял беспорядочные группы мародеров за свежий французский корпус, ударивший ему в спину. И тут же на глаза английскому королю, с внутренним ужасом осознавшему, что победа, доставшаяся ему такой тяжелой ценой, может быть вотвот вырвана из его рук, попалась многосотенная толпа угрюмых французских пленных. Захваченные в первый час сражения и уже слегка отошедшие от шока французские дворяне стояли в тылу английских позиций и представляли для своих врагов потенциальную угрозу. Ситуация могла выйти из под контроля в любой момент, и Генрих, наплевав на законы рыцарской чести, приказал своим воинам перебить полон. Рыцари с негодованием отвергли приказ короля. Мало того, что фактом убийства безоружного противника они накладывали черное пятно на свою честь, они вдобавок лишались и богатого выкупа за голову пленника. И тогда бесчеловечный приказ своего сюзерена с готовностью исполнили две сотни специально отряженных для этого злодеяния лучников. Самых знатных французских сеньоров, та1 Впоследствии возмещение стоимости пропавших драгоценностей стало условием выкупа для Рауля де Гокура. Азенкур же и Борнонвиль, затеявшие погром, предстали перед судом герцога Бургундии, были обвинены в бесчестии и заключены в тюрьму.

Гербовый щит Жильбера, барона Толбота

ких, как герцоги Орлеанский и Бурбонский, маршал Бусико или графы д’Э, де Вандом и де Ришмон, отвели в сторону, остальных же, несколько сотен изможденных боем израненных людей, убили самым циничным и жестоким образом. Жан Лефевр, сеньор де СенРеми в своих «Хрониках» не смог скрыть отвращения к кровавому поступку англичан, который наглядно показал, что на смену столь блистательным принципам рыцарской солидарности и чести пришли нормы совсем иной морали: «Король

Гербовый щит Жана, виконта де Бретейля (пленен при Азенкуре)


138

Гербовый щит Робера, графа де Марля (погиб при Азенкуре)

Генрих приказал каждому убить своего пленника. Но хозяева пленников не желали их убивать, ибо надеялись получить за них большие деньги. Тогда это несправедливое и злодейское преступление было поручено совершить лучникам. После этого все французские дворяне были жестоко перебиты, а их головы и лица размозжены ударами дубин и топоров». При виде такого варварства часть французской кавалерии, не выдержав, рванулась в самоубийственную атаку. Это была последняя конвульсия агонизи-

Гербовый щита Жакуо, сеньора де Креги, маршала Гиеннского (убит в плену)

рующей французской армии, лишенной руководства и обескровленной страшными потерями. Генрих V, избавившись ото всех опасений, велел нескольким сотням жандармов сесть на коней и сам повел их на полностью деморализованного противника. Посреди заваленного трупами многострадального азенкурского поля произошли последние стычки уже окончательно затухающего сражения, стоившие французам жизни графа де Марля, а англичанам — герцога Йорка. После этого остатки французского войска, которое считанные часы назад легкомысленно праздновало свою, как мнилось, предрешенную победу, обратились в повальное бегство. Англичане, которые утром готовились к неминуемой смерти, ныне, оглушенные небывалым триумфом, еще не веря, что все уже закончилось, призрачными тенями разбрелись по остывающему полю боя. Генрих также какое-то время пребывал в пришибленном состоянии — истинные размеры только что одержанной победы не укладывались в сознании. Наконец толпа радостно гомонящих йоменов прикатила из французского лагеря богато украшенную повозку, в которой командиры только что уничтоженной армии собирались провезти по Руану пленного английского короля. А затем перед Генрихом предстал черный от пережитого потрясения герольд Монжуа Сен-Дени и громогласно объявил о полной и невиданной доселе в христианском мире победе молодого английского венценосца. Тысячи французских воинов, по чьим телам прошелся чудо-


вищный вал сражения, где горстями, а где беспорядочными грудами разбросанные по полям и перелескам владений сеньоров д’Азенкур, лучше всяких слов возвещали о масштабах английского триумфа. Залитая кровью и грязью одежда погибших, их доспехи, оружие, их кони, шатры, вещи, деньги, драгоценности, пища, вино — все это разом становилось призом оборванных и голодных победителей. Тонны награбленного добра, ломающего оси обозных фур, табуны лошадей и толпы пленников, не приконченных в общей резне, — вот она, цена многомесячных мучений маленькой и отважной армии. Страдания от холода и дизентерии в мокрых апрошах под Гарфлером, мучения от проливных дождей, скудной пищи и ужасных дорог под Амьеном, Ати и Перонном, наконец полное физическое и нравственное опустошение на жутком поле Азенкура — все, все, все это с лихвой окупилось. И дело тут не только в деньгах. Можно ведь всю жизнь провести в тишине и уюте банковской конторы или счетной палаты, беззаветно выкраивая из общего денежного потока жалкие крохи в награду за свой изматывающий труд. Можно не страдать в крови и дерьме военных походов, можно спрятаться от неприкаянного ночного неба под теплой крышей особняка, построенного на те самые крохи и нянчить детей и собачек. Можно стать невероятно богатым и ссужать деньги под проценты могущественным государям христианского мира. Боже мой! Ведь так можно прожить всю жизнь, не испытав ни разу того бешено звездного упоения,

139 которое охватывает голодное, израненное войско, стоящее после кровавой карусели жуткой резни на отнятом у противника поле! Остаток дня и ночь английская армия провела на «костях», собирая бесчисленные трофеи, отъедаясь, сортируя пленных и подсчитывая потери. По самым скромным оценкам на поле боя полегло от пяти до семи тысяч французов — в основном рыцарей и сержантов. Почти полторы тысячи, избежав избиения, оказались в английском плену. Сами англичане недосчитались в своих рядах свыше тысячи бойцов, в том числе несколько десятков рыцарей, самыми именитыми из которых были герцог Йорк и молодой граф Суффолк, чей отец месяцем ранее умер под Гарфлером. Утром следующего дня победоносная армия Генриха Ланкастера, перегруженная трофеями, уже безо всякой спешки продолжила свое движение. 28 октября под звон колоколов и ликующие крики многочисленных зрителей англичане вступили в Кале. Кампания была завершена. Франция в третий раз с начала этих бесконечно длинных войн потеряла свою главную армию, и Генрих решил воспользоваться открывающейся для него перспективой положить многолетнему конфликту победоносный конец. 16 ноября, сопровождаемый своими полководцами и пленными французскими вельможами, удачливый король отбыл в Англию. 23 ноября победитель устроил в Лондоне роскошный праздник в честь своего триумфа. После Азенкура Франция, и без того раздираемая на части

высокомерием и алчностью высшего дворянства, окончательно рухнула в бездну хаоса междоусобной войны. Генрих V слишком хорошо это понимал, чтобы не воспользоваться несчастьем своего противника и не завершить грандиозный проект, начатый его прадедом Эдуардом III.

День святого Креспина стал трагедией для тысяч дворянских семей Франции. Множество рыцарских родов, особенно из числа нормандской и пикардийской знати, потеряв на азенкурском поле всех мужчин, безвременно заглохли, канув в небытие. Еще больше семей полностью разорилось, заплатив за несчастных пленников огромные выкупы. Маршал Бусико и герцог Бурбон так и умерли в английском плену, не дождавшись, пока их семьи, закладывая замки и фамильные драгоценности, соберут необходимые суммы. Старики, пережившие свое поколение, с ужасом узнавали в одряхлевшей с ними вместе родине Францию своей загубленной молодости — ту, которая была им злой мачехой во времена Креси, Пуатье, Черной Смерти и Великой Схизмы. Вновь дороги Нормандии, Шампани и Пикардии заполнили остатки разбитого королевского воинства, на глазах теряющего последние признаки дисциплины. Вновь банды оказавшихся не у дел наемников стали терроризировать целые области, а хронисты опять вернули своих читателей к временам полувековой давности:

Гербовый щит Майкла де ла Поля, графа Суффолка

«Жители пригородов и деревень предпочитали укрываться в городах или бежать в леса, подобно диким зверям, с женами, детьми, со всем скарбом, чем встретиться с людьми короля, которых они боялись больше, чем самого врага. Вскоре они действительно узнали на своей шкуре, что не было никакой разницы между этими людьми и англичанами, или что эти люди грабили и разбойничали еще больше. Силой они отнимали золото, деньги, все, что было самого ценного. Их жестокость вызы-

Гербовый щит Жерара Дофина, сеньора де Жольни (погиб при Азенкуре)


140 вала такой ужас, что священники убирали из церкви и прятали в надежном месте сокровища, принадлежащие Богу и святым, потому что грабители забирали все, что могли найти за городскими стенами, и делали это без зазрения совести». После пленения герцога Орлеанского и гибели его многочисленных сторонников, роялистскую партию возглавили новый коннетабль Франции Бернар д’Арманьяк и пятнадцатилетний Карл Валуа, ставший дофином и наследником

Гербовый щит Бернара, графа д’Арманьяка, коннетабля Франции 1415—1418 гг.

французской короны вместо своих старших братьев — умершего от болезни Людовика и Жана, скончавшегося, как говорили, в результате отравления. Однако разрозненные силы арманьяков не смогли избавить Францию от опустошительных рейдов врага. В 1417 г. англичане овладели Каном, а бургундцы разместили свои гарнизоны в Абвиле, Амьене и Бове. Изабелла Баварская, бросив своего умалишенного супруга, открыто примкнула к партии

бургиньонов. Столица Франции стала готовиться к антиарманьякскому мятежу. 28 мая 1418 г. через предательски открытые ворота в Париж ворвались солдаты Жана Отважного. В городе началась вакханалия насилий и грабежей. Бернард д’Арманьяк и многие из его сторонников были безжалостно перебиты. Жорж Шателлен в своей «Истории герцогов Бургундских» вряд ли сгущал краски, описывая то, что творилось в тот день в Париже: «Крови во дворе тюрем было по щиколотку. Убивали также и в городе, на улицах. Несчастные генуэзские стрелки были выдворены из домов, где они расположились, и брошены на растерзание озверелой толпе. Не щадили ни женщин, ни детей. Одна несчастная беременная женщина была убита, и когда ее бросили на мостовую, то увидели, как в ней трепещет живое дитя. “Гляди-ка, — сказали в толпе, — сучье отродье еще шевелится”. Над трупами совершались ужасные надругательства: из них вырезали кровавые ленты, как это сделали с коннетаблем, их волочили по камням мостовой, тела графа Арманьякского, канцлера Робер-ле-Массона, Раймонда де Ла Гер протащили со всевозможными измывательствами по всему городу и бросили на ступеньки дворца, где они пролежали три дня». Сам дофин Карл едва спасся, укрывшись от ярости мятежников в Мелене. Теперь взоры оставшихся в живых арманьяков были обращены к этому хрупкому юноше, отвергнутому столицей страны и брошенному собственной матерью.


Филипп Добрый, герцог Бургундии

А Генрих Ланкастер, великий азенкурский триумфатор, в результате тщательно спланированных кампаний шаг за шагом расширял свою власть в Северной Франции. В январе 1419 г. после пятимесячной осады пал последний оплот арманьяков в Нормандии — неприступный Руан. Весь северо-восток стра-

141 ны оказался в руках англичан. Дофин сделал попытку вступить в переговоры с герцогом Бургундии, дабы спланировать совместные действия против общего противника. Однако реализация этого благого намерения обернулась кровавой катастрофой. Когда 10 сентября 1419 г. Карл Валуа и Жан Отважный встретились на мосту в Монтеро для личной беседы, их телохранители по неясным причинам затеяли драку. В ход тут же пошли боевые топоры, мечи и кинжалы. Бургундский герцог, оказавшийся в центре свалки, получил сильнейший удар секирой, отсекший ему кисть руки и раскроивший голову, после чего был добит кинжалом. Бургундцы обвинили в убийстве герцога дофина Карла, а наследник Жана Отважного Филипп, граф де Шароле, поклялся отомстить главному виновнику злодеяния. Торжественно приняв титул своего погибшего отца, Филипп Бургундский заключил с Генрихом V союз, после чего, воздействуя с помощью Изабеллы Баварской на безвольного Карла VI, стал фактическим правителем Франции. 21 мая 1420 г. в Труа между королем Англии Генрихом V и королем Франции Карлом VI был подписан мирный договор. Война закончилась полным триумфом англичан. То, что так и не удалось Эдуарду III и Черному Принцу, было с блеском совершено азенкурским победителем. Карл Безумный, стеклянный король стеклянного королевства, скрепляя договор своей подписью и печатью, вряд ли сознавал, какому унижению он подвергал себя и свою страну.

Победители оставляли Карлу его корону и «пожизненное право пользоваться доходами с королевства». По смерти Карла, однако, корона Франции навсегда переходила к королю Генриху и его наследникам. Генрих V был настолько внимателен к своему душевнобольному венценосному «брату», что с готовностью принял тяжесть французского регенства. Изабо Баварская, заботясь о своей дочери Екатерине, внесла в договор пункт о ее брачном союзе с Англичанином, дабы окончательно примирить враждующие королевства. Герцог Бургундии Филипп, сознавая, что без поддержки бургундцев англичане вряд ли добились бы столь блестящего триумфа, включил в договор свой пунктик: «Английский король назначит герцогу земли, обеспечивающие двадцать тысяч ливров дохода, которыми герцог сможет распоряжаться по своему усмотрению». Весьма скромная плата за услуги! Страна, менее полувека назад буквально за волосы поднятая с колен титаническими усилиями Карла Мудрого и его талантливого коннетабля дю Геклена, была вновь унижена и распята, на этот раз, как казалось, окончательно. Захватчики-годэмы1 разбрелись по беззащитным французским провинциям, подвергая их, и без того многострадальных, новым грабежам и насилиям. Хронист Тома Базен писал: 1 Годэм (god damn — черт возьми, ст. англ.) — презрительное прозвище, которым французские крестьяне наградили английских солдат.

Гербовый щит бургундского рыцаря Адама ле Бегю де Вилльера

«Я собственными глазами видел огромные равнины Шампани, Боса, Бри, Гатине, окрестностей Шартра и Дре, провинции Мэн, Перш и Вексен, французские и нормандские земли, Бове, Ко, что в Нормандии, и земли от Сены до Амьена и Абвиля, земли вокруг Сан-Лиса, Суассона и Валуа вплоть до Лиона, и даже Геннегау совершенно пустынными, заброшенными, заросшими чертополохом и сорным кустарником, а там, где еще способны были расти деревья, — быстро зарастающими лесом» Тем временем Генрих V при поддержке Филиппа Бургунд-

Гербовый щит графа Мэна


142 ского подавлял последние очаги сопротивления арманьяков в Шампани и Иль-де-Франсе. Во времена напряженной зимней осады Мо король тяжело заболел. Острыми головными болями давала о себе знать и контузия, полученная при Азенкуре. Однако король-воин и слышать ничего не хотел о больничной койке — ведь столько дел впереди! Лечиться и отсыпаться будем после смерти. Вот уж отдохнем тогда! Молодой, полный честолюбивых замыслов и новых планов, Генрих Ланкастер так и не

прислушался к советам врачей. А потом уже было поздно. 31 августа 1422 г. король умер, а еще через два месяца скончался Карл VI Валуа. Стеклянная голова несчастного безумца разбилась вдребезги, как и его королевство. Королем Англии и Франции был провозглашен сын Генри-

Робер де Мамин, бургундский рыцарь, кавалер ордена Золотого Руна. 1430 г. Рядом изображены гербовые щиты Людовика, графа де Сансерра, Великого коннетабля Франции 1398—1402 гг. (слева) и графа Тулузы


ха V и Екатерины Французской ГенрихVI Ланкастер. Королюмладенцу не исполнилось еще и года, поэтому все бразды правления взял на себя Джон Плантагенет, герцог Бедфорд. Тем временем дофин Карл Валуа, который скрывался от англичан и бургундцев в последнем оплоте арманьяков, объединившем земли Орлеана, Берри и Турени, узнав о смерти своего отца, объявил себя престолонаследником. 31 октября в присутствии арманьякских лидеров Карл был коронован в Бурже, однако для боль-

143 шинства французских обывателей он по-прежнему оставался дофином. Лишь только после священной коронации в Реймском соборе, главной святыне Франции, Карл мог считаться «настоящим» королем. Но в Реймсе стояли англо-бургундские войска и выбить их оттуда «буржский король» не мог. Оставалось только надеяться на чудо или на себя самого. А сын Карла Безумного и Изабеллы Баварской хорошо знал, что чудес на свете не бывает. Гербовый щит Джона Плантагенета, герцога Бедфорда

Вести о событиях, происходящих в сердце страны, долго добирались до пограничной деревни Домреми, расположенной на стыке Шампани и Лота-

рингии, где в семье д’Арков, укрытая от нескромных глаз, росла незаконнорожденная принцесса.

Повзрослевшая Жаннетта, окруженная феями-невидимками, любила уединяться в лесу Шеню, который подбирался к берегам Мааса своими мохнатыми лапами. Девушка бродила меж мшистых деревьев, слушая торжественные псалмы, которые пели в ее душе неведомые прекрасные голоса. Святые заступники, покровители всех несчастных и обездоленных, Екатерина, Маргарита и сказочный рыцарь Михаил, попирающий свирепого дракона, разговаривали с девушкой, уводя ее за собою в замшелые дебри и на чистые поляны. Маленькая девочка Жаннетта, куда поведут тебя твои маленькие ножки?.. Ведьма-судьба уже распускала над лесной принцессой свои незримые крылья.

ÎÐËÅÀÍÑÊÀß ÄÅÂÑÒÂÅÍÍÈÖÀ Подобно тому как Троя могла бы воспеть Гектора, Греция гордиться Александром, Африка — Ганнибалом, Италия — Цезарем… так и Франции, хотя она и без того знает много великих имен, достало бы одного имени Девственницы, чтобы сравниться в славе с другими народами и даже превзойти их. Ален Шартье

12

февраля 1429 г. город Вокулер, расположенный на границе Шампани и Лотарингии, провожал странную процессию. Даже не процессию, а так, маленькую группу всадников, сопровождавшую не то девушку, не то пажа. Впрочем, у большинства провожающих никаких сомнений не было. Да и шомонский ба-

льи, капитан Вокулера сеньор Робер де Бодрикур хорошо знал, кого провожал его город. Отстегнув от пояса меч, он протянул его молодому всаднику: — Пусть он поможет Господу сохранить тебя, Жанна. Иди, и будь что будет!.. Толпа у городских ворот еще долго не расходилась, провожая взглядами маленькую

кавалькаду, все дальше и дальше уносимую стылой лентой дороги...

За те шесть лет, которые прошли со дня «Буржской коронации», на которой дофин провозгласил себя королем Франции Карлом VII, дела партии арманьяков шли все хуже. В сраже-

ÎÐËÅÀÍÑÊÀß ÄÅÂÑÒÂÅÍÍÈÖÀ

144

Гербовый щит графа Жеводана

ниях при Краванне, Вернейле и Сен-Жаме английский регент герцог Бедфордский и ветеран Азенкура граф Солсбери трижды в пух и прах разбили французские войска. После последнего поражения, отдавшего в руки годэмов Бретань, ставки коннетабля Артура де Ришмона, пережившего Азенкур, видимо, только лишь для того, чтобы оказаться разгромленным при Сен-Жаме, стали стремительно падать. Двор «буржского короля», состоявший, как и положено, из множества партий и группировок, с упоением набросился на оступившегося хозяйского любимца. Окончательно по-

Гербовый щит графа Пуатье

теснил неудачливого коннетабля новый фаворит дофина, шамбеллан и первый министр Жорж де ла Тремуйль. Покидая двор, мстительный бретонец пообещал призвать на голову своего соперника все громы небесные: — Клянусь, что выпущу из этого жирного борова все кишки! — Ришмон, вместо прощального жеста, вскинул над головой когтистую лапу в стальной перчатке. — Вот этой самой рукой, чтоб мне сгореть в аду! С отъездом грозного соперника все страхи покинули Тремуйля. Затянувшаяся война с годэмами была только на руку шамбеллану, который, ссужая дофину деньги под безбожные проценты, не стеснялся требовать у Карла в качестве компенсации должности для своей родни и земельные угодья для себя лично. Злейшим и подобно коннетаблю столь же непримиримым врагом шамбеллана был Рене де Шартр, архиепископ Реймский, духовный советник дофина. Архиепископ, равно как и Ришмон, стоял за скорейшее и победоносное окончание войны с англичанами. Для монсеньора Рене борьба с годэмами являлась делом личным, тем более что богатейшее Реймское архиепископство, который уже год находившееся под властью англичан, не приносило ни единого денье в истосковавшийся по звону монет кошель своего пастыря. Так и жил двор «буржского короля» — в закулисной грызне и сварах. Ришмон, убывший со свитой в свою родную Бретань, в ярости скрипел зубами, Рене Шартрский горестно вздыхал, Тремуйль подсчитывал барыши… А герцог Бертфорд, регент Франции при малолетнем анг-


лийском короле Генрихе VI, настойчиво и последовательно занимался ликвидацией последних очагов французского сопротивления в Нормандии. По дорогам разоренной страны бродили нищие, распевая новомодные куплеты: Друг, что осталось у короля, спроси? Орлеан, Нотр-Дам-де-Клери, Божанси...

А еще бродяги шепотом передавали не то пророчество, не то легенду: — Францию погубила женщина, а спасет девственница!.. Шепот сливался в ручейки, многоголосые реки, пробивающие незыблемые плотины прагматических суждений. Изабелла Баварская, рыжеволосая ведьма, напару с Бургундцем продала страну ненавистным годэмам! Только чудо спасет Францию. Чудо в образе юной, чистой, как лилия, непорочной пастушки из сказочного лотарингского леса... А в Шинонском замке, резиденции дофина, архиепископ Реймский, лихорадочно блестя глазами, горячо шептал в уши Карла: — Сир, сын мой, это сам Господь подает нам знак! В добрый час! Черни нужно знамя, под которым она пойдет сражаться за вас. Пусть этим знаменем станет Девственница, нам-то какая разница?! Карл внимательно посмотрел на сеньора Рене. — Девственница? — Да, сир, Девственница, из Лотарингии, — архиепископ многозначительно выдержал паузу и с нажимом добавил. — А точнее, из Вокулерского кастелянства!..

145 — Но это же все слухи, это же... — дофин осекся под насмешливым взглядом Рене Шартрского. Господь всемогущий! Уж кто-кто, а монсеньор архиепископ хорошо знал, как рождаются слухи. Карл прикрыл глаза и задумчиво помассировал лоб. Так, так, так! А при дворе-то все думали, что Рене де Шартр умеет только вздыхать и горестно воздевать очи! Ах ты!.. — Мессир архиепископ, — дофин посмотрел на своего духовного советника чистым и открытым взглядом, таким же, каким некогда он встретил Жана Бургундского на мосту в Монтеро. — Я хочу, чтобы между нами не оставалось никаких недоговоренностей. Та Девственница... из Лотарингии, она... Я вас правильно понял?.. Архиепископ с таинственной улыбкой молча кивнул, мол, да, понял правильно. Утонув в огромном кресле, Карл думал долго и мучительно. Девственница... Стало быть, она жива и здорова, эта особа, этот плод запретной страсти его матери, королевы Изабеллы, и ныне покойного монсеньора Луи, герцога Орлеанского... Кто-то проговорился тогда, что-то всплыло при дворе. Ходили смутные слухи о беременности королевы… Мол, от Орлеанского родила Изабо девочку, а затем, от греха подальше, отправила ее с верными людьми на Лотарингскую границу, в какое-то укромное место в Вокулерском кастелянстве. А затем было объявлено, что Изабелла де родила мальчика, Филиппа. От короля, естественно. Правда, король с ума сошел, а мальчик тут же умер... Такая вот история двадцатилетней давности. Конечно, мог бы возникнуть громкий

скандал, да тут как-то не до него стало: сначала убили Карла Орлеанского, потом вспыхнула настоящая война бургиньонов с арманьяками... Карл криво усмехнулся. Всякое напоминание о матери, открыто предавшей его после Азенкурской катастрофы, напоминание о ее забавах, сопровождавшихся шлейфом выкидышей, — все это до сих пор терзало его болью и обидой перегоревшей сыновьей любви. Дофин шевельнулся в кресле, прерывая тягостные раздумья. — Все это очень интересно, мессир, но мне необходимо подумать. Рене де Шартр угадал причину сомнений наследного принца и тихонько шепнул ему: — У этой, м-м-м... Девственницы, если она, конечно, та самая особа, каковую мы имеем в виду, за правым ухом должно быть небольшое родимое пятно, — архиепископ почти вплотную приблизил свои губы к ушам дофина. — Это передалось ей от вашей матушки, сир... — А эта, м-м-м... Девственница, — невольно копируя монсеньора Рене, Карл тоже перешел на шепот. — Она знает, кем является на самом деле? Архиепископ развел руки и тонко улыбнулся. — А кто еще знает? — Ваша теща мадам Иоланда, посаженные родители и вокулерский капитан, наш человек, — выделив два последних слова, Рене Шартрский всем своим видом дал понять принцу, что никоим образом не относит к своим людям толстяка Тремуйля. Карл прищурил глаза, метнув на архиепископа острый взгляд:

Гербовый щит графа Тарантеза

— Этому капитану нужно послать письмо... — Уже послали, сир. С надежным человеком. Со дня на день должен прийти ответ. Если все в порядке, тогда девицу можно будет препроводить сюда. Дофин чуть не подскочил: — Куда, в Шинон?! Ко мне?! — Мы представим ее двору как святую, сир! Мы назовем ее Девственницей Франции, ниспосланной Богом на погибель всем врагам королевства! Ее миссия — короновать истинного наследника престола, вас, сир!.. Глаза архиепископа вспыхнули торжеством, он встал и, простерши руку над головой

Гербовый щит графа Бигора


146


147 зачарованно притихшего в своем кресле дофина, выдохнул сокровенное: — В Реймсе!!! Карл сглотнул и невольно вздернул подбородок. На его волосы, стриженные в кружок, плавно опускалась корона Франции, священный королевский венец!.. Архиепископ продолжал убеждать дофина, говорил, что соберет специальную богословскую комиссию, которая официально объявит всем недоверчивым о том, что на девушке нет клейма ведовства... А Карл чувствовал, как его голова, точно драгоценный сосуд, наполняется нежным хрустальным звоном. Это реймские колокола! Они приветствуют своего законного короля, четвертого из династии Валуа!.. И в этом звоне плавно тонул и исчезал скрипучий голос Реймского архиепископа: — А потом, сын мой, мы соберем под знаменем Девственницы армию, которая обеспечит вашу коронацию, вышвырнем англичан и бургундцев из Реймса и Парижа... — Вы сказали — армию?.. — Карл, очнувшись, дернул тонкой шеей. Ослепительная картина, написанная его разыгравшимся воображением, вдруг покрылась седой сетью морщинтрещин, пошла уродливым изломом, готовая вот-вот рухнуть в тартарары. — Армию, сир, а что же еще? Дофин скривился, точно от зубной боли, и обреченно качнул головой. — Но деньги, мессир! Где же я возьму столько денег? Ведь Жан Потон де Сентрайль (слева) и Жан, граф Дюнуа, Орлеанский бастард

Тремуйль связал меня по рукам и ногам!.. — Деньги будут, сир! — Архиепископ улыбнулся с торжеством искусного фокусника. — Я имею точные сведения, что английское войско графа Солсбери, высадившееся в Кале, должно захватить Орлеан. Поверьте мне, сир, орлеанцы, которые вот уже сколько лет никак не могут собрать денег для выкупа своего сеньора, отыщут все необходимое для собственной защиты!.. Карл, нахохлившись в кресле, зябко потер ладонями колени. Он, законный наследник французского престола, вынужден мерзнуть в не отапливаемом помещении. Все эта вечная экономия! — Хорошо, мессир, можете идти. Я подумаю...

К 1428 г. англичане завершили покорение Северной Франции. В руках арманьяков оставалось лишь «Буржское королевство». В начале июля в Кале высадилось ядро новой английской армии — четыреста пятьдесят жандармов и две с половиной тысячи лучников. Войско возглавил кузен Генриха V, ветеран Азенкура и Кравана Томас Монтегю, граф Солсбери. Пополнившись в Нормандии четырьмя сотнями конников и двенадцатью сотнями пехотинцев, английская армия подошла к Парижу. Над «Буржским королевством» нависла прямая угроза: пятитысячный корпус Солсбери должен был захватить переправы на Луаре и нейтрализовать все опорные пункты арманьяков в луарском доле. Ключом

Гербовый щит Томаса Монтегю, графа Солсбери

обороны северной границы владений дофина являлся Орлеан. Овладев этой сильной крепостью, англичане взяли бы под контроль все среднее течение Луары, открывая дорогу на Бурж и Шинон. В конце августа корпус Солсбери вошел в долину Луары и приступил к планомерному захвату прибрежных замков и городов. В сентябре — начале октября годэмы взяли Менг, Божанси, Жоржо и Сюлли. 12 октября все пять орлеанских ворот с лязгом захлопнулись, оповещая горожан о начале вражеской осады. Обороной Орлеана руководил монсеньор Жан, бастард Орлеанский, а также королевский уполномоченный, ветеран осады Гарфлера, Рауль де Гокур и маршал де Буссак. Орлеанцы хорошо приготовились к обороне: запаслись продовольствием, обновили стены, довели численность артиллерийского парка до семидесяти одного орудия, наладили собственное производство пороха, ядер и пуль, уничтожили левобережное предместье Портеро, дабы оно не мешало обстрелу


148 и, конечно, же, усилили гарнизон крепости отрядами наемников. Имена командиров наемных солдат были хорошо известны во Франции: Жан-Потон де Сентрайль, один из храбрейших военачальников партии арманьяков, братья Джон и Вильям Стюарты, опытные командиры шотландцев, Этьен де Виноль, знаменитый вожак гасконцев... Последний, кстати, уже при жизни был окружен легендарным ореолом. Богохульник и развратник, азартный поединщик и умелый вояка, он был неукротим в бою и получил от соратников прозвище «Ла Гир»1, которым очень гордился. Отправляясь в бой, Ла Гир произносил молитву, без сомнения отнявшую бы дар речи у любого священника: «Господи, сделай для Ла Гира то, что сделал бы для Тебя Ла Гир, если бы Ты был на его месте, а он — на Твоем!» Сэр Томас Монтегю направил к орлеанским капитанам герольдов с требованием сдать крепость. Вместо ответа англичане получили пушечный залп. Осада Орлеана началась. Солсбери торопился и погнал своих людей на штурм предмостного укрепления арманьяков, форта Турель. 25 октября, после нескольких кровопролитных приступов и закладки мины, Турель пала. Защитники форта, разрушив за собой два пролета моста, отступили в город. Вскоре Солсбери получил смертельную рану от шального ядра, и осаду крепости возглавили Джон Толбот и граф Суффолк. Отказавшись от прямых 1

La ire (старофр.) — гнев, ярость.

атак, англичане вместе со своими союзниками бургундцами перешли к тактике жесткой блокады. Именно в этот момент в Шинон, напряженно следящий за развитием событий под Орлеаном, прибыл мало кем замеченный гонец от вокулерского капитана Бодрикура. Сеньор Робер лично извещал дофина о том, что все исполнено, и Девственница готова выехать в Шинон по первому его требованию.

Все последние месяцы, наполненные подготовкой к «явлению Девственницы», Карл мучительно колебался. Привыкнув к постоянным поражениям, он плохо верил в успех затеянной авантюры, и лишь горячие, почти яростные проповеди архиепископа Реймского да увещевания тещи, принуждали его действовать. Но как только за Рене Шартрским закрывалась дверь, дофин в холодном поту падал на кровать. «Господи, какой же я дурак! Ну куда я лезу, ах, куда?!» Ночью ему снилась его таинственная единоутробная сестрица. Ее горящий взгляд проникал Карлу в самую душу, терзая ее,

1 2

3

4

Осада Орлеана 1428 г. 1 — предмостный форт орлеанцев Турель; 2 — артиллерийский мастер; 3, 4 — бомбарды


и без того измученную, тяжкими сомнениями. Принц страстно желал приезда загадочной незнакомки из далекого Вокулера и, вместе с тем, боялся его и всячески оттягивал сроки. А теперь перед ним стоял архиепископ Реймский, и весь

149 его вид говорил дофину: сейчас или никогда! — Хорошо, — Карл с усилием качнул головой на тонкой ломкой шее. — Хорошо, пускай она едет... И словно сдвинулось что-то незримо, лопнуло бесшумно в

темной холодной опочивальне королевского наследника. Еще невидимый и очень слабый воздушный поток, незаметно завихряясь, скользнул чертиком в щелястое окно стылой спальни, набирая силу, вырвался наружу. И пошел, пошел, ускоряясь, хло-

пая ставнями и дверьми, срывая опавшую листву с каменной мостовой, взметая ее над зубцами и шпилями разбуженного Шинона ярким осенним каскадом. А потом свистящим ураганом продул всю Францию из конца в конец, хохочущим демоном вор-


150 вался в сонную долину Мааса, тихо скользящего вдоль лотарингской границы. Из прозрачного воздуха, из грозовой тучи, зацепившейся боком за ветви сказочного леса Шеню, из ничего родились слова, грохнули раскатистым громом и пролились на головы. Она!.. Едет!..

Затишье под Орлеаном продолжалось совсем недолго. В течение января город оказался почти полностью отрезанным от внешнего мира цепью опорных пунктов англичан и бургундцев — бастилиями, бульварами, рвами и валами. Однако осаждающим так и не удалось окончательно блокировать город, и на северо-восточном направлении кольцо осады имело широкий разрыв. Редкий день обходился без стычек. Англичане то тут, то там пробовали крепость стен, орлеанцы отвечали диверсиями. Морозный воздух то и дело сотрясался от грохота пушечных выстрелов — противники постоянно вели артиллерийскую дуэль. «Разрушали стены и сам Орлеан чаще и сильнее, чем при жизни графа Солсбери, — писал автор орлеанского «Дневника осады», — ведь они бросали камни, весом в восемьсот двадцать четыре фунта, причиняя огромное зло и ущерб городу, уничтожая множество домов и прекрасных зданий. Никто не был убит, к общему удивлению, а ведь на улице Пти-Сулье упал камень прямо на стол в комнате, когда хозяин обедал». Орлеанцы отвечали той же монетой. 12 января удачно пущенное ядро обрушило часть

крыши над Турелью. Под обломками погибло шесть англичан. 9 февраля бастард Орлеанский получил известие, что к англичанам движется обоз с продовольствием под охраной полуторатысячного отряда Джона Фастольфа, королевского оберкамергера. И монсеньор Жан рискнул. 10 февраля на перехват вражеского транспорта выступило полторы тысячи арманьяков под командой Буссака,

Гербовый щит Жана де Клермона, маршала Франции

Ла Гира, Сентрайля и братьев Стюартов. Общее руководство операцией осуществляли орлеанский бастард и маршал Клермон. 12 февраля у деревни Рувре, близ Аржанвиля, авангард французов столкнулся с беспечно двигавшимся английским обозом. Однако вместо того, чтобы немедленно атаковать растерявшегося противника, орлеанцы решили обождать подхода основных сил с Клермоном во главе. За это время годэмы успели поставить повозки полукругом и вытянуть строй луч-


ников. Ливень английских стрел и фланговая атака конницы смешали ряды французов. Ла Гир, глухо рыча под забралом, отступал последним. И его гасконцы совершали чудеса храбрости, но были бессильны переломить ход боя. Из-за несогласованных действий французы в очередной раз потерпели поражение, потеряв до пятисот человек. В числе убитых оказались братья Стюарты. Бастард получил рану. Храбрецы Ла Гира ухитрились-таки отбить у врага обозную телегу. Их капитан тревожно повел носом, а затем с силой обрушил на бочонки с захваченными припасами окровавленную секиру. Несколько деревянных сосудов рассыпалось, и из них, переливаясь серебром, выскользнула соленая рыба. — Клянусь чревом Христовым — это селедка! — Ла Гир, багровый от ярости, рубил один бочонок за другим. — Что б мне сгореть в аду, здесь одна рыба!!! Сражение 12 февраля, названное насмешниками англичанами «Днем сельди», сильно поколебало боевой дух орлеанского гарнизона. И в этот же день на восточной границе королевства город Вокулер провожал маленькую группу всадников, возглавляемую юным пажом с синим пламенем в глазах.

Последние дни перед отправкой Девственницы к дофину в Шинон стали для шомонского бальи и вокулерского капитана Робера де Бодрикура сущим адом. Истерзанный постоянными требованиями девушки немедленно отправить ее к «мило-

151 му дофину», сеньор Робер вне себя колотил кулаком по стонущей крышке бюро. — Дьявол! Дьявол! Дьявол! На что девушка отвечала ледяным взглядом: — Во имя Бога, сеньор Робер, не ругайся! Это не пристало слуге Господа! Лучше ответь мне, когда я смогу увидеть моего милого дофина? — Клянусь небом, Жанна, я повторяю тебе в сотый раз: как только получу от него письмо! — чуть не плача, Бодрикур тыкал пальцем в старые листы пергамента. — Письмо, понимаешь?! — Но я не могу ждать! Бесполезные споры заканчивались тем, что выведенный из себя капитан Вокулера трубным ревом вызывал своего конюшего Жана из Меца и, срываясь на крик, приказывал ему увести девушку прочь. Вечерами на сеньора Робера накатывала черная тоска. Ну почему в жизни все так сложилось — вкривь-вкось? Неспокойно во Франции. Война, столько лет выжигавшая соседние провинции, пришла-таки и в тихую Шампань. Бургундцы, англичане, лотарингцы — все они как-то разом объявились в солнечном царстве виноградников, принялись жечь и грабить. Бургундский вельможа Антуан де Вержи, новый сеньор Шампани, всерьез взялся за Вокулерское кастелянство — последний оплот арманьяков на востоке страны. Бодрикур, запершись в канцелярии, наполнял шамбертеном венецианский бокал, с легким пристаныванием переливал его содержимое в свою истерзанную душу. Господи, вразуми,

что делать? Англичане с бургундцами напирают со всех сторон, а от дофина помощи ждать, что от камня воды. Если Бодрикуру под Бургундца пойти, Вержи его мигом на своего человека заменит, а потом и уберет по-тихому, чтобы бывший вокулерский капитан взгляд его лучезарный своим мрачным видом не смущал. Жану де Мецу и поручит, каналья, зарезать своего старого господина, чтобы выслужиться перед новым. Ах ты!.. От таковых мыслей сеньору Роберу становилось совсем худо. А тут еще Девственница эта, тварь наглая. Ишь ты, принцесса, Божья посланница! А того не понимает, что стґоит только вокулерскому капитану пальчиком шевельнуть, как найдут ее на утро в каком-нибудь лесочке со свернутой шеей и лицом, волками обглоданным до неузнаваемости. Гордячка! А как полыхнула на него последний раз глазищами своими, в поллица, синими! Не девка, а дьявол в юбке! Задрать бы ей юбку, да розгами по святым местам!.. Но понимал сеньор Робер, что девка — его последний и нечаянный козырь в непростой игре. Черт ее знает, может выпадет она двойной шестеркой — тогда ему все зачтется и все спишется! Очень уж шустрая, и ума ей не занимать. Маясь от безделья в Вокулере, девчонка с радостью откликнулась на приглашение дряхлого Карла Лотарингского (и откуда только прознал о ней?), навестила его в Нанси. Старый греховодник начал было жаловаться на пошатнувшееся здоровье, испрашивая у «святой» Девственницы совета по излечению, а та прямо и бухнула с порога: мол, прогоните любовницу, вер-

нитесь к жене, и все поправится. Потом, как обычно, затянула свою песню о несчастьях «милой Франции» и ее дофина. Карл отповедь выслушал с невероятным смирением и, ничуть не осердясь на Жанну, с великой милостью проводил ее в обратную дорогу. Вот уж точно чудеса! Наконец долгожданное письмо от дофина пришло: пускай она едет. Она едет! Слух о Девственнице, призванной возвести на королевский престол дофина Карла и изгнать с французской земли захватчиков, мощным потоком разливался по измученной стране. Перед отправкой девчонки к дофину сеньор Робер подстраховался и навестил с местным священником дом мэтра Леруалье, у которого квартировалась Жанна. Поп окропил Девственницу святой водой, перекрестил ее, прочитал молитву. Жанна не впала в транс, не рухнула в жестоких корчах на пол, и пена на ее губах не выступила. Девушка лишь с жалостью посмотрела на священника, как на тяжелобольного. Тот поспешно обернулся к Бодрикуру, мол, все в порядке, дьявольских чар у нее не обнаружилось. Охрану девушки в пути вокулерский капитан возложил на Жана де Меца. Пускай едет в Шинон, укрощает свой буйный нрав в беседах с единоутробной дофиновой сестрицей. В своей жизни сеньор Робер придерживался основного правила: меньше знаешь, крепче спишь. А если что и знал капитан Вокулера, то хранил при себе. Да и девка не совсем уж глупой оказалась, о своем родстве с принцем крови и королевой Франции не болтала.


152


153 гетами, предохраняющими древко от перерубания. Само древко, как правило, имело в сечении форму шестиугольника.

Французская армия 1420—1440 гг. 1. Рыцарь из рода Монбельяров. Доспехи рыцаря реконструированы на основе изобразительных источников и сохранившихся оригинальных образцов вооружения. Обращает на себя внимание шлем воина — т.н. «большой басинет». Длинные разрезные рукава подлатной одежды, отделанные фестонами, рыцарь, согласно моде того времени, выпустил из-под наплечных пластин доспеха. Пример подобного стиля демонстрирует фрагмент «Гентского алтаря» работы Яна ван Эйка, на котором изображена группа воинов Христа – cв. Денис, cв. Георгий и cв. Иаков (ныне экспонируется в соборе cв. Бовона в Генте). 2. Пехотинец-алебардист. Оборонительное вооружение воина включает в себя шлем-сельвильер с нащечными дисками, кольчугу, бригантину с накладным подолом-фар-

Поэтому и выходило, что о происхождении Девственницы во всей Шампани и Лотарингии знали только Бодрикур, семья д’Арков из Домреми, в которой Жанна росла, да сама девчонка...

Путь от Вокулера до Шинона, резидениции «Буржского короля», занял у путешественников полторы недели. Хотя, какие они были путешественники? Крались, точно воры, стороной обходя крупные города, хоронясь в заметенных снегом оврагах от рыскающих по округе английских и бургундских разъездов. По землям, сохранившим верность дофину, уже ехали не таясь. А слухи о Божьей избраннице на стремительных крылах летели над ними, обгоняя их, стучась в двери замков и постоялых дворов...

1

2

3

4

3. Этьен де Виноль, сеньор де Куси, прозываемый Ла Гир. Доспехи рыцаря скопированы с оригинальных миланских лат 1425 г. (экспонируются в музее крепости Шурбург). Наголовье воина представляет собой шлем переходного типа от большого басинета к армэ. Помимо меча и кинжала рыцарь вооружен большим молотом.

туком, а также комбинированные поножи. Алебарда солдата снабжена металлическими косицами-лан-

4. Арбалетчик. Оборонительное вооружение воина состоит из шлема-барбюта, кольчатого горжета, кольчуги, бригантины, наколенников и щита-павуа. В указанный период французские стрелки, помимо большого (английского) лука, использовали мощные арбалеты с полиспастными механизмами натяжения.

В свои двадцать с небольшим лет Жанна оставалась по-мальчишески стройной, так что взгляды сопровождавших ее мужчин без особого интереса скользили по ее тонкой и гибкой фигуре. Но вот лицо ее, и эти глаза, жгучие, распахнутые настежь!.. Чем-то зацепили они грубого рубаку де Меца. И когда на горизонте возникли зубцы и башни Шинона, рыцарь уже точно знал, что если его спутница и не посланница Царя Небесного, то уж никак не безродная пастушка из Лотарингии. Уверенность де Меца полностью разделяли и остальные телохранители Жанны — Бертран де Пуланжи, Жан Коле де Вьен и тройка слуг. 25 февраля Жанна, в своем мужском одеянии — короткой куртке-жакете и узких чулкахшоссах — походившая, скорее, на миловидного пажа, но никак не на избранницу Божью, полу-

чила долгожданную аудиенцию у дофина. Архиепископ Реймский уговорил Карла для вящей убедительности разыграть перед придворными небольшой спектакль. Если наследник престола в обычной одежде затеряется в толпе гостей, а Девственница, ранее в глаза не видавшая Карла, прилюдно отыщет его и преклонит перед ним колено, кто посмеет сомневаться, что она не Божья посланница?! Представление удалось на славу. Девушка, ничуть не смутившись большим количеством знати, смело протиснулась между разодетых в пух и прах придворных, оттолкнула жирного шамбеллана и под всеобщий вздох изумления опустилась на колени перед «милым дофином». Архиепископ Реймский с трудом удержался от улыбки — девчонка великолепно воспользовалась его инструкциями.


154 Буравя Жанну глазами, принц поднял ее с колен и, взяв под руку удалился в свой кабинет на приватную беседу. Через некоторое время дофин и «святая» вышли к придворным, нетерпеливо томившимся перед закрытой дверью. — Эта девушка, — Карл широким и плавным движением вывел Жанну в центр круга, прямо под перекрестный обстрел десятков пар глаз, — вне всякого сомнения та, за кого себя выдает! Придворные подметили облегченную улыбку, которая играла на губах дофина. — Воистину, она дала королю знамение, — шептались догадливые. — Вы видите, как прояснилось у него лицо? Карл улыбался все шире. За правым ухом Девственницы действительно отыскалось родимое пятно!..

Но, кажется, даже неустрашимый сеньор Этьен понимал, что Орлеан вскоре падет, и деморализованный гарнизон ничего не сможет поделать. А тут еще городской патрициат, разуверившись в своих защитниках, завел какие-то тайные шашни с Филиппом Бургундским, обещая ему сдать город на почетных условиях... Монсеньор бастард

Гербовый щит Жана, графа Дюнуа, Орлеанского бастарда

После поражения при Рувре орлеанцы совсем пали духом. Англичане, неуязвимые за толстыми палисадами и защитными навесами, издевались над французами: — Эй, арманьяки! Долго вы еще будете сидеть за своими стенами, точно кучка перепуганных ребятишек?! Спускайтесь к нам, мы угостим вас селедкой!.. Французы только зло скрипели зубами, а Ла Гир в ответ покрывал годэмов бешеной руганью: — Везе муа, руж не, ха-ха-ха! Идите ко мне я вас благословлю!1 1

Поцелуйте меня, красноносые! (фр.). Benir (фр.) — благословлять, эвфемизм — «обливать мочой».

мрачнел, Гокур и Буссак все чаще поговаривали об открытии переговоров с англичанами, Сентрайль в ярости скрипел зубами, а Ла Гир с высоты стен трубным голосом покрывал англичан всеми известными ему ругательствами, затыкая за пояс самых отъявленных сквернословов. Именно в эти дни, наполненные тягостным ожиданием непонятно чего, зажатый в кольцо осады Орлеан услышал о святой Девственнице Франции, пришедшей к дофину, дабы короновать его в Реймсе и избавить французский народ от ненавистных годэмов.1 1

В отечественной историографии Жанну принято называть Девой (La Vierge, фр. — обычное наиме-


Почти целый месяц Жанна протомилась в Пуатье. Официально было объявлено, что специальная комиссия богословов проведет тщательную проверку девушки на предмет отсутствия в ней ведовства. В действительности сторонники архиепископа Реймского, Иоланды Арагонской и дофина утрясали финансовые вопросы с представителями Орлеанского Дома. Монахи-францисканцы, приставленные Рене де Шартром к девушке, растолковывали своей ученице основные богословские положения, а заодно, используя природную впечатлительность и религиозность Жанны, ненавязнование Девы Марии), что неверно, ибо орлеанскую героиню всегда именовали «La Pucelle» (фр.) — Девственница. В 1523 г. Пьер де Ленодери пишет о Жанне, как о «Девственнице Франции», а в 1555 г. в исторических и богословских трактатах уже упоминается «Орлеанская Девственница». Достоверно не известно, использовались ли при жизни Жанны эти имена, что опять-таки подчеркивает гипотетичность нашей реконструкции. Сторонники альтернативного жизнеописания героини указывают на явную тенденциозность и правку сохранившихся источников, в которых Жанна «обрела» фамилию д’Арк (впервые упоминается в протоколе реабилитации 1455 г.). Также они утверждают, и не безосновательно, что «Орлеанской Девственницей» Жанну называли не потому, что она, де, проявив героизм, освободила город Орлеан от английской осады, а в связи с тем, что Девственница являлась представительницей Орлеанского Дома, так же как и Жан, граф Дюнуа, Орлеанский бастард.

155 чиво и аккуратно оформляли детские воспоминания о неведомых, зовущих ее голосах, в стройную легенду о Божественном предназначении Девственницы. Шамбеллан Тремуиль, заподозривший неладное, попытался, правда, вставить палку в колеса. Его ставленник монах-доминиканец брат Сеген начал изводить девушку бесчисленными придирками: — Итак, ты утверждаешь, что Господь повелел тебе освободить Францию из-под власти англичан, не так ли? — Сеген ужасно шепелявил на южнофранцузском диалекте и брызгал слюной, заставляя Жанну внутренне содрогаться. — Да, Царь Небесный повелел мне это. — И тебе нужна для этого армия? — Чем быстрее, тем лучше. — И вместе с тем ты веришь в то, что Господь всемогущ? Жанна нетерпеливо передернула плечами: — Ну да, конечно! А кто может сомневаться в этом?! Брат Сеген довольно потер руки и с торжеством посмотрел на своих коллег. — Тогда ответь мне, зачем нужна армия там, где Господь безо всякой помощи сам может восстановить справедливость, а? — Затем, что Бог не помогает тому, кто сидит сложа руки! — Жанна чеканила каждое слово, глядя Сегену в глаза, и тот суетливо расцепил сосискипальцы ладоней, сведенных на круглом брюшке. — Армия Франции будет сражаться, и Господь дарует ей победу! Сеген покраснел. Господи, какая-то девчонка на равных

противостоит ему в теологическом споре! Ах ты!.. — И на каком же языке разговаривали с тобой ангелы? На греческом, на латыни?.. Или, быть может, на том французском, — на это слове почтенный богослов сделал ударение, — каковой в обиходе у лотарингских крестьян? — На французском, конечно!.. Доминиканец с тонкой улыбкой обернулся к слушателям, словно приглашая их вместе посмеяться над юной дурочкой: — Как приятно слышать, что Божье воинство так благосклонно относится к нашему языку! — торжествуя победу, брат Сеген стал шепелявить еще сильнее. — Значит, ангелы разговаривали с тобой на чистейшем французском языке? — На чистейшем, мессир, — глаза Жанны вдруг задорно блеснули. — И произношение у них было гораздо лучше, чем у вас!1 Казалось, брата Сегена вотвот хватит удар. Комиссия ученых богословов не смогла удержаться от улыбок. А Жанна была раздосадована пустыми 1 Адвокат парламента Жан Барбэн вспоминал: «От ученых богословов, кои тщательно изучили ее и задали ей много вопросов, я услышал, что она отвечала очень осмотрительно, как подобает лишь ученому...» Так как «учеными» в Средние века именовали образованных и грамотных людей, авторы альтернативного жизнеописания Жанны д’Арк, опираясь так же на графологическую экспертизу подписей самой героини на сохранившихся документах, отрицают версию о безграмотности Девственницы.

разговорами, только отнимающими драгоценное время. В Блуа на деньги Орлеанского Дома и пожертвования вассалов «Буржского короля» уже комплектовалось войско, способное в два счета вымести англичан изпод Орлеана. Назревали решающие события, а она тут теряет время с этими разжиревшими боровами в поповских рясах! Воинственная кровь Капетингов играла в жилах девушки, засидевшейся в провинциальной глуши. Ах, вскочить бы на коня, ухватить поудобней копье, и — прочь из этого душного города! К Орлеану! Под стрелы годэмов! В самое пекло сражения! Официальный вывод богословской комиссии был положительным. Святая матерь церковь не нашла в речах Девственницы (надо признать, весьма смелых речах) никакой ереси. Оставалось пройти последнее испытание. Если гордячка все-таки зналась с сатаной, она не могла сохранить девственность. Святые отцы уступили место фрейлинам Иоланды Арагонской, и те, после внимательного знакомства с предметом изучения, уверенно констатировали девичью невинность испытуемой.1 В апреле Жанну перевезли в Тур. У девушки появилась собственная свита : молодые дворяне Кут и Раймонд стали ее пажами, умудренный опытом Жан д’Олон приступил к исполнению обязанностей секретаря. 1

Новомодные версии о том, что Девственница страдала деформацией полового органа, а то и вовсе была гермафродитом, не выдерживают критики. О ее женском естестве свидетельствовали, возможно, рожденные ею впоследствии дети.


156 Капеллан брат Паскерель стал ее духовным наставником. Имела Девственница и собственных герольдов — Амблевиля и Гильенна. Затянутая в жесткий корсет гамбезона Жанна чуть ошеломленно разглядывала свое отражение в венецианском зеркале. Густые рыжеватые волосы, подрезанные в кружок, голубые глаза, нос с надменной горбинкой, точеная фигурка, скрытая грубой тканью под латной одеждой... Никакой женской телесной пышности — так, тоненькая девочка, мальчик-паж. На узкой кисти — драгоценность, массивный серебряный перстень дивной работы, с гербом Франции и выгравированной короной. Внезапно вспомнились слова песенки, которую она часто слышала в детстве от Изабель Роме, заменившей ей мать: Моя маленькая девочка Жаннетта, Куда поведут тебя твои маленькие ножки?

Боже мой, куда? Кто она, эта юная фея, эта рыжеволосая ведьма, эта хрупкая девочка из сказочного леса Шеню? Жанна провела ладонью по грубой ткани, представив на ее месте лионский шелк роскошного платья и вздохнула. Нет, прекрасные одежды не для нее. По крайней мере — сейчас. В Туре Жанна впервые надела доспехи. Точнее, она лишь стояла, слегка раздвинув ноги и разведя руки в стороны, с тревогой наблюдая, как стараниями сноровистых пажей ее тело постепенно обрастало стальной чешуей. Кошмар! Неужели в ЭТОМ можно ходить, скакать на коне, взбираться по штурмовой лестнице?!

Коротко стриженные волосы Жанны обтянул матерчатый, подбитый ватой чепец, поверх которого оруженосцы наконецто водрузили шлем. Щелк! Стальная пластина забрала опустилась на лицо девушки, и лишь крохотная смотровая прорезь связывала ее теперь с внешним миром. Неужели мир так мал? Жанна неуверенно сделала шаг, еще один. Шарнирные сочленения лат противно скрипели, гулко бухали по полу башмаки, кираса ощутимо давила на плечи: — Доспехи не так тяжелы, как кажутся вначале, Жанна, — де Мец с улыбкой поправил на девушке наплечник. — Скоро ты научишься в них бегать, прыгать, скакать на лошади. А чтобы они не скрипели, накажи своим пажам смазать трущиеся детали жиром. — Послушай-ка, Жан, — девушка отжала фиксатор и подняла забрало, в ее глазах горело мучительное любопытство. — А что делать, если во время штурма под латы случайно попадет кипящее масло или раскаленный песок? Заметив, как вытянулись шеи пажей, де Мец ухмыльнулся и многозначительно понизил голос: — Средство есть. Самое верное. Нужно молить Господа, чтобы он поскорее даровал смерть!.. Кут и Раймонд переглянулись с убитым видом, а рыцарь громко расхохотался, довольный своей грубой шуткой. — В этом случае Господа следует молить о спасении своей души! — жестко отрезала Жанна. Ее вера в справедли-


вость Божью была слишком сильна, практически непоколебима. Дофин Карл лично вручил девушке золотые рыцарские шпоры и перепоясал ее мечом, найденным, со слов Жанны, в церкви Святой Екатерины. Для девушки изготовили небольшой боевой топор с выбитыми на нем инициалами хозяйки и изображением короны. Дофин также даровал право Орлеанской Девственнице распускать собственный штандарт с двумя косицами, привилегию высшего дворянства королевства. Шотландский художник Джеймс Пауэр, со слов Жанны, изготовил для нее знамя: на белом поле, усыпанном золотыми лилиями, в окружении двух коленопреклоненных ангелов, восседал Бог-Отец, благословляющий войско на справедливую битву.1 Сохранились счета королевского казначея Эдмона Рагие на закупку доспехов для Девственницы в апреле 1429 г. : «Было заплачено и вручено вы1 Относительно флагов Девственницы — значка на копье и штандарта — следует отметить, что правом ношения последнего, а именно штандарта, обладали лишь рыцари-баннереты, являвшиеся элитой средневекового военного сословия. В Дижоне сохранился меч, по преданию, принадлежавший Девственнице, с выгравированными именем Карла VII, названием города Вокулера, а также гербами Франции и Орлеана. Специальное исследование показало, что меч был изготовлен в XVI в. лигой поклонников Жанны. Однако интересен сам факт того, что дворяне XVI в. явно объединяли происхождение Девственницы с семьями Валуа и Орлеана.

157 шеупомянутым казначеем оружейным дел мастеру за изготовление лат для вышеупомянутой Девственницы 100 турских ливров. Сумма немалая, а для простолюдинки и вовсе астрономическая, особенно если учесть, что, согласно отчетам орлеанского магистрата, квалифицированный каменщик в это же время мог заработать подобную сумму за 450—500 рабочих дней. В Блуа, где комплектовалась «армия освобождения», девушка прибыла в конце апреля. Там ее уже поджидали орлеанские ветераны — Ла Гир, Сентрайль, Буссак и сенешал де Гокур, а также зять плененного Карла Орлеанского, Жан, герцог Алансонский. Среди прибывших дворян наибольший интерес вызывал Жиль де Рец, барон де Лаваль, предававшийся в своем замке Тиффаж, как говорили, алхимии и чернокнижию. Из Домреми в лагерь арманьяков приехали и названные братья Девственницы, Жан и Пьер д’Арки, которых Жанна тут же определила в свою свиту. Всерьез готовясь к боям, девушка гарцевала на коне и упражнялась во владении копьем: на полном скаку точным ударом била в мишень чучела-сарацина, в галопе «собирала» наконечником пики, укрепленные вдоль барьера кольца... Даже бывалые ветераны и опытные турнирные бойцы с восхищением следили за вольтижировкой юной наездницы. — Как грациозно она склоняет копье, не правда ли? — герцог Алансонский с улыбкой обернулся к графу де Лавалю. — Она великолепно турнирует, клянусь Богом рая!

Жиль де Рец утвердительно кивнул, провожая горящим взглядом точеную фигурку амазонки в узкой одежде пажа. Давно пресытясь ласками пышнотелых красавиц, барон Лаваль искал успокоения в обществе юных мальчиков. Изящная, затянутая в чулки и облегающий тело короткий кафтангамбезон, девушка внезапно пробудила в безжалостном сердце могущественного сеньора взрыв самых противоречивых чувств. Что касается Жанны, то она вовсе не была смущена мужским обществом. Капитаны, догадываясь, кем приходится Девственница дофину Карлу, не позволяли себе в отношении Жанны никаких вольностей. Шутки и подначки же солдат, остававшихся, в принципе, наивными детьми примитивных суеверий, мгновенно застывали на устах под синим жестким взглядом Девственницы.1 И лишь один Ла Гир, плевавший на любые авторитеты, яростно скреб щетину на подбородке и громыхал гулким басом: 1

Шталмейстер Карла VII Гобер Тибо, видевший Жанну в Пуатье и разговаривавший с де Мецем и Пуланжи, вспоминал: «В армии она была всегда среди солдат; я слышал от многих близких Жанне людей, что она никогда не вызывала у них вожделения, то есть иногда они чувствовали желание плоти, но никогда не смели поддаться ему, и они считали, что нельзя хотеть ее; часто они разговаривали между собой о плотском грехе и произносили слова, способные возбудить сладострастие, но, когда они видели ее и она приближалась к ним, они замолкали, и внезапно прекращалось их плотское возбуждение».

— Клянусь жирным чревом Папы, нужно иметь совершенно пустую голову, чтобы в нее пришла дурацкая мысль отправить в солдатский лагерь девственницу! Стоя посреди бивуака гасконцев, Ла Гир широким жестом руки с зажатым в ней полуобглоданным бараньим ребром обвел своих солдат, более напоминавших банду головорезов: — Скажите мне кто-нибудь, разве этим ребятам нужна девственница?! Ха-ха-ха! Солдаты, вторя своему капитану, громыхнули смехом. И вместе с ними хохотали облапанные со всех сторон бойкие грудастые девки, липнущие к бивуачным кострам точно пчелы на сахар. Однако очень скоро бравый вояка забыл о своих словах. О чем они с глазу на глаз беседовали с Девственницей в ее походном шатре, так и осталось для всех тайной. Резко откинув белоснежный полог, затканный золотыми лилиями, Ла Гир, отдуваясь как морж, вышел на свежий воздух, задумчиво сощурился на закатное солнце, поскреб пятерней плешивый затылок: — Разрази меня гром!.. — не закончив свою мысль, капитан потряс головой, словно приходя в себя, и зашагал прочь. После того случая солдаты не единожды с изумлением наблюдали, как Ла Гир вместе с Девственницей прогуливались по лагерю, всякий раз увлеченно о чем-то беседуя. — Де вье диабл жеон анжело! 1 — бормотали видавшие виды воины, однако, когда Ла 1

Из старого дьявола — юный ангел (фр.)


158

Джон Толбот, граф Шрусбери

Гир оборачивался на придушенные смешки, шутники старательно прятали улыбки и отводили в сторону глаза. А ведь было о чем позубоскалить! Ла Гир, загубивший на своем веку невесть сколько человеческих жизней, привыкший силой брать все и вся, чего только душа пожелает, менялся буквально на глазах. Он, чья молитва вошла в

поговорку, вдруг стал посещать мессу. Да и вся армия как-то враз подтянулась. И было непонятно, то ли таковая метаморфоза явилась плодом усилий капитанов, то ли она стала продуктом воздействия Девственницы. Солдаты даже не сильно роптали, когда Жанна приказала удалить из лагеря всех женщин. С мрачным восхищением следил Жиль де Рец за Девственницей, азартно лупящей визжащих куртизанок древком копья. «Вне всякого сомнения, эта девочка пойдет далеко!» Больше всех от Жанны терпел Ла Гир. Гигантской башней возвышался он над стройной фигуркой девушки. Его по-детски страдающее, обожженное всеми ветрами лицо первый раз в жизни несло на себе печать мольбы: — Что б мне сгореть в аду, дитя мое! Как же я могу не ругаться?! Жанна серьезно посмотрела в кислую, точно выжатый лимон, физиономию наемника: — Война, которую мы ведем, угодна Богу. Поэтому я говорю тебе, мой храбрый сеньор, не бесчести дело Господа необдуманными словами! — Так что же мне делать, разрази меня гром?! Жанна раздумывала лишь секунду: — Выход есть, и он — единственный. Если хочешь отвести душу, просто скажи: клянусь древком! — Клянусь древком? — Ла Гир с сомнением покачал головой, а потом еще раз повторил предложенное девушкой сочетание, словно обкатывая в своем рту его непривычно гладкие края. — Хм! Клянусь древком!.


Слухам о Девственнице, которая собирает армию, чтобы идти выручать осажденный Орлеан, сэр Джон Толбот не придавал большого значения. В его войске полно молодцов, готовых в любой момент лишить глупую арманьячку ее девственности. Однако очень скоро английскому генерал-капитану пришлось весьма серьезно призадуматься. В самом конце апреля личный герольд этой девчонки, наряженный в плащ-казакин с гербом Орлеанского дома, доставил Толботу и его капитанам письмо от своей хозяйки. Герольд, пацан сопливый, вел себя нагло, поэтому его пришлось, в целях воспитания, заковать в цепи и бросить в погреб. А письмо — вот оно, лежит на столе в кабинете, защищенном мощными куртинами главного осадного форта англичан, бастилии Сен-Лорен. Когда сэр Джон первый раз читал эту писульку, он хохотал до слез. Однако очень скоро разведка донесла о большой массе вражеских войск, двигавшихся к Орлеану со стороны Блуа. После такого известия Толбот решил внимательно перечитать письмо еще раз. «Иисус, Мария! Вы, король Англии, и вы, герцог, Бедфорд, именующий себя регентом Французского королевства, вы, Вильям де ла Поль, граф Суффолк, вы, Джон Толбот, и вы, Томас Скаль, именуемые лейтенантами герцога Бедфордского, будьте послушными воле Царя Небесного и отдайте Девственнице, посланной сюда Богом, ключи ото всех добрых городов, которые вы захватили и подвер-

159 гли насилию во Франции. Девственница пришла сюда, чтобы возвратить королевскую кровь. Она полностью готова придти к мирному соглашению в том случае, если вы постараетесь как следует удовлетворить ее — вернете Францию и заплатите за то, что владели ею. И вы все, лучники, ратники, джентльмены и прочие, что стоите под Орлеаном, уходите, прошу вас Божим именем, в свои страны, а если не сделаете этого, то ждите вестей от Девственницы, которая вскоре придет к Вам, на ваше большое горе. Если вы, король Англии, не сделаете так, то я беру на себя руководство войной и, где бы ни застала ваших людей во Франции, заставлю их уйти по собственной воле или против воли, а если они решат ослушаться, то я повелю их умертвить, если же захотят повиноваться, помилую их. Дайте мне ответ, хотите ли вы мира в городе Орлеане, а коль скоро вы не исполните и этого, то сильно пожалеете, ибо понесете большие потери. Я послана сюда Богом, Царем небесным, как его заступница, чтобы прогнать вас из Франции...» Дальше опять шли угрозы, а в самом конце — предложение окончить дело миром и объединить свои усилия в борьбе с турецким нашествием. Воистину женская логика. Толбот с тяжелым вздохом отложил свиток и долго, неподвижным сфинксом, сидел за столом, внимательно разглядывая свежий скол на оштукатуренной стене. Кем бы ни была эта девка, возомнившая себя ангеломхранителем Франции, она тащит

на своем хвосте армию, превышающую войска сэра Джона по меньшей мере в два раза. А если к ним приплюсовать орлеанский гарнизон, то со всей очевидностью вырисовывается весьма неутешительный факт: из осаждающих англичане как-то разом превратились в осажденных. К тому же солдаты сэра Джона, в отличие от арманьяков, разбросаны по бульварам и бастилиям, цепочкой охватившим город. Невеселые раздумья Толбота прервал приход Вильяма Гласдейла, капитана нормандских жандармов, покрытого шрамами ветерана множества боев с арманьяками. — Есть новости? Сэр Вильям неопределенно махнул рукой. На рыцаре был облегченный доспех — кольчуга и корсет-бригантина с рядами блестящих заклепок поверх забрызганного грязью бархата. — Только и разговоров, что о прибытии этой арманьякской шлюхи... — Гласдейл устало опустился на стул, плеснул себе в стакан сансера, отхлебнул, причмокнув губами от удовольствия. — И то, хоть будет какое развлечение, а то сидим тут, как эти... Люди от безделья того и гляди с привязи сорвутся. Сегодня повесили двух дезертиров, вчера воришке руку отсекли... Вот и думаешь, побыстрее бы эта баба сюда пришла, что ли! Толбот вдруг взорвался. Хватив кулаком по охнувшему столу так, что подпрыгнули стаканы, сэр Джон вскочил на ноги: — Да плевать мне на эту бабу, год дэм! И на письмо ее плевать! Дура безмозглая, свернуть шею к черту — всего-то и дел, кабы не войско арманьяков, которое она тащит за собой!

Толбот шагнул к окну-амбразуре, подставил пылающий лоб апрельскому ветру. Бедфорд никаких подкреплений не шлет, бургундцы ушли, Суффолк отбыл в Жаржо, никому ничего не надо. Кроме арманьяков. Вот те и прут сюда всем скопом, а чем их встретишь?! Гласдейл невозмутимо допил вино, потянулся, хрустнув телом.

Гербовый щит Вильяма Гласдейла

— Ну и пускай себе идут. Побьем и этих, в первый раз, что ли? Толбот помолчал, остывая, прикидывая свои шансы. — Сколько у нас сейчас людей? Гласдейл начал считать вслух, загибая пальцы: — Так, в Сен-Лу три сотни, в форте Жана Белого да в монастыре Августинцев примерно столько же, в Турели пятьсот человек, не считая артиллерии. Ну и здесь у нас, если сложить гарнизоны бульваров и бастилий, сотен двадцать лучников да копий четыреста-пятьсот... — Знаю, считал уже сам, — Толбот тяжело вздохнул, отошел от окна. — В общем, получается один к трем. К трем арманьякам,


160

Осада Орлеана. 1428 г. Миниатюра из «Хроники Карла VII» Ж. Шартье, XV в. Укрывшись в бастилиях, осаждающие подвергают стены крепости артиллерийскому обстрелу

если эта шлюха приведет сюда своих солдат! Так что, сэр Вильям, начнем думать, как нам встретить дорогих гостей…

27 апреля «армия освобождения», как назвала Девственница войска, собираемые в Блуа под знаменами герцога Алансонского, выступила на Орлеан. Монсеньор Жан, Орлеанский Бастард, настоял на том, чтобы армия двигалась по южному, слабо контролируемому англичанами, берегу Луары. Французкое войско вытянулось длинной пыльной змеей по дороге, ведущей через Клери и Оливье: впереди, сразу за конными дозорами, под распущенными штандартами ехали Девственница и д’Алансон в сопровождении сильного эскорта рыцарей и сержантов, следом шли

священники-францисканцы, распевающие «Veni creator»1, а уже за ними двигалась вся остальная армия, огромный обоз и стадо в четыреста голов скота. Вечером 27 апреля, миновав Оливье, «армия освобождения» оказалась в виду Орлеана. Возле заставы Буше, на берегу Луары, напротив острова Сен-Лу, Девственница и герцог Алансонский были встречены Орлеанским Бастардом. Вместо слов приветствия Жанна, только сейчас узнавшая, что армии и обозу предстоит форсировать реку, засыпала Бастарда упреками: — Вероятно, ты полагал, любезный Бастард, что мои солдаты умеют ходить по воде, а обозные фургоны летать по воздуху?! — Но это самый безопасный путь, клянусь Господом! — Жан


1

Явился Господь (лат.)

Орлеанский, ошарашенный столь неожиданным нападением, нервно заерзал в седле. — Не подобает без нужды клясться именем Царя Небесного, — девушка в раздражении подобрала поводья и махнула рукой, закованной в сталь, по направлению к городу. — Толку, что я привела армию! С таким же успехом она могла оставаться в Блуа или на дне Луары! Ты думал обмануть меня, но обманулся сам. Ведь я несу городу помощь, которую не сможет оказать ни один самый храбрый воин и ни одна самая доблестная армия! Это помощь Царя Небесного! Господь услышал молитвы Людовика Святого и Карла Великого и решил покарать врагов, которым мало стало тела герцога Орлеанского, так захотелось и его города!.. Монсеньор Бастард, не ожидавший, что дофин сумеет собрать столь значительные силы, уже и сам понимал, что паромов и перевозочных средств на всю армию и гигантский обоз явно не хватит. Выход был один: Жанна с небольшим отрядом и частью обоза будет переправлена в город немедленно, а всей остальной армии придется вернуться в Блуа и оттуда, уже северным берегом, вновь идти к Орлеану, прорываясь через английские осадные сооружения. Ке фер?1 Жиль де Рец, оставшийся при армии, дал Жанне торжественную клятву, что через неделю приведет всех солдат целыми и невредимыми в Орлеан. Жанна тяжело вздохнула и дала знак начинать движение. Вечерний туман, поднимавшийся от воды, плавно размывал очертания 1

Что поделаешь?(фр.)

161 большого города. Ее города. Город поверил ей, и она не обманет его ожиданий. Поздно вечером, в пятницу, 29 мая, когда тяжелая переправа и ночевка в деревушке Шесси остались позади, в окружении эскорта прекрасных всадников, под звон колоколов собора СенКруа, через Бургундские ворота Девственница Франции вступила в Орлеан, ленный город своего отца.1 Под квартиру девушке и ее свите отвели четырехэтажный, имеющий дополнительную мансарду, дом хранителя городской казны Жака Буше — едва ли не самого богатого буржуа Орлеана. Весь следующий день Жанна посвятила мирным переговорам с англичанами. Однако второй ее 1 Дабы отвлечь внимание англичан от эскорта Девственницы и обоза, Ла Гир с частью орлеанского гарнизона провел военную демонстрацию перед Бастилией Сен-Лу. При этом в ходе стычки орлеанцам удалось захватить вражеский флаг, что тут же было расценено как хороший почин. Участники Орлеанской кампании впоследствии вспоминали о якобы чудесных знамениях, сопровождавших Девственницу во время её вступления в Орлеан. Так, в момент переправы через Луару ветер, в течение нескольких дней до этого дувший во встречном направлении, при появлении Жанны вдруг сразу стал попутным и позволил кораблям беспрепятственно доставить отряд Девственницы на другой берег чуть выше по течению. Далее, во время триумфального вступления Жанны в город, на тесных улочках от огня факелов внезапно вспыхнул флажок на копье Девственницы, однако та, не растерявшись, тут же загасила пламя голыми руками, ничуть при этом не обжегшись.

герольд, посланный в штаб-квартиру Толбота, бастилию Сен-Лорен, вернулся ни с чем. Более того, он рассказал Девственнице, что англичане едва не сожгли на костре, как пособника ведьмы, его товарища, посланного с первым письмом Жанны. — Ах, вот как! — девушка упрямо притопнула ногой — Господь свидетель, годэмы сами призывают погибель на свои головы. Вечером в сопровождении охраны она прошла через мост к баррикаде, сооруженной напротив Турели. — Кто командует гарнизоном форта? — Жанна вопросительно обернулась к сопровождающим. — Гласидас, капитан нормандской кавалерии, — Ла Гир, переиначивший фамилию Гласдейла на французский лад, хотел что-то добавить к сказанному, вероятно, рискованный и замысловатый эпитет, вряд ли понравившийся бы сэру Вильяму, но удержался. Два разрушенных пролета моста отделяли Жанну от упорного англичанина и его упорных солдат. — Сдавайся, Гласидас! Верни моего герольда и уходи из крепости! — звонкий крик девушки бессильно отражался от угрюмых башен Турели. — Бог отвернулся от англичан! Если все вы не сдадитесь или не уйдете подоброму, вас ожидает погибель! Непроницаемая громада Турели продолжала хранить тягостное молчание, словно обдумывая, медленно и тяжеловесно, предложение отчаянной девчонки. А затем слуха французов достиг издевательский смех: — Шлюха арманьяков, это ты? Возвращайся пасти коров, ведьма, пока я как следует не прожарил тебя!

Жанна вздрогнула всем телом, и Гокуру пришлось с силой обнять ее за плечи, не пуская на гребень баррикады под предательский выстрел. Ла Гир, красный, как вареный рак, стал похож на внезапно закупоренный вулкан, задохнувшийся от невозможности извергнуть кипящую лаву. С мольбой глядя на девушку и беззвучно проклиная своё обещание не сквернословить, он все же не удержался от ответа: — Ты, грязный ублюдок! Паршивый пес! — громоподобный рев Ла Гира далеко разнесся по разбуженной речной пойме. — Ты отказался от пощады, которую тебе предложила Девственница, так, может, ты не откажешься от смерти, которую предлагаю тебе я, Этьен де Виноль Ла Гир?! При следующей встрече я снесу тебе твою глупую башку, клянусь древком!.. 4 мая к Орлеану наконец-то подошла армия, ведомая отправившимся за нею в Блуа Бастардом и де Рецем. Запершись в своих укреплениях, англичане безучастно наблюдали, как арманьяки, не встречая сопротивления, продефилировали между фортами «Руан» и «Париж» и вошли в город.1 Бездействие 1

Некоторые современные военные историки-медиевисты, в частности, Д. Николль, считают, что главные силы французской армии не возвращались в Блуа, а продолжали оставаться на южном берегу Луары в пределах видимости английских бастилий Сен-Жан-леБлан и Сент-Огюстен. Руководство над этими войсками осуществлял Бастард, а также маршалы Сен-Север и де Раи. 6 мая эти силы участвовали в штурме бастилии СентОгюстен, а на следующий день сражались под Турелью.


162 СРАЖЕНИЕ ЗА ОРЛЕАН 28 апреля — 8 мая 1429 г.

Концентрация английских войск в районе Круа-Марен с последующим отступлением в сторону Менга и Божанси, 8 мая

Прибытие французской армии из Блуа 4 мая

9

8 Концентрация французских войск в районе Круа-Марен. Часть кавалерии, вопреки указанию Девственницы, пускается в преследование отступающих англичан и захватывает у них пушку.

10

7 Круа-Марен

5

4

3

6 ОРЛЕАН

1 3

4

2

2 Концентрический штурм Турели основными силами французов с южного берега Луары, а также городским гарнизоном из Орлеана (с использованием брандера), 7 мая.

Сен-Жан

1

ТОЛБОТ (3500 воинов) Английская диспозиция: 1 — бастилия СенЖанлеБлан; 2 — бастилия СентОгюстен; 3 — форт Турель; 4 — бульвар СенПриве; 5 — бульвар Шарлемань; 6 — бастилия СенЛорен; 7 — бульвар КруаБуассе; 8 — бастилия Лондон; 9 — бульвар Руан; 10 — бастилия Париж; 11 — бастилия СенЛу

Сражение за бастилию Сент-Огюстен, 6 мая. Возможная дислокация французской армии, прибывшей 28 апреля из Блуа (по Д. Николлю), и последующее ее участие в сражении за Сент-Огюстен 6 мая


Движение эскорта Девственницы на Сен-Дени-ан-Валь с последующей переправой через Луару и Шесси, 28 апреля

163 Вступление Жанны Девственницы в Орлеан

Сен-Лу ОРЛЕАН Шесси

Сент-Огюстен

Сен-Жан-ле-Блан Сен-Дени-ан-Валь

5

Оливье

6

11 Прибытие Девственницы, ее эскорта и части обоза в Орлеан под прикрытием атаки Ла Гира на бастилию Сен-Лу, 29 апреля

Луара

застава Буше

Французская атака на бастилию Сен-Жан-ле-Блан и отступление английского гарнизона к СентОгюстену, 5 мая

Французская атака на бастилию Сен-Лу с последующим ее сожжением, 4 мая. Остатки английского гарнизона переправились через Луару и укрылись в бастилии Сен-Жан-ле-Блан. ФРАНЦУЗЫ (7000 воинов) Французская диспозиция: 1 — форт СентАнтуан; 2 — Шатле; 3 — бульвар перед воротами Ренар; 4 — бульвар перед воротами Баннье; 5 — бульвар перед воротами Парризи; 6 — бульвар перед воротами Бургунди


164 годэмов имело обьяснение: Толбот ждал подкреплений от Джона Фастольфа, героя «дня селедок» и не хотел рисковать без нужды своими и без того ограниченными ресурсами, вдобавок рассредоточенными по цепочке бастилий и бульваров. В этот же день французские капитаны собрались на совет. Без девственницы. Рауль де Гокур раздраженно пояснил Ла Гиру и Сентрайлю: — Вокруг неё вьется столько народу, что одно лишь неосторожно брошенное слово — и все наши планы пойдут прахом! — Да, сеньоры, — поддержал королевского советника Орлеанский Бастард. — Предприятие, которое мы замышляем, ни в коем случае не должно дойти до ведома Толбота, иначе...

Жанна проснулась среди ночи, резко, как от удара. С улицы доносился топот ног, приглушенные команды и лязг оружия, по стенам спальни плясали блики факелов. — Я так и знала! — девушка вскочила с кровати и стала расталкивать пажей. — Просыпайтесь, быстрее! Они начали без меня! Нужно успеть, пока не пролилась французская кровь! Орлеанские капитаны решили ударить по бастилии Сен-Лу, особняком стоящей подле восточного разрыва блокадного кольца. Когда Жанна со своим эскортом прибыла на поле боя, штурм уже был в самом разгаре. Англичане сумели отбить несколько приступов, но пушки арманьяков своим огнем пробили большие бреши в рядах защитников форта. Западный фас

крепостного палисада пылал, освещая место свалки тревожными багровыми всполохами. Людская волна закрутила белого скакуна Девственницы, прибила его к вражескому частоколу, расшиблась об упорство защитников и понесла прочь. — Стойте! Стойте! — Жанна потрясала стягом, собирая вокруг себя солдат. — Мы победим! За мной! Мец и д’Олон прикрыли девушку щитами и обнажили мечи. К ним прорвался Бастард, потный и всклокоченный. — Зачем она здесь?! — А, это ты, Бастард! — Жанна зло оскалила зубы и шенкелями послала коня прямо на своего единокровного брата. — Отойди в сторону! Пусти меня! — Ты сумасшедшая, клянусь небом! — сеньор Жан перехватил узду ее коня. — Это война, Жанна! И тебя могут убить!.. По рядам французов, увидевших белый штандарт с золотыми лилиями, прокатился вал криков: — Девственница! Девственница! Бастилия горела, и ночной ветер с ревом рвал космы брызжущего искрами пламени на ее рушащихся палисадах. К оглушительному треску огня присоединились дикие вопли годэмов, гибнущих в страшной могиле. На рассвете все было кончено. Полторы сотни англичан пало в бою или сгорело живьем, четыре десятка угодило в плен, остальные, перебравшись на лодках через Луару, укрылись в бастилии Сен-Жан-ле-Блан, на южном берегу реки. — А ты молодец, моя юная госпожа! — Ла Гир, едва остыв от мрачного возбуждения после


резни, на взмыленном коне подъехал к Жанне. — Мои ребята, когда тебя увидели, словно с цепи сорвались. Ты — наш талисман, Жанна. И пускай Господь оберегает тебя!.. Девушка никак не могла оторвать глаз от окровавленной булавы рыцаря с налипшими на шипы страшными свидетельствами смерти и разрушения. Перехватив взгляд Жанны, Ла Гир криво ухмыльнулся и кинул оружие своему слуге. — Держи-ка, Франсуа. Не хватало еще девушке смотреть на кровь этих вонючих ублюдков!.. В глазах Жанны плеснулось отчаяние, заскользило по щекам, смывая копоть и пыль. — Во имя Бога, нет, сеньор Этьен! Нет! — девушка горестно покачала головой. — У них кровь точно такая же, как у нас с тобой. И пусть Господь простит нам столь тяжкие прегрешения. 6 мая французы, окрыленные первой победой, на лодках добрались до острова Туаль, навели с него наплавной мост через рукав Луары и перешли на южный берег реки. Гласдейл, руководивший обороной этого участка, оттянул свои немногочисленные отряды к монастырю Августинцев и Турели. Французы без боя заняли форт Сен-Жан-ле-Блан, и сенешаль де Гокур, командовавший экспедицией, велел распустить над покинутой бастилией свое знамя. Пока Ла Гир и Бастард, оставшиеся в Орлеане, готовили к переправе свежие подкрепления и артиллерию, Гокур и нетерпеливый Сентрайль повели своих солдат к монастырю Августинцев, превращенному старания-

165 ми англичан в настоящую крепость. Стычки конных разъездов и стрелков перед Сент-Огюстеном постепенно переросли в нешуточный бой. Ла Гир и Жанна, переправлявшиеся через Луару во главе небольшого отряда жандармов, вынуждены были с ходу контратаковать англичан, получивших подкрепления из Турели и теснивших солдат де Гокура все дальше от стен монастыря. Судьбу затянувшегося боя решил резерв Бастарда Орлеанского, де Реца и успевшая к сражению артиллерия. Автор «Дневника осады» так описывал бой за Сент-Огюстен: «Англичане высыпали из Турели большими силами и, громко крича, бросились в атаку, которая была мощной и опасной. Однако Девственница и Ла Гир, а также все их войска сомкнули ряды и атаковали англичан с таким напором и отвагой, что заставили проделать весь путь обратно к бульвару и Турели». Во время боя отличились Жан д’Олон и испанский рыцарь Альфонсо де Пертада, которые, соревнуясь в мужестве, первыми ворвались в Сент-Огюстен. Успеху штурмующих способствовал и Жан Канонир, подстреливший английского военачальника. Вечером над поверженным монастырем Августинцев взвилось знамя Орлеанской Девственницы. Остатки английского гарнизона отступили в Турель, последний форт годэмов на южном берегу.

С момента прибытия Девственницы и ее армии в Орлеан сэр Джон Толбот лишился сна.

Сначала — Сен-Лу, затем — Сент-Огюстен! Не говоря о форте Жана Белого, оставленном без боя. Все юго-восточное крыло осады в два дня рухнуло, как прогнившее стропило! Когда грохот пушечной стрельбы и зарево со стороны Сен-Лу указали направление первого удара арманьяков, Толбот, мгновенно оценив ситуацию, погнал своих солдат вокруг

Гербовый щит Томаса Кириэла

Орлеана на помощь сражающемуся форту. Год дэм! Англичане опоздали — Сен-Лу горел, точно сухое полено в растопленном камине. Пришлось возвращаться ни с чем. А потом дела пошли совсем плохо: подкрепления Фастольфа так и не прибыли, а Гласдейл, запершись вместе с бургундским капитаном де Мелюном в Турели, через гонца известил своего начальника, что будет защищать форт до последней возможности. Тоже герои! Раньше думать нужно было — укрепиться у форта Сен-Жан-ле-Блан и не пускать французов на южный берег! Не укрепились, упустили врага, а теперь решили геройствовать, черт бы их побрал! Но более всего королевского лейтенанта выводил из себя

глухой ропот собственных солдат: мол, все неудачи начались из-за этой арманьякской ведьмы. — К черту бабу! — свирепел сэр Джон. — При чем тут она?! Дай сопливому пацану столько войска, и он сделает то же самое! Вечером, отпустив лейтенантов с новым паролем на ночь, прогнав слугу и опостылевшую девку, Толбот заперся в комнате и начал усердно переливать содержимое винного кувшина в свой опустошенный организм. Солдат до мозга костей, он прекрасно понимал железную логику поступков вражеских капитанов. Молодцы, канальи, ах молодцы! И, главное, как быстро взялись за дело! Понимают, что прибытие Фастольфа смешает им все кости, вот и торопятся. И девку эту удачно используют: ставят на самое видное место, чтобы солдат стыд пробирал за собственный страх, чтобы не бежали они назад. А только вперед! Вперед! От окна потянуло ночной прохладой и сыростью. Совсем рядом большой город и большая черная река. И форт Турель на другом ее берегу, прямо напротив города. Сэр Джон долго стоял у окна, считал вражеские костры, полукругом обложившие убежище Вильяма Гласдейла. — Прощай, сэр Вильям, прощай... Толбот захлопнул ставню, допил остатки вина, затушил светильник и лег спать.

Утром 7 мая, в субботу, священники отслужили мессу. Солдаты молились, сняв шлемы и преклонив колени. Капеллан


166 Паскерель исповедовал Жанну и благословил ее на подвиги во имя «милой Франции». — Мы победим сегодня, отец мой, — девушка прямо посмотрела в добрые глаза своего духовного наставника. — Ночью мы вернемся в Орлеан через мост!.. После короткого совещания капитаны разошлись по своим отрядам. Жанна, облаченная в сверкающие доспехи и шлем, стояла рядом с Бастардом и Гокуром и всматривалась в будущее поле боя. Турель — словно пробка в бутылке. Своим массивным фундаментом она уходит в воды Луары, а шпилями мощных башен — в ясное майское небо. Отсеченная разрушенными пролетами моста от северного берега реки и Орлеана, она соединена с южным берегом дубовыми досками подъемного настила. Для того, чтобы пробиться к воротам Турели, необходимо сперва овладеть высоким бульваром, обведенным глубоким рвом. На гребне стены Гласдейл установил пушки и разместил стрелков. Связанная с бульваром опущенным настилом, Турель представляла собой мощную крепость, состоящую из двух рубежей обороны. Защитники передового укрепления могли вовремя получить помощь из форта, а в случае необходимости — отступить под защиту его высоких стен. Бастард испытующе посмотрел на девушку: — Это будет посложнее СенЛу и монастыря Августинцев. Жанна упрямо свела брови и с силой сжала древко своего знамени: — Во имя Бога начнем атаку, а там будет видно. Царь Не-

бесный не оставит нас своей милостью. Бастард согласно кивнул и обернулся к артиллерийскому мастеру Жану Монтеклеру: — Начинай, во имя Господа. Монтеклер, придерживая свой широкополый стальной шапель и слегка косолапя, побежал к артиллерийским позициям. Около неуклюжих громоздких бомбард разом засуетились люди. А Бастард уже обсуждал с адмиралом Людовиком де Гранвилем последовательность взаимодействия арбалетчиков прикрытия и штурмовых отрядов. От оглушительного залпа Жанна невольно вздрогнула. Первые ядра, со свистом буравя воздух, хорошо видимые в полете, описали крутую траекторию и обрушились на позиции англичан. Прицел Монтеклера оказался точен. Большинство снарядов ударили в гребень бульвара, разнося в щепы дубовые щиты палисада, шарахнули по каменной кладке форта, кроша белый известняк. Лишь несколько ядер, миновав цель, плюхнулись в воду, подняв фонтаны брызг. Над Турелью взметнулась пыль, а расположения артиллеристов утонули в густом пороховом дыму. К Жанне и Бастарду, прихрамывая, подошел Ла Гир, невозмутимо жуя краюху хлеба: — Не по нутру мне весь этот грохот, клянусь древком! Сейчас жди, когда дым рассеется, чтобы понять, попали или нет!.. Жанна напряженно вглядывалась в пороховую муть с маячившими в ней силуэтами людей — это пошли вперед густые цепи арбалетчиков де Гранвиля,


и можно было только гадать, что там у них сейчас творится. Доев хлеб и отряхнув крошки со своего табара, Ла Гир повернулся было уходить, но чуть задержался и с выражением какой-то озабоченности, которое никак не шло к его огрубевшему в боях и попойках лицу, посмотрел на девушку: — Госпожа Жанна, послушайся моего совета. Когда начнется приступ, держись подальше от стен. Как подумаешь, что придется ползти по этим лестницам, а стервецы годэмы того и гляди сбросят тебе на голову камень или обольют кипящим салом!.. — не договорив, рыцарь угрюмо оглянулся на окутанный дымом форт. — В общем, я тебя очень прошу — оставайся на месте. Мы все сделаем сами, и, клянусь древком, мне будет легче от мысли, что ты в безопасности... Круто развернувшись, Ла Гир зашагал к своему отряду. Бастард крикнул ему в спину: — Помни, сеньор Этьен, мы начинаем после четвертого залпа! Ла Гир, не оборачиваясь, махнул рукой: помню, мол. Раскатисто громыхнули пушки, послав в Турель вторую порцию ядер. И тут же нестройным этапом ответили бомбарды англичан. К Бастарду подошли Сентрайль и де Рец, оба в полудоспехах для пешего боя, в шлемах с поднятыми забралами и в табарах, расшитых гербовыми эмблемами. Гокур с ехидством посмотрел на капитанов, потом покосился на Девственницу: — Вы что, сеньоры, тоже собираетесь участвовать в первой атаке?

167 Рыцари кивнули, а де Рец добавил: — Клянусь священным знаменем Девственницы, что буду участвовать в трех приступах, если в таковых возникнет необходимость, — сеньор Жиль слегка поклонился Жанне. — Буду атаковать врага и завтра, до тех пор, пока англичане не сложат оружия! Гокур подарил долгий взгляд Орлеанскому Бастарду: «Далась им всем эта девчонка, пусть и незаконно рожденная дочь принца и королевы!» — Благослови меня, госпожа Жанна! — де Рец опустился на колено, и девушка вполне серьезно перекрестила его. — Благословляю тебя, мой храбрый сеньор. Мы возьмем крепость сегодня! Последние слова Жанны утонули в обвальном грохоте пушечных выстрелов. — Третий залп! — Бастард обернулся к своим сержантам. — Всем приготовиться! Лестницы вперед! Де Рец вскочил на ноги, лязгнув латами, и пробежал вслед за Сентрайлем к своему отряду. Наконец пушки ударили в четвертый раз. Канонаду тут же подхватили протяжные сигналы горнов. Сквозь затихающий гул артиллерии до Жанны донесся трубный рев Ла Гира: — Вперед, лентяи! Лестницы к стенам!! Дени Монжуа!!! Волна криков заглушила все другие команды — французы пошли в атаку. К Жанне приблизились д’Олон, Мец, пажи и несколько воинов охраны. Девушка передала секретарю знамя и нетерпеливо посмотрела на Бастарда:

— Если ты хочешь что-то делать, делай это сейчас! Мимо них бежали саперы с фашинами и штурмовыми лестницами, спешили солдаты и городские ополченцы. Один за другим они скрывались в дыму, окутавшем подступы к Турели. Бастард обернулся к девушке. Левое веко его подергивалось, а все черты лица как-то хищно заострились.

Гербовый щит графа Ангумуа

— Мое дело — стоять вот здесь и смотреть. И клянусь небом, ты будешь стоять рядом! Со стороны форта донесся неясный шум — то ли треск, то ли шипение, на мгновение перекрывший звуки разгоревшегося боя, и Жан Орлеанский резко обернулся. — Льют смолу, канальи! — де Гокур указал стальным перстом в гущу свалки, захлестнувшей передовой бульвар. — Ага, вот опять!.. Жанна успела увидеть полыхнувший сверху вниз ярко оранжевый росчерк, тут же утонувший в черных жирных клубах дыма.

— Да, похоже, с первого раза не получилось, — Бастард озабоченно посмотрел в хмурое лицо де Гокура. Тот молча кивнул. Мимо них, прочь от форта, шли орлеанские ополченцы, всклокоченные и возбужденные. На скрещенных алебардах протащили раненых. Солдаты тоже отступали волнами, прикрывая друг друга щитами. Подошел Сентрайль, молча воткнул меч в землю, снял шлем, повесил его на рукоять, стянул стеганый подшлемник и ощупал липкие от пота волосы. Жанна заметила свежую вмятину на басинете рыцаря. Бастард ни о чем не спрашивал. К чему задавать вопросы, если и так все ясно. Поинтересовался только: — Ла Гира видел? Сентрайль кивнул и тут же болезненно поморщился: контузия давала о себе знать. — Ругался, как сатана в аду. Лестницы-то поставили, а первым карабкаться никто не хочет... Полезли два-три сержанта, их сразу сбросили, — Сентрайль дернул щекой. — Потом годэмы смолы плеснули, собаки, а меня вот камнем угостили. До сих пор звенит всё... Ла Гир, казалось, не сильно был раздосадован первой неудачей. Вместе с Бастардом, Гокуром, Гранвилем и Лавалем (Сентрайля отвели к цирюльнику) он отправился на артиллерийские позиции, чтобы откорректировать огонь. А Жанна молилась Господу за всех них, прося помочь правому делу. Второй приступ сорвался так же, как и первый. Французы видя решимость англичан драться до конца, топтались у куртин


168 бульвара и откатывались прочь. Жан Бастард мрачнел и посылал в Орлеан одного гонца за другим. — В одиночку нам Турели не взять, — Бастард азартно рубанул воздух ладонью. — Только с двух сторон одновременно: мы с этого берега реки, а орлеанцы — с другого, через мост! На взмыленном коне прискакал гонец из города, соскочил с седла: — Мессир граф де Буссак просит отсрочки: настил оказался коротким, и его никак не удается перебросить через разрушенные пролеты моста. Брандер готов. Как только укрепят настил, брандер тут же подведут под английскую часть моста. — Хорошо. Возьми свежую лошадь и езжай обратно. Пусть граф не забывает про сигнал: пять пушечных выстрелов! — Ждать, опять ждать! — Ла Гир в сердцах шарахнул кулаком по толстой доске передвижного щита-мантелета. — Да нас больше раз в пять! Что мы топчемся перед этой крепостцой, как дети! — Если навалиться всем разом, тогда годэмы точно не устоят, — поддержал друга Сентрайль, успевший уже послать лекаря ко всем чертям. На сей раз хладнокровие изменило Жану Орлеанскому. — Хорошо, будь по-вашему! Попробуем сами, но только последний раз! — Бастард оглянулся и взмахнул рукой, призывая своих телохранителей. — Гранвиль двигается первым, люди Сентрайля и д’Илье атакуют западную куртину, я иду в центре, Ла Гир и Рец — с востока! — Я иду с вами, мои сеньоры! — взмахом руки Жанна прервала всплеск возражений. —

Я совещалась с Царем Небесным, пока вы совещались друг с другом. Мы победим и сегодня же по мосту вернемся в Орлеан! Громыхнул пушечный выстрел с батареи Монтеклера. Пора! Капитаны, чертыхаясь, заспешили к своим отрядам. Гокур неодобрительно покачал головой, а Бастард внезапно улыбнулся Жанне и слегка пожал ее закованное в сверкающую сталь плечо. — Ах, Жанна, Жанна! Клянусь памятью отца, ты умеешь говорить с солдатами!.. Обнажив мечи, телохранители окружили своего сеньора. Знаменосец гордо вскинул стяг Жана Орлеанского: три золотые лилии на лазоревом поле под серебряным «турнирным воротником», перечеркнутые диагональю, знаком незаконного рождения. — Орлеан, за мной! Трубить атаку! Роскошное знамя Орлеанского Бастарда энергично склонилось вперед, подавая сигнал к штурму. Жанна резко обернулась к своей свите. — Д’Олон — знамя! Впереди раздались крики — это бойцы де Реца и Ла Гира прорвались к насыпи. — В атаку, во имя Царя Небесного! За мной! — почти скрытая складками белого полотнища девушка побежала к форту, увлекая за собой орлеанских ополченцев. Д’Олон, Мец, Кут и Раймонд держались рядом, стараясь прикрыть Жанну своими щитами. — Девственница с нами! Перед укреплением творилось что-то невообразимое. Французы, завалив ров фашинами, досками, бревнами и свои-


ми телами, вплотную прорвались к бульвару и пытались взобраться на его гребень по штурмовым лестницам. Англичане, вопя от ярости, валили им на головы всё, что было под руками. Вильям Гласдейл, выделяясь среди защитников Турели блестящими латами и отчаянной отвагой, сеющим смерть демоном носился по гребню вала, щедро рассыпая удары своим страшным мечом. Запыхавшись, Жанна добежала до кромки крепостного рва, перед которым, прикрытые стеной щитов-павуа, стояли густые цепи араблетчиков де Гранвиля, осыпающие противника градом коротких стрел-болтов. На глазах девушки годэмы с руганью опрокинули на штурмующих огромный чан с раскаленным песком. Обожженные французы с пронзительными криками посыпались с лестницы в ров. Гасконский пехотинец, которому песок, видимо, попал под доспех, с жутким воем катался по земле, судорожно барабаня кулаками по своей кирасе, и Жанна, содрогнувшись, вдруг вспомнила зловещую шутку де Меца. — Справа! — д’Олон кошкой прыгнул к девушке, прикрыв ее собой. В щит рыцаря с глухим дробным стуком ударились две Штурм Турели 7 мая 1429 г. Изображена французская атака, направленная на бульвар Турели. В центре — Орлеанская Девственница со своим штандартом. На заднем плане горит захваченная французами бастилия Сен-Огюстен (бывший монастырь августинцев). Над рядами наступающих французов также развевается паннон Жана Алансонского — деталь скорее художественная, чем историческая, т. к. герцог не участвовал в боях под Турелью

169


170 стрелы, ещё одна пронзила золотую лилию, вытканную на знамени. — Ведьма, вот она! — англичане узнали Жанну и стали драться еще яростнее. — Я же велел тебе идти пасти коров, шлюха! — Гласдейл, размозжив голову взобравшемуся было на куртину французскому пехотинцу, с ревом ткнул в сторону белого полотнища огромным, по рукоять залитым кровью, мечом. Сжав внезапно задрожавшие губы, девушка взмахнула знаменем и спрыгнула в полузасыпанный ров. Ей совсем не страшно, и Господь защитит её! Свита Жанны последовала за своим юным командиром. Де Мец принял на свой щит большой валун, предназначавшийся для Девственницы, и скрипнул зубами от боли, пронзившей плечо. Ругаясь на чем свет стоит, солдаты с лихорадочной поспешностью устанавливали лестницы и закрепляли их. Смельчаки, подбадриваемые криками, карабкались вверх. — Девственница! Девственница! Девственница! Жиль де Рец, в сбитом набок шлеме и в забрызганном чьей-то кровью табаре, подгоняя своих солдат, внезапно увидел Меца, а за ним — метущееся над толпой белое знамя. — Клянусь дьяволом, вы что, с ума сошли! — де Рец, запаленно дыша, продрался к лотарингскому рыцарю и схватил его за плечо. — Какого черта она здесь?! Уводи ее отсюда! От грубого движения Лаваля де Мец едва не потерял сознание. — Дьявол, плечо! Кажется, я его выбил!.. — дворянин скрипнул зубами и грубо выругался. —

С ней д’Олон. Ты же знаешь, она ненормальная!.. Лаваль оттолкнув Меца, рванулся к девушке. — Жанна, стой! Описав в воздухе дугу, сопровождаемую предсмертным воем, на головы французам свалился английский пехотинец, попавший под страшный удар булавы Ла Гира. Жанна вытянула из ножен тяжелый меч, дар святой Екатерины, и передала знамя д’Олону. Она не слышала предостерегающих криков окружающих и воплей прорывающегося к ней Жиля де Реца. Страха нет. С нею ничего не произойдет! — Девственница с нами! — Ведьма! Ведьма! Ведьма! Под торжествующий вой годэмов от стены отошла лестница, увешанная гроздьями людей, и с грохотом опрокинулась в ров. — Я должна! Я должна! Зацепив непослушной ногой перекладину своей лестницы, Жанна подтянулась на руках, отрывая от спасательной земли закованное в сталь тело. Совсем рядом ветер с шелестом развернул белоснежное полотнище с благословляющим Создателем. В следующий миг тяжелый обжигающий удар обрушился на девушку и опрокинул ее на руки столпившихся во рву солдат.

Белые облака плывут над ней, ласковые и добрые, как руки Изабель Роме. Может быть, ветер донесет их до далекого Домреми и прольет дождем на седые от времени руины замка Бурлемон и тенистые кущи леса Шеню? Может, догадаются сказочные нимфы реки Маас,


что это плачет их маленькая девочка Жаннетта?.. Насмерть перепуганные капитаны тесным кольцом обступают Девственницу, вытащенную солдатами из-под самых стен Турели. Де Рец с помощью Сентрайля и пожилого горожанина, цирюльника, наскоро прочитав трясущимися губами молитву, с силой вырывает жало стрелы из посиневшего и распухшего плеча девушки. Жанна жалобно вскрикивает, и здоровяк Ла Гир, поседевший в боях, вдруг поспешно отворачивается. На рану накладывают тампон, пропитанный салом и оливковым маслом, затем туго бинтуют.

Ближе к вечеру от Буссака наконец-то прибыл гонец с известием, что все готово для атаки со стороны моста. — Неужели? — Бастард язвительно ухмыльнулся. — Очень вовремя, клянусь мессой! Нет уж, на сегодня хватит! Но тут Жан Орлеанский увидел Девственницу, смертельно бледную, подсаженную на лошадь и поддерживаемую своими верными оруженосцами. — Значит, все погибшие сегодня так и не будут отомщены? — два глубоких синих озерца плеснули на Бастарда болью и гневом.— По какому праву ты, Орлеанский Бастард, противишься воле Царя Небесного? И тут на помощь Девственнице пришел Ла Гир: — Что б мне лопнуть, Бастард! Она права! Ты же видишь, что годэмы устали не меньше нашего! И пушки их молчат!

171 — Если де Буссак подготовил атаку, то Гласдейл ни за что не выдержит двойного удара, — поддержал гасконца Сентрайль, а де Рец и Гранвиль согласно кивнули. Бастард вопросительно посмотрел на Гокура, затем вновь взглянул на Жанну. Худющая, перепачканная то ли сажей, то ли порохом, в разодранном на плече гамбезоне с проглядывающей окровавленной повязкой... Девочка-принцесса, лотарингская пастушка, Девственница, посланная Богом, рыжеволосая ведьма с огромными синими глазами... Конечно, она права. Все нужно закончить сегодня. Вечером, после пяти пушечных выстрелов со стороны Орлеана, солдаты Бастарда, Сентрайля, Ла Гира и остальных капитанов пошли на приступ и повторили все с самого начала. Штурмующие колонны возглавлял д’Олон со знаменем Девственницы в руках. Англичане не стреляли — всё их внимание отвлекла намечавшаяся французская атака со стороны моста. Гласдейл спешно перебрасывал силы в главный форт, чтобы организовать отпор солдатам Буссака. Когда англичанин разгадал замысел противника, было слишком поздно — пехотинцы Бастарда по штурмовым лестницам уже ворвались в полупустой бульвар.1 1 Сохранился рассказ о том, что перед последним штурмом Жанна вручила свой штандарт д’Олону, дабы тот нес его впереди наступающих войск. Олон, в свою очередь, желая сойтись с противником в рукопашной, перепоручил знамя некоему Баску, оруженосцу сеньора

В беспорядочной схватке французы не брали пленных, отыгрываясь за свои предыдущие неудачи. Сражение превратилось в бойню. В довершение несчастий годэмов орлеанцы подвели под деревянный настил, соединявший форт с бульваром, начиненную смолой и соломой

Гербовый щит Мэтью Хуга

барку. Брандер вспыхнул гигантским факелом, и тут же занялись стропила моста. Арбалетчики Гранвиля, расположившись на гребне захваченного бульвара, расстреливаде Виллье, велев тому неотступно следовать за ним. Во время начавшейся атаки д’Олон отважно спрыгнул в ров, однако Баск замешкался и попал в поле зрения Девственницы, которая решила, что ее стяг захвачен врагом. Жанна подбежала к Баску и вырвала у него знамя. В этот момент д’Олон, обнаружив отсутствие знаменосца, а заодно увидев вышеописанную сцену, «принялся укорять оного Баска в нарушении обязательств». Пристыженный энергичными выражениями компаньона, тот, в свою очередь, выхватил штандарт у Девственницы и присоединился к д’Олону, после чего общими усилиями бульвар был благополучно взят.

ли спасающихся по горячему настилу англичан, точно зайцев во время охоты. Лишь маленькая группа годэмов, возглавляемая сэром Вильямом, сжимавшим в руках знамя легендарного Джона Чандоса, продолжала неравный бой. Алебарды, мечи и секиры французов оттесняли ее к мосту — в самое пламя. Там они все и погибли под стрелами арбалетчиков и под обломками рухнувшего в Луару прогоревшего настила. Из шести сотен защитников Турели в живых осталась едва ли четверть.1 Бургундский хронист Ангерран де Монстреле писал: «Французы провели хорошо подготовленную отважную атаку на сильно укрепленную башню на другом конце моста. Эта башня была очень крепкой конструкции и защищалась цветом наиболее опытных английских вои1 Карл VII в своем письме указывал на 600 англичан, оборонявших предмостный форт Орлеана. Современные оценки численности английского гарнизона в Турели колеблются от 500 (по С. Торнбуллу) до 700—800 (по Д. Николлю) бойцов. Монстреле в своей хронике писал о 6—8 тыс. англичан, павших под Орлеаном в период с 4 по 7 мая (по оценкам современных исследователей весь осадный корпус англичан вряд ли превышал 3 500 человек) и только о сотне французов «всех сословий», погибших за это же время. Интересно, что труп Вильяма Гласдейла был поднят со дна Луары, после чего, по обычаю того времени, расчленен и выварен в кипятке. Кости погибшего уложили в ковчежец и отправили его семье, отделившуюся же от них при варке плоть захоронили на месте гибели.


172 нов. Они долго и умело удерживали позиции, однако в конце концов потерпели поражение изза силы и отваги атакующих, и большая часть их была предана мечу. Среди погибших был бравый и знаменитый английский капитан, называемый Гласидас, и с ним был сеньор де Мелюн, бальи Эвре, и несколько других богатых и знатных господ». Ночью, под колокольный звон, победители возвращались в Орлеан через наспех отремонтированный мост, — как и предсказывала Жанна.

Сэр Джон Толбот не спал всю ночь. И вместе с ним ни один эсквайр и ни один рыцарь в бастилии Сен-Лорен не сомкнули глаз. В Орлеане беспрерывно били в колокола, празднуя победу. Город был залит колеблющимся заревом бесчисленных факелов, напоминая сказочный несуществующий фантом давно погибшего Камелота, столицы Артурова королевства. — Ведьма! Да она просто ведьма! — сэр Джон мощно размахнулся, и глиняный кувшин с недопитым бургеем ахнул об стену. Утром Толбот покидал свои позиции. Простояв с распущенными знаменами почти час под городскими стенами, лицом к лицу с противником, англичане развернулись и, перестроившись в походные колонны, потянулись по пыльным дорогам, прочь от неприступного города. Двухсотдневная осада Орлеана закончилась. А затем, в течение менее чем полутора месяцев, рухнуло господство англичан на Средней Луаре.

Сперва пал Жаржо — после решительного штурма и горячих уличных боев. Граф Суффолк, руководивший обороной города, был настигнут овернским оруженосцем Гильомом Реньо. — Сдавайтесь же, черт возьми! — француз схватился за поводья графского коня и воинственно вскинул меч. — Ты — рыцарь? — Суффолк мучительно озирался по сторонам: не уйти! — Нет. — А черт побери! — англичанин досадливо посмотрел в румяное от возбуждения лицо безусого мальчишки. — Но дворянин, надеюсь?! — Да! Тут же, не сходя с места, Суффолк быстро посвятил де Реньо в рыцари и передал ему свой меч. — Теперь я тебе сдаюсь! Новоиспеченный шевалье чуть не умер от счастья: выкуп за знатного английского лорда обеспечит жизнь как ему самому, так и его потомкам. После Жаржо французская армия под руководством герцого Алансонского и Девственницы освободила Менг и Божанси. А 18 июня в битве при Пате французы разгромили армию Фастольфа, которую так и не дождался под Орлеаном Джон Толбот. Не дав марширующим англичанам опомниться, жандармы Жана Орлеанского, де Буссака и Сентрайля стальной лавиной обрушились на них, сломили сопротивление и погнали прочь. Конница Ла Гира довершила разгром противника, перебив свыше двух тысяч беглецов. Весь цвет английского рыцарства — Томас Скаль, Ричард Спенсер, Фиц Вальтер и


Лорд Фалькомбридж, а также тысяча простых воинов оказались в руках французов. К Жанне и герцогу Алансонскому подвели Джона Толбота. Д’Алансон с учтивой улыбкой осведомился у именитого пленника: — Кажется, сэр, вы совсем недавно были на гребне удачи? — Пути Господни неисповедимы... — Толбот с мучительным интересом смотрел на Девственницу. Год дэм! И как это у нее получается?! Ведьма — она и есть ведьма, чтобы там про нее ни болтали.

Дофин Карл сделал было неуклюжую попытку «отблагодарить» Жанну, даровав ей герб: меч с пятью крестами, поддерживающий корону, и две лилии на синем поле. Девственница только возмущенно пожала плечами, и герб пришлось отдать семье д’Арков, равно как и почетное прозвище Дю Лис («Лилия»). На встрече с Карлом Валуа в Сен-Бенуа Жанна не сдержалась: — Я — Орлеанская девственница, и мне этого вполне достаточно! Дофин покраснел и досадливо прикусил нижнюю губу. После Орлеана Жаржо и Пате, придворные, почувствовав возросший авторитет Карла, стали держать себя с ним, как с настоящим королем. Поэтому резкие слова девчонки больно резанули быстро привыкший к лести слух принца. — Ну и как же мне тогда отблагодарить тебя? — Мой милый дофин! — Жанна лучезарно улыбнулась

173 Жанвиль Питивье Фастольф

Артене Шатоден

Невии Пате

Сен-Перави

Бельгар

Кульме

Орлеан Шесси Суффолк

Маршенуар

Оливье

Толбот

Менг

Шатонер Клери

Ришмон

Жаржо

Божанси Тижи Сен-Лорен Менар

Блуа

Ла-Ферте Сен-Ди

Алансон

КАМПАНИЯ НА СРЕДНЕЙ ЛУАРЕ, июнь 1429 г.

Карлу. — Для меня будет истинным счастьем лицезреть вас на коронации в Реймсе. Ничего я не желаю более, чем увидеть вас настоящим монархом! По ночам девушке снилась пушечная пальба, атакующая конница Ла Гира, бегущие в ужасе годэмы. Тесный корсет платья мешал ей жадно вдыхать пороховую гарь, а пустая болтовня фрейлин — хохотать у ночного костра над шутками де Меца.1 1

Указанное платье (ярко-красная роба из тонкого «брюсселя» с белой атласной подкладкой и темно-зеле-

Ей нравилось повелевать, она очень тонко улавливала то ни сравнимое ни с чем обожание, которое мужчина испытывает к женщине, добровольно разделившей с ним жуткую чашу жизни и смерти. ная накидка-котта), несущее цвета Орлеанского Дома, было сшито для Девственницы специально по заказу Карла Орлеанского и вручено ей 20 июня. Авторы альтернативного жизнеописания Жанны д’Арк усматривают в этом очередное подтверждение родственных уз, связывающих Девственницу с Орлеанской династией.

А потом — эта печать Божественной благодати, выделившая ее среди сотен тысяч смертных! Жанна видела сны. Яркие и красивые. В них совсем не оставалось места для далекого Вокулера с его странным капитаном и для полузабытого Домреми с его убогой сельской идиллией. Девушка спала, и над нею плавно таял мотив неслышной песни, которую пела добрая женщина. Моя маленькая девочка Жаннетта, Куда поведут тебя твои маленькие ножки?..


174

ÐÓÀÍÑÊÈÉ ÊÎÑÒÅÐ Она знала и понимала, что голоса ее обманули… Явившиеся ей голоса и видения, о которых она упоминала на процессе, обманули ее, ведь голоса обещали ей, что она будет освобождена из тюрьмы, а она видела, что на самом деле происходит совершенно обратное… То, что ее обманули, — правда. Поскольку они ее обманули таким образом, она считала, что это были недобрые голоса и недобрые дела… Пьер Кошон

17

июля 1429 г. под колокольный звон и радостные крики горожан кортеж дофина Карла Валуа медленно и величественно двигался по улице Парвис к невесомым кружевам Реймского собора — главной святыне Франции. То, на что Карл, осажденный врагами в своем «Буржском королевстве», честно говоря, уже почти и не надеялся, но о чем страстно мечтал все последние годы, свершилось! Мечты дофина воплотились в реальность со сказочной быстротой и лёгкостью. Годэмы выдохлись, и стоило им на миг остановиться, как оказалось достаточно одного решительного толчка, чтобы развеять в прах все слухи об их непобедимости. Хорошо действовали под Орлеаном и Бастард, и Гокур, и капитаны. Но во всех своих победных реляциях они ставили имя Девственницы на первое место. Своей несокрушимой верой в Божье заступничество, наконец своей безоглядной отвагой девчонка в считанные месяцы помогла армии избавиться от Азенкурского синдрома. И сегодня эта армия распахнула перед ним, Карлом, ворота вожделенного Реймса. А Жанна Орлеанская, Девственница

Франции, как она сама себя называет, в полированных доспехах, с белоснежным стягом в руках, ступила вместе с ним, дофином, в священное чрево великолепного храма! В продолжении всей церемонии миропомазания дофина Жанна простояла рядом с Карлом — почти пять часов, в одуряющем дурмане ладана и сгоревшего воска, под ослепительными лучами света, бившего сквозь бесчисленные витражи. Стоя перед главным алтарем в тончайшей сорочке, почти обнаженный, Карл произнес текст королевской присяги. Герцог Алансонский помог своему кузену облачиться в золоченные доспехи. Сеньор д’Альбре, исполнявший обязанности отсутствующего коннетабля, перепоясал дофина мечом. На плечи Карла накинули синюю, затканную золотыми лилиями и подбитую горностаем мантию, а хор певчих подхватил торжественную мелодию органа. Под звуки священного гимна дофин опустился на колени перед архиепископом, и Рене де Шартр совершил обряд миропомазания. Тысячи гостей, приглашенных на коронацию, затаили дыхание, когда его преосвящен-


ство архиепископ Реймский возложил на стриженную «в кружок» голову дофина королевский венец. И пускай это не та традиционная «корона Карла Великого», коей венчались французские короли, а всего лишь найденный в ризнице собора золотой венец (все знаки королевской власти — корона, меч и скипетр — хранились в Сен-Дени и находились под властью бургундцев) — всё равно все прекрасно осознавали огромное значение свершившегося: Франция получила официально миропомазанного короля, символ своей независимости, знамя в своей борьбе за окончательный разгром захватчиков. «В час, когда король был миропомазан и также когда ему на голову возложили корону, все закричали: “Ноэль!” И трубы зазвучали так громко, что казалось, своды церкви рухнут. И во время этого таинства Девственница постоянно находилась рядом с королем и держала в руке свое знамя. И было так отрадно видеть короля, державшегося с большим благородством и достоинством, а также Дественницу». Так описывали очевидцы волнующий момент коронации Карла VII. Они же зафиксировали и слова коленопрекло-

175 ненной Жанны, припавшей к ногам Карла в финале церемонии: «Милый король, отныне исполнено желание Бога, который хотел, чтобы я сняла осаду с Орлеана и привела вас в город Реймс принять ваше святое миропомазание, показав тем самым, что вы истинный король и тот, кому должно принадлежать королевство.»

Феерия долгожданного праздника — к слову сказать, влетевшего в копеечку городской казне, — захлестнула Реймс. Толпы бродяг стекались к дармовому столу, подчистую сметая груды птичьих окороков, бараньи и свиньи туши, заливая обильную снедь превосходным бургундским вином, на радостях выставленным монсеньором архиепископом. А верных вассалов законного короля Франции Карла VII Валуа ожидали иные награды: поместья, графские титулы и воинские звания. Король, румяный и счастливый, подозвал к себе Жанну: — Милая Жанна, а какой награды просишь ты? Чем я могу отблагодарить тебя за все твои труды? Что ты хочешь? Девушка на миг закрыла глаза. Что она хочет?! Денег, власти, званий, покоя? Чего? Ей очень нравятся наряды, и можно попросить у короля денег на новые платья и драгоценности. А ещё ей хочется воевать, пусть король пожалует ей маршальский жезл, как де Рецу. А можно попросить у короля какой-нибудь сказочно красивый замок, поселиться в нем и каждый день устраивать пиры и рыцарские турниры...

Ах, что же ей нужно?! Жанна открывает глаза. Прямо перед нею в своем великолепном наряде восседает король Французский, а вокруг качаются лица придворных. Все смотрят на нее и ждут ответа. Чего же ты хочешь, юная принцесса? — Ваше величество, мой сир! — голос девушки звонким эхом отразился от высоких потолков и узких изящных окон. — У меня всё есть, и я счастлива. Единственное, чего прошу я — освобождения от налогов деревни Домреми в Вокулерском кастелянстве. Навсегда! — Это... все? — Карл с удивлением смотрит на девушку. — Да, мой сир... Желание Девственницы было удовлетворено. Отныне во всех податных книгах, заполненных миллионами названий и цифр, из года в год будет повторяться лаконичная запись: «Domremi. Rien . La Pucelle.»1

Советники французского короля отдавали себе отчет в том, что решающим фактором в борьбе с англичанами станет примирение партии арманьяков с бургундцами. Поэтому сразу после коронации Карла VII 1 «Домреми. Ничего. Девственница». (фр.) Эта привилегия была аннулирована во время Великой Французской революции 1789— 1794 гг. Символично, что во время Революции французы, на ряду с монументами королей разрушили практически все памятники посвященные Девственнице. В это же время в Орлеане были прилюдно уничтожены реликвии Жанны — её белое знамя, одежда и оружие.

Рене де Шартр, несмотря на сопротивление шамбелана де Тремуйля, начал постепенно готовить почву для мирного договора с Филиппом Бургундским. Архиепископ торопился, так как Бедфорд получил из Англии свежие подкрепления — пять тысяч воинов, усилил ими свою армию и двинулся навстречу французам.

Карл VII, король французский

5 августа произошла стычка передовых отрядов при переправе через Сену. Французы, не ввязываясь в бой, отступили. В то же время Карл Валуа рассылал своих герольдов в города Шампани, Нормандии и Пикардии с требованием подчиниться его власти. 17 августа король получил ключи от Компьена, прекрасной базы на самой границе с владениями бургундского герцога. В Аррас тут же выехало французское посольство, возглавляемое реймским архиепископом. При посредничестве герцога Савойского Рене Шартрский и ФиÐÓÀÍÑÊÈÉ ÊÎÑÒÅÐ

176

Орлеанская Девственница (Жанна д’ Арк) с личным штандартом. Миниатюра из франко-фламандского манускрипта XVв

липп Бургундский сели за стол переговоров. Тем временем Девственница буквально затерроризировала короля требованиями начать немедленный поход на Париж. Карл отбивался, как мог: — Пойми, наконец! Сейчас в Париже стоит бургундский гар-

низон. Мы не можем воевать с ними в Париже и одновременно договариваться о мире в Аррасе! — Мир можно получить только на острие копья! — Жанна раздраженно смотрела на монарха, которого сама же возвела на престол. — Сир, король мой, что толку в Компьене, Бове


и других присягнувших на верность вам городах, если Париж в руках врага?! — Господи, да как ты не понимаешь! — Карл терял терпение. — Бургундец и так вернет мне Париж, просто нужно еще немного подождать!.. — Зачем ждать, если мы сами можем взять город прямо сейчас?! — нестерпимо синие глаза девушки прожигали короля насквозь. — В городе слабый гарнизон, тысячи две, не больше. Мы раздавим его, как орех! Карл прикрыл глаза и пальцами помассировал переносицу. Боже, как он устал. Вздохнув, король отнял от лица руку и прямо посмотрел на девушку. — Жанна Орлеанская, мы отказываем вам в вашей просьбе. Без моего повеления ни один солдат не сдвинется с места. Всё, вы можете идти!.. Упрямо закусив губу, Жанна молча развернулась и, печатая шаг, быстро вышла из кабинета, так грохнув дверью напоследок, что королевские гвардейцы едва не выронили от неожиданности свои алебарды. Трус! Как был трусом, так им и остался! Он ей приказывает! Да кем бы он был, если б не она?! В конце концов она выполняет указания Царя Небесного, а не монарха земного!.. Жанна, едва сдерживая бешенство, шла прочь, и между нею и оставшимся в кабинете королем тихо и бесшумно, рассекая трещинами потолки и стены, росла и ширилась пропасть. Неодолимая. Убедив, уговорив, уломав наконец герцога Алансонского, а в чем-то и обманув его, Девственница вынудила-таки принца дать согласие на поход. И 23 августа войско герцога, нарушая

177 прямой запрет короля, выступило на Париж. Через два дня пути отряды Девственницы и д’Алансона были в Сен-Дени. Перед ними, менее чем в двух лье, лежал вожделенный город. А в это время в Аррасе представителями короля Франции и герцога Бургундии был подписан мирный договор, который обязывал Карла VII до Рождества не делать никаких попыток овладеть Парижем. Бургундец шел на сближение медленно, с оглядкой на английского регента Бедфорда. Но все-таки шел!.. 8 сентября солдаты д’Алансона и Девственницы пошли на штурм Парижа со стороны ворот Сент-Оноре. В войске Жанны не хватало многих ветеранов битвы за Орлеан, поэтому атака, спланированная ею, Алансоном и Гокуром, едва ли не с самого начала была обречена на провал. Преодолев первый сухой ров, французы внезапно оказались перед вторым, заполненным водой. Началась невообразимая сутолока. Ни фашин, ни досок, ни вязанок хвороста атакующие с собой не захватили и, оказавшись перед вражескими стрелками как на ладони, могли заваливать ров только своими мертвыми телами. В довершение несчастий сама Девственница получила рану в бедро и была унесена с поля боя. Штурм провалился. А затем не выдержали нервы и д’Алансона. Получив грозный приказ взбешенного короля о немедленном отступлении, герцог, несмотря на мольбы Жанны, увел свое войско от Парижа. По репутации непобедимой Орлеанской Девственницы был нанесен тяжелый удар, а Филипп Бургундский, возмущенный, как он полагал, вероломством Карла Ва-

луа, разорвал мирный договор. Война вспыхнула с новой силой. Едва оправившись от ранения, Жанна вновь устремилась на поля сражений, хотя сражений, как таковых, уже не происходило — приближалась зима, «мертвый сезон», и король распустил армию — шли лишь небольшие стычки. В конце октября, собрав в Бурже всех, кто пожелал откликнуться на ее призыв, Девственница устремилась на юг, к границе Бургундии. Сен-Пьерле-Мутье был взят после жестокого штурма, в котором получил ранение д’Олон. Обливаясь кровью, рыцарь пытался остановить девушку: — Жанна, нужно трубить отход! У нас почти не осталось людей! — Неправда! — Жанна ткнула мечом в сторону своего пустого лагеря. — Смотри! За нами армия в пятьдесят тысяч человек! Ты разве не видишь их?! Косой холодный дождь бил девушке в лицо, смывая пот и грязь. Д’Олон, превозмогая боль, устало улыбнулся и качнул головой:

— Да. Жанна, конечно... Ты права... Но следующая крепость бургундцев, — Ла Шарите, — так и не спустила своего флага перед Девственницей. Наступила зима. Жанне казалось — навсегда.

Гербовый щит Жана Потона де Сентрайля

Гербовый щит Гильома де Флави

23 мая 1430 г. гарнизон осажденного бургундцами Конпьена произвел вылазку. Шесть сотен человек под командой компьенского капитана Гильома Флави, неутомимого Потона де Сентрайля и командира итальянских арбалетчиков Баретты, миновав мост через Уазу, помчались к ферме Марньи, где квартировал небольшой бургундский отряд капитана де Нуаля. Возглавляла атаку Девственница. Раз за разом бургундцы выдержали несколько ударов. С флангов, от Клеруа и Венетта, к ним уже спешила помощь. Нужно было уходить. Д’Олон, схватив коня Жанны за узду, буквально силой выдрал свою сеньору из свалки. Бургундские подкрепления скопом навалились на французов, сминая их и

ÐÓÀÍÑÊÈÉ ÊÎÑÒÅÐ

178 дробя на группы. Капитан Флави, пробившись в Конпьен, до последней минуты не отдавал приказа поднимать мост. Сентрайль, взбешенный и всклокоченный, схватил его за грудки: — Дьявол меня возьми, ты видишь?! Ты видишь — мы ее теряем! Бургундцы отбили эскорт Жанны от общего потока беглецов и погнали его в сторону. — Черт побери, а что я-то могу сделать?! — Флави оттолкнул от себя Сентрайля и крикнул караульным: — Вы ждете, чтобы бургундцы ворвались в город?! Поднимайте мост!.. Жанна сражалась до конца, отмахиваясь от наседавших врагов мечом. Д’Олон держался рядом, пока не получил ранение и не был стащен с седла сразу десятком грубых рук. А потом схватили и Жанну, выбили меч, рванули за подол табара и сбросили на землю. Это был плен.

Для Жанны открылась новая полоса жизни. Филипп Бургундский, прослышав о невероятном событии, лично прискакал на ферму Марньи. Однако внешние данные Девственницы не произвели на герцога, известного ловеласа, никакого впечатления. Чумазая девчонка, злобный волчонок, готовый яростно вцепиться зубами в руку, которая собирается его погладить. А ведь может и ударить, прибить ко всем чертям! Когда Девственницу увели, Филипп тонко улыбнулся Жану де Люксембургу, генералкапитану бургундской армии: — По-моему, многие ошибаются, утверждая, что эта особа святая. Мне по душе совсем иные святые.1 Герцог сделал многозначительное ударение на последнем слове, и Люксембург, оценив шут1 Непереводимая игра слов: saints — «святые», sains — «груди» (фр.)

Ла Гир и Сентрайль. Миниатюра из «Хроник Карла VII» Ж. Шартье. Рядом — подписи Жанны Девственницы, Ла Гира и Сентрайля (сверху вниз)


ку своего сюзерена, громко рассмеялся. Впрочем, бургундский герцог, прекрасно зная, кто именно угодил к нему в руки, скрасил положение пленницы воистину королевским обхождением. Девушку перевезли в замок Боревуар, принадлежавший герцогу Люксембургскому, где она попала едва не под материнскую опеку Жанны де Бетюн, жены хозяина замка. К услугам Девственницы были предоставлены повара и портные, служанки и конюшие. Жанна отказывалась от пищи, прогоняла лакеев, попыталась даже бежать, спустившись по связанным простыням. Спокойная и размеренная жизнь бесила ее. Она, святая Девственница Франции, прозябает в какомто жалком Боревуаре! — Дайте мне бумагу, я буду писать королю Франции! Добрая герцогиня успокаивала девушку: — Дитя мое, ну разве можно так убиваться?! Хозяева замка, стремясь развлечь знатную пленницу, частенько устраивали балы, на которые съезжался цвет бургундской знати. Один из вассалов Люксембурга, рыцарь Эдмон де Масси, попытался даже, впрочем, безрезультатно посвататься к девушке. Время шло. Людовик де Люксембург, подстрекаемый епископом Бове Пьером Кошоном, с молчаливого согласия своего сюзерена Филиппа Доброго, выставил девушку на торги. Была назначена и цена — десять тысяч ливров.1 1 К сожалению, комментаторы канонической версии о Жанне д’Арк так и не дали внятного объяснения данному факту. Война всегда

179 Когда стали известны размеры выкупа, Жиль де Рец, барон де Ла Валь, едва не разорившись, заложив все свои земли и драгоценности, в одиночку почти успел собрать требуемую сумму. Он опоздал буквально на несколько дней... 26 октября войска маршала де Буссака сняли осаду с Конпьена, и Людовик де Люксембург, скрепя сердце, выдал девушку англичанам. Точнее — продал, за десять тысяч серебряников. Карл VII, в той или иной степени обязанный короной Девственнице, так и не спас ее. Почему? Боялся ее влияния при дворе, боялся, что она поднимет чернь на бунт? Может быть, он не хотел фактом ее выкупа из плена официально признать за ней королевское происхождение? Или с помощью Рене де Шартра, реймского архиепископа, Карл готовил для своих подданых новую трактовку истории, связанной с его коронацией, и Жанна в своей нынешней ипостаси просто «не укладывалась» в «официальную» версию событий? Разве могли помыслить Карл Валуа и реймский архиепископ, когда возвращали из небытия пастушку-бесприданницу, что она в итоге превратится в настоящую Орлеанскую Девственницу и станет играть при дворе столь значительную роль? После свершившегося факта коронации Карла VII девушка, являлась крупным бизнесом, и в те времена «расценки» выкупа за пленника были строго определены. Иерархическая структура феодального общества просто не оставляла возможности для торга человеком из низшего социального слоя, каким бы гениальным он не был.

смущавшая умы своей невероятной энергией, стала в значительной степени опасной для своих собственных создателей. В сложившейся ситуации самым лучшим выходом было бы ее устранение. Она должна была исчезнуть. Сейчас остается только гадать, почему Жанне не помогли «погибнуть» во время какогонибудь боя либо случайно умереть от внезапного недуга? Или, может быть, король Карл всетаки спас ее, спас, несмотря ни на что? В начале декабря Девственница была передана в руки англичан. Ее запястья и лодыжки тяжелыми клещами зажали оковы. В таком виде, под сильной охраной, Жанну доставили в Руан, город, в котором Генрих Бофор, кардинал Винчестерский, дядя регента Бедфорда, решил устроить над девушкой показательный судебный процесс. Девственницу Франции должны были судить свои же, французы. Ведущие богословы Парижского университета, возглавляемые бывшим епископом Бове, ректором Сорбонны Пьером Кошоном1 подрядились за английское золото доказать связь девушки с дьяволом. Именно так, ибо кардинал Винчестерский, оспаривая лигитимность коронации Карла Валуа, решил объявить ее происками князя тьмы. Жанну бросили в темную полусырую камеру Буврейского замка, неприступной цитадели Руана, резиденции графа Уорвика. Тяжесть оков, звон цепей, 1 Фамилия председателя процесса давала повод для множества каламбуров, ибо Cauchon очень созвучно cochon — «свинья» (фр.)

крысиная возня по углам — как все это было не похоже на позолоченную клетку Боревуара! На допросах девушка держалась с достоинством и необыкновенным самообладанием, не раз ставя следствие в тупик своими смелыми и четкими ответами. — Я не знаю, о чем вы пожелаете меня спросить, — заявила она судьям. — О самой себе и своих делах я охотно расскажу. Но есть вещи, которые касаются только Бога и моего короля. О них я буду молчать даже под угрозой смерти! Жанна упорно отказывалась присягать на книге миссала, и Кошон вынужден был отметить в протоколах допроса: «И вновь, и многократно мы, вышеупомянутый епископ, убеждали и требовали от названной Жанны, дабы она изволила дать клятву в том, что будет говорить только правду о нашей вере и по остальным вопросам». Наконец, после долгой внутренней борьбы «Жанна, преклонив колени и возложив руки на миссал, поклялась говорить правду... Затем, по принесении означенной клятвы, мы спросили у Жанны ее имя и прозвище, на что она ответила, что на родине ее звали Жаннетта, во Франции же она прозвана Жанной. Что же касается прозвища, то она его не знает...» Первый допрос был проведен 21 февраля, второй — 22, третий — 24, четвертый — 27, пятый... шестой... седьмой... «На вопрос, имела ли она в детстве откровения от голоса, что англичане должны прийти во Францию, она ответила, что когда она впервые услышала голоса, англичане уже были во Франции... ÐÓÀÍÑÊÈÉ ÊÎÑÒÅÐ

180

Найденная в Орлеане голова статуи XV в., предположительно изображающей Жанну д’Арк

На вопрос, что она больше чтила, свое знамя или меч, она ответила, что в сорок раз больше почитала знамя, чем меч». Неутомимые Ла Гир и Сентрайль со своими войсками вторглись в Нормандию, пробиваясь к Руану. Англичане стянули под стены города многочисленные отряды. Бофор нетерпеливо подгонял Кошона, и тот старался вовсю. — Какими колдовскими приемами ты пользовалась, когда заставляла солдат идти на смерть? — Я говорила им: «Вперед, за милую Францию!», и сама шла рядом с ними... Один из английских капитанов, присутствовавший при до-

просе, с жаром хватил кулаком по столу: — Это слова настоящего воина, что б мне лопнуть! Как жаль, что она не англичанка! Каждое утро тюремщики будили ее грубым хохотом: — Вставай ведьма, костер уже готов! И вновь допросы. «На вопрос, какой знак дала она своему королю, дабы подтвердить, что она Божья посланница, она ответила, что всегда говорила, что у нее никто не добьется этого признания, и чтобы шли и спросили у него самого. На вопрос, думает ли она, что ее сторонники придерживаются истинной веры, коль веруют, что она послана Господом, она ответила, что если они верят в это, то они не ошибаются...» Девушка попала в лапы святой инквизиции и была протащена ею сквозь круги адовы. Впрочем — не все круги, так как Жанну не пытали, хотя с пыточными средствами познакомили. — Посмотри-ка, какой прекрасный сапожок! Вот сюда, с двух сторон, вставляются клинья... Бац! Бац! И кости перетираются в порошок. Не хочешь примерить его на свою ножку? Жанну пробирал озноб. Вокруг нее, в колеблющемся свете факелов, жирные багровые лица. Она одна среди них. Совсем одна! — А это крючок! Ну, взгляни же на него! Простой крючок — р-р-раз, и потянули им кишки из распоротого брюха. Ты даже не представляешь себе, сколько в человеческом брюхе умещается кишок! Половодье допросов вертело Жанну, пропуская ее через жернова беспощадной матери церкви.


Одна, сдавленная тяжкими стенами камеры, девушка в конце концов не выдержала. В ее душе произошел надлом, а Господь так и не указал ей спасительного выхода. И вера, тот прекрасный гений, чьи стремительные крылья несли ее вперед, вдруг с обвальным пронзительным звоном разбилась вдребезги, развеялась погребальным прахом. И она признала все свои грехи, отреклась от божественных голосов и вверила себя в руки святой матери церкви. SIS TRANSIT GLORIA MUNDI.1

30 мая 1431 г., в среду, на площади Старого Рынка, в самом центре Руана, при огромном стечении народа состоялась казнь Жанны из Домреми, называющей себя Девственницей и продавшей свою бессмертную душу сатане. Впрочем, руанцам, разодетым, как на праздник, долгожданную казнь практически не дали посмотреть: сто двадцать солдат оттеснили толпу на такое расстояние от эшафота, что сквозь тройное кольцо стражников ничего нельзя было разглядеть как следует. Через час привезли осужденную, в белой одежде кающейся грешницы, с лицом, закрытым капюшоном и водруженным поверх него позорным колпаком. Никола Миди, доктор теологии, зачитал нудную проповедь. Монотонное чтение продолжалось почти час. — Иди с миром, Жанна. Церковь отпускает тебя... 1

Так проходит земная слава (лат.).

181 Затем председатель суда Кошон огласил приговор, сопроводив его просьбой к представителям светской власти избавить еретичку от смерти. Всем было известно, что это пустая формальность, поэтому руанский бальи без тени смущения отказал казнимой в помиловании. Зрители вздохнули с облегчением: слава Богу, значит, они не зря провели столько времени в ожидании, притащив на площадь детей, уже изнывающих со скуки. Все это время приговоренная в полном оцепенении простояла на коленях, тихонько покачиваясь из стороны в сторону. Наконец, после соблюдения всех церемоний, два дюжих стражника подхватили грешницу и втащили ее на эшафот. В центре страшного помоста возвышался столб с приколоченной вверху табличкой: «Жанна, называющая себя Девственницей, ведьма, богохульница, еретичка». Осужденную приковали к столбу, а священник дал ей поцеловать крест. Пламя вспыхнуло необыкновенно быстро, вмиг охватив ревущим багровым саваном эшафот с казнимой. Через несколько долгих минут палач, прикрывая от жара лицо, длинным багром раздвинул полыхающие поленья, обнажив на миг горящую женскую плоть. После этой процедуры, необходимой для того, чтобы зрители удостоверились — ведьма погибла, а не улетела вместе с дымом и искрами, огонь больше никто не тревожил. И он, пожрав жертву, постепенно издох, обессиленный и истощенный. Палач, обжигаясь, собрал в алый плащ

обгоревшие кости сожженной и ее нетронутое огнем сердце — прах ведьмы должен быть утоплен в реке в знак того, что дух ее, свирепый и тоскующий, уже никогда более не войдет в тело. Постепенно площадь опустела. Зрители расходились, недовольно качая головами. Странная казнь! А через несколько дней по городу поползли упорные слухи, что вместо ведьмы была сожжена другая женщина, а сама грешница скрылась из Буврейского замка по подземному ходу. Но время шло, и иные дела и заботы заслонили событие конца мая месяца. А якобы чудесно спасшаяся Девственница так нигде и не объявилась. Ни через месяц, ни через год.1

Тем временем военные предприятия Карла Валуа едва не окончились полным конфузом. 2 июля 1431 г. шурин французского венценосца Рене Анжуйский был разбит бургундской ар1 Официальная дата сожжения Девственницы — 30 мая — определена весьма условно, так как в источниках много разночтений. Еще менее способствуют прояснению ситуации вокруг сожжения Жанны следующие факты: известно, что перед казнью девушка исповедовалась, тогда как сжигаемые еретики этого не удостаивались; Жанну не соборовали, что само по себе очень странно и может указывать на уверенность судей в том, что девушке сохранят жизнь; наконец протоколы казни были сразу же уничтожены, Кошон в приговоре указал на то, что Девственницу осудили на вечное заточение, автор «Летописи Англии» уточнил срок этого заключения — девять месяцев и т. д. и т. п.

мией при Бюльневиле, а 11 августа войска Ричарда Бошампа, графа Уорвика, в «Битве Пастуха» рассеяли корпус Потона де Сентрайля. Сентрайль попал в плен и, по злой иронии судьбы, оказался в стенах того самого Буврейского замка, где незадолго до него томилась Девственница. Уорвик между тем стал теснить французские войска в Нормандии, и 28 октября, после продолжительной осады, овладел главным опорным пунктом противника, крепостью Лизье. Гарнизон укрепления, возглавляемый Ла Гиром, в полном составе проследовал в английский полон. Желая закрепить успех, Бедфорд, Бофор и Уорвик в срочном порядке организовали «французское» миропомазание английского монарха. Юный Генрих VI, сын великого азенкурского победителя, оперативно прибыл в Париж и 16 декабря, в пику Карлу Валуа, был торжественно коронован венцом Франции в соборе Нотр-Дам. Во время священной процессии молодой властелин двух королевств внезапно повстречался со своей бабкой Изабеллой Баварской, старухой, некогда сводившей с ума своею красотою монархов и сиятельных принцев. «Когда она заметила юного Генриха, — записал в своем дневнике очевидец, — сына своей дочери, снявшего при виде ее шляпу и поприветствовавшего ее, она смиренно поклонилась ему и плача отвернулась...» И также отвернулась вдруг от англичан удача. Сначала они едва не потеряли Руан, с наскока было взятого французским наемником Риковалем. Затем отряд Орлеанского Бастарда при помощи невероятно дерзкого ÐÓÀÍÑÊÈÉ ÊÎÑÒÅÐ

182 подлога овладел Шартром. В 1433 г. три французских дворянина, Жан де Бюэй, Пьер де Брезе и Прижен де Кетиви, сторонники опального коннетабля, организовали покушение на одиозного шамбелана Жоржа де ла Тремуйля. Злейший враг Артура де Ришмона оказался на больничной койке, с которой его быстро перевели на тюремную лавку. Карл VII помирился с коннетаблем, и энергичный бретонец тут же воинственно зазвенел истосковавшимся по битвам мечом. А в Нормандии началась партизанская война, вновь воскресившая в стариковской памяти печально известные времена безудержной солдатской вольницы. Ла Гир и Сентрайль, засидевшиеся в английском плену, вновь вернулись в родную стихию: первый был выкуплен французским королем, второй обменян на Джона Толбота.1 Оказавшись на свободе, собратья по оружию, эти Кастор и Поллукс, как шутливо прозвали их современники, тут же шумно заявили о себе, в пух и прах разгромив войско графа Арундела в битве при Жерберуа. В 1435 г. одновременно умерли Бедфорд и Изабелла Баварс1

Одним из условий освобождения Толбота стала его клятва: ни при каких обстоятельствах не поднимать оружие против Франции. Однако сэр Джон, с грациозностью истинного солдафона, сумел обойти сию моральную преграду. В 1452 г. прибыв на французский фронт и возглавив английские войска, Толбот всякий раз перед сражением отказывался от доспехов и меча, формально выполняя условия своей клятвы. Когда вражеское ядро настигнет его, на нем будет обычная гражданская одежда.

кая. Исчезла последняя преграда на пути политического сближения Бургундии и Франции. 21 сентября в Аррасе представитель Карла VII и герцог Бургундии Филипп Добрый подписали мирный договор. Герцог Филипп простил французскому королю смерть своего отца в обмен на провинции Артуа и Пикардию. Самым лакомым куском для Бургундца оказались богатейшие города в долине Соммы — Абвиль, Сен-Кантен и Амьен. Это была плата французского венценосца за долгожданное примирение бургиньонов с арманьяками. 13 апреля 1436 г. французские королевские войска, ведомые Артуром де Ришмоном, с распущенными знаменами, под звуки трамбонов и барабанов торжественно вошли в Париж. Война вступила в завершающую стадию. Именно в эти дни по Франции прокатилось ошеломляющее известие: Жанна Девственница, живая и невредимая, обьявилась на лотарингской границе.

В начале мая девушка прибыла в Мец, где ее уже дожидалась огромная толпа восторженных поклонников, и мэр города торжественно преподнес Жанне парадный меч. Навстречу чудесно спасшейся Девственнице поспешили братья Жан и Пьер дю Лис. Признав в Жанне свою названую сестру, они отправились с радостной вестью в Орлеан и Лош, где в то время пребывал двор Карла VII. В качестве доказательства братья везли письма Жанны, адресованные Орлеанскому Бастарду и королю. Жители Орлеана выразили бурный восторг, Карл Валуа


щедро наградил Жана дю Лиса, а королевский шамбеллан Николя Лев отправил воскресшей героине великолепного жеребца стоимостью в тридцать ливров. Почему Девственница так долго не появлялась во Франции после своей «казни»? И где она была все это время? В своих письмах королю Жанна сообщала, что она провела несколько лет при дворе римского папы, бежав из английской тюрьмы. Девственница «ожила» очень вовремя, сразу вслед за подписанием Аррасского мира и, кажется, совсем не удивила своим «чудесным» спасением ни короля Франции, ни герцога Бургундии. Что же касается англичан, ее злейших врагов... На костер инквизиции могла взойти пастушка Жанна, но никак не родственница дома Валуа, сводная сестра Екатерины Английской и тетка короля Генриха VI Ланкастера. Карл VII, якобы палец о палец не ударивший ради спасения Девственницы, на самом деле был абсолютно уверен, что физическая смерть ей никоим образом не угрожала. Этим объяснялась и невероятная пассивность короля, и странная казнь в Руане с подменой казнимых... Жанна вновь явила себя миру. Однако страшная, изматывающая борьба с инквизицией, длительная изоляция, предательство тех, кому она верила, сильно изменили ее. Нет, внешне она осталась всё той же стройной, даже изящной молодой женщиной. Ей никто не давал ее тридцати лет. Однако внутренний мир «Божьей избранницы», одним взглядом усмирявшей самых отпетых богохульников, избегавшей шумных застолий, не допускавшей и мысли о плот-

183 ских утехах — душевный мир ее был неотвратимо и безжалостно разрушен. Идеалы, ради которых она готова была принять смерть, не выдержали столкновения с реальностью, пресыщенной изменой и стяжательством. А еще Жанна внезапно почувствовала себя женщиной. Естество, столь долго скрываемое под панцирем священной девственности, зреющее под спудом Божественных предначертаний, в конце концов прорвало все искусственные плотины и алчным демоном вырвалось наружу. Со всей яростью своей живой впечатлительной натуры отдалась Жанна сверкающему половодью новых красок и чувств. Из Меца Жанна переехала в Вокулер, оттуда, сопровождаемая сияющим шлейфом поклонников ее боевого прошлого, молодая женщина направилась в Арлон, ко двору Люксембургов. Везде Жанну встречали улыбки, цветы, богатые подарки, накрытые столы и мягкие постели. Красавец граф Ульрих Вюртембергский припадал к ее ногам, Робер д’Армуаз, сеньор де Тишмон предлагал ей руку и сердце... Как это всё отличалось от холодных ночевок под открытым небом, от пороховой гари и крови бесконечных битв, от ломоты во всем теле после многодневных конных переходов!.. Осенью 1436 г. Жанна, путешествующая под именем Клод, возвратилась в Мец. Отныне никто более не называл ее Девственницей, ибо она стала законной супругой настойчивого сеньора д’Армуаза. Потекли спокойные дни, столь невероятные для не ведавшей покоя Жанны. Женщина родила двоих детей, стала зани-

маться домашним хозяйством. Была ли она счастлива? Воспоминания топили ее разноцветием неповторимых красок. Она вновь со знаменем в руках возглавляла штурм Турели, она вновь взбиралась по осадной лестнице на гребень стены Жаржо, она вновь взмахом меча срывала в атаку великолепную конницу Ла Гира при Пате. А вот она в белоснежном одеянии Девственницы стоит под сводами Реймского собора, и монсеньор де Шартр возлагает королевский венец на склоненную голову дофина Карла. Господи! Да было ли всё это?! Не приснилось ли в сказочном сне?! Уютное семейное гнездышко душило Жанну. Умиротворенный супруг и сопливые дети стали вызывать устойчивое раздражение. Зимой 1439 г. в семье д’Армуаз разразился скандал: сеньор Робер уличил свою жену в супружеской измене. Жанна бросила дом, бросила детей, бросила ненавистного супруга. Воздух свободы пьянил ее, как много лет назад. Она еще молода и все так же уверенно держится в седле!.. Она все успеет, ведь жизнь еще только начинается!.. Весной этого же года Карл Орлеанский, пребывавший в английском плену со дня Азенкура, получил долгожданную свободу. Сразу по приезде герцог отблагодарил своего единокровного брата Жана Бастарда, даровав ему графство Дюнуа. И конечно же, он не мог не вспомнить о Девственнице. Летом 1439 г. Жанна, невзирая на висячий над нею церковный интердикт, прибыла в Орлеан. Её встретили как ангела-хранителя, как восставшую из пеп-

ла чудесную птицу Феникс. Презрев анафему Кошона, орлеанцы совершили в честь Девственницы благодарственные молебны, почитая ее как святую. В знак признательности за ее боевые заслуги женщине были вручены две сотни ливров.1 Из Орлеана Жанна, сопровождаемая многочисленной свитой, отправилась в Тур. Она писала письма королю, буквально умоляя его о встрече. Карл тепло ответил ей, но от свидания с дамой д’Армуаз уклонился. Так и не увидевшись с королем, Жанна отбыла в Пуату, в родовой замок барона Ла Валя. Жиль де Рец, маршал Франции, лично встретил свою давнюю и тайную страсть. Вместо юной девочки с печатью непорочности на румяном, как у пажа, лице, де Рец увидел женщину, на челе и теле которой время и испытания оставили свои безжалостные следы. Сеньор Жиль и сам изменился. Дикие оргии, которые он устраивал в своем замке Тиффаж, оставившие по нем посмертную славу рыцаря Синей Бороды, сменялись приступами мрачной меланхолии. Барон серьезно увлекся чернокнижием и алхимией. В лаборатории он ставил бесчисленные опыты, отыскивая не 1

Сторонники «классической» версии объявили даму д’Армуаз «Лжежанной», ничуть не смущаясь тем фактом, что девушку признали десятки лично знавших ее людей. Получается, что все они, от братьев дю Лис до Бастарда Дюнуа, были или полными идиотами, или соучастниками мошенничества. Кроме того, оказалось, что прецедент с самозванкой Лжежанной — абсолютно уникален, ибо за всю историю не было случая, чтобы самозванец объявил себя крестьянином.

ÐÓÀÍÑÊÈÉ ÊÎÑÒÅÐ

184 то философский камень, не то смысл жизни. Де Рец отправил Жанну к своим войскам, действовавшим против годэмов на севере Пуату. Женщина вновь одела боевые доспехи, вновь вдохнула пьянящий запах пота, крови и пороха. Но никому не удавалось дважды входить в одну реку. Не удалось это и Жанне. Весной 1440 г. дама д’Армуаз покинула театр боевых действий и отправилась в Париж. Это было самой большой ее ошибкой. Богословы Сорбонны, столь много сделавшие для того, чтобы приговорить Орлеанскую Девственницу к костру, не могли позволить себе принародно признать «образцовый процесс» в Руане обыкновенным фарсом. Кроме того, неугомонная дама д’Армуаз стала мешать и королю. У Карла Валуа уже была заготовлена для подданных новая легенда, и деятельная Жанна, не потерявшая вкус к приключениям, плохо вписывалась в ее рамки. Судьба Девственницы была решена, и она вновь угодила в цепкие руки матери-церкви. Выдержать вторично весь ужас допросов Жанна не смогла и, подавленная страхом, исполнила всё, что велела ей богословская комиссия. Выставленная у позорного столба, Жанна прилюдно призналась, что настоящее имя ее — Клод, что она самозванка, а никакая не Орлеанская Девственница!.. Продержав рыдающую от ужаса и унижения женщину несколько часов у позорного столба, члены парижского парламента и богословы Сорбонны простили раскаившуюся грешницу... и отпустили ее с миром. Растеряв последние остатки былой неукротимости, женщина

вернулась к своему супругу. Из Меца семейство д’Армуаз перебралось в Жольни. Жанна вновь обратилась к религии, находя в ней единственное утешение. Когда сеньор Робер умер, дама д’Армуаз распорядилась похоронить его в церкви деревни Птоллиньи, а сама, в саване кающейся грешницы, проводила долгие часы на коленях перед алтарем. О чем молилась она, баловень необыкновенной судьбы, жертва роковых обстоятельств, дитя принца крови и королевы Франции? Жанна д’Армуаз пожертвовала церкви в Птоллиньи огромную сумму. Когда летом 1449 г. женщина умерла, её похоронили рядом с мужем, а на могильной плите выбили крест и высекли надпись: ЗДЕСЬ ПОКОИТСЯ ПРАХ ЖАННЫ Д’АРМУАЗ, ДЕВСТВЕННИЦЫ ФРАНЦИИ1

В этом же 1449 г. истек срок пятилетнего перемирия, заключенного между королями Англии и Франции. 1 В 1907 г. французский историк Альбер Байе обнаружил брачный контракт Робера д’Армуаза и Жанны, Девственницы Франции. Подпись на документе была совершенно идентична подписи Жанны в её письме к жителям Реймса от 16 марта 1430 г. Доклад о своем открытии А.Байе зачитал в 1920 г., в момент принятия в Риме решения о причислении Жанны д’Арк к лику святых. К сожалению, сам документ бесследно исчез, однако его существование было подтверждено многочисленными свидетелями, в т.ч. председателем совета министров Франции Э.Эррио.


Карл VII использовал мирную передышку с максимальной выгодой для своей страны. Прежде всего следовало подумать, куда девать отряды наемников, оставшихся не у дел. Король не имел завидной возможности своего мудрого деда отправить распоясавшуюся солдатню за Пиринеи или Альпы, потому всерьез занялся реформированием своей армии. Основы этой реформы были заложены еще в 1430 г. на собрании Генеральных штатов в Орлеане, когда был издан запрет феодалам держать свои собственные вооруженные силы. В 1445 г., благодаря инициативе крупного буржуа и министра финансов Жака Кера, был принят специальный налог — талья — для содержания королевской армии. Согласно разработанным Ришмоном и Дюнуа военным реформам, на полученные деньги было сформировано двадцать «рот королевского приказа», которые возглавили лояльные монарху, имеющие значительный боевой опыт дворяне. Роты получили имена своих командиров, многие из которых были амнистированными бандитами-наемниками. Общее количество регулярной кавалерии достигло, таким образом, восьми тысяч жандармов, готовых в любой момент выступить в поход на неприятеля. В 1448 г. реформа коснулась и французской пехоты, в результате чего армия пополнилась шестнадцатью тысячами аршеров, сведенных в тридцать рот. Одновременно проходило формирование и обучение отряда королевской артиллерии, организованное артиллерийским гранмастером Жаном

185

де

Ри

ш

мо

н

Кириель

Брезе

де Клермон

Бюро. Отныне король не зависел от городов, поставлявших ему артиллерийские парки. Тем временем в Англии не делалось ровно ничего для укрепления боевых позиций на континенте. Более того, король Генрих VI Ланкастер, безвольная и жалкая тень своего великого отца, воспылав любовью к родственнице Валуа, Марго Анжуйской, и пожелав на ней жениться, в 1445 г. в качестве приданого отказался от всех английских приобретений в Анжу и Мэне. В Англии назревал переворот. По истечении срока перемирия реформированная французская армия сразу устремилась в бой. В 1449 г. герцог Сомерсет сдал Руан, а в марте следующего года был осажден армией коннетабля де Ришмона в Кане. 15 апреля неподалеку от Кана в местечке Форминьи войска графа де Клермона преградили путь армии английского генерал-капитана Кириеля, спешащего на помощь осажденному городу. Огнем двух кулеврин французы спровоцировали англичан на стихийную атаку, навалились на них с фронта и флангов жандармами Брезе и подоспевшего Ришмона, сжали в тиски так, что из четырех с половиной тысяч годэмов спаслись едва ли пятьсот человек. Через полтора месяца после этого разгрома Кан пал, а в середине августа, со сдачей Шербура, Нормандия впервые за последние сто лет оказалась полностью очищенной от англичан. В следующем году французы перешли в полномасштабное наступление на главный оплот годэмов на континенте. Армия под командой Жана Дюнуа, Орлеанского Бастарда, вторглась в Гиень, захватила Бордо и Байонну. Анг-

СРАЖЕНИЕ ПРИ ФОРМИНЬИ, 15 апреля 1450 г.

личане, опираясь на традиционную поддержку аквитанской знати, подготовили ответный удар. В октябре 1452 г. на фронт прибыл давний знакомец Жана Орлеанского, Джон Толбот, граф Шрусбери. Продвижение французов было приостановлено, а затем взбунтовались жители Бордо. Изгнав французский гарнизон, они открыли перед Толботом ворота. В начале лета 1453 г. французская армия под руководством Жана Бюро осадила сильную английскую крепость Кастильон. 17 июля армия Толбота попыталась деблокировать город. Посчитав перегоняемых обозных лошадей за общее отступление врага, граф Шрусбери бросил своих солдат в атаку на хорошо укрепленный французский ла-

герь. Тучи арбалетных стрел и пушечные ядра буквально скосили первые волны атакующих. Вслед за этим на фланг англичан обрушились стальные клинья бретонских рыцарей. Началась страшная бойня — кровавая плата учителей за преподанные когда-то нерадивым ученикам уроки Креси, Пуатье и Азенкура. В считанные часы от английской армии остались лишь жалкие разрозненные кучки беглецов. Среди погибших оказался и Джон Толбот, чья звезда закатилась много лет назад под Орлеаном. 19 октября вторично, и теперь уже навсегда, перед армией Карла VII раскрыл свои ворота Бордо. Французский флот получил возможность перенести боевые действия за Ла-Манш. ÐÓÀÍÑÊÈÉ ÊÎÑÒÅÐ

186 бретонцы Толбот

Аббатство св. Лаврентия

Бюро

французский лагерь

Кастильон

СРАЖЕНИЕ ПРИ КАСТИЛЬОНЕ 17 июля 1453 г.

Английский лучник из контингента Джона Толбота


Под властью англичан на континенте остался лишь Кале в Северной Франции. Официальное подписание мирного договора, прервавшего серию конфликтов, которые в европейской историографии совершенно незаслуженно получили наименование «Столетней войны», состоялось почти двадцатью годами позже, когда в живых уже не было ни Ла Гира, ни Потона де Сентрайля, ни графа Дюнуа, ни Жоржа Тремуйля, ни Пьера Кошона, ни Карла VII Валуа, ни Филиппа Бургундского, ни дамы д’Армуаз, Девственницы Франции, маленькой Жаннетты из Домреми.

Война приближалась к концу, и Карл VII все чаще стал подумывать об открытии реабилитационного процесса, который должен был снять с Орлеанской Девственницы клеймо

187 ведовства. Ведь если не сделать этого, то получится, что он, помазанник Божий, овладел короной с помощью дьявола. Карл продумал и легенду, согласно которой будет направляться работа реабилитационного процесса. Главное место в этой легенде — смерть Девственницы. Ведь если признать подмену во время казни и обьявить о том, что девушка, которую официально «сожгли», в действительности осталась живой и здоровой, можно было, чего доброго, получить отлучение от церкви. Потому-то Карл так ни разу и не встретился с «еретичкой» после ее «воскрешения» и очень скоро прервал с ней переписку. Опять же не хотелось касаться вопросов, связанных с истинным происхождением Девственницы. Он уже не какой-то там забитый дофин, а полновластный король мощного государства. К чему ему лишние разговоры о бурной молодости матушки? Чернь верит в то, что Жанна была пастушкой из Домреми? Прекрасно, пусть так и будет! Нужно только хорошенько подготовить ее деревенских соседей, чтобы говорили как по-писаному и не сболтнули чего лишнего. Она была сожжена на Руанском костре? А кто в этом сомневается? Англичане, те немногие, кто были посвящены в тайну, естественно, останутся немы, как рыбы. Кошон умер. С Карлом Орлеанским и Жаном Дюнуа тоже можно договориться, да и со всеми остальными. Придумывать-то ничего не надо, просто не болтать лишнего, и все дела. Естественно, Карл не мог начинать реабилитационный

процесс, пока «безродная пастушка», сожженная на костре, спокойно проживала в Жольни. Но в 1449 г. наконец-то было получено долгожданное известие, что дама д’Армуаз предстала перед высшим судией. Пришла пора действовать. В 1450 г. в Руане, освобожденном из-под власти англичан, начались первые допросы свидетелей «образцового процесса». Однако внезапным препятствием на пути реабилитации Жанны стал римский Папа, которому хорошо были известны все тонкости дела. Началась большая политика. Договориться удалось лишь в 1455 г., когда новый Папа Каликст III, избранный при поддержке французских кардиналов, скрепя сердце, благословил спланированный Карлом VII фарс. 7 ноября 1455 г. в соборе Нотр-Дам-де-Пари торжественно открылся реабилитационный процесс, повторивший руанское судилище с точностью до наоборот. Немногие соратники Жанны и свидетели ее детства, оставшиеся к этому времени в живых, дали показания, полностью оправдавшие девушку и снявшие с нее позорное клеймо ведовства. А потом две монахини ввели в зал согбенную старушку, и та, в гробовой тишине, сквозь расступившиеся волны людского моря, прошла к кафедре. — У меня была дочь, рожденная в законном браке и получившая святые таинства причастия. Я воспитала ее в страхе Божьем, — голос старой женщины звенел, отражаясь от воздушных нервюров и оседая каплями невыплаканных слез на горящих витражах. — Она всей душой сочув-

ствовала обездоленному народу и горячо молилась за него. Изабель Роме верила каждому своему слову, которые бросала в толпу суетливых клерков и глупых попов. Это она вскормила собственной грудью брошенное матерью дитя, это она вскакивала по ночам на каждый его крик, это она приняла его первые радости и горести. А потом ее дочь умерла, погибла в пламени костра, брошенная всеми. А той, другой Жанны, чудесно спасшейся от врагов, Жанны, которую видели ее сыновья, — ее не было. Та, другая, так и не нашла времени, чтобы приехать и проведать свою мать. Маленькая Жаннетта, почему не привели тебя к матери твои маленькие ножки?! Голос женщины крепчал, ломая невидимую слюду забвения, точно чашу наполняя храм болью, прощением и любовью. — Никогда и ни в чем не шла она против веры, и все же веру ее подвергли испытанию. Жестокие враги, попирая закон, осудили невинную и сожгли на костре. Этим они погубили свои души, а мне и всем близким причинили невыносимое горе. Глаза старухи смотрели сквозь судей, жалких в своей бренной суетливости. Они смотрели в пылающий закатным огнем витраж прекрасной рукотворной розы, точно пытались разглядеть в ней фиалковые очи, навеки уснувшие в огне руанского костра. И родилась легенда о крестьянке Жанне д’Арк, юной, непорочной деве, которая своей смертью сняла древнее проклятье, наложенное на Францию Жаком Мале, Великим магистром Ордена тамплиеров. ÐÓÀÍÑÊÈÉ ÊÎÑÒÅÐ

ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ Опыт нашего времени показывает, что великие дела творили как раз государи, которые мало считались с обещаниями, умели хитростью кружить людям головы и в конце концов одолели тех, кто полагался на честность. Никколо Макиавелли

ÑÒÀÐÀß ÄÎÁÐÀß ÀÍÃËÈß Правителем Франции от имени английского короля был тогда брат короля Генриха V, герцог Бедфорд, женатый на сестре герцога Филиппа Бургундского. Он жил в Париже и даже в худшие времена получал как регент 20 тысяч экю в месяц. Но англичане потеряли Париж, а затем мало-помалу и остальную часть королевства. По возвращении в Англию никто из них не пожелал смириться с такой потерей. Однако в самом английском королевстве не было возможности удовлетворить все их претензии, и разгорелась борьба за власть, тянувшаяся долгие годы. Филипп де Коммин

Â

ласть необходимо удерживать цепко и беспощадно, как узду взбесившегося коня, как горло строптивой куртизанки, как рукоять алебарды, с хрустом проворачиваемой в брюхе смертельного врага. Чуть ослабь хватку, самую малость разожми пальцы — и вырвется власть из рук свирепым демоном, истечет огненными слезами. Поэтому от короля, власть предержащего, много требуется умений и талантов. Он должен одинаково профессионально разбираться и в хаосе кровавой битвы и в хитросплетениях дипломатической казуистики. Воином, политиком, законодателем — вот кем должен быть монарх. Лишь в равной степени хорошо владея мечом, умом, сердцем и мимикой, замешанной на хитрости тигриной, можно рассчитывать сохранить власть и передать ее своему потомку. Джон Сей, 1470-е гг. Над шатром — знамя Джона Чейни ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

191 Генрих VI Ланкастер, сын знаменитого азенкурского триумфатора, девятимесячным младенцем ставший правителем сразу двух королевств — Англии и Франции, чертами истинного монарха не обладал. Он был слишком добр, и там, где надлежало без раздумий рубить непокорные головы, английский король только горестно всплескивал руками и призывал к совести. — Человек суть прекраснейшее создание Господа, — вещал Генрих придворным, не замечая их почти явных зевков. — Поэтому люди должны жить в мире друг с другом и со всем, что их окружает. Король-гуманист мечтал просветить своих подданных и с наивной энергией способствовал открытию колледжа в Итоне и созданию королевского университета в Кембридже. Государственные дела мешали созерцанию и молитвам, поэтому Генрих с внутренним облегчением передал бразды правления страной в цепкие руки Вильяма де ла Поля, графа Суффолка. В стране, почуявшей слабость королевской власти, начались волнения. Ситуацию усугубляли неудачи английской армии на континенте, солдаты которой после смерти регента Бедфорда шаг за шагом отступали под напором реформированных войск французского короля. В 1445 г. Генрих VI, вопреки мнению своих лордов, возжелал примириться с Карлом VII путем женитьбы на его родственнице Маргарите Анжуйской. Миролюбивый Ланкастер не только не просил приданого, но сам был готов уступить французской короне Анжу и Мэн. Сделка состоялась. Потеряв львиную долю земель на континенте, Англия

приобрела королеву... и полный хаос в собственном доме. Солдаты, столь долго и столь доблестно воевавшие во Франции, отнеслись к женитьбе своего короля, как к акту прямого предательства. Масло в огонь усердно подливал и Ричард Йорк, имевший, как он полагал, ничуть не меньшее право на английский престол, чем размазня и тихоня Генрих VI, жалкая пародия на своего отца-воина.1 Гроза разразилась в 1450 г., когда мятежники под руководством ветерана французских войн Джека Кэда разбили отряд королевских войск и ворвались в Лондон. Герцог Йорк, принимавший тайное участие в подготовке бунта, умело направил помыслы восставших в нужное для себя русло. Толпы головорезов, оккупировавшие столицу, в один голос требовали смерти Суффолка и Сомерсета, которые, прикрываясь дружбой с Маргаритой Анжуйской, через голову ее супруга распоряжались королевской казной, как хотели. Бунтовщиков, впрочем, рассеяли, Кэда схватили и предали мучительной казни, однако уязвимость временщиков почувствовали все. Граф Суффолк был обвинен в растрате, выслан из страны и по дороге убит, а Эдмунд Бофор, герцог Сомерсет, усидел на месте только благодаря заступничеству королевы. Маргарита Анжуйская была вылеплена совсем из другого материала, нежели ее слабовольный супруг. Умная, коварная и безжалостная, она бесстрашно 1

Дед Ричарда Йорка, Эдмунд, был сыном Эдуарда III Плантагенета.

поднялась на борьбу за власть, которую буквально вырывал из рук короля Генриха честолюбивый герцог Йоркский. Ее, чужеземку, отвергала высшая английская знать и не любил народ, осуждавший свою королеву за поддержку ненавистных регентов. По залам и коридорам Виндзора ходили неистребимые сплетни о бесстыдном романе между Маргарет и герцогом Сомерсетом, развивавшемся вне

Гербовый щит провинции Анжу

стен опочивальни погруженного в созерцание Генриха VI. Тем временем Ричард Йоркский, заручившись поддержкой графов Уорвика и Солсбери, представителей могущественного рода Невилей, не покладая рук плел новые интриги, нацеленные на фаворита королевы. К политическим мотивам примешивалась и личная обида: Йорк одолжил Генриху VI большую сумму денег, которую король так и не вернул, причем львиная доля займа пошла прямиком в карман алчному Сомерсету. — Жирный боров! — свирепел Йорк. — Ты выплатишь мне ÑÒÀÐÀß ÄÎÁÐÀß ÀÍÃËÈß

192 все проценты сполна! Своей грязной кровью! Перетянув на свою сторону парламент, герцог начал открыто настаивать на изгнании Эдмунда Бофора, не без оснований полагая, что с тем в дороге может приключиться то же несчастье, что и с графом Суффолком. Однако Маргарита Анжуйская не оставила в беде своего фаворита и на этот раз, сумев убедить доверчивого супруга в преданности Сомерсета дому Ланкастеров. Король Генрих, проявив неожиданную решительность, отмел все обвинения Йорка, а когда тот попытался прибегнуть к поддержке палаты общин, — распустил парламент. Сомерсет был спасен, Англия же неотвратимо покатилась в пучину гражданской смуты. В августе 1453 г. королевский двор потрясло известие о приступе шизофрении, подкосившем несчастного венценосца. Страшный недуг, выжигавший некогда мозг Карла VI Безумного, короля Франции, по жилам его дочери Екатерины перетёк в сонное лоно английского королевского дома, чтобы воскреснуть в нем гибельным нарывом. — Без сомнения Господь благоволит мне, — Ричард Йорк стиснул рукоять церемониального кинжала, точно он был королевским жезлом. — Разрази меня гром, чем Йорки хуже Ланкастеров? Поддержка могущественных Невилей, парламентское большинство и собственная мощь превращали Ричарда Йорка в наиболее значительную фигуру на политическом поле Англии. Его несомненная храбрость, проявленная в сражениях на континенте, привлекала под его ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

знамена многочисленных вояк, оставшихся не у дел после поражений во Франции. А его щедрость и обаяние снискали ему популярность среди широких слоев обывателей. Однако в октябре положение Йорка и его сторонников внезапно осложнилось: королева наконец родила наследника. И хоть злые языки утверждали, что к

Гербовый щит Эдмунда Бофора, герцога Сомерсета

появлению на свет Божий малютки-принца, названного Эдуардом, приложил силы не столько меланхоличный король Генрих, сколько пышущий здоровьем герцог Сомерсет, факт оставался фактом. Дом Ланкастеров обеспечил себя законным наследником, а иноземка Марго в одночасье стала королевой-матерью, священной особой в глазах простых англичан. Непорочный младенец явился знаменем, под которым тут же стали группироваться все недовольные возвышением Йорка — Перси, Стаффорды, Толботы, Бомоны... Нужно было действовать быстро и решительно. Йорк, Солсбери и Уорвик, испытанные в битвах воины, решительностью обладали в высшей мере. В марте 1454 г., окруженные несколь-

кими сотнями своих вооруженных до зубов сторонников, они вступили в Лондон. Толпы ликующих горожан проводили кортеж герцога к Вестминстеру, где уже собрался парламент, не менее простых обывателей уставший от алчности временщика Сомерсета. Депутаты единодушно высказались в поддержку Йорка и наделили его полномочиями лорда-протектора. Сомерсет вновь был обвинен в растрате и брошен в тюрьму. А затем дробный стук солдатских башмаков взорвал священную тишину Виндзорского замка — резиденции английских королей. Без тени смущения Йорк прошествовал в королевские покои и властной рукой откинул полог с эмблемой дома Ланкастеров — цветком алой розы. — Всегда полагал, что королевскому дому лучше подойдет белый цвет, — герцог, в гербе которого имелось изображение белой розы, с тонкой улыбкой обернулся к Ричарду Солсбери, главе рода Невилей. — Чтобы управлять страной, одной страсти маловато, необходимо истинное благородство1. Королева Маргарет сидела у ложа больного супруга. С холодной независимостью взглянула она на вошедших, а потом вся клокочущая в ее груди ярость сконцентрировалась во взгляде, коим Анжуйка окатила любезно поклонившегося ей Йорка. — Парламент вверил мне судьбу королевства, — Ричард, словно извиняясь, пожал плеча1 Йорк намекает на трактовку геральдических цветов (тинктур), где червлень (красный) обозначал страсть, а серебро (белый) — благородство.

193 ВОЙНА АЛОЙ И БЕЛОЙ РОЗ 1455—1485 гг.

Хеджли-Мур 1464

Хекскем 1464

Йорк Гуль

1461

Тоутон 1460

Ливерпуль

Уэйкфилд

Честер

Ноттингем

Блор-Хит

Зоны влияния представителей высшей английской аристократии:

1485

1459

Ладлоу

Босуорт

Бирмингем

1459

Ланкастеры

Мортимер Кросс

1460

1461 1471

Бофоры Сент-Дейвис

Стаффорды

Тьюксбери

Глостер

Стенли

Нортгемптон 1455 1461

Сент-Олбанс

ЛОНДОН

Барнет

Блэкхит Дувр

Перси

Портсмут Йорки Невили

Плимут

1461 Места и годы важнейших сражений

ми. — Видит Бог, я делаю для блага королевства и короля все, что в моих силах, клянусь мессой... Она смотрела в его наглые, слегка прищуренные глаза и понимала, что он тоже не обольщается на ее счет. Горестно покачав головой и поцокав языком над ложем впавшего в беспамятство монарха, Йорк откланялся. Он уже взялся за дверное кольцо, когда Мар-

гарита, точно нож, вонзила ему в спину убийственную фразу: — И не надейся, Йорк! Король встанет, вот увидишь!.. Действительно, не прошло и года, как к Генриху Ланкастеру вновь вернулся рассудок, а вместе с ним и зависимость от магнетического влияния супруги. Эдмунд Бофор, герцог Сомерсет, был освобожден из-под стражи и, пылая жаждой мести, вернулся ко двору. Йорк, обвиненный в

государственной измене, был поставлен перед выбором: королевский суд с возможным эшафотом либо открытая война против своего сюзерена. Герцог, не колеблясь, выбрал последнее. Отбыв в свой родовой замок Ладлоу, Йорк приступил к сбору войска. Процесс комплектования армии до предела упрощался как обилием опытных бойцов, прошедших во французских войнах огонь и воду, так и бытующей в ÑÒÀÐÀß ÄÎÁÐÀß ÀÍÃËÈß

194 Англии уже более ста лет мобилизационной системой «ливреи и содержания», при которой вассалы крупного сеньора, не связанные личным поместьем и собственным хозяйством, выступали в качестве обычных наемников. Подобный коммерческий подход к вопросам чести и верности своему сеньору, на коих была основана рыцарская этика континентальной Европы, заранее обрекал английские враждующие партии на вероятное двурушничество и открытое предательство.

22 мая 1455 г. двухтысячное войско Генриха Ланкастера, ведомое не столько королем, сколько герцогом Сомерсетом, графом Нортумберлендом и лордом Клиффордом, заняло городок Сент-Олбанс и перекрыло дорогу на Лондон трехтысячной армии мятежника Йорка. Солсбери и Уорвик, отец и сын, в сопровождении свиты подъехали к герцогу Ричарду, осматривавшему боевые позиции противника. — Клянусь мессой, этот боров Сомерсет знает свое дело, — Йорк кивнул в сторону ланкастерских лучников, укрывшихся в садах и за частоколом. — Пока до них доберешься, они перестреляют массу народа. — Если мы ударим разом, ланкастерцы не устоят, — Ричард Солсбери убежденно посмотрел на герцога. — Положимся на опыт наших людей и тяжелое защитное снаряжение. Однако Йорк, умелый воин, понимал, к чему может привести лобовая атака на укрепленные стрелковые позиции, а потому сделал последнюю попытку приÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

мирения с королем. К Генриху прибыл гонец из стана мятежного герцога, который привез клятвенное обещание Йорка увести свою армию в обмен на голову изменника Сомерсета. Сомерсет, не дав королю и рта раскрыть, отправил посланца восвояси: — Предателем и мятежником является твой хозяин, посмевший поднять вооруженную руку на священную особу моего государя! Тебя же самого, ежели ты посмеешь еще раз предстать перед нами с подобными речами, я велю вздернуть, как крысу, на первом же дереве! Оттягивать сражение далее не имело смысла, и Йорк отдал приказ начинать атаку. Спешенные жандармы Солсбери повели наступление вдоль Сопвельского проулка, ударив по правому флангу ланкастерцев, Уорвик выдвинул своих лучников против центра противника, а Йорк атаковал позиции Сомерсета у Шропширской дороги. Ланкастерские лучники, укрываясь за плетнями, частоколами и садовыми деревьями, встретили тяжелую пехоту йоркистов градом стрел. Окраины Сент-Олбанса сразу обагрились кровью. — Мы их всех тут и передавим, как крыс! — Сомерсет, закованный в броню, указал королю на свежую колонну мятежников, стальным лбом вдавившуюся в узкий тоннель улицы. — Им здесь негде развернуться, государь, вы же видите!.. Да, король видел все. Град стрел ударил в строй йоркистов, и на землю, точно сбитые кегли, повалились десятки людей. — Господи милосердный, спаси души моих подданных, — Генрих закрыл глаза, не в силах смотреть на избиение.

— Еще час такой бойни, и с Йорком будет покончено! — Сомерсет откинул забрало, которое мешало ему наслаждаться видом поражения смертельного врага. Однако ланкастерцы слишком рано праздновали победу. Граф Уорвик, собрав в кулак свои силы, под прикрытием густой завесы стрел, нанес сокрушительный удар по центру вражеской позиции и прорвал фронт ланкастерцев. Воспользовавшись суматохой, поднявшейся в лагере противника, Солсбери и Йорк повели своих солдат на решительный штурм и ворвались в город. Ланкастерцы какое-то время еще оказывали сопротивление, а затем, поняв, что все потеряно, обратились в повальное бегство. Их преследовали вдоль улицы Святого Петра, уничтожая безо всякой жалости. Даже Генрих VI, которого в гибельной стремнине бойни сперва не признали, получил рану. «Герцог Йорк приказал вывести короля из гущи сражения и укрыть в аббатстве, где он будет в безопасности, — писал хронист. — Люди выполнили его приказ, поместив вместе с королем герцога Бэкингема, раненного тремя стрелами. После этого солдаты Йорка бросились добивать солдат герцога Сомерсета, засевших в таверне». Эдмунд Бофор, герцог Сомерсет, загнанный в ловушку, принял свой последний бой, как подобает истинному рыцарю. Когда йоркисты взломали дверь, герцог, окруженный горсткой верных соратников, вырвался во двор, уложил четырех солдат противника, пропустил удар секирой, рухнул на землю и был добит алебардами.

195

8 7 Йорк

6

5 4 3 Уорвик

1

Солсбери

2 СРАЖЕНИЕ ПРИ СЕНТ-ОЛБАНСЕ 22 мая 1455 г.: 1 — аббатство; 2 — Сопвельская дорога; 3 — рыночная площадь; 4 — гостиница; 5 — Шропширская дорога; 6 — улица Св. Петра; 7 — Петушиная улица; 8 — церковь Св. Петра

Слева: Ричард Невиль, граф Уорвик, с личным штандартом

ÑÒÀÐÀß ÄÎÁÐÀß ÀÍÃËÈß

196 Вместе с ним пали граф Нортумберленд, лорд Клиффорд и сэр Харингтон. В битве также погибли графы Перси и Стаффорд, а герцог Бэкингем, графы Девон и Дорсет оказались в плену — партия королевы Маргариты в считанные часы лишилась всего своего руководства. Ричард Йорк, еще не остывший после боя, мстительно ткнул острым концом стального башмака бездыханное тело своего заклятого врага. — Что, Сомерсет! Кажется, тебе подпалили твою щетину, клянусь мессой!.. — Бедняга! — Уорвик криво усмехнулся. — Думаю, Ричард, что ты содрал с него слишком большие проценты. Это-то его и подкосило. Казалось, победа йоркистов при Сент-Олбансе все поставила на свои места. Ричард Йорк получил титул Великого констебля и практически диктаторские полномочия, Ричард Невиль, граф Уорвик получил чин капитана Кале и практически неисчерпаемые финансовые ресурсы. Король, терзаемый воспоминаниями о резне в Сент-Олбансе, вновь впал в кризисное состояние.

Ливрея-палето воина из контингента Генриха Стаффорда, герцога Бэкингема ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

Партия ланкастерцев агонизировала — одна лишь королева так и не смирилась с поражением. — Подожди, Йорк! Господь не оставит меня в моих молитвах, — шептала женщина, разом потерявшая и власть, и любимого человека — мужа она потеряла уже давно. — Убийца, ты заплатишь за каждую каплю крови Эдмунда и за каждую мою слезу, пролитую по нему!.. «Старая добрая Англия» все глубже погружалась в вязкую трясину хаоса. В дополнение к внутренним неурядицам добавилась внешняя угроза — французский флот разграбил и сжег город Сендвич в гарфстве Кент. Медленно и мучительно возвращалось сознание к несчастному Генриху VI. Не дав мужу полностью оправиться от удара, мстительная Маргарита уже опутывала его тончайшей паутиной слухов и сплетен, порочивших Великого констебля: — Прогони Йорка! — внушала она королю и повторяла, точно заклинание. — Это он, подлый убийца и изменник, виновен во всех наших бедах! Он! Он! Летом 1459 г. оправившийся от болезни король внезапно обрел волю и вывел из состава правительства Йорка и всех его сторонников. Герцог не замедлил с ответным ударом. 23 сентября армия йоркистов под командованием Ричарда Солсбери, отца Уорвика, наголову разбила войско ланкастерцев в жарком бою при Блор-Хите. Сторонники короля потеряли до двух тысяч человек только убитыми. Их военачальники лорды Фламмок и Одли были захвачены в плен и казнены. Противники отбросили рыцарские любезности, как ненуж-

ный хлам. Война разгорелась с новой силой. Энергичная Маргарет поспешно стала собирать войска для реванша. Поседевшие в боях на континенте ветераны с восхищением глядели на женщину, по-мужски сидевшую в глубоком рыцарском седле. — Как жаль, что она не... король!.. В начале октября превосходящие силы ланкастерцев навязали сражение армии Йорка близ его родового замка Ландлоу. В самый разгар битвы французские наемники сэра Ричарда и солдаты из гарнизона Кале внезапно перешли на сторону короля. Армия йоркистов потерпела поражение. Предательство лучших своих людей ошеломило Йорка и Уорвика, парализовав на какое-то время их волю к сопротивлению. Герцог Йорк с небольшой свитой бежал в Ирландию, Солсбери и Уорвик вместе с сыном Ричарда Эдуардом, графом Марчем, укрылись в Кале. В Англии установился зыбкий мир. Маргарет и окружавшие ее вожди ланкастерской партии очень скоро почувствовали, что население страны не испытывает большой радости от поражения мятежников. В глазах простого английского обывателя энергичный Йорк, имевший не менее прав на английский престол, чем вялый и ко всему прочему еще и безумный Генрих VI, был явно предпочтительней королевы-иностранки и ее алчных, постоянно меняющихся фаворитов. — Почему, почему вы не убили Йорка во время боя?! Почему вы дали ему уйти?! — обвиняющий взгляд королевы ломался о непроницаемые, покрытые шрамами лица ланкастерских капи-

197 танов. — Он ушел вчера, но он обязательно вернется завтра!.. Первыми вернулись Солсбери и Уорвик. Перезимовав в Кале и сколотив новую армию, Невили вместе с Эдуардом Марчем в июне высадились в Сендвиче. Маргарита и Генрих, собиравшие войска на севере, в Ланкастершире, узнали о высадке своих противников слишком поздно. 2 июля Солсбери и Уорвик во главе пятитысячного корпуса под ликующие крики горожан вступили в Лондон. Пополнив в столице запасы провианта и оставив сильный отряд для осады Тауэра, занятого солдатами ланкастерского капитана лорда Скейлза, войско йоркистов выступило в сторону Ковентри, где группировались силы королевы. 10 июля мятежники атаковали лагерь ланкастерцев, укрепившихся в окрестностях Нортгемптона. Дождь, подмочивший порох королевской артиллерии, а также предательство ланкастерского капитана лорда Грея позволили солдатам Уорвика и Эдуарда Марча почти без потерь овладеть редутами, прикрывавшими вражеский лагерь. Следуя негласному закону «бей господ, щади смердов», йоркисты не стали преследовать ударившихся в бегство бойцов противника, а сосредоточили свои усилия на уничтожении ланкастерских рыцарей, мужественно защищавших подступы к королевскому шатру. В числе погибших сторонников Алой розы Ланкастера оказались герцоги Бэкингем и Эгремонт, графы Шрусбери и Перси, а также около трехсот рыцарей, эсквайров и солдат. Маргарита, предусмотрительно покинувшая войско пе-

ред битвой, вместе с сыном бежала сперва в Уэльс, а затем в Ланкастершир, где стала набирать новую армию. Король же в очередной раз оказался во власти мятежников. Йорк, вернувшись из Ирландии, с триумфом прибыл в Лондон и, ничтоже сумняшеся, заявил в своих притязаниях на английский престол. Открытое покушение на королевскую корону при здравствующем государе и его наследнике повергло в смущение даже самых преданных сторонников герцога. В конце концов парламент принял соломоново решение, провозгласив Йорка наследником престола, буде законный король Англии внезапно предстанет перед Всевышним. А далеко на севере страны несгибаемая женщина обнимала своего сына: — Только ты, мой Эдуард, и никто иной, станешь королем этой проклятой страны! Партия ланкастерцев на удивление быстро оправилась от поражения. Представители знатных семейств Перси, Клиффордов, Пемброков, Рузов, Тюдоров, связанные с домом Ланкастеров родственными узами или объединенные общей враждой со сторонниками Йорка, собирались под знамена королевы и принца Эдуарда, готовясь к реваншу. Между тем Ричард Йорк, решив раз и навсегда покончить с неугомонной Маргаритой, во главе части своей армии выступил на север. Раздробив свои собственные силы и ошибочно приуменьшив военный потенциал противника, герцог изначально обрек на провал затеянное им предприятие. 30 декабря 1460 г. в сражении у замка Сэндел близ Уэйкфилда

Гербовый щит Генриха Перси, графа Нортумберленда

войско Ричарда Йорка было разгромлено. В битве пали сам герцог, его старший сын Эдмунд, братья Джон и Хьюго Мортимеры, Томас Невиль, лорды Борчер и Гастингс. Ричард Невиль, граф Солсбери, попал в плен и был казнен. Победители — Генрих Бофор, герцог Сомерсет и Генрих Перси, граф Нортумберленд — велели своим солдатам отыскать в груде трупов тело Йорка. Маргарита Анжуйская, едва веря в сказочную удачу, заглянула в потухшие глаза своего врага. Злобная улыбка исказила черты женщины. — Ага, Йорк! Ты убит! Убит! Убит!!! — королева торжествующе расхохоталась. — Ты хотел быть королем, Йорк. Клянусь, ты им станешь!.. Мертвому герцогу отрубили голову и, нахлобучив на нее нелепую бумажную корону, нанизали на кол перед воротами славного города Йорк. Эдуард Марч, разом потеряв отца и старшего брата, торжественно поклялся отомстить их убийцам.Став герцогом Йоркским, он приложил все силы к сбору новой армии. 2 февраля 1461 г. йоркисты отплатили за свое поражение, ÑÒÀÐÀß ÄÎÁÐÀß ÀÍÃËÈß

198 разгромив армию ланкастерцев в битве при Мортимер-Кросс. Командующий королевской армией граф Пемброк и остальные ланкастерские капитаны, захваченные в плен, были подвергнуты коллективной казни. — Отныне никакой пощады им! — Эдуард мстительно посмотрел на трупы казненных. — Убивать их всех, как бешеных собак!.. Тем временем вторая армия ланкастерцев, ведомая королевой Маргаритой, еще ничего не зная о гибели войска Пемброка, наступала на Лондон. Возле Сент-Олбанса, места легендарной победы йоркистов, королевскую армию перехватил отряд графа Уорвика. Однако на сей раз удача оказалась на стороне ланкастерцев. 17 февраля войско Уорвика было разгромлено. Неудачу йоркистов усугубил побег изпод стражи Генриха VI, который, переодевшись, сумел пробраться в лагерь своих приверженцев. Маргарита успокаивала плачущего супруга, как ребенка. — Бедный, бедный, мой Энрике. Все будет хорошо, доверься мне. Глотая слезы и благодарно улыбаясь, король кивал своей больной, измученной головой. — Да, да, все будет хорошо, — в глазах его вдруг зажегся безумный огонек надежды. — Давай убежим отсюда, Марго! Бросим все! Они все с ума посходили, пусть Господь вразумит их, не я, не я... Застонав, Генрих схватил себя за волосы и так сидел, раскачиваясь из стороны в сторону. Единственно нормальный человек в безумном мире. ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

Штандарт Ральфа Гастингса

Маргарита с жалостью и отвращением посмотрела на него. — Бедный Энрике, разве можно убежать от короны?.. Празднуя свой триумф, ланкастерцы непозволительно долго задержались в Сент-Олбансе и упустили стратегическую инициативу. Жители Лондона, наслушавшись рассказов о зверствах, которые учинили в Сент-Олбансе наемники Маргариты, набранные в Шотландии и Уэльсе, наотрез отказались открывать ворота столицы перед войском законных короля и королевы. Тем временем Уорвик, отступивший с остатками своего корпуса на запад, соединился с армией молодого Йорка. Герцог Эдуард, не теряя присутствия духа, решил воспользоваться трудностями ланкастерцев и в свою очередь попытаться овладеть своенравной столицей. В начале марта войска Йорка и Уорвика подошли к Лондону, который приветливо распахнул перед ними свои ворота. Столица королевства открыто перешла на сторону мятежников, и 4 марта под ликующий рев лондонцев молодой герцог Йорк провозгласил себя английским королем Эдуардом IV. Ланкастерцы, сбитые с толку стремительной сменой декораций, стали отступать на север. Йорк и Уорвик, стянув подкрепления и заручившись поддержкой герцога Норфолка, начали преследование противника. Отступив в Йоркшир, королевская армия заняла позиции близ Тоутона. Весь день 28 марта противники сражались за переправу у Феррибриджа, поочередно окрашивая воды реки Эйр кровью своих солдат. Авангард йор-

199 кистов, потеряв в схватке своего командира Джона Рэдклиффа, лорда Фицвальтера, отступил под натиском бойцов ланкастерского капитана Джона Клиффорда по прозвищу «Мясник». Лишь после бешеной атаки Уорвика и обходного маневра Факонберга заваленный трупами мост окончательно перешел в руки йоркистов. Утром 29 марта 1461 г., в вербное воскресенье, в густом тумане войска противников стали выстраиваться для решающего сражения. На земле лежал снег, дул пронизывающий ветер. Воины кашляли, протирали слезящиеся от бессонной ночи глаза. Завтракали на ходу, понимая, что в течение дня вряд ли еще удастся перекусить. Над головой Эдуарда с шелестом развернулся родовой стяг Йорков: на красно-синем поле в обрамлении белых роз белый же, изготовившийся к прыжку, леопард. Ветер дул в спину йоркистам, поэтому их лучники успели опорожнить колчаны прежде, чем ланкастерцы смогли дать первый залп. Йоркистские капитаны стронули в атаку пехоту, вооруженную пиками, алебардами и альшписами. — Вперед, лентяи! Скоро вы согреетесь у костров Ланкастера! В громе воинственных воплей и лязге железа передовые отряды противников столкнулись посреди поля. Последние клочья тумана унесло ветром, и уже ничто не мешало случайному зрителю, цепенея от ужаса, следить за дикой бойней, развернувшейся вдоль всего фронта враждебных армий. Но не было на тоутонском поле праздных бездельников со слабыми нервами.

Штандарты Эдуарда Йорка

И никто тут не падал в обморок при виде неудачника, пропустившего удар алебардой в живот и тщетно пытающегося впихнуть ало-сизые дымящиеся внутренности в растерзанное чрево. Сражение, то затухая, то разгораясь вновь, продолжалось уже несколько часов. Солдаты, стоящие в передовых шеренгах, после коротких серий рукопашных схваток отходили в тыл своего подразделения, сменяемые отдохнувшими соратниками. Время от времени противники по обоюдному согласию прерывали бой, опершись на окровавленные алебарды, секиры и мечи, с хрипом ловили потрескавшимися губами влажный и липкий воздух и устало задирали друг друга: — Дурни вы, с кем связались! С полоумной ведьмой и с ее блаженным муженьком. Вот поймаем королеву вашу, позанимаемся с ней любовью — по-французски! — А сами-то хороши! Щенка безродного королем признали! Ну мы-то его коронуем по-людски, как папашу его! Капитаны, откинув забрала шлемов, утирали запаренные лица снегом, после чего, размяв затекшие руки, вновь брались за алебарды. — Хватит болтать! И люди, с ворчанием поудобнее перехватив оружие, вновь сходились в рукопашную, быстро зверея от свежей крови. После полудня у ланкастерцев наметился успех на правом крыле. Алебардисты графа Нортумберленда и сэра Эндрю Троллопа, сменяя друг друга, с воинственными воплями напирали на гнущиеся линии йоркистов, взламывая их ослабевшую оборону. — Святой Георг и королева!!! ÑÒÀÐÀß ÄÎÁÐÀß ÀÍÃËÈß

200 СРАЖЕНИЕ ПРИ ТОУТОНЕ 29 марта 1461 г. Бой при Ферри-Бридж 28.III и выдвижение к Тоутону 29.III В конце сражения кавалерия йоркистов приследовала бегущего по Старой Лондонской дороге противника до предместий Тадкастера Тоутон Сомерсет

Аберфорд

Тоутон Сэкстон

Чартингвиль Бэркстон-Эш

Шербурн

4 3

1 2

р. Кок Факонберг

Клиффорд

Ферри-Бридж

р. Эйр Эдуард IV

Уорвик

СОМЕРСЕТ (25 000 воинов) Диспозиция ланкастерцев: 1— 2— 3— 4— 5—

лучники; баталия графа Нортумберленда и сэра Троллопа; баталия герцога Сомерсета и графа Риверса; резерв герцога Экзетера и лорда Вилтона; засадные «копья» жандармов

ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

В конце сражения йоркисты, своевременно снабженные приведенными из лагеря боевыми конями, безжалостно преследовали противника, который пытался спастись бегством в пойме реки Кок. Больше всего ланкастерцев пало на т. н. «Кровавом лугу»

201 ЭДУАРД IV (20 000 воинов) Диспозиция йоркистов: 1 — лучники лорда Факонберга; 2 — баталия графа Уорвика; 3 — баталия Эдуарда IV; 4 — резерв сэра Вэнлока и сэра Динхэма; 5 — корпус герцога Норфолка

Фронт противников в ходе сражения колебался и, по мнению современных исследователей, к прибытию корпуса Норфолка постепенно смещался к югу

Прибытие корпуса герцога Норфолка и его решающая атака на левый (восточный) фланг ланкастерцев

Чартингвиль 1

2

3 5 4

5

Бегство солдат Эдуарда IV после комбинированной атаки ланкастерцев на западном фланге в разгар сражения

Выдвижение йоркистских коноводов после атаки герцога Норфолка, когда судьба сражения определилась и потребовались кони для преследования Атака засадных «копий» ланкастерцев в разгар сражения

ÑÒÀÐÀß ÄÎÁÐÀß ÀÍÃËÈß

202

Эдуард Йорк, спасая положение, с небольшим отрядом телохранителей врубился в свалку. В руках молодого короля, по традиции вступившего в бой пешим, смертоносной зарницей сверкала алебарда. Сразу три орудия убийства совмещает она в себе. Топором следует быстро рубануть противника. Можно по рукам, если они перчатками и наручами не прикрыты, но лучше — по ногам. Хороший удар! Главное — резкий, с протягом, чтобы жилы на ногах вражеских подрезать. Упал противник твой, а ты времени не теряй. Подцепи крюком кирасу или ремни с застежками оборви, чтобы открылась его плоть бренная, жизни алчущая. Только ты не дари врагу жизнь, ибо он, окажись ты на его месте, не пощадил бы тебя — и правильно б сделал. — Хэк! Эдуард вонзил длинное острие своей алебарды в чужую потную грудь, провернул его с хрустом. На вражеской ливрее с цветами дома Бофоров расцвела алая роза с рваными пульсирующими лепестками. Телохранители тут же прикрыли молодого короля стальной щетиной альшписов и глеф, давая ему возможность отдышаться. Воин из контингента лорда Ферерса с его личным штандартом ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

Фронт йоркистов дрожал, как натянутая, готовая вот-вот лопнуть струна. — Господи, дай мне один час! — Эдуард поудобней перехватил алебарду и, растолкав телохранителей, вновь с головой окунулся в жуть рукопашной свалки. — Всего лишь один час, Господи! Около трех часов пополудни на поле боя прибыл свежий корпус герцога Норфолка и стальным бивнем ударил в левый фланг ланкастерцев. Судьба битвы была решена. Разом утеряв боевой дух, армия королевы Маргариты рассыпалась бесполезными, мечтающими лишь о собственном спасении, осколками. Распаленные резней йоркисты настигли беглецов возле реки Кок Бек. По словам очевидцев, река была настолько запружена телами убитых, что части беглецов удалось спастись, переправившись на другой берег по страшному мосту из сотен трупов. Тоутон вошел в историю Англии как самое кровопролитное однодневное сражение, прошедшее на его территории. Свидетельства хронистов, имевшие, впрочем, явно апокрифический характер, указывали на потерю ланкастерцами двадцати тысяч убитыми и ранеными из двадцати пяти тысяч бойцов, вступивших в бой. Двадцатитысячная йоркистская армия якобы потеряла половину своего первоначального состава.1 1

В хрониках указывались и 28 000 погибших, и 30 000, и 33 000, и 38 000. Современные исследователи резко снизили эту «мемориальную планку». Так, К. Греветт исчисляет потери ланкастерцев и йоркистов соответственно в 8 000 и 5 000.

203 Но даже если летописцы и завысили потери противников в два раза, сражение при Тоутоне наглядно продемонстрировало, что на боевых полях «старой доброй Англии» совсем не осталось места для рыцарских традиций, имевших столь большое значение всего несколько поколений назад. Маргарита Анжуйская, лишившись армии, не думала складывать оружия. Йорку потребовалось еще дважды — при Хеджли-Муре и Хекскеме — силой доказывать свое право на залитый кровью английский престол. Последние вожди ланкастерской партии Генрих Бофор, Ральф Перси и многие другие были перебиты. Однако королева сумела спастись, и вместе со своим сыном Эдуардом Уэльским бежала во Францию, под защиту Людовика Валуа. А несчастный безумец Генрих VI Ланкастер исчез. Лишь в 1465 г. эмиссары Эдуарда Йорка совершенно случайно обнаружили его в одном из отдаленных северных монастырей. Сын азенкурского триумфатора, облаченный в одежду кающегося грешни-

ка, скорбными глазами смотрел в низкое шотландское небо и молился за своих друзей и врагов. — Господи, прости их прегрешения, ибо не ведают они, что творят!.. Безумца доставили в Лондон, и тяжелые ворота Тауэра тяжело захлопнулись за его спиной. Добро, отказавшись от кулаков, стало никому не нужной обузой.

Для молодого короля Эдуарда IV Йорка начались беззаботные дни. Окружив себя лучшими красавицами королевства, венценосный повеса предался бесконечным любовным утехам, прерываясь лишь на охоту и турниры. Тяжелое бремя правления страной король с облегчением свалил на плечи Ричарда Невиля, графа Уорвика. Филипп де Коммин, лично знавший многих героев английской династической войны, писал: «Графа Уорвика можно назвать почти отцом короля Эдуарда, поскольку он его воспитывал и оказывал разные услуги;

поэтому-то граф и стал могущественным, ибо, помимо того, что он сам по себе был знатным сеньором, он еще получил в дар от короля обширные владения как из коронных земель, так и из конфискованных; он был также капитаном Кале и занимал другие важные посты; и я слышал, что доходы с указанных владений, кроме вотчины, составляли 80 тысяч экю в год».

Расслабившись после изнурительной гонки за короной, Эдуард Йорк забыл, что пойманную власть необходимо удерживать цепко и беспощадно, как узду взбесившегося коня, как горло строптивой шлюхи, как рукоять алебарды, с хрустом проворачиваемой в брюхе смертельного врага. А в далекой Франции женщина с горящими воспаленными глазами обнимала стройного мальчика, шепча ему нежно: — Ты станешь королем, сын мой! Верь мне! Ты веришь? Он верил, ибо слишком хорошо знал свою мать.

ÇÀÃÎÂÎÐ ÏÐÎÒÈÂ ÊÎÐÎËß Известно, что всякий человек, нападающий на другого, побуждается к тому гордыней, высокомерием алчностью или завистью. Жан де Бюэй

Ë

учший сезон во Франции — это осень. Воздух становится прозрачным и свежим. Он незримо оседает на языке капельками вуврэ и бургея — самых прекрасных луарских вин.

Усталый путник пьет этот чистый воздух, как сладкое вино, и благодарит Небо за то, что спала наконец страшная летняя жара, укатилась огненным шаром за южный край земли. Приятно путешествовать осенью.

А еще приятней воевать. Глупые неповоротливые вилланы только-только успели собрать урожай, законопатить в бочки свежего вина — а в дверях уж детина здоровущий стоит, оружием-доспехами увешанный, лапиÇÀÃÎÂÎÐ ÏÐÎÒÈÂ ÊÎÐÎËß

204 щами своими, к убийству приученными, барахлишко в ларях хозяйских ощупывает, а взглядом похотливым — упругие формы хозяйской же дочки. Приятно воевать осенью. Можно, в принципе, воевать и зимой. Когда первый морозец слякоть прихватывает. Это только зеленые юнцы зимних холодов боятся. А ты не бойся. Подпали домишко жирного бюргера — мигом согреешься. Когда Карл станет герцогом Бургундии, он будет воевать круглый год. А пока он всего лишь граф Шароле, наследник дряхлеющего бургундского герцога Филиппа Доброго. И вести свою первую настоящую войну ему выпало летом. В страшную июльскую жару, огненным смерчем выжигающую поля Иль-деФранса. Впрочем, Карл не жалуется. Воевать он готов в любое время года. Было бы с кем. Карлу чуть больше тридцати — возраст, когда настоящий мужчина задается вопросом: что сделано в жизни, какой рубеж достигнут, что делать дальше? Возраст Христа и Александра Великого. Один покорял души, другой — тела. Один спасал, другой нес гибель. Но и тот, и другой вершили деяния. А что сделал он, вишневоокий наследник бургундской славы? Бесстыдно ярким, почти вульгарным цветком распустилось Бургундское государство в жутком хаосе Столетней войны, захлестнувшей Францию потоками крови и миазмами разлагающихся трупов. Начиная с 1364 г. бургундские герцоги Филипп Храбрый, Жан Отважный и Филипп Добрый, сменяя друг друга под герцогским венцом, умножали ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

славу Бургундии, расширяли ее границы и отстраивали ее города. Им, Великим герцогам Запада, редко доводилось быть излишне щепетильными в выборе средств укрепления могущества своей страны. Где силой, где хитростью, а где и предательством выковывался в течение

Гербовый щит герцога Бургундии

века несокрушимый бургундский меч, рассекший днесь Европу от альпийских предгорий до фламандских заливных лугов. Филипп Добрый, третий по счету Великий герцог Запада, едва не поставивший всю Францию на колени своим союзом с англичанами, трясущейся старческой рукой вложил этот меч в крепкую десницу Карла, графа Шароле. Рано узнал Карл мечту своего отца, главную его цель, рано и проникся ею. Отцовский замысел ослепил его и очаровал одновременно: Бургундия должна стать королевством! Именно королевством, сильным, независимым, которое на

равных войдет в сонм европейских государств, а возможно, станет в недалеком будущем центром христианского света. Тридцать лет мира и покоя живительной влагой напоили землю Бургундии, и расцвела выжженная войнами земля. На зависть всем соседним государствам. Брюгге, Гент и Дижон, точно сытые коты, давно перемахнувшие своими кварталами через тесное кольцо крепостных стен, богатством своих жителей, роскошью своих зданий, пышностью своих праздненств отнимали сон у французских и имперских подданных. Блестящий двор бургундских герцогов привлекал взоры лучших представителей европейского рыцарства. Легенды о кавалерах Круглого стола1 и паладинах Карла Великого, щемящие душу древние напевы менестрелей и труверов — все это оживало в сказочном великолепии пышных турниров, до которых столь охочими оказались бургундские герцоги. И всему этому сияющему зданию, созданному усилиями целой плеяды выдающихся правителей, не хватало только одного — королевского венца. Филипп Добрый едва не дотянулся до короны самодержца — на равных держался с могущественными европейскими мо1

В основе рассказов о рыцарях Круглого стола лежал древний эпос о легендарном короле Артуре, обьединившем на какое-то время племена бриттов. Впоследствии они дали дали пищу для написания множества рыцарских романов, героями которых стали верные соратники короля — Ланселот, Персифаль, Оуэн, Тристан, Джирент и другие.

205 ВЛАДЕНИЯ ГЕРЦОГОВ БУРГУНДСКИХ, 1364—1477 гг.

9 18

21

22

Антверпен

Брюгге Кале

Территории, зависимые от герцогов Бургундии: 21 — Утрехт; 22 — Гц. Клеве; 23 — Гр. Берг; 24 — Гц. Юлих; 25 — Епископство Льеж; 26 — Гр. Ретель Граница между Францией и Священной Римской империей

нархами, по своему усмотрению влиял на ход затянувшейся войны Франции с Англией. Да вот беда, увлекался особами слабого пола, охоч был до красавиц с тугими формами.

14

Перонн

Люксембург

Ш

А

М

Трир

26

Мо

Приобретения Филиппа Доброго (1419—1467): 10 — Гр. Пикардия; 11 — Гр. Булонь; 12 — Гц. Брабант; 13 — Гц. Лимбург; 14 — Гц. Люксембург; 15. Гр. Макон Приобретения Карла Смелого (1467—1477): 16 — Гр. Э; 17 — Гр. Осерр; 18 — Гц. Гельдерн; 19 — Гц. Бар; 20 — Гц. Лотарингия

7

Реймс

Приобретения Жана Отважного (1404—1419): 7 — Гр. Эно (Геннегау); 8 — Гр. Зеландия; 9 — Гр. Голландия

23

25 13

Абвиль Амьен

10

Кёльн

24

Льеж

Намюр Камбре

Нейс

Маастрихт

12

5 Аррас

16

Гент

6 11

Владения Филиппа Храброго (1364—1404): 1 — Гц. Бургундия; 2 — Гр. Бургундия (Франш-конте); 3 — Гр. Невер; 4 — Гр. Шаролье; 5 — Гр. Артуа; 6 — Гр. Фландрия

Брюссель

Шалон

П

А

Мец Н

Труа

Ь

Немур

Нанси

19

Бар

Осерр

17

20

Ла-Шарите

Бурж Б

У

1

3

Дижон Шалон

Р

Бурбон

Б

О

Н

4 Е

Безансон

Осонн

Невер

2

Шароле

Мулен

15 Л

И

О

Н

Ш

В

Е

Й

Ц

А

Р

И

Я

Е

Дряхлеть начал душой и телом, в увлечениях своих стал государственные дела на плечи других перекладывать. Доверился Филипп Добрый своим фаворитам, братьям де Круа, а те, за

С А В О Й Я

немалую мзду, естественно, уговорили старого герцога уступить французскому королю за выкуп богатейшие города на Сомме. Прекрасные города — Абвиль, Сен-Кантен и Амьен, ÇÀÃÎÂÎÐ ÏÐÎÒÈÂ ÊÎÐÎËß

206

Карл Смелый, граф де Шароле, будущий герцог Бургундии. 1460-е гг.

торговые центры и неприступные крепости, наполнявшие золотым дождем герцогскую казну, — в одночасье перешли под сень французской короны. А ведь именно эти города являлись главным условием для подписания знаменитого Аррасского договора, примирившего Францию и Бургундию! Когда Карл думал о французском короле, в нем огненным шаром вскипала лютая ненависть. Людовик, хитрый лис, человек без чести и совести! ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

Подумать только, что он когда-то был приятелем ему, графу Шароле! Да что там приятелем, почти другом! Когда Людовик, бывший в то время еще дофином, вступил в заговор против своего отца, Карла VII, Бургундский Двор помогал принцу чем только мог. А после разгрома заговорщиков, в 1456 г., герцог Филипп с отеческой заботой принял в своем доме опального принца. Несмотря на разницу в возрасте — десять лет, — Людовик

и Карл быстро сдружились, проводя почти все время вместе. Охоты сменялись пирами и рыцарскими играми. Проницательный, разносторонне образованный, склонный к юмору, подчас весьма острому, Людовик умел очаровывать собеседника. Когда в 1461 г. Карл VII умер, его опальный сын, укрывавшийся от отцовского гнева в гостеприимной Бургундии, стал французским королем. Демонстрируя благодарность Бургундскому Дому, Людовик

207 назначил Карла, графа Шароле, губернатором Нормандии с ежегодной пенсией в девять тысяч франков. Но разве жалкая пенсия нужна была горячему и вспыльчивому наследнику Бургундского Дома, мечтающему о славе и власти?! Став королем, Людовик ничего не сделал из того, на что так надеялись приютившие его некогда бургундцы. Король властной рукой отстранил от дел всех отцовских советников, вызвав своим поступком сильнейший переполох в рядах французской знати1. А затем Валуа нанес удар по бургундцам. Сперва он лишил Карла, графа Шароле, нормандского губернаторства и пенсии. Когда же Карл, ошеломленный подобным обращением, мстительно захватил в Голландии королевского уполномоченного бастарда Рюбанпре, подозреваемого в шпионаже, король не постеснялся направить к Бургундскому Двору своего канцлера Морвилле, который прилюдно устроил графу Шароле выволочку. Карл готов был разорвать наглеца на части, тут же, в зале Совета, и лишь присутствие отца сдерживало его от неосмотрительного шага. Герцог Филипп, видя негодование сына, взял его за руку. — Гнев — плохой советчик. Если ты всё же хочешь высказаться, то подумай сегодня, а завтра скажешь все, что пожелаешь. 1

Французские дворяне совершенно искренне полагали, что государственные должности даются пожизненно, поэтому волну отставок, прокатившуюся сразу после коронации Людовика IХ, они восприняли как некоего рода революцию.

Карл не мог ослушаться отца, однако, подкараулив выходившего из зала Морвилле, он с любезной улыбкой проводил его к карете. — Передайте королю, что он с вашей помощью неплохо намылил мне здесь шею, но, клянусь Святым Георгием, не пройдет и года, как он в этом жестоко раскается. Морвилле серьезно кивнул. — Хорошо, монсеньор, я передам ваши слова его величеству. И вот, не прошло и года после обещания Карла, данного им королевскому канцлеру, а бургундская конница уже пятнит коваными копытами выжженные солнцем поля Иль-деФранса.

Весь 1464 г. готовился Карл к мести. Герцог Филипп, удивляясь в душе подозрительности и мстительности сына, склонен был винить в этом наследие матери Карла, Изабеллы Португальской. Горячая южная кровь бурлила в жилах графа Шароле, забивая водянистый сок Валуа. Мавританские предки Карла властно заявляли о себе вьющимися иссиня-черными волосами, смуглой кожей, полными, надменно выпяченными губами, оливковыми зрачками выпуклых глаз… Граф был крайне вспыльчив, в гневе лицо его приобретало какое-то демоническое выражение. Он топал ногами, бил всех и вся, попадавшихся ему под руку, клялся святым Георгием и призывал в свидетели все исчадие ада. Как многие вспыльчивые люди, Карл быстро отходил. Ему не чужды были благо-

Личный штандарт Людовика XI (штандарт Св. Михаила)

Знак и цепь ордена Св. Михаила ÇÀÃÎÂÎÐ ÏÐÎÒÈÂ ÊÎÐÎËß

208 родные душевные порывы, а рыцарскую честь он ставил превыше всего. Храбрость его часто доходила до безрассудства. И на турнирном ристалище и на поле реального сражения он всегда стремился быть в первых рядах, зачастую ставя под угрозу собственную жизнь. Бургундия, равно как Бретань, подчинялась королю Франции лишь номинально, проводя абсолютно самостоятельную политику. Потеряв эти два герцогства в ходе Столетней войны, французские монархи, начиная с Карла VII упорно стремились вернуть их под сень своей короны. Противостояние централизующей политике Французского двора сближало бретонцев с бургундцами, делая их естественными союзниками1. Однако, если герцогу Бретонскому достаточно было фактического суверенитета, то бургундцы стремились к суверенитету юридическому. В середине ХV века бургундское герцогство представляло собой федерацию земель и княжеств, расположенных на территории Франции и Священной Римской империи. Каждая из входивших в Бургундию областей обладала как национальной самобытностью, так и традиционными правами и собственным административным устройством. Борясь с централизующей политикой французских ко-

Обращенный герб Тибо де Невшатёля, маршала Бургундии

ролей, Великие герцоги Запада сами проводили централизацию своих владений. Начиная с Филиппа Доброго, бургундские герцоги стали подчинять местные органы управления своим наместникам, возглавлявшим Малые советы земель. Малые советы подчинялись решениям Большого совета и Генеральных штатов, законосовещательного органа с сословным представительством1. Однако самолюбие герцогов сильно страдало оттого, что они юридически являлись вассалами сразу двух государей —

1

Окончательное обьединение Бретани и Франции произошло в 1491 г., когда французский король Карл VII Валуа женился на Анне Бретонской. Королевский герб дополнился изображением горностая, эмблемы Бретани. ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

1

Государственная система, разработанная бургундскими герцогами впоследствии использовалась во многих европейских государствах и частично сохранилась до наших дней в Германии и Австрии.

французского короля и германского императора. И тогда родилась идея превратить герцогство в королевство, подобное государству легендарного Лотаря, внука Карла Великого. Идея эта очаровала графа Шароле и он остался верен ей до конца своих дней. Первым шагом к осуществлению заветной мечты Филипп Добрый и Карл, граф де Шароле, рассматривали ослабление Франции. Отец стоял за дипломатические приемы борьбы, сын же, воинственно звеня оружием, втайне готовился к открытому бою. Рыцарь до мозга костей, он предпочитал честный поединок в сражении любым другим формам воздействия. Многие знатные феодалы Франции, лишившиеся при Людовике ХI своих должностей и доходов, готовы были по первому сигналу подняться против своего сюзерена. Первым на призыв Бургундца откликнулся герцог Бурбонский, мечтавший вырвать свое герцогство из-под королевской десницы. К мятежникам присоединился, естественно, и герцог Бретонский, предпочитавший, однако, держаться подальше от театра боевых действий. Острую заинтересованность к назревающей войне проявил и Карл Французский, герцог Беррийский, младший брат Людовика. Граф Шароле недвусмысленно пообещал ему в случае победы корону Франции. Примкнул к мятежникам и Людовик Люксембург, граф де Сен-Поль, для полного счастья ему не хватало сущего пустяка — меча Великого коннетабля, который он и намеревался выторговать у скуповатого Валуа.

209 в глаза, в самую глубину готовых взорваться бешенством зрачков. — Не воюй с Валуа. Я воевал, а ты не воюй. Смири гордыню, будь терпеливым, и твои подданные не узнают, что такое разоренный очаг.

В июне 1465 г. бургундская армия выступила в поход. Маршрут войска пролегал через города на Сомме, которые вновь надлежало вернуть под власть бургундского герцога, далее

А Р Т У А Шароле

Камбре

Абвиль

Перонн Амьен Руо

Руан Р

О

Н

А

М

Нуайонн Н

Я

И

Д

ПАРИЖ Монлери Конфлан Ш А М П А Н Ь

Бертонский Мэн

Этамп

Беррийский

О

А

Е

Л

Р

Н

Труа

Фонтенбло

Бар

Е

Орлеан

Блуа

Б

Е

Р

Р

Н

И

И

Бурж

В

Е

Р

Н

Невер Б У Людовик XI Р Б О Н Бурбон Е

Мулен

Е

Я Д И У Н Р Г Б У

В Камбре, где весной 1465 г. пребывал двор герцога Бургундского, стали быстро стягиваться войска мятежных феодалов. Сен-Поль привел большое число рыцарей и стрелков из Артуа и Фландрии. Прибыли со своими людьми Адольф де Равенштейн, Тибо де Невшатель, Антуан, Великий бургундский бастард и многие другие. Всего под знаменами мятежников собралось до полутора тысяч кавалеристов и девяти тысяч пехотинцев. На военном совете Людовик де Сен-Поль, любивший пышные фразы не меньше, чем пышные титулы, предложил именовать заговор против короля лигой Общественного блага. Карл, заметив, как вытянулись лица присутствующих, едва сдержался, чтобы не расхохотаться Сен-Полю прямо в его багровую полнокровную физиономию. Тот, правда, тут же оговорился, что под Общественным благом он понимает процветание всей Франции. Было видно, что самому Сен-Полю очень нравится придуманное им название, поэтому граф Шароле, чтобы не обидеть союзника, тут же поддержал его. Так родилось имя того тайного союза, который, по мнению Карла Бургундского, должен был свернуть шею зарвавшемуся Валуа. Герцог Филипп, встревоженный сбором войск, потребовал у сына объяснений. Карл обманул отца — первый и последний раз в жизни. Сказал, что армия предназначена единственно для демонстрации. И тогда Филипп, приподнявшись в кресле, ухватил старчески костлявыми пальцами плечо сына, заглянул ему

Рошфор

ВОЙНА ЛИГИ ОБЩЕСТВЕННОГО БЛАГА 1464—1465 гг. Дислокация и действия войск:

лигистских

ÇÀÃÎÂÎÐ ÏÐÎÒÈÂ ÊÎÐÎËß

роялистских

210 рашены эмблемой Бургундского Дома.

Бургундская армия 1465 г. Настоящая реконструкция демонстрирует внешний вид бургундских солдат времен войны лиги Общественного блага и битвы при Монлери. 1. Ливрея (палето) солдата из контингента сеньора де Гамэ. Как правило, ливреи несли личные (т.е. отраженные на штандарте) цвета командира контингента. В данном случае крест Святого Андрея указывает на принадлежность сеньора де Гамэ к Бургундскому Дому. 2. Арбалетчик из контингента Жана де Люксембурга, бастарда Обурдена. Воин вооружен мощным арбалетом с реечно-редукторным натяжным устройством и саблей. Защитное снаряжение представлено шлемомсаладом. Серо-сиреневая ливрея несет вензель Жана Обурдена.

6

3 2 5 4

7

1

3. Лучник из контингента Людовика де Люксембурга, графа де Сен-Поля. Стрелок вооружен большим (английским) луком, укрытым на походе в узкий холщовый чехол. Жакет воина имеет ало-серую расцветку с вытканными личными эмблемой и вензелем графа де Сен-Поля.

4. Лучник из личной гвардии Карла Смелого, графа де Шароле. Защитное вооружение воина представлено шлемом-саладом без забрала, кольчугой, наручами и латными рукавицами. Наступательное вооружение состоит из сабли и секиры. Отсутствие лука объясняется тем, что воин, скорее всего, исполняет функции часового. Роскошное черно-сиреневое палето гвардейца и его левая штанина ук-

предполагалось двигаться к Парижу, куда одновременно с бургундцами должны были подойти армии герцогов Бретонского, Бурбонского и Карла Французского. Граф Шароле строго запретил грабить местное население и велел за все расплачиваться деньгами. Жители Амьена, Абвиля и Сен-Кантена впустили в свои города небольшие бургундские отряды. Нельский замок, гарнизон которого остался верен королю, был взят штурмом. Поход к Парижу стал походить на триумфальное шествие. Граф Шароле в блестящих доспехах, верхом на коне, осенённый стягом с андреевским крестом, символом Бургундского

Дома, ехал впереди колонны своих всадников и с радостью предвкушал встречу с растерянным и напуганным Валуа. Видит Бог, Карл научит его быть гостеприимным . И даже ворчание вечно всем недовольного де Конте, ветерана многих сражений Столетней войны, состоявшего при Карле главным военным советником, не могло испортить приподнятого настроения графа. — Клянусь святым Андреем, это не войско, а сборище праздных бездельников, — де Конте с презрением глядел на резвящуюся молодежь, которая, дабы не отягощать себя лишним весом, обходилась в походе облегченными кирасами или корсетами-бри-


5. Рыцарь одной из служб бургундского Двора (Отеля). Воин облачен в полное защитное снаряжение немецкого (готического) стиля с надетым поверх доспехов жакетом, реконструированным на основе изображения гобелена «Цезарь», который был изготовлен в Турне (1465–1470 гг.) по распоряжению Карла Смелого. Впоследствии гобелен был захвачен швейцарцами под Грансоном или Муртеном. Ныне он экспонируется в Музее истории г. Берна. 6. Воин из контингента Людовика де Брюгге, сеньора де Ла Грютюза. Бело-сиреневое палето солдата украшено изображением бомбарды, личной эмблемы Ла Грютюза. Согласно другой версии, ливреи Людовика де Брюгге могли нести изображения червленого «бургундского» креста Св. Андрея. 7. Лучник из личной охраны Антуана, Великого бастарда Бургундского. Поверх жака и кольчуги воин носит ливрею с эмблемой Антуана – крепостным щитом-барбикеном. Наголовье представлено саладом французского образца.

гантинами. — Что б мне провалиться на месте, если хотя бы половина этих юнцов знает, как нужно брать копье наперевес! — Вы не справедливы к ним, сеньор Гильом, — Карл, которому тяжелая кираса порядком натерла плечи, и сам бы с радостью избавился от доспеха, если б не присутствие нескольких ветеранов, воинственно закованных в сталь. — Все они отважны, а это главное. — Старый надежный панцирь прикроет грудь лучше отваги, монсеньор, — упорствовал де Конте. — Королевские жандармы — опытные ребята, а среди наших вертопрахов и сотни не наберется, которые

211


212 захватили с собой полный рыцарский доспех. Королевский маршал Жоакен Руо, не ввязываясь в бои с бургундской армией, отступил в Париж. Бургундцы, подойдя к столице, с ходу завязали бой и выбили противника из предместий. Однако штурмовать город граф Шароле не стал. Он решил дождаться подхода своих союзников по лиге — Карла Французского, герцогов Бретонского и Бурбонского. А где же в это время был король Франции? Увы, Людовик оказался далеко от Парижа. Узнав о создании лиги Общественного блага, он решил поодиночке расправиться с мятежными феодалами. Вместе со всем своим войском Людовик обрушился на герцога Бурбонского. Однако невероятно быстрый сбор армии графа Шароле, а также бургундская помощь, которая спасла герцога Бурбонского от капитуляции, нарушили все королевские планы. Так и не приведя провинцию Бурбонне к покорности, Людовик ХI внезапно оказался отрезанным от собственной столицы. Мужество маршала де Руо и королевского наместника Нантулье, организовавших оборону Парижа, спасло короля от полного краха. Приходилось спешить. Свернув все боевые действия в Бурбонне, Людовик рванулся в Ильде-Франс, намереваясь войти в Париж раньше, чем произойдет соединение всех лигистских армий. Кроме того, Валуа надеялся набрать войска в Нормандии, сохранившей лояльность по отношению к французской короне. Тем временем граф Шароле, узнав о движении королевской арÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

мии к Парижу, выступил ей навстречу и занял позицию в местечке Лонжюмо, где и решил дать бой. Граф де Сен-Поль с авангардом продвинулся на три лье южнее, к деревне Монлери. Предполагалось, что при подходе королевской армии Сен-Поль отступит к основным силам. Армия Людовика ХI насчитывала свыше двух тысяч кавалеристов ордонансовых рот, в том числе и шотландских гвардейцев короля, пять десятков савойских рыцарей и большой отряд «вольных лучников» . Король немного задержался, дожидаясь прибытия Карла Анжуйского, графа дю Мэна, с шестьюстами кавалеристами. Основное руководство войском Людовик доверил опытному вояке Великому сенешалу Нормандии Пьеру де Брезе и адмиралу Франции Жану де Монтобану. Отрядом «вольных лучников» — аршеров — командовал капитан Понсе де Ривьер. Созвав военный совет, Людовик объявил капитанам свою волю: в сражение не ввязываться, а скрытно обойдя позицию мятежных бургундцев, продолжить марш на Париж. Честно говоря, Людовик не очень-то доверял своим военачальникам, подозревая, что многие из них втайне переписываются с лигистами. Взять к примеру того же графа Мэна, жена которого, Изабелла, принадлежит к Люксембургскому Дому, равно как и Сен-Поль, командующий армией графа Шароле. Что же касается Великого сенешаля Нормандии де Брезе, так тот однозначно связан договором с мятежниками. Нет, как

только с Божьей помощью завершится эта смута, Людовик окружит себя исключительно людьми низкого звания, которых он поднимет из грязи к ослепительным высотам власти чья судьба будет зависеть только от его монаршей воли. Но это будет потом, а сейчас он, помазанник Господа, сам зависит от верности людей, командующих его армией. — Кстати, Пьер, голубчик, — король, повернувшись в седле, посмотрел прямо в лицо де Брезе и понизил голос. — Мне птичка на ухо нашептала, будто ты заключил какой-то договор с мятежниками? — Она вам не солгала, сир — великий сенешаль выдержал пронзительный взгляд Людовика и усмехнулся. — Но клянусь Богом, государь, лично я останусь с вами, а они — с договором!.. Капитан французской роты «королевского приказа» и знаменосец с флагом-баннером Пьера де Брезе (1450—1460 гг.) Латный гарнитур капитана скопирован с миланских доспехов (рыцарских и конских), выполненных в т.н. «готическом» (немецком) стиле и ныне экспонирующихся в парижском Музее Армии. На офицерское звание воина указывает регламентированный флажок-корнет на саладе. Наступательное вооружение рыцаря представлено характерным боевым молотом и мечом готического типа. Вооружение и снаряжение знаменосца реконструированы на основе изобразительных источников. На втором плане видны жандармы и кутилье ордонансовой роты в регламентированном вооружении и снаряжении. Все воины изображены на фоне Шинонского замка, который, несмотря на серьезные разрушения, сохранился до наших дней.

213


214 Верил ли себе сам де Брезе? Извинившись, он пришпорил лошадь и поскакал к авангарду. Несмотря на приказ короля уклониться от боя, великий сенешаль вел армию прямо на позиции лигистов. Утром 27 июля кавалеристы де Брезе цепочкой прошли лес Торфу и выехали на поле между деревней Монлери и одноименным замком. Великий сенешаль довольно рассмеялся. — Клянусь Богом, сейчас потребуется нечеловеческое искусство, чтобы избежать сражения. В нескольких полетах стрелы от ошеломленных королевских жандармов располагался лагерь Сен-Поля. Сейчас этот лагерь напоминал потревоженный улей. Солдаты выбегали из палаток, поспешно седлали лошадей. Пажи облачали своих сеньоров в доспехи, подводили к ним гигантских, предназначенных исключительно для боя коней. Лучники торопливо вбивали перед собой колья, устанавливали огромные, в человеческий рост, щиты-павуа. — Гром и молния, что вы копаетесь, точно сонные мухи, — Сен-Поль, багровый от натуги, бранил на чем свет стоит своих слуг, затягивавших на его чреве ремни кирасы. — Полегче, дьявол вас возьми, задушите совсем! Гонцы Сен-Поля один за другим на взмыленных конях прибывали в Лонжюмо. Граф передавал, что в виду всей королевской армии он не может отступать и показывать свои тылы и поэтому срочно требует подкреплений . — Что б он сгорел в аду! — Карл в ярости топнул ногой. — ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

Но ведь это разрушает все наши планы, клянусь святым Георгием!.. — Я участвовал в стольких же боях и стычках, монсеньор, сколько вам лет, — глаза старого ветерана де Конте заблестели. — И я не припоминаю ни одного сражения, которое бы проходило по плану. Граф Шароле хмыкнул, однако приказал корпусу своего брата, Антуана, бастарда Бургундского, срочно двигаться к Монлери, на помощь авангарду СенПоля. Следом за отрядом бастарда, обтекая виноградники и окраины Лонжюмо, потянулись ополчения бургундских рыцарей. Вскоре все войско мятежников длинной пыльной змеей поползло к Монлери. А в это время Людовик, проклиная в душе дурацкую самоуверенность де Брезе, в окружении своры шотландских гвардейцев выбрался наконец из леса Торфу и с раздражением наблюдал за суетой, в которой его капитаны выстраивали жандармов для боя. Чуть впереди замка и почти до самой деревни тянулся ров с изгородью, вдоль которой занимали позицию лучники и артиллеристы. Роты жандармов, звеня доспехами и конской сбруей, взметнули в небо густой лес копий и медленно стали вытягивать линию, готовясь к атаке под прикрытием пехоты. Правый фланг заняли отряды савойских рыцарей, слева стали выстраиваться кавалеристы графа дю Мэна. Аршеры Понсе де Ривьера галопом погнали своих лошадей вдоль фронта на оконечность левого крыла. Перед деревней Монлери они спешились и, за-

рядив арбалеты и приготовив луки, алебарды и пики, осторожно втянулись в узкие улочки. — Кажется, ваше величество, дело будет жарким, — лорд Стюарт, командир шотландцев, указал рукой в стальной перчатке на фронт бургундцев, которых от армии короля отделяло достаточно широкое поле, покрытое высокой рожью. — Я узнаю штандарты Бургундца и Люксембурга. Гвардейцы, все как на подбор крепкие парни в добротных доспехах и красно-бело-зеленых златотканных ливреях, нетерпеливо посматривали на короля, словно ожидая от него команды ринуться в бой. Король устало вздохнул. Все можно было решить без боя. Достаточно дать руководителям лигистов собраться вместе, как они сами тут же перегрызлись бы. А теперь, то ли из-за дурости де Брезе, то ли из-за его предательства приходилось полагаться на капризную фортуну сражения.

Сражение при Монлери вошло в историю военного искусства как едва ли не последняя классическая рыцарская битва. Первыми подвергались боевому воздействию противника бургундцы. «Вольные стрелки» Понсе де Ривьера, выйдя к северной окраине деревни, едва не вплотную приблизились к левому флангу лигистов и стали осыпать его стрелами. Капитаны мятежников в это время решали, следует ли им вести бой в традиционном конном строю или надлежит спешиться и сражаться подобно англичанам.

215 Лонжюмо

1

2

5

Замок

Монлери

3 4

СРАЖЕНИЕ ПРИ МОНЛЕРИ 13 июля 1465 г.: 1 — главный лагерь бургундцев; 2 — лагерь бургундского авангарда; 3 — атака французской пехоты Понсе де Ривьера на Монлери; 4 — прорыв Карла де Шароле; 5 — атака рыцарей из Дофине и Савойи

Слева: офицер шотландской роты французской королевской гвардии ÇÀÃÎÂÎÐ ÏÐÎÒÈÂ ÊÎÐÎËß

216 Филипп де Коммин, сеньор де Ренескюр, состоявший тогда на службе графа Шароле, вспоминал, что бургундцы несколько раз то спешивались, то вновь садились в седла, неся при этом неоправданные потери от стрел королевских лучников. Бургундская армия разворачивалась для сражения на опушке леса. Впереди встали пешие лучники, за ними, в конном строю расположились кавалеристы. Часть рыцарей во главе с Филиппом де Лаленом и Филиппом де Кревкером, сеньором де Кордом, спешилась и поддержала атаку лучников, направленную против королевских аршеров, засевших в Монлери. Карл, граф де Шароле, нетерпеливо отстранил оруженосца, застегивавшего пряжку стальной шейной пластины с поднимающимся подбородником. В Монлери загорелась пара домов, и жирный черно-бурый дым скрыл от Карла подробности схватки за деревню. Вскоре из дыма вынырнуло несколько растрепанных фигур, несущих на скрещенных пиках чье-то тело. Лучники, надсадно кашляя, подошли ближе, и граф узнал в убитом Филиппа де Лалена. Идя в бой рыцарь пренебрег кирасой, и теперь из его груди торчало тяжелое древко арбалетной стрелы. Следом проковыляло несколько легкораненных пехотинцев. Еще двое с ожесточенными лицами гнали избитого в кровь беднягу в изодранной алой ливрее с крестом Святого Дениса. Видимо, пехотинцы приняли его за знатного сеньора и наивно мечтали получить приличный выкуп. ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

С десяток молодых бургундских дворян по древней традиции преклонили перед своим сеньором колена, и Карл, нетерпеливо поглядывая в поле, где королевская армия, обтекая изгородь и ров, явно готовилась идти в атаку, быстро посвятил их в рыцари. Молодым воинам тут же прицепили к солеретам золотые шпоры. Но граф Шароле этого уже не видел. Вскочив на коня, он принял из рук оруженосца почти трехметровое копьё и шагом выехал из рядов. — Мой штандарт! Стольник Карла Филипп д’Уаньи развернул над головой своего сеньора бело-синий стяг с изображением святого Георгия. А вдоль строя мятежной армии, нетерпеливо звенящей сталью, уже скакали порученцы Карла, подавая сигнал к началу атаки. Первыми пошли лучники, топча тугие, налитые золотом ржаные колосья. Следом двинулись всадники. Ветер с шелестом разворачивал над стальными шлемами лигистов разноцветное море знамен, где люксембургские львы соседствовали с бургундскими крестами и французскими лилиями. За рыцарями, вытянувшими цепь, ехала многочисленная свита пажей, почти не имевших оружия и доспехов. Некоторые из них держали по нескольку запасных пик на случай, если копье их сеньора сломается в первой сшибке. Продвижение по полю замедлялось густыми колосьями, и Гильом де Конте предложил Карлу сделать короткую остановку. — Люди растянулись, лучники запыхались. Надо чуть пере-

дохнуть, монсеньор, иначе мы не сумеем одновременно двинуться на врага. — Но король сам вышел нам навстречу. Вон его жандармы уже перешли ров, — граф азартно ткнул рукой в сторону противника. — Клянусь святым Георгием, мы нападем на них первыми... Громкие крики, поднявшиеся на левом фланге лигистской армии, прервали Карла. Молодые бургундские рыцари, отважные, но неопытные, безо всякой команды пришпорили лошадей и, разметав собственных пехотинцев, стоявших на их пути, устремились в атаку. Де Конте грубо выругался. Бургундские отряды, увлеченные безумным порывом молодых рыцарей, один за другим стихийно вырывались из строя, кроша и топча лучников, не успевших пустить во врага ни одной стрелы. Карл с лязгом опустил забрало и пришпорил лошадь, переводя ее с шага на рысь. И тут же хищно склонил копье, привычно, как на турнире, попав древком в опорный крюк, смонтированный с правой стороны кирасы. Конте, проклиная все на свете, устремился за графом, громко крикнув замешкавшейся свите: — Каде, Кенже! Прикрывайте спину монсеньора, д’Уаньи, выше знамя. И да хранит нас Господь!.. Лучники пали ничком, отчаянно вжимаясь в землю, когда многотонная лавина уходящих в атаку всадников промчалась над ними. Отряды королевских жандармов и бургундских рыцарей с грохотом сталкивались посреди

217 поля, сминая друг у друга передние ряды. Мрачное пророчество Конте стало сбываться: молодые бургундские дворяне слишком дорого заплатили за свое неосмотрительное пренебрежение к полному доспеху. Опытные рыцари из Дофине и Савойи, ветераны бесконечных войн в Италии, с ног до головы закованные в сталь, без труда опрокинули бургундцев, поразив многих из них копьями. Весь левый фланг армии лигистов пришел в смятение. Многие бургундские пажи и оруженосцы, не предполагавшие победы французов и беспечно приблизившиеся к свалке, внезапно подверглись атаке королевских жандармов и почти поголовно были истреблены. Французы тоже сломали строй. Часть рыцарей и оруженосцев преследовала отступающих к лесу мятежников, часть оставалась на поле. Кто-то, спешившись, подтягивал подпругу седла, кто-то помогал встать с земли поверженному в копейной сшибке полуоглушенному противнику, кто-то, раненный, поддерживаемый в седле пажами, медленно возвращался в лагерь. Оруженосцы бегали по полю, ловили лошадей и подбирали брошенные копья. Филипп де Коммин, молодой оруженосец службы «рта и тела» графа Шароле, вспоминал: «Поле, на котором мы стояли, еще полчаса назад покрытое высокими хлебами, было голым и страшно пыльным. Повсюду валялись трупы людей и лошадей, но ни одного мертвого из-за пыли опознать было невозможно».

Сен-Поль, отдуваясь, как морж, под тесными доспехами, криками и руганью собирал вокруг себя уцелевших кавалеристов и пехотинцев разгромленного левого крыла лигистов. Он еще ничего не знал о судьбе графа Шароле. Тем временем Карл, окруженный сворой телохранителей, стальным тараном ломился сквозь жидкие цепи королевских жандармов. Повинуясь приказу дю Мэна, состоявшего в тайном сговоре с лигистами, восемьсот королевских кавалеристов внезапно развернули коней и, не вступая в сражение с бургундцами, покинули поле боя. Вот в эту-то брешь и ворвался со своим отрядом граф Шароле. Упоенный атакой, не замечая ничего вокруг, видя перед собой только спины бегущих королевских солдат, Карл безжалостно рвал шпорами бока своего коня. Филипп д’Уаньи, цепко держа трепещущее на ветру знамя, постоянно пришпоривал скакуна, чтобы не отстать от своего хозяина. Французы бежали, не останавливаясь, и вскоре тяжелые кони бургундцев, брызжа пеной, стали замедлять бег. Де Конте нагнал Карла и схватился стальной клешней за узду его коня: — Монсеньор, мы слишком увлеклись погоней. Пора поворачивать обратно!.. — А, черт возьми! — в ярости кусая губы, граф ткнул мечом в сторону уходящего противника. — Валуа бежит, Гильом, клянусь святым Георгием! Отпусти узду! Жандарм дворянской гвардии Карла Смелого ÇÀÃÎÂÎÐ ÏÐÎÒÈÂ ÊÎÐÎËß

218


219


220

7 2

1

6

3

3

4 5

Бургундская кавалерия прорывает левый фланг французских войск в сражении при Монлери Атакующих возглавляет Карл Смелый, граф де Шароле (1), окруженный телохранителями своей гвардии в черно-фиолетовых ливреях (2). Стрелки французской королевской гвардии (3) и «вольные лучники» Понсе де Ривьера (4) обороняют окраину деревни Монлери. Сам де Ривьер (5) личным присутствием ободряет своих воинов.

— Дьявол, я отвечаю за твою жизнь, Шарль! — только такой бесконечно преданный графу ветеран, как де Конте, мог возразить наследнику Бургундии. — Ты что, ослеп и не видишь, сколько вокруг врагов и сколько нас?! Карл мутным взглядом обвел свой поредевший отряд — два десятка измученных людей на загнанных лошадях. Все остальные или погибли, или отстали. ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

Часть французских жандармов под знаменем Великого сеншала Нормандии Пьера де Брезе (6) контратакует кавалерию лигистов. За оврагом. на подступах к замку Монлери, под прикрытием кулевринеров, арбалетчиков и лучников, расположилась французская артиллерия (7), ведущая обстрел бургундских позиций

Выругавшись в сердцах, граф кивнул де Конте. — Ты прав, мы исповедуем их в следующий раз!1 Карл с трудом заставил себя вернуться на истерзанную зем1 Непереводимая игра слов, пример т.н. «ругательства на бургундский манер»: confesser, исповедовать (фр.), где «con» — vulva, а «fesse» — anus.

лю из безоглядных далей, неведомых тому, кто ни разу не побывал в атаке, не пронесся по гибельной грани, не насладился близостью смерти, оплавляющей затылок своим дыханием. Возвращались шагом, оглаживая вспотевших коней. Когда королевские жандармы, признав Карла по богатому вооружению и штандарту, бросились в погоню, коней пришлось пустить тя-

221 желой рысью. Почти успели проскочить горящую деревню, когда из дымной мути вдруг выскочили какие-то верткие пехотинцы, и один из них, изловчась, ударил графа пикой в живот, точно под обрез кирасы. — Каналья! — Карл покачнулся в седле, а Кенже страшным ударом меча тут же превратил голову солдата в кровавую кашу. Де Конте рванул за узду хрипящего коня своего сеньора: — Быстрее, черт возьми! Нас догоняют!.. Поздно! Громыхающая железом свора королевских жандармов обрушилась на маленький отряд мятежников. Де Конте успел крикнуть: — Спасайте монсеньора! В следующий миг оглушительный звон схлестнувшегося оружия и вопли бойцов заглушили все команды. Началась свалка, беспорядочная и скоротечная. Вражеские удары градом застучали по доспехам Карла, выбивая искры и сминая сталь. От неминуемой смерти графа спас аугсбургский оружейник, выковавший для него великолепные латы. Филипп д’Уаньи, пропустив удар, пополз с седла, и какой-то королевский жандарм с победным криком вырвал из его рук бургундское знамя. Щелк! Стальная шейная пластина отскочила от графского нагрудника, и горло наследника вмиг окрасилось кровью. Над Карлом железной башней навис вражеский рыцарь, лапая клешнями стальной перчатки его наплечник. — Я узнал вас, монсеньор! Сдавайтесь, иначе смерть вам!.. Шталмейстер графа Шароле Жан де Каде с воплем налетел

на гиганта и оттеснил его от Карла, дав своему господину время опомниться. Телохранители буквально выдрали графа из свалки, прикрыли его со всех сторон, ощетинились обломками копий и окровавленными мечами. А по полю, выстеленному трупами, уже спешила помощь — отряд Великого бастарда Бургундского. Французы, обтесав до костей маленькую свиту графа Шароле, с сожалением выпустили свою полумертвую добычу. — Ты ранен, Шарль! — де Конте в истерзанных доспехах растолкал телохранителей и с тревогой осмотрел окровавленную шею своего юного сеньора. — Дай я перевяжу тебя!.. — Пустое, — Карл отмахнул рукой и с усилием улыбнулся запекшимися губами. — Клянусь святым Георгием, они сполна отплатят мне за это! К графу подъехал бастард Антуан. Следом, на взмыленных лошадях, подскакала его свита. — Разрази меня гром, если я прибыл не ко времени! — Антуан отсалютовал единокровному брату и весело расхохотался. Карл пожал протянутую ему стальную клешню бастарда и, не замечая боли, пересел на свежего коня. — Вон эти ублюдки, которые собирались меня прикончить! — граф указал Антуану на перестраивавшихся для новой атаки французов. — А ну, возьмем их! Бастард неуверенно оглянулся на свой маленький отряд, а де Конте, вновь обретя хладнокровие, жестко пресек все споры: — Нам не с кем их брать, монсеньор. Войско рассеяно. Сперва отступим в лагерь, а там решим.

Под прикрытием редкого артиллерийского огня мятежники и роялисты кое-как собрали свои растрепанные боем отряды и вновь выстроили их на первоначальных позициях. Общие потери убитыми в сражении, по подсчетам Коммина, достигали двух тысяч человек. По злой иронии судьбы, виновник битвы великий сенешаль Нормандии Пьер де Брезе погиб в самом начале боя, унеся в могилу тайну своего необъяснимого поступка. Ночью Людовик ХI скрытно отвел свою армию и, обойдя мятежников, вступил в Париж. Обнаружив утром следующего дня покинутый лагерь короля, граф Шароле, в соответствии с рыцарскими традициями, объявил о своей победе. По-царски расплатившись с перепуганными жителями Монлери за причиненный ущерб, Карл отвел свое войско в Этамп, куда вскоре прибыли

Рогир ван дер Вейден. Портрет Антуана, Великого бастарда Бургундского ÇÀÃÎÂÎÐ ÏÐÎÒÈÂ ÊÎÐÎËß

222 остальные члены лиги Общественного блага. Последовавшая далее осада Парижа и подписание в Конфлане, пригороде столицы, мирного договора с королем лишь укрепили в будущем правителе Бургундии веру в собственные полководческие способности. Коммин, долгое время неотлучно находившийся при Карле Бургундском, вспоминал, что после битвы при Монлери, граф Шароле «...ликовал, возомнив, будто к нему пришла слава, что впоследствии ему дорого обо-

шлось: он перестал прислушиваться к советам других людей и все стал решать сам. До этого дня война его совсем не прельщала, и он не любил ничего, что с ней связано, теперь же его мысли приняли иное направление, и он уже не переставал воевать до самой своей смерти». Согласно условиям протокола Конфланского договора, руководители лигистов получили все, что хотели: граф Шароле вернул земли в Пикардии с городами на Сомме, Карл Французский и герцог Бретонский

выторговали у короля территории в Нормандии, Сен-Поль опоясался мечом великого коннетабля Франции, разжалованные дворяне были вновь восстановлены в своих должностях, оставшихся за ними пожизненно... Лигисты преподали королю хороший урок. К несчастью для них, Людовик оказался способным учеником. Пройдет совсем немного времени, и французские сеньоры, выступившие против короля в битве при Монлери, незаметно растеряют все плоды своей призрачной победы.

ÒÓÐÍÈÐ Â ÁÐÞÃÃÅ Было бы великой утратой, если бы о подобных битвах позабыли или умолчали бы о них. С моей стороны было бы низостью удержать свое перо, не описав как можно лучше благородные деяния, которые мне довелось видеть. Оливье де Ла Марш

C

олнечным июньским днем 1468 г., под колокольный звон и оглушающий разлив приветственных криков, славный город Брюгге встречал роскошную свадебную

процессию, Великого герцога Бургундии Карла Смелого и его молодой супруги, английской принцессы Маргариты Йорк. Сквозь гулкое чрево надвратной башни с вывешенными знаме-

нами Бургундии и Англии голова великолепной колонны вступила на улицу Воллестрат, заполненную необозримой нарядной толпой обывателей этой некоронованной столицы Бургундии.

Герб Бургундии

Герб Шароле

Герб Артуа


223

Герб Вермандуа

Герб Франш-Конте

Герб Ниверне

Приветливо кивая горожанам, в порыве верноподданнических чувств, казалось, готовых прорвать цепь гвардейских лучников и броситься буквально под копыта герцогскому коню, Карл время от времени оборачивался к своей прелестной супруге, румяня её щечки пламенным взором: — Вы видите, моя дорогая Марго, как все они любят вас? Хороший послушный народ, как и многие бургундцы. Помощники Гильома Югоне, канцлера Бургундии, кидали в толпу пригоршни золотых флоринов, и тогда от ликующих криков горожан начинали тонко звенеть оконные стекла. Тибо де Невшатель, маршал Бургундии, на лету перехватил букетик нежных фиалок и подарил кинувшей его хорошенькой цветочнице долгий взгляд. Ги де Бриме, сир д’Эмберкур, губернатор Льежа, многозначительно ухмыльнулся, увидев какое впечатление произвело на бедную девушку повышенное внимание великолепного кавалера.

продекламировал д’Эмберкур строфу Эсташа Дешана с двусмысленной улыбкой, и Невшатель со смехом закончил:

Не прошло и года, как он во главе авангарда бургундских войск, входил в мятежный Льеж и разоружал городскую стражу. А потом льежцы, в знак покорности перед силой бургундского оружия, тихонько чертыхаясь и проклиная герцога Карла, сносили собственные крепостные стены. Кровожадные дикари, буйная ватага — разве похожи они на радостных жителей Брюгге? А процессия тем временем медленно и величественно продвигалась в море цветов, ярких костюмов и приветственных кличей к центру города с вознесенной над площадью ажурной громадой герцогского дворца. Впереди колонны гордо выступали могучие кони Великого бастарда Антуана Бургундского, который по условиям рыцарского праздника считался зачинщиком боя — авентюрье, и Жака Люксембургского, сеньора де Ришбурга, играющего роль принявшего вызов — мантенадо. Кони были покрыты роскошными попонами, украшенными гербами своих хозяев, и несли в седлах разодетых в пух и прах оруженосцев. Следом за блестящей свитой зачинщика и ответчика двигалась

— В зеленом для нее один, Тот — в синем, а того — любовь Одела в алое, как кровь... —

— Кто ж страсть не в силах превозмочь, От скорби в черном весь, как ночь.1

Маршал покрутил в руке букетик и обронил его под копыта коня. — Люблю Брюгге, чудесный город! — Не то, что мой милый Льеж! — д’Эмберкур усмехнулся, но на этот раз в его усмешке не было веселых ноток. 1 Европейская знать Позднего Средневековья находила в цветовой гамме символический смысл, перенося его из области геральдики в повседневную жизнь. Так, одежда, выдержанная в черно-серых тонах, по мнению «законодателей моды» той эпохи, приличествовала благородному сеньору зрелого возраста. Девушкам рекомендовалось носить платье голубого и розового цветов. Детей следовало одевать в белое. Влюбленные, дабы продемонстрировать свои чувства, облачались в одежды зеленого (влюбленность) и синего (верность) цветов.

ÒÓÐÍÈÐ Â ÁÐÞÃÃÅ

224 кавалькада конных трубачей, возвестившая пронзительными сигналами о шествии главных герольдов герцогства. Возглавлял процессию Гербовый Король, облаченный в табар с эмблемами бургундских земель и сопровождаемый помощниками-персивантами. Далее шествовали герольды графств, дублируя своими именами земельные названия — Шароле, Зеландия, Геннегау... Следом за герольдами на дворцовую площадь вытягивалась сияющая всеми цветами радуги колонна приглашенных на турнир рыцарей. Один за другим двигались они, окруженные сворами оруженосцев и пажей, по грохочущим туннелям улиц, поражая воображение честных бюргеров экстравагантностью своих нарядов. Кто-то был облачен в доспехи паладинов короля Артура, кто-то — в шкуры дикарей. Костюмы могучих и злобных троллей, волшебников, языческих богов и христианских героев фантастическим многоцветием буйного карнавала притягивали восхищенные взоры обывателей. Находились в радостной толпе и скептики, хихикающие над безудержной фантазией скучающих от безделья вельмож, попадались среди ликующих горожан и прагматики, быстро подсчитывающие стоимость сверкающих груд драгоценностей шелка и бархата... Многие рыцари берегли своих украшенных гербовыми попонами боевых коней и вели их в поводу либо доверяли пажам и оруженосцам. Некоторые предпочитали передвигаться на увешанных коврами носилках, а кое-кто, желая продемонстрировать испытываемые ими муки ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

любви, с золотыми и серебряными оковами на шеях шли пешком, влекомые за драгоценные вериги своими дамами сердца. Далее двигался кортеж устроителей турнира: конные трубачи со знаменами судей, оруженосцы герольда с судейскими мантиями, герольд Великого бастарда с парчовой накидкой на левом плече и укрепленной на ней турнирной афишей... Завершали процессию устроителей четверо избранных судей — два рыцаря и два оруженосца, верхом на конях, в алых мантиях, сопровождаемые трубачами и помощниками-нотариями. Наконец, рев труб, грохот барабанов и оглушительное стаккато доведенной до катарсиса толпы встретили приближение главных героев праздника — герцога и герцогини. Возглавлял свадебную процессию Туасон д’Ор — герольдмейстер ордена Золотого Руна, облаченный в гербовый табар с эмблемами кремня и огнива. Герольдмейстера сопровождали канцлер ордена мессир Гильом Филастр в алой мантии с вышитым золотом девизом «Я обладаю и иного не желаю», а также оруженосцы Золотого Руна, носившие романтические имена «Огниво», «Настойчивость», «Смиренная Просьба», «Сладостная Мысль» и «Дозволенное Преследование», которые у любого посвященного тут же воскрешали в памяти образы бессмертного творения Гильома де Лорриса и Жана Клопинеля де Мена.1 1 Французские поэты второй половины XIII — начала XIVвв., создавшие образцовую куртуазноэротическую поэму «Роман о Розе».

Далее следовали трубачи, знаменосцы, несущие стяги Бургундии и Англии, молодожены в роскошных костюмах и их многочисленная свита — оруженосцы и рыцари служб Отеля, пажи, фрейлины и государственные чиновники. Ветер лениво шелестел гордо вскинутыми штандартами с лазурно-золотыми полосами Бургундии, львами Фландрии, Брабанта и Люксембурга, английскими леопардами и немецкими орлами, алой перевязью Бурбона и горностаевым мехом Бретани... Казалось, сливки всего европейского рыцарства собрались днесь в Брюгге, дабы преломить копья в честь брачных уз, накрепко связавших Бургундию с новой английской королевской династией. Карл отпускал взглядом с робкой готовностью встречающие его очи молодой супруги, обращал свой монарший лик к толпе, пряча в углах пухлых губ горькую усмешку. «Мои милые родственники Йорки! Черт возьми, как же я вас люблю!» Мать Карла, Изабелла Португальская, являлась племянницей герцога Ланкастерского, поэтому все симпатии Бургундца были на стороне алой розы. Однако в династической сваре, захлестнувшей Англию, белая роза Йорков оказалась сильнее. С этим пришлось смириться: дабы приобрести могучего союзника в борьбе с ненавистным Валуа, Карл готов был заключить сделку хоть с самим сатаной. А иначе Людовика не свалить. Вывернется, лис, из любого положения. Не успели еще просохнуть чернила на Конфланском мирном договоре, как почти все завоевания лиги Общественного блага

225

Орден Золотого Руна

4

1

3

5

2

Гербы рыцарей Золотого Руна: 1 — Жан де Виллие, сеньор де л’ Иль Адам (обращенный герб); 2 — Филипп де Тернан; 3 — Фридрих Сааверден, граф де Мерс; 4 — Жан де Мелюн; 5 — Жильбер де Ланнуа


226 пошли прахом. Сперва в дым рассорились герцоги Бретонский и Нормандский, не сумевшие поделить королевскую дань. Тем временем Людовик ввел в главные нормандские крепости свои гарнизоны, наплевав на статьи Конфланского договора. Жандармам Нормандца он пообещал такое жалование, что те мгновенно перешли на его сторону. Затем король завершил свою комбинацию сделкой с Карлом Французским, выплатив ему компенсацию за потерянное нормандское герцогство, чем окончательно расколол ряды лигистов. У Бургундца именно в этот момент руки оказались связаны войной с вечно бунтующими имперскими городами Льежем и Динаном. В совпадения Карл не верил, к тому же и сами мятежники не скрывали того факта, что получали от Валуа постоянную финансовую помощь. Вконец одряхлевший Филипп Добрый, махнув рукой на буйный нрав сына, передал ему командование над всеми войсками Бургундии, и Карл в 1466 г. захватил, разграбил и сжег Динан. Бувинцы, соседи несчастного города, а потому злейшие его враги, выпросили у Карла восемьсот пленных динанцев, привезли их к себе, а затем торжественно, при скоплении ликующего народа, всех и перетопили, прямо под крепостными стенами. 16 августа 1467 г. умер Филипп Добрый. Карл похоронил отца в Брюгге с необыкновенной пышностью, однако надолго предаваться скорби не стал: необходимо было приструнить льежцев. Мятежники, ничуть не наученные страшным примером ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

Динана, смело приняли вызов и 28 октября сразились с бургундцами около Брюстема. Карл Смелый с помощью верного де Конте удачно расположил войска и артиллерию, однако стремительный натиск льежских пикинеров едва не привел в расстройство его армию. Положение спасла фланговая атака стрелков и жандармов под командой Филиппа де Кревкера, после чего мятежники, потеряв четыре тысячи человек, обратились в бегство. Запершись в городе, льежцы начали было торговаться по поводу мирных условий, затеяли переговоры, но когда под стены крепости подошла победоносная бургундская армия, быстро сникли и согласились на капитуляцию. Карл Смелый, проведший свой первый поход под сенью герцогской короны, проявил великодушие. Тройку-другую смутьянов, конечно, повесили, взяли и три сотни заложников, срыли крепостные стены, однако жизнь и имущество горожан пощадили. Льеж был усмирен, теперь стало возможным вернуться к французским делам. В отличие от Людовика ХI, который вел подрывную деятельность в землях своего могущественного вассала чужими руками, Карл считал, что к достижению цели лучше всего двигаться по прямой. Стоит ему породниться с английским королевским домом, как Эдуард Йорк вольно или невольно втянется в конфликт на континенте, тем паче, что война, начатая еще Ланкастерами против Валуа, формально продолжалась. Молодой английский король, еще не вполне утвердившийся

на престоле, благосклонно приветствовал сватовство могущественного Бургундца. Свадьба была решена, и жертва, скрепившая союз двух государей, отправилась во главе многочисленной свиты в Бургундию, на новую родину. Свое бракосочетание, уже третье по счету, Карл Смелый отмечал с необыкновенной пышностью и размахом, в истинно бургундском стиле, приурочив к празднику грандиозный рыцарский турнир.1 Готовясь к приему гостей, Брюгге украсился гирляндами цветов и разноцветными вымпелами. На встречу герцогскому кортежу выступила процессия городских магистров, старшин купеческих гильдий и цехов, шедших под своими корпоративными знаменами и гербами. Нарядные толпы горожан в радостной толчее спешили от Набережной Четок к площади перед герцогским дворцом, чтобы хоть краем глаза увидеть своего сюзерена и его молодую супругу. А дармовое угощение и пригоршни золотых монет, щедро рассыпаемых в толпу, только усиливали любовь горожан к своему господину. 1

В настоящей главе мы намерено исказили ряд сценарных установок реального рыцарского праздника (па дарме) «Золотое Дерево», т.к. хотели уместить в сжатом объеме повествования основные положения турнирного кодекса той эпохи, а также дать читателю представление о наиболее распространенных рыцарских упражнениях. Вместе с тем мы сохранили без изменений главную канву описываемого действа, равно как и узловые моменты турнирного сценария, а также большинство имен его участников.

227

Тюрингия

Саксония (обращенный герб)

Майсен (обращенный герб)

Пфальц

Курфюрст Саксонский

Гербы земель Св. Римской империи (по саксонскому гербовнику 1500—1550 гг.) ÒÓÐÍÈÐ Â ÁÐÞÃÃÅ

228 К концу первого (из десяти запланированных!) дня праздника все придворные, начиная с гранмэтра Отеля и заканчивая оруженосцами «рта и тела» и слугами «стола и ножа», едва стояли на ногах. Сумасшедший день! За всем нужно уследить, всюду необходимо поспеть. И не дай Бог кому, будь то главный виночерпий-эшансон или юный поваренок, хоть на йоту нарушить сложный церемониал, который столь выгодно отличал бургундский Отель от нищего убожества придворных будней французского короля или вульгарных и грубых нравов двора германского императора. Как стоять в церкви, каким образом соблюсти ранжир в шествии, как разместиться в судебной палате и за пиршественным столом — все эти вопросы были в компетенции главных рыцарей и оруженосцев службы Отеля — блистательного Двора Великого герцога Запада. Хватало забот и распорядителям турнира, герольдмейстеру и маршалам: прежде чем, согласно росписи, разместить знатных сеньоров по квартирам, необходимо было внести их знамена, а над дверьми вывесить гербовые щиты. Внос знамен и расселение опять-таки проходили в соответствии со строгим церемониалом, с соблюдением старшинства и знатности. Когда шамбеллан, наконец, закрыл двери герцогской опочивальни, когда камердинер погасил светильники, а оберкамергер, отвечающий за охрану Отеля, проверил посты гвардейских лучников, расставленных во дворце, когда славный город Брюгге, устало расплескивая ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

Филипп де Коммин, сеньор д’Аржантон. Рисунок неизвестного художника конца XV в.

остатки дневного возбуждения, плавно погрузился в сон, приближенные Карла Смелого смогли перевести дух. Филипп де Коммин, сир де Ренескюр, молодой камергер герцога Карла, отчаянно зевая, распрощался со своим докучливым коллегой Жаком де Монмартеном и обессиленно рухнул на кровать. Герцогский дворец, вознесенный в ночное фламандское небо зубцами стен и шпилями башен, мягко погрузился в сон, подобно громаде гигантского корабля, ушедшего в пучину успокоения. Того пронзительного покоя, о котором писал Петрарка: Когда же вечер зажигает звезды, Кто в дом спешит, а кто — укрыться в чаще, Чтоб отдохнуть хотя бы до рассвета.

А Филипп все никак не мог заснуть. Такое бывает: вымотаешься за день так, что, кажется, стоит лишь упасть в постель, как сон тут же схватит тебя цепкой

лапой и унесет в заоблачные дали. Ан нет! Измученный организм просит покоя, а перевозбужденный мозг все никак не может успокоиться, калейдоскопом прокручивая картинки из прожитого. Коммин, Коммин... Сеньория, доставшаяся его деду в качестве приданого, а потом отошедшая к брату отца. При дворе Филипп упорно именовал себя этим, давно не принадлежащим его роду именем, хотя для всех он был сиром де Ренескюром, крестником самого Филиппа Доброго. Отец Коммина, рыцарь ордена Золотого Руна и верховный бальи Фландрии, после смерти оставил своему сыну одни лишь долги. С громким именем и пустым кошельком Филипп поступил на службу к графу Шароле. В течение всей битвы при Монлери Коммин сопровождал Карла и едва не погиб вместе с ним во время внезапной атаки французских жандармов. Невероятная отвага графа Шароле, который с горсткой рыцарей бросился в самое пекло сражения, потрясла и очаровала Филиппа. Вот достойный государь, служа которому, не жалко потерять и жизнь! После Монлери и Конфлана Коммин участвовал в походах на Динан и Льеж, а по завершении битвы при Брюстеме получил золотые рыцарские шпоры и почетную придворную должность камергера. О чем еще мог мечтать двадцатилетний юноша?! В бархатном кошеле молодого придворного, все чаще стали позванивать золотые флорины, ливры и марки, его гардероб пополнили щегольские, пошитые из шелкового дамаста одежды, в

229 стойлах били копытами его великолепные кони — для похода, для охоты, для сражения. Однако разговоры сверстников об особенностях псовой травли, достоинствах тяжелых нормандских скакунов или легких итальянских коньков-кастратов быстро прискучили честолюбивому Филиппу. Куда интереснее было общаться со стариком де Конте, помнившим еще времена Орлеанской Девственницы, или Жаком де Масом, обершталмейстером Отеля, или с Оливье де Ла Маршем, сыном простого рутюрье, сделавшим при Дворе блестящую карьеру и поднявшемуся от ранга оруженосца службы «рту и телу» до недосягаемой высоты чина Главного церемониймейстера. Все эти люди были посвящены в изнанку тех событий, которые простому обывателю обычно кажутся результатом естественного стечения обстоятельств либо промыслом Господним. Очень рано сеньор Филипп понял, что все войны и потрясения, уносящие в могилу тысячи людей, а иногда и целые государства, происходят в результате сложных, подчас нелогичных, но всегда не заметных для окружающих действий очень ограниченного круга лиц. Попасть в число этих избранных, прикоснуться к скрытому ото всех рычагу чудовищного и восхитительного механизма, именуемого Божьей волей, — именно это стало мечтой честолюбивого дворянина. Здравый, острый, слегка насмешливый ум Коммина требовал постоянной работы, гораздо большей, чем то поле деятельности, которое мог ему предложить пост камергера. Однако должность придворного,

приближенного к герцогу, давала Филиппу возможность в общении со своим господином сперва полунамеками или отвлеченными рассуждениями вслух, а потом и здравыми советами постепенно завоевывать доверие Карла, открывая дорогу в таинственный мир политического зазеркалья. В коридоре раздались гулкие шаги ночной стражи, совершавшей обход дворца. Стройная цепочка мыслей рассыпалась прахом — и Бог с нею! В ворота дум моих не колотите, Забота и печаль, столь тратя сил; Коль длится сон, что мысль остановил, Мучений новых, прежним вслед, не шлите...

Усмехнувшись пришедшей на ум строфе Карла Орлеанского, Коммин поплотнее укутался в одеяло и закрыл глаза. Спать пора, спать, пока глухой звонарь на колокольне собора не разбудил город протяжным и свежим звоном утреннего колокола.

Гербовый щит Жана де Коммина

Маргарита Йоркская, наслышанная о пышности бургундского двора, все равно была ошеломлена окружавшим ее великолепием. Герцогине вдруг показалось, что чья-то невидимая и властная рука, мягко и бережно сжав ее, перенесла в сказочный мир детства, наполненный романтическими рыцарями и добрыми феями. Далекий серый Лондон теперь из Бургундии виделся ей скучной провинцией, деревней. Прием, устроенный невесте герцогом Карлом, поразил воображение островитянки своим великолепием и размахом. А наряды, в которых щеголяла бургундская знать, отнимали покой даже у искушенных в вопросах моды французов. Бургундия предстала перед взором очарованной принцессы ослепительным светочем куртуазной культуры, на который, точно мотыльки в ночи, слетались самые знатные представители европейского рыцарства. Декорации менялись с такой стремительностью, что Маргарита не успевала толком осмыслить значение происходящего. Вот она стоит на балконе герцогского дворца, а под нею плещется ликующее людское море; вот она, поддерживаемая под локоток герцогом Карлом, идет во главе процессии к главному городскому собору — базилике, основанному еще во времена Римской империи. Рядом важно шагает церемониймейстер Двора Оливье де Ла Марш с резным жезлом в руке. Приветливо улыбаясь, мэтр Оливье занимательно и очень живо поведал молодой герцогине легенду об ÒÓÐÍÈÐ Â ÁÐÞÃÃÅ

230


231


232

1

3

2

4

5

6

7

8

9

10

15 14 13

11

12

16

12

Турнирный церемониал XV в. По мотивам миниатюр Б. д’Эйка из «Турнирной книги короля Рене»: 1—5 — знамена рыцарей из партии Франциска II, герцога Бретонского (5); 6—10 — знамена рыцарей из партии Жана II, герцога Бурбонского (6); 11 — главный судья турнира; 12 — герольды герцога Бретонского с турнирными билетами и афишей (на герольдеперсиванте в знак его невысокого иерархического положения табар надет рукавами вперед); 13 — Людовик де ла Грютюз, бургундский губернатор Голландии в

основании Брюгге на месте паромной переправы, показал здание Биржи и квартиры известных банкиров и купцов. — Когда мы будем в соборе, моя госпожа, я покажу вам хрустальный сосуд с капелькой крови Христа, — де Ла Марш, не прерывая рассказа, неуловимым движением жезла подал сигнал трубачам, и те огласили узкий ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

гарнитуре для групповой конной схватки (Грютуз заказал для себя копию «Турнирной книги» Рене Анжуйского, в связи с чем был запечатлен художником на миниатюрах); 14 — герольд-глашатай сеньора де ла Гюртуза; 15 — горнист сеньора де ла Гюртуза; 16 — королева турнира в сопровождении демуазель и турнирных судей (изображен момент вручения приза победителю турнира)

туннель улицы звонкими и чистыми звуками. Когда волна приветственных криков, последовавших за трубами, слегка угасла, сеньор Оливье продолжил как ни в чем не бывало: — Эту драгоценную реликвию привез из Святой Земли Ферри Фландрский. С тех пор раз в году горожане устраивают

процессию Христовой крови, которая собирает множество паломников со всего христианского мира. И действительно, в соборе Маргарите показали драгоценный флакон, а еще ее и других знатных дам водили вдоль стен, увешанных десятками рыцарских шлемов и знамен, символов тех дворян, которые были готовы

233 сразиться на предстоящем турнире за честь прекрасных дам. Теперь место де Ла Марша занял герольдмейстер Туасон д’Ор — Золотое Руно, облаченный в роскошный табар с вышитыми на нем эмблемами ордена. Сопровождаемый своими помощниками герольдмейстер останавливался подле каждого выставленного напоказ рыцарского шлема и громогласно объявлял имя его владельца: — Шлем мессира де Русси, гребень — серебряный лебедь и намет того же цвета! — Шлем мессира де Вержи, гербень — горностаевый орел и намет того же цвета! — Шлем мессира де Кревкера, гребень — траурные руки, сжимающие окровавленное сердце и намет того же цвета! — Шлем мессира де Невшателя, гребень — червленое крыло с серебряной перевязью и червленый намет!.. От великолепия и разнообразия рыцарских эмблем у Маргариты рябило в глазах. Сестра Эдуарда IV, страстного почитателя охот и турниров, молодая принцесса великолепно знала весь этот куртуазный церемониал и украдкой следила за поведением сопровождавших ее дам. А герольдмейстер, точно заведенный, продолжал выкрикивать имена владельцев выставленных на показ турнирных наголовий: — Шлем мессира де Шатогийона!.. — Шлем мессира де Мелюна!.. — Шлем мессира де Ла Марка!.. После произнесения последнего имени одна из статс-дам герцогини Клевской, обстреливая перекрестными взглядами

любопытствующих, мелкими, точно бисер, шагами приблизилась к стеллажу с расставленными на нем рыцарскими наголовьями и коснулась ладонью шлема, увенчанного роскошным клейнодом в виде алой кабаньей головы. В наступившей тишине Маргарита расслышала насмешливый шепот герцога Карла, адресованный сеньору Оливье : — Клянусь святым Георгием, кажется, на сей раз Арденский Вепрь угодил в капкан!.. А герольдмейстер, о чем-то быстро переговорив с фрейлиной герцогини Клевской, обернулся к заинтригованным зрителям и громко объявил: — Мессир де Ла Марк, коий прозывается также Арденским Вепрем, обвиняется сей достойной дамой в бесчестном поступке, а именно — в злословии и нарушении клятвы. Посему шлем означенного мессира де Ла Марка будет вынесен прочь, а сам Арденский Вепрь предстанет перед рыцарским судом чести, который и решит его дальнейшую судьбу. Закончив речь, Туасон д’Ор ударом жезла сбросил злосчастное наголовье проштрафившегося рыцаря со стеллажа, а помощник герольдмейстера, подняв шлем с пола, тотчас вынес его из собора. После этого инцидента церемония продолжилась как ни в чем ни бывало. Оливье де Ла Марш вновь оказался подле Маргариты и с учтивым поклоном шепнул ей: — Арденский Вепрь скорее всего отделается тем, что просидит под дамскими трибунами весь турнир верхом на ограде, — церемониймейстер зага-

дочно улыбнулся и добавил. — Сейчас слишком мягкие нравы, не то, что раньше... — А что было бы раньше? — Маргарита заинтересованно посмотрела на сеньора Оливье. — Раньше, ваше высочество? — Ла Марш с легкой иронией во взгляде пожал плечами. — Как-то, еще во дни правления монсеньора Филиппа, да упокоит Господь его душу, три недостойных рыцаря позволили себе в присутствии герцога очень дурно отозваться о женской половине рода человеческого. Монсеньор Филипп не стал подвергать хулителей немедленному наказанию, однако, на первом же турнире в Брюсселе этим сквернословам так досталось от других участников состязания, что они в течение многих последующих дней и ночей проклинали свои длинные языки. Во время завершения церемонии герцог Карл находился рядом, и Маргарита пламенеющей шеей и щеками ощущала взгляды мужа — то ли страстные, то ли неистовые, — которые он время от времени бросал на нее. Фрейлины рассказывали, что герцог Карл, дабы охладить свою природную вспыльчивость, по утрам пил травяной отвар, ел розовое варенье и почти никогда не принимал вина. Приступы гнева его были столь страшны, что окружающие буквально мертвели от ужаса. Герцог топал ногами, колотил посуду, клялся святым Георгием и призывал в свидетели дьявола. Вместе с тем Карл, как говорили, был очень отходчив и великодушен, заглаживая оскорбления, которым он подвергал придворных, воистину царскими дарами. ÒÓÐÍÈÐ Â ÁÐÞÃÃÅ

234 Вечером во дворце опять был устроен пир: с танцем-каролем, выступлением акробатов и расписанным до мелочей застольем. Жизнь вновь показалась Маргарите одним гигантским спектаклем, в котором все роли были умело и тщательно распределены. Это почему-то начинало ее тяготить.

Третий день праздника собрал толпу горожан на рыночной площади, ставшей турнирным полем — ристалищем, куда рыцари явились во всем своем великолепии. В этот день участники состязаний принимали присягу на соблюдение правил боя, а после полудня могли продемонстрировать собственную удаль и выучку коня в показательных выступлениях — багордо. Рене Анжуйский, страстный почитатель рыцарских традиций, в своей «Турнирной книге», изданной незадолго до состязаний в

Гербовый щит бургундского рыцаря Давида де Бримо ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

Брюгге, детально описал размеры и расположение турнирного поля: «Ширина ристалища должна на четверть уступать его длине; внутренняя ограда, отстоящая от внешней на четыре шага, должна возводиться из крепких дубовых свай в 6,5 футов вышины». Внешний же вид самой сцены предстоящего куртуазного действа, согласно свидетельству Оливье де Ла Марша, являл следующее: «На входе, расположенном близ церкви Святого Христофора, стояли врата великие, златыми деревами расписанные, и молот златой висел там. В противном же конце, супротив ратуши, были подобные же врата с деревами златыми. И были врата башенками преславно изукрашены; пребывали же на оных трубачи упомянутого мессира бастарда с большими занавесями с его гербами, и в его ливреи облаченные. На башнях ворот было два знамени белых с деревами златыми». Ристалище было заполнено сверкающими шпалерами рыцарей и их свиты: оруженосцами со шлемами своих господ и знаменосцами со свернутыми вымпелами-паннонами. Туасон д’Ор, сопровождаемый членами судейской коллегии и герольдами-персивантами, поднялся на трибуну, откуда громогласно зачитал текст присяги: — Властительные принцы, сеньоры, бароны, шевалье и оруженосцы! Не угодно ли будет вам поднять правую руку к небу и присягнуть Господу нашему верой и правдой, жизнью и честью, что никто из вас на предстоящем турнире не ударит противника ниже пояса, а также не поразит его коня...

По рядам рыцарей прошло движение. Один за одним подняли они, насколько позволяли доспехи, латные десницы, присягая на верность турнирным традициям. — Ежели у кого-нибудь из турнирующих упадет во время боя шлем с головы, то никто из противников этого рыцаря не дотронется до него до тех пор, пока он не наденет своего шлема и не застегнет его как следует. Ослушавшийся такого постановления будет изгнан с турнира, лишен своего вооружения и коня! Герольд перевел дух и закончил: — Во всем и всегда исполнять приказ — в этом вы присягнете верой и правдой, жизнью и честью! И по рядам рыцарей прокатилось эхом: — Верой и правдой... Жизнью и честью... Филипп де Коммин опустил наконец затекшую правую руку, посмотрел на своих соседей, закованных в сталь, как и он, в табарах и жупонах с геральдическими эмблемами. Одна из самых досадных обязанностей, которые он как придворный обязан выполнять — это участие в турнирах, устраиваемых его господином. Нет, Коммин вовсе не был трусом, однако то, что он видел при Монлери и Брюстеме, очень слабо напоминало рыцарские состязания. Господи, какие правила, какие запрещенные удары?! Льежцы так и норовили поднять рыцарского коня на пику или альшпис, а его хозяина огреть годендагом по голове. Благодарные сеньоры тоже не оставались в долгу, кроша бегущих горожан в пух и прах, забивая

235 их, точно скот. И не было всей этой геральдической мишуры, только грязь, пот, порох и кровь по колено!.. Пока сеньор Филипп размышлял на эти невеселые темы, молодая герцогиня при помощи знатных дам выбрала Рыцаря Чести, который должен будет во время турнира следить за соблюдением правил, а в случае необходимости — удалять с поля проштрафившегося бойца. После краткого совещания над трибунами дам был поднят на шесте шлем Тибо де Невшателя, маршала Бургундии, и Маргарита Йорк повязала на конец копья избранного Рыцаря Чести белое покрывало «благоволения», знак его высоких полномочий. Под звуки труб всадники один за другим покинули ристалище через боковые ворота. А на поле высыпали помощники судей, готовя его к показательным выступлениям рыцарей. Вдоль ристалища заранее был установлен разделительный барьер, чтобы бойцы не столкнулись на всем скаку. Сейчас служители быстро монтировали в центре этого барьера «сарацина», мишень-вертушку. Не прошло и часа, как на подготовленное ристалище, под рев многочисленной толпы зрителей вырвался первый участник, азартный юнец, лишь накануне надевший рыцарские шпоры. Молодой шевалье пустил коня красивой рысью вдоль дамских трибун, чтобы представительницы прекрасной половины рода человеческого могли оценить легкость его посадки и богатство вооружения. Воодушевленный одобрительными возгласами, юный ше-

валье на полном скаку атаковал «сарацина», поразил его в щит, однако не сумел вовремя отреагировать и мишень резко крутнувшись на стержне, ответила своему, проскочившему вперед, обидчику тяжелым ударом железного цепа по спине. Дамы не успели ахнуть, как бравый воин, громыхнув доспехами, точно обрушенный посудный шкаф-дрессуар, свалился на землю. Ошарашенный своим внезапным падением, шевалье тут же поднялся, однако ноги плохо его слушались, и потребовалась помощь слуг, чтобы несчастный, сопровождаемый смешками и едкими комментариями горожан, далеких от норм куртуазии, сумел покинуть поле. Следующие бойцы действовали осторожнее, поэтому обидных падений более не последовало. Энтони Вудвиль, лорд Скейлз, прибывший на турнир в составе свиты Маргариты Йорк, сидел на гостевой трибуне с высокомерно поджатыми губами. — Это зрелище меня утомляет, сэр Адольф, — Скейлз со скучающим видом обернулся к Адольфу Клевскому, сиру де Равенштейну, своему турнирному соратнику по партии принявших вызов. — Где напор, где задор? Что это за удары? — О да, мессир, — живо откликнулся Равенштейн. — Молодежь ныне пошла совсем не та. Очередной рыцарь проскакал мимо «сарацина», едва задев копьем его щит, чем вызвал новый зевок флегматичного англичанина. Такие именитые воины, как Вудвиль, Равенштейн или Великий бургундский бастард имели слишком высокий уровень мастерства, чтобы участвовать в багордо, считая это забавой для

Карл Смелый, Великий герцог Запада

молодежи. Поэтому, сидя в ложах для гостей или судей, они томились в ожидании настоящих поединков и неизменно критиковали свежеиспеченных шевалье или оруженосцев, хотя те зачасÒÓÐÍÈÐ Â ÁÐÞÃÃÅ

236 тую демонстрировали прекрасную выучку и пушечными ударами едва не вышибали «сарацина» из гнезда. Коммин, истинный потомок дородных фламандцев, на телесную слабость никогда не жаловался, поэтому от всей души протаранил мишень копьем, благополучно избежав ответного выпада.

Четвертый день турнира был посвящен жюсту, или джостре — парным поединкам через разделительный барьер. Рыцари, облаченные в специальные доспехи для модного при бургундском дворе немецкого состязания гештех «высоких седел», один за другим выезжали на ристалище, где, после короткого разгона лошадей, и сшибались, картинно ломая копья друг о друга. Мощные и грозные на вид пики были полыми, а потому разлетались в щепы без особых усилий, не принося попавшему под удар никаких хлопот. «Перед трибуною судьи клеймили и мерили все копья, — свидетельствовал Оливье де Ла Марш, — и не было на том состязании копья для поединка, которое бы не было измерено мерой судей назначенных, и никто не выходил с копьем не измеренным. Дома, башни и все вокруг упомянутого ристалища, как далеко, так и близко, было столь заполнено народом, что весьма отрадное зрелище являло...» Коммин «преломил копье» с Антуаном де Русси, благополучно выдержав столкновение с его пикой. Главным условием для гештеха «высоких седел» была демонстрация умения рыÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

царя поразить левую сторону кирасы или шлем соперника. Хрупкие копья, короткий разгон лошадей и глубокие седла, в которых рыцарь практически стоял, полностью исключали падение всадника на землю или его увечье. Гештех «высоких седел», удачно сочетая зрелищность и безопасность, пользовался большой популярностью у поединщиков, и вскоре глашатаи, срывая голоса, стали выкрикивать имена знатнейших сеньоров: герцога Клевского и его брата Адольфа Равенштейна, графов Марля и Ромона, сеньоров Скейлза и Фьена, Великого бургундского бастарда и Великого бальи Эно и Шампани... А затем, под ликующий рев зрителей, на ристалище выехал герцог Бургундии Карл Смелый и, великолепно управляя чудесным конем, трижды схватился с Жаком Люксембургским, все три раза по рукоять расшибая о его панцирь свои копья.

ных чанах, куда можно было влезть и, стукаясь коленями с соседом, расслабленно выслушать его оживленную болтовню о только что проделанных воинских упражнениях. Назавтра, согласно турнирным афишам, которые постоян-

1

Покинув через боковые ворота ристалище, на которое уже выехал новый боец, Филипп снял облегченный полудоспех. В мыльне, специально устроенной для турнирующих, Коммина ожидал сюрприз — подогретая вода в огромных деревянКонный поединок — джостра, 1450—1460-е гг. В конном поединке через барьер «преломили копья» бургундские рыцари Жак де Бримо (слева) и Симон де Лален. Гербовые щиты бургундских рыцарей: 1 — Жана де Вержи; 2 — Гильома де Грансона; 3 — Антуана де Круа; 4 — Ги де Шалона, сира д’ Арлэ

2

237 но оглашали разъезжающие по городу помощники герольдмейстера, предстояла главная часть долгожданного «па дарме» — спектакля-боя за честь Принцессы Неведомого Острова. К Коммину, только что вылезшему из бочки, подошел рас-

паренный Жан Монмартен, хитро подмигнул своему коллеге: — Ты уже выбрал оружие для завтрашнего поединка, сеньор Филипп? Коммин вяло пожал мокрыми плечами — почетная обязанность состоять рыцарем в

партиии зачинщиков явно тяготила его. Монмартен, возмущенный таким равнодушием, жарко зашептал ему в ухо: — Клянусь святым Георгием, милый Ренескюр, — Монмартен даже в клятвах подражал Карлу Смелому, — ты делаешь боль-

3

4


238 шую ошибку: всем ясно как Божий день, что Принцесса Неведомого Острова — наша новая госпожа. Представляешь, как все захотят угодить монсеньору герцогу, сражаясь за честь его супруги? Коммин широко улыбнулся и покачал головой: — Да, список желающих будет огромен, и ты, Жан, конечно же, возглавляешь его?.. Монмартен внимательно всмотрелся в смеющиеся глаза Коммина, стараясь разглядеть в них искры иронии. — Так бы и было, клянусь тебе, если б не досадная случайность: во время вчерашней квинтаны я потянул себе плечо. И смешно, и обидно, верно? Коммин соболезнующе кивнул. Ну и лиса, Монмартен! Плечо потянул! Поди уже и с лич-

1

2

Ливреи-палето бургундских воинов из контингентов Жана де Рюбампре, Великого бальи Эно (1) и сеньора д’ Экюрде (2). 1465 г. ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

ным врачом герцога Лопесом — Португальцем договорился, чтобы все правдоподобней выглядело, каналья! Хотя в принципе Монмартен верно подметил: победители завтрашнего состязания получат от герцога Карла богатые подарки и личное благоволение. Коммин являлся прежде всего придворным, потому был обязан ориентироваться во всех интригах двора. Ноблес оближ!1 Филипп вздохнул и улыбнулся Монмартену: — Что ж, с огромной радостью преломлю копье за честь Принцессы. Я более везуч, чем ты, сеньор Жан, и чувствую в себе воистину геркулесову силу.

Казалось, что все население Брюгге от мала до велика собралось на рыночной площади, гудящей с раннего утра точно потревоженный улей. Многие горожане, стремясь занять лучшие места, еще затемно стали подтягиваться к ристалищу, освещенному по углам факелами и охраняемому взводом гвардейцев. Коротая время, зрители уплетали снедь, разносимую шныряющими в толпе бойкими лоточниками, следили за выступлениями жонглеров, оплаченных городским магистратом, обменивались впечатлениями дня вчерашнего и гадали о результатах поединков дня сегодняшнего. А еще, задирая головы и разевая рты, дивились на чудесную, увешанную золотыми украшениями ель — символ сказочного Золотого Дерева, — установленную 1

Положение обязывает (фр.).

на краю ристалища, прямо под дамскими трибунами. «Напротив дам, на стороне рынка крытого, было Золотое Дерево посажено, была это большая ель с позолоченным стволом; и под деревом был воздвигнут помост на трех столбах изящной работы, где пребывали карлик и великан, и герольд Золотое Дерево, который вел церемонию состязаний. У одного из столбов были написаны четыре строки, которые гласили: Пусть никто не дивится этому помосту; Это залог, доблестные сердца побуждающий, К службе столь чтимой благородной Даме с Неведомого Острова».

Наконец под гул приветственных криков и радостные звуки труб, свои места на трибунах заняли судьи-распорядители и герцог с герцогиней. На огороженную для предстоящего «па дарме» площадку вступил герольд Золотое Дерево и высоким голосом зачитал письмо, написанное Принцессой Неведомого Острова. — Ее высочество подарит свою милость тому храбрецу, который, сразившись с моим господином, Рыцарем Золотого Дерева, победит его в честном бою и освободит великана, плененного карликом! Не успели смолкнуть крики зрителей, сопроводившие оглашенный вызов, как на сцену уже выступил новый участник спектакля, герольд-персивант Адольфа Клевского, сира де Равенштейна. Постучав молотком в ворота и получив разрешение войти, герольд важно прошествовал к Золотому Дереву.

239 У основания ели был помещен герб Великого бастарда Бургундского — Рыцаря Золотого Дерева, на ветвях, украшенных драгоценностями, висели три щита: белый, пурпурный и черный. Взоры зрителей устремились на позолоченную шпору, знак рыцарского достоинства, которую сжимал в руке герольд сира де Равенштейна. Удар шпорой по белому щиту означал пеший поединок на топорах, по пурпурному — схватку на мечах, по черному — конную копейную сшибку. Какой цвет выберет Адольф Клевский, какое оружие и вид поединка? Герольд, протрубив в рог, ткнул шпорой в пурпурный щит, и Оливье де Ла Марш, стоявший за высокой спинкой герцогского кресла, заметил ухмылку на лице обернувшегося к нему Карла Смелого: — Клянусь святым Георгием, Оливье, Равенштейн слишком осмотрителен для того, чтобы схватиться с моим братцем на секирах! Ла Марш, который в прошлом году был свидетелем поединка Великого бастарда с фаворитом английского короля Энтони Вудвилем, лордом Скейлзом, на турнире в Смитфилде, с тонкой ироничной улыбкой поклонился своему сюзерену: — В худой одежонке садятся спиною к ветру, монсеньор! У меня в памяти свежа картина того, как полумертвого Вудвиля уносили с ристалища, а в его доспехах зияла огромная пробоина от могучего удара топора мессира бастарда. Тем временем четыре дюжих молодца внесли на арену носилки, в которых гордо восседал Адольф Равенштейн, кузен Ан-

туана, переодетый старцем. Поверх доспехов рыцарь надел длиннополую мантию, а шлем украсил седовласым париком. Вслед за Равенштейном на ристалище вступил Антуан Бургундский, Великий бастард, снаряженный, как и его противник, для пешего боя. Слуги помогли Адольфу Клевскому сойти с носилок, после чего приняли у него мантию, которая могла помешать рыцарю в ходе предстоящего поединка. Коммин, занимавший место на трибуне придворных, неотрывно следил за всеми действиями соперников, их оруженосцев и судей, ибо в скором времени сам должен был вступить на ристалище сквозь золоченые ворота, поставленные на стороне защитников поля. Вот кузены-поединщики, сопровождаемые герольдом Золотое Дерево и Тибо Невшательским, Рыцарем Чести, подошли к распорядителям, дабы еще раз заслушать правила схватки. Вот бастард и Равенштейн приняли из рук судей двуручные мечи с проверочными клеймами. Вот по углам арены заняли свои места оруженосцы герольдмейстера и нотарии, призванные фиксировать удачные удары... Золотое Дерево при помощи специальной веревки отмерил расстояние, на которое развели поединщиков, а два смотрителя, закованные в сталь с головы до ног, вооружившись длинными шестами, приготовились по первому сигналу Рыцаря Чести разнять соперников. Наконец карлик Антуана Бургундского перевернул песочные часы, отмерявшие «саблон» — тридцать минут, и протрубил в рог, подавая сигнал к началу поединка.

Гербовый щит бургундского рыцаря Ги де ла Тремуйля, сира де Сюлли

Хищно ссутулясь, точно подобравшись перед решительным прыжком и напряженно наставив друг на друга мечи, соперники сошлись посреди турнирной площадки. С легким стуком клинки единоборцев соприкоснулись, а потом началось... Равенштейн, полагаясь на свою силу, нанес противнику один за другим три мощных звенящих удара, способных, казалось, повалить Голиафа. Бастард, не дрогнув, встретил атаку Адольфа Клевского. С лязгом отбив первый удар сильным батманом1, Антуан сноровисто перехватил свой меч левой рукой за среднюю часть клинка и блестяще провел парад2 против молниеносного ремиза3 Равенштей1 Батман (фехтовальный термин) — резкий удар по клинку соперника. 2 Парад (фехт. терм.) — парирование рубящего удара соперника средней частью своего оружия. 3 Ремиз (фехт. терм.) — возобновленный удар.


240 на. От третьего удара соперника бургундец просто уклонился, ответив неожиданным рипостом1, оставившем на плечевой раковине доспеха Адольфа глубокую вмятину. Зрители из партии Антуана Бургундского встретили удачный выпад своего патрона восторженными криками. Молодой Шатогийон, следивший за поединком с высоты трибуны для рыцарей, восхищенно пристукнул кулаком по колену и азартно обернулся к Коммину: — Клянусь Девой Марией, великолепный удар! Таких ударов на этом турнире я еще не видел, а, сеньор Филипп! Коммин, ничуть не разделявший боевого задора своего соратника по партии, вымученно улыбнулся: — Святая правда, сеньор Луи... Удар, достойный великого Жака де Лалена!.. А на арене наступило короткое затишье. Равенштейн, крикнув Тибо Невшательскому, уже готовому по первому знаку судей остановить схватку, что он цел и невредим и готов продолжать поединок, тяжело отдуваясь под глухим забралом, топтался на месте и удерживал бастарда на расстоянии ложными выпадами меча. Переведя дух, кузены вновь сошлись в поединке, пыхтя в душных шлемах и с гулким уханьем нанося друг другу тяжеловесные удары своим мощным и грозным оружием. Смотрители кружили вокруг сопящих, точно молотобойцы, соперников, готовые по сигналу Рыцаря Чести разнять их. 1

Рипост (фехт. терм.) — ответный удар после парирования или уклона (вольта). ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

Однако развязка наступила гораздо быстрее, чем того ожидали судьи и зрители. Равенштейн, начавший уставать, решил закончить дело одним сильным ударом и, поддавшись на провокационный аппель 1 бастарда, подшагнул к сопернику и рубанул с плеча. Однако бургундец в самый последний момент сумел увернуться, и удар, в который Адольф Клевский вложил все силы, с чудовищного размаха угодил в пустоту. Хэк! Не сумев устоять на ногах, Равенштейн, увлекаемый весом доспехов, упал на колени, что по правилам поединка означало поражение. Тибо Невшательский тут же коснулся Адольфа Клевского белым покрывалом, повязанным на копье, а смотрители, скрестив шесты, встали перед Великим бастардом, не подпуская его к упавшему сопернику. — Ату его! — Карл Смелый, не удержавшись, притопнул ногой, после чего, справившись с азартом, любезно улыбнулся молодой супруге. — Вы видели, моя дорогая, этот «белакюль»2 моего единокровного братца?! Затем герцог круто обернулся к Ла Маршу: — Черт возьми, Оливье! Что ты на это скажешь? — Скажу стихами из «Фламенка», монсеньор, — церемониймейстер учтиво поклонился герцогу и герцогине и нараспев продекламировал:

1 Аппель (фехтовальный термин) — провокация, рассчитанная на не подготовленные или рефлекторные действия противника. 2 Радушный прием (фр.)

«Рожденный под звездой счастливой, В компании славолюбивой Турнирный захватив трофей — Пленив бойцов, забрав коней, — Все раздает он или тратит. Любой, кого копьем он хватит, Оказывался на земле…»

Прервав чтение, Оливье вновь поклонился Карлу и Маргарите, добавив: — Сегодня мессир бастард повторил успех славного Жака де Лалена, когда тот на турнире «Паломник» сумел таким же манером повалить на землю английского рыцаря. Тем временем герольд Золотое Дерево громогласно объявил о победе Антуана Бургундского, который, сняв латную перчатку, обменялся крепким рукопожатием с Адольфом

3

2

1

4

5

Пеший поединок 1440—1460 гг.: 1 — Пьер де Боффремон, граф де Шарни, бургундский рыцарь. В 1443 г. Боффремон вместе с 12 соратниками организовал на дижонской дороге 40-дневное «па дарме» «Дерево Карла Великого»; 2 — Жан Рубе, бургундский рыцарь; 3 — маршал; 4 — герольд Бургундии; 5 — помощник судьи

241


242 Маргарита смотрела на пышный спектакль, развернувшийся у подножия Золотого Дерева. Принцесса Неведомого Острова — это она. Это в ее честь храбрые рыцари сражаются друг с другом. Молодой герцогине хотелось плакать и смеяться одновременно, как в детстве, когда со страниц прочитанных романов незримо влетали к ней в холодную спальню сказочные феи, хитрые карлики, отважные рыцари и злобные колдуньи... Коль вина крепки нам в тавернах наливают, И дамы подле нас сидят, на нас взирают, Улыбчивой красой очей своих сияют, Роскошеством одежд и персями блистают, — Задор и смелость враз сердца воспламеняют.

Герольд Бранденбурга XV в.

Клевским. Равенштейн учтиво улыбался кузену, тщательно скрывая досаду за нелепое поражение. Оруженосцы помогли проигравшему избавиться от душного шлема и наручей, а герольд закрепил на его запястье золотой браслет, сопроводив свои действия пояснением: — Отныне сей рыцарь обязывается носить драгоценные оковы до тех пор, покуда его хозяйка, Принцесса Неведомого Острова, не соблаговолит отпереть их и освободить храброго кавалера! ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

Когда глашатай громко объявил его имя, Коммин, облаченный в крепкий доспех для поединка «реннен», верхом на коне въехал в грохочущую чашу ристалища, точно с головой окунулся в море ярких красок и оглушительного шума. Оруженосец подал ему копье. — Удачи, мессир! А с противоположной стороны, через золоченые ворота с башенками, на арену выехал Джон Вудвиль в алых, точно маков цвет, одеждах. Английский рыцарь замер посреди ристалища, отсалютовав Коммину копьем. В отличие от гештеха «высоких седел», в реннене, только входившем при бургундском Дворе в моду, требовалось сбросить противника на землю. Поэтому

копья бойцов, за исключением корончатого наконечника, ничем не отличались от боевых, а седла были лишены задней луки. Перед столкновением поединщики пускали своих коней в галоп, многократно увеличивая силу удара. Если после схватки бойцы оставались в седлах, поединок продолжался, и рыцари, поменявшись местами, вновь скакали навстречу друг другу. Филипп покрепче утвердился в седле, невольно сжимая ногами бока коня. Латная перчатка натянула узду, ожидая сигнала. Положение обязывает, черт возьми! Карлик под Золотым Деревом протрубил в рог, подавая сигнал к началу схватки. Ату его! Пришпорив коня, Филипп с криком кинул его в грохочущий полет к центру арены. Благородное животное вмиг набрало скорость, стеля сильными ногами вдоль разделительного барьера. Филипп слегка развернулся в седле и привстал на стременах, направляя прыгающий наконечник склоненного копья в сторону алого, размытого от скорости, клубка, с обвальным грохотом летящего ему навстречу. Англичанин, приближаясь, стремительно вырастал в размерах, распухал огненным шаром, готовый захлестнуть соперника волной несокрушимой мощи и скорости. Точно так же королевские жандармы атаковали обескровленный отряд графа Шароле при Монлери. Крак! Всё объединил в себе краткий, точно вспышка молнии, миг столкновения. Терпкий запах

243 конского пота, осколки разлетевшегося в щепы копья, налитые кровью глаза в прорези чужого шлема, лязг столкнувшейся стали... А затем Филиппа настиг сильный, обрывающий всё внутри, удар о землю. Ах! Лишь пыль вокруг да острая боль в вывихнутом плече. Ноблес оближ! Джон Вудвиль отсалютовал павшему сопернику обломком копья. А к Коммину уже бежали его слуги, чтобы отобрать у

въедливой пыли нежданную жертву, вынести ее на солнце и чистый воздух...

В конце состязаний Антуан Бургундский, признанный героем дня, принял в награду за свои подвиги боевого коня в роскошном убранстве, а герцогиня Маргарита, исполняя роль Принцессы Неведомого Острова, отомкнула золотым ключиком драгоценные оковы

коленопреклоненных кавалеров, которым не повезло в схватках на ристалище Золотого Дерева. Придворный цирюльник вправил Коммину вывихнутое плечо, туго перебинтовал его и попросил молодого камергера до конца праздника воздержаться от рыцарских забав. Филипп и воздержался, да так, что помимо воспоминаний Оливье де Ла Марша, описавшего «па дарме» Золотое Дерево, более ни один источник не сохранил имя Ком-

Выезд Рене Анжуйского на турнир. Миниатюра Поэтического описания турнира в Сомюре. Франция. 1470—1480 гг. ÒÓÐÍÈÐ Â ÁÐÞÃÃÅ

244 мина в анналах турнирной истории бургундского Двора. Впоследствии Филипп де Коммин станет известным дипломатом и искушенным политиком. К его советам начнут прислушиваться бургундский и французский монархи, он будет желанным гостем при дворе испанских и итальянских правителей, его тайные миссии окажут заметное влияние на борьбу английских королевских династий. Он благополучно переживет многих своих современников, а под занавес жизни напишет мемуары, которые станут настольной книгой для европейских политиков. Но нигде и никогда ни единой строчкой или словом не упомянет он о своем участии в рыцарских состязаниях, и если бы не дотошность и пунктуальность Оливье де Ла Марша, потомки так никогда и не отыскали бы истоки того презрения к пустому бахвальству рыцарства, которое Коммин пронесет через всю свою жизнь.

Славный город Брюгге отошел ко сну далеко за полночь, пресыщенный минувшими впечатлениями и с капризом некоронованной столицы ожидающий продолжения праздника. Уснула знатная сеньора, зябко кутаясь в специально прогретые простыни; благополучно захрапел в своей постели бюргер, привычно уткнувшись носом в пышные, обтянутые сорочкой, женины формы; под писк мышей, пьяный хохот гулящих девок и стук оловянных кружек забылись коротким сном постояльцы гостиниц, уложенные хозяевами по трое в одну кровать. Коротка июньская ночь, поэтому нужно успеть выспаться, чтобы назавтра пораньше занять лучшие места у ристалища. Уснул город, от мала до велика, от принца до бездомного пацана, сладко скорчившегося на дне просмоленной бочки с

Рыцарь принимает вызов на поединок, ударяя копьем в щит зачинщика. Миниатюра французского манускрипта XV в. ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

ворованным гульденом за щекой. Даже стражник сонно клевал носом, склонившись на древко алебарды. Лишь Филипп де Коммин, изнывая то ли от боли в ушибленном плече, то ли еще от чегото, терзающего душу, безмолвно смотрел в размытое подкравшимся рассветом серое пятно окна. Он хотел спать, но свирепый всадник в алых одеяниях с хохотом пускал на Филиппа своего коня, лишь только тот смыкал измученные веки. Господи, как это все глупо! Пьяный глухой звонарь дернулся в забытьи, засучил ногами, путаясь в веревках, и над городом поплыл сонный гул потревоженного колокола.

Принцесса Маргарита, теперь уже герцогиня Бургундская, постепенно свыкалась со своей ролью молодой госпожи самого могущественного европейского княжества. Каждый прожитый день при бургундском Отеле — уже в ее, герцогини, доме — открывал перед Маргаритой все новые и новые покрова. Выяснилось, например, что при Дворе считалось хорошим тоном называть Францию не королевством, а всего лишь сеньорией, прибавляя, правда, эпитет «великая». Сам герцог Карл, будучи отпрыском династии Валуа, тем не менее называл себя португальцем, говоря, что материнской крови в нем течет больше, чем отцовской. При этом могущественный властелин Бургундии глубоко почитал своего родителя, и Маргарита испытала настоящий шок при посещении город-

245

Турнирный поединок на копьях. Иллюстрация из «Хроник» Ж. Фруассара. Ок. 1475 г.

ского собора-базилики, когда увидела мужа, искренне рыдающего у подножия гроба Филиппа Доброго. Однако уже на следующий день Карл Смелый восседал на главной трибуне ристалища, не сводя горящего азартом взора с турнирного действа, и ничем не напоминал убитого горем сына на могиле отца. А еще через сутки, во время перерыва в череде бесконечных ристаний, герцог явил себя своим подданным в ипостаси заботливого и справедливого господина, с готовностью выслушивающего жалобы и прошения. Величественный, точно Царь Небесный, сошедший с сияющих высот на грешную зем-

лю, восседал Карл Бургундский на роскошном троне, у подножия коего корпели над своими бумагами магистры прошений, аудитор и секретарь. Герцог проводил очередную публичную аудиенцию, являя подданным милость либо гнев, а придворные, размещенные согласно ранжиру тут же, за балюстрадой, цепенели на своих местах, опасаясь неловким движением или вздохом нарушить неспешный ритм священного действия. Столь же торжественно и пышно проходили трапезы, напоминавшие скорее помпезное театральное представление, нежели естественный процесс насыщения бренной плоти. Каж-

дое блюдо вносилось в зал согласно расписанному до мелочей церемониалу и подавалось к столу так, точно являло собой частичку тела и крови Христовых. Герцог открывал трапезу, он же ее и завершал, отвечая на церемонные поклоны вереницы отобедавших придворных. И опять Маргарита не могла отделаться от мысли, что весь Отель во главе со своим хозяином и она сама — все они члены единой театральной труппы, ежедневно и ежечасно участвующей в постановке грандиозного спектакля. Постоянное, назойливое присутствие огромного числа зрителей поначалу сильно тяготило молодую герÒÓÐÍÈÐ Â ÁÐÞÃÃÅ

246 цогиню. Возникало хрупкое, а от того еще более пронзительное ощущение некой беззащитности и уязвимости, точно тебя в праздничный день протащили нагишом по многолюдному Стрэнду.1 Накрытая с головою волной всеобщего внимания Маргарита с тихим ужасом ожидала первую брачную ночь, и была безмерно удивлена, когда шамбеллан прикрыл двери герцогской опочивальни, впервые оставив невесту наедине с женихом. Благода1

Стрэнд — главная улица средневекового Лондона, соединяющая собственно Сити с Вестминстером.

рение Господу, зачинать наследников герцоги Бургундии предпочитали все же без зрителей! Дотошный в вопросах быта, Карл Смелый с особым старанием регламентировал и духовную сферу придворной жизни. Сорок служителей Капеллы Отеля исполняли свои обязанности с четкостью вымуштрованных солдат. Однако Маргарита была тронута до глубины души, когда узнала, что церковный чиновник-амонье, согласно распоряжению герцога, ежегодно раздавал страждущим до двадцати тысяч ливров милостыни. Впрочем,

религиозность бургундского Двора нарочито подчеркивалась, словно выставлялась напоказ, а потому в этой назойливой публичности опять-таки угадывалась легкая фальшь. Модный нидерландский живописец Ханс Мемлинг, работая над триптихом «Страшный суд», по левую руку от благословляющего Христа изобразил Великого герцога Запада Карла Смелого в образе апостола Андрея Первозванного, тем самым уравняв святого небожителя с мирским сюзереном. Поэтому тысячу раз был прав Эсташ Дешан: Не след творить богов златых, Деревянных, бронзовых, сребряных: Кумиров делают из них... И, соблазнясь обличьем их, Увы, в их красках златозарных, В покровах ярких и драгих Зрит маловер богов желанных, Небесной славою венчанных; В безумье, рвением горя, Он служит, сердце отворя, Личинам, в храмах что теснятся; То — дурно. Кратко говоря, Не след подобьям поклоняться.

Карл Смелый, герцог Бургундии, изображенный в образе Св. Андрея (второй справа). Фрагмент центральной части триптиха «Страшный суд» работы Х. Мёмлинга (1466—1473 гг.) ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

Впрочем, Маргарита была всего лишь дочерью своего века, дабы искренне задумываться о несоответствии начал и концов. К тому же двадцать два года не тот возраст, чтобы за яркими нарядными шелками искать бесцветную подкладку. А тяжеловесный придворный церемониал в итоге станет привычной данностью. «Ке фер? — как говорят новые франкоязычные подданные Маргариты, герцогини Бургундской. — Что поделаешь?» Герцогиням приходится тяжелее, чем принцессам, пусть даже те и приплыли с неведомых островов.

247 Наконец наступил десятый, завершающий и самый главный день праздника, который обещал быть наиболее зрелищным. Ристалище, освобожденное от разделительного барьера, должно было стать ареной настоящего конного сражения — собственно турнира, во время которого рыцари, разделившись на две партии, съезжались в мечевой рубке, имитирующей реальную битву. В своей «Турнирной книге» Рене Анжуйский оставил детальное описание снаряжения турнирующего бойца: «Конский нагрудник должен быть кожаным, крепко набитый волосом или шерстью, по крайней мере в ширину меча. Поверх нагрудника набрасывается попона с изображением герба и всех его атрибутов. На шлеме, поверх намета, также укрепляется герб, а вокруг него — бурелет какого угодно цвета и толщины, по желанию рыцаря. Ширина меча должна быть около четырех пальцев, чтобы он не мог пройти сквозь сетку забрала. Длина и вес мечей определяются судьями накануне турнира. Мечи должны иметь клейма для предупреждения незаконной длины и веса. Следует использовать короткие шпоры, ибо они удобнее длинных и в схватке их труднее сорвать с ног...» С раннего утра по улицам Брюгге стали разъезжать герольды в сопровождении глашатаев, которые трубными голосами зачитывали объявление: — Слушайте! Слушайте! Слушайте! Верховные и могущественные принцы, князья, сеньо-

Жан де Люксембург, бастард Обурден в снаряжении для турнирного боя на мечах

ры, рыцари, оруженосцы и прочие участники турнира! Вы извещаетесь от имени судей, что сегодня в полдень обе противоборствующие стороны должны встать в ряды в полном вооружении, дабы быть готовыми сразиться в час, когда судьи прикажут обрубить канаты для начала турнира. Знайте, что благородные дамы будут раздавать побе-

дителям изящные и богатые дары. — Еще предупреждаем вас, что никто не может вводить в ряды более оговоренного числа конных пажей для своих услуг. Для герцога полагается четыре конных пажа, для графа — три, для барона и шевалье — два, для оруженосца — один. Пеших же пажей всякий ÒÓÐÍÈÐ Â ÁÐÞÃÃÅ

248 может брать сколько ему будет угодно!.. Рыцари и оруженосцы, участники предстоящего турнира, торжественно облачались в доспехи, а герольды, сопровождаемые хриплым ревом труб и гулом церковных колоколов, уже поторапливали их: — Благородные рыцари, надевайте шлемы! Надевайте! Шлемы! К ристалищу двигались красочной процессией, в строгом соответствии с турнирным этикетом: впереди, попарно, герольды и судьи с белыми жезлами, далее музыканты, герцог с герцогиней и рыцари в полном турнирном облачении. Оливье де Ла Марш так описал свиту Жака Люксембургского, сеньора де Ришбурга, главного ответчика-мантенадо турнира: «Перед ним ехали, сопровождая его, граф Скейлз и мессир Джон Вудвиль, оба — братья королевы Английской;

господин де Русси, господин де Фьен и мессир Жан Люксембургский, и все пятеро племянников названного мессира Жака. Сопровождали его также господин де Ранти и маркиз Феррарский, все богато облаченные и верхами. Конь его был крыт сукном синим, с каймой широкою малиновой с серебром, как и его щит. Шло за ним шестеро коней в уборах... Пажи облачены были в атлас белый, а девиз был вышит; а за оными пажами слуга ехал, одетый так же, на коне, крытом тканью камчатой белой, лиловой и черной, расшитой золотыми буквами девиза, а поверх оных — великими колокольцами серебряными. Слуга оный в поводу вел коня боевого, крытого сукном лиловым с золотом; и в таковом порядке Жак де Люксембург продефилировал пред дамами, пред Золотым Деревом и пред судьями, а затем занял свое место в конце барьера».

Поединокгерцогов Бретонского (слева) и Бурбонского. Миниатюра из «Турнирной книги короля Рене». Ок. 1460 г. ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

Достигнув ристалища, рыцари разъехались в стороны двумя отрядами, а герольдмейстер еще раз зачитал правила турнира: — Слушайте, господа рыцари! Господа судьи предупреждают и просят вас не нападать друг на друга с тыла, не разить ниже пояса и не ранить коней. Пусть никто из турнирующих не испытывает ненависти к сопернику. Как только трубы известят об отступлении, бой должен быть прекращен!.. По знаку судей бойцы противоборствующих партий с двух сторон через ворота выехали на ристалище и стали выстраиваться в боевой порядок — кадриль. Места в первых шеренгах вдоль натянутых поперек арены канатов заняли рыцари, вооруженные турнирными мечами и булавами. Вторые шеренги кадрили образовали своры знаменосцев и вооруженных слуг. Однако желающих участвовать в турнире было так много, что судьям пришлось позади первой кадрили выстраивать вторую, и вскоре ристалище оказалось до отказа забито великолепными всадниками, осененными целым лесом ярких знамен. Соперничающие партии, как и следовало ожидать, возглавили Жак Люксембургский и Антуан Бургундский, оба в роскошном боевом убранстве, с причудливыми геральдическими эмблемами на шлемах, кои во время боя надлежало сбить ловким ударом меча или булавы. Наконец под громкие крики зрителей на ристалище выехал Рыцарь Чести, Тибо де Невшатель, маршал Бургундии. Мар-

249

Турнирное ристалище. Миниатюра из «Турнирной книги короля Рене». Ок. 1460 г. Ристалище заполнено кадрилями рыцарей, их знаменосцев и оруженосцев, разведенных по сторонам арены с помощью канатов. Слуги с топорами наизготовку ожидают сигнала к началу состязания, который трижды оглашал гербовый король: «Рубите канаты! Начинайте бой!». Гербовый король виден на центральной трибуне вместе с двумя судьями-рыцарями и двумя судьями-оруженос-

шал имел полное облачение за исключением шлема, выставленного как знак «дамской милости» над трибуной, занятой благородными гостьями турнира. В руках у сеньора Тибо было зажато копье с белым покрывалом «благоволения». Теперь взгляды всех присутствующих обратились к увитой гирляндами цветов ложе герцога и герцогини. И в наступившей тишине Карл Бургундский от-

цами. В руках у судей белые жезлы длиной ок. 1,3 м. По сторонам судейской трибуны расположены ложи для знатных дам, над правой ложей поднят шлем Рыцаря Чести, как знак «merci des dames». Сам Рыцарь Чести изображен в центре ристалища с непокрытой головой и белым шарфом «благоволения» на копье. Пешие слуги и трубачи выведены за пределы внутренней ограды арены

четливо произнес традиционную фразу: — Пусть начинают! Главный судья-распорядитель взмахнул белым жезлом, а глашатай громко рявкнул: — Рубите канаты! В руках прислужников, оседлавших дубовые барьеры ристалища, сверкнули отточенные лезвия топоров, и толстые канаты, натянутые поперек арены, разом упали под копы-

та истомившихся от нетерпения коней. Подбадриваемые криками болельщиков и сигналами труб кадрили поединщиков рванулись навстречу и с грохотом столкнулись посреди ристалища. Знатные сеньоры в роскошных, расшитых геральдическими знаками, одеяниях сошлись в рыцарских поединках и с глухими воплями принялись колошматить друг друга тупым ÒÓÐÍÈÐ Â ÁÐÞÃÃÅ

250 турнирным оружием. Знаменосцы со слугами держались подле своих хозяев, надрывно выкрикивая их девизы, едва ли различимые в страшном грохоте, до краев заполнившем чашу ристалища. Вычурные нашлемники рыцарей, отражающие богатую фантазию своих хозяев, крошились и раскалывались под ударами турнирного оружия, украшенные гербами табары лопались по швам от резких движений, кони соперников, ослепленные глухими наголовниками, брызжа пеной, бешено плясали на месте. В течение первой минуты боя, когда кони и всадники, не успевшие растратить энергию, сражались наиболее яростно, и с той и с другой стороны рухнуло на землю сразу несколько бойцов. К ним тотчас устремились слуги-валеты, в толчее и неразберихе свалки стремясь как можно быстрее вытащить своих пострадавших господ за пределы ристалища. Тибо де Невшатель, захваченный каруселью конной сшибки, лихорадочно озирался по сторонам, размахивая копьем с белым шарфом. — Ату его! — Карл Смелый, увлеченный видом побоища, азартно вскочил со своего места и хватил кулаком по перилам балкона. Черт побери! Такая славная потасовка, а он сидит на трибуне, словно прикованный! — Ла Марш, — Карл со стоном закатил глаза и ткнул сеньора Оливье локтем в бок. — Твои церемонии когда-нибудь сведут меня в могилу! — К тому времени, монсеньор, могила будет уже занята маршалом Невшательским, — ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

Оливье де Ла Марш с тонкой ироничной улыбкой указал на Рыцаря Чести, который метался в гуще свалки, растаскивая сражающихся. — Похоже, на сеньора Тибо, в запале боя, не очень-то обращают внимание. Карл усмехнулся: — Подмечено верно, клянусь святым Георгием, хотя у тебя, как и у моего дорогого Ренесскюра, кровь слишком холодная, чтобы получать истинное наслаждение от доброй потасовки! Я прав, Филипп? Коммин, не принимавший участия в турнире из-за травмы плеча, согласно кивнул: — Вы правы, государь, однако осмелюсь заметить, что в решении дел государственных человек с горячей кровью может оказаться худшим помощником, нежели хладнокровный советник. Карл хмыкнул и почесал кончик носа. — Что ты на это скажешь, Оливье, а? Клянусь святым Георгием, устами этого юного дворянина говорит умудренный годами политик! Герцог громко расхохотался, хлопнув Коммина по больному плечу, от чего тот едва не лишился чувств. Однако Филипп успел перехватить острый и заинтересованный взгляд Карла, который тот как бы вскользь бросил на своего молодого камергера. Между тем накал турнирной схватки нарастал. Партия Жака Люксембургского постепенно начала теснить партию бургундцев. Адольф Равенштейн, стремясь отплатить Великому бастарду за свое обидное поражение в «па дарме», мощным ударом булавы сокрушил бургунд-

ского рыцаря Гильома де Ла Бома, сеньора д’Иллена, и присоединился к своему брату, наседающему на Антуана. Видя, что все внимание герцога оказалось приковано к бою, Оливье де Ла Марш тихонько тронул Коммина за рукав. — Поздравляю, сеньор Филипп, ты делаешь успехи. Наш господин любит меткие фразы. — Надеюсь, мессир, что государь оценит и рассудительные поступки того, кто умеет не только произносить красивые слова, — Коммин невольно скопировал ироничную усмешку самого церемониймейстера, чем явно польстил де Ла Маршу. — Черт возьми! — Карл Смелый вскочил на ноги, не сводя горящего взгляда с ристалища. Антуан Бургундский, с трудом отбиваясь от своих кузенов, братьев Клевских, пропустил удар и покачнулся в седле. Тибо де Невшатель, державшийся рядом, тревожно взмахнул покрывалом «благоволения», готовясь набросить его на Великого бастарда. И в этот самый миг к уже обреченному, как всем казалось, Антуану, смяв вражеских оруженосцев, прорвался рыцарь из бургундской партии. Табар всадника, порванный в нескольких местах, нес герб Шалонов — золотую перевязь на алом поле, и Карл Смелый, вцепившийся в подлокотник кресла так, что побелели костяшки пальцев, судорожно выдохнул: — Клянусь Святым Георгием, это Шатогийон!.. Хрясь! Деревянная булава Людовика де Шалона, сира де Шатогийона с размаху опустилась на шлем Адольфа Равен-

251

Групповая схватка рыцарей «внутри барьеров». Миниатюра из «Турнирной книги короля Рене». Ок. 1460 г. Над рядами сражающихся развеваются малые знамена (панноны) герцогов Бурбонского и Бретонского. В центре схватки виден Рыцарь Чести, который набрасывает покрывало «благоволения» на одного из рыцарей, прекращая тем самым поединок и предотвращая возможное увечье. Под дамской трибуной в унизительном положении верхом на ограде восседает проштрафившийся «рекомендованный» рыцарь, обвиненный либо в измене, либо в убийстве, трусости, насилии над знатной дамой, лжи, ростовщичестве, неравном браке или в злословии в адрес благородных женщин. В зависимости от

штейна и разлетелась в щепы. Несчастный Равенштейн, коему на этом турнире явно не хватало Божьего благоволения, потерял сознание и с грохотом рухнул на землю. Бургундские болельщики пронзительными воплями приветствовали падение имперца, и теперь уже Жану Клевскому пришлось отбиваться от двух про-

степени вины «рекомендованного» рыцаря могли наказывать побоями, бранью, конфискацией коня и вооружения. В случае сопротивления «штрафника» усаживали верхом на барьер. По знаку судей трубачи начинали играть сигнал отбоя, слуги открывали ворота и знаменосцы покидали ристалище. Нередко в запале схватки рыцари игнорировали сигнал об окончании турнира и продолжали сражение, чему иллюстрацией служит как данная миниатюра, так и реальный эпизод на турнире-па дарме «Золотое Дерево» (1468 г.)

тивников. Рыцари из партии Великого бастарда, почувствовав перелом в сражении, усилили нажим на соперников, вытесняя их с поля. Крак! Многотонный вал всадников, сминая знаменосцев, не успевших покинуть арену, герольдов и слуг, навалился на ристалищное ограждение. Зрители с криком шарахнулись в сторо-

ны. В узких воротах произошла настоящая давка. Несколько секций ограды, не выдержав напора сражающихся, обрушились. Послышались крики придавленных людей и яростный визг взбесившихся животных. Забыв о присутствии супруги, Карл громко выругался и, вскочив с кресла, метнулся к ристалищу. Шамбелланы и охÒÓÐÍÈÐ Â ÁÐÞÃÃÅ

252 рана, расталкивая зрителей, кинулись следом за своим сюзереном. Все произошло настолько стремительно, что Маргарита Йоркская не успела и ахнуть. Перепрыгивая через ступени, герцог во мгновение ока очутился внизу и перемахнул через ристалищную ограду. Кто-то из оруженосцев, не потерявший голову в общей сумятице, уступил Карлу коня, и герцог, беззащитный в своем расшитом серебром жакете среди закованных в сталь поединщиков, на полном скаку врезался в свалку. — Дева Мария и Святой Георгий! — Маргарита закрыла глаза и перекрестилась. Трубачи, надрывая легкие, раз за разом огласили ристалище сигналами отбоя, шамбелланы и лейб-лучники, сломя головы, ринулись вслед за своим сюзереном в гущу схватки, где принялись растаскивать увлекшихся сражением рыцарей. Наконец, благодаря общим усилиям порядок был восстановлен, и соперники в истерзанных табарах и побитых шлемах разъехались по сторонам ристалища. Герцог Карл, целый и невредимый, соскочил с коня и под радостный шум устроенной в его честь овации поднялся в свою ложу. — Вы видите, мадам, что все ваши тревоги были напрасны, — Карл внимательно посмотрел на супругу, с удовлетворением отметив слезинки в уголках ее глаз, и улыбнулся. — Клянусь святым Георгием, когда я стану королем, — а я стану им, вы будете наипрекраснейшей королевой света, так же, как сейчас вы наипрекраснейшая из герцогинь. ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

Закрытие турнира прошло без эксцессов, по уже накатанной годами колее традиционного сценария. Тибо Невшательский, слегка помятый в свалке, торжественно передал свое копье с покрывалом «благоволения» церемониймейстеру, после чего вместе с четверкой судей-рыцарей и судей-оруженосцев поднялся в герцогскую

Гербовый щит князя Лихтенштейна

ложу. Там кавалеры попросили Маргариту и двух сопровождавших ее замужних дам-дамуазелей назвать имя храбрейшего рыцаря сегодняшнего ристалища. И оно было названо и торжественно оглашено — имя Людовика де Шалона, сира де Шатогийона, который в свои двадцать два года стал лучшим рыцарем турнира. Оливье де Ла Марш с поклоном передал герцогине потрепанное в схватке покрывало «благоволения» концы коего тут же подхватили две дамуазели. Сверху на белую, расшитую золотом ткань, водрузили драгоценный кубок — приз победителю.

Вперед выступил Туасон д’Ор и громогласно, теперь уже для всех зрителей, объявил имя храбрейшего рыцаря и выкрикнул его девиз. Смущенный и всклокоченный Шатогийон предстал перед «королевой турнира», и Маргарита, вручив храбрецу приз, произнесла заранее выученную ритуальную формулу: — Сеньор рыцарь! Сия награда присуждена вам по праву, с согласия всех славных рыцарей и благородных дам. Все видели ваши храбрость и рвение, благодаря которым ваша партия одержала победу. Награда и честь принадлежат вам по праву! Шатогийон, по обычаю преклонив колено перед герцогом и герцогиней, путаясь в витиеватых оборотах, с подкупающей искренностью поблагодарил своих госпожу и господина: — Монсеньор! Позвольте мне принести мою бесконечную благодарность вам, господин, а также прекраснейшей королеве турнира, моей госпоже и вашей супруге за... э-э-э, оказанную мне честь. И поблагодарить всех благородных дам и рыцарей, и судей и, вообще всех присутствовавших на турнире дворян... — Шатогийон, привыкший более махать мечом, нежели говорить красивые фразы, с жаром прижал ладонь к груди. — Да чего там, монсеньор! Я бился, как умел, и может, вовсе и не заслужил... Вокруг столько достойных рыцарей, но уж коли так вышло... Клянусь святым Андреем, что только лишь повинуясь вашему милостивому приказанию, государь, и желая угодить моей прекрасной госпоже и благородным дамам, я принимаю эту награду!..

253 Оливье де Ла Марш подтолкнул Коммина локтем: — Горячая кровь, а!..

Вечером в герцогском дворце был устроен пир, поразивший именитых гостей своими роскошью и размахом. Историограф бургундского Двора Жорж Шателлен отмечал: «Когда все сели за пиршественный стол, зрителям явился громадный единорог, на нем сидел леопард, который держал в когтях английское знамя и маргаритки. Далее, верхом на золотом льве явилась карлица Марии Бургундской 1, одетая пастушкой. За тем появился громадный кит с двумя великанами. Глаза кита были сделаны из двух зеркал. Когда пасть кита распахнулась, из неё вышли сирены, поющие песни, затем — двенадцать рыцарей, которые сражались, доколе великаны не приказали им вновь войти в “пасть”». Представление усилило и без того здоровый аппетит гостей, превратив пиршественные столы в ристалище кулинарного искусства. Первое блюдо на герцогский стол сопроводил главный повар, держа пылающий факел. Следом шли «мэтр жаркого» и «мэтр супов», а за ними — вереницы слуг «стола и ножа» с яствами, источавшими чудесный аромат. Герцога и герцогиню обслуживал главный кравчий, коего было принято именовать не виночерпием-бютилье, как во Франции, а певчим-эшансоном, 1

Мария Бургундская была дочерью Карла Смелого от его брака с Изабеллой де Бурбон.

ибо, как утверждал де Ла Марш, служба кравчего за столом герцога прекрасна, радостна и подобна хорошей песне. Стол герцога, герцогини и главных гостей, точно замковый донжон возвышался в центре зала. Остальные придворные, рассаженные по десять человек согласно рангу и знатности, вкушали плоды труда кухмейстеров в отдельных боковых нишах зала, по справедливости воздавая хвалу искусству главного повара. Столы ломились от яств, которые слуги вносили на подносах и специальных носилках. Огромные оленьи окорока, кабаньи туши фаршированные зажаренными перепелами, запеченные в истолченных сухариках и залитые вином угри, фазаны, начиненные фисташками, груды куропаток, лебедей и выпей, свежайшая сельдь и нежнейшие трюфели... Попадались и совсем невероятные блюда: паштет из птичьих язычков или запеченная кабанья голова, фаршированная леденцами. В своих мемуарах Оливье де Ла Марш оставил описание настоящих шедевров поварского искусства бургундских мастеров: блюдо в виде церкви с крестом, витражом и звонящими колоколами, торт «Лузиньянский замок», из башен которого во рвы рекой изливалась апельсиновая вода. А чего стоил сказочный лес «как будто бы индийский, и в этом лесу множество причудливых зверей, кои двигались сами по себе, как если бы они были живые»! На десерт подавали сыры из Голландии, страсбургские пироги, брюссельские колбаски, рис с молоком и шафраном, паштет из каплунов. К лег-

ким винам подносили засахаренные фрукты, медовые лепешки, пирожные «мадлен», вафли «эстрэ», печенье с орешками. В решетчатых лотках грудами лежали фрукты и ягоды. Привычные груши, яблоки и виноград соседствовали с редкостными цитрусовыми, неведомо какими путями попавшими на стол бургундского герцога. Беда подстерегала всякого неискушенного, путающего лимон с апельсином. В резных открытых буфетахдрессуарах красовались ряды серебряных и стеклянных кувшинов с вином — белыми вуврэ и сансером, красными шиноном и бургеем... Слуги в коротких камзолахжакетах и узких чулках-шоссах сновали взад-вперед между дрессуарами и обеденными столами, подливая в гостевые кубки изысканные шамбертен и кло-девужо. Во время еды пирующие пользовались ножами, ложками и еще только входившими в употребление двузубыми вилками. Дичь брали руками, в связи с чем некоторые дамы, на итальянский манер, щеголяли в тонких атласных перчатках. Бургундская мода, захлестнувшая своими яркими красками и дорогими тканями пол-Европы, была представлена нарядами пирующих во всем своем великолепии. Мужчины щеголяли в узких чулках и коротких жакетах-пурпуэнах с подбитой ватой плечами. Дородные сеньоры, не сумевшие вместить свои телеса в тесные жупоны, довольствовались просторными упландами, собранными на поясе в роскошные складки. Носки обуви были столь длинны, что некоторые щеголи отгибали их ÒÓÐÍÈÐ Â ÁÐÞÃÃÅ

254

Пир. Миниатюра второй половины XV в. Пирующие одеты в соответствии с «бургундской» модой. Статс-дамы в платьях-робах и головных уборах-энненах «сахарная голова». Рядом с посудным шкафчиком-дрессуаром стоит сольник — распорядитель пира. Слуги в жакетах, чулках-шоссах и башмаках-пулэнах

вверх и пристегивали к чулкам на коленях золотыми цепочками. Французы в шутку прозвали эти башмаки пулэнами, «корабельными носами», что, однако, не помешало им самим обзавестись такой же обувью. Многие знатные бургундцы носили на головах сендельбинды, роскошные тюрбаны самых фантастических расцветок и форм, с которыми не расставались и за пиршественным столом. Дамы, создания наиболее уязвимые для капризов моды, ничуть не уступали кавалерам в изысканности нарядов. Пожилые матроны в длинных платьях-робах, с накинутыми поверх безрукавками — сюрко, сшитыми из дорогой венецианской парчи, осуждающе поджимали ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

губы, глядя на отчаянно молодых красавиц в узких жупонах и котарди с невероятно глубокими декольте. Венецианский алтабас и лионский дамаст, украшенные жемчугом и золотой вышивкой, великолепно подчеркивали стройный стан своих хозяек. Однако в обманчиво мягких, ласкающих тело складках атласа и бархата, в нежнейших переливах роскошного меха «сибирской белки», куницы и соболя, наряды, не знавшие стирки, хранили огромное количество различных паразитов. Ведя светскую беседу, благородные дамы время от времени, не роняя достоинства, запускали под одежду длинные, похожие на жезлы, скребки, чтобы кокетли-

во почесать зудевшую от вшей спину.1 Модницам, впрочем, все было нипочем. Для того, чтобы выглядеть ещё стройнее, женщины поверх пулэнов надевали деревянные колодки — сабо. Когда в чести оказались высокие лбы, дамы начали выбривать волосы едва ли не до макушки и полностью выщипывать брови. Трепеща от укусов алчных тварей, женщины дарили мужчинам лучезарные улыбки и гордо выпрямляли шеи под многокилограмовым прессом огромных чепцовэнненов. Некоторые головные уборы в виде колпаков, достигали метровой длины и назывались «сахарными головами». С ними соперничали «двурогие» чепцы, которые церковь предала анафеме за форму, повторяющую изгибы бесовских рожек. Женщины верили в Бога, боялись черта, однако не могли выдержать искушения покрасоваться в роскошном головном уборе с ниспадающим шлейфом. Мужчины по достоинству оценивали красоту благородных дам, пересыпая любезности игривыми эвфемизмами с явным эротическим подтекстом. 1 Автор средневекового трактата «Парижский хозяин», своеобразного пособия по домоводству, рекомендовал избавляться от паразитов следующим образом: «когда одеяла, меха или платья, в которых есть блохи, закрыты и уложены очень тесно, например, в плотно обвязанном ремнями сундуке или крепко обвязанном и сжатом мешке, эти блохи окажутся без света, без воздуха и в темноте, и поэтому они погибнут и немедленно умрут».

255 Возникла особая мода ругаться на «бургундский манер». Представители высшего света бравировали религиозным вольнодумством, с недопустимым прежде легкомыслием трансформируя сатанинскую формулу «Je renie Dieu» в «Je renie... Des bottes».1 Бургундский двор казался зачарованным царством, ожившей сказкой, прекрасной мечтой, воплощенной в реальность. Мудрые и дальновидные наблюдатели, не ослепленные показным великолепием «могущественных герцогов Запада», с тревогой взирали на прекрасное здание, предчувствуя его скорую кончину.

Извещенный о прибытии посланца со срочными известиями из Бретани, Карл Смелый, подавив нетерпение, все же отсидел церемонию завершения пира до конца, отвечая на поклоны длинной вереницы отбывающих гостей. Наконец, простившись с почуявшей неладное Маргаритой на пороге ее покоев, Карл, сопровождаемый взводом охранников, быстро проследовал к себе. Когда в кабинете герцога собрались встревоженные советники, камердинер Жан Бошизен ввел в комнату измотанного бешеной скачкой гонца. Тот неверной походкой приблизился к Карлу и преклонил колено. — Ну, — герцог пристукнул по подлокотнику кресла, одарив замешкавшегося посланца взглядом василиска. — Какие вести ты привез?! 1

«Я отрицаю Бога!», «Я отрицаю «башмаки» (фр.)

— Государь, я прибыл из Бретани, — лазутчик приложил руку к сердцу и мучительно дернул заросшим щетиной кадыком. — Вот письмо... от верного вам человека... Гонец вытащил из-за пазухи маленький свиток тонко выделанного пергамента, и Карл нетерпеливо выхватил его из рук посланника, торопливо сорвав печать. По мере чтения лицо герцога наливалось кровью, а тонкие крылья носа судорожно трепетали. Придворные с опаской смотрели на своего сюзерена, предчувствуя бурю. И она разразилась — с обвальной яростью разбушевавшейся стихии. Брызжа слюной и выкатив глаза, герцог в бешенстве разорвал письмо в клочья. Призывая все силы ада, смертельно раненным животным метался он по кабинету, сшибая мебель и расшвыривая в стороны попавших под его горячую руку придворных. — Ничего! Ничего, грязный пес! Посмотрим, чья возьмет! Страшный и истерзанный, Карл в ярости грозил невидимому врагу кулаками. Успокаивать разбушевавшегося господина и укладывать его в постель выпало ближайшему окружению Карла — камердинерам, пажам, камергерам и главному врачу Лопесу Португальскому. Монмартен получил оплеуху, Коммин — удар сапогом по лицу, Визен — сокрушительный пинок, отправивший его в краткий, но выразительный полет к дверям герцогской спальни. С герцогом остались Каде, Бошизен и Лопес, который, не обращая внимания на площадную ругань Карла, точно предан-

ная сиделка, стал отпаивать его травяным отваром. Придворные, более напоминавшие собою жертвы стихийного бедствия, в изумлении оглядывали друг друга. — Во имя раскаленных клещей дьявола, кто-нибудь скажет мне, что все это означает?! — Монмартен, багровый и всклокоченный с истовой жаждой пострадавшего ни за что, ни про что правдолюбца, обвел всех яростно горящим оком, ибо второй глаз его был надежно запечатан сизой опухолью. Коммин флегматично ощупал шатающийся зуб и сплюнул кровь. — Письмо. — Что? — Монмартен придвинулся ближе. — Письмо? Черт возьми, это и младенцу понятно! Но что в письме?! Коммин усмехнулся, цвиркнув зубом: — Вероятно, радостная весточка о преданности дорогого и неподкупного друга, герцога Бретонского... Филипп де Коммин оказался очень близок к истине, ибо гонец привез Карлу Бургундскому известие о том, что его последний континентальный партнер в борьбе против Валуа герцог Бретонский отрекся от союза с Бургундией и принял сторону короля, Людовик ХI окончательно разрушил лигу Общественного блага. Однако связав себя брачными узами с домом Йорков, Карл Смелый приобрел в лице английского короля нового могущественного союзника. Борьба с королем Франции вступала в следующую фазу. И в этой борьбе совсем не оставалось места турнирным любезностям. ÒÓÐÍÈÐ Â ÁÐÞÃÃÅ

256

ÏÎËÖÀÐÑÒÂÀ ÇÀ ÊÎÍß!

Í

изкие свинцовые тучи затянули небо, полсвета накрыв серой, вязкой пеленой. Дождь, в Лондоне снова дождь. Косыми жгутами хлещет он истерзанные спины и бока дворцов, храмов и убогих лачуг, не делая различия в социальном положении их хозяев. Хмурый, как лондонское небо, человек в вишневом кафтане с золотой цепью на шее прижимается лбом к плачущему стеклу. Человек не молод — седина серебряным инеем подернула его вьющиеся волосы, подстриженные в кружок. Всю свою жизнь он прожил только для себя и своих дочерей. Слова о рыцарской чести и Божьих законах очень рано стали его раздражать, а люди, произносившие их, казались ему вдвойне подозрительны. Никто и никогда не жил согласно заповедям Божьим, начиная с Адама и Евы. Да и сам Господь — выдумка или слабаков, или хитрецов, обделывающих под завесой небесной морали свои земные делишки. Нет, не верил Ричард Невиль, граф Уорвик, ни в Бога, ни в дьявола. Точно знал, что нет их, ибо сам проверял. Такие дела вытворял, что, будь Господь даже слепцом, непременно испепелил бы Уорвика огнем небесным. Не испепелил, не покарал. И дьявол не помог. Поэтому-то граф рассчитывал только на себя самого. ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

Граф Уорвик не имел привычки спешиваться во время битвы и, бросив своих людей в сражение, обычно садился на коня. Если все шло хорошо, то он вступал в схватку, а если плохо, то он заранее скрывался. Филипп де Коммин

Что в жизни самое главное? Правильно, власть! И если б существовали небожители, сэр Ричард ради обладания властью без раздумий молился бы Господу или продал бы душу дьяволу. Но нет их, поэтому приходится самому крутиться. Жизнь до обидного коротка, а успеть надо много. Сперва ощупью, а потом все более уверенно взбирался Ричард Невиль к ослепительным высотам власти. Удачный брак с представительницей славного рода Бошампов дал ему титул графа Уорвика, а давняя вражда Невилей и семейства Перси сблизила Ричарда с могущественным герцогом Йорком. Когда при Генрихе Безумном королевская корона, казалось, сама стала проситься в руки наиболее решительному и беспринципному, разом потянулись к закачавшемуся венцу липкие щупальца Суффолка, Сомерсета и Йорка. Уорвик, состоявший в родственных связях с самыми высокородными особами Англии, тем не менее не мог похвастать достаточным количеством королевской крови, чтобы напрямую добиваться монаршего престола. Да и зачем лишний риск? Драка за королевский венец развернулась не шуточная, и все, кто начинал ее — и Суффолк, и Сомерсет, и Йорк — упокоились с миром в земле сырой.

В грызне с ланкастерцами Уорвик потерял отца и брата, да и сам не единожды ходил по краю, всякий раз ловча со смертью и выкручиваясь из самых безысходных ситуаций. И вот все его соратники и противники — или почти все — спят вечным сном, а он жив-здоров и даже счастлив. А все потому, что надеялся только на себя, Ричарда Невиля. Сейчас королевская корона венчает голову Эдуарда VI Йорка, бывшего Эда Марча, коего Уорвик спас в свое время, укрыв от мстительной Анжуйки в Кале. Способный мальчик, что и говорить. И покладистым был, правда, лишь первое время. Легко соблазнялся юбками, из-за них и государственными делами стал пренебрегать, свалив бремя ответственности на плечи Уорвика. Сэр Ричард не жаловался. Страной правил властно, словно всю жизнь только этим и занимался. Много людей окружали Уорвика. Одних он согнул, сломал, растоптал в прах, других возвысил, приласкал, украсил королевской мишурой. Всех, и друзей и врагов, он превратил в ступеньки, по которым уверенно двигался к своей цели. Все они были его слугами, хотя многие из них и не догадывались об этом. Это хорошо, ибо нет более злейшего врага, чем друг, узнавший о своей унизительной роли слуги.

257 А Эдуард Йорк, вдруг из венценосного повесы постепенно стал превращаться в государя, наделенного недюжинным умом и административными талантами. Именно тогда Уорвик впервые почувствовал колебание государственной почвы под ногами. Птенец оперился и начал проявлять вкус к власти, которой до этого Уорвик упивался в сладостном одиночестве. А затем Эдуард совершил фатальную ошибку: пока Уорвик подготавливал свадьбу английского венценосца со своей дочерью Анной, молодой король тайно обвенчался с Елизаветой Вудвиль. Узнав об этом, сэр Ричард едва не задохнулся от праведного гнева. Как?! Сопливый пацан, возомнив себя хозяином в доме, который построил он, Уорвик, предпочел родству с великими Невилями брачный союз с пройдохами Вудвилями?! И это было лишь начало! Эдуард, войдя во вкус, точно из рога изобилия стал осыпать родственников своей молодой жены титулами и землями. Ричард Вудвиль, глава этой вшивой семейки, в одночасье стал графом Риверсом, Энтони Вудвиль, брат потаскушки Элизабет, получил титул лорда Скейлза. А затем Йорк открыто унизил Уорвика, вернув старинным врагам Невилей, семейству Перси, титул графов Нортуберлендских. И сэр Ричард, не колеблясь, принял решение. Что же делать, коль молодой король сам напросился на неприятности? У Эдуарда оставалось двое братьев. Кандидатуру Ричарда Глостера, храброго и умелого вояки, Уорвик отмел сразу. Глостер слишком умен и слишком

самостоятелен, чтобы, став королем, делиться властью еще с кем-либо. Другое дело Джордж, герцог Кларенс. И трусоват, и глуповат — идеальная кандидатура на прикормленного «карманного» монарха. Уорвик встретился с Кларенсом и без обиняков предложил ему корону Англии. Увидев, как алчно вспыхнули глаза герцога, сэр

Гербовый щит Вильяма Невиля, лорда Факонберга

Ричард понял — клюнуло. Все остальное было делом техники, отточенной Уорвиком за многие годы до совершенства. В 1469 г. на севере вспыхнул мятеж Ланкастеров. Эдуард выслал на подавление восстания войско графа Пемброка, а сам стал спешно стягивать резервы. Ланкастерцы — не без помощи Уорвика, естественно — разгромили при Эджуорте корпус Пемброка, и тогда Эдуард лично повел на мятежников собранную им армию. Ловушка сработала. Ланкастерцы, послужившие приманкой для молодого и горячего короля, укрылись в неприступных замках, а Эдуард со своим небольшим войском угодил прямо в лапы Уорвику и Кларенсу, армии которых превосходили его собственные силы в несколько раз.

Так король стал пленником своего самого верного и самого преданного «друга», графа Уорвика. Сэр Ричард сполна насладился местью. Под топор и в петлю пошла вся славная семейка Вудвилей — отец королевы Элизабет, ее брат и сын от первого брака — а также новые дружки неблагодарного Йорка — графы Пемброк и Дорсет. Сам король Эдуард, за последние годы столь привыкший к беззаботным наслаждениям, был посажен под домашний арест, чтобы хорошенько уяснить простую истину: старых друзей забывать негоже, а то ведь они и обидеться могут и отплатить злом за зло. Уорвик прижимается лбом к запотевшему стеклу, вглядывается в бурлящие потоки, несущие по лондонским мостовым вчерашнюю грязь. Вот и он очистительным вихрем прошел по Англии и по королевским покоям, напомнив всем о том, кто в доме хозяин. Эдуард присмирел — несколько недель заточения быстро отрезвили неразумного венценосца — и без лишних вопросов утвердил новый состав правительства, продиктованный ему Уорвиком. Кларенс, которого мудрый Невиль предусмотрительно связал узами брака со своей второй дочерью Изабеллой, тоже помалкивал, терпеливо дожидаясь королевской короны, обещанной ему сэром Ричардом. Уорвик усмехнулся и, отвернувшись от окна, протянул к камину руку. Свет от нестерпимого яркого огня пронзил сухую и властную ладонь сэра Ричарда, наполнив её тревожным алым сиянием. Уорвик нескольÏÎËÖÀÐÑÒÂÀ ÇÀ ÊÎÍß!

258 ко мгновений рассматривал свои прозрачные на фоне пламени пальцы, затем с силой сжал их в кулак. — Вот вы все где у меня! Захочу — раздавлю, захочу — помилую!

Эдуард IV Йорк очень быстро избавился от растерянности и страха, вызванных столь открытой демонстрацией мощи и силы графа Уорвика. Королю сразу вспомнились все предупреждения об измене Невиля, которые ему настойчиво посылал Карл Бургундский. Всего несколько месяцев назад Эдуард, поглощенный бесконечными любовными романами, досадливо отмахнулся от предостережений своего зятя, и вот теперь, в наказание за непростительную наивность, он должен был фактически заново начинать борьбу за власть. Молодой король действовал быстро и четко. Усыпив бдительность Уорвика показным послушанием, Эдуард спешно стал собирать вокруг себя английскую знать, недовольную правлением Невиля. Вскоре король сколотил мощную коалицию, готовую с оружием в руках выступить против Уорвика и его сторонников. Сэр Ричард, явно не ожидавший столь скорого усиления позиций Эдуарда Йорка, которого он совсем недавно лишил всех союзников, вдруг с тревогой обнаружил растущую вокруг себя пустоту. Власть, этот ослепительный светоч, ведущий избранных по темным и сырым лабиринтам жизни, как-то незаметно стала отдаляться от граÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

фа, заслоняясь чужими суетливыми фигурами. — Ах ты, гаденыш! — Уорвик с изумлением следил за Эдуардом, уверенно продиравшимся сквозь заросли интриг и заговоров, отвоевывающим то закулисное царство, абсолютным хозяином коего граф почитал исключительно себя. — Упустил я тебя! Не доглядел!.. Уорвик торопливо начал наводить мосты с уцелевшими сторонниками партии ланкастерцев, готовя с их помощью мятеж. В марте 1470 г. на северовостоке Англии вспыхнуло восстание ланкастерцев под руководством Роберта Уэлсли. Эдуард IV, быстро собрав войско из своих проверенных сторонников, смело двинулся навстречу мятежникам и в битве «потерянных плащей» у Эпингема наголову разгромил их. Уэлсли попал в плен и признался в тайном сговоре с Уорвиком и герцогом Кларенсом. Теперь король, возглавляющий многочисленную армию, мог открыто объявить войну своему вероломному благодетелю, тем паче, что повод к тому имелся. — Схватить мерзавца! — Йорк с силой шарахнул кулаком по столу, отчего пролившиеся чернила запятнали неряшливыми кляксами протоколы допросов Уэлсли. — Перекрыть все порты, а наместнику Уорвика в Кале Джону Вэнлоку передать мое монаршие повеление ни под каким предлогом не принимать в городе своего бывшего хозяина! Для Уорвика наступили тяжелые дни. Понимая, что времени для сбора войск у него не осталось, граф решил, как обычно, переждать опасность в своей вотчине.

Снарядив несколько быстроходных кораблей, Ричард Невиль и герцог Кларенс, со своими семьями, слугами и вооруженными сторонниками покинули Англию и направились в Кале. — Не стоит беспокоиться, монсеньор, — Уорвик ободрял приунывшего герцога, в душе презирая его за слабоволие и трусость. — Бывали времена и похуже, Вэнлок ждет меня в Кале. Отсидимся в крепости, и через пару месяцев вернемся в Англию — за вашей короной! Морские волны качали корабли беглецов, увеличивая страдания Изабеллы Невиль, жены Кларенса, находившейся на последнем сроке беременности. Уорвик тревожно заглядывал в каюту дочери, справляясь у акушерок о ее состоянии — роды могли начаться с минуты на минуту, и граф проклинал небо за такую несвоевременность. — Ничего, на рассвете уже будем в Кале. Выкручусь, не впервой...

Джон Вэнлок, рыцарь ордена Подвязки, отложил прочитанное письмо, скрепленное печатью короля Эдуарда, и устало взглянул на томящегося гонца. — Говори. — Меня послал маршал Дюрфор, прямиком из порта, сэр, — алая ливрея солдата несла изображение белого сучковатого жезла, эмблему рода Невилей. — На рейде появились корабли под флагом нашего капитана, графа Уорвика. Маршал велел известить вас об этом, сэр, и получить от вас дальнейшие указания.

259

Капитан боевого контингента Эдуарда IV Йорка

Наместник Кале прикрыл глаза и помассировал пальцами истерзанные головной болью виски. Лежавшее перед Вэнлоком письмо короля четко предписывало ему не вступать ни в какие сношения с мятежным

Уорвиком и не открывать перед ним городских ворот. А Дюрфор хитрец! Наверняка получил дубликат королевского послания, однако разыгрывает из себя наивную девственницу, хочет посмотреть на реакцию наместника: ослушается ли тот монаршего приказа, протянет ли руку помощи своему благодетелю и другу? Вэнлок спокойно взглянул в бесстрастное лицо посыльного. — Передай маршалу, что граф Уорвик более не капитан Кале, а изменник и враг нашего господина короля Эдуарда. И ежели корабли означенного Уорвика приблизятся к гавани, маршалу должно поступать с ними по закону войны. Оставшись один, сэр Джон достал из дрессуара графин с превосходным шамбертеном, налил себе в стакан и угрюмо выпил, почти не почувствовав изысканного вкуса напитка. Должность наместника Кале открывала перед ее обладателем двери к сказочному богатству. Одна лишь сдача в аренду складов под шерсть пополняла кошель хозяина города пятнадцатью тысячами полновесных экю. А продажа охранных грамот, а махинации с бесценным сырьем, которое непрерывным потоком поступало на континент с овечьих пастбищ веселой старой Англии!.. Конечно, не контролируемые Виндзором и Вестминстером денежные потоки шли, в первую очередь, в карман капитана Кале, Уорвика. Однако тот скупостью не отличался, щедро делясь со своим наместником. Теперь могущественный Невиль оказался в беде и рассчитывает на помощь Вэнлока...

Со стороны гавани раскатисто грохнули пушки, приветствуя ядрами бывшего хозяина города. Маршал Дюрфор явно не терзался муками совести.

Изабелла Невиль, герцогиня Кларенс, разродилась сыном, и слабый плач младенца был едва слышен сквозь грохот канонады. — Ах, Вэнлок, значит так ты встречаешь своего благодетеля! — Уорвик, не смущаясь присутствием принца крови и дам, грязно выругался. — А ведь я доверял тебе, почти доверял! Держась на почтительном расстоянии от пушек форта, изгнанники все же попытались вступить с Вэнлоком и Дюрфором в переговоры. Между кораблями и гаванью засновали лодки с гонцами и письмами, полными взаимных упреков. Вэнлок наотрез отказался впускать Уорвика в город, однако узнав о родах у Изабеллы Невиль, прислал на корабль герцогини две бутылки шамбертена. Вместе с вином слуга наместника передал Уорвику письмо от своего господина. Вэнлок уведомлял графа, что в городе много сторонников короля Эдуарда, возглавляемых маршалом Дюрфором, коих всячески поддерживает Карл Бургундский. «Не ставьте под сомнение мою преданность вам, — писал Вэнлок, — и послушайтесь моего совета: уезжайте во Францию, где вас с радостью примет король Людовик, и не думайте о Кале, о котором я дам вам отчет в свое время». Уорвик, просветлев лицом, спрятал письмо и поднявшись на палубу, пристально посмотрел ÏÎËÖÀÐÑÒÂÀ ÇÀ ÊÎÍß!

260 на недоступный Кале. Пока недоступный. «Вэнлок, Вэнлок, старый преданный пес!» Граф велел капитану поднимать паруса и брать курс на Нормандию. Кларенс, все утро причитавший, как баба, с изумлением выпучил глаза. — Мы плывем в Нормандию? Но ведь это земли французского короля, с которым у нас война! — Не у нас, монсеньор, не у нас, — Уорвик насмешливо прищурился, — а у вашего братца, короля Эдуарда. Вот увидите, как обрадуется нашему прибытию Людовик Французский. — Дай Бог, чтобы его радость была не такой, как у вашего преданного Вэнлока! — Кларенс не сумел сдержать ноток злобного ехидства. И пусть! Кто теперь этот зазнавшийся Невиль? Никто! Жалкий беглец, коего все пинают, как отслужившую свое собаку. А он, принц крови, птица высокого полета. Его дружбой надобно дорожить. И помнить, что в любой момент он может помириться со своим старшим братом. Набежавшая волна сильно качнула корабль, и Джорж Кларенс, чтобы удержаться на ногах, невольно ухватился за руку Уорвика. Тот улыбнулся одними губами. Если бы Господь воистину существовал, разве позволил бы он такому слизняку быть пэром Англии, а преданнейшему рыцарю — занимать пост какого-то наместника Кале?

Филипп де Коммин, сир де Ренескюр, за два года, кои минули с момента окончания досÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

топамятного праздника в честь женитьбы герцога Карла и Маргариты Йорк, времени даром не терял и успел сделать блестящую дипломатическую карьеру при бургундском дворе. Его взвешенные и убедительные речи, его трезвый рассудок и умение находить истинные причины тех или иных событий, его манера поведения, его обаяние, наконец, а кроме того поразительное хладнокровие в опасных ситуациях — все это было замечено Карлом Смелым и по достоинству оценено. Очень скоро Коммин стал одним из ближайших советников герцога, посвященным если не во все, то в очень многие политические планы своего патрона. Во время драматической пероннской встречи короля Людовика ХI и Карла Бургундского, которая случилась через три месяца после женитьбы герцога, Коммин сделал все возможное для того, чтобы это свидание, благодаря непростительным просчетам королевских советников и самого Людовика, не стало для последнего роковым. Летом 1468 г. король Франции был как раз занят политическим разгромом лиги Общественного блага, где раздачей титулов и пенсий, а где и силой разрушая союз герцогов Бургундии, Бретани и Нормандии. В самый разгар этой напряженной дипломатической кампании, опасаясь наступления мощной армии Карла Смелого, которую тот собрал под Перонном, король решил упредить удар Бургундца и, вооружась невероятной отвагой и непоколебимой уверенностью в рыцарскую честь своего могущественного вассала, во главе небольшой свиты лично явился в лагерь герцога.

Карл Бургундский, как подобает, оказал своему сюзерену пышный прием. Однако во время переговоров, по невероятному стечению обстоятельств, жители неугомонного Льежа подняли очередной мятеж, схватили епископа, который приходился родственником герцогу, а также бургундского губернатора д’Эмберкура, и заявили о своей независимости. Беглецы из Льежа, прибывшие в Перонн, в один голос уверяли, что всеми действиями горожан руководили лазутчики, тайно присланные французским королем. Герцог Карл, охваченный справедливым негодованием, велел арестовать монарха, что было тут же исполнено. Положение спас Коммин, который, выступив в роли посредника между двумя государями, сумел предотвратить акт открытого насилия над королем и в то же время убедить Людовика подписать документ, подтверждающий основные условия Конфланского мирного договора. Дипломатическая изощренность и редкостная для человека столь молодых лет мудрость Коммина произвели впечатление не только на герцога. Король искренне поблагодарил Филиппа за «хорошую службу в деле восстановления мира» и посетовал, что Господь Бог не дал ему таких рассудительных советников. По заключении мира Людовик в качестве не столько гостя, сколько заложника, отправился вместе с герцогом под Льеж, где стал свидетелем жесточайшей экзекуции, которой бургундская армия подвергла мятежный город.

261 А Коммин с той поры начал выполнять наиболее ответственные дипломатические миссии Карла Бургундского. Вот и сейчас сеньор Филипп, по поручению герцога, прибыл в Кале, чтобы на месте выяснить политическую ситуацию в бывшей вотчине мятежного Уорвика. Карл Смелый, с некоторых пор разочаровавшись в своих континентальных союзниках герцогах Бретонском и Нормандском, решил поискать себе надежного партнера для борьбы с французским монархом в английском королевском доме. Женитьба на Маргарите Йорк накрепко связала Бургундца с молодым венценосцем новой английской королевской династии, который был не прочь возобновить боевые действия на континенте. За год до своего мятежа граф Уорвик посетил Бургундию и имел встречу с ее государем. Высокомерие Невиля, который держал себя с герцогом на равных, будто был хозяином Англии, покоробило Карла Смелого. А когда до Бургундца дошли вести о тесных дипломатических контактах Уорвика с Людовиком Валуа и о его попытках ратифицировать условия мирного договора между Англией и Францией, герцог стал рассматривать графа едва ли не как личного врага. Поражение Уорвика и его бегство на континент сперва было воспринято Карлом с облегчением, которое, впрочем, очень скоро сменилось тревожной озабоченностью. Герцог не сомневался, что у опального графа сохранилось множество союзников — как в Кале, так и в Англии. Наиболее

же могущественным его союзником по-прежнему оставался французский король. Было ясно, что Людовик, сильно опасавшийся военного союза между Карлом Смелым и Эдуардом Йорком, окажет Уорвику самую широкую поддержку. Коммин, направленный герцогом в Кале, вез с собой тысячу экю — щедрый пенсион Карла Джону Вэнлоку за то, что тот остался верен дому Йорков. Однако было у Филиппа и тайное поручение от своего сюзерена — выйти на контакт со сторонниками партии Ланкастеров, чтобы оценить их военно-политический потенциал. Герцог Бургундский со своими советниками не исключал возможности восстановления ланкастерской династии на английском престоле, и желал, в любом случае, иметь дружественные отношения с потенциальным врагом французского короля. Прибыв в Кале, Коммин торжественно вручил Вэнлоку бургундский пенсион. Сэр Джон, в свою очередь, собрал на площади перед домом склада гарнизон крепости и горожан и взял с них клятву верности королю Англии. Сам он дал подобную же клятву, чем окончательно успокоил бургундского посланника. Однако через некоторое время острый глаз сеньора Филиппа приметил ряд странностей в поведении Вэнлока, который приказом Эдуарда Йорка к тому времени был назначен на пост капитана Кале. Например, многие сторонники графа Уорвика и его домашние слуги свободно разгуливали по улицам города, чувствуя себя в абсолютной безопасности.

Гербовые щиты французских провинций (сверху вниз): Лионне; Комменж; Форез

Встретившись с Вэнлоком с глазу на глаз, бургундский эмиссар указал ему на сей казус. — Господь свидетель, монсеньор, что я прежде всего пекусь о вашем же благе, — Коммин опасливо покосился на не плотно приÏÎËÖÀÐÑÒÂÀ ÇÀ ÊÎÍß!

262 пеха явилось причиной гибели Филиппа д’Уаньи, шамбеллана Карла Смелого, в битве при Монлери.

Бургундская армия 1467—1477 гг. 1. Капитан итальянских наемников на бургундской службе. Оборонительное вооружение рыцаря состоит из миланского доспеха, датируемого 1450—1460 гг. В качестве наголовья выступает шлем-армэ классического вида, украшенный плюмажем из страусовых перьев. Подобные украшения чаще всего использовались во время турниров. Оружие воина включает меч (не виден) и копье. Конские доспехи реконструированы по оригинальному образцу, изготовленному в 1450 г. в мастерской миланского оружейника Пьеро да Фаэрно. 2. Шамбеллан герцога с личным штандартом Карла Смелого. Оборонительное вооружение воина включает салад с подбородником-бавиером, бригантину, полукирасу-плацкарт, пластинчатые наручи и поножи. Есть сведения, что

крытые двери кабинета и понизил голос.— Ходят слухи, коим я склонен доверять, будто граф Уорвик с помощью короля Французского готов в скором времени переправиться в Англию, дабы попытаться захватить власть. Что в этом случае помешает ему вновь утвердиться в Кале, переполненном его сторонниками?.. — Я благодарен вам за вашу заботу, сеньор Филипп, — Вэнлок оценивающим взглядом окинул молодого дипломата, видимо, что-то решая про себя. — Но, прошу вас успокоиться на мой счет, ибо, видите ли... В общем, я, как мне думается, а точнее, я в этом уверен, останусь господином Кале при любом раскладе… Вэнлок покосился на дверь, а затем, улыбнувшись Филиппу, поднялся с кресла. — Сегодня чудесная погода. Не изволите ли прогуляться со мною к докам? ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

2

3. Арбалетчик из корпуса гвардейских стрелков герцога. Готовясь к выстрелу, арбалетчик укрывается за щитом-павуа, лицевая сторона которого, подобно ливрее стрелка, несет бургундскую символику.

1

3 4

5

часть бургундских рыцарей первоначально пренебрегала тяжелым защитным вооружением, возможно, что отсутствие полного дос-

— С удовольствием, монсеньор. В доках полным ходом шел ремонт двух английских каракк1, поврежденных во время нападения ганзейских2 пиратов. Вэнлок кивнул на пострадавшие в бою корабли: — Наши купцы поговаривают, что у пиратов есть договоренность с герцогом Бургун1

Каракка — тип судна, имевшего помимо прямых парусов, треугольные — латинские — паруса. С середины ХV в. более быстроходные каракки стали вытеснять устаревшие нефы и когги. 2 Ганзы — ассоциации купцов, возникшие в германских, нидерландских и североевропейских городах для защиты торговых интересов и получения привилегий. Например, немецкая ганза (1356 г.) с центром в Любеке. В середине ХV в. ганзы начали приходить в упадок.

4. Пикинер из корпуса фламандских наемников на бургундской службе. 5. Стрелок из ручницы. Оборонительное вооружение включает шлем-шапель, кольчугу и жак с короткими рукавами-пуфами. К поясу приторочена сумка с крупной дробью или «сеченым железом», огнивом и запасным трутом. Казнозарядная ручница устаревшего образца перед выстрелом упирается ложей в землю.

дии, — тут сэр Джон поспешно вытянул перед собой руки ладонями вперед, словно дистанцируясь от пустых сплетен. — Но это, конечно же, глупые россказни, ничего более. Коммин с удивлением вскинул брови и пожал плечами: — У монсеньора герцога настолько сильный флот, что нелепо даже и думать о каких-то его тайных договоренностях с разбойниками. — Кстати о флоте герцога Карла, — Вэнлок на долю секунды замялся и Филипп понял, что именно сейчас капитан Кале скажет самое главное, то, ради чего увел Коммина подальше от посторонних глаз и ушей. — У Бургундии прекрасные корабли и опытные команды. И все они стерегут море от графа Уорвика. Но мне кажется, что если герцог Карл хочет остаться другом Англии, ему

263


264 следует не воевать с графом, а установить с ним мир... Вэнлок осекся и быстро посмотрел на Коммина, точно стараясь выяснить, понял ли тот истинный смысл сказанного. Филипп широко улыбнулся и слегка поклонился английскому капитану: — Мой господин, герцог Бургундии, всегда стоял за мир с Англией, кто бы ни представлял ее интересы... Впоследствии Коммин напишет о Вэнлоке: «Никогда еще человек не проявлял столь великой верности, как он в отношении сеньора Уорвика, особенно если учесть, что английский король назначил его главным капитаном, а герцог Бургундский дал пенсию».

Двор Людовика ХI, короля Франции, долгое время пребывал в Амбуазском замке, белоснежными зубчатыми уступами возвышавшемся над южным берегом величественно спокойной Луары. Именно в Амбуазе Людовик Валуа принял королевубеглянку Маргариту Анжуйскую, ее сына Эдуарда Уэльского, ее канцлера Фортескью и всех тех английских вельмож из партии Ланкастера, которые последовали за своей госпожой в изгнание. Королева Маргарет приходилась племянницей Марии Анжуйской, матери Людовика ХI, однако вовсе не родственные чувства двигали французским венценосцем, предоставившим беглецам свой кров. Людовик, вложивший все силы и весь ум в дело собирания французских земель под скипетр королевской власти, как никто ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

иной жаждал бесконечного продолжения династической тяжбы в доме своего опасного островного соседа. Воинственные английские лорды со сворами лучников, скучая от безделья, могли сильно попортить кровь французскому монарху, коему и без того хватало забот со своими могущественными вассалами. Поэтому Людовик искренне желал, чтобы война Ланкастера и Йорка длилась как можно дольше. Да и какой рачительный хозяин не радуется пожару в доме соседа? Когда на королевском престоле Англии утвердился-таки Эдуард Йорк, с ним тут же заключил союз самый непримиримый противник Валуа Карл Бургундский. Поэтому-то Людовик, непревзойденный политический жонглер, начал незаметное сближение с партией ланкастерцев и всеми теми, кто был недоволен новой королевской династией «туманного Альбиона». Прибытие во Францию опального графа Уорвика стало подарком для французского монарха. Именно Ричарда Невиля, искушенного бойца на поле как политического зазеркалья, так и кровопролитного сражения, решил сделать Людовик острием оружия, которое поразит Эдуарда Йорка и разрушит его союз с Бургундцем. Чтобы избавить корабли Уорвика от преследования флота герцога Карла, Валуа отдал распоряжение своему адмиралу Людовику де Монпансье, бастарду Бурбонскому, вывести боевые каракки в море, сам же взял на себя посреднические функции в трудном деле примирения графа с Маргаритой Анжуйской.

Опальная королева при встрече с Уорвиком буквально испепеляла его взглядом. Это во многом благодаря ему Маргарита потеряла самых преданных своих друзей и любовников, потеряла вместе с властью и богатством, отчего была вынуждена в течение долгих лет влачить жалкое существование изгнанницы. А теперь этот человек, это исчадие ада, стоял перед ней и обещал все вернуть на круги своя. — Забудем старые обиды, мадам1, — Уорвик махнул рукой, словно небрежным этим жестом можно было раз и навсегда перечеркнуть прошлую ненависть и боль. — Признаюсь, что мы немало попортили крови друг другу, но сейчас мы, как никто иной, нуждаемся в союзе. — Но ведь это вы пришли ко мне, граф, а не я к вам. — Ну, я же джентльмен в конце концов, — Уорвик усмехнулся, но тут же перешел на деловой тон. — Вы, кажется, всегда хотели видеть своего сына на английском престоле, не так ли? Поэтому я помогу вам, а вы — мне. Маргарита была женщиной. А еще она была матерью. Она согласилась. Союз непримиримых врагов, благодаря стараниям вездесущего Людовика ХI, был скреплен браком между принцем Уэльским и младшей дочерью Уорвика Анной Невиль. Затем король снабдил графа деньгами, людьми и кораблями, готовя его возвращение в Анг1 В средневековой Франции обращение «мадам» могло относиться лишь к жене и матери короля, а также женам старшего из его братьев и наследного принца.

265 лию. Уорвик, в свою очередь, обещал Людовику в случае удачи полную компенсацию, вечный мир с Францией и разрыв дружественных отношений с герцогом Бургундии. Невиль получал известия от своих английских сторонников, кои уверяли графа, что в случае его вторжения Эдуард Йорк и дня не просидит на английском престоле. Оставалось самое главное — ухитриться переправиться через Ла-Манш, запруженный флотом Карла Смелого. В эти дни, наполненные лихорадочной подготовкой к вторжению, Уорвик просмотрел событие, которое в дальнейшем имело для него роковые последствия. К мадам Кларенс из Англии явилась некая статс-дама с мирными инициативами Эдуарда Йорка. Вместе с письмом женщина передала устное послание короля своему мятежному брату. Джорджу Кларенсу было указано на то, что Уорвик не только женил свою дочь Анну на принце Уэльском, но так же принес ему оммаж как будущему королю Англии. Таким образом, Невиль дал понять Ланкастерам, что его планы относительно коронации герцога Кларенса были не более, чем политическим ходом. Осознав подлог, обманутый герцог тут же передал посланнице, что как только он окажется в Англии, то сразу же перейдет со всеми вассалами на сторону своего брата. В сентябре все было приготовлено для броска через ЛаМанш. И лишь только поднявшийся шторм загнал флот Карла Бургундского в порты, Уорвик и Кларенс вместе со своими людьми покинули Францию и высадились в Дартмуте.

Тем временем Эдуард IV подавлял в Йоркшире очередной мятеж ланкастерцев, инспирированный Уорвиком. Воспользовавшись неосмотрительностью короля, оставившего столицу без прикрытия, мятежники, усилившись по пути войсками графов Девона и Кента, в начале октября вступили в Лондон. Столичные обыватели, привыкшие за годы войны к стремительным сменам декорации, встретили ланкастерцев с обычным своим ликованием, стремясь явной демонстрацией верноподданнических чувств избежать грабежей и погромов. Эдуард понял свой стратегический просчет, однако менять что-либо было уже слишком поздно. С севера ему угрожали мятежные ланкастерцы, с юга подходила армия Уорвика. Кроме того начались беспорядки и в его собственном войске. Джон Невиль, маркиз Монтегю, брат Уорвика, открыто стал призывать своих солдат к свержению династии Йорков. Оставался единственный выход: бросив ненадежную армию и взбунтовавшуюся страну, бежать в Бургундию. Оттесненный в Норфолк, Эдуард с несколькими сотнями своих сторонников погрузился в Линне на три корабля и отплыл от берегов страны, хозяином коей он был всего каких-то неполных две недели назад. Пришибленный свалившимся как снег на голову несчастьем, английский венценосец мрачно смотрел в сторону удалявшейся береговой кромки. Вспомнилась вдруг строфа из Вийона, модными стихами которого он совсем недавно услаждал слух беззаботных прелестниц:

Я по земле с опаскою ступаю. Не вехам, а туману доверяю. Глухой меня услышит и поймет. И для меня полыни горше мед. Но как понять, где правда, где причуда? И сколько истин? Потерял им счет. Я всеми принят, изгнан отовсюду.

Вильям Гастингс, обер-камергер короля, нерешительно шагнул к своему сникшему господину. — Государь, капитан корабля спрашивает, куда вы изволите направиться?..

Ганзейский корабль — ког. С изображения на печати города Штральзунда

Эдуард посмотрел за борт. Вода манила его, затягивая взгляд в свинцовую глубину. А действительно, куда ему плыть? Кому он нужен, наивный глупец, проморгавший свое королевство? От жажды умираю над ручьем. Смеюсь сквозь слезы и тружусь играя. Куда бы ни пошел, везде мой дом, Чужбина мне — страна моя родная.

Крошечный флот беглецов взял курс на Фризию1 — область, подвластную последнему союзни1

Средневековое название Голландии. ÏÎËÖÀÐÑÒÂÀ ÇÀ ÊÎÍß!

266 Английская армия 1450—1480 гг. 1. Рыцарь. Вооружение и снаряжение всадника и его коня реконструированы на основе оригинального латного гарнитура, выполненного в Ландсхуте (Германия) в 1475–1485гг. 2. Знаменосец со штандартом графа Перси и Нортумберленда. Известно, что воины из контингента Нортумберленда носили красножелто-оранжевые либо красно-синие ливреи, а также нашивки в виде перевернутого месяца.

1

2

3

4

5


4. Джон Филд, эсквайр. Основой для реконструкции послужило изображение на медной надгробной плите. Поверх доспехов воин носит приталенный табар, расшитый или расписанный его гербом. 5. Алебардист из контингента Ричарда Невиля, графа Уорвика. Воины из гарнизона Кале, капитаном которого был Уорвик, носили красные ливреи с эмблемами графа: белым сучковатым жезлом или медведем того же цвета.

3. Лучник из контингента Томаса Стенли, графа Дерби. Вооружение воина состоит из шлема-барбюта, обшитого синей тканью, большого лука, кинжала, короткой сабли с S-образной гардой и щита-баклера.

ку несчастного короля, Великому герцогу Запада Карлу Бургундскому. Однако злой рок преследовал Эдуарда Йорка: в пути его корабли были замечены ганзейскими пиратами. Началась изматывающая погоня. Однако на сей раз англичанам повезло, и они успели достичь маленького прибрежного городка Алкмара в момент отлива. Тяжелые ганзейские корабли не сумели войти в обмелевшую гавань и встали на якорь. По счастливой случайности, в Алкмаре оказался Людовик де ла Грютюз, бургундский губернатор Голландии, который тут же взял беглецов под свою защиту. Истинные размеры катастрофы стали окончательно ясны в тот момент, когда Йорку пришлось расплачиваться с хозяином корабля. Оказалось, что вся королевская казна осталась в Англии, и у венценосца нет ни дайма, чтобы оплатить свое плавание. Эдуарду на глазах придворных пришлось распрощаться с собственной шубой из кунь-

Сохранились данные о мобилизационных возможностях Вильяма и Томаса Стенли. Так, в 1475 г. для похода во Францию братья «поставили в сторой» 42 жандарма и 320 лучников. В 1485 г. в битве при Босуорте участвовало до 3 000 солдат Стенли.

его меха, которая и стала вознаграждением владельцу корабля. Губернатор Грютюз, как мог, облегчил финансовое положение своих невольных гостей и с почетом препроводил их в Гаагу. Карл Смелый, извещенный о прибытии в его владения венценосного изгнанника, вновь отправил Коммина в Кале. Теперь бургундскому дипломату надлежало навести дипломатические мосты со сторонниками Уорвика, коих он совсем недавно предлагал Вэнлоку выдворить из города. Сеньор Филипп блестяще справился с заданием, заключив с Вэнлоком и английскими представителями соглашение, согласно которому между Бургундией и Англией будет существовать мир независимо от того, кто окажется на английском престоле. Договор с Уорвиком развязывал Карлу Смелому руки для войны с Людовиком ХI, которая уже шла полным ходом и требовала от Бургундии привлечения всех сил и средств. На сторону короля от-

крыто перешел давний союзник герцога по лиге Общественнго блага коннетабль Сен-Поль, введя в столь долго оспариваемые французской короной и бургундцами города Амьен и Сен-Кантен французские гарнизоны.

В Англии вспомнили наконец о несчастном Генрихе VI, заточенном в Тауэр. Безумного венценосного узника выпустили на свободу и вновь признали королем. Подслеповато щурясь, Генрих сидел на королевском престоле, согревая озябшие в тюремном холоде ноги в овечьей шкуре, по традиции постеленной у подножья трона. Голова Генриха вновь ощущала почти забытую тяжесть королевского венца, а пальцы с разбухшими от тюремной сырости суставами с трудом удерживали королевский жезл. Яркий свет и громкий шум тревожили Генриха. Ему хотелось вернуться в уютную тишину камеры, где

267


268 нет этих галдящих, разодетых в пух и прах странных людей, вечно пихающих друг друга в суетливой надежде урвать от жизни более лакомый кусок. В Лондоне опять шли дожди, и тучи, тяжело ворочаясь в низком небе своими рыхлыми боками, казалось, затянули свинцовым сводом весь белый свет. Немолодой уже человек в узком кафтане с золотой цепью на шее прижимал пылающий лоб к плачущему окну. После реставрации династии Ланкастеров его прозвали Кингмейкер — Делатель Королей. Его уважали, его боялись, его ненавидели. А он презирал их всех, как хозяин презирает подобострастных холопов, которые за услужливой улыбкой прячут хищный оскал смертельной вражды. Маргарита Анжуйская — а он нисколько не обольщался на ее счет! — вряд ли питала к нему нежные чувства, несмотря на брачные узы, связавшие их детей. Герцог Кларенс, который вместо обещанной короны получил весьма сомнительную славу клятвопреступника, надо полагать, также не пылал любовью к своему тестю. Кто же тогда оставался? Оксфорд, Нортумберленд, Экзетер, Сомерсет, чудом выжившие ланкастерцы, чьих отцов и братьев он, Ричард Невиль, в течение двух десятков лет уничтожал, точно бешеных собак? Уорвик тяжело вздохнул и отошел от окна. Достигнутая им вершина власти оказалась слишком неуютна. Могильным холодом веяло от нее.

Эдуард IV провел зиму в приготовлениях. Его обманутый брат герцог Кларенс уведомлял ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

короля-изгнанника в своих посланиях, что едва тот вернется в Англию, как тут же под знамена Йорка встанет могучее войско. Карл Смелый, на словах поддерживая партию Уорвика и королевы Маргариты, оказал королю Эдуарду большую военную и финансовую поддержку, «тайком велел выдать ему 50 тысяч флоринов с крестом святого Андрея, нанял для него три или четыре больших судна, которые велел снарядить в голландском порту Вере, и тайно оплатил 14 хорошо снаряженных судов, предоставленных ганзейцами, которые обещали служить ему до высадки в Англии и 15 дней спустя». 12 марта 1471 г. маленький флот Эдуарда Йорка с полутора тысячами немецких и фламандских наемников на борту покинул берега Фризии и через два дня бросил якоря в гавани Равенспера, самого восточного порта Йоркшира. Три армии ланкастерцев под командованием Оксфорда, Нортумберленда и самого Уорвика были готовы к встрече своего венценосного противника. Однако Эдуард, удачно маневрируя, уклонился от столкновения с ними и 11 апреля вступил в Лондон. По пути войско Йорка пополнилось многими его приверженцами. Джорж Кларенс, открыто порвав со своим тестем, увеличил армию брата на двенадцать тысяч бойцов. Лондонцы встретили возвращение короля Эдуарда вполне лояльно. Злые языки, впрочем, поговаривали, что для Йорка ворота столицы открыли купцы, которые надеялись стрясти с него старые долги, а также городские красавицы, кои в память

о сладостных часах, проведенных некогда в постели короля, склонили на его сторону своих наивных мужей. Йорк задержался в Лондоне на одни лишь сутки. Утром 12 апреля его армия выступила по направлению к Ковентри, где группировались войска Уорвика, Оксфорда и Нортумберленда. А за спиной Генриха Безумного, привыкшего было к теплу и свету, вновь захлопнулись двери сырой темницы. Решение его судьбы несли на наконечниках своих копий солдаты Йорка и Ланкастера, устремившиеся на кровавую встречу. 14 апреля 1471 г. в Пасхальное воскресенье армии противников сблизились в окрестностях Барнета. Густой туман покрывал ложбину, в которой выстраивались войска йоркистов и ланкастерцев, дабы в очередной раз поставить окончательную точку в затянувшейся войне. Туман был настолько плотным, что противники едва различали друг друга. Уорвик, всегда сражавшийся на коне, чтобы в случае неудачи легко можно было покинуть поле боя, на этот раз уступил требованиям своего брата лорда Монтегю и спешился. — Ах, Джон, Джон, не слишком ли поспешно ты празднуешь победу над Йорком? — Невиль озабоченно покачал головой. — И не делаю ли я непростительную глупость, доверившись твоему чутью?.. — Ланкастерские капитаны нас не очень-то жалуют, Ричард, ты же видишь, — Монтегю мрачно покосился на герцога Сомерсета и графа Оксфорда, которые не скрывали недоверия к своим союзникам-перевертышам. —

269 СРАЖЕНИЕ ПРИ БАРНЕТЕ. 14 апреля 1471 г. Слева: Джон Флори, знаменосец герцога Сомерсета

Оксф

Гаст и

орд

Уорвик

Экзетер

нгс

Эдуард IV

Глос т

ер

Останься мы в седлах, как нас сразу объявят сторонниками Йорка. — Ладно, понадеемся на удачу, — Уорвик поднял стальную пластину подбородника — бавиера и захлопнул забрало своего салада с высоким султаном из алых и белых страусиных перьев. — Удача всегда была на нашей стороне!.. Лучники, без толку выпустив в туман по нескольку стрел, отошли в тыл, освобождая место тяжелой пехоте. Правым флангом Ланкастеров командовал граф Оксфорд, левым — граф Нортумберленд. В середине построения находился сам Уорвик с Эдмундом Бофором, герцогом Сомерсетом. Центром йоркистов управлял Эдуард IV, правым крылом руководил Ричард Глостер, левым — лорд Гастингс. Однако в плотном тумане военачальники, не сориентировавшись как следует, так расположили свои войска, что их правые фланги далеко выступили за оконечность вражеского фронта. И, когда битва началась, граф Оксфорд охватил и опрокинул левое крыло йоркистов так же, как это проделал с левым крылом ланкастерцев Ричард Глостер. Не прошло и часа после открыÏÎËÖÀÐÑÒÂÀ ÇÀ ÊÎÍß!

270 тия сражения, а фронт противников развернулся на девяносто градусов. Центральные отряды, ничего не зная о судьбе своих флангов, сражались с необыкновенным упорством, насаживая передние ряды на наконечники пик и альшписов, сминая доспехи секирами, алебардами и двуручными мечами — эспадонами. Солдаты графа Оксфорда вскоре прекратили преследование разбитого левого крыла йоркистов. Ланкастерские капитаны сорванными голосами собирали своих бойцов, которые уже начали было обшаривать тела убитых. — Дураки, когда мы опрокинем самого Йорка, вы получите добычу гораздо большую, чем эти жалкие крохи. — Проклятый туман! — Оксфорд, откинув забрало шлема, подставил потное лицо влажному ветерку. — Клянусь дьяволом, в таком киселе и завязок на собственных штанах не отыщешь, коли нужда прижмет!.. Разгромив левый фланг армии Эдуарда IV, граф решил ударить по центру йоркистов. Но как, черт возьми, его найти в этом густом тумане? — А ну, шевелись, лентяи! Глухой шум битвы подсказал Оксфорду направление движения, и он спешно повел своих людей на помощь отрядам Сомерсета и Уорвика. А в центре продолжалась битва. Фронт ланкастерцев и йоркистов колебался, сминая передовых бойцов, на место коих с ревом лезли их соратники из задних рядов. — Святой Георг и Ланкастер! — Дева Мария и Йорк! Уорвик, окруженный телохранителями, не принимал личÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

ного участия в сражении. Он стоял в тылу своего отряда вместе с бесполезными лучниками и с тревогой прислушивался к шуму битвы. И как он позволил безрассудному Монтегю уговорить себя отослать всех лошадей в лагерь? Над головами графа и его людей, тяжелый от осевшей на шелк влаги, возвышался алый двуязыкий штандарт с родовой эмблемой Невилей — серебряным медведем, прикованным золотой цепью к сучковатому стволу. Из вязкой белесой мути вынырнул разведчик: — Сэр, на нас движется большой отряд, я слышал звон доспехов и команды капитанов! — Откуда? Чей отряд? — Уорвик перехватил встревоженные взгляды своих телохранителей и невольно стиснул рукоять меча. — Справа, сэр, — лучник виновато пожал плечами. — В эдаком тумане не разглядишь толком и вытянутой вперед руки. — Может, это люди Оксфорда? — предположил подошедший к брату Монтегю, но тот прервал его нетерпеливым взмахом руки. Несмотря на грохот битвы слух Уорвика, кажется, и сам уловил уже неясный пока шум приближающегося войска. Но кто это? Оксфорд, а может, сам Йорк, решившийся на обходной маневр? В толще тумана возникли зыбкие очертания густой пехотной колонны, и Уорвик в раздражении захлопнул забрало шлема, проклиная в душе своего брата, убедившего его оставить лошадей в лагере: лес воинственно наставленных алебард и топот тысячи ног не

Сражение при Барнете, 14 апреля 1471 г. Изображен переломный момент битвы. Воины Эдуарда IV (в синемалиновых ливреях с изображением белой розы и «великолепного солнца») сошлись врукопашную с бойцами графа Уорвика (в красных ливреях с изображением белого жезла). На заднем плане солдаты герцога Сомерсета (бело-красно-зеленые ливреи) пытаются дать отпор контратакующей кавалерии герцога Глостера. Сам Ричард Глостер под своим личным штандартом возглавляет атакующую конницу йоркистов

оставлял никаких сомнений в намерениях незнакомцев. — Это Йорк, черт бы его побрал! — Монтегю с руганью выхватил меч. — Лучники, стреляй!!! Вал стрел вслепую ударил по голове колонны, и граф Оксфорд, уверенный, что в тумане его отряд натолкнулся на противника, велел трубить атаку. — Это Йорк, что б мне гореть в аду! А ну, лентяи, вперед, возьмем его!1 С громовыми криками воины устремились друг на друга. Случилось непоправимое. В течение нескольких страшных минут 1

Неразбериха, возникшая в рядах ланкастерцев при Барнете, дала повод для позднейшей исторической спекуляции, согласно которой разведчики Уорвика из-за плохой видимости приняли пентаграмму на знамени Оксфорда за «солнце величия» — двенадцатилучевую звезду — Эдуарда Йорка. Все-таки нужно иметь слишком живое воображение, чтобы пять спутать с двенадцатью, а червлено-золотые цвета Оксфорда не отличить от пурпурно-лазоревых цветов Йорка.

271


272 союзники избивали друг друга. Вскоре часть ланкастерских капитанов осознала свою чудовищную ошибку, однако их усилия остановить разгоревшуюся бойню оказались тщетными. Предательство слишком частым гостем посещало поля сражений этой войны, и лорды уже давно перестали верить друг другу, а простые солдаты с сомнением косились на своих капитанов. В какую-то четверть часа храбро сражавшаяся армия ланкастерцев пришла в полное смятение. Отряды выходили из боя и обращались в бегство. Люди Сомерсета сыпали проклятия в адрес Уорвика и Монтегю, кляня их за предательство, а бойцы Невилей призывали все силы ада на головы солдат Оксфорда. Йоркистские же ветераны, удвоив усилия, окончательно опрокинули фронт противников и, не давая им опомниться, погнали их прочь с поля. Затравленным зверем метался граф Уорвик в хаосе, охватившем его гибнущую армию. Не смерти он боялся, нет. Ему была ненавистна сама лишь мысль о том, что его может убить какойто потный безграмотный наемник. Вот так запросто возьмет, и насадит могущественного графа, прозванного Делателем Королей, на острие алебарды, провернет ее, ублюдок, с хрустом, не понимая, кого он только что жизни лишил! — Конь мне нужен, конь! — Уорвик в ярости обрывал с себя чьи-то цепляющиеся руки, пинал чьи-то страдающие тела, униженно молящие о пощаде. Он, который привык полагаться только на себя, зависел сейчас от воняющего потом животного, оставленного по дурости в лагере. ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

— Коня мне! Где мой конь?! — Вот он! Уорвик резко обернулся на крик. Проломив жидкую стену телохранителей, прямо к нему бежали люди в окровавленных доспехах и с горящими безумной жаждой убийства глазами. И тогда рванулся из его груди вопль, который столетие спустя гений вложит в уста совсем другого героя: — Коня мне! Полцарства за коня!.. Ричард Невиль, граф Уорвик, Делатель Королей, человек, на протяжении многих лет прямо влиявший на европейскую политику, был безжалостно убит безродным головорезом, который, чуть замешкавшись возле трупа, воровато оглянулся и сорвал с шеи убитого окровавленную орденскую цепь. Вместе с Уорвиком в сражении при Барнете пал его брат Джон Монтегю. Потери противников оказались примерно равны — свыше тысячи погибших с той и другой стороны. Граф Оксфорд со своими людьми отступил к морю и переправился во Францию, а герцог Сомерсет сперва отошел на запад, в свои владения, но затем, узнав, что королева Маргарет, принц Эдуард и капитан Кале Джон Вэнлок с наемным отрядом высадились в Уэлсе, двинулся им навстречу. 4 мая на холмистой равнине близ Тьюксбери королева Маргарита Анжуйская последний раз открыто сразилась с домом Йорков за английский королевский венец. В разгар сражения корпус герцога Сомерсета произвел диверсию на левом фланге йоркистов, однако не получил поддерж-

ки от центрального отряда Вэнлока и после жестокой сечи был смят пехотинцами Ричарда Глостера. «Вражеских слуг, не ожидавших такого поворота событий, взял страх, и они бросились бежать, кто на холмы, а кто к реке, надеясь спастись, — описывал разгром ланкастерцев автор «Хроники Эдуарда IV». — Однако удалось это не многим; их догнали и убили, безо всякой пощады и жалости. Эдуард, именовавший себя принцем, бежал к городу, но и там его настигла злая участь». Вместе с принцем Уэльским погибли граф Девон и Джон Вэнлок, причем последний пал от руки разъяренного Сомерсета, потерявшего своих людей в никем не поддержанной вылазке. Сам Эдмунд Бофор, герцог Сомерсет, вместе с Маргаритой Анжуйской попали в плен. Эдуард IV пощадил сломленную горем королеву, но предал казни Сомерсета, последнего представителя «мужеска пола» в некогда могущественном роде Бофоров. А еще через две недели Эдуард Йорк сломил сопротивление последнего несдавшегося представителя ланкастерской партии Томаса Факонберга, бастарда Невильского. Единокровный брат графа Уорвика попытался захватить Лондон, но был отбит и сложил оружие. Эдуард IV, с триумфом вступив в столицу, решил избавиться от своего самого главного и самого безобидного противника. И несчастный безумный узник Тауэра, Генрих VI Ланкастер... скончался. Правда, освободившаяся было темница пустовала совсем недолго. Место умершего короля заняла его жена —

273 Маргарита Анжуйская. Низвергнутая королева, потерявшая всех и вся, в рассудке, однако, не повредилась. В 1476 г. она была выкуплена своим отцом Рене Анжуйским, королем Сицилии, и навсегда покинула страну, залитую кровью ее мужа, сына и их многочисленных сторонников.

Граф Оксфорд, бежавший во Францию, в 1474 г. сложил оружие. Последним представителем партии разгромленного Ланкастера остался молодой Генрих Тюдор, граф Ричмонд, сын валлийского графа Эдмунда и сестры последнего Бофора Маргариты. Впрочем, Генрих был настолько юн, что в пылу драки за

власть о нем просто забыли, тем более, что тот, от греха подальше, укрылся на континенте. А что же Йорк? «После своей победы король Эдуард жил в Англии мирно до самой своей смерти, — записал Филипп де Коммин, — но это стоило ему больших трудов и требовало немалого ума».

ÃÐßÇÍÀß ÂÎÉÍÀ Война стала совсем иной. В те дни, когда у тебя под боевыми знаменами собиралось восемь-десять тысяч человек, это считалось очень большой армией; сегодня все по-другому. Жан де Бюэй

Á

омбарда оглушительно рявкнула и, подпрыгнув на мощном лафете, окуталась едким бурым дымом. Вместе с каменным ядром, для прочности перехваченным железными ободьями, из раскаленного орудийного зева вылетел сноп искр. Снаряд, видимый в полете, ударил в крышу надвратной башни и, проломив черепицу, исчез в недрах форта. Левее бухнуло сразу несколько пушек, и удачно пущенное ядро снесло крепостной зубец. — Сегодня чудесное утро, монсеньор, — Никола де Монфор, граф Кампобассо в знак приветствия поклонился своему государю. Из доспехов на нем, как и на герцоге, были лишь кираса и шлем-салад, для улучшения обзора сдвинутый на затылок. — Утро чудесное, клянусь Святым Георгием, только которое уже по счету? — Карл

мрачно усмехнулся, кивнув на город, раскинувшийся вдоль живописного берега реки. — Кажется им совсем неплохо там за стенами, а? Кампобассо покачал головой: — Скоро им придется потуже затянуть пояса, государь. Мои люди в передовых траншеях уже не слышат в городе собачьего лая. К чему бы это? Карл фыркнул, однако, во взгляде, которым он окинул бес-

численные палатки и шатры своего лагеря, по-прежнему сквозила озабоченность. — Значит, пришел черед и собакам. Голубей они уже давно всех поели, скоро доберутся и до крыс. Надеюсь, они опустятся до этого раньше нас... Минуло уже три месяца с тех пор, как бургундская армия осадила имперский город Нейс, западный форпост богатого и независимого Кельна. Вина кельнцев

Герб Франкфурта-на-Майне

Гербовый щит Нюрнберга ÃÐßÇÍÀß ÂÎÉÍÀ

274


275 заключалась в непростительном легкомыслии, с коим они восстали против своего архиепископа Рупрехта Баварского. А ведь тот был верным союзником Карла Смелого и сразу воззвал о помощи к своему могущественному патрону! Герцог Бургундии, занятый подготовкой к решающей схватке с Валуа, тем не менее откликнулся на призыв Баварца и двинул свою армию в имперские пределы. Новый кельнский архиепископ Герман Гессенский, которому отчаяние придало сил, решил обороняться до конца. Его брат, ландграф Гессен, собрав кавалеристов и пе-

3

2 5

4

1

7

6

Бургундские флаги 1471—1477 гг.: 1 — шеф де шамбр (№ 2) третьего эскадрона; 2 — штандарт-ансень бургундской роты (возможно, роты № 3 или эскадрона № 3); 3 — паннонсо (гвидон) роты арбалетчиков из Франш-Конте; 4 — знамя бургундского рыцаря Людовика де Шалона, сира де Шатогийона; 5 — вымпел пехотной роты; 6 — паннон пехотного подразделения из Савойи; 7 — знамя коммунального ополчения гильдии плотников из Нидерландов

хотинцев, заперся в Нейсе, хорошо укрепленном предполье Кельна, к которому уже подходили авангардные части бургундской армии. Карл Смелый не сомневался в быстром и успешном завершении кампании, явившейся прекрасным поводом для открытого бургундского вторжения в западные земли империи. Овладение Кельном позволяло Карлу Смелому взять под контроль все среднее течение Рейна, этой могучей артерии, связывавшей северные земли Бургундии с ее предальпийскими владениями. Бремя власти изменило герцога, наложив на его лик свой неизбежный отпечаток. Блистательные военные победы и обидные дипломатические неудачи, необъяснимое предательство близких людей, поднятых им к ослепительным вершинам, и столь же непостижимая верность людей опальных и полузабытых — всё это заставило Карла по-новому взглянуть на окружающий мир. Почему те, кому он дал всё, бегут от него? Предают его сплошь и рядом? Карл Французский, получивший стараниями Бургундца Нормандию, вдруг затеял какуюто грязную игру с целью женитьбы на дочери герцога Марии Бургундской, ради обладания богатым наследством опускаясь порой до пошлого шантажа! Сен-Поль, ставший великим коннетаблем опять-таки благодаря Карлу, вдруг вступил в сговор с Валуа и буквально передал ему в руки Амьен и Сен-Кантен, из-за которых со времен Аррасского мира было сломано столько копий! И, наконец, Коммин, который стал едва ли не поверенным всех тайн бургунд-

ского двора, которому Карл поручал самые ответственные дипломатические миссии!.. Воистину, если хочешь иметь предателей, побольше делай добра своим друзьям! Следовало это понять давным-давно, еще тогда, когда Людовик Валуа, опальный дофин, скрывался от отцовского гнева в гостеприимной и наивной Бургундии. Вот и Коммин, поддавшись воистину дьявольскому очарованию французского короля, предал своего благодетеля и бежал, позабыв о чести и долге. А ведь Карл готовил ему ослепительную карьеру, доверял ему свои самые потаенные планы. Как-то в разговоре по поводу военных приготовлений, коих добивался от него герцог Бретонский через своего посланца Пьера д’Юрфе, Карл полушутя спросил у Коммина: — Сеньор д’Юрфе вот убеждает меня собрать армию, самую большую, какую только смогу, говоря, что мы совершим великое благо для французского королевства. А ты как думаешь, если я вступлю во Францию с такой армией, это будет на благо? Коммин рассмеялся, в обычной своей ироничной манере ответив, что вряд ли французский король обрадовался бы таким гостям. И тогда Карл выложил ему самое сокровенное: — Благо Франции мне гораздо ближе, чем полагает сеньор д’Юрфе, ибо вместо одного короля я желал бы там видеть шестерых!.. Позднее Карл узнал, что Коммин уже тогда, во времена наибольшего к нему доверия со стороны герцога, тайно получал ÃÐßÇÍÀß ÂÎÉÍÀ

276

Гербовый щит провинции Гиень

подачки от Валуа. Улыбался своему государю, сидел с ним за одним столом, спал подле его ложа, а в змеином сердце своем уже держал измену. Бежал Коммин, бежал бастард Бодуэн... Неужели корабль дал течь и начал потихоньку тонуть, коль крысы покидают его трюмы? А ведь Карлу казалось, что Бургундия возносится в самый зенит своей славы. После Конфланского мира Бургундец еще раз держал Валуа за глотку: в 1469 г., сразу после свадьбы на Маргарите Йорк. Тогда Валуа сам попал в приготовленную для другого

Гербовый щит Мекленбурга ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

ловушку. Двух зайцев разом решил убить: с Карлом договориться о мире, а за его спиной поднять на мятеж безголовых льежцев. Но разве можно всерьез решать какие-либо вопросы с чернью, у которой ветер гуляет в голове, которая только и умеет, что делать колбасы, а потом дурить покупателя? Охотник попался в собственные силки. И пока в Перонне Людовик чуть ли не объяснялся в любви к герцогу Карлу, льежцы подняли восстание. Схватив своего сеньора, епископа Льежского, мятежники, упиваясь безнаказанностью, убили одного из его приближенных, а затем, разрубив тело несчастного на куски, со смехом принялись бросать их друг в друга. Разве можно такой сброд удержать в рамках закона Божьего иначе, чем не уничтожая их вожаков, как бешеных собак? Всем при Бургундском дворе стало ясно, кто истинный заказчик бунта. Короля взяли под стражу и начали всерьез обсуждать вопрос о его отречении. Чудо спасло Валуа от позорного конца. Чудо и Коммин! Ах, как он предостерегал всех от возможной смуты, которая непременно охватит Францию — и Бургундию! — после низложения ее законного государя! Как он настаивал на соглашении с королем и расписывал выгоды, ожидающие герцогство в дальнейшем! Каким соловьем заливался он, напоминая слушателям о законах рыцарской чести! А сам без зазрения совести принимал от Валуа взятки. Карл позволил себя уговорить и разжал пальцы, упустив верную добычу. Правда, Людовика заставили подписать уни-

зительный мирный договор и вынудили принять участие в походе на мятежный Льеж. Ну и что с того? Вернувшись по окончании карательной экспедиции во Францию, Валуа отрекся ото всех клятв, которые он дал в Перонне, вновь принялся засылать своих эмиссаров в города на Сомме, а в апреле 1470 г. созвал в Туре собрание нотаблей, которое обвинило Карла Бургундского в действиях, приносящих вред французской короне, и вызвало его на суд. Каково?! Как вообще после этого можно было иметь дело с Валуа, заключать с ним какие-то договоры и обмениваться вверительными грамотами? Единственными пострадавшими во всей этой заварухе оказались безмозглые льежцы, которых Карл наказал безо всякого снисхождения. С Францией, понятно, началась война. Началась с предательства. В 1470 г. Сен-Поль, который когда-то так красиво рассуждал про общественное благо, столь же благополучно ввел королевские гарнизоны в Сен-Кантен и Амьен. А его подельник Карл Французский, герцог Гиенский1, совсем не ко времени заслал сватов к Бургундцу, прося руки его единственной дочери, наследнице всех владений Великих герцогов Запада. Карл Смелый готов был собственными руками придушить изменника Сен-Поля, а заодно с ним и пустоголового принца, 1

Карл Французский в 1469 г. получил Гиень в обмен на Нормандию. Таким образом, Людовику ХI удалось не только политически, но и территориально разделить своих противников.

277 столь откровенно зарящегося на сытные бургундские хлеба. Не было тогда у него такой возможности. И времени катастрофически не хватало. После разгрома Льежа армия была распущена, и герцогу приходилось вновь ее собирать. Однако, пока Карл стягивал войска к Амьену, пока штурмовал Пикиньи и вел переговоры с герцогами Гиени и Бретани, королевские жандармы, не встречая сопротивления, огнем и мечом прошли вдоль беззащитных бургундских границ, собирая богатую добычу. Карл оценил мобильность регулярной французской армии и, воспользовавшись перемирием, в июле 1471 г. собрал в Абвиле штаты, кои, скрепя сердце, выделили герцогу средства на формирование собственных ордонансовых рот. Весной следующего года союзники по лиге наконец-то договорились о совместных действиях. В мае бургундский герцог собрал в Аррасе обновленное войско, однако в самый разгар приготовлений пришла весть о странной и внезапной кончине Карла Французского. Бургундец, небезосновательно подозревая Людовика ХI причастным к смерти его младшего брата, открыл боевые действия. Теперь он разрешил своим солдатам грабить и жечь все без разбора. Беспринципным политическим действиям Валуа противопоставил Карл «грязную войну» — опустошительное нашествие, более подходящее для кочевой орды, нежели для христианского рыцарства. Гарнизон французской крепости Нель, отказавшийся открыть ворота бургундцам, был почти

полностью перебит. Победители, ворвавшись в город, не пощадили никого, за исключением нескольких стрелков, коих, отрубив им предварительно кисти рук, отпустили на все четыре стороны. Людовик, ощутив возросшую мощь своего противника, пустился в переговоры, всячески затягивая время. Бургундцы двинулись вглубь страны, выжигая всё на своем пути. Их победное шествие задержал храбрый гарнизон крепости Бове, усиленный королевскими жандармами. Дважды бургундцы под командованием Монмартена и Кревкера ходили на приступ, пробивались к самым воротам, взбирались на стены по штурмовым лестницам. Гарнизон Бове, руководимый маршалами Жоакеном и Лоеаком, отчаянно отбивал все попытки противника ворваться в город. Особенно яростный бой произошел 10 июля. Во время приступа, к вечеру отбитого горожанами, бургундцы потеряли больше тысячи бойцов ранеными и убитыми. На выручку осажденным спешил со свежими силами коннетабль де Сен-Поль, и Карл, скрепя сердце, был вынужден снять осаду. Бове стал первой значительной военной неудачей герцога Бургундии. Впрочем, Карл, не придав этому большого значения, повел свою армию на север, в Нормандию, куда также должен был подойти крайне ненадежный союзник герцог Бретонский. Овладев Невшателем, Э и Сен-Валери, Карл вывел войска прямо к руанским предместьям.

Гербовый щит Жака де Кревкера

Надвигалась зима, а Бретонец все не подходил. Бургундцы начали испытывать голод, а рассылаемые по округе фуражиры все чаще стали попадать в коварные ловушки нормандских партизан. — Проклятье! — Карл в бессильном злобе смотрел на стены и башни Руана, ставшие неприступными из-за предательства герцога Бретонского. Все союзники отрекались от него, поддавшись льстивым речам Валуа и блеску его золота. В Пон-де-л’Арше из бургундского стана бежал Филипп де Коммин, ослепленный взятками короля настолько, что напрочь

Гербовый щит Бремена ÃÐßÇÍÀß ÂÎÉÍÀ

278 забыл о всякой чести и совести. Ну и пускай! Герцог Бургундии достаточно могуществен, чтобы сделать все самому, сокрушить главного своего врага, защемить ему его змеиный язык, а Бургундию превратить в королевство, чего бы это ни стоило ей самой и её соседям! Раскисшими осенними дорогами уходила бургундская армия от неприступного Руана, бросая тяжелую добычу и эвакуируя гарнизоны захваченных было крепостей. Людовик же вновь запросил мира, готовя удар по Бретонцу, коего он совсем недавно умащивал золотыми подарками. Вновь языкастые французские послы, скользкие точно угри, наводнили апартаменты бургундского герцога. И Карл согласился. В следующем 1473 г. дипломаты герцога Бургундии сделали серьезный прорыв в отношениях со Священной Римской империей. Случилось почти невероятное — император Фридрих III Габсбург дал наконец согласие на признание за Карлом, своим вассалом относительно земель Франш-Конте, Люксембурга и Голландии, королевского титула. Долгожданная коронация должна была совершиться в Трире, однако император накануне церемонии покинул город. Причиной внезапной ссоры венценосца со своим могущественным вассалом стал спор изза места в соборе. Трудно было вообразить всю глубину разочарования и гнева, охвативших герцога, обманувшегося в предвкушении королевской короны. В этом же году бургундская армия вторглась в имперские ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

земли. Карл оккупировал герцогство Гельдерн и присоединил его к своим владениям. — Фридрих еще пожалеет, что не сделал меня императором! — в сиянии одержанной победы Карл был радостно возбужден и словоохотлив. Осталось захватить Нижний Рейн и Лотарингию, принадлежавшие имперской короне, чтобы бургундские Нидерланды и собственно Бургундия слились в одну общую непрерывную территорию, рассекающую Центральную Европу с севера на юг. Карл торопился, забегал вперед, хотел всюду поспеть. Армия его, измотанная непрерывными походами, перебрасывалась с одного театра боевых действий на другой, лишь изредка получая короткие зимние передышки. К 1474 г. Карл Бургундский и Эдуард Английский разработали план войны с Людовиком Валуа. Англичане должны были переправиться в Кале и вместе с бургундцами начать захват Нормандии. Предполагалось, что герцог Бретонский также присоединится к антифранцузскому союзу. Подготовка к войне пошла полным ходом. Эдуард Йорк,

1

3 2

4 5

Осада Нейса 1474 г.: 1 — бургундский капитан; 2 — артиллерийский мастер; 3 — бомбарда; 4 — казнозарядная серпентина; 5 — кулеврина

окончательно подавив последние очаги ланкастерского сопротивления, вытребовал у английского парламента деньги на сбор армии и стал стягивать свои войска в Дувр. Тем временем Карл, чтобы не терять летнего сезона, вторгся со своей армией в зем-

279 ли Нижнего Рейна, а также направил экспедиционный корпус в соседнюю Лотарингию. Основной целью экспансии был богатый Кельн, контролировавший все среднее течение Рейна. Для овладения хорошо защищенным городом Карл намеревался про-

вести ряд операций по захвату нескольких укрепленных пунктов вдоль реки севернее и южнее Кельна. Первой крепостью, к которой подошла бургундская армия, оказался небольшой город Нейс, расположенный в четырех лье от

Кельна. Кельнцы, осознавшие размеры надвигающегося на них бедствия, энергично начали готовиться к обороне. Нейс, ставший форпостом Кельна, незамедлительно получил помощь. Около пятнадцати тысяч ополченцев с мощным артиллерийским пар-

ÃÐßÇÍÀß ÂÎÉÍÀ

280 3. Вольный лучник. Жакет стрелка имеет бело-красночерную цветовую комбинацию. Вооружение включает большой лук со стрелами, двуручный меч и шлем-салад.

Французская армия 1465—1475 гг. 1. Капитан ордонансовой роты. Поверх капюшона воин носит головной убор, характерный для всего XV века. Высокие сапоги для верховой езды, кожаные кавалерийские перчатки, а также отсутствие оборонительного вооружения, за исключением салада, свидетельствуют о походном снаряжении военачальника. Элементы униформы представлены регламентированной до 1470 г. красной ливреей с белым крестом Святого Дениса и капитанским вымпелом-корнетом на шлеме. Отделанный мехом кафтан подчеркивает достаток воина.

4

2 1

3

2. Алебардист из контингента герцога Бретонского. Боевое наголовье алебардиста представлено модифицированным шапелем. Поверх жака воин носит белую ливрею с черным крестом Святого Иова, покровителя Бретани.

ком расположились по другую сторону Рейна. Пушечным огнем кельнцы срывали противнику снабжение, обстреливая и топя барки с боеприпасами и продовольствием, которые по реке прибывали из Гельдерна. Сперва затянувшаяся осада не сильно заботила герцога. Пышный бургундский лагерь, напоминавший сказочный город под лесом шпилей с разноцветными штандартами, собирал со всех уголков Европы юных дворян, мечтавших о рыцарских подвигах. Разинув рты, провинциальные шевалье бродили по бесчисленным улицам бургундского стана, который был много обширнее зажатого крепостными стенами Нейса. Почти две тысячи фургонов и боевых повозок окружали лагерь гигантским кольцом, внутри коего вдоль улиц ровными кварталами располагались тысячи солдатских палаток-павильонов и рыцарских ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

4. Лучник ордонансовой роты. Ордонанс Людовика XI от 1470 г. предписывал солдатам регулярных частей носить черные жакеты и штаны, а ливреи-палето окрашивать в гербовые цвета капитанов рот. Регламентированные куртки-жаки предписывалось изготавливать из 18 слоев простеганного льняного полотна. Вооружение и снаряжение стрелка включает в себя салад с забралом, английский лук в чехле, стрелы в холщовом мешке, меч и укороченные сапоги для верховой езды. Воины изображены на фоне замка Пуатье-сюр-Клэн, возведенного по приказу герцога Беррийского в конце XIV в. До наших дней замок не сохранился.

шатров-тентов. Два рынка были забиты товарами и провизией, работали аптеки, кузницы, бани и таверны. Ветряные и водяные мельницы снабжали мукой многочисленные пекарни. В центре лагеря, за внутренней оборонительной линией вагенбурга, возвышался деревянный дом — ставка самого Бургундца. Дом часто сопровождал Карла Смелого в походах и перевозился в разобранном виде. По сторонам жилища герцога располагались два шатра, в которых Карл обедал, проводил военные советы и встречал многочисленные делегации. Ставка была оцеплена взводами бургундских лейб-лучников, а перед самим домом артиллеристы установили шесть пушек-серпентин. Под аккомпанемент артиллерийской канонады Карл Смелый устраивал рыцарские турниры и военные парады. Влиятельные сеньоры из Люксембурга, Брабанта, Савойи,

сопровождаемые женами, невестками и сыновьями, съезжались под Нейс, чтобы полюбоваться красочным зрелищем. К Рождеству 1474 г. бургундская артиллерия разрушила главные городские ворота и сровняла с землей прикрывавший их бульвар. Оголодавшие защитники Нейса совершали отчаянные ночные вылазки, оплачивая кровью захваченное у противника продовольствие. Бургундцам также пришлось потуже затянуть пояса: окружающая местность была разорена дотла, и фуражиры все чаще возвращались в лагерь с пустыми руками. Яркие знамена и флюгера, шелковые и камлотовые балдахины отсырели под зимними снегопадами и ливнями и вяло провисли до земли, превращенной тысячами ног и копыт в липкое месиво. Костюмированное зрелище обернулось банальной грязью и кровью длительной

281


282


283 осады. Пышные турниры были спешно свернуты, а юные дворянчики и любопытные дамы торопливыми стайками разлетелись по домам. В довершение всех бед в войну с Бургундией вступил союз швейцарских городских и сельских общин-кантонов, ведомых политической элитой Берна. Швейцарцы, давние союзники герцогов Бургундии, оказались втянутыми в противоестественную тяжбу с Карлом Смелым благодаря стараниям и Людови-

1

3 5

2

6

8

7

9 4

Бургундский жандарм из контингента итальянских наемников, 1471—1477 гг. Бургундские знамена: 1 — знамя Антуана, Великого бастарда Бургундского; 2 — знамя Жака Савойского, графа де Ромона; 3 — штандарт роты Св. Себастьяна; 4 — штандарт второго эксадрона третьей роты Св. Андрея

Гербовые щиты северных бургундских земель: 5 — герцогство Брабант; 6 — герцогство Гельдерн; 7 — герцогство Лимбург; 8 — герцогство Люксембург; 9 — графство Зеландия

ка ХI, и Фридриха III, и в особенности непредсказуемому поведению австрийского герцога Сигизмунда Тирольского. Последний изощрялся более всех, так как боялся и швейцарцев и бургундцев. Еще в 1469 г. Сигизмунд, не в силах противостоять швейцарскому натиску, за сто тысяч рейнских флоринов заложил Карлу Смелому свои земли в Эльзасе — графство Феррету, рассчитывая на то, что Бургундец положит конец набегам альпийских горцев. Карл деньги заплатил, в главных пунктах приобретенных территорий поставил свои гарнизоны, однако от войны со швейцарцами воздержался. Осознав, что за бросовую в принципе сумму, он потерял часть своих земель, а от экспансии воинственных горцев так и не избавился, Сигизмунд Австрийский не придумал ничего лучшего, как объединиться со своими врагами для борьбы против своего союзника. В 1474 г. в Констанце, при назойливом посредничестве Людовика Валуа, между герцогом Австрийским и швейцарской конфедерацией был заключен «вечный мир». К антибургундской партии примкнули и города так называемого «Нижнего (нового) союза» — Базель, Страсбург и Кольмар, которые опасались столь близкого соседства с Великим герцогом Запада. Очень скоро золото французского короля заставило союзников перейти от обороны к наступлению. 13 ноября 1474 г., в то время, пока Карл с основными силами осаждал Нейс, швейцарцы разбили под Герикуром бургундский отряд и принялись опустошать юго-восточные ок-

раины Бургундии. Во взаимных нападениях и стычках прошла зима. Бургундцы разоряли Нижний Рейн и Лотарингию, швейцарцы и австрийцы жгли Ваадт и отвоевывали Феррету. Весной 1475 г. истек срок Франко-Бургундского перемирия. Французская армия вторглась в бургундские владения и, пользуясь тем, что Карл со своей армией прочно увяз под Нейсом, разрушила несколько пограничных крепостей. Нелепая, воистину безумная осада маленькой имперской крепостицы, столь затянувшаяся благодаря упрямству Карла Бургундского, постепенно обращалась для него крупными неприятностями. Под угрозой оказался и план совместного с англичанами удара по Франции. 6 мая 1475 г. к Кельну наконец-то подошла армия Фридриха III. Однако германский император явно не торопился ввязываться в сражение с Бургундцем: два перехода, отделявшие Кельн от истощенного осадой Нейса, имперские войска преодолевали в течение шестнадцати дней! Разбив свой лагерь неподалеку от противника, Фридрих вновь стал тянуть время, давая возможность папскому легату Алессандро Нани примирить себя с непокорным князем. Карл мириться не пожелал и 23 мая открыл сражение с нерешительным императором. «С кличем “С нами Богородица! Монсеньор Святой Георгий и Бургундия!” наши войска двинулись в наступление; впереди, в трех полетах стрелы, были выставлены артиллерия и итальянская пехота, и после того, как они вступили в дело, в лагере императора не уцелело ни одноÃÐßÇÍÀß ÂÎÉÍÀ

284 го тента, павильона или иного строения, — так описывал завязку боя сам герцог. — Затем, именем Бога, Девы и монсеньора Святого Георгия я дал сигнал солдатам наступать. Англичане, согласно своему обычаю, чертили на земле знак креста и целовали его...» Бургунским войскам удалось рассеять передовые отряды шестидесятитысячной армии Фридриха III, однако до решительного боя дело так и не дошло. Уже на следующий день герцог Бургундии и император Священной Римской империи, соблюдая необходимый куртуазный церемониал, простили друг другу взаимные обиды и заключили перемирие. Апостольский легат Алессандро Нани сместил нейсского архиепископа Германа Гессенского, предоставив судьбу архиепископского кресла решению римского понтифика. Потеряв под Нейсом безо всякой пользы четыре тысячи человек, Карл отступил в свои земли. Солдаты, давно не получавшие жалования и лишенные возможности грабежа, роптали, и герцогу, чтобы заглушить недовольство армии, пришлось отправить ее в Лотарингию. Герцог Лотарингский Рене II в соответствии с рыцарским этикетом прислал Карлу вызов на поединок еще во время Нейсской осады, и теперь Бургундец мрачно рассмеялся: — Мои оголодавшие жандармы будут прекрасным ответом на вызов этого перезрелого юнца, клянусь святым Георгием!.. Карл потерял часть Ферреты, зато приобрел Лотарингию. Герцог Рене, пылая жаждой мести, укрылся при дворе французского короля. Людовик любил колÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

лекционировать личных врагов бургундского герцога, придерживая их до поры до времени, как рачительный хозяин прикармливает цепных псов, выжидая удобный момент, чтобы спустить их на беспечную жертву.

Три недели переправлялась из Лувра в Кале английская армия. Эдуард IV, как его далекий предшественник Эдуард III, послал французскому королю изящно составленный вызов с требованием вернуть ему Французское королевство, ибо согласно мирному договору в Труа от 1420 г. Франция являлась собственностью английской короны. Людовик прекрасно осознавал угрозу возникновения очередного изматывающего конфликта с островитянами. 1500 рыцарей с многочисленной прислугой, 15 тысяч лучников, алебардисты, пикинеры, артиллерия — всего этого было достаточно, чтобы отнять сон и у более хладнокровного государя. План Карла Бургундского о комбинированном ударе по Франции как никогда был близок к осуществлению. И именно в этот момент, проклиная себя за неосмотрительность, грызя ногти в бессильной ярости, Карл оказался абсолютно не готов к войне. Бургундская армия, потрепанная бесполезной осадой, была распущена на отдых. А несколько рот жандармов, сохранивших боеспособность, стояли гарнизонами в лотарингских крепостях. Единственно, кем опрометчивый герцог мог пополнить

ряды союзной армии — это своей собственной персоной и малочисленной свитой, что он и сделал. Разочарованию Эдуарда не было предела. В сентябре 1475 г. на встрече с Людовиком ХI английский король согласился на семилетнее перемирие. Англичане за счет французской королевской казны были обеспечены всем необходимым. Людовик возместил Эдуарду все походные издержки и обязался платить большой ежегодный пенсион его приближенным. Война, едва начавшись, тут же завершилась к удовлетворению обеих сторон. Форштевни английских кораблей нацелились на туманные берега родины. Людовик с улыбкой обернулся к Коммину: — Клянусь святым Денисом, я гораздо быстрее прогнал островитян, чем это сделал мой отец. Всего-то и требовалось, что хорошенько накормить их пирогами и напоить вином!.. Коммин весело рассмеялся. Ему было чему радоваться. Принятый французским королем с распростертыми объятиями и обласканный монаршим вниманием сеньор Филипп, как никто иной, был необходим Людовику именно сейчас, когда назревала кульминация в его борьбе против Бургундца. Будучи еще вчера одной из ключевых фигур бургундской дипломатии, Коммин рьяно принялся корректировать политические ходы своего нового государя, приближая разгром старого хозяина. Людовик, со времен Перонна помятуя об алчности Филиппа, щедро вознаградил его нынешнее усердие. Сперва Коммин получил две тысячи ливров «подъем-

285 ных», затем — ежегодный пенсион в шесть тысяч. Его герб дополнили две богатейших сеньории в Пуату, замки и поместья в Берри и Анжу. В январе 1473 г. Филипп при помощи Людовика женился на блестящей невесте королевства Элен де Шамб, став совладельцем прекрасной беррийской сеньории Аржантон. «Он правит вместе с королем и является всесильным, — с некоторым изумлением отметил в своих письмах один из очевидцев стремительного взлета бургундского перебежчика. — Никого столь же могущественного и с таким же большим весом, как он, больше нет...» И Коммин уже с лихвой успел отработать королевские благодеяния. Сразу после своего побега из бургундского лагеря Филипп, прибыв к королю, убедил его продлить перемирие с Карлом Смелым. Людовик внял совету, и Бургундец, набравший армию, почел за лучшее не распускать ее, а двинуть против Германии. А затем все это блестящее воинство безо всякой пользы растворилось под стенами неприступного Нейса. И, когда Карлу пришел черед совместно с англичанами нанести решающий удар по ненавистному Валуа, он сумел собрать под свои знамена лишь горстку людей. Поэтому-то Людовик ХI и шутил сейчас с Коммином, довольно потирая руки. После ухода англичан Карл Бургундский оставался один на один с Фридрихом Габсбургом, Рене II Лотарингским, Сигизмундом Австрийским и Швейцарской конфедерацией, разгоряченной первой кровью. А за всем этим антибургундским фронтом маячила зло-

вещая фигура французского короля, который имел все основания удовлетворенно потирать руки. Не слишком ли много противников для одного, пусть и преисполненного бесстрашием, Великого герцога запада?

Жизнь в Альпах сурова, она наполнена опасностями, бьющими через край и заставляющими постоянно бороться за существование. Выпас скота на горных террасах или сумасшедшая гонка за юркими козами по осыпающимся кручам, грохочущие снежные лавины или желтые глаза голодных волков — все это закаляло альпийского жителя, делало его воинственным, предприимчивым и легким на подъем. Когда ребенку исполнялось десять лет, отец отправлял его на всё лето пасти скот. Юный горец имел лишь шерстяной плащ, чтобы укрываться от холода, да легкий арбалет, чтобы отбить аппетит у хищников. И еще сердобольная мать, скрывая слезы, тайком от мужа прятала в котомке своего чада кусок пирога или горшочек с медом. И всё. Лишь стадо, кое надлежало пасти несколько месяцев на вознесенных ввысь альпийских лугах, чистый и сладкий горный воздух, прозрачная, как хрусталь, ледяная вода, грохочущая меж тысячелетних камней да молодая и цепкая воля к жизни. Жителей этой горной страны, потомков свободолюбивых гельветских кельтов, называли швейцарцами, по имени одной из древнейших альпийских общин —

Малые гербы швейцарских родов Тиербергов (обращенный; вверху) и Вульфлингенов (по цюрихскому гербовнику 1335—1345 гг.)


286

Швейцарский рыцарь из рода Батлеров (XIV в.) ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

Швица. Постоянно воюя со своими северо-восточными соседями, императорами Священной Римской империи, швейцарцы отстояли независимость. Сплоченные пехотные массы швейцарского ополчения, вооруженного алебардами и, чуть позднее, длинными пиками, в кровопролитных столкновениях при Моргартене, Лаупене и Земпахе опрокинули рыцарскую кавалерию германских князей и снискали себе славу лучшей пехоты Европы. Длительные войны поставили швейцарские общины-кантоны перед необходимостью консолидации. Еще в 1291 г. три «лесных кантона» — Швиц, Ури и Унтервальден — образовали ядро швейцарской конфедерации. А в 1315 г., после битвы при Моргартене, в союз вошли округа Берн, Цюрих, Цуг и Гларус. К началу ХV века Швейцарская конфедерация уже насчитывала восемь членов, из которых постепенно выделилась группа «восточных кантонов», возглавляемая Берном, и группа «лесных кантонов», в которых главную роль играли старинные округа. Детство и юность, прошедшие в суровых условиях, свежая растительная пища, молоко, мясо горных коз и мед превращали молодых швейцарцев в рослых здоровяков, желанных наемников на службе у немецких князей, бургундских герцогов и итальянских патрициев. Начиная с шестнадцатилетнего возраста швейцарцы объединялись в «Юношеские отряды» — «Кнабеншафтен», которые имелись в каждом церковном приходе и городской гильдии. Старшие товарищи, вете-

287 раны многих войн и походов, обучали юношей искусству стрельбы из арбалета, владению пикой и алебардой, а также маршировке и воинской дисциплине. Во время Масленицы, Рождества и других религиозных праздников члены «Кнабеншафтен», развивая корпоративную честь и боевой дух, устраивали массовые драки со своими коллегами из соседних гильдий и провинций.

Цинстага и после ужина надевали доспехи и практиковались с оружием... В то время был закон, велевший обучаться владению оружием, и старейшины уделяли ему намного больше внимания, чем уделяют сейчас». Во время боя отряды швейцарской пехоты объединялись в многотысячные фаланги-баталии, которые, ощетинясь пятиметровыми пиками, в мощном наступательном порыве

Молодые неженатые швейцарцы пополняли ряды «Аусцуга», корпуса, который в случае войны мобилизовался первым. Дабы поддерживать среди сограждан боевую готовность, власти кантонов проводили военные смотры — «Харнишшау» и «Цинстаги». Очевидец и участник описываемых событий бернский летописец Дибольд Шиллинг вспоминал: «Все горожане собирались во время Великого

9 (1501)

Базель

1444

Вальдсхут

10

Сент-Якоб

6

Габсбург (1415) 1315 Аарау

(1481)

Безансон

Цюрих

(1501)

7 Золотурн

1386

14 Невшатель (1495) 1476

Грансон

15 (1536) Лозанна

Земпах Люцерн

Муртен 1339

4

Берн

(1351)

21

Брегенц

12 (1513)

Моргартен

13

Швиц (1351)

8 5

20

11

(1351) 1476

Констанц (1460)

3

(1332)

Лаупен (1353)

1

Альтдорф

2

18

Фрибур (1481)

(1479)

17 Рарон 1422

Женева

16

(1440)

Арбедо

19 (1512)

Локарно

(1416)

ШВЕЙЦАРСКАЯ КОНФЕДЕРАЦИЯ 1315—1513 гг. Границы союза лесных кантонов к 1315 г. Границы союза кантонов к 1513 г. Границы земель, находившихся в сфере влияния Швейцарской конфедерации

Кантоны и земли: 1 — Швиц; 2 — Ури; 3 — Унтервальден; 4 — Фрибур; 5 — Берн; 6 — Базель; 7 — Золотурн; 8 — Люцерн; 9 — Шафхаузен; 10 — Цюрих; 11 — Цуг; 12 — Аппенцелль; 13 — Гларус; 14 — Невшатель; 15 — Ваадт; 16 — Валлис; 17 — Тессин; 18 — Граубюнден; 19 — Вальтеллина; 20 — Тургау; 21 — Сен-Галлен

1476 Места и годы важнейших сражений (1416) Годы присоединений


288

Обращенные малые гербы швейцарских родов Вальбургов (вверху) и Рётеленов (по цюрихскому гербовнику 1335—1345 гг.) ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

сметали со своего пути феодальные рыцарские ополчения противника. Безграмотные пастухи и фермеры, объединенные круговой порукой, были далеки от куртуазных любезностей и принципиально убивали всех пленников. Не давая пощады врагу, швейцарцы и сами редко сдавались в плен, предпочитая позору гибель с оружием в руках. Первое знакомство Людовика ХI Валуа со Швейцарской конфедерацией произошло при весьма драматических обстоятельствах. В 1444 г. Людовик, тогда еще дофин Франции, был послан отцом Карлом VII во главе сильного войска на Южный Рейн. Таким образом, французский король спроваживал за границы страны наемников, оказавшихся в результате очередного перемирия с англичанами не у дел. 24 августа тридцатитысячная армия французов столкнулась с полуторатысячным отрядом конфедератов, основные силы коих представляли ополченцы из Берна. Ожесточенное сражение произошло у реки Бирс неподалеку от Базеля. Французы, атакованные горсткой отважных швейцарцев, быстро окружили их и загнали за стены монастыря СентЯкоба. Пушки проделали бреши в импровизированном укреплении, а мечи и алебарды ворвавшихся в монастырь «бригандов» довершили разгром конфедератов. Поголовное избиение швейцарцев было оплачено неожиданно высокой ценой: войско дофина потеряло свыше трех тысяч бойцов. Обескураженные героизмом ополченцев, которых они сперва приняли за необученных голод-

ранцев, французы отступили от Базеля, занявшись безопасными грабежами владений нанявшего их Фридриха III Габсбурга. С тех пор Людовик, хорошо усвоивший уроки бойни у СентЯкоба, стремился всячески переманить швейцарцев на свою сторону. Заключенный при его посредничестве «вечный мир» между швейцарцами и Сигизмундом Австрийским давал французскому королю великолепное оружие, которое он немедля направил против своего главного врага, герцога Бургундского. Эмиссары Валуа наводнили города конфедерации, прежде всего Берн и Цюрих, соблазняя членов окружных советов блеском французского золота и перспективой грабежа богатейшего герцогства Европы. Умелые руки непревзойденного скульптора очень быстро вылепили из отважного ополченца алчного наемника. Сам же Людовик, по совету Коммина, весьма скоро отстранился от военного антибургундского союза, заключив с Карлом Смелым сепаратный мир. — Пускай себе эти дурни повоюют без нас, — Валуа с хитрой ухмылкой по-свойски толкнул Филиппа локтем в бок. — Мы же, клянусь святой Екатериной, побережем свои силы для дележа бургундского наследства. Коммин оказал королю еще одну бесценную услугу, открыв ему глаза на двурушничество коннетабля. Людовик Люксембург, граф де Сен-Поль, совершил величайшую ошибку, вознамерясь урвать для себя кусок побольше со столов сразу двух господ — короля Франции и герцога Бургундии. Валуа, похва-

289 лявшийся своими талантами величайшего политического интригана, вдруг с изумлением обнаружил наличие тех же качеств в своем коннетабле. Выяснилось, что Сен-Поль всячески провоцировал столь дорогостоящую войну между королем и герцогом, ибо она давала ему возможность списывать на военные издержки огромные суммы, из коих ни единого ливра не поступало в казну скряги Людовика Валуа. Однако Коммин предостерег короля от поспешных действий против Сен-Поля: — Вполне может случиться, государь, что коннетабль, прознав о вашей к нему немилости, станет искать союза с герцогом Карлом. Это усилит Бургундца, но вам не принесет никакой прибыли. — Понимаю, понимаю, куманек, — Людовик задумчиво прищурился, рассеянно поглаживая пальцами медальон с изображением святой Екатерины. — Что ж, тогда пусть Бургундец сам выдаст нам этого мерзавца. Тем временем коннетабль де Сен-Поль, почуявший неладное, попытался договориться как с герцогом, так и с королем. Когда его эмиссары прибыли к Валуа, Людовик, обожавший закулисные эффекты, спрятал за ширмой в своем кабинете бургундского посла. Сам же, как ни в чем не бывало, любезно принял клевретов коннетабля. Те, не догадываясь о подвохе и желая угодить венценосцу, принялись пародировать герцога Карла, топать ногами и клясться святым Георгием, воодушевляясь заразительным смехом Людовика. А король, незаметно косясь на

ширму, за коей скрывался потрясенный бургундский посол, хохотал до упаду, прося вошедших в раж пародистов снова и снова изобразить герцога. Понятно, что когда Карл Смелый узнал о том, что позволяли себе посланцы коннетабля по отношению к нему, ни о каких дальнейших сношениях с Сен-Полем, которого герцог и без того ненавидел, не могло быть и речи. И когда коннетабль, опасаясь преследования со стороны короля, отправился заключать с Карлом союзный договор, тот приказал своим людям схватить его. Герцог не смог простить Сен-Полю предательства и бесчестья, а король — предательства и воровства. Бургундцы передали коннетабля Людовику, и тот, не мешкая, отправил изменника на плаху. Все эти события ускорили подписание мирного договора между Францией и Бургундией, благодаря которому король и смог изящно отойти в тень, из коей можно было спокойно координировать действия антибургундского фронта. Правда, Людовику пришлось отдать Амьен и Сен-Кантен, которые стали платой за голову коннетабля. Невысокая цена за то, что Карл Смелый собственными руками устранил своего, пусть и вероломного, пусть и не надежного, но потенциального союзника в борьбе против короля. — Итак, куманек, пускай эти дурни воюют друг с другом, — Людовик с усмешкой, полной мрачного удовлетворения, откинулся в кресле и вытянул к очагу ноги. — Не пройдет и трех лет, как Бургундец расшибет

Малые гербы швейцарских родов Биенбургов (вверху) и Рехбергов (по цюрихскому гербовнику 1335—1345 гг.)


290 кольчатым горжетом. Черно-красные штаны стрелка и алый флажокшутценфанэ, отличавший бернских кулевринеров, скопированы с миниатюр из хроники Д. Шиллинга.

Армия Швейцарской конфедерации 1460—1495 гг. 1. Капитан-фельдгауптман. Оборонительное вооружение военачальника состоит из миланского доспеха немецкого стиля, поверх которого, для предохранения от холода, воин носит жакет. Конское снаряжение реконструировано по изображению на триптихе Х. Мемлинга «Распятие». 2. Воин с флагом-баннером Адриана фон Бубенберга.

3

2

1

5 4

3. Флаг-баннер Ганса фон Голлвила. 4. Стрелок-кулевринер из кантона Берн. Воин носит типичную крестьянскую одежду, дополненную кольчугой и

себе лоб о наших швейцарцев. Ну, а мы ему в этом поможем, хе-хе-хе!..

Развалив, как ему казалось, западный фронт и укрепившись в только что завоеванной Лотарингии, Карл Смелый приступил к устранению швейцарской угрозы. К началу 1476 г. конфедераты, преимущественно фрибурцы и бернцы, сумели захватить часть Ваадта, принадлежавшего союзнице Бургундии герцогине Савойской, а также целиком завладеть графством Фереттой. Жак Савойский, граф де Ромон, генеральный наместник герцога в Нидерландах, всячески торопил своего хозяина прогнать швейцарцев с территории, принадлежащей Савойскому Дому. Графу де Ромону вторил и храбрец Шатогийон, чьи земли, лежавшие южнее перевалов Юры, также подвергались набегам воинственных горцев. Особенно жестоко обошлись швейÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

5. Конный арбалетчик из кантона Цюрих. Арбалеты конных стрелков снабжались реечно-редукторными (немецкими) натяжными механизмами, что позволяло воину перезаряжать свое оружие не сходя с лошади. Флаг арбалетчиков Цюриха скопирован с подобного изображения на миниатюре из хроники Д. Шиллинга. На заднем плане показаны швейцарские батальеры, изготовившиеся для отражения конной атаки.

царцы с жителями пограничных бургундских крепостей Грансон и Штеффис. Мужчин, женщин и детей, сдавшихся на милость победителей, бернцы сбросили в пропасть или, связав вместе веревками, утопили в озере. В начале февраля 1476 г. армия Карла Бургундского преодолела Юрский перевал и, уничтожая по пути маленькие вражеские гарнизоны, засевшие в замках, вышла к Нейенбургскому озеру. Бернцы, покинутые союзниками, которые вовсе не стремились скрестить оружие с Карлом Бургундским из-за чужих грехов, эвакуировали свои войска из Ваадта, лишь в Грансоне оставив отряд из шестисот человек. Располагая отличной артиллерией, герцог осадил Грансон и, подвергнув его мощному обстрелу, принудил защитников к капитуляции. Шесть сотен пленных швейцарцев, понурых и мрачных, стояли перед герцогом на холодном февральском ветру. Левая щека Карла чуть заметно поддергива-

лась, глаза пылали неприкрытым бешенством. — Топить женщин и младенцев?! Клянусь святым Георгием, вам любой смерти будет мало!.. Герцог обернулся к Шатогийону, кусающему губы. — Достаточно у нас веревок? Связать их всех и перетопить как крыс!.. Известия об экзекуции, устроенной герцогом, впрочем, вполне заслуженно, а также посольства встревоженных бернцев, со слезами на глазах умоляющих о помощи, подвигли восточные кантоны Цюрих, Люцерн, Швиц, Ури, Гларус, Золотурн и Унтервальден, а также города Базель и Страсбург оказать военную поддержку своим опрометчивым союзникам. В самом конце февраля армия конфедератов, состоявшая из почти двадцати тысяч швейцарских пикинеров, алебардистов, кулевринеров и арбалетчиков, сопровождаемых сотней австрийских и базельских кавалеристов, а также несколькими

291


292

Гербовый щит Джона Миддлетона, кондюктера «английской» роты на бургундской службе

бомбардами сконцентрировалась на северном краю Нейенбургского озера у Невшателя. Карл Бургундский, стоявший в укрепленном лагере под Грансоном, мог противопоставить союзникам две-три тысячи жандармов и савойских кавалеристов, восемь тысяч арбалетчиков, кулевринеров и английских лучников, двадцать сотен фламандских пикинеров и мощный артиллерийский парк — всего около четырнадцати тысяч бойцов1. Рудольф фон Хошберг, граф Невшательский, чьи земли располагались точнехонько между владениями Людовика Шатогийона и бернскими территориями, оказался в очень непростом положении. Пытаясь сохранить нейтралитет, Хошберг велел гарнизонам своих крепостей не оказывать сопротивления ни бургундцам, ни швейцарцам. 1 Р. Воген в своем исследовании указывает на не более 20 000 (включая нестроевых) человек с бургундской стороны и 20 376 бойцов конфедерации, участвовавших в Грансонском сражении


1 марта Карл Смелый выдвинул навстречу противнику пост, который подошел к маленькому замку Вомаркюс, расположенному на полпути между Грансоном и Невшателем. Капитан гарнизона, согласно инструкциям, полученным от графа Невшательского, открыл перед бургундскими разведчиками ворота. Утром 2 марта бургундцы в походных колоннах — сначала стрелки, за ними кавалеристы, пикинеры и артиллерия — стали выходить из главного лагеря, втягиваясь в ущелье между предгорьями Юры, поросшими лесом и виноградниками, и сонной гладью Нейенбургского озера. Швейцарцы в это время также продвигались навстречу противнику, достигли Вомаркюса и сбили бургундский пост, который, отступая, навел их на армию Карла. Около 9 часов утра авангарды противников столкнулись на склоне холма близ деревушки Консюз, в шести километрах от Грансона, и вступили в перестрелку. Карл поторопил продвижение своих главных сил, а сам, сопровождаемый Жулиано Аквавивой, герцогом д’ Атри, Людовиком Шатогийоном, де Ла Маршем и отрядом телохранителей, погнал коня на грохот выстрелов. — Кажется, мои дорогие англичане бегут, — герцог, переведя своего скакуна на шаг, привстал в седле, пытаясь определить результат перестрелки. Действительно, наемные английские лучники и миланские арбалетчики, не выдержав натиска превосходящих их по численности застрельщиков из Швица, поспешно откатывались к подножью холма. — А вот и главные гости, монсеньор, — Людовик де Ша-

лон, сир де Шатогийон, указал герцогу на гребень возвышенности, запестревший лесом знамен. — Я узнаю флаги этих голодранцев — Берн, Золотурн и Фрибур. Самые отпетые мошенники, смею вас заверить. — Это мы сейчас проверим, — Карл опустился в седло и кивнул Оливье де Ла Маршу. — Поторопи кондюктеров, чтобы они не задерживались на марше, а мы пока приготовимся к встрече дорогих гостей. Тем временем передовая швейцарская баталия многотысячной массой перевалила через гребень холма и, спустившись к его подножию, стала ровнять ряды. Над лесом воздетых пик и алебард возвышалось главное знамя конфедератов, окруженное десятками малых флагов округов и союзных городов. Раннее мартовское солнце играло сочными красками стягов и вспыхивало бликами на стальных пластинах доспехов. — Монсеньор, наша кавалерия построена, — Шатогийон нетерпеливо сжимал шенкелями бока своего коня. — Велите трубить атаку, и мы сомнем этих СРАЖЕНИЕ ПРИ ГРАНСОНЕ 2 марта 1476 г. (центральная часть схемы увеличена): 1 — готовясь к обороне, бернцы отводят войска (февраль 1476 г.); 2 — швейцарский гарнизон Грансона капитулирует (конец февраля); 3 — швейцарцы проходят Бодри (1 марта) и двигаются к Вомаркюсу; 4 — фронтальная атака бургундской кавалерии под руководством Карла Смелого; 5 — фланговая атака Шатогийона

Слева: офицер английских лейблучников гвардии Карла Смелого. Вверху: гербовый шит Рудольфа фон Хошберга, графа Невшательского

293 Невшатёль

Бодри

3

4 Е

5

О

З

Е

Р

О

Вомаркюс

Эстваер

Е

Н

Б

У

Р

Г

С

К

О

Консюз

Н

Е

Й

Сен-Круа

2 Грансон

1 Ивердон


294 мошенников, покуда к ним не подошло подкрепление!.. — Сперва подготовим удар, Шалон, а затем пустим жандармов. Ты обойдешь их слева, а я врежусь в центр! — Карл, подобравшись в предвкушении схватки, круто обернулся к фельдцехмейстеру: — Твои пушки готовы? — Да монсеньор! — Тогда начинай, во имя святого Георгия! Было около 11 часов пополуночи. Ульрих Катзи, член городского совета Швица, вышел из рядов баталии и подал знак. По шеренгам восьмитысячной колонны, изготовившейся к бою, разлились звуки псалмов, а затем все швей-

стволы. Подавали пороховые заряды, забитые в холщовые мешки-колбасы, тащили каменные и чугунные ядра. Наваливаясь на спицы колес, вкатывали кулеврины для нового залпа... — Ах, ты, черт! — Карл, нетерпеливо ожидая результата первых выстрелов, успел заметить, как одно из ядер, не долетев до цели, ударилось о землю, срикошетировало и, неудержимое в своем гибельном стремлении, вломилось в тесные ряды швейцарцев, пропахав в них кровавую борозду. Со стороны конфедератов донеслись глухие крики и проклятия. Монолитный строй союзников дрогнул и качнулся назад.

Штандарты-ансени бургундских ордонансовых рот: I роты «Святого Варфоломея» (вверху) и VIII роты «Святого Андрея»

царцы опустились на колени, вознося горячую молитву к небесам. — С Богом! — бургундские артиллеристы, ухмыляясь, навели свои пушки-кулеврины на удобную цель и приложили пальники к затравочным отверстиям. Бо-о-о-м! Окутавшись сизо-бурым дымом, орудия подпрыгнули и откатились назад. Снаряды, хорошо видимые в полете, черными мячиками унеслись в сторону швейцарцев. А в дыму, повисшем над артиллерийскими позициями, тут же засуетилась прислуга, прочищая ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

Лес пик, то и дело прореживаемый метко выпущенными снарядами, тревожно заколыхался. Швейцарцы ответили несколькими выстрелами из бомбард, втащенных на холм, однако было совершенно ясно, что долго выдержать дуэль с бургундской артиллерией их пушкари не смогут. — Пора! — Карл обернулся к своему камергеру Клоду де Водре: — Подать копьё! Трубить атаку! Горнисты вскинули свои инструменты, украшенные яркими геральдическими завесями, и

Сражение при Грансоне 2 марта 1476 г. Швейцарские пикинеры и алебардисты отражают вторую атаку бургундской кавалерии. Над рядами конфедератов развеваются кантональное знамя Люцерна и малое знамя Аусцуга. На переднем плане — убитый бургундский офицер из контингента Людовика Шатогийона

звонкие сигналы, отражаясь от заснеженных склонов Юрских отрогов, радостно вознеслись в голубое мартовское небо. Бургундские жандармы из рот «Святого Андрея» и «Святого Варфоломея», блистая чешуями полированной стали, слаженно обтекли позиции артиллеристов и двинулись вперед. Карл Бургундский, с ног до головы одетый в великолепную аугсбургскую броню, лично возглавил отряд шамбелланов и роту гар дю кор, выстроенную клином. Обер-шталмейстер Двора развернул над шлемом своего сюзерена большое бургундское знамя с гербами главных земель герцогства. — Вив ла Бургонь! Монжуа Сен-Жорж!1 Грозовой рев пронесся над выстроенной уступами бургундской кавалерией, которая, постепенно ускоряя ход, устремилась к подножию холма, занятого мощной фалангой конфедератов. Лучшая конница Европы против лучшей пехоты! Кто кого! Бургундская кавалерия, словно гигантская щетка, смела со своего пути вражеских застрельщиков и, набрав скорость, наскочила на швейцарскую колонну. Конфедераты, не дрогнув, приняли рыцарей на пятиметровые 1

Да здравствует Бургундия! С нами святой Георгий! (фр.)

295


296

Гербовые щиты швейцарских дворянских родов (по цюрихскому гербовнику 1335—1345 гг.; сверху вниз): Габсбурги; Росновы; Унгерны; Пфирты ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

пики и алебарды. Началась беспорядочная свалка. Огромный конь Карла Смелого, подобно своему хозяину закованный в доспехи, широкой грудью раздвинул стальную щетину швейцарского «ежа» и ударил копытами в живую стену пикинеров. — Вив ла Бургонь! Карл с размаху насадил на острие рослого пехотинца и, отбросив треснувшее вдоль древка копье, ухватился за рукоять боевого молота. Хэк! Тяжелая кувалда была страшным оружием в руках умелого бойца. Ее мощная головка, насаженная на обитую железными полосами рукоять, раз за разом опускалась на шлемы сгрудившихся конфедератов, сминая сталь и обрывая заклепки. — На! На! На! Герцог, затянутый в буйную стремнину схватки, яростно гвоздил липким от крови оружием по чужим лицам, шеям и рукам. Шквал ударов обрушился со всех сторон и на него самого, однако Карл, неуязвимый в своей немецкой броне, не обращал на них ни малейшего внимания. Там, впереди, за лесом метущихся пик и алебард, колыхались ненавистные знамена с гербами Швица, Берна, Золотурна и Фрибура. Хотелось продраться к ним, продавиться стальным кулаком сквозь вязкую толпу неуклюжей пехтуры, чтобы искромсать цветной шелк в слепой ярости. — Монсеньор! Монсеньор! Телохранители герцога, рослые гвардейцы в алых, расшитых золотом жакетах, окружили своего сюзерена живым щитом, успев вырвать его из алчных щупалец непроницаемой пехотной массы.

Де Водре в сбитом на бок шлеме и разорванном в нескольких местах камзоле ухватил всхрапывающего от боли скакуна своего хозяина под уздцы и, с трудом перекрикивая шум битвы, велел шамбелланам вытаскивать герцога из свалки. Только сейчас Карл понял, какой опасности ему удалось избежать благодаря преданности своих гвардейцев. Конь герцога, исколотый пиками, тяжело поводил боками и готов был рухнуть на землю в любой момент. — Черт возьми! — Карл досадливо выругался и поднял забрало. Взбесившийся мир, суженный смотровой щелью, шумно распахнул перед герцогом свои враждебные горизонты. Стало ясно, что фронтальная атака против швейцарского «ежа» сорвалась. Бургундские кавалеристы, окровавив передний фас вражеской баталии, отхлынули на исходные позиции. Между рядами переводящих дыхание армий одиноко тащилась раненая лошадь, громыхая по камням своим мертвым хозяином, застрявшим ногой в узком стремени. Затишье продолжалось совсем недолго. Вторая волна бургундской атаки, возглавляемой Людовиком Шатогийоном, грохочущим валом прокатилась по ложбине и обрушилась на фланг швейцарского строя. Удар оказался столь силен, что части всадников удалось опрокинуть крайних пикинеров и ворваться внутрь баталии. — Дева Мария и святой Георгий! Шатогийон, в окружении горстки жандармов и кутилье, стальным тараном взломал пехотные ряды и, пластая мечом направо и налево, проложил

297 себе кровавую дорогу к вражеским знаменам. Крак! Мощный удар прославленного турнирного бойца повалил на землю алебардиста из знаменной охраны, и Шатогийон с торжествующим воплем ухватился за древко стяга с гербом Швица. — Доннер веттер! — рослый лейтенант, не выпуская из рук знамени, остервенело молотил коротким тесаком по стальному панцирю бургундца. Разъяренная толпа мужичья, не знакомого с правилами рыцарского боя, сомкнулась вокруг горстки чужаков, поглощая их своей безликой и беспощадной массой. В конце концов алебардисты охраны убили под Шатогийоном коня, а бернский рыцарь Ганс фон Груб, не дав бургундцу встать на ноги, поразил и его самого. Жандармы, потеряв своих храбрейших воинов, павших вместе с командиром, прервали атаку и отступили. Стало ясно, что кавалерийскими наскоками одолеть плотную пехотную массу, прикрытую непроницаемой стеной пик, не удастся. К Карлу, пересевшему на свежего коня, подскакал Антуан Бургундский, сопровождаемый блестящей кавалькадой испанских и итальянских вельмож, среди которых выделялся принц Федерико Тарентский. Принц еще год назад прибыл в Бургундию свататься к дочери Карла, Марии, единственной наследнице могучего властелина Запада. Герцог, однако, дона Федерико зятем утверждать не спешил (много имелось на сие звание кандидатур, взять хотя бы Джакомо Савойского, графа де Ромона), а потому веселое

предсвадебное путешествие обернулось для испанского принца тяжким и почти бесперспективным испытанием, сопряженным к тому же и военными опасностями. — Чертовы горы! — Великий бастард, разгоряченный скачкой, привстал на стременах и окинул взглядом взрытое копытами поле боя. — Добрая была свалка, клянусь Святым Андреем! — Столь же добрая, сколь и бесполезная, — герцог с трудом скрывал раздражение. — Где главные силы? Где они, черт возьми?! — Да вон же в тылу! — бастард кивнул за спину. — В такой теснине разве можно нормально расставить войска? Граф де Марль поддержал Антуана: — Святая правда, монсеньор! Но если мы чуть отступим в ложбину, то без труда сможем развернуть фронт и в полной мере задействовать артиллерию. Карл еще раз оценивающим взглядом окинул поле боя и, решившись на сложный маневр, кивнул: — Да будет так. Всем приготовиться и ждать сигнала. По знаку герцога, бургундская артиллерия возобновила губительный обстрел швейцарской баталии, в то время как остальная армия приступила к перестроению. Стрелки и конные жандармы начали смещаться к флангам, а пикинеры и алебардисты стали разворачиваться из походных колонн в боевые. Однако едва бургундцы приступили к маневру, как на гребне холма показались

Трубач из боевого контингента кантона Ури с большим рогом. 1470-е гг.

основные силы конфедератов, спешивших на выручку первой баталии. Бургундские кондюктеры стали подгонять солдат, торопясь приготовиться к отражению новой угрозы, но, когда жандармы, пришпорив лошадей, ÃÐßÇÍÀß ÂÎÉÍÀ

298

Сражение при Грансоне. Миниатюра из «Бернских хроник» Д. Шиллинга. Кон. XV — нач. XVI вв. Фрагмент. Над рядами наступающих швейцарцев развеваются знамена Швица, Берна, Золотурна, Люцерна и Ури. Знамена сопровождаются под охраной алебардистов и кулевринеров. Музыканты округов Люцерн и Ури трубят в рога

понеслись на фланги общего построения, фламандская и миланская пехота, уверенная, что швейцарские подкрепления ринулись в атаку, приняла маневр своей кавалерии за бегство. А затем чья-то глотка, вовремя не перехваченная пальцами соседей, разрушая все планы командования, зашлась в истошном вопле: ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

— Сов кю пэ!!!1 Случилось непоправимое. В один миг бургундская пехота, даже не войдя в соприкосновение с противником, сломала строй и обратилась в постыдное бегство. — Пусть ад заберет этих мерзавцев! — Карл, не веря своим глазам, смотрел на поток бегле1

Спасайся кто может!!! (фр).

цов, оставивших всю бургундскую артиллерию без прикрытия. — Антуан! Ла Марш! Марль! Заверните их любой ценой! А на стороне швейцарцев загрохотали барабаны, заревели рога и волынки. С громовыми криками лавина конфедератов скатилась с холма и, разделенная на три баталии, стремительно атаковала бургундских артиллеристов. Кондюктеры Карла Смелого, проклиная необъяснимую панику, которая липким безумием охватила великолепную армию, без толку метались в потоке беглецов, уже не в силах что-либо изменить. «Мало-помалу вся армия стала отступать к лагерю, хотя некоторые и выполняли свой долг честно, — записал современник. — В конечном счете, вернувшись к лагерю, они даже не пытались защищаться, и все ударились в бегство». Поняв, что всё пропало, и битва, которая до рокового момента развивалась в пользу бургундцев, окончательно и бесповоротно проиграна, Карл Смелый сплотил вокруг себя конницу и прикрыл свою беспорядочно отступающую армию. Австрийские и базельские рыцари не рискнули атаковать отходящую в порядке бургундскую кавалерию и присоединились к торжествующим швейцарцам, занятым грабежом брошенного лагеря. Невероятная победа ошеломила союзников. Ворвавшись в неприятельский стан, они и думать забыли о преследовании бегущих. Горы драгоценной посуды, груды шелковых тканей, россыпи рубинов и золотые безделушки, роскошные ковры и дорогая

299 мебель — всё это, брошенное разбитой армией, потрясло воображение бедных альпийских пастухов и крестьян. В центре лагеря возвышались два шатра: один — Карла Смелого, другой —«старого герцога Бургундского», как написал Шиллинг. «Шатер герцога Бургундского имел огромные размеры, больше, чем все остальные. Он был столь велик и красив, что притягивал всеобщие взгляды, — вспоминал очевидец. — Этот павильон имел форму города, окруженного деревянными башнями и зубчатыми куртинами. При входе стояли две деревянные башни, между коими был натянут полог. В центре шатра находилась главная комната, к которой, точно спицы колеса, примыкало множество других помещений, разделенных узкими коридорами. И в этих помещениях, как говорили, могли разместиться три тысячи человек».

Буйной ватагой дикарей швейцарцы налетели на шатер, разрывая в куски шелк и бархат, выдирая из рухнувшего купола вшитый жемчуг и золотые украшения. Офицеры следили за тем, чтобы солдаты сдавали награбленную добычу в «общий котел», и, действительно, части растерзанного шатра послужили впоследствии материалом для изготовления церковных риз в Берне и Швице. Однако львиная доля трофеев прошла мимо рук штабных клерков и бухгалтеров, растворившись среди безликой массы грабителей. Счетоводы лишь сокрушенно вздыхали, записывая оправдания пожимавших плечами вояк:

— Да, я захватил лошадь, однако, она убежала!.. — Точно, я нашел немного доспехов, но кто-то их у меня стащил!.. Три «добрых товарища» из деревушки Эбикон под Люцерном «честно» отчитались перед клерком: Ганс фон Брук разжился лишь парой чулок (кои незамедлительно одел) и маленькой золотой пряжкой от молитвенника, добыча Миллера составила стальную поножь (да и та, по его утверждению, была честно куплена им в Невшателе), маленький вымпел, скатерть, кусок каната и лошадь, а несчастный Йост Шиндлер во время повального грабежа скромно прихватил с собою только два кинжала. «Добыча, оставшаяся после битвы, — писал современник — изрядно обогатила ни-

щих швейцарцев, которые, по невежеству, сначала даже не знали цену доставшемуся им в руки имуществу. Один из самых прекрасных и богатых шатров в мире был разрезан на куски. Некоторые продавали серебряные блюда и чаши по два больших блана за штуку, полагая, что это олово». Арьергард швейцарев, не поспевший к главному грабежу, выместил свою досаду на несчастном замке Вомаркюс. Крепостица была растащена до основания (рачительные бернцы прихватили с собой даже оконные рамы) и сожжена «за позорную сдачу бургундскому тирану». Увы, Рудольфу фон Хошбергу, графу Невшательскому, не удалось отсидеться в стороне. Воистину — в худой одежонке должно вставать спиною к ветру!

Шатер с гербом Бургундии. Гравюра XV в. из серии «Битвы и военные лагеря Филиппа Доброго, герцога Бургундии» ÃÐßÇÍÀß ÂÎÉÍÀ

300 Потери конфедератов в сражении составили от двухсот до четырехсот погибших, едва ли не больше, чем у противника. Зато помимо богатейшего лагеря в руки союзников попало почти четыре сотни пушек — один из лучших артиллерийских парков Европы. Очень скоро эти трофеи окажут швейцарцам неоценимую услугу.

3

2 Армия Швейцарской конфедерации:

1 ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

1 — знаменосец кантона Цюрих, 1490—1500 гг.; 2 — алебардист кантона Фрибур, 1470—1480 гг.; 3 — знаменосец кантона Аппенцелль, 1470—1480 гг.

Неудача смутила Карла, не привыкшего к столь обидным поражениям. Однако деятельная натура герцога превозмогла удрученное состояние. Отступив в Лозанну, Бургундец начал приводить в порядок свою потрепанную армию, готовя ее для реванша. Тем временем Людовик Валуа, точно стервятник в предвкушении кровавого пира, направил в сторону Ваадта щупальца своей разведки, чутко ловя пульс разожженной им войны. «...Король был быстро извещен о случившемся, — вспоминал о тех днях Коммин, — поскольку располагал многими шпионами и осведомителями, и большую часть из них я лично отправлял; он чрезвычайно обрадовался, и огорчило его лишь малое число погибших». Швейцарцы же, эти виновники королевского торжества, не предприняли никакой попытки закрепиться на Юрских перевалах и разошлись по домам. И только магистрат Берна, понимая, что ответ раздосадованного герцога не заставит себя ждать, стал готовиться к войне. Особые надежды бернцы возлагали на свой северо-западный форпост Муртен и на его доблестного коменданта Адриана фон Бубенберга.

301

ØÂÅÉÖÀÐÖÛ ÈÄÓÒ Добродетельно поступайте во всем, как и должны поступать, и тогда все — и победы, и поражения — послужит вашей чести. Антуан де Ла Саль

Ê

ровавая драма, развернувшаяся на Альпийских предгорьях, явилась для Коммина источником новых льгот и королевских благодеяний. Главный эксперт по бургундским делам, он неотлучно находился при короле, который, на зависть всем придворным, позволял Филиппу спать вместе с собой в одной постели и подавать по утрам тапочки. Людовик перебрался в Лион, чтобы, находясь в непосредственной близости от границ Бургундии, Савойи и Швейцарской конфедерации, постоянно ощущать пульс боевых и дипломатических действий и иметь возможность корректировать их в выгодном для себя ключе. — Это только начало, куманек, только начало, — король, заметно повеселевший после известий о Грансонском сражении, фамильярно похлопал Коммина по спине. — Мы с тобой хорошо знаем кузена Карла. А он не успокоится, покуда не влезет в муравейник с головой. Губы Людовика змеились в презрительной усмешке: — Ради бесполезной чести он готов заложить собственную голову. Разве это не глупость, Филипп? — Значит, такая голова не много стоит, государь, — бывший сеньор Ренескюр, ставший, благодаря предательству, могущественным сеньором Аржантоном, тонко улыбнулся, полностью со-

глашаясь с королем. — На мой взгляд, честь без выгоды — это все равно, что гром без дождя. Шуму много, а толку никакого. — Золотые слова, куманек, — Людовик метнул в Коммина острый взгляд из-под насупленных бровей, словно зондируя им своего собеседника. — Воистину, кому выгода, тому и честь. А кто останется с наваром после драки между дураком и голодранцами, а? Ха-ха-ха! Открытый и заразительный смех Валуа мягко освободил Коммина от необъяснимой тревоги, пронзившей его душу острой иглой стремительного королевского взгляда. — Мы получим выгоду, мы! И я молю Господа, куманек, чтобы это случилось скорее. В эти дни, наполненные дипломатическими комбинациями, переговорами и снаряжением посольств, до Людовика XI и Коммина дошли известия о новом оживлении на швейцарско-бургундском фронте. Герцог Карл, собрав большую армию, покинул Лозанну и осадил западный форпост Берна — крепость Муртен.

«Прошлую ночь мы провели бодрствуя и настороже, готовые выступить всей армией навстречу неприятелю, находившемуся от нас на расстоянии меньше, чем в две мили, который, по полученным сведениям, собрал все

свои силы и собирался еще ближе подступить к нам и дать нам сражение», — так писал в июне Карл Смелый из-под Муртена, на помощь осажденному гарнизону которого двигалась армия Швейцарской конфедерации. Назревало большое сражение, и герцог, торопясь обезопасить тылы, несколько раз бросал армию на штурм крепости. Адриан фон Бубенберг, один из самых опытных бернских вое-

Гербовый щит города Базель

Гербовый щит кантона Цуг ØÂÅÉÖÀÐÖÛ ÈÄÓÒ

302

Гербовый щит города Берн

начальников, для обороны Муртена располагал 1580 бойцами и 420 артиллерийскими орудиями — бесценными трофеями Грансонского сражения. Расставив пушки по периметру стен и воодушевив своих упавших было духом воинов, Бубенберг отразил все приступы врага. Особенно тяжело защитникам крепости пришлось 17 и 18 июня, когда бургундцы, с помощью осадной артиллерии пробив бреши в южном фасе укреплений, ринулись на решительный штурм. Битва кипела во-

семь часов: пехота Карла Смелого врывалась в город через проломы, а швейцарцы контратаками отбрасывали ее прочь. Бубенберг, охрипший и страшный, демоном метался в самой гуще свалки, не позволяя своим солдатам ослабить оборону. — Вспомните, что случилось с гарнизоном Грансона! — герр Адриан крепкими тумаками приводил в чувство оробевших бойцов. — Будьте же мужчинами, черт возьми! Если и предстоит умереть, так умрите с честью, чтобы ваши близкие не краснели от стыда за вас!.. Швейцарцы выстояли, а на следующий день герцог Карл, получив известия о наступлении главных сил конфедерации, прервал штурм и стал готовиться к отражению новой угрозы. — Рыбка клюнула, клянусь святым Георгием, — подытожил военный совет Карл Бургундский. — Не будем суетиться и встретим дорогих гостей на позициях. Сперва в бой вступят стрелки и артиллерия, а затем — конница. Повторим то, что почти удалось под Грансоном. Обида за досадное поражение жгла душу герцога Бургундии, торопила его с реваншем. Прекрасную армию привел под Муртен Карл Смелый — почти двадцать тысяч человек1 с мощным осадным парком. Хороший урок решил преподать Великий 1

Гербовый щит кантона Фрибур ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

Согласно расчетам Р. Вогена в ордонансовых ротах Карла Смелого, расквартированных в Лозанне (май 1476 г.) насчитывалось 9748 бойцов: 1241 жандарм, 4062 стрелка и 4445 пехотинцев. Г. Гросьеан определяет численность бургундской армии накануне Муртенского сражения в 19 000—

герцог Запада жителям Швейцарии, а точнее, их тупоголовым правителям, за французские серебреники, ввергнувшим свой народ в бессмысленную войну. Хотел ли Карл Смелый завоевать Швейцарию, как он это проделал с Гельдерном или Лотарингией? Бог свидетель — нет! Голая каменистая земля, которая с трудом могла прокормить свое собственное население — зачем она государю, и без того владевшему территориями, где реки, как в сказке, сочились молоком, а тучные пастбища и заливные луга могли прокормить пол-Европы? А вот трепку задать вероломным горцам, чтоб надолго запомнили, как герцог наказывает своих бывших союзников за измену, — это следовало сделать, и без промедления, пока соблазн мятежа не охватил ненадежные провинции бургундского государства. План герцога был прост, а потому и реален. Осада Муртена являлась всего лишь прологом к главному сражению, в котором Карл надеялся разгромить армии Берна и Фрибура, основных зачинщиков войны. После этого швейцарцы должны были утихомириться и окончательно отступиться от Ваадта, который Карл мог вернуть Савойскому Дому, а мог оставить и себе. В конце концов, на все воля Божья! Готовясь к неизбежным деблокирующим действиям конфедератов, герцог велел соорудить в полутора километрах от городских стен пояс дерево-земляных укреплений — циркумвалацион22 000 человек (из них только 13 500 строевых). Количество швейцарских воинов, по мнению исследователя, колебалось в пределах 22 000– 26 000 человек.

303 ную линию, протянувшуюся от Бугра к деревне Сальвенах. Когда рвы и валы с палисадами были готовы, Карл Смелый под их прикрытием стал спокойно дожидаться прибытия основных сил швейцарцев и их южно-рейнских союзников. 12 июня выдвинутые в сторону Берна аванпосты бургундцев столкнулись у Гюмменена с авангардом противника. Стало ясно, что конфедераты решились на большое наступление. Все последующие дни, как известно, бургундская армия пыталась овладеть Муртеном, и лишь боевой опыт Адриана фон Бубенберга да храбрость его солдат позволили крепости удержаться и отбить все штурмы. Войскам Карла Смелого приходилось начинать битву с подошедшей армией конфедератов, имея у себя в тылу почти полторы тысячи бойцов из гарнизона не сдавшегося Муртена. 21 июня Карл Смелый в сопровождении Великого бастарда, Жака де Ромона, графа де Марля и других военачальников выехал за линию укреплений и приблизился к аванпостам противника. Однако эта рекогносцировка мало что дала, так как герцог увидел лишь часть швейцарского лагеря и решил, что конфедераты еще слишком слабы, дабы отважиться на генеральное сражение. Ошибка в приблизительном подсчете вражеских сил стала для бургундцев роковой. Вернувшись в главный лагерь, Карл не отдал приказ усилить охрану циркумвалационной линии, отчего периметр валов и палисадов по-прежнему остался под охраной двух тысяч стрелков и двенадцати сотен жандармов. А горе-зять принц Тарентский, сопровождаемый герцогом

д’Атри, проклиная свое дурацкое сватовство, в тот же день покинул бургундский лагерь. Путники миновали Лозанну, когда их настигла весть о грандиозном побоище, прогремевшем под стенами неприступного Муртена.

Утром 22 июня капитаны и главные руководители союзной армии, вставшей лагерем в окрестностях Ульмица, собрались на военный совет, и по словам бернского летописца Дибольда Шиллинга, который сам воевал при Муртене, «совещались и обдумывали, как им провести честное нападение... и одолеть герцога, как это было при Грансоне, во имя Бога и с Божьей помощью». Под знаменами Берна, Фрибура, Швица, Цюриха и Невшателя собралась большая армия — почти двадцать пять тысяч пикинеров, алебардистов, кулевринеров и арбалетчиков, — усиленная контингентом из восемнадцати сотен кавалеристов, приведенных на поле боя южно-рейнскими городами, австрийской знатью и Рене Лотарингским. Пост главнокомандующего швейцарцы по традиции уступили иностранцу, в данном случае — австрийскому графу Вильгельму фон Гертеру. Авангард возглавил бернец Ганс Голлвил, центр — бургомистр Цюриха Ганс Вальдман, арьергард — Гаспар Гартенстейн. Общее руководство над кавалерией поделили Рене Лотарингский и граф Освальд Тирстейн. Союзники решили энергично атаковать вражеские укрепления вдоль линии Монтелье — Мюнхенвилер, чтобы разрезать бургундский фронт на две части.

Гербовый щит кантона Ури

— А после этого вручим судьбу сражения и собственные жизни призрению Божьему, —подытожил совет Вильгельм фон Гертер. — И буде Господь дарует нам победу, воздержимся от грабежа вражьего лагеря, покуда последний солдат герцога Карла не окажется на дороге в Ад! Вскоре армия конфедератов, выслав вперед дозоры, выступила из лагеря и длинной, ощетинившейся пиками и алебардами змеей, вползала в узкий тоннель дороги, наискось пересекающей лес Бирхенвальд.

Гербовый щит кантона Швиц ØÂÅÉÖÀÐÖÛ ÈÄÓÒ

304 «Шел сильный дождь, и солдаты все еще не завтракали, — вспоминал Шиллинг. — И несмотря на дождь и на то, что никто ничего не ел, армия с готовностью вышла на марш. Как только войска оставили лагерь, дождь прекратился и начался прекрасный светлый день». Дождь, шедший всю ночь и утро, прибил пыль, и швейцарские воины с удовольствием могли наслаждаться свежим воздухом. На полпути сделали остановку, чтобы граф Тирстейн посвятил в рыцари командиров подразделений и юных дворян. Ближе к полудню бургундские часовые, охранявшие северо-восточный фас циркумвалационной линии, с изумлением увидели густые колонны пехоты и кавалерии, быстро выходившие из леса и строившиеся в боевые порядки. Атака швейцарцев, которую в ближайшие дни никто не ожидал, могла начаться с минуты на минуту. — Черт возьми! — английские лучники боевого охранения с руганью заняли позиции у частокола и на валах, а артиллеристы, спрятавшие от дождя боеприпасы, торопливо тащили их к пушкам. — Год дэм! В ставку герцога Карла, расположенную на возвышенности Гран Буа Доминг, поскакал посыльный. Однако прежде, чем он достиг холма, за его спиной нестройным залпом рявкнули бургундские кулеврины. Сражение началось.

Карл Смелый, напряженно всматривался в линию укреплений своей армии, подле которой кипела беспорядочная суматоха. ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

Все последние дни небольшие отряды конфедератов занимались провокациями вблизи бургундских позиций, поэтому герцог сначала решил, что швейцарцы вновь устроили очередную демонстрацию. Однако усилившийся шум на передовых постах и грохот артиллерии поколебали уверенность Карла. К нему уже бежали взволнованные кондюктеры и придворные. — Монсеньор, взгляните-ка туда! — Панигарола, миланский посол, указал герцогу на опушку леса, запестревшую неприятельскими знаменами. — Мадонна, это швейцарцы! Вся их армия!.. Темные массы пехоты и кавалерии непрерывным потоком выходили из леса, растекаясь по Вейльскому полю вдоль тонкой линии бургундских укреплений. До начала вражеской атаки оставались считанные минуты. — А, дьявол их забери! — Карл, разом осознав размеры надвигающегося бедствия, резко обернулся к своим оруженосцам. — Где мои доспехи?! Коня! Копье! Трубить общий сбор! Бургундский лагерь, точно пробудившись от внезапного оцепенения, многоголосо взорвался сигналами боевых рогов, дробью барабанов, надрывным криком командиров, собирающих под свои знамена пикинеров и стрелков. Пажи и слуги, оглохнув от ругани господ, торопливо облачали их в доспехи и седлали коней. — Быстрее же, черт вас дери! Паж герцога Баттиста, с помощью Панигаролы сноровисто замкнул тело своего сеньора полированной чешуей аугсбургской стали. Конюшие подвели к Карлу коня, и герцог грузно утвердился в седле. Гильом д’Иллен и сир де

Клесси, командующие кавалеристами первой линии, не скрывая своей тревоги, наблюдали за боем, развернувшимся вдоль циркумвалационной линии. — Они начали атаку, монсеньор! Надо поторопиться! — Берите своих жандармов и срежьте у пешек фланг, а я с главными силами подготовлю удар! — Карл резко развернул коня и, сопровождаемый вооруженной свитой, поскакал вниз, на основную позицию, где Антуан Бургундский, граф де Марль и граф де Ромон спешно выстраивали армию. Д’Иллен выхватил меч и обернулся к жандармам: — Покажем этим голодранцам внутреннюю сторону ножен!1 Ни Карл Смелый, ни его кондюктеры еще не знали, что своей стремительной атакой швейцарцы лишили их главного союзника — времени.

Чугунное ядро, посланное бургундской кулевриной, с чудовищной силой вломилось в ряды авангардной баталии конфедератов, в кровавые ошметки, разнеся головы сразу нескольким бойцам. Другой снаряд, отскочив от земли, перемахнул передние шеренги и ударил в центр колонны, развалив надвое могучего знаменосца. — Доннер веттер! Движение отряда замедлилось. Ошеломленные страшным видом своих изувеченных товарищей солдаты, не слушая приказов, начали пятиться. 1

Фигуральное выражение. Пофранцузски ножны называли «memoir de sand», т. е. «память о крови».

305 А сверху на них уже грозовым обвалом неслись сотни стрел, выпущенных бургундскими лучниками и арбалетчиками. Атака захлебнулась в крови. Швейцарцы откатились назад, укрываясь от опустошительных залпов артиллеристов и стрелков в складках местности. Положение спас швицкий амман Ландман Дитрих, который сплотил вокруг себя отпетых сорвиголов и, обогнув палисад, врасплох напал на бургундское охранение. Вылазку швицев вовремя поддержала остальная часть авангардной баталии. Дружным натиском укрепления были взяты, и семнадцать тысяч солдат первой и второй колонн союзников, смяв кавалерийское прикрытие бургундцев, с ревом обрушились на воинов Карла Смелого и Великого бастарда, которые так и не успели построиться для боя. Лавина возбужденных первой кровью швейцарцев, прикрытая с фронта щетиной пик и алебард, разметала по сторонам разрозненные роты бургундских жандармов и стальным бивнем вспорола рыхлую массу вражеской пехоты. Началась бойня. Наемники из Пьемонта, Милана и Брабанта, опрокинутые напором людского вала, в ужасе кидали оружие и валились на землю. Они скрещивали руки на груди в знак того, что сдаются в плен, однако конфедераты, верные своей жестокой традиции, безжалостно приканчивали несчастных на месте. В разгар схватки гарнизон Муртена сделал вылазку, окончательно приведя в хаос главные силы герцога Карла. Значительная часть бургундских солдат, в

основном английских и немецких наемников, оказалась в окружении и была вынуждена с боем вырываться из стальных тисков. Множество воинов Антуана Бургундского были приперты к берегу озера, где, зажатые врагами со всех сторон, они делали свой последний в жизни выбор между смертью в воде или гибелью под алебардами швейцарцев. «Герцог, оказав незначительное сопротивление, был разбит

и обращен в бегство, — писал по горячим следам Коммин, — и на сей раз ему не повезло так, как в предыдущей битве... Тогда это случилось потому, что у швейцарцев совсем не было конницы, но на сей раз, под Муртеном, у немцев было четыре тысячи хороших конников, и они долго преследовали людей герцога Бургундского, предоставив своей пехоте сражаться с многочисленными пехотинцами герцога».

Битва при Муртене. Раскрашенная средневековая гравюра ØÂÅÉÖÀÐÖÛ ÈÄÓÒ

306 СРАЖЕНИЕ ПРИ МУРТЕНЕ 22 июня 1476 г.

Осадный лагерь графа де Ромона

МУРТЕН 1 4

1

Вылазка муртенского гарнизона

2

3

Бургундский лагерь на холме Пти Буа Доминг

Мюнхенвилер Прорыв основных бургундских сил к Лозанне

Дорога на Лозанну


307 Заслон невшательцев

Монтелье

Лес Бургграбен

Лес Бирхенвальд

Бург 1 5 3

2 6

4

Сальвенах 7

БУБЕНБЕРГ (1500—2000 человек) (гарнизон Муртена)

Ставка Карла Смелого на холме Гран Буа Доминг

КАРЛ СМЕЛЫЙ (18 000—20 000 человек)

ГЕРТЕР (26 000 человек)

Бургундская диспозиция: 1 — осадная артиллерия; 2 — корпус Антуана, Великого бастарда Бургундского; 3 — корпус графа де Марля, войска гвар+ дии и служб Отеля; 4 — корпус графа де Ромона; 5 — 150 орудий полевой артиллерии; 6 — 2000 пехотинцев и английских луч+ ников боевого охранения; 7 — 1200 жандармов сводного отряда ордонансовых рот

Швецарская диспозиция: 1 — авангард (5000 стрелков и пикинеров) Ганса Гол+ лвила; 2 — 1800 кавалеристов гер+ цога Лотарингского и графа Тирстейна; 3 — центр (10 000—12 000 че+ ловек) Ганса Вальдмана; 4 — арьергард (7000 человек) Гаспара Гартенстейна

ØÂÅÉÖÀÐÖÛ ÈÄÓÒ

308 Главный поток беглецов, обтесываемый по флангам австрийской и лотарингской кавалерией, устремился по дороге на Лозанну. Солдаты, утратив последние остатки мужества и дисциплины, думали лишь о собственном спасении и в безоглядном бегстве сшибали с ног тех немногих, кто отваживался сопротивляться. Герцог Карл, которого телохранители с огромным трудом выдрали из самого центра свалки, потерял всякую надежду остановить беглецов и отдался на волю безумной стихии. В сражении пали многие бургундские военачальники, в том числе Жан Люксембург, Антонио Леньяно, Жорж Росимбо и Джакомо Франческо. Общие потери бургундской армии достигали восьми тысяч бойцов, состоявших на жаловании, прочих же погибших никто и не считал. Кроме того, герцог во второй раз

Сражение при Муртене. Миниатюра из «Бернских хроник» Д. Шиллинга. 1480-е гг. ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

лишился всей артиллерии, с таким трудом набранной для осады крепости. Слабым утешением явилась весть о том, что корпус графа Ромона, находившийся на северном фланге сражения, сумел избежать истребления и, совершив глубокий фланговый обход, ушел от преследователей. Страшная катастрофа под Муртеном подкосила могущество дома Великих герцогов Запада. Страна, столь долго внушавшая благоговейный трепет своим соседям, содрогнулась от тяжелейшего удара, готовая распасться на части. Карл отступил к бургундским границам. Его сопровождало шесть потрепанных орданансовых рот — все, что осталось боеспособного в его разгромленном войске. В городке Ла Ривьер он слег — страшный удар подорвал его душевные силы. Раньше герцог никогда не пил горячительных напитков, употребляя вместо них травяной отвар и розовое варенье. Теперь он пил крепкое неразбавленное вино. Пил в мрачном одиночестве, ночи напролет. Когда Карл терял сознание, лейб-медик Лопес Португальский приводил его в чувство, ставя банки на грудь, чтобы кровь приливала к сердцу. Подданные потихоньку покидали своего сеньора, командиры уводили отряды, запираясь с ними в своих родовых замках. Воистину, у победы множество соавторов, чаша же поражения испивается в одиночку. Герцог стал замкнутым и неразговорчивым. Придворные с изумлением начали замечать его неряшливость в одежде. Карл перестал следить за прической и отпустил бороду. Шесть не-

дель продолжалось его затворничество в Ла Ривьере, однако пылкая натура, не терпящая безделья, вновь взяла верх. Герцог в очередной раз приступил к сбору войск и в очередной раз пренебрег дипломатией. Людовик XI не скрывал своего ликования при известии о полном поражении Бургундца под Муртеном. Печалило его лишь то, что Швейцарская конфедерация, оккупировав Ваадт, этим завоеванием и ограничилась. — Ничего, я заставлю этих бездельников вновь навестить моего славного кузена, — Валуа хитро подмигнул Коммину. — Каковы пройдохи, а, куманек! Дважды разбить такого бравого вояку!.. — Да, ваше величество, разгром полный, — Филипп неопределенно пожал плечами. — А все потому, что герцог пренебрегает советами других людей, полагаясь лишь на собственный ум!.. — Уж не жалеешь ли ты своего бывшего сеньора, а, куманек? — Валуа шутливо толкнул собеседника локтем в бок, однако у Коммина от острого и проницательного взгляда короля мороз пошел по коже. — Так остался бы при герцоге Карле, глядишь, и насоветовал бы ему чтонибудь стоящего. — Видит Бог, государь, что у меня нет другого господина, кроме вас и Господа, — Филипп изо всех сил старался придать своему голосу твердость. — А у вас, смею надеяться, нет более преданного слуги, чем я. И залогом этого являются те великие благодеяния, кои вам угодно было мне оказать... — Ух ты! Ух ты! — Людовик громко и заразительно рассме-

309

4 8

6

5

3

1

7

2 Бургундская ордонансовая рота 1473—1476 гг. 1. Обершталмейстер Двора с большим бургундским знаменем. Прототипом доспеха изображенного воина послужили оригинальные миланские латы, предположительно захваченные швейцарцами в битве при Грансоне. (Ныне экспонируются в историческом музее г. Берна.) Необычной формы плюмаж рыцаря воссоздан по мотивам фрески Пьеро да Франчески. Снаряжение коня выполнено в итальянском стиле. Отсутствие конского доспеха и громоздкий нашлемный султан указывают на то, что рыцарь, скорее всего, приготовился не к сражению, а к параду. 2. Оруженосец. Юный дворянин одет в короткий кафтан-жакет с разрезными рукавами и двуцветные штаны. На голове – цилиндрическая шапочка, на ногах — сапоги для верховой езды

ялся — Настоящий порох! Вспыхивает от одной искры! Несчастный я король, коли уж и пошутить не могу! Отсмеявшись, Валуа встал с кресла и жестом предложил Коммину взять себя под руку.

3. Командир (шеф дэскадр) 4-го эскадрона. Доспехи всадника и коня скопированы с оригинального гарнитура, выполненного в готическом стиле оружейниками из немецкого города Ландсхут. Доспех датируется 1475—1485 гг. и ныне экспонируется в Королевском музее оружия в Тауэре, г. Лондон. Воин вооружен копьем, мечом (не виден) и булавой. 4—8. Личное копье командира эскадрона: 4 — оруженосец-кутилье; 5 — конные лучники; 6 — конный арбалетчик; 7 — пешие пикинер, арбалетчик и кулевринер; 8 — слуга. Внешний вид членов личного копья шефа эскадрона реконструирован на основании изобразительных и литературных источников, а также по оригинальным элементам вооружения

— Ох-хо! Однако, шутки шутками, а дело делать нужно. Пойдем-ка, куманек, прогуляемся, подумаем, что нам далее предпринять... Из Лиона французский король перебрался в свой люби-

мый замок Плеси-ле-Тур на Луаре. Следовало максимально использовать плоды Муртенской катастрофы, так сильно ударившей по престижу герцога Карла. Вскоре Людовик провел блестящую дипломатичесØÂÅÉÖÀÐÖÛ ÈÄÓÒ

310

Гербовый щит города Люцерн

кую партию, лишив Бургундца последних его союзников — Рене Анжуйского, герцога Миланского и герцогини Савойской. Иоланда Валуа, герцогиня Савойская, родная сестра короля Франции, открыто порвала с герцогом Карлом и отправилась в Тур. Во время свидания король не скрывал своей обычной хитрой усмешки. — Добро пожаловать, мадам Бургундка! — Я добрая француженка, ваше величество, — Иоланда Савойская тактично улыбнулась и, преклонив колена, вложила

Гербовый щит кантона Нидвальден ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

свои руки в ладони брата1. — И я готова повиноваться всем вашим приказам! — Я всегда восхищался вашей мудростью, сестрица, — Людовик галантно помог герцогине подняться. — Если бы все мои подданные проявляли хоть часть вашего благоразумия, на королевство Французское уже давным-давно снизошла бы благодать Божья! Уповая на Бога, Людовик Валуа и сам не сидел сложа руки. Тщательно все взвесив, король избрал острием своего нового оружия, которое должно было окончательно повергнуть Бургундца, герцога Рене Лотарингского. Безземельному вельможе были вручены деньги для найма солдат — тех же швейцарцев — и выданы самые лучшие рекомендации. Кроме того, под видом наемников в сколачиваемую армию герцога Рене записалось много французских экспертов, а к самым границам Лотарингии подошла королевская армия под командованием наместника Шампани Жоржа де ла Тремуйля. Далее Людовик, решив действовать наверняка, резко снизил пошлины на импорт товаров главных экономических партнеров Бургундии, чем обескровил ее и без того подорванное войной хозяйство. Герцог Карл потерял своих внешних кредиторов и мог теперь рассчитывать только на собственные силы. Осенью 1476 г. Рене Лотарингский, набрав людей и получив благословение короля, открыл боевые действия в долине 1 Характерный жест Средневековья, к которому прибегал вассал, прилюдно признавая власть своего сеньора.

Мозеля, изгоняя малочисленные бургундские гарнизоны из крепостей своего герцогства. Карл Смелый, занятый сбором войск, не успел своевременно отреагировать на действия противника, и герцог Рене овладел важнейшим стратегическим пунктом Лотарингии, крепостью Нанси. 22 октября Карл Бургундский во главе четырнадцатитысячной армии подошел к Нанси и приступил к осадным работам. Бургундцы отрыли апроши, установили артиллерию и подвергли крепость обстрелу. В ожидании прибытия швейцарских наемников и войск Нижнерейнского союза герцогу Лотарингскому пришлось изрядно поволноваться. Ядра бургундских бомбард и кулеврин проделали бреши в оборонительном поясе Нанси, а среди защитников крепости начался голод. 4 января к Сен-Никола-дюПорту, расположенному в 10 километрах к юго-востоку от Нанси, подошла двадцатипятитысячная армия союзников: швейцарцев, лотарингцев, эльзасцев и австрийцев. Бургундский отряд, занимавший деревню, был рассеян, а конфедераты, по своему обыкновению, разграбили селение. «Командиры добрых людей из Люцерна и других мест отыскали множество конины и хлеба, а также бочонок красного вина и бочонок меда, — писал Дибольд Шиллинг. — Многие из товарищей выпили много лишнего и заболели, так что пришлось натереть их животы соломой, дабы освободить от меда. Поэтому следует помнить, что слишком большое количество меда вредно и не всем полезно». Бургунды, спасшиеся после резни в Сен-Никола, принесли в

311 ставку Карла Смелого весть о неисчислимых силах противника, который не сегодня-завтра явится под стены Нанси. «Герцог Бургундский ...собрал ненадолго совет, хотя и не имел обыкновения это делать, — писал в «Мемуарах» Коммин, хорошо извещенный своими лазутчиками обо всем, что происходило в бургундском лагере, — но, как обычно, поступил по-своему. Некоторые высказались за то, чтобы уйти в Понт-а-Муссон, недалеко оттуда, оставив людей в крепостях близ Нанси, говоря, что как только немцы снабдят Нанси припасами, они разойдутся, а герцогу Лотарингскому еще долгое время будет недоставать денег, чтобы вновь набрать столько людей, и что припасов надолго не хватит, так что город посреди зимы опять окажется в тисках голода, а тем временем герцог Бургундский сможет собрать большое войско... Но Господь не пожелал проявить к нему милости, и он не внял этому мудрому совету, не сознавая, сколь много врагов окружило его со всех сторон; он сделал худший выбор: произнеся безумную речь, он, несмотря на все высказанные соображения по поводу многочисленности немцев герцога Лотарингского и близкого присутствия армии короля, решил ждать и принять сражение с небольшим числом перепуганных людей». Накануне битвы бургундский лагерь покинул Никола де Монфор, граф Кампобассо. Коммин, в свое время без зазрения совести предавший Карла Смелого, не пожалел черных красок для описания измены итальянского наемника: «Соглашение с герцогом Лотарингским вовсе не входило в планы графа; но, переговорив с другими, перед тем как покинуть

герцога Бургундского, он пришел к заключению, что другой возможности связать руки герцогу Бургундскому, как только перейти на сторону его противника во время сражения, нет. Но граф не хотел делать это раньше времени, чтобы в решающий момент посеять более сильную панику в войске герцога; и он уверял, что если герцог обратится в бегство, то ни за что не уйдет живым, поскольку он оставил у него 12 или 14 преданных людей, дабы одни из них спровоцировали бегство, как только немцы начнут наступление, а другие следили за герцогом и убили бы его, если он побежит... Договорившись об этом великом предательстве, он вернулся к войску герцога Бургундского, а затем, когда узнал о прибытии немцев, выступил против своего господина». Помимо Кампобассо, в рядах бургундской армии хватало дезертиров и рангом помельче. Два лотарингца на герцогской службе — Герман Шиндлер фон Арт и Йорган Шрайбер фон Фраунфельд — споров ночью со своих одежд бургундские кресты и пришив вместо них эмблемы конфедерации, бежали в лагерь Рене Лотарингского. Искупая свои грехи, дезертиры подробно описали диспозицию бургундцев, а также указали точное расположение герцогской артиллерии. — И самое главное, монсеньор, — перебежчики с пытливым заискиванием пытались поймать ускользающий взгляд Лотарингца. — Мы знаем, где во время боя будет стоять сам тиран, и сможем указать вам на него!.. «После того, как этих двоих допросили, — писал Шиллинг, — был составлен план атаки на герцога Бургундского. Тем

Гербовый щит кантона Обвальден

не менее их поставили в первом ряду, ибо они знали, где находился тиран, а также где были расположены его пушки». Ночь перед битвой герцог Бургундии провел в одиночестве. О чем размышлял он в эту последнюю ночь? Вспоминал ли звездные моменты своей жизни, превращая все пережитое в триумф? Или подсчитал неудачи и поражения, ведущие к катастрофе? А может быть, Карла заботили сугубо военные вопросы: армия его измотана осадой, ее моральные силы надорваны, солдаты не верят командирам, кондюктеры не доверяют бой-

Гербовый щит кантона Золотурн ØÂÅÉÖÀÐÖÛ ÈÄÓÒ

312 цам, а все вместе они к тому же давно не получали жалования? Во власти герцога было собрать их всех и заставить сражаться. Но мог ли он заставить их поверить в победу? И верил ли он в нее сам? «Во-первых, я убежден, что он лучше всех способен был переносить любые тяготы, когда обстоятельства требовали этого, — вспоминал о Карле Смелом Коммин, — а во-вторых, он, по-моему, был самым храбрым из всех известных мне людей. Я никогда не слышал от него жалоб на усталость, так же как не видел, чтобы он чего-то испугался... Его замыслы и планы были грандиозными, но никому не дано их осуществить, если Господь не поможет».

Утром 5 января 1477 г., в канун Богоявления, Карл Бургундский, оживленный предстоящей битвой, выстраивал свое десятитысячное войско в боевой порядок1. Развернувшись спиной к Нанси, подле которого в окопах было оставлено на всякий случай сорок сотен бойцов, бургундцы выступили навстречу противнику. Войска разместились на позиции перед ручьем Руссю-де-Жарвиль, впадавшем в реку Мерт. Берег ручья, поросший густым кустарником, заняла фаланга из пикинеров, арбалетчиков и 1

Франко-бургундские хронисты, в отличие от швейцарских, склонны были минимизировать количество войск Карла Смелого в сражении при Нанси: 8000 (Базен), 4000 (Коммин), 2000 (Ла Марш). Р. Воген в своем исследовании приводит слеÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

кулевринеров. Слева от основных сил, вблизи деревни Жарвиль, Карл поставил отряд лучников, а на небольшой возвышенности герцог распорядился установить тридцать кулеврин и серпантин. Пред фронтом построения рассыпались цепи застрельщиков. Роты конных жандармов замкнули фланги. Паж герцога Жан-Баттиста Колонна подал своему господину шлем-салад с роскошным плюмажем из страусовых перьев. Оливье де Ла Марш, закованный в сталь, неодобрительно покачал головой. — Монсеньор, благодаря султану вы станете слишком заметны, и вас легко опознают. — Тем лучше, черт побери! — Карл зло сверкнул зубами и накинул на плечи роскошную шубу, подбитую мехом чернобурок. Паж щелкнул застежкой цепи ордена Золотого Руна, и драгоценность ослепительной звездой засияла на полированной поверхности герцогской кирасы. — Поверь мне, Оливье, я более не стану бегать от этих паршивых ублюдков и останусь на месте, даже если все вокруг побегут!.. Карл мрачно рассмеялся, и Баттиста поддержал стремя своему господину, утвердившемуся в седле. Воющий ветер сыпал в лицо бургундцам липкий снег. И этот же ветер принес на своем ледяном хвосте вражеское войско, трамбующее придорождующие данные о численности бургундской армии на 8 декабря 1476 г.: 1136 жандармов, 1788 лучников и 2463 пехотинца. С учетом подкреплений Карл Смелый, по мнению историка, располагал перед сражением 10 000 человек.

Кондюктер бургундской ордонансовой роты со знаменем Св. Георгия (1473—1477 гг.)

ный наст тысячами солдатских башмаков и кованых копыт. — Ну, вот и гости пожаловали! — Карл возбужденно ткнул рукой в снежную карусель, под завесой которой союзники стали выстраивать свои баталии. — Пора трубить воду!1 Над головой герцога взметнулся его бело-синий штандарт с изображением святого Георгия, поражающего дракона. — Вив ла Бургонь! А по другую сторону полузамерзшего ручья, за слепящей стеной метели, под священным стягом с изображением Богоматери, в заиндевевших доспехах верхом на коне восседал монсеньор Рене, герцог Лотарингский. Выбивая зубами дробь, Рене слушал, как капитан цюрихцев Ганс Вальдман и командир бернцев Брандольф фон Стейн отдавали последние распоряжения своим людям. Ничего, пусть себе командуют! За последние годы герцог Лотарингии привык прятать свое истинное лицо под маской послушного исполнителя. При дворе короля Людовика ему пришлось закрывать глаза на едва ли не откровенные насмешки чванливой французской знати, а в лагере конфедератов изображать уважение к безродным, неотесанным воякам. Но скоро всему этому придет конец! Лишь только могущественный герцог Бургундии получит по заслугам... 1 Выражение «трубить воду» означало сигнал к началу пира, когда гостей обносили мисками с водой, в которой они могли ополоснуть руки.

313


314 СРАЖЕНИЕ ПРИ НАНСИ 5 января 1477 г.

НАНСИ пруд Сен-Жан

1

ручей Сорю-ла-Нёв

Вандёвр

2 ручей Бонсекур По мнению Р. Вогена, позиции бургундцев располагались вдоль русла указанного ручья

Удмон

КАРЛ СМЕЛЫЙ (10 000 человек) Бургундская диспозиция: 1 — осадный корпус (4000 человек); 2 — жандармы ордонансовых рот, рыца+ ри служб Отеля (1000 человек); 3 — жандармы ордонансовых рот и дво+ рянской гвардии (600); 4 — английские лучники и лучники лейб+ гвардии (1000 человек); 5 — пикинеры, кулевринеры и арбалетчи+ ки пехотного корпуса (3000 человек); 6 — артиллерия (30 орудий)


315

р. Мёрт

1

3 5 2

4 6

Жарвиль

3

4 из Сен-Никола

ручей Руссю-де-Жарвиль

РЕНЕ ЛОТАРИНГСКИЙ (20 000 человек) Диспозиция союзников: 1 — авангард (7000 пехотинцев, 2000 кавалеристов); 2 — центр (7000 пикинеров и але+ бардистов, 1000 кулевринеров, 1300 кавалеристов); 3 — арьергард (800 кулевринеров)


316 — Монсеньору укотно путет присоединиться к моей паталии? — Ганс Вальдман обернул к Лотарингцу свое хищное, покрытое шрамами лицо, нещадно коверкая чуждую ему французскую речь. — Токта монсеньору слетует поторопиться. — Натюрлих, доннер веттер! 1 — Рене перешел на привычный немецкий и воинственно стиснул рукоять меча. — Я со своими рыцарями присоединюсь к вашим молодцам. Мы раздавим Бургундца как орех!.. Густые ряды швейцарской пехоты, ведомые перебежчиками Шиндлером и Шрайбером, отряд за отрядом, окунались в белую стену поднявшейся пурги, вытягиваясь гибким щупальцем, готовым охватить правый фланг бургундцев. Другая колонна конфедератов одновременно начала обход левого крыла противника, продвигаясь вдоль покрытого лесом и кустарником берега реки Мерт. Разыгравшаяся непогода оказалась только на руку союзникам, так как скрыла их маневр от глаз вражеских пикетов. Бургундцы видели лишь восемь сотен стрелков-кулевринеров по другую сторону ручья, принимая их за всю армию герцога Лотарингского. — Усилить наблюдение! Клянусь святым Георгием, они хотят застать нас врасплох, как бывало раньше, — перекрывая голосом вой ветра, Карл отдавал распоряжения своим кондюктерам, то и дело кляня непогоду. Нестройным залпом бухнули пушки, отгоняя вражеских стрелков. Бургундцы, поддавшись на демонстрацию, сосредоточили 1

Разумеется, черт возьми! (нем.) ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

все свое внимание на центральном отряде союзников, не заметив, что сильные колонны швейцарцев обошли их фланги. «Конфедераты, переправившись через глубокий и быстрый ручей, пересекли усеянную большими камнями равнину и подошли к холму, — писал Шиллинг. — Они хотели, чтобы холм прикрывал их от артиллерии, дабы та не смогла причинить им таких потерь, как если бы они находились в поле или на дороге. Так они и пошли, пехота и конница, обмотав ноги, чтобы не замерзнуть, переплыли ручей и достигли холма. Им было очень тяжело в воде и очень холодно. Шел густой снег, поэтому на холм они взобрались, промокнув до нитки. Однако бургундцы, увидев их, смешали свои боевые порядки. У конфедератов, к несчастью, строй также был нарушен, все добрые люди промокли и сушили обувь. Но пока они этим занимались, милосердный Господь явил свой знак, заставив засиять солнце, словно погожим днем, и все быстро согрелись. Люди увидели врагов, которые с громкими криками сновали по своим позициям и пытались перенацелить пушки на конфедератов». Известие об обходном маневре противника поразило Карла, как гром среди ясного неба. В сопровождении своей свиты, герцог поскакал на правый фланг бургундской армии. Его самые худшие опасения оправдались: со стороны леса и от деревень Вандевр и Удмон бесконечным потоком двигались густые колонны пикинеров и алебардистов, рысили эскадроны кавалерии, бежали орды арбалетчиков и куливренеров.

— Рюбампре, Галеотто, Лален! Ударьте на них, пока они еще не построились! — Карл ткнул стальным перстом по направлению к поспешно перестраивающемуся противнику. — Мне нужно время! — разверните своих жандармов и раздавите пешек! Герцог хотел сковать союзников атаками кавалерии, чтобы успеть перегруппировать артиллерию, стянуть на угрожаемый участок всех стрелков и перестроить свою пехоту. Жан Рюбампре, Джакомо Галеотто, Йост Лален, кондюктеры Нассау и Вержи полностью исполнили свой долг. Собрав под штандартами с андреевскими крестами всех конников правого фланга, они не мешкая повели их в атаку. Взяв на заснеженной равнине разгон, стальной вал жандармов растоптал вражеских стрелков и обрушился на кавалерию герцога Рене. После нескольких минут ожесточенной рубки лотарингские рыцари были отброшены на пики своей же наступающей пехоты. В течение короткого времени могло показаться, что бургундские жандармы совершили чудо и остановили натиск многотысячных колонн союзников. Рене Лотарингский, затянутый вместе со свитой в гремящий водоворот кавалерийской сшибки, успел увидеть, как вражеский рыцарь, закованный в сталь, зарубил его знаменосца и с победным ревом взметнул в руке трофейный стяг. «Кюри Кейт из Люцерна верхом на лошади оказался первым перед вражеским строем, — свидетельствовал Шиллинг. — Бургундцы атаковали его, приметив вымпел, который он держал в

317 Бургундский жандарм и швейцарские пикинеры

руках. Лошадь перестала его слушаться, а самого его скинули с неё и убили. Господи, упокой с миром душу этого храбреца, павшего как рыцарь. А вместе с ним было убито стрелами лучников много народу, преодолевавшего заграждения». Однако торжество бургундцев было недолгим. С фланга на них обрушилась ревущая стена швейцарцев. Ряды бургундской

конницы окончательно смешались, оплывая по краям кровью. Исколотые пиками кони взвивались свечками, сбрасывая всадников на обледеневшую землю. Оглушенных кавалеристов тут же добивали алебардисты, идущие во второй линии. Оливье де Ла Маршу несказанно повезло. Когда началась резня, и швейцарцы без разбора стали убивать как тех, кто еще

оказывал сопротивление, так и тех, кто сложил оружие, конь церемониймейстера, всхрапывая от боли, гигантскими скачками вынес своего хозяина из свалки и пристроился к отряду лотарингских рыцарей, приводивших себя в порядок после атаки бургундцев. Лотарингцы, признав в Ла Марше противника по красноречивому андреевскому кресту, ØÂÅÉÖÀÐÖÛ ÈÄÓÒ

318 украшавшему его кирасу, тут же взяли его в плен1. — Кто вы, сударь? — капитан рыцарей впился взглядом в лицо бургундца. — Вы... монсеньор бастард? — Клянусь распятием, нет. — Оливье устало откинулся в седле и отдал меч своему противнику. — Я главный церемониймейстер двора Оливье де Ла Марш... — Черт возьми, а где же герцог? — Монсеньор Карл Бургундский на основной позиции с главным войском, — Ла Марш через силу усмехнулся. — И клянусь святым Андреем, вам не взять его в плен так просто, как меня! — Главные силы? — лотарингский капитан оглянулся на своих рыцарей и расхохотался. — Вы, верно, шутите, сударь! Или Господь отнял у вас зрение, и вы не видите, что там творится? Оливье уже видел, и увиденное заставило сжаться его сердце от предчувствия страшной и необратимой катастрофы. От артиллерийских позиций вдоль ручья и от фермы Жарвиль по дороге к Нанси бежали бургундцы, неся на своих плечах толпы торжествующих швейцарцев. Случилось ужасное. Пока Карл перестраивал свою армию, чтобы отразить атаку с правого фланга, вторая обходная колонна конфедератов никем не замеченная, внезапно вынырнула из метели, ударила по противнику слева, смяла жидкую цепь стрелков и захватила пушки. 1 Имеются данные о том, что Ла Марш в момент сражения находился в осадном корпусе графа Ромона, расположенном в лагере у Нанси, где и попал в плен.


Это был конец всему — конец славе непобедимого бургундского оружия, конец честолюбивым мечтам «Великих герцогов Запада», наконец, это было страшным окончанием земного пути для большинства бургундских солдат, далеких от возвышенных замыслов своего сюзерена. Многие беглецы, сбитые с ног, с визгом затравленных животных на четвереньках выдирались из давки. Тяжелые лезвия алебард перерубали им позвонки, а торопливые руки привычно обшаривали их неостывшие тела, еще трепетно вздрагивающие в агонии. Раненые с плачем протягивали к швейцарцам безоружные руки, умоляя о пощаде, и тут же коротко всхрапывали под гибельными жалами копий. И посреди этого океана хаоса и разгрома, затопившего долину между Жарвилем и Нанси, несокрушимой стальной башней возвышался герцог Бургундии Карл Смелый. Верные рыцари из гар дю кор и служб отеля, решившие до конца остаться со своим сеньором, живой стеной окружили герцога. На гвардейцев волна за волной накатывались орды швейцарской пехоты, и они погибали один за другим, успевая забрать с собой в могилу самых настырных врагов. Истоньшилась, поредела стена телохранителей, и вот уже герцог сам взялся за меч, кроша ненавистных пешек. Грандиозные замыслы великого Бургундского Дома, поколения отважных рыцарей и мудрых советников, богатейшие города и белоснежные, ввинченные в небо гордые замки, пышные процессии и поражающие роскошью турниры, красочные геральдические знамена и тяжелый шелк

великолепных одежд, праздничный звон колоколов и пронзительный хорал церквей — все это вдруг ослепительной прощальной звездой вспыхнуло в сознании затравленного врагами герцога, а потом мгновенно сузилось до размеров смотровой щели в душном и тесном шлеме. И всё, всё, всё это обречено было пропасть вместе с ним, разлететься вдребезги от столкновения с чудовищным жупелом очнувшейся от векового сна черни. А потом Карла Бургундского сбросили с коня, и толпа швейцарских алебардистов сомкнулась над тем местом, где держал свою последнюю оборону последний Великий герцог Запада.

Ранние зимние сумерки прекратили бойню. Победители, ободрав с убитых все, что представляло хоть какую-то ценность, ушли в Нанси. И тогда на покрытое трупами поле пугливыми призраками высыпали жители окрестных деревень, подбирая то, что осталось после пресыщенных грабежами наемников. Лишь небольшая группа людей, ведомая двумя провожатыми в темных одеждах, не принимала участия в этой буйной вакханалии мародерства. Озаряемые Сражение при Нанси. 5 января 1477 г. Бургундские жандармы (под синим стягом, реконструированным по миниатюрам из хроники Д. Шиллинга), потеснив на своем правом фланге лотарингскую кавалерию, столкнулись с наемной швейцарской пехотой. Над рядами конфедератов развеваются знамя Девы Марии и флаг-баннер графа Тирстейна

319


320 зловещим светом факелов, они по диагонали пересекали страшное поле, изредка останавливаясь над грудами трупов и освещая лица убитых. Наконец они нашли то, что искали: голый изувеченный труп, вмерзший в лед пруда СенЖан. Слезы застывали на обжигающем ветру. Паж Баттиста Колонна и личный врач Карла Бургундского, Лопес Португальский, слишком хорошо знали человека, чей страшный оскал угрожал им из-под ледяного панциря. Луна вышла из-за туч, и ее блеск, отраженный в сонной глубине замерзшего озера, окружил голову мертвеца траурным мерцающим нимбом. При жизни не дождавшись короны земной, он получил ее лунную, после смерти. 7 января в Нанси состоялись похороны Карла Бургундского.

Тело его, носившее на лице, пояснице и ногах страшные рубленые отметины, было омыто, облачено в полотняные одежды и помещено в глухую комнату, затянутую черным бархатом. Изувеченная голова герцога покоилась на подушке, грудь была накрыта траурным покровом с горящими свечами по углам, в ногах поместили крест и святую воду. Рене Лотарингский, закутанный в темный, как ночь, саван, с золотой накладной бородой, подобно мифическому Ахиллесу склонился над прахом сраженного Гектора: — Упокой Господь твою душу, герцог Карл, хоть ты и принес мне и моим людям много зла и несчастья. Аминь... Завершая церемонию, Рене Лотарингский окропил тело павшего соперника святой водой и

велел похоронить герцога со всеми подобающими почестями. Слова заупокойной молитвы долго разносились над гробницей Карла Смелого, провожая его тоскующую и мятежную душу. Вновь пошел снег. Седым пеплом накрыл он Нанси и окрестные поля с еще не убранными трупами, словно торопясь стереть с земного лика последние следы Великого герцога Запада. «Он жаждал великой славы, что более всего и толкало его к этим войнам, и желал походить на тех государей древности, о которых после смерти говорили: он был храбр, как никто иной в его время. Но вот оборвалась его жизнь, и всё обернулось к его урону, ибо честь достается всегда тем, кто побеждает». VAE VICTIS!..

ÈÒÎÃÈ Разве нельзя на многих прекрасных примерах понять, сколь мало значит человек и сколь эта жизнь многострадальна и кратка; и что как только приходит смерть, то нет уже ни великих людей, ни малых, и всякий человек тогда питает к плоти страх и отвращение, а душа отправляется за своим приговором? А ведь там приговор выносится по заслугам и деяниям плоти. Филипп де Коммин

C

тарики намного острей чувствуют одиночество. Оно давит на них неумолимой безликой массой. И со смертью последних друзей и врагов, давным-давно прощенных, гнет этот все более усиливается, становясь невыносимым. А вокруг течет жизнь! Она бурлит, брызжа пеной и кровью от молодого нетерпения и азарта, ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

равнодушная к последним паладинам ушедшего века. Ветхими прогнившими лодками, за ненадобностью выброшенными на берег, взирают старики на это половодье чувств и красок, с ревом несущееся — мимо, мимо, мимо... А ведь и они, позабытые всеми, были некогда могучими парусниками, под яркими вымпелами величаво плывшими на-

встречу ослепительному будущему. И будущее это, казавшееся столь далеким, вдруг настигло их — внезапное. И оказалось, что силы были растрачены впустую, что штурвал давно перестал слушаться ослабевшей руки, а цель, такую заманчивую и пленительную, в конце концов легко размыла нечаянно набежавшая старческая слеза.

321 Старики намного острей чувствуют и время. Безудержное, обрывающее все путы, буйное и счастливое, оно вдруг, словно одумавшись, замедляет ход, а потом и вовсе переходит на шаг, опасливый и мудрый. И с высоты этого шага открывается вся прошлая жизнь, проведенная в бесполезной спешке и жалкой суете. А вместе с мыслями начинают мерзнуть руки и ноги, отнимаются кончики пальцев, и от внезапного озноба уже не спасают ни пушистый шотландский плед, ни растопленный камин. У стариков свое время — оно живет с ними, с ними же и умирает. В 1511 г. в замке Аржантон тихо и незаметно умирало время Филиппа де Коммина. Умирало в глубоком кресле, придвинутом поближе к пылающим поленьям очага. Минуло уже несколько лет, как сеньор Филипп покинул пышный и бестолковый двор короля Франции, для того, чтобы уединиться в тишине и покое своего беррийского гнезда. Видимо, стоило всю жизнь ломать копья, грызть глотку соседу и держать за пазухой нож, чтобы в конце пути наслаждаться покоем, безвременьем и одиночеством. Не многим людям Господь дарил столь капризную и необычную судьбу, которая несла бы своего избранника сквозь сверкающие взлеты и головокружительные падения. Будучи крестником Филиппа Доброго, а затем — камергером и любимцем его доблестного сына, став поверенным множества тайн и скрытых пружин бургундской дипломатии, Коммин, в конце концов предал своего сеньора, перечеркнул свою молодость и память родителей ради того, чтобы получить отпу-

щение своих грехов из рук французского венценосца. И не прогадал. Людовик Валуа с лихвой возместил Коммину все убытки и научил его до конца упиваться истинным блаженством власти. Мудрым правителем был Валуа, хитрым, беспощадным и жестоким. Хитрость он скрывал за любезностью, безжалостность маскировал благочестием, жестокость топил в разливах золота и драгоценностях, коими щедро одаривал храмы и монастыри... Все черты Великого Государя, помноженные на беспредельное трудолюбие, объединил в себе этот человек с крючковатым носом и проницательными глазами. А еще он был абсолютно чужд глупой рыцарской галантности, несовместимой с настоящей политикой. И главного своего врага Карла Смелого король убрал с неповторимым изяществом — не своими руками, молитвенно сложенными, а мозолистыми лапищами неотесанных мужланов. И юмористом великим был Людовик, так шутил, что все соседи слезами умывались. А один раз король обрядил своего шута в рыцарские доспехи и вывел на турнирное поле, после чего хихикал до икоты, глядя как тот издевался над дворянчиками, считавшими ниже своего достоинства скрестить копье с простолюдином. Выдумщиком был король изрядным, что и говорить! В подвале замка Лош велел клеток понаделать железных, так, чтобы заключенным в них ни лечь, ни встать нельзя было. И началась потеха! Людовик частенько навещал темницы, соболезнующим тоном разговаривал со скрюченными в

Людовик XI Валуа. На короле — табар с гербом графства Артуа, которое отошло к французской короне после распада Бургундии

клетках узниками, сокрушенно головой качал. Наслаждался. А как он горожан любил! Ходил по улицам в простой драной одежде, толкался на рынках, споря с торговцами, таял от счастья, когда какой-нибудь буржуа ÈÒÎÃÈ

322


323 иконографическим источникам, а также оригинальным экземплярам оружия: шлем-барбют, арбалет со стальной дугой и «немецкий» ворот.

Французская армия 1470—1490 гг. 1. Жандармы ордонансовых рот. Внешний вид воинов реконструирован на основе миниатюрных изображений из «Больших французских хроник», хроник Ж. Фруассара и «Хроники Труа». Поверх доспехов жандармы носят ливреи цветов своей роты с обязательным белым крестом Святого Дениса. 2. Жан де Диллон. Воин облачен в миланские доспехи готического стиля. Роскошное конское снаряжение рассчитано исключительно для парадных выходов.

1

2

4 3

3. Арбалетчик. Вооружение и снаряжение изображенного солдата воссоздано по

называл его «куманьком», крестил в церквах детей безродных горожан... Бережно к народу относился, налоги всего в три раза увеличил, а ведь мог бы и в четыре, и в пять!.. Однако лично для себя ни одного денье не брал, тратя деньги на армию, на многочисленных шпионов, на подкуп продажных политиков и на церковь. Сорил деньгами ради величия своей страны и своей власти, собирая под королевский скипетр все французские земли. Не смыкая глаз, доделывал великую работу, начатую своим славным предком Филиппом Красивым. Всю жизнь посвятив приумножению королевской власти, Людовик никогда не позволял своим чувствам брать верх над разумом. Прекрасно знал Коммин, что никого и никогда не любил король Людовик. Все друзья и враги были для него лишь пустыми математическими величинами, бездушными инструментами, которые, использовав раз, он безо всякого сожаления отбрасывал прочь.

Его самого король тоже использовал. И также задвинул на полку, когда Бургундец был сокрушен. Заставил заниматься менее важными итальянскими делами. Филипп не винил короля и не держал на него зла, досадовал только, что пренебрег Людовик его последним советом, отверг беспроигрышный вариант воссоединения всех бургундских земель с французской родиной. Только-то и требовалось от короля, что устроить брак своего наследника, будущего короля Карла VIII, с единственной представительницей Бургундского дома мадемуазель Марией, дочерью погибшего герцога. Однако Людовик решил иначе и, ослепленный совсем близкой удачей, ввел в Бургундию свою армию, чем тут же воспользовались немцы. Максимилиан Габсбург, молодой австрийский эрцгерцог и будущий император Священной Римской империи, вознамерился жениться на Марии Бургундской, чтобы разом прибрать к рукам ее богатое приданное. В 1479 г. в Нидерландах близ Гинегата меж-

4. Пехотинец из гвардейского корпуса (гар дю кор). Поверх бригантины воин носит жакет с простеганными рукавами-пуфами. Налатные ливреи гвардейцев, что следует из ряда миниатюрных изображений, украшались на груди и спине вышитыми вензелями правящего монарха, в данном случае Людовика XI. Ф. Коммин писал, что воины французского короля были в «красивом обмундировании с золотым шитьем».

ду армией эрцгерцога и французским корпусом под командой бывшего бургундского вельможи Филиппа де Кревкера произошло сражение. Главным военачальником в армии Максимилиана был граф Жак де Ромон, ветеран швейцарских войн Карла Смелого. Учтя горькие уроки Муртена и Нанси, Ромон посоветовал эрцгерцогу усилить центр отрядами фламандских пикинеров. И пока Кревкер во главе жандармов теснил имперскую конницу, Максимилиан с многочисленной пехотой, выстроенной в швейцарский боевой порядок, втоптал в грязь французских «вольных стрелков». Кревкер отступил, потеряв Нидерланды, и Людовику пришлось удовольствоваться лишь южными бургундскими владениями. Впоследствии, правда, он прибрал к рукам всю Пикардию, Артуа и поставил впрямую от себя зависимость графа Фландрского, однако богатейшие провинции Брабант, Люксембург, Зеландия, Голландия и Гельдерн, основа былого могущества Великих герцогов Запада, отошли ÈÒÎÃÈ

324

Гербовый щит провинции Русильон

к Германии. Максимилиан закрепил свои приобретения браком с Марией Бургундской. В 1482 г. во время верховой прогулки дочь Карла Смелого неудачно упала с коня и скончалась от полученных травм. Однако за несколько лет своей супружеской жизни она подарила Максимилиану троих детей, старший из которых, Филипп, женившись впоследствии на наследнице кастильско-арагонского престола, создаст условия для судьбоносного объединения Испании и Германии под единым скипетром Габсбургов. В год смерти Марии Бургундской с Людовиком Валуа случился тяжелый приступ. Болезнь едва не свела французского короля в могилу, на время отняв у него разум и дар речи. Выздоровев, Валуа вдруг вспомнил о Коммине и вновь приблизил его к себе. Сеньор Филипп, точно преданная сиделка, дни и ночи напролет проводил с монархом, помогая тому восстанавливать память и вникать в политическую жизнь Европы. Бесконечная борьба и тяжелая болезнь истощили короля. Страшно похудевший, но ничуть не уставший от жизни, интриг и заговоров, взирал Людовик Валуа на плоды своих многолетних трудов: ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

«Бретань, которую он ненавидел, жила с ним в мире (он навел на бретонцев страх, разместив на границе с ними большое войско); в Испании также было всё спокойно, и король и королева испанские желали только дружбы с ним, правда, и их он держал в напряжении и вводил в расходы из-за области Русильон, которая перешла к нему от Арагонского Дома... Что касается государств Италии, то они искали его дружбы, заключили с ним несколько союзных договоров и часто присылали свои посольства. В Германии ему подчинялись швейцарцы не менее, чем его собственные подданные. Короли Шотландии и Португалии были его союзниками. Часть Наварры делала все, что он пожелает. Собственные подданные трепетали перед ним, и чтобы он ни приказал, выполнялось сразу же, беспрекословно и безоговорочно». Людовик находился на вершине власти, достигнув всего, чего только мог пожелать. И став самым могущественным государем христианского мира, он оказался страшно одинок и немощен. К концу жизни его обычная подозрительность достигла маниакальных размеров. Монарх богатейшего европейского государства обрек себя на затворническую жизнь в замке Плесси-ле-Тур, избегая встреч со своими министрами, придворными и наследниками. «Можно ли с честью содержать короля в более тесной тюрьме, чем та, в которой он сам себя содержал? — вспоминал Коммин о последних днях французского монарха. — Клетки, куда он сам сажал других, были по восемь футов вдоль и поперек, а сам он, столь великий король, имел для

прогулок маленький двор замка... Кто же после этого скажет, что король не страдал, если он так ограждал и оберегал себя, если питал такой страх к своим детям и всем близким родственникам, если ежедневно менял и передвигал с одной должности на другую своих слуг и людей, живших при нем и обязанных ему и почестями, и благами, — ведь никому из них он не осмелился довериться, обрекая себя на столь необычные узы и заточение». Людовик XI умер в последнюю субботу августа 1483 г. Он скончался в своем замке, превращенном в неприступную крепость, окруженный перепуганными слугами и мрачными солдатами. Люди, присутствовавшие при кончине государя, говорили, что до самого последнего мгновения он оставался в здравом рассудке и памяти. Распорядившись относительно своих похорон, король якобы спросил у Девы Марии последнюю милость — не умереть до субботы. Аминь!

Лишь на четыре месяца Людовик Валуа пережил своего венценосного брата Эдуарда IV Йорка. Максимилиан Габсбург, император Св. Римской империи в турнирном снаряжении и доспехе реннцойге, 1500 г. Испано-германская геральдика: 1 — испанский королевский герб, 1492 г.; 2 — гербовый щит Филиппа Красивого, сына Максимилиана Габсбурга и Марии Бургундской, 1496 г.; 3 — гербовый щит Хуанны Безумной, дочери Изабеллы Кастильской и Фердинанда II Арагонского, 1496 г.; 4 — гербовый щит Карла V Габсбурга, сына Филиппа Красивого и Хуанны Безумной, 1519 г.; 6 — штандарт Св. Иакова и Св. Андрея, личный штандарт Карла V Габсбурга, 1519 г.

325

2

3 4

1

5

ÈÒÎÃÈ

326 Английская армия 1470—1490 гг. 1. Фламандский наемник-алебардист. Внешний вид воина воссоздан по мотивам миниатюр из хроники Ж. Молине, а также рисунков из немецкого манускрипта 1480г. Наемник вооружен алебардой итальянского типа. 2. Солдат из контингента графа Нортумберленда.

1 2 4

5

3. Солдат из контингента Генриха VII Тюдора. 4. Маркитантка.

3

5. Слуга. Сценка изображена на фоне полевого лагеря, который, по возмож-

В апреле того же года английский король простыл на рыбалке, слег в страшном жару, да так уж и не поднялся. Королем был провозглашен его тринадцатилетний сын Эдуард V. А потом началось!.. Ричард Глостер, последний брат почившего в Бозе Эдуарда IV1, отстаивая свои регентские права, вступил в борьбу с Елизаветой Вудвиль, королевойматерью, а также ее сторонниками Вильямом Гастингсом и Томасом Стенли. Одержав быструю и решительную победу, Глостер, заручась поддержкой знати, решился на государственный переворот. 6 июня на собрании парламента в Вестминстере Ричард заявил, что брак Елизаветы Вудвиль и Эдуарда IV был тайным и незаконным, представил депутатам свидетеля этого беззакония — 1

Джордж Кларенс, брат Эдуарда IV и Ричарда Глостера, в 1477 г. был уличен в подготовке антикоролевского мятежа, арестован и заточен в Тауэр, где по прошествии полугода скончался при загадочных обстоятельствах. ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

священника, обручившего умершего короля с Вудвиль — после чего потребовал считать юного Эдуарда V бастардом — незаконнорожденным. Партия Вудвилей, лишенная главных своих сторонников — лорд Риверс, брат королевы-матери, находился под стражей, а Вильям Гастингс был казнен, — оказалась не в состоянии сопротивляться узурпатору, и Глостер был торжественно коронован как Ричард III. Объявленный бастардом Эдуард вместе со своим младшим братом Ричардом оказался в Тауэре. Детям была предоставлена относительная свобода, они играли вместе с охраной в мяч и взапуски бегали по тюремному двору. А потом братья исчезли, и никто не мог толком объяснить, куда же подевались сыновья Елизаветы Вудвиль. Ходили слухи о том, что старший из братьев, страдавший от болезни, скончался, а младший — Ричард — был тайно выслан во Фландрию... Король никак не комментировал странное исчезновение своих племянников, чем сразу же воспользовались его недо-

ности, располагался на возвышенности с близлежащими источниками воды и пищи. Внутри лагеря разбивались шатры-тенты (три из них видны на заднем плане за походным очагом), шатры-тентелетты (с прямоугольным основанием; образец подобного жилища изображен на втором плане справа) и палаткипавильоны. Обычно шатры изготавливались из парусины и имели внешние и внутренние стенки-пологи, между которыми спали слуги. Английские военачальники следили за тем, чтобы в лагере не было проституток. За связь с «девицей легкого поведения» солдат мог быть лишен месячного жалованья.

брожелатели. По стране поползли слухи о том, что принцы, согласно тайному распоряжению Ричарда III, были простонапросто убиты. Задушены ночью при помощи подушек... И пошли бродить по стране сплетни, раздуваемые сторонниками последнего представителя дома Ланкастеров, Генриха Тюдора, графа Ричмонда, который скрывался от эмиссаров Йорка при дворе бретонского герцога. 1 1

Благодаря проискам недругов и гению Шекспира, Ричард III стал ассоциироваться у последующих поколений с горбатым карликом, который с чудовищной жестокостью устранял всех своих конкурентов. Однако прижизненные живописные портреты последнего Йорка на английском престоле демонстрируют нам человека с тонким и волевым лицом и правильной осанкой. Впрочем, у Ричарда действительно было искривление позвоночника, практически незаметное из-за постоянных гимнастических упражнений. Вина Ричарда в гибели детей Эдуарда IV, несмотря на все старания Тюдоров, так никогда и не была доказана, а версия

327

ÈÒÎÃÈ

328 Ричард III, король Англии 1483—1485 гг., со своим личным штандартом

Упрочив свое положение, Ричард III взялся за наведение порядка в изрядно запущенном хозяйстве страны, доставшейся ему от Эдуарда IV. Прежде всего Ричард прекратил практику насильственных поборов с населения, от коих страдали многие поколения англичан, и которые за сто лет перед этим явились искрой для грандиозного восстания Уотта Тайлера и Джона Болла, едва не сокрушившего английскую монархию. Затем король реформировал процесс судопроизводства, запретив конфискацию имущества без специального решения суда. Ричард III был щедро наделен задатками искусного полководца и мудрого государя. Однако, обладая рыцарской отвагой на поле боя, английский король оказался не столь искушен в политических интригах. С головой уйдя в решение экономических и социальных проблем своего королевства, Ричард просмотрел заговор, который вязкой паутиной опутал все его окружение. В августе 1485 г. Генрих Тюдор, граф Ричмонд, снабженный французским золотом и тремя тысячами французских же наемников, пересек Ла-Манш и проо его участии в смерти герцога Кларенса лишена всех оснований. Не выдерживает критики и утверждение о виновности Ричарда III в кончине своей супруги Анны Невиль, вдовы принца Уэльского. ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

извел высадку в Пемброкшире. Тюдор имел тайный сговор с братьями Стенли, один из которых, Томас, был его отчимом. 22 августа неподалеку от Стентона, возле деревни Босуорт, армии последнего Ланкастера и последнего Йорка сошлись для решающей битвы. Оставив в тылу корпус графа Нортумберленда, Ричард III выдвинул свои главные силы на вершину холма Амбъен, откуда открывался вид на болотистую равнину, занятую армией Генриха Тюдора. На некотором удалении от противников — справа и слева, — расположились отряды Вильяма и Томаса Стенли, которые, казалось, решили остаться праздными зрителями надвигающейся драмы. Ричард, догадываясь о предательстве Стенли, тем не менее отважился на бой и отдал приказ о наступлении. И тут на него обрушился удар — граф Нортумберленд отказался вести своих людей в атаку. — Так пусть же он убирается в ад! — король выхватил меч и лично возглавил натиск сохранивших ему верность отрядов. После перестрелки лучников противники сошлись врукопашную. В этот момент войска братьев Стенли пришли в движение. С криками «Тюдор и Святой Георгий!» они обогнули холм и болота и навалились с двух сторон на фланги королевской армии. Когда поражение стало очевидным, слуги подвели к Ричарду коня, однако король отослал коноводов прочь. Разве пристало государю бегать от своей судьбы?! Сплотив вокруг себя крохотную кучку телохранителей и преданных вассалов, Ричард повел их на прорыв центра ланкастерцев. Сокрушая алебардой всех

329 встречных и поперечных, король громким криком вызывал Тюдора на поединок. Но тот не принял вызов и в конце концов раздавил горстку храбрецов стальными тисками своих наемников. Ричарда III прикончили ударом секиры, а потом Томас Стенли снял со шлема поверженного венценосца окровавленную королевскую корону и под громкие крики победителей и предсмертные хрипы побежденных водрузил ее на голову своего пасынка. Граф Ричмонд, коронованный под именем Генриха VII Тюдора, еще долго не знал покоя. То там, то здесь вспыхивали восстания йоркистов, расшатывая пока еще слабый престол молодого валлийца. И даже женитьба Тюдора на Елизавете Йорк, дочери Эдуарда IV, не прекратила в одночасье новой вспышки смуты. Масла в огонь подливали вдруг вынырнувшие из небытия самозванцы. В 1487 г. некто Ламберт Симнел, выдавая себя за Эдуарда Уорвика, сына герцога Кларенса и Изабеллы Невиль, поднял мятеж на севере страны. Чтобы подавить восстание, Генриху Тюдору пришлось предъявить публике истинного Уорвика, томящегося в узилище. А через несколько лет королю выпало испытать настоящий шок, когда на волне слухов из небытия возник некий молодой человек, называющий себя принцем Ричардом, сыном Эдуарда IV. Тем самым принцем, который якобы не был задушен в Тауэре, а оказался высланным во Фландрию. Перкин Уорбек — так в Англии окрестили самозванца — имел поразительное внешнее сходство со своим предполагаемым отцом, обладал прекрасным воспитанием и безоговорочно был признан в качестве

СРАЖЕНИЕ ПРИ БОСУОРТЕ 22 августа 1485 г. Справа: ливрея-палето воина из контингента Ричарда III

Вильям Стенли

Нортумберленд

Но

Ок

сф

ор

рф

ол

Ри к

чар

д II

I

лагерь Ричарда III

д

Тюдор

Толбот

лагерь Генриха Тюдора Томас Стенли

племянника Маргаритой Йорк, вдовствующей герцогиней Бургундской. Эпопея борьбы Генриха VII с принцем-самозванцем растянулась на долгие годы и закончилась лишь в 1499 г., когда Уорбек-Йорк взошел на эшафот. Но еще много лет новая английская династия Тюдоров заметала сомнительные следы своего восшествия на престол. Богословы и юристы, вооруженные тюдоровской концепцией истории борьбы за корону Англии, прилежно переписывали старинные хроники и создавали новые. К сему благодатному труду, щедро оплачиваемому из монаршей казны, подключились

великие мыслители и художники, которые по прошествии веков явили потомкам фантастическую картину страны, опустошенной династическими распрями Йорков и Ланкастеров и возрожденной титаническими усилиями Тюдоров. 1 Тысячу раз 1

Английский король Генрих VIII, сын Генриха VII и Елизаветы Йорк, впоследствии прикажет умертвить свою мать. А злая участь и неблагодарная память потомков будут преследовать Ричарда III много веков спустя после его доблестной гибели. Даже прах последнего Йорка окажется выкопанным из могилы и рассеянным по окрестностям. ÈÒÎÃÈ

330 прав оказал Коммин, утверждая, что честь достается лишь тем, кто побеждает!

Насколько преходяща земная слава, Филипп де Коммин, сеньор д’Аржантон, в полной мере осознал сразу после кончины Людовика XI. Король-благодетель, умирая, ничуть не озаботился дальнейшей судьбой верного слуги. Анна де Боже, регентша при своем брате, несовершеннолетнем короле Карле VIII, следуя воле почившего в Бозе отца, исключила Коммина из состава королевского Совета. Сеньор Филипп, потрясенный монаршей неблагодарностью, примкнул к антиправительственной лиге принцев, которую возглавляли герцоги Орлеанский и Бретонский, и после бурной политической деятельности был-таки арестован и на пять долгих месяцев упрятан в одну из знаменитых клеток Лошского замка. Пока Коммин на собственной шкуре убеждался в беспредельной изобретательности и мрачном юморе Людовика Валуа, лига принцев потерпела от королевских войск поражение при Сент-Обене и распалась. Филипп оказался на свободе, однако, в целом мягкий, приговор суда обязывал его в течение десяти лет не выезжать за пределы своей сеньории. Смирившись с судьбой, Коммин удалился в Аржантон и засел за мемуары. Ссылка, впрочем, длилась всего год, после чего отставного дипломата, точШтандарты Генриха VII Тюдора (вверху) и Томаса Стенли ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

но вдруг понадобившийся инструмент, извлекли из чулана, сдули пыль и... вернули ко двору. Карл VIII, окруженный молодыми и воинственными советниками, решил по прошествии едва ли не двух веков возобновить борьбу за анжуйское наследство — Неаполь и Сицилию. Коммин, который при Людовике XI после крушения Карла Бургундского занимался итальянскими делами, как никто другой подходил на роль дипломатического эксперта в предстоящем мероприятии. Прибыв ко двору, сеньор Филипп стал свидетелем знаменательного события, которое наконец окончательно покончило с политической раздробленностью Франции: в декабре 1491 г. состоялось бракосочетание Карла VIII с дочерью герцога Бретонского Анной. Бретань бесповоротно вошла в состав Французского королевства. В конце августа 1494 г. без малого сорокатысячная французская армия перевалила со стороны Савойи через Альпы и неудержимым потоком хлынула на цветущие итальянские равнины. Разгромив в окрестностях Генуи десант арагонского ставленника Альфонса Неаполитанского и рассеяв его флот, французы, при поддержке Пьемонта и Милана, продвинулись в Среднюю Италию и в последний день уходящего года вступили в Рим. Никогда еще слава французского оружия не достигала столь ослепительных высот, никогда еще военный поход армии вглубь враждебных территорий не превращался в такой триумфальный марш. Прекрасная артиллерия — лучшая в Европе — градом чугунных ядер стирала с лица зем-

331 ли самые неприступные крепости, а баталии наемных швейцарцев, роты нидерландских ландскнехтов и эскадроны жандармов в неукротимом натиске сметали со своего пути все живое. 22 февраля 1495 г. французские войска, рассеяв противника, вступили в Неаполь. Поход завершился небывалым успехом. Ликующее окружение Карла VIII увенчало голову своего сюзерена лаврами новоявленного Александра Македонского, а сам король начал планировать Крестовый поход против «Великого Турки», захватившего Константинополь. И на этом карнавале воинственного, возбужденного сверх всякой меры веселья, лишь один человек отважился опротестовать королевские планы, правда, в очень галантных выражениях. Филипп де Коммин, прошедший школу дипломатии при Бургундском дворе, а затем под руководством непревзойденного интригана Людовика Валуа с самого начала выступал против Итальянского похода, справедливо считая его политической авантюрой. — Италия напоминает осиное гнездо, — пытался втолковать прописные истины французскому королю Коммин, — где Милан воюет с Флоренцией, Генуя — с Венецией, Папа — с Романьей, а Неаполь, финансируемый из Испании, поочередно сражается со всеми. Стоит нам только сунуться в это логово, как осы, забыв о своих разногласиях, тут же набросятся на непрошеных гостей. И ведь это полбеды, ваше величество. Настоящие проблемы начнутся тогда, когда за Неаполь вступится Испания, которую поддержит

германский император Максимилиан, задира, коих свет не видывал. А там, не успеем оглянуться, и англичане подтянутся... Но не прислушался к мнению прославленного дипломата Карл VIII. Ни перед походом, ни по окончании его. Одержав великолепную военную победу, французы постепенно оказались в политической изоляции. И пока безусые юнцы из окружения французского короля строили блестящие планы покорения турецкой Византии, за их спинами гигантским спрутом вставала Священная лига — военно-политический союз, объединивший Римского Папу, германского императора, королей Англии и Испании, а также правителей Милана и Венеции. Когда масштабы нависшей угрозы были наконец-то осознаны, Карл VIII вместе со своими советниками не придумали ничего лучшего, как разделить французские силы. Герцог Жильбер де Монпасье, назначенный неаполитанским наместником, остался защищать завоеванную страну, а король с половиной армии, тревожась за свои коммуникации, выступил на север Италии. Коммин, сопровождая французские войска в этом движении, которое очень скоро стало напоминать отступление, с тоской взирал на цветущие равнины Феррары, Тосканы и Романьи, на голубые отроги Апеннин, на быстрые реки и маслиничные рощи. Словно прощался навсегда с этой колыбелью западно-европейской цивилизации. С этой прекрасной страной, на закате правления Людовика XI ставшей для него вторым домом.

А Италия могла распрощаться со своей, пусть и относительной, политической независимостью. На целые полвека вперед ей предстояло стать ареной кровопролитных войн, в которых расцветет гений испанского полководца Гонсало де Кордовы, ослепительно яркой звездой вспыхнет

Штандарт герцога Орлеанского

имя непобедимого Пьера Баярда и закатится слава французского оружия в катастрофе при Павии. Однако большинству из этого суждено было жить и пульсировать уже в другой эпохе, ÈÒÎÃÈ

332


333 Итальянская армия 1450—1500 гг. 1, 2. Рыцарь и паж. Сценка показывает момент облачения воина (снизу вверх, от ног к голове). Под кирасой с характерной выемкой для копья и юбкой-набрюшником виден стеганый поддоспешный дублет, оснащенный крепежными вощеными шнурами и кольчатыми вставками, а также кольчатая юбка. Доспехи и «рогатый» шлем-армэ скопированы с оригинальных миланских лат 1490 г., ныне хранящихся в Церкви Девы Марии в Удино, Италия. Внешний вид пажа воссоздан по мотивам изображения на картине В. Карпаччо «История Святой Урсулы», 1493 г. 3. Арбалетчик. Основой для данной реконструкции послужило изображение на картине Б. Бонфижлио «Осада Перуджи», 1455—1470 гг., а также оригиналь-

выходящей за пределы жизненного окоема сеньора Филиппа и многих его сверстников. 6 июля 1495 г. Коммин стал свидетелем и участником последней в своей жизни крупной битвы. Французские войска, атакованные близ Форново кондотьерскими армиями Франческо Гонзаги, сумели отбить натиск врага, причинив ему тяжелые потери. После сражения сеньор Филипп участвовал в составлении договора о перемирии, а затем и в заключении мира со Священной лигой. По возвращении во Францию Коммин оставался еще какое-то время членом королевского Совета, дождался новой смены власти, когда на троне рано умершего Карла VIII утвердился Людовик XII, бывший герцог Орлеанский. В 1505 г. Коммин еще раз побывал в Италии, сопровождая армию короля, но затем окончательно отошел от дел, уединившись в своей беррийс-

3 4 1

5

2

6

ный итальянский салад из коллекции лондонского Тауэра. Воин взводит арбалет при помощи «немецкого» ворота-домкрата.

кой сеньории. Несколько лет он, по привычке жаждущий действия, дописывал мемуары, а потом, устав от всего, начал искать покоя. Нельзя было бесконечно входить в одну и ту же воду убегающей реки. Невозможно стало ловить вчерашний день. Да и не хотелось уже этого...

Старики намного острее чувствуют одиночество. Сперва они страшатся его, бегут от него, как забытый отблеск угасшего дня тщетно избегает ночной тьмы. А потом привыкают. И одиночество расцветает пышным и непередаваемо ярким фейерверком полузабытых лиц и дел. Был ли Коммин одинок в свои последние дни? Нет! Десятки, сотни людей окружали его незримыми тенями. Те, кого он знал, кого любил, предавал, боялся и ненавидел.

4. Венецианский легкий пехотинецскудиэри. Наголовье воина представлено барбютом с подвижным наносником. Образец подобного шлема экспонируется в Афинском историческом музее. Торс защищен кольчугой и бригантиной. Овальный щит-скуди, несущий эмблему Венеции, а также латные перчатка и поножь завершают оборонительное вооружение воина. Боевой молот, используемый скудиэри, скопирован с изображения на картине В. Карпаччо «История Святой Урсулы». 5. Воин-петардьери. Изображение скопировано с миниатюры из бургундского манускрипта второй половины XV в. 6. Стрелок из крепостного ружья-гаковницы.

Он всех их простил сейчас, и был прощен ими. Их лица хороводом кружили его, их руки, добрые и сильные, тянулись к нему, их глаза, скорбные и мудрые, улыбались ему и уносили его из старого кресла к сияющим высотам. Филипп де Коммин умер в 1511 г., оставив после себя дочь и свои мемуары. Философия Коммина, усиленная стараниями его молодого современника Никколо Макиавелли, стала мостиком, по которому этическая мысль Европы, по-змеиному сбросив с себя шелуху рыцарской морали, перетекла в новый век. Формула, открытая Коммином — «кому выгода, тому и честь», — явилась девизом для последующих поколений европейских государей. Она ознаменовала собой окончательное увядание пышной эпохи, названной историком «Осень Средневековья». ÈÒÎÃÈ

334

ÍÀÇÂÀÍÈÅ ×ÀÑÒÈ

335

ÂÎÅÍÍÎÅ ÄÅËÎ ÇÀÏÀÄÍÎÉ ÅÂÐÎÏÛ XIV—XV ÂÂ. ÍÀÇÂÀÍÈÅ ÃËÀÂÛ

ÎÑÍÎÂÍÛÅ ÂÎÅÍÍÛÅ ÊÎÍÔËÈÊÒÛ Многие кричат: «Война, война», но они мало разумеют, что война есть такое. Война с самого начала так величественна и успешна, что любой может поучаствовать в ней, когда ему захочется, и легко найти войну. Но, поистине, какой конец ей предстоит, не дано знать. Мелибей

Ã

олландский историк Йохан Хейзинга нашел для эпохи заката рыцарства, объединившей XIV и XV столетия, очень удачное поэтическое название «Осень Средневековья». Эти два века явились неким связующим звеном, мостиком, перекинутым из феодального Средневековья в Поздний Ренессанс и Новое время. В означенный период Европа испытала целый ряд мощных экономических и социальных потрясений, без понимания сущности которых нам будет сложно установить причинно-следственную связь ключевых западноевропейских военных конфликтов. Кризис экстенсивного способа ведения хозяйства, в основе коего оставалось общинное земледелие, выразился в небывалом голоде (1316 г.), охватившем обширные территории. По оценкам исследователей, к 1350 г. население Европы уменьшилось с 73 млн. до 51 млн. человек, а в 1400 г. на европейском «континенте» проживало едва 45 млн. жителей. Демографический кризис, в том числе, был Испанский рыцарь Гарсиа Мартинес (нач. XIV в.) ÂÅËÈÊÈÅ ÃÅÐÖÎÃÈ ÇÀÏÀÄÀ

337 обусловлен и невероятно широким распространением инфекционных заболеваний, когда в период с 1347 по 1351 гг. от чумы, по некоторым данным, погибло до трети европейцев. Отток населения из сельскохозяйственных районов в города привел к росту социальных волнений. Усилился антагонизм между знатью с частично примкнувшим к ней городским патрициатом и низшими социальными слоями.1 Обозначился кризис и в политическом мировоззрении. Идеи всеобщей власти, доставшиеся в наследство от Римской империи и нашедшие свое отражение в социально-политических институтах времен каролингско-оттоновского возрождения, уступили место одновременно прагматической и духовной концепции построения национального государства. В этот период в Западной Европе ускорился процесс консолидации различных слоев общества вокруг королевской власти. Ее сословно-представительный элемент усилился. У королевских престолов стали группироваться носители новой морали, отрицающие прежние феодально-рыцарские отношения. Вассал постепенно превратился в придворного. 1 Имеются данные о соотношении низших (маргинальных) социальных слоев к общей численности населения крупных немецких городов: Любек, 1380 г. (22 тыс. жителей) — 42%; Франкфурт, 1428 г. (10 тыс. жителей) — 70%; Страсбург, 1440 г. (18 тыс. жителей) — 29%; Базель, 1444 г. (10 тыс. жителей) — 27%.

Изменился и сам принцип государственного устройства: систему вассалитета с непременным оммажем и иной атрибутикой все сильнее теснили идеи абсолютизма. Все эти социально-экономические процессы в той или иной степени нашли свое отражение в многочисленных военных столкновениях означенной эпохи. Объем настоящей книги позволил детально рассмотреть только три из них — Столетнюю войну, войну Алой и Белой розы и Бургундские войны, по большей части оставив «за бортом» повествования религиозные и династические конфликты на Иберийском полуострове, «кондотьерские» войны в Италии, движение гуситов в Германии и пр.

Прежде чем вести речь о хронологии Столетней войны следует составить четкое представление о структуре этого исторического и культурного явления, продолжительность коего — длиною в век — определила его столь поэтическое название. Столетняя война в действительности объединяла в себе по меньшей мере три англо-французских войны, каждая из которых имела официально зафиксированные начала и концы. В контексте серии конфликтов главных участников можно рассматривать «периферийные» англо-шотландские войны, войны Арагона с Кастилией, Франции с Наваррой и Германией, а также со своими мятежными административно-экономическими субъектами — Фландрией, Анжу, Бретанью, Гиенью и Бургундией.

Юридически нося черты феодального династического конфликта — вопрос о престолонаследии, в котором выступали два главных претендента, короли Франции и Англии, оба относившихся к боковым ветвям династии Капетингов, — Столетняя война постепенно эволюционировала в национально-освободительную борьбу французского общества, объединенного королевской властью, против чужаков-англичан. В социально-политическом аспекте Столетнюю войну можно рассматривать как вооруженный конфликт английской сословно-представительной монархии с феодальной монархией Франции. При чем оба участника конфликта — и английский король, стесненный рамками парламентаризма, и его французский коллега, действующий в русле феодального права, — совершенно искренне стреми-

Французский королевский герб. Миниатюра XV в.

ÎÑÍÎÂÍÛÅ ÂÎÅÍÍÛÅ ÊÎÍÔËÈÊÒÛ

338 лись к политическому и экономическому объединению своих разбросанных по континенту владений, к тому, что у историков принято называть государственной централизацией. Итогом этого противостояния стал факт формирования национальных государств как во Франции, так и в Англии: классический прецедент того, что и зло, т.е. война, бывает во благо. С чисто военной точки зрения конечная победа осталась за Францией, что было обусловлено ее подавляющим экономическим превосходством и несопоставимыми людскими ресурсами — 21 млн. против 4,5 млн. человек в начале войны и, соответственно, 14 млн. против

3 млн. в конце. В полной мере французские короли использовали и политические дивиденды от своего выигрыша, завершив процесс государственной централизации. Однако отголоски этого конфликта еще долго смущали умы государственных мужей и заставляли солдат скрещивать оружие на полях сражений. Всего лишь через четыре года после того, как в 1471 г. английское правительство графа Уорвика от имени больного шизофренией короля Генриха VI Ланкастера заключило мир с французским монархом Людовиком XI Валуа — факт официального завершения Столетней войны, — новый английский король Эдуард IV Йорк, как ни в чем не бывало,

Филипп IV Красивый и Эдуард I Длинноногий. Миниатюра из «Больших французских хроник» XV в. ÂÎÅÍÍÎÅ ÄÅËÎ ÇÀÏÀÄÍÎÉ ÅÂÐÎÏÛ XIV—XV ÂÂ.

вновь во главе армии высадился на континенте. Последовавшее вслед за этим семилетнее Пикиньиское перемирие было буквально куплено Людовиком XI за внушительную денежную сумму и пенсион. В 1492 г. по условиям Этапльского договора между двумя королевствами был заключен очередной «вечный мир», впрочем, мало обольщавший политиков по обе стороны Ла-Манша. После Ланкастеров и Йорков о своих претензиях на французскую корону последовательно заявляли и Тюдоры — Генрих VII, а затем его сын Генрих VIII. Совмещенные гербы Англии и Франции еще долго украшали знамена английских монархов, исчезнув с них лишь во времена правления великой Елизаветы Девственницы. В 1588 г. гарнизон Кале, бывший единственной опорной базой англичан во Франции, сложил оружие перед войсками герцога Гиза, тем самым был ликвидирован последний след древнего противостояния. А в 1802 г., в результате Амьенского договора, английские монархи окончательно отказались от титула королей Франции. В историографии существует множество вариантов периодизации Столетней войны, в которых мотивационными посылками служат резкие изменения военно-стратегического и политического аспектов конфликта либо смены лидеров противоборствующих лагерей. Предлагаемая нами периодизация в первую очередь призвана учитывать официально закрепленные рамки трех англо-французских конфликтов, которые позднейшие интерпретаторы в XIX в. объединили в т.н. «Столетнюю войну». Поэты обладают

339

Монтрезор. Франция. Современное состояние. Место, где время словно остановило свой бег

правом «закрывать» войну последним похороненным солдатом, военные историки в качестве крайней вехи конфликта могут рассматривать факт завершения последней крупной военной операции, мы же пойдем вслед за юристами и окончанием войны будем считать исключительно акт подписания мирного договора (при этом, де-факто, боевые действия могли иметь спонтанное продолжение, что лишний раз подчеркивало феодально-средневековые традиции эпохи). I этап, или Первая война (1337—1360 гг.). Официальное предъявление Эдуардом III своих прав на французский престол и вызов Филиппа VI Валуа на бой (1337 г.). Антифранцузское восстание во Фландрии (1337 г.), создавшее базу для английского вторжения, и последовавшие вслед за этим морские рейды французов и англичан (1337 г.). Первое вторжение английских

войск во французские пределы, Тьерашская компания, первое перемирие (1339 г.). Крупная победа англичан в морском сражении при Слейсе, вторжение войск Эдуарда III в Артуа и Геннегау (Эно) и последовавшее за тем годичное перемирие (1340 г.). Возобновление боевых действий в Бретани (1341—1343 гг.) и кампании в Гиени (1345—1346 гг.). Высадка Эдуарда III в Нормандии и его триумф в сражении при Креси (1346 г.). Падение Кале (1347 г.) и очередное перемирие (1347—1354 гг.), которое нарушали спорадические вылазки противников, подобные французской диверсии в Кале (1350 г.), или «Битве тридцати» (1351 г.). Продолжение борьбы за «бретонское наследство», возобновление войны, «Большая прогулка» Черного Принца по Южной Франции (1355 г.) и рейды Генриха Ланкастера в Нормандии (1356 г.). Разгром французской армии при Пу-

атье (1356 г.), поход Эдуарда III в Шампань и Иль-де-Франс (1359— 1360 гг.), окончание войны заключением мира в Кале (1360 г.).1 II этап, или Вторая война (1369—1396 гг.). Восстание гасконской знати, инспирированное французами (1368— 1369 гг.), формальный вызов Карлом V Мудрым Черного Принца на суд и официальное объявление войны Эдуардом III (1369 г.). Победы французов в Гиени, «Лиможская бойня» и назначение на пост Великого 1

Медиевисты часто местом подписания мирного договора называют деревню Бретиньи, расположенную в окрестностях Шартра. В действительности в Бретиньи было подписано временное перемирие (8 мая), которое обрело форму мирного договора лишь в Кале (25 октября), куда был доставлен пленный Иоанн Добрый, дабы своей подписью и печатью скрепить документ.


340

Историческая часть Дижона сохранила неповторимый облик бургундской столицы XIV—XV вв.

коннетабля Франции Бертрана дю Геклена (1370 г.). Оставление театра боевых действий Черным Принцем и победа франко-кастильского флота в морском сражении у Ла-Рошели (1372 г.). Рейд Джона Гонта из Кале в Бордо (1373 г.), потеря англичанами почти всех земель в Гиени (1374 г.), заключение перемирия (1375—1383 гг.). Досрочное возобновление французами боевых действий и опустошительный рейд в Южную Англию (1377 г.). Возобновление войны в Бретани (1378 г.), спорадические столкновения в Ла-Манше, победа англичан в морской битве при Маргите (1387 г.) и заключение шестилетнего (затем продленного до двадцати лет) перемирия (1396 г.). Длительная официальная пауза в боевых действиях. III этап, или продолжение Второй войны (1415—1420 гг.). Возобновление Генрихом V претензий английских королей на французский престол (1415 г.). Переправа английской армии в Нормандию, осада Гарфлера и

разгром французских войск при Азенкуре (1415 г.). Победа англичан в морском сражении при Гарфлере (1416 г.), осада Кана (1417 г.), овладение Руаном (1419 г.) и упрочение власти Генриха V в Северной Франции. Заключение мирного договора в Труа (1420 г.). IV этап, или Третья война (1422—1471 гг.). Провозглашение французской знатью (парией арманьяков) дофина Карла Валуа королем Франции (1422 г.). Сражения при Краване (1423 г.), Вернейле (1424 г.) и Сен-Жаме (1426 г.), в итоге поставившие арманьяков на грань поражения. Завершение английского покорения Северной Франции и начало осады Орлеана (1428 г.). Победа англичан в «битве селедок» при Рувре (1429 г.). Прибытие Жанны Девственницы в Орлеан и снятие осады с города, победы французов в битвах при Жаржо и Пате, поход в Реймс, коронация Карла VII Валуа (1429 г.). Срыв мирных переговоров с

ÂÎÅÍÍÎÅ ÄÅËÎ ÇÀÏÀÄÍÎÉ ÅÂÐÎÏÛ XIV—XV ÂÂ.

бургундцами и неудачная атака Девственницы на Париж (1429 г.). Осада бургундцами Компьена и пленение Жанны Девственницы (1430 г.), расширение антианглийской партизанской войны (1430—1435 гг.). Заключение мира между Карлом VII и Филиппом Бургундским в Аррасе (1435 г.). Взятие французами Парижа (1436 г.), Турское перемирие (1444—1449 гг.), взятие французами Руана (1449 г.), победа французов при Форминьи, овладение Каном и Шербуром (1450 г.). Борьба с переменным успехом в Гиени (1451—1452 гг.), победа французов в сражении при Кастильоне, взятие Бордо и завершение боевых действий на континенте (1453 г.). Морские десанты французов на побережье Англии, сожжение Сендвича (1453—1457 гг.), попеременная военно-политическая поддержка Людовиком XI враждующих партий Йорков и Ланкастеров, заключение мира (1471 г). Наряду с англо-французским единоборством эпоха Столетней войны, как уже указывалось, была насыщена большим количеством «периферийных» конфликтов, в которых основные противники так или иначе продолжали меряться силами. С 1350 по 1400 гг. шотландцы при поддержке французского экспедиционного корпуса вели боевые действия в Северной Англии. На всем протяжении первых двух этапов войны французские и английские войска сражались в Бретани и Наварре, принимали активное участие в кастильских феодальных войнах, постоянно терроризировали население обеих берегов Ла-Манша бесчисленными набегами. И даже в пе-

341 риод продолжительного затишья 1396—1415 гг. противники не складывали оружия: в 1403 г. французский десант сжег Плимут, в 1405 г. французские отряды поддержали вооруженный мятеж валлийской знати, а в 1406 г. французы и бургундцы разорили предместье Кале. События, которые развернулись в Англии и Франции по окончании боевых действий на континенте (1453 г.), стали прямым следствием, а отчасти — и продолжением Столетней войны, вылившись в более чем тридцатилетнюю династическую тяжбу между домами Ланкастеров и Йорков в Англии и длительное сопротивление Великих герцогов Запада — Бургундцев — заключительным аккордам государственной централизации Французского королевства.

Подобно Столетней войне, война Алой и Белой розы обрела свое поэтическое название в XIX в. Она была своеобразной гражданской войной, хотя население Англии XV столетия и не являлось гражданским обществом в современном смысле этого слова. Война Алой и Белой розы как социально-политическое явление, по большому счету, не выходила за рамки династического конфликта эпохи феодализма. Не принесла она стране и повального опустошения, на чем в свое время настаивала тюдоровская историография. По расчетам современных исследователей, в частности Т. Вайс, суммарное время ведения боевых действий за 30 лет противостояния составило всего 428 дней. Скоротечные компании, которые

проводились силами наемников и практически без участия сколько-нибудь широких слоев английского населения, сменялись длительными периодами затишья. Более всего от войны пострадала знать: около 25% дворянских родов так и не возродились, а из 16 семей высшей аристократии лишь две остались невредимы. Предлагаемая нами периодизация войны роз состоит из трех этапов, хронологические рамки которых напрямую связаны с фактами юридической смены власти в стране. I этап, или Первая война (1455—1461 гг.) Открытый антиланкастерский мятеж английской знати, возглавляемой Ричардом Йорком, и первая битва войны под Сент-Олбансом (1455 г.) Победа йоркистов при Блор-Хите и реванш ланкастерцев под Ладлоу (1459 г.) Победа йоркистов в битве при Нортгемптоне, открытое притязание герцога Йорка на английскую корону и его гибель в сражении близ Уэйкфилда (1460 г.). Возобновление боевых действий, объединение йоркистов под знаменами Эдуарда Йорка, сражения при Мортимер-Кросс, Сент-Олбансе (второе) и Тоутоне, коронация Эдуарда IV Йорка (1461 г.). Далее следовали спорадические восстания ланкастерцев, закончившиеся их поражениями при Хеджли-Муре, Хекскеме и бегством Маргариты Анжуйской с Эдуардом Уэльским во Францию (1464 г.), а также пленением Генриха VI Ланкастера и заточением его в Тауэр (1465 г.). II этап, или Вторая война (1469—1471 гг.). Граф Уорвик тайно участвует в подготовке ланкастерского мя-

тежа (1469 г.), закончившегося фактическим пленением Эдуарда IV. Поражение мятежников у Эмпингема и бегство Уорвика во Францию (1470 г.). Триумфальное возвращение Уорвика в Англию, захват Лондона и освобождение Генриха VI (1470 г.). Уорвик — Кингмейкер, Делатель королей. Возобновление войны Эдуардом IV, битвы при Барнете и Тьюксбери, закончившиеся поражением ланкастерцев и гибелью Уорвика и Эдуарда Уэльского, а также убийством в Тауэре Генриха VI (1471 г.). Окончательное утверждение на королевском престоле Эдуарда IV Йорка. III этап, или Третья война (1483—1485 гг.). Смерть Эдуарда Йорка и узурпация трона Ричардом III Глостером (1483 г.). Мятеж герцога Бекингема и неудачная экспедиция Генриха Тюдора, графа Ричмонда (1483 г.). Высадка Ричмонда в Англии, гибель Ричарда III в битве при Босуорте и провозглашение английским королем Генриха VII Тюдора (1485 г.). Спорадические восстания йоркистов, закончившиеся поражениями. Борьба за английский престол завершилась победой представителя боковой ветви Ланкастеров Генриха Тюдора, который, женившись на дочери Эдуарда IV Йорка, примирил враждующие стороны, благо что примирять было уже практически некого.

Одновременно с затянувшимся династическим конфликтом, имевшим место в Англии, на континенте разворачивалась цепь кровопролитных столкновений, вызванных стремлением


342

Герцог Бургундский Филипп Добрый (слева) и его сын и наследник Карл Смелый, граф Шароле. Портреты работы Р. Ван дер Вейдена (1461—1462 гг.)

Великих герцогов Запада — Филиппа Бургундского и его сына Карла Смелого — создать юридически суверенное государство на пограничных франкогерманских землях. Так называемые «Бургундские войны», спровоцированные столкновением централизующих начал французских королей

и бургундских герцогов, распадаются на серию вооруженных конфликтов, втянувших в свою орбиту, помимо Франции и Бургундии, Священную Римскую империю и ее административнотерриториальные субъекты, фактически не зависимые от власти императора: Льеж, Гельдерн, Лотарингию, союз Южно-

Рейнских городов и швейцарскую конфедерацию. Из них можно вычленить т.н. «Льежские войны»(1467— 1468 гг.), которые герцоги Бургундии рассматривали исключительно в качестве мятежей, войну с Францией (1470—1475 гг.), захват Гельдерна (1473 г.), войну с т.н. «Новым союзом», включившим в свой состав Сигизмунда Тирольского, Южно-Рейнские города и швейцарскую конфедерацию (1474—1477 гг.), поход Карла Смелого под Нейс (1474— 1475 гг.) и, наконец, Лотарингскую войну (1476—1477 гг.), закончившуюся поражением бургундской армии при Нанси и гибелью самого герцога Карла Бургундского. С этого момента Бургундия как крупнейшее западноевропейское княжество прекратило свое существование. Ее земли в результате серии войн были поделены между Францией и Германией. А в Европе сложилась новая геополитическая обстановка, открывающая вековое противостояние французских королей с германо-испанской династией Габсбургов.

ÎÐÃÀÍÈÇÀÖÈß È ÑÎÑÒÀÂ ÂÎÎÐÓÆÅÍÍÛÕ ÑÈË И вот на дороге появились французские рыцари в блестящих латах и с развевающимися на ветру знаменами; они ехали шагом и в полной готовности к бою. Жан Фруассар

Ê

Как правило, ядром феодальной армии того или иного государства служил гвардейский корпус (условно

гар дю кор, фр. gardes du corps), который формировался как постоянная боевая единица, оплачиваемая с доходов государственных земель, нахо-


дившихся в личном пользовании короля. Так, во Франции до середины XIV в. королевская гвардия состояла из 200 сержантов (ser-

343 gents d’armes) и 100 жандармов (gens d’armes), которые, являясь личными телохранителями августейшей особы, несли караульную службу во дворце своего сюзерена, сопровождали его в походах, исполняли различные его поручения, а также контролировали выполнение тех или иных приказов. Для ведения крупномасштабных боевых действий французские короли собирали т.н. феодальное ополчение первого призыва — бан или ост (фр. ban de l’ost), которое формировалось из отрядов прямых вассалов короля, герцогов и графов, владевших крупными земельными угодьями короны, ленами, в обмен на кои они обязывались нести воинскую службу. Каждый владелец лена или марки комплектовал личную маленькую армию из собственных вассалов, после чего приводил ее в пункт сбора главного королевского войска. Основной ударной силой средневековой армии являлись тяжеловооруженные всадники — рыцари (фр. chevaliers) и оруженосцы-дамуазо или эсквайры (от фр. ecuyers — щитоносцы, оруженосцы). Теоретически во Франции оруженосцами считались дворяне, которые либо не владели полным поместьем, либо не прошли обряд посвящения в рыцари. В Англии французским дамуазо (сержантам) соответствовали эсквайры. Оруженосцы и рыцари-постуланты (или бакалавры — низшая степень рыцарства), которых для удобства мы объединим общим названием «жандармы» (фр. gens d’armes, hommes d’armes, англ. men at arms — т.е. «люди с оружием»),

являлись командирами первичных административно-тактических единиц армии — «копий» или, реже, «шлемов». Копье (фр. lanсе) состояло из командира-жандарма (фр. chef de lanсе, lanсе corporal, от которого произошло название «капрал»), оруженосца-кутилье (фр. сoutillier) и слуги (фр. valet). Помимо них в состав копья могли входить как конные, так и пешие воины — стрелки и копейщики, т.н. сателлиты, за счет коих численность копья возрастала до 6—15 человек. Помимо комбатантов копье включало, как мы видим, и определенное число невооруженных — слуг и пажей. Несколько копий, обычно не больше десятка, объединялись в отряды, которыми командовали т.

н. «опоясанные» (т. е. прошедшие обряд посвящения) рыцари, хозяева достаточно крупных поместий, дававших право их владельцам поднимать на копье треугольный вымпел — паннон (фр. pennon). Отряды «опоясанных» рыцарей, в свою очередь, входили в состав более крупных соединений — знамен или хоругвей-баньер (фр. banniere), коими управляли рыцари высшей ступени — баннереты. Численность хоругвей колебалась в пределах 25— 100 копий. Наконец знамена сводились в корпуса — баталии, обычно три на армию, которыми непосредственно управлял король или принцы крови. Высшим должностным лицом французской армии являлся Великий коннетабль. Формально он

Рыцарское сражение. Миниатюра из «Кодекса Балдуина Трирского». Начало XIV в. Каждого рыцаря сопровождают конные сателлиты

ÎÐÃÀÍÈÇÀÖÈß È ÑÎÑÒÀÂ ÂÎÎÐÓÆÅÍÍÛÕ ÑÈË

344 Король

считался вторым после короля командующим в войске, имел собственную свиту и штандарт и от лица сюзерена; если требовала обстановка, руководил маршем и сражением. На должность коннетабля, как правило, щедро оплачиваемую (около 2 000 ливров в месяц, удваивавшихся во время осад и сражений), претендовали представители высшего дворянства, например, из нормандского семейства Бриеннов, герцогов Афинских, или д’Альбре, связанных с королевской династией Валуа двоюродным родством. Поэтому вручение Карлом Мудрым меча коннетабля бывшему рыцарю-бакалавру Бертрану дю Геклену было воспринято современниками как событие экстраординарное. Контроль за сбором феодальных ополчений-остов осуществлялся первыми помощниками коннетабля — маршалами (обычно — двумя), в обязанности которых также входили контроль за обеспечением военного набега (фр. chevauchee), разбивка лагеря, размещение войск согласно боевой диспозиции и проч.

Командиры феодального ополчения и городской милиции

Маршалы

Гранмэтр арбалетчиков

Адмирал

Структура и командование французской армии. Конец XIV — начало XV вв.

Капитаны наемников

Союзники

Коннетабль Наемные компании

Городская артиллерия

Феодальное ополчение

Городская милиция

Гвардия

Королевская армия

Хотя должность маршала и была почетной, ее, как правило, занимали дворяне «второй десятки»: из семейства Конфланов в Шампани, Бомануаров в Бретани или Клермонов в Нормандии. Оплата маршалов составляла около 2000 турских ливров в год.1 1 Основной расчетно-денежной единицей Франции XIV—XV вв. являлся ливр, состоявший из 20 су, которые, в свою очередь, распадались на 12 денье. 1 турский (т.е. отчеканенный в Туре) ливр был примерно равен 4/5 парижского ливра. Золотой франк стоил около 1 турского ливра, а королевский экю — 22 турских су и 6 денье. Английский фунт стерлингов (в каждом — 20 шиллингов по 12 пенсов) на протяжении Столетней войны стоил от 6 до 9 турских ливров и около 5 бордоских ливров. Стоимость марки колебалась в пределах 2/3 фунта стерлингов, флорин (первоначально чеканился во Флоренции) примерно равнялся 1 турскому ливру. Уровень доходов знати той эпохи хорошо иллюстрируют данные, касающиеся финансового состояния французского графства Форез. Так,


Помимо коннетабля и маршалов, в руководстве французской армии существовали также должности почетного хранителя орифламмы (считался выше рангом, чем маршал), гранмэтра арбалетчиков (возглавлял пехотные и артиллерийские соединения) и адмирала (командовал флотом). В экстраординарных случаях короли теоретически могли созывать народное ополчение: во Франции — arriereban, в Германии — Heerdan, в Англии — Posse Comitatus. Однако в целом феодальные армии оказались плохо приспособленными для решения сложных военных задач, ставших перед европейскими государствами в эпоху кризиса феодализма. Крупные вассалы, как правило, приводили под королевские знамена лишь слабые контингенты, едва ли десятую часть своих реальных военных сил, а городские коммуны искали любой предлог для уменьшения численности направляемой в ост милиции. Ситуация усугублялась ограничением срока полевой службы 40 днями в году. Поэтому военачальник, решившийся на длительные боевые операции, должен был в первую очередь обладать немалыми средствами для оплаты «сверхурочных» служсам граф располагал среднегодовым доходом в 2 400 ливров; 2—3 барона, владевших несколькими замками и крупными поместьями, имели доход в пределах 200—400 ливров в год; около 20 дворян, владевших одним замком, получали со своих земель от 20 до 100 ливров в год; прочие дворяне (из 215 знатных фамилий графства в целом) довольствовались скромным ежегодным доходом в пять ливров.

345 бы своих воинов. Так, согласно французскому королевскому ордонансу 1274 г., каждый «лишний» день службы в осте стоил для: рыцарей-баннеретов — 20 турских су; рыцарей-бакалавров — 10 турских су; оруженосцев-кутилье — 6—7 турских су; арбалетчиков — 15 денье; пеших сержантов — 1 су.

левской казны, ввел систему договорных контрактов между короной и высшим английским дворянством. Каждый контракт определял количество и качество бойцов, время, которое они обязаны были служить, а также налог, взимавшийся казначейством. Крупный феодал, заклю-

чивший с королем подобный договор, получал из казны деньги, на которые путем жесткого отбора нанимал определенное количество солдат. Так, например, Генрих Плантагенет, герцог Ланкастер, для одной из кампаний, согласно контракту, переправил во Фран-

Зачастую феодалы, дабы не участвовать в войне, «откупались» от королевских военных чиновников денежными суммами. На полученные таким образом средства, а также за счет эда — экстраординарного косвенного налога, взимавшегося «на великие задачи королевства», монархи привлекали на свою службу наемные отряды — руты (фр. routes). Рутье из Брабанта, Генуи, Южной Германии и Савойи, прозванные за страсть к грабежу «живодерами», не всегда могли похвастать благородным происхождением, зато в большей, по сравнению с феодальным баном и коммунальной милицией, степени обладали дисциплиной и военным профессионализмом.

Отряды наемников широко использовались французскими королями и германскими императорами, однако наиболее завершенные формы наемничества сложились в Англии и Италии. В 1341 г. английский монарх Эдуард III, благодаря гибкому и четкому механизму налогообложения, который позволил значительно повысить доходы коро-

Х. Мёмлинг. Шествие волхвов. Ок. 1480 г. (фрагмент). Хорошо показано устройство седла и седельного чемодана. Рыцари удерживают копья вертикально, упирая их в седло


346

Отряд алебардистов из контингента Эдуарда IV Йорка. Современная реконструкция

цию 6 рыцарей-баннеретов, 90 бакалавров, 486 жандармов и 423 конных лучника. При этом оплата конного лучника составляла 6 пенсов в день, жандарма — 1 шиллинг в день, бакалавра — 2 шиллинга, а баннерета — 4 шиллинга в день. Владелец марки мог получать 8 шиллингов ежедневно — оплата почти астрономическая, если учесть, что в ряде английских графств земля сдавалась в аренду по цене 4 пенса в год за акр. На время боевых действий входило в силу «право меча», которое обеспечивало бойцам в случае победы быстрое обогащение. Так, семейство англий-

ских лордов Беркли отстроило великолепную усадьбу благодаря выкупам за французских пленных в битве при Пуатье (1356 г.). Лорд Фэнхоуп за счет военных трофеев возвел замок Эмптхилл. Оруженосцы Джон Винтер и Николас Молино в 1421 г. даже заключили между собой соглашение оставаться братьями по оружию во время Французской кампании, дабы, объединив трофеи, вернуться в Англию и купить усадьбы. Помимо комбатантов английскую армию сопровождало большое количество рабочих, слуг и разведчиков — хобиларов. Для осадных операций привлекались


минеры и цементарии, а также кузнецы, плотники, оружейники, шатерщики и возничие. К личной гвардии короля Эдуарда III были приписаны и музыканты — 12 трубачей, горнист, скрипач, волынщики, литаврщик, игроки на цисте и гобое, которые за службу получали жалованье лучников. Хорошее представление о составе наемной английской армии дает роспись войск Генриха V, принявших участие в знаменитом походе 1415 г. Так, помимо главных военачальников, короля сопровождало 80 рыцарей, 1 200 эсквайров, 4 128 конных лучников, 3 771 пеший лучник, 15 музыкантов, 29 капелланов и 450 их

347 приближенных, 120 минеров, 124 плотника, 25 артиллеристов и 50 их помощников, 120 рабочих, 26 сапожников, 12 оружейников и 6 врачей. Вся армия состояла из контингентов, которые привели с собой главные военачальники, заключившие с короной контракты. Например, в личную хоругвь герцога Йорка входило 100 жандармов и 300 конных лучников, в хоругвь герцога Кларенса — 240 жандармов и 720 конных лучников, в хоругвь герцога Глостера — 200 жандармов и 600 конных лучников. Контингенты менее значительных вельмож были скромнее. Так, граф Хантингтон имел отряд из 20 жандармов и 60 пеших лучников, граф Солсбери — из 40 жандармов и 80 конных лучников, граф Ноттингем — из 50 жандармов и 150 конных лучников, барон Толбот — из 30 жандармов и 90 пеших лучников, барон Рус — из 20 жандармов и 40 пеших лучников. Отряды состоятельных рыцарей и эсквайров были совсем крошечными. Например, Томас Стрикленд, хранитель знамени Святого Георгия, имел свиту из 2 жандармов и 6 пеших лучников, а Джон Чейни, королевский оруженосец, командовал 4 жандармами и 12 пешими лучниками. Победы подобных армий на полях сражений, а также все их перемещения по вражеской территории, сопровождавшиеся повальным грабежом местного населения, приносили королевской казне в качестве оговоренного в контракте процента от добычи крупные барыши, быстро покрывавшие расходы на оплату жалованья. Посты формально высших представителей английского во-

енного командования, в отличие от французских аналогов, были наследственными и пожизненными. Так, должность Великого констебля (коннетабля) была «закреплена» за родом Бохэнов, а должность графа-маршала наследовалась в семействе Моубреев. Гораздо более широкими полномочиями пользовались губернаторы, наместники и генерал-капитаны Плантагенетов и Ланкастеров в захваченных французских провинциях, обладающие фактически вице-королевской властью. После подписания Парижского мира 1422 г. Генрих V, следуя французской традиции, назначил для своих континентальных владений коннетабля и маршалов, которые управляли военной администрацией на захваченных территориях. На столь же широкую ногу система военного найма была поставлена и в Италии. На смену городским ополчениям, которые в эпоху расцвета патрицианских родов Сфорца — Висконти в Милане или Медичи во Флоренции смотрелись явным анахронизмом, пришли т.н. «отряды удачи» (ит. compagnie di ventura), первоначально в большинстве своем состоявшие из немцев, анжуйцев и англичан. Командир (капитан) подобного отряда предлагал свои услуги городу. Между наемником и нанимателями заключался контракт (ит. condotta — слово, от которого произошло название кондотьеров), в котором традиционно оговаривались сроки службы, размеры жалований, дополнительные выплаты или штрафы. Как и в английской армии оплату солдатской службы, комплектование и

управление производили начальники отрядов, в данном случае — кондотьеры. Наиболее талантливые из них, такие, как бывший английский лучник Джон Хоквуд, сделали блестящие карьеры. Самыми известными соединениями кондотьеров были «Великий отряд» Фра Мориале, «Отряд Святого Георгия» Лодризо Висконти, Конрада Ландау и Вернера Урслингена, «Белый отряд» Альберта Штерца и Хоквуда, «Отряд Звезды» Бонгартена, «Отряд Знамени Святого Георгия» Барбьяно и проч. В отличие от наемных контингентов английских королей, которые — официально — комплектовались на относительно короткий срок (не более года), итальянские кондотты могли существовать десятилетиями, кочуя с места на место и становясь настоящим бедствием для обывателей. Низшей административнотактической единицей кондотьерской армии традиционно являлось копье, которое включало в свой состав жандарма (ит. capolancia), оруженосца (ит. piatto) и слугу (ит. paggio). Помимо них в копье могли состоять и другие бойцы. Пять копий сводились в посту, пять пост — в знамя (ит. bandjera) или эскадрон (ит. sguadri). Во главе взводов-пост стоял капрал (ит. caporali), эскадроном командовал sguadriere. Позднее 8—10 эскадронов объединялись в полк, которыми управляли полковники — colonelli. Наряду с итальянскими кондотьерами и английскими воинами громкую славу наемников имели отряды арагонских альмугаваров, албанских страдиотов и


348 швейцарских пехотинцев. Несмотря на все насилия, коими неизбежно сопровождались любые перемещения наемного воинства по вражеским, а зачастую, и своим территориям, именно оно, совместно с гвардейскими частями европейских монархов, явилось предтечей регулярной армии Нового времени. Первые опыты по созданию постоянных национальных войск были проведены во Франции и Бургундии.

Постоянные национальные армии возникли не на пустом месте. Например, в Италии с

наемными армиями кондотьеров соседствовали кадровые гарнизонные части т.н. провизионатов (от ит. provisione — жалованье). Провизионаты делились на пехоту (ит. fanteria) и кавалерию (ит. lanze spezzate — сломанное копье), в которой всадники ранее служили под началом кондотьеров, но по тем или иным причинам вынуждены были поступить на государственную службу. В Англии после окончания Столетней войны к постоянному воинскому контингенту относился гарнизон Кале. Во Франции из кадровых частей, как уже указывалось, со-

стояла королевская гвардия. Так, ядро гар дю кор французских королей, включавшее 300 жандармов и сержантов, после ряда преобразований было при Карле V сведено в 4 роты гвардейской кавалерии и взвод гвардейских стрелков. В 1440 г. при Карле VII были сформированы 2 знаменитые роты шотландских жандармов и лучников. В 1475 и 1479 гг. Людовик XI сформировал еще 2 французские гвардейские роты, которые влились в элитные части «королевского дома» (фр. maisone du roi) вместе со швейцарской ротой, основанной в 1478 г.

Битва между сиенцами и флорентийцами при Поджибонси в 1363 г. Фреска сиенской ратуши ÂÎÅÍÍÎÅ ÄÅËÎ ÇÀÏÀÄÍÎÉ ÅÂÐÎÏÛ XIV—XV ÂÂ.

349 Впоследствии части гар дю кор получили четкую организацию и составили элитное войсковое соединение из 1-й шотландской, 2 и 3-й французской, а также швейцарской рот. Вопрос о создании регулярной армии поднимался французскими королями на протяжении всей второй половины XIVв. Так, в 1363 г. Иоанн II Добрый, являясь пленником Эдуарда III, издал ордонанс об организации шеститысячного постоянного войска, оплачиваемого за счет поступлений от винных субсидий и подымной подати (реально удалось собрать денег на содержание не более 1500 жандармов). При Карле Мудром за счет увеличения налогов Французское королевство могло выставить в поле до 3000 регулярных кавалеристов и 800 арбалетчиков, возглавляемых не зависимым от гранмэтра генерал-капитаном. Однако данные войска можно было назвать «регулярными» с большой долей условности, т.к. на время длительных перемирий они попросту распускались. Сей казус позволил многим историкам-медиевистам хронологически обозначить факт создания французской регулярной армии 30—40 гг. XV столетия. Знаменитая военная реформа французского короля Карла VII, в результате которой Франция обзавелась национальной регулярной армией, проходила в несколько этапов. В 1430 г. на собрании нотаблей и государственных чиновников в Орлеане было принято очень важное решение о запрете вассалам французской короны держать собственные военные контингенты, за исключени-

ем гарнизонов замков. Таким образом, королевская власть закрепила за собой монополию на сбор войск. Далее, благодаря административным талантам королевского финансиста Жака Кера, коннетабля Артура де Ришмона и графа Жана Дюнуа была разработана система дополнительного налогообложения и комплектования воинских контингентов. Ордонансом Карла VII от 2 октября 1439 г. на территории королевства вводился постоянный прямой налог — талья, взимавшийся без вотума Генеральных штатов. В 1445 — 1446 гг. согласно очередным королевским ордонансам во французских Лангедойле и Лангедоке были сформированы 20 т.н. «рот королевского приказа» (фр. compagnies d’ordonnanse), на содержание которых пошли средства от тальи. Одновременно вышли указы о роспуске наемных формирований, при чем многие капитаны-рутье вместе со своими людьми, во избежание беспорядков, были зачислены на службу в ордонансовые роты.1 Официально было объявлено о создании 15 кавалерийских рот для Лангедойля (1445 г.) и 5 — 1

Попытки официального оформления главарей «живодеров» на королевскую службу проводились в течение 20—30 гг. XV столетия. Так, Перине Грессар, командир «живодеров» на англо-бургундской службе, сдал французским войскам крепость Ла- Шарите в обмен на звание капитана в армии Карла VII. Ла Гир и Сентрайль долгое время (а первый — до самой смерти) успешно совмещали королевскую службу с личным «бизнесом» — начальством над бандами рутье.

Немецкие кавалеристы: кутилье, трубач и конные арбалетчики. Рисунок из «Mittealterliches Hausbuch», 1480 г.

для Лангедока (1446 г.), каждая численностью в 100 копий, сведенных в 10 десятков. Полное копье (фр. lance fournie) включало в свой состав жандарма (мэтр копья), оруженосца (фр. coutillier), 3 стрелков (фр. archers) и пажа (фр. page). Штаб роты состоял из капитана, заместителя-лейтенанта, 2 знаменосцев (фр. guidon, enseigne) и квартирмейстера (фр. marechal des logis). Роты были расквартированы по главным областям страны и, несмотря на задекларированный состав в 100 копий, имели различную численность. Так, рота сенешаля Пуату насчитывала 110 копий, рота маршала Андре де Лаваля, сира де Лоеака — 60 копий, а рота капитана Робера де Флоке — всего 30 копий. В 1448 г. королевские реформы коснулись и пехоты. Каждый приход (в среднем около 50 крестьянских хозяйств) обязывался выставлять на коро-


350 левскую службу одного лучника, а также полностью содержать его. Лучники должны были по воскресеньям упражняться в стрельбе и являться на сборные пункты по первому зову. В качестве компенсации они освобождались от большинства налогов (вследствие чего возникло их название «вольные лучники», фр. francs archers), а в случае призыва на войну получали жалование 4 ливра в месяц. «Вольные лучники» объединялись в роты под командой капитанов, которые периодически устраивали им смотры и учения. В правление Людовика XI численность этих милицейских формирований достигала 16 000 человек, разбитых на 4 корпуса. Каждый корпус состоял из 8 рот по 500 бойцов в каждой. Однако недостаточная подготовка «вольных лучников», наглядно продемонстрированная ими в сражении при Гинегате (1479 г.), явилась причиной их роспуска. Одновременно с реформированием кавалерии и пехоты правительство Карла VII провело реорганизацию артиллерии. Благодаря усилиям военных советников короля братьев Жана и Гаспара Бюро корона получила мощную артиллерию, которая внесла едва ли не решающий вклад во многие победы французского оружия на завершающем этапе Столетней войны. В правление Людовика XI сумма, затрачиваемая на содержание регулярной армии, постоянно увеличивалась. Так, по данным собрания Генеральных штатов 1484 г., размер тальи за предыдущий год составил 4 млн ливров. В то же время регулярная армия Франции насчитыва-

ла 15 000 кавалеристов и 6000 пехотинцев. Однако, наиболее завершенные формы переходной ступени от феодального войска к регулярной армии сложились в Бургундии, которая, прежде всего, благодаря организаторским способностям своего герцога Карла Смелого, стала в области военной организации объектом для последующих многочисленных подражаний. Первоначально армия герцогов Бургундских ничем не отличалась от типичных для достаточно крупных княжеств вооруженных формирований. Так, Филипп Храбрый, первый бургундский герцог из династии Валуа, в 1384 г. имел вооруженный эскорт, состоявший из 9 рыцарей-баннеретов, 76 бакалавров, 216 сержантов-эсквайров и 2 конных лучников. Однако уже его сыну, Жану Отважному, благодаря значительным «приращениям» бургундских земель, удалось резко повысить численность своего войска. Так, в 1417 г. для похода на Париж герцог Жан собрал под бургундскими знаменами свыше 10 000 бойцов. Сохранившаяся роспись Призывники и наемники из Бургундии

Службы Двора (Отеля) Баннереты Бакалавры Сержанты Кавалеристы и пехотинцы Трубачи Менестрели Герольды Священники ИТОГО:


—

этой достаточно мощной армии (см. таблицу) позволяет судить о ее составе и организации. Впоследствии, при Филиппе Добром, численность контингентов, составляющих бургундскую армию и набираемых в южных владениях Великих герцогов Запада (собственно Бургундии и Франш-Конте), северных землях (Фландрии и Нидерландах) и среди наемников, соответствовала примерно равным долям с некоторым преобладанием наемных и фламандских войск. Порядок набора солдат в подвластных герцогам Бургундским землях хорошо иллюстрирует ордонанс Карла Смелого для графства Эно (Геннегау) от 1470 г.: «Каждый владелец лена с годовым доходом свыше 360 ливров должен поставить одного жандарма вместе с кутилье и пажом и 6 пеших лучников. Каждый владелец лена с 240 ливрами дохода — одного жандарма. Владелец со 120 ливрами дохода — 3 пеших (лучник, арбалетчик и пикинер)».

Однако, столкнувшись на полях сражений с регулярной арГвардия герцога

Фламандские контингенты

19

Всего

6 081 15 жандармов

66 119 5 707

— 1 154

4 102

143

87

4 332

62 50 3 1

— 3 — —

2 — — —

64 53 3 1

10 534

351 мией Людовика XI Валуа, Карл Смелый, по примеру французских королей, также решил обзавестись постоянным войском. Знаменитый Абвильский ордонанс (31 июля 1471 г.) герцога Карла ознаменовал собой переход от устаревших форм феодального рекрутирования к новой системе формирования регулярной армии Бургундии. После означенного указа вооруженные силы княжества стали включать в свой состав не равнозначные по качеству и количеству части: регулярные, т.н. ордонансовые роты, личную гвардию герцога, а также контингенты феодальных рекрутов и городское ополчение. Рассмотрим эти части единого целого подробнее. Абвильский ордонанс был посвящен созданию постоянного, т.е. поставленного на полное государственное довольствие войска, разделенного на 12 рот. Во главе каждой роты ставился командир — кондюктер (фр. conducteur — руководитель), который за плату нанимался на герцогскую службу.1 Кондюктер принимал присягу на верность герцогу Карлу, поле чего ему вручались устав и командирский жезл. Рота, согласно положениям ордонанса, состояла из 100 копий, сведенных в 10 взводов (фр. dixains). Каждый взвод насчиты1 Оливье де Ла Марш, объясняя причины, по которым Карл Смелый, нарушая общепринятую европейскую традицию именовать командиров рот «капитанами», называл их «кондюктерами», писал, что герцог «хотел быть единственным капитаном своих людей и приказывать им в свое удовольствие».

Организация, состав и командование бургундской роты полного состава по Абвильскому ордонансу 31 июля 1471 г.

вал 10 копий, разделенных на две неравные камеры (фр. chambres) по 4 и 6 копий. Командир «четверки» — шеф де шамбр — подчинялся командиру «шестерки» — дисанье (фр. disenier), который, в свою очередь, находился в прямом подчинении у кондюктера. Копье, в соответствии с Абвильским указом, включало в свой состав жандарма (шеф де ланк), кутилье, пажа (при чем два последних снабжались лошадьми за счет жандарма), трех конных стрелков и трех пехотинцев — пикинера, арбалетчика и кулевринера. Таким образом, вместе с обслуживающим персоналом (секретарем, трубачом, хирургом и квартирмейстером) бургундская рота Абвильского ордонанса насчитывала около 900 человек, 9/10 из которых являлись комбатантами. Всего по 12 ротам было распределено 1 250 копий (почти 10 000 человек), состоявших на следующем жаловании:

Кондюктер ................... 100 ливров Дисанье ............................ 24 ливра Шеф де шамбр ............................. ? Жандарм ........................15 ливров Конный лучник ............... 5 ливров Куливринер ...................... 4 ливра Арбалетчик ...................... 4 ливра Пикинер ......................... 2 патара1.

Расчеты производились во время поквартальных инспекций, однако, как правило, финансисты, используя старый прием для удержания в армии потенциальных дезертиров, запаздывали с выплатой жалованья на несколько месяцев. Следующий ордонанс Карла Смелого, посвященный реорганизации армии, был издан 13 ноября 1472 г. в Боэне-ан-Вермандуа и содержал незначительные корректировки Абвильского указа. Так, количество копий было уменьшено до 1200, а состав армии определялся в 1200 жандармов, такое же число кутилье и 1

Вермандуаский ордонанс 1472 г. повысил жалованье пикинера до 4 ливров в месяц.


352

Организация, состав и командование бургундской роты полного состава по Сен-Максиминскому ордонансу 1473 г.

слуг, 3 000 конных лучников, 600 конных арбалетчиков, 2 000 пикинеров, 1 000 пеших лучников и 600 куливринеров. Кардинальные изменения в организации ордонансовых рот произошли после издания СенМаксиминского ордонанса в Трире (октябрь 1473 г.). Отныне рота состояла из 4 эскадронов (фр. escadres), распадавшихся, в свою очередь, на 4 камеры по 6 копий каждая. 25-е копье эскадрона являлось личным копьем эскадронного командира — шеф дэскадр. Каждый кондюктер обязывался письменно запрашивать у герцога должность (сроком на 1 год), по получении которой он лично выбирал 4-х шефов эскадронов и приводил их к присяге на верность герцогу Бургундии. Каждый из шеф дэскадр, в свою очередь, выбирал 4-х шеф де шамбр. Командиры камер должны были своевременно подавать начальству списки своих солдат с указанием их имен и адресов. Командиры эскадронов направляли означенные списки кондюктеру, а тот передавал их в военное ведомство Большого Совета, оставляя при этом одну копию себе и храня ее в шляпе.

Количественный состав рот не претерпел изменений, и под началом кондюктеров по-прежнему находилось 600 кавалеристов и 300 пехотинцев. В 1474 г., согласно очередному ордонансу, число рот было увеличено до 22. Во время боя пешие сателлиты сводились в отдельные отряды, поделенные на сотни под командой центурионов. Общая численность ордонансового войска возросла до 19 800 человек: 13200 кавалеристов и 6600 пехотинцев. Лозаннский ордонанс (май 1476 г.), изданный под впечатлением Грансонского сражения, предписал окончательное спешивание ранее конных лучников. Пешие же сателлиты полностью выводились из состава кавалерийских рот и образовывали отдельные пехотные отряды. Пехотное копье включало в свой состав 3-х пикинеров, 3-х арбалетчиков (или лучников) и 3-х куливринеров. Последующей реорганизации бургундской армии помешала трагическая гибель Карла Смелого на поле боя при Нанси.


Необходимо отметить, что задекларированная численность рот (800 комбатантов и 100 нонкомбатантов) в реальности практически никогда не соблюдалась. Поэтому бреши в строю приходилось закрывать рекрутами и иностранными наемниками. Наиболее значительные контингенты иностранных наемников на бургундской службе состояли из англичан и итальянцев (последних в заключительные годы Бургундских войн в армии Карла Смелого было даже больше, чем собственно бургундцев). Так, из английских «солдат удачи» была сформирована ордонансовая рота сэра Джона Миддлетона, а итальянские наемники воевали в ротах таких известных кондюктеров, как граф Челано, Джакомо Галеотто, Никола де Монфор, граф Кампобассо, Антонио и Пьетро Леньяно, Мариано и проч. Особую группу бургундских войск составляли придворные части и гвардейские контингенты, вступавшие в сражение под личными знаменем и штандартом Карла Смелого. Это были сливки бургундской армии, незаслуженно забытые многими современными военными медиевистами, что позволяет нам подробнее остановиться на их организации и составе. При Карле Смелом, чью душу, по словам Й. Хейзинги «обуревало рвение к насильственному насаждению порядка и всякого рода правил», пышный Бургундский Двор — Отель — приобрел четкую военную организацию. Четыре главных подразделения Отеля, службы «рту

353 и телу» принца (конюшие-шталмейстеры, кухмейстеры, кравчие-шансоны и хлебодарыстольники) включали в свой состав по 50 рыцарей и оруженосцев. Перед сражением шевалье и дамуазо Отеля, руководимые начальниками служб, выстраивались во второй линии войск и наряду с гвардейскими частями образовывали костяк общего боевого порядка. Самого герцога окружал отряд, состоявший из 40 шамбелланов под руководством обер-камергера. При этом обер-шталмейстер нес главное знамя Бургундии, главный стольник — личный штандарт герцога, а обер-камергер — его паннон. Гвардейские части, согласно свидетельствам Ла Марша и Молине, состояли из роты дворянской гвардии (130 жандармов, 130 кутилье и 130 конных лучников), роты английской гвардии (480 лучников, сведенных в 12 взводов, распадавшихся на 4 отделения каждый), 80 рыцарей и 50—60 лейб-стрелков. Однако Карл Смелый постоянно увеличивал численность своих личных войск, доведя к 1476 г. их количественный состав до 2 000 бойцов.

Общее руководство вооруженными силами Бургундии (сухопутная армия, артиллерия и флот), а также службой охраны Отеля осуществлялось военным ведомством Большого Совета, главного правительственного органа княжества. В штат военного ведомства, согласно свидетельствам Оливье де Ла Марша, входили 4 опытных рыцаря,

обер-камергер, отвечающий за личную охрану герцога, канцлер, майордом (гранмэтр Отеля), маршалы армии и гвардии, фельдцехмейстер (мэтр артиллерии), герольдмейстер ордена Золотого Руна и два секретаря. По оценке Ла Марша, общая сумма расходов Отеля составляла 2 млн. ливров в год, из которых около половины уходило на

Немецкая кавалерийская рота. Рисунок из «Mittealterliches Hausbuch» 1480 г. Максимилиан Габсбург, эрцгерцог Австрийский, а впоследствии император Священной Римской империи, женившись на дочери Карла Смелого, Марии Бургундской, вместе с частью земель Великих герцогов Запада унаследовал и военную организацию Бургундии. При Максимилиане количество бойцов в роте уменьшилось до 150 человек (50 жандармов, 50 конных и 50 пеших стрелков), а кондюктеры были переименованы в капитанов.


354 1

3

2

4

5

7

6 8

10 9

10

12

13

11

16 17 14

15

придворные и гвардейские части

18

ордонансовые части части феодального ополчения

Состав бургундской армии на примере боевого построения войск Карла Смелого перед сражением при Нейсе (23 мая 1475 г.): 1 — рота графа Челано; 2 — жандармы феодального ополчения; 3 — рота сэра Джона Миддлетона; 4 — рота Джакомо Галеотто; 5 — резервная рота Антонио Леньяно; 6 — резервная рота Пьетро Леньяно; 7 — резервная рота (450 копий) Никола де Монфора, графа Кампобассо; 8 — рота Жана де Берга, сеньора де Коэна; 9 — рота сира де Лоека; 10 — лейблучники; 11 — шамбелланы Отеля с панноном Карла Смелого; 12 — рота Жана Бошизена; 13 — рота сира де Шантерейна; 14 — резервные жандармы служб Отеля с главным знаменем Бургундии; 15 — резервные жандармы гвардии Оливье де Ла Марша; 16 — рота сира де Ментона; 17 — рота сира де Лонгеваля; 18 — рота сира де Ванперье

содержание армии, артиллерии и флота. Однако бургундская армия, несмотря на все административные таланты своего организатора, в силу объективных и субъективных причин не смогла составить достойной конкуренции милицейским и наемным контингентам Швейцарской конфедера-

ции, которые в конце концов сокрушили военное могущество Великих герцогов Запада.

Швейцарская армия, наряду с военными институтами гуситов и венгров, явилась тем видом народного войска, которого Европа не


знала со времен греческой полисной демократии и Римской республики. Благодаря введению c середины XV в. воинской повинности, Швейцарская конфедерация могла за короткий срок выставлять в поле такое количество подготовленных пехотинцев, которое было недоступно ни французским королям, ни герцогам Бургундии. Так, каждый мужчина-швейцарец был обязан проходить воинскую службу с 16-летнего возраста в подразделениях милицейского соединения — аусцуга. По окончании службы в аусцуге швейцарец, оставаясь военнообязанным, переводился в действующий резерв — ландвер. Во время войны резервисты ландвера призывались в армию и служили поддержкой аусцуга. В экстраординарных случаях формировалось всеобщее народное ополчение ландштурм, подобие французского арьербана. Каждый округ-кантон формировал свое войско из рот — отрядов по 50—150 бойцов, набранных по территориальному признаку. Роты, управляемые командирами — фельдгауптманами, в свою очередь распадались на секции по 10 человек в каждой. Роты также имели 3-х музыкантов: барабанщика, волынщика и горниста. Музыкальным инструментом последнего в кантонах Люцерн, Ури и Унтервальден являлись большие боевые рога — харстернеры («Бык Ури», «Корова Унтервальдена»). Во главе войска того или иного кантона ставился капитан-оберстер фельдгауптман, который имел своего заместителя — лейтенанта, несшего во время сражения знамя округа, а также штат помощников: секретаря, врача, повара, палача и надзирателя за

355 дисциплиной — вебеля. На походе знамя кантона находилось у офицера-баннергауптмана, который также командовал знаменной группой — баннервахе. Окружные войска сводились в высшие административно-тактические единицы швейцарской армии — баталии. Капитаны перед сражением выбирали из своего состава главнокомандующего. Однако, в связи с политическими трениями, постоянно возникавшими внутри конфедерации, военный Совет часто на роль главнокомандующего приглашал иностранца. В любом случае власть главкома носила весьма условный характер, а его роль в сражении сводилась к выполнению задач, поставленных на Совете. Все баталии, обычно три, собирались под главным знаменем конфедерации и образовывали авангард (форхут), центр (гевальтхут) и арьергард (наххут). Специально назначенный офицер-орднунгсмахер следил за порядком построения. В состав швейцарского войска также могли входить контингенты наемников и союзников: как правило, кавалерийские соединения из Австрии и Южной Германии. Основную массу войска составляли алебардисты и пикинеры (были введены после неудачной для конфедератов битвы под Арбедо в 1422 г.), подкрепленные застрельщиками из числа арбалетчиков и кулевринеров. Сохранилась роспись вооруженных сил кантона Цюрих на 1443 г., которая дает наглядное представление о численности и составе воинских контингентов конфедератов (в скобках дано процентное соотношение):

Арбалетчики и кулевринеры

Авангард (форхут)

Алебардисты

Центр (гевальтхут)

4

2

7 8 5 6

1

12 13 14

9 10

3

17 15 16

11

Арьергард (наххут) Алебардисты

Арбалетчики и артиллерия

Пикинеры

Боевой порядок цюрихцев, 1442 г. По Й. Хяне Роспись центральной баталии (количество рядов и бойцов в ротах даются согласно источнику): 1 — контингенты из Меттенбюля (50 чел.) и Кионау (12 чел.); 2 — контингенты из Талвиля (18) и Рюшликона (19); 3 — гильдия портных (29) и ткачей (16); 4 — контингенты из Готтингена, Флунтерна, Оберстрасса, Унтерстрасса, Виплингена и Вейнингена (75); 5 — гильдии галантерейщиков (10), виноделов (21), Греуплер (13); 6 — Маннедорф (14), Мейлен (24); 7 — гильдия Констафеля (60, по 20 в ряду); 8 — знаменная группа, точный численный состав не известен; 9 — гильдии пекарей, мясников и кожевников (65); 10 — Эрленбах (14), Кюснах (12), Золликон (17); 11 — гильдии лудильщиков (30) и плотников (15); 12 — Стяфа (70); 13 — гильдия каменщиков (17), лодочников (13), Нерах (8); 14 — Грейфенсее (85); 15 — Монхальтоф (31), Регенсбург (20), Оберхаузен (16), Бюлах (10), Рюмланг (8); 16 — Хенгг (21), Андельфинген (16), Оберглатт (8), Харген (30); 17 — Машванден(17), Оффенбах (15), Аффольтерн (11), Хединген (9), Сталликон (10)

Город Цюрих Районы кантона В целом по кантону

арбалетчики

кулевринеры

128 (20) 345 (16,3) 437 (17)

45 (7) 16 (0,7) 61 (2,2)

пикинеры алебардисты ВСЕГО:

103 (16) 532 (25) 635 (23)

363 (57) 1 228 (58) 1 591 (57,8)


639 (100) 2 121 (100) 2 760 (100)

356 Дисциплина, боевая выучка и многочисленность очень скоро принесли швейцарским батальерам славу лучшей пехоты Европы. Французские и испанские монархи, не жалея средств, стали нанимать на службу в свои армии как швейцарских инструкторов, так и целые роты горцев, которых с полным основанием считали наилучшей альтернативой собственной пехоте. Так, после поражения при Гинегате французский король Людовик XI пригласил к себе на службу 6000 швейцарских ветеранов (1480 г.), которые тренировали французский пехотный корпус

в военном лагере Пон-де-л’Арше под Руаном. Также сохранились сведения, что отряд швейцарских инструкторов действовал и в Испании, дав почин возникновению знаменитых пехотных терций, прославивших впоследствии имя талантливого испанского полководца Гонсало де Кордовы. Ну и, конечно, швейцарские батальеры оказали прямое влияние на формирование отрядов немецких ландскнехтов, которые очень быстро составили конкуренцию пехотным колоннам конфедератов, а затем, после кровопролитной битвы при Бикокке (1522 г.), превзошли их.

Централизация политической власти и экономические преобразования, повлекшие интенсивный и хорошо организованный сбор налогов, позволили ведущим государствам Европы к концу XV в. обзавестись постоянными войсками. И хотя эти воинские формирования не всегда являлись в полном смысле слова регулярными армиями, т. к. содержали значительный компонент наемных и милицейских соединений, тем не менее они стали наглядной иллюстрацией перехода европейского общества от феодализма к новым социальноэкономическим отношениям.

ÂÎÎÐÓÆÅÍÈÅ È ÑÍÀÐßÆÅÍÈÅ Рыцари и оруженосцы должны иметь хороших коней; они, а также их слуги обязаны быть хорошо экипированы, то есть иметь соответствующие доспехи, мечи, луки и стрелы и быть изящно и строго одеты; а также им следует разумно и достойно тратить средства на содержание своего дома и прислуги. Анонимный автор поэмы «Истинное благородство»

Ä

остаточно точная р е к о н с т ру к ц и я вооружения и снаряжения западноевропейского воинства XIV—XV вв. возможна благодаря огромному количеству сохранившихся до наших дней вещественных источников — прежде всего образцов наступательного и оборонительного вооружения, оригинальных миниатюр, фресок, картин, печатей, скульптур, а также разнообразных письменных источников. Однако большая часть свидетельств матери-

альной культуры хронологически распределена по означенным двум столетиям не равномерно, оголяя начало XIV в. Помимо археологических материалов лакуну помогают закрыть такие изобразительные источники, как миниатюры из т.н. «Кодекса Манессы» (иначе — «Большого Гейдельбергского песенника»), «Кодекса Балдуина Трирского» (оба источника датируются началом XIV в.), многочисленные надгробные статуи и изображения на печатях.


Анализ источников позволяет сделать вывод о существовании определенных и подчас весьма заметных особенностей в вооружении и снаряжении западноевропейского воинства того или иного региона. Помимо этого на протяжении всего указанного периода рядом с новейшими элементами вооружения и снаряжения, характерными прежде всего для высшей аристократии, сплошь и рядом соседствовали устаревшие образцы оружия и амуниции.

357 Наступательное вооружение включало в себя клинковое, древковое, метательное и огнестрельное оружие. Основными типами западноевропейского клинкового оружия являлись мечи и кинжалы. Меч (фр. glaive, нем. Schwert) представлял из себя рубяще-колющее холодное оружие с простым эфесом и прямым длинным клинком. Собственно клинок состоял из боевой части — полосы, которая могла иметь обоюдоострую заточку, желобки-долы или ребро жесткости, а также острия — и хвостовика, на коем монтировалась рукоять. Рукоять представляла собой трубку, состоящую из двух деревянных или костяных пластин, насаженную на хвостовик между крестовиной и навершием. У мечей т.н. «романского» типа навершие выполнялось в виде диска с пуговкой, местом, где расклепывался кончик хвостовика, а сама рукоять обматывалась тонким кожаным ремешком. Крестовина, как правило, была простой формы и составляла с клинком угол в 90 градусов. Полоса имела хорошо выраженное острие, один или несколько долов, а также два лезвия. Мечи развитого романского типа, которые рыцарство активно использовало на протяжении всей первой половины XIV в.; клинки имели длину 80—95 см, а их общая масса достигала 1,6 кг. В эпоху расцвета рыцарства хозяева относились к своим мечам в духе куртуазных традиций, давая им имена, украшая их позолоченной медью и снабжая

навершия изображениями фамильных гербов либо медальонами с оберегом или святыми реликвиями. Я зовусь Эскалибур, Драгоценное сокровище короля, По-английски же будет эта надпись: «Разрубаю сталь, железо и все».

1

2

Наряду с Эскалибуром — легендарным мечом короля Артура — европейское рыцарство выделяло не менее легендарные клинки Карла Великого («Жуайоз»), Роланда («Дюрандаль») или Зигфрида («Бальмунг»). Не случайно во время деблокады Орлеана (1429 г.) для поднятия боевого духа французским солдатам было объявлено, что Жанна Девственница вооружена мечом знаменитого победителя мавров в битве при Пуатье (732 г.) Карла Мартелла. Усиление защитных свойств рыцарского доспеха, делавшее неэффективными рубящие удары романских клинков, привело к созданию мечей нового, т.н. «готического» типа. Означенное оружие отличал прежде всего клинок, который сузился, еще более заострился, а вместо дола получил продольное ребро жесткости. Готическим мечом рыцарь предпочитал не рубить «с плеча», а колоть, разрывая острием кольчужное плетение и проникая им в щели между пластинами доспеха. Как для поздних романских, так и для готических мечей, осоМечи романского типа: 1 — XIV в., общая длина 1,3 м, длина клинка 0,88 м, ширина клинка 0,052 м, общая масса 1,58 кг (а — дол); 2 — первая половина XIV в., общая длина 1,06 м, длина клинка 0,854 м, ширина клинка 0,048 м, общая масса 1,36 кг

а

ÂÎÎÐÓÆÅÍÈÅ È ÑÍÀÐßÆÅÍÈÅ

358 а

б

в а

в г

а

д б

3

е

б

Мечи:

1

1 — готического типа, первая половина XV в., общая длина 1,185 м, длина клинка 0,915 м, ширина клинка 0,038 м, общая масса 1,09 кг (а — рукоять; б — клинок; в — ребро); 2 — двуручный, Англия, 1450 г. (а — пуговка; б — навершие; в — рукоять; г — крестовина; д — клинок; е — лезвие; ж — острие); 3 — меч в ножнах (а — устье ножен; б — нижний наконечник ножен; в — ремень)

2

в

ж


бенно начиная с первой половины XIV в., характерно увеличение длины рукояти. Мечи массой 2 кг имели рукоять в «полторы руки» и назывались «полуторными». Их превзошли как по длине клинка, так и по длине рукояти «двуручные» мечи. Кроме того оружиеведы выделяют особый, пограничный между полуторным и двуручным, тип меча — т. н. «бастард» (до 140 см общей длины, из которой до 35 см приходилось на рукоять). Хвостовики готических клинков часто снабжались гранями и затем обматывались проволокой. Навершия стали выполняться в форме как диска, так и усеченного конуса, груши или «рыбьего хвоста». Заточка двуручных мечей могла быть односторонней, а сам клинок (в конце XV в.) — иметь волнистую форму. Мечи подобного типа — фламберги — наносили особенно глубокие и рваные раны, вследствие чего получили широкое распространение среди элитных бойцов швейцарской и немецкой пехоты. Еще одним излюбленным видом клинкового оружия пехотинцев был тяжелый тесак — фальшион с прямой, расширяющейся к острию полосой. Во второй половине XV в. наряду с фальшионами получили широкое распространение короткие мощные сабли с S-образным перекрестьем. В XIV в. непременным атрибутом рыцарского вооружения наряду с мечом стал выступать кинжал (фр. dague, нем. Dolch), формы коего, а также способы ношения хорошо просматриваются на надгробных статуях

359 того периода. Кинжалы могли иметь как плоский линзовидный, так и узкий граненый клинки. Рукоять последнего типа кинжалов обычно снабжалась дисковидными перекрестьем и навершием, что отразилось в названии оружия — «рондельный» кинжал (от фр. rond — круг), или «шайбендольх» (нем. Scheibendolch). Узкие, до 30 см длиной, клинки кинжалов идеально подходи-

Завершающий момент поединка рыцарей. Гравюра XV в.

ли для нанесения проникающих ударов по закованному в доспехи противнику:

1

2 3 Кинжалы:

1 — итальянский, XIV в.; 2 — немецкий, XIV в. (общая длина 0,525 м, длина клинка 0,41 м, ширина клинка 0,024 м, общая масса 0,27 кг); 3 — немецкий кинжал-шайбендольх,1400 г. (общая длина 0,429 м, длина клинка 0,322 м, ширина клинка 0,013 м, общая масса 0,3 кг)

«Баярд выбрал мгновение, когда испанец на него замахнулся, и с быстротой молнии нанес ему концом меча такой сильный удар в шею, что латный нагрудник, несмотря на свою добротность, раскололся: соперник Баярда получил несколько ран. Увидев свою кровь, испанец становится еще яростнее, еще страшнее; он употребляет неслыханные усилия, чтобы схватить соперника в охапку и уронить его своей тяжестью, но Баярд ловко уворачивается…, пока не замечает,

что Алонзо обессилен потерей крови. Тогда он бросается на него, обхватывает и с такой силой сжимает, что оба падают и бьются еще некоторое время лежа. И наконец Баярд наносит Алонзо сильный удар кинжалом и кричит: — Сдавайся, дон Алонзо, или умрешь! Несчастный испанец на этот возглас не отвечает, потому что он уже мертв».

В финале боевых и судебных поединков победитель приставлял к горлу побежденного врага кинжал, призывая того при-


360 знать свое поражение. Вероятно, этот обычай дал кинжалу второе имя — «милосердие» (ит. misericordia).

Главным древковым оружием тяжеловооруженной кавалерии в XIV—XV вв. традиционно оставалось копье (фр. lance, нем. Spiez). В означенную эпоху длина копья в среднем достигала 4 м, поэтому всадник, намереваясь нанести таранный удар, брал

копье наперевес, зажимая его древко под мышкой. «Датчанин гневным взглядом окинул чужака, Коням всадили шпоры наездники в бока, Во вражий щит нацелясь, склонились копья их, И Людегаст встревожился, хоть был могуч и лих. С разбега сшиблись кони и на дыбы взвились, Потом друг мимо друга как ветер пронеслись».

Являясь средством первого и наиболее сокрушительного удара, копье, как символическое оружие рыцарства, в определенной степени потеснило меч. Во Франции, Англии, Италии и Испании оно стало обозначать первичную административнотактическую единицу войска. Именно на древко копья рыцари-бакалавры и рыцари-банне-

Копье было средством первого, наиболее сокрушительного удара рыцарской конницы ÂÎÅÍÍÎÅ ÄÅËÎ ÇÀÏÀÄÍÎÉ ÅÂÐÎÏÛ XIV—XV ÂÂ.

361 реты помещали значки со своими родовыми гербами. Древки тяжелых кавалерийских копий стали достигать 4 см в диаметре. Первоначально в месте хвата они оплетались узкими кожаными полосками и снабжались фиксирующей ременной петлей. Впоследствии древки стали выполняться в виде сильно вытянутого конуса с заметным утоньшением на рукояти и, соответственно, утолщением подле втока. Подобная классическая форма рыцарского копья позволила всаднику свободнее управляться со своим длинным оружием, чему также способствовал и опорный крюк-фокр, смонтированный на левой стороне грудной части кирасы. До наших дней сохранилось и множество металлических копейных дисков (нем. Brechscheibe) в форме усеченного конуса или выпуклой капли, относящихся ко второй половине — концу XV в., при помощи которых воин дополнительно усиливал защиту руки. Подобные защитные диски использовались прежде всего во время турниров, однако, вероятно, могли прикрывать рукоять и боевого копья.1 Первоначально наконечники копий имели листовидную или ромбовидную форму с продольным ребром жесткости и относи1 В. Бехайм в своем классическом труде «Энциклопедия оружия» указывает на 1360 г., как предположительную дату начала использования защитных дисков на копье, что опровергается миниатюрами из «Кодекса Манессы», сдвигающих время применения дисков как минимум на полвека вперед.

тельно небольшой втулкой. Однако с утяжелением защитного снаряжения кавалерия все чаще стала применять копья универсального типа с граненым острием, иногда и с граненной втулкой. К концу XV в. многие рыцари использовали копья с узкими и гранеными, т.н. «бронебойными», наконечниками: «Казалось, будто столкнулись две огромные башни. Конь доброго дона Хуана превосходил коня мавра по своим размерам и в силе, и при столкновении копье, направленное могучей рукой дона Хуана, пробило стальную кольчугу мавра и тяжело его ранило, а конь последнего от толчка сел на задние ноги, а затем свалился набок».

Пехотное копье имело более мощный наконечник и относительно короткое, до 2 м, древко. Последнее для защиты от перерубания стало снабжаться металлическими косицами-лангетами, которые служили продолжением втулки наконечника. Возникла разновидность пехотного копья — альшпис, ребристый наконечник коего достигал в длину 0,6—0,8 м и снабжался защитным диском. Необходимость адекватно противостоять рыцарской кавалерии, вооруженной длинными копьями, привела к созданию пехотной пики (фр. pigue, нем. Pike). Наконечник пики снабжался лангетами, а длина древка колебалась от 3,5 до 5,5 м. Масса пятиметрового копья в среднем составляла 2,3 кг. Наряду с колющим (фр. piguer — колоть, протыкать) древковым оружием пехотинцы стали массово применять колюще-рубящие образцы вооружения, которые конструктивно вос-

ходили к сельскохозяйственным орудиям — косе и вилам. Можно предположить, что мобилизованные крестьяне арьербана или ландштурма, отправляясь на войну, брали с собой импровизированное оружие, например, выпрямленную косу (фр. couse) — кузу. С течением времени куза модернизировалась в глефу (фр. vouge, нем. Glefe), а та, в свою очередь, конструктивно приблизилась к «совершенному оружию Средневековья» — алебарде (фр. hallebarde, нем. Helmbarte). Как правило, оружиеведы выделяют три типа алебард — швейцарский, немецкий и итальянский — которые, несмотря на ряд отличий, так или иначе совмещали в себе копье, топор и крюк. Древки швейцарских алебард изготавливались из ясеня и достигали в длину 1,8—2 м. Масса подобного оружия составляла 2,5—3 кг. Двузубые и трезубые вилы послужили, видимо, отправной точкой для создания таких видов древкового оружия, как спетум (нем. Spetum), рунка (фр. roncie, нем. Wolfseisen) и протазан (фр. pertuisane, нем. Partisane). Параллельно с колющим развивалось и ударное древковое оружие. Так, рыцари дополняли основной комплект своего наступательного вооружения булавой (фр. massue, нем. Streitkolben), коротким древковым оружием, боевая часть которого представляла собой грушевидную, цилиндрическую или выполненную в форме бруса железную либо бронзовую головку. Как правило головка была усажена шипами — острыми или скругленными.


362 7

9

15

5

12

10 14 3 6

2 1

11

4

8

13 Древковое оружие XIV—XV вв.: 1 — куза, Франция, вторая половина XV в. (общая длина 2,185 м, длина боевой части 0,657 м); 2 — альшпис, Австрия, 1497—1500 гг. (общая длина 2,43 м, длина боевой части 0,8 м); 3 — алебарда, начало XV в. (общая длина 2,1 м, длина боевой части 0,63 м); 4 — алебарда, Швейцария, вторая половина XV в. (общая длина 2,12 м, длина боевой части с лангетами 0,935 м); 5 — наконечник копья, XIV–XV вв. (длина 0,345 м, ширина 2,055 м, диаметр втулки 0,038 м, масса 0,93 кг); 6 — алебарда, Швейцария, конец XV в. (общая длина 2,25 м, длина рубящей части 0,195 м); 7 — алебарда, вторая половина XV в. (общая длина 2,03 м, длина боевой части 0,39 м, ширина


0,2 м); 8 — алебарда, Италия, 1500 г. (общая длина 2,12 м, длина боевой части 0,742 м); 9 — спетум, Италия, конец XV в. (общая длина 2,345 м, длина боевой части 0,55 м); 10 — секира, Италия или Южная Германия, конец XV в. (общая длина 1,88 м, длина рубящей части 0,25 м); 11 — боевая булава, Германия, XV в. (подобные «моргенштерны» XVI в. имели общую длина до 1,685 м); 12 — боевой молот, Германия, XV в. (общая длина 0,6 м, масса 1,4 кг); 13 — боевая булава, XV в. (общая длина 0,67 м, масса 2,16 кг); 14 — кавалерийский топорик, Германия, 1500 г. (подобное оружие XVI в. имело общую длину 0,79 м и массу 1,26 кг); 15 — боевой цеп, XV в.

363 Разновидностью булавы являлись пернач или шестопер, в котором головка вместо шипов снабжалась продольными перьями (фр. gradrelle, нем. Schlagblatten), а также боевой бич, иначе — боевой цеп (фр. fleau d’armes). Фламандская или швейцарская пехота использовала тяжелые типы булав, т.н. «моргенштерны» (нем. Morgenstern — утренняя звезда). Другими дополнительными видами короткого ударного древкового оружия рыцаря могли быть боевые молоты — чеканы ( фр. marteau d’armes, нем. Streithammer), которые в XV в. практически повсеместно стали снабжаться «клювами попугая», а также боевые кавалерийские топорики. Пехота использовала мощные двуручные топоры-секиры (фр. hache d’armes, нем. Streitaxt), одну из разновидностей коих солдаты с мрачным юмором прозвали «годендаг» (южн. нем. добрый день). Наличие боевых (и не только) топоров в умелых руках многочисленной пехоты не сулило ничего хорошего рыцарской кавалерии, потерявшей инерцию атаки: «Нас сопровождало множество слуг и лакеев, и они, окружив итальянских кавалеристов, перебили многих из них — ведь они все были с топорами в руках, которыми рубили деревья для устройства лагеря, и ими они разбивали забрала шлемов и сильными ударами в голову убивали их, ибо иначе убить кавалериста было очень трудно, настолько шлемы были прочными, и я не видел, чтобы кого-либо из них убили иначе, как только втроем или вчетвером» Ф. де Коммин

1

19 июля 1333 г. шотландская пехота, выстроенная в неприступные для конницы колонны — шилтроны, атаковала армию английского короля Эдуарда III, расположившуюся в боевых порядках на равнине ХалидонХила. Не успев вплотную приблизиться к английским позициям, шотландская пехота была буквально сметена шквалом стрел — большой английский лук впервые столь массово заявил о себе как о господствующей силе на поле боя. Лук (фр. arс, нем. Bogen, анг. bow) представлял собой упругий шест, состоявший из двух рогов, верхнего и нижнего, и рукояти. Наружная сторона лука именовалась спинкой, внутренняя — брюшком. На концах рогов, которые могли

б а

3

2

4

5

6

Наконечники стрел: 1, 2 — широкий, подтреуголенный, зазубренный втульчатый; 3, 4 — шилообразный втульчатый; 5, 6 — универсальный втульчатый

в г

Тренировка английских лучников. Прорисовка миниатюры из манускрипта 1330-х гг. Роль мишени выполняет насыпь из земли или дерна с нанесенным на нее кругом. Внизу — большой (английский) лук: а — роговый наконечник; б — дуга лука; в — оплетка на рукояти, возможно, впервые появившаяся в XVI в.; г — тетива. На разрезе (вверху справа) наружная сторона (спинка) отмечена сплошной штриховкой


364 Постоянные с детства тренировки и ежевоскресные соревнования превратили английских лучников XIV—XV вв. в лучших стрелков Европы. Для того, чтобы полностью натянуть тетиву лука мощностью от 30 до 40 кг и выпустить стрелу на расстояние в 400 ярдов (около 365 м) требовались недюжинные сила и сноровка. Скорострельность английских лучников колебалась в пределах от 10 до 12 выпущенных стрел в минуту, прицельная дальность составляла примерно треть величины максимальной дальности выстрела, а с расстояния в 45—50 м стрела английского лука, направленная под нужным углом, могла пробить пластинчастые доспехи. Боекомплект английских лучников обычно включал две дюжины стрел. Когда противник входил в зону эффективного огня, на него обрушивался ливень стрел: «И вот английские лучники сделали один шаг вперед и разом выпустили свои стрелы, которые летели густо, как будто пошел снег. И не было от них никакого спасения».

На дистанции около 50 м стрелы английских луков могли пробивать даже пластинчатые доспехи

иметь костяные накладки, с помощью петель укреплялась тетива. Т. н. «большие английские луки», достигавшие в длину 1,8—2 м (длина, а соответственно, и мощность лука зависели от силы и опыта стрелка), изготавливались из вяза (в Уэлсе) или тиса и полировались. Спинка лука была плоской, брюшко — закругленным, давая на концах рогов D-образное сечение.

Ж. Фруассар

Стрелы изготавливались из ясеня, имели стандартную длину в 1 ярд (чуть менее 1 м), снабжались гусиным оперением и различными, как правило, втульчатыми наконечниками. Их стрелы, тонко заточенные, обернутые корой и оперенные, Хорошенько просмоленные, чтобы лететь в любую погоду, Закругленные и граненые, с раздвоенными наконечниками, Наполняли воздух свистом, слышимым за милю.


О размерах расхода боезапаса во время сражений дают хорошее представление сохранившиеся бухгалтерские документы той эпохи. Так, в течение битвы при Монлери (1465 г.) бургундские лучники выпустили по противнику 38 400 стрел, а за неделю осады Динана (1467 г.) — 27 840 стрел. Часть оружиеведов высказывает мнение, что при Креси английские лучники могли израсходовать до 500 000 стрел. Следующим видом ручного метательного оружия, получив-

365 шим широкое распространение в Северной Италии, Швейцарии и Германии, являлся арбалет. Арбалет (фр. arbalete, нем. Armrust) состоял из ложа (ложи), композитной (т.е. собранной из разных пород дерева, кожи и кости) или стальной дуги, тетивы и спускового механизма. В XIV в. в Европе различали легкие арбалеты (фр. arbalete a main) с ручным или поясно-крючьевым натяжением и тяжелые (фр. arbalete a cric), которые взводились первоначально при помощи т.н. «козьей ноги» (фр. arbalete a ried-de — biche), а впоследствии, с увеличением мощности, натяжным устройством — воротом. На арбалетах XIV—XV вв. в основном использовался роликовый замок со спусковым механизмом — т.н. «орех». Первоначально натяжение тетивы производилось с помощью двойного крюка, подвешенного на ремне к поясу воина. Стрелок упирал переднюю часть арбалета в землю, присев, зацеплял крючьями тетиву, а затем, разгибаясь, взводил арбалет. Для облегчения процесса заряжания к переднему концу арбалетного ложа стали прикреплять т.н. «стремя». Созданные впоследствии механические устройства для натяжения тетивы — рычажный взвод «козья нога» и более сложные блочношкивный (английский) и реечно-редукторный (немецкий) вороты — позволили резко усилить мощность арбалетов. Так, например, английский ворот позволял стрелку, приложив усилие в 20 кг, зарядить оружие мощностью 800 кг. Длина ложа подобных арбалетов составляла 0,8 м, длина дуги — 0,6—0,8 м.

Однако имелись и более внушительные экземпляры, например арбалет немецкого рыцаря Андреаса Баумкирхера (ок. 1450 г.), длина ложа и дуги коего соответственно составляли 1,1 м и 1м. Масса тяжелого арбалета в среднем достигала 4 кг. Арбалетные стрелы — болты (англ. вolts) — были значительно толще и тяжелее стрел обычного лука, их длина колебалась в пределах от 0,3 до 0,45 м. Древко болта часто имело элипсовидную форму, овальное поперечное сечение, снабжалось оперением из кожи или тонких древесных пластинок, а также наконечниками различных типов. Тяжелые арбалеты несколько уступали английским лукам в радиусе действия, хотя многие, при угле выстрела в 45 градусов, также стреляли на расстояние до

1

400 ярдов. Для того, чтобы на удалении в 50 м поразить рыцаря, защищенного пластинчатыми латами, требовался болт массой не менее 0,07 кг с начальной скоростью 50 м/с (т.е. мощность арбалета должна была равняться приблизительно 400 кг), а также элемент везения, при котором стрела попадала в доспех под углом в 90 градусов к его поверхности. Превосходя английский лук в точности попаданий и «демократичности» (для того, чтобы научиться сносно стрелять, не требовались долгие годы тренировок и физических упражнений), арбалет заметно уступал ему в скорострельности (2—3 выстрела за минуту), что явилось главной причиной поражений лучших в Европе генуэзских арбалетчиков в поединках с английскими лучниками в битвах

2 4

3

Наконечники арбалетных стрел (болтов) и сами стрелы: 1, 2 — пирамидальные втульчатые наконечники; 3 — широкий, зубчатый втульчатый наконечник для зажигательного болта; 4 — пирамидальный черешковый наконечник


366 1 2

3

а б

в г д

4

6 5

7

а б в г 9 8

а

10 а

б


б

11

367 при Слейсе (1340 г.) и Креси (1346 г.). «Кастильцы, разместившиеся ниже, получали стрелы в таком множестве, и падали эти стрелы так часто, что арбалетчики не решались нагнуться, чтобы зарядить свои арбалеты. Многие мужчины были задеты стрелами, и у тех, на ком были надеты кожаные куртки, они так и оставались торчать, так что можно было подумать, будто все они — Святые Себастьяны... Когда бой закончился, на земле валялось такое множество стрел, что и шагу нельзя было сделать, не наступив на них, и столько их было, что хоть горстями собирай».

лексе с эволюцией осадного и фортификационного искусства. В завершение же краткого обзора наступательного вооружения мы коснемся темы развития ручного огнестрельного оружия. Поиски «философского камня» и сопровождавшие их опыты с различными органическими и неорганическими веществами привели арабских и европейских алхимиков к поразительным открытиям в области энергетики «гремучих смесей». В конце концов естествоиспытатели

Диас да Гамес

изготовить железный ствол, насадить его на ручку или укрепить в ложе, отлить пули и запастись порохом оказалось значительно проще, чем годами выдерживать до необходимого состояния дерево и кость для арбалетных дуг, лука и стрел. Подготовка стрелка из ружья также не требовала многих лет изнурительных тренировок — достаточно было овладеть необходимыми навыками и научиться в буквальном смысле, держать порох сухим. Изображения первых видов ружей — в русскоязычной интерпретации «ручниц» — можно найти в немецком манускрипте «Военная фортификация» Конрада Кизера, в миниатюрах

Вопросы, связанные с развитием тяжелого метательного оружия — осадных метательных машин — и артиллерии, уместнее будет рассмотреть в компАрбалеты: 1 — деревянный взводной рычаг «козья нога»; 2 — тяжелый арбалет с композитной дугой и упором для реечно-редукторного взводного устройства — домкрата; 3 — тяжелый арбалет с металлической дугой; 4 — схема устройства полиспастного (английского) ворота (а — зацепной крюк; б — нижняя пара колес; в — верхняя пара колес; г — железная коробка; д — ось); 5 — железная коробка от английского взводного устройства; 6 — арбалетное ложе (вид сверху); 7 — реечно-редукторный (немецкий) ворот; 8 — немецкий ворот, установленный на арбалете; 9 — композитная дуга арбалета в разрезе (а — кожа; б — роговая сердцевина; в — оплетка из сухожилий; г — пластинки из китового уса); 10 — схема устройства штырьевого замка (а — спусковой рычаг; б — штырь); 11 — схема устройства простого роликового замка (а — ролик; б — спусковой рычаг)

Стрельба из большой ручницы (из трактата «Беллифортис» К. Кизера)

научились изготовлять взрывчатое вещество — порох — путем смешивания измельченных частиц селитры, серы и угля в нужной пропорции (соответственно 74,64%; 11,85%; 13,51%), а военные тут же применили изобретение на практике. Первые ружья — уменьшенные копии артиллерийских орудий — вплоть до середины XV в. были менее эффективны, чем арбалеты и английские луки, уступая им и в скорострельности, и в дальнобойности. Однако

из «Больших французских хроник», «Хроник» Жана Фруассара, «Бернских хроник» Дибольда Шиллинга и проч. Изобразительные источники, а также сохранившиеся до наших дней образцы позволяют сделать вывод, что первые ружья конструктивно повторяли своих старших «собратьев» — бомбарды и кулеврины. Затравочные отверстия у ручниц первоначально также располагались в верхней части ствола, что делало невозможным эф-


368

1 2 3

4

Ручное огнестрельное оружие XV в.: 1 — простейшая гаковница; 2 — ручная казнозарядная бомбарда; 3 — ручная бомбарда; 4 — ручная кулеврина с фитильным замком и боковой полкой

фективное прицеливание. Стрелку приходилось, укладывая ложе ручницы на плечо или, сжимая его под мышкой, наводить оружие на цель, а его ассистенту, с помощью горящего трута, производить выстрел. Во второй половине XV в. ружья усовершенствовались. Их железные или бронзовые стволы калибром 14—20 мм стали снабжаться спусковым механизмом — S-образной кулевриной (от фр. couleuvre — уж) с зажатым в ней тлеющим трутом. Спусковой механизм вместе с вынесенным на боковую часть ствола затравочным отверстием, снабженным полкой для затравочного пороха, образовали первый фитильный замок. Подобный тип стрелкового оружия принято называть ручной кулевриной. Масса ее колебалась от 3 до 6 кг. Перед выстрелом стрелок заряжал оружие: из пороховницы — натруски насыпал в ствол

необходимое количество пороха, следя, чтобы часть его оказалась в затравке, затем фиксировал порох тканевым, кожаным или бумажным пыжом, после чего с помощью шомпола загонял в канал ствола круглую железную (свинцовую) пулю либо крупную дробь. Далее куливринер укладывал конец ложа на плечо, прицеливался и производил выстрел. Некоторые виды ручниц перед выстрелом упирались ложем в грудь (фр. poitrine), изза чего получили название петреналь (фр. petrinal). Однако, как показывают изобразительные источники, петреналями без ущерба для собственного здоровья могли пользоваться только закованные в доспехи воины. В конце XV в. оружейники научились изменять направление отдачи при выстреле путем выгибания задней части ложа — приклада. Так возникли первые


аркебузы (фр. arguebuse, нем. Arkebuse).1 Наряду с ручными кулевринами, петреналями и аркебузами существовали их утяжеленные варианты — гаковницы (нем. Hakenbuchse), снабженные для упора крюком (фр. crochet, нем. Haken). По типу они относились к т.н. крепостным ружьям, имели ствол до 1 м длиной и калибр от 20 до 30 мм. Таким образом, во второй половине — конце XV в. кулевринеры стали играть весьма заметную роль как в полевых сражениях, так и при осадах. В битвах под Грансоном и Муртеном (1476 г.) половину стрелков армии конфедератов составляли кулевринеры. Во время штурма Перуджи нападавшие понесли 1 Среди оружиеведов также бытует версия, согласно которой название «аркебуза» произошло от крюкообразного спускового механизма, характерного и для арбалетов.

369 настолько тяжелые потери от огня из гаковниц, что, ворвавшись в город, отрубали кисти каждому стрелку, захваченному с ружьем в руках.

Оборонительное вооружение воинов того или иного западноевропейского государства XIV—XV вв., как уже указывалось в начале главы, отличал ряд признаков, характерных для конкретного региона. Так, немецкое рыцарство активно использовало элементы восточного защитного снаряжения, основанного на принципах ламеллярного, или «чешуйчатого» доспеха. А экипировка испанского жандарма была не в пример легче снаряжения его английского или французского собрата. В целом эпоха Позднего Средневековья стала очередным этапом формирования определенной типизации и даже моды в западноевропейском оборонительном вооружении. Учитывая наличие региональных особенностей в боевом снаряжении воинства данной эпохи, попытаемся реконструировать некий усредненный облик тяжеловооруженного кавалериста «осени Средневековья». Основной вид боевого рыцарского наголовья — т.н. «горшковый» шлем (нем. Topfhelm) — по сравнению с образцами XIII в. несколько видоизменился. Улучшение технологии оружейного производства привело к уменьшению количества составлявших топфхельм металлических пластин за счет увеличения последних в размерах. Шлем приобрел более обтекаемую форму, его стенки удлинились, достигнув

своей нижней кромкой плеч воина, что позволило уменьшить нагрузку на шею. Зачастую лицевая часть шлема дополнительно усиливалась металлической пластиной или треугольным выступом, закрывающим часть груди воина. Подобный, «кадкообразный», тип развитого топфхельма — т.н. «большого шлема» — принято называть

кюбельхельмом (нем. Kubelhelm). Однако великолепные защитные свойства «большого шлема», предохранявшего как от проникающих ранений, так и от контузий, тем не менее слабо компенсировали неудобства: ограниченный сектор обзора, духоту (несмотря на большое количество вентиляционных отверстий), высокую степень звуковой

Рыцари, XIV в. Современная реконструкция ÂÎÎÐÓÆÅÍÈÅ È ÑÍÀÐßÆÅÍÈÅ

370

1

2 3

Горшковые и кадкообразные шлемы: шлемы 1 — топфхельм (начало XIV в., Германия); 2 — кюбельхельм (середина XIV в., Англия); 3 — кюбельхельм. хельмВторая (втораяпол. пол.XIV XIVв. в., Германия); Герма4 ния); — кюбельхельм 4 — кюбельхельм ЧерногоЧерного Принца Принца (1360—1370 (1360—1370 гг., Англия) гг., Англия)

на лобной части каски. Постепенно подобные наголовья оформились в самостоятельный вид шлема — басинет (фр. bacinet, нем. Beckenhaube), заметно потеснивший своего громоздкого собрата. Первые типы басинетов имели полусферическое навершие, однако со второй половины XIV в. верх шлема заметно вытянулся, приняв конусообразную форму. Носовая стрелка басинета постепенно заменилась подвижной предличной пластиной — забралом (фр. visiere, нем. Visier), которое и раньше встречалось на отдельных образцах горшковых шлемов. Забрала могли быть откидными (укреплялись на шарнире в лобной части шлема), навесными (укреплялись на боковых стенках шлема при помощи штифтов) и подъемноопускными (укреплялись на подвижных

4 изоляции и, конечно, значительную массу, достигавшую у отдельных экземпляров 6 кг. Первоначально под топфхельмы и кюбельхельмы поддевали кольчатые капюшоны с кожаным поперечным валикомвенцом, позже — стеганые чепцы, на смену коим пришла полусферическая каска (нем. Hirnhaube) с кольчатой завесью. Изнутри к «большому шлему» при помощи заклепок прикреплялась кожаная подкладка и подбородные ремни. Кольчатый капюшон в комплекте с каской, обеспечивая относительную защиту, позволяли рыцарю надевать громоздкий

шлем лишь непосредственно перед атакой. К 30-м годам XIV в. подшлемная каска значительно увеличилась в размерах. Ее затылочная и височная части удлинились. Кольчатая завесь прикреплялась традиционным способом с помощью шнура, пропущенного сквозь смонтированные вдоль кромки наголовья кольца или скобы. Завесь имела лицевой вырез, к нижнему краю которого стали прикрепляться массивные металлические наносники (фр. breteche, нем. Naseband). В случае необходимости воин мог зафиксировать наносник при помощи специального крючка


Минезингер Хартманн фон Старкенберг. Миниатюра из «Кодекса Манессы». Ок. 1310 г. Топфхельм рыцаря украшен турнирным нашлемником. Турнирное копье снабжено защитными дисками

371 боковых шарнирах). Как правило, последние два вида забрал совмещались, и тогда рядом с шарнирами устраивались шкворни, вынув которые, можно было полностью отделить предличную пластину от шлема.

Наибольшее распространение получили забрала пирамидальной или конусообразной формы с расположенными чуть выше смотровыми прорезями. Шлемы, снабженные подобными типами забрал, получили

Басинет-хундсгугель (Милан, конец XIV в.)

1

весьма характерные прозвища «свиное рыло» и «собачий колпак» (нем. Hyndsgugel), причем последнее название часть оружиеведов традиционно и ошибочно трактует как «собачья морда».1 Хундсгугели с небольшой модификацией активно использовались на протяжении XIV— XV вв. и даже в начале XVI в. Отдельные их экземпляры могли встречаться в оборонительном вооружении пеших воинов.

3

2 4

Басинеты XIV—XV вв.:

5

1 — басинет (1370 г., Германия); 2 — басинет (середина XIV в., Северная Италия); 3 — басинет-хундсгугель (1390 г., Северная Италия); 4 — басинет с навесным забралом (конец XIV в., Германия); 5 — большой басинет (1430 г., Франция)

До середины XVI в., а в некоторых регионах и позднее, значительная часть рыцарства защищала тело с помощью кольчужного доспеха — хауберта (нем. Haubert), — состоявшего из длиннополого панциря с продольными разрезами по подолу, длинными рукавами с кольчатыми рукавицами и в некоторых случаях, кольчатым же 1

Морда — нем. Schnauze.


372 лизованные обозначения колец чередуются с поперечными полосками. Часть оружиеведов, на основании этих иконографических источников, попыталась реконструировать означенный доспех, дав ему наименование «кольчато-ременной» или «кожно-полосчатой» брони. К сожалению, до наших дней не сохранилось ни одного экземпляра подобного доспеха, а потому все его реконструкции следует рассматривать как исключительно гипотетические варианты. Уже в XIII в. и даже раньше состоятельные рыцари стали укреплять хауберты дополнительными элементами защиты — наплечными пластинами, налокотниками. Кольчатые чулки также усиливались стегаными или кожаными полуштанами, железными наколенниками и наголенниками. С начала XIV в. торс конного воина уже в массовом порядке стал прикрывать кожаный корсет, подбитый изнутри железными пластинами, которые

Вооружение рыцаря середины XIII в. Миниатюра Вестминстерской Псалтири Мэтью Парижского. Около 1250 г.

капюшоном. В данном типе доспеха кольца часто не скручивались из проволоки, а вырубались из цельного металлического листа, что повышало их прочность.

Миниатюры из «Кодекса Балдуина Трирского», «Кодекса Манессы» и более ранних СенГалленских летописей, а также и скульптуры содержат изображения доспехов, на которых сти-


Прорисовка оттиска печати Генриха Перси. 1301 г. Образец парадного снаряжения высшего дворянства Англии на рубеже XIII—XIV вв.

373 внахлест крепились к внешней стороне при помощи заклепок. Панцирь подобного типа получил название бригантина (нем. Brigantine), или лентнер и первоначально замыкался на спине и плечах при помощи ремней с пряжками либо шнуров. Богатые воины покрывали лицевую часть бригантин бархатом с вышитыми гербовыми эмблемами. К грудной части бригантины также могли с помощью фестончатых бляшек прикрепляться цепочки, фиксирующие меч, кинжал и шлем рыцаря. Защита рук воина, помимо кольчужных рукавов, могла быть усилена трубчатыми наплечниками, которые, со временем расширяясь, постепенно охватили как внешнюю, так и внутреннюю сторону руки. Вместе с тем использовались и ранние образцы наручей, конструктивно повторяющих бригантину. На смену кольчужным рукавицам пришли перчатки, состоявшие из металлических сегментов, нашитых на кожаную основу, и невысоких, в форме усеченного конуса, манжетовкраг. Плечевой сустав первоначально защищался небольшими, в форме раковины, наплечниками, а также укрепленными на шнурах дисками, прикрывавшими подмышки. По иконографическим источникам известны и плечевые щитки в виде прямоугольника или ромба, крепившиеся на теле воина при помощи ременной «сбруи». По всей видимости, плечевые щитки прежде всего имели декоративную функцию и несли на себе изображение герба их владельца.Поножи могли конструктивно повторять защиту рук.

Каплевидные щиты, характерные для начала XIII в., в XIV столетии имели в основном треугольную форму. Кавалерийский щит (фр. ecu, нем. Schild) в большинстве случаев изготавливался из дерева и с двух сто-

рон обтягивался кожей. На обратной стороне он имел амортизационную подушечку, ручные и шейные ремни. Внешняя сторона щита могла грунтоваться и расписываться красками в соответствии с гербовой эмблемой

Надгробные плиты Ральфа Кноутона (1370 г., слева) и Джона Гиффорда (1348 г.) ÂÎÎÐÓÆÅÍÈÅ È ÑÍÀÐßÆÅÍÈÅ

374 владельца. Щит слегка выгибался. Толщина его могла составлять 15 мм, длина 0,9 м. Снаряжение рыцаря эпохи Креси обладало весьма значительной массой. Одна лишь кольчуга с укороченными рукавами и подолом требовала для своего изготовления около 600 м проволоки, сплетенной в 20 000 колец, и весила до 12 кг. Прибавив к этому вес бригантины, наручей, поножей, щита и наголовья получим массу полного рыцарского доспеха, в среднем достигающую 40 кг. История донесла до нас браваду одного из рыцарей той эпохи, облаченного подобным образом: «Пускай в меня стреляют четверо самых лучших стрелков, они вреда мне этим никакого не причинят, когда на мне броня моя и шлем мой».

Однако, новая тактика, примененная англичанами в начальных сражениях Столетней войны, заметно поколебала уверенность рыцарства в своей неуязвимости. От массированного использования метательного оружия в первую очередь

Венецианский рыцарь Джакопо Кавалли со знаменем Венеции (1380 г.)

Воин в бригантине. Резьба по кости, собор в Вердене, вторая половина XIV в. ÂÎÅÍÍÎÅ ÄÅËÎ ÇÀÏÀÄÍÎÉ ÅÂÐÎÏÛ XIV—XV ÂÂ.

страдали кони всадников, в результате чего клинья атакующих рыцарей разваливались до соприкосновения с противником. Конский доспех — бард (фр. вarde), состоявший из кожаной или металлической маски (реже — наголовника), кольчужных нашейника, нагрудника и накрупника, стоил невероятно дорого, поэтому большинству рыцарей приходилось довольствоваться стегаными или кожаными конскими попонами, плохо предохраняющими от стрел. Падение вместе с лошадью на полном скаку сводило на нет все защитные свойства рыцарского доспеха. От лошадей было решено временно отказаться, однако для атаки пешим строем требовалось уменьшить общий вес оборонительного снаряжения, сохранив при этом его качество. Самым тяжелым предметом рыцарской амуниции была бригантина. Избыточный вес и недостаточная жесткость доспеха, связанные с черепицеобразным расположением металлических сегментов, заставили оружейников увеличить площадь пластин,

375 одновременно уменьшая их количество. С середины XIV в. появились образцы бригантин, имеющих одну большую нагрудную пластину, которая, постепенно увеличиваясь в размерах, к 1370 г. превратилась в сплошной металлический нагрудник (фр. рlastron, нем. Brust). При помощи ремней с пряжками на плечах и правом боку, а также петель со шкворнями на левой стороне нагрудник стал соединяться с наспинником (фр. dossiere, нем. Rucken), образовав цельный панцирь — кирасу (фр. cuirasse). К нижнему краю кирасы, достигавшему уровня восьмого ребра, что позволяло воину свободно наклоняться, прикреплялось брюшно-крестцовое прикрытие, по ламинарному принципу набранное из поперечных металлических сегментов. Как правило, под это прикрытие рыцарь поддевал кольчатые фартук или юбку. Появились образцы наручей и поножей, в которых составляющие их элементы при помощи шарнирных сочленений и ремней стали собираться в единое целое. Плечевые щитки получили дополнительные сегменты, локтевые и коленные раковины за счет добавления поперечных, укрепленных на шарнирах пластин, также приобрели большую подвижность. На рубеже XIV—XV вв. появился т.н. «большой басинет», который уже, что называется, плотно «сидел» на плечах рыцаря, снабженный вместо кольчатой завеси двумя фигурными шейными пластинами — горжетом. Подобно кюбельхельмам, «большие басинеты» увеличили свои защитные свойства за счет уменьшения маневренности.

Таким образом, полный или частичный отказ от громоздких хаубертов и бригантин позволил к началу XV в. снизить общую массу доспеха до 25—35 кг, что ниже показателя полной выкладки современного мотострелка. Большие фигурные пластины в комплекте с шарнирным сочленением позволили западноевропейским оружейникам создать принципиально новый вид доспеха — латы.

XV век по праву считается эпохой расцвета рыцарского доспеха. Итальянские, прежде всего миланские, оружейники — создатели первых образцов сплошных лат, продолжали совершенствовать свое детище. В 1420-х годах набрюшник дополнился трапецевидными бедренными пластинами-тассетами, свободно подвешенными на ремнях. Наплечные сегменты заметно увеличились в размерах и стали закрывать подмышечные впадины. Сверху на наплечниках появились продольные вертикальные ребра, прикрывшие шею воина от боковых рубящих ударов. К 1430 гг. миланский доспех заметно усовершенствовался: нагрудник приобрел шарообразную форму, снижая вероятность контузии, возросла подвижность сочленений за счет увеличения сегментов прежде всего у наплечников, налокотников и наколенников. Несколько расширились плечевые вырезы кирасы, что позволило воину свободней двигать руками, удлинились манжеты перчаток. Серьезные конструктивные изменения коснулись и шлемов.

Доспехи. Мастерская Мисалья, Милан, 1450–1460 гг. (вид спереди и сзади)


376 Доспехи Фридриха I Победоносного. Мастерская Томазо Негрони да Елло (Мисалья), Милан, 1450 г.

Шлем (фр. armet, sasgue) Забрало (фр. visiere) Подбородник (фр. mentonniere, baviere) Ожерелье-горжет (фр. gorgerin)

Модификация «большого басинета» привела к появлению шлемов типа бикокет и бикок, в которых часто использовалось забрало полусферической формы, перфорированное круглыми отверстиями по всей своей площади, что улучшало обзор, вентиляцию и слышимость. К середине XV в. итальянские оружейники создали усовершенствованный вариант бикокета — шлем армэ (фр. аrmet). Армэ имел раздвижные боковые створки, подвижное забрало и подбородник, крепившийся поверх забрала с помощью ремня и застежек. Лобная часть тульи усиливалась дополнительной пластиной. Чтобы в бою ремень подбородника не был перерублен, на затылочной части шлема укреплялся предохранительный диск.

Наплечник (фр. epauliere) Нагрудник (фр. pastron) Верхняя часть наруча (фр. brassard) Налокотник (фр. cubitiere) Нижняя часть наруча Рукавицы, перчатки (фр. gantelet) Бедренный щиток (фр. fassette) Набедренник (фр. cuissard) Наколенник (фр. genouillere)

Наголенник (фр. jampiere)

Юбка-набрюшник (фр. braconniere)

«Люди воевали тогда довольно безопасно: бились они верхом, одетые в прочные доспехи, предохранявшие от смертельного удара. Если они сдавались, то не для того, чтобы спасти свою жизнь — ведь их защищали латы, — а просто потому, что в данном случае сражаться было уже невозможно» Н. Макиавелли1.

Башмак (фр. soderet)

Носок (фр. poulaine)


Образцом мастерства оружейников середины XV в. могут служить оригинальные латы Фридриха Победоносного, 1 Н. Макиавелли, в целом справедливо отметивший высокие защитные свойства лат, безусловно идеализирует картину рыцарских сражений.

377 ков и относится к середине XV в. Доспех включает в себя наголовник (нем. Robkorf), собранный из нескольких пластин, сплошной латный шарф (нем. Kanz), состоящий из поперечных сегментов, нагрудник (нем. Forburg) и накрупник (нем. Geligehr). Полированная поверхность доспеха украшена

медным фестончатым бордюром и накладками в виде пятилистников и розеток. (В настоящее время этот доспех экспонируется в Венском музее истории и искусства.) Немецкие оружейники несколько отошли от канонов, заданных их итальянскими коллегами. К конце 20-х годов XV в.

Рыцарь в доспехах немецкого стиля с панноном герцога Баварского (1430-е гг.) Бикок (Германия, 1440 г.) . Длина с забралом 35 см, длина без забрала 31,5 см, ширина 21,5 см, масса 4,77 кг

Армэ (Милан, Италия, середина XV в.)

изготовленные в мастерской знаменитого миланского доспешника Томазо Негрони (Мисалья). Характерно, что оружейник, выполняя волю заказчика, снабдил доспех «французским» шлемом. (Ныне экспонируется в Венском музее истории и искусства.) Самый ранний образец полных пластинчатых конских доспехов, сохранившихся до наших дней, также является продуктом труда миланских оружейниÂÎÎÐÓÆÅÍÈÅ È ÑÍÀÐßÆÅÍÈÅ

378 Шлем-салад (нем. Helm, Schaller) Забрало (нем. Viser)

Подбородник (нем. Kinnreif) Наплечник (нем. Achsel) Нагрудник (нем. Brust) Верхняя часть наручей (нем. Oberarmzeug) Юбка-набрюшник (нем. Bauchreifen) Налокотник (нем. Armkachel) Нижняя часть наручей (нем. Unterarmzeug)

Перчатка (нем. Handschuhe)

Набедренник (нем. Oberdiechlinge)

Наколенник (нем. Kniebuckel)

Наголенник (нем. Unterdiechlinge)

Башмак (нем. Schuhe)

германские рыцари обзавелись т.н. «коробчатым» нагрудником, имеющим в своей нижней части клиновидный выступ и горизонтальное ребро жесткости. В 40-х годах к «коробчатому» нагруднику добавился колокообразный фартук (фр. tonne, нем. Tonlet), достигавший своим нижним краем колен рыцаря. Если воин в тонлете садился в седло, фартук «складывался» наподобие жалюзи. Однако подлинную славу немецким оружейникам принесла разработка т.н. «готического стиля» рыцарского доспеха. Первые «готические», или «немецкие» латы появились в середине XV в. В эпоху расцвета бургундской моды элегантная форма готического доспеха, его утонченная отделка завоевали большую популярность в среде военной знати, вследствие чего «немецкие латы» выковывались как в германских оружейных центрах — Аугсбурге и Инсбруке, так и в Милане. Одним из ранних образцов «готических» доспехов, дошедших до наших дней, являются латы капитана жандармов Карла VII, выкованные в середине XV в. в Милане и экспонирующиеся ныне в парижском Музее армии. Однако верхом изящества и законченности форм данного типа оборонительного вооружения по праву считаются латы эрцгерцога Сигизмунда Тирольского, изготовленные знаменитым аугсбургским ору«Готический» доспех эрцгерцога Сигизмунда Тирольского. Работа аугсбургского оружейника Лоренца Хельмшмидта. 1480 г.


379 «Итальянский» доспех Роберто да Сан-Северино, графа да Каяццо. Работа миланского оружейника Антонио да Миссалья. 1480 г.

жейником Лоренцом Хельмшмидтом (настоящая фамилия Кольман) в 1480 г. (экспонируются в Венском музее истории и искусства.) Отличительными особенностями «готического» доспеха являлись вытянутые линии и заостренные формы. Наголовье состояло из шлема типа салад (фр. salade, нем. Schaller), первые образцы которого известны едва ли не с конца XIV в. Ко второй половине XV в. салад приобрел классический вид: полусферическая тулья с продольным ребром жесткости, оттянутый назад заостренный затыльник, слегка отогнутые наружу боковые стенки. Защита лица осуществлялась неподвижным предличником, снабженным смотровой щелью либо забралом. Шея и подбородок воина прикрывались подбородной раковиной и шейной пластиной, причем верхняя часть подбородника могла откидываться на шарнирах, улучшая вентиляцию. «Готическая» кираса имела зауженную талию; нагрудник, как правило, усиливался в своей нижней части дополнительным листом, а также мог состоять из 2–3-х сегментов, что улучшало его подвижность.1 Еще одной отличительной чертой «готического» доспеха

Шлем-салад (ит. celata)

Забрало (ит. visiera)

Наплечники (ит. spallacci)

Нагрудник (ит. corazza)

Верхняя часть наручей (ит. bracciale) Налокотники (ит. cubitiera) Нижняя часть наручей Рукавица, перчатка (ит. mittene, manopole) Набедренники (ит. francali) Наколеннники (ит. ginocchinieri)

Наголенники (ит. shinieri)

Бедренные пластины (ит. fiancali)

Башмаки (ит. scarpe)

1 Из подобных нагрудников в конце XV — первой половине XVI вв. развились т.н. «рачьи панцири», собиравшиеся из нескольких поперечных сегментов.


380 ми кромками пластин, которые придавали латам эстетическую завершенность. Однако декоративные элементы служили прежде всего защитной функции доспеха, усиливая его жесткость. К 90-м годам XV в. в Германии появились первые образцы т. н. «максимилиановских» лат, в коих рифление стали достигло своего пика. Под доспехи рыцарь поддевал специальную стеганую куртку, первоначально гамбезон, а позже его облегченный прототип — жак, жакет или дублет, с

«Максимилиановский» доспех. Германия, 1520 г.

2

1 являлись высокие ( почти достигавшие своей наружной стороной уровня поясницы) набедренники. Металлические башмаки (фр. soleret, нем. Eisenschuhe) для более жесткого удержания стремени снабжались т.н. «клювами» (фр. poulaines, нем. Schnaines), которые при спешивании всадника снимались либо откидывались вверх. Манжеты перчаток в «готическом» доспехе подчас делали настолько высокими, что рыцари обходились без напредплечников. Точеные формы «готического» доспеха дополнялись изысканной отделкой — расходящимися по поверхности лучами и розетками, а также фестончаты-

4

пришитыми в области подмышек и внутренней стороны локтевого сгиба кольчужными вставками. На плечах и локтях поддоспешная куртка также была снабжена вощеными шнурами, которые пропускались сквозь специальные отверстия в наплечниках и налокотниках, способствуя более жесткой фиксации латных пластин. Щит как один из важнейших компонентов защитного снаряжения рыцаря с появлением сплошных пластинчатых доспехов почти вышел из употреб-

5

3

6

Салады XV в.: 1 — барбют с подвижным нащечником (Италия, вторая половина XV в.); 2 — салад с забралом (Милан, Италия, 1450–1470 гг.); 3 — шаллер с забралом (Германия, 1470 г.; длина 40 см, ширина 20,8 см, высота 22,4 см, масса 2,360 кг); 4 — шаллер без забрала (Германия, 1470–1480 гг.). Вид сзади; длина 37,5 см, ширина 21,2 см, высота 22,5 см, масса 2,12 кг; 5 — шаллер с подбородником-бавиером (Нюрнберг, Германия, 1480–1490 гг.; длина шлема 40,7 см, ширина шлема 22,5 см, высота шлема 21 см, масса шлема 2,65 кг); 6 — барбют (Италия, 1445 г.)


381 ления. Его треугольная форма, характерная для начала XIV в., с течением времени претерпела значительные изменения. С середины XIV в. в моду вошли щиты-тарчи (фр. targe), имевшие трапециевидную форму, вогнутое поле и в ряде случаев — выемку под копье. Постепенно тарч лишился ручных петель и начал привешиваться с левой стороны груди воина на плечевом ремне. Впоследствии тарчи стали элементом исключительно турнирного снаряжения и прикреплялись к доспеху с помощью специального крюка или шнуровки. В завершение краткого обзора оборонительного вооружения рыцаря следует сказать несколько слов о конском снаряжении. Привычка военного дворянства использовать в бою мощных и буйных жеребцов, т.н. дестриеров (фр. destriers), требовала постоянного усовершенствования конской сбруи.1 Изменения коснулись прежде всего удил. Для повышения надежности стали использовать два повода — трензельный и мундштучный. Нижние концы рычагов мундштука соединили цепочкой, что сделало управление конем более жестким. Во второй половине XIV в. апогея своего развития достигло т.н. «ясельное седло»: передняя лука надежно прикрывала пах и бедра воина, а задняя получила 1

Средневековый рыцарь пренебрегал выездкой кобыл, однако с середины XIV в. французское и немецкое дворянство взамен норовистых жеребцов стало обзаводиться более покладистыми кастрированными («неполноценными») конями, которых разводили в Италии.

Готический доспех для коня и всадника (Ландсхут, Германия, 1470–1480-е гг.)

большие приращения, охватывающие полукольцом поясницу всадника. В XV в. луки седла стали укрепляться мощными стальными пластинами, вместе с тем задняя лука несколько уменьшилась в размерах, позволяя рыцарю перед копейным ударом при-

вставать в седле, опираясь на него латной юбкой. Стремена имели полукруглую или трапециевидную форму с относительно узкой ступицей. Шпоры первоначально снабжались жалообразным острием — «сорочиным клювом», однако с


382

2 1

Конское снаряжение XV в.:

3

30-х годов XIV в. в массовое употребление вошли колесцовые шпоры. Полными конскими доспехами, аналогичными описанному выше, могли похвастаться лишь члены командного состава регулярных кавалерийских рот и представители высшей аристократии. Основная масса служилого дворянства ввиду дороговизны защитного снаряжения в лучшем случае довольствовалась легким конским доспехом, состоявшим из маски-налобника, малого канца, закрывавшего только холку, и облегченного форбурга.

1 — стальной налобник с затыльной пластиной (Германия, 1460-е гг.); 2 — ясельное седло императора Максимилиана (Германия, конец XV в.); 3 — мундштучные удила

Сен-Максиминский ордонанс Карла Смелого (1473 г.) предписывал следующую экипировку для кавалерийских рот. Жандарм должен был иметь полный доспех, включая салад с подбородником или барбют с латным воротником, а также кавалерийское копье, меч, кинжал и булаву. Конь жандарма должен был, как минимум, защищаться маской и нагрудником. Вооружение кутилье включало салад с латным воротником, хаубертон или бригантину, наручи, поножи, кавалерийскую пику, меч и кинжал.


Комплект оборонительного вооружения простых пехотинцев-кнехтов, не относящихся к военной элите, в основном состоял из устаревших или более дешевых образцов защитного снаряжения, которое время от времени могло пополняться трофейными элементами рыцарских доспехов. Так, несколько пехотинцев, одолевших в бою тяжеловооруженного жандарма, как правило, распределяли части трофейных лат в зависимости от вклада участников схватки в общую победу: одному доставались шлем и кираса, другому — наручи, третьему — поножи. Наиболее часто встречающиеся в изобразительных источниках элементы оборонительного вооружения пехотинцев включали в себя гамбезоны (акетоны) различных типов, бригантины, нагрудники-пластроны или плацкарты, кожаные панцири, усиленные металлическими накладками-бляшками — хаубертоны, стеганые или кожаные набедренники, кольчатые полуштаны, пластинчатые набедренники в комплекте с наколенниками либо одни наколенники (для итальянских пехотинцев было характерно использование одинарных поножей, надеваемых на левую ногу). До середины XV в. достаточно мощное защитное снаряжение имели арбалетчики, а итальянские пехотинцы-копейщики использовали относительно большие овальные, круглые и каплевидные щиты. В XV в. у лучников, пикинеров и алебардистов широкое распространение получил т.н. «кулачный щит» — баклер (фр.

383 части. Как правило, стрелки сооружали из павуа мобильные стенки, подпирая щиты с обратной стороны кольями или шестами. В XIV в. самыми распространенными видами наголовий пеших воинов были простые полусферические каски, в ряде случаев изготавливавшиеся из железных чешуек, нашитых на кожаную основу — сервельеры

Салад кавалериста, описанный выше, и салад пехотинца не имели никаких конструктивных отличий. Оружиеведы обычно выделяют несколько типов подобных шлемов: французский (достаточно глубокий, с характерными полями и полукруглым затыльником), немецкий (описан выше) и итальянский (глубокий, снабженный во многих случаях лицевым вырезом). Часть оружиеведов относит к саладам и шлем барбют (фр. barbute), который внешне напоминал коринфские шлемы античности. Боэне-ан-Вермандуаский (1472 г.) и Сен-Максиминский (1473 г.) ордонансы Карла Смелого четко расписали вооружение и снаряжение вспомогатель-

Павуа, Богемия, XV в. Коллекция Уэллеса, Лондон

boucler, нем. Faustschild) в виде небольшого железного диска с выступающим умбоном и простой рукоятью. При осаде или обороне в полевом сражении пехотинцы — как правило, арбалетчики — применяли большие переносные щиты — павуа (фр. pavois, нем. Setzschild), которые, по преданию, впервые использовали жители итальянского города Павии, что и дало название оружию. Высота таких щитов составляла 1—1,8 м, ширина — 0,4—0,7 м. Обычно подобные щиты снабжались двумя бретелями для переноски и одним или более шипами в нижней

Бригантина, найденная на поле боя при Висби, 1362 г. Стокгольмский музей истории

(фр. cerveleere), а также т.н. «железные шапки» — капелины, шапели (фр. chapel de fer, нем. Eisenhaube, Eisenhut). Широкие поля капелин в ряде случаев делались более отвесными и снабжались смотровыми отверстиями. Вероятно, подобный тип капелины (т.н. монтабан) послужил конструктивной предтечей наиболее демократического военного наголовья Позднего Средневековья, салада.

Кираса с браконьерой и тассетами, Милан, 1460 г. Грансонский замок


384 2

1

Капелины XV в.: 1 — айзенхут (Германия, 1450–1460 гг.; длина с полями 37,8 см, ширина 31 см, высота 24,5 см, масса 3,345 кг); 2 — шапель (XV в.)

ных воинов бургундских «копий». Так, оборонительное вооружение конного лучника составляли салад, бригантина или кольчуга с акетоном (жакет), а наступательное вооружение, помимо лука, включало кинжал и двуручный меч. Примечательно, что лучникам запрещалось носить камзолы с рукавамибуффами и сапоги с носами-пулэнами. Конный арбалетчик вооружался и снаряжался саладом, наручами, бригантиной или кольчугой, а также арбалетом с реечно-редукторным натяжным воротом. Конным стрелкам предписывалось иметь короткие шпоры. Вооружение и снаряжение пеших сателлитов расписывалось следующим образом: куливринер — салад, кольчуга, пластрон, ручная куливрина, меч и кинжал; лучник — салад, бригантина, лук со стрелами, кинжал и свинцовый молоток для забивания кольев; пикинер —

салад, бригантина или хаубертон, пластрон, наручи, баклер, пика, меч и кинжал. Однако в действительности экипировка солдат Карла Смелого, что следует из множества письменных и изобразительных источников, зачастую по ряду объективных причин не соответствовала изложенным в ордонансах требованиям.

В гуще средневековой битвы, в которой зачастую принимали участие воины одной национальности, разведенные по враждующим армиям, бойцы могли отличать своих от чужих по различным элементам геральдической символики, помещенной на знаменах, одеждах и оружии сражающихся. К началу XIV в. военное дворянство поверх доспехов надевало плащи — длиннополые «безрукавки» котты либо их укороченные варианты сюрко, которые имели изображение


герба своего хозяина или несли его гербовые цвета.1 Как правило, герб дворянина изображался и на его щите, а также в отдельных случаях на конской попоне — капаризоне. Последняя, впрочем, значительно чаще использовалась рыцарем на турнирах, равно как и громоздкий нашлемник — клейнод. Миниатюры из «Кодекса Манессы» и ряд других иконографических источников прямо указывают на наличие клейнодов («крестов») на шлемах рыцарей в момент сражения. Однако до сих пор остается не ясно, следовали художники сложившемуся канону или отображали исторические реалии. Во всяком случае изобразительные источники более позднего периода в батальных сценах демонстрируют рыцарские шлемы, в лучшем случае украшенные венцамибурелетами либо султанами из перьев. Об использовании последних на поле боя уже в первой половине XIV в. свидетельствовал Фруассар, по словам которого Черный Принц в качестве трофея снял со шлема погибшего Иоанна Богемского три белых пера. Впоследствии эмблема из трех серебряных перьев украсила черное поле турнирного щита принца Уэльского. С середины XIV в. часть рыцарства, следуя моде, сменила плащи — сюрко — на еще более короткое налатное одеяние — жупон. В отличие от своих предшественников — котты и сюрко — жупон очень плотно при1 Помимо дворян, прошедших посвящение в рыцари, право на герб и, соответственно, его ношение на одежде и вооружении имели дамуазо и эсквайры.

385 легал к доспехам. Его подол, зачастую отделанный фестонами и вышивкой, прижимался в бедрам воина низко сидящим рыцарским поясом. Широкие кожаные пояса, украшенные накладными розетками или набранные из позолоченных бляшек, продержались весь XIV и начало XV вв., являясь своеобразной визитной карточкой рыцарства и служилого дворянства. Фасоны этих поясов, а также варианты их ношения хорошо просматриваются на многочисленных надгробиях европейской знати указанного периода. В конце XIV в. «гардероб» военного дворянства пополнился очередным видом налатного плаща — табаром, который, конструктивно повторяя сюрко, имел короткие или длинные просторные рукава. Табар не подпоясывался и свободно свисал, достигая краем подола середины бедра воина. Табары с фальшивыми рукавами, т.н. «казакины», украшенные изображениями гербов, стали едва ли не официальной форменной одеждой герольдов. С возникновение сплошных лат, чья полированная поверхность, отделанная позолоченной медью, сама по себе являлась украшением, мода на гербовые накидки постепенно стала исчезать. И хотя со второй трети XV в. часть военной знати сменила табары на новомодные жакеты, рыцарство в подавляющем большинстве стало использовать налатные накидки исключительно на турнирных ристалищах. Однако красота миланской, аугсбургской или инсбрукской брони сама по себе не была основной причиной исчезновения гербовых рыцарских плащей с

поля боя. В XIV и начале XV вв. военная знать, находясь в гуще битвы, бравировала яркими одеждами, поскольку они наглядно символизировали высокое положение своего обладателя и самое главное — его платежеспособность во время пленения.

До массированного применения английского лука или швейцарской пики сюрко и табар зачастую предохраняли рыцаря от смерти не хуже бригантин, кольчуг и кирас. Убивать такого воина не имело никакого смысла: и почетнее и выгоднее было взять

Х. Мёмлинг. Распятие. 1491 г. (центральная часть триптиха) Несмотря на библейский сюжет, картина дает великолепное представление о вооружении и снаряжении воинов Фландрии и Бургундии конца XV в.


386 Однако с развитием регулярных армий и началом господства на поле боя плебейских пехотных масс, напрочь лишенных чувства рыцарской солидарности, индивидуальные знаки отличия потеряли всякий смысл, уступив свое место элементам протоуниформы с ее идентификационной символикой, построенной совсем на ином базисе.

Битва при Креси в 1346 г. Миниатюра Больших Французских хроник. Середина XV в.

его в плен, а затем получить богатый выкуп. С другой стороны, дворянин, облаченный в яркую геральдическую мантию, самим фактом столь вызывающего облачения обрекал себя на бескомпромиссную борьбу с себе подобными, становясь в бою эпицентром яростных сшибок. Вокруг таких сеньоров, вдобавок осененных родовыми знаменами, происходили самые напряженные столкновения, из которых, как из четок, и складывалась общая цепь средневековой битвы. Перед Азенкурским сражением английский король Генрих V, утерявший свой гербовый жупон, приказал сшить себе новый из завесей трубачей.

И точно так же поступил один из его противников, герцог Брабантский — столь сильна оказалась куртуазная традиция.1 1 По отношению к указанным примерам контрастно смотрится эпизод из русской истории, когда перед началом Куликовской битвы (1380 г.) московский князь Дмитрий Иванович переоделся в доспех простого ратника, а все свои регалии и вооружение уступил боярину Михаилу Бренку. Оправданный с точки зрения здравого смысла (сражение предстояло междоусобное, и в случае неудачи можно было легко затеряться в общей массе подневольной «пехтуры») поступок князя был абсолютно несовместим с нормами рыцарской морали.


Протоуниформа воиновкнехтов, составлявших «солдатскую» массу, в лучшем случае сводилась к относительно однообразно изготовленным сюрко или ливреям-палето, которые так или иначе несли на себе родовую символику их командирарыцаря. Одним из первых массовых унификационных элементов средневекового европейского воинства являлось изображение христианского креста, ставшее общей эмблемой для всех крестоносцев. Впоследствии изображения крестов, на которых были распяты первые христиане-мученики, святой Георгий, святой Денис, святой Иаков или святой Андрей, «перекочевали» на ливреи воинов Англии, Испании, Франции, Бургундии, Швейцарии, Шотландии и проч., становясь знаками как духовного патроната, так и официальной решимости высших государственных органов возобновить войну за Дело Христово. Массовое появление подобной символики на элементах вооружения и снаряжения европейских армий сопровождалось определенными государственными решениями. Так, червле-

387 ный крест Святого Георгия стал эмблемой английского воинства после 1348 г., когда Эдуард III учредил орден Подвязки, посвященный христианскому воинумученику, святому патрону английских королей и их подданных. Такие же изображения червленых крестов несли одежды и кастильских королевских воинов. Солдаты французского венценосца с 1355 г. украшали свои ливреи эмблемой белого креста Святого Дениса, патрона Франции. В 1339 г., после победы в сражении под Лаупеном, изображения белых крестов в массовом порядке появились на одежде швейцарской милиции. Расцвет геральдики в XIV— XV вв. привел к тому, что, наряду с монархами, крупные сеньоры и города также снабдили свои воинские контингенты унификационными знаками. Так солдаты парижской милиции получили червлено-лазоревые ливреи, на которых была отражена цветовая гамма герба французской столицы. До 1470 г. воины ордонансовых рот французских королей носили червленые ливреи-палето с большим белым крестом Св. Дениса. Позднее, согласно ордонансу Людовика XI, «мундиры» французских солдат, сохранив изображение креста святого хранителя королевства, стали окрашиваться в ливрейные цвета ротных капитанов. Прекрасные миниатюры Ж. Фуке демонстрируют нам великолепные краснобело-зеленые, расшитые золотом, палето знаменитой роты шотландских гвардейцев французского короля. Благодаря миниатюрам из двух изданий «Бернских хро-

ник» Д. Шиллинга мы можем составить себе представление об «униформе» армии конфедератов конца XV в. Например, для воинов Цюриха были характерны чулки синего цвета в комбинации с бело-синими жакетами, воины Ури носили желто-черные цвета своего городского герба, воины Берна — черно-красные, воины Золотурна — бело-красные, Фрибура — черно-белые цвета и т.д. Как правило, цветовая гамма ливрей воинских контингентов крупного феодала была связана не с его официальным гербом, а с родовой эмблемой, отраженной в его штандарте. Так сателлиты герцога Бурбонского были обмундированы в бело-зеленые жакеты (ливрейные цвета родового штандарта герцогов Бурбонских). Солдаты герцога Орлеанского имели белые ливреи с изображением черного дикобраза, родовой эмблемы Орлеанского Дома. Воинские контингенты герцога Йорка носили на одежде вишнево-синие цвета родового штандарта своего сеньора. Солдаты графа Уорвика имели алые ливреи с изображением белого сучковатого жезла либо медведя того же цвета, элементов родовой эмблемы Бошампов — Уорвиков и т.д. Однако наиболее полное представление об «униформе» европейского солдата XV в. дают сохранившиеся до наших дней бургундские архивные документы. Так в 1416 г. герцог Жан Отважный снабдил своих аршеров-телохранителей 24 ливреями-робами с вышитыми на каждом из рукавов тремя связками стрел. В 1433 г. Филипп Добрый заказал для своей гвардии 29 черно-серых «мунди-

ров», расшитых золотом, а двумя годами позднее — черно-серые же ливреи-палето с монограммами самого герцога и его жены, выполненными золотой и серебряной нитью. В 1442 г. капитан гвардейских лучников сеньор де Фернан получил из казны 42 ливра на «починку» жаков своих солдат, а также изготовление расшитого золотом палето для себя лично (с 1452 г. бургундские гвардейцы временно сменили тяжелые жаки на пурпуэны с короткими рукавами). Позднее (1465 г.) ливреи лейб-лучников получили черно-фиолетовую (ми парти) окраску, а также изображение белого андреевского креста и четырех золотых огнив с разлетающимися искрами. В 1471 г. аршерам возвратили льняные жаки, простеганные в 12 слоев, три из которых были навощены. Ордонансовая армия Карла Смелого, согласно указам самого герцога, имела бело-синюю расцветку «мундиров» с изображением на груди и спине алого андреевского креста. Эмблема, помещаемая на плече, груди или бедре одетого в ливрею солдата, как правило, полностью или частично копировала главную родовую эмблему командира воинского контингента, изображенную на его штандарте. Именно штандарты и остальные виды флагов являлись для бойцов главными ориентирами на поле боя.

К теме геральдики, некоторые прикладные аспекты которой нами были только что коротко рассмотрены, мы вернемся в главе, посвященной рыцарскому со-


388 словию, а сейчас, завершая разговор о вооружении и снаряжении западноевропейского воинства XIV—XV вв., сформулируем несколько положений из области средневековой вексиллологии, употребляя сей термин с определенной долей условности. Высшая аристократия ряда западноевропейских государств, в первую очередь Франции и Англии, включая монархов, принцев крови, пэров, держателей ленов и рыцарей баннеретов, владела правом поднимать знамена-баннеры, штандарты (фр. еtandards) и панноны (фр. рennons). Знамена имели прямоугольную форму, в некоторых случаях — треугольные приращения, т.н. «косицы», число коих колебалось от 1 до 10 (знамя испанского ордена Сант-Яго по миниатюре XIII в.), и несли на себе герб владельца. Знамена изготавливались из шерсти, полотна, шелка и кожи и могли быть как односторонними (это хорошо просматривается на миниатюрах из «Хроник Ж. Фруассара), так и двухсторонними. В последнем случае на оборотной стороне герб помещался в обращенном (зеркальном) варианте.1 1

Подобный принцип часто использовался при изготовлении попон (конь движется в правую от зрителей сторону). Пример такого «разворота» герба приведен на репродукции оттиска печати Генриха Перси. Однако ряд изобразительных источников (миниатюры из «Турнирной книги короля Рене», миниатюрное изображение Эдуарда I Плантагенета и проч.) показывают конские попоны с необращенными гербами, что дало нам основание изображать на цветных таблицах оба варианта гербовых капаризонов.

Наряду с главным стягом страны, королевским знаменем, почитались и знамена святых заступников государства. Например, во Франции — святого Дениса, в Англии — святого Георгия, в Кастилии — святого Иакова. Кроме того французские короли имели священную военную хоругвь — орифламму, которая хранилась в СенДени под Парижем. В ходе Столетней войны орифламма несколько раз доставалась в руки врагу: при Креси, Азенкуре и, скорее всего, при Пуатье, хотя есть сведения, что после гибели ее почетного хранителя Жоффруа де Шарни, хоругвь все же удалось спасти. До наших дней дошел ряд и изобразительных и письменных свидетельств, позволяющих лишь очень приблизительно и в общих чертах реконструировать внешний вид орифламмы. По всей видимости, это было алое шелковое полотнище с несколькими (от двух до пяти) косицами, которые, вероятно, имели зеленую бахрому или «галунную» обшивку, а также кисти. Полотнище могло нести эмблему в виде золотых языков пламени (старофр. auri flamma — золотое пламя), которые можно рассмотреть на одной из миниатюр из хроник Ж. Фруассара. Исходя из факта, что орифламма прежде всего являлась церковной хоругвью, мы в цветных таблицах различные варианты ее реконструкции поместили на горизонтальных реях. В отличие от знамен, штандарты представляли собой узкие и длинные трапециевидные полотнища, обычно оканчивающиеся двумя или тремя косицами. Полотнище штандарта не-


сло родовую эмблему своего владельца и его родовые (ливрейные) цвета. Сохранились сведения об английских королевских заказах на изготовление штандартов, приуроченных к основанию ордена Подвязки: 72 штандарта, «украшенные и расписанные», с королевским гербом и 244 штандарта из «камвольной и английской ткани» с изображениями креста Святого Георгия и леопарда. В последующие годы высшая английская знать обзавелась относительно единообразными «двухвостыми» штандартами с алыми георгиевскими крестами на белом поле у древка, родовой эмблемой с перевязями и девизом владельца на остальной части полотнища, несущего ливрейные цвета, а также бордюром ливрейной окраски. По этому же принципу были «построены» штандарты и французской аристократии. Только возле древка помещался белый крест Святого Дениса на лазоревом поле. Панноны, или пенноны (малые знамена) имели меньшие по сравнению с флагами-баннерами размеры, выполнялись в форме сильно вытянутого треугольника и дублировали герб владельца, помещенный на его знамени. В XV в. появились новые типы флагов. Так гвидоны (фр. guidons), паннонсо (фр. pennonceaux) и ансени (фр. enseignes), как правило, имели форму сильно вытянутого прямоугольника, причем полотнища первых двух типов оканчивались парой длинных косиц. Шутценфанэ ( нем. Schutzenfahne) немецких и швейцарских солдат изготавливались в виде прямоугольного треу-

389 1 2

4 3

5

6

7

Европейские флаги XIV—XV вв. (без соблюдения единого масштаба): 1 — штандарт Генриха VII Тюдора (Англия, 1480-е гг.); 2 — паннон Бремгартена (Германия, XV в.); 3 — Великое знамя Винтертура (Германия, 1405 г.); 4 — штутценфанэ бернских стрелков (Швейцария, XV в.); 5 — гвидон сиенских арбалетчиков (Италия, XIV в.); 6 — штандарт ордонансовой роты Св. Петра (Бургундия, 1473—1476 гг.); 7 — паннон Нидвальдена, XV в.

гольника. Подобно штандартам, указанные флаги несли изображения личной символики своего хозяина или воинской части. Сен-Максиминский ордонанс Карла Смелого упорядочил и структурировал систему знаковых отличий бургундской армии. За каждой регулярной ротой был «закреплен» тот или иной святой (св. Андрей, св. Георгий, св. Петр, св. Себастьян, св. Варфоломей, св. Варвара и т.д.), который являлся патроном данной части и украшал своим ликом ротный флаг. Паннонсо, или ансень каждой роты дублировал ливрейные цвета знамени кондюктера и, помимо

изображения святого заступника, расшивался или расписывался эмблемой Карла Смелого (огниво, кремень, скрещенные стрелы) и его девизом, а также снабжался ливрейным бордюром и номерным знаком в виде аббревиатуры из 1,2,3,4 литер «С» (от Carolus — Карл) либо латинских цифр. Вымпелы (корнеты) каждого из четырех эскадронов, входивших в роту, окрашивались в цвета своей части и также несли унифицированную аббревиатуру из 1,2,3 или 4 литер «С» определенного (чаще всего золотого) цвета, причем количество литер соответствовало номеру эскадрона. (Некоторые исследо-

ватели допускают, что количество «С» указывало на номер роты. Подобные разночтения проистекают прежде всего от неоднозначности сохранившихся изобразительных источников.) Флажки камер, составлявших эскадрон, являлись сильно уменьшенными копиями корнетов и снабжались порядковыми номерами, вышивавшимися под литерами «С». Так, например, каждая из четырех камер четвертого эскадрона бургундской ордонансовой роты обозначалась, соответственно, как СССС / I, СССС / II, СССС / III, СССС / IV. Флажки камер укреплялись на саладах шеф де шамбр.


390 Свои отличительные знаки имели и пехотные части бургундской армии. Так, согласно свидетельству герольда Блюменталя, каждый из четырех взводов (сотен), входивших в пехотную роту, имел один гвидон и два вымпела. До наших дней сохранилось гротескное знамя, под которым

отряд швейцарских мародеров после битвы при Нанси (1477 г.) отправился походом по юго-западной Швейцарии «выколачивать» средства из городских магистратов. Белое полотнище знамени несло изображение шута, вооруженного дубиной, который при помощи желудей подманивал дикую свинью с поросятами.

Европа вступала в новую эпоху под самодельными, нарушающими всякую иерархическую структуру, флагами буйной солдатской вольницы. А родовые стяги высшей аристократии постепенно уступили место штандартам и знаменам регулярных воинских формирований.

ÂÎÅÍÍÎÅ ÈÑÊÓÑÑÒÂÎ Нужно остерегаться сражений и не полагаться на их превратности, если только этого можно избежать. Но если обстоятельства принуждают, то прежде чем принимать бой, следует взвесить все страхи и сомнения, ибо люди, действующие под влиянием страха, более предусмотрительны и чаще выигрывают, чем те, кто одержим гордыней. Филипп де Коммин

Î

строе противоречие между христианской моралью и драматическими реалиями подвигало лучших представителей интеллектуальной элиты средневекового общества на поиск неких связующих начал, которые могли бы как-то примирить традиционные христианские ценности с печальной практикой устранять социально-политические разногласия исключительно силой оружия. В конце XIII — начале XIVвв. во множестве появились сочинения, авторы коих, восходя к учению Аврелия Августина, пытались четко разграничить все войны на справедливые и несправедливые, относя к последним междоусобные феодальные конфликты и мятежи вассалов против своих законных сеньоров и сюзеренов.

Раймунд Пеньяфортский в трактате «Сумма случаев» отметил несколько условий, при наличии которых война могла считаться справедливой: лицо, объявившее войну (persona) не должно было, за рядом исключений, иметь духовного сана; объектом (res) войны должно было являться благое дело защиты имущества или родины; причиной (causa) войны должна была выступать крайняя необходимость, с конечной ориентацией на заключение мира; духом (animus) войны должно было двигать чувство справедливости, чуждое ненависти и мстительности, и т.д. Однако на протяжении двух последующих веков этическая концепция войны постоянно разрушалась духом прагматизма, что позволило таким мыслите-


лям, как Ф. Коммин или Н. Макиавелли, рассматривать войну в качестве всего одного из наиважнейших политических инструментов: «Военное искусство наделено такой силой, что позволяет не только удержать власть тому, кто рожден государем, но и достичь власти тому, кто родился простым смертным... Небрежение этим искусством является главной причиной утраты власти, как владение им является главной причиной обретения власти.»

Военные теоретики Позднего Средневековья по традиции, восходящей к работам Рабана Мавра, черпали идеи основных тактических принципов в сочинениях таких античных авторов, как Валерий Максим, Фронтин

391

Сражение. Миниатюра из «Больших французских хроник». Середина XV в.

и прежде всего Вегеций стараясь, по мере возможностей адаптировать их к феодальным условиям. Так, Эгидий Роман (1247—1316 гг.) в своем наставлении, адресованном Филиппу Красивому, касаясь вопросов военного искусства, отмечал, что полководец должен быть трезв, предусмотрителен, бодр и изобретателен. Для обеспечения победы, по Эгидию, необходимо иметь значительное число подготовленных бойцов, которые обладают военным опытом, закалкой, физи-

ческой силой, мужеством, отвагой, хитростью и изобретательностью. Кроме того войско должно быть обеспечено большим количеством хороших лошадей, стрелков, запасов продовольствия, а полководец должен тщательно выбирать поле боя, обращать внимание на погоду и направление ветра и иметь резервы. Из военно-теоретических работ XIV — начала XV вв. можно выделить трактат Федора Палеолога (ок. 1327 г.), известный во французской транскрип-

ции как «Сведения и наставления для государя, каковой должен вести войны и править большими землями», сочинение Оноре Бове «Древо сражений» (ок. 1387 г.) и «Книгу боевых и рыцарских деяний» Кристины Пизанской (1410 г.) В 60-х гг. XV в. ветеран Столетней войны и опытный военачальник Жан де Бюэй написал автобиографическое сочинение «Юноша», в котором справедливо отметил возросшее влияние новых видов оружия, в частности, артиллерии, и новых социÂÎÅÍÍÎÅ ÈÑÊÓÑÑÒÂÎ

392

1

11 июля 1302 г. восьмитысячная французская армия генерал-капитана графа Робера д’Артуа, состоявшая из наемного контингента генуэзских арбалетчиков и испанских дротометателей, а также мощного рыцарского ополчения энергично атаковала фламандское войско, укрепившееся под стенами города Куртре. Целью атаки являлся разгром армии мятежных фламандцев и освобождение французского гарнизона, блокированного в замке Куртре. Фламандское ополчение включало в себя отряды из горожан Брюгге, Гента, Касселя,

в Брюгге

Жилье 13 000

в Гент Артуа 8 000

с

Куртре

Фр. «Еще для вас?» ÂÎÅÍÍÎÅ ÄÅËÎ ÇÀÏÀÄÍÎÉ ÅÂÐÎÏÛ XIV—XV ÂÂ.

в Лилль

Сражение при Куртре. 1302 г.

а д’Арту

Вильгельм Жилье

Технические новшества нашли отражение в книге «Беллифортис» немецкого рыцаря Конрада Кизера, которая стала обширной компилятивной работой по теории и практике осадного дела. В целом европейская знать, воспитанная в духе рыцарских трактатов Рамона Луллия или Жоффруа де Шарни, а также куртуазной литературы Кретьена де Труа или Альберика Безансона, достаточно адекватно отреагировала на часть новинок из области военных технологий. Так, Людовик де ла Грютюз, бургундский вельможа и апологет рыцарских традиций, сделал своей родовой эмблемой изображение бомбарды с девизом «Plus en vous?».1 А его сюзерен Карл Смелый превратил полевую и осадную артиллерию

войны, на наш взгляд, будет уместно начать с анализа примеров первого осознанного применения пехотных масс на полях средневековых сражений, имевших место в период франко-фламандских и англо-шотландских войн.

Ли

«Если кто-либо вздумает обвинить меня в том, что я хочу построить из старого дерева новый дом, поскольку те, кто описал деяния римлян, составил французские хроники и рассказал о других сражениях прошлых времен, якобы достаточно изложили способы и средства ведения войны и нет нужды в том, чтобы вновь говорить об этом, то я отвечу на их доводы так: кто никогда не прекращает обновлять свои познания, тот всегда найдет что-нибудь новое. Кроме того скажу, что со дня на день множатся изобретения людей и обновляются приемы деятельности, ибо по мере обновления времени появляются и новшества; и сейчас есть много вещей и хитроумных изобретений, о которых другие не знали и не использовали их...»

в один из мощнейших родов войск бургундской армии. Таким образом, военное искусство Позднего Средневековья, что отчасти демонстрирует теоретический багаж военного сословия, характеризовалось совокупностью устаревших положений о рыцарской войне и новейших практических опытов со все более массовым применением на полях сражений дисциплинированной пехоты, которая превратилась из вспомогательного подспорья в главную ударную силу. Осознание большинством военных теоретиков и практиков главенства роли крупных пехотных соединений вкупе с возрождением профессиональных кадровых армий стали поворотным пунктом в развитии военного искусства, ознаменовав собой смену средневековых битв организованными баталиями Нового времени. Краткий обзор этого двухвекового пути становления новых форм и методов ведения боя и

р.

ально-политических условий на ведение боевых действий:

393 Ипра, Куртре и насчитывало до 13 000 пеших бойцов, вооруженных копьями, кузами и годендагами. Командование было сосредоточено в руках Вильгельма Юлихского (Жилье), племянника графа Фландрского, а также ряда руководителей ополчения. Фламандцы построились единой фалангой, обращенной тылом к Куртре и фронтом к ручью Гренинген. В тылу общего построения располагался резерв под командой опытного воина Иоганна фон Ренессе, а также отряд горожан Ипра, который должен был препятствовать возможной вылазке гарнизона замка. Немногочисленные фламандские лучники выдвинулись на противоположный берег Гренингена, где вступили в перестрелку с вражескими арбалетчиками и дротометателями. Французский командующий Робер д’Артуа, ветеран нескольких сражений, повел битву в традиционном ключе. После того как его стрелки прогнали обратно за ручей вражеских застрельщиков, Артуа дал сигнал к общему наступлению. Рыцарские хоругви устремились в лобовую атаку на пехотные массы врага, надеясь без особого труда опрокинуть их и обратить в бегство. Однако переправа через ручей из-за болотистых берегов затянулась, чем тут же воспользовались фламандцы. Не дав рыцарям построиться и взять разгон, ополченцы дружно навалились на них всей массой и сбросили в Гренинген. Лишь часть французской жандармерии сумела провести образцовую атаку против центра вражеского строя и прорвать его. Однако торжествующие французы подверглись внезап-

«Битва золотых шпор» при Куртре. 1302 г. Миниатюра из «Больших французских хроник». XV в.

ному удару резервной колонны Иоганна Ренессе и после недолгого сопротивления были также обращены в бегство. И вновь болотистые берега Гренингена затормозили движение теперь уже отступающей рыцарской кавалерии, что дало преследующей фламандской пехоте возможность настичь вражескую конницу и нанести ей тяжелый урон. В то же время отряд ипрских горожан, блокирующих замок, сумел отразить вылазку французского гарнизона. Таким образом, сражение закончилось впечатляющей победой пешего ополчения, вооруженного в своей массе самодельным оружием. Трофеями торжествующих фламандцев стали 700 золотых шпор, которые они, по преданию, сняли с убитых рыцарей и

вывесили на стенах городской ратуши. Однако сражение при Куртре («Битва золотых шпор»), как совершенно справедливо было замечено рядом военных историков, не привело к немедленному росту боевого значения сплоченных пехотных масс, вооруженных холодным оружием. Уже через два года близ Монс-ан-Певеля фламандская пехота, лишенная удобных оборонительных позиций, потерпела сокрушительное поражение от той же французской жандармерии. Громоздкая пехотная фаланга ополченцев Фландрии, лишенная сплоченности спартанских эномотий и македонских синтагм, в чистом поле быстро рассыпалась после серии фронтальных и фланговых ударов рыцарской кавалерии. ÂÎÅÍÍÎÅ ÈÑÊÓÑÑÒÂÎ

394 Более стойкие и мобильные пехотные построения были созданы в Шотландии в период ее отчаянной борьбы против английской экспансии. Герой шотландского сопротивления Вильям Уоллес обучил своих бойцов выстраиваться в плотные колонны — шилтроны. Главным оружием воинов были 3— 4-метровые пики, ставшие неодолимой преградой для рыцарских коней. «Их копья острие к острию так густы, И стремятся сомкнуться, смотри, вот какова сталь, Как замок с каменными стенами стоят они».

В 1297 г. в сражении у Стерлингского моста (СтерлингБридж) ополченцы Уоллеса нана Стерлинг

Св. Ниниана

ром, переправился через речку Баннокберн и с ходу атаковал вражескую пехоту. Шотландцы, несмотря на неожиданность, быстро свернулись в шилтроны и отразили все наскоки рыцарской кавалерии. В разгар боя Глостер был выбит из седла, а его заместитель Хамфри Бохэн пал от руки самого Брюса. Едва успев отбить натиск рыцарей констебля, шилтроны подверглись новой кавалерийской атаке, руководимой лордом Клиффордом. Однако лес 12-футовых пик и на сей раз удержал тяжеловооруженных всадников на расстоянии. Когда же Клиффорд погиб, а его лейтенант Томас Грей попал в плен, оставшиеся в живых кавалеристы развернули коней и отступили к основным силам.

голову разгромили английский корпус графа Серрея. Решающим актом битвы явилась стремительная атака шотландских шилтронов, опрокинувших рыцарскую кавалерию в воды реки Форт. В 1314 г. в решающем сражении за независимость Шотландии пехотные шилтроны повторили успех Стерлинг-Бриджа в более масштабном варианте. Английская армия, состоявшая из 500 рыцарей, 2000 сателлитов, 3000 валлийских лучников и 15 000 пеших копейщиков под командой короля Эдуарда II достигла Стерлинга, осажденного восьмитысячным войском шотландского короля Роберта Брюса. 23 июня английский авангард, руководимый констеблем Херефордом и графом Глосте-

Рэндольф

на Стерлинг

чел

Св. Ниниана Эд

Брюс 8000

рд II

ю Бр

уа

Клиффорд с

ол

ьф

гла

с

Гл

ер ост

Херефо

Бр

Ог

юс

Р

д эн

Ду

рд

Эдуард II 20 000

Сражение при Баннокберне 1314 г. Слева — бои 23 июня, справа — главное сражение 24 июня ÂÎÅÍÍÎÅ ÄÅËÎ ÇÀÏÀÄÍÎÉ ÅÂÐÎÏÛ XIV—XV ÂÂ.

ядь

395 Эдуард II велел войскам спуститься в пойму Баннокберна, чтобы утром следующего дня, используя подавляющее численное превосходство, всей массой обрушиться на шотландцев. 24 июня шотландская пехота, построенная в 4 колонны, не дожидаясь, пока противник приготовится к бою, стремительно атаковала англичан, скученных в болотистой пойме реки. Знаменитые уэльские лучники, оказавшись в тылу, ничем не могли помочь своей коннице, без пользы погибающей под пиками шотландских ополченцев. Когда же части стрелков все-таки удалось зайти во фланг крайнему шилтрону и подвергнуть его массированному обстрелу, Роберт Брюс ввел в сражение свой кавалерийский резерв. Шотландские кавалеристы маршала Роберта Кейта быстро перебили валлийских лучников и восстановили положение. Англичане, неся тяжелые потери, еще какоето время сопротивлялись, пока, наконец, введенные в сражение свежие силы Брюса окончательно не опрокинули их в Баннокберн. В сражении пало свыше 700 английских кавалеристов — рыцарей и сателлитов и несколько тысяч пехотинцев. В плену оказалось, по некоторым данным, до 500 английских дворян. Сам король Эдуард с 500 кавалеристами чудом избежал гибели и плена и вернулся в Англию в сильнейшем потрясении. Таким образом, разгром английской кавалерии и пехоты у Баннокберна явился аналогом поражения французского рыцарства при Куртре. И вновь шотландские шилтроны, как и фламандская фаланга, не стали за-

родышем стабильного прогресса новой пехотной тактики. В последующих сражениях шотландцы, лишенные преимуществ выбора местности, как правило терпели поражения от английской армии, наиболее сокрушительное из которых, при Халидон-Хилл, навсегда похоронило шотландскую военную мощь под ливнем стрел.

Считается, что впервые английская армия массированно применила большой лук в 1298 г. в сражении при Фолкерке. Тогда сосредоточенный обстрел обескровил шилтроны Вильяма Уоллеса, после чего они стали легкой добычей для английской кавалерии. 19 июля 1333 г. у Халидон-Хилл английский монарх Эдуард III опробовал новую тактику, которая впоследствии обессмертила его имя на полях сражений Столетней войны. Выстроив свою тяжеловооруженную пехоту и спешенных рыцарей традиционным трехчастным боевым порядком, король поместил на флангах общего построения и в промежутках между пехотными корпусами многочисленные отряды лучников. Когда колонны шотландской пехоты в сопровождении кавалерии двинулись в атаку, английские стрелки подвергли их массированному обстрелу. Вскоре шотландская армия оказалась в воронке, стороны которой были образованы отрядами перекрестно стреляющих лучников. В результате опустошительного обстрела и движения вверх по склону холма темп шотландского наступления резко замедлился. Воспользовавшись этим,

Эдуард ввел в сражение кавалерийский резерв, к атаке которого тут же присоединилась и вся остальная армия. По данным Лейнеркостской хроники, потери шотландцев убитыми составили 6 графов, 70 лордов, 500 рыцарей и эсквайров и большинство пехотинцев. Со стороны англичан пали 1 рыцарь, 1 жандарм и 12 лучников. Несмотря на явную апокрифичность сведений о потерях противников, которые, по мнению летописцев, при своем сопоставлении должны были еще более ярко подчеркнуть превосходство победителя, битва при ХалидонХилл, равно как и предшествовавшее ей сражение при ДаплинМуре, открыло длинную череду побед английских лучников в комбинации с тяжеловооруженной пехотой над лучшими европейскими армиями. Практически все громкие победы англичан в период Столетней войны были построены по схеме ХалидонХиллской битвы: жесткая оборона с последующей контратакой. Этим сражениям мы уделили достаточно внимания в книге, поэтому сейчас ограничимся лишь некоторыми замечаниями. Одним из важнейших факторов, повлиявших на исход битв при Креси (1346 г.) и Пуатье (1356 г.), стал осознанный выбор английским руководством поля боя, которое в обоих случаях как нельзя лучше соответствовало ограниченным ресурсам английской армии. Выбранные позиции позволяли англичанам прикрыть самое уязвимое место построения — фланги. В том случае, если условия местности не до конца отвечали этому требованию, проводились интенсивные инжеÂÎÅÍÍÎÅ ÈÑÊÓÑÑÒÂÎ

396 1

2

спешенные жандармы лучники

Боевой порядок английских войск XIV—XV вв.: 1 — реконструкция профессора А. Барни; 2 — реконструкция профессора Д. Бредбери

нерные работы.1 Поэтому в обоих указанных сражениях французской армии приходилось штурмовать в лоб хорошо укрепленные позиции противника, расположенные на возвышенности, что само по себе уравновешивало силы. Следующим фактором явилась высокая степень профессионализма в рядах английской армии, начиная от рядового лучника и заканчивая полководцем. Дисциплинированность, сплоченность войск Эдуарда Плантагенета и Черного Принца резко 1 Во время раскопок в Альжубарроте (Португалия) были обнаружены углубления, расположенные рядами или в шахматном порядке, которые предположительно служили основанием для вбитых в землю кольев перед фронтом лучников Джона Гонта в 1385 г.

контрастировали с субординационным хаосом и сословным антагонизмом, царившими в рядах французского феодального ополчения. И Эдуарду III и Черному Принцу удалось максимально сузить социальную пропасть, разделявшую знатного вельможу и безродного фермера, рыцаря и лучника, поставив перед ними общую и ясную цель. Объединенные ею, а также чувством взаимовыручки, английские воины, помимо всего прочего, укрепляли боевой дух осознанием своего нравственного превосходства над противником. Подавляющее большинство англичан считало, что их король был самым гнусным образом — путем открытого нарушения прав престолонаследия — лишен французской короны. В отличие от Франции с ее


многоступенчатой системой вассалитета, английское общество напрямую подчинялось короне, и практически все слои населения, вне зависимости от социального статуса, могли рассчитывать на королевский суд. Поэтому войну Валуа и Плантагенета англичане, в отличие от французского общества, рассматривали в качестве не сугубо личной тяжбы монархов, но как общеанглийское дело. Касаясь вопросов элементарной тактики английской армии периода Столетней войны, следует отметить отсутствие единого взгляда на эту проблему в среде современных военных историков. Безусловно, что лучники не «смешивались» с тяжелой пехотой, а действовали самостоятельными отрядами и располагались на флангах построения главных сил. Во время атаки французской кавалерии, которая, по крайней мере, при Креси, была скорее всего сведена в тактические колонны-клинья, английские лучники стремились плотным огнем направить ее движение в нужное русло, где истощенных потерями кавалеристов поджидали мощные фаланги тяжелых пехотинцев и спешенных рыцарей. Почти невероятная для средневековой армии координация действий стрелков и копейщиков сводила на нет все попытки французской жандармерии прорвать английский строй. Если при Креси англичане, по ряду причин, отказались от контрудара, то при Пуатье Черный Принц блестяще реализовал эту возможность: лобовая атака рыцарей Джеймса Одли, скомбинированная с обходным маневром легкой кавалерии Жа-

397 на де Гральи, капитала де Буша, не оставила французам шансов на сколько-нибудь организованное отступление. Относительно численности участвовавших в битвах сторон, а также их потерь источники приводят порой совершенно неправдоподобные цифры. Так, Ричард Винкли, английский летописец, оценил численность французской армии при Креси в 12 000 рыцарей и 60 000 пехотинцев. Жан Фруассар, французский хронист и поэт, освещавший события Столетней войны с точки зрения англичан, т.к. долгое время состоял при дворе Филиппы Геннегау, супруги Эдуарда III, в своих «Хрониках» писал о 1542 рыцарях и 10 000 пехотинцах, погибших с французской стороны при Креси. Жан ле Бель определил французские потери в 12 000 рыцарей и 16 000 пехотинцев. Джефри ле Бейкер указал на 4000 погибших французских кавалеристов. При этом сами англичане, за 2—3 предзакатных часа уничтожившие такое огромное количество врагов (в основном метательным оружием), якобы потеряли всего лишь двух рыцарей, 40 кавалеристов и лучников и несколько «дюжин» валлийских копейщиков — всего 200 бойцов ранеными и убитыми. Интересно, что большинство современных англоязычных военных историков (А. Барни, А. Брайант, К. Ротеро, отец и сын Дюпюи и др.) данные Ж. Фруассара не подвергают сомнениям. На наш взгляд, в приведенных указанным хронистом сведениях о французских потерях более или менее правдоподобно выглядит число павших французских рыцарей — 1 542 чело-

века, из коих 83 воина были «опоясанными» рыцарями, т.е. представителями среднего командного звена. Для проверки правдоподобия примерного числа погибших французских воинов — 1500 — можно воспользоваться известным правилом военной статистики, согласно которому на одного павшего офицера в среднем приходится 15 погибших рядовых. Умножив 83 на 15, получим весьма близкую к 1500 цифру — 1245. Помимо кавалерии французы потеряли и некоторое число пехотинцев, в основном генуэзских арбалетчиков, попавших под обстрел английских лучников в начале сражения. Основная масса французской пехоты, арьербан и городская милиция, следовали в обозе и к бою просто не успели. В результате анализа потерь противников, а также их действий в ходе сражения и по его окончании создается впечатление, что кровопролитное побоище при Креси на самом деле было серией никак не скоординированных наскоков французских отрядов на подготовившегося к настоящему сражению противника. Интересно, что количество вражеских атак, которые насчитали летописцы — 15 — почти совпадало с числом именитых вельмож в рядах французской армии. Особый же драматизм бою придал факт невероятно больших потерь среди высшего командного состава французского войска. Баннереты, верные законам рыцарской чести, атаковали врага, находясь впереди своих хоругвей, в результате чего практически лишались шансов уцелеть. При Кре-

си французы потеряли цвет своего рыцарства: брата короля графа д’Алансона, Хайме Арагонского, короля Мальорки (Майорки) , Робера Бертрана, маршала Франции, герцога Лотарингского, графов Фландрского, де Блуа, д’Аркура, де Сальма, де Монбельяра, де Намюра, де Сансерра, д’Оксерра и де Гранпре. Список погибших вельмож венчало имя прославленного рыцаря Иоганна Люксембурга, короля Богемского. Французские атаки прекратились только тогда, когда под королем Филиппом VI была убита лошадь, а сам он получил легкое ранение. Мы сделали столь продолжительную остановку на вопросах, связанных с битвой при Креси, только лишь для того, чтобы показать, насколько апокрифическими бывают порой сведения коньюнктурно нацеленных летописцев и их последующих интерпретаторов. Тем ценнее кажутся замечания современника той эпохи Филиппа де Коммина: «За свою жизнь я часто сталкивался с тем, как люди, чтобы угодить своим господам, из одного убитого делают сотню и такой ложью нередко заслуживают благоволения», «...многие люди, относясь к таким вещам легкомысленно, считают только на тысячи и представляют себе армии бґольшими, чем они есть на самом деле».

В отличие от Креси и Пуатье, битва при Азенкуре (1415 г.) — еще один блестящий пример удачного приложения английской тактики — стоит особняком, ибо при подготовке к ней англичане были лишены одного из важнейших факторов своих побед — добровольного выбора ÂÎÅÍÍÎÅ ÈÑÊÓÑÑÒÂÎ

398 Вест-Розбеке

Артфельде

Клиссон

Сражение при Розбеке 1382 г.

поля боя. Под Азенкуром молодой английский король Генрих V, окруженный опытными военачальниками, подобными маршалу Томасу Эрпингхему или его тезке лорду Камуа, столкнулся с французскими ветеранами коннетаблем Карлом д’Альбре и маршалом Жаном ле Менгром де Бусико. Однако и коннетабль, и маршал, разработав безупречную стратегическую комбинацию, в итоге оказались заложниками самоубийственной бравады высшей французской знати, настоявшей на бессмысленном рыцарском сражении. «Если бы эти два опытных командира смогли осуществлять командование, — пришел к выводу современный английский военный историк М. Беннет, — результат кампании короля Генриха был бы совсем другим. Они придержива-

лись политики выжидания и выжженной земли. Ими был создан тактический план, согласно которому англичане могли быть разбиты, если бы дело дошло до битвы. Как мы видим, это была верная стратегия и наилучшая тактика в тех условиях. Но когда наступил день сражения, они были отстранены нетерпеливыми юными герцогами, принцами крови, для которых профессиональные солдаты не являлись авторитетом».

Основой для тактического плана коннетабля и маршала послужило событие более чем двадцатилетней давности, чему сам Бусико был свидетелем. 27 ноября 1382 г. французская армия, руководимая соратником дю Геклена, коннетаблем Оливье де Клиссоном, сразилась неподалеку от деревни Вест-Розбеке с фламандским ополчени-


ем. В ходе боя мощный центр французов, состоявший из тяжелой пехоты и арбалетчиков поддержки, отразил атаку фламандской фаланги. После этого в сражение вступили отряды конной французской жандармерии, которые одновременным ударом сокрушили фланги вражеского строя. Часть фламандцев оказалась в тактическом окружении и погибла, остальные были рассеяны. Как следует из источников, прежде всего из хроники Жана Лефевра, сеньора де Сен-Реми, а также сочинений его современников Ангеррана де Мостреле, Пьера де Фенина и Ювенала Урсинского, французское командование при Азенкуре планировало повторить триумф Розбеке. Однако осуществлению этого достаточно безупречного замысла помешал ряд факторов. Первый из них: ужасная погода и прошедший дождь, размягчивший почву настолько, что ни

Битва французов с фламандцами при Розбеке в 1382 г. Миниатюра XV в.

399 о каких энергичных перемещениях не могло быть и речи. Второй фактор: совершенно не прогнозируемое поведение французских военачальников высшего ранга, которое свело на нет весь позитив распоряжений Альбре и Бусико. И, наконец, последняя причина, не зависящая ни от французов, ни от погоды, — это решительные действия английской армии. Англичане, конечно же, не проводили «наступательного сражения», как полагал немецкий военный историк Г. Дельбрюк. Все их наступление свелось к фронтальному выдвижению, целью которого было лишить французскую кавалерию маневра. Далее сражение протекало по сценарию битвы при Пуатье и в тактическом плане не принесло ничего нового. И под Пуатье, и под Азенкуром противники, в отличие от Креси, доводили дело до рукопашных схваток, заканчивавшихся преследованием побежденных, что резко повышало количество жертв. Так, в битвах при Пуатье и Азенкуре потери французов составили соответственно 2500 и 5000—7000 человек только погибшими. Со стороны англичан, вероятно, и в том, и другом сражении пало не менее 1000 бойцов. Таким образом, до массированного применения артиллерии английская тактика вполне себя оправдывала. Французы в конце концов довольно успешно переняли тактические принципы своего противника, заменив провокационный обстрел из луков пушечной канонадой. Получив в руки реформированную регулярную армию и мощный артиллерийский парк, французские военачальники на последнем

этапе Столетней войны без особых проблем вытеснили англичан с материка. Целый ряд объективных факторов, а также отсутствие элементарной картографии не позволили средневековой стратегической мысли достичь соответствия уровню тактических новаций. Поэтому у многих исследователей военного искусства Позднего Средневековья, в частности эпохи Столетней войны, возникает искушение определить боевое мастерство европейских полководцев, как классический прецедент «тактики без стратегии». Действительно, многие блестящие английские победы в ходе Столетней войны так и остались стратегически не реализованными. Тем не менее некоторые кампании этого конфликта были спланированы и проведены практически безупречно, что свидетельствует о высоком уровне мастерства отдельных

лучн

полководцев (Генрих Дерби, Черный Принц, Бертран дю Геклен, Оливье де Клиссон, Людовик де Сансерр и Артур де Ришмон), освоивших такие составляющие стратегического искусства, как учет пространства и времени. Так, осенью 1346 г., отстояв Эгильон, выдержавший длительную осаду французской армии, Генрих Дерби провел молниеносную кампанию по захвату западных французских земель. Во главе трехтысячного корпуса английский полководец 20 сентября переправился через Шаранту и, преодолев за сутки почти 40 км, овладел важным стратегическим пунктом в Сентонже Сен-Жанд’Анжели. Сделав из захваченного города операционную базу для вторжения в Пуату, Дерби выступил в поход и через три дня достиг Лузиньяна. 3 октября город был взят штурмом, а его население приведено к присяге английскому королю. На следую-

ики

лучн

жандармы


ики


жандармы 200 жандар& мов

1000 жандар& мов Вандом

Рамбурье

Алансон Бусико и и д’Альбре д’Э

Ришмон

Босредон

План французского командования на сражение при Азенкуре ÂÎÅÍÍÎÅ ÈÑÊÓÑÑÒÂÎ

400 щее утро полководец двинулся к Пуатье и, пользуясь неожиданностью, ворвался в город. Менее чем за месяц Дерби сумел завоевать ограниченными силами значительные вражеские территории и присоединить их к английским континентальным владениям. Примером продуманной стратегии, осуществленной в более крупных масштабах, может служить Нормандская кампания 1449—1450 гг. Три французских корпуса под началом графов СенПоля, Дюнуа и коннетабля Ришмона начали тщательно спланированное наступление соответственно с востока, юга и запада, очистив территорию Нормандии от английских гарнизонов. В ноябре 1449 г. пал Руан, а в апреле 1450 г., потерпев сокрушительное поражение при Форминьи, остатки английских войск укрылись в Кане. В конце концов окруженные со всех сторон англичане капитулировали. Жан Шартье в своей «Хронике Карла VII» отметил:

«И завоевано было все герцогство Нормандское, все бурги, города и замки изъявили покорность королю всего лишь за год и шесть дней, и это великое чудо достойно удивления».

В XIV—XV вв. Италия превратилась в огромное ристалищное поле, на котором свое боевое мастерство оттачивали относительно небольшие и мобильные армии наемников-кондотьеров. Необходимость по возможности беречь свой главный капитал — солдат — вынуждала кондотьеров действовать осмотрительно, чаще прибегая к маневру, нежели к решительным битвам. Попавших в плен бойцов, обобрав до нитки, тут же отпускали, а во время самого сражения солдаты старались не ввязываться в долгие и кровопролитные схватки. Подобные методы ведения войны с преобладанием стратегии истощения, а не сокрушения, за-

Хоквуд 9000

р. А ди

дж

Орделаффи 15 000

Кастаньяро

Сражение при Кастаньяро 1387 г. ÂÎÅÍÍÎÅ ÄÅËÎ ÇÀÏÀÄÍÎÉ ÅÂÐÎÏÛ XIV—XV ÂÂ.

е

частую вызывали возмущение современников: «Причиной всего такого неустройства являются нелепые способы ведения войны. Когда побежденного врага только обирают, а не держат в плену или не убивают, он ожидает только до нового нападения на победителя, чтобы нашелся кто-то способный снабдить его оружием и конями... Эти стоящие на оплате войска довели военное дело до положения, при котором и победители, и побежденные, чтобы добиться повиновения от своих войск, должны были добывать все новые и новые средства, ибо одним надо было заново снаряжать эти войска, а другим награждать их»,

отмечал Н. Макиавелли. Тем не менее многие сражения кондотьерских армий были весьма кровопролитными, соединяя в себе энергичные фронтальные удары и достаточно сложные маневры. 10 марта 1387 г. поблизости от Кастаньяро сошлись в битве войска Вероны, возглавляемые кондотьером Джованни да Орделаффи, и Падуи, под руководством знаменитого английского наемника Джона Хоквуда. Уступая противнику в численности, Хоквуд решил дать оборонительно-наступательное сражение в духе английской тактики. Укрывшись за каналом и дамбой, сэр Джон спешил своих 7 000 жандармов и поставил их в две линии, перекрывая дорогу на Кастаньяро и далее в сторону Костельбальдо, своей операционной базы. На правом фланге построения Хоквуд разместил артиллерию и арбалетчиков, которые контролировали узкую переправу через канал. В тылу, возле карроччио, был оставлен

401 резерв в составе отряда тяжелой кавалерии и 600 конных английских лучников. Фланги падуанцев упирались, соответственно, в болото и берег реки Адидже. Командир веронцев Орделаффи намеревался с помощью своих 9000 жандармав, 2600 арбалетчиков и копейщиков при поддержке пешего ополчения разгромить противника, а затем осадить операционную базу Хоквуда Костельбальдо. Убедившись, что обход не возможен, Орделаффи спешил своих жандармов и, подкрепив их копейщиками и стрелками, двинул в атаку на позиции падуанцев. В тылу наступающих частей остались два кавалерийских резервных отряда. Ополчение и артиллерия растянулись на марше и к началу сражения явно не успевали. После серии атак веронцам удалось форсировать канал и закрепиться на дамбе. Для расширения плацдарма Орделаффи направил часть подошедшего ополчения. Положение падуанцев оказалось критическим. В этот момент Хоквуд, воспользовавшись незамеченной противником переправой на правом крыле своего войска, перевел на вражеский берег кавалерийские резервы. Лучники зашли веронцам во фланг и тыл и, спешившись, подвергли стоявшие против них отряды губительному обстрелу, в то время как жандармы в конном строю бросились в атаку. Некоторое время солдаты Орделаффи стойко сопротивлялись, и Хоквуду пришлось лично принять участие в сражении. В конце концов веронцы дрогнули и обратились в бегство, смяв собственные кавалерийские резервы, изготовивши-

Донателло. Конная статуя Эразмо ди Нарни Гаттамелаты. Падуя. 1447—1453 гг.

еся было к контратаке. Орделаффи вместе с 4 600 кавалеристами и 800 пехотинцами сдался в плен. В битве пало 700 его солдат, свыше 800 получили ранения. Потери падуанцев, согласно источникам, составили 100 убитыми и, вероятно, вдвое больше ранеными. В начале XV в. в Италии оформилось две школы военного искусства — бачческов и сфорцесков. Основатель первой, кондотьер Браччо да Монтоне, предпочитал гибкую тактику с волнообразным нанесением целых серий кавалерийских ударов, изматывающих противника и готовящих его к финальной атаке. Противник Браччо, Аттендоло Сфорца, делал главную ставку на сокрушительный на-

тиск всеми имеющимися силами и средствами. В июле 1416 г. при Сан-Эдиджио кавалерийские эскадроны Браччо, сменяя друг друга, в течение семи часов изматывали войска папского генерал-капитана Карло Малатесты беспокоящими наскоками. Наконец, когда Малатеста, уверенный, что сражение так и не начнется, удалился в свою палатку, а его войска, весь день простоявшие на жаре, утратили бдительность, Браччо нанес мощный удар и разгромил противника. Однако в битве при Аквиле (2 июня 1424 г.) военное счастье изменило Браччо. Во главе 4500 кавалеристов и 500 пехотинцев армии неаполитанского короля Альфонса V Браччо блокировал ÂÎÅÍÍÎÅ ÈÑÊÓÑÑÒÂÎ

402 крепость Аквилу, на помощь которой направлялось войско сфорцесков под командованием генерал-капитана Джакопо Кальдоры (6 720 жандармов). Оставив тыловое прикрытие под руководством лейтенанта Никколо Пиччинино наблюдать

за Аквилой, Браччо развернул фронт своих войск в сторону приближающегося противника и занял позиции на выходе из дефиле, за ручьем. Первоначально сражение складывалось в пользу брачческов, которые, верные принципам

А. Костаньо. Портрет знаменитого кондотьера Филиппо Сколари (Пиппо Спано). Ок. 1450 г. ÂÎÅÍÍÎÅ ÄÅËÎ ÇÀÏÀÄÍÎÉ ÅÂÐÎÏÛ XIV—XV ÂÂ.

своего капитана, изматывали врага постоянными атаками и контратаками. Однако в какой-то момент битвы сфорцескам удалось закрепиться на вражеском берегу ручья и, пользуясь численным преимуществом, опрокинуть фланговые отряды противника. Пиччинино, видя, что командиру приходится туго, оставил свои позиции под Аквилой и стремительной атакой восстановил равновесие. Тем временем гарнизон крепости, убедившись в отсутствии вражеского заслона, совершил вылазку и обрушился на тылы брачческов. Те, взятые в клещи, после недолгого сопротивления частично сдались, частично рассеялись. Пиччинино, виновник трагедии, сумел вырваться из окружения и собрать под свое знамя 800 бойцов — все, что осталось от армии. Сам Браччо был тяжело ранен и захвачен в плен, где скончался через несколько дней. По подсчетам исследователя А. Разыграева, в течение XV в. на земле Италии произошли 51 крупная осада и 71 крупное сражение. К числу последних безусловно относится битва при Форново (6 июля 1495 г.), в которой кондотьерские армии скрестили оружие с регулярным войском французского короля Карла VIII. Командующий объединенными контингентами Милана и Венеции Фраческо Гонзага, маркиз Мантуанский, чьи силы более чем в два раза превосходили силы Карла VIII, решил подвергнуть вражеские войска, марширующие по дороге на Парму, общей фланговой атаке. Однако, вздувшаяся от внезапного ливня река Таро, которую предстояло форсировать итальянским кавалеристам, силь-

403 об

оз

Фуа Кар

Форново

Страдио

л VI

Карл VIII 10 000 II Жье

ты

Фортебраччо

Гон

заг

а Ка Ур

Гонзага 25 000

би

яц

цо

но Бе

нти

во

льо

Сражение при Форново 1495 г.

но задержала наступление миланцев и венецианцев, поэтому одновременного удара по французам не получилось. Французский арьергард под командованием графа де Фуа, атакованный с фронта основными силами противника, а с тыла — легкой кавалерией албанских наемниковстрадиотов, разграбивших перед этим обоз, тем не менее энергично отразил вражеский натиск. Одновременно французский авангард маршала де Жие сорвал попытку итальянских кавалеристов отсечь его от основных сил. Ф. де Коммин, участник сражения, так описывал этот момент: «Граф Каяццо атаковал авангард; но до схватки дело не дошло, ибо, не успев скрестить копья, итальянцы испугались и бежали, наши немцы схватили 15 или 20 из них за уздечки коней и убили, а остальные ушли,

почти не преследуемые, поскольку маршал более всего заботился о том, чтобы не разъединять свои силы...»

Несмотря на то, что до продолжительных схваток дело так и не дошло, в сражении был ряд драматических моментов, оказавших на судьбу битвы определенное влияние. Так в одной из стычек пал Родольфо Мантуанский, дядя Гонзаги, не успев дать сигнал отряду резервной кавалерии Антонио Урбино вступить в бой. Воины Урбино так и не двинулись с места, бесцельно простояв все сражение в тылу итальянской армии. В разгар битвы королевская охрана, увлекшись погоней, оставила французского монарха один на один с внезапно появившимся итальянским отрядом. «У короля была лучшая лошадь в мире, но он, не тронувшись с ме-

ста, стал защищаться; в этот момент и подскочили его люди, что были невдалеке, и обратили итальянцев в бегство»,

писал Ф. де Коммин. Отразив во всех пунктах вражеское наступление, французы, в силу своей малочисленности, отказались от общей контратаки. Итальянцы же, столкнувшись со столь решительным и бескомпромиссным сопротивлением, отошли в лагерь и более не возобновляли боевых действий, а также не препятствовали дальнейшему маршу французов. Несмотря на скоротечность и относительно малое кровопролитие (основные потери французов, 60 или 80 человек, пришлись на долю нонкомбатантов, а со стороны итальянцев пало скорее всего немногим более ÂÎÅÍÍÎÅ ÈÑÊÓÑÑÒÂÎ

404

Сражение при Форново 1495 г. Французская гравюра 1498—1500 гг. В центре композиции художник изобразил швейцарских наемников на французской службе, которые используют построение «ёж» против атакующих итальянских кавалеристов. На флангах и в тылу швейцарской баталии расположены кулевринеры и артиллерия.

350 кавалеристов, о которых писал Коммин), сражение при Форново наглядно продемонстрировало неготовность кондотьерских армий к длительному, связанному со значительными потерями противостоянию. Тем не менее кондотьерское наследие, плодовитое на талантливо проведенные маневренные кампании с уклоном на стратегию измора, оказало заметное влияние на развитие европейского военного искусства. Именно военная организация кондо-

На переднем плане показаны венецианские страдиоты, грабящие обоз (слева), и французские жандармы, обращающие в бегство итальянских кавалеристов и пехотинцев (справа). В центре схватки изображен французский король Карл VIII Валуа

тьеров явилась исходной базой для создания регулярных армий Франции, Бургундии и Испании.

15 ноября 1315 г. трехтысячное ополчение альпийской общины Швиц и их союзников из Ури повторило подвиг пеших фламандских горожан при Куртре и шотландских шилтронов у Баннокберна. Устроив засаду в ущелье между горой Моргартен и Эгерийским озером, швицы раз-


громили рыцарское войско герцога Леопольда I Австрийского. С точки зрения военного искусства это сражение не представляет особого интереса, за исключением лишь того факта, что оно явилось отправной точкой развития швейцарской тактики, которая, в конечном итоге, оставила далеко позади фламандские и шотландские аналоги. В 1339 г. швейцарцы закрепили первоначальный успех. Кантон Берн, воюя со своим соседом Фрибуром (Фрейбургом),

405 захватил пограничную крепость Лаупен, поставив в ней гарнизон из 600 бойцов. Фрибурцы в союзе с южно-бургундской знатью выдвинули под Лаупен армию, численность которой военные историки оценивают в 4 000— 12 000 человек. Бернцы, объединившись со швицами, урийцами и золотурнцами, собрали ополчение (6 500 воинов), которое направилось на выручку осажденной крепости. 21 июня противники встретились близ Лаупена: бернцы заняли вершину горы Брамберг и построились в две или три колонны — баталии, в то время как фрибурцы и бургундцы, не решаясь на немедленную атаку сильной позиции противника, послали один из корпусов в глубокий фланговый обход. Маневр был завершен к вечеру. В результате двойного удара несколько сотен ополченцев из бернского арьергарда, не выдержав психологического напряжения, обратились в бегство. Однако авангардная баталия состоявшая из опытных швицев, золотурнцев и урийцев, ощетинясь алебардами, неся потери, все же сумела отразить все атаки южнобургундских рыцарей. В это же время главная колонна бернцев, возглавляемая Рудольфом фон Эрлахом, энергичным ударом отбросила фрибурцев и зашла бургундским рыцарям во фланг и тыл. Источники сообщают, что перед атакой Эрлах приказал своим солдатам забросать неприятеля камнями, предваряя этим удар алебардами. Рыцари, не выдержав двойного натиска, обратились в бегство, обходная же колонна союзников, увлеченная погоней за бернским арьергардом, так и не пришла на помощь своим соратникам.

Сражение при Лаупене продемонстрировало превосходство боевого порядка, эшелонированного уступами, что позволяло отрядам осуществлять взаимную поддержку. Вместе с

тем опытным путем было доказано, что универсальное оружие — алебарда, несмотря на все свои достоинства, являлось слабым подспорьем воину в борьбе против вооруженного

Сражение у Лаупена 1339 г. Миниатюра из «Бернских хроник» Д. Шиллинга. 1474–1486 гг. ÂÎÅÍÍÎÅ ÈÑÊÓÑÑÒÂÎ

406 Леопольд III 4000

Земпах Хильдисриден Земпахское озеро

Швейцарцы 6000

Сражение при Земпахе 1386 г.

копьями рыцарства. Через полвека эта слабость подтвердилась еще раз, едва не обернувшись для швейцарцев катастрофой. В 1385 г. между австрийскими Габсбургами и швейцарским кантоном Люцерн началась очередная война. Герцог Леопольд III Австрийский, собрав армию численностью около 4 000 человек, направился к городу Земпах, перешедшему на сторону Швейцарской конфедерации. 9 июля 1386 г. в полутора километрах к северо-востоку от Земпаха у деревни Хильдисриден австрийский авангард столкнулся с колонной марширующих навстречу люцернцев. Приняв передовой отряд швейцарцев за всю армию конфедератов, Леопольд Австрийский приказал своим рыцарям спешиться и лично повел их в наступление на холм, занятый люцернцами. Арбалетные стрелы и длинные копья рыцарей нанесли большой ущерб швейцарским алебардистам. В какой-то момент авангардная баталия люцернцев готова была вот-вот рассыпаться: ее командир Питер фон Гундоль-

динген пал, а знамя рухнуло на землю. Судьбу битвы решили вовремя подошедшие главные силы конфедератов. Быстро перестроившись из походной колонны в боевую, швейцарцы ударили во фланг спешенным рыцарям Леопольда III и опрокинули их. Слуги и пажи, охранявшие лошадей, в панике бежали. К ним присоединились и марширующие к Хильдисридену главные силы австрийцев. Герцог Леопольд погиб, а вместе с ним, согласно швейцарским хроникам, пало 1800 рыцарей. Те же источники потери самих швейцарцев определили в 200 человек. При Земпахе, как и при Лаупене, конфедератов опять спасло эшелонированное построение. И вновь они понесли значительные потери от более длинного, нежели алебарда, оружия. Вместе с тем Земпах показал, насколько деморализующе действовал на противника обычай не брать пленных. Едва только дела у австрийских рыцарей пошли худо, как их соратники, не вступая в бой, обратились в


повальное бегство. Отныне фактор устрашения стал для конфедератов таким же оружием, как алебарда или арбалет. Частные неудачи отдельных швейцарских отрядов в боях у Альтштеттена (1405 г.), Брегенца (1408 г.), Арбедо (1422 г.) и Сент-Якоба (1444 г.) не нанесли значительного ущерба славе конфедератов, как лучших пехотинцев Европы. Сами же швейцарцы извлекли из своих поражений уроки и после Арбедо вооружили часть батальеров длинными пиками, а после Сент-Якоба увеличили численность своих стрелков и активнее стали использовать огнестрельное оружие. К середине XV в. окончательно оформилась и швейцарская тактика. Как правило конфедераты выстраивались тремя баталиями (авангард, центр, арьергард), первые две из которых содержали наибольшее количество бойцов. Уступчатое эшелонирование позволяло баталиям оказывать взаимную поддержку, быстро совершать общие перестроения и развороты, наращивать силу удара при наступлении и эффективно использовать обходные маневры. Авангард сопровождало большое количество застрельщиков, арбалетчиков и кулевринеров, которые завязывали сражение. После сигнала атаки стрелки отходили на фланги, а авангардная баталия при поддержке центра наносила стремительный удар по противнику. Арьергард в это время оставался в резерве, готовый в случае успеха поддержать атакующих соратников либо прикрыть их отход после неудачи. Как только пикинеры делали брешь во вражеском построении, в прорыв устремлялись стоящие во внутренних шеренгах отряды

407 алебардистов, которые и довершали разгром неприятеля. Строй баталии в этот момент, естественно, разрушался, что хорошо показано на миниатюрах из люцернского списка «Бернской хроники» Д. Шиллинга. Действия швейцарцев в обороне выглядели следующим образом. Авангардная баталия останавливалась, образуя каре, ощетинившееся пиками. Застрельщики, спасаясь от вражеской кавалерии, отступали к баталии, где, по всей видимости, пригибались к земле и укрывались под пиками. Они же могли сражаться клинковым оружием со всадниками, которым удавалось вплотную прорваться к строю баталии. В этот момент центр стремился зайти атакующим во фланг, а арьергард прикрывал центр от контратак противника. Известны случаи, когда эшелонирование уступами швейцарцами не применялось. Баталии могли выстраивать в единую линию либо действовать автономно.

вернуть достаточное количество своих артиллерийских орудий, авангардная и самая многочисленная швейцарская баталия была бы разгромлена либо принуждена к отступлению. Но и в этом случае перед войсками Карла Смелого оказалась бы нетронутая половина армии конфедератов, которая вряд ли могла оставаться праздным зрителем поражения своего авангарда. Дефиле между Юрским хребтом и Нейенбургским озером, еще более суженное виноградными подпорками, предоставляло мало шансов для маневра кавалерии, что было на руку швейцарцам. Перенацеливание же и развертывание пушек, как

Биль

февраль 1476 г.

Невшатель

Берн 22.VI.1476

2.III.1476

В ходе Бургундских войн швейцарская армия столкнулась с одной из лучших вооруженных сил Европы и с поразительной легкостью одолела ее. Сражения и все перипетии этого вооруженного конфликта достаточно подробно освещены в книге, поэтому сейчас мы поясним лишь отдельные детали. Битва при Грансоне (1476 г.) проходила в том же ключе, что и сражения под Лаупеном и Земпахом, хотя у бургундской армии было значительно больше боевого потенциала, нежели у фрибурцев и австрийцев. Безусловно, что если бы бургундцы сумели раз-

показала битва при Нанси (1477 г.), было слишком длительным процессом, чтобы суметь в итоге остановить стремительную контратаку батальеров. Одним из главных военных факторов сокрушительного разгрома Бургундии явилась, на наш взгляд, неравнозначная ценность составлявших ее войско компонентов. Бургундская армия обладала великолепной кавалерией, превосходной для своего времени артиллерией, хорошими стрелками, но слишком малочисленными пикинерами, которые являлись костяком пехотного построения. К тому же, в отличие от конфедератов, бур-

июнь 1476 г.

Вомаркюс

Грансон

Гюмменен Муртен

Ивердон

В

А

А

Д

Т июнь 1476 г.

Фрибур

Лозанна

Кампании Карла Смелого по обеспечению обороны Ваадта. 1476 г. ÂÎÅÍÍÎÅ ÈÑÊÓÑÑÒÂÎ

408 Роспись вооруженных сил швейцарской конфедерации и союзников в Бургундских войнах Сражения, численность военного контингента, командование Герикур, 1474 г.

Грансон, 1476 г.

Цюрих

Феликс Келлер, Ганс Вальдман

1701 Генрих Гельдли

Берн

7343 Никлаус фон Никлаус фон ШарнахШарнахта, тал, Петерман фон ВаПетерман берн, Ганс фон Голфон Ваберн лвил

Люцерн

Генрих Гасфюрер

1861 Генрих Гасфюрер

Ури 1181 Ульрих Катзи

Швиц

455 Рудольф Циммерманн (?) Ганс Амбюль (?) 494 Ганс Тшуди 434 Жоаннес Шнель (?) 828 Петерман де Фокиньи

Обвальден и Нидвальден Гларус Цуг Фрибур Греерз Валлис Биль Бенедикт Конрад

Золотурн Базель Епископство Базель и Страсбург

213 Петер Генффи 928 Конрад Форгт 1200 Петер Рот

106 Еберард фон Фулах (?) Ульрих фон Тюллери

Шафхаузен Аппенцелль Город Сен-Галлен Аббатство СенГаллен

131 Ульрих Фарнбюлер 151 Петер фон Хевен


Муртен, 1476 г.

около 2500 Ганс Вальдман, Маркс Рейст, Феликс Келлер, Генрих Гельдли 7800 Никлаус фон Шарнахтал, Петерман фон Ваберн Ганс фон Голлвил (авангард) Адриан фон Бубенберг (гарнизон Муртена) 2000 Генрих Гасфюрер Гаспар фон Гертенстейн (арьергард) около 600 Ганс Фриес (?) Около1 500 Ульрих Катзи, Китрих Индерхальден 500 Рудольф Циммерманн (?) Ганс Амбюль (?) 1 000 Ганс Тшуди Около 550 Жоаннес Шнель 1000 Петерман де Фокиньи 205 Людвиг фон Греерз 800 Никлаус Зуркинден 200 Петер Генффи Около 990 Урс Стегер 2100 Петер Рот около 1000 Герман фон Ептинген около 200 Еберард фон Фулах (?) Ульрих фон Тюллери около 600 Ульрих Таннер (?) 150 Ульрих Фарнбюлер 445 Петер фон Хевен

Нанси, 1477 г.

Ганс Вальдман

Брандольф фон Стейн

Генрих Гасфюрер

Ульрих Катзи

Якоб Вис

409

ска. В сражении при Гинегате Вероятно некое подобие такогундские войска были разнород1479 г. французское воинство го боевого порядка Карл Смелый ны и многонациональны, что, потерпело поражение от битой пытался придать своим войскам естественно, сказывалось на уппри Грансоне, Муртене и Нанпри Муртене и Нанси. Однако равлении и моральном духе. си бургундской армии, которая, полководческое мастерство Согласно Лозаннскому уставу учтя опыт своих поражений, сушвейцарских командиров, а так1476 г. бургундский боевой порямела Окончание создать пехоту, действуюже большой боевой опыт и сплодок состоял из 4 эшелонировантаблицы щую по швейцарскому образцу. ченность их солдат всякий раз ных баталий, каждая из которых Сражения, численность военного контингента, командование На швейцарской же тактике срывали планы бургундского делилась на две линии по две Герикур, образом штаба, на «прароты. Первую баталию составляГрансон, 1476 г.рассчитывавшего Муртен, 1476 г. фатальным Нанси, 1477 г. сказалось 1474 г. развитие огнестрельного оружия. вильное» сражение. Необходимо ли лучшие части бургундской арТургау, Баден и около 2 000 отметить, что герцог Карл быстмии: две ордононсовые роты пол- 286 Фреамт Ганс Тшуди Ульрих фон Гоенсакс ро осознал внешние условия ного состава и пехотные части — 1 000 успеховоколо и в конце в первой линии, гвардейские час-околошвейцарских 3 000 около 12 000 ВильГерман фон Эптинген Нижний союз концов провел Освальд делениефон своих ти и войска служб Отеля — во Тирстейн гельм Гертер (?) войск по родам оружия. Тем не второй. В центре построения пеоколо 12 000 Освальд менее полезным новообразоваредовой баталии находился обер200 фон Тирстейн, Рене Лотарингия ниям бургундскойРене армии катасткамергер герцога с личным панкавалерия авангард Лотарингский Лотарингский рофически недоставало сплоченноном своего сюзерена, охраняе850проности и боевого духа своих мый отрядом шамбелланов. На 259 Страсбург Вильгельм Гертер Вильгельм Гертер тивников, а герцог Карл, в целом правом крыле, над расположениКольмар 100 в очень хорошо разбиравшийся ем придворных войск, поднима- 35 стрелки главная около военном деле и обладавший 50 нелось главное знамя Бургундии, баталия Роттвейль пикинеры Боли дер Рюд сомненными организационными которое нес обершталмейстер алебардисты талантами, был недостаточно Двора. Вторую и третью баталии арьергард искусен в вопросах тактическосоставляли менее экипированные 0 600 м го планирования. и подготовленные бургундские Сочетание превосходной кавойска, четвертая баталия вклювалерии и артиллерии с посредчала в свой состав союзников и Швейцарский боевой порядок в сражении при Муртене. 1476 г. ственной пехотой являлось беприкрытие обоза и артиллерийсРеконструкция Г. Гросьеана дой не только бургундского войкого резерва. ÂÎÅÍÍÎÅ ÈÑÊÓÑÑÒÂÎ

410 В 1515 г. в результате двухдневного сражения при Мариньяно французская армия обескровила и отбросила войско швейцарских наемников. Французскому фельдцехмейстеру Галиотто де Жнуйаку со своими артиллеристами удалось то, что в силу ряда обстоятельств не получилось у Карла Смелого. Монолит баталии, несокрушимый для кавалерийских атак, оказался великолепной мишенью для артиллерии и ручного стрелкового оружия. А после разгрома при Бикокке (1522 г.), спровоцированного опять-таки массовым применением огнестрельного оружия, миф о непобедимости швейцарцев был развеян окончательно.

Итак, в XIV—XV вв. на полях сражений средневековой Европы начала доминировать доселе презираемая сила — пехота просто-

людинов, которая потеснила военное сословие настолько, что к концу эпохи именно оно стало выполнять вспомогательные функции. Первоначальные успехи пешего ополчения Фландрии, Шотландии и Швейцарии были возможны только при соблюдении главного условия — сильной, специально выбранной и подготовленной позиции. В открытом поле по-прежнему господствовала тяжелая кавалерия, которая топтала лошадьми пехоту, лишь только та отваживалась оставить свои укрепления. Массированное применение большого лука в сочетании с кавалерийской поддержкой и определенными условиями местности нанесли сильнейший удар по престижу рыцарской конницы. После Креси, Пуатье, Наваретта и Азенкура доминирующее положение пехоты стало неоспоримым. Однако сами по себе пешие стрелки, какими бы искусными они ни

были, противостоять в открытом поединке конным жандармам все же не могли. Лишь развитие швейцарской тактики и принятие на вооружение длинной пики позволили пехотинцам, уже безо всякой поддержки, выйти в поле и окончательно победить рыцарство. Смена акцентов на боевых ристалищах Позднего Средневековья привела к качественному скачку в области военного искусства и военного дела в целом. Рыцарство влилось в офицерский корпус, конница превратилась в кавалерию, турниры и пышные процессии были заменены учениями и маневрами. Однако смена эта произошла не вдруг и потребовала еще целого столетия. Европе предстояло пережить нашествие ландскнехтов, нравственные и физические потрясения, связанные с открытием Нового Света и Реформацией, а театр боевых действий расширился настолько, что стало возможным вовлекать в орбиты войны другие континенты.

ÀÐÌÈß ÍÀ ÏÎÕÎÄÅ È Â ÁÎÞ Когда мы участвуем в военной кампании и трясемся верхом на боевых конях, и наши шеи втиснуты в шейный доспех, а копья уже опущены к бою, и страшный холод пробирает нас до костей, заставляя сбиваться в кучу, и наши члены все в ссадинах и синяках сзади и спереди, и враг уже близко, тогда мы, конечно же, более всего желаем нырнуть в какой-нибудь большой и темный подвал, где никто и никогда не смог бы нас отыскать. Жан де Бомон

Ï

ункт сбора феодальной армии представлял весьма пестрое зрелище. Украшенные знаменами рыцарские шатры соседствовали с убогими

шалашами ополченцев из простонародья. Последние зачастую вообще обходились без крыши над головой, коротая время под повозками или у костров, лежа на голой земле.


Днем командующий лично проводил смотр прибывших подразделений, тут же отсеивая недееспособные, на его взгляд, контингенты. По словам Фруассара, Филипп IV Валуа в 1347 г., пос-

411 ле поражения при Креси, объявил, что отныне он будет водить в бой исключительно дворян, ибо народное ополчение арьербан является только лишним балластом. «...Эти люди в первой же стычке тают, как снег на солнце. Так было при Креси, Бланшетаке, Кане и других местах, — так сообщает Фруассар о мнении короля в этот период. — Он (Филипп IV. — Ред.) не желал иметь никого из них, кроме городских стрелков». В 1356 г. следующий французский король Иоанн II Добрый во время смотра войск близ Шартра также забраковал арьербан. В 1415 г. французский военачальник Жан де Бомон с истинно дворянской спесью прокомментировал готовность парижского ополчения подкрепить рыцарское войско: «Какое нам дело до помощи этих лавочников?» В 1465 г., во время войны лиги Общественного блага, Карл Смелый, граф де Шароле, провел смотр лучников, но «после смотра оставлены были самые лучшие, и отправка остальных по домам причинила больше забот, чем их сбор». На фоне арьербана контрастно выделялись военные контингенты феодальной знати и наемники. Так, испанский рыцарь Альваро де Луна оставил следующее описание арагонского войска накануне битвы под Ольмедо (1445 г.): «Таким образом, все благородные молодые люди из окружения коннетабля носили очень богато украшенную одежду. Некоторые накрывали лошадей попонами с изображением своего герба, другие носили драгоценности своих возлюбленных на гребне шлема. Кое-

Лагерь сиенской армии. Фрагмент фрески С. Мартини. 1328 г. Картина хорошо отражает социальное неравенство, существовавшее внутри средневековых армий

кто подвешивал на шею своей лошади золотые или серебряные колокольчики. Некоторые украшали шлемы жемчугом или драгоценными камнями. Гребни шлемов украшались по-разному. Одни носили на гребне головы изображения диких животных, другие украшали гребни разноцветными плюмажами, третьи — плюмажами головы лошадей. Некоторые конники носили за спиной крылья из перьев».

Разношерстность феодального воинства объяснялась тем, что ополченцы в значительной степени вооружались за свой счет и, в отличие от своих сеньоров, никак не были озабочены унификацией снаряжения. Однако совершенствование оружия и возрастающая роль

пехоты постепенно привели к более упорядоченному дифференцированию вооружения контингентов, «простолюдинов». Так, в 1421 г. австрийский герцог Альбрехт V обязал иметь на каждых 20 призывников по 3 ручных кулеврины, 8 арбалетов, 4 пики и 4 боевых цепа. В 1438 г. сельская община кантона Швиц постановила ежегодно избирать по три смотрителя на каждую часть, которые обязаны были проверять качество вооружения своих сограждан, и если оно не удовлетворяло цензу, — накладывать на провинившегося штраф. В призывных списках швейцарцев стало указываться вооружение того или иного воина. Так, в 1442 г. гильдия Констафеля ÀÐÌÈß ÍÀ ÏÎÕÎÄÅ È Â ÁÎÞ

412

М. Грюневальд. Воскрешение Христа. 1512—1516 гг. Фрагмент. Модернизация доспехов в солдатской массе проходила медленно. Так что в начале XVI в. простые воины, как видно из картины, могли довольствоваться элементами оборонительного вооружения столетней давности

определила Эрхардта Туга, Ульриха Мезера, Руди Болдингера и еще восьмерых призывников в отряд арбалетчиков под командой некоего Свенглера фон Оффенбаха. Во время войны Роз призываемые ополченцы частично сохраняли «разномастность» своего вооружения, что было отражено в отчетах того времени. Так, в 17 деревнях Оксфордшира один из призывных наборов на 40-дневную королевскую службу дал 85 рекрутов, из них: «Ричард Слайтраст — в доспехах, вооружен луком. Томас Стентон и Джон Холм — в полных доспехах, вооружены алебардами. Джон Танер — в доспехах, вооружен алебардой... Роджер Смит — без доспехов, вооружен хорошим луком».

В противовес феодальным и народным ополчениям, а также контингентам наемников с непродолжительным сроком службы, кондотьерские армии итальянских республик, гвардейские элитные подразделения европейских монархов и новорожденные регулярные формирования — ордонансовые роты — имели более или менее унифицированное вооружение, поставлявшееся за государственный счет. Так, в 1475 г. Карл Смелый заключил контракт с миланским оружейником Алессандро Поло на ежегодную поставку 100 полных доспехов для своих жандармов. В 1483 г. Максимилиан Габсбург заказал для своей пехоты 600 саладов, 400 наручей и 1000 кирас. При этом воин, получив-


ший оружие, нес полную ответственность за его сохранность. Однако парламенты стран, чьи правители обзавелись постоянными армиями, обычно выделяли средства на их содержание с большой неохотой, а после — требовали отчета за потраченные деньги. Так, французский королевский ордонанс 1351 г. предписывал проведение ревизионных военных инспекций раз в две недели. У капитанов-рутье проверялись списки личного состава, в которых указывались имена и должности бойцов, а также время их поступления на королевскую службу. Ротные лошади клеймились одинаковым клеймом, а их приметы тщательно фиксировались для того, что-

413 бы избежать возможного мошенничества со стороны их хозяев. Владелец коня получал компенсацию за гибель животного лишь в том случае, если предоставлял комиссии его шкуру. Однако зачастую инспекторы, получив взятку, закрывали глаза на злоупотребления капитанов, которые были склонны увеличивать жалование своих рот за счет «мертвых душ»: «Производя смотр своим войскам в присутствии маршалов, они одалживают друг у друга парней, оружие и лошадей, считают своих оруженосцев и пажей за тяжеловооруженных воинов, и таким путем на одного человека получают от короля жалование для четверых». Коррупция в рядах французской армии распространялась до самых верхов, и даже коннетабль Робер де Фьенн (1356— 1370 гг.), предшественник дю Геклена, позволял себе уклоняться от отчетов за предоставленные ему и его свите деньги. Стремясь избежать злоупотреблений, Карл Мудрый в 1374 г. издал ордонанс, согласно которому общее жалование отряда — руты — отныне делилось между капитаном и начальниками камер — шамбрэ. Лишив, таким образом, командиров рут монополии на распоряжение общеотрядными деньгами, ордонанс также предусматривал систему наказаний для проштрафившихся кассиров и инспекторов. Однако лишь с введением постоянной армии французским королям удалось навести в своих вооруженных силах относительный финансово-административный порядок. В свою очередь англичане, страдавшие от финансовых злоупотреблений не меньше, чем

французы, в 20-х годах XV в. ввели для своих гарнизонных войск специальных контролеров, не подотчетных военным властям. В 1439 г., согласно постановлению английского парламента, любой солдат-контрактник, покинувший без разрешения капитана свою часть, считался уголовным преступником. В регулярной бургундской армии Карла Смелого отношение к дезертирам было еще более суровым. Судебные приставы отправлялись к месту жительства беглеца, производили его арест и вершили правосудие. Любой бургундский солдат, отлучившийся без разрешения начальства из расположения своей роты, наказывался лишением месячного жалования в мирное время, военного снаряжения — во время войны, жизни — во время боевых действий на вражеской территории. Все финансовые документы Карла Смелого, касавшиеся военных и гражданских дел на территории Бургундии и ФраншКонте, хранились в Дижонском архиве, соответствующие им документы по Фландрии и Нидерландам — в Лилльской канцелярии. Скрупулезность учета бургундских контролеров поражает воображение современных историков — медиевистов: «В герцогских счетах, сохранившихся в Дижоне, детально учтены все расходы: от стоимости бомбард до цены булок хлеба, съеденных солдатами маленького отряда во время их движения к главной армии». Н. Мишель

Финансовые злоупотребления командиров бургундских рот — кондюктеров, выявлен-

ные во время проведения ежеквартальных смотров, сурово наказывались. Так, взятое в долг в соседней роте снаряжение, покрывающее недостачу собственного, изымалось и конфисковалось. Оплата конфискованного снаряжения производилась из кошелька проштрафившегося кондюктера. Половина полученной таким образом суммы возвращалась незадачливому коллеге провинившегося, другая половина, в качестве премии, вручалась бдительному интенданту. Итальянские коммуны для контроля за действиями наемников приставляли к ним инспекторов проведиторов, целью которых было добиваться от кондотьеров быстрых, без проволочек, а потому и более дешевых побед. Воины наемных отрядов и регулярных частей получали оговоренное в контрактах жалованье, размер которого увеличивался в военное время. Помимо постоянной оплаты существовали дополнительные надбавки — за штурмы крепостей, захваченную добычу и пленных. Особенно ценились виртуозы в той или иной области боевого искусства. Так, в 1467 г. Джон Ховард нанял лучника-снайпера, установив ему оплату за службу в 10 фунтов стерлингов в год, сумму, равную ежегодной ренте рыцаря. Дополнительно стрелок получил пару комплектов защитного вооружения, два камзола стоимостью 10 флоринов, премию в размере 2 флорина 8 даймов, два лука по цене 5 флоринов 11 даймов каждый, чехол для лука, перчатки для стрельбы, тетиву и связку стрел за 5 флоринов. Список подарков элитного лучника завершил дом ÀÐÌÈß ÍÀ ÏÎÕÎÄÅ È Â ÁÎÞ

414 для его супруги — факт удивительной заботы воина о своей «второй половине». В 1450 г. магистрат Нюрнберга был готов уплатить швейцарским наемникам по 5 рейнских гульденов ежемесячно с двумя монетами задатка. Флорентийская республика выплачивала своим солдатам ежемесячное жалованье в размере 11—12 дукатов на «копье» состоявшее из трех человек; Папская республика — 9—10 дукатов, Милан и Венеция — 8. В 1428 г. орлеанцы, согласно отчетам городского магистрата, сверх суммы на содержание наемных отрядов уплатили 500 ливров за 15 тыс. арбалетных стрел и 300 ливров — за порох для артиллерийского парка. Увы, но и в XV в. разрушение оплачивалось щедрее, нежели созидание. В том же Орлеане некто Жан Волан за 25 дней работы плотником и каменщиком получил расчет в 5 ливров, 1 су и 1 денье. Еще пять орлеанцев за изготовление пороха были расчитаны по 2 су и 8 денье за день работы. Флорентийский мастеровой получал 20—25 дукатов в год, профессионал высокого класса — 40—50 дукатов. При этом за 1 дукат можно было купить 400 л красного вина или 50 кг мяса. Боевой конь стоил 30 дукатов.

Итак, пока главный военачальник проводил смотр армии, принимал доклады капитанов, хвалил аккуратных и распекал нерадивых, интендантская служба занималась тем, чему в XVI в. Колиньи посвятил свою знаме-

нитую фразу «Commencons a former ce monstre par le ventre».1 Блестящие успехи английских войск на начальном этапе Столетней войны были бы невозможны без налаженной Эдуардом III системы поставок в действующую армию боеприпасов и продовольствия. Сбор последнего осуществлялся шерифом графства, после чего припасы доставлялись в порт, а затем на кораблях перебрасывались во Францию. Интересно, что, когда излишки продовольствия начинали портиться, его возвращали в Англию и продавали по сниженным ценам. Оружие собиралось в королевском арсенале в Тауэре, после чего по мере надобности поставлялось в действующую армию. Луки оборачивались холстиной и укладывались в специальные бочки, стрелы собирались вязанками по 24 штуки в каждой, отдельно шла тетива. На континент также перебрасывались осадные орудия, лошади, палатки, фуражный и строительный инструмент, шкуры, кухонные принадлежности, ядра и пр. В армиях Германии на каждых 20 воинов полагалось иметь обозную повозку, груженую, помимо провианта, амуницией и вооружением солдат. Грузоподъемность такой повозки обычно не превышала 1—1,5 тонн, грузоподъемность транспортного купеческого фургона была несколько выше — 2 тонны. В 1431 г. обоз ополчения из Регенсбурга вез шестинедельный запас провизии на 450—500 человек: 90 голов скота, 450 кг 1

«Начнем создание этого чудовища с живота» (фр.).


мяса, 450 кг свиного сала, 1200 головок сыра, 80 вязанок вяленой рыбы, уксус, оливковое масло, перец, шафран, имбирь, две бочки и 73 бочонка австрийского вина и 138 бочонков пива. Двумя годами ранее Орлеанская Девственница доставила в осажденный Орлеан продовольственный обоз из 600 телег, 400 голов скота. В 1474 г. бургундскую армию сопровождало 2000 артиллерийских возов и 400 повозок, перевозивших 2 тыс. палаток и шатров. Армия, имеющая подобный обоз, передвигалась со средней скоростью 25 км в сутки.

Выступление сформированной армии в поход обычно обставлялось с особой торжественностью и сопровождалось по возможности пышным церемониалом. Командиры отрядов в сопровождении знаменосцев на глазах у всей армии давали главнокомандующему присягу в верности и послушании. Под звуки музыкальных инструментов распускался штандарт полководца и подавался сигнал к движению. Во время похода английские и французские войска управлялись коннетаблем и маршалами, которые также отвечали за разбивку лагеря. Войска обычно двигались тремя колоннами с таким расчетом, чтобы авангардный полк перед сражением образовал правый фланг фронта, а арьергардный — левый. В середине походного построения двигались основные силы под началом главнокомандующего. На похо-

415 де каждый солдат должен был держаться своего знамени. Жан Фруассар в «Хрониках» описал походную колонну английской армии, выступившей из Кале в 1359 г.: «Король Эдуард вышел со всеми своими людьми и обозом в образцовом порядке, в котором только может пребывать армия за стенами города, и было радостно на них смотреть. У констебля было пятьсот жандармов и тысяча лучников впереди всех остальных. Следом за констеблем в полном порядке двигалось войско короля из трех тысяч жандармов и пяти тысяч лучников, за ними — повозки и телеги численностью более пяти тысяч, и каждую телегу тащили четыре добрых лошади, привезенные из Англии. За обозом шли принц с братьями и их воины числом в две тысячи копий на добрых и красивых конях, и пятьсот рабочих с заступами и топорами, чтобы ровнять дорогу для армии и обоза».

В ордонансах Карла Смелого, касавшихся бургундской армии, порядок выступления в поход расписывался следующим образом: по первому сигналу трубачей солдаты сворачивали палатки и упаковывали свое имущество; по второму сигналу воины занимали места в «копьях», камерах и эскадронах; по третьему сигналу выстраивали ротную колонну и занимали свое место в общем строю. Далее войско совершало двухдневный пятидесятикилометровый переход, после которого могло устроить суточный привал. В 1490 г. миланский посланник Бернадин Империалис стал свидетелем прохождения цюрихского аусцуга: «Итак, сегодня около 18 человек со знаменами в полном порядке двинулись на обнесенную стеной площадь, и там они по обычаю принесли присягу в верности и пообещали слушаться командира. При

таком празднестве они прощают взаимные обиды и ненависть... Затем они двинулись в походном порядке: сперва шло 12 конных арбалетчиков — дворян в одинаковой одежде; затем 2 конных и несколько сапер с топорами, барабанщики и рота длинных пик числом больше 500. Командиры были сыновьями рыцарей; они шли пешком в полном вооружении, по трое. За ними следовало 200 стрелков из ружья, потом 200 алебардщиков... Затем большой барабан и флейтисты; за ними следовало знамя, которое нес один красавец; все — пешком; знамя нельзя нести на коне. Подле упомянутого знаменосца находилось два служителя государственного суда с жезлом в руках; это означало, что они являются хранителями правосудия. По желанию, каждый из них может приложить свою руку к чьей-либо груди и отвести его в тюрьму; никто не воспрепятствует этому. Затем следовали ...палач с 3 помощника-

Армия на марше. Рисунок из «Mittealterliches Hausbuch». Германия, 1480 г. ÀÐÌÈß ÍÀ ÏÎÕÎÄÅ È Â ÁÎÞ

416 ми и вслед за ним 6 девок, выбранных для похода и оплаченных городом. После этого в порядке прошло свыше 400 других алебардщиков, составленных из самых сильных людей и лучше всех вооруженных, так как... они служат охраной знамени... Затем следовало 400 арбалетчиков, среди них — много сынов дворян из всех городов страны… За ними шло еще много пикинеров. В общем было около 4 тыс. человек, включая отряды окружных местностей, подвластных Цюриху. Во всем аусцуге было свыше 20 барабанов; наконец, верхом продефилировало 3 трубача, причем они и их трубы были разукрашены в цвета города. Вслед за тем на коне ехал капитан, господин Конрад Швенд, рыцарь в полном вооружении; многие предметы снаряжения его лошади были украшены золотым гербом; он был с жезлом командующего и венком из цветов на голове; за ним — паж с копьем; флажок на острие имел позолоченный герб, равно как и щит. Потом двигались 6 телохранителей с копьем у бедра и 12 арбалетчиков, — все на хороших конях, в одинаковой одежде с одинаковыми копьями. Все войско имело на вооружении, на шапках или на чулках белые кресты... За капитаном следовал другой рыцарь, которому поручено было наблюдение за порядком во время сражения, со многими конными пикинерами и арбалетчиками, все в одинаковой одежде . Затем — около 30 повозок с боевыми припасами и артиллерией, в составе которой было 4 тяжелых 50—70-фунтовых пушек».

При знакомстве с этим документом возникает ощущение,

будто солдаты двигались стройными рядами и чуть ли не «в ногу». Впечатление это ошибочно, что наглядно демонстрируют иллюстрации из т.н. «Mittlealterliches Hausbuch» (кон.XV в.) Передвижение больших армий по стране практически всегда сопровождалось для населения риском внезапного грабежа или какого-либо иного насилия. Понимая пагубные последствия подобных «несанкционированных» выходок со стороны солдат, в особенности когда дело касалось марша по собственным или дружественным территориям, армейское руководство пыталось поддерживать дисциплину с помощью клятвенной круговой поруки и полевых судов. Палачи, сопровождающие войска, редко могли пожаловаться на отсутствие работы: дезертиров и вражеских лазутчиков вешали на деревьях, бросали связанными под колеса повозок, ворам отрубали руки... Сен-Максиминский ордонанс (1473 г.) Карла Смелого предписывал производить расквартировку войск следующим образом: квартирмейстер, сопровождаемый командирами эскадронов и лучниками охраны, входил в город и договаривался с местными властями об условиях постоя. По достижении соглашения в город вводились войска и размещались по квартирам. Если солдаты предпочитали гостиничному бараку частное жилье, они должны были лично договариваться с хозяином об условиях аренды. Специально назначенный уполномоченный разбирал жалобы, поступавшие на солдат от местных жителей, и наказывал провинившихся штрафом. В случае незначительных проступков (порча


имущества или отправка хозяина дома за вином, которое тот, естественно, покупал за собственный счет) солдат заставляли возместить материальный ущерб по рыночным ценам. За более серьезные преступления (мародерство и издевательства над населением) провинившихся ожидали суд и суровое наказание. Ситуация резко осложнялась, когда армия вступала на чужую территорию, где начинало действовать незыблемое «право меча». Иногда, впрочем, сообразуясь с теми или иными политическими мотивами, военачальники как могли удерживали своих солдат от грабежей. Когда во время войны лиги Общественного блага Карл Бургундский велел расплачиваться с местным населением за постой и фураж, это диктовалось вовсе не рыцарским воспитанием графа Шароле, а его политическим расчетом. И во время войны Роз определенное значение в победе йоркистов сыграло лояльное отношение к ним со стороны населения центральных графств, избавленных командирами армий «Белой розы» от солдатских грабежей. Однако в большинстве случаев обыватели, оказавшиеся на пути следования армии, превращались в несчастных заложников солдатской вольницы. Наибольшие беды мирному населению приносили т.н. «грязные» войны во время которых вражеская территория намерено разорялась, а значительная часть жителей подвергалась насилию и убийствам. Так, вторжение английской армии Эдуарда III в Нормандию (1346 г.) сопровождалось разграблением и целе-

417 направленным сожжением французских сел и небольших городов. То же самое происходило и в Испании, оказавшейся в 1360-х годах ареной ожесточенных внутренних распрей, сопровождаемых франко-английской интервенцией. Апофеозом бессмысленной жестокости стала устроенная в 1370 г. Черным Принцем т. н. «Лиможская бойня». Мрачную славу имели знаменитые гвастатори («разорители»), выполнявшие в отрядах итальянских кондотьеров функцию фуражиров. Примечательно, что гвастатори комплектовались из мобилизованных в армию крестьян. В 1435 г. известный английский военачальник и государственный деятель Джон Фастольф составил инструкцию относительно ведения боевых действий во Франции, в которой были представлены все выгоды тактики «выжженной земли», использованной Эдуардом III и Черным Принцем в эпоху своих печально знаменитых «прогулок»: «Представляется вполне разумным ради того, чтобы завоевания короля были быстрыми и успешными, а враги его были повержены, поставить двух достойных военачальников, осмотрительных и единодушных, поручив каждому из них семьсот пятьдесят копий отборных воинов... с тем, чтобы они начинали разорение с начала июня и продолжали до начала ноября... выжигая и опустошая все земли на своем пути, уничтожая и дома, и зерно, и вина, и все деревья, приносящие плоды для человеческого пропитания, и всякая живность, которую нельзя угнать, должны уничтожаться... И наконец, я полагаю, что такая война должна вестись с доста-

точной силой на протяжении не менее трех лет, чтобы таким образом довести врагов до крайнего голода».

Порой насилия осуществлялись с циничной жестокостью. Так, в 1382 г. четыре десятка лодочников-гентцев были ослеплены только за то, что перевозили зерно в осажденный город. В 1467 г. 800 пленных динанцев по настоянию жителей бургундского города Бувина были торжественно утоплены перед городскими стенами. В 1475 г. швейцарцы таким же образом поступили с мирным населением городка Штефис. Несчастных горожан топили в озере, связывая попарно: жену с мужем, мать с ребенком.

Практически любая средневековая армия имела в своем составе большое число нонкомбатантов: пажей, слуг, погон-

щиков, торговцев и, конечно же, женщин. Последние исполняли роль маркитанток, санитарок, куртизанок и служили неким релаксатором для одичавшего в походах и боях воина. Вместе с тем женщины являлись постоянным источником угрозы для и без того расшатанной дисциплины, а среди солдат частенько случались конфликты из-за мужского соперничества, сопровождавшиеся драками с поножовщиной. Возвышенные моральные принципы, положенные в основу рыцарской куртуазии, равным образом сочетались у средневекового дворянина с традиционным правом силы. И если «благородная дама» рассматривалась им как один из символических компонентов его корпоративного иммунитета, то к представительнице низшего сословия рыцарь, как правило, подходил с мерками, рельефно обозначенными в так называемый «Аарденбургской хартии»:

На досуге солдаты любили занять себя игрой в кости, шахматы и карты. Современная реконструкция ÀÐÌÈß ÍÀ ÏÎÕÎÄÅ È Â ÁÎÞ

418 «Мужчина имеет право ударить свою жену, заколоть ее, разрезать ее, разбить ее, погреть свои ноги в ее крови, а затем все сшить, чтобы оживить ее...».

Тем не менее военачальники континентальных армий, следуя принципу выбора из двух зол — наименьшего, практически никогда не решались изгонять женщин из войска: подобная мера могла привести к солдатскому бунту. Истории известны, правда, несколько исключений из общего правила, самым резонансным из которых являлись решительные действия Орлеанской Девственницы, собственноручно прогонявшей «жриц любви» из французского лагеря под Блуа. Напротив, английские капитаны целенаправленно следили за тем, чтобы ни одна проститутка не проникла в солдатские палатки. Так, бойца, пойманного с поличным во время акта прелюбодеяния, ожидало в лучшем случае лишение месячного заработка. Обнаруженную в лагере куртизанку надлежало избить, лишить имущества и выгнать прочь. Карл Бургундский, регламентировавший в своей армии буквально все стороны жизни, посвятил «женской проблеме» отдельный параграф. Так, каждой роте предписывалось иметь не более 30 женщин, причем никто из солдат не мог претендовать на то, чтобы какая-либо «дама» принадлежала исключительно ему одному. Относительно вопроса непосредственного участия женщин в боевых действиях, следует отметить вполне лояльные летописные свидетельства о подвигах

средневековых «воительниц». Хрестоматийный пример Орлеанской Девственницы стоит в одном ряду с более ранними прецедентами боевого женского героизма. Так, Жанна де Монфор, отстаивая бретонское наследие своего супруга, облаченная в доспехи, верхом на коне принимала личное участие в сражениях. Жюльена, сестра Бертрана дю Геклена, наравне с солдатами обороняла стены замка Понторсон от английской эскалады. А во время битвы при Розбеке (1382 г.) погибла безвестная фламандка, несшая знамя восставшей Фландрии.

В английской и французских армиях выбор места под временный лагерь осуществлялся маршалами. В войске Эдуарда III Великий констебль отвечал за установку непосредственно шатров короля и его главных сановников. Как правило, лагерь разбивался на холме и его подножии таким образом, чтобы шатер главнокомандующего и его штандарт были видны всему войску. Если армию сопровождал арьербан, то он свой лагерь разбивал отдельно: извечный антагонизм между воинами и «мужичьем» проявлялся в период боевых действий особенно ярко. Гуситские войны дали толчок к тому, чтобы сперва немецкие, а затем и бургундские армии обзавелись мобильными вагенбургами. Если естественных укреплений было недостаточно, лагерь окружался кольцом из сцепленных друг с другом повозок. Обычно из телег и фургонов сооружалось два кольца оборо-


ны — внешнее и внутреннее. Во внутреннем кольце оказывались шатры и палатки командного состава и главного орудийного мастера, артиллерийский парк, склады боеприпасов и шанцевого инструмента. Внутри внешнего кольца разбивались солдатские палатки, устанавливались маркитантские буфеты. Долговременные лагеря, сооружавшиеся во время осады какого-либо укрепленного пункта противника, имели более мощные укрепления из рвов с валами и палисадами, дополнительно усиленные фортами и редутами. Охрану лагеря нес караул, удваивавшийся в ночное время. Начальник караула получал от главнокомандующего распоряжения по лагерю и пароль. Без озвучивания пароля никто не мог войти в лагерь или покинуть его. Жорж Шателлен оставил описание бургундского военного лагеря под Эклюзом в 1468 г.: «Лагерь был превосходно организован, как ни один в мире... Он походил на большой город, в котором палатки образовывали улицы и перекрестки, с площадями и рынками, на которых купцы продавали свои товары... и с тавернами, как в Париже; сооруженные из повозок стены очень тщательно охранялись вооруженными людьми, так что никто не смел к ним подойти».

Карл Смелый, любивший любым экзерцициям придавать неповторимый блеск, во время осады Нейса (1475 г.) организовал необычайно пышный лагерь, более напоминавший город, вдоль улиц которого стояли роскошные шатры, украшенные флагами. Европейские дворяне целыми семьями съезжались под

419

Укрепленный лагерь — вагенбург. Рисунок из «Mittealterliches Hausbuch», Германия, 1480 г. Внешнее кольцо Вагенбурга составлено из боевых повозок с артиллерийскими орудиями, внутреннее кольцо — из транспортных фургонов. Укрепленные ворота охраняются караулом, который отгоняет прочь нищих. В центре лагеря установлена палатка главнокомандующего,

Нейс, чтобы поглазеть на величественное зрелище, принять участие в пирах и турнирах. Однако при длительном использовании лагеря, когда на ограниченной площади оказывались скученными большие людские массы (экскременты и отходы попросту сливались в ров, а полчища крыс и тучи мух быстро усугубляли и без того антисанитарную обстановку), в войсках часто вспыхивали очаги заболеваний, мгновенно перераставшие в эпидемии.

на копье-флагштоке поднято знамя германского императора. Справа, у разлинованного стола, походный казначей выдает солдатам жалованье. Рядом вспыхивает драка между игроками в кости. Отхожим местом и свалкой служит вся местность вблизи лагеря

Так, в 1415 г. во время осады Гарфлера армия Генриха V настолько уменьшилась в численности из-за болезней, что король был вынужден изменить первоначальные планы кампании и направиться к Кале. Карл Бургундский, простояв под Нейсом около года, от болезней и дезертирства потерял почти половину армии. Расположившееся неподалеку войско германского императора Фридриха III, не вступая в бой с бургундцами, от дизентерии и повального бег-

ства пострадало еще сильнее, и к исходу осады практически исчезло. Помимо дезертирства и инфекционных заболеваний, армию, разбившую долговременный лагерь, подстерегали иные несчастья. Так, в 1491 г. во время осады Гранады лагерь христиан выгорел дотла, что, впрочем, не поколебало решимости испанцев довести дело до конца. Случались и нападения на лагерь местного населения, которые проводились в тот моÀÐÌÈß ÍÀ ÏÎÕÎÄÅ È Â ÁÎÞ

420

Швейцарские воины на бивуаке. Миниатюра из «Бернских хроник» Д. Шиллинга. 1474—1486 гг.

мент, когда солдаты были заняты сражением или штурмом. Во время Азенкурской битвы, например, произошел казус с личным имуществом Генриха V, которое оказалось похищено вместе с английской королевской короной. Вообще, у воина той эпохи было гораздо больше шансов умереть от болезни в нечистотах лагеря, чем со славой пасть на поле боя. Скудный рацион солдата включал в себя зерновые или овощные похлебки (в зависимости от региона), приправленные травами, чесноком или луком. В пищу употребляли каши, вареные овощи. В Италии в еду добавляли оливковое масло, в более северных регионах — говяжий или свиной жир. Относительное обилие вина и пива в войсках объяснялось профилактическими мерами против ди-

зентерии и прочих желудочных расстройств, наступавших в результате употребления некипяченой воды. Вместе с тем солдаты, промышляя грабежом, время от времени могли себе позволить (обычно, в начале кампании, т.к. вскоре местность разорялась дотла) более обильную пищу. Несмотря на то, что 166 дней в году приходилось на посты, можно предположить, что в большинстве армий средневековой Европы (исключая военные организации крестоносцев, гуситов и пр.) солдаты допускали вольности в употреблении скоромным. Очень часто население покидало район боевых действий, унося с собой продовольствие, и тогда для солдата наступали голодные дни. В поисках пропи-

тания воины разбредались по местности, становясь обычными бандитами. Наемные армии подстерегали опасности и иного рода. Задержка с выплатой жалованья превращала более или менее дисциплинированных солдат в сборище разнузданных, оказавшихся не у дел вояк. Так, в 1329 г. 800 наемников из войска Людовика Баварского, неудовлетворенные жалованием, покинули императорский лагерь и принялись терроризировать целую итальянскую область. Перезимовав, наемники совершили набег на Лукку, штурмом взяли город, ограбив его обитателей до нитки. А французские короли из династии Валуа Карл V и Карл VII избавлялись от оказавшихся не

Поединок. Миниатюра из «Атласа Талхофера» (Готский кодекс, 1443 г.) «Атлас Талхофера» был одним из первых учебников Средневековья и Нового Времени по фехтованию, в котором изображались и описывались приемы боя на двуручных мечах, кинжалах, алебардах и даже щитах-павуа. Приведенный рисунок иллюстрирует применение единоборцами в рамках судебного и турнирного поединков копий для метания и двуручных мечей


421 у дел наемников, попросту выпроваживая их к соседям — в Италию, Испанию и Швейцарию. Скопище голодных, оборванных и озлобленных головорезов — столь нелестную картину воинства эпохи Позднего Средневековья рисуют нам мемуары современников Бертрана дю Геклена и Карла Смелого. А старинные хроники пестрят миниатюрами с изображениями сцен повальных грабежей и насилия.

В ожидании предстоящих сражений некоторые дальновидные полководцы устраивали своим солдатам учения и строевые смотры. Так, в 1462 г. маркграф Бранденбургский тренировал своих воинов на предмет защиты вагенбурга. По сигналу тревоги солдаты занимали боевые позиции: возле каждого фургона внешнего ряда изготавливалось к бою пять человек, внутреннего — два. Одновременно всадники собирались в условленном месте, ожидая, когда конюхи оседлают коней. Десятилетием позже Карл Бургундский издал регламенты для полевых маневров, которые определяли роль офицеров в поддержании дисциплины, раскрывали смысл взаимодействия родов войск, содержали описания строевых и тактических занятий:

Приемы фехтования на фальшионах. Прорисовка миниатюр из «Атласа Талхофера» (Готский кодекс, 1443 г.)

«...Впереди стрелков должны маршировать пикинеры также сомкнутой линией. Однако по данному знаку эти последние падают на колено с простертыми вперед пиками на высоту груди лошади, дабы через них, как через стену, стрелки ÀÐÌÈß ÍÀ ÏÎÕÎÄÅ È Â ÁÎÞ

422

Бойцы применяют «хват» за клинок. Один из них проводит прием «парад»

Один из поединщиков, делая слишком широкий замах, «раскрывается», и противник наносит ему укол в пах

Прорисовка миниатюр из «Атласа Талхофера» (Готский кодекс, 1443 г.) могли выпустить свои стрелы, а когда пикинеры видят, что враг пришел в замешательство, они должны быть готовыми броситься на него так, как им будет приказано. Затем пикинерам надлежит, в целях двусторонней обороны, упражняться в выстраивании друг к другу спинами, равно как в виде квадрата или круга; быть им всегда впереди стрелков в сомкнутом строю, дабы отражать атаку неприятельской конницы, при чем также замыкать пажей и лошадей стрелков».

В 1480 г. Людовик XI, недовольный поведением своих «вольных стрелков» в сражении при Гинегате, организовал центр подготовки пехотных войск в Пон-де-л’Арше и выписал инструкторов из Швейцарии.

Апофеозом сколько-нибудь значимой военной кампании Позднего Средневековья, есте-

ственно, становились сражение или штурм укрепленного пункта.1 Перед полевой битвой войска выстраивались в стандартный трехчастный боевой порядок, прикрытый с фронта завесой застрельщиков. Главнокомандующий обычно располагался вблизи центрального отряда, которому иногда отводилась роль резерва. Подле полководца держался его знаменосец с распущенным стягом и музыканты. Свои знамена и штандарты также поднимали командиры пол1

Анализ 120-ти крупнейших сражений XIV—XV вв., проведенный историком-медиевистом В. Эрбеном, указывает на значительное преобладание летних кампаний над зимними: январь — 3 сражения, февраль — 5, март — 8, апрель — 12, май — 11, июнь — 15, июль — 19, август — 16, сентябрь — 15, октябрь — 7, ноябрь — 7, декабрь — 2 сражения.


ков, причем количество косиц на знамени и длина штандарта прямо пропорционально соответствовали социальному положению и воинскому званию своих хозяев. Робер де Бальзак сообщает «Названный государь или командующий в день сражения должен при себе держать лучших и наиболее опытных в военном деле людей, которые давали бы советы, предостерегали и руководили им». Прецедент пленения Иоанна Доброго в битве при Пуатье дал повод средневековым военным теоретикам четко определить место главнокомандующего в боевой диспозиции: «Король никогда не должен участвовать в сражениях, ему следует держаться в стороне с хорошей охраной, ибо убийство или пленение короля Франции может погубить или повергнуть в великие бедствия королевство, чему свидетельством является пленение короля Иоанна».

423 В эпоху Средних веков, когда количество воинов в армиях редко переваливало за 10 тыс. человек, да еще при хорошо подобранном поле (предпочтение давалось гладким, как стол, равнинам, удобным для действий тяжелой кавалерии) полководец имел возможность обозревать воинство, которое, в свою очередь, могло лицезреть полководца, восседающего верхом на белом коне в роскошном вооружении и под ярким штандартом. Военачальники рангом ниже находились при полках, столь же заметные своими вооружением и знаменами. После того, как войско, приведенное на поле сражения, выстраивалось в боевой порядок, а командиры полков получали зачастую весьма расплывчатые распоряжения роль главнокомандующего, как стратега и тактика исчерпывалась. Последнее, что ему оставалось сделать по завершении всех формальностей (обмен с противником герольдами, слушанье мессы и на скорую руку проведенное посвящение в рыцари молодых дворян), — это подать сигнал к началу битвы. Ревели трубы, били барабаны, и знамя полководца энергично наклонялось вперед, подавая сигнал к атаке. Первыми, если позволяла погода, вступали в бой стрелки. Лучники, по обычаю англичан, разувались, чтобы иметь лучшую опору, снаряжали луки, готовили стрелы, дюжину из которых, для удобства, втыкали перед собой в землю, после чего подкидывали в воздух пучки травы, определяя силу и направление ветра. Описывая построение английских стрелков при Креси, Фруассар сравнил их боевой порядок с ча-

стоколом, а точнее, с бороной, подразумевая, что воины располагались в шахматном порядке. Впоследствии данное замечание породило в научных кругах длительную дискуссию, в которой, на сегодняшний день, преобладают две точки зрения. Согласно версии А.Барни, лучники выстраивались компактными, в форме вытянутого к противнику угла, подразделениями, размещенными между отрядами тяжелой пехоты. По мнению Д.Бредбери, стрелки были стянуты на фланги построения, загибая крылья фронта в сторону противника. При Креси английские лучники имели двойной боезапас — 48 стрел, который, впрочем, по ходу боя пополнялся. Звучала команда, дублируемая сигналами труб и рогов, сотни стрелков вскидывали луки, натягивали тетиву и выпускали залпом сотни стрел. Филипп де Коммин, участник нескольких крупных полевых сражений и осад, так отзывался о роли лучников на поле боя: «По моему мнению, в бою лучники являются решающей силой, когда их очень много, когда же их мало, они ничего не стоят. Но им нельзя давать хорошего снаряжения, дабы они не боялись потерять своих лошадей или что иное». В отличие от лучников, арбалетчики обычно выстраивались длинной цепью и сооружали из щитов-павуа сплошную стену. Ювенал Урсинский описал отряд стрелков герцога Брабантского (1414 г.) следующим образом: «У него было 4 тыс. арбалетчиков, из которых каждый снабжен был 2 арбалетами и

имел 2 сильных оруженосцев; один из них держал большой щит, а другой натягивал арбалет, так что один из двух арбалетов всегда был заряжен». Если местность не имела каких-либо серьезных препятствий, перестрелка обычно не затягивалась, так как на поле боя выступал ударный род войск — тяжелая кавалерия. На протяжении XIV— XV вв. значение рыцарской конницы неизменно снижалось, что тем не менее не подразумевало отказ от массированного кавалерийского удара как такового. Высокая, по сравнению с пехотой, маневренность конницы, мощная инерция удара, если всадники все-таки доводили атаку до конца, — все это делало кавалерию жандармов незаменимой на поле боя, правда, лишь при наличии у нее достаточно хорошей выучки и дисциплины.

Схемы построения рыцарских клиньев (Keil). По «Приготовлению к походу» Альбрехта Ахилла, курфюрста Бранденбургского, 1477 г.: хоругвь «Св. Георгия» — 500 бойцов (55 рыцарей, 445 сателлитов; слева) и хоругвь «Великая» — 700 бойцов (65 рыцарей, 635 сателлитов)

ÀÐÌÈß ÍÀ ÏÎÕÎÄÅ È Â ÁÎÞ

424

Рыцарь Знаменосец

Реконструкция хоругви «Гончая»: 400 бойцов (35 рыцарей, 365 сателлитов), построенных в 38 шеренг. По «Приготовлению к походу» Альбрехта Ахилла, курфюрста Бранденбургского, 1477 г.

Кавалерийское соединение, состоящее из дворянского ополчения, — то, что принято называть рыцарской конницей, — при сближении с противником могло использовать как развернутое в линию 3–4-шереножное построение, так и глубокое клиновидное построение — т.н. «кабанью голову». Отчет о сражении при Пиллентрейте (1450 г.), «Приготовление» курфюрста Альбрехта Ахилла (1477 г.) и другие документы той эпохи дают возможность реконструкции построения рыцарской кавалерии. Так, нюрнбергское дворянское ополчение в Пиллентрейтской битве выстроилось клином, первую шеренгу которого образовали 5 опытных воинов, вторую — 7, третью — 9, четвертую — 11 рыцарей, т.е. каждая

Сателлит

последующая шеренга увеличивалась на два бойца. Среди воинов третьей шеренги было 4 знаменосца, а в целом рыцарей передовых шеренг, образующих острие клина, обычно называли «предхоругвенными». Далее следовала хоругвь — колонна конных кнехтов, часть из которых, вероятно, была вооружена арбалетами. Кнехты образовывали отряд в 22—25 шеренг глубиной, который замыкали 14 «досточтимых» граждан Нюрнберга.1 Обращает на себя внимание иерархическая структура, поло1 Клин нюрнбержцев, как легко заметить, имел принципиальное сходство с построениями античной фессалийской конницы и македонских гетайров.


женная в основу этого построения. Клин нюрнбержцев представлял собой некую милитаризованную модель германского феодального общества. Во время сражения предхоругвенные, являясь самой боеспособной частью клина, задавали темп и направление атаки, а также служили своеобразным живым «щитом» для кнехтов, не имеющих тяжелого защитного снаряжения. Наступление конницы начиналось шагом, под аккомпанемент трубных сигналов и лязг вооружения. Рыцари удерживали свои копья остриями вверх, причем средневековые военные наставления рекомендовали очень плотные боевые построения, чтобы между копьями «и ветерок не пролетел», а подброшенное яб-

425 локо или слива, не достигнув земли, нанизались бы на поднятое вверх копейное острие. Сохраняя определенное равнение в колоннах и шеренгах, клин приближался к противнику на расстояние 250—300 метров, где попадал под первые залпы его метательного оружия. Наступал довольно неприятный психологический момент: стрелы на излете еще практически не приносили воинам вреда, однако самим фактом своего шумного присутствия могли спровоцировать неопытных бойцов на преждевременную атаку. Физические же особенности боевых рыцарских коней, по типу приближавшихся к современным тяжеловозам, не

позволяли им удерживать галоп на достаточно продолжительное время. К тому же кавалерийские сшибки бывали весьма скоротечными: рыцарские отряды съезжались для мечевой рубки, разворачивались, съезжались вновь... Автор средневековой поэмы «Жирар де Руссильон» описывал конный бой следующим образом: «Бей, убивай, сваливай все живое, прорывайся через вражеский строй, а после вновь атакуй». Поэтому опытные воины берегли силы коней, понимая непредсказуемость сражения, в результате которого, вполне возможно, придется и спасаться бегством, полагаясь исключительно на выносливость своих

четвероногих друзей. Именно хладнокровие предхоругвенных, искусственно тормозивших естественный порыв остальной части клина убыстрить темп наступления, позволяло отряду в относительном порядке выйти на рубеж эффективной атаки. Теперь наступал черед преодолевать психологический барьер обороняющейся стороне: вид грохочущей стены всадников, с расстояния 50 метров бросающих своих огромных коней в карьер, вызывал душевный трепет даже у закаленного воина. Истории известно множество примеров, когда вполне боеспособные отряды, не выдержав психологического напряже-

Бургундский боевой порядок (по Лозаннскому ордонансу 1476 г.) ÀÐÌÈß ÍÀ ÏÎÕÎÄÅ È Â ÁÎÞ

426

Битва при Фонтенуа-ан-Пусе (841 г.). Миниатюра XIV в. Воины изображены в облегающих тело жупонах, шлемах-басинетах, часть из которых снабжена хундсгугелями. Глубокие ясельные седла и конские попоны также характерны для кавалерийского снаряжения XIV в.

ния в момент вражеской атаки, в полном составе снимались с места и в панике покидали поле боя, увлекая за собой соседей. Первоначально для придания атакуемой пехоте устойчивости военачальники использовали всевозможные легкие полевые укрепления — вбитые в землю колья, «волчьи ямы», многошиповые металлические «колючки» и пр., которыми дополняли естественные препятствия в виде ручьев, оврагов и холмов. Гуситы развили и усовершенствовали идею применения вагенбурга, как своеобразной передвижной крепости. Однако подобные типы укреплений требовали дополнительного времени на подготовку, тогда как кавалерийская атака могла начаться внезапно: рыцарский отряд, первым вступивший в сра-

жение, не только покрывал себя славой, но и получал, в случае успеха, самые большие трофеи. Некоторые рыцарские корпорации даже обеспечивали себе документально зафиксированное право первого натиска. 1 Поэтому пехоте, застигнутой внезапной рыцарской атакой, оставалось либо спасаться бегством, надеясь на то, что в силу традиции дворяне откажутся от преследования, либо сплотить ряды и принять бой. В последнем случае роль полевого укрепления должен был сыграть лес длинных пик, направленных на атакующих. 1 В битве при Креси французское рыцарство пало жертвой феодальной спеси своих командиров, не пожелавших уступить друг другу «пальму первенства» в завязке боя.


Кавалерийское построение, подобное нюрнбергскому клину в Пиллентрейтском сражении, на расстоянии 50 метров от фронта противника резко видоизменялось: рыцари пришпоривали лошадей, а их ряды начинали «разливаться» в стороны, образуя развернутый строй. Воин покрепче упирался в длинные стремена выпрямленными ногами, поднимал щит и направлял копье острием вперед, зажимая древко под мышкой. Жан де Бюэй пишет: «Конный батальон должен с яростью налетать на противника, но нужно следить за тем, чтобы не проскочить слишком далеко вперед, ибо отклонение от линии боя и возвращение влекут за собой поражение». Во время атаки воины громко озвучивали боевой клич своего сеньора или сюзерена. Так, солдаты французского короля кричали: «С нами Святой Денис!» ( фр. Monjoie St. Denis!»), бойцы графа Фландрского: «Фландрия вокруг льва!» (фр. «Flanderes au lion !»), сателлиты сеньора де Куси: «Место знамени!» ( фр. «Place a la banniere!») и пр. «Финишный отрезок» тяжелая кавалерия преодолевала за считанные секунды, в течение которых вражеские стрелки могли сделать 1—2 залпа. Наступал момент истины. На дистанции в 50 метров стрела английского лука или арбалетный болт при попадании в железный доспех под прямым углом пробивали его. Еще более гибельные последствия для массированной кавалерийской атаки несло поражение лошадей первой шеренги. Практически одновременное падение передовых коней и всад-

427 ников превращало строй атакующих в беспорядочную свалку, мешанину из тел людей и животных. Подобная картина разворачивалась перед фронтом английских лучников при Креси и Азенкуре: гибель первых шеренг не позволяла французской жандармерии довести атаку до конца, т.е. войти в прямой боевой контакт с противником. Для того, чтобы стрелки не дрогнули в самый напряженный момент, не обратились в бегство, а сделали эти наиболее эффективные залпы, полководцы применяли различные способы укрепления их боевого духа. Перед боем солдатам напоминали об их прошлых победах, о славе и добыче, которые достанутся им в случае выигрыша. Профессиональные воины, в особенности англичане и швейцарцы, обладали высоким боевым духом в силу непоколебимой уверенности в собственной непобедимости. Длинная череда побед выработала у английских и швейцарских солдат своеобразное понятие корпоративной чести, уронить которую было просто непозволительно. Наряду с прославлением заслуг собственных войск командиры, как правило, в обратной пропорции отзывались о боевых качествах и численности противника, что, впрочем, не мешало им в случае победы многократно завышать и то, и другое. С целью подъема боевого духа также традиционно использовали и спиртные напитки. Вот как описывал Ф. де Коммин бургундских пехотинцев накануне битвы при Монлери (1465 г.): «Лучники были разутыми и перед каждым в землю были воткнуты

колья. Открыли несколько бочек вина, дабы можно было подкрепиться. И хотя я мало что успел разглядеть, все же заметно было у всех огромное желание ринуться в бой, что казалось добрым знаком и внушало большую уверенность». В психологическом настрое воина значительную роль играло звуковое сопровождение, так как слуховые анализаторы восприятия средневекового человека частично доминировали над зрительными. Мемуаристы и хронисты, описывая, например, орудийный выстрел, придавали значение не вспышке, а грохоту; город или замок, объятые пламенем, опять-таки привлекали их внимание шумом обрушивающихся зданий; во время боя «трещали копья», «гудели щиты», «звенели мечи», «стучали булавы» и т.д. При описании подготовки противников к Азенкурской битве хронист указывал на то, что строившиеся в темноте войска укрепляли свой боевой дух звуками труб и тромбонов. И так как у французов музыкальных инструментов недоставало, то у них возникло подавленное настроение. Проповеди священников также усиливали решимость солдат сражаться, тем более, что те в большинстве своем были уверены в предопределенности судьбы: никто не погибнет, если на то не будет «Божьей воли». Вместе с тем воины пытались предохранить себя с помощью различных амулетов и оберегов. Например, Жиль де Рец носил вшитый в предплечье кусочек якобы от святого креста, веря, что с подобным оберегом ему нечего бояться на поле боя.

Центром, если так можно выразиться, психологического костяка феодальной армии являлся главнокомандующий, осененный стягом. Именно в сторону главного знамени, обозначаемого также звуками труб, обращал свой взор воин в самый напряженный момент боя. Поведение полководца во время сражения играло огромную роль в устойчивости боевого духа его армии. Полководец был обязан уметь сражаться всеми доступными видами оружия, хотя от него, как уже указывалось, вовсе не требовалось вставать в первые ряды. Тем не менее летописная традиция донесла до нас примеры участия полководцев в гуще рукопашной схватки. Так, в битве при Креси Эдуард Черный Принц, сражаясь с прорвавшимися французскими рыцарями был сброшен с лошади и едва не погиб. Во время сражения при Кастаньяро (1387 г.) знаменитый кондотьер Джон

Волынщик. Современная реконструкция ÀÐÌÈß ÍÀ ÏÎÕÎÄÅ È Â ÁÎÞ

428

Битва при Сан-Романо в 1432 г. Фреска Паоло Учелло, 1450—1456 гг.

Хоквуд швырнул во вражеские ряды свой маршальский жезл, обещая щедрую награду тому, кто его вернет. В битве при Азенкуре английский король Генрих V лично возглавил контратаку и в разгар боя сразил в поединке герцога Алансонского. В сражениях при Монлери, Грансоне и Муртене Карл Смелый бросался в гущу рукопашной схватки во главе своих гвардейцев, а при Нанси, окруженный противниками, пал как обыкновенный жандарм. Еще одним способом, к которому полководцы прибегали для того, чтобы любыми средствами

заставить пехоту удерживать позиции, было спешивание рыцарей и командного состава. Пажи демонстративно уводили коней своих господ с поля боя, тем самым показывая решимость командиров оставаться со своими солдатами до конца. Иногда такая демонстрация заканчивалась для самих авторов трагически. Так, Ричард Уорвик, «Делатель королей», погиб во время бегства своего войска при Барнете (1471 г.), не успев добраться до коня. Ричард III Йорк в сражении при Босуорте (1485 г.), вопреки шекспировской реплике «полцарства за


коня!», наоборот, имел все шансы спастись, однако отказался от подведенного к нему коня и погиб в рукопашной схватке. Наиболее суровой дисциплиной во время боя отличались швейцарцы. Так, накануне сражения при Лаупене (1339 г.) командующий бернским ополчением Рудольф фон Эрлах разрешил своим командирам наказывать солдат в ходе боя: «...Если командир ударит коголибо за непослушание, хотя бы он нанес при этом рану или причинил смерть, то ни город, ни друзья побитого не привлекут его к ответственности и не будут мстить». Дезертиров и паникеров швейцарцы предавали суду, а в бою солдатам предписывалось убивать трусов на месте. Таким образом, в средневековом сражении психологический фактор значил очень много. Судьба сражения зачастую зависела вовсе не от полководческих способностей командного состава, не от боевой позиции и особенностей вооружения, а от совокупности индивидуальных психологических характеристик людей, втянутых в гибельную орбиту битвы. Так, во время сражения при Грансоне (1476 г.) судьбу бургундской армии решил крик безымянного паникера «Спасайся кто может!», а победа йоркистов в битве при Барнете была обусловлена недоверием ланкастерских полководцев друг к другу и боязнью предательства. Тем не менее, если солдаты обеих враждующих армий демонстрировали достаточно высокую психологическую закалку для того, чтобы довести удар до конца, их ожидали жуткие мгновения рукопашной схватки.

429 Столкновение кавалерийских подразделений сопровождалось таранными копейными сшибками, после чего начиналась яростная рубка мечами, секирами и булавами. Воины также стремились сбросить противника с седла при помощи толчков и захватов. Оруженосцы добивали или брали в плен бойцов, опрокинутых на землю их господином, либо, наоборот, пытались отбить своего сеньора у более удачливого противника. В целом кавалерийский бой распадался на множество поединков, в которых действия воинов нам помогают реконструировать изобразительные источники либо эмоциональные описания средневековых хронистов и поэтов: «И вот выставили они копья, ринулись друг на друга и сшиблись с такой силою, что сбили один другого наземь, и коней вместе со всадниками... Выпростали они ноги из стремян, извлекли из ножен мечи и, выдвинув щиты перед собою, стали рубиться дико и неустрашимо. Долго они так рубились, покуда руки им не отказали и не стало больше у них сил взмахивать мечами, и тогда перестали они сечь с плеча, а принялись разить и колоть друг друга в грудь сквозь панцирь и в лицо сквозь забрало»1.

1

Приведенный отрывок из «рыцарского» романа Т. Мэлори (XV в.) интересен указанием последовательно сменяющихся фаз поединка: Мэлори сам был рыцарем и прекрасно знал предмет, о котором писал. В то же время автор не смог обойтись и без обычной гиперболизации — поединщики (Тристан и Мархальт) «бились полдня».

Кавалерийская рубка вряд ли была достаточно продолжительной, к тому же уменьшение в подразделениях рыцарскодворянского элемента с его извечной бравадой зачастую позволяло воинам, не отличавшимся особой щепетильностью в вопросах чести, просто-напросто уклоняться от рукопашной схватки. Иногда бегущих не преследовали, даже если среди них были претенденты на богатый выкуп. Например, Эдуард III перед сражением при Креси строго-настрого приказал своим воинам стоять на месте, даже если противник обратится в бегство. Точно также вели себя в начальной стадии битвы при Пуатье солдаты Черного Принца. Дело в том, что непредсказуемость средневекового боя очень часто превращала охотника в дичь и наоборот. Так, в битве при Парабьяго (1340 г.) отряд кондотьера Лодризо Висконти атаковал войска другого Висконти — Луккино. В результате схватки Луккино попал в плен и был привязан к дереву. Однако вскоре ситуация поменялась — Луккино оказался на свободе, а в полон угодил уже Лодризо. В битве при Монлери Карл Смелый настолько увлекся преследованием, что сам едва не стал добычей противника. Вообще до определенного момента рыцарство зачастую рассматривало сражение как своеобразный спорт — поединок равных при соблюдении известных правил. Именитого соперника стремились взять в плен целым и невредимым, чтобы затем получить выкуп как за него самого, а также за его коня и ору-

жие.1 Наиболее наглядным примером подобных сражений-турниров является знаменитая «Битва тридцати» (1351 г.). И даже сражение при Азенкуре, в ходе которого было намерено умерщвлено несколько сотен пленных французских дворян, что легло черным пятном на честь Генриха V, несло на себе печать турнирных традиций: герольд Сен-Дени с группой помощников-судей в течение всего боя недвижимо простоял на холме, наблюдая за побоищем, по окончании которого торжественно признал победу англичан. А во время боя при Жаржо (1429 г.) с английским военачальником графом Суффолком произошел почти анекдотичный случай: настигнутый французским воином, предложившим ему сдаться, англичанин, в свою очередь, поинтересовался, посвящен ли его победитель в рыцари. Узнав, что соперник является дворянином, но не рыцарем, Суффолк тут же наскоро посвятил его, после чего сдался в плен, что называется, с чистой совестью. Дважды в английский плен попадал знаменитый коннетабль Бертран дю Геклен, причем оба раза его победителем оказывался Джон Чандос.2 1

Так, Томас Дагуорт, пленивший Карла де Блуа при Ла-Рош-Деррьен (1347 г.), получил выкуп в размере 25 000 золотых экю, а Черный Принц после победы при Пуатье (1356 г.) выплатил своим воинам за 14 плененных ими французских аристократов компенсацию в размере 66 000 фунтов стерлингов — почти двухлетний доход английской короны (без учета парламентских налогов). 2 Этот факт вовсе не означает того, что во время схватки Чандос лично брал верх над своим именитым пленником. ÀÐÌÈß ÍÀ ÏÎÕÎÄÅ È Â ÁÎÞ

430 Доводилось бывать в плену и таким известным военачальникам эпохи Столетней войны, как Кноллю, Калверли, Ришмону, Сентрайлю, Толботу. Французский рыцарь Эсташ де Рибомон был без выкупа отпу-

щен на свободу королем Эдуардом III, восхищенным храбрым поведением противника во время схватки. Меньше повезло прославленному маршалу Жану де Бусико, который несмотря на всю свою извест-

ность так и умер во вражеском плену. Совсем иначе поступали с благородными сеньорами на поле боя представители городских милицейских формирований, далекие от норм куртуазии. Именно они, положив почин в «Битве золотых шпор» при Куртре (1302 г.), привнесли в т.н. «рыцарские сражения» элемент бескомпромиссности, выплеснули на поля битв наиболее страшные черты извечного межсословного антагонизма. Укрепление роли пехоты благодаря победам английских лучников и швейцарских пикинеров постепенно, но неуклонно снизило значение рыцарской конницы на поле боя. И если для стрелков, действующих по английскому методу, необходима была поддержка в виде рельефа местности, полевых укреплений или отрядов прикрытия, то боевой порядок швейцарской пехоты мог успешно противостоять тяжелой кавалерии практически в любой ситуации. Швейцарское построение — «еж» или «клин», называемые обычно баталией, в XV в. имело вид сомкнутой колонны, часто с одинаковым количеством бойцов в шеренгах и рядах.1 Бойцы первых двух шеренг, т.н. «воины двойного жалова1

Пленение Людовика Святого. Миниатюра из «Книги прожитых лет». XV в. Вооружение и снаряжение воинов соответствуют времени создания миниатюры. Можно предположить, что для изображения одежд группы солдат (камзолы с литерами «R» и «L») художник использовал образцы обмундирования современной ему «гар дю кор» французских королей


Ф. Рюстов исчислял величину дистанции обычно вдвое большей величины интервала, следовательно, баталия в 1000 человек (примерно по 30 бойцов по фронту и в глубину) могла представлять собой колонну 15 м шириной (0,5 м на человека) и 30 м глубиной (1 м на человека). Эти параметры, естественно, варьировались сообразно действиям баталии — марш, натиск, оборона.

431 ния», имели тяжелое защитное снаряжение и были вооружены трехметровыми пиками. Третья шеренга могла состоять из хуже экипированных алебардистов, которые боролись с прорвавшимися внутрь строя воинами противника. Далее располагались пикинеры, практически не имеющие защитного вооружения. Пики этих воинов достигали в длину 5,5 метра. В центре баталии в окружении алебардистовтелохранителей находились капитан, знаменосцы и музыканты. Известно, что во время Муртенского сражения (1476 г.) в главной баталии конфедератов было сосредоточено 24 знамени. Сама баталия, построенная клином, насчитывала 12 тыс. бойцов — алебардистов и пикинеров, из которых последние составляли четырехшереножный периметр общего построения. В случае вражеской кавалерийской атаки швейцарский строй прекращал движение. Воины первой шеренги упирали пики в землю, для прочности подпирая их ногой, и направляли свое оружие в сторону противника, целя в грудь лошади. Воины второй шеренги держали пики наизготовку, в положении у бедер. Следующие воины, используя обратный право- и левосторонний хват по верхнему уровню, также направляли свои пики на атакующих. Учитывая, что во время собственного натиска, а тем более при атаке вражеской кавалерии, пехотный строй максимально уплотняется, следует предположить, что пики могли быть одновременно задействованы до пятой шеренги включительно. К подобному же выводу пришли во время испытаний в Гран-

Бургундская пехота. Рисунок художника из Брюгге. Между 1465—1485 гг.

сонском замке современные историки-реконструкторы. Тяжелая кавалерия, несмотря на значительную инерцию разгона, не могла преодолеть столь мощный копейный заслон. Лошади, понукаемые всадниками, не шли на сверкающую, шевелящуюся щетину швейцарского «ежа», а те немногие храбрецы, которые, подобно бургундскому кондюктеру Шатогийону в Грансонской битве, все же прорывались внутрь баталии, неминуемо погибали под ударами алебардистов. Положение атакующих усугублялось также слабой дисциплиной. Даже капитаны ордонансовых рот, не говоря о командирах дворянских ополчений, по традиции устремлялись в бой во главе своих отрядов, тем самым утрачивая над ними контроль. Галопировать прямиком на сомкнутую колонну ощетинившейся пиками пехоты, далекой от соблюдения норм «честного» боя, было очень рискованным занятием, и многие кавалеристы под тем или иным предлогом (слетела подкова, потерялось

стремя, пошла носом кровь и пр.) выходили из боя. Интересную иллюстрацию к изложенному демонстрирует маленький эпизод сражения при Бикокке (1522 г.), характерный и для ранних ордонансовых рот: один из французских жандармов, уже в самом конце боя, неожиданно налетел на колонну ландскнехтов и прорвался вплоть до третьей шеренги. Капитан пехотинцев Фрундсберг, потрясенный то ли героизмом, то ли наглостью рыцаря, приказал солдатам захватить храбреца живьем. Когда у пленного потребовали объяснений, тот рассказал, что атака замышлялась им вкупе еще с семьюдесятью дворянами, поклявшимися погибнуть, но отомстить за поражение. До самого последнего мгновения рыцарь не сомневался, что весь отряд следовал за ним.1 1 О том, что с подобными проблемами кавалерия сталкивалась и в эпоху Позднего Ренессанса, говорят предписания известного французского военачальника Г. Д. Таванна (1505—1573 гг.): «Капи-


432

Наиболее драматичный момент сражения — солдаты сошлись в рукопашную. Современная реконструкция

Во время действия швейцарской баталии против пешего противника (ландскнехты сумели составить им конкуренцию только во втором десятилетии XVI в.) до серьезных и продолжительных столкновений дело, как правило, не доходило: потрясенный видом сплоченно наступающего людского вала, враг обычно предпочитал спасаться бегством. Так было при Герикутан, который проскачет 15 шагов, не обращая внимания на своих солдат, рискует тем, что он атакует противника в единственном числе и похоронит себя среди неприятелей».

ре, Грансоне, Муртене и отчасти при Нанси. Швейцарцам запрещалось брать пленных, поэтому участь настигнутых беглецов была страшной. Если раньше, в эпоху «рыцарских сражений», бегству арьербана никто не препятствовал, а рыцарство считало не достойным для своей чести пятнать мечи кровью «мужичья», то в XIV—XV вв., с преобладанием на полях битв этого самого «мужичья», характер сражений резко обострился. В ходе «Битвы золотых шпор» фламандцы не брали пленных, даже французский военачальник граф Робер д’Артуа,


решивший в лучших рыцарских традициях вручить свой меч командиру вражеского отряда монаху Вильгельму, был убит на месте. В битве при Пуатье англо-гасконские пехотинцы также перебили множество рыцарей, которых английские дворяне не успевали в буквальном смысле слова спасать. При Азенкуре английское рыцарство отказалось умерщвлять пленных, и тогда бесчеловечный приказ Генриха V с готовностью выполнили безродные пехотинцы и обозная челядь. Гуситы в религиозном экстазе пленных не просто убивали, но казнили с изощренной жестокостью. Факт того,

433 что противная сторона принципиально не берет пленных, сам по себе очень деморализующе действовал на солдат. Так, хроники сообщают, что армии германских князей в ужасе обращались в бегство, едва заслышав боевые песни гуситов и грохот их повозок. Рыцарство, потрясенное подобным поведением на поле боя (религиозные войны, в которых «благородное сословие» зверствовало ничуть не меньше, всетаки имели свой особый контекст), платило «простолюдинам» той же монетой. При Розбеке (1382 г.) французские дворяне били бегущих фламандцев «как скот», в бою при Сент-Якобе (1444 г.) французы до последнего человека перебили отряд швейцарцев, в сражении при Брюстеме (1467 г.) бургундское рыцарство в капусту изрубило спасавшихся бегством льежцев. А сражения войны Роз в Англии покончили с корпоративной солидарностью уже внутри дворянского сословия. Во время Итальянского похода Карла VIII (1494—1496 гг.) французские солдаты добивали кинжалами раненых противников столь безжалостно, что Милан и Венеция, в свою очередь, ввели для своих наемников-страдиотов специальную таксу (первоначально 1 дукат) за голову каждого убитого француза. Примером ожесточения воина во время рукопашной схватки может служить описание т.н. «судебного поединка» между двумя горожанами — истцом Жакотеном Плувье и ответчиком Магюо, проходившего в присутствии Филиппа Бургундского в Алансьене (1455 г.). Перед боем поединщики смазали

свои тела — от шеи до щиколоток — жиром, руки натерли золою, а в рот положили по кусочку сахара. Торс каждого бойца прикрывало кожаное сюрко, вооружение состояло из щита и дубинки, при чем щит в знак неблагородного происхождения своего хозяина удерживался острием вверх. В самом начале поединка Магюо ухитрился зачерпнуть краем щита песок и швырнуть его в лицо противнику. Во время последующей далее схватки Плувье повалили Магюо на землю и стал забивать ему глаза и рот песком и золою. Магюо, в свою очередь, вцепился зубами в палец противника. Плувье, крича от боли, свободной рукой выдавил Магюо глаз, после чего, перевернув противника на живот и заломив руки, вскочил ему на спину, стараясь сломать хребет. Вне себя от боли, Магюо стал молить герцога Бургундского о пощаде: «О, господин, Бога ради, поща-

дите, спасите мне жизнь!» Филипп Добрый остановил поединок, что, впрочем, не спасло беднягу от виселицы. Пытаясь сдаться во время боя, солдаты обычно скрещивали безоружные руки на груди. В Муртенском сражении, например, многие бургундцы подобным образом пытались вымолить пощаду, однако все были безжалостно перебиты швейцарцами. Источники описывают поля сражений, загроможденные целыми кучами убитых и умирающих, которые, как «снопы», лежали друг на друге. Мучимые предсмертной тоской люди инстинктивно сползались в группы, тщетно выискивая поддержку у окружающих. Известная поговорка «На миру и смерть красна» — оттуда, из жуткого хаоса беспощадной резни. Результаты воздействия холодного и стрелкового оружия Средневековья на человеческое

Финал битвы при Хаттине (1187 г.). Миниатюра из парижской библиотеки Арсенала XV в. Избиение пленных по окончании сражения стало довольно частым явлением в европейских армиях. XIV—XV вв.


434 тело были тщательно проанализированы в отчетах различных археологических экспедиций, наиболее заметным из которых стал анализ повреждений останков из захоронения близ Висби (о. Готланд, Швеция). В 1361 г. в результате нападения датского короля Вальдемара IV на этот шведский пункт произошел кровопролитный бой. Защитники Висби были перебиты и захоро-

нены в братской могиле. Из почти 1500 обнаруженных скелетов около 10% имеют поражения черепов, в свое время приведшие к летальному исходу, причем на многих убитых в момент гибели были шлемы. Один из погибших получил страшный удар мечом, рассекший ему нижнюю и часть верхней челюсти. Во многих черепах были обнаружены наконечники арбалетных стрел. В значи-

Череп воина в кольчужном капюшоне. По материалам археологических раскопок на месте сражения у Висби, 1362 г. Воин погиб от сильнейшего удара в лицо, рассекшего ему нижнюю и верхнюю челюсти

Х. Мёмлинг. Мученичество Св. Себастьяна. Между 1465—1494 гг. Картина была написана художником на заказ для гильдии лучников Г. Брюгге. Обращает на себя внимание почти фотографическая точность, с которой Мёмлинг изобразил вооружение и снаряжение стрелков из бургундских Нидерландов, а также отразил убийственное воздействие метательного оружия на жертву обстрела


тельной степени оказались пораженными конечности — удары холодного оружия приводили к частичной или полной ампутации кистей рук, а у одного скелета оказались перерубленными сразу обе ноги. Так что описания хронистов или миниатюры с изображением боев, пестрящие отрубленными головами и конечностями сражающихся имеют под собой реальную основу. Вид глубоких кровоточащих ран, полученных в результате пропущенного удара мечом, алебардой или секирой, отсеченные кисти рук или вывалившиеся в пыль внутренности часто оказывали на окружающих солдат тяжелое психологическое воздействие. А от диких воплей умирающих мороз проходил по коже. Наиболее страшные увечья сопровождали меткое попадание ядра в боевые порядки. Тела по-

435 гибших деформировались самым чудовищным образом, вызывая шок у окружающих. Так, стрельба только двух кулеврин в сражении при Форминьи (1450 г.) спровоцировала англичан на стихийную самоубийственную атаку, а разрозненный артиллерийский обстрел бургундскими пушкарями наступающих швейцарских баталий при Муртене едва не привел солдат последних в панику. Действие ручного метательного и огнестрельного оружия не несло столь сокрушительного психологического эффекта, однако, в конечном счете, приводило к не менее плачевным результатам. В первой половине XX в. группа американских ученых под руководством С. Поупа провела исследование поражающего воздействия ручного метательного оружия. Так, стрела с железным наконечником, выпущенная из лука мощностью 34 кг, с расстояния 75 м пробила кольчугу из дамасской стали и углубилась в манекен на 20 см. С такого же расстояния одной стрелой был убит бегущий олень. Поуп сделал следующий вывод: стрела, в отличие от пули, рассекала кожу и мышечные ткани, что приводило к более быстрой потере крови. Пуля, в свою очередь, выпущенная из средневекового ружья, наносила более гангреноопасные ранения, ибо с ней в тело человека попадали частицы пороха, одежды и снаряжения. Во время ближнего боя незаменимым видом оружия являлась алебарда. В руках умелого воина комбинация из копья, топора и крюка становилась для

Солдаты эпохи Бургундских войн. Миниатюра из рукописи конца XV в. Характер сражений резко изменился. Все активнее на поле боя используются артиллерийские орудия на колесных лафетах, ручные кулеврины и петарды — гранаты Позднего Средневековья

противника наказанием Господним. Рубящей частью оружия поражались конечности, подсекались ноги. Для проведения подсечки служил и крюк, которым также можно было, зацепив, сорвать с противника элемент доспеха, после чего вонзить в беззащитную плоть острие штыка. Гораздо сложнее было нанести смертельный удар пикой — 5-метровое древко вибрировало, снижая точность и силу. В ближнем бою против стойкой пехоты громоздкая пика становилась для своего хозяина скорее обузой. Опытный противник просто уклонялся от нее или отводил в сторону, стараясь поразить ее хозяина клинковым оружием. Известны случаи, когда кто — либо из воинов пригибал пики противников, положив на них сверху, поперек, свое оружие, а в образовавшийся прорыв устремлялись его товарищи.

Как уже ранее отмечалось, длительное противостояние «стенка на стенку» с яростным обменом ударами на полях тогдашних битв было относительно редким явлением. Обычно исход рукопашной схватки решал первый же натиск: один из противников, не выдержав психологического напряжения, отступал, после чего, правда, мог прийти в себя и вновь вернуться на поле боя. Так, Ф. де Коммин, описывая ход битвы при Монлери, считал чудом тот факт, что войска, после взаимного обмена ударами, сохранили способность оставаться на своих местах. Возвращаясь к вопросу о продолжительности рукопашных схваток, можно отметить в качестве дополнительной информации по этой проблеме изобразительные источники, в частности, многочисленные миниатюры. ÀÐÌÈß ÍÀ ÏÎÕÎÄÅ È Â ÁÎÞ

436 На них очень часто можно увидеть стандартную картину: один отряд, не приняв боя, бежит, а другой его преследует, на ходу уничтожая отставших. Вместе с тем глубоко эшелонированные боевые порядки иногда создавали прецедент своеобразной толчеи сражающихся, стиснутых подпирающими сзади отрядами на узких участках фронта. Пример подобной ситуации мы находим в описании Грюнвальдской битвы (1410 г.) Я. Длугошем:

ся на шаг, пока победитель, сбросив с коня и убив противника, не занимал место побежденного. Наконец, когда копия были переломаны, ряды той и другой стороны и доспехи с доспехами настолько сомкнулись, что издавали под ударами мечей и секир... страшный грохот, какой производят молоты о наковальни, и люди бились, давимые конями...».

«Нога наступала на ногу, доспехи ударялись о доспехи, и острия копий направлялись в лица врагов, когда же хоругви сошлись, то нельзя было отличить робкого от отважного, мужественного от труса, так как те и другие сгрудились в какой-то клубок, и было даже невозможно ни переменить место, ни продвинуть-

Помимо психологического фактора на судьбу сражений оказывали воздействие подчас решающее — погодные условия. Так, во время битвы при Креси внезапно прошедший ливень вывел из строя оружие генуэзских арбалетчиков, и те не смогли составить конкуренцию английским лучникам. Дождь, прошедший накануне Азенкурского сражения, размягчил почву настолько, что наступающие французские жандармы брели в ата-

Каре

Ронд

Пикинеры

Стрелки Арбалетчики Кулевринеры Пикинеры

Варианты боевых построений бургундской пехоты согласно уставам Сен-Максиминского (1473 г.) и Лозаннского (1476 г.) ордонансов ÂÎÅÍÍÎÅ ÄÅËÎ ÇÀÏÀÄÍÎÉ ÅÂÐÎÏÛ XIV—XV ÂÂ.

ку по колено в грязи, становясь легкой мишенью для вражеских стрелков. В битве при Нортгемптоне (1460 г.) сильный ливень не позволил ланкастерцам применить многочисленную артиллерию, а в битве при Барнете густой туман привел к тому, что противники не сумели даже правильно выстроить фронт друг против друга. Снежная метель скрыла от бургундских часовых фланговый обход швейцарцев в сражении при Нанси (1477 г.), а разлив реки Таро накануне битвы при Форново (1495 г.) сорвал массированную атаку тяжелой итальянской кавалерии на маршевую колонну французов. Если в результате сражения не оказывалось явного проигравшего, победителем считался тот, кто оставался на поле боя до конца. Ристалище отгремевшей битвы становилось призом для выигравшей стороны. Местность, усеянная окровавленными телами погибших и умирающих, заваленная трупами лошадей и обломками оружия — эта гигантская могила сотен и тысяч людей и животных, так называемое «поле чести», — после боя становилась ареной традиционного действа. Полководец награждал отличившихся, храбрые оруженосцы проходили обряд посвящения в рыцари, герольды и нотарии подсчитывали потери, а солдаты, обозная челядь и наиболее рисковые местные жители грабили погибших и умирающих, раздевая их донага. Мародерам необходимо было торопиться, т. к. летом, на жаре, трупы стремительно раздувались, разрывая одежду по швам, а зимой добычу приходилось отбивать у голодных хищников, устремлявшихся на кровавый пир.

437

Реконструкция угловой части бургундского каре «Вдруг слышат они крики на поле. “Пойди, сэр Лункан, — сказал король, — и узнай, что означает этот крик на поле”. Сэр Лункан с ним простился, ибо был он тяжело изранен, и отправился на поле, и услышал он и увидел при лунном свете, что вышли на поле хищные грабители и лихие воры и грабят и обирают благородных рыцарей, срывают богатые пряжки и браслеты и добрые кольца и драгоценные камни во множестве. А кто еще не вовсе испустил дух, они того добивают ради богатых доспехов и украшений».

Безоглядное бегство проигравшей стороны отдавало в руки победителей лагерь беглецов: палатки, рыцарские шатры, запасы продовольствия и вина, драгоценности и казну, слуг, женщин, детей, сопровождавших разгромленную армию, боевых и обозных коней, транспортные и артиллерийские парки, груды оружия и боеприпасов. После победы при Маклодио (1427 г.) венецианцы захватили

столь огромное количество трофеев, что едва смогли их увезти, а пленных — согласно хроникам, около 10 тыс. человек — попросту отпустили, даже без выкупа. Швейцарцы, обратившие в бегство бургундцев при Грансоне и захватившие богатейший лагерь Карла Смелого, поначалу даже не представляли себе стоимости попавших в их руки трофеев, на чем тут же разжились местные скупщики. «Большой бриллиант герцога — один из самых крупных в христианском мире, с подвешенной жемчужиной, — был поднят одним швейцарцем, положен в сумку и брошен под повозку; впоследствии он за ним вернулся и предложил одному священнику за флорин, а этот его отослал своим сеньорам и получил за них 3 франка»1. 1

Имеется в виду знаменитый бриллиант «Санси», ставший в конце концов достоянием французской королевской сокровищни-

В отличие от простолюдинов, рыцари хорошо знали, что делать с попавшими к ним в руки сокровищами, а также пленными дворянами. После битвы при Пуатье Черный Принц пригласил Иоанна II и остальных именитых пленников на пир. Там же, между здравницами, обсудили и суммы выкупа. Победитель мог под честное слово отпустить пленника, чтобы тот ускорил сбор денег. Согласно свидетельству Жана де Бюэя распределением трофеев занимались специально отобранные солдаты — «хранители добычи» (фр. butineurs). Захваченная цы. В 1492 г. камень был продан в Люцерне за 5 тыс. дукатов, после чего оказался в Португалии в собственности Антонио Браганса. Позже дон Антонио переехал в Париж, где и скончался. После его смерти бриллиант был куплен Никола де Санси, а впоследствии приобретен французской короной и оценен в 1 820 тыс. франков. ÀÐÌÈß ÍÀ ÏÎÕÎÄÅ È Â ÁÎÞ

438

Новые формы боя на полях сражений XV в. Бургундские артиллеристы и кулевринеры ведут обстрел вражеских позиций. Современная реконструкция

добыча могла делиться «a bonne usance» (каждый оставлял себе лично им захваченные трофеи), «a butin» (большую часть добычи получали те, кто непосредственно участвовал в захвате) и «au prix d’une aiguillette» (трофеи делились поровну между всеми участниками акции). Интересно, что иногда захваченные пленные, в силу своего положения, требовали столь роскошного содержания, что становились настоящей обузой для победителя. Тот же Бюэй, ставший после взятия Руана (1449 г.) обладателем многообещающего приза в лице лорда Бергавенни (кстати, проданного с аукциона за 80 тыс. экю), семнадцатью годами позже, когда англичане уже

были изгнаны с континента, умолял Людовика XI избавить его от столь именитого пленника: «Сир, умоляю вас, если вам будет угодно принять поименованного сеньора Бергавенни, соблаговолите возместить мне расходы, иначе я буду совершенно разорен, поскольку он очень дорого мне обошелся». Армия долго не задерживалась на месте своего триумфа, торопясь побыстрее покинуть зловонное «поле чести». Тела самых знатных погибших, как правило, хоронили в близлежащих монастырях или церквах. Так, цвет французского рыцарства, полегшего при Пуатье, был погребен на кладбищах монастыря Мопертьюи и францис-


канской обители в Пуатье. Французские дворяне, павшие при Азенкуре, упокоились с миром на погосте церкви близ одноименного замка. Иногда тела знатных сеньоров подвергались специальной процедуре, в результате коей ткани отделялись от костей и хоронились на месте боя, в то время как кости, помещенные в ковчежец, препровождались в фамильные склепы на родине погибших. Останки простых солдат оставались лежать на тех местах, на которых их настигла смерть. Поливаемые дождями и палимые солнцем, они переживали чудовищную метаморфозу разложения. Цвет кожи покойника из бледно-желтого превращался

439 в зеленый, пока, наконец, труп не чернел. Неблагодарная забота об упокоении этих безымянных героев отгремевшего сражения выпадала на долю окрестных жителей. Еще более страшная участь ожидала тяжелораненных. Искалеченные оружием и побитые копытами, мучимые жаждой, кошмарными видениями и обнаглевшими хищниками, они вкладывали последние быстро иссякающие силы в крики о помощи. Иногда тоска смерти становилась настолько невыносимой, что калеки сползались в группы, где постепенно и угасали — под стоны и плач своих товарищей по несчастью. О судьбе раненных по-настоящему заботились, пожалуй, только итальянцы и бургундцы. Армии кондотьеров имели корпус врачей, которые зачастую прямо на поле боя проводили весьма сложные операции, оказывая помощь как знатным рыцарям, так и безродным пехотинцам. В некоторых случаях врачебная помощь оплачивалась «вышестоящим начальством». Так, один из жителей Орлеана, выходивший трех раненых шотландских стрелков-гвардейцев, получил из королевской казны 48 су. Приведем несколько примеров, иллюстрирующих способности военной медицины той эпохи. Так, знаменитый кастильский рыцарь Педро Ниньо Победоносный в 1403 г. получил ранение в ногу; пораженное место загноилось, и храброму кавалеру грозила ампутация. Врачи все же решили спасти своему пациенту ногу путем прижигания зараженных участков. Они добела раскалили железный прут толщиной с арбалетную стрелу, однако никак не могли решиться приложить его к ране,

ибо понимали, какую страшную боль эта операция причинит несчастному Ниньо. В итоге, дон Педро сам сделал себе прижигание, однако, к счастью, все обошлось, и рана зажила. А вот лечение германского рыцаря Йоргана фон Эхингена, в 1457 г. пострадавшего от сарацинской стрелы близ Гранады, сложилось не столь удачно: «Я был ранен стрелой в голень, и хотя рана сперва зажила, но вновь открылась, когда я вернулся в Швабию, так что старость свою я встретил с дырой в колене и вечной дизентерией».

Значительно больше повезло лучнику бургундской гвардии Саваро: «Когда перетаскивали тела этих несчастных, один из них вдруг запросил пить, и ему влили в рот травяного отвара, который пил сеньор Шароле. Он пришел в себя, и его узнали. Это был известный лучник Саваро из личной охраны графа. Ему оказали помощь, и он выздоровел».

Однако чрезвычайно низкий уровень медицины того времени зачастую не мог предотвратить летального исхода для пострадавших, подчас даже от достаточно безобидных ранений. Плохой уход за пораженным местом приводил к заражению крови, гангрене и смерти. Так, Джона Чандоса, знаменитого соратника и друга Черного Принца, не сумели выходить от ран, и он умер ко всеобщей скорби войска. Сам Черный Принц стал жертвой подхваченной им во время Испанской кампании болезни, которая в конце концов свела его в могилу. Неправильный диагноз и дурной медицин-

ский уход явились причиной ранней смерти Генриха V, получившего в Азенкурской битве сильную контузию головы.

Отгремевшее сражение далеко не всегда решало исход войны. Подчас капитуляция того или иного города, не выдержавшего изнурительной осады, приносила победителю гораздо большие плоды, нежели блестяще выигранная битва. Так или иначе, главы противоборствующих сторон в конце концов садились за стол переговоров, а армии расходились по квартирам либо распускались. Результаты походов и боев становились достоянием хроник, мемуаров и устных сказаний, со временем, слой за слоем, обрастая огромным множеством фантастических деталей, за которыми сегодня очень сложно рассмотреть истинный облик средневекового воина.1 1 Драматизм сражений оставлял настолько глубокий след в памяти уцелевших участников, что те зачастую стремились, по прошествии лет, посетить места своей «боевой славы». Так, по свидетельству Гильома Грюэля, автора «Хроники Артура де Ришмона», прославленный бретонец через 21 год после катастрофического для французов сражения «приехал в Азенкур и беседовал с теми, кто был там во время битвы, показывал им места, где стоял он и другие знатные сеньоры со своими знаменами и где находился король Англии». В 1501 г. эрцгерцог Австрийский Филипп Красивый, внук Карла Смелого, посетил поле битвы при Монлери, где в 1465 г. героически сражался его дед.


440

ÎÑÀÄÀ ÊÐÅÏÎÑÒÈ Вокруг всего замка Плесси он велел на подходе ко рву установить решетку из толстых железных прутьев, а в стены вделать железные броши с многочисленными остриями. Он также приказал поставить четырех железных «воробьев» — в таких местах, откуда легче было вести стрельбу… А под конец он велел, чтобы 40 арбалетчиков день и ночь сидели во рву и по ночам, до того как утром откроют ворота, стреляли во всякого, кто будет приближаться. Филипп де Коммин

Î

владение укрепленным пунктом противника не приносило средневековому полководцу той славы, которая окружала бы его в случае выигранного полевого сражения. Однако при низком уровне развития стратегического мышления именно удачные осады позволяли европейскому военачальнику извлекать из военных кампаний ощутимые выгоды. Укрепленные города и замки

становились желанными опорными пунктами при продвижении в глубь неприятельской страны, охраняя собственные коммуникации и угрожая коммуникациям противника. Кроме того, города и замки, как правило, были средоточиями материальных благ и значительных денежных сумм, что само по себе привлекало взор полководца, озабоченного прежде всего тем, чтобы война кормила самое себя.

Река Луара в окрестностях Амбуаза. Фортификация подчинена стратегической задаче — контролю моста, связывавшего провинции Турень и Берри


Средневековые теоретики Вальтер Мильметский, Джакопо Такколо, упоминавшийся ранее Конрад Кизер и другие, творчески переосмыслив античное наследие полиоркетики — науки осады крепостей, вооружили полководцев набором разнообразнейших способов и средств, с помощью которых можно было попытаться овладеть вражеской твердыней, либо отстоять свою. Многочисленные же конфликты — кратковременные и продолжительные, — не перестававшие сотрясать Европу Позднего Средневековья, позволяли тут же опробовать теоретические выкладки на практике, провоцируя тем самым непрерывную гонку вооружений. Каждый новый вид наступательного осадного вооружения немедленно вызывал ответную реакцию архитекторов и строителей. Следы того давнего состязания сохранились до наших дней в виде величественных фортификационных шедевров, наподобие замков Бодихэм в Суссексе (Англия), Шомон на Луаре (Франция), Кэхир в Ирландии, Бизино в Италии, Альказар в Испании или Карлштейн в Чехии. Поэтому разговор о поли-

441

Классический образец немецкого фортификационного искусства XIV—XV вв. — замок Карлштейн. Чехия. Современное состояние

оркетике Позднего Средневековья мы начнем с краткого обзора основных фортификационных элементов XIV—XV вв.

Средневековый замок мог состоять из главной цитадели — донжона (фр. dongon) и окружающей его крепостной ограды. Последняя включала в себя башни и соединяющие их стены — куртины (фр. courtine). Для большей прочности все крепостные постройки, верки (нем.

Werk) имели двойные стены, сложенные из каменных блоков или кирпичей, с засыпкой из гравия и кремниевой гальки. В XIII в., благодаря византийскому влиянию, получили распространение т.н. «концентрические» замки, окруженные двойным и даже тройным кольцом крепостных оград, причем внутренние башни и куртины имели бґольшую высоту, чем наружные, дабы расширить поле деятельности стрелкам гарнизона. Башни могли иметь прямоугольное или многоугольное се-

чение, однако зачастую военные архитекторы старались придать им цилиндрическую форму, т.к. углы ограничивали сектор обстрела и были весьма уязвимы для бреширования и подкопов. Башни имели несколько этажей — ярусов, с которых воинам было удобно фланкировать подступы к куртинам, т.е. осуществлять продольный обстрел. Иногда башни по верхнему уровню снабжались дверьми, вследствие чего делили крепостную ограду на секции, ограничивая распростÎÑÀÄÀ ÊÐÅÏÎÑÒÈ

442 Замок Шато-Гайар в Нормандии, Франция (план):

3

1 — донжон; 2 — капелла; 3 — внутренний двор; 4 — внешний двор; 5 — предмостное укрепление-барбакан

1

4 2

1 2

3

5 4 5 Замок Тауэр в Лондоне, Англия (план): 1 — цитадель Белая башня; 2 — сокровища; 3 — королевская галерея между Лантхорновской и Соляной башнями; 4 — колокольня; 5 — ворота Изменников

5

6 2

1

3 р. К лай д

ранение забравшегося на стены противника по всему поясу укреплений. Башни могли иметь перекрытие в виде пирамиды или конуса, покрытое свинцовыми кровельными листами либо черепицей.

Замок Радлан в Уэльсе, Англия (план):

4

1 — городские ворота; 2 — монастырские ворота; 3 — выход к воде; 4 — потайной ход; 5 — внешний двор; 6 — внутренний двор

Верхняя часть башен и куртин, как правило, снабжалась зубчатым парапетом (ит. parapetto — грудная опора, нем. Brustwer — защита груди), укрываясь за которым стрелки гарнизона использовали свое ору-


жие против осаждающих. Чтобы исключить «мертвое пространство», парапеты куртин и башен увенчивали крытыми деревянными галереями, выступающими за внешнюю плоскость стены и снабженными навесными

443 амбразурами — машикулями (фр. mache col — бить в голову), через которые можно было поражать противника, вплотную подошедшего к крепостной ограде. В середине XIV в. деревянные галереи сменились выступающим каменным парапетом, опирающимся на мощные арочные консоли. Зубцы парапета, особенно во Франции, стали снабжаться вертикальными амбразурами-бойницами. Амбразуры прорезались также на нижних ярусах башен и куртин, усиливая эффективность огня обороняющихся. Бойницы различались по форме и специализации. Простые вертикальные амбразуры, имевшие в ряде случаев квадратное или треугольное основание, использовали лучники, крестообразные бойницы — арбалетчики. Появление огнестрельного оружия привело к возникновению амбразур в форме перевернутой замочной скважины. Башни и куртины могли снабжаться дополнительными фортификационными элементами — мушараби, имевшими вид башенок или крытых балконов. Во время осады замковые окна и промежутки между зубцами парапета зачастую прикрывали деревянными щитами, которые могли вращаться в горизонтальной плоскости. Основания башен и куртин для защиты от бреширования обычно имели массивный цоколь — талус. Особо тщательно укреплялась надвратная башня. Сами ворота, как правило, снабжались массивными створками, изготовленными из нескольких слоев дубовых досок, обитых железом, подъемноопускной решеткой и подъемноопускным мостом. Надвратная

Надвратная башня: 1 — подъемно-опускной мост; 2 — механизм для подъема (спуска) моста; 3 — механизм для подъема (спуска) решетки; 4 — деревянные галереи с подвижными щитами-барбикенами

4

3

1

2

Надвартная башня Лошского замка, Франция

Замок Шамроль (Франция). Современное состояние Укрепленные ворота сохранили черты фортификации XV в.

ÎÑÀÄÀ ÊÐÅÏÎÑÒÈ

444 башня могла иметь и внутренние ворота, а в ее сводчатом потолке обычно устраивались навесные бойницы, через которые, в случае вражеского прорыва, гарнизон замка лил кипяток, расплавленный свинец или сыпал раскаленный песок. Зачастую коменданты крепостей, опасаясь предательства, с приближением вражеских войск меняли замки и ключи на всех воротах,

бульваром (фр. boulevard). Некоторые крупные замки и города имели стационарные каменные предвратные укрепления — барбаканы. Крепости, как правило, окружались рвами, которые вырывались как можно глубже, дабы препятствовать вражескому подкопу. Если позволяли условия, рвы могли заполняться водой, превращаясь в кюветы (фр.

Замок короля Эдуарда I. XIII в.

а часть из них попросту замуровывали. Так, парижские ворота Сен-Мартен были заложены камнем с 1405 по 1422 гг. и с 1429 по 1444 гг., что, естественно, создавало массу неудобств для жителей близлежащих кварталов. В XIV в. получил широкое распространение способ устраивать ворота в куртине между двумя близко стоящими башнями, с которых было удобно вести фланкирующий обстрел. Если возникала реальная угроза осады крепости, гарнизон с помощью жителей дополнительно укреплял ворота вынесенной вперед насыпью с палисадом-

cuvette). В Германии и Северной Италии замки строились на вершинах гор или скалистых отрогов, в Англии, Бельгии и Северной Франции крепости могли сооружаться на естественных либо искусственных островах. Благодаря сохранившимся до наших дней фортификационным шедеврам Средневековья, а также строительным сметам и контрактам давней эпохи, уцелевшим в английских и французских архивах, мы можем судить о мастерстве средневековых зодчих и финансовых возможностях властей.


Так, согласно смете, на строительство надвратной башни в Вильнев-сюр-Йонн, имевшей следующие параметры: высота стены — 27,26 м, толщина стены — 4,95 м, внутренний диаметр — 6,6 м, ширина рва — 13,2 м, глубина рва — 6,6 м, два подъемных моста и деревянная галерея, крытая железом, французское правительство израсходовало 1 600 парижских ливров. С 1277 по 1304 гг. правительство Эдуарда I потратило на строительство замка Радлан в Уэльсе 9 292 фунта стерлингов. Под руководством мастера Жана из Савойи была возведена мощная крепость, окруженная широким 15-метровым рвом и 400-метровой внешней стеной. Высота стен главного укрепления достигала 16 м, а высота шести цилиндрических башен — 22 м. С развитием культуры Ренессанса часть замков, не теряя своих основных функций, стала перестраиваться. В стенах начали прорезаться широкие окна, фасады украсились ажурными рельефами и стрельчатыми арками, характерными для архитектурного стиля «пламенеющей готики», в сечении башен вновь появились прямые углы, удобные для планировки внутренних комнат. В конце XV в. широкое применение осадной артиллерии, для которой высокие башни и куртины средневековых крепостей представляли прекрасную мишень, заставило военных инженеров и архитекторов разработать новые фортификационные формы. Получили распространение приземистые форты (фр. fort) и равелины (фр. ravelin), которые выносились за ли-

445

Братья Лимбург (?) Сентябрь. Миниатюра из «Богатейшего часослова герцога Беррийского» На миниатюре (слева) изображен замок Сомюр, с 1432 г., принадлежавший Рене Анжуйскому и являющий собой великолепный образец архитектурного стиля «пламене-

нию основной крепостной ограды и вооружались артиллерией. В эпоху Средневековья относительно немногочисленные каменные мосты имели исключительно важное стратегическое значение. Военные инженеры стремились прикрыть их предмостными укреплениями — тетде-понами (фр. tet de pont — голова моста), самыми распространенными типами которых были турели (фр. tourelle), включавшие куртину с воротами и угловые башни. Гарнизон замка первоначально состоял из ленного ополчения, которое осуществляло вассальную службу сроком до трех месяцев и подчинялось смотрителю замка — кастеляну (лат. сastellanus — живущий в крепости). Во время продолжительных военных

ющей готики». Между рвом и виноградником расположено турнирное ристалище с разделительным барьером. Справа — тот же замок в современном состоянии

Братья Лимбург (?) Октябрь. Миниатюра из «Богатейшего часослова герцога Беррийского» На миниатюре изображен парижский Лувр, заново отстроенный Карлом V Мудрым. Фасон костюмов изображенных персонажей и проработка светотени позволяют датировать миниатюру 1440–1450 гг.

действий владелец замка предпочитал пользоваться услугами наемников, возглавляемых своим капитаном. Королевские города во время войны комплектовали городское ополчение — милицию — которое усиливалось отрядами наемников, набранных сеньором города по соглашению с королем. Кроме того, города, как правило, обзаводились артиллерийским парком. Например, в Германии существовала должность командира городской артиллерии — бухенмейстер (нем. Buchenmeister). При этом численность постоянных крепостных гарнизонов могла быть совсем небольшой. Так, в 1436 г. Руан охранялся всего лишь 2 жандармами, 12 пехотинцами и 38 лучниками. Гарнизон Кана в это же время насчитывал 3 жандармов, 27 пехотинцев и 90 лучников. ÎÑÀÄÀ ÊÐÅÏÎÑÒÈ

446 Хорошо укрепленные и обеспеченные всем необходимым замки и города представляли большую проблему для осаждающей армии. Сильные крепости стремились взять неожиданным налетом, однако, когда это не удавалось, приходилось приступать к правильной осаде. Прежде всего стороны пытались договориться через послов, коими могли выступать герольды. В случае добровольной сдачи и гарнизон и жители крепости могли рассчитывать на снисходительное отношение и сохранение имущества. Церемония сдачи крепости обычно была обставлена с подчеркнутой торжественностью и соблюдением кодекса рыцарской чести. Так, во время своей первой Льежской кампании (1467 г.) Карл Смелый, подойдя с армией к крепости, принял депутацию из 300 наиболее влиятельных горожан, босых и одетых в рубище, которые вручили герцогу ключи от

города и попросили не подвергать Льеж пожару и грабежу. На следующий день бургундская армия вступила в город. Назначенный герцогом губернатор еще раз от лица своего сеньора повторил горожанам, собравшимся в ратуше, клятву соблюдать условия договора и не разорять их домов, после чего объехал все городские ворота, выставляя в них свои караулы и поднимая бургундские знамена. Иногда капитуляция гарнизона по взаимной договоренности откладывалась на четко ограниченный срок — формальность, позволяющая капитану города или кастеляну замка «сохранить лицо». Если в течение означенного времени гарнизон не получал помощи извне, он сдавался со спокойной совестью и отпускался со знаменами и оружием на все четыре стороны. Однако, если осажденные, уверенные в собственных силах, отклоняли все предложения противника о сдаче, последнему приходилось решать непростую

Осада Труа 1380 г. Миниатюра из «Хроник» Ж. Фруассара. Ок. 1475 г. Первый акт осады — герольды осаждающих предъявляют защитникам формальный ультиматум. Ворота крепости защищены предмостным фортом — барбаканом и бульваром


задачу: остаться ли под стенами крепости и приступить к осаде по всем правилам военного искусства, решиться ли на немедленный штурм, либо, ограничившись демонстрацией, уйти восвояси. Правильная осада была связана со значительной потерей времени и риском развала армии, феодальные ополчения коей могли по окончании 40-дневного срока службы попросту дезертировать. Немедленный штурм был чреват большими потерями, а в случае неудачи — и моральным разложением войска. Отступление без боя также не способствовало росту авторитета командующего среди своих бойцов. Из трех возможностей полководцам, как правило, к их сожалению, приходилось выбирать первую.

Осада по всем правилам военного искусства включала в себя несколько этапов или актов. Прежде всего крепость следовало обложить, по возможности блокируя ее со всех сторон. Для этого необходимо было в первую очередь выбрать место для одного или нескольких лагерей осаждающих, заботясь, чтобы они находились на возвышенностях, обдуваемых ветром, и поблизости от источников питьевой воды. Во время осады Гарфлера (1415 г.) или Мо (1422 г.) эти условия не были соблюдены, отчего по рядам осаждающей армии широко распространилась дизентерия. После обустройства лагерей осаждающие приступали к созданию блокирующего кольца

447 деревоземляных укреплений — циркумвалационной линии. Землекопы и плотники, сопровождающие армию, а то и мобилизованные крестьяне из арьербана сооружали рвы и валы, делали насыпи-бульвары и строили весьма мощные опорные пункты — бастилии (фр. bastille). Иногда один лишь вид осадных сооружений отнимал у осажденных волю к дальнейшему сопротивлению. Так, во время осады Ла-Реоля (1345 г.) Генрих Дерби и Вильгельм Мауни, командующие английским корпусом, пустились на хитрость и сумели уверить французский гарнизон в том, что ими под стены крепости (в действительности — неприступные) подведен подкоп. Французский губернатор, охваченный страхом, возобновил переговоры и сдал город через 10 дней после начала осады. В большинстве случаев средневековые полководцы ограничивались обложением крепости, после чего им оставалось только ждать, когда в осажденном городе закончится продовольствие, и надеяться, что ресурсы противника иссякнут раньше, чем их собственные. Дабы поторопить гарнизон с принятием верного решения, осаждающая сторона пускала в ход свою артиллерию.

Доогнестрельная средневековая артиллерия включала в себя метательные орудия различной мощности, которые условно можно поделить на три вида: аркбаллисты, невробаллисты и баробаллисты. Принцип действия аркбаллист был основан на естествен-

Крестоносцы осаждают мусульманскую крепость в Северной Африке. Миниатюра из «Хроник». Ж. Фруассара. Ок. 1475 г. Второй акт осады — осаждающие подвергают стены крепости артиллерийскому обстрелу

ной упругости материала, из которого изготавливалась боевая часть машины. Известно несколько типов подобных орудий. Т.н. спрингальды представляли собой сильно увеличенный в размерах арбалет, закрепленный на станинах, снабженный натяжным и спусковым устройствами и ведущий огонь по настильной траектории. Снарядами для спрингальд могли служить тяжелые стрелы и болты, камни, свинцовые и чугунные ядра, а также сосуды с зажигательной смесью. В качестве последней, как правило, выступали смола и жир, реже —«греческий огонь», который представлял собой смесь серы, смолы, нефти, поваренной соли и масла. Дальнобойность спрингальды напрямую зависела от массы снаряда

и колебалась в пределах 200— 360 м. В отличие от спрингальды, метательное орудие бриколь представляло собой вертикальный деревянный брус, усиленный костяными и металлическими накладками и закрепленный в специальном станке. Верхняя часть бруса являлась бойком и при спуске ударяла по пятке мощной стрелы или болта. Бриколи также вели огонь по настильной траектории и отличались невысокой — до 150 м дальнобойностью. Подобные типы метательных орудий чаще использовались осажденной стороной; также они могли устанавливаться и на кораблях. Принцип действия следующего вида метательных орудий —невробаллист — был ÎÑÀÄÀ ÊÐÅÏÎÑÒÈ

448 Спрингальда

Бриколь

Мангон

Требюше Метательные машины Позднего Средневековья ÂÎÅÍÍÎÅ ÄÅËÎ ÇÀÏÀÄÍÎÉ ÅÂÐÎÏÛ XIV—XV ÂÂ.

основан на упругости скрученных волокон сухожилий и волос животных. Средневековый прототип античного полибола или скорпиона — мангон — конструктивно напоминал спрингальду. Отличие заключалось в том, что вместо цельной дуги мангон имел отдельные плечи, подвижно закрепленные на рамах при помощи скрученных в жгут сухожилий. Невробаллисты, ведущие стрельбу по навесной траектории (шаабы), — прототипы античных онагров, ошибочно именуемых катапультами, — в качестве боевой части имели рычаг, снабженный ложкой для снаряда или пращей. Дальнобойность этих орудий колебалась в пределах от 200 до 400 м. Прицельная дальность выстрела не превышала общий стандарт в 130—150 м. Наконец, последний и наиболее распространенный вид метательных машин — баробаллисты — не имел античных аналогов и приводился в действие с помощью противовеса. Данное орудие — требюше, состояло из длинного вертикального рычага (боевой части), свободно вращающегося на горизонтальной оси, которая была закреплена на мощных станинах. Верхняя часть рычага снабжалась пращей, нижняя — противовесом, в роли которого выступал деревянный короб, наполненный землей или камнями. В первых моделях требюше функции противовеса выполняли люди, которые резко тянули за концы канатов, прикрепленных к нижнему плечу рычага. Требюше заряжались при помощи лебедок различных типов и могли метать снаряды массой до 150 кг. По

449 способу крепления короба требюше подразделялись на трабуцинумы (неподвижное крепление), биффы (подвижное крепление) и трипантиумы (сочетание подвижного и фиксированного противовесов). В 1998 г. группа английских реконструкторов испытала две модели требюше с противовесами массой 6 т и длиной рычага 15 м. Опытные образцы метали 135- и 125-килограммовые снаряды на расстояние до 175 м. При этом рассеивание не превышало 4 м в ширину и 12 м в длину. В результате 6 попаданий орудия пробили в 2,1-метровой стене брешь, через которую могла пройти лошадь. Скорострельность подобных требюше колебалась в пределах 2—10 выстрелов за час. Из-за своей громоздкости требюше транспортировались под стены осажденной крепости в разобранном виде. Однако их сборка, как показали современные реконструкции, осуществлялась относительно быстро. Известны случаи, когда требюше, помимо камней и зажигательных снарядов, забрасывали в крепость сосуды с нечистотами и трупы животных, дабы спровоцировать в рядах гарнизона эпидемию дизентерии. В 1345 г. во время осады Обероша французы, в лучших традициях черного юмора, выстрелом из требюше отправили обратно в крепость захваченного накануне с письмом о помощи вражеского лазутчика.

В середине XIV в. наряду с метательными машинами при осаде крепостей все активнее

стала использоваться огнестрельная артиллерия. Считается, что европейцы впервые познакомились с ее действием в 1118 г. при осаде Сарагосы арабами. Арабы же, в свою очередь, позаимствовали изобретение у индийцев, а те — у китайцев. В Западную Европу артиллерия проникла через Геную и Венецию. В 1324 г. французы применили пушки во время осады ЛаРеоля. Защитники крепости, возглавляемые английским лордом Эдмундом Кентским, потрясенные не столько меткостью и дальнобойностью, сколько грохотом, дымом и необычным видом «сатанинских машин», после недолгого сопротивления сдали город. Первые артиллерийские орудия, как следует из миниатюры к рукописи Вальтера Мильметского, имели вид горшка с широким основанием и суженной горловиной. Французы так и называли эти пушки — «железные горшки» (фр. pots des fer). Подобно спрингальдам и бриколям «железные горшки» метали мощные стрелы и болты, возможно, что по несколько штук за один выстрел. Недоработки в конструкции, прежде всего короткий ствол, если таковым можно было назвать горловину орудия, негативно сказывались как на меткости стрельбы, так и на дальнобойности. Вскоре пушки получили довольно длинный ствол цилиндрической формы, который сваривался из продольных железных полос и, как бочка, перехватывался обручами. Орудия стреляли по настильной траектории каменными ядрами, которые, в отличие от болтов и стрел, могли причинить значи-

тельный ущерб крепостной ограде. Пушки нового вида назвали бомбардами (от лат. Bombos — сильный грохот) или канонами (фр. canonne), откуда впоследствии возникли производные «бомбардировка» и «канонада». Стволы первых орудий не имели лафетов и укладывались прямо на землю. Вертикальная наводка осуществлялась с помощью подсыпки грунта либо деревянного бруса, подложенного под переднюю часть ствола. Впоследствии орудия получили прообраз лафета — деревянную колоду, которую фиксировали на земле всевозможными клиньями и подпорками, и которую все же после нескольких дней интенсивной стрельбы приходилось менять на новую. К середине XV в. первоначально общее название «бомбарда» закрепилось за определенным типом крупнокалиберных осадных орудий, имевших литые бронзовые или медные стволы и стационарные лафеты. Масса бомбард могла достигать 4,5 т, а вес ядер 50—150 кг. Однако попадались и гигантские экземпляры, которые могли метать 400-килограмовые снаряды на расстояние до километра. Во время осады замка Веллесон (1409—1410 гг.) войсками Жана Отважного артиллерийские орудия осаждающих часто разрывались, что вынудило бургундского герцога обратиться за помощью к мастерам из Осонна. Теми была отлита «медная» бомбарда массой 6 900 фунтов (около 3 065 кг), рассчитанная на стрельбу каменными ядрами массой 320 фунтов (около 144 кг). Гигантское орудие было извлечеÎÑÀÄÀ ÊÐÅÏÎÑÒÈ

450

Бомбарда ведет обстрел крепости. На заднем плане — требюше. Современная реконструкция

но из литейной формы при помощи 200 рабочих и по реке отправлено к Веллесону, расположенному в 62 км от Осонна. Через три недели бомбарда была благополучно доставлена в лагерь осаждавших и установлена на боевой позиции. Для испытания прочности орудия было решено произвести 4 пробных выстрела, 2 из которых оплачивались мастерами. В случае неудачи литейщики обязывались выплатить герцогу компенсацию в размере 100 экю. Из Парижа по отдельности было доставлено 800 фунтов (около 360 кг) селитры и 500 фунтов (около 225 кг) серы, которые в течение 4 дней смешивали 10 человек. При испытании бом-

барды огонь, вырывавшийся из ее запального отверстия, обжигал канонирам ноги, так что тем пришлось обзавестись холщовыми и кожаными фартуками. Еще одна гигантская пушка, знаменитая «Монс мег», была в 1449 г. заказана Филиппом Добрым «торговцу артиллерией» Жану Камбье за 1536 ливров и два су. Длина ствола этого орудия составляла 15 футов (свыше 5 м), масса — 15 366 фунтов (около 7 т). Для метания каменного ядра массой 549 фунтов (около 250 кг) бомбарде требовался пороховой заряд в 105 фунтов (около 47 кг). Появление стационарных лафетов с механизмом вертикальной наводки, а также изобрете-


ние чугунного ядра, которое при меньшем диаметре (калибре) 1 имело большую массу, нежели его каменные аналоги, привело к созданию орудий с относительно узкими и длинными стволами — кулеврин (от фр. couleuvre — уж ) и серпантин (от ит. serpentina — змея). В середине XV в. означенные типы орудий получили колесный (т.н. «бургундский») лафет, что резко повысило их мобильность. Чтобы при выстреле ствол не сносило со станин, он стал снабжаться сперва двумя, а затем — одной парой цапф. Появились облегченные типы кулеврины — средняя и «незакон1

В калибрах также измерялась и длина орудийного ствола.

451 ная», получившие наряду с малокалиберными фальконетами широкое применение в полевых сражениях. Защитники крепостей также использовали и многоствольные «органы» — т.н. рибодекины, успешно применяя их против ворвавшегося в ворота противника. Во второй половине XIV в. в осадной артиллерии стали применяться мортиры (фр. mortier), короткоствольные орудия с очень крутой навесной траекторией стрельбы. Как правило, мортиры стреляли раскаленными на огне ядрами, которые вызывали пожары в осажденной крепости. В XV в. появились опытные образцы ракет, однако несовершенство конструкции делало их абсолютно непригодными для боевого использования. В 1465 г. нечаянными жертвами эксперимента бретонского мастера Жана Змеевика едва не стали Карл Смелый и его союзник герцог Беррийский. Ракета, запущенная мастером Жаном с крыши дома, пролетев по немыслимой траектории, ударила в переплет окна, подле которого стояли высокородные сеньоры. Помимо описанных выше типов артиллерийских орудий существовало значительное количество их модификаций: веглеры, краподы и краподины, куртоды, василиски и пасс-воланты. Как правило, многие пушки XV в. были казнозарядными и снабжались съемными каморами. Каморы на 3/5 своего объема заполнялись порохом, масса которого в зависимости от типа орудия составляла 1/10—2/3 от массы снаряда. Идеальный со-

став пороха, как известно, должен содержать 74,64 % селитры, 11,85% серы и 13,51% древесного угля, однако военным практикам и теоретикам Средневековья понадобилось почти 200 лет, дабы эмпирическим путем достичь оптимальной пропорции. Так, доли селитры, серы и древесного угля в выкладках средневековых мыслителей и артиллерийских мастеров составляли соответственно: Роджер Бэкон (ок. 1267 г.) — 41,2%, 29,4%, 29,4%; Альберт Великий (ок. 1275 г.) — 66,6%, 11,2%, 22,2%; городская артиллерия Нюрнберга (1382 г.) — 66,6%, 16,7%, 16,7%; артиллерия Бургундии (ок. 1413 г.) — 71,5%, 21,4%, 7,1%; городская артиллерия Ренна (1487 г.) — 75%, 11,5%, 13,5%.

Первоначально порох изготовляли в виде мелкого порошка, в результате чего он, в следствии транспортировки, часто расслаивался (тяжелая селитра опускалась вниз бочонка, вытесняя наверх более легкий уголь) и приходил в негодность. С 1420—1430 гг. порох стали зернить, скатывая смесь в крохотные однородные шарики, между которыми легко проникал воздух, способствовавший более быстрому сгоранию заряда. Параллельно качественному улучшению пороха шло его удешевление. Так, в 1370—1380 гг. фунт пороха стоил 10 турских су, в 1410—1420 гг. — 5 турских су, в 1475—1500 гг. — 2 турских су. Со стоимостью ядер дело обстояло сложнее: в 1415 г. 260 каменКулеврина (Германия, вторая половина XV в.)

Бургундская кулеврина, захваченная швейцарцами в ходе Муртенского сражения 1476 г. (современное состояние). Орудие имеет следующие характеристики: длина ствола — 2,17 м, длина лафета — 3,75 м, калибр — 80 мм


452

Бургундская кулеврина на боевой позиции. Современная реконструкция

ных ядер стоили 5 турских денье за штуку, в 1420—1421 гг. под Парижем за каменное ядро уже требовали 8 парижских су, в 1478 г. «большое каменное ядро» оценивалось в 2 турских су и 2 денье, а в 1480 г. 200 каменных ядер для трех пушек обошлись бургундской казне в 3 турских су

за штуку. «Железное литое» ядро для большой кулеврины «Управительница» (1478 г.) стоило 5 турских су. Незерненный порох и плохо подогнанные к каналу ствола ядра снижали дальность выстрела, т.к. часть пороховых газов бесцельно улетучивалась


сквозь зазоры. В связи с этим артиллеристы стали использовать пыжи-обтюраторы. Изготовленный из сухой ольхи или тополя обтюратор, которому придавалась форма усеченного конуса, плотно забивался в ближнюю к каналу ствола часть каморы, создавая при воспламенении заряда необходимое давление. Когда концентрация пороховых газов достигала критического уровня, обтюратор вылетал из ствола точно пробка из бутылки, а вся нерастраченная мощь порохового взрыва передавалась ядру. Легкие артиллерийские орудия, такие, как фальконеты и фальки, а также средние и «незаконные» кулеврины зачастую имели по несколько запасных камор, что резко повышало их скорострельность. Иногда ядра легких орудий диаметром 4 или 5 см и массой соответственно 360 и 700 граммов перед выстрелом помещали непосредственно в камору, вслед за обтюратором. В конце XV в. для облегчения и ускорения процесса заряжания стали также применять т.н. «пороховые сумки» — колбасообразные холщовые мешки с дозированным количеством пороха. Качественное улучшение производства ядер позволило отказаться от обтюраторов и съемных камор. Порох стал загружаться в ствол при помощи «загрузочной ложки» — шуфлы. После выстрела канал ствола требовалось промывать смесью воды и уксуса. Возросшую мощь артиллерии тут же испытали на себе осажденные крепости. Так, во время осады Маастрихта (1407—1408 гг.) по городу еже-

453 дневно выпускалось до 30 ядер, 17 октября 1328 г. стены Орлеана «приняли» на себя 124 английских ядра, в один из дней осады Ланьи (1431 г.) осаждающие израсходовали 412 ядер, а в 1466 г. при осаде Динана бургундские пушкари за неделю бомбардировки выпустили по городу 502 ядра из бомбард и больших кулеврин и 1200 снарядов из серпантин. До средины XV в. артиллеристы и погонщики конной упряжки, как правило, были нонкомбатантами, что, впрочем, мало учитывалось противником в случае их пленения. Все расчеты при наведении орудия на цель и сам выстрел производил артиллерийский мастер, который в ряде случаев оказывался также изготовителем пушки. Главные затруднения при стрельбе вызывала разнокалиберность снарядов, которые производились для каждого орудия индивидуально. Если боеприпасы конкретной пушки заканчивались, было практически невозможно пополнить их из арсеналов других орудий.

Блокировав крепость, осаждающие под прикрытием артиллерии начинали поэтапное продвижение к поясу вражеских укреплений по нескольким исходящим направлениям. На рубежах прямого обстрела устанавливались легкие метательные орудия — спрингальды, бриколи и мангоны, которые завязывали перестрелку с арбалетчиками и лучниками противника. Прислуга машин и артиллерийских орудий, а также стрелки осаждающих закрывались от

вражеских выстрелов большими деревянными щитами — мантелетами, которые для удобства транспортировки снабжались парой колес. Чтобы вплотную подобраться к стенам, применяли крытые деревянные галереи — винеи (кошки), наследие античных времен. Когда составленные из множества секций галереи достигали рва, саперы начинали засыпать его полыми плетеными корзинами-фашинами, землей, валунами и всевозможным хламом, подготавливая площадку для установки таранов и штурмовых лестниц. Если рва не было, саперы могли подвести винеи вплотную к стене и под их защитой начать подкоп или разборку каменной кладки. Чтобы стена не просела раньше времени, саперы ставили в бреши деревянные крепи. Когда брешь достигала необходимых размеров, рабочие поджигали подпорки и отступали по галерее прочь от стены. Деревянные крепи прогорали, и верк рушился под собственной тяжестью, открывая осаждающим путь внутрь крепости. Естественно, что подобные эволюции были связаны для работающих солдат и саперов с огромным риском. Гарнизон крепости, прекрасно осознавая угрозу, противодействовал противнику всеми доступными ему способами. На головы осаждавших валились огромные валуны, летели бревна и факелы, лился кипяток и сыпался раскаленный песок. Во время обороны Данбара (1301 г.) шотландцам удалось с помощью камней разрушить навес, названный ими «свиньей», под которым работали английские саперы. Когда

оставшиеся в живых англичане выбрались из-под обломков и кинулись врассыпную, кто-то из шотландцев мрачно пошутил: «Глядите-ка, английская свинья опоросилась!» Чтобы уменьшить потери во время саперных работ и достичь эффекта внезапности, осаждающие отрывали подземные галереи — сапы или мины (фр. mine). Как правило, мины направлялись под основание опорных башен, хотя известны случаи, когда подкоп выводился внутрь крепости для проникновения в нее диверсионного отряда. Минеры тщательно оберегали от глаз противника вход в подземную галерею, маскируя его палатками, щитами или строениями разрушенного предместья. Обычно грунт выбирали ночью и вывозили прочь. Когда подкоп достигал основания стены, его подпирали дополнительными крепежными балками, после чего заполняли горючими веществами и поджигали. В случае успеха эффект действия мины был таким же, как и при открытом подкопе. Со второй половины XV в. подземные галереи загружались бочками с порохом, который при взрыве причинял осажденным значительно больший ущерб. Гарнизон замка тоже активно участвовал в подземной войне. На верках расставлялись чаны с водой, и воины по возникающей ряби определяли направление вражеского подкопа. После этого отрывалась контрмина. Ее стремились расположить над вражеским подкопом, дабы затем затопить противника пущенной сверху водой. Случалось, что работающие под землей минеры сталкиваÎÑÀÄÀ ÊÐÅÏÎÑÒÈ

454 лись, и тогда при свете факелов происходили кровавые схватки, подобные подземному побоищу во время осады Мелена (1420 г.). Ювенал Урсинский в своей «Хронике» сообщил, что в совпавших галереях был даже проведен конный (sic!) рыцарский поединок между комендантом Мелена Барбазаном и английским королем Генрихом V. Противодействуя продвижению противника к крепостной ограде, гарнизон, имея достаточные ресурсы, мог совершать контрудары — вылазки, в ходе которых разрушались или поджигались осадные сооружения противника. При этом командир гарнизона должен был следить за тем, чтобы его солдаты не увлекались и

не удалялись слишком далеко от ворот, дабы осаждающая сторона, придя в себя, не успела отсечь отряду пути возвращения в крепость. Ф. де Коммин, не единожды участвовавший в осадах, справедливо заметил: «Хотя вылазки иногда и необходимы, они очень опасны для осажденных, так как потеря десяти человек для них страшнее потери ста для осаждающих. Ведь численность тех и других не соотносима, и осажденные не могут по желанию пополнить свои ряды, а когда они теряют командующего или предводителя, то результатом обычно бывает то, что подчиненные и прочие военные люди только и ждут, чтобы разбежаться».

Вылазка орлеанского гарнизона. Миниатюра из «Хроники Карла VII», XV в. ÂÎÅÍÍÎÅ ÄÅËÎ ÇÀÏÀÄÍÎÉ ÅÂÐÎÏÛ XIV—XV ÂÂ.

Действительно, пленение Орлеанской Девственницы во время неудачной вылазки под Компьеном (1430 г.) не стало роковым обстоятельством для осажденного города лишь благодаря энергии и решительности капитана Флави. Зато временная потеря сознания (в результате ранения) капитаном ланкастерцев Ральфом Греем явилась причиной того, что возглавляемый им гарнизон замка Бамбург моментально капитулировал перед войском графа Уорвика. А гибель Джона Кольпена, капитана английских наемников на службе у Карла Бургундского, привела к сдаче Нанси в руки солдат Рене Лотарингского (1476 г.).

Непосредственный штурм крепостной ограды с помощью штурмовых лестниц — эскалада (фр. escalade) — либо иных осадных машин начинался в том случае, если был подготовлен необходимый плацдарм или проделана достаточно широкая брешь. Копейщики и алебардисты под руководством своих командиров быстро выдвигались к верку и, установив лестницы, пытались взобраться по ним на гребень стены. В большинстве случаев лестницы представляли собой несколько — от 2 до 4 и более жердей или брусов, соединенных множеством поперечных перекладин-ступеней. В нижней своей части лестницы снабжались железными шипами, в верхней — крючьями. Перед эскаладой инженерам было очень важно правильно рассчитать длину лестницы. Расчеты основывались на высоте крепостной ограды, которая определя-

455 лась по количеству рядов каменных блоков кладки. Лестницу необходимо было приставить к стене под определенным углом, чтобы она не сломалась под тяжестью штурмующих и в то же время не была опрокинута осажденными. Эскаладирование верков обычно сопровождалось большими потерями наступающей стороны. Лишенные прикрытия солдаты подвергались непрерывному обстрелу на всем пути: сперва до штурмовой площадки, а затем до гребня стены. Сверху на них обрушивались камни, гранаты-петарды и раскаленный песок, лились кипяток и смола. На парапете их ждали алебарды, альшписы и секиры гарнизона. Оступившись или получив толчок, воин под тяжестью своего вооружения камнем летел вниз. С переломанными конечностями он ожидал своей участи, которая подчас была очень страшной. Так, английский рыцарь Эдмунд Спрингхаус, упавший при штурме Кана (1417 г.) с лестницы в ров, был забросан горящим сеном и заживо зажарен в своих доспехах. При эскаладировании бреши могла возникнуть толчея, как это случилось во время штурма Бове (1472 г.), когда в толпе был задавлен бургундский рыцарь Аме д’Эпири. Стремясь избежать чрезмерных потерь при штурме, осаждающие могли прибегнуть к более сложным приемам боя. В случае крайней нужды строилась многоярусная штурмовая башня, аналог античных гелеполисов, которая с помощью лебедок подводилась к стене. После обстрела лучников и арбалетчиков, занимавших верхние этажи

Жанна Девственница под Парижем. Миниатюра из «Хроники Карла VII» Ж. Шартье. Третий акт осады — штурм. Солдаты под прикрытием лучников заваливают крепостной ров фашинами и сооружают настил

башни, на парапет перебрасывался трап, по которому осаждающие перебирались в укрепление. Однако даже применение столь мощных машин не всегда гарантировало успех. В 1356 г. при штурме Бретейля осажденным удалось разрушить башню с помощью артиллерии и зажигательных снарядов, уничтожив при этом засевший в ней штурмовой отряд французов. Во время осады Нейса (1474—1475 гг.) по приказу Карла Смелого была сооружена осадная башня, которую, однако, из-за болотистой местности бургундцы так и не сумели подвести к крепостной ограде. Помимо осадных башен во время приступа могли использоваться т.н. «вороны», машины, представляющие собой длинный рычаг, закрепленный на высоких станинах. К верхнему плечу рычага подвешивался короб с де-

сантным отрядом, который поднимался до уровня парапета. Солдаты могли перебраться на стену с целью какой-либо диверсии или, не покидая короба, беспокоить защитников куртины продольными выстрелами. Если штурм в конце концов заканчивался победой, и осаждающие, озлобленные своими потерями, врывались в крепость, участь ее защитников была незавидной. Гарнизон, не внявший условиям предварительных переговоров и доведший дело до штурма, как правило, вырезался до последнего человека. При этом страдали и мирные жители: «Французы грабили людей и обирали убитых в городе; тех, кто спрятался, они находили и резали; девственниц и жен насиловали безо всякой милости...» Ж. Фруассар


456

Разграбление Иерусалима 1099 г. Миниатюра XV в. Заключительный акт осады — победители грабят побежденных, разрушают дома и сносят стены

«И сразу же город был взят штурмом и большая часть находившихся внутри перебита. Тех, кого захватили в плен, повесили, кроме некоторых, кого кавалеристы отпустили из жалости; многим отрубили кисти рук». Ф. де Коммин

«Наши люди разграбили множество стоявших на берегу реки домов. Они захватили там пленных, увели скот, коров и овец и оставили себе столько, сколько им требовалось... Капитан приказал поджечь все дома и все зерно, которого в тех краях было множество, и убивать и брать все, что

найдем, так что вскоре более ста пятидесяти домов были охвачены пламенем» Д. да Гамес

В качестве иллюстраций ко всему вышеизложенному приведем примеры различных способов, в результате которых крепости оказывались во власти нападавших. Первый случай, несмотря на свою уникальность, прекрасно характеризует этические нормы людей того времени. В 1352 г. пленный английский лучник Джон Данкастер, находившийся


во французском замке Гин и не имевший денег для уплаты выкупа, был отправлен на строительные работы в пределах укрепления. Получив относительную свободу, Данкастер вступил в любовную связь с местной прачкой, через которую узнал о существовании затопленной стены, пересекающей ров в полуметре от поверхности воды. Не теряя времени, пленник, вероятно, через свою любовницу связался с тремя десятками английских дезертиров, которые бродяжничали в расположенном рядом с замком городе. Изготовив штурмовые лестницы, дезертиры ночью переправились по затопленной стене через ров, влезли на куртину и, перебив дозорных, проникли в замок. Там они первым делом обезвредили гарнизон, часть которого спала, а часть играла в шахматы. Освободив пленных англичан, удачливые налетчики посадили на их место схваченных французов. По окончании акции дезертиры выставили захваченный замок на аукцион, говоря, что хоть они и бежали из армии, английский король является их естественным сюзереном, а потому они именно ему дадут возможность первым принять участие в торгах. Претензии владельца замка коннетабля де Бриена были отвергнуты, и Эдуард III выкупил крепость у бывших солдат своей армии. В 1432 г. французские воины хитростью овладели Шартром. Узнав о том, что в городе закончилась соль, они подговорили некоего купца снарядить в крепость соляной обоз. Когда гарнизон Шартра, не ожидая подвоха, спустил подъемно-опускной мост и открыл ворота перед дол-

457 гожданным караваном, из якобы «бочек с солью» выскочили французы, перебили караул и сумели удержать надвратную башню до подхода своих основных сил. Спустя два года Ла Гир, не отличавшийся рыцарской церемонностью, коварно воспользовался галантностью бургундского капитана д’Оффремона, охранявшего замок Клермон. Бургундец, верный куртуазным традициям, неосмотрительно покинул крепость и приблизился к маленькому отряду французов. «И тут им навстречу вышел сеньор д’Оффремон, — пишет А. Монстреле, — и с ним было всего трое или четверо его людей, и они начали говорить с Ла

Гиром и с другими, любезно их принимая... Но, разговаривая с сеньором Оффремоном, Ла Гир быстро его схватил и тотчас заставил сдать названный замок, и при этом заковал его в цепи и бросил в яму. И сеньора д’Оффремона держали месяц в темнице, обходясь с ним крайне жестоко, так что все тело у него покрылось блохами и паразитами, и наконец он заплатил за себя выкуп в 14 тыс. золотых экю и еще дал коня и двадцать бочек вина». Примером удачных блокадных действий может служить знаменитая осада Эдуардом III важного стратегического пункта — города Кале.

4 сентября 1346 г. окрыленный своим триумфом при Креси английский король во главе победоносной армии подступил к стенам крепости. К середине месяца город был полностью обложен со стороны суши. Эдуард, запросив весь артиллерийский парк Тауэра, приготовился к долгой и изнурительной осаде. Из Англии прибыли подкрепления и припасы, так что вскоре король уже располагал более чем 30-тысячной армией. Эдуард расквартировал свое огромное по тем временам войско в стационарном лагере — настоящем городе с деревянными бараками, улицами и рыночной площадью, на которой тут же закипела торговля. Обезопасив

Разграбление города в эпоху Столетней войны. Миниатюра из «Хроники» Ж. Фруассара. Ок. 1475 г. ÎÑÀÄÀ ÊÐÅÏÎÑÒÈ

458 тылы армии постройкой циркумвалационной линии, король окончательно замкнул кольцо блокады более чем половиной кораблей всего английского флота с экипажами, общая численность которых достигала 16 тыс. человек. К городским стенам были подведены зигзагообразные траншеи — апроши (фр. approche), в конце которых артиллеристы установили свои многочисленные бомбарды. Однако артиллерийский обстрел Кале, окруженного болотами и двойной крепостной оградой, не принес ожидаемого эффекта, и тогда было решено брать город измором. Капитан крепости Жан де Вьенн, гарнизон и жители были полны решимости защищаться до конца. К тому же они надеялись на прибытие деблокирующей армии короля Филиппа VI, которая должна была снять осаду. Зима прошла в бесплодных ожиданиях, а весной нормандской флотилии удалось прорвать блокаду и снабдить город боеприпасами и продовольствием. Эдуард III, раздосадованный неудачей, велел построить форт на косе, с коего артиллерийским огнем стала простреливаться горловина бухты. Вдоль всего побережья были вколочены сваи, которые не позволяли кораблям причалить к суше. Предпринятые усилия оказались не напрасными, и следующий французский караван из 44 судов, пытавшийся прорваться в порт, был с потерями отброшен английским флотом и артиллерией. Летом в Кале пришел голод. В одном из своих посланий французскому королю де Вьенн писал: «Все уже съедено — со-

баки, кошки, лошади — и нам ничего не остается для пропитания, кроме как пожирать друг друга». 27 июня 1347 г. французская армия наконец-то показалась вблизи Кале. Англичане, огородившись рвами и палисадами, стали ожидать вражеской атаки. В те времена полагали, что если деблокирующая армия подходила к крепости на расстояние в 3 мили, осада считалась снятой. Однако подобраться к Кале на необходимую дистанцию мешала английская армия, и Филипп VI приказал своим войскам разбить лагерь. Три дня короли через герольдов вели переговоры. Валуа, опасаясь повторения Креси, настаивал на заключении перемирия, которое позволило бы ему провести в крепость обоз с провиантом. Однако Плантагенет отказывался обсуждать любые вопросы, связанные с Кале. Так ничего и не добившись, Филипп прервал переговоры и, ограничившись обстрелом вражеских укреплений, свернул свой лагерь и 3 августа удалился прочь. Картина уходящего французского войска привела истощавший гарнизон Кале в полное отчаяние, и на следующий день крепость капитулировала. Знамя Кале было сброшено с башни в кювет, после чего ворота, запертые в течение 11 месяцев, распахнулись, выпуская защитников за пределы стен. Впереди верхом следовал капитан Жан де Вьенн, за ним шли наиболее знатные горожане и гарнизон крепости — все босоногие, с непокрытыми головами и веревками на шее. Приблизившись к Эдуарду III, де Вьенн преклонил колени и с поклоном


вручил ему меч и ключи от городских ворот. В своей речи капитан просил короля проявить снисхождение и мягкость к французским солдатам и горожанам. Фруассар писал, что сперва Эдуард, следуя законам войны, приказал казнить шестерых заложников, которых горожане сами должны были выбрать. Когда шесть добровольцев, обреченных на смерть, явились к монарху, королева Филиппа Геннегау бросилась перед мужем на колени, умоляя его сохранить храбрецам жизнь. Все они были пощажены. Эдуард же, верный законам чести, отправил капитана с 15 рыцарями и 15 горожанами в Англию, снабдив их богатыми подарками. Пример осады Кале наглядно демонстрирует способы, благодаря которым армия, избегая тяжелых потерь, могла овладеть хорошо укрепленным городом. Однако зачастую полководец, в силу обстоятельств, был вынужден прибегать к более радикальному осадному методу — штурму, образец коего мы сейчас рассмотрим. В середине октября 1468 г. бургундская армия под руководством Карла Смелого вторглась в Льежскую область, жители которой в очередной раз восстали против власти Великих герцогов Запада. Авангардом карательного войска командовали маршал Тибо де Невшатель и губернатор Эмберкур. Главными силами руководил сам герцог Карл, при котором практически в качестве заложника находился король Франции Людовик XI. Достижение главной цели бургундской ар-

459 мии — овладение городом и покарание мятежников — значительно облегчалось тем обстоятельством, что крепостная ограда Льежа была частично разрушена в период предыдущего восстания. Авангард бургундцев подошел к городу и, без особого труда смяв передовые посты льежцев, занял предместье. В этот момент комендант крепости Жан де Вильде, воспользовавшись обычной в таких случаях сумятицей, возникшей в рядах бургундского авангарда, совершил через пролом стремительную вылазку и с большими потерями отбросил противника от предместья. Беспорядок, охвативший бургундский авангард, усугублялся приближением ночи, ливнем и непролазной грязью. Тем не менее части бургундцев, возглавляемых маршалом, удалось отразить вражеский натиск и закрепиться напротив ворот. Выдвинув 4 кулеврины, бойцы Тибо Невшательского несколькими удачными залпами пресекли попытку льежцев вывести из города новые войска для поддержки тех, кто сражался в предместье. К утру горожане, потеряв своих командиров, были отбиты во всех пунктах и укрылись за полуразрушенными верками. Днем к Льежу подошли основные силы герцога Карла, блокировав город с противоположной стороны. В течение последующих 8 суток бургундцы подвергали Льеж бомбардировке и готовились к штурму. Приступ планировалось вести с двух сторон одновременно, причем сигналом для атаки должен был послужить залп из бомбарды и двух серпантин.

Штурм города на северо-востоке Франции. Миниатюра из «Хроник» Ж. Фруассара. Ок. 1475 г.

Однако в ночь перед штурмом горожане провели массированную упреждающую вылазку. Колонна льежцев, возглавляемая 600 пикинерами из Франшимона, вышла через пролом и, сняв часовых, обрушилась на главный лагерь осаждающих. Завязалась

абсолютно беспорядочная схватка. Очевидец этого ночного кошмара Коммин вспоминал: «Я вместе с двумя дворянами спал в маленькой комнатушке герцога Бургундского. Кроме нас было еще только 12 лучников, стоявших при оружии на часах и игравших ÎÑÀÄÀ ÊÐÅÏÎÑÒÈ

460 в кости, а основной герцогский дозор находился далеко, у городских ворот. Хозяин этого дома подвел отряд льежцев, и они атаковали нас столь неожиданно, что мы едва успели надеть на герцога кирасу и салад. Спустившись по лестнице, чтобы выйти на улицу, мы увидели, как лучники защищают от льежцев дверь и окна. На улице стоял сильный шум. Одни кричали: «Бургундия!», другие: «Да здравствует король!» и «Бей их!» Прошло время, достаточное, чтобы дважды прочитать «Pater noster», прежде чем лучники и мы с ними смогли вырваться из дома».

В конце концов Карл Смелый привел свои войска в порядок, и они перебили почти всех врагов, проникших в лагерь. Дом короля Людвика XI во время боя также подвергся нападению горожан, однако шотландские гвардейцы героически отбили все атаки льежцев.

В 8 часов утра 30 октября, как и было условлено, бургундская армия, полностью восстановившая боеспособность, после сигнальных выстрелов с двух сторон бросилась на штурм. Однако горожане, утомленные ночным боем и уверенные, что в воскресенье они не подвергнутся атаке, не оказали почти никакого сопротивления. Перебив дозорных, бургундцы через проломы ворвались в город. Большая часть льежцев спаслась, переправившись по мосту на другой берег Мезы и устремившись к Арденнам. В покинутом городе начались обычные в таких случаях грабежи, однако, герцог тщательно проследил за тем, чтобы главный собор Святого Ламберта остался цел. При этом Карл собственноручно зарубил одного из мародеров. После разорения цветущего города мстительный герцог пустился в погоню за льежцами.

Многие из них пали от рук бургундских солдат, еще больше погибло от внезапно ударивших морозов. Каратели вторглись во Франшимон, который оказывал мятежникам поддержку, и подвергли его безжалостному опустошению. Коммин вспоминал о тех днях: «Людей преследовали по густым лесам, где они попрятались со своим имуществом, многих убили или взяли в плен, так что добыча кавалеристов была богатой. Мороз творил невероятные вещи. Я видел одного дворянина с отмерзшей ногой, которой он уже не владел, и одного пажа, у которого отвалились два пальца на руке. Видел я там и замерзшую женщину с новорожденным младенцем. В течение трех дней вино, которое в войске герцога раздавали всем желающим, рубили топором, ибо оно замерзло в бочках, и этот лед, расколотый на куски, люди уносили в шапках или корзинках, как им было угодно».

ÇÀÊÀÒ ÅÂÐÎÏÅÉÑÊÎÃÎ ÐÛÖÀÐÑÒÂÀ Делай, что должно, и пусть будет, что будет. Пьер Баярд

Ï

онятие «рыцарство» (фр. сhevaliers, англ. chivalry, нем. Ritters) имеет множество интерпретаций: это и элитные бойцы тяжелой кавалерии, и представители дворянства, прошедшие специальную процедуру посвящения, и члены военносветского или военно-духовного братства, и, наконец, носители специфической культурной традиции, основанной на «истинно

рыцарских» добродетелях — храбрости (фр. рrouesse), великодушии (фр. largesse), верности (фр. loyaute), учтивости (фр. courtoisie) и благородстве (фр. frachise). Несмотря на всю эту многогранность, современники ожидали от рыцарства прежде всего максимального проявления бойцовских качеств на полях сражений, где носители этого гордого звания выступали в сво-


ей первородной ипостаси наиболее подготовленных воинов, всегда находящихся на острие атаки. Однако новая тактика, примененная английскими лучниками в сражениях Столетней войны, швейцарской пехотой в борьбе с империей Габсбургов, придала отдельным досадным провалам рыцарства, подобным поражению при Куртре (1302 г.), черты удручающей закономерности.

461 Одновременно был нанесен удар и по экономической базе как рыцарства, так и всего дворянства в целом. 1 Крестьянский мир, начиная с XIII в., вступил в полосу кризиса, пиком которого, как уже отмечалось, стал разразившийся в Европе голод (1316—1318 гг.). На фоне разрушения крестьянской общины впечатляюще контрастно смотрелся рост могущества городской торгово-промышленной верхушки, представители которой начали составлять конкуренцию дворянству сперва в экономической области, а после Креси и Пуатье — в военном деле. Развитие товарно-денежных отношений привело Европу к

1 К началу XIV в. французское дворянство делилось на высшую знать (фр. grande noblesse) и мелкую знать (фр. petite noblesse). К первой категории относилось около 60 родов, которые в Северной Франции (Лангедойле) носили титулы герцогов и графов, а в Южной Франции (Лангедоке) — виконтов. Вторую категорию составляли рыцари (около 2 тыс. семей) и оруженосцы (около 15 тыс. семей). Высшая знать Англии в это же время насчитывала 12—15 графских и 20—30 баронских родов. К низшей английской знати принадлежали 1,5 тыс. рыцарей и несколько тысяч оруженосцев-эсквайров, из которых также около 1,5 тыс. могли претендовать на рыцарское звание. При этом лично независимые крестьяне и горожане, как во Франции, так и в Англии, благодаря своему достатку могли без особых проблем пополнять ряды низшей ступени «благородного сословия».

потере своего относительного наднационального единства. Европейские монархи стали избавляться от традиций политического авантюризма времен Ричарда Львиное Сердце, Фридриха Барбароссы, Филиппа Августа и начали ревниво следить за состоянием границ своих владений. Новые идеи политической консолидации и построения национальных государств стали все более явно вступать в противоречие с концептуальными положениями рыцарства, как некоего наднационального сословного союза. Монархи начали окружать свои троны т.н. «новыми людьми», которые не усложняли взаимоотношения столь присущими рыцарству корпоративными спесью и высокомерием. Знатность (фр. noblesse) и блестящая родословная сами по себе стали отступать перед профессионализмом. Вместе с тем идеи личной преданности монарху постепенно сменились нравственной концепцией служения государству. На глазах отчаявшихся приверженцев кодекса рыцарской чести феодальное здание, сверху до низу пронизанное межличностными связями, начало медленно, но неотвратимо разрушаться. Все эти процессы, подготавливающие смену т.н. «общественно-экономической формации», привели европейский «континент» к политическому расколу, что в свою очередь повлекло за собой как обострение традиционных военно-политических конфликтов, так и возникновение новых фронтов и разнополярных сил. Причем, зачастую, первоначальный смысл того или иного конфлик-

та (в этом плане показательным примером может служить Столетняя война), по ходу дела подвергался значительной корректировке, что, в свою очередь, дезориентировало участников, прежде всего рыцарство с его устоявшимися традициями.

В течении XIV—XV вв., как уже указывалось ранее, значение тяжелой рыцарской кавалерии на поле боя неизменно снижалось. Былая реальность постепенно превращалась в красивую легенду, игру, участники которой предпринимали поистине титанические усилия для того, чтобы вопреки всему «разжечь затухающий костер».

Турнирное вооружение и снаряжение Эдуарда Черного Принца. 1360-е гг. Кентерберийский собор, Англия

ÇÀÊÀÒ ÅÂÐÎÏÅÉÑÊÎÃÎ ÐÛÖÀÐÑÒÂÀ

462

Знаки и цепи ордена Золотого Руна XV—XVIII вв.

Им это отчасти удалось, а потому любой исследователь исторического периода, названного Й. Хейзингой «Осенью Средневековья», сталкивается с великолепным парадоксом: постоянно теряя в военной области, рыцарство пережило ренессанс в области куртуазии. Эпоха кризиса рыцарства — это расцвет геральдики и красочных турниров, это оформление кодекса рыцарской чести и куртуазных норм, это интрига рыцарских романов и реальных обрядов. Краткий обзор этих и других аспектов рыцарской или куртуазной культуры XIV—XV вв., пожалуй, уместно будет начать с темы возникновения наиболее известных светских рыцарских орденов и братств. В 1348 г. английский король Эдуард III, после громких побед на континенте, учредил рыцарский орден Подвязки, который, по мнению своего создателя, должен был в какой-то мере реанимировать легендарные имена героев Круглого Стола короля Артура. Многие

из 24 кавалеров ордена отличились в битве при Креси, во время которой Эдуард, по преданию, поднял с земли оторвавшуюся от его одежды голубую подвязку, чтобы дать сигнал к атаке. Существует и другая версия столь странного выбора орденского знака. Известно, что Эдуард III был неравнодушен к графине Джоанне Кентской. Когда во время бала в замке Кале эта ветреная красавица потеряла синюю подвязку, король якобы поднял ее с пола и громко произнес: «Позор тому, кто плохо об этом подумает». Впоследствии именно эти слова стали девизом первого светского рыцарского ордена.1 Рыцари «голубой Подвязки» носили свой орденский знак повязанным под коленом левой ноги. В 1351 г. Иоанн II Валуа в пику Эдуарду III создал французский светский орден Рыцарей Богоматери Благородного Дома (Chevaliers Nostre Dame 1

«Honi soit guoi mal y pense».


de la Noble Maison). Знаком ордена стала вышитая на алой мантии черная восьмиконечная звезда, вследствие чего этот рыцарский союз получил второе неофициальное название «орден Звезды». Наиболее отличившиеся в сражениях кавалеры ордена проводили свои ассамблеи в т.н. «Благородном Доме» в Сент-Уане (около Сен-Дени). Существовал особый церемониал трапез орденских братьев, в котором отразилась трехступенчатая градация рыцарской корпорации: за Столом почета (Table d’oneur) отводилось по три места для принцев, рыцарей-баннеретов (bannerets), имеющих право распускать собственные знамена, и рыцарей-бакалавров, или башелье (baehelers), сопровождаемых в бою лишь маленькой свитой. «Идейным вдохновителем» ордена Звезды, был Жоффруа де Шарни, один из известнейших рыцарей той эпохи, автор «Книги рыцарства» («Livre de chevaliere»), которая являлась своеобразной библией для молодого шевалье. Де Шарни выделял три ступени самосовершенствования истинного рыцаря: героизм (preux), героизм высшей степени (soulverain) и, наконец, «героизм среди героев» (plus soulveraine ment preux). Известно, что Шарни экзаменовал братство Звезды, задавая его членам вопросы по основным узловым моментам теории рыцарства: поведению бойца на ристалище во время поединка один на один, во время группового турнирного боя и во время реального сражения. Помимо этого каждый кавалер ордена

463 Звезды давал обет не отдаляться от поля боя больше, чем на четыре «шага» (arpans), что в конце концов обернулось массовой гибелью многих членов братства и самого де Шарни в битве при Пуатье. В 1430 г. в Брюгге герцог Бургундии Филипп Добрый в ознаменование своего бракосочетания с Изабеллой Португальской учредил знаменитый орден Золотого Руна (Toison d’or), который посвятил святому Андрею. Первыми из положенных 24 членов ордена стали сам герцог Филипп и главный бальи Бургундии Гильом де Вьенн. Наряду с рыцарями в орден входили и служащие: канцлер, казначей, секретарь, герольдмейстер со штатом герольдов и свиты. Первым канцлером ордена стал епископ Шалонский Жан Жермен, первым герольдмейстером — Жан Лефевр. Имена герольдов традиционно повторяли имена их сеньоров: Шароле, Зеландии, Берри, Сицилии, Австрии и т.д. Первый из оруженосцев носил имя Огниво (Fusil) в связи с изображением кремня — эмблемы Филиппа Доброго — в орденской цепи. Другие оруженосцы имели столь же звучные и романтические имена: Настойчивость (Perseverance), Смиренная Просьба (Humble Regueste), Сладостная Мысль (Doulce Pensee), Дозволенное Преследование (Leal Poursuite) и т.д. Сам герольдмейстер носил имя «Золотое Руно». Мишо Тайеван в поэтической форме подчеркивал духовнорыцарский характер ордена:

Не для того, чтоб прочим быть под стать, Не для игры отнюдь или забавы, Но чтобы Господу хвалу воздать И чая верным — почести и славы .

Знак ордена первоначально представлял собой золотое изображение овечьей шкуры, похищенной из Колхиды Язоном, которое укреплялось на цепи. Двадцать восемь звеньев цепи несли изображения кремней с языками пламени и огнив со сценами битвы Язона с драконом. Девиз ордена «Я обладаю и иного не желаю» вышивался золотом на алой орденской мантии. Известны еще два девиза рыцарей Золотого Руна: «Награда не уступает подвигу» и «Сначала удар, затем вспыхнет пламя». Духовное начало ордена подчеркивалось строгим ритуалом: обязательное посещение церкви и хождение к мессе, расположение рыцарей во время ассамблей в креслах каноников, поминовение усопших кавалеров ордена по церковному чину и т.д. Однако очень скоро недоброжелателями бургундского герцога было подмечено противоречие между символикой и этической концепцией ордена, о чем Ален Шартье писал: Для бога и людей презренны Идущие, поправ закон, Путем обмана и измены, — К отважных лику не причтен Руно колхидское Язон, Похитивший изменой лишь. Покражу все ж не утаишь.

Выход из затруднительного положения был найден канцлером ордена Жаном Жерменом, который обратил внимание Фи-

липпа Доброго на сцену из Святого Писания: Гедеон разостлал шерсть, на которую выпала роса небесная. Таким образом, Язоновское руно (Vellus yasonis) эволюционировало в символ тайны зачатия Девы Марии, а сам орден получил свое второе имя «Знак Гедеона» (Gedeonis signa). Гильом Филастр, новый канцлер ордена, пошел дальше своего предшественника и отыскал в Писании еще четыре руна, сверх упомянутых, с которыми связаны Иаков, Иов, царь Давид и царь Моавитянский. Пестрые овцы Иакова стали рассматриваться как символ справедливости (fustitia). Филастр не уставал повторять Карлу Смелому: «Ваш отец учредил сей орден отнюдь не напрасно, как говорят некоторые».

Ассамблея ордена Золотого Руна. Миниатюра из «Хроники Геннегау» Г. Филастра 1470—1480 гг. Жан Ванкелен в присутствии Филиппа Доброго вручает знак ордена Золотого Руна Карлу Смелому, графу де Шароле


464 В эпоху разрушения традиционных феодальных связей многие представители высшего дворянства, стремясь покрепче «привязать» к себе своих вассалов, учреждали собственные ордена. Наиболее известные из них: орден Корабля Карла III Неаполитанского, орден Дракона графа де Фуа, орден Золотого Щита Людовика де Бурбона, орден Меча Пьера де Лузиньяна, орден Полумесяца Рене Анжуйского, орден Локона герцога Баварского и т.д. Вместе с тем на смену оторванным от реальности идеям консолидации европейского рыцарства стал приходить политический расчет. Так, Генрих V Ланкастер торжественно принял в ряды ордена Подвязки германского императора Сигизмунда Австрийского, усердно добиваясь союза с ним в войне против Франции. Несколькими десятилетиями позже Карл Смелый, вопреки уставу, обменялся с Эдуардом IV Йорком знаками орденов Золотого Руна и Подвязки, стремясь подбить английского короля на войну с Людовиком XI. Генезис социальных отношений в Западной и Центральной Европе XV в., рождение новой политической концепции служения государству, наконец, рост социально-экономического значения т.н. «третьего сословия» волей неволей заставили рыцарство адаптироваться в системе изменяющихся этических ценностей. Филипп де Мезьер предпринял рискованную попытку консолидации всех трех сословий («те, кто молятся», «те, кто сражаются» и «те, кто пашут») путем вступления их представителей в ряды основанного им

Людовик XI Валуа на ассамблее ордена Святого Михаила. Миниатюра XV в. Орден Св. Михаила был создан Людовиком XI в 1469 г. в противовес бургундскому ордену Золотого Руна

ордена Страстей Господних (Ordre de la passion). По замыслу Мезьера, верхушку ордена (гроссмейстер и рыцари) должна была составить аристократия, из рядов духовенства могли из-

бираться патриарх и викарные епископы, купечество поставляло братьев, а крестьяне и буржуа — слуг. К классическим обетам духовно-рыцарских орденов (бедности и послушания) Мезьер добавил обет супружеского целомудрия и обет стремления к высшему личному совершенству (summa perfectio). Создавая орден Страстей Господних прежде всего с целью противодействия турецкой экспансии, Филипп де Мезьер, еще сам того не осознавая, чисто интуитивно вплотную подошел к реализации идеи «общего блага», столь значимого некогда для основ римского права. В какой-то степени Мезьер предвосхитил единственную в своем роде всесословную награду, коей впоследствии станет основанный Наполеоном I орден Почетного Легиона.1

Однако далеко не все представители европейского рыцарства осознавали необходимость сотрудничества с «третьим сословием». Феодальная знать, чувствуя постепенное увеличение удельного веса представителей «нового дворянства», которое все теснее группировалось вокруг монаршьих престолов, старалось всеми возможными средствами заявить о своей индивидуальности. Все это нашло отражение в архитектуре, одежде, манере поведения. 1

Карл VIII Валуа, король Франции (1483–1498 гг.) На портрете хорошо видны знак и цепь ордена Св. Михаила


Принято выделять три типа светских рыцарских союзов, на которые столь плодовитыми оказались XIV—XV столетия: придворные или куриальные ордена, демократические или вотальные ордена и, наконец, братства как таковые.

465 Одним из интереснейших пластов куртуазной культуры являются многочисленные клятвы-обеты представителей военно-политической элиты того времени, а также их девизы. Так, во время пира, который давал Эдуард III перед отправкой во Францию, граф Солсбери велел закрыть себе один глаз повязкой, после чего торжественно заверил короля, что не откроет этого глаза, покуда не разожжет во Франции «пожар войны». Жена Эдуарда III Филиппа Геннегау пошла еще дальше: Узнала плоть моя, дитя во мне растет. Чуть зыблется оно, не ожидая бед. Но я клянусь Творцу и приношу обет... Плод чрева моего не явится на свет, Доколе же сама, в те чужды земли вшед, Я не узрю плоды обещанных побед. А коль рожу дитя, то этот вот стилет Жизнь и ему, и мне без страха пресечет, Пусть душу погублю и плод за ней вослед!

Знаменитый французский военачальник Бертран дю Геклен, «Десятый Бесстрашный»1, 1 Средневековая куртуазная традиция выделяла т.н. «Девять Бесстрашных» (Neuf Preux), образующих три триады: ветхозаветные герои (Иисус Навин, Давид, Иуда Маккавей), языческие герои (Гектор, Александр Великий, Цезарь) и христианские герои (Артур, Карл Великий, Готфрид Бульонский). Вместе с «Героями» сосуществовали и «Героини», список которых однажды попытались дополнить Орлеанской Девственницей.

Братья Лимбург. Январь. Миниатюра из «Богатейшего часослова» герцога Беррийского. 1413—1416 гг. Фрагмент. Стиль одежды знати, характерный в период, предшествовавший расцвету «бургундской моды»

как-то перед поединком с английским рыцарем дал обет не обнажать меча, пока не съест три миски винной похлебки во имя Пресвятой Троицы. Тот же дю Геклен, отличавшийся необычайной щепетильностью в вопросах чести, велел повесить капитана Монконтура на крепостной стене, а герб его перевернуть, т.к. этот рыцарь клеветнически заявил, будто дю Геклен нарушил свой обет, когда попал в английский плен. В 1454 г. в Лилле Филипп Бургундский устроил рыцарский праздник, сопровождаемый

турнирами и пирами, целью которого было сплотить европейское рыцарство для Крестового похода против турок, захвативших Константинополь. В разгар пира в зал вошел герольд Золотое Руно, неся в руках живого фазана, над которым, по старинной традиции, представители знати должны были произнести торжественные клятвы. Каждый из обетов тут же заносился в геральдический свиток. Например: «Клянусь не ложиться в постель по субботам и не оставаться в одном и том же городе более 15 суток, покуда не убью


466

Б. Гоццоли. Шествие волхвов. 1459 г. Фрагмент Характерный итальянский стиль в одежде знати и конском снаряжении

сарацина» или «Клянусь по пятницам не задавать корма своему коню, пока не дотронусь до вражеского знамени». Наиболее экстравагантную клятву дал присутствовавший на этом пиру бургундский рыцарь Жан де Ребревьетт, обещавший, что если он не завоюет расположения своей дамы сердца до того, как отправится с Филиппом Добрым в поход на Восток, то непременно женится по возвращении на первой же девице, у которой отыщется двадцать тысяч золотых.1 1 Интересно, что Жан де Ребревьетт, вопреки шутливому тону клятвы, впоследствии прославился в боях с мусульманами в Испании и Венгрии.

Девизы тех или иных рыцарских родов, громко выкрикиваемые воинами во время сражения или турнира, в краткой и выразительной форме отражали фамильные черты своих владельцев. Например, девизы известных бургундских родов Вьеннов и Водре звучали соответственно, как «A bien vienne tout» (фр. «К хорошему приходя») и «J’ai valu, je vaux, je vaudray» (фр. «Я заслуживал, я заслуживаю, я заслужу»). Некоторые девизы были нарочито обезличены, отвечая распространенной турнирной традиции выступать под вымышленным или мифическим именем. Таков девиз известного бургундского рыцаря Жана де ла Тремуйля — «Ne m’oubliez» (фр. «Не забывайте меня»)


Иногда родовое изречение отражало реальные героические деяния одного из своих представителей. Так, девиз бретонской фамилии Бомануаров — «Bois ton sang, Beaumanoir, ta soif passera» (фр. «Пей свою кровь, Бомануар, и жажда пройдет») — в лингвистической форме запечатлел подвиг Жана де Бомануара в знаменитой «Битве тридцати». Нормы куртуазного поведения становились все более причудливыми и оторванными от реальности. В частности, на пути служения Даме сердца рыцарь был обязан поочередно пройти ряд этапов. Сперва рыцарь определял «свою» Даму — как правило, замужнюю женщину — и, не открывая ей собственных чувств, начинал совершать различные подвиги, которые посвящал своей избраннице. На этом этапе рыцарь назывался «Таящийся». Когда объект страсти обращал внимание на своего «воздыхателя», последний переходил в разряд «Молящего». Если Дама внимала мольбам своего кавалера о снисхождении и внимании, тот становился официально признанным «Поклонником». Наконец , когда Дама демонстрировала рыцарю взаимность — дарила сувениры, повязывала на его турнирное копье свой шарф или оторванный рукав платья, — счастливец достигал наивысшего ранга куртуазии и превращался в «Возлюбленного». Однако максимумом того, что мог получить из амурных наслаждений истинно куртуазный рыцарь (и на что мог рассчитывать!), — являлся краткий по-

467 целуй, ибо смысл рыцарского служения Даме заключался в страдании, а не в обладании. Примеры же трагической любви Тристана и Ланселота к замужним женщинам лишь укрепляли истинных «Возлюбленных» в мыслях о недостижимости плода их страсти. Знаменитый французский военачальник Жан ле Менгр Бусико, создавший куртуазный орден Белой Дамы на Зеленом Поле (Dame Blanche al’Escu Vert), однажды будучи в Генуе, учтиво поклонился двум матронам, в действительности оказавшимися женщинами легкого поведения. Когда Бусико указали на сей казус, тот, не растерявшись, ответил: «Да лучше я поклонюсь десяти публичным девкам, чем не отвечу на приветствие хотя бы одной достойной женщины». Жизнь, однако, брала свое. Так, во Франции в XV в. существовал эротический орден Воздыхателей и Воздыхательниц (Galois et Galoises), члены которого давали обет летом носить шубы и муфты, а зимой — легкое платье. Если к рыцарю приходил его собрат по ордену, первый обязывался предоставить в его распоряжение свой дом и жену, сам же, в свою очередь, отправлялся к «воздыхательнице» гостя.

Элементы фантасмагории все ощутимее вторгались в рыцарский быт, а в основы сценариев рыцарских праздников практически повсеместно стали ложиться сказочные сюжеты. На смену ристалищным

битвам XIII в., мало чем отличавшимся от реальных сражений, пришли костюмированные турниры — «па дарме» (pas d’armes): «Древо Карла Великого» (1443 г.), «Опасный Утес» (1445 г.), «Пастушка» (1449 г.), «Фонтан Слез» (1450 г.), «Прекрасная Мавританка» (1454 г.), «Золотое Дерево» (1468 г.) и т.д. Некоторые рыцарские праздники продолжались неделю и даже месяц, однако абсолютный рекорд был поставлен устроителем турнира «Фонтан Слез» («Fontanine des Pleurs») известным бургундским рыцарем Жаком де Лаленом: на реке Соне,

на острове Сен-Лоран близ Шалона был возведен павильон, в котором проводились поединки с 1 ноября 1449 г. по 1 октября 1450 г. За это время сам устроитель турнира успел сразиться с 22 соперниками, над всеми взяв верх. Побежденный обычно обязывался носить на шее золотой браслет, пока какая-нибудь дама не соблаговолит «отпереть его оковы». Турниры стали сопровождаться интригующими театральными действами, придающими определенный смысл поединкам. Так, на турнире «Золотое Дерево» («Arble d’Or»), устроенном в Брюгге

Турнирное снаряжение герцога Бретонского. Миниатюра из «Турнирной книги короля Рене». Ок. 1460 г. ÇÀÊÀÒ ÅÂÐÎÏÅÉÑÊÎÃÎ ÐÛÖÀÐÑÒÂÀ

468 (1468 г.) в честь бракосочетания Карла Смелого и Маргариты Йорк, было разыграно целое представление. Рыцарь Золотого Дерева вызывал на поединок любого, готового сразиться за честь Принцессы Неведомого Острова, и тем самым освободить великана, плененного карликом. Более причудливыми стали и турнирные церемониалы. Теперь участнику для того, чтобы попасть на ристалище, следовало пройти целый ряд процедур. Тщательно отслеживался и социальный «ценз» турнирующих — необходимо было доказать древность своего рода, представить свидетельства участия определенного количества предков в рыцарских состязаниях и т.д. В 1460-х гг. король Сицилии Рене I, герцог Анжуйский, оставил описание «идеального» турнира, которое поместил в своей книге «Le Livre des Tournois». Рене Анжуйский прежде всего стремился разработать все детали церемониала, сопровождавшего рыцарский праздник: порядок прохождения процессии герольдов, судей и участников, вноса знамен «зачинщика» (aventurier) и «принимающего» (mantenador), их размещение по квартирам. Также король Рене попытался классифицировать турнирное оружие и снаряжение, установить четкие размеры ристалища и т.д. Книга была снабжена формулировками обращения судей к участникам, содержанием турнирных правил и клятв. Большое внимание автор уделил процедуре избрания т.н. «Рыцаря Чести», который выполнял функции «полевого судьи», а также выбору «Дамы

Турнира» и двух ее помощниц — дамуазель.1 Однако не следует полагать, что пышная атрибутика полностью вытеснила с ристалищ проявления отваги и боевого мастерства. Конечно, турнирные баталии XVв. имели мало общего с теми кровавыми побоищами, которыми печально прославились турниры в Нейсе (1241 г.) или Шалоне (1274 г.). Использование во время ристания дополнительных элементов защиты, наконец распространение специального турнирного оружия и доспехов, подобных реннцойгам или штехцойгам, значительно сократили количество жертв среди участников «потешных» боев. И тем не менее цвет рыцарства продолжал нести потери на полях ристалищных битв. В 1390 г. во время турнирного поединка от ранения в пах погиб Джон Гастингс, граф Пемброкский. В 1398 г. во время копейного единоборства на лондонском мосту граф Кроуфорд тяжело ранил своего противника. В 1403 г. Ричард Бошамп, граф Уорвик, не прикончил кинжалом своего соперника Пандольфо Малатесту, уже, кстати, раненного в ходе поединка, только благодаря вмешательству судей. Отда1 Во второй части книги в главе «Турнир в Брюгге», преследуя цель как можно более глубже ввести читателя в мир средневековой турнирной культуры, мы позволили себе несколько отступить от реального сценария рыцарского праздника «Золотое Дерево», создав некий «сплав» из турнирных упражнений той эпохи, положений турнирной книги Рене Анжуйского и мемуаров О. де Ла Марша.


Турнирный поединок на мечах короля Кастилии и Леона (слева) с королем Арагона (по «Большому гербовнику рыцарей Европы и ордена Золотого Руна») Гербовые щиты испанских городов: 1 — Мадрид; 2 — Сан-Себастьян; 3 — Валенсия; 4 — Бургос; 5 — Барселона; 6 — Леон; 7 — Барон; 8 — Калатрава

вая дань времени, многие прославленные бойцы Средневековья с готовностью демонстрировали свои профессиональные качества на турнирных аренах. Ристалища не пустовали и во дни войны, собирая под своей сенью непримиримых, как казалось, врагов. Эдуард III, например, выдавал французским рыцарям специальные охранные грамоты, чтобы они могли прибыть на турниры, проводившиеся в подвластных англичанам землях. В 1402 г. на турнире в Орлеане разыгралось нешуточное сражение после того, как один из английских рыцарей нарушил правила. Разъяренные французы успели перебить нескольких англичан, прежде чем герцог Орлеанский прекратил побоище. Средневековые хроники донесли до наших дней множество примеров бесстрашия и великодушия, проявленных на ристалищах «потешных» битв. Жан де Бусико, маршал Франции, прославился своей доблестью на турнирах СентЭнглвера близ Кале (1390 г.), а также в Италии, где против него сражался знаменитый кондотьер Галеотто Мантуйский.1 1

Современников Жана де Бусико поражала его физическая сила. Так, согласно «Книге деяний

469

1

2

5

3

6

4


7

8

470

Джостра. Миниатюра XV в. «Итальянский» поединок через барьер. Доспехи характерны для середины XV в.

Известный английский военачальник Ричард Бошамп, граф Уорвик, подобно дю Геклену удостоенный титула «Десятого Бесстрашного», на турнире под Кале (1417 г.) выступая против французских рыцарей, трижды менял цвета одежды, всякий раз маршала Бусико», он мог сделать кульбит в полном облачении, мог в доспехах вскочить на коня, не касаясь стремян, мог, опять-таки в боевом снаряжении, взобраться по обратной стороне наклонно стоящей лестницы, перебирая руками перекладины и обходясь без помощи ног.

побеждая соперника в новом обличии. Бесстрашный Лален, дав обет победить в тридцати поединках, не пропускал ни одного крупного турнира во Франции, Бургундии, Германии, Италии, Испании и Португалии, значительно «перевыполнив» свой план. На «па дарме» «Паломник» сразу две герцогини — Орлеанская и Калабрийская — украсили его шлем знаками своего внимания — платком и перчаткой. Во время поединка Лален получил очень болезненное ранение запястья, потерял много крови, однако в итоге сумел


одолеть своего английского противника. Соратники знаменитого Ла Гира Потон де Сентрайль и Пьер де Брезе приняли участие в роскошном рыцарском празднике «Путы Дракона» («Emprise du Dragon»), устроенном в 1446 г. Рене Анжуйским. Украшением турнира в Смитфилде (1467 г.) стал поединок между Великим бастардом Бургундским Антуаном и его англлийским тезкой Энтони Вудвилем, графом Риверсом. Во время конной сшибки лошадь бургундца поранилась о металлический шип на маске скакуна Вудвиля и рухнула на землю вместе с седоком. Схватку перенесли на следующий день, что дало Антуану повод заявить: «Сегодня я сражался с животным, а завтра буду биться с человеком». В последующем бою на топорах бастард имел полное преимущество и был в итоге признан победителем. «Последний рыцарь» Средневековья, «рыцарь без страха и упрека» Пьер Баярд начал свою блестящую карьеру с того, что 18-летним юнцом великолепно выступил на турнире, организованном в 1491 г. бывшим камергером Карла Смелого Клодом де Водре. В XV в. окончательно оформилось большинство турнирных упражнений, для ретроспективного обзора которых мы воспользуемся классификацией французского медиевиста В. ле Дюка и австрийского оружиеведа XIX столетия В. Бехайма. Различались конные и пешие бои, которые могли быть парными и групповыми. Парный

471

Ведя речь о пышной атрибутике, которая сопровождала рыцарские праздники, невозможно, хотя бы ретроспективно, не затронуть поистине неисчерпаемую тему геральдики. К началу XIV в. искусство «блазонирования», т.е. составления гербов, превратилось в одну из почетнейших куртуазных отраслей. Оформилась и «тинктура» герба, ограниченная первоначально пятью цветами (финифтями): лазурью (azur — синим), червленью (gueules — красным), зеленью (vert — зеленым), чернью (sable — черным) и пурпуром (pourpre — лиловым); двумя металлами: золотом (or) и серебром (argent); и, наконец, двумя мехами — горностаевым (hermine) и беличьим (vair).

Четко упорядочилось наложение на поле герба финифтей, металлов и мехов, сложилась терминология гербовых фигур, среди которых выделились «геральдические» фигуры: Глава (chef), Пояс(fasce), Шеврон (chevron), Перевязь (bande), Столб (pal) и пр.; и «негеральдические» фигуры: «естественные» (изображения растений и животных), «искусственные» (изображения строений, оружия и в целом продуктов человеческой деятельности) и «фантастические» (драконы, единороги, грифоны и пр.). Фигуры в особом порядке располагались на поле щита, покрытом финифтями, мехами или металлами. Поле щита зачастую имело определенный вид деления (рассечение, пересечение, скошение, ломаное деление и их вариации), а также форму — треугольную (нормандскую), овальную (итальянскую), четырехугольную с закругленными нижними углами (французскую или испанскую),

Нашлемник Корона Намет

Гербовое навершие

(Иоганн из Бранденбурга), указывая французскому предводителю Жану де Бомануару на место предстоящей схватки, сказал: «И прямо вон там давай попробуем свои силы и постараемся, чтобы люди впоследствии говорили об этом сражении повсюду — во дворцах, пиршественных залах и на людных площадях». В ходе этого турнира-сражения рыцари и оруженосцы могли убить врага или взять его в плен. Причем пленные безо всякой охраны ожидали окончания битвы и могли снова вступить в бой лишь в случае гибели своего победителя, ибо его смерть освобождала их от клятвы. Интересно, что оба войска, наблюдавшие за битвой, и не помышляли вмешаться в нее на стороне своих.

Шлем Гербовый щит

конный бой на копьях (нем. geschtech, фр. juxta, ит. dgostra) имел такие разновидности, как гештех «высоких седел», «общенемецкий» гештех, гештех «закованных в броню» и проч. К парным конным боям относился и реннен (нем. «скачки»), в котором выделялся т.н. «точный» реннен. Конный групповой бой, собственно турнир (фр. Turney) также различался по вооружению участников и способам ведения схватки. Личные способности боец мог продемонстрировать в ходе выполнения различных турнирных упражнений — квинтана, кольцо и т.д., различимых под общим итальянским термином багордо. Особую группу рыцарских поединков, обставленных в духе куртуазных традиций, составляли т.н. «Божьи суды оружием», своеобразные дуэли Средневековья, в которых противники — истец и ответчик — сражались боевым оружием насмерть (победитель мог сохранить жизнь противнику, признавшему свою неправоту). Интересно, что каждый из судящихся подобным образом мог выставить вместо себя на поединок другого бойца, что категорически запрещалось дуэльными кодексами Нового Времени. Громкими победами в «Божьих судах» прославили свои имена такие известные рыцари, как дю Геклен, Тремуйль, Ла Гир, Баярд и пр. В 1351 г. в Бретани, неподалеку от Плоэрмеля между французской и английской партиями произошел турнир-бой, т.н. «Битва тридцати». По преданию, командир англичан Джон Бемборо

Состав малого герба (Ральф Дрейтон, лорд Бассет)


472

Левый нижний угол (Canton la Pointe senestre)

Основание (Pointe)

Синистер (Senestre) — левая часть

Левый верПравый верСредняя хний угол хний угол часть главы (Canton (Canton (Point du Chef du Chef du Chef) senestre) dextre) Средняя Средняя Средняя часть часть щита часть декстера (Centre синистера (Flanc coeur ou (Flanc dextre) Abîme) senestre) Правый нижний угол (Canton la Pointe dextre)

Декстер (Dextre) — правая часть

Глава (Chef)

Золото (Or)

Серебро (Argent )

Лазурь (Azur)

Зелень (Vert )

Червлень (Gueules)

Пурпур (Pourpre)

Основание (Pointe)

Области геральдического щита. В геральдике правая и левая стороны щита определяются от лица, несущего щит

т. н. резную (немецкую) и ромбовидную (использовалась в женских гербах).1 К началу XIV в. уже вполне оформился институт толкователей и составителей гербов — герольдов, в задачи которых, помимо блазонирования, входило вести гербовые списки, отмечать турнирные и боевые деяния владельцев гербов, фиксировать проступки рыцарей, состоять в судейских коллегиях во время ристаний и т.д. На пути своего профессионального становления герольд проходил ряд ступеней, ограниченных рамками определенного ценза. Так, низшее звание в геральдической служебной иерархии, герольдапостуланта (персиванта), присваивалось дворянину, имевшему за плечами не менее, чем трехгодичный военный опыт. 1 Окончательно формы гербовых щитов сложились к XVI в., а штриховое обозначение финифтей, металлов и мехов — к XVII в.

Горностаевый (Hermine)

Беличий (Vair)

Геральдические меха

Герольдмейстеры, в свою очередь, избирались из числа персивантов с семилетним стажем. В каждом графстве или марке геральдическую службу возглавлял т. н. «Король гербов», который, помимо выполнения общих функций, также был обязан объезжать территорию владений своего сеньора и регистрировать гербовые щиты, шлемовые эмблемы и девизы представителей знати, а также фиксировать брачные связи. Во время войны герольды становились курьера-


Чернь (Sable)

Геральдические металлы и финифти

ми между противоборствующими сторонами либо судьями сражений, как, например, герольд Монжуа Сен-Дени, «судивший» битву при Азенкуре. В эпоху Cредневековья гербы являлись визитной карточкой феодальной знати, по которой легко узнавался ее владелец. Непонятные сегодня символы свободно «читались» современниками Бертрана дю Геклена или Жака де Лалена. Так, например, «титло» или «турнирный воротник» указывали на старшинство среди сыновей, а узкая диагональная полоса — на незаконное рождение. Один из рыцарей графа Солсбери носил на своем гербе изображение трех алых куропаток, что говорило посвященному о пристрастии владельца герба к содомскому греху, другой оруженосец Солсбери во время боя у Вернейля получил ранение в гениталии, что послужило поводом к появлению на его гербе изображений трех черных воло-

473 вьих голов, ибо вол, как известно — кастрированный бык. Цюрихский гербовник 1335 г. изобилует примерами т.н. «говорящих» гербов: на щите семейства Хельмхофен изображен золотой шлем (Helm), у рода Аффенштейнов — алая обезьяна (Affe), разбивающая камень (Stein), у Элефантштейнов — серебряный слон (Elefant). В XV в. герольды стремились упорядочить появление новых гербов, одновременно ограничивая возможности их получения. Так, автор английского геральдического трактата «Boke of St. Albans» (1486 г.) перечислил лишь четыре основания владения гербом: наследование, владение конкретным феодом или обладание конкретной должностью, получение герба от сеньора, присвоение герба врага, отнятого у него на поле боя.

Рассеченный (Parti)

Четверочастный скошенный (Ecartele en sautoir)

Пересеченный Скошенный Скошенный Четверочаст(Coupґe) справа (Tranche) слева (Тaille) ный (Ecartele)

Клинчатый (Gironne)

Трехчастный Трехчастный Шестивертикальный горизонтальный частный (Tierce en pal) (Tierce en fasce) (6 Ouartiers)

Деления щита

Король Франции Карл VII даровал гербы и возвел в дворянское достоинство (аноблировал) многих представителей «третьего сословия», отличившихся в войне с англичанами, например, Жана Доно из Тьера-

Глава (Chef)

Подножие (Champagne)

Столб (Pal)

Пояс (Fasce)

Шеврон или стропило (Chevron)

Y-образный крест (Pairle)

Костыль (Gousset)

Кайма (Bordure)

Правый Шахматное верхний угол поле (Canton) (Eguirole)

Ромб (Vetement)

Перевязь влево (Bande)

ша, который пленил Джона Толбота при Пате (1429), или солдат Жана Беке и Этьена Гийе, которые отличились во время штурма Понтуаза (1444 г.). Беке получил три лазурных башни на золотом поле, а Гийе — три

Перевязь вправо (Barre)

Крест (Groix)

Внутренняя Щиток Вольная кайма (Ecu en Coeur) четверть (Orle) (Franc-quartier)

Острие вверх Острие вниз Острие влево (Chape) (Chausse) (Embrasse)

Клин (Giron)

Геральдические фигуры ÇÀÊÀÒ ÅÂÐÎÏÅÉÑÊÎÃÎ ÐÛÖÀÐÑÒÂÀ

Х-образный крест (Sautoir)

Угол (Escarre)

474

XIII—XIV вв.

XV в.

XVI в.

Эволюция гербовых щитов и фигур (по Г. Освальду)

золотых башни на лазурном поле. Орлеанской Девственнице Карл пожаловал фамилию Флер де Лис (Цветок Лилии) и герб: на лазурном поле две золотые лилии, посередине серебряный меч, поддерживающий окровавленным острием золотую корону. Жанна отказалась как от фамилии, так и от герба, которые приняли представители воспитавшей ее семьи д’Арков. А вот отрывок из жалованной грамоты герольдмейстера ордена Подвязки Джона Смерта (1450 г.) дворянину Эдмунду Миллю, отличившемуся в войне с Францией: «в память о его благородной жизни и деяниях я придумал девиз, а также составил и приказал исполнить и пожаловать упомянутому Эдмунду Миллю и его наследникам следующие гербовый щит, шлем и

«крест»1, а именно: щит шестипольный черный и серебряный, обремененный тремя вздыбленными медведями тех же цветов, скованными золотой цепью, причем цепь обвивает их; на шлемовой эмблеме изображен черный медведь, опутанный золотой цепью на золотой и червленой гирлянде2 с наметом тех же цветов, подбитом горностаем». Нельзя не упомянуть еще о двух обязанностях герольдов, скорее печальных, однако не менее значимых, чем перечисленные выше. Во-первых, это фиксация погибших в сражении рыцарей, которых герольды разыскивали среди трупов, покрывавших поле только что отгремевшего боя. Вторая обязанность — лишение гербов тех дворян, которые были уличены в бесчестии: предательстве, нарушении слова, трусости и пр. Так, обряду лишения чести (deshonnoire ment) в 1323 г. был подвергнут английский рыцарь Эндрю Харкли, который занимался шпионажем в пользу Шотландии. С приговоренного сорвали сюрко с гербом, срубили с сапог шпоры, сломали над головой меч, после чего отправили на виселицу. В завершение обряда труп Харкли протащили по улицам. Небезызвестный Джон Фастольф был исключен из ордена Подвязки по подозрению в трусости, проявленной им в битве при Пате (1429 г.). Война Роз, расколовшая английскую знать, была удручающе 1 Имеется в виду нашлемная эмблема — клейнод. 2 Имеется в виду нашлемный венец — бурелет.


плодовита на массовые экзекуции в рядах дворянства противоборствующих партий. Так, Ральф Грей, сторонник Алой Розы Ланкастеров, угодив в руки Эдуарда IV Йорка, был подвергнут публичной казни: лишен шпор и меча, облачен в табар с перевернутым гербом и отправлен на плаху. Причем, факт отсечения головы, а также сохранения титула как за ним самим, так и за его потомством, свидетельствовал о вполне конкретной милости, которую Эдуард Йорк оказал Грею и его роду. Зачастую рыцари, считающие себя по той или иной причине оскорбленными, не дожидались королевского суда и вершили правосудие самостоятельно. Упоминавшийся ранее самосуд дю Геклена над капитаном крепости Монконтур можно дополнить другими примерами. Так, Этьен Ла Гир подвесил к хвосту своего коня перевернутый герб Робера де Коммерси, поручителя за плененного отважным гасконцем Монсара д’Эна, не заплатившего выкуп. Подобную операцию повторили с портретом сеньора Шатовиллена соратники Ла Гира, Арно Гилен и Тибо де Терн, причем рыцари ордена Золотого Руна, в который входил Шатовиллен, узнав о проступке своего собрата, подробно разбирали его на орденском собрании. Сложная знаковая символика, сопровождавшая рыцаря в течение всей его жизни, оставалась с нии и после смерти. Один из геральдических трактатов XV в., посвященный рыцарским надгробиям, подробно излагает смысл тайных символов: если погибший был просто призван на военную службу, то его следовало изображать вооруженным, но без

475 7

2 1

6

3

4

5

Мемориальная скульптура XIV — начало XV вв.: 1 — Роберт Олбин, 1400 г.; 2 — Хартман фон Кронберг, 1372 г.; 3 — Джордж Фальбридж, оруженосец Эдуарда III; 4 — Готфрид фон Бергхайм, 1335 г.; 5 — Гильом де Тирель, оруженосец-кравчий Филиппа VI; 6 — изображение рыцаря в табаре; 7 — Джон Лесли, 1407 г.; 8 — изображение рыцаря из собора в Келси (Линкольншир), 1420 г.

8


476

Гробница Филиппа де По, бургундского рыцаря, 1493 г.

шлема и табара; известного турнирного бойца можно было изображать в полном боевом облачении, но с поднятым забралом, сложенными на груди руками, тщательно выделенным мечом и шпорами; рыцаря, павшего в победоносном сражении, следовало изображать в полном снаряжении, с опущенным забралом, с воздетым обнаженным мечом в правой руке и со щитом в левой; умерший от боевых ран, напротив, удостаивался изображения со снятым забралом и

спрятанным в ножны мечом; умершего в плену, но не потерявшего чести рыцаря, можно было изображать в полном облачении, но без шпор и с пустыми ножнами и т.д. Конечно, авторы надгробий далеко не всегда придерживались подобных предписаний, однако в целом сумели донести до потомков отголоски богатой символики, сопровождавшей процесс погребения средневековой знати. А наличие в ногах изображения покойного льва,


агнца или собаки могло дать дополнительную информацию про обстоятельства смерти рыцаря.

Однако жизненные реалии все менее соответствовали тем рыцарским идеалам, которые проповедовали в своих произведениях Жоффруа де Шарни, Жан Фруассар, Оливье де Ла Марш, Томас Мелори и Жан д’Отон. К тому же само рыцарство зачастую своими действия-

477 ми провоцировало критиков к высказываниям, подобным яростным «филиппикам» итальянского юриста Бартоломео ди Саличето: «Что сказать об этих бандитах, поистине наводнивших наши города? У меня нет сомнений в том, что я назвал их правильно, ибо они настоящие разбойники...» Церемония посвящения в рыцарство требовала таких больших затрат, что многие юные дворяне оказались просто не в состоянии жертвовать на нее львиную долю семейного бюджета. Мода на необычайно роскошные турниры также не стимулировала малообеспеченных шевалье принять в них участие. В военном деле английский лук, длинная пика и артиллерия настолько потеснили рыцарскую конницу, что вставать в ряды пехоты не считали для себя зазорным такие виднейшие представители европейского рыцарства, как Бертран дю Геклен, Жан де Бусико, Жак де Лален, Максимилиан Габсбург и Пьер Баярд. Отпрыски знатных швейцарских родов нашли себе место в строю пехотных баталий, а французские и бургундские рыцари — в рядах ордонансовых рот. Тяжелая кавалерия не исчезла с полей сражений, решая судь-

бу многих из них вплоть до середины XIX в. Однако, при всей своей внешней схожести эскадрон жандармов и рыцарское «знамя» уже были абсолютно различны во внутреннем содержании. Невозможно представить барона, который получал бы отпуск в строго определенное время и на четко ограниченный срок, который выполнял бы строевые приемы и делил куртизанку со своим сержантом. Прагматические нормы «новых людей», отраженные в произведениях Филиппа де Коммина и Никколо Макиавелли, пробили бреши в куртуазном восприятии политического устройства государства. Гиперболизация исключительной роли рыцарского братства не смогла сохранить незыблемость сословных ограждений и патрициат итальянских коммун, равно как нидерландское или южногерманское бюргерство, воспринимая рыцарскую атрибутику как элемент некой утонченной игры, стал обзаводиться собственными гербами и гордыми девизами. И, словно по злой иронии судьбы, виднейшие апологеты рыцарства в конце концов стали жертвами тех самых сил, ко-

торые они столь тщательно игнорировали. Жан де Бусико, окруженный прижизненным легендарным ореолом, умер в английском плену, Жак де Лален погиб от пушечного ядра, а Пьер Баярд пал от мушкетной пули. Карл Смелый, «Великий герцог Запада», превративший Бургундию в великолепный рассадник куртуазии, встретил свою смерть не в траурном ложе пышной церемонии, а в грязи и крови лютой резни. И не герольды с блистательными сеньорами справили по нему тризну, а голодные хищники, обглодавшие свою жертву до неузнаваемости. Тем не менее рыцарские традиции и идеалы сумели надолго пережить «осень Средневековья». Перед отважными и предприимчивыми шевалье распахнулись необозримые просторы Нового Света, их ждали офицерские патенты и скользкие палубы каперских кораблей. Эпоха Нового Времени наложила на куртуазные нормы свой отпечаток, и рыцарское кредо «жизнь — ничто, честь — все» было в конце концов трансформировано в девиз французского ордена Почетного Легиона: «ЧЕСТЬ И РОДИНА».


ÇÀÊËÞ×ÅÍÈÅ Когда мы бросаем обвинения против средневековых людей, нужно помнить, что в ту эпоху было то, чего нет у нас. Встаньте у западной стены Уэльса или Линкольна или под Илийской башней и задумайтесь. Затем посмотрите на нагромождение бетонных коробок, стекла и балок, возведенных сегодня с одной-единственной целью, самой преходящей из вещей, и задумайтесь снова. Артур Брайант

иновал век рыцарства, оставив после себя богатейшую литературную традицию, увитые плющом руины замков и груды раритетного железа, которое спустя многие века будет магнетически притягивать взоры прагматичных потомков былых героев былых времен. И мы, обыватели современности, посещая музейные экспозиции, станем с пронзительной и необъяснимой ностальгией мысленно примерять на себя древние, изъеденные ржавчиной кирасы, кольчуги и помятые шлемы, дабы самым краешком сознания уловить неповторимое очарование навсегда ушедшей эпохи. Соблазнясь бесхитростной романтической патетикой Кретьена де Труа, Жана Фруассара или Томаса Мелори, мы можем исколесить пол-Европы, проносясь на стремительных крылах автобанов мимо седых от времени громад замков и кружевных шпилей столь же древних храмов. И на всем тысячеверстном пути, продираясь сквозь толпы суетливых, занятых исключительно собой, потомков Зигфрида, Роланда, Лалена и Баярда, мы вряд ли сможем распознать в их облике черты легендарных героев. Слишком много поколений стало жертвами Новой морали, неизмеримо далекой от идеи рыцарского служения. Эпоха Реформации кривым зеркалом отразила былые идеалы, и наивысшей ценностью стали считаться не честь, совесть, верность и долг, а физическая жизнь человеческого индивидуума и его благосостояние. Однако провозглашение новых ценностных ориентиров не сделало существование европейцев и их соседей более безопасным. Извращенная мораль потребительской цивилизации стимулировала чудовищный взлет военно-технической мысли. Варварские битвы «мрачного Средневековья», лишенные «творческого» подхода, смотрелись невинными детскими шалостями в сравнении с цивилизованными баталиями нового общества. Как справедливо отметил профессор Стефан Одуэн-Рузо, изменилась и «продолжительность сражений, измеряемая от нескольких часов до многих недель или месяцев. Продолжительность битвы при Ватерлоо в двенадцать раз больше, чем при Азенкуре,

а продолжительность битвы на Сомме в сто раз больше, чем битвы при Ватерлоо... Диспропорция между средствами убийства и средствами защиты оказалась неимоверной. Скрыться с поля боя стало невозможным по причине его грандиозных размеров и интенсивного артиллерийского огня, который даже в укрытиях выискивал спрятавшихся людей не давая им шанса на спасение». Разумеется, я, автор, бесконечно далек от мысли идеализировать эпоху рыцарства, и, надеюсь, это было заметно при прочтении книги. В конце концов именно идеи величайших мыслителей и государственных деятелей Осени Средневековья питали корни древа европейского прагматизма, отбросившего столь заметную тень на всю человеческую цивилизацию. Можно найти много общего между решением Генриха V перебить при Азенкуре пленных французских дворян и приказом генерала Бонапарта расстрелять сдавшийся под честное слово турецкий гарнизон Яффы. И не циничная ли аксиома Коммина — «кому выгода, тому и честь» — двигает ныне «самой свободолюбивой нацией мира» при бомбардировке беззащитных городов? К счастью, обновленная Европа унаследовала не одну лишь сатанинскую беспринципность великого понтифика Иннокентия III или знаменитого инквизитора Томазо де Торквемады. Почти три столетия — эпоха, получившая во Франции обобщенное название «Старый Режим», — европейцы не могли отделаться от проявлений рыцарской галантности, столь неуместной как в мирных буднях, так и на полях сражений. «Единственно правильная и исполненная смысла жизнь для знатного француза, — писал Монтень, — это жизнь воина». И великий Император Франции Наполеон I, награждая солдат посреди окровавленного «поля чести», невольно подражал своему соотечественнику Баярду, посвятившему в рыцари французского короля Франциска I на поле битвы при Мариньяно. Смотровая щель рыцарского забрала, как оказалось, была слишком мала для того, чтобы уместить в своих рамках всю карнавальную разнузданность обыденного мира. И мир расширил ее — гением Макиавелли, Леонардо, Колумба, Шекспира, Канта и Эйнштейна. Мудрецы не сожалеют об этом и с надеждой взирают в будущее, а романтики оглядываются в прошлое, стараясь рассмотреть в нем сказочную страну, наполненную отважными рыцарями, прекрасными дамами и кровожадными драконами. Очарованные этим уснувшим навсегда миром, они, всяк по-своему, реконструируют его. Одни, не считая сил и средств, облачают себя в доспехи и самозабвенно рубятся модернизированными эскалибурами и дюрандалями. Другие обзаводятся восхитительными миниатюрными армиями и сталкивают их в рыцарских баталиях, не жалея оловянной крови своих, пусть и крошечных, но героев. Третьи обрекают себя на каторжный труд за письменным столом, пытаясь чистый лист — TABULA RASA — заставить заиграть многоцветием и многозвучием минувшей эпохи. К этим каторжанам выпало принадлежать и мне, автору, чья скромная литературная попытка, приняв форму данной книги, предстала перед судом читательской аудитории. В меру отпущенных мне Богом способностей я постарался написать коллективный портрет европейского воина Осени Средневековья — без глянцевого пафоса и традиционной полулегендарности. И он многоликим Янусом смотрит на нас, потомков, не то с укором, не то с жалостью. С той жалостью, которая плещется в бездонных глазах обнаженной богини, рожденной кистью итальянского маэстро Сандро Боттичелли. Прекрасная земная девушка, небожительница Венера, плывет в перламутровой раковине, подгоняемая легким дуновением Зефира. Плывет из глубины веков, неподвластная времени. Плывет сквозь смерть и разрушения, чинимые войной, сквозь горе и людские страдания. Доплывет ли?

480

ÁÈÁËÈÎÃÐÀÔÈß Источники и литература на русском языке 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18. 19. 20. 21. 22. 23. 24. 25. 26. 27. 28. 29. 30.

Арсеньев Ю. В. Геральдика. М., 2001. Басовская Н. И. Столетняя война: леопард против лилии. М., 2002. Басовская Н. И. Столетняя война 1337—1453 гг. М., 1985. Бехайм В. Энциклопедия оружия. СПб., 1995. Брайант А. Эпоха рыцарства в истории Англии. СПб., 2001. Брун В., Тильке М. История костюма от древности до Нового времени. М., 1997. Великие битвы. «Белфакс», 2000. Винклер П. Оружие. М., 1992. Виолле-ле-Дюк Э. Жизнь и развлечения в Средние века. СПб., 2003. Вос Д. Нидерландская живопись. Шедевры старых мастеров. М., 2002. Всемирная история. М., 1957. Т. 3. Гуревич А.Я., Харитонович Д.Э. История Средних веков. М., 1994. Двор монарха в средневековой Европе: явление, модель, среда / Под ред. Н.А. Хачатурян. СПб., 2001. Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках политической истории. СПб., 1996—1997. Т. 3—4. Денисон Д., Брикс Г. История конницы. М., 2001. Т. 1—2. Дефурно М. Повседневная жизнь времен Жанны д’Арк. СПб., 2002. Дзери Ф. Мемлинг. Страшный суд. М., 2002. Длугош Я. Грюнвальдская битва. М., 1962. Дюпюи Р. Э., Дюпюи Т. Н. Всемирная история войн. СПб., М., 1997. Т. 1—2. Европа в Средние века: экономика, политика, культура. М., 1972. Замки Луары // «GEO», 1998, № 1. Зверева Г. И. История Шотландии. М., 1987. История боевых искусств / Под ред. Г.К. Панченко. М., 1997. Т. 1—4. История Европы. М., 1996. История Франции. М., 1972. Т. 1. Казель Р., Ратхофер И. Роскошный часослов герцога Беррийского. М., 2002. Кин М. Рыцарство. М., 2000. Коммин Ф. Мемуары. М., 1986. Контамин Ф. Война в Средние века. СПб., 2001. Левандовский А. П. Жанна д’Арк. М., 1982.

ÁÈÁËÈÎÃÐÀÔÈß

31. Макиавелли Н. Сочинения. СПб., 1998. 32. Малина Р., Малина Я. Прыжок в прошлое. Эксперимент раскрывает тайны Древних эпох. М., 1988. 33. Маркевич В. Е. Ручное огнестрельное оружие. СПб., 1994. 34. Мэлори Т. Смерть Артура. М., 1974. 35. Нечитайлов М. В. Кампания 1424 г. и битва при Вернейле // «Воин», №10. 36. Никулин Н. Н. Золотой век нидерландской живописи. XV век. М., 1999. 37. Носов К. С. Рыцарские турниры. СПб., 2002. 38. Перну Р., Клэн М.-В. Жанна д’Арк. М., 1992. 39. Перруа Э. Столетняя война. СПб., 2002. 40. Пиренн А. Средневековые города Бельгии. СПб., 2001. 41. Разин Е. А. История военного искусства. М., 1957—1961. Т.2. 42. Разыграев А. В. Итальянские кондотьеры XIV— XVвв. // «Сержант», №4. 43. Райцес В. И. Жанна д’Арк. Факты, легенды, гипотезы. СПб., 2003. 44. Руа Ж. История рыцарства. М., 1996. 45. Рюстов Ф. В. История пехоты. СПб., 1876. Т. 2. 46. Соколов О. В. Рыцарство как элита средневекового общества // «Империя истории», №2. 47. Строков А. А. История военного искусства. М., 1957. Т. 2. 48. Тараторин В. В. История боевого фехтования. Минск, 1998. 49. Трубников Б. Г. Большой словарь оружия. СПб., М., 1997. 50. Уваров Д. Западноевропейские средневековые метательные машины // «Воин», № 10. 51. Урланис Б. Ц. История военных потерь. СПб., 1994. 52. Фаулер К. Эпоха Плантагенетов и Валуа. СПб., 2002. 53. Харботл Т. Битвы мировой истории. М., 1993. 54. Хейзинга Й. Осень Средневековья. М., 2002. 55. Хинес Перес И. Повесть о Сегри и Абенсеррахах. М., 1981. 56. Черняк Е. Б. Тайны Франции. Заговоры, интриги, мистификации. М., 1996. 57. Шокарев Ю. В. Арбалет // «Оружейный двор», 1997, №5. 58. Шокарев Ю. В. Луки и арбалеты. М., 2001. 59. Штенцель А. История войн на море. М., 2002. Т. 1. 60. Яковлев В. В. История крепостей. СПб., 1995.

481 Источники и литература на иностранных языках. 61. Armies of the Middle Ages. Wargames Research Group Pbl., V. 1—2. 62. Armstrong P. Bannockburn, 1314. Robert Bruce’s great victory. Oxford, 2002. 63. Bartllett C. English Longbowman, 1330—1515. Oxford, 2002. 64. Bennett M. Agincourt, 1415. Triumph Against the Odds. London, 1998. 65. Bradbury G. The Medieval Archer. Woodbridge, 1985.

66. Bueno J. V. Soldados de Espana. Malaga, 1978 67. Burne A. H. Crecy War: A Military History of the Hundred Years War from 1337 to the Peace of Bretigny, 1360. London, 1977. 68. Cornish P. Henry VIIIs Army. London, 1996.

69. Deuchler F. Die Burgunderbeute. Bern, 1963 70. Documentes et recherches relatifs a Jeanne La Pucelle. Vol. 1—5. Paris, 1961. 71. Die Murtenschlacht. La bataille de Morat. Frribourg, Berne, 1976. 72. Embleton G., Howe J. La vie guotidienne au XV siecle. Heimdal, 1994. 73. Embleton G. Medieval Military Costume. Ramsbury, 2001. 74. Froissart J. Chronigues. Vol. 1—8., Paris, 1975. 75. Gravett C. German Medieval Armies, 1300—1500. London, 1994. 76. Gravett C. Knights at tournament. Oxford, 1998. 77. Gravett C. Medieval Siege Warfare. Oxford, 1998. 78. Gravett C. Towton, 1461. England’s bloodiest battle. Oxford, 2003. 79. Gwynn-Jones P. The Art of Heraldry, London, 1998. 80. Jackson R. History of the Royal Navy. Parragon, 1999. 78. Knight P. Henry V and the Conguest of France, 1416—53. Oxford, 2002. 81. Le Livre des tournois du Roi Rene. Paris, 1986. 82. Michael N. Armies of Medieval Burgundy, 1364— 1477. London, 1983. 83. Michaler A. Wypravy krzyzowe. Armie ludow tureckich. Warszawa, 2001. 84. Miller D. The Sviss at War, 1300—1500. London, 1989. 85. Muller H., Colling H. Europaische Hieb- und Stichwaffen. Berlin, 1981. 86. Muller H., Cunter F. Europaische Helme. Berlin, 1984.

87. Neuss, Burgund und das Reich. Neuss, 1975 88. Newark T. Ancient Celts. Concord publications co. 1997. 89. Newark T. Celtic Warriors, 400 BC—AD 1600. Poole—New-York—Sydney, 1986. 90. Nicolle D. Constantinople, 1453. The end of Byzantium. Oxford, 2000. 91. Nicolle D. Crecy, 1346. Triumph of the Longbow. Oxford, 2002. 92. Nicolle D. El Cid and the Recongista, 1050—1492. London, 1995. 93. Nicolle D. French Armies of the Hundred Years War. Oxford, 2002. 94. Nicolle D. Italian medieval Armies, 1300—1500. London, 1995. 95. Nicolle D. Orleans, 1429. France turns the tide. Oxford, 2001. 96. Nicolle D. The Venetian Empire, 1200—1700. London, 1992. 97. Oman C. W. The art of war in the Middle Ages: A. D. 378—1515. New-York, 1963. 98. Oswald G. Lexicon der Heraldik. Leipzig, 1984. 99. Pardo de Guevara E. Manual de Heraldica Espanola. Edimat lipross, s.a., 2003. 100. Pasteur C. Les deux Jeanne d’Arc, enguete et debat. Paris, 1962. 101. Pastoureau M., Popoff M. Grand armorial eguestre de la Toison d’or. Paris, 2003. 102. Rothero C. The Armies of Agincourt. London, 1981. 103. Rothero C. The Armies of Crecy and Poitiers. London, 1995. 104. Rothero C. The Scottish and Welsh Wars, 1250— 1400. London, 1995. 105. Trzeciak P. Hans Memling. Warszawa, 1981. 106. Turnbull S. Tannenberg, 1410. Disaster for the Teutonic Knights. Oxford, 2003. 107. Turnbull S. The Book of the Medieval Knight. London, 1995. 108. Uhlitzsch J. Der Soldat in der bildenden Kunst. Berlin, 1987. 109. Vaughan R. Charles the Bold. The last Valois Duke of Burgundy. London, 1973 110. Wilkinson F. Arms and armour. London, 1978. 111. Wise T. Medieval Heraldrry. London, 1980. 112. Wise T. Medieval Warfare. London, 1976. 113. Wise T. The Wars of the Roses. London, 1984.

ÁÈÁËÈÎÃÐÀÔÈß

ПРИЛО ЖЕНИЯ 482 ПРИЛОЖЕНИЕ I

ÃÅÍÅÀËÎÃÈ×ÅÑÊÈÅ ÒÀÁËÈÖÛ Королевские дома Англии и Франции XIV—XV вв. (Плантагенеты—Ланкастеры и Капетинги—Валуа) Генрих III Плантагенет (1216—1272)

Филипп III Капетинг (1270—1285)

Эдуард I Длинноногий (1272—1307)

Эдуард II (1307—1327)

Джон Гонт, герцог Ланкастер

Филипп IV Красивый (1285—1314)

Изабелла (ум. 1358)

Людовик Х (1314—1316)

Эдуард III (1327—1377)

Жанна, королева Наварская

Эдуард Черный Принц (ум. 1376)

Карл Злой, король Наварры (1332—1387)

Филипп V (1316—1322)

Карл, граф Валуа

Карл IV (1322—1328)

Филипп VI Валуа (1328—1350)

Иоанн II Добрый (1350—1364)

Филипп Храбрый, герцог Бургундский (1342—1404)

Карл V Мудрый (1364—1380)

Карл VI (1380—1422)

Ричард II (1377—1399)

Генрих Бофор, кардинал Винчестерский (ум. 1447)

Джон I Бофор, граф Сомерсет (ум. 1410)

Карл VII (1422—1461)

Изабелла

Генрих IV Ланкастер (1400—1413)

Генрих V Ланкастер (1413—1422)

Примечание. Для коронованных особ в таблицах указаны годы правления.

ÏÐÈËÎÆÅÍÈÅ I

Екатерина

Генрих VI (1422—1471)

Людовик XI (1461—1483)

Эдуард, принц Уэльский (ум. 1471)

Карл VIII (1483—1498)

483

Королевские дома Англии XIV—XV вв. (Плантагенеты, Ланкастеры, Йорки, Тюдоры) Эдуард III Плантагенет (1327—1377)

Екатерина

Джон Гонт, герцог Ланкастер (1340—1399)

Джон I Бофор, граф Сомерсет (ум. 1410)

Джон II Бофор, герцог Сомерсет

Бланка

Лионель Антверпенский, герцог Кларенс (1338—1368)

Эдуард Черный Принц (1330—1376)

Генрих IV Ланкастер (1400—1413)

Эдмунд Бофор, герцог Сомерсет

Генрих V (1413—1422)

Генрих VI (1422—1471)

Хамфри, граф Стаффорд

Маргарита

Филиппа Кларенс

Ричард II (1377—1399)

Джон Монтегю, граф Солсбери (ум. 1400)

Эдмунд Мортимер, граф Марч (1351—1381)

Томас Монтегю, граф Солсбери (1388—1428)

Маргарита Анжуйская

Эдуард, принц Уэльский (ум. 1471) Эдмунд Мортимер, граф Марч и Ольстер (1391—1324)

Роджер Мортимер, граф Марч и Ольстер (1374—1398)

Алиса Монтегю

Ричард, граф Кембридж

Эдуард Плантагенет, герцог Йорк (ум. 1415)

Анна

Ричард Плантагенет, герцог Йорк (1412—1460)

Маргарита Бофор

Эдмунд Тюдор, граф Ричмонд

Генрих VII Тюдор

Елизавета Йорк

Эдуард IV Йорк (1483—1485)

Эдуард V

Ральф Невиль, граф Вестморланд (1364—1425)

Эдмунд Ленгли, герцог Йорк (1341—1402)

Ричард III Йорк (1483—1485)

Анна Невиль

Анна Бошамп

Ричард Невиль, граф Уорвик (1428—1471)

Джордж, герцог Кларенс (1449—1478)

Ричард, герцог Йорк

ÃÅÍÅÀËÎÃÈ×ÅÑÊÈÅ ÒÀÁËÈÖÛ

Ричард Невиль, граф Солсбери

Изабелла Невиль

484 Бургундская династия дома Валуа, германские и испанские Габсбурги ( XIV—XV вв.) Иоанн II Добрый (1350—1364)

Карл V Мудрый (1364—1380)

Жан Отважный, герцог Бургундский (1404—1419)

Филипп Добрый, герцог Бургундский (1419—1467)

Людовик, герцог Анжуйский (1339—1385)

Екатерина (ум. 1425)

Анна (ум. 1432)

Жан, герцог Беррийский (1340—1384)

Мария (ум. 1412)

Жан, герцог Брабант (ум. 1427)

Агнесса (ум. 1476)


Карл Смелый, герцог Бургундский (1467—1477)

Антуан, Великий бастард (ум. 1504)

Бодуэн

Антуан, герцог Брабант (ум. 1415)

Маргарита (ум. 1441)

Анна (ум. 1470)

Филипп, герцог Брабант (ум. 1430)

Филипп Храбрый, герцог Бургундский (1342—1404)

Филипп, граф Невер (ум. 1415)

Карл, граф Невер (ум. 1464)

Адольф, герцог Клевский

Адольф Равенштейн (ум. 1492)

Иоанн, герцог Клевский

Фридрих III Габсбург, германский император (1440—1493)


Максимилиан I Габсбург, германский император (1493—1519)

Изабелла, королева Кастилии и Леона (1474—1504)

Филипп I Красивый, король Испании (ум. 1506)

Маргарита (ум. 1530)

Карл V, германский император, король Испании, Неаполя, Чехии и Венгрии

ÏÐÈËÎÆÅÍÈÅ I

Фердинанд II, король Арагона, Сицилии и Неаполя (1452—1516)

Хуана Безумная, королева Испании (ум. 1555)

Фердинанд I, германский император, король Чехии и Венгрии

Жан, граф Невер (ум. 1491)

485 Династия герцогов Бретонских, Монфоры и Блуа Мария Лилльская

Жан III, герцог Бретонский (ум. 1341)

Карл Блуа, герцог Бретонский (ум. 1364)

Артур II, герцог Бретонский (ум. 1312)

Ги Пантьевр (ум. 1331)

Иоланда Дре, графиня Монфор

Жан, граф Монфор (ум. 1345)

Жанна, герцогиня Бретонская (ум. 1384)

Жанна Фландрская

Жан IV, герцог Бретонский (1339—1399)

Артур III, граф Ришмон (1393—1457)

Ричард (ум. 1438)

Жан V, герцог Бретонский (1389—1442)

Франциск II (1435—1488)

Людовик XII, король Франции (ум. 1515)

Анна, герцогиня Бретонская (ум. 1514)

Карл VIII, король Франции (ум. 1496)

ÃÅÍÅÀËÎÃÈ×ÅÑÊÈÅ ÒÀÁËÈÖÛ

486 П Р И Л О Ж Е Н И Е II

ÊÐÀÒÊÈÉ ÁÈÎÃÐÀÔÈ×ÅÑÊÈÉ ÑËÎÂÀÐÜ

Альбре, Карл д’(ум. 1415) — с 1402 г. Великий коннетабль Франции. Ученик и соратник Бертрана дю Геклена. Погиб в битве при Азенкуре. Антуан, Великий Бургундский бастард (1430—1504) — незаконнорожденный сын Филиппа Доброго и Жанны де Пресле. Участник многих походов Карла Смелого. После смерти брата перешел на службу к Людовику XI. Антуан, герцог Брабантский (1384—1415) — младший брат Жана Отважного. Погиб в битве при Азенкуре. Аркур, Жоффруа д’ (ум. 1356) — нормандский вельможа. После ссоры с маршалом Франции Робером Бертраном был приговорен французским королевским судом к конфискации имущества. Сражался на стороне англичан при Креси и Пуатье. Арманьяк, Бернар д’ (1384— 1418) — Великий коннетабль Франции, являлся руководителем дворянской группировки — партии арманьяков, поддерживавшей французского короля Карла VI. Погиб во время Парижского восстания. Артуа, Робер д’, граф Бомон-ле-Роже (1287 — 1342) — французский вельможа, зять короля Франции Филиппа VI. Был обвинен в государственной измене и бежал в Англию, где приÏÐÈËÎÆÅÍÈÅ II

ложил все силы для разжигания вражды между английским и французским королями. Погиб при осаде Ванна. Баярд, Пьер дю Террайль (1475 — 1524) — французский полководец, «рыцарь без страха и упрека», образец воина и дворянина. Активный участник Итальянских войн. Погиб в битве у Ребека. Бодрикур, Робер де (ум. 1454) — капитан города Вокулер, сторонник партии арманьяков. В 1429 г. обеспечил прибытие Жанны Девственницы ко двору «Буржского короля» дофина Карла. Бомануар, Жан де (ум. 1381) — маршал Бретани, руководитель французской партии в знаменитой «Битве тридцати». Бофор, Эдмунд, герцог Соммерсет (ум. 1455) — английский вельможа, попечитель короля Англии Генриха VI, фаворит Маргариты Анжуйской. Являлся одним из руководителей роялистской партии Ланкастеров. Погиб в сражении при Сент-Олбансе. Бохэн, Вильям, граф Нортгемптон (1311—1360) — Великий констебль Англии, участник битв при Морле и Креси. Бошамп, Томас, граф Уорвик (1313—1369) — маршал Англии, участник битв при Креси и Пуатье.

Брезе, Пьер де (ум. 1465) — Великий сенешаль Нормандии. Соратник де Ришмона и Ла Гира. Погиб в битве при Монлери. Бриан, Гай де — рыцарь ордена Подвязки, знаменосец английского короля Эдуарда III в битве при Креси. Бриенн, Готье де, герцог Афинский (ум. 1356) — Великий коннетабль Франции. Погиб в битве при Пуатье. Бриме, Ги де, сир д’Эмберкур (ум. 1477) — бургундский вельможа, губернатор Льежа, участник многих походов Карла Смелого. После гибели герцога был казнен восставшими жителями Гента. Бусико, Жан ле Менгр де (1364—1421) — французский военачальник. В 1382 г. участвовал в битве при Розбеке. С 1391 г. — маршал Франции. В 1396 г. сражался с турками у Никополя. В битве при Азенкуре попал в английский плен, где впоследствии и скончался. Основатель рыцарского ордена Белой Дамы на Зеленом Поле. Для современников являлся образцом куртуазного рыцаря. Буш, см. Гральи, Жан де. Бюэй, Жан де (1456— 1477) — французский военачальник и писатель. Соратник де Ришмона, адмирал Франции. Участник войн Людовика XI против Карла Смелого.

487 Бюро, Жак, сеньор де Монгль (ум. 1463) и Гаспар, сеньор де Виллемомбль (ум. 1470) — братья, занимавшие при Карле VII ряд важных административных постов. По праву считаются основателями французской королевской артиллерии. Вер, Джон де, граф Оксфорд (1311—1359) — английский вельможа, участник сражений при Креси Пуатье. Погиб во время осады Реймса. Вийон, Франсуа (1431? — 1484?) — французский поэт. Виноль, Этьен де, сир де Куси, Ла Гир (Ярость) (1390— 1443) — французский полководец, знаменитый соратник Жанны Девственницы. Вэнлок, Джон (ум. 1471) — английский военачальник, рыцарь ордена Подвязки, наместник Кале. Верный сторонник графа Уорвика. Погиб в сражении при Тьюксбери. Галеотто, Джакомо (ум. 1488) — итальянский кондотьер на службе Карла Смелого. После гибели герцога перешел на службу к Людовику XI. Погиб в бою. Гастингс, Вильям (ум. 1483) — английский вельможа, обер-камергер короля Эдуарда IV. После смерти короля поддерживал партию его жены, Елизаветы Вудвиль. Был казнен Ричардом III. Геклен, Бертран де, сеньор де Броон, граф де Лонгвиль (1314—1380) — выдающийся французский военачальник, один из инициаторов проведения военной реформы 1367— 1370 гг. Непревзойденный стратег партизанской войны. С 1370 г. — Великий конне-

табль Франции. Умер во время осады Шатонеф-де-Рондон. Генрих IV Болингброк (1366—1413) — сын Джона Гонта, герцога Ланкастера. В 1399 г. свергнул с престола Ричарда II, став основателем новой королевской династии Ланкастеров. Генрих V Ланкастер (1387—1422) — сын Генриха VI. С 1413 г. — английский король. Триумфатор битвы при Азенкуре. В 1420 г. женился на Екатерине Валуа, дочери Карла VI, короля Франции, чем обеспечил для своих наследников французскую корону. Генрих VI Ланкастер, Безумный (1421—1471) — сын Генриха V. С 1422 г. — король Англии и Франции. Страдал шизофренией. Во время своего правления проиграл Столетнюю войну и допустил династическую войну Алой и Белой Роз в Англии. В 1471 г. был окончательно свергнут с престола и убит. Генрих VII Тюдор (1457— 1509) — сын Эдмунда Тюдора, графа Ричмонда, и Маргариты Бофор. В 1485 г. свергнул с престола Ричарда III, став основателем новой английской королевской династии Тюдоров. Генрих (Энрике) II Трастамарский (1333—1379) — незаконнорожденный сын Альфонса XI, короля Кастилии. В 1369 г. свергнул с престола своего единокровного брата Педро Жестокого, став королем Кастилии. Гласдейл (Гласидас), Вильям (ум. 1429) — английский капитан. Погиб при осаде Орлеана. Гокур, Рауль де — французский военачальник. В 1415 г. руководил обороной Гарфлера. С 1428 г. — уполномоченный дофина Карла в Орлеане. Соратник Жанны Девственницы.

Гонт (Гентский) Джон (1340—1399) — четвертый сын Эдуарда III. С 1342 г. граф Ричмонд, с 1362 г. герцог Ланкастер. Рыцарь ордена Подвязки. С 1390 г. герцог Аквитанский. Принимал участие во французских походах. В 1396 г. выдвинул требование признать своего сына Генриха Болингброка наследником английского престола. Гральи, Жан де, капитал де Буш (1321—1376) — гасконский дворянин, вассал английского короля. Один из рыцарейоснователей ордена Подвязки. Во время битвы при Пуатье провел решающий обходной маневр. В 1364 г. попал в плен, где отказался служить французскому королю. Был прославлен Жаном Фруассаром как образцовый рыцарь. Грютюз (Грютхайзе), Людовик де Брюгге, де ла (1422— 1492) — бургундский губернатор Голландии, один из лучших знатоков куртуазных норм и турнирных ристаний. С 1472 г. граф Винчестер. Владел вторым экземпляром «Турнирной книги короля Рене». Дерби (д’Эрби), Генрих Плантагенет (Гросмонтский) (1306—1361) — выдающийся английский военачальник. С 1336 г. генерал-капитан королевских войск в Шотландской кампании. Участник сражений при Халидон-Хилл, Слейсе, осады Кале. Провел ряд блестящих кампаний в юго-западной Франции. С 1351 г. герцог Ланкастер. Умер от чумы. Деспенсер, Хьюг — английский военачальник, участник стычки у Бланшетака и сражения при Креси.


488 Деспенсер, Эдуард ле (1338—1375) — английский военачальник, соратник Черного Принца. Отличился в битве при Пуатье, за что был возведен в рыцари ордена Подвязки. Дешан, Эсташ (1346? — 1406) — французский поэт. Джоанна, «Прекрасная Дева Кентская» (1328— 1385) — внучка Эдуарда I. Героиня многочисленных амурных приключений и скандалов. Последовательно выходила замуж за Вильяма Монтегю, Томаса Холланда и Эдуарда Черного Принца. Являясь долгое время фавориткой Эдуарда III, стала главной «виновницей» основания ордена Подвязки. Джордж, герцог Кларенс (1449—1478) — сын Ричарда Йорка, брат Эдуарда IV. Был женат на Изабелле Невиль, дочери графа Уорвика. Казнен по обвинению в государственной измене. Дуглас, Вильям (1327— 1384) — герой шотландского сопротивления. Сражался в битве при Пуатье на стороне Иоанна Доброго. В 1357 г. находился в Англии в качестве заложника за короля Шотландии Девида II. Жанна Девственница (д’Арк) (1412—1431) — национальная героиня Франции. Сыграла решающую роль в победе французских войск под Орлеаном и коронации Карла VII. Уже при жизни стала объектом сплетен и политических спекуляций. В 1920 г. канонизирована католической церковью. Многочисленные противоречия, содержащиеся в источниках, касающихся ее жизни и смерти, дали возможность некоторым историÏÐÈËÎÆÅÍÈÅ II

кам пересмотреть классические взгляды на ее биографию. Жан, Орлеанский бастард (1402—1468) — внебрачный сын герцога Людовика Орлеанского и Мариэтты д’Энгьен. Соратник Девственницы и Ришмона. Участвовал в освобождении Нормандии и Гиени. С 1439 г. граф Дюнуа. Жан Отважный (1371— 1419) — сын Филиппа Храброго, герцога Бургундского, и Маргариты Фландрской. До 1404 г. граф де Невер. В 1396 г. храбро сражался с турками у Никополя и попал в плен, из которого был выкуплен. С 1404 г. герцог Бургундии. Возглавил антироялистскую партию бургиньонов. Погиб во время переговоров с дофином Карлом в Монтеро. Изабелла Баварская (1371—1435) — дочь Этьена, герцога Баварского. Была выдана замуж за короля Франции Карла VI. Сперва тайно, а затем явно поддерживала бургиньонов и англичан. Изабелла Французская (1292—1358) — дочь Филиппа Красивого. Была выдана замуж за короля Англии Эдуарда II. В 1326 г. с помощью своего фаворита Роджера Мортимера свергла мужа с престола. Иоанн II Валуа, Добрый (1319—1364) — сын Филиппа VI, короля Франции. С 1350 г. французский король. Основал рыцарский орден Богоматери Благородного Дома (Звезды). После битвы при Пуатье (1356) и до самой своей смерти считался пленником английского короля. Иоанн Люксембургский (Слепой) (1296—1346) — сын Генриха VII Люксембургского,

императора Священной Римской империи. С 1310 г. король Богемии. Считался образцовым рыцарем. Погиб в битве при Креси. Иоланда Валуа (ум. 1478) — дочь Карла VII, короля Франции. Была выдана замуж за Амадея, герцога Савойского. Долгое время поддерживала Карла Смелого. В 1476 г. перешла на сторону своего брата Людовика XI. Карл II, граф д’Алансон (1295—1346) — сын Карла Валуа, брат короля Франции Филиппа VI. Погиб в битве при Креси. Карл V Валуа, Мудрый (1337—1380) — сын Иоанна Доброго. С 1364 г. король Франции. Выдающийся политический деятель Позднего Средневековья. Инициатор военных и административных реформ во Франции. Сумел за короткий срок вывести страну из политического и экономического кризиса и нанести англичанам военное поражение. Карл VI Валуа, Благословенный (1368—1422) — сын Карла Мудрого. С 1380 г. король Франции. Страдал шизофренией. Во время его правления Франция потерпела сокрушительное военное поражение от англичан, закрепленное условиями мирного договора в Труа (1420 г.). Карл VII Валуа, Победитель (1403—1461) — сын Карла Благословенного. В 1422 г. объявил себя королем Франции. С помощью Девственницы в 1429 г. был официально коронован. Добился прекращения феодальной междоусобицы, известной как война арманьяков с бургиньонами. Провел ряд блестящих воен-

489 ных и административных реформ. Сумел нанести англичанам окончательное поражение в рамках Столетней войны. К концу правления полностью попал под влияние своих фаворитов. Карл Смелый, герцог Бургундский (1433—1477) — сын Филиппа Доброго. До 1467 г. граф Шароле, далее — герцог Бургундии. Выдающийся государственный деятель Позднего Средневековья. Боролся за суверенитет Бургундского государства. Погиб в битве при Нанси. Карл Злой, король Наваррский (1332—1387) — сын Филиппа д’Эвре, короля Наварры. Отличался непостоянством своих политических пристрастий. Принимал активное участие в подавлении жакерии, Бретонских и Испанских кампаниях. Выдвигал претензии на корону Франции. Карл, герцог Орлеанский (1391—1465), сын Людовика, герцога Орлеанского. Увлекался поэтическим творчеством, после гибели отца (1407 г.) возглавил роялистскую партию арманьяков. Во время битвы при Азенкуре попал в английский плен, откуда был выкуплен только в 1439 г. Карл Французский (1446— 1472) — сын Карла VII. Последовательно герцог Беррийский, Нормандский и Гиенский. Союзник Карла Смелого по лиге Общественного блага. Его внезапную смерть объясняли происками Людовика XI. Калверли (Колвли), Хьюг (ум. 1393) — знаменитый английский наемник, командир бригандов. Участвовал в Испанской кампании и Французских походах. Побратим Бертрана дю Геклена. В 1377 г. наместник Кале.

Камуа, Томас (ум. 1421) — английский военачальник. Активный участник Шотландских и Уэльских кампаний Генриха IV. В сражении при Азенкуре командовал левым флангом английской армии. Кер, Жак (1395—1456) — финансовый советник Карла VII Валуа. В 1451 г. был арестован по обвинению в растратах, после чего бежал к Римскому папе. Умер изгнанником на острове Хиос. Клиссон, Оливье де (1326— 1407) — французский военачальник, соратник дю Геклена. В 1380 — 1392 гг. — Великий коннетабль Франции. Кнолль (Ноллис), Роберт (ум. 1407) — знаменитый английский наемник, командир бригандов. Участвовал во Французских походах Эдуарда III, а также в Бретонских кампаниях. В 1377 г. купил королевское прощение за военные преступления и вернулся в Англию. В 1383 г. совершил поход во Фландрию. Коммин, Филипп де, сир де Ренескюр, сеньор д’Аржантон (1447—1511) — выдающийся дипломат Позднего Средневековья. До 1472 г. был камергером и советником Карла Смелого, далее — советник при дворах Людовика XI, Карла VIII и Людовика XII. Автор мемуаров. Конте, Гильом ле Жен, сир де (ум. 1467) — советник и военачальник бургундских герцогов Филиппа Доброго и Карла Смелого. Кошон, Пьер (ум. 1442) — ректор Парижского университета, епископ Бове. В 1431 г. председательствовал на судебном процессе о ведовстве Жанны Девственницы.

Кревкер, Филипп де, сир де Корд — бургундский военачальник. После гибели Карла Смелого перешел на службу к Людовику XI. Маршал Франции. Ла Гир. См. Виноль, Этьен де. Лален, Жак де, Славный Рыцарь (1421—1453) — знаменитый бургундский воин. Оставив двор герцога Жана Клевского, вел жизнь странствующего рыцаря. Был известен своими подвигами как на турнирном ристалище, так и на поле боя. В битве у Локра под ним было убито пять лошадей. Во время осады Пуке пал от пушечного ядра. Ла Марш, Оливье де (1422?—1502) — майордом и церемониймейстер Бургундского Двора, участник походов Филиппа Доброго и Карла Смелого. Поэт и писатель. Ла Саль, Антуан де (1390— 1461) — французский писатель, автор куртуазного романа «Маленький Жан из Сантре». Лефевр де Сен-Реми, Жан, (1396—1468) — герольдмейстер ордена Золотого Руна, хронист. Людовик XI Валуа (1423— 1483) — сын Карла VII. С 1461 г. король Франции. Выдающийся государственный деятель Позднего Средневековья. Подготовил условия для окончательного завершения политической централизации Франции. Основал рыцарский орден Святого Михаила. Люксембург, Людовик де, граф де Сен-Поль (1418— 1475) — французский вельможа, участник антироялистской лиги Общественного блага. С 1465 г. Великий коннетабль Франции. Казнен по обвинению в государственной измене.


490 Макиавелли, Никколо (1469—1527) — выдающийся итальянский историк и мыслитель, адепт политического прагматизма. Автор известных политико-философских сочинений «Государь» и «История Флоренции». Максимилиан I Габсбург (1459—1519) — сын Фридриха III, императора Священной Римской империи. Эрцгерцог Австрийский, с 1486 г. король Римский, с 1493 г. император Священной Римской империи. Женившись на Марии Бургундской, дочери Карла Смелого, наследовал значительную часть территорий Бургундского государства. Мале, Жак де (ум. 1314) — Великий магистр ордена Рыцарей Храма (тамплиеров). По обвинению в еретичестве был заживо сожжен на костре. Современники связывали его смерть с несчастьями, которые впоследствии обрушились на Францию. Маргарита Анжуйская (1422—1482) — дочь герцога Рене Анжуйского. Была выдана замуж за короля Англии Генриха VI. Вела непримиримую борьбу с партией Йорка. Маргарита Йорк (1446— 1503) — дочь герцога Ричарда Йорка, сестра Эдуарда Великолепное Солнце, короля Англии. Была выдана замуж за Карла Смелого. Марсель, Этьен (ум. 1358) — купеческий старшина и прево Парижа. Воспользовавшись разгромом французской армии при Пуатье и пленением Иоанна Доброго, организовал городское самоуправление (коммуну) в Париже. Сотрудничал с восставшими «жаками» и КарÏÐÈËÎÆÅÍÈÅ II

лом Злым. Был убит сторонниками дофина Карла. Мауни, Вильгельм (Вальтер) (ум. 1372) — рыцарь из Геннегау (Эно), прибыл в Англию в составе свиты Филиппы Геннегау. Один из рыцарей-основателей ордена Подвязки. Участник многих походов Эдуарда III. Создал первый военный госпиталь в Лондоне. Мезьер, Филипп де (1327— 1405) — французский политик, общественный деятель и поэт, один из последних проповедников Крестовых походов. Обучал юного Карла VI. Основал орден Страстей Господних. Мемлинг, Ханс (1440— 1494) — нидерландский художник. Монмартен, Жак де — камергер Карла Смелого. Участник многих его походов. Монморанси, Карл де (ум.1381) — французский военачальник, маршал Франции с 1343 г. Шамбеллан Карла VI. Монтегю, Ричард, граф Солсбери (ум. 1460) — отец Ричарда Уорвика. В войне Алой и Белой Роз поддерживал партию Йорка. Был взят в плен при Уэйкфилде и казнен своими противниками из семейства Перси. Монфор, Никола де, граф Кампобассо — капитан наемников на службе у Карла Смелого. Активный участник Бургундских войн. В 1477 г. перешел на службу к Рене Лотарингскому, своему сеньору. Невер, Людовик де, граф Фландрский (ум. 1346) — фламандский вельможа, вассал французского короля. Пэр Франции. Погиб в битве при Креси.

Невиль, Ричард, граф Уорвик, Делатель Королей (1428— 1471) — образец беспринципного политика Позднего Средневековья. В войне Роз поочередно поддерживал Йорков и Ланкастеров. Погиб в битве при Барнете. Невшатель, Тибо де — маршал Бургундии, участник многих походов Филиппа Доброго и Карла Смелого. Одли, Джеймс (1316— 1386) — английский военачальник. Участник французских походов Эдуарда III и Черного Принца. Герой сражения при Пуатье (1356 г.), в котором получил ранение. Олон, Жан д’ — секретарь Жанны Девственницы. Вместе с ней попал в плен под Компьеном, однако вскоре был выкуплен. Педро I Жестокий (1334— 1369) — сын Альфонса XI, короля Кастилии. С 1350 г. король Кастилии. В борьбе против своего единокровного брата Энрике Трастамарского искал поддержки у Черного Принца и Карла Злого. Был убит в лагере противника после сражения при Монтиэле. Петрарка, Франческо (1304—1374) — итальянский поэт и гуманист. Рене I Анжуйский (1409— 1480) — номинальный король Иерусалимский, с 1415 г. король Сицилийский, с 1435 г. король Неаполитанский. Герцог Анжуйский, Лотарингский и граф Прованский. Великолепный знаток рыцарства и куртуазных традиций, автор «Турнирной книги». Поэт. Основал рыцарский орден Полумесяца.

491 Рене II, герцог Лотарингский (1451—1508) — представитель Анжуйского Дома. Непримиримый противник Карла Смелого. Рец (Ре), Жиль де, барон де Лаваль (1404—1440) — французский вельможа, соратник Жанны Девственницы. С 1429 г. маршал Франции. Увлекался алхимией и чернокнижием, за что был приговорен инквизицией к сожжению на костре. Прототип Рыцаря Синяя Борода. Ришмон, Артур де (1393— 1457) — сын герцога Бретонского. Известный французский военачальник. С 1425 г. Великий коннетабль Франции. Один из инициаторов военной реформы Карла VII. Роберт I Брюс (1274— 1329) — герой шотландского сопротивления. С 1304 г. граф Каррика. С 1306 г. король Шотландии. Банокбернский триумфатор. Ромон, Жак де (1450— 1486) — представитель Савойского Дома. Участник походов Карла Смелого. Сен-Поль, Людовик де. См. Люксембург, Людовик де. Сентрайль (Ксантрай), Жан Потон де (1400—1461) — французский военачальник. Соратник Жанны Девственницы и друг Ла Гира. Маршал Франции. Сигизмунд, эрцгерцог Австрийский, граф Тирольский (1427—1496) — представитель Габсбургского Дома. Спровоцировал войну между Карлом Смелым и Швейцарской конфедерацией. Талейран, Эли де — кардинал Перигорский, посланник Римского папы. Пытался предотвратить битву при Пуатье.

Толбот, Джон (1373— 1453) — английский военачальник. Граф Шрусбери. Сражался с Жанной Девственницей под Орлеаном и Пате, где был взят в плен. Погиб в сражении при Кастильоне. Тремуйль, Жорж де ла (1385—1446) — шамбеллан Карла VII. Являлся противником решительных боевых действий против англичан. В 1433 г. был отстранен от двора сторонниками коннетабля Ришмона, обвинен в государственной измене и посажен в тюрьму, где и скончался. Уоллес, Вильям (1272— 1305) — выдающийся герой шотландского сопротивления. В 1297 г. возглавил антианглийское восстание, поддерживая Джона Беллиола, претендента на шотландский королевский престол. Был взят в плен и казнен по обвинению в государственной измене. Филипп Добрый, герцог Бургундский (1396—1467) — сын Жана Отважного. До 1429 г. граф де Шароле, далее — герцог Бургундии. В период его правления Бургундия превратилась в практически независимое государство. Филипп IV Капетинг, Красивый (1268—1314) — сын Филиппа III Отважного. С 1285 г. король Франции. Выдающийся государственный деятель Средневековья, последовательно отстаивавший идеи государственной централизации. Предположительно был отравлен эмиссарами разгромленного ордена тамплиеров. Филипп VI Валуа (1293— 1350) — с 1328 г. король Фран-

ции. Первый представитель Дома Валуа на французском престоле. Возглавляя армию, потерпел сокрушительное поражение от англичан при Креси (1346 г.). Филипп Храбрый, герцог Бургундии (1342—1404) — младший сын Иоанна Доброго. Вместе с отцом попал в английский плен при Пуатье (1356 г.). С 1364 г. герцог Бургундии. Филиппа Геннегау (1314— 1369) — с 1328 г. жена Эдуарда III. Сопровождала мужа во Французских походах. Отличалась милосердием и набожностью. Фицлан, Ричард, граф Арундел (1307—1376) — английский вельможа. Принимал участие в Шотландских и Французских походах Эдуарда III. В битве при Креси был одним из командиров левофлангового английского корпуса. Фридрих III Габсбург (1415—1493) — с 1440 г. император Священной Римской империи. Фруассар, Жан (1357— 1404) — дворянин из Геннегау (Эно), знаменитый французский поэт и историк, автор монументального труда «Хроники Франции, Англии, Бретани, Гиени и Фландрии», охватывающего историю Европы с 1328 по 1400 гг. С 1328 по 1367 гг. находился при английском королевском дворе, с 1369 г. — при дворе герцога Брабантского, с 1381 по 1384 гг. — при дворе графа де Блуа. В 1392 г. жил в Париже. Остаток жизни провел при Бургундском Дворе. Хоквуд, Джон, Акуто (Острый) (1320—1394) — знаменитый итальянский кондотьер. Первоначально — лучник в вой-


492 ске Эдуарда III, затем — один из командиров «Белого отряда». В 1372 г. находился на службе у Римского папы, в 1377 г. — участник антипапской лиги. С 1378 г. поступил на службу во Флорентийскую армию. Рыцарь, генерал-капитан Флоренции. Холланд, Томас (ум. 1360) — английский военачальник. Принимал участие во Французских походах Эдуарда III. Один из рыцарей-основателей ордена Подвязки. С 1354 г. королевский наместник Бретани. С 1360 г. граф Кентский. Чандос (Шандо), Джон (ум. 1370) — известный английский военачальник. Соратник и друг Черного Принца. Принимал участие в сражениях при Креси, Пуатье, Оре, Наваретте. С 1360 г. наместник английских войск во Франции. С 1369 г. сенешаль Пуату. Получил смертельную рану в бою при Шовиньи. Чейни, Джон — эсквайр, оруженосец Генриха V в битве при Азенкуре. Черный Принц. См. Эдуард, принц Уэльский.

ÏÐÈËÎÆÅÍÈÅ II

Чосер, Джеффри (1340— 1400) — английский поэт. Шарни, Жоффруа де (ум. 1356) — знаменитый французский воин, образец куртуазного странствующего рыцаря. Автор трех трактатов о рыцарстве. Кавалер рыцарского ордена Звезды. С 1355г. почетный хранитель орифламмы. Погиб в битве при Пуатье. Шартр, Рене де — архиепископ Реймский, один из инициаторов Карла VII, короля Франции. Шалон Людовик де, сир де Шатогийон (1448—1476) — бургундский военачальник. Погиб в сражении при Грансоне. Эдуард I Плантагенет, Длинноногий (1239—1307) — сын Генриха III. С 1272 г. король Англии. Выдающийся государственный деятель Средневековья. Подчинил своей власти Уэльс и Шотландию. Провел судебно-административную реформу. Эдуард III Плантагенет (1312—1377) — сын Эдуарда II,

внук Эдуарда Длинноногого. С 1327 г. король Англии. Выдающийся государственный деятель и военачальник Позднего Средневековья. Его притязания на французскую корону стали причиной Столетней войны. В конце жизни отошел от государственных дел, увлеченный романом с молодой любовницей Алисой Перрерс. Эдуард IV Йорк, Великолепное Солнце (1442—1483) — сын герцога Ричарда Йорка. С 1471 г. король Англии. Активный участник войны Роз. Эдуард, принц Уэльский, Черный Принц. (1330—1376) — старший сын Эдуарда III. С 1355 г. герцог Аквитанский. Триумфатор Пуатье и Наваретта. Эдуард Ланкастер, принц Уэльский (1453—1471) — сын Генриха Безумного. Погиб в битве при Тьюксбери. Эмберкур, Ги. См. Бриме, Ги де, сир д’Эмберкур. Ювенал (Жювелен) д’Юрсен (Урсинский), Жан (1388— 1473) — французский хронист и церковный деятель.

493 П Р И Л О Ж Е Н И Е III

ÂÎÅÍÍÎ-ÈÑÒÎÐÈ×ÅÑÊÀß ÌÈÍÈÀÒÞÐÀ Игровые правила. Тактический уровень Использованы фигурки из коллекций автора, Алексея и Антона Павлыков, А. Цупника, В. Цупника, В. Борковского, Д. Есафьева. Фотографии А. Цупника

Этот раздел посвящен прикладному аспекту военно-исторической реконструкции и адресован, в первую очередь, любителям военно-исторической игровой миниатюры, которые, по прочтении книги, могут при помощи «солдатиков» и прилагаемых ПРАВИЛ отыграть те или иные сражения Позднего Средневековья либо смоделировать собственные виртуальные баталии. В отличие от других видов военных игр (анг. wargeming), планшетно-фишечных и компьютерных, игры военно-исторической миниатюры выгодно отличает большая степень вариативности и, конечно же, эстетическое начало. Красочно (желательно, чтобы и исторически достоверно) расписанные фигурки воинов, перемещаемые по игровому полю, оживленному муляжами холмов и деревьев, макетами строений, накладными обозначениями рек и дорог, привлекают участников и зрителей «потешных баталий» внешней эстетикой войны, оставляющей «за бортом» ее кровавую изнанку. Вероятно, поэтому военноисторическая игровая миниатюра имеет на сегодняшний день столь широкое распростране-

ние во всем мире, вовлекая в свою орбиту десятки тысяч игроков, владеющих отнюдь не военными профессиями. Опытные «варгеймеры», как правило, знакомы с различными игровыми системами, позволяющими отыграть военные конфликты Античности, Средневековья и Нового Времени на тактическом, оперативно-тактическом и стратегическом уровнях. При этом зачастую предпочтение отдается достаточно простым, но эффектив-

ным правилам, позволяющим в течение ограниченного времени отыграть весьма объемную военно-игровую вариацию. Однако существует и множество «эстетов» варгейминга, которые остаются сторонниками сложнейших игровых систем, позволяющих максимально точно воспроизвести на игровом поле все перипетии давних баталий. Подобный «академический» подход, естественно, сильно усложняет непосредственно игровой процесс и серьезно «растягивает» его временнґые границы. Учитывая это, мы постарались избежать крайностей излишнего упрощения либо, наоборот, чрезмерного усложнения игры, создав предлагаемые вашему вниманию ПРАВИЛА на полевое сражение и осаду эпохи Позднего Средневековья. Намеренно не перегружая ПРАВИЛА деталировкой боевых реалий, мы тем не менее попытались отразить историческую достоверность в таблицах комплектования армии, перемещения и стрельбы, а также обозначить «дух рыцарства» посредством модификаторов в разделах, посвященных рукопашным схваткам и моральному состоянию.

ÂÎÅÍÍÎ-ÈÑÒÎÐÈ×ÅÑÊÀß ÌÈÍÈÀÒÞÐÀ

494 Естественно, в предлагаемых ПРАВИЛАХ, как и во всякой игре, много условностей — как в обозначениях унитов (средняя пехота, средняя кавалерия, редут и пр.), так и в модификаторах (скорострельность артиллерии, дальнобойность стрелкового оружия и пр.). Однако мы надеемся, что и опытные, и начинающие варгеймеры найдут в наших ПРАВИЛАХ много полезного и интересного, а помещенные в книге иллюстрации совместно с прилагаемыми фотографиями помогут на примере игровой миниатюры более точно воссоздать внешний облик средневековых воинов. Хорошей вам ИГРЫ, и слава победы всегда найдет достойнейшего!

машин, артиллерийских орудий, повозок, макеты палаток, строений и т.д. Каждый игровой цикл обозначает 1/2 минуты реального времени, а каждый 1 см игрового поля — 1 м реальной местности.

ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ 1. Игра проводится с участием двух оппонирующих сторон (с индивидуальным или командным представительством) и посредников, которые осуществляют судейские функции. 2. Игра проходит в режиме одновременных ходов оппонентов (ведется запись приказов). Каждые два хода (по одному на оппонента) составляют один игровой цикл. 3. Допускаются следующие игровые масштабы: — 1 : 100 (высота фигурки воина/унита (юнита) без головного убора равна 15 мм); — 1 : 80 (20 мм); — 1 : 72 (22 мм); — 1 : 65 (25 мм). Один унит воина обозначает одного реального человека. Это положение распространяется на модели метательных и осадных ÏÐÈËÎÆÅÍÈÅ III

4. Каждый игровой унит снабжается индивидуальной подставкой. Размеры подставок основных унитов: — пехотинец 2њ2 см; — кавалерист 3њ4 см. 5. Каждый игровой ход оппонента складывается из строго последовательных действий/фаз.

ФАЗА 1. Отдача приказов. (См. Ч. 1 п. 7): — главкомом; — командирами 4-го уровня. ФАЗА 2. Проверка морального состояния. (См. Ч.1 п.6.,Ч.2 п.5): — подразделений/отрядов, бегущих с прошлого цикла; — отрядов, оказавшихся в зоне паники с прошлого цикла; — отрядов, участвовавших в рукопашном бою с прошлого цикла; — отрядов, потерявших от разового обстрела в прошлом цикле более 30% своей фактической численности; — отрядов, на определенных условиях оказавшихся под воздействием вражеской артиллерии; — отрядов, заявленных на атаку в прошлом цикле; — отрядов, подвергшихся вражеской атаке (могут быть заявлены на контратаку), и т.д. ФАЗА 3. Передвижения. (См. Ч. 1 п. 3.,Ч. 2 п. 2): — отступление/бегство/паническое бегство отрядов; — преследование, маневр, перестроения, контрмарши; — атака/контратака отрядов, прошедших тест на моральное состояние; — заявка на атаку/контратаку. ФАЗА 4. Обстрел. (См. Ч. 1 п. 4., Ч. 2 п. 3): — обстрел метательными и артиллерийскими орудиями; — обстрел ручным, метательным/огнестрельным оружием. ФАЗА 5. Рукопашный бой. (См. Ч. 1 п. 5., Ч. 2 п. 4): 6. Игровой инструментарий состоит из измерителя расстояния и шестигранных кубиков. 7. Для придания игре реалистичности и внешней эстети-

495 Таблица 1

Основные игровые униты Стоимость одного унита (ливр/месяц) Элитные отряды* Штаб, обычные Рыцари ДоГвардейОрдонанАнглиотряды (кон- ма короля / ский корпус совые роты чане** ные / пешие) принца

Швейцарцы Генуэзцы**

ШТАБ Командир 4-го уровня Командир 3-го уровня Командир 2-го уровня Командир 1-го уровня Большой знаменщик Штандартоносец Малый знаменщик Адьютант Музыкант

200 100 60/30 34/24 120 60/30 34/24 30/10 25/15

Рыцарь/жандарм Кутилье Лучник Арбалетчик Восточный лучник/дротометатель Петринальер

30 20 10 20

+90

+30 +30

+20 +20

+10 +10

+10 +10

+30 +30

+20 +20

+10 +10

+10 +10

КАВАЛЕРИЯ +9 +7 +4 +7

+7 +5 +2 +5

+8

20/10 20

Рыцарь/жандарм Пикинер Алебардист

10 12 11

Пехотинец Пикинер Алебардист

5 8 6

Лучник Арбалетчик Кулевринер

4 4 4

+7 ТЯЖЕЛАЯ ПЕХОТА +80 +4 +4 +4 СРЕДНЯЯ ПЕХОТА +2 +2 +2 ЛЕГКАЯ ПЕХОТА +2 +2 +2

+5 +2 +2 +2

+10 +9

+1 +1 +1

+4 +4

+1 +1 +1

+4 +4

* Элитные отряды имеют следующие бонусы: — придворные рыцари короля / принца +1: рукопашный бой, стойкость, боевая выносливость, боевой дух; имеют право замещать командиров 2-го — 3-го уровней; — гвардейский корпус +1: рукопашный бой, стойкость, боевой дух; — ордонансовые роты + 1: боевой дух; — английские лучники + 1: боевой дух, боевая выносливость, скорострельность; + 10 см дальнобойность. — швейцарские пехотинцы +1: стойкость, боевая выносливость, боевой дух. — генуэзские арбалетчики + 1: стойкость, боевой дух, скорострельность. ** Английские лучники не сражаются за французов, генуэзские арбалетчики не сражаются за англичан.


496 ки следует использовать накладные элементы физической географии, муляжи деревьев, кустов, дорог, мостов, строений и т.л. 8. Построение войск оппонентов перед сражением и первые 2 игровых цикла осуществляются согласно их диспозиций (заранее сдаются посредникам). Отряды, расположенные внутри лагерей, населенных пунктов, в лесах, оврагах и за холмами, невидимые для противника, обозначаются только в диспозициях и вскрываются разведкой противника на расстоянии прямой видимости:

— пехота, артиллерия — 200 см; — кавалерия — 250 см. Общий фронт вражеской армии вскрывается (без различия отрядов) на расстоянии прямой видимости 300 см. 9. Каждый основной игровой унит обладает определенным суммарным значением боеспособности, которая включает в себя поÏÐÈËÎÆÅÍÈÅ III

Таблица 2

Дополнительные игровые униты, сооружения и снаряжение Стоимость

Особые характеристики

Бриколь Спрингальда Мангон Шааб Требюше Рибодекин

50 70 100 100 400 200

В стоимость входит расчет и 1 боекомплект

Фальконет

150

Мортира

150

Кулеврина Бомбарда

250 300

Боевая повозка

300

Фургон Малый мантелет Большой мантелет

100 20 40

Частокол/рогатки

50

Винея Мускул с тараном Малый трап Большой трап Малая штурмовая лестница Большая штурмовая лестница Опрокидывающийся чан

100 250 20 40 20 40 50

Осадный аист

300

Малая осадная башня Большая осадная башня Малый палисад Большой палисад Малая крепостная куртина Большая крепостная куртина Малая крепостная башня Большая крепостная башня Малая надвратная башня Большая надвратная башня Донжон Городской дом Харчевня Ферма Мельница Городская ратуша Церковь Монастырь Кафедральный собор Ремесленная мастерская Биржа Малый мост Большой мост Палатка Щит-павуа

400 600 200 400 600 800 800 1000 1000 1600 5600 200 300 300 300 1000 3000 5000 10000 600 1000 400 600 10 1

С упряжкой, расчетом и 1 боекомплектом В стоимость входит расчет и 1 боекомплект С упряжкой, расчетом и 1 боекомплектом С упряжкой, фальком, расчетом, 2 арбалетчиками и 1 боекомплектом С упряжкой и 1 погонщиком

Прикрывает до 1 подразделения в сомкнутом строю

Без стоимости 2 воинов обслуги Без стоимости 10 обслуги и 4 воинов десанта

Прочность ворот 8 Прочность ворот 10 Прочность ворот 12

497 Окончание табл. 2 Стоимость

Харчевня Ферма Мельница Городская ратуша Церковь Монастырь Кафедральный собор Ремесленная мастерская Биржа Малый мост Большой мост Палатка Щит-павуа

Особые характеристики

300 300 300 1000 3000 5000 10000 600 1000 400 600 10 1

казатели скорострельности, рукопашного боя и стойкости. 10. Возникающие в ходе игры спорные моменты (см. далее в тексте) решаются тестовым броском кубика «чет-нечет».

Часть 1. ПОЛЕВОЕ СРАЖЕНИЕ 1. Комплектование армии 1.1. Размер и качество армии, выставленной игроком на поле боя, зависят от экономического потенциала его виртуального государства: — наличие города (фортификационные сооружения, культовые и административные строения и т.д.); — наличие флота, портовых сооружений; — наличие военной и турнирной добычи (призовой суммы за ранее одержанную победу в сражении, осаде или турнире). 1.2. Каждый из перечисленных выше субъектов экономического потенциала обладает

своей стоимостью, выраженной в пунктах (ливрах, франках, шиллингах, флоринах, гульденах и т.д.). Исходя из общей суммы пунктов, определяемой посредником, оппоненты комплектуют свои армии теми или иными унитами. 1.3. Дополнительным источником финансирования является указанная в п. 1.1. призовая сумма за ранее одержанную победу. Победитель имеет право на взимание: — 50% стоимости каждого погибшего вражеского воина при условии овладения полем боя; — 100% стоимости каждого пленного (проигравший, имевший при этом пленных, обладает правом на взимание 50% их стоимости); — 25% суммы, затраченной проигравшим на комплектование своей армии, в случае захвата вражеского лагеря; — 100% стоимости каждого не разрушенного (50% — частично разрушенного) фортифика-

ционного сооружения взятой в результате осадных мероприятий вражеской крепости. 1.4. Организационная структура игровой армии имеет несколько уровней. первый уровень (подразделение): — кавалерия (8 — 10 унитов); — пехота (10 — 16 унитов); — артиллерия (1 — 2 орудия/ машины с расчетом); — боевые повозки (1— 2 с экипажем); второй уровень (часть) — 2— 4 подразделения; третий уровень (соединение) — 2—4 части;

четвертый уровень (корпус) — 2—4 соединения; пятый уровень (армия) — 2— 4 корпуса. 1.5. При комплектовании игровой армии необходимо соблюдать следующие непременные условия: — все подразделения укомплектовываются унитами одного вида;


498

— все подразделения перед сражением должны быть полностью укомплектованы; — подразделению может придаваться не более 2 персональных унитов (командиры, члены штаба).

2. Построения 2.1. Построения кавалерийских и пехотных подразделений делятся на свернутые (походные) и развернутые (боевые). Кавалерия и пехота европейских армий в боевых построениях используют сомкнутый строй, легкая и средняя кавалерия и пехота восточных сателлитов (гранадские альмугавары, албанские страдиоты, литовские татары и пр.) могут использовать разомкнутый строй. Сомкнутый строй, в свою очередь, может быть цельным (положительно влияет на боеспособность отряда) и раздробленным (отрицательно влияет на боеспособность). 2.2. Ширина фронта при свернутом построении не должна превышать у подразделения: — 3 унитов кавалерии; — 4 унитов пехоты; 2.3. Глубина развернутого построения тяжелой и средней пехоты, имеющей бонусы за строй в цикле рукопашного боя (см. п. 5.3.), должна составлять не менее 2 шеренг. ÏÐÈËÎÆÅÍÈÅ III

2.4. Подразделение/отряд с разомкнутым строем (расстояние по фронту между подставками унитов равняется ширине самих подставок) может совершать контрмарш, а также пропускать сквозь свой строй на определенных условиях другое подразделение/отряд. 2.5. Отряд кавалерии/пехоты, имеющий боевое построение «клин», в фазе передвижения обладает рядом преимуществ (см. п. 3.7.). 2.6. Все боевые построения («клин», «частокол», «еж» и пр.), используемые оппонентами в процессе игры, должны как по форме, так и по содержанию соответствовать реальным (т.е. зафиксированным в исторических источниках) построениям средневековых армий.

3. Передвижения 3.1. Передвижения включают в себя: — марши; — развороты; — перестроения. 3.2. Марш «в гору» и «с горы» соответственно понижает и повышает скорость подразделения на 25% (скорость кавалерийского подразделения при марше с горы не повышается). При этом

пехота, используя любой вид бега, теряет сомкнутый строй. Отход пятясь возможен только для пехотных подразделений, при этом скорость равняется 25% стандартного шага. Контрмарш возможен, в основном, для стрелковых подразделений восточных армий, имеющих развернутое разомкнутое построение. Контрмарш производится бегом или рысью. Контрмарш может быть проведен отрядами европейских конных арбалетчиков. 3.3. Наличие при части музыканта на 10% увеличивает скорость: — в пехоте: марша, разворотов, перестроений — в кавалерии: разворотов, перестроений. 3.4. Увеличение скорости стандартного шага имеет свои ограничения: — бег/рысь, не более 4 циклов подряд; после 3-го цикла в пехоте теряется сомкнутый строй, после 4-го цикла униты пехоты и кавалерии теряют 50% своей боеспособности; — атакующий бег/карьер, не более 2 циклов подряд; после 1-го цикла пехота теряет сомкнутый строй, после 2-го цикла униты пехоты и кавалерии теряют 50% своей боеспособности.

499

3.5. Физические затраты унитов в момент ускорения возмещаются следующим образом: — 1 цикл, проведенный стоя на месте, возмещает 2 цикла бега/рыси или 1 цикл атакующего бега/карьера; — 1 цикл марша шагом возмещает 1 цикл бега/ рыси или 0,5 цикла атакующего бега/ карьера; — 1 цикл рукопашного боя возмещает 0,5 цикла бега/рыси или 0,25 цикла атакующего бега/карьера.

После любого вида марша, соответствующего 10 циклам марша шагом, отряд должен провести 1 цикл, стоя на месте. 3.6. Бег/рысь с места ведет к потере сомкнутого строя. Атакующий бег/карьер возможен после не менее 1/ 2 цикла бега/рыси для тяжелой и 1/3 цикла бега/рыси для средней и легкой пехоты/кавалерии. 3.7. Общие развороты подразделения (в т.ч. боевых повозок, фургонов и артиллерийских орудий на колесных лафетах) осуществляются:

— для развернутого строя: — до 45 градусов с потерей 25 % хода; — до 90 градусов с потерей 50% хода; — для свернутого строя, а также построения «клин»: — до 90 градусов с потерей 25% хода. 3.8. Индивидуальные развороты в сомкнутом строю осуществляются всеми унитами одновременно в одном (при изменении фронта) или нескольких (перестроение в каре) направлениях: Таблица 3

Скорость передвижения (см/ход)

20 25 30

25 30 35

25 30 35

30 35 40

– 35 40

Арт. орудия Фургоны

10 10

40 40

– –

50 50

– –

Пересечение реки вплавь

Тяжелая Средняя Легкая

Брод

60 65 70

Мост

60 65 70

Болота

50 55 60

Лес

50 55 60

Кустарник

40 45 50

Засеянные поля, сады


Кавалерия 70 55 65 75 60 70 80 65 75 Пехота – 30 35 40 35 40 45 40 45 Артиллерия – 45 55 – 45 55

Отрицательные модификаторы Атак. бег / карьер

Дороги

Атак. бег/ Шаг Бег/рысь карьер Шаг разразразсверсверсвервервервернут нут нут нут нут нут

Бег / рысь

Луга

– 80 85

–10 –10 –10

–20 –20 –20

–30 –30 –30

– –40 –40

–10 –10 –10

–30 –30 –30

– – –50

– 45 50

–5 –5 –5

–10 –10 –10

–15 –15 –15

– –20 –20

–5 –5 –5

–15 –15 –15

– – –

– –

–10 –10

–20 –20

– –

– –

–10 –10

–30 –30

– –


500 — 90 градусов, пехота — с потерей 25% хода на каждое подразделение, кавалерия — с потерей 50% хода на каждое подразделение. — 180 градусов, пехота — с потерей 50% хода на каждое подразделение, кавалерия — с потерей 100% хода на каждое подразделение. Индивидуальные развороты в разомкнутом строю осуществляются без потери хода. 3.9. Смыкание/размыкание стрелковых отрядов армий восточных народов происходит: — стоя на месте: кавалерия — с потерей 50% хода на подразделение, пехота — с потерей 25 % хода на подразделение; — шаг или бег/рысь: кавалерия — с потерей 25% хода на подразделение, пехота — с потерей 10% хода на подразделение. 3.10. Сбор и боевое построение свежих или победоносных отрядов происходит: — кавалерия — с потерей 100% хода на подразделение; — пехота — с потерей 50% хода на подразделение; — разбитые части — с замедлением в 2 раза. 3.11. Посадка/спешивание унитов проходят: — тяжелая кавалерия — с потерей 100% хода; — средняя кавалерия — с потерей 100% хода; — легкая кавалерия — с потерей 50% хода; — экипаж боевых повозок — с потерей 25 % хода. Для ведения боевых действий по окончании посадки/спешивания подразделение нуждается в боевом построении. 3.12. Артиллерийские орудия снимаются с передков/берутся на передки с потерей: ÏÐÈËÎÆÅÍÈÅ III

средних (кроме пикинеров) или легких пехотинцев, теряющих на время работ 50 % боеспособности. 3.14. Транспортировка и установка в боевое положение щита павуа проходит, соответственно, с потерей 10% и 25% хода.

4. Обстрел — бомбарды: 200% хода; — кулеврины: 200% хода; — фальконеты: 100% хода; — рибодекины: 100% хода. Все передвижения артиллерийских орудий производятся в разряженном состоянии.

3.13. Транспортировка развернутых артиллерийских орудий производится со скоростью, указанной в табл. 3: — рибодекинов, фальконетов — силами расчетов; — кулеврин, бомбард — силами дополнительно привлеченных соответственно 5 и 10

4.1. Метательное оружие делится на ручное (лук, арбалет, дротик, праща) и станковое (метательные орудия). Ручное огнестрельное оружие представлено ручными кулевринами, петриналями. Станковое огнестрельное оружие представлено бомбардами, кулевринами, фальконетами, мортирами и рибодекинами. 4.2. Каждый из перечисленных видов и типов метательного и огнестрельного оружия имеет следующие характеристики: — дальнобойность; — скорострельность; — убойная сила; — прочность; — боезапас. 4.3. Дальнобойность характеризуется дистанцией эффективного полета снаряда, которая имеет: — ближнюю зону (первая половина дистанции); — дальнюю зону (вторая половина дистанции). 4.4. На величину дальнобойности также влияет положение точек выстрела и обстрела относительно плоскости игрового поля (рельеф местности, фортификационные сооружения и строения), которое по вертикали делится на: — уровни (в 1-м уровне 2 см); — ярусы (в 1-м ярусе 5 уровней).

501 Возвышение точки выстрела на каждый уровень увеличивает дальнобойность на 1 см. 4.5. Дальнобойность обстрела в лесу для ручного оружия составляет 25% от его стандартной величины, станковое оружие в лесу стрелять не может. Подразделение, расположенное вдоль кромки (опушки) леса, может обстреливать противника, находящегося на открытом пространстве, без ограничения в дальнобойности. 4.6. Скорострельность характеризуется количеством снаря-

дов, выпускаемых стрелковым унитом за фазу обстрела. 4.7. Убойная сила характеризуется тяжестью ранения либо характером повреждений, нане-

сенных противнику при удачном попадании. 4.8. В течение фазы обстрела свое метательное и огнестрельное оружие могут одновременно активизировать: — две первые шеренги пеших лучников и метателей (при построении «частокол» 2 шеренги лучников могут стрелять поверх не более 2 шеренг пригнувшихся пикинеров, составляющих с ними единую часть); — три первые шеренги пеших арбалетчиков и кулевринеров (при построении «частокол»

Таблица 4

Фиксация попаданий от ручного стрелкового и метательного оружия

лес

щитмантелет

палисад

открытый бруствер

окно

закрытый бруствер

винея

амбразура

сады

щит-павуа

Живучесть (максимально возможное количество попаданий)

открытое пространство

дальняя зона

Виды строя

ближняя зона

Показатели попадания

+4

–

–

–

–

–

–

–

КАВАЛЕРИЯ Главком Командиры III—IV уровней Тяжелая Средняя Легкая

–

6

–

+2

–

6

–

+1

456 6 456 56 3456 456

– – 6 – 56 6

–

6

–

+2

–

6

–

+1

56 6 456 6 456 56

– – 6 – 56 6

Сомкнут Разомкнут Сомкнут Разомкнут Сомкнут Разомкнут

6

–

+3

5 4 ПЕХОТА

Главком Командиры III—IV уровней Тяжелая Средняя Легкая

Сомкнут Разомкнут Сомкнут Разомкнут Сомкнут Разомкнут

4 3 2

+2

+3

+4 +5 +8 +10 ÌÈÍÈÀÒÞÐÀ +15 +15 ÂÎÅÍÍÎ-ÈÑÒÎÐÈ×ÅÑÊÀß

+20 +20


Характеристики обстрела ручным стрелковым и метательным оружием Дальнобойность (см)

Лучник Арбалетчик Дротометатель Петринальер

70 80 15 70

Лучник Арбалетчик Кулевринер Дротометатель Пращник

80 90 80 20 60

Скоростр. (залп/ход)

Убойная сила

Боезапас обычные / элитные части

1 2 3 6

40/48 12/24 4 10

1 4 6 4 1

20/24 12/24 10 6 40

КАВАЛЕРИЯ 4 1 2 1/4 ПЕХОТА 5 1 1/2 3 4

2 шеренги арбалетчиков / кулевринеров могут стрелять поверх не более 2 шеренг пригнувшихся пикинеров, составляющих с ними единую часть); — первая шеренга конных стрелков и метателей, расположенных в сомкнутых боевых построениях;

— все стрелковые униты подразделения, проводящие обстрел или метание при помощи контрмарша. 4.9. Обстрел/метание поверх рядов своего впереди стоящего подразделения (за исключением оговоренных в пп.4.8 условий) возможен при разнице в 1 уровень и более между точками выстрела и обстрела. В подобных условиях обстрел поверх своего подразделения без риска его поражения возможен до тех пор, пока свои находятся в пределах первой половины дистанции, а противник — во второй. 4.10. Если в момент обстрела противника возникает угроза поражения собственного подразделения, производится тест спорного момента. В случае неблагоприятного результата теста потери, нанесенные в ходе обстрела, делятся поровну между оппонентами. 4.11. Одно подразделение в течение фазы обстрела не может подвергать последнему более одТаблица 6

Скорострельность (залп / ход) Камень / Зажиг. Большое Болт ядро снаряд ядро

Бриколь Спрингальда Мангон Шааб Требюше Рибодекин Фальконет Мортира Кулеврина Бомбарда

1 1/2 1/2 –

– 1/2 1/2 1/2 1/4

– 1/3 1/3 1/3 1/6

– – – – –

1/4 1/2 1/3 1/3 1/4

– – 1/4 1/4 1/5

ÏÐÈËÎÆÅÍÈÅ III

Болт

Дальнобойность (см) Проч- БоеКамень / Зажиг. Большое ность запас ядро снаряд ядро

МЕТАТЕЛЬНЫЕ ОРУДИЯ – 70 – – – 90 80 70 – 100 90 80 – – 100 90 1/6 – 180 160 АРТИЛЛЕРИЯ – – 60 – – – 90 – – – 120 100 – – 140 120 1/6 – 160 140

Расчет

Упряжка

Характеристика обстрела метательными орудиями и артиллерией

– – – – 140

1 2 4 4 6

10 10 8 8 6

2 2 3 3 8

– – – – –

– – – – 120

1 2 4 4 6

6 10 8 8 6

3 2 3 4 6

1 2 2 4 6


Фиксация попаданий снарядами метательных орудий и артиллерии Артиллерия, осадная Фортификация, строения Корабли, суда техника мелкие мелкие средние крупные малые большие ближ- даль- крупные няя няя ближ- даль- ближ- даль- ближ- даль- ближ- даль- ближ- даль- ближ- даль- ближ- дальзона зона няя няя няя няя няя няя няя няя няя няя няя няя няя няя Живая сила

Бриколь 3456 Спрингальда 456 Мангон 456 Шааб 56 Требюше –

56 56 6 – –

– 56 56 6 –

– 6 – – –

Рибодекин Фальконет Мортира Кулеврина Бомбарда

56 56 – 56 56

56 456 – 456 56

– 56 6 6 6

3456 3456 – 3456 3456

МЕТАТЕЛЬНЫЕ ОРУДИЯ – – – – – 6 – 456 56 3456 6 – 456 6 456 – – 56 6 456 – – 56 6 456 АРТИЛЛЕРИЯ 6 – 56 – 456 56 6 3456 56 3456 – – – 6 – 56 – 456 56 3456 6 – 56 6 456

– – – 56 23456 456 56 23456 56 6 3456 56 6 3456 56 – 456 56 56 56

ного вражеского подразделения. Перенос обстрела с одного подразделения на другое в течение одной фазы возможен только в случае уничтожения первоначальной цели. Данная возможность определяется наличием приказа либо тестом спорного момента. 4.12. Артиллерийские и станковые метательные орудия (за исключением бриколя и фалькоТаблица 8

Характеристика снарядов метательных орудий Количество пораженной живой силы Кавалерия Пехота РазомкРазомкСомкнут Сомкнут нут нут

Болт Камень / ядро Зажиг. снаряд Большое ядро

3456 23456 – 23456 3456

– 56 56 6 –

– 6 – – –

– 456 456 56 –

– 56 6 6 –

– 56 3456 456 456 – 456 456 456 56

– 56 6 6 6

456 3456 – 456 456

– 56 56 56 6

нета) обстрел единичных унитов не производят. 4.13. Унит считается уничтоженным после исчерпания своего жизненного ресурса (живучесть, прочность), который выражается максимально допустимым количеством ранений/попаданий. После предпоследнего ранения унит теряет 50% своей боеспособности и дезертирует в направлении, противоположном фронту.

5. Рукопашный бой

Коридор (секКоличество тор) пораженаносимых ния (стрельбы) пробоин (см)

1

–

2

1

–

2

2

1

4

2

2

4

1

–

2

1

1 с воспламенением

4

4

2

8

4

4

6

5.1. Рукопашный бой происходит при непосредственном соприкосновении противоборствующих унитов (расстояние между их подставками не превышает 2 см). Победитель в схватке определяется по результатам поочередных бросков кубика (к показанию кубика прибавляется показатель рукопашного боя унита а также бонусы, если таковые имеются).


504

Победитель автоматически занимает (если это возможно) место побежденного. 5.2. Если унит подвергается прямой атаке сразу нескольких вражеских унитов, то результаты рукопашного боя последних суммируются. Если воин, сразившийся одновременно сразу с несколькими противниками, выходит победителем в схватке, погибшим считается самый сильный из его соперников или стоящий непосредственно перед ним. Тяжелый и средний кавалерист, на карьере врезавшийся в пехотное подразделение, а также тяжелый и средний пехотинцы, атакующие любой пехотный от-

ряд и имеющие при этом трехкратную и более глубину построения, в первом цикле рукопашного боя могут сразить до 2 противников одновременно. После каждого цикла рукопашного боя противники могут расширять свой фронт на 2 унита пехоты и унита кавалерии с каждого фланга. 5.3. Бонусы за рукопашный бой даются в следующих случаях: — перед схваткой был использован карьер (на 1 цикл при наличии боевого построения): в тяжелой кавалерии + 8; в средней кавалерии + 6; Таблица 9

Рукопашный бой. Боевой дух Рукопашный бой

Главком Командиры III—IV уровней Тяжелая Средняя Легкая Тяжелая Средняя Легкая, артиллеристы

Стойкость

Боевая выносливость

Боевой дух

+2

+2

+1

+1

КАВАЛЕРИЯ 8 4 6 3 4 2 Пехота 4 4 3 3 2 2


3 2 1

4 3 2

3 2 1

4 3 2

— перед схваткой была использована рысь (на 1 цикл при наличии боевого построения): в тяжелой кавалерии + 6; в средней кавалерии + 4; — перед схваткой был использован атакующий бег (на 1 цикл при наличии боевого построения): в средней пехоте + 2 (пикинерами не применяется); — за цельный сомкнутый строй: в тяжелой пехоте + 2 (на 3 цикла); в средней пехоте + 1 (на 2 цикла); — за использование на карьере и рыси кавалерийского копья в первой шеренге + 2 (на 1 цикл); — за использование пики в первой шеренге + 2 (на 1 цикл); — за использование пехотного копья, алебарды и альшписа в первой шеренге + 1 (на 1 цикл); — за использование пехотного копья, алебарды, альшписа (во второй шеренге) и пики (во второй — четвертой шеренгах) + 1 к результату впереди стоящего, при наличии цельного сомкнутого строя; — за каждые 4 шеренги глубины строя тяжелой и средней пехоты + 1 к результату впереди стоящего, при наличии цельного сомкнутого строя; — за проведение атаки во фланг

505

+1 и тыл +2 (на 1 цикл при наличии боевого построения); — использование пики в первой шеренге пехоты против атакующей кавалерии снижает бонусы последней за карьер и рысь вдвое. 5.4. Продолжительность рукопашной схватки определяется показателем стойкости (цифровое обозначение максимально возможного количества циклов ведения рукопашного боя), по истощении которой участвовавшее в бою подразделение отступает, перестраивается и отдыхает перед новыми действиями. 5.5. Боевая выносливость определяется числовым показателем, указывающим на максимально возможное количество атак и рукопашных боев, которое в состоянии выдержать подразделение в течение всего сражения. По истощении боевой выносливости отряд, сохранивший боеспособность, отступает, перестраивается и в дальнейшем может вести пассивные оборонительные бои (рукопашный бой: – 1). 5.6. Униты стрелковых и метательных подразделений тратят на изготовку к рукопашному бою 50% хода, не успевшие изготовиться к рукопашной теряют на 1 цикл 50% боеспособности. 5.7. Если угол атаки превышает 45 градусов, она считается фланговой. При соприкосно-

вении строя противников положение унитов взаимно адаптируется. 5.8. Атаковать противника любым видом марша с навязыванием рукопашного боя могут только тяжелая и средняя кавалерия и пехота. Пехота не может контратаковать кавалерию. 5.9. В случае крайней необходимости тяжелая кавалерия может атаковать противника сквозь одно/двухшереножный строй собственной пехоты (соответственно теряются 50% и 100% боеспособности) и разомкнутый строй собственной пехоты (соответственно теряются 50% бонусов за атаку и 50% боеспособности). 5.10. Пехотное подразделение, проигравшее цикл рукопашного боя, но сохранившее боеспособность, перед следующим циклом совершает отход пятясь.

6. Моральное состояние 6.1. Каждое подразделение обладает определенным показателем боевого духа, который влияет на степень устойчивости отряда в бою, а также на степень его управляемости. 6.2. Наличие приданных отряду персональных унитов, а также успешность схваток в фазе рукопашного боя дают ему новые бонусы боевого духа.

6.3. Возрастание потерь ведет к снижению управляемости отрядом, сужению спектра его возможностей. 6.4. Моральное состояние (степень управляемости отрядом) определяется путем сравнения показателя его боевого духа (суммируется с дополнительными бонусами, если таковые присутствуют) с показателями, выброшенными кубиком. Если последние не превышают сумму показателей боевого духа отряда, он считается управляемым, т.е. может совершать все действия в спектре своих возможностей. 6.5. Если отряд не проходит тест на атаку/контратаку, он остается на месте и дополнительно тестируется на устойчивость. Если отряд не проходит тест на устойчивость, он: — отступает с потерей 50% боеспособности (тяжелая и средняя кавалерия и пехота, элитные части, артиллерийские расчеты); — бежит с потерей 100% боеспособности (легкая пехота и кавалерия). 6.6. Отряд отступает в течение 1 цикла, после чего тестируется на устойчивость. В случае положительного результата теста отряд останавливается и в течение одного хода восстанавливает боеспособность. При отри-


506

цательном результате тестирования отряд обращается в бегство (на 2 цикла — после чего вновь тестируется на устойчивость), после второго неудачного теста бегущее подразделение обращается в паническое (необратимое) бегство. Бегущий отряд, выдержавший тест на устойчивость, останавливается и в течение 2 ходов восстанавливает боеспособность. 6.7. Отступление производится шагом, бегство — бегом/

рысью в направлении, обратном фронту части. Отступающие/ бегущие отряды, достигшие лагеря или передвижного алтаря (кароччио), вне зависимости результатов теста останавливаются и приводят себя в порядок 6.8. Отступающий/бегущий отряд, наткнувшийся на свой боеспособный отряд («перекрывание» фронтами свыше 50%) — отступающий останавливается, остановивший его отряд не теряет боеспособность; Таблица 10

Влияние потерь Ограничения при потерях от 50%

от 30%


Построение «клин», карьер Построение «клин», карьер

КАВАЛЕРИЯ

Контрмарш, карьер


Цельный сомкнутый строй, атакующий бег Контрмарш, атакующий бег

Боевой дух –1 Боевой дух –1, отряд отступает Боевой дух –1, обстрел в движении, отряд бежит Пехота Боевой дух –1, цельный сомкнутый строй

от 70%

Боевой дух – 2, отряд отступает Боевой дух –2 , отряд бежит Боевой дух –2, отряд панически бежит Боевой дух –2, отряд отступает

Боевой дух –1, отступление

Боевой дух –2 , отряд бежит

Боевой дух –1, отряд бежит

Боевой дух –2, отряд панически бежит


— бегущий отряд пехоты останавливается, остановивший его отряд теряет строй; — бегущий отряд кавалерии останавливается, остановивший его отряд теряет строй и 50% боеспособности. 6.9. Соседи бегущего или уничтоженного отряда, оказавшиеся в зоне паники (20 см от оконечности подразделения пехоты или 30 см от оконечности подразделения кавалерии), также тестируются на устойчивость. 6.10. В случае гибели командиров 1-го — 4-го уровней, большого, главного знаменщиков и главкома подразделения, относящиеся к их командной компетенции и при этом находящиеся в их индивидуальной зоне влияния также тестируются на устойчивость. Показатели их боевого духа на 2 цикла снижаются: — в случае гибели командира 3-го уровня или большого знаменщика: –1; — в случае гибели командира 4-го уровня или главного знаменщика: –2; — в случае гибели главкома: –3. 6.11. Тест на устойчивость проводится также в следующих случаях: — гибель от разового обстрела свыше 30% живой силы отряда; — поражение живой силы отряда артиллерийским огнем;

507

— после каждого цикла рукопашного боя (победивший отряд имеет + 1 боевого духа на следующий цикл, проигравший –1). 6.12. Кавалерийский отряд, попавший в ближней зоне под артиллерийский обстрел, вне зависимости от его результата тестируется на способность управления лошадьми (тест спорного момента). В случае неблагоприятного результата тестирования отряд доводит атаку (если она была заявлена) до конца, при этом теряет бонусы за карьер и рысь. 6.13. Отряд, ведущий рукопашный бой одновременно — по двум направлениям, имеет –1 боевого духа; — по трем направлениям –2 боевого духа; — по четырем направлениям (в окружении) –3 боевого духа. 6.14. Окруженный отряд, не прошедший тест на устойчивость, уничтожается (швейцарцами обязательно) или берется в плен (тест спорного момента). Пленные конвоируются в лагерь с любой возможной маршевой скоростью. Конвой (10% от численности пленных) охраняет полон до конца сражения. 6.15. Отряд, понесший критическое количество потерь (от 70%), считается разбитым и отступает в лагерь либо бежит. Униты разбитых отрядов не вос-

станавливают свою полную боеспособность до конца сражения, однако в меру возможностей могут пассивно обороняться.

7. Командование 7.1. Командный состав игровой армии обладает следующими характеристиками и бонусами: — командир 1-го уровня (подразделение): подразделение управляемо, зона влияния 10 см от оконечности строя; — командир 2-го уровня (часть): часть управляема, + 1 боевого духа, зона влияния 10 см, имеет право на малое знамя / вымпел; — командир 3-го уровня (соединение): соединение управляемо, + 1 боевого духа, зона влияния 10 см, имеет право на штандарт/ансень; — командир 4-го уровня (корпус): корпус управляем, + 1 боевого духа, зона влияния 10 см, имеет право на большое знамя, имеет право на индивидуальный приказ (1 за 2 цикла); — главнокомандующий (армия): армия управляема, + 2 боевого духа, зона влияния 10 см, имеет право на главное знамя и личный штандарт / паннон, отдает не более 1 приказа за 1 цикл. 7.2. К штабам частей, соединений, корпусов и армии отно-

сятся знаменосцы, которые, находясь в непосредственной близости от командиров (подставки соприкасаются), увеличивают зону их влияния и обладают следующими характеристиками: — малый знаменщик, зона влияния — 20 см; — штандартоносец, зона влияния — 30 см; — большой знаменщик, зона влияния — 40 см; — главный знаменщик, зона влияния — 50 см, +1 боевого духа, может действовать индивидуально. 7.3. Отряды, оказавшиеся в зоне влияния командиров и знаменосцев, получают дополнительные бонусы боевого духа (суммируются значения боевого духа отряда и персональных унитов). 7.4. Эффективность зоны влияния командного состава и представителей штаба зависит от их физического расположения подчиненного им отряда: — перед фронтом — зона влияния 100%; — на фланге — зона влияния снижается на 25%; — в тылу — зона влияния снижается на 50%. 7.5. Музыканты, которые могут входить в штаб, дополнительно увеличивают зону влияния командиров и знаменосцев на 10 см.


508 7.6. Во время сражения главнокомандующий может использовать для передачи приказов по отрядам порученцев (адьютантов). Изменить первоначальный приказ по отряду главком может, лишь находясь в составе этого отряда. 7.7. В случае гибели командиров 3-го, 4-го уровней и главкома передача командования их заместителям проходит следующим образом: — после гибели главкома — старшему из командиров 4-го уровня, главному знаменщику с потерей 200% хода; — после гибели командира 4-го уровня — старшему из командиров 3-го уровня с потерей 100% хода; — после гибели командира 3-го уровня — старшему из командиров 2-го уровня с потерей 50% хода. Передача командования от младшего начальника старшему проходит: — для командира 4-го уровня с потерей 50% хода; — для главкома без потери хода. Заместители заранее указываются в диспозиции.

Часть 2. ОСАДА КРЕПОСТИ 1. Фортификация 1.1. К фортификационным сооружениям относятся долговременные полевые укрепления и крепости. 1.2. К долговременным полевым укреплениям относятся: — редуты (бастилии): замкнутые полевые укрепления, обычно четырехугольной формы, образованные куртинами из палисада; ÏÐÈËÎÆÅÍÈÅ III

сооружения обладают определенным запасом прочности, который выражается максимально допустимым количеством пробоин. 1.5. Фортификационные сооружения и отдельные невоенные строения имеют определенные (от 1 до 5 ) ярусы. 1 ярус = 5 уровням, 1 уровень = 2 см. — реданы (бульвары): не замкнутые полевые укрепления, образованные куртинами из палисада; — иные, в т.ч. артиллерийские полевые укрепления. 1.3. Собственно крепостью (замком) является комплекс фортификационных сооружений,

который наряду с крепостными сооружениями (башнями и куртинами) может также включать и разновидности полевых укреплений. 1.4. Фортификационные, осадные, инженерные и невоенные

2. Передвижения 2.1. Все передвижения игровых унитов внутри инженерных сооружений, полевых укреплений и крепостей проводятся согласно стандартной скорости передвижения шагом по дорогам (см. табл. 3), с исключениями и ограничениями для кавалерии и артиллерии и имеют следующие модификаторы: — скорость передвижения по мостам/трапам: – 10%; — скорость передвижения по стационарным лестницам: – 25%; — скорость передвижения по штурмовым лестницам: – 50%; — скорость передвижения внутри инженерных сооружений: – 50%; — скорость передвижения внутри крепостных сооружений по виртуальным лестницам и пандусам: – 25%, при этом виртуальное расстояние при подъеме/спуске составляет сумму высоты подъема/спуска +50% высоты. 2.2. Передвижения по стрелковым площадкам и галереям крепостей и полевых укреплений при отсутствии пандусов или специальных трапов возможны только для пехотинцев. 2.3. Скорость передвижения (транспортировки) осадных и инженерных сооружений указана в табл. 11.

509 2.4. Одно подразделение может занимать позицию не более, чем на 2 верках, при этом униты могут располагаться на различных ярусах сооружения.

включать в себя унитов средней и легкой пехоты (по 4 унита на 1 пробоину за цикл). Боевая активизация их на момент тушения пожара прекращается.

3. Обстрел

4. Эскалада и рукопашный бой

3.1. Характеристики обстрела, а также фиксация и степень попаданий (ранений) отражены в табл. 4—8. 3.2. Стрельбу снизу вверх может вести отряд неограниченной глубины построения. Стрельбу сверху вниз — только первая шеренга. 3.3. Стрелковые униты, находящиеся под защитой мантелетов либо иных осадно-инженерных укрытий, могут активизировать без потери бонусов защиты только первую шеренгу. 3.4. Стрелковые униты, расположенные в укрытиях, в момент собственной активизации становятся «видимыми» для противника и могут быть поражены его ответным обстрелом. 3.5. Стрелковые униты, расположенные в укрытиях и ведущие стрелковые поединки с противником, считаются пораженными, если в течение 1 цикла ответного огня количество попаданий противника превышает значение дополнительной защиты, отраженной в табл. 4 (гр. «Живучесть»). 3.6. При обстреле сверху вниз стрелковые/артиллерийские униты имеют следующее мертвое пространство: — стрелки: 5 см за каждый ярус; — артиллерийские/метательные орудия: 20 см за каждый ярус. При наличии на бруствере стены машикулей или мушараби, а также деревянных галерей — мерлонов — ручное стрелковое

оружие не имеет мертвого пространства. 3.7. Во время обрушения какойлибо части верка, осадного или инженерного сооружения, находившиеся непосредственно в нем униты считаются уничтоженными. 3.8. При попадании зажигательного снаряда на объект,

подверженный возгоранию, фиксируется пробоина с последующим горением. Каждый цикл горения приносит дополнительные пробоины (начиная со 2-го цикла в арифметической прогрессии). Пожарные команды могут

4.1. Основные характеристики рукопашного боя, а также использования осадных сооружений и приспособлений (лестниц, штурмовых башен и воронов) указаны в табл. 9, 11. 4.2. Опрокидывание (отброс) штурмовой лестницы возможно только в том случае, если угол ее наклона более 45 градусов, а также при наличии не менее 2 игровых унитов обороняющейся стороны в непосредственной от лестницы близости. Результат попытки опрокидывания определяется тестом спорного момента. В случае удавшегося опрокидывания количество жертв определяется броском кубика. При этом выброшенное число соответствует возможному количеству уничтоженных унитов. 4.3. Каждое опрокидывание (отброс) штурмовой лестницы приносит ей 1 повреждение (пробоину). 4.4. Обороняющаяся сторона в условиях эскалады за рукопашный бой в направлении сверху вниз имеет модификатор +1 за каждые 1/2 яруса. При этом бой проводится посредством единоборства. Победа штурмующего позволяет ему занять место проигравшего. 4.5. 1 цикл рукопашного боя может включать до 3 последовательных схваток, если в каждой из них участвует не более 20% личного состава штурмующего подразделения.


510 5. Моральное состояние 5.1. Основные характеристики морального состояния и боевого духа отражены в табл. 9, 10, а также в части 1.6. 5.2. Дополнительные модификаторы морального состояния: — у обороняющихся в долговременных полевых укреплениях +1 боевого духа; — у обороняющихся в каменных верках +2 боевого духа. 5.3. Дополнительное тестирование морального состояния проводится в следующих случаях:

— у штурмующего подразделения при опрокидывании лестницы; — у штурмующего подразделения при удачной активизации противником сливного чана;

— у обороняющейся стороны при обрушивании ворот или любого фортификационного элемента (–2 боевого духа). 5.4. Не прошедшие тест на панику подразделения, находящиеся внутри фортификационных сооружений, бегут в сторону ближайших выхода или лестниц в направлении, перпендикулярном линии фронта. Подразделение, оказавшееся в замкнутом пространстве и не прошедшее тест на панику в течение 2 раз подряд: — капитулирует и сдает укрепление, если в нем нет других Таблица 11

32

1

2

1 подразд

12

20

64

3

4

2 подразд

4 8 6 12 24

8 16 10 20 40

24 48 32 64 128 8 16 10 20 4 8 6 12 12 24 6 8

2 3 1 3 4

2 4 2 4 8

1 подразд 2 подразд 1 подразд 2 подразд 4 подразд


Сколько человек необходимо для транспортировки (человек/ тягловый скот)

10

Скорость транспортировки (см/ход)

6

Скорость установки (открытия/ закрытия) (ход)

Стена/ корпус

Максимально допустимое колич. гарнизона/ экипажа

Бруствер

Малая крепостная куртина Большая крепостная куртина Малая крепостная башня Большая крепостная башня Малая надвратная башня Большая надвратная башня Донжон Малый мерлон Большой мерлон Малый палисад Большой палисад Малый подъемный мост Большой подъемный мост Малые ворота Большие ворота Малая осадная башня Большая осадная башня Осадный аист Мускул с тараном

Перекрытия

Прочность

Максимально допустимое количество ярусов Максимально допустимое колич. арт.орудий/ машин

Фортификационные и инженерные сооружения и приспособления. Невоенные строения

10 5 10 10

20/4 40/6 10/2 8/2

1 подразд 2 подразд

1

/2 1

0,5 1 0,5 1 1 2 2

2 4

2 подразд 3 подразд 4 человека 8 человек

2

511

4 2 4 2 8 12 24

боеспособных подразделений; — на 10 ходов теряет 100% боеспособности, если в укреплении имеются боеспособные единицы.

6. Дополнительные униты 6.1. Мускул с тараном, вплотную приблизившийся к брешируемому элементу фортификационного сооружения, активизируется 1 раз в течение 1 цикла. При этом он наносит: — 2 пробоины в деревянном сооружении;

Сколько человек необходимо для транспортировки (человек / тягловый скот)

1 подразд 4 человека 8 человек 2 человека 1 подразд

Скорость установки (открытия/ закрытия) (ход)

Максимально допустимое колич. гарнизона / экипажа

Стена / корпус

6 2 4 2 2 2

Скорость транспортировки (см/ход)

Винея Малый мантелет Большой мантелет Сливной чан Частокол/рогатки Малая штурмовая лестница Большая штурмовая лестница Малый трап Большой трап Траншея/апрошь Городской дом Харчевня Ферма Мельница Городская ратуша Церковь Кафедральный собор Малый мост Большой мост Боевая повозка Фургон

Бруствер

Перекрытия

Прочность

Максимально допустимое количество ярусов Максимально допустимое колич. арт.орудий / машин

Окончание таблицы 11

10 –10 –10 5 –5

10/2 2 4 2 5 строителей 4

1

–5

6

0,5 1 10

–10 –10

6 10 10 строителей

/2

4 2 0,5

2

1

2 4 20 8 4 8 4 16 24 48 8 16 4 2

1 1

1

1 подразд 1 1 1 2 3 4 5

4 человека 2 человека

— 1 пробоину в каменном сооружении. 6.2. Опрокидывающийся/ сливной чан при активизации обладает зоной поражения, представляющей собою сектор

окружности с углом 180° и радиусом 5 см. Количество возможных жертв при этом определяется числовым показателем кубика: — для живой силы выброшенное число соответствует возможному количеству уничтоженных унитов; — для тарана, винеи показатели ( с последующим горением): 1, 2 — 1 пробоина; 3, 4 — 2 пробоины; 5, 6 — 3 пробоины. Чан может перемещаться только в опорожненном состоянии со скоростью, указанной в табл. 11.


ÎÃËÀÂËÅÍÈÅ Введение ....................................................................................... 5

ЛИЛИИ И ЛЕОПАРДЫ Проклятие магистра ................................................................... 10 Креси-ан-Понтье ......................................................................... 26 Гордыня короля........................................................................... 56 Меч коннетабля .......................................................................... 80 День Святого Креспина ............................................................ 108 Орлеанская девственница ........................................................ 143 Руанский костер ........................................................................ 174

ВЕЛИКИЕ ГЕРЦОГИ ЗАПАДА Старая добрая Англия .............................................................. 190 Заговор против короля ............................................................. 203 Турнир в Брюгге ....................................................................... 222 Полцарства за коня! .................................................................. 256 Грязная война ............................................................................ 273 Швейцарцы идут ....................................................................... 301 Итоги ........................................................................................ 320

ВОЕННОЕ ДЕЛО ЗАПАДНОЙ ЕВРОПЫ XIV—XV вв. Основные военные конфликты ................................................. 336 Организация и состав вооруженных сил .................................. 342 Вооружение и снаряжение ....................................................... 356 Военное искусство .................................................................... 390 Армия на походе и в бою .......................................................... 410 Осада крепости ......................................................................... 440 Закат европейского рыцарства ................................................. 460 Заключение ............................................................................... 478 Библиография ........................................................................... 480

Приложения Приложение I. Генеалогические таблицы .............................. 482 Приложение II. Краткий биографический словарь ................. 486 Приложение III. Военно-историческая миниатюра ................ 493

Рыцари: последние битвы

Recommend Documents