Традиция и русская цивилизация

PHILOSOPHY

ТРАДИЦИЯ

ИРУССКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

йW

ИЗДАТЕЛЬСТВО

АСТРЕЛЬ «Транзиткнига» МОСКВА

2006

УДК ББК

008(47) 71.1(2) Т65

Авторы:

Д. Володихин, С. Алексеев, К. Бенедиктов, Н. Ирmенева

Традиция и русская цивилизация

Т65

/

Д. Володихин,

С. Алексеев, К. Бенедиктов, Н. Иртенина. ЛСТ: Транзиткнига,

2006. - 282, [6]

с.

- М.: Лстрель: - (Philosophy).

ISBN 5-17-034296-9 (000 «Издательство ЛСТ») ISBN 5-271-13305-2 (000 «ИздательствоЛстрель») ISBN 5-9578-3379-7 (000 «Транзиткни га» ) в этой книге предпринимается попытка объяснить сущность Tpaдll­

ции. Что это такое? Какова связь цивилизации и Традиции? Почему не­ возможна Традиция без иерархии? В чем смысл консервативной рево­ люции? По какой причине Традиция противостоит симулякрам совре­ менной культуры? Какие из этого можно сделать выводы применитсль­ но к практической политике? Ответы авторов книги строятся на клас­ сических произведениях консервативных мыслителей и ДОПОЛЮIЮТ кон­

сервативную философию истории на современном уровне. УДК ББК

П~\.11]ilСllЮ

008(47) 71.1(2)

Uпечать 17 I0.2005. Фор~шт R4x IОН/32. Гlечагь uысокая. 15,12. Тир"" 3000 эк,. За." N! S124.

Ус.'. nC'I. Л.

ОGшеРОСС(tiIСКНli ~..li1ССIIФ1Н.;атор ПРОЛУJ...IlНII ОК-ОО5-93, TO~I 2; 953000 - KНlIГlI, бrошюг" I CahhmPHO-ОПllде"IЮЛОГl!ЧСС'ое заК;lючеНIIС N! 77 99.02.95JДООIО56.Dз.U5 от юm.201J5 1

ISBN 5-17 -034296-9 (000 .Издательство Аа'.) ISBN 5-271-13305-2 (000 .Издательство Астрель.) ISBN 5-9578-3379-7 (000 -ТраIIЗИ1l; из нее выйдет обнов­ ленный мир, изменившийся, быть может, возрожденный зрения христианской Традиции,

-

-

с точки

но пyrи трансформации пока вид­

ны недостаточно отчетливо. Если не вдаваться в подробности, данная

34

Однако масштабный сдвиг, изменивший судьбу Хрис­ тианского нуклеара во второй половине

первой половине

XV

столетия

-

не ограничивается возвышени­

XVI-ro,

ем Русской цивилизации и метаморфозами, приведшими к возникновению цивилизации Протестантской. На школьной скамье всех познакомили с романтичес­

ким словосочетанием «(эпоха Великих географических от­

крытий». Но тот, кто вчитывался в хроники этой величе­ ственной эпохи, читал «(с разбором», представляет себе, что не дух первооткрывательства, а дух завоеваний бро­

сил мир под ноги европейцам. Какая же сила подняла ог­ ромные массы в конце

XV столетия и швырнула их на рас­

ширение ойкумены? Чисто географический интерес и даже интерес экономический, торговый вряд ли играл роль

первой скрипки. Ирландские монахи и норманнские по­ селенцы задолго до КолумбадобралисьдоАмерики, и что же? Их плавания были забыты, их поселения запустели. Тверской купец Афанасий Никитин чуть ли не первым из средневековых европейцев добрался до Индии и оставил о ней подробные записки

-

за несколько десятилетий до

португальцев! Но его путешествие не имело никаких прак­

тических последствий ... А с 90-х гг.

XV в.

о прежних экс­

педициях «забывать» перестали. По их следам отправился самый буйный, самый энергичный, в наибольшей степе­ ни зараженный духом бродяжничества и войны сектор ев­

ропейского населения. В

XIII-XV вв. Христианский нук­

леар находился в состоянии обороны. Снаружи его осаж­ дали грозные соседи (арабы, турки, татары), а изнутри подтачивали разного рода ереси и усиление торгово-ре­

месленного сословия, стремившегося скинуть со своих

плеч государей, дворянство и Церковь. Крестовые похо­

ды с 4-го по 8-й состоялись В это время и не принесли усГИпотеза соответствует точке зрения автора этих строк на суть проис­ ходящего.

35

пеха, сравнимого с достижениями первых трех. Русь на­ ходилась в кризисе и с трудом освобождалась от подчине­

ния Орде. В Испании шла тяжкая реконкиста

-

очище­

ние полуострова от арабов. Германия, Франция и Италия рассыпались на десятки микрогосударств, Византия в

1453

г. исчезла с карты. Складывается впечатление, будто

Христианский мир выпустил весь воздух из легких, сде­

лал мощный выдох. Еще немного, и он задохнется. Соб­ ственно, если бы не грандиозное расширение его в

XYI-

ХУН вв., так и произошло бы. В 90-х гг. ХУ столетия ог­ ромный Христианский мир был на краю гибели, и в то время распространились настроения ожидания Апокалип­

сиса, конца света в ближайшие годы. Но в реальности произошло совсем иное. Видимо, жиз­ нью сверхорганизмов управляют какие-то до конца не по­

нятные нам силы, способные внезапно ослаблять и уси­

ливать их во взаимной борьбе, как бы ставить на доску новые фигуры, взамен тех, которые уже потеряла заведо­ мо проигрывающая сторона. Ведь по сути дела, вся соци­ альная и политическая жизнь представляет собой более низкий план бытия по сравнению с планом мистическим ... И вот в Христианском мире на первый план совершен­ но неожиданно выходят былые задворки: Испания и Московское государство. В масштабах сверхорганизма еще в первой половине ХV в. их было просто не разглядеть. Нищие окраины, хаос междоусобных войн ... КонецХV в., ситуация очень рискованная для всего нуклеара, подарил

им шанс на мощное возвышение. Фактически на протя­ жении 150-200летзасчет Испании (отчасти Португалии) и России нуклеар сделал сильный «вдох), произошло три­

умфальное цивилизационное расширение, надолго обес­

печившее жизнестойкость Европы и России. Сверхорга­ низм присоединил к своему «телу) всю Южную Америку,

значительную часть Северной, а также Урал, Сибирь, не­ которые территории в Индии, Африке и Океании, начал

36

осваивать Австралию ... В середине

-

второй половине

ХУН столетия «вдох» прервался, и началась новая долгая стадия «выдоха».

Внешне «вдох» выразился в эпохе Великих географи­

ческиХ открытий. Само название

-

позднее, профанное,

абсолютно неадекватное. В действительности это была эпоха Великих мистических завоеваний. Испанские кон­ кистадоры

и

русские

первопроходцы

не занимались

скромным трудом географов. Они прежде всего завоевы­ вали новые территории для тех ценностей, которые были стержнем их родных цивилизаций. И наиболее мощное сопротивление было им оказано там и только там, где местные цивилизации могли противопоставить христиан­

ству цельную культурно-идеологическую систему. Неза­ мысловатые языческие культы разрушались очень быст­ ро. Между тем некоторые величественные эпизоды ми­ ровой войны прочно закрепились в памяти потомков.

Таковы, например, походы Кортеса и Писарро, за полто­ ра десятилетия в тяжких и кровавых сражениях подчинив­

ших огромные империи ацтеков и инков. Таково нападе­ ние Ермака на Сибирское ханство. Такова борьба русских поселенцев и маньчжуров на Дальнем Востоке, успешно

начатая Хабаровым ... I Сразу после конкистадора на новые земли приходил священник, а не крестьянин или, скажем, буржуа. Как

в Перу или Мексике, так и в Сибири ... Таким образом, сакральная,

мистическая

принадлежность целых стран

изменялась. Меч оборачивался крестом. В трудах уче­ ных мужей

XVII-XVIII

столетий нередко проскальзывала

мысль, что дерзкие завоевания в Новом Свете, да и в I Эту роль России и Русской цивилизации в полной мере осознает А. Тойнби: «Цивилизацию Восточноправославного Христианства, ро­

дившуюся в средневековой Византии, россияне распространили до

Тихого океана». - Тойнби А.Д. Цивилизация перед судом истории. М.­ СПб., 1995. С. 70.

37

Сибири, представляют собой материализацию одного евангельского пророчества: история мира не завершит­

ся Страшным судом, покуда вера Христова не будет про­ поведана на всех языках, всем народам. Трудно судить, до какой степени позволительно опрощать в четкие фор­

мулы столь тонкие вещи. Но в целом мощная мисти­ ческая подкладка шествия растревоженной Европы по всей планете очевидна.

В отношении западного христианства «вдоХ» нуклеара

значил исключительно много. Во-первых, как уже гово­ рилось, произошло распространение протестантизма в Се­ верной Америке и др. Во-вторых, можно констатировать рождение принципиально новой цивилизации

-

Латино­

американской. ДО XIX столетия это была субцивилизация Католического мира. Но затем новая цивилизация обре­ тает самоидентификацию (католичество, осложненное местными этническими традициями) и становится такой же несущей конструкцией Католического мира, какой

Россия стала для мира Православного при Иване

111. Этот

социальный организм относительно молод, и само его ~y­ ществование заставляет поставить вопрос уже не столько

о наличии цивилизации Латиноамериканской, сколько о Второй Католической. Для всего Христианского мира, на очень значительном пространстве превратившегося в эт­

нографический материал, сам факт ее бытия весьма ва­ жен. Протестантизм показал крайне слабую резистент­ ность по отношению к идеологическим продуктам анти­

систем. Фактически он был ими растворен, как плоть человеческая растворяется в сильной кислоте. В тех же США на протяжении хх в. он утратил преобладающее положение. В настоящее время Протестантская цивили­ зация в этой стране если не умерла окончательно, то, по

крайней мере, агонизирует. Таким образом, Протестант­ ская цивилизация в целом не дотянула даже до жизни.

38

400

лет

Итак, внугри колоссального нуклеара Христианский

мир прочитываются судьбы нескольких наиболее значи­

тельных цивилизаций 1, а именно Раннехристианской, Католической, Первой, Второй и, возможно, Третьей

(?)

Православной, Протестантской, а также Латиноамерикан­ ской (или Второй Католической). Изо всех вполне жива только одна

-

последняя в списке. Прочие либо умерли,

либо умирают, либо только-только формируются. в среде сторонников цивилизационного подхода не угихают споры о числе цивилизаций, но их окончатель­

ный реестр до настоящего момента не составлен. И раз­ ночтения весьма значительны.

У Данилевского, Леонтьева, Гумилева упоминается от

9 до 15

цивилизаций.

У Шпенглера их по разным подсчетам

У Тойнби

-

6-82.

2Р.

УХантингтона

- 14, плюс одна, формирующаяся ныне

(под знаком вопроса). Кроме того, Хантингтон представил сводку трудов за­ падных ученых, так или иначе практиковавших цивили­

зационный подход. Списки, названные в ней, обнаружи­ вают колоссальную амплитуду колебаний

-

от

7 до 24

цивилизаций.

Больше, кажется, не указывал никто. Отчасти разница в подсчетах вызвана тем, что в ряде случаев нуклеар приравнивался к цивилизации. Отчасти

I

Автор этих строк допускает, что их список, представленный ниже,

неполон.

2 В хронологических таблицах, предложенных Шпенглером чита­

телю, всего J

6 цивилизаций,

но в самом тексте названы и другие.

Развивая свои идеи в фундаментальном труде «Постижение исто­

рии,>, Тойнби впоследствии счел неправильным все эти общества име­ новать полноценными цивилизациями; таким образом, число циви­ лизаций сократилось с

21

до

13.

39

же ограниченностью исторического кругозора исследова­

телей, европоцентризмом, различием в классификацион­

ных критериях', второстепенностью для некоторых работ самого вопроса о точном списке цивилизаций.

Между тем, если учесть составной характер нуклеаров, а также скомпоновать в одном реестре все цивилизации,

когда-либо названные в серьезных трудах 2 , получится больше даже самой значительной цифры

(24)3.

Шумерская, Аккадская, Ассиро-Вавилонская, Эламс­ кая, Японская, Древнеегипетская, Хеттская, от

2 до 8 до­

колумбовых Месоамериканских, Ханаанско-Карфаген­ екая, Минойская (или Крито-Микенская), Этрусская (Древнеиталийская), Иранская, Древнегреческая, Древ­

неримская, Исламская (или Арабская), Иудейско-ИзраI Так, у Тойнби есть «главные» И «догоняющие» «

за многотысячелетнюю историю «Древнего» Востока. А различия между «восточным способом производства» и

античным рабовладением были очевидны и для Маркса. Сложившееся общество, конечно, не могло быть об··

ществом естественной иерархии. Заведомая принижен­ ность, точнее, униженность нем алой части населения древнейших государств могла достигаться только насили -

ем. Ситуацию усугубляло развитие индивидуального раб­ ства

-

высшего примера общественной несправедливос­

ти. По мере того как рабство лишалось «патриархальных»

черт и раб превращался из невольного и временного по­ мощника господина в подневольного скота, ситуация усу­

гублялась.

Тем не менее деспотия восточного типа являла собой пример относительной общественной стабильности. Воз­ никавшие в ней социальные движения и даже взрывы не меняли, как правило, устоев иерархии, не покушались на

саму ее суть. Объяснялось это тем, что при всем своем на­ вязанном, «деспотическом» характере иерархия эта несла

еще в себе «естественные» черты. Функциональное деле­ ние общества обрело кастовую жесткость, усложнилось, но в целом пока устояло. Назначение основных соци­

альных слоев (напомним, личных рабов в «восточной» деспотии имелось сравнительно мало) еще понятно и са­ мим этим слоям, и обществу в целом, и всем обществом принимается. Вопиющая нссправедливость жизненного уклада находит обоснование в многобожной религии с ее обоготворением царей, превозношением жрецов и арис-

64

тократов. «Рядовой общинник», привычный повиновать­ ся кровавому идолу, отдавать ему в жертву скудные пло­

ды, единственного быка, собственного ребенка, столь же

покорно служил и причисленным к миру богов власть пре­ держащим.

Деспотическая иерархия могла быть взломана только извне, что и случилось в ХН столетии до Рождества Хрис­

това на земле Эллады. Царства южных эллинов пали под ударами своих менее развитых, но более мощныхсороди­

чей-дорийцев. Подобное случалось на Востоке не однаж­ ды

-

и всякий раз приводило к возникновению новых

деспотий. Иначе произощло теперь. Трудно однозначно

ответить почему. Следует полагать, действительно повли­ яла та сумма конкретно-исторических, экономических,

природных условий, о которой говорится в исторической

литературе. Факт заключается в том, что эта уникальная сумма факторов в Южной Европе была словно специаль­ но приуготована для рождения химерической псевдоие­ рархии.

Три волны «полисных революций» одна за другой сме­ ли основные элементы естественного иерархического ус­

тройства

-

царскую власть, привилегии знати, наконец,

саму идею иерархии. Идеальным обществом возрожден­ ного как будто, дикарского «равенства» стали Афины. Но

даже там, где (как в Спарте) удалось обойтись мирными и половинчатыми реформами, идея «равенства» полноправ­ ных граждан почти безоговорочно утвердилась. «Равенство» действительно как будто возрождало, даже в облагороженном виде, ценности родового строя. Жизнь отдельного человека и гражданина подчинялась нуждам

полиса. И втоже время ценность отдельной личности при­ знавалась и восхвалялась. Заслуги перед полисом щедро вознаграждались. Из равенства словно возгорался светоч новой иерархии, основанной на личных заслугах и близ­

кой к естественной.

3 Тра.:НIШНI ''! r~CCKaH Ш1l1l1!ТIПIt!IНI

65

Однако ближайшее рассмотрение совершенно развеи­

вает эту величественную картину. Во-первых, равенство существовало

-

юридически

-

именно между полноправ­

ными гражданами. Существовали разного рода «пришель­ цы»

-

на приниженном положении среди соплеменни­

ков, независимо от своего происхождения и талантов, только потому, что имели несчастье переселиться из дру­

гого города. Переход «пришельца» И его потомства в чис­ ло полноправных был почти не возможен или крайне за­ труднен. Но помимо этого лишившегося в свете идей ра­ венства всяких оснований осколка кастовой системы бьuю и другое. Античность для нас, помимо прочего,

-

эпоха

расцвета «классического», личного рабства. Рабы состав­ ляли огромную часть населения Античного мира, неред­

ко являлись главными создателями материальных благ. Никакого внятного обоснования справедливости положе­

ния полностью и потомственно зависимых рабов Антич­ ный мир так и не придумал. Превосходство эллинов (или римлян) над варварами здесь «не работало»

-

рабами ста­

новились и эллины. Величайшие мыслители Эллады до­ думались лишь до того, что рабы

-

люди, которым не по­

везло. Каждый свободный гражданин, могущий, по боль­ шому счету, в любой миг оказаться на невольничьем рынке

-

из-за войны, разбоя или приговора властей,

-

должен был удовлетворяться этим объяснением. Но и в среде самих свободных и полноправных граж­ дан эллинских и италийских государств отнюдь не было

подлинного равенства. На самом деле как тот, кому «не повезло», становился рабом, так тот, кому «повезло», С

легкостью становился «равнее» других. Ловкие демагоги возносились на вершины власти, без труда оттирая муд­ рецов и военачальников. Спекулянты, контрабандисты, расхитители сколачивали за счет несчастий родного по­

лиса крупные состояния и помыкали согражданами. Под маской античного равенства сложилась первая в истории

66

псевдоиерархия. В такой ложной иерархии общество рас­ слаивается на основании не исполнения отдельнымилич­

ностями необходимых ему функций, а личного успеха или неуспеха.

Оказавшееся в условиях господства псевдоиерархии об­

ществО находится в состоянии сильнейшего стресса. Даже если господствующие в таком обществе слои и несут не­ кую действительно полезную функцию (торговля, напри­ мер, дело важное), то объяснить это оказавшимся в зави­ симости от них согражданам они не умеют и не могут.

А главное, не умеют и не могут объяснить, почему отправ­

ление этой функции дает им право на власть. Вернее, не хотят объяснить, поскольку сама попытка таких разъяс­ нений полностью разрушит иллюзию «равенства», столь нужную для поддержания своего господства.

Античная история подтверждает эти положения. Она побивает все рекорды древности и средневековья по со­

циальной нестабильности. Полисы Эллады и Италии как будто бьются в тисках ложной иерархии. Каждое обще­ ственное потрясение подвергает сомнению всю или по­

чти всю систему государственного и социального устрой­

ства. «Конституции» полисов менялись с редкостной стре­ мительностью. Нередко предпринимались попытки то обратиться к «тирании», то вернуться к «аристократичес­

кому» устройству. Эллинские города-государства пронес­ лись по истории подобно метеорам. Срок их существова­

ния в «полисном» облике к моменту фактического погло­ щения полуварварской во всех смыслах Македонией насчитывал не более двух столетий. Эллинистическая эпо­ ха характеризуется уже неким чудовищным гибридом ос­ татков македонской «естественной» иерархии, восточной кастовости и полисного «равенства». Стоит заметить, что и век эллинистических царств оказался недолог.

Дольше продержался Рим. Поглотив все государства ан­ тичности, он являл при мер невообразимого до того в Ев-

67

ропе могущества. Но сей колосс стоял на глиняных ногах. После победы плебеев над патрициями в первой полови­

не

111

века до Рождества Христова Республика спасалась

только тем, что изливала разрушительную энергию масс вовне, во множестве принося и врагов, и своих граждан

на залитый кровью алтарь родоначальника римлян Мар­

са. Но тяжесть псевдоиерархии довлела над Городом, и чyrь больше чем через столетие после торжества «равенства,)

борьба двух партий за власть начала перерастать в граж­

данскую войну. Оптиматы ни

-

-

старые и новые хозяева жиз­

тосковали по временам аристократического правле­

ния. Популяры хватало,

-

-

те, кому своей доли пирога власти не

манили народ призраком подлинного равен­

ства. И те и другие закономерно и неотвратимо вели по­ родившую их псевдоиерархию Республики к гибели. Римская Республика просуществовала от победы пле­ беев до установления цезаревской диктатуры чyrь более

250 лет -

не побитый до сих пор рекорд для псевдоиерар­

хических обществ. Но принципат, родившийся из лона по­ пулярекой тирании Цезарей, продолжал повергавшую общество в стресс игру в «равенство». Возвращение к под­ линной иерархии происходило в тяжких мучениях. Эпоха ранней Империи наполнена гражданскими войнами, бес­ смысленными и губительными внешними авантюрами, страданиями все возраставшего количества, в том числе

за счет целых народов, рабов. Республиканская тога прин­ цепса давала надежды обладать собой любому авантюри­ сту и демагогу, дорвавшемуся до оружия. По сyrи, импе­

раторы Рима до Константина Святого представляли со­ бой длинную череду полисных тиранов, чье право на власть было не правом крови и не правом заслуг, но пра­ вом сильного.

Диоклетиан, выстраивая систему домината, взял за ос­ нову эллинистический тип монархии, что явилось уже зна­

чительным шагом от псевдоиерархии. Константин, ОСНО-

68

ватель первой действительно устойчивой римской динас­ тии, взял из прежнего деспотического правления лишь

лучшее. К этому времени общество Рима (а с

212

г. все сво­

бодные подданные Империи были и гражданами Города) уже породило достаточно устойчивые сословия и присту­

пало к объяснению себе их социальных функций. Меня­ лось положение рабов, рабство начало уступать место ко­ лонату. Христианство, терпящее рабство, но осуждающее его и, во всяком случае, уравнивающее раба и господина перед судом Божьим, сыграло здесь роль, которую нельзя недооценивать.

Древний Рим успел узнать сложившуюся на развали­ нах ложной истинную иерархию. Но долго просущество­

вать под ее сенью Империя в прежнем виде не успела. В этом, несомненно, усматривается смысл. Новая иерар­ хия, отлившаяся уже в «темные века» европейской исто­

рии на грани древности и средневековья, была чужда об­ ществу, построенному на заведомом неполноправии и раб­ стве.

2. Лето Средневековья Родившееся из сумятицы «(темных веков» Европы но­

вое общество строил ось на принципиально иных началах.

Христианство уравняло людей перед Богом. Теперьлини­ ей разлома в социуме было уже не право, но обладание

величайшим материальным благом

-

землей. Феодальное

общество в своем классическом виде строится на балансе и противостоянии землевладельцев частных и объединен­ ных в общины.

На смену кастовости Древнего мира приходит сослов­ ность. Сословную иерархию Средневековья можно счи­

тать при надлежащей к естественному типу. Отчасти это заслуга «(варваров», снесших последние остатки античной

псевдоиерархии и постэллинистического деспотизма. Но Средневековая иерархия, пожалуй, Яl3лялась еще более ес-

69

тественной, чем иерархия времен племенного строя. Сак­ ральная функция теперь принадлежала не служителям противоестественных и извращенных языческих культов,

но священникам Единого Бога. В остальном же мы обнаруживаем в средневековой Ев­ ропе ту же триаду естественной иерархии. Клир несет функ­

ЦИЮ предстательства за общество перед Господом. Феодаль­ ное сословие во главе с монархом исполняет защищающую

и организующую функцию. Крестьяне и горожане произ­ водят материальные блага. Каждая из этих функций

черкнем

-

-

под­

действительно необходима, и не только на

взгляд средневекового человека. В самой идее такой иерар­

хии трудно найти несправедливость. Историки нового вре­

мени вволю поиздевались над Жераром Камбрейским и Адальбероном Ланским, ясно сформулировавшими эту те­ орию. Заключающиеся в кавычки цитаты из сочинений

обоих епископов как будто подмигивают читателю: вот, дес­ кать, мы-то, цивилизованные, знаем, зачем старались эти

попы-угнетатели и что они имели в виду. Но предстатель­ ство за людей перед Богом в рамках Церкви в глазах любо­ го христианина действительно заслуживает почитания и поддержки. Жаль и в интеллектуальном, и в душевном смысле того исследователя, с позволения сказать, медие­

виста, который этоro не понимает. И воители-феодалы вполне заслуживали поддержки от двух других сословий,

которые они действительно защищали. Возможно, кому­ то трудно будет в это поверить, но чаще

Bcero главный удар

в сражениях и наносили, и принимали на себя славянские дружинники или западные рыцари. Крестьянско-roродс­ кое ополчение играло сравнительно малую роль и призы­

валось к оружию только в чрезвычайных случаях. Да и оно без организующей роли аристократов, как правило (пусть не всегда), мало чего стоило. Подобно тому, как христианская цивилизация, не унич­ тожая самобытности, взломала этнические границы, урав-

70

няла римлян, эллинов и варваров, подобно этому и сослов­ ность взломала остававшиеся от прежнего мира кастовые

перегородки. Люди равны перед Богом по сотворению и происхождению от согрешившего Адама и спасшего свой род Ноя, перед искупительной жертвой Христа и после­ дним Судом. Но они не равны по способностям, и ради

выделения лучших Бог установил иерархию земную. Со­ словие, в отличие от древней касты, не представляло собой замкнутой структуры. Рождение и воспитание в опреде­ ленной среде, конечно же, формировало соответствующие

способности и интересы. Но если человек Средневековья видел для себя иную, не соответствующую его сословной

принадлежности стезю, то вполне мог себя реализовать

-

если интересы соответствовали способностям. Нам до­ вольно много рассказывают о тяжкой судьбе талантливых людей из народа. Но уже то, что эти тяжкие судьбы нам известны, доказывает простую вещь

-

кое-чего эти люди

добились. Путь наверх из «низкой доли» всегда тяжек, но любому талантливому человеку тогда был доступен.

Самым простым, но и самым ответственным вариан­ том был путь в духовенство. Духовенство на Востоке Ев­ ропы в немалой степени, на Западе

-

исключительно (из­

за целибата) комплектовалось выходцами из иной сослов­

ной среды. И это были не только те, кому навязывали такой путь родители как лишним «ртам» (ну не парадокс

ли!

-

нам объясняют, что крестьяне были до крайности

недовольны своим тяжким трудом, но избавиться от него и попасть в высшее сословие крестьянские родители по­

зволяют почему-то только «лишним» детям!), нежелатель­

ным претендентам на богатое наследство и так далее. Фе­

одосий Печерский и Франциск Ассизекий отправились в монастыри против родительской воли.

Воинское, становящееся феодальным сословие также

было весьма разнородным по своему составу. Слой, соот­ ветствующий западноевропейскому рыцарству, в Сканди-

71

навии образовали богатые сельские хозяева

-

«крепкие

бонды», хёльды, привычные и сами держать меч, и водить в бой при необходимости ополчения простого люда. Схо­

жим образом сформировался слой «лучших людей» на Руси, уже в

XIII

в. почти сливавшийся с боярством. Дру­

жины древнерусских князей были открыты любому доб­ лестному воину. Недаром в русском эпосе знаменитые «три богатыря»

-

из трех сословий родом. Да и западноевро­

пейское рыцарство по преимуществу вело свой род от кре­

стьян и горожан, отличившихся на служб~ оруженосцами у крупных сеньоров, а нередко и в рядах ополчений и по­

лучивших за это небольшие феоды и приставки к фами­ лиям. А сколько талантливых «новых людей» за время

Средневековья прижилось на королевской службе! «Ле­ гисты» составляли серьезнейшую конкуренцию родови­

той аристократии и вызывали ее неприязнь. А в Визан­ тийской империи, кое-что воспринявшей из республикан­ ского наследия Рима, талантливый человек из народа

вполне мог подняться и на самую вершину власти. Фра­ кийский крестьянин Юстин, ставший солдатом ромей­

ской армии, в

518 году взошел

на императорский престол.

Его племянником и наследником был великий Юстини­ ан, восстановитель

-

на краткое время

-

былого могу­

щества Рима. Конечно, несправедливость и алчность, жестокость и ложь

-

вечные спутники человеческой истории. Если го­

ворить о Средневековье, то была и несправедливость от­ дельных власть предержащих, и

-

кое-где

-

вопиющая

неправедность, сказывающаяся на всей «системе». Долго продлилась в романском и отчасти в германском мире

борьба с серважем

-

этим пережитком античного коло­

ната (несправедливо, впрочем, отождествляемым с кре­

постничеством). Общество Центральной и Восточной Европы уродовала крепостная зависимость крестьян

-

явление во многом случайное, возникшее в конкретных

72

обстоятельствах эпохи после обескровившего эти земли монгольского нашествия, уже на излете эры классичес­

кого феодализма. НО интересно, что крестьянство средневековой Евро­ пы, возмущаясь несправедливостями господ, чаще всего

ничего не имело против иерархического устройства обще­

ства в целом. Похоже, их вполне устраивала формула Иоанна Солсберийского, сравнивавшего крестьян с но­ гами общества

-

вроде бы они унижены, но необходимы

как всеобщая опора. Крестьяне находили в своем труде радость. И не надо при водить в пример «Песни Еноха».

Безвестный немецкий «Енох», стонущий над крестьянс­ кой пахотой,

не более крестьянин, чем русский поэт

-

Некрасов. На другой чаше весов

-

тысячи образцов дей­

ствительно крестьянского фольклора, в которых труд зем­ ледельца воспевается как занятие достойное и радостное.

Эти песни пели крестьяне среди своих трудов, как священ­ ники

-

греческие, старославянские или латинские моле­

ния, как воины

-

суровые ратные гимны и эпические ска­

зания. Кто из ученых мужей, бичующих Средневековье,

сложит песню о своих трудах и будет петь ее за работой? Итак, социальные конфликты эпохи Средневековья, как правило, не посягали на суть сословной иерархии. За скобки стоит здесь, пожалуй, сразу вывести конфликты, разжигавшиеся религиозными сектами манихейскоготол­

ка. Эти организации, которые сейчас любое нормальное общество атгестовало бы как «тоталитарные секты», ис­ пользовали реальные, в том числе неизбежные, тяготы жизни простыхлюдей для вовлечения их в антиобществен­

ные действия. В перспективе же сектантские идеологи предполагали жесточайшую диктатуру «посвященных» С последовательным расчеловечиванием человека

-

отме­

ной имущества, брака, отказом от всего «материального,>, ОТ самой жизни. Не лучше манихеев были и некоторые

более умеренные религиозные авантюристы. История

73

Средневековья знала немало монахов, сбегавших от не­ легкого испытания трудом и молитвой в монастыре и хо­ дивших по городам и весям, призывая людей присоеди­

ниться к их безделью и искать немедленного «царства Божьего».

Там же, где за восстающими крестьянскими и городс­ кими массами не маячило сектантское безумие, победив­ ший «угнетателей» народ просто реконструировал преж­

нюю иерархию вкупе с политическим устройством. Исто­

рия европейского Средневековья знает два подобных примера

-

приход к власти «крестьянского» царя Ивай­

лы в Болгарии в XHI в. и захват Москвы Лжедмитрием

Iв

начале ХУН столетия. Оба эти правителя поднялись из низов на волне народного гнева. Но ни они, ни их спод­ вижники не преследовали цели построить иную соци­

альную систему. Другое дело, что оба неопытных авантю­ риста, окруженные разношерстным сбродом, продержа­ лись у власти очень мало, и ничего хорошего родной стране их правление не при несло.

Иначе произошло в Норвегии

XIII

в., где сложное по

социальному составу и вовсе не «антифеодальное» движе­ ние биркебейнеров привело к власти новую династию. Над

этим феноменом интересно поразмышлять. Но размыш­ ления, скорее всего, приведут просто к выводу о личных

дарованиях короля Сверрира и его наследников

-

даро­

ваниях, достаточных для управления государством.

В любом случае, норвежский пример еще раз подтвер­ ждает устойчивость политического и социального устрой­ ства в Европе того времени. Внутренний строй европейс­ ких государств в своих основополагающих принципах сравнительно мало изменился за средневековое тысяче­

летие. Изменения же коснулись еще больше усиливавшей­ ся власти монарха, что далеко не всегда шло на пользу.

Что же касается крестьянских войн и восстаний, то единственное исключение из довольно длинной череды

74

обреченных на поражение выступлений представляет

Швейцария. Это государство, однако, в истории Евро­ пы совершенно уникально

-

исключение, подтвержда­

ющее правило. Возникновение его в

1291

году в резуль­

тате крестьянской войны явилось следствием исключи­

тельно «внешней» феодализации швейцарских гор, отсугствия местного дворянства, прочности здесь об­

щинноплеменных устоев. Возникшее в результате госу­ дарство имело республиканское устройство. Но это не было республиканское устройство античного полиса. Это было республиканское устройство вековечной крестьян­

ской общины или первобытного племени. Устройство, основанное не на псевдоиерархии «общего равенства»,

а на естественном превосходстве «лучших», более спо­ собных и достойных, с точки зрения общины, людей. Естественность швейцарской средневековой иерархии

закреплялась немалой ролью сохранившего свои пози­ ции католического духовенства (лишнее доказательство того, что антифеодальная борьба крестьян в «чистом» виде не носила антихристианского характера). Швейца­

рия

XIII-XIX ВВ.,

собственно говоря,

-

единственный в

известной европейской истории пример подлинной и разумной демократии (народоправства). Недаром с та­

кой яростью обрушились на нее с конца цузские революционеры,

а

XVIII

в. фран­

после и местные их эпиго­

ны. Само существование «крестьянского рая» опровер­

гало утверждения о том, что «свобода» возможна только в обществе, порвавшем с Традицией. Стоит, впрочем, заметить, что большинство попыток швейцарцев «экспортировать» свою крестьянскую рево­

люцию успехом не увенчались. Феодальное общество Зиждилось на слишком прочных основаниях, чтобы хоть один из крестьянских заговоров и бунтов увенчался ус­ пехом без прямой и мощной военной поддержки мятеж­ ных кантонов.

75

Естественной иерархии Средневековья опасность гро­ зила не со стороны крестьян. Вирус псевдоиерархичес­ кого

идеала отсиживался

вкупе

с другими разносчика­

ми эпидемий в узких проулках средневековых городов

западного мира. Мнившие себя наследниками древних полисов и оттого испытывавшие комплекс неполноцен­

ности (которого лишены были, скажем, города Визан­ тии) города Запада оказались до крайности восприим­

чивы к этой заразе. Предшественники будущих буржуа мечтали потеснить дворянство. В этой среде господство­ вал культ выгоды и успеха. Благо общины являлось для торговца, как правило, лишь прикрытием для набива­ ния своего кошелька и расширения влияния на сограж­

дан. С этим сочеталось презрение ко всем остальным социальным слоям, столь ярко проявившееся в «Романе о Лисе». Лис Ренар, беззастенчиво надувающий предста­ вителей других сословий и глумящийся над ними,­

поистине замечательный образ горожанина, порожден­ ный самой городской культурой.

Со временем идеологи иерархического устройства фе­ одальной поры с тревогой увидели в горожанах особый сорт людей

-

людей, из-за алчности и коварства лишив­

шихся способности спасать душу. Именно в городах сло­ жились слои, взламывавшие традиционную обществен­ ную иерархию,

-

люди, которым «повезло» (буржуа), и

люди, которым «не повезло» (наймиты, вынужденные из­ за нищеты заниматься немилым и грошовым трудом).

Коммунальные революции Западной Европы как буд­ то повторяют, пусть и с меньшим успехом, революции по­

лисные. С меньшим успехом

-

поскольку, даже избавив­

шись от «своего» сеньора, французский или немецкий город оставался вписан в жесткие рамки феодальной мо­ нархии. Более того, только монарх мог гарантировать го­ рожанам вожделенные ими «вольности». А значит, город

все равно вынужден был играть по правилам государства

76

в целом, в частности, признавать существующую в госу­

дарстве иерархию. К тому же от естественной иерархии не позволяли уйти далеко демократические (в подлинном

смысле) устои городской общины, доставшиеся от пред­ ков-крестьян. Тот, кто вел общину, должен был пока при­ носить ей реальную пользу. Немногим дальше зашло дело в итальянских комму­

нах. Изгнание нобилей привело здесь к власти «жирных пополанов»

-

зажиточных торговцев и цеховую верхуш­

ку, которые могли не вспоминать о далеком императоре

и грезили возрождением политического устройства рес­

публиканского Рима. Другое дело, что они забыли, чем кончилось существование столь любимой их идеолога­ ми Римской Республики. На волне недовольства «тощих пополанов» вознесшимися на вершину власти без осно­ ваний «жирными» согражданами во Флоренции и ряде других коммун устанавливается тирания. Тиранам уда­ лось добиться поистине монархической власти. Но это была уже монархия нового типа

-

основывающаяся на

лозунгах о «равенстве» И «общем благе», не считающая­ ся с духовенством (если его нельзя использовать) и не имеющая дворянства. Тем не менее коммуны «флорен­ тийского» типа колебались на грани. Псевдоиерархия не могла родиться в обществе наследственной тирании, апеллирующей ко благу всех. В этот момент к услугам итальянских тиранов предла­

гается новая идеология. Не нашедшие пристанища в Ви­ зантии семена средневекового гуманизма дали обильные всходы на Западе. Гуманистический индивидуализм, на­

чавший «освобождение» людей от Бога, перекликался с

буржуазным эгоизмом итальянских, немецких, француз­ ских горожан. «Возрождение» античных нравственных, эстетических и социально-политических идеалов, часто

замаскированное библейской «оберткой», давало прием­ лемую идейную базу для переустройства общества.

77

С другой стороны, гуманисты ОТНЮДЬ не являлись сто­ ронниками «paBeHCTвa~. Их умы бередил слегка эллини­ зированный образ восточной деспотии, манящий ужас

платоновского тоталитарного государства. Мир «всеобще­ го блага., устроенный на началах если и не открыто кас­ товой, то крайне жесткой, подчиненной самым примитив­ ным нуждам коллектива иерархии, как минимум

-

цар­

ство «просвещенной тирании» предстает на страницах

трудов Плифона, Макиавелли, Кампанеллы. Гуманизм явился не только первой индивидуалистической идеоло­

гией, но и первой идеологией тоталитарной. Освобожден­ ная личность считала себя вправе переустроить общество по своим лекалам, поработив других, если те окажутся

более слабыми. Тогда

-

не вышло. Средневековый мир «переварил»

итальянские тирании. В них возобладали «консерватив­ Hыe~, как принято говорить, тенденции. Предполагавши­ еся центры антифеодальной революции и переустройства общества на давно забытых деспотических началах пре­

вратились в обычные феодальные владения. Возникшая в ответ на гуманизм, но зараженная им изначально Рефор­ мация ослабила католическую церковь, разожгла первые общеевропейские войны, но не сломила стойкий хребет феодальной иерархии. Протестантские монархии оказа­ лись позднее более восприимчивы к враждебным веяни­ ям, но все же это бьUlИ достаточно традИЦИОJ-LНые монар­

хии. Родившийся в горниле Реформации абсолютизм ис­ казил многие основные черты традиционного общества, уменьшил роль сословий и отчасти сместил их функции.

Но примерно на двести лет он оказался неплохим сдер­ живающим механизмом. На Востоке неколебимой стеной

перед всеми попытками преобразитьлик Европы воздви­ галось православное Московское царство.

Что касается наиболее серьезных попыток слома сред­ невековой системы в

XVI-XVII 78

ВВ., то они, по большому

счету, также не увенчались успехом. Кальвину так и не уда­

лось сделать Швейцарию целиком протестантской (что вычеркнуло бы из ее жизни духовное сословие). А проти­ востоять общинным устоям швейцарской жизни он не слишком и стремился, хотя проповедовал, по сути, бур­

жуазный принцип «каждый выбирается сам». В Нидерлан­

дах кальвинистская республика Соединенные Провинции также во многом несла черты общинной конфедерации.

К тому же стат-хаудер из Оранской династии являлся от­ нюдь не «конституционным» монархом, и дворянский

титул еще многого стоил

-

не только на словах. Наконец,

в Англии кровавые события середины ХУН века вполне благополучно завершились Реставрацией, за которой пос­ ледовала «Славная революция» Вильгельма Оранского

-

очевидный компромисс безуспешно напирающей псевдо­ иерархии с могущественной Традицией. Над средневеко­ вой Европой смеркалось. Но солнце еще не зашло.

З. Прогрессисmские народные сказки Сколько же все-таки чудных открытий приготовил нам дух Просвещения, помимо мирного атома! «Вольнодум­ цы~ и их менее одаренные наследники не ограничились

усугублением всего того действительно темного и мало­

симпатичного, что имелось в европейском Средневеко­ вье. Историческая наука нового времени придумала вдо­ воль настоящих и отнюдь не добрых сказок о той эпохе.

Многие, в том числе вполне уважаемые, историки и лите­ раторы потрудились над созданием «черной легенды» о

своих не таких уж далеких предках. Кое-кто не в силах ос­

тановиться и по сей день. Сотворенные ими мифы уже не рассматриваются всерьез учеными потомками, но стали

достоянием народной массы, ушли в фольклор. Они ко­ чуют из одной популярной книжки в другую, по студен­

ческим работам, «историческим» романам и фильмам. Вот только самые вопиющие и раздражающие примеры.

79

Сказка первая. Средние века повергли Европу в сплош­ ное бескультурье. Дикие варвары уничтожили наслеДие Рима и тысячу лет плясали на его обломках, время от вре-­

мени воздвигая мрачные соборы и замки. Люди разучились читать и писать. Светские феодалы поголовно ставили кре­ сты вместо подписей, а священники притворялись, что зна­

ют латынь, но на самом деле были жутко невежественны. Впрочем, знание латыни и есть невежество. Им, невеждам, надо было не латынь зубрить, а все переводить на возник­

шие к концу Средневековья национальные языки. Исто­ рические сочинения, жития и прочие произведения созда­

вались в монастырях для маскировки и к тому же были це­ ликом пере писаны с полностью уничтоженных еще до этой переписки варварами и церковниками античных памятни­

ков. В университетах сидели невежественные схоласты,

выполнявшие волю невежественных клириков. Тех схола­ стов, которые не хотели быть невежественными, а муже­ ственно занимались магией, алхимией и астрологией (ко­

торые в Средние века являлись еще не лженауками, а тон­ кой маскировкой настоящей науки, чтобы за занятия ей не сожгли), священники отлавливали и все равно сжигали на кострах под вопли невежественной, не умевшей читать и

писать городской толпы. Кроме схоластов, не хотевших быть невежественными, писать, читать, считать НИКТО тол­

ком не умел. На Востоке Европы исключительно благода­ ря эллинскому наследию какая-то культура сохранилась,

но ее безжалостно подавляли те же самые злокозненные церковники. Да и вообще, все думали, что Земля стоит на трех китах.

Оставляя в стороне ахинею (грешен, слегка сгустил здесь краски,

-

но кто рискнет сказать, что такой взгляд

ему незнаком?), зададимся простым вопросом

-

кто, соб­

ственно, разучился читать и писать в средневековой Ев­

ропе? Руническое письмо у германцев, вопреки романти­ кам, было распространено не слишком широко. К тому

80

же письмом античности ния романского мира

-

-

и письмом местного населе­

являлась классическая латынь.

Ничего удивительного, что в «темные века» светским фе­ одалам, потомкам завоевателей, пришлось учиться грамо­

те у побежденных. И они учились! Надерганные в основ­ ном из

VIII-XI

вв. единичные факты необразованности

не отменяют уровня культуры господствующего класса

эпохи высокого Средневековья. В феодальном сословии попадались поистине талантливые писатели

-

и мужчи­

ны, и женщины. Да, высокая культура среди воителей Средневековья была скорее исключением. Но «сеять ра­ зумное, доброе, вечное» и не являлось их социальной обя­

занностью. Еще один вопрос

-

кто умел писать и читать

в Европе римского времени? Рабы? Колоны? У гуманных и просвещенных господ

-

возможно. В Римской импе­

рии (если уж задаться неправедной целью сопоставлять с

ней по этому показателю всю средневековую Европу) гра­ мотность отнюдь не была всеобщей. А вот после круше­ ния Рима вчерашние неграмотные варвары и потомки ра­

бов получают доступ к образованию. Можно ли всерьез полагать, что огромный штат средневекового духовенства

на Западе комплектовался исключительно из потомков

полноправных римских граждан? Думается, что внима­ тельное исследование покажет скорее рост грамотности в

эпоху Средневековья. Материалы из совершенно не имев­

шихдоли в римском наследстве Руси и Скандинавии дока­ зывают высочайший уровень грамотности в средневеко­ вых городах. Ах да, города же стонали под гнетом не­

вежественных феодалов ... Что ж они там-то культуру недодушили? А вот когда мы обнаружим, что центрами сохранения «уничтожаемого»

церковниками античного

наследия являлись монастыри, когда выясним, что «Ка­ ролингское Возрождение» СО13сршалось в начале

IX

в. не

вопреки нарастающему игу воинствующих клириков, а их

Собственными силами ...

81

Но пожалеем нервы воспитанных на прогрессистскои

мифологии граждан и перейдем к пока едва затронуroму вопросу о кулыуре в целом. Кто-нибудь задумывался над тем, почему каждое произведение раннего и высокого

Средневековья, будь то в искусстве или в литературе, до­

шедшее до нас,

-

поистине Памятник? Нам могут объяс­

нять про сумрачность и посредственность средневеково­

го ис~

но при взгляде на любое строение тех веков

-

охватывает трепет. Литература Средневековья, несомнен­ но, качественнее, хотя и как будто беднее античной. О сов­ ременном, пусть даже сверхталантливом копании «реализ­

ма» в мелких страстишках выдуманных персонажей речи вовсе нет.

В культуре античности действительно много посред­ ственного. Рядом с величием и красотой

-

убожество и

уродство. До нас сохранились и творения Фидия, и по­ делки безвестных похабников, и эпос Гомера, и бездар­ ные «литературные» извращения каких-нибудь псевдо­

Плутархов. Иначе со Средневековьем. Культура стала строже. Она отсеивала все лишнее, не давала возможнос­ ти для самоутверждения посредственности. Нам скажут, что, дескать, от Средневековья уцелело-то по преимуще­ ству лучшее. Вопрос к этому ответу

-

почему же от «унич­

ToжeHHoй. и более древней античности сохранился вся­

кий хлам? И что сохранится от

XIX-XX

столетий, если

наша, с позволения сказать, культура в равной степени

востребует лучшие творения Пушкина и худшие

-

Бар­

кова? Упадка культуры в Средние века не произошло. Про­ сто культура была очищена и облагорожена Верой, на­ сквозь пронизана ценностями христианской цивилиза­

ции. Оценки

-

дело вкуса. Для православного христиа­

нина Святая София великолепнее Парфенона, а Четьи минеи полезнее Плугарховых биографий. Католик, види­ мо, поставит превыше римских бань и цирков величе-

82

ственные папские дворцы и кафедральные соборы. Для того же, кто верит в других богов, вероятно, будет иначе. Но ни прекращение гладиаторских боев в Колизее, ни

роспуск Юстинианом превратившейся в гнездо язычес­ кой пропаганды и персидского шпионажа Платоновской академии

-

еще не конец культуры.

Сказка вторая. В Средневековье ценность человечес­ кой жизни упала до совершенного ничтожества. все уби­ вали всех. Каждый год шли кровавые войны. Странно, как не перебили всю Европу. Во время войн феодалы ради за­ бавы топтали крестьянские поля, а после недорода вместе

с крестьянами ради той же забавы помирали от голода. Поскольку тела лежали неубранные, начинались эпиде­ мии. Их завозили купцы из мусульманских стран, с кото­

рыми шла непрерывная война. Помимо этого, на Западе рыцари ради забавы колотили друг друга на турнирах. На это гнусное кровавое зрелище, заменившее эстетичные и

гуманные гладиаторские бои, собирались смотреть коро­

ли и прекрасные дамы. Из-за любой обиды могла начать­ ся междоусобица. Тогда феодалы снова топтали крестьян­ ские поля и гнали через них друг на друга толпы подне­

вольного люда. Как уже говорилось, странно, что в Европе

кто-то уцелел, чтобы дожить до конца этого жестокого времени и начала цивилизованных войн.

Каюсь, каюсь

-

трудно сдержать иронию. Впрочем, до­

вольно близкие по содержанию цитаты попадались мне в

целом ряде на первый взгляд серьезных книг... Что тут ска­

жешь? Страницы истории плачут кровью. Много ли лет прожил без войны современный «цивилизованный. мир?

То, что война идет где-то далеко (. Церковный устав князя Ярослава Мудрого. Создан по византийским образцам. ХI век.

Но вернемся к Западной Европе, где традиции бичева­ ния дольше, а лжеисторическая мифология

-

прочнее.

Слышу, слышу возмущенные возгласы: «А как же тот са­ мый культ Прекрасной Дамы?! А Тристан с Ланселотом?!,)

ЧТО ответить? Культ Прекрасной Дамы был навязанным рыцарству творением труверов и менестрелей. Эти выход-

87

цы из мелкопоместной и городской среды, как правило,

имуществом обделенные, скрашивали дни жен своих сс-­ ньоров, которые иначе, без музыкальных дарований, на

порог бы их не пустили. Удивительны ли чувства, возни­ кавшие у многих к своим покровительницам? Удивитель­

ны ли драмы, разыгрывавшиеся в связи с этим? Стихи и легенды разбредались по свету, становились достоянием

рыцарской культуры, и безнадежная любовь к недосягае­ мой Даме покоряла души экзальтированных крестонос­

цев. Любопытно

для них, на грани благочестия и ко­

-

щунства, ее образ сливался с Девой Марией. Культ Дамы проник в изначально чуждый ему рыцарский эпос, но рас­

цвета в нем достиг лишь в

XVI

в., в пору деградации жан­

ра и подвигов доблестного идальго Дон Кихота Ламанч­ ского.

Что же до Тристана ... Конечно, нет идеальных эпох. Но

почему за эталон для всего Средневековья мы берем об­ ман короля Марка женой и влюбленным в нее рыцарем? Почему «Тристан»

?

Почему не «Эре к»

?

Эрек и Энида в

романе Кретьена де Труа демонстрируют действительный (почему мы считаем его недостижимым?) идеал рыцарс­ кого брака

-

жена как возлюбленная, подруга и дама сер­

дца в одном лице. Почему не «Клижес», где в пример сдав­ шейся мужу и изменившей ему лишь затем Изольде тот

же Кретьен выводит на сцену женщину, вопреки насилию

короля верную своему выбору? Почему этих примеров для нас как будто не существует, а в «Тристана» мы верим как в подлинный документ эпохи? Почему вообще мы склонны верить во все то грязное, жестокое, уродливое, что найдем в минувшем, но подвер­

гаем сомнению благородство, величие и красоту? Почему честь и доблесть мы принимаем за «маскировку», за «иде­ ализацию реальности», а низменные помыслы с готовно­

стью откапываем в истории былых веков отовсюду, отку­

да можно и откуда, казалось бы, нельзя? Почему под сво-

88

дами величественных храмов, воздвигнугыхлюдьми Сред­

невекОВЬЯ в честь Господа Милосердия, нам нашептыва­ ют о жестокостях и «мракобесии»? Не потому ли, что нам страшно взглянугь назад ясным взором и увидеть прелесть

былогО? Страшно

-

потому что единственный взгляд даст

понять, на какой мы глубине. Нет уж, решает большин­ ство, лучше и дальше копаться в нашей родной грязи и верить в то, что еще худшая грязь осталась позади. А если впереди и тьма, то сзади было еще темнее. Каждое поко­

ление лучше и лучше ... Лучше нас никогда не было ... увы

4.

-

не так.

Сошествие в бездну

Шли века. Средневековье дряхлело. Поддерживающие его основания размывались, становились зыбки. ХУII­

XVIII

вв. еще могут считаться порой своеобразного «Ре­

нессанса», едва не рухнувшего под напором бюргеров фе­ одализма. Но на самом деле Запад уже пал. Духовенство лишилось авторитета, а в протестантских странах превра­

тилось

-

в лучшем случае

-

в «приводной ремень» госу­

дарственной политики. Дворянство разлагалось, напол­ нялось выходцами из буржуазных слоев, купившими ти­ тулы, само обуржуазивалось, теряло свою социальную

функцию. Новые социальные отношения усугубляли тя­ готы жизни для большинства «третьего сословия», а оно

винило во всем, разумеется, «старый порядок». На меж­ дународной арене правили бал тайная дипломатия и ко­

лониальная алчность. Лишь монархия оставалась оплотом

Традиции, но и этот оплот поступался своей твердостью, размякал, впадал в «просвещенность». Под маской сохра­ няющегося «старого мира» уже воплощалась в жизнь но­

вая, буржуазная псевдоиерархия, оставившая по степени Эгоизма и лицемерия далеко позади античный прототип.

Когда революционные волны конца

XYHI -

начала

XIX в. смели «старый порядок» В Европе, на поверхность 89

они вынесли тех, кто и сделал этот порядок ненавист­ ным,

-

городских толстосумов с покупными привилеги­

ям и, обуржуазившихся дворянчиков, продажных чинов­

ников и «судейских». Для крестьян изменилось разве что одно

-

началось «раскрестьянивание» деревни. После­

дние ограничители распада пали вместе с феодальны~: землевладением. Огромному числу крестьян земеЛЬНые реформы принесли разорение, вынуждая уходить в горо­

да. Но революционеры (и «буржуазные», и не очень) и не думали об освобождении крестьян ради самих крестьян.

Они жили интересами города и служили ему, а не боль­ шинству народа. Недаром ни одна революция в Европе 11 Америке, от английской до российской, не обошлась без войны с «освобождаемым» крестьянством.

Тогда же, в начале пути, новым хозяевам жизни нужна была идеология, которая могла бы повести за собой мас­

сы на слом старого строя. Наиболее разумные деятели

Просвещения, оставшись верны античным идеалам гума­ низма, убрали из них все настораживавшее наиболее вос­

приимчивые к ним слои. Остался индивидуализм. Оста­ лись «гражданские ценностИ»

и разглагольствования о

«благе всех». Исчезли (повторимся, у самых разумных) кастовые и коммунистические идеи, не отвечавшие нуж­

дам разрушения феодализма. Антифеодально настроен­ ные интеллектуалы осознали, что сокрушить противосто­

ящую им машину может только псевдоиерархия полисного

образца. И они бросили извечный клич сторонников та­ кого общественного устройства: «Свобода, равенство и братство!».

Едва ли просветители и их более мирно HacTpoeHHble ученики-либералы не понимали, что никакого «равенства» не будет, что среди «свободных личностей» найдутся те,

кто будет «свободнее», и что они-то и «реализуются» на полную катушку за счет других. Правда, кое-кто из фран­ цузских якобинцев, говорят, действительно на это не рас-

90

считывал и накануне гильотинирования сильно огорчал­ ея по поводу «новых ужасных господ, поднявшихся на

развалинах феодализма ... ». Но если среди просветителей и революционеров идеа­

листы еще попадались, то либералы, начиная с Локка, быЛИ серьезные люди и понимали, что «общественный договор»

призван всего лишь освятить псевдоиерархию,

основанную не на общественно-полезных способностях И функциях индивида, а на его сиюминугном успехе. Даже

если удалось бы обосновать для общества, что занятие тор­ гово-промышленным «делом» дает все-таки право на

власть,

-

наивно надеяться, что люди, добившиеся всего

по закону джунглей, поголовно и реально будуг заботить­

ся о благе ближнего. Соответственно, и стабильность ос­ нованного на «договоре» государственного устройства бу­ дет определяться лишь тем, насколько «договор»

выпол­

няется власть предержащими. Малейшее колебание в жизненном уровне масс пробудит их раздражение против

псевдоиерархии, как не раз бывало в античности. Но псевдоиерархия «капитализма» И не возводилась на века. Те, кто ее конструировал, мечтали о воплощении в будущем идеалов не буржуа, а ненавидящих Традицию ин­

теллектуалов. Скроенная по фантазиям Платона и Пли­ фона всемирная империя во главе с кастой посвященных «духовных» людей не покидала мозгов мечтателей. Напро­ тив, в оккультных орденах, планировавших великие ре­

волюции, эта идея обрела законченность. «Буржуазный» характер нового строя призван был покончить с феода­ лизмом и послужить нуждам естественного отбора членов

новой правящей касты. В нее сгодились бы только самые клыкастые хищники.

Псевдоиерархическое «равенство»

-

не единственный

лозунг, выдвинугый лишь на промежугочный период. Так, лозунг «Европа народов вместо Европы монархов», кото­

рый с маниакальным упорством воплощали два Наполе-

91

она и осуществила Первая мировая война, был ПРИЗВJН лишьрасчиститьотпрепятствий поле для построения кос­

мополитического единства. «Испробовать оба сорта дел", «через зло прийти К благу», «разрушить, чтобы создать»

-

извечные принципы гностиков.

Но, как уже говорилось, необходимой для разрушитель­ ных целей псевдоиерархии угрожала опасность в виде не­ допонимания и недовольства «невежественных» масс. С

этой опасностью можно было кардинально справиться лишь одним путем

-

навязать массам силой псевдоиерар~

хические идеи, сделать их всеохватывающими и общепри -

нятыми. Традиции, основанной на Вере, мыслители Про­ свещения и революционного века противопоставили но··

вую «религию»

-

идеологию. Безраздельное господство

идеологии в обществе можно обеспечить лишь диктату­ рой. Традиционализму Новое время противопоставило тоталитаризм.

Но индивидуализм псевдоиерархии плохо согласует­

ся с тоталитарной идеологией. Для воплощения в жизнь их сочетания

они должны

практически

не

иметь

вне­

шних раздражителей, ведя «игру» только между собой. Должно быть, поэтому в полной мере «тотальный либе­ рализм» осуществился лишь в стране, не имеющей Тра­ диции, в стране, где единственной «традицией» как раз

и объявила себя либеральная идеология. США явились вполне удачным искусственным образованием

-

госу­

дарство, основанное на чужой земле, расчищенной от

туземцев, людьми, съехавшимися со всего мира, чтобы принять провозглашавшиеся с Капитолийского холма просвещенческо-либеральные ценности. С другой сто­

роны, США всегда обладали ярко выраженными чертами тоталитарного государства

-

общепринятая догматиче­

ская идеология (в «американизме»

еще вполне распоз­

наваемы идеалы старого либерализма), хорошо постав-­ ленная пропаганда, быстрое и безжалостное устранение

92

илИ изоляция немногочисленных диссидентов, упорный

поиск внешнего врага. «Демократический» налет никогда никого не обманывал. Разница между (всегда двумя) правящими партиями стала велика единственный раз в

истории Америки (по вопросу о рабстве негров)

-

и

сразу привела к Гражданской войне. По мере же разви­ тия

североамериканского

уменьшаться

и

ныне

государства она

вновь стала

значима только для самих янки.

Поставить под сомнение «американские ценности»

в

США всегда означало стать аутсайдером, подвергнуть

себя самого общественной обструкции. Желающему ознакомиться с представлением среднего американца о внешнем мире рекомендуется ознакомление с произве­

дениями американской масс-культуры

-

полученная

картина оставит позади советский агитпроп, возможно,

что и вкупе с Геббельсом. Другое дело, что, в отличие от других тоталитарных ре­ жимов, США оказались на редкость устойчивы. Секрета здесь особого нет. Во-первых, сказываются особенности формирования государства. Как уже сказано, в США при­ езжали по преимуществу те, кто разделял «американские

ценности». Негры и недобитые «доблестными» завоева­ телями Дикого Запада индейцы

-

исключение. Но они и

составляют главный социальный раздражитель в США, они и являются главным источником нестабильности. Источник этот не удалось завалить ни куклуксклановски­ ми зверствами, ни вымученной лаской политкорректнос­

ти. Во-вторых, подобно Римской Республике, добившей­ ся устойчивости за счет тотальной милитаризации, осоз­

нанно и всегда бравшие с нее пример США «находят себя» во внешней агрессии, настойчивых поисках внешнего вра­

га. Удивительно ли, что такой враг находится? Перед ли­ цом английской, немецкой, японской, советской, иракс­

кой, корейской, китайской, сербской, афганской, йемен­ ской и любой иной угрозы «свободный мир» (США, лучше

93

с союзниками-сателлитами) должен быть сплочен и за­ щищен.

В-третьих, после множества кризисов и социальных

конфликтов методом «проб и ошибок» США к концу ХХ в. удалось обеспечить более чем сносные на общемировом

фоне условия жизни для своих граждан. Мировые войны, обошедшие Америку стороной, помогли ей в этом нема­ ло. Несомненно, и сам по себе американский культ успе­

ха и надежды на собственные силы сыграл здесь свою роль. Но основанная на этом культе иерархия (точнее, псевдо­ иерархия) внутренне разлагает самое благоденствующее

общество. В самом благоденствующем обществе найдет­ ся человек, которому чего-то не хватает. И если это что-то есть у соседа, то первый задастся вопросом: «По какому праву?» И горе обществу, если оно не может найти ответ или если ответ простой

-

«повезло». Общество же «рав­

ных возможностей» часто не может придумать иного от­

вета. Результат налицо

-

параллельно росту благосостоя­

ния происходит разложение нравов и рост немотивиро­

ванного насилия. «Политическая корректность» только усугубляет неисцелимые межрасовые конфликты. По

уровню общественного стресса и взаимного насилия США всегда опережали Европу. Трагическим событиям в Лос­ Анджелесе

1992 r.

трудно подыскать аналог в новейшей

истории Европы, разве что наименее «бархатные» эпизо­ ды восточноевропейских «революций». «С жиру бесят­ ся»,

-

скажет привыкший верить в «американскую Me за «устаревшие»,

«безжизненные» обычаи, является ПРИМI1ТИВНЫМ и неспо­ собным адаптироваться к изменяюшимся реалиям мира. Нетрудно заметить, что под определение <mримитивных» при такой постановке проблемы подпадают достаточно консервативные обшества, ориентированные на сакраль­ ные истины, наследие предков и иррациональные ценно­

сти и нормы, т. е. прежде всего традиционные общества.

Пространство универсума такого общества (культуры) целиком организовано и структурировано по принципу

«древа». И разумеется, беспорядочности (хаосу) ризомы в

них просто нет места. Хаос может ворваться туда только извне. Например, в виде красивых лозунгов про свободу, равенство, братство.

Однако, быть может, хаос (элемент его) действительно является тем peгpetuum

mobile,

который созидает челове­

ческую историю, наделяя все и вся энергией (гумилевс­ кой пассионарностью), необходимой для развития? И на­ личие его в культуре не означает движения назад, кдегра­

дированному состоянию, обнищанию прежде всего сферы

духа и творческой воли? Вероятно, в пределах отдельных исторических временных интервалов так случается. Но можно ли здесь говорить о прогрессе (позитивном разви­ тии) в применении ко всей человеческой истории

-

боль­

шой вопрос.

Природа хаоса как неравновесной антисистемы тако­ ва, что в нем заложена тенденция к медленному, но вер­

ному, поступательному расширению своих масштабов. Если раньше хаотические влияния могли полностью пре­ одолеваться и нейтрализовываться в рамках одной куль­

туры (или ее отдельной сферы), нынче, в эпоху тотально-

162

го нивелирования культур, всеобщей интеграции и раство­ рения границ, эти деструктивные влияния приобрели об­ щепланетарные масштабы, охватив почти всю сферу ра­

зумной человеческой деятельности. Что последует за ны­ нешней эпохой всеобщей виртуализации небывалый (и тоже

-

-

новый и

общепланетарный) культурный

в плане «высшей поэзии» И «высшей политики»

-

-

подъем

(какдо сих пор время консолидации сил сменяло годы или

века «темного» безвременья) или же энергия хаоса пре­

высит все мыслимые допущения и про изойдет Большой Каюк

-

тоже неведомо. Оба варианта вполне реальны.

Постулаты термодинамической физики гласят, что хаос

-

неустойчивость системы

-

способствует избыточ­

HoMy росту энергии в этой системе. И напротив, в равно­ весных системах идет максимальная потеря энергии (эн­ тропия), т. е. энергетическое истощение. Так вот, в связи с этим возникает вопрос: а не является ли феномен вирту­ альности порождением ненормального, если не сказать

патологического, избытка энергии, причиной чему

-

ха­

отическое состояние культурного универсума? Ведь к за­ щите (бегству) от реальности нас во многом провоцируют сумасшедший темп современной жизни, постоянные стрессы, головокружительные технологии, депрессии,

информационные нагрузки и т. Д. Обычно бегство это оп­ равдывают необходимостью «сброса отрицательной энер­

гии» (т. е. агрессивности), накапливаемой в повседневно­ сти. Но энергия как таковая не бывает отрицательной или

положительной. Она характеризуется количеством, а не качеством. Т. е. «сброс отрицательной энергии» означает просто избавление от ее избытка в состояниях относитель­ ного равновесия (отдых, развлечение, в том числе и «пу­

тешествие по иным реальностям»). Выдача энергии обрат­ но во внешнюю среду происходит в виде работы (втерми­ нах физики)

-

и сейчас есть все основания говорить о том,

что «активный отдых» В пространствах виртуальных си с-

163

тем различного калибра стал для большинства людей са­

мой настоящей работой в УЗКО~f ее пони мании как «тру­ да,), «службы» и «общественно-полезной деятельности»,

взахлеб пропагандируемой всеми каналами СМИ (в рам­ ках современной либерально-гуманистической пара­ дигмы).

И теория пассионарного напряжения этнической сис­ темы Л.Н. Гумилева здесь применима только отчасти. Со­ временный преизбыток хаотической энергии в мире к процессу этногенеза отношения, на мой взгляд, не имеет.

Скорее имеет смысл говорить о психосоциогенезе чело­ вечества, потому что на всей планете сейчас происходит одно и то же

-

невзирая на этнические раз.ПИЧИЯ, различ­

ные стадии этногенеза, специфику менталитета разных культур и т. д. Хаос

-

великий культурный унификатор.

Везде, где он поселяется, этнос (народ, культура) теряет

свое лицо (этническую доминанту) и, одолеваемый избыт­ ком антисистемной энергии, заодно уничтожает и сак­

ральную доминанту

-

собственное чувство Бога, обруба­

ет нити, связывающие его со сверхценностью. Соответ­ ственно, ни о какой Традиции здесь речи быть не может с одной стороны. С другой

-

-

гумилевский пассионарий

(сокрушитель старых традиций, но и зачинатель новых) в условиях нынешнего разжиревшего хаоса

но редкая птица. Этот хаос

-

-

чрезвычай­

родная стихия субпассио­

нариев (тех, у кого вектор пассионарности направлен

I!e

во внешнюю среду с ориентацией на ее преодоление и И]­

менение, а на себя любимого, с ориентацией на существо­ вание в мире за счет этого самого мира). В нынешних рос­ сийских условиях они почти поголовно идут в бандиты, в

криминальный бизнес!. Те же, кто в бандиты не идет, пред­ почитают свой излишек энергии расходовать, как уже го-

I

См. подробнее: Трускиновская д. ПространсТIIО пассионаРНОСТIi

И~lперия: Сделай сам. М.,

2001.

164

//

ворилось, на пугешествия по виртуальности. Например,

по «МИl1ам» ролевых игр или лабиринтам компьютерных

«стрелялок». «. Характерная для Константина Николаевича статья «Чем И каклибера­ лизм наш вредсн» вышла R газете «Варшавский днсвник» В 1880 г. Володuхuн Д. М.

ЧЕМ И КАК ЛИБЕРA1IИ3М НАШ ВРЕДЕН

1 В одном из последних номеров «Голоса» напечатана ста­

тья г-на Александра Градовскоro под заглавием «Смута». Статья эта посвяшена зашите «либералов» против лю­ дей, обвиняюших их в потворстве «революционным зло­ деяниям».

r.

Градовский спрашивает: «Есть ли, однако, основа­

ние к такому обвинению? Исследован ли не только воп­ рос о «соучастии» этого загадочного «либерала» с зло­ умышленниками, но даже более простой вопрос: что та­ кое русский либерал

?» 172

Посмотрим, в чем дело; разыщем этого загадочного ли­ берала, вносящего такую беду в наше поистине бедное об­ щество.

Происхождение наших «партий» относится ко време­ ни преобразовательной деятельности ныне действующего

Государя. После того как были произведены реформы крестьянская, СУ,l],ебная и земская, как дарованы были льготы печати и университетам, общество наше распа­

лось на два лагеря. Спорными пунктами между ними явились:

1)

Вопрос о принципиальной годности реформ в при­

менении к нашему быту.

2)

Вопрос о дальнейшем развитии совершенных пре­

образований.

Люди, преданные делу реформы, получили кличку ли­ бералов; люди противоположного направления нарекли

его охранительным. Насколько оба эти названия оправды­ вались существом дела, разбирать не будем.

По счастливому стечению обстоятельств русскому ли­ берализму не представлялось никакой нужды быть нача­ лом оппозиционным. Напротив, при освобождении крес­ тьян, равно как и при последующих реформах, так назы­ ваемые «либералы» являлись вполне nравиmельствеюlOй

партией. Это все помнят и знают. Конечно, не они под­ ставляли ногу новым учреждениям. Принципиальное не­ удовольствие совершившимися преобразованиями при­ надлежало совершенно иной «партии».

Прекрасно. Автор приводит далее тот параграф законоположений, в котором говорится:

«Не вменяется в преступление и не подвергается нака­ заниям обсуждение как отдельных законов и целого зако­

нодательства, так и распубликованных правительственных распоряжений, если в напечатанной статье не заключает­ ся возбуждения к неповиновению законам, не оспариmt-

173

ется обязательная их сила и нет выражений, оскорбитель­ ных для установленных властей». Действию этого правила, очевидно, подлежат и те за­

коны, которые так дороги «либералам». Но едва ли соглас­

но с пользой государства и общества при водить эти законы в связь с планами революционной партии и отождеств­ лять сторонни ков этих законов с «служителями крамол ы».

Так говорит г. Градовский. Это свидетельство закона здесь очень кстати. Руково­ дясь им, мы оба остаемся на так называемой легалыIйй почве.

Начнем прежде всего с того уверения, что никто не по­ зволит себе обвинять всех без исключения русских либе­

ралов в СОЗllателЬ//Ом и nредliамерешюм потворстве заго­ ворам и нигилизму.

Либерализм, как идея по преимуществу отрицательная,

очень растяжима и широка. В России либералов теперь такое множество, и личные оттенки их до того мелки и многозначительны, что их и невозможно подвести под одну категорию, как можно, например, подвести под та­ ковую нигилистов или коммунаров.

у последних все просто, все ясно, все исполнено осо­ бого рода преступной логики и свирепой последователь­

ности. У либералов все смутно, все спутано, все бледно, всего понемногу. Система либерализма есть, в сущности, отсутствие всякой системы, она есть лишь отрицание всех

крайностей, боязнь всего последовательного и всего вырази­ телЬ/юго.

Эта-то неопределенность, эта растяжимость либераль­

ных понятий и была главной причиной их успеха в нашем поверхностном и впечатлительном обществе. Множество людей либеральны только потому, что они жалостливы и добры; другие потому, что это выгодно, по­

тому, что это в моде: «никто смеяться не будет!» К тому же и думать много не надо для этого теперь. В 60-х и 70-х го-

174

дах быть умеренным либералом стало так же легко и вы­

годно, как было выгодно и легко быть строжайшим охра­ нителем в 30-х и 40-х годах.

В 30-х и 40-х годах только консерваторы пользовались уважением; только они делали карьеру и составляли себе

состояние. Либералы в то время казались или слишком

опасными или смешными. В то время; чтобы быть либе­ ралом, действительно нужно было мыслить (правильно или нет

-

это другой вопрос), ибо среда не благоприят­

ствовала либерализму. Тогда либерализм не был ни деше­ вым фрондерством земского деятеля против губернатора, ни жестокостью мирового судьи к старой помещице, вы­

веденной из терпения слугами, ни фразами адвоката в за­ щиту бунтующей молодежи, ни завистливой оппозицией «белого» священника монаху-епископу и т. д. Тогда либе­

рализм был чувством личным и живым; он был тогда ве­

ликодушием, во многих случаях

-

отвагой. Теперь же ли­

бералами у нас (по выражению Щедрина) заборы подпи­

рают ... Так их много и так мало нужно ума, познаний, таланта и энергии, чтобы стать в наше время либералом!

Либерализм в России есть система весьма легкая и неза­ теi1ливая еще и потому, что охранение у всякой нации свое, у турка

ского

-

-

турецкое, у англичанина

-

английское, у рус­

русское; а либерализм у всех один (т. е. либера­

лизм не британский исключительный особый, а общий­ демократический либерализм). Все можно было без долгой, исторической работы за­

имствовать и все слишком легко принялось. Хорошо ли Jl(Ы1 так близко подходить" Европе и nрививать себе nосnеШllО и nростодУШ1/о все ее худосочные начала ?. Что- нибудь одно

-

или космополитизм, т. е. падение отдельных государств и

слияние их воедино, есть благая цель; или этот исход

-

есть зло и опасность?. Тому, кто находит это благом, здесь прямо возражать на это я не буду; такое возражение было бы слишком лли}-{-

175

но. Если же государствеНIIЫЙ космополитизм есть зло и опасность, то, значит, и общеевропейский либерализм как упорно ПРОВОДИI\ШЯ система, облегчающая хотя бы и вда­

леком

(?)

будущем подобное государственное слияние,

есть также если не зло, то, по крайней мере, ошибка и нео­ сторожность.

Я говорю зло, заметьте; я не говорю злонаJllереliносmь. В жизни и любовь, и великодушие, и даже ложно понятая справедливость

-

могут порождать зло. Надо это понимать.

Я начал с того, что сказал: никто не позволит себе об­ винять всех либералов в злонамеренности. Они, повторяю,

очень различны. Приведу еще несколько примеров; один

-

либерал потому, что был либералом еще в 40-х го­

дах, и ему больно расстаться с любимым идеалом, кото­ рому он такдолго и так искренно служил; другой остается

на всю жизнь либералом потому, что думает, будто бы че­

стный человек непременно должен быть всю жизнь верен прежним убеждениям, даже и вопреки целому ряду разо­

чарований. Этот род честного либерализма весьма вреден, потому что им особенно расположены страдать люди из­ вестные, влиятельные и на виду стоящие; раз связавши

свое имя с известного рода громкой деятельностью, с из­

вестным родом службы обществу, с определенным лите­ ратурным и политическим оттенком, им стыдно покаять­

ся и сознаться, что они ошибались так долго. Не у всех найдется умственное мужество Кельсиева и Герцена, ре­ шившихся публично каяться,

-

первый в том, что нахо­

дил социалистическую инсуррекцию полезной для Рос­ сии, а второй в том, что уважал в начале своей жизни со­ временный «мещанский» прогресс.

Этот род либерализма, говорю я, искренний сначала, а

впоследствии только твердый, но уже не uскреllllUЙ, есть самый вредный род, ибо он серьезен и влиятелен. Вот как даже и честность своего рода может родить нередко вели­

кое зло в этой «юдоли плача» земного!

176

Самые безвредные либералы в наше время это либера­

лы из выгод. Один, например, либерал оттого, что пишет для пропитания в газете, защищающей «свободу и равен­

ство». Этот легко исправим; какая-нибудь ссора с редак­ тором или хорошая построчная плата в разумной газете

сделает его охранителем в одну неделю, лишь бы успеть примениться ... Другой любит свободу потому, что, состоя

на службе, не угодил начальству; третий

-

потому, напро­

тив, что угодил либеральному сановнику; четвертый

-

пламенный боец за всевозможные «права» человека по­ тому, что он составил себе имя и состояние при новых, либеральных судах и т. д.

Этого рода люди нетак вредны и опасны, как люди бла­ городные и честные! .. Таких людей, неисправимыхмораль­ но, но политически очень легко исправимых посредством

какой-нибудь мзды,

Политика

-

не

- к счастью, у нас есть еще много. этика ... Что делать! Она имеет свои зако­

ны, независимые от нравственных.

Есть у нас также помещики, либеральные только сни­ зу вверх; дела их расстроены эмансипацией, и они, не со­

чувствуя эгалитарным реформам, либеральны только в оп­ позиционном смысле, с досады.

Женщины, которые и у нас очень влиятельны, либе­ ральны большей частью по мягкости, по состраданию, по ложному пониманию христианства или, наконец, пото­

му, что никакой

raison d'etat для

них непонятен ... и т. Д.

Какая же во всем этом систематическая злонамерен­

ность?. Есть, конечно, если хотите, в нашем обществе лег­ кий оттенок фрондерства; есть какая-то иногда невинная

и пустая, иногда зловредная дурь мелкой оппозиции. Но упорного и сознательного потворства злодеяниям мы у

большинства либералов вовсе не видим. у «большинства», я говорю; но нельзя сказать, что вовсе нет подобного потворства. Всякий может указать на факты такого рода, на факты

177

весьма ИЗl3еСТIIЫС, 110 кпк-то кст
ного предводителя партии, известного местного деятеля,

или организованной ассоциации, или, наконец, безраз­ личное мнение того или другого влиятельного органа пе­

чати. Таким образом, процедура решения превращается в игру, совершающуюся на громадной арене множества го­

лов и голосов; чем их более принимается в счет, тем более эта игра запугывается, тем более зависит от случайных и беспорядочных побуждений.

К избежанию и обходу всех этих затруднений изоб­ ретено средство править посредством nредсmавumель­ сmва,

средство, организованное

прежде всего и оправ­

давшее себя успехом в Англии. Отсюда, по установив­ шейся моде, перешло оно и в другие страны Европы, но привилось С успехом, по прямому преданию и праву,

лишь в Американских Соединенных Штатах. Однако и на родине своей, в Англии, представительные учрежде­ ния вступают в критическую эпоху своей истории. Са­ мая сущность идеи этого представительства подверглась уже

здесь изменению,

извращающему

первоначальное

его значение. Дело в том, что с самого начала собрание избирателей, тесно ограниченное, присылало от себя в парламент

известное

число

лиц,

долженствовавших

представлять мнение страны в собрании, но не связан­ ных никакою определенною инструкцией от массы сво­

их избирателей. Предполагалось, что избраны люди, ра­ зумеющие истинные нужды страны своей и способные

дать верное направление государственной политике. За­ дача разрешалась просто и ясно: требовалось уменьшить до возможного предела трудность народного правления,

ограничив малым числом способных людей

-

собрание,

призванное к решению государственных вопросов. Люди эти являлись в качестве свободных представителей на­ рода, а не того или другого мнения, той или другой

партии, не связанные никакою инструкцией. Но с тече­ нием времени мало-помалу эта система изменилась под

273

влиянием того же рокового предрассудка о великом зна­

чении общественного мнения, просвещаемого будто бы периодическою печатью и дающего массе народной спо­

собность иметь прямое участие в решении политичес­

ких вопросов. Понятие о представительстве совершен­ но изменило свой вид, превратившись в понятие о ман­

дате или определенном поручении. В этом смысле каждый избранный в той или другой местности почита­ ется уже представителем мнения, в той местности гос­ подствующего, или партии, под знаменем этого мнения

одержавшей победу на выборах,

-

это уже не предста­

витель от страны или народа, но делегат, связанный ин­ струкцией от своей партии. Это изменение в самом су­ ществе идеи представительства послужило началом язвы,

разъедающей всю систему представительного правления.

Выборы с раздроблением партий приняли характер лич­ ной борьбы местных интересов и мнений, отрешенной

от основной идеи о пользе государственной. При край­ нем умножении числа членов собрания большинство их, помимо интереса борьбы и партий, заражается равноду­ шием к общественному делу и теряет привычку присут­ ствовать во всех заседаниях и участвовать непосредствен­

но в обсуждении всех дел. Таким образом, дело законо­ дательства и общего направления политики, самое важное для государства, превращается в игру, состоящую

из условных формальностей, сделок и фикциЙ. Система представительства сама себя оболживила на деле. Эти плачевные результаты всего явственнее обнару­ живаются там, где население государственной террито­

рии не имеет цельного состава, но заключает в себе раз­ нородные национальности. Национализм в наше время можно назвать пробным камнем, на котором обнаружи­ вается лживость и непрактичность парламентского прав­

ления. Примечательно, что начало национальности вы­ ступило вперед и стало движущею и раздражающею си-

274

лою в ходе событий именно с того времени, как при­

шло в соприкосновение с новейшими формами демо­ кратии. Довольно трудно определить существо этой но­ вой силы и тех целей, к каким она стремится; но не­

сомненно, что в ней

-

источник великой и сложной

борьбы, которая предстоит еще в истории человечества

и неведомо к какому приведет исходу. Мы видим теперь, что

каждым

отдельным

племенем,

принадлежащим

к

составу разноплеменного государства, овладевает страс­ тное чувство нетерпимости к государственному учреж­

дению, соединяющему его в общий строй с другими племенами, и желание иметь свое самостоятельное уп­

равление со своею, нередко мнимою, культурой. И это происходит не с теми только племенами, которые име­ ли свою историю и, в прошедшем своем, отдельную по­ литическую жизнь и культуру, но и с теми, которые ни­

когда не жили особою политическою жизнью. Монар­ хия неограниченная успевала устранять или примирять

все подобные требования и поры вы и не одною только силой, но и уравнением прав и отношений под одною

властью. Но демократия не может с ними справиться, и инстинкты национализма служат для нее разъедающим

элементом: каждое племя из своей местности высылает

представителей

-

не государственной и народной идеи,

но представителей племенных инстинктов, племенного раздражения, племенной ненависти и к господствующе­ му племени, и к другим племенам, и к связующему все

части государства учреждению. Какой нестройный вид получает в подобном составе народное представитель­ ство и парламентское правление

-

очевидным тому при­

мером служит в наши дни австрийский парламент. Про­ видение сохранило нашу Россию от подобного бедствия, при ее разноплеменном составе. Страшно и подумать, что возникло бы у нас, когда бы судьба послала нам роковой дар

-

всероссийского парламента! Да не будет.

275

111 Указывают на Англию, но к этим указаниям можно бы, кажется, применить пословицу «Слышали звон, да не зна­ ют, где он». Социальная наука в последнее время приня­ лась вскрывать исторические и экономические ключи,

откуда истекают особливые учреЖдения англосаксонской и отчасти скандинавской расы, сравнительно с учреЖде­

ниями остальных европейских народов. Англосаксонское племя, с тех пор как заявило себя в истории, и доныне от­ личается крепким развитием самостоятельной личности: и в сфере политической и в экономической этому свой­

ству англосаксонское племя обязано и устойчивостью древних своих учреЖдений, и крепкой организацией се­ мейного быта и местного самоуправления, и теми несрав­ ненными успехами, коих оно достигло своею энергетичес­

кою деятельностью и влиянием своим в обоих полушари­

яx. Этой энергией личности успело оно в начале своей истории осилить ЧУЖдые норманнские обычаи своих по­ бедителей и утвердить быт свой на своих началах, кото­

рые сохраняются и доныне. Существенное отличие этого быта состоит в отношении каЖдОГО граЖданина к государ­

ству. КаЖдЫЙ привыкает с юности сам собою держаться, сам устраивать судьбу свою и добывать себе хлеб насущ­ ный. Родители не обременены заботой об устройстве судь­ бы детей своих и об оставлении им наследства. Землевла­ дельцы держатся своих имений и сами стремятся вести на

них хозяйство и промыслы. Местное управление держит­ ся личным, сознательным по долгу, участием местных обы­

вателей в общественном деле. УчреЖдения администра­ тивные обходятся без полчища чиновников, состоящих на содержании у государства и чающих от него обеспечения

и возвышения. Вот на каком корне сами собою истори­ чески выросли представительные учреЖдения свободной Англии, и вот почему ее парламент состоит из действи­ тельных представителей местных интересов, тесно связан-

276

ных С землею; вот почему и голос их может считаться, в

достаточной мере, голосом земли и органом националь­ ных интересов.

Прочие народы Европы образовались и выросли совсем на ином основании, на основании общинного быта. Свой­ ство его состоит в том, что человек не столько сам собою держится, сколько своею солидарностью с тем или дру­

гим общественным союзом, к которому принадлежит.

Отсюда с ходом общественного и государственного раз­ вития слагается особливая зависимость человека от того или иного семейного или общественного союза и, в кон­ це концов, от государства. Эти союзы, быв в начале креп­ кими учреждениями

-

семейными, политическими, ре­

лигиозными, общественными,

-

крепко держали челове­

ка в его жизни и деятельности, и ими, в свою очередь,

делалось все общественное и государственное устройство. Но эти союзы, с течением времени, или распались или угратили свое некоторое господственное значение, одна­

ко люди продолжают по-прежнему искать себе опоры и устройства судьбы своей и благосостояния в семье своей, в своей корпорации и, наконец, в государственной влас­

ти (все равно, монархической или республиканской), воз­ лагая на нее же вину своих бедствий, когда этой опоры по желанию своему не находят. Словом сказать, человек стре­ мится к одной из этих властей пристроить себя и судьбу свою. Отсюда, в таком состоянии общества, оскудение людей самостоятельных и независимых, людей, которые сами держатся на ногах своих и знают, куда идут, состав­ ляя в государстве силу, СЛУ'"кащую ему опорою, и, напро­

тив того, крайнее умножение людей, которые ищут себе опоры в государстве, питаясь его соками, и не столько дают

ему силы, сколько от него требуют.

-

Отсюда крайнее раз­

витие в таких обществах, с одной стороны, чиновничества,

с другой

-

так называемых либеральных профессиЙ. От­

сюда, при ослаблении в нравах самодеятельности край-

277

нее усложнение отправлений государственной и законо­

дательной власти, принимающей на себя заботу о многом,

о чем каждый для себя должен бы заботиться. В таком со­ стоянии общество мало-помалу подготовляет у себя бла­ гоприятную почву для развития социализма, и привычка

возлагать на государство заботу о благосостоянии всех и каждого обращается, наконец, в безумную теорию социа­

лизма государственного. В таких-то условиях своего со­ циального развития все континентальные государства с

англосаксонского образца учредили у себя представитель­ ное правление, иные еще при всеобщей подаче голосов.

Очевидно, что при описанном составе общества и при лег­ ком отношении его к общественному делу оно не может

выделить из себя истинных, верных представителей зем­

ли и прямых ее интересов. Отсюда печальная судьба та­ ких представительных собраний и тяжкое, безысходное положение власти правительственной, которая неразрыв­

но с ними связана, и народа, судьбы коего от них зависят. Что же сказать о народах славянского племени, отли­ чающихся особливым у себя развитием общинного быта, при крайней юности своей культуры, о Румынии И О не­

счастной Греции? Сюда, поистине, представительные уч­ реждения внесли сразу разлагающее начало народной

жизни, представляя из себя в иных случаях жалкую кари­

катуру Запада, напоминающую басню Крылова «Мартыш­ ка и очки».

IV Величайшее зло конституционного порядка состоит в образовании министерства на парламентских или партий­ ных началах. Каждая политическая партия одержима стремлением захватить в свои руки правительственную

власть и к ней пробирается. Глава государства уступает

политической партии, составляющей большинство в пар­ ламенте; в таком случае министерство образуется из чле-

278

нов этой партии и ради удержания власти начинает борь­

бу с оппозицией, которая усиливается низвергнуть его и вступить на его место. Но если глава государства склоня­

ется не к большинству, а к меньшинству, и из него изби­ рает свое министерство, в таком случае новое правитель­

ство распускает парламент и употребляет все усилия к тому,

чтобы составить себе большинство при новых выборах и с помощью его вести борьбу с оппозицией. Сторонники министерской партии подают голос всегда за правитель­ ство; им приходится во всяком случае стоять за него

-

не

ради поддержания власти, не из-за внутреннего согласия

в мнениях, но потому, что это правительство само держит

членов своей партии во власти и во всех сопряженных со

властью преимуществах, выгодах и прибылях. Вообще су­ щественный мотив каждой партии

-

стоять за своих во

что бы то ни стало или из-за взаимного интереса, или про­ сто в силу того стадного инстинкта, который побуждает

людей разделяться на дружины и лезть в бой стена на сте­ ну. Очевидно, что согласие в мнениях имеет в этом случае очень слабое значение, а забота об общественном благе служит прикрытием вовсе чуждых ему побуждений и ин­

стинктов. И это называется идеалом парламентского прав­ ления. Люди обманывают себя, думая, что оно служит

обеспечением свободы. Вместо неограниченной власти монарха мы получаем неограниченную власть парламен­

та с той разницей, что в лице монарха можно представить

себе единство разумной воли; а в парламенте нет его, ибо здесь все зависит от случайности, так как воля парламен­ та определяется большинством; но как скоро при боль­ шинстве, составляемом под влиянием игры в партию, есть

меньшинство, воля большинства не есть уже воля целого парламента, тем еще менее можно признать ее волею на­ рода, здоровая масса коего не принимает никакого учас­

тия в игре партий и даже уклоняется от нее. Напротив того, именно нездоровая часть населения мало-помалу вводится

279

в эту игру и ею развращается, ибо главный мотив этой игры

есть стремление к власти и к наживе. Политическая сво­ бода становится фикцией, поддерживаемой на бумаге, па­

раграфами и фразами конституции; начало монархичес­ кой власти совсем пропадает; торжествует либеральная де­ мократия, водворяя беспорядок и насилие в обществе, вместе с началами безверия и материализма, провозгла­

шая свободу, равенство и братство там, где нет уже места ни свободе, ни равенству. Такое состояние ведет неотра­ :ЩМО к анархии, от которой общество спасается одной лишь диктатурой, т. е. восстановлением единой воли и единой власти вправлении.

Первый образец народного, представительного прав­

ления явила новейшей Европе Англия. С половины про­ шлого столетия французские философы стали прославлять английские учреждения и выставлять их примером для

всеобщего подражания. Но в ту пору не столько полити­ ческая свобода привлекала французские умы, сколько привлекали начала религиозной терпимости, или лучше

сказать, начала безверия, бывшие тогда в моде в Англии и пущенные в обращение английскими философами того

времени. Вслед за Францией, которая давала тон и нра­ вам и литературе во всей западной интеллигенции, мода на английские учреждения распространилась по всему

Европейскому материку. Между тем произошло два вели­ ких события, из коих одно утверждало эту игру, а другое чуть было совсем не поколебало ее. Возникла республика

Американских Соединенных Штатов, и ее учреждения, скопированные с английских (кроме королевской власти и аристократии), принялись на новой почве прочно и пло­ дотворно. Это произвело восторг в умах, и прежде всего

во Франции. С другой стороны, явилась Франuузская рес­ публика, и скоро явила миру все гнусности, беспорядки и насилия революционного правительства. Повсюду про­ изошел взрыв негодования и отвращения против фран-

280

цузских и, стало быть, вообще против демократических

учреждений. Ненависть к революции отразилась даже на внутренней политике самого британского правительства.

Чувство это начало ослабевать к

1815 году, под влиянием - в умах проснулось

политических событий того времени

желание со свежей надеждой соединить политическую свободу с гражданским порядком в формах, подходящих к английской конституции: вошла в моду опять полити­

ческая англомания. Затем последовал ряд попыток осу­ ществить британский идеал, сначала во Франции, потом в Испании и Португалии, потом в Голландии и Бельгии, наконец, в последнее время в Германии, в Италии и в Ав­

стрии. Слабый отголосок этого движения отразился и у нас в

1825 году в безумной

попытке аристократов-мечта­

телей, не знавших ни своего народа, ни своей истории. Любопытно проследить историю новых демократичес­ ких учреждений: долговечны ли оказались они, каждое на своей почве, в сравнении с монархическими учреждения­ ми, коих продолжение история считает рядом столетий.

Во Франции со времени введения политической сво­ боды правительство во всей силе государственной своей

власти было три раза ниспровергнуто парижской улич­

ной толпой: в

1792 r.,

в

1830

и в

1848

году. Три раза было

ниспровергнуто армией, или военной силой: в сентября

(18

1797 году 4

Фруктидора), когда большинством членов

директории при содействии военной силы были уничто­ жены выборы, состоявшиеся в 48 департаментах, и отправ­

лены в ссылку

56 членов законодательных собраний. В другой раз, в 1797 году 9 ноября (18 Брюмера) прави­ тельство ниспровергнуто Бонапартом и, наконец, в 1851 г. 2 декабря - другим Бонапартом, младшим. Три раза пра­ вительство было ниспровергнуто внешним нашествием

неприятеля: в

1814, в 1815 и в 1870.

В общем счете, с нача­

ла своих политических экспериментов по ция имела

44 года свободы

и

1870 год, ФраН­ 37 лет сурового диктаторства.

281

Притом еще стоит примстить странное явление: монархи старшей Бурбонской линии, оставляя много места дей­ ствию политической свободы, никогда не опирались на чистом начале новейшей демократии; напротив того, оба

Наполеона, провозгласив безусловно эти начала, управ­ ляли Францией деспотически. В Испании народное правление провозглашено было в эпоху окончательного падения Наполеона. Чрезвычай­ ное собрание кортесов утвердило в Кадисе конституцию, провозгласив в первой статье оной, что верховенство вла­

сти принадлежит нации. Фердинанд УН, вступив в Испа­ нию чрез Францию, отменил эту конституцию и стал пра­

вить самовластно. Через

6

лет генерал Риего во главе

военного восстания при нудил короля восстановить кон­

ституцию. В

1823

году французская армия под внушени­

ем Священного союза вступила в Испанию и восстанови­

ла Фердинанда в самовластии. Вдова его в качестве регент­ ши для охранения прав дочери своей Изабеллы против

Дон-Карлоса вновь приняла конституцию. Затем начина­ ется для Испании последовательный ряд мятежей и вос­ станий, изредка прерываемых краткими промежутками

относительного спокойствия. Достаточно указать, что с

1816 года до вступления на престол Альфонса было в Ис­ пании до 40 серьезных военных восстаний с участием на­ родной толпы. Говоря об Испании, нельзя не упомянуть о том чудовищном и поучительном зрелище, которое пред­

ставляют многочисленные республики Южной Америки, республики испанского происхождения и испанских нра­ вов. Вся их история представляет непрестанную смену ожесточенной резни между народной толпой и войсками,

прерываемую правлением деспотов, напоминающих Ком­ мода или Калигулу. Довольно привести в при мер хотя бы

Боливию, где из числа

14

президентов республики три­

надцать кончили свое правление насильственной смертью

или ссылкой.

282

Начало народного или представительного правления в

Германии и в Австрии не ранее ная с

1815

1848

года. Правда, начи­

года, поднимается глухой ропот молодой ин­

теллигенции на Германских владетельных князей за не­ исполнение обещаний, данных народу в эпоху великой

войны за освобождение. За немногими мелкими исклю­ чениями, в Германии не было представительных учреж­ дений до

1847 года,

когда Пруссии король учредил у себя

особенную форму конституционного правления; однако оно не простояло и одного года. Но стоило только напору парижской уличной толпы сломить французскую хартию и низложить конституционного короля, как поднялось и

в Германии уличное движение с участием войск. В Берли­ не, в Вене, во Франкфурте устроились национальные со­ брания по французскому шаблону. Едва прошел год, как правительство разогнало их военной силой. Новейшие германские и австрийские конституции все исходят от монархической власти и еще ждут суда своего от истории.

1896

СОДЕРЖАНИЕ

Дмитрий Володихин. Введение. ВЕЩЬ ОТЕЧЕСТВЕН-

НОГО ПРОИЗВОДСТВА Дмитрий Володихин. Глава

.................................................... 5

1. УСЛОВИЕ SINE QUA NON .. . ...................................... 7

ЦИВИЛИЗАЦИЯ И ТРАДИЦИЯ

Сергей Алексеев. Глава ИЕРАРХИИ

2. ЧЕРЕЗ ТЬМУ... ВОСХОЖДЕН И Е ........................................................................ 62

КирШlJl Бенедиктов. Глава

3.

ЛЮЦИЯ И ТРАДИЦИЯ

Наталья Иртенина. Глава

КОНСЕРВАТИВНАЯ РЕВО-

.................................................. 110

4. ТРАДИЦИЯ И УСКОЛЬЗАЮ................................................ 144

ЩИЕ СМЫСЛЫ БЫТИЯ

Доктор исторических наук Н.с. Борисов. РОССИЙСКАЯ ВЕРСИЯ ТРАДИЦИОНАЛИЗМА

.................................. 170

Приложение

К.Н. Леонтьев. ЧЕМ И КАКЛИБЕРАЛИЗМ НАШ

ВРЕДЕН

............................................................................ 172

л'А. Тихомиров. СОЦИАЛЬНЫЕ МИРАЖИ СОВРЕМЕННОСТИ

.................................................................... 200

кл. Победоносцев. ВЕЛИКАЯ ЛОЖЬ НАШЕГО

ВРЕМЕНИ

........................................................................ 260

Литературно-художественное издание

Серия

«Philosophy»

Д. Володихин, С. Алексеев, К. Бенедиктов, Н. Иртеlluна

ТРАДИЦИЯ И РУССКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ

Зав. редакцией О. Сухарева Редактор К. Залесскuй Технический редактор

Т. Тuмошuна

Корректор И. Мокина Компьютерная верстка К. Парсаданяна

ООО .. И шатеЛЫ:ПЮЛСТ(1~:II," г. МОС"ВrI, пр. О.'1ЬШIIIС"ОПl, 1,1

129085, 667000.

ООО.И 1!l","ЛЬСЩ' АСТ. РССllуUrlИк.1 Тьша, г. Кызыл. ул KO'ICТOlI,I. сп

000 ..ТраНЗИn':ШIГiI. '~19()(). \10с"-ош:,,ая 05л., Г. Б,lЛашltх.l. 111. ЭIIГУIl1Ш: ПШ. i/ I Il,lШl1 :JJle .... тpOHHble JДJ1CCJ: y.'w\'t'.alit.nI E-lПilil: a\1puh@ahn,ru UПJС'l,\Тi1IЮ С ГО10НЫ'< днаПОJИПI"ОII 11.1 ФГУIlIl 011,11:1111 Трудоноrn Красного ]ш\t~1I11

.;te'-СI