Непрямая коммуникация в научном дискурсе. Автореферат

На правах рукописи

Марюхин Александр Петрович

Непрямая коммуникация в научном дискурсе (на материале русского, английского, немецкого языков)

Cпециальность 10.02.19 – теория языка

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва – 2010

2

Работа выполнена в отделе теоретического и прикладного языкознания Учреждения Российской Академии Наук Института языкознания

Научный руководитель:

академик РАН, доктор филологических наук, профессор Степанов Юрий Сергеевич

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Фатеева Наталья Александровна кандидат филологических наук Карпов Владимир Ильич

Ведущая организация

Новосибирский государственный университет

Защита состоится « »___________2010г. в « » час. на заседании диссертационного совета Д.002.006.03 в Учреждении Российской Академии Наук Институте языкознания по адресу: 125009, г. Москва, Б. Кисловский пер., д. 1, стр. 1, конференц-зал.

С

диссертацией

можно

ознакомиться

в

библиотеке

Института

языкознания.

Автореферат разослан « »____________2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук

A. B. Сидельцев

3

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Диссертационная работа посвящена явлению непрямой коммуникации в научном дискурсе и является частью лингвистического исследования по теории коммуникации. Данное исследование опирается на научные работы в области семантики, прагматики, математической лингвистики, а также на такие граничащие с общим языкознанием науки, как психо- и социолингвистику. Актуальность

выбранной

темы

обуславливается

необходимостью

детального описания непрямых способов и средств изложения научных данных, а также исследования семиотического процесса непрямой коммуникации, развивающегося в современных языках и отражающего специфику научного дискурса. Коммуникацией принято называть обмен значениями (информацией) между индивидами посредством общей системы символов (знаков) и языковых знаков, в частности. Проблема

коммуникации

(Н.Д. Арутюнова,

освещалась

В.В. Дементьев,

многими

Е.Э. Разлогова,

лингвистами Н.К. Рябцева,

Ю.С. Степанов, С.Г. Проскурин, Дж. Лакофф, Г. Клемен, У. Чейф и др.), философами (Б. Рассел, Дж. Серль, Г. Фреге, Л. Витгенштейн и др.) и математиками (Л. Заде, Б. Бивер). В общелингвистическом плане под непрямой коммуникацией, вслед за В.В. Дементьевым, мы будем понимать «отсутствие точности и однозначности языкового знака, как в тексте, так и в системе, непредсказуемость результирующего

смысла

высказываний,

обусловленных

недостаточной

формализованностью языковой системы и человеческим фактором» [Дементьев 2006: 5]. В данном исследовании научный дискурс считается одним из видов институционального общения и рассматривается как общепринятый тип речевого

поведения

субъекта

в

сфере

научной

деятельности,

детерминированный социально-историческими условиями и утвердившимися

4

стереотипами организации и интерпретации научных текстов как компонентов, составляющих его специфику. Одним из способов достижения ясности (прямоты) при изложении научных постулатов является тот случай, когда в содержательной структуре высказывания

смысл

высказывания,

будет

равен

выражаемый

значению,

значениями

т.е.

план

компонентов

содержания

высказывания,

зафиксированных в словаре, совпадет с итоговым коммуникативным смыслом. Единицами непрямой коммуникации выступают компоненты такого научного феномена, как «hedging» (см. определение на стр. 8), который представляет

собой

не

только

«загородки»,

интенсификаторы,

деинтенсификаторы, квантификаторы, но и лингвистические переменные с модификаторами. Дискурсивные маркеры являются опорными словами, поскольку их основной функцией является структурно-смысловая организация научного текста – оформление и упорядочение рассуждений, связывание отдельных текстовых фрагментов. Однако они же выступают и как элементы текста, которые, с одной стороны, помогают уточнить передаваемую информацию, а с другой – сделать ее некатегоричной. исследования

Предметом

выступают

особенности

непрямой

исследования

являются

коммуникации в научном дискурсе. настоящего

Объектом

диссертационного

дискурсивные маркеры («hedges») в их семантическом, прагматическом и дискурсивном аспектах. Материалом отечественных

и

исследования зарубежных

послужили лингвистов,

статьи

и

собственные

публикации эмпирические

наблюдения, образцы текстов из научно-популярных журналов. В качестве дополнительных источников анализа привлекались теоретические работы философов,

чьи

концепции

представляют

проблематики непрямой коммуникации.

параллельное

осмысление

5

Цель исследования заключается в раскрытии сущности непрямой коммуникации как одного из актуальных семиотических явлений. Для этого в ходе исследования ставятся следующие задачи: 1) определить специфику и структуру феномена «hedging»; 2) провести комплексный анализ лингвистических переменных и модификаторов как объектов естественного и формального языков; 3) выявить и логически определить степень взаимосвязи естественного и формального языков; 4) обосновать особенности выражения некатегоричности в научном дискурсе при помощи явления «hedging». Поставленные задачи определили методику работы как комплексное семиотическое

исследование,

включающее,

наряду

с

традиционными

лингвистическими методами (структурный анализ текста, логический анализ языка, концептуальный анализ, контрастивное сопоставление, сравнительноисторический анализ), математический аппарат и моделирование. Научная новизна диссертации заключается в том, что в ней: 1) в ретроспективном виде описан феномен «hedging»; 2) показана

природа

дискурсивных

маркеров

как

компонентов

некатегоричности в научно-популярном дискурсе; 3) выявлена особая специфика «hedging» в английском, немецком и русском языках на примере научно-популярного дискурса. На защиту выносятся как конкретные решаемые задачи (см. выше), так и общие теоретические положения, которые оказались связанными с ними: 1) Для науки очень важно найти такой способ изложения научных данных, чтобы они соответствовали объективности. В научном дискурсе таким средством является феномен «hedging», который позволяет коммуникантам, в одних случаях, по возможности точно передавать информацию, в других – быть некатегоричными, в-третьих – уменьшить ответственность за излагаемые данные.

6

2) Феномен «hedging» – чрезвычайно многообразное, комплексное, системное и активное явление. Оно включает в себя множество видов и типов языковых средств, ставших объектами лингвофилософских исследований. Как объект естественных наук явление «hedging» представлено лингвистическими переменными,

метаоператорами,

как

объект

гуманитарных

наук

–

дискурсивными словами, словообразовательными элементами. 3) Формализация лингвистических переменных сопряжена с рядом трудностей математико-философского характера. Проблема дискретности и бесконечности в «нечетких» явлениях, выявляемая при моделировании как одном из способов их формализации, связана с неполнотой теорий, асимптотичностью и антропоцентричностью естественного языка. 4)

«Hedging»

можно

назвать

универсальным

дискурсивным

средством, которое характеризует научный текст, его смысловую нагрузку. Данное явление позволяет проследить переход от категоричных суждений к некатегоричным, и наоборот. Теоретическая значимость исследования состоит в уточнении и расширении

понятия

непрямой

коммуникации.

Данное

направление

исследования углубляет интеграционные процессы между лингвистикой и другими науками, что отвечает динамике движения лингвистической науки в сторону

антропоцентричной,

творческой,

синтетической

парадигмы.

Раскрываемая проблема, оказавшись связанной с целым комплексом наук, расширяет диапазон исследования и вносит существенный вклад в понимание теории коммуникации и теории познания. Диссертационная работа затрагивает малоисследованные в отечественном языкознании средства и способы представления явления «hedging» в научном дискурсе. Практическое

значение

диссертации определяется возможностью

использования результатов и материалов исследования в дальнейших научных разработках. Основные положения, конкретные наблюдения и обобщающие выводы диссертации могут лечь в основу монографии, посвященной сравнительной характеристике выражений и грамматических конструкций,

7

составляющих основу непрямой коммуникации, в различных языках и культурах. Также возможным является составление словаря средств непрямой коммуникации, разработка методов семантического анализа лексики и методики машинного перевода. Апробация работы. Теоретические принципы и основные положения диссертации отражены в ряде публикаций в таких изданиях, как «Критика и семиотика», «Сибирский филологический журнал», а также становились темой выступлений на конференциях «Творчество вне традиционной классификации гуманитарных наук» (Москва 2008), «Логический анализ языка» (Москва 2008), обсуждались на заседаниях сектора общего и теоретического языкознания. Структура работы. Диссертация состоит из Введения, трех глав с выводами к каждой главе, Заключения, Библиографии.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается актуальность выбранного направления исследования, определяются цели и задачи, материал и методы анализа, теоретическая и практическая значимость работы, ее научная новизна, формулируются основные положения, выносимые на защиту. Первая глава диссертации «Непрямая коммуникация – естественный семиотический

процесс»

представляет

собой

обзор

отечественной

и

зарубежной литературы по феномену «hedging» в научном дискурсе. Развитие процесса непрямой коммуникации в науке связано, как мы полагаем, с особым типом человеческого мышления – говорить «нечетко, неявно, некатегорично». Такой способ общения, конечно, не самоцель – выразить понятия «размыто». Это, скорее всего, обусловлено тем, что, по словам физика и математика С. П. Капицы, практически все, если не все физические теории, математические модели, различные законы, имеют ограниченную область применения и, в известном смысле, являются асимптотическими.

8

Это ускорило процесс реального коммуникативного «разобщения» в науке. Возникает новое явление, ставшее научным и лингвистическим феноменом и получившее название «hedging (Hecke)», «отгораживание», «отделение». В ходе исследования нами также было выявлено несколько словарных дефиниций понятия «hedging (Hecke)»: 1) «Bezeichnung für Ausdrücke, die andeuten, in welchem Sinne bestimmte Exemplare einer bestimmten Kategorie zugeordnet werden» [Bußmann 1990: 304]; 2) «Adjektivische oder adverbiale Wendung, durch die angegeben werden kann, in welchem Maße in einer gegebenen Sprache und dem dazugehörenden Kulturraum kategorisierenden Aussage im Sinne einer Repräsentativitätsskala möglich bzw. sinnvoll sind» [Gipper 1993: 243]; 3)

«Ограничение

и

затемнение

(qualification

and

toning-down)

высказываний или утверждений (statements) с целью сокращения риска, связанного со сказанным» [Wales 1989: 515–516]. Задолго до того, как Дж. Лакофф ввел в лингвистику термин «hedge/hedging» [1970], уже был проведен ряд исследований данного феномена [Weinreich 1966; Zadeh 1965]. В своих работах «On the Semantic Structure of English» [Weinreich 1966] и «On Semantics» [Weinreich 1980] У. Вайнрайх описывает феномен, названный им металингвистическим оператором. Он отмечает, что для простых целей языки используют собственный метаязык. Есть термины, десигнаты которых сами являются аспектами языка, и они не могут быть охарактеризованы ни с грамматической, ни с морфологической стороны [Weinreich 1980: 56]. Во всех языках присутствуют подобные термины (металингвистические операторы), например, so-called, like, true, real, eigentlich и др. В 1965 г. Л. Заде исследовал явление «hedge/hedging», но не использовал при этом вышеупомянутый термин. Он применил теорию нечетких множеств (fuzzy set theory) для моделирования особенностей структуры естественного языка – значений лексем, грамматических категорий, принципов естественной

9

категоризации объектов. Согласно этой теории, если маркировать понятие (например, «рыба») лексическим модификатором, то тем самым будет введено указание не на «прототип данного класса», а на «непрототип» (основные понятия

теории

нечетких

множеств).

Следовательно,

лексические

модификаторы уместно использовать не везде, т.е. их можно использовать в отношении удаленных от прототипа понятий, но не в отношении близких к прототипу понятий [Жуков 2002]. Высказывание «Угорь – это что-то вроде рыбы» приемлемо, но высказывание «Щука – это что-то вроде рыбы» абсурдно [Zadeh 1965]. С начала 1970-х гг. «hedging» является лингвистическим термином. Дж. Лакофф впервые дал название данному явлению, метафорически перенеся свойства и действие живой изгороди на лингвистический феномен. Развитию исследования

«hedging»

при

этом

способствовали

такие

выявленные

коммуникативные стратегии, как попытка скрыть личную неуверенность коммуникантов, стремление не подвергать себя опасности, быть вежливым и скромным по отношению к адресату. В одном из первых исследований этого явления Дж. Лакофф определил «hedging» как слова или фразы, функция которых состоит в том, чтобы представить вещи неоднозначно, подразумевая, тем самым, что индивиды не полностью уверены в точности информации, которую они излагают в процессе общения или в своих публикациях. Вместо того чтобы заявить суждение как факт

(например,

коммуниканты

«Этот

часто

препарат

используют

поможет преграду

Вам –

выздороветь»),

«hedging»,

чтобы

дистанцироваться, уйти от прямого высказывания (сказав, например, «Я полагаю, что этот препарат мог бы помочь Вам выздороветь быстрее») [Lakoff 1972]. Концепция

Дж. Лакоффа

основывается,

по

существу,

на

теории

«расплывчатого множества» (fuzzy sets theory). По Дж. Лакоффу, «hedging» определяется в правиле предиката относительно его принадлежности к определенной категории. Центральное положение Дж. Лакоффа – не объем

10

значения истинности, а градуальная классификация, поскольку суждения говорящего основываются на постепенных признаках. Исходя из концепта «hedging»,

Дж.

Лакофф

отметил,

что

предикаты,

встречающиеся

в

предложениях, должны быть рассмотрены в соответствии с контекстом не в абсолютном, а относительном объеме, т.е. «более или менее ясно» (more or less fuzzier). Дж. Лакофф при этом устанавливает: «Для меня самый большой интерес представляет вопрос изучения слов, чье значение имплицитно покрывается завесой неясности, и я обозначу такие слова как «hedging»: rather, largely, sort of, kind of, strictly speaking [Lakoff 1972: 195]. Другие исследователи понимали лексические модификаторы как средство определения некоторых типов речевых актов, в основном просьб и извинений, тем самым подчеркивая эффект смягчения и вежливости [Brown, Levinson 1978, 1987]; [Schröder 1992, 1995, 1997]; [Darian 1995]; [Opitz 1981]; [Lachowicz 1981]; [Erben 1984]; [Hyland 1996]; [Nikula 1997]; [Clemen 1998]; [Pinkal 1991]; [Kolde 1989]. Х. Шредер допускает использование в качестве единиц «hedging» местоимения, безличные и пассивные конструкции, модальные глаголы, частицы, а также стилистические и риторические средства [Schröder 1992, 1995, 1997]. С. Дариан, исследуя языковые аспекты формулирования гипотез в текстах научных работ, утверждает, что модификаторы могут принадлежать к любой части речи и приводит в качестве примеров существительные (the view that), функциональные существительные (some feel that…), глаголы (we infer), наречия (presumable) и даже артикли (one solution is…), отмечая, что «любая языковая единица может приобрести качества модификатора в зависимости от коммуникативного контекста» [Darian 1995: 92]. Концепт «hedging» был существенно расширен, когда обнаружилось, что «hedge» может рассматриваться как индикатор степени достоверности всей пропозиции, а не только отдельной ее части. «Hedges» могут быть двух видов: затрагивающие достоверность пропозиции (approximators), например, «His feet

11

were sort of blue» и те, которые не затрагивают достоверности, но отражают степень отношения говорящего ко всей пропозиции (shields), например, «I think, his feet were sort of blue». «Hedge» может, таким образом, восприниматься как некий лингвистический «оператор», который присоединяется к пропозиции, в которой он изменяет или весь ряд предикации, или один из ее компонентов [Kopple 1985: 84–85]. Многие лингвисты признали, что за «hedging» явно скрывается нечто большее, чем просто «размытое множество». Для объяснения этого феномена лингвистами были привлечены такие пограничные с лингвистикой науки, как психология и социология. Кроме того, феномен «hedging» предлагалось рассмотреть

в

свете

прагматико-функционального

аспекта

и

влияния

дискурсивного анализа, чтобы лучше его описать. Так, например, было установлено, что «hedge» есть не только уменьшающий воздействие элемент, но и усиливающий это воздействие. Расплывчатость и неопределенность как основные атрибуты «hedging» распространяются не только на слова, но и на все коммуникативное пространство, что и затрудняет однозначную трактовку этого явления. К. Опиц понимает под лексическими модификаторами смягчающие и ограничивающие формулировки, с помощью которых говорящий хочет оградить себя от возможной критики и / или защититься от ошибочной интерпретации [Opitz 1981: 212]. Д. Лахович, исследуя употребление пассивного залога в научном дискурсе, выделяет три его основные функции: 1) отражение объективности, 2) принятие ответственности за проводимое исследование, 3) сокращение авторских

обязательств

по

отношению

к

истинностному

значению

высказывания (statements). Под третьей функцией понимается образование лексических модификаторов [Lachowicz 1981: 105–115]. Дж. Эрбен под термином «hedging» понимает особые языковые сигналы, используемые для ограничения или смягчения истинности собственных высказываний [Erben 1984: 16].

12

К. Хайленд определяет его полиграмматически: «Оно передает различные положения, часто одновременно, и оно не вписывается в какую-то категорию, где бы одно понятие определялось другим» [Hyland 1996: 437]. T. Никула рассматривает «hedging» как открытую категорию [Nikula 1997: 190]. Понятие «hedging» само в себе несет неясность, а не только представляет вещи таковыми [Clemen 1998: 11]. Согласно

М. Пинкаль,

«hedging»

служит

специфике

нечетких

высказываний. При обработке естественного языка появляется проблема установления отношений высказываний. При этом можно прийти к уточнениям или ограничениям содержания значения (Er ist sehr gross vs Er ist ziemlich gross). Модификаторы содержат дополнительную информацию и улучшают вместе с тем коммуникативное понимание [Pinkal 1991: 257–269]. Г. Кольде связывает «hedging» с пространственными концептами, которые он относит либо к группе неопределенных или неявных концептов (например, entfernt, nahe, vor), либо к классу простых бинарных концептов. Последние могут полностью модифицироваться (изменяться) в результате так называемых лингвистических загородок («hedges»), которые извлекаются из простой классификации по грамматическим критериям или согласно типу слов, так как они выступают как отдельные лексемы (sehr), придаточные предложения (wie ich meine), суффиксы (gelb-lich), ударение или даже как паралингвистические средства (гнев, подмигивание) [Kolde 1989: 855–862]. Было также выявлено, что «hedging» позволяет говорящему: 1) индивидуализировать свое высказывание; 2) установить ответственность за достоверность пропозиции; 3) ограничить степень достоверности или действительности суждения; 4) избежать абсолютной трактовки. Лингвистически эти цели реализуются как преграды («hedges»). Преграды можно рассмотреть как дискурсивные элементы, которые служат неким

13

связующим звеном между логической информацией в тексте и фактической интерпретацией автора. Преграды могут быть рассмотрены как часть большого явления, потенциалом любого языка. Естественные языки рефлексивны: имеет место не только высказывание вещей, но также и размышление над статусом того, о чем говорится. Следует также отметить, что в явлении «hedging» не последнюю роль играют кавычки. Они используются не только в качестве графического способа изменения семантики слова, но и как средство жестовой интерпретации высказывания («in-die-Luft-Schreiben»), что очень часто можно наблюдать, когда говорящий пытается намеренно дать нам понять, что сказанное им носит относительный характер [Klockow 1976: 235–245]. Таким образом, преграды можно рассмотреть как дискурсивные элементы, которые служат неким связующим звеном между логической информацией в тексте и фактической интерпретацией автора. Вторая глава «Формализмы в языке и в науке о языке» посвящена анализу систем терминов, используемых в лингвистических описаниях. Она представляет собой собственно анализ языка лингвистики – языка, на котором лингвисты говорят о своем объекте исследования: естественном языке по преимуществу (хотя и очевидно, что объектом лингвистики мог бы быть и искусственный язык), так как лингвистические задачи и методы отличаются от задач и методов других наук, занимающихся искусственными языками, в частности логики. Далее мы оперируем составляющими естественного языка (терминами, утверждениями, схемами); связываем их между собой, отыскивая недостающие логические звенья, в случае необходимости заменяем одни термины другими, стараемся придать естественному языку символическую форму. Процесс формализации неизбежно сужает исходные лингвистические понятия и суждения, отсекая часть заложенных в них возможностей, в результате чего отбрасываются многие варианты строящегося формального языка, которые могли бы возникнуть в случае иного подхода к некоторым

14

понятиям. Мы производим лишь частичную формализацию лингвистических переменных путем различных видов моделирования – математического, пространственного, лингвистического и т.п. Под

лингвистической

переменной

(linguistic

variable)

понимается

переменная, значениями которой являются не логические символы, а слова или словосочетания

некоторого

естественного

или

искусственного

языка.

Примером этому могут служить понятия скорости, величины, размера, массы и т.д. Лингвистическая переменная, в свою очередь, определяется рядом термов – значений этой переменной. Например, понятие скорости характеризуется рядом термов – высокая, средняя, низкая и т.д. Л. Заде вводит понятие лингвистической переменной, допуская, что в качестве ее значений (термов) выступают нечеткие множества (т.е. эти термы могут принимать любые значения в интервале [0; 1], а не только значения 0 или 1). Лингвистические переменные, как правило, дают нам представление о некотором количестве. В научном познании проблема количества может рассматриваться

двояко:

как

величина

постоянная

и

как

величина

относительная. Например, пусть s – предложение о массе, утверждаемое релятивистской механикой и отрицаемое механикой Ньютона. Если слово «масса» получает свое значение, исходя из контекста теории, оно будет означать разные вещи в зависимости от того, используется ли оно в ньютоновской или релятивистской механике. Следовательно, предложение s, утверждаемое Эйнштейном, должно отличаться по значению от предложения s, отрицаемого Ньютоном. В самом деле, пусть r – другое предложение, использующее слово «масса», которое, в отличие от s, утверждается как Ньютоном, так и Эйнштейном. Мы не можем сказать, что предложение r, которое встречается в ньютоновской теории, ассимилируется теорией относительности, поскольку понятие «масса» не будет означать одно и то же в обоих контекстах. В физике не может существовать суждение, выражающее общее значение r, единое и для Ньютона, и для Эйнштейна.

15

Процессом, связанным с точностью описания научных постулатов, является аксиоматизация. К настоящему времени аксиоматическое построение осуществлено для ряда разделов классической механики (механики частиц, механики твердых тел и т.д.), для релятивистской кинематики и космологии, для определенных частей квантовой механики. Важной

проблемой,

встающей

в

связи

с

аксиоматизацией

естественнонаучного знания, является и определение критерия выбора исходных понятий конструируемой аксиоматической системы. Если при аксиоматизации какого-либо раздела математики вопрос об исходных понятиях системы касается лишь возможности выведения из выбранных исходных понятий всех остальных понятий и предложений аксиоматизируемой теории, то в случае построения аксиоматических теорий естественных наук особый акцент необходимо делать на возможности эмпирической фиксации исходных понятий данной теории. Так,

в

механике,

в

частности,

можно

различать

две

группы

аксиоматизаций: к первой из них принадлежат теории с кинематическими исходными понятиями (понятиями «места», «скорости», «ускорения»), a ко второй – теории с динамическими исходными понятиями (понятиями «массы», «импульса», «силы» и т.д.). Несмотря на то, что теории второй группы значительно проще по своей структуре, чем теории первой группы, их построение наталкивается на теоретико-познавательные трудности нахождения эмпирических эквивалентов для исходных динамических понятий. Во избежание подобных трудностей нередко

пытаются

аксиоматизировать

механику

только

на

основе

кинематических понятий. Даже

любая

математическая

модель

в

плане

общефилософском

описывает явление неполно. А всякое неполное описание явлений с точки зрения логики есть уже описание метафорическое – модель оказывается только подобной тому, что она описывает. Любое неполное познание этого порядка, господствующего в природе, приводит к формулировке утверждений, с одной

16

стороны, соответствующих миру явлений, а с другой – выходящих за его пределы,

поскольку

в

них

используются

логические

понятия,

«идеализирующие» этот мир [Паули 1975: 137–138]. Так, А.И. Орлов [Орлов 1982: 60–67], чтобы доказать несостоятельность математических моделей, приводит пример нечеткого аналога теоремы о том, что три медианы треугольника пересекаются в одной точке. Она звучит следующим образом. Пусть АВ, ВС, СА – примерно прямые линии, которые образуют примерно треугольник с вершинами А, В, С. Пусть L, M, N – примерно середины сторон треугольника. Тогда примерно прямые линии – примерно медианы – образуют примерно треугольник, который более или менее мал по сравнению с треугольником АВС. Эта формулировка становится понятной только после того, как будет определен смысл слов «примерно», «более или менее». Вот как можно уточнить понятие «примерно отрезок АВ»: под ним можно понимать любую кривую линию, проходящую через точки А, В, такую, что расстояние (в обычном смысле) от любой точки кривой до отрезка АВ мало по отношению к длине АВ. Приведенную теорему можно еще больше «размыть», если сказать, что примерно прямые линии образуют примерно треугольник, вершины которого находятся примерно в точках А, В, С. Таким образом, ни в какой области объект познания не может быть сразу воспроизведен мышлением во всей его конкретности, во всем богатстве его сторон и их разнообразных взаимоотношений. Это подтверждается примерами из различных областей познания. В физике и других областях науки мы постоянно встречаемся с процессами, имеющими асимптотический характер. Например, затухание колебаний, выход на орбиту, стабилизация возмущенных движений и т.п. Поэтому

на

сегодняшний

день

понятие

неопределенности

в

науке

рассматривается через триаду понятий неопределенность – дополнительность

17

– совместность. Асимптотические методы осуществляют синтез простоты и точности за счет локализации; фиксируя размеры области, мы ограничиваем возможности как упрощения, так и уточнения. Иными словами, простота и точность связаны отношением дополнительности, а мерой неопределенности является величина области. Третья глава диссертации «Современные исследования непрямой коммуникации» раскрывает комплекс средств реализации коммуникативных стратегий, посредством которых можно достичь некатегоричности суждения. Сюда вошли: процессы и явления (прототипизация, неопределенность (vagueness)), (квантификация,

способы

акцентирования

интенсификация,

элементов

деинтенсификация),

высказывания функционально-

семантические категории (градуализация, эпистемическая модальность), а также стилистические приемы (преуменьшение (understatement), митигация (mitigation)). Прототипизация (англ. prototype theory) – процесс сведения конкретных экземпляров к наиболее часто встречающимся сочетаниям признаков или к оптимальному общему варианту. В науке проблема прототипов возникает на уровне понятия категоризации. Для ученых важно, например, различать такие утверждения, как «A pinguin is a sort of a bird» и «A raven is a sort of a bird». Прототип

подвергается

оптимизации

по

тем

или

иным

параметрам

относительно определенной функции, а потому из прототипизации вытекает определенная параметризация – скалярное упорядочение выборов, отражающее пределы варьирования. Ср., Lose gesprochen gilt ein Telefon als Möbelstück vs Ein Telefon gilt als Möbelstück. Неопределенность

(vagueness)

–

явление,

связанное

с

понятием

«расплывчатого множества». Например, такое высказывание, как «Этот объект способен развивать достаточно высокую скорость» можно уточнить с помощью числовых данных «Этот объект способен развивать достаточно высокую скорость, равную 700 км\ч» или же указанием на следствие, результат

18

– «Этот объект способен развивать достаточно высокую скорость, чтобы преодолеть силу земного притяжения». Квантификация – приписывание оценок (в том числе, числовых) выражениям

формальной

системы.

Эти

оценки

иногда

называют

квантификаторами. Оценки могут характеризовать степень правдоподобия выражений, приоритетность при решении задачи и т.п. Квантификатор – это указатель на область истинности некоторого утверждения: «всегда», «почти никогда», «для многих», «примерно в половине случаев» и т.д. В широком смысле квантификатор может означать любое значение лингвистической переменной (например, «много», «часто», «далеко» и т.д.). В явлении «hedging» кванторы трактуются как «нечеткие числа», подчиняющиеся правилам нечеткой арифметики: системе гибких отношений в реляционной базе данных. Нечеткие кванторы обычно имплицитны. Это позволяет авторам научных текстов в некоторых случаях общие «нейтральные» утверждения

(например,

«Планеты-карлики

малы

объемом»)

заменять

высказываниями с меньшей степенью категоричности («Почти все планетыкарлики малы объемом») или, наоборот, с большей степенью категоричности («Все планеты-карлики очень малого объема»). Интенсификация – количественная модификация качества (отражающая отклонение от «нормальной» меры), делающая это качество существенным (релевантным) для говорящего и / или слушающего и выдвигающая данную форму на первый план по ее значимости [Родионова 2004: 303–304]. Это семантическая категория, в основе которой лежит понятие градации в широком смысле слова. Интенсивность как градуированный семантический признак представляет характеристику какого-либо признака в виде шкалы. Процесс, отражающий

движение

вниз

по

шкале

интенсивности,

есть

процесс

деинтенсификации Наречия часто функционируют как интенсификаторы (intensifiers), придавая больший или меньший акцент чему-то. У усилителей, в англосаксонской терминологии, есть три различных функции [Quirk et al 1985]: они

19

могут подчеркнуть – эмфасайзеры (emphasizers) (I really don't believe him. She simply ignored me), усилить – амплифайеры (amplifiers) (I absolutely refuse this method), или ослабить – даунтоунеры (downtoners) (kind of, sort of, quite, rather, more or less, partly, slightly, somewhat, a little, a bit, barely, hardly, scarcely, at all и др.). Интенсификация

позволяет

коммуникантам

усилить

(ослабить)

прагматическое воздействие того или иного суждения. При этом может возникнуть фазификация, которая приводит к дополнительной, повторной категоризации, когда индивид пытается четче представить контуры некой сущности, выйти из «номинативного тупика» [Левицкий 2008]. Причем о фазификации можно говорить не только в случае уточнения номинации (It’s kind of a garden; Это – вроде фрукт), но и при обозначении нечеткого, размытого, недискретного количества (She is about 20 years old; Подождите около 20 минут) или признака (A girl is fairly pretty; Я был немного обижен). Градуализация – функционально-семантическая категория, в которой значение меры и степени проявления признака, процесса, явления по отношению к нейтральной точке (норме) выражается разноуровневыми языковыми средствами. Градуирование, с одной стороны, позволяет выявить различные аспекты оценки реальности, а с другой – получить данные об интенции продуцента высказывания. В научном дискурсе градуирование, в основном, представлено наречиями степени, формами степеней сравнения прилагательных, рядом словообразовательных элементов (англ. –ish, –y; русск. –оват), обладающих высоким зарядом субъективности. Наличие подобных средств свидетельствует о готовности языка к вербализации нечетких понятий, состояний, признаков неких объектов и явлений. Для современной науки, когда измерения и расчеты могут носить лишь асимптотический характер, очень важно найти такие способы представления получаемых данных, которые бы соответствовали объективности. Например, когда температура вещества достигает критического

20

уровня и составляет -270°С, ученый должен не просто констатировать факт измерения («Это (самый) низкий показатель»), а обязательно учитывать как достоверность получаемых результатов, так и соответствие последним достижениям науки («Это самый низкий показатель температуры на сегодняшний день (при данных условиях)»). В случае же сравнения одного нечеткого понятия с другим следует руководствоваться правилу, согласно которому рассматриваемые безразмерные величины

будут

соизмеримы/несоизмеримы

друг

с

другом

((In)kommensurabilität). Так, отношение двух величин одинаковой размерности является безразмерным. Численное значение величины, которое является отношением этой величины к ее выбранной единице, также безразмерно; например, численным значением массы в 5 кг. служит «безразмерная масса» 5. Безразмерную массу можно получить также, взяв отношение изучаемой массы к некоторой характерной в рассматриваемом процессе массе (хорошо известной и принимаемой в данном процессе за эталон для сравнения). Подобным образом вводятся безразмерные величины, такие как длина, время и т.п. Возможность/невозможность соизмерить величины можно проследить на следующих примерах: (?) Hans ist größer als Bill schwer ist (несоизмеримость массы и величины); Das Fenster ist höher als es breit ist (соизмеримость высоты, длины, глубины с той же самой градационной шкалой (шкалой длин); Die Tür ist breiter als das Sofa hoch ist (соизмеримость ширины и высоты); (?) Die Tür ist breiter als das Sofa niedrig ist (несоизмеримость ширины и глубины); (?) Die Tür ist breiter als das Sofa 60 cm hoch ist (несоизмеримость «нечеткого» понятия с точными количественными данными); (?) Dieter ist 165 cm klein (степень измерения должна быть только положительной, например, Dieter ist 165 cm groß, und das ist klein);

21

(?) Gerd ist größer als Bill klein ist (но Meine Uhr ist schneller, als deine langsam ist, или Karl Valentin ist so groß, wie Lisl Karlstadt klein ist). Эпистемическая модальность – функционально-семантическая категория, содержание которой представляет собой оценку говорящим сообщаемого с точки зрения достоверности, т.е. соответствия действительности. Основными средствами выражения данной категории являются модальные слова и частицы, модальные глаголы и предикативы, предикаты знания и мнения, а также модальные фразы [Беляева 1990: 159], например, «And if taken seriously might frustrate a good bit of useful work» (A reply: Kella / Greenbaum. Journal of Banking and Finance 19/1995). К средствам выражения эпистемической оценки также относят интонационные и паралингвистические средства [Lyons 1977: 797]. Полюс «субъективной» модальности обслуживается обширным классом. Если такая модальность выражается в 3-м лице, легко отделяется от предиката, образуя «модальную рамку», то она и представляет собой «субъективную модальность» – мнение говорящего (например, «Может быть, пойдет дождь») [Степанов 2007: 246]. Семантика нескольким

эпистемической

модальным

модальности

значениям,

дифференцируется

представленным

в

русском

по языке

соответствующими средствами выражения. Основными типами являются значения

простой

специальными высказываний достоверности

(имплицитной)

средствами, в («Он,

достоверности

содержится

изъяснительном наверное,

там»),

в

(не

семантике

наклонении),

маркируется

утвердительных проблематической

категорической

(подчеркнутой)

достоверности («Да, он действительно там»). Преуменьшение (understatement) – стилистический прием, позволяющий коммуникантам снижать категоричность суждения; средство дистанцирования («A statement that is not strong enough to express how good, bad, impressive etc. something really is» (LDCE)).

22

При этом understatement затрагивает содержание пропозиции (It’s snowing in the mountains a little bit), а «hedge» указывает на отношение говорящего к сказанному (It’s snowing in the mountains, I suppose) [Hübler 1983]. Очень часто understatement образуется при помощи использования слов типа quite, rather, a bit, a little (I have a bit of a headache; I am in a bit of a hurry). Недоговоренность приводит к неопределенности в выражении суждения и может привести к вольной интерпретации, особенно если речь изобилует такими словами, как «возможно» или «может быть». Understatement можно воспринимать и как стилистическое средство, применяемое для того, чтобы создать определенный эффект или произвести некое впечатление. В этом случае understatement используется в наиболее эмоциональный момент речи и всегда содержит в себе некий подтекст или намек. Митигация (mitigation) – прием, посредством которого говорящий смягчает

(mitigate)

свои

утверждения,

чтобы

уменьшить

негативное

воздействие на собеседника или впечатление о себе самом (например, «Реактор не взорвался, а просто вышел из строя»). Понятие «митигации» тесно связано с акцентированием и ослаблением значения.

Ослабление

(attenuation)

выражается

в

том,

что

значение

высказывания становится «подавленным», косвенным и неявным (например, I suppose in a sense it is…). Акцентирование (accentuation) предполагает, что значение

высказывания

становится

«укрепленным»,

подчеркнутым,

преувеличенным, явным (например, I am absolutely convinced that the schools are wrong). Строго говоря, отношение между ослаблением (attenuation) и усилением (accentuation) не является дихотомией в прямом значении слова. Нечеткость, которая характерна для разговорного языка вообще, вытекает из иллокутивной силы. Поэтому один и тот же маркер может удовлетворять и цели ослабления (attenuation), и усиления (accentuation), в зависимости от контекста. Так, в одних случаях дискурсивный маркер think играет роль ослабления, передавая колебание и неуверенность (например, Particularly I think you probably like the

23

sort of clothes I like anyway), а в других контекстах становится просодическим, отмеченным акцентом, способствуя укреплению личного суждения говорящего (например, I say I think they made up their minds before they started). В Заключении приводятся основные положения, согласно которым устанавливается специфика феномена «hedging» в русском, английском и немецком языках. Основным показателем неопределенности научного текста можно назвать наличие лексических модификаторов. Их число значительно увеличивается в текстах, посвященных описанию гипотетических моделей, предполагаемых процессов, скорости, массы, точность которых не всегда возможно доказать или проверить. Наличие ограничителей определяется не только типом текста и его принадлежностью к определенной научной парадигме, но и стремлением к объективности, которое обычно считается необходимой характеристикой научных

изысканий. Так, в квантовой

неопределенных

значений

к

механике

определенным,

можно перейти от

переосмысливая

закон,

управляющий движением частицы, заменяя недостоверную констатацию события достоверной констатацией вероятности. Для немецкого и английского научно-популярного дискурса характерен, в первую

очередь,

квантификаторов,

высокий которые

показатель часто

количества

сопровождают

модификаторов

имена

и

числительные,

подчеркивая, таким образом, некатегоричность приводимых статистических данных. В русскоязычном научно-популярном дискурсе особое место занимают выражения «hedging» «вводного типа», влияющие на достоверность всей пропозиции или только ее отдельной части: по-моему, мне кажется, в данном случае и т.д. Лингвистические модификаторы встречаются нечасто (например, более, менее, почти и др.), особенно перед именами числительными. «Нечеткость» же достигается графическим оформлением, например, «20–30%» в русском языке [vs] «приблизительно 20%», и т.д. в европейских языках.

24

На основе проведенного анализа было установлено, что феномен «hedging»

является

универсальным

дискурсивным

средством,

которое

характеризует текст, его смысловую нагрузку. Данное явление позволяет проследить переход от категоричных суждений к некатегоричным, и наоборот.

Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК: 1. Марюхин А. П. Явления непрямой коммуникации в современных языках (русском, английском, немецком) // Сибирский филологический журнал. – № 3, 2008. – С.192-196. 2. Марюхин А. П. «Hedging (Hecke)» – новая семантическая категория? // Сибирский филологический журнал. – № 4, 2008. – С. 200-204.

Публикации в научных изданиях: 1. Марюхин А. П. Истина и смысл в непрямой коммуникации // Творчество вне

традиционных

классификаций

гуманитарных

наук.

Материалы

конференции 2008. – М.-Калуга, 2008. – С. 300-304. 2. Марюхин А. П. Активные семантические процессы в коммуникации: непрямое говорение // Критика и семиотика. – Вып. 12, 2008. – С. 117-125. 3. Марюхин А. П. Явление «hedging» в научном дискурсе // Вестник МГПУ. Серия «Филология. Теория языка. Филологическое образование». – № 1 (5), 2010. – С. 113-117.