ОСНОВЫ ТЕОРИИ РЕГЛАМЕНТАЦИИ ОТВЕТСТВЕННОСТИ И ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

МВД России Санкт-Петербургский университет П.В. Агапов ОСНОВЫ ТЕОРИИ РЕГЛАМЕНТАЦИИ ОТВЕТСТВЕННОСТИ И ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ О...

Author: Агапов Павел Валерьевич

43 downloads 415 Views 2MB Size Report

This content was uploaded by our users and we assume good faith they have the permission to share this book. If you own the copyright to this book and it is wrongfully on our website, we offer a simple DMCA procedure to remove your content from our site. Start by pressing the button below!
Report copyright / DMCA form

DOWNLOAD PDF

МВД России Санкт-Петербургский университет

П.В. Агапов

ОСНОВЫ ТЕОРИИ РЕГЛАМЕНТАЦИИ ОТВЕТСТВЕННОСТИ И ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ Монография

Санкт-Петербург 2011 1

УДК 343.2 ББК 67.408 А 23

Агапов П.В. Основы теории регламентации ответственности и противодействия организованной преступной деятельности: монография / под науч. ред. д-ра юрид. наук, проф. Н.А. Лопашенко. СПб.: Изд-во СПб ун-та МВД России, 2011. – 328 с. В монографии на основе современного законодательства и правоприменительной практики исследуются содержание и социально-правовая сущность организованной преступной деятельности, анализируются уголовно-правовые, уголовно-политические и криминологические проблемы противодействия данному явлению. Предназначена для широкого круга читателей – сотрудников правоохранительных органов и судей, практикующих юристов, аспирантов (адъюнктов), студентов и слушателей юридических вузов, а также всех остальных, интересующихся проблемами противодействия современной преступности. ISBN 978-5-8392-0334-2

УДК 343.2 ББК 67.408

Рецензенты: Денисов С.А. – доктор юридических наук, профессор (Санкт-Петербургский университет МВД России); Павлов В.Г. – доктор юридических наук, профессор (Ленинградский государственный университет им. А.С. Пушкина); Тюнин В.И. – доктор юридических наук, профессор (Санкт-Петербургский университет МВД России); Никулина В.А. – кандидат юридических наук, доцент (Контрольно-аналитическое отделение СЧ ГУ МВД России по СЗФО) ISBN 978-5-8392-0334-2 © Агапов П.В., 2011 © Санкт-Петербургский университет МВД России, 2011 © Издательство «КультИнформПресс», 2011 2

СОДЕРЖАНИЕ ВВЕДЕНИЕ........................................................................................................................... 5 Раздел I. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ................................................................................. 9 Глава 1. Философские, социально-психологические и юридические аспекты исследования организованной преступной деятельности ....................................................................9 § 1. Комплексный подход как методологическая основа исследования организованной преступной деятельности ............................................................ 9 § 2. Понятие организованной преступной деятельности как социально-правового явления ............................................................................ 17 Глава 2. Теоретико-инструментальный анализ организованных форм соучастия в преступлении .....................................................31 § 1. Институт соучастия в преступлении и его роль в познании организованной преступной деятельности...................................... 31 § 2. Уголовно-правовое исследование организованной группы как формы соучастия и средства дифференциации уголовной ответственности ................................................................................... 41 § 3. Преступное сообщество как форма соучастия, законодательная конструкция и объект уголовно-правового воздействия ............................................................. 60 Раздел II. ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ОРГАНИЗОВАННУЮ ПРЕСТУПНУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В ИСТОРИИ РОССИЙСКОГО УГОЛОВНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА, МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВЫХ АКТАХ И ЗАРУБЕЖНОМ УГОЛОВНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ ................................... 77 Глава 1. Генезис российского уголовного законодательства об ответственности за организованную преступную деятельность ........................77 § 1. Развитие российского уголовного законодательства об ответственности за организованную преступную деятельность в дореволюционный период ....................................................................................... 77 § 2. Развитие российского уголовного законодательства об ответственности за организованную преступную деятельность в советский и постсоветский периоды .................................................................. 91 Глава 2. Ответственность за организованную преступную деятельность в международно-правовых актах и в уголовном законодательстве зарубежных государств ......................................112 § 1. Международно-правовые основы противодействия организованной преступной деятельности ........................................................ 112 § 2. Ответственность за организованную преступную деятельность по уголовному законодательству зарубежных государств ........................................................................................... 121 3

Раздел III. УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ ПОЛИТИКА ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ............................................................................. 133 Глава 1. Основы уголовно-правовой политики в сфере противодействия организованной преступной деятельности...............................................................................................133 § 1. Основания и принципы криминализации организованной преступной деятельности ........................................................ 133 § 2. Пенализация организованной преступной деятельности......................... 160 Глава 2. Пути и способы совершенствования уголовно-правового регулирования в сфере противодействия организованной преступной деятельности ................................................................174 § 1. Проблемы уголовно-правовой регламентации ответственности за организацию, руководство и участие в преступных объединениях ................................................................................... 174 § 2. Компромисс как средство противодействия организованной преступной деятельности ........................................................ 187 § 3. Проблемы обеспечения правовой защиты лиц, выполняющих специальное задание по пресечению или раскрытию деятельности организованной группы или преступного сообщества................................................................................. 200 Раздел IV. ОСНОВЫ КРИМИНОЛОГИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ............................................................................. 205 Глава 1. Организованная преступность в современной России .................205 § 1. Организованная преступность и ее детерминация.................................... 205 § 2. Основные тенденции, динамика и структура организованной преступности в современной России............................................................................................... 222 Глава 2. Предупреждение организованной преступности в системе государственной политики противодействия преступности ...............272 § 1. Теоретические основы противодействия и предупреждения преступности ......................................................................... 272 § 2. Предупреждение организованной преступности........................................ 279 ЗАКЛЮЧЕНИЕ ............................................................................................................... 303 ПРИЛОЖЕНИЯ............................................................................................................... 312

4

Введение

ВВЕДЕНИЕ На современном этапе исторического развития одну из главных угроз для национальной безопасности и социально-экономической стабильности российского государства представляет организованная преступность. Деструктивная опасность, исходящая от организованных преступных объединений и совершаемых ими общественно опасных деяний, не сравнима, пожалуй, ни с чем. Они не только влекут за собой тяжкие, порой необратимые последствия, но и создают обстановку нервозности граждан, их неуверенности в своей безопасности и возможностях государственной власти по ее обеспечению. Крайне негативной тенденцией в последнее время является все возрастающая ожесточенность, организованность и законспирированность субъектов преступной деятельности. Последняя нередко осуществляется под эгидой политических лозунгов, носит ярко выраженный антигосударственный характер. Среди ее конкретных проявлений в официальных документах отмечаются: деятельность террористических организаций и группировок, направленная на насильственное изменение основ конституционного строя и дезорганизацию нормального функционирования органов государственной власти; экстремистская деятельность националистических, религиозных, этнических и иных организаций и структур, ориентированная на нарушение единства и территориальной целостности РФ и дестабилизацию внутриполитической и социальной ситуации в стране; деятельность транснациональных преступных организаций и группировок, связанная с незаконным оборотом наркотических средств и психотропных веществ, оружия, боеприпасов, взрывчатых веществ; активизация трансграничных преступных групп по незаконному перемещению через государственную границу РФ водных биологических ресурсов, других материальных и культурных ценностей, организации каналов незаконной миграции1. Следует констатировать, что криминальная экспансия сегодня в той или иной степени затронула большинство жизненно важных отраслей экономики страны. Для создания благоприятных условий осуществления своей деятельности организованные преступные структуры проявляют повышенный интерес к установлению корруп1

Указ Президента РФ от 12 мая 2009 г. № 537 «О стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2009. № 20. Ст. 2444. 5

Введение

ционных отношений и проникновению в органы власти и управления. Это подтверждает, в частности, анализ недавних событий в станице Кущевской Краснодарского края, позволяющий сделать неутешительный вывод об опаснейших тенденциях слияния (своеобразного симбиоза) организованной преступности с коммерческими и властными структурами, когда криминалом контролируются социальные, экономические и политические процессы в регионе. В условиях глобализации организованная преступная деятельность приобретает ряд качественно новых параметров. Стремясь получить дополнительные доходы, преступные сообщества активно распространяют свое влияние за рамками национальных границ, укрепляя финансово-экономические позиции в зарубежных странах. Все эти обстоятельства выступают факторами, препятствующими укреплению положения страны на международной арене, отмечаются мировым сообществом в числе причин ненадежности России как стратегического партнера. Существующая недооценка государством высокого уровня криминализации общественных отношений позволяет представителям научной общественности говорить сегодня о кризисе уголовной политики1. История учит, что в сфере противодействия преступности, и особенно наиболее опасным ее формам, не допустимы волюнтаристские установки и скоропалительные решения. Примером тому являются явно ошибочные выводы об ослаблении позиций организованной преступности и связанные с ними управленческие директивы, одной из которых был упразднен Департамент по борьбе с организованной преступностью и терроризмом. Несмотря на некоторое снижение общего числа расследованных преступлений, совершенных членами организованных групп или преступных сообществ (в 2006 г. – 30,676 тыс., в 2007 г. – 35,712 тыс., в 2008 г. – 37,279 тыс., в 2009 г. – 32,236 тыс., в 2010 г. – 22,752 тыс.), основания для оптимистичных криминологических прогнозов пока отсутствуют. Организованная преступность продолжает оставаться тревожной реальностью нашей жизни и серьезной государственной проблемой. Главной задачей текущего уголовно-правового регулирования выступает повышение качества законодательной техники в целях наиболее полного и системного изложения нормативных правовых предписаний. При этом современные законотворческие процессы, 1

См., например: Алексеев А.И., Овчинский В.С., Побегайло Э.Ф. Российская уголовная политика: преодоление кризиса. М., 2006. 6

Введение

направленные на совершенствование категориального аппарата, неизбежно ставят перед наукой задачу теоретического осмысления новой терминологии, используемой законодателем. Существенные изменения, внесенные в УК РФ Федеральным законом от 3 ноября 2009 г. № 245–ФЗ1, поставили перед теорией и практикой ряд вопросов, вызванных, в первую очередь, оценочной природой новых законодательных конструкций. По свидетельству представителей судейского корпуса, именно оценочный характер признаков, используемых в легальных определениях, дает возможность правоприменительным органам проявлять субъективный подход и уже по своему усмотрению, а не в соответствии с целями уголовной политики, принимать соответствующие решения2. Не менее значимы, а потому требуют дальнейшего теоретического осмысления, проблемы, связанные с имплементацией норм международного права (в частности, Палермской Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности) в национальную уголовноправовую систему. Таким образом, комплексное решение проблем эффективного противодействия организованной преступной деятельности требует от государства определения четких ориентиров в уголовной политике, принятия неотложных организационно-управленческих решений, модернизации правоохранительных органов, выработки стратегических направлений и идеологических основ в этой сфере. Это обусловливает необходимость дальнейших теоретических исследований организованной преступной деятельности и разработки на этой основе научно обоснованных концепций противодействия ей. Вопросы противодействия организованным формам преступности привлекали внимание многих отечественных ученых. Неоценимый вклад в развитие уголовно-правовых воззрений, касающихся указанных проблем, внесли дореволюционные ученые-криминалисты – Л.С. Белогриц-Котляревский, А.С. Жиряев, С.В. Познышев, Н.С. Таганцев, И.Я. Фойницкий и др.

1

Федеральный закон от 3 ноября 2009 г. № 245–ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и в статью 100 Уголовнопроцессуального кодекса Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2009. № 45. Ст. 5263. 2 Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2010. № 8. С. 1. 7

Введение

Отдельные аспекты уголовной ответственности за организованную преступную деятельность рассматривались в работах Ю.М. Антоняна, Ф.Г. Бурчака, В.М. Быкова, Л.Д. Гаухмана, Я.И. Гилинского, И.В. Годунова, П.И. Гришаева, П.Ф. Гришанина, А.И. Гурова, С.У. Дикаева, А.И. Долговой, А.Э. Жалинского, В.А. Жбанкова, Н.Г. Иванова, Л. В. Иногамовой-Хегай, Н.Г. Кадникова, М.И. Ковалева, В.С. Комиссарова, А.И. Коробеева, Л.Л. Кругликова, В.Н. Кудрявцева, Н.Ф. Кузнецовой, В.Д. Ларичева, Н.А. Лопашенко, В.В. Лунеева, В.П. Малкова, В.В. Мальцева, С.Ф. Милюкова, А.В. Наумова, В.А. Номоконова, М.Ю. Павлика, А.И. Рарога, А.Н. Трайнина, Т.Д. Устиновой, С.Н. Фридинского, В.Е. Эминова и других исследователей. Анализу сложных форм соучастия, уголовно-правовой и криминологической характеристике организованной преступной деятельности и ее конкретным разновидностям посвящены кандидатские диссертации А.И. Арестова, С.А. Балеева, А.Р. Зайнутдиновой, Д.Б. Ильясова, Р.Х. Кубова, В.В. Малиновского, Р.В. Мацинского, А.Н. Мондохонова, А.В. Покаместова, О.Н. Расщупкиной, С.В. Розенко, Э.Р. Халишховой, У.А. Хасиева, Т.А. Хмелевской, Е.И. Чекмезовой, Е.В. Черепановой и других авторов. Указанные проблемы изучались и на уровне докторских диссертаций, в числе которых работы А.А. Арутюнова, Е.А. Галактионова, Р.Р. Галиакбарова, С.В. Иванцова, В.С. Овчинского, А.Л. Репецкой, В.И. Третьякова, У.Т. Сайгитова. Вместе с тем, комплексные исследования, системно рассматривавшие организованную преступную деятельность как социальное и правовое явление, до настоящего времени не проводились. Кроме того, в имеющихся работах по отдельным вопросам данной проблематики нередко встречаются противоречивые положения, требующие уточнения и более глубокого анализа. Все вышесказанное подтверждает актуальность темы настоящего монографического исследования. Автор выражает искреннюю признательность профессорам Н.А. Лопашенко, С.А. Денисову, В.Г. Павлову, В.И. Тюнину за конструктивные замечания, высказанные при подготовке настоящей работы.

8

Раздел I. Теоретико-методологические основы исследования…

Раздел I ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ Глава 1. Философские, социально-психологические и юридические аспекты исследования организованной преступной деятельности § 1. Комплексный подход как методологическая основа исследования организованной преступной деятельности Постановка цели в процессе научного исследования непосредственно связана с выявлением проблемных вопросов в реализации познавательных интересов или удовлетворении практических потребностей. В последние годы на первый план выдвигаются такие глобальные проблемы, решение которых обязывает учитывать их сложный и многоаспектный характер. Одной из особенностей развития науки в современный период является комплексный подход к изучению закономерностей природы и общества. Комплексность является качественным показателем уровня науки, она служит критерием в оценке новых научных открытий и социальных экспериментов, в зарождении и утверждении фундаментальных теоретических проблем и новых наук1. Объективные условия для современного синтеза наук возникли в результате научно-технического развития, приводящего с одной стороны, к повышению масштабности проблем, стоящих перед человеком, а с другой стороны, к необходимости комплексного похода к решению тех или иных насущных вопросов, требующих анализа различных аспектов, отдаленных последствий принимаемых решений2. 1

См.: Кивенко Н.В. Комплексные исследования и их взаимосвязь на различных уровнях научного познания // Философские проблемы современного естествознания: республиканский междуведомственный научный сборник. Вып. 53. Комплексный подход в естественнонаучном познании. Киев, 1982. С. 8. 2 См.: Федоренко Н.П. Проблемы интеграции науки // Методологические проблемы взаимодействия общественных, естественных и технических наук. М., 1981. С. 165–166. 9

Глава 1. Философские, социально-психологические и юридические аспекты…

В ходе анализа интегративных тенденций в современной науке становится возможным выделить сферу интеграции и степень ее реализации. В процессе взаимодействия наук прослеживается начальная и завершенная степень интеграции. Последняя реализуется в виде синтеза наук с образованием на этой основе новой научной дисциплины, отличающейся специфическим объектом исследования, понятийной системой и т. д. Одной из ступеней интеграции знания, приводящей к синтезу наук и завершающейся образованием новых научных дисциплин, является постановка и решение комплексных проблем, проведение комплексных исследований. «Комплексное исследование, – пишет Н.В. Кивенко, – есть ступень научного знания, которая ведет к системному исследованию предметов и процессов. Постановка комплексной проблемы – это начало систематизации знания об изучаемом объекте, что ведет к синтезу наук, или системе наук. Иначе говоря, постановка комплексной проблемы как начального этапа интеграции знания представляет собой необходимую ступень в развитии науки»1. Подойти к объекту комплексно – это значит поставить в центр внимания не разложение системы на составляющие структуры и элементы, а наоборот – взаимоотношение, взаимосвязь, взаимодействие различных его сторон, разнородных по своей дисциплинарной принадлежности аспектов. Комплексный подход имеет преимущества перед другими общенаучными методами познания: он позволяет наметить узлы интеграции структурных уровней системы, способствующих выработке новых оснований и направлений последующего синтеза знаний2. Таким образом, в основе комплексного подхода, как одного из общих методов познания, лежит методологическая установка, которая ориентирует на всестороннее рассмотрение объекта исследования с междисциплинарных позиций, требует учета взаимосвязанности и разнородности его элементов, сторон, уровней и т. д. и имеет своей конечной целью получение интегративного целостного представления об изучаемом объекте, путях и способах воздействия на него. Эта методологическая установка воплощается в конкретных методах комплексного исследования, каждый из которых представляет собой

1

Кивенко Н.В. Указ. соч. С. 9. См.: Файзиев А.А. Комплексный подход в научном познании. Ташкент, 1985. С. 117. 2

10


специфический вариант ее реализации, разработанный с учетом особенностей того или иного объекта и предмета познания1. Комплексные проблемы отличаются различным уровнем сложности. Представляя собой форму выражения системного характера, научного знания, комплексные проблемы, в свою очередь, являются систематизирующим фактором, способствующим организации, синтезу знания. В настоящее время уже намечаются реальные пути и выявляются основные принципы классификации основных типов интеграции научного знания. В соответствии с этой складывающейся классификацией представляется логичным классифицировать и различные по уровню сложности комплексные проблемы. Думается, правы те авторы, которые рассматривают комплексный подход как одну из форм проявления диалектического метода, отмечая при этом, что в качестве такового он пока не разработан2. Большинство из них единодушны в том, что комплексный подход вырос из системного, и хотя они взаимно дополняют друг друга, между ними существует и определенное различие3. Как отмечает Д.А. Керимов, комплексное исследование системных объектов средствами различных наук является необходимым условием организации, проведения и обеспечения таких исследований. При этом сама комплексность настолько органически связана с системной методологией, что выступает в качестве ее составного компонента, звена, метода познания, тем самым, приобретая методологический статус4. При системном подходе доминирует расчленение предмета на составляющие части. В качестве момента выражения принципа целостности он содержит структурный и функциональный аспект, но по1

См.: Зарипов З.С. Комплексный подход в профилактике правонарушений. Ташкент, 1987. С. 3. 2 Файзиев А.А. Комплексный подход в познании и действии (философскометодологический аспект): автореф. дис. ... д-ра философ. наук. Ташкент, 1990. С. 19; Кедров Б.М. О современной классификации наук // Вопросы философии. 1980. № 10. С. 101. 3 Следует согласиться с В.Г. Афанасьевым в том, что понятия «комплекс» и «система» (а соответственно и «комплексный подход» и «системный подход») близки в том смысле, что и то и другое представляют собой определенную совокупность компонентов, специфически взаимодействующих друг с другом. Когда речь идет о некой целостности, целом и частях, понятия «комплекс» и «система» правомерно употреблять как синонимы (см.: Афанасьев В.Г. Общество: системность, познание и управление. М., 1981. С. 249). 4 См.: Керимов Д.А. Философские основания политико-правовых исследований. М., 1986. С. 232. 11


следний как раз и реализуется путем комплексного исследования. При комплексном подходе в процессе самого исследования разнокачественных систем объединяются различные дисциплины. Он ориентирует на фактическую информацию и формулировку теорий, комплексных по самой своей природе. Каждый, кто стремится к действительному сотрудничеству наук в комплексном исследовании соответствующих объектов, должен выйти за пределы предмета «своей» науки и переходить «пограничные зоны», двигаться по «нейтральному полю» навстречу своему партнеру1. Комплексный подход эффективен, когда научное познание сталкивается с решением задач одновременного выявления закономерностей взаимосвязи разнокачественных систем и динамических закономерностей взаимоотношений между этими системами. Он предполагает одновременное, синтетическое изучение этих разных систем. В отличие от других видов методологического подхода (аналитического, системного, функционального, алгоритмического и пр.) комплексность характеризуется известными основаниями своего применения, особой организацией процесса исследования и пределами своих действительных познавательных возможностей. Вместе с тем, говоря о сущности комплексности, нельзя абсолютизировать значение этого методологического направления. Как верно рассуждает А. Г. Безверхов, комплексный подход не заменяет других средств научного познания, поскольку всякое явление можно рассматривать с множества точек зрения, сторон, аспектов, а также в разных целях. Следовательно, возможны и всегда будут существовать различные методологические принципы, способы и подходы, которые взаимно дополняют друг друга, так как являются действенными для разных условий. Комплексный подход не может исключать возможности, и даже необходимости в конкретном исследовании, делать акцент на какой-либо одной стороне изучаемого объекта действительности. Данное положение объясняется тем, что он, как и иные методологические средства, имеет пределы своего применения2. Другими словами, возможности даже комплексного мышления ограничены.

1

Там же. С. 256. См.: Безверхов А.Г. Сущность комплексного подхода и его применение в уголовном праве // Вестник Волжского университета им. В.Н. Татищева. Серия «Юриспруденция». Выпуск двадцатый. Тольятти, 2002. С. 36. 2

12


Использование комплексного подхода в уголовном праве представляется очень перспективным средством научного познания. Вопервых, комплексное изучение ряда уголовно-правовых явлений обусловливается пониманием уголовного права как сложного целостного образования. Уголовное право представляет собой многомерное и многоуровневое явление – отрасль права, отрасль законодательства, отрасль науки и учебная дисциплина. Предметом охраны уголовного права выступают наиболее важные общественные отношения (ч. 1 ст. 2 УК РФ), абсолютному большинству которых свойственен комплексный характер. Метод уголовного права как отрасли права представляет собой комплекс юридических средств, включающих запреты, позитивные обязанности, дозволения и поощрения. В арсенале уголовного права помимо наказания, как наиболее острой и репрессивной формы юридической ответственности, представлен комплекс иных мер уголовно-правового характера (принудительные меры воспитательного воздействия, медицинского характера и др.). Во-вторых, правильное применение уголовно-правовых норм невозможно без учета их комплексного взаимодействия с нормативными положениями других отраслей. Действуя совместно, они одновременно регулируют и обеспечивают защиту одним и тем же общественным отношениям. В этом смысле они составляют единое (комплексное) целое, функционирующее на основе принципов различной отраслевой принадлежности. В-третьих, комплексный подход в науке уголовного права обусловлен тем, что уголовно-правовая наука находится в многообразных отношениях с другими правовыми науками и отраслями знания. Такое взаимодействие уголовного права с другими юридическими и неюридическими науками имеет своим основанием многогранность права, т. е. устойчивую и необходимую взаимосвязь правовых «сторон» («граней») как друг с другом, так и с иными социальными явлениями. В последнем случае комплексный подход к изучению уголовно-правовых явлений позволяет объяснить их экономические, политические, идеологические, нравственные основы и значимость. Практическая потребность в комплексном решении ряда уголовно-правовых проблем постоянно возрастает. Не является исключением и совместная (организованная) преступная деятельность, исследование которой нередко осуществляется на стыке наук уголовного права, философии, социологии, психологии и др., т. е. на междис13


циплинарном уровне1. В целом следует согласиться с Л.М. Прозументовым в том, что необходимость рассмотрения некоторых подходов в организации совместной деятельности людей, которые имеют место в социологии, психологии, социальной психологии, обусловлена тем, что, во-первых, перечисленные науки обладают большим опытом в изучении форм совместной деятельности людей, и, вовторых, возможностью использовать отдельные закономерности, выявленные представителями других наук в процессе изучения форм совместной деятельности людей в уголовно-правовой и криминологической науках2. Следует отметить, что организованная преступная деятельность входит в сферу научных интересов специалистов не только уголовного права и криминологии, но и криминалистики. По утверждению Т.А. Боголюбовой, в качестве одной из задач последней сегодня ставится разработка методического инструментария исследования преступной деятельности. Определенным этапом подготовки ее решения может стать совместное изучение психологами и криминалистами психологии участников организованной преступной деятельности, мотивации их поведения. По ее мнению, это позволит с новых позиций подойти к решению насущных потребностей практической деятельности по противодействию организованной преступности3. Однако неоспоримым признается тот факт, что методологической основой для всех юридических знаний криминального цикла является наука уголовного права4. Значение комплексного подхода в исследовании организованной преступной деятельности обусловливается еще одним важным обстоятельством. Дело в том, что он достаточно успешно применяется 1

См., например: Арутюнов А.А. Соучастие в преступлении по уголовному праву Российской Федерации: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2006. С. 11; Боголюбова Т.А. Организованная преступная деятельность – предмет совместного изучения криминалистов и психологов // Юридическая психология: сборник научных трудов. Выпуск третий. Часть II / под ред. докт. юрид. наук Г.Х. Ефремовой, докт. психол. наук О.Д. Ситковской. М., 2005. С. 18–24. 2 См.: Прозументов Л.М. Групповое преступление: вопросы теории и практики. Томск, 2010. С. 5. 3 См.: Боголюбова Т.А. Организованная преступная деятельность – предмет совместного изучения криминалистов и психологов. С. 24. 4 См.: Мазунин Я.М. Проблемы теории и практики криминалистической методики расследования преступлений, совершаемых организованными преступными сообществами (преступными организациями): автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Екатеринбург, 2006. С. 17. 14


на эмпирическом уровне работниками правоприменительных органов. Не секрет, что используется он и преступниками, прежде всего из руководящего звена высокоорганизованных преступных объединений (банд, террористических групп, преступных сообществ). Нередко в них входят лица, обладающие достаточно высоким интеллектуальным потенциалом, в том числе те, кто применял комплексный подход в своей прошлой работе в государственных структурах, целенаправленно получал знания об их сущности и возможностях трансформации для организации преступной деятельности и противодействия уголовному преследованию. Оптимально противостоять им возможно, только в совершенстве владея соответствующей методологией1. О комплексном характере мер по противодействию организованной преступной деятельности говорится в ряде нормативных правовых актов, формулирующих основы уголовной политики по противодействию преступности. Например, 10 марта 1999 г. Правительством Российской Федерации было принято Постановление «О федеральной целевой программе по усилению борьбы с преступностью на 1999–2000 годы»2, в котором противодействие организованной преступности рассматривалось в числе основных направлений правоохранительной деятельности. В данном документе обращалось внимание на необходимость подрыва экономической базы организованной преступности, создания действенных форм и методов борьбы с ней на основе комплексного объединения усилий правоохранительных органов и органов исполнительной власти, предприятий, организаций и учреждений, общественных объединений и граждан. При разработке и реализации мер противодействия преступности в современных условиях необходимо исходить из того, что преступность обусловливается целым комплексом факторов. С одной стороны, это социальные процессы и явления, присущие всему мировому сообществу (бедность, алкоголизм, наркомания и т. д.). С другой стороны, это криминогенные факторы, характерные для современного российского общества (ослабление различных форм правового и социального контроля, распад традиционной системы профилактики правонарушений и др.). Наконец, это геополитические факторы (процессы глобализации, миграции и пр.). Таким образом, про1

См.: Корсаков К. А. Методы научного познания в уголовном судопроизводстве. СПб., 2004. С. 7. 2 Собрание законодательства Российской Федерации. 1999. № 12. Ст. 1484. 15


тиводействие преступности на комплексной основе заключается не только в использовании всего разнообразия средств и методов правоохранительных органов в выявлении, пресечении, раскрытии и расследовании преступлений, но и проведение мероприятий по профилактическому воздействию на криминогенные факторы. Такой подход предполагает постоянный анализ изменений преступности и ее причин (как в целом по стране, так и в отдельных регионах), определение стратегии и тактики данного направления правоохранительной деятельности с учетом реальных социально-экономических, политических условий, состояния общественного сознания, правоохранительной системы и др.1 Вышеизложенное позволяет высказать предложение о необходимости принятия специального федерального закона, в котором бы определялся комплекс мер политического, социальноэкономического, информационно-пропагандистского, организационного, правового и иного характера по противодействию организованной преступности. Нелишне напомнить в связи с этим, что проект Федерального закона «О борьбе с организованной преступностью»2 уже подготавливался группой депутатов Государственной Думы Федерального Собрания РФ, и даже был принят в I чтении 22 февраля 1995 г., однако впоследствии был отклонен Президентом РФ по причине несоответствия ряда его положений Конституции РФ. Эффективное противодействие организованной преступности признается одной из важнейших государственных задач в некоторых странах ближнего зарубежья. Так, в Кыргызской Республике подготовлен и вынесен на обсуждение проект Закона «О противодействии организованной преступности»3, определяющий организационноправовые основы противодействия организованной преступности. Как отмечается в пояснительной записке, в настоящее время органы, осуществляющие борьбу с организованной преступностью, остро нуждаются в принятии такого закона, который значительно расширит возможности превентивного воздействия на организованную преступность, создаст правовые основания для привлечения к уголовной ответственности лиц, участвующих в создании преступных формиро1

См.: Суслова Г.Н. Региональные комплексные программы по усилению борьбы с преступностью: теоретические аспекты разработки и механизм реализации (по материалам Центрального федерального округа): дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004. С. 4. 2 Справочная правовая система «КонсультантПлюс». 3

См.:http://www.gov.kg/index.php?option=com_content&task=view&id=921&Itemid=1

16


ваний, а также будет способствовать координации международного сотрудничества в борьбе с организованной преступностью. Необходимость принятия специального закона в Российской Федерации обосновывает и руководитель рабочей комиссии по разработке федерального закона «О борьбе с организованной преступностью» А.И. Долгова. По ее мнению, именно в нем важно раскрыть понятийный инструментарий применительно к организованной преступности и мерам борьбы с ней; определить основополагающие подходы к такой борьбе; предусмотреть наличие и сферу деятельности специализированных субъектов по борьбе с организованной преступностью; специальные предупредительные и правовосстановительные меры; дополнительные гарантии ведения такой борьбы в рамках Конституции РФ, закона; меры безопасности участников данной борьбы и сотрудничающих с ними лиц1. § 2. Понятие организованной преступной деятельности как социально-правового явления В последнее время появилось значительное число научных работ, в которых исследователями проблем противодействия организованной (организационной) преступной деятельности делаются попытки рассмотреть ее содержание2. Содержание понятия – это «ото1

См.: Долгова А.И. Криминологические оценки организованной преступности и коррупции, правовые баталии и национальная безопасность. М., Криминологическая ассоциация, 2011. С. 387. 2 См., например: Кучер Ю.А. Правовые формы определения ответственности за преступную деятельность: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1996; Балеев С.А. Ответственность за организационную преступную деятельность по российскому уголовному праву: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2000; Розенко С.В. Формы и виды организованной преступной деятельности: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2001; Зайнутдинова А.Р. Ответственность за организованные формы соучастия в преступлении по российскому уголовному праву: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2001; Покаместов А.В. Уголовно-правовая и криминологическая характеристика организатора преступной деятельности: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2000; Сальникова С.В., Шульга В.И. Социо-криминологическая и правовая оценка деятельности организованных группировок криминальной направленности. Владивосток, 2004; Мондохонов А.Н. Формы соучастия в преступной деятельности: дис... канд. юрид. наук. М., 2005; Мацинский Р.В. Региональная криминологическая детерминация организованной преступной деятельности (по материалам Восточно-Сибирского региона): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. 17


браженная в нашем сознании совокупность свойств, признаков и отношений предметов, ядром которой являются отличительные существенные свойства, признаки и отношения»1. При уяснении содержания понятия «организованная преступная деятельность» необходимо в первую очередь обратиться к базовому признаку – «деятельность». В философской и психологической литературе под деятельностью понимают специфический вид человеческого поведения2, специфическую форму активного отношения к окружающему миру, содержание которой составляет его целесообразное изменение и преобразование3, акт столкновения целеполагающей свободной воли субъекта, с одной стороны, и объективных закономерностей бытия – с другой4. Все ее многообразие можно свести к четырем основным взаимодействующим видам деятельности: преобразовательной, познавательной, ценностно-ориентационной, коммуникативной (общению). Основанием деятельности является сознательно формулируемая цель, которая лежит вне деятельности, в сфере человеческих мотивов, идеалов и ценностей5. Побуждение к деятельности определенным мотивом обозначается как мотивация – процесс выбора между различными возможными действиями, регулирующий, направляющий деятельность на достижение специфических для данного мотива целевых состояний и поддерживающий эти состояния. Другими словами, мотивация определяет целенаправленность деятельности6. В современных научных исследованиях можно встретить утверждение, что деятельность необходимо рассматривать как элемент более широкой системы, где исходным пунктом служит деятельная

Иркутск, 2007; Чекмезова Е.И. Уголовно-правовая характеристика организованной преступной деятельности: дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 2008; Малиновский В. В. Организационная деятельность в уголовном праве России (виды и характеристика): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2009. 1 См.: Кондаков Н.И. Логический словарь. М., 1971. С. 485. 2 См.: Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. М., 1989. Т. 2. С. 8. 3 См.: Философский энциклопедический словарь. М., 1983. С. 151. 4 См.: Новейший философский словарь. 2-е изд., перераб. и доп. Мн., 2001. С. 311. 5 См.: Каган М.С. Человеческая деятельность (опыт системного анализа). М., 1974. С. 53 и след. 6 Хекхаузен Х. Мотивация и деятельность / под ред. Б.М. Величковского. М., 1986. Т. 1. С. 34. 18


личность, т. е. где «социальный контекст не внеположен личности, а отображен в ее внутренней структуре»1. Деятельность представляет собой систему действий, обусловленных общим мотивом всех и сознательным характером каждого действия, подчиненных цели и единому плану, строящемуся с учетом уже выполненного в предвидении будущих действий2. Что же представляет собой преступная деятельность? Один из первых авторов, обратившихся к ее научному определению, был А.Ф. Зелинский. Он пришел к выводу о том, что преступная деятельность не является неким дополнительным пятым видом человеческой активности, а выступает либо извращением нормальной деятельности, либо осуществлением ее с нарушением правовых норм. Еще в 1978 г. он выступил за признание преступной деятельности самостоятельным уголовно-правовым понятием, а не синонимом преступления. По мнению А.Ф. Зелинского, это понятие можно определить как повторность аналогичных умышленных преступных посягательств, объединяемых единством мотивации, общей целью и тесной внутренней связью3. С точки зрения психологии, преступной деятельности присущ целый ряд отличительных содержательных особенностей, коренящихся как в ведущих эффективно-смысловых образованиях, так и в содержательных особенностях каждого компонента, а также в закономерностях их развития и функционирования4. Эта деятельность направлена на удовлетворение тем или иным способом криминальных потребностей, мотивов, наличии которых обусловливает действия преступника и придает смысл всему его существованию. Их стержень составляют устойчивые (стратегические) цели, наличествующие наряду со ситуативными (тактическими, оперативными) целями, проявляющимися и реализуемыми в конкретной преступной ситуации5. Преступная деятельность может быть индивидуальной, т. е. совершаться одним лицом, а может являться результатом объединения 1

Леонтьев А.А. Деятельный ум (Деятельность, Знак, Личность). М., 2001. С. 106. 2 См: Каган М.С. Человеческая деятельность (опыт системного анализа). С. 174–179. 3 См.: Зелинский А.Ф. Понятие «преступная деятельность» // Советское государство и право. 1978. № 10. С. 98–100. 4 См.: Садрисламов Г.Ф. Психология криминальной деятельности. Казань, 2007. С. 160. 5 Там же. 19


совместных усилий нескольких лиц. Очевидно, что в последнем случае групповая или организованная преступная деятельность представляет гораздо бо́льшую опасность для охраняемых уголовным законом интересов личности, общества и государства. Далее мы будем говорить об организованной преступной деятельности, имея в виду, что многие из рассмотренных характеристик присущи и индивидуально осуществляемой преступной деятельности. Применяя разработанную А.В. Петровским1 стратометрическую концепцию, структурным центром которой является совместная, социально детерминированная деятельность, ряд авторов (А.Р. Ратинов, В.Г. Лукашевич, В.А. Ратинов2, В.М. Быков3) высказали гипотезу, что обозначенная теоретическая позиция позволяет по-новому подойти к криминально-психологическому изучению преступных групп. Согласно их выводам, структура внутригрупповых отношений может быть представлена как многоуровневая, состоящая из различных по степени опосредования совместной деятельностью слоев или страт отношений. Первый поверхностный слой («неопосредованной зависимости») образован совокупностью межличностных отношений непосредственной взаимной связи. Второй, более глубокий слой составляют взаимоотношения, опосредованные ценностными характеристиками совместной деятельности. Оба эти слоя представляют собой «пласт» собственно межличностных взаимоотношений от непосредственных до обусловленных целями, задачами и ценностями совместной деятельности. Этот пласт отношений – необходимая, но не исчерпывающая часть групповой активности. Существует еще «ядерный» слой отношений «ответственной зависимости». Такие отношения, разумеется, не безличны, но, в отличие от сугубо межличностных, их можно назвать «отношениями деятельности». Именно происходящие здесь процессы являются основной детерминантой всех социально-психологических эффектов в группе. Таким образом, категория деятельности открывает путь для изучения внутренних механизмов образования и существования соци1

См. подробнее: Петровский А.В. Личность. Деятельность. Коллектив. М., 1982. С. 51 и след. 2 Ратинов А.Р., Лукашевич В.Г., Ратинов В.А. Личность в преступной группе (методологические и методические исследования) // Личность преступника как объект психологического исследования: сборник научных трудов. М, 1979. С. 135–143. 3 Быков В.М. Криминалистическая характеристика преступных групп. Ташкент, 1986. С. 9–11. 20


альных групп, в том числе и преступных, через анализ «базовых отношений деятельности». При этом процессы опосредования являются центральным внутренним механизмом, обеспечивающим целостность всей системы внутригрупповой активности и, следовательно, возможность ее эффективного функционирования. Исследуя движущие силы процесса групповой деятельности, необходимо указать на две ее стороны. Первая – интеграция единичных сил, вследствие чего их совокупность становится объединенной силой, отличной от составляющих. Вторая – дифференциация единичных сил, предполагающая их специализацию и структурную иерархизацию, вне которых невозможно успешное достижение цели совместной деятельности. Очевидно, что преобладание интегративных сил – необходимое условие образования и существования преступной группы1. Организованную преступную деятельность образует система взаимосвязанных и образующих определенную целостность преступных деяний. В связи с этим ее нельзя отождествлять с множественностью преступлений, так как последняя может представлять собой совокупность несвязанных друг с другом преступлений. Как отмечает А.В. Покаместов, преступная деятельность выходит за рамки множественности преступлений, поскольку характеризуется более высокой степенью общественной опасности, представляет качественно иной уровень криминальной активности2. «Организованная преступная деятельность , – пишет А.И. Долгова, – не случайный набор, а именно единая, целостная система организованных преступлений, между которыми существуют устойчивые взаимосвязи»3. К похожему выводу приходит и Ю.А. Кучер, который под организованной преступной деятельностью понимает «совместную систематическую множественность преступлений, образующую как бы общий преступный образ жизни нескольких лиц, групп, организаций»4. В этом отношении правомерно говорить о своеобразном преступном промысле, т. е. такой систематичной деятельности, которая является ос1

См.: Ратинов А.Р., Лукашевич В.Г., Ратинов В.А. Личность в преступной группе (методологические и методические исследования). С. 136–137. 2 См.: Покаместов А.В. Ответственность за организацию преступной деятельности / под науч. ред. проф. В. П. Ревина. М., 2002. С. 16–17. 3 Долгова А.И. Преступность, ее организованность и криминальное общество. М., 2003. С. 286. 4 Кучер Ю.А. Правовые формы определения ответственности за преступную деятельность. С. 10. 21


новным или значительным источником существования лиц, входящих в состав преступного объединения. Организованную преступную деятельность осуществляют организованные преступные объединения и их участники. Говоря о преступном объединении, следует иметь в виду такие разновидности организованных криминальных структур, предусмотренных УК РФ, как организованная группа (ч. 3 ст. 35 УК РФ), незаконное вооруженное формирование (ст. 208 УК РФ), банда (ст. 209 УК РФ), преступное сообщество (преступная организация) (ч. 4 ст. 35, ст. 210 УК РФ), объединение, посягающее на личность и права граждан (ст. 329 УК РФ), экстремистское сообщество (ст. 2821 УК РФ). Нормативноправовым основанием для такого вывода выступают положения ч. 5 ст. 35 УК РФ (в ред. Закона от 3 ноября 2009 г. № 245–ФЗ), формулирующие вопросы ответственности лица, создавшего организованную группу или преступное сообщество (преступную организацию). Представляется, что в соответствующий перечень законодателю необходимо было включить и объединение, посягающее на личность и права граждан (ст. 329 УК РФ). Последнее, также как и незаконное вооруженное формирование, не отнесено ни к организованной группе, ни к преступному сообществу (преступной организации), однако практика деятельности таких объединений (например, деструктивных религиозных сект) подтверждает их организованный, устойчивый характер и исключительно криминальную направленность. По поводу оснований для выделения видов преступных объединений в литературе встречаются различные суждения. Так, С.А. Балеев, говоря о преступлениях, связанных с созданием и руководством преступным объединением, указывает статьи 208, 209, 210, 212, 239, 279, 2821, 2822 УК РФ1. Однако в другой своей работе он пишет о том, что «уголовная ответственность за организованную преступную деятельность, т. е. систематическое совершение преступлений, предусмотрена в четырех статьях действующего УК РФ (ст. 209, 210, 2821, 2822 УК РФ)»2. Как видно, С.А. Балеев придает различное значение созданию и руководству преступным объединением и организованной преступной деятельности, с чем согласиться трудно. Пред1

См.: Балеев С.А. Ответственность за преступление, совершенное в соучастии, по действующему УК РФ // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: материалы Седьмой Международной научно-практической конференции 28–29 января 2010 г. М., 2010. С. 212. 2 Балеев С.А. О понятии соучастия в преступлении в действующем уголовном законе // Российский следователь. 2010. № 13. С. 18. 22


ставляется, что сущность последней как раз и заключается в создании и руководстве организованными преступными объединениями, а также в совершении их участниками конкретных преступлений1. Не совсем понятна также причина, по которой автор не относит к организованной преступной деятельности организацию незаконного вооруженного формирования или участие в нем. Несмотря на то, что диспозиция ст. 208 УК РФ не содержит указания на преступные цели, уголовно-политическое предназначение данной статьи и, самое главное, практика ее применения, свидетельствуют о том, что незаконное вооруженное формирование – это сугубо преступное объединение со всеми вытекающими из этого признаками института соучастия в преступлении. С.Д. Белоцерковский обосновывает необходимость ввести в оборот понятие «организованное преступное формирование», в которое он включает предусмотренные Общей и Особенной частями УК РФ виды сложного соучастия: организованную группу, преступное сообщество (преступную организацию), незаконное вооруженное формирование, банду, объединение, посягающее на личность и права граждан, экстремистское сообщество и экстремистскую организацию2. Думается, что однозначно рассматривать экстремистскую организацию в качестве преступного объединения (формирования) нельзя. Дело в том, что сама по себе деятельность экстремистской организации (общественного или религиозного объединения либо иной организации, в отношении которых по основаниям, предусмотренным Федеральным законом «О противодействии экстремистской деятельности», судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности в связи с осуществлением экс1

Как правильно указывает В.В. Векленко, организованная преступная деятельность включает в себя непосредственное совершение преступлений лицами, входящими в состав преступного объединения, что выражается как в создании условий для совершения преступлений, так и поддержании оптимального режима такого объединения, расширения его состава и криминально значимых связей (см.: Векленко В.В. Уголовно-правовые средства противодействия организованной преступной деятельности // Труды Академии управления МВД России. 2007. № 2. С. 67). 2 См.: Белоцерковский С.Д. «Цель» как обязательный признак создания и деятельности организованных преступных формирований и ее учет при квалификации преступлений // Категория «цель» в уголовном, уголовноисполнительном праве и криминологии: материалы IV Российского Конгресса уголовного права, состоявшегося 28–29 мая 2009 г. М., 2009. С. 472. 23


тремистской деятельности)1 может носить и непреступный характер, а заключаться, например, в пропаганде нацистской атрибутики или символики либо финансировании экстремистской деятельности (ст. 1 Закона «О противодействии экстремистской деятельности»), которые, согласно УК РФ, преступными не являются. Сказанное подтверждается и анализом судебно-следственной практики. Так, к уголовной ответственности по ч. 2 ст. 2822 УК РФ были привлечены Мишуров и Шунин. Было установлено, что примерно с конца августа – начала сентября 2007 г. Мишуров, являющийся неформальным лидером самарского отделения межрегиональной общественной организации «Национал-большевистская партия», и активист данного отделения Шунин, будучи осведомленными, что решением Московского городского суда, вступившим в законную силу 7 августа 2007 г., данная организация признана экстремистской и ее деятельность запрещена, в вышеуказанный период времени вступили в преступный сговор о совместном умышленном участии в деятельности НБП путем воздействия на убеждения и сознание населения Самарской области с целью пропаганды данной организации и привлечения в ее ряды новых членов. Согласно принятым на себя обязательствам, Мишуров должен был инициировать создание сайта регионального самарского отделения НБП, непосредственно проводить встречи с потенциальными членами данной экстремистской организации, а также осуществлять общее руководство и координацию действий своей группы. В свою очередь, Шунин должен был проводить администрирование данного сайта, проводить встречи с потенциальными членами экстремистской организации, о чем отчитываться Мишурову2. Как видно, участие осужденных в деятельности экстремистской организации не было сопряжено с совершением ими преступлений экстремисткой направленности, а равно и иных преступлений, что и было учтено судом при квалификации их действий. В своей другой работе С.Д. Белоцерковский выделяет группу «норм, криминализирующих организационную деятельность», кото1

См.: ст. 1 Федерального закона от 25 июля 2002 г. № 114–ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности» (в ред. Федеральных законов от 27 июля 2006 г. № 148–ФЗ, от 27 июля 2006 г. № 153–ФЗ, от 10 мая 2007 г. № 71–ФЗ, от 24 июля 2007 г. № 211–ФЗ, от 29 апреля 2008 г. № 54–ФЗ) // Собрание законодательства Российской Федерации. 2002. № 30. Ст. 3031; 2006. № 31 (часть I). Ст. 3447; 2006. № 31 (часть I). Ст. 3452; 2007. № 21. Ст. 2457; 2007. № 31. Ст. 4008; 2008. № 18. Ст. 1939. 2 Архив судебного участка № 40 Самарской области. Дело № 1–13/09 за 2009 г. 24


рые подразделяет на два вида: а) «криминализирующие создание незаконных объединений или организаций с целью дальнейшего занятия преступной деятельностью» (ст. 208, 209, 210, 239, 2821 УК РФ) и б) «криминализирующие непосредственно преступную деятельность» (ст. 232, 241, 2822, 321, 322 УК РФ)1. Предлагаемая группировка имеет серьезные изъяны, поскольку в ее основу положены некорректные классификационные основания. Очевидно, например, что организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем, бандитизм и т. д. – это тоже нормы, устанавливающие ответственность за «непосредственно преступную деятельность», и соответствующих статей в российском уголовном законе не пять, а значительно больше. Вместе с тем, к ним вряд ли можно причислить дезорганизацию деятельности учреждений, обеспечивающих изоляцию от общества (ст. 321 УК РФ) и незаконное пересечение Государственной границы Российской Федерации (ст. 322 УК РФ), так как указанные деяния не связаны с организационной деятельностью2. Действительно, в уголовном законе представлены такие виды преступлений, при описании которых в той или иной степени отражается организационная деятельность, однако признаки группы лиц, и соответственно, ее организованности (устойчивости, сплоченности) не являются конститутивными. Пример такого преступления – массовые беспорядки (ст. 212 УК РФ). С одной стороны, как «типичное преступление толпы»3 оно может и не характеризоваться указанными признаками: зачастую массовые беспорядки возникают стихийно, без предварительного сговора и заранее состоявшегося объединения участников. С другой стороны, иногда массовые беспорядки представляют хорошо спланированную и организованную антиобщественную акцию (например, беспорядки, организованные националистами и футбольными фанатами 11 декабря 2010 г. на Манежной площади)4. Таким образом, понятие «организационная преступная деятельность» по своему содержанию шире понятия «организованная пре1

См.: Белоцерковский С. Организованные преступные формирования: уголовно-правовой запрет и судебное толкование // Уголовное право. 2009. № 3. С. 17–22. 2 Организационный характер действий, дезорганизующих работу исправительно-трудовых учреждений, предусматривался в ст. 771 УК РСФСР. 3 Герцензон А.А., Меньшагин В.Д., Ошерович Б.С., Пионтковский А.А. Государственные преступления. М., 1938. С. 125. 4 См., подробнее: Против участников беспорядков на Манежной возбуждено около десяти дел // http://infosud.ru/incident_news/20101213/251246060.html. 25


ступная деятельность». Поэтому прав В.В. Малиновский, который, говоря об организационной преступной деятельности, выделяет общественно опасную деятельность по созданию, руководству и в ряде случаев участию в группе лиц, ставящей своей целью преступную либо деструктивную для общества деятельность (статьи 208, 209, 210, 239, 2821 УК РФ) и общественно опасную деятельность по организации деятельности иных субъектов, носящей преступный либо деструктивный для общества характер (статьи 212, 232, 241, 279, 2822, 3221 УК РФ)1. Направление организованной преступной деятельности может отличаться узкой специализацией, строго определенными формами и методами криминальной активности (например, нападения, совершаемые бандой, исключительно на водителей такси или людей, занимающихся частным извозом), а может характеризоваться широким спектром преступных проявлений (например, криминальный бизнес чеченских группировок в Северо-Кавказском регионе, состоящий в похищении людей, «заказных» убийствах, терроризме и т. д.)2. Следует подчеркнуть, что организованную преступную деятельность образует система исключительно преступных действий, которые: – предусмотрены в качестве преступления (преступлений) Особенной частью УК РФ; – являются соучастием в преступлении (преступлениях); – представляют собой стадии совершения (приготовление, покушение) преступления (преступлений). В связи с этим представляются спорными выводы, согласно которым в структуру преступной деятельности (как цель создания преступной организации) помимо «основных» преступлений (являющихся целью создания преступной организации либо источником ее обогащения) и «побочных» преступлений (направленных на подготовку «основных» преступлений либо на сокрытие результатов их совер1

См.: Малиновский В.В. Организационная деятельность в уголовном праве России (виды и характеристика) / отв. ред. А.И. Чучаев. М., 2009. С. 152. 2 Некоторые исследователи, говоря об организованной преступной деятельности, обращают внимание на свойственный ей «специализированный криминальный профессионализм» (см.: Куликов В.И. Криминальный профессионализм как элемент организованной преступной деятельности // Вестник Московского университета. Серия 11. Право. 1992. № 5. С. 23–29; Быков В.М. Организация преступного сообщества (преступной организации) // Законность. 2010. № 2. С. 19). 26


шения и уклонение от ответственности), следует также включать формально правомерные (т. е. не подпадающие под объективные признаки какого-либо состава преступления, предусмотренного Особенной частью УК РФ) действия, направленные на создание преступной организации, сохранение ее структуры и обеспечение целенаправленного функционирования1. На наш взгляд, организованную преступную деятельность не может образовывать совершение формально правомерных действий, если они не находятся в прямой причинной связи с «основными» и «побочными» преступными посягательствами. На таких позициях стоит современная судебно-следственная практика. Весьма показателен в этом отношении приговор Челябинского областного суда в отношении Морозова и других. Как следует из материалов уголовного дела, в начале 90-х годов в г. Златоусте Морозов создал организацию («структуру»), которая состояла из нескольких блоков, включающих организованные группы молодежи, занимающиеся определенным видом деятельности в интересах всей организации и имеющие своего руководителя. В первый блок входили Морозов и лица из его окружения; они могли отдавать распоряжения нижестоящим и по аналогии с армией приравнивались к штабу. В блок номер два – люди, занимающиеся экономическими вопросами малого бизнеса (ларьки, рынки, открытие новых фирм) в интересах организации и вопросами политического имиджа организатора и руководителя организации Морозова. За счет деятельности коммерческих структур формировались финансовые средства организации, которые вкладывались в банки, с их помощью создавались новые коммерческие структуры, обеспечивалось материальное благосостояние лиц, работавших в интересах «структуры», созданной Морозовым. Блок номер три образовывали группы, решающие вопросы силовыми методами: «фашики», возглавляемые Кобелевым и использующие нацистскую символику, и группа Черепанова. «Силовики» делились на рэкетиров-боевиков и «чистильщиков» (убийц). Основной же деятельностью указанных группировок было вымогательство, примитивный рэкет. При этом рядовые члены блока номер три знали, что относятся к организации Морозова. Сам Морозов и его окружение из блока номер один имели отношения только с руководителями блока 1

См.: Цветков Ю.А. Преступное сообщество (преступная организация): уголовно-правовой и криминологический анализ: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2004. С. 9. 27


номер три и могли не знать рядовых членов. Соответственно, была общая касса и кассы отдельных групп. Средства из общей кассы, находящиеся в руках наиболее приближенных Морозову лиц, шли на приобретение автомашин, на развитие легального бизнеса, вкладывались в приобретение недвижимости. Организация имела определенную иерархическую структуру. Руководство осуществлялось Морозовым на основе строгой дисциплины. К лицам, входящим в нее, предъявлялись требования лояльности и верности лично Морозову, беспрекословного выполнения его указаний, для чего использовалось психологическое воздействие в виде дачи клятвы. С 1996 г. в этой организации выделились новые функциональные направления, связанные с осуществлением благотворительной, через образованный по инициативе Морозова фонд «Терек», и политической деятельности на территории Челябинской области, для чего также использовался данный фонд. Результатом этой деятельности явилось избрание Морозова депутатом Законодательного Собрания. Судебная коллегия по уголовным делам Челябинского областного суда констатировала, что Морозовым на самом деле была создана организация, имеющая разветвленные направления деятельности. Однако суд не согласился с мнением органов расследования и государственного обвинения о том, что организация Морозова являлась преступным сообществом, поскольку его «структура» была создана для получения доходов от различного рода коммерческих организаций, контролирования деятельности администрации г. Златоуста, получения Морозовым политической власти путем создания и подъема его имиджа среди населения с помощью благотворительного фонда «Терек», выдвижения его как лидера этой организации в состав органа законодательной власти субъекта Российской Федерации. Перечисленные цели сами по себе не относятся к категории преступных. Как установлено судом, группа Кобелева, признанная бандой, являлась лишь одним из структурных подразделений организации Морозова. Цели же создания и характер деятельности одного структурного подразделения организации нельзя автоматически распространять на цели создания и деятельности организации в целом. Поэтому по обвинению подсудимых по ст. 210 УК РФ суд постановил оправдательный приговор за отсутствием в их действиях состава данного преступления1. 1

Архив Челябинского областного суда. Дело № 2–2/2001 за 2001 г.

28


Уголовно-наказуемые деяния, входящие в структуру организованной преступной деятельности, могут быть однородными и разнородными. Необходимость их совершения предопределяется целями и задачами соответствующего формирования. Условно, все посягательства, сопряженные с организованной преступной деятельностью, можно подразделить на два уровня. Первый уровень образуют преступления (назовем их вспомогательными), которые связаны с подготовкой к осуществлению базовой преступной деятельности и обеспечением сокрытия ее результатов. К их числу можно отнести преступления, направленные на обеспечение преступной структуры оружием, транспортом, необходимыми техническими средствами, документами, легализацию (отмывание) преступных доходов, а также деяния, имеющие своей целью противодействие правоохранительным и судебным органам. Второй уровень составляют основные (базовые) преступления, т. е. те общественно опасные деяния, совершение которых является основной задачей деятельности преступного объединения, или выступающие основным средством достижения желаемого материального благополучия, политических и иных целей его участников. По мнению А.Н. Мондохонова, в уголовно-правовом смысле совершение одного преступления не может образовывать преступную деятельность. Настаивая на включение в УК РФ понятия преступной деятельности, автор считает целесообразным определить при этом «количественные критерии, которые позволят правоприменителю четко и единообразно устанавливать признаки форм соучастия»1. На первый взгляд, осуществление одного преступного посягательства нельзя признавать преступной деятельностью, в силу уже указанных причин. Но, с другой стороны, длительная и интенсивная подготовка преступления предполагает зачастую совершение иных, как мы их обозначили «вспомогательных», посягательств (приготовление или покушение на их совершение). Например, как свидетельствуют материалы судебной практики, организация вооруженного мятежа (ст. 279 УК РФ), сопряжена с такими «сопутствующими» деяниями, как приобретение оружия и боеприпасов, вербовка и обучение наемников, создание организационных структур для вооруженных действий. Последние, в свою очередь, образовывают самостоятель1

Мондохонов А.Н. Соучастие в преступной деятельности / под ред. И.Э. Звечаровского. М., 2006. С. 72–73. 29


ные составы преступлений. Эти обстоятельства в полной мере соответствуют отмеченным характеристикам организованной преступной деятельности. Подведем некоторые итоги и сформулируем основные выводы по результатам рассмотренных в данной главе вопросов. 1. Организованная преступная деятельность – это система взаимосвязанных, образующих определенную целостность деяний, предусмотренных Особенной частью УК РФ, совершаемых организованными преступными объединениями и их участниками. Думается, что это понятие необходимо предусмотреть в специальном федеральном законе, в котором бы определялся комплекс мер политического, социально-экономического, информационно-пропагандистского, организационного, правового и иного характера по противодействию организованной преступности. В этом же нормативном правовом акте следует дать толкование и других терминов, которыми оперирует законодатель в нормах УК РФ об ответственности за организованную преступную деятельность. 2. Организованную преступную деятельность образует система исключительно преступных действий, которые: – предусмотрены в качестве преступления (преступлений) Особенной частью УК РФ; – являются соучастием в преступлении (преступлениях); – представляют собой стадии совершения (приготовление, покушение) преступления (преступлений).

30


Глава 2. Теоретико-инструментальный анализ организованных форм соучастия в преступлении § 1. Институт соучастия в преступлении и его роль в познании организованной преступной деятельности Труднейшим разделом уголовного права справедливо считается соучастие в преступлении. Сложность института соучастия определяется тем, что в его теоретическом освещении тесно переплетаются все основные проблемы уголовного права: общее понятие преступления, основание уголовной ответственности, причинная связь, вина, стадии преступной деятельности, принципы назначения наказания и индивидуализация ответственности1. Еще во второй половине XIX века немецкий ученый-криминалист Шютц заметил, что доктрина о соучастии представляет такую авгиеву конюшню, на очистку которой потребуется целое столетие2. Однако до сих пор в отличие от многих других уголовно-правовых институтов, где все (или практически все) точки над «i» уже расставлены, проблемы соучастия в преступлении продолжают и по сей день быть объектом многочисленных научных дискуссий, в которых, несмотря на «сломанные копья», ученые никак не могут прийти к полному единодушию по наиболее спорным вопросам. Одна из проблем, давно интересующая исследователей института соучастия в преступлении, – законодательное закрепление норм о формах соучастия. В целом она решена в действующем уголовном законе. Статья 35 УК РФ различает группу лиц, группу лиц по предварительному сговору, организованную группу и преступное сообщество (преступную организацию). Положения названной статьи дают основание для выделения четырех видов преступных групп. Следует отметить, что и сам УК РФ оперирует понятием «преступная группа» (ч. 4 ст. 150 УК РФ) и «групповое преступление»3 (ст. 64 УК РФ). 1

См.: Прохоров В.С. Соучастие в преступлении по советскому уголовному праву: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ленинград, 1962. С. 3. 2 Цит. по: Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Тула, 2001. Т. 1. С. 778. 3 Содержание понятия «групповое преступление» довольно редко подвергается анализу в научной литературе. Исключением являются работы Р.Р. Галиакбарова, в которых, помимо общих объективных и субъективных признаков любого проявления соучастия, он выделяет, во-первых, факт непосредственного участия всех лиц в совершении преступления, когда само посягательство осущест31

Глава 2. Теоретико-инструментальный анализ организованных форм…

Возникает вопрос: как трактовать термин «преступная группа» – как родовое по отношению к указанным в ст. 35 УК РФ формам соучастия понятие или в более широком смысле, выходящем за рамки института соучастия в преступлении? Первая позиция, как нам кажется, точнее отражает институциональную сущность данной категории, несмотря на справедливую критику исследователей, отмечающих несоответствие ч. 4 ст. 150 УК РФ, устанавливающей ответственность за вовлечение несовершеннолетнего в преступную группу, положениям ст. 35 УК РФ1. Между тем, дело не только в терминологическом несоответствии. В свое время Пленум Верховного Суда РСФСР в постановлениях (в настоящее время недействующих) от 22 марта 1966 г. № 31 «О судебной практике по делам о грабеже и разбое»2 и от 22 апреля 1992 г. № 4 «О судебной практике по делам об изнасиловании»3 дал разъяснения, согласно которым, действия участника соответствующих преступлений, совершенных по предварительному сговору группой лиц, подлежат квалификации с учетом данного признака (как групповые), независимо от того, что остальные участники преступления в силу невменяемости или недостижения указанного в законе возраста не были привлечены к уголовной ответственности. Таким образом, под преступной группой высшая судебная инстанция страны понимала любую общность людей, в том числе и такую, которая включает (наряду с субъектом преступления) лиц, не подлежащих уголовной ответственности. Подобное толкование оценивалось многими специалистами как неточное. Основной аргумент критиков позиции Пленума Верховного Суда РСФСР заключался в том, что эти указания не согласуются с требованиями норм института

вляется их объединенными совместными усилиями; во-вторых, своеобразное содержание умысла виновных, когда каждый участник группового посягательства осознает, что наряду с ним в преступлении участвуют другие исполнители (См.: Галиакбаров Р.Р. Групповое преступление (юридическая природа, постоянные и переменные признаки): автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Свердловск, 1974. С. 23–24). 1 См., например: Егорова Н. Понятия «преступная группа» и «групповое преступление» // Законность. 1999. № 2. С. 19. 2 Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1966. № 6. С. 1–3. 3 Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1992. № 7. С. 7–9. 32


соучастия, а, следовательно, противоречат действующему законодательству1. По нашему мнению, соучастие в преступлении подразумевает только участие двух или более лиц, подлежащих уголовной ответственности. Поэтому для привлечения к ответственности за соучастие в совершении преступления необходимым является не просто установление наличия двух и более лиц, но и установление вменяемости и достижения возраста уголовной ответственности для каждого из соучастников, вне зависимости от того, какую роль он выполнял в соучастии. Пленум Верховного Суда РФ в п. 9 постановления от 14 февраля 2000 г. № 7 «О судебной практике по делам о преступлениях несовершеннолетних»2, изменив свою позицию, правильно разъяснил судам, что совершение преступления с использованием лица, не подлежащего уголовной ответственности в силу возраста (ст. 20 УК РФ) или невменяемости (ст. 21 УК РФ), не создает соучастия3. В основу классификации форм соучастия положен способ совершения преступления несколькими лицами, определяющий характер выполняемых соучастниками действий, ролевое и функциональное содержание их участия в осуществлении общественно опасного деяния. В свою очередь, сам этот способ определяется строением группы, спецификой связей внутри преступного образования, характером и формой соглашения между соучастниками, интеллектуальным содержанием и объемом их умысла, степенью и формой его реа1

См.: Кригер Г.А. Квалификация хищений социалистического имущества. М., 1971. С. 243–244; Тельнов П.Ф. Ответственность за соучастие в преступлении. М., 1974. С. 23–25; Комиссаров В.С. Уголовная ответственность за бандитизм: дис. ... канд. юрид. наук. М., 1983. С. 121–124. 2 Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2000. № 4. С. 9–13. 3 К сожалению, следует констатировать непоследовательность Верховного Суда РФ при оценке этого юридического вопроса. Так, в Постановлении Президиума Верховного Суда РФ № 604П04пр по делу Прокопьева было дано разъяснение, согласно которому, «убийство признается совершенным группой лиц, когда два или более лица, действуя совместно, с умыслом, направленным на совершение убийства, непосредственно участвовали в процессе лишения жизни потерпевшего, причем необязательно, чтобы повреждения, повлекшие смерть, были причинены каждым из них, и независимо от того, что некоторые из участников преступления не были привлечены к уголовной ответственности ввиду их невменяемости» (Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2005. № 4. С. 18). 33


лизации1. Таким образом, под формой соучастия следует понимать совокупность объективно-субъективных признаков, сущностно отражающих определенный уровень организованности участников криминальной группы. В научных работах, посвященных исследованию организованных форм преступности, озвучена мысль о необходимости включить в ст. 35 УК РФ понятия банды, незаконного вооруженного формирования и др.2 На наш взгляд, достаточных оснований для этого нет. Вполне закономерно, что положения Общей части уголовного закона (ст. 35 УК РФ) являются базовыми для нормативного определения форм соучастия особого рода (sui generis) в Особенной части. Между тем, было бы желательным «привязать» каждую разновидность преступного объединения к конкретной форме соучастия, закрепленной в ст. 35 УК РФ. Так, например, из смысла ст. 208 УК РФ непонятно, к какой форме соучастия законодатель относит незаконное вооруженное формирование. В этом случае обязанность определения формы соучастия (как и толкования большинства признаков ст. 208 УК РФ) ложится «на плечи» правоприменительных органов. И как показывает практика, такая «недосказанность» нормы об ответственности за организацию и участие в незаконном вооруженном формировании негативно сказывается на ее применении3.

1

Как указывается в специальной литературе, категория «форма соучастия», как часть института Общей части уголовного права, служит одним из условий реализации уголовной ответственности соучастников преступления, устанавливает принципы их ответственности и служит методологической базой для определения их видов (см.: Карлов В.П. Формы соучастия: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Самара, 2004. С. 12). 2 См.: Наземцев С.В. Совершенствование уголовного законодательства и правоприменительной практики органов внутренних дел по борьбе с групповыми формами преступной деятельности: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2000. С. 17; Розенко С.В. Уголовно-правовой институт борьбы с организованной преступностью // Конституционные основы организации и функционирования институтов публичной власти в Российской Федерации. Екатеринбург, 2001. С. 364–367; Пособина Т.А. Криминологическая характеристика современного бандитизма и меры борьбы с ним: дис. ... канд. юрид. наук. Ростов-н/Д, 2002. С. 161; Хадзегов А.В. Банда и состав бандитизма в уголовном праве России: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ростов-н/Д, 2004. С. 9–10. 3 См., подробнее: Агапов П.В., Хлебушкин А.Г. Организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем: политико-правовой, криминологический и уголовно-правовой анализ. М., 2005. 34


Организованная преступная деятельность предполагает соучастие в преступлении нескольких лиц. Что касается совместности, как конститутивного признака соучастия, то она выражается в том, что: а) соучастники преступления находятся в органической взаимозависимости, действия каждого из них являются необходимым условием для осуществления преступных действий других; б) преступный результат их действий является общим; в) действия каждого из соучастников находятся в причинной связи с общим преступным результатом. Как отмечает В.Д. Ларичев, усилия виновных при совместной деятельности объединяются, каждый из них выполняет свою долю единого преступления, чем содействует осуществлению намерений соучастников. Следовательно, совместность действий для организованной преступной деятельности обусловлена не только умыслом соучастников преступления, но и рядом других обстоятельств1. В ч. 4 ст. 34 УК РФ зафиксировано положение, определяющее, что лицо, не являющееся субъектом преступления, специально указанным в соответствующей статье Особенной части УК, участвовавшее в совершении преступления, предусмотренного этой статьей, несет уголовную ответственность за данное преступление в качестве его организатора, подстрекателя либо пособника. На этих позициях последовательно стоит и судебная практика. Так, в п. 13 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 февраля 2000 г. № 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе»2 говорится о том, что субъектами группового получения взятки могут быть только должностные лица. Что касается организованной группы взяточников, то высший судебный орган страны абсолютно справедливо указал, что «в организованную группу могут входить лица, не являющиеся должностными лицами , которые заранее объединились для совершения одного или нескольких преступлений. При наличии к тому оснований они несут ответственность согласно ч. 4 ст. 34 УК РФ как организаторы, подстрекатели либо пособники преступлений...». Вместе с тем, Пленум Верховного Суда РФ умолчал в указанном постановлении о том, сколько должностных лиц 1

См.: Ларичев В.Д. Модель организованной преступной деятельности и ее значение для выявлении и предупреждения преступлений // Современные разновидности российской и мировой преступности: состояние, тенденции, возможности и перспективы противодействия: сборник научных трудов под ред. д-ра юрид. наук, проф. Н.А. Лопашенко. Саратов, 2005. С. 99. 2 Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2000. № 4. С. 5–9. 35


должно входить в организованную группу взяточников. Нам представляется, что наличия одного должностного лица, как считают некоторые авторы1, для признания группы организованной в этом случае не достаточно. Необходимо участие в ней, как минимум, двоих специальных субъектов получения взятки. Известны ситуации, когда субъект преступления специально не указан в статье УК, но установление соответствующего признака состава преступления происходит благодаря систематическому, логическому, судебному и др. видам толкования уголовного закона. Так, например, практически во всех учебниках по Общей части уголовного права при рассмотрении вопроса о специальном субъекте преступления отмечается, что субъектом изнасилования является мужчина (лицо мужского пола)2. Несмотря на то, что в ст. 131 УК РФ об этом прямо не говорится, диспозиция данной статьи содержит такой признак объективной стороны, как половое сношение. Пленум Верховного Суда РФ в п. 1 постановления от 15 июня 2004 г. № 11 «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса Российской Федерации»3 разъяснил, что под половым сношением следует понимать совершение полового акта между мужчиной и женщиной. Отсюда вытекает единственно правильный вывод: субъектом (исполнителем, соисполнителем) изнасилования может быть только мужчина (лицо мужского пола), а потерпевшим – только женщина (лицо женского пола). К сожалению, Пленум Верховного Суда РФ вновь (как и в предыдущем постановлении от 22 апреля 1992 г. № 4 «О судебной практике по делам об изнасиловании»4) не дал четкого разъяснения относительно того, как квалифицировать действия женщины, которая путем применения насилия содействует лицу (лицам) мужского пола в совершении изнасилования. Тем не менее, следуя смыслу закона, можно утверждать, 1

См., например: Феоктистов М.В. Ответственность за соучастие в преступлении: некоторые проблемы теории и практики // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: материалы междунар. научно-практ. конференции 29–30 января 2004 г. М., 2004. С. 175. 2 См., например: Уголовное право Российской Федерации. Общая часть / под ред. д-ра юрид. наук, проф. Р.Р. Галиакбарова. Саратов, 1997. С. 166; Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть: курс лекций. 2-е изд. перераб. и доп. М., 1999. С. 216; Российское уголовное право. В 2-х т. Т. 1. Общая часть / под ред. проф. А.И. Рарога. М., 2003. С. 228. 3 Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2004. № 8. С. 2–5. 4 Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1992. № 7. С. 7–9. 36


что женщина, способствовавшая насильственному половому сношению мужчине, может нести ответственность лишь за соучастие в изнасиловании как организатор, подстрекатель либо пособник этого преступления. Признание женщины соисполнителем изнасилования, по нашему мнению, просто лишено здравого смысла (равно как нельзя, например, признавать и мужчину соисполнителем убийства матерью новорожденного ребенка). Даже если женщина склоняет (подстрекает, нанимает) к изнасилованию лиц, не подлежащих уголовной ответственности (малолетних, невменяемых), ее, согласно ч. 2 ст. 33 УК РФ, следует признавать исполнителем не изнасилования, а насильственных действий сексуального характера (ст. 132 УК РФ). В последнем случае, имеет место так называемое посредственное причинение, при котором «несубъект» должен рассматриваться как специфическое орудие преступления, совершенное женщиной. В п. 10 постановления «О судебной практике по делам о преступлениях, предусмотренных статьями 131 и 132 Уголовного кодекса Российской Федерации» Пленум Верховного Суда РФ указал, что «групповым изнасилованием должны признаваться не только действия лиц, непосредственно совершивших насильственный половой акт , но и действия лиц, содействовавших им путем применения физического или психического насилия к потерпевшему лицу. При этом действия лиц, лично не совершавших насильственного полового акта , но путем применения насилия содействовавших другим лицам в совершении преступления, следует квалифицировать как соисполнительство в групповом изнасиловании (часть 2 статьи 33 УК РФ)». Данное разъяснение дает основание многим исследователям для признания возможности соисполнительства женщины в групповом изнасиловании1. При этом более или менее весомых аргументов в пользу своей позиции ими, как правило, не приводится. С нашей точки зрения, процитированное разъяснение следует толковать ограничительно, и понимать под «содействовавшими изнасило-

1

См., например: Кондрашова Т.В. Проблемы уголовной ответственности за преступления против жизни, здоровья, половой свободы и половой неприкосновенности. Екатеринбург, 2000. С. 307; Галиакбаров Р.Р. Борьба с групповыми преступлениями. Вопросы квалификации. Кубанский государственный аграрный университет, 2000. С. 123. 37


ванию лицами» только достигших возраста уголовной ответственности, вменяемых лиц мужского пола1. Следует отметить, что в последнее время наметился более взвешенный подход к обозначенной проблеме. Так, авторы Энциклопедии уголовного права осторожно замечают, что признание женщины соисполнителем изнасилования нельзя с полным основанием признать соответствующим уголовному закону2. Однако со следующим утверждением, что для окончательного решения данного вопроса нужно внести соответствующие коррективы в ст. 33 и ст. 34 УК РФ, согласиться нельзя3. Очевидно, что уголовный закон ни сегодня, ни в будущем не сможет обойтись без законодательных конструкций, предусматривающих наличие специального субъекта преступления. Хотя бы потому, что это одно из средств дифференциации уголовной ответственности. При этом в признании соисполнителями лиц, не являющихся субъектами соответствующих преступлений, просто нет никакой необходимости, ведь закон (ст. 67 УК РФ) не предусматривает специальных правил о назначении таким субъектам менее строгого наказания. Считаем в связи с этим, что если и признавать необходимость корректировки уголовного законодательства, то речь нужно вести об изменении некоторых статей Особенной части УК РФ, где признаки специального субъекта выделяются без особой необходимости. В частности, от традиционной нормы об ответственности за изнасилование вполне возможно отказаться, предусмотрев одну (общую) норму об ответственности за насильственные действия сексуального характера, в которой не будет никаких ограничений по поводу специальных свойств субъекта данного преступления. На наш взгляд, такое законодательное решение позволит избежать всех обозначенных выше проблем при квалификации действий участников групповых посягательств на половую свободу и половую неприкосновенность личности. Еще одна непростая для правовой оценки ситуация, когда признаками специального субъекта наделено не лицо, выполняющее объ1

Аргументированная точка зрения по этой проблеме высказана В.Г. Павловым (см.: Павлов В.Г. Квалификация преступлений со специальным субъектом. СПб., 2011. С. 182–183). 2 См.: Энциклопедия уголовного права. Т. 6. Соучастие в преступлении. С. 151. 3 Там же. С. 152. 38


ективную сторону преступления, а лицо, являющееся иным соучастником. В постановлениях Пленума Верховного Суда РФ о ней говорилось лишь однажды. В п. 17 постановления от 27 мая 2008 г. № 6 «О судебной практике по делам о контрабанде»1 (ныне утратившего силу) разъяснялось, что «если, не будучи исполнителем контрабанды, должностное лицо участвует в совершении контрабанды иными лицами, его действия (бездействие) подлежат квалификации по соответствующим частям статей 33 и 188 УК РФ (в зависимости от вида соучастия, предмета контрабанды и наличия квалифицирующих признаков), а также по соответствующим статьям главы 30 УК РФ, если содеянное содержит все признаки состава какого-либо преступления, предусмотренного этой главой». Как видно, высший судебный орган страны предлагает не вменять признак о совершении преступления «должностным лицом с использованием своего служебного положения», а учитывать использование служебного положения при квалификации по нормам главы о преступлениях против государственной власти, интересов государственной службы и службы в органах местного самоуправления. Другим же соучастникам контрабанды данный квалифицирующий признак вменению не подлежит, что, впрочем, не исключает их ответственности за соучастие в преступлениях, предусмотренных главой 30 УК РФ. Данное разъяснение представляется правильным с учетом того, что в описанной ситуации данный признак не характеризует ни исполнителя, ни объективную сторону преступления2. Уяснение сущности организованной преступной деятельности невозможно без обращения к институту соучастия в преступлении. Общетеоретические положения данного института в полном объеме распространяются на уголовно-правовую оценку деятельности организованных преступных объединений, вне зависимости от того, в Общей или в Особенной части УК РФ они закреплены. Несомненно, современное уголовное право должно ориентироваться на дискретный характер института соучастия. Сам факт установления особых случаев уголовной ответственности за сложные формы соучастия в

1

Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2008. № 8. С. 3–8. См.: Сальников А.В., Щепельков В.Ф. Некоторые вопросы установления пределов вменения при соучастии // Криминалистъ. 2010. № 1. С. 5. 2

39


нормах Особенной части УК РФ позволяет констатировать расширение функций данного правового института1. Вряд ли в связи с этим можно согласиться с выводами о необходимости решения существующих проблем в практике борьбы с организованными формами преступности путем установления, наряду с имеющимся институтом соучастия, нового уголовно-правового института организованности2. Так, С.В. Сальникова и В.И. Шульга ставят вопрос о выходе за рамки традиционного института соучастия в отечественном уголовном праве при оценке деятельности организованных преступных структур, принципиально отличающейся от совместного совершения преступления группой лиц в традиционном ее понимании3. В доктрине высказываются и иные мнения о возможной реорганизации института соучастия в преступлении в институт «совместного преступного деяния»4, «стечения лиц при совершении преступления»5. На наш взгляд, реализация данных предложений на законодательном уровне лишена практической целесообразности. В нормах главы 7 УК РФ нашла отражение повышенная общественная опасность действующих сообща преступников, и именно этим обстоятельством обосновывается существование данного уголовноправового института. Как отмечается в специальной литературе, соучастие более опасно тем, что в условиях взаимной спайки ослабляются сдерживающие факторы человеческого поведения, быстрее назревает готовность к решительным антиобщественным действиям; совместное участие в преступлении нескольких лиц позволяет более тщательно маскировать преступную деятельность, что нередко затрудняет работу правоохранительных органов по ее своевременному 1

См.: Кубов Р.Х. Особенности квалификации сложных форм соучастия: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003. С. 14. 2 См., например: Сальникова С.В., Шульга В.И. Социо-криминологическая и правовая оценка деятельности организованных группировок криминальной направленности. С. 4. 3 Там же. 4 См.: Безбородов Д.А. Методологические основы учения об уголовной ответственности за совместное преступное деяние: дис. ... д-ра юрид. наук. СПб., 2007. С. 22 и след. 5 См.: Плотников А.И. Некоторые проблемы развития уголовного законодательства // Преступность и уголовное законодательство: реалии, тенденции, взаимовлияние: сборник научных трудов / под ред. д-ра юрид. наук, проф. Н.А. Лопашенко. Саратов, Саратовский Центр по исследованию проблем организованной преступности и коррупции, 2004. С. 132–136. 40


разоблачению и пресечению1. При соучастии происходит не простое сложение усилий, а интеграция действий соучастников в одно целое, позволяющая достичь качественно иных результатов2. В иных же случаях «совместного преступного деяния» (например, при неосторожном сопричинении) отсутствует объективно выраженная криминальная направленность в действиях (бездействии) субъектов уголовного правонарушения, а, следовательно, и необходимость в их более строгой ответственности. Объективные же предпосылки для признания преступной деятельности (в том числе организованной) самостоятельной формой или разновидностью соучастия, как это предлагается в современных научных работах3, отсутствуют. Нельзя не прислушаться к критическим замечаниям А. В. Наумова относительно включения в институт соучастия в преступлении понятия преступной деятельности. «Введение понятия "общая преступная деятельность", – пишет он, – предполагает освобождение работников правоохранительных органов от обязанности выявлять и доказывать каждый преступный эпизод, согласованность преступных действий, вину и причинную связь между действиями конкретных исполнителей, с одной стороны, и организаторов, руководителей – с другой»4. § 2. Уголовно-правовое исследование организованной группы как формы соучастия и средства дифференциации уголовной ответственности Организованная преступная группа как объект научного познания давно привлекает внимание ученых-юристов, однако многие проблемы по-прежнему не теряют своей актуальности. Долгое время ор1

См.: Энциклопедия уголовного права. Т. 6. Соучастие в преступлении. С. 3; Галиакбаров Р.Р. Борьба с групповыми преступлениями. Вопросы квалификации. С. 8. 2 См.: Арутюнов А.А. Соучастие в преступлении по уголовному праву Российской Федерации: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2006. С. 13. 3 См., например: Балеев С.А. Ответственность за организационную преступную деятельность по российскому уголовному праву. С. 12; Зайнутдинова А.Р. Ответственность за организованные формы соучастия в преступлении по российскому уголовному праву. С. 12; Покаместов А.В. Ответственность за организацию преступной деятельности. С. 17–19, 113. 4 См.: Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть: курс лекций. 2-е изд. перераб. и доп. М., 1999. С. 321–322. 41


ганизованную группу рассматривали как наивысшую форму групповой преступности. Постепенно сложилось новое понимание ее сущности – как одной из ступеней создания более развитых организованных преступных структур. В частности, В. В. Осин, говоря об организованной группе как о «продукте сознательной организационной деятельности», обозначает ее как «основу, на которой возникает организованная преступность»1. В качестве предмета криминально-психологических исследований, преступная группа рассматривается как «антиобщественное объединение людей на основе совместной преступной деятельности, представляющее собой малую неформальную группу, определенным образом организованную и выступающую как единый особый субъект деятельности»2, «неформальное объединение людей, организовавшихся в целях удовлетворения своекорыстных личных интересов и потребностей на основе преступной деятельности»3. В свою очередь, делаются выводы о том, что организованная преступная группа, обладая всеми признаками социальной группы, от всех иных отличается, прежде всего, направленностью и правовой оценкой осуществляемой деятельности4, а ее развитие и становление происходит по известным законам формирования социальных управленческих систем5. По мнению Л.М. Прозументова, общественная опасность преступной группы, как коллективного субъекта преступной деятельности, состоит в ее способности повышать негативные индивидуальные способности лиц, участвующих в совместной преступной деятельности, поскольку преступные группы, во-первых, осуществляют опосредованную адаптацию их участников к социальной среде через преступное поведение; во-вторых, облегчают приспособление свойств социальной среды к преступной деятельности; в-третьих, усиливают негативное преобразование социальной среды лицами, совместно совершающими преступления; в-четвертых, аккумулируют и 1

Осин В.В. Проблемы борьбы с вооруженными видами организованной преступности // Проблемы борьбы с организованной преступностью и коррупцией: сборник научных трудов. М., 1993. С. 29. 2 Быков В.М. Криминалистическая характеристика преступных групп. С. 15–16. 3 Самонов А.П. Психология преступных групп. Пермь, 1991. С. 17. 4 См.: Третьяков В.И. Организованная преступность как криминологический и социальный феномен // Общество и право. 2009. № 1. С. 222. 5 См.: Галкин Е.Б., Хмель А.П. Генезис организованной преступности и борьбы с ней на разных этапах // Проблемы борьбы с организованной преступностью и коррупцией: сборник научных трудов. М., 1993. С. 8. 42


воспроизводят прошлый криминальный опыт; в-пятых, осуществляют те виды криминальной деятельности, которые затруднены (или невозможны) для индивидуальных лиц. Наконец, в-шестых, преступная группа усиливает криминальную мотивацию своих участников, являющуюся субъективной причиной преступления. В конечном счете, преступная группа существенно влияет на повышение общественной опасности лиц, совершающих групповое преступление, по сравнению с лицами, совершающими преступления в одиночку1. Организованная группа – одна из разновидностей соучастия с предварительным соглашением, а потому ей свойственны все признаки группы лиц с предварительным сговором. Нормативным основанием для такого суждения служат положения ч. 3 ст. 35 УК РФ, согласно которой преступление признается совершенным организованной группой, если оно совершено устойчивой группой лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких преступлений. Совершение преступления организованной группой предполагает совместное участие двух или более исполнителей, которые в силу статьи 19 УК РФ подлежат уголовной ответственности за содеянное. На это обстоятельство обратил внимание Пленум Верховного Суда РФ в п. 12 постановления от 6 февраля 2007 г. № 7 «Об изменении и дополнении некоторых постановлений Пленума Верховного Суда Российской Федерации по уголовным делам»2. Полагаем, что на законодательном уровне необходимо пересмотреть минимальное число лиц, образующих организованную группу, до трех человек, взяв в этой части за основу ее международно-правовое понятие. Согласно ст. 2 Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности3, «организованная преступная группа» определяется как «структурно оформленная группа в составе трех или более лиц, существующая в течение определенного периода времени и действующая согласованно с целью совершения одного или нескольких серьезных преступлений или преступлений, признанных таковыми в соответствии с настоящей Конвенцией, с

1

См.: Прозументов Л.М. Групповое преступление: вопросы теории и практики. С. 27. 2 Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2007. № 5. С. 13–25. 3 Собрание законодательства Российской Федерации. 2004. № 40. Ст. 3882. 43


тем, чтобы получить, прямо или косвенно, финансовую или иную материальную выгоду»1. Первое определение организованной группы было дано Пленумом Верховного Суда СССР в постановлении от 19 марта 1948 г. № 6/4/У: «под организованной группой или шайкой следует понимать группу из двух или более лиц, предварительно сорганизовавшихся для совершения одного или нескольких хищений»2. В то время для признания преступной группы шайкой достаточно было установить, по сути, лишь один признак – предварительный сговор. Судебная практика исходила из того, что устойчивая совместная деятельность может иметь место и при совершении одного преступления3. Такая позиция была воспринята и представителями науки уголовного права4. В последующих постановлениях (определениях) высшего судебного органа страны (см. таблицу 1) среди критериев организованности преступной группы назывались устойчивость, тщательная подготовка и планирование преступления, распределение ролей между соучастниками, техническая оснащенность, наличие внутренней жесткой дисциплины и др. Однако лишь в постановлении от 10 февраля 2000 г. № 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе»5 Пленум Верховного Суда РФ указал на такой важнейший элемент организованности преступной группы, как наличие в ее составе организатора (руководителя). 1

Против такого решения выступает Л.В. Иногамова-Хегай, которая считает, что российское определение количественного состава соучастников (два или более лица) нельзя признать не соответствующим международному праву, поскольку государство вправе устанавливать более суровую уголовную ответственность в сравнении с международным уголовным правом при соблюдении его общепризнанных принципов и норм (см.: Иногамова-Хегай Л.В. Соучастие и субъект в российском и международном уголовном праве // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: материалы 4-й Международной научнопрактической конференции. М., 2007. С. 639). 2 См.: Уголовный кодекс РСФСР редакции 1926 года: официальный текст с изменениями на 1 августа 1948 года и с приложением постатейносистематизированных материалов. М., 1948. С. 113. 3 Бюллетень Верховного Суда СССР. 1959. № 6. С. 1–3. 4 См., например: Гришаев П.И., Кригер Г.А. Соучастие по уголовному праву. М., 1959. С. 103; Курс советского уголовного права. Часть особенная. Т. IV. М., 1970. С. 165. 5 Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2000. № 4. С. 5–9. 44


Таблица 1

Признаки организованной преступной группы в постановлениях Пленума Верховного Суда РФ (РСФСР)

Постановление (определение) Признаки организованной Пленума Верховного Суда РФ преступной группы (РСФСР) 1. Постановление Пленума Верховного 1) устойчивость; Суда РСФСР от 4 мая 1990 г. № 3 «О 2) тщательная подготовка и планиросудебной практике по делам о вымога- вание преступления; тельстве». 3) распределение ролей между соучастниками; 4) техническая оснащенность. 2. Постановление Пленума Верховного 1) устойчивость; Суда РФ от 25 апреля 1995 г. № 5 «О 2) высокий уровень организованности; некоторых вопросах применения суда- 3) планирование и тщательная подгоми законодательства об ответственно- товка преступления; сти за преступления против собствен- 4) распределение ролей между соучаности» (утратило силу). стниками. 3. Постановление Пленума Верховного 1) тщательное планирование преступСуда РФ от 27 декабря 1999 г. № 1 «О ления; судебной практике по делам об убий- 2) предварительная подготовка орудия стве (ст. 105 УК РФ)». преступления; 3) распределение ролей между соучастниками. 4. Определение Судебной коллегии по 1) четкое распределение функций меуголовным делам Верховного Суда РФ жду соучастниками; от 30 декабря 1999 г. по делу Ермако- 2) тщательное планирование преступвой и др. ной деятельности; 3) наличие внутренней жесткой дисциплины. 5. Постановление Пленума Верховного 1) устойчивость; Суда РФ от 10 февраля 2000 г. № 6 «О 2) более высокая степень организовансудебной практике по делам о взяточ- ности; ничестве и коммерческом подкупе». 3) распределение ролей; 4) наличие организатора и руководителя. 6. Постановление Пленума Верховного 1) устойчивость; Суда РФ от 27 декабря 2002 г. 2) наличие организатора (руководите№ 29 «О судебной практике по делам о ля); краже, грабеже и разбое». 3) наличие разработанного плана совместной преступной деятельности; 4) распределение функций между членами группы при подготовке к совершению преступления и осуществления преступного умысла.

45


7. Постановление Пленума Верховного 1) наличие организатора (руководитеСуда РФ от 27 декабря 2007 г. № 51 «О ля); судебной практике по делам о мошен- 2) стабильность состава участников ничестве, присвоении и растрате». группы; 3) распределение ролей между ними при подготовке к преступлению и непосредственном его совершении. 8. Постановление Пленума Верховного 1) наличие организатора (руководитеСуда РФ от 3 апреля 2008 г. № 3 «О ля); практике рассмотрения судами уго- 2) наличие заранее разработанного ловных дел об уклонении от призыва плана; на военную службу и от прохождения 3) предварительная (длительная) подвоенной или альтернативной граждан- готовка преступления; ской службы». 4) распределение функций между членами группы. 9. Постановление Пленума Верховного 1) наличие организатора (руководитеСуда РФ от 28 июня 2011 г. № 11 ля); «О судебной практике по уголовным 2) стабильность состава; делам о преступлениях экстремистской 3) согласованность действий ее участнаправленности». ников в целях реализации общих преступных намерений.

В дальнейшем Пленум Верховного Суда РФ не раз подтверждал позицию, что важнейшей характерной особенностью организованной группы является наличие в ней организатора (руководителя). Действительно, именно организатор оказывает определяющее воздействие на других лиц, устанавливает общие внутригрупповые нормы поведения, создает условия для обязательного подчинения групповой дисциплине и выполнения приказов, обеспечивает взаимную согласованность и целеустремленность действий соучастников при совершении преступлений. «Организованное преступление или организационно-руководящая роль в преступной деятельности, – пишет Е.А. Галактионов, – требует сложной подготовки и осуществления, необходимы тщательное обеспечение, конспирация, сокрытие следов, гарантии безопасности и т. п. Именно поэтому фигура организатора выступает на первый план»1. Таким образом, наличием организатора (руководителя) организованная группа отличается от иных видов преступных групп, предусмотренных ч. 1 и ч. 2 ст. 35 УК РФ, – группы лиц и группы лиц по предварительному сговору. На это в первую очередь должны ориен1

Галактионов Е.А. Соучастие в преступлении / под общ. ред. В.П. Сальникова. СПб., 2001. С. 120. 46


тироваться правоприменительные органы при отграничении организованной группы от других, менее опасных форм соучастия1. Вместе с тем, возможны ситуации, когда, учитывая сравнительно непродолжительный период преступной деятельности, органам предварительного расследования и суду не удается выявить одного (явного) лидера либо устанавливается, что функция руководства осуществлялась одновременно несколькими лицами, создавшими организованную группу (например, банду). Такого рода обстоятельства не должны иметь решающего значения при признании группы организованной (устойчивой) и не могут являться причиной исключения из обвинения соответствующего криминообразующего или квалифицирующего признака. Так, Президиум Верховного Суда РФ не согласился с решением кассационной инстанции об отмене приговора в части осуждения Талдыкина Н.Ю., Талдыкина А.Ю., Сергеева А.В. и Сергеевой М.В. по ч. 1 ст. 209 УК РФ, указав, что об устойчивости группы свидетельствует не только предварительное объединение для совершения неопределенного количества нападений, но и тесная взаимосвязь между членами банды, согласованность их действий. То обстоятельство, что члены группы находились еще и в родственных отношениях между собой, объясняет, почему среди них не выделился явный лидер, а все действовали на равных правах2. Основополагающим для современного уголовного законодательства и правоприменительной практики выступает принцип субъективного вменения. Подтверждением этого является норма, содержащаяся в ч. 5 ст. 35 УК РФ, согласно которой, лицо, создавшее организованную группу или преступное сообщество (преступную организацию) либо руководившее ими, подлежит уголовной ответственности за их организацию и руководство ими в случаях, предусмотренных статьями 208, 209, 210 и 2821 УК РФ, а также за все совершенные организованной группой или преступным сообществом (преступной организацией) преступления, если они охватывались его умыслом. 1

Акцентируя внимание на этом обстоятельстве, А.А. Арутюнов предлагает понимать под организованной группой «устойчивую группу лиц, заранее объединенную организатором преступления для совершения одного или нескольких преступлений» (см.: Арутюнов А.А. Системный подход к общей теории соучастия в преступлении: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2001. С. 17). 2 Постановление Президиума Верховного Суда РФ № 462п99пр по делу Талдыкина и др. // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2000. № 1. С. 9. 47


Другие участники организованной группы или преступного сообщества (преступной организации) несут уголовную ответственность за участие в них в случаях, предусмотренных указанными статьями УК РФ, а также за преступления, в подготовке или совершении которых они участвовали. Следовательно, в случаях совершения участниками организованной группы или преступного сообщества (преступной организации) преступных деяний, не охватываемых умыслом организатора и (или) руководителя (в которых названный субъект не участвовал, планированием не занимался и т. д.), он не несет за них ответственность. Сложное содержание умысла организатора (руководителя) организованной группы или преступного сообщества (преступной организации) предполагает его субъективную связь с другими участниками криминального объединения. Эта связь заключается во взаимной осведомленности организатора (руководителя) и других соучастников о совместном осуществлении преступной деятельности. При этом организатор (руководитель) должен осознавать, что выполняет в этой деятельности центральную, системообразующую функцию1. Следует отметить, что вопрос о признании группы организованной на практике связан с определенными трудностями. Так, Вахитовский районный суд г. Казани 6 января 1999 г. осудил Ишкуватова А.Х. по п. «а» ч. 2 ст. 172 УК РФ, признав его виновным в занятии незаконной банковской деятельностью, совершенном организованной группой при следующих обстоятельствах. 19 января 1993 г. в г. Казани собранием учредителей был утвержден устав акционерного общества открытого типа Чекового инвестиционного научно-технического и промышленного фонда (ЧИНТПФ) «Регион», а 22 апреля 1993 г. 1

В юридической литературе высказываются и иные точки зрения по поводу нормативного содержания ч. 5 ст. 35 УК РФ. Так, В.А. Якушин обосновывает вывод о том, что данную норму нужно менять, потому что она противоречит сути и понятию вины и соучастия. По мнению автора, организатор преступного сообщества (организованной группы) при условии, если он успешно руководит объединением, должен привлекаться к ответственности за все те преступления, которые совершило сообщество (группа). И не нужно делать акцент на том, что он должен отвечать только в случае, если это охватывалось его умыслом. Он действует с неопределенным умыслом, т. е. допускает при создании этого сообщества (группы) совершение им любых преступлений. Поэтому вменению подлежит фактически содеянное (см.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / [Дуюнов В.К. и др.]; отв. ред. Л.Л. Кругликов. М., 2005. С. 77). 48


фонд «Регион» был зарегистрирован в Министерстве финансов Республики Татарстан. В 1993 году Ишкуватовы А.Х. и Альберт образовали небанковское кредитно-финансовое учреждение под условным названием «Компания Крис», состоявшее из отдельных субъектов налогообложения: ООО «Пресса-Крис», АООТ «Рекламное агентство Крис», ТОО «Газета Крис» и др. В составе компании «Крис» осуществлял свою деятельность и фонд «Регион». Первоначально фонд «Регион» действовал как специализированный инвестиционный фонд приватизации, аккумулировавший приватизационные чеки граждан. В 1994–1995 гг. Ишкуватовы путем скупки акций у других акционеров фонда завладели более чем половиной акций и, таким образом, контрольным пакетом акций фонда «Регион». Далее Ишкуватов А.Х. по предварительному сговору с лицом, уголовное дело в отношении которого выделено в отдельное производство, с целью получения неконтролируемого дохода, используя фонд «Регион», фактическим руководителем которого он являлся с мая 1996 г., в нарушение требований Федерального закона «О Центральном банке Российской Федерации (Банке России)» от 2 декабря 1990 г. и инструкции Банка России от 27 сентября 1996 г. № 49 «О порядке регистрации кредитных организаций и лицензирования банковской деятельности» с 1 января по 25 августа 1997 г. осуществлял незаконную банковскую деятельность по привлечению денежных средств физических лиц на условиях срочности и возвратности, маскируя ее притворными сделками купли-продажи облигаций Государственного сберегательного займа. По состоянию на 25 августа 1997 г. фондом «Регион» были заключены договоры купли-продажи облигаций Государственного сберегательного займа с 400 вкладчиками на общую сумму 4254592211 неденоминированных рублей. Компания «Крис», в состав которой входил и фонд «Регион», не зарегистрировалась в Центральном банке Российской Федерации, не получила лицензию и, не уплатив регистрационный сбор в сумме 207 млн. неденоминированных рублей, нанесла крупный ущерб государству. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Республики Татарстан приговор оставила без изменения. Заместитель Председателя Верховного Суда РФ в протесте поставил вопрос об изменении судебных решений в части осуждения Ишкуватова А.Х. по п. «а» ч. 2 ст. 172 УК РФ. Президиум Верховного суда Республики Татарстан 4 ноября 1999 г. протест удовлетворил, указав следующее. Согласно ч. 3 ст. 35 УК РФ, преступление признается совершенным организованной группой, если оно совершено устойчивой группой лиц, заранее объединившихся для совершения од49


ного или нескольких преступлений. Однако вывод суда о совершении Ишкуватовым А.Х. преступления в составе организованной группы не подтвержден доказательствами, изложенными в приговоре, и не мотивирован судом. Как видно из приговора, между Ишкуватовым А.Х. и лицом, уголовное дело в отношении которого выделено в отдельное производство, имелась лишь предварительная договоренность о занятии незаконной банковской деятельностью, но судом не установлено, в чем конкретно выражалась преступная деятельность соучастника Ишкуватова А.Х. При таких обстоятельствах действия Ишкуватова А. Х. подлежат переквалификации с п. «а» ч. 2 ст. 172 УК РФ на ч. 1 ст. 172 УК РФ1. Сказанное позволяет сделать вывод о необходимости четко определить критерии, по которым преступная группа должна признаваться организованной. Согласно закону, она характеризуется такими обязательными признаками, как устойчивость и специальная цель объединения – совершение преступлений. Устойчивость отражает способность преступной группы противостоять воздействию как внутренних, так и внешних факторов, способствующих разобщению ее членов (в том числе выходу из ее состава отдельных участников), нейтрализации со стороны противоборствующих криминальных объединений, изобличению и ликвидации правоохранительными органами и т. п. Ярким примером является устойчивость банды Тагирьянова (г. Набережные Челны). Взятая им за основу система мер стимулирования и ответственности, способствовала тому, что преступная группа просуществовала девять лет (с 1995 по 2003 гг.), и за это время из ее состава не вышел ни один из участников2. Объективное проявление устойчивости организованной группы составляет, в первую очередь, длительный по времени или интенсивный за короткий промежуток времени период преступной деятельности3, складывающейся из значительного числа преступлений, или об1

Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2001. № 1. С. 17. См. также: Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 6 ноября 2002 г. № 509п2002 по делу Нидбайкина и Артемова // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2003. № 7. С. 14–15. 2 См., подробнее: Смирнов А. Организованная предпринимательская группировка. Дело «тагирьяновских» дошло до суда // Коммерсантъ. 2006. 24 мая. 3 Так, в определении Верховного Суда РФ от 1 декабря 2005 г. № 86–о05–29 было отмечено, что об устойчивости созданной К.А.М. вооруженной группы 50


разующей в своей совокупности единое преступное поведение, осуществляемое участниками такой группы. Среди других составляющих организованности преступной группы, следует указать наличие организатора (руководителя), сплоченность ее членов, четкое распределение ролей между ее участниками, планирование и тщательную подготовку преступлений. Все эти критерии носят факультативный характер, но установление большинства из них позволяет квалифицировать преступную группу как организованную. Несколько иной набор показателей при характеристике организованной группы предлагается Р. Р. Галиакбаровым. Такая группа, по его мнению, «характеризуется сплоченностью, сорганизованностью соучастников, направленной на достижение целей, которые поставили перед собой виновные, согласованностью их усилий, руководством одного или нескольких участников другими, наличием отработанного плана совершения одного или нескольких преступлений, активной реализацией планов объединения, разработкой способов совершения совместного посягательства, заранее продуманным, отработанным техническим распределением ролей, фактическим заранее обусловленным соучастниками выполнением действий, облегчающих совершение посягательства в будущем, намеренным созданием соучастниками благоприятных условий для последующего совершения преступлений, разработкой специальных внутригрупповых норм ее функционирования и т. п. Показатели эти носят переменный характер»1. В.М. Быков среди признаков организованной группы выделяет: постоянное совершение преступлений как цель объединения группы; формирование психологической структуры группы, выдвижение лидера; распределение ролей при совершении преступлений; подготовку к совершению преступления; использование сложных способов совершения преступлений; строгую дисциплину; замену личных отношений на деловые, основанные на совместном совершении преступлений; распределение преступных доходов; создание специального денежного фонда2. свидетельствует интенсивность ее преступной деятельности // Справочная правовая система «КонсультантПлюс». 1 См.: Галиакбаров Р. Квалификация преступлений по признаку их совершения организованной группой // Российская юстиция. 2000. № 4. С. 47–49. 2 См.: Быков В.М. Признаки организованной преступной группы // Законность. 1998. № 9. С. 4–8. 51


Обратим внимание на то обстоятельство, что криминологические показатели при доказывании признаков бандитизма и других групповых преступлений в последнее время довольно широко используются в судебной практике. Например, при обосновании устойчивости преступной группы нередко отмечаются: дружеские либо родственные отношения между ее членами; совместное проведение досуга; отбывание наказания в одной исправительной колонии и т. п.1 По нашему мнению, это вполне закономерно, хотя у такого подхода есть и противники. «Криминологические признаки, – пишет, в частности, Р.Р. Галиакбаров, – уместны в уголовно-политических правовых актах. Например, о борьбе с организованной преступностью, с коррупцией, где фиксируется политическая воля государства, нацеленная на борьбу с преступностью. В уголовном же законе должны фиксироваться четкие, недвусмысленные формализованные показатели, способные фиксировать образ (тип) опасного поведения людей. Только в этом случае удается избежать «каучуковых» составов и обеспечить однообразное применение уголовного закона»2. Как известно, законодатель использует понятие «организованная группа» в трех случаях: 1) при формулировании конкретных составов преступлений, конститутивным признаком которых выступает наличие соответствующей организованной преступной формы, например, бандитизма или организации экстремистского сообщества (в других случаях создание организованной группы влечет уголовную ответственность за приготовление к тем преступлениям, для совершения которых она создана (ч. 6 ст. 35 УК РФ)); 2) при конструировании квалифицированных (особо квалифицированных) видов составов преступлений; 3) совершение преступления в составе организованной группы рассматривается как обстоятельство, отягчающее наказание (п. «в» ч. 1 ст. 63 УК РФ). Что касается применения признака «совершение преступления организованной группой» в качестве квалифицирующего и особо 1

См., например: определения Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 10 ноября 2006 г. № 89–о06–42; от 17 августа 2006 г. № 78– о06–44; от 27 октября 2006 г. № 69–о06–22 // Справочная правовая система «КонсультантПлюс». 2 Галиакбаров Р. Квалификация преступлений по признаку их совершения организованной группой. С. 11. 52


квалифицирующего, то здесь законодатель должен быть логичным и проявлять последовательность. Во-первых, недопустимо нивелирование общественной опасности различных видов преступных групп (группы лиц, группы лиц по предварительному сговору, организованной группы). Поэтому сочетание в одном квалифицированном составе преступления сразу нескольких форм соучастия (как это осуществлено, например, в п. «е» ч. 2 ст. 117, п. «б» ч. 2 ст. 131, п. «а» ч. 2 ст. 244, п. «а» ч. 2 ст. 333 УК РФ) – не самый удачный прием законодательной техники. Во-вторых, использование квалифицирующего и особо квалифицирующего признака о совершении деяния организованной группой должно не только усиливать ответственность по сравнению с основным, а в большинстве случаев – и квалифицированным составом, но и отражаться на категории преступления. В действующем же уголовном законодательстве в ряде статей наличие такого признака не меняет категорийности преступления (например, в статьях 187, 245, 258 УК РФ)1. В-третьих, хотя законодатель и не говорит о том, к какой категории должны относиться планируемые организованной группой преступления (они могут быть любыми), все же нелогичным представляется отнесение преступлений при совершении их организованной группой к категории средней и даже небольшой тяжести. В этих случаях требуется либо вообще пересматривать целесообразность введения такого квалифицирующего признака, либо значительно увеличивать ответственность2. По справедливому замечанию Н.А. Лопашенко, широкое применение в уголовном законодательстве такого признака, как организованная группа, во-первых, едва ли отражает реальную действительность и поэтому объективно не оправдано, и, во-вторых, нивелирует общественную опасность априори высоко общественно опасного 1

См.: Лопашенко Н.А. Противодействие организованной преступности: проблемы и возможности // Криминологические и уголовно-правовые проблемы борьбы с организованной преступностью: итоговые материалы Всероссийского научно-практического семинара (20–21 января 2004 г.) / отв. ред. Л.Л. Кругликов; Яросл. гос. ун-т; Ярославль, 2004. С. 13. 2 См.: Феоктистов М.В. Понятие организованной преступной деятельности и проблемы ответственности ее участников и организаторов // Преступность и коррупция: современные российские реалии: сборник научных трудов по ред. д-ра юрид. наук, проф. Н.А. Лопашенко. Саратов, Саратовский Центр по исследованию проблем организованной преступности и коррупции, 2003. С. 86. 53


проявления преступного поведения1. Безусловно, использование при конструировании квалифицированных и особо квалифицированных составов признака «организованная группа» слишком распространено. Считаем не в полной мере согласованным с правилами законодательной техники, с логическими требованиями конструирования квалифицированных (особо квалифицированных) составов использование признака «организованная группа» в статьях о надругательстве над телами умерших и местами их захоронения (п. «а» ч. 2 ст. 244 УК РФ), жестоком обращении с животными (ч. 2 ст. 245 УК РФ), отказе в предоставлении информации Федеральному Собранию Российской Федерации или Счетной палате Российской Федерации (п. «б» ч. 3 ст. 287 УК РФ), неисполнении приказа (ч. 2 ст. 332 УК РФ), сопротивлении начальнику или принуждении его к нарушению обязанностей военной службы (п. «а» ч. 2 ст. 333 УК РФ), насильственных действиях в отношении начальника (п. «а» ч. 2 ст. 334 УК РФ), нарушении уставных правил взаимоотношений между военнослужащими при отсутствии между ними отношений подчиненности (п. «в» ч. 2 ст. 335 УК РФ). На наш взгляд, конструируя квалифицированные и особо квалифицированные составы преступлений с использованием признака «организованная группа», законодатель должен, в первую очередь, исходить из того, может ли в принципе указанная преступная структура быть создана для совершения данного вида общественно опасных деяний. Если такая возможность маловероятна, то оснований для установления соответствующих составов преступлений не имеется. Здесь достаточно учитывать наличие организованной группы при назначении наказания за содеянное в качестве отягчающего обстоятельства. С другой стороны, если вероятность создания и функционирования организованных групп для совершения определенного вида преступления велика, есть смысл в установлении соответствующего квалифицированного (особо квалифицированного) состава2. Сложно объяснить, например, почему в статье об ответственности за приве1

См.: Лопашенко Н.А. Уголовная политика. М., 2009. С. 198. Д.Б. Ильясов отмечает, что введение признака «совершение преступления организованной группой» в качестве квалифицирующего в состав конкретного преступления обоснованно лишь в том случае, если среди общего числа преступлений данного вида количество совершенных организованной группой, не ниже аналогичного показателя по преступности в целом (см.: Ильясов Д.Б. Организованные формы групповой преступности (уголовно-правовые и криминологические аспекты): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ростов-н/Д, 2004. С. 8). 2

54


дение в негодность объектов жизнеобеспечения (ст. 2152 УК РФ) законодатель посчитал излишним указать на возможность совершения данного преступления организованной группой. То же самое можно сказать и в отношении самоуправства: в ст. 330 УК РФ отсутствует анализируемый квалифицирующий признак. Это, как полагают некоторые исследователи1, пробел в законодательстве. Обосновывая вменение квалифицирующего признака «совершение преступления организованной группой», практические органы не всегда последовательны в своих рассуждениях, отмечая обстоятельства, не имеющие прямого отношения к устойчивости (организованности) криминальной структуры. Так, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ в определении от 18 февраля 1997 г. по делу Кондырева и Долинина, осужденных Пермским областным судом по ч. 3 ст. 1251 и ч. 5 ст. 148 УК РСФСР, соглашаясь с квалификацией их действий, как совершенных «организованной группой», указала характер и согласованность действий, четкое распределение ролей, использование автомашины во время похищения потерпевшего Борисенко и в дальнейших действиях, длительность его насильственного удержания в чужой квартире, корыстный мотив преступления2. Очевидно, что такие обстоятельства, как использование автомашины при совершении преступления и корыстный мотив преступления, не являются подтверждением организованности преступной группы, и, соответственно, не должны указываться при обосновании вменения соответствующего квалифицирующего признака. Стоит отдельно остановиться и на еще одной функции составов преступлений с признаком «организованная группа». Как известно, законодатель отказался (и видимо, правильно) от включения в составы конкретных преступлений квалифицирующего признака «совершение преступления преступным сообществом (преступной организацией)», как это предлагалось в одном из проектов УК РФ. Поэтому в тех случаях, когда преступное сообщество (преступную организацию) образуют несколько организованных групп, а последние предусмотрены в качестве квалифицированного состава определенного 1

См., например: Скобликов П.А. Самоуправство при решении имущественных споров: вопросы уголовно-правового противодействия // Правоведение. 2000. № 3. С. 179–180; Сурков И.К. Самоуправство (уголовно-правовые и криминологические аспекты): дис. … канд. юрид. наук. Тольятти, 2006. С. 116. 2 Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1997. № 8. С. 5–6. 55


преступления (например, убийства, мошенничества, изготовления или сбыта поддельных денег или ценных бумаг и т. д.), этот квалифицирующий признак также вменяется участникам организованных групп, образующих сообщество (организацию)1. Как указал Пленум Верховного Суда РФ в п. 16 постановления от 10 июня 2010 г. № 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)»2, при совершении участником преступного сообщества (преступной организации) тяжкого или особо тяжкого преступления его действия подлежат квалификации по совокупности преступлений, предусмотренных частью 2 статьи 210 УК РФ и соответствующей частью (пунктом) статьи Уголовного кодекса Российской Федерации, с учетом квалифицирующего признака «организованная группа» (например, по пункту «а» части 4 статьи 162 УК РФ как разбой, совершенный организованной группой). Если состав совершенного преступления не предусматривает в качестве квалифицирующего признака совершение его организованной группой, действия лица подлежат квалификации по части 2 статьи 210 УК РФ и соответствующей части (пункту) статьи Уголовного кодекса Российской Федерации, содержащей квалифицирующий признак «группой лиц по предварительному сговору», а при его отсутствии – по признаку «группой лиц». При совершении преступления организованной группой, преступным сообществом (преступной организацией) лица, входящие в состав соответствующих преступных структур, должны признаваться соисполнителями вне зависимости от выполняемой ими роли. Как указал Пленум Верховного Суда РФ в п. 10 постановления от 27 января 1999 г. № 1 «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)»3, действия всех участников организованной группы (группы 1

Следует отметить, что по последнему вопросу в литературе высказано и иное мнение. Так, А.А. Арутюнов полагает, что при осуществлении конкретных посягательств участниками преступного сообщества квалифицирующий признак «совершение преступления организованной группой» им не подлежит вменению. Названный автор настаивает на необходимости ввести квалифицирующий признак «совершение преступления преступным сообществом» во все составы тяжких и особо тяжких преступлений (см.: Арутюнов А.А. Системный подход к общей теории соучастия в преступлении: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2001. С. 8). 2 Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2010. № 8. С. 3–8. 3 Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 1999. № 3. С. 2–6. 56


из двух и более лиц, объединенных умыслом на совершение одного или нескольких убийств), независимо от их роли в преступлении, следует квалифицировать как соисполнительство без ссылки на ст. 33 УК РФ1. Как видно из данного определения, соисполнителями организованного убийства следует признавать не только лиц, непосредственно причиняющих смерть потерпевшему (потерпевшим), применяющих к нему (к ним) физическое или психическое насилие, но и, например, лиц, принимающих «заказы» на совершение убийств, систематически перевозящих на автотранспорте соучастников на место преступления и с него и т. д. Другими словами, высший судебный орган страны расширительно толкует термин «соисполнительство», что следует признать вполне обоснованным. В связи с этим нельзя согласиться с Р. Р. Галиакбаровым, который, комментируя вышеуказанное разъяснение Пленума Верховного Суда РФ, предлагает толковать фразу «независимо от роли в преступлении» ограничительно, т. е. признавать соисполнительством организованного убийства только «участие непосредственно в выполнении убийства»2. В Уголовном кодексе Республики Беларусь прямо зафиксировано, что участники организованной группы и преступной организации признаются исполнителями независимо от их роли в совершенных преступлениях (ч. 9 ст. 16 УК РБ)3. Убедительные аргументы в пользу аналогичного решения данного вопроса в УК РФ приводятся Н.Г. Кадниковым, который пишет о необходимости законодательно закрепить правило о том, в каком случае участники организованной группы при совершении преступления признаются соисполнителями и несут ответственность в рамках конкретной статьи Особенной части УК. В настоящее время это положение разъясняется в некоторых постановлениях Пленума Верховного Суда РФ, а такая избирательность граничит с объективным вменением4. 1

Впоследствии, данная позиция была воспроизведена Пленумом Верховного Суда РФ и в постановлении от 27 декабря 2002 г. № 29 «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое» // Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2003. № 2. С. 2–6. 2 Галиакбаров Р.Р. Борьба с групповыми преступлениями. Вопросы квалификации. С. 106. 3 См.: Уголовный кодекс Республики Беларусь. СПб., 2001. С. 94. 4 См.: Кадников Н.Г. Вопросы совершенствования некоторых норм и институтов Общей части уголовного права Российской Федерации // Системность в уголовном праве: материалы II Российского Конгресса уголовного права, состоявшегося 31 мая – 1 июня 2007 г. М., 2007. С. 165. 57


В связи с изложенным, считаем необходимым внести соответствующее дополнение в УК РФ, указав в ч. 21 ст. 33, что «лица, входящие в состав организованной группы или преступного сообщества, вне зависимости от выполняемой в них роли, признаются соисполнителями преступления, совершенного этой организованной группой или преступным сообществом»1. Следует различать участие в организованной группе и пособничество в совершении преступления организованной группой. В последнем случае лицо, не являясь членом организованной группы, оказывает разовое содействие ее преступной деятельности. При этом обязательным условием выступает осведомленность пособника об устойчивости группы, совершающей определенные преступления. Так, Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда РФ не признала участником организованной группы А., который непосредственного участия в совершении разбойного нападения не принимал, а лишь предоставил участникам группы сведения о возможном объекте нападения, наличии охраны и сигнализации, расположении помещений и месте нахождения сейфа, о предполагаемой сумме находящихся в нем денег. Отсутствие доказательств того, что А. знал о том, что планируемое преступление будет осуществлено именно организованной группой, дало основание Судебной коллегии для квалификации содеянного по ч. 5 ст. 33 и ч. 2 ст. 162 УК РФ как пособничество в совершении разбоя группой лиц по предварительному сговору2. Современная судебно-следственная практика последовательно признает преступление совершенным в составе организованной груп1

Иное решение вопроса предложено В.Н. Скотининой, которая обосновывает необходимость внести изменения в ч. 2 ст. 33 УК РФ и изложить ее в следующей редакции: «2. Исполнителем признается лицо, непосредственно совершившее преступление, либо непосредственно участвовавшее в его исполнении совместно с другими лицами (соисполнителями) либо лицо, участвовавшее в совершении преступления в составе организованной группы или преступного сообщества, а также лицо, совершившее преступление посредством использования других лиц, не подлежащих уголовной ответственности в силу возраста, невменяемости или других обстоятельств, предусмотренных настоящим Кодексом» (см.: Скотинина В.Н. Компаративистское исследование состава организации преступного сообщества (преступной организации): внутригосударственный, международный и зарубежный аспекты: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2008. С. 7–8). 2 Определение Верховного Суда РФ от 26 февраля 2006 г. № 48–о05–93 // Справочная правовая система «КонсультантПлюс». 58


пы, преступного сообщества (преступной организации) только в тех ситуациях, когда члены соответствующей криминальной структуры осуществляют преступные посягательства, обусловленные участием в такой группе, сообществе (организации), вытекающие из их целей и задач. В противном случае, вменение общественно опасного деяния происходит лишь тому участнику, который его совершил (в частности, при эксцессе исполнителя или единолично)1. Так, 7 октября 1997 г. около 21 часа Живаев (участник ростовской банды Дмитрия Ященко), находясь в состоянии алкогольного опьянения, в городе Сызрани Самарской области зашел в подъезд № 2 дома № 33 по улице Дзержинского, где стал отправлять естественные надобности на первом этаже. В это время в подъезд вошел ранее незнакомый Живаеву Бородин, который сделал замечание Живаеву и между ними произошла ссора. Когда Бородин на лифте стал подниматься к себе домой, Живаев с целью убийства Бородина бегом следовал за лифтом по лестнице, а когда на пятом этаже, где проживал Бородин, дверь лифта открылась, Живаев из двух имеющихся у него пистолетов произвел выстрелы в голову и другие части тела Бородина и убил его, а сам скрылся. Преступные действия Живаева, связанные с убийством Бородина, суд правильно квалифицировал по пп. «и», «н» ч. 2 ст. 105 УК РФ (убийство из хулиганских побуждений и неоднократно), не признав данное деяние совершенным организованной группой (п. «ж» ч. 2 ст. 105 УК РФ) и сопряженным с бандитизмом (п. «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ)2. Если же выполнение исполнителем (соисполнителями) преступления (например, «заказного» убийства) причинно связано с участием этого лица в организованной группе, преступном сообществе (преступной организации), происходит в соответствии с разработанным организатором и (или) руководителем либо руководящим звеном 1

Как указал Пленум Верховного Суда РФ в п. 20 постановления от 10 июня 2010 г. № 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)», в случаях, когда участник преступного сообщества (преступной организации), совершает преступление, которое не охватывалось умыслом других участников сообщества (организации), его действия как эксцесс исполнителя подлежат квалификации по соответствующей статье Уголовного кодекса Российской Федерации без ссылки в этой части на статью 210 УК РФ, если содеянное таким лицом совершено не в связи с планами преступного сообщества (преступной организации). 2 Архив Ростовского областного суда. Дело № 2–18 за 2000 г. 59


планом, то такое преступное посягательство следует признавать совершенным в составе организованной группы, преступного сообщества (преступной организации). § 3. Преступное сообщество как форма соучастия, законодательная конструкция и объект уголовно-правового воздействия Согласно ч. 4 ст. 35 УК РФ, преступление признается совершенным преступным сообществом (преступной организацией), если оно совершено структурированной организованной группой или объединением организованных групп, действующих под единым руководством, члены которых объединены в целях совместного совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений для получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды. Таким образом, закон выделяет две разновидности преступного сообщества (преступной организации): структурированную организованную группу и объединение организованных групп, действующих под единым руководством, что специально подчеркивается в п. 3 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 июня 2010 г. № 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)». При этом закон не устанавливает каких-либо правовых различий между понятиями «преступное сообщество» и «преступная организация». Последнее подтверждается этимологическим анализом, не позволяющим выделить существенные смысловые отличия терминов «сообщество» и «организация». Слово «сообщество» означает «объединение людей, народов, государств, имеющих общие интересы, цели»1. Похожее значение имеет слово «организация» (с франц. оrganisation) – «устройство, сочетание, объединение чего-либо или коголибо в одно целое; приведение в строгую систему; группа людей, объединенных общей программой, общей целью или задачей; общественное объединение, государственное и т. п. учреждение»2. Следует отметить, что в специальной литературе высказаны и другие мнения по этому вопросу. Большинство авторов высказыва1

Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 4-е изд., доп. М., 2003. С. 747. 2 Словарь иностранных слов. М., 1949. С. 460. 60


ются против отождествления преступного сообщества и преступной организации1. Различное толкование понятий «преступное сообщество» и «преступная организация» предлагалось и в проекте Федерального закона «О борьбе с организованной преступностью». В ст. 2 законопроекта («Основные понятия, используемые в настоящем Федеральном законе») было дано следующее определение преступной организации: «преступная организация – объединение лиц либо организованных групп для совместной преступной деятельности с распределением между участниками функций: по созданию организации; руководству ею; иным формам обеспечения создания и функционирования преступной организации; по непосредственному совершению преступных деяний, предусмотренных статьями Особенной части Уголовного кодекса РСФСР или настоящим Федеральным законом». Преступное сообщество определялось как «объединение организаторов, или руководителей, или других представителей преступных организаций, организованных групп, или иных лиц для совместной разработки либо реализации мер по координации, поддержанию и развитию преступной деятельности или по созданию благоприятных условий для преступной деятельности и лиц, участвующих в ней»2. Бросается в глаза очевидная громоздкость и неудачность приведенных выше дефиниций. В конечном итоге российский законодатель отказался от подробной классификации форм соучастия в УК РФ. На наш взгляд, это было соломоново решение, поскольку в противном случае правоприменитель столкнулся бы с серьезными проблемами при их разграничении. Не случайно в 1998 г., т. е. спустя год после введения нового Уголовного кодекса РФ, в Рекомендациях Следственного комитета МВД РФ по применению статьи 210 УК РФ было отмечено, что даже после значительного упрощения классификации форм организованной преступности уровень неопределенности но1

См., например: Досюкова Т.В. Применение уголовно-правовой нормы об ответственности за организацию преступного сообщества (преступной организации). Саратов, 2000. С. 8–9; Клименко Н.Ю. Уголовно-правовые и криминологические признаки форм соучастия: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2002. С. 24; Епифанова Е.В. Становление и развитие института соучастия в преступлении в России / под ред. Р.Р. Галиакбарова. Краснодар, 2003. С. 218; Андрианов А. Преступная организация и преступное сообщество – самостоятельные уголовно-правовые категории // Уголовное право. 2004. № 1. С. 7–8; Мондохонов А.Н. Соучастие в преступной деятельности. С. 118. 2 Справочная правовая система «КонсультантПлюс». 61


вых норм об ответственности за создание преступного сообщества остается достаточно высоким, что подтверждается складывающейся следственной практикой и допущенными ошибками, которые приводят к вынесению оправдательных приговоров или возвращению уголовных дел на дополнительное расследование1. Обратим внимание на то обстоятельство, что в ряде законодательных актов, принятых после вступления в действие УК РФ, содержится (содержалось) указание на террористическую и экстремистскую организации. Террористическая организация, в частности, упоминалась в ст. 1 205 УК РФ (в ред. Федерального закона от 24 июля 2002 г. № 103– ФЗ), признававшей преступным склонение лица к участию в деятельности террористической организации, а также ее финансирование. Понятие террористической организации в УК РФ не раскрывалось, но было дано в ст. 3 Федерального закона от 25 июля 1998 г. № 130–ФЗ «О борьбе с терроризмом»2 (в настоящее время утратившем силу): «Террористическая организация – организация, созданная в целях осуществления террористической деятельности или признающая возможность использования в своей деятельности терроризма». По справедливому замечанию В.В. Лунеева, российский терроризм еще не отошел от традиционной организованной преступности и не «легализовался» в отдельную политико-террористическую структуру3. Гораздо большее распространение на территории России получила преступная деятельность террористических групп (организованных групп, созданных для совершения террористических актов). Кроме того, в качестве особо квалифицированного состава в ч. 3 ст. 205 УК РФ предусмотрено совершение террористического акта именно организованной группой, а не террористической организацией. Поэтому с точки зрения терминологической чистоты закона считаем верным решение об исключении указания на террористическую 1

См.: Рекомендации Следственного комитета МВД РФ по применению статьи 210 Уголовного кодекса РФ, устанавливающей ответственность за организацию преступного сообщества (преступной организации) и участие в нем. 2 Собрание законодательства Российской Федерации. 1998. № 31. Ст. 3808; 2000. № 33. Ст. 3348; 2002. № 47. Ст. 4634; 2003. № 27 (часть I). Ст. 2700; 2004. № 35. Ст. 3607; 2005. № 10. Ст. 763. 3 См.: Лунеев В.В. Терроризм и организованная преступность: национальные и транснациональные аспекты // Организованная преступность, терроризм и коррупция: криминологический ежеквартальный альманах. Вып. 2. М., 2003. С. 23. 62


организацию из УК РФ1. Необходимость соответствующего законодательного подхода неоднократно отмечалась нами в ряде научных публикаций2. В Федеральном законе от 25 июля 2002 г. № 114–ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности»3 говорится об экстремистской организации – «общественном или религиозном объединении либо иной организации, в отношении которых по основаниям, предусмотренным настоящим Федеральным законом, судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности в связи с осуществлением экстремистской деятельности». Однако другим Законом, датированным этим же числом, была установлена уголовная ответственность не только за организацию деятельности экстремистской организации (ст. 2822 УК РФ), но и за организацию экстремистского сообщества (ст. 2821 УК РФ)4. Причем описание данной преступной формы осуществлено в диспозиции ст. 2821 УК РФ при помощи уголовно-правового термина «организованная группа». Возникает вопрос: чем является экстремистское сообщество – разновидностью организованной преступной группы (ч. 3 ст. 35 УК РФ) или преступного сообщества (ч. 4 ст. 35 УК РФ)? Бесспорно, та-

1

Изменение внесено в УК РФ Федеральным законом от 27 июля 2006 г. № 153– ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона "О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма" и Федерального закона "О противодействии терроризму"» (Собрание законодательства Российской Федерации. 2006. № 31 (часть I). Ст. 3452). 2 См., например: Агапов П.В., Михайлов К.В. Террористическая организация: пределы криминализации и уголовной ответственности // Проблемы российского законодательства: история и современность: материалы Межрегиональной научно-практической конференции. Тольятти, 3–4 февраля, 2006 г. Часть II. / редкол.: Р.В. Закомолдин [и др.]; фил. СаГА в г. Тольятти. Самара, 2006. С. 55– 65; Агапов П. В. Нужна ли в Уголовном кодексе РФ ответственность за создание организованной преступной группы? // Российская юстиция. 2006. № 3. С. 14–17. 3 Собрание законодательства Российской Федерации. 2002. № 30. Ст. 3031; 2006. № 31 (часть I). Ст. 3447; 2006. № 31 (часть I). Ст. 3452; 2007. № 21. Ст. 2457; 2007. № 31. Ст. 4008; 2008. № 18. Ст. 1939. 4 Федеральный закон от 25 июля 2002 г. № 112–ФЗ «О внесении изменений и дополнений в законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием закона "О противодействии экстремистской деятельности"» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2002. № 30. Ст. 3029. 63


кая двусмысленность более чем нежелательна, необходимо использовать очень четкие, однозначные законодательные формулировки1. Видимо, законодатель, лишив самостоятельного уголовноправового значения понятие «преступная организация», вообще не должен был указывать его в УК РФ. Напомним, что ни зарубежные уголовные законы, ни международно-правовые акты подробно не дифференцируют организованные преступные формирования на виды, видимо, во избежание сложностей при отграничении, терминологической путаницы. Так, в Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности используются, по сути, лишь два понятия: «организованная преступная группа» (структурно оформленная группа в составе трех или более лиц, существующая в течение определенного периода времени и действующая согласованно с целью совершения одного или нескольких серьезных преступлений или преступлений, признанных таковыми в соответствии с Конвенцией, с тем чтобы получить, прямо или косвенно, финансовую или иную материальную выгоду), и «структурно оформленная группа» (группа, которая не была случайно образована для немедленного совершения преступления и в которой не обязательно формально определены роли ее членов, оговорен непрерывный характер членства или создана развитая структура)2. Важно отметить, что на практике всегда прослеживается одна закономерность, которая позволяет отграничивать организованную группу от преступного сообщества (преступной организации). Если в организованной группе ее лидер – организатор и (или) руководитель зачастую сам участвует в совершении преступлений, для которых создается криминальное формирование, то в преступном сообществе 1

О редакционных недостатках ст. 2821 УК РФ см. также: Агапов П.В., Хлебушкин А.Г. Организация экстремистского сообщества: критический анализ статьи 2821 УК РФ // Преступность и коррупция: современные российские реалии: сб. научн. тр. / под ред. Н.А. Лопашенко. Саратов, Центр по исследованию проблем организованной преступности и коррупции: Сателлит, 2003. С. 401–406; Узденов Р.М. Экстремизм: криминологические и уголовно-правовые проблемы противодействия: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2008. С. 180–185; Фридинский С.Н. Противодействие экстремистской деятельности (экстремизму) в России (социально-правовое и криминологическое исследование): автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2011. С. 24–26; Бешукова З.М. Преступления, связанные с осуществлением экстремистской деятельности: сравнительно-правовое исследование: дис. ... канд. юрид. наук. Ростов-н/Д, 2011. С. 163–184. 2 Собрание законодательства Российской Федерации. 2004. № 40. Ст. 3882. 64


(преступной организации) функции руководства обычно отделены от участия в конкретных преступлениях. В последнем случае лидер сообщества (организации) лишь отдает распоряжения «подчиненным», осуществляет общее руководство преступной деятельностью, обычно через своих приближенных, руководителей соответствующих подразделений (блоков, звеньев, бригад), другими словами, обладает полным объемом организационно-распорядительных и административно-хозяйственных функций по руководству и управлению сообществом (организацией). Еще одно характерное отличие организованной группы от преступного сообщества (преступной организации) – это способность последнего к своеобразной «регенерации». Преступное сообщество (преступная организация) даже после ликвидации правоохранительными органами одного или нескольких структурных подразделений и привлечения их членов к уголовной ответственности может возобновить криминальную деятельность: в ряды сообщества (организации) рекрутируются новые участники; возможно, происходит слияние с другими группировками; одновременно с этим осваиваются и новые пути извлечения преступных доходов1. Исключением из этого является лишь нейтрализация руководящего звена («мозгового центра») преступного сообщества (преступной организации), что, как правило, влечет его полную ликвидацию. Основным конститутивным признаком преступного сообщества (преступной организации) выступает более сложный по сравнению с организованной группой организационно-структурный уровень. Согласно п. 3 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 июня 2010 г. № 10 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)», под структурированной организованной группой следует понимать группу лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений, состоящую из подразделений (подгрупп, звеньев и т. п.), ха1

Так, в приговоре Хабаровского краевого суда по делу М. и других было отмечено, что «преступная деятельность организации, несмотря на задержание сотрудниками правоохранительных органов лиц, входящих в преступную организацию, не прекращалась. На место выбывших членов преступной организации, в преступную деятельность под руководством М. вовлекались другие лица» (см.: Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 1 июня 2006 г. Дело № 58–о06–24 // Справочная правовая система «КонсультантПлюс»). 65


рактеризующихся стабильностью состава и согласованностью своих действий. Структурированной организованной группе, кроме единого руководства, присущи взаимодействие различных ее подразделений в целях реализации общих преступных намерений, распределение между ними функций, наличие возможной специализации в выполнении конкретных действий при совершении преступления и другие формы обеспечения деятельности преступного сообщества (преступной организации). Анализ судебно-следственной практики подтверждает, что преступное сообщество (преступная организация) представляет собой сложную (многоуровневую) организационную и психологическую структуру. Такого рода преступные объединения состоят из отдельных подразделений (блоков, звеньев, бригад), обладающих относительной самостоятельностью, но действующих строго в интересах всего сообщества (организации). При этом структурные подразделения могут быть равнозначными и осуществлять однотипные функции в интересах сообщества, а могут являться неравнозначными и, соответственно, выполнять различные функции (разведки и контрразведки, решение задач силовыми методами, коммерческая деятельность, связь с государственными структурами и т. д.). Структура является неотъемлемым свойством большинства существующих в мире объектов и систем. Под структурой понимается строение и внутренняя форма организации системы, выступающая как единство устойчивых взаимосвязей между ее элементами, а также законов данных взаимосвязей. Как своеобразная разновидность социальной системы, обладает определенной структурой и преступное сообщество (преступная организация). Важнейшим элементом структурной организации сложных социальных систем выступает иерархичность, благодаря которой происходит упорядочение взаимодействия между уровнями от высшего к низшему. Как характерная особенность преступного сообщества (преступной организации) иерархичность заключается в подчиненности членов данного криминального объединения как структурно, так и функционально. За счет координационного и субординационного построения иерархичность придает соответствующей социальной системе устойчивость, выполняющей роль согласования: в первом случае – по горизонтали, во втором – по вертикали1. 1

По мнению С.В. Розенко, иерархичность следует рассматривать как последовательную включенность в состав сообщества (организации) систем более низ66


Таким образом, сложный организационно-структурный уровень является обязательной и важнейшей характеристикой преступного сообщества (преступной организации). Не случайно, при отсутствии данного признака судебные органы исключают обвинение в совершении преступления, предусмотренного ст. 210 УК РФ. Так, при рассмотрении уголовного дела по обвинению Трофимова, Фаткулловой и Калинушкиной судебная коллегия по уголовным делам Самарского областного суда пришла к выводу о том, что в действиях подсудимых нет ни одного признака для признания их организованной группы преступным сообществом. Как видно из материалов уголовного дела, в декабре 1996 г. указанные лица, проживавшие в одной из коммунальных квартир г. Самары, по инициативе Трофимова объединились для совершения незаконного приобретения, хранения и сбыта наркотических средств. В целях реализации преступных целей Трофимов в большом количестве приобретал у неустановленных лиц наркотическое средство – марихуану, которое все соучастники хранили в общем коридоре указанной квартиры, производили его расфасовку в бумажные упаковки (меркой служил спичечный коробок) и сбывали приходившим наркоманам через отверстие между металлической дверью и косяком. Суд обоснованно исключил обвинение в организации преступного сообщества, квалифицировав содеянное как незаконное приобретение, хранение и сбыт наркотических средств в особо крупном размере в составе организованной группы1. Более того, созданная Трофимовым преступная группа являлась «промежуточной» и содержала в себе как признаки группы лиц по предварительному сговору, так и организованной группы. Связи между ее членами не свидетельствуют об их сплоченности. Об этом говорит хотя бы тот факт, что после задержания участники преступной группы стали давать показания друг против друга и стремились преуменьшить свою роль в совершенном преступлении. Между тем, в преступных группах высокого уровня организации обязательно заранее продумываются меры по противодействию следствию, в том числе оговариваются показания, которые будут давать все соучастники в случае разоблачения. кого уровня, в силу чего все структурные элементы организованных преступных образований, как целостной системы, находятся между собой в определенных отношениях и связях, которые обеспечивают свойства целостности (см.: Розенко С.В. Формы и виды организованной преступной деятельности: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2001. С. 10). 1 Архив Самарского областного суда. Дело № 02/74 за 1998 г. 67


Решение, аналогичное ранее приведенному, приняла судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда Республики Татарстан по делу Ибрагимова и других. Суд констатировал, что организованность группы (занимавшейся незаконным приобретением, хранением в целях сбыта, перевозкой и сбытом наркотических средств в особо крупном размере и контрабандой указанных предметов) не достигли степени преступного сообщества1. Довольно часто в правоприменительной практике встречаются случаи, когда следственные органы квалифицируют действия виновных по ст. 210 и другим статьям УК РФ, предусматривающим ответственность за конкретные преступления, тогда как с точки зрения форм соучастия имеют место лишь признаки, характерные для организованной группы или даже группы лиц по предварительному сговору. Думается, одной из причин этого является желание следственных органов квалифицировать содеянное «с запасом». В процессе осуществления криминальной деятельности преступники часто вступают в сговор, между ними формируются различные связи, благодаря чему и достигаются определенные преступные цели. Однако сам по себе факт существования сговора между соучастниками (преступными группами) на осуществление преступной деятельности и даже установление признаков устойчивости и организованности в их действиях еще не дают оснований для квалификации по ст. 210 УК РФ. Проиллюстрируем сказанное следующим примером. В период до 1997 г. Каракчи-оглы, житель Краснодарского края, приобрел поддельную иностранную валюту (285 купюр достоинством 100 долларов США) и с целью получения наживы путем сбыта иностранной валюты решил заняться преступной деятельностью и привлечь к этому своего родственника Косо-оглы, проживающего в г. Новосибирске. Получив на это согласие последнего, Каракчи-оглы приехал с поддельными купюрами в г. Новосибирск. В свою очередь, Косооглы, приняв решение привлечь к действиям по сбыту поддельной иностранной валюты двоюродного брата своей жены Мальцева, а также знакомого ему Попова, предложил последним принять участие в сбыте поддельных стодолларовых купюр и получил на это их согласие. Вырученные в результате сбыта поддельной валюты российские деньги решено было поделить между Каракчи-оглы, Косо-оглы, Мальцевым и Поповым. При этом Каракчи-оглы должен был получить половину от выручки, а другая половина должна была пойти ос1

Архив Верховного суда Республики Татарстан. Дело № 02п01/55–2000 г.

68


тальным участникам преступного сговора. Разделив впоследствии поддельные доллары между собой, Мальцев и Попов приступили к их сбыту. Для этого они привлекли к сбыту указанных предметов своих знакомых, также ставших заниматься сбытом поддельных купюр. После сбыта части долларов преступники были разоблачены и привлечены к уголовной ответственности. Суд пришел к выводу о том, что между подсудимыми Каракчиоглы, Косо-оглы, Мальцевым и Поповым существовала лишь предварительная договоренность на сбыт поддельных долларов США. Однако Мальцев создал организованную группу для сбыта поддельной валюты, в состав которой вошли Кашин, Сыч, Канев и Бочарникова, каждый из которых выполнял отведенную ему роль. Мальцев взял на себя руководство действиями соучастников, распределение между ними поддельных долларов США для сбыта, сбор вырученных в результате сбыта поддельной иностранной валюты денежных средств, определение суммы вознаграждения каждому из участников группы. Бочарникова, Кашин и Сыч сбывали поддельные стодолларовые купюры, причем двум последним наряду со сбытом отводилась роль охранников (обеспечения безопасности участников преступной группы в момент осуществления сбыта указанных предметов). Канев обеспечивал членов группы транспортом, а также перевозил поддельные купюры к местам сбыта. Как указал суд, данная организованная группа, имея предварительный сговор на сбыт поддельной валюты в крупных размерах, представляла собой достаточно устойчивую группу с постоянными связями. Устойчивость данной группы обуславливалась дружбой осужденных. Во всех действиях усматривалась согласованность, четкое распределение ролей. Обосновывая вывод об отсутствии в действиях подсудимых признаков преступления, предусмотренного ст. 210 УК РФ, суд указал, что преступному сообществу свойственна высшая степень сплоченности, согласованности между соучастниками, которая и отличает данную форму от других разновидностей соучастия с предварительным соглашением. Однако, исходя из имеющихся в деле доказательств, судом не установлено, что между всеми подсудимыми существовали тесные связи, имело место единое руководство действиями, проходили общие совещания либо имела место продолжительная преступная деятельность. В связи с этим все подсудимые по ст. 210 УК РФ были оправданы, а действия Мальцева и членов его группы были квалифицированы по ч. 3 ст. 186 УК РФ – как сбыт поддельной 69


иностранной валюты, совершенный в крупных размерах организованной группой1. В теории уголовного права неоднократно подчеркивалось, что наиболее уязвимое звено в законодательной формулировке преступного сообщества (преступной организации) – определение его посредством другой формы соучастия (организованной группы)2. При этом законодатель (до внесенных в ч. 4 ст. 35 УК РФ Федеральным законом от 3 ноября 2009 г. № 245–ФЗ изменений) выделял два дополнительных признака такой группы: сплоченность и специальную цель – совершение тяжких или особо тяжких преступлений. Тем самым, основными разграничительными признаками организованной группы и преступного сообщества (преступной организации) выступали, соответственно, «устойчивость» и «сплоченность». Оценочный подход к определению этих терминов являлся нарушением правил законодательной техники, что, в свою очередь, создавало серьезные, порой непреодолимые трудности в правоприменительной деятельности. Ранее нами обращалось внимание на тот факт, что как критерий внутреннего, социально-психологического уровня организованной преступной структуры, сплоченность (общность ее участников в реализации преступных целей, монолитность, стойкая спаянность, единение вокруг решения конкретных задач в сфере противоправной деятельности3), выступает важнейшей характеристикой не только преступного сообщества (преступной организации), но и любой организованной группы4. Более того, принимая во внимание то обстоятель1

Архив Новосибирского областного суда. Дело № 2–95 за 2000 г. См., например: Козлов А.П. Соучастие: уголовно-правовые проблемы: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. СПб., 2003. С. 7; Мондохонов А. Преступное сообщество (преступная организация): понятие, признаки и проблемы квалификации // Российская юстиция. 2003. № 11. С. 52; Жовнир С. К вопросу об определении понятия преступного сообщества в уголовном законе // Уголовное право. 2005. № 1. С. 25. 3 См.: Комиссаров В.С. Преступления, нарушающие общие правила безопасности (понятие, система, общая характеристика): дис. ... д-ра юрид. наук. М., 1997. С. 125–126; Галиакбаров Р.Р. Борьба с групповыми преступлениями. Вопросы квалификации. С. 84; Быков В.М. Объективная сторона организации преступного сообщества // Законность. 2002. № 10. С. 12. 4 См.: Агапов П.В. Организация преступного сообщества (преступной организации): уголовно-правовой анализ и проблемы квалификации. Саратов, 2005. С. 18; Агапов П.В. Проблемы противодействия организованной преступной деятельности / под науч. ред. д-ра юрид. наук, проф. Н.А. Лопашенко. М., 2009. 2

70


ство, что в наиболее крупных и функционально развитых преступных сообществах (преступных организациях) отдельные их члены (в силу конспиративности соответствующего объединения, территориальной удаленности отдельных его подразделений) могут даже не знать о существовании друг друга, говорить о сплоченности такого сообщества (организации), по крайней мере, о ее субъективной, психологической стороне, вряд ли правомерно. С этих позиций, справедливо замечает Ю.А. Цветков, признак сплоченности характеризует в большей степени организованную группу, чем преступное сообщество (преступную организацию)1. С учетом этого, считаем абсолютно верным решение законодателя о лишении признака сплоченности самостоятельного уголовноправового значения. Вместе с тем, можно прогнозировать, что, несмотря на указанные позитивные реконструкции, известная проблема разграничения форм соучастия, предусмотренных ч. 3 и ч. 4 ст. 35 УК РФ, сохранит свою актуальность, поскольку правоприменитель будет вынужден вновь искать критерии отличия устойчивой организованной группы от структурированной2 организованной группы. В ч. 4 ст. 35 УК РФ указывается такой субъективный признак преступного сообщества (преступной организации), как цель создания – совместное совершение одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений для получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды. При этом под прямым получением финансовой или иной материальной выгоды понимается С. 137. «Группа является устойчивой, – пишет К.Н. Сермавбрин, – поскольку она сплоченна, и наоборот, если группа сплоченна, то она устойчива. Поэтому использование в определении преступной организации признака сплоченности излишне» (Сермавбрин К.Н. Уголовная ответственность за создание, руководство и участие в преступной организации: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2002. С. 9). 1 См.: Цветков Ю.А. Преступное сообщество (преступная организация): уголовно-правовой и криминологический анализ. С. 56–57. 2 В.А. Номоконов и А.М. Железняков, признавая оценочную природу признака «структурированность», предлагают лишить его самостоятельного уголовноправового значения (см.: Номоконов В.А., Железняков А.М. Организация преступного сообщества: реконструирование нормы // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2010. № 1. С. 13–14; Железняков А.М. Организация преступного сообщества в сфере незаконного оборота наркотиков: региональный криминологический анализ и противодействие (по материалам Дальневосточного федерального округа): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Владивосток, 2011. С. 15). 71


совершение одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений (например, мошенничества, совершенного организованной группой либо в особо крупном размере), в результате которых осуществляется непосредственное противоправное обращение в пользу членов преступного сообщества (преступной организации) денежных средств, иного имущества, включая ценные бумаги и т.п. Под косвенным получением финансовой или иной материальной выгоды понимается совершение одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений, которые непосредственно не посягают на чужое имущество, однако обусловливают в дальнейшем получение денежных средств и прав на имущество или иной имущественной выгоды не только членами сообщества (организации), но и другими лицами (п. 2 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 июня 2010 г. № 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)»). Таким образом, преступным сообществом (преступной организацией) можно признать лишь такое формирование, которое изначально, с момента своего создания преследовало цель совершения не любых умышленных посягательств, а лишь определенной тяжести – тяжких либо особо тяжких. Конечной же целью его преступной деятельности выступает получение прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды. Следовательно, преступная структура, отвечающая требованиям ч. 4 ст. 35 УК РФ, но преследующая иные (например, религиозно-экстремистские) цели, преступным сообществом (преступной организацией) признаваться не может1. Впрочем, в ст. 210 УК РФ, устанавливающей ответственность за организацию 1

Думается, что нужно было прислушаться к замечанию, высказанному в официальном отзыве Правительства РФ на проект федерального закона от 3 ноября 2009 г. № 245–ФЗ, относительно того, что преступное сообщество (преступная организация) может преследовать иные цели, не связанные с получением указанной выгоды. По словам секретаря Пленума Верховного Суда РФ В. Дорошкова, «некоторые из положений УК нуждаются в существенной переработке. Например, в статье 35 заложено, что обязательная цель преступного сообщества – это получение, прямо или косвенно, материальной или иной выгоды имущественного характера. А как быть тогда с террористами, которые совершают преступления по идейным соображениям?» (Цветкова Р., Родин И. Ворам в законе нашли статью // Независимая газета. 2010. 30 апреля. См. также: Дорошков В.В. Ответственность за организацию преступного сообщества и участие в нем // Уголовный процесс. 2010. № 7. С. 30–37). 72


преступного сообщества (преступной организации) или участие в нем (ней), о цели получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды ничего не говорится, что создает коллизию соответствующей нормы с нормой ч. 4 ст. 35 УК РФ. Заслуживает критики и закрепление в ч. 4 ст. 35 УК РФ цели совместного совершения одного или нескольких тяжких либо особо тяжких преступлений. Во-первых, определять качество криминальной структуры через тяжесть совершенных (планируемых) ее участниками преступлений не совсем корректно. Для совершения тяжких и (или) особо тяжких преступлений могут быть созданы и группа лиц по предварительному сговору, и организованная группа. Никаких ограничений по этому поводу в УК РФ не содержится. Тем самым создается возможность либо неоправданного сужения понятия организованной группы, либо наоборот, необоснованной оценки случаев совершения организованной группой тяжких и (или) особо тяжких преступлений как осуществленных преступным сообществом (преступной организацией)1. Во-вторых, цель получения прямо или косвенно финансовой или иной материальной выгоды может достигаться членами преступного сообщества (преступной организации) посредством совершения не только тяжких и (или) особо тяжких преступлений, но и преступлений иной категории. На это обстоятельство уже неоднократно указывалось в научной литературе2. Как справедливо отмечают российские ученые, сообщества (организации) могут совершать самые разные преступные деяния – все то, что диктуется логикой развития и сокрытия криминальной деятельности, легализации и преумножения получаемых доходов, сохранения преступной структуры как таковой. Данная деятельность сначала может заключаться в совершении экономических преступлений, многие из которых законодателем не от1

См.: Комиссаров В.С. Преступления, нарушающие общие правила безопасности (понятие, система, общая характеристика). С. 146; Российское уголовное право. В двух томах / под ред. проф. А.И. Рарога. М., 2003. Т. 1. С. 291. 2 См., например: Досюкова Т.В. Некоторые вопросы уголовно-правовой борьбы с организованной экономической преступностью // Вопросы квалификации и расследования преступлений в сфере экономики: сборник научных статей. Саратов, 1999. С. 29; Загорьян С.Г. Преступное сообщество: уголовно-правовая и криминологическая характеристика: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. СПб., 1999. С. 7; Гришко Е.А. Организация преступного сообщества (преступной организации): уголовно-правовой и криминологический аспекты: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2000. С. 148. 73


несены к категории тяжких и особо тяжких, но причиняют масштабный экономический вред. Уже затем участники преступных объединений переходят к «заказным» убийствам, похищениям людей и т. п.1 Наконец, выделение указанного субъективного признака ставит перед правоприменителем следующий вопрос: можно ли признавать криминальное объединение преступным сообществом (преступной организацией), когда оно создается с целью совершения посягательств, основные составы которых не относятся к категории тяжких и (или) особо тяжких преступлений, а квалифицированные (особо квалифицированные) – относятся? В последнем случае возникает своеобразный «заколдованный круг»: деяние признается тяжким (особо тяжким) потому, что оно совершено организованной группой; а организованная преступная структура признается сообществом (организацией), поскольку совершила либо создана для совершения тяжкого (особо тяжкого) преступления2. В ряде научных работ высказано заслуживающее внимания предложение, закрепить в ч. 4 ст. 35 УК РФ в качестве цели создания преступного сообщества (преступной организации) осуществление преступной деятельности3. Это, по своей сути, правильное суждение имеет один существенный недостаток. Как уже отмечалось, признак 1

См.: Долгова А.И. Преступность, ее организованность и криминальное общество. С. 304; Номоконов В.А. Борьба с организованной преступностью как условие укрепления российской государственности // Преступность и коррупция: современные российские реалии: сб. научн. тр. / под ред. Н.А. Лопашенко. Саратов, Центр по исследованию проблем организованной преступности и коррупции, 2003. С. 44. 2 См.: Волженкин Б.В. Модельный Уголовный кодекс для государств – участников Содружества Независимых Государств // Государство и право. 1996. № 5. С. 74. 3 См., например: Водько Н.П. Уголовно-правовая борьба с организованной преступностью. М., 2000. С. 24–25; Хмелевская Т.А. Виды групповых преступлений и их квалификация по УК Российской Федерации: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2000. С. 21; Андрианов А. Преступная организация и преступное сообщество – самостоятельные уголовно-правовые категории. С. 7–8; Побегайло Э.Ф. Кризис современной российской уголовной политики // Преступность и уголовное законодательство: реалии, тенденции, взаимовлияние: сборник научных трудов / под ред. д-ра юрид. наук, проф. Н.А. Лопашенко. Саратов, Саратовский Центр по исследованию проблем организованной преступности и коррупции, 2004. С. 102; Тройнов С.П. Уголовно-правовые и криминологические проблемы организации преступного сообщества (преступной организации): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Махачкала, 2004. С. 7. 74


«преступная деятельность» недостаточно определенный и сам требует конкретизации. Поэтому, учитывая отсутствие его нормативного закрепления, считаем более прагматичным решением использование при указании на цель создания преступного сообщества (преступной организации) более понятной для правоприменителя формулировки. На наш взгляд, в ч. 4 ст. 35 УК РФ нужно подчеркнуть направленность на длительность (хотя бы и предполагающуюся) деятельности преступного сообщества (преступной организации), неоднократность, или лучше сказать, систематичность совершения сообществом (организацией) общественно опасных деяний1. Подводя итог нашим рассуждениям, сделаем вывод о необходимости исключить указание на преступную организацию в уголовном законе. Употребление в ч. 4 ст. 35 УК РФ двух терминов, характеризующих одно понятие, крайне неудачно, поскольку такой законодательный подход вносит сумятицу и вызывает непродуктивные теоретические поиски сходств и различий преступного сообщества и преступной организации2. Даже в самом наименовании ст. 210 УК РФ дважды употребляемое слово «организация» явно режет слух, что не совсем правильно с точки зрения законодательной техники3. В целом результаты проведенного в данной главе исследования позволяют сделать вывод о необходимости дальнейшего совершенствования законодательства в части уголовно-правовой регламентации ответственности за совершение преступления организованной группой и преступным сообществом. 1. В целях приведения российского законодательства в соответствие с положениями Палермской Конвенции ООН против трансна1

Данное предложение автора уже поддержано рядом исследователей проблемы законодательного определения преступного сообщества (преступной организации) (см., например: Бражников Д., Бычков В. Сплоченность как признак бандитизма // Уголовное право. 2005. № 1. С. 17; Ростокинский А.В. К вопросу об ужесточении уголовной ответственности за участие в преступном сообществе // Журнал российского права. 2007. № 7. С. 68). 2 См.: Водько Н.П. Уголовно-правовая борьба с организованной преступностью. С. 23. 3 К такому же выводу приходят в своих диссертационных исследованиях В.Д. Романюк и И.А. Хитров (см.: Романюк В.Д. Расследование организации преступного сообщества (преступной организации): криминалистические и уголовно-процессуальные аспекты: автореф. дис... канд. юрид. наук. М., 2006. С. 13; Хитров И.А. Институт соучастия: проблемы конструирования норм и дифференциации уголовной ответственности: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Волгоград, 2007. С. 19). 75


циональной организованной преступности предлагается изложить ч. 3 ст. 35 УК РФ в следующей редакции: «Преступление признается совершенным организованной группой, если оно совершено устойчивой группой из трех или более лиц, предварительно объединившихся для совершения нескольких преступлений либо одного преступления, требующего тщательной подготовки». 2. Конструируя квалифицированные и особо квалифицированные составы преступлений с использованием признака «организованная группа», законодатель должен, в первую очередь, исходить из того, может ли в принципе указанная преступная структура быть создана для совершения данного вида общественно опасных деяний. Если такая возможность маловероятна, то оснований для установления соответствующих составов преступлений не имеется. Здесь достаточно учитывать наличие организованной группы при назначении наказания за содеянное в качестве отягчающего обстоятельства. 3. В процессе совершенствования законодательства при закреплении в качестве квалифицирующего (особо квалифицирующего) признака преступления его совершение организованной группой предлагается руководствоваться следующими правилами. Во-первых, необходимо избегать сочетания в одном квалифицированном составе одновременно нескольких форм соучастия. Во-вторых, совершение преступления организованной группой должно быть отнесено к категории, как минимум, тяжкого преступления, и выделено в квалифицированный (особо квалифицированный) состав отдельно от составов с квалифицирующими признаками «группа лиц» и «группа лиц по предварительному сговору». 4. С учетом необходимости более подробной конкретизации признаков преступного сообщества, предлагается ч. 4 ст. 35 УК РФ изложить в следующей редакции: «Преступление признается совершенным преступным сообществом, если оно совершено структурированным, состоящим из двух или более организованных групп, иерархическим объединением, созданным для систематического совершения преступлений».

76

Раздел II. Ответственность за организованную преступную деятельность…

Раздел II ОТВЕТСТВЕННОСТЬ ЗА ОРГАНИЗОВАННУЮ ПРЕСТУПНУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ В ИСТОРИИ РОССИЙСКОГО УГОЛОВНОГО ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВА, МЕЖДУНАРОДНО-ПРАВОВЫХ АКТАХ И ЗАРУБЕЖНОМ УГОЛОВНОМ ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ Глава 1. Генезис российского уголовного законодательства об ответственности за организованную преступную деятельность § 1. Развитие российского уголовного законодательства об ответственности за организованную преступную деятельность в дореволюционный период Осмысление действующего уголовного законодательства невозможно без исследования исторических предпосылок генезиса и дальнейшего развития соответствующих нормативных правовых положений. Еще Н.С. Таганцев отмечал, что «задачей положительного изучения должно быть не только догматическое выяснение и изложение начал действующего права, но и критическая их оценка на основании данных практики и начал науки, на основании опыта других народов и отечественной истории права»1. Именно исторический очерк формирования отечественного уголовного законодательства, как справедливо отмечается в научной литературе, дает возможность выявить наиболее характерные тенденции, закономерности и особенности развития анализируемой группы норм2. Поэтому, на наш взгляд, чрезвычайно важно провести исследование проблем противодействия организованной преступной деятельности с помощью историко-правового метода научного познания. При анализе первых законодательных актов Российского государства мы находим упоминания о скопе и заговоре. Возьмем, к примеру, Приговор Земского собора первого ополчения (1611 года, июня 30), где в одной из статей было указано: «А кто учнет ходити скопом и заговором (выделено нами. – П.А.) и кого хто убьет до смерти по недружбе, или на кого хто скажет какое изменное земское дело, – и про то сыскивать в правду, а по сыску наказанье и смертную казнь 1

Таганцев Н.С. Русское уголовное право. Лекции. Часть общая. В 2 т. Т. 1. М., 1994. С. 18. 2 См.: Коробеев А.И. Транспортные преступления. СПб., 2003. С. 26–27. 77

Глава 1. Генезис российского уголовного законодательства…

над ними чинити бояром, поговоря со всею Землею, смотря по вине; а не объявя всей Земле, смертные казни ни кому не делать и по городом не съсылать; а хто кого убъет без земскаго приговору и того самого казнити смертью»1. Упоминало о скопе и заговоре и Соборное уложение 1649 г. Ст. 21 (Глава II. «О государьской чести, и как его государьское здоровье оберегать») данного документа гласила: «А кто учнет к царскому величеству, или на его государевых бояр и околничих и думных и ближних людей, и в городах и в полках на воевод, и на приказных людей, или на кого ни буди приходити скопом и заговором (выделено нами. – П.А.), и учнут кого грабити, или побивати, и тех людей, кто так учинит, за то по тому же казнити смертию безо всякия пощады». Ст. 198 Уложения содержало специальную норму об ответственности за групповое корыстно-насильственное посягательство: «А будет кто придет к кому нибудь на двор насильством, скопом и заговором (выделено нами. – П.А.), умысел воровски, и учинит над тем, к кому он придет или над его женою, или над детьми, или над людьми смертное убойство, а сыщется про то допряма, и того, кто такое смертное убойство учинит, самого казнити смертию же, а товарищев его всех бити кнутом и сослати куды государь укажет»2. Анализируя Соборное уложение 1649 г., немецкий криминалист А. Бернер отмечал, что термин «скоп» обозначал в данном законодательном акте не форму соучастия, а многочисленность участвующих в преступлении лиц3; заговор (complot) подразумевался как уговор относительно совершения одного или нескольких преступлений, предшествовавший приведению их в исполнение4. В Соборном уложении впервые появилось более или менее четкое деление соучастников на виды, с выделением фигур исполнителя, подстрекателя и пособника, были обозначены принципы индивидуализации ответственности за содеянное соучастниками. Любопытным представляется мнение Н.Г. Иванова о том, что современная уголовно-правовая доктрина не внесла ничего принципиально нового в определение основных признаков соучастия по сравнению с определе1

См.: Российское законодательство Х–ХХ веков. Т. 3: Акты Земских соборов. М., 1985. С. 48. 2 Там же. С. 89, 134. 3 См.: Учебник Уголовного Права А. Ф. Бернера. Части общая и особенная. Т. 1. Часть общая. С. - Петербург, 1865. С. 530. 4 Там же. С. 523. 78


нием, предлагаемым в Соборном уложении1. Несмотря на преувеличение роли этого правового памятника средневековья, с Н.Г. Ивановым можно согласиться в главном: Соборное уложение 1649 г. – важная веха в развитии российского уголовного законодательства, в том числе и института соучастия. Значительное число статей, посвященных вопросам ответственности за групповые посягательства, мы находим в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных (в редакциях 1845, 1866 и 1885 гг.). Данный законодательный акт говорил о таких групповых и организованных преступных формах как заговор, сообщество, скоп (скопище), и, наконец, шайка. Обобщенный анализ статей Уложения позволяет выделить следующие виды групповых преступлений. 1. Создание сообществ для совершения конкретных преступлений. Понятие сообщества не раскрывалось ни в Общей, ни в Особенной части Уложения о наказаниях. К сожалению, отсутствовало более или менее четкое определение сообщества и в уголовно-правовой доктрине того времени. Указание на создание сообществ для совершения преступных посягательств мы находим в Особенной части при формулировании квалифицированных видов составов некоторых преступлений. Так, ст. 250 Уложения предусматривала ответственность за составление сообщества для бунта против Верховной Власти, т. е. восстания скопом и заговором против Государя и государства, а равно для ниспровержения правительства во всем государстве или в некоторой его части, изменения образа правления или установленного законами порядка наследия Престола. Наказанию подлежали как главные виновные, так и их сообщники, подговорщики, подстрекатели, пособники, попустители и укрыватели. Участниками сообщества могли быть не только лица, участвовавшие в самом его зарождении, но и все те, которые сознательно и добровольно вступили в уже сформированное сообщество. Сообщество признавалось образовавшимся, если имело место соглашение между несколькими лицами на одно или несколько преступных деяний. Одни рассуждения о необходимости составить сообщество или об условиях возможности его возникновения и деятельности не давали оснований признать соглашение состоявшимся. 2. Организация и участие в публичных скопищах. В Уложении (в ред. 1885 г.) в разделе IV «О преступлениях и проступках против 1

См.: Иванов Н.Г. Понятие и формы соучастия в советском уголовном праве. Саратов, 1991. С. 8. 79


порядка управления», главе первой «О сопротивлении распоряжениям правительства и неповиновении установленным от онаго властям» мы находим норму, являющуюся прообразом современной нормы о массовых беспорядках. В ст. 2691 указывалось, что «виновный в участии в публичном скопище, которое действуя соединенными силами участников вследствие побуждений, проистекших из вражды религиозной, племенной или сословной или из экономических отношений, или вследствие слухов, или же с целью произвести расстройство чужого сельского хозяйства учинило: 1) насилие над личностью либо принуждение посредством угроз к выполнению или допущению чего-либо нарушающего право или обязанность принуждаемого или к отказу от осуществления права или от исполнения обязанности; 2) похищение или истребление либо повреждение чужого имущества; 3) самовольное завладение чужим имуществом; 4) вторжение в чужое обитаемое здание либо иное помещение, огороженное место или усадьбу, или покушение на сии деяния, подвергается, если содеянное не составляет более тяжкого преступления: в случаях, предусмотренных пунктами первым и вторым сей статьи, – лишению всех особенных, лично и по состоянию присвоенных, прав и преимуществ и отдаче в исправительные арестанские отделения...; в случаях, предусмотренных пунктами третьим и четвертым сей статьи, если учинение не сопровождалось деяниями, в пункте первом и втором указанными, заключению в тюрьме на время от четырех месяцев до одного года и четырех месяцев». Ответственности подлежал также устроивший или подговоривший устроить такое скопище, или его участник, им руководивший при учинении предусмотренных данной статьей деяний, или подстрекавший к их учинению или продолжению (ч. 2 ст. 2691). Более тяжким преступлением признавалось оказание скопищем насильственного противодействия вооруженной силе или подстрекательство к такому противодействию (ч. 3 и ч. 4 ст. 2691)1. Заметим, что уже в дореволюционный период ученыекриминалисты стали выделять в качестве самостоятельного объекта 1

См.: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1885 г. Издание семнадцатое, пересмотренное и дополненное. СПб., 1913. С. 335–336. 80


уголовно-правовой охраны общественную безопасность. Так, комментируя состав преступления, предусмотренный ст. 2691 Уложения о наказаниях, Н.С. Таганцев относил его к посягательствам против общественной безопасности, колеблющим порядок управления. В числе необходимых признаков он указывал: 1) наличность самого скопища; 2) наличность указанных законом насильственных действий, произведенных скопищем; и 3) наличность известных, указанных законом, побуждений, лежавших в основе скопища и поступков его членов. Как неоднократно отмечал в разъяснениях Сенат, понятие скопища (по смыслу ст. 2691 Уложения) означает «соединение ради общей цели более или менее значительного числа лиц, массы»1. При этом понятие множества не определялось какими-то признаками, особо указанными в законе, а устанавливалось по обстоятельствам дела в каждом конкретном случае. Образование скопища, разъяснял Сенат, по обыкновенному ходу вещей, не предполагает каких-либо подготовлений; скопище формируется тут же, из толпы, сошедшейся по какому-либо поводу; на это указывает и само наименование «скоп», скопище». Что касается публичности скопища, то под ней надлежит понимать образование его в таком месте или при таких условиях, чтобы к нему могли пристать каждый желающий, чтобы оно могло разрастаться, а потому, как всякое массовое движение, неопределенностью своих размеров и возможной деятельности, могло бы получать особенно опасный характер2. С.В. Познышев существенными признаками скопища называл: 1) единство цели, соединение ради общей цели или общих действий, чем скопище отличается от простой толпы; 2) более или менее значительное число участников; и 3) публичность скопища, в смысле образования скопища в таком месте или при таких условиях, чтобы оно обладало способностью неопределенно разрастаться3. Скопище, писал он, раз возникнув, может продолжаться долгое время, может возобновляться, может даже организоваться, представляя из себя организованное, вооруженное целое4. 1

Там же. С. 337. См.: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1885 г. Издание семнадцатое, пересмотренное и дополненное. СПб., 1913. С. 337. 3 См.: Познышев С.В. Особенная часть русского уголовного права. Сравнительный очерк важнейших отделов Особенной части старого и нового уложений. 3-е изд., исправ. и доп. Москва, 1912. С. 360. 4 Там же. 2

81


Как видно, достаточно сложно провести аналогию понятия «скопище» с какой-либо формой соучастия, предусмотренной в действующем Уголовном кодексе РФ (впрочем, и в настоящее время невозможно «подвести» под какую-либо форму соучастия массовые беспорядки). Между тем схожесть законодательных дефиниций ст. 2691 Уложения о наказаниях и ст. 212 УК РФ очевидна. 3. Организация преступных шаек. Законодательного определения шайки в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г. мы не находим, хотя в его Особенной части встречается множество постановлений, касающихся совершения шайкой преступлений1. В судебной практике шайкой признавалось «преступное сообщество2, составленное несколькими лицами для совершения целого ряда преступлений, однородных или разнородных, заранее определенных с большей или меньшей подробностью соглашением соучастников, или же намеченных только в общих чертах»3. Таким образом, злонамеренными шайками признавались преступные сообщества, образованные: 1) для целого ряда преступлений, совершением которых сообщество занималось в виде промысла, без предварительного определения отдельных случаев этих преступлений, например, шайки разбойников, фальшивомонетчиков; для краж или мошенничества, контрабанды, запрещенных игр; или 2) для учинения исключительно одного или только несколько отдельных преступлений, заранее опре1

См.: Учебник Уголовного Права А.Ф. Бернера. Части общая и особенная. Т. 1. Часть общая. С. - Петербург, 1865. С. 540. 2 Как правило, в дореволюционной доктрине и правоприменительной практике, понятие шайки определялось с помощью термина «сообщество», что само собой наталкивает исследователя на неправильные выводы о соотношении данных преступных форм. 3 См.: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1885 г. Издание семнадцатое, пересмотренное и дополненное. С. 602. «Под шайкой, – писал Л.С. Белогриц-Котляревский, – мы разумеем союз двух или многих лиц для постоянного или, по крайней мере, продолжительного занятия целым рядом однородных или разнородных преступлений» (Очерки курса русского уголовного права. Общая и Особенная часть. Лекции Ординарного профессора Университета Св. Владимира Л.С. Белогриц-Котляревского. Киев-Харьков, 1896. С. 177). А.С. Жиряев определял шайку, как «сообщество лиц, предварительно согласившихся между собою на целый ряд в отдельности еще не определенных, однородных или разнородных преступлений, кои они решаются совершать совокупными силами» (Жиряев А.С. О стечении нескольких преступников при одном и том же преступлении. Дерпт, 1850. С. 120). 82


деленных, например, шайки, составленные для поджога чужого леса, для совершения какой-либо одной кражи. Среди участников шаек выделяли: 1) зачинщиков или подговорщиков – составителей или начальников шаек; 2) сообщников – лиц, вступивших в шайку со знанием о ее цели; 3) пособников – поставляющих шайке оружие или иные предметы для совершения преступлений; 4) укрывателей – пристанодержателей. Составление шайки и участие в ней «в качестве главных виновников или пособников» рассматривалось и как самостоятельное преступление и как «обстоятельство, увеличивающее вину»1. В главе третьей «О нарушении общественного спокойствия, порядка и ограждающих оные постановления» (отд. первом «О составлении злонамеренных шаек и пристанодержательств») Уложения о наказаниях ответственность за составление шайки для разбоев или зажигательств, изготовление, провоз или сбыт фальшивой монеты, фальшивых кредитных билетов или иных государственных бумаг, независимо от того, что шайка и не учинила еще никакого преступления, была предусмотрена в виде лишения всех прав состояния и ссылке в каторжные работы на время от четырех до шести лет (ст. 924). Признавалось преступным и само вступление в шайку, со знанием о ее свойстве и предназначении, а также недонесение о существовании шайки. Менее строго наказывались лица, составившие шайку для краж, мошенничества, изготовления фальшивых документов (кроме государственных бумаг), – лишением всех особенных, лично и по состоянию присвоенных прав и преимуществ и заключению в исправительные арестантские учреждения (ст. 925). Такому же наказанию подвергались основатели и начальники шаек, созданных для противозаконного провоза подлежащих акцизным сборам товаров, контрабанды, незаконной торговли, организации незаконных игр или для подкупа чиновников и служащих (ст. 926), пособники, поставляющие шайке оружие и другие предметы для совершения преступлений (ст. 928), пристанодержатели, т. е. все те, кто заведомо дозволяли лицам, принадлежащим к злонамеренной шайке, проживать, хотя бы временно останавливаться или укрываться в домах или иных местах (ст. 929), и те, кто принимал на сохранение, для реализации, передачи и т. д.

1

См.: Учебник Уголовного Права А.Ф. Бернера. Части общая и особенная. Т. 1. Часть общая. С. - Петербург, 1865. С. 541. 83


имущество, добытое членами шайки преступным путем, фальшивые монеты, поддельные государственные бумаги (ст. 930)1. Систематическое толкование понятий «сообщество» и «шайка» на основе сопоставления различных норм Уложения о наказаниях позволяет сделать вывод о том, что законодатель придавал им различное уголовно-правовое значение. В частности, ст. 927 устанавливала: «Когда кто-либо из составивших злонамеренную шайку или сообщество (выделено нами. – П.А.), или из принадлежащих к оной действительно учинит одно из преступлений, для коих сия шайка или сообщество составлены: то, буде в законах не определено какое-либо особое, именно за совершение такого преступления посредством шайки, наказание, он приговаривается: к высшей мере наказания, за то преступление в законе положенного»2. Согласно разъяснениям Правительствующего Сената, вопрос о том, была ли составлена подсудимыми шайка или же было только сообщество по предварительному соглашению (выделено нами. – П.А.), подлежал разрешению присяжных заседателей3. Таким образом, несмотря на отсутствие легального определения сообщества и шайки в Уложении о наказаниях уголовных и исправительных (в ред. 1845, 1866 и 1885 гг.), можно провести определенные параллели сообщества с современным понятием группы лиц по предварительному сговору (ч. 2 ст. 35 УК РФ). В свою очередь понятию шайки соответствует такая форма соучастия, предусмотренная действующим уголовным законодательством, как организованная группа (ч. 3 ст. 35 УК РФ). Одним из дискуссионных вопросов в юридической науке второй половины XIX – начала XX вв. считался вопрос о необходимости создания в уголовном законодательстве специального отделения об общеопасных преступлениях. Противники такого решения отмечали, во-первых, крайнюю неопределенность признака общей опасности. Во-вторых, даже признававшие в принципе удачным определение понятия общеопасности (как опасности, угрожающей благам неопределенного числа лиц), отмечали, что создание особой рубрики обще1

О понятии шайки в дореволюционном российском уголовном праве см. подробнее: Агапов П.В. Понятие шайки в дореволюционном уголовном праве // Вестник Волжского университета им. В.Н. Татищева. Серия «Юриспруденция». Выпуск двадцать пятый. Тольятти, 2002. С. 249–254. 2 См.: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1885 г. Издание семнадцатое, пересмотренное и дополненное. С. 606. 3 Там же. 84


опасных преступлений нарушает всю систему уголовного законодательства, построенную по предмету посягательства и по направлению воли виновного, а также по способу действия, что заметно в кодексах, имеющих обозначенную рубрику (общегерманском, венгерском, голландском). «Для самостоятельного существования такой формальной рубрики, – писал, в частности, профессор Санкт-Петербургского университета И.Я. Фойницкий, – нет достаточных научных оснований. Признак общеопасности представляется в высшей степени неопределенным: какому числу благ должно угрожать деяние, и нужна ли для признания его общеопасным наличность опасности для благ одного лица? Другими словами, каков должен быть вероятный объем опасности? Общего ответа на этот вопрос для всех общеопасных преступлений не имеется...»1. Там, где признак общеопасности указывает сам закон, по мнению И.Я. Фойницкого, общая рубрика общеопасных деяний оказывается совершенно излишнею, потому что создание ее не прибавляет ничего для систематического толкования постановлений, ею обнимаемых; напротив, законодательства, ее вводящие, тщательно предостерегают практику, чтобы она при толковании отдельных статей этой главы руководилась их точным смыслом, не пополняя его общим понятием общеопасности. Создание этой рубрики, отмечал автор, «стоит в противоречии с руководящими началами уголовного законодательства, ибо 1) ныне все преступления запрещаются и наказываются не как нарушения того или иного отдельного интереса, а потому, что законодатель признает их опасными для всего общества; поэтому к рубрике общеопасных следовало бы, строго говоря, отнести все наказуемые деяния; и 2) если бы даже можно было условиться о более конкретном понимании признака общеопасности, то создание на основе его особой рубрики преступных деяний стояло бы в противоречии с современным приемом распределения преступлений по предмету посягательства, и в этой группе пришлось бы соединить нарушения благ самых разнообразных, что действительно и замечается в кодексах, вводящих эту рубрику»2. Однако были и те, кто активно доказывал необходимость введения в уголовное законодательство специального отделения об ответственности за общеопасные посягательства. Так, Л.С. БелогрицКотляревский обосновывал включение в уголовный закон в процессе 1

Фойницкий И.Я. Курс уголовного права. Часть Особенная: Посягательства личные и имущественные. Шестое издание. СПб., 1912. С. 339. 2 Там же. С. 340.

85


предстоящей кодификации «особой рубрики общеопасных повреждений»1, как это было сделано в германском законодательстве. Дискуссируя с противниками такого законодательного решения, автор высказывал в пользу своей позиции следующие доводы. Во-первых, специальные указания законодателем в каждой отдельной статье признака общеопасности, как элемента данных посягательств, вовсе не равносильно неопределенности этого признака. Это означает только то, что законодатель хотел общеопасные повреждения в собственном смысле отличить от деяний, сходных с ними по способу совершения, но с ними по объекту не совпадающих в виду отсутствия во многих случаях опасности для неопределенного множества лиц, от деяний, которые, однако, по причине этого сходства нормируются с общеопасными повреждениями в одной рубрике. Во-вторых, создание особой рубрики общеопасных повреждений нисколько не подрывает общепринятой системы кодексов, так как здесь основанием такой классификации служит не только особый способ действия, но и особый объект посягательства, а именно неприкосновенность не только имущественных, но часто и личных благ неопределенного числа людей. Признавая необходимость особой рубрики общеопасных повреждений, Л. С. Белогриц-Котляревский понимал под ними такие деяния, которые приведением в движение стихийных сил природы или остановкой их общеполезной эксплуатации создают или могут создать опасность для имущественных или даже личных благ неопределенного множества лиц. К видам общеопасных повреждений он относил: «а) зажигательство или поджог; б) взрывы; в) потопление; г) повреждение железных и водных путей сообщения, а также относящихся сюда предостерегательных знаков; д) повреждение телеграфных и телефонных сооружений; е) общеопасное повреждение животных сообщением заразы и отравлением»2. Уголовное уложение 1903 г. было последним по времени принятия фундаментальным законодательным актом Российской империи в области материального уголовного права3. Одной из причин необхо1

Очерки курса русского уголовного права. Общая и Особенная часть. Лекции Ординарного профессора Университета Св. Владимира Л.С. БелогрицКотляревского. Киев-Харьков, 1896. С. 564. 2 Там же. С. 567. 3 Как отмечает Е.В. Черепанова, содержащиеся в Уголовном уложении нормативные предписания не только не утратили своей актуальности после смены общественно-политического строя в 1917 г., но и оказали существенное влияние на содержание нормативных актов как советского, так и постсоветского пе86


димости начала разработки нового уголовного закона, по мнению редакционной комиссии, готовившей его проект, явились ставшие очевидными в 70-е гг. XIX века перемены государственных и общественных условий жизни России, «несоответствие и неполнота законов, охраняющих государственный и общественный строй»1. Комиссия также констатировала, что «в области посягательств на государство и его строй существенно изменились средства и приемы сих посягательств, а отчасти и само направление преступной деятельности, в силу чего постановления Уложения 1845 г. оказались не соответствующими новым преступным формам скопищ и сообществ (выделено нами. – П.А.)...»2. Нормы, регулирующие вопросы ответственности за групповые преступления, так же как и в Уложении о наказаниях, были «разбросаны» по различным главам и отделениям Уголовного уложения. В Главе первой (отделении пятом «О видах виновности») мы находим положения об общих вопросах соучастия и касающиеся, в частности, ответственности за участие в сообществе. Согласно ст. 52 Уголовного уложения, согласившийся принять участие в сообществе для учинения тяжкого преступления или преступления и не отказавшийся от дальнейшего соучастия, но не бывший соучастником тяжкого преступления или преступления, должен был отвечать только за участие в сообществе. Участие в сообществе для учинения тяжкого преступления или преступления или в шайке, составившейся для учинения нескольких тяжких преступлений или преступлений, признавалось наказуемым в случаях, особо предусмотренных данным законом. В Главе третьей «О бунте против верховной власти и о преступных деяниях против священной особы императора и членов императорского дома» содержалась норма об ответственности за участие в мятежническом сообществе. Виновный в участии в сообществе, составившемся для учинения насильственного посягательства на изменение в России или какой-либо ее части образа правления или порядка наследия престола или на отторжение от России какой-либо ее части, наказывался каторгой на срок не свыше восьми лет (ст. 102 Уголовного уложения). Если такое сообщество имело в своем распоряриодов (см.: Черепанова Е.В. Становление и развитие института уголовной ответственности за преступления, совершаемые в составе организованных групп: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2009. С. 18). 1 Цит. по: Российское законодательство Х–ХХ веков. В 9 т. Т. 9: Законодательство эпохи буржуазно-демократических революций. М., 1994. С. 247. 2 Там же. 87


жении средства для взрыва или склад оружия, то виновный в участии в этом сообществе подлежал наказанию срочной каторгой. За совершение насильственного посягательства, указанного выше, предусматривалась абсолютно-определенная санкция – смертная казнь (ст. 100). Под участием в указанном сообществе понималось составление заговора, вступление в уже составившийся заговор и попытка вовлечения кого-либо в такое сообщество, даже неудавшаяся1. Взрыв революционного движения в конце XIX – начале XX вв. заставил царское правительство внимательнее отнестись к уголовноправовой охране существующего в государстве образа правления, порядка наследия престола, общественного строя и т. д. Легко прослеживается определенная закономерность – тенденция уголовноправовой политики царского режима: за групповое совершение соответствующих посягательств (в квалифицированных видах соответствующих преступлений) всегда предусматривалось более строгое наказание. В отличие от многих других глав Уголовного уложения, главы «О бунте против верховной власти и о преступных деяниях против священной особы императора и членов императорского дома» и «О смуте» все-таки вступили в действие. По справедливому замечанию А.В. Наумова, статьи главы пятой Уложения («О смуте») были явно сориентированы на грядущие революционные события и предусматривали строгую ответственность за политические демонстрации (публичные скопища), создание партий, организаций и обществ без соблюдения закона и другие подобные действия2. В этой главе мы находим специальную норму об ответственности за участие в сообществе, заведомо воспрещенном в установленном порядке (ст. 124). Согласно ст. 126 данного законодательного акта, виновный в участии в сообществе, заведомо поставившем целью своей деятельности ниспровержение существующего в государстве общественного строя или учинение тяжких преступлений посредством взрывчатых веществ или снарядов, подлежал наказанию каторгой на срок не свыше восьми лет или ссылкой на поселение3. Специально криминализировалось образование сообществ и для совершения иных, представляющих повышенную общественную опас-

1

Уголовное уложение 22 марта 1903 г. С.-Петербург, 1904. С. 189. См.: Наумов А.В. Российское уголовное право. Общая часть: курс лекций. 2-е изд. перераб. и доп. М., 1999. С. 69. 3 Уголовное уложение 22 марта 1903 г. С.-Петербург, 1904. С. 227. 2

88


ность, преступлений: посягательства на жизнь члена императорского дома (ст. 105), учинения измены (ст. 118), убийства (ст. 457). Анализ научной литературы того времени позволяет уяснить, что понятие сообщества определялось как длящееся отношение, связь нескольких лиц общей преступной целью и интересами. Такая связь обусловливалась более или менее полным подчинением воли отдельных членов интересам целого и выражалась в постоянных, регулярно или нерегулярно повторяющихся собраниях для обмена мыслями, для общей деятельности, в переписке и других проявлениях общения. Определение данной преступной формы не зависело от числа участников, а также от того, имело ли сообщество определенную организацию, устав и т. д.1 В ст. 121 Уложения определялась ответственность за «участие в публичном скопище, заведомо собравшемся с целью выразить неуважение верховной власти или порицание установленных Законами Основными образа правления или порядка наследия престола, или измене, или заявить сочувствие бунту, или измене, или лицу, учинившему бунтовщическое или изменническое деяние, или учению, стремящемуся к насильственному разрушению существующего в государстве общественного строя, или последователю такого учения». Виновный в совершении этого преступления подлежал наказанию заключением в крепости на срок не свыше трех лет или заключением в тюрьме, а устроивший или подговоривший устроить публичное скопище, а также его участник, им руководивший, – заключением в крепости или в тюрьме на срок не ниже шести месяцев. Квалифицированным видом состава данного преступления признавалось оказание сопротивления вооруженной силе, призванной для рассеяния такого скопища2. С.В. Познышев относил сообщества и скопища к преступным проявлениям, направленным к развитию у более или менее значительного числа граждан враждебного правопорядку настроения, выражающегося в массовом нарушении закона. «Их можно назвать, – писал он, – преступлениями против покойного течения правовой жизни общества, т. е. такого состояния общества, при котором граждане, в массе своей, подчиняются праву и относятся с достаточным 1

См., например: Познышев С.В. Особенная часть русского уголовного права. Сравнительный очерк важнейших отделов Особенной части старого и нового уложений. Издание 3-е, исправленное и дополненное. М., 1912. С. 372. 2 Уголовное уложение 22 марта 1903 г. С.-Петербург, 1904. С. 217. 89


уважением к его велениям, нарушения же права составляют печальное исключение. Посягательства рассматриваемой группы стремятся подорвать это отношение граждан к праву, развить в массе граждан дух неповиновения, способный вылиться в формы разнообразных преступлений – сопротивления властям, бунта, поджогов, убийств и т. д.». Конечно, продолжал он, во всяком обществе случаются преступления, но все-таки, обыкновенно, соблюдение или ненарушение велений права составляет общее правило. Это относительно постоянное подчинение праву, отражающееся в сознании каждого как господство права и вызывающее в большей или меньшей степени чувство безопасности, – составляет весьма ценное общественное благо и вместе с тем одно из непременных условий общественного прогресса. Преступления рассматриваемой группы направлены против этого блага и стремятся распространить в массе граждан иное отношение к праву, способное выразиться в посягательствах на различного рода блага1. Следует отметить, что соответствующее уголовно-правовое регулирование осуществлялось не только в рамках Уголовного уложения, но и других нормативно-правовых актов. Так, согласно Именному высочайшему указу Правительствующему Сенату о временных правилах об обществах и союзах от 4 марта 1906 г., воспрещалось создание обществ: а) преследующих цели, противные общественной нравственности или воспрещенные уголовным законом, или же угрожающих общественному спокойствию и безопасности, и б) управляемых учреждениями или лицами, находящимися за границей, если общества эти преследуют политические цели2. Министру внутренних дел предоставлялось право «во всякое время, по ближайшему своему усмотрению, закрывать общества, в коих образованы отделения, а также союзы, если деятельность этих обществ и союзов признается им угрожающей общественному спокойствию и безопасности»3. В другом документе аналогичного уровня – Именном высочайшем указе Правительствующему Сенату о временных правилах о собраниях, датированным этим же числом, содержались нормы, предупреждающие гражданские беспорядки – «публичные собрания, цель и 1

См.: Познышев С.В. Особенная часть русского уголовного права. Сравнительный очерк важнейших отделов Особенной части старого и нового уложений. С. 372. 2 См.: Российское законодательство Х–ХХ веков. В 9 т. Т. 9: Законодательство эпохи буржуазно-демократических революций. М., 1994. С. 207. 3 Там же. С. 207. 90


предмет занятий которых противны уголовным законам, либо общественной нравственности, или устройство которых угрожает общественному спокойствию и безопасности...»1. Во избежание массовых беспорядков на публичные собрания не допускались лица вооруженные, за исключением тех, кому ношение оружия присвоено законом. Здесь же предусматривалась ответственность виновных в устройстве или открытии публичного собрания, без надлежащего заявления, или собрания, заведомо не разрешенного или воспрещенного, а равно устроителей, распорядителей или председателя законно состоявшегося собрания, виновных в неисполнении обязанностей, возлагаемых на них Правилами. Указанные субъекты наказывались (в случае, если не подлежали более строгому наказанию за учинение ими преступного деяния) арестом на срок не свыше трех месяцев или денежным взысканием не свыше трехсот рублей. Такому же наказанию подлежали: а) лица, явившиеся вооруженными в публичное собрание, если лицам этим ношение оружия не присвоено законом, и б) лица, которые будут продолжать занятия в публичном собрании после того, как оно заведомо объявлено закрытым2. Таким образом, нормы об ответственности за организованную преступную деятельность в этот исторический период применялись главным образом для защиты существующего политического режима и экономической системы государства от наиболее опасных преступных посягательств. § 2. Развитие российского уголовного законодательства об ответственности за организованную преступную деятельность в советский и постсоветский периоды В первых законодательных актах Советского государства мы находим нормы об ответственности за ряд групповых посягательств, аналоги (или прообразы) которых существуют и в действующем УК РФ. Среди них особо выделим участие в контрреволюционных организациях (ст. 60–62), бандитизм (ст. 76) и массовые беспорядки (ст. 75). Указанные деяния признавались тяжкими государственными (контрреволюционными и против порядка управления) преступлениями. Сам за себя говорит и анализ санкций за отмеченные посягательства. Так, в ст. 60 УК РСФСР 1922 г. определялась высшая мера 1 2

Там же. С. 223. Там же. С. 225.

91


наказания с конфискацией всего имущества виновному в участии в организации, действующей в целях свержения, подрыва или ослабления власти Рабочее-Крестьянских Советов и существующего на основании Конституции РСФСР Рабочее-Крестьянского правительства. Теми же наказаниями каралось участие в организации, действующей в указанных выше целях, путем возбуждения населения к массовым волнениям, неплатежу налогов и невыполнению повинностей или всяким иным путем в явный ущерб диктатуре рабочего класса и пролетарской революции. Столь строгой мере наказания подлежали виновные, даже если вооруженное восстание или вооруженное вторжение не являлось ближайшей задачей деятельности упомянутой выше организации1. В разделе 2 «О преступлениях против порядка управления» на первом месте располагалась статья об ответственности за массовые беспорядки. За «участие в массовых беспорядках всякого рода, как-то погромах, разрушениях путей и средств сообщения, освобождении арестованных, поджогах и т. п., если при этом участники беспорядка были вооружены» (ст. 75), предусматривалась дифференцированная ответственность. Организаторы, руководителя и подстрекатели, а равно те участники, которые были уличены в совершении убийств, поджогов, нанесении телесных повреждений, изнасиловании и вооруженном сопротивлении властям, карались высшей мерой наказания и конфискацией всего имущества с допущением, при смягчающих обстоятельствах, понижения наказания до лишения свободы со строгой изоляцией на срок не ниже трех лет с конфискацией имущества. Прочие вооруженные участники наказывались лишением свободы со строгой изоляцией на срок не ниже двух лет с конфискацией или без конфискации всего или части имущества, а невооруженные участники беспорядков – лишением свободы на срок не ниже одного года. Менее строгому наказанию (лишению свободы на срок не ниже шести месяцев) подлежали лица, не принимавшие непосредственного участия в беспорядках и насильственных действиях, но содействовавшие участникам беспорядков оказанием им помощи или сокрытием следов преступления и самих преступников и иными действиями. В Уголовном кодексе РСФСР 1922 г. был сформулирован и привилегированный состав массовых беспорядков (ст. 77). Участие в беспорядках, не отягченных преступными деяниями, указанными в статье 75, но сопряженных с явным неповиновением законным тре1

Уголовный кодекс РСФСР. М., 1925. С. 15.

92


бованиям властей или противодействием исполнению последними возложенных на них законом обязанностей или понуждением их к исполнению явно незаконных требований, хотя бы неповиновение выразилось только в отказе прекратить угрожающее общественной безопасности скопление, каралось 1) в отношении подстрекателей, руководителей и организаторов – лишением свободы на срок не ниже двух лет со строгой изоляцией; 2) в отношении прочих участников – лишением свободы на срок не ниже шести месяцев. Ответственность за бандитизм – «организацию и участие в бандах (вооруженных шайках) и организуемых бандами разбойных нападениях и ограблениях, налетах на советские и частные учреждения и отдельных граждан, остановки поездов и разрушения железнодорожных путей, безразлично, сопровождались ли эти нападения убийствами и ограблениями или не сопровождались» предусматривалась в ст. 76. Совершение данного деяния каралось высшей мерой наказания и конфискацией всего имущества (с допущением по смягчающим обстоятельствам понижения наказания до лишения свободы на срок не ниже трех лет со строгой изоляцией и конфискацией имущества). Теми же наказаниями (с допущением понижения наказания до лишения свободы на срок не ниже двух лет со строгой изоляцией и конфискацией имущества) карались «пособничество бандам и укрывательство банд и отдельных их участников, а равно сокрытие добытого и следов преступления»1. В следующем уголовно-правовом акте советского периода – УК РСФСР 1926 г., принятом 2-й сессией ВЦИК XII созыва и введенном в действие постановлением ВЦИК 22 ноября 1926 г. с 1 января 1927 г.2, также устанавливалась ответственность за некоторые формы организованной преступности. В главе первой «Преступления государственные»3 среди контрреволюционных преступлений4 отметим 1

См., подробнее: Агапов П.В. Уголовно-правовое, криминологическое и социально-политическое исследование бандитизма: дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2002. С. 14–30. 2 Собрание Узаконений. 1926. № 80. Ст. 600. 3 Глава первая введена в действие со времени вступления в силу Положения о преступлениях государственных, принятого 3-й сессией III созыва Центрального Исполнительного Комитета СССР 25 февраля 1927 г. (СЗ СССР. 1927. № 12. Ст. 123). 4 Контрреволюционными признавались всякие действия, направленные к свержению, подрыву или ослаблению власти рабочее-крестьянских советов и избранных ими, на основании Конституции Союза ССР и конституций союзных 93


статью 5811, в которой законодатель криминализировал всякого рода организационную деятельность, направленную к подготовке или совершению предусмотренных в этой главе преступлений, а равно участие в организации, образованной для подготовки или совершения одного из преступлений, предусмотренных данной главой. Такого рода деятельность могла выражаться в вербовке членов контрреволюционной организации, в руководстве ее участниками, в разработке плана совершения контрреволюционного преступления и т. п. Среди всех соучастников контрреволюционного преступления наиболее опасной признавалась деятельность организаторов. Именно поэтому данная форма организованной контрреволюционной деятельности специально выделялась в законе1. Уголовной ответственности подлежали лица, принимавшие участие в контрреволюционной организации, причем уже оконченным преступлением (ст. 5811 УК) признавались дача согласия на вхождение в организацию, участие на ее собраниях и т. д. «За принадлежность к контрреволюционной организации, – писал А.Н. Трайнин, – будет отвечать тот, кто вступает в объединение, заведомо для виновного поставившее своей целью совершение контрреволюционных преступлений»2. Весьма примечательным, по его мнению, был путь, по которому пошел законодатель при определении наказания за участие в контрреволюционной организации. Действительно, ст. 5811 УК была единственной в УК РСФСР 1926 г. статьей, по которой наказание определялось «соответствующими статьями» главы о контрреволюционных преступлениях. По сути, законодатель приравнивал ответственность за участие в преступной организации к ответственности за совершение конкретных преступлений, входящих в план действий этой организации. Не имеющая обычной санкции ст. 5811 УК не имела, по выражению А.Н. Трайнина, и «самостоятельного приложения»: она всегда применялась вместе с той нормой, которая предусматривала конкретные контрреволюционные преступления, для совершения которых была образована организация3. Так, участник террористической организации, например, долреспублик, рабочее-крестьянских правительств Союза ССР, союзных и автономных республик, или к подрыву или ослаблению внешней безопасности Союза ССР и основных хозяйственных, политических и национальных завоеваний пролетарской революции. 1 Герцензон А.А., Меньшагин В.Д., Ошерович Б.С., Пионтковский А.А. Государственные преступления. М., 1938. С. 80. 2 Трайнин А.Н. Избранные труды. СПб., 2004. С. 282. 3 Там же. С. 283. 94


жен был нести ответственность одновременно по ст. 5811 и ст. 588 УК РСФСР и т. д. В этом смысле статья 5811 УК РСФСР играла роль как бы нормы Общей части, нормы, действующей в пределах главы о контрреволюционных преступлениях. Таким образом, сложилось следующее положение: соучастие простое и квалифицированное в контрреволюционных преступлениях охватывалось ст. 17 и соответствующей статьей главы первой УК РСФСР, а соучастие особого рода – соучастие в форме участия в преступной организации – специальной ст. 5811 УК РСФСР и соответствующей статьей главы о контрреволюционных преступлениях. Здесь, подчеркивал А.Н. Трайнин, с полной отчетливостью находит выражение sui generis – соучастие в форме участия в преступной организации1. По меткому изречению В.В. Лунеева, «статья 5811 оставила самый большой кровавый след в репрессионной деятельности 20–50-х гг.»2. Названные уголовно-правовые нормы широко использовались Сталиным и его «опричниками» как средство поддержания «диктатуры пролетариата» и преодоления всякого инакомыслия со стороны политических оппонентов. Так, весной 1935 г. Особым совещанием были осуждены бывшие члены антипартийной «рабочей оппозиции» 20-х гг. Шляпников, Медведев, Масленников и другие. Еще один судебный процесс по делу так называемого «Антисоветского объединенного троцкистско-зиновьевского центра» (Зиновьев, Каменев, Мрачковский, Смирнов и другие – всего 16 человек), прошедший в августе 1936 г. в Москве, дал толчок следующим подобным процессам. Жесткие санкции (согласно Кодекса 1926 г. – меры социальной защиты) за контрреволюционные преступления (шпионаж, совершение террористических актов, разрушение или повреждение с контрреволюционной целью взрывом, поджогом или другими способами железнодорожных или иных путей и средств сообщения, средств народной связи, водопровода, общественных складов и иных сооружений или государственного или общественного имущества, контрреволюционный саботаж и др.) являлись характерной чертой уголовной политики советского государства на данном этапе. Мощным инструментом для достижения политических целей выступала аналогия закона. В самом уголовном законе (ст. 16 УК 1

Там же. Лунеев В.В. Преступность ХХ века: мировые, региональные и российские тенденции. 2-е, изд. перераб. и доп. М., 2005. С. 551. 2

95


РСФСР 1926 г.) было провозглашено, что «если то или иное общественно-опасное действие прямо не предусмотрено настоящим Кодексом, то основание и пределы ответственности за него определяются применительно к тем статьям Кодекса, которые предусматривают наиболее сходные по роду преступления». При подробном анализе положений Уголовного кодекса 1926 г. бросается в глаза казуистичность ряда норм об ответственности за организованную преступную деятельность. Так, например, в ст. 582 предусматривалось наказание за вооруженное восстание или вторжение в контрреволюционных целях на советскую территорию вооруженных банд, захват власти в центре или на местах в тех же целях и, в частности, с целью насильственно отторгнуть от Союза ССР и отдельной союзной республики какую-либо часть ее территории или расторгнуть заключенные Союзом ССР с иностранными государствами договоры. В другой статье указывалось на организацию вооруженных банд и участие в них и в организуемых ими нападениях на советские и частные учреждения или отдельных граждан, остановку поездов и разрушение железнодорожных путей и иных средств сообщения и связи (ст. 593). На первое место среди «особо опасных для Союза ССР преступлений против порядка управления» Уголовный кодекс РСФСР 1926 г. вновь ставил массовые беспорядки. Согласно ст. 592 «массовые беспорядки, сопровождающиеся погромами, разрушениями железнодорожных путей или иных средств сообщения и связи, убийствами, поджогами и другими подобными действиями» влекли за собой а) в отношении организаторов и руководителей массовых беспорядков, а равно всех участников, совершивших указанные выше преступления или оказавших вооруженное сопротивление власти, – лишение свободы на срок не ниже двух лет, с конфискацией всего или части имущества, с повышением, при особо отягчающих обстоятельствах, вплоть до высшей меры социальной защиты – расстрела с конфискацией имущества; б) в отношении прочих участников – лишение свободы на срок до трех лет. Массовые беспорядки, не отягченные преступлениями, указанными выше, но сопряженные с явным неповиновением законным требованиям властей или с противодействием исполнению последними возложенных на них обязанностей, или понуждением их к исполнению явно незаконных требованием, влекли за собой лишение свободы на срок до одного года. Норма о массовых беспорядках применялась достаточно широко, что санкционировалось судебными органами самого высокого уровня. Так, Пленум Вер96


ховного суда СССР рекомендовал квалифицировать самосуды (самочинные действия, направленные против действительных или мнимых преступников и совершаемые лицами, не уполномоченными непосредственно применять те или иные меры воздействия), учиненные массой лиц, как массовые беспорядки по ст. 592 УК РСФСР и соответствующим УК других союзных республик. В тех случаях, когда самосуд носил «особо издевательский характер и по специальной принадлежности участников являлся классовой вылазкой или актом мести со стороны классовых врагов, хотя бы он был учинен не группой, а отдельными лицами», содеянное предлагалось квалифицировать по аналогии, как бандитизм (Пост. 45 Пленума Верховного суда СССР, 1933 г.)1. Анализ правоприменительной практики того времени позволяет сделать вывод о нередком отождествлении признаков составов массовых беспорядков и бандитизма, являвшихся, по существу, абсолютно разными посягательствами. К примеру, в постановлении Президиума Верховного суда РСФСР от 17 марта 1935 г. судам указывалось на необходимость усилить репрессию против хулиганов, применяя к злостным преступникам наказание в виде лишения свободы. Нижестоящим судебным органам предписывалось «как бандитов (выделено нами. – П.А.) карать тех особо опасных хулиганов, которые совершают хотя бы одиночные нападения, но связанные с убийством или вооруженным сопротивлением органам власти (насилия, ранения и т. п.)», и квалифицировать эти действия для усиления репрессии по аналогии закона как массовые беспорядки (выделено нами. – П.А.) по ст. 592 УК РСФСР2. Уголовную политику времен военного коммунизма, и в первую очередь, в отношении рассматриваемых преступлений, можно в целом определить как репрессивно-карательную. Интересным в этом смысле представляется анализ доклада УКК Верхсуда о судебной практике по преступлениям, предусмотренным ст. 588 УК РСФСР («Совершение террористических актов»), по данным за 1928 г. Признавая уголовно-судебную политику по делам о террористических актах в основном правильной, Верховный суд, в частности, отмечал: «Обострение классовой борьбы приводит к новым формам проявле1

См.: Уголовный кодекс РСФСР. Официальный текст с изменениями на 1 сентября 1943 года и с приложением постатейно-систематизированных материалов. М., 1943. С. 185. 2 См.: Уголовный кодекс РСФСР. М., 1948. С. 151–152. 97


ния и методам совершения враждебными нам социальными группами контрреволюционных преступлений, направленных против жизни и имущества актива советской общественности на почве проведения им директив партии и правительства. Этим объясняется рост террористических актов и значительный рост их в деревне, причем это преступление проявлялось против работников общественного актива сельского масштаба. Поэтому расширение круга лиц, убийство которых влекло за собой осуждение по ст. 588 УК, надлежит признавать вполне правильным. Основные мотивы совершения террористических актов непосредственно связаны с проводящимися в последние годы экономическими мероприятиями по осуществлению решительного наступления на кулака. Это подтверждается, в частности, и тем, что организаторами террористических актов являются почти исключительно кулаки». Учитывая рост террористических актов и их исключительную социальную опасность, судам было предложено и впредь проводить в отношении организаторов и исполнителей террористических актов жесткую линию, допуская смягчение лишь в исключительных случаях и лишь в отношении тех осужденных, которые, не являясь основными участниками, принадлежат к трудящимся и были вовлечены в совершение преступления в силу экономической зависимости от главных преступников1. Следует отметить, что в Уголовных кодексах РСФСР 1922 г. и 1926 г. (в первоначальной редакции) не использовались понятия «организованная группа» и «преступное сообщество» ни при конструировании конкретных составов преступлений, ни в качестве квалифицирующего признака. Хотя при определении меры наказания (меры социальной защиты) в них предписывалось учитывать «совершено ли преступление группой (шайкой, бандой) или одним лицом». Однако в 1947 г. Президиум Верховного Совета СССР «в целях усиления охраны личной собственности граждан» постановил ввести в уголовное законодательство в качестве квалифицированных видов составов кражи и разбоя совершение данных преступлений шайкой2. Спустя год Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 19 марта 1948 г. № 6/4/У указал, что «под организованной группой или шайкой следует понимать группу из двух или более лиц, предварительно сорганизовавшихся для совершения одного или нескольких 1 2

См.: Сборник разъяснений Верховного суда РСФСР. 2-е изд. М., 1931. С. 377. Ведомости Верховного Совета СССР. 1947. № 19.

98

Раздел II. Ответственность за организованную преступную деятельность… 1

хищений» . Анализ судебной практики того времени позволяет сделать вывод о том, что к фактическим обстоятельствам, характеризующим сорганизованность преступной группы, были отнесены: предварительный сговор; разработка плана совершения преступления; распределение обязанностей между участниками шайки; выбор времени совершения преступления; приготовление инструмента, предназначенного к использованию в ходе совершения преступления; соответствующее оснащение участников шайки. В.И. Пинчук, занимавшийся исследованием преступных организаций, относил к сорганизованности группы: наличие общей цели у участников группы; выбор объекта преступного посягательства; наличие корпоративной дисциплины; круговой поруки и обусловленность хотя бы в общих чертах мер «наказания», применяемых к «изменникам» и «предателям»2. Автор справедливо отмечал, что «нет никаких разумных оснований связывать понятие шайки лишь с преступными объединениями, посягающими на социалистическую или личную собственность, как это имеет место сейчас, ибо жизнь сталкивает нас с шайками, деятельность которых направлена и на другие объекты»3. Особенная часть будущих уголовных кодексов союзных республик, писал он, должна предусмотреть в качестве обстоятельств, квалифицирующих ряд преступлений, совершение их шайкой (организованной группой). К числу таких преступлений В.И. Пинчук относил: хищение социалистического имущества, кражу личного имущества граждан, разбой, мошенничество, спекуляцию, контрабанду, хулиганство4. Между тем, судебная практика 1940–1950 гг. изобиловала многочисленными ошибками, связанными с применением Указа от 4 июня 1947 г. Иногда судебные органы, в том числе самого высокого уровня, признавали преступную группу шайкой, установив лишь предварительный сговор лиц на совершение преступления. Так, в постановлении по делу Сучкова от 24 января 1958 г. Пленум Верховного Суда СССР указал, что кража может рассматриваться как совершенная воровской шайкой только в тех случаях, когда по делу уста1

См.: Уголовный кодекс РСФСР редакции 1926 года: официальный текст с изменениями на 1 августа 1948 года и с приложением постатейносистематизированных материалов. М., 1948. С. 113. 2 Пинчук В.И. Шайка – вид преступной организации // Известия высших учебных заведений. Правоведение. 1959. № 4. С. 111. 3 Там же. С. 114. 4 Там же. 99


новлено, что она совершена лицами, специально сорганизовавшимися для этой цели1. Сетуя на отсутствие теоретических работ, которые давали бы «серьезный политический анализ указов от 4 июня 1947 г. и помогли бы судам как можно скорее и безболезнее изжить ошибки в практике» председатель Верховного суда СССР И. Голяков остро критиковал работы многих видных деятелей науки2. Так, подвергая жесточайшей критике Н.Д. Дурманова, который определял воровскую шайку как организованную преступную группу, составившуюся для совершения краж, И. Голяков доказывал, что для квалификации хищения с этим признаком вовсе не требуется, чтобы группа (шайка) обязательно совершила несколько хищений или разбойных нападений. Закон «Об уголовной ответственности за государственные преступления» от 25 декабря 1958 г.3 внес корректировки во многие нормы, расположенные в разделах I «Особо опасные государственные преступления» и II «Иные государственные преступления» Уголовного кодекса РСФСР 1926 г. В ст. 9 указанного Закона подверглись криминализации «организационная деятельность, направленная к подготовке или совершению особо опасных государственных преступлений, к созданию организации, имеющей целью совершить такие преступления, а равно участие в антисоветской организации». Изменения коснулись и статей о таких групповых преступлениях как бандитизм и массовые беспорядки. На наш взгляд, соответствующие уголовно-правовые нормы стали более удачны с точки зрения законодательной техники, поскольку точнее отражали признаки указанных преступных посягательств. Так, бандитизм в новой редакции определялся как «организация вооруженных банд с целью нападения на государственные, общественные учреждения или предприятия либо на отдельных лиц, а равно участие в таких бандах и в совершаемых ими нападениях» (ст. 14). Совершение данного преступления наказывалось лишением свободы на срок от трех до пятнадцати лет с конфискацией имущества или смертной казнью с конфискацией имущества. Долгое время антисоветская организация и банда рассматривались как основные и единственные законодательно закрепленные

1

Бюллетень Верховного Суда СССР. 1958. № 2. С. 17–18. Голяков И. Против извращений смысла указов от 4 июня 1947 г. // Социалистическая законность. 1947. № 11. С. 21. 3 Ведомости Верховного Совета СССР. 1959. № 1. Ст. 8. 2

100


формы организованной преступности. Как справедливо отмечает Ю.А. Цветков, в то время советская уголовно-правовая доктрина исходила из того, что организованная преступность – это порождение социальной деформации капиталистического общества, поэтому в государстве, не отягощенном классовыми противоречиями, могут существовать только примитивные формы соучастия. Исключение делалось лишь для антисоветской организации, криминализация создания и участия в которой преследовала, прежде всего, превентивную роль1. В ст. 16 Закона предусматривалась ответственность за организацию массовых беспорядков, сопровождающихся погромами, разрушениями, поджогами и другими подобными действиями, а равно непосредственное совершение их участниками указанных выше преступлений или оказание ими вооруженного сопротивления власти. Наказание за это преступление было предусмотрено в виде лишения свободы от двух до пятнадцати лет. На основе идеологических и политических установок советского тоталитарного режима нормы о бандитизме и массовых беспорядках применялись для борьбы с проявлениями инакомыслия людей, носившими иногда массовый и организованный характер. Достаточно вспомнить новочеркасские события справедливого возмущения граждан действиями местных властей 1–3 июня 1962 г. Семь человек из одиннадцати были расстреляны. Их оправдание (увы, слишком запоздалое) стало возможным лишь в 1991 г. Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 27 марта 1991 г. признал необоснованным осуждение указанных лиц за бандитизм и массовые беспорядки2. С начала 1960-х гг. в деятельность правоохранительных органов стал внедряться волюнтаристский лозунг «о возможности полного искоренения преступности в СССР», определявший все направления уголовной политики. Роль правоохранительных органов в борьбе с организованной и профессиональной преступностью была значительно принижена и деятельность оперативных служб была сведена к простейшим формам и методам. Более того, при возбуждении уголовного дела по ст. 77 УК РСФСР («Бандитизм») требовалось информировать центральные правоохранительные органы письменными специальными сообщениями. В каждом случае МВД, Генеральная 1

Цветков Ю.А. Преступное сообщество (преступная организация): уголовноправовой и криминологический анализ. С. 28. 2 Вестник Верховного Суда СССР. 1991. № 9. С. 6–8. 101


прокуратура СССР проводили служебные расследования и по их результатам привлекали должностных лиц, «допустивших» преступную деятельность банды, к дисциплинарной ответственности, вплоть до увольнения из правоохранительных органов. Поэтому для того, чтобы избежать таких последствий, практические работники квалифицировали содеянное участниками вооруженных, устойчивых преступных групп по статьям УК, предусматривавшим ответственность за менее тяжкие преступления (грабеж, разбой, хищение и незаконный оборот оружия и т. д.)1. Стремление принизить позиции групповой и организованной преступности и утвердить в общественном сознании убеждение в близости полной победы над ней вытекало из содержания многих официальных документов того времени. Так, 20–23 октября 1959 г. на очередном Пленуме Верховного Суда СССР при обсуждении итогов обобщения судебной практики по делам о бандитизме и разбойных нападениях отмечалось, что «судимость за бандитизм из года в год непрерывно снижается, и общее число этих преступлений в настоящее время незначительное»2. Конец 1980-х – начало 1990-х гг. ознаменовались значительным ростом преступности, в том числе организованной. Кризисные явления в экономике, острый дефицит товаров и услуг, противоречия и трудности в социальной, духовной и других сферах общественной жизни способствовали росту преступности и ее организованных форм. Увеличилось число убийств, дерзких видов вымогательства, хищений, взяточничества и других тяжких преступлений. Преступники объединялись в организованные группы, повышался уровень их вооруженности и технической оснащенности. Происходило сращивание преступных групп с коррумпированными должностными лицами. Широкое распространение получило втягивание в организованную преступную деятельность молодежи. Все более организованный и экстремистский характер приобрели действия националистически настроенных групп. Действия преступников становились более агрессивными и жестокими, что создавало неуверенность граждан в лич1

См.: Организованная преступность – 2 / под ред. А.И. Долговой, С.В. Дьякова. М., 1993. С. 194; Комиссаров В.С. Понятие бандитизма в уголовном праве // Вестник Московского университета. Серия 11. Право. 1994. № 4. С. 43; Гарбузов В.М. Бандитизм: прошлое и настоящее // Вестник МВД Российской Федерации. 1996. № 6. С. 92–99; Криминология: учебник для юридических вузов / под общ. ред. А.И. Долговой. М., 1997. С. 607–609. 2 Бюллетень Верховного Суда СССР. 1959. № 6. С. 1–3. 102


ной безопасности. В создавшихся условиях правоохранительные и другие государственные органы оказались явно не готовы к эффективной борьбе с организованной преступностью. Не соответствовали современным требованиям кадровое и материально-техническое обеспечение правоохранительных органов и координация их деятельности. Давали знать о себе серьезные недостатки в правоприменительной практике и несовершенство законодательства. Борьба с преступностью, и в особенности с ее организованными формами, была признана важнейшей общегосударственной задачей. Руководство страны пришло к пониманию того, что организация и уровень работы органов внутренних дел не соответствует требованиям времени, начавшейся перестройке с ее реформами в общественном и государственном строе. В соответствии с динамикой преступности в стране новому руководству МВД пришлось создавать новые службы и подразделения внутренних дел, реорганизовывать существующие, приспосабливая силовое ведомство к быстро меняющимся условиям жизни в стране. В 1984 г. Министру внутренних дел СССР В.В. Федорчуку был представлен доклад «О результатах анализа разоблаченных преступных групп и выявленных форм организованной преступности в Узбекской ССР». ГУУР МВД СССР в числе прочего предлагало создать в составе МВД Узбекистана специализированное подразделение – отдел по борьбе с организованными преступными группами – численностью 25 штатных единиц. В июле 1985 г. вышло указание МВД СССР «Об усилении борьбы с организованными преступными группами», а в сентябре того же года коллегия МВД СССР, рассмотрев вопрос «О состоянии и мерах по усилению борьбы с опасными проявлениями групповой преступности», приняла решение о создании (до 15 декабря 1985 г.) в МВД союзных и автономных республик, УВД крайоблисполкомов подразделений по борьбе с опасными проявлениями групповой преступности, а в составе 5-го отдела ГУУР МВД СССР – специализированного отделения. Общая численность специализированных подразделений по борьбе с организованной и групповой преступностью к 1988 г. составляла около 1200 штатных единиц1. В Постановлении Съезда народных депутатов СССР от 23 декабря 1989 г. № 976–1 «Об усилении борьбы с организованной пре1

См.: Министерство внутренних дел. 1902–2002. Исторический очерк. Объединенная редакция МВД России, 2004. С. 482. 103


ступностью»1 Министерству внутренних дел СССР, Комитету государственной безопасности СССР и Прокуратуре Союза ССР указывалось на необходимость принять решительные меры по разоблачению организованных преступных групп и пресечению их действий, обратив особое внимание на повышение эффективности борьбы с законспирированными преступными сообществами, использующими межнациональные конфликты, связанными с теневой экономикой, коррумпированными элементами в государственном аппарате, а также связанными с преступными группами за рубежом. Совету Министров СССР было поручено рассмотреть вопрос о создании специальных межведомственных региональных подразделений по борьбе с организованной преступностью. В соответствии с этим Совет Министров СССР постановил создать в системе Министерства внутренних дел СССР непосредственно подчиненные ему межрегиональные подразделения для осуществления практической работы по выявлению и изобличению организованных преступных групп2. В Указе Президента СССР от 4 февраля 1991 г. № УП–1423 «О мерах по усилению борьбы с наиболее опасными преступлениями и их организованными формами»3 было признано необходимым создание в Министерстве внутренних дел СССР Главного управления МВД СССР по борьбе с наиболее опасными преступлениями, организованной преступностью, коррупцией и наркобизнесом. Создание в МВД СССР Управления (Шестого Главного управления МВД СССР по борьбе с организованной преступностью и иными опасными преступлениями), а затем Главного управления по борьбе с организованной преступностью и его региональных подразделений завершилось формированием в феврале 1992 г. мощной специализированной службы в МВД России4. Одним из основных проявлений организованной преступности в стране в конце 1980-х – начале 1990-х гг. стало организованное вымогательство («рэкет»). Организованное вымогательство распространялось почти на 80% приватизированных предприятий и негосудар1

Правда. 1989. 28 декабря. Постановление Совета Министров СССР от 22 мая 1990 г. № 496 «О создании межрегиональных подразделений Министерства внутренних дел СССР по борьбе с организованной преступностью». 3 Ведомости Съезда народных депутатов Российской Федерации и Верховного Совета СССР. 1991. № 7. Ст. 180. 4 Организованная преступность – 2. С. 188; Мухин А.А. Российская организованная преступность и власть. История взаимоотношений. М., 2003. С. 98. 2

104


ственных банков и составляло 10–20% оборота или половину балансовой прибыли предприятий. Это потребовало ужесточения ответственности за вымогательство, совершаемое участниками организованных групп. Указом Президиума Верховного Совета РСФСР от 12 января 1989 г. «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РСФСР»1 соответствующий квалифицирующий признак был включен в ч. 3 ст. 95 («Вымогательство государственного, кооперативного или общественного имущества») и ч. 3 ст. 148 («Вымогательство») УК РСФСР. Пленум Верховного Суда РСФСР в п. 14 постановления от 4 мая 1990 г. № 3 «О судебной практике по делам о вымогательстве»2 указал, что под организованной группой, предусмотренной в качестве квалифицирующего признака вымогательства (ч. 3 ст. 95 и ч. 3 ст. 148 УК РСФСР), следует понимать устойчивую группу из двух и более лиц, объединенных умыслом на совершение одного или нескольких преступлений. Среди критериев организованности такой группы высший судебный орган страны отметил тщательную подготовку и планирование преступления, распределение ролей между соучастниками, техническое оснащение и т. д. Более подробно характеристика организованной группы раскрывалась в научной литературе. Так, В. Зениным и Л. Кругликовым отмечалось, что для организованной группы характерны, прежде всего, те черты, которые свойственны группе лиц как родовому понятию: наличие не менее двух лиц – субъектов преступления, согласованность их действий, т. е. наличие двусторонней объективной и субъективной связи, проявляющейся не просто в совместном совершении несколькими лицами преступления, а в общности цели (единстве преступного намерения), в координации усилий по достижению преступного результата, в принципиальной готовности каждого члена группы внести свой вклад для его достижения. Специфика субъективной стороны групповых деяний состоит в осознании участниками всех перечисленных моментов. В конечном итоге при совершении группового преступления лицо осознает, что входит в преступное объединение и выполняет определенные функции3. По мнению авторов, располагая признаками, характерными для всякой группы лиц, 1

Ведомости Верховного Совета РСФСР. 1989. № 3. Ст. 50. Бюллетень Верховного Суда РСФСР. 1990. № 7. С. 7–9. 3 См.: Зенин В., Кругликов Л. Совершение преступления организованной группой как отягчающее ответственность обстоятельство // Советская юстиция. 1981. № 19. С. 13. 2

105


организованная группа отличается от иных разновидностей преступных объединений степенью организованности, устойчивостью состава (наличие постоянного «ядра»), сплоченностью членов группы, тщательным распределением ролей, подчас со своеобразной «специализацией» преступников, входящих в ее состав1. Большое значение для активизации борьбы с организованной преступностью имел Указ Президента РФ от 8 октября 1992 г. № 1189 «О мерах по защите прав граждан, охране правопорядка и усилению борьбы с преступностью»2, в соответствии с которым предусматривались конкретные меры по усилению борьбы с вооруженными видами организованной преступности как наиболее опасным ее проявлением, созданию условий для стабилизации социальнополитической обстановки в обществе. В частности, была образована Межведомственная комиссии Совета безопасности Российской Федерации по борьбе с преступностью и коррупцией, в качестве основного направления деятельности которой была обозначена разработка и координация исполнения федеральных программ по предупреждению и пресечению противоправной деятельности. Указом Президента РФ от 18 сентября 1993 г. № 1390 «О дополнительных мерах по укреплению правопорядка в Российской Федерации»3 Министерству внутренних дел РФ, Министерству безопасности РФ, Министерству юстиции РФ с участием Генеральной прокуратуры РФ, Верховного Суда РФ постановлялось внести законопроекты об усилении ответственности за преступления против жизни, здоровья и собственности граждан и введении уголовной ответственности за организованную преступную деятельность. В качестве причины этого указывалось проникновение криминальных элементов в сферу экономики, возросшая вооруженность преступников, жестокость и цинизм их действий, а также многочисленные обращения граждан с просьбами о защите их жизни, здоровья и собственности. Между тем, все отчетливее была видна необходимость коренного реформирования в процессе кодификации уголовного законодательства. 1

Там же. Собрание актов Президента и Правительства Российской Федерации. 1992. № 15. Ст. 1157; 1993. № 18. Ст. 1597; Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. № 32. Ст. 3897; 1999. № 42. Ст. 5006; 2000. № 48. Ст. 4666. 3 Собрание актов Президента и Правительства Российской Федерации. 1993. № 38. Ст. 3517. 2

106


Наиболее острые дискуссии при обсуждении проектов нового Уголовного кодекса РФ и его принятии разгорелись по поводу установления специальной ответственности за организацию, руководство и участие в преступном сообществе (преступной организации). Многими исследователями проблема борьбы с организованной преступностью осознавалась как «проблема поиска людей, стоящих за спинами преступников, направляющих и обеспечивающих их деятельность, а затем пресечения их могущества и действий»1. Основным аргументом противников обсуждаемых нововведений стал тезис о том, что последние противоречат принципу личной ответственности за совершенные общественно опасные деяния. «Нельзя даже и пытаться обозначить организованную преступность, – писал, в частности, А.Э. Жалинский, – не считаясь с теоретическими конструкциями соучастия, вины, не отличая организованную преступность от групповой, профессиональной, не учитывая презумпцию невиновности, порядок доказывания фактов преступной деятельности и т. д.». Сейчас не время процессов против врагов народа, резюмировал А.Э. Жалинский, вспоминая печальный опыт сталинских репрессий, но тем более нужно предостеречь от опасной замены принципа личной виновной ответственности, оправдавших себя правовых форм соучастия неопределенными формулировками, которые могут позволить создавать по воле следователя преступные организации из людей, не знавших друг друга и не связанных единством умысла2. Довольно аргументировано против введения в УК самостоятельной нормы об ответственности за создание преступного сообщества выступала и Н.Ф. Кузнецова. Она справедливо обращала внимание на то обстоятельство, что в действующем уголовном законе нет никаких препятствий для привлечения к уголовной ответственности за создание организованной группы и преступного сообщества3. «По действующему законодательству создание подобного сообщества или группы наказуемо как приготовление к тяжким преступлениям, – отмечала Н.Ф. Кузнецова, – но надо, конечно, доказать, к каким именно, а также то, что преступная группа не осуществила своих це1

Жалинский А.Э. Социально-правовое мышление: проблемы борьбы с преступностью. М., 1989. С. 84. 2 Там же. С. 86–88. 3 См.: Кузнецова Н.Ф. Уголовно-правовая регламентация ответственности за организованную преступность // Вестник Московского университета. Серия 11. Право. 1990. № 4. С. 59–62. 107


лей по не зависящим от нее обстоятельствам, поскольку в противном случае презюмируется добровольный отказ. Довод, будто предлагаемая норма о преступном сообществе с целью совершения корыстных преступлений позволит привлекать к ответственности руководителей, которые сами не участвуют в преступлениях, не убедителен, ибо и сегодня руководителю преступных сообществ и групп не обязательно лично участвовать в организуемых и руководимых им преступлениях. Он несет ответственность, причем повышенную, как соисполнитель всех преступлений своей группы (сообщества). Наличие отдельных составов о «преступном сообществе» в виде «сговоров», «заговоров», «созданий организаций» и тому подобных самостоятельно наказуемых приготовлений к преступлениям, как убедительно подтверждает богатый опыт зарубежных УК, где такие составы содержатся в изобилии, чревато серьезными нарушениями законности»1. Вместе с тем, Н.Ф. Кузнецова предлагала ввести в составы корыстных преступлений (наряду с уже существующим признаком «группа лиц по предварительному сговору») квалифицирующий признак «совершение преступления преступным сообществом», но при этом тщательно продумать элементы этого квалифицирующего обстоятельства, дабы исключить ошибки на практике, и многократно оценить приемлемость разработанной криминологией концепции и понятия организованной преступности2. По мнению некоторых специалистов, существующее организационное и материально-техническое обеспечение правоохранительных органов не давало оснований полагать, что изменение уголовного закона само по себе сможет оказать сколько-нибудь существенное влияние на состояние дел в борьбе с организованной преступностью. Так, В.А. Алексеев, И.Н. Борисов, А.С. Емельянов указывали на «бесперспективность любых попыток внести понятие "организованная преступность" в уголовный закон, в частности, установить ответственность за участие в организованной преступности»3. Они отмечали, что основой качественно иной связи, соединяющей членов преступного формирования и эпизоды его деятельности, выступают те 1

Кузнецова Н.Ф. Советская криминология в условиях перестройки // Вестник Московского университета. Серия 11. Право. 1989. № 2. С. 24–31. 2 Там же. 3 Алексеев В.А., Борисов И.Н., Емельянов А.С. Организованная преступность: криминализация функций участников преступных формирований // Советское государство и право. 1991. № 10. С. 65–66. 108


функции, носителями которых являются лица, участвующие в преступной деятельности. Именно поэтому криминализировать следует не организованную преступную деятельность, как таковую, а конкретные функции ее участников, другими словами – форму участия в ней1. В связи с поистине угрожающим положением, возникшим к середине 1990-х гг., Президент РФ 14 июня 1994 г. «в целях защиты жизни, здоровья и имущественных интересов граждан, обеспечения безопасности общества и государства» издал Указ № 1226 «О неотложных мерах по защите населения от бандитизма и иных проявлений организованной преступности»2, содержащий ряд экстраординарных мер. В соответствии с данным Указом, при наличии достаточных данных о причастности лица к банде или иной организованной преступной группе, подозреваемой в совершении тяжких преступлений, по согласованию с прокурором до возбуждения уголовного дела допускалось проведение экспертиз, результаты которых рассматривались в качестве доказательств по уголовным делам данной категории. В систему неотложных мер борьбы с бандитизмом и иными тяжкими преступлениями, совершаемыми организованными преступными группами, были включены предварительные проверки финансово-экономической деятельности, имущественного и финансового положения не только лица, причастного к банде или иной организованной преступной группе, но и его родственников или проживающих с ним в течение последних пяти лет других лиц, а также в отношении физических и юридических лиц, общественных объединений, имуществом, средствами или именем которых подозреваемое лицо могло распоряжаться или пользоваться. Для подготовки и осуществления следственных действий, пресечения и раскрытия преступлений, Указом предписывалось активнее использовать данные оперативнорозыскной деятельности, признавая их в установленном порядке доказательствами по уголовным делам. Пожалуй, самой радикальной мерой, идущей вразрез с действующим уголовно-процессуальным законодательством, было применение к подозреваемым и обвиняемым по соответствующей категории дел задержания на срок до 30 суток. Наряду с этим, постановлялось, что банковская и коммерческая тайна не является препятствием для получения органами прокуратуры, 1 2

Там же. Собрание законодательства Российской Федерации. 1994. № 8. Ст. 804.

109


внутренних дел, контрразведки, налоговой полиции сведений и документов о финансово-экономической деятельности, вкладах и операциях по счетам физических и юридических лиц, причастных к совершению бандитских нападений и других тяжких преступлений, совершенных организованными преступными группами. Уполномоченным представителям органов внутренних дел и контрразведки предоставлялось право осматривать здания и помещения предприятий, учреждений и организаций независимо от форм собственности, знакомиться с документацией, характеризующей их деятельность, а также досматривать транспортные средства, их водителей и пассажиров. Несмотря на отмену данного Указа и прекращение действия названных экстраординарных, не предусмотренных нормами УПК РСФСР мер, следует признать большую роль этого нормативного правового акта в противодействии разгулу бандитизма и других проявлений организованной преступности. Важным шагом, направленным на совершенствование уголовного законодательства, стало включение 1 июля 1994 г.1 в УК РСФСР статьи 171 «Совершение преступления группой лиц по предварительному сговору или организованной группой». Значение этой новации заключалось, во-первых, в том, что на законодательном уровне закреплялось понятие соответствующих форм соучастия и критерии их разграничения и, во-вторых, формулировалось основание и пределы ответственности организатора (руководителя) организованной группы. Совершение преступления организованной группой – устойчивой группой лиц, заранее объединившихся для совершения одного или нескольких преступлений – предусматривалось в ряде статей УК РСФСР в качестве квалифицирующего признака ряда преступлений (кражи, грабежа, разбоя, мошенничества и др.). Новый Уголовный кодекс РФ 1996 г. дал ответы на многие вопросы, касающиеся института соучастия в преступлении и ответственности за организованную преступную деятельность. По словам В.В. Лунеева, «факт выхода законодателя на нормы о борьбе с организованной преступностью, что является движением в реалистичном направлении, позволяет рассматривать организованную преступность 1

Федеральный закон от 1 июля 1994 г. № 10–ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс РСФСР и Уголовно-процессуальный кодекс РСФСР» // Собрание законодательства Российской Федерации. 1994. № 10. Ст. 1109. 110


на основе права. Только в этом случае можно бороться с ней, только в этом случае возможно ее более или менее адекватное статистическое отслеживание, только в этом случае можно приблизиться к ее реальному пониманию, осознанию и дальнейшему совершенствованию этой борьбы»1. Между тем, со временем стала ощущаться необходимость в дальнейшем совершенствовании ряда норм, посвященных как общим вопросам соучастия в преступлении, так и ответственности за совершение преступлений организованными группами и преступными сообществами (преступными организациями). Существенные изменения, направленные на улучшение качества законодательного материала, были внесены Федеральным законом от 3 ноября 2009 г. № 245–ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и в статью 100 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации». Несмотря на очевидные положительные моменты, указанные коррективы поставили перед теорией и практикой ряд вопросов, вызванных, в первую очередь, оценочной природой новых законодательных конструкций. Итак, исторический очерк отечественного законодательства позволяет проследить путь совершенствования норм об ответственности за организованную преступную деятельность: от упоминания в нормативных правовых актах о скопе и заговоре до закрепления в процессе последней кодификации института соучастия в преступлении и блока специальных составов преступлений об ответственности за сложное соучастие. Вместе с тем, заметна тенденция преемственности уголовно-правового регулирования, что находит свое выражение, в частности, в выделении традиционных форм организованной преступности, а также установлении дифференцированной ответственности в зависимости от характера и степени общественной опасности содеянного организаторами, руководителями и участниками преступных формирований. 1

См.: Лунеев В.В. Преступность ХХ века: мировые, региональные и российские тенденции. С. 548.

111

Глава 2. Ответственность за организованную преступную деятельность в международно-правовых актах…

Глава 2. Ответственность за организованную преступную деятельность в международно-правовых актах и в уголовном законодательстве зарубежных государств § 1. Международно-правовые основы противодействия организованной преступной деятельности Современные интеграционные процессы синхронизируются с тенденцией сближения правовых систем государств на основе включения в национальное законодательство норм международного права. Участие российского государства в ряде конвенций по противодействию и предупреждению преступности находит свое выражение как в расширении круга уголовно наказуемых деяний, так и в изменении уже существующих нормативных предписаний. Это дает основание для бесспорного вывода о том, что взаимодействие внутригосударственного и международного права становится сегодня одним из наиболее важных факторов, оказывающих влияние на содержание уголовно-правовых норм национального законодательства1. Согласно ч. 4 ст. 15 Конституции, общепризнанные принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации являются составной частью ее правовой системы. Исходя из этого, можно утверждать, что нормы международного права выступают своеобразным источником и российского уголовного права. Однако прямое действие положений международных конвенций, касающихся вопросов уголовного права, невозможно в силу того, что они лишь в обобщенном виде формулируют нормативные предписания, и содержат рекомендации государствам-участникам в соответствии с основополагающими принципами своего внутреннего законодательства принять необходимые меры для обеспечения осуществления своих обязательств. 1

См.: Казакова В.А. Вооруженная преступность: криминологические и уголовно-правовые проблемы. М., 2003. С. 217; Безверхов А.Г. О принципах взаимодействия международного и национального уголовного законодательства // Международное и национальное уголовное законодательство: проблемы юридической техники: материалы III Междунар. науч.-практ. конф., состоявшейся на юрид. фак. МГУ им. М.В. Ломоносова, 29–30 мая 2003 г. М., 2004. С. 323; Спиридонов А.П. Уголовное право России в условиях глобализации. СПб., 2006. С. 63–64; Мельниченко А.Б. Уголовно-правовые средства обеспечения национальной безопасности Российской Федерации. Ростов-н/Д, 2009. С. 197. 112


Практическая реализация этой задачи является делом не простым, поскольку в доктрине российского уголовного права на это счет не выработано общих подходов. Думается, что принятие соответствующих федеральных законов о ратификации международноправового акта не должно быть простой формальностью, в связи с чем заслуживает внимания предложение И.И. Бикеева в каждом ратификационном законе устанавливать, в какие нормативные правовые акты страны подлежат внесению изменения или дополнения, какие новые федеральные законы и иные нормативные правовые акты следует принять и в какие сроки, кто несет ответственность за реализацию указанных решений1. Одним из важных шагов на этом пути является и определение пределов зависимости формулирования соответствующих уголовноправовых запретов в национальном уголовном законодательстве от содержания аналогичных норм международных конвенций. Дело в том, что пределы эти не «беспредельны» и объем соответствующего национального уголовно-правового запрета не обязательно всегда должен совпадать с объемом запрета, сформулированного в международной конвенции2. Достаточно сложным для российского законодателя является и выбор способов (приемов) имплементации норм, содержащихся в международно-правовых актах. А.В. Наумов выделяет два основных варианта. Формулирование, во-первых, множества специальных уголовно-правовых норм и, во-вторых, гораздо меньшего числа общих уголовно-правовых норм. Первый путь связан с казуистическим способом формулирования «буквы» уголовного закона. Второй – с абстрактным. По его убеждению, сказать заранее о предпочтительности того или иного способа невозможно. В каждом есть свои плюсы и минусы. Кроме того, нельзя не учитывать и сложившиеся традиции национального уголовного законодательства3. 1

См.: Бикеев И.И. Ответственность за преступления против общественной безопасности, связанные с незаконным обращением с материальными объектами повышенной опасности: вопросы теории и практики: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2009. С. 15. 2 См.: Наумов А.В. Влияние норм и принципов международного права на сближение уголовного права различных систем // Уголовное право в XXI веке: материалы Международной научной конференции на юридическом факультете МГУ им. М.В. Ломоносова 31 мая – 1 июня 2001 г. М., 2002. С. 20. 3 Наумов А.В. Влияние норм и принципов международного права на сближение уголовного права различных систем. С. 21. 113


Следует отметить, что в научной литературе не сложилось единого представления относительно понятия и сущности имплементации (от англ. implementation – осуществление, выполнение). В частности, в научных работах по конституционному праву встречается широкое понимание имплементации, как совокупности процедур и средств, которые способствуют повышению эффективности реализации прав и свобод человека и общей юридической культуры российского общества1. А.Г. Кибальник рассматривает в качестве имплементации ситуации, когда уже существующая норма или (чаще) вводимая новая норма национального уголовного закона адаптируется внутренним законодателем во исполнение международного договора2. В.А. Вдовиным предлагается ее следующая дефиниция: «Имплементация – принятие норм внутригосударственного права во исполнение международно-правовых норм, а также для создания условий по непосредственной реализации международно-правовых норм на территории государства»3. На наш взгляд, суть процесса имплементации заключается в заимствовании положений международного права, обязательная реализация чего, в соответствии с ратификационным законом, осуществляется посредством трансформации национального законодательства. Как показывает анализ современной законодательной практики, имплементация норм международного права зачастую происходит с явным запаздыванием. Не явился исключением и процесс имплементации норм Палермской Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности (далее – Конвенции). Россия подписала данную Конвенцию 12 декабря 2000 г.4, ратифицировала с заявле1

См.: Белянская О.В., Пугина О.А. Условия имплементации международноправовых норм в российское законодательство // Международное публичное и частное право. 2005. № 5. С. 46–50. 2 См.: Кибальник А.Г. Современное международное уголовно право: понятие, задачи и принципы / под науч. ред. д-ра юрид. наук. А.В. Наумова. СПб., 2003. С. 188. 3 Вдовин В.А. Имплементация международно-правовых норм в уголовном праве Российской Федерации (вопросы Общей части): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2006. С. 8. 4 Распоряжение Президента РФ от 9 декабря 2000 г. № 556–рп «О подписании Конвенции Организации Объединенных Наций против транснациональной организованной преступности и дополняющих ее Протокола против незаконного ввоза мигрантов по суше, морю и воздуху и Протокола о предупреждении и пресечении торговли людьми, особенно женщинами и детьми, и наказании за 114


ниями 26 апреля 2004 г.1, и для нашего государства она вступила в силу 25 июня 2004 г. Однако первые шаги, связанные с приведением в соответствие российского уголовного законодательства нормам названного международно-правового акта, были осуществлены лишь в 2009 г.2 Такое положение дел вызывало неодобрение у ученыхюристов. «Неясно, – писала, в частности, Н.Ф. Кузнецова, – почему одни из международных уголовно-правовых норм имплементируются в Кодекс, а другие нет . Так, 26 апреля 2004 г. вступил в силу ФЗ о ратификации Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности и дополняющих ее протокола против незаконного ввоза мигрантов по суше, морю и воздуху и протокола о предупреждении и пресечении торговли людьми, особенно женщинами и детьми. Прошло два года после ратификации данной Конвенции. Имплементация ее положений в УК последовала далеко не в полном объеме. Для чего, спрашивается, ратифицируются международные акты, если они не применяются?»3. Сфера применения Конвенции распространяется на определенный перечень преступлений (участие в организованной преступной группе, отмывание доходов от преступлений, коррупция, воспрепятствование осуществлению правосудия), серьезные преступления4, ес-

нее» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2000. № 50. Ст. 4894. 1 Федеральный закон от 26 апреля 2004 г. № 26–ФЗ «О ратификации Конвенции Организации Объединенных Наций против транснациональной организованной преступности и дополняющих ее Протокола против незаконного ввоза мигрантов по суше, морю и воздуху и Протокола о предупреждении и пресечении торговли людьми, особенно женщинами и детьми, и наказании за нее» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2004. № 18. Ст. 1684. 2 Федеральный закон от 3 ноября 2009 г. № 245–ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и в статью 100 Уголовнопроцессуального кодекса Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2009. № 45. Ст. 5263. 3 Кузнецова Н.Ф. Проблемы квалификации преступлений: лекции по спецкурсу «Основы квалификации преступлений» / науч. ред. и предисл. академика В.Н. Кудрявцева. М., 2007. С. 71–72. 4 Согласно п. «b» ст. 2 Конвенции, «серьезное преступление» означает преступление, наказуемое лишением свободы на максимальный срок не менее четырех лет или более строгой мерой наказания. 115

Глава 2. Ответственность за организованную преступную деятельность в международно-правовых актах… 1

ли эти преступления носят транснациональный характер и совершены при участии организованной преступной группы. Большое значение в Конвенции придается вопросам криминализации общественно опасных деяний, сопряженных с организованной преступностью. Так, в соответствии со ст. 5 Конвенции, каждое государство-участник принимает такие законодательные и другие меры, какие могут потребоваться, с тем, чтобы признать в качестве уголовно наказуемых следующие деяния, когда они совершаются умышленно: а) оба или одно из следующих деяний, не относя их к покушению на совершение преступления и независимо от фактического совершения преступного деяния: i) сговор с одним или несколькими лицами относительно совершения серьезного преступления, преследующего цель, прямо или косвенно связанную с получением финансовой или иной материальной выгоды, причем, если это предусмотрено внутренним законодательством, также предполагается фактическое совершение одним из участников сговора какого-либо действия для реализации этого сговора или причастность организованной преступной группы; ii) деяния какого-либо лица, которое с осознанием либо цели и общей преступной деятельности организованной преступной группы, либо ее намерения совершить соответствующие преступления принимает активное участие в: a. преступной деятельности организованной преступной группы; b. других видах деятельности организованной преступной группы с осознанием того, что его участие будет содействовать достижению вышеуказанной преступной цели; b) организацию, руководство, пособничество, подстрекательство, содействие или дачу советов в отношении серьезного преступления, совершенного при участии организованной преступной группы. При этом в Конвенции устанавливаются прямые обязанности ее участников, связанные с изменением национального законодательст1

Преступление признается транснациональными, если: a) оно совершено в более чем одном государстве; b) оно совершено в одном государстве, но существенная часть его подготовки, планирования, руководства или контроля имеет место в другом государстве; c) оно совершено в одном государстве, но при участии организованной преступной группы, которая осуществляет преступную деятельность в более чем одном государстве; или d) оно совершено в одном государстве, но его существенные последствия имеют место в другом государстве (ст. 3 Конвенции). 116


ва. Ст. 34 («Осуществление Конвенции») содержит следующие положения: 1. Каждое государство-участник принимает в соответствии с основополагающими принципами своего внутреннего законодательства необходимые меры, включая законодательные и административные меры, для обеспечения осуществления своих обязательств согласно Конвенции. 2. Преступления, признанные таковыми в соответствии со статьями 5, 6, 8 и 23 Конвенции (участие в организованной преступной группе, отмывание доходов от преступлений, коррупция, воспрепятствование осуществлению правосудия), признаются таковыми во внутреннем законодательстве каждого государства-участника независимо от элементов транснационального характера или причастности организованной преступной группы, как это указано в пункте 1 статьи 3 Конвенции, кроме тех случаев, когда согласно статье 5 Конвенции требуется наличие элемента причастности организованной преступной группы. 3. Каждое государство-участник может принимать более строгие или суровые меры, чем меры, предусмотренные Конвенцией, для предупреждения транснациональной организованной преступности и борьбы с ней. Особое внимание в Конвенции уделено вопросам предупреждения транснациональной организованной преступности. В частности, ст. 31 предписывает государствам-участникам разрабатывать и оценивать эффективность национальных проектов, а также выявлять и внедрять оптимальные виды практики и политики, направленные на предупреждение транснациональной организованной преступности. Помимо этого рекомендуется: – в соответствии с основополагающими принципами своего внутреннего законодательства сокращать существующие или будущие возможности для организованных преступных групп действовать на законных рынках при использовании доходов от преступлений; – укреплять сотрудничество между правоохранительными органами или органами прокуратуры и частными организациями, в том числе из различных секторов экономики; – содействовать реинтеграции в общество лиц, осужденных за преступления, указанные в Конвенции; – периодически проводить оценку существующих правовых документов и видов административной практики по соответствующим 117


вопросам с целью выявления их уязвимости с точки зрения злоупотреблений со стороны организованных преступных групп; – участвовать в международных проектах, направленных на предупреждение транснациональной организованной преступности, в частности, путем улучшение условий, которые определяют уязвимость групп населения, находящихся в неблагоприятном социальном положении, с точки зрения деятельности транснациональных организованных преступных групп. Таким образом, сегодня признается аксиомой, что реальные успехи в противодействии транснациональной организованной преступности не возможны без объединения усилий мирового сообщества. Как подчеркивается в справочном документе, подготовленном Секретариатом ООН к Одиннадцатому Конгрессу по предупреждению преступности и уголовному правосудию (Бангкок, 18–25 апреля 2005 г.), характер сегодняшней организованной преступности требует глобального реагирования на основе широкого международного сотрудничества1. Последнее, по мнению В.Ф. Цепелева, представляет собой сложную систему отношений, включающую согласованную политику, договорную правовую основу и внутреннее законодательство, правоприменительную и организационную деятельность субъектов сотрудничества по предупреждению преступности, уголовноправовой борьбе с ней и исполнению уголовных наказаний при соблюдении установленных правил обращения с правонарушителями2. В свою очередь, уровень практического сотрудничества, принимаемые совместные меры по противодействию преступности должны быть адекватны ее реальному масштабу и обеспечивать комплексный подход в организации данного направления правоохранительной деятельности3.

1

См.: XI Конгресс Организации Объединенных Наций по предупреждению преступности и уголовному правосудию (Бангкок, 18–25 апреля 2005 г.): сборник документов / сост. А.Н. Сухаренко. М., 2008. С. 19. 2 См.: Цепелев В.Ф. Уголовно-правовые, криминологические и организационные аспекты международного сотрудничества в борьбе с преступностью: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2001. С. 11. 3 См.: Решение Совета глав государств СНГ «Об Аналитическом докладе "Итоги деятельности СНГ за 10 лет и задачи на перспективу" и Заявлении глав государств-участников Содружества Независимых Государств в связи с 10-летием образования СНГ» (принято в г. Москве 30 ноября 2001 г.) // Справочная правовая система «КонсультантПлюс». 118


В силу ряда причин не все международно-правовые стандарты легко «вписываются» в национальную правовую систему, соответствуют ее основополагающим принципам и институтам. Например, ст. 10 Конвенции предписывает каждому государству-участнику принять «такие меры, какие, с учетом его правовых принципов, могут потребоваться для установления ответственности юридических лиц за участие в серьезных преступлениях, к которым причастна организованная преступная группа…». Это дает основание некоторым авторам сделать поспешный вывод о том, что введение в отечественное законодательство уголовной ответственности юридических лиц – это лишь дело времени1. На самом деле, все не так просто. Современное российское уголовное право основывается на тех принципах, согласно которым уголовной ответственности может подлежать только лицо, виновное в совершении преступления. Именно принцип личной виновной ответственности и предопределяет возможность признания субъектом преступления исключительно физического лица, поскольку психическое отношение к деянию и его последствиям свойственно только человеку. В связи с этим полагаем, что в настоящее время отсутствуют предпосылки для включения соответствующего положения Конвенции в российское уголовное законодательство2. В работах, посвященных проблемам имплементации норм Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности, справедливо указывается на то, что полное копирование ее положений невозможно3. Так, например, понятие «серьезное преступление», используемое в Конвенции, связывается с наказанием в виде лишения свободы на максимальный срок не менее четырех лет или более строгой мерой наказания. Российский же уголовный закон опе1

См., например: Белоцерковский С.Д. Борьба с организованной преступностью: к вопросу об установлении уголовной ответственности юридических лиц // Вестник Академии Генеральной прокуратуры Российской Федерации. 2010. № 1 (15). С. 34. 2 См. также об этом: Павлов В.Г. Субъект преступления. СПб., 2000. С. 267−279. 3 См., например: Лопатин В.Н. Проблемы реализации в России и СНГ Палермской Конвенции ООН (2000) против транснациональной организованной преступности // Государство и право. 2002. № 6. С. 69; Орешкина Т.Ю. Влияние положений Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности на характеристику преступного сообщества в Уголовном кодексе РФ // Научные основы уголовного права и процессы глобализации: материалы V Российского конгресса уголовного права (27–28 мая 2010 г.). М., 2010. С. 143. 119


рирует иными категориями преступлений (ст. 15 УК РФ), при этом понятие тяжкого (особо тяжкого) преступления не совпадает с конвенционной категорией серьезного преступления. Поэтому некоторые авторы обосновывают предложение указать в ч. 4 ст. 35 УК РФ на уровень наказуемости соответствующих умышленных преступлений − лишение свободы на срок не менее четырех лет1. Данное решение вопроса представляется нам неудачным, поскольку в уголовном законе должна быть одна, универсальная категоризация преступлений, выступающая «одним из важнейших инструментов юридической техники, позволяющим соблюдать логическую последовательность в формулировании ряда норм»2. Более приемлемым кажется вариант, предложенный Н.Ф. Кузнецовой, суть которого в том, чтобы внести изменения в раздел XII УК РФ, озаглавив его «Преступления против мира и безопасности человечества и транснационального характера». По ее мнению, в главу 34 УК РФ следует поместить нормы о преступлениях против мира и безопасности человечества, а в главу 35 УК РФ − о преступлениях транснационального характера. В начале главы 35 или в виде примечания необходимо сформулировать в отдельной статье понятие преступлений транснационального характера (например, «к преступлениям транснационального характера относятся тяжкие и особо тяжкие преступления», и далее воспроизвести понятия, содержащиеся в Конвенции). Плюсы такого законодательного решения очевидны, поскольку оно позволило бы квалифицировать и наказывать как транснациональные преступления любые тяжкие и особо тяжкие преступления с признаками конвенционных деяний. Последним давалась бы правовая оценка по соответствующим статьям УК, а в обвинительном заключении или приговоре они признавались бы преступлениями транснационального характера3. Резюмируя вышесказанное, следует подчеркнуть, что имплементация представляет собой довольно сложный процесс, заключающийся в заимствовании положений международного права, и итогом которого выступает трансформация национального законода1

См., например: Скотинина В.Н. Компаративистское исследование состава организации преступного сообщества (преступной организации): внутригосударственный, международный и зарубежный аспекты. С. 20. 2 Кадников Н.Г. Классификация преступлений по уголовному праву России: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2000. С. 41. 3 Кузнецова Н.Ф. Проблемы квалификации преступлений: лекции по спецкурсу «Основы квалификации преступлений». С. 73. 120


тельства. К данному процессу должны предъявляться требования своевременности и максимального учета особенностей правовой системы государства. В последнем случае должны учитываться «внутренние» закономерности построения и применения национального законодательства, его социально-политическая и экономическая детерминированность, криминологическая обусловленность и действие в условиях межотраслевого правового регулирования. § 2. Ответственность за организованную преступную деятельность по уголовному законодательству зарубежных государств В последнее время сравнительное правоведение становится в российской и мировой уголовно-правовой науке все более популярным. Изучение зарубежного права, писал французский правовед Марк Ансель, открывает перед юристом новые горизонты, позволяет ему лучше узнать право своей страны, ибо специфические черты этого права особенно отчетливо выявляются в сравнении с другими системами. Сравнение способно вооружить юриста идеями и аргументами, которые нельзя получить даже при очень хорошем знании только собственного права1. По мнению Н.А. Лопашенко, знание зарубежного уголовного права совершено необходимо для достижения, по меньшей мере, двух целей: 1) осознания качества (в том числе достоинства и проблем) национального уголовного законодательства и, соответственно, для выработки перспектив, приоритетов и тенденций его развития; 2) создания эффективных программ международного сотрудничества в деле борьбы с преступностью и консолидации сил правоохранительных органов различных государств2. Сравнительно-правовое исследование свидетельствует о том, что во многих зарубежных государствах накоплен требующий внимательного изучения законотворческий и правоприменительный опыт противодействия организованной преступной деятельности. К одной из таких стран с полным правом можно отнести Италию, где мафия достигла в свое время настолько широкого распро1

См.: Ансель М. Методологические проблемы сравнительного права // Очерки сравнительного права. М., 1981. С. 38. 2 См.: Лопашенко Н.А. Сообщение о защите диссертации «Уголовное право Италии: основные институты», представленную М.А. Игнатовой на соискание ученой степени кандидата юридических наук // Уголовное право. 2003. № 2. С. 138. 121


странения, что это потребовало от государства принятия срочных экстраординарных мер. По свидетельству итальянских специалистов, успех борьбы с «Коза Нострой» (так называют сицилийскую мафию ее члены) базируется в основном на трех факторах: первый – принятие в Италии специального антимафиозного законодательства; второй – мужество и чувство долга сотрудников правоохранительных органов, которые приложили все необходимые усилия по применению этих законов с риском для собственной жизни, что случалось довольно часто; третий – организация гражданским обществом (ассоциациями, учебными заведениями и другими государственными институтами, духовенством, СМИ) выступлений, зачастую рискованных, которые были направлены против мафиозного менталитета и которые способствовали внедрению правовой культуры в сицилийское общество1. Согласно ст. 416 УК Италии, «если трое или более лиц объединяются в объединение с целью совершения более одного преступления, одно лишь содействие деятельности такого объединения, участие в нем или его организация, наказываются лишением свободы на срок от трех до семи лет». Более строгое наказание установлено за совершение участниками объединения вооруженных нападений в сельской местности или на дорогах общественного пользования (лишение свободы на срок от пяти до пятнадцати лет). Помимо этого ужесточение наказания связывается с численностью преступного объединения, когда в его состав входят десять или более участников. Включенная в 1982 г. в Уголовный кодекс Италии ст. 416bis («Объединение мафиозного типа») гласит: «Всякий, кто участвует в объединении мафиозного типа, состоящем из трех или более лиц, наказывается лишением свободы на срок от трех до шести лет» (ч. 1). Одно лишь содействие деятельности объединения, руководство им или его организация наказывается лишением свободы на срок от четырех до девяти лет (ч. 2 ст. 416bis УК Италии). По уголовному законодательству Италии, объединение признается объединением мафиозного типа, когда его участники благодаря 1

Энцо Ло Дато. Итальянское антимафиозное законодательство: новшества и результаты // Современные разновидности российской и мировой преступности: состояние, тенденции, возможности и перспективы противодействия: сборник научных трудов / под ред. д-ра юрид. наук, проф. Н.А. Лопашенко. Саратов, Саратовский Центр по исследованию проблем организованной преступности и коррупции, 2005. С. 75. 122


связям такого объединения прибегают к силе запугивания и используют сложившиеся условия повиновения и молчания (закон омерты) с целью совершения уголовных преступлений, достижения, прямым или косвенным путем, управления или иного контроля над экономической деятельностью, выдачей лицензий и разрешений, публичными контрактами и услугами с целью получения незаконных прибылей или преимуществ для себя или иных лиц, или с целью воспрепятствовать свободе голосования или ее ограничения либо получения голосов в свою пользу или пользу иного лица в ходе выборов (ч. 3 ст. 416bis УК Италии)1. Часть 4 статьи 416bis УК Италии закрепляет, что если мафиозное объединение становится вооруженным, то его участники подлежат наказанию в виде тюремного заключения на срок от четырех до десяти лет за совершение преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 416bis, и на срок от пяти до пятнадцати лет за совершение преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 416bis. Преступное объединение считается вооруженным, если его члены используют, носят или хранят оружие или взрывчатые вещества для достижения целей мафиозного объединения (ч. 5 ст. 416bis УК Италии). Одним из достоинств антимафиозного законодательства Италии является нормативно закрепленная возможность у суда увеличивать наказание за экономическую деятельность, которую члены мафиозного объединения намереваются осуществлять или контролировать, если такая деятельность финансируется (полностью или частично) за счет средств, сырья или доходов, полученных от совершения правонарушений (ч. 6 ст. 416bis УК Италии). Еще одна важная уголовно-правовая мера – это обязательная для применения к осужденным за организованную преступную деятельность конфискация предметов, использованных при совершении преступления, а также предметов (включая прибыль от криминальной деятельности), добытых мафиози преступным путем. Рассматриваемая статья (ст. 416bis УК Италии) подлежит применению также против Каморры и любых иных объединений мафиозного типа, как бы они не именовались. По своей организации, могуществу и месту в обществе с итальянской мафией может быть сравнима, пожалуй, лишь японская якуд1

CODICE PENALE. CODICE DI PROCEDURA COMPLEMENTARI. VII EDIZIONE, 2003.

PENALE.

LEGGI 123

Глава 2. Ответственность за организованную преступную деятельность в международно-правовых актах… 1

за . Якудза, как и мафия, состоит из отдельных семей («gumi») с числом членов от 2500 до 110 000. Но эксперты считают, что фактическое число членов в десять раз больше. Ее деятельность включает запрещенные азартные игры, вымогательство, контрабанду, проституцию, торговлю оружием и в возрастающем объеме торговлю наркотиками. Под влиянием якудзы находится почти все страны ЮгоВосточной Азии. Она активно функционирует также в США и Европе. Расследования против нее ведутся с большим трудом. Посторонним почти невозможно проникнуть в это закрытое сообщество с кодексом молчания, безжалостной системой наказаний членов и угрозой расправы над не входящими в нее лицами. В семьях соблюдается строго иерархический порядок. Внутренняя структура организована таким образом, что вся власть концентрируется в руках «oyabun» (лидеров). Статус отдельных членов («kobun») зависит от их заслуг. Стоящие выше на иерархической лестнице имеют право требовать от нижестоящих свои проценты. Последние заинтересованы в поиске нового криминального бизнеса, надеясь своими заслугами повысить свой статус2. Японское уголовное право представляет собой довольно редкое по сравнению с другими развитыми странами сочетание систем континентального и общего права. УК Японии являет собой модель романо-германской системы права, специальные же уголовные законы – это выражение англосаксонского влияния3. Так, уголовно-правовое противодействие организованной преступной деятельности в Японии регулируется специальным комплексным законом о пресечении незаконных деяний членов бандитских группировок от 15 мая 1991 г. (с изм. от 12 мая и 12 ноября 1993 г.). Целью настоящего закона выступает обеспечение спокойствия и безопасности жизни граждан, защита свобод и прав народа посредством осуществления необходимых мер регулирования в отношении совершаемых бандами деяний, имеющих характер насильственных требований, и мер по предотвраще1

Слово «якудза» происходит от влияния знаков «уа», «ku», «za», означающих «восемь», «десять» и «три». Эти цифры относятся к японской карточной игре «hanafuda». В переносном смысле имеется в виду человек, который не играет в обществе никакой роли и является для него обузой. Слово «якудза» означало первоначально «ни на что не годный» («ro-ku-de-na-shi») или «ненужный» («yaku-ta-ta-za»). 2 См. подробнее: Куршев М. Характеристики японской мафии якудза // Уголовное право. 2006. № 1. С. 133. 3 См.: Уголовный кодекс Японии. СПб., 2002. С. 154–215. 124


нию той опасности для жизни граждан, которую представляют собой вооруженные столкновения бандитских группировок, а также путем стимулирования деятельности общественных организаций, направленной на предотвращение вреда, наносимого действиями бандитов1. Для обозначения организованных преступных формирований японское законодательство оперирует двумя основными терминами – «банда» и «открыто выделенная банда». Бандой признается организация, в отношении которой существует опасение, что она способствует тому, чтобы ее члены (включая членов ее структурных подразделений) совершали коллективные и регулярные насильственные незаконные деяния. Под открыто выделенной бандой понимается банда, в отношении которой существует опасение, что ее члены совершали коллективные или регулярные насильственные деяния, независимо от номинально декларируемых целей. В этом случае, в первую очередь, учитываются фактические цели банды, а именно – использование своего влияния силами бандитов или разрешение членам банды использовать ее влияние для того, чтобы улучшить свое материальное положение, приобрести капитал для открытия предприятия и составить состояние. В конце прошлого столетия в ряде цивилизованных государств обнаружились пробелы в законодательстве, связанные с отсутствием действенного уголовно-правового механизма противодействия организованной преступности. Так, под давлением международного сообщества обеспечить себя дополнительным законодательным арсеналом потребовалось Франции2. Примером тому может служить включенный в УК Франции 1992 г. раздел V «Об участии в организации преступников», состоящий из четырех статей. Ст. 450–1 французского уголовного закона определяет, что подобную организацию образует любая сформированная группировка или любое заключенное соглашение, имеющие целью подготовку одного или нескольких преступлений или одного или нескольких проступков, караемых десятью годами тюремного заключения, если такая подготовка выразилась в одном или нескольких объективных действиях. Участие в организации преступников независимо от совершения ею преступлений карается десятью годами тюремного заключения и штрафом в размере 1

Там же. С. 155–156. См.: Меньших А.А. Уголовная ответственность за участие в преступных сообществах по законодательству Франции // Журнал российского права. 2006. № 7. С. 121. 2

125


1 000 000 франков. Основные наказания соединяются с дополнительными в виде лишения политических, гражданских и семейных прав, с запрещением состоять на государственной службе, проживать в определяемых судом местах. Кроме перечисленных в ст. 450–3 дополнительных наказаний суд может назначить любое другое дополнительное наказание, которое предусмотрено за подготавливаемое организацией преступников деяние1. Наряду с этим, в уголовном законодательстве Франции установлена ответственность за организацию и участие в боевых группах. В ст. 431–13 УК Франции указывается, что боевую группу образует любое объединение лиц, владеющих оружием или имеющих доступ к нему, обладающее иерархической организацией и способное нарушить общественный порядок. Организация боевой группы наказывается пятью годами тюремного заключения и штрафом в размере 500 000 франков (ст. 431–16), а участие в таком объединении – тремя годами тюремного заключения и штрафом в размере 300 000 франков (ст. 431–14)2. Уголовный кодекс Испании предусматривает ответственность за создание незаконных объединений: 1) имеющих целью совершение преступления или его продолжение; 2) в виде вооруженных банд, формирований или террористических групп; 3) имеющих законные цели, но использующих для их достижения насильственные методы, запугивание или контроль за личностью; 4) имеющих военный характер; 5) побуждающих или подстрекающих дискриминацию, ненависть, насилие против лиц, групп или объединений по мотивам идеологии, религии, убеждений, этнической, расовой или национальной принадлежности их членов или кого-либо из них, пола, сексуальной ориентации, семейного положения, болезни или инвалидности (ст. 515 УК). В ст. 516 УК Испании указывается, что зачинщики и руководители вооруженных банд, формирований или террористических групп, а также лица, возглавляющие их подразделения, наказываются тюремным заключением на срок от восьми до четырнадцати лет и лишением права занимать соответствующие должности или государственный пост на срок от восьми до пятнадцати лет. Лица, входящие в состав указанных объединений, наказываются тюремным заключением на срок от шести до двенадцати лет и лишением права занимать соответствующие должности или государственный пост на срок от 1 2

См.: Уголовный кодекс Франции. СПб., 2001. С. 466–468. Там же. С. 373–376.

126


шести до четырнадцати лет1. Таким образом, испанское уголовное законодательство криминализирует создание незаконных объединений вне зависимости от направленности преступной деятельности. При этом дифференцируется ответственность организаторов (руководителей) и лиц, входящих в состав преступных формирований. Следует констатировать, что нормы, предусматривающие ответственность за создание вооруженных групп и преступных сообществ (организаций, объединений) существуют в уголовных законодательствах многих государств. Так, в ст. 260 ter УК Швейцарии («Преступная организация») указано: «Кто принимает участие в деятельности организации, которая сохраняет в тайне свое построение и личный состав и которая преследует цели совершения насильственных преступлений или обогащение преступными средствами, кто поддерживает такую организацию в ее преступной деятельности, наказывается каторжной тюрьмой на срок до пяти лет или тюремным заключением»2. В § 127 УК ФРГ предусматривается ответственность за создание вооруженных групп, а в § 129 – за создание преступных сообществ3. Отметим, что в некоторых из указанных уголовных законов (УК Франции, Швейцарии, ФРГ) устанавливается повышенная ответственность за осуществление ряда посягательств (чаще имущественных преступлений) в составе банды. Так, ст. 140 Уголовного кодекса Швейцарии гласит: «Если лицо совершает разбой, являясь членом банды, которая сорганизовалась для постоянного совершения разбоев или краж, если он как-то иным способом при совершении разбоя показывает свою особую опасность, наказывается каторжной тюрьмой на срок не менее двух лет»4. Такой же подход характерен и для германского уголовного законодательства. В § 250 Уголовного кодекса ФРГ («Разбой при отягчающих обстоятельствах») указано, что исполнитель, являющийся членом банды, которая организовалась для 1

Уголовный кодекс Испании. М., 1998. С. 159–160. Уголовный кодекс Швейцарии. М., 2000. С. 87. 3 В работе А.Э. Жалинского, посвященной современному немецкому уголовному праву, отмечается, что сообществом признается организационно выраженное и рассчитанное на определенную длительность соглашение не менее трех лиц, которые преследуют совместные цели при условии подчинения каждого воле сообщества и которые состоят друг с другом в таких отношениях, что чувствуют себя как единый союз (см.: Жалинский А.Э. Современное немецкое уголовное право. М., 2004. С. 531). 4 Там же. С. 54. 2

127


постоянного совершения разбоев или краж, при содействии другого члена банды совершающий разбой, наказывается лишением свободы на срок не менее трех лет. Наказание увеличивается на срок не менее пяти лет, если исполнитель или другой соучастник имеет при себе оружие. Если исполнитель разбоя (по крайней мере, легкомысленно) причиняет смерть другому человеку, наказанием является пожизненное лишение свободы или лишение свободы на срок не менее десяти лет (§ 251). В §§ 244 и 244а предусмотрена ответственность и за кражу, совершенную бандой1. Совершение преступного деяния «организованной бандой» выступает квалифицирующим обстоятельством и в Уголовном кодексе Франции (статьи 311–9, 312–6 и др.). В Уголовном кодексе Польши существует ст. 254, в § 1 которой зафиксировано, что «лицо, принимающее активное участие в преступной группировке, зная, что его участники общими силами совершают насильственное покушение на лицо или имущество, подлежит наказанию лишением свободы на срок до 3 лет. Если последствием насильственного покушения явилась смерть человека или причинение тяжкого вреда здоровью, участник преступной группировки, указанный в § 1, подлежит наказанию лишением свободы на срок от 3 месяцев до 5 лет» (§ 2 ст. 254)2. Анализ данной уголовно-правовой нормы показывает, что польский законодатель дифференцирует ответственность в зависимости от фактического причинения участниками преступной группировки вреда личности (тяжкого вреда здоровью или смерти). Еще более дифференцирована ответственность «лиц, которые публично и совместно совершают акты насилия против лиц или собственности» в зависимости от причинения конкретного вреда личности (телесного повреждения, тяжкого телесного повреждения и смерти) в Уголовном кодексе Голландии (ст. 141)3. В большинстве зарубежных уголовных законов при причинении вреда другим объектам уголовно-правовой охраны наказание виновным назначается по совокупности преступлений. Так, в Уголовном кодексе КНР в самой статье, предусматривающей ответственность за «формирование, руководство и активное участие в организациях мафиозного характера, с применением насилия, угроз или других мето1

Уголовный кодекс ФРГ. М., 2000. С. 140–143. О понятии банды в германском уголовном законодательстве см. подробнее: Hermessman M. § 244 a StGB als Tatbestand der Organisieren Kriminatät: Inaugural Dissertation zur Erlangung des Grades eines Doktors der Rechte. Bonn, 2000. 2 Кодексы Польши. М., 1998. С. 70. 3 Уголовный кодекс Голландии. СПб., 2000. С. 130. 128


дов организованно занимающихся преступной деятельностью в нарушение законов, установивших свою власть на местах, творящих злодеяния, притесняющих, истребляющих массы, серьезно нарушающих порядок экономической, общественной жизни», в случаях совершения других преступных деяний указывается необходимость применять положения о наказании за совершение нескольких преступлений (ст. 294). В той же статье предусмотрено, что работники государственных органов, выгораживавшие организации мафиозного характера или попустительствовавшие организациям мафиозного характера в занятии преступной деятельностью в нарушение законов, наказываются лишением свободы на срок до трех лет, арестом либо лишением политических прав; при отягчающих обстоятельствах – лишением свободы на срок от трех до десяти лет1. Тем самым пресекается связь государственных служащих с мафиозными структурами, что является своеобразной мерой борьбы с коррупционной преступностью. Анализ зарубежной законодательной практики позволяет выделить позитивную тенденцию ряда государств – бывших союзных республик в максимальной степени подробно обозначить признаки организованных преступных групп (организаций, сообществ), а также преступлений, связанных с организованной преступной деятельностью. Так, УК Республики Молдова содержит следующее описание преступной организации (преступного сообщества): «Преступной организацией (преступным сообществом) признается объединение преступных групп в устойчивое сообщество, деятельность которого основана на разделении между членами организации и ее структурами функций управления, обеспечения и исполнения преступных замыслов с целью влияния на экономическую и другую деятельность физических и юридических лиц или контроля за такой деятельностью в других формах для получения выгод и реализации экономических, финансовых или политических интересов» (ч. 1 ст. 47). При этом преступление признается совершенным преступной организацией, если оно было совершено одним из членов такой организации в ее интересах или лицом, не являющимся членом преступной организации, по поручению этой организации (ч. 2 ст. 47 УК Республики Молдова). Интересной представляется и конструкция нормы об ответственности за создание преступной организации или руководство ею (ст. 279 УК 1

Ахметшин Х.М., Ахметшин Н.Х., Петухов А.А. Современное уголовное законодательство КНР. М., 2000. С. 356–357. 129


Республики Молдова). Согласно ч. 1 данной статьи, признается преступным создание преступной организации или руководство ею, то есть планирование создания такой организации и ее деятельности, либо приискание и вербовка членов такой организации, либо проведение сборов членов такой организации, либо создание денежных и иных фондов для поддержания членов такой организации и ее преступной деятельности, либо снабжение такой организации оружием и средствами для совершения преступлений, либо организация сбора информации о потенциальных жертвах и о деятельности правоохранительных органов, либо согласование преступных планов и действий с другими преступными организациями и группами или отдельными преступниками в стране и за рубежом. За данное общественно опасное деяние предусмотрена довольно строгая санкция – лишение свободы на срок от 16 до 25 лет. Участие в преступной организации не является уголовно-наказуемым по УК Республики Молдова. Видимо, это объясняется тем, что такое участие выражается в совершении участниками преступной организации конкретных преступлений, что и должно получать самостоятельную уголовно-правовую оценку. В законодательстве государств стран ближнего зарубежья можно также найти нормы об ответственности за содействие участникам преступных организаций и сокрытие их преступной деятельности. Так, УК Украины признает преступным «заранее не обещанное содействие участникам преступных организаций и сокрытие их преступной деятельности путем предоставления помещений, укрытий, транспортных средств, информации, документов, технических устройств, денег, ценных бумаг, а также заранее не обещанное осуществление иных действий по созданию условий, способствующих их преступной деятельности (ч. 1 ст. 256). При этом устанавливается весьма строгое наказание за данное преступление – лишение свободы на срок от трех до пяти лет1. Как видно, под содействием украинский законодатель понимает прикосновенность к деятельности преступных организаций. Такого рода законодательная практика вряд ли приемлема для российского уголовного закона, в котором криминализирована лишь одна форма прикосновенности к преступлению – заранее не обещанное укрывательство особо тяжких преступлений (ст. 316 УК РФ). При этом закон делает исключение в отношении лица, являющегося супругом или близким родственником. 1

См.: Уголовный кодекс Украины. СПб., 2001. С. 224.

130


Обращает на себя внимание то обстоятельство, что в большинстве уголовных кодексов отсутствуют поощрительные нормы об освобождении от ответственности участников преступных групп (сообществ, организаций). Это является свидетельством того, что зарубежные законодатели неоднозначно подходят к решению проблемы взаимодействия лиц, нарушивших уголовный закон, с органами юстиции. Действительно, такое «сотрудничество» неизбежно чревато нарушением основополагающих уголовно-правовых принципов, в первую очередь, принципа неотвратимости наказания. Тем более что речь идет о деяниях, сопряженных с организованной преступностью, а, следовательно, представляющих повышенную общественную опасность. Справедливости ради отметим, что нормы, аналогичные поощрительной норме ст. 210 УК РФ содержатся в ряде уголовных законов. В Уголовном кодексе Франции ст. 450–2 (книга Четвертая, раздел V. – «Об участии в организации преступников») предусматривает возможность освобождения от наказания любого лица, принявшего участие в преступной группировке, если оно до начала каких-либо действий, связанных с уголовным преследованием, раскрыло эту группировку компетентному органу власти и позволило установить других участников. Ч. 2 ст. 255 УК Украины («Создание преступной организации») гласит: «Освобождается от уголовной ответственности лицо, кроме организатора или руководителя преступной организации, за совершение преступления, предусмотренного частью первой настоящей статьи, если оно добровольно заявило о создании преступной организации либо участии в ней и активно способствовало ее раскрытию». Итак, основные выводы по рассматриваемым в данном параграфе вопросам могут быть сформулированы следующим образом. 1. Большинство стран накопили богатый законотворческий опыт регламентации ответственности за организованную преступную деятельность. Многие законодательные подходы и практика правоприменения могут быть заимствованы в целях повышения эффективности противодействия всем организованным проявлениям преступности на современном этапе. 2. Уголовное законодательство многих зарубежных стран (ФРГ, Франции, Италии, Испании, Швейцарии и др.) знает общую норму, предусматривающую ответственность за организацию и (или) участие в преступных формированиях (организациях, объединениях, ас131


социациях и т. п.), вне зависимости от направления преступной деятельности. 3. В ряде случаев в качестве квалифицированных видов общеуголовных преступлений предусматривается совершение посягательств в составе банды. Здесь же, в квалифицированных составах (а не в Общей части), дается обобщенное определение банды, как специфичной формы соучастия. 4. В некоторых зарубежных уголовных законах (Польши, Голландии) устанавливается повышенная ответственность за организованную преступную деятельность, сопряженную с посягательством на личность. В большинстве же случаев при причинении вреда личности и иным объектам уголовно-правовой охраны наказание виновным назначается по совокупности преступлений. 5. Анализ зарубежной законодательной практики позволяет выделить такое средство уголовно-правового регулирования как криминализация прикосновенности к организованной преступной деятельности в форме содействия участникам преступных организаций и сокрытия их преступной деятельности. 6. В большинстве уголовных законов отсутствуют нормы, позволяющие освобождать лиц за участие в организованной преступной деятельности, что можно объяснить неоднозначностью подходов к проблеме допустимости компромисса как средства противодействия наиболее опасным формам преступности.

132

Глава 1. Основы уголовно-правовой политики в сфере противодействия…

Раздел III УГОЛОВНО-ПРАВОВАЯ ПОЛИТИКА ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ Глава 1. Основы уголовно-правовой политики в сфере противодействия организованной преступной деятельности § 1. Основания и принципы криминализации организованной преступной деятельности Как уже отмечалось, значительное внимание в ходе реформы российского уголовного законодательства было уделено нормам об ответственности за организованную преступную деятельность. Число таких норм, по сравнению с предыдущим УК 1960 г., увеличилось за счет включения в систему Особенной части УК РФ ответственности за организацию преступного сообщества (преступной организации) (ст. 210 УК РФ), с 2002 г. – за организацию экстремистского сообщества (ст. 2821 УК РФ). Таким образом, в настоящее время создалась ситуация, когда помимо преступных объединений, закрепленных в Общей части – организованной группы и преступного сообщества (преступной организации), Особенная часть УК РФ подверглась заметному «перенасыщению» специальными нормами об ответственности за сложные формы соучастия. Такое положение дел вряд ли можно связывать с естественными, закономерными процессами в законотворчестве. Последнее, к сожалению, не всегда отвечает требованиям системности, социальной обусловленности и научной обоснованности, а является зачастую результатом политической конъюнктуры и популистских решений. Криминализационная избыточность, наряду с имеющимися существенными понятийнотерминологическими дефектами, дестабилизирует судебноследственную практику, порождает ошибки в процессе квалификации деяний, связанных с созданием, руководством и участием в преступных объединениях, необоснованное усиление уголовной репрессии. Необходимость разработки теоретических основ криминализации убедительно аргументирована А.И. Коробеевым. «В настоящее время, – пишет он, – уже вряд ли надо доказывать, что криминализация и пенализация являются основным содержанием, сущностью уго133


ловно-правовой политики…»1. Прежде чем приступать к созданию оптимальных моделей соответствующих уголовно-правовых запретов, необходимо сначала ответить на вопросы: в чем проявляется процесс криминализации, каковы его закономерности, тенденции и перспективы в интересующей нас сфере, возможно ли в принципе познание механизма объективизации в уголовно-правовой норме потребностей общества в уголовно-правовом запрете конкретных разновидностей общественно опасных деяний? При этом следует исходить из того постулата, что истинная мудрость законодателя заключается не в принятии юридической нормы, удовлетворяющей сиюминутный интерес, а в том, чтобы, уловив социальные импульсы, закрепить в законе складывающийся порядок общественных отношений, соответствующих подлинным потребностям общественного развития2. Весьма полезные для законодателя рекомендации дает Ю.Е. Пермяков. По его мнению, введение нового уголовно-правового запрета следует оценивать с точки зрения того, – какие интересы поставлены им под охрану и деятельность какого круга лиц подлежит ограничению; – была ли возможность достигнуть эти цели, не меняя законодательство; – есть ли реальные возможности уголовной юстиции преследовать запрещенные законом деяния, как точно очерчен их круг; – проявляет ли общественное мнение солидарность с уголовной юстицией и законом в осуждении запрещенных деяний; – вызывает ли запрещенное деяние карательные притязания у населения; – отвечает ли санкция новой статьи закона представлениям о справедливости, господствующим в обществе; – в каких условиях будет отбываться назначенное судом наказание, оправдывают ли цели уголовно-правового запрета те издержки, 1

Коробеев А.И. Транспортные преступления. СПб., 2003. С. 343–351. См. также: Коробеев А.И. Уголовно-правовая политика: проблемы обоснованности запретов в Уголовном кодексе Российской Федерации 1996 года // Предмет уголовного права и его роль в формировании уголовного законодательства Российской Федерации: научно-практ. конф., посвящ. памяти проф. А.Н. Красикова (25–26 апреля 2002 г.) / отв. ред. Б.Т. Разгильдиев. Саратов, 2002. С. 9–10. 2 См.: Тарбагаев А.Н. Ответственность в уголовном праве // Правоведение. 1994. № 3. С. 102. 134

Раздел III. Уголовно-правовая политика противодействия…

которые неминуемы при исполнении наказания за нарушение новой нормы; – соответствует ли новелла перспективам развития законодательства и общественным потребностям ближайшего будущего; – не противоречит ли норма международным обязательствам, Конституции, действующему законодательству1. Процессы криминализации (декриминализации), пенализации (депенализации), а также дифференциацию и индивидуализацию уголовной ответственности в науке относят к методам уголовной политики2. В рамках нашего исследования остановимся подробнее на двух из них – методах криминализации и пенализации. В специальной литературе предприняты попытки охарактеризовать сущность криминализации. По мнению А.В. Наумова, криминализация – это законодательное признание определенных деяний преступными и наказуемыми, т. е. установление за их совершение уголовной ответственности3. А.И. Коробеев определяет криминализацию как процесс выявления общественно опасных форм индивидуального поведения, признания допустимости, возможности и целесообразности уголовно-правовой борьбы с ними и фиксации их в законе в качестве преступных и уголовно наказуемых4. С точки зрения Н.А. Лопашенко, криминализация предполагает «отнесение того или иного общественно опасного деяния в разряд преступных деяний с установлением за него уголовной ответственности»5. Таким образом, криминализацию можно рассматривать, вопервых, как процесс выявления и определения общественно опасного деяния как преступного и, во-вторых, как результат такой деятель-

1

Пермяков Ю.Е. Введение в основы уголовной политики. Самара, 1993. С. 102. См.: Лопашенко Н.А. Основы уголовно-правового воздействия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика. СПб., 2004. С. 271. 3 См.: Наумов А.В. Российское уголовное право: курс лекций. В 2-х т. Т. 1. Общая часть. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2004. С. 161. 4 См.: Коробеев А.И. Советская уголовно-правовая политика: проблемы криминализации и пенализации. Владивосток, 1987. С. 59. 5 Лопашенко Н.А. Концептуальные основы уголовной политики: взгляд на проблему // Научные труды. Сер. Юридические науки / под ред. В.А. Казначеева. Пятигорск, 2001. № 1. С. 110; Она же. Уголовная политика: понятие, содержание, методы и формы реализации // Уголовное право в ХХI веке: материалы Международной научной конференции на юридическом факультете МГУ им. М.В. Ломоносова 31 мая – 1 июня 2001 г. М., 2002. С. 179–180. 2

135


ности, итогом чего выступает закрепление уголовной ответственности за соответствующее деяние в статье уголовного закона. Следует различать основания и принципы криминализации. «Понятие "основания криминализации", – отмечал Г.А. Злобин, – обозначает те процессы, происходящие в материальной и духовной жизни общества, развитие которых порождает объективную необходимость уголовно-правовой охраны тех или иных ценностей»1. Такой же позиции придерживается и Н.А. Лопашенко, которая пишет: «Основание порождает криминализацию, свидетельствует о социальной необходимости новой уголовно-правовой нормы или системы норм»2. А.В. Наумов, говоря об общих основаниях криминализации (как и декриминализации) соответствующих деяний, делает акцент на переоценке степени их общественной опасности3. Думается, что данное суждение будет справедливо только применительно к декриминализации. Что касается криминализации, то правильнее вести речь не о переоценке степени опасности, а о существовании таковой. Заостряя внимание на сложности и неоднозначности данной проблемы, В.Н. Кудрявцев и В.Е. Эминов были единодушны в том, что она не разрешена в полном объеме и по сей день. «Что же лежит в основе криминализации, – задают они вопрос, – объективные обстоятельства (например, вредоносность определенных поступков) либо же субъективный фактор – политическая воля, чье-то мнение, усмотрение властей (пусть даже смягченное представительными учреждениями: парламентом и т. п.)?»4. Криминализация организованной преступной деятельности, как и любых других общественно опасных деяний, «заслуживающих» того, чтобы быть возведенными в ранг преступных, должна основываться на определенных принципах. Это общие требования, которые необходимо соблюдать при отнесении любого общественно опасного деяния к числу преступлений. Н.А. Беляев, отождествляя принципы и критерии криминализации, писал, что «критерии криминализации – это основополагающие идеи на уровне общественной идеологии, ру1

Злобин Г.А. Основания и принципы уголовно-правового запрета // Советское государство и право. 1980. № 1. С. 75. 2 Лопашенко Н.А. Основы уголовно-правового воздействия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика. С. 284. 3 Наумов А.В. Российское уголовное право: курс лекций. В 2-х т. Т. 1. Общая часть. С. 162. 4 Кудрявцев В.Н., Эминов В.Е. Криминология и проблемы криминализации // Журнал российского права. 2004. № 12. С. 46. 136


ководствуясь которыми законодатель определяет круг человеческих поступков, относимых в конкретных исторических условиях к преступлениям»1. В других научных источниках принципы криминализации рассматриваются как научно обоснованные и сознательно применяемые общие правила и критерии оценки допустимости и целесообразности уголовно-правовой новеллы, устанавливающей или изменяющей ответственность за конкретный вид общественно опасных деяний2. В настоящей работе при анализе проблем криминализации организованной преступной деятельности мы будем исходить из следующей системы принципов: 1) принцип достаточной общественной опасности; 2) принцип относительной распространенности криминализируемых деяний; 3) принцип возможности позитивного воздействия уголовноправовой нормы на общественно опасное поведение; 4) принцип преобладания позитивных последствий в криминализации; 5) принцип неизбыточности уголовно-правового запрета; 6) принцип своевременности криминализации3. Принцип достаточной общественной опасности. Прежде чем установить ответственность за ту или иную разновидность организованной преступной деятельности необходимо обосновать достаточную степень ее общественной опасности. Анализ законодательной практики последних лет позволяет сделать вывод о том, что такого рода обоснование должно найти свое отражение в пояснительных записках к соответствующим законопроектам. Так, в проекте федерального закона № 97528–3 «О внесении изменений и дополнений в законодательные акты Российской Федерации» (в части усиления борьбы с терроризмом) необходимость включения в УК РФ статьи об ответственности за организацию террористической деятельности (ст. 2051 УК РФ) обосновывалась «особой общественной опасностью создания террористических организаций, финансирования и иного 1

Беляев Н.А. Уголовно-правовая политика и пути ее реализации. Ленинград, 1986. С. 71–72. 2 См., например: Основания уголовно-правового запрета. Криминализация и декриминализация. М., 1982. С. 208; Злобин Г.А. Основания и принципы уголовно-правового запрета. С. 76. 3 См.: Лопашенко Н.А. Основы уголовно-правового воздействия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика. С. 288. 137


организаторского содействия их деятельности, вербовки лиц для террористической деятельности»1. В результате принятия ст. 2051 УК РФ перечень организованных преступных форм был расширен за счет нормативного закрепления понятия «террористическая организация». В проекте федерального закона № 250820–5 «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и в статью 100 Уголовнопроцессуального кодекса Российской Федерации» обращалось внимание на то обстоятельство, что «уголовное законодательство не отвечает в полной мере повышенной общественной опасности преступлений, совершенных организованными группами и преступными сообществами (преступными организациями)»2. Как известно, общественная опасность – важнейшее свойство преступления, которое отличает его от иных видов правонарушений и обусловливает необходимость уголовно-правового запрета. «Издание уголовно-правовой нормы, содержащей признаки какого-либо преступления, – отмечает Ю.Е. Пермяков, – обнаруживает связь законодателя с теми или иными социальными интересами, отныне ставшими объектом уголовно-правовой охраны. На этом этапе уголовноправового воздействия на общественные отношения государство в лице законодателя провозглашает себя защитником определенных прав, интересов и отношений, субъекты которых вправе рассматривать состав преступления как правовую гарантию их осуществления»3. Общественная опасность, помимо этого, рассматривается в науке уголовного права как неотъемлемое социальное свойство определенного вида поведения, т. е. сознательно-волевых деяний человека, направленных на изменение общественных отношений. Именно общественно опасное поведение определяет сущность большинства институтов Общей части УК РФ, является единственным реальным основанием конструирования норм Особенной части4. Особенностью структуры составов преступлений, предусматривающих ответственность за организованную преступную деятель1

См., подробнее: Агапов П.В. Уголовная ответственность за вовлечение в совершение преступлений террористического характера или иное содействие их совершению. Саратов, 2004. С. 30–55. 2 Справочная правовая система «КонсультантПлюс». 3 Пермяков Ю.Е. Категория «общественная опасность» в Советском уголовном праве: дис. ... канд. юрид. наук. М., 1989. С. 112. 4 См.: Мальцев В.В. Категория «общественно опасное поведение» в уголовном праве. Волгоград, 1995. С. 76. 138


ность (организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем, бандитизм, организация преступного сообщества (преступной организации) или участие в нем (ней) и др.), является усеченный вид законодательной конструкции. Такой техникоюридический прием позволяет подчеркнуть «высочайший коэффициент общественной опасности сложных форм соучастия»1, способствуя предотвращению преступной деятельности на самых ранних стадиях. Так, устанавливая в ст. 209 УК РФ ответственность за создание и руководство устойчивой вооруженной группой с целью нападений на граждан или организации, законодатель предупреждает совершение в будущем таких тяжких и особо тяжких преступлений, как разбой, похищение человека, убийство, посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, террористический акт и др. Оценка деяния как общественно опасного осуществляется в соответствии с определенными критериями – обстоятельствами (криминообразующими признаками), которые в концентрированном виде отражают общественную опасность деяния и свидетельствуют о необходимости уголовно-правового запрета2. Н.А. Лопашенко предлагает следующую систему критериев, характеризующих общественную опасность деяния: 1) характер самого деяния, выражающийся в нарушении безусловных правовых запретов; 2) способ совершения деяния, нередко сам по себе преступный; 3) последствия, наступившие в результате общественно опасного поведения; 4) отношение субъекта нежелательного общественно опасного поведения к наступившим в результате такого поведения последствиям и факту самого деяния; 5) мотивация нежелательного поведения, свидетельствующая о его общественной опасности, или преследование определенных целей, также свидетельствующих об общественной опасности деяния3. А.Э. Жалинский указывает на определенный набор требований, необходимых и достаточных для признания общественной опасности деяния, подлежащего уголовно-правовому запрету. Он включает в себя: а) причинение и возможность причинения деянием не поддающе1

См.: Кубов Р.Х. Особенности квалификации сложных форм соучастия. С. 14. См.: Лопашенко Н.А. Основы уголовно-правового воздействия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика. С. 298. 3 Там же. С. 298–300. 2

139


гося полному возмещению существенного вреда конституционным ценностям, т. е. правовым благам, имеющим конституционный ранг; б) распространение негативных последствий совершаемых деяний на общество в целом и большинство отдельных членов общества; в) явная социально-психологическая и иная непереносимость обществом запрещаемых деяний, причиняемого вреда или его опасности, отраженная в достигнутом политическом или ином консенсусе о необходимости уголовного наказания; г) доказанная непригодность иных правовых запретов для устранения возникшей опасности, возмещения причиненного и предупреждения потенциального вреда; д) субъектносубъективное противопоставление деяния существующим социальным запретам при наличии иного выбора1. В науке предложен и несколько иной способ оценки общественной опасности деяния, суть которого заключается в необходимости каждый раз разрешать круг следующих вопросов: существует ли такая опасность; в чем именно она состоит; каким общественным отношениям причиняется вред и какой именно; какова динамика этой опасности, почему вчера вопрос о ней не вставал, а сегодня стал актуальным; настолько ли она высока, чтобы ставить деяние в один ряд с уже включенными в УК и выделять из группы однородных деяний, не подвергаемых криминализации2. Рассмотрим содержание криминообразующих признаков составов преступлений, предусматривающих ответственность за организованную преступную деятельность (см. таблицу 2).

1

См.: Жалинский А.Э. Оценка общественной опасности деяния в процессе уголовного правотворчества // Уголовное право: стратегия развития в ХХI веке: материалы Шестой Международной научно-практической конференции 29–30 января 2009 г. М., 2009. С. 48–52. 2 Основания уголовно-правового запрета. Криминализация и декриминализация. С. 217. 140


Таблица 2 Криминообразующие признаки составов преступлений, предусматривающих ответственность за организованную преступную деятельность Состав преступления

КРИМИНООБРАЗУЮЩИЕ ПРИЗНАКИ

Признаки, Форма Мотивы, характеризующие обществины цели венно опасное деяние 1 2 3 4 5 Ст. 208 Незаконное – создание вооруженного Прямой «Организация вооруженное формирования (объедине- умысел незаконного формирование ния, отряда, дружины или вооруженного иной группы), не предуформирования смотренного федеральным или участие в законом; нем» – руководство таким формированием; – его финансирование; – участие в вооруженном формировании, не предусмотренном федеральным законом Ст. 209 Банда (устой- – создание банды; Прямой Цель: нападение «Бандитизм» чивая воору- – руководство бандой; умысел на граждан или женная груп- – участие в банде или в соорганизации па) вершаемых ею нападениях Преступное объединение

Ст. 210 Преступное «Организация сообщество преступного (преступная сообщества организация) (преступной организации) или участие в нем (ней)»

– создание преступного со- Прямой общества (преступной ор- умысел ганизации); – руководство таким сообществом (организацией) или входящими в него (нее) структурными подразделениями; – координация преступных действий, создание устойчивых связей между различными самостоятельно действующими организованными группами; – разработка планов и создание условий для совершения преступлений такими группами; – раздел сфер преступного влияния и преступных доходов между ними;

Цель: совместное совершение одного или нескольких тяжких или особо тяжких преступлений

141


– участие в собрании организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп; – участие в преступном сообществе (преступной организации) Ст. 239 Объединение, – создание религиозного Прямой «Организация посягающее на или общественного объеди- умысел объединения, личность и нения, деятельность котопосягающего права граждан рого сопряжена с насилием на личность и над гражданами или иным права граждан» причинением вреда их здоровью либо с побуждением граждан к отказу от исполнения гражданских обязанностей или к совершению иных противоправных деяний; – руководство таким объединением; – участие в деятельности такого объединения; – пропаганда деятельности такого объединения Ст. 2821 Экстремист- – создание экстремистского Прямой «Организация ское сообще- сообщества; умысел экстремистско- ство – руководство таким эксго сообщества» тремистским сообществом, его частью или входящими в такое сообщество структурными подразделениями; – создание объединения организаторов, руководителей или иных представителей частей или структурных подразделений такого сообщества; – участие в экстремистском сообществе

Цели: подготовка или совершение преступлений экстремистской направленности; разработка планов и (или) условий для совершения преступлений экстремистской направленности

Как видно, все преступные объединения, предусмотренные Особенной частью УК РФ, можно подразделить на две группы. К первой группе следует отнести банду (ст. 209 УК РФ), преступное сообщество (преступную организацию) (ст. 210 УК РФ) и экстремистское сообщество (ст. 2821 УК РФ). Это такие криминальные струк142


туры, которые создаются исключительно в целях совершения преступлений. Вторую группу образуют незаконное вооруженное формирование (ст. 208 УК РФ) и объединение, посягающее на личность и права граждан (ст. 239 УК РФ), при криминализации деятельности которых законодатель не указывает на цели их создания1. Следовательно, можно сделать вывод, что данные криминальные объединения могут и не совершать деяния, предусмотренные Особенной частью УК РФ в качестве преступлений. Так, уголовный закон не исключает возможность организации незаконного вооруженного формирования в целях защиты суверенитета субъекта Российской Федерации, обеспечения безопасности и общественного порядка в каком-либо регионе, помощи правоохранительным органам в борьбе с преступностью и т. д. Такой законодательный подход представляется небезупречным, поскольку отсутствие данного субъективного признака в ст. 208 УК РФ препятствует безошибочному отличию смежных составов, создавая тем самым сложности при квалификации. Положения ч. 5 ст. 35 УК РФ (в ред. Федерального закона от 3 ноября 2009 г. № 245–ФЗ), дают основание полагать, что незаконное вооруженное формирование относится к организованной группе, и, следовательно, оно должно характеризоваться исключительно преступными целями его создания и функционирования. В данном случае налицо ситуация рассогласования положений норм Общей и Особенной частей УК РФ, которая требует немедленного разрешения. На наш взгляд, при стандартном наборе признаков, характеризующих объективную сторону преступления, именно цель должна выступать основным критерием разграничения всех субъектов организованной преступной деятельности между собой. Цели, которые ставят перед собой криминальные объединения, могут быть разнообразными. Но, разумеется, столь великое их множество не должно приводить 1

Интересным представляется мнение С.Ф. Милюкова о том, что такая лукавая позиция современного российского законодателя предопределяется, в первую очередь, политическими соображениями. Причина в том, что законодатель не захотел откровенно сказать о том, что незаконные вооруженные формирования создаются в целях захвата власти на определенных территориях (см. подробнее: Милюков С.Ф. Отзыв официального оппонента на диссертацию «Уголовноправовой и криминологический аспекты организации незаконного вооруженного формирования или участия в нем», представленную Дмитренко А.В. на соискание ученой степени кандидата юридических наук по специальности 12.00.08 // Уголовное право. 2004. № 2. С. 142–143). 143


к столь же многочисленной криминализации деяний, связанных с их созданием и функционированием. Полагаем, что при закреплении цели в диспозиции статьи Особенной части УК РФ необходимо руководствоваться следующими критериями: 1) цель должна носить относительно абстрактный, обобщенный характер. Это означает, что следует избегать введения в уголовный закон излишне казуистичных норм, предусматривающих ответственность за организацию и участие в определенных преступных структурах, имеющих слишком узкую криминальную направленность; 2) цель должна соответствовать сложившемуся на основе объективных факторов четкому представлению о наиболее опасных, актуальных и реальных угрозах для охраняемых интересов личности, общества и государства. Обратим внимание на то обстоятельство, что сам факт создания и функционирования некоторых криминальных объединений является нарушением не только уголовно-правовых, но и иных, в том числе конституционных, запретов. Так, например, организация экстремистского сообщества игнорирует запрет на создание и деятельность общественных объединений, цели или действия которых направлены на разжигание социальной, расовой, национальной и религиозной розни (ч. 5 ст. 13 Конституции РФ). В процессе организации незаконного вооруженного формирования или участия в нем нарушается не только конституционный запрет на создание вооруженных формирований (ч. 5 ст. 13 Конституции РФ), но и аналогичный запрет, содержащийся в федеральных законах (ст. 1 Федерального закона от 31 мая 1996 г. № 61–ФЗ «Об обороне»1). Говоря о таком криминообразующем признаке, как характер самого деяния, выражающегося в нарушении безусловного правового запрета, следует иметь в виду именно уголовно-правовой запрет. Безусловный запрет – запрет неоспоримый, не вызывающий сомнений. Свидетельствовать о такой безусловности может только значительная, и, следовательно, очевидная общественная опасность деяния. Общественная опасность – категория материальная, означающая, как общепризнано в науке уголовного права, что данное деяние причиня1

Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. № 23. Ст. 2750; 2000. № 1 (часть I). Ст. 6; 2003. № 27 (часть I). Ст. 2700; 2003. № 46 (часть I). Ст. 4437; 2004. № 27. Ст. 2711; 2004. № 35. Ст. 3607; 2005. № 10. Ст. 763; 2005. № 15. Ст. 1276; 2005. № 52 (часть I). Ст. 5598; 2006. № 29. Ст. 3123; 2006. № 50. Ст. 5279; 2006. № 28. Ст. 2974. 144


ет существенный вред охраняемым уголовным законодательством общественным отношениям (интересам) либо создает угрозу причинения такого вреда. Следовательно, общественная опасность деяния тесно связана с безусловностью правового запрета, это деяние предусматривающего. При этом нужно учитывать, что общественная опасность существует сама по себе, независимо от нашего представления о ней и уж, тем более, от того, запрещено ли данное деяние законом. Иной подход привел бы нас к замкнутому кругу: правовой запрет является безусловным, так как предусмотренное им деяние обладает значительной общественной опасностью, а значительной общественной опасностью деяние обладает потому, что запрет, которым оно предусмотрено, является безусловным. Таким образом, говоря о характере деяния, как криминообразующем признаке, следует иметь в виду именно объективную общественную опасность деяния, которая и предопределяет безусловность соответствующего правового запрета. Принцип относительной распространенности криминализируемых деяний. Смысл данного принципа заключается в необходимости учитывать объективно существующую распространенность деяния, подвергаемого уголовно-правовому запрету. Своеобразным индикатором такой распространенности выступает увеличение случаев соответствующего отклоняющегося поведения. Н.А. Лопашенко по этому поводу отмечает, что «деяние, преследуемое в уголовном порядке, не может быть случайным или редким для общества, исключительным в силу сложившихся обстоятельств; и напротив, должно быть типичным, повторяющимся в разных условиях. В противном случае уголовное законодательство приобретает поистине грандиозные размеры и окажется трудно применимым на практике»1. Вместе с тем, было бы неправильным абсолютизировать значение принципа относительной распространенности криминализируемых деяний, поскольку и редкие случаи совершения некоторых посягательств, сопряженных с организованной преступной деятельностью, учитывая разнообразие и масштабность общественно опасных последствий, вызываемый ими общественный резонанс и другие обстоятельства, являются достаточными аргументами обоснованности криминализации. К таким преступлениям можно отнести, например, организацию объединения, посягающего на личность и права граждан 1

Лопашенко Н.А. Основы уголовно-правового воздействия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика. С. 290. 145


(ст. 239 УК РФ). Несмотря на тот факт, что статистика довольно редко фиксирует случаи совершения данного преступления, соответствующий уголовно-правовой запрет выступает одним из средств противодействия деятельности религиозных сект, наносящих значительный ущерб духовной жизни российского общества и представляющих собой прямую опасность для жизни и здоровья граждан России и зачастую используемых для прикрытия противоправных действий1. Принцип возможности позитивного воздействия уголовноправовой нормы на общественно опасное поведение. Предупредительная роль права состоит в таком регулировании сфер общественной жизни, при котором существующие криминогенные факторы либо устраняются, либо их действию ставится надежный заслон. Конечно, право не может уничтожить экономические, социальнокультурные причины и условия преступности, но оно может воздействовать на их негативные проявления: локализовать, блокировать, организовать надлежащее противодействие отрицательным явлениям и процессам. Появление новых форм отклоняющегося поведения ставит перед государством задачу своевременного предупреждения их потенциальных негативных последствий. В этом случае в арсенале законодателя имеется широкий спектр юридических возможностей. В тех случаях, когда иные меры не доказали своей способности нейтрализовать негативное воздействие девиантных форм поведения на общественные отношения, на помощь приходит наиболее эффективное средство – уголовно-правовой запрет. Такое «остаточное» обращение к уголовному праву вполне приемлемо, ибо достичь ожидаемых результатов в предупреждении опасного для охраняемых законом интересов отклоняющегося поведения можно благодаря не только уголовно-правовому регулированию. Во многих случаях более эффективным является превентивная функция иных юридических средств (административных, дисциплинарных и др.). «Уголовная репрессия, – подчеркивает А.И. Коробеев, – крайняя мера борьбы с наиболее опасными формами отклоняющегося поведения. Вот почему и применяться она должна лишь тогда, когда исчерпаны другие возможности для достижения поставленной цели в области борьбы с конкретными видами общественно опасного 1

Концепция национальной безопасности Российской Федерации (утверждена Указом Президента РФ от 17 декабря 1997 г. № 1300) // Российская газета. 1997. 26 декабря. 146


поведения. Там же, где желаемый результат достижим применением не столь репрессивных мер – административно-правовых, дисциплинарных, гражданско-правовых и тем более моральных, криминализация становится излишней»1. В другой коллективной монографии, посвященной вопросам уголовно-правовой политики, высказана еще одно очень правильное суждение. «Конечно, – пишут ее авторы, – можно лечить болезнь, даже не зная причин, ее вызывающих: относительно успешная борьба с некоторыми видами онкологических заболеваний может служить тому подтверждением. Но считать такое лечение радикальным и эффективным было бы крайне опрометчиво. Точно также нет оснований полагать, что уголовно-правовая репрессия с присущими ей главным образом "хирургическими" методами воздействия способна "своими силами" справиться с социальными пороками в виде различных форм антиобщественного поведения»2. Современной законотворческой практике известны примеры сочетания уголовно-правовых и иных юридических средств, направленных на нейтрализацию причин и условий организованной преступной деятельности. Так, действующее законодательство (ст. 24 Федерального закона от 13 декабря 1996 г. № 150–ФЗ «Об оружии»3) запрещает лицам, владеющим на законном основании оружием, иметь его при себе (за исключением тех местностей, где ношение холодного оружия является принадлежностью национального костюма) во время участия в собраниях, митингах, демонстрациях, шествиях, пикетировании или иных массовых акциях. Согласно ч. 1 ст. 20.16 Кодекса РФ об административных правонарушениях, наказывается незаконное осуществление частной охранной деятельности; ч. 2 ст. 20.16 этого Кодекса предусматривает ответственность за незакон1

Коробеев А.И. Советская уголовно-правовая политика: проблемы криминализации и пенализации. С. 77. 2 Коробеев А.И., Усс А.В., Голик Ю.В. Уголовно-правовая политика: тенденции и перспективы. Красноярск, 1991. С. 55–56. 3 Собрание законодательства Российской Федерации. 1996. № 51. Ст. 5681; 1998. № 30. Ст. 3613; 1998. № 31. Ст. 3834; 1998. № 51. Ст. 6269; 1999. № 47. Ст. 5612; 2000. № 16. Ст. 1640; 2001. № 31. Ст. 3171; 2001. № 33 (часть I). Ст. 3435; 2001. № 49. Ст. 4558; 2002. № 26. Ст. 2516. 2002. № 30. Ст. 3029; 2003. № 2. Ст. 167; 2003. № 27 (часть I). Ст. 2700; 2003. № 50. Ст. 4856; 2004. № 18. Ст. 1683; 2004. № 27. Ст. 2711; 2006. № 31 (часть I). Ст. 3420; 2007. № 1 (часть I). Ст. 21; 2007. № 32. Ст. 4121; 2008. № 10 (часть I). Ст. 900; 2008; № 53 (часть I). Ст. 6227; 2009. № 1. Ст. 17; 2009. № 7. Ст. 770; 2009. № 11. Ст. 1261; 2009. № 30. Ст. 3735; 2010. № 14. Ст. 1554; 2010. № 14. Ст. 1555; 2010. № 23. Ст. 2793; 2011. № 27. Ст. 3880. 147


ное осуществление частной детективной (сыскной) деятельности. Все эти меры направлены на предупреждение организации и функционирования незаконных вооруженных формирований. Одновременно с этим в уголовном законе установлена ответственность за данную разновидность преступного деяния (ст. 208 УК РФ). Сочетание перечисленных средств способствует предотвращению создания названных вооруженных структур на самых ранних стадиях, что является примером комплексного, рационального подхода к решению вопросов противодействия организованной преступной деятельности. Иные проявления организованной преступной деятельности (в частности, бандитизм, организация преступного сообщества (преступной организации) или участие в нем (ней)) в силу своей изначальной сугубо криминальной направленности предполагают применение именно уголовно-правовых средств воздействия. Принцип преобладания позитивных последствий в криминализации. Данный принцип по своему содержанию тесно связан с принципом возможности позитивного воздействия уголовноправовой нормы на общественно опасное поведение. Теоретические разработки основ уголовной политики убедительно подтверждают тезис о том, что в процессе криминализации достигаются не только положительные (социально-полезные) результаты1. Данный процесс может иметь своим итогом и некоторые издержки: в той или иной степени затрагивать интересы определенной социальной группы, ограничивать свободу выбора индивида. Такое ограничение может коснуться привычного образа жизни, источников дохода, возможности выражать свои мысли и политические взгляды, иных наиболее важных интересов2. Таким образом, уголовноправовой запрет – «весьма ответственный акт законодательной вла-

1

См., например: Коробеев А.И. Советская уголовная политика: проблемы криминализации и декриминализации. С. 82; Основания уголовно-правового запрета. Криминализация и декриминализация. С. 220; Мальцев В.В. Криминализация поведения и общественно опасные последствия // Актуальные проблемы криминализации общественно опасных деяний: сборник научных трудов. Омск, 1980. С. 29–39. 2 «Оберегая главные интересы, – отмечает Ю.Е. Пермяков, – законодатель в процессе криминализации неминуемо жертвует второстепенными. При этом далеко не всегда очевидно: а каким интересам следует отдавать приоритет?» (Пермяков Ю.Е. Введение в основы уголовной политики. С. 24). 148


сти, влекущий сложную цепь социальных, правовых, психологических и иных последствий»1. Думается, нет необходимости доказывать тезис о том, что криминализация в идеале должна быть поддерживаема большинством населения, и иметь своим итогом достижение социальной гармонии и компромисса. В целом государству нужно стремиться к тому, чтобы позитивные последствия в процессе криминализации преобладали над вынужденными издержками, о которых было сказано выше. Нельзя забывать, что криминализация напрямую связана с осуждением и наказанием – самым репрессивным видом юридической ответственности. Как справедливо писал П.Ф. Гришанин, «осуждение и наказание, будучи необходимым средством защиты общества от преступности, вместе с тем неизбежно влечет за собой и отрицательные последствия. Поэтому политически целесообразно использовать возможности экономить уголовно-правовое принуждение»2. Вместе с тем, нельзя отрицать то обстоятельство, что предписания уголовно-правового характера иногда рассчитаны в большей степени на устрашение. Зная о возможном уголовном преследовании, человек под воздействием уголовно-правового запрета, по мысли законодателя, воздерживается от совершения деяний, признанных преступными. Безусловно, посредством этого достигается положительный и ожидаемый для законодателя итог криминализации. Даже если включенная в УК норма, описывающая признаки «псевдопреступления», обречена стать «мертвой», она способна в определенной мере оказывать предупредительное воздействие и, таким образом, оправдывать свое существование. Яркий пример этого – уголовноправовой запрет участия в собрании организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп, предусмотренный в ч. 1 ст. 210 УК РФ. Принцип неизбыточности уголовно-правового запрета. Проблему неизбыточности уголовно-правового запрета можно без преувеличения назвать краеугольным камнем теоретических основ криминализации. Н.А. Лопашенко, рассматривая сущность данного принципа, предлагает учитывать два фактора: 1) соответствие объемов уголовно-правового запрета и, прежде всего, пределов наказания, которое может быть назначено за преступное деяние, характеру и 1

Злобин Г.А. Основания и принципы уголовно-правового запрета. С. 70. Гришанин П.Ф. Современные проблемы уголовной политики и уголовноправовой практики. М., 1994. С. 15. 2

149


степени общественно опасного проявления – запрет должен быть ни слишком мягким, ни слишком жестким, но справедливым, и 2) исключение возможного дублирования уголовно-правовых норм, предусматривающих ответственность за конкретное общественно опасное поведение1. Следует констатировать, что современное законотворчество страдает криминализационной избыточностью. «Придумывание» новых (отличных от уже существующих) коллективных субъектов преступной деятельности и закрепление их в нормах Особенной части УК РФ провоцирует в дальнейшем сложности в правоприменении, необоснованное усиление уголовной репрессии в отношении лиц с отклоняющимся поведением. Так, например, трудно объяснить иначе как явно конъюнктурными мотивами установление ответственности за организацию экстремистского сообщества (ст. 2821 УК РФ). Введение в уголовный закон, и без того переполненный конкурирующими нормами, явно ненужных статей, скорее, дезориентирует правоприменителя, нежели усилит уголовно-правовую основу противодействия экстремистской деятельности. Анализ ст. 2821 УК РФ позволяет выделить ее существенные недостатки с точки зрения законодательной техники2. Большинство из них так и не было устранено Федеральным законом от 24 июля 2007 г. № 221–ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с совершенствованием государственного управления в области противодействия экстремизму»3. По нашему мнению, исключение, по образному выражению Н.Г. Иванова, «законодательных монстров»4, подобных статье об организации экстремистского сообщества, из уголовного законодательства и применение более понятных для практических органов норма-

1

См.: Лопашенко Н.А. Основы уголовно-правового воздействия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика. С. 295. 2 См., подробнее: Агапов П.В., Хлебушкин А.Г. Организация экстремистского сообщества: критический анализ статьи 2821 УК РФ // Преступность и коррупция: современные российские реалии: сб. научн. тр. / под ред. Н.А. Лопашенко. Саратов, Центр по исследованию проблем организованной преступности и коррупции, 2003. С. 401–406. 3 Собрание законодательства Российской Федерации. 2007. № 31. Ст. 4008. 4 Иванов Н.Г. Нюансы уголовно-правового регулирования экстремистской деятельности как разновидности группового совершения преступления // Государство и право. 2003. № 5. С. 42. 150


тивных положений позволит стабилизировать ситуацию в сфере противодействия организованным экстремистским проявлениям1. Не выдерживает никакой критики и ст. 2051 УК РФ, в которой законодатель посчитал нужным специально криминализировать деятельность по вовлечению в совершение преступлений террористического характера или иному содействию их совершению2 (в редакции Федерального закона от 27 июля 2006 г. № 153–ФЗ3 – содействие террористической деятельности). Тем самым отчетливо прослеживается негативная тенденция казуистичности в законотворческих процессах, препятствующая единообразному пониманию и применению законов4. Следствием всего этого является неоправданное усиление репрессии, нарушение принципа non bis in idem5. Последнее выражается в привлечении участни1

См., подробнее: Агапов П.В. Проблемы признания преступной группы экстремистским сообществом (по материалам судебной практики) // Уголовноправовой запрет и его эффективность в борьбе с современной преступностью: сборник научных трудов / под ред. д-ра юрид. наук, проф. Н.А. Лопашенко. Саратов, Саратовский Центр по исследованию проблем организованной преступности и коррупции, 2008. С. 284–288. 2 Федеральный закон от 24 июля 2002 г. № 103–ФЗ «О внесении дополнений в законодательные акты Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2002. № 30. Ст. 3020. 3 Федеральный закон от 27 июля 2006 г. № 153–ФЗ «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона "О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма" и Федерального закона "О противодействии терроризму"» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2006. № 31 (часть I). Ст. 3452. 4 См.: Кленова Т.В. Основы теории кодификации уголовно-правовых норм. Самара, 2001. С. 239; Денисов С.А. К вопросу о типологии уголовного законодательства // 10 лет Уголовному кодексу Российской Федерации: материалы научно-практического семинара. Санкт-Петербург, 25 декабря 2006 г. / сост.: С.А. Денисов, В.И. Тюнин. СПб., 2006. С. 29. 5 Как указал Конституционный Суд РФ в постановлении от 19 марта 2003 г. № 3–П, принцип «non bis in idem», как он установлен Конституцией РФ и регулируется уголовным законодательством РФ, исключает повторное осуждение и наказание лица за одно и то же преступление, квалификацию одного и того же преступного события по нескольким статьям уголовного закона, если содержащиеся в них нормы соотносятся между собой как общая и специальная или как целое и часть, а также двойной учет одного и того же обстоятельства одновременно при квалификации преступления и при определении вида и меры ответственности (Собрание законодательства Российской Федерации. 2003. № 14. Ст. 1302). 151


ков организованных структур к ответственности одновременно по нескольким статьям УК РФ1. Например, по уголовному делу в отношении Габдрахманова, Алибаева, Рединского и других суд признал партию «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» террористической организацией (ст. 2051 УК РФ), экстремистской организацией (ст. 2822 УК РФ) и преступным сообществом (ст. 210 УК РФ), что нашло свое отражение и в правовой оценке деятельности ее членов2. Думается, что правоприменительным органам не нужно увлекаться квалификацией преступлений по совокупности и при решении такого рода вопросов исходить из правила: все сомнения по поводу применения закона должны решаться в пользу обвиняемого3. В уголовно-правовой литературе высказаны и другие мнения по поводу тенденций и перспектив современной законотворческой работы. Так, В.В. Малиновский не рассматривает процессы криминализации организационной деятельности как «скатывание к казуистичности уголовного закона». При этом он считает необходимым установить ответственность еще за «ряд проявлений организационной преступной деятельности, отличающихся особой общественной опасностью» (в частности, пособничество деятельности незаконного вооруженного формирования, банды, преступного сообщества, экстремистского сообщества)4. С подобными предложениями согласиться трудно, поскольку их реализация повлечет такие нежелательные последствия, как чрезмерное увеличение объема УК РФ, выхолащивание института соучастия в преступлении и др.5 Очевидно одно: вносимые в процессе текущего уголовноправового регулирования законодательные изменения не должны 1

См. также об этом: Хлебушкин А.Г. Некоторые проблемы квалификации участия в деятельности экстремистских и террористических организаций // «Черные дыры» в российском законодательстве. 2007. № 1. С. 388–390. 2 Архив Верховного суда Республики Башкортостан. Дело № 2–54/05 за 2005 г. 3 См.: Малков В.П. Множественность преступлений: сущность, виды, правовое значение. Казань, 2006. С. 82. 4 См.: Малиновский В.В. Организационная деятельность в уголовном праве России (виды и характеристика). С. 147–149. 5 См. также об этом: Феоктистов М.В. Ответственность за соучастие в преступлении: некоторые проблемы теории и практики // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: материалы междунар. научно-практ. конференции 29–30 января 2004 г. М., 2004. С. 178–179; Кочои С.М. Терроризм и экстремизм: уголовно-правовая характеристика. М., 2005. С. 79; Стратегии борьбы с преступностью: материалы научно-практической конференции // Государство и право. 2004. № 3. С. 107. 152


дублировать уже существующие нормативные положения или противоречить им. Однако в процессе современного законотворчества данное правило очень часто игнорируется. Вот лишь один из примеров. Федеральным законом от 27 июля 2006 г. № 153–ФЗ1 ст. 208 УК РФ была дополнена указанием на такую форму общественно опасного деяния, как финансирование вооруженного формирования (объединения, отряда, дружины или иной группы), не предусмотренного федеральным законом. Это необдуманное решение поставило трудноразрешимый вопрос о конкуренции норм, предусмотренных ст. 208 и ст. 2051 УК РФ, где уже предусмотрена такая форма преступления, как финансирование терроризма, под которым, согласно примечанию 1 к ст. 2051 УК РФ, понимается предоставление или сбор средств либо оказание финансовых услуг с осознанием того, что они предназначены для финансирования организации, подготовки или совершения хотя бы одного из преступлений, предусмотренных статьями 205, 2051, 2052, 206, 208, 211, 277, 278, 279 и 360 УК РФ, либо для обеспечения организованной группы, незаконного вооруженного формирования, преступного сообщества (преступной организации), созданных или создаваемых для совершения хотя бы одного из указанных преступлений. В свое время российскими законодателями обсуждался вопрос об установлении специальной ответственности за организацию террористической организации (террористического сообщества). Как отмечалось в пояснительной записке к законопроекту № 282152–3 «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» по вопросу о дополнении уголовного законодательства предупредительными нормами в части борьбы с терроризмом2, действующее уголовное законодательство не отвечает в полной мере повышенной общественной опасности преступлений террористического характера, совершенных преступными сообществами и преступными организациями. Отсутствие обособленной уголовной ответственности за создание террористических организаций и террористических сообществ дезориентирует правоохранительные органы, способствует «распылению» ограниченных ресурсов общества и го1

Собрание законодательства Российской Федерации. 2006. № 31 (часть I). Ст. 3452. 2 Законопроект внесен депутатом Государственной Думы РФ А.А. Аслахановым; принят к рассмотрению 4 февраля 2003 г. протоколом заседания Совета ГД № 154 г. 153


сударства, позволяет недобросовестным должностным лицам отчитываться перед народом об успехах борьбы с терроризмом усредненными статистическими показателями, в которых «тонут» просчеты и халатность в деле борьбы с организованным терроризмом. В пояснительной записке к законопроекту указывалось также, что действующее уголовное законодательство не позволяет применять пожизненное лишение свободы к наиболее опасным террористам, действия которых лишь случайно либо вследствие успешной работы правоохранительных органов не привели к смерти людей, а также к предателям из числа государственных и муниципальных служащих, которые сотрудничают с террористическими сообществами (террористическими организациями). В этой связи, а также в силу собственных редакционных недостатков (например, невозможности четко разграничить признаки преступного сообщества и преступной организации, изложенные в ч. 4 ст. 35 УК РФ) ст. 210 УК РФ, устанавливающая ответственность за организацию любых преступных сообществ (преступных организаций), не может считаться достаточно эффективным средством борьбы с организованными формами терроризма. Учитывая изложенное, предлагалось дополнить УК РФ статьей 2 205 следующего содержания: «Статья 2052. Организация террористической организации или террористического сообщества 1. Создание террористического сообщества, то есть сплоченной организованной группы (террористической организации) для совершения террористической акции, а равно руководство такой группой или входящим в него структурным подразделением, либо создание объединения организованных групп, объединения организаторов, руководителей или иных представителей организованных групп (террористического сообщества) в целях разработки планов или условий для совершения преступлений террористического характера, предусмотренных статьями 205, 2051, 206, 211, 277 и 360 настоящего Кодекса – наказываются лишением свободы на срок от восьми до пятнадцати лет с конфискацией имущества или без таковой или пожизненным лишением свободы. 2. Участие в террористической организации или в террористическом сообществе – наказывается лишением свободы на срок от пяти до десяти лет с конфискацией имущества или без таковой. 154


3. Деяния, предусмотренные частями первой или второй настоящей статьи, совершенные лицом с использованием своего служебного положения, – наказываются лишением свободы на срок от пятнадцати до двадцати лет с конфискацией имущества или без таковой или пожизненным лишением свободы». Вышеуказанные доводы представляются неубедительными. Сразу возникает вопрос: почему, если помимо статьи 210 УК РФ ввести специальную статью об ответственности за организацию террористической организации (террористического сообщества), то она станет применяться намного эффективнее? Было бы очень наивным возлагать на такого «брата-близнеца» бо́льшие надежды. Таким образом, следует согласиться с уже высказанным в науке мнением, что создание террористической организации охватывается общей нормой, предусматривающей ответственность за организацию преступного сообщества (преступной организации) (ст. 210 УК РФ). Поэтому отдельная криминализация этих действий представляется излишней1. Принцип своевременности криминализации. Своевременность следует рассматривать как важнейшее требование не только к процессу криминализации, но и к иному реагированию государства на преступность в форме корректировки нормативной правовой базы, внесения изменений в стратегию и тактику деятельности правоохранительных органов. Рассмотрим сущность данного принципа на примере мер, направленных на противодействие незаконной миграции. По словам Н. Патрушева, незаконная миграция сегодня «приобрела признаки организованной и тщательно законспирированной преступной деятельности»2. Обеспокоенность «значительным расширением деятель1

См.: Дикаев С.У. Террор, терроризм, преступления террористического характера (криминологическое и уголовно-правовое исследование). СПб., 2006. С. 416. 2 Самарина А., Трофимов А. Нелегальных мигрантов уравняли с террористами // Независимая газета. 2006. 22 сентября. В литературе справедливо обращается внимание на то, что усиление миграции (как внешней, так и внутренней) всегда ведет к ухудшению криминогенной обстановки. Следует констатировать, что в последнее время миграционные процессы стимулируют рост националистических настроений, приводящих к возникновению межнациональных конфликтов, способствуют проникновению идей радикального исламского экстремизма (см.: Собольников В.В. Исламский экстремизм и миграция: постановка проблемы и противодействие // Уголовно-правовой запрет и его эффективность в 155


ности организованных преступных групп применительно к незаконному ввозу мигрантов и другой связанной с этим преступной деятельности» побудила мировое сообщество дополнить Конвенцию Организации Объединенных Наций против транснациональной организованной преступности Протоколом против незаконного ввоза мигрантов по суше, морю и воздуху (принят в г. Нью-Йорке 15 ноября 2000 г. Резолюцией 55/25 на 62-ом пленарном заседании 55-ой сессии Генеральной Ассамблеи ООН)1. П. 1 ст. 6 данного Протокола гласит, что каждое государство-участник принимает такие законодательные и другие меры, чтобы признать в качестве уголовно-наказуемых незаконный ввоз мигрантов, а также иные деяния, совершенные в целях создания условий для незаконного ввоза мигрантов (изготовление поддельного документа на въезд/выезд или удостоверения личности, приобретение или предоставление такого документа или владение им). Как отмечалось в Концепции регулирования миграционных процессов в Российской Федерации (одобренной распоряжением Правительства РФ от 1 марта 2003 г. № 256–р)2, «массовая миграция иностранных граждан и лиц без гражданства из государств Закавказья, Центральной и Восточной Азии и их незаконное пребывание в ряде районов России зачастую ухудшают социальную обстановку, создают базу для формирования террористических организаций и политического экстремизма, являются угрозой безопасности России». Весьма своевременными законодательными актами, направленными на предотвращение и пресечение незаконной миграции, стали Указ Президента РФ от 13 сентября 2004 г. № 1167 «О неотложных мерах по повышению эффективности борьбы с терроризмом»3, в п. 3 которого в целях недопущения въезда в Россию лиц для участия в террористической деятельности указывалось на необходимость принятия мер по усилению контроля за выдачей виз дипломатическими борьбе с преступностью: сборник научных трудов / под ред. д-ра юрид. наук, проф. Н.А. Лопашенко, Саратов, 2008. С. 262–269; Голик Ю., Балашова Т., Дук Ю., Балашов З. Нелегальная и криминальная миграция как угроза национальной безопасности Российской Федерации // Уголовное право. 2008. № 2. С. 121–126). 1 Распоряжением Президента РФ от 9 декабря 2000 г. № 556–рп Россия подписала данный Протокол 12 декабря 2000 г. (Собрание законодательства Российской Федерации. 2000. № 50. Ст. 4894). 2 Собрание законодательства Российской Федерации. 2003. № 10. Ст. 923. 3 Собрание законодательства Российской Федерации. 2004. № 38. Ст. 3779. 156


представительствами и консульскими учреждениями РФ за рубежом, а также упорядочения пресечения государственной границы России гражданами тех стран, с которыми Россия имеет соглашения о безвизовом въезде; и Федеральный закон от 28 декабря 2004 г. № 187–ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации, Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях»1, которым УК РФ был дополнен статьей 3221, установившей ответственность за организацию незаконной миграции. Нельзя не признать тот факт, что государство своевременно отреагировало на увеличивающиеся случаи незаконной миграции. Это позволило правоприменительным органам блокировать криминогенные факторы, способствующие распространению этого негативного социального явления и его общественно опасных последствий. Истории отечественного уголовного права известны примеры «запаздывания» при установлении уголовно-правового запрета. В этих случаях правоприменительная практика начинает испытывать ощутимую необходимость в специальных нормах, адекватно отражающих общественную опасность определенной формы отклоняющегося поведения. Если бы, к примеру, участники рязанской «Слоновской группировки» привлекались к уголовной ответственности сегодня, то их действия квалифицировались бы по ст. 210 УК РФ. Однако на момент совершения данным преступным сообществом общественно опасных деяний в УК РСФСР отсутствовала норма об ответственности за организацию преступного сообщества (преступной организации) или участие в нем (ней), и действиям виновных была дана правовая оценка лишь по ст. 77 УК РСФСР («Бандитизм»). Это не соответствовало в полном объеме социально-правовой характеристике противоправной деятельности этого криминального формирования с учетом его сложной иерархической структуры, поддержки в государственных органах, межрегиональных связях и т. д. Наоборот, не допустимы ситуации, когда уголовно-правовая норма принимается «с прицелом на будущее», без наличия достаточных объективных предпосылок к ее существованию в настоящий момент. Выводы по проблемам, рассмотренным в данном параграфе, могут быть сформулированы следующим образом. 1

Собрание законодательства Российской Федерации. 2005. № 1 (часть I). Ст. 13. 157


1. Реформирование уголовного законодательства в процессе последней кодификации и текущего уголовно-правового регулирования привело к избыточности норм, предусматривающих ответственность за организованную преступную деятельность, которая, наряду с имеющимися существенными понятийно-терминологическими дефектами, дестабилизирует судебно-следственную практику, порождает ошибки в процессе квалификации деяний, связанных с созданием, руководством и участием в преступных объединениях, необоснованное усиление уголовной репрессии. 2. Данный тезис подтверждается анализом соответствующих законодательных конструкций через призму принципов криминализации организованной преступной деятельности, систему которых образуют: 1) принцип достаточной общественной опасности; 2) принцип относительной распространенности криминализируемых деяний; 3) принцип возможности позитивного воздействия уголовноправовой нормы на общественно опасное поведение; 4) принцип преобладания позитивных последствий в криминализации; 5) принцип неизбыточности уголовно-правового запрета; 6) принцип своевременности криминализации. 3. При стандартном «наборе» признаков, характеризующих объективную сторону преступления, основным критерием разграничения всех преступных объединений между собой должна выступать цель. Вместе с тем, разнообразие целей не должно приводить к столь же многочисленной криминализации деяний, связанных с их созданием и функционированием. Поэтому при закреплении цели в диспозиции статьи Особенной части УК РФ необходимо руководствоваться следующими критериями: 1) цель должна носить относительно абстрактный, обобщенный характер. Это означает, что следует избегать введения в уголовный закон излишне казуистичных норм, предусматривающих ответственность за организацию и участие в определенных преступных структурах, имеющих слишком узкую криминальную направленность; 2) цель должна соответствовать сложившемуся на основе объективных факторов четкому представлению о наиболее опасных, актуальных и реальных угрозах для охраняемых интересов личности, общества и государства. 158


4. В процессе криминализации необходимо учитывать объективно существующую распространенность деяния, подвергаемого уголовно-правовому запрету. Своеобразным индикатором такой распространенности выступает увеличение случаев соответствующего отклоняющегося поведения. Вместе с тем, недопустимо абсолютизировать значение принципа относительной распространенности криминализируемых деяний, поскольку и редкие случаи совершения некоторых посягательств, сопряженных с организованной преступной деятельностью, учитывая разнообразие и масштабность общественно опасных последствий, вызываемый ими общественный резонанс и другие обстоятельства, являются достаточными аргументами обоснованности криминализации. 5. Появление новых форм отклоняющегося поведения ставит перед государством задачу своевременного предупреждения их потенциальных негативных последствий. В этом случае в арсенале законодателя имеется широкий спектр юридических возможностей. Вместе с тем, следует исходить из той аксиомы, что достичь ожидаемых результатов в предупреждении опасного для охраняемых законом интересов отклоняющегося поведения можно благодаря не только уголовно-правовому регулированию. Во многих случаях более эффективным является превентивная функция иных юридических средств (административных, дисциплинарных и др.). В тех случаях, когда иные меры не доказали своей способности нейтрализовать негативное воздействие девиантных форм поведения на общественные отношения, на помощь приходит наиболее эффективное средство – уголовно-правовой запрет. Общественная опасность, присущая организованной преступной деятельности, предполагает доминирование в противодействии ей именно уголовно-правовых средств. 6. В процессе криминализации достигаются не только положительные (социально-полезные) результаты; данный процесс может иметь своим итогом и некоторые издержки: в той или иной степени затрагивать интересы определенной социальной группы, ограничивать свободу выбора индивида. Такое ограничение может коснуться привычного образа жизни, источников дохода, возможности выражать свои мысли и политические взгляды, иных наиболее важных интересов. В идеале любая криминализация, в том числе и криминализация организованной преступной деятельности, должна быть поддерживаема большинством населения, и иметь своим итогом достижение социальной гармонии и компромисса. В целом государству 159


нужно стремиться к тому, чтобы позитивные последствия криминализации преобладали над вынужденными издержками. 7. Нельзя отрицать тот факт, что предписания уголовноправового характера рассчитаны на устрашение: зная о возможном уголовном преследовании, человек под воздействием уголовноправового запрета воздерживается от совершения деяний, признанных преступными. Посредством этого достигается положительный и ожидаемый для законодателя итог криминализации. Даже если включенная в УК норма, описывающая признаки «псевдопреступления», обречена стать «мертвой», она способна в определенной мере оказывать предупредительное воздействие и, таким образом, оправдывать свое существование. 8. Важнейшим требованием к процессу криминализации организованной преступной деятельности выступает ее своевременность. При этом недопустимо как «запаздывание» при установлении уголовно-правового запрета, так и принятие уголовно-правовой нормы «с прицелом на будущее», без наличия достаточных объективных предпосылок к ее существованию в настоящий момент. § 2. Пенализация организованной преступной деятельности Пенализация – довольно многогранное социально-правовое явление, включающее установление принципов и критериев применения наиболее строгого государственного принуждения за деяния, признаваемыми преступными; формулирование целей уголовного наказания; определение его видов и размеров; предложение иных мер уголовно-правового характера, необходимых и достаточных для воздействия на лиц, совершивших общественно опасные деяния1. Можно выделить два аспекта пенализации. Первый аспект заключается в конструировании санкции уголовно-правовой нормы. Второй – связан с практикой назначения наказания и иных мер уголовно-правового характера за соответствующее общественно опасное деяние. Определение критериев и правил пенализации деяний, связанных с организацией преступной деятельности, представляет собой еще более сложную проблему, чем их криминализация. Обусловлено это, прежде всего, недостаточным уровнем разработки общетеоретических вопросов пенализации как метода уголовной политики, хоть 1

См.: Лопашенко Н.А. Уголовная политика. С. 142.

160


он и является одним из ключевых. Среди причин этого можно выделить следующие. 1. Гораздо легче определить, какое деяние общественно опасно и требует возведения в ранг преступных, чем указать, какая мера ответственности, выраженная в уголовном наказании, обеспечит реализацию задач уголовно-правового воздействия. 2. Поиск оптимальной наказуемости усложнен возможностью «перегиба» в обе стороны. Слишком мягкая санкция снижает способность запретительной нормы эффективно воздействовать на поведение людей в силу отсутствия надлежащего устрашения, слишком же строгая – может создать проблемы на стадии назначения наказания (например, излишне широкое применение условного осуждения) и иных стадиях реализации уголовной ответственности (деформация личности в период отбывания длительных сроков, затруднение последующей ресоциализации осужденных, восприятия наказания как несправедливого и др.). Ключевое свойство санкций – их соразмерность, которая в рамках УК РФ выражена в принципе справедливости: наказание и иные меры уголовно-правового характера, применяемые к лицу, совершившему преступление, должны быть справедливыми, то есть соответствовать характеру и степени общественной опасности преступления, обстоятельствам его совершения и личности виновного (ст. 6 УК РФ). 3. Широта правового «инструментария» в сфере конструирования санкций и назначения наказания, которая, с одной стороны, является безусловным плюсом уголовного законодательства, ибо позволяет назначать справедливое наказание и способствует его надлежащей индивидуализации. Речь идет, в основном, о таких факторах, как многообразие видов наказаний; возможность конструирования альтернативных санкций, кумулятивных (с дополнительными видами санкций); относительно-определенный характер санкций (позволяющий фактически произвольно устанавливать разницу между нижним и верхним пределом). С другой стороны, чем больше исходных данных, тем больше вариантов их возможного сочетания, что затрудняет поиск путей обеспечения наибольшей эффективности применения уголовного наказания. 4. Вопросы назначения наказания в УК РФ отражены довольно обобщенно, «рамочно»; вопросы же конструирования санкций законодательно не урегулированы вообще. Прав в этом отношении 161


Э.Ф. Побегайло, характеризующий проблему санкций как «ахиллесову пяту Уголовного кодекса России»1. 5. Санкция уголовно-правовой нормы, влияя на общественные отношения, регулируемые уголовным законом, в свою очередь, подвержена обратному влиянию, в ней проявляется двусторонняя связь: вид и содержание санкции определяются законодателем не произвольно, а на основе объективных данных. С другой стороны, вид и содержание санкции определяют, какие данные по делу и как должны учитываться при выборе меры уголовно-правового воздействия2. 6. Наконец, главная проблема – это проблема аргументации эффективности/неэффективности вида конкретного наказания, его размера (срока) применительно к конкретному преступлению (так, очень трудно привести убедительные доводы, почему, например, за то или иное деяние должно быть предусмотрено пять, а не, скажем, шесть или десять лет лишения свободы). Это лишь некоторые проблемы: нередко они приумножаются, и весьма существенно, недостатками криминализации. Как уже отмечалось, наказание – это инструмент правового воздействия, требующий осторожного обращения. Наказание является и формой реализации уголовной ответственности, и средством сдерживания потенциально склонных к совершению преступлений лиц, и средством исправления тех, кто уже их совершил. Помимо этого оно рассматривается как способ разрешения социального конфликта между преступником и обществом (одна из нормативно закрепленных целей наказания – восстановление социальной справедливости), но и само способно порождать конфликты иного рода, так как суть его – в принудительно-репрессивном воздействии на человека. Коль скоро уголовно-правовое воздействие подразумевает как законодательную, так и правоприменительную деятельность, то и существование пенализации следует признавать на этих же двух уровнях. Такой дуализм связан с реализацией дифференциации уголовной ответственности, осуществляемой законодателем, и ее индивидуализации, которые находятся в компетенции правоприменителя 1

Побегайло Э.Ф. Кризис современной российской уголовной политики // Преступность и уголовное законодательство: реалии, тенденции, взаимовлияние: Сборник научных трудов / под ред. Н.А. Лопашенко. Саратов, Саратовский Центр по исследованию проблем организованной преступности и коррупции. 2004. С. 102. 2 См.: Кругликов Л.Л., Васильевский А.В. Дифференциация ответственности в уголовном праве. СПб., 2002. С. 268. 162


(в конечном итоге – суда). В литературе указывается, что достигнуть удачного баланса между «мягкостью» и «жесткостью» Уголовного кодекса можно с помощью принципа дифференциации уголовной ответственности1, а вопрос о мягкости/жесткости уголовного закона связывается, прежде всего, с наказуемостью преступных деяний. По утверждению Н.А. Лопашенко, дифференциация уголовной ответственности, равно как и индивидуализация, тесно связана с пенализацией, поскольку касается уголовного наказания и иных мер уголовно-правового характера. Однако если пенализация состоит в установлении таковых, то дифференциация вырабатывает пути неодинакового их применения в зависимости от наличия-отсутствия различных обстоятельств. Индивидуализация же относится к правоприменению, работает на этом прикладном уровне2. Организация преступной деятельности традиционно оценивается законодателем с точки зрения ее высокой степени общественной опасности, что находит отражение в наказуемости соответствующих деяний. В статьях 208, 209, 210, 239 и 2821 УК РФ содержится 14 санкций. Все они в 100% случаев предусматривают лишение свободы, причем в 8 случаях – безальтернативно. Однако то, что все рассматриваемые санкции предусматривают лишение свободы, нельзя отметить в качестве специфики наказуемости деяний, связанных с организованной преступной деятельностью, так как применительно к УК РФ в целом лишение свободы является самым распространенным наказанием. Его безальтернативность отражает общественную опасность деяний, предусмотренных анализируемыми статьями. В череде социальных благ личности, которые может затрагивать репрессивное воздействие наказания, следующей после жизни стоит личная свобода, причем с развитием общественных отношений она приобретает все большую ценность. Это повышает «популярность» наказаний, связанных с изоляцией осужденных от общества. Сегодняшние реалии таковы, что наказание в виде лишения свободы в нашей стране занимает ведущую роль в сфере наказуемости преступных деяний. В ч. 1 ст. 208 УК РФ предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок от двух до семи лет с ограничением свободы на срок до двух лет. Обращает на себя внимание достаточно большой разрыв 1

См.: Лесниевски-Костарева Т.А. Дифференциация уголовной ответственности. Теория и законодательная практика. М., 1998. С. 7. 2 См.: Лопашенко Н.А. Уголовная политика. С. 189, 199. 163


между нижним и верхним пределом, составляющий 5 лет. Получается, что за одно и то же деяние может быть назначено и 2 года, и 7 лет. Говоря языком цифр, фактически наказуемость деяний может отличаться в 3,5 раза. Н.А. Лопашенко предлагает считать оптимальной разницей для пределов наказания в виде лишения свободы три-четыре года1. Пожалуй, столь широкий диапазон между минимальным и максимальным сроками санкции ч. 1 ст. 208 УК РФ можно оценить положительно, исходя из следующего: создание незаконного вооруженного формирования и руководство им, как сложные по своему содержанию организационные действия, могут характеризоваться различной общественной опасностью. Кроме того, указанные деяния превосходят по своей социальной вредоносности финансирование незаконного вооруженного формирования. Такая разница должна получать отражение в назначаемом наказании, а с учетом безальтернативности санкции это возможно только путем манипулирования сроками в рамках нижнего и верхнего пределов санкции. Следует отметить, что в 2009 г. в Российской Федерации по ч. 1 ст. 208 УК РФ был осужден всего один человек, при этом данное преступление вменялось ему наряду с другими общественно опасными деяниями2. Ч. 2 ст. 208 УК РФ предусматривает наказание в виде ограничения свободы на срок до трех лет, либо ареста на срок до шести месяцев, либо лишения свободы на срок до пяти лет с ограничением свободы на срок до одного года. Данная санкция является альтернативной и относительно определенной. Альтернативность внешне достаточно широкая (предусмотрено три вида наказания), однако реально из них применяется только два: лишение свободы и ограничение свободы, причем последнее стало исполняться совсем недавно. Разница между нижним и верхним пределом в ч. 2 ст. 208 УК РФ почти такая же, как и в ч. 1 данной статьи, с учетом того, что согласно ч. 2 ст. 56 УК РФ, минимальный срок лишения свободы – 2 месяца, соответственно разрыв составляет 4 года и 10 месяцев. По всей видимости, и здесь такая большая разница предопределена су-

1

См.: Лопашенко Н.А. Основы уголовно-правового воздействия: уголовное право, уголовный закон, уголовно-правовая политика. С. 251. 2 Здесь и далее данные за 2009 г. приводятся по формам № 10.3, 10-а Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации // http://www.cdep.ru/index.php?id=5&item=316. 164


щественным различием действий, которые признаются участием в незаконном вооруженном формировании. Анализ практики назначения уголовного наказания по ч. 2 ст. 208 УК РФ позволяет сделать вывод об изменении оценки судами общественной опасности соответствующего деяния. В изученных нами судебных решениях из практики Верховного Суда РФ, вынесенных в разное время в отношении 52 лиц, осужденных по ч. 2 ст. 208 УК РФ, средний срок назначенного наказания в виде лишения свободы составил 2 года 10 месяцев. Однако статистические данные за 2009 г. отражают несколько иную ситуацию. В этот период за участие в вооруженном формировании, не предусмотренном федеральным законом, как за наиболее тяжкое преступление (без учета сложения), было осуждено 155 человек. При этом 128 осужденным по ч. 2 ст. 208 УК РФ было назначено наказание в виде реального лишения свободы; из них большинству – 80 осужденным (63 %) – оно назначено на срок до одного года. Наказание в виде лишения свободы на срок от 1 года до 3 лет включительно было назначено 36 осужденным (28 %) и на срок от 3 до 5 лет – 12 осужденным (9 %). 27 лиц были осуждены условно. Как видно, в настоящее время судебные органы стремятся к минимизации наказания за данное преступление, что, видимо, обусловливается прекращением активных вооруженных действий в Северо-Кавказском регионе и изменением тактики противоправной деятельности участников незаконных вооруженных формирований, существующих сегодня, главным образом, в форме криминального подполья. В ч. 1 ст. 209 УК РФ предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок от десяти до пятнадцати лет со штрафом в размере до одного миллиона рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до пяти лет либо без такового и с ограничением свободы на срок от одного года до двух лет. Данная санкция является относительно определенной, безальтернативной и кумулятивной. Диапазон наказуемости – 5 лет, так же, как и в ст. 208 УК РФ, что позволяет проследить определенную систему в пенализации деяний, связанных с организованной преступной деятельностью. Нижний и верхний пределы сроков лишения свободы в данном случае представляются обоснованными, так как банда признается уголовным законом одной из самых опасных организованных форм преступности. По верхнему пределу санкции деяния, предусмотренные ч. 1 ст. 209 УК РФ, приравнены к «простому» убийству (ч. 1 ст. 105 УК 165


РФ), причинению тяжкого вреда здоровью, повлекшего по неосторожности смерть потерпевшего (ч. 4 ст. 111 УК РФ), похищению человека при отягчающих обстоятельствах (ч. 2 ст. 126 УК РФ), торговле людьми и использованию рабского труда при особо отягчающих обстоятельствах (ч. 3 ст. 1271 и ч. 3 ст. 1272 УК РФ); изнасилованию и насильственным действиям сексуального характера при особо отягчающих обстоятельствах (ч. 3 ст. 131 и ч. 3 ст. 132 УК РФ); разбою и вымогательству при особо отягчающих обстоятельствах (ч. 4 ст. 162 и ч. 3 ст. 163 УК РФ); захвату заложника (ч. 1 ст. 206 УК РФ) и некоторым другим преступлениям. Нетрудно заметить, что в основном это деяния, общественная опасность которых очевидна, прежде всего, в силу ценности охраняемых объектов и сущности причиняемого данным объектам вреда. Обращает на себя внимание тот факт, что в приведенных санкциях нижний предел сроков лишения свободы меньше, чем в ч. 1 ст. 209 УК РФ и составляет в среднем 6–8 лет. Такой законодательный подход закрепляет меньшую вариативность общественной опасности деяний, предусмотренных в ч. 1 ст. 209 УК РФ. В изученных нами судебных решениях, вынесенных в отношении 154 осужденных по ч. 1 ст. 209 УК РФ, средний срок назначенного наказания составил 11 лет 6 месяцев лишения свободы, что ближе к нижнему пределу санкции. По данным Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации, в 2009 г. по ч. 1 ст. 209 УК РФ было осуждено 52 человека (все к реальному лишению свободы). В качестве дополнительного наказания в анализируемой норме предусмотрен штраф, который указывается и в других частях данной статьи, причем во всех трех – в максимальном размере, который предусмотрен Общей частью УК РФ (ч. 2 ст. 46 УК РФ). Штраф – денежное (имущественное) взыскание и свое место в наказуемости рассматриваемых деяний занимает по праву, с учетом того факта, что на практике банды создаются преимущественно для разбойных нападений. В этих условиях лишение части имущества лиц, занимающихся насильственным изъятием имущества чужого, выглядит вполне логичным, тем более, что до внесения изменений в ст. 209 УК РФ Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162–ФЗ вместо штрафа в каждой ее части в качестве дополнительного наказания была предусмотрена конфискация имущества. Однако, возможность применения конфискации имущества к лицам, совершившим преступление, предусмотренное ст. 209 УК РФ, сохраняется и сегодня, но в качестве меры уголовно-правового характера (ст. 1041 УК РФ). Тем самым 166


можно констатировать усиление репрессивной составляющей пенализации бандитизма в плане имущественной ответственности виновных лиц. Но это теория, а она, как известно, не всегда подтверждается практикой. Анализ судебных решений, вынесенных в отношении 487 осужденных по ст. 209 УК РФ, показал, что конфискация была назначена 358 из них (88 – по ч. 1, 266 – по ч. 2 и 4 – по ч. 3); при этом во всех случаях она была назначена в качестве дополнительного наказания, предусмотренного ст. 209 УК РФ (в редакции 1996 г.). Штраф же был назначен только 5 осужденным, причем 4 из них – по одному делу. Размеры назначенного штрафа составили 15 000 рублей одному осужденному и по 100 000 рублей – четверым. Таким образом, при исключении из санкций ст. 209 УК РФ конфискации имущества и введении штрафа в качестве дополнительного необязательного наказания, равноценной замены в плане имущественной ответственности осужденных за бандитизм лиц не произошло. На конфискацию имущества в ее нынешнем виде особо рассчитывать, видимо, не приходится. Не случайно, по коррупционным преступлениям было установлено наказание в виде штрафа, кратного сумме полученной взятки1. По словам Президента России Д.А. Медведева, для коррупционеров самым серьезным ударом может быть лишение имущества, но «если конфискация у нас не всегда проходит, и это достаточно сложная вещь с точки зрения уголовного права и процедуры, то кратный штраф может быть весьма и весьма эффективным»2. В ч. 2 ст. 209 УК РФ предусмотрено наказание практически аналогичное тому, которое указано в ч. 1 данной статьи. Единственное отличие – нижний предел лишения свободы, составляющий 8 лет. Это связано с тем, что участие в банде и в совершаемых бандой нападениях может выражаться в различных по общественной опасности действиях, и суд должен иметь больше возможностей для индивидуализации наказания в пределах санкции с учетом того, что лишение свободы указано в ней безальтернативно. Средний срок наказания, назначенного по ч. 2 ст. 209 УК РФ, в изученных нами судебных решениях (вынесенных в отношении 328 осужденных) составил 9 лет 6 месяцев лишения свободы, что, как и при назначении наказания по ч. 1 ст. 209 УК РФ, тоже ближе к 1

См.: Федеральный закон от 4 мая 2011 г. № 97–ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях в связи с совершенствованием государственного управления в области противодействия коррупции» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2011. № 19. Ст. 2714. 2 См.: http://www.wek.ru/news/obsh/245264/index.shtml 167


нижнему пределу санкции. В 2009 г. по ч. 2 ст. 209 УК РФ было осуждено 189 лиц, из них для 116 – это была самая тяжкая статья в обвинении. Подавляющему большинству (85 %) было назначено наказание до 10 лет лишения свободы. За бандитизм при отягчающем обстоятельстве (ч. 3 ст. 209 УК РФ) предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок от двенадцати до двадцати лет со штрафом в размере до одного миллиона рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до пяти лет либо без такового и с ограничением свободы на срок от одного года до двух лет. В данной санкции находит свое отражение повышенная опасность бандитизма, совершаемого указанными субъектами, которые используют свое служебное положение, что делает возможным или облегчает осуществление общественно опасного деяния и причиняет вред дополнительному объекту – интересам службы1. Кроме того, в практике встречаются случаи, когда бандитизмом занимаются лица, обязанные обеспечивать охрану личности, общества и государства от преступных посягательств. Бесспорно, это свидетельствует об крайне отрицательной характеристике их личности, что, впрочем, не всегда выступает решающим фактором при назначении им более строгого наказания. В связи с незначительным количеством судебных решений, вынесенных в отношении осужденных по ч. 3 ст. 209 УК РФ (в 2009 г. осуждено только 1 лицо), сложно сделать объективные выводы. Изложим лишь некоторые суждения о наказуемости квалифицированного бандитизма. Отметим то обстоятельство, что наказание за данное преступление назначается нередко по нижнему пределу санкции или даже меньше него. Так, из восьми осужденных по ч. 3 ст. 209 УК РФ двоим было назначено наказание в виде лишения свободы на срок 9 лет (ниже низшего предела), четверым – по 12, и двоим – по 14 лет. В санкции ч. 1 ст. 210 УК РФ предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок от двенадцати до двадцати лет со штрафом в размере до одного миллиона рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до пяти лет либо без такового и с ограничением свободы на срок от одного года до двух лет. Верхний предел лишения свободы – максимальный, исходя из положений ч. 2 ст. 57 УК РФ. Обращает на себя внимание и довольной большой разрыв между нижним и верхним пределом, составляющий 1

См., подробнее: Агапов П.В., Безверхов А.Г. «Использование служебного положения» как квалифицирующий признак общеуголовных преступлений // Следователь. 2001. № 2. С. 2–5. 168


8 лет. Это много, но в нынешней редакции ст. 210 УК РФ оправдывает себя с учетом слишком пространного описания объективной стороны преступления в ч. 1 анализируемой статьи, что отражается и на уровне общественной опасности предусмотренных в ней деяний. В предыдущей редакции ст. 210 УК РФ санкция части первой предусматривала менее строгое наказание в виде лишения свободы на срок от семи до пятнадцати лет. Таким образом, произошло весьма существенное усиление пенализации данного преступления. Однако необходимость этого достаточно неоднозначна. Проанализированные судебные решения, вынесенные в отношении лиц, осужденных по ч. 1 ст. 210 УК РФ, свидетельствуют о том, что средний срок назначенного наказания в виде лишения свободы составил всего 8 лет. В 2009 г. разброс назначаемых наказаний был весьма существенным: примерно для одной трети (13) осужденных было назначено наказание на срок до 8 лет, 11 лиц было осуждено на срок от 8 до 10 лет, и лишь для 10 лиц срок лишения свободы превысил 10 лет. Таким образом, даже при предыдущем максимуме санкции в 15 лет и минимуме в 7 лет суд назначал наказание, ориентируясь, главным образом, на нижний предел. При таких обстоятельствах увеличение верхнего предела анализируемой санкции до двадцати лет, и нижнего до двенадцати лет, не выглядит достаточно обоснованным законодательным решением. Санкция ч. 2 ст. 210 УК РФ менее строгая и предусматривает наказание в виде лишения свободы на срок от пяти до десяти лет со штрафом в размере до пятисот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до трех лет либо без такового и с ограничением свободы на срок до одного года. Участие в криминальном формировании традиционно в УК РФ считается менее опасным деянием, чем его организация или руководство им, и ст. 210 УК РФ не является исключением из этого правила. В новой редакции ч. 2 ст. 210 УК РФ верхний предел наказания в виде лишения свободы остался неизменным, а нижний – увеличен с трех до пяти лет. В изученных нами судебных решениях, вынесенных в отношении 28 лиц, осужденных по ч. 2 ст. 210 УК РФ, средний срок назначенного им лишения свободы составил 4 года 6 месяцев, что, в принципе, несущественно превосходит минимальный предел санкции ч. 2 ст. 210 УК РФ в ее действующей редакции. Следует отметить, что в 2009 г. почти каждый четвертый (29 из 120) был осужден условно. Еще больше вопросов вызывает санкция ч. 4 ст. 210 УК РФ за «деяния, предусмотренные частью первой настоящей статьи, совершенные лицом, занимающим высшее положение в преступной иерар169


хии». Столь нетипичное описание квалифицирующего признака, трудность либо даже невозможность его доказывания, сводят на нет всю репрессивность санкции, включающей в качестве альтернативного наказания пожизненное лишение свободы. В литературе высказано интересное мнение о том, что одна из функций криминализации – сугубо декларативная. Государство просто объявляет, что готово защищать какие-либо ценности. Неразработанность и неприменимость некоторых норм УК объясняется тем, что иных функций у этих запретов не предвиделось1. Думается, это можно отнести и к пенализации как необходимому «спутнику» криминализации: порой конъюнктурная реакция законодателя на социальные вызовы, получающая одобрение обывателей, далеких от области применения права, при ближайшем рассмотрении выглядит обычной демонстрацией определенных усилий в направлении решения тех или иных проблем, связанных с реагированием на преступность. За создание экстремистского сообщества и руководство им (ч. 1 ст. 2821 УК РФ) предусмотрено наказание в виде штрафа в размере до двухсот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до восемнадцати месяцев, принудительных работ на срок до четырех лет с ограничением свободы на срок от одного года до двух лет либо лишения свободы на срок до четырех лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до десяти лет и с ограничением свободы на срок от одного года до двух лет. Другие части ст. 2821 УК РФ также предусматривают в качестве альтернативных видов наказания штраф, принудительные работы и лишение свободы, поэтому все приведенные выше аргументы можно отнести и к ним. Нами были изучены приговоры, вынесенные в отношении 24 осужденных по разным частям ст. 2821 УК РФ. По ч. 1 ст. 2821 УК РФ всем лицам было назначено реальное лишение свободы. Минимальный срок – 2 года, максимальный – 3, средний – 2 года 3 месяца лишения свободы. По ч. 2. ст. 2821 УК РФ из 15 осужденных двоим было определено лишение свободы условно, еще двоим в качестве основного наказания – штраф в размере 20 000 рублей. В остальных случаях было также назначено реальное лишение свободы (минимальный срок – 1 год, максимальный – 2 года, средний – 1 год 1 месяц). Таким образом, в наказуемости данного преступления заметно преобладает реальное лишение свободы, но назначаемое на довольно небольшие сроки. 1

См.: Пермяков Ю.Е. Введение в основы уголовной политики. С. 31.

170


Альтернативность санкции предоставляет суду возможность определить наказание с учетом обстоятельств содеянного и личности виновного. В основном речь идет о штрафе и лишении свободы, предусмотренных санкцией ст. 2821 УК РФ, поскольку принудительные работы – это новое наказание, практика применения которого на сегодняшний день еще не сложилась. В сущности, это самые применяемые наказания, и такая ситуация является привычной для отечественной законодательной и правоприменительной практики. С учетом ориентации правоприменителя на избрание (когда это возможно) наказаний, не связанных с лишением свободы, наличие штрафа в качестве вида основного наказания в санкции ч. 1 ст. 2821 УК РФ можно оценить положительно. Штраф – это вполне реальная альтернатива небольшим срокам лишения свободы. При альтернативности санкции лишение свободы должно применяться особенно взвешенно. Как указал Верховный Суд РФ в п. 2 постановления от 11 января 2007 г. № 2 «О практике назначения Судами Российской Федерации уголовного наказания», «...более строгий вид наказания из числа предусмотренных за совершенное преступление назначается только в случае, если менее строгий вид наказания не сможет обеспечить достижение целей наказания. Согласно части третьей статьи 60 УК РФ по каждому делу необходимо учитывать влияние назначенного наказания на исправление осужденного и на условия жизни его семьи. В случае, если в санкции уголовного закона наряду с лишением свободы предусмотрены другие виды наказания, решение суда о назначении лишения свободы должно быть мотивировано в приговоре»1. Весьма неоднозначно законодатель подошел к включению в санкции ст. 2821 УК РФ наказания в виде лишения права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью: в ч. 1 данной статьи оно предусмотрено в качестве альтернативного основного, а в ч. 2 и ч. 3 – в качестве дополнительного, необязательного. Не может получить положительной оценки тот факт, что в качестве основного (пусть и альтернативного) наказания в данной санкции предусмотрено лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью. Природа данного наказания преимущественно превентивная – оно направлено на недопущение в течение определенного времени использования виновным каких-либо специальных возможностей, сопутствующих определенной должности или определенной деятельности. Карательная сущ1

Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2007. № 4. С. 9.

171


ность его достаточно мала, а для решения превентивных задач достаточно существующего порядка его назначения, когда оно может быть назначено в качестве дополнительного, независимо от того, предусмотрено оно в санкции или нет. Более того, в некоторых случаях наличие данного наказания в санкции в качестве основного само по себе является препятствием для его применения. Так, Пекин был признан виновным в организации экстремистского сообщества (ч. 1 ст. 2821 УК РФ), а Савельев и Захаров – в участии в экстремистском сообществе (ч. 2 ст. 2821 УК РФ). Также все трое были осуждены и по п. «в» ч. 2 ст. 282 УК РФ за осуществление организованной группой действий, направленных на возбуждение ненависти либо вражды, а также на унижение достоинства человека или группы лиц по признакам расы, национальности, отношения к религии, совершенных с использованием средств массовой информации. При этом суд назначил дополнительное наказание: Пекину и Савельеву – в виде лишения права заниматься журналистской деятельностью, изданием и распространением средств массовой информации сроком на три года; Захарову – в виде лишения права заниматься распространением средств массовой информации сроком на три года1. Однако суд кассационной инстанции указал, что данное наказание было назначено осужденным ошибочно и отменил его, так как, согласно п. 25 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 11 июня 1999 г. № 40 «О практике назначения судами уголовного наказания», лишение права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью не может быть применено в качестве дополнительного наказания, если это наказание предусмотрено санкцией статьи Особенной части УК РФ как один из основных видов наказания. Альтернативными являются санкции и ст. 239 УК РФ. В обеих частях данной статьи предусмотрены штраф, принудительные работы и лишение свободы, что также позволяет суду реализовывать принцип индивидуализации наказания. Санкции этой статьи являются довольно мягкими относительно других исследованных норм, что, на наш взгляд, связано с объективно меньшей степенью общественной 1

Архив Новгородского городского суда Новгородской области. Дело № 1– 12/05 – 22–826 за 2005 г.

172


опасности объединений, посягающих на личность и права граждан, относительно иных формирований, осуществляющих преступную деятельность. Федеральным законом от 27 декабря 2009 года № 377–ФЗ1 в санкции статей 208, 209, чч. 1–3 ст. 210 и ст. 2821 УК РФ было включено дополнительное наказание в виде ограничения свободы. Данный вид наказания стал фактически новым, поскольку положения УК РФ об ограничении свободы этим же законом были существенно изменены. Социально-экономические условия для отбывания ограничения свободы в исправительных центрах так и не были созданы, поэтому в настоящее время предусмотрено завершение исправления осужденного без изоляции его от общества после освобождения из мест лишения свободы с возложением ряда ограничений. В целом включение ограничения свободы в санкции анализируемых норм можно оценить положительно. Поскольку преступные формирования характеризуются устойчивостью, то и после отбытия основного вида наказания его члены могут сохранить криминальные связи и вновь объединиться в целях осуществления преступной деятельности. Наиболее целесообразно установление судом для данной категории осужденных дополнительных ограничений: не уходить из дома (квартиры, иного жилища) в определенное время суток, не посещать определенные места, расположенные в пределах территории соответствующего муниципального образования, не посещать места проведения массовых и иных мероприятий и не участвовать в указанных мероприятиях. Очевидно, что по мере совершенствования практики исполнения ограничения свободы2, развития системы аудиовизуальных, электронных и технических средств надзора и контроля3, данный вид наказания может способствовать более полному достижению таких целей наказания, как частное предупреждение и исправление осужденного. Собрание законодательства Российской Федерации. 2009. № 52 (часть I). Ст. 6453. 2 Соответствующая инструкция по организации исполнения наказания в виде ограничения свободы утверждена Приказом Министерства юстиции РФ от 11 октября 2010 г. № 258 // Российская газета. 2010. 27 октября. 3 Постановление Правительства Российской Федерации от 31 марта 2010 г. № 198 «Об утверждении перечня аудиовизуальных, электронных и иных технических средств надзора и контроля, используемых уголовноисполнительными инспекциями для обеспечения надзора за осужденными к наказанию в виде ограничения свободы» // Российская газета. 2010. 7 апреля. 1

173

Глава 2. Пути и способы совершенствования уголовно-правового регулирования…

В заключение отметим, что сама по себе пенализация лишь в малой степени характеризует уголовно-правовое воздействие в сфере противодействия организованной преступной деятельности. Следует согласиться с Л.Л. Кругликовым и А.В. Васильевским в том, «практически ни одна санкция статьи не может дать суду всеобъемлющего и точного представления о круге средств воздействия и их границах, о сроках и размерах, которые суд вправе или обязан применить к лицу, совершившему преступление»1. Поэтому для понимания сути запрещенного законом деяния и его целесообразности, в качестве такого запрета необходим комплексный подход, который выступает основой для выбора правоприменителем конкретных уголовно-правовых мер в отношении каждого лица, признанного виновным в совершении преступления. Глава 2. Пути и способы совершенствования уголовно-правового регулирования в сфере противодействия организованной преступной деятельности § 1. Проблемы уголовно-правовой регламентации ответственности за организацию, руководство и участие в преступных объединениях Основной задачей современного законотворчества выступает устранение выявленных пробелов и коллизий, приведение нормативно-правовой базы в полное соответствие с социальноэкономическими реалиями, генеральным политическим курсом российского государства, а также его международными обязательствами. Несовершенство законодательства, как было показано выше, снижает его авторитет и эффективность, формирует у правоприменителя избирательное отношение к уголовно-правовым средствам противодействия преступности (в частности, деление норм на применяемые и «мертвые»), способствует правовому нигилизму. В свою очередь, поспешные, непродуманные действия законодателя усугубляют несовершенную практику применения уголовного закона2. 1

Кругликов Л.Л., Васильевский А.В. Дифференциация ответственности в уголовном праве. С. 282. 2 См.: Тюнин В.И. К вопросу о редакции нормы о совокупности преступлений // 10 лет Уголовному кодексу Российской Федерации: материалы научнопрактического семинара. Санкт-Петербург, 25 декабря 2006 г. / сост.: С.А. Денисов, В.И. Тюнин. СПб., 2006. С. 33. 174


Сказанное подтверждает огромную роль науки, способной обосновать своевременность, адекватность, закономерность и социальную обусловленность мер по совершенствованию уголовноправового регулирования. В основу законотворческого процесса должно быть положено криминологическое обоснование предлагаемых новелл, включающее теоретическое осмысление законопроекта, его лингвистическую экспертизу, юридическую прогностику. А ведь именно в прогностике, основанной на понимании тенденций социально-экономического, политического и культурного развития страны, как никогда нуждается современное уголовное право1. Долгое время в стадии обсуждения находятся проекты федерального закона об обязательной криминологической экспертизе законодательных актов. Криминологическая экспертиза представляет собой специальное исследование проектов законов, иных нормативных правовых актов, проводимое для оценки их возможного влияния на состояние преступности2. Следует полностью согласиться с В.Н. Кудрявцевым и В.Е. Эминовым в том, что без такой экспертизы многие принимаемые законы безнадежно запаздывают, не всегда адекватны и нередко просто входят в явное противоречие с криминологией. Наконец, они и сами по себе могут представить весьма уязвимую сферу для криминогенности3. Несмотря на то, что ведущие криминологи неоднократно вносили соответствующие предложения по решению этой задачи, ожидаемых подвижек в этом направлении до сих пор нет. Криминологическая экспертиза должна быть результатом постоянного творческого взаимодействия представителей наук уголовно-правового цикла (криминологии, уголовного права, уголовного процесса, криминалистики, уголовно-исполнительного права) с привлечением специалистов из других научных отраслей (социологов, экономистов, психологов и др.). В настоящее время имеются многочисленные экспертные, научно-консультативные советы при комитетах Государственной Думы, Совета Федерации, Администрации Президента, Правительстве и пр., которые проводят, безусловно, важную 1

См.: Кудрявцев В. Науку уголовного права пора модернизировать // Уголовное право. 2006. № 5. С. 130–131. 2 См.: Проект Федерального закона № 10090–3 «Об основах государственной системы предупреждения преступлений» // Справочная правовая система «КонсультантПлюс». 3 См. подробнее: Кудрявцев В.Н., Эминов В.Е. Криминология и проблемы криминализации. С. 46–50. 175


и полезную работу. Однако действуют они разрозненно, обособленно, не имеют достаточных полномочий и ресурсного обеспечения. Вместе с тем, эти моменты необходимо закрепить на законодательном уровне, что явилось бы основой для постоянной, долгосрочной и эффективной работы экспертных и научно-консультативных советов при проведении криминологической экспертизы1. Проблемы криминализации организованной преступной деятельности не оставлены без внимания известными российскими учеными. В частности, предваряя исследование этих вопросов в своем монументальном труде «Преступность ХХ века: мировые, региональные и российские тенденции», В.В. Лунеев вспоминает печально известную статью 5811 УК РСФСР (1926 г.), устанавливавшую ответственность за всякого рода организационную деятельность, направленную к подготовке или совершению контрреволюционных преступлений. «Именно это деяние, – пишет он, – обычно вменялось в вину политически неугодным лицам (партийным, советским, военным и общественным деятелям, поэтам, писателям, ученым и другим, которые ныне реабилитированы) за их якобы организационную деятельность против советской власти. На этой основе в общественном мнении выработалась своеобразная «аллергия» к криминализации организационной деятельности. Поэтому в России долгое время не вводилась уголовная ответственность за общественно опасную организационную деятельность»2. При этом В.В. Лунеев сетует на то, что процесс криминализации новых деяний происходит с «избирательным запаздыванием»3. В качестве примера он приводит введение уголовной ответственности за организационную преступную деятельность, запоздавшее на десятилетие. Данный пробел, по мнению ученого, является особо криминогенным фактором4. Нам представляется, что соответствующих норм в российском уголовном законе не мало, и в последнее время наметилась тенденция к увеличению их числа. Полагаем, что вектор законотворческой работы сегодня не должен быть направлен на установление специальных видов ответственности за разнообразные проявления организованной преступности (ошибочность 1

Там же. Лунеев В.В. Преступность ХХ века: мировые, региональные и российские тенденции. С. 551. 3 Лунеев В.В. Правовое регулирование общественных отношений – важный фактор предупреждения организованной и коррупционной преступности (тезисы доклада) // Государство и право. 2001. № 5. С. 107. 4 Там же. 2

176


чего уже неоднократно отмечалась выше). В связи с этим стоит обратить внимание на тот факт, что уголовное законодательство многих зарубежных стран (ФРГ, Франции, Испании, Швейцарии и др.) содержит одну общую норму, предусматривающую ответственность за организацию и (или) участие в преступных формированиях (организациях, объединениях, ассоциациях и т. п.), вне зависимости от направления преступной деятельности. Данный законодательный подход в перспективе может быть заимствован и российским законодателем в целях унификации и повышения эффективности противодействия всем организованным проявлениям преступности на современном этапе. Как уже отмечалось, в процессе реконструкции ч. 4 ст. 35 и ст. 210 УК РФ Федеральным законом от 3 ноября 2009 г. № 245– ФЗ1 российским законодателем был учтен ряд положений Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности. Смысл законодательных изменений нам видится, во-первых, в более подробном описании признаков объективной стороны состава организации преступного сообщества (преступной организации) или участия в нем (ней), и, во-вторых, в ужесточении ответственности за данное общественно опасное деяние. В настоящее время закон признает преступным создание преступного сообщества (преступной организации) в целях совместного совершения одного или нескольких тяжких или особо тяжких преступлений либо руководство таким сообществом (организацией) или входящими в него (нее) структурными подразделениями, а также координацию преступных действий, создание устойчивых связей между различными самостоятельно действующими организованными группами, разработку планов и создание условий для совершения преступлений такими группами или раздел сфер преступного влияния и преступных доходов между ними, совершенные лицом с использованием своего влияния на участников организованных групп, а равно участие в собрании организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп в целях совершения хотя бы одного из указанных преступлений (ч. 1 ст. 210 УК РФ). Одновременно с реконструкцией диспозиции рассматриваемой нормы повышены низший и высший пределы санкции в виде лишения свободы за совершение перечисленных деяний с семи до двенадцати лет и с пятнадцати до двадцати лет соответственно, что, в свою очередь, исключает возможность назначения 1

Собрание законодательства Российской Федерации. 2009. № 45. Ст. 5263.

177


виновным лицам условного осуждения в порядке, предусмотренном ст. 73 УК РФ. Новым законом также ужесточена ответственность лиц, занимающих «высшее положение в преступной иерархии», в том числе в виде пожизненного лишения свободы (ч. 4 ст. 210 УК РФ)1. В пояснительной записке к проекту Федерального закона «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и в статью 100 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации» разъяснялось, что «новая диспозиция части первой статьи 210 Уголовного кодекса Российской Федерации, сформулированная с учетом практического опыта борьбы с организованной преступностью, позволит привлекать к уголовной ответственности лидеров преступной среды (так называемых воров в законе и других авторитетов преступного мира), осуществляющих руководство противоправной деятельностью, использующих свое влияние на участников организованных групп, но не совершающих лично каких-либо преступлений»2. На первый взгляд, попытка более подробного описания объективной стороны преступления, предусмотренного ст. 210 УК РФ, заслуживает поддержки. Однако весьма вероятно, что такого рода конкретизация будет иметь обратный эффект, поскольку практические органы вместо действенных уголовно-правовых механизмов получили новые обтекаемые формулировки и оценочные признаки. Наибольшее число вопросов вызывает более подробная дифференциация ответственности за данное преступление посредством выделения новых видов специальных субъектов: «лицо, использующее свое влияние на участников организованных групп», «лицо, занимающее высшее положение в преступной иерархии». Прогнозируются трудности, с которыми неизбежно столкнутся правоприменительные органы при разграничении этих, по сути, оценочных признаков. Получается, что, избавившись от одного оценочного признака – «сплоченность» (который, в конечном итоге, все-таки был конкретизирован на уровне акта судебного толкования), законодатель ввел сразу два таких признака, формализовать которые, в принципе, невозможно. 1

Следует отметить, что подобные предложения обосновывались ранее в специальной литературе (см., например: Васин Ю.Г. Криминологическое и уголовноправовое прогнозирование законодательной деятельности в сфере борьбы с организованной преступностью (методологические и методические проблемы): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 1999. С. 22). 2 Справочная правовая система «КонсультантПлюс». 178


Другой вопрос: почему прежняя редакция ст. 210 УК РФ не позволяла привлекать к уголовной ответственности лидеров преступной среды (воров в законе и других авторитетов преступного мира)? Думается, что подобного рода деятельность и раньше охватывалась содержанием такой формы совершения преступления, как создание объединения организаторов, руководителей или иных представителей организованных групп в целях разработки планов и условий для совершения тяжких или особо тяжких преступлений (ч. 1 ст. 210 УК РФ). Как известно, привлечение к уголовной ответственности за данную форму общественно опасного поведения происходит крайне редко. Можно согласиться с А.В. Грошевым в том, что объединение организаторов, руководителей или иных представителей организованных групп следует рассматривать, в первую очередь, как объект профилактического воздействия1. Действительно, участники таких объединений (собраний, сходок) не подвергаются уголовному преследованию, поскольку установить причинную связь между деянием (разработкой планов и созданием условий) и совершением конкретных тяжких и особо тяжких преступлений, как правило, не удается2. В связи с этим, трудно объяснить решение законодателя установить ответственность за участие в собрании организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп в ч. 1 (а не в ч. 2) ст. 210 УК РФ с одновременным ужесточением наказания. Обоснованно ли усиление уголовной репрессии в отношении «организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп», «лиц, использующих свое влияние на участников организованных групп», «лиц, занимающих высшее положение в преступной иерархии»? Ведь весьма жесткие санкции установлены лишь за сам факт координации преступных действий, создания устойчивых связей между различными организованными группами, 1

См.: Грошев А. Ответственность за организацию преступного сообщества (преступной организации): вопросы криминализации и правоприменения // Уголовное право. 2004. № 3. С. 27. 2 Так, сотрудники УБОП при УВД Самарской области, получив оперативную информацию о готовящейся сходке «воров в законе» в одной из гостиниц г. Самара, убедили руководство Следственного управления в необходимости задержания ее участников и возбуждения уголовного дела по признакам ст. 210 УК РФ. Однако без проведения тщательной доследственной проверки необходимая доказательственная база так и не была сформирована, и после шестимесячного расследования дело было прекращено за отсутствием в деянии состава преступления. 179


разработки планов и условий для совершения преступлений такими группами или раздела сфер преступного влияния и преступных доходов между ними. Неужели деятельность воров в законе представляет настолько высокую степень общественной опасности, чтобы за нее закрепить в качестве альтернативного наказания пожизненное лишение свободы? Последнее, как известно, долгое время назначалось лишь за совершение особо тяжких преступлений, посягающих на жизнь. Но и сейчас, устанавливая наказание в виде пожизненного лишения свободы за некоторые преступления против общественной безопасности (в частности, за террористический акт), презюмируется, что их совершение влечет за собой многочисленные человеческие жертвы. Другими словами, это тоже преступления, сопряженные с умышленным причинением смерти человеку. Очевидно, что, к примеру, сам факт воровской сходки не влечет за собой столь разрушительные общественно опасные последствия. В новой редакции ст. 210 УК РФ говорится о координации преступных действий, о создании устойчивых связей между различными самостоятельно действующими организованными группами. Следовательно, можно сделать вывод, что эти организованные группы не входят в преступное сообщество, так как являются самостоятельно действующими субъектами преступной деятельности. Как верно отмечает В.М. Быков, «в этом случае законодатель необоснованно расширяет действие уголовного закона за пределы ответственности преступного сообщества (преступной организации), что вряд ли является обоснованным», а «установление связи с другими организованными группами, очевидно, не должно подпадать под действие этого нового уголовного закона»1. Имеют место и упущения юридико-технического характера. Так, после описания признаков объективной стороны преступления в ч. 1 ст. 210 УК РФ идет указание еще на одну форму – участие в собрании организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп в целях совершения хотя бы одного из указанных преступлений. Такого рода законодательный прием не типичен для конструирования норм Особенной части: отсылочные диспозиции предполагают обращение к другим нормам УК РФ, а в рамках одной статьи можно делать ссылку лишь на отдельные уже опи1

Быков В.М. Проблемы применения ст. 210 УК РФ в новой редакции Федерального закона РФ от 3 ноября 2009 г. № 245–ФЗ // Право и политика. 2011. № 1. С. 102. 180


санные признаки состава преступления. Подобная погрешность возникла после корректировки редакции данной статьи с учетом замечаний, сделанных в официальном отзыве на представленный проект закона Правительством РФ, где обращалось внимание на некорректное использование слов «в указанных целях». Отдельного рассмотрения заслуживает вопрос о расширении пределов ответственности за соучастие в преступлении, путем включения в него в качестве дополнительной формы сговора на совершение особо опасных преступлений. Последнее обсуждается в современных научных работах1. «Так, – пишет, в частности, Р.Р. Галиакбаров, – если нормы уголовного законодательства Англии, США и Испании дают возможность привлекать участников и организаторов террористических актов с момента сговора на совершение посягательства, то российская конструкция института соучастия в преступлении оставляет такое опасное поведение за границами преступного...»2. Данное утверждение вызывает возражение, поскольку сговор на совершение тяжкого и особо тяжкого преступления, согласно ч. 1 и ч. 2 ст. 30 УК РФ, является уголовно наказуемым. Правило назначения наказания за приготовление к преступлению, в соответствии с которым его срок или размер не может превышать половины максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК за оконченное преступление (ч. 2 ст. 66 УК РФ), представляется вполне адекватным в плане эффективности борьбы с указанными Р.Р. Галиакбаровым общественно опасными посягательствами. Помимо этого, нужно учитывать, что доказать сам факт сговора на совершение преступления – задача чрезвычайно сложная для правоохранительных органов. Видимо, поэтому момент окончания наиболее опасных преступных посягательств и переносится законодателем на стадию создания соответствующих организованных криминальных структур. 1

См., например: Энциклопедия уголовного права. Т. 6. Соучастие в преступлении. С. 234; Епифанова Е.В. Становление и развитие института соучастия в преступлении в России. С. 217; Фокин М.С. Уголовная ответственность за организованную преступную деятельность: система или хаос? // Системность в уголовном праве: материалы II Российского Конгресса уголовного права, состоявшегося 31 мая – 1 июня 2007 г. М., 2007. С. 448; Алехин В.П. Соучастие в террористической деятельности: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Краснодар, 2008. С. 16. 2 Энциклопедия уголовного права. Т. 6. Соучастие в преступлении. С. 234. 181


Достаточно сложным для правовой оценки является вопрос о том, в совершении каких конкретных действий может выражаться участие в запрещенных уголовным законом объединениях, и какова должна быть степень такого участия. Решение этого вопроса требует общего анализа характера участия лица в конкретных криминальных структурах, предусмотренных Особенной частью УК РФ, преследующих цель совершения тех или иных преступлений. Прежде всего, следует учитывать, что участие в таких объединениях – это, хоть и особого рода, но все же соучастие. Необходимым признаком соучастия в преступлении выступает причинная связь между деянием конкретного соучастника и общим преступным результатом. При этом результат в данном случае следует понимать широко и не отождествлять с преступными последствиями в материальных составах: речь идет о том вреде, который причиняется любым преступным деянием в социально-правовом смысле, ибо в такой трактовке беспоследственных преступлений не бывает. Таким образом, лицо только тогда может быть признано участником организованной преступной деятельности, когда оно, так или иначе, участвует в совершении конкретных преступлений. В противном случае, будет отсутствовать причинная связь с преступным результатом, что влечет и отсутствие соучастия как такового, а, следовательно, и основания уголовной ответственности. В научной литературе встречается неоправданно широкая трактовка участия в криминальных структурах. Так, Ю.А. Цветков считает, что участник преступной организации может не только не участвовать в совершаемых ею преступлениях, но даже не знать об обстоятельствах их совершения. По его мнению, для того, чтобы действия лица квалифицировать как участие в преступной организации, необходимо установить, что оно занимает определенное место в ее структуре и связано с ней выполнением конкретной функции. Причем выполняемая таким лицом функция (как, например, аналитическая, техническая, бухгалтерская, информационная) может вообще не содержать в себе признаков объективной стороны какого-либо преступления. Достаточно, чтобы эта функция осуществлялась им в интересах преступной организации и была направлена на поддержание ее организационного единства и эффективной деятельности1. 1

См.: Цветков Ю.А. Преступное сообщество (преступная организация): уголовно-правовой и криминологический анализ. С. 79–80. 182


Представляется, что позиция сторонников возможности «непреступного участия» в организованной преступной деятельности противоречит установленному законом основанию уголовной ответственности и положениям института соучастия в преступлении1. Как справедливо отмечается в классической юридической литературе, «при соучастии особого рода – при участии в сообществе – не возникает иная, новая солидарная ответственность взамен индивидуальной. Напротив, как и при совершении отдельным лицом преступления неизменным остается основной принцип – каждый отвечает за себя, за свои действия…»2. В связи с этим возникает вопрос: за какие свои действия должно нести уголовную ответственность лицо, непреступно участвующее в том или ином преступном объединении? Получается, что лицо будет нести ответственность за свои непреступные действия. Анализ конструкций составов преступлений, связанных с участием в тех или иных преступных объединениях, лишь на первый взгляд позволяет сделать вывод о том, что само по себе участие в них уже является самостоятельным преступлением и не требует совершения лицом конкретных преступных деяний. Однако, признание возможности «непреступного участия» в данном объединении, так или иначе, отводит второстепенную роль осуществляемым его членами преступлениям. При таком подходе трудно объяснить, почему, например, лицо, «непреступно участвующее» в банде, будет нести более строгую ответственность по ч. 2 ст. 209 УК РФ, чем лицо, «непреступно участвующее» в экстремистском сообществе (ч. 2 ст. 2821 УК РФ) с учетом санкций названных норм, хотя и банда и экстремистское сообщество – это разновидности организованной группы. Общественная опасность преступного объединения определяется, прежде всего, опасностью тех преступлений, для совершения которых оно создано. Следовательно, и общественная опасность деяния 1

По утверждению Г.К. Мишина, основная проблема борьбы с организованной преступностью посредством уголовного закона заключается не в сложности привлечения к ответственности за организационную деятельность лидеров преступных формирований, а в необходимости реальной криминализации простого участия (членства) в них (см.: Мишин Г.К. Об ответственности за участие в преступной организации: к корректировке уголовной политики // Пять лет действия УК РФ: итоги и перспективы: материалы 11 Международной научнопрактической конференции, состоявшейся на юридическом факультете МГУ им. М.В. Ломоносова 30–31 мая 2002 г. М., 2003. С. 409–410). 2 Трайнин А.Н. Избранные труды. СПб., 2004. С. 286–287. 183


конкретного участника такого объединения также зависит, в первую очередь, от общественной опасности преступлений, в совершении которых он принимает участие. Попытка же законодателя разграничить участие в объединении и в совершаемых им преступлениях (как это сделано в ч. 2 ст. 209 УК РФ) выглядит несколько искусственной и подвергается справедливой критике. Так, В.М. Быков отмечает, что любое участие лица в совершаемых бандой преступлениях дает основание для признания этого лица членом банды со всеми вытекающими правовыми последствиями1. Обращает на себя внимание и тот факт, что формальное разграничение участия, имеющее место в ч. 2 ст. 209 УК РФ, отсутствует в других статьях УК РФ, предусматривающих ответственность за организованную преступную деятельность. Это позволяет считать такого рода законодательный прием нетипичным. Следует отметить, что участие в организованной преступной структуре, должно быть деятельным и активным, когда лицо существенно способствует ее функционированию2. Поэтому нельзя согласиться с мнением С.Н. Фридинского, утверждающего, что «участие в экстремистском сообществе – в принципе, является бездействием, чистым или смешанным, аналогичным «участию в банде» по ст. 209 УК РФ, то есть таковым будет считаться уже просто нахождение, членство в данном сообществе. Таким образом, данное преступление, как и руководство по ч. 1 ст. 2821 УК РФ, – длящееся»3. Спорной представляется и позиция Б.Д. Завидова, условно разделяющего участие в экстремистском сообществе на «пассивное» и «активное». Пассивным предлагается считать участие, когда лицо не участвует в разработке планов (условий) для совершения преступлений, являясь рядовым членом экстремистского сообщества, а активным – когда лицо принимает участие в экстремистском сообществе в целях разработки планов (условий) совершения преступлений экстремистской направленности4. Понятно, что автор ведет речь об из1

См.: Быков В.М. Банда – организованная вооруженная группа // Следователь. 1999. № 5. С. 2. 2 См.: Галиакбаров Р.Р. Ответственность за религиозное изуверство по Уголовному кодексу РСФСР: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 1964. С. 9. 3 Фридинский С.Н. Борьба с экстремизмом: уголовно-правовой и криминологический аспекты: дис. ... канд. юрид. наук. Ростов-н/Д, 2003 С. 83. 4 См.: Завидов Б.Д. Комментарий преступлений экстремистской направленности (ст. 280, 282.1 и 282.2 УК РФ) (уголовно-правовой анализ) // Справочная правовая система «КонсультантПлюс». 184


бирательной пассивности, а не о полном бездействии. Однако, предлагаемое им «пассивное» участие фактически напоминает простое членство, что, по нашему мнению, участием в криминальном объединении не является. Характерно, что даже сами участники экстремистских объединений признают бездейственный характер участия неприемлемым. Так, в ходе судебного рассмотрения уголовного дела в отношении Савенко, больше известного как Эдуард Лимонов – лидер Националбольшевистской партии (НБП) – и других, было установлено, что в одном из политических изданий данного объединения – «НБПИНФО» № 3 прямо указывалось: «Пассивность, просто существование (собрание, выпуск газеты) – это прямая дорога к развалу, к смерти организации. Политическая организация должна работать, быть в состоянии борьбы...»1. Еще в ходе Нюрнбергского процесса отмечалось, что решение об уголовной ответственности членов преступной организации должно исключать лиц, которые не были осведомлены о преступных целях или действиях организации, за исключением тех случаев, когда они были лично замешаны в совершении преступлений в качестве членов этой организации. Формальное членство не подпадает под действие этого решения2. Все изложенное относительно допустимости лишь активного, деятельного участия в экстремистском сообществе, в полной мере можно отнести и к иным преступным объединениям. Отдельно следует остановиться на моменте окончания участия в объединениях, создание и деятельность которых запрещена уголовным законом. Нельзя согласиться с бытующим в науке мнением, что такое участие следует считать оконченным преступлением с момента дачи лицом согласия, произнесения клятвы или исполнения другого ритуала вступления в соответствующее сообщество3. Участие в преступном объединении должно признаваться оконченным преступлением, когда лицо не просто даст согласие на вступление в него (участвовать в преступлениях, выполнять отдельные поручения), а обязательно подкрепит это конкретной практической деятельностью, вы1

Архив Саратовского областного суда. Дело № 2–1/2003 за 2003 г. См.: Нюрнбергский процесс: сборник материалов. М., 1955. Т. 2. С. 1023. 3 См., например: Уголовное право России. Часть Особенная: учебник для вузов / отв. ред. проф. Л.Л. Кругликов. М., 1999. С. 415; Мордовец А.А. Уголовная ответственность за организацию преступного сообщества (преступной организации) и участие в нем: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2001. С. 16. 2

185


полнит любые действия, вытекающие из факта принадлежности к деятельности преступного объединения. Еще в XIX веке известный немецкий криминалист А. Бернер критиковал то положение, «по которому все участники уговора и решения должны быть наказываемы как главные виновники, не обращая внимания ни на способ их содействия при исполнении, ни даже на само участие в исполнении вообще». Такого подхода, по мнению доктора Бернера, нужно остерегаться больше всего из существующих «абстракций старой теории»1. «Одно только заявление о желании сделаться членом сообщества, – отмечал Н.С. Таганцев, – заявление сочувствия целям или деятельности сообщества, не дает еще права признать данное лицо членом сообщества; необходимо чтобы оно вступило в сообщество, прямо выразило чем-либо свою принадлежность к таковому, принимало действительное участие в собраниях или деятельности сообщества, заведомо выполняло поручения общества или заведомо для общества учинило что-либо, направленное к достижению целей сообщества»2. Позднее к таким же выводам пришел В.И. Пинчук, который писал, что «участие в организации должно носить более или менее устойчивый характер. Оказание эпизодической помощи организации не может рассматриваться как участие в ней…»3. Все вышеизложенное позволяет сделать ряд выводов: 1. Участие в объединениях, ставящих перед собой цель совершения преступлений, выражается в совершении конкретных, предусмотренных УК РФ, общественно опасных деяний в интересах этих объединений (непосредственном совершении, совершении в соучастии, приготовлении и покушении к таким преступлениям). 2. Участие должно быть активным, деятельным, и не может выражаться в простом бездейственном членстве в преступном объединении. 1

См.: Учебник Уголовного Права А.Ф. Бернера. Части общая и особенная. Т. 1. Часть общая. С.-Петербург, 1865. С. 98. Следует отметить, что и в современной немецкой уголовно-правовой доктрине «участвовать в качестве члена сообщества означает быть согласным с целями сообщества, выражаемыми в активных действиях по поддержке развития, сохранения и осуществления преступной деятельности сообщества» (см.: Жалинский А. Э. Современное немецкое уголовное право. М., 2004. С. 532). 2 Уголовное уложение 22 марта 1903 г. С.-Петербург, 1904. С. 229. 3 Пинчук В.И. Виды преступных организаций и ответственность их участников по советскому уголовному праву: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ленинград, 1960. С. 9. 186


3. Лицо может считаться членом преступного объединения только тогда, когда оно существенно способствует его функционированию. 4. Участие в преступном объединении должно признаваться оконченным преступлением, когда лицо не просто даст согласие на вступление в него, а обязательно подкрепит это конкретной практической деятельностью, выполнит любые действия, вытекающие из факта принадлежности к деятельности соответствующей криминальной структуры. § 2. Компромисс как средство противодействия организованной преступной деятельности Анализ российской законодательной и правоприменительной практики показывает, что компромиссы в настоящий момент признаются государством важным направлением уголовной политики. Академик В.Н. Кудрявцев под компромиссом в борьбе с преступностью понимал временное соглашение государственной власти (органов правосудия и охраны правопорядка) с отдельными лицами или группами лиц, совершившими преступные деяния1. По справедливому утверждению Е.А. Галактионова, правовое регулирование соучастия без использования института компромисса невозможно. Он должен гарантировать фиксированные уступки любому соучастнику в обмен на позитивное посткриминальное поведение, для чего необходимы серьезные и существенные стимулы2. Конкретным выражением института компромисса в уголовном праве выступают так называемые поощрительные нормы об освобождении лиц, совершивших уголовно-наказуемые деяния при условии их позитивного посткриминального поведения. В настоящее время УК РФ насчитывает 22 статьи (статьи 126, 1271, 134, 178, 184, 198, 199, 204, 205, 2051, 206, 208, 210, 222, 223, 228, 275, 2821, 2822, 291, 2911, 307), содержащих примечания, в которых определяются основания для освобождения от уголовной ответственности субъектов, нарушивших уголовно-правовой запрет. Большинство из указанных статей содержат описание преступных посягательств против общественной безопасности. Очевидно, 1

Кудрявцев В.Н. Стратегии борьбы с преступностью. М., 2003. С. 207. См.: Галактионов Е.А. Соучастие и организованная преступная деятельность: теория и практика: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. СПб., 2002. С. 9. 2

187


что, предусматривая возможность освобождения от ответственности лиц, совершивших (готовящихся совершить) такие тяжкие (особо тяжкие) преступления как террористический акт, организация преступного сообщества (преступной организации) или участие в нем (ней) и др., законодатель стремится по возможности минимизировать их негативные, порой необратимые, общественно опасные последствия. Не случайно, число «поощрительных» примечаний в главе 24 УК РФ постепенно увеличивается. Примечание к ст. 208 УК РФ устанавливает следующий вид освобождения от уголовной ответственности: «Лицо, добровольно прекратившее участие в незаконном вооруженном формировании и сдавшее оружие, освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления». По смыслу закона, прекращение участия в незаконном вооруженном формировании должно быть добровольным, а не вынужденным. Как указал суд, обосновывая виновность Арсаева в совершении преступления, предусмотренного ч. 2 ст. 208 УК РФ, добровольность предполагает прекращение участия в формировании по собственной воле лица при наличии у него объективной возможности продолжить в нем участвовать. Собранные доказательства по делу (хронология проведения операции в с. Комсомольское, показания Арсаева на следствии, показания свидетелей) подтверждают, что объективно Арсаев уже не мог оказывать сопротивления и был пленен не по собственной воле. Каких-либо документов, подтверждающих сдачу оружия и добровольное прекращение оказания сопротивления Арсаевым, материалы дела не содержат. Пленение в ходе боевых действий суд не может признать добровольной сдачей оружия и добровольным прекращением сопротивления. Применение нормы, закрепленной в примечании к ст. 208 УК РФ, ставит перед практическими органами, по меньшей мере, еще три вопроса. Первый: действует ли примечание в отношении организаторов и руководителей незаконного вооруженного формирования? Второй: подлежат ли освобождению от ответственности лица, вышедшие из состава незаконного вооруженного формирования, но не явившиеся с повинной в правоохранительные органы? Третий: подлежат ли освобождению от ответственности лица, вышедшие из состава незаконного вооруженного формирования, явившиеся с повинной в правоохранительные органы, но не сдавшие 188


в силу каких-либо причин оружие (например, из-за отсутствия такового на момент прекращения участия и т. д.)? Что касается первого вопроса, то здесь, думается, необходимо буквально толковать закон, и применять «поощрительное» примечание только в отношении рядовых участников незаконного вооруженного формирования. Для организаторов и руководителей предусмотрена более строгая ответственность (создание и руководство незаконным вооруженным формированием, согласно санкции ч. 1 ст. 208 УК РФ, относится к категории тяжких преступлений), что, по логике законодателя, исключает возможность их освобождения от уголовной ответственности1. Практика подтверждает, что лидеры незаконных вооруженных формирований представляют повышенную общественную опасность. Кроме того, на их счету, как правило, множество иных тяжких и особо тяжких преступных посягательств (террористические акты, убийства, посягательства на жизнь сотрудников правоохранительных органов, похищения людей, захваты заложников и т. п.). Схожую позицию занимает А.И. Рарог, который отмечает, что положение об освобождении от уголовной ответственности лиц, добровольно прекративших участие в преступном объединении, относится только к рядовым участникам. Однако, эту идею, по его мнению, следовало бы четко сформулировать непосредственно в тексте закона, как это сделано в УК Украины (ч. 2 ст. 255 и ч. 2 ст. 258³) и УК Республики Беларусь (ст. 20), где организаторы и руководители организованных групп и преступных организаций исключены из числа лиц, подлежащих освобождению от уголовной ответственности2. По различным причинам, участник незаконного вооруженного формирования может покинуть его ряды, но не явиться в правоохранительные органы для процессуального закрепления своего позитивного посткриминального поведения. Следует отметить, что судебные органы иногда освобождают таких участников от уголовной ответст1

К противоположному выводу приходят Ф.А. Узбеков и Ш.М. Ижаева. Однако более или менее убедительных аргументов в пользу своей позиции они не приводят (см.: Узбеков Ф.А. Уголовно-правовые аспекты ответственности за организацию незаконного вооруженного формирования или участие в нем: дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2005. С. 167; Ижаева Ш.М. Освобождение от уголовной ответственности за преступление, предусмотренное статьей 208 УК РФ // Российский следователь. 2008. № 3. С. 17–19). 2 См.: Рарог А.И. Роль судебной практики в развитии науки уголовного права // Уголовное право: стратегия развития в ХХI веке: материалы Шестой Международной научно-практической конференции 29–30 января 2009 г. М., 2009. С. 9. 189


венности на основании примечания к ст. 208 УК РФ, одновременно признавая виновными и назначая наказание за совершение иных преступлений. Так, Верховным судом Республики Татарстан Ишкильдин был признан виновным в проведении в целях противодействия мерам государственной власти по наведению конституционного порядка в Чеченской Республики актов диверсии (взрывов магистральных газопроводов) и совершении других преступлений. При этом суд оправдал Ишкильдина по ч. 2 ст. 208 УК РФ за непричастностью его к участию в незаконном вооруженном формировании. Как было указано в приговоре, с начала 1999 г. Ишкильдин обучался в лагере «Талибан», но ему там не понравилось. Пробыв там несколько месяцев, летом 1999 г. Ишкильдин покинул территорию указанного учебного центра. Далее суд сослался на примечание к ст. 208 УК РФ как бы «в дополнение» обоснования своего решения об оправдании Ишкильдина в участии в незаконном вооруженном формировании. Такого рода практика представляется не совсем обоснованной. В отличие от поощрительной нормы в примечании к ст. 210 УК РФ1, где прямо говорится о необходимости взаимодействия участника преступного сообщества с органами уголовной юстиции, примечание к ст. 208 УК РФ только подразумевает такое «сотрудничество». На это указывает нормативно закрепленная обязанность сдать оружие, что само собой презюмирует определенный контакт вышедшего из состава незаконного вооруженного формирования участника с представителями власти. Как разъяснено в Постановлении Государственной Думы Федерального Собрания РФ от 6 июня 2003 г. № 4127–III ГД «О порядке применения Постановления Государственной Думы Федерального Собрания Российской Федерации «Об объявлении амнистии в связи с принятием Конституции Чеченской Республики», под лицами, которые отказались от участия в незаконных вооруженных формированиях либо добровольно сдали оружие и военную технику, понимаются участники незаконных вооруженных формирований, иные лица, участвовавшие в вооруженном конфликте и (или) противодействовавшие проведению контртеррористических операций в пределах границ бывшей Чечено-Ингушской Автономной Советской Социалистической Республики, которые добровольно пре1

Примечание включено в УК РФ Федеральным законом от 8 декабря 2003 г. № 162–ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2003. № 50. Ст. 4848. 190


кратили вооруженное сопротивление, явились к представителям подразделений внутренних войск Министерства внутренних дел Российской Федерации, Вооруженных Сил Российской Федерации, других войск, воинских формирований и органов, а также к представителям органов внутренних дел Российской Федерации, органов федеральной службы безопасности, органов прокуратуры Российской Федерации, военных комендатур или военных комиссариатов и сдали имеющиеся у них оружие и военную технику1. Что касается вопроса о возможности освобождения лиц, вышедших из состава незаконного вооруженного формирования, явившихся с повинной в правоохранительные органы, но не сдавших в силу каких-либо причин оружие, то на него можно ответить положительно. Представляется, однако, что обязательным условием в данном случае будет очевидная для правоприменителя невозможность выдачи оружия. Например, оно может прийти в негодность в результате военных действий или просто отсутствовать на момент прекращения лицом участия в незаконном вооруженном формировании. Важно заметить, что вопросы освобождения от уголовной ответственности и наказания участников незаконных вооруженных формирований регламентируются и в иных нормативных правовых актах. Так, Постановление Государственной Думы Федерального Собрания РФ от 6 июня 2003 г. № 4127–III ГД среди условий амнистирования лиц, совершивших общественно опасные деяния в ходе вооруженного конфликта и (или) проведения контртеррористических операций в пределах границ бывшей Чечено-Ингушской Автономной Советской Социалистической Республики в период с 12 декабря 1993 г. до дня вступления в силу постановления об объявлении амнистии, предусматривало отказ от участия в незаконных вооруженных формированиях либо добровольную сдачу оружия и военной техники до 00 часов 1 сентября 2003 г. В специальной литературе неоднократно высказывалось мнение о необходимости дополнения поощрительным примечанием ст. 209 УК РФ. Как отмечал Р.Р. Галиакбаров, недостатком действующего УК РФ следует признать то, что в нем не предусмотрено норм, стимулирующих позитивное поведение участников преступного сообщества (банды), направленное на пресечение его деятельности. Для восполнения пробела им предлагалось в статьях 209 и 210 УК РФ уста1


191


новить специальные виды освобождения от уголовной ответственности1. С.В. Розенко выступил с предложением закрепить в ст. 209 УК РФ примечание следующего содержания: «Освобождается от уголовной ответственности лицо, добровольно прекратившее участие в банде, не участвовавшее в совершаемых бандой нападениях и сдавшее оружие, если в его действиях не содержится иного состава преступления»2. Даже беглый анализ предлагаемого нововведения свидетельствует об отсутствии его практического смысла. Во-первых, доля участников банды, не участвовавших в совершаемых ею нападениях, сравнительно невелика. Практика подтверждает то, что участники банды – это, в основном, и есть активные участники осуществляемых насильственных посягательств. Во-вторых, само по себе прекращение участия в банде, без действий, направленных на пресечение деятельности такой группы и раскрытие совершенных и (или) планируемых ей преступлений, мало что дает практическим органам в плане наступательной борьбы с бандитизмом. В-третьих, установление в качестве условия непривлечения к уголовной ответственности в поощрительных нормах Особенной части УК РФ несовершения лицом других преступлений – это, в принципе, ошибочная законодательная практика, которую во многих случаях необходимо пересматривать3. Впрочем, такой «осторожный» подход к конструированию нормы об освобождении от ответственности за бандитизм вполне понятен, учи1

См.: Галиакбаров Р.Р. Борьба с групповыми преступлениями. Вопросы квалификации. С. 85. 2 Розенко С.В. Уголовно-правовой институт борьбы с организованной преступностью // Конституционные основы организации и функционирования институтов публичной власти в Российской Федерации: материалы Всероссийской научно-практической конференции (20–21 апреля 2000 года). Екатеринбург: Издво УрГЮА, 2001. С. 364–367; См. также: Борисова С.В. Уголовно-правовые и криминологические проблемы борьбы с бандитизмом: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2006. С. 29; Бычков В.В. Уголовно-правовое противодействие бандитизму: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 2008. С. 10. 3 См.: Лопашенко Н.А. Российская политика противодействия терроризму: оценка состояния и эффективности / материалы Международной научной конференции «Татищевские чтения: актуальные проблемы науки и практики» // Правоотношения и юридическая ответственность. Ч. 1. Тольятти, 2004. С. 69; Комиссаров В., Агапов П. Постановление Пленума Верховного Суда «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации)»: общая характеристика, спорные моменты и их критический анализ // Уголовное право. 2008. № 5. С. 67–68. 192


тывая, что банда – это наиболее опасная из закрепленных в Особенной части УК РФ форма соучастия. При разработке Уголовного кодекса РФ законодатель отказался от включения нормы об освобождении от ответственности в случае деятельного раскаяния участника преступного сообщества (преступной организации). Было принято решение лишь закрепить возможность назначения более мягкого наказания участникам групповых преступлений при активном содействии раскрытию этого преступления (ст. 64 УК РФ). Установление специального вида освобождения от ответственности участников преступных сообществ (преступных организаций) было осуществлено в процессе текущего уголовно-правового регулирования. Между тем, предпосылки для данного законодательного решения возникли уже давно. Так, Федеральный закон от 12 августа 1995 г. № 144–ФЗ «Об оперативно-розыскной деятельности»1 формулирует специальное основание освобождения от уголовной ответственности, которое не предусматривалось УК РСФСР на момент принятия и до настоящего момента не устанавливается в действующем УК РФ. Согласно ст. 18 этого Закона, лицо из числа членов преступной группы, совершившее противоправное деяние, не повлекшее тяжких последствий, и привлеченное к сотрудничеству с органом, осуществляющим оперативно-розыскную деятельность, активно способствовавшее раскрытию преступлений, возместившее нанесенный ущерб или иным образом загладившее причиненный вред, освобождается от уголовной ответственности в соответствии с законодательством Российской Федерации. Согласно примечанию к ст. 210 УК РФ, лицо, добровольно прекратившее участие в преступном сообществе (преступной организации) или входящем в него (нее) структурном подразделении либо собрании организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп и активно способствовавшее раскрытию или пресечению этих преступлений, освобождается от уголовной ответственности, если в его действиях не содержится иного состава преступления. 1

Собрание законодательства Российской Федерации. 1995. № 33. Ст. 3349; 1997. № 29. Ст. 3502; 1998. № 30. Ст. 3613; 1999. № 2. Ст. 233; 2000. № 1 (часть I). Ст. 8; 2001. № 13. Ст. 1140; 2003. № 2. Ст. 167; 2003. № 27 (часть I). Ст. 2700; 2004. № 27. Ст. 2711; 2004. № 35. Ст. 3607; 2005. № 49. Ст. 5128; 2007. № 31. Ст. 4008; 2007. № 31. Ст. 4011. 193


По смыслу закона, данный вид освобождения от уголовной ответственности реализуется при наличии совокупности трех обязательных условий: 1) лицо добровольно прекращает участие в преступном сообществе (преступной организации) или входящем в него (нее) структурном подразделении либо собрании организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп; 2) при этом оно активно способствует раскрытию или пресечению этих преступлений; 3) в его действиях не содержится иного состава преступления. Добровольное прекращение участия в деятельности преступного сообщества (преступной организации) означает совершенный по своей воле, при сознании реальной возможности дальнейшего участия, выход лица из преступной структуры, вне зависимости от мотивов и целей такого решения (нравственные соображения, нежелание участия в планируемом рискованном и опасном преступлении, страх за свою жизнь при предполагаемой расправе за какой-нибудь «проступок», месть остальным участникам преступного формирования и т. д.). При этом нельзя признавать добровольным вынужденное прекращение лицом преступной деятельности, например, явку лица с повинной в правоохранительные органы, когда все участники сообщества (организации) уже задержаны или привлечены к уголовной ответственности, а задержание этого члена криминальной структуры – это всего лишь дело времени. Возможна и ситуация, когда потерпевший от преступления (свидетель, иное лицо) заставляет одного или нескольких участников криминального формирования явиться в правоохранительные органы с повинной и сообщить о совершенных деяниях, угрожая в случае отказа физической расправой. Думается, что и в этом случае говорить о добровольном прекращении лицом преступной деятельности нельзя. К такому же выводу приходит Е.И. Чекмезова, которая пишет, что прекращение участия в деятельности сообщества в силу наличия принуждения со стороны третьих лиц исключает освобождение от уголовной ответственности1. Под активным способствованием раскрытию или пресечению преступлений, предусмотренных ст. 210 УК РФ, следует понимать не 1

См.: Чекмезова Е.И. Примечание к статье 210 Уголовного кодекса Российской Федерации // Международные юридические чтения: материалы ежегодной научно-практической конференции (Омск, 22 мая 2009 г.). Омск, 2009. Ч. III. С. 131. 194


только разоблачение деятельности преступного сообщества (преступной организации), но и одновременно с этим сообщение о совершенных и (или) планируемых его участниками конкретных посягательствах, о которых на данный момент не известно правоохранительным органам. Впрочем, вряд ли является препятствием для применения рассматриваемой поощрительной нормы ситуация, при которой правоохранительным органам уже стало известно о фактах, сообщаемых лицом, желающим прекратить участие в преступном сообществе (преступной организации). Естественно, необходимым условием здесь будет незнание таким лицом об осведомленности компетентных органов. Довольно трудными для правовой оценки являются также случаи, когда участник криминальной структуры предпринимает все зависящие от него меры, чтобы предотвратить совершение преступлений, предусмотренных ст. 210 УК РФ, но это не приводит в силу объективных причин к ликвидации (полной или частичной) преступного сообщества (преступной организации). Думается, что законодательная формулировка «активно способствует раскрытию или пресечению этих преступлений» не исключает применение поощрительной нормы и в этих ситуациях, поскольку в примечании ст. 210 УК РФ не говорится о прекращении деятельности преступного сообщества (преступной организации) как обязательном результате позитивного послепреступного поведения его участника. Прекращение участия лица в деятельности преступного сообщества (преступной организации) и активное способствование раскрытию или пресечению преступлений, предусмотренных ст. 210 УК РФ, не освобождает это лицо от ответственности за уже совершенные им (лично или в соучастии) уголовно-наказуемые деяния1. Хотя, логичным было бы «прощать» бывшим участникам преступного сообщества (преступной организации) и все остальные деяния, за исключением, пожалуй, особо тяжких преступлений, посягающих на жизнь. В противном случае, применение рассматриваемой нормы будет проблематичным, поскольку для участника преступной структуры, же1

Данная позиция отражена в п. 26 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 10 июня 2010 г. № 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организации преступного сообщества (преступной организации) или участии в нем (ней)», где говорится о том, что участники преступного сообщества (преступной организации), совершившие в составе сообщества (организации) иные преступления, не освобождаются от уголовной ответственности за эти деяния. 195


лающего порвать с преступным прошлым, важно именно полное, а не «частичное» освобождение от ответственности. Применение поощрительной нормы ст. 210 УК РФ неизбежно сопряжено и с проблемой обеспечения мер безопасности участников уголовного судопроизводства. Весьма вероятно, например, что добровольно вышедшее из состава преступного сообщества (преступной организации) лицо потребует от правоохранительных органов обеспечения безопасности (как личной, так и своих близких), смены места жительства, установочных данных и т. д. Такого рода меры предусмотрены в Федеральном законе от 20 августа 2004 г. № 119–ФЗ «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства»1. Согласно ст. 6 данного Закона, в отношении защищаемого лица могут применяться одновременно несколько либо одна из следующих мер безопасности: личная охрана, охрана жилища и имущества; выдача специальных средств индивидуальной защиты, связи и оповещения об опасности; обеспечение конфиденциальности сведений о защищаемом лице; переселение на другое место жительства; замена документов; изменение внешности; изменение места работы (службы) или учебы; временное помещение в безопасное место; применение дополнительных мер безопасности в отношении защищаемого лица, содержащегося под стражей или находящегося в месте отбывания наказания, в том числе перевод из одного места содержания под стражей или отбывания наказания в другое. Проблема реализации мер безопасности в отношении привлекаемых к сотрудничеству лиц – участников организованных групп и преступных сообществ нашла свое отражение в уголовнопроцессуальном законодательстве. Согласно ч. 3 ст. 11 УПК РФ, «при наличии достаточных данных о том, что потерпевшему, свидетелю или иным участникам уголовного судопроизводства, а также их близким родственникам, родственникам или близким лицам угрожают убийством, применением насилия, уничтожением или повреждением их имущества либо иными опасными противоправными деяниями, суд, прокурор, следователь, орган дознания и дознаватель принимают в пределах своей компетенции в отношении указанных лиц меры безопасности, предусмотренные статьями 166 частью девятой, 1

Собрание законодательства Российской Федерации. 2004. № 34. Ст. 3534; 2005. № 1 (часть I). Ст. 25; 2007. № 31. Ст. 4011. 196


186 частью второй, 193 частью восьмой, 241 пунктом 4 части второй и 278 частью пятой настоящего Кодекса». Федеральным законом от 29 июня 2009 г. № 141–ФЗ «О внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федерации и Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации»1, УПК РФ был дополнен главой 40.1, определяющей особый порядок принятия судебного решения при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве. Как отмечалось в пояснительной записке к проекту данного закона, его положения «представляются реальной мерой по противодействию организованным формам преступности и учитывают многолетний положительный опыт применения аналогичных правовых институтов в других государствах»2. Закон от 29 июня 2009 г. не только дает возможность правоохранительным органам привлекать к сотрудничеству лиц, состоящих в организованных группах и преступных сообществах, и распространять на них меры государственной защиты участников уголовного судопроизводства, но и значительно сокращать таким лицам уголовное наказание. В частности, вполне реальным стимулом для лиц, совершивших особо тяжкие преступления, связанные с посягательством на жизнь, будет являться возможность в случае заключения досудебного соглашения о сотрудничестве не применять такие виды наказания как пожизненное лишение свободы или смертная казнь (ч. 4 ст. 62 УК РФ). Таким образом, законодательное оформление рассматриваемого института выступает подтверждением последовательности при реализации государством идеи компромисса в современной уголовной политике. Не удивительно, что практические работники очень быстро оценили преимущество данной процессуальной процедуры, поскольку она способствует повышению результативности при расследовании сложных (групповых и многоэпизодных) дел и, что самое главное, в упрощенном варианте производства. Ученые связывают появление данного института с принципом процессуальной экономии, имея в виду, что уголовно-процессуальный закон должен обеспечивать достижение целей и решение задач уголовного судопроизводства с минимально возможными затратами сил, средств и времени процессу-

1 2

Собрание законодательства Российской Федерации. 2009. № 26. Ст. 3139. Справочная правовая система «КонсультантПлюс».

197


ального и оперативно-розыскного характера1. Так, по уголовному делу об убийстве журналистки Политковской, бывший начальник отделения оперативно-поискового управления московского ГУВД Павлюченков после заключения с ним досудебного соглашения о сотрудничестве дал признательные показания и изобличил других участников преступления. Это помогло следственным органам выйти на предполагаемого организатора и, возможно, заказчика убийства Политковской2. Согласно закону, предметом досудебного соглашения о сотрудничестве не может быть условие об изменении обвинения на более мягкое. Однако при наличии смягчающих обстоятельств, предусмотренных п. «и» ч. 1 ст. 61 УК РФ, следствие гарантирует назначение лицу, совершившему преступление, наказания, не превышающего половину максимального срока или размера наиболее строгого вида наказания, предусмотренного соответствующей статьей Особенной части УК РФ (ч. 2 ст. 62 УК РФ). Такая позиция законодателя представляется более предпочтительной. В этой связи нельзя согласиться с выводами авторов, предлагающих при заключении досудебного соглашения о сотрудничестве «допустить возможность уступок стороны обвинения в виде смягчения квалификации, исключения отдельных эпизодов преступной деятельности обвиняемого» и т. п.3 Несмотря на некоторые сходства, рассматриваемый институт не является аналогом «сделки о признании вины», распространенной в уголовном судопроизводстве США. Данный подход неприемлем для российской модели уголовного судопроизводства, поскольку даже в угоду экономии времени и бюджетных средств не должны нарушаться основополагающие уголовно-правовые принципы (законности, справедливости). 1

См., например: Вандышев В.В. Некоторые суждения о сотрудничестве сторон в уголовном процессе // Вестник Санкт-Петербургской юридической академии. 2010. № 3. С. 55. 2 См.: Соковнин А. Следствие располагает ценными сданными. Новый главный свидетель рассказал обо всех участниках убийства Анны Политковской // Коммерсантъ. 2011. 3 сентября. 3 См.: Ивенский А.И. О концептуальных перспективах развития досудебного соглашения о сотрудничестве // Преступление и наказание: теоретическое моделирование, законодательное закрепление, правоприменительная практика: материалы Международной научно-практической конференции (25–27 июня 2010 г.). В 3-х т. Т. 1. Преступление: социально-правовая девиация и явление культуры / под общ. ред. Р.А. Ромашова. Самара, 2010. С. 123. 198


Признавая прогрессивную роль Закона от 29 июня 2009 г., тем не менее, отметим противоречивость положения, содержащегося в ч. 2 ст. 62 УК РФ и касающегося обязанности суда смягчить наказание в случае заключения досудебного соглашения о сотрудничестве при наличии смягчающих обстоятельств, предусмотренных пунктом «и» части первой статьи 61 УК РФ, и отсутствии отягчающих обстоятельств. Например, для участников организованных групп и преступных сообществ будет существовать, как минимум, одно такое отягчающее обстоятельство (предусмотренное п. «в» ч. 1 ст. 63 УК РФ), в связи с чем применение указанной нормы в отношении таких лиц будет фактически заблокировано. В этой ситуации единственно верным решением было бы исключение из ч. 2 ст. 62 УК РФ указания на отсутствие отягчающих обстоятельств. Впрочем, анализ практики говорит о том, что уже и сейчас следственные органы игнорируют это требование уголовного закона1. Установив возможность2 освобождения от ответственности участников преступных сообществ (преступных организаций), входящих в него (нее) структурных подразделений либо собраний организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп, законодатель не предусмотрел аналогичного положения в отношении участников организованных преступных групп. На наш взгляд, предпочтительнее было бы закрепить общий вид освобождения от уголовной ответственности участников групповых преступлений. Одним из вариантов решения обозначенной проблемы было бы введение в главу 11 УК РФ «Освобождение от уголовной ответственности» ст. 762 следующего содержания: 1

Так, досудебное соглашение о сотрудничестве широко используется при расследовании убийств, совершенных при отягчающих обстоятельствах (по найму, из корыстных побуждений, организованной группой и др.) (см., например: Кошкин А. Киллер отсидит за мэра. Убийца мэра Владикавказа приговорен к 19,5 годам лишения свободы // http://www.gazeta.ru/social/2011/08/11/3729841.shtml; Воронов К. Киллер нацелился на досудебное соглашение. В Новосибирске начался процесс по делу штатного ликвидатора оргпреступного сообщества // Коммерсантъ. 2011. 9 августа). 2 Точнее сказать, закон говорит не о возможности, а об обязанности правоприменителя применить поощрительную норму ст. 210 УК РФ, поскольку последняя носит императивный характер. Между тем, правильнее, все же, вести речь не об обязанности, а о возможности (праве компетентных органов) освобождения от ответственности участников организованных преступных структур. 199


«Статья 762. Освобождение от уголовной ответственности участников организованных групп и преступных сообществ Лицо, добровольно прекратившее участие в организованной группе или преступном сообществе и активно способствовавшее пресечению деятельности такой группы (сообщества), раскрытию преступлений, совершенных и (или) планируемых такой группой (сообществом), может быть освобождено от уголовной ответственности за все совершенные им преступления, за исключением особо тяжких преступлений, посягающих на жизнь». Одновременно с этим следует исключить поощрительные примечания к ст. 208, ст. 210 и ст. 2821 УК РФ. § 3. Проблемы обеспечения правовой защиты лиц, выполняющих специальное задание по пресечению или раскрытию деятельности организованной группы или преступного сообщества Рассмотрение вопросов совершенствования действующего уголовного законодательства в рамках нашего исследования было бы неполным без осмысления проблемы правовой защиты лиц, выполняющих специальное задание по разоблачению организованной преступной деятельности в соответствии с Законом «Об оперативнорозыскной деятельности». Следует отметить, что эта проблема уже обсуждалась на страницах юридической печати. Так, Н.П. Водько сразу же после вступления в силу УК РФ предложил внести изменения в ст. 42 и изложить ее в следующей редакции: «Не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам лицом, действующим во исполнение обязательных для него приказа и распоряжения, а также вынужденно совершенное при выполнении специального задания по защите лиц, государственных и общественных интересов от тяжких преступлений, в связи с которыми проводятся оперативно-розыскные мероприятия»1. 1

Водько Н. Уголовный кодекс о борьбе с организованной преступностью // Российская юстиция. 1997. № 4. С. 15. См. также: Халишхова Э.Р. Организованная преступность: уголовно-правовой и криминологический аспекты (по материалам Южного федерального округа): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ростов-н/Д, 2006. С. 21–22; Хасиев У.А. Организованная преступность в Российской Федерации: уголовно-правовой и криминологический аспекты): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2006. С. 16. 200


Отметим, что данная проблема не была оставлена без внимания законодателями стран ближнего зарубежья. Так, ст. 38 УК Республики Беларусь среди обстоятельств, исключающих преступность деяния, закрепляет «пребывание среди соучастников преступления по специальному заданию». Согласно ч. 1 данной статьи, «не подлежит уголовной ответственности лицо, которое, выполняя в соответствии с действующим законодательством специальное задание по предупреждению или раскрытию преступления и действуя с другими его участниками, вынужденно совершит преступление». Указанные правила не применяются к лицу, совершившему особо тяжкое или тяжкое преступление, связанное с посягательством на жизнь или здоровье человека (ч. 2 ст. 38 УК РБ)1. На наш взгляд, правильнее было бы ограничить возможность причинения вреда только при выполнении специального задания по пресечению организованной преступной деятельности (организованной группы или преступного сообщества). В этом смысле более близок к истине законодатель Украины, установивший в ст. 43 УК такое ограничение: «Не является преступлением вынужденное причинение вреда правоохраняемым интересам лицом, которое в соответствии с законом выполняло специальное задание, принимая участие в организованной группе либо преступной организации с целью предупреждения либо раскрытия их преступной деятельности»2. Согласно ч. 2 ст. 43 УК Украины, лицо, указанное в части первой данной статьи, подлежит уголовной ответственности лишь за совершение в составе организованной группы или преступной организации особо тяжкого преступления, совершенного умышленно и связанного с насилием над потерпевшим, либо тяжкого преступления, совершенного умышленно и связанного с причинением тяжкого телесного повреждения потерпевшему или наступлением иных тяжких или особо тяжких последствий3. Главный недостаток нормы о выполнении специального задания по предупреждению или раскрытию преступной деятельности организованной группы либо преступной организации (ст. 43 УК Украины) видится нам в одной неточности. Дело в том, что выполняющий задание сотрудник правоохранительного органа в данном случае не принимает участия в деятельности соответствующей криминальной структуры. Помимо этого, при анализе всех процитированных фор1

Уголовный кодекс Республики Беларусь. СПб., 2001. С. 111. Уголовный кодекс Украины. СПб., 2001. С. 43. 3 Там же. 2

201


мулировок, возникает один вопрос: что понимать под «вынужденностью» причинения вреда правоохраняемым интересам? Означает ли это совершение общественно опасного деяния «под дулом пистолета»? Или под угрозой разоблачения и изгнания из организованной группы или преступного сообщества? Или в связи с опасением потерять авторитет среди своих временных «коллег» и, в конечном итоге, невыполнения задания? Как мы видим, «вынужденность» причинения вреда правоохраняемым интересам может иметь несколько вариаций, что, на наш взгляд, требует конкретизации этого важного нюанса в уголовном законе. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что в статьях главы 8 УК РФ («Обстоятельства, исключающие преступность деяния») упоминание о вынужденном характере причинения вреда отсутствует. Согласно ст. 16 Закона «Об оперативно-розыскной деятельности», при защите жизни и здоровья граждан, их конституционных прав и законных интересов, а также для обеспечения безопасности общества и государства от преступных посягательств допускается вынужденное причинение вреда правоохраняемым интересам должностным лицом органа, осуществляющего оперативно-розыскную деятельность, либо лицом, оказывающим ему содействие, совершаемое при правомерном выполнении указанным лицом своего служебного или общественного долга. Следует констатировать ситуацию рассогласования предписаний уголовно-правового характера, содержащихся в отраслевом Законе («Об оперативно-розыскной деятельности»), и положений УК РФ. Конечно, можно рассматривать случаи причинения вреда правоохраняемым интересам лицами, выполняющими специальные задания по разоблачению организованной преступной деятельности, с позиции уже закрепленных в законе обстоятельств, исключающих преступность деяния, в частности, крайней необходимости. Однако во избежание применения уголовного закона по аналогии необходимо включить в УК РФ ст. 421 «Выполнение специального задания по пресечению либо раскрытию деятельности организованной группы или преступного сообщества» следующего содержания: «Статья 421. Выполнение специального задания по пресечению либо раскрытию деятельности организованной группы или преступного сообщества

202


1. Не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам лицом, выполнявшим в соответствии с действующим законодательством специальное задание по пресечению либо раскрытию деятельности организованной группы или преступного сообщества, если отказ от причинения такого вреда был сопряжен с угрозой для жизни этого лица либо с угрозой его разоблачения со стороны участников организованной группы или преступного сообщества и невыполнения этим лицом своего задания. 2. Положения настоящей статьи не распространяются на лиц, совершивших общественно опасное деяние, связанное с посягательством на жизнь человека». Для лиц, выполнявших оперативно-розыскные мероприятия по разоблачению деятельности организованной группы или преступного сообщества, и совершивших «невынужденное» причинение вреда, необходимо предусмотреть соответствующее смягчающее наказание обстоятельство. Это потребует изложить п. «ж» ч. 1 ст. 61 УК РФ в следующей редакции: «совершение преступления при нарушении условий правомерности необходимой обороны, задержания лица, совершившего преступление, крайней необходимости, обоснованного риска, исполнения приказа или распоряжения, выполнения специального задания по пресечению либо раскрытию деятельности организованной группы или преступного сообщества». Нужно отметить, что основания правомерного причинения вреда предусмотрены и в некоторых иных федеральных законах, однако, это не всегда требует внесения соответствующих поправок в УК РФ. Например, ст. 22 Федерального закона от 6 марта 2006 г. № 35–ФЗ «О противодействии терроризму»1 рассматривает как правомерное причинение вреда «лишение жизни лица, совершающего террористический акт, а также причинение вреда здоровью или имуществу такого лица либо иным охраняемым законом интересам личности, общества или государства при пресечении террористического акта либо осуществлении иных мероприятий по борьбе с терроризмом действиями, предписываемыми или разрешенными законодательством Российской Федерации». В связи с этим, в проекте Федерального закона 1

Собрание законодательства Российской Федерации. 2006. № 11. Ст. 1146; 2006. № 31 (часть I). Ст. 3452. 203


№ 282601–4 «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона "О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма" и Федерального закона "О противодействии терроризму"» предлагалось включить в главу 8 УК РФ («Обстоятельства, исключающие преступность деяния») ст. 371 «Пресечение террористического акта» следующего содержания: «не является преступлением лишение жизни лица, совершающего террористический акт, создающий опасность для жизни человека». Однако внесение данных изменений в УК РФ в конечном итоге было признано нецелесообразным. Конструктивную и правильную по существу позицию занял в этом вопросе Верховный Суд РФ, отметивший в официальном отзыве на указанный законопроект1, что дополнение УК РФ ст. 371 «Пресечение террористического акта» создаст конкуренцию этой нормы с уже закрепленными в законе обстоятельствами, исключающими преступность деяния (ст. 38 УК РФ «Причинение вреда при задержании лица, совершившего преступление» и ст. 39 УК РФ «Крайняя необходимость»).

1

Официальный отзыв Верховного Суда РФ от 23 марта 2006 г. № 602–2/общ. на проект Федерального закона «О внесении изменений в отдельные акты Российской Федерации в связи с принятием Федерального закона "О ратификации Конвенции Совета Европы о предупреждении терроризма" и Федерального закона "О противодействии терроризму"» // Справочная правовая система «КонсультантПлюс». 204

Раздел IV. Основы криминологической теории противодействия…

Раздел IV ОСНОВЫ КРИМИНОЛОГИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ Глава 1. Организованная преступность в современной России § 1. Организованная преступность и ее детерминация Криминологическое исследование организованной преступности неизбежно ставит перед исследователем ряд проблем. Вопервых, чрезвычайно трудно дать ее четкое определение, ибо, как верно отмечено Я.И. Гилинским, организованная преступность – это сложный социальный феномен. Возникнув, она так прочно переплелась с другими социальными институтами и процессами, так прочно вросла в общественную ткань, что с трудом может быть из нее вырвана для изучения2. На сложность и многогранность проблемы разработки понятия организованной преступности уже обращалось многими авторами3. Сегодня стало очевидно, что криминологии, изучающей преступность и ее конкретные разновидности, уже не под силу познать сущность организованной преступности без использования знаний иных отраслей наук (социологии, социальной психологии и др.). Только комплексный подход выступает надежной методо1

1

Сущностные отличия понятий «организованная преступная деятельность» и «организованная преступность» обнаруживаются в том, что первое, чаще всего, выступает объектом уголовно-правовых исследований, тогда как второе – понятие криминологическое. Последнее, по справедливому высказыванию В.C. Комиссарова, не обладает достаточной определенностью, многосложно и многовариантно, а потому не может напрямую закрепляться в уголовном законе (см. подробнее: Романова Л. Первый международный форум, посвященный проблемам борьбы с организованной преступностью и роли уголовного права в эпоху глобализации // Уголовное право. 2010. № 1. С. 123–124). 2 См.: Гилинский Я.И. Организованная преступность: понятие, история, деятельность, тенденции // http: www.sartraccc.ru 3 См., например: Гриб В.Г., Ларичев В.Д., Федотов А.И. Организованная преступность – различные подходы к ее пониманию // Государство и право. 2000. № 1. С. 48; Третьяков В.И. Организованная преступность в России: понятие, признаки // Российский следователь. 2008. № 7. С. 31. 205

Глава 1. Организованная преступность в современной России

логической основой, предполагающей наиболее глубокое погружение в исследуемую проблематику1. Во-вторых, отвлечение от стереотипов («штампов») и рассмотрение организованной преступности не только как «злокачественной опухоли» современного российского общества довольно часто вводит ученых в соблазн проанализировать и ее «социально-полезные» функции. Поиск в этом направлении приводит некоторых криминологов к выводу о том, что организованная преступность, равно как и коррупция – наши неизбежные спутники и с этим нужно смириться. В-третьих, вопрос о возможностях общества и государства в борьбе с организованной преступностью и полной победе над ней стал для отечественных исследователей равносилен вопросу о познании мира в философии. Факт существования организованной преступности в нашей стране впервые был подтвержден специалистами в конце 80-х гг. прошлого века. В опубликованной в Литературной газете статье Ю. Щекочихина «Лев прыгнул», основанной на беседе с А.И. Гуровым, обращалось внимание на то, что мафия – не красивый образ, а реальность, с которой столкнулось наше общество2. К выводу о существовании в Советском Союзе организованной преступности пришли и научные сотрудники Всесоюзного института по изучению причин и разработке мер предупреждения преступности, ВНИИ МВД и Омской высшей школы милиции, осуществлявшие криминологические исследования независимо друг от друга3. В дальнейшем, благодаря созданной в 1991 г. Криминологической Ассоциации во главе с профессором А.И. Долговой, удалось объединить усилия криминологов разных ведомств и регионов России и направить их силы на более основательное изучение российской организованной преступности. 1

На данном обстоятельстве акцентируют внимание многие исследователи. Так, Н.С. Карпов указывает, что весь спектр факторов, что определяют характер и сущность преступности, не может быть предметом какой-то науки, даже такой, как криминология, что в целом изучает преступность. Поэтому, в зависимости от целей и направленности такого многогранного социального явления, его следует изучать в пределах предмета разных наук (см.: Карпов Н.С. Криминалистические основы изучения преступной деятельности: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Киев, 2008. С. 3). 2 См.: Щекочихин Ю., Гуров А. Лев прыгнул // Литературная газета. 1988. 20 июля. 3 См.: Организованная преступность: круглый стол изд-ва «Юридическая литература» / отв. ред. А.И. Долгова, С.В. Дьяков. М., 1989. С. 4. 206


Проблемам организованной преступности и связанных с ней явлений и процессов был посвящен Международный семинар ООН по вопросам борьбы с преступностью (г. Суздаль, 21–25 октября 1991 г.). В итоговом документе по результатам работы данного форума была предложена следующая дефиниция организованной преступности: «организованная преступность – это относительно массовая группа устойчивых и управляемых сообществ преступников, занимающихся преступлениями как промыслом, и создающих систему защиты от социального контроля с использованием таких противозаконных средств, как насилие, запугивание, коррупция и крупномасштабное хищение». Попытки дать нормативное определение организованной преступности предпринимались и в других официальных документах. Так, например, в проекте Федерального закона «О борьбе с организованной преступностью» данное понятие связывалось с совокупностью противоправных деяний организованных преступных групп, преступных организаций и преступных сообществ. Однако на сегодняшний день следует констатировать отсутствие легального определения организованной преступности не только в национальных, но и в международных правовых актах. Так, в ст. 2 Конвенции ООН против транснациональной организованной преступности разъясняется содержание терминов «организованная преступная группа», «серьезное преступление», «структурно оформленная группа», «имущество», «доходы от преступления», «арест или выемка», «конфискация», «региональная организация экономической интеграции». Понятия «организованная преступность» в данном документе мы не находим. Бо́льшим разнообразием и продуктивностью отличается поиск в направлении определения сущности организованной преступности, проводимый в рамках криминологических исследований. Отметим, что некоторые ученые предпринимают попытки соотнести понятие организованной преступности с положениями международноправовых актов. Так, В.Е. Эминов в разработанной им Концепции борьбы с организованной преступностью в России предлагает понимать под организованной преступностью наиболее опасную форму преступности, включающую совокупность преступлений, совершенных структурно оформленными группами в составе трех или более лиц, существующих в течение определенного периода и действующих согласованно с целью совершения одного или нескольких преступлений или преступлений, признанных таковыми в соответствии с 207


Конвенцией ООН против транснациональной преступности, с тем, чтобы получить прямо или косвенно финансовую или иную выгоду1. По мнению И.В. Годунова, организованная преступность представляет собой негативное социальное явление, складывающееся из организованной преступной деятельности, носящей постоянный характер, в виде совершения множества преступлений на криминальнопрофессиональной основе в целях криминального обогащения лицами, объединившимися в устойчивые высокоорганизованные, законспирированные, преступные формирования, действующие самостоятельно или в составе еще более сложной иерархии на региональном, государственном или международном уровне2. В.В. Лунеев считает целесообразнее рассматривать организованную преступность как совокупность хотя и относительных, но взаимосвязанных характеристик, в структуре которых главной является организованность. С этой точки зрения под организованными преступными формированиями, по его мнению, можно понимать устойчивое объединение лиц, в котором имеются (или формируются): – организатор (руководитель, главарь, пахан, крестный отец) или руководящее ядро; – определенная иерархическая структура, отделяющая руководство от непосредственных исполнителей; – более или менее четкое распределение ролей (функций), которые реализуются при выполнении конкретных заданий, обязанностей или в ролевом «должностном» поведении; – жесткая дисциплина с беспрекословным подчинением по вертикали, основанная на собственных законах и нормах, в том числе на законе молчания; – система жестких наказаний, вплоть до физического устранения «вероотступников»; – финансовая база (общак) для решения «общих» задач; – сбор информации о выгодных и безопасных направлениях преступной деятельности;

1

См.: Эминов В.Е. Концепция борьбы с организованной преступностью в России. М., 2007. С. 10. 2 См.: Годунов И.В. Противодействие организованной преступности. М., 2003. С. 43; Он же. Организованная преступность от расцвета до заката. 2-е изд., расш. М., 2008. С. 25. 208


– нейтрализация и возможное коррумпирование правоохранительных и иных государственных органов для получения необходимой информации, помощи и защиты; – профессиональное использование основных государственных и социально-экономических институтов, действующих в стране и мире в целях создания внешней законности своей преступной деятельности; – распространение устрашающих слухов о своем могуществе, которое приносит преступным организациям больше пользы, чем вреда, так как они деморализуют свидетелей, потерпевших, сотрудников средств массовой информации, правоохранительных органов и поддерживают преступный дух рядовых исполнителей; – создание такой структуры управления, которая избавляет руководителей от необходимости непосредственной организации или совершения конкретных преступлений; – совершение любых преступлений при доминирующей мотивации достижения корыстной цели и контроля в какой-то сфере или на какой-то территории для той же наживы и безопасности1. Как видно, характеристика организованной преступности осуществляется В.В. Лунеевым посредством обобщения наиболее типичных признаков организованных преступных формирований, что, безусловно, дает представление и об основных направлениях совершаемой ими общественно опасной деятельности. С точки зрения Е.В. Топильской, под организованной преступностью следует понимать систему являющихся результатом действия криминогенных и виктимогенных детерминант проявлений отклоняющегося поведения членов общества в качестве вида преступности. Эти проявления носят умышленный характер и выражаются в создании антисоциальных объединений для извлечения незаконных доходов и в длительном, не ограниченном по срокам участии в деятельности таких объединений, при условии, что достижение цели деятельности обеспечивается аппаратом принуждения, а безопасность деятельности – имеющими антиобщественную подоплеку контактами с представителями органов власти и управления2. Итак, в наиболее обобщенном виде организованная преступность представляется криминологам как негативное социальное явле1

См.: Лунеев В.В. Преступность ХХ века: мировые, региональные и российские тенденции. С. 540–541. 2 См.: Топильская Е.В. Организованная преступность. СПб., 1999. С. 94–95. 209


ние, характеризующееся сплочением криминальной среды для систематического осуществления преступной деятельности в целях извлечения материальной выгоды, в подавляющем большинстве случаев – сверхприбыли. «Организованная преступность, – пишет Я.И. Гилинский, – выступает, прежде всего, как предпринимательство, бизнес, индустрия, производство товаров и/или услуг. Ее главной целью является экономическая выгода, прибыль»1. В этом отношении организованные преступные формирования можно рассматривать «как новую особую форму социальной организации индивидов, имеющих определенные материальные цели и интересы и объединенных противоправным способом их достижения и удовлетворения»2. Однако, конечной целью лиц, вовлеченных в организованную преступность, как показывает опыт системного анализа, выступает эффективное влияние на государственные и общественные институты, обладание политической властью3. К такому выводу приходят многие исследователи. Так, В.Д. Ларичев, А.В. Покаместов и В.Ф. Щербаков сходятся во мнении, что помимо получения сверхприбылей (корыстных целей) российская организованная преступность стремится к достижению необходимых государственно-властных полномочий (политических целей) и обеспечению клановых интересов (религиозных, национальных, профессиональных)4. Вряд ли есть необходимость в подробном анализе всех существующих определений, тем более, что практически все отмеченные характеристики анализируемой разновидности преступности соответствуют действительному положению дел и по своему отражают ее специфические особенности и общественную опасность. Последние десять-двадцать лет организованная преступность стала одним из значимых дестабилизирующих факторов обществен1

Гилинский Я.И. Организованная преступность: понятие, история, деятельность, тенденции // http: www.sartraccc.ru 2 Кондратюк Л.В., Овчинский В.С. Криминологическое измерение / под ред. К.К. Горяинова. М., 2008. С. 203. 3 Вот лишь один из примеров: в 90-х гг. прошлого века в г. Екатеринбурге был зарегистрирован общественно-политический союз «Уралмаш», список учредителей которого более чем наполовину совпадал с составом Уралмашевского преступного сообщества (см. подробнее: Смирнов В., Сеславинский И. Криминал создал свою партию // Аргументы и факты. 1999. № 27). 4 См.: Ларичев В.Д., Покаместов А.В., Щербаков В.Ф. Понятие и особенности организованной преступной деятельности в сфере экономики // Государство и право. 2003. № 12. С. 37. 210


ной жизни в России. Она определяет характер и направленность экономических процессов, формирует политический истеблишмент, через коррупционные и лоббистские механизмы создает необходимую ей правовую и административную базу, негативно воздействует на формирование общественного сознания, создает и активно внедряет свои моральные ценности и нравственные устои1. Успешное противодействие данному негативному социальному явлению невозможно без изучения его исторических предпосылок и современных детерминантов. При исследовании происхождения организованной преступности представляется продуктивным использовать предложенный в науке метод анализа множественности причин2. Согласно данному методу, низший уровень – психологический (индивидуальный) позволяет изучить психологические причины совершения преступления конкретными людьми. Общей причиной преступного поведения на индивидуальном уровне является недостаточная социализация личности (слабая адаптированность к условиям общественной жизни и др.). На втором уровне – социальном – в качестве причин рассматриваются пороки и недостатки общественного бытия, т. е. социальные, экономические, политические и духовные явления, которые вызывают преступность, их взаимосвязь и взаимную обусловленность. Эти явления влияют на формирование личности будущего преступника, мотивацию его поступков и реализацию его умысла. Еще более высокий уровень – глобальный. Здесь рассматриваются причины негативных явлений в современном мире в целом. В определенном смысле этот уровень можно назвать и философским, ибо только при учете общемировых процессов в целом имеют смысл суждения о природе и причинах преступности в прошлом, настоящем и будущем3. Конечно, такое разделение на уровни весьма условно. В частности, прав Ю.М. Антонян, полагающий, что психологические, а точнее социально-психологические явления и процессы возникают на любой плоскости функционирования общества, в том числе с пороками и

1

См.: Третьяков В.И. Организованная преступность и легализация криминальных доходов: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Ростов-н/Д, 2009. С. 3. 2 См.: Кудрявцев В.Н., Эминов В.Е. Причины преступности в России. Криминологический анализ. М., 2006. С. 23. 3 Там же. 211


недостатками всей общественной системы, имеющими криминогенное значение1. Следует согласиться с точкой зрения ряда ученых, согласно которой феномен организованной преступности стал заметен на фоне общего роста преступности, который произошел в результате масштабного экономического кризиса в начале 1990-х гг., ослабления управленческой и правоохранительной функции государства, утраты большинством граждан жизненных ориентиров и связанного с этим обострения чувства социальной неустроенности и незащищенности, деформации общественной нравственности и правового нигилизма, а также межнациональных конфликтов, возникших на территории бывшего СССР2. Однако зарождение организованной преступности в нашей стране произошло гораздо раньше, в результате достаточно длительного развития процессов в экономической, социальной и идеологической сферах. Нельзя не согласиться с тем, что организованная преступность – это, в первую очередь, социально-экономическое явление. При этом ее возникновение было связано с развитием групповой преступности, ее определенной трансформацией, что также вполне закономерно, поскольку групповая преступность только тогда приобретает характер организованности, когда в ее структуре появляются признаки экономической деятельности, т. е. планомерного извлечения прибыли на основе присвоения прибавочной стоимости3. В нынешнем виде организованная преступность начала формироваться в СССР в 60-е гг. минувшего столетия на базе легальных хозяйственных структур (в торговле, сбытовых и заготовительных организациях, кооперации, отдельных промышленных предприятиях и др.). Она неразрывно связана с издержками хозяйственного механизма административно-командной системы, порожденной ею теневой экономикой4. В этом проявляется своеобразие нашей, доморощенной 1

См.: Антонян Ю.М. Концепция преступности и причины преступности в России // Российский следователь. 2004. № 8. С. 30. 2 См., например: Организованная преступность – 2. С. 8, 25, 66; Организованная преступность: курс лекций. СПб., 2002. С. 11; Годунов И. В. Противодействие организованной преступности. С. 12–13. 3 См.: Организованная преступность: круглый стол изд-ва «Юридическая литература». С. 12; Яблоков Н.П. Расследование организованной преступной деятельности. М., 2002. С. 12. 4 С.В. Сальникова и В.И. Шульга отмечают, что специфика российской организованной преступности состоит в том, что ее главной движущей силой является 212


организованной преступности и ее отличие от западной, генезис которой в большинстве случаев обусловливался потребностями определенной части населения в запрещенных законом товарах и услугах. Например, в США организованная преступность зародилась и укрепила свои позиции во времена «сухого закона» (1920–1933 гг.), запрещающего производство и продажу спиртных напитков1. Развитие организованной преступности в СССР началось с перекачки значительной части денежных средств из госбюджета в частные руки. Способов было много, но основной – создание подпольных цехов и даже фабрик дельцами, незаконно использовавшими сырьевые ресурсы страны. Появились «цеховики» – «воротилы теневой экономики», наживавшие в условиях повсеместного дефицита товаров народного потребления большие состояния. Естественно, для более эффективной и безопасной деятельности им были необходимы связи с чиновниками государственного и партийного аппарата. Со временем произошло сращивание хозяйственной и общеуголовной преступности: «цеховики» были вынуждены объединиться с представителями криминалитета, обещавшими обеспечить им безопасность. На поддержание коррумпированных связей и охранные услуги уходила значительная часть извлекаемой прибыли, но эти расходы были и по сей день остаются неизбежными для отлаженного механизма преступной деятельности2. Как объясняют это явление Е.Б. Галкин и А.П. Хмель, на определенном этапе формирования организованная преступность, а точнее ее высшие эшелоны, стали готовы на приемлемых условиях возложить на себя обеспечение некриминальных элементов жизнедеятельности преступника. В результате «паритетной» сделки такого рода одна сторона с риском ответственности освобождает себя от целого ряда забот за отчисляемую долю преступно нажитого, другая – поразвитие теневой экономики, которая, будучи встроенной в легальную экономику вместе с организованной преступностью, сорганизовалась в единый механизм криминального типа (см.: Сальникова С.В., Шульга В.И. Социокриминологическая и правовая оценка деятельности организованных группировок криминальной направленности. С. 21). 1 См. подробнее: США: преступность и политика / отв. ред. проф. Б.С. Никифоров. М., 1972. С. 147–155. 2 Размер «представительских» расходов (отчисления криминальным структурам, взятки чиновникам и т. п.) составлял к концу прошлого столетия 10–20% оборота коммерческого предприятия, вплоть до половины всей балансовой прибыли. 213


чти без всякого риска наказания (исполняются все-таки некриминальные элементы) небезвозмездно опекает исполнителя конкретного криминального деяния. В этом качестве она и выступает как профсоюзная бюрократия в преступной среде1. И все-таки возникновение и укрепление позиций организованной преступности в нашей стране нельзя связывать только с экономическими детерминантами. Вспомним, например, такой феномен социалистических времен как подростковые группировки криминальной направленности, в которые была вовлечена значительная часть молодого населения ряда городов (Казани, Набережных Челнов и др.). Эти социальные процессы явились результатом в большей степени непродуманной молодежной политики, низкого уровня профилактической, в том числе культурно-воспитательной работы, слаборегулируемой миграции сельского населения в города. В качестве примера можно привести казанскую банду «Тяп-ляп», в состав которой входили преимущественно маргинальные слои населения из числа молодежи, проживающей в жилом микрорайоне Казанского завода «Теплоконтроль». Большую часть своего свободного времени молодые люди проводили в спортивном зале, занимаясь боксом, совершали различные правонарушения, основной целью которых было подчинение своему влиянию молодежи других районов. Несмотря на то, что данная группировка совершала преступления на протяжении нескольких лет, обезврежена правоохранительными органами она была лишь в 1978 г. после самой массовой и дерзкой акции – вооруженного нападения на жителей Приволжского района г. Казани2. К сожалению, обозначенные проблемы не разрешены в полном объеме и в настоящее время. Об этом свидетельствует существенное увеличение числа несовершеннолетних, вовлеченных в сферу организованной преступности: ежегодно более 1,5 тыс. несовершеннолетних привлекаются к уголовной ответственности за организованную преступную деятельность, регистрируется свыше 4 тыс. случаев совершения ими вымогательств, мошенничеств, насильственных преступлений3. Выступая на расширенном заседании коллегии Министерства внутренних дел 6 февраля 2009 г., Президент РФ Д.А. Медведев, при1

См.: Галкин Е.Б., Хмель А.П. Генезис организованной преступности и борьбы с ней на разных этапах // Проблемы борьбы с организованной преступностью и коррупцией: сборник научных трудов. М., 1993. С. 9. 2 Архив Верховного суда Республики Татарстан. Дело № 2–2/80 за 1980 г. 3 См.: Криминология: учебник для вузов / под ред. проф. В.Д. Малкова. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2006. С. 345. 214


вел следующие цифры: в 2008 г. несовершеннолетними или при их участии было совершено более 100 тыс. преступлений; треть из них – тяжкие и особо тяжкие1. Интересный факт: у истоков создания ряда наиболее опасных преступных сообществ («Хади Такташ», «Жилка», «29 комплекс») стояли именно подростковые молодежные группировки антиобщественной направленности. Образованные вначале для того, чтобы дать отпор тем, кто приходил на «чужую» территорию с других районов подраться, такие группировки под влиянием своих лидеров со временем перестали «делить асфальт» и начали «зарабатывать» деньги. Наиболее распространенным их «бизнесом» с конца 1980-х гг. становится «рэкет» – вымогательство денег у лиц, занимающихся коммерческой деятельностью, но со временем осваиваются и иные разновидности криминальной деятельности (сбыт наркотиков, похищение людей с целью получения выкупа, заказные убийства и др.)2. Криминализация общественных отношений, складывающихся в процессе реформирования социально-политического устройства и экономической деятельности, достигла к концу прошлого столетия предельно высокого уровня. Как отмечалось в Концепции национальной безопасности Российской Федерации, основными факторами, способствующими росту преступности, особенно ее организованных форм, явились серьезные просчеты, допущенные на начальном этапе проведения реформ в экономической, военной, правоохранительной и иных областях государственной деятельности, ослабление системы государственного регулирования и контроля, несовершенство правовой базы и отсутствие сильной государственной политики в социальной сфере, а также снижение духовно-нравственного потенциала общества. Увеличение степени воздействия этой угрозы связывалось с отсутствием эффективной системы социальной профилактики правонарушений, недостаточной правовой и материальнотехнической обеспеченностью деятельности по предупреждению организованной преступности, оттоком из органов обеспечения правопорядка квалифицированных кадров3. 1

См.: www.kremlin.ru/sdocs/news.shtml Архив Верховного суда Республики Татарстан. Дела № 02п–01/5 2002 г., № 2– 5/2005 г., № 2–5/2006 г. 3 Концепция национальной безопасности Российской Федерации (в ред. Указа Президента Российской Федерации от 10 января 2000 г. № 24) // Собрание законодательства Российской Федерации. 2000. № 2. Ст. 170. 2

215


К числу явных просчетов при проведении реформ можно отнести тотальную приватизацию государственного имущества, ваучерный обман всего населения страны при разделе общенародной собственности, массовый обман государством около 100 млн. вкладчиков Сбербанка в 1991–1992 гг. Это лишь наиболее известные аферы государственного масштаба эпохи зарождающегося капитализма, ставшие существенным катализатором становления и развития организованной преступности. Воспользовавшись самоустранением государства от управления экономическими процессами, отсутствием валютного и финансового контроля, организованным преступным объединениям с помощью различных мошеннических махинаций удалось сконцентрировать в своих руках крупный финансовый капитал и со временем стать полноправными участниками новых рыночных отношений. Следствием кризисного состояния экономики явилось увеличение удельного веса населения, живущего за чертой бедности, расслоение общества на узкий круг богатых и преобладающую массу малообеспеченных граждан. Сегодня именно нашей стране принадлежит мировое первенство по социальному расслоению общества (официально разрыв доходов – 15 раз, по экспертным оценкам – 25–28 раз)1. По данным Росстата, численность населения с денежными доходами ниже величины прожиточного минимума в 2004 г. составляла 25,2 млн. человек, или 17,6% населения. По итогам первого квартала 2007 г. число таких граждан составило 16,3% населения2. При этом расслоение населения по уровню доходов и низкий уровень жизни, по мнению 98,6% экспертов, являются самыми значимыми в числе социально-экономических факторов, оказывающих негативное влияние на криминальную ситуацию в регионах3. Распределение населения по величине среднедушевых денежных доходов в 2004–2008 гг. приводится в таблице 3 (в процентах к итогу)4.

1

См.: Кириллов Н. Неправильное «социальное зло» // Политический журнал. 2007. 9 июля. 2 Там же. 3 См.: Криминологическая обстановка в Российской Федерации в 2006 г. и прогноз ее развития / под общ. ред. С.И. Гирько. М., 2007. С. 30–31. 4 См.: Россия в цифрах. 2007: краткий стат. сб. М.: Росстат, 2007. С. 121. 216


в том числе

Таблица 3 Год Все население имеющие среднедушевые денежные доходы в месяц До 2000 руб. от 2000 до 4000 руб. от 4000 до 6000 руб. от 6000 до 8000 руб. от 8000 до 10000 руб. от 10000 до 15000 руб. от 15000 до 25000 руб. Свыше 25000 руб.

2004 г. 2005 г. 2006 г. 2007 г. 2008 г. 100 100 100 100 100

12,3 28,1 21,1 13,4 8,4 10,0 5,2 1,5

7,1 21,9 20,3 14,8 10,3 13,9 8,6 3,1

4,3 16,2 17,7 14,7 11,2 17,1 12,7 6,1

2,6 11,8 14,8 13,6 11,2 19,1 16,6 10,3

1,5 8,3 12,0 12,1 10,9 20,1 20,0 15,1

Можно констатировать положительную динамику роста доходов населения. Вместе с тем, по данным ряда опросов, проведенных Всероссийским центром исследования общественного мнения в 2007 г.1, россияне не слишком ощущают растущее благополучие. Хотя доходы у большинства россиян (60%) за 2006 г. выросли, совсем немногие полагают, что этот рост опережал рост цен (4%) или хотя бы соответствовал ему по темпу (6%). Половина же наших сограждан (50%) считают, что их доходы выросли, но меньше, чем цены. Кроме того, за три месяца (с июля по октябрь 2007 г.) на 30% (с 52% до 82%) возросла доля респондентов, оценивающих инфляцию в стране как очень высокую (по данным Росстата, индекс потребительских цен в ноябре 2007 г. в период с начала года составил 110,6%). Стоит ли удивляться, что такая поляризация населения по уровню доходов создает у бедных слоев населения психотравмирующие переживания, что, в свою очередь, приводит к формированию у них антиобщественной установки, выступающей катализатором противоправных действий. Парадоксально, но в целом население страны по сравнению с советскими временами материально обеспечено сегодня лучше, но считает, что живет хуже. Это, по мнению Ю.М. Антоняна, можно объяснить тем, что возросла информированность граждан о том, что можно жить намного лучше, но это для низших слоев недос-

1

См.: http:/wciom.ru

217


тупно. Отсюда их социальный протест, иногда принимающий форму преступления1. Сегодня в условиях влияния глобального финансового кризиса, вызвавшего безработицу и обострившего другие существующие в социальной сфере проблемы, есть все основания для прогноза ухудшения криминогенной ситуации. Такие выводы уже сделаны руководством страны2, представителями научной общественности3 и другими экспертами-аналитиками4. В качестве иллюстрации к сказанному можно привести массовую акцию протеста против повышения пошлин на ввозимые автомашины иностранного производства в г. Владивостоке, в результате чего большое число людей, занятых в автобизнесе, осталось без работы. О криминогенности этого решения свидетельствует высказывание одного из участников акции: «Вернусь в братки!»5. С учетом отсутствия программы занятости и переобучения этих лиц можно прогнозировать увеличение уровня преступности в этом регионе уже в ближайшее время6. Интересно, что еще в 2001 г. на заседании Круглого стола, посвященном глобализации общей, организованной и коррупционной преступности, российские криминологи говорили о вероятности всемирного экономического кризиса и его криминогенных последствиях. «Вся финансовая пирамида всемирного хозяйства, – отмечал, в частности, В.В. Лунеев, – сегодня привязана к американскому доллару. Между тем сама долларовая денежная масса, находящаяся в обращении, не имеет реального товарного покрытия. Ничем не обеспечен1

См.: Антонян Ю.М. Концепция преступности и причины преступности в России. С. 31. 2 См.: Вступительное слово Президента Российской Федерации Д.А. Медведева на расширенном заседании коллегии Министерства внутренних дел 6 февраля 2009 г. // http://www.kremlin.ru/sdocs/news.shtml 3 См.: Овчинский В.С. Криминология кризиса // http: www.sartraccc.ru 4 См.: О скукожившихся зарплатах и новых старых братках (интервью с М. Максимовской) // Независимая газета. 2009. 30 января. 5 Там же. 6 Как один из криминогенных факторов массовую безработицу в условиях финансового кризиса нужно рассматривать в причинном комплексе всей преступности, в том числе и организованной. Впрочем, специалисты отмечают, что сегодняшние кадровые перемены (особенно в коммерческих структурах) вызваны в большей степени надуманными причинами, и используются работодателями для того, чтобы минимизировать свои расходы, в том числе за счет сокращения «лишних» сотрудников (см.: Егоршева Н. Кадры за бортом // Российская газета. 2008. 10 октября). 218


ный доллар, на котором держится вся мегаэкономическая мировая финансовая пирамида, по сути своей, мало чем отличается от пирамиды ГКО или «МММ» и способен в любой момент стихийно или управляемо привести последнюю к полному краху. Поэтому пока существует тесная привязка российской экономики к доллару США, у нее нет гарантий защиты от всемирного экономического кризиса, спровоцированного финансовыми махинациями»1. С сожалением приходится констатировать, что этому пессимистичному прогнозу суждено было сбыться. Продолжается эмоциональная и интеллектуальная деградация общества. И связана она далеко не с экономическими проблемами в нашей стране, а с психопатологическими свойствами ее граждан. По утверждению известного казанского психотерапевта, автора концепции психологической безопасности Р. Гариффулина, «как бы сейчас ни поднимали экономику, какие бы средства туда ни вкладывали, наш больной социум будет продолжать "качать" в себя деньги, словно в трубу. Общество приобретает патопсихологические особенности, причем в глобальном масштабе. Социальная апатия, безразличие, эгоизм и неспособность к субъектному, чувственному диалогу достигли опасного уровня»2. Размывание и трансформация прежних нравственных принципов привели к утрате моральных и этических ориентиров, позволяющих оценивать поведение людей как достойное и недостойное. В результате этого произошло смещение ценностных ориентаций определенных слоев населения в сторону криминальной субкультуры, наиболее известные представители которой стали постепенно превращаться в образец для подражания. Состояние ценностнонормативного вакуума, характерного для переходных и кризисных периодов и состояний в развитии общества, когда старые социальные нормы и ценности перестают действовать, а новые еще не установились, всегда негативно сказывалось на состоянии правопорядка в государстве. Это состояние Э. Дюркгейм называл «аномией». «Аномия, – писал он, – порождает состояние отчаяния и раздражительной усталости, которая может, смотря по обстоятельствам, обратиться против

1

См.: www.crime.vl.ru/docs/konfs/konf_04.htm Демина И. Даешь психологическую безопасность, или почему общество деградирует // Общественно-политическая газета «Политика». 2002. 24 января. (http://www.rt-online/articles/14-15_24570/42881/) 2

219


самого субъекта или против других...»1. Все это в совокупности и толкает многих, в первую очередь молодежь, на путь полной деградации и отчуждения, закрепляет у них сознание безысходности и отсутствия иной альтернативы, кроме преступления. Для большинства представителей низших социальных слоев (подростков из неблагополучных и малообеспеченных семей, безработных и т. д.), криминальная альтернатива – это возможность повышения социального статуса, что и приводит их в криминальные объединения. С точки зрения существующих стандартов успеха, материальное положение представителей нижних социальных страт, обреченных на неквалифицированный труд с соответствующим ему низким доходом, не может конкурировать с силой и высоким доходом от организованной преступной деятельности. Обращая внимание на это обстоятельство, И.В. Годунов пишет, что «преступные сообщества не испытывают недостатка в рекрутах, т. к. обещают молодому пополнению более быстрое и значительное обогащение, чем любые законные пути и методы»2. Сказанное подтверждает вывод о том, что организованная преступность – это явление социальное, и ее причины коренятся в дисфункциях социального организма. К одной из форм девиантного поведения с полным правом можно отнести сектантство. Нетрадиционные религиозные концепции привлекают многих людей, ищущих новые формы духовности, смысл жизни, экзотические ощущения и др. Известно, что секты способны выполнять функцию компенсации, предлагая адептам свое, как правило, извращенное, основанное на религиозных догматах, мировоззрение. Вовлеченный в секту человек обречен на полную зависимость от своих духовных наставников и, тем самым, теряет связь с привычной социальной средой. Доведенная до крайности замкнутость сект на своих внутригрупповых интересах, абсолютная отчужденность от интересов государства и общества обусловливают их постепенную трансформацию в криминальные структуры. Одним из факторов, детерминирующих отклоняющееся (зачастую преступное) поведение людей, продолжает оставаться правовой нигилизм. Многочисленные примеры нарушения закона со стороны государства и должностных лиц самого высокого уровня, частые случаи подмены принципа законности целесообразностью порождают волну аналогичных действий на уровне нижестоящих государствен1 2

Дюркгейм Э. Самоубийство: Социологический этюд. М., 1994. С. 351. Годунов И.В. Организованная преступность от расцвета до заката. С. 36.

220


ных структур и среди гражданских лиц. Рядовые законопослушные граждане привыкают к такого рода взаимоотношениям с властью и передают свой опыт ближайшему окружению1. Одной из форм проявления таких взаимоотношений и связей между государством и обществом является современная организованная преступность, вырастающая из симбиоза уголовного мира, органов власти и управления и стремящаяся подменить регулирующие функции права и государства диктатом противопоставленного обществу частного интереса. По мнению У.Т. Сайгитова, нравственная ответственность за разрастание организованной преступной деятельности лежит и на отечественных средствах массовой информации, формирующих мировоззрение миллионов россиян2. Особо в этом плане следует отметить умелое использование средств массовой информации для формирования у граждан представлений о престижности преступной деятельности, ведущей к обогащению и почету, а также создания мифа о неуязвимости и всесилия мафиозных структур. На этом фоне снижается активность населения в борьбе с правонарушениями, вследствие чего затрудняется проведение оперативно-следственных мероприятий по изобличению виновных лиц. Законопослушные граждане чувствуют себя потенциальными жертвами, опасаясь сотрудничать с правоохранительными органами3. Подводя итог вышесказанному, следует отметить, что комплекс детерминантов организованной преступности весьма разнообразен. На начальном этапе процесс возникновения организованной преступности в СССР обусловливался противоречиями, существующими между законами экономики и административными методами хозяйствования в социалистическом обществе. Социалистический строй с его тотальным вмешательством государства в жизнь общества, жестким контролем партийного аппарата за всеми сферами деятельности граждан неизбежно расширял сферу криминального способа решения возникающих проблем. В это время организованная преступность выступала своеобразной альтернативой рыночным отношениям. При 1

См.: Марченко Д.Э. Правовой нигилизм, правовой идеализм и правовой инфантилизм как формы деаксиологического правового сознания. Самара, 2006. С. 48. 2 См.: Сайгитов У.Т. Основы противодействия организованным формам преступной деятельности в условиях традиционно-национального и религиозного возрождения в Республике Дагестан: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. Махачкала, 2009. С. 25–26. 3 Там же. 221


этом деформации, возникшие в результате господства бюрократически централизованной системы управления народным хозяйством (хронический дефицит, искусственность цен, необеспеченность денежной массы товарами и услугами и т. д.), были основой для развития и укрепления позиций организованной преступности. Смена общественно-экономической формации в нашей стране вызвала небывалый рост преступности, в том числе и ее организованных форм. Помимо экономических факторов на детерминацию организованной преступности в немалой степени оказывают противоречия в социальной и политической сфере, снижение духовнонравственного потенциала общества. К числу наиболее криминогенных факторов следует отнести ослабление системы государственного регулирования и контроля, сращивание части чиновников государственных органов с представителями организованной преступности и их проникновение в различные властные структуры, несовершенство правовой базы, увеличение имущественной дифференциации населения, рост безработицы и др. § 2. Основные тенденции, динамика и структура организованной преступности в современной России Уже ни для кого не секрет, что организованная преступность оказывает непосредственное воздействие на государственные и общественные институты. Это дает основание ряду исследователей сделать бесспорный вывод о том, что она давно сама стала институтом общества. Знание этого должно не обезоруживать тех, кто призван с нею бороться, а наоборот – ориентировать на правильный выбор эффективных средств этой борьбы1. Институционализация объекта исследования, правильно отмечает Я.И. Гилинский, – лишний довод в пользу институционализации отрасли знания, в данном случае – в виде специальной криминологической теории2. Еще в XIX веке доктор А.Ф. Бернер заметил, что по своей цели, находясь в диаметральной противоположности с государством, со 1

См., например: Гилинский Я.И. Организованная преступность: понятие, история, деятельность, тенденции // http: www.sartraccc.ru; Подольный Н.А. Организованная преступность, как институт общества. Следует ли с ним бороться? // Следователь. 2004. № 12. С. 51–54. 2 См.: Гилинский Я.И. Организованная преступность: понятие, история, деятельность, тенденции // http: www.sartraccc.ru 222


стороны своего устройства преступное объединение нередко представляет самое близкое ему подобие (analogon) и образует как бы statum in statu, где нередко можно найти формально и правильно организованное разделение труда и определенное устройство управления1. В современных криминологических исследованиях подчеркивается альтернативность организованной преступности официально признаваемой, базирующейся на одобряемой государством, официальными институтами гражданского общества системе отношений и ценностей2. Таким образом, организованная преступность фактически превратилась не только в одну из составляющих векторов общественного развития в различных областях жизнедеятельности (экономике, политике, социальной и духовной сферах), но и стремится к обособленному, параллельному существованию. Организованная преступность все чаще проявляет себя как политический феномен, что требует рассмотрения ее с точки зрения отношения к государственной власти. В этом смысле справедлива мысль о том, что организованная преступность – это «государство в государстве»3. К началу XXI века произошло завершение стадии стихийного саморазвития организованной преступности, при которой господствовали криминальные группировки малой численности с узкой специализацией и локально-объектовой зоной преступного влияния. Началась стадия формирования преступных сообществ со сложной иерархической структурой, по меньшей мере, двухуровневым управлением, имеющих большую численность участников, гибкую универсальную специализацию и преимущественно региональную или транснациональную сферу криминальной деятельности. По сведениям, озвученным в 2005 г. Министром внутренних дел РФ Р.Г. Нургалиевым, в России функционирует 116 преступных сообществ, имеющих межрегиональные и международные связи, общей численностью более 4 тысяч активных участников4. 1

Цит. по: Жиряев А. О стечении нескольких преступников при одном и том же преступлении. С. 123. 2 См.: Криминология: учебник для вузов / под общ. ред. д-ра юрид. наук, проф. А.И. Долговой. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2005. С. 530. 3 См.: Дмитриев О.В. Экономическая преступность и противодействие ей в условиях рыночной системы хозяйствования / отв. ред. М.П. Клейменов. М., 2005. С. 39; Криминология: учебник / под ред. В.Н. Кудрявцева и В.Е. Эминова. 4-е изд., перераб. и доп. М., 2009. С. 380. 4 См.: Владимиров Д. Защита для свидетелей // Российская газета. 2005. 24 марта. 223


В 2007 г. заместитель Министра внутренних дел РФ О. Сафонов привел уже другие цифры о численности организованных преступных формирований со сложной внутренней структурой – 446, из которых 9 – с международными связями1. Думается, что такая существенная разница экспертных оценок едва ли обусловлена столь существенным увеличением числа преступных сообществ за последние три-четыре года. Скорее всего, причина этого кроется в различной трактовке терминов «преступные сообщества» и «организованные преступные формирования», используемых руководителями МВД. Со временем меняется привычный стереотип в поведении участников преступных объединений: если раньше они были вынуждены находиться на нелегальном положении, то сегодня далеко не всегда строгая конспирация выступает в качестве основного принципа их деятельности. Нередко они хорошо известны правоохранительным органам, ведущим оперативный учет криминальных структур, и находятся под их контролем. Однако использование криминального авторитета и связанных с ним власти и могущества приносит им гораздо больше преимуществ, ведь одна лишь известность преступной группы или сообщества оказывает колоссальное психологическое воздействие на потерпевших и свидетелей, представителей противоборствующих группировок и коммерческих структур. Последние принуждаются к «сотрудничеству» либо находятся под прямым контролем криминалитета2. Характерно, что для достижения этого не обязательно применяется насилие и иные противоправные методы воздействия: ассимиляция криминала и бизнеса нередко основана на взаимном интересе. Что же лежит в основе этого интереса? Уже неоднократно говорилось о том, что организованная преступность способна взять на себя функции, в которых нуждаются некоторые социальные группы3. При этом речь не всегда идет о потреб1

См.: Фалалеев М. Воров в законе пересчитали // Российская газета. 2007. 31 января. 2 Согласно экспертным оценкам, к концу прошлого века организованными преступными формированиями контролировалось до 50% частных и до 60% государственных предприятий (Постановление Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации от 26 июля 2000 г. № 231–СФ «О "круглом столе" на тему "О состоянии борьбы с преступностью и мерах по укреплению правопорядка и законности в Российской Федерации"» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2000. № 31. Ст. 3233). 3 См., например: Скобликов П.А. Истребование долгов и организованная преступность. М., 1997; Он же. Взыскание долгов и криминал. М., 1999; 224


ностях (товарах, услугах), запрещенных законом. Возьмем, к примеру, такое явление нашей современной действительности, как «крышевание» легального бизнеса. В числе услуг, которые опекаемая фирма или лицо получают в результате этого, наряду с защитой от притязаний (вымогательств, нападений и пр.) других криминальных структур, предлагается также возможность обеспечения гарантированного исполнения торговых сделок, взыскание долгов с должников, улаживание споров с партнерами по бизнесу (функции своеобразного «третейского» суда). Тем самым организованная преступность стремится заполнить вакуум тех услуг, которые государство не может в полном объеме обеспечить на данном этапе развития, восполняя существующие недостатки системы государственного регулирования экономической и налоговой деятельности, а также деятельности правоохранительных органов и правосудия. Да, конечно, сегодня существуют многочисленные частные охранные предприятия, коллекторские агентства и пр. Но данные организации используют законные средства, что сопряжено с длительными судебными тяжбами и иными неэффективными методами воздействия на контрагентов, тогда как для коммерческой структуры необходимо оперативно решать все возникающие проблемы. В противном случае, в условиях жесточайшей конкуренции, нестабильности экономических отношений и т. п. промедление ставит под угрозу успех функционирования всего бизнеса. Именно поэтому коммерсанты и вынуждены зачастую обращаться за помощью к криминальным структурам, которые в течение короткого периода времени могут, например, «выбить» долг или «разрулить» иную возникшую проблему. Интересное мнение по этому поводу высказывает Р.А. Ромашов. «Государство и преступный мир, – пишет он, – являются детерминирующими факторами, выступающими друг по отношению к другу своего рода катализаторами развития. В таком качестве, как это ни парадоксально, и государство, и преступный мир заинтересованы не только в существовании противоположной стороны, но и в ее поступательном развитии. Ведь рынок во всех его формах и проявлениях, в первую очередь, зависит от усиления платежеспособности потребителей товаров и услуг; в свою очередь, последние ждут от продавца улучшения качества и уменьшения цены на потребляемые товары и услуги. В данном случае, государство и преступный мир выступают в Клеандров М.И. Экономическое правосудие в России: прошлое, настоящее, будущее. М., 2006 (Справочная правовая система «КонсультантПлюс»).

225


качестве товаропроизводителей (продавцов), а общество в качестве потребителя требующихся товаров и услуг, потребляемых обществом, причем победа в этой борьбе определяется все теми же законами рынка, а не государственными декларациями, зачастую оторванными от социальной реальности»1. Таким образом, основной тенденцией развития современной российской организованной преступности является ее нацеленность на сферу экономики. В качестве доходной сферы криминальными структурами продолжает рассматриваться кредитно-финансовая сфера, металлургический, топливно-энергетический комплекс, лесная промышленность, рынок ценных бумаг, производство и реализация алкогольной и табачной продукции. По словам Генерального прокурора РФ Ю.Я. Чайки, сегодняшняя преступность перестает быть откровенно бандитской, а становится «беловоротничковой»2, но от того не менее опасной3. Криминальные структуры умело используют пробелы в законодательстве, стремясь при этом придать своей деятельности внешне легальный характер. Вот лишь один из примеров. Несколько лет назад началась волна так называемых недружественных захватов бизнеса (рейдерство), 1

См.: Ромашов Р.А. Политика государства в отношении преступности и преступного мира: перманентная война или баланс интересов // http: www.sartraccc.ru 2 Следует отметить, что термин «беловоротничковая преступность» стал весьма популярным в последнее время. Его используют и правоохранители, и журналисты, и представители научной общественности. Данный термин (white collar crime) был введен в оборот профессором Сатерлендом, который включал в его содержание совершаемые корпорациями нарушения законодательных актов четырех типов: антитрестовского законодательства, законов против ложной рекламы, национального законодательства о трудовых отношениях и законов, регламентирующих патентное право, авторское право и правила о товарных знаках (см.: США: преступность и политика / отв. ред. Б.С. Никифоров. М., 1972. С. 32–41). Нам употребление данного термина представляется неудачным. Более точно сущность рассматриваемой разновидности противоправной деятельности отражает другой термин, предложенный Н.Ф. Кузнецовой – «привилегированная преступность» (или VIP-преступность). В качестве подсистем она выделяла две разновидности «привилегированной преступности»: элитновластную и бизнес-элитную (см.: Стратегии борьбы с преступностью: материалы научно-практической конференции // Государство и право. 2004. № 3. С. 101). 3 См.: Доклад Генерального прокурора Российской Федерации Ю.Я. Чайки на заседании Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации (13 апреля 2007 г.) // http//genproc.gov.ru/ 226


осуществляемое, как правило, с целью его дробления и перепродажи. Так, только в 2002 г. в России произошло 1870 поглощений, из которых 76% были охарактеризованы аналитиками как недружественные. Силовые поглощения предприятий превратились в сверхдоходный бизнес: рентабельность подобного промысла может доходить до 1000%1. В ход идут административное давление, фальсификация документов, подкупы чиновников и судей. Это приводит к прекращению хозяйственной деятельности предприятия, сокращению рабочих мест, снижению налоговых сборов и другим негативным экономическим последствиям. В последнее время объектом рейдерских атак становится земля: происходят захваты земельных угодий преобразованных сельхозпредприятий, незаконные действия по скупке паев и земельных долей, незаконное их отчуждение и регистрация права собственности на них путем обмана, злоупотребления доверием, использования подложных документов. К сожалению, следует констатировать, что уголовный закон оказался не готов к адекватной оценке рейдерской деятельности, поскольку в ее процессе применяются в основном законные схемы. На наш взгляд, правы те ученые, которые считают, что отклоняющееся поведение хозяйствующих субъектов и (или) их представителей в рамках рейдерства – «наиболее криминально-эффективной формы организованной преступности»2 – требует применения самых жестких мер ответственности – ответственности уголовной3. Следует отметить, что рейдерские захваты нередко входят в орбиту экономических интересов организованных преступных формирований. В качестве примера можно привести преступную группу Костарева – бывшего председателя совета директоров и члена правления ЗАО «АКБ «Ореолкомбанк», одного из самых одиозных рейдеров Свердловской области. Как установили органы предварительного расследования, Костарев, находящийся под патронажем лидеров преступного сообщества «Уралмаш», вовлек в преступную деятельность несколько десятков лиц, обладающих специальными познаниями в различных сферах хозяйственной деятельности, включая арбитражных управляющих, юристов и экономистов. Преступниками осущест1

См.: Киц А. Всеудушающая дружба. Силовые поглощения предприятий превратились в сверхдоходный бизнес // Российская газета. 2005. 29 марта. 2 Алексеев А.И., Овчинский В.С., Побегайло Э.Ф. Российская уголовная политика: преодоление кризиса. М., 2006. С. 8. 3 См.: Лопашенко Н. Рейдерство // Законность. 2007. № 4. С. 7–12. 227


влялись силовые захваты и удержания территории, имущественного комплекса промышленных предприятий с использованием частных охранных структур, оснащенных огнестрельным оружием и специальными средствами1. В специальных научных исследованиях организованной экономической преступности отмечается, что высокая эффективность (с экономической точки зрения) деятельности преступных объединений во многом предопределяется отсутствием ограничений в способах получения прибыли. Это обусловлено следующими обстоятельствами. Во-первых, они не платят налогов (если, конечно, не считать своеобразным налогом часть средств, выделяемых на коррупцию) и поэтому находятся в более выигрышном положении по сравнению с легальными предприятиями. Во-вторых, преступное объединение в процессе своей деятельности оперирует наличными средствами, движение которых сложно проконтролировать. В результате оно получает дополнительные преимущества перед субъектами законной предпринимательской деятельности в плане использования полученной прибыли. В-третьих, организованная преступность не ограничена в поисках новых «ниш» экономической деятельности: здесь реализуются самые дерзкие и изощренные «проекты» (например, торговля людьми или их органами для трансплантации, сексуальная эксплуатация, порноиндустрия и др.). В-четвертых, преступные организации ведут экономическую борьбу по принципу «цель оправдывает средства», в связи с чем субъекты законной предпринимательской деятельности им просто не в состоянии противостоять2. Каковы бы ни были привлекательными и высоко доходными направления преступной деятельности, все вовлеченные в нее лица стремятся со временем к легализации (отмыванию) денежных средств и иного имущества, добытых преступным путем. Согласно ст. 3 Федерального закона от 7 августа 2001 г. № 115–ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма»3, легализация (отмыва1

См., подробнее: Дятловская Е. На лидера ОПГ «Уралмаш» заведено новое дело // http:www.infox.ru/business/crime/2009/02/18/Na_lidyera_Uralmasha.phtml 2 См.: Дмитриев О.В. Экономическая преступность и противодействие ей в условиях рыночной системы хозяйствования. С. 41. 3 Собрание законодательства Российской Федерации. 2001. № 33 (часть I). Ст. 3418; 2002. № 30. Ст. 3029; № 44. Ст. 4296; 2004. № 31. Ст. 3224; 2006. № 31 (часть I). Ст. 3446; 2006. № 31 (часть I). Ст. 3452; 2007. № 16. Ст. 1831; 2007. № 31. Ст. 3993; 2007. № 31. Ст. 4011; 2007. № 49. Ст. 6036. 228


ние) доходов, полученных преступным путем, – придание правомерного вида владению, пользованию или распоряжению денежными средствами или иным имуществом, полученными в результате совершения преступления, за исключением преступлений, предусмотренных статьями 193, 194, 198, 199, 1991 и 1992 УК РФ. Логика развития организованной преступной деятельности предполагает: создание и наращивание преступного капитала; легализацию денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем, и внедрение их в легальный бизнес; обеспечение безопасности и эффективности оборота легализованных денежных средств или иного имущества; получение с них дохода и их использование с целью дальнейшего закрепления и развития в различных сферах жизнедеятельности. Справедливо утверждение, что «легализация криминальной экономической деятельности в определенный момент преступной карьеры становится требованием, которое имеет объективные основания, а субъективно воспринимается как императив»1. С точки зрения современной теории систем, используя терминологию профессора М. Кастельса, преступность – это метасеть, а коррупция, оргпреступность и отмывание денег – узлы в этой сети. При этом эти узлы интенсивно взаимодействуют друг с другом, образуя единый комплекс в сетевой структуре, что повышает общественную опасность каждого из этих видов преступной деятельности и создает новое качество, весьма опасное для общества, угрожающее нашей национальной безопасности2. Практически все специалисты, изучающие организованную преступность, ее особенности и конкретные проявления, обращают внимание на ее теснейшую взаимосвязь с коррупцией3. Так, В.Е. Эминов 1

Дмитриев О.В. Экономическая преступность и противодействие ей в условиях рыночной системы хозяйствования. С. 44. 2 Цит. по: Букарев В.Б., Трунцевский Ю.В., Шулепов Н.А. Уголовная ответственность за легализацию (отмывание) доходов, приобретенных преступным путем. М., 2007 (Справочная правовая система «КонсультантПлюс»). 3 В опубликованных результатах исследования Фонда ИНДЕМ отмечено, что рынок деловой коррупции в стране вырос за последние 4 года в 9 раз; общая сумма взяток сегодня в 2,6 раза превышает бюджет России. По индексу восприятия коррупции, рассчитываемому международной организацией «Transparency International», в 2004 г. Россия среди 146 стран занимала 90-е место (Распоряжение Правительства РФ от 25 октября 2005 г. № 1789–р «О Концепции административной реформы в Российской Федерации в 2006–2010 годах» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2005. № 46. Ст. 4720). 229


считает коррупционные связи основной фоновой тенденцией современной российской организованной преступности, определяющей ее специфику1. По словам Е.В. Топильской, сегодня не существует ни одного организованного преступного объединения, члены которого не установили бы и не поддерживали связи с должностными лицами правоохранительных органов и органов государственной власти, причем связи долгосрочные и прочные, как правило, на материальной основе, реже – на основе дружеских отношений или шантажа, не пренебрегая при этом и разовыми, единичными подкупами чиновников и «силовиков»2. Приведем типичный пример. В ходе расследования уголовного дела следственным департаментом УФСКН РФ по Самарской области, ряд участников преступного сообщества «СудаковаСтаростина» дали показания о том, что руководителями и рядовыми участниками данного сообщества, с целью обеспечения безопасности своей преступной деятельности и избежания наказания, была установлена и поддерживалась связь с коррумпированными сотрудниками правоохранительных органов г. Тольятти3. Конвенция ООН против коррупции (подписана от имени Российской Федерации 9 декабря 2003 г. в г. Мерида, Мексика) в числе уголовно наказуемых деяний, связанных с коррупцией, указывает: подкуп национальных публичных должностных лиц, иностранных публичных должностных лиц и должностных лиц публичных международных организаций, хищение, неправомерное присвоение или иное нецелевое использование имущества публичным должностным лицом, злоупотребление влиянием в корыстных целях, злоупотребление служебным положением, подкуп и хищение имущества в частном секторе, отмывание доходов от преступлений и воспрепятствование отправлению правосудия4. Несколько иное определение коррупции предлагает современное российское законодательство: а) злоупотребление служебным положением, дача взятки, получение взятки, злоупотребление полномочиями, коммерческий подкуп либо иное незаконное использование физическим лицом своего должностного положения вопреки законным интересам общества и государства в целях получения выгоды в виде денег, ценностей, иного имущества или 1

См.: Эминов В.Е. Концепция борьбы с организованной преступностью в России. С. 27. 2 См.: Топильская Е.В. Организованная преступность и правоохранительные органы: противостояние или сотрудничество? // http: www.sartraccc.ru 3 См.: http://prokuror.samara.ru/news/02.08.2007/13/10980/ 4 Собрание законодательства Российской Федерации. 2006. № 26. Ст. 2780. 230


услуг имущественного характера, иных имущественных прав для себя или для третьих лиц либо незаконное предоставление такой выгоды указанному лицу другими физическими лицами; б) совершение указанных деяний от имени или в интересах юридического лица1. Существует множество форм коррупционных проявлений: взяточничество, протекционизм, лоббизм и др. Наиболее часто коррупция проявляется в сферах, связанных с недвижимостью, городским хозяйством, образованием. Первенство среди привлекаемых к ответственности коррумпированных лиц занимают государственные чиновники разного уровня (40%). Кроме того, это: сотрудники правоохранительных органов (25%), работники кредитно-финансовой системы (12%), служащие контрольных органов (9%), сотрудники таможенной службы (3–4%), депутаты (0,8%), прочие лица (7–8%)2. Вместе с тем, проводимые социологические исследования показывают, что, считая коррупцию весьма распространенным явлением, граждане нашей страны не склонны видеть в этом первостепенную проблему. Так, согласно опросу, проведенному 18–24 февраля 2008 г. Центром «Социальная Механика» в г. Самаре, почти половина его жителей полагает, что за последние пять лет уровень коррупции вырос, однако наиболее значимы для них совсем другие проблемы: повышение цен (27%), состояние дорог (14,2%), плохое качество медицинского обслуживания (13,7%). Интересно, что значительная часть населения (в основном, молодежь) воспринимают коррупцию не как проблему, а наоборот, как дополнительную возможность: 22,4% респондентов от 18 до 34 лет расценивают коррупцию как способ решения проблем (при среднем по выборке значении в 16,3%)3. Одной из характерных черт современной организованной преступности является ее транснациональный характер. «Транснациональная организованная преступность, – пишет В.В. Лунеев, – наиболее рациональная и профессиональная часть криминального поведения. Ее организации способны учиться на своем и чужом опыте, обладают стратегическим видением ситуации и ее возможным развитием. Они часто прибегают к помощи высококлассных специалистов, 1

Ст. 1 Федерального закона от 25 декабря 2008 г. № 273–ФЗ «О противодействии коррупции» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2008. № 52 (часть I). Ст. 6228. 2 См.: Криминология: учебник для вузов / под ред. проф. В.Д. Малкова. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2006. С. 327. 3 См.: Ковалева Н. Мифы и реальность коррупции в Самаре // http: www.sartraccc.ru 231


используют самые современные технологии и изощренные методы. Организованные преступники, действующие в той или иной стране, никогда не перешагнули бы за ее национальные границы, если бы не видели выгоды, не получали серьезных преимуществ и возможностей»1. Транснациональный характер организованной преступности напрямую связан с процессом глобализации. Последняя предполагает распространение капитализма по всему миру, мировое разделение труда, миграцию в масштабах всей планеты денежных, человеческих и производственных ресурсов, стандартизацию экономических и технологических процессов, сближение культур разных стран, другими словами, всемирную экономическую, политическую и культурную интеграцию. Глобализация несет в себе ряд отрицательных последствий для мирового сообщества (не случайно и массовое движение антиглобалистов). В частности, свободная, зачастую нерегулируемая миграция людей, смягчение пограничного контроля, свободное перемещение капиталов за границу, уменьшение власти государств по отношению к своим гражданам и т. д. выступают детерминантами криминальной глобализации. Как результат – резкий рост числа сетевых структур транснациональной организованной преступности, их организационной гибкости и мобильности, интернационализации и кооперации, расширение географии, все более широкое использование новых технологий, расширение видов криминальной деятельности2. Не случайно, в международно-правовых документах процесс глобализации связывают с диверсификацией (разнообразием, разносторонним развитием) организованной преступности. Как отмечается в справочном документе, подготовленном к Одиннадцатому Конгрессу ООН по предупреждению преступности и уголовному правосудию (Бангкок, 18–25 апреля 2005 г.), диверсификация преобладающих в той или иной стране условий, видов и последствий деятельности преступных групп, их структуры, взаимодействия и используемых методов явля-

1

Лунеев В.В. Преступность ХХ века: мировые, региональные и российские тенденции. С. 603–604. 2 См.: Квашис В. Преступность как глобальная угроза // Юридический мир. 2005. № 10. С. 35. 232


ется в последнее десятилетие главной тенденцией глобального развития организованной преступности1. Таким образом, транснационализацию организованной преступной деятельности, т. е. выход ее за границы национальной территории одного государства, в настоящее время можно рассматривать как международный процесс, «один из высших уровней криминальной эволюции»2. Значительный интерес представляет предлагаемая А.Л. Репецкой классификация субъектов транснациональной организованной преступности. Автором выделяются две их разновидности. Основную группу составляют преступные организации и сообщества, наиболее типичными признаками которых являются: высокая степень организованности; семейная или этническая основа, позволяющая решать проблемы пополнения, посвящения и дисциплины внутри организации; наличие транснациональных связей с преступными организациями в других странах, а также стремление к достижению узкокорпоративных интересов и быстрая адаптация к усилению воздействия на них правоохранительных органов. Другая часть субъектов транснациональной организованной преступности представляет собой криминально-государственные организации, т. е. симбиоз преступных организаций и государственных органов, или их отдельных представителей, которые используют преступные средства и способы для выполнения тех или иных задач. Нередко государственной атрибутикой камуфлируется связь государственной власти и преступных организаций, прикрывается истинная сущность их деятельности3. Еще одна характерная тенденция – это возрастание активности и влияния «этнических» преступных формирований. Общеизвестно, что отдельные виды криминального промысла контролируются преступными группировками одной национальности. Специфика преступной деятельности «этнических» групп и сообществ выражается в определенной специализации. Так, например, в Самарской области наибольшую опасность представляют группировки, объединяющие 1

См.: XI Конгресс Организации Объединенных Наций по предупреждению преступности и уголовному правосудию (Бангкок, 18–25 апреля 2005 г.): сборник документов / сост. А.Н. Сухаренко. М., 2008. С. 23. 2 Кулик В. Б. Организованная преступность как социальное и правовое явление. М., 2005. С. 53. 3 См.: Репецкая А. Л. Транснациональная организованная преступность: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2001. С. 10. 233


выходцев из Кавказского региона и Средней Азии: грузинские, чеченские (наиболее активно проявляющие себя на территории г. Тольятти), армянские, азербайджанские и таджикские. Традиционными сферами деятельности криминальных объединений, созданных по национальному признаку, остаются вымогательство, мошенничество, наркобизнес, торговля оружием и похищенными автомашинами и др. В сфере производства и реализации фальсифицированных спиртных напитков сегодня действуют, как правило, азербайджанские организованные преступные группы. Удельный вес «этнических» группировок среди всех криминальных структур Самарской области составляет около 30%1. Криминальная специализация данных преступных формирований, в первую очередь, обусловлена устоявшимися тенденциями распределения сфер влияния. Немаловажную роль в этом играют и особенности национального характера. Своей спецификой отличается и механизм формирования «этнических» криминальных структур. В его основе лежит принцип клановости, землячества; во главу структурных единиц выбираются старейшины, выполняющие роль лидеров и «авторитетов», а соподчиненность определяется состоянием межличностных отношений2. Е.А. Гришко по этому поводу отмечает, что «этнические» группировки имеют более опасный характер, поскольку общность корыстных интересов дополняется здесь общностью национальной, и это обстоятельство значительно повышает жизнеспособность данной криминальной структуры3. Вызывает серьезную озабоченность стремление лиц, занимающихся преступной деятельностью, распространить выгодную им идеологию на все сферы жизни общества. Организованная преступность наступает на общество путем непосредственного «криминального заражения» части населения, использования механизмов прямого инструктирования, внушения, подражания4. Криминальной средой 1

См.: Самарское обозрение. 2007. 13 августа. См.: Геворгян Г. Преступные этнические формирования // Законность. 1999. № 9. С. 36–38; Покаместов А.В. Ответственность за организацию преступной деятельности. С. 61. 3 Гришко Е.А. Организация преступного сообщества (преступной организации): уголовно-правовой и криминологический аспекты: дис. ... канд. юрид. наук. М., 2000. С. 7–8. 4 См.: Долгова А.И. Закономерности преступности, организованная преступность и криминология // Преступность, криминология, криминологическая за2

234


предлагается широкий набор своих нравственных, «правовых», этических и даже философских идей, оправдывающих преступность и составляющих базу для субкультуры этой среды1. Средства массовой информации открыто пропагандируют образ жизни криминальных лидеров, отмечают их «благородство», противопоставляют их работникам правоохранительных органов. Это вполне объяснимо, учитывая то обстоятельство, что представители организованной преступности на определенном этапе стремятся создать себе социально-положительный имидж и придерживаются его в дальнейшем2. Таким людям не чужда светская слава, они охотно позируют перед телекамерами и даже занимаются благотворительностью (как не вспомнить здесь известного американского гангстера Аль Капоне, открывшего в разгар Великой депрессии бесплатные столовые для бездомных и безработных!). Более того, в последние годы происходит практически открытое продвижение криминалом своих ставленников в органы законодательной и исполнительной власти различного уровня3. Таким образом, в стране идет социально-психологический процесс интенсивного привыкания населения к растущей преступности, в том числе и к ее относительно новым формам, – организованной и коррупционной. Осознание обыденности криминала порождает безысходность и ощущение бесполезности борьбы с ним. А значительное число людей воспринимает криминальный путь решения жизненных проблем почти нормальным. Иначе не выжить – убеждены они4. Такого рода тенденции в сочетании с увеличивающимся разрывом реальных доходов и привлекательных жизненных стандартов обу-

щита / под ред. д-ра юрид. наук, проф. А.И. Долговой. М., Российская криминологическая ассоциация, 2007. С. 17. 1 См.: Овчинский В.С. Криминологические, уголовно-правовые и организационные основы борьбы с организованной преступностью в Российской Федерации: дис. ... д-ра юрид. наук в форме научного доклада, выполняющего также функции автореферата. М., 1994. С. 17. 2 См.: Топильская Е.В. Организованная преступность. С. 80. 3 См.: Овчинский В.С. ХХI век против мафии. Криминальная глобализация и Конвенция ООН против транснациональной организованной преступности. М., 2001. С. 16. 4 См.: Лунеев В.В. Преступность в России: тенденции, эффективность борьбы, прогноз // Организованная преступность, терроризм и коррупция: криминологический ежеквартальный альманах. Вып. 3. М.: Юристъ, 2003. С. 98. 235


словливают интенсивное вовлечение ранее благополучных в социальном отношении слоев населения в преступную деятельность. Важной составной частью криминологической характеристики организованной преступности является анализ статистических показателей. Статистика наглядно свидетельствует о самом факте существования данного вида преступности, ее относительной массовости, характере и тенденциях развития. Кроме того, статистика отражает государственную политику воздействия на организованную преступность, а через определение регистрируемых социальных фактов официальный взгляд на ее содержание1. По данным статистики, в последние годы прослеживается снижение числа преступлений, совершенных участниками организованных групп или преступных сообществ (см. приложения). Данная тенденция началась в 2009 г. и продолжилась в 2010 г. (соответственно, 32236 и 22752 оконченных расследованием уголовных дел). В январе – июне 2011 г. организованными группами или преступными сообществами совершено 9,3 тыс. тяжких и особо тяжких преступлений (–32,6%), их удельный вес в общем числе расследованных преступлений этих категорий снизился с 6,6% в январе – июне 2010 г. до 5,2%2. Вместе с тем, нужно учитывать, что действующая система отчетности сегодня едва ли отражает реальную картину состояния преступности, в связи с чем заслуживает поддержки решение о передаче функций ведения государственного единого статистического учета сведений о зарегистрированных преступлениях и их раскрываемости с 1 января 2012 г. Генеральной прокуратуре Российской Федерации3. Сохраняется угрожающая динамика наиболее общественно опасных проявлений организованной преступности. Особую тревогу вызывает распространенность «заказных» убийств (убийств по найму), поскольку, как отмечается в специальной литературе, данные преступления нередко совершаются способом, опасным для жизни многих людей, вызывают большой общественный резонанс, нагнетают среди граждан страх и панику4. Весьма обыденными стали убийства конкурентов, в том числе обладающих политической властью и 1

См.: Шеслер А.В. Групповая преступность: криминологические и уголовноправовые аспекты: специализированный учебный курс / под ред. д-ра юрид. наук, проф. Н.А. Лопашенко. Саратов: Саратовский Центр по исследованию проблем организованной преступности и коррупции, 2006. С. 24. 2 См.: http://mvd.ru/presscenter/statistics/reports/show_93824/ 3 См., подробнее: http://news.mail.ru/politics/5376733/?frommail=1 4 См.: Локк Р.В. Заказные убийства (криминологический анализ). М., 2003. С. 54–55. 236


осуществления в отношении них террористических актов1. Известно, что с начала рыночных реформ от рук наемных убийц погибло и свыше 450 видных предпринимателей2. При изучении материалов уголовных дел нами были установлены факты создания в рамках наиболее крупных и опасных преступных сообществ специальных подразделений («бригад киллеров»). Подобные группы образовываются по указанию лидеров преступных сообществ для ликвидации неугодных лиц из числа конкурентов по криминальному бизнесу, сотрудников правоохранительных органов, а также соучастников, допустивших нарушение установленных норм поведения. Не менее серьезную тревогу вызывает все больший рост числа преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотических средств. Мировое сообщество уже давно пришло к выводу о том, что масштабы и тенденции роста незаконного производства, спроса и оборота наркотических средств и психотропных веществ представляют собой серьезную угрозу для здоровья и благополучия людей, оказывают отрицательное воздействие на экономические, культурные и политические основы общества. Вот уже несколько десятков лет незаконный оборот наркотиков представляет собой международную преступную деятельность. Наличие больших финансовых средств позволяет транснациональным преступным организациям проникать в правительственные механизмы, законную торговую и финансовую деятельность, общественные институты на всех уровнях, разлагать и подрывать их3. Последнее десятилетие ознаменовалось установлением тесных связей российских преступных групп с международными наркокартелями. Последствием такой интеграции стал рост наркопреступности, сопровождающийся постоянным увеличением числа наркоманов в России. Как свидетельствует судебно-следственная практика, оборот наркотиков не редко контролируется крупными многоуровневыми криминальными структурами. Так, тольяттинское преступное сооб1

См.: Криминальная ситуация в России на рубеже XXI века / под ред. А.И. Гурова. М., 2000. С. 21; Антонян Ю.М. Преступное насилие как глобальная проблема // Профессионал. 2008. № 5. С. 23. 2 См.: Арестов А.И. Уголовно-правовые и криминологические проблемы борьбы с организованной преступностью: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2006. С. 4. 3 Конвенция Организации Объединенных Наций о борьбе против незаконного оборота наркотических средств и психотропных веществ (Вена, 20 декабря 1988 г.) // Справочная правовая система «КонсультантПлюс». 237


щество «Судакова-Старостина» имело четкую структуру, систему подчиненности («старшие», «звеньевые», «старшие смены», «рядовые»), собственную службу безопасности и «своих» людей в правоохранительных органах. Характерно, что самим членам сообщества категорически запрещалось употреблять наркотики. В качестве проверки среди них проводились наркотесты, для выявленных наркоманов предусматривались серьезные наказания (избиение и др.). Санкции были установлены и за потерю денег или товара. Органам предварительного расследования удалось доказать более 100 эпизодов преступной деятельности данной криминальной структуры. Было установлено, что ее участники (всего свыше 100 человек) в период с 2002 по 2006 гг. сбыли в г. Тольятти около 430 кг. героина. При этом ежедневная выручка наркодельцов приближалась к 500 тыс. руб.1 Традиционно велик в структуре организованных преступлений удельный вес имущественных посягательств. Противоречивая политика государства в сфере уголовно-правового противодействия таким преступлениям, недооценка общественной опасности организованной (профессиональной) преступности корыстной направленности, не позволяет преодолеть их стабильную динамику. Например, количество мошеннических посягательств на собственность с момента вступления в силу УК РФ до 2003 г. колебалось в пределах 70000–80000 преступлений за год. Начиная с 2003 г. прирост рассматриваемого вида преступления составляет примерно 35% ежегодно. Что касается мошенничества, совершенного участниками организованных криминальных структур (уголовные дела и материалы по которым окончены расследованием либо разрешены в отчетном периоде), то его количество с 1998 по 2008 гг. увеличилось вчетверо (с 3241 до 12762). На наш взгляд, столь значительное увеличение числа зарегистрированных преступлений указанной категории обусловлено, в числе других причин, и повышением активности правоохранительных органов, усилением контроля за соблюдением порядка приема, регистрации и разрешения сообщений о преступлениях. Анализ судебно-следственной практики подтверждает, что мошенническое хищение выступает весьма распространенным направлением организованной преступной деятельности. В числе только 1

См.: Федоров С. «Судаки» получили 400 лет тюрьмы. Завершился суд над крупнейшим в России наркосообществом, действовавшим в Тольятти 10 лет // Площадь Свободы. 2009. 15 декабря; Новиков О. Финишная прямая. Процесс по делу ОПС Судакова-Старостина вышел на завершающую стадию // Волжская коммуна. 2009. 29 ноября. 238


наиболее известных его разновидностей назовем проведение беспроигрышных моментальных лотерей и игровых аттракционов («лохотронов»), организацию финансовых «пирамид», мошеннические действия в сфере оборота недвижимого имущества, банковского кредитования и др. Вместе с тем, следует отметить постепенное снижение числа ряда регистрируемых преступлений против собственности, например, краж. Так, за последние восемь лет число краж, совершенных организованными преступными объединениями (уголовные дела и материалы по которым окончены расследованием либо разрешены в отчетном периоде), снизилось с 5262 в 2003 г. до 1886 в 2010 г., т. е. на 64 %. Излишне либеральный, гуманный подход к лицам, профессионально занимающимся организованной преступной деятельностью, проявившийся в ходе реформы уголовного законодательства 2003 г., способствует высокому уровню рецидива данной категории преступников. Так, за период с 2003 по 2008 гг. из числа участников организованных групп и преступных сообществ, совершивших кражу, удельный вес лиц, ранее совершавших преступления, составил в среднем 38,9%, что выше аналогичного показателя периода 1998–2002 гг. (36,3%). Одной из разновидностей хищений (главным образом, в форме краж), получивших в последнее время широкое распространение в стране, выступает корыстное незаконное проникновение в нефтепроводы и нефтепродуктопроводы в целях противоправного обращения нефти и нефтепродуктов в свою пользу или пользу других лиц (так называемые криминальные врезки)1. Хищения нефти и нефтепродуктов из магистральных трубопроводов с последующей их реализацией через нелегальные нефтебазы и нефтехранилища приобрели, без преувеличения, масштабы серьезной государственной проблемы. Данные преступления причиняют ощутимый материальный ущерб, зачастую вызывая крупные аварии с тяжелыми экономическими и экологическими последствиями, способствуют укреплению экономической основы организованной преступности. На протяжении последних лет одно из первых мест среди регионов Российской Федерации, наиболее подверженных кражам нефти и нефтепродуктов, занимает Самарская область. Это обусловлено 1

См.: Безверхов А.Г., Адоевская О.А., Сережкина К.Н. Хищение из нефтепроводов, нефтепродуктопроводов и газопроводов: понятие, причины, превенция: научно-практический комплекс. Самара, 2007. С. 5. 239


тем, что структура экономики данного региона отличается широким присутствием нефтяной промышленности: добывающей, перерабатывающей, нефтехимической, а также объектов транспортировки нефти (нефтепродуктов). На территории Самарской области расположены 22 крупных предприятия, осуществляющих свою деятельность в сфере топливно-энергетического комплекса. В их числе 3 крупнейших в России нефтеперерабатывающих завода (Куйбышевский, Новокуйбышевский, Сызранский). В Самарской области берет начало магистральный экспортный нефтепровод «Дружба», обеспечивающий транспортировку нефти в европейские страны. Как правило, преступления совершаются организованными группами и преступными сообществами, в число которых входят специалисты по изготовлению врезок, транспортировке похищенной нефти (нефтепродуктов) с использованием большегрузного транспорта, ее хранению и последующей реализации. Отмечается возрастание численности таких преступных формирований (в Самарской области их насчитывается более 20). Преступления совершаются в основном в ночное время. Автомашины, предназначенные для перевозки похищенного топлива, к месту хищения сопровождаются легковым автотранспортом, связь между участниками преступления осуществляется с помощью сотовой связи и, обычно, с участием сотрудников охраны нефтепроводного транспорта или правоохранительных органов1. Похожая картина и с динамикой регистрируемых насильственных имущественных посягательств. Так, если в 2003 г. в Российской Федерации было зафиксировано 2042, а в 2004 г. – 2142 разбоев, совершенных участниками организованных криминальных структур (уголовные дела и материалы по которым окончены расследованием либо разрешены в отчетном периоде), то с 2005 г. количество данных преступлений резко пошло на убыль (в 2005 г. – 1832, в 2006 г. – 1470, в 2007 г. – 1106, в 2008 г. – 835, в 2009 г. – 647, в 2010 г. – 549). Впрочем, снижение числа выявленных организованных разбойных нападений в последние годы вряд ли следует признать наметившейся устойчивой тенденцией. Нельзя исключить и погрешности в материалах официальной статистики. Вызывает недоумение, например, то обстоятельство, что при довольно высоком уровне разбоев, совер1

См., например: Эльдарова Н. Ищут сообщников. Продлен срок следствия по уголовному делу ОПГ Васянькина // Самарское обозрение. 2006. 26 октября; Она же. Сели за «Роснефть». В Нефтегорском районе осудили 17 нефтеврезчиков // Самарское обозрение. 2008. 11 августа; Она же. Воры-неудачники. Дело «черных врезчиков» Юрия Комиссарова передано в суд // Самарское обозрение. 2009. 2 марта. 240


шенных участниками организованных групп или преступных сообществ, с начала нынешнего столетия, в 2006–2010 гг. не было закончено расследованием ни одного такого преступления с применением огнестрельного оружия. Эти данные никак не соотносятся с аналогичными показателями бандитизма, состояние и тенденции которого в последнее десятилетие характеризуются определенной стабильностью (см. таблицу 4, диаграмму 1). Таблица 4

Год Количество зарегистрированных преступлений 1997 1998 1999 2000 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008 2009

374 513 523 513 465 404 454 522 473 432 348 262 231

Состояние преступности, связанной с бандитизмом, в 1997–2009 гг.1 В % ко всем зарегистрированным посягательствам против общественной безопасности (глава 24 УК РФ) 0,19613% 0,255427% 0,252664% 0,252931% 0,21392% 0,19227% 0,246712% 0,755821% 0,624134% 0,561776% 0,529995% 0,477579% 0,451843%

В % ко Коли- В % ко всем выВ % ко всем заре- чество явленным лицам, всем выявгистриро- выяв- совершившим ленным ливанным ленных посягательства цам преступле- лиц против общестниям венной безопасности (глава 24 УК РФ) 0,015601% 0,019869% 0,017423% 0,017376% 0,015666% 0,015992% 0,016471% 0,018039% 0,013306% 0,011205% 0,009714% 0,008163% 0,007713%

896 864 918 884 893 635 471 652 545 746 601 509 393

0,599267% 0,555616% 0,577751% 0,558423% 0,563329% 0,464718% 0,395303% 2,143891% 1,959586% 2,313322% 1,908603% 1,70018% 1,319058%

0,065298% 0,058319% 0,053475% 0,050763% 0,054311% 0,050489% 0,038084% 0,053333% 0,042016% 0,054818% 0,045614% 0,04052% 0,032219%

1

Здесь и далее абсолютные цифры см.: Долгова А.И. Преступность, ее организованность и криминальное общество. С. 544–560; Преступность, криминология, криминологическая защита / под ред. д-ра юрид. наук, проф. А.И. Долговой. М., Российская криминологическая ассоциация, 2007. С. 336–362; Новая криминальная ситуация: оценка и реагирование / под ред. проф. А.И. Долговой. М., Российская криминологическая ассоциация, 2009. С. 333–353; Экстремизм: социальные, правовые и криминологические проблемы / под ред. проф. А.И. Долговой. М., 2010. С. 504–516. 241


Диаграмма 1 Динамика преступности, связанной с бандитизмом, в 1997–2009 гг. 950 900 850 800 750 700 650 600 550 500 450 400 350 300 250 200 1997

1998

1999

2000

2001

2002

2003

2004

2005

2006

2007

2008

2009

Количество зарегистрированных преступлений Количество выявленных лиц, совершивших преступления

Подобные сомнения возникают и у других исследователей. Так, В.Е. Эминов считает, что «статистика по преступлениям сегодня дает весьма искаженное представление о реальных объемах и интенсивности организованной преступности в России в силу сверхлатентности многих ее видов». По его мнению, «в ряде случаев манипулирование статистикой организованной преступности и эффективности мер борьбы с ней целиком может строиться на фальсифицированных данных»1. Не менее категоричен в своих выводах В.С. Овчинский. По его утверждению, снижения преступности у нас нет, просто статистика по ней стала полностью управляемой2. Бандитизм. В структуре преступлений, сопряженных с организованной преступной деятельностью, бандитизм долгое время занимал доминирующее положение. Однако в последние годы наметился спад числа зарегистрированных преступлений данной категории, а первое место по этому показателю закрепилось за организацией незаконного вооруженного формирования или участием в нем (ст. 208 УК РФ). Бандитизм традиционно рассматривают как одно из опаснейших проявлений организованной преступности, нередко обращая внимание на его связь с профессиональной, насильственной (вооруженной) 1

Эминов В.Е. Концепция борьбы с организованной преступностью в России. С. 23–24. 2 См.: интервью Владимира Овчинского на Радио России // http://www.radiorus.ru/news.html?id=349824. 242


преступностью. Его повышенная общественная опасность обусловлена тем, что в процессе организации и функционирования устойчивых вооруженных групп, как правило, совершаются другие тяжкие и особо тяжкие преступления: убийства и посягательства на жизнь сотрудников правоохранительных органов, похищение людей и захват заложников, разбойные нападения и незаконный оборот и хищение оружия и др. Одна из специфических особенностей бандитизма заключается в том, что его количественный рост, как правило, связан с наиболее сложными для государства периодами, когда государственная власть ослаблена и не может должным образом реагировать на наиболее опасные проявления преступности1. В ходе проведенного криминологического исследования бандитизма2 было установлено, что наиболее часто встречаются банды, состоящие из 3–5 человек (61,5%), реже – группы из двух (23,1%) и свыше 5 человек (15,4%). Как показывают судебные процессы, проходящие в конце ХХ – начале ХХI века в некоторых городах Российской Федерации, в настоящее время существуют банды с большим числом участников. Так, в 2000 г. к уголовной ответственности за бандитизм были привлечены 22 участника «Слоновской группировки»3, в 2005 г. – 14 участников преступного сообщества «Жилка»4, в 2006 г. – 15 участников преступного сообщества «29 комплекс»5. При осуществлении нападений преступниками чаще всего используется огнестрельное оружие, как заводского изготовления, так и самодельное и переделанное (например, обрезы), а также газовое и холодное. Использование оружия сопряжено как с психологическим воздействием на потерпевших, так и с нейтрализацией сопротивления последних при нежелании подчиниться требованиям преступников. При этом довольно часто прослеживается стремление членов банды к увеличению ее огневой мощи, и, прежде всего, за счет автоматического оружия и взрывных устройств6. Как отмечается в современных 1

См.: Комиссаров В.С. Уголовная ответственность за бандитизм: дис. ... канд. юрид. наук. М., 1983. С. 21; Таймасов Р.Н. Правовое регулирование борьбы с бандитизмом в советском государстве 1917–1958 гг. (историко-правовое исследование): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2011. С. 7. 2 См.: Агапов П.В. Бандитизм: социально-политическое, криминологическое и уголовно-правовое исследование. Саратов, 2002. С. 24–49. 3 Архив Рязанского областного суда. Дело № 2–2/2000 за 2000 г. 4 Архив Верховного суда Республики Татарстан. Дело № 2–5/2005 г. 5 Архив Верховного суда Республики Татарстан. Дело № 2–5/2006 г. 6 Комиссаров В.С. Преступления, нарушающие общие правила безопасности (понятие, система, общая характеристика). С. 128–129. 243


научных исследованиях, нередко уровень вооруженности современных банд в несколько раз превосходит вооружение правоохранительных органов, осуществляющих борьбу с ними1. Так, в арсенале банды Тагирьянова на момент ее ликвидации имелись 3 гранатомета, ручной пулемет, 22 автомата Калашникова, карабин, 26 пистолетов, 41 глушитель, 14 оптических прицелов, 29 магазинов, 36 боеприпасов к подствольному гранатомету, более 7,5 тыс. патронов, радиоуправляемая бомба, 1,5 кг пластита, пять магнитных мин и аммонит, а также комплекты милицейской формы и даже милицейские «УАЗы»2. До последнего времени характерным явлением было постоянное ношение оружия членами преступных группировок бандитской направленности при себе. Но активизация борьбы с хищением и хранением оружия, систематические операции типа «Вихрь» заставляют участников банд прятать оружие в условленных местах, тайниках и т. п. Типичными стали ситуации, когда оружие с боеприпасами доставляет к месту предполагаемого нападения один из соучастников или лица, не принимающие участия в нападениях. Это позволяет в случае задержания лиц с оружием не подвергать опасности непосредственных исполнителей преступления. Около 30% случаев бандитизма сопряжено с убийствами. В последнее время все чаще устанавливаются факты совершения членами банды «заказных» убийств. Показательным в этом смысле является дело рязанской «Слоновской группировки», участники которой специально ездили в г. Тольятти, где по заказу местного криминалитета совершили ряд нападений с целью ликвидации нескольких людей. В результате один человек был убит, а ряд совершенных ими покушений на убийство других людей окончились для участников банды неудачно, и потерпевшие остались живы3. Почти в 90% изученных случаев банды создавались для совершения корыстно-насильственных преступлений, в основном – неоднократных разбойных нападений на граждан или организации, и преследовали цель завладения имуществом. 1

См.: Вайле С.П., Васильев Э.А. Характеристика современного бандитизма. М., 2011. С. 11. 2 См.: Смирнов А. Организованная предпринимательская группировка. Дело «тагирьяновских» дошло до суда // Коммерсантъ. 2006. 24 мая. 3 В общей сложности участники «Слоновской группировки» обвинялись в совершении 18 «заказных» убийств (см., подробнее: Плоткин Д., Ищенко Е. Борьба с бандитизмом: назревшие проблемы // Законность. 2001. № 12. С. 17– 20; Они же. Борьба с бандитизмом: системный подход // Законность. 2001. № 11. С. 15–19). 244


Разбойные нападения, входящие в структуру преступлений, совершаемых бандой, осуществляются на квартиры граждан, магазины и коммерческие киоски, пункты по обмену иностранной валюты, инкассаторов и кассиров, водителей и коммерсантов на автотрассе и т. д. Зачастую прослеживается определенная «специализация» банды, постоянство форм и методов преступной деятельности. Помимо разбоев совершаются и другие преступления корыстной направленности – кражи, грабежи, вымогательства, а также преступления, способствующие вооружению членов банды. Как правило, участники банды совершают нападения в какомлибо одном регионе (городе, области). Тем не менее, известны случаи, когда бандами совершались преступления в разных городах, республиках и даже государствах1. К примеру, преступная группа (банда) Керенцева за период своего существования с января по сентябрь 1996 г. совершила в общей сложности 10 разбойных нападений на квартиры граждан в городах Самара, Набережные Челны, Бугульма2. Участники банды могут преследовать и иные цели. Как видно из материалов уголовного дела, целью тольяттинской банды, созданной Агием, было устранение препятствий, конкурентов и создание благоприятных условий для своей деятельности по разделу сфер влияния в городах Тольятти и Жигулевске3. Похожую цель ставили перед собой и лидеры рязанской «Слоновской группировки» – установление раздела сфер влияния на экономику города Рязани и Рязанской области, путем устранения препятствий, конкурентов и совершения нападений на государственные, общественные, коммерческие предприятия, организации и на отдельных лиц4. Как видно, и здесь прослеживается конечная корыстная мотивация действий. События последних лет в Северо-Кавказском регионе позволяют сделать вывод о том, что банды, трансформировавшиеся из незаконных вооруженных формирований, могут преследовать и политические цели. Так, судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда Республики Дагестан указала, что целью создания банды для нападений на российские города Салманом Радуевым было понуждение государственных органов власти Российской Федерации к прекраще1

На «гастрольный» характер деятельности некоторых банд указывает в кандидатской диссертации и А.С. Емельянов (см. об этом: Емельянов А. С. Криминологическая характеристика бандитизма: дис. ... канд. юрид. наук. М., 1989. С. 27). 2 Архив Верховного суда Республики Татарстан. Дело 02 № 01/216 1998 г. 3 Архив Самарского областного суда. Дело № 02–10/95 за 1995 г. 4 Архив Рязанского областного суда. Дело № 2–2/2000 за 2000 г. 245


нию операции по восстановлению конституционного порядка на территории Чеченской Республики1. Аналогичную цель преследовала банда Шамиля Басаева, осуществившая в 1995 г. нападение на г. Буденновск, а именно – добиться отделения Чеченской Республики от Российской Федерации путем захвата большого количества заложников и совершения актов терроризма на территории одного из российских городов, чтобы использовать это как средство воздействия на органы власти Российской Федерации. Как показывает судебно-следственная практика, особую опасность представляют банды, которые организуют или в которых участвуют сотрудники либо бывшие сотрудники правоохранительных органов (в основном, органов внутренних дел). Таким преступным группам свойственны высокая степень организованности, конспирации, использование специальных технических средств, особая методика определения объектов нападения и т. д. Так, организованной бывшим оперуполномоченным отдела по борьбе с кражами и угонами автотранспорта УВД по Самарской области Кузнецовым бандой, состоящей из восьми человек, в 1995–1997 гг. на территории г. Самара и по ее области было совершено около десятка убийств и разбойных нападений на коммерсантов. Ближайший соратник Кузнецова – Нетесов, также бывший сотрудник милиции; в свое время оба служили в самарском ОМОНе. Опыт службы в милиции помог преступникам не только при совершении указанных преступлений, но и в успешном противодействии осуществлению правосудия, в результате чего дело неоднократно возвращалось на дополнительное расследование2. Характерно, что в некоторых нападениях участниками банды использовалась форма работников милиции3. Тем самым приходится констатировать изобретательность, и даже оригинальность преступников4.

1

Архив Верховного суда Республики Дагестан. Дело № 2–177–202/01 г. См. об этом: Зубов И. Новый поворот в деле Кузнецова // Самарское обозрение. 2000. 31 января. № 5. С. 30. 3 Архив Самарского областного суда. Дело № 02–36/00 за 2000 г. 4 Так, участниками организованной Синютиным группы все преступления, совершенные в основном в отношении их знакомых и сослуживцев родителей, тщательно готовились и планировались. В одних случаях, маскируя свои действия, они заявляли, что действуют от имени известного в г. Самаре криминального лидера «Дохлого», в других – наоборот, представлялись сотрудниками шестого отдела милиции (Архив Самарского областного суда. Дело № 02–38/97 за 1997 г.). 2

246


В уже упомянутой банде Агия были установлены жесткие отношения, строгая дисциплина, в связи с чем не поощрялось принятие алкогольных напитков; существующая конспирация предполагала, что информацией о готовящихся преступлениях располагали лишь те лица, которые должны были их осуществить, от других лиц информация о готовящихся и совершенных преступлениях вообще скрывалась. Успешно осуществленные убийства, организация взрыва у гостиницы «Волга», ряд неудавшихся покушений и приготовлений к убийствам и другие нападения (всего более 30) говорят об огромной общественной опасности, исходившей от банды. Лишь ее своевременное выявление правоохранительными органами предотвратило ряд неотвратимых серьезных последствий для населения г. Тольятти1. В зависимости от функционального назначения применяемого насилия все банды можно классифицировать на две группы: банды, использующие насилие для достижения конкретных преступных целей, в основном, завладения имуществом (в этих случаях насилие носит «инструментальный» характер), и банды, для которых применение насилия является конечной целью (самоцелью) осуществляемых нападений. Исходя из преимущественно корыстно-насильственной направленности современных банд, их можно разделить на банды: совершающие нападения на граждан и квартиры; на водителей автотранспорта; на банковские и иные коммерческие учреждения и т. д. Однако, классифицируя банды по мотивам объединения в нее преступников, можно выделить и другие их разновидности, в частности, действующие по националистическим, религиозным и политизированным мотивам. Как справедливо отмечается в научных источниках, бандитизм сегодня представляет собой сложный феномен преступности, существующий в различных ее формах (организованной, профессиональной, общеуголовной), и способный расшатать устои общества и подорвать нормальное функционирование отношений в сфере общественной безопасности2. Для большинства современных банд характерно значительное количество участников, высокий структурноорганизационный уровень, межрегиональные связи, наличие современного вооружения и специальных технических средств (связи, 1

Архив Самарского областного суда. Дело № 02–10/95 за 1995 г. См., например: Островских Ж.В. Уголовно-правовая и криминологическая характеристика бандитизма (по материалам Восточно-Сибирского региона): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Иркутск, 2006. С. 8; Пособина Т.А. Криминологическая характеристика современного бандитизма и меры борьбы с ним. С. 3. 2

247


транспорта, подслушивающих устройств) и т. д. Они могут тщательно конспирировать, маскировать свою преступную деятельность под видом легальных структур – служб безопасности, частных охранных служб, казачьих дружин, подобно банде Доманина в Краснодарском крае1, либо наоборот, ставя перед собой политические цели, дестабилизировать обстановку в каком-либо регионе, открыто и дерзко осуществлять свои нападения, сопряженные с терроризмом и захватом заложников. Организация незаконного вооруженного формирования или участие в нем. Анализ статистических данных свидетельствует о том, что с момента вступления в действие УК РФ данный вид преступности имеет четко выраженные высокие темпы прироста (см. таблицу 5, диаграмму 2). Таблица 5 Состояние преступности, связанной с организацией незаконного вооруженного формирования или участием в нем, в 1997–2009 гг.

Год

Количество зарегистрированных преступлений

1997 1998 1999 2000 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008 2009

9 2 9 340 165 135 267 212 356 571 592 522 510

1

В % ко всем В % ко всем Колизарегистри- зарегистри- чество рованным рованным выявпосягатель- преступле- ленствам против ниям ных общественлиц ной безопасности (глава 24 УК РФ) 0,00472% 0,000375% 9 0,000996% 0,0000774% 5 0,004348% 0,0003% 6 0,167635% 0,011516% 189 0,075907% 0,005559% 109 0,064249% 0,005344% 164 0,145093% 0,009687% 221 0,306962% 0,007326% 158 0,46975% 0,010015% 272 0,742532% 0,01481% 586 0,901601% 0,016525% 559 0,951513% 0,016263% 490 0,997575% 0,017029% 495

В % ко всем вы- В % ко всем явленным лицам, выявленсовершившим ным лицам посягательства против общественной безопасности (глава 24 УК РФ) 0,006019% 0,003215% 0,003776% 0,119391% 0,06876% 0,120022% 0,185482% 0,519532% 0,977995% 1,817167% 1,775223% 1,636716% 1,661408%

Архив Краснодарского краевого суда. Дело № 2–13/2000 за 2000 г.

248

0,000656% 0,000337% 0,00035% 0,010853% 0,006629% 0,01304% 0,01787% 0,012924% 0,020969% 0,043061% 0,042426% 0,039008% 0,040581%


Диаграмма 2 Динамика преступности, связанной с организацией незаконного вооруженного формирования или участием в нем, в 1997–2009 гг. 600 550 500 450 400 350 300 250 200 150 100 50 0

1997 1998 1999 2000 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008 2009


Существенный рост числа зарегистрированных по ст. 208 УК РФ преступлений совпал по времени с началом контртеррористической операции на Северном Кавказе в 1999–2000 гг. и продолжался до 2007 г. Лишь в последние два года наметилось постепенное снижение уровня организации незаконного вооруженного формирования или участия в нем (в 2008 г. – 522 и в 2009 г. – 510 зарегистрированных по ст. 208 УК РФ преступлений). Общественная опасность незаконных вооруженных формирований предопределяется самим фактом функционирования соответствующих структур в качестве альтернативы вооруженным силам и другим воинским формированиям государства. Это способно привести к самым негативным последствиям, в частности: – использованию таких формирований в противоправных (в том числе экстремистских, террористических) целях; – неконституционному, насильственному разрешению социальных, политических и иных проблем; – нарушению стабильности и равновесия между различными ветвями и уровнями власти; – вооруженному противостоянию с законно действующими силовыми структурами; 249


– причинению вреда правам и законным интересам личности, в том числе, и к многочисленным человеческим жертвам. Обращает на себя внимание то обстоятельство, что состав организации незаконного вооруженного формирования или участия в нем, так сказать, в «чистом виде», встречается на практике довольно редко. В большинстве уголовных дел, возбужденных по признакам ст. 208 УК РФ, фигурирует также обвинение по другим статьям УК РФ, предусматривающим ответственность за конкретные преступные посягательства (чаще всего – террористический акт, убийство, посягательство на жизнь сотрудника правоохранительного органа, похищение человека и др.). Деятельность незаконных вооруженных формирований на современном этапе выступает одним из долгосрочных факторов дестабилизации социально-политической обстановки в ряде регионов нашей страны (особенно на Северном Кавказе). Во многих случаях создание и функционирование незаконных вооруженных формирований имеет ярко выраженную политическую подоплеку, зачастую антигосударственную направленность. Так, в начале 1997 г. возле с. Сержень-Юрт Шалинского района Республики Ичкерия полевыми командирами незаконных вооруженных формирований Шамилем Басаевым и Хаттабом был образован так называемый учебный центр «Кавказ», являвшийся военной организацией. Центр «Кавказ» имел на вооружении различные системы стрелкового оружия, военную технику, в нем предусматривалось прохождение военной службы, и поддерживалась воинская дисциплина. Целью создания данного центра было изучение учащимися военной техники и практических навыков диверсионно-террористической подготовки, а также фундаментального течения ислама – ваххабизма. Данным военизированным формированием управляли иностранные граждане – арабы. Структурно «Кавказ» состоял из: преподавательского состава; учащихся, распределенных для учебы по нескольким группам; лиц, осуществляющих постоянную вооруженную охрану лагеря; хозяйственного персонала. В указанном вооруженном формировании были определены функции и обязанности каждого участника, ограничено движение по огороженной и охраняемой территории учебного центра. Центр «Кавказ» являлся учебной базой незаконных вооруженных формирований, ведущих боевые действия на протяжении нескольких лет путем совершения террористических актов, вооруженных нападений на органы местной и федеральной власти России, восстанавливающих конституционный порядок на территории Чечни. Суд признал центр 250


«Кавказ» незаконным вооруженным формированием, а действия его участников квалифицировал по ч. 2 ст. 208 УК РФ1. В целом анализ материалов уголовных дел позволяет выделить такие характерные признаки незаконных вооруженных формирований, как: – большая численность участников – боевиков (до несколько сот человек); – наличие в их структуре обладающих относительной самостоятельностью подразделений (отрядов, отделений, батальонов и т. п.) во главе с руководителями; – относительная устойчивость, проявляющаяся, в первую очередь, в более или менее длительном сроке существования, и сплоченность их членов; – многонациональный состав, благодаря вербовке значительного числа наемников и добровольцев, прибывших из-за границы, других регионов Российской Федерации, а также местных жителей; – специальная военная и идеологическая подготовка боевиков в учебных лагерях (центрах), организованных как на территории Российской Федерации, так и за рубежом, под руководством опытных инструкторов (как правило, иностранцев); – международные связи с экстремистскими, террористическими зарубежными организациями, оказание такими организациями финансовой и иной помощи; – организация террористической деятельности, включая захват заложников, нападения на населенные пункты, воинские гарнизоны, экономические и военные объекты, государственные учреждения, посягательства на сотрудников правоохранительных органов, военнослужащих и высокопоставленных должностных лиц и т. д. Немаловажное место в детерминации функционирования незаконных вооруженных формирований в республиках Северного Кавказа (Чечня, Дагестан) принадлежит фактору экстремизма, представленному ваххабитским вероучением2. Как религиозное и социально1

Архив Верховного суда Республики Татарстан. Дело № 02п01/29–2001 г. По данным Б.Ш. Бейбулатова, статья 208 УК РФ фигурирует в 90–92% «ваххабитских дел» (см.: Бейбулатов Б.Ш. Уголовно-правовые и криминологические аспекты организации и участия в незаконных вооруженных формированиях: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ставрополь, 2001. С. 9). См. также об этом: Магомедов Т. М-С. Уголовно-правовые и криминологические проблемы незаконных вооруженных формирований (по материалам Республики Дагестан): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Махачкала, 2004. С. 21; Павлинов А.В. 2

251


политическое учение, ваххабизм возник в Саудовской Аравии в XVIII веке и получил наиболее полное и систематизированное изложение в трудах Мухаммада ибн Абд аль-Ваххаба. Интересно, что термин «ваххабизм» дан этому учению оппонентами. Сами же ваххабиты называют себя единобожниками (муваххидуна), подчеркивая представление об Аллахе, как единственном источнике творения и поклонения. По их мнению, исламский мир отошел от принципов единобожия. Люди охотно соглашаются вносить новшества в свою жизнь, следовать за прогрессом в области техники, человеческих отношений и т. д., а это для ваххабитов самый страшный грех. Отстаивая чистоту древнего ислама, они непримиримо относятся к последующим нововведениям и призывают к беспощадной борьбе с мусульманами, отошедшими от древних догм. В повседневной жизни ваххабиты жестоко преследуют тех, кто потребляет спиртное, курит, слушает музыку, играет в любые игры (особенно рельефно это проявилось в Афганистане во времена правления движения «Талибан»). В целом для ваххабизма характерны крайняя нетерпимость в вопросах веры, экстремизм в борьбе с идеологическими противниками. Данное направление ислама широко распространено в Саудовской Аравии, Объединенных Арабских Эмиратах, ряде азиатских и африканских стран, где он фактически является государственной религией. В России же, со времен принятия ислама Волжской Булгарией, распространен ислам суннитского толка, ханафитского мазхаба (по имени имама Абу Ханифы). Это направление ислама отличается терпимостью, допускает широкое применение светского права как вспомогательного, но независимого источника закона, что позволяет упрощать деловые отношения, вступать в контакты с иноверцами, получать значительные послабления в быту1. Новое для Северного Кавказа религиозно-политическое учение (ваххабизм) получило распространение в Чечне в годы режима Д. Дудаева. В 1994 г. (по другим данным, в 1990 г.) ваххабизм проникает из Саудовской Аравии в Дагестан (даргинские села Кадар, Чабан-Махи и Карамахи), а оттуда в Чечню. Социальную базу распроКриминальный антигосударственный экстремизм: уголовно-правовые и криминологические аспекты: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2008. С. 21; Он же. Антигосударственный экстремизм: уголовно-правовые и криминологические аспекты. М., 2008. С. 138. 1 См.: Михайлин Д. Ваххабизм – не просто зло, это смертельное зло // Российская газета. 1999. 23 сентября; Актуальные проблемы борьбы с терроризмом в Северо-Кавказском регионе. Краткий исторический анализ / сост.: Г.И. Семенов, Д.Г. Иванов. Ставрополь, 2002. С. 20–31. 252


странения ваххабизма составили маргинализированные страты этносов Северного Кавказа, которые утратили социальные связи в результате системного социально-политического кризиса. Радикальные, экстремистские идеи ваххабизма, стремление сломать вирдовые, тейповые и клановые структуры чеченского общества находили поддержку у наиболее обездоленной части населения. Многих привлекала простота, доступность провозглашаемых идей, здоровый образ жизни членов ваххабитских общин, дух братства (принятое обращение среди членов, так называемых, исламских джамаатов – брат). Ваххабитские проповедники критикуют все негативные явления (рост преступности, коррупции и т. д.) в современном северо-кавказском обществе, умело используют в своих целях идеи братства и социальной справедливости, заложенные в исламе, и призывают немедленно, любыми методами установить шариат для устранения всех пороков общества. Успеху ваххабитской пропаганды способствовала также солидная помощь зарубежных негосударственных исламских фондов, в основном из Саудовской Аравии и Кувейта, на средства которых, например, шла активная издательская деятельность. Предпринимались попытки теле- и радиовещания (на территории так называемой Кадарской зоны в Буйнакском районе Республики Дагестан). Среди этих фондов и организаций широкую известность получили благотворительные фонды аль-Харамейн, аль-Игаса, Международная исламская благотворительная организация «Тайба», Всемирная Ассамблея исламской молодежи, Общество социальных реформ, Международная исламская организация спасения и др. В большинстве случаев деятельность незаконных вооруженных формирований финансируется за счет «внутренних» источников (имеются в виду криминальные способы самофинансирования). В частности, денежные средства и материально-техническая помощь поступают от этнических преступных группировок, осуществляющих свою деятельность на территории Российской Федерации. Таким образом, криминальная деятельность выступает основным источником самофинансирования незаконных вооруженных формирований. Основным, но не единственным. Следует отметить, что в последнее время происходит их серьезная финансовая подпитка из легальных источников. Диапазон таких источников довольно широк: доходы законно действующих коммерческих предприятий, принадлежащих как непосредственно участникам криминальных структур, так и симпатизирующим им деловым людям; пожертвования населения, общественных и религиозных организаций (центров) и т. д. 253


«Внешний» канал финансирования деятельности незаконных вооруженных формирований связан с поступлением средств от различных иностранных коммерческих и общественных организаций, представителей национальных диаспор, находящихся за рубежом. Финансирование из-за рубежа осуществляется под видом гуманитарной и благотворительной помощи через созданные и активно функционирующие на юге России мусульманские религиозные организации, а также через представительства многочисленных европейских, американских и ближневосточных организаций и международных фондов1. В качестве иллюстрации к сказанному можно привести следующий пример. Летом 2002 г. в горах Чечни спецподразделение Министерства обороны разгромило хорошо вооруженное и экипированное бандформирование. В процессе боевой операции были захвачены документы штаба «Президента Ичкерии Аслана Масхадова». Документы красноречиво подтверждали тесную связь ныне покойного Масхадова с международными террористами и помогающими им финансовыми структурами. В бухгалтерской книге было отмечено, сколько денег давали на поддержку экстремистов различные поддерживающие их организации. Так, в разделе «приход» значились: «Общество Катар» – 815518 долларов, «Кавказский чеченский комитет в Анкаре» – 902000 долларов, «Чеченский комитет в Иордании» – 116000 долларов, «от граждан Турции» – 780000 долларов. Были зафиксированы взносы и от отдельных иностранных граждан. Например, некий турецкий преподаватель пожертвовал 10000 долларов, а находившийся в международном розыске Зелимхан Яндарбиев выделил на террористическую деятельность 50000 долларов. В графе «расход» были указаны лица, которые получали эти деньги на конкретные террористические акции2. Одним из основных источников вооружения незаконных вооруженных формирований является его захват у сил правопорядка, армейских частей и подразделений; реже – изъятие оружия у разного 1

См. также: Воронин М.Ю., Мазеин В.Т., Покаместов А.А. Проблемы пресечения подразделениями криминальной милиции МВД России финансирования незаконных вооруженных формирований // Организованный терроризм и организованная преступность / под ред. проф. А.И. Долговой. М., 2002. С. 116–125; Паненков А.А. Финансирование организованных преступных формирований в Чеченской Республике и проблемы его пресечения // Организованная преступность, терроризм, коррупция в их проявлениях и борьба с ними / под ред. проф. А.И. Долговой. М., 2005. С. 82–87. 2 См.: Бабакин А. Масхадову пути нет // Российская газета. 2002. 26 июня. 254


рода охранных структур и населения. Участники незаконных вооруженных формирований стремятся вооружиться системами оружия, которые находятся у противостоящих им сил1. Можно констатировать, что в связи с прекращением вооруженного конфликта и обострившегося в связи с ним социальноэкономическим кризиса, ставшими мощными стимуляторами преступности в Северо-Кавказском регионе, деятельность незаконных вооруженных формирований постепенно утрачивает признаки широкомасштабного и скоординированного вооруженного противостояния и осуществляется, главным образом, в форме криминального подполья. При этом обращает на себя внимание сращивание религиознополитических группировок и незаконных вооруженных формирований исламистов с уголовным миром, о чем свидетельствует причастность сторонников радикальных течений в исламе к захвату заложников, торговле оружием, наркобизнесу, работорговле. После неудачного вторжения в 1999 г. ваххабитских военизированных формирований на территорию Дагестана, успешного проведения федеральными силами мероприятий по нейтрализации деятельности чеченских сепаратистов в зоне проведения контртеррористических операций, сторонники радикального ислама, стремясь повлиять на развитие ситуации в регионе и осознав невозможность открытой вооруженной борьбы с федеральными силами, внесли существенные коррективы в стратегию и тактику подрывной деятельности, сделав основную ставку в военном плане на активизацию «партизанской войны»2. Организация преступного сообщества (преступной организации) или участие в нем (ней). Российская организованная преступность имеет ярко выраженную тенденцию к консолидации, расширению сфер криминальной деятельности, характеризуется направленностью на совершение тяжких и особо тяжких посягательств, в большинстве случаев на извлечение сверхприбыли в результате незаконных деяний. Практика все чаще и чаще сталкивается не с отдельными, разрозненными преступными группировками, а их конгломератами (устойчивыми и сплоченными объединениями), либо крими1

См.: Попов В.И. Актуальные проблемы борьбы с наиболее опасными проявлениями организованной преступности. М., 2004. С. 254. 2 См.: Фридинский С.Н. Борьба с экстремизмом: уголовно-правовой и криминологический аспекты: дис. ... канд. юрид. наук. Ростов-н/Д, 2003. С. 168–169; Шепилов М. Особенности обеспечения правопорядка и законности в Чеченской Республике // Профессионал. 2008. № 4. С. 14–16. 255


нальными формированиями, имеющими сложную, многоуровневую структуру. Статистические данные свидетельствуют о том, что с момента вступления в силу УК РФ количество уголовных дел, связанных с организацией преступного сообщества (преступной организации) или участием в нем (ней), из года в год неуклонно возрастало. В последние два года наблюдалось снижение числа зарегистрированных по ст. 210 УК РФ преступлений, что не повлияло, вместе с тем, на снижение числа выявленных участников преступных сообществ. Так, в 2009 г. зафиксировано 934 лица, совершивших данное преступление, что является максимальным показателем за все время действия ст. 210 УК РФ (см. таблицу 6, диаграмму 3). Таблица 6 Состояние преступности, связанной с организацией преступного сообщества (преступной организации) или участием в нем (ней), в 1997–2009 гг.

Год Количество В % ко всем зарегист- зарегистрирированрованным ных пре- посягательступлений ствам против общественной безопасности (глава 24 УК РФ) 1997 1998 1999 2000 2001 2002 2003 2004 2005 2006 2007 2008 2009 256

48 84 162 170 118 123 141 224 244 255 337 325 247

0,025172% 0,041824% 0,078263% 0,083817% 0,054285% 0,058538% 0,076622% 0,324337% 0,321963% 0,331604% 0,513242% 0,592417% 0,483139%

В % ко всем Количе- В % ко всем В % ко зарегистри- ство вы- выявлен- всем вырованным явленных ным лицам, явленным преступлелиц совершивлицам ниям шим посягательства против общественной безопасности (глава 24 УК РФ) 0,002002% 9 0,006019% 0,000656% 0,003253% 80 0,051446% 0,0054% 0,005397% 190 0,119578% 0,011068% 0,005758% 225 0,142132% 0,01292% 0,003975% 241 0,152029% 0,014657% 0,004869% 183 0,133927% 0,01455% 0,005115% 188 0,157786% 0,015201% 0,007741% 412 1,354728% 0,033701% 0,006864% 388 1,395081% 0,029912% 0,006614% 513 1,590796% 0,037697% 0,009407% 797 2,531043% 0,063447% 0,010126% 733 2,448393% 0,058352% 0,008248% 934 3,134859% 0,076571%


Диаграмма 3 Динамика преступности, связанной с организацией преступного сообщества (преступной организации) или участием в нем (ней), в 1997–2009 гг. 1000 950 900 850 800 750 700 650 600 550 500 450 400 350 300 250 200 150 100 50 0 1997

1998

1999

2000

2001

2002

2003

2004

2005

2006

2007

2008

2009


Уже обращалось внимание на то обстоятельство, что преступное сообщество отличает сложный организационно-структурный уровень. При этом оно может функционировать под видом какой-либо легальной организации (например, коммерческой), для чего происходит регистрация в качестве юридического лица и получается разрешение (лицензия) на осуществление определенного вида деятельности. Впоследствии, под прикрытием этой внешней легальности осуществляется преступная деятельность, нередко в сферах, непосредственно смежных с теми, на которые получено разрешение (лицензия). Например, после получения лицензии на организацию и эксплуатацию предприятий игорного бизнеса под видом игровых аттракционов осуществляется хищение денежных средств путем мошенничества. Так, 19 января 1993 г. Московской регистрационной палатой зарегистрировано товарищество с ограниченной ответственностью «САТКО», деятельность которого в соответствии с уставом и учредительным договором предусматривала организацию и эксплуатацию предприятий игорного бизнеса. Один из учредителей ТОО «САТ-КО» на территории вещевого рынка «Лужники» создал несколько игорных заведений, которые в нарушение установленных правил при проведе257


нии игровых аттракционов, занимались хищением денежных средств у граждан путем их обмана и злоупотребления доверием. В дальнейшем, совершенствуя организационную структуру преступной деятельности в сфере игорного бизнеса, данное лицо значительно расширило сеть игорных заведений. Отдельные организованные группы игорных заведений, занимавшиеся хищением денежных средств путем мошенничества, в процессе своей деятельности, начиная с 1995 г., стали объединяться с целью достижения максимального результата в структурные подразделения, которые к началу 1997 г. представляли крупное формирование, отвечающее признакам преступного сообщества, созданного для совершения тяжких преступлений. Как установил суд, данное преступное сообщество имело иерархическую структуру, было законспирировано. Деятельность преступного сообщества по организации хищения денежных средств у граждан путем мошенничества на протяжении длительного времени осуществлялась одним способом согласно отработанной схеме, распределенным ролям и обязанностям между соучастниками преступлений. По состоянию на 1 января 1997 г. в его состав входило 14 структурных подразделений ТОО «САТ-КО», которые занимались хищением денежных средств у граждан путем мошенничества в 43 игровых заведениях, возглавляемых 29-ю бригадирами. Для достижения преступной цели использовались технические средства и контролируемые игровые устройства. В преступном сообществе и его структурных подразделениях существовала строгая внутренняя дисциплина, имелась финансовая база, сформированная преступным путем, были созданы условия для длительного и безнаказанного совершения хищений путем обмана и злоупотребления доверием. В период установленной следствием преступной деятельности, с декабря 1995 г. по март 1997 г., организованными преступными группами в составе ТОО «САТ-КО», объединенными в преступное сообщество, на территории вещевого рынка «Лужники» было совершено не менее 90 преступлений, связанных с хищением денежных средств у граждан путем обмана и злоупотребления доверием на общую сумму 775931 деноминированный рубль1. Во главе преступного сообщества всегда стоит лидер – организатор и (или) руководитель. Очевидно, что, как и в любой иной организации, чем крупнее преступное сообщество, тем сложнее лидеру 1

Постановление Президиума Верховного Суда РФ от 23 августа 2006 г. № 385– П06 // Справочная правовая система «КонсультантПлюс». 258


руководить им в одиночку. Поэтому в некоторых ситуациях создается своеобразный руководящий штаб, который состоит обычно из лидера и приближенных к нему людей. Как правило, организатор (руководитель) преступного сообщества – это человек, значительно превосходящий по своим интеллектуальным, волевым и (или) физическим качествам остальных участников сообщества. Он требует беспрекословного выполнения своих приказов и распоряжений, безжалостного отношения подчиненных к жертвам преступлений и соучастникам, нарушившим неписаный устав сообщества. К нарушителю внутренних норм сообщества неизбежно применяются определенные санкции, вплоть до физического уничтожения. Иногда для психологического воздействия лидеры преступных сообществ настаивают на принятии рядовыми участниками клятвы, где последние обещают выполнять волю организаторов и руководителей, соблюдать установленные правила («законы»)1. Выход из преступного сообщества практически всегда запрещен, поскольку это сопряжено с опасностью разоблачения и ликвидации сообщества правоохранительными органами и конкурирующими криминальными группировками. «От нас – только в землю», – так лидеры преступного сообщества «Уралмаш» (г. Екатеринбург) сформулировали один из принципов своей деятельности. Впрочем, иногда предусматривается возможность изгнания участников преступного сообщества за определенные нарушения дисциплины (чаще всего, за злоупотребление алкоголем или наркотиками). Иерархическое организационное построение преступного сообщества предполагает наличие отношений власти-подчинения. О существовании иерархической связи может свидетельствовать особая психологическая атмосфера в криминальном объединении, при которой каждый из его членов считает то или иное лицо безоговорочным лидером, осознает необходимость подчинения ему и соблюдения внутригрупповой дисциплины. «Пирамидальный характер структуры организованного преступного сообщества, – отмечает В.А. Жбанков, 1

Аналогичные правила существуют и у мафиозных сообществ других стран. Как отмечает Мартин В. Дайзингс, вступая в «Почетное общество», и сицилийский «пиччотти», и американский «солдат» обещают соблюдать примерно один и тот же «кодекс чести». Безусловное повиновение руководителям, соблюдение строгих правил, выработанных преступной организацией (омерта – закон молчания, вендетта – кровная месть и др.) в значительной степени обеспечивают ее силу и сплоченность (см. подробнее: Бандформирования всех стран мира / автор-сост. Н.Н. Макарова. Мн., 1997. С. 25–26). 259


– обусловливает проявление вертикальных связей в виде связей субординации, когда команда из верховного уровня передается в нижестоящие, а горизонтальных – в виде координации между элементами одного уровня»1. По мнению автора, этим обеспечивается функционирование структуры как единого механизма, где все ее члены взаимодействуют между собой в решении поставленных задач. Поэтому установление и анализ связей взаимодействия позволяет рассмотреть всех участников преступного сообщества как элементы единой системы, в которой каждый из них выполняет свои функции, а, следовательно, является ее частью2. Обычно процесс создания преступного сообщества осуществляется поэтапно. Чаще всего на практике имеет место перерастание организованной группы в преступное сообщество (с одновременным совершенствованием организационно-структурного уровня), реже – объединение нескольких самостоятельных группировок в целях консолидации, перераспределения сфер влияния. Так, например, казанская преступная группировка Галиакберова на первоначальном этапе представляла собой организованную группу («бригада Раджи»). Со временем Галиакберов и его сторонники стали совершать нападения на других членов своего же сообщества, именуемого «Хади Такташ», с целью установления единоличного контроля над получаемыми доходами. Уничтожив большинство противников и тем самым запугав остальных, Галиакберов стал расширять сферу влияния своей банды и разнообразил виды ее преступной деятельности. Значительный доход сообщество получало от незаконного сбыта наркотических средств на территории г. Казани, вымогательства, мошенничества, получения денег с проституток и т. д.3 Кроме того, в начале 1998 г. Галиакберов дал указание Фархутдинову, освободившемуся из мест лишения свободы, создать из числа своих знакомых и родственников отдельную бригаду для выполнения «заказов» на убийства. Вновь созданное структурное подразделение подчинялось только Фархутдинову, а тот, в свою очередь, подчинялся лидеру преступного сообщества – Галиакберову. Бригада Фархутдинова занималась осуществлением «заказных» убийств по указанию Галиакберова, который пере1

Организованная преступность – 4 / под ред. д-ра юрид. наук, проф. А.И. Долговой. М., 1998. С. 186. 2 Там же. 3 См. подробнее: Багаутдинов Ф., Беляев М. Обвиняется преступное сообщество // Законность. 2002. № 4. С. 18–22; Рылова Э. Жизнь и смерть «казанского феномена» // Российская газета. 2002. 5 февраля. 260


давал исполнителям за каждое совершенное преступление денежное вознаграждение. Таким образом, группировка Галиакберова прошла путь от обычной организованной группы до структурированного преступного сообщества, оказывающего значительное влияние на криминальную ситуацию в г. Казани. Судебная коллегия по уголовным делам Верховного суда Республики Татарстан согласилась с выводами предварительного следствия, обоснованно придя к выводу, что созданное и руководимое Галиакберовым формирование представляло собой преступное сообщество, состоящее из двух банд, каждая из которых являлась устойчивой вооруженной группой, совершавшей тяжкие и особо тяжкие преступления. При этом в приговоре были отмечены и другие обстоятельства, указывающие на наличие признаков преступления, предусмотренного ст. 210 УК РФ. В частности, все члены созданного и руководимого Галиакберовым преступного сообщества признавали последнего безоговорочным лидером, возглавлявшим иерархическую лестницу. Это стало возможным в силу его личных качеств: высокого интеллектуального уровня, предыдущего преступного опыта, организаторских способностей и патологической жестокости. Данное преступное сообщество имело общую денежную кассу, так называемый «общак», формировавшийся из стабильных и постоянных отчислений его участников, членов подконтрольной группировки «Хади Такташ», денежных средств, полученных в результате совершения преступлений. В своей противоправной деятельности преступное сообщество допускало любые методы и формы воздействия на противодействующих ему лиц, вплоть до их физического уничтожения, контролировало деятельность подростковой группировки1. Основное преимущество лидера преступного сообщества – это возможность контролировать получаемые преступные доходы и распределять их между остальными участниками согласно четко определенным долям. Естественно, большую часть преступных доходов получает именно организатор (руководитель) сообщества и приближенные к нему люди, руководители соответствующих структурных подразделений. Доля рядовых членов сообщества обычно несравнимо мала. Так, в преступном сообществе, созданном Голубовым для мошеннического хищения имущества граждан, размер получаемого преступного дохода зависел от занимаемого места в иерархии и был 1

Архив Верховного суда Республики Татарстан. Дело № 02п–01/5 2002 г.

261


установлен в твердых пропорциях: 72% с каждой игровой точки – организатору и руководителю преступного сообщества; 4% – менеджерам с каждой подконтрольной им точки; 18% – подставным лицам, кредиторам, рекламным агентам, держателям касс; 6% – ведущим игры. Состоящее из двенадцати бригад сообщество Голубова было законспирировано, имело иерархическую структуру, в которой строго распределялись функции и обязанности руководителей и членов криминального образования1. Если говорить об основных направлениях деятельности преступных сообществ, то в подавляющем большинстве случаев – это совершение имущественных преступлений (мошенничеств, краж, вымогательств и т. д.). Процентное соотношение всех видов преступлений, для совершения которых создается преступное сообщество, отражено на диаграмме 42. Диаграмма 4 3,2% 3,2%

13,4%

26,9%

13,4% 16,0%

23,7%

Мошенничество Незаконный оборот наркотических средств Кража Вымогательство Контрабанда Изготовление или сбыт поддельных денег или ценных бумаг Иные преступления

Период становления российской организованной преступности, ознаменовавшийся кровавыми «разборками», многочисленными 1

Архив Верховного суда Республики Татарстан. Дело № 02п01/11 2001 г. Диаграмма составлена на основе данных, полученных при обобщении судебно-следственной практики Следственным комитетом при МВД РФ за период с 1997 по 2002 гг. 2

262


убийствами членов противоборствующих криминальных группировок, постепенно сменился новым этапом, для которого характерно сплочение, консолидация преступной среды на уровне ее руководящей верхушки. В ст. 210 УК РФ законодатель признает преступным координацию преступных действий, создание устойчивых связей между различными самостоятельно действующими организованными группами, разработку планов и создание условий для совершения преступлений такими группами или раздел сфер преступного влияния и преступных доходов между ними, совершенные лицом с использованием своего влияния на участников организованных групп, а равно участие в собрании организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп в целях совершения хотя бы одного из указанных преступлений. Основной разновидностью таких собраний являются так называемые «воровские сходки», на которых распределяются или перераспределяются сферы влияния, обсуждаются планы совершения конкретных преступлений, происходят «коронации» новоявленных «воров в законе»1 и т. д. Как было отмечено на брифинге «Деятельность ГУБОП СКМ МВД России по противодействию лидерам криминальной среды», прошедшем в конце 2003 г. в Министерстве внутренних дел РФ, сегодня в России свыше тысячи человек причисляют себя к «ворам в законе». Пятая часть из них состоит на особом оперативном контроле правоохранительных органов2, 20 человек считаются наиболее влиятельными. «Воры в законе» контролируют практически весь криминальный бизнес, это – незаконный оборот оружия, наркотиков, игорный бизнес, проституция, оборот фальсифицированных спиртных напитков, контрабанда промышленных товаров, автотранспорта и многое другое. Современные «криминальные генералы», в отличие от своих предшественников, тщательно маскируют свой антиобщественный образ жизни под внешне законопослушный, стремятся к легализации преступных доходов. 1

В литературе отмечается, что «воры в законе» и другие значимые авторитеты организованной криминальной среды (большая часть из которых – уроженцы и жители Закавказья) играют роль вдохновителей преступной деятельности, ее координаторов, хранителей и распорядителей «общаковых» средств, посредников при улаживании возникающих конфликтов, а также носителей воровских традиций (см.: Гриб В.Г., Ларичев В.Д., Федотов А.И. Организованная преступность – различные подходы к ее пониманию. С. 53). 2 По данным МВД России, в 2007 г. это цифра составляла 184 человека (см.: Фалалеев М. Воров в законе пересчитали // Российская газета. 2007. 31 января). 263


Следует обратить особое внимание на опасность преступных сообществ, которые организуют или в которых участвуют работники государственных структур (органов власти, местного самоуправления, правоохранительных органов). Права и полномочия должностных лиц и служащих в этих случаях используются ими не только для достижения преступных целей. Возможности по службе или работе способны в максимальной степени препятствовать разоблачению криминального объединения, конспирировать преступную деятельность, свести к минимуму последствия привлечения к уголовной ответственности либо вообще избежать ее. Например, как свидетельствуют материалы уголовного дела в отношении Крюкова и др., рассмотренного Тамбовским областным судом, длительность существования преступного сообщества (более двух лет) во многом обусловливалась участием в нем сотрудников милиции. Именно это обстоятельство способствовало успешным хищениям нефтепродуктов и их сбыту. В частности, милиционерами при совершении указанных преступлений использовались рации для обеспечения безопасности участников хищений. Как установлено судом, лицами, принимавшими участие в хищениях, была разработана четкая система действий: создана иерархическая структура, состоявшая из руководителей и исполнителей; всю группу лидер (Крюков) разделил на два структурных подразделения; существовала жесткая схема, согласно которой регулярно изготавливались очередные врезки в нефтепровод, изыскивались специальные транспортные средства и места сбыта похищенного, разрабатывались способы конспирации1. Систематически проводимые правоохранительными органами спецоперации по ликвидации законспирированных ячеек организованных террористических групп (ваххабитских «джамаатов») в Северо-Кавказском регионе позволяют говорить о преступных сообществах экстремистско-террористической направленности. Однако суды довольно редко квалифицируют действия экстремистов по ст. 210 УК РФ2. Дело в том, что доказать скоординированность действий отдельных экстремистских (террористических) групп, являющихся звенья1

Бюллетень Верховного Суда Российской Федерации. 2003. № 9. С. 10–11. См., например: Определения Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 28 мая 2003 г. № 19/1кп003–24сп; от 14 мая 2003 г. № 19/1кп003–3; от 12 марта 2003 г. № 19/1–кп002–100 // Справочная правовая система «КонсультантПлюс». 2

264


ми одной цепи широкомасштабной, иногда и транснациональной преступной деятельности, чрезвычайно сложно. Малая численность членов ячеек в сочетании с повышенной конспиративностью и секретностью действий служит серьезным препятствием для выявления, пресечения и расследования деятельности такого рода криминальных структур. Так, Верховный суд Республики Башкортостан, признавая партию «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» преступным сообществом, принял во внимание информацию специалиста, из которой видно, что структура названной партии построена по пирамидальному принципу. Социальную базу составляют группы обучения идеологии «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами» – халки (звено, кольцо). Каждая халка включает до пяти учеников (дорисов). Халка непосредственно подчиняется и обучается мушрифом (руководителем), который, как правило, назначается после прохождения двух этапов подготовки из наиболее подготовленных приверженцев «Хизб ут-Тахрир аль-Ислами». Дорисы знают мушрифа только по псевдониму и не осведомлены о существовании других групп. Первичные занятия с дорисами проводятся по книге «Система ислама» и журналу «Аль Ваъй». Прошедшие подготовку дорисы представляются мушрифом руководителю ячейки (накибу) и после произношения клятвы становятся членами партии. Мушриф регулярно отчитывается перед ним за качество занятий с дорисами, сбор взносов. Накиб руководит и координирует деятельность ячеек и подчинен Мусоиду, который, в свою очередь, подчиняется Маъсулу. Последний является руководителем регионального масштаба и подчинен Муътамаду, наделенному исключительными полномочиями Амира1. В целом криминологический анализ современных преступных сообществ позволяет сформулировать их следующие признаки: 1. Сложная (многоуровневая) структура преступного объединения; наличие в его составе структурных подразделений (бригад, звеньев, блоков и т. д.). 2. Руководство преступным объединением сильным, авторитарным лидером; разделение функций управления сообществом и участия в конкретных преступлениях. 3. Устойчивость преступной структуры и сплоченность ее участников, достигаемая посредством иерархии подчинения, строжайшей дисциплины, единых и жестких правил взаимоотношений и поведения с санкциями за нарушение неписаного «устава» сообщества, 1

Архив Верховного суда Республики Башкортостан. Дело № 2–54/05 за 2005 г.

265


«круговой поруки», разработки специальных мер защиты и конспирации и т. д. 4. Формирование в рамках криминального образования общей денежной кассы («общака»), контролируемой лидером. 5. Установление контактов с должностными лицами государственных и муниципальных, в том числе правоохранительных, органов (коррупционные связи); стремление в максимальной степени обезопасить криминальное объединение от разоблачения и ликвидации, в том числе придавая своей противоправной деятельности внешне легальный характер. Организация объединения, посягающего на личность и права граждан. Конец XX – начало XXI вв. ознаменовались активной деятельностью на территории России нетрадиционных религиозных объединений. В большинстве случаев, речь идет о сектах, под которыми следует понимать как зарегистрированные, так и незарегистрированные в установленном законом порядке, религиозные объединения (религиозные организации и религиозные группы), характеризующиеся следующими признаками: – жесткий тотальный контроль адептов со стороны авторитарного (во многих случаях, «обожествленного») лидера, обладающего, как правило, безграничной властью и влиянием на своих последователей, требующего лояльного отношения к нему и принимаемым им решениям; – выработка и пропаганда лидером религиозного объединения основ своего вероучения (святых книг, догматов и т. д.), представляющего собой либо известное религиозное направление (сочетание нескольких религиозных учений) или извращенное его истолкование (интерпретация), либо попытку сформулировать основы своего собственного религиозного культа; – организованность и сплоченность членов религиозного объединения, включая детальную регламентацию всех сфер жизни, установление жестких требований для вновь принятых членов (неофитов), например, обряда инициации (испытания человека, стремящегося к членству в религиозном объединении, путем причинения ему физической боли или самоистязания), и принятие мер по противодействию их выходу из числа членов религиозного объединения; – цинично-пренебрежительное отношение к основополагающим устоям общества, семье, брачным отношениям, в том числе общепринятым нормам поведения и морали; 266


– закрытость для посторонних, в том числе, нейтрализация контроля со стороны государства в лице уполномоченных органов за деятельностью религиозных объединений; – использование в религиозно-культовой практике противоправных, зачастую преступных, действий, связанных с причинением адептам физического или психического вреда здоровью. Физический вред здоровью может выражаться в избиении и истязании людей, оскоплении и др. Психический вред здоровью причиняется, например, в процессе «экстатических» религиозных исповеданий, что сопряжено с приведением молящихся в состояние возбуждения, экстаза, и, как результат, – нарушение психического здоровья, развитие психических эпидемий. Сектантские лидеры используют такие инструменты, как гипноз и иные формы интенсивной психической обработки, которой чаще всего поддаются психически неустойчивые личности и просто психически больные люди. Именно из них легче всего сделать религиозных фанатиков, использовать для так называемой индукции, то есть наведения религиозных переживаний на других. Наконец, такие люди удобны тем, что беспрекословно исполняют любые приказания своих «духовных наставников». Не являются редкостью и факты доведения или принуждение последователей религиозного культа к самоубийству путем применения психологического воздействия. Весьма распространено побуждение адептов к отказу от исполнения гражданских обязанностей (прохождению воинской службы, заботе о родственниках и близких и др.), мошенническое хищение денежных средств и иного имущества путем принуждения членов и последователей религиозного объединения и иных лиц к отчуждению принадлежащего им имущества в пользу религиозного объединения. Таким образом, в результате деятельности сект причиняется как материальный ущерб, так и моральный вред, не только самим членам деструктивных религиозных групп и организаций, но и их родным и близким, пытающимся оградить адептов от влияния культа, а также посторонним лицам, не имеющим отношение к деятельности названных объединений, всему обществу и государству1. Все отмеченные

1

См.: Димитрова Е.А. Уголовная ответственность за организацию религиозного объединения, посягающего на личность и права граждан: дис. … канд. юрид. наук. Красноярск, 2004. С. 51. 267


обстоятельства позволяют специалистам говорить о секте, как одной из организованных форм преступности1. Ежегодно статистика фиксирует сравнительно небольшое число случаев совершения данного преступления. Так, в 2002 г. и в 2003 г. было зарегистрировано всего по одному, а в 2004, 2005, 2006, 2007 гг. – по два преступления данной категории. В 2008 г. таких преступлений в Российской Федерации зафиксировано вообще не было. Невелико и число выявленных лиц, совершивших данное преступление (в 2002, 2003, 2004 гг. по одному, в 2005 г. – 0, в 2006 г. – 2, в 2007 г. – 1, в 2008 г. – 0, в 2009 г. – 0). Это не означает, однако, что деятельность деструктивных культов в нашей стране не получила широкого распространения. Как отмечалось в Докладе «О национальной угрозе России со стороны деструктивных религиозных организаций», подготовленном аналитиками Государственной Думы РФ, в различные культовые новообразования вовлечено от 3 до 5 миллионов человек, 70% из них молодежь от 18 до 27 лет; 80% адептов – с высшим и средним образованием; студентов – около 1 миллиона человек, из них 25–30% – бросили учебу. Разрушено до 250 тысяч семей, не меньшее число несовершеннолетних детей, оставленных родителями, ушедшими в секты. Вышедших из сект – 1 на 1000. Выйти самому оттуда практически невозможно, а вернувшиеся домой – полуинвалиды, уже не способные работать, учиться, не находят себя в жизни и обществе. Около 100 тысяч пожилых людей под внушением тоталитарных сект продали свои городские квартиры и, отдав полученные деньги своим духовным «учителям», уехали в глухие места, получив при этом запрет обращаться за медицинской помощью2.

1

См., например: Хвыля-Олинтер А.И. Деструктивные религиозные секты России // Профессионал. 1999. № 2–3. С. 54–55; Фридинский С.Н. Борьба с экстремизмом: уголовно-правовой и криминологический аспекты. Ростов-н/Д, 2004. С. 133; Шхагапсоев З.Л., Голяндин Н.П. Деструктивные религиозные организации и их криминальная опасность // Российский следователь. 2005. № 6. С. 40– 41; Бурковская В.А. Криминальный религиозный экстремизм в современной России. М., 2005. С. 76; Ныров В.А. Деструктивные религиозные объединения как один из источников криминализации определенных социальных групп и организации преступных сообществ // Организованная преступная деятельность: уголовно-правовые, процессуальные, криминологические, криминалистические оперативно-розыскные исследования: сб. трудов науч. шк. Ижевск, 2010. С. 98–114. 2 Известия. 1998. 4 июля. 268


С момента опубликования Доклада прошло более 10 лет, однако ситуация не претерпела существенных изменений, о чем свидетельствует анализ материалов, размещенных в средствах массовой информации. Так, в 2005 г. в г. Воронеже была прекращена деятельность деструктивной секты «Беловодье», имевшей разветвленную сеть конспиративных ячеек во многих регионах России (Хабаровском крае, Саратовской, Иркутской и Ленинградской областях) с центром в г. Новосибирске. Доктрина секты представляла собой сочетание оккультно-религиозных и неоиндуистских учений. Ее лидеры практиковали психологическое подавление воли человека, использовали для вовлечения новых адептов, в том числе несовершеннолетних, наркотические и психотропные вещества (в частности, так называемый «шаманский чай», от которого люди теряли ощущение реальности), подвергали их моральному и физическому унижению. Обряды секты больше напоминали оргии: практиковались истязания, «добровольные» изнасилования адептов, а также половые акты с животными. Все это записывалось на видеоносители для последующей продажи за границей1. Значительную опасность представляют зарубежные и религиозные организации и секты, насаждающие религиозный фанатизм и экстремизм, отрицание норм и конституционных обязанностей, а также чуждые российскому обществу ценности. Одной из самых могущественных сект, распространившей свое влияние в ряде регионов России, является церковь сайентологии. Несмотря на то, что сайентологи уже несколько лет сталкиваются с отказами при регистрации своих отделений в российских регионах2, достоверно известно, что многие руководители коммерческих структур и некоммерческих организаций не просто разделяют идеи основателя секты Рона Хаббарда, но и активно применяют разработанные им методики по работе с персоналом и клиентами3. Анализ деятельности зарубежных неправительственных и религиозных организаций на территории России показывает, что ряд иностранных государств пытается использовать образовательный канал 1

См.: http://www.vesti.ru/comments.html?id=39064 См.: Бороган И. Антикризисный пакет Кремля: кто станет мишенью борьбы с экстремизмом // www.rt-online.ru/articles/14-15_24570/42881/ 3 Так, известный в г. Самаре бизнесмен, президент ассоциации «Версиво» А. Долматов не скрывает тот факт, что обучался в г. Амстердаме в школе дианетики и идеологически поддерживает сайентологов (см.: Мусорина В. Умывальников начальники // Вести. 2006. № 1. С. 62). 2

269


для создания в долгосрочной перспективе среди молодого поколения российских граждан группы лиц, устойчиво ориентированных на западные ценности. Особого внимания заслуживает деятельность религиозных организаций по реализации собственных общеобразовательных программ, нацеленных на оказание воздействия на сознание детей. Так, одним из направлений деятельности секты «Ананда Марг», действующей на территории ряда российских регионов под прикрытием различных общественных организаций, является работа в детских садах и школах. В этом контексте следует отметить и деятельность южнокорейской «Церкви Объединения» (церковь Муна), функционирующей на территории России под эгидой общественного объединения «Федерация женщин (Женщины за мир во всем мире)». Члены секты, в том числе учителя школ, проводят работу по пропаганде своих религиозных идей среди учеников, несмотря на официальный запрет преподавания по методикам, разработанным «Церковью Объединения». Новым моментом в планах мунитов является особое внимание к молодежи, студентам (в частности, к Студенческой ассоциации по изучению Принципа (CARP)). По словам одного из руководителей церкви, необходимо «сделать так, чтобы студенты и вузы стали независимыми от общества». Другая зарубежная религиозная организация – «Церковь Христа» – пытается проводить образовательные мероприятия среди школьников под предлогом изучения иностранных языков. В качестве методов воздействия используется постепенное втягивание детей в зависимость от общения с «учителями», а также формирование у учеников устойчивого круга интересов, ориентированных на данную церковь. Все эти данные являются свидетельством целенаправленного разлагающего воздействия нетрадиционных религиозных объединений на детей и молодежь1. Пристальное внимание государства к проблеме сектантства нашло свое отражение в опубликованном Перечне общественных и религиозных объединений, иных некоммерческих организаций, в отношении которых судом принято вступившее в законную силу решение о ликвидации или запрете деятельности по основаниям, предусмот1

Письмо Минобразования РФ от 12 июля 2000 г. № 549/28–16 «Об информации о деятельности на территории России представителей нетрадиционных религиозных объединений» // Справочная правовая система «КонсультантПлюс». 270


ренным Федеральным законом «О противодействии экстремистской деятельности»1. Подавляющее большинство указанных в данном Перечне объединений – это религиозные организации и группы. Среди них, в частности: религиозная группа Краснодарская Православная Славянская община «ВЕК РА» (Ведической Культуры Российских Ариев) Скифской Веси Рассении; Общественное незарегистрированное объединение группа «Рада земли Кубанской Духовно Родовой Державы Русь»; Местная религиозная организация Асгардская Славянская Община Духовного Управления Асгардской Веси Беловодья Древнерусской Инглиистической церкви Православных СтароверовИнглингов; Международная религиозная организация «Нурджулар» и другие. Поводя итог анализу тенденций, динамики и структуры организованной преступности в современной России, сформулируем основные выводы. Организованная преступность представляет собой сложный социально-экономический феномен, отличающийся многообразием проявлений, множеством внутренних составляющих и существующих между ними взаимосвязей. В последнее время помимо основной цели, преследуемой лицами, вовлеченными в организованную преступную деятельность, – получению прибыли (сверхприбыли), прослеживается и стремление к влиянию на государственные и общественные институты, обладанию политической властью. Другими важнейшими тенденциями организованной преступности выступают: нацеленность на сферу экономики; стремление к легализации (отмыванию) денежных средств и иного имущества, добытого преступным путем; теснейшая взаимосвязь с коррупцией; транснациональный характер; возрастание активности и влияния «этнических» преступных объединений; формирование идеологии организованной преступной деятельности.

1

Российская газета. 2008. 5 августа.

271

Глава 2. Предупреждение организованной преступности в системе…

Глава 2. Предупреждение организованной преступности в системе государственной политики противодействия преступности § 1. Теоретические основы противодействия и предупреждения преступности Одной из основных проблем, широко обсуждаемой в последнее время в криминологической литературе, является определение терминологии при обозначении социальной деятельности, направленной на снижение уровня преступности, ослабление или нейтрализацию ее причин и условий. Поводом к этому послужил отказ многих криминологов от употребления в недавнем прошлом универсального понятия «борьба с преступностью», связанный со сменой бытовавшей в советские времена парадигмы о возможности и необходимости полного искоренения преступности в стране. Действительно, во-первых, термин «борьба» охватывает лишь одну из сторон реакции общества и государства на преступность – репрессию людей, нарушивших уголовный закон. Во-вторых, от этого термина веет безнадежностью, ибо, как правильно отмечает Д.А. Шестаков, борьба связана со стремлением к победе, т. е. к уничтожению преступности, к «полной ее ликвидации», что является заведомо невыполнимым1. В различных источниках можно встретить предложения использовать термины «воздействие на преступность», «контроль над преступностью», «реагирование на преступность», и даже «война с преступностью». Определить, какое из понятий наиболее точно охватывает рассматриваемую сферу деятельности, важно не только для дальнейшего развития теоретических положений криминологии, но и для решения практических задач воздействия на преступность. На наш взгляд, таким универсальным понятием является термин «противодействие преступности»2. Не случайно, в последнее время 1

См.: Шестаков Д.А. Криминология: Новые подходы к преступлению и преступности: Криминогенные законы и криминологическое законодательство. Противодействие преступности в изменяющемся мире. СПб., С. 245–246. 2 В филологических словарях термин «противодействие» раскрывается как «действие, препятствующее другому действию»; противодействовать – «оказывать противодействие, сопротивление; препятствовать» (Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка: 4-е изд., доп. М., 2003. С. 624; Словарь русского языка: издание третье, стереотипное. Т. III. М., 1987. С. 534). 272


он становится все более востребованным в современной законодательной практике1. Проведенное нами анкетирование2 подтвердило мнение о том, что наиболее точно сферу социальной деятельности, включающую в себя все средства и методы воздействия на преступность, обозначает термин «противодействие преступности». Этот вариант ответа выбрали 40% опрошенных. Остальные варианты ответа распределились следующим образом: воздействие на преступность – 14,3%; реагирование на преступность – 11,4%; борьба с преступностью – 20%; контроль над преступностью – 11,4%; война с преступностью – 2,9% (см. диаграмму 5). И все-таки полагаем, что отказываться полностью от термина «борьба с преступностью» было бы неоправданно. Этот термин правомерно использовать при характеристике направления правоохранительной деятельности государства, связанной с выявлением, пресечением, раскрытием и расследованием преступлений. Другими словами, борьба с преступностью является лишь одним из элементов более сложного системного образования – противодействия преступности – включающего в себя комплекс мер политического, социальноэкономического, информационно-пропагандистского, организационного, правового и иного характера, осуществляемых государственными органами, органами местного самоуправления, общественными объединениями и иными организациями, и направленных на нейтрализацию криминальных процессов в обществе, сдерживание преступности и сокращение темпов ее роста.

1

См., например: Федеральный закон от 7 августа 2001 г. № 115–ФЗ «О противодействии легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем, и финансированию терроризма», Федеральный закон от 25 июля 2002 г. № 114– ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности», Федеральный закон от 6 марта 2006 г. № 35–ФЗ «О противодействии терроризму», Федеральный закон от 25 декабря 2008 г. № 273–ФЗ «О противодействии коррупции». 2 Респондентами выступили 35 слушателей и экспертов Седьмой сессии Саратовской Летней школы молодых ученых-юристов (Саратовский Центр по исследованию проблем организованной преступности и коррупции, 21–27 июня 2009 г.). 273


Диаграмма 5 противодействие преступности

40,0%

воздействие на преступность

14,3%

реагирование на преступность

11,4%

борьба с преступностью

20,0%

контроль над преступностью война с преступностью

0,0%

11,4% 2,9% 10,0%

20,0%

30,0%

40,0%

50,0%

Каким же мерам следует отдавать приоритет? На вопрос о том, какие меры, направленные на снижение уровня организованной преступности, ослабление или нейтрализацию ее причин и условий, Вы считаете наиболее значимыми, мы получили следующие ответы: политические – 68,6%; социально-экономические – 77,1%; информационно-пропагандистские – 37,1%; организационные – 37,1%; правовые – 74,3%1 (см. диаграмму 6). Диаграмма 6

политические

68,6%

социальноэкономические

77,1%

информационнопропагандистские

37,1%

организационные

37,1%

правовые

74,3% 0,0%

10,0%

20,0%

30,0%

40,0%

50,0%

60,0%

70,0%

80,0%

Полученные результаты представляются вполне закономерными. Они свидетельствуют о том, что в сфере противодействия организованной преступности юристы не придают решающего значения правовым мерам. Основная роль принадлежит (и с этим можно согласиться) социально-экономическим мерам. При этом большое значе1

Некоторые опрашиваемые отмечали два или более варианта ответа.

274


ние придается политическим аспектам противодействия данному негативному социально-правовому явлению, что, действительно, находит свое подтверждение в последние годы: импульс реакции на увеличение (возрастание опасности) определенной разновидности преступности (в частности, экстремистской, террористической, коррупционной и др.) все чаще исходит от Президента страны и иных должностных лиц государственного уровня. В этой связи можно вспомнить слова И.И. Карпеца о том, что «борьба с преступностью есть применение обществом и государством комплекса мер экономического, политического, идеологического, социально-культурного и правового плана. Правового – лишь в последнюю очередь, ибо никогда еще в истории человечества с помощью одних даже очень хороших законов и работы лишь правоохранительной системы успехов в борьбе с таким сложным социальным явлением, как преступность, достигнуто не было»1. Несомненно верен и тезис А.И. Коробеева о том, что законотворческие процессы в сфере борьбы с организованной преступностью не могут быть правильно поняты и раскрыты без анализа правоприменительной практики, а также без учета всей совокупности экономических, социальных, политических, идеологических, организационных факторов, порождающих феномен организованной преступности2. Противодействие преступности является, по сути, реализацией в жизнь уголовной политики государства. Говоря о предупреждении преступности, как об элементе системы противодействия преступности, концептуально важно выделить такую составляющую уголовной политики как криминологическая политика, которая, состоит в оказании предупредительного воздействия на преступность, включая ее причины и условия. Как пишет по этому поводу Н.А. Лопашенко, «предупреждение преступности – та основополагающая идея, которая позволяет говорить о самостоятельном существовании специальной –

1

Карпец И.И. Преступность как реальность // Вопросы философии. 1989. № 5. С. 88. 2 См.: Коробеев А.И. Противодействие организованной преступности: уголовно-правовой и криминологический подходы // Противодействие преступности: уголовно-правовые, криминологические и уголовно-исполнительные аспекты: материалы III Российского Конгресса уголовного права, состоявшегося 29–30 мая 2008 г. М., 2008. С. 404–405. 275


криминологической – политики внутри государственной политики противодействия преступности»1. Проблемы предупреждения (профилактики) преступности были предметом многочисленных научных исследований2. Согласно «классическому» определению, сформулированному еще в советские времена, под предупреждением преступности понимается широкий комплекс взаимосвязанных мероприятий, проводимых государственными органами и общественностью в целях искоренения преступности и устранения причин, ее порождающих3. Предупреждение преступности предполагает соответствующее воздействие на ее причины и условия и состоит в том, чтобы, с одной стороны, воспрепятствовать их возникновению, а с другой стороны – пресечь или нейтрализовать (ослабить) криминогенное действие тех из них, которые существуют и пока не поддаются устранению4. Думается, что такого рода теоретические положения актуальны и по сей день, с единственной оговоркой, что целью предупреждения преступности выступает ее не искоренение, а поддержание допустимого (минимального) уровня. В 2000 г. Правительством РФ был внесен в Государственную Думу РФ проект Федерального закона № 10090–3 «Об основах государственной системы предупреждения преступлений»5. В ст. 1 данного законопроекта под предупреждением преступлений понималось: выявление и устранение причин преступлений и условий, способствующих их совершению (общее предупреждение преступлений); профилактическое воздействие на лиц с противоправным поведением с целью недопущения с их стороны совершения преступных деяний и оказание позитивного воздействия на ближайшее окружение таких 1

Лопашенко Н.А. Криминологическая политика: понятие, содержание, методы, формы реализации // Реагирование на преступность: концепция, закон, практика. М., 2002. С. 30; Она же. Уголовная политика. С. 70. 2 См., например: Жалинский А.Э. Социальное предупреждение преступлений в СССР (вопросы теории). Львов, 1976; Теоретические основы предупреждения преступности. М., 1977; Бородин С.В. Борьба с преступностью: теоретическая модель комплексной программы. М., 1990; Максимов С. В. Эффективность общего предупреждения преступлений: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 1993; Алексеев А.И., Герасимов С.И., Сухарев А.Я. Криминологическая профилактика: теория, опыт, проблемы. М., 2001 и др. 3 См.: Теоретические основы предупреждения преступности. С. 30. 4 Там же. С. 31. 5 Распоряжение Правительства РФ от 26 сентября 2000 г. № 1351–р «О проекте Федерального закона "Об основах государственной системы предупреждения преступлений"» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2000. № 40. Ст. 4014. 276


лиц (индивидуальное предупреждение преступлений). В качестве основных целей предупреждения преступлений закреплялись: противодействие криминогенным процессам в обществе, обеспечение сдерживания преступности и нейтрализации ее негативных последствий; устранение обстоятельств, способствующих совершению преступлений; индивидуальное профилактическое воздействие в отношении конкретных лиц1. О профилактике преступлений, как о центральном, ключевом вопросе эффективности работы всей правоохранительной системы, говорил на расширенном заседании коллегии Министерства внутренних дел 6 февраля 2009 г. Президент России Д.А. Медведев. По его мнению, основной упор необходимо делать на предупреждение противоправных действий со стороны лиц так называемого повышенного риска: ранее судимых, наркоманов. Работа с ними не должна сводиться лишь к надзору за их поведением. Такая работа должна совмещаться с мерами по их ресоциализации. Несомненно, только успешная социальная адаптация людей, оказавшихся в трудной жизненной ситуации, позволяет существенно улучшить криминогенную ситуацию в стране. В системе предупреждения преступности традиционно выделяют два уровня: общесоциальный и специально-криминологический. Не является исключением и предупреждение наиболее опасной разновидности преступности – преступности организованной. Общесоциальный уровень предполагает ликвидацию кризисных явлений в экономике, политике, общественной идеологии и психологии, социальной сфере, а также в правоохранительной деятельности. Как отмечается в Стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года, Российская Федерация (наряду с достижением основных приоритетов национальной безопасности) сосредоточивает свои усилия и ресурсы на следующих приоритетах устойчивого развития: повышение качества жизни российских граждан путем гарантирования личной безопасности, а также высоких стандартов жизнеобеспечения; экономический рост, который достигается, прежде всего, путем развития национальной инновационной системы и инвестиций в человеческий капитал. 1

Несколькими годами раньше группой ученых под руководством Г.М. Миньковского был подготовлен другой проект Федерального закона «Об основах предупреждения преступлений» (см. об этом подробнее: Миньковский Г.М., Ревин В.П., Баринова Л.В. Концепция проекта Федерального закона «Об основах предупреждения преступлений» // Государство и право. 1998. № 3. С. 43–49). 277


На наш взгляд, основной задачей общесоциального предупреждения выступает создание предпосылок для невыгодности противоправной деятельности, в первую очередь, с точки зрения экономической нецелесообразности. Рассматривая эту проблему, В.Н. Кудрявцев указывал на необходимость общепревентивных мер, которые «предполагают создание в государстве такого порядка, при котором совершать преступления было бы невозможно или невыгодно. Именно на это должны быть нацелены реформы в первую очередь финансового, банковского, гражданского, земельного и административного законодательства»1. О мерах, снижающих выгодность от совершения преступлений, как неотложных мерах предупредительного организационно-правового характера, говорит в своих работах и В.В. Лунеев2. Специально-криминологический уровень включает в себя деятельность правоохранительных органов по: – выявлению и анализу причин и условий, способствующих совершению преступлений, принятию мер по их устранению или нейтрализации; – выявлению и постановке на профилактические учеты лиц, склонных к совершению преступлений; – установлению лиц, осуществляющих приготовление к преступлению и (или) покушение на преступление, и принятию мер по пресечению их противоправной деятельности; – привлечению к работе по предупреждению преступлений общественных объединений правоохранительной направленности и граждан3. Специально-криминологическое предупреждение преступлений включает в себя меры неперсонифицированного характера, направленные на устранение криминогенных факторов, и меры персонифицированные, адресованные конкретным лицам с отклоняющимся поведением. В связи с этим в криминологии выделяют две разновидности специально-криминологического предупреждения преступлений: общее и индивидуальное.

1

Кудрявцев В.Н. Стратегии борьбы с преступностью. С. 286. См.: Лунеев В.В. Правовое регулирование общественных отношений – важный фактор предупреждения организованной и коррупционной преступности (тезисы доклада). С. 110. 3 См., например: Инструкция о деятельности органов внутренних дел по предупреждению преступлений (утверждена Приказом МВД РФ от 17 января 2006 г. № 19) // Справочная правовая система «КонсультантПлюс». 2

278


§ 2. Предупреждение организованной преступности Предупреждение организованной преступности предполагает создание такого механизма, при котором осуществляется целенаправленное воздействие на причины и условия (детерминанты), ее порождающие и способствующие ее развитию. В этом отношении правильно говорить о минимизации влияния организованной преступности на все сферы социальной жизни до уровня, не угрожающего реализации приоритетных реформ, государственных программ, направленных на обеспечение устойчивого роста уровня жизни граждан и поддержание национальной безопасности. Еще одна важнейшая цель – это установление эффективного социального контроля над организованной преступностью, препятствующего стихийному (непредвиденному) росту ее объемов и общественной опасности, появлению новых видов организованной преступности1. Важнейшим фактором, предопределяющим успех в противодействии организованной преступности, выступает политическая воля руководства страны. История учит нас тому, что реальные успехи в противодействии организованной преступности могут быть достигнуты только при искреннем желании и под непосредственным руководством главы государства. Например, победить в объявленной медельинским картелем войне власти Колумбии смогли только после того, как пост президента страны занял Альфонсо Лопес Мичельсен, согласившийся на предложение США начать совместную широкомасштабную операцию по разгрому колумбийской наркомафии. Встречные предложения главарей медельинского картеля Пабло Эскобара и Фабио Очоа Васкеса правительственным чиновникам получили резкий отпор. После этого южноамериканская республика оказалась наводнена листовками с обещанием от «друзей» награды в 1000–3000 долларов США «каждому, убившему полицейского». Тогда за год Колумбия лишилась 2000 стражей порядка. Однако правоохранительным органам все же удалось ликвидировать цитадель колумбийской наркомафии. Пабло Эскобара был убит в перестрелке с полицией, Фабио Очоа Васкес был арестован властями Флориды и приговорен к 20-летнему тюремному заключению2. 1

См.: Эминов В.Е. Концепция борьбы с организованной преступностью в России. С. 34; Репецкая А.Л. Транснациональная организованная преступность. С. 4. 2 См.: Иваницкий А. Как закалялась шмаль // www.gzt.ru/politics/2004/08/26/115100.html; Грахова Л. Разгромлен наркокартель Колумбии // Коммерсантъ. 1999. 15 октября. 279


Указывая на политическую волю руководства всех трех ветвей власти, как первооснову борьбы с организованной преступностью, В.Н. Кудрявцев отмечал, что начинать такую борьбу необходимо не снизу, а сверху. «Такие попытки, – писал он, – как известно, делались, но непоследовательно, выборочно, даже снисходительно – очевидно, учитывая какие-то заслуги высокопоставленных коррупционеров-взяточников на государственной службе»1. Опасения ученого можно понять, вспомнив хотя бы известного политика, прозванного в народе «Миша – два процента», за практикуемую им систему неофициальных взносов за решение проблем заинтересованных лиц, но при этом возглавлявшего Совет при Президенте РФ по борьбе с коррупцией. Следует признать, что коррупция в нашей стране приобрела не просто масштабные формы, она стала привычным, обыденным явлением. Являясь неизбежным следствием избыточного администрирования со стороны государства, коррупция по-прежнему серьезно затрудняет нормальное функционирование всех общественных механизмов, препятствует проведению социальных преобразований и повышению эффективности национальной экономики, вызывает в российском обществе тревогу и недоверие к государственным институтам, создает негативный имидж России на международной арене и правомерно рассматривается как одна из угроз безопасности Российской Федерации2. Думается, что побороть в одночасье такую «тяжелую болезнь», какой является коррупция, чрезвычайно сложно даже радикальными средствами. Поэтому в качестве перспективной цели государству необходимо поставить существенное снижение ее уровня. Хочется надеяться, что дело наконец-то сдвинулось с «мертвой точки». Указом Президента РФ от 19 мая 2008 г. № 815 «О мерах по противодействию коррупции»3 образован Совет по противодействию коррупции, одной из задач которого стало создание проекта Национального плана противодействия коррупции. Национальный план противодействия коррупции был утвержден Президентом РФ 31 июля 2008 г. и включает в себя меры по законодательному обеспечению противодействия коррупции, меры по совершенствованию государственного 1

См.: Предисловие к книге В.Е. Эминова «Концепция борьбы с организованной преступностью в России». С. 4. 2 См.: Кузьмин В. Борьба с вредной привычкой // Российская газета. 2008. 1 октября. 3 Собрание законодательства Российской Федерации. 2008. № 21. Ст. 2429. 280


управления в целях предупреждения коррупции и меры по повышению профессионального уровня юридических кадров и правовому просвещению. Наконец, 19 декабря 2008 г. Государственной Думой Федерального Собрания РФ был принят и 25 декабря 2008 г. подписан Президентом РФ Федеральный закон «О противодействии коррупции»1, установивший основные принципы противодействия коррупции, правовые и организационные основы предупреждения коррупции и борьбы с ней, минимизации и (или) ликвидации последствий коррупционных правонарушений. Главным направлением модернизации антикоррупционного законодательства выступают меры по профилактике коррупции. Что касается конкретных мер по предупреждению коррупции, то наиболее действенным рычагом, сдерживающим распространение этого социального зла, выступает ротация кадров. Необходимость законодательного введения этой процедуры назрела давно. Нельзя забывать и о создании механизма стимулирования антикоррупционного поведения. В частности, следует внедрять в практику кадровой работы федеральных органов государственной власти и местного самоуправления правила, в соответствии с которым длительное, безупречное и эффективное исполнение государственным или муниципальным служащим своих должностных обязанностей должно в обязательном порядке учитываться при назначении его на вышестоящую должность, присвоении ему воинского или специального звания, классного чина, дипломатического ранга или при его поощрении. Такая профилактическая мера предусмотрена в ст. 6 Закона «О противодействии коррупции». Наряду с этим, в утвержденной Указом Президента Российской Федерации от 13 апреля 2010 г. № 460 Национальной стратегии противодействия коррупции2 обращено внимание на необходимость повышения денежного содержания и пенсионного обеспечения государственных и муниципальных служащих; расширения системы правового просвещения населения; модернизации гражданского законодательства; дальнейшего развития правовой основы противодействия коррупции. Еще одно важнейшее направление профилактики коррупции – это антикоррупционная экспертиза нормативных правовых актов и их проектов, предусмотренная Федеральным законом от 17 июля 2009 г.

1

Собрание законодательства Российской Федерации. 2008. № 52 (часть I). Ст. 6228. 2 Российская газета. 2010. 15 апреля. 281


№ 172–ФЗ1. Не секрет, что зачастую нормативные правовые акты, принимаемые органами государственной власти и местного самоуправления, содержат нормы, которые формально не противоречат законодательству, но представляют государственным и муниципальным служащим широкие дискреционные полномочия без точного определения критериев принятия того или иного решения. Особенно это касается нормативных правовых актов, регулирующих контрольные, разрешительные, регистрационные, юрисдикционные полномочия государственных служащих во взаимоотношениях с физическими и юридическими лицами. Поэтому цель такой экспертизы состоит в выявлении и нейтрализации коррупционных рисков в разрабатываемых законопроектах, оценке возможных криминальных последствий принимаемых решений в различных областях социальной жизни. Закон «Об антикоррупционной экспертизе нормативных правовых актов и проектов нормативных правовых актов» вводит понятие «коррупциогенные факторы», под которыми понимаются положения нормативных правовых актов (проектов нормативных правовых актов), устанавливающие для правоприменителя необоснованно широкие пределы усмотрения или возможность необоснованного применения исключений из общих правил, а также положения, содержащие неопределенные, трудновыполнимые и (или) обременительные требования к гражданам и организациям и тем самым создающие условия для проявления коррупции. Думается, что концепция противодействия коррупции должна основываться только на мерах безупречных с точки зрения нравственности и этики. В частности, нельзя допустить возврата к наушничанью и доносительству, печально известным по сталинским временам. Подобная практика не совместима с идеей гражданского общества. С этих позиций небезукоризненными представляются такие предлагаемые и уже практикуемые в некоторых регионах страны меры, как внедрение служебного контроля; организация телефонов доверия для получения сообщений о фактах коррупции и т. п. Как уже было отмечено, характерной особенностью нашего общества продолжает оставаться правовой нигилизм. Предупреждение организованной преступности и коррупции предполагает обязательное избавление от этой «национальной привычки». В этом отношении важно последовательно работать над улучшением законодательства, приводить новые законы в соответствие с современным бытием российского общества и его перспективными планами. Выступая на 1


282


V Экономическом форуме (г. Красноярск, 15 февраля 2008 г.), Д.А. Медведев справедливо обратил внимание на то, что все законодательные инициативы и проекты нормативных правовых актов требуют детального анализа с точки зрения последствий для жизни людей. Действительно, без поддержки большинства населения реализация любого, даже самого прогрессивного закона, происходит с большими трудностями. В тоже время нужно учитывать тот факт, что никакое, даже самое совершенное законодательство, не способно моментально изменить сознание людей. Правовой нигилизм – это своеобразная особенность нашего менталитета, поэтому преодоление его должно начинаться с пересмотра представлений о роли права как регулятора общественных отношений каждым гражданином нашей страны1. В последнее время на разных уровнях много говорится о том, что главным индикатором жизнеспособности системы противодействия преступности выступает оптимизация правоохранительной деятельности, повышение ее эффективности. В связи с этим важно системно и методично наращивать усилия правоохранительных органов, жестко контролируя те сферы, в которые организованная преступность может или пытается проникнуть. Основная роль при этом принадлежит анализу процессов, происходящих в криминальной среде, их прогнозированию. Это подтверждает и зарубежная практика. Так, японские специалисты еще в 80-е гг. прошлого столетия стали выделять следующие направления борьбы с организованной преступностью: – нарушение организационной структуры преступных группировок. Основной способ борьбы в этом направлении – «изъятие» лидеров, ядра преступной организации, в том числе путем привлечения их к уголовной ответственности за конкретные преступления, что позволяет более эффективно склонять к сотрудничеству рядовых участников, добиваться распада, ликвидации преступного формирования; – подрыв финансовой базы преступных организаций, противодействие легализации преступных доходов, в частности, при активном использовании налогового законодательства; – устранение причин и условий, способствующих существованию и функционированию преступных организаций, в том числе проведением социально-экономических мероприятий по сокращению резерва организованной преступности и «сдерживанию политиков», замеченных в связях с представителями организованной преступности. 1

См.: Точки над «и» // Российская газета. 2008. 16 февраля.

283


Российский опыт также подтверждает необходимость разработки стратегии борьбы с организованной преступностью, грамотного сочетания оперативно-розыскных, организационно-тактических и следственных действий, четкого взаимодействия между органами внутренних дел, прокуратуры, судами и др. Так, пресечение деятельности наиболее опасных преступных групп в Орловской области, стало возможным, в том числе и благодаря тому, что в его процессе во избежание воздействия на рядовых участников группировок в следственном изоляторе г. Орла основные лидеры с санкции прокурора содержались в изоляторах других областей. Одновременно с этим в криминальной среде среди рядового состава группировок велась работа по убеждению в бесперспективности кровавых разборок, разъяснению того, что лидеры обрекают их на гибель или длительное тюремное заключение. В отношении свидетелей, потерпевших и следователей применялись необходимые меры защиты (от устранения из уголовных дел сведений об их месте жительства и работы до их прямой охраны). Результаты расследования преступлений через средства массовой информации доводились до сведения общественности1. В российских условиях необходимо системно воздействовать на процессы, связанные с распространением организованной преступности и вовлечению в нее населения, стремиться к тому, чтобы эти вопросы стали предметом специального государственного регулирования. С сожалением приходится констатировать, что на сегодняшний день не было принято ни одного комплексного документа, содержащего программу борьбы с организованной преступностью. По справедливому утверждению специалистов, это является свидетельством недостаточно серьезного подхода к названной проблеме2. Вместе с тем, в интересах решения стратегических вопросов, корректировки общих взглядов на проблему не менее значима работа «снизу», позволяющая набирать и обобщать опыт, отрабатывать механизмы решения тактических задач предупреждения организованной преступности, важнейшая из которых – оперативно-розыскная профилактика. Анализ действующего законодательства и ведомственных документов дает основание полагать, что этим термином определяется профилактическая деятельность правоохранительных ор1

См.: Маевский В. Организованной преступности можно противостоять // Законность. 1996. № 2. С. 9. 2 См., например: Мельников Ю.Б. Противодействие организованной преступности и роль прокуратуры в этом процессе: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Владивосток, 2003. С. 11. 284


ганов, осуществляемая с использованием оперативно-розыскных мероприятий и конфиденциального содействия граждан. Как отмечается в криминалистической литературе, тактически выверенное применение оперативно-розыскных сил и средств позволяет по делам об организованной преступной деятельности своевременно: а) выявлять латентные преступления; б) непосредственно указывать на организаторско-преступную деятельность и в этой связи использоваться в доказывании преступной деятельности организаторов; в) способствовать тактико-психологическому анализу взаимоотношений в среде лиц, связанных между собой совместной преступной деятельностью, что необходимо для решения многих оперативнотактических задач; г) устанавливать лиц, представляющих оперативный интерес, и применять к ним соответствующие меры1. На наш взгляд, именно упреждающие (превентивные) действия силовых структур способны достичь желаемых результатов, что ярко продемонстрировала, например, политика государства по противодействию организованному терроризму. К началу нынешнего столетия была усилена работа спецслужб и правоохранительных органов, предприняты все возможные меры по разоружению и уничтожению бандформирований, укреплению Государственной границы РФ в Северо-Кавказском регионе, исключающему возможность проникновения на территорию Российской Федерации с сопредельных государств незаконных вооруженных формирований и отдельных террористов, доставки для них оружия и военной техники. Все это позволило существенно снизить опасность террористической угрозы в нашей стране. Следует также отметить программу предупредительнопрофилактических мер, предусмотренных комплексным планом информационного противодействия терроризму в РФ на 2008–2012 годы. 14 февраля 2003 г. Верховный Суд РФ своим решением признал террористическими и запретил на территории Российской Федерации деятельность пятнадцати организаций. Впоследствии этот список был расширен до восемнадцати организаций (см. таблицу 7).

1

См.: Мазунин Я.М. Проблемы теории и практики криминалистической методики расследования преступлений, совершаемых организованными преступными сообществами (преступными организациями). С. 18. 285


Таблица 7

№ 1. 2. 3. 4. 5. 6. 7. 8. 9. 10. 11. 12. 13. 14. 15. 16. 17. 18.

1

Федеральный список организаций, признанных террористическими Верховным Судом Российской Федерации1

Наименование Решение Верховного Суда террористической организации Российской Федерации «Высший военный Маджлисуль Шура Решение Верховного Суда РосОбъединенных сил моджахедов Кавказа» сийской Федерации от 14 февраля «Конгресс народов Ичкерии и Дагестана» 2003 г. «База» («Аль-Каида») «Асбат аль-Ансар» «Священная война» («Аль-Джихад» или «Египетский исламский джихад») «Исламская группа» (Аль-Гама альИсламия») «Братья-мусульмане» («Аль-Ихван альМуслимун») «Партия исламского освобождения» («Хизб ут-Тахрир аль-Ислами») «Лашкар-И-Тайба» «Исламская группа» («Джамаат-иИслами») «Движение Талибан» «Исламская партия Туркестана» (бывшее «Исламское движение Узбекистана») «Общество социальных реформ» («Джамият аль-Ислах аль-Иджтимаи») «Общество возрождения исламского наследия» («Джамият Ихья ат-Тураз альИслами») «Дом двух святых» («Аль-Харамейн») «Джунд аш-Шам» Решение Верховного Суда Рос«Исламский джихад – Джамаат моджахе- сийской Федерации от 2 июня 2006 г. дов» «Аль-Каида в странах исламского Магри- Решение Верховного Суда Росба (прежнее название – «Салафистская сийской Федерации от 13 ноября группа проповеди и джихада») 2008 г.

См.: http://nak.fsb.ru/nac/ter_org.htm%21fid%3Dnull%26_print%3Dtrue.html. Распоряжением Правительства РФ от 14 июля 2006 г. № 1014–р в качестве официального периодического издания, осуществляющего публикацию единого списка организаций, в том числе иностранных и международных, признанных судами РФ террористическими, определена «Российская газета» (Собрание законодательства Российской Федерации. 2006. № 29. Ст. 3283). 286


Действующим законодательством установлена следующая процедура признания организации террористической. Федеральная служба безопасности РФ на основе имеющейся информации о деятельности террористических группировок, а также материалов, предоставленных МИД, МВД, СВР и ГРУ ГШ ВС РФ, готовит предложения в Генеральную прокуратуру РФ о запрете деятельности тех из них, которые представляют угрозу безопасности России. Генеральная прокуратура РФ на основании обращения ФСБ РФ готовит исковое заявление и направляет его в Верховный Суд РФ. Заявление принимается к рассмотрению Судебной коллегией по гражданским делам, затем назначается судебное заседание, на котором происходит рассмотрение предоставленных доказательств. В том случае, если суд признает доказательства достаточными, он принимает решение о признании организации террористической и запрещает ее деятельность на территории РФ. При формировании национального списка террористических организаций принимаются во внимание три обстоятельства: 1. Проведение деятельности, направленной на изменение конституционного строя России насильственным вооруженным способом, в том числе с использованием террористических методов; 2. Связь с незаконными вооруженными формированиями и другими экстремистскими структурами, действующими на территории Северо-Кавказского региона; 3. Принадлежность к организациям, признанным международным сообществом террористическими, или связь с ними1. Особого внимания заслуживает деятельность молодежных экстремистских группировок (НБП, РНЕ и др.), акции которых становятся все более массовыми, организованными и жестокими. Самым ярким примером стал знаменитый неонацистский «рейд» по улицам Москвы 20 октября 2007 г., жертвами которого стало не менее 27 человек, из которых 4 погибли. По данным МВД России, количество участников различных движений экстремистской направленности – от националистических организаций до фанатских группировок, находящихся в поле зрения криминальной милиции, – достигает 200 тыс. человек2. Экстремизм относится к числу самых опасных и трудно прогнозируемых явлений современности. Особую опасность проблемы ксе1

См.: Борисов Т. 17 особо опасных // Российская газета. 2006. 28 июля. См.: Нургалиев Р. МВД России: особенности становления и развития // Российская газета. 2009. 28 июля. 2

287


нофобии и межконфессиональных отношений представляют, когда они переводятся в политическую плоскость и используются для оказания давления на власть, дестабилизации национально-политической ситуации в стране. Впрочем, упрекнуть правоохранительные органы в бездействии по отношению к преступной деятельности молодежных ультраправых организаций нельзя. Подтверждением тому может служить ликвидация наиболее опасных из них – Артура Рыно1, НСО «Север»2 (г. Москва), Mad Crowd («Бешенная толпа»)3 и «Шульц-88»4 (г. Санкт-Петербург), «Братство скинхедов»5 (г. Новосибирск). Выступая на одном из научных форумов, Генеральный прокурор РФ Ю.И. Чайка обратил внимание на то, что ключевым аспектом противодействия экстремизму является консолидация усилий всех органов государственной власти, местного самоуправления, общественных и религиозных объединений, гражданского общества по ликвидации идеологических основ его существования и распространения. Экстремизм не может существовать в вакууме, ему постоянно необходима подпитка новыми кадрами, которые заражаются челове1

Коллегия присяжных заседателей признала семерых членов группировки скинхедов виновными в совершении 20 убийств и 12 покушений на убийство (см.: Федосеенко В. Смертельная ненависть // Российская газета. 2008. 4 декабря). 2 Члены так называемого национал-социалистического общества «Север» были признаны Московским окружном военным судом виновными в убийствах гастарбайтеров и множествах нападений, совершенных на расовой почве (см.: Трифонов В. Смягчили до пожизненного // Коммерсантъ. 2011. 12 июля). 3 К уголовной ответственности за совершение убийств на расовой почве привлекались девять членов группировки скинхедов от 19 до 23 лет. Главный идеолог Mad Crowd Д. Боровиков был убит при задержании (см.: Никитинский Л. Дяденьки не убивайте… // Российская газета. 2006. 14 ноября). 4 Экстремистская группировка «Шульц-88» была создана в апреле 2001 г. Д. Бобровым. В нее входили подростки, объединенные идеей борьбы с евреями, выходцами с Кавказа и из Африки (см.: Телехов М. Экстремистская группировка «Шульц-88» более двух лет хозяйничала на улицах Северной столицы // Российская газета. 2003. 17 ноября). 5 27 марта 2006 г. Новосибирский областной суд вынес приговор в отношении Быкова, Широких, Бражникова и других, признав их виновными в совершении разбоя, совершенного организованной группой, с причинением тяжкого вреда здоровью потерпевшего. Как установил суд, у названных лиц сложились устойчивые убеждения о необходимости очищения русской нации и территории России от лиц иных национальностей, возник умысел на совершение в отношении них разбойных нападений, сопряженных с применением опасного для жизни и здоровья насилия (Архив Новосибирского областного суда. Дело № 2–3/2006 за 2006 г.). 288


коненавистническими идеями через религиозную, образовательную, культурную и благотворительную среду. Именно системная работа государственных органов и институтов гражданского общества может сыграть в этом значительную роль1. Как уже отмечалось выше, тенденция нарастания экстремизма на религиозной основе обусловлена, прежде всего, ростом иностранной религиозной экспансии. Инициированная из-за рубежа миссионерская деятельность привела к значительному росту новых религиозных движений, идеологии которых, как правило, чужды для большинства граждан нашей страны. В связи с этим целесообразно урегулировать вопрос об осуществлении миссионерской деятельности на территории России; упорядочить выдачу въездных виз иностранным религиозным деятелям, въезжающим в страну с целью осуществления профессиональной религиозной деятельности; разработать программу подготовки кадров в религиозных, образовательных и иных учреждениях. Рассматривая проблемы противодействия религиозному экстремизму, нельзя оставить без внимания вопрос о деятельности религиозных деструктивных сект, опасность которой уже неоднократно отмечалась автором. Как показывает практика, чрезвычайно важно вовремя оценить ситуацию, не допускать безразличия по отношению к людям, поддавшимся на убеждения сектантских лидеров и обрекающим себя на физическое истощение и гибель. Это ярко продемонстрировала печально известная история с пензенскими затворниками. В октябре 2007 г. тридцать пять членов религиозной секты укрылись в подземном убежище возле с. Никольское Бековского района Пензенской области. Они решили оставаться там до мая 2008 г., когда, по их мнению, должен наступить «конец света». Большинство затворников под воздействием уговоров местных властей и согласившегося на сотрудничество их духовного лидера Петра Кузнецова (признанного судом невменяемым) вышли из подземелья. Однако от гибели удалось спасти не всех. Две женщины-затворницы умерли под землей2. Если бы ситуация не была под контролем властей, регулярно проводивших с сектантами переговоры и обеспечивавших их безопасность, то жертв было бы гораздо больше. Кстати, каждый день такого «контроля» обходился областной казне примерно в 10 тыс. рублей (организация постоянного дежурства милиционеров, спасателей и др.).

1 2

См.: http://www.president.e-dag.ru/index.php?area=1&p=static&page=rpe_chaika См.: http:www.vesti.ru/doc.html?id=199585&tid=50533

289


По нашему мнению, при регистрации религиозных организаций нетрадиционных конфессий необходимо широко практиковать процедуру проведения государственной религиоведческой экспертизы, предусмотренной Федеральным законом от 26 сентября 1997 г. №125–ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях»1 и Приказом Минюста РФ от 18 февраля 2009 г. № 53 «О государственной религиоведческой экспертизе»2. Согласно последнему из указанных нормативных правовых актов, задачами данной экспертизы выступают: а) определение религиозного характера организации на основании учредительных документов, сведений об основах ее вероучения и соответствующей ему практики; б) проверка и оценка достоверности сведений, содержащихся в представленных религиозной организацией документах, относительно основ ее вероучения; в) проверка соответствия заявленных при государственной регистрации форм и методов деятельности религиозной организации формам и методам ее фактической деятельности. При проведении экспертизы могут быть разъяснены иные возникающие при осуществлении государственной регистрации и контроля за деятельностью религиозных организаций вопросы, требующие экспертной оценки. Считаем, что научно обоснованный механизм государственной религиоведческой экспертизы должен стать действенным средством в системе государственно-правового регулирования религиозных процессов в современном российском обществе. Так, в соответствии с заключением Государственной религиоведческой экспертизы Министерства юстиции от 4 апреля 2002 г. о типе организации, вероучении, соответствующей ему практике, истории деятельности и других особенностях «Древнерусской инглиистической церкви православных староверов-инглиингов» ее лидерам было отказано в государственной регистрации. В заключении указывалось, что доктрина указанной организации содержит в себе идею расового превосходства членов общины, широко использующих в обрядах и в качестве атрибута одежд и помещений солярный знак (свастику)3. 1

Собрание законодательства Российской Федерации. 1997. № 39. Ст. 4465; 2000. № 14. Ст. 1430; 2002. № 12. Ст. 1093; 2002. № 30. Ст. 3029; 2003. № 50. Ст. 4855; 2004. № 27. Ст. 2711; 2006. № 29. Ст. 3122. 2 Российская газета. 2009. 13 марта. 3 Определение Верховного Суда РФ от 6 февраля 2007 г. № 18–Г07–1 // Справочная правовая система «КонсультантПлюс». 290


В Государственной Думе РФ давно обсуждается вопрос о необходимости принятия Федерального закона «Об обеспечении энергоинформационного благополучия населения», в котором закреплялась бы ответственность за использование вредного и опасного энергоинформационного воздействия. Такие технологии применяются «АУМ Сенрике», «Святым белым братством», «Церковью саентологии» и Центрами дианетики Рона Хаббарда. В обнародованной информации о проблемах обеспечения энергоинформационного благополучия населения выражается озабоченность по поводу бесконтрольно вводимых неразличимых фрагментов информации в рекламе, видеопродукции на телевидении, проводимых массовых психоаналитических сеансов, других видов воздействия на психику и здоровье1. Думается, что в полной мере не исчерпаны возможности уголовно-правовых средств обеспечения религиозной безопасности. В частности, можно согласиться с выводами юристов, рассматривающих как пробел отсутствие ответственности за принуждение к вступлению в религиозное объединение и членству в нем2. К наиболее важным организационно-управленческим вопросам, требующим первоочередного внимания, следует отнести совершенствование структуры правоохранительных органов. Думается, что проведенные в 2008 г. Организационно-штатные мероприятия по реформированию блока криминальной милиции и упразднение Департамента по борьбе с организованной преступностью и терроризмом3 являются по существу ошибочным решением. Не следует забывать, что именно региональным подразделениям по борьбе с организованной преступностью, имевшим высококвалифицированные кадры, обширную аналитическую базу, специальные отряды быстрого реагирования и т. д., удалось обуздать разгул организованной преступности в «лихие девяностые» и проводить серьезную профилактическую работу в отношении лиц, вовлеченных в организованную преступную деятельность. Как правильно отмечает И.В. Годунов, ослабление государственных институтов и структур, в том числе правоохранитель1

Письмо Госкомэкологии РФ от 8 сентября 1998 г. № 03–12/11–545 «По вопросу энергоинформационного благополучия населения» // Справочная правовая система «Консультант Плюс». 2 См.: Мачковский Л.Г. Преступления против конституционных прав человека и гражданина: проблемы теории и практики правового регулирования: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2005. С. 15. 3 Указ Президента РФ от 6 сентября 2008 г. № 1316 «О некоторых вопросах Министерства внутренних дел Российской Федерации» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2008. № 37. Ст. 4182. 291


ных органов и спецслужб, из-за неумелой, подчас безграмотной их реорганизации выступает в качестве основной причины российской организованной преступности1. Согласно Указу Президента РФ от 1 марта 2011 г. № 2482, к полномочиям Министерства внутренних дел Российской Федерации относятся выявление, предупреждение, пресечение и расследование тяжких и особо тяжких преступлений, совершенных организованными группами и преступными сообществами, в том числе носящих транснациональный или межрегиональный характер. Очевидно, что данное направление правоохранительной деятельности следует рассматривать как постоянную обособленную функцию государства, для обеспечения которой необходима самостоятельная федеральная служба по борьбе с наиболее опасными видами организованной преступности3. Главными задачами ее подразделений должны являться: – проведение мониторинга оперативной обстановки в сфере борьбы с организованной преступностью с привлечением специалистов научных и научно-исследовательских учреждений; – принятие мер по разобщению организованных групп и преступных сообществ на ранних стадиях формирования путем поиска и своевременной реализации информации упреждающего характера; – проведение оперативно-розыскных мероприятий по предупреждению преступлений, отнесенных к их компетенции, в том числе по предупреждению противоправной деятельности участников организованных групп и преступных сообществ; – осуществление мероприятий по недопущению проникновения представителей организованных групп и преступных сообществ в органы власти; – разработка и организация проведения специальных операций и оперативно-профилактических мероприятий в сфере борьбы с организованной преступностью; – выявление при проведении оперативно-розыскных мероприятий причин и условий, способствующих совершению преступлений, 1

См.: Годунов И.В. Организованная преступность от расцвета до заката. С. 37. Указ Президента РФ от 1 марта 2011 г. № 248 «Вопросы Министерства внутренних дел Российской Федерации» // Российская газета. 2011. 1 марта. 3 См.: Эминов В.Е. Концепция борьбы с организованной преступностью в России. С. 36; Скобликов П.А. Актуальные проблемы борьбы с коррупцией и организованной преступностью в современной России. М., 2007. С. 35; Иванцов С.В. Организованная преступность: системные свойства и связи (криминологическая оценка): автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2009. С. 21. 2

292


принятие в пределах компетенции мер по их устранению, проведение других оперативно-профилактических мероприятий. В условиях упразднения Департамента по борьбе с организованной преступностью и терроризмом вся, формируемая годами, аналитическая база может быть безвозвратно потеряна. Поэтому для регистрации и учета данных об организованной преступности следует без промедления ввести единый межведомственный Федеральный банк данных, содержащий сведения об организованных преступных формированиях, их структуре, составе, времени, месте функционирования, характеристиках преступной деятельности; фактах совершения преступлений организованными преступными формированиями и их участниками; организаторах, руководителях и иных участниках организованных преступных формирований; потерпевших, в том числе погибших и тех, кому причинен вред здоровью разной степени тяжести; о привлечении к уголовной ответственности, назначении наказания и его фактическом отбывании организованными преступниками, снятии и погашении судимости; об иных правоохранительных, а также предупредительных мерах, принимавшихся в отношении организованных преступных формирований, их деятельности, участников таких формирований и совершенных ими преступлений1. Говоря о мерах по предупреждению организованной преступности, нельзя не затронуть вопрос об обеспечении надлежащей защиты потерпевшим, свидетелям и иным участникам уголовного судопроизводства. Как отмечалось в Государственной программе «Обеспечение безопасности потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства на 2006–2008 годы»2, резко изменившиеся экономические и социально-политические условия жизни в современном российском обществе привели к эскалации организованной и транснациональной преступной деятельности. Криминальные группы не стесняются в выборе средств и методов, совершают противоправные деяния, сопровождающиеся особой жестокостью и цинизмом. Неред1

См. также об этом: Кубов Р.Х. Информационно-аналитическое и методическое обеспечение уголовной политики в сфере противодействия организованным формам преступной деятельности // Российский следователь. 2008. № 17. С. 20. 2 Постановление Правительства РФ от 10 апреля 2006 г. № 200 «Об утверждении Государственной программы "Обеспечение безопасности потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства на 2006–2008 годы"» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2006. № 16. Ст. 1739. 293


ко они действуют открыто и нагло, так как уверены в своей безнаказанности. Вместе с тем, привлечение указанных лиц к уголовной ответственности зачастую затруднено оказываемым на потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства, а также на членов их семей давлением с целью недопущения реализации их прав и обязанностей при осуществлении правосудия. К добросовестным участникам уголовного судопроизводства все чаще применяются изощренные, тщательно спланированные и умело реализуемые приемы физического и психологического воздействия. Результатом этого стали многочисленные случаи отказа и уклонения потерпевших и свидетелей от участия в уголовном судопроизводстве. Только по официальной статистике, ежегодно в России из 10 млн. свидетелей 2,5 млн. меняют показания в ходе судебного процесса1. Хочется надеяться, что создание в МВД РФ специального Управления по обеспечению безопасности лиц, подлежащих государственной защите, изменит существующее положение дел. И все же возникают опасения, что без надлежащего финансирования реализация Закона «О государственной защите потерпевших, свидетелей и иных участников уголовного судопроизводства» будет серьезно затруднена. Отметим в связи с этим, что, например, в странах Запада на защиту свидетелей выделяются огромные средства. Государство выплачивает им компенсации за физический и моральный ущерб. Так, в США действует специальная структура для защиты свидетелей и потерпевших – служба судебных маршалов. Особо важным свидетелям предоставляются личная охрана, новая работа, изменяются фамилия и имя, место жительства, внешность. Их даже могут объявить умершими. Все эти меры применяются в двух случаях: во-первых, если речь идет о показаниях в пользу правительства страны или штата, и они касаются организованной преступности или другого серьезного преступления, и, во-вторых, если прокурор считает, что есть угроза жизни свидетеля2. Как уже отмечалось, противодействие транснациональной организованной преступности не мыслимо без объединения усилий всего мирового сообщества. В связи с этим главной задачей, стоящей перед государствами, выступает эффективная реализация Конвенции ООН против организованной преступности и Протоколов к ней. Данная Конвенция является правовой базой, необходимой не только для раз1 2

См.: Клюев А. Говори – не бойся // Известия. 2003. 20 марта. Там же.

294


работки и реализации более эффективных внутригосударственных мер, но и для совершенствования международного сотрудничества, обеспечения верховенства закона во всем мире. Вместе с тем, государства и международные организации не достаточно быстро реагируют на угрозу организованной преступности и коррупции. На пути более эффективного международного реагирования стоят два основных препятствия: слабая координация между международными учреждениями и неадекватное соблюдение существующих положений многими государствами. В этом аспекте чрезвычайно важным представляется создание центрального органа для содействия обмену доказательствами между национальными судебными властями, оказание взаимной помощи по уголовным делам (особенно в процессе экстрадиции), проведение согласованных мероприятий против транснациональных преступных объединений и т. п.1 Наилучшая стратегия ослабления позиций организованной преступности заключается в том, чтобы ликвидировать ее способность к отмыванию денег. Транснациональная организованная преступность генерирует доходы в объеме примерно 500 млрд. долл. США в год, а по оценкам некоторых источников, эта сумма 1,5 трлн. долл. США. Несмотря на колоссальность этих сумм и их роль в содействии организованной преступности, многие государства не регулируют отмывание денег. Неразборчивое обеспечение банковской тайны и быстрое возникновение «финансовых убежищ» по-прежнему являются серьезным препятствием в борьбе с этой проблемой2. В качестве институционального компонента мировой системы противодействия отмыванию преступных доходов и финансированию терроризма следует отметить роль международных неформальных организаций и групп. Прежде всего, необходимо упомянуть Целевую группу разработки финансовых мер по борьбе с отмыванием денег (ФАТФ). Это неформальная межправительственная организация, устанавливающая стандарты в сфере противодействия отмыванию преступных доходов и финансированию терроризма, разрабатывающая В качестве примера можно привести совместную операцию ФСБ России и Службы национальной безопасности Узбекистана, а также правоохранительных органов Италии, Финляндии и Генерального секретариата Интерпола по пресечению деятельности международной преступной группировки, организовавшей нелегальный вывоз женщин из Юго-Восточной Азии и стран СНГ в Западную Европу транзитом через РФ (см. подробнее: Полетаев В. Рабский транзит // Российская газета. 2009. 14 августа). 2 См.: XI Конгресс Организации Объединенных Наций по предупреждению преступности и уголовному правосудию (Бангкок, 18–25 апреля 2005 г.). С. 19. 1

295


основные направления политики в этой области в форме соответствующих рекомендаций и поощряющая ее проведение государствами. В ФАТФ входят более 30 стран, в том числе Россия. Основной документ ФАТФ – это 40+9 Рекомендаций, признанных Советом Безопасности ООН в качестве базы для развития национального законодательства. Нужно отметить, что впервые принятые в 1990 г. Рекомендации подвергались серьезной переработке, причем этот процесс продолжается постоянно. В октябре 2001 г. ФАТФ расширила свой мандат, включив в него вопросы, касающиеся финансирования терроризма, и выработала в дополнение к принятым сорока основным восемь (в настоящее время их девять) Специальных рекомендаций антитеррористической направленности. В них, в частности, обращается внимание на недопущение использования некоммерческих организаций как прикрытия финансирования террористической и экстремистской деятельности. Но главное внимание в этих документах уделяется получению, накоплению, анализу информации и ее передаче при необходимости в соответствующие уполномоченные органы. ФАТФ методом экспертных оценок изучает национальные законодательства и правоприменительную практику на предмет соответствия своим рекомендациям. Страны, не соответствующие стандартам ФАТФ, могут быть признаны не сотрудничающими по вопросам противодействия отмыванию преступных доходов и финансированию терроризма и включенными в так называемый «черный список», что, несмотря на неформальный статус организации, влечет для них самые серьезные экономические и политические последствия. Образован также ряд региональных организаций по типу ФАТФ, среди которых следует отметить МАНИВЕЛ (экспертный комитет под эгидой Совета Европы, объединяющий ряд европейских стран, в том числе и Россию) и ЕАГ (Евразийская группа, созданная по инициативе России, и объединяющая, наряду с нашей страной, Казахстан, Беларусь, Таджикистан, Киргизию и Китай). По свидетельству специалистов, такое обилие международных организаций, объединенных в систему, возглавляемую ФАТФ, отражает повышенное внимание мирового сообщества к вопросам противодействия отмыванию преступных доходов и финансированию терроризма, а участие России в ключевых из них создает реальные возможности для сотрудничества в этой области с различными государствами мира, особенно для информационного обмена1. 1

См.: Ливадный П.В. Противодействие финансированию терроризма и легализации преступных доходов // Профессионал. 2006. № 6. С. 33. 296


Таким образом, можно констатировать, что российское государство занимает в настоящее время устойчивое положение в мировой системе противодействия отмыванию преступных доходов и финансированию терроризма и пользуется авторитетом в качестве одной из наиболее передовых держав. В этой области Россию представляет Федеральная служба по финансовому мониторингу1, которая является одним из ценнейших источников информации для государственных органов, противодействующих отмыванию преступных доходов и финансированию терроризма. Расширение международного сотрудничества в правоохранительной сфере является на сегодняшний день одним из главных направлений государственной политики в сфере обеспечения государственной и общественной безопасности2. Как было отмечено на заседании Круглого стола на тему «Глобализация общей, организованной и коррупционной преступности» (г. Москва, ИГПРАН, 16 марта 2001 г.), глобализация мира, транснационализация преступности делает расширение международного сотрудничества в этой области неизбежным. А оно может быть осуществлено лишь при наличии координирующих международных организаций и международно-правовых установлений. Эти функции взяли на себя ООН, Интерпол, Европол, неправительственные международные организации. Важно, чтобы они сохранили и усилили свою деятельность. Процесс глобализации уже не устраним, но он должен идти эволюционным путем при параллельном правовом обеспечении со стороны ООН и других полномочных международных организаций3. Отдельно следует остановиться на информационнопропагандистском обеспечении предупреждения организованной преступности. Для решения этой задачи необходима консолидация всех средств массовой информации для формирования общественного мнения в духе неприятия организованной преступной деятельности. Как известно, с развитием информатизации российского общества средства массовой коммуникации оказывают все более ощутимое воздействие на различные сферы жизни социума, в частности, на соз1

Постановление Правительства РФ от 23 июня 2004 г. № 307 «Об утверждении Положения о Федеральной службе по финансовому мониторингу» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2004. № 26. Ст. 2676; 2007. № 45. Ст. 5492; 2008. № 46. Ст. 5337; 2009. № 6. Ст. 738. 2 Указ Президента РФ от 12 мая 2009 г. № 537 «О стратегии национальной безопасности Российской Федерации до 2020 года» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2009. № 20. Ст. 2444. 3 См.: www.crime.vl.ru/docs/konfs/konf_04.htm 297


нание и поведение граждан. В своем большинстве средства массовой информации выполняют важную общественно-политическую функцию, связанную с формированием у населения антикриминальных социальных установок. Однако, они могут и отрицательно воздействовать на сознание людей, распространяя взгляды о допустимости и даже привлекательности организованной преступной деятельности. Так, в последние годы на экраны вышло большое число художественных фильмов (не только западных, но и отечественных), демонстрирующих насилие и жестокость, отличающихся излишней романтизацией преступного образа жизни. Например, в принципе, вполне безобидный телевизионный сериал «Бригада» произвел на умы подрастающего поколения настолько сильное влияние, что в ряде регионов России появились группы молодых людей, копирующих преступный путь его главных героев. Безусловно, все средства массовой информации и, в первую очередь телевидение, должны оказывать благотворное влияние на сознание граждан, избегая демонстрации худших образцов «массовой культуры», «блатной» романтики и т. д. Сегодня особенно важно любыми доступными средствами восстановить в обществе негативную оценку противоправного и аморального поведения, изменить укоренившиеся представления российских граждан о полной и окончательной утрате государственного и общественного контроля над криминальной ситуацией в стране. В числе первостепенных задач – повышение правовой культуры, пропаганда здорового образа жизни и законопослушного поведения, адекватное освещение работы правоохранительных органов по борьбе с правонарушениями. Комплексный подход в предупреждении организованной преступности предполагает сочетание общей и индивидуальной профилактики. Целью последней является изменение, перестройка отклоняющегося поведения с тем, чтобы либо пресечь преступную деятельность, либо изменить криминогенную тенденцию в поведении лица1. Индивидуальная профилактика включает в себя следующие меры: – профилактическая беседа; – направление информации о причинах и условиях антиобщественного поведения; – постановка на профилактический учет;

1

См., подробнее: Яковлев А.М. Индивидуальная профилактика преступного поведения (социально-психологический аспект). Горький, 1977. 298


– установление наблюдения за ходом социальной реабилитации лиц, освобожденных из мест лишения свободы, судимых за совершение тяжких или особо тяжких преступлений; – оказание социальной помощи профилактируемым лицам1. Несомненно, возможности индивидуальной профилактики в отношении лиц, вовлеченных в организованную преступность, сильно ограничены. Это объясняется тем, что среди участников организованных преступных структур высок удельный вес рецидивистов, лиц со стойкой антисоциальной установкой. Значительная их часть после отбывания наказания, как правило, вновь начинает заниматься преступной деятельностью. Что касается лиц, освобождаемых из мест лишения свободы и имеющих непогашенную либо неснятую судимость (за совершение тяжкого или особо тяжкого преступления, преступления при рецидиве преступлений), то весьма эффективной мерой профилактического воздействия может выступать административный надзор, заключающийся в осуществлении органами внутренних дел наблюдения за соблюдением данными лицами установленных судом временных ограничений их прав и свобод, а также за выполнением ими обязанностей, предусмотренных Федеральным законом от 6 апреля 2011 г. № 64–ФЗ2. Нельзя игнорировать и необходимость индивидуальной профилактики в отношении осужденных, которым наказание отсрочено (осужденных условно, освобожденных условно-досрочно), больных алкоголизмом и наркоманией, состоящих на учете в учреждениях здравоохранения и совершающих административные правонарушения, несовершеннолетних с противоправным поведением. Итак, основные выводы по результатам исследования обозначенных в настоящей главе проблем можно сформулировать следующим образом. 1. Противодействие преступности предполагает систему мер политического, социально-экономического, информационнопропагандистского, организационного, правового и иного характера, осуществляемых государственными органами, органами местного самоуправления, общественными объединениями и иными организа1

Ст. 19 проекта Федерального закона № 10090–3 «Об основах государственной системы предупреждения преступлений» // Справочная правовая система «КонсультантПлюс». 2 Ст. 1 Федерального закона от 6 апреля 2011 г. № 64–ФЗ «Об административном надзоре за лицами, освобождаемыми из мест лишения свободы» // Собрание законодательства Российской Федерации. 2011. № 15. Ст. 2037. 299


циями, и направленных на нейтрализацию криминальных процессов в обществе, сдерживание преступности и сокращение темпов ее роста. 2. Предупреждение организованной преступности предполагает соответствующее воздействие на ее причины и условия и состоит в том, чтобы, с одной стороны, воспрепятствовать их возникновению, а с другой стороны – пресечь или нейтрализовать (ослабить) криминогенное действие тех из них, которые существуют и пока не поддаются устранению. 3. В качестве главной цели предупреждения организованной преступности выступает минимизация ее влияния на все сферы социальной жизни до уровня, не угрожающего реализации приоритетных реформ, государственных программ, направленных на обеспечение устойчивого роста уровня жизни граждан и поддержание национальной безопасности. 4. В системе предупреждения организованной преступности можно выделить два уровня: общесоциальный и специальнокриминологический. Общесоциальный уровень предполагает ликвидацию кризисных явлений в экономике, политике, общественной идеологии и психологии, социальной сфере, а также в правоохранительной деятельности. Основной задачей общесоциального предупреждения выступает создание предпосылок для невыгодности противоправной деятельности, в первую очередь, с точки зрения экономической нецелесообразности. Специально-криминологический уровень включает в себя деятельность правоохранительных органов по: – выявлению и анализу причин и условий, способствующих совершению преступлений, принятию мер по их устранению или нейтрализации; – выявлению и постановке на профилактические учеты лиц, склонных к совершению преступлений; – установлению лиц, осуществляющих приготовление к преступлению и (или) покушение на преступление, и принятию мер по пресечению их противоправной деятельности; – привлечению к работе по предупреждению преступлений общественных объединений правоохранительной направленности и граждан. Специально-криминологическое предупреждение преступлений подразделяется на меры неперсонифицированного характера, направленные на устранение криминогенных факторов, и меры персонифицированные, адресованные конкретным лицам с отклоняющимся по300


ведением. В связи с этим следует различать две разновидности специально-криминологического предупреждения преступлений: общее и индивидуальное. 5. Важнейшим фактором, предопределяющим успех в противодействии организованной преступности, выступает политическая воля руководства страны. Только в этом случае можно достичь реальных успехов в снижении уровня организованной преступности и ее фоновых явлений (коррупции и др.). 6. Предупреждение организованной преступности и коррупции ставит в числе первоочередных задач преодоление правового нигилизма. В этом отношении важно последовательно работать над улучшением законодательства, приводить новые законы в соответствие с современным бытием российского общества и его перспективными планами. В тоже время нужно учитывать тот факт, что никакое, даже самое совершенное законодательство, не способно моментально изменить сознание людей. Правовой нигилизм – это своеобразная особенность нашего менталитета, поэтому преодоление его должно начинаться с пересмотра представлений о роли права как регулятора общественных отношений каждым гражданином нашей страны. 7. Главным индикатором жизнеспособности системы противодействия преступности выступает оптимизация правоохранительной деятельности, повышение ее эффективности. В этом аспекте важно системно и методично наращивать усилия правоохранительных органов, жестко контролируя те сферы, в которые организованная преступность может или пытается проникнуть. Необходимо комплексно воздействовать на процессы, связанные с распространением организованной преступности и вовлечению в нее населения, стремиться к тому, чтобы эти вопросы стали предметом специального государственного регулирования. Не менее значима работа «снизу», позволяющая набирать и обобщать опыт, отрабатывать механизмы решения тактических задач предупреждения организованной преступности, важнейшая из которых – оперативно-розыскная профилактика. Помимо этого, к наиболее важным, требующим первоочередного внимания, аспектам следует отнести: – совершенствование структуры правоохранительных органов; – создание единого межведомственного Федерального банка данных, содержащего сведения об организованных преступных формированиях, их структуре, составе, времени, месте функционирования, характеристиках преступной деятельности и т. д.; – обеспечение надлежащей защиты потерпевшим, свидетелям и иным участникам уголовного судопроизводства; 301


– международное сотрудничество на основе реализации Конвенции Организации Объединенных Наций против транснациональной организованной преступности и дополняющих ее протоколов; – противодействие легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем; – информационно-пропагандистское обеспечение предупреждения организованной преступности. 8. Полномочия Министерства внутренних дел РФ по выявлению, предупреждению, пресечению и расследованию тяжких и особо тяжких преступлений, совершенных организованными группами и преступными сообществами, следует рассматривать как постоянную обособленную функцию государства, для обеспечения которой необходима самостоятельная федеральная служба по борьбе с наиболее опасными видами организованной преступности. Главными задачами ее подразделений должны являться: – проведение мониторинга оперативной обстановки в сфере борьбы с организованной преступностью с привлечением специалистов научных и научно-исследовательских учреждений; – принятие мер по разобщению организованных групп и преступных сообществ на ранних стадиях формирования путем поиска и своевременной реализации информации упреждающего характера; – проведение оперативно-розыскных мероприятий по предупреждению преступлений, отнесенных к их компетенции, в том числе по предупреждению противоправной деятельности участников организованных групп и преступных сообществ; – осуществление мероприятий по недопущению проникновения представителей организованных групп и преступных сообществ в органы власти; – разработка и организация проведения специальных операций и оперативно-профилактических мероприятий в сфере борьбы с организованной преступностью; – выявление при проведении оперативно-розыскных мероприятий причин и условий, способствующих совершению преступлений, принятие в пределах компетенции мер по их устранению, проведение других оперативно-профилактических мероприятий.

302

Заключение

ЗАКЛЮЧЕНИЕ Проведенное исследование позволяет сформулировать следующие основные выводы. 1. Организованная преступная деятельность – это система взаимосвязанных, образующих определенную целостность деяний, предусмотренных Особенной частью УК РФ, совершаемых организованными преступными объединениями и их участниками. Данное понятие предлагается предусмотреть в специальном федеральном законе, в котором бы закреплялись основы уголовно-правовой и криминологической политики противодействия организованной преступности. В данном нормативно-правовом акте необходимо определить комплекс мер политического, социально-экономического, информационнопропагандистского, организационного, правового и иного характера по противодействию организованной преступности. 2. Организованную преступную деятельность образует система исключительно преступных действий, которые: – предусмотрены в качестве преступления (преступлений) Особенной частью УК РФ; – являются соучастием в преступлении (преступлениях); – представляют собой стадии совершения (приготовление, покушение) преступления (преступлений). 3. Уяснение сущности организованной преступной деятельности невозможно без обращения к институту соучастия в преступлении, общетеоретические положения которого распространяются на уголовноправовую оценку деятельности организованных преступных объединений, вне зависимости от того, в Общей или в Особенной части УК РФ они закреплены. Для устранения существующих противоречий между УК РФ и практикой его применения, предлагается: 1) дополнить ст. 33 УК РФ ч. 21 следующего содержания: «Лица, входящие в состав организованной группы или преступного сообщества, вне зависимости от выполняемой в них роли, признаются соисполнителями преступления, совершенного этой организованной группой или преступным сообществом». 2) ч. 3 ст. 35 УК РФ изложить в следующей редакции: «Преступление признается совершенным организованной группой, если оно совершено устойчивой группой из трех или более лиц, предварительно объединившихся для совершения нескольких преступлений либо одного преступления, требующего тщательной подготовки»; 3) ч. 4 ст. 35 УК РФ изложить в следующей редакции: «Преступление признается совершенным преступным сообществом, если оно совершено структурированным, состоящим из двух или более организо303


ванных групп, иерархическим объединением, созданным для систематического совершения преступлений». 4. Конструируя квалифицированные и особо квалифицированные составы преступлений с использованием признака «организованная группа», законодатель должен, в первую очередь, исходить из того, может ли в принципе указанная преступная структура быть создана для совершения данного вида общественно опасных деяний. Если такая возможность маловероятна, то оснований для установления соответствующих составов преступлений не имеется. Здесь достаточно учитывать наличие организованной группы при назначении наказания за содеянное в качестве отягчающего обстоятельства. 5. В процессе совершенствования уголовного законодательства при закреплении в качестве квалифицирующего (особо квалифицирующего) признака преступления его совершение организованной группой предлагается руководствоваться следующими правилами. Вопервых, необходимо избегать сочетания в одном квалифицированном составе одновременно нескольких форм соучастия. Во-вторых, совершение преступления организованной группой должно быть отнесено к категории, как минимум, тяжкого преступления, и выделено в квалифицированный (особо квалифицированный) состав отдельно от составов с квалифицирующими признаками «группа лиц» и «группа лиц по предварительному сговору». 6. Реформирование уголовного законодательства в процессе последней кодификации и текущего уголовно-правового регулирования привело к избыточности норм, предусматривающих ответственность за организованную преступную деятельность, которая, наряду с имеющимися существенными понятийно-терминологическими дефектами, дестабилизирует судебно-следственную практику, порождает ошибки в процессе квалификации деяний, связанных с созданием, руководством и участием в преступных объединениях, необоснованное усиление уголовной репрессии. Заслуживает внимания опыт ряда зарубежных стран (ФРГ, Франции, Испании, Швейцарии и др.), уголовное законодательство которых содержит одну общую норму, предусматривающую ответственность за организацию и (или) участие в преступных формированиях (организациях, объединениях, ассоциациях и т. п.), вне зависимости от направления преступной деятельности. Данный законодательный подход в перспективе может быть заимствован и российским законодателем в целях унификации и повышения эффективности противодействия всем организованным проявлениям преступности на современном этапе. 7. При стандартном «наборе» признаков, характеризующих объективную сторону преступления, основным критерием разграничения всех преступных объединений между собой должна выступать цель. 304


Вместе с тем, разнообразие целей не должно приводить к столь же многочисленной криминализации деяний, связанных с их созданием и функционированием. Поэтому при закреплении цели в диспозиции статьи Особенной части УК РФ необходимо руководствоваться следующими критериями: 1) цель должна носить относительно абстрактный, обобщенный характер. Это означает, что следует избегать введения в уголовный закон излишне казуистичных норм, предусматривающих ответственность за организацию и участие в определенных преступных структурах, имеющих слишком узкую криминальную направленность; 2) цель должна соответствовать сложившемуся на основе объективных факторов четкому представлению о наиболее опасных, актуальных и реальных угрозах для охраняемых интересов личности, общества и государства. 8. В процессе криминализации необходимо учитывать объективно существующую распространенность деяния, подвергаемого уголовноправовому запрету. Своеобразным индикатором такой распространенности выступает увеличение случаев соответствующего отклоняющегося поведения. Вместе с тем, недопустимо абсолютизировать значение принципа относительной распространенности криминализируемых деяний, поскольку и редкие случаи совершения некоторых посягательств, сопряженных с организованной преступной деятельностью, учитывая разнообразие и масштабность общественно опасных последствий, вызываемый ими общественный резонанс и другие обстоятельства, являются достаточными аргументами обоснованности криминализации. 9. Появление новых форм отклоняющегося поведения ставит перед государством задачу своевременного предупреждения их потенциальных негативных последствий. В этом случае в арсенале законодателя имеется широкий спектр юридических возможностей. Вместе с тем, следует исходить из той аксиомы, что достичь ожидаемых результатов в предупреждении опасного для охраняемых законом интересов отклоняющегося поведения можно благодаря не только уголовно-правовому регулированию. Во многих случаях более эффективным является превентивная функция иных юридических средств (административных, дисциплинарных и др.). В тех случаях, когда иные меры не доказали своей способности нейтрализовать негативное воздействие девиантных форм поведения на общественные отношения, на помощь приходит наиболее эффективное средство – уголовно-правовой запрет. Общественная опасность, присущая организованной преступной деятельности, предполагает доминирование в противодействии ей именно уголовноправовых средств. 10. В процессе криминализации достигаются не только положительные (социально-полезные) результаты; данный процесс может 305


иметь своим итогом и некоторые издержки: в той или иной степени затрагивать интересы определенной социальной группы, ограничивать свободу выбора индивида. Такое ограничение может коснуться привычного образа жизни, источников дохода, возможности выражать свои мысли и политические взгляды, иных наиболее важных интересов. В идеале любая криминализация, в том числе и криминализация организованной преступной деятельности, должна быть поддерживаема большинством населения, и иметь своим итогом достижение социальной гармонии и компромисса. В целом государству нужно стремиться к тому, чтобы позитивные последствия криминализации преобладали над вынужденными издержками. 11. Нельзя отрицать тот факт, что предписания уголовноправового характера рассчитаны на устрашение: зная о возможном уголовном преследовании, человек под воздействием уголовно-правового запрета воздерживается от совершения деяний, признанных преступными. Посредством этого достигается положительный и ожидаемый для законодателя итог криминализации. Даже если включенная в УК норма, описывающая признаки «псевдопреступления», обречена стать «мертвой», она способна в определенной мере оказывать предупредительное воздействие и, таким образом, оправдывать свое существование. 12. Важнейшим требованием к процессу криминализации организованной преступной деятельности выступает ее своевременность. При этом недопустимо как «запаздывание» при установлении уголовноправового запрета, так и принятие уголовно-правовой нормы «с прицелом на будущее», без наличия достаточных объективных предпосылок к ее существованию в настоящий момент. 13. Участие в объединениях, ставящих перед собой цель совершения преступлений, выражается в совершении конкретных, предусмотренных УК РФ, общественно опасных деяний в интересах этих объединений (непосредственном совершении, совершении в соучастии, приготовлении и покушении к таким преступлениям). Участие должно быть активным, деятельным, и не может выражаться в простом бездейственном членстве в преступном объединении. Лицо может считаться членом преступного объединения только тогда, когда оно существенно способствует его функционированию. Участие в преступном объединении должно признаваться оконченным преступлением, когда лицо не просто даст согласие на вступление в него, а обязательно подкрепит это конкретной практической деятельностью, выполнит любые действия, вытекающие из факта принадлежности к деятельности соответствующей криминальной структуры. 14. Необходимо предусмотреть в качестве самостоятельного обстоятельства, исключающего преступность деяния, выполнение специ306


ального задания по пресечению либо раскрытию деятельности организованной группы или преступного сообщества. Предлагается включить в главу 8 УК РФ ст. 421 следующего содержания: «Статья 421. Выполнение специального задания по пресечению либо раскрытию деятельности организованной группы или преступного сообщества 1. Не является преступлением причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам лицом, выполнявшим в соответствии с действующим законодательством специальное задание по пресечению либо раскрытию деятельности организованной группы или преступного сообщества, если отказ от причинения такого вреда был сопряжен с угрозой для жизни этого лица либо с угрозой его разоблачения со стороны участников организованной группы или преступного сообщества и невыполнения этим лицом своего задания. 2. Положения настоящей статьи не распространяются на лиц, совершивших общественно опасное деяние, связанное с посягательством на жизнь человека». Для лиц, выполнявших оперативно-розыскные мероприятия по разоблачению деятельности организованной группы или преступного сообщества, и совершивших «невынужденное» причинение вреда, необходимо предусмотреть соответствующее смягчающее наказание обстоятельство. Для этого потребуется следующим образом изменить редакцию п. «ж» ч. 1 ст. 61 УК РФ: «совершение преступления при нарушении условий правомерности необходимой обороны, задержания лица, совершившего преступление, крайней необходимости, обоснованного риска, исполнения приказа или распоряжения, выполнения специального задания по пресечению либо раскрытию деятельности организованной группы или преступного сообщества». 15. Установив возможность освобождения от ответственности участников преступных сообществ (преступных организаций), входящих в него (нее) структурных подразделений либо собраний организаторов, руководителей (лидеров) или иных представителей организованных групп, законодатель не предусмотрел аналогичного положения в отношении участников организованных преступных групп. В связи с этим предлагается закрепить общий вид освобождения от уголовной ответственности участников групповых преступлений, сформулированный по типу диспозитивной нормы, для чего ввести в главу 11 УК РФ «Освобождение от уголовной ответственности» ст. 762 следующего содержания: «Статья 762. Освобождение от уголовной ответственности участников организованных групп и преступных сообществ Лицо, добровольно прекратившее участие в организованной группе или преступном сообществе и активно способствовавшее пресече307


нию деятельности такой группы (сообщества), раскрытию преступлений, совершенных и (или) планируемых такой группой (сообществом), может быть освобождено от уголовной ответственности за все совершенные им преступления, за исключением особо тяжких преступлений, посягающих на жизнь». Одновременно с этим следует исключить поощрительные примечания к ст. 208, ст. 210 и ст. 2821 УК РФ. 16. Организованная преступность представляет собой сложный социально-экономический феномен, отличающийся многообразием проявлений, множеством внутренних составляющих и существующих между ними взаимосвязей. В последнее время помимо основной цели, преследуемой лицами, вовлеченными в организованную преступную деятельность, – получения прибыли (сверхприбыли), прослеживается и стремление к влиянию на государственные и общественные институты, обладанию политической властью. Другими важнейшими тенденциями организованной преступности выступают: нацеленность на сферу экономики; стремление к легализации (отмыванию) денежных средств и иного имущества, добытого преступным путем; теснейшая взаимосвязь с коррупцией; транснациональный характер; возрастание активности и влияния «этнических» преступных объединений; формирование идеологии организованной преступной деятельности. 17. Комплекс детерминантов организованной преступности весьма разнообразен. На начальном этапе процесс возникновения организованной преступности в СССР обусловливался противоречиями, существующими между законами экономики и административными методами хозяйствования в социалистическом обществе. Социалистический строй с его тотальным вмешательством государства в жизнь общества, жестким контролем партийного аппарата за всеми сферами деятельности граждан неизбежно расширял сферу криминального способа решения возникающих проблем. В это время организованная преступность выступала своеобразной альтернативой рыночным отношениям. При этом деформации, возникшие в результате господства бюрократически централизованной системы управления народным хозяйством (хронический дефицит, искусственность цен, необеспеченность денежной массы товарами и услугами и т. д.), были основой для развития и укрепления позиций организованной преступности. Смена общественно-экономической формации в нашей стране вызвала небывалый рост преступности, в том числе и ее организованных форм. Помимо экономических факторов на детерминацию организованной преступности в немалой степени оказывают противоречия в социально-политической сфере, снижение духовно-нравственного потенциала общества. К числу наиболее криминогенных факторов следует отнести ослабление системы государственного регулирования и кон308


троля, сращивание части чиновников государственных органов с представителями организованной преступности и их проникновение в различные властные структуры, несовершенство правовой базы, увеличение имущественной дифференциации населения, рост безработицы и др. 18. Противодействие преступности предполагает систему мер политического, социально-экономического, информационнопропагандистского, организационного, правового и иного характера, осуществляемых государственными органами, органами местного самоуправления, общественными объединениями и иными организациями, и направленных на нейтрализацию криминальных процессов в обществе, сдерживание преступности и сокращение темпов ее роста. 19. В качестве главной цели предупреждения организованной преступности выступает минимизация ее социальной жизни до уровня, не угрожающего реализации приоритетных реформ, государственных программ, направленных на обеспечение устойчивого роста уровня жизни граждан и поддержание национальной безопасности. 20. В системе предупреждения организованной преступности можно выделить два уровня: общесоциальный и специальнокриминологический. Общесоциальный уровень предполагает ликвидацию кризисных явлений в экономике, политике, общественной идеологии и психологии, социальной сфере, а также в правоохранительной деятельности. Основной задачей общесоциального предупреждения выступает создание предпосылок для невыгодности противоправной деятельности, в первую очередь, с точки зрения экономической нецелесообразности. Специально-криминологический уровень включает в себя деятельность правоохранительных органов по: – выявлению и анализу причин и условий, способствующих совершению преступлений, принятию мер по их устранению или нейтрализации; – выявлению и постановке на профилактические учеты лиц, склонных к совершению преступлений; – установлению лиц, осуществляющих приготовление к преступлению и (или) покушение на преступление, и принятию мер по пресечению их противоправной деятельности; – привлечению к работе по предупреждению преступлений общественных объединений правоохранительной направленности и граждан. Специально-криминологическое предупреждение подразделяется на меры неперсонифицированного характера, направленные на устранение криминогенных факторов, и меры персонифицированные, адресованные конкретным лицам с отклоняющимся поведением. В связи с этим следует различать две разновидности специально309


криминологического предупреждения преступлений: общее и индивидуальное. 21. Важнейшим фактором, предопределяющим успех в противодействии организованной преступности, выступает политическая воля руководства страны. Только в этом случае можно достичь реальных успехов в снижении уровня организованной преступности и ее фоновых явлений (коррупции и др.). 22. Предупреждение организованной преступности и коррупции ставит в числе первоочередных задач преодоление правового нигилизма. В этом отношении важно последовательно работать над улучшением законодательства, приводить новые законы в соответствие с современным бытием российского общества и его перспективными планами. В тоже время нужно учитывать тот факт, что никакое, даже самое совершенное законодательство, не способно моментально изменить сознание людей. Правовой нигилизм – это своеобразная особенность нашего менталитета, поэтому преодоление его должно начинаться с пересмотра представлений о роли права как регулятора общественных отношений каждым гражданином нашей страны. 23. Главным индикатором жизнеспособности системы противодействия преступности выступает оптимизация правоохранительной деятельности, повышение ее эффективности. В этом аспекте важно системно и методично наращивать усилия правоохранительных органов, жестко контролируя те сферы, в которые организованная преступность может или пытается проникнуть. Необходимо комплексно воздействовать на процессы, связанные с распространением организованной преступности и вовлечению в нее населения, стремиться к тому, чтобы эти вопросы стали предметом специального государственного регулирования. Не менее значима работа «снизу», позволяющая набирать и обобщать опыт, отрабатывать механизмы решения тактических задач предупреждения организованной преступности, важнейшая из которых – оперативно-розыскная профилактика. Помимо этого, к наиболее важным, требующим первоочередного внимания, аспектам следует отнести: – совершенствование структуры правоохранительных органов; – создание единого межведомственного Федерального банка данных, содержащего сведения об организованных преступных формированиях, их структуре, составе, времени, месте функционирования, характеристиках преступной деятельности и т. д.; – обеспечение надлежащей защиты потерпевшим, свидетелям и иным участникам уголовного судопроизводства; – международное сотрудничество на основе реализации Конвенции Организации Объединенных Наций против транснациональной организованной преступности и дополняющих ее протоколов; 310


– противодействие легализации (отмыванию) доходов, полученных преступным путем; – информационно-пропагандистское обеспечение предупреждения организованной преступности. 24. Полномочия Министерства внутренних дел РФ по выявлению, предупреждению, пресечению и расследованию тяжких и особо тяжких преступлений, совершенных организованными группами и преступными сообществами, следует рассматривать как постоянную обособленную функцию государства, для обеспечения которой необходима самостоятельная федеральная служба по борьбе с наиболее опасными видами организованной преступности. Главными задачами ее подразделений должны являться: – проведение мониторинга оперативной обстановки в сфере борьбы с организованной преступностью с привлечением специалистов научных и научно-исследовательских учреждений; – принятие мер по разобщению организованных групп и преступных сообществ на ранних стадиях формирования путем поиска и своевременной реализации информации упреждающего характера; – проведение оперативно-розыскных мероприятий по предупреждению преступлений, отнесенных к их компетенции, в т. ч. по предупреждению противоправной деятельности участников организованных групп и преступных сообществ; – осуществление мероприятий по недопущению проникновения представителей организованных групп и преступных сообществ в органы власти; – разработка и организация проведения специальных операций и оперативно-профилактических мероприятий в сфере борьбы с организованной преступностью; – выявление при проведении оперативно-розыскных мероприятий причин и условий, способствующих совершению преступлений, принятие в пределах компетенции мер по их устранению, проведение других оперативно-профилактических мероприятий.

311

Приложения

ПРИЛОЖЕНИЯ Приложение 1 Сведения о преступлениях, совершенных участниками организованных групп или преступных сообществ (преступных организаций) (январь-декабрь 2003 г.) В том числе Количество из них преступлений, уголовные деиз заресовер- направлела и матегистришенных ны риалы о косовершенрованв составе в суд в торых ных ных ОГ порядке в составе окончены в отчетили ПС ст. 222 ОГ или ПС расследоном пе(ПО) УПК ванием ли(ПО) риоде бо разрешены в отчетном периоде 1 2 3 4 5 Всего 1 29795 24096 25671 28237 24544 Убийство (ст. ст. 105, 106 107 2 462 267 360 441 353 УК) Из по найму 3 27 16 26 27 26 них Похищение человека (ст. 126 УК) 4 109 80 84 107 84 Кража (ст. 158 УК) 5 6125 4475 5262 6068 5232 Грабеж (ст. 161 УК) 6 863 635 706 857 701 Разбой (ст. 162 УК) 7 2179 1424 2042 2162 2027 с применением огнестрель- 8 361 227 342 357 338 Из ного оружия них на дорогах (трассах) вне на- 9 65 42 62 63 61 селенных пунктов Вымогательство (СТ. 163 УК) 10 749 623 590 734 579 Терроризм (СТ. 205 УК) 11 44 36 25 39 23 Захват заложника (ст. 206 УК) 12 6 5 6 5 5 Организация незаконного воору- 13 194 189 181 56 47 женного формирования (ст. 208 УК) Террористического характера 14 0 0 0 0 0 (ст. ст. 207, 277, 360 УК) Бандитизм (ст. 209 УК) 15 381 331 381 368 368 Организация преступного сооб- 16 85 59 85 83 83 щества (ст. 210 УК) Экстремистского характера 17 15 11 13 15 13 Организация экстремист18 0 0 0 0 0 Из ского сообщества них (ст. 2821 УК) 312

Приложения Сведения о преступлениях, совершенных участниками организованных групп или преступных сообществ (преступных организаций) (январь-декабрь 2004 г.) В том числе Количество из них преступлений, угонаправ ловные деиз зарелены в ла и матегистри- соверсуд в риалы о корован- шенных порядторых совершенных ных в в составе ке окончены в составе ОГ отчет- ОГ или ст. 222 или ПС (ПО) расследоном пе- ПС (ПО) УПК ванием лириоде бо разрешены в отчетном периоде 1 2 3 4 5 Всего 1 36349 29431 29420 35332 28905 Убийство (ст. ст. 105, 106 107 УК) 2 445 240 342 432 337 Из по найму 3 51 21 49 50 48 них Похищение человека (ст. 126 УК) 4 138 96 124 138 124 Кража (ст. 158 УК) 5 5795 4286 4826 5697 4832 Грабеж (ст. 161 УК) 6 928 707 690 915 684 Разбой (ст. 162 УК) 7 2357 1510 2142 2345 2133 с применением огнестрель- 8 352 231 332 348 328 Из ного оружия них на дорогах (трассах) вне на- 9 80 31 74 80 74 селенных пунктов Вымогательство (ст. 163 УК) 10 946 752 776 937 769 Терроризм (ст. 205 УК) 11 43 29 29 39 26 Захват заложника (ст. 206 УК) 12 7 5 7 7 7 Организация незаконного воору- 13 167 162 167 98 98 женного формирования (ст. 208 УК) Террористического характера 14 1 0 0 1 0 (ст. ст. 207, 277, 360 УК) Бандитизм (ст. 209 УК) 15 459 387 459 432 432 Организация преступного сооб- 16 185 138 185 181 181 щества (ст. 210 УК) Экстремистского характера 17 27 23 23 27 23 организация экстремистско- 18 7 6 7 7 7 Из го сообщества них (ст. 2821 УК)

313

Приложения Сведения о преступлениях, совершенных участниками организованных групп или преступных сообществ (преступных организаций) (январь-декабрь 2005 г.) В том числе Количество из них преступлений, уголовные деиз заренаправла и матегистри- соверлены в риалы о рован- шенных суд в совершенных в которых ных в в составе порядке составе ОГ или окончены отчет- ОГ или ст. 222 расследоПС (ПО) ном пе- ПС (ПО) УПК ванием лириоде бо разрешены в отчетном периоде 1 2 3 4 5 Всего 1 36611 28604 30078 35826 29632 Убийство (ст. ст. 105, 106 107 2 404 216 331 385 318 УК) Из по найму 3 19 8 16 19 16 них Похищение человека (ст. 126 УК) 4 118 81 94 118 94 Кража (ст. 158 УК) 5 4494 3098 3876 4415 3871 Грабеж (ст. 161 УК) 6 964 692 711 959 710 Разбой (ст. 162 УК) 7 2045 1266 1832 2044 1833 с применением огнестрель- 8 311 196 291 310 290 Из ного оружия них на дорогах (трассах) вне на- 9 54 28 50 54 50 селенных пунктов Вымогательство (ст. 163 УК) 10 1039 822 844 1031 842 Терроризм (ст. 205 УК) 11 126 85 123 105 102 Захват заложника (ст. 206 УК) 12 6 5 6 4 4 Организация незаконного воору- 13 275 254 274 179 178 женного формирования (ст. 208 УК) Террористического характера 14 1 1 1 1 1 (ст. ст. 207, 277, 360 УК) Бандитизм (ст. 209 УК) 15 413 327 413 393 393 Организация преступного сооб- 16 195 141 195 191 191 щества (ст. 210 УК) Экстремистского характера 17 47 39 38 46 37 организация экстремистско- 18 10 10 10 10 10 Из го сообщества них (ст. 2821 УК)

314

Приложения Сведения о преступлениях, совершенных участниками организованных групп или преступных сообществ (преступных организаций) (январь-декабрь 2006 г.) В том числе Количество из них преступлений, угонаправ ловные деиз зарелены в ла и матегистри- соверсуд в риалы о корован- шенных в поряд- совершенных в торых ных в составе ке ст. составе ОГ или окончены отчет- ОГ или 222 расследоПС (ПО) ном пе- ПС (ПО) УПК ванием лириоде бо разрешены в отчетном периоде 1 2 3 4 5 Всего 1 36653 27715 30676 35332 29882 Убийство (ст. ст. 105, 106 107 УК) 2 312 148 247 303 251 Из по найму 3 16 7 16 16 16 них Похищение человека (ст. 126 УК) 4 117 63 96 116 95 Кража (ст. 158 УК) 5 4616 3097 3860 4530 3879 Грабеж (ст. 161 УК) 6 858 616 573 846 589 Разбой (ст. 162 УК) 7 1679 962 1470 1673 1477 с применением огнестрель- 8 275 147 0 273 0 Из ного оружия них на дорогах (трассах) вне на- 9 58 27 56 58 56 селенных пунктов Вымогательство (ст. 163 УК) 10 801 613 641 776 621 Терроризм (ст. 205 УК) 11 62 51 53 49 47 Захват заложника (ст. 206 УК) 12 6 6 6 5 5 Организация незаконного воору- 13 556 496 556 299 299 женного формирования (ст. 208 УК) Террористического характера 14 4 3 3 1 1 (ст. ст. 207, 277, 360 УК) Бандитизм (ст. 209 УК) 15 396 307 396 372 372 Организация преступного сооб- 16 166 123 166 163 163 щества (ст. 210 УК) Экстремистского характера 17 40 26 29 38 27 организация экстремистско- 18 5 4 5 5 5 Из го сообщества них (ст. 2821 УК)

315

Приложения Сведения о преступлениях, совершенных участниками организованных групп или преступных сообществ (преступных организаций) (январь-декабрь 2007 г.) В том числе Количество из них преступлений, угонаправ ловные деиз зарелены в ла и матегистри- соверсуд в риалы о корован- шенных в поряд- совершенных торых ных в составе ке окончены в составе ОГ отчет- ОГ или ст. 222 или ПС (ПО) расследоном пе- ПС (ПО) УПК ванием лириоде бо разрешены в отчетном периоде 1 2 3 4 5 Всего 1 41076 31005 35712 39910 34964 Убийство (ст. ст. 105, 106 107 УК) 2 237 136 185 222 179 Из по найму 3 14 7 12 14 12 них Похищение человека (ст. 126 УК) 4 123 84 99 113 92 Кража (ст. 158 УК) 5 4371 2964 3705 4280 3756 Грабеж (ст. 161 УК) 6 785 505 529 761 552 Разбой (ст. 162 УК) 7 1251 656 1106 1246 1108 с применением огнестрель- 8 127 82 0 125 0 Из ного оружия них на дорогах (трассах) вне на- 9 40 16 36 40 36 селенных пунктов Вымогательство (ст. 163 УК) 10 729 513 631 719 629 Террористический акт (ст. 205 11 48 32 47 46 45 УК) Захват заложника (ст. 206 УК) 12 2 2 2 1 1 Организация незаконного воору- 13 533 511 533 158 158 женного формирования (ст. 208 УК) Террористического характера 14 610 565 596 231 217 (ст. ст. 207, 277, 360 УК) Бандитизм (ст. 209 УК) 15 319 241 319 289 289 Организация преступного сооб- 16 274 188 274 255 255 щества (ст. 210 УК) Экстремистского характера 17 73 47 49 72 48 организация экстремистско- 18 20 20 19 20 19 Из го сообщества них (ст. 2821 УК)

316

Приложения Сведения о преступлениях, совершенных участниками организованных групп или преступных сообществ (преступных организаций) (январь-декабрь 2008 г.) В том числе Количество из них преступлений, угонаправ ловные деиз зарелены в ла и матегистри- соверсуд в риалы о рован- шенных в поряд- совершенных в которых ных в составе ке составе ОГ или окончены отчет- ОГ или ст. 222 расследоПС (ПО) ном пе- ПС (ПО) УПК ванием лириоде бо разрешены в отчетном периоде 1 2 3 4 5 Всего 1 42615 30763 37279 41465 36563 Убийство (ст.ст. 105, 106 107 УК) 2 193 73 158 185 153 Из по найму 3 13 3 12 13 12 них Похищение человека (ст. 126 УК) 4 76 53 72 69 66 Кража (ст. 158 УК) 5 3826 2751 3203 3738 3193 Грабеж (ст. 161 УК) 6 570 385 387 553 386 Разбой (ст. 162 УК) 7 932 475 835 923 834 с применением огнестрель- 8 112 50 0 110 0 Из ного оружия них на дорогах (трассах) вне на- 9 29 10 27 29 27 селенных пунктов Вымогательство (ст. 163 УК) 10 788 535 663 768 652 Террористический акт (ст. 205 11 4 3 2 1 1 УК) Захват заложника (ст. 206 УК) 12 1 0 1 1 1 Организация незаконного воору- 13 455 433 455 153 153 женного формирования (ст. 208 УК) Террористического характера 14 484 459 480 178 175 (ст.ст. 207, 277, 360 УК) Бандитизм (ст. 209 УК) 15 251 188 251 218 218 Организация преступного сооб- 16 185 129 185 173 173 щества (ст. 210 УК) Экстремистского характера 17 139 95 133 136 131 организация экстремистско- 18 16 13 16 16 16 Из го сообщества них (ст. 2821 УК)

317

Приложения Сведения о преступлениях, совершенных участниками организованных групп или преступных сообществ (преступных организаций) (январь-декабрь 2009 г.) В том числе Количество из них преступлений, угонаправ ловные деиз зарелены в ла и матегистри- соверсуд в риалы о рован- шенных в поряд- совершенных которых ных в составе ке окончены в составе ОГ отчет- ОГ или ст. 222 или ПС (ПО) расследоном пе- ПС (ПО) УПК ванием лириоде бо разрешены в отчетном периоде 1 2 3 4 5 Всего 1 35631 24202 32236 34409 31238 Убийство (ст.ст. 105, 106 107 УК) 2 199 67 183 190 175 Из по найму 3 9 1 8 9 8 них Похищение человека (ст. 126 УК) 4 74 34 64 72 63 Кража (ст. 158 УК) 5 3474 2166 2905 3421 2890 Грабеж (ст. 161 УК) 6 419 281 294 412 296 Разбой (ст. 162 УК) 7 710 387 647 703 642 с применением огнестрель- 8 57 29 0 53 0 Из ного оружия них на дорогах (трассах) вне на- 9 22 10 20 22 20 селенных пунктов Вымогательство (ст. 163 УК) 10 508 302 433 505 434 Террористический акт (ст. 205 11 10 6 10 4 4 УК) Захват заложника (ст. 206 УК) 12 0 0 0 0 0 Организация незаконного воору- 13 434 413 434 186 186 женного формирования (ст. 208 УК) Террористического характера 14 465 433 462 208 207 (ст. ст. 207, 277, 360 УК) Бандитизм (ст. 209 УК) 15 168 129 168 136 136 Организация преступного сооб- 16 212 113 212 199 199 щества (ст. 210 УК) Экстремистского характера 17 163 122 134 161 133 организация экстремистско- 18 15 11 15 15 15 Из го сообщества них (ст. 2821 УК)

318

Приложения Сведения о преступлениях, совершенных участниками организованных групп или преступных сообществ (преступных организаций) (январь-декабрь 2010 г.) В том числе Количество из них преступлений, угонаправ ловные деиз зарелены в ла и матегистри- соверсуд в риалы о рован- шенных в поряд- совершенных в которых ных в составе ке составе ОГ или окончены отчет- ОГ или ст. 222 расследоПС (ПО) ном пе- ПС (ПО) УПК ванием лириоде бо разрешены в отчетном периоде 1 2 3 4 5 Всего 1 25393 15789 22752 24504 22087 Убийство (ст. ст. 105, 106 107 УК) 2 201 41 165 183 156 Из по найму 3 16 6 13 16 13 них Похищение человека (ст. 126 УК) 4 88 40 69 86 71 Кража (ст. 158 УК) 5 2193 1250 1886 2175 1885 Грабеж (ст. 161 УК) 6 280 142 212 276 215 Разбой (ст. 162 УК) 7 595 236 549 591 549 с применением огнестрель- 8 52 22 0 52 0 Из ного оружия них на дорогах (трассах) вне на- 9 19 13 18 19 18 селенных пунктов Вымогательство (ст. 163 УК) 10 520 277 470 515 469 Террористический акт (ст. 205 11 4 3 3 4 4 УК) Захват заложника (ст. 206 УК) 12 1 0 0 0 0 Организация незаконного воору- 13 316 296 295 149 149 женного формирования (ст. 208 УК) Террористического характера 14 347 319 321 176 172 (ст. ст. 207, 277, 360 УК) Бандитизм (ст. 209 УК) 15 170 97 170 149 149 Организация преступного сооб- 16 157 81 157 147 147 щества (ст. 210 УК) Экстремистского характера 17 185 104 168 179 166 организация экстремистско- 18 18 14 17 16 15 Из го сообщества них (ст. 2821 УК)

319

Приложения Приложение 2 Сведения об участниках организованных групп или преступных сообществ (преступных организаций), совершивших преступления (январь-декабрь 2003 г.) Выяв лено участников ОГ или ПС (ПО)

совершивших преступления в составе ОГ или ПС (ПО)

1

2

455

3

В том числе в отношении инокоторых странизбира- ных лась гражмера дан и пресе- лиц чения без заклю- гражчение данстпод ва стражу

В том числе

из них совер шавших граждан ранее стран преСНГ и ступБалтии ления

при- совернаховлеченошивших дивк уго- престушихоргаловной пления ся в низаответ- в состароторов ствен- ве ОГ зыске ности или ПС (ПО)

4 510 12

5 455 10

4202

350

3 5658 333

200

7 901 28

31

29

25

1

1

8

0

0

31

29

8

4

137

102

97

14

13

27

1

0

136

102

16

5

2906

2399

1158

43

41

1192

322

12

2835

2356

347

Грабеж (ст. 161 УК)

6

611

468

314

17

16

285

94

5

607

471

85

Разбой (ст. 162 УК)

7

2021

1830

1365

58

56

881

210

13

2002

1815

295

с применением огнестр. оружия Из на дорогах (трассах) них вне населенных пунктов Вымогательство (ст. 163 УК) Терроризм (ст. 205 УК)

8

14

14

11

1

1

1

0

0

14

14

1

9

2

2

2

0

0

0

0

0

2

2

0

10

479

361

238

13

8

190

27

1

465

351

111

11

37

31

15

0

0

3

2

0

29

23

1

12

1

1

1

0

0

0

0

0

1

1

1

13

152

108

15

0

0

5

1

0

43

39

1

14

5

3

3

0

0

2

3

0

5

3

0

15 16

467 187

467 187

305 87

3 7

2 6

221 18

11 3

7 2

452 186

448 186

103 33

17

33

33

6

0

0

0

5

0

33

33

9

18

0

0

0

0

0

0

0

0

0

0

0

Всего Убийство (ст. ст. 105, 106 107 УК) Из по найму них Похищение человека (ст. 126 УК) Кража (ст. 158 УК)

1 2

Захват заложника (ст. 206 УК) Организация незаконного вооруженного формирования (ст. 208 УК) Террористического характера (ст. ст. 207, 277, 360 УК) Бандитизм (ст. 209 УК) Организация преступного сообщества (преступной организации) (ст. 210 УК) Экстремистского характера организация экстреИз мистского сообщестних ва (ст. 2821 УК)

320

12527 10321

6

несовершеннолетних

из них

8 9 10 11 59 11788 9841 1963 3 442 341 77

Приложения

Сведения об участниках организованных групп или преступных сообществ (преступных организаций), совершивших преступления (январь-декабрь 2004 г.) В том числе в отноиз Выяв совершении них лено шивинокоторых учаших странизбирастни- преных лась ков ступграж- гражмера ОГ ления дан и дан пресеили в солиц без стран чения ПС ставе граж- СНГ и заклю(ПО) ОГ или данст- Балтии чение ПС ва под (ПО) стражу

1

2

536

3


из них присовернахо- влечешав- несосовердив- но к ших вершен шивших ших- угооргаранее нолетпреступся в ловной низаления в прених розы- ответтоступсоставе ске ственров ления ОГ или ности ПС (ПО)

405

3 6330 378

4 673 17

5 596 17

9

10

11

523

395

83

35

35

28

0

0

9

0

0

33

33

8

4

186

160

119

12

10

49

2

2

179

154

17

5

3295

2095

1188

64

48

1217

449

12

3218

2061

366


6

639

361

242

18

18

243

115

4

632

360

74


7

2031

1754

1365

94

91

805

152

14

2016

1730

288

с применением огнестр. оружия Из на дорогах (трасних сах) вне населенных пунктов Вымогательство (ст. 163 УК) Терроризм (ст. 205 УК)

8

5

5

1

0

0

0

1

0

5

5

0

9

0

0

0

0

0

0

0

0

0

0

0

10

506

371

273

23

21

168

25

2

490

356

71

11

24

22

8

0

0

1

0

0

12

11

0

12

2

2

1

0

0

2

0

0

2

2

1

13

154

147

25

0

0

5

1

3

100

95

0

14

1

0

0

0

0

0

0

0

1

0

0

15 16

649 412

649 412

393 188

16 30

16 28

259 69

19 9

12 1

624 389

619 389

130 76

17

8

7

3

0

0

1

0

0

8

7

1

18

0

0

0

0

0

0

0

0

0

0

0


1 2

Захват заложника (ст. 206 УК) Организация незаконного вооруженного формирования (ст. 208 УК) Террористического характера (ст. ст. 207, 277, 360 УК) Бандитизм (ст. 209 УК) Организация преступного сообщества (преступной организации) (ст. 210 УК) Экстремистского характера организация эксИз тремистского соних общества (ст. 2821 УК)

15147 11272

6 7 4719 1030 184 42

8 79 3

14493 10878 2051

321

Приложения Сведения об участниках организованных групп или преступных сообществ (преступных организаций), совершивших преступления (январь-декабрь 2005 г.) В том числе в отноиз совершении них Выяв- шивинокоторых лено ших странизбираучаст- преных лась ников ступграж- гражмера ОГ ления дан и дан пресеили в солиц без стран чения ПС ставе граж- СНГ и заклю(ПО) ОГ или данст- Балтии чение ПС ва под (ПО) стражу


1 2

1 2 14240 11442 452 374


из них присоверсовернахо- влечешав- несошивдив- но к ших вершен ших ших- угоранее нолетпресту- оргася в ловной прених пления низарозы- ответступв соста- торов ске ственления ве ОГ ности или ПС (ПО)

3 6226 329

4 601 18

5 536 18

6 4798 188

7 712 35

8 62 3

9

10

11

433

358

57

13703 11101 2037

3

13

12

13

0

0

2

0

0

13

12

7

4

115

94

60

14

9

25

2

2

115

94

9

5

2433

1772

1026

59

51

991

221

9

2375 1761

319


6

560

338

288

15

15

247

59

4

554

339

61


7

1705

1476

1076

85

75

811

138

11

1697 1461

258

с применением огнестр. оружия Из на дорогах (трасних сах) вне населенных пунктов Вымогательство (ст. 163 УК) Терроризм (ст. 205 УК)

8

7

7

0

1

1

0

0

0

7

7

0

9

0

0

0

0

0

0

0

0

0

0

0

10

549

393

299

19

15

232

29

2

537

387

79

11

55

55

8

0

0

1

0

1

26

26

0

12

1

1

0

0

0

1

0

0

1

1

0

13

272

255

33

0

0

12

0

2

188

172

1

14

4

4

0

0

0

1

0

0

4

4

0

15

541

540

316

11

9

226

7

2

528

527

116

Организация преступ16 ного сообщества (преступной организации) (ст. 210 УК) Экстремистского харак- 17 тера организация экс18 Из тремистского соних общества (ст. 2821 УК)

387

384

208

16

16

103

1

0

370

367

87

36

32

15

0

0

7

5

1

34

30

4

9

9

2

0

0

1

1

0

8

8

0

Захват заложника (ст. 206 УК) Организация незаконного вооруженного формирования (ст. 208 УК) Террористического характера (ст. ст. 207, 277, 360 УК) Бандитизм (ст. 209 УК)

322

Приложения Сведения об участниках организованных групп или преступных сообществ (преступных организаций), совершивших преступления (январь-декабрь 2006 г.) Выявлено участни ков ОГ или ПС (ПО)

1

совер шивших преступления в составе ОГ или ПС (ПО)

Всего Убийство (ст. ст. 105, 106 107 УК) Из по найму них Похищение человека (ст. 126 ук) Кража (ст. 158 УК)

1 2

14530

437

2 11873 355

3

25

4

В том числе В том числе в отиз из них ношених нии иноприсовер нахо кото- стран совервлешав- несо- див рых ных шивчено изби- граж- граж- ших вер- ших ших к угоралась дан и дан ранее шен- ся в преоргаловмера лиц стран пре- нолет роступной низаСНГ ступ- них зыспресе- без ления в отторов ке чения граж- и Бал- ления составе ветст тии заклю- данОГ или венно чение ства ПС сти под (ПО) стражу

3 6385 295

4 580 8

5 502 8

6 4698 162

7 662 26

8 69 2

13820

9

11305

10

419

339

11 2228 62

22

12

0

0

3

0

0

25

22

3

156

102

99

9

8

46

3

1

156

102

20

5

2529

1849

940

49

36

1017

247

13

2448

1809

349


6

458

260

212

19

13

188

65

6

446

260

53


7

1552

1346

1092

71

66

669

133

16

1543

1337

263

с применением огнестр. оружия Из на дорогах (трасних сах) вне населенных пунктов Вымогательство (ст. 163 УК) Терроризм (ст. 205 УК) Захват заложника (ст. 206 УК) Организация незаконного вооруженного формирования (ст. 208 УК) Террористического характера (ст. ст. 207, 277, 360 УК) Бандитизм (ст. 209 УК) Организация преступного сообщества (преступной организации) (ст. 210 УК) Экстремистского характера организация эксИз тремистского них сообщества (ст. 2821 УК)

8

15

0

12

5

5

2

0

1

15

0

2

9

0

0

0

0

0

0

0

0

0

0

0

10

506

376

276

8

5

223

15

3

496

366

91

11 12

56 1

55 1

20 1

1 0

0 0

5 0

1 0

1 0

40 1

39 1

0 0

13

526

525

99

1

0

14

9

2

297

296

6

14

3

3

1

0

0

1

0

0

1

1

0

15 16

544 361

544 361

314 192

17 26

13 24

178 128

7 3

0 2

509 344

509 344

115 70

17

41

21

26

0

0

6

16

0

41

21

5

18

4

4

3

0

0

4

0

0

4

4

2

323

Приложения Сведения об участниках организованных групп или преступных сообществ (преступных организаций), совершивших преступления (январь-декабрь 2007 г.) Выяв лено участников ОГ или ПС (ПО)


В том числе в отношении инокото- странрых ных избира- гражлась дан и мера лиц пресе- без чения гражзаклю- данстчение ва под стражу 3 4 6441 597 187 11


1 2

1 14300 307

2 11714 245

3

17

13

14

4

136

101

5

2191


6

Разбой (ст. 162 УК) с применением огнестр. оружия Из на дорогах (трасних сах) вне населенных пунктов Вымогательство (ст. 163 УК) Террористический акт (ст. 205 УК) Захват заложника (ст. 206 УК) Организация незаконного вооруженного формирования (ст. 208 УК) Террористического характера (ст. ст. 207, 277, 360 УК) Бандитизм (ст. 209 УК) Организация преступного сообщества (преступной организации) (ст. 210 УК) Экстремистского характера организация эксИз тремистского них сообщества (ст. 2821 УК)

324


из них

граждан стран СНГ и Балтии

из них присоверсона- влеченесошивверша ходи но к верших вших вших уголов шенпреранее ся в ной органоступпреро- ответнизалетления в ступзыс- ственторов них составе ления ке ности ОГ или ПС (ПО)

5 518 8

6 4595 126

7 492 23

8 66 7

13553

9

11093

10

288

235

11 2111 47

1

1

5

0

0

17

13

7

69

8

7

39

2

1

135

100

15

1555

913

39

33

806

171

10

2154

1543

277

441

232

219

13

12

151

50

1

434

226

38

7

1179

982

848

56

50

527

73

10

1168

974

177

8

0

0

0

0

0

0

0

0

0

0

0

9

0

0

0

0

0

0

0

0

0

0

0

10

364

273

226

19

18

152

19

0

361

269

56

11

13

13

5

0

0

1

0

0

9

9

0

12

4

2

0

0

0

1

0

0

1

0

0

13

506

506

53

0

0

7

8

0

157

157

3

14

547

530

66

0

0

12

8

0

191

175

6

15 16

381 519

381 519

208 298

11 37

8 31

132 154

4 3

4 3

352 491

352 491

73 104

17

75

52

30

1

1

12

5

0

75

51

10

18

12

12

8

0

0

2

3

0

12

12

3



1 2

12557

241

2 10737 205

3

33

32

24

4

59

50

5

1833


6

Разбой (ст. 162 УК) с применением огнестр. оружия Из на дорогах (трасних сах) вне населенных пунктов Вымогательство (ст. 163 УК) Террористический акт (ст. 205 УК) Захват заложника (ст. 206 УК) Организация незаконного вооруженного формирования (ст. 208 УК) Террористического характера (ст. ст. 207, 277, 360 УК) Бандитизм (ст. 209 УК) Организация преступного сообщества (преступной организации) (ст. 210 УК) Экстремистского характера организация эксИз тремистского соних общества (ст. 2821 УК)

1




из них


из них сонесоверша вервших шенранее нопрелетступних ления

находившихся в розыске

привлече- соверно к шивуго- ших лов- преорганой ступнизаот- ления в торов ветст- составе вен- ОГ или ности ПС (ПО)

5 451 9

6 4204 89

7 337 14

8 57 2

11830

9

10161

10

228

193

11 1790 36

0

0

21

0

0

33

32

6

44

10

9

14

0

3

59

50

7

1396

690

31

24

690

94

4

1779

1363

212

295

148

131

16

12

117

25

0

292

147

31

7

927

785

584

59

55

357

66

6

924

783

128

8

0

0

0

0

0

0

0

0

0

0

0

9

0

0

0

0

0

0

0

0

0

0

0

10

346

272

197

2

1

146

15

1

337

267

56

11

2

1

0

0

0

0

0

0

0

0

0

12

5

4

4

0

0

4

0

0

3

3

1

13

440

440

75

0

0

14

5

1

156

156

3

14

461

459

82

0

0

21

5

1

174

173

8

15

377

376

257

11

9

149

11

6

356

355

60

16

483

483

240

17

15

156

2

1

451

451

76

17

67

61

24

0

0

7

10

0

67

61

9

18

5

5

2

0

0

2

0

0

5

5

0

325



1 2

11634

314

2 10288 291

3

23

22

21

4

62

55

5

1589


6

Разбой (ст. 162 УК) с применением огнестр. оружия Из на дорогах (трасних сах) вне населенных пунктов Вымогательство (ст. 163 УК) Террористический акт (ст. 205 УК) Захват заложника (ст. 206 УК) Организация незаконного вооруженного формирования (ст. 208 УК) Террористического характера (ст. ст. 207, 277, 360 УК) Бандитизм (ст. 209 УК) Организация преступного сообщества (преступной организации) (ст. 210 УК) Экстремистского характера организация эксИз тремистского соних общества (ст. 2821 УК)

326

1

соверши вших преступления в составе ОГ или ПС (ПО)



из них


из них совернесошавверших шенранее нопрелетступних ления


привлече- соверно к шивуго- ших лов- преорганой ступнизаот- ления в торов ветст- составе вен- ОГ или ности ПС (ПО)

5 617 6

6 4103 106

7 310 43

8 53 3

11051

9

307

10 9793 283

11 1760 59

0

0

10

0

0

23

22

8

40

4

4

25

0

0

62

55

8

1232

727

38

31

728

92

12

1569

1221

189

276

158

124

23

16

114

20

2

271

155

29

7

873

770

532

64

58

392

52

6

859

758

126

8

4

0

4

0

0

3

0

0

4

0

0

9

0

0

0

0

0

0

0

0

0

0

0

10

258

203

147

3

2

104

11

1

254

200

42

11

12

9

1

2

0

2

0

0

8

8

0

12

0

0

0

0

0

0

0

0

0

0

0

13

432

432

102

2

1

16

6

4

202

202

2

14

452

447

106

4

1

20

11

4

217

215

6

15

286

286

168

15

13

103

1

4

252

252

48

16

571

571

281

40

34

174

6

0

556

556

102

17

80

76

17

0

0

5

41

0

80

74

19

18

6

6

3

0

0

1

5

0

6

6

2


1

соверши вших преступления в составе ОГ или ПС (ПО)

В том числе в отношении инокото- стран рых ных избира- гражлась дан и мера лиц пресе- без чения гражзаклю- данстчение ва под стражу 3 4 4474 579 147 5


из них

из них присовервлешивчено к ших уголов преорганой ступответнизаления в ственторов составе ности ОГ или ПС (ПО)

совершавших ранее преступления

несовершеннолетних


5 492 4

6 3698 90

7 236 16

8 54 7

9 9669 232

10 8513 194

11 1616 22



1 2

10195

241

2 8894 198

3

23

21

11

0

0

10

0

0

23

21

3

4

79

63

37

6

4

22

0

0

78

62

11

5

1126

839

434

25

16

496

41

6

1099

836

15


6

186

104

73

17

16

84

20

0

185

101

17


7

615

548

351

53

48

254

16

4

607

548

101

с применением огнестр. оружия Из на дорогах (трасних сах) вне населенных пунктов Вымогательство (ст. 163 УК) террористический акт (ст. 205 УК) Захват заложника (ст. 206 УК) Организация незаконного вооруженного формирования (ст. 208 УК) Террористического характера (ст. ст. 207, 277, 360 УК) Бандитизм (ст. 209 УК)

8

3

0

2

0

0

1

0

0

3

0

0

9

3

2

2

0

0

1

0

0

3

2

0

10

278

233

159

4

4

127

5

1

266

227

41

11

2

2

1

0

0

0

0

0

2

2

0

12

1

0

0

0

0

0

0

0

0

0

0

13

295

295

75

1

0

12

4

1

161

161

3

14

328

320

88

1

0

13

12

1

187

181

5

15

261

261

182

7

7

94

4

3

235

235

38

Организация преступно- 16 го сообщества (преступной организации) (ст. 210 УК) 17 Экстремистского характера 18 организация эксИз тремистского соних общества (ст. 2821 УК)

376

376

209

25

25

158

4

2

355

355

81

101

83

34

0

0

9

39

0

93

80

7

25

25

12

0

0

5

13

0

22

22

3

327

Научное издание

Агапов Павел Валерьевич, кандидат юридических наук, доцент

ОСНОВЫ ТЕОРИИ РЕГЛАМЕНТАЦИИ ОТВЕТСТВЕННОСТИ И ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ Монография

Печатается в авторской редакции Компьютерная верстка Душкова А.Ю. Подписано в печать 29.12.2011 г. Формат 60х84 1/16 П.л. 20,5. Уч.-изд.л. 20,5. Печать офсетная. Бумага офсетная. Отпечатано в типографии ООО «Турусел». 197376, Санкт-Петербург, ул. Профессора Попова д. 38. Зак. № 13708 от 29.12.2011 г. Тир. 500 экз. 328

ОСНОВЫ ТЕОРИИ РЕГЛАМЕНТАЦИИ ОТВЕТСТВЕННОСТИ И ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ ОРГАНИЗОВАННОЙ ПРЕСТУПНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ

Recommend Documents